Я, Керован из Ульмдейла, смотрел на человека в одежде торговца, который не был торговцем. Это я понял, когда его посох заставил меня выйти из укрытия. Я шел, положив руку на эфес меча, но он улыбнулся улыбкой взрослого, успокаивающего испуганного ребенка, и сказал:
- Лорд Керован, перед тобой не враг, - и он опустил меч.
Я тут же освободился от невидимых уз, и не испытывал желания спрятаться снова. Что-то в его лице заставило меня верить этому человеку.
- Кто ты? - спросил я более резко, чем того требовала вежливость.
- Что такое имя? - риторически произнес он. Конец его посоха быстро чертил на земле какие-то знаки, хотя он даже не смотрел вниз. - Путешественник может иметь множество имен. Не буду возражать, если ты будешь называть меня Пивор.
Мне показалось, что он смотрел на меня так, как будто желал узнать, слышал ли я его имя раньше. Но, видимо, разочаровался, потому что с сожалением вздохнул.
Раньше меня знали в Ульмдейле, - продолжал он, - и я для дома Ульрика никогда не был врагом. Я не оставался в стороне, когда кому-нибудь из твоего рода требовалась помощь. Куда ты направляешься, лорд Керован?
Только сейчас я начал понимать, кто он, и меня охватил трепет. Однако, я не ощущал перед ним страха.
- Иду в лес к Ривалу.
- Ривал… он всегда искал дороги к знанию, это было главным в его жизни. И хотя ему не удалось войти в дверь, он всегда стоял на пороге, но и те, кому я служу, уважали его.
- Где же он теперь?
Вновь кончик его посоха начал чертить знаки в пыли.
Дорог очень много. Но ты должен понять - та, которую выбрал он, не твоя.
Я задумался, пытаясь понять, что означают его слова. Сейчас я был готов услышать самое худшее, ведь я столько повидал за последний месяц.
- Ты хочешь сказать, что он мертв? Кто же его убил? - вновь холодный гнев охватил меня. Неужели Хлимер лишил меня еще одного друга?
- Рука, нанесшая удар, явилась только орудием. Ривал хотел найти некие силы, но были те, кто не желал, чтобы его поиски увенчались успехом. И его убрали.
Вероятно, Пивор не любил излагать свои мысли напрямик. Он говорил так, что скорее запутывал все, затруднял ясное представление о рассказанном.
- Он искал Свет, а не Мрак, - заявил я.
- Разве я был бы здесь, если бы это было не так, лорд Керован? Я посланец тех сил, с которыми он хотел связаться, к которым он вел тебя до того, как прозвучал рог. Слушай внимательно. Сейчас тебя одолевают сомнения и перед тобой два пути. Оба очень опасны. Оба могут привести тебя к тому, что вы, люди, называете смертью. В эту ночь тебе придется идти по одному из них. Это предназначено тебе, так как ты рожден в Святилище…
Произнес ли он чье-либо имя? Думаю, что да, но оно ничего не значило для человека. Я согнулся и приложил руки к ушам чтобы защитить их от ужасного грохота, прокатившегося в небесах. Пивор пристально смотрел на меня, как бы оценивая мою реакцию. Теперь его посох указывал на меня. Вокруг него по всей длине возникло светящееся облако, которое сорвалось с посоха и поплыло по воздуху ко мне. Коснувшись моего лица, оно рассеялось, но я не ощутил прикосновения.
- Родственник, - произнес он. Голос его стал мягким и потерял ту величественность, с которой он разговаривал со мной до этого.
- Родственник?
- Вероятно, леди Тефана, когда совершала сделку с Темными Силами, не поняла, чего она добилась. Но она подозревала это, да, подозревала. Тебя подменили, Керован, но не для того, чтобы тобой воспользоваться, вернее, чтобы она могла тобой воспользоваться. Это она правильно поняла. И я не знаю, кто сейчас смотрит твоими глазами. Я думаю, что он еще спит или только просыпается. Придет время, когда ты вспомнишь все и тогда твоя наследственность, может частично, но будет твоей. Нет, нет, ты будешь искать и ты найдешь. Но до этого ты должен решить все проблемы здесь, ведь ты наполовину житель долины.
Я пытался что-нибудь понять. Он хочет сказать, что леди Тефана связалась с какими-то силами еще до моего рождения, чтобы сделать меня сосудом, в который она поместит Темное Могущество?
- Не думай об этом сейчас, Керован, - ответил он на мои мысли. - Ты полукровка и сын своего отца, хотя он и зачал тебя, будучи околдованным. Она хотела впустить в тебя Темное Начало, чтобы сделать тебя своим оружием, однако вместо этого в тебя вошло другое. Узнать, кто ты на самом деле, надлежит тебе самому. Сейчас ты можешь вернуться, войти с ними в союз и понять, что она не может устоять против тебя или… - Он указал посохом на пустынные горы. - Или можешь отправиться туда, где мрак и то, что вы называете смертью, пойдет по твоим пятам. Пойти туда и обречь себя на вечные поиски, в которых у тебя не будет проводника. Итак, выбор в твоих руках.
- Они намереваются вызвать волны и ветер, чтобы нанести поражение пришельцам, - сообщил ему я. - Хорошо или плохо это для Ульмдейла?
- Вызов Могущества всегда большой риск, а если вызывают те, кто не находится в родстве с этими силами, то риск двойной.
- Может, мне воспрепятствовать этому?
Он отошел в сторону, а когда заговорил, голос его стал ледяным.
- Если хочешь…
- А есть третий путь? - пока я шел из замка, я обдумывал этот вариант. - Я могу возглавить Икринт и собрать силы, чтобы оборонять его от врагов. - Однако, мне не удалось созвать силы из соседних долин на помощь. Все дрались на юге, и в крепостях оставались лишь небольшие отряды.
- Выбор в твоих руках, - повторил Пивор и я понял, что он не даст мне совета.
Долг перед Ульмдейлом был заложен в меня с детства. Если я отвернусь от земли своих предков, не сделаю попытки спасти тех, кто живет в долине, от уничтожения либо бандами пришельцев, либо заклинаниями этой ведьмы и ее приспешников, тогда я стану предателем и каждый будет презирать меня.
- Я наследник отца, и не могу предать свой народ. С другой стороны, я не могу принимать участия в ее колдовстве. Может, найдутся те, кто последует за мной…
Он покачал головой.
- Не пытайся воздвигнуть стену из сухого песка, Керован. Мрак, свивший гнездо в стенах Ульма, распространяется дальше. Ни один воин не придет на твой призыв.
Я не сомневался, что он знает, о чем говорит. Пивор вызвал в моей душе полное доверие к себе. Значит… значит, Икринт? Во всяком случае, я найду там убежище, откуда могу собирать людей. Кроме того, мне нужно послать письмо лорду Имгри. Пивор засунул за пояс посох, потом повернулся к одной из лошадей и снял с ее спины небольшой сверток.
- Хику не боевая лошадь, но она хорошо ходит в горах. Прими ее, Керован, с Четвертым Благословением, - он взял посох и легонько коснулся им моего лба, плеч и сердца.
Я понял, что мое решение доставило ему удовлетворение. Но вместе с тем осознал, что оно не обязательно правильное. Однако мне стало ясно, что дорогу необходимо выбирать самому, без советчиков. Я совершенно забыл про свои копыта, но когда приготовился сесть на лошадь, то заметил сапоги, привязанные к поясу. Я быстро отвязал их и хотел надеть, но тут же почувствовал к ним жуткое отвращение. Почему я должен прятать свои копыта? Это же не уродство! Они, конечно, отличаются от конечностей других людей, но я видел этой ночью тех, у кого искалечена душа, а это гораздо большее зло. Нет, я покончу со скрыванием своей внешности. Если Джойсан и ее родные отвернутся от меня с отвращением, тогда я буду свободен от них. Я отбросил сапоги в сторону и меня охватило чувство свободы.
- Молодец! - сказал Пивор. - Будь собой, Керован, и не думай, что все люди должны быть одинаковы. Я возлагаю на тебя огромные надежды, Керован.
Затем он отвел лошадь на несколько шагов и, положив руку ей на спину, описал жезлом круг. В воздухе возник тонкий колеблющийся туман. Он все сгущался и вскоре скрыл от меня лошадь и всадника. Потом туман рассеялся и я ничуть не удивился, ничего не увидев там, где только что были Пивор и его лошадь. Я решил, что он один из Прежних, и пришел ко мне совсем не случайно. После его посещения мне было о чем подумать. Значит, я полукровка и связан родством с кем-то из таинственных лордов, правивших ранее этой страной. Мать хотела сделать меня своим орудием, но вышло все не так, как хотела она. Я сопоставил все услышанное от Пивора с тем, что мне было известно раньше, и многое, ранее непонятное, прояснилось. Во мне заговорило то, что было у меня от человека: значит, я действительно сын Ульрика, невзирая на все интриги колдуньи. Эта мысль ободрила меня… После смерти отец стал мне ближе и дороже, чем был при жизни. Ульмдейл принадлежал ему, следовательно я должен сделать все, чтобы обеспечить его безопасность, а это значило, что я обязан ехать туда. Я не был уверен, что полученная мною лошадь была настоящая. Это следовало из того, что дал мне ее не обыкновенный человек. Но на вид она ничем не отличалась от обычных лошадей. Пивор сообщил, что она хорошо ходит в горах, но тут еще рано ехать верхом и я повел ее за поводья. К рассвету я решил остановиться и сделать передышку. Я снял мешок со спины лошади и обнаружил там бутылку, в которой оказалась не вода, а какая-то белая жидкость. Она освежала и согревала лучше любого вина. Кроме того, я обнаружил в мешке круглую деревянную коробку с плотно пригнанной крышкой. С трудом открыв ее, я обнаружив там хлеб. Он был так хорошо защищен, что оказался свежим. Это был обычный хлеб, но в нем попадались кусочки сушеных фруктов и мяса. Одного ломтя было достаточно, чтобы полностью насытиться, так что остальное я оставил на будущее. Глаза мои слипались и тело требовало отдыха. Я устроился между двумя камнями, вытянув свои копыта. Задумчиво смотрел на них и представлял, что же должен почувствовать человек, который бы без предупреждения увидел их. Может, я зря выбросил сапоги? Нет, как только эта мысль пришла мне в голову, я отверг ее. Это необходимо было сделать и я правильно поступил. Джойсан и ее родственники должны увидеть меня таким, какой я есть, и после этого или принять меня, или отвергнуть. Между нами не должно быть неправд или полуправд, таких, какие наполняли дом моего отца паутиной черного грязного колдовства. Я расстегнул кошелек, решительно достал футляр с портретом и впервые за многие месяцы открыл его. Лицо девушки, нарисованное два года назад. Какая она, эта девушка с огромными глазами и волосами цвета осенних листьев? Может, она изнежена, хорошо обучена женским делам, но понятия не имеет об огромном мире, что лежит за стенами Икринта. Впервые я подумал о ней, как о человеке, а не как о вещи - мече или кольчуге, - которая по обычаю принадлежит мне. Я мало разбирался в женщинах. На юге мне пришлось наслушаться хвастливых баек, которые воины рассказывали друг другу, собравшись у костров. Но это ничего не прибавило к моим знаниям. Сейчас я думал, что моя смешанная кровь, моя наследственность отметили меня не только копытами, но и наложили на меня нечто большее - недаром же я был так равнодушен к девушкам долин. Если это так, то каким же будет наш союз с Джойсан? Я мог разорвать договор, но сделать это значило опозорить девушку. Все равно, что оскорбить ее публично, а этого я допустить не мог. Возможно, когда мы встретимся лицом к лицу, она воспылает ко мне отвращением, и тогда все кончится по обоюдному согласию.
Но сейчас я смотрел на это лицо в утреннем свете и хотел видеть ее, но в то же время не желал, чтобы она разрушила наш договор о браке. Почему я послал ей своего грифона в шаре? За это время я почти забыл об этом, но мое прерванное путешествие к Ривалу заставило вспомнить. Что же побудило меня послать ей такой подарок, хотя в этом не было никакой необходимости? Я попытался нарисовать его в своем мозгу - шар, в нем грифон, одна лапа поднята в предупреждении… Но… Я уже не мог смотреть на долину перед собой. Я увидел… ее! Она была передо мной, я мог бы коснуться рукой ее плаща. Ее прекрасные волосы были беспорядочно распущены по плечам и под ними угадывался блеск кольчуги. На ее груди висел грифон на цепочке и испускал свет Лицо Джойсан было исцарапано и в глазах стоял страх. На ее колене лежала голова молодого мужчины. Глаза его были закрыты, а изо рта пузырилась кровь, что означало наличие раны, которую невозможно вылечить. Рука ее нежно касалась его лба и она с таким вниманием смотрела на него, что мне стало ясно - ей совсем не безразлично, умрет ли он или нет. Возможно, это было ясновидение, но этот дар или проклятие до этого являлся ко мне только раз. Я видел, что лицо умирающего не мое, и значит ее горе направлено не на меня. Может быть, здесь находился ответ на мои вопросы. Но я не мог ни в чем ее обвинить - мы ничего не знали друг о друге, кроме наших имен.
Я даже не выслал ей своего портрета, хотя она просила меня об этом.
Свечение грифона удивило меня, но уже потом я справился с собой и примирился с увиденным. Как будто в этот шар вдохнули жизнь. И теперь мне стало ясно, почему что-то заставило меня послать ей в подарок шар с грифоном, хотя я чрезвычайно дорожил им. Он был предназначен не мне и его место было у той, на чьей груди он сейчас покоился. Однако эта смерть говорила о том, что сейчас мне не найти в Икринте пристанища. Одеть кольчугу для наших девушек было не самым обычным делом, но и жили мы в необычное время. Она была в кольчуге, а ее компаньон умирал - этому могло быть только одно объяснение: Икринт осажден или уже пал. Но то, что я узнал, не привело меня в смятение, напротив, это вдохнуло в меня новые силы - у меня был долг и перед Джойсан, независимо от того, рада ли она меня видеть или нет. Если она в опасности, я должен идти спасать ее.
Ульмдейл, когда-то принадлежавший отцу, а теперь находящийся в руках тех, кто замыслил недоброе, Икринт, возможно занятый врагами - я шел от одной опасности к другой. Смерть буквально гналась за мной по пятам, готовая вонзить свои когти мне в спину. Но это была моя дорога и я не мог идти по другой. Видение исчезло и я почувствовал слабость и головокружение, преодолеть которые я не смог. Весь день я проспал в своем убежище, и когда проснулся, наступили уже сумерки. Лошадь стояла надо мной, как будто меня охраняла. На небе собирались зловещие тучи. Я редко видел такие тяжелые черные тучи, которые совершенно скрыли из виду Кулак Великана. Когда я поднялся на ноги, лошадь прижалась ко мне. Запах ее пота ударил мне в ноздри. Она положила голову мне на плечо и попыталась облизать мне лицо. Я успокаивающе погладил ее по шее. Это был страх, настоящий страх. Он передался от лошади ко мне. Иссушающее душу ожидание чего-то страшного, как будто собирались сверхъестественные силы, враждебные всему человечеству, которые могли сдуть человека, как пылинку в пустыне. Я прижался спиной к каменной стене, руки мои удерживали лошадь. Мы чего-то ждали… Не знаю почему, но я боялся, боялся так, как не боялся никогда в жизни. Не было ни ветерка, ни звука. Это жуткое спокойствие увеличивало мой страх. Долина, горы, весь мир, - все съежилось и ждало… И на востоке вспыхнула молния. Не обычная молния, а как будто ослепительно яркая трещина, разверзшаяся в небесах. На востоке… над морем. Ветер и волны, о которых говорили они… Выходит, они все же решились? Что же случилось в порту? Лошадь издала странный, почти человеческий звук. Еще никогда я не слышал подобных звуков от животных. Давление воздуха все повышалось. Казалось, он выдавливается из легких и дышать стало невыносимо трудно. Молния вновь рассекла небо. И вот послышался гул, как будто одновременно забили тысячи боевых барабанов. Из-за туч ночь стала такой черной, что я видел не больше слепого. Там, где моя кожа не была прикрыта одеждой, ее жгло и щипало, как будто воздух был отравлен. Затем появился свет, но не в небе - сами камни стали излучать сияние и превратились в бледные фонарики. И в третий раз молния вспыхнула на востоке, а затем раздался гром. Тут же поднялся ветер… Ветер, какого, я могу поклясться, наши долины никогда еще не знали. Я упал между камнями, спрятал свое лицо в лошадиную гриву и вновь мои ноздри почувствовали резкий запах пота. Дикий вой ветра оглушил меня и не было защиты ни от этого воя, ни от самого ветра. Я боялся, что он вырвет нас из нашего жалкого убежища, потащит по камням и разобьет насмерть. Я вонзил копыта в землю, изо всех сил прижался к камням спиной и боком и замер. Лошадь сделала то же самое. Если она и ржала от страха, то я не слышал ее, так как был полностью оглушен. Бой барабанов превратился в сплошной грохот, которому не было видно конца. Я не мог размышлять, я лишь съеживался, вжимался в камни, надеясь, что нам удастся избежать ярости этой дикой бури. Но она все продолжалась и постепенно я стал привыкать к ней, как привыкает каждый к постоянной опасности. Я уже понял, что ветер дует с востока на запад, и вся его энергия направлена с моря на порт. Я даже не мог себе представить, что такая буря может сотворить с побережьем. Оно наверняка будет полностью опустошено могучими волнами. Если вражеский флот находился в это время возле побережья, от него ничего не останется, но вместе с врагами пострадают и невинные жители. Что будет с портом и теми, кто там живет? Если эта буря вызвана теми, кто сидит в Ульме, значит, они потеряли контроль над могущественными силами. Буря оказалась гораздо более грозной, чем они предполагали. Сколько же времени продлится это безумие? Этот кромешный мрак, грохот и страх, вызванный не природой, а чем-то сверхъестественным? Что с крепостью? Мне казалось, буря может свернуть даже громадные камни, из которых сложена крепость, и развалить ее на части. Эта буря не стихала постепенно, как бывает обычно. Только что стоял грохот и свист - и вдруг тишина, полная, мертвая, не менее оглушающая, чем неимоверный шум. Затем я услышал мягкое ржание лошади. Она оттолкнулась от меня и попятилась на открытое пространство. Черные тучи в небе, разорванные в клочья, как знамя моего отца, превращались в ничто. Снова наступил рассвет. Сколько же времени длился этот ужас? Спотыкаясь, я побрел за лошадью. Воздух уже не был наполнен жгучей кислотой, которая раздирала легкие, он стал свежим и холодным. Я должен был посмотреть, что случилось внизу. Ведя за поводья Хику вдоль горного хребта на краю долины, я направлялся к Кулаку Великана. Обширные пространства были опустошены - деревья и кусты были вырваны с корнем. Там, где они росли, остались лишь глубокие шрамы на теле земли. Так очевидны были эти следы разрушений, что я частично приготовился к тому, что предстояло мне увидеть в самой долине, но все обстояло гораздо хуже. Часть крепости еще стояла, но это было уже не целое строение. Ее окружала вода - море воды, на поверхности которой плавали какие-то обломки, то ли остатки кораблей, то ли домов. И эта вода пришла с востока - море поглотило большую часть Ульмдейла. Спасся ли кто-нибудь? Я не видел никаких признаков жизни. Вся деревня находилась под водой, виднелось только несколько крыш. Значит, те, что так безрассудно обратились к могущественным силам, просчитались. Может, они тоже погибли во время этой ужасной бури? Я надеялся на это. Но то, что Ульмдейл перестал существовать, для меня было ясно. Ни один человек не сможет тут жить в дальнейшем. Я был уверен, что море не вернет того, что захватило. Если пришельцы надеялись использовать Ульмдейл в качестве плацдарма, то они просчитались. Я отвернулся от того, что некогда было крепостью. Мне еще предстояло узнать, что случилось с Джойсан, и помочь ей. А затем… затем меня ждали бои на юге. И я направился прочь от Кулака Великана, не желая больше смотреть на уничтоженную долину. Сердце у меня щемило, но не из-за того, что я что-то потерял. Нет! Я никогда не ощущал себя владельцем Ульмдейла, но это была земля моего отца, которую он любил и за которую те пожалел бы жизни. Я шел и проклинал про себя тех, кто сделал это.