Граф Рейхард (СИ)

БАЛ ПРИЗРАКОВ

Молодой барон Максимилиан фон Коуниц пришпоривал коня, стремясь до наступления темноты добраться до развалин Вратиславского замка. Сгущались тучи, и с ними ещё быстрее надвигались вечерние сумерки, придавая горам зловещий вид. Вершины ещё озаряло закатное золото, а лесистые низины были уже тонули в глубокой тени. Неширокая дорога тянулась по склону, то и дело сворачивая, ныряя в лощины и поднимаясь на взгорки. Наконец после очередного поворота показались руины с тремя высокими, чудом сохранившимися башнями, которые казались уродливой трёхпалой кистью, занесённой над долиной.

Сердце юноши сжалось от недобрых предчувствий. Верный данному себе обещанию проникнуть в замок непременно сегодня ночью, он одновременно и боялся, и уповал на чудо, которое, согласно предсказанию, ожидало его на этих развалинах. Уставший конь еле шагал. Максимилиан то и дело привставал в седле и озирался по сторонам. При каждом звуке его рука непроизвольно ложилась на эфес шпаги: в окрестностях замка обитала банда разбойников, встреча с которыми не сулила ничего хорошего. Но Максимилиан готов был драться. На крайний случай у него был припасён увесистый кошелёк с золотом, который, как он надеялся, не хуже шпаги проложит ему путь к замку.

Поравнявшись с выступающей скалой, Максимилиан услышал короткий свист. Ещё не успев понять, в чём дело, он почувствовал, как плечи его захлестнула брошенная кем-то петля. Он рванулся, но тот, кто находился на скале и кого Максимилиан в первый момент не заметил, дёрнул верёвку. Жеребец испуганно заржал, поднялся на дыбы, а потом поскакал вперёд. Максимилиана вырвало из седла.

Оказавшись на земле, он выхватил нож и перерезал петлю, а когда поднялся на ноги, обнаружил, что невдалеке какой-то человек в дырявом кафтане ловит его коня. С выступа скалы спрыгнул второй злодей. Максимилиан обнажил шпагу и с угрожающим видом двинулся на него, но тот поспешил отступить. Тогда Максимилиан бросился отбивать коня. В эту минуту раздались приближающиеся голоса и крики. Барон оглянулся. Среди уступов и нагромождений глыб замелькал свет факелов и вскоре показалась группа бородатых мужчин, спускавшихся по крутой тропе. Едва взглянув на них, Максимилиан понял, что это и есть те самые разбойники, о которых он слышал в горных селениях.

Гордость не позволила Максимилиану показать им спину. Он ждал их выпрямившись, с обнажённой шпагой.

Впереди выступал плечистый бородач с чёрной повязкой на глазу. Остановившись перед Максимилианом, он жестом заставил своих товарищей остановиться. Его уцелевший глаз азартно блестел, оглядывая юношу с головы до ног.

— Этот малый осмелился достать шпажонку? — Разбойник засмеялся, предвкушая забаву. — А ведь он вызывает меня на поединок, клянусь потрохами!

И он не торопясь извлёк из ножен свою шпагу, раза в полтора длиннее шпаги барона.

Его гогочущие сообщники разбежались, перекрывая юноше путь к отступлению. Вскоре они образовали широкий круг, в центре которого оказались Максимилиан и их одноглазый предводитель.

— Известно ли тебе, что всех, кто вторгается в наши земли, ожидает смерть? — спросил одноглазый, направив острие шпаги на Максимилиана.

— Известно, — мрачно ответил барон. — Но, видит Бог, я не ищу её.

— Я, конечно, проткну тебя, — продолжал разбойник, — но чтобы моя победа была не столь лёгкой, я дам тебе надежду: если ты через четверть часа после начала нашего поединка всё ещё будешь жив, то я отпущу тебя с миром, хотя и придётся конфисковать твою лошадь и кошелёк. Но если за это время я успею сделать дырку в твоей груди, то не обессудь!

И с этими словами он сделал выпад.

Максимилиан едва успел уклониться. Клинок просвистел в нескольких дюймах от его плеча. Одноглазый удовлетворённо хмыкнул: противник не был новичком в фехтовании.

Максимилиан скинул плащ и сорвал с головы треуголку. Парировав новый удар одноглазого, он стремительно отскочил в сторону и сделал встречный выпад. Клинки скрестились. Яростная ухмылка исказила лицо разбойника. Он усилил натиск, но Максимилиан хладнокровно уклонялся и отступал, понимая, что в ближнем бою противник получит преимущество благодаря своей медвежьей силе и более тяжёлой шпаге.

Разбойник не был бы так самоуверен, если бы знал, что в бытность свою в Париже юноша не только посещал лекции в Сорбоннском университете, но и брал уроки фехтования у виконта де Сент-Эмлера, лучшего шпажиста при дворе Людовика XV. Уроки этого дуэлянта и пропойцы не раз оказывали Максимилиану хорошую услугу. Пригодились они и теперь.

Коронный обманный манёвр де Сент-Эмлера, завершившийся молниеносным выпадом, едва не оказался для одноглазого роковым: клинок свистнул в дюйме от его шеи. Разбойник свирепо выругался, сбросил плащ и взялся за эфес обеими руками. Ему уже было не до веселья. Максимилиан, увернувшись от его рассекающей воздух шпаги, рванулся вперёд, лезвия скрестились и противники сшиблись телами. Высвобождая шпагу, Максимилиан с силой оттолкнул одноглазого. Тот не удержал равновесие и рухнул; его шпага, вырванная из рук, отлетела в сторону.

Максимилиан приставил острие клинка к его горлу.

— Стой, незнакомец! — раздался вдруг властный голос.

От группы разбойников, наблюдавших за поединком, отделился высокий широкоплечий человек с густой копной чёрных волос и с седеющей бородой, являвшей разительный контраст с его моложавым живым лицом. На нём был потёртый зелёный камзол с серебряными галунами, в руке он держал большой двуствольный пистолет.

— Зигмунд побеждён и ты вправе его прикончить, — продолжал седобородый разбойник. — Но знай, что в ту же минуту умрёшь и ты. Поединок у вас был честным, а потому я предлагаю тебе сделку. В обмен на жизнь Зигмунда я оставлю тебе твою. Мало того — ты получишь своего коня и останешься при своих деньгах! Это говорю тебе я, Гроцер, предводитель этих добрых людей!

В душе Максимилиана вспыхнула надежда. Этот Гроцер, как ему рассказывали сведущие люди, придерживался некоторых принципов чести. Не раз случалось, что он отпускал своих пленников и даже возвращал им деньги. Юноша отвёл острие от горла одноглазого, отступил на шаг и вложил шпагу в ножны.

— Полагаюсь на твоё слово, — проговорил он. — Пусть мне вернут коня. Мне необходимо сегодня ночью быть в замке.

Услышав это, разбойники умолкли. Все лица обратились на юношу. Некоторые посмотрели на него с любопытством, другие с испугом. Кто-то украдкой перекрестился. Даже Зигмунд, ещё не успевший подняться с земли, выпучил на Максимилиана свой единственный глаз.

— Сегодня? — Гроцер нахмурился. — Почему именно сегодня?

— Я должен попасть на бал призраков.

— Ты ищешь смерти, несчастный, — молвил главарь.

— Я готов к ней, — ответил Максимилиан.

Гроцер прошёлся, в задумчивости теребя бороду. Внезапно он остановился перед юношей.

— Будь по-твоему. В замок я тебя пропущу. В конце концов, это не такая уж высокая цена за жизнь моего верного Зигмунда. Эй, молодцы! — Обернулся он к сообщникам. — Надвигаются тучи, поэтому поторопимся! Подведите нашему гостю его коня.

Во взглядах разбойников, бросаемых ими на Максимилиана, и в их обращении с ним сквозило уважение. В поединке он проявил себя достойно. Даже над его одноглазым противником, против обыкновения, никто не подтрунивал, лишь рыжий детина с серьгой в ухе кисло кривил физиономию:

— Наш Зигмунд не смог справиться с мальчишкой, надо же, кто бы мог подумать…

Максимилиан подобрал с земли плащ и треуголку, вскочил на своего жеребца. Подвели коня и Гроцеру.

— Вперёд! — крикнул главарь, устроившись в седле. — Мы должны успеть, пока нас не вымочил ливень!

Люди кто пешком, кто на конях двинулись к замку, растянувшись на дороге.

Впереди покачивались в сёдлах Гроцер и Максимилиан.

— Значит, правду говорят, что раз в году на башнях Вратиславского замка собираются привидения? — поинтересовался Максимилиан у главаря.

— Правду, — с неохотой отозвался Гроцер, который явно не был расположен разговаривать на эту тему.

— И вы видели их? — не унимался юноша.

— Нет, — Гроцер угрюмо смотрел перед собой. — Призраки слетаются только на самые верхушки башен, а мы живём в подвалах, потому что туда боятся сунуться жандармы… Им ведь тоже известны страшные истории о привидениях Вратиславского замка… — Он вдруг расхохотался, оскалив гнилые зубы. — Поселиться во Вратиславском замке — это отличная идея, лучше некуда! Живём под крылышком у привидений, как у Христа за пазухой!

— Стало быть, вы даже не сделали попытки увидеть их бал?

— А к чему это нам? Хотя, конечно, в первое время находились среди нас смельчаки, которые поднимались на башни в ночь бала. Ни один из них не вернулся… Бал призраков — это зрелище не для глаз смертного… — Гроцер покосился на своего молодого спутника. — Впрочем, ты можешь полюбоваться на бал издали, вместе с нами. Нынешней ночью верхушки башен озарятся небывалым сиянием…

— Нет, я поднимусь на башню, — ответил Максимилиан твёрдо.

— Хочешь испытать храбрость? — Гроцер усмехнулся. — Или тебя одолевает любопытство?

— Ни то и не другое, — ответил барон и умолк.

Замолчал и Гроцер.

Кони неспешно несли их по неровной дороге, едва заметной в быстро сгущавшихся сумерках. На всадников надвигалась громада горы с тремя башнями на вершине.

Под мерный стук копыт Максимилиан задумался. Ему вспомнилось морщинистое лицо старой прорицательницы, её выцветшие глаза, трясущиеся руки, простёртые над кипящим котлом. Паутина и мрак царили в одинокой хижине. Максимилиан много дней разыскивал её в горах, руководствуясь указаниями пастухов. Ведунья, выслушав его, заварила в котле какое-то зелье, долго перемешивала, а когда над котлом стал подниматься едкий жёлтый пар, ввела в его клубы свои руки и заговорила так, словно не она, а кто-то другой вещал её шамкающим ртом.

«Ты встретишься со своей погибшей возлюбленной…» — с усилием произнесла она.

«И что же? Продолжай!» — поторопил её Максимилиан.

«Ты встретишься с ней на бале призраков во Вратиславском замке, и тогда свершится месть… Ты покараешь убийцу…»

Юноша наклонился к ней. Пар от варева разъедал ему глаза.

«Свершится месть? — переспросил он. — Но как это произойдёт? Преступник будет на балу? Он что — призрак? Не может быть! Луизу убил живой человек, из плоти и крови!»

«На бале призраков ты отомстишь убийце своей невесты», — повторила старуха.

«Скажи хотя бы, по каким приметам я распознаю его?»

«Поторопись, сударь, во Вратиславский замок. В Иванову ночь ты должен быть на его башне, если хочешь соединиться со своей суженой…»

Старуха со стоном отпрянула от котла и без сил опустилась на пол.

«И это всё?»

«Всё».

«Странное пророчество, — молвил юноша после долгой задумчивости. — Я должен отправиться во Вратиславский замок, чтобы на бале призраков отомстить убийце своей невесты и соединиться с ней…»

«Я повторила то, что мне нашептали духи земли и подземных вод, а им дано прозревать будущее, — ответила ведунья. — Больше я ничего не могу для тебя сделать».

Разыскивая дорогу к Вратиславскому замку, Максимилиан слышал от людей только одно: это самое страшное место в Карпатских горах. В его башнях обитают привидения, а в подвалах нашли себе приют разбойники. Но главное — раз в году туда на свой бал слетаются отвергнутые небом души грешников, влачащие своё жалкое существование на старых заброшенных кладбищах, в лесах, болотах и древних замках. Все встречные уговаривали барона оставить саму мысль о Вратиславском замке, но он был непреклонен. Вера в пророчество давала ему силы бороться со страхом и не думать о смерти. Когда же в его душу закрадывалось сомнение, он упрямо твердил себе: «Я попаду на бал призраков чего бы мне это ни стоило, и пусть свершится воля небес. Жизнь опостылела мне после гибели Луизы!»

… Пронзительный свист заставил его вздрогнуть и выпрямиться в седле. Задумавшись, он не заметил, как они с Гроцером подъехали к крепостной стене. На низкой надвратной башне горели факелы и виднелись бородатые головы разбойников, высматривающих на дороге своего главаря.

Гроцер издал ответный свист, и подъёмный мост со скрежетом пополз вниз. По нему процессия переехала через ров, наполовину заваленный мусором, и втянулась под арку башни.

На замковом дворе, засыпанном обломками и поросшем травой, горели костры, возле них сидели разбойники в драных сюртуках и их пёстро одетые женщины. Кто-то готовил нехитрую еду, другие играли в карты. Гроцер спешился. Максимилиан последовал его примеру.

— Прими у его благородия коня, — приказал Гроцер подбежавшему подростку. — Скакун ему больше не понадобится.

Разбойники заухмылялись, услышав эти слова. Максимилиан и бровью не повёл.

— Заодно пусть отдаст кошелёк! — оскалил зубы рыжий бандит с серьгой. — Всё равно за золото он не купит расположения привидений!

— Заткнись, Дремба! — перебил его Зигмунд. — У тебя только одно золото на уме. Зачем оно тебе? В твоих руках оно как вода: всё спускаешь в карты да тратишь на баб!

— Считай, что он уже мертвец! — не унимался Дремба. — На том свете золотишко ему не понадобится!

Гроцер властным жестом заставил людей умолкнуть.

— Дремба прав, — сказал он Максимилиану. — На башне тебе, сударь, деньги ни к чему. А если ты возьмёшь их с собой, то и нам они не достанутся. Никто из нас не пойдёт туда, чтоб забрать их. Твоё тело будет лежать там, пока не рассыплется в прах. Так что отдал бы ты нам свой кошелёк. Клянусь Пресвятой Богородицей, заступницей нашей, если случится чудо и завтра ты явишься перед нами живой, то я верну тебе его в целости.

Максимилиан молча вынул из кармана кошелёк и передал главарю.

— Могу я всё-таки узнать причину твоего желания попасть на бал призраков? — Гроцер пристально посмотрел на молодого человека. — Старинное предание гласит, что на празднестве привидений можно многое узнать. Например, своё будущее, или места, где спрятаны клады… Лет пять назад здесь объявился один чудак, который хотел выведать у призраков тайну философского камня… — Гроцер усмехнулся. — Мы пропустили его на башню и с тех пор больше не видели… Ты, наверное, тоже хочешь что-то узнать у них?

— Мне было предсказано, что сегодня ночью призраки помогут мне отомстить убийце моей невесты, — ответил барон.

Разбойники удивлённо зацокали языками, подступили к Максимилиану ближе. Некоторые потребовали, чтобы он рассказал свою историю.

— Это произошло два месяца назад в глухом лесу в окрестностях моего карпатского поместья, — заговорил Максимилиан. — Мы с Луизой обручились ещё в Париже. Там же мы рассчитывали пожениться, но внезапная болезнь моего отца заставила меня спешно выехать на родину. Я рвался назад, в Париж, где меня ожидала невеста, но болезнь отца затянулась, и Луиза, которая горячо любила меня и тяготилась нашей разлукой, согласилась приехать сюда и венчаться в нашей сельской церкви… Я узнал о случившемся поздно вечером от её кучера и лакея. Смертельно перепуганные, они пешком добрались до моего дома. В лесу на карету напал дерзкий и злобный разбойник, он с первого же выстрела наповал уложил одного из лакеев, ударом сабли ранил кучера и обратил в бегство второго лакея… Луиза оказалась в руках этого грязного животного… — Голос Максимилиана задрожал, рука непроизвольно сжала эфес шпаги.

— И ты его, конечно, не нашёл, — предположил Гроцер.

— Ночь была темна, а лес велик, — мрачно ответил юноша. — Я и мои люди искали убийцу несколько дней, но он как в воду канул… В брошенной карете я нашёл тело моей невесты… Злодей унёс с собой то немногое, что было у неё, он не постыдился даже сорвать с неё золотую цепочку с жемчужным медальоном в форме трилистника — мой подарок в день нашей помолвки… Одна старая ворожея сказала мне, что привидения, которые сходятся на свой бал во Вратиславском замке, помогут мне найти убийцу. Предчувствие говорит мне, что её слова сбудутся.

— Опомнись! — взвизгнул Дремба. — Не поднимайся на башни! Ты погибнешь среди привидений! Они убьют тебя, высосут твой мозг, выколют глаза!

— Разорвут на части, утащат в преисподнюю… — подхватила толпа.

— Они правы, тебе лучше остаться здесь, — сказал Гроцер. — Подниматься на башни в такую ночь — это чистое безумие!

Но юноша отрицательно качал головой.

— Не пускайте его! — голосил Дремба. — Разве вы не видите, что он сумасшедший?

— Пусть идёт, коли так хочет! — рявкнул Гроцер, перекрывая его крики. — Я дал ему слово!

— Благодарю вас, — ответил Максимилиан с учтивым поклоном.

— Ну, чего глаза вылупили? — обернулся Гроцер к собравшимся. — Надвигается гроза, быстрей рассёдлывайте лошадей и уводите их в подвалы! А тебе, сударь, — сказал он Максимилиану, — надо бы поторопиться, если хочешь до наступления полуночи подняться на вершину одной из этих башен.

— Да, я иду, — барон решительно сорвал с себя плащ и бросил на землю. — Прощайте и молитесь обо мне.

И он направился к зияющему чернотой входу в центральное здание. Неожиданно перед ним встал Зигмунд с горящим смоляным факелом.

— Если тебе так охота совать голову в пасть к сатане, то я могу проводить тебя до второго этажа, — предложил разбойник.

Гроцер присвистнул от изумления.

— Эй, Зигмунд, ты хочешь идти туда?

— Я покажу ему дорогу до нужной лестницы, — отозвался одноглазый. — Там целый лабиринт коридоров, в нём можно проплутать всю ночь и так и не найти путь на башню. Тем более призраки начнут слетаться только в полночь, а я к тому времени успею вернуться назад.

— Ну, как знаешь, — Гроцер повернулся и зашагал к кострам. Его товарищи гурьбой поспешили за ним.

Молодой барон с признательностью посмотрел на Зигмунда.

— Вы великодушный противник, — сказал он.

— Я не шутя намеревался заколоть тебя, сударь, и вправе был ожидать от тебя того же самого, — возразил одноглазый. — Но ты сохранил мне жизнь. Так что, за мной должок… Однако поспешим, — он озабоченно посмотрел на небо. — Тучи сгустились…

Дождь хлынул, едва они ступили под своды замка. В спины им ударил резкий порыв ветра с холодными каплями. Осторожно двигаясь за своим спутником, Максимилиан различал в колеблющемся свете факела очертания выщербленных колонн и сводчатые арки, за которыми начинались галереи, уводящие во мрак.

Снаружи слышался всё усиливающийся шум дождя. Внезапно под потолком раздался пронзительный писк, что-то захлопало, путники невольно втянули головы в плечи и, проследив направление удалявшегося звука, увидели в слабо освещённом дверном проёме силуэт вылетающей из здания летучей мыши.

— Тьфу, напугала, проклятая, — Зигмунд передёрнул плечами. — Никогда не вхожу сюда вечером, — он двинулся вдоль растрескавшейся стены. — Только днём, когда в окна светит солнце и со мной друзья… Говорят, последний владелец замка, князь Богуслав, где-то здесь припрятал золото…

— И вы его искали?

— Да, но нашли всего одну серебряную монету, которую потом пришлось выкинуть. Она принесла несчастье нашедшему её человеку… Всё, что здесь лежит — проклято и заколдовано, ни к чему не прикоснусь, даже к груде драгоценностей, если она вдруг попадётся… И тебе не советую…

Свет факела падал на столбы, с которых облетела штукатурка; за столбами показывались входы в какие-то галереи; временами попадались лестницы, одни из которых круто взбегали вверх, другие уводили вниз, в мрачные подвалы, откуда до слуха Максимилиана долетали какие-то странные, навевавшие жуть звуки.

Зигмунд покосился на своего спутника.

— Что, сударь, ещё не передумал?

— Нет.

— Вон та лестница приведёт тебя на башню, — разбойник факелом показал куда-то на дальний конец просторного захламлённого помещения.

Но Максимилиан, сколько ни вглядывался в темноту, ничего не мог разглядеть.

— Так уж и быть, пройду ещё немного, — сказал Зигмунд, поколебавшись.

— Я думаю, до наступления полуночи нам нечего опасаться, — заметил юноша.

— Плохо ты знаешь Вратиславский замок, — ворчливо отозвался его спутник. — Доводилось ли тебе слышать о призраке жены князя Богуслава? Этот призрак зовётся Лиловой Дамой… Говорят, князь свою жену тайно замучил и убил, и с тех пор она бродит здесь по ночам… — Подняв повыше факел, разбойник стал подниматься по осыпающимся ступеням. — А ещё говорят, что князь пытал своих узников, наслаждаясь их предсмертными муками. Души многих из них не нашли успокоения и появляются здесь в образе светящихся фигур…

— Ты видел кого-нибудь? — спросил Максимилиан.

— Мы все видели. Тут по ночам в окнах иногда появляются белые фигуры… Но эти привидения безвредны. Они суть души замученных, тела которых не погребены и не отпеты по церковному обряду… А есть и другие привидения — души отринутых Господом за их страшные грехи. Вот они-то и слетаются сюда в Иванову ночь! Эти греховодники и после своей смерти творят зло. Плохо приходится тем, кто встречается с ними… Встреча с такими привидениями сулит скорую смерть… — Зигмунд понизил голос. — Понял теперь, на что ты идёшь?

— Мне уже всё равно, — отозвался юноша. — Я выбрал свою судьбу.

Они поднялись по лестнице и двинулись по низкой сводчатой галерее, с которой открывался вид на нижние помещения.

— Князь Богуслав после смерти не нашёл покоя и стал одним из отвергнутых, приносящих зло призрачных созданий, — говорил разбойник. — Его дух остался в замке и стонет по ночам, испытывая адские муки… Наследники Богуслава продали замок, но новые владельцы прожили здесь недолго. Призраки выжили людей… Замок опустел… А лет пятнадцать назад здесь появились мы…

— И не побоялись привидений?

— Сначала боялись, конечно. Но у нас не было выбора. За нами по пятам шёл целый полк солдат. Призраки, а вернее, дурные слухи о Вратиславском замке, спасли нас… Австрийский полковник оказался трусом, он и слышать не хотел, чтобы войти в замок. Его отряд расположился в долине, отрезав нас от дорог… Он надеялся, что голод заставит нас сдаться… Осада продолжалась почти целый год, но мы выдержали. В замке есть вода, а окрестные горы поставляли нам фазанов и диких коз. В конце концов австрийцы ушли, а мы так привыкли к этим подвалам, что остались в них… И в этом есть смысл. Едва ли сыщется жандарм, который осмелится сунуть сюда нос…

Он умолк и остановился. Галерея привела их в просторную захламлённую залу с высоким потолком, до которого едва доставал свет факела. Залу по периметру огибал сводчатый коридор, отделённый от неё колоннадой.

— До этого места рискуют добираться только Гроцер, я да ещё двое-трое наших людей, и то днём, — шёпотом сообщил Зигмунд. — Потому что чем дальше идёшь по этим чёртовым галереям, тем больше риск встретиться с каким-нибудь призраком…

Они вздрогнули, услышав звук, похожий на стон.

— Это ветер, — проговорил Зигмунд, едва разжимая зубы от страха. — Дальше тебе придётся идти одному.

— Спасибо и на этом. Сам бы я ни за что не нашёл путь сюда…

Максимилиан достал заранее припасённую свечу и зажёг её от факела.

Не успел огонёк на фитиле разгореться, как Зигмунд со сдавленным воплем отпрянул. Его дрожащая рука показывала куда-то в темноту. Максимилиан всмотрелся в ту сторону и заметил вдалеке за колоннами пятно бледно-лилового света. Оно медленно двигалось, перемещаясь от колонны к колонне.

— Лиловая Дама… — прошептал разбойник, пятясь. На его лице выразился ужас. — О, Боже!..

— И вон там тоже что-то светится… — Максимилиан показал направо. — И ещё там…

— Это призраки… Призраки Вратиславского замка… — Зигмунд, с вытаращенными от страха глазами, озираясь, отступал к лестнице. — В эту ночь они тут все появились… Бежим, сударь!

— Нет, — ответил молодой барон нарочито громко, превозмогая нахлынувший ужас. — Так где, говоришь, та лестница, что ведёт на башню?

— Если хочешь попасть наверх, то тебе придётся пройти мимо Лиловой Дамы, — проговорил разбойник торопливо. — Сейчас Дама стоит как раз там, где лестница… Единственная лестница, которая ведёт на башню… И ты пойдёшь, не побоявшись привидения? Выкинь из головы свою блажь! Бежим, если хочешь остаться в живых!.. — Его факел мелькал уже на ступенях лестницы, голос становился всё тише.

Порыв ужаса качнул было Максимилиана вслед за ним, но в следующее мгновение он опомнился. Бледное лицо Луизы мелькнуло в его отуманенном сознании, вспомнилась ужасная картина, увиденная им на лесной дороге: карета с распахнутыми дверцами, бездыханное тело его любимой… Юноша выше поднял свечу и двинулся навстречу привидению.

Удаляющийся свет факела какое-то время ещё мелькал позади и вскоре исчез окончательно. Смолк и звук шагов убегавшего разбойника. Темнота как будто сгустилась ещё больше. Свет свечи едва дотягивался до ближайших колонн.

По мере того, как Максимилиан подходил к призраку, тот таял, и когда юноша добрался до узкой изгибающейся лестницы, уходившей вверх, привидения уже не было.

Максимилиан начал подниматься. Свет свечи дрожал на кирпичных стенах и каменных ступенях. Кое-где в стенах попадались окошки, похожие на бойницы. Из них на лестницу врывался блеск молний и залетали порывы ветра с дождём. Максимилиану приходилось прикрывать огонёк рукой.

Одолев лестничный марш и пройдя заваленную обломками площадку, он вступил на следующую лестницу. Здесь до его слуха донеслось слабое журчанье. Максимилиан вдруг обнаружил, что навстречу ему по ступеням текут ярко-алые струи. Он похолодел. Несомненно, это была кровь! Журчанье усилилось, и вскоре уже не струи, а целые ручьи перекатывались со ступени на ступень. Сапоги юноши были в крови по самую щиколотку, страх душил его, но он продолжал подъём.

Лестница привела в просторную залу, где кровью был залит весь пол. Залу озаряли молнии, свет которых врывался через широкие проломы в стенах. Юноша замер на пороге, поражённый представшим ему зрелищем. Посреди залы на постаменте возвышался широкий чёрный гроб без крышки. В нём бурлила и пенилась кровь, переполняя его и переливаясь через края, словно в его чреве бил какой-то адский родник. Постамент окружали четыре коленопреклоненные фигуры в тёмных плащах с капюшонами, низко надвинутыми на лица. Фигуры опирались на золотые жезлы с наконечниками в виде собачьих и вороньих голов. Не обращая внимание на струящуюся вокруг кровь, они стояли неподвижно, подобные безмолвным стражам. Ни один из них не пошевелился, когда в залу со свечой вошёл Максимилиан. Зато сильнее забила кровь из страшного гроба, кроваво-красные волны с плеском начали рушиться на пол, разбиваясь в брызги.

Справившись с оторопью, юноша двинулся к двери, находившейся в противоположном конце залы. За ней виднелась ещё одна лестница.

Он шёл вдоль стены, обходя гроб. Уже выйдя из залы, он не удержался и ещё раз взглянул на страшную домовину. Из наполнявшей её крови медленно поднималось что-то тёмное и невыносимо жуткое. Больше всего оно походило на большую голову, только не человеческую, а змеиную, хотя Максимилиан не мог её как следует рассмотреть в полумраке. Однако ему определённо казалось, что он различает блестящие глаза чудовищного демона, неотступно следившие за каждым его движением.

Внезапно из крови выпросталась чёрная когтистая рука и легла на край гроба. Зашевелились и фигуры в плащах. Не дожидаясь, когда они поднимутся, Максимилиан с гулко бьющимся сердцем бросился вверх по ступеням. Зала со страшным гробом осталась позади и плеск льющейся крови потонул в грохоте ливня за стенами.

Лестница изгибалась, идя по периметру башни, сотрясавшейся от оглушительных раскатов грома. Метался свечной огонёк, грозя потухнуть. Над головой юноши проносились летучие мыши…

Наконец он вступил в последнюю, верхнюю залу. Полночь ещё не наступила и потому, наверное, в зале не было и намёка на присутствие привидений. В больших островерхих окнах темнели струи дождя. Три дверных проёма выходили на узкий балкон; перила давно обрушились и площадка балкона обрывалась многометровой пропастью. Эхо громовых раскатов перекатывалось под купольным сводом. Ветер дул из всех дверей, окон и проломов. Тщетно Максимилиан старался уберечь огонёк свечи: заметавшись, он потух. Но спустя минуту юноша обнаружил, что и света зарниц довольно, чтобы обозревать всю залу до самых отдалённых окон.

Страх, пережитый им в нижней зале, ещё не совсем покинул его. Сердце стучало как молот, руки дрожали. Максимилиан переходил от окна к окну, заглядывая в них.

Дождь редел. Тучи относило в сторону, гром ворчал глуше; зарницы ещё продолжали мелькать, но уже не так яростно и ярко. Кое-где в разрывах туч показались звёзды. На их фоне соседние башни виделись уже совершенно отчётливо. Зала, где оказался Максимилиан, находилась вровень с их вершинами. Внизу различались замковые строения и крепостная стена, а ещё дальше открывалась величественная панорама горных вершин.

Вглядываясь в звёздный сумрак, Максимилиан заметил вдали приближающиеся к замку с разных сторон лёгкие, слабо светящиеся облачка. Эти мерцающие сгустки света породили сильную тревогу в душе юноши. Он отошёл в глубину залы, остановился у ниши и со страхом стал смотреть, как в залу из окон, проёмов и балконных дверей влетают десятки бестелесных созданий, словно сотканных из тусклого струящегося света. Опускаясь на пол, они тут же обретали человеческие формы. Странные, лёгкие, прозрачные, как водоросли, издали похожие на цветные расплывчатые пятна, они принялись неспешно расхаживать, кланяться друг другу и заводить беседы. Пришельца они, похоже, не замечали. Призрачные дамы и кавалеры проходили совсем близко от оцепеневшего от ужаса юноши и не поворачивали в его сторону головы, а если и взглядывали на него, то как на стену, как будто его и не было здесь.

Обретшие призрачную плоть духи являли собой как бы воздушные слепки людей разных возрастов и по-разному одетых. На иных была одежда, какую носили в глубокую старину; на других Максимилиан узнавал наряды своего времени — длиннополые сюртуки, кружевные жабо и треуголки. Встречались и вовсе обнажённые привидения, среди них особенно много было молодых женщин, поражавших красотой. Однако, вглядываясь в прекрасные черты их застывших лиц, юноша замечал в них что-то ведьмовское, отталкивающее.

В страхе и растерянности он ждал, что будет дальше. Согласно пророчеству, призраки должны помочь ему отомстить. Но как? Убийцу притащат прямо сюда, чтобы Максимилиан мог расправиться с ним, проткнув его шпагой? Или, быть может, злодей успел умереть и его дух где-то здесь, в толпе привидений?

А тех всё прибывало. Под сводами прокатывалось эхо голосов, похожих на шелест сухой листвы. Возле Максимилиана задержалась пара: пожилой мужчина в старинной одежде с круглым стоячим воротником, с мечом на поясе, и высокая дама в длинном платье, струившемся за ней по полу.

— … Сегодня единственный день в году, когда можно отдохнуть от мук, которые мы терпим каждый день, — услышал юноша голос дамы. — Я едва дождалась его.

— Так давайте пользоваться этими недолгими минутами и веселиться! — воскликнул старик. — Когда, наконец, зазвучит музыка?

— Да, почему нет музыки? — подхватила дама. — Я хочу танцевать и забыть обо всём, а больше всего — свою жизнь, в которой я отправила на тот свет пятьдесят пять человек…

— Всего-то? — Кавалер улыбнулся и галантно приложился к её руке. — Это сущие пустяки, смею вас уверить.

— Пустяки, а приходится терпеть такие страдания! Весь год мне не дают забыть об этом… И что досаднее всего — тот, кого мне нужно было умертвить в первую очередь, скончался своей смертью!

— Понимаю вас, сударыня. И мне, в бытность мою человеком, тоже не удалось добраться до некоторых своих врагов… Вы, как порядочная женщина, использовали яд?

— Разумеется. Но одного я задушила подушкой… Это был мой муж.

Кавалер расхохотался.

— А я свою благоверную утопил в пруду!..

Пара удалилась, но через минуту вблизи Максимилиана прошествовали полуголая красотка и рыцарь, с ног до головы закованный в железо. Почти повиснув на руке своего кавалера, девица жеманилась и хихикала.

— Я завлекала гостей в уединённую комнату таверны, — рассказывала она, поводя голыми плечами. — Мужчины все такие глупые… Покажи им обнажённую грудь, и они побегут за тобой очертя голову хоть в преисподнюю…

— В своё время я и сам не прочь был пуститься вдогонку за хорошенькой козочкой! — прогудело из похожего на ведро шлема. — Но мне недосуг было этим заниматься, ведь я воин, мне надо было убивать врагов моего государя, вспарывать им животы, протыкать глаза, резать горла. Ты не представляешь, милочка, какое это наслаждение — запустить руку поглубже в свежую рану и мять, давить, вытаскивать наружу ещё горячие внутренности…

— А в той комнате моих захмелевших поклонников поджидал хозяин таверны с длинным ножичком, — хихикала красотка. — Он прятался в шкафу и выскакивал в тот момент, когда мой воздыхатель, забыв обо всём, набрасывался на меня и сжимал в объятиях… Кстати, мой хозяин тоже здесь… Не желаешь с ним познакомиться?…

Они удалились и голоса их смешались с шелестом других голосов. Внезапно всё заглушила музыка, зазвучавшая неизвестно откуда. Невидимые скрипки, флейты и арфы заиграли менуэт, и призраки оживились. Часть их отошла к стенам, освободив пространство в центре залы, другие построились попарно в ряд и двинулись в танце. Сколько Максимилиан ни оглядывался, он нигде не мог найти музыкантов; музыка, казалось, звучала отовсюду, наполняя собой воздух.

Он оказался в самой толпе привидений. Они его по-прежнему не замечали, зато отчётливее стали слышны их голоса и обрывки разговоров, которые теперь доносились до него со всех сторон.

— …Ты хоть изредка вспоминаешь меня, свою милую, обожаемую Бертольду? — томным голосом спрашивала дама в чепце и платье времён крестовых походов, держа под руку высокого плотного господина в меховой накидке.

— О да. Я любил тебя так нежно…

— Опять лжёшь! — Призрак дамы взмахнул рукой, словно ударяя его по щеке. — Ты мне всегда изменял! За это я тебя и отравила…

— Только за это? Дорогая, ты преувеличиваешь. А золото, которое досталось тебе после моей смерти и которое ты спустила на своих многочисленных любовников?…

— … Пригласить на пир своего врага и подать ему под видом телятины мясо его сына, — услышал юноша другой разговор. — Или содрать с головы его жены кожу вместе с волосами и использовать этот трофей в качестве мочалки!.. — Призрак высокого мужчины в роскошном старинном одеянии расхохотался. — Мыться такой мочалкой — истинное удовольствие!

— А вы сами-то мясо его сына пробовали? — осведомился у говорившего старик с острой бородкой, одетый в камзол.

— Ну нет, это я предоставлял только врагам!

— А я вот человечье мясо пробовал, — старик плотоядно улыбнулся. — Особенно предпочитал детское. Вкус несравненный, доложу вам…

Максимилиан двинулся вдоль стены, стараясь не сближаться с привидениями. Но не всегда удавалось увернуться от них. Несколько раз его задевали их локти и плечи. Юноша проходил сквозь них как сквозь воздух, и лишь судорога оторопи прокатывалась по его телу.

Не в силах глядеть на жуткие создания, он остановился у окна. Но и за окном ему предстало зрелище столь же зловещее. В блеске рассыпавшихся по небу звёзд видны были сотни призраков, которые носились вокруг вершин соседних башен подобно рою светляков. Они перелетали от одной вершины к другой, кружились в воздухе попарно или группами, словно им не хватало места на башнях и они продолжали свой бал прямо в воздухе.

Призраков в зале было уже столько, что не столкнуться с ними не было никакой возможности. Максимилиан поневоле «входил» уже не в плечо или в локоть кого-нибудь из призрачных существ, а им в грудь или в спину. Чаще они сами проходили сквозь него, и в такие мгновения юноша чувствовал словно помрачение рассудка.

Их голоса, звучавшие со всех сторон, иногда перекрывали музыку.

— … Погода в тот день была прекрасная, солнце светило… — рассказывал кому-то лысый толстяк в камзоле, распахнутом на жирной шее.

Максимилиан, уклонявшийся от столкновения с другими привидениями, сам не заметив как отступил прямо на толстяка и оказался внутри его прозрачного тела. Снова нахлынуло чувство, похожее на обморок, только на этот раз обморок длился не мгновение, а несколько дольше, и освободился от него Максимилиан только когда толстяк прошествовал мимо, продолжая свой пустой рассказ о какой-то увеселительной прогулке.

Юноша стоял, как оглушённый. Он ясно помнил всё, что произошло с ним во время этого непроизвольного обморока. В те секунды он ощущал себя сидящим за столом, на котором были расставлены различные блюда. Он зубами отхватывал от бараньей лопатки большие куски мяса и отправлял их себе в рот, запивая красным вином. А перед его столом сидели на полу худые, измождённые люди в рваной одежде; они были закованы в цепи и не могли приблизиться, лишь протягивали руки и умоляли дать им хоть крошку хлеба. Максимилиану, поглощавшему мясо, доставляло неслыханное удовольствие смотреть на них. От их судорожно раскрытых ртов, протянутых рук и умоляющих глаз он ещё острее чувствовал вкус пищи и с особенным удовольствием поглощал мясо и пил вино, а когда один из этих несчастных, не в силах больше тянуть руку, рухнул навзничь, лишившись чувств от голода, удовлетворённо рыгнул, взял с другого блюда индейку и впился зубами в её подрумяненный бок…

Вспомнив всё это, Максимилиан зашатался, схватившись за голову. Он не понимал, что это было с ним. Происшедшее было настолько ярко, что не могло быть сном. Ему казалось, что во рту у него остался вкус вина и мяса, а перед глазами ещё стояли измождённые лица умирающих от голода…

Не успел он осмыслить происшедшее, как очутился в призрачном теле какого-то монаха и снова испытал мгновенья странного забытья, после которого, когда монах проследовал дальше, какое-то время стоял в оцепенении, с ужасом вспоминая случившееся с ним во время этих обморочных мгновений.

Максимилиан ясно помнил, что попал в какое-то полутёмное подвальное помещение. Горел огонь, повсюду было разложены орудия пыток, на стене висело распятие, а к пыточному колесу была привязана молодая голая женщина. Возле неё стоял потный здоровяк и, скаля зубы, ломал ей пальцы. Она голосила, извиваясь от боли. Инквизитор-Максимилиан поднялся со своего кресла и, сгорая от похоти, подошёл к ней почти вплотную. «Признайся, что ты ведьма…» — прошипел он и обхватил пятернёй полушарие её груди. От прикосновения к ней по его телу словно пробежал огонь. Не в силах сдерживаться, он поднял на себе подол рясы, явив свой вздыбленный инструмент, который не раз применялся им во время допросов молодых еретичек, и со сладостным стоном просунул его в интимную створку несчастной. Она кричала и вздрагивала всякий раз, когда палач ломал ей сустав, и эти болезненные содрогания инквизитор ловил с особенным удовольствием, он дёргался почти в одном ритме со своей пленницей и стонал от наслаждения в один с ней голос.

Вышедший из наваждения Максимилиан стоял весь в мыле, с колотящимся сердцем. И тут же оказался внутри ещё одного призрака. Теперь он был женщиной, одетой в длинное парчовое платье. В середине просторной залы, озарённой факелами, стоял пиршественный стол. Максимилиан, торжествуя, смотрел, как два десятка гостей, только что пировавших и веселившихся, корчились в агонии. Яд, который они выпили с вином, подействовал на всех одновременно. Они упали со своих стульев и катались на полу. Лица их были бледны, с губ текла пена. Все эти люди были отравлены по его, Максимилиана, приказу. Он подошёл к одному из корчащихся на полу молодых мужчин и поставил свою ногу, обутую в сафьяновый сапожок, на его промежность. Его разбирал самодовольный смех, когда он ощупывал ногой мужское достоинство умирающего…

Очнувшись, юноша кинулся бежать сквозь призрачную толпу и тотчас оказался в ещё одном призраке. После краткого обморока, во время которого он снова прожил кусочек чьей-то чужой жизни, ему припомнилась картина мрачного притона, полного совсем ещё молодых девушек, с которых смуглые полуголые мужчины срывали остатки одежд. Эти мужчины были его слугами. Они подводили ему одну девушку за другой, и он вонзал в этих плачущих от страха пленниц свой торчащий уд, не просыхающий от девственной крови. Участь пленниц была незавидна — на следующий день их должны были продать в рабство и увезти в далёкие земли. Слезы и мольбы несчастных только распаляли его страсть. Он набрасывался на новую жертву как зверь, рыча от страсти.

После столь оглушительного переживания Максимилиан едва воспринимал происходящее. Он с трудом держался на ногах, призрачные фигуры плыли в его глазах, музыка и шелестящие разговоры сливались в один равномерный гул.

Прояснение было недолгим. Очередной призрак, который прошёл сквозь него и в душу которого Максимилиан поневоле заглянул, оказался самым ужасным. Избавившись от наваждения, юноша припомнил себя в длинной белоснежной одежде и в золотом головном уборе. Он стоял на высоком постаменте в огромном зале, который был переполнен обезумевшей толпой. Люди теснились вокруг постамента и с мольбой протягивали к Максимилиану руки. Он жестом, сохраняя каменное выражение на лице, благословлял их. Толпа неистовствовала в экстазе. В передних рядах уже хрипели и задыхались, задние продолжали напирать. Слышались сдавленные крики боли и хруст ломаемых рёбер; по толпе словно проходили волны, вызывая новые всплески болезненных криков. Максимилиан упивался своей властью над этой толпой. Его переполняли гордость и буйная радость, жгучий восторг от сознания своего превосходства над людьми. В упоении от своей силы он вдруг захохотал. Ему хотелось плюнуть в толпу, помочиться на неё…

Видение отхлынуло вместе с призраком, который удалился и смешался с другими; Максимилиан успел заметить только его белоснежное одеяние, шитое золотом, и высокий головной убор. Юноша выбежал на середину залы, где продолжали двигаться в своём бесконечном менуэте танцующие, промчался сквозь их движущуюся линию, стараясь не попасть в их тела, и, когда выход из залы был уже близко, вдруг вздрогнул и замер в ужасе. Из глубины зиявших чернотой дверей послышался грозный рёв.

Музыка прервалась, танцоры отпрянули, освободив пространство в центре залы. Максимилиан помертвел, когда в залу медленно вошли фигуры в чёрных плащах с капюшонами. Они несли на плечах гроб. Из наполнявшей его крови высовывалась змееподобная голова демона. Выпученные глаза смотрели на Максимилиана, на него же показывал и когтистый палец загробного существа.

Фигуры в капюшонах двинулись прямо к юноше. Внезапно от пальца их страшного повелителя протянулся, подобно струе крови, кроваво-алый луч и упёрся в грудь Максимилиана. Сердце молодого барона сжалось от резкой боли. Он непроизвольно вскрикнул. И тут его слуха коснулся ответный крик, прозвучавший подобно отдалённому эху. Он с усилием отвёл взгляд от гипнотизирующих глаз демона и повернулся туда, откуда долетел ответ. В ту же минуту толпа призраков, словно повинуясь чьему-то безмолвному приказу, раздвинулась и в ней образовался проход, в дальнем конце которого, на фоне звёздного неба, стояла полупрозрачная женская фигура. Сотканная из того же светящегося вещества, что и призраки, она протягивала к Максимилиану руки и манила к себе.

Юноша её тотчас узнал.

— Луиза! — крикнул он. — О, моя Луиза!

Призрак девушки качнулся как лист, колеблемый ветром, и вновь до Максимилиана долетел тот же голос, но в отдалённом крике он на этот раз отчётливо расслышал своё имя.

Воздух снова сотряс рык демона, требовавший от своих тёмных носильщиков поторопиться.

Гроб с кровавым созданием находился уже в двух шагах от юноши, когда оцепенение, владевшее им, внезапно отпустило. Забыв обо всём, он кинулся к своей суженой. Он выбежал на балкон, не замечая, что призрак Луизы парит в метре от кромки балкона над головокружительной пропастью. Вне себя от волнения, Максимилиан сделал ещё шаг и камнем полетел вниз…

Воспользовавшись тем, что дождь перестал, некоторые разбойники, в их числе Гроцер, Зигмунд и Дремба, расположились на каменных плитах у основания башни и затеяли карточную игру. Игра была в разгаре, когда сверху рухнуло тело несчастного Максимилиана, задавив насмерть рыжего Дрембу. Остальные в испуге отпрянули. Лишь через несколько минут они приблизились к трупам и рассмотрели упавшего. Не без труда они признали в нём своего недавнего гостя.

Гроцер наклонился над рыжеволосым. Рубаха на Дрембе порвалась, обнажив окровавленную шею. На ней в свете звёзд ярко блестела золотая цепочка с жемчужным трилистником.

… А душа Максимилиана, оставив мёртвое тело, устремилась ввысь, в полёте всё более начиная походить на одну из тех призрачных фигур, что присутствовали на ночном бале. У вершины башни, в стороне от других светящихся существ, его ждала Луиза. Минута — и эфирные тела влюблённых слились в объятиях. Дальше они продолжали полёт уже вдвоём, уносясь к звёздам, оставив внизу и зловещий замок, и его призраков, продолжавших свой дьявольский праздник.

1994 г.

Опубликовано в журнале «Метагалактика» 1, 1995 г.

Отредактировано автором в январе 2012 г.