Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах) (СИ)

Датчик, вроде, на меня не пищит. Черт их знает.

Ну да ладно, не время. Вернусь – расспрошу у Кондора.

Коллектор гостеприимно распахнул перед нами черную пасть уводящего вглубь коридора, из которого мощно тянуло миазмами и тепловатым характерным сквозняком. Хорошо, хоть часть обеспечила нас всех непромокаемыми сапогами – жалко, все ж-таки, Чернявого. Я обернулся и невольно фыркнул, разглядев его физиономию. Ехидный комментарий вырвался, как водится, сам собой. Честное слово, я не хотел никого обидеть!

— Не боись, Чернявый, зараза к заразе не пристает, а дерьмо и подавно, не тонет.

— Иди ты!.. – тоскливо простонал Артемис, разбалтывая сапогами жидкую грязь и отпинывая пустой молочный пакетик, еще в незапамятные времена потерявший изначальную расцветку. Вокруг пакетика мутно пузырилась бурая пена. У меня закружилась голова. Ну, надо же, не успел войти, а уже траванулся аммиаком. Я невольно усмехнулся. Старею!.. Это (для справки) в тридцать четыре года.

— Идем, Чернявый. Не отставай.

Голос эхом отдавался от сводчатых осклизлых стен. Я первым выбрался из воды на узенький скользкий «бережок» канала, протянул чернявому руку, помогая забраться следом. За спиной со скрежетом захлопнулась решетка, отделяя нас от выхода на поверхность. В этом было что-то окончательное – теперь пути назад у нас нет. Или они – или мы. Не выполнил задание – можешь не возвращаться. Сражайся, пока можешь, и не оглядывайся назад.

Мы прошли немного вперед и свернули в узенький боковой коридор. Шаги гулко отдавались эхом, вода тихонько журчала и щедро делилась испарениями. Позади кого-то стошнило. Я усмехнулся. Бедный парень. Ничего, привыкнет. Обрез подошел ко мне.

— Как разделяться будем? – спросил он.

— Вы идите направо, мы налево. Встречаемся тут через полчаса, проверьте резервуар в конце коридора. Да, и скажи своим ребятам, не ходить поодиночке. Не менее пяти человек в команде, слышишь? Коридор маленький, за день успеем обследовать все. За пределы города под землей не соваться. Удачи, Джонни.

— Удачи, Дэннер. – Он хлопнул меня по плечу и увел своих в противоположный коридор. Я повторил небольшой инструктаж и добавил еще, чтобы не подходили к морде и хвосту. Эти твари мордой и хвостом цепляют. Ментально... Кондор, наверное, переживает. Ну, что ж поделаешь.

Я подумал об Аретейни – и в груди потеплело. Тоже, наверное, беспокоится. Эта простая мысль вдруг придала сил и уверенности. Я вернусь. И вернусь с победой. Я не имею права ни умереть, ни проиграть. Я вернусь к ней.

Ласточка бестолковая...

Ласточка... А что, забавно. Ей подходит. Когда-то я читал одну старую легенду, будто ласточки приносят на крыльях весну. Только для меня это аллегория. Весна для одного человека ведь тоже весна.

А если для двоих?..

Тут бросило в жар от подобных мыслей, и я себя одернул. Все, довольно, Селиванов. Ты на работе, к слову – если тебя это все еще интересует.

Фонарик выхватывал из темноты поочередно то мусор, то водозаборные решетки, то замшелый кирпич стен. Иногда – с писком убегающую от света крысу. Черт их знает, что в этих коридорах. Тихо и темно, где-то звонко капает вода, и капли будто перекликаются множеством голосов. Мерно гудят трубы, поет ветер на разные голоса – там низкий гудящий бас, там – тоненькая, будто плачущая, флейта, там – неравномерные завывания скрипки. Будто какой-то странный, пугающий оркестр, слаженный в своей жуткой для человеческого восприятия приглушенной какофонии. И звонкий аккомпанемент фортепиано капель. И шорохи отовсюду.

Интересно, кто это все построил? Давно, наверное, это было, и трудились тут очень много людей. Где-то здесь наверняка ходят эти таинственные поезда.

Едва только я об этом подумал, как пол завибрировал, рассыпаясь утробным перестуком и мерным шумом – совсем близко, внизу, под ногами. Я даже остановился от неожиданности.

Да так оно и есть!

Это они. Поезда...

Мне вдруг невероятно, до безумия, захотелось пробить дырку в полу и – хотя бы на одну секунду! – взглянуть на поезд. Я был уверен, что это поезд. Я, черт возьми, знал, что это поезд! Что же еще?!

Ребята мои замерли и синхронно похватались за пистолеты. Кто-то тихонько испуганно вскрикнул. Я не выдержал, рассмеялся.

— А командир у вас сумасшедший! Ему все несчастные пресловутые поезда мерещатся. Может быть, над нами мост? Это он мои безумные фантазии магнитит.

Они замерли, уставившись на меня, будто на привидение. Кто-то спросил:

— К-командир, что это? Они, да?..

Я перестал бессовестно ржать и махнул рукой.

— Да какой там. Поезда это, сказал же.

И снова все переглянулись с видом консилиума врачей у постели больного. Ну их к черту. Не хотят говорить – сам узнаю. Позже. Ясно же, в психи меня записали давно, прочно и надолго. Вот только есть за этим что-то еще, что-то, мне пока что незнакомое.

Наверняка я тут уже был. Наверняка зацепили. Недаром же я хорошо знаю дорогу.

Но тогда какого черта я все еще делаю в патруле? Версия хороша, да не вяжется.

Адреналин пьянил похлеще алкоголя, вызывая почти наркотическую эйфорию. Опасность возбуждала и манила – я чувствовал себя ребенком, впервые заглянувшим в пропасть. Снова невероятной силы эмоциональный подъем.

Черт, да я точно псих.

Ну и ладно.

Лично мне данное обстоятельство ничуть не мешает.

Стоило стихнуть поезду, как за спиной застучали легкие стремительные шаги. Я обернулся и вскинул оружие, но увидел всего-навсего тоненькую и проворную девичью фигурку с растрепанными коротко стриженными черными волосами. Девочка во весь дух неслась к нам по коридору, и встречный поток воздуха отбрасывал волосы назад с лица, открывая шипастый ошейник и выступающую над плечом рукоятку короткой самодельной глевии. Ребенок, да и только!

Еще этого не хватало!

— Привет, Нэйси. – Я опустил пистолет. – И что же привело тебя в столь дивные края, позволь расширить кругозор?

Нэйси остановилась, переводя дыхание и очень стараясь выпрямиться. Волосы хлестнули по лицу, когда она согнулась, упираясь руками в колени чтобы отдышаться. Я бы ее убил, честное слово. Сам. Чтобы тварям не досталась.

Нэйси была одета в открытую темно-синюю майку, в которой несказанно легко получить ссадину (может, это она в качестве приманки рассчитывает пустить себе кровь? Не знаю о ее способах), камуфляжные штаны, перепоясанные широким солдатским ремнем (хорошая пряжка! Такой только нечисти по морде бить) и совершенно немыслимые сапоги с множеством явно ненужных, на мой взгляд, ремешков и металлических деталей. В таких только по канализациям и бегать. Всех тварей топотом распугаешь, ага. А скорость!.. Просто сказка.

— Нэйси, – сдержанно произнес ваш рассказчик, – я все еще жду от тебя ответа.

Девочка распрямилась. Со скуластого лица поблескивали в темноте большие и невыразимо трогательные зеленовато-болотные глаза, из чего я заключил, что Нэйси сейчас в приподнятом настроении и вот-вот готовится канючить. А вообще-то, у Нэйси глаза меняются. Когда она злится, они у нее пронзительно-синие.

— Команди-ир! – немедленно заныла она. Ну, точно. Я ж говорил. – Я окажусь полезной, вот уви-идите! Ну, пожалуйста, возьмите меня с собой!..

— Придушу, – обреченно уведомил я, запихивая пистолет обратно в кобуру. – Я тебя сюда приглашал?

— Никак нет, товарищ командир! – бодренько отчеканила в ответ Нэйси. Она вся прям так и лучилась радостью – еще бы, в первый раз пробралась за патрулем в настоящий рейд.

— Придушу, – повторил я. Развернулся. – Идем. Меня слушаться, под ногами не путаться, ни на шаг от меня не отходить, ясно тебе?

— Ур-ра-а-а-а!! – завопила Нэйси, кидаясь мне на шею и от души целуя в ухо. Дорвалась-таки, бестолочь. Хотя, должен признать, бестолочь ужасно милая.

И в этот момент что-то загудело, с нарастающим шелестом стремительно приближаясь нам навстречу.

— Тва-ари-и!.. заорал кто-то, уворачиваясь в сторону. Ребята кинулись врассыпную, с потолка извернулось что-то огромное, скользкое и ртутно поблескивающее, я рефлекторно дернул Нэйси вниз, и мы вжались в пол, а над головой пронеслось длинное, словно у змеи, гибкое тело.

— Лежать! – заорал я. – Все вниз! Стреляйте в голову, к ней не приближаться!.. Погодите, подпустите поближе...

Сам я тут же вскочил, в движении выхватывая пистолет и всаживая в тварь всю обойму. Нэйси барахталась в мутной воде, отчаянно пытаясь достать свою глевию, а тварь с невероятной скоростью взмыла под потолок. Видимо, по нему она и перемещалась – да так, что ей мог бы позавидовать любой мифический поезд. Правда, поезда, как правило, по потолкам не бегают.

— Лежать!.. – Я прижал барахтающуюся Нэйси. Кто-то заорал и – стремительно взмыл вверх. Ага, да у нее еще и щупальца имеются.

— Отпусти!!.. – не своим голосом заорал я, бастардом отсекая щупальце. Тварь зашипела, выпустив жертву, парень шлепнулся в воду, подняв каскад мутных брызг, меч надежно застрял в плоти, заливая руки черной дымящейся кровью, обжигающей, будто кислота. Я извернулся, теряя равновесие и выдергивая-таки свое оружие, полетел вслед за товарищем, в глазах потемнело от боли.

— Товарищ командир! – тормошила меня Нэйси. Она, поскользнувшись, едва не булькнула носом в воду, отвоеванный патрульный скулил и извивался, затем вдруг рассмеялся – глухо, безудержно, страшно. Я торопливо вздернул его за шиворот и поймал совершенно безумный, остекленевший взгляд.

— Ах ты, сволочь! А ну, иди сюда!..

Я взъярился. Пальцы разжались, рука выпустила воротник форменной куртки, патрульный шлепнулся в воду и забулькал носом в грязной воде. Не помню, как оказался наверху – злость и ярость алой пеленой застлали глаза, меч-бастард, коротко размахнувшись, с чавканьем вошел в змеевидное тело, рассекая его пополам, черная кровь брызнула на лицо, но я больше не чувствовал боли. Меня охватило только одно, дикое и яростное, желание – убить. Мы завертелись в каком-то бешеном танце – тварь билась и извивалась, я раз за разом наносил удары, легко взлетал тяжелый, скользкий от грязной воды меч в руках, полосуя «змею» на куски. Откуда-то сбоку слышался голосок Нэйси, умоляющий кого-то подняться и сражаться, оглушительно гремели выстрелы, отражаясь от кирпичных стен, громадный серо-блестящий хвост бил по каменным плитам пола. Больше ты у меня никого не убьешь! Ты просто не успеешь! Только посмей!

— Дэ-энне-е-е-ер!! – Чернявый.

— Гранатой ее! – заорал я ему, не оборачиваясь. – Пусть только пасть вначале раскроет!

Не смотреть ей в глаза, не смотреть ей в глаза!..

Раздался влажный чавкающий хруст – и к моим ногам тяжело шлепнулась половинка человеческого тела. И взорвалась граната. Только чернявый не успел ее достать – успел я.

Взрывом тварь разметало на куски, на кровавые ошметки. Вода вскипела. Длиннющий змеевидный хвост задергался в последней агонии, нанося беспорядочные удары и ссыпая каменную крошку с потолка.

И все стихло.

Кто-то приглушенно стонал. В воде плескались двое, обнимаясь и то безумно смеясь, то принимаясь синхронно рыдать. Я устало поднял пистолет, прогремело один за другим два выстрела – и плач затих.

Поднялся.

— Сколько нас?

— Восемь, товарищ командир. И девчонка...

— Раненые есть?

— Нет, товарищ...

Я вдруг снова взбесился – да что же это такое! Потерял в первом же бою половину отряда! А сколько их еще здесь – неизвестно.

— Я кому сказал, не разбегаться! Чем слушали?! Задницей?! Идиоты! Чертовы идиоты! Бестолковые дети!!..

— Дэннер...

Я почувствовал, как ко мне сбоку прижалась Нэйси. Она судорожно ревела и дрожала. Злость схлынула, оставив вязкую прозрачную пустоту. Я выдохнул и опустился прямо на пол, машинально обнимая девочку одной рукой. Голос на этот раз прозвучал тихо.

— Идиоты... чтоб вас всех...

Потолок был испещрен глубокими неровными бороздами, будто от когтей. Ошметки твари сплошным ковром покрывали пол и стены. Боль, наконец, добралась, обжигая руки, шею и левую половину лица, под ворот стекало горячее, быстро застывающее и липкое. Проверять, что там со щекой, не хотелось. Я взял себя в руки и поднялся.

— Идемте дальше. Не отходите далеко, и следите за техникой.

Ребята завозились, поднимаясь. Кто-то судорожно всхлипывал. И кого-то беспомощно звал.

— Кто ж знал, что они по потолку-то бегают... товарищ командир...

— А она большая...

— А нас мало осталось...

— Молчать! Довольно. Соберитесь. Теперь мы многое узнали. Практика всегда не уступает теории. Делайте выводы, ребята. Все у нас получится. И, к слову, от боковых коридоров держитесь подальше.

Мы перешли мостик и свернули за следующий поворот.

— Товарищ командир!

Я обернулся. И внезапно почувствовал, как неприятно закружилась голова. Только не это. Еще один...

Двое поднесли раненого ближе – и я узнал Чернявого.

Артемис улыбался. Он быстро заговорил, но губы при этом продолжали растягиваться в улыбке, будто он силился стащить с лица прочно сросшуюся с кожей резиновую маску.

— Дэннер, со мной что-то не то. Я как-то странно себя чувствую... мне страшно... сделай что-нибудь – это же ты у нас умный!.. Смешно, правда?.. Что со мной?!.. Дэннер...

Нэйси тихонько взвизгнула и спрятала лицо у меня на пояснице, вцепившись в ремень куртки. Я опустился на колено, протянув руку, и осторожно оттянул товарищу веко, проверяя зрачки. Кто-то светил фонариком – зрачки вполне реагировали на свет. Артемис дернул головой.

— Ты что делаешь?.. Я в порядке, да?.. Или нет?.. Скажи, что я в порядке!

Я поднялся.

— Зацепила. Несильно, должен оклематься. Видите, он вполне себя осознает и на свет поворачивается. Помнит мое имя. Будем надеяться, что сможем вытащить его. Он вполне боеспособен. Идемте дальше.

Артемис удивленно повернулся на мой голос и потерял сознание. Товарищи подхватили. Нэйси так и продолжила путь, цепляясь за мой ремень. Ребенок. Еще ее нам тут не хватало.

— Эй, – окликнул я, – солдат ничего не боится. А, Нэйси?

Она нервно вскинула на меня глаза и судорожно кивнула. Глаза были ярко-оранжевые от страха и растерянности. Но она все же, улыбнулась.

— Слушаюсь, товарищ командир. Я не боюсь.

— Вот и хорошо.

Нэйси отцепилась и, гордо вскинув голову, деловито зашагала рядом. Умница.

— Значит, так, – принялся негромко рассуждать я. – Их было две. Одну мы уложили, другая уползла в эту сторону. Двигаются они чересчур быстро для того, чтобы нам с ними тягаться. Они даже датчики опережают – куда уж нам. Умеют цепляться за потолок, что вовсе не снижает их скорости. Отнимают разум с расстояния не менее десяти метров... – Тут я даже остановился, и Нэйси едва на меня не налетела. – Черт-те-что получается. Должны же они хоть чего-то бояться. Так не бывает.

Волейнар

Возвращался я ночью, зато с хорошими новостями. Ну, это ничего – как там двуногие говорят – ворон ворону крыло не откусит… или что-то вроде того. Твари нас не трогают, почти никогда – боятся. А сами мы… ну, если и твари, то частично. А я, честно говоря, нас воспринимаю, как высших тварей. У нас ведь есть разум. И какие-то чувства, а не только одно желание убивать. Хотя, насчет чувств – это больше по части двуногих. А у зверя какие могут быть особенные чувства?

Обратился я только перед самой избушкой. Мне, вообще, больше нравится звериный облик – на мой взгляд, он гораздо совершеннее. Впрочем, все зависит от ситуации – человеком тоже не так уж и плохо. Человек может взять в руки оружие – потому что у него есть руки, и становится вовсе необязательно гонять добычу и рвать ее зубами, если ты, к примеру, устал или ранен. Если задуматься, и у тех, и у других есть свои преимущества и свои недостатки…

Однако я отвлекся.

Еще снаружи я учуял незнакомый запах. Ага, значит, у нас новенькие. У порога я принял человеческий облик, поднялся на скрипучее крыльцо и вошел.

Новенькой оказалась девчонка. Обидно. Хотя…

Она сидела у камина, сжавшись в комочек. По-моему, ее здорово беспокоили шумы, шорохи, вой и рычание, доносившиеся снаружи. Нечисть, что вы хотели. Правда, в дом твари не суются никогда. Боится нас вся эта шушера, хотя, сам видел только что, как ошивается вокруг. Особенно мертвяки – чуют, твари, живую кровь. С наступлением ночи земля в лесу кишит ими как гнилой труп червями – ступить негде. Люди обычно в лес не суются, но коль скоро эта глупая падаль утащит одного из них – моментально начинается драка не на жизнь, а… я сказал бы «насмерть», да они и так уже дохлые.

Кстати, все лапы перемазал, пока шел. Мерзость.

Я пригляделся и сообразил, что девку беспокоит не только ночной вой. Она оберегала руки, а из-под коротких штанин выглядывали повязки. Значит, подстрелили.

— У меня добрые вести, – сказал я Гюнтеру, который сидел тут же и, естественно, выстругивал фигурку – у каждого свои причуды.

Девка, видимо, решила, что я ее не заметил, но, на деле, я просто не показал виду – много чести, здороваться с ней еще.

— Охота? – улыбнулся Гюнтер.

— В городе часть патрульных ушла в рейд.

Гюнтер улыбнулся еще шире. Я его понимаю – давненько мы не охотились.

Девка хлопнула глазами, видимо, не понимая, о чем речь. Тугие короткие медные кудряшки, зеленые глаза… Я безошибочно узнал в ней лисицу. В зверином облике она должна быть еще красивее. Я представил себе рыжую шерсть, пышный хвост, гибкую спину, хитрую мордочку. Да, она, определенно, очень даже, ничего.

Но тут девка снизила все впечатление. Видимо, я ошибся, решив, что она напугана – меня явно обманул ее несчастный вид. Потому что она немедленно влезла:

— А на кого вы собрались охотиться?

Я расхохотался, а Гюнтер – тот разулыбался во весь рот.

— Дурак, – обиделась девка.

Нет, это уже слишком. Я шагнул к ней и предупредил:

— У нас действует закон сильного.

— …Но не умного? – отозвалась она, глядя на меня снизу вверх исподлобья.

Нет, ну, какова нахалка. Я протянул руку – одной моей ладони хватило стиснуть тощую шею, и обнаглевшая самка захрипела и задергалась, отчего на бинтах проступили красные расплывчатые пятна. Вот так. Нечего ей выпендриваться – чай, не у себя дома. Когда я разжал пальцы, гонора у нее значительно поубавилось, и можно было вернуться к разговору, что я и сделал.

— Щедрый подарок к Большой Охоте.

Гюнтер отложил фигурку и нож и потянулся.

— Так на кого охота? – снова спросила девка изрядно охрипшим голосом.

— На двуногих, – отозвался Гюнтер.

— На людей? – распахнула глаза она.

— На людей, на людей, – нетерпеливо отозвался я. – Что вылупилась, мелочь?

— Я не буду охотиться на людей, – заявила рыжая.

— А тебя никто и не берет, – осадил я.

— А я не про сейчас, а про вообще. Я никогда не буду.

Тут я рассердился. Умная нашлась, тоже мне.

— А они на тебя?.. Тебя уже, вон, подстрелили. Мало? Людей надо убивать.

Рыжая выразительно фыркнула и отвернулась.

Гюнтер поднялся.

— Тогда жди тут, лисичка, – примирительно сказал он. – Если выходишь в лес – лучше оборачивайся, тогда нечисть не тронет.

Ничто не может сравниться с настоящей, живой охотой. Через десять минут мы уже неслись по густому подлеску, сопровождаемые скрипом и воем нечисти. Мы – почти вся Стая. Мы вышли на охоту.

Дэннер.

Шаги гулко отдавались эхом от каменных стен. Пол под ногами скользил и расползался липким налетом гнили. Нэйси шагала рядом, а чуть поодаль тащились мои ребята. Я старался не оборачиваться. Эх, будь моя воля, я бы их всех сейчас отправил домой. Они ведь даже пожить еще не успели, а им уже умирать...

А сам ты – успел?

Иди ты, сказал я ехидному внутреннему голосу, вечно лезущему не в свое дело, и снова принялся размышлять о тварях.

У них должно быть слабое место. Должно. Оно есть у всех живых существ – равно как и у не очень живых. Так, что мы имеем... Вроде змеи, брони нет, у головы нечто вроде длинных щупалец... Или они у них расположены по всей длине туловища? Не заметил.

— Нэйси.

— Да.

— У них щупалец много?

Нэйси обернулась.

— Много, командир.

— Раз, и два, и три-четыре,

Меня грамоте учили...

— Чего? – удивилась Нэйси. Я принялся грызть сустав на указательном пальце. Палец был грязный. Нет, ну до чего же паскудная привычка! Все никак не отделаюсь.

— Головой вперед ползают?

— Кажется, нет...

Ага. С этого, пожалуй, и начнем...

Датчик буквально взвыл, захлебываясь истеричным писком.

Почти одновременно где-то впереди грузно плеснуло в воде.

— Стоять! – Я даже руку поднял в предостерегающем жесте – вдруг не все услышали. Девять человек мгновенно замерли на месте, Нэйси, пригнувшись, отступила на шаг и вытащила-таки глевию. Плеск стих.

— Впереди резервуар, – негромко проинформировал я. – Он глубокий, наверняка там кто-то обосновался. Не подходить к воде. Не расходиться, держаться подальше от верхних труб. Остальное знаете.

Аретейни.

Дэннер ушел.

Я некоторое время потопталась у двери, затем принялась мерить шагами коридор. Коридор был короткий, и много я не намерила. Сказать, что сердце у меня в тот момент было не на месте, значит – ничего не сказать. Боги, да мне просто хотелось выть и лезть на стенку! Пачка сигарет улетела за три часа, улетела в окно серым дымом, а вслед за содержимым – и сама пачка, только уже в мусорное ведро. Многочисленные ранки саднили, и эта боль хоть как-то отвлекала.

Почему меня настолько беспокоит его жизнь? Я же его совсем не знаю. Только я же вижу, что он хороший, а я в людях обычно не ошибаюсь. У него теплая упругая аура, как у человека сильного, честного и надежного. И мне хорошо с ним. Было.

А теперь он ушел.

И неизвестно, вернется ли.

Тут я даже вскочила. Ну, все. Если гора не идет к Магомету, значит, трава была некачественная. Больше не могу.

Я разжала пальцы, глядя на лежащий на ладони ключ и торопливо размышляя. Дэннер предостерег, чтобы в темноте я на улицу не выходила. Но как-то же люди ходят. У людей есть оружие. У меня нет. Ладно, где наша не пропадала. Как-нибудь разберусь на месте.

Я наскоро зашила дыры на платье и вышла на улицу. Окно в подъезде было выбито, по полу, раскалывая плитку, змеились сеткой трещины. Лестница угрожающе пошатывалась, но спустилась я без приключений. Внизу у дома стояли бульдозеры, и бригада рабочих ремонтировала фундамент. У рабочих тоже было оружие, холодное и огнестрельное – у кого сабля, у кого катана, у кого, как и у Дэннера, меч-бастард. Пара человек носила арбалеты, еще трое – обрезы. У кого-то наблюдались легкие пистолеты и метательные ножи. Я была уверена, что странный город залечит раны. Фонарик, найденный у Дэннера в ящике на кухне, выхватывал из темноты улицы, раскидистые городские деревья, стены домов. Фонари не горели. Во всем городе пропало электричество. Дэннер, помнится, этому ничуть не удивился. Значит, дело привычное.

Я прошла еще метров пятьсот по длинной широкой улице – наверняка проспект – и вдруг услышала чей-то тихий плач. Плакал ребенок – совсем недалеко, кажется, в черной пасти подворотни справа.

Подворотня оказалась длинной и темной, внутри гулял сквозняк. Мне отчего-то подумалось, что ее вполне могли облюбовать кошки, но кошек не было. Я вообще не заметила на пустых и безлюдных улицах ни одного из привычных городских животных. Не было здесь ни кошек, ни собак, ни крыс, ни даже вечных городских пернатых обитателей – голубей, воробьев и ворон. Высоко в небе кружились какие-то птицы, но они были огромные и обладали странными голосами. Я таких ни разу не слышала, а птицы, перекликаясь, следовали за мной неотступно, и этим пугали.

На ступеньках грязного крыльца с заколоченной крест-накрест дверью сидела девочка лет десяти. Худая, но еще по-детски пухленькая, с густыми коротко стриженными, как у мальчика, черными волнистыми волосами, которые челкой падали на пухлые ладошки, закрывшие лицо. Девочка была замысловато одета, и мне это понравилось – знак независимого мышления и смелой фантазии. Джинсы, высокие ботинки, сумка-планшетка через плечо и какие-то немыслимые кофточки. На руках – по локоть – усыпанные шипами кожаные браслеты-наручи, какие обычно носят панки или блэк-металлисты. За спиной у девочки висел странный предмет, напоминающий по виду одновременно и палаш, и шашку.

При виде меня девочка моментально вскинулась, подняв покрасневшие заплаканные глаза и подбираясь, точно испуганный зверек. Маленькая детская ладошка скользнула к кобуре пистолета. Я приветливо улыбнулась и осведомилась, как ни в чем не бывало, будто не замечая всех этих действий:

— Помощь нужна?

Девочка мотнула головой, не отрывая от меня напряженного взгляда. Я присела на корточки и доверительно сообщила:

— А мне, вот, нужна. Я здесь первый день, и нахожусь в гостях, а хозяин ушел. Он патрульный, Дэннером зовут, может, знаешь его?

Девочка по-прежнему молча, кивнула.

— Ну вот, – продолжила я. – Я беспокоюсь. У меня ни одежды, ни оружия, ни какой-либо защиты, я совершенно не знаю города, у меня нет здесь знакомых. Не подскажешь, где можно достать оружие? Страшновато одной.

Девочка, похоже, задумалась. Затем тихо спросила, едва разжимая плотно сомкнутые губы и не глядя мне в глаза:

— На какой руке Дэннер носит кольцо с печаткой?

Я так удивилась, что ответила прежде, чем сообразить, что меня просто проверяют.

— Кольцо? У него нет никакого кольца. Во всяком случае, я у него колец не видела. Хотя, впрочем, у него на правой руке два серебряных браслета. Витые такие, с рунами. Что-то мне подсказывает, что это не простое украшение.

Девочка заметно расслабилась и принялась снова шмыгать носом. Затем подвинулась и хлопнула ладонью по ступеньке.

— Садись. Курить будешь?

— А у тебя есть сигареты? – еще больше удивилась я. Голосок у девочки был чистый, хотя и чуть приглушенный, непохоже, чтобы она курила. Она пожала плечами.

— Нет, обычно не бывает. Но я нашла пачку сигарет под окнами участка и теперь не знаю, что с ней делать. Хотела вначале Кондору отдать, но он бы тогда обо мне плохо подумал. А мне надо в патруль поступать. – Девочка, извернувшись, полезла в карман и протянула мне пачку сигарет. Пачка была зеленая, голографическая, а надпись на ней состояла из латинских букв. Однако слова были какие-то незнакомые. Странно, я же вполне понимаю местный язык, и меня понимают. Язык похож на русский, но с небольшими искажениями и значительным заимствованием иностранных слов. Причем, из разных языков. Но и некоторые привычные для меня речевые обороты из него исчезли, равно как и многие слова.

Я закурила и поинтересовалась у девочки:

— А чем ты так расстроена? Я могу тебе помочь?

Она отвернулась и, вытянув ноги, принялась ими болтать, глядя вниз.

— Нет. Это все они. – Голос неожиданно сорвался на крик. – Это все туман! Это он всех забирает. Это он забрал у нас его... и ее тоже...

— Кого? – уточнила я. Девочка обернулась. У нее были ярко-синие глаза.

— Нашего отца. Он теперь один из них. Когда я поступлю в патруль, я его убью. И их тоже. Я убью их как можно больше, чтобы добраться до тех, кто их у нас отнял! А теперь пропала моя сестра. Она хотела пойти в рейд на подземных тварей, а мне ничего не рассказала, но ее Алиса выдала. Алиса странная, но зато она мне рассказала про Нэйси. И про него. И еще она рассказала про тебя.

— Про меня?!

— Она сказала, что Дэннер принес из леса раненую в белом платье. Наверное, это была ты.

— Я, – грустно оглядев некогда белое платье, согласилась я. А девочка протянула мне руку. Левую.

— Я Лесли. Будем знакомы.

Я тоже подала левую руку и пожала маленькую ладошку.

— А я – Аретейни. А давно пропала твоя сестра?

— Четыре часа назад. – Лесли вздохнула.

— Может, она увязалась за отрядом? Могло такое быть?

Лесли задумалась.

— Без меня?.. – наконец, недоверчиво уточнила она. – Нет, это вряд ли... Кто ее пустит с отрядом-то?.. Хотя... Знаешь, что? Пошли пока что, к Лидии, попросим у нее одежды для тебя и пистолет. А то босиком ходить здесь опасно, в этом районе ужасно много ползучек. Да и вообще... Идем.

Мы поднялись – точнее, это я поднялась, а Лесли легко вскочила – и направились дальше по темным улицам. Девочка бежала, слегка пригнувшись, сгруппировавшись в какой-то защитной позе и не выпуская из рук заряженный пистолет, из чего я заключила, что Дэннер не напрасно велел мне сидеть дома. Тут меня охватила какая-то нелепая обида – ага, мне велел, а сам в коллектор полез.

Вскоре перед глазами выросло двухэтажное строение с неоновой вывеской, правда, сейчас не работающей. Зато по бокам от входа горели масляные фонари – видимо, как раз для таких случаев. Лесли потянула тяжелую дверь – и мы оказались в баре.

Лидия

Сегодня подземные твари, заявившись, разворотили полгорода, и теперь я провожаю посетителей в туалет на заднем дворе и таскаю воду из колонки, а посуду мою в тазике, что, в связи с отсутствием еще и электричества, заставляет задуматься о смысле жизни и прочих философских радостях. Настроение ни к черту! И Дэннер мне вчера отказал. И что ему не нравится?! До этого, вроде, все нормально было. Не подумайте, что я переживаю из-за мужика, но мне с ним хорошо. Он немного псих, а меня к таким людям тянет. Выражаясь моим языком, я люблю людей, обладающих нестандартным складом мышления. Да и в остальном, хм... я бы его ни на кого не променяла. Нет, отношений у нас никогда не было, просто мы иногда встречались. Для разрядки. Но с ним хорошо, и мне обидно, чего это он меня вдруг послал. С полчаса я вертелась у зеркала и так и не нашла никаких очевидных признаков старения или же явных физических недостатков. А может, я ему разонравилась?.. Или просто надоела?.. Ну, да, конечно, куда ж мне с ним тягаться. Особенно в постели. Я еще не встречала ни одного мужчину, хотя бы немного приблизившегося к его уровню, и все комплексовала, что я-то так не умею – и вот, пожалуйста! Я ему надоела. Еще бы!

Мир – отстой! И жизнь отстой. И я – ходячая банальность. Я всегда это знала!

Яростно надраивая барную стойку, неизвестно, зачем, я так и впадала в состояние глубокой депрессии – как вдруг зазвенел на двери колокольчик. Пришлось поспешно натягивать на лицо жизнерадостное выражение – а то как же. Всех людей надо поддерживать. Настроение – оно имеет свойство передаваться как педикулез, то есть, быстро и прочно. Поэтому я всегда стараюсь казаться приветливой и жизнерадостной.

Вошли двое. Одну я знала – десятилетняя Лесли Баррет, у нее еще есть сестра на два года старше. Обе изо всех сил стараются поступить в патруль. Вторую – стройную молодую женщину с длинными волосами, одетую в истерзанное до неузнаваемости и грязное платье, я видела впервые. Обе уверенно проследовали ко мне и Лесли сказала:

— Здрасьте, как дела?

— Хреново, – со вздохом призналась я, быстро отирая руки о джинсы. – Чего будете?

— У меня тоже, – беззастенчиво сообщила Лесли, косясь на то место, где вчера сидел Странник. – У меня сестра пропала.

— Сочувствую. Может, сока хотите? Или чаю?

— Нет, спасибо, – отказалась девушка.

— Лидия, – Лесли поднялась на носочки, опираясь руками о стойку, – у вас, случайно, одежды ненужной нет? – Она кивнула на свою спутницу. – Вот, для Аретейни.

Я критически оглядела девушку. Пожалуй, найду чего-нибудь. Город есть Город, тут все друг другу помогают, чем могут.

— Погоди, сейчас посмотрю. А вы пока поработайте за меня, я быстро.

Сбегав наверх, я притащила джинсы, носки, блузку и плащ. И пару сапог. Сапоги, правда, были выходные, с каблуками. Но других у меня не было. Только ботинки – да и те сейчас на мне.

— Спасибо! – искренне обрадовалась девушка. Замерзла, наверное, босиком по городу весной бегать. Радость была настолько искренней, что я невольно улыбнулась.

— Не за что. Можешь переодеться вон там, в подсобке.

— И чего-нибудь для самообороны, – попросила Лесли. Я призадумалась.

— У меня, что, оружейный склад? Где я тебе возьму... хотя... Погоди, кажется, есть винтовка. Вроде, запасная, но, если уж надо... А вы, кстати, куда собрались?

— Нэйси искать.

— Одни?!

— Для того и винтовка, – сообщила из подсобки девица.

— Ну, знаете ли.

Психи. Погибнут ни за грош, да и нет смысла. У нас в Городе что упало – то пропало. Если Нэйси исчезла – то она уже в тумане, и нечего ее искать. Тем более, ночью. Куда они собрались, интересно? Но винтовку я им принесла – хоть какой-то, но шанс. А отговаривать их бесполезно.

— Да хранит вас звездный свет! – крикнула я вдогонку и едва удержалась, чтобы не добавить «посмертно». От двери донеслось ответное «И вас тоже!», и обе ушли. Жалко, все-таки, сестричек. Хорошие были девчонки.

Аретейни

Я, наконец, согрелась и даже успела пристрелять винтовку, когда вышли из бара. Патронов, правда, было маловато, но с этим уж ничего не поделаешь.

Мы шли по темным улицам, и мне все казалось, что идем мы ужасно медленно, хотя и торопились изо всех сил. Я все старалась отыскать на небе луну и звезды, но небо было непроницаемо-черное, будто над городом раскинулся такой высокий потолок. Облака, что ли?.. Тогда почему черные?

Все здесь было не так, все опасно и непривычно. Хотя, человек ко всему привыкает, и вскоре даже чернота неба перестала меня беспокоить. Лесли уверенно вела меня ко входу в коллектор. Мы прошли мимо речки, на несколько метров выныривающей из труб, поднялись на смотровую площадку, откуда спустились, продравшись через заросли городского сквера, прямо к небольшим частным домикам, в одном из которых жила Лесли, прошли мимо городского госпиталя и участка, миновали боком улицу Дэннера, пересекли мост над железнодорожными путями... Шли долго. Ноги начали немного побаливать на каблуках, хотя каблуки были, вроде, не очень высокие.

— Вот, – наконец, сообщила Лесли, когда мы спустились под латаную дамбу и остановились на бережке выбегающей из труб грязной речушки. – Мы пришли.

Черная в темноте пасть трубы была перегорожена проржавевшей, но все еще крепкой решеткой, закрытой на тяжелый амбарный замок. Начинаясь от левого берега, вглубь тоннеля убегали решетчатые металлические мостки. В трубах что-то гудело и утробно урчало, будто призывая остановиться и дальше не ходить. Я прошла по мосткам и дернула замок. Он не поддался.

— Только надо придумать, как внутрь пролезть, – сказала я. – А другого входа нет?

— Мы же не хотим ползать по водосточным трубам, – пожала плечами Лесли, роясь в своей сумке и, видимо, не находя искомого. – А ты пальни в замок.

Я с сомнением на нее покосилась, но послушно вскинула к плечу оружие. Глазомер у меня хороший, и стрелять я умею. Вот только сомневаюсь в успехе данной затеи. Винтовка ткнулась сквозь тонкую блузку холодным прикладом, и я тщательно прицелилась, опустившись на колено. У нее сильная отдача, и свалиться в грязную воду мне не хотелось. Грохнуло. Труба прогремела эхом, отдача толкнула меня в плечо. Замку хоть бы хны.

И вдруг я ощутила чье-то присутствие.

Так бывает – человек как-то интуитивно чувствует чей-нибудь взгляд, или то, что он не один. Вот и я почувствовала. И взгляд, и присутствие. Более того, и то, и другое – враждебное. Я вскинула голову и встретилась взглядом с парой желтых звериных глаз.

Зверь был похож на волка, только крупнее, мощнее и абсолютно черный. Он стоял надо мной на мосту дамбы, а из приоткрытой в оскале пасти капала слюна.

Некоторое время мы смотрели друг на друга – я и волк, затем зверь приподнял, будто в улыбке, верхнюю губу и мягко спружинил на лапах.

— Стреляй! – заорала Лесли. – Это оборотни!

Я уперлась покрепче и, не раздумывая, нажала на спуск. Серебряная пуля вошла в глазницу – и зверь, издав короткий, тут же оборвавшийся, скулеж, грузно шлепнулся в воду, окатив меня брызгами. Я вскочила, развернувшись к решетке спиной, и снова вскинула оружие. Шесть патронов в магазине. Лесли, стоя рядом, метко уложила выстрелом в сердце громадного койота, и медведя, затем еще одного волка. Оборотней было штук семь – все разные.

— Сейчас, – шепнула мне Лесли, – отстреляемся и еще раз попробуем.

Но пробовать не пришлось.

Следующим выстрелом я отправила к праотцам матерого лиса и, не удержавшись, повалилась на спину. Вперед мягко скользнула крупная черная пантера, остановившись на берегу реки, и прыжком влетела в решетку. Лесли дернула меня за руку, буквально выдергивая из ее клыков, пантера, уцепившись передними лапами за мостик, по инерции сомкнула челюсти и – перекусила то, перед чем мгновение назад находилась моя шея.

Петельку замка.

Пока пантера барахталась, восстанавливая равновесие и расшатывая хрупкий мостик, пока оставшиеся оборотни сжимали кольцо, пока я дивилась подобному фантастическому везению, пока мы с Лесли добивали стаю, из трубы неожиданно донесся далекий гулкий гром.

— Это они! – вскрикнула Лесли, прежде чем я успела опомниться, дернула меня за руку – и мы понеслись по тоннелю.

Эндра

Оборотни, как и было ими же обещано ранее, отправились на охоту и оставили меня одну в лесной избушке. А я себе места не находила. Огонь в печи потихоньку погас, а где взять новые дрова – я не знала. Дом был настолько маленький, что не имел ни сеней, ни подпола, ни чердака, ни даже каких-либо перегородок. Одна тесная комната с голыми бревенчатыми стенами и крохотной печкой, забитая под завязку поделками Гюнтера – такое чувство, будто он годами, день за днем, терпеливо их выстругивает, и ничем больше в жизни не занимается. С грубо сколоченного стеллажа скалились волки, изгибались рыси и расправляли крылья диковинные птицы, но больше всего там было медведей. Больших и маленьких, грозных и добрых, сидячих, стоячих и свернувшихся калачиком. Был даже один медведь в малиннике. Что ж, кого что вдохновляет.

Мне вдруг сделалось жутко в душной полутьме, среди неживых зверей. От боли навалилась липкая дурнота, и казалось, что деревянные поделки пристально изучают меня, готовясь наброситься и растерзать. Большая Охота.

Большая Охота…

На месте мне не сиделось. Почему-то запомнились слова рыжего офицера, который меня подстрелил. «Ты ведь людей не убиваешь». Он говорил так уверенно, что не поверить ему было просто невозможно. А откуда он, интересно, мог знать, убиваю я или нет? Вот, и не угадал. От этой мысли мне хотелось выть и кричать в голос. Как это я могу кого-то убить? Я же никогда… Хотя, о том, что я оборотень, я тоже не подозревала. Но похоже на правду…

Злости на патрульного я больше не испытывала: в конце концов, его вполне можно понять. И он в итоге все же оказался прав насчет оборотня – но неправ насчет убийств. Даже он в меня поверил. А я…

От таких открытий разболелась голова. К тому же, ужасно саднили и дергали раны, как будто там кто-то поворачивал раскаленный прут. Ох, и скверно. Снаружи и внутри.

Но хуже всего было, что я знаю, куда и зачем отправились оборотни – а поделать ничего не могу. Отговорить их, понятное дело, было совершенно нереально, а удержать силой я не смогла бы и без ран, а уж с ними – тем более. Тому, высокому, с надменным взглядом, похожему на волка, вообще достаточно меня толкнуть, и я отлечу, как осенний листик. Все-таки, плохо быть слабой девкой.

Хотя, стоп. В виде лисицы я, наверняка, буду сильнее. Да и дедушка говорил, мол, куда пойдешь – прими облик зверя. Вот, только как…

Снаружи что-то скрипело, двигалось и шевелилось, и высовывать нос было, откровенно говоря, боязно. Ну, да, я не герой. Ну и что? Боязно-то боязно, но надо. Я вздохнула и подхромала к двери. Правду говорил дедушка – оборотни, действительно, восстанавливаются куда быстрее людей. Будь я человеком, я бы с такими ранами провалялась пару дней без сознания, а потом еще с неделю не смогла бы пошевелиться. А теперь – пожалуйста – вполне себе шевелюсь. Правда, больно, зараза, больно так, что глаза временами застилает влажная пелена. Ну, ладно, ладно, слезы… Вот мне, кстати, и еще один повод – у животных болевой порог выше, чем у людей. Будет не так больно.

С противоположной стороны двери что-то гулко ударилось о доски и заскребло. Я даже отскочила от неожиданности. Что-то снаружи проползло мимо двери. Я вздохнула и, набравшись духу, толкнула створку.

Ночь обрушилась на меня миллионами запахов. Пахло смолой, травами, хвоей, перегноем, зверями и – нечистью. Последняя буйствовала вовсю. Честное слово, я никого не боюсь. Никого из людей, оборотней и прочих разумных существ. Но от вида этих вот, непонятных, жутких, бессмысленных у меня немедленно захолодило под ложечкой, а внутри все сжалось. Захотелось спрятаться обратно и не высовываться. Но я напомнила себе, что у меня, в конце концов, важное дело и ничего подобного не сделала.

Слева нечто размером и видом похожее на небольшое дерево, скребло ветками стену. Впереди что-то, напоминающее большую гусеницу, мерно извивалось, ползя по холодной траве. Над головой что-то постукивало и ревело – видимо, кто-то обосновался и на крыше. Кто-то длинный, ледяной и верткий скользнул мне по ногам, немедленно обвивая колени и пачкая повязки какой-то слизью, от которой по коже разлился неприятный холод.

— Уйди! – пискнула я, отшвыривая его. Признаться, голос прозвучал не очень уверено.

Так, все, сосредоточиться. Дедушка говорил, если обратиться – меня не тронут. Только вот, как можно сознательно сменить облик, я не представляла. До этого у меня это выходило как-то само собой. Последний раз, когда чернявый патрульный чуть меня не подстрелил, видимо, это вышло под влиянием стресса. А перед этим, когда я пришла в себя на дороге? Нет, я не знаю.

Тут нечто, похожее на куст, активно задвигалось и поползло в мою сторону. Честное слово, оно было очень жуткое – что-то среднее между растением и какой-то тварью, то ли со стеблями, то ли со щупальцами. Оно перебирало своими отростками по земле и так двигалось. Да еще и пощелкивало – у него были такие штуки, похожие на цветы, только жесткие и, наверное, выполняющие функцию челюстей или клюва.

Самым простым было, конечно, вернуться обратно, в избушку и захлопнуть дверь, но этого я себе позволить никак не могла. Поэтому просто шагнула назад. Куст-переросток радостно наступал на меня.

«Обращайся-обращайся-обращайся-обращайся» – скороговоркой твердила я себе. Только это мало помогало.

А тут еще и сверху что-то зашуршало так близко, как будто намеревалось плюхнуться мне на голову. Нервы у меня, наверное, стали похожи на туго натянутые струны. Больше всего хотелось заорать во все горло. Но этого я тоже себе позволить не могла. А тут еще и раны разболелись так, что хоть плачь. И, ни с того, ни с сего, мучительно заныли кости, как будто их кто-то выламывал. Или…

Дальше я не помню – перед глазами полыхнула ослепительная вспышка, а тело в который раз взорвалось болью.

Потом, мне казалось, начался какой-то бред. Я очнулась в темном затхлом тоннеле. По стенам метались огоньки от фонариков. А прямо перед собой я увидела… Ну, кого бы вы думали? У вас три попытки. Жар-птицу? Нет, не верно. Белую кошку с бантиком и с чашкой чаю в лапе? Тоже не то. Ага, а вот теперь верно – рыжего патрульного. И что бы вы думали, он делал? Точно, целился в меня. Помню, что я инстинктивно вскинула руки в защитном – и крайне глупом, надо признать – жесте. Еще помню, что он спросил про оборотней. А потом грянули выстрелы, и снова перед глазами у меня полыхнуло.

Потому, когда я в следующий раз пришла в себя, то решила, что умерла. Тем более, рядом не оказалось ни патрульных, ни фонарей, ни пистолетов. Вообще никого и ничего. Только тихо плескалась вода.

Правда, после смерти раны так не дергают, так что чуть погодя я пришла к выводу, что, все-таки, мне удалось на этом свете задержаться. Правда, как – это оставалось загадкой. Ага, должно быть, обращение удалось.

Я поднялась на ноги и обнаружила, что меня шатает, а колени дрожат. Прислушалась, но кругом было тихо. Воздух тоже был неподвижен, так что, в какую сторону идти, было совершенно неясно. На этом силы кончились, и я опустилась обратно на склизкий пол тоннеля.

Дэннер.

Ворчание в отряде, наконец, стихло, и на смену ему повисла прямо-таки гнетущая, очень напряженная тишина. Чувствуя неодобрительные взгляды товарищей, я не мог даже приструнить их, но это обстоятельство почему-то не трогало. Главное, что дальше идут – что немаловажно, молча – остальное неважно. В другой момент я бы запретил бомбардировать себя негативными флюидами – но только не теперь. Потому что сам дурак.

Дурак, которого ни жизнь, ни смерть ничему не учат. Мне хотелось ругаться, браниться, отправить самого себя под трибунал, назначить командиром кого-нибудь поумнее, а более всего – бегом вернуться назад и тормошить убитых, пока не встанут и не скажут, что с ними все в порядке – вот только фарш не умеет разговаривать, а заменить меня некому. Сам начал – так самому и доводить дело до конца, нечего сваливать ответственность на других, а уж, тем более, на молодняк.

Что я сделал не так?.. С самого начала месяца – провал за провалом. Оборотни. Сбежали в лес, десять погибших. Теперь – коллектор. Минус одна тварь – минус…

Плюх!..

Задумавшись, я оступился и по колено ухнул в наполненную водой трещину. Выбрался.

Так. На чем мы остановились?..

Нэйси жалась рядом, но молчала как рыбка. Должно быть, и ей передалось всеобщее подавленное настроение. Я вдруг разозлился еще больше, и сам не заметил, как вскинул голову, стискивая зубы и непроизвольно сжимая пальцы в кулаки. Хватит! Позор, Селиванов! Давай-ка еще, забейся в уголок и поплачь, как обиженный ребенок, пока твари твоих людей жрут!

Нетушки, я их всех убью. Клянусь!.. Вот этими вот самыми руками, если потребуется – и безо всякого оружия. Всех. Слышите, всех!..

Я не знал, на кого больше злюсь – на себя или на тварей.

Присутствие твари ощутилось быстрее, чем запищали датчики.

В следующую секунду я инстинктивно оттолкнул Нэйси и рванул из кобуры оружие. Из бокового узенького тоннеля, больше напоминающего щель, прямо на меня вынеслась… лисица. Я даже головой тряхнул, как лошадь. Что за бред?.. Лисица – рыжая шерсть перепачкана, припадает на все четыре лапы. Значит…

Моя догадка тут же подтвердилась. Лисица рванулась из трубы, и под ноги мне покатилась рыжая девчонка с грязными повязками на руках и ногах.

Бестолочь!.. Я ведь предупреждал…

Лисица инстинктивно вскинула руки, бессмысленно загораживаясь от дула моего пистолета, и жалобно и как-то обижено всхлипнула:

— Не надо… Я хотела оборотней остановить! Они на охоту ушли… – Тут глаза ее распахнулись. – Это опять вы?!

— Оборотней? – рефлекторно уцепился я, игнорируя последний вопрос. – Погоди... они в городе?

И грохнуло один за другим сразу четыре выстрела.

— Не стрелять! – вскрикнул я, оборачиваясь и вскидывая руку. Меня, разумеется, не поняли.

— Оборотень, командир!

— Осторожнее!

— Не стреляйте! – повторил я. В общем, я догадался, что передо мной не простая лисица. Эта, кажется, еще не успела обратиться до конца и сохраняла пока что, человеческие чувства. Я знал, что осталось ей недолго. Но все же, передо мной был все еще человек – а я не мог заставить себя убить человека – чужими ли руками, своими ли – неважно. Просто не мог.

Расцвели на грязной рубахе алые цветы, Нэйси вскрикнула, а лисица, вновь ставшая лисицей, с тихим скулящим стоном метнулась в темноту.

Кто-то подошел со спины и, ухватив за плечо, резко развернул меня лицом к себе.

— Ты совсем рехнулся, Селиванов?! – Я увидел искаженное злостью лицо одного из ребят. – Все, хватит! Тебе пора на заслуженный отдых. Ты совсем уже тронулся, окончательно и бесповоротно!

— Эй! – оскорбилась Нэйси, пытаясь отцепить руку солдата от моего плеча. – А ну, не психуй, придурок! Сам ненормальный!

Вот так-так! Нэйси...

Я прищурился. Затем встряхнул плечом, высвобождаясь, и наградил подчиненного ударом в челюсть. Он отлетел, шлепнувшись на пол, а я шагнул вперед и вздернул его за ворот куртки, заставляя подняться.

— А ну, успокоиться. Если ты считаешь, что я не справляюсь со своей задачей – так прошу, поменяемся местами. Веди отряд сам. Уж ты-то со своими железными нервами будешь прекрасным командиром. У меня нет в этом ни малейшего сомнения.

Он притих и отступил, пошатываясь и потирая лицо. В глазах отразились страх и растерянность. Пробормотал едва слышно:

— Ладно, извини... нервы расшатались. Проехали, а?

— Как скажешь. Но ты всегда можешь передумать, – добил я, разворачиваясь обратно.

Таким образом, порядок был восстановлен и мы все, миновав небольшую металлическую дверь с вентильным замком, оказались в помещении очистительного резервуара.

Тихо плескала вода. Через резервуар вел узенький решетчатый мостик, покрытый кое-где бурыми пятнами. Я пригляделся. Так и есть. Кого-то тут сожрали. М-да. Час от часу не легче. И как эту штуку оттуда выманить? Ясно же, что по мостику нам не пройти. Датчик лениво пискнул и заткнулся. Видимо, оно достаточно глубоко под водой. Но если понадобится – вынырнет, можно не беспокоиться.

Аретейни

Эхо искажало звуки, и невозможно было определить, бежит ли за нами кто-то, или это наше собственное дыхание. Бежали мы недолго, и вскоре остановились и огляделись. Последнее, впрочем, мало нам помогло – мы здесь ничего не знаем, а коридоры все одинаковые.

— Может, следовало взять с собой карту? – пробормотала Лесли, опираясь руками о перила мостика, посередине которого мы стояли. Я перевесила винтовку поудобнее.

— А где она есть?

— В участке есть... наверняка.

— Ну, теперь уж поздно. У тебя нет случаем, с собой мелка или цветного карандаша, или чего-нибудь еще пишущего?

Лесли заинтересованно на меня покосилась.

— Зачем?

— Отмечать дорогу.

— Нет.

— Тогда придется полагаться на память. Куда они могли пойти? Наверное, надо искать где-нибудь недалеко от входа.

И мы направились обратно. То есть, это мы думали, что направились обратно, а на самом деле уклонились куда-то к востоку, что я поняла только тогда, когда коридоры сделались заметно суше и вроде даже новее. Во всяком случае, мне пришла в голову совершенно сумасшедшая мысль о том, что их тут кто-то ремонтирует и чистит. Но это бред – ремонт в заброшенной канализации. Мне снова начало казаться, что все это мне только снится. Правда, если мне снится Дэннер – то это нечестно. Я все же надеюсь, что он живой и настоящий. Где-то в груди разлилось мягкое тепло. Черт, кажется, я влюбилась...

Ну, да, как же иначе. Или с чего бы мне не находить себе места от беспокойства, сломя голову лезть в канализацию и постоянно думать о человеке, которого я знаю всего-навсего неполные сутки. И даже, очутившись в по сути, кошмарном для человека, месте не хотеть из этого места поскорее выбраться – а наоборот, всей душой желать задержаться.

Нет, с коллектором определенно что-то не то. Чисто, сухо и...

Я даже остановилась.

Ну да, так и есть.

По кирпичным сводчатым стенкам горели электрические фонари.

Я прислушалась. Сердце колотилось как бешеное, но сквозь этот стук был различим мерный далекий гул где-то под ногами. И дробный частый перестук, будто под нами работал огромный подземный электрогенератор.

— Лесли... – тихонько прошептала я. – Нам надо отсюда уходить.

Лесли молча кивнула, вцепившись в мою руку.

— Ты помнишь, откуда мы пришли?.. Как-то мне не хочется узнавать, кто здесь живет.

Мы как будто по команде развернулись и, не сговариваясь, кинулись бегом, изо всех сил стараясь не топать, но каблуки все равно цокали, будто вместо меня по коридорам галопом скакала подкованная лошадь, а не наступать на них было невозможно.

Свет все не кончался. Или это мы бежали неправильно, или слишком поздно заметили, но освещенный участок тянулся и тянулся, и я, наконец, отметила, что мы снова потеряли направление. Захотелось выругаться хорошей матерной тирадой на весь коридор, но рядом, все же, бежала Лесли – и только это меня удержало. Нет, так мы только еще больше запутаемся.

— Стой, стой, стой. – Я замедлила шаг, удержав Лесли за плечо. – Надо подумать, куда идти дальше. Мы, похоже, заблудились.

— Ой, – сказала Лесли. Она опасливо втянула голову в плечи, затем огляделась. – Как ты думаешь, кто они?

— Кто бы это ни был, они нас в гости не приглашали. – Я была настолько зла на себя, что с трудом удерживалась от желания надавать себе по голове. Это ж надо – заблудиться в опасном месте с ребенком! – И неизвестно, чем они тут, под землей, питаются. Может, и человечиной не брезгуют. Идем.

Мы двинулись дальше, и вскоре перед нами оказалась лестница, ведущая вниз. В груди похолодело.

— Лесли. Ты помнишь лестницу?

— Нет.

— И я не помню. Идем обратно.

Мы прошли обратно через низкую арку – и тут оглушительно завыла сирена.

Мы снова кинулись бегом, свернули куда-то вправо и – остановились как вкопанные.

Навстречу по коридору, заполняя его целиком, стремительно неслась, разрастаясь, клубящаяся огненная волна. Нас обдало жаром, я ощутила, как плавятся ресницы и, ухватив Лесли за руку, со всех ног понеслась обратно.

Сирена била по ушам и нервам, огонь догонял, в боку немилосердно кололо, раскаленный воздух обжигал легкие, Лесли за мной не успевала, а взмокшая детская ладошка выскальзывала из пальцев. Я перехватила ее за запястье, мы снова вылетели к лестнице и, споткнувшись о низкий порожек, кубарем покатились мимо нее, вскочили, побежали дальше.

Я не сразу поняла, когда мы оказались в резервуаре, помню только, что бежали долго, очень долго, иногда переходя на рысь и цепляясь за стены, иногда падая и некоторое время продолжая путь на четвереньках, задыхаясь, но ни на секунду не останавливаясь. Не помню, когда под ногами снова сделалось скользко от микрофлоры, когда с влажных стен посыпалась кирпичная крошка, не помню, как пролетели через маленькую дверцу вниз по узенькой шаткой металлической лестнице и вдруг – оказались в воде.

Я вынырнула, отфыркиваясь, и только тут сообразила, что вокруг темно. А через черную гладь воды светилась россыпь синеватых кружков – фонари.

Лесли вынырнула чуть поодаль и мы поплыли к берегу, стараясь стать как можно незаметнее. Отчего-то нам все еще казалось, что таинственный подземный город недалеко.

Выбравшись из воды, мы поспешно поднялись по лестнице и снова оказались в широком коридоре с потоком посередине.

И обессилено сползли по стенке, пытаясь перевести дыхание.

Эндра

Когда я в следующий раз пришла в себя, то первая и единственная мысль, которая меня посетила – это что все очень и очень хреново.

Я заблудилась в канализации, я понятия не имею, как я сюда попала, и не знаю, как выбраться. Впрочем, выбраться я и не могу – повязки превратились в грязные тряпки, а раны, видимо, снова открылись. Ну, это те, которые успели закрыться, и, похоже, меня еще раз продырявили патрульные. Замечательно, сейчас еще и занесу в раны какую-нибудь заразу. А если даже мне как-нибудь и удастся выбраться – к людям все равно нельзя. А к оборотням я сама не пойду. Доброе утро, давно мне не было так весело. Вляпалась, так вляпалась. От души.

От воды, в которой я благополучно провалялась все это время, начал колотить озноб. А может, это от ран, кто его разберет. Стуча зубами и скуля от боли, я кое-как выбралась на «бережок». Он состоял из мокрого песка и отбросов. В общем, вполне себе цивилизованно. Джинсы и рубашка у меня промокли насквозь и безнадежно утратили свой первоначальный цвет. В ботинках хлюпало. Их надо бы снять, а не ходить в мокрых, но тут очень холодно. Так что неважно – все равно я уже наверняка безнадежно простыла. Оставалось только свернуться калачиком на берегу, мерзнуть и ждать смерти.

Но я, вместо этого, поднялась на ноги.

Вернее, попыталась подняться. Признаюсь, мне это не очень-то удалось. Пришлось цепляться за стенку и, все равно, коленки дрожали и подгибались. Приблизительно таким вот образом я и потащилась вперед, иногда переходя на иноходь на четвереньках. Впрочем, какая там иноходь – это я себе льщу. А что, сам себя не похвалишь – никто не похвалит. Поэтому я взялась себя ободрять и приговаривать: «Давай, Эндра, давай, все получится. Ну, еще один метр, еще один. И еще немножко. Вот еще три шага и можно будет передохнуть. Ну, или еще пять… или семь… Давай, шагай, ползи… Давай, дура рыжая, сама вляпалась – сама и вылезай! Шевелись, идиотка, работай!» Ну, и все в таком духе.

Сколько именно времени я совершала трудовой подвиг – сказать точно не могу. Потому что в темноте я как-то потеряла счет минутам. А временами и просто теряла сознание. Наверное, вид у меня со стороны был жутковатый. Ползет по песочку нечто непонятное, грязное и окровавленное, отдаленно-рыжее и тихо матерится сквозь зубы. Жаль, оценить красоту момента было некому. Скоро коридор повернул влево. Может быть, разветвился на два – не могу сказать. Наверное, прошло довольно много времени. Во всяком случае, мне так казалось. А еще мне казалось, что я проползла уже достаточно.

Тут я замерла и вжалась в стенку. В канале, почти неслышно раздвигая воду, мимо меня проплыло что-то большое и тяжелое. И явно, живое. Что-то вроде большой рыбы. Только откуда рыбы в канализации… А если это не рыба, значит…

От этой мысли у меня даже силы появились, откуда ни возьмись. Я поднялась на ноги и захромала дальше, хватаясь за стенку. Шла довольно долго – на этот раз, видимо, из-за опасности в голове у меня более или менее прояснилось, и я вполне отдавала себе отчет во времени. Благо, оборотни видят в темноте лучше людей – хоть на том спасибо.

Правда, в конце концов, коленки предательски подогнулись, и я шлепнулась. Ладони увязли в мокром грязном песке, который казался очень противным. И я в очередной раз потеряла сознание.

Очнулась от чувства постороннего присутствия, отчего в мозгах разом прояснилось. Я задрала голову и увидела темный силуэт, который стоял надо мной. Силуэт, по счастью, кажется, человеческий.

— И что это такое? – поинтересовался он.

Дэннер.

— Вот она!

— Вылезла!..

— Здор-ровая!..

Тварь и вправду была здоровенная, гораздо больше той, первой. Щупальца стремительно выметнулись из воды, рванувшись к противоположному берегу и – нырнули обратно. Я успел подстрелить одно. Тварь спряталась.

— Та-ак. – Я пригладил ладонью волосы, чтобы не лезли на лицо. – Теперь мы знаем, кто это есть.

Уже хорошо. Угу. И что дальше-то делать?.. Нырять за ней в резервуар?.. Эх, будь у меня сейчас какой-нибудь электроприбор... да, и любезно предоставленная розетка. Соберись, Селиванов.

Что-то привлекло ее внимание. Так... а если...

Я подобрал с пола осколок кирпича и запустил в середину резервуара. Кирпич булькнул на дно. Не реагирует, сволочь. Ну, да, я бы тоже на ее месте не реагировал.

И тут Нэйси выдала абсолютно передовую идею:

— Командир, а давайте я нырну и быстренько вынырну обратно, а она вылезет.

— Еще чего не хватало! – взъярился я, резко разворачиваясь и машинально вытирая взмокшие ладони о штаны – от таких предложений бросило в холод. – Долго думала, героиня?

— Нет, – призналась Нэйси. Она стояла чуть поодаль, между двумя патрульными и началом мостика. – Вот, только что в голову пришло. Готовьтесь!

И никто не успел ее остановить.

Нэйси легко вспрыгнула на мостик, пробежала несколько шагов и – ужом скользнула в воду.

— Стоять!! – заорал я, вскидывая на черную воду винтовку. Вот, чертовка! Нырнула-таки!

Щупальца на этот раз не показались – действовали умнее. Нэйси вдруг вздрогнула, глаза распахнулись – и девчонка в мгновение булькнула под воду.

Я не раздумывал ни секунды. Швырнул винтовку и пистолет кому-то из товарищей, а в следующее мгновение ладони вспороли воду, и над головой сомкнулась темнота.

Я действовал вслепую, ориентируясь только на слух и на интуицию. Звуки совершенно непредсказуемо распространялись под водой, но я чувствовал тревожную, пульсирующую энергию Нэйси. Открывать глаза было бы бессмысленно, фонарь остался на поверхности, у ребят. Я успел вытащить из ножен бастард, когда одно из щупалец крепко обвило за пояс, вышибая воздух из легких и быстро утягивая вниз. Глубина у этого резервуара немалая, и тварь может прятаться сколь угодно глубоко – чего нельзя сказать о людях. Я рубанул по щупальцу и услышал приглушенный толщей воды утробный вой. Ах, тебе тоже бывает больно?! Прекрасно.

Игра велась насмерть, на доли секунды. Или она успеет меня достать – или я ее. Главное – спасти девчонку. Успеть.

Остатки воздуха заканчивались, легкие горели от нехватки кислорода, в ушах начинался звон. Когда, каким образом я ухитрился скользнуть вниз и взмахнуть оружием фактически наугад, я так и не узнал. Может быть, мне просто сказочно везло, но пальцы неожиданно сомкнулись на вороте курточки, а вторая рука наткнулась на основание щупальца и – морду. Тварь успела подтянуть Нэйси к самой пасти, и именно это ее и погубило. Я размахнулся изо всех сил, – двигаться под водой было легко, – и меч по рукоятку вошел в пасть, прошибая нёбо, а тварь задергалась, извиваясь, вода вспенилась и наверняка почернела – во всяком случае, мне пришлось закрыть глаза обратно, но кровь – или что там у нее вместо крови – все равно немилосердно жгла и уши, и глаза, и даже руки. Меня отшвырнуло хвостом об стенку резервуара, меч, который так и не выпустила рука, выскользнул из головы твари, волны поднялись такие, что нас с Нэйси буквально вынесло на поверхность. Я приложился головой и на какое-то мгновение потерял ориентацию, но привычно не разжал пальцев и не выпустил ни меча, ни воротник Нэйси. Стоило мне прийти в себя, как следующая волна швырнула грудью на край решетчатого мостика, и я бы шлепнулся в воду вторично, но сверху протянулись сразу несколько пар рук.

Меня выволокли на решетку, и Нэйси вытащилась вслед за мной – я так ее и не отпустил. Ожила, заговорила у кого-то рация, и я узнал голос Обреза, но слов не мог разобрать. Нэйси бессильно обвисла, лежа на животе и свесив в воду руки. Я приподнялся, помотал головой, чтобы вытрясти воду из ушей и принялся тереть глаза. Не самая лучшая идея – после этого они вообще не открылись. Кто-то сунул фляжку с чистой водой – сообразительные они у меня все-таки! – и спустя несколько минут я кое-как вернул себе зрение. Перекинул Нэйси через руку и хорошенько встряхнул, отчего из носа и рта у нее вылилась вода. Нэйси закашлялась и уцепилась мне за руку, пытаясь выпрямиться. Глаза распахнулись, они были пепельно-серые и очень удивленные, хотя постепенно приобретали светло-оранжевый цвет. Это было очень интересно: рыжина будто пробивалась в сером золотистыми искрами, вызывая ассоциации с осенью. Все правильно – небо серое, листва рыжая. Осень. Я впервые видел сам процесс.

— Командир?.. – сипло пробормотала наша «приманка», шлепаясь на зад и хлопая себя по ушам. – Мы живы?.. У нас получилось?.. А где тварь?..

Я поднялся. Немного шатало, но это ничего, пройдет.

— Нэйси... Попробую объяснить тебе ситуацию. Мы победили, но должен тебе сказать, что если еще раз повторятся подобные подвиги с твоей стороны, коллектор станет тебе могилой. Причем, даже, не посредством меня! – Я не успел заметить, как спокойная и размеренная речь превратилась в громкую и резкую чеканку. – Ты соображаешь, что делаешь, безмозглая девка?! Ты могла погибнуть, и погибнуть без малейшей пользы для остальных! В следующий раз, если ты только посмеешь за нами увязаться, я привяжу тебя к решетке и там оставлю!! Глупая, непослушная, безалаберная девчонка! – Я размахнулся и наградил Нэйси легкой затрещиной. Остальные молчали.

И только усевшись рядом, я заметил, что Нэйси ревет. Беззвучно и абсолютно незаметно, закрыв лицо мокрыми слипшимися волосами. Мне сделалось стыдно. Вот так всегда бывает – вначале сорвешься, обидишь человека и уже не объяснишь, что просто испугался. А уж тем более, Нэйси – она же ребенок! И неизвестно, как мое поведение впоследствии отразится на ее психике. Она же старалась, рисковала, хотела как лучше, едва не погибла, сама перепугалась до смерти, а тут – не успела очнуться, а уже получает такие вот «благодарность и одобрение» со стороны взрослых.

Я мысленно чертыхнулся, вздохнул и прижал ее к себе.

— Эй, ты не реви... Прости меня. Ты очень нам всем помогла, правда. Просто я идиот. Прости меня, Нэйси...

Нэйси уткнулась мне в плечо, затем отстранилась, неожиданно перестав реветь.

— Ой... у вас рана.

— Что? Какая еще рана?

— Да вот же. – Нэйси коснулась пальцами моего плеча, и я невольно зашипел. Ну да, так и есть. Не рана, пожалуй, ожог. Болит, зараза. Я постарался улыбнуться.

— Ничего, все в порядке. Ты, главное, не плачь больше. Ты отлично справилась, молодец. Просто не следует меня так пугать! – Я протянул руку и щелкнул Нэйси по носу, после чего девчонка разулыбалась, а глаза у нее медленно позеленели.

— Я поняла, командир. Но ведь со мной ничего страшного на самом деле не случилось, правда?

Я хмыкнул и заинтересованно уставился в потолок.

— Командир?.. – осторожненько позвала Нэйси, стараясь поймать мой взгляд. Я вздохнул.

— Ну, не совсем так. Это я тебя вытащил.

— Спасибо, – сказала Нэйси. Вообще-то, у нас не принято благодарить за спасение жизни, но я сделал вид, что не заметил. Все же, она еще ребенок, и ребенок напуганный. Незачем. – И мы с вами даже в здравом уме... странно...

— А кстати, почему? – подал голос кто-то – и ребята зашевелились, недоуменно переглядываясь.

— Вода, – предположил я. – Вспомните, когда первая упала в воду, она принялась работать челюстями. И эта действовала щупальцами – а мы все трое, находились под водой. – Я даже рассмеялся. – Вот оно, их слабое место! Вода. Только не следует загонять их на глубину, необходимо узкое пространство. Они хорошо душат. И, к слову, кровь... Она кожу разъедает на ура, лучше под нее не попадать.

Рация у меня на поясе снова зашуршала, донося сквозь помехи далекий голос Обреза. Голос был прерывающийся и испуганный.

— Дэннер!.. Дэннер, отзовись!.. Нам нужна ваша помощь, Дэннер!..

Я схватил рацию.

— Понял. Куда идти?

Но тут связь прервалась и радио умолкло.

Напрочь.

— Ладно, – вздохнул я. – Идем туда, куда они предположительно ушли.

Пронесся, будто рябь по воде, недовольный ропот и кто-то спросил:

— Командир, а как же твари?

— Если убьют отряд Обреза – некому будет их убивать, – отрезал я. – Идемте.

И мы все направились обратно.

Аретейни

Немного отдышавшись, мы принялись соображать получше. Правда, успели сильно замерзнуть в мокрой одежде.

— А ты поняла, кто это был? – спросила вдруг Лесли. – Те, с фонариками.

Я шмыгнула носом. Сигареты, к счастью, не успели сильно промокнуть, лежа в кармане кожаного плаща. Но вот с огнестрельным оружием пришлось распрощаться. Тяжелая винтовка превратилась теперь в обузу, а легонький пистолет Лесли – в бесполезную игрушку. Я расстроилась окончательно.

— А может, это они. Идем обратно?

— Идем. – Лесли поднялась.

— Только осторожнее.

Мы спустились по лесенке и по мостику пересекли резервуар. В нем плавало что-то длинное, немыслимое, страшное и, похоже, дохлое.

— Ой, – сказала Лесли, немного опасливо косясь на неведомое животное, походившее одновременно и на мифическую гидру, и на вымахавшую до невероятных размеров мокрицу – если можно вообразить себе мокрицу без привычной хитиновой брони. – Похоже, они. Зря мы убежали.

— Да нет, – говорю, – не зря. Мешались бы только.

— Это точно, – грустно согласилась Лесли.

— Вон они! – Я услышала впереди голоса и прибавила шагу. – Подождите!

Почти одновременно раздался треск затворов, идущий чуть сбоку от основной группы Дэннер резко развернулся в нашу сторону, маленький тоненький силуэт рядом с ним взвизгнул и кинулся навстречу.

— Дэннер!

— Нэйси!

Орали мы одновременно. Удивление последовало не менее слаженное.

— Лесли?!

— Ласточка?!.. Что ты здесь делаешь?! Что с ва...

Договорить он не успел, поскольку я, не удержавшись, кинулась ему на шею и, пока Лесли шерстила сестру за наглое и бесследное исчезновение, ухитрилась полной грудью вдохнуть бьющий от него сильный железистый запах крови. Дэннер машинально обнял меня в ответ, но я уже отшатнулась. Даже не обратила внимания на «ласточку» – не в пример больше меня интересовала рана. Я подняла фонарик и невольно вскрикнула.

Дэннера было не узнать. Кровоточащие открытые раны покрывали шею, плечи, левую половину лица и даже кисти рук. Будто кто-то протер кожу наждаком вместе с курткой, рубахой и перчатками. Глаза покраснели и распухли, волосы на затылке поблескивали темной кровью. Одежда выглядела так, будто за несколько часов успела состариться на несколько десятилетий. Кстати, Нэйси – а это, как я поняла, была именно она, – выглядела ничуть не лучше. Поодаль двое держали под руки третьего, он то бессмысленно улыбался, то принимался тихо смеяться и гулить, словно младенец. Еще двое держали руки на перевязи.

— Ребята... – выдохнула я. – Ребята, что с вами?.. Где это вас так?!

Дэннер опомнился и немедленно осведомился:

— Вы что тут забыли?! Вас дома оставили, на случай, если вы не в курсе.

— Дэннер... – Я шагнула вперед и осторожно, опасаясь причинить боль, прижалась к нему. – Дэннер, ты только не злись. Я очень за тебя беспокоилась. Я просто не могла сидеть и ждать от твоего начальства похоронки. Это... это невыносимо! – Тут к горлу подкатил предательский ком, и я совершенно глупо разревелась. – Дэннер, прости меня! Только не ругайся...

— А я разве... – еще больше удивился он. – Я... Нет, это-то все понятно, но как вы нас нашли?

— Не знаю, – призналась я. – Мы вначале заблудились. Но... Слушай, можно тебе кое-что сказать?

Он согласился, кивком указал в сторону стены, и мы отошли на несколько шагов. Тут я, нахально пользуясь поводом, обхватила его за плечи и, заставив наклониться, прошептала на ухо:

— Дэннер, там целый подземный город! Честное слово! Мы видели. Я и Лесли.

Эндра.

— Я, – вполне логично отозвалась я.

Тут над ухом кто-то засопел, а в висок ткнулось мокрое и холодное. Я инстинктивно отшатнулась, едва не полетев в воду, и только тогда сообразила, что мне в лицо тычет носом собака.

— Туман! – выругалась я, отталкивая вытянутую морду. Но пес тут же лизнул меня в нос.

Человек расхохотался. Щелкнула кнопка фонарика, вспыхнула золотистая искра. Метнувшись зайчиком по каменной кладке, ударила прямо в глаза. Я зажмурилась.

— Ишь, ты. Рыжая, – констатировал человек.

Я осторожно приоткрыла глаза, стараясь его разглядеть. Он оказался высоким, с длинными темными волосами, собранными в хвост, в кожаной куртке, штанах и удобных ботинках. Подробностей разглядеть не удалось. Отчасти из-за бьющего в глаза света, отчасти из-за собаки, которая снова толкнула меня мордой.

— Тихо, Ланцелот, – скомандовал незнакомец, подумал немного и решил: – Ладно, рыжая. Поднимайся, пошли.

Я хотела, было сказать, что не могу, но не сказала. Еще чего. Только теперь до меня дошло – а откуда здесь, собственно, человек? Да еще преспокойно разгуливающий на пару с собакой. Он не патрульный, это очевидно.

Человек некоторое время наблюдал, как я вожусь, пытаясь подняться на скользком песке. Наверное, зрелище было забавное.

Тут я вдруг ощутила, как он крепко ухватил меня за ворот и поставил на ноги.

— Идти можешь?

— Могу, – буркнула я. Ага, и бегать тоже. И плясать джигу.

Незнакомец, вероятно, угадал мои мысли. Он усмехнулся и сказал:

— А придется. Учти, если ты скатишься в воду – я за тобой не полезу. Ланцелот, вероятно, тоже. А, Ланцелот? – Пёс завилял хвостом. – Так что рекомендую держаться поближе к стене. А еще лучше – держаться за меня.

Я непроизвольно ухватилась за его рукав. Он тихо рассмеялся – интересно, что это его так веселит? – и мы двинулись дальше по тоннелю.

Пока мы шли, незнакомец большей частью, молчал. Я изо всех сил старалась идти сама. Пес бежал впереди, периодически оглядываясь. Фонарик незнакомец потушил, и мы шли в темноте, из чего я сделала вывод, что он не хуже меня видит без света. Кто же он, в таком случае? Тоже оборотень?

Я встрепенулась, когда из бокового тоннеля метнулись огоньки фонариков и скользнули по стене. Отдаленно знакомые голоса о чем-то переговаривались. Пес навострил уши и оскалился, но не зарычал.

— Патрульные, – сообразила я. Мой спаситель остановился, развернувшись.

— Кто? – Голос прозвучал отрывисто.

Я и на этот раз совладала с отяжелевшим шершавым языком.

— Патрульные. Из Города.

— Что за бред! – раздраженно сказал незнакомец и, отшвырнув меня к стене, прошел до поворота коридора. Ланцелот остался со мной, будто охранял. Шумное собачье дыхание вдруг смолкло в наступившей после ухода его хозяина темноте, и меня охватила паника – показалось, что пёс тоже ушел, что все меня снова бросили, но тут Ланцелот почти бесшумно поднялся и, процокав когтями по каменным плитам, улегся вплотную. Я ощутила теплый собачий бок – и немедленно захотелось прижаться к нему всем телом, согреться, чтобы, наконец, отпустил мучительный озноб. Но я подавила это желание, прислушиваясь.

Незнакомец возвратился быстро, ослепив меня светом фонаря.

— Что за черт?! – прошипел он, опускаясь на колено. Сильные пальцы впились в плечо, и в глазах снова потемнело от боли. – Кто они? Ты знаешь.

Не вопрос – утверждение.

— Отпусти!.. – Я зашипела, как кошка. – Не белье выжимаешь, болван! Мне больно!

— Тихо, рыжая, – встряхнул меня незнакомец, так неожиданно жестко, что я пискнула от боли и возмутилась:

— Ты чего?!

— Ничего. Не привлекай внимание. Что это за люди?

Я сообразила, что он не отстанет.

— Они сверху пришли. Из города. Убери руки, кому сказано.

— Наверху никто не живет, не ври мне!

— Тогда, значит, они все – твои дальние родственники! – окончательно взбесилась я. Нашел себе информбюро!

Он, казалось, призадумался. Но тут патрульный отряд приблизился к нашей ветке, и незнакомец на всякий случай зажал мне рот ладонью. Я, разозлившись, укусила грязную кожу перчатки, но он только шикнул на меня.

Лучи фонарей замедлились и принялись ощупывать стену пристальнее. Может это мне так показалось, а может, они нас услышали. Попутчик мой вдруг быстро поднялся и потянул меня дальше.

А мне вдруг стало страшно. Кто он такой и откуда взялся? Почему боится патрульных? Хотя, я тоже их боюсь. Но они, хотя бы, просто застрелят, а этот какой-то странный. Кто знает, чего от него ждать.

Я дернулась из его крепких рук, оскользнулась на песке, ощутила, как он цепко перехватывает меня за плечо. Оно полыхнуло острой болью, как бывает, когда выворачивают сустав. Наверное, я вскрикнула от неожиданности и изо всех сил пнула незнакомца в коленку. Я не из тех девчонок, которых можно напугать, вывернув им руку. Это я не хвастаюсь, а констатирую факт.

Дальше все произошло как-то быстро. От резкого движения к горлу подскочил горький ком. Незнакомец пнул меня в спину, и я скатилась в грязную воду канала, куда окунулась с головой, успев услышать на прощание: «Дура».

На какое-то долгое мгновение показалось, что я не вынырну. Было адски больно. Вы, наверное, думаете, что я как-то уж очень часто об этом поминаю, и считаете, что я какая-нибудь слабачка? Засунуть бы вас с такими ранами в канализацию, вот, я бы на вас поглядела…

Ну, так вот. На какое-то мгновение меня ослепило болью, а желудок отчаянно заявил о том, что хочет выйти наружу. Я забарахталась, но очень быстро вспомнила, что так не всплыву никогда – если только дня через три. Поэтому я изо всех сил постаралась успокоиться и в несколько гребков выбралась на берег.

Незнакомца не было и в помине. А фонари все еще шарили по стенке, но уже значительно меньше. Наверное, отряд уходил.

Ну, все, выхода, собственно, у меня больше и нет. Я расценила, что лучше уж пусть меня расстреляют, чем я тут замерзну или истеку кровью. Помотала головой, разбрызгивая воду, и закричала во всю силу легких:

— Помогите! Помоги-ите!!

Дэннер.

Я тоже обнял ее за плечи и переспросил:

— Город? Может, вам показалось?

— Да нет же! – разобиделась в ответ моя Ласточка. «Моя!..» и что это со мной… – Мы обе его видели!

Я усмехнулся.

— Хорошо, что вас там не видели.

Если допустить, что где-то под землей действительно есть город, то остается только догадываться, кто может там жить. Интересно как…

— Ладно, – решил я. – Идем.

Но тут Аретейни прижалась ко мне и совсем по-детски трогательно уточнила:

— А ты точно не злишься?

Я хотел честно ответить, что готов ее немедленно прибить за такой глупый и безрассудный риск – но вдруг обнаружил, что если еще хоть разок увижу слезы в этих глазах – из моих извилин можно будет смело плести макраме. Ни на что другое они уже более не сгодятся.

— Да с чего ты взяла? – не очень убедительно буркнул я.

— Правда? – улыбнулась она. Улыбка у нее напоминала солнечный лучик: вспыхнет неожиданно, и тут же прячется, когда Ласточка быстро наклоняет голову, будто смущаясь своей улыбки. У меня каждый раз голова начинала кружиться от улыбки этой. Да и сейчас – до сих пор, точно так же. Эх, Дэннер, Дэннер, попал ты крепко, ничего не скажешь. – Тогда идем.

— Идем... – шепотом отозвался я и почему-то остался на месте. Все же несмотря ни на что, я был ужасно рад, что она со мной. И вообще, что она сюда за мной потащилась. Значит, ей не все равно.

Хотя опасности никто не отменял.

Сестренки меж тем принялись драться.

— Дура!..

— Сама дура!..

— Я испугалась!..

— Ты еще маленькая!..

— Сама маленькая!.. Это нечестно!..

— Честно-честно!..

— Довольно! – рявкнул я, растаскивая их за шкирку, как растаскивают расшалившихся котят. – Нашли время.

— Но она меня обманула! – немедленно вскинулась Лесли. Вид у нее был трогательно-надутый. Под правым глазом быстро наливался фиолетовый синяк. Нэйси в свою очередь потирала плечо, на котором после схватки с тварью расцвели алые пятна. Обе сестренки сверкали ярко-синими глазами и громко пыхтели.

— Так, – сказал я. – Кто там кого обманул, сейчас никакой роли не играет. Пока что у нас у всех общий враг, и мы все вместе идем выручать товарищей. Все ясно? Разберемся с тварями – а там уж деритесь вволю. – Я повысил голос. – Что неясно? Это приказ!

Сестренки, шипя, раскатились в разные стороны и принялись убийственно коситься друг на дружку через меня. Правда, молча.

Откуда-то из бокового коридора донесся голос. Или мне только показалось... Голос сливался с низким гудением труб и пением ветра. Собственно, помимо нас здесь больше быть некому. Примерещилось. Я обвел взглядом остальных – никакой видимой реакции. Значит, и правда показалось.

...Отряд обнаружился не далее как через полчаса ходьбы, а прибыли мы уже к завершению схватки. Я увидел зажатого в угол Обреза и подле него двоих неподвижных солдат, еще пятеро методично обстреливали шипящую с потолка тварь. Их было целых четыре.

Привычно вскидывая оружие, я метнулся вперед.

Я уже видел, что мы безнадежно опоздали – мы все, и я, и мои ребята, и Нэйси, Лесли и Ласточка, и сам Обрез. Мы опоздали. Они, двое оставшихся, хрипели и едва держались на ногах, а твари, зажав их в угол, атаковали снова и снова – стремительно, ловко, расчетливо и безжалостно. Я отчего-то в который раз осознал в тот момент, насколько же я их ненавижу. То есть, не их самих, нет, а то, как эта жизнь между нами устроена. Что для того, чтобы жили одни, должны умереть другие. Просто осточертело, честное слово.

— Вниз уходите! – что есть сил заорал я Обрезу, ныряя под щупальце, чтобы оказаться рядом с ними. Остальные взяли на себя оставшихся трех, в том числе и Нэйси.

— Что?.. – мельком обернулся Обрез, отбрасывая ставшую бесполезной винтовку и выхватывая меч. – Зачем, Дэннер?..

— За шкафом! – нетерпеливо рявкнул я, обеими руками спроваживая их в гостеприимные объятия мутного канализационного потока. Они шлепнулись, а я, привычно уворачиваясь от атаки щупалец, выхватил гранату. Ну же, повернись, красавица. Открой ротик!

— Дэннер, ты что, с катушек съехал?!! – возмущенно заорал Обрез из канала. Тварь стремительно метнулась вперед, целя в меня сразу четырьмя щупальцами. Я метнулся вниз, приземлившись на руки, перекатываясь колбаской к краю «берега» и в движении распрямляясь. Если сработает – одной тварью станет меньше.

— Команди-ир!..

Я не знал, меня зовут или Обреза.

Она была огромная. Чуть ли не больше предыдущих двух вместе взятых. Интересно, они у нас растут в геометрической прогрессии, что ли?.. Щупальца хлестнули по полу, прошибая глубокие борозды в плитах взрывом каменной крошки, а я, уцепившись за одно, оказался под самым потолком, откуда и спрыгнул прицельно твари на голову. Она была скользкая и покрытая какой-то, видимо, защитной, слизью, в которой мгновенно увязли руки и сапоги. Голова походила на голову не то стрекозы, не то мокрицы – неясно. Глаза у нее имелись, но они, похоже, были слепые. Так, чисто символически. И жвалы, и жабры, чтобы дышать под водой – все на месте. Но и с боков головы часто схлопывались отверстия, чем-то похожие на ноздри – по шесть штук с каждой стороны, за них-то я и уцепился, когда едва не слетел. Вот оно что, земноводное. Само совершенство! Я успел невольно восхититься – скорость, сила, гибкое тело, возможность получать кислород, как из воздуха, так и из воды, острые зубы, ловкие щупальца, мощные челюсти. Все ж таки совершенна Природа!.. Во всех ее проявлениях.

Постойте-ка, мелькнула мысль. А зачем же тогда глаза? Если они ей не нужны, то...

Точно! И как это я раньше не догадался?!

Тварь, похоже, меня не замечала, продолжая упорно пытаться достать стоявших в потоке Обреза и остальную компанию. Я триумфально уселся у нее на затылке, как тореадор на корриде, уцепившись одной рукой и второй удерживая равновесие – жалко, сфотографировать некому. Для отчета.

— Ребята, да отвлеките ее, кто-нибудь! Я так долго не продержусь!

— Ого! – мельком обернулась на мой голос Нэйси. – Классно, командир!

— Я знаю! – окончательно разозлился я. – Сам в восторге! Заставь ее открыть рот, Нэйси!

— Как?! – ошалела девчонка, рефлекторно увертываясь от щупальца и отсекая глевией второе. Тварь взвыла и задергалась. Я взвыл с ней в унисон, вцепившись как можно крепче – даже пальцы онемели.

— Как хочешь!! Нэ-эйси!! Скорее!!

— Поняла, командир! – Нэйси кошкой скользнула вперед и вниз, перепрыгнула одно щупальце, увернулась от другого, в мгновение забралась по стенке и – оказалась рядом со мной.

— Эй! – весело обернулся я. – Это моя лошадка!

— Да ладно жадничать, командир! – Нэйси показала в улыбке крепкие белые зубы. Глаза ее восторженно горели зеленовато-синей бирюзой. – На всех достанет! Сейчас!.. – Тут она, изогнувшись, принялась вовсю дразнить тварь древком своей глевии – и добилась-таки, чтобы та щелкнула зубами. И тогда я почти засунул гранату ей в пасть.

— Приятного аппетита! В канал, Нэйси!

ЛО-ЖИ-И-И-ИСЬ!!

И мы, оттолкнувшись, триумфально прыгнули в канал.

Взметнулся каскад брызг, дно ударило в ладони, грязная вода сомкнулась над головой. А затем – рванула граната.

По тоннелю прокатился оглушительный грохот взрыва, воду разметало волной, потолок сыпанул каменной крошкой, а Нэйси рядом со мной придавило куском твари. Она завизжала, чувствуя, как плавится кожа на спине, я протянул руку и сдернул с нее кусок плоти. Рука взорвалась болью, и я машинально сунул ее в воду, забыв, что вода также переполнена этой странной кровью.

— Нэйси! – Я за ворот выдернул ее из канала, подхватил барахтающегося рядом Обреза и вышвырнул обоих на берег. Быстро выбрался сам.

— Аретейни! Ласточка!..

Черт ее дернул за мной потащиться! Где она?!

Твари, испугавшись взрыва, мгновенно нырнули в трубы – только их и видели. Теперь придется идти за ними.

Не все. Еще две лежали, извернувшись и заполняя собой фактически весь коридор. Из-за одной поднялась фигурка в черном плаще.

— Дэннер! Ты живой?

— Еще как! – Я одним прыжком оказался возле нее, обнял, не удержавшись – и мы, поскользнувшись, полетели на пол. Я оказался на полу между извивами змеевидного тела твари, а Аретейни – на мне сверху. Так нечестно, почему это именно я всегда падаю менее удачно?!.. Шучу.

— У-р-ра-а-а-а!! – заорала Ласточка, от души целуя меня, куда придется. Я зашипел – ожоги все еще болели, но все же ухитрился поймать ее и поцеловать в губы. А мне все равно! Вот совершенно все равно, ясно? Хочу – и целую.

Я уже, было, приготовился к жестокой насильственной смерти (хотя мне и все равно, но на всякий случай). Больно, неудобно – а вы пробовали целоваться лежа на каменном полу в обнимку с трупом здоровенной змеюжины?! – но настолько хорошо, что даже голова закружилась, и я почти не чувствовал ее быстрого прикосновения – только это упругое, завораживающие до головокружения, до бешеного стука сердца, тепло в груди. Нет, не тепло – самый настоящий огонь.

— Эй, довольно! – запищал сверху возмущенный голосок Нэйси. – Команди-ир!

Аретейни отстранилась, а я невольно замотал головой, отчаянно стараясь прийти в себя. Наверное, вид у меня был совершенно ошалевший, потому что Нэйси, ловко прыгая по извивам твари, спустилась к нам и испуганно затрясла меня за плечо. Ласточка улыбнулась.

— Мы победили! Прости меня, Дэннер, но я очень за тебя переживала. – Она поднялась и, как ни в чем не бывало, оправила плащ.

— Что?! – ошалел я, рывком поднимаясь вслед за ней. – Сама-то ты где была все это время?

— Командир, с вами все в порядке?.. Вы ранены?..

— Я?.. – Я придирчиво оглядел то, что осталось от моих рук и одежды. – Вроде, нет.

Нэйси возмущенно фыркнула.

— Вы меня напугали! Я думала, ты ему искусственное дыхание делаешь, – обернулась она к Аретейни. Та покраснела, но фыркнула в ответ.

— Ему не поможет. Ему, вообще, сейчас поможет только «левомеколь». И нам всем тоже только он поможет.

— Чего? – удивилась Нэйси.

— Мазь такая... Мы все обожглись сильно.

— Это точно. – Нэйси невольно поморщилась. Руки у нее сделались малиновыми и поблескивающими от выделения сукровицы. На лицо я предпочел не глядеть.

— Нет, надо что-то предпринять, – задумчиво произнес я, оглядывая свою руку. – Может, в следующий раз попросим у Кондора химзащиту?

— Если он будет. – Аретейни неожиданно прижалась ко мне, обхватив за пояс, и пробормотала:

— Ты только будь осторожнее... пожалуйста...

— Постараюсь. Эй, отзовитесь, живые! Много нас осталось?

— С вами – шестеро, – отозвался откуда-то из-за твари Обрез. – И еще ребенок. А, постойте-ка... вот, еще один живой.

— И мы! – донеслось с другой стороны. Я обернулся.

— Кто – мы? Назовитесь.

Необходимость. Твари отбирают разум. На кого она была отвлечена, пока мы с Нэйси осваивали родео в полевых условиях?.. Не видел.

— Роланд, Хаммер, Артемис, Даклер! Четверо!

— Прекрасно. – Я отряхнул руки и перепрыгнул через труп. – Идемте дальше.

Обрез шагал рядом. Остальные тащились следом. Кто тащился – а кого и тащили. У одного из ребят была перебита нога. Это я еще мягко выразился – нога была не перебита а, скорее, перемолота в кровавый фарш от самого начала и до самого конца. Видимо, хвостом расплющило. Но мы его тащили. Просто не могли бросить.

Меня охватила какая-то смутная тревога. Нас было тридцать два человека. Вместе с Нэйси, Лесли и Ласточкой – тридцать пять. После трех по счету схваток уцелели десять. Да и то, в одну из них никто помимо нас с Нэйси не лез. Но тут уж нам обоим просто повезло – я наткнулся на голову твари абсолютно случайно. А мог бы и не наткнуться.

Я ничего не помню. Клянусь, я ничего не помню! Это они помнят. Помнят ребята, помнит Обрез, помнит Нэйси – может, смутно, но помнит! Три года назад. Это тогда я потерял память.

Отчего?..

Разве в свете последних событий ответ не очевиден? Они все в начале именно этого рейда глядели на меня словно на больного, будто опасаясь, что я в любой момент начну или вспоминать, или вести себя неадекватно, или – и то, и другое вместе.

Так смотрят на инфицированных. На тех, кто всего каких-то несколько мгновений назад были товарищами и теперь сделались врагами, которых необходимо пристрелить собственными руками, быстро и хладнокровно, теми самыми руками, что минуту назад протягивали им в безнадежной попытке помочь.

Точно, именно так на меня и смотрели.

И молчали.

Сволочи, что я могу сказать.

Я покосился на Обреза.

— Джонни, могу я с тобой поговорить?

Он обернулся на ходу, метнув на меня косой быстрый взгляд. Догадался. Тебе же хуже, камрад. Я ведь не отвяжусь. Он, похоже, и это понял.

— Можешь. Идем.

Мы чуть отстали от основной группы.

— У меня есть несколько вопросов. Надеюсь, ты ответишь на них откровенно.

Он вдруг поглядел на меня с каким-то понимающим сочувствием.

— Дэннер, тебе может показаться странным то, что я сейчас скажу, но я все же скажу. Я тебя понимаю. Да, ты не в первый раз с ними сражаешься.

Я помолчал.

— Они меня зацепили, да? Скажи.

Обрез мотнул головой.

— Нет. Во всяком случае, это я так думаю, но Кондор и остальные в этом сомневаются. Тебя еле вытащили, Дэннер. Ты уже умирал, когда тебя нашли. Я считаю, что разум твой не поврежден, и это простая амнезия. Но остальные уверены в другом.

Надо же. Открытий все больше и больше. Я пнул камешек.

— Тогда почему я все еще на службе, Джонни? Почему меня не отстранили после такого? Если Кондор считает меня сумасшедшим – почему я до сих пор работаю в патруле?

Обрез плотно сжал губы и вздохнул. Обернулся, глядя мне в глаза.

— Потому что ты лучший, Дэннер. А теперь я пойду.

Он чего-то не договаривал. Я это чувствовал.

— Стой, Веррет! – Я ухватил его за плечо, но он высвободился и рявкнул, ускорив шаг:

— Я не хочу об этом говорить!

Я разозлился.

— А придется! – И резко развернул его лицом к себе, прижал к стенке тоннеля, выхватив нож. Лезвие замерло у горла, и он на мгновение невольно опустил глаза. – Мне говорили, – медленно отчеканил я, – что никого, помимо меня в живых не осталось. Кто же меня в таком случае нашел? Поисковые отряды за трупами не отправляют. Что-то не вяжется в этой истории, не находишь?

— Дэннер...

— Говори! – Я встряхнул его, и нож царапнул шею. Обрез вдруг прищурился и перестал вырываться.

— Хорошо! – тихо отозвался он. – Ты был не один. Нас было двое! Все?! Узнал что хотел?!

Так. Это уже ни в какие ворота не лезет. Джонни Веррет, мой вечный враг и соперник, спас мне жизнь? Ну и дела.

— Вот как. – Я отпустил его и отступил на шаг. – Это такой большой секрет? Или ты жалеешь о том, что спас меня?

— Не говори ерунды, – буркнул он, отворачиваясь и быстрым шагом нагоняя отряд. Я пожал плечами и отправился следом.

Эндра

— Ладно уж, уговорила, – сказал мой загадочный провожатый. – Можешь влезть ко мне на спину.

— Я не уговаривала, – сказала я. – Я молчала.

— Зато твой несчастный вид говорит вместо тебя.

— Не полезу, – буркнула я.

Во-первых, я просто-напросто не удержусь с такими ранами. А во-вторых, фиг ему. Я и сама могу идти.

Незнакомец появился снова, когда я поняла, что отряд меня не слышит и уходит. Или предпочитает не слышать. Ясно – им с тварями надо сражаться, а не раненых подбирать. Я для верности еще раз проорала «Помогите!». А потом забарахталась, подплывая к бережку. И тут поняла, что просто физически не смогу подтянуться, чтобы выбраться из воды. От активной работы руки уже начали неметь. Ну, ладно, врагу не сдается наш гордый Варяг… Откуда, кстати, эта фраза? А, не помню.

Наверное, я барахталась, пытаясь вылезти, довольно долго. Как вдруг меня кто-то ухватил за воротник и одним движением вытянул на берег так, что воротник жалобно трескнул, надрываясь.

— Ну, что, потренировала голосовые связки? – поинтересовался незнакомец.

А на меня навалилась неимоверная тяжесть, как бывает, когда долго находишься в воде, а потом вылезаешь на берег, так что я даже пошевелиться не могла.

— Нет, оно, конечно, иногда хочется побарахтаться в переполненном тварями канале и поорать. Не спорю. Случается, – продолжал спаситель. Ланцелот лизнул меня в ухо. Я зашевелилась и уселась, отжимая одежду. Правда выходило плохо – с меня все равно лило так, что вокруг немедленно образовалась лужица.

Мы прошли уже довольно много, когда из глубины тоннелей донесся далекий громовой раскат. А, может, он раздался близко – в подземельях разве поймешь. Каменные коридоры причудливо и неравномерно разносят звуки. Потолок содрогнулся. Мелкие камушки сыпанули по глади канала, взрезав поверхность воды.

Незнакомец ухватил одной рукой пса за ошейник, а второй – меня за талию и резко обернулся на звук. Спросил:

— У них и оружие есть?

Я не ответила. И так очевидно.

— И много? – продолжал мой попутчик.

— Много. А вообще, поди, вон, у них спроси. Чего ты ко мне пристал?

Он вздрогнул и замер, словно его посетила неожиданная мысль.

— Так ты тоже с поверхности?

— Откуда, по-твоему, я могу быть?

Незнакомец помолчал. Затем непонятно произнес в пространство «Значит, все-таки, правда» и вздохнул.

— Что? – уточнила я.

Но он не ответил. Только перехватил меня под руку и быстро направился дальше.

А немного погодя вода в канале снова зашевелилась. Только как будто изнутри. Словно в глубине плыло что-то огромное. Причем, не просто плыло – неслось. Это движение постепенно приближалось. Что-то яростно ударило в стену, там, где оно только что было, отколов внушительный камень кладки.

Незнакомец снова ухватил меня и собаку и прижался спиной к стенке.

— Не шевелись, – тихо велел он на ухо. – И не дыши даже.

Я инстинктивно прижалась. Ноги соскальзывали с мокрого песка.

Движение приближалось неумолимо. И в тот самый момент, когда оно миновало нас, из воды выметнулось длинное щупальце, грохнуло в стену, на обратном пути скользнуло по моему колену. Вероятно, почувствовав тепло, оно обвилось вокруг него, дернуло и потащило.

Я взвизгнула и полетела. Песок вдруг разом встал на дыбы и больно ударил. Ладонями затормозить не получилось, я и приложилась носом. Земля задвигалась. Нет, вернее, это меня потащило к воде. Твари! Наверное, патрульные напугали и разозлили их взрывом…

Тут кто-то накрепко ухватил за руку с другой стороны. Звякнуло из ножен железо, полоснуло по воздуху – и движение прекратилось. Что-то взревело, вода забурлила, окатывая неровными волнами. А потом все стихло.

Он поднял меня на ноги, а я завозилась, отцепляя от ног отрубленное щупальце и содрогаясь от отвращения.

— Ну, все-все, – даже как-то мягко проговорил незнакомец и погладил меня по спине. – Эх ты. Ладно уж, иди сюда.

Он подхватил меня на руки, а у меня даже не было сил сопротивляться.

Дэннер

Я все еще косился в сторону Обреза, но он делал вид, будто меня тут нет. И правильно, к слову, делал. Меньше всего мне сейчас хотелось с кем-либо разговаривать.

Итак, я и, правда, ненормальный. Прекрасно. Это я с иронией. И плевать, что я давно об этом подозревал. Правда ведь всегда оказывается неприятнее всех догадок, вместе взятых. Обрез, стало быть, состоял тогда в моем отряде – поскольку командует он где-то в районе полутора, или чуть более, лет. Зачем он так?.. Что его так мучает?.. Факт спасения моей психованной шкуры? Или то, что произошло с остальными? Наверное, он жалеет о том, что не смог вытащить всех. И, может быть, поэтому ведет себя так, что врагов у него в городе не в пример больше, чем знакомых – при полнейшем отсутствии друзей. Тяжело ему, наверное...

Я держал за руку Аретейни, и рука крайне надоедливо саднила от соприкосновения с ее рукой, будто кто-то очень вредный методично натирал ее наждачной бумагой, а не я касался мягкой человеческой кожи. Болело все зверски. Я подозревал, что стану шарахаться от зеркал еще недели две – но это ничего, у меня хорошая регенерация. В голову настойчиво лезли слова песенки, и я сам не заметил, как принялся мурлыкать ее себе под нос. Песенка была несерьезная, шуточная и в чем-то даже примитивная – после драки, с такой болью, без необходимого количества кислорода особо не посочиняешь. Однако начиная со второй строфы, Ласточка принялась мурлыкать вместе со мной, о словах догадываясь по смыслу. Я удивленно на нее покосился и замолчал. Муза смоталась, махнув меня на прощание хвостом по ушам. Аретейни замолчала следом и на ходу обернулась ко мне.

— Весело, – сказала она. – Это чье?

Я пожал плечами.

— Ничье. Это так.

— Сам сочинил?! – распахнула глазищи Ласточка. Я отчего-то смутился.

— Да. Только что.

— Здо-орово... – протянула она, задумчиво уставившись на собственные ботинки. – А я, вот, так не умею.

— Я тоже не умею. Это оно само за меня умеет. – Я улыбнулся. Аретейни улыбнулась в ответ.

— Странные животные, – задумчиво произнесла она. – Откуда они такие взялись?

— Вовсе не странные, – решил я поделиться гипотезой. – Это, по-моему, мутанты.

Она резко обернулась.

— Думаешь?..

— Угу. Я у нее заметил глаза и сходство сразу с двумя биологическими видами. Сам я их, разумеется, не видел, но в книгах встречаются иллюстрации. У нас таких животных нет. И глаза, которые ей не нужны. Мне кажется, когда-то они были другими.

— Ого! – Ласточка распахнула глаза. – Так это все объясняет! Мутанты, заброшенный город, старые коммуникации, использование разных по времени изобретения видов оружия... Мамочка...

— Что объясняет? – заинтересовался я. – Не прерывай мысль.

Но мысли, видимо, суждено было не завершиться.

Сверху раздался какой-то металлический частый шелест, посыпалась каменная крошка, а мои ребята кинулись врассыпную. Я метнулся в сторону, дернув Ласточку за руку, она споткнулась – и мы оба полетели на пол.

Но тварь не нападала.

Она просто бежала мимо – занимая, правда, собой весь потолок.

— О-ох... – выдохнула Аретейни, глядя на нее широко распахнутыми глазами и неосознанно прижимаясь ко мне. – Полосатый эшелон... твою дивизию… сороконожка...

Я прищурился на сороконожку, прикрывая ладонью глаза от сыпавшихся сверху мелких камешков, и удивился ничуть не меньше. И правда, сороконожка... Вот только она размером с хороший такой пассажирский железнодорожный состав. Обычно сороконожки, наверное, вдвое поменьше. А эта с трудом протиснулась в центральный распределительный коллектор.

Она бежала, быстро перебирая лапками, тянулись, тускло поблескивая хитиновой броней, сегменты тела, а я все никак не мог оторвать взгляда. Вот это сороконожка!.. Чего только не наглядишься в канализации.

Подошел Обрез, немного опасливо косясь на сороконожку, уселся рядом.

— Может, ее подстрелить? – предложил он.

— И она нас всех придавит, – осадил я. – Она же неопасна, оставь ты ее в покое.

Обрез пожал плечами и усмехнулся, разглядывая бесконечную сороконожку.

— М-да, – протянул он. – Чудо...

Ласточка дрожала, будто ее ледяной водой на морозе окатили, и прижималась ко мне, судорожно цепляясь за куртку. Я осторожненько коснулся ее плеча. Она тихонько вскрикнула и подскочила аж на полметра, тут же, впрочем, забившись обратно в щель между мной и стенкой.

— Ты чего? – еще больше удивился я.

— У-у меня энтомофобия... – приглушенно донеслось откуда-то из складок моей куртки. – Я ее боюу-усь... Скоро она там уйдет?..

Обрез фыркнул.

— Не ты одна, – сказал он.

Меня вдруг охватило совершенно неуместное желание обнять ее, уберечь, защитить – любой ценой. Смешно. От кого?! Не от сороконожки же. Но она так боялась, так прижималась ко мне, что вызвала в душе какую-то щемящую нежность. Я невольно рассмеялся и потрепал ее по голове.

— Эй, ну довольно уже! Она сама нас боится.

Аретейни пискнула:

— А я все равно боюсь. – И завозилась, забиваясь еще глубже. Я вздохнул. Сороконожка кончилась.

— И где мой фотоаппарат?.. – тоскливо вздыхал кто-то, кажется, Даклер. – Эх...

— Дома, наверное, – предположил кто-то.

Остальные рассмеялись. Вот и хорошо. Пускай лучше смеются.

Тут послышались чьи-то легкие шаги.

Все разом насторожились. Хвост сороконожки, наконец, исчез за поворотом. И, словно бы взамен из-за того же поворота показалась детская фигурка. Я сцепил зубы, останавливая ругательство – кто еще за нами потащился?!.. Мало нам, можно подумать, двух детей – теперь еще и третий подоспел?.. Но фигурка была незнакомая. Рядом с ней бежала огромная лохматая собака. Что за бред – откуда здесь дети и собаки…

Кто-то вскинул оружие, и я перехватил его руку:

— Погоди стрелять.

Чем черт не шутит – может, и правда, ребенок. Поезда же есть…

Да, вы все верно поняли: я не заткнусь с этими несчастными поездами.

Конечно, это может быть и оборотень. Но два оборотня в одной канализации – это слишком.

Аретейни за моей спиной, наконец, соизволила высунуть нос. Убедилась, что сороконожка исчезла, и заметно расслабилась. А фигурка тем временем, подошла поближе и, как ни в чем не бывало, помахала рукой. В свете фонариков она оказалась ребенком примерно чуть старше Лесли, но младше Нэйси, в старой кожаной курточке и со светлыми стриженными волосами. Нет, это точно не тварь – аура у нее была человеческая, теплая, ровно пульсирующая.

— Не стрелять, – повторил я.

— Дядьки, – удивленно проговорил ребенок. – Ух ты… А вы откуда? Эй! – тут же возмутилось дите и обличающе ткнуло в меня худым пальцем. – Убери оружие! Это нечестно! Вишь, я без оружия.

Вид у меня, наверное, был, мягко говоря, удивленный. А ребенок демонстративно показал тонкие ладошки – никакого оружия у него и, правда, не было, ни в руках, ни где-либо еще.

Аретейни

Вот, честное слово, неожиданно. Многого я от этого города ожидала – но чтобы в канализации разгуливали дети – это уже перебор. Дэннер и остальные подняли оружие, и я их прекрасно понимала. Нечего ребенку делать в канализации. А раз уж ребенок тут есть – то еще далеко не факт, что это действительно ребенок. Нэйси и Лесли даже переругиваться на минутку прекратили.

— Убери оружие! – сказал ребенок. – Это нечестно. Видишь, я без оружия.

Дэннер тряхнул волосами, отбрасывая их за спину и открывая лицо. Ребенок ахнул и невольно подался назад. Еще бы.

— Зато я – с оружием. И я настоятельно рекомендую тебе покинуть зону моего прицела.

Ребенок поглядел на Дэннера, поглядел на пистолет и – молча свернул в один из боковых коридоров.

— Очень надо, – донеслось оттуда.

А мы пошли дальше, озадаченно примолкшие и крайне удивленные. Я перехватила чей-то вопросительный взгляд и только развела руками – мол, не спрашивай.

— Дэннер, ты это зря, – в шутку упрекнул коренастый коротко стриженый мужчина с продолговатыми черными глазами и шрамом на щеке. – Неужели у тебя поднимется рука на представителя вида Homo Sapiens женского пола?

— На представителей вида Homo Sapiens женского пола у меня, как правило, другое поднимается, – отпарировал Дэннер. Я невольно хихикнула. – Но все зависит от ситуации.

— Верю, – фыркнул мужчина. Джонни, кажется, так его звали. Во всяком случае, мне послышалось, что так к нему обращался Дэннер.

— А тварей еще много? – поинтересовался кто-то сзади.

— Много, – обернулся Дэннер. – Работы до конца жизни хватит, не переживай.

Спросивший надулся.

— Я серьезно, командир.

— И я серьезно. Очень даже серьезно. Откуда мне знать? Пока что, ищем двух, а там посмотрим.

Мы шли еще около часа, и мне казалось, что коридоры все одинаковые, и было неясно, как же патрульные здесь так легко ориентируются. Ранки саднили после купания в грязной воде просто кошмарно, и от этого здорово портилось настроение. Особенно доставали две на спине и одна на руке. Я даже подняла рукав блузки, которую дала мне Лидия, чтобы поглядеть, что там такое. Рукав из темно-серого атласа побагровел и прилип, я дернула заскорузлую ткань и едва удержалась от крика, но горло перехватило секундой позже. Пока я втихомолку пыталась сделать следующий вдох, я имела счастье лицезреть то, что в медицине именуется скромным термином «швы разошлись». По сути, кожа разорвалась на месте стежков и теперь висела окровавленными лоскутами, в которых угадывались почерневшие нитки, наполовину утопленные в желтой пене сукровицы. На работе я повидала много таких ран, еще больше – и не в пример хуже. Рана, по сути, абсолютно пустяковая, и при соответствующем уходе, недели через две я о ней забуду. Но, согласитесь, приятного мало.

Кровопотеря давала о себе знать, голова кружилась, давление уползло вниз, колени подгибались, от холода била дрожь, мокрая ткань и сапоги натирали кожу и казались невероятно тяжелыми – а я старалась улыбаться и шагать уверенно. Получалось. Но все равно приключения – это вам не по парку прогуляться. Не верьте дешевым фантастам! Если у них герои носятся как племенные жеребцы и мочат голыми руками по сто человек зараз при наличии сквозных ран в количестве восемьдесят две штуки – то эти фантасты ни черта не знают и, скорее всего, еще даже не успели окончить среднюю школу. А со сквозными ранами не бегают – это я вам как травматолог по второй специальности и акушер-гинеколог по первой говорю.

Я уже начала опасаться, что сейчас свалюсь нафиг и тем самым поставлю себя в очень неловкое положение, когда отряд неожиданно остановился.

— Давайте передохнем и перевяжем раненых по-человечески, – предложил Дэннер, оборачиваясь к остальным.

— Хорошая мысль, – с энтузиазмом поддержала Нэйси. – Я буду помогать.

— Отлично, – улыбнулся Дэннер, и все с невероятным облегчением повалились на пол.

Лесли

Дура. Дура – и все тут! Старшая сестра, подумаешь!.. Нашлась тут... энтузиастка...

Так, нет, все, реветь не буду. Я уже не маленькая!

Не верите?.. И правильно делаете...

Тут я все-таки разревелась, как какая-нибудь малолетка. Стыдно, однако... Решив, что главное, чтобы командир этого не заметил – а то еще не возьмет меня в патруль – я тихонечко забилась в угол и продолжила реветь там.

Коне-ечно, Нэйси-то у нас героиня. Будь я на ее месте – я бы тоже парочку тварей завалила. А что?! Чем я хуже нее?..

Я замечталась. Вот, если бы убить какую-нибудь тварь – только героически так убить, а не просто – бам! – и твари нет. Нет, такое-то у нас на каждом шагу. Вот, если тварь нападет на наш отряд – да, наш! А чего такого-то?.. – а я выбегу вперед, и все будут кричать «Лесли, вернись, ты погибнешь!..», а командир скажет «Лесли, ты еще маленькая, у тебя же ничего не получится!..», а я возьму и... и... Кинжалом ее! Красиво так... Одним ударом – насмерть!.. Или, нет, чтобы был красивый бой, как в игре.

И тогда, конечно, меня обязательно заметят. Просто не могут не заметить. Все прибегут, станут обнимать, скажут «Молодец, Лесли, как это у тебя получилось так?.. У нас так не получилось бы...», а командир скажет «Лесли, я тебя зачисляю в свой отряд». И потом еще скажет «Завтра мы пойдем на оборотня, не подведи нас, Лесли!»

Я вздохнула и обхватила руками коленки, наблюдая за всеобщей суетой. Бред это все, конечно же. Рано мне в драку лезть...

Вот, Нэйси. Не намного ведь она меня старше. А уже успела заслужить уважение у всех этих людей...

Слезы опять предательски навернулись на глаза. Конечно, успела! Потому что оказалась в нужном месте в нужное время. Будь я на ее месте...

Ну и что! А мы зато с Аретейни подземный город видели. Вот. Только это тайна. Город – он только наш, и все. И никто кроме нас об этом не узнает. А то Нэйси опять вперед вылезет, выскочка несчастная. Сестра, называется.

— А мы, зато, подземный город видели! – вслух громко повторила я. – И никому о нем не расскажем!

Ой!..

Ну вот...

Все обернулись.

Я испуганно зажала рот ладонью.

Аретейни смущенно улыбнулась, Джонни Веррет выронил сигарету, а командир медленно выпрямился, глядя на меня.

— А я думал, это тайна, – мягко улыбнулся он. Нэйси подбежала ко мне.

— Какой город? – немедленно накинулась она. – Где? Почему я ничего не знаю?!

Еще чего не хватало! Город – наш – и только наш!

— Не скажу! – заявила я, для верности уперев кулаки в бока. – Не-скажу-не-скажу-не-скажу!