Городок Нонстед

8

По бешенной езды по крутым дорогам среди лесов и гор, езды, наполненной дикой музыкой и писком колес, приемный покой госпиталя Святого Джейкоба в Моррисоне, со звонящими телефонами и нервными медсестрами, показалась Натану спокойным местом. Когда стеклянные двери закрылись за ними, он остановился и осмотрел хорошо осветленный коридор. После часа езды по пустынным, темным дорогам это место показалось ему вратами в другой мир, организованный и упорядоченный.

Он сделал глубокий вдох, подошел к регистратуре и улыбнулся темнокожей сотруднице, которая говорила по телефону, и нервно покусывала кончик карандаша. Медсестра — серебристая табличка информировала, что ее зовут Дебора — посмотрела на Натана.

— Ладно, мне пора заканчивать, — сказала она в трубку. Затем повернулась к нему. — Чем я могу вам помочь?

— Добрый вечер, — сказал Натан, изображая скандинавский акцент. — Моего приятеля доставили сегодня в эту больницу. Пастор Рансберг из Нонстеда. Можете мне сказать, что с ним?

Дебора сложила руки и слегка склонила голову. Лицо у нее было задорным, но глаза выдавали усталость.

— Мы не даем информацию о состоянии пациентов, — сообщила она.

— Нет, — Натан выпучил глаза. — У нас в Европе всегда заботятся о правах человека, но члены семей всегда могут…

— Вы сказали минуту назад, что пастор Рансберг — ваш приятель, — Дебора грозно наморщила брови и чуть склонилась, став похожей на носорога, готовящегося к атаке.

— Да. Мы очень дружны. Так, что иногда забывает о кровных узах. Пастор — брат моей тети со стороны…

— Послушайте, мы тут тяжело работаем, чтобы помогать людям, таким как пастор Рансберг, — заявила медсестра. — А вы своими глупыми выходками отбираете наше ценное время. Вы не можете узнать о состоянии здоровья пациента, если не являетесь близким родственником, или не ведете следствия по его делу. Оставьте фамилию и имя телефона, я их передам пастору. Если он захочет, то вам перезвонит.

— Дебора! — Молодой врач с землистой кожей и скошенными глазами отодвинул горшок с цветами, и перегнулся, чтобы посмотреть на экран компьютера.

— Дебора, можешь проверить дежурства на завтра? — спросил он. — Если я снова начинаю спозаранку, то прямо сейчас начну искать новую работу.

— Ясно, доктор, — буркнула она, и повернулась к клавиатуре. — А мотоциклисты будут сами себя собирать в кучу.

Врач сухо засмеялся и только сейчас обратил внимание на Натана.

— Я извиняюсь, не увидел… — Неожиданно глаза врача оживились.

— Сейчас, сейчас… — медленно начал он, осторожно потирая бровь. — Прошу не обижаться, если вас обижу, но я уже на ногах 12 часов. Где-то видел вашу фотографию. Где-то на обложке… Сейчас, не Гейман, не Кунц… Маккарниш? Вы Натаниэль Маккарниш?

Натан дернулся, будто его ударили плетью.

— Д-д-да, — буркнул он.

— Невероятно. — Врач мигнул, будто не веря собственным глазам. — Это вы. Знаю, что слышали это тысячу раз, но ваши “Шепоты” были для меня, как удар молнии. Великолепная работа. Знаешь, кто это, Дебора?

— Знаю, — кисло сказала медсестра. — Человек, имеющий проблемы с определением степени родства с одним из наших пациентов.

— Правда? — Врач не обратил внимания на ее тон. — А с кем?

Кабину джипа наполняла пелена табачного дыма, которую подсвечивала панель CD-проигрывателя. Натан открыл водительскую дверь и яростно замахал рукой.

— Я же говорил, чтобы не курил в салоне, — прошипел он злобно.

— А я тебе говорил, что поездка в Моррисон бессмысленна, буркнул Скиннер, но сигарету погасил. — Ну, что виделся со священником-алкашом?

— Нет. — Натан прикусил губу и вставил ключ в замок зажигания. — Но говорил с его врачом. У пастора сломана рука и несколько ребер, плюс несколько царапин. Его жизни ничего не угрожает. Но он ослаблен и нуждается в отдыхе. Его врач… — Он прервался ненадолго. — Его врач подозревает несчастный случай. Рансберга мог сбить автомобиль.

— Угу, — после продолжительного молчания произнес Скиннер.

— Если хочешь, прокомментируй. Не сдерживай себя, — сказал Натан. Он повернул ключ в замке. — Это мог бы быть и я. Кого-то мы могли сбить во время дикой гонки на турбазу.

Машина задрожала, мотор тихо заработал.

— Не буду я ничего комментировать, — заявил Скиннер. — Твою мать, начинаю говорить как ты. Ничего не скажу, пришибленный англичанин. Хотя одно спрошу. Почему тебя это интересует?

— Что? — спросил Натан. Машина медленно выезжала со стоянки рядом с больницей.

— Насколько я понял, ты приехал к нам, чтобы отдохнуть. Расслабиться, забыть о чем-то там. Но все пошло в прямо противоположном направлении. Несешься через полграфства, чтобы узнать о состоянии здоровья священника-алкоголика. Зачем? Муки совести — не ты ли его задавил? Или гражданский долг?

— Ни одно, ни второе, — процедил Натан. — Я хочу узнать, в чем дело.

— В чем, б…, дело?

— С тех пор, как мы познакомились, ты мне доказываешь, что все жители Нонстеда что-то изображают. Все, кроме тебя. А когда человек пытается разобраться, что в вашем городке происходит, ты пытаешься ему помешать, так?

— Нет, что ты. Суть в том…

— Именно, в чем суть? О чем идет речь? В Нонстеде точно происходит что-то недоброе. Что-то очень, очень недоброе. В это время вы все — да, я и тебя включил, Скиннер — пытаетесь делать вид, что ничего не происходит. По причинам, которые я не понимаю, вы предпочитаете не касаться Большой Тайны. Вы приспособились к ней, как к пьянице-соседу. Он вредный, пакостит, но свой же. Не позволим какому-то приблудному из большого мира совать нос в наши дела.

— Послушай, Натан…

— Да, ладно, — проворчал писатель, склонившийся к рулю. Двигатель работал громче. — Ты ведешь… Вы все ведете себя как человек, который боится пойти к врачу, ведь тот может что-то обнаружить и надо будет лечиться.

— А ты тот самый врач? — Скиннер поудобнее устроился в кресле. — Ты наш избавитель и пастор? Мы должны в тебя поверить, чтобы ты изгнал Дьявола? Парень, ты не здешний.

Если он ждал очередного взрыва, то сильно ошибся. Натан сильно сжал губы, но снял ногу с педали газа. Фонари снова стали шарами света на длинных ножках. Он не сказал ни слова, пока не проехали последнего строения и не въехали в лес.

— Два года назад я познакомился с одной девушкой, — сказал Натан сухим голосом. — Ее звали Фиона. Она была из Ирландии. Компьютерный график. Познакомились во время работы над обложкой моей книги. Познакомились и между нами, что называется, “пробежала искра”. Приближалась дата американской премьеры “Шепотов”, я прилетел в Нью-Йорк и мы стали жить вместе. Три месяца полной идиллии. До утра танцевали в клубах, ели хот-доги в Центральном Парке, ходили, держась за руки, по галереям, спорили о прочитанных книгах, в лунные ночи лежали на крыше ее дома…Меня приглашали на встречи с читателями, а Фиона стояла сзади и всматривалась улыбающимися глазами. Понимаешь, о чем я говорю?

Лицо Скиннера скривилось, будто он хотел вставить ехидную ремарку, но воздержался и только кивнул головой.

— Потом мы приехали сюда, в Нонстед, — продолжил Натан, всматриваясь в дорогу. — Хотели ехать дальше, к какой-то Фиониной родне, но здесь у нас сломалась машина. Что-то с коробкой передач, уже не помню, что именно. Механик сказал, что ремонт займет дня три. Оказалось, что все шесть, а стоило в два раза дороже, чем он запросил сначала, но мы не жалели. Боже, как мы здесь развлекались. Без клубов, галерей, кабаков, сами, вдалеке от беспокойного мира. Мы двое, кровать, вино и леса.

Он прервался. Ехали в тишине, освещаемые светом контрольных ламп, развешанных в темноте окрестностей.

— А потом все начало портиться, — сказал Натан уже совсем другим тоном. Он ощерил зубы, будто в нем неожиданно пробудилась агрессия.

— Кто облажался? — тихо спросил Скиннер.

— В том то и дело, что никто. В любом случае, не я. Когда забрали автомобиль и вернулись в Нью-Йорк, Фиона перестала быть собой. Начала… гммм… размываться. Это случилось не вдруг. Процесс занял около полугода. Все хуже разговаривали, все реже смеялись, по-прежнему вместе делали многие вещи, но уже без энтузиазма с ее стороны. Засыпала на фильмах, не хотела танцевать на приемах, всю ночь могла пить теплое пиво без газа или холодный кофе без вкуса. Не дочитывала книги, заваливала проекты, в конце концов перестала ходить на работу. Я узнал об этом случайно. Уронила свой мобильник в мусоропровод, а ее шеф позвонил именно тогда, когда я выходил из дома. Я нашел мобильник и узнал, что она не справилась с двумя проектами.

— Нашла кого-то другого?

— Нет. Пробовал с ней поговорить, даже затащил на сеанс терапии, все без толку. Становилось все хуже, она даже о еде забывала. И я стал следить за ней. Она делала разнообразные вещи, каждый день что-то другое. Однажды пересаживалась целый день на разных станциях метро, на другой день обходила церкви в Челси, читала газеты из-за плеча разных людей, гладила деревья в парке. Нет, она ни с кем не встречалась. Просто угасала на глазах. Ее связь с материальным миром с каждым днем ослабевала. А потом она исчезла.

— Вот так просто?

— Более чем просто. Кажется, она вбросила в рюкзак несколько случайным образом выбранных предметов и ушла. Это произошло после того, как мы выпили бутылку вина, посмеялись, и первый раз за несколько недель занялись сексом. Она все время выглядела как тень, но мне кажется, что остатки сознания все еще тлели в ней. Настолько, чтобы усыпить мою бдительность.

— Искал ее?

— Как безумец. — Натан махнул рукой. — Не хочу даже вспоминать о всех этих не реальных, идиотских идеях, которые приходят в голову от отчаяния. Скажу только, что в своих поисках добрался до Мэйна.

— И не нашел, — Скиннер скорее утверждал, чем спрашивал.

— Нет, не нашел. Сдался. — Натан вытер лоб. — В конце концов, я сдался. Мое отчаяние превратилось в меланхолию, а затем в горе. Ненадолго вернулся в Нью-Йорк, где меня ждал агент с планом турне по Канаде и контрактом на новую книгу. Избавился от него при помощи нескольких ничего не значащих обещаний, а вскоре уехал в Нонстед, единственное место, где был по-настоящему счастлив. И поэтому, Скиннер, я не отстану от вашей Тайны.

— Потому что надеешься: жизнь тут окажется милой и приятной?

— Нет. Потому что такая тайна забрала у меня женщину, которую я действительно любил. Не удалось мне понять, что случилось, и никогда, никогда себе этого не прощу. Поэтому я сделаю все, чтобы раскусить вашу загадку. Понимаешь?

Скиннер кивнул. Он закурил. На этот раз Натан не возражал.

— Кроме того, — добавил он, — мне здесь больше нечего делать.

Остаток дороги они провели в молчании. Радио играло тихо, теряя волны среди гор, мотор время от времени резко рычал, джип входил в повороты. Когда впереди появились они Нонстеда, Скиннер сказал:

— С чего начнем, партнер?

Он произнес эти слова спокойным тоном, в котором не было и тени сомнения. Натан скрыл усмешку и ответил:

— С посещения места, в котором я вчера якобы кого-то сбил.

“Дьявол — это до…” — гласила надпись на стене старого, давно закрытого магазина. Свет далеко стоящего фонаря отражался от поспешно черных букв.

Скиннер прочитал надпись и бросил чем-то в сторону Натана. Тот непроизвольно поймал. Это была пустая банка из-под краски.

— Такую же надпись видел на продуктовом магазине неподалеку от церкви, на спортзале и на задней стене библиотеки. Мне кажется, что тот тип, которого мы сбили, пытался четвертую стену прибавить к своей коллекции.

— Интересно, — Натан доставал сигарету из пачки “лаки страйк”. Заскрежетала зажигалка “зиппо”, пламя, которое терзал ветер, осветило его лицо. — Авангардный метод евангелизации, не так ли?

— Что? — Скиннер скривился. — Ты можешь говорить по-человечески?

— Это дело рук Рансберга. — Писатель глубоко затянулся, не отрывая взгляда от граффити. — Боже мой, пастор по ночам носится по городу и пишет какие-то глупости на стенах. Ты что-то понимаешь?

— Я в целом немного понимаю. Знаю точно, отче любил выпить.

— Лечащий врач ни о чем таком не говорил. Я бы поставил на другую причину. Скиннер, — он повернулся к коллеге, — как думаешь, что должно лежать на столике священника в ризнице?

— Откуда же мне знать? — пожал плечами Скиннер — Святое Писание?

— Именно. Но у нашего пастора я видел только телефонную книгу. Также я дважды видел, как он реагирует на телефонные звонки. Мягко говоря, с сильным испугом. Мне кажется, что у нашего священника проблемы намного серьезнее, чем нам казалось. Кажется, пришла пора заглянуть в его святыню.

— Ты серьезно хочешь туда вломиться?

— Серьезней некуда.

— А зачем?

— Слышал о методе лягушачьих прыжков? Кажется, он применялся твоими предками давным-давно на Тихом океане? Если удастся нам разгадать его секрет, возможно, все остальное станет более понятным.

— Я думаю… — начал Скиннер, но Натан прервал его, энергично замахав головой.

— Нет. Извини, Скиннер, но “Отшельница” не является причиной этих проблем. Не спрашивай, откуда я знаю. Это догадка. Но думаю, что источник всей этой катавасии надо искать в другом месте.

В кармане Натана завибрировал телефон. Писатель посмотрел на экран, скривился и не принял звонок. Через минуту они со Скиннером сидели в “ранглере” и медленно ехали к дому.

В отдалении за их спинами через дорогу перебежало какое-то животное.

Натан помнил небольшую церковь как место тихое и спокойное. Запомнил сильный аромат дерева, еле ощутимый запах краски и пыли, витражи, расцветающие яркими красками в свете солнца или успокаивающую атмосферу, которая обволакивала гостя, переступившего порог, и склоняла присесть на деревянную лавку, посмотреть на крест и задуматься. Не помолиться. Просто задуматься.

Это все исчезло с приходом темноты.

Ни в церкви, ни в окружающем ее саду не было ни одного фонаря, и дом Божий был оплетен тенями, мягкими, склизкими и влажными, будто бы издевающимися над Его величием. Тени ползли по стенам, ползали между лавками, вились по алтарю, лежали на амвоне. Скрип деревянных половиц, казавшийся милым днем, сейчас звучал как приглушенный крик.

— Твою мать… — прошептал Натан и облизал сухие губы.

— Что? — лихо спросил Скиннер, но голоса тоже не повысил.

— Ничего. — Писатель покрутил головой. — Просто…

— Просто начались сомнения, ага?

— Нет. Возможно. Слушай, где ты так научился открывать замки. В Ираке?

— Нет. В Нонстеде. Что ищем?

— Идем в ризницу.

И пошла в темноту. Каждый шаг отзывался волной скрипов, будто под ботинками была сеточка из мелких трещин. Каждый шаг приближал их к ризнице, но отдалял от того, что было знакомым и безопасным. Припаркованный за несколько улиц до церкви джип с таким же успехом мог стоять на другой планете.

Скиннер включил фонарик. Сноп белого света пробился сквозь тени, прошелся по витражам, скользнул по балкам потолка, и остановился на дверях ризницы.

— Скиннер, если ты собираешься меня испугать каким-то “буууу”…- хрипло сказал Натан, но закончить не успел.

В ризнице зазвонил телефон.

Не звонил, и не отвечал. Раздирался. Резкий, проникающий звонок рвал тишину в лохмотья, пугал тени, клубившиеся в углах помещения. Натан посмотрел на побледневшего Скиннера, который показал ему циферблат часов. Скоро наступит час ночи.

— Кто, твою мать, звонит в церковь после полуночи? — спросил он в промежутке между звонками.

— Не знаю. — Натан сглотнул слюну. — И именно поэтому необходимо ответить.

— Ты сбрендил? Может, еще представишься, чтобы у полиции было поменьше работы?

— У тебя в полиции есть приятель. — Глаза Натана блеснули. — Мне кажется, ты занешь, как обвести его вокруг пальца.

И решительно пошел в ризницу, будто бы назойливый звонок притягивал его к себе. Толкнул двери, и светом фонаря разогнал почти полную тьму, царившую здесь. Телефон верещал на столе, как рассвирепевший бес.

Натан сглотнул слюну и снял трубку.

— Слушаю.

В доме его семьи долго использовали старомодный пластиковый стационарный телефон, который даже не мог запоминать номеров, и Натан знал, что услышит в трубке шумы, которые иногда могут заглушать голос собеседника. В этой же трубке царила абсолютная тишина, такая же чистая, как и холодная.

— Слушаю, — повторил писатель. Неожиданно его охватила паника, отчаянная надежда, что никто не ответит. Как и многие другие отчаянные надежды, она оказалась тщетной.

— Я думаю, вы — не пастор Рансберг, — раздался голос в трубке.

Натан почувствовал, что его сердце усиленно нагнетает кровь, а ему все равно очень холодно. Он никогда не слышал столько злобы в голосе человека. Этих несколько обычных слов выдали невообразимое количество цинизма, злобности и издевки, что писатель с трудом справился с желанием бросить трубку.

— Нет, это не он, — процедил он. — Пастор… Пастор Рансберг попал в больницу.

— О, несчастье. Я надеюсь, ничего особенного.

— Да, наверное.

— Прекрасно. Я люблю беседы с пастором. Они меня развлекают. Может, вы мне подскажете телефон больницы?

— Нет, — прошептал Натан, удивляясь собственной смелости. — Не могу.

— Нет? — Это слово искрилось от издевки. — А почему?

— Почему-то не хочу, чтобы вы звонили Рансбергу.

— А кто ты такой, чтобы мне что-то запрещать? — собеседник вдруг заорал так, что трубка выпала из пальцев Натана. Поборов панику, он взял трубку и повесил ее. А потом писатель кинулся наутек. Даже когда он выскочил из церкви, волоча за собой Скиннера, даже когда сел на сиденье автомобиля, вопль телефонного собеседника звучал в его душе, рвал сердце и терзал душу. Натан дрожал и колебался вперед-назад, стараясь пережить страшные впечатления.

Прошло довольно много времени, прежде чем голос Скиннера пробился к его сознанию.

— Отзовись, долбанутый англичанин! Что случилось? Ты в порядке?

— О'кей, — прошептал Натан. — Уже все о'кей. Твою мать…

— Что? Что “твою мать”? Что ты там услышал? И почему выскочил из церкви как бешеный? И зачем вообще взял трубку?

Натан глубоко вздохнул и понял, что что-то сжимает в руках. Заморгал. Телефонная книжка. Он непроизвольно взял книгу со стола священника?

Писатель включил лампочку в салоне и пролистал книгу, и между страниц нашел закладку с логотипом сетевого магазина канцелярских товаров. Натан с сомнением положил книгу на колени и открыл помеченное закладкой место. Скиннер наклонился к книге.

На странице они увидели список фирм и предприятий графства Моррисон от G до I. Но только одно название было подчеркнуто. Hell. Ад.

Потому что мой форум — мой секрет, моя тайная галерея поразительных сочинений, которые никто никому не показывал. Никогда.

Я — единственный человек в мире, знающий адрес этой страницы и имеющий к ней коды доступа. Я сделал все, чтобы застраховаться от кражи. Я никому не позволю смотреть мою коллекцию. Никому не позволю слушать их скулеж. Я только один раз проиграл.

Охотнее всего я бы об этом забыл, но не делаю этого. Хочу время от времени напоминать о той ситуации, чтобы вновь разбудить злость, чтобы проснулась бдительность, чтобы помнить о мести. Что это было за унижение… Но жаловаться не на кого — я сам виноват. Верил какое-то время, что достаточно основать форум под каким-то идиотским адресом, и его никто никогда не найдет. Неправдоподобно, что кто-то вычислит последовательность цифр? Оказалось, что такая вероятность существует. Я это понял однажды вечером, когда работал над очередным объектом. Случайно взглянул на счетчик посещений, и мое сердце замерло. Во время моего последнего посещения счетчик показывал 688. Сейчас его значение было “690”. Кто-то посетил мой форум.

Взломщик. Ворюга. Ублюдок.

Не знаю, кто это был. Да и откуда мне знать. Поразила меня мысль, что кто-то может заглядывать в мою сокровищницу, и я провел целую ночь, заботясь о ее безопасности.

Я перенес форум на другой сервер, сменил адрес, ввел массу паролей, и почувствовал себя в безопасности. Или еще лучше.

Человек, которого обокрали, никогда об этом не забудет. Его всегда будет грызть червяк горечи. Человек либо сумеет его подавить, или даст ему набрать силу. Во втором случае потерпевшего от мести отделяет всего лишь шаг.