Готика. Становление

Глава 88. Священный часовой

Беды, как известно, всегда приходят неожиданно. Едва я успел материализоваться над пентаграммой в обители магов, как Корристо сразу обратился ко мне. Он давно не проявлял интереса к моей скромной особе, и то, что вдруг заговорил первым, было, по меньшей мере, странно.

– Как прогулка, сынок? – похлопал он меня по плечу. Именно в этот момент я окончательно убедился, что что-то пошло не так. Я напрягся и почувствовал, будто под ногами горит земля – несомненно, наставник знал о том, что я покидал лагерь. Никогда Корристо не называл меня «сынок». Это было приятное доверительное обращение, но как раз таких отцовских отношений у него со мной уже давно не было, а значит, кроме сарказма и иронии в этих словах ничего не содержалось.

– Прогулка? – переспросил я, чувствуя, как во рту неожиданно пересохло.

– Говорят, шныги вновь расплодились около реки, не замечал? Я бы на твоём месте держал руны всегда наготове.

Я промолчал, нервно сглотнул. В голове пробегали сотни вариантов ответа, но ни один из них не годился. Никакие слова уже не могли помочь.

– В твои годы я тоже обожал подышать на природе, – продолжал, как ни в чём ни бывало, маг, – после духоты и затхлости библиотек, дыма и пыли лаборатории, нет ничего лучше, чем глоток свежего воздуха. Помню, как-то будучи послушником, мне довелось охранять священный артефакт Инноса в монастыре. Низкие каменные своды хранилища прямо-таки вдавливали меня в пол, казалось, что вот-вот они обрушатся, похоронят меня под собой. Древние строители ко всему прочему не сильно утруждали себя созданием хорошей вентиляции, воздух был сырым и затхлым, попахивало плесенью и ещё Белиар ведает чем. Не представляешь, как я тогда завидовал своим товарищам, стоящим на страже у входа в монастырь, и даже тем, кто копался в огороде или подметал кельи! Ради такой должности я был готов на что угодно. Но, мастера не сочли оправданным переводить меня куда-либо. У тебя буйный нрав – говорили они, недостаточная внимательность. Страж у ворот должен быть всегда сосредоточен и целеустремлён, ему нельзя расслабляться ни на миг, чтобы не подпустить никого незамеченным. Здесь, в подземельях, меньше отвлекающих факторов – самое место для тренировки бдительности. А для того, чтобы мести пол, ты слишком хорош, есть менее опытные послушники. Как я тогда их ненавидел за это решение! Но потом смирился, всё обдумал и понял, что они были, несомненно, правы. Без этого опыта я бы никогда не стал тем, кем стал. Знаешь, что я подумал, Мильтен?

Не дав мне раскрыть рта, и, похоже, не ожидая ответа вовсе, Корристо продолжил:

– Думаю, будет нечестным подвергать тебя подобным мучениям, лишать возможности подышать свежим воздухом. У меня есть серьёзные опасения, что кто-то мог преодолеть нашу защитную руну. Пару раз пропадало вино, и это ещё ерунда. Несколько дней назад, мне показалось, будто кто-то пытался вскрыть мой сундук отмычкой. Конечно, им это не удалось – ничего не пропало, но сам факт не должен оставаться без внимания. Возможно, это паранойя, но, чтобы быть уверенными в безопасности, избежать потенциальных проблем, а заодно и развлечь тебя, избавить от тяжёлых мук выбора, чем занять себя каждый следующий день, с сего момента я назначаю тебя стражем у дверей обители.

– Ноо…

– Не благодари, Мильтен, – оборвал Корристо, в его глазах читалось торжество и удовлетворение, – ты не представляешь, как тебе повезло. Теперь у тебя будет время осмыслить всю свою жизнь, глубже понять суть магии и служения Инносу. Не придётся бегать по лесам за будущими висельниками, ворующими наше вино и ещё бог знает что. Скоро ты поймёшь, какое одолжение я тебе сделал.

– А ночью? – с надеждой в голосе спросил я.

– Ночью в первую очередь нужна охрана. Но не волнуйся, Иннос дарует тебе сил – его верные служители умеют не смыкать глаз целыми сутками напролёт на протяжении недель. Этим мастерством владеют лишь избранные паладины, но для магов нет никаких секретов. Я научу тебя технике «священный часовой». Поверь, она пригодится тебе ещё ни раз, особенно, когда я выведу магов из-за барьера. Постоишь несколько недель у дверей, овладеешь умением в совершенстве, а там, глядишь, мы найдём воров и повесим во дворе замка в качестве предупреждения.

Последняя фраза Корристо мне особенно не понравилась. Он не сказал ничего явно, но было ясно, что угроза нешуточная. Не знаю, имел ли он в виду меня, или же моих друзей, или ещё что-то другое, но меня не прельщала ни одна из этих перспектив. Я ничего не ответил, лишь поднял голову и глянул прямо в глаза магистра. «Смотри, сам не стань висельником», – зло подумал я и непроизвольно применил отработанную на Маде технику. Нет, конечно, и речи не было о контроле разума, но мысль, которую я послал, определённо достигла края сознания Корристо. Неожиданно его лицо исказилось, судорожно дёрнулась бровь. Я улыбнулся, заметив в его взгляде хоть и мгновенное, но замешательство. Тем не менее, колдун не понял, что произошло, решил, что это его собственная мысль. Спустя миг он отогнал наваждение и резко проговорил:

– Довольно. Приведи себя в порядок и немедленно возвращайся ко мне. Начнём обучение без отлагательств. Ты слишком засиделся в бездействии.

Техника была скучная до невозможности. Адепт погружался в подобие транса, сам превращаясь при этом будто бы в напряжённую струну. Любой шорох, движение, дуновение ветра – ничто не оставалось незамеченным, в то время как сознание было спокойным, как гладь озера. Насчёт осмысления жизни, старик явно перегнул. В этом состоянии не только думать было затруднительно, но и вообще вся жизнь казалась далёкой и несуществующей. Звуки, ощущения и зрительные образы обрабатывались подсознательно, поверхностно, сигнализируя лишь в том случае, если они превышают определённый допустимый предел. Я мог стоять в таком положении часами, практически в одной позе. Мои мышцы бы превратились в камень от онемения, если бы они и так не были в это время подобны камню. Вторая часть техники посвящалась как раз работе тела. Метаболизм часового замедлялся, хватало всего пары вдохов в минуту, чтобы обеспечить потребность в кислороде. Оставались активны и максимально напряжены лишь органы чувств, чей резерв был на удивление велик, они почти не требовали отдыха. Ни для кого не секрет, что даже у спящего все органы восприятия работают. А состояние, которому меня научил Корристо как раз и было подобием сна наяву.

Порой, что-то выводило меня из оцепенения, в таких случаях тело напрягалось, как пружина, готовая разжаться в любой момент. В эти мгновения от медлительности не оставалось и следа, наоборот, можно было среагировать на любую атаку или неожиданный выпад противника с нечеловеческой быстротой, будто бы всё время ожидания и нужно было лишь для того, чтобы накопить силу для рывка. Поистине, эта техника медитации была ни с чем не сравнима, а тот, кто ей в совершенстве владел, мог быть идеальным часовым. Единственным недостатком было то, что для поддержания организма в постоянной готовности, требовалось непрерывно тратить магическую энергию, запас которой приходилось то и дело восстанавливать стимулирующими эликсирами. У таких эликсиров был ряд побочных эффектов, а потому без крайней необходимости пить их совершенно не хотелось. В связи с этим большую часть дня я старался не прибегать к заклинанию, а просто стоял в дверях обители, наблюдая за тем, что творится во дворе. В медитацию я погружался лишь ночью вместо сна. Если не жалеть энергии, то можно было ко всему прочему окружить себя телекинетическим полем, позволяющим слегка парить над землёй, подобно тому, как это происходило перед телепортацией. Это было утомительно, но другого способа дать отдохнуть уставшим за день ногам попросту не было. Мне предстояло стоять на страже очень, очень долго, гораздо дольше, чем я бы того хотел.

Главной особенностью этой техники было то, что она работала без руны, так как заклинание было простым и не требовало скорости наложения – требовалась лишь концентрация и выполнение определённой последовательности действий, в основном мысленных. Чистая магия, зависящая только от воли заклинателя, всегда меня привлекала. Руны были, без сомнений, очень удобны для практического применения, но оказавшись без них большинство магов не смогли бы ничего сделать, остались бы совершенно беспомощны. В этом заключалось основное превосходство паладинов, которые помимо рун могли полагаться на острый меч и крепкие латы. Я не хотел оставаться беспомощным ни при каких обстоятельствах, надеялся постигнуть глубинную сущность мироздания и научиться менять реальность в согласии со своей волей. Доктрина магов огня в целом запрещала такую трактовку магии, делая упор на то, что все способности являются даром и благословлением Инноса, и потому маги должны быть всего лишь проводниками воли бога света, которую почему-то определяли настоятели монастырей, король и магистр ордена.

Я стоял на страже несколько дней, теперь абсолютно все письма магов шли через меня. Раньше кроме меня вопросами корреспонденции занимался ещё и Родригез, но теперь он переложил всё на мои плечи, чему был несказанно рад, потому что общение с каторжниками, по его словам, действовало на него угнетающе.

Моё одиночество развеял Мад, припёршийся ко мне посреди дня. По обыкновению, я выдал ему эликсир и задал несколько ничего не значащих вопросов о его самочувствии. У паренька всё было хорошо, лишь добавилась пара новых синяков. Быстро, но осторожно, я просканировал его память. Процедура заняла не больше минуты, и я узнал всё, что хотел, так что никто ничего даже не заподозрил. Даже ошивавшиеся неподалёку Торрез и Родригез не ощутили никакого магического воздействия. Во-первых, оно было очень слабым, а во-вторых, они попросту не были знакомы ни с чем подобным.

Почти все представляющие интерес воспоминания дурачка оказались связаны с недавно прибывшим светловолосым парнем. Мад заметил его, когда тот разговаривал с поваром во внешнем кольце лагеря. Не знаю почему, но парень очень понравился Маду и он увязался за ним попятам. Сначала всё шло хорошо, они вместе прогулялись по лагерю. Вместе, пожалуй, слишком громко сказано: Везунчик шёл по своим делам, а Мад просто следовал за ним хвостом, периодически приставая с какими-то нелепыми замечаниями.

Чужими глазами я смог сам увидеть в действии человека, о котором уже был наслышан. Для начала, он выпил пива вместе с обленившимся бойцом арены от Старого лагеря – стражником по имени Кирго. Сам светловолосый почти не пил, а подпоив соперника вышел с ним биться на арене. Хитро, ничего не скажешь. Не очень честно, зато эффективно. Ничего удивительного, что Везунчик легко отделал растяпу. Удары его были лёгкие, точные и почти не ранящие. Кольчуга Кирго выдержала атаку тупым мечом, но ловкой подножкой парень опрокинул противника на землю. На этом бой и окончился. Да, новенький определённо знал, с какой стороны браться за меч, а также прекрасно владел своим телом, но всё же его технике многого не хватало. Складывалось впечатление, что он движется скорее интуитивно, по наитию, нежели пользуясь заученными приёмами. Это было его слабостью и преимуществом одновременно.

Уверившись в своих силах, Везунчик решил вызвать на бой наёмника Харима, тренирующегося для вечерних боёв. Хариму совсем не хотелось тратить силы на спарринг с новичком, и потому он отказался. Однако светловолосый на этом не успокоился, начав обзывать наёмника. Харим смеялся, пропуская все колкости мимо ушей, пока парень не заявил, что тот пришёл в Старый лагерь лишь затем, чтобы поцеловать Гомеза в задницу. Тут уж боец арены не выдержал и без церемоний решил выбить дурь из новичка немедленно. Специально для этой цели служила внушительная железная булава. Это оружие было гораздо опаснее тренировочного меча и вполне могло проломить голову.

Бой был на самом деле интересным. Очень жаль, что мало кто его видел – лишь несколько призраков и отдыхающих после смены рудокопов, а также Мад и заведующий ареной. Тем не менее слух о произошедшем быстро разлетелся по лагерю. Харим налетел, как разъярённый мракорис, вертя своей булавой, будто тростинкой. Парень практически не был ничем защищён, а его зазубренный старый меч едва ли годился для настоящего боя. Тем не менее, ему удалось уклониться от нескольких ударов и даже парировать. От сильного удара меч со звоном вылетел из рук «счастливчика» и, согласно всем канонам, в этот момент его везение должно было закончиться. Однако парень не растерялся и бросился на Харима резким стремительным прыжком. Наёмник уже предвкушал скорую победу и метил, куда бы ударить зазнайку так, чтобы с одной стороны не убить, а с другой стороны хорошенько проучить. Он не ожидал такого дерзкого приёма. Впрочем, никто бы на его месте не ожидал. Противники сплелись в один клубок и вместе повалились на землю.

Здесь у Везунчика неожиданно оказалось преимущество. Несмотря на превосходство Харима в массе, он значительно уступал в ловкости. Этим новичок и воспользовался, выкрутив наёмнику руку болевым приёмом. Харим выпустил булаву, но не сдался, пытаясь свободной рукой отбиться от нападающего, словно от надоедливого комара. Несколько ударов даже достигли цели, и, возможно, инициатива бы вновь перешла в руки бойца Нового лагеря, но светловолосый верно рассчитал свои шансы в борьбе с крепко сложенным плечистым южанином, мало уступавшим Горну по своим физическим данным. Вместо того, чтобы продолжать борьбу, он откатился в сторону, ловко схватил булаву Харима и вскочил на ноги. Не дав противнику встать, он замахнулся. Наёмник закрыл голову руками, ожидая неминуемого удара, но его так и не последовало. Вместо этого светловолосый спокойно опустил оружие, протянул сопернику руку и помог подняться.

Бой был закончен, а Харим, хоть и нехотя, признал на этот раз своё поражение, а благодаря примиряющему финалу, недавние противники даже стали приятелями. Несмотря на это, булаву парень Хариму так и не отдал, забрав в качестве награды, а на замену оставил наёмнику свою никчёмную старую железку, которую тот отправился подправлять на точильном круге. Булава была тяжеловата и следующую пару часов Везунчик тренировался с ней обходиться, взяв даже пару уроков у Скатти – начальника арены, который не упустил возможности содрать с новичка за это изрядный мешочек руды. Где только недавно прибывший успел раздобыть так много? Похоже, что меч на поясе висел у него вовсе не для красоты, а тренироваться обращению с новым оружием он стал прекрасно осознавая, насколько этот навык может пригодится.

Маду стало скучно смотреть, как его «друг» тренируется, и от того он болтал без умолку, рассказывая какие-то истории из жизни, фантазируя о том, как вместе они отомстят его обидчикам, которые смеялись над ним и избивали. Не знаю, как светловолосый столько времени смог выдерживать весь этот поток болтовни, однако в какой-то момент его терпение всё же лопнуло и, сделав несколько предупреждений, он хорошенько приложил Мада кулаком прямо в висок. Кретин повалился на землю, как мешок с картошкой, в глазах у него поплыло. На этом, к моему сожалению, воспоминания, связанные с Везунчиком закончились.