Город для хранящего (СИ)

Таладат. Печальная история

Дила хлопотала вокруг брата, пыталась одновременно его накормить, расспросить, уговорить и обругать. Получалось у нее уютно и по-домашнему. Ладай хмуро наблюдал за этим действом. В его семье так себя вести было не принято, особенно при свидетелях. Вообще, там мало выявляли свои чувства, да и чувства эти были большей частью негативные. И теперь Ладаю было неуютно, словно он подсматривал за чем-то очень интимным.

Хията и Дорану такое поведение ни капельки не смущало. Парень периодически подходил к столу и утаскивал с тарелки опекуна мясо, объяснив этот поступок тем, что есть он вообще-то не хочет, поэтому за стол не сядет, но мясо очень уж аппетитно пахнет. Девушка любовалась семейной идиллией и что-то рисовала на салфетке, тоже отобранной Хиятом у Таладата.

Потом Диле надоело хлопотать, она осмотрелась и велела садиться за стол всем. Вспомнила, что не представила брату Ладая и Дорану. Да и Хият не поприветствовал опекуна как следует.

Хият на это почему-то улыбнулся и разразился явно заученной тирадой о том, как радуется возвращению Таладата солнце, что поют ему птички и почему соседский пес теперь не посмеет метить деревья в саду. Дила прервала воспитанника на самом интересном месте, попросту дав ему подзатыльник, перезнакомила всех и шумно выдохнув села рядом с братом. Он покачал головой и посмотрел на Хията.

— Я так понимаю, ты нашел свои крылья? — спросил мужчина.

— Что? — удивился Хият.

— Крылья. У человека два крыла. Одно крыло чувства, на которых легко играть, особенно если их до начала игры не было. Второе — понимание. Нет ничего хуже человека, который ищет тех, кто его поймет. Потому что на понимании сыграть еще легче, чем на чувствах, и затягивает эта игра сильнее.

Хият кивнул, а Дорана и Ладай переглянулись.

— Я хотел спросить, — сказал водник.

— Я догадался, — улыбнулся Таладат. — Ну что же, давайте поговорим. Только сначала я возьму с вас клятву. Эти сведения никакой угрозы городу не несут, так что даже под камнем вы сможете ничего и никому не рассказывать, сославшись на нее.

— Какую клятву? — насторожился Хият.

— На крови. О том, что вы никому не расскажете то, что я расскажу вам. Есть вещи, которые лучше никому не знать.

Ладай кивнул. Дорана пожала плечами. Никому ничего она рассказывать не собиралась, но если подумать… Дед может начать расспрашивать. Братья. Даже если будут спрашивать совсем не о том, она может случайно проговориться. А клятва не даст этого сделать. Так что пускай будет, хотя клясться на крови и не хочется.

Дила принесла глубокую миску с водой и свечу. Таладат прямо на столе нарисовал немного кособокую фигуру из множества треугольников, что-то пошептал, поджег свечу, покапал воском в центр рисунка и приклеил свечу туда.

— Пусть огонь будет нашим свидетелем, — сказал громко. Потом положил перед свечой миску с водой и добавил: — Пусть вода хранит наши слова.

Ладони Таладат резал обыкновенным ножом, которые почти у каждого есть на кухне. Подождал пока все опустят ладони в миску с водой, опять что-то пошептал и разрешил Доране залечить раны. Девушка фыркнула, но залечила.

— Так, теперь клятва, — задумчиво произнес мужчина. — Наверное так. Клянусь, что все сказанное сегодня в этой комнате останется со мной и не будет передано тем, кого сейчас здесь нет.

Хият, Ладай и Дорана послушно поклялись. Свеча ярко вспыхнула и тут же погасла, а по воде в миске пошли круги.

— Хорошо, — сказал Таладат. — Значит так. Сначала я расскажу, а потом вы будете задавать вопросы. Меня не перебивать. Иначе этот разговор затянется надолго.

Ребята дружно кивнули. Перебивать они никого не собирались. Потом, может, захочется, но они постараются сдержаться.

Таладат вздохнул, устроился удобнее и начал рассказ. Издалека начал, точно так же, как когда-то слышал сам.

— Все началось с того, что однажды Каит Еинэ влюбился. И понял, что эту девушку совет не одобрит, ни при каких условиях. Он даже спрашивать не стал, и так это знал. Тем более, как только ему исполнилось пятнадцать лет, его стали активно знакомить с дочерьми, внучками, племянницами и прочими родственницами мудрых мужей и женщин из совета. Он был мальчиком умным и знал для чего его знакомят, поэтому так ни в одну ловушку и не попался, хотя временами хотел. Даже о случайных знакомых Каит старался выяснить как можно больше и в большинстве случаев узнавал, что эти девушки тоже имеют какое-то отношение к совету, старым семьям и прочим имеющим вес людям. Попадаться на поводок из чувств Каит никогда не хотел. Считал их лишними. Поэтому и не заметил, как влюбился. В совершенно неподходящую девушку.

Встретил он ее на базаре, куда как раз привезли травы и свежие овощи. Ни то ни другое Каиту было не нужно, но базар показался ему подходящим местом, чтобы сбежать от очередной навязчивой знакомой. Он петлял по рядам. Настойчивая девица его преследовала, делая вид, что просто гуляет, совершенно случайно там, где только что прошел хранящий города. Пришлось беглецу думать, а потом, когда девица решила ускориться и догнать, нырять под стол с длинной цветастой скатертью. Чтобы спрятаться и переждать.

Под столом пахло горьковатыми травами, было довольно темно, после яркого солнечного дня. А еще там его ждала судьба. Большеглазая девчонка, которая тоже от кого-то пряталась. На Каита она посмотрела отстраненно и равнодушно, только какой-то амулет висящий на шнурке в ладони сжала.

Навязчивая девица оказалась упорной и довольно умной. Она ходила кругами вокруг места где загадочно исчез хранящий. Расспрашивала продавцов и покупателей. Хорошо хоть под столы не заглядывала, наверное это не пришло ей в голову.

Каита девице не выдали. То ли не заметили как он прятался. То ли она не только ему не понравилась с первого взгляда. Но под столом пришлось сидеть долго, в неудобной позе, упираясь головой в столешницу. Чтобы отвлечься хранящий стал рассматривать девушку. Вроде бы обычную девушку, в обтрепанной снизу юбке и невзрачной темной кофте с рукавами по локоть. Волосы заплетены в тугую косу. Обычная девушка, ничего особенного. Только глаза большие и уставшие. Молодые девушки так смотреть не должны.

Тогда Каит с ней даже не заговорил. Сбежал с базара как только ушла преследовательница, подозревая, что ушла она за следопытом.

А в следующий раз встретил незнакомку на дальней горе в заброшенном домике, куда сам сбежал от опекунов и прочих, желающих ему добра и пытающихся давать мудрые советы. Девушка его не испугалась. Ей в тот момент было абсолютно все равно, что с ней случится, слишком устала бегать и прятаться. Из-за этой усталости она и рассказала ему о себе. И попросила убить. Потому что на самоубийство пока решиться не может.

Каит удивленно смотрел на жрицу смерти. Когда-то он о них читал и представлял их совсем не такими. Они должны быть гордыми и властными. Их должны бояться и кланяться им помимо воли. А тут просто уставшая девушка. Чуть старше, чем он сам.

— Не буду я тебя убивать, — сказал зло.

Тоже еще, выдумала. Нашла себе палача.

— Тогда он меня убьет, — сказала тихо.

— Кто он?

— Не знаю. Собиратель какой-то. Он мою маму убил. И меня убьет.

О собирателе и маме она рассказала неохотно. Каит только и мог удивляться, что где-то такое возможно. Словно древние легенды оживают и стучатся в окно.

Девушку ему было жалко и чем-то она была похожа на него самого. Ее тоже не спрашивали, хочет ли она владеть наследием предков. Просто всучили и делай с ним что хочешь. А что с ним делать, если ничего кроме неприятностей это наследие не приносит? И не отдашь ведь никому. Последний в роду.

Поэтому Каит решил девушке помочь. Назло кому-то. Нет, в город ее вести было нельзя. Там слишком много любопытных, которым она не понравится уже из-за того, что он ей помогает. Нужно было что-то сделать самому.

С этими мыслями Каит всучил ей семейный артефакт, скрывающий человека почти от всего, даже по крови его не найдешь, и приказал сидеть в домике тихо и ждать. Потому что он обязательно сюда вернется, скоро. Принесет продукты и решит, что делать дальше.

Она только кивнула.

Без артефакта Каита разные девицы находили легко и непринужденно. Это его злило и однажды обозлило настолько, что он решил заняться самообучением, хотя все учителя дружно от этого предостерегали. Он ведь последний хранящий и не имеет права собой рисковать.

Спустя совсем немного времени потраченного на поиски в семейной библиотеке, Каит заподозрил учителей в том, что они либо вообще не знают, чему следует учить хранящих, либо не учат этому намеренно. Потому что обученный хранящий может быть слишком самостоятельным, способным о себе позаботиться. И зачем они все тогда нужны?

Над этим вопросом Каит подумал. Понял, что никому его задавать не стоит и занялся изготовлением копии отданного девушке артефакта, который оказался несложной поделкой, если ты хранящий и видишь энергетические линии под городом. Больше всего времени он потратил на зарядку и после этого опять сбежал. Ненадолго, всего лишь до вечера. Иначе хватятся и станут искать, вместе со следопытами. А от следопытов даже оригинальный артефакт помочь не мог.

Девушка в домике успела обжиться. Она даже на мир стала смотреть веселее и неожиданно похорошела. Каит с ней разговаривал, выслушивал ее невеселые истории, а потом почему-то рассказал свою, такую же невеселую. А она взяла и не пожалела его. Просто удивилась, почему он все это терпит? Он ведь самый сильный маг в городе, причем тот маг, которого некем заменить. С ним должны считаться.

Каит об этом задумался и пришел к выводу, что его считают самым глупым магом города. А с глупцами считаться незачем. Это его не обрадовало, зато позволило посмотреть на множество ситуаций с совершенно неожиданной стороны и понять, что в большинстве случаев его дурили. Нагло и самоотверженно. Что его заставили чувствовать себя должным и обязанным, ничего не давая взамен. Это злило.

В город он вернулся в мрачном настроении и впервые нагрубил опекуну, решившему не вовремя напомнить подопечному об обещании разобраться с защитой дома хранящих. До этого дня Каит почему-то не думал, почему дом опекуна не пускает. И почему те, кто в дом может войти, этому опекуну не нравятся. Может из-за того, что они отказываются выносить оттуда книги и артефакты? А у самого Каита просить об этом не рискуют. Ни опекун, ни кто-либо еще. Если один что-то получит, остальные наверняка бросятся открывать глупому мальчишке глаза на получившего ценность.

Утром Каит попросил у опекуна прощения, пожаловался на девиц, из-за которых скоро вообще на всех будет бросаться, как цепной пес, и заявил, что идет прятаться от этих полоумных в тот самый дом. Опекун в ответ улыбнулся, очень натянуто улыбнулся.

Девиц с того дня стало заметно меньше и вели они себя умнее. Каит стойко их игнорировал. Большую часть своего времени он тратил на изучение дома, запретив туда ходить вообще всем. И очень удивился, когда защита дома отреагировала на этот приказ и перестала пропускать кого-либо, кроме него самого.

Потом он нашел в библиотеке ритуальный рисунок на полу и научился чувствовать город. По-настоящему чувствовать, а не так, как до тех пор. Город превратился в живое существо, в ластящуюся кошку, ловящую каждое слово и готовую исполнять команды.

О такой возможности Каиту тоже никто не рассказывал, хотя наверняка кто-то да знал. Не могли не знать. Но молчали, наплевав на то, что недостаточно ощущающий город хранящий валяется по два дня без сознания после простой подпитки защиты стен. Они его еще и жалели, когда он приходил в себя. Целебные настойки подсовывали. На семью намекали. Сволочи.

В опекунах и прочих знающих, как должны себя вести настоящие хранящие, Каит разочаровался окончательно и зачастил к прячущейся на горе в старом домике девушке. Она была единственным человеком, с которым он мог поговорить. Там его однажды и выследил Таладат, которому было просто любопытно и который чуть из-за своего любопытства не распрощался с жизнью.

— Твоя мама тогда меня спасла, — грустно улыбнувшись, признался Таладат. — Для меня ведь было делом чести узнать, куда ходит наш придурковатый хранящий. Никто его выследить не мог, на тот момент даже следопыты. Его город прятал. А я его нашел. И был собой горд. А еще я его нашел в компании незнакомой девушки, на которую он смотрел со щенячьим обожанием. И это показалось мне смешным. Он бегал от первых красавиц города, а тут какая-то замарашка, у которой даже фигуру не рассмотришь под ее бесформенными тряпками. И я имел неосторожность сказать это вслух, за что и схлопотал первый удар. Нет, драться Каит не полез. Он тогда был тощеньким пацаном, я бы его избил особо не напрягаясь. Он меня ударил стихией. И я вылетел из дома вместе со своим щитом и дверью.

Таладат мечтательно улыбнулся. Словно полет в обнимку с дверью был очень приятным воспоминанием и потрепал Хията по голове.

— А дальше что было? — спросила Дорана.

— Дальше было не очень интересно. Каит учился, обвешивал свою замарашку амулетами, за любой из которых какой-нибудь советник отдал бы половину своего состояния, вместе со всеми дочерьми и племянницами. Пытался разобраться, что происходит в городе и что на самом деле случилось с семьей хранящих. Сбегать ему было с каждым разом сложнее и сложнее, из-за чего он совершенствовался все больше и больше. Общими усилиями он стал очень хорошим хранящим, который чувствовал город, как продолжение своего тела. А еще он стал умным хранящим, но об этом мало кто знал. И сумел окружить себя верными людьми.

— А вы?

— А я был его левым крылом. И учил его сражаться. В первую очередь с ним самим. На меня в то время особого внимания не обращали. Таскается за хранящим здоровенный туповатый безродный пацан, и ладно. Одним телохранителем больше. Тем более мне за охрану тела платить не надо было.

— Туповатый? — опять спросила Дорана.

— Женщины, — добродушно сказал Таладат. — Да, туповатый. Я ведь даже в школе не учился, в отличие от Дилы. Мы с материка, сбежали, когда началась очередная охота на магов. Наших родителей убили, а мы сбежали. Меня в школу не взяли, я был слишком большой и никто не хотел со мной возиться. Так, научили азам, чтобы я кому-нибудь по незнанию не навредил, и отправили на вольные хлеба. Дила была меньше и ее учили с однолетками. Вот. А меня взялся учить Каит. И Дилу тоже потом учил. Правда, она умнее, чем я, и никому умениями не хвасталась.

Таладат вздохнул и покачал головой.

— А может женщины иначе устроены, — сказал, весело улыбнувшись. — И им свои умения легче прятать. Я перед девушками стал хвастаться, так меня и поймали. Допрашивали еще долго. А что я мог сказать? У меня была клятва. И защита Каита. Так что все закончилось неплохо. Только на экзамены за цепью пришлось ходить… Так, не отвлекайте меня, слушайте дальше!

Неприятности, как это с ними чаще всего бывает, начались неожиданно. Причем, начались они с мелочей похожих на случайности. Сначала Леда, так звали девушку, которую Каит прятал в старом домике, споткнулась об камень на исхоженной туда сюда тропе. Об камень, которого там никогда не было. Девушка, восстановила равновесие, удивилась, осмотрелась и с ужасом поняла, что если бы упала, то наверняка покатилась бы с горы вниз. Очень уж неудачное место. Да и камень был не один.

Девушка убрала камни с тропы, решив, что их принесло мелким оползнем, и пошла дальше. Никому об этой случайности она тогда не рассказала.

Следующей случайностью стали забредшие на гору оборванные люди, которым на этой горе делать было совсем уж нечего. Беглецы с материка предпочитали отправляться в более людные места. Они потыкались в защиту домика и куда-то убрели.

Потом случился страшной силы ливень, чуть не смывший дом с горы. Причем случился он именно на эту гору. Ливень в городе признали ошибкой начинающего мага и даже никого не отправили проверить так ли это.

После ливня случались неприятности помельче, но Каит ждать, чем все закончится, не стал. Он перепрятал свою девушку, в труднодоступную долину, в которую сам попадал с помощью города, открывавшего туда что-то похожее на портал, который невозможно было отследить.

Вскоре после этого хранящий заметил, что за ним следят, стоит только ему отправиться куда-то в одиночестве. Продолжалась эта слежка долго, дольше трех лет. За это время Каита несколько раз пытались женить и периодически требовали от него ребенка для города. Мол, если даже его мать на это согласилась, которая все-таки женщина, то ему, мужчине, отказываться должно быть стыдно. Хранящий эти требования игнорировал, а самым упорным намекал на свою паранойю, которой кажется, что наличие детей развяжет руки тем, кому он сильно не нравится. Каита пытались убедить, что он нравится всем, но хранящий только отмахивался. Не нравился он в то время многим. А больше всего опекунам, которые сделали для него так много, а он даже не хочет поделиться секретами, скрывавшимися в книгах хранящих. Впрочем, тех, кому он нравился, было все-таки больше. Намного больше. Настолько, что Каит сумел стать главой Совета Великих. Самым молодым в истории города главой совета.

Следующие два года прошли тихо и спокойно.

А потом рядом с городом заметили собирателя, который появлялся то там, то здесь, но никакого вреда так и не нанес. Даже никто из талантливых детей не пропал. В городе о собирателе поговорили и успокоились. Мало ли почему он там бродил. Зато стал беспокоиться Каит, точно знавший, что кто-то в городе что-то от этого собирателя получил, что-то такое, что сразу же было использовано и что городу не удалось выследить по остаточным следам. Еще он подозревал, за кем пришел тот собиратель, и больше всего на свете хотел опять перепрятать свою жрицу смерти, но сделать этого не мог. Некуда было. Да и водить беременную женщину по горам или через порталы не самая лучшая идея. В горах, случись что-то, она бы даже сбежать не могла. Во втором случае вообще могло случиться что угодно. Пришлось ждать и терпеть, отправляя к Леде помощников и охранников и игнорируя вопросы о том, куда и почему эти люди периодически пропадают. Совет даже пытался загнать Каита под камень не позволяющий лгать, но он отложил это событие на год и пообещал допросить там же всех, кто за это проголосовал. Вот только с вопросами определится.

С Каитом несколько раз пытались вести душеспасительные беседы, в том числе и бывший опекун. Ему угрожали и намекали. Он в ответ напомнил, что является последним хранящим и намекнул, что принципиально не дал городу разрешение выбрать кого-то другого сразу же после его смерти. Каита ту же стали убеждать это сделать. Причем разные люди. Он делал вид, что не понимает зачем это нужно. Он ведь молод и собирается жить долго. Так что дети у него еще будут.

— Они даже меня предлагали в качестве наследника, — печально улыбнулся Таладат. — Думали, что со мной будет легче иметь дело, чем с Каитом. Даже почву стали подготавливать, вторым в Совете Учителей сделали, не спрашивая хочу ли я этого. Этот дом вручили, якобы за заслуги перед городом. В друзья набивались, всякие…

Мужчина замолчал и стал пить воду. Долго и вдумчиво, явно о чем-то размышляя.

— Что было дальше? — наконец не выдержал и спросил Хият.

— Дальше? — рассеяно переспросил Таладат. — Дальше было то, что отец тебе написал в письме. Ты счастливо родился. Целительница помогавшая в этом деле все засвидетельствовала и через пять дней отправилась домой. Ей на смену поспешила Дила и застала пылающий дом, мертвую Леду с семейным ритуальным ножом в руке посреди двора, практически разорванных на куски парней-охранников и возмущенно орущего младенца в лопухах под забором, охраняемого раненым псом. Судя по всему пес его туда и затащил, пока взрослые дрались. А тот, кто их убил, то ли не успел найти собаку и ребенка, то ли не счел нужным их искать. Впрочем, пока ребенок молчал, это было нелегким делом. Леда дитя всеми своими артефактами обвесила.

— Собака? — удивился Хият. Никакого пса Каит в своем письме не упоминал.

— Да, собака, — подтвердил Таладат. — Хороший был пес, умный, хоть и беспородный. Я его щенком подобрал и твоей маме подарил, чтобы не скучала. Она его дрессировала. Ты его должен помнить. Он здесь в доме долго потом жил и ты на нем катался. Опять вы меня перебиваете.

Таладат вздохнул, опять выпил воды и продолжил рассказ.

Дила нести куда-либо ребенка не решилась. Так и сидела в лопухах до вечера, пока не пришел Каит и не забрал всех в свой дом. Тела и их фрагменты он носил вместе с Таладатом. Леду они похоронили в саду. А парней потом «нашли» в другой долине и признались, что все это время следили за собирателем, опасаясь, что навредить городу он рано или поздно решится. Собирателя после этого даже искали, но так и не нашли.

Следующие полгода прошли странно. Каит ходил по городу такой мрачный, что к нему даже бывший опекун не решался подойти, только разнообразные девицы периодически пытались утешить. Ребенок, которого прятали в доме, потихоньку рос, показывать его кому-то, кто о нем не знал, Каит не собирался. А потом, в обычный солнечный день, хранящий подошел к Таладату и заявил, что умирает. Остановить это уже нельзя, даже если он передумает, поэтому необходимо придумать какую-то естественную причину для этой смерти.

Таладат в ответ наорал и узнал, что Каиту все попросту надоело. Но он не желает отдавать город людям, которые наверняка имеют отношение к тому, что собиратель нашел Леду, и собирается защитить от них своего ребенка. Остальное не важно. Даже месть. Хотя отомстить он сможет и после смерти.

Оказалось, Каит давно нашел в какой-то книге описание ритуала, с помощью которого когда-то вкладывали души в дома при строительстве. Тогда он удивился, убедился, что дома действительно живые, но так и не решился предложить кому-либо этот ритуал повторить. А теперь вот его разозлили достаточно для того, чтобы он захотел поставить всех на место. Раз и навсегда. Человеку это не под силу, даже хранящему. Любого человека можно убить, наплевав на последствия. Особенно неудобного человека. Особенно тогда, когда считаешь себя вправе претендовать на его место. А вот с городом ничего подобного не сделаешь, просто потому, что это будет совсем уж бессмысленно. Зачем разрушать то, что пытаешься у кого-то отобрать? А если кто-то все-таки решится разрушить целый город, его будет ждать сюрприз — город будет сопротивляться.

— Он решил дать городу разум, — сказал Хият.

— Он сам решил стать для города разумом, — подтвердил Таладат. — Каит что-то в том ритуале изменил, я не понял что. Твоя мама бы поняла, отец понимал, потому что она его учила, а все остальные как ни старались, так и не поняли.

— Отец тоже не понимал, — сказал Хият. — У него получилось не совсем то, что он хотел. Впрочем, похоже, получилось даже лучше. У города появился хранитель. Разумный и очень сильный. А я теперь где-то посередине между городом и хранителем. Если подумать, то город теперь мой меч, а хранитель щит.

— Будет сюрприз тем, кто попытается тебе угрожать, — широко улыбнулся Таладат.

— Да, будет, — подтвердил Хият, глядя на стол. — Почему вы решили вызывать существо из-за грани?

— Мы не решили, мы просто позволили, — сказал Таладат. — Не стали мешать одному самоуверенному мальчишке. Очень вовремя он решил продемонстрировать всем свое величие и заставить всех на коленях ползать. Так вот Каит и умер. Героически. Не дожив до допроса под камнем. Впрочем, допрос бы все равно никому ничем не помог, клятвы нарушать нельзя, особенно клятвы данные мертвым. А я разругался с советом и ушел под вопли, что в городе и так не хватает хороших магов. Вернулся я спустя год, с ребенком, которого мне Дила передала чуть ли не у стен города. Я тебе, Хият, кстати, не понравился почему-то. Так что в город мы вошли под твой плач, и успокоился ты только когда я отдал тебя Диле.

— Вы его два года прятали в этом доме? — удивилась Дорана.

— Нет, что ты. Мы его в одном селении прятали, далеко от города. У сестры одного из погибших в той долине парней. Когда Хията забрали, она тоже в город переехала, чтобы никто не заметил, что ее двойняшки стали удивительно похожи друг на друга, хотя раньше заметно отличались. Хорошо, что они с возрастом от этого недостатка избавились.

— Где эти двойняшки сейчас? — заинтересовался Хият, даже на стол перестал смотреть.

— Одна замуж недавно вышла. Вторая на следопыта учится. Любимая ученица Кояна, кстати.

Хият похлопал глазами и дернул себя за волосы.

— Вы меня под девочку маскировали?

— Ага, — широко улыбнулся Таладат. — Из тебя получилась такая милая девочка. Глазастенькая. Толстощекая. Ты тогда еще такой светленький был, рыжеватенький.

Ладай громко фыркнул. Видимо представил Хията в юбочке и с бантиком на макушке.

— Ладно, — сказал Хият. — Девочка, так девочка. А опекун отца живой еще?

— Мстить хочешь? — ласково спросил Таладат.

— Не знаю. Не решил пока.

— Не надо мстить, разве что между делом. — Таладат пристально посмотрел на Хията. — Не стоит оно того. Да и не так он и виноват. Каита ему отдали потому, что он был нейтральной фигурой. Иначе бы за него передрались. А то, что этот человек очень легко попадал под влияние кого не надо, так это его проблемы. Возможно, если бы не он, Каит бы вообще не дожил до совершеннолетия.

— Как этого человека зовут? — мрачно спросил Хият. — Я ведь и сам узнаю, вряд ли это тайные сведения.

— Тейка его зовут. Тейка. — проворчал Таладат. — Домзу Тейка. Тот самый, который ритуал для временного хранящего проводил.

— Он же придурок, — удивился Ладай. — Даже мой папаша его придурком считает. Придурком, которого не возьмут ни в один заговор из-за того, что его ничто кроме дурацких ритуалов не интересует. Ему даже платить не надо. Пообещать ритуал и…

— Потому он и стал опекуном. Его никто не воспринимал всерьез и не подозревал в желании захватить город. Зато все были уверены, что смогут на него влиять, как захотят. Они и влияли. То один, то другой, то третий. Делили последнего хранящего, делили, пока он не вырос, поумнел и стал самостоятельным. Думаю, Тейка лучший опекун из тех, кто мог Каиту достаться.

Ладай кивнул, а Хият хмыкнул.

— Ладно, — сказал упрямо. — Пускай будет лучшим. Тогда другой вопрос. Куда делись родители моего отца? Почему ему вообще понадобился опекун?

— Хороший вопрос, — похвалил Таладат. — Каит его тоже задавал. Кто был его отцом, так и не выяснил. А мать сначала не хотела с ним разговаривать, потом убила мужа и сбежала. А может и хотела, только ей не позволяли. Ее фактически заставили родить ребенка для города, а потом быстро устранили из жизни этого ребенка. У нее на тот момент не было ни семьи, ни влияния, ни какой-либо защиты. И она, честно говоря, была неумна. А еще слабая. Искала сильное плечо, на которое могла опереться. И нашла, на свою голову.

— Понятно, — сказал Хият. — Ладно, я подумаю, — пообещал, похоже, сам себе. — Хорошо подумаю и решу, что делать дальше.

— Подумай, — согласился Таладат. — Хорошо подумай. И постарайся как можно дольше не привлекать к себе внимание.

Хият кивнул. Он не будет привлекать к себе внимание. Пускай Тейка и дальше развлекается ритуалами, а совет страдает о хранящем, которого нет. Он в это время будет думать, выяснять и планировать. Да, а еще можно начать создавать ловушки. Так, на всякий случай. Мало ли как поведут себя те же советники, когда их обрадуют, что хранящий у города есть. Нужно быть готовым к их радости.