Горький конец

— Почему мы сидим в твоем сарае? — Спросила я, откидываясь в шезлонге. Уор раздавал ледяное пиво, а Тэйн нашел в коробке старый проигрыватель, который действительно работал.

— Я подумал, мы могли бы дать им немного места, чтобы освоиться, — сказал он, потягивая из бутылки и неторопливо оглядывая меня.

— Я нахожу это довольно удобным, — сказал Тэйн, подставляя под иглу старую пыльную пластинку. Заиграл старый блюз.

В сарае было холодно, но просторно, и с четырьмя телами, заполнившими его, согреться не займет много времени, особенно после того, как Тэйн волшебным образом зажег несколько походных фонарей.

Для каждого из нас были шезлонги, так что мы сели в круг. Мерцающий свет отбрасывал приятное оранжевое сияние на темное пространство. Это был не старый покосившийся сарай, а скорее небольшое складское помещение, похожее на гараж, в котором почти ничего не было, кроме дюжины коробок и каких-то безделушек или спортивного инвентаря.

— Значит, это твое убежище от мира? — Спросила я Уора.

— Уже около ста лет. Я приезжаю сюда всякий раз, когда не могу больше жить в городе и мне нужен перерыв.

— Это умно. Я бы все отдала за такое место, как это.

Он улыбнулся.

— Тебе здесь рады, когда ты захочешь, Трикс. Что принадлежит мне, то принадлежит и тебе.

Тэйн склонил голову набок, глядя на брата с понимающим выражением в глазах.

— Никогда не думал, что доживу до того дня, когда Палач наконец падет. — Уоррик свирепо посмотрел на Тэйна, но спорить не стал.

— А что с этим вообще такое? — Спросила я. У меня никогда не хватало смелости спросить его, но мне было так любопытно.

— Это долгая и кровавая история, — пробормотал Уор, потягивая пиво.

— Думаю, я рассказываю лучше всех, — сказал Тэйн.

Я посмотрела на Уора, и он просто пожал плечами, не споря. Он был немногословен. Полная противоположность своему брату.

— Ты знакома с доктринами войн, да? — Спросил Тэйн. Гарет заметно напрягся, а взгляд Уоррика был устремлен куда-то вдаль. Я кивнула. — Ну, мой брат был генералом. Когда мы столкнулись с людьми, начались восстания. Они называли нас монстрами и демонами.

Типично. Люди все еще были такими. Мой дядя был ярким примером ненависти, которая только порождала еще большую ненависть, если с ней не бороться.

— Уоррику поручили командовать небольшой эскадрильей для подавления одного такого восстания. Это было кроваво и жестоко, но он сделал то, что должно было быть сделано, — продолжил Тэйн, делая глоток своего пива.

Я снова посмотрела на Уора и увидела боль, отразившуюся на его лице. Я потянулась, чтобы взять его за руку в свою, предлагая утешение, которое, знала, ничего не исправит, но может хоть немного помочь.

Тэйн прочистил горло, прежде чем продолжить.

— Людям не понравилось, что их победили монстры вроде нас, поэтому они захватили его днем, когда вампиры спали. Это было до зелья дневного света.

У меня голова пошла кругом от всех возможных вариантов того, что могло произойти дальше.

— Их ученые хотели получить ответы о наших способностях и физиологии. — Он сделал еще один глоток из бутылки, прежде чем продолжить. — Они экспериментировали над ним в течение нескольких месяцев, пока мы его искали.

У меня отвисла челюсть, когда мой мозг отважно попытался осознать это, и слишком много вопросов пронеслось во мне. Что они сделали? Какой ущерб?

— У него все еще есть эти шрамы, — тихо закончил Тэйн после того, как громким глотком допил свое пиво. Он был намеренно беспечен, как будто рассказывал сказку на ночь.

Мне показалось, что прошли часы, пока я сидела там, впитывая эту новую информацию.

Наконец, вмешался Уор, его голос был тихим, но резким, эмоции сквозили за каждым словом:

— В мой последний день пребывания в плену охранник поскользнулся, и я воспользовался возможностью освободиться. Но как только я вышел, это была кровавая баня.

Лицо Тэйна стало серьезным.

— Они морили его голодом, пока он был там. Итак, когда он оказался на свободе, он дал волю чувствам, убив тысячи людей в военном лагере. Люди не видели, как он приближался. СМИ назвали его Палачом, потому что, как только он приходил за вами, надежды на спасение не оставалось. Он был кровожадным и жестоким, и он был именно тем, что нужно было нашему народу для победы.

Мое сердце бешено заколотилось, когда до меня дошли слова Уора. От мысли о том, что его мучили годами подряд, а потом с такой яростью выпустили на волю после освобождения, у меня по спине пробежали мурашки.

Я посмотрела на Уора и увидела, что боль все еще отражалась на его лице. Не могу не задаться вопросом, сколько еще шрамов у него было помимо тех, что были видны.

— Мне так жаль, — прошептала я, сжимая его руку чуть крепче.

Уор повернулся и посмотрел на меня глазами, полными печали и чего-то еще — чего-то грубого и примитивного, от чего у меня скрутило живот одновременно от страха и желания.

— Жалость ничего не изменит, — медленно прорычал он, прежде чем резко встать со стула. Воздух вокруг нас дрогнул, как будто внутри него накапливался электрический заряд. Это было почти удушающе по своей интенсивности.

Прежде чем я успела сказать что-либо еще, Уор сказал, что ему нужно подышать свежим воздухом, и оставил нас сидеть и смотреть, как он уходит.

Тэйн нарушил молчание, грохнув пустой бутылкой о деревянный верстак рядом с собой, прежде чем повернуться ко мне.

— Ему нужен кто-то вроде тебя.

— Что ты имеешь в виду? — Мой голос прозвучал мягче, чем предполагалось. — Кто-то вроде меня? Что это вообще значило?

— Он пережил слишком много смертей и замкнулся в себе, вместо того чтобы смириться с этим. Он погружается в свою работу, и у него почти нет жизни. Может быть, ты сможешь что-то изменить.

— Войны доктрин были кровавыми для всех нас, — добавил Гарет. Он тупо смотрел вперед, как будто его мысли были где-то далеко. — Мы потеряли много волков. И много щенков тоже. Около половины нашей стаи было уничтожено. Нам потребовались десятилетия, чтобы восстановить то, что у нас было.

— Мне так жаль, — прошептала я, протягивая руку и нежно сжимая его руку. — Я только читала о войнах доктрин, но совсем другое дело слышать это от людей, которые там были.

Тэйн и Гарет продолжали рассказывать о старых временах после войны, вспоминая о начале Доктрины Сосуществования и о первых городах-убежищах, закрытых от остального мира.

Так много истории, которой я не знала. Я просто терпеливо слушала, но мои мысли невольно возвращались к Уору. От того, как он выглядел таким потерянным и злым, у меня по спине пробежали мурашки. Это был взгляд, который так много говорил без слов — боль, ярость, печаль и отчаяние.

Толком не обдумав это, я встала со стула и последовала за ним на улицу.

Уор стоял в одиночестве у стены в дальнем конце дома, скрестив руки на груди, и пристально вглядывался в темный лес.

Вдалеке выли волки, хлопали крылья летучих мышей. Лес был живым и пел даже холодной зимней ночью.

— Чего ты хочешь? — Его голос прозвучал тихо и напряженно, когда он повернулся ко мне лицом.

Я замерла от резкости в его тоне.

— Я просто хотела… — Моя фраза оборвалась, когда я встретилась с его глазами. Они были по-вампирски черными. Несколько секунд мы просто молча смотрели друг на друга.

— Почему ты последовала за мной?

— Я не знаю, — тихо призналась я, прежде чем сделать еще один шаг ближе к нему. — Я знаю, тебе было тяжело, и я подумала, что тебе не помешало бы немного утешения, вот и все.

— Утешение? — Он горько усмехнулся, прежде чем снова отвернуться от меня. — Я искал утешения с тех пор, как у меня все отняли. Никогда ничего не срабатывало.

— Может быть, потому, что ты не должен пытаться найти утешение в одиночку, Уор…

Он снова повернулся ко мне лицом.

— Ты понятия не имеешь, каково это — жить с людьми, которые никогда не могут понять. Которые смотрят на тебя и видят только гребаного монстра. Убийцу. Гребаного палача. Ты новичок в этом мире, но поверь мне, у дарклингов долгая память, и, по-видимому, у людей тоже. Я — сказка на ночь, Трикс. Поучительная история, и я просто…устал.

Я могу видеть, как тяжесть его слов давит на него, когда он на секунду закрыл глаза, сжимая и разжимая кулаки. Знаю, каково это — чувствовать себя одиноким в этом мире, но Уору пришлось пережить больше, чем кому-либо следовало бы вынести.

— Я тебя не боюсь, — тихо сказала я, приближаясь.

— Это потому, что ты меня не знаешь, — с горечью ответил он.

Боль пронзила мою грудь.

— Тогда позволь мне узнать тебя получше. Позволь мне увидеть, кто такой Уорик на самом деле. Не Палач. Просто Уор.

Он скептически посмотрел на меня, прежде чем покачать головой.

— Тебе бы этого не хотелось.

— Откуда ты знаешь? — спросила я.

— Потому что есть во мне такие части, которые даже я с трудом выношу. В моей душе есть такие чертовски темные вещи, от которых у тебя кровь застыла бы в жилах.

Я подошла ближе и положила руку ему на плечо.

— Внутри каждого из нас есть тьма; это не значит, что мы монстры или убийцы. Это просто означает, что этот мир, блядь, несправедлив. Он никогда таким не был. Иногда нам приходится давать ему отпор, но это все равно не делает нас монстрами. Ты хороший человек, Уор.

Он медленно повернулся ко мне, пока наши лица не оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.

— Ты так думаешь?

— Знаю, — прошептала я в ответ, прежде чем сократить расстояние между нами поцелуем. Я отстранилась, глядя в его глаза, которые вернулись к своему нормальному цвету.

— Я знаю, что это так. Ты показал мне это, когда буквально бросил все, чтобы обеспечить мою безопасность.

Его губы дернулись.

— Возможно, у меня были другие мотивы для этого.

Я рассмеялась, игриво толкнув его в грудь.

— Ну, ты же не думаешь, что я жалуюсь, правда, здоровяк?

Он запустил пальцы в мои кудри и испустил тяжелый вздох, похожий на облегчение. По крайней мере, я надеюсь, что это было так.

— Ладно, на сегодня ты победила. Давай вернемся туда, пока Тэйн не начал мучить твою пару своей странной музыкой.