Впоследствии все слова того дня сливались нестройным гомоном. Тусклым, страшным и бесполезным для расследования. Слова — плеск воды, как будто окунали в лохань и не давали дышать.
— Он видел легендарного сомна!
— Не трогайте его!
На одной обреченной струне ветер играл песню в коридорах цитадели. Джоэл помнил, как его осматривали медики, как признали, что действительно ничего не сломано — Энн не ошиблась. Но в покое никто не оставил.
— Кодекс охотников.
— Не трогайте! Ему надо просто отдохнуть!
Куда-то вели, что-то спрашивали. Вопросы иголками под ногти. За знания должно платить, бесплатная лишь память об утраченном счастье. Ядовитый свет опрокинутых звезд, болотная муть ламп, ряска тягучих минут. Жизнь и смерть — финал творенья на закате времен. Картина разрушения среди колец Змея.
— Отдохнет в Цитадели.
— Нет! Дома! Прошу! У нас был выходной… Под мою ответственность!
Родной взволнованный голос — оклик прошлой жизни. По эту сторону вела лишь чернота, затаившаяся старой плесенью в кафельном ритме бесконечных коридоров.
— Ничем не можем помочь.
— Да я вас…
Рядом бился и кричал Ли, будто это он столкнулся с Легендарным Сомном, а Джоэл ничего не чувствовал. Покорялся судьбе, но как будто не он, а кто-то другой, выпитая оболочка отражения. Двойственного сознания и времени.
— Успокойся, Ли, они правы! Правы… я должен…
Он видел только маску. Застывшую фарфоровую маску в сплетении черных линий неведомого существа. И свое отражение в ее отполированной глади. Совершенное сочетание порядка и хаоса.
— Тогда позвольте ему хотя бы нормально выспаться.
— Это против правил. Если он обратится в то, что видел, на стадии глубокого сна, ремни могут не выдержать.
— Я останусь с ним. Под мою ответственность. Закройте нас обоих в камере. Я буду с мечом.
Ли скулил и ругался, топал ногами и притрагивался к мечу. От трибунала его отделяло одно неосторожное движение и неумелые увещевания друзей. Но их оттесняли, утаскивали черной пеленой куда-то в сторону. Вокруг — лишь зеленый кафель, как в морге.
— Что ты видел?
— Легендарного сомна.
Хоровод лиц. Вместо отдыха в Цитадели ждал допрос. Казалось, он лежит под застиранной простыней в сломанном холодильнике и разлагается заживо. Он слышал хруст челюстей червей. Но гладкие белесые трупоеды обращались в лысых тюремщиков допросной комнаты, что лишь немногим отличалась от камеры для мертвого тела.
— Как он выглядел?
— Маски. Много масок.
Больше он ничего не помнил. И снова шум воды, свист ветра. Возможно, еще длился прыжок. Сон и явь мешались, с хрустом ломался меч, пронзали стоны сотен людей — иглы и ножи под кожу до сердца, чтобы онемело для сострадания. А оно все билось, доносило вещим слухом, кидая в ледяной пот. Где-то за дверью гневно кричал Ли:
— Дайте ему отдохнуть!
— Отдохнет. После допроса. Если он обратится за эту ночь, мы потеряем ценные сведения.
— Он не обратится! Нет! Ни за что! Я не допущу!
Приглушенный голос сторожей по ту сторону. Джоэл лишь слегка поднял голову. Он вслушивался в ход часов и удивлялся, что стрелки идут. Неправильно! Невозможно! Он же помнил, что Вестник Змея остановил время.
— Отставить! Это не в вашей власти.
— Молчи, Ли… Молчи… — твердила Энн.
«Молчи, Ли. Мне уже не помочь. Я расколот. Здесь два меня, два человека. Во времени и вне времени», — отрешенно подумал Джоэл. Любимый будто внял мысленному посланию. И замолчал. Похоже, Ли перепугался больше самого Джоэла. А лысые черви продолжали задавать вопросы.
— Несколько уцелевших бродяг видели, как вы говорили с этим… существом.
— Существо говорило со мной.
Отрывистые мертвые слова в череде хоровода ушедших времен. Народ стекался в Вермело, как дождевая вода в бочку, как души в воронку Змея. Сторож толп тянул вверх, как горящей колонной, изошедшей в своей пустоте. Вместо света все получали только вечную ночь. И нигде никого не спасали.
— Что оно вам сказало?
— Просило убить или спасти.
Ответы механизма вместо человеческого голоса, задушенный хрип вместо слов. Птицы теряли голоса и не пели, лишь черный петух орал возле сожженного плетня. Но нет, тот мир исчез, и минула эпоха.
— Человеческим голосом? Осмысленно?
— Не знаю.
— Показался ли этот голос вам знакомым?
Джо вспоминал колокола в перезвоне больных маскаронов, они тянулись вязью черных линий. И умоляли то убить, то спасти. Но ведь для них закончилась игра, закончилось время. А для него еще не настало.
— Нет. Это были… разные голоса.
— Что-нибудь еще?
Трупный червь щелкнул жвалами, извернулся волокнистым телом гадкой личинки, окукливаясь, отращивая крылья мухи. Он скреб по бумаге шестью жадными лапками, оставляя засечки из грязи.
— Больше ничего. Простите, я больше ничего не заметил. Возможно, я вспомню немного позднее.
— Хорошо. Продолжим завтра. Уведите его.
И его вели. Снова по мертвенным коридорам среди пронизывающих сквозняков, в которых затерялось многовековое безумие. И голоса истерзанных пациентов, прикованные цепями к стенам, сливались в единый зов сотен масок. Он возвещал, что настает застенный мир, он говорил, что время сдаться. Убитая память одинокой весны сгорела в электрических лампочках, смешались сезоны и времена. Остались лишь шаги по кафелю.
— Джо! Джо! Пожалуйста, вернись! — прорезал липкий кокон перепуганный голос. Что-то щелкнуло в застывшем мозгу. Допрос самого себя завершился. Джоэл выдохнул, точно вынырнул из пыточной лоханки. Он ожил, устрашившись потерять Ли, и тут же потянулся к нему, не замечая ни караульных, ни следователей. Джоэл просто обнял Ли посреди коридора и ответил:
— Все хорошо. Я здесь. Я всегда буду с тобой.
— Джо, ты меня напугал. Как ты меня напугал, — тихо всхлипнул Ли. — Я думал, ты сошел с ума, как все, кто уцелел после атаки Легендарного Сомна.
— Пока никому не распространяйтесь. Завтра начальство даст распоряжения, — разбил короткую идиллию вкрадчивый тон караульных.
— Да, завтра. Сегодня — отдых! — снова яростно сорвался Ли.
— Все-все, оставляем вас в покое, — наконец ретировались сторожа.
Заскрипели старые петли на нижнем уровне, который в последнее время слишком часто заменял уютную мансарду. Где-то там осталась надежда на покой, иллюзия отдыха и восстановления сил. Здесь ждали только бесконечные часы заточения во имя общей безопасности. Джоэл готовился к невыносимой ноше одиночества в темноте. Но в камеру следом зашел Ли, а затем санитары приволокли жесткую пружинную кровать из лазарета. От матраца несло спиртом и лекарствами, но хотя бы не гнилью, не смертью. И их закрыли вдвоем в темноте, в круге мерцания тусклой лампочки. Вдвоем с Ли. Джоэл растерянно остановился подле любимого.
— Ложись, ты же почти падаешь… — решительно кивнул Ли. Джоэл послушался, он впоследствии не помнил, как снимал сапоги и плащ. Не помнил и тот момент, когда растянулся на матрасе выпотрошенным мешком с соломой, измученный и опустошенный. Ясность мыслей возвращало то, что рядом оставался Ли. Джоэл понял: он по-настоящему опасен для любимого после увиденного, после всех этих масок. К счастью, руки и ноги уже сковывали крепкие ремни. Только бы Ли хватило решительности…
— Послушай меня. Мы поклялись. Ты помнишь? — нервно начал Джоэл.
— Да, — донесся из сумрака вздох-шепот. Силуэт плыл сквозь зеленоватые тени. Ли сутулился и вздрагивал.
— Я обещал тебе. Теперь ты пообещай мне, — твердо продолжил Джоэл, облизнув пересохшие растрескавшиеся губы. — При малейших признаках превращения перережь мне глотку. Если я обращусь во второго Вестника Змея, город погибнет.
— Не переоценивай себя, ты ни в кого…
— Пообещай мне! — прорычал Джоэл, дернувшись и тут же ощутив натяжение ремней, впившихся в запястья. — В кого бы я ни превратился, исход один.
Молчание приговором пронзало горький воздух. В нем отражались крики невысказанных слов, которые могли спасти, но сгубили тишиной затерянные жизни. Слова — кинжалы вечности.
— Хорошо. Обещаю, — твердо и уверенно нанес удар Ли своим ответом, коротким и правильным. Иначе нельзя. Иначе не охотник.
— Молодец, — слабо кивнул Джоэл. — И все же… Ли, зачем ты подвергаешь себя такой опасности?
Он хотел остаться один, наедине с пугающей болью, теснящейся криком в груди. Наедине с сотнями масок, увязших в неправильном времени потерянных часов. Лучше так, чем знать, что после превращения он способен причинить вред любимому.
— Что значит «зачем»? Издеваешься? — рассерженно всплеснул руками Ли. — Оставить тебя одного в темноте, пристегнутым к кровати? Да ты чокнешься быстрее, чем обратишься. Уж поверь, я знаю, каково это. Нет уж, Джо, я должен. Ради тебя. Иначе… какой я друг? Иначе я просто крыса. Ты столько дней стерег мой сон в нашей мансарде. А сейчас настало мое время.
— Ли… — попытался возразить Джоэл.
— Спи, Джо, отдыхай. Сегодня я сторожу твой сон.
Пальцы Ли нежно провели по волосам, Джоэл ощущал исходящее от них тепло. Казалось, каждое их прикосновение унимает боль, звенящую колоколами в голове, отгоняет темные мысли, всех этих демонов дна сознания.
— Хорошо. Только пообещай мне, если…
— Молчи! Я обещаю. Обещаю, — ответил твердо Ли, как настоящий опытный и взрослый охотник. И не осталось сомнений, что долг для него так же важен, как их безнадежные надрывные чувства друг к другу. Они поклялись уничтожить то существо, в которое обратился бы каждый из них. Во имя хрупкой любви и долга охотников они поклялись друг друга убить. Ужасно? Очевидно. Но теперь из ощущений оставались только пальцы Ли, которые едва уловимо проводили по волосам и лицу.
— Хорошо… Хорошо… — шептал Джоэл. И он погружался в колодец, медленно, но неотвратимо. Страх превращения не возвращался, и даже Вестник Змея отступал пока на второй план, как и все допросы. Все они маячили за пределами камеры, за пределами мира, который ограничивала тусклая лампочка. И в этом пространстве оставался только Ли. Пусть так. Крошечный счастливый мир застывшего времени лучше огромного мира ускользающих часов и неотвратимой смерти.
Джоэл забылся, впервые не запрещая себе по-настоящему заснуть. И не видел ничего. Отступили маскароны сомна, бесконечные коридоры, мерцание лампочек, комнаты допросов — все ушло. Все растворилось.
— Джо… У тебя получилось.
Голос пробирался тихой музыкой сквозь паутину пробуждения. Среди кружения темноты глаза различали смутный облик. Каштановые волосы Ли золотились под тусклым светом лампочки, отчего весь его облик подергивался блеском искр.
— Где мы… Получилось?
Джоэл не верил, что они остались в камере. Ему чудился прекрасный мир, далекий от кошмаров и тревог. Мир лиловых рассветов среди безымянных трав, мир без ремней и затворов, мир без лжи и коварства. Мир, где не убивают друг друга во имя любви.
— Ты не обратился! — радостно воскликнул Ли с присвистом, напоминавшим щенячий визг ликования.
— Получилось, — окончательно очнулся Джоэл и тогда же заметил черные круги под глазами Ли. Образ волшебного мальчика из грез растаял. Друг устал, очевидно, продежурив долгие часы бесконечной тревоги.
— Как же хорошо, Джо! — тараторил Ли, отстегивая ремни. Едва освободившись, Джоэл потянулся к нему и крепко обнял, говоря:
— Теперь тебе надо отдохнуть.
Ли заметно помрачнел и упрямо мотнул головой:
— Чуть позже. Теперь нас Уман вызывает на допрос. Дело серьезное.
— Еще бы… — украдкой фыркнул Джоэл, растирая затекшую шею и плечи. Все тело при малейшем движении отзывалось тупой болью гематом и царапин. Но шевелилось же, значит, верный механизм работал. Скрипел, как задвижки массивной двери, но работал, выносил наружу, в унылый коридор, где система водоснабжения или отопления издавала жуткий воющий звук.
Стоило выйти, в лицо пахнуло смертью: запекшейся кровью, грязными телами. Слух неприятно резанули стоны, переходящие в рык. Они доносились из ближайшей камеры, а многочисленные санитары сновали вдоль коридора с носилками, наглухо закрытыми слишком знакомыми грязными простынями из морга.
Джоэл застыл, сперва решив, что еще не проснулся, а увидел негласно обещанный жуткий кошмар. Но Ли твердо сжал руку, нервно и как будто виновато опуская глаза, когда мимо пронесли очередной труп. Из-под покрова свешивалась не человеческая рука — когтистая лапа сомна.
— Что здесь случилось, пока я спал? — спросил Джоэл отчего-то шепотом.
— После нападения Вестника Змея по распоряжению Верховного Охотника всех очевидцев доставили в Цитадель, — сдавленно начал Ли. — У нас тут вынужденно «расквартировались» и военные из бастиона, и какие-то гражданские, и задержанные… и охотники, само собой. Ну, а после встречи с Легендарным… ты сам видишь…
— Многие обратились, — докончил Джоэл и подумал: «А что же сейчас в городе? Как Джолин пережила эту страшную ночь?»
— Да. А большинство еще раньше с ума сошли. Тебя когда доставили, я ведь тоже решил, что ты… И когда ты сейчас шестнадцать часов спал… — сбивчиво ответил Ли. Рука его дрожала, он еще крепче сдавил ладонь Джоэла, убеждая себя, что они все еще рядом, вместе.
— Все, Ли, все. Это уже прошло. Я в своем уме. Идем к Уману. Быстрее с ним закончим, быстрее ты отдохнешь.
Слова вились фальшивым хороводом, когда они брели по узким казематам. Из-за многих дверей долетал сиплый рык — кто-то истошно кричал, переживая роковое превращение. В иных камерах царствовала пугающая тишина. Нередко оттуда пахло кровью. Джоэл привык, что после серьезных потрясений кто-то неизбежно утрачивает человеческий облик. Но теперь создавалось впечатление, что узревшие Вестника Змея поголовно обращаются, будто тварь собирает с города кровавую дань, коллекционирует новые маски, добавляет их себе на спину у основания щупалец. Для чего? Чтобы обрести большую силу и уничтожить Вермело? Или он лишь начал программу окончательного уничтожения, намеченную Змеем. Джоэл тревожно озирался, но не видел воронку и полупрозрачные черные нити, тянущие к ней случайных жертв. Время странных явлений прошло, наверное, вместе с действием стимуляторов.
Теперь угнетали только суетливые санитары, бездушные, как деревянные болванки. Они все таскали и таскали носилки, а в морге коронеры, наверное, также безразлично попивали кофе, обсуждая над очередным трупом бытовые проблемы. И если бы не странная удача, Джоэл бы тоже лежал на столе, раздетый и распоротый напополам при вскрытии. Так откуда же взялась эта удача? Что помогло сохранить рассудок? Ведь он видел Вестника Змея ближе всех. Они разговаривали!
Душный воздух подземелий сменился унылым запахом старых книг и документов, который окутывал кабинет Верховного Охотника. Поверженный волк с герба насмешливо скалился вывернутой пастью, а сам Уман сидел мрачный и непривычно бледный. Бакенбарды у него отросли и небрежно топорщились. Квадратный подбородок выступал вперед сильнее обычного, потому что глаза и щеки ввалились от бессонницы. Очевидно, глава охотников не отдыхал на мягких перинах, пока его подчиненные подавляли бунт вместе с военными. Да и после восстания дел хватало.
Формальных сухих приветствий Джоэл не запомнил, а вот голос Умана его испугал тягуче-медленными интонациями лунатика. На мгновение показалось, что Легендарный Сомн — это и есть Уман Тенеб. Правда, вряд ли он поручил бы поймать себя самого бывшему другу. Хотя после пережитого кропотливо выстроенные версии рассыпались роем невероятных догадок.
— Что ты видел? — спросил Уман.
— Лица. Много лиц. Как маски. Лица по всему его телу, а тела как будто нет. И все они… кричали, — повторил Джоэл то, что рассказывал личинке-следователю. — Была центральная маска.
— Ты узнал кого-нибудь? Маска кого-то напоминала? — прохрипел Уман и подался вперед.
— Нет.
— Можешь описать?
— Нет. Говорю же: как маски. Все одинаковые, но при этом разные. И было темно… Словом…
Голос Джоэла предательски оборвался. Шестнадцать часов сна делали до того момента недавние воспоминания чем-то нереальным, далеким, будто все случилось не с ним. Не он говорил с Вестником Змея, не он видел падающие шестерни. Не он узрел воронку, щупальца которой коснулись ребят сержанта Райта. Все образы сражения представали смазанными штрихами, отчужденно и туманно, пока не начался новый допрос. Теперь они снова пронзили иглами убитого ежа-сомна. Джоэл дернулся на месте, и только легкое прикосновение Ли помогло вернуть подобие душевного равновесия.
— Не продолжай. Что ж. Прискорбно, — понимающе кивнул Уман и отстранился. Он отхлебнул кофе. Кружка оставила на блюдце мутный темный развод, напоминавший стену. Стену, которая рушилась. Джоэл хотел бы спросить, ведутся ли уже работы, проверяют ли механизм, но язык присох к нёбу.
— Твоей вины здесь нет, — продолжил примирительно Уман.
— Мог ли обратиться кто-то из охотников, с которыми я работал? — обстоятельно начал Джоэл. Деловой настрой снова позволял отторгнуть от себя произошедшее. Он расследовал дело Легендарного Сомна, а не выступал его жертвой.
— Это твоя задача — найти ответ, могло ли такое быть или нет. Но, например, кто? Стелла? — криво ухмыльнулся Уман и тут же непривычно устыдился: — Прости, Джо, не хотел трепать ее память.
— Стеллу я бы узнал, — чуть помедлив, ответил Джоэл. — Даю слово, узнал бы. Не она, но если другие… Тела выбрасывают в Хаос. Лица… Если сомн впитал в себя всех, кого нашел на кладбище за стеной?
— Если он пришел из Хаоса, а не зародился в городе, — протянул Уман, нервно барабаня большими пальцами по краю стола. Он задумчиво щурился, поочередно рассматривая собеседников. Джоэл неуютно ерзал на месте, он надеялся после допроса получить подобие отчета о том, что творится в Вермело после восстания. Но Верховный Охотник не торопился делиться информацией. Перед ним теперь стояла, вероятно, непосильная задача — скрыть все произошедшее от широкой общественности. Джоэл же не мог больше молчать. Перегнувшись через стол и почти нависнув над Уманом, он решительно спросил:
— А что с механизмом? Стена рушится?
Верховный Охотник отстранился и выставил руку вперед, точно энергетической волной заставляя собеседника сесть на место.
— Механизм в полном порядке. Не знаю, как эта тварь могла скрыться в Хаосе, — нахмурился Уман.
— Я поговорю с прокаженными. Если кто-то и знает о кладбище, то именно они.
Джоэла захватывала лихорадочная жажда деятельности. В голове били колокола, но его подкидывало на месте.
— Пока ты ни с кем не поговоришь. Не меньше трех дней ты пробудешь здесь под наблюдением, — отрезал Уман.
— Но на мне нет ран!
— Джо, — решительно начал Уман, и в глазах его затеплилась дружеская забота того Умана, которого когда-то знал Джоэл. — Пойми нас всех правильно, мы тебе желаем только добра. Технически из тех, кто столкнулся с Легендарным Сомном так близко, ты единственный выживший, оставшийся в здравом уме. В здравом же? Очень хочется в это верить. Но кто знает, что способна сотворить аура этого сомна. Если все говорят, что он меняет внешность, возможно, передо мной уже вовсе и не Джоэл.
— Я бы обратился ночью.
Вновь пронзило ощущение раздвоенности, отрешенности от самого себя. Привычные предметы выглядели нереально. Отражение в трехслойной раме окна раскололось на пару призрачных силуэтов, собственное лицо искажалось неверным тусклым светом пасмурного дня. Где-то жила маска отдельного образа.
— Да брось, это просто шутка, — басовито хохотнул Уман, довольно крякнув.
— Похоже, ты не умеешь шутить, так же, как и я, — скривился Джоэл, чтобы стереть с лица Верховного Охотника выражение надменного покровительства.
— Опять нарываешься. Закрою, пожалуй, тебя в одиночке дней на пять, если продолжишь, — только отмахнулся Уман, ничуть не рассердившись. Похоже, Верховный Охотник все-таки не желал смерти верному соратнику.
— Могу я хотя бы взять кое-какие вещи у себя дома? Или оставишь меня без зубной щетки? — невесело усмехнулся Джоэл.
— Я понимаю, Джо, тебе не терпится приступить к расследованию. Но пока фактов нет. А ты, возможно, опасен. Но ладно, днем можешь выйти на пару часов. Если не вернешься до заката, отправишься в Квартал Палачей. И я не шучу, даже если мы когда-то были друзьями.
— Благодарю, — отозвался Джоэл и встал, зло скрипнув неудобным стулом для посетителей по старому паркету. Они с Ли собирались уходить, но Уман по своей скверной привычке снова окликнул на пороге:
— Эй, Джо!
— Да, Уман?
— Похоже так называемый Вестник Змея охотится вовсе не за Джолин.
— А за кем же?
— Он следует за тобой. Разве не очевидно? Оба раза ты сталкивался с ним, видел воочию. И уже два раза оставался жив. Тебе не кажется это слишком невероятным везением?
Невероятное предположение Верховного Охотника едва не заставило пошатнуться, ударив обухом по голове. Джоэл никогда не воспринимал себя как часть расследования. Он — ищейка, которая защищает свидетелей и ловит виновных. Уман же уравнивал его с жертвами. Хотя и на охотника порой объявляют охоту. Джоэл помедлил с ответом и вскоре сдержанно кивнул:
— Я разберусь. По возможности не снимайте охрану с дома Джолин. Если за ней не охотится Легендарный, то в старой пекарне все равно что-то творится.
— Что-то где-то… — повел рукой Уман, сверкнув толстой печаткой. — Добудь мне доказательства.
— Добуду. Или сам уничтожу угрозу.
— Если угроза не уничтожит первой тебя, — пробормотал едва слышно Уман, отворачиваясь. Дверь закрылась, но в память врезалось выражение задумчивого беспокойства, застывшее на лице Верховного Охотника.
— Джо, ты правда устроил сцену ради зубной щетки? — шепнул Ли уже в коридоре то ли со смехом, то ли с ужасом. Перед Уманом он всегда робел.
— Конечно, нет.
— А что тогда? Куда ты пойдешь? По адресам Рыжеусого? — растерялся Ли.
— Не сегодня. Есть одно место, где я, возможно, успокоюсь. А если повезет, почерпну информацию.
— Пекарня?
Ли болезненно напомнил о Джолин, влив в сердце новую тревогу. Он тут же задумался о том, что творится в городе.
— Не совсем. Нет. Хотя в пекарню тоже надо… Обязательно. И все же не пекарня.
У Джоэла созрел не план, скорее, сформировалось намерение. Он снова думал о деле, но при этом не желал оставаться в цитадели. Он знал, что в подвалах, залитых кровью новых сомнов, не обретет ясность мыслей.
— Я пойду с тобой, — тут же вызвался Ли.
— Нет, Ли. Постарайся отдохнуть. И… — Джоэл спохватился: — Если нужно, я никуда не пойду, буду охранять твой сон.
— Нет-нет, иди!
Похоже, Ли отпускал, куда угодно и к кому угодно, лишь за то, что напарник остался жив. Да и Уман разговаривал слишком приветливо. Джоэлу претило такое повышенное внимание к своей скромной персоне. Но все же он попрощался с Ли, рассчитывая, что за два часа с любимым ничего не случится. Он ведь даже не видел Вестника Змея, пока разбирался с главарями в здании.
Джоэл хотел бы найти Энн и Батлера. Но если бы с ними что-то случилось, ему бы уже сообщили. Вероятно, многие охотники еще патрулировали город в дневное время суток, ведь гарнизон понес значительные потери. Да и новые ящики с сомнами могли оставаться где-нибудь в недрах трущоб. Так или иначе, убедиться в этом лично не удалось: большинство кварталов юго-западного направления перекрывали кордоны. В их число входил и Квартал Ткачей. Но Джоэл решительно направился к пекарне. Теперь, когда он выбрался в город и ощутил тягучий запах дыма, его изначальная цель отступала на второй план. Все мысли затопила тревога за Джолин.
— Куда вы? — окликнул его у кордона щуплый бледный солдат со следами чахоточного румянца на впалых щеках. На патрулирование улиц, очевидно, бросили даже самых хворых. Джоэл искоса поглядел на него, ничего не ответив. Солдат застыл в нерешительности, к нему с суеверным ужасом подскочил товарищ, вполголоса шикнув:
— Пропустить! Это же тот самый охотник, который…
«Который что? Который выжил после встречи с Вестником Змея?» — подумал Джоэл. Его пугало, что история с Легендарным Сомном привлекает все больше внимания. И, что еще хуже, фигура скромного охотника превращается в новый миф Вермело. Но теперь ситуация играла на руку, ему дали слишком мало времени на свободные перемещения. Город снова превращался в опасное место вне зависимости от района. И слова Умана о стене не давали покоя: «Стена в полном порядке? Быть такого не может… Я же видел! Видел! А что если… это я — Вестник Змея? Очередная маска?»
Джоэл невольно ощупал лицо, устало провел по волосам. Он и не помнил, когда принимал душ после боя, он много чего не помнил за эти сутки. Но превращение в монстра ни за что не забыл бы. К тому же немногочисленные свидетели сталкивались с тварью, когда Джоэл патрулировал улицы вместе с Ли или находился в цитадели. Алиби для самого себя выстраивалось нерушимое. И все же… что-то грызло изнутри. Может, он стал частью сомна, когда вступил в разговор? Может, маска вплавилась в него, как жук в слезу янтаря?
Он не знал, уже ничто не знал наверняка, кроме того, что с каждым шагом нарастает тревога за Джолин: бунтовщики ядовитыми змеями добрались и до Квартала Ткачей. Кое-где дымились пепелища недавних поджогов, кто-то с потерянным ужасом собирал остатки покрытого сажей скарба. Иные чинили сорванные с петель двери. Сумбурное и ожесточенное сражение у стены позволило врагу прорваться в город. Мишенью выбирали дома наиболее зажиточных горожан.
Вскоре показался знакомый переулок. В цвета извести небо упирался конек старой замшелой крыши. Пекарня стояла, безмолвная и сумрачная, как и весь оцепеневший район. Джоэл взбежал по ступеням и негромко постучал.
— Кто там? — донесся встревоженный голос. — Сегодня не принимаем заказы.
— Джолин… это я, Джоэл.
Голос сорвался в тревожный хрип. За дверью послышалось движение, суетливое, неуверенное.
— Не открывай! — сварливо окликнула с верхнего этажа жена Зерефа Мара. Но она закашлялась и быстро замолчала.
— Я не могу не открыть охотникам. Особенно сейчас, — решительно осадила Джолин. Она возникла в дверном проеме незаметной тенью, выплывшей из мрака. В широко распахнутых синих глазах мерцала испуганная усталость. Испещренные мелкими ожогами пальцы вцепились в дверной косяк.
— Джоэл… Вы живы! — выдохнула она.
— Джолин! — отозвался Джоэл и невольно потянулся, чтобы радостно обнять ее, целую и невредимую. Но вовремя одернул себя, ограничившись лишь дружеским пожатием руки. Джолин же подалась вперед и прямо с порога обняла его за плечи, мимолетно, но трепетно и нежно. Настолько неожиданно, что он растерялся.
— Я думала, вы все погибли. Все, кто видел Вестника Змея. Так говорили солдаты! — прошептала она. И в тот момент ее явно не заботило, что где-то в пекарне испуганными тараканами скрываются Зереф Мар и его склочная жена. Джоэла они тоже не сильно волновали. Он пришел убедиться, что пекарня уцелела.
— Как вы пережили ночь? — спросил он, на что Джолин устало покачала головой, прислонившись к двери:
— Когда объявили тревогу, мы закрыли все ставни и заперли замки. Всю ночь не спали. Да и как? Потом, ближе к утру, кто-то поджег чердак. — Джоэл нервно сжал кулаки, Джолин, точно извиняясь, тут же уточнила: — Но мы быстро потушили.
На ее руках и платье заметно проступали пятна сажи. А в самой пекарне виднелись грязные мешки, очевидно, с тем добром, которое не уберегли от огня.
— Вам нужна какая-нибудь помощь? — тут же спросил Джоэл. — Я могу хотя бы вынести этот мусор. Или… Или…
— Ох, нет-нет! Спасибо, уже никакой, — помотала головой Джолин и улыбнулась, слишком широко. При этом взгляд ее оставался застывшим, как у человека на грани истерики. Но вскоре она посмотрела прямо на Джоэла и оживилась, точно он помогал ей держать себя в руках.
— Джолин, я бы остался с вами здесь, я бы помог… — без причины начал оправдываться он. — Но Верховный Охотник приказал провести в цитадели еще несколько дней.
— Нет, говорю же, ничего не надо, — упрямо помотала головой Джолин. — Вам в эту ночь пришлось куда тяжелее, чем нам. Подождите минуту! Я сейчас!
Она немного оживилась, несмотря на усталость. На мгновение она быстрой ланью кинулась по шаткой крутой лестнице куда-то наверх, оставив Джоэла в замешательстве. Но вскоре вернулась, неся в руках крошечный цветочный горшок с роскошными листьями. Они переливались чудными изумрудами, а среди них проступали яркие рубины.
— Земляника. Возьмите.
Она протянула горсть алых ягод, их сок на тонких пальцах напоминал разбавленную кровь, но Джоэл немедленно отмел страшное сравнение. Он смотрел на Джолин, которая наивно, почти по-детски, протягивала ему угощение.
— Зачем, Джолин? Это же…
— Земляника, да. Я сама вырастила на подоконнике. Вы нас охраняете. А мы платим, чем можем.
— Вы молодец. Но, право же, зачем такие нежданные подарки? Охотников кормят лучше гражданских. Да и вам…
— Возьмите, пожалуйста, — настаивала Джолин, и губы ее обиженно дрогнули. — Это не подарок. Это благодарность. За то, что вы защищали наш город. Вы устали и ранены. А я больше ничего не могу для вас сделать. Возьмите.
Джоэл вспомнил, что все лицо его покрыто отметинами от выбитых стекол, оставленных, когда он летел со второго этажа. Наверняка где-то красовались и следы мелких ожогов. Собственное тело ощущалось смутным клубком одинаковой боли, не настолько сильной, чтобы мешать существованию. Но достаточно неприятной, чтобы не называть это жизнью.
Встреча с Джолин выбила из состояния лихорадочной сонливости и водоворота сомнений, перебирания версий. Он смотрел на нее, на крошечные ягоды в ее руках, и вспоминал, что тоже имеет право быть человеком. Он осторожно взял подарок и торопливо закинул угощенье в пересохший рот, тут же ощутив сладкий вкус. Джолин улыбнулась, просто, открыто, по-настоящему. Но выглядела она по-прежнему усталой и испуганной. Джоэл хотел бы сделать для нее что-то еще, что-то более значимое. Например, забрать насовсем из пекарни, прямо так, в закопченном платье, со сбитым набок чепцом.
— Вы остались живы, живы… — прошептала Джолин, тяжело прислонившись к дверному косяку, из глаз ее покатились безмолвные слезы.
Джоэл забыл об общественном мнении, послал его к Хаосу, потому что среди растревоженных улиц никого не интересовали беды соседей. Он видел, как плачет измученная Джолин, он просто хотел заключить ее в объятья и утешить. И никто не помешал. Тепло ее тела ощущалось под плащом, когда черные полы одеяния укрывали ее вздрагивающие плечи. И она успокоилась, как птица, отогревшаяся после лютого шторма.
Джоэл понимал, что они непозволительно близко друг к другу, но умолял время, чтобы оно остановилось навечно в этом мгновении предельной теплоты, когда коснулись друг друга не их тела, но их истерзанные души. Секреты не имели больше никакого значения, Джоэл чувствовал боль, что скрывалась в тайнах Джолин, но он и о себе немногим рассказывал. Теперь он внял совету Ли: он принимал ее такой, какая она есть. Иначе не чувства, а новое расследование. Но порой ищейка хочет на короткое время вновь ощутить себя человеком.
— Как же хорошо, что вы остались живы… Если бы не вы, я бы… Я… Я совсем одна! — тихо всхлипывала Джолин.
— Позволь забрать тебя отсюда! Ты не будешь одна! — воскликнул Джоэл. Но Джолин отстранилась, порывисто вытирая слезы. Голос ее сорвался и проскрипел старым механизмом, она мотнула головой:
— Еще не время. Простите, еще не время.
— Когда настанет время?
— Когда… Когда я смогу окончательно вам довериться.
— А сейчас еще нет? — смутился Джоэл. Но Джолин снова хмурилась, нервно кусала ногти, с опаской оглядывалась на лестничный пролет, явно набираясь смелости.
— Послушайте, мне кажется, Зереф Мар сам устроил поджог чердака. Нет, я почти уверена! Только я не видела сама. Он кое-что скрывает, — решительно прошептала она. — Но… понадобятся доказательства. Без них я не могу покинуть пекарню!
— Так я и знал! — тихо скрежетнул зубами Джоэл. — Джолин, вы не должны жертвовать собой!
— Не в том дело. Просто… Не оставляйте меня одну! Не… не погибайте! Умоляю вас! Больше мне никто не поверит.
В широко распахнутых синих глазах Джоэл увидел свое отражение, но его стерли новые слезы, которые Джолин небрежно стряхнула с ресниц.
— Я никогда вас не оставлю. Обещаю! — не сказал, но поклялся Джоэл, заключая дрожащие ладони Джолин в свои. Она улыбнулась и внезапно вновь прильнула к нему, но не обняла, а запечатлела мимолетный поцелуй у края губ. И он показался слаще вкуса земляники.
Джоэл застыл, а Джолин молча скрылась, торопливо захлопнув дверь. Без слов и долгих разговоров она развеяла все сомнения, она позволяла любить себя и была готова принять помощь.
Шел дождь, унылыми каплями полосуя лицо и стирая с губ робкий поцелуй Джолин. Она напоминала весну в Вермело — такая же неуловимая и переменчивая. И порой от слов ее кидало в жар, порой они оседали холодом на коже, как те капли, которые сочились за воротник Джоэла. Шарф и шляпа остались в Цитадели, для Умана он выходил только на два-три часа за зубной щеткой.
К себе в мансарду он тоже заглянул, чтобы убедиться в сохранности адресов Рыжеусого. Бумага спокойно лежала под кипой одежды и сетей. Джоэл запер сундук, но в Цитадель не вернулся: у него еще было время, и влекло в неизвестность одно странное дело. Сперва, как только вырвался за постылый забор, он хотел осмотреть стену в Трущобах, чтобы убедиться в сохранности защитных механизмов. Но вокруг все оцепили. Даже бывалого охотника, пресловутого «героя дня», не пропустили. И это навело на паршивые предположения. Но Джоэл отложил их до времен, когда сможет свободно передвигаться по улицам.
Теперь оставалось единственное место, где он рассчитывал получить иллюзорные ответы. Хотя это так — оправдание, официальная версия для себя самого. Душа просила успокоения, но неверие в сверхъестественную милость заставляло отрицать, что встречи со святителем Гарфом нужны не только для получения сведений о старом мире.
Джоэл направлялся на другой конец города, на юго-восток. И хотя он отрицал все способы эксплуатации человека человеком, все-таки пришлось раскошелиться на прыткого рикшу, иначе он бы не успел вернуться к сроку, назначенному Уманом. Погонщики свиней двигались слишком медленно, волов использовали только на строительных работах, а управляться с запряженными в тележку собаками у Джоэла просто не осталось сил. После шестнадцати часов сна мышцы, конечно, немного отдохнули, но тело все равно ныло, отзываясь покалыванием и немотой в разных местах. Все еще сохранялось ощущение отрешенности. Мимо плыли залитые дождем улицы, дома и огороды. Мелькали сады, где листья никли от ветра, как стираное белье. Кое-где догорали пепелища. Но по мере продвижения на юго-восток к бастиону и садам пейзаж приобретал безмятежные черты устойчивого порядка.
— Нехорошее время вы выбрали для прогулки, господин, — бойко говорил крепкий парень, таща легкий экипаж. Широкополая шляпа на круглой голове превратилась в гору, окруженную водопадами. Но рикша не жаловался. На такую работу шли самые выносливые, но в отличие от службы охотников и военных храбрость здесь не требовалась.
«Господин… а охотника ты во мне не признаешь? Ах да, я без отличительного знака, я теперь без меча», — подумал Джоэл и с тоской вспомнил, как его верный клинок рассыпался в пасти Легендарного Сомна на тысячу осколков. Уцелевший обломок с рукоятью исчез навечно в отделе вещественных доказательств. Новое оружие пока не выдавали, будто выжидали, не обратится ли «господин охотник». Джоэл назло обитателям цитадели поклялся себе ни за что не превращаться в сомна. Да и незаконченные расследования еще слишком прочно связывали его с миром живых.
— Приехали, выходите, — кивнул рикша, провезя почти через весь город. Джоэл вытащил из кошелька несколько монет. Парень попробовал их на зуб и довольно закинул в мешочек, висящий на поясе.
«Обратно пойду пешком, если поговорю быстро. Да и с чего мне задерживаться?» — решил Джоэл, сочтя слишком большим расточительством свою поездку. Хотя ноги передвигались все еще медленно и неохотно, точно кто-то стреножил тугим ремнем. Ремни… Как часто охотники использовали их на себе. Так часто, что у них не росли волосы на запястьях и лодыжках, а у Ли и подавно в кожу въелись бурые следы от старых шрамов: во сне он часто дергался и бился, когда их запирали в подземельях. Но так надо. Надо ли? Джоэл уже во всем сомневался. Вот же он, увидел воплощенный ужас Вермело… и не обратился, не сошел с ума. Тогда кому надо? Зачем? Не очень-то работали общепринятые закономерности, по которым порой арестовывали честных людей. Джолин и Ли видели ужасающие кошмары, но тоже как-то держались, не перекидывались. Игра случайности, темные вероятности — они разрывали сердце чередой горьких сомнений. Джоэл в нерешительности застыл подле величественного сооружения, которое одним своим видом навевало тягучую тоску.
Айгрежа — кафедральный собор прежнего Вермело. А ныне — пристанище полубезумного старика, святителя Гарфа.
От величественного сооружения остался только нижний храм. Верхний снесло пришествием Хаоса, как и все слишком высокие постройки. Им попросту не хватило места под куполом, который смыкался от сторожевых башен. Джоэл уже не очень верил, что когда-то существовали великие маги, скорее всего, городские легенды возвели в их ранг умелых инженеров, которые спасли город. Но одновременно разрушили его красоты.
У собора не осталось крыши и острых шпилей, срезанные колонны выстроили подобие неровной короны. На них неумело водрузили упавший полукруглый купол. Так на месте прежнего храма и колокольни образовалась застекленная башенка. Айгрежу видели из Квартала Богачей. Господа дворяне и магнаты не хотели расстраиваться убогим видом. Но они не посещали разрушенный собор: он слишком близко примыкал к стене. Хотя восток Вермело славился исправностью всех механизмов, богачи не любили приближаться к барьеру. Они боялись ауры Хаоса, боялись средоточия смерти.
Джоэл же с изощренным интересом вслушивался теперь в те звуки, что доносились из-за стены, какое-то неразборчивое копошение, шепот, скрежет. Там что-то поджидало, вело свою игру. И возле стены, возле этой последней границы, высилась Айгрежа, но действующий нижний храм скрывался в вечных сумерках, затерявшийся средь дыма мастерских Квартала Оружейников, который вырос вокруг забытой святыни. И только башенка-корона напоминала о былом величии. Для Джоэла это сооружение представало воплощением нового города, его Вермело, напоенного стремлением к красоте и тягой к разрушениям.
Он решительно толкнул калитку в массивных деревянных дверях, окованных железом. Горгульи водостоков проводили его равнодушными взглядами вытаращенных глаз. Он не понимал, зачем прежние люди лепили чудовищ на стены строений, в которых взывали к своим светлым богам. Но прежние люди многое не поняли бы из жизни новых, поэтому Джоэл не осуждал их. Теперь же каменные твари никого не пугали, а выражение на их мордах казалось скорее воплощением испуга. Боялись ли монстры охотника? Неплохо бы, если так. Но Джоэл вспомнил, что пришел без меча. Впрочем, и к лучшему: святитель Гарф не впускал вооруженных в свою обитель печальной веры.
Дождливый полумрак улиц сменился сумраком нижнего храма, озаренного несколькими свечами. Они почти догорели, стекая длинными причудливыми каплями. Их желтоватые блики разлиновывали стены и трепетали разноцветными всполохами на старой мозаике с изображением странного существа — вроде бы и человека, но не совсем. Вокруг него вился яркий свет. Мастер, создавший панно, не поскупился на золотые фрагменты. Джоэл припоминал, что так же изображали святых. Но он знал, что официальная религия старого Вермело потонула в забвении, раскололась на верования беженцев и секты уцелевших. Осталась только общая строгая мораль: веди себя так, будто ты из числа спасенных. Верил каждый по-своему и, кажется, в разного бога. А Джоэл не верил ни во что. Он равнодушно рассматривал панно, зато его интересовал согбенный человек в серой сутане, который в глубокой задумчивости склонился перед освещенной картиной.
— Добрый вечер, святитель.
— Джоэл… Ты давно не заходил.
Святитель Гарф поднял седую голову. В свете тусклых свечей мерцали белки его крупных глаз, выделявшихся на исхудавшем лице аскета. Темно-коричневая кожа почти сливалась с полумраком храма, оставляя взору только седую голову и белесо-серую сутану. Говорили, когда-то до пришествия Хаоса на юге, на другом материке, жили целые народы с таким цветом кожи. Некоторые отважные мореходы прибывали на кораблях из тех стран в портовый город, старый Вермело, привозили ценные товары и пользовались уважением. На миг посетила догадка, что именно они зажигают далекие маяки, которые видел Ли. Но вряд ли.
Возможно, предкам Гарфа повезло укрыться за барьером до пришествия Хаоса. Он как-то рассказывал, что несколько кораблей из далекой неведомой страны остались у причала и потом даже образовали общину, провозгласив себя последними представителями расы. Джоэл не очень понимал, что такое расы и сколько их существовало в прошлом мире. В Вермело все смешались, осталось лишь разделение на человека и сомна.
— Извини, старик, сегодня без пожертвований. Вот разве только монеты…
Святитель Гарф слегка улыбнулся сморщенными крупными губами:
— Монеты не нужны Стражу Вселенной. И мне тоже. Но ты пришел не для этого, ведь так?
— Я пришел за одной твоей книгой.
Джоэл стоял у дверей и поглядывал на темную арку боковой лестницы. В соборе хранились древние книги, которые не попали в библиотеку, — его новая цель или даже улика.
Семь лет назад Джоэл вышел на Айгрежу по делу о запрещенной литературе. Святитель Гарф сумел доказать, что его бесценная коллекция не подлежит изъятию, а состояние книг не позволяет переместить их в городскую библиотеку. Так он и остался со своими сокровищами минувших времен и странной верой в Стража Вселенной, который теперь упрямо являлся Джоэлу во снах.
— Расследования… Понимаю. И все? Ты пришел только за книгой?
Святитель Гарф отличался проницательностью опытной ищейки, хотя, наверное, проницательность нужна всем, кто имеет дело с загадками человеческих душ.
Джоэл застыл в усталом замешательстве. А Гарф задумчиво смотрел на него, и под умным спокойным взглядом не удавалось лгать.
— Старик, я видел нечто ужасное. Это тревожит мою душу, — сдавленно произнес Джоэл и приблизился, выходя на свет.
— Расскажи обо всем, — кивнул Гарф, указывая на место возле себя на пыльном тюфяке. Джоэл не преклонял колен возле изображений богов, поэтому, как и в прошлые разы, оставался стоять. Гарф тоже встал, вопросительно замолчав.
— Не можешь рассказать? — спросил вскоре он. — Подожди немного, соберись с мыслями.
— У меня… очень мало времени, — нервно выдохнул Джоэл. — Это связано с бунтом в Трущобах.
— Я наслышан. Вчера кто-то ломился в мою дверь. Но потом ушел.
Джоэл встрепенулся и нахмурился. Он чувствовал, как эта неизменная «рабочая» гримаса прилипает к лицу. Личная боль отступала на второй план перед расследованием, личные симпатии тоже.
— Кто-то? Человек или монстр? — торопливо спросил Джоэл.
— Этого я не знаю, — вздохнул старик.
— Возможно, он искал твою книгу.
Верный пес цитадели навострил уши, ощерился. Впрочем, нет — это капли дождевой воды отозвались мурашками по коже. Святитель Гарф все равно ничего не знал, он медленно спросил:
— Так ты пришел за книгой или за успокоением?
Джоэл виновато опустил голову, облизнул пересохшие губы. Он не желал признавать, что Айгрежа — единственное место, где он способен восстановить душевное равновесие после невыносимых потрясений.
Психиатрам из Цитадели он закономерно не верил, слишком много с ними работал, слишком хорошо знал их методы. Святитель Гарф куда больше располагал к себе. По крайней мере, с ним Джоэл не боялся ощутить себя неопытным мальчишкой. С Ли их связывали иные отношения, с Батлером и Энн тоже. С ними он делился практически всем, но ни перед кем не желал показывать, что порой близок к срыву. Ведь это он всегда подбадривал Ли и вытаскивал из недр отчаяния Батлера. А на себя сил уже не хватало.
Старый святитель Гарф в его серой сутане представал тем образом отстраненной древней мудрости, пред которым не зазорно показать себя слабым. Джоэл рассказал все, что случилось с ним в трущобах. Как он не уберег сержанта Райта и его отряд, как видел множество растерзанных трупов и клетки сомнами… И только проговаривая, по-настоящему понимал, какой ужас пережил. В сердце постепенно пробуждалась спасительная радость уцелевшего.
— Значит, это именно ты видел Вестника Змея? — под конец рассказа спросил святитель, хотя Джоэл сомневался, стоит ли распространяться о страшной встрече. Ведь Уман пока запрещал разглашать информацию. Хотя на этот раз уцелело слишком много свидетелей. Весь город уже гудел, но с официальными заявлениями вечно медлили.
— Да. Я. А ты откуда знаешь?
— Ты… Тогда понятно, почему у тебя на душе такая тяжесть, — выдохнул святитель Гарф. — Тяжело жить с такой ношей.
— Так что, в городе уже судачат об этой твари? — Джоэл снова интересовался расследованием. Но святитель Гарф по-прежнему оказывался бесполезным:
— Я практически не выхожу в город. Только иногда за едой. Ничего не знаю. Но пришествие Вестника Змея предсказано в книге борьбы асуров и Стражей.
— Вот за эту книгу тебя, помнится, чуть не выгнали из Айгрежи, — заметил Джоэл. Ведь именно его послали разобраться, какой запрещенной литературой потчует прихожан новоявленный лидер секты. Но в учении Гарфа содержалась одна загвоздка: его разрушенный храм никто не посещал. Собственно, саму Айгрежу оставили как наводку для артиллеристов, палящих из Бастиона по Красному Глазу; военные располагались несколькими кварталами восточнее. Вскоре от одинокого последователя Стража Вселенной отстали. А Джоэл даже проникся сочувствием к старику. Со временем они стали кем-то вроде друзей. Джоэл проведывал Гарфа, а тот рассказывал о прошлом мире. И порой выслушивал.
— Она не еретическая. Даже не религиозная. Это история нескольких миров, — безмятежно ответил святитель, поглаживая морщинистой, но твердой рукой кожаный корешок массивного тома, лежащего возле панно на каменном алтаре.
— История, говоришь… — задумчиво протянул Джоэл.
Он старался придерживаться неформального и даже небрежного тона. Ему не нравилось чувствовать себя кающимся грешником, но и религия Гарфа не предполагала самоуничижения и смирения. Он просто слушал. Слушал и не просил верить в своего бога с панно, в этого Стража Вселенной с сияющим мечом в руке. Джоэл раньше не замечал, что существо на изображении вооружено. А еще между пальцами его вились блестящими каплями мозаики странные линии. И Джоэл ужаснулся: он замечал нечто подобное во снах и в видениях. Но поведать об этом Гарфу не решился, упрямо говоря себе, что все вызвано галлюцинациями от стимуляторов. Дурманный мак хорошо рос на грядках в цитадели. И производные от него шли, вероятно, не только в обезболивающие.
— Я упустил что-то важное. Что-то слишком важное, — добавил Джоэл в конце своего рассказа о трущобах. — И это важное способно погубить Вермело.
— Не слишком ли много ответственности для тебя одного?
— Порой один человек спасает целый город. Ты сам рассказывал, — ответил Джоэл. — Возможно, я ошибаюсь. Я хочу ошибаться. Но это чутье. Сейчас я как будто увязаю в паутине. Я должен разобраться. Да и я… мне кажется, я ищу искупления. За все, что совершил.
Святитель Гарф задумчиво нахмурился, седеющие брови слегка дрогнули, но тень на безмятежном лице вскоре рассеялась. Он почти ласково ответил:
— Ты хороший человек, Джо. Что тебе мешает признать это?
— Хороший? — в необъяснимом исступлении прохрипел Джоэл. — Старик… позволь тогда рассказать тебе то, что я делал раньше. Возможно, ты поймешь, какой я «хороший».
— Рассказывай. Ведь здесь ты именно за этим, — кивнул Гарф, и Джоэл неуверенно продолжал:
— Это было в те времена, когда я потерял Стеллу. Точнее не скажу, потому что все сливается в единое темное пятно. Тогда-то меня и начали бояться рядовые бандиты. Потому что убивал я не только сомнов… Старик, прежде, чем я скажу, ответь: ты считаешь, что убийство человека недопустимо?
— Каждая жизнь священна.
— Да. Так говорит любая разрешенная религия. Но вот я не уверен. После всего, что видел, всего, что делал. Я не уверен. В те времена как-то вечером я шел по Рыбной Улице. Это той, где в трактирах подают крысятину. Паршивый район, если знаешь.
Джоэл провел по волосам, переводя дыхание. Пламя одной из крупных свечей дрогнуло, чуть не погаснув. Света и так не хватало. Каменные своды тонули в вязком паутинном мраке.
— Знаю, — спокойно кивал святитель Гарф, но лицо его выражало напряжение, почти боль, точно Джоэл ударил его ножом и теперь медленно поворачивал лезвие. Старик предчувствовал, что услышит нечто омерзительное. А Джоэл не желал рассказывать. Он попросил воды, на что собеседник протянул глиняный кувшин. Джоэл долго пил, ощущая, как капли стекают по заросшей щетиной шее.
«Довольно, если уж решил рассказать, лучше рассказывай. Пусть старик узнает, какой ты. Пусть Ли не знает, а старик пусть все знает», — подумал Джоэл и решительно поставил кувшин на алтарь. Глина гулко ударилась о камень и чудом не раскололась.
— Осторожно-осторожно. Не стучи так. У меня не так много кувшинов, — с натянутой улыбкой отозвался Гарф. Джоэл почти не слышал его ненастоящих причитаний. Он напряженно замер и словно очутился в тех темных временах, когда не видел смысла жизни, когда специально скитался по самым гадким закоулкам, надеясь встретить смерть. Инстинкт хищника заставлял снова и снова одерживать победу, выкарабкиваться и выживать. Но в тот день он встретил смерть в Квартале Шахтеров, вернее, не смерть, а мерзость жизни.
— Было темно. Я патрулировал город как охотник. Один. Тогда я не признавал напарников. И вот я увидел… Думал, что там сомн копошится в проулке. Но там были «люди», если их еще можно таковыми назвать. Я увидел, как трое мужиков насилуют женщину. И вступился за нее. Я убил их. Быстро, как слабых сомнов, порубил на куски. Я был в ярости и думал: «Вот из таких и вылезают потом самые ядреные сомны. Твари наяву и во сне».
— И тебя это мучает? — удивился святитель Гарф.
— Нет. Жизнь таких уродов священна разве только для тебя, — отозвался Джоэл, резко и ожесточенно. — Меня мучает до сих пор то, что я сделал дальше.
— И что же?
У Джоэла перехватывало дыхание, он потянулся к глиняному кувшину, но в нем уже не оказалось влаги. Тогда он продолжил, сжимая в дрожащей руке хрупкий сосуд:
— Женщина кидалась мне в ноги. Плакала, благодарила. Я даже помню: «Спасибо, добрый господин, спасибо!». И вот все это «спасибо» и «спасибо». А я ей ответил: «Какое спасибо… Я — охотник». Будто бранное слово выплюнул. И как ее лицо сразу изменилось, как она закричала: «Нет! Пожалуйста, не тащите меня в психушку! Я не стану сомном! Честно, не стану». Все повторяла, что не станет, а я схватил ее за локоть и вел с вывернутой рукой в Цитадель, чтобы не сбежала. Вот какой хороший и исполнительный охотник! Сказал ей: «там разберутся». Да, и они разобрались, так разобрались, что она через дня превратилась и ее передали палачам. Лучше бы я ее сразу убил. Хороший ли я, старик? Вот после этого!
Джоэл судорожно выдохнул и оперся о каменный алтарь. Лицо безымянной несчастной женщины с Рыбной Улицы расплывалось и таяло в водовороте памяти, а на месте жертвы возникала Джолин, его белокурая красавица с ослепительно-синими глазами. И она твердила голосом убитой женщины: «Я не стану сомном! Честно, не стану!». Что еще за детское «честно»? Но разве выбирают слова на грани смерти и отчаяния? Джоэл вздрогнул от голоса Гарфа:
— Ты сам знаешь, что не мог спасти ее от превращения.
— А если бы мог? — прорычал он. — Если я всех мог спасти, кого сдавал в психушку? По уставу, чтоб его!
— Не мог. Ведь это Змей ведает превращениями.
— Да, Змей. И те, кто проводит допросы. — Голос дрожал. — Я видел, как в трущобах людей пытками довели до обращения. Скажешь, нет?
— Иногда люди сами взращивают свои кошмары.
— А иногда им в этом «помогают». Послушай же дальше, какой я «хороший».
Джоэл вновь внутренне содрогнулся при мысли, что готовится поведать теперь. Но он чувствовал, что именно теперь и именно здесь обязан рассказать все.
— Это случилось два года назад.
Да, два года, уже в то время, когда он счастливо помирился с Ли, но напарник какое-то время восстанавливался после памятного ранения. Джоэл недолго работал один, бродил по пустынным улицам, озаренным тревожным сиянием Алого Глаза.
Тогда он расследовал дело странной цепочки превращений в сомнов. По городу ходил слух о маньяке, который вынуждает людей перекинуться в чудовище. Джоэл лично уничтожил несколько монстров: каждый напоминал склизкий шевелящийся ком гигантских червей и вывернутых внутренностей. А когда они возвращались в изначальный облик, оказывались изувеченной женщиной, обычно в хорошей одежде, из небедных кварталов.
Городская верхушка, отгороженная дополнительной стеной от остального мира, встрепенулась и испугалась. Джоэлу это дело поручил лично Уман, как и теперь. Джоэл изучил карту и вышел на логово преступника, но не застал там маньяка. Зато по чистой случайности выследил его в Квартале Ткачей через несколько дней.
— Проклятый квартал, не иначе. Ткачи — пауки, плетущие нить человеческих жизней… — монотонно рассказывал Джоэл в слабом мерцании свечей. — Я вошел в дом, услышав слабый крик. Без стимуляторов не услышал бы. Приличный дом, а там…
Он не хотел вспоминать, но теперь словно сам вонзал в свое сердце нож и поворачивал-поворачивал клинок, не зная, зачем. Но чувствовал — так надо. Надо вспомнить все из прошлого, чтобы объяснить себе в настоящем, как дальше жить, ради чего сражаться. Три года назад он уже не желал никому смерти, но не всегда успевал спасти невинные жизни.
В сумрачном доме царствовала разруха: изрезанные обои, сбитые со стен картины, переломанная мебель, перебитая посуда — все страшные свидетельства опустошения и непродолжительной борьбы. Странно, что соседи не заметили, потому что все предметы успели покрыться слоем пыли. На столе заплесневел обильный сытный ужин, над ним кружили многочисленные мухи. Джоэл помнил звон прозрачных крыльев и зеленые «соцветия» на хлебе. Эта же тлетворная зелень, казалось, пропитывала воздух, вползала в легкие.
Он поднялся по лестнице, заметил полоску тусклого света под дверью и услышал хриплое жадное дыхание из спальни хозяев. Сперва он решил, что его встретит очередной сомн, но когда открыл дверь, на мгновение остолбенел: посреди комнаты лежал труп мужчины, а рядом с ним на полу боролись и ворочались два живых тела.
Нагая измазанная в крови женщина отчаянно вырывалась от насильника. Она пыталась кричать, но маньяк затыкал ей рот… не кляпом, а трупными червями с тела убитого мужа несчастной. Тварь в облике человека хватала белесых личинок крупными горстями, а они лезли и лезли из вздувшегося мертвеца. Значит, прошло уже немало времени.
— Понимаешь, старик, никто из соседей не догадывался, что творится у них за стеной. Никто. Ведь куда легче замечать мелкие грешки, чем пугающее большое зло. А охотники не имеют права закрывать глаза, но вечно опаздывают, — уже с задумчивой отрешенностью повествовал Джоэл. Он и не помнил, как сел рядом с Гарфом на старый тюфяк возле алтаря. Вероятно, говорили они достаточно долго. Но сознание его блуждало по задворкам темной памяти. Он видел маньяка, видел избитую женщину. И будто наяву сжимал рукоять меча, освобождая его от ножен.
Джоэл среагировал молниеносно, как только маньяк обратил к нему безумные глаза в сетке красных прожилок: взмах меча отсек голову, она отлетела в дальний угол спальни. В судорожно сжатой мертвой руке еще копошились черви.
Так Джоэл уничтожил тварь в облике человека. Но не прекратил распространение зла, не отсек его единым ударом: измученная женщина кинулась в ноги, и в ее глазах отражалось не меньшее безумие, чем у преступника. По щекам ее сочились слезы, смывая разводы крови. Ее стошнило трупными червями, часть из них выглядели полупереваренными.
— Маньяк несколько дней заставлял поглощать личинок вместо еды…
Тогда Джоэл окончательно понял, что влияло на внешний облик сомнов, уничтоженных в ходе расследования. Но какое это уже имело значение? Он только радовался, что Ли всего этого не видит. Он никогда не рассказывал любимому подробности этого дела, ему хватало и своих кошмаров. Да и никому не рассказывал, только сухо описал в отчете Уману. Гарф оказался первым. Многое Джоэл держал в себе, много обескураживающих историй накопилось за годы службы. И только теперь они рвались наружу невозможностью таить все в изрубленном сердце, как будто маска Легендарного Сомна выпустила их на волю.
— Она кинулась мне в ноги, схватила за руку. Я думал, что спас ее, но она попросила убить. Как она попросила! Этим ртом, полным червей… И я убил, — завершил повествование Джоэл, почувствовав, как глаза жжет не то от ярости, не то от слез. Он убил, не вытерпев вида мучений той женщины, хотя ее могли бы спасти, вылечить, поставить на ноги. Но он убил, потому что она умоляла. Никто его так не умолял, как она в ту страшную ночь. Кодекс охотника не осуждал: жертва все равно превратилась бы после пережитого. А если нет?
Никто не остановил его, потому что рядом не случилось Ли. Он бы, возможно, в последний момент отвел меч, даруя жизнь обреченной. Но что за жизнь? Джоэл по сей день гадал, после какого порога потрясений невозможно дальше существовать. Когда все окончательно обессмысливается? В глазах той женщины он увидел именно тот предел, когда смерть предстает лучшим исходом. И поэтому рука не дрогнула. Но чувство вины врезалось навечно, точно это он себе нанес смертельную рану.
— Хороший ли я после такого? — спросил Джоэл после долгой паузы. Святитель Гарф успел принести из подземного колодца студеной воды. Глиняный кувшин все-таки треснул: из борозды на коричневом некрашеном горлышке сочились блестящие капли. Точно душа, вытекающая из тела. Джоэл помотал головой и вволю напился, но хотел бы получить не воду, а чистейший спирт, чтобы забыться, словно какой-нибудь пропащий бродяга Биф.
— Не мне судить, хороший ли ты. Тебе по долгу службы выпадало слишком много тяжелых решений, — сдавленно ответил святитель Гарф. — Но если ты рассказал об этом, значит, уже лучше, чем о себе думаешь.
— Но ведь ты же говорил, что всякая жизнь священна, — простонал Джоэл и закрыл лицо руками. Он снова видел Джолин, теперь на месте той женщины. Джолин в окружении трупных червей. На губах огненным клеймом горел ее короткий поцелуй, во рту едва ощущался вкус свежей земляники, но отдавал плесенью. Его портила память о той жуткой квартире.
— Ты пытаешься всех спасти. И от этого страдаешь, — ответил рассудительно Гарф. На плечо легла его рука, и Джоэл вздрогнул, немедленно возвращая себе неизменную броню охотника. Он скинул морщинистую руку и небрежно ответил:
— Возможно. Это недавняя моя «болезнь». Раньше я скорее пытался всех убить, кого считал «безнадежным». А твоя религия не велит бороться за каждого и до последнего?
— Но ты же не принадлежишь моей религии.
— Нет. Потому что всем не помочь. И кто-то не хочет, чтобы ему помогали.
Снова перед глазами маячил образ Джолин, ускользающей и таящей нечто пугающее. Вспоминалась сеть, в которой барахтался перерубленный на четыре части младенец, его синюшные губы и зеленоватые внутренности. Образ расколотого сознания кинул в холодный пот, засочившийся вдоль лба, на котором уже давно билась напряженная жилка. Джоэл отогнал воспоминания, но теперь он понимал, почему так жаждет вытащить Джолин из пекарни. Он устал, что в Вермело все хотят оказаться в числе спасенных, но, похоже, никто не желает спасения при жизни. И слишком немногих ему удалось по-настоящему защитить.
— Знаешь, Гарф, меня не чистота души тревожит. Для ваших религий я уже давно потерян… Меня тревожит, что я не смогу защитить одного человека. А хватит меня только на такой же «удар милосердия».
— Ты знаешь этого человека? — спросил святитель Гарф, поднимаясь с тюфяка.
— Знаю.
— Ты дорожишь им?
— Очень. Обоими, — ответил Джоэл, поднимаясь следом.
— Значит, защитишь.
— А если я сам превращусь? Кто их защитит?
— Ты не превратишься, — уверенно покачал головой святитель, странно улыбнувшись, точно его вовсе не шокировали услышанные истории. Возможно, за свою долгую жизнь ему не доводилось так часто сталкиваться со злом, как Джоэлу.
— Тебе легко говорить. У тебя даже Ловцов Снов нет, — недовольно фыркнул он, как промокший кот. Благостные ответы святителя Гарфа не помогли. Джоэл уже почти успокоился, когда все рассказал, но общие фразы адепта странной веры доказали, что ему, в целом, наплевать. Или же за внешним отсутствием эмоций скрывалась великая скорбь человека, который видел столько чужой боли, что не удивляется, а лишь фаталистично принимает его неизбежность?
Джоэл знал наверняка только одно: в Айгреже нет Ловцов Снов. Она стояла полузаброшенным красивым монументом возле стены, маячила артиллеристской наводкой. Временами ее пытались забрать для армии. Но ни разу собор не подвергался нападению сомнов. И сам святитель не нуждался в помощи охотников. Возможно, эта таинственность и сделала его другом Джоэла.
— В чем твой секрет, а, старик? — спросил он между делом, чтобы перевести тему и немного оживиться.
— В вере, — непоколебимо отвечал Гарф.
— Не верю.
— А ты поверь. Сны не должны управлять тобой. Ты должен управлять снами. Да, человек грешен. Он отделился от природы, в которой изначально был хищником. Но он не должен давать волю своему звериному началу. Разум — то божественное, что делает человека человеком, — степенно изрек святитель Гарф, величественный, как истинный король. Пусть его владения и ограничивались одним старым собором.
— Я не думаю, что тебя спасает только это знание. Может, в самой Айгреже спрятано что-то необычное? В колодце? — в который раз интересовался Джоэл. Он уже приходил с официальными обысками в начале знакомства. И сотни раз украдкой осматривал собор неофициально. Но в самом помещении храма не нашлось ничего примечательного. В левом крыле жил сам Гарф, в правом располагалась библиотека, уходившая на подвальный уровень, где плескался старинный колодец, питаемый подземными ключами. Говорили, в древние времена в Айгреже успешно скрывались от врагов.
— Джоэл, Джоэл, уже семь лет ты приходишь ко мне. И для чего? Чтобы в очередной раз спросить меня об этом? Твой разум затуманен сомнениями, — почти рассмеялся святитель Гарф.
— Да. Я не верю в чудесное спасение. Просто не могу поверить после того, что вижу на дежурствах.
— И все же ты приходишь. Не за утешением ли?
— Я всего лишь хочу понять, почему порой честные достойные люди превращаются в сомнов, а какие-нибудь пьянчуги вроде Бифа остаются людьми. Что говорит об этом твоя религия?
— В ней не идет речь о сомнах. В ней идет речь о смирении и самопожертвовании.
— Считаешь, среднему честному горожанину их не хватает?
— Я не сужу о «средних». Ведь каждый уникален, — напомнил святитель.
— Да. Тут ты прав. Монстры подсознания у каждого свои. Могу я все-таки здесь осмотреться? — встрепенулся Джоэл. Постепенно он вернулся из транса своего тяжелого рассказа и вспомнил, что прибыл по делу, а скоро ему и вовсе надлежит возвращаться.
— Иди. В моей Айгреже нет никаких секретов, — обвел рукой темное пространство святитель Гарф. Если какие-то тайны и скрывались среди добротной каменной кладки, их плотным саваном укутывал мрак.
— Благодарю.
Джоэл взял одну из свечей и направился к лестнице. Больше говорить не хотелось. Вновь броня наросла на него плотным панцирем, он возвращал себе степенное спокойствие опытного охотника. И все же глубоко внутри словно вскрылся нарыв, который временами обрекал на лихорадку. Выплеснулся скопившийся гной. Но надолго ли? По крайней мере, Джоэл пообещал себе, что больше никогда не отвернется от случайных жертв, никогда и никому не дарует «удар милосердия», если останется хоть шанс поступить иначе. Он поклялся себе, и в тот миг как будто черепки расколотого разума наконец-то собрались воедино: больше не преследовала жуткая маска в окружении черных линий.
— Джо… Какой сейчас год? — невзначай спросил старик, поправляя оплывшие свечи и собирая воск. Для своих преклонных лет он удивительно проворно двигался. Возможно, древние люди с юга старились как-то иначе. Но Джоэл предполагал, что дело вовсе не в этом: никто точно не ведал, сколько лет святителю и когда он вообще появился в городе.
— Хаос его знает. Надо радоваться, что у нас осталась смена дня-ночи и сезонов, — отмахнулся Джоэл. Он уже спускался в подвалы.
Вокруг на стенах мягкой шалью колыхалась паутина, такая же черная в полумраке, как кружева старой гадали. Джоэл размышлял, как она связана с молодой бунтаркой из трущоб. И связана ли. Он корил себя за непрофессионализм: уже видел во всем тайные подсказки и знаки.
Визит в Айгрежу тоже не нес ничего определенного. Смутные воспоминания о старых книгах вряд ли пролили бы свет на то, что происходит в городе. И все же он шел вдоль рядов книжных шкафов. Древние свитки и ссохшиеся фолианты стояли и лежали ровными рядами. Книги в Вермело с каждым годом обретали все большую ценность, потому что только они помогали сохранить знания прошлых людей. Библиотеку не трогали даже во время народных восстаний.
Но в Айгреже хранилось нечто, не относящееся к науке. Джоэл заметил несколько запрещенных книг по алхимии, правда, сильно запыленных — ими не пользовались. Затем следовал ряд трактатов по традиционной медицине, в хорошем состоянии, избавленных от ветхости — вот ими явно пользовались. Бесплатно помогать страждущим, к счастью, не запрещалось. Но Джоэла не интересовало, как и кого лечит святитель. Он скитался по темному подземелью, а на деле снова бродил по лабиринтам своей памяти. Семь лет — долгий срок. До этого ему не приходилось расследовать преступления, связанные с религиозными организациями. Всегда поручали всегда кому-то другому. Теперь же пришел и его черед.
— Вот она! — обрадовано выдохнул он, когда заметил крупный том на каменном алтаре. Судя по расположению, он дублировал алтарь под панно.
«Краткая история известных миру сект» — значилось на обложке. Джоэл осторожно открыл ремешки, связывающие пергаментные страницы. Самые первые записи едва читались, они восходили ко временам до пришествия Хаоса. Но книга дополнялась и редактировалась, очевидно, самим святителем Гарфом. Каждой секте отводилось два-три листа с кратким описанием ритуалов и верований, содержались и рисунки. «Что тут у нас? Еретическая литература? — думал Джоэл. — Веков пять назад за одно хранение такой книги могли утопить или повесить. А у нас сейчас стало, пожалуй, даже модно придумывать секты. В этом беспросветном отчаянии хочется во что-то верить».
Он листал и листал страницы, сам не догадываясь, что ищет. Вспоминался тот сон, который посетил его в архиве: множество ящиков и страниц. Страницы душили темным морем. А на каждой из них кровавой росписью кричало имя — Ленц. Ленц. И Джоэл искал теперь Ленца в книге известных миру сект. Но не находил. Он уже добрался до пришествия Хаоса, поражаясь, что почерк писаря не меняется. «Да не Гарф же все это писал! Этой книге не меньше трехсот лет», — тревожно думал Джоэл, но его поглощал азарт, всколыхнувший живые нити интереса. Пергамент светлел, чернила с каждой страницей складывались в понятные буквы. Если в начале сбивали с толку извитые закорючки старинного языка, то теперь летописец выражался почти современными словами, даже сухо и официально, в стиле энциклопедий.
«Вот! Одна из самых новых сект. Располагалась… — обрадовался Джоэл, но застыл с опущенными руками: — Проклятье! Надо же… Глава пропала».
На месте пергаментных страниц уродливым шрамом зияли клочки. Не осталось сомнений, что он не зря посетил Айгрежу, и даже книгу нашел верную. Но кто-то постарался, чтобы уничтожить все улики. Джоэл не сомневался: это сделал сам Ленц или его мистические последователи. Семь лет назад.
Джоэл зло захлопнул книгу: «Занимательное чтиво. Столь же занимательное, сколь и бесполезное без нужной главы». Он пролистал до конца записей, но все обозначенные организации контролировались правительством и считались разрешенными. Только культа Стражей Вселенной по странной иронии не нашлось среди множества наименований. Джоэл пожал плечами и направился наверх. Почти догоревшая свеча обещала оставить его в кромешной темноте. Не очень-то приятно без стимуляторов. Он вышел в город без оружия и снаряжения, измотанный и раздавленный. А теперь вместо долгожданного покоя получил лишь новые доказательства глобального заговора.
— Эх… Джоэл… — выдохнул он, постояв над бездонным колодцем. В ответ ему донеслось потустороннее эхо. Вряд ли на дне жило что-то, кроме этого несуществующего голоса. Ничего, что отгоняло бы кошмары, Джоэл в Айгреже не находил. За семь лет он облазил каждый ее уголок. И уже был склонен думать, что дело и правда в самом святителе, а не в месте.
— Ну как, нашел что-нибудь? — спросил Гарф, встретив наверху.
— Ничего, — мрачно отозвался Джоэл. — Ничего, что было бы похоже на улики. Ты знал, что у тебя из книги пропали страницы?
— Знал. Они пропали семь лет назад. Не знаю, кто это сделал.
— Как я и думал, — кивнул Джоэл. — Кстати, когда я вошел, ты что-то бормотал. Молился?
Святитель Гарф и правда стоял на коленях возле панно, но на этот раз перелистывал свою толстую книгу об асурах и неких Стражах.
— И да, и нет. Пересказывал себе легенду, чтобы не забыть, зачем я здесь. После твоего рассказа пришлось напомнить себе: есть зло. И есть добро, — устало вздохнул святитель, скрещивая руки на груди. Ладони пропали под длинными рукавами сутаны.
— Так ты тоже не знаешь? — невесело ухмыльнулся Джоэл. Значит, все-таки его истории тронули сердце старика.
— Я, как и ты, каждый раз обязан напоминать себе.
— И зачем ты здесь?
Джоэл на месте Гарфа давно бы сбежал. Он не догадывался, каково оставаться последним представителем своего культа, как блюсти традиции тех, кто давно исчез из этого мира. К тому же культ Стражей Вселенной не имел отношения к далеким странам, из которых прибыли предки святителя. Значит, в секту он вступил по собственным сложным убеждениям.
— Зачем? Чтобы сохранить память. А без памяти нет жизни.
— И в чем состоит легенда? — спросил Джоэл, то ли из интереса, то ли из вежливости. Ведь его выслушали, и, возможно, стоило бы поинтересоваться, чем живет давний знакомый.
— Слушай, я расскажу, — почти мечтательно начал святитель Гарф. — В начале времен существовал только космос. Потом появились миры и животные. Тогда еще не было Хаоса. Но вскоре появились люди. И вместе с разумом пришли пороки: алчность, злоба, зависть.
— Это нравоучительный бред, — поморщился Джоэл. Про пороки говорили практически все известные ему религии. Но ни одна из них не подсказывала, как поступать охотнику, когда он находит изнасилованных женщин в окружении трупных червей. И что делать, если вместо человека на тебя смотрит обезумевший зверь. Зато почти каждый культ с легкостью осудил бы их с Ли. Как будто они хуже того маньяка, который превращал своих жертв в сомнов. Джоэл внезапно задумался, что именно с того безумца брали пример бунтовщики из трущоб. Вряд ли их направляли загадочные асуры, когда они втыкали иглы под кожу пленников, вырывали ногти, ломали руки и ноги, чтобы потом запереть в темноте до полной «готовности».
— Бред? — слегка обиженно сморщился старик. — Но ведь ты просил рассказать. К тому же ты пришел за утешением.
— Ты не утешаешь.
— Возможно, тебе и не понять нашего утешения. Но ты можешь хотя бы дослушать.
— Ладно, слушаю, — примирительно вздохнул Джоэл, соображая, сколько у него осталось времени. Но голос святителя Гарфа неизбежно успокаивал, почти убаюкивал старинной сказкой:
— Когда возникли пороки, родились и асуры. Они соткались из худших сторон человеческой сущности. Сначала без формы и разума, как грозовые облака. Потом обманчиво принявшие человеческий облик. Они ходили по мирам и сеяли раздор. Отчаяние, Злоба, Жадность, Гнев и Страх — пороки, губящие миры. И был среди них пятый, вобравший в себя все чувства, которые люди не умели выражать, древние, звериные, пришедшие из времен до разума. Его и звали Хаос. И он не порок, а то животное зло, что осталось в людях. И вокруг него Разрушающие — воплощения самой смерти.
— Гигантский Змей… — задумался Джоэл, и вновь ему почудилось, что он слышит тайный шепот из-за стены.
— Да, он воплощался в образе Змея, потому что человеческое тело не могло вместить всю его силу, — подтвердил святитель. — И однажды он выступил против верховного асура — Злобы. Раата Шаатира.
— Сражение Хаоса и Злобы — где здесь мораль? — не понимал Джоэл. Он привык, что в любой сказке в конце находится назидательная строчка, как следует и не следует поступать. Такими историями их пичкали в приюте, а потом могли жестоко избить без очевидной причины. Поэтому не очень-то он верил в сказки.
— Морали нет. В этой части истории, — отметил святитель, но увлеченно продолжил: — Они были равны по силе, по ярости. От их борьбы погибло много миров. Хаос был сильнее Раата Шаатира. Сильнее Злобы вместе с его свитой — Отчаянием, Гневом, Жадностью и Страхом. Но Хаос не мог одержать верх. И война длилась веками, гибли и гибли миры. А потом пришли Стражи Вселенной. И закончилась великая битва зла со злом. Раат Шаатир с приспешниками оказался заточен в мире Бенаам. А Хаос невольно заточил сам себя великой магией. И утащил за собой несколько не до конца разрушенных миров…
— Так что сделали Стражи Вселенной твои? — не понимал Джоэл. — И где они сейчас?
— Они пожертвовали собой ради того, чтобы остановить распространение Хаоса. Но мы, наши миры, случайно попали в эту воронку. Мы живем в мирах Хаоса.
Джоэл представил жучков в песке. Множество проворных разноцветных насекомых, которые тонут в воронке, оставленной на месте следа маленького мальчика. Для ничтожных созданий — великана.
— Мы безвинные жертвы, — грустно заключил святитель Гарф. — Так написано в книге. Но однажды вспомнят и о нас. Пробьются через воронку Змея.
Снова образ жучков в песке. Множество маленьких копошащихся созданий, которые тонут в зыбком водовороте. И их уже не выловить оттуда, только ждать, когда придет озерная волна и заберет в свои холодные пределы.
— Но раз Стражи Вселенной пожертвовали собой, значит, нас никто не спасет, — заключил Джоэл.
— Мы верим, что остался последний Страж. И однажды он придет, чтобы спасти наши миры от Хаоса, — почти пел святитель Гарф. — Но если мир погрузится в порок, если сердца наши сделаются такими же черными, как у асуров, то Страж не явится.
— Это снова мораль, — раздраженно оборвал Джоэл.
— Зато ты все же дослушал меня.
— Да. Интересная сказка была.
— Это не сказка, а вера.
— Ладно, старик. Мне надо идти.
Распрощались они не в самых лучших чувствах. Джоэл предполагал, что больше не вернется долгое время. Вырванные страницы, отсутствие Ловцов Снов — все это делало Айгрежу странным местом. Да еще загадочная связь легенды, которую он впервые услышал, с собственными снами. Вот это уже однозначно тяготило.
Джоэл убеждал себя, что святитель Гарф и раньше бормотал о чем-то подобном, вот оно и просочилось на уровень подсознания. Но асуры, Хаос и Страж Вселенной — все это слишком запутывало, отвлекало от расследования. Джоэл твердо решил, что больше не приблизится к Айгреже, пока не раскроет дело Легендарного Сомна. Но не успел он отойти от храма, как ему пришлось возвратиться…
Сначала Джоэл услышал рядом с собой глухой хлопок, будто с телеги упал тяжелый мешок. Но потом обернулся и понял, что лежащая на мостовой груда бурого тряпья это вовсе не мешок, а человек. Нищие часто умирали вот так, посреди улицы. Их потом убирали мусорщики, передавая сразу прокаженным мимо морга цитадели. Никого не интересовали причины смерти бесполезных для общества паразитов. Джоэл четко усвоил этот принцип с юности, и все же теперь подошел.
На черных камнях в грязи замер окровавленный человек с длинными спутанным патлами неопределенного цвета. Они закрывали бледное лицо, но когда Джоэл приблизился, обманчиво мертвый бродяга резко дернулся и цепкой хваткой сорняка-вьюнка вцепился в голенища сапог охотника.
«Каменный Ворон!» — поразился Джоэл. Он знал этого нищего! Странный парень лет двадцати пяти являлся к нему во сне в образе непознанного существа. А теперь лежал здесь в грязи, поэтому Джоэл тут же одернул себя: «Стоп, каменный ворон — это мой сон. Не более того».
— Ты… Джоэл… Пожалуйста! — прохрипел нищий.
«Откуда он знает мое имя? Если знает, значит, я его где-то видел раньше… Вот и пришел потом в видениях», — заключил Джоэл, почти с облегчением отметая от себя страшные догадки о вещих снах. Впрочем, это не отменяло новую волну противоречий, которые возникли в душе, когда умирающий бродяга еще крепче и отчаяннее вцепился в лодыжки. Хватка его длинных костлявых пальцев ощущалась даже через толстую кожу обуви.
— Добрый человек, отнеси меня святителю Гарфу!
«Добрый ли я человек?» — Джоэл крепко задумался, всего на несколько мгновений, но мучительных и длинных.
Ему никогда не нравились нищие: работы в городе хватало на всех. Возможно, тяжелой, неблагодарной и опасной, но для взрослого мужчины всегда оставался верный путь в ряды охотников, если за репутацию не брали в гарнизон военных. Умалишенных и слабоумных запирали в психушке-цитадели, чтобы они не превратились в сомнов где-нибудь на улице в неурочный час запретного дневного сна. Так улицы приличной части Вермело очищались от всяческого сброда, если он, конечно, не успевал уйти в недра Трущоб, но теперь и за них наконец-то принялись. На худой конец для малосильных дурачков оставались скромные должности мусорщиков.
Работающие честные граждане составляли основу порядка в городе, основу его выживания в Хаосе. Внутренний и внешний порядок — последний якорь, который как-то удерживал на плаву их ветхий корабль по имени Вермело. Не просто так строго следили за общественным покоем, не просто так старались носить чистую одежду, не просто так женщины по праздникам мыли пороги и мостовую возле своих дверей. Даже такое сугубо показное проявление порядка позволяло отсрочить неизбежное, сохранить остатки отлаженной системы быта и достойного существования. Любое нарушение — и отчаявшиеся люди кинулись бы друг на друга, точно звери. Нищие же вносили сумбур, неопределенность, создавали риск случайного обращения посреди бела дня. Некоторые охотники предлагали вовсе запретить бродяжничество.
Но Джоэл заметил, что у несчастного, лежащего на мостовой, на шее висит сломанный музыкальный инструмент, пузатый, с кривой ручкой, расписанный странным орнаментом. Значит, этот бродяга спокойно ошивался в Квартале Оружейников, потому что изображал из себя уличного музыканта. Искусство в Вермело еще не запретили. Этим и пользовались разные сомнительные типы.
Джоэл испытывал презрение, но в него каленым железом вплавился исконный девиз охотников: «защищай людей». Этот кусок скомканного рубища нуждался в помощи, к тому же, болезненным холодом отзывались в сердце воспоминания, которые воскресли в обители святителя Гарфа.
— Добрый человек… — снова слабо простонал бродяга.
— Да, сейчас! Потерпи еще немного, — торопливо ответил Джоэл, подхватывая нищего под мышки и пытаясь поставить на ноги. Только тогда он заметил, что все конечности несчастного изодраны до мяса. Лоскуты кожи свисали, как полосы рубища, смешиваясь с прилипавшей к ним ветхой тканью.
— Что с тобой стряслось? — ужаснулся Джоэл, практически неся на себе раненого.
— Напала свора собак, — выдохнул с усталой благодарностью нищий. Он нашел отклик на свое несчастье и теперь словно не боялся и умереть. Лишь бы не одному.
— Собак, говоришь? По виду скорее крокодилов, — неудачно попытался подбодрить Джоэл. Он видел рептилию в аквариуме одного богатого дома. Там обратился как-то раз хозяин. А крокодил сидел в воде и ухмылялся, будто это он отвечал за превращение. Хитрая пародия на Змея.
— Почти… — слабо улыбнулся нищий, но его худое лицо исказила гримаса боли, черты вытянулись восковой маской. Джоэл подхватил его, парень оказался не слишком тяжелым, хотя под рубищем скрывался не изможденный скелет аскета, а жилистые мышцы измученного воина.
«Может, тебя выгнали из охотников? Или ты сам сбежал, не выдержав муштры?» — оставалось только предполагать Джоэлу, пока он нес бесчувственного раненого по направлению обратно к Айгреже. Более подходящего места в округе не нашлось.
— Джоэл, ты вернулся? — удивился святитель Гарф, когда калитка в дверях снова скрипнула. В полумраке старик, наверное, не сразу различил, что недавний собеседник не один.
— Да вот пришлось…
— Ох-ох! Давай его сюда, скорее, — немедленно спохватился Гарф.
«Стоит ли помогать таким пропащим душам, если… если им все равно не помочь», — снова задумался Джоэл, но предельно осторожно опустил раненого на каменный алтарь подле мозаики. Более подходящей «лежанки» в Айгреже просто не нашлось.
Сам святитель Гарф спал на прелой соломе в левом крыле полуразрушенного строения, укрываясь своей изношенной сутаной. Но чистую иглу и шелковую нить он нашел, как и спиртовой раствор. Видно, уже не впервой помогал нуждающимся, которые не могли пойти в официальные учреждения.
По уставу охотников следовало провести обыск, допросить и выяснить, кого принимает старик. Но Джоэл только криво поморщился: в конце концов, он прибыл не по долгу службы. Он здесь сам нарушал карантин, назначенный Уманом Тенебом, и, вполне вероятно, грядущая ночь готовила смертельную ловушку обращения. После встречи с Легендарным Сомном все как-то обесценивалось, правила стирались. Джоэл не считал себя особенным, избранным или проклятым, огражденным от общей беды Вермело. И если все так, если все повисло неустойчивой конструкцией сада камней, то не оставалось причин отказывать в помощи тем, кто еще хотел жить.
— Придется зашивать, — сухо констатировал святитель Гарф. Из голоса его исчезли напевные интонации сказочника и мистика.
— А ты умеешь? — засомневался Джоэл. Наличие иглы и спирта еще ничего не значило, а раны нищего, уже избавленного от рубища, даже в тусклом свете свечей выглядели устрашающе. Сгустки свернувшейся крови соседствовали с новыми ручейками алой жидкости, обильно сочащейся из ран, напоминавших укусы.
— Я все умею, — кивнул Гарф.
— Не очень верится, — негромко пробормотал Джоэл.
— В больнице для бедняков лучше не сделают, — строго ответил старик, сдвинув брови. Темные глаза на миг сверкнули ярко и решительно, как у бывалого воина.
— И то верно. Но если это укусы, то ему, возможно, уже ничего не поможет.
«Кроме врачей в цитадели. А если притащить его туда? — подумал Джоэл и тут же с тайной радостью уцепился за светлую мысль: — Потом сдам Энн в академию. Почему нет?». Джоэл смотрел на распластанную фигуру на алтаре, лишний раз убеждаясь, что нищий скрывался от кого-то, а не достиг социального дна от пьянства и лени: от рубища не несло тухлятиной, на бледной расчерченной кровоточащими укусами коже не нашлось и следа язв или лишаев.
— Только не в цитадель! — на краткий миг пришел в себя раненый. Он выгнулся коромыслом, судорожно вскинув искалеченные руки, точно сломанные крылья.
«Точно сбежал из охотников. С законом не в ладах, — укрепился в своих сомнениях Джоэл. — Ох, парень, да тебя сдавать надо в гарнизон для установления личности. Но, кажется, тебе недолго осталось».
— Будешь держать его, пока я шью, — решительно скомандовал святитель Гарф, мягко прижимая раненого к алтарю. Джоэл, готовясь хватать извивающиеся конечности, в очередной раз проклял свою нежданную отзывчивость. Но после спонтанной исповеди от души точно слой грязи отошел, отвалился, как перегнившая нижняя рубашка от немытого тела какого-нибудь пьянчуги Бифа. Наверное, подсознательно хотелось совершить нечто бескорыстно хорошее, не имеющее отношения к бесконечным расследованиям и службе городу. Просто, чтобы оправдать «титул», выданный святителем Гарфом, — хороший человек. Хороший — звучало странно и притягательно, не из гордыни и честолюбия. Слово переливалось терпкими оттенками янтаря, немо перекатывалось на языке.
— Попробуй отвлечь его, — шепнул святитель, принимаясь за работу, накладывая жгуты и принося чистую кипяченую воду. Джоэл только не представлял, как старик собирается оказывать помощь в полумраке. Но остроты зрения святитель не потерял и, очевидно, привык жить в вечных сумерках своей обители.
— Это раствор соли? — спросил Джоэл, пока Гарф промывал многочисленные раны мутноватой жижицей из мелкой плошки.
— Больше ничего нет. Спиртом не пойдет. Да и его совсем мало.
— Хорошо, что хоть нож у тебя есть, — фыркнул Джоэл, когда Гарф принялся за работу. Он внимательно осматривал места укусов, ища крупные порванные сосуды, накладывал жгуты и повязки.
Джоэл окончательно убедился, что в Айгрежу наведываются те, кто не может прийти в больницы, и мрачно подумал о революционерах из трущоб. Возможно, одному из них они зачем-то помогали.
Но от раздумий отвлек короткий задушенный вскрик вновь пришедшего в себя нищего, когда лезвие ножа в умелых стариковских руках принялось отделять от тела нежизнеспособные ткани, висящие жуткой бахромой вокруг каждого крупного укуса. Джоэл сотни раз наблюдал похожие ранения. Охотники чаще всего и получали такие от сомнов.
— Тихо! Тихо! — сухо прикрикнул на дергающегося нищего Джоэл. Он не собирался расточать любезности на всякий сброд.
— Тихо… — проскрипел нищий. — Ничего. В подземельях темного асура было хуже…
— Какого асура? — переспросил Джоэл, нащупав нить возможного разговора. Раненый ощутимо бился под стальной хваткой. Стоило бы привязать его к чему-нибудь, чтобы не мешал старику. Но времени не хватило.
— Темного… Который бился с Хаосом до начала времен, — простонал нищий и вновь потерял сознание. Джоэл же решил, что сказывается контузия, полученная в трущобах: он ведь ослышался. Никакого темного асура не существовало, как и всех выдумок святителя Гарфа. Только притащенный в храм нищий слишком напоминал мальчишку-ворона, которого Джоэл увидел во сне вместе с вихрем, похищавшим души. Снова накатывал бред, должно быть, сказывался откат от многочисленного использования стимуляторов. «Я все понял! Гарф помогает всем, кто принимает его веру. Отсюда и знания об асурах», — поспешно успокоил себя Джоэл.
— Руки я почти обработал, на ногах укусов чуть меньше, — устало объявил вскоре Гарф. — Джо, это точно не собаки.
— Возможно, сомны, — с профессиональным опасением предположил Джоэл. — Расспроси его, когда придет в себя.
В этот миг осунувшееся бледное лицо раненого вытянулось еще больше, ресницы дрогнули, и он снова упрямо позвал по имени:
— Джо… — а потом добавил: — Смерть смотрит на тебя сквозь закрытые веки.
Джоэл застыл, не отпуская раненого, который почти не дергался, пока святитель Гарф зашивал раны на его кривоватых ногах, покрытых сетью старых шрамов. Когда глаза снова привыкли к полумраку, Джоэл заметил множество бледных отметин на теле раненого. Многие напоминали удары острого клинка, но в некоторых угадывались несводимые следы пыточных инструментов — полосы плетей, «браслеты» кандалов, росчерки стальных зазубренных «кошек».
«Да после чего и как ты вообще выжил? Какая темница темного асура? Кто ты, так тебя растак?! Кто ты, раз еще повторяешь слова той старухи?» — Джоэл всматривался в лицо раненого, силясь узнать кого-то из своего прошлого. Вихрь предположений и вопросов складывался в затейливые узоры, которые снова вели к истории сект Вермело и тонкой ниточкой тянулись к самому Легендарному Сомну. Впрочем, после столкновения с монстром искалеченный разум принимал за улики любые совпадения.
— Что это у тебя? — спросил Джоэл. Когда нищий упал к нему под ноги, то обронил пузатый непонятный инструмент. Теперь, пока святитель Гарф накладывал повязки, вопрос показался наиболее уместным, в какой-то мере отвлекающий, недостаточно прямой и строгий.
— Колесная лира, — спокойно ответил нищий.
— Как у пьяницы Бифа? — ухмыльнулся Джоэл.
— Да, как у Бифа, — ответил слабой улыбкой нищий, но в ней, отраженной на крупных белесых губах лучом зимнего солнца, почудилось некоторое лукавство.
— Вы там все из одной банды что ли? Банда с колесными лирами, — удивился Джоэл.
— Нас мало, — грустно вздохнул нищий, слегка приподнимаясь и вновь откидываясь на каменный алтарь.
— Скажи еще, что знаешь старуху-гадалку? — будто бы в шутку продолжил Джоэл.
— Старуха на ярмарках встречается. Но она не зло… — ровным голосом отвечал нищий, точно его больше не беспокоила боль от ран. Краем глаза Джоэл заметил, что святитель Гарф смешивает какое-то снадобье, в которое, возможно, входили и обезболивающие. Где их доставал старик, Джоэл знать не хотел, чтобы не оказаться снова связанным долгом службы. Если бы он не помог нищему, не услышал бы о пропавшей старухе в черной шали. Впрочем, он так и не понял, какая информация о ней ему полезна.
— А кто зло? — продолжал он.
Раненый снова вздрогнул и дернулся, едва не сбивая повязки с туго забинтованных рук. Непослушными пальцами он схватил Джоэла за лацкан плаща и дернул к себе. Придвинувшись губами к самому уху, он прошептал:
— Дирижабль.
Едва уловимый звук прозвучал как истошный крик, прорезав сознание острой струной.
— Какой еще дирижабль? — в замешательстве спросил Джоэл.
— В трущобах. С него все началось. Дирижабль безумцев, которые хотят выйти за стену. Больше ничего не знаю… В одних из трущоб… кое-что назревает. Во всем городе…
Бродяга тяжело откинулся на алтарь, святитель Гарф подсунул ему под голову набитую соломой подушку. В бликах свечей, отражающихся в переливах искусной мозаики Стража Вселенной, лежащий без чувств нищий напоминал труп короля, положенный на ритуальный алтарь для всенародного прощания. А еще тело поверженного высшего существа с красивой картинки, которой так усердно поклонялся настоятель Айгрежи. И кто его знает, долетел ли тот сказочный Страж Вселенной до своей цели или упал, сраженный в неравной борьбе с темным асуром? Мозаика запечатлела только прекрасный миг парения среди светящихся белых линий неведомой силы.
«Я понял, надо искать дирижабль в трущобах! — оценивал полученные сведения Джоэл. — Хотя зачем я спрашиваю у какого-то психа? Дирижабль… дирижабль — это такой летательный аппарат, как большой шар. Помню, в книгах есть. Только никто в своем уме не полетит за барьер. В своем уме… А если доведенные до отчаяния люди увидели, как Ли, зеленый свет дальнего маяка? Если решили, что к нему можно добраться? Могли они найти чертежи? И… И устроить бунт? Тогда зачем им бунт?»
— Гарф, ты знаешь что-нибудь о дирижаблях? Или какой-нибудь секте дирижабля? — спросил Джоэл. Уставший за время оказания помощи старик степенно складывал инструменты в небольшой чистый ящик, вновь доказывая, что он «во всеоружии» для помощи обездоленным.
— Нет. Никакой секты дирижабля никогда не существовало, — пожал он сутулыми плечами.
— Могла она появиться?
— Могла. Все могло. Была даже секта имени Разрушающих, когда только пришел Хаос.
— Кто это еще? — поинтересовался Джоэл, готовясь выслушать очередную порцию городских легенд.
— Слуги Змея, воплощение тишины смерти, — без долгих представлений ответил Гарф, но лицо его вытянулось, темные глаза остекленели, точно узрев нечто ужасающее. — Их можно увидеть со стены. Если смотреть издалека, то выглядят как парящие люди в лохмотьях. Но если они приблизятся… Они — воплощение самой смерти, первые «творения» Хаоса, впитавшие в себя всю злобу поверженного и заточенного Змея.
— Плохо его заточали. Или мы по ошибке с ним оказались заточены, — со злостью оборвал Джоэл, не желая узнавать о новых монстрах из-за стены.
«Можно отгородиться от внешних чудовищ. Но что делать с внутренними? — подумал Джоэл. — И сейчас не о сомнах речь. Потомки китобоев и бесстрашных первооткрывателей заперты, как крысы в клетке».
— Так существовала секта дирижабля?
— Нет. Джо, у этого несчастного жар, — неожиданно торопливо отозвался Гарф, но лицо его оставалось непроницаемым, только крупные губы вытянулись жесткой линией каменной статуи. — Заберешь его в цитадель для допроса?
— Вряд ли.
— Вот и правильно. Все сказанное похоже на бред, — кивнул старик и привычно тепло улыбнулся, словно прощая нашкодившего ребенка. Джоэл усмотрел в этом очередной заговор, очередное нежелание рассказывать правду. Впрочем, он чувствовал, как тесно сжимается воздух в груди, как предметы обретают слишком угловатые очертания, не присущие обыденному миру. Снова сказывались полученные мелкие травмы и, что хуже всего, перенесенный шок. Ему требовался отдых не меньше, чем нищему. Джоэл уже поругивал себя, что из-за всей этой кутерьмы опять придется раскошелиться на рикшу.
— Гарф… Если он умрет, выкинь тело подальше от Айгрежи. Зачем тебе лишние вопросы, — торопливо собравшись, крикнул уже у калитки ворот Джоэл.
— Он не умрет. С ним теперь сила Стража Вселенной, — заверил святитель Гарф.
— Стража… Стража… — внезапно пробормотал нищий, вновь выгибаясь дугой на алтаре. Он с болезненной горечью рассмеялся, заставив опешившего святителя забормотать короткую молитву:
— Страж Вселенной приди и защити нас, избавь от Змея…
— Сила Стража ничто против Змея! — истошно воскликнул нищий, заставив Джоэла инстинктивно потянуться к рукояти несуществующего меча. — Пока… Пока сами люди не захотят отвергнуть свои пороки, асуры не будут побеждены.
— Гарф, это точно не твой последователь под прикрытием? — неуверенно протянул Джоэл, уже опасаясь за сохранность жизни доверчивого старика.
— Если он шел в мой храм, возможно, решил им стать.
— Нет… Нет… Я искал… искал… хотел предупредить… дирижабль… Поместье… Пожар… Змей глушит мой голос! Голос… Мой голос…
Нищий еще несколько раз дернулся, из груди его вырвался стон, напоминавший хриплый собачий лай. Он застыл на серой каменной поверхности, как вытащенная рыба у кромки воды. Святитель Гарф поднес ему воды, очевидно, смешанной с сонной настойкой, и раненый снова лишился чувств. Больше он не бился, не проклинал существо с мозаичного панно и не кричал о Змее.
«Проклятье! Время! — спохватился Джоэл, стремглав выбегая из Айгрежи. — Уман отдаст меня под трибунал, если я не вернусь».
— Гарф, если он выживет, не отпускай его никуда! Он что-то знает! — крикнул уже через порог Джоэл.
— Вряд ли он сможет сам куда уйти в ближайшее время.
— После старушки, которая прыгнула из мансарды и испарилась, я уже ничему не удивляюсь, — больше себе ответил Джоэл, ловя ближайшего рикшу. Им оказался знакомый дюжий парень, который как будто случайно дожидался охотника в Квартале Оружейников.
— Садитесь, добрый господин, — приветливо помахал рукой возница, хватаясь за короткие оглобли двухколесной повозки, на которой блестели капельки дождя.
Небо над головой слоилось плоскими тучами и разлезалось на комковатые сгустки, как непропеченный пирог. Сквозь плотную завесу не просматривался ни Желтый Глаз, ни Красный, отчего время измерялось только часами на башнях. Порой создавалась иллюзия, что время давно уже остановилось и прошло уже не двести, а две тысячи лет после пришествия Хаоса. В себя приводили только практические знания относительно срока службы зданий и различных материалов — степень ветхости стен и крыш подсказывала, что они не простояли бы дольше двухсот лет. Многие уже едва держались даже в приличных кварталах, не говоря уж о трущобах. Все вокруг напитывали незримые частички медленного исчезновения, разложения. В тот день они кружились в воздухе хлопьями пепла.
Рикша случайно вдыхал его и заходился в мучительном кашле, отчего они несколько раз останавливались. Джоэл предположил, что парень либо уже успел надорвать легкие на нелегкой работе, либо подцепил простуду или что похуже. Колеса повозки дробно и нестройно стучали по брусчатке, несколько раз Джоэл спускался со своего места и помогал вытолкнуть их из рытвин и луж.
— Не стоит, добрый господин, — вздыхал виновато рикша.
— Почему так поехали? — не понимал Джоэл, удивляясь, что они избрали другой маршрут.
— Центральные улицы перекрыты. Гарнизон проверяет чей-то дом. Говорят, революционеров ловят. А вы что-нибудь про это знаете? — охотно поделился парень, только снова закашлялся.
«Знаю про дирижабль…» — хотел бы ответить Джоэл, но догадался, что рикша либо не поймет, либо сочтет пассажира полоумным, поэтому он только с участием вручил вознице золотой со словами:
— Иди-ка ты домой. Развесь усиленные Ловцы Снов на всякий случай. И отдохни после отбоя.
— Усиленные? Да я не болен, это так… — обиженно буркнул рикша. — А как же вы?
— А я отсюда дойду пешком.
— Но там кордоны! Квартал Ткачей оцеплен весь! — все еще не узнавал охотника без меча рикша. Цитадель не обязывала опытных воинов носить единую форму, ограничивалась рекомендациями в выборе оттенков. Охотников безошибочно узнавали по длинным мечам и удостоверениям. Но маленькая табличка лежала пристегнутой к внутреннем карману плаща, а меч оказался навечно утрачен. Джоэл ощущал его потерю, будто лишился, как минимум, пальца на правой руке, если не всей кисти.
— Я дойду, не переживай. Меня пропустят!
— Да вы охотник! — только догадался недалекий парнишка, застыв возле своего экипажа.
Джоэл решил возвращаться через Квартал Ткачей: так он срезал путь, но на самом деле надеялся еще раз как будто случайно повидаться с Джолин. «И дернуло же меня в такое время кинуться куда-то на другой конец города. Зачем, спрашивается? — сокрушался Джоэл. — Чтобы узнать про дирижабль? А что если «смерть смотрит на тебя сквозь закрытые веки» — это пароль революционеров? Я уже ни в чем не уверен. И уже опаздываю. Ладно, если Уман спросит, где был, скажу, что проверял важную свидетельницу по делу Легендарного Сомна. Надеюсь, меня не сделают самого свидетелем. Если меня отстранят от расследования, впору посылать все к Хаосу и сбегать в стригали».
Вокруг встревоженные горожане обсуждали пережитые и грядущие потрясения. Все чувствовали, что первое выступление бунтовщиков это еще не конец. Джоэл надеялся, что хотя бы не начало чего-то более страшного, чем недавно произошедшее.
— Ты слышал…
— Да-да, а я видел плакаты…
— Плакаты? Оружие…
Шахтеры и военные сновали по улицам, а разрозненные слова вперемешку с неразборчивой бранью марали воздух липким привкусом дыма. Грязные стены слоились новой копотью. Откуда-то доносился плач, откуда-то — крики. Джоэл плыл в душной дымке чужих печалей, сливаясь с ними, но не пропуская в душу. Он вновь судорожно стремился только к Королевской Улице.
Пекарня осталась на месте, никуда не делась, не растворилась сном. Еще недавно он видел Джолин, а значит, и ее земляника, и ее поцелуй не примерещились ему в лихорадочных метаниях. Если он вообще выходил из стен психушки. Встреча с Каменным Вороном из снов, с этим странным бродягой, искалеченным непонятными укусами — зубов Змея — лишь добавляла нереальности всему происходящему.
Частички дыма набивались в ноздри, но обоняние еще накануне притупил пожар в трущобах, слух еще не восстановился после гула выстрелов и взрывов. Все внешние проявления реальности отделялись мутной пеленой, и Джоэл с каждым мигом терял концентрацию. Он ненавидел такое состояние, поэтому упрямо двигался вперед, считая шаги.
Снова показалась пекарня — будто вечность прошла. В окнах еще не горел свет: несмотря на пасмурную погоду, сумерки не сгустились. Зато из трубы уже вполне мирно струился дымок, и только немного закопченная рама чердачного оконца напоминала о пожаре.
Джоэл остановился на Королевской Улице, не зная, что предпринять. После нескольких минут сбивчивого замешательства он наткнулся взглядом на лестницу, ведущую на крыши. Ее не убирали днем, как и мостки охотников: ими при надобности пользовалась дневная стража. Джоэл счел, что никто из солдат не помешает ему при наличии удостоверения, но на всякий случай огляделся по сторонам. Удостоверение не щит, чтобы им везде прикрываться, да и от лишних подозрений Зерефа Мара не спасло бы.
Джоэл надеялся, что сумеет рассмотреть подробности пожара на чердаке. Он поднялся по хлипким тонким ступенькам, напоминая себе, что следовало бы попросить у руководства переоснащение по части лестниц в Квартале Шахтеров. Но древесины в городе не хватало, топили еще как-то углем и торфом, в горах добывали камни, а вот лес сохранился только на немногочисленных горных плато, охваченных стеной. Корабельные сосны навек пропали в Хаосе, так что обходились по большей части тем, что осталось с прошлых эпох.
Под действием стимуляторов охотникам вовсе не требовались дополнительные приспособления, чтобы подняться на пару этажей по отвесной стене. Но теперь Джоэл неуверенно цеплялся за перекладины, надеясь, что они не заскрипят расстроенной колесной лирой.
Вскоре он заглянул в чердачное окошко. Стекло лопнуло, а его осколки торчали острыми пиками едва соединенных трещин. Внутри помещения просматривались обгорелые доски, несколько закопченных мешков, возможно, с мукой. Валялось грязное от сажи ведро.
«Если он сам подпалил чердак, то сильно рисковал, — задумался Джоэл. — Значит, риск был оправдан, чтобы отвести от себя малейшие подозрения. Только вот верить ли мне Джолин?»
Вновь инстинкт охотника заставлял сомневаться. При всем очаровании юной и несчастной Джолин оставался реальный шанс, что «невинная жертва» оговаривает своего «злого мучителя», например, чтобы стать владелицей пекарни. Джоэл ненавидел себя за такие мерзкие мысли, но он видел слишком много грязи Вермело.
Иногда жены доводили до обращения неугодных мужей, а потом умело разыгрывали печаль и отчаяние. Порой мужья издевались над женами так, чтобы тех поглотили собственные кошмары. Иногда соседи делали неимоверные подлости, желая заполучить дополнительную комнату или целый дом: кто-то писал доносы, замечая кошмары в Ловцах Снов, кто-то сам проявлял изобретательность, помогая в их создании. На памяти Джоэла одну добропорядочную престарелую даму из Квартала Торговцев довел до обращения ее же сын, приходя ночами в черном покрывале, стоя под окном и скребя в стекло. Нервы женщины не выдержали, сомн из нее вышел слабый. К счастью, убил ее не Джоэл, зато он лично задержал ее поганца-сына, вычислив его по образам из его Ловцов Снов. Иногда Вермело сам обличал грехи его жителей, и за эту ничтожную помощь приходилось даже благодарить Змея. Но она не умаляла все то зло, которое вершилось под взглядом Алого Глаза. Впрочем, на Королевской улице и свет Желтого не показывал ничего утешительного.
Джоэл уже собирался спускаться, не найдя для себя ничего примечательного, когда услышал разговор, идущий с первого этажа, прямо с кухни. Из-за плотно закрытых ставень доносился приятный аромат хлеба. Он не шел в сравнение с отвратительным духом копоти, который выпорхнул из чердачного окна, точно облезлая ворона, стоило лишь заглянуть. Запах свежей выпечки успокаивал, но вот разговор, приглушенно доносившийся изнутри, заставил мгновенно насторожиться.
— Глупая девчонка! Как ты могла попасть в эту передрягу? — рычал и громыхал голос Зерефа Мара. — Теперь за домом круглосуточная слежка! И как ты предлагаешь нам работать?
— Я не хотела! — растерянно, но яростно оправдывалась Джолин.
«При слежке так сложно разносить хлеб?» — скептически подумал Джоэл, бесшумно спускаясь на пару ступеней. Вскоре он сумел приникнуть глазом к узкой щели меж досок, заглядывая внутрь и оставаясь незамеченным. Если бы он не решил вопреки официальным правилам полезть без ордера на чердак, то не стал бы свидетелем ругани внутри проклятущей пекарни. А он давно уже надеялся застать скрытных обитателей за разговором о своих секретах. Но пока они только бранились, не называя ни имен, ни фактов.
— Ты «не хотела». Ты много что не хотела, а попадала. Ты приносишь несчастья! Вечно ты! Зереф! — восклицала жена пекаря, всплескивая руками. — Зря мы тогда взяли ее с собой.
Джолин стояла у печи, опустив голову и сцепив руки на подоле серого платья. Отблески пламени из-за печной заслонки делали ее светлые волосы рыжими, создавая иллюзию, будто вся она состоит из огня. Внутренне она и правда полыхала гневом. Джоэл прекрасно знал эту прямую спокойную позу, жестко сцепленные пальцы рук, неподвижные черты лица. Не смирение побежденного — именно гнев. Так он сам порой представал перед Уманом, невозмутимый внешне, но напитанный яростью изнутри.
— Уймись. Ее нельзя бить, иначе этот хрен с мечом нас всех накроет, — обратился к жене Зереф, когда та замахнулась сморщенной рукой, а потом напустился на Джолин: — Что ты ему говорила? А, отвечай?
— Ничего.
Зереф Мар замахнулся, но рука остановилась, как и у его жены. Джолин стояла непоколебимо спокойно, только пустой застывший взгляд синих глаз, превратившихся в две льдинки, выдавал предельное напряжение. Она ждала удара, но без содрогания, скорее как привычную злую неизбежность.
«Твари! Как я и предполагал. Ничего, Джолин, я найду доказательства. Мы с Ли найдем!» — заклинал Джоэл, так сжимая ступень лестницы, что деревяшка едва не сломалась. Пришлось вовремя себя останавливать: случайный скрип со стороны окна спугнул бы обитателей пекарни.
— Ты помнишь, что ты пообещала мне после пожара? — немного остыв, продолжил Зереф, делая вид, будто кулак сжимал вовсе не для крепкого тумака, а чтобы поправить сбитый набок фартук.
— Помню.
Слова Джолин срывались с ее бледных губ, как мелкие камушки, которые гулко стучат, рассыпаясь по мостовой.
— Вот и хорошо. А теперь бери корзину и отправляйся разносить товар, — хрипло приказал Зереф, с силой толкая в заранее выставленные вперед руки Джолин ее обычную крупную корзину.
— Моя бы воля, ты бы вся «разукрашенная» ходила, шлюха! — прошипела ей вслед жена пекаря. — То-то засматривался бы на тебя этот охотник! С синяками и рассеченными губами. Вот бы красавица-то была! Как в день, когда мы тебя подобрали…
— Уймись! — раздраженно гаркнул уже на нее Зереф, доставая из печи противень. — Не мешай мне работать. Твоя-то работа начинается ближе к вечеру.
— Начиналась! Сейчас эти патрули всех распугали, — обиженно прогнусавила старуха. — Клиентки мои, знаешь ли, не любят повышенного внимания.
— Иди займись внуком, — осадил ее ехидство Зереф, вытирая руки о засаленный белый фартук явно для того, чтобы не ударить уже жену.
«Какая работа может начинаться ближе к вечеру?» — задумался Джоэл и вспомнил разрубленного ребенка-кошмар в сетях. Он утвердился в своей версии, что сон принадлежал жене пекаря. Все в этой пекарне видели кошмары, разные, омерзительные. Джолин являлось нечто неразборчивое, неуловимое. Жене пекаря более конкретные образы ее ремесла. Сам же Зереф еще ничем не выдал себя. Так или иначе, для детального обыска снова не хватало фактов. За подглядывание в дневное время Уман бы не похвалил.
«Пожара… Пожара… И какого все-таки пожара? — продолжал размышлять Джоэл, уже спустившись и уходя с Королевской улицы. — Того, который устроил сам Зереф во время бунта? Или еще какого-то?»
Слова пекаря не давали никаких зацепок. По-прежнему ничего не помогало. Только теперь Джоэл окончательно убедился: Джолин не лжет, не пытается донести на хозяина, да и владение пекарней ее не интересует. На ее застывшем лице разбитой статуэтки читалось только мучение, а еще обезоруживающий фатализм, смирение со своей участью, будто она принимала издевательства Зерефа как наказание или плату за что-то. Что же она совершила в прошлом? Убила кого-то? Но Джоэл знал, что взгляд убийцы невозможно скрыть. И все же… Все же что-то их всех связывало, всех обитателей злосчастного дома с подожженным чердаком.
«Я должен выдать Джолин, но для нее это верная смерть. В правление Умана допросы стали хуже казней», — подумал Джоэл и направился обратно в Цитадель, в камеру с кожаными ремнями на карантин.
Возле массивных ворот, усыпанных шипами, он помедлил, рассматривая серый куб старинной лечебницы. Темные стены плыли на фоне низких облаков, скаты огромной крыши точно подпирали падающие небеса. Внутри же ячейками безумных пчел располагались камеры: для преступников, для обратившихся и для тех, кто боролся с преступниками и обратившимися.
Камеры почти одинаковые что для провозглашенного зла, что для условного добра. Одинаковые лысые стены в потеках и трещинах, одинаковые железные стулья или кровати. В камерах охотников только топили чуть получше. Заключенных же изводили холодом, так они быстрее давали показания по делам сомнов. И в одну из этих камер Уман Тенеб мог заключить Джолин.
Джоэл содрогнулся, ему вмиг совершенно опротивели эти толстые стены психушки, ее клепаные колонны в вестибюле, кабинет Верховного Охотника и морг с неработающими морозильными камерами. Все опротивело, в целом, уже давно, но теперь он особенно остро ощутил пронзившее его чувство опустошенного исступления. Психушка представилась темным двойником Айгрежи. И не столь важно, что внутри храма тускло мерцали свечи, а в кафельных коридорах ярко светили лампочки. Опротивели сами стены, которые еще помнили клятвы врачей об исцелении больных, не несли ничего, кроме страданий, подлости и боли. Как и мирная с виду пекарня… Джоэл криво ухмыльнулся: кое-что неуловимо роднило их с Джолин. Они оба безропотно и беспрекословно возвращались в свою тюрьму.
Пустое зеркало кропило отраженьем небритого лица и глаз в красных прожилках. В лучшие времена не узнал бы себя такого, иссеченного осколками, злого и растревоженного. Вода стекала из крана, дробясь каплями о дно грязноватой жестяной раковины. Черная плесень окончательно прижилась в углах душевой. Она же словно пропитала мысли и все существо. Жизнь ничего здесь не стоила, превращаясь в сухое дерево боли.
Джоэл провел в цитадели уже три дня. Уман не отдал под трибунал за опоздание, зато устроил что-то вроде гауптвахты или карантина: из подземелья выпускали только в архив. И еще раз в день выгуливали, точно арестанта, на заднем дворе психушки.
Раньше в закрытом со всех сторон садике дышали воздухом больные, их тени затерялись среди пожухлой травы и выщербленных стен. Теперь их уцелело слишком мало, чтобы еще тратить силы персонала на какие-то прогулки. Большинство сумасшедших быстро обращались. Тронувшихся сразу помещали на нижние уровни в камеры, а потом молчаливые отупевшие санитары выносили разрубленных чудовищ. В бывшей лечебнице по старой традиции содержались только безобидные и безмозглые от рождения. Поэтому на вынужденных прогулках встречались лишь несчастные дурачки с блаженными лицами: они не видели кошмаров, потому что их разум плавал где-то в далеких краях, точно узрел свет зеленого маяка и больше не смог вернуться в ужас Вермело.
«Эй, Уман, а меня ты не хочешь превратить в такого же? — злобно думал Джоэл. — Где-то там Легендарный Сомн, где-то там рушится стена… И мучается Джолин. А я должен сидеть здесь? Среди этих?»
Джоэл испытывал к дурачкам то же презрение, что и к нищим: они нарушали порядок Вермело, они не выполняли никакой работы, не приносили пользы. Ему не нравилась в себе эта надменная брезгливость, но дни на карантине тянулись изнуряюще медленно, делая раздражительным и слишком нервным.
Хотя внешне Джоэл бродил по цитадели безразличной тенью. Архивариус выдал ему подшивку из старых материалов, но о семье Ленц по-прежнему ничего не удалось выудить. Джоэл перебирал ту скудную информацию, которую уже читал сотни раз, сопоставлял возможные несоответствия.
Иногда копание в пыли прерывали визиты Ли. Его выпустили на следующий день после бунта в трущобах, а он добровольно остался в Цитадели. Любимый хотел бы, чтобы их заперли снова в одной камере, но по приказу Верховного их разделили. Ли отправился патрулировать улицы, один, хотя ему пытались навязать временного напарника.
— Что нового там снаружи, а, Ли? — поинтересовался Джоэл, когда скрипучая дверь архива отворилась. Из-за нее показался напарник, точно принеся с собой в пыль старых полок оттиск весеннего ветра.
— Полтора рудокопа, — с порога начал он, неприятно сморщившись. Обычно он спокойно воспринимал то, что видел на дежурствах.
— Это как? — не понял Джоэл, отодвигая папку с делом Зерефа Мара. Желтая бумага, сделанная из старых тряпок, прошелестела по зеленому сукну рабочего стола.
— Обыкновенно, — пожал плечами Ли, бесцеремонно схватив ближайший стул и садясь напротив. — Происходит Хаос не пойми что. Теперь кошмары шатаются по улицам, как вздумается. Ловцы Снов им уже нипочем.
Джоэл сжал кулаки на столешнице, почувствовав, как под сердцем смерзся комок холода: он сидел здесь, за толстыми стенами, пока друзья рисковали собой. Шатался от карцера до архива и три раза на дню сдавал кровь, точно подопытная зверушка. Ученые исследовали изменения состава под микроскопами. Но все знали, что обращавшиеся вплоть до роковой ночи ничем не отличались от родных и соседей.
— Как так вышло? Военные мешают вешать Ловцы Снов? — резко бросил Джоэл. Ли закинул ногу на ногу, порывисто скрестив руки на груди, точно закрывшись в скорлупу, и вскинул голову.
— Нет. Пока все затихло. Но… Что-то происходит. Не знаю, Джо. — Он протяжно вздохнул и подался вперед, с трудом стараясь сохранить беззаботность тона. — Патрулирую я, значит, Квартал Шахтеров. И тут часа в три ночи мне навстречу идет мужичок с киркой. Ну я думаю: какой-то шахтер припозднился или с ним что-то случилось… Приближается… Оказывается, не один. Идет в четыре ноги с «довеском».
— Каким еще «довеском»? — смутился Джоэл, смутно представляя, как человек способен разгуливать в четыре ноги, да еще с инструментом.
— Рядом с ним шагает половина человека, — осклабился Ли, но нервно дернул плечами. — Отрубленные ноги, проще говоря, потроха за собой тащит… Вид еще тот… — Он снова поморщился, точно давя спазм. — И вонь, как от лежалого трупа. Идут рядом, будто просто друзья, вот будто ничего со вторым ублюдком не произошло.
— Хаосов мрак… — только выдохнул Джоэл, а Ли молча покивал ему, не найдя иных бранных слов в подтверждение.
— Я решил: сомн, — продолжал он. — Выхватываю меч, рублю — рассеивается. Оказывается, обычный кошмар. И вот такое дело уже третью ночь. Кошмар! Который должен в сети барахтаться, а не разгуливать по улицам!
Джоэл задумался, перебирая смутные образы из памяти, вскоре встрепенулся:
— Это старик Грег. У него в том году погиб напарник. Того бедолагу завалило в шахте, только ноги и остались торчать, как Грег сам рассказывал. Да, полтора рудокопа… Помню, как же. Обычно его сны оставались в Ловцах Снов.
— Вот именно! — хлопнул по столу Ли, едва не сметя аккуратно разложенную стопку личных дел. — А сейчас с Ловцами что-то творится. Или со снами.
— Думаешь, это из-за Вестника Змея?
— Или из-за бунтов. Все ложатся спать в тревоге. Я уж сам боялся, что дом спалит кто. В Квартале Охотников тоже поджоги были.
— Но не спалили?
— Нет, — помотал головой Ли, вновь скрещивая руки и ноги, точно не желая показывать свою усталость или подавленность.
— Ты хоть там ночуешь? Дома? — спросил Джоэл, внимательно всматриваясь в лицо любимого. Под глазами у него залегли глубокие черные тени, щеки совсем ввалились, отчего высокие скулы торчали острыми выступами. Они ведь оба так и не отдохнули после бунта в юго-западных трущобах.
— Да какой это дом без тебя… — дернулись уголки губ Ли. Он прятал глаза, поводя плечами.
— Ночуешь? Не в цитадели уже? — настаивал Джоэл. Он не желал представлять, что Ли из глупой солидарности мучается в тесной клетке с ремнями. Без предписаний начальства не стоило терзать себя.
— Ну… Да. Сегодня планировал там поспать, — неуверенно пробормотал Ли. — Вот уже собирался, только тебя проведал сначала.
— Правильно. Не надо мучиться вместе со мной, — кивнул Джоэл. Но Ли только поднял глаза и, перегибаясь через стол, прошептал прямо в лицо:
— Джо, я не хочу, чтобы ты мучился. Может, я с Уманом поговорю? Ну, может…
Ли с силой сдавил руку, украдкой боднул в плечо, но быстро отстранился, когда из-за стопки книг вынырнул архивариус. Не стоило показывать своих чувств перед этим задумчивым сказочным гоблином. Он и так знал все обо всех, при этом почти никогда не показываясь на улицах.
— Ничего не надо, Ли. Скоро все само собой прекратится. Это не стоит твоих усилий, — вполголоса увещевал Джоэл, рассматривая, как тусклая настольная лампа отбрасывает полосатые блики на посеревшее лицо напарника.
— А если… если они отдадут тебя палачам? — срываясь на хрип, спрашивал Ли. Он больше не мог молчать и делать вид, будто по-прежнему весел. Им не хватало друг друга в равной мере на улицах и в цитадели. Сознание разделенности перерубало их, делило на две части единый слаженный организм, их команду, превращая в кошмар о половине рудокопа.
— С чего бы? Если я превращусь? Это возможно. Но нет, этого не случится, Ли. Не случится.
Джоэл сжал зубы. Он лгал, нагло лгал любимому Ли, хотя клялся никогда и ничего не скрывать от друга. На этот раз правда выглядела слишком обезоруживающей. Не оставалось слов, чтобы поведать о ней без содрогания и омерзения к собственной слабости: вот уже три ночи Джоэл упрямо видел далекий свет зеленого маяка, а вокруг него силуэты людей в черных одеждах.
Они парили, точно подхваченные незримым вихрем, Джоэл тоже летел, легко ступая по воздуху. Но стоило только приблизиться к ним, как охватывала паника, дикий ужас непознанного обрушивался огненной стеной. И сквозь зеленые отблески проступали истинные образы таинственных незнакомцев — скелеты или же полупрозрачные существа с бело-черной росписью на коже.
Лишь издали их танец напоминал гармоничное покачивание в такт неслышимой музыке. На самом деле вокруг них царствовала тишина, глухая и затягивающая, как зев самой глубокой и темной могилы. Они кружились безмолвно, но с жадностью тянули руки к Джоэлу, к живому, пришедшему из мира звуков и песен.
Разрушающие, армия Змея, олицетворения смерти — так их называл святитель Гарф. И прикосновение костлявых рук сулило мгновенную гибель, Джоэл чувствовал это даже во сне. Он отшатывался, стремясь обратно к стене, к городу. Разрушающие не позволяли пробиться к зеленому маяку, но смутный свет уже подсказывал, что это не яркий луч надежды, а обманный костер ловушки.
Разрушающие приглашали к себе людей, горьких безумцев, которые верили в спасение за пределами Вермело. Джоэл стремился прочь, он шел сквозь пустоту, сквозь Хаоc, и терял направление, скитаясь по морским волнам, слепо ища выход. А вослед ему несся насмешливый шепот самого Змея:
— Кто тебя спасет теперь? Страж Вселенной повержен и низвергнут! Голос его похищен тишиной!
И голос Джоэла тоже смолкал в глубине ледяного моря, съеденный незримыми рыбами. А мертвецы-Разрушающие тянули на самое дно, оплетая водорослями. И когда вода заполняла легкие, Джоэл просыпался, почти с криком, с воем, гулко выныривая, хватал воздух. Он едва не рвал кожаные ремни, сдавившие руки и ноги. На запястьях не заживали кровавые полосы узника. Джоэл опускал пониже манжеты серой рубашки, чтобы Ли ничего не спрашивал и не видел.
Былая ясность мыслей не возвращалась даже днем, преследовала неразгаданная тревога нависшей беды. К вящему смятению, реальность снов подтверждали и расставленные по камере сети. Еще этим утром Джоэл очнулся, отвязал себя от жесткого кресла и обнаружил, что в Ловце Снов бьется и ухмыляется скелет, облаченный в парящие без ветра лохмотья.
— Ты лишь сон! — прорычал Джоэл.
— Разве? — издевательски рассмеялась тварь. — Змей передает привет! Скоро каждый из вас получит по заслугам! Страж Вселенной пал, в Вермело только наша власть!
Джоэл взмахнул мечом и разрубил монстра пополам, но воплощенный кошмар не распался и не растворился. Он выпутался из сетей и, раскинув крылья-лохмотья, устремился к слуховому оконцу под потолком. Джоэл кинулся следом, взмахнул клинком, но только ударился подбородком о стену, не успев вовремя остановиться. Меч рассек пустоту, оставив в качестве доказательства визита неразгаданного существа только оседающий на пол клок одежды. Но и тот растворился горсткой пепла, едва коснувшись каменных плит.
«Так даже лучше. Так меня выпустят. Никто не узнает… Но если я обращусь… Если я…» — сбивчиво думал Джоэл, потирая заросший щетиной подбородок. Он выронил меч, это временное старое оружие из запасников цитадели, которое выдавалось всем заточённым на карантин для сражения с собственными кошмарами.
Настоящий клинок Джоэл все еще не выбрал, не нашел подходящую замену. И после таких видений он уже сомневался, что потребуется. Он чувствовал, как что-то назревает в нем огненным нарывом, разрастается и пульсирует. Возможно, именно это испытывали все близкие к превращению в сомна? Никто не ведал, и потому Джоэл боялся, не столько за себя, сколько за незавершенное расследование, от успеха которого зависела судьба Вермело и, возможно, спасение Джолин. Или же он слишком много на себя взваливал, слишком амбициозно объявлял себя героем. Настоящий герой расследований тот, кто владеет информацией и умеет ей распоряжаться. В окружении Джоэла смышленых людей хватало. Поскольку каждая следующая ночь грозила обращением, он решил всем поделиться с Ли.
— Послушай меня, — сказал он в том же архиве после некоторой паузы, возвращаясь к реальности, как из цепких лап бреда. — Я должен доверить тебе все детали дела. Возможно, ты мне поможешь. А, возможно, тебе придется доводить все… без меня.
Ли резко вскочил с места, всплеснув руками, и все-таки разметал архивные папки, не в силах сдерживаться:
— Джо! Не смей так говорить! Я не буду ничего слушать… Это твое расследование, я в нем помощник-оперативник, не более того. Без тебя я ничего не доведу!
Джоэл подошел к нему и упрямо надавил на плечи, усаживая на место, затем осторожно поднял листы, складывая кое-как на зеленом сукне. Ли замер, как в трансе, только губы его кривились и вздрагивали.
— Послушай меня!
— Слушаю, Джо, — неожиданно покорно кивнул Ли, точно это его грозили передать палачам.
— Ты все понимаешь. Мы все смертны, каждому нужна подстраховка, — торопливо продолжал Джоэл. — Но ладно, давай считать, что мне просто нужда твоя помощь. Дело серьезное.
— Я уже понял. Ну выкладывай. Что я еще не знаю? — немного успокаиваясь, ответил Ли.
— Не здесь.
Они покинули архив, «гоблин» проводил их хитрым долгим взглядом. Впрочем, Джоэл и сам понимал, что в цитадели стены имеют уши.
Говорили они урывками и в разных местах, наматывая круги по бесконечным коридорам цитадели. Успели побывать, похоже, во всех секторах, куда допускали охотников. Так Джоэл надеялся, что их не подслушают, а если разрозненные обрывки фраз и достигали чьих-то ушей, единая мозаика все равно не складывалась. Джоэл подробно рассказал о том, что видел в пекарне, о разрушающейся стене и о возможном заговоре по сокрытию информации. Только о своих снах умолчал: о Каменном Вороне, о Разрушающих. Да и о раненом нищем у святителя Гарфа забыл упомянуть, считая эти фигуры незначительными для общего расследования.
— Значит, ты считаешь, что в городе назревает революция. Вот здесь ты не первый. Об этом везде судачат, — подытожил все услышанное Ли, когда они завершили свой вынужденный «обход» в неизменно знакомой душевой возле карантинных темниц.
— Сумасшедшие бродяги вообще твердят о дирижабле, — все-таки упомянул загадочного нищего Джоэл. — Вроде кто-то намеревается сбежать из города, наверное, на свет твоего маяка.
— Того самого… — задумался Ли. — И ты считаешь, что во всем этом замешана Джолин?
— Без сомнения, — сухо и уверенно ответил Джоэл, удивляясь, с какой легкостью он признал вину девушки, которую вроде бы любил, внимания которой только недавно добивался вовсе не из профессионального интереса. Но признание ее вины не означало немедленного обвинения. И все же тоскливая слякоть черной плесенью заползала в душу, точно невидимые споры слетели с потолка и проникли через легкие в разум. Возможно, такими же спорами распространялась «эпидемия превращений», а охотники просто не видели эти споры Змея, трихины распада.
— Рад, что ты прозрел, — недобро улыбнулся Ли, отвлекая от нежданных ассоциаций. Джоэл даже обернулся в поисках парящих в сыром воздухе червей и личинок.
— Но Ли, я не выдам ее гарнизону, — смутился он.
— Да, я тоже не стал бы. Она мучается, ты сам это видел. Приемные «родители», наверное, все такие, — с небрежной яростью бросил Ли и порывисто отвернулся, как от пощечины. Он открыл неподатливый заржавленный вентиль крана и наспех плеснул в лицо мутноватой водой, точно желая смыть с себя незримую грязь.
— Так что, Ли, о Легендарном Сомне все еще молчат? — спросил в довершение всего рассказа Джоэл, отвлекая напарника от нехитрого занятия. Ли встряхнулся, как выбежавший из лужи пес, разбрызгивая во все стороны мелкие капли. Его темно-каштановые волосы слиплись смешными сосульками на лбу, но напряженное выражение лица скрадывало возможную веселость. И Джоэл почти не узнавал любимого, ему чудилось, что все они провалились на изнанку мира, где белое становится черным, а любая радость — грустью. Впрочем, Вермело уже давно влачил жалкое существование изнанки.
— Молчат, — сквозь зубы процедил Ли.
— Что они могут скрывать? Боятся посеять панику? — с возмущенным присвистом выдохнул Джоэл. Он всегда корил Умана за медлительность. Даже в бою этот выдающийся воин порой тянул до последнего. Со своим огромным двуручным мечом он мог до последнего намеренно выжидать, когда сомн кинется в атаку, чтобы нанести единственный сокрушительный удар. Но в управлении организацией работали другие законы: уже в самой цитадели охотники переговаривались и тревожно шептались.
— Да там на улицах сплошная паника! — подтверждал самые неприятные догадки Ли. — Видел бы ты… Впрочем, там не на что смотреть. Половина магазинов закрыта, с башен постоянные оповещения о сохранении спокойствия. Трактир на Рыбной улице и тот закрыт. Похоже, там хозяин был в сговоре с революционерами.
— Их поймали в итоге? Революционеров? Давай, ты теперь делись, что видел, — поторопил Джоэл. Ли оперся спиной о край ряда раковин, неторопливо и как-то неуверенно отвечая:
— Поймали. Знаешь, те типы из трущоб вообще непонятно что хотели. Все орали насчет Квартала Богачей. Да все знают, что там нечисто, но после тех сомнов в ящиках… Мне ничуть не жаль главарей, скоро их казнят в Бастионе Эскуидон.
— На кого-то еще вышли? — все больше нервничал Джоэл. Он ни на минуту не усомнился в напарнике, но считал, что тот упустил что-то в силу недостатка опыта или внимательности. Или из-за очередного сокрытия информации.
— Пока нет. Подозревают, что работает целая сеть с осведомителями и прочим. Значит, ты думаешь, что семейка Мар со всем этим связана?
— Почти уверен. Джолин уже готова поделиться информацией. Возможно, именно они связные.
— Ну и против кого вообще эти революционеры на этот раз? Бунты мы оба видели. Помню, как просили отменить карточки, просили хлеба в голодные годы, да много что просили, — говорил Ли, нервно барабаня по металлическим бортикам раковин. Тоскливый нестройный звук терялся где-то в гудящих трубах.
— Сейчас что-то покрупнее, — протянул Джоэл.
— Но это вроде дело военных.
— Да. Только в этом замешан Легендарный Сомн.
— Может, он просто там появился случайно? Шел себе к стене проторенной дорожкой, а тут какие-то идиоты бучу подняли. А ему что, он себе проложил «колею» и вернулся в Хаос, — пытался упростить вехи головоломки Ли.
— Вернулся… Не знаю. Не знаю. Появление на поле боя сомна… Да, его могла приманить кровь. Он ведь зверь по сути. Но то, как он говорил со мной. И то, как скрылся в Хаос. — Джоэл замолчал, стараясь изгнать недавние воспоминания, защелкнуть на замок тот парализующий ужас, который окутал его при взгляде на сотни масок. Он резко перевел тему: — Так что со стеной?
— Нам сказали, что все в порядке, — уклончиво ответил Ли.
— Вам сказали или вы видели? — настаивал Джоэл, уже практически нависая черной тучей над напарником, хотя тот был выше.
— Сказали. Будто я что-то понимаю в этих механизмах! — обиженно встрепенулся Ли, выворачиваясь и направляясь к двери.
— И ты поверил?
— Не совсем. Но сейчас там все оцеплено военными.
— Значит, я был прав.
— И в чем?
— Квартал Богачей что-то знает. Не нравится мне это, Ли. Дело здесь уже не только нас касается. Боюсь, город скоро взорвется.
— Взорвется. И что ты собираешься делать?
— Сначала мы вчетвером должны пойти к Уману. Ты, я, Энн и Батлер. Скрывать столько лет атаки чудовища просто нельзя.
— И Уман нас послушает? — недоверчиво спросил Ли, хотя в его вопросе содержалась немая просьба успокоить, подтвердить благоприятный исход. Но Джоэл больше не намеревался врать:
— Не знаю.
Они вышли из душевой, поднялись на первый надземный уровень, наблюдая, как солнце играет в переливах мутных оконных стеклышек, расчерченных решетками и сетью рам. Для света оставались только небольшие квадратики, сквозь которые даже не просматривался внешний двор. Снаружи вступала в свои права весна, перетекала постепенно в лето, но изнутри черного куба никто ее отчетливо не различал, не видел изменений природы.
— Для начала надо найти Энн и Батлера. Ты не знаешь, где они могут оказаться? — торопливо составлял неуклюжий план Джоэл. Его захватило лихорадочное желание деятельности, он слишком не привык торчать на месте и гулять в садике вместе с уцелевшими пациентами психушки. Теперь его отчаянная попытка повлиять на бывшего друга казалась единственной правильной стратегией. Хотя он смутно подозревал, что ничего не выйдет, а рискуют они слишком многим. Но при этом чутье охотника подсказывало, что медлить больше нельзя.
— Думаю, они в морге, — спокойно ответил Ли.
— Что случилось? — Джоэл едва не поперхнулся, но в пересохшем рту не оставалось слюны. Сердце ухнуло и едва не застыло: он испугался, что Батлер снова кого-то потерял, кто-то снова погиб из напарников или знакомых. Ли немедленно успокоил:
— Нет-нет! Все в порядке… Ну насколько может быть в порядке в нашей работе. Они уже два дня патрулируют вместе улицы. Сейчас для протокола описывают сомна, которого убили этой ночью. Энн засиделась в академии, ух, раскалилась старушка, как паровой котел, раскочегарилась.
— Вот уж нашел старушку, — с облегчением усмехнулся Джоэл. — Ладно, я знаю, как ты ее «любишь».
— Да, ты же знаешь… а вообще ничего хорошего, Джо. — Короткий смех Ли оборвался усталым неспокойным поскуливанием. — Раньше обращения случались раз в месяц. После бунта и визита твоего Вестника Змея — каждую ночь.
— Вестника Змея, кстати, не видели?
— Нет, — помотал головой Ли и упрямо расправил плечи: — Ну и что с того? Вы же никак не связаны! Тебя не будут держать из-за него под замком. Пусть только попробуют!
Он храбрился, хотя сам всегда робел в кабинете Умана Тенеба. При всей своей природной наглости Ли не умел добиваться у начальства послаблений, за что до встречи с Джоэлом слишком часто ночевал в темных карцерах наедине со своими кошмарами. Да и вообще, если бы не его навыки скорохода и фехтовальщика, Ли давно бы уже списали как «охотника с повышенной опасностью обращения». Но они заслужили право бороться за Вермело до конца. Только чьего конца и какого? Джоэл пока надеялся, что не конца города и всего человечества.
— Привет, Энн. Привет, Батлер, — поздоровался Джоэл, заглянув в морг. — Так вы теперь, ребята, работаете вместе?
Друзья стояли во внешнем коридорчике, снимая маски-клювы и что-то обсуждая с коронером. Джоэл и Ли прикрыли лицо воротниками плащей, но дух тлена все равно разъедал глаза.
— А то ты к этому непричастен! — весело отозвалась Энн, непринужденно снимая защитную маску и даже не морщась. — Да, работаем. Как помнишь, еще с подавления бунта.
— Крепко же тебе досталось, — сочувственно протянул Батлер, из-за длинного кожаного клюва его голос искажался и звучал, точно из колодца.
— Не досталось особо. Зато вот сижу… Уже не терпится вырваться, — храбрился и ободрял себя Джоэл.
— Понимаю тебя. Я как из академии вырвалась, снова будто полной грудью дышу, — раскатисто рассмеялась Энн.
— Уж в морге да полной грудью! — цинично пошутил Ли.
— Энн, Батлер, надо поговорить. И не здесь, — загодя погасил обмен колкостями Джоэл, увлекая друзей снова на подвальные уровни. В дневное время душевые пустовали, следить за группой охотников никто бы не осмелился. Да и свои намерения они не скрывали.
— Ты что, переворот готовишь? — усмехнулась Энн, когда Джоэл изложил всем суть дела.
— Нет. Но больше молчать нельзя.
— Ну тогда вперед! Я Умана еще со времен обучения знаю, подольше вас всех, — соглашалась со всеми призывами Энн, от предвкушения потирая руки. — Зарвался он, скажу я вам.
— Или не он, а те, кто над ним, — задумчиво протянул Батлер, и Джоэл в очередной раз отметил, что не ошибся с выбором. Члены новоявленной команды прекрасно уравновешивали друг друга, как и они с Ли.
— Ну что, идем? Впер-р-ред! — скомандовала Энн, как будто сама все придумала.
— Вам туда нельзя! — хором воскликнули искалеченные секретари первого этажа. — К Верховному Охотнику только по записи или приглашению.
— Срочное донесение! — крикнула Энн, не оборачиваясь, и компания новоявленных сумасбродов упрямо взбежала по лестнице. Ли и Энн толкались, опережая друг друга, Батлер неуверенно замыкал шествие, Джоэл же с каждым мигом чувствовал, что ведет друзей прямиком в бездну. И чем ближе они подходили к двери, тем больше он сомневался в перспективности своей затеи. Зато Энн уже подхватила волна азарта, она, похоже, ничуть не боялась радикальных изменений в своей жизни и не признавала авторитетов.
— Только не открывай дверь с ноги, — предостерег ее Джоэл, когда они предстали перед закрытым кабинетом.
— Пожалуйте, могу пропустить вперед, — неожиданно услужливо согласилась Энн, и Джоэл оказался под перекрестным огнем из выжидающих взглядов друзей. Внезапно его ненавязчиво выдвинули вперед. Хотя чего он ожидал? Ведь сам предложил идею.
Пространство сужалось до размеров коридора, взгляд упирался в массивную дверную ручку. Джоэл скривился в пренеприятной ухмылке, подумав: «Ну, а что мне терять, если меня уже считают Вестником Змея?». И дверь как-то сама собой открылась, в голове при этом не уцелело ни единой мысли, словно их ураганом сдуло.
— Уман, мы должны сказать городу о Легендарном Сомне. Большей паники, чем сейчас есть, это сообщение уже не посеет, — с порога начал Джоэл, поразившись, как спокойно и уверенно звучит собственный голос. Он видел герб с поверженным волком и Умана под ним, стоящего возле громоздкого стола. Все остальное сливалось в темное пятно, как в узком туннеле. Ощущение какой-то непоправимой ошибки пришло к Джоэлу только через пару секунд, когда он краем глаза заметил в кабинете еще одну фигуру, объемную и рыхлую, как надутый мешок. Фигура маячила и расплывалась, как «лицо» Легендарного Сомна.
— Кто вам разрешал вот так вламываться? Пошли прочь! Я вас всех отправлю под трибунал!
Так Уман громыхал последний раз только на сомна, который лишил его глаза. Даже на самых нерадивых подчиненных не случалось ему обрушиваться с такой исступленной яростью. На допросах он себя контролировал, выбивал подозреваемым зубы, сворачивал челюсти, но контролировал, шипя проклятья и угрозы. Теперь же в его реве слышалась паника раненого зверя. Он кинулся к двери, с силой отталкивая вошедшего и захлопывая ее. Джоэл изумленно отлетел на несколько шагов, Ли и Батлер едва успели поймать его.
— Это он…
Мрак туннеля рассеялся, возвращая и нежданную память. В кабинете сидел господин из Квартала Судей, теперь Джоэл узнал его. Захотелось придушить дебелого уродца в крахмальном воротничке, края которого врезались в жирную шею.
— Кто? — не понимала Энн.
— Пошли отсюда! — скомандовал Джоэл. И они торопливо, как скрывающиеся воры, спустились снова на первый этаж.
— Мы же говорили: нельзя, — скорее виновато, чем сурово прошелестели секретари, увидев, как четверо охотников понуро возвращаются после несостоявшегося визита. Они что-то знали, все прихвостни цитадели что-то знали, скрывая правду от охотников. Или Джоэл уже подозревал любого встречного.
— Ну что, послушал он нас? — горько усмехнулся Ли, когда они сбились в маленькую группку в тени клепанной колонны. Безотчетно они ждали появления внутренней охраны цитадели, готовой арестовать на месте. Джоэл будто проснулся, не веря себе, что посмел толкнуть друзей на такую опасную авантюру. Он совсем позабыл, что старые связи в Вермело ничего не стоили, когда речь заходила об удержании власти.
— Нет. Не послушал, — сухо констатировала Энн.
— И что теперь? — протянул устало Батлер. Перед ним Джоэл ощущал себя больше всех виноватым.
— Расходимся, что. Попробуйте отдохнуть, — фыркнула, как разъяренная кошка, Энн.
— Ты тоже, — неуверенно кивнул ей Джоэл. Друзья ведь прибыли в цитадель после ночной смены.
— А если он действительно отдаст нас под трибунал? — растерянно подал голос Ли. Его шальное упрямство, заставлявшее толкаться с Энн на лестнице, схлынуло, уступив место нерешительной тревоге.
— Пусть попробует. Ему придется объяснять, что за связи у цитадели с судьями, которые нельзя разглашать, — мстительно отозвался Джоэл.
— Может отправить на гауптвахту, запереть в подвале… — принялся перечислять Ли, не без театрального надрыва загибая пальцы. Впрочем, его неуместный натянутый фарс не разрядил атмосферу.
— И что, это кому-то внове? Сейчас весь город кипит. Уману будет проще угробить всех нас на задании, — без лишней деликатности оборвала Энн; похоже, она по-прежнему ничего не боялась. — Если Уман не расскажет о Легендарном Сомне, ему же хуже. А что, нет? Вот уже мы, самые верные его союзники, в двух шагах от мятежа. Так что говорить о других? В академии выпускники тоже готовы бунтовать. Да что там, я же первая не понимаю, как можно скрывать такую информацию.
— Скажите, — вдруг тихо подал голос Батлер, непривычно сурово сдвинув густые черные брови, отчего все замерли в удивленном внимании. — А от знания о Вестнике Змея кому-нибудь станет легче?
«Ведь он прав. Мы не представляем, как с ним бороться, мы не понимаем, куда он убегает или исчезает. Легендарный Сомн — это угроза, с которой никто не умеет бороться, — осознал Джоэл, не смея высказать вслух свои безнадежные выводы. — И что остается тогда простым горожанам? Принять и понять, что их участь не лучше, чем скота на убой?»
— Его видели! Слишком многие видели! И что теперь, объявить их всех сумасшедшими, как Грэма и Бима? — не унималась Энн, размахивая руками так, что на нее оборачивались случайные охотники, пересекавшие вестибюль.
Спор прервал треск в громкоговорителях внутреннего оповещения. Визжащий и хлюпающий звук готовящегося эфира всегда сводил с ума, напоминая скрежет лезвия по стеклу, а вернее — по оголенным нервам. Джоэл вздрогнул от неожиданности и инстинктивно зажал уши. Голова накалялась жаровней, в которую накидали свежих углей, а неестественный гудящий только раздувал пламя. На миг перед глазами все поплыло, пронеслись худшие кошмары и образы Разрушающих, окруженных языками огня. Не они ли нашептали безумный план, который с такой слепой готовностью подхватили друзья? Джоэл уже ни в чем не был уверен. Вермело утратил защиту Стража Вселенной — так говорили слуги Змея. Впрочем, за город и прежде никто не заступался, но он как-то выживал. Только благодаря восстановлению порядка, не иначе. Порядок. Везде важен порядок. В городе и в мыслях.
Вот и туман под веками иссяк, и свист громкоговорителей перебил помехи древних устройств, сложившись в отчетливые слова:
— Внимание! Всем охотникам собраться в демонстрационном зале в течение часа. Внимание! Всем охотникам…
Сообщение транслировалось со всех часовых башен, пронзая все закоулки и темные углы старой психушки. Очевидно, все спящие на подвальных уровнях немедленно пробуждались, а все отправившиеся домой, проклиная службу, двигались обратно к цитадели.
— Что это все значит? — поразился Ли, вертя головой. Если объявлялся общий сбор всего гарнизона, значит, намечалось что-то серьезное. Подобное собрание устраивали, когда назначался новый Верховный Охотник или когда в городе вводилось чрезвычайное положение, как в прошлую эпидемию обращений. И раз уж Уман явно не собирался расставаться с нагретым местом, думать приходилось о самом безрадостном.
— Ли, и что ты такой недогадливый. Сам же слышал! Пойдем в демонстрационный зал, — подбоченившись, хмыкнула Энн.
— Всяко лучше, чем в темницу, — добавил Батлер, понуро плетясь следом за новой напарницей.
Ли и Джоэл не нашли, что возразить. Они все теперь мечтали слиться с толпой, чтобы Уман забыл о своей нежданной немилости. Они нарушили устав. Но если весь город трясся от возмущения, рискуя провалиться в тотальное беззаконие, желание добиться справедливости со стороны опытных охотников едва ли стоило расценивать как серьезный проступок. Впрочем, Джоэл уже никому и ни во что не верил. Человечество точно не заслуживало веры. Застенные твари — тем более. Он доверял Ли, Энн и Батлеру, ощущая их поддержку, когда они встали рядом плечом к плечу на одном из верхних рядов сумрачного демонстрационного зала.
Яркие лампы озаряли только круглое подобие сцены внизу. В прежние времена светила науки показывали там коллегам чудеса новомодной медицины: лечение электрошоком, лоботомию и другие действенные способы усмирить буйных больных.
Теперь же в центре зала, окруженного рядами деревянных скамеек, уходящих лестницей под потолок, выступал Верховный Охотник, на этот раз даже не один.
Вместе с ним присутствовал безошибочно узнанный тучный господин из Квартала Судей. Это с ним только недавно говорил Уман, это его рикша подтрунивал над Джоэлом, когда тот измученно шатался после первой встречи с Легендарным Сомном. Теперь же у господина не осталось времени для шуток, и его появление на официальном уровне в цитадели навело Джоэла на пренеприятные мысли: верхушка Вермело контролировала все расследования Охотников.
Похоже, именно с их подачи Уман не имел права делиться всей информацией, отчего бывший друг еще ниже упал в глазах Джоэла. В этой молчаливой незаметной игре каждый выбирал свою сторону. Уман в угоду своему благополучию выбрал не ту, отгородившись от сослуживцев толстой дверью дорогого кабинета, примкнув к лагерю интриганов из Квартала Богачей и Судей. Охотники когда-то клялись защищать город под покровом ночи, не различая сословий и не вступая в политические разборки. Видимо, клятвы прошлого затерялись среди бесконечных оборотов часовых стрелок, отсчитывавших года и десятилетия, что складывались в века.
— Господа, имею честь представить вам — верховный судья Норт, — указал на толстяка Уман, непривычно услужливо продолжая: — Думаю, многие о нем слышали. Теперь он почтил нас своим присутствием, так как в Вермело намечается новый кризис. Не буду скрывать, возможно, более опасный, чем все предыдущие.
«Да, кризис. Но при чем тут верховный судья? Почему именно этот жирный господин Норт? Не думаю, что он представляет здесь власть. Если только он не руководит неким проектом, о котором нам знать не дозволено. Нет, Уман, опять ты что-то не договариваешь, — терялся в догадках Джоэл. — Но ладно, говори хоть что-нибудь. Твои люди изголодались от неизвестности. Мы сами не лучше сомнов в своем таланте кидаться друг на друга».
— Господа! Экстренное собрание Охотников объявляется открытым. Повестка дня: в Вермело объявился Легендарный Сомн. Многие из вас видели его в трущобах…
Джоэл вскинул брови: он не ожидал, что Уман, очевидно, с позволения верховного судьи, выложит все так прямо и честно. Конечно, в своей пламенной речи он умолчал о том, что существо скитается по городу под разными личинами уже несколько лет. Но и рассказанной информации хватало, чтобы ряды молчаливых и сдержанных по долгу службы охотников всколыхнулись и заговорили на разные лады.
Уман короткой паузой призвал к спокойствию, а потом показал карту для нового патрулирования города. На этом моменте к нему присоединился вошедший в зал представитель гарнизона военных. Вместе они разъяснили новый порядок: выходило, что Вермело отныне разделен на четкие кварталы, отгороженные патрулями и кордонами. Днем границы кварталов охраняли усиленные и вооруженные, как для военных действий, солдаты. Ночью по-прежнему оставалась часть караулов, но внутренние периметры кварталов прочесывали уже охотники. На случай появления Легендарного Сомна почти в каждый квартал подвозили небольшую пушку (хотя ее эффективность не доказывали очевидные факты из трущоб). Жителям под страхом тюремного заключения запрещалось покидать дома после комендантского часа и раньше сигнала пробуждения, как это любила делать Джолин.
— Наш город вновь вступает в тяжелые времена, но мы переживем их, благодаря сотрудничеству всех ведомств, — подытожил свое долгое и непривычно красноречивое выступление Уман Тенеб. — Все свободны. Подробные письменные инструкции каждый получит на выходе.
— Как думаешь, мы реально «свободны»? — опасливо вздрогнул Ли, когда они покидали демонстрационный зал. Но вместо ответа Джоэлу на выходе преградил путь работник канцелярии, держащий кипу бумаг с новым планом города и прочими указаниями.
— Господин Джоэл, вас вызывает Верховный Охотник. Явиться требует незамедлительно.
— Вас понял, — кивнул Джоэл, поймав растерянный, полный ужаса взгляд Ли. Полтора рудокопа — вот и все, что от них осталось. Отделяли, разрывали, разрубали надвое этим четким простым указанием.
«Не поминайте лихом, если что», — молча ответил Джоэл друзьям, пока его вел за плечо уже другой работник канцелярии. Вновь предстала массивная дверь кабинета. Казалось, они вечность назад стремились вломиться внутрь. Теперь Джоэл мечтал оказаться на другом конце Вермело. Лучше всего где-нибудь в горах среди пастухов, чтобы никто не добрался до него.
Он живо вообразил, как плывет среди облаков, отрываясь от горных склонов. Он парил вне всего, но тут же узрел зеленый свет маяка и летающих вокруг него скелетов в черных лохмотьях. Видение обращалось в кошмар, порог кабинета представал границей между мирами. Сглатывая пепельную горечь, Джоэл зашел внутрь.
Он оказался один, запертый снаружи ненавязчивым поворотом ключа: Уман еще не вернулся из зала. Джоэл молча застыл среди дорогих вещей, сознавая свое внезапное заточение. Он уже мысленно попрощался с расследованием и горько сетовал, что подвел друзей, а еще, возможно, обрек Джолин на скорый арест, хотя она желала исправить ошибки Зерефа Мара. Теперь же ему оставалось только стоять напротив пустующего стола и таращиться на герб охотников, этого смеющегося мертвого волка.
Вскоре дверь скрипнула, Джоэл порывисто обернулся, как при появлении врага. Уман вошел в свой кабинет спокойно, без спешки и видимого гнева, а нерадивый подчиненный ощущал себя в яме с медведем. Потрепанный старый пес против непредсказуемого опасного хищника.
— Ну что, Джоэл, ты этого хотел? Это ведь ты спровоцировал Ли, Энн и Батлера почти… на мятеж? — спросил Уман все так же размеренно. Голос его ничуть не напоминал тот вопль, что они услышали из-за двери меньше двух часов назад.
— Да, — коротко ответил Джоэл, не смея пошевелиться. Уман жестом приказал сесть напротив себя. Неудобный стул для посетителей впивался жесткими подлокотниками под ребра, точно мешая дышать.
— Как видишь, я не такой идиот, каким ты меня хочешь считать. И не враг этому городу. В конце концов, мы все здесь пока застряли.
«Значит, застряли, а не живем. А если «пока застряли», то ты надеешься вырваться? И куда? В Хаос? Интересно, Уман, ты случайно или намеренно даешь мне подсказки?» — недоумевал Джоэл. Но больше он изумился, когда Уман поставил на стол два бокала и оба наполнил янтарным коньяком из любимого графина, безошибочно пододвигая один провинившемуся подчиненному.
— Выпей. И подумай, зачем кусаешь руку, которая тебя кормит, — снисходительным тоном продолжал Уман.
«Значит, вот как ты теперь себя называешь? Рука, которая кормит — ой как приятно для тебя, наверное. А я-то хорош, не могу возразить тебе, связал себя по рукам и ногам», — думал Джоэл. Коньяк не протискивался в сжатое комом гнева горло, обжигающая жидкость щипала язык и растрескавшиеся губы. В иное время отказался бы от такого угощения, нахлебался бы лучше самого дешевого пойла на Рыбной улице.
— И… что дальше? Что будет дальше? Со мной и с моими друзьями, нашими друзьями! — решительно спросил Джоэл. Он бы принял любое наказание, лишь бы Уман не трогал Ли, Энн и Батлера. Ли и Батлера в особенности, Энн бы нашла способ выкрутиться. В конце концов, без ее безрассудной поддержки они бы не решились на такой шаг. Но она, похоже, принесла с собой неспокойные настроения, царящие в академии. И это настораживало.
— Дальше, — начал Уман, а его голос звучал приговором. — Дальше ты возьмешь в арсенале новый меч и прекратишь заниматься подстрекательством. Патрулирование улиц пойдет тебе на пользу.
— А… а остальные? — не веря своим ушам, уточнил Джоэл. Начавшаяся буря пророкотала над головой громом без молний и ливня. Уман самодовольно ухмылялся, поглаживая смоляно-черные бакенбарды:
— И остальные с тобой. Вы, кажется, хотели потребовать, чтобы я рассказал всем о Легендарном Сомне?
— Так точно.
— Вот я и рассказал, — развел руками Уман. — Экстренное заседание транслировалось через все громкоговорители. И теперь вам разбираться с тем, что жители Вермело узнали о грозящей опасности.
— А стена? Никто не сказал, что стена рушится…
— Джоэл, еще слово — и я отправлю тебя в блок для сумасшедших. Серьезно. Нет, не под трибунал, а именно к идиотам и шизофреникам, — встревоженно перебил Уман. — Стена не рушится. Запомни раз и навсегда: стена в полном порядке. Представители гарнизона и верховный судья уже провели экспертизу. Со стеной все в порядке.
«В порядке? Что с ней в порядке? И что с этим судьей Нортом?» — терялся Джоэл, понимая, что верхушка города поведала Вермело лишь малую часть страшной правды. Но оставалось благодарить Умана хотя бы за освобождение, даже если снаружи за стенам цитадели ожидали кипящие беспорядками улицы.
В арсенале мерцала единственная электрическая лампочка. Она с жужжанием выхватывала из мрака ряды мечей, аккуратно расставленных и развешанных вдоль стен. Под особой охраной в специальной комнате держали взрывчатые вещества, но дверь загораживала фигура, восседавшая за широким потертым столом темного дерева.
Здесь распоряжался старый охотник Нейл Даст, имевший немалые познания в нелегком деле оружейников. Он контролировал поставки и вел учет, выписывая разрешения и следя за сохранностью клинков. Серебряное напыление дорого обходилось городу, но никто не брал с охотников плату за снаряжение. Они и так расплачивались всей своей жизнью.
Арсенал притаился на нижних уровнях, как и клетки для сна, но прямого перехода сквозь подземелья намеренно не сделали. Выходить Джоэлу пришлось через боковой коридор, ведущий от кабинета Верховного Охотника, затем спускаться по лестнице, показывая пропуск. И вот он предстал перед живой реликвией их цитадели.
Нейл Даст в свое время, конечно, снискал славу величайшего охотника, но больше шестидесяти лет верной службы не прошли бесследно, как и для любого человека. Потому теперь его сторожили вместе с арсеналом, хотя он по-прежнему считал себя незаменимой фигурой, ведающей все тайны цитадели.
— Выбирай. Мечей много. Чаще мечи остаются без охотников, чем охотники без мечей, — начал хозяин арсенала. Преклонные годы не ссутулили его ровные жилистые плечи, острый взгляд не утратил колючей надменности. Разве что кожа на лице год от года все больше напоминала высушенный пергамент и покрывалась старческими темными пятнами. Джоэл помнил его немолодым еще в тот год, когда после выпуска из академии получал свой первый меч. Первый и последний до недавнего времени. Обычно приходилось брать в этой обширной сумрачной комнате гранаты и маковый порошок. Но не выбирать новое «продолжение руки», поэтому Джоэл слегка терялся. Он и так выходил из кабинета Верховного Охотника в смешанных чувствах, не понимая, даровали ему прощение или обрекли на смерть. А тут еще старик буравил взглядом из-под мохнатых изогнутых бровей.
— Есть старые образцы, еще «до стены». А есть и новые, прямиком из Квартала Оружейников, — неторопливо говорил он, закуривая короткую трубку. Табак в Вермело в последнее время сделался прерогативой богачей, но, похоже, Нейлу Дасту многое позволялось. Джоэл поймал себя на мысли, что уже давно размышляет, как главному оружейнику удалось не обратиться. Святитель Гарф оправдывал все верой, а у этого почтенного охотника в глубокой отставке объяснений не находилось. Он навидался куда больше мерзостей, чем Джоэл. И все же теперь невозмутимо сидел посреди своего царства и курил, всем видом выказывая некоторое презрение.
— Как же тебя, опытного охотника, угораздило сломать меч? Совсем хватку потерял? Не узнаю тебя, Джоэл, — низким прокуренным голосом проскрипел Нейл Даст.
Он не осуждал по-настоящему, скорее, сказывался сварливый характер. Джоэла не задевало небрежное отношение. Он-то знал, что каждый охотник прекрасно сознает опасность Легендарного Сомна.
— Да был один… зверь, — неловко глядя себе под ноги на непривычно чистые носки сапог, ответил Джоэл.
— Так что, правда? — посерьезнел старик, отчего его жесткие сморщенные губы вытянулись в упрямую линию. — В городе завелся некий… зверь?
— Да.
— И даже Верховный не знает, что делать?
— Похоже, — отрывисто говорил Джоэл.
— В мою бытность охотником такого не случалось, — разочарованно вздохнул собеседник, но задумчиво сощурился. — Зато бунты шли один за другим. Помню, годам к двадцати я убил больше людей, чем сомнов. И, кстати, у нас тогда не было никакой академии. Это вас, малахольных, маринуют около семи лет. Да еще стимуляторы какие-то придумали… Хаосов мрак! Ты не знаешь, что это Уман задумал?
— Хотел бы знать. Надеюсь, что ничего, — сдержанно отозвался Джоэл, опасаясь провокаций. Нейл Даст, как и все легендарные охотники, в свое время мастерски проводил допросы. И действовал не силой, а медленным изматыванием. Не выбивал зубы, а вынимал сразу душу, то угрожая, то проявляя сочувствие.
Возможно, и теперь Уман намеренно отправил провинившегося подчиненного в лапы древнему пауку. Но вряд ли старика использовали в грязных играх: Нейла Даста в цитадели слишком уважали как некий реликт прошлых славных деньков, страшных и тяжелых, но все же славных. Наверное, более честных и понятных.
— Мы сразу выходили на улицы. Учились и патрулировали, вернее, учились, патрулируя, — продолжал он свой рассказ, грозивший затянуться на часы.
— Значит, у вас не было «эпидемии превращений», — оборвал довольно жестко Джоэл. — Так я могу выбрать меч?
— Конечно, — закусив край трубки, ответил оружейник, махнув рукой и поразительно легко вскочив с места, отчего его длинная жилистая фигура нависла над столом серой тенью. — Для тебя лучше подойдет что-то из старых. Оружейники сейчас, скажу по секрету, стали делать хуже. Сталь тоньше, серебра меньше, качество работы тоже какое-то дилетантское. Пойдет для новичков, но не для тебя. Впрочем, дело твое.
Он с неудовольствием обвел долгим взглядом ряды клинков, оценивая их, точно группу нашкодивших детей. Впрочем, он на всех так смотрел.
Джоэл придирчиво подошел к ряду клинков, неприятно ощущая между лопаток пытливый взгляд Нейла Даста. Старый охотник будто читал мысли, непостижимо видя лицо отвернувшегося собеседника. Джоэл хмурился и слегка небрежно морщился, глядя на клинки. Тянулись ряды изогнутых наподобие сабли или хопеша. Стояли ровным строем массивные двуручники. Джоэл, конечно, не считал себя слабаком, но одной рукой поднять тяжелый длинный клинок, как Уман, не рискнул бы. Вторая ему всегда требовалась для гранат или макового порошка.
Одноручные мечи, представленные в арсенале, просто не нравились. Часть и правда вышла явно из-под руки дилетантов или жулья Квартала Оружейников, такие любой сомн мог перекусить в один присест. Другая же — принадлежала погибшим охотникам. На некоторых сохранились характерные клейма с именами не только кузнецов, но и хозяев — дорогая заказная работа. Это оружие хранило горькую память. Джоэл тянулся к нему, проверял балансировку, оценивал качество стали, мастерство изготовления обоюдоострых клинков, но на душе скребла неискоренимая тоска, точно призраки охотников вставали из безымянных могил за стеной и заглядывали в лицо через фрагмент собственного отражения в отполированной поверхности.
— Что? Ничего не нравится? — заставил вздрогнуть голос Нейла Даста над самым ухом. Старик совершенно бесшумно приблизился. Его выдавал только запах табака.
— Все нравится. Но… — неуверенно протянул Джоэл.
— Но ты не чувствуешь связи с клинком, — закончил фразу старик, довольно ухмыляясь. — Как это было в первый раз. Да, Джо, я помню тебя мальчишкой. Этот наивный блеск в глазах. А сейчас… сейчас ты настоящий охотник.
— Что, блеск пропал? — беззлобно хмыкнул Джоэл.
— Нет. Стал другим. И опасности вокруг другие, тут ты прав, — ответил Нейл Даст, отражаясь в сером зеркале клинка.
— Бунты те же, — пожал плечами Джоэл.
— Но среди них — зверь, — тяжело выдохнул Нейл Даст, выпуская изо рта клубы дыма, как мифический дракон. — Подойди-ка сюда, Джо. Думаю, от этого клинка ты не откажешься.
Он подозвал к продолговатой витрине, напоминавшей стеклянный саркофаг. И на ней, как богатый покойник со сложенными руками, на бархатной пурпурной ткани лежал меч.
— Но это же ваш! — поперхнулся Джоэл, когда Нейл Даст мягко дотронулся до плеча и подвел вплотную, указывая на оружие. Ошибочная трактовка его движений и выражения лица не допускалась: он дарил величайшее сокровище каждого охотника — свой меч.
— Я не выхожу из арсенала уже лет двадцать пять. Мне почти век! — ответил Нейл Даст с затаенной печалью неизбежности. — Как думаешь, послужит мне еще этот меч? Мечи при должном уходе почти не стареют, в отличие от их хозяев.
Глаза его потухли, потерялись в сетке тяжелых морщин. Он как будто только теперь впервые осознал свой возраст. И на короткие мгновения устремился и в созерцание прожитых лет, и в раздумья о холоде грядущего вечного покоя.
— Но это слишком дорогой подарок… — совсем растерялся Джоэл. Нейл Даст свирепо осклабился, показывая желтоватые, но по-звериному крепкие зубы, среди ряда которых не хватало разве что двух-трех. Он порывисто развернул собеседника к себе и воскликнул с небывалой бессильной злобой:
— Джоэл! Считай, что это приказ Верховного Охотника. Да, я был Верховным еще до Умана и его предшественника, этого малодушного труса. Верховный Охотник — это пожизненное звание души. Вермело — мой город. И мне не нравится, что творится в моем городе. Поэтому бери!
Он проворно подскочил к «саркофагу» и открыл его, чудом не разнеся стеклянные стенки. Небольшой замок на крышке сломался, не выдержав нежданного напора. Через мгновение Джоэл уже сжимал в руке клинок Нейла Даста, великого охотника, легенды цитадели. Сам же старик даже не заметил тяжести, когда доставал оружие.
Меч его оказался длиннее и немного тяжелее предыдущего меча Джоэла. Лезвия сходились клином к острию и слегка расширялись к рукояти, на грубой кожаной обмотке которой не нашлось места никаким излишествам и украшениям. Меч вообще выглядел неинтересно. Без гравировок и экстравагантных форм, он производил впечатление лишь своим качеством и бесхитростностью. И, конечно, играло имя предыдущего владельца. Джоэл не верил, что ему вручил клинок сам Нейл Даст. Да еще после немилости Умана. Значит, он и правда в чем-то подозревал своих преемников, но у старика отняли власть. Теперь Джоэл сожалел об этом, все еще не веря, что за меч сжимает его мозолистая рука.
— Все, так, — одобрительно кивнул Нейл Даст, отступая на пару шагов и придирчиво рассматривая со всех сторон. — А теперь иди. И я приказываю тебе: убей зверя.
— Слушаюсь, — отчеканил, как на построении в академии, Джоэл.
— Да, вот этим мечом. Да, хорошо… Ну как? Ощущаешь с ним связь?
— Да, Верховный, — смиренно кивнул Джоэл. Меч тяжелел в его руке с каждым словом. В лице Нейла Даста к нему обратился весь Вермело и взвалил на плечи непомерный груз ответственности. А он за три дня в цитадели успел засомневаться в своих силах. Он прокручивал в голове встречу с Легендарным Сомном и не был уверен, что готов пережить еще хоть раз настолько парализующий ужас. Не просто же так сошли с ума все прочие свидетели. Но теперь сам Нейл Даст велел не сплоховать. «Убей чудовище!» — город верил в непримечательного охотника Джоэла. И порой вера тяжелее вины.
— Прекрасно. А теперь вперед, наверх и за стены. На улицах вы сейчас нужнее, я слышу, я чувствую, — воодушевленно воскликнул Нейл Даст, взмахивая руками и точно подгоняя незримым вихрями.
Джоэл не попрощался. По приказу Нейла Даста он стрелой вылетел из арсенала с новым мечом быстрее, чем успел как следует осознать это. Давила сущность подарка. Но невеселые мысли о новой ответственности испарились, когда двери цитадели распахнулись, выпуская на яркий свет.
— Ну что, Джо, снова в строю? — приветствовала его Энн, дружески ударяя в плечо крепким кулаком. — И даже не избитый?
— И даже с новым мечом! — подхватил Батлер.
— Джо-о-о! — с восторгом маленького щенка воскликнул Ли, несясь навстречу. Если бы не многочисленные охотники, снующие вокруг, он бы и на шею кинулся.
— Ну что ты, Ли, уже похоронить меня решил? — улыбнулся Джоэл, лохматя свободной левой рукой темные волосы Ли. Напарник вывернулся, нервно и задорно рассмеялся, но тут же замер с окаменевшим от удивления лицом:
— Да это же… это… меч Нейла Даста?
— Да! Он самый. Старик приказал мне убить Легендарного Сомна, — кивнул Джоэл, а после неразборчивых восклицаний друзей вполголоса добавил: — И, сдается мне, он тоже чувствует, что в цитадели творится неладное.
— Мы тоже чувствуем. И творится прямо сейчас, — ответила Энн, но ее слова потонули в гуле передачи, хлынувшей из всех громкоговорителей:
— Внимание, всем охотникам! Следуйте к юго-западным трущобам через Квартал Птиц. Внимание всем охотникам! Точка сбора…
Внешний мир за стенам серого куба мрачной тюрьмы обрушивался лучами весеннего солнца, яркого и по-летнему жаркого. Приказы давили на уши, точно принося волны предгрозовой духоты. Охотников снова просили помочь армии, военным не хватало людей, чтобы обеспечить безопасность города. Джоэл получил короткие указания, как и все члены их группы. На этот раз никого не заставляли присоединиться к мальчишкам-солдатикам, за которых Джоэлу еще в тот раз не понравилось нести ответственность. Слишком уж легко они гибли. «Ну и раздали бы им стимуляторы! Зачем нас дергать? Если, конечно, эти стимуляторы вообще работают», — раздумывал Джоэл, неизменно сопоставляя даты, факты и фамилии. Ничего не сходилось, а его снова кидали не на расследование, а на подавление мятежа. Нейл Даст предупреждал, он чувствовал и знал все, даже не покидая своих подземелий.
— Что там в итоге? — интересовался Джоэл, когда они достигли точки сбора в сожженном Квартале Птиц. Ею стал некогда уютный небольшой парк, где теперь разбили лагерь военные.
Вместо пения беззаботных пичуг слышалась отборная казарменная брань и лязганье оружья. Подтягивали тетивы луков, проверяли механизмы арбалетов, чистили небольшие пушки. Несколько крупных отогнали к самому краю трущоб. Да так и держали с момента бунта, чтобы никто не высунулся из зловонных задворок и не посмел проникнуть туда с предупреждением или оружием. Так друзья Джоэла и не узнали, что на самом деле случилось со стеной.
«Ли слышал, что все в порядке. Уман говорит, что все в порядке. Судья Норт утверждал, что все в порядке. У всех в порядке, кто не видел. А я видел! Может, я сошел с ума? И клинок мне никакой не вручали, и из цитадели не выпускали. Сижу в саду с идиотами и фантазирую вместе со всеми уцелевшими свидетелями Вестника Змея», — недовольно думал Джоэл, с тоской глядя в сторону стены. Из-за рядов кособоких частично спаленных домов далекая башня с охранным механизмом едва просматривалась, плыла через синюю дымку, которую овсяным киселем загущал черный дым непотушенных пожарищ и лагерных костров.
Джоэл протер глаза от попавшей в них копоти, Ли громко чихнул, Энн обругала караульного, худосочного курносого парнишку лет восемнадцати:
— Эй, салага, смотреть надо! У тебя дыма больше, чем огня. Дрова сырые! И кто их так складывает? Навалил абы как! Это ж разве костер! Да что за молодежь пошла!
— Из… извините! — краснея от стыда, захлопотал возле огня парень. Но вымаливать прощение ему не пришлось, потому что отряды охотников позвали к растянутой между деревьев крупной карте. На ней четко отметили, кому какой район зачищать.
— По нашим данным, остатки бунтовщиков расположились здесь и здесь, — говорил усатый офицер. Похоже, тот же, с которым они имели дело во время недавнего бунта. Джоэл уже прикидывал, что поищет в трущобах сбежавшую гадалку да еще разберется при дневном свете с оставшимися ловушками, если их не разобрали саперы.
Внезапно над городом раздался гул сирен, сквозь которые оглушающим набатом отчетливо прорывался голос:
— Внимание всем охотникам! Цитадель атакуют! Всем охотникам вернуться в цитадель! Цитадель атакуют! Повторяю, цитадель атакуют!
— Хаосов мрак! — выкрикнул обычно сдержанный Батлер, в то время как остальные выругались куда крепче.
— Как такое возможно?! — ужаснулся офицер, кидаясь к своей ненаглядной карте. Он наверняка все просчитал и был уверен, что ни один проклятый революционер не просочился через его хитроумные преграды. Он скакал возле карты, точно скряга вокруг сундука с золотом. Но в нынешнем Вермело никакой пользы не приносили ни звонкие монеты, ни выстроенные четкие планы. Все менялось в считанные секунды. Джоэл не успел отдышаться после нехилого марш-броска от цитадели до трущоб через Квартал Ткачей, как пришлось возвращаться почти той же дорогой. Громкоговорители не доносили деталей, в какой-то момент они захлебнулись в гуле снующей по улицам толпы.
— Проклятые твари! — рыкнула ему прямо в лицо толстая торговка, Джоэл пригрозил ей мечом, буквально прокладывая себе путь через сгущавшийся поток людей. Со всех улиц стекались охотники. Военные оцепляли кварталы, но большая их часть сторожила подступы к богатой части города и границу трущоб. Оборона цитадели оставалась за охотниками, а они до сих пор не догадывались, кто напал и откуда.
— Что за ненависть? Что происходит… — недоумевал Ли, едва увернувшись от тухлого яйца. Жители Квартала Ткачей не атаковали напрямую, но многие кричали на разные лады проклятья, некоторые кидали камни, наиболее робкие выплескивали с верхних этажей помои. Попадали все больше на таких же обезумевших от непонятного гнева бунтовщиков. Лица наваливались разноцветным грязным месивом, люди в рабочей одежде выскакивали из ткацких цехов, шахтеры размахивали кирками и касками, хлопали двери заводов.
Джоэл выставил вперед меч, на острие едва не напоролся какой-то обезумевший в своем гневе парень в грязном рабочем комбинезоне.
— Убийцы! Лжецы! — прохрипел он, стремясь засветить в глаз острым куском дерева, вывороченным из оконной рамы. Но Джоэл быстро перехватил руку нежданного противника, заставив его повернуться спиной, и плашмя ударил мечом под коленями, принуждая опуститься на землю и прекратить сопротивление. Парень заорал от боли в вывихнутой руке, судя по звукам, его даже стошнило. Джоэл решил, что на этот раз перестарался при задержании и сломал нарушителю конечность. Но он слишком торопился, чтобы церемониться. Едва он успел отшвырнуть от себя скулящего парня, на его место встали десять других. Дело принимало очень нехороший оборот. Сначала толпа кидалась тухлыми яйцами, но вот уже в ход пошли булыжники.
— Назад! — кричал Джоэл, выставляя меч. — Назад, иначе мы будем вынуждены уничтожить вас!
Клинок отражал яркие солнечные лучи, проклятый клинок Нейла Даста, который к двадцати годам убил больше людей, чем сомнов. И вот Вермело снова вступал в эру бунтов. Джоэл не желал проливать кровь невинных напуганных людей, он видел их лица, видел глаза, в которых плясал дикий страх затравленных зверей. И пока еще не утратил способность испытывать сочувствие.
— Скручивай их! Оттесняй! — командовала Энн. — Что же вы, сучьи дети, забыли, кто вас по ночам защищает! Да чтоб вас всех кошмары сожрали!
Она раздавала тумаки и пинки, на лбу ее уже алела отметила от метко брошенного камня. Вермело быстро забывал своих героев, зато долго помнил мучителей. Толпа захлестывала и напирала. Кто-то нес плакаты, кто-то тут же топтал их, перелезая через головы на узких улочках и стремясь попасть на крыши.
Гарнизон теснил бунтовщиков, где-то раздался пушечный выстрел. Джоэл надеялся, что только предупредительный, он уже отчетливо осознал, что они столкнулись не с бандитами и заговорщиками. Кто же тогда злодеи? Весь город? Он видел перед собой еще недавно добропорядочных горожан.
— Мы должны уйти с улиц! — воскликнул Ли, заслоняясь мечом от нападений двоих или троих крепких мужиков. Они пока чувствовали свою безнаказанность и не боялись, что мечи охотников срубят их поганые головы, в которых вся полученная информация превращалась в ядовитую химеру.
«Заявление Умана! Он предчувствовал это! Но ведь… Молчать мы тоже не имели права. Только кто-то уже подготовил этих людей. Кто-то не из юго-западных трущоб», — судорожно размышлял Джоэл. И ему наваждением представился приятного вида старичок с кустиком герани на окне — клиент Зерефа Мара, которому Джолин носила выпечку. Мысли разорвал тонкий бессильный крик. Знакомый крик. И Джоэл осознал, на какой улице они все очутились.
Возле ближайшей стены стояла сама Джолин, будто призванная по зову мыслей. Не справляясь с людским потопом и страшась утонуть в нем, она спиной вжималась в ближайшую стену, стремясь пробиться на Королевскую Улицу. Перед собой она выставила свою извечную большую корзину, как ненадежный щит. Пыльные порывы покрывали ее волосы и лицо мучнистой сыпью. С каждым мигом она все плотнее вжималась в свое укрытие, застревая между выпирающих балок.
— Джолин! — проревел Джоэл, кидаясь наперерез бушующей толпе. К счастью, друзья следовали за ним. Ощерившийся мечами отряд опасались атаковать, от летящих булыжников удавалось пока уклоняться. Над головами же снова гремели выстрелы пушек гарнизона. Толпа то сгущалась, то рассеивалась, на мостовой уже лежали затоптанные трупы и истошно стонали раненые. Джоэл старался не думать, на чью руку наступает, чье мертвое лицо с хрустом трещит под носком сапога. Малейшие звуки и запахи тонули в общей сумятице. И над всем этим ужасом маячило помертвелое застывшей маской лицо Джолин. Она озиралась в поисках поддержки, до пекарни ей оставалось только несколько шагов, но не получалось даже пересечь улицу.
Внезапно кто-то толкнул ее, она едва не упала, хватаясь за край дома, как за последнюю надежду. Джоэл уже не контролировал свой гнев, он яростно оттолкнул подвернувшегося под горячую руку бунтовщика и с силой врезал ему в челюсть. Хотя все существо просило нанизать на новый меч высокого детину, который не заметил хрупкую девушку. Вот они — защитники простого народа, выходящие поорать на улицы. Джоэл негодовал и ненавидел, страшно ненавидел Вермело со всем его сбродом. По-настоящему приличные граждане попрятались за закрытыми ставнями. На улицу же выплеснулись науськанные бунтовщиками глупцы.
— Так его, Джо! — подбадривал Ли, сам добавляя тумаков. Рядом Энн кинулась к Батлеру: он получил по голове и теперь стоял, хватаясь за уши. Между его неловко растопыренных пальцев сочились струйки крови. Джоэл надеялся, что друг доберется до цитадели и получит помощь медиков. Но пока от прочных стен их отделяло два взбесившихся квартала. Сколько еще районов вышли из-под контроля, знали только дозорные на часовых башнях.
— Бить надо! Первым бить! Понимаешь? — увещевала Энн напарника.
— Но… Это был мой сосед! — сокрушался Батлер, однако к ним снова полезли неприятные типы с заточками и булыжниками. Они выглядели как недобитые выродки из трущоб: мрачные, в грязных робах непонятного назначения. Рабочие и шахтеры не носили такую форму. Они просачивались в их ряды, как зараженные чумой крысы, прогрызающие ходы в деревянных перекрытиях.
— Назад! Иначе я вас всех порублю! — свирепо проревела Энн. Ее не послушали, метнулись к Батлеру, целя шилом в печень или в живот. Тогда уж Энн не колебалась ни секунды: она взмахнула мечом быстрее, чем Джоэл и Ли успели среагировать. Багряная и слишком яркая при свете дня кровь залила мостовую, заполнила желобки между выщербленными камнями, уродуя новыми узорами брызг орнамент старинной гризайли.
— Убийцы! — заголосила какая-то женщина, высунувшись из окна второго этажа. Но Энн оскалилась и пригрозила ей мечом, отчего несостоявшаяся нарушительница в панике спряталась, хлопнув ставнями.
— Как вы? Что происходит? — Джоэл наконец-то пробился к чудом не упавшей Джолин. Окружающее сливалось в единый ревущий и визжащий ком. На мостовой подле ног Энн еще корчился в последних муках убитый нарушитель, хватаясь за распоротую грудь. Батлер причитал и охал:
— Что ты натворила? Это не по протоколу!
— Какой протокол? Все летит в Хаос! — рявкнула на него Энн. — Не двигайся, болезный! Джо, забирай ее уже! Да что за девица-авария! Вечно не в том месте и не в то время!
— Джолин! Смотри на меня! — уговаривал Джоэл, видя потерянное лицо Джолин. Она терялась, одинаково способная в таком состоянии упасть на месте и кинуться на верную смерть в центр улицы, по которой сновали новые бунтовщики.
— Я… Я разносила булочки, как обычно, — давя дрожь в голосе, отозвалась она. — Но началась демонстрация.
Вновь взгляд ее переставал фокусироваться, только пальцы намертво вцепились в грубое плетение корзины.
— Кого? Бунтовщики же… — удивился Джоэл. Ни о каких согласованных демонстрациях охотникам не докладывали.
— Это не бунтовщики. Демонстрация шахтеров! — выпалила Джолин, безумно глядя на Джоэла.
— Точно! Джо! Вчера началась стачка на шахте и сталелитейном заводе возле гребня Пеньясо. Требовали… ответов, — сдавленно добавил Ли. — А теперь, видимо, получили их. И не слишком довольны.
Он бросил взгляд на замерший труп, потом с силой оттолкнул подальше от их группы зазевавшегося бунтовщика, которым оказался седовласый шахтер с киркой.
— Твою ж мать… Полтора рудокопа! — узнал его Джоэл. Это его кошмары они периодически ловили. И вот она — «благодарность». К счастью, старик не оказал сопротивления, а убрался восвояси, закрывая голову руками и тихонько охая.
— Быстрее, Джо! Мы должны пробиться к Цитадели! — перекрикивая гомон, торопила Энн.
— Так, ну взялись. Осторожно, — приговаривал Джоэл. Он аккуратно приобнял трясущуюся Джолин за плечи. Ноги у нее подкашивались, она постоянно оступалась, как маленький ребенок, делающий первые шаги.
— Нет… Нет, я не хочу туда! — вскрикнула она, когда на середине улицы на них чуть не налетел беспорядочно мечущийся перепуганный рикша, кажется, тот несчастный парнишка с надорванными легкими, который довозил до Айгрежи. Этот день не сулил ему барышей в виде пригоршни золотых, разве что пригоршню тумаков. В этой круговерти деньги в очередной раз доказывали свою бесполезность: нечего покупать, если шахтеры не желают добывать уголь для отопления, а восставшие ткачи сплетают не нити длинных полотен, а короткую нить собственной тяжелой судьбы.
Джоэл прекрасно понимал, как страшно и нелегко простым людям Вермело, как тревожно от незнания истинного положения вещей и ощущения приближающейся неизбежности, обещанной Разрушающими. Но обычно все они жили по правилам, по законам, двигались вперед, медленно, маленькими шажками, как теперь группа охотников через улицу.
— Вот так, Джо, еще чуть-чуть, — приговаривал Джоэл, намеренно называя Джолин ее сокращенным именем. Он помнил, как потеплел ее взгляд тогда, в мансарде. В тот бесконечный день ее тоже спасали, но хотя бы от монстра, а не от беснующихся соседей.
— Назад, твари! Назад! — гремела Энн, взмахивая мечом. Ее окровавленный клинок и лежащий в тени старого дома труп заставляли отступить особо ретивых.
— Джо, у нас нет времени! Я слышу, как оттуда приближается новая волна! — забеспокоился Ли. Мостовая под ногами гудела, доносился дробный стук сотен ног, хотя неразборчиво снующая толпа будто поредела. Им еще повезло не встрять в самую гущу, значит, ближе к цитадели случилась настоящая свалка. И теперь, вероятно, бунтовщиков откинули, они откатывались штормовым валом назад. Королевская улица, этот узкий тесный проулок, стала для них одним из удобных каналов отступления.
— Проклятье! Хаосов мрак! — выругался Джоэл, спешно убирая меч в ножны и подхватывая пискнувшую Джолин на руки. Она оказалась легкой, под грубой тканью одежды, пожалуй, даже костлявой. И это в пекарне, где Зереф Мар с женой и внуком втроем расплывались от нездорового обилия мучного! В сотый раз пожалев Джолин, Джоэл опрометью кинулся наискосок через улицу. С трех сторон его прикрывали друзья, хотя Батлер в его состоянии сам нуждался в защите. Но он замыкал шествие и старался не отставать.
Время ускользало из-под подошв сапог, с каждым шагом оно свивалось удавкой на лодыжках. Залитая помоями и заваленная неразборчивым хламом мостовая каждый миг грозила обречь на падение. Джоэл старался не думать о фатальной случайности, ему чудилось, что он несет нечто очень хрупкое и ценное, наподобие фарфоровой вазы из времен до Хаоса. Такие выставляли в музее. Вот только они не шли ни в какое сравнение с Джолин, неподвижно застывшей в нежданных объятьях.
Но не удалось и на миг насладиться прикосновениями к ее гибкому телу. Джоэл испытал колоссальное облегчение, когда ноги драгоценной ноши коснулись порога треклятой пекарни. Может, там ее и мучили, но теперь, в этой круговерти, не существовало места надежнее. Даже цитадель не сулила безопасности, зато обычного пекаря вряд ли тронули бы. А если еще сообщника революционеров — и подавно. Иногда и враг способен сыграть на руку благому делу. Искать убежище для Джолин у охотников просто не оставалось времени. Они и сами пока не ведали, как обстоят дела.
— Открывай! — пророкотал Джоэл, торопливо стуча в дверь. К счастью, ее быстро отворили, на этот раз не сам хозяин, а его жена.
— Где шлялась… — начала она, но Джоэл грубо отпихнул старуху от косяка. Женщина истошно взвизгнула, зовя на подмогу мужа. Но Джоэл ее не слышал, он только подтолкнул Джолин в сумрак пекари.
— Береги себя. Закрой все окна и двери! И никуда не выходи. Мы остановим их! — наспех напутствовал он. Джолин энергично закивала. Корзина-щит со скрипом выпала у нее из рук.
— Джо! Бегом сюда! — крикнула Энн уже с крыши пекари. — Внизу нам не выстоять!
Джоэл опрометью обогнул дом и вцепился в края знакомой лестницы. Еще недавно он подглядывал в чердачное окошко, внутренне жалуясь на шаткие рассохшиеся ступеньки. Но теперь он даже не заметил, как взлетел наверх. Он втянул за собой лестницу, чтобы больше никто не последовал за ними. Союзников ждать не приходилось, отряды охотников рассеялись по улицам в надежде навести порядок. Но, похоже, они переоценили свои силы и недооценили народный гнев. И что хуже всего, Уман предвидел нечто подобное, но, возможно, не так скоро. Ярость от незнания о Вестнике Змея накладывалась на общественное недовольство, вылившееся в массовые стачки.
— Только не убивайте их! Они честные добрые люди! — крикнула вслед Джолин, захлопывая ставни второго этажа. Она последовала совету, будто затворяя пекарню от внешнего мира. Теперь двухэтажный кособокий домишка превратился в ее маленькую крепость.
— Надо принять стимуляторы, иначе мы не доберемся. Путь по крышам уже сломан, чтобы им не воспользовались бунтовщики, — заметил Батлер, растирая виски. Держался он неплохо, хотя запекшаяся кровь еще чернела у него в ушных раковинах и на шее.
— Да, и правда… — согласился Ли. Мостки, перекинутые между домами над улицами, и правда разрушили, отчего дома виделись маленькими островками в кипящем озере.
— Нет! Нельзя стимуляторы! Мы ослепнем! — возразил Джоэл.
— Он прав, — согласилась Энн. — Стимуляторы созданы для дежурств в ночное время. Если бы были тучи…
Но на небе беспощадно ярко сияло солнце или Желтый Глаз Змея. Как назло, весна резко вспомнила, что за ней следует лето, что для созревания урожая его необходимо напоить теплом, влить под кожу виноградных лоз, оросить землю для всходов. И вместе с теплом пришел нестерпимо яркий свет.
С волос и носа и так стекали капли горького пота, Джоэл слизывал их с губ, фыркая и отплевываясь от соленого привкуса. Он покинул цитадель в плаще, привыкнув к промозглой холодной погоде. Теперь, конечно, не осталось возможности переодеться. Да и в плаще находилось множество внутренних и внешних кармашков с нужными вещами. Но стимуляторы висели на поясе. К ним невольно тянулась рука, только Энн верно подметила, что средства изобрели для охоты в темноте. Улучшенное зрение работало в кромешном мраке, как у кошек и прочих ночных хищников. Но оно же делало глаза слишком восприимчивыми к яркому освещению, хотя им всем пригодились бы обостренные рефлексы.
— Ничего, мы перекинем лестницу, — тут же предложил выход Ли. — Я пойду первым! Я из вас самый легкий!
— Да прямо ты! — фыркнула Энн. Она никогда не отличалась могучим телосложением, все ее мышцы рельефно вычерчивались на жилистом теле. В них таилась сила и натренированность, которой позавидовали бы дюжие парни с огромными руками из кузниц Квартала Оружейников.
— И все же, я пойду первым! План мой — рисковать мне, — упрямился Ли, уже перекидывая ненадежную лестницу через улицу. Они обошли дом по краю крыши, из-под ног сыпалась замшелая черепица, но вбитые кронштейны мостков держались крепко. Зато внизу кипели и ежесекундно видоизменялись ужасающие картины: бунтовщики вторглись на Королевскую Улицу. Они давили друг друга, их оттесняли военные. Несколько солдат с арбалетами уже лежали ничком на мостовой.
— Назад! Назад!
— Всем разойтись!
— Если окажете сопротивление, мы откроем огонь на поражение!
Голоса солдат смешивались с гомоном толпы. Свист арбалетных болтов сменялся стуком камней и скрипом пращей.
— Нас убивают! — звучал единый лозунг, криво намалеванный и на большинстве плакатов. — Нас убивают!
Военные и правда открыли огонь на поражение, скашивая передние ряды. Но тем лишь вызвали больший гнев. Выкрикивание лозунгов превратилось в звериный рык, точно внизу произошло массовое обращение в сомнов.
— Может, помочь им? — крикнул Ли уже с крыши другого дома. Он перебежал по шаткой лестнице легко, как кот по узкому карнизу. Остальные мешкали, глядя вниз.
— Да надо бы… — начал Джоэл, но его голос прервал оглушительный взрыв, от которого заложило уши. Дым затопил улицу, из облака гари и пыли вылетела чья-то оторванная рука и шмякнулась прямо на скат крыши возле охотников. В обрывке рукава узнавалась форма военных. Пальцы еще шевелились в последней судороге.
— Хаосов мрак, — выругалась Энн. Внизу творился именно он: бунтовщики добивали уцелевших солдат, кто-то отчаянно молотил стонущего рядового головой о беленую стену пекарни, марая ее кровавыми потеками. Взрыв уничтожил отряд военных, больше преград для восставших пока не осталось.
«Откуда у них гранаты? Проклятье, дожить бы до темноты. Там мы их разгоним!» — зло изумился Джоэл. Он бросил тоскливый взгляд на пекарню, страшась, что закрытые ставни не спасут от новых взрывов. Но и тащить Джолин по крышам в неизвестность было паршивой идеей. К тому же бунтовщики покидали Королевскую Улицу, прорвав оцепление. Они снова стремились к стенам цитадели, накатывая на нее, как ураганные волны, бьющиеся о подножье скалы с маяком. Той самой, вокруг которой носились Разрушающие. Невольная аналогия из дурных снов заставила поморщиться и сплюнуть вязкую слюну. Очень хотелось пить. Из-за того и начинались мутные наваждения. Разрушающие ничего не знали о восстании, их просто не существовало, как и Стража Вселенной.
— Двигаем! Ребята! Быстрее! — торопил Ли, размахивая руками с другой стороны.
— Батлер, давай без геройств. Ложись плашмя и ползи вперед, хватаясь за перекладины. Так надежнее, — ласково увещевала напарник Энн.
— Со мной все в порядке, Энн…
— Из-за твоего соседа — не совсем.
Джоэл подозревал, что друзья, возможно, давно влюблены друг в друга или даже когда-то состояли в отношениях. Или же все эти годы не осмеливались сблизиться. Он надеялся, что после этой передряги, если им повезет выбраться, Энн и Батлер признаются друг другу в настоящих чувствах. Хотя Джоэл не исключал, что выдает желаемое за действительное. По крайней мере, Энн сильно переживала за Батлера.
— Так, Джо, теперь ты! — кивнула Энн, когда Батлер успешно достиг противоположного края. Ли помог ему подняться, но вроде помощь и не требовалась.
— Я тяжелее тебя, — возразил Джоэл.
— Именно поэтому. Я переберусь, если лестница уже надломится после тебя. — настаивала Энн. — А вот ты — нет.
Джоэл неуверенно ступил на ветхие ступени и пришел к выводу, что ему не нравится геройствовать и показывать представление эквилибристов. Он лег плашмя, как и Батлер. К тому же такой способ передвижения снижал давление на перекладины. Но все же едва он достиг середины, лестница тоскливо заскрипела, замшелые ступеньки захрустели.
— Быстрее, Джо! — истошно воскликнул Ли, кидаясь к краю крыши. И только его протянутая рука спасла от падения: лестница прямо под Джоэлом ухнула вниз, разлетаясь на две половинки. Джоэл крепко схватился за руки друзей и уперся ногами в стену дома. Вниз полетели куски некогда искусного орнамента гризайли, вместо него остались черные полосы от грязных сапог, ступавших по кровавой пыли. Ли и Батлер затянули наверх. Последний отчаянно охнул:
— Энн! Как… Как же…
— Я что-нибудь придумаю! — отозвалась она без тени страха.
— Но что?..
Внезапно над головой просвистели болты.
— Арбалетчики! — крикнула Энн. — Прячьтесь!
Она прижалась к скату крыши. Остальные на противоположной стороне кинулись к печной трубе, обложенной красным кирпичом. Они попали на практически плоскую крышу трехэтажного здания, места им хватало, но они не знали, как действовать дальше. Гранаты не годились для применения в жилых кварталах. А стрелковое оружие им по-прежнему не полагалось.
— Это наши «старые друзья» из трущоб? — хмыкнул Ли, пока они все озирались в поисках путей отхода.
— Уцелели, гады, — прорычал Батлер с нехарактерной для себя злобой. Он кидал тревожные взгляды на крышу пекарни.
— Или они забрали арбалеты у военных, — трезво рассудил Джоэл.
— Да какая разница? Надо как-то добраться до них. Не ждать же, пока закончатся болты.
Но никаких идей не возникало. Стоило им высунуться, как двое или трое стрелков открывали огонь из окна верхнего этажа в строении напротив. Чердачный люк находился по ту сторону спасительной трубы, а за домом, куда они так стремились добраться, тянулся ряд прилепленных друг к другу одинаковых строений. И эта «надземная улица» слишком легко простреливалась.
— Что будем делать? — совещались друзья. Джоэл уже прикидывал, как кинет гранату в окно дома напротив, рискуя сам получить болт в грудь. И тогда он увидел силуэт Энн, которая обошла пекарню с другой стороны. В отблесках солнца развевались на ветру ее короткие волосы. А раскинутые руки напоминали крылья, но не жертвенного лебедя, а стремительного сокола, пикирующего на добычу. Их осталось мало в Вермело, и мало осталось таких людей, как Энн.
Она в нечеловеческом прыжке без помощи стимуляторов перескочила через целую улицу, рискуя упасть на милость безумствующей толпе. Арбалетчики не заметили, как разъяренная женщина вторглась в их убежище, выломав ставни квартирки рядом с их логовом: они слишком увлеклись расстрелом троих охотников за печной трубой. Джоэл чувствовал себя глупо со сжатой в руке гранатой. Ли вцепился ему в плечо, впервые хорошо отзываясь об Энн:
— Не надо. Верь в нее!
И Джоэл верил, украдкой выглядывая из-за угла. Он приникал лицом вплотную к шершавому кирпичу, почти стесывая кожу на щеке. Мимо пронеслось еще два арбалетных болта, но спустя пару минут из дома напротив донесся скрежет решительно выбиваемой двери, а затем истошный вопль, переходящий в свиной визг. Джоэл даже не думал, что мужчины способны так тонко и жалко кричать. Он быстро догадался, что опасность миновала: ее устранила Энн.
Она гордо маячила в окне, вешая вражеские арбалеты себе на плечо. Сами же бунтовщики сползали с подоконника разрубленными пополам тушками. С глухим шлепком они устремились на мостовую, а Энн только криво ухмыльнулась и снисходительно махнула друзьям:
— Учитесь, салаги!
— Пожалуй, мне еще и правда учиться и учиться, — только пораженно выдохнул Ли. Наверное, впервые он совершенно честно и открыто признавал чье-то превосходство.
— Вроде же сказали им, что нет у нас никаких сверхсомнов, — сокрушался Батлер, когда они двинулись вперед по плоским крышам типовых зданий, радуясь, что здесь-то им не преграждают путь.
— А кто нам поверил? — ответил Джоэл. — Нам вообще кто-нибудь верит?
— Выбиваешься из сил ради этого города, еще чтобы тебя считали врагом человечества, — обиженно морщился Ли.
Больше им никто не помешал миновать Квартал Ткачей и вступить в Квартал Охотников. Энн присоединилась на пересечении улиц, где дома по чьему-то странному проекту сливались посредством арки. Вскоре они добрались до длинной крыши ткацкого цеха и опрометью кинулись к цитадели.
— Проклятье! Они жгут наши дома! — громко возмутился Ли, когда они почти достигли цели. — Эй! А ну не смейте! Я там треуголку оставил!
Дым от пожаров струился из многих построек, старые перекрытия занимались быстро, высушенное временем дерево легко поддавалось натиску пламени. Джоэл и Ли жили с восточной стороны цитадели, бунтовщики пока же добрались до южной части Квартала Охотников. И веселились вволю: по улицам носились перья из подушек, из окон выбрасывали мебель, строя из нее ненадежные баррикады. Погромщики воспользовались тем, что хозяева тесных комнатушек брошены на ликвидацию восстания и сдерживания натиска на цитадель.
— Лишь бы не добрались до академии, — сжав кулаки, процедила сквозь зубы Энн. — Если с моими девочками что-то случится… Клянусь, я всех на куски порву. И бунтовщиков, и Умана.
Но ее слова заглушили новые выстрелы пушек. Похоже, гарнизон добрался все-таки до цитадели на помощь Охотникам. Иногда и они выручали ночных стражей, а не наоборот. Джоэл с неудовольствием оправдывал свою организацию: всему виной ясный день. И бунтовщики откуда-то прознали о невозможности применения стимуляторов.
— Нас убивают! Убивают! Охотники держат в подвалах психушки сверхсомна! Они натравили его на нас! — кричала толпа возле цитадели. Кто-то еще размахивал плакатами, а кто-то уже тащил таран, чтобы выбить усыпанные шипами ворота. Порой они казались входом в тюрьму, но теперь Джоэл оценивал их как последнюю преграду перед началом конца.
— Мы должны спускаться, — заключила Энн. Внизу большая группа охотников теснила погромщиков, не подпуская их к цитадели. Пушки гремели несколько в стороне, очевидно, отрезая восставших от подступов к Кварталу Торговцев. Ведь оттуда существовал прямой путь до Квартала Судей и Богачей. Хотя они отгородились от Вермело дополнительными стенами, отрезали себя от народного негодования. А вот жилища охотников оставались снаружи черного куба психушки, внутри им просто не нашлось места.
Но теперь их жгли, квартиры обворовывали охочие до чужого добра мародеры, пользующиеся всеобщим помешательством. Джоэл подумал о ценной улике по делу Рыжеусого, лежавшей у него в сундуке, и обругал себя за неуставное поведение: стоило сдать список в архив вещдоков, а не заниматься самодеятельностью. Не для красоты же расписаны все инструкции и запреты. Но поздно. Если уж что случилось, значит, случилось.
На ближайшие часы мир сужался до нескольких простых указаний самому себе и друзьям: выжить и выдержать внешнюю оборону цитадели. Внутрь оказавшихся по ту стороны стены охотников не пускали. Невольно проводилась аналогия с теми временами, когда наступал Хаос. Кто-то наверняка так же давил друг друга в стремлении попасть за стену. И кто-то, возможно, жертвовал собой, чтобы не допустить перенаселения. Теперь же Вермело сам себя «чистил» от переизбытка людей.
Джоэл нанес первый смертельный удар мечом Нейла Даста, раскроив череп замахнувшемуся на него киркой бунтовщику. «Вас убивают! Вас охраняли, а теперь мы же вас убиваем!» — ужасался самому себе Джоэл. В трущобах он не оправдывал бандитов, не жалел главарей, которые пытками доводили пленников до обращений. Но здесь, в этом плещущемся мареве страха и отчаяния, он осознал, до чего ему претит уничтожать людей. Каждый раз после таких потрясений он мечтал уйти в пастухи, чтобы никогда больше не видеть искаженных агонией лиц и не чувствовать, как острие меча вгрызается в тело человека, а не чудовища.
— Вот же твари! Да чтоб вам всем обратиться! — хрипел он, отражая нападения и стараясь теснить врагов ударами плашмя. Но тех, кто падал без сознания, беспощадно топтали напирающие ряды.
Они окружали, как стая крыс, метили в голову, в печень, по коленям — мечтали свалить одним ударом охотника, опрокинуть в пыль и глумиться, избивая и топча до смерти. К счастью, спину надежно прикрывал Ли. Они буквально срослись единым существом о четырех руках и ногах — не уродливые полтора рудокопа, а два превосходных охотника. С флангов помогали Энн и Батлер.
— Мы должны удержать ворота! — выдохнула измучено Энн. Арбалеты у нее куда-то потерялись, зря только нагружала себя. В такой толчее никто уже не пытался стрелять. Только издалека ухали и гудели выстрелы пушек, где-то с восточной части Квартала Охотников. Джоэл опасался, что его дом разнесут свои же военные.
Противостояние превращалось в свалку, как и в трущобах. В условиях тесных улиц любая война выглядела сражением стаи мышей и тараканов в тесной трубе. Джоэл распознавал своих только по темной форме и мечам.
— Ворота… держать ворота, — шептал он себе, задыхаясь от тесноты и бессмысленности происходящего. Ворота виднелись черным пятном в далекой перспективе, от них отделяла площадь. Время плавилось, стекая с секундных стрелок высоких башен, время сочилось потом из пор. Мелькали перекошенные лица друзей, безобразные гримасы бунтовщиков. В них не узнавались добропорядочные граждане, которых он клялся защищать. Джоэл сжимал клинок Нейла Даста, а рука предательски тянулась к гранате — кинуть подальше, чтобы разнесло всех и разворотило. Но хватало еще здравого смысла понять, что массовые убийства со стороны охотников обрекут их организацию на исчезновение. А с ними — и весь город. Только люди поймут это много позднее, когда их всех пожрут собственные кошмары.
Внезапно все замерло, охотники отступили к воротам цитадели и застыли возле них, ощерившись мечами. Со стен целились особые охотники-арбалетчики, которые служили только для обороны цитадели. Обычно к ним относились небрежно: они не выходили каждую ночь на дежурства и в мирное время производили впечатление сытых лентяев. Но теперь-то они доказали свою эффективность.
— Сдавайтесь! Вы окружены! — прокричали бунтовщики, остановившись резко примолкшей толпой. Что-то переломилось в ходе противостояния. Нежданные враги расползлись на два лагеря по разные стороны тесной площади.
— Нет, это вы сдавайтесь, иначе будете уничтожены, — выплюнули рупоры цитадели голосом Умана Тенеба.
— Мы не сдадимся! Вы все равно нас убьете! — воскликнула какая-то женщина из передних рядов.
— Не убьем, если вы все немедленно разойдетесь по домам. В противном случае гарнизон применит пушки, — пробасил громкоговоритель.
— Убийцы! — громыхнула изнуренная толпа. Мостовая на площади уже сделалась алой от пролитой крови, повсюду лежали тела. Джоэл не без удовольствия отметил: больше бунтовщиков, чем охотников.
— Тихо! Чего вы хотите? — заглушил новые голоса громкоговоритель. Сам Уман стоял на стене, Джоэл изумился, когда заметил Верховного Охотника с мечом, не страшащегося арбалетных болтов и предательских стрел. Он надел каску и тяжелую броню, которая подошла бы рыцарям из старинных баллад. Но иной у них в Вермело и не водилось. До пришествия Хаоса изобретали какую-то легкую и удобную защиту, но технология, как и многие другие, оказалась утрачена. Ныне Уман вопрошал со стены, как древние короли прошлого.
— Правды! — разом охнули восставшие, словно единый организм, мечущийся в горячечном бреду.
— Как вам доказать, что цитадель не держит в подвале сомнов? — спросил Уман.
— Покажите! Покажите нам! Да! Мы должны увидеть своими глазами.
Вперед выступило несколько бунтовщиков бандитского вида, вертких, с хитрыми лицами. Но приличная одежда выдавала в них революционных агитаторов. Впрочем, в этой сутолоке никто не нашел бы доказательств.
— Это все требования? — сдержанно осведомился Уман.
— Нет! Гильдия шахтеров требует повышения оплаты труда! — выступили вперед еще несколько человек.
— Это не к Охотникам, — заставил их замолчать Уман. — По вопросу сомнов — это все ваши условия?
— Да.
— Прекрасно. До конца дня организуйте делегацию из представителей Квартала Ткачей и Квартала Торговцев. Мы покажем вам все подвалы цитадели. Охотникам нечего скрывать!
«Уж так и нечего! — подумал Джоэл. — То, что вы скрываете, не поймут обычные работяги. Да и я не понимаю. Пока что».
На какое-то время воцарилась тишина, оседавшая пылью на грязной мостовой. Только ветер носил пепел и пожарные команды пробивались в изолированные районы, чтобы остановить пламя. Охотники стойко держали оцепление, готовые в любой момент кинуться в атаку. Но противники отложили таран, оставив настороже несколько вооруженных групп. Большая же часть сгустилась вокруг импровизированных лидеров, они совещались и, похоже, совсем не боялись, что военные подгонят пушки: на площади скопилось слишком много охотников, а любой взрыв уничтожил бы не только людей, но и ворота. «Все понимают, шельмы», — зло думал Джоэл, облизывая спекшиеся от напряженного молчания губы.
Делегация собралась, к счастью, довольно быстро, даже не успел зажечься Красный Глаз, только Желтый немного померк. От шахтеров и ткачей выступали активисты движения рабочих. Они-то вечно и зачинали стачки, доказывая измотанному трудовому люду, что им живется хуже всех. Пожили бы месяц-другой в шкуре охотников без нормального сна и отдыха… Но официально считалось, что это высокооплачиваемая служба, более почетная, чем у покрытого пещерной грязью шахтера или ткача, отравленного цеховой пылью.
— Мы готовы! — объявили бунтовщики. И группа из десяти человек чинно вышла вперед. Охотники расступились, позволяя им пройти. На пропускном пункте каждого тщательно обыскали, но оружия никто не припрятал.
— Остальным предписываем разойтись! — провозгласил Уман.
— Нет! Только после того, как они вернутся живыми! — ответили лидеры восстания.
— Принято! — неожиданно пошел на сделку Уман. — Разрешаем остаться двадцати процентам собравшихся.
— Пятидесяти! Останется половина! Не меньше! — настояли лидеры, непонятно как собираясь подсчитывать точное количество соратников.
Джоэл старался запомнить их, зная, что после подавления бунтов этих безрассудных смельчаков зарежут в собственных постелях, по-тихому, под предлогом обращения в сомнов. Оставалось надеяться, что такую паскудную миссию не поручат ему для доказательства верности цитадели. Подумать только! Еще утром он едва не устроил революцию внутри собственной организации! Джоэл не верил себе.
А время все шло и утекало в вязкой неизвестности. Вскоре охотников разделили на две группы. Их с Ли и Энн отправили на крыши вокруг площади, Батлера пропустили в цитадель к врачам. Он отпирался и не хотел идти вместе с другими ранеными, но Энн убедила его, что уличные бои уже закончились. Джоэл надеялся: они не соврали другу.
Желтый Глаз постепенно сменялся Красным, должно быть, Змей здорово веселился, наблюдая, как его «игрушки» уничтожают друг друга. Змей Хаоса и раздора… не иначе, все от его козней. Но Джоэл достаточно прожил на этом свете, чтобы узнать: все зло в самих людях, а Змей просто обнажает его через оживление кошмаров.
Но, бродя по окрестным крышам Квартала Охотников в сопровождении военных арбалетчиков, он в сотый раз хотел крикнуть своему вечному врагу: «За что ты все это с нами делаешь? Зачем послал к нам своего Вестника?»
Так тянулась омерзительная пауза на крышах, ожидание с мечами и гранатами наготове. Делегаты от рабочего народа выискивали что-то в цитадели. В это время людской поток начал постепенно редеть и иссякать. Мародеров и откровенных бандитов хватали и уводили в темницы военные. Доставалось и тем, кто вовремя не выбросил запрещенное для гражданских оружие, например, арбалеты. На площади у ворот цитадели оставались наиболее активные протестующие. Они никого больше не атаковали, только держали плакаты. Часть из них объявила спонтанную голодовку до конца разбирательств. Другие все еще готовились в случае крамольных находок или ареста делегатов штурмовать ворота. Они совещались, украдкой передавая записки и оружие. Джоэл видел все это усиленным стимуляторами зрением. Охотники снова обкололись ими до предела, обновляя дозу каждые два часа, чтобы эффект продержался достаточно долго. В таком состоянии они сумели бы дать отпор недовольной толпе, и восставшие этого испугались, постепенно растекаясь по замершим улочкам полуденными тенями. «Усовершенствованный» охотник стоил десятка необразованных, необученных бунтарей. К вечеру на площади их скопилось около сотни, они заполняли все свободное пространство. Среди них мелькали даже женщины, позабывшие о домашнем очаге и детях. Впрочем, многие из них трудились на фабриках не меньше своих мужей. Теперь наравне с мужчинами они сжимали булыжники и вывороченные из заборов доски с торчащими гвоздями.
— Если вы не разойдетесь после завершения осмотра цитадели вашей делегацией, мы будем вынуждены применить силу! — прохрипел рупор из-за ворот. Где-то через полчаса ворота растворились. И из них с удрученно опущенными головами вышли народные делегаты. Как и ожидалось, они не нашли сверхсомнов.
— Теперь вы убедились, что цитадель не содержит никаких секретов? — с укором спросил через громкоговорители Уман.
— Да, — ответили делегаты и обратились к замершей в сумерках толпе: — В подвалах цитадели нет никаких секретов. Никаких сверхсомнов не обнаружено.
— Всем немедленно прекратить выступления и стачки! Расходитесь! Расходитесь! У вас есть полчаса, чтобы покинуть район вокруг цитадели! Расходитесь!
Голос Умана с трудом узнавался через помехи эфира громкоговорителей, но звучал убедительно. Джоэл невольно снова зауважал бывшего друга. Возможно, ему приходилось хранить тайну своего предшественника ради всеобщей безопасности. Не зря он предупреждал, что разглашение ужасной правды превратит город в бурлящий котел.
— Вермело вступает в трудные времена. Мы должны объединить усилия в борьбе с Вестником Змея! — провозгласили с часовых башен перед сигналом отбоя, хотя вряд ли кому-то удалось заснуть в эту тревожную ночь.
Джоэл уже догадывался, что через сутки многие дома тех, кто активнее всех выступал на площади, опустеют, а хозяева исчезнут либо в тюрьме гарнизона, либо в подвалах цитадели. Наверное, так реализовывался план по объединению людей. Да если бы!
В одном Уман точно не ошибался: Вермело ждали трудные времена.
Расколотое громом небо глохло полночной чернотой. Мелкая морось запорошила глаза, над городом пыжилась и кряхтела сухая гроза. После душного дня вновь приходила прохлада. Атмосферные массы сшибались, как бунтовщики с властями. Прошло уже трое суток с начала столкновений, и Вермело замер, застыл загнанным зверем, который вывалил язык, содрогаясь от тяжелого судорожного дыхания.
Уже три дня охотники почти не спали, сутками помогая военным охранять порядок. На каждой улице установили блокпосты, досматривали обозы и рикш, торговцев с поклажей и прачек, идущих к озеру. Громкоговорители с башен напоминали, что в Вермело отныне нельзя собираться в группы больше двух-трех человек. Накладывался полный запрет на публичные шествия, а за организацию стачек грозила смертная казнь.
Квартал Охотников пострадал меньше, чем опасался Джоэл. Треуголка Ли не сгорела, хотя в его комнату явно кто-то врывался, ища несметные богатства, но только перекидал и перепутал всю одежду. Ли долго морщился, наспех наводя порядок. Мансарде Джоэла повезло еще больше: мародеров, очевидно, кто-то спугнул. Вот только на первом этаже они успели похозяйничать.
— Что там с твоим соседом? Мертв? — спросил Ли, когда они смогли вернуться в дом. Дверь своротили с петель, мебель порубили. На кухне у потухшего камина сидел, привалившись к серому кирпичу, старик-сосед в своих неизменных серых кальсонах. Похоже, он тянулся к одежде, скинутой на пол вместе с прочими вещами. Возможно, искал и оружие, надеясь дать отпор, как в прежние дни службы.
— Не вынес потрясения, — заключил Джоэл, склоняясь над трупом. Побоев или ножевых ранений старику не нанесли, не успели. Стянули какую-то утварь, наследили грязными сапогами и, очевидно, поспешно скрылись. Все-таки до восточной части квартала бунтовщики и поджигатели почти не добрались. И все же не повезло именно соседу Джоэла. Старика просто хватил удар, а выглядел-то он сварливым крепышом. Сознание его смерти осыпалось смутным неверием в реальность случившегося.
— Мне жаль, — нахмурился Ли.
— Мы не общались, — возразил Джоэл, но закрыл глаза покойному и согласился: — Да, все же… жаль его.
Через сутки, когда все пожары потушили, а блокпосты исправно ловили остатки бунтовщиков, Ли осторожно спросил:
— Может, я перееду к тебе? Ну, вот туда, на первый этаж. Там ведь сейчас никого? А то мне в квартирке своей как-то противно стало. Все мои вещи облапали и потоптали. По углам нагадили. Просто так, назло.
— Мерзость.
— Да и сырая комната какая-то, сырая и душная. Давно это заметил.
Он вовсе не мечтал о смерти старика, но чужое горе извечно открывает для кого-то новые возможности. Они оба чувствовали себя эгоистами, хотя Джоэл справился о наличии родных у покойного. Как и ожидалось, истинный охотник умирал в одиночестве, а его безвременная кончина трогала сердца только уцелевших товарищей.
— Не будем надоедать друг другу? — усмехнулся Джоэл.
— Ой, а на дежурствах! — отмахнулся Ли. — Да брось, Джо, больше занозой ты уже не станешь. Зануда ты всегда и везде.
Джоэл как-то отшутился, он уже позабыл. Вроде бы он обрадовался новости, Ли быстро собрал вещи и обещал въехать на следующее же утро после нынешнего дежурства. Позабылось все, расплылся тот день, как и предыдущие два. Только труп старика почему-то врезался в память, отчеканился как немой укор всех, кого они не успели спасти в тот страшный день. Осталась неизвестной судьба парнишки-рикши и шахтера, который видел свой постоянный кошмар о полутора землекопах. Джоэл надеялся, что еще встретит этих людей в добром здравии. Охотники по долгу службы сражались не с восставшими смутьянами, а с волей Змея, с самой смертью. И в последнее время слишком часто ей проигрывали. Вести войну против остатков человечества — помогать Змею. Об этом забывали в Вермело.
— Город не выживет без существующего порядка, — говорил Джоэл, патрулируя улицы вместе с Ли в грозовую тяжелую ночь. Снова на лица отбрасывали косые отблески масляные светильники, снова их вручили на исправно работающей телеграфной станции. Жизнь входила в привычное русло, охотники снова развешивали Ловцы Снов и обходили улицы, точно тянущий ярмо вол — однотипно, по кругу проспектов и переулков. Однообразность лучше потрясений.
— С Джолин не виделся? — интересовался Ли, нервно поводя плечами. После бунта он весь превратился в шарнирного человечка, который не способен устоять на месте. Спонтанные телодвижения и постоянно меняющееся выражение лица, временами напоминавшее гримасы театра масок, выдавали пережитое сильное потрясение и высшую степень усталости. Хотя он все еще пытался отшучиваться в привычной манере.
— Виделся мельком. Утром после заварушки у цитадели. Предостерег ее от выхода до объявления пробуждения Вермело. А то она опять пыталась рвануть раньше всех с ее пирожками, — вздохнул Джоэл. — Пирожки, все эти пирожки… Которые ей самой не достаются.
— И мы не можем провести обыск. Даже в такие времена! — посетовал Ли.
— Улик все еще нет, ты же знаешь.
— Ну, а сама Джолин как? Если без пирожков?
— А что? Как? Осунулась еще больше. Говорить особо не хотела. Обещала вроде, что скоро достанет доказательства. Но что такое ее «скоро» — не знаю.
Джоэл снова скрывал часть невеселой правды. Наутро, через несколько часов после подавления бунта, он обошел Квартал Ткачей, удостоверившись в сохранности пекарни, а перед самым рассветом и действительно предостерег Джолин от походов по городу до объявления сигнала. Раньше за такие нарушения разве что штрафовали корыстолюбивые стражники. Теперь же постоянные блокпосты со смешанными отрядами охотников и военных обещали либо арест, либо вовсе уничтожение на месте за оказание малейшего сопротивления.
Джоэл изложил новый порядок вещей застывшей на пороге Джолин и только немного погодя заметил пылающий в обычно бесстрастных синих глазах гнев. Он-то в тайне рассчитывал на новый поцелуй или хотя бы доброе слово. Но город полнился слухами о жестоком подавлении бунта и стачек. Отчего-то во всем винили охотников, будто не их цитадель штурмовали, а они расстреливали из пушек бастующий завод. Позднее Джоэл узнал, что гарнизон военных и правда выпустил несколько разрывных снарядов по самой толпе, сгустившейся на улицах. За такую-то жестокость охотники и недолюбливали Бастион Эскуидон. Но для простого народа представители власти все сливались в единую враждебную силу.
— Вы убивали их, господин Джоэл? — холодно спросила Джолин. — Шахтеров, ткачей. И других честных тружеников. Убивали?
Ее красиво очерченные бледные губы сурово поджались, глаза метали молнии, подобно тем, что окутали сетью город к вечеру. Она же представляла собой грозу, свернутую до размеров хрупкой девушки, но от того не менее колючую своей наэлектризованностью.
— Убивал только тех, кто атаковал нас, — глухо и нарочито официально отчеканил Джоэл. Он не привык обижаться, но тогда его снедала алым пламенем смертельная досада. Не такого приветствия он ждал после пережитой мясорубки, и постепенно его великодушие заканчивалось, с каждой недомолвкой этой своевольной девчонки. И с каждым ее обвинением.
— Но все же приказ цитадели для вас ценнее. А там погибали люди, — гнула свое она.
— Нас атаковали, Джолин. Охотники тоже погибали, — еще слабо пытался объяснить Джоэл. Но между ними вырастала прозрачная стена непонимания и нового недоверия.
— Но вы скрывали информацию. Вся ваша организация. Мы простые люди, но такие же граждане Вермело!
— Информацию скрывали, пока не нашлось достаточно доказательств.
— А я была недостаточным? — возмутилась Джолин, взметнув юбки в порывистом развороте. Она обошла Джоэла, спрыгнув боком с крыльца, минуя ступени.
— К сожалению, для Верховного Охотника и властей — нет, — отвернувшись, ответил Джоэл. Признавать грехи своей организации не хотелось, он-то знал, что Уман не рассказал и сотую долю ужасающей истины.
— Вы служите этой власти, но даже не знаете, что происходит в Квартале Богачей. Да и с чего бы! И… как мне вам верить?! Джоэл, я так хотела вам верить! А вы нас убивали! Значит… значит, мы не на одной стороне! — воскликнула в запальчивости Джолин, обходя медленно спустившегося Джоэла. Она дождалась сигнала с башен и опрометью кинулась прочь от пекарни, точно за ней гнались все сомны Вермело.
«Что происходит в Квартале Богачей и Судей? Что-то происходит. А мы скрывали информацию. Скрывали, — думал Джоэл. — И сдается мне, это судья Норт подставил Умана, чтобы отвлечь внимание народа от какой-то еще более опасной проблемы, чем появление сверхсомна. Стена? Или… что-то еще?»
Мысли преследовали Джоэла, оплетая навязчивым клубком змей. Внезапный порыв ненависти он списывал на пережитое потрясение. Никто не предоставил Джолин хотя бы день отдыха, никто не успокоил после того, как ее чуть не раздавила толпа. А она по-прежнему их защищала, да еще говорила так, словно знала наверняка, какие ужасы творятся в Квартале Богачей.
Джоэл давненько там не патрулировал, ему не особо нравилось глядеть на дорогие особняки, зная, что кто-то ютится в развалинах старого порта. Хотя многие охотники мечтали попасть в элитное число избранных для охраны сна магнатов и политиков. В Квартал Судей шли с меньшим желанием: там чаще случались обращения. Представители людского правосудия сталкивались лицом к лицу с неприглядной стороной Вермело, и это в чем-то роднило их с охотниками.
Судья Норт не напоминал справедливых вершителей правопорядка. Его разговор с Уманом, слишком поспешные заявления по громкоговорителям и последующий бунт наводили Джоэла на две догадки: либо знать скрывала нечто катастрофическое, потому отвлекала внимание, либо от правительства поступило распоряжение на «сокращения граждан» перенаселенного Вермело.
До какого-то момента бунты и стачки выглядели неконтролируемым процессом, искренним недовольством народа. Но теперь Джоэл улавливал мрачные закономерности: зимой проходила перепись населения, по ней складывалась неутешительная картина с точки зрения количества людей и ресурсов. Потом началась эпидемия превращений, которую до последнего времени все отказывались признавать. Затем вспыхнул бунт трущоб, спровоцированный некими главарями, которые быстро исчезли в застенках. У восстаний не находилось достаточно яркого лидера. Они начинались спонтанно. Лишь на первый взгляд.
«Стачка… Ну, конечно! Кто же объявляет такие страшные факты, когда еще и на заводах стачки? Проклятье! Уман, это было специально? Потом ты торжественно показал честность цитадели. Но что осталось сокрыто на самом деле?» — все думал и думал Джоэл, не смея поделиться своими соображениями даже с Ли. Снедающие разум сомнения оставались на уровне бунтующих инстинктов и общего недовольства.
— Убийцы! — внезапно проскрипел угрожающий шепот из-за приоткрытых ставень. Старый домишко покрылся копотью после уличных беспорядков. Часть крыши снес пушечный выстрел, жильцы мансарды закрыли прореху соломенным матрацем на первое время. Но ночных стражей упрекала обитательница нижнего этажа.
Крошечное квадратное окошко почти поравнялось с мостовой из-за возраста строения, поэтому охотники опустили глаза и увидели высунувшийся из-за створок крючковатый нос с волосатой бородавкой. Сущая сказочная ведьма, давняя «знакомая», встречавшаяся им почти каждый вечер.
— Уйди, старая! Уйди, кому говорят! Тебе же хуже будет! — шикнул на нее Ли. Старуха обнажила гнилые остатки зубов и убралась, напоследок неразборчиво пробормотав несколько проклятий.
— Да она всегда жалуется. Ей то Ловцы Снов мешают, то мы по крышам слишком громко топаем, — кисло протянул Джоэл.
— А отдельный особняк ей не надо? С такими-то запросами!
— От особняка, думаю, никто бы не отказался, — улыбнулся Джоэл.
— О да… Представляешь мы вдвоем… — потер руки Ли.
— Или втроем, — неожиданно для самого себя живо представил Джоэл. И пусть он немного сердился на Джолин, но в другой жизни, в далеком мире мечты, все предметы обретали новые очертания, краски утрачивали мрачные тона, очищались от пепла и сажи. В том мире всегда царило лето и утопали в зелени сады… И как будто другой Джоэл, другой Ли и другая Джолин все это время безмятежно существовали там, по ту сторону всей боли и несправедливости Вермело.
— Хм… Особняк! Сначала достаем особняк, а там посмотрим.
На короткие мгновения Джоэл оценил сладкую грезу, живо преподнесенную Ли, но их тут же отвлекла неприятная находка. Вернула на землю, прибила к реальности длинными гвоздями, что впиваются под самые ребра.
«Убийцы!» — кричала надпись на ободранной стене. Алая краска пропитала посеревшую штукатурку. Вместо старинных картин гризайли Вермело расцвечивали новые образы, воплощенные в подобных крови брызгах.
— Надо бы стереть, — сжал кулаки Джоэл, впервые жалея, что охотникам не выдают еще и набор для маляров.
— Недавно видел надпись на укреплениях Квартала Богачей, — встрепенулся Ли. — Я там к одной вдове ходил. Ну… утешал и все такое. Она вот живет напротив ворот, но не в самом квартале. Мы с ней…
— Да знаю я, что вы с ней. Ты умеешь «утешать», — осадил горе-рассказчика Джоэл. — Надпись-то какая?
— Ах, ну да, действительно, — с натяжкой рассмеялся Ли, безуспешно стремясь разрядить атмосферу. — Надпись: «Никакой красоты. Только классовое неравенство».
— Она появилась до бунта?
— Не знаю. У вдовы вчера был между делом.
— И когда успеваешь, — скривился Джоэл, испытывая непривычный укол странной ревности. В последнее время ему все меньше и меньше хотелось отпускать Ли от себя, оставлять одного в этом мешанине подлецов и смутьянов.
— Я быстрый. Ты же знаешь, — рассмеялся Ли, но снова осекся, когда наткнулся взглядом на новую надпись. На этот раз ее белой краской намалевали прямо на мостовой: «Это вы превращаете нас в чудовищ!»
Любые нотки веселья в эти дни стирались, разбивались о недобрые знаки новых потрясений. Пока город спал, старательно изображая привычную добропорядочность. Но Вермело пропитывал липкий страх, разрастались тлетворные корни великой неприязни.
— Они нас ненавидят, — выдохнул растерянно Ли. — Я часто видел их сны, выгребал из Ловцов самые темные их мыслишки. Теперь вся эта гниль подсознания выплеснулась наружу.
— Сны сами по себе не зло. Зло то, что в сердцах людей, — задумчиво отозвался Джоэл.
— Какой бы мир настал, если бы в Вермело все видели только добрые сны, — мечтательно протянул Ли, умоляюще поглядев на Джоэла. Точно снова просил найти решение в безвыходном положении, точно надеялся, что по одному мановению напарника исчезнут все кошмары. Если бы! В очередной раз Джоэл убеждался, что вера тяжелее вины. И разочарование от преданного доверия страшнее казни за преступление.
— Для этого сначала надо свалить из Вермело куда подальше, — угрюмо проскрипел он.
— М-да, а валить некуда, только в Хаос. Так и вспомнишь про корабли под белыми парусами, — снова вздохнул Ли, но замер, устремив взгляд куда-то наверх, за крыши домов. — И про маяк…
— Скажи еще, про дирижабль, — отмахнулся Джоэл и поежился. С некоторых пор он знал, что творится возле маяка. Неточно, но знал или хотя бы догадывался. К счастью, сны о Разрушающих ему больше не являлись, но он чувствовал их холодные прикосновения между лопаток. Они прорезали ледяным ужасом при любой мысли о той единственной встрече во плоти в реальности. Хотя какая плоть у скелетов в лохмотьях! Не хотелось и предполагать, что в таких тварей обратились все, кто не спасся за барьером. И если стена рушилась, то… Джоэл помотал головой, не веря себе: «А если знать просто не желает говорить народу, что мы все обречены? Просто будем держать лицо до последнего часа в этом карнавале уродливых масок».
— Помни, Ли, мы занимаемся благим делом! Без нас город не выстоит, — не очень убедительно отозвался Джоэл, доверительно кладя руку напарнику на плечо. И Ли в очередной раз искренне верил и кивал:
— Помню.
Джоэл убеждал себя в непогрешимости постулатов цитадели с пятнадцати лет. И за годы сознательного вранья уже и сам проникся идеалами мрачного братства. Самая большая ложь — это та ложь, в которую сам искренне веришь.
— Пойдем, Ли, у нас еще много работы.
— Надеюсь, хотя бы эта ночь будет спокойной.
Остаток смены и правда прошел удивительно спокойно: в сомнов никто не обратился, пожаров нигде не устроили. Город выдохся на пакости, на какое-то время. И единственным досадным фактом оставалась сухая гроза, но и она быстро улеглась. Джоэл вспоминал те ночи, когда они с Ли располагали временем, чтобы еще вдвоем присесть на край крыши и окинуть взглядом обманчивый покой спящего Вермело. Теперь же каждая темная тень выглядела как искаженная маскирующаяся форма Вестника Змея, а из каждого окна невольно ожидали предательскую стрелу арбалетчиков. Поэтому старались обходить улицы вдвоем. Тревога теснилась комом под сердцем, но ничего не происходило. И только к утру они встретили знакомый кошмар по имени «полтора рудокопа».
— Вот, пожалуйте, снова он! Можешь увидеть своими глазами! — точно музейный экскурсовод, кивнул на «экспонат» Ли.
— Если это кошмар, а не сомн, — поморщился Джоэл. Он помнил, как врезал старику-шахтеру, и надеялся, что не придется убивать его этой ночью. Впрочем, кошмар быстро рассеялся.
Зато у дома Джолин под утро нашли полные сети неразборчивых созданий. И если бы обитателям пекарни снилась обезумевшая толпа! Джоэл снова с отвращением узрел фрагменты разрезанных младенцев и сотни химер с ободранной кожей и торчащими конечностями. Некоторые твари, кажется, совокуплялись, чавкая и разбрызгивая зеленую слизь, другие шумно убивали друг друга шипами и вживленными в кожу иглами. Они копошились единым зловонным клубком искаженной больной памяти. Привычные для Королевской Улицы, но от того не менее ужасные. Джоэл наспех порубил их и отдал подоспевшим мусорщикам.
— Фуф, ну все! На пару часов свободны. Займусь-ка я переездом, как и обещал, — довольно выпрямился Ли, разминая спину и точно делая зарядку. Несмотря на вязкую от тревоги ночь, выглядел он превосходно, даже слишком: под глазами не читалась синева, щеки не осунулись. Наверное, Ли черпал энергию в работе.
— Тебе помочь? — предложил Джоэл.
— Да не надо, — отмахнулся Ли. — Просто жди меня в мансарде. Потом отпразднуем, чем получится.
— Еще как отпразднуем! — не без намека ухмыльнулся Джоэл, уже предвкушая нечто более приятное и захватывающее, чем скромный праздничный завтрак.
Но переезд пошел не по плану. Джоэл уже представлял, что теперь-то они с Ли заживут как настоящая пара. Уже смаковал, как будет каждую ночь беречь сон напарника, а не только в те моменты, когда своевольный и упрямый возлюбленный сам просил защитить его от кошмаров.
В честь таких приятных изменений Джоэл наспех убрался в полузаброшенной мансарде. Пыльные и слегка закопченные после городских пожарищ окна он, конечно, не сумел бы так скоро отмыть, но впустить немного свежего воздуха, перестелить кровать и поправить табуретки вокруг стола он вполне успел. На дне сундука даже нашлась початая бутылка яблочного сидра, под ней-то и прятался список Рыжеусого.
Джоэл задумчиво подержал оба предмета в руках, как бы взвешивая их, оценивая. «Не сегодня», — почти с беззаботной легкостью подумал он, укладывая дневник на самое дно и укрывая поплотнее Ловцами Снов. Приподнятое настроение возникло, казалось бы, беспричинно. И это после бунта и изматывающих ночей в неспокойном городе!
Джоэл с замиранием сердца представлял Ли, обнаженным, податливым и страстным. Да, именно таким, извивающимся в немыслимых позах, оплетающим раскинутыми ногами, царапающим спину. Хотелось видеть его таким. И только рядом с собой, чувствовать его всем телом: впитывать горьковатый запах ладоней, целовать выступающие позвонки на спине, кусать бледную кожу плеч…
От нежданных ярких фантазий-воспоминаний отвлек гулкий стук в дверь. Реальность вернулась потрепанной серой кошкой, нежданно прыгнувшей на шею с ветхой крыши. И снова предстала скрипучая лестница, осыпали пылью потолочные балки, на первом этаже мелькнула дверь комнаты умершего соседа. Возможно, стук возвещал о прибытии Ли, но Джоэл знал, что напарник всегда вламывается без церемоний, поэтому не удивился, когда увидел на пороге двух приземистых молодцев в серых старомодных ливреях.
— Кто вы? — спросил Джоэл.
— Уполномоченные по жилищным вопросам от цитадели Кнопф и Клайф, — отчеканили они почти хором. Рты их двигались механически, как у деревянных щелкунчиков для орехов. Сперва они показались близнецами, но вскоре глаз уловил некоторые различия, по большей части формальные — вроде родинок или горбинки на носу. В остальном они смотрелись единым существом.
— Что вы хотите сделать с этим помещением? — со скрытой враждебностью спросил Джоэл, когда уполномоченные с громким чеканным топотом ворвались в приотворенную дверь квартиры покойного.
— Передать в пользование нуждающимся. Комната будет разделена на две части. Согласно новым нормативам, — объяснил один из них, доставая линейку для измерения метража, то ли Кнопф, то ли Клайф, Джоэл так и не разобрался.
— А вам вручается экземпляр новых правил расселения по Кварталу Охотников, — всучил ему бумагу второй. Джоэл застыл с небольшой брошюркой, напечатанной в типографии цитадели. Желтая бумага шелестела от набегавших порывов сквозняка из приоткрытой двери: снаружи собирались тучи новой грозы.
— Джо, представляешь, меня выселили! — послышался голос из-за входной двери.
Джоэл поспешно открыл. Ли стоял растерянно и нерешительно, как нищий странник, опасавшийся войти без разрешения. За собой на маленькой сломанной тележке с тремя колесами он волочил тяжелый сундук и два тюка сверху него. Любимую треуголку он, конечно, «нес» на голове, но она не возвращала ему вид самоуверенного повесы.
— Ты вовремя… Здесь такое дело, — начал Джоэл, но Ли перебил его:
— Я думал, сам съезжаю, а меня еще поторопили! Что к Хаосу творится?
— Попросим не выражаться, охотник Ли, — оборвали его уполномоченные. — В связи с усложнившейся ситуацией ряд помещений, где проживали охотники, стал непригоден для эксплуатации. По новому распоряжению комната выделяется на двух человек. Пока составлены предварительные списки подселения. Есть возможность обжалования в случае личной неприязни. Но все изменения допустимы строго в рамках новых предписаний.
И снова то ли Кнопф, то ли Клайф требовательно сунул Ли в руки желтоватые скрипучие листы свежей брошюры. Тогда до Джоэла дошел смысл новых правил, он торопливо всмотрелся в текст, увидев ряд адресов и по две фамилии возле каждого.
— Ли, ты у меня. Не волнуйся, — прошептал Джоэл, видя, как на щеках напарника выступает лихорадочный румянец непонимания и гнева. Глаза его беспорядочно шарили по углам общего холла, точно он потерял какую-то важную вещь.
— Спасибо Уману, — нерешительно пробормотал он.
— Да, наверное, спасибо.
— Распишитесь здесь и здесь, господа. Решение по помещению первого этажа будет принято в кратчайшие сроки. Просьба не занимать его и не загромождать общий коридор. Благодарим и откланиваемся.
Молодцы и не думали на самом деле кланяться или хотя бы головой кивнуть. Они синхронно, как фигурки часовых механизмов, шагнули назад и захлопнули за собой дверь. Без них сделалось немного легче. Только Ли застыл посреди коридора с опущенными плечами, подавленный и сникший, как оплавленная свеча.
— Давай помогу с сундуком, — предложил Джоэл. — Вдвоем его наверх легче переносить. Помню, я после выпуска из академии свой тащил… с Уманом! Представить сейчас — смешно. С Верховным Охотником! А тогда — двое мальчишек, тащащих сундук.
Но Ли не смеялся, Джоэл говорил много и быстро больше для себя, справляясь с волнением. Он радовался, безгранично и неконтролируемо, как победитель, взявший главный приз в соревнованиях. Но Ли не разделял его восторга.
— Ты давно здесь, я смотрю. Хорошая мансарда. А я уже много домов сменил… Нет у меня дома, — только тихо отозвался он, подхватывая тюки и таща их наверх. Потом он спустился, и вместе они в понуром молчании подняли сундук.
— Ну вот, Джо… — выдохнул Ли, кладя на стол треуголку. Он застыл посреди мансарды, теперь рядом стояли их сундуки, рядом висели плащи. И Джоэл радовался, что будет видеть такую картину каждый день. А Ли отчего-то печалился, кривился от неуловимых сомнений.
— Да, вот, — кивнул Джоэл. — Что вот?
— Ты рад? — обиженно осклабившись, спросил Ли. — Вижу, что рад!
— Вполне. А ты будто нет… — засомневался Джоэл. Его пугала эта перемена. Ли сотни раз приходил в мансарду, сотни раз они безраздельно принадлежали друг другу. Но теперь, когда небольшая полузапретная мечта обоих обрела законные основания, возлюбленный вдруг не находил себе места, одинокий и как будто всеми покинутый.
— Ну, что сказать. Куда я теперь приведу Лулу и Мартину? — невесело усмехнулся он.
— Выгонишь меня на улицу, если тебе так захочется их привести.
Джоэл подошел к нему и взял за руку, успокаивающе привлекая к себе. Ли встрепенулся и поцеловал, прошептав:
— Не захочется. Я уже давно думал о том, что нам стоит…
Их пальцы сплелись, лицо обжигало дыхание возлюбленного. Хотелось осуществить все свои недавние фантазии, даже несмотря на усталость. Они существовали в состоянии вечной измотанности, отсутствия нормального отдыха, в ожидании бунта или эпидемии сомнов. Так что же тогда, вовсе не жить, не чувствовать, не любить? Отдать себя на волю вечной тоски. Джоэл сопротивлялся этой незримой наступающей серой тени тотального безразличия. Сопротивлялся, когда зарывался пальцами в волосы Ли, перебирал их, целовал его ладони, вдыхая желанный горьковатый запах.
— Стоит жить вместе. Да, я тоже думал… Что никакие мы не друзья, Ли, — улыбнулся Джоэл.
— Но знаешь… я не… — вдруг отстранился Ли, резко отвернувшись к окну.
— Чего ты боишься, Ли? — насторожился Джоэл.
— Своих снов, — признался любимый с тяжелым присвистом.
— Но ведь я обещал охранять их.
— Не в том дело. Хотя, может, в скором времени я смогу тебе рассказать. Но не сейчас. Пока не сейчас. Ладно, столько всего свалилось на нас! А еще раскидать бы вещички.
Ли погружался в разочаровывающую суетливость. На столе осталась незамеченной бутылка сидра, а все жаркие фантазии рассыпались хлопьями пепла. Джоэл буквально чувствовал, как из кожи Ли лезут незримые колючки, не позволявшие дотронуться до него, обнять, успокоить, поклясться, что отныне они навечно останутся вместе. Его тяготила давняя тайна, хотя Джоэл простил Ли любые проступки, которые тот мог совершить в прошлом.
— Так что, мы будем проверять эти адреса? — деловито поинтересовался Ли, наткнувшись при разборке тюков и сетей на потертые страницы. Он ловко уводил от темы, но зато и сам отгонял тяжелые думы. На губах его уже играла привычная очаровательная улыбка азарта.
— Пусть Вермело немного успокоится. Рыжеусый не вылезет со своей агитацией, — ответил Джоэл. В сложившейся ситуации новое расследование — да еще инкогнито — ощущалось лишним грузом. Но пойти и сдать в вещдоки улику они уже опасались из-за неизбежных вопросов, ответы на которые не придумал бы самый искусный лжец.
— Знаешь, Джо, странная книжонка. Здесь дважды значится адрес… из Квартала Прокаженных. А там публика неплатежеспособная, по-моему, — внезапно заметил Ли, небрежно перелистывая страницы.
— Да, будь ты богач или нищий, в придел изгоев еда привозится в обмен на труд больных, которые выносят мусор.
— Это жестоко. Но что там может делать Рыжеусый?
— Изготавливать свое зелье! — предположил Джоэл.
— И раз агитировать пока некого, это единственное место, где он может спокойно отсидеться и приготовить новую партию, — сообразил Ли.
— Не факт, но проверить надо, — задумался Джоэл. — Проберемся в квартал прокаженных, если ты не боишься.
Выходило, что у них оставалось не так много времени до восстановления нормальной жизни города со всеми снующими по улицам попрошайками и торговцами, среди которых и прятался контрабандист. Его дело выглядело маловажным в сравнении с пришествием Легендарного Сомна. Но бунт в юго-западных трущобах начался с разоблачения борделя, куда Рыжеусый сбывал свой товар. А потом посреди сражения совершенно случайно возник Вестник Змея. Совпадения, кругом сплошные глупые совпадения без нужных доказательств.
— Бояться? Джо! Обижаешь! Уж кто-кто, а не я! — залихватски воскликнул Ли.
— Сначала отдохнем немного. Стар я уже сундуки по лестницам таскать, — шутливо повел плечами Джоэл.
— Нашелся старик! — рассмеялся Ли. И Джоэл почти успокоился: тему кошмарных снов они пока не затрагивали. Впрочем, отметить новоселье все равно толком не удалось. Они выпили по стакану сильно разведенного сидра, заев его сморщенным картофелем и сушеным мясом из пайка охотников, а потом просто легли и заснули на положенные пять часов.
Они радовались, что после бунта цитадель, как и гарнизон, переполнена пленниками и охотников отправляют в подвалы реже, чем обычно. Риск превращений, конечно, сохранялся, даже повысился после всех потрясений, но охотников намеренно оставляли в самом Вермело на случай новых стихийных выступлений.
Впрочем, в этот день жизнь города текла спокойно, не считая разразившейся грозы с ливнем. Крыша немного протекала, мелкие капли барабанили о дно подставленной под течь умывальной лохани. Но в мансарде витало уютное тепло. Рядом мерно дышал Ли. Джоэл не удержался и крепко обнял спящего возлюбленного, украдкой поцеловав в шею. А потом и сам заснул, убедив себя: «На пять часов можно успокоиться, отпустить все вопросы и страхи. Хотя бы на пять часов. Есть и другие охотники в Вермело. Например, Энн и Батлер… Все хорошо. Да, хорошо».
Только перед пробуждением Джоэл встрепенулся от ощущения чьего-то злого присутствия. Он схватил меч, по традиции всех охотников стоящий возле кровати. В Ловце Снов брыкалось нечто, темное, бесформенное, хотя бесформенное лишь на первый взгляд. Сперва привиделись лохмотья Разрушающих, но вскоре среди неразборчивых химер проявились отчетливые контуры и линии: в ловушке кошмаров ухмылялся и вздрагивал безобразный омерзительный старик в черном сюртуке приличного господина. Его сизые космы свисали до плеч, кривые желтые зубы скалились в хищной ухмылке, седая щетина торчала ежиными иглами. Джоэл уже видел его, наверное, два или три раза среди вихря кошмаров любимого. Но никогда не задумывался, что за тварь терзает подсознание Ли.
— Бифомет Ленц? — шепотом воскликнул Джоэл, сам не до конца пробудившись. Невероятные предположения сплелись безумной версией А старик скалился и беззвучно смеялся из Ловца Снов.
Ли не просыпался, но голова его металась по подушке. Он судорожно брыкался и случайно ударил пяткой по колену напарника. Джоэл вздрогнул и окончательно пробудился. Он вскочил и проворно вонзил меч в сердце кошмара. Хлынула иллюзорная кровь, сон растворился, так и не обретя материальную оболочку.
— Джо… я не хочу обращаться. Не теперь! Только не теперь! — прошептал Ли, вцепившись в плечи Джоэла, когда тот вернулся на место. — Я не могу так подвести тебя.
— Ты не обратишься, Ли, ни в коем случае. Теперь я с тобой. Всегда с тобой. И ни один кошмар не причинит тебе вреда, — успокоил его Джоэл, нежно проводя по щеке любимого, убирая с его высокого лба спутанные и слипшиеся от холодного пота пряди волос.
— Спасибо, — прошептал Ли, остекленевшим взглядом уставившись в потолок. Он покосился на Ловец Снов, затем недоверчиво на Джоэла, убиравшего меч в ножны.
— Ну, не раскисай, напарник! Сегодня мы хотели схватить Рыжеусого!
— Так точно! — кивнул Ли и бойко вскочил. Он кидал себя в веселье, как камень из пращи, заставлял смеяться, когда балансировал на грани срыва. Так он жил, таким был с самого первого дня знакомства. Но теперь Джоэл надеялся узнать истинную причину его кошмаров и излечить душу Ли, отогнать от него всех монстров. Тогда бы и мансарда превратилась в особняк из грез.
Собрались они быстро, до смены оставалось достаточно времени. На визит в предел изгоев они не рассчитывали потратить больше двух часов, если там не ждало что-то пострашнее заразы. Джоэла посещали смутные сомнения, Ли же старательно запасался перчатками и повязками на лицо, которые они хранили на случай работы в задымленных кварталах или помещениях. Но лепра вроде бы не передавалась по воздуху, мусорщики каждый день встречались с «изгоями» у калитки запретного забора. Или передавалась? Никто толком ничего о ней так и не узнал. Заболевали ей реже, чем чумой, но угасали долго и мучительно.
— Итак, твой план безупречен: мы нарушаем все правила, перелезаем через забор или влезаем через щель, подкупая знакомых караульных. И… идем по нужному адресу, — подытожил Ли, когда они выходили из дома.
— Ты говори потише, — криво ухмыльнулся Джоэл. Он и правда знал, кто постоянно сторожит забор: обычно специальные караульные от гарнизона следили за тем, чтобы прокаженные не проникли в город. Двоих охотников, которые намеревались вломиться в запретную зону, а не сбежать из нее, пропустили бы, достаточно сказать про расследование и показать удостоверение. К тому же после встречи с Легендарным Сомном Джоэла начали узнавать практически в лицо, да еще кто-то распространил слух о переданном мече самого Нейла Даста. Никаких привилегий такая известность пока не принесла, оставалось надеяться, что хотя бы проблемы не умножатся.
— Да ты прямо звезда, оперный див!
— Вот видишь, работает, — обрадовался не без гордости Джоэл, когда их пропустили через блокпост без предоставления документов.
После бунта Вермело превратился в крайне неприятное место: в конце каждого проспекта маячили небольшие палатки военных, отряды останавливали у границ Кварталов, дворы перегородили дополнительными заборами. А тех, кто пытался перебраться незаконным путем — садами, по крышам, через подвалы — арестовывали или расстреливали на месте в случае сопротивления.
Собиравшихся на улицах в группы немедленно разгоняли, даже если кто-то намеревался отпраздновать свадьбу или помянуть покойного. Праздников в эти дни случалось куда меньше, чем похорон. Повсюду мелькали потерянные погорельцы, обезумевшие вдовы, чьих мужей заточили в темницы, осиротевшие дети, израненный скот.
У края Квартала Палачей посреди улицы Джоэл заприметил знакомого мальчишку-рикшу и сперва обрадовался, что тот остался жив в этой свалке. Но потом присмотрелся: парнишка окосел на левый глаз, щека с той стороны у него скрывалась под слоем грязного бинта, а повозка лежала на боку с оторванным колесом. Джоэл захотел подойти и чем-то помочь, но понял, что вряд ли способен предложить что-то, кроме дешевых словесных утешений: калек в академию не брали. А на бюрократские должности в Цитадель либо приглашали с квалификацией, как Кнопфа и Клайфа, либо из милосердия оставляли своих же инвалидов, как Грэма и Бима. Поэтому Джоэл отвернулся и прошел мимо, ощутив себя циником, но лишь на мгновение. Он давно усвоил, что в Вермело нереально помочь всем. Нереально быть человеком. Нереально жить счастливо. Важно сохранять и содержать в порядке то, что у них еще уцелело. Но этого не понимали устроители стачек и подстрекатели к бунту.
На улицах повсюду встречались следы разрушений: вывороченные булыжники, перевернутые телеги, разломанная мебель, перья из подушек, растоптанная утварь. Пятна крови, въевшиеся в серую штукатурку домов. Только трупы убрали, выкинули за стену силами угасающих прокаженных.
— Стой, кто идет! — встрепенулся караульный у края знакомого мрачного забора. Перелезть незаметно все-таки не удалось.
— Охотники! Расследование привело нас сюда.
Разбирательства оказались короткими. Ли в качестве взятки отдал нарядный шейный платок с золотой фигурной булавкой — редкость прошлых лет, а Джоэл мешочек с деньгами. То и другое все равно обесценилось бы, если бы город окончательно вышел из-под контроля. Но молодой солдат бастиона, похоже, не догадывался об этом.
— Ну, Ли, если мы никого не найдем, то придется отчитываться перед Уманом по всей строгости. Мы и так дел натворили, — ворчал Джоэл, когда они, словно шкодливые мальчишки, влезали в заборную щель на месте любезно отодвинутой доски.
— Никогда тут не был. Ну и вонь! Они трупы не убирают? Вроде же со всего города убирают! — фыркнул Ли, надевая повязку на лицо и навязывая на голову тюрбан из старого полотенца. Так они напоминали караванщиков канувших в Хаос стран, из которых происходили предки святителя Гарфа.
— Нет, Ли. Они сами — почти трупы, — понизив голос, сказал Джоэл. Он осмотрелся и сверился с картой. Нужный адрес находился недалеко от забора, но при этом близко к стене, к запретной калитке в Хаос!
Предел изгоев вытянулся вдоль самой стены. Ходили слухи, квартал не страдает перенаселением, потому что безнадежных больных сразу отдают в жертву Змею и поэтому тварь милует тех, кто выносит мусор и трупы за стену. Но иные утверждали, что те самые безнадежные больные счастливо излечиваются по ту сторону или вовсе превращаются в невиданных зверей. Джоэл впервые задумался, как мало он интересовался всем, что не касалось работы.
Прокаженные видели мир Хаоса, видели, может, и самого Змея. Но никто их не спрашивал, никто не записывал рассказы полубезумных теней в бурых балахонах и зловонных повязках. Они встречались в запретном квартале безмолвными призраками, многие держались за стены ветхих никогда не ремонтировавшихся строений, иные неподвижно сидели у порогов, не в силах встать. Кто-то в помутнении рассудка шумно выкрикивал неразборчивые слова.
Джоэл с Ли старались двигаться незаметно и тихо, не наступая лишний раз на помои и обходя жителей. Впрочем, любопытства к вторжению охотников никто не проявил.
«Вот, где начинается Хаос. А не за стеной», — подумал Джоэл. Впервые он осознал, как тяжко всем этим людям еще и работать за еду, вынося трупы. Квартал выглядел менее живым, чем даже трущобы, хотя в прошлые века его застроили добротными каменными домиками зажиточных портовых торговцев, которые командовали артелями рыбаков. Теперь же здесь даже воздух оседал на губах хлопьями безвкусного пепла, частичек разложения. Джоэл шумно выдохнул под повязкой, отгоняя от себя ложные ощущения. Все лишь игра воображения, брезгливость, животный страх заболеть. Если они все верно поняли, Рыжеусый ничего не боялся. Впрочем, бунтовщики в трущобах тоже выпустили сомнов, не догадываясь, что их же первыми и растерзают.
— Джо, за что же их всех так? — тихо подал голос Ли. — Вон тот, кажется, когда-то в театре выступал.
Он указал на согбенную фигуру, медленно бредущую вдоль стен. Несчастный несколько раз падал, охал, но поднимался и шел дальше, едва переставляя чумазые босые ноги, на которых ярко проступили следы лепры.
— Это карантин, — вздохнул Джоэл. — Чтобы весь город не заразился.
— Карантин… И рабство! А еще я слышал, некоторые секты говорят, что бог так отмечает людей за их грехи. Бред какой-то.
— Бред, согласен. Насчет превращений так же говорили. Пойдем скорее.
Время в Пределе Изгоев текло как-то иначе, точно его коснулся Хаос, закрутил и вывернул. И солнце словно бы не проникало сквозь иллюзорный бурый туман тяжелых испарений. Запах гниения расползался от стены, запах свалки и заброшенного кладбища. Это только богачам из старинных аристократических фамилий позволялось обретать приют в семейных усыпальницах, оставшихся на территории особняков. Остальные же с детства знали, куда их отправят в последний путь. «Точно как проводники в царство мертвых», — присматривался к обитателям квартала Джоэл. Живых многие напоминали лишь тем, что кое-как двигались.
— Сдается мне, здесь собраны не только прокаженные, но и все неизлечимо больные, которые еще способны какое-то время приносить пользу городу, работая за еду, — задумался Ли, оглядываясь вокруг.
— Это снова крамольные речи, — осадил его Джоэл, хотя внутреннее полностью соглашался.
— Здесь никто не услышит, — недовольно отозвался Ли.
— Мы уже пришли, — кивнул Джоэл на двухэтажный дом серого камня, который выглядел приличнее, чем многие: по крайней мере, затворенные дверь и ставни крепко держались на петлях.
— Ну что, «постучимся»? — воодушевился Ли. — Вроде внутри никого. Если они там не затаились, поджидая нас.
На всякий случай они обнажили мечи и без лишней деликатности высадили вдвоем дверь, хотя замок оказался крепче, чем они полагали. Внутри глаза не сразу привыкли к сумраку. Помещение первого этажа напоминало захламленный чулан с множеством предметов: на одном столе, который больше походил на тесак, расположились ряды закопчённых колб, реторт, спиртовок и перегонных аппаратов. На другом кто-то забыл грязную глиняную посуду после не слишком сытной трапезы. Возле потухшего камина еще вился дымок и аромат еды, а на колышках сушились дырявые носки. В углу же красовался огромный печатный станок, облупленный и явно списанный из-за негодности, но, похоже, ловко починенный Рыжеусым или его подельниками.
— Мы пришли по верному адресу. Он тут живет. Это не точка сбыта, — заключил Джоэл.
— Ай да я! Ай да молодец! — хлопну его по плечу Ли.
— Да, чутье. Хм, угли еще теплые… Интересно, где хозяин.
— Как же у нас боятся ходить в Предел Изгоев, что тут стало выгодно прятаться контрабандистам! — посетовал Ли.
— Эти крысы всегда были разносчиками эпидемий. Не хуже, чем обычные крысы. В городе, скажем, чумной карантин, суда не пускают, а они нет же, пронесут какой-нибудь товар с зараженного корабля — и прощай карантин, — зло отозвался Джоэл, вспоминая некоторые познания из истории прошлого Вермело, пока Ли осматривался.
Вокруг все пестрело от охапок сушеных трав и веревочек с нанизанными грибами, развешанных под потолком. Стояли коробки, ящики и плетеные корзины. Все расположилось надежным и спокойным хламом, не предполагая срочной эвакуации. Хозяин ощущал себя в безопасности в пределе изгоев. Карантинную зону не патрулировали ни охотники, ни военные из-за боязни заразиться. А если кто-то и проводил проверки, от него могли так же откупаться, как они с Ли от караульного.
«Пейте микстуру от сновидений! Защитите себя и близких: не видьте сны!» — прочитал Джоэл на небольшом листке, лежащем на станке. Черно-белый буклет демонстрировал некрасиво намалеванного улыбающегося человечка с длинными усами и в мятом цилиндре.
— Знакомый лозунг? Он еще и рекламные брошюры печатал. Вот же делец! И бумагой разжился, не иначе из цитадели спер! — хмыкнул Ли, уперев руки в бока. Он опрокинул деревянный ящик, и из него серым фейерверком посыпались на пол небольшие листки.
— Подготовился он знатно. Не верится, что мы так легко попали по адресу, — поражался Джоэл. Ли же поднял с каминной полки врезавшиеся в память накладные усы и со смехом приложил к своему лицу:
— Ну как, мне идет? Теперь я Рыжеусый! У-у-у, ловите меня!
Внезапно на лестнице, ведущий на второй этаж, послышалось движение. Охотники вскинулись, выхватывая мечи и увидели нескладного тощего человека и жмущуюся к нему худенькую девушку. Тень от тяжелой потолочной балки скрывала их лица, но силуэты узнавались даже в полумраке. Похоже, хозяева не сразу заметили вторжение. Судя по соломе и серой пыли, прилипшей к волосам и одежде, они что-то делали на чердаке. А теперь замерли, в ужасе косясь на дверь. Джоэл отступил на пару шагов, загораживая проход отставленным в сторону клинком. Хозяева дома неуверенно спустились на пару ступеней ниже, и не осталось сомнений: счастливый случай позволил не только отыскать логово, но и застать самих контрабандистов.
— Как вы сюда… — начал с недоуменным гневом Рыжеусый, но тут же вздрогнул в панике узнавания: — Охотники! Грета, беги!
Девушка рядом с ним вскинулась, подхватив пеструю юбку, и метнулась наверх. Рыжеусый растопырил руки и ноги, преграждая путь, прикрывая отход подельницы. Он намеревался и сам сбежать через второй этаж, наверное, по крышам соседних домов, но Джоэл оказался быстрее. В два звериных прыжка он преодолел расстояние от порога двери до верхней ступени отлогой лестницы. Руки он всегда умел выкручивать мастерски, с Рыжеусым борьба оказалась недолгой. На этот раз охотникам помог эффект внезапности. Похоже, преступник слишком крепко верил, что в запретный квартал не сунется ни одна ищейка.
— За ней, Ли! Нельзя упустить ее второй раз! — крикнул Джоэл подоспевшему Ли. На лице напарника читалось невероятное удивление, точно его лишили титула лучшего скорохода. Он с явной досадой без колебаний стремительно кинулся за сообщницей. Сверху донесся звук бьющейся посуды, короткий визг, треск рамы и звон стекла.
— Гадина, ты мне глаз чуть не выбила, — прорычал Ли.
— Грета! — взвыл Рыжеусый и, не боясь приставленного к горлу меча, хитрой куницей вывернулся из захвата Джоэла, пнув в колено. То ли отозвалась старая травма, то ли Джоэл просто отвлекся, но преступнику удалось выскочить наверх.
Джоэл, выругавшись, опрокинул его у последней ступеньки лестницы, придавил своим весом, не боясь, что они оба могут кубарем скатиться вниз и сломать шеи. Времени на опасения не хватало.
Распахнутое окно расплескалось расколотым небом. На этот раз вместо черной шали она оставила клок своих кудрявых волос и лоскут с яркой юбки, зацепившийся за гвоздь. Ли уже выскочил наружу и скакал прытким кузнечиком по разваливающимся крышам ветхих хибар. Мостков для охотников там никто не сооружал, но напарник справлялся на ура без стимуляторов. Но и гадалка Грета ему не уступала, недаром она сбежала тогда в трущобах.
— Беги, Грета, беги к калитке! Нельзя допустить, чтобы результаты наших трудов пропали! — истошно кричал Рыжеусый, пока Джоэл заламывал ему руки и связывал их тугой веревкой, захваченной на случай такого спонтанного задержания.
«Ничего, гадалку мы еще изловим. Мозг здесь он. Она — последовательница», — успокаивал себя Джоэл, но желал Ли удачи и сокрушался, что Рыжеусый отнимает драгоценное время своими жалкими трепыханиями. На что он надеялся? Охотники видели достаточно, чтобы накрыть всю его лабораторию вместе с агитками, а вторую такую же он бы уже не построил. Или существовали ее аналоги? Или где-то в других трущобах у стены, а может, в заброшенных горных рудниках другой Рыжеусый продолжал изготавливать зелье? Джоэла посетила смутная идея, что они поймали лишь одного из обширной сети агентов. Среди колец этой змеи все не показывалась голова: ни во время первого бунта, ни во время стачек, ни теперь.
И все же охватывала радость охотничьего пса, отлично выполнившего свою задачу, даже если без четкой команды хозяина. Джоэл надеялся лишь на то, что Рыжеусый не действовал с согласия правительства — какого-нибудь судьи Норта — и попустительства Умана. Неспроста же взятая на анализ жидкость из пробирок затерялась в архиве вещдоков. А если все так, то им с Ли не оставалось смысла служить цитадели. Пока же размышления и сомнения отставлялись в сторону, реальность требовала захватить вторую преступницу и придумать, что делать с ее главарем и, очевидно, любовником.
— На улицу! Ну, пошел! Шагай, гнида! — прорычал Джоэл, рывком поднимая задержанного. Тот неразборчиво застонал и дернул вывернутыми за спину руками, возможно, Джоэл опять перестарался и вывихнул их. После сражений с толпами чудовищ они привыкали прилагать больше усилий, даже если приходилось столкнуться с людьми. Поэтому-то допросов в цитадели боялись куда больше, чем в застенках Бастиона Эскуидон.
— Молодец, Ли, хорошо гоняет. От Ли никто не уйдет! — зло хохотнул Джоэл, когда по улице мимо них пронеслась гадалка, а за ней напарник с мечом.
— Грета, к калитке! К калитке! Он не выживет в Хаосе, а ты выживешь! Брось меня! Я тебя потом найду! — крикнул ей вслед Рыжеусый и тихо простонал: — Ох, девочка моя, как я тебя обманул, как я мог допустить вторжение…
— Ты поплатился за свои преступления, — оборвал его нытье Джоэл, подавив желание отвесить крепкую оплеуху. Ли, между тем, упрямо бежал за невероятно прыткой Гретой. Ее ловкие движения навели на мысль, что гадалке кто-то вколол стимуляторы охотников или более крепкое и опасное снадобье. По крайней мере, лучший скороход цитадели за ней не успевал, а Джоэл едва замечал, как она перепрыгивает через стихийные баррикады и сокращает себе путь по крышам. Ли даже запыхался, дневное время не позволяло ему применять стимуляторы. Зато Грете свет не мешал, она видела ясно, судя по тому, с каким проворством кинулась к замку неприметной калитки мусорщиков. Одним ударом руки она снесла тяжелую цепь вместе с ручкой и дернула дверь на себя.
— Ли! Стоять! Назад! — гаркнул Джоэл, и Ли резко затормозил, оставляя борозды от сапог на дорожной грязи. Мостовая в пределе изгоев давно уже не просматривалась. Только бурый кирпич стены выглядел надежно в этом средоточии разложения. Но вот распахнулась калитка — и за ней разверзлась чернота, неизвестность и тотальная ненадежность. Хаос. Та самая смерть, которую боялись называть, о которой ходили легенды и которой пугали неправедных. Вместе с темнотой хлынул сшибающий с ног запах свалки. Но Грету ничего не останавливало. Повинуясь приказу, она бросала сообщника, точно они оба служили некой высшей цели, которую считали важнее собственного благополучия.
— Твоя подопытная бежит на верную смерть, — поморщился Джоэл.
— Нет! Ты ничего не знаешь о мире за стеной, — воодушевленно возразил Рыжеусый, ликуя даже в путах, точно это он только что скрылся в неведомом пространстве вечной ночи. — Там есть море и маяк, зеленый маяк! Нас ждут!
— Никто вас не ждет, кроме Змея и Разрушающих, — вырвалось у Джоэла, и он едва не добавил: «Я сам видел».
— Мы упустили ее, Джо, — посетовал подоспевший Ли, он вздрагивал и отплевывал вязкую слюну, опираясь ладонями о колени. Сил на новый рывок у него не осталось, потому что он соревновался не с человеком, а с неким творением безумного ученого. Рыжеусый завороженно глядел на распахнутую калитку.
— Закройте ее! Немедленно! — приказал Джоэл, лишь теперь замечая, что на площади толпятся прокаженные. Они выползали робкими вечерними тенями в серых одинаковых балахонах. Не все понимали, что происходит, разум некоторых давно ушел в страну бесконечного сумрака, поэтому кто-то пугливо взирал на драку, а иные заходились истерическим кашляющим смехом. Бывший актер, которого узнал Ли, стоял неподалеку и ненормально аплодировал, срывая коросту с ладоней.
— Браво! Лучшее представление! Браво, маэстро! — кричал он, и Ли отшатнулся, прячась за спину Джоэла. Внезапный страх сковал его всего на пару секунд, точно схватил за горло темный призрак из прошлого.
«Ли, не связан ли ты с Бифометом Ленцем? Хотя как Бифомет связан с театром? Только о чем твои сны, все эти образы?» — невольно подумал Джоэл, вспоминая мерзкого старика, которого недавно порубил в Ловце Снов. Но в тот момент занимали более насущные вопросы. Больные не слушались, а команда мусорщиков с новой цепью и замком все не прибывала. Из-за стены же тянулся едкими щупальцами холод, смешанный с тленным запахом, оседавшим тошнотой в горле.
— Хаосов мрак! Закройте же калитку! — проревел Джоэл. Наконец-то появилась группа прокаженных со знакомыми желтыми повязками на плечах: знак команды мусорщиков.
Внезапно за стеной послышалось движение, короткая возня и щелчок колоссальных зубов. А потом истошный женский крик, оборвавшийся в считанные мгновения. Следом за ним настала давящая тишина, только воздух дрожал, как от чьего-то глубокого тяжелого дыхания. Почудилось, что в узкий лаз заглянул необъятный алый глаз с вертикальным зрачком и уставился прямо на Джоэла, а потом на Рыжеусого, насмешливо, с ехидным торжеством сытой рептилии.
— Грета! — закричал Рыжеусый, но его вопль перешел в жалкий скулеж: — Все насмарку.
Плечи его поникли, голова упала на грудь, и сам он едва устоял на ногах, как марионетка с оторванными ниточками. Джоэл удержал его за веревку, сковавшую запястья. Больше преступник не сопротивлялся, обвиснув безвольным мешком. Джоэл тоже застыл, вцепившись железной хваткой в контрабандиста, но восприятие его уплывало предельно далеко от реальности. Исчезли каменные дома, стерлись помои под ногами, а прокаженные напоминали летающие скелеты из снов, Разрушающих. Осталась бесконечно огромная воронка и Змей, тянущий в нее пропащие души обреченных на превращение. И его, снова его влекло к эпицентру катастрофы, к основанию этого смерча. Но не приходил на помощь Каменный Ворон, его искусал и изранил Змей, теперь он умирал где-то у святителя Гарфа. Бред… сплошной бред! И как некстати! Все из-за парализующей вони, не более того. Безмолвные мусорщики уже несли цепь, уже скрипели петли.
«Значит, нет ничего за стеной. Нет никакой жизни, всех ждет только Змей и Разрушающие. Вермело — последний фрагмент картины под названием «Человечество». И сколько нам всем осталось?» — с фаталистичным пафосом подумал Джоэл, поражаясь, откуда в такой напряженной ситуации у него нашлись в голове все эти аллегории.
— Все, уходим. Теперь уж нет смысла скрываться…
— Грета… — все сокрушался и плакал Рыжеусый. Они повели его обратно к забору, но уже к официальному выходу. Скрываться и правда не имело никакого смысла: история с калиткой наделала слишком много шума. И мусорщики по протоколу, вероятно, уже телеграфировали о нарушении порядка.
— Посмотрим, что у него в карманах, пока Уман не отнял? — скривился Ли, ничуть не проникаясь горем преступника. Джоэл же едва ли кожей не чувствовал, как разрывается от разочарования душа задержанного. Боль утраты и расколотых надежд битым стеклом прорезалась сквозь плоть и одежду, ее осколки впивались в разум Джоэла тяжелыми думами. В миг гибели гадалки Греты он осознал, как мало шансов на спасение, пока за стеной караулит эта тварь, Змей. Мусорщики выносили трупы строго по часам, за годы работы они, похоже, научились высчитывать, когда есть шанс выйти на свалку и остаться живым. Да и прокаженных никто не берег. Кто-то наверняка сам мечтал о смерти.
Вывести через узкий лаз целый город — нереально. Да и куда? В мир, о котором они годами грезили, вспоминая его книжные красоты. В мир, которого нет и не было. В мир, который захватил Змей.
— Вроде тут опиум. — Ли деловито нюхал извлеченную из кармана жилета Рыжеусого пробирку. — И еще похоже на наши стимуляторы.
— Осторожней там, нанюхаешься еще до галлюцинаций, — предостерег его Джоэл. — С чего бы стимуляторы помогали от кошмаров? Эй ты, признавайся, есть у тебя в микстуре опиум?
Он встряхнул Рыжеусого, тот механически разжал губы и просипел:
— Есть.
— А стимуляторы?
— А вот этого я вам не скажу, — выплюнул он, слабо, но яростно топнув ногой.
— Значит, есть.
— Что в твоем зелье? Зачем оно?! — встряхнул его за плечи Ли, тыча в лицо пробиркой. Рыжеусый неприязненно отвернулся и кинул прощальный взгляд на затворенную калитку.
— Чтобы выйти за стену, — медленно отозвался он, чеканя каждое слово, точно меч на наковальне.
— Ты же говорил, оно от кошмаров.
— Нет, я пытался… на самом деле пытался. Я бывший химик из Квартала Университетов. Честно! — почти прохныкал Рыжеусый и снова поник. Из глаз его потекли слезы, при возможности он бы закрыл лицо руками, чтобы никто не видел его таким, раздавленным и униженным.
— Ты торговец наркотиками! Не более того! — категорично вынес приговор Джоэл, даже если Рыжеусый по-настоящему верил в спасение человечества. Благие намерения губили целые империи. Войны тоже начинались якобы во благо чьего-то народа, для расширения территорий или во имя лучшей доли. Зачинщики стачек тоже руководствовались как будто мотивами общечеловеческих идеалов равенства и справедливости. Но что оставляли за собой? Окосевшего парня-рикшу и вынесенные за стену трупы.
— Нет! Я не наркоторговец! — брыкался и извивался Рыжеусый. — Я только…
— Ты ставил опыты на людях, на горожанах, которые верили тебе. И… выходит, на Грете, — вдруг все понял Джоэл.
— Иначе нельзя. Скажете, на вас не ставили, твари! Тупые доверчивые твари! Это вы убили Грету! Мою Грету! — взвизгнул Рыжеусый и несколько минут только клял последними словами охотников.
— Она была твоим контактом для сбыта в трущобах? — сухо осведомился Джоэл.
— Она была… я любил ее! Я… Твари! Изверги! Отправили ее прямо к Змею!
Рыжеусый забился из стороны в сторону, отчего Джоэлу пришлось усмирять его парой крепких оплеух и неслабым тычком между лопаток. Только боль в вывихнутых плечах успокоила его, хоть и вызвала рвоту. Рыжеусый согнулся и исторг из себя желчь пополам с полупереваренным обедом.
— Это вы! — повторил Рыжеусый, слегка отдышавшись. — Все вы… Весь этот город! Нас убивают!
— Нет! Я никого не убивал! Она сама выскочила в калитку, — возмутился Ли, отвешивая задержанному новую пощечину. — Наверное, поверила твоим словам про то, как здорово будет в Хаосе после твоих снадобий.
За малопродуктивными разговорами и перебранками они добрались до центральных ворот. Именно там Джоэл видел главного мусорщика, старика, который вроде и не выглядел больным. Теперь приходилось подозревать всех и каждого, новый очаг бунта мог таиться где угодно. В любом квартале, куда не доходило своевременное внимание гарнизона.
— По какому праву вы, господа, перехватили мое расследование? — встретил за забором недовольный вопрос. Военные уже скрутили продажного караульного, который, очевидно, принимал взятки не только от своих не совсем законопослушных сослуживцев, но и от контрабандистов. Смешанный отряд поджидал снаружи, не решаясь идти в карантинную зону. Вероятно, собравшимся уже доложили, что враг нейтрализован.
— Поймали с поличным. Вот шли по улице, шли, а тут листовки… Ваше расследование? А с кем имею честь говорить, господа? — тут же прикинулся дураковатым формалистом Джоэл. Ему не нравились пронзительные недовольные взгляды незнакомых охотников и отряда военных с арбалетами. Болты уже нацелились на Рыжеусого, но жест высоченного лысого охотника с черными усами-щеточкой заставил солдат опустить оружие.
— Охотник Найт и младший охотник Мио, — назвался незнакомец. Он предстал огромной мускулистой горой: квадратный подбородок, массивные плечи, тяжеленный двуручный меч за спиной. Зато его напарник отличался. Мио, очевидно, только выпустили из академии. Тощий рябой мальчишка с веснушками неловко переминался с ноги на ногу.
— Младший охотник Мио, почему не нашел улики, которые нашли эти господа? — рявкнул на него Найт. От звучного баса содрогнулись все, даже Джоэл, но он не припоминал на досках почета имени этого самодовольного детины, который тиранил робкого мальчонку. Лучших воинов цитадели Джоэл знал по множеству боев и с блеском раскрытых преступлений, а эти двое, похоже, достаточно безуспешно искали точки сбыта. Впрочем, главная улика долгое время покоилась на дне сундука под сетями. Две команды оказались в заведомо неравных условиях, и Джоэл ощутил легкий укол стыда.
«Все связано! Я уверен! И Вестник Змея, и Рыжеусый. И стена… Но те, кто стоят над судьей Нортом, не хотят, чтобы мы узнали всю правду, поэтому и поручают расследования разным командам», — зло подумал Джоэл. Разделенная правда не лучше лжи. Она как разрубленный труп, который раньше был человеком. Но стоит разделить — и все, нет ни формы, ни смысла.
— Ну все, Рыжеусый, больше ты никого не отравишь своим пойлом! — довольно ухмыльнулся охотник Найт, буквально вырывая Рыжеусого из цепкой хватки Джоэла. Точно это они с Мио поймали несчастного паршивца.
— Моим? А-ха-ха! Можете убить меня! — выгнулся преступник и едва не сбежал, ловко нырнув под массивную ручищу Найта, к счастью, Мио поймал его и оттолкнул, опрокидывая на землю.
— Ни с места! — крикнул младший охотник, решительно выставив короткий меч, халтуру из новых творений Квартала Оружейников. Но чтобы прирезать щуплого плешивого человечка и такого бы хватило. Рыжеусый же лишь формально боялся смерти, он уже понимал, что обречен.
— Можете отсечь голову, да хоть прямо здесь. Но я лишь скромный посредник, — заходился он смехом и плачем, корчась перерубленным червяком. — Да, я проклятый посредник. Лучше бы ты спросил, откуда мы крадем ингредиенты для зелья. И кто первым подал идею…
— Откуда? Кто? Что ты знаешь о… — начал Джоэл, но лицо Рыжеусого внезапно вытянулось и резко побледнело. Он вскочил на ноги, вытаращив глаза и отчаянно вытягивая шею в попытке ухватить хоть каплю кислорода. Шея его стремительно распухала и покрывалась синими пятнами.
— Стрела? — удивился тугодум-Найт, когда Рыжеусый замер у его ног. Лицо несчастного утонуло в грязи, остался торчать только плешивый затылок.
— Яд, господин старший охотник! — с презрением прорычал Джоэл, склоняясь над убитым. Конечно, преступника ждала казнь за массовое производство наркотиков. В цитадели или в бастионе — разницы никакой. Но там еще существовал шанс получить и задокументировать ценные сведения. Теперь же Рыжеусый унес их в край теней, вся информация утонула в липких помоях у забора. И все от недосмотра и общей суетливости: чем больше сторожей, тем легче убить подозреваемого.
— В него стреляли ядовитым дротиком, — кивнул Мио. Джоэл пообещал себе попросить для расторопного мальчишки более умного наставника. Например, того же Батлера. Потом он вспомнил, что друг теперь работает с Энн. Старых друзей здесь не хватало, возможно, Энн с ее опытом и чутьем заметила бы, откуда и кто стрелял. Но убийца скрылся, а Рыжеусый в своем смертельном танце удушья вертелся на месте, не позволяя восстановить траекторию полета дротика.
«Проклятье, точно замешано правительство. Или бунтовщики? Хочу верить, что бунтовщики. Но что он хотел рассказать? О ком?» — судорожно думал Джоэл. Теперь он не сомневался, что в городе раскинулась целая преступная сеть.
— Это ваша вина! Вы вмешались в чужое расследование! — тут же начал грозно оправдываться громила-Найт. Таким-то по уму и ответственности и у токарного станка опасно стоять. Не то, что улики искать. Цитадель знала, кому поручить расследование дела о поддельных стимуляторах: тому, кто ничего не поймет, только доставит избитого подозреваемого прямиком к Уману. А уж Верховный Охотник, оказавшийся вовсе не тупицей, найдет способ выведать нужные сведения. И «ненужные» сами собой пропадут.
Теперь Рыжеусый лежал мертвее мертвого, вывалив почерневший язык. Зато Джоэл узнал явно больше, чем следовало простому охотнику. Кто-то готовился выйти за стену. Возможно, секрет крылся в крови прокаженных? Не просто же так преступный химик основал лабораторию в их квартале.
Джоэл терялся в череде новых догадок, пока вся процессия во главе с раздосадованным охотником Найтом шествовала через Квартал Палачей обратно к цитадели. Там тело Рыжеусого передали в морг, а свидетелей немедленно заставили в изолированных комнатках писать рапорт о случившемся. Джоэл с Ли давно условились, как оправдываться, что они вырывали из рук чужое расследование: мол, увидели подозреваемого на улице, пошли по следу, догнали. Упоминать о книжке с адресами теперь было не глупо, а просто опасно. Верховный Охотник и так раз за разом испытывал их верность цитадели.
— Ну что, Уман, снова нам слушать, что мы… провалили задание? — спрашивал неуверенно Джоэл, когда их с Ли пригласили в слишком знакомый и слишком неуютный роскошный кабинет. Поверженный волк с герба обещал являться в дурных снах, один вид хрустального графина с дорогим коньяком вызывал отторжение, от взгляда на тяжелые портьеры нервно свербело в носу, точно они пролежали в сундуках сотню лет. Кабинет Верховного — некогда друга — стал аналогом камеры пыток.
— Вы неплохо провели поимку, — снисходительно пожал плечами Уман, удивив своим благодушием. — Если, как вы говорите, гадалка Грета принимала какой-то неведомый нам стимулятор, догнать ее и правда было проблематично. Формально провалили свое расследование Найт и Мио. Для Найта это был последний шанс реабилитироваться поле ряда глупых неудач. Вероятно, теперь останется только на патрулировании улиц. Сила без ума — колодец без ведра.
Уман непривычно красноречиво разглагольствовал на общие темы, безмятежно помахивая рукой и сверкая крупной печаткой, точно они собрались, как в старые времена, пропустить пару стаканчиков в таверне на Рыбной улице. «Или тебе очень выгодно, что все свидетели мертвы, поэтому ты такой добрый», — предположил Джоэл и проворно спрятал невольно сжавшийся кулак под полу плаща.
— Уман, кто, по-твоему, убрал Рыжеусого? И зачем? — спросил он.
— Бунтовщики испугались, что он выдаст их укрытия. Но мы уже поймали убийцу. Однако он упрям. Ничего, скоро все расскажет. Ступайте! Вы помогли в расследовании, но у вас есть свое. Я все еще жду уничтожения Вестника Змея.
«Ты мешаешь его уничтожению! — посетовал Джоэл, по привычке мысленно отвечая Уману, но вслух лишь сухо прощаясь. — Ты, и все, кто дергает тебя за ниточки! Я не могу связать факты, если все нужные сведения распиханы по чужим расследованиям».
Уман отпустил их, но заполнение бумаг поглотило остаток крайне суматошного дня. Возвращаться в мансарду и разбирать вещи после переезда они все равно не планировали, но и писать сотни рапортов с мельчайшим описанием каждого шага им обоим не нравилось.
— Как думаешь, что он скрывает? — спросил Ли.
— Не в цитадели об этом, — заставил его умолкнуть Джоэл. Ли сгорбился и продолжил заполнять бессмысленный рапорт. Их кормили ложью, они в ответ тоже сочиняли с художественной изощренностью подробности случайной удачной поимки. «И так Вермело утопает во вранье», — подумал Джоэл, не испытывая и малейших угрызений совести. Зато они набросились на него, когда цитадель огласили пронзительные крики из допросной. Услышал он их уже вечером, собираясь отправляться на склады. Работал сам Уман, его зычный голос разносился по всему коридору нижнего уровня:
— Говори! Говори, зачем ты сделал это? На кого работаешь? Говори!
Каждый вопрос сопровождался звуком глухого удара и новыми стенаниями:
— Я ничего не знаю! Я никого не убивал! Я просто лавочник! Просто… Просто…
Ночью, перед выходом на дежурство, Джоэл увидел, как санитары цитадели выносят из камеры разрубленного на части сомна. «Убийцу» Рыжеусого нашли невероятно быстро, знали наверняка, кого брать. Джоэл застыл в вестибюле, опутанный Ловцами Снов, провожая взглядом невинно обвиненного лавочника. Вот она, цена их сведений — чья-то безвременно загубленная жизнь. Виноватых найти всегда легко. А границы цинизма охотников уже не поддавались описанию. Хотелось верить, что Нейл Даст в свое правление не прибегал к настолько грязным методам. Джоэл сжимал его меч, невольно желая отсечь Уману голову.
— Нечистая совесть — нечистые сны. Он получил по заслугам, — торжествующе и назидательно сказал Верховный Охотник, спускаясь из своего кабинета по винтовой лестнице и кивая в сторону морга. Джоэл вздрогнул, почудилось, что Верховный следил за перемещениями подчиненного остаток дня. Впрочем, это уже не имело значения: Рыжеусый и Грета показали достаточно, чтобы представление об истинной сущности контрабандистов и Хаоса окончательно рассыпались.
— Но мы так ничего и не узнали, — с притворным разочарованием посетовал Джоэл.
— Узнаем. Если попался этот, попадутся и другие, — осклабился самодовольно Уман.
«Проклятье. Если я попытаюсь обвинить его, то не ровен час сам окажусь в допросной. Совершенно «случайно» окажется, что я всегда поддерживал бунтовщиков. Или не я… а Ли, глупый болтун, наверняка Уман когда-то слышал эти его речи вольнодумца», — оцепенев, подумал Джоэл. И вместе с Ли они отправились патрулировать город, надеясь, что хотя бы ночь не принесет новых потрясений.
Мрак вновь сгустился красными отблесками насмешливого глаза. Змей наблюдал и злорадно щурился, точно предвкушая новое «веселье». Джоэл озирался по сторонам, крепла уверенность, что именно теперь обязан появиться Легендарный Сомн. Меч Нейла Даста беззвучно рычал в руке, старая сталь, закаленная кровью, требовала настоящего сражения с достойным противником, а не убийства мирного населения. На сердце крепла болезненная тоска неотвратимой беды. Джоэла всю ночь изводило это предчувствие, уже забрезжили лучи Желтого глаза — и ничего не произошло. Но ощущение беды не исчезло. Вскоре Джоэл понял, почему: в цитадели у дверей вестибюля к ним вылетел навстречу бледный как полотно Батлер.
— Энн… Она… — потерянно воскликнул он, всплескивая руками.
— Что случилось?! — в один голос вскрикнули Джоэл и Ли.
— Энн… — простонал Батлер, и время остановило свой ход между обезоруживающим ужасом неопределенности и его словами.
Пространство сужалось и корчилось, как задыхающийся висельник в петле. Шаги по коридору звоном лезвий отражались от зеленого кафеля.
— Энн ранена… Говорят, ее шансы малы… Или… Или я так услышал… я…
Срывающийся голос Батлера тонул в нестройном мерцании электрических лампочек. Пружины накаливания трепыхались слепящим огнем, вызывая резь в глазах. Лампочки, все лампочки, а не слезы. Только по щекам Батлера сочилась соленая влага, он не замечал, как крупные капли теряются в каштановой бороде. Он не обращал внимания на нитку оторванной верхней пуговицы, не видел сбитый набок воротник серой рубашки. Упрямо оттягивал его порывистыми движениями, лишь сильнее удушая себя. С каждым шагом по направлению к госпиталю ему все больше не хватало воздуха. Он почти бредил, все повторяя и повторяя неразборчивый монолог.
— Она выживет! — беспрестанно восклицал Ли, но его руки дрожали, угловатые плечи резко подергивались.
— Я уже ни во что не верю, — глухо отвечал Батлер. А Джоэл молчал, голос застрял на уровне гортани, слипся комом обессмыслившихся слов. Собственные шаги и шаги друзей звучали дробью барабанов, которые обычно возвещали о казнях опаснейших преступников. Иллюзии… все только иллюзии, проклятые наваждения. Рядом шли друзья — это главное. Они застыли возле глухих створок больничного крыла. Их не пропускали, несколько санитарок указали им на грязные сапоги, беспощадно потребовали убраться подальше.
— Где Энн? Энн, охотница… — не унимался Батлер. — Прошу, умоляю, скажите, что она жива!
— Утром поступила? В операционной. Ждите, как все, если больше дел нет. Вас позовут, — сварливо осадила их здоровенная бабища с красным лицом, вероятно, старшая сестра. Она указала на небольшую комнату с лавками, тянущимися по стенам. Помещение напоминало камеру для мелких хулиганов и пьянчуг, только дверь и окна не перепоясывали решетки.
— Батлер, расскажи четко и ясно, что произошло, — наконец потребовал Джоэл. Слова звучали какофонией, ордами неверных звуков, не способных ни успокоить, ни взбодрить. И даже по отношению к друзьям выходил жестокий бесстрастный допрос. Чем он лучше Умана? Так же за годы службы растерял умение сопереживать и вообще чувствовать. Известие о происшествии с Энн сперва выбило воздух из легких, но затем мыслям вернулась предельная ясность. Джоэл так привык: когда все вокруг сходили с ума от горя и потрясения, кому-то надо оставаться с холодным рассудком, чтобы не наделать глупостей. Батлер и так был на грани, вместо ответа он кинулся к двери, заламывая длинные руки:
— Они врут мне! Энн умерла, а они скрывают…
— Заткнись! Она жива! — прикрикнул на него Ли и оттащил от двери. — Жива, чтоб тебя! Заткнись!
Батлер сел на место и закрыл лицо руками, погружаясь в оцепенение каменной статуи. Такие в нелепых позах застыли повсюду в Квартале Богачей, либо увековечив деяния их прототипов, либо выступая некой аллегорией. Батлер теперь предстал невозможно точным воплощением скорби и ужаса.
Его неподвижные растопыренные пальцы, его опущенные плечи — все выдавало в нем отчаявшегося бойца, проигравшего свое последнее сражение. Его вечный бой с неудачами закончился катастрофой, и на Джоэла обрушилось чувство вины, привычное, но невыносимое: это ведь он заключил сделку с Энн. Ради этого они разворошили осиное гнездо в борделе и нашли тетрадь Рыжеусого, а потом случился бунт юго-западных трущоб, за ним стачки и новый бунт. Как будто потянулась черная цепь страшных событий, как будто все потрясения связывала единая неуловимая сила, проклявшая их с Батлером. Они оба боролись со злом и, как хотелось верить, творили добро. Но в награду получали лишь большее зло. Кто-то смеялся над ними. Сам Змей? За что над Батлером? Или только над ним, Джоэлом, видящим странные сны? Бил по самому больному: по друзьям, по боевым товарищам. Батлера уничтожал морально, Ли изводил кошмарами, а на несгибаемую Энн нашел управу в лице роковой случайности.
— Так что произошло? — отвлекая себя от очередной теории заговора, решительно переспросил Джоэл. Батлер вздрогнул:
— Мы… патрулировали в Квартале Рыбаков у озера Добрар. У самого берега. Внезапно… Что-то выскочило из воды.
— Рыба? — не понял Ли. Озеро Добрар кормило город обильным уловом и никто не считал его опасным.
— Нет, это был сомн. Прятался в воде.
— Раньше сомны так не умели, — недовольно нахмурился Джоэл. Он замечал все больше странностей в поведении тварей. Обычно они не обладали зачатками сознания и не охотились, подобно хищникам-животным, а метались без цели и понимания того, где находятся. Но, похоже, эта тварь подготовилась к атаке, хитро притаившись под водой или в камышах. Батлер рассказывал сбивчиво, но общий смысл улавливался и ничуть не успокаивал. Мелькнуло предположение, что всеми новообращенными управляет единый разум, тот самый Вестник Змея. Но механизм все еще оставался непонятен, как и местонахождение твари. И случившееся с Энн не помогало трезво раскладывать факты.
Джоэл сходил с ума от тревоги и, не замечая, нервно кусал грязные ногти, как в детстве. Дурная привычка возвращалась к нему в минуты предельного напряжения. Он привык действовать, сражаться, добиваться, добывать ответы. Но теперь жизнь Энн зависела от безликих врачей в белых масках, от их навыков и знаний, унаследованных от ученых прошлых времен.
Говорили, двести лет назад почти все умели лечить, даже лепру и чуму. Оставалось быть благодарными за то, что деградирующим потомкам достались знания об изготовлении антибиотиков. Иначе лечили бы по старинке, хлебом с паутиной. Впрочем, от шока и кровопотери умирали и тогда, и в минувшие светлые эпохи без Змея.
Джоэл не представлял, сколько времени выдержит эту гнетущую неизвестность. Хотелось верить, что Батлер преувеличивает и никто ему не говорил про невысокие шансы на выживание. Нет, нормальный врач не должен так говорить! Впрочем, обнадеживать тоже.
— Энн так быстро разделалась с ним, так стремительно… Я думал, что все в порядке! А потом она упала… И рука… ее рука… Хаос проклятый, за что… Это я виноват!
Батлер снова закрыл лицо крупными ладонями, плечи его задрожали. Джоэл и Ли уже не пытались успокаивать его или бить по щекам, чтобы привести в чувства. Только сели рядом по обе стороны и на два голоса тихо убеждали: ни в чем он не виноват. А он не верил и никогда бы не поверил, что все козни Змея.
Джоэл тоже привык доверять лишь разуму, но ныне череда совпадений кидала в мир мистики, складывались единым неуловимым орнаментом и сны, и видения, и слова святителя Гарфа. Но где же тот Страж, что спасает всех? Где тот, кто защитит от несправедливых случайностей? За что страдал Батлер? За что терзались они все в когтях Змея? Джоэл не ведал, молится ли он или ропщет, задает ли вопросы или кидает ответы.
Время терялось в изгибах пружинок, заключенных в колбы мерцающих лампочек. Они меркли и выключались, когда в окна полился яркий утренний свет. Снаружи буйствовала, как в насмешку, ласковая весна. Миновали грозы, холод уступил место теплу, развернулись листья. Березы сбросили сережки, и плодовые деревья отдали ветру свой цвет. Торжество природы не задумывалось о бедах людей, не чувствовало их страхов, не замечало боли. А раздробленная душа просила дождя, грома и молний, лишь бы заглушить в себе внутренний вой. Но комнатенка давила тишиной.
Давно объявили пробуждение города, охотникам полагалось отоспать свои тревожные пять часов. Но какой уж сон! Внутри все смерзалось и переворачивалось, отзываясь резью вдоль живота до тошноты. Такой тревоги не случалось испытывать даже при встрече с Легендарным Сомном, но тогда-то испугался за себя, не хотел умирать, как все нормальные создания, сотворенные для жизни, а не жертвоприношений. Теперь же парализовало бессилие, кололо под языком стеклом неверных фраз. Батлер сходил с ума в самообвинении, а Джоэл сокрушал себя за это ненужное самоуничижение друга. Все Змей! Только Змей, древний асур, на которого не нашел управы и израненный Страж. Бросил их умирать и сам загибался у святителя Гарфа, как Энн где-то там, в руках чужих людей со скальпелями.
Время не двигалось, оно набухало, как огромный нарыв, раздувалось в пределах скользкой трещащей оболочки. Хотя нет, трещали все те же лампочки, вернее, единственная лампочка, освещавшая коридорчик без окон, который отделял госпиталь от комнаты ожидания. И ничего не оставалось, кроме этого треска. Они ждали, Батлер обхватил себя за плечи и медленно раскачивался из стороны в сторону, точно ребенок, убаюкивая себя. Ли нервно вздыхал, поминутно стирая несуществующий холодный пот со лба.
— Она не могла… Не могла после всего, что творила… — повторял он едва слышно. И Джоэл впервые осознал, насколько сильно их младший товарищ уважал матерую охотницу Энн. Он просто не верил, что она способна допустить ошибку, несмотря на все его насмехательства. Все его подколки были проделками шкодливого ученика, коим он и был в те времена, когда Энн уже вовсю рубила сомнов. Но в Вермело все менялось. Ткало иллюзию сонной неподвижности, а на самом деле фатально менялось, стремительно, в одночасье. Так добрая хозяйка, еще утром полировавшая столовое серебро, ночью обращалась в чудовище; так забитые ткачи и шахтеры внезапно выходили на стачки, а карикатурные контрабандисты оказывались беглыми химиками из Квартала Университетов.
Джоэл терял понимание вещей, все его знания, весь опыт следователя представали бесполезными. И лишь навязчивой мыслью билось предположение: у сомнов появился мозг, как у улья или муравейника, повязанного единой волей королевы. Он живо представил Вермело, опутанный клейкими сотами, окруженный неистовым жужжащим роем — чудовищами из кошмаров и Разрушающими, этой великой армией Змея. Последний день человечества, апогей черной воронки, нависшей над ними.
Джоэл напряг неправильное восприятие, вслушиваясь в треск лампочки и настраивая свой утомленный мозг на такую же антимузыкальную волну. Он искусственно вводил себя в подобие транса, интуитивно желая посмотреть, не протянулось ли черное щупальце к Энн. И вот — на миг, всего на миг — увидел коридоры цитадели как сплетение разноцветных линий, а среди них черные вкрапления. Похожее коснулось сержанта Райта в ночь первого бунта. Но теперь ни один из отростков не прополз в операционную. Джоэл был в этом уверен и потому успокоился, насколько возможно на грани срыва.
А через пять минут к ним вышел молодой врач в белом халате, один из ассистентов хирурга. Выглядел он утомленно, но спокойно, как человек, выполнивший свой священный долг.
— Она спит. Приходите завтра. В чистой одежде. Часы приема с трех до пяти, — четко отрапортовал он.
— Она будет жить? — воскликнул Батлер, вскочив, но пошатнулся. Его пришлось подхватывать с двух сторон подмышки и усаживать на место.
— Она потеряла много крови. Руку спасти не удалось. Рана серьезная, состояние оценивается как тяжелое. Но прогноз положительный.
— Хвала небесным силам!
— Вот, выпейте, это успокоительное для вас, охотник Батлер. Вы сегодня остаетесь спать в цитадели. Согласно общим инструкциям, — продолжил он, протягивая таблетку, завернутую в мятую кальку.
— Но ему требуется отдых… Настоящий отдых! — возразил Джоэл, помня, как для него пошли на уступки. Врач оказался непреклонен:
— Вы знаете правила, господа. Предлагаю вам больше не сидеть здесь.
— Да-да… Рапорт, я должен написать рапорт, — забормотал Батлер, разжевывая таблетку. Ее белый фрагмент выступал над верхней губой, прилипнув к спекшейся сухой коже, и напоминал клык вампира, мифического существа из книжек. Сам же Батлер тоже выглядел не лучше ожившего мертвеца.
Джоэл тихо радовался, что друг не кидается писать очередное прошение об увольнении из рядов охотников. Но любые ростки спокойствия растаптывало сознание: Энн больше никогда не станет прежней. И чем больше проходило времени с рокового известия, тем тяжелее делалось на сердце, будто это у него что-то отрезали, откромсали важную часть их единой команды, которая однажды победила предшественника Легендарного Сомна. Неужели теперь их оставалось только трое?
Уман отгородился от них дверью кабинета Верховного, а Энн… Энн… Ее имя повторялось в мозгу, то обессмысливаясь, то вспыхивая каленым железом. К ней не пускали. Спала ли она все еще? Или очнулась и мучилась от осознания, что теперь ей не сражаться наравне с другими? «Руку не удалось спасти» — так звучал сухой отчет, Батлер же ближе к вечеру рассказал, что правую руку вместе с мечом отгрыз выпрыгнувший из озера сомн, но Энн нашла в себе силы уничтожить его левой, выхватила запасной кинжал. Джоэл не хотел представлять, достало бы ему мужества и сноровки остаться верным долгу в такой ситуации. Он всегда восхищался Энн, теперь почти безгранично. И так же почти безгранично его окутывала скорбь, непостижимо смешанная с тихой радостью.
Вместе с Батлером без обязательного на то приказа, но с одобрения начальства, они с Ли разделили тревожный сон в карцерах. Ледяная дрожь, притаившаяся под желудком и в горле, не покидала даже в коротком забытьи.
Все мерещился гигантский рой с королевой в центре. И Джоэл удивился, не найдя в Ловце Снов жалящее воплощение своих кошмаров. Только в первые минуты после пробуждения, как обычно, слегка дезориентированный темнотой и болью в спине, он не мог вспомнить, что случилось, почему ему так тяжело и грустно. Но когда полностью очнулся, осмысление придавило каменной плитой до соленой горечи во рту. Вкус обиды и гнева на несправедливость судьбы. Такое же ощущение преследовало его, когда кто-то из товарищей погибал. Пришлось решительно напомнить себе: Энн жива и, возможно, еще встанет в ряды охотников, научится владеть левой рукой лучше, чем правой. Просто через какое-то время.
Все они рвались к ней, к ней одной, когда вышли из карцеров, бледные и измотанные. Они не говорили друг с другом, только напряженно, торопливо собирались на дежурство.
Ночь прошла тускло и незаметно, Джоэл удивился, когда закат Желтого Глаза сменился рассветом. Даже если Змей и щурил свой Красный Глаз, его не замечали. Они с Ли бродили по Кварталу Ткачей и уже не реагировали на ряд новых надписей. Хотелось только крепко врезать вандалу, который портит стены ложным призывами. Ради них, ради всех них Энн в прошлую ночь вышла на дежурство и едва не погибла, оставшись искалеченной на всю жизнь. И кто это оценил? Кто об этом написал в газетах? Цитадель замалчивала большую часть информации, боясь, что героизм охотников в народном сознании перевернется до отвращения и осуждения: ведь они убивали людей. Да если бы! Бывших людей, чей разум поглотил неведомый улей. Но доказательства утекали песком забытых снов, в реальности которых Джоэл убеждался с каждым новым страшным совпадением.
— Джо, ну как, ты готов? Готов к визиту? — неуверенно спросил Ли после ночи дежурства. Батлер, к счастью, отдыхал в цитадели за неимением подходящего напарника. В Умане еще оставалось что-то человеческое, как и память о старой дружбе.
— Готов, — кивнул Джоэл. И в назначенный час они в чистой одежде прибыли в палату госпиталя цитадели. Пускали их поодиночке, Батлера первым, затем почему-то пошел Ли.
— Прости! Прости меня за все! Я не хотел… все, что я говорил тебе, я не хотел говорить! — доносился его непривычно дрожащий голос из-за двери. Он как будто каялся перед умирающей и вышел едва не плача, уткнувшись с размаху в плечо Джоэла.
— Я не могу, не могу видеть ее такой, — прошептал напарник. Пришлось обнять его и ласково постучать по спине. Вскоре Ли успокоился и присоединился к Батлеру в комнате ожидания. Джоэл застыл у порога, одновременная желая и не желая войти. Теперь он боялся, еще острее ощущал вину, как будто должен был неведомой силой предупредить Энн о нападении из озера, как будто мог это сделать, но не сделал из-за своего упертого неверия в реальность чудес. Впрочем, в этом городе уничтоженных надежд даже Страж Вселенной едва уцелел. Все пустое. Главное, что Энн осталась жива. Джоэл сделал глубокий вдох и зашел.
Сначала его ослепил слишком яркий свет, льющийся из забранных жалюзи окон. После болотной зелени коридоров длинная вытянутая палата с рядами выкрашенных в белый одинаковых коек показалась чем-то чужеродным. Раненых хватало, но Джоэл не знал большинство из них, кого-то узнавал лишь по мимолетным чертам, кто-то слабо махал ему, и он механически отвечал. Но шел к самому дальнему краю палаты, куда его провожала медсестра, как и всех посетителей.
Показалась приземистая тумбочка и две тряпичные сумки рядом с ней. Батлер уже принес Энн ее вещи и кое-какие гостинцы, в которых она вовсе не нуждалась. Джоэл сперва испугался не узнать ее так же, как полузнакомых сослуживцев. Но нет, Энн оставалась прежней, но при этом все в ней изменилось. Абсолютно все, как будто с яркой картины разом стерли все краски, оставив маленький монохромный дагерротип. Джоэл рассматривал пол под ногами и сумки. А потом отважился и поднял глаза.
— Ну что, оторвали от меня кусочек? Да… — горестно протянула Энн, едва завидев Джоэла, и залилась пугающим смехом, жутко бледная, с черными кругами под глазами. Но что еще страшнее — совершенно поседевшая. Обрубок руки в обмотке из бинтов покоился под одеялом, в вену другой была воткнула игла капельницы. Резиновая трубка тянулась к непроницаемому мешочку с лекарством, и хотелось верить, что наследие людей прошлых времен по-настоящему лечит, а не убивает.
— Привет, Энн, — только выдавил из себя Джоэл, но в голосе не осталось ни единой ободряющей нотки. Он не привык видеть ее такой, бездействующей и почти неподвижной, как сломанная кукла. Да еще эти белые-белые волосы…
— Соскучился по мне? — слабо улыбнулась она. — Что-то ты последний пришел.
— Так пропустили.
— Да я уж поняла. Первым-то Уман прилетел. Но что мне от его сожалений? До чего стал фальшивым. Но ладно, нас услышат. Джо…
Она замолчала, закрывая глаза и словно бы теряя сознание; лицо ее исказилось от приступа боли. Она крепко сжала зубы, чтобы не закричать. Джоэл подозвал сестру и потребовал дать пациентке новую дозу обезболивающего. Все знали, что в них содержится морфий, но в стимуляторах намешали еще более опасный коктейль, Джоэл чувствовал это после разоблачения Рыжеусого. Энн же не заслужила новых страданий. После укола она успокоилась, голова ее неловко сползла по подушке.
— Все, Джо, закончилась моя беготня по крышам. Были бы технологи прошлого, так сделали бы мне протез из шестеренок и всякого такого. Но мы-то уже не умеем. Да и кто будет возиться со старухой, — продолжала она, шумно и со скрипом вдыхая и выдыхая. Помимо отсеченной руки она получила ушиб легких и перелом трех ребер. Раны и правда как будто не смертельные, с такими сильные воины выживали и в дикие времена. Но все равно их привычный мир стремительно разрушался, причиняя боль, как будто осыпались острыми иглами башни гигантского ледяного замка, застигнутого яростными лучами солнца.
— Энн, ты не старуха! — запротестовал Джоэл.
— А кто? — зло оскалилась она. — Моя жизнь закончена. Теперь даже в академии приемов не покажу толком.
— Ты можешь выйти замуж, — неожиданно для себя выпалил Джоэл. Обычно он не предлагал никому подобных глупостей. Особенно, охотницам.
— За кого? — удивилась Энн, от удивления забыв на миг о своем горестном состоянии.
— За Батлера. Он же… тебя любит, — неуверенно продолжил Джоэл, смутно понимая, что несет какую-то чепуху. Но Энн прислушалась и немного оживилась, она улыбнулась почти с материнской снисходительностью:
— Джо, какой же ты ненаблюдательный дурак. Да мы с Батлером как брат и сестра всегда были. Считай, росли вместе. Но любит он не меня.
Она даже попыталась рассмеяться, уже не горько, не безнадежно грустно. Но сломанные ребра напомнили ей, что нельзя ни плакать, ни радоваться, дабы не причинить себе еще больше боли.
— А… кого? — спросил Джоэл, поражаясь своей ненаблюдательности. Конечно, он расследовал преступления, но личная жизнь самых близких людей опять проплывала мимо него, прямо под носом. Иногда, чтобы увидеть, надо не всматриваться. А он вечно искал потаенные смыслы.
— Есть у него одна. Он расскажет, если посчитает нужным, — вкрадчиво отозвалась Энн, потеряв всякую охоту журить друга. — Но это все сплетни. Не привыкла я кости перемывать. Привыкла работать. А тут… Проклятье.
— У тебя осталась левая рука, — возразил Джоэл. — Уман вот лишился глаза.
— И ушел на покой, — оборвала его Энн. — Не надо. Видно, нельзя предавать данный обет.
— Какой обет? — не понял Джоэл.
— Я, когда Стелла погибла, нашла от нее письмо, — задумчиво начала Энн. — Наверное, она каждому написала на случай ее смерти. Такая уж она была, наша Стелла, в душе тот еще романтик. И вот мне она написала, чтобы я бросила всю эту службу, не подвергала себя опасности, а занялась академией, потому что достойных мало, а над девочками часто издеваются. Просто потому что они девочки! Я и посвятила себя девочкам. И порядок навела, и отвадила охотников от их казармы. А то бывали времена, когда думали, что это бордель при академии. Теперь уже нет. Не дождутся. Вот Стелла и просила сохранить все так. Да… Видно, нельзя предавать последнюю волю лучшей подруги. А тебе, Джо, она что-нибудь написала?
— Нет, Энн, ничего.
— Надо же… — протянула Энн. И Джоэл ощутил досаду, он вспоминал любимую Стеллу, их совместные часы патрулирования улиц, их лихие сражения с сомнами. И ее последнюю ночь. Перед тем роковым дежурством она как-то особенно сладко поцеловала его, словно прощалась, словно уже тогда Змей простер к ней черные щупальца и потянул в бездонную воронку. А она это почувствовала, если успела написать письма. Или же умная расчетливая Стелла просто оставила завещание всем друзьям на случай своей гибели. Она лучше всех понимала, какую опасную судьбу избирают охотники. Джоэл сам недавно пересказывал Ли все подробности дела Легендарного Сомна на случай обращения или собственной смерти.
Выходило, Стелла всем что-то завещала, а ему на память остался только долгий поцелуй. Ни о чем не просила, ни в чем не обвиняла. Джоэл отвернулся, схватившись за переносицу. Стелла… Они едва не потеряли Энн так же, как Стеллу. Ее бы никто не заменил в их разваливающейся команде. И это в наступившие трудные времена!
Все некстати, наваливалось тяжелым комом, словно снежная лавина. Неприятности только так и приходят, стараются добить.
— Насчет тебя Стелла оказалась права, — сказал Джоэл. — Ты была и остаешься лучшей наставницей. А приемы, если что, и мы покажем с Ли. Ты лучше всех оберегала юных охотниц. Это даже важнее службы!
— Да-да… Я понимаю. Да… Вы себя берегите. Береги этого прохвоста Ли. Он все рвется в пекло. Я вон тоже дорвалась. Видно, отвыкла в академии от реальной опасности. Ну, вот и все теперь. Отправлюсь обратно.
На том визит и закончился. Энн устала, ей не хватало воздуха, чтобы продолжать разговор. Она откинулась на подушку и под действием препаратов снова заснула, измученная и поблекшая. Застыла пауза молчаливого прощания, отраженная безмолвным наветом от колыхавшегося усиленного Ловца Снов.
— Что нам теперь делать? — дрожащим голосом спрашивал Ли, когда они снова остались втроем за пределами госпиталя.
— Жить. Стараться жить, как раньше, — твердо ответил друзьям Джоэл. — Энн не хочет, чтобы ее жалели, чтобы просили у нее прощения. Ни ты, Ли, ни ты, Батлер, ни в чем не виноваты.
«А я виноват», — подсказал ему некий чужеродный голос в голове, мелькнула тень каменного ворона и сотни разноцветных линий. Потом все стихло, как проходит короткое ослепление грозовой вспышкой. Но чувство вины не иссякало, оно глубоко загонялось в душу, как пыточные щепы под ногти. И хотя Джоэл утешал и поддерживал друзей, сам он бродил следующие дни мрачный и сварливый.
Несколько раз ему доводилось проходить возле пекарни, но с Джолин он не заговаривал: то ли сам злился, то ли боялся, что она злится. Видел ее раза три-четыре, замечал, как тяжело она возвращается по вечерам, должно быть, с горящими опухшими ногами. Он хотел бы помочь, прекратить все это, но и здесь оказывался бессилен.
Да еще после всех волнений Ли снова являлись жуткие химеры, переполнявшие его ловушки для кошмаров. Он говорил во сне, сначала упоминал Энн, все просил у нее прощения, потом замолкал, но продолжал метаться, не давая напарнику толком спать. Пару раз возникала эгоистичная мысль сбросить Ли с кровати, чтобы он дергался на полу. Но Джоэл только крепче обнимал любимого, привлекая к себе и стараясь успокоить, не разбудив. Ли действительно затихал на какое-то время. А потом все повторялось, и снова возникала морда страшного старика, куда ярче, чем раньше.
Точно потрясение, связанное с Энн, вызвало из темных недр подсознания худшие страхи. Боязнь потерять еще кого-то? Однажды Джоэл узрел в сетях распластанное окровавленное тело бледной женщины. Лицо ее, чудом сохранившее аристократически тонкие черты, превратилось в единую гематому, на лбу алела красной вспышкой глубокая рана. Но потом женщина менялась, растягивались и деформировались ее контуры.
Джоэл невольно отшатнулся. Накатывало самое жуткое воспоминание раннего детства: превращение в сомна собственной матери, а потом и отца. В четыре года память искажает реальность, но он помнил тот день, когда вместо уютной бедной спальни он очутился в западне с чудовищами. Момент спасения вовсе стерся, образы родителей остались лишь смутной пепельной грустью, поселившейся глубоко в сердце. Временами возникала обида за то, что они вот так его бросили. Пусть против своей воли. Он душил эту детскую эгоистичность, уничтожал рациональным спокойствием логичных доводов: никто не выбирает день своего обращения. Нельзя за это винить. Поэтому он не видел в кошмарах тот вечер, зато постоянно вспоминал другой…
К Ли же вернулось нечто, что потрясло его, очевидно, еще до их знакомства. Мерзкий старик, окровавленная женщина, неразборчивые химеры — по кругу каждый день. Так продолжалось до самых выходных, когда им давали возможность отдохнуть положенные десять часов. Большую часть дня они все равно провели в цитадели, улаживая некоторые «бумажные» дела в ожидании визита к Энн. Но она говорила неохотно и преимущественно с Батлером, успокаивала его и поддерживала, хотя сама в большей степени нуждалась в поддержке. Но они хранили свои секреты, в которые Джоэл и Ли не лезли, ждали, что Батлер сам расскажет, если сочтет нужным. Каждый хранил свой, как Джоэл о памятном пожаре, случившемся больше двадцати лет назад… Как и Ли о чем-то своем, неразгаданном и жутком.
Джоэл все чаще задумывался, откуда среди химер возникает лицо омерзительного старика, искаженное, гротескно-грубое, окруженное патлами седых косм. Нос-клюв выдавался вперед над хищно раззявленной пастью с гнилыми зубами. «Бифомет Ленц?» — мелькали невероятные предположения.
Каждый раз приходилось рубить эту тварь в Ловце Снов, чтобы Ли не увидел. Каждый день пять часов превращались в хоровод видений. Джоэл вскидывался ежечасно, чтобы либо отогнать образ изломанной женщины, либо заткнуть гадкие смешки химер, которыми верховодил тот самый старик. Монстры чем-то напоминало кошмары Джолин, которые снова в немереном количестве выгребались из сетей на Королевской Улице. Все возвращалось к исходной точке: Энн отправили долечиваться в госпиталь академии, Батлер оставался без напарника со своими собаками, Джолин и Ли видели похожие кошмары, которые медленно сгрызали их души. А Джоэл неизменно хотел во всем разобраться. И ничего не понимал.
Мерзкий старик… Джоэл отчего-то уверился, что напарнику лишь навредит знание о визитах этой твари. Но однажды, на исходе третьего выходного, он не успел: Ли встрепенулся и вскочил раньше, чем меч развеял смутный образ.
— Снова он, — только простонал любимый после тяжелого оцепенения и сдавил виски. Он застыл, подтянув ноги к груди, как зародыш, словно надеясь так отгородиться от всего мира, вернуться к истоку и заново родиться.
— Ли, кто это? — прошептал Джоэл, садясь рядом и надеясь именно теперь получить ответы. Энн просила беречь «прохвоста Ли», но сложно защищать возлюбленного, не понимая его личного врага.
— Я не… я… я не знаю… — вертясь на месте и пряча глаза, соврал Ли. Он легко пускал пыль в глаза случайным любовникам и любовницам, иногда очаровывал и размягчал даже подследственных своей мнимой открытостью и дружелюбностью. Но Джоэлу лгать не умел или не хотел.
— Ли, ты знаешь. Я уже пять лет вижу эту тварь в твоих снах. С того самого случая. Почему у твоих монстров всегда одно и то же лицо? — мягко, но настойчиво спросил Джоэл.
— Ты правда хочешь знать? — помолчав, медленно поднял голову Ли. Глаза его покраснели, хотя он не плакал, но их заволокла мутная пленка, как при тяжелой лихорадке. Нервно перекатывался кадык на вытянутой шее. Ли не хотел говорить, надеялся оставить все по-старому, но Джоэл уверенно продолжил:
— Возможно, это помогло бы отогнать эти сны. Я не хочу, чтобы ты превратился в сомна…
— Да-да, я знаю. Ну ладно. Все просто: у всех монстров лицо моего отчима. Вот и все, — тяжело выплюнул Ли, тщетно стремясь придать своему тону ленивую небрежность.
— Он бил тебя? — уточнил Джоэл.
Ли невесело усмехнулся, поводя плечом и отворачиваясь:
— Если бы только бил. К битью я привык с детства. Еще тогда матушка была жива. Она… — Голос его дрогнул. — Хотела, чтобы я стал актером, читала мне стихи. Она была хорошей, но слишком долго терпела. Когда мне было двенадцать, она… обратилась. Отчим и ее бил, ну вот она и не выдержала. И ее убили охотники.
Слова давались ему с явным трудом, но рассказ обретал форму и последовательность событий. Значит, теперь настал момент страшной правды. Ужасная истина лучше прекрасной лжи. Ли и так слишком долго делал вид, что он беззаботный весельчак, чьи проблемы ограничиваются неудачным побегом от ревнивого мужа очередной пассии. Но теперь-то Джоэл видел его настоящего. Изломанного, почти без кожи, более подавленного, чем Энн в госпитале. Ли тоже не знал, как существовать дальше. Как существовать таким, какой он стал после всего, что с ним случилось. Джоэл уже догадывался.
— Мне жаль, — только выдохнул он.
— Да. Поэтому порой ненавижу свою работу, — сжал кулаки Ли. — За то, что сам убиваю чьих-то отцов и матерей.
— Тогда начались кошмары? — спросил Джоэл. Он надеялся, что этим и ограничится жуткая правда о прошлом напарника. Уже сорвались маски с персонажей трагедии, что разыгрывалась в Ловцах Снов. Изломанная женщина — несчастная мать, а гадкий старик — ее второй муж, отчим Ли. Вот оно, его проклятье, его боль. Достаточно и этого, чтобы видеть кошмары. Но любимый продолжал. Слова выплескивались, как кровь с гноем из застарелой раны.
— Нет, — покачал головой Ли, садясь, снова обхватывая колени, точно надеясь заслониться ими, подобно щиту. Джоэл осторожно перехватил его руку и заглянул в лицо:
— Расскажи мне все, пожалуйста.
— Слушай, Джо. Скрывать уже нечего. Не от тебя, — глухо отозвался Ли, слабо кивнув, но говорил уверенно и ожесточенно: — Кошмары начал видеть с шестнадцати лет. В пятнадцать я понял, что мне одинаково нравятся и девушки, и парни. Само собой, по-разному, но одинаково. Я начал встречаться с одним артистом. Он сейчас и не вспоминает обо мне, живет с другим мужчиной. В общем… не суть важно. Но тогда мы были как будто счастливы, знаешь, почти по-детски, глупо так. Год где-то встречались. — На губах его мелькнула мечтательная улыбка, тоска по прошлому, но потом она застыла и превратилась в оскал. — И об этом прознал отчим. Я думал, он забьет меня до смерти. Но нет. Он решил, что я стану его шлюшкой. Он еще так рассмеялся, что теперь ему не нужно будет в бордели ходить. Я-то думал, он к женщинам ходил… Тварь! Вытащил передо мной свой стручок. И… И… — Ли подавился воздухом, он задрожал и сжал кулаки, а потом выдохнул и словно погрузился в транс, говоря спокойно, как бы не о себе, не о своем горе. — Короче, в какой-то момент я понял, что это продолжаться не может. Я ударил его по голове и сбежал через окно, сиганул с третьего этажа. Мне было все равно, Джо, я уже ничего не боялся! Может, мечтал разбиться вообще. Но нет же, приземлился, как кот. И побежал в сторону Квартала Охотников. Вот и все. С этого начинается моя карьера и мои кошмары. Энн обо всем давно знала, ее друзья помогли устроиться в академии. А я… а я ее задирал, как…
— Ты ни в чем не виноват! — воскликнул Джоэл. Хотелось обнять Ли, крепко-крепко, никому не отдавать, никуда не отпускать. Но он сидел угрюмый, покрытый незримыми иголками, точно Джолин в последний их разговор. Зачем? За что? За что они все пережили столько боли, что уже разучились принимать помощь? Все зло от Змея? Нет, все зло от людей. Святитель Гарф не просто так говорил, что асуры соткались из пороков человечества. Если существовали монстры, подобные отчиму Ли.
Ли выдохся, совершенно вымотался, как после погони за Гретой. Пот сочился по его вискам. Но он никуда не бежал, лишь сидел на кровати, какой-то насквозь больной и несчастный, слабый, как тот мальчишка из прошлого, который не успел своевременно дать отпор своему отчиму. Не защитил мать, за это, несомненно, сокрушал себя. И за все, в чем виноват лишь один монстр. Джоэл с трудом подавлял гнев от подобной несправедливости, в которой жертвы еще обвиняют себя.
— А где сейчас твой отчим? — невпопад спросил он, чтобы над ними не сомкнулись оковы разобщающей тишины.
— Живет все там же, — небрежно отмахнулся Ли. — Производит впечатление почтенного старца. Этой твари даже кошмары не снятся. Да и в Хаос его!
Выглядеть беззаботным у него больше не получалось. Джоэл хотел вернуть своего прежнего друга, может, немного нервного, но не придавленного сознанием собственной слабости. Нет, ни за что! В конце концов, ему самому в приюте повезло не пережить подобного только по счастливой случайности. Обвинять кого-то — ни за что.
— Он должен ответить по закону, — твердо решил Джоэл.
— Да конечно! Где ты улики уже найдешь? — фыркнул Ли.
— Ты прав. Нигде, — поник Джоэл. И ярость сменилась глухой досадой — все тем же противным чувством бессилия, которое преследовало их с момента ранения Энн. Да и с появления Легендарного Сомна.
— Я пошел в охотники, тайно надеясь, что однажды уничтожу его после обращения в сомна. Поначалу дежурства брал в том районе, — объяснил Ли. — А он как будто знает об этом, все не обращается.
— Значит, твои кошмары — это твой гнев на него.
— Да. Да! Я слишком много думаю об этой твари, — встрепенулся Ли. — Хаосов мрак! Я слишком часто засыпаю с мыслью, что «а, может, в это дежурство я уничтожу его». Но все нет и нет… И это уже тянется годами.
— Хорошо, что ты рассказал, Ли! Отпусти свою месть. Если он гнилой человек, то вряд ли за прошедшие годы изменился. На него обязательно найдутся улики! Мы займемся этим.
— Хоть бы и так… Да, наверное, ты прав, Джо. Ты прав. Ну, а твои кошмары, Джо? Что ты скрываешь? Раз уж мы решили, что больше не храним никаких секретов друг от друга.
Ли уставился на напарника с твердым намерением расколоть его, выспросить настоящую причину вступления в ряды охотников. Джоэл растерянно застыл подле кровати, на которой сидел Ли, буравя вопросительным взглядом. Ловец Снов колыхался у стены, в нем еще трепыхались редкие химеры, но вместе с ними оседали частички пепла. Всюду пепел, огонь, горящий сиротский дом и горящий Вермело.
— Ничего особенно… — пробормотал Джоэл, небрежно скребя щетину. — Это даже не секрет. Я вырос в приюте имени Сестры Джоэллины, куда попал в четыре года после обращения родителей. Все считали, будто я там и родился, будто меня назвали в честь какой-то этой Джоэллины. А в пятнадцать лет я добрался до Квартала Охотников. Сирот у нас в профессии любят. В целом, вот и все.
Ли снисходительно улыбнулся. Он понял, что Джоэл ничего не намерен рассказывать, не в этот раз. Им на двоих уже хватило потрясений.
— Да уж. Не сиротам тяжелее сознавать, что однажды, возможно, придется убить своего родственника. Я-то жду, что однажды отчим все-таки превратился в сомна, — кивнул Ли. — Раньше ведь специально просил, чтобы меня определили на патрулирование его района, все проверял Ловец Снов. Но после тех дежурств он еще хуже снился и снился. Джо! Так превращусь я, а не он! Понимаешь, Джо, в чем абсурд?
Ли горько рассмеялся, обхватывая себя руками. Мутные блики пасмурного утра линовали его лицо серыми тенями. Свет сквозь дождевые капли мокрого стекла рисовал узоры в сумрачной комнате. В балках скреблись мыши, и, как их нестройные шаги, ложились вереницы слов, как будто нужных, но неправильных, зараженных унынием. Ли все рассказал, но Джоэла окутала лишь еще более гнетущая скорбь: сколько всего потеряли его друзья. И сколько всего он потерял сам.
— Охотника не должна вести месть, — сказал Джоэл, но теперь он сам мечтал расправиться с преступным отчимом Ли, сделать с ним что-нибудь беззаконное. Вспороть брюхо и скормить мерзавцу его потроха. Но тогда бы мятежного охотника передали в Квартал Палачей. Месть замкнула бы круг смертей. Так всегда и случается. Так и не выбраться из круга потерь и разочарований.
— Я знаю. Поэтому перестал, — кивнул Ли. — А ты так и не рассказал о своих кошмарах.
— В другой раз.
— Джо! Так нечестно, — возмутился Ли, вскочив и подойдя к Джоэлу. Ноздри его яростно раздувались.
— Я расскажу, обещаю. Главное, что я теперь знаю природу твоих кошмаров. Я смогу защитить тебя от самого себя.
— А если бы ты не знал их, не стал бы меня защищать? А если бы узнал сразу? — спросил Ли, преданно заглядывая в глаза, как брошенный щенок. — Помнишь, как мы познакомились?
— Да, Ли, конечно, помню.
Джоэл невольно перенесся мыслями на пять лет назад. Тогда Вермело тоже переживал не лучшие времена. На улицах, правда, не раскидывали походные лагеря военные, да и стимуляторы только входили в обиход. Это теперь молодые охотники не представляли сражений без них. Быть может, тогда-то и закончились насовсем «славные старые деньки», которыми так гордился Нейл Даст. Закатилось солнце его эры, когда бились больше с людьми. Впрочем, что славного в убийстве простого народа? Кошмары рубить легче. Они с Ли уже сражались в основном с монстрами, и оттого им приходилось самим обращаться во что-то нечеловеческое. Они обороняли город от кошмаров, но и сами мучились.
«Помнишь, как мы познакомились», — спрашивал Ли. О да, Джоэл помнил, помнил, как пять лет назад шел по улице и заметил посреди бела дня гадкого старика с трупными пятнами — отчима Ли, это неистребимое чудовище. Во снах он являлся искаженным восставшим мертвецом и в тот день рыскал по улице воле дома Ли — кошмар, который вырвался из Ловца Снов, но еще не сделал его обладателя сомном.
Теперь Джоэл вдруг осознал: Ли больше всего на свете боится превратиться в такого же мерзавца, как отчим. Да разве мог он! Его добрый веселый Ли! Джоэл, внутренне воя, продолжал вспоминать день их знакомства. Следовало все спросить еще тогда, сразу. Как он был слеп! Как не понимал, что Ли мучается. Но тогда он просто тревожно спал в своей сырой комнатке в окружении жутких химер, которые оплели его склизкими щупальцами. Джоэл высадил дверь и порубил всех монстров. Ли проснулся, виновато оправдываясь:
— Это… Это часто такое бывает.
— Они могли убить тебя! — негодовал Джоэл. — Эти твари прорвали Ловец Снов. О чем ты думал, мальчишка?
— Нет… вряд ли убить, — бормотал Ли. — Только не сдавай меня цитадели! Я не хочу в карцер!
И Джоэл не сдал ни в тот день, ни в последующие. Он нарушил устав, и так их связала первая тайна. После дежурств им случалось пересекаться в вестибюле или морге. Их знакомство нисколько не напоминало романтические встречи. Впрочем, они присматривались друг к другу. Достаточно долго. Джоэла манила загадка страшных снов, он тогда не догадывался, как спустя пять лет душу его разорвет от осмысления боли близкого человека и бессилия помочь. Он не владел машиной времени, чтобы узнавать судьбы и переноситься в тот день, когда случилось… Случилась катастрофа, когда кошмары вышли из-под контроля.
— Ты в карцер хочешь? Да что с тобой! — спрашивал Джоэл, когда снова порубил вырвавшихся химер Ли. Тогда, почти в полном одиночестве в начале своих боевых дежурств, Ли переживал паршивый период. Именно тогда он просил дать ему на патрулирование квартал, где он раньше сам жил. И рисковал Ли тогда не в пример больше, чем теперь. Не берег себя, не давал себе отдыха, почти не заботился о внешнем благополучии. Возможно, после издевательств отчима он просто ждал случая, когда его уничтожит какой-нибудь сомн. Теперь Джоэл понимал эту тайную манию самоубийства, которую сам Ли всегда отрицал. Понимал, потому что сам испытывал почти в то же время после гибели Стеллы. Но они выбрали жизнь, наверное, в тот день, когда Ли показался на пороге мансарды и попросил одолжить бритву, виновато улыбаясь:
— Кажется, я потерял свою.
Глупый предлог, смешной повод, за которым безошибочно угадывался более деликатный смысл.
— Заходи. Может, поговорим? — пригласил его Джоэл. К тому моменту он уже давно понял, что Ли нравится ему не только как объект изучения кошмаров, но и как красивый ладный парень. Тогда он надеялся затащить его в постель на пару ночей при обоюдном желании. Да и забыть. Теперь это казалось немыслимым.
Ли многозначительно кивнул и зашел, затворив за собой дверь. Они сидели и разговаривали, попивая неразбавленный сидр, постепенно узнавая друг друга.
— Ух, что-то от сидра голова кругом. Я прилягу? — спросил нагловато Ли.
— Приляг, — согласился Джоэл. Он полагал, что именно теперь и осуществит свое намерение, но Ли просто широко зевнул. И Джоэла остановило осознание, насколько измучен этот парень своими неразгаданными видениями.
— Я на минутку, честно, — отмахнулся он и нагло повалился на хозяйскую постель, как прикормленный дворовый кот. Джоэл же развесил Ловцы Снов и принялся ждать, но в тот раз кошмары не вышли из-под контроля. Они как будто совсем не возникали, но потом все же выползали, наполняя сети. Тогда-то впервые мелькнула мать Ли в момент обращения. Любящая мать, что стала чудовищем — существует ли страшнее кошмар? Джоэл ничего не спрашивал, тогда он впервые охранял сон нового друга, как завещала Стелла. И эта новая тайна связала их крепче, чем возможная страсть.
— Я спал больше пяти часов? — виновато встрепенулся Ли часов через семь.
— Да.
— Сколько ты монстров убил за то время?
— Это наша работа, — пожал плечами Джоэл. Он старательно рубил химер сразу же после появления.
Он не рассказал, что по инструкции был обязан сдать Ли для изучения в цитадель, под арест. Потом выяснилось, что в академии любимого прикрывали старые друзья Энн, за что он ее бесконечно благодарил. После выпуска кошмары вышли из-под контроля, а потом за пять лет с Джоэлом отступили, больше не прорывали Ловцы Снов, не бродили по улице, не заполоняли комнату. Время покрыло раны души твердой коркой. Время и, хотелось верить, бесконечная забота того, кто поклялся до последнего вздоха защищать сон Ли. В тот самый день, когда измученный бессонницей парнишка впервые появился на пороге мансарды. С тех пор Ли приходил к Джоэлу, чтобы спать, вернее, поначалу просто хоть немного выспаться. Джоэл надеялся, что друг излечится от своих гадких снов. Но не подозревал, в чем крылся их корень.
Теплота в общении с новыми друзьями, раскрывшими навыки молодого скорохода и фехтовальщика, новые вехи работы, связанные с расследованиями, а не только дежурствами — все как-то растормошило Ли, оживило и заставило химер отойти за край подсознания. Но раз в несколько дней мелькал похожий на того старика монстр. Джоэл догадывался обо всем уже очень и очень давно, но не желал признаться в этом самому себе.
«Помнишь, как мы познакомились?» — спрашивал Ли, отчаянно заглядывая в глаза. Джоэл все помнил в мельчайших деталях. Помнил и ту ночь на исходе второго выходного, когда они впервые занялись любовью. Пока как друзья, с небольшими бонусами.
Тогда Ли предстал на пороге, держа на вытянутой руке возвращенную бритву. Джоэл уже и забыл о ней, вскоре привыкнув, что приятель довольно рассеян и неаккуратен в обращении с чужими вещами.
— Твоя бритва, — провозгласил он с забавной торжественностью.
— Но ты не хочешь возвращать ее, — ухмыльнулся Джоэл, улавливая явный намек.
Ли медленно вытянул руку, Джо перехватил его за запястье и притянул к себе. Ли запрокинул голову, дыхание его сделалось рваным, а через миг они уже жадно целовались, позабыв о выпавшей из рук опасной бритве. Бритве, прогулку по лезвию которой и напоминали их отношения. И вся их жизнь.
— Мы же просто друзья, — со смехом говорил Ли, и Джоэл соглашался:
— Просто друзья.
И они продолжали, раздевая друг друга и отчего-то поминутно смеясь. Так они провели ночь, прекрасно, увлекательно, совсем без кошмаров.
— Хорошо, что сегодня не наша смена, — смеялся потом Джоэл, пьяно счастливый и изнеможенный.
Ли прижимался к нему спиной. В полумраке выступали острые позвонки, тогда Джоэл впервые заметил, как приятно целовать их, пересчитывая гибкий ряд на согнутой спине. Только теперь вспоминал с болью об этой слабости: тогда Ли, несмотря на упоение и полученное сполна удовольствие, отвернулся от него и согнулся все в той же проклятой позе зародыша.
— Спи.
— Опять придут кошмары, — вздрогнул Ли.
— Но ведь я рядом с тобой, — успокоил его тогда Джоэл. Он еще не догадывался, как часто случится повторить эту короткую фразу и какой магический смысл она обретет для самого Ли.
— Знаешь, Джо, только с тобой я могу по-настоящему выспаться, — невзначай признался в ту же ночь Ли.
— И поэтому ты… расплачиваешься своим телом? — с легким недоверием поинтересовался Джоэл. Ли обернулся и нахмурился, отвечая с нотками озорства:
— Обижаешь. Это приятный бонус!
— Значит, я для тебя только бонус? — в свою очередь обиделся Джоэл. Изначально он не искал постоянного партнера, но после нескольких недель, в течение которых он оборонял Ли от собственных кошмаров, их связь только крепла. Джоэл не помнил точно, в какой момент осознал, что не хочет отпускать возлюбленного, никогда и ни за что.
— Нет, ты для меня друг, — успокоил его Ли.
А наутро того дня, в их первый совместный выходной под крышей мансарды, они улыбались и дурачились. Джоэл навел мыльную пену в тазу и решил выбрить на каштановой щетине Ли какую-нибудь забавную фигуру, чтобы потом, конечно, убрать. Тогда они еще находили в себе силы дурачиться.
— Моя бритва.
Ли запрокинул голову и прислонился затылком к Джоэлу, стоявшему сзади, за спиной. В то утро это символическое бритье стало для них актом наивысшего доверия. Джоэл хорошо помнил обнаженную уязвимую шею Ли, покрытую следами ночной страсти. Помнил, как над ней зависло острое холодное лезвие опасной бритвы. Но на коже потом не осталось ни единого пореза. Ли щурился от удовольствия. Разве только не мурлыкал.
— Бритва и охотник. Мелковато, — смеялся он.
— Бритва иногда не хуже меча, — заметил Джоэл.
— Слово, порой, тоже не хуже меча, может и от кошмаров спасти, — то ли в шутку, то ли всерьез царственно изрек Ли и рассмеялся, расплескивая пену. Хотелось верить, что нужное слово в нужный час и правда способно излечить от кошмаров. Не просто же так Ли теперь все поведал.
В тот день светило солнце. Ныне же мыльными разводами ливня тускнели стекла, в мансарде витала сырость, и между ними едва не пролегла ледяная граница непонимания. Ли рассказал все, но теперь боялся. Чего? Презрения? Осуждения? Да как он смел! Зачем? За что? Джоэл удерживал его за плечи, чтобы Ли не вздумал уйти. Мелькнула мысль, что в такую погоду только простуду ловить и без особой надобности наружу лучше не высовываться. Это так, мелочи, но в отношении Ли даже они становились в последнее время невероятно значимыми.
— Ли, почему ты раньше не рассказал? — потерянно спросил Джоэл.
— Я боялся, что ты… что все вы… скажете, что я слабак. Не смог защитить себя. Ведь это так глупо и малодушно, ведь я охотник! — воскликнул Ли. — Ведь я… Я боялся, что вы начнете презирать меня!
— Ли, никто ничего не скажет. У нас всех хватает в прошлом мерзостей и разочарований.
— Просто я не хотел снисхождения, как и Энн сейчас. Не хотел, чтобы ты жалел меня.
— Я не жалею, — уверенно и спокойно ответил Джоэл. — Я тебя люблю.
Взгляд Ли потеплел, и вой в сердце Джоэла постепенно стих. Они оставались друг у друга, уже навсегда. Иначе и быть не могло. Они любили друг друга со всей болью прошлого.
В ночной бесцветности тянулись костлявые дни, как будто вовсе не жизнь, а хрупкий скелет из музейных чудес. Когда-то давно у людей еще было время, чтобы раскапывать почву и доставать то черепки, то черепа — следы минувших эпох. И среди них встречались свидетельства существования гигантских тварей. По общему поверью, Змей походил на тех древних ящеров. Только затерялся во плоти, ошибка мироздания, сдирающая мясо жизни с будней, оставляя шелуху истлевшей кожи.
Вечная тоска селилась в складках опустевшей оболочки. С момента ранения Энн утекло уже две недели, лето все яростнее вступало в права, напитывало жаром гроздья винограда, намекало, что пора оставить плащи и свитера, патрулировать душными ночами только в рубашках с минимальной защитой. Тонкие металлические пластины нашивались на кожаные жилеты и, конечно, нисколько не спасали от зубов яростных сомнов. Разве что от падения. Бесполезно…
— Отныне перед каждым дежурством прием стимуляторов становится обязательным, — возвестил на исходе второй недели голос с высоких башен. Джоэл с Ли тогда лишь сжали кулаки и переглянулись, выходя на смену.
— Зачем? Что происходит в городе? — оскалился Ли. — Эпидемия превращений?
— Эпидемия превращений — удобный предлог. Хотя сомны стали умнее.
Он вспомнил свое яркое видение о королеве улья, о вьющемся черном облаке Разрушающих вперемешку с самыми невероятными чудовищами подсознания. Сообщения о новых тварях поступали из разных кварталов: где-то обратившиеся горожане пытались скрыться в своих домах, не реагируя на Ловцы Снов, где-то в монстрах обнаруживалась такая сила, что их не удерживали сети. Ловушки больше не помогали. И только слаженная работа охотников предотвращала погружение в тотальную неразбериху, крепко замешанную на панике и народном недовольстве.
— Нет, Джо, со стимуляторами дело нечисто. Рыжеусый не просто так посмеялся над нами. Я уверен, что в цитадели есть «крот», который сливает материалы исследований той организации химиков.
— Зачем им это?
— Для усиления бунтовщиков? Не знаю… Но мне это не нравится уже даже больше, чем появление Легендарного Сомна, — рассуждал Ли, когда они вновь патрулировали улицу долгой ночью.
Лето давило нежданной духотой, влажной, липнущей к коже каплями пота. Стимуляторы обостряли чутье и восприятие, но постоянное их применение мешало: слишком громко слышался ток собственной крови по венам, ощущалось малейшее движение воздуха, чрезмерно гулко стучали шаги по мостовой. В неподвижной тишине скопление звуков и запахов мешало сосредоточиться. Но приказ цитадели никто не решался нарушить. Уже пять дней их проверяли, убеждаясь в использовании стимуляторов на пункте выдачи сетей. Грэм и Бим невесело молчали, когда стражи цитадели вкалывали недобросовестным охотникам положенную по новым стандартам дозу.
— Я не хочу! Не надо! Я и так справляюсь! После стимуляторов у меня похмелье хуже, чем после дешевого самогона, — запротестовал в первый день один из охотников, уже знакомый юный Мио. Нестройная шеренга очереди всколыхнулась плохо скрываемым согласным недовольством.
— Отставить. Иначе пойдете под трибунал, — механически отчеканили их новые надсмотрщики, привычно одинаковые и безликие.
Джоэл и Ли не сопротивлялись, оба понимали, что бежать некуда. Весь город — капкан. Но настоящей тюрьмой его сделал не Змей. Они подчинялись, всаживали в вену отмеренную дозу и топали на улицы. Выход на дежурство теперь отнимал больше времени, чем раньше. И никто не обещал конца этой пытки.
— Повышенный риск обращений и бунтов, говорят… — морщился Ли. Джоэл опасался, что действие стимуляторов участит появление химер в Ловцах Снов любимого, а они только недавно вновь перестали донимать. После того разговора Ли как будто немного успокоился, он больше не боялся, что друзья сочтут его слабаком. И от личной мести настойчиво отвлекала работа, сделавшаяся настолько изматывающей, что их обоих уже не интересовало, где отключиться на свои законные пять часов. Соглашались и на карцеры цитадели.
— Не нравится мне это, Джо. Все не нравится! Стена, Легендарный, эпидемия, бунты. Что следствие чего? Бунты — эпидемии? Или эпидемия — бунтов? Да еще твои штучки со Стражем Вселенной. И святитель Гарф совсем спятил! — рассуждал в ту ночь Ли, разводя руками. Звук его голоса расстроенной мелодией резал слух, в голове раскатывалось нездоровое эхо.
Джоэл морщился и мотал головой, настраиваясь на дальние шумы. Вроде для этого их и обязали превентивно вкалывать чудо-снадобье: чтобы оперативно отслеживать подозрительные перемещения, а не рыскать по кварталам в поисках миражей и возможных угроз. Уман для всех объяснил это так. Вполне логично и понятно, но все же что-то не сходилось. Джоэл не верил, не понимал, но чувствовал, что их планомерно к чему-то готовят. Их всех. К новым бунтам? К столкновению с Легендарным Сомном? Или к нападению самого Змея?
Если последнее, то никакая стратегия не стоила усилий: тревожные сны заставляли убеждаться, что средства против Змея не существует. От залпов самых мощных пушек он только лениво моргал, а от нападений возможного Стража Вселенной легко уклонялся.
Джоэл несколько раз снова видел странную борьбу посреди горящего Вермело. И огонь, всепожирающий пламень. Давно опостылели эти сны, он все списывал на вынужденное похмелье от стимуляторов. Кошмары вернулись вскоре после нового визита в Айгрежу.
Они с Ли вдвоем бродили по городу, пользуясь оставшимся выходным. Любимый больше ничего не рассказывал, они просто задумчиво шли рядом. А в Айгреже еще оставались вопросы, вырванные страницы древних книг и сомнительные свидетели. Для официального расследования такой визит ничего не значил, поэтому на него и потратили остаток выходного дня.
Джоэл отчетливо помнил, как пламя свечей колебалось встревоженными мотыльками, как беззвучно растворилась старая калитка в плотно закрытых воротах: святитель точно ждал гостей. Его ненадежное убежище с вековыми толстыми стенами принимало всех. Но так же легко отпускало.
— Где раненый? — строго вопрошал Джоэл, окидывая придирчивым взглядом сумрачные углы. В этот раз количество зажженных свечей увеличилось, они оплавлялись и едва уловимо трещали, словно ускользающее время серых дней, что оставляют в памяти лишь яркие вспышки тяжелых потрясений. Ярче обычного мерцали переливы искусной мозаики, вокруг которой служитель культа расставил множество светильников. Должно быть, собрал все, что нашел в старых кладовых и пыли забытого архива в подвале.
— Еще два дня назад он превратился в старика, а потом встал и ушел, — с воодушевленной дрожью в голосе объяснил святитель Гарф, не поднимаясь с колен. Джоэл давно не видел его настолько тревожным и радостным.
Сложенные пальцы нервно подрагивали, пока он беспрестанно бормотал слова одному ему ведомых молитв. Джоэл понял: старик узрел чудо. В его представлении, в канонах его веры. В Вермело каждая секта щеголяла своими чудесами. Джоэлу довелось столкнуться только с омерзительными загадками, а не дивными спасениями и исцелениями. Он помнил, как в приюте сестры Джоэллины им притворно-приторным тоном рассказывали о непостижимых и прекрасных делах прошлого. Но Гарф нашел подтверждение правильности своего культа в настоящем.
— Какого еще старика? Как? — ничего не понимал Ли. Он нервно озирался, не находя себе места. Не слишком-то ему нравилось в старом храме, который больше напоминал богатый склеп.
— Я же просил не отпускать его! — зарычал Джоэл, подскакивая к старику. Он едва не ударил со всего маху по каменному алтарю. Захотелось разрубить мечом Нейла Даста слащаво-красивую мозаику, над которой так трясся бестолковый святитель Айгрежи. Старик с благоговением раскидывал руки, не переставая чертить ими в воздухе странные знаки.
— Его невозможно было удержать. Он прошел сквозь стену, не открывая дверь. А перед уходом сказал, что не тот, кого я жду, не бог… но Страж Вселенной. Это был он! Он!
— Ты совсем ума лишился, старик, — сквозь зубы, процедил Джоэл, пока Гарф продолжил увлеченно бубнить под нос обращения к сбежавшему нищему.
Ничего не сходилось с рациональной точки зрения, но одновременно некая другая часть иссушенного знаниями разума подсказывала, что святитель не лжет. И даже не безумен. Джоэл сотни раз отрицал присутствие иных могучих сил, кроме Змея. Только с чего бы? Его раздражали секты, ему не нравилось сотни вер в разных богов или одного и того же искаженного бога. Но собственные сны, столкновение с Разрушающими — все это не увязывалось с расследованием. И одновременно неуловимое чутье охотника говорило: все правильно, надо слушать, только так возможно дойти до разгадки.
«Я просто должен уничтожить Легендарного Сомна, — обрывал себя Джоэл, но одновременно будто откатывался назад в разгадке тайн Вермело. — Однако свидетель сбежал. Хотя какой он свидетель? Чего?»
Джоэл понял с первой минуты невольного знакомства: раненый нищий не готов делиться информацией. Он страдал, по-настоящему, без притворства, но одновременно испытывал, взывал к замшелой, подернутой пылью человечности немолодого охотника. Возможно, старухой в черной шали тоже был он, непознанная сила, которая заставила обратить внимание на такую же черную шаль Греты, а заодно вычислить ее подельника, Рыжеусого.
— Пойдем, Ли. Раз уж я решил рассказать тебе все о расследовании, надо показать тебе эти книги.
— Но ты же говорил, что в них не хватает нужных страниц.
— Не хватает. Но вдруг ты что-то увидишь свежим взглядом, — кивнул Джоэл и едва не добавил: «Тебя-то не преследуют видения о Страже Вселенной».
Себе он уже верил через раз. И неизменно возникало гадливое предчувствие неизбежной беды, неотвратимой и обязательной для завершения страшного узора, начертанного не Стражем, а Змеем. Джоэл сморгнул — наваждения подсознания рассеялись, уступив место сырому мраку старого архива ненужных еретических фолиантов. Ли недоверчиво взмахивал масляным светильником. Несколько искр с открытого фитилька упали под ноги и затерялись в перекрестьях каменных плит. Джоэл теперь заметил, что пол в архиве сложен из старых надгробий.
— Поосторожней! Спалишь все к Хаосу! — шикнул он на напарника. Притихший Ли по-детски насупился, но лампу осмотрительно прикрыл ладонью. Ряды книг и свитков давили вековой тишиной сотен непрочитанных букв, множества вышвырнутых на задворки истории знаний. Возможно, праздно бесполезных. В прошлые эпохи философы не меньше глав нынешних сект любили писать трактаты об общих законах природы и бытия. Теперь рассуждали все больше о первопричине обращений: за грехи, за неправильную жизнь, за ненадлежащий распорядок дня, за неуплату налогов… Придумать причину старался каждый. Только Джоэл уже заметил: кошмары в Вермело не посещали тех, у кого не осталось совести. Например, отчима Ли или Зерефа Мара.
После этих наблюдений он бы уже не поверил ни единому слову чистеньких моралистов. К счастью, они и не за этим пришли. Книга с историей сект Вермело лежала на прежнем месте, Ли торопливо полистал толстые страницы.
— И ты думаешь, здесь речь о Бифомете Ленце, который сейчас превращается в Легендарного Сомна и убегает за разрушающуюся стену? — недоверчиво спросил напарник. По рассуждениям Джоэла именно так и выходило.
— Почему бы и нет?
— А по-моему все сходится на нашей родной цитадели, — вполголоса отозвался Ли.
— Не все. А только то, что касается Рыжеусого, — осадил его Джоэл. Рыжеусый тоже имел какое-то отношение ко всему, что творилось с Вермело в последнее время. Да еще слухи о дирижабле не давали покоя. Чем больше информации Джоэл получал, тем меньше представлял, какое именно дело расследует. Он видел общий катастрофический заговор с участием Умана, судьи Норта и кого-то над ними, скрывающихся в тени.
— Старик, не укрывал ли ты еще кого-то? Например, сектантов, о которых нет в этой твоей книге? — решительно спросил Джоэл, когда они вышли из подвала.
— Нет, — наконец-то обернулся к ним святитель Гарф. Он скользнул едва уловимым взглядом по Ли, но тот потупился в странном смущении. Лицо святителя на мгновение омрачила тень немого осуждения.
— Тогда объясни мне еще раз, почему ты отпустил нищего! — наседал Джоэл.
— Потому что он — Страж Вселенной. Пусть он не называет себя богом. Но мы ждали именно его! Наш мир не покинут ими! — всплеснул руками Гарф. Белки темных глаз влажно мерцали на фоне лица оттенка крепкого кофе, свечи отбрасывали золотые блики на влажные капли, сочившиеся по впалым щекам старика. Он плакал, но не от горя, а от счастья.
— Старик, ты понимаешь, что после таких фокусов я должен арестовать тебя и доставить в цитадель для допроса? — скептически протянул Джоэл.
— Понимаю. Но ты не сделаешь этого.
— Почему? Видишь, мы с напарником.
Джоэл надеялся добиться новой информации, реальной, похожей на настоящие сведения.
— Нет, ты не сделаешь этого. Потому что ты тоже сразу понял, что тот нищий с колесной лирой — это Страж Вселенной, — безмятежно и обезоруживающе улыбнулся Гарф. — Ты хороший человек, Джоэл, хотя я не одобряю некоторых твоих склонностей.
Он вновь скептически смерил взглядом Ли, который отвернулся и отступил за спину Джоэла.
— Их не одобряет твоя религия, которую придумали во времена, когда у людей было достаточно места для размножения. Даже слишком много, — осадил его Джоэл. Ему претили разговоры о том, как ему надлежит жить.
— Да, Вермело перенаселен. Но религия…
— А еще я слышал, что в прежние времена культ Стража Вселенной был сектой, — продолжал наседать Джоэл, намекая на то, что давно пора вышвырнуть запрещенную секту из старой Айгрежи.
— Возможно. Но теперь только вера в Стража дает надежду. Даже если он не бог, но тот, кто пришел по Его воле помочь нам. Он принес с собой книгу! И с ней я по-настоящему прозрел! — с новой волной благоговения протянул святитель, указывая на мозаику. Только теперь Джоэл заметил, что на каменном алтаре лежит новая книга, которую он раньше не видел в главном зале разрушенного собора.
— Да-да, я слышал: он придет и победит Змея. А я вот не верю, что из-за стены кто-то может прийти, — мотнул головой Джоэл. — Вернее, лучше бы никто не приходил. И не верю, что сквозь стену твоего храма кто-то может выйти! Не верю! Нищий сбежал через калитку. Да и все. А ты не уследил.
— Может быть. Может быть, я выживший из ума старик, — усмехнулся святитель Гарф и мрачно добавил: — Но кто докажет, что вы нормальны?
— Гарф, я ведь просил тебя как друга. Надеялся, что тот тип расскажет что-нибудь стоящее, — разочарованно вздохнул Джоэл.
— Он расскажет. Перед уходом он пообещал мне, что свяжется с тобой. Даст новую подсказку. Прямо сказать не может: Змей все слышит, видит каждый закоулок в Вермело. Здесь даже Стражу приходится действовать осторожно. А я могу вас обоих поддержать только своими молитвами. Он знал, что вы придете ко мне, — доложил с сухостью военного рапорта святитель Гарф. Видимо, спохватился, вспомнил, что существуют дела поважнее безграничного восхищения.
«Да я от его подсказок уже с ума сойду скоро! Хотя если действительно Змей мешает?..» — подумал Джоэл, неуверенно отступая от алтаря, уходя из освещенного круга оплавленных свечей.
— Джоэл, ты хотя бы понимаешь? Страж Вселенной говорит с тобой. Значит, ты нужен ему. Нужна твоя помощь, — на прощание сказал святитель Гарф. И образ его растворился в сумраке Айгрежи. Он слился своей серой сутаной с сизым камнем алтаря, к которому приник головой и ладонями. И все повторял неведомые слова, листая страницы новой книги. Разве слова способны что-то изменить? Джоэл верил только решительным действиям.
— Ты теперь вроде избранного, да? Судя по словам нашего безумного старика? — еще долго посмеивался Ли. Шуточки продолжались и во время дежурства, напарник не унимался в своих попытках бороться со стрессом. Джоэл же просто доходил до грани апатии и полнейшего бесчувствия. Он совершенно не понимал, что происходит.
И только другая часть сознания, некая строптивая изнанка, темная сторона, верящая в разного рода мистику и прочую чепуху, подсказывала: все-то он прекрасно понимает. Страж Вселенной явился в Вермело, чтобы сражаться со Змеем, который питается людскими душами и создает себе армию сомнов. Одна древняя сущность едва не проиграла другой. У Змея нашлось слишком много последователей, а в Стража Вселенной верил один слабый старик. Каменный Ворон упал с иллюзорных небес, но встал и упрямо пошел, как все бойцы, как лучшие охотники. Пошел, скрываясь под чужой личиной, избрал новую тактику.
«А я должен помочь ему. На своем, человеческом уровне. Я должен победить Легендарного Сомна, Вестника Змея», — помыслил о невероятном Джоэл.
Взаимосвязь снов с расследованием, мистических учений и фактов свивалась незримой петлей, плавно стягивающей шею, мешая дышать. Но этой веревки не хватало, чтобы сплести сеть для всех разрозненных фактов: бунтовщики, снадобья Рыжеусого, стена, цитадель и Джолин. Она тоже появлялась неслучайно, хотя Джоэл до последнего надеялся, что она не имеет никакого отношения к Вестнику Змея. В конце концов, в своих конспиративных придумках он едва не решил, будто отчим Ли — это и есть Бифомет Ленц. Глупые ошибки и неверные версии с его работой вечно стоили кому-то жизни.
— Джо! Сюда! Скорее! — вырвал из размышлений и воспоминаний голос Ли. В реальность в настоящее, где они скитались среди этой смоляно-черной с красными прожилками ночи.
Джоэл увидел знакомую картину, к которой невозможно привыкнуть: на улице лежал свежий труп, вытащенный из окна ближайшего здания. Грязные веревки кишок размотались и тянулись по мостовой, одной половины тела не хватало. Ноги унес в пасти сомн, который скрылся с места преступления.
Джоэл наклонился над телом и узнал в искаженном лице покойного уполномоченного по жилищным вопросам. То ли ли Клайфа, то ли Кнопфа — они так и запечатлелись в памяти близнецами-щелкунчиками. Но вот одного не стало, его выгребли из мансарды, из собственной постели. Еще колыхались лоскуты изодранной ночной сорочки.
— Что же это, Джо… Сомны больше не замечают Ловцы Снов? Больше не… Они врываются в дома! — глотая слова, воскликнул Ли. Джоэл выхватил меч, осматриваясь по сторонам. Но долго улики искать не пришлось.
— Это он, — сдавленно выдохнул Джоэл, когда заметил тлеющую огненную полоску на стене ближайшего дома. Еще несколько прочертили след по вывернутым камням мостовой. Да, он. Он — Легендарный Сомн. Он — Вестник Змея. И, возможно, мифический Бифомет Ленц. Да какая разница, кем монстр назывался при жизни! Из-за него Вермело ждала неминуемая гибель, если жители не могли спокойно спать в своих домах под защитой надежных Ловцов Снов. Из-за него потеряла руку Энн. Джоэл не сомневался, что именно Вестник Змея командует прочими монстрами, всеми их жуткими метаморфозами.
— За ним! — воскликнул Ли. И они взлетели на уровень крыш. Обостренное зрение видело следы когтей на старой штукатурке и потрескавшихся камнях. Несколько раз огненные метки пересекали надписи бунтовщиков, чертя на них запретительные косые кресты. Змей насмехался над их мелкими человеческими дрязгами.
— Готовь маковый порошок. Весь, который есть, — отдавал торопливые приказания Джоэл. Напарник и без того потянулся к мешочку на поясе, затем оба синхронно обновили дозу стимуляторов. Ноздри обожгла нестерпимая вонь, ползущая от перерезанного пополам трупа. Зато руки и ноги наполнились согревающей силой, позабыли о старых ранах, точно незримый художник стер все неверные штрихи, оставив чистое полотно.
— Думаешь, сработает? — неуверенно протянул Ли, но темпа не сбавил. Они оба помнили, какой трепещущий ужас охватил их при первой встрече с Легендарным, как сошли с ума все уцелевшие свидетели при бунте трущоб. И теперь они вдвоем шли по следу опаснейшего неведомого монстра, уповая лишь на улучшенные снадобья цитадели. Чистое безумие, но иногда отступить невозможно.
— Телеграф! Телеграфируй тревогу! Нужны все отряды! Все, кто есть! — спохватился Джоэл, но опасался, что они снова упустят след, потратят время на передачу данных.
— До телеграфа еще добраться надо, — угрюмо подтвердил его страхи Ли.
След начал теряться, борозды от когтей меркли, сменяясь склизкими отметинами, очевидно, от щупалец. Джоэл уже не представлял, во что превращалась эта тварь. В первый раз они узрели именно зверя с огромными когтями и длинными лапами. Во второй он видел неразборчивый клубок черных линий и множество масок, что заменяли морду. Ему все больше казалось, что тварь никуда не девается из города, постоянно перемещается по улицам и ночью, и днем, но в разных образах. Скрывается среди добропорядочных граждан, не оставляя следов и подсказок, как себя найти. И вот снова выпал шанс уничтожить эту болезнь Вермело.
Меч Нейла Даста молча рычал в руке, качественная сталь вспомнила все боевые заслуги прежнего хозяина и требовала, чтобы ее обагрила кровь новых подвигов. Настоящих, не истребления жителей. Джоэл надеялся положить всему конец этой ночью.
«А если меня ведет Страж? Если я должен именно сегодня сразиться с Вестником Змея?» — подумалось ему. Но при взгляде на следы Легендарного всю гордыню смывала ледяная волна оторопи. Оставалось надеяться, что подмога подоспеет быстро. А пока только Квартал Ткачей замер в тревожном ожидании чего-то ужасного.
Вымер весь свет, красные отблески змеиного глаза не ложились на стены домов, не выхватывали верных очертаний. Стимуляторы почти не помогали видеть более четко, чем обычно. Искажалось само пространство, в воздухе появился привкус пепла, словно гигантская воронка снова опускалась на землю, закручивалась и извивалась гибельным смерчем. И уже не во снах.
— На телеграф, быстро! А я на крыши. Предупреди, чтобы не включали сирены на башнях, его нельзя спугнуть, — скомандовал Джоэл, но Ли воспротивился:
— Джо! Мы не должны разделяться!
— Это приказ! — рявкнул Джоэл не своим голосом. — Один из нас обязан идти по следу.
— Джо… Джо…
— Иди!
— Хорошо! Я быстро! Очень быстро! Не атакуй его в одиночку!
Ли скрылся в ночной мгле, и Джоэл, какая-то часть его разума, темная, «изнаночная», подсказала: он отослал напарника, чтобы уберечь, а не потому что требовалась подмога. Нет, борьба велась на другом уровне, непостижимом для обычных охотников, для них Легендарный никогда бы не появился во плоти. Он скрывался сотням искаженных силуэтов, но истинный облик являл лишь тому, кто видел и Стража Вселенной. Почему? За что? И что требовалось от него, обычного охотника Джоэла?
Он не догадывался, просто двигался вперед, ориентируясь на пламенеющие следы когтей и омерзительные метины щупалец. С каждым шагом воздух загустевал протухшим овсяным киселем, напитывался тленом, отчего легкие скручивались узлом.
«Снова труп», — подумал Джоэл, когда едва не закашлял от новой волны нестерпимой вони. На этот раз тварь выгребла из дома целую семью, ту самую, которая закрывала прореху в крыше старым матрацем. Не случилось им починить ветхую мансарду, и добротный Ловец Снов, повешенный на улице рядом с домом, не уберег. Ловушки для кошмаров спутанными рыбацкими сетями разметались вокруг растерзанных трупов, в которых едва узнавались человеческие существа.
Джоэл закрыл нос и рот воротником плаща, чтобы миновать гибельное место. Времени на сожаления не оставалось, он просто видел следы разрушений. Много следов… чуть дальше по улице лежал труп старухи, которая вечно упрекала их в развешивании Ловцов Снов. Ее тоже не уберегли ни домашние, ни уличные сети. Вестник Змея не замечал узелки и перья охранного плетенья. Не работала старая схема или магия — кто разберет. Возможно, и те маги, которые построили стену с ее хитроумными машинами, просто назывались инженерами. Но вершина их трудов давала сбой, не спасала город от зла, что возникло в самом его сердце, недалеко от цитадели Охотников.
Тварь шествовала по улицам, как вернувшийся домой пьяный хозяин — небрежно раскидывая и разрушая ветхие предметы. Невообразимых размеров когти вырывали черепицу и срезали садовые деревья. Один старый дом вовсе сложился внутрь себя, погребая под строительным мусором жильцов.
Джоэлу приходилось двигаться то по крышам, то по мостовой. Улицы вились переплетениями змей, подлым шевелящимся клубком. Таблички на домах почти не читались, но вместо них указателями служили отметины, следы твари. Пока незримой, насмешливо скрывающейся. Казалось, за этим преследованием прошла вечность. Помощь все не приходила, и, что самое странное, Джоэл больше не узнавал свой привычный город: этот новый темный Вермело полнился неразборчивыми шепотками и вздохами, криками забытых молитв и стенаниями умирающих. Они доносились эхом, заползали в уши ядом белены. И с каждым увиденным на мостовой трупом этот хор все громче и громче стучал в голове тревожным набатом.
В эту ночь смерть правила в Квартале Ткачей. Но сам монстр не появлялся, оставлял следы и вел за собой. С каждым мигом Джоэл понимал, что ступает по улицам уже не того Вермело, который они патрулировали с Ли, а того, который являлся ему во снах Каменного Ворона. Напарник бы при всем желании не попал на этот уровень, как и возможная помощь.
«Вот и разгадка, почему никто не видел целиком Вестника Змея, когда он этого не хотел. Сейчас он не хочет, чтобы его нашли. Но я найду! Уж точно найду!» — озлобленно думал Джоэл. В нем пробудилось исступленное упрямство человека, который подобрался к завершению величайшего дела своей жизни, тяжелого, почти мучительного, но необходимого. Если бы в эту ночь удалось прекратить все страдания Вермело, он бы не испугался самой высокой цены.
Должно быть, со стороны причиненные разрушения выглядели как следы незримого внезапного урагана, если тварь не давала обнаружить себя.
Чужой враждебный мир вокруг состоял из переплетений смутных линий: черных и грязновато-серых, какие-то темнее, какие-то светлее. Некоторые отличались особой чернотой. Грязные, исчерна-лиловые, в красных прожилках, они напоминали пораженные гангреной конечности. И они расползались щупальцами страшного спрута, длинные, неуловимые, теряющиеся в побеги гибельного соцветия.
«Не сон ли все это?» — удивлялся Джоэл с нараставшим омерзением. Весь Вермело в неправедной ночи предстал опутанным сетью черных лиан, проводов, веревок — называть можно как угодно. Суть их оставалась одна: его мир поразила скверна, великая тьма, скопившаяся незримой болезнью средь улиц и домов. Теперь он искал источник этого зла. Соткалось ли оно от людской порочности или было привнесено от Змея? Джоэл не задумывался, зато испытывал желание перерубить самые черные лианы, отрезать их от воронки, убрать эти путы, за которые в недра небытия утягивались безвинные души.
«Так вот как… вот как появляются сомны!» — понял Джоэл, когда ему навстречу вылетел небольшой монстр, слабый, растекающийся неразборчивой тенью. Он выглядел не устрашающим, а напуганным. Джоэл вскинул обнаженный меч и прервал бег несчастного существа, пораженного скверной человека. Одновременно все линии всколыхнулись и зашипели.
И там, где скопилось самое темное, самое мерзкое сочетание этих жил, показались контуры нового зверя, едва уловимые, сливающиеся с невыносимым миром черных лиан. Тварь разинула алую пасть и кинулась прочь, но Джоэл нагнал ее, отскочил от стены и ловким движением в прыжке обрушил мощный удар на спину не до конца обратившегося чудовища. Существо захрипело и рухнуло наземь, постепенно скрючиваясь и усыхая до размеров человека. Следом за ним бежал еще один новообращенный сомн. Джоэл развернулся и выставил вперед меч, готовясь отразить первый удар когтей и стремительно атаковать.
Но тварь издала неразборчивый вопль и кинулась на крыши, вернее, хуже того — полетела, воспарила, влекомая черной веревкой, темной пульсирующей линией, подобной сгнившей конечности.
Джоэл под действием стимуляторов взобрался наверх в два прыжка, вцепившись в незаметные выступы стены. Он сам будто летел, но не успел остановить существо. Сомн не убежал, о нет! Он растворился в черной линии, впитался в нее, как вода в землю, как яд в острие дротика. И не осталось ни монстра, ни человека, которым он был еще накануне.
«Проклятье! Что происходит?» — ругался мысленно Джоэл, вспоминая и более крепкие слова. Но даже самые заковыристые их сочетания не дали бы ответа. Хотелось надеяться, что все это безумие вызвано побочным действием от передозировки стимуляторов. Джоэл уже согласился бы и на такую версию.
Вокруг него из окон выпрыгивали все новые и новые люди, вернее, те существа, которыми сделали их худшие кошмары. А недавние бунты помогли в этом. Выступлениями измученного народа наверняка управлял тоже Змей, давая людям иллюзию сопротивления, чтобы получить больше рабов темных нитей, больше изломанных марионеток.
Несколько слабых чудовищ пронеслись мимо, не замечая охотника, еще двое или трое слились с роем черных линий. Джоэл заслонился мечом и выставил блок, разрубая один из «поводков». На него брызнула кровь или пролился какой-то сок, похожий на кровь. Запаха он не ощущал, здесь все тонуло в беспросветной душной вони и ледяных порывах ветра. Вермело больше не было, остался только кошмар о вечном проклятом городе.
В Квартале Ткачей началось массовое обращение, сомны вырывались из домов и уносились прочь, ведомые волей тьмы. Некоторые падали замертво, разрубленные взмахами мечей. Очевидно, Ли все-таки вызвал подкрепление. Казалось, что сквозь темноту слышится и его голос, отчаянно зовущий обратно в мир людей, в мир живых. Но образы друзей и союзников трепыхались слабыми тенями отблесками света в мутном провале колодца. Они сражались по другую сторону реальности, а он очутился здесь, в клубке тлена и лжи, о котором предупреждал Каменный Ворон. Джоэл встретил саму смерть в Квартале Ткачей.
Началось все намного раньше, может, недели за две, может за месяц до того. Они разворошили осиное гнездо с бунтовщиками, но истинное зло таилось за шорами незримого мира. Вестник Змея взывал к своим слугам, они вылетали из домов, выпрыгивали оголтелыми тенями из окон и дверей, разрывали ловушки. И за каждым тянулись переплетения гибельных линий.
Джоэл пересекал улицы по крышам, то взбираясь на мостки, то спрыгивая вниз. Действие стимуляторов в этом мире кошмаров заканчивалось быстрее, чем в привычных условиях. А тварей вокруг кишело все больше. Тварей… Людей. Тех, с кем еще утром он, вероятно, здоровался, желая хорошего дня.
Теперь двери домов распахивались и вылетали, как пробки из перегретой бутылки шампанского. Джоэл уклонялся от щепок и скоб, а затем наносил точные колющие и рубящие удары мечом. Ему уже не требовалось четко видеть в кромешном мраке, чтобы улавливать движение вокруг. Многие новоявленные сомны не обращали на него внимания. Они неслись вперед, к своему господину, как обезумевшее стадо овец к краю пропасти. Теперь Джоэл следовал за ними, будто за светом зловещего зеленого маяка. Его смутные предчувствия об улье и муравейнике все отчетливее воплощались в страшных картинах, которые встречались на этих жутких искаженных улицах иного Вермело.
«Как же… как же я сюда попал?» — думал Джоэл на бегу, стараясь не сбить дыхание. Он разбрасывал маковый порошок и вкалывал себе новые дозы стимуляторов. Но мрак сгущался, пульсировал «гангренными» лианами. Оставалось лишь догадываться, всегда ли город скрывал эту изнанку или ее создал своим прибытием Вестник Змея.
Джоэл отсек голову налетевшему на него слабому сомну и хотел спрыгнуть с крыши двухэтажного дома, потому что мостки буквально растворились под ступнями. Все вокруг менялось и сливалось вихрем неразборчивых очертаний. И среди них вдруг отчетливо проступили не то лапы, не то руки, непомерно длинные, тянущиеся из пустоты мрака. Джоэл успел взмахнуть мечом и отсечь два или три, но щупальца сбили на мостовую.
Острый булыжник впился в щеку, стесал кожу, во рту появился неприятный привкус крови, но Джоэл немедленно вскочил и подобрал едва не отлетевший в сторону меч.
— Бифомет Ленц! — прохрипел он, оскалившись диким псом. Теперь он видел отчетливо, без стимуляторов и чудесных средств. Просто Вестник Змея достаточно напитался силой несчастных горожан и решил показаться воочию охотнику, что разгадал его маскировку.
Легендарный Сомн небрежно обернулся на голос, и на мгновение маска превратилась в лицо отвратительного старика, сморщенного, заживо гниющего, похожего на засушенного мертвеца из музея. Седые космы развевались спутанной гривой, как у отчима Ли, но на этом сходство заканчивалось. Джоэл никогда раньше не видел это иссушенное лицо с глазами навыкате, наполненными невыразимым бешенством помешательства.
— Кто? Кто вторгся в мои владения? Жалкий человек! — проскрежетала тварь, и лицо расплылось, превратилось снова в маску, в убогое подобие очертаний. Все остальное «тело» сомна шевелилось и изменялось, то вскидываясь торчащими конечностями всех известных животных и птиц, то растекаясь бесформенным сгустком тьмы. Вестник Змея в эту ночь вобрал в себя новых невольных последователей, пробудил их посреди сна и оставил навечно в кошмаре. Поработил, сделав собой.
— Этот человек пришел убить тебя! — заявил Джоэл, перехватывая поудобнее меч. Диалог прозвучал надуманно и глупо, ведь тварь все равно ничего не понимала по-настоящему. Голос из-за маски лишь обманывал, лишь притворялся Бифометом Ленцом. Или… Или кем-то еще, кем угодно! Связи терялись и рушились, когда в груди смерзался ком зарождавшегося ужаса. Вокруг обманным эхом перешептывались сотни голосов, отзвуки тех, кто навек слился с чудовищем. И некоторые умоляли спасти, другие исходили гневом и яростью, лишь подпитывая Вестника Змея.
«Семь лет? Да… его не могли найти, потому что его и не существует! Вестник Змея — это все сомны Вермело! — подумал Джоэл, пока тварь медленно поворачивалась в его сторону, рассматривая и точно насмехаясь. — Улей!»
Он отчетливо узрел, как слетаются «пчелы-сомны», как они служат своему королю, плененные невозможностью проснуться, порабощенные собственным душевным уродством. Муравьи в незримой армии Хаоса. Никакая стена уже давно не спасала, древние инженеры не видели черные линии, которые проросли сквозь город сетью отравленных корней. А Джоэл увидел, один во всем мире. И теперь предпочел бы безумие этому знанию, но по ту сторону ужаса и невозможных открытий сражались друзья, товарищи по оружию. Возлюбленный Ли в центре этого месива. Подвергал себя опасности и наверняка искал среди толпы сомнов его, пропащего Джоэла, надеялся помочь в этой борьбе, не подозревая, куда попал его напарник.
— Ты станешь завершающей частью Змея, — спокойным, почти меланхоличным тоном проговорил Легендарный Сомн. Он надвигался грозовой тучей, режущей небо пиками молний. Но вместо них из клубка чернильного мрака высовывались когтистые лапы, щупальца и, конечно, проступали маски. Сотни масок, в которые превратились лица поглощенных им жертв.
— Не дождется! — прорычал Джоэл, кидаясь в атаку. Отступать или придумывать хитрый план не получалось. Вокруг них сомкнулось кольцо из сомнов, образовав подобие арены.
Откуда-то издалека доносились бравые возгласы охотников. Они упрямо рубили мелких сомнов, но не подозревали, что те больше не нужны самому Вестнику Змея. Он нашел иное развлечение. Джоэл не пытался постичь, почему именно он обязан стать некой «завершающей частью» Змея. Может, какого-то зловещего плана, ради которого великий монстр и оставил весь Вермело пожирать себя изнутри на долгие двести лет. Как инкубатор… Инкубатор зла. Яйцо, которое разбивается и истекает гноем.
Джоэла охватывало отвращение от собственных слишком ярких сравнений, обрушившихся вместе с новой атакой щупалец. Тварь насылала эти образы намеренно, чтобы сбить с толку, свести с ума. Вестник Змея — верно назвали его после первого появления, воля самого Хаоса, которую следовало уничтожить. И Джоэл кинулся вперед, перекатился вправо, нырнув под спонтанно возникшую когтистую лапу.
Меч сросся с рукой и описал плавную дугу. Колоссальные зубы сомна щелкнули возле правого виска Джоэла, но он уклонился и резким движением отсек несколько черных щупалец. Метил монстру прямо в провалы мертвых глаз, запечатленных на центральной маске. Он подобрался достаточно близко, чтобы нанести решающий удар. Только подлая тварь перетекла в иную форму, изменилась за неуловимые доли секунды. Но, утратив несколько искаженных конечностей, сомн отпрянул и глухо взвыл.
Джоэл не останавливался. Он блокировал удары когтей и прорывался к сердцевине, к главной маске, которая наверняка притаилась в самом густом переплетении черных линий. Бифомет Ленц или кто-то другой — он руководил этим ульем.
Легендарный Сомн вцепился в руки и ноги Джоэла и стремительно поднял над землей, как в прошлый раз, как тогда, когда унес до разрушающейся стены. Но теперь Джоэл сжимал бесценный меч Нейла Даста. Эта сталь и не думала ломаться, когда на ней сомкнулись челюсти твари, выросшие из ниоткуда, появившиеся из маски. В последний момент получилось освободить правую руку и всадить острие в нёбо существа. Пасть исказилась и убралась, втянулась в клубок-гангрену.
Сомн взвыл от боли и отпустил Джоэла, отшвырнул тряпичным болванчиком, грозя размозжить о ближайшую стену. Помогли стимуляторы, их остаточное действие: он привычно сгруппировался и извернулся в полете горным котом, приземляясь на ноги. Ступни и голени все же отозвались болью, пробравшей тело до самого горла, из которого вырвался глухой стон, больше похожий на рык.
Враги обступали, копошились тенями. Мелкие чудовища стремились слиться с главным, напитать его своей силой. Никто из охотников не видел такого прежде, но стратегия оставалась предельно ясной: рубить, рассекать клинком смутные силуэты, не давать им прорваться к Вестнику Змея.
«Ишь ты, не успел собрать достаточно силы, как в тот раз, чтобы появиться!» — со злостью думал Джоэл, то уклоняясь от щупалец, то вонзая острие лезвия в неоформленные тела атакующих сомнов.
Мостовая под ногами скользила от пролившейся крови, и на ней застывало все больше искромсанных тел. Он убивал людей. Он? Нет! Их уже выпил до дна Легендарный Сомн, притачал к себе черными линиями, вгрызся паразитом.
Вот, как все происходило. Джоэл отчетливо увидел новые грани расследования, следовало отметить на карте места наиболее частых обращений за последние семь лет. А потом… Но он понял, что никакого «потом» не случится: он здесь, лицом к лицу с воплощенным злом затерянного града. И если он его упустит в эту ночь, второго шанса может и не выпасть.
Джоэл пожалел, что не умеет передавать мысли. Он бы оставил краткое послание Ли, но теперь просто кинулся в атаку, на Вестника Змея, разрубая с ходу две его маски, возникшие по бокам. Они раскололись с фарфоровым треском, но упали на землю отсеченными головами. И на мертвых лицах случайных жертв отпечаталось подобие умиротворения, как бы жутко это ни звучало. Они мучились внутри этого кокона, схваченные волей улья.
Джоэл укрепился в своей уверенности: отступать нельзя. Да и просто некуда. Раньше они считали обращения самым страшным наказанием Вермело, но ныне открылась более гнусная правда. Некоторым не везло упокоиться от удара посеребренного меча. Некоторые вливались в темный поток величайшего отчаяния, воли самого Хаоса. И Вестник Змея хотел, чтобы он, Джоэл, сделался его самой сильной частью.
Воочию предстал страшный облик измененного себя, покрытого черной слизью, но по-прежнему сжимающего меч Нейла Даста, тоже измененный, бесчестно оскверненный. Нет! Только не так! Он бы принял любую участь, но только не эту, не предательство себя, друзей и города.
Джоэл нанес точный засечный удар и с ходу отсек еще несколько щупалец, которые потянулись к нему через площадь-арену. Одновременно он вскочил на спину замешкавшегося сомна, а потом перекатился под брюхом другого, уклоняясь от атаки когтей Вестника Змея. Попавший под их острия сомн истошно завизжал, как недорезанная свинья, а через мгновение на Джоэла едва не обрушился целый водопад из крови и внутренностей. Но он успел метнуться в сторону за секунду до того, как Легендарный небрежно раздавил своего жалкого приспешника.
«Ну давай, покажи, где твоя главная маска!» — требовал Джоэл. Он запыхался, дыхание сбивалось, хотя он прилагал все усилия, чтобы оставаться хладнокровным. И достиг успехов по сравнению с первой встречей. Тогда на уровне животных инстинктов пугала неопределенность, ныне подпитывал гнев. Да еще страх, но не за себя, а за друзей. За Джолин, которая была где-то здесь, в проклятом Квартале Ткачей.
«Так на нее или на меня он охотится?» — сомневался Джоэл, рассекая очередную маску. Он вспомнил предположения Умана, а потом слова самого Легендарного. В груди сжался ледяной комок: если враг охотился за ним, значит, тем более он не имел права отступать и возвращаться к друзьям. С чего бы за ним? Потому что с ним говорил некий Страж Вселенной? Силы Каменного Ворона не хватало в этом месте вечного мрака.
Джоэл потянулся к поясу в поисках новых стимуляторов. При этом он продолжал уклоняться от щупалец и рубить их по возможности. Но в руках и ногах больше не обреталось сверхчеловеческой ловкости, действие снадобий заканчивалось, а в отделениях на кожаном поясе их больше не осталось. Джоэл хрипло выругался и со злости своротил челюсть мелкому сомну ударом ноги, а потом отрубил голову, пока тварь не очухалась.
В это время над головой уже сплелся настоящий купол из черных щупалец. Они срастались, как побеги гнусного винограда, с «больными» линиями, этими грязными проводами, которые раскинулись по всему городу. И без стимуляторов не существовало ни единого шанса сразиться на равных.
Зато в сгущавшемся мраке отчетливо просвечивали яркие вспышки множества масок. Джоэл разбивал их и отсекал, каплями крови и ошметками плоти сыпались черепки. Вместо стимуляторов он выхватил кинжал и теперь заслонялся мечом и на коротком расстоянии вонзал граненое лезвие в чудовищ, которые вылетали из импровизированных колышущихся «стен».
Уши резал утробный вой, то торжествующий, то жалобный. И все не удавалось подобраться к врагу вплотную. Легендарный оттеснял ударами множества лап, царапал когтями и щелкал зубами сотен морд. Джоэл отсекал головы и разрубал хребты. Ноги скользили на липкой крови и свежих телах, которые уже не превращались в людей, а втягивались в черные линии, напитывали их новой силой. Сражение могло длиться бесконечно, до тех пор, пока человек не упал бы без сил на радость воплощению зла. Вестник Змея заманил в ловушку, собираясь доставить своем господину главный подарок. Почему? Кто выбрал его, обычного охотника? Возможно, он ослышался, принял бормочущее рычание за слова, придумал их воспаленным сознанием. Но в реальности видений он больше не сомневался, получив в эту ночь слишком много доказательств. Толку-то!
Джоэл чувствовал, что уже не сумеет приколоть новые данные к протоколу расследования, не заглянет в архив и, что печальнее всего, не увидит друзей и любимых… Но он знал, на что шел. В эту ночь вся цель жизни свелась к поиску той самой единственной «маски», которая управляла ульем.
«Работа для изощренных самоубийц», — пронеслось в голове яркой вспышкой, и сделалось невероятно смешно. Да, именно смешно! Гибельный восторг охватил все его существо, напитал новыми силами не хуже стимуляторов. Злые чары Вестника Змея пали: Джоэл больше не боялся, не чувствовал давление темной ауры.
С боевым кличем древних вождей он кинулся в самую гущу леса из когтей и щупалец. Они жалили и царапали, впивались в кожу, раздирали одежду, вырывали куски плоти, но Джоэл почти не замечал в своем прыжке к главной маске. Он увидел ее, распознал по кривым чертам неведомого омерзительного старика, Бифомета Ленца. Сбилась на миг маскировка.
— Попался! — выкрикнул Джоэл, выпрастывая руку с мечом вперед в сокрушительном прямом ударе. Вестник Змея не ожидал, но успел дернуть одной из множества когтистых лап. Джоэл видел ее, отчетливо, как будто время замедлилось и повисло над вечностью нескончаемой секундой. И так же отчетливо он понимал, что не уклонится и не успеет выставить блок.
Кинжал вонзился в одну из боковых масок, а меч летел к главной. Джоэл намеренно открылся для удара, он прекрасно знал, на что идет. Металлические пластины в кожаном жилете не спасли бы. Но он уже все решил. И разве это не счастье, самому выбирать свою смерть? Не по приказу, не на плахе, а во время сраженья с величайшим злом. Победить бы только его…
Меч Нейла Даста с грозным звоном врезался в маску Вестника Змея, и она пошла трещинами, как расколотое лживое зеркало. Одновременно пять когтей вонзились в человеческое тело.
«Ну что, Страж, этого ты от меня хотел? Я, человек, должен был погибнуть здесь, чтобы ты победил Змея в Хаосе?» — скорее почувствовал, чем подумал Джоэл, еще не ощущая мучений, но уже зная, что они неизбежны. Счет велся на секунды, но время здесь странным образом замедлилось, застыло, позволяя рассмотреть, как распадается маска, как превращается сначала в оскаленную морду неведомого жуткого зверя, а потом в лицо иссохшего мертвеца. И Джоэл радовался, страшно, дико. Но недолго.
Боль вцепилась ледяными когтями, и сперва тело не понимало, что с ним происходит, где оставлены серьезные раны, а где царапины. Он весь превратился в один комок нестерпимой ледяной боли, пробирающей до тошноты, до лютого озноба. Когти еще поднимали его над землей, как героев древности, которых враги насаживали на копья. Но, как те отважные рыцари, Джоэл продолжал сражаться до последнего вздоха, взмахивая мечом и отрубая все больше бессмысленно всколыхнувшихся отростков.
В застилавшей глаза пелене он с мрачным торжеством заметил, что врагу не менее больно. Если, конечно, Вестник Змея мог испытывать боль. Но как же иначе! Он ей питался! Он ее сеял, а теперь сам агонизировал и извивался, точно они не сражались, а затеяли танец двух безумцев, затянутых в смирительные рубашки. Щупальца развевались, подобно ее длинным рукавам, так же бессмысленно и неразборчиво.
Джоэл взмахнул мечом и еще раз вонзил его в центральную маску, окончательно раскалывая ее и измельчая, как дешевую статуэтку, раздавленную колесом повозки. Вестник Змея издал оглушительный вой, вновь мелькнуло искаженное лицо омерзительного старика.
Джоэл хотел злорадно рассмеяться. Вместо этого у него изо рта хлынула кровь пополам с желчью, и больше не существовало ни торжества, ни злорадства — только невыносимая парализующая боль, стянувшая на руках и ногах кандалы.
Он по-прежнему сжимал меч, не отпустил даже в тот миг, когда сомн кинул его на мостовую, взвиваясь шипящим и воющим клубком. Джоэл смотрел на него, отчетливо видел, но с каждым мигом мир линий все больше терялся, растворяясь и уносился в бездну. Пропадало все, рушилось.
Зато Вермело возвращался, его обычный человеческий мир. И вместе с ним все острее чувствовалась боль, врезавшаяся под ребра, разрывающая грудь. Накатывало удушье, как в самый жаркий день середины лета, но одновременно с ним мешала пошевелиться волна сковывающего хлада и дрожи, выворачивающей искалеченные конечности неразборчивыми судорогами.
«Я еще жив… Жив… Пока что…» — слабо осознавал Джоэл. Когда он открылся для когтей, он рассчитывал, что времени ему хватит только на один решительный удар, а дальше — темнота. Но нет, он продолжал мучиться и терзаться от ледяного огня.
Тело его беспомощной грудой разорванного тряпья лежало на залитой кровью мостовой, а горло сдавливало колючей проволокой. Он не мог позвать на помощь, оставалось лишь уповать на отряды охотников, которые наверняка прочесывали улицы в поисках притаившихся чудовищ. Хотелось сказать им, что все закончилось. Эпидемия превращений закончилась и больше не повторится. Но одновременно в предсмертные минуты разрывали сомнения: победил ли он? Куда на самом деле исчез Вестник Змея? Он не узрел его окончательную смерть. А значит, жертва охотника могла оказаться напрасной.
И с этой мыслью, с этими жалящими разум сомнениями, он продолжал цепляться за жизнь, пока кровь толчками выходила из множества рваных ран. Похоже, один коготь пропорол правое легкое, другой искромсал левый бок. Удушье нарастало, вместе с ним и холод. Они как будто соревновались в том, кто быстрее добьет неразумного человека, поверившего, что в его силах сразиться с древним злом и остаться в живых. Герои легенд недаром чаще всего умирали после таких поединков с великими чудовищами. В добрых сказках их вытаскивали из мира мертвых возлюбленные, волшебники или божественные сущности. А в мрачных легендах так и обрывался нелегкий срок скитальцев.
«Я просто не хочу умирать!» — немо прокричал Джоэл, когда холод снова обрушился шоковым ударом судорог, выкрутив, как утонувшего земляного червяка. Боевой азарт иссяк. Он не хотел умирать, просто не хотел умирать. Разве нельзя иначе? Еще слишком много дел притягивали его к этому миру. Слишком много людей, которых он желал защитить и сберечь.
«Ли, я тебя уберег от Вестника Змея, прости меня, мой дорогой Ли… Джолин… я так тебя подвел… ты не должна страдать в этой пекарне! Джолин! Джолин! Где же ты? Пережила ли ты эту ночь? Джолин!» — взывал он, едва понимая, что никто его не услышит.
Он сделал свой выбор, подверг себя опасности, когда разделился с Ли. От гордыни ли? Или от желания оградить любимого от того мира чистого исконного ужаса, в котором только что скитался бесприютным призраком? Или его вел Страж Вселенной? Где же он бродил теперь со своей колесной лирой, излеченный святителем Гарфом? Не помогал, как помогли ему. Не слышал или насмехался так же, как Змей. Возможно, Каменный Ворон всегда служил воплощению Хаоса, всегда разыгрывал комедию перед сумасшедшим охотником… Зачем? Джоэл не верил.
Вздрагивая и извиваясь в тщетных попытках подняться, он ни на миг не усомнился в том, что поступил правильно. Он остановил поголовное превращение жителей Вермело. Больших доказательств ему уже не требовалось. Но уцелел ли Ли в нашествии чудовищ? Не обратилась ли в своей пекарне Джолин? Джоэл боялся, настолько боялся потерять их, что мучения собственного пропоротого когтями тела превращались в предельную дикую тревогу за друзей.
— Джоэл!
Крик, громкий девичий крик, такой знакомый. Вместе с ним пришли первые лучи Желтого Глаза, их фальшивой замены солнца. Но все же фальшивка светила на менее ярко, давала не меньше тепла в полдень. Ныне едва забрезжил рассвет. И вместе с ним по залитым кровью улицам летел голос, ее голос.
— Джолин… — просипел Джоэл, но подавился кровью, заполнившей горло, и кашель выбил остатки сознания. Он еще смутно слышал истошные всхлипы:
— Сейчас, сейчас… Джо! Держись!
Доносился звук рвущейся ткани. Похоже, Джолин отрывала куски от своего платья и рубашки, накладывала жгуты на огромные кровоточащие раны. Если бы только это помогло… Жизнь ускользала. Сознание уплывало слишком быстро, унося в страну вечной ночи.
«Джолин! Ли! Простите!» — немо попрощался Джоэл, и мыслей больше не осталось.