Гончая

– Шлем – это здорово! – одобрила я. – Будь у меня на него деньги, тоже не отказалась бы. А крем… кожа у меня нежная, понимаешь, а если призрак решит отвесить оплеуху или заорать со всей дури в лицо? Тебе бы улыбалось потом полмесяца с бланшем ходить? Ну вот и мне нет.

– Алиса не такая, – неуверенно возразила другая из моих помощниц, Дея, и я повернулась в её сторону.

– Да?

Женщина кивнула. Она была старше меня лет на десять, и это придавало уверенности. Всё же хорошо, когда среди страхующих есть опытные люди, они сделают всё возможное, чтобы не позволить Гончей сорваться. Впрочем, бывали случаи, когда и опыт не помогал. Я о таких старалась не думать, надеясь, что как раз меня они не коснутся.

– Она была мягкой девочкой. Спокойной. Мой младший сын с ней в одной школе учился… – Дея тряхнула головой, отгоняя неприятные воспоминания. – Иви, тебе сколько времени надо?.. Вернее, сколько можно?

Я задумалась. Каких-то временных ограничений мне никогда не ставили, куратор лишь просил не уходить дальше, чем на три-четыре километра.

– Ну… примерно часа четыре.

Ответила наобум, если честно, взяв по максимуму. Нет, я-то надеялась справиться раньше, но чем чёрт не шутит! Уж лучше подстраховаться.

– Тогда сверим часы? – предложила Дея.

Я громко выдохнула. Страховка у меня была хорошей. Две женщины по обе стороны от тела, одна за головой… Если что пойдёт не так – вытащат.

– Ещё минутку подожди, пожалуйста!

Выдох-вдох, выдох-вдох, вы-ы-ыдох и вдо-о-ох.

– Давай!

На мои глаза легла повязка, и я откинулась на подголовник, чтобы принять удобную позу.

– Один, два, три… – шептали девчонки.

– Четыре, пять, шесть, – мысленно повторяла за ними я.

…Досчитать успела лишь до тридцати, когда почувствовала неприятное покалывание в кончиках пальцев, а перед внутренним взором забрезжило знакомое желтовато-серое сияние потустороннего мира.

– Алиса! – позвала тихонько, делая первый шаг по пыльной поверхности лимба. – Алиса?..

Здесь не было верха, низа, права или лева, здесь не было воздуха. Да и земли, по большому счёту, тоже не было – один лишь плотный туман, сквозь который с трудом пробивался желтоватый свет, да горькая пыль.

Поэтому на самом деле никаких шагов я не делала, висела в «нигде», пытаясь найти нужную мне девочку, но стараясь не привлекать к себе внимание – никогда не знаешь, с кем столкнешься по эту сторону, а духи бывают разные, и не со всеми из них мне хотелось встречаться.

– Что надо?

Подросток соткался из воздуха прямо перед моим лицом. Впрочем, здесь не было ни лица, ни воздуха, ни подростка. Была лишь моя проекция действительности и знакомого образа.

– Не дури, – я изобразила улыбку, – ты же сама меня позвала, иначе я бы не вошла в лимб так быстро. Так чего теперь злишься?

– Сама?

Она вдруг заорала, плюнув мне в лицо огненным вихрем. Чёрт…

– Сама?!

Ох, если бы не крем, ходить мне месяц с синей мордой после такой встречи. Как минимум… А так, быть может, всё ещё обойдётся.

– Могу уйти, если нет, – проговорила я, заранее зная, что не уйду, потому что ответы мне нужны, как вода пустыне.

– Нет? – в голосе Алисы послышалась неуверенность.

Призраки, особенно призраки подростков – это еще хуже, чем беременные женщины в середине второго триместра. Вообще не угадаешь, что может прийти им в голову, и какой ветер влияет на перемены их настроения.

– Иди за мной, – вдруг позвала Алиса, и я не отказалась бы и в том случае, если бы могла.

Считать шаги я не пыталась. Просто шла, оставляя маркеры для Охотников и старательно отметая не только жалость и скорбь, но и любые другие чувства, которые могла бы испытывать к умершей девочке. В лимбе лишь мёртвым позволено выражать эмоции безнаказанно, живые же за это платят слишком высокую цену. Когда-нибудь, окончательно устав от своей поганой жизни, я, наверное, махну рукой на правила и полностью откроюсь перед призраком, позволю увести себя так далеко, что ни сама, ни страховщики, ни другие Гончие меня не смогут отыскать. И если мне повезёт, я даже смогу раствориться и стать частью этого плотного горького тумана, который тяжёлой пылью оседал на мои иллюзорные плечи и скрипел на зубах. Частью лимба – не путать с Лимбом, о котором нам талдычили на уроках богословия. Это место с ним никак не было связано. Ничего религиозного и метафизического, такая же реальность, как небо, земля, океан и горы. Часть мира, в которой на время или навсегда задерживаются некоторые призраки. Иногда, если Гончая и Охотник окажутся возле тела достаточно быстро, и если само тело не очень сильно повреждено, душу можно вернуть назад, и человек будет спокойно жить себе дальше.

Если бы мне позволили выбирать, пожалуй, вступила бы в такой отряд, чтобы при больнице быть или на «скорой» работать. Риску не меньше, но всё лучше, чем устанавливать контакт с жертвами катастроф, несчастных случаев и убийств.

Вот только кто ж меня пустит на «скорую»? Эти тёпленькие местечки берегут для блатных девочек, не для тех, кто вырос в приюте и не имеет за душой ни гроша.

– Куда ты ведёшь меня, Алиса? – спросила у девочки несколько минут спустя. – Может, назовёшь имя или место?

Она недовольно зашипела и ускорилась, а я оглянулась на цепочку маркеров за моей спиной. Будто из сказки про Гензеля и Гретель, вот только лесных птиц в лимбе не водится, и никто не может склевать хлебные крошки, чтобы мне не удалось найти путь назад. Впрочем, дорогу я бы нашла и без них – всё же одна из лучших выпускниц курса, а вот повторить трассу в реальности при всём своём желании не смогла бы.

Это Охотники видят лимб глазами живых: дома, деревья, улицы… город-призрак из какого-нибудь фильма ужасов, в котором на сотни километров вокруг нет ни единой живой души… А мы, Гончие, вынуждены бродить по плотному туману фактически на ощупь, даже абстрактно не представляя, в какую часть сектора нас ведёт призрак.

Потому я и не была уверена, что Алиса направляется к виновнику её смерти. С таким же успехом цепочка маркеров может привести Охотников в дом мальчишки, в которого она была влюблена при жизни, или в парк, где она гуляла с подругами, или домой к учителю математики, поставившему незаслуженную «двойку»… да куда угодно!

– И-и-ви-и! – застонал туман голосом одной из моих страховщиц. – Иви, возвращайся!

Я раздражённо поморщилась. Какое «возвращайся»? Если я брошу девочку сейчас, она уже не пойдёт со мной на контакт, да и с кем-то другим, боюсь, тоже откажется.

– Алиса, хотя бы намекни! Пожалуйста, – попросила девочку-призрака, заранее представляя себе рожи и ехидные комментарии Охотничков, когда выяснится, что маркеры привели их, к примеру, на кладбище домашних животных, где похоронен любимый хомячок жертвы.

– Пожалуйста, – эхом отозвалась Алиса и оглянулась на меня. – Пожалуйста!

Указательный палец её правой руки был направлен на что-то или кого-то, кто был виден лишь ей, передо мной по-прежнему была лишь пыльная мгла.

– И-и-ви-и!

Оставив без внимания повторившийся зов, переспросила у призрака:

– Здесь?

– Здесь.

– Агнесса Ивелина Брунгильда Марко! – громом грянуло с несуществующих небес лимба.

– Да вы достали! – проорала я в ответ, прекрасно понимая, что никто меня не услышит. То есть никто, кроме призраков, конечно.

– Достали, достали, достали…

Туман наполнился разноголосьем мёртвых душ, и я снова выругалась, на этот раз молча.

Куда она меня привела? На кладбище? В крематорий? Почему здесь так много призраков? Они не имеют привычки надолго уходить от своих тел. А здесь их… Сколько? Десять? Двадцать? Больше?

Не всматриваться! Не считать полупрозрачные руки, с мольбой тянущиеся ко мне! И главное, ни в коем случае не думать о том, что я могла бы им как-то помочь!

– Здесь-здесь-здесь, – речитативом бормотала Алиса.

Фигура её начала терять чёткость, расплываться и вскоре полностью растворилась в пыльной мгле. Я закрепила последний маркер и, стараясь смотреть только перед собой, заторопилась в обратную сторону.

Дорога назад всегда кажется короче и быстрее, и неважно, куда ты идёшь, домой с работы или из лимба в реальность. Вот и в тот раз до черты выхода я домчалась за считанные секунды. Ну, мне так казалось, потому что со временем в лимбе было как и со всем остальным – вроде оно есть, а вот как течёт, чёрт его знает.

Сначала я почувствовала холод и подумала: почему за столько лет никому в голову не пришло хранить в морге одеяло? А что, неплохое дополнение к основной экипировке Гончей. По крайней мере от него точно было бы больше проку, чем от маски для сна и перчаток. Поёжилась от озноба. Шевельнула рукой, проверяя, расстегнули девчата зажимы или ещё нет, а потом услышала возмущённый рёв:

– Да вы охренели тут совсем? Сколько она уже в таком состоянии?

С перепугу показалось, что это голос Дома, и я чуть не удрала назад в лимб, но тут плаксивым голосом защебетала одна из страховщиц:

– Господин Пончо, да разве ж мы виноваты? Мы всё по правилам…

– Б…! Я что, спросил у тебя, кто виноват? – вызверился Пончик, пропустив мимо ушей то, как изуродовали его фамилию. – Я поинтересовался, сколько времени она уже там!

– Девятый час пошёл, – всхлипнули у меня над головой.

Ни хрена себе! Вот это я даю! Алиса-Алиса, куда же ты меня завела?..

Я кашлянула, чтобы привлечь внимание, а в следующий миг с моего лица сорвали маску, и я увидела прямо над собой пирожковое лицо начальника.

– Э-э-э… С добрым утром?

Он сощурился и шумно выдохнул. Расчленил меня взглядом, мысленно разбросал все семь тысяч кусочков тела по всему Западному сектору и только после этого тихо спросил:

– Твою мать, Марко, ты что творишь?

– Я нечаянно…

Впрочем, лепетала, не чувствуя особой вины. Я однажды и двадцать часов в лимбе просидела. И не из любви к этому прекрасному местечку, между прочим, а исключительно ради пользы дела.

– Без капельницы, без напарницы. Даже без Охотника… – распекал меня Пончик. – Какой идиот вообще назвал тебя лучшей ученицей выпуска?

– Одной из лучших, если по справедливости, – поправила я. – Ну, просто призрак был стабильным, лимб особо не возмущался, вот я и… Там же всё-таки детский сад.

И после секундной заминки добавила:

– Господин Понтсо, простите, что заставила волноваться.

– Дура безголовая, – проворчал он, устало потирая лицо рукой. – Хоть результат есть?

– Надеюсь.

Я благодарно кивнула Гончей, которая расстегнула зажимы на руках. Хоть убей, не помню, как её зовут, а ведь мы знакомились… Дурацкая память!

– Я достаточно маркеров оставила, дорогу без труда найдут. Только… Там место странное. Мертвецов много – как на кладбище, но по-другому.

– Как на кладбище… – Я спустила ноги с кресла, и Пончик окинул меня хмурым взглядом. – Дея, кто там у нас при морге сегодня дежурит? Барристо?

– Он, – зевнула Гончая, чьё имя мне удалось запомнить,

– Отлично. Зови его сюда. Пусть Иви ему свои маркеры перед уходом покажет… И дайте кто-нибудь этой дурище колбасы. Или котлету. А то посинела уже от голода, в чём только душа держится?..

Я блаженно зажмурилась. Колбаса… мур-р-р!

Охотник по имени Ларс Барристо оказался приятным мужиком, солидным и «основательно женатым».

– Так что если ты, детка, из тех, кто отчаянно ищет, с кем бы законтактировать, – предупредил он меня через минуту после знакомства, – то сразу мимо. Я своей Бек не изменю даже ради той, которая может в лимбе продержаться девять часов без поддержки.

– А если двадцать?

Пончик и девчата-страховщицы уже ушли, так что я могла себе позволить немного покапризничать и повредничать.

– Да хоть сто!

– Завидую вашей жене, – я улыбнулась. Бывают всё-таки нормальные мужики! Настоящие! – В хорошем смысле этого слова. И на мой счёт можете не переживать. Я пока не готова вступать ни в личные отношения, ни, боже упаси, в профессиональные… Ну что? Маркеры смотреть будем?

Барристо кивнул, сел рядом и взял меня за руку.

– Показывай. – Открыл сознание, принимая мой мыслеобраз, забавно хмурясь, покрутил его так и этак со всех сторон, наконец уверенно кивнул. – Понял.

Резко встал, посмотрел на меня с сомнением и неожиданно спросил:

– Ты где остановилась? В нашей гостинице?

– Ну, на другую у меня денег нет, – пожала я плечами, а Барристо брезгливо сморщился.

Подумаешь, какой фрукт! Гостиница ему не нравится! Небось сам не из приютских…

Я насупилась, отворачиваясь. Временами семейные бывают паскудными снобами, что аж блевать охота! И этот такой же! Только подумала, что он нормальный мужик, как…

Но тут Барристо, не позволив мне довести мысль до конца, достал из кармана мобильник и, проведя пальцем по экрану, набрал первый номер.

– Алё, Бек? Ты уже дома? Ага… Нет, задержусь… Не знаю. На твой выбор… Бек, послушай, я к тебе сейчас девочку одну пришлю, – скользнул по мне недовольным, как показалось, взглядом, – она только из девятичасового рейда, да и вообще тощая, как глиста… Ты уж накорми её, как следует, солнышко… А? Ночевать? – ещё один взгляд в мою сторону. – У нас, конечно. Ну всё. Целую. До вечера.

Он разъединился и уверенно протянул мне плотный прямоугольник своей визитки.

– Тут адрес и домашний телефон. Жену зовут Ребекка. Или Бек, это как тебе удобнее… Ключ от гостиницы дай, я кого-нибудь за вещами отправлю.

– Да я в общем-то…

От такого сервиса даже растерялась немного. Ещё никогда, ни одного гребаного раза семейные не приглашали меня к себе не то что на ночевку или обед, даже в гости! Они вообще старались нас, приютских, не замечать.

– Ключ! – Барристо нетерпеливо щёлкнул пальцами. – Ну что ты ломаешься? В этом клоповнике, который Пончик гостиницей для командировочных называет, тебя сначала накормят тухлым дерьмом, а потом отдохнуть как следует не дадут. Там же стены из картона! А у нас выспишься и отдохнешь. В конце концов, если Алиса завела тебя в тупик, завтра придётся возвращаться, а ты знаешь, что повторные визиты чреваты.

Я нехотя кивнула и, сдаваясь, протянула Охотнику ключ от комнаты в общежитии.

– Спасибо, Ларс.

– Потом поблагодаришь, – отмахнулся он, решительным шагом направляясь к выходу из прозекторской. – А вообще, конечно, на здоровье. Всё, Иви, пожелай мне удачи, увидимся вечером.

– Удачи, – оторопело пробормотала, обнимая себя за плечи.

Ну, дела… Хотя в принципе Барристо был прав: в общаге выспаться не дадут, а если мне предстоит вторая встреча с Алисой… Нет, я всё-таки надеялась, что ограничимся одной. Уж больно в странное место она меня привела.

Ребекка Барристо приняла меня с таким искренним радушием, что уже через пять минут я, позабыв о неловкости, перешла на ты. Уплетая свежайший сочный стейк, болтала о последних новостях из Центра, ни капельки не раздражаясь из-за провинциального любопытства, и искренне наслаждалась удивительным теплом, которое исходило от очаровательной женщины.

Безумие последних двух суток настигло меня, когда Бек показала комнату, которую я на время своего пребывания в её доме могу считать своей.

– Вещи твои пока ещё не приехали, – с сожалением проговорила она. – Поэтому вот, возьми халат моей старшей дочери – он, правда, не новый, но чистый.

– Спасибо, – пробормотала я в смятении.

Честно сказать, в подобной ситуации я очутилась впервые в жизни, из-за этого слова простой благодарности казались ничего не значащим звуком. Разве простым «спасибо» можно выразить всю гамму чувств, возникшую в связи с тем, что совершенно незнакомая женщина отнеслась ко мне как… как… Не знаю, я бы так, наверное, заботилась об одной из близняшек или об обеих сразу – как ни крути, но другой семьи у меня никогда не было.

– Божечки! Да было бы за что! Это такая ерунда… – Бек ласково улыбнулась и махнула рукой в сторону ситцевого халатика. – Переодевайся, я пока тебе полотенце приготовлю и зубную щётку. Где-то у нас была одна нераспечатанная.

– Спасибо.

Женщина проворчала что-то о моей чрезмерной вежливости и вышла из комнаты, мягко прикрыв за собой дверь.

Я опустилась на кровать, провела рукой по белому покрывалу из искусственного меха, погладила прохладную ткань халатика и, прижав его к лицу, втянула носом воздух. Пахло стиральным порошком и какими-то цветами. Лавандой или жасмином, или, может быть, розами – не знаю. Я в цветочных ароматах не очень разбиралась. Откуда? В приюте разве что с запахом варёной рыбы и тушёной капусты познакомилась, а в Центре цветы не растут, да и из деревьев только тополя.

Запах был нежным, приятным. Я ещё раз глубоко вдохнула и решила, что ничего не случится, если я полежу пять минуточек, не больше, а потом уже переоденусь и пойду в душ, чтобы смыть с себя усталость и душок морга.

Так и заснула – в одежде, поверх покрывала и с халатиком в обнимку.

Когда открыла глаза, за окном уже была ночь и, судя по тому, какой отдохнувшей я себя чувствовала, довольно глубокая. Сев на кровати, откинула в сторону толстый плед, которым меня кто-то заботливо укрыл – подозреваю, что Бек, и спустила ноги на пол. Хотелось пить, умыться и в туалет. Начать решила с последнего пункта. На цыпочках выскользнула в коридор и с удивлением обнаружила, что в кухне горит свет. Надо же… Так поздно, а кто-то не спит.

Навестив «комнату отдыха» – благо санузел здесь был совместным, удалось справиться сразу с тремя делами, я вернулась в коридор и, потоптавшись у дверей «своей» спальни, всё-таки прошла дальше, к кухне. Тем более что оттуда доносились приглушенные голоса.

– …абсолютная находка! Ты только представь, Бек! Прямо на лбу!

Ларс говорил вполголоса, но я его всё равно узнала. Значит, вернулся. Интересно, с каким результатом? Обычно, если Охотник возвращался из рейда так рано, то с пустыми руками. И причины могли быть разными. Чаще всего маркеры оказывались тупиковыми. Или, к примеру, стёрлись, что бывало реже. Или в том месте, куда Гончую завёл призрак, находилось такое количество потенциальных «подозреваемых», что проще было обратиться к обычным следакам – в конце концов, им тоже надо было как-то отрабатывать свой хлеб.

В одном случае из десяти Охотник из первого же рейда возвращался с убийцей.

– Девять часов в лимбе! Наши девки, как лошади в мыле, а ей ничего, встала и сама пошла. А я как подумал, что она сейчас вернется в этот клоповник…

– Ларс, всё в порядке, – перебила его Бек. – Она хорошая девочка. Ты всё правильно сделал.

– Ну да…

Услышала, как ложка звякнула о дно тарелки, – Барристо, видимо, только что вернулся и теперь ужинает. Не хотелось ему мешать, но… Но и подслушивать тоже было неловко. Поэтому я негромко кашлянула, сообщая о своём появлении, и вошла в кухню.

– Добрый вечер.

– Скорее, утро, – ухмыльнулся Ларс, отправляя в рот огромный кусок мяса, а затем, радостно жуя, показал мне большой палец:

– Маркеры у тебя – во!!! Ничего подобного ни разу не видел! Такие и захочешь – не сотрёшь. Заметные такие! Сразу меня на проспект Победителей вывели.

– И что там? Кладбище?

Я было облокотилась о дверной косяк, но Бек погрозила мне пальцем и жестом велела садиться за стол.

– Почему кладбище? – Ларс негромко хохотнул. – Хотя… Институт там.

Я сначала растерялась. Как? Откуда в институте столько призраков? А потом затосковала, потому что институт – это хреново, какие бы исследования там ни велись. Даже если допустить: это не «пустышка» и там и вправду обитает убийца или человек лишь косвенно причастный к смерти целой семьи, то сколько ж времени понадобится на проверку каждого студента, профессора или, допустим, лаборанта… Не уверена, что у детишек в садике с заболевшей воспитательницей это время есть.

– Ларс, не тяни, к какому институту? – Бек пододвинула ко мне блюдо с пирожками и тихо спросила: – Молока налить?

– И мне налей. – Барристо одним глотком допил остатки и только после этого ответил на первый вопрос жены: – НИИ ВиМ, – и расшифровал для меня: – Научно-исследовательский институт вирусологии и микробиологии.

– О, – растерянно посмотрела на кружку с весёленькой надписью «Кто рано встаёт, тот точно не я» и пару раз моргнула, – как-то я не ожидала.

– Я, что ли, ожидал? – фыркнул Ларс, довольный, как чёрт знает кто. – Даже в лимб зашёл, чтобы проверить, точно я на месте или так, желаемое за действительное выдаю. Наши ж следаки институт этот сразу проверили, как стало понятно, что это вирус…

Барристо закинул в «топку» ещё один кусок мяса, а я нетерпеливо заёрзала на стуле.

– Ну и?..

– И ничего. Если б что было, Пончик к тебе за помощью не побежал бы. Так что я, как вывеску эту увидел, пригорюнился. Думаю, вот же хрень! Бригаду вызвал, в холл зашёл. Стою, смотрю на этот, как его?.. типа реестр такой, знаешь, как в поликлиниках: «Педиатрия. Третий этаж», «Травматология – восьмой», «Рентген – первый»… Кстати, кто-нибудь знает, почему рентген и травматологию всегда на разных этажах размещают? С переломанной ногой по ступенькам не напрыгаешься…

– Ларс, – прервала мужа Бек, – ты отвлёкся.

– Да? А, ну да…

Он снова улыбнулся, и я заподозрила, что он какое-то неправильное молоко пьёт, от натурального такого прихода не бывает. Заглянула в свою кружку и, прежде чем сделать глоток, принюхалась.

Гостеприимные хозяева захохотали, чем окончательно меня смутили, а потом Ларс внезапно стал серьёзным.

– Не знаю, как тебе это удалось, но ты маркер не просто на здание повесила, ты зашла внутрь, поднялась на четвёртый этаж и прилепила его прямо на лоб заведующего кафедрой иммунологии.

И посмотрел на меня с таким восторгом, что я покраснела. То есть «покирпичневела». Покосилась на Бек и глупо брякнула:

– А он… живой?

– Ну, в отличие от тебя я-то призраков не вижу! – рассмеялся Ларс. – Для меня лимб целиком и полностью необитаем.

Я вздохнула, по-прежнему ничего не понимая. Нет, в здания-то я и раньше входила, по этажам бродила – тоже бывало, но чтобы пометить живого человека… О таком я даже не слышала.

В шоке ли я была? Гораздо хуже. Я перепугалась чуть ли не до икоты, потому как лишнее внимание мне сейчас нужно было, как зайцу пятая нога. Интересно, сколько времени пройдёт до того, как новость обо мне долетит до Центра? Ох…

– И вот смотрю я на этот маркер, – продолжил свой рассказ Барристо, будто бы не замечая моего состояния, – и думаю: бригада-то пока не приехала, свидетелей – никого. Опять-таки камеры нет ни одной… Ну я и взял этого ху…дожника за пуговицу, прижал легонечко, он и раскололся.

О том, как Охотники умеют «раскалывать», я знала не понаслышке. Другой разговор, что большинство из их методов вне закона, но до сих пор, кажется, никто так и не рискнул пожаловаться.

– И о тех, кто вместе с ним вирус разрабатывал, рассказал, и антидот выдал, и список заражённых вручил…

– Но зачем?..

Я сидела в полнейшем недоумении. Если бы этот урод был троюродным братом погибшей матери, или дядюшкой отца, или внебрачным внуком бабушки и совершал убийства ради квартиры и наследства… Я бы возмутилась, но не удивилась. Однако он убивал просто так. Или не просто?

– Он эксперимент какой-то проводил, что ли?

– Не-а, – Ларс покачал головой, – он и несколько его единомышленников из радикалов планировали выступить от лица К’Ургеа. Понимаешь? И погибшая семья была, так сказать, пробой пера. А вот на теракт в детском саду они большие надежды возлагали…

– О Боже…

До меня, кажется, начинало доходить. В Центре радикалы года полтора назад появились. Правительство с ними, конечно, активно боролось, но, как я и говорила, просторные земли К’Ургеа много кому мешали спокойно спать. И одно дело думать о том, что вся эта земля могла быть нашей, и совсем другое знать, что проклятые К’Ургеа причастны к смерти детей в детском саду. А уж радикалы постарались бы донести до общественности, что это именно их рук дело. Небось и доказательства приготовили…

Чем больше подробностей Ларс рассказывал, тем страшнее мне становилось. Это вам не студенты, не сплетники и трепачи с городских рынков. Случись беда с детским садиком на самом деле, против К’Ургеа поднялся бы весь Аполлон…

Бек протянула руку и легонько погладила меня по плечу.

– Всё обошлось, Иви, – ласково шепнула она. – Не пугайся.

На этот раз.

– А как же трупы? – встрепенулась я, вдруг вспомнив обо всех тех призраках, что повстречались мне в лимбе. – Они-то там откуда?

Барристо пожал плечами.

– А бог их знает… Может, под институтом какое-нибудь кладбище. Или захоронение древнее. Хотя… Знаешь, у них там при кафедре лаборатория. Я заглянул на секунду – так чуть не поседел: все стены стеллажами с банками заставлены, а в банках зародыши человеческие на разной стадии развития, много. Головы человеческие, черепа… Другие органы. И это только в одном кабинете! По другим я уже не ходил. Жутко. Пусть оперативники с криминалистами разбираются, а я – пас.

Я неуверенно кивнула. Откровенно говоря, мне как-то слабо верилось, что всё так просто, но думать об этом сейчас не хотелось. В конце концов, в лимбе полно призраков! Не мне ломать голову над причиной, по которой они притащились к институту. Прав Барристо, пусть из-за этого у оперативников голова болит, мне бы со своими бедами разобраться.

Четыре дня спустя Ларс с Ребеккой провожали меня на поезд до Перевала.

– Обязательно звони! – наставляла меня Бек.

– Особенно если будут приставать. Ну и вообще. Приеду и надеру всем уши! – в сотый раз пообещал Ларс. – Так всем сразу и скажи.

Я рассмеялась, хотя, если честно, хотелось плакать. И ещё обнять их крепко-крепко, но я не решалась. Улыбалась, мялась возле входа в вагон и бормотала слова благодарности до тех пор, пока Ларс не сгрёб меня в объятия, грубовато чмокнув в макушку.

– Главное, помни – мы тебе всегда рады, – Бек поцеловала меня в щёку.

– Спасибо! – в сотый, в тысячный раз повторила я и всё-таки всплакнула.

Впрочем, когда поезд отъезжал от перрона, а Ларс и Бек, дурачась как дети, махали руками и корчили мне рожи, я всё ещё грустила, но уже улыбалась. Впереди меня ждали пять часов пути и Перевал.

4 Глава четвертая. Напарники

– Ивка, ты обедать идёшь? – В кабинет, который я делила с тремя местными Охотниками, заглянула Тельза, патологоанатом – девчонка весёлая, смешливая и совершенно без костей в языке. – А то я подыхаю уже, жрать хочется так, что, по-моему, желудок к позвоночнику прилип.

Я рассмеялась.

– Ты же вроде на диету собиралась садиться, – напомнил Харди, самый молодой из моих коллег. Кстати, он был не женат, так что неудивительно, что Тельза захлёбывалась слюной, глядя на его стройную фигуру и «охренеть до чего сексуальную попку». Впрочем, Харди успешно игнорировал её интерес.

– Думаешь, всё-таки надо? – Она огладила свои бёдра, будто бы поправляя узкую юбку. – А Деррик говорит, что я и так хороша.

Таинственный капитан Деррик А. Тайрон – мой непосредственный начальник – был единственным на Перевале, с кем я ещё не успела познакомиться.

– В отпуске он, – сообщил мне старший криминалист Гейл Волдо, исполнявший обязанности капитана, когда тот отсутствовал, а в остальное время бывший его замом и просто очень близким другом.

– За свой счёт взял, – сплетничала Тельза двумя днями позже, когда мы вместе обедали в маленьком ресторанчике, главной особенностью которого было то, что сюда никогда не забредали туристы, а потому и цены здесь были на удивление низкими. – В конце прошлой недели позвонил в канцелярию, а я там чай пила с девчонками и на свою беду трубку сняла. Так этот изверг наорал на меня, пригрозил, что вернётся и лично проверит всю мою документацию по задолженностям… А какие у меня задолженности? У нас, слава богу, последний криминальный труп ещё в марте был… Ну я и брякнула с дуру, что если у него спермотоксикоз, то вместо того, чтобы на лучших сотрудницах участка зло срывать, лучше бы шлюху себе купил или просто нашёл какую-нибудь бабу…

– А он что?

Не то чтобы мне было интересно слушать сплетни о пока незнакомом начальнике, но Тельза была хорошей рассказчицей, и я волей-неволей увлеклась.

– Послал меня, представляешь? – Она сделала большие глаза и возмущённо поджала губы, а я вновь не удержалась от смешка: Тельза так забавно возмущалась, что невозможно было оставаться серьёзной. – Матом.

– Ого…

– А капитан, знаешь ли, вообще никогда не сквернословит. Ну, выругаться может, наорать… Но чтобы матом, да на женщину… Не припомню, а мы с ним вместе уже почти десять лет, между прочим… Он меня за собой из старого участка переманил. Но это долгая история, я тебе её как-нибудь в другой раз расскажу. В общем, обматерил он меня и трубку бросил. Псих-одиночка… Девки из канцелярии, само собой, спрашивают, кто, мол, звонил. А я такая: «Кажись, капитан наш». И тут снова телефон. Я трубочку осторо-о-ожненько так снимаю и, на всякий случай изменив голос, говорю: «Алоу». А он мне: «Да ты издеваешься?»

– Кто?

– Да кэп! Кто ещё? Снова наорал, сказал, чтоб передала девчатам, пусть ему задним числом отпуск за свой счёт оформят, мол, у него проблемы семейного характера. И только рот открыла, чтобы напомнить этому вруну, что какой характер, когда он приютский, как этот чурбан бесчувственный снова нахамил. Представляешь? Сказал, чтоб шла к себе в трупярню и нормальным людям своими сплетнями не мешала работать. Сам дурак. Вот вернётся, я ему покажу нормальных людей…

В общем, полмесяца я уже жила на Перевале, а мой новый начальник так и не удосужился появиться на своём рабочем месте. Каждый день я проходила мимо кабинета, на котором красовалась табличка с именем «Деррик А. Тайрон», и всё представляла, каким же капитан окажется. Всё указывало на то, что он должен оказаться жутким говнюком и кровопийцей. Хотя сослуживцы о нём отзывались исключительно в положительном ключе, даже Тельза, когда забывала, что старый друг обложил её по телефону, да ещё и дурой обозвал. Но я-то знала своё везение! Уж больно всё было хорошо, чтобы это продлилось долго. Это во-первых. А во-вторых, не просто же так меня не единожды предупреждали, что на Перевале ни одна из Гончих надолго не задерживалась!..

Если, конечно, не считать Лив, Оливию Арно, жену Брана – другого сослуживца и соседа по кабинету. До моего приезда она была единственной Гончей на Перевале. Правда, в конце апреля стало известно, что у них с Браном скоро появится малыш, и о походах в лимб на ближайшие пару лет можно было забыть…

Не удивлюсь, что беременность Лив может стать реальным козырем в борьбе с Комиссией, если Дом всё же захочет меня вернуть. Это сейчас, когда до сезона было ещё далеко, Перевал мог обойтись без Гончей. А что произойдёт, если завтра в снежную бурю попадёт группа туристов? Или случится обвал на дороге? Или, упаси бог, лавина? Кто лучше всего поможет искать выживших?..

Ну и опять-таки криминал. Тельза говорила, что у них это редкое дело, но к участку на Перевале привязаны два десятка горных деревень и Свобода – небольшой городок у подножия Пика Дьявола. И чтобы на такую большую территорию ни одной Гончей? Мне хватило двух суток, чтобы понять: никуда меня отсюда не отпустят. Да и не хотелось уезжать, если откровенно.

Всю жизнь я считала себя городской девчонкой. А как иначе, если кроме города и не видела ничего! Думала, загнусь без благ цивилизации. Без возможности сходить в кинотеатр, без Центральной библиотеки, без шума оживленных улиц и горячей воды без ограничений.

На Перевале у меня была махонькая однокомнатная квартирка в малосемейке, бойлер, гудящий, как реактивный двигатель, и температура «плюс три» по ночам. Вот когда я обрадовалась, что Бек всё-таки всучила мне старую дублёнку своей старшей дочери. Золото, а не женщина! Я тем же вечером, как только глянула на градусник за окном, позвонила ей, а она только рассмеялась:

– Разве ж это холод?

Кстати, Тельза божилась, что в этом году «офигеть до чего жаркое лето»: днём температура поднималась аж до плюс двадцати, и уже больше двух недель не было заморозков… Хотя на теневой стороне склона снега было довольно много, а Пик Дьявола сиял такой белизной, что в солнечный день на него без тёмных очков и не взглянешь.

И всё равно я была счастлива. Охотники оказались нормальными мужиками – по крайней мере никто из них ни разу не предложил мне перевести отношения в горизонтальную плоскость, чтобы увеличить производительность труда. Да и «бездарные вояки», если использовать терминологию Пончика, вели себя более чем прилично. Один парень из криминалистов – Саймон – пару раз угощал меня завтраком и звал на свидание. Пока я отказывалась, но, честно говоря, подумывала согласиться. А почему нет? Симпатичный, весёлый. И самое главное – ему от меня, кроме меня самой, совершенно точно ничего не было нужно. И пусть у меня не обрывалось всё внутри, когда он окидывал восхищённым взглядом мою фигуру. И пусть мне по ночам мерещилось протяжное «кош-ш-шка», а сны заставили бы покраснеть самую отъявленную развратницу, я готова была пожертвовать всем этим ради простых человеческих отношений…