Горный стрелок

Глава IX

Мы завезли Мосолова к Его родственникам, а сами поехали на квартиру, ключи от которой передал нам он. Это была квартира одного из офицеров бригады, который сейчас находился Кандагаре. Маленькая однокомнатная квартира недалеко от Управления. Утром нам надо идти туда. Свежепостроенный «аквариум» сиял и сверкал чистотой. Ещё вчера мы с Мосоловым договорились, что здесь не будет сказано ни слова, ни о чём. Только о том, что вернулся. Без этого — никак. Тем более, что я не штатный, а прикомандированный. Полина осталась мёрзнуть на улице, а мы пошли в кадры. Там особых вопросов не возникло, так как приказ уже подписан и командир части рядом стоит. Но, нам не повезло: нарвались на Ивашутина в коридоре! А у него просто фотографическая память. Мосолов попытался отправить меня по делам дальше, но это не получилось. В марте 79–го именно Ивашутин разговаривал со мной, предлагая не отказываться от вызова из бригады.

— Подполковник Мосолов! А Вы что тут делаете? А это кто? Найтов, что-ли? Как служит? Постой, постой! Он же погиб вместе с группой!

Я сделал глупое выражение лица и пару раз обернулся вокруг.

— Товарищ генерал-полковник, колено он повредил, недавно вышел. Я его в отпуск отправляю, пусть подлечится.

— Путёвку выбиваешь для любимчиков? Ну, пусть съездит в Гудауту! Скажи, что я приказал.

Пришлось изображать прихрамывающую лошадь. Самый опасный человек в управлении! Он из КГБ, раз, с Крючковым не разлей вода, два, с Брежневым вместе водку пил, три. Бессменный начальник ГРУ с 63 года, четыре.

— Так что, Найтов, решил не возвращаться на флот? А как просил! Дескать, только в командировку!

— Я ещё не решил, товарищ генерал. Думаю, пока. — «Блин, вот привязался!» Наконец, он меня отпустил, а Мосолова потащил за собой. Я получил деньги, сдал отчёты, расписался в приказах, наконец, появился Мосолов.

— Тебе путёвка нужна? — я мотнул головой. Район Сухума меня сильно интересует на случай отхода.

— На март. Не раньше.

— Понял! Пошли.

Ещё полчаса потеряли, оформляя бумажки.

— Старый «контрик» хочет тебя видеть и поговорить о том, где ты отлёживался. Но я сказал ему, что у тебя самолёт, летишь домой к родителям. Он приказал после отпуска зайти к нему. Больше ему на глаза попадаться не стоит.

Удалось выскочить из Управления незамеченными. Гад, не забудет, ведь! Но, теперь я чист, как стёклышко, и официально в отпуске. Командировочное отдал командиру. Он пошёл с кем-то встречаться из Управления, этот кто-то постоянно работал с Огарковым, а когда-то служил у нас в бригаде.

— Буду вон в том кафе. Пусть Полина подстрахует меня и запомнит этого человека. Тебе на него выходить не стоит. Мы с ним давно не общались, а сам знаешь: в Москве люди здорово меняются.

Полине удалось сделать несколько снимков встречи. Вернувшийся Мосолов сказал, что человек отказался организовывать прямую встречу с Огарковым или Устиновым. Не хочет рисковать. Мы поехали обратно на квартиру, оттуда позвонили всем. Там тоже глухо. Но ещё не вернулся отец из штаба ВВС. Повесили трубку. Звонок: отец!

— Мосолов у тебя?

— Да.

— Все сюда! Кутахов всех ждёт.

Главный маршал авиации Кутахов как был лихим истребителем-фронтовиком, так и остался. Он не отказался встретиться с бывшим фронтовиком-истребителем, хотя, скорее всего, думал, что отставник будет у него что-то выпрашивать. Такого разворота событий он не ожидал, но, принять нас согласился.

— Первое, что с нас попросят, товарищи, доказательства! — сказал он после разговора.

— Есть у нас доказательство, товарищ маршал. Вот сидит. В главном разведывательном управлении генштаба лежит её личное дело в архивах. Там есть всё, в том числе, и её отпечатки пальцев, и её личный номер.

Кутахов аккуратно переписал всё и вызвал адъютанта:

— Срочно запросить наличие личного дела старшего сержанта Ерёменко Полины Васильевны в архивах ГРУ Генштаба. Одна нога там, другая тут. Скажи Кондрашкину, чтобы накрыли обед на всех. Пойдёмте обедать, товарищи.

Во время обеда он живо интересовался происходящим на фронтах. Было видно, что он мысленно уже там, что он хочет оказаться там, и провести всё немного по-другому. Отомстить за все потери, кровь, слёзы. Этот человек привык рисковать своей шкурой, а не подставлять солдатские души.

— Эх, мне бы туда, сейчас. — тихо сказал маршал. Я понял, что он сейчас поднимает «кобру» в своих мыслях, видя, как сжалась его левая рука, как будто бы держит РУД.

— И нам. — ответили остальные.

После обеда появился адъютант, который привёз личное дело Полины. Кутахов вызвал начальника Особого Отдела и приказал ему снять отпечатки пальцев Полины, официально зафиксировать это и сфотографировать этот процесс. Сам он только попросил у Полины красноармейскую книжку и сличил номер, записанный в деле.

— Лично мне этого достаточно. — сказал Кутахов, возвращая Полине документ. — Неожиданно, конечно, очень неожиданно. Так кто старший группы? Вы или лейтенант Найтов?

— Старший группы — майор ГБ Горский, он же лейтенант Найтов.

— А почему именно он, и почему вас только двое?

— Устройство, мы его называем порталом, пропускает людей избирательно. Пока через него прошли только мы. Времени подобрать ещё людей, у нас не было. Верховный принял такое решение. Он сомневается, что удастся реально получить помощь отсюда, товарищ маршал, и решил выяснить это как можно скорее.

— Чем вы занимались там, майор. Они знают, что Вы — лейтенант?

— Да, моё звание здесь им известно. Я занимался проектом РДС, — Кутахов вскинул на меня глаза, — внедрением некоторых систем вооружения: единого пулемёта Калашникова, винтовки Драгунова, пистолета Стечкина, мин направленного действия, зажигательного и ракетного оружия, подготовкой групп ОсНаз, и поиском людей, способных проходить через портал. В общем, работал. У нас есть небольшой фильм, снятый по приказу Сталина. Он, правда, предназначен для другого человека, но, я считаю, что Вам его будет посмотреть полезно. Снято на 35мм плёнку.

— Хорошо, давайте посмотрим.

Полина из сумки достала фильм, снятый для Огаркова. Пришлось повозиться, открывая герметическую упаковку: коробка была залита смолой. Солдат помог вставить ленту в киноаппарат, после этого особист удалил его из кинобудки. Я уже видел этот фильм, поэтому остался рядом с особистом.

На экране был Сталин, молодой Огарков, молодой Мосолов, Василевский, Берия, Меркулов и мы с Полиной. И его последние слова: Мы посылаем к Вам этих людей, рассчитывая на Вашу помощь в этой священной для нас войне.

Выйдя из зала, Кутахов вытирал слёзы.

— Верховный подчеркнул, что отправляет к нам самого нужного сейчас стране человека. Чем Вы, лейтенант, это заслужили?

— Вы историю войны помните? По состоянию на начало 43–го?

— Да, конечно.

— Вот карта боевых действий на 03 февраля 1943 года в новой реальности, товарищ маршал. Это подпись Верховного, это Василевского. Снята полная блокада Ленинграда, ещё летом, отстояли Сталинград, немцев окружили под Калачом, удался «Большой Сатурн», освобождена Тамань, бои под Харьковом. Наступаем на Мариуполь.

— А на Севере? — спросил бывший лётчик Карельского фронта.

— Там, пока, без значительных изменений. Тяжёлые оборонительные бои.

— Что требуется от нас?

— Чертежи и технологические схемы вооружений конца войны, немецкие шифры, гранатомёты, «Шмели», немцы собирают кулак под Харьковом, авиационные пушки Грязева с технологией производства, радиолокаторы, радио и лазерные дальномеры для истребителей и штурмовиков, ЗАС и средства связи. Материалы по ракетному оружию, образцы двигателей крылатых ракет. В основном — техническая помощь, консультации, всё по транзисторам и навигационным системам.

— Вы говорили, что участвуете в проекте РДС. Что там происходит?

— Полным ходом идёт строительство в Снежинске. Запустили реактор в Москве. Но, начало наработки плутония в плане на будущий год, только. Средств не хватает. Но расчёт имплозии выполнен. В общем, всё, что могли.

— Американцы?

— Несколько неприятных минут мы им доставили: у них пока почти нет урана, начали возить из Африки, по капле. Как у нас было, когда на ишаках возили, товарищ маршал.

— Твоя работа?

— Нет, Меркулова, я только подсказал, где он лежит.

— Про Хрущёва Он знает?

— А как же, товарищ маршал!

— Наш человек! Василич! Дельного мужика воспитал!

Он снял трубку вертушки:

— Дмитрий Федорович! Как здоровье?… Ну, грех жаловаться! А Александр Викторович что говорит?… Отлично! Да-да! И в Карловы-Вары! Самое то! Слушай, в гости хочу набиться, и не один… После съезда? Нет, не прокатит!.. Да, нет! Ни о каком т10 разговоров не будет. Есть решение, будем ждать. А в гости надо сегодня… Ну какая печень, о чём ты! Максимум по пять граммов. Люди подобрались непьющие. Чай не Леонид свет Ильич… На дачу? Понял. К 20–ти? Отлично! … Нет, не много. 5 человек, вместе со мной. Ну всё, до вечера!

— Всё! Нас ждут к 20–ти на даче. Собираемся здесь в 18.30. Василич, у тебя номера на машине какие? Нет, это не прокатит! Отсюда вас штабная «волга» заберёт. Так что здесь, через три часа.

Едем по Москве с мигалками, удобно, для тех, кто едет с мигалками. Остальным не шибко. Довольно быстро выскочили на Рублёвку. На КПП у дачи нас даже не тормозят. Кутахов церемонно представляет нас Министру.

— Генерал-майор Найтов, вы его знаете, помните: Су7б представлял, и в 17 армии был И. О. Это его сын, он из СпецНаза, а это — командир его бригады: подполковник Мосолов. А это — наш сюрприз. Чуть попозже представим. Тут с лейтенантом такая история приключилась, что я был вынужден попросить Вас об аудиенции, товарищ маршал. Вы же: «Сталинский Нарком». Давайте посмотрим вот эти два фильма, они коротенькие, но кроме, нас их видеть никто не должен.

— А кто запустит проектор?

— Лейтенант, сможешь?

— Так точно.

— Вот этот мы смотрели, а вот этот ещё запечатан. Посмотрите на печати и упаковку.

Министр полез в карман за очками.

— Надо же! Где нашли? Очень интересно! А почему адресовано мне?

— Подпись видите? — спросил Кутахов.

— Сам??? Вскрывай, лейтенант, ставь!

— Дмитрий Федорович, может сначала этот?

— Нет, пусть его Огарков смотрит. Или позже.

Я запустил проектор и вошёл в столовую. Через несколько десятков секунд под министром заскрипело кресло: он встал. Остальные поднялись тоже. Лента кончилась. Экран светится белым прямоугольником, а Устинов стоит столбом. Наконец, он вытер лоб и сел. Я вышел и остановил киноаппарат.

— Кто такой майор Горский?

Я подал ему своё удостоверение.

— Вы и тот человек, которого к нам послали, одно и тоже лицо?

— Так точно. Вот мои полномочия. — я передал ему приказ Верховного.

— Как???

— Я случайно обнаружил устройство, которое переместило меня в август 1942 года. Там я находился до 4–го февраля 1943 года, после этого, по приказу Верховного, вернулся в 81–й год. Вместе со мной переместилась старший сержант ОсНаз Ерёменко, единственный человек, которого пропустило устройство, и которая может подтвердить своё происхождение архивными документами.

— Я уже проверил эти документы, товарищ маршал: вот заключение экспертов. — Кутахов передал Устинову бумагу: отпечатки идентичны и принадлежат старшему сержанту ОсНаз Ерёменко Полине Васильевне, 1919 года рождения, инструктору разведшколы при курсах «Выстрел».

— Я заканчивал эти курсы в 1942 году, товарищ маршал, радиодело и снайпинг мне преподавала она. — сказал Мосолов.

— Отсюда следует, что Вы — майор ГБ Горский, полномочный представитель Ставки ВГК. Здравствуйте, товарищ майор. — произнёс Устинов и протянул мне руку.

— Здравия желаю, товарищ маршал!

— Кроме кинофильма, товарищ Сталин что-нибудь ещё передавал для меня?

— Так точно, но я могу это передать только Вам, в присутствии сержанта Ерёменко.

— Пройдёмте в мой кабинет.

Мы вышли из столовой, прошли немного по коридору за министром, вошли в его кабинет. Я достал «сопроводилку» и своё удостоверение.

— Мне сказали, что Вы знаете, где смотреть допуск. — он безошибочно открыл страницу, взглянул на неё и покачал головой.

«ОГВ», я так и думал.

— Распишитесь в получении, товарищ маршал Советского Союза! — он достал ручку и уверенно расписался. Я передал письмо. Он прошёл к столу и остановился возле кресла. Постоял, постукивая по столу конвертом. Затем сел и вскрыл ножом конверт. Минут двадцать он читал и перечитывал документ.

— Содержание знаете?

— Там стоит моя подпись, я и сержант Ерёменко ознакомлены ещё 25 января 1943 года.

— Да, я вижу. У меня есть время подумать?

— Так точно. Просили не затягивать с ответом. До открытия съезда я должен знать Ваш ответ.

— О чём тот фильм, который Он просит показать?

— О предательстве Хрущёва.

— Понятно. Как Вас найти?

— Через Кутахова.

— Он в курсе?

— Только о том, что мы просим помощи.

— А если Леня согласится? Я сумею его уговорить, можно обойтись без кино?

— По анализу Меркулова, следующим ГенСеком станет Андропов, и всё пойдёт насмарку.

— Всеволод Николаевич умён. Всё просчитал!

— Кинофильмы, с них надо сделать копии, а оригиналы я заберу.

— Да-да, сейчас напишу распоряжение, завтра заедите на ЦСДФ СА и сделаете. Две копии каждого мне. — он передал мне бумагу со своей личной печатью. — Как там, сейчас? Сталинград в полном разгаре?

— С Паулюсом мы уже покончили, товарищ маршал. Вот, смотрите! — и я передал ему карту. Он посмотрел на неё и покачал головой.

— Однако! Я сниму копию?

— Снимайте, одну. — он подошёл к ксероксу и передал мне копию. Я завизировал её. Забрал оригинал, отметив на обороте копирование, попросил его расписаться.

«ОГВ» пробормотал он. — Пойдёмте, извинимся перед присутствующими, ужина не будет.

В этом министр ошибался! В столовой вовсю хозяйничала Таисия Алексеевна, всё было накрыто и ждали только нас. На его возражения жена отреагировала просто:

— За стол! Ты не ел с утра! И никаких возражений, иначе Александру Викторовичу пожалуюсь!

Кто такой Александр Викторович я не знал, но можно было догадаться, что это его личный врач.

За столом было полное молчание, министр, не поднимая головы, медленно ел. Первой не выдержала его жена:

— Дима, что-то случилось?

— Да. Получил привет с того света!

— Плохо себя чувствуешь? — забеспокоилась она.

— Нет, чувствую себя даже помолодевшим на много лет. Просто пацаном-наркомом оборонной промышленности себя ощутил.

— Так что плохого?

— А то, что за всё это, — он обвёл вокруг себя пальцами, — придётся ответить! Говорил я Лёньке!!! «Хозяин» вернулся! Привет мне передал.

— Он же… — тихо сказала Таисия Алексеевна, мгновенно побелев лицом.

— Живой! И моложе меня! Ещё и сюда может прийти. Война кончится и придёт! Впрочем, пусть приходит! Я — чист! Всю жизнь на оборону страны положил. В общем, так, майор! Сделаю! Всё, что в моих силах, сделаю! — министр обороны взял бутылку коньяка и от души плеснул себе в бокал.

— Тебе ж нельзя! — прошептала жена.

— Можно, и даже нужно! За Родину, за Сталина!

Все выпили, стоя. Так как трое, из семерых, воевали на Ленинградском фронте, то расставались мы под «Героическую Волховского Фронта»:

«Кто в Ленинград Пробивался болотами, Горло ломая врагу!»

Вся компания громко горланила:

«Выпьем за Родину, Выпьем за Сталина, Выпьем и снова нальём!»

А мне хотелось завыть:

«А под Кабулом, Весь горя, В ущелье падал Вертолёт!»

А какая разница, где падать? Под Кабулом, под Файзабадом или под Кандагаром. Мне повезло, я выжил. А кто воскресит моих ребят? Мне повезло: сидел возле выхода. Им — нет. Им пришлось заплатить самым ценным. А будут ещё войны. И потери. Держись, стрелок! Большая игра начинается! Где ты — пешка!

В результате у меня на руках оказалась новенькая ЗАС-радиостанция. Как сказал министр: «Таких ещё ни у кого нет, в том числе и у КГБ. Наговариваешь сообщение, ждешь зелёного сигнала, нажимаешь кнопку и оно уходит за полсекунды. Запеленговать невозможно. Или с большой погрешностью. Это прямая связь со мной. Носи с собой.»