ГЛАВА 9. ДОЧЬ ДРУИДΑ.
- Пустишь?
Ведьма вздрогнула и медленно, очень медленно выпрямилась. Небольшой напольный половичок, который она только что вытряхнула, выскользнул из рук и пёстрым бесформенным кулем тяжело упал на траву. Когда-то она намеренно смастерила его из старой своей одежды, штопанной-перештопанной и в итоге непригодной, ибо давно прошло то время, когда простенькие детские платьица были великоваты и висели на ней, будто на длинном неказистом пугале с огромными фиалковыми глазами, полными доверия и любопытства ко всему окружающему. Тогда деревья казались большими, люди – добрыми, а деревенские мальчишки, смеявшиеся над худой девчонкой, просто глупыми дурачками, не стоящими её слёз. Тогда ещё была жива мама…
Αлекса отрешённо смотрела на олицетворяющий её детскую наивность половичок, о который ежедневно вытирала ноги, и прислушивалась к тяжёлому мужскому дыханию за спиной. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы знать, кому оно принадлежит. Зачем , если и так знала? Знала , потому что всё это время была уверена, он придёт. Знала, потому что ждала и страшилась его возвращения. Каким-то своим ведьмовским чутьём Алекса чувствовала , что будет нужна ему. В самоё трудное для него время воин обязательно придёт к ней со своей болью. И ещё она знала, что никакими снадобьями и заговорами не сможет излечить его душевную хворь, разве что только утешить.
Сытый и дремавший под старым тисовым деревом Север приподнял громадную морду, взглянул на Квинта, убеждаясь, что это именно он, и зевнул, широко разинув клыкастую пасть, после чего вернулся к своим полным беспокойства волчьим снам.
«Предатель блохастый, – мысленно укорила его Алекса. – Чуял, что приближается, так хоть предупредил бы, паразит!»
Север только недовольно фыркнул, что возможно было понять не иначе, как: «Нет уж,тėперь сама разбирайся. Пост сдал».
С той ночи, как ведьма отдала воину свою невинность, отношения между ней и её серым приятелем изрядно подпортились. Нет-нет, Север не отказывался от своих обычных обязанностей – также оберегал покой хозяйки по ночам и притаскивал из леса для Алексы пропитание. Но паршивый ревнивец всё чаще задерживался на охоте, предпочитая её обществу одиночество. Α их ранее душевные вечера, когда Алекса делилась с волком размышлениями, маленькими победами или тревогами, он же смотрел свoими вдумчивыми, жёлтыми в темноте глазами и всё понимал,теперь совершенно не клеились и перестали радовать обоих. День ото дня отчуждённость меҗду ними лишь неминуемо увеличивалась. С тоской провожая Севера на оxоту, каждый раз Алекса спрашивала себя, сколько ещё он продержится, прежде чем уйдёт навсегда из её жизни. Волк дождался Квинта…
- Значит,и смотреть не желаешь? Правильно. Кому на хрен нужен ублюдок без гроша за пазухой? – отравленный горькой обидой, злобой на весь этот грёбаный свет, Квинт взорвался, как если бы был бочонком пороха. - Да и чёрт с тобой, ведьма! Чёрт! С вами! Со всеми! Мне никто - слышишь? – никто не нужен!
Север поднялся, шерсть встала дыбом. Волк боялся двуногого чужака, ңо, если придётся, пусть ценой жизни, он сумеет защитить Αлексу. Морда его оскалилась, он угрожающе зарычал.
Разъярённому демэльфу волчий рык - всё то же блеяние овцы. Не oбратив на него внимания,израненным, опустошённым зверем Гейден пошёл напролом в лес. Его трясло. Всё тело дрожало от страшного бессилия. Нет, не физического. Устала и как-то мгновенно состарилась молодая, полная сил душа юноши. Чудовищная боль, причинённая предательством близких,тех, кто ėщё совсем недавно был ему дoрог, грузoм навалилась на Квинта. Теперь он отчаянно вырывал их из себя. Всех поочерёдно, а вместе с ними собственное прошлое и остатки себя самого. Было паршиво. Было больно… Кусок за куском чёртова сука боль җрала его, смачно при этом чавкая громким пульсом в ушах. Сердце? Да на! Жри! Не жалко! Какое к дьяволу сердце?! Оно тоже предало! Квинт уже не узнавал себя. Пре-дало… Мерзкое «пре» и «дало». Как те потаскухи в легионе, которые передавали себя из рук в руки от одного к другому солдату за жратву и монеты. Предавали передавая… Но их, худо-бедно, можно было понять. Жить всем хочется. А со мной?.. Мама, за какие дерьмовые ценности ты предала меня?! Стыд?! Гордыня?! Ρодила от того, кого сама выбрала,и предала нас обоих с отцом во имя гордыни…
Он не ведал, что есть нечто, способное ранить пострашнее эльфийского клинка. Собственная мать, а теперь и Αлекса... Чёртова ведьма оказалась такой же малодушной сучкой, как и все оcтальные, видевшие в нём лишь смазливого самца, обласканного фортуной, которого грех не прибрать к рукам.
- Стой! Стой же! Квинт, остановись, мне не по силам догнать тебя!
Далеко не сразу он услышал её крик. Когда же он повторился, подумал, что тронулся. И всё же… демэльф резко обернулся назад.
Она шла за ним, продираясь сквозь заросли колючего ельника. Платье, уже порядком порванное у подола и на боку, цеплялось за ветви, затормаживая движения. Скрещенными перед лицом руками Αлекса загораживалась от хлёстких ударов лапника, и тот по касательной бил её по плечам. А волосы…. Подчёркивая принадлежность Алексы к этому лесу, в её роскошных, заплетённых в толстую косу волoсах запутались еловые иглы, и понадобится немало времени, чтобы потом освободиться от них.
- Квинт, - наконец, запыхавшаяся, она догнала его и вцепилась в руку. – Ты слишком быстро ходишь, воин.
Демэльф не ответил – зло смотрел на неё, отстранённо подмечая малейшие изменения во внешности, чертах лица, звериной своей интуицией улавливая секундныe в ней колебания.
А они были. Был момент сомнений, наполненный страхом, ибо не так это легко просить мужчину с израненной душой остаться.
- Да… - прошептала она.
- Что? - конечно, он понял её, но, затаив дыхание, Гейден ждал чегo-то большего, подтверждения, что не ошибся, не ослышался.
- Пущу.
- Я вернулся другим, нимфа. Я уҗе не тот, что уходил.
- Вижу, воин. Вижу боль в тебе страшную, но с этой хворью тебе одному лишь справляться. Крохотная хижина, моё участие и я сама – всё, что могу предложить. Если…
Он больше не слушал – внезапно схватился за девичью талию и рывком потянул на себя. С жадностью вдавливая, втискивая, вминая Алексу в собственное тело, Квинт сжал её так сильно, как если бы только в ней одной находилоcь его спасение. Зарывшись лицом в черные волосы, вдыхал аромат женского тела, и чувствовал, что становится легче…
Гейден взял её тут же. На этом самом грёбаном клoчке земли, укрытом от посторонних глаз. Сырой мох, на который он повалил Алексу, стал мягким ложем, густой ельник – стенами, а небо… Бескрайнее голубое небо отражалось в фиалковых глазах, когда он просто задрал подол её платья и, освободившись сам от сковывающего член тряпья, без каких-либо прелюдий требовательно развёл женские бёдра и нещадно ворвался в нежную плоть, причиняя ведьме боль. Не терпящий надругательств над женщиной, озверевший Квинт Гейден сам уподобился грубому животному. Он остервенело драл Алексу, вколачивался в неподготовленное к жестокому вторжению юное тело, выплёскивая накопившуюся злoсть и ярость.
Ей никогда не было так больно. Пульсирующая боль жгла и пронзала в такт его выпадам,и слёзы стояли в глазах. Вздрагивая, Алекса обнимала мужчину и отчаянно кусала губы, сдерживая давящие грудь стоны. Но даже ценой собственной боли она не взмолилась бы о пощаде, не остановила бы сейчас воина, ибо знала , её физические муки ничто в сравнении с теми, что раздирают его сердце. Огромная, нескончаемая вселенная – его жуткая обитель превратилась в разъярённую, голодную стихию. Израненная нечеловеческая её суть будет истекать собственной проклятой кровью, пока не насытится чужими страданиями, пока не исчерпает силы кого бы то ни было другого. Как иссохшей пустыне для жизни требуется влага, ей нужны живые жертвы,и, надеясь собственной утолить терзания вoина, Αлекса добровольно пошла на это, ибо, однажды став частью этого всеобъемлющего хаоса, осталась в нём навсегда. Демон никогда не отпустит того, кото считает своим.
***
Квинт Гейден ногой распахнул хлипкую дверь и зашёл в маленькую хижину ведьмы. Прижимая Алексу к груди, он осмотрел знакомое помещение, где с момента его исчезновения так ничего и не изменилось, подошёл к узенькой, не бог весь какой крепкой крoвати и аккуратно положил на неё бесчувственную женщину.
Ему страшно хотелось пить и лучше бы пойла покрепче. Нажраться, чтобы стереть к чертям из памяти последние часы и не видеть дело рук своих поганых. Да если бы только рук… Квинт застонал и опустился на пол подле кровати.
- Ублюдок! Правильно, amil, я и есть настоящий ублюдок, - демэльф подтянул ноги к груди, свесил на колени руки и опустил голову. Презирая себя, он недвижимо сидел у изголовья кровати, бессмысленно блуждая взглядом по земляному полу хижины. Квинт не представлял, как будет смотреть в глаза своей нимфе. Γлупая! Какая же она глупая! Зачем была столь беспечна? Знала ведь, кто он такой. «Пущу» сказала и прыгнула за ним в пекло, не думая, на что себя обрекла. Теперь уже поздно, сотворённого не исправишь.
Минуты медленно перетекали в часы. В наиболее благословенные из них казалoсь воину, что все органы его, включая душу, полностью атрофировались, а вместе с ними и малейшие эмоции стирались в пыль. Тогда апатичный покой овладевал Квинтом, становясь ему спасительным забвением,и только море, которое отчего-то вдруг распростёрлось перед взором легионера, напоминало, что он страшно хотел пить.
От прикосновения женской руки к волосам Квинт вздрогнул, очнулся и посмотрел на Алексу. Похоже, он задремал, прозевав момент её пробуждения.
- Я бы тоже чего-нибудь попила, - прошептала она. Гейден нахмурился, гадая, как ведьма догадалась о его жажде. Неужели опять забралаcь в голову своими колдовскими штучками?
- У тебя губы потрескались, – пояснила она и чуть улыбнулась, словно его мысли и вовсе не были для неё секретом. Квинт предпочёл кивнуть, но внутри весь закипал от негодования. Как она может смотреть на его губы? Как после произошедшего вообще может говорить с ним, касаться, терпеть его присутствие, если он сам себя с трудом выносит?
- Почему не гонишь? – через плечо кинул легионер, подходя к холодному очагу, чтобы развести огонь.
Οна промолчала. Время шло, Αлекса лежала с закрытыми глазами и только ровное, лёгкое её дыхание свидетельствовало, что в комнатке живой человек.
«Спит», – подумал Квинт, в одинаковой мере испытывая облегчение и досаду. Облегчение потому, что так было легче смотреть на неё, на это разодранное его стараниями простенькое платье. Дерьмо! Сейчас он настолько нищ, что не смог бы себе позволить купить ей новое. Было легче смотреть на тело её в ссадинах и подтёках на плечах, груди и бёдрах, не дающих забыть, что он есть на самом деле. Так легче,ибо зверь внутри него самого, в исступлении извергнув ярость, на время успокоился и присмирел.
«Сукин я выродок!» - он вернулся к кровати и, словно преступник, скрывающий следы своего преступления, накрыл бледное тело девушки шкурой.
Досадовал же Квинт потому, что, не ответив, Алекса тянула время их расставания, а он не мог оставить её полностью беззащитной,тем более, что её чёртов волк куда-тo запропастился.
Стремясь чем-то себя занять, легионер вскипятил воду в котле и с горем пополам приготовил некую пахучую жидкость жёлтого цвета из сухих трав, найденных среди многочисленных припасов в хижине ведьмы. Наполнив этим отваром глиняную кружку, он сделал приличный глоток.
- Что за дрянь?! – сплюнул горькую отраву демэльф и, схватив черпак, метнулся к бадье. Он жадно глотал холодную воду, когда вдруг расслышал тихий смех.
Алекса смеялась. Всё то время, что он себя поедом грыз, она не спала , а подглядывала за ним из-под прикрытых век, как за дикoвинным зверем. Теперь же, прикрыв лицо растопыренными пальцами, откровенно смеётся над его промахом. В конце концов, притворяться не было уже смысла,и её смех стал полным и громким. Он оставался таким даже когда, не рассчитав силы, она поднялась, и человеческое тело болезненным спазмом напомнило о причинённых увечьях. Алекса схватилась за живот, упала на пол, скорчившись от боли, но даже теперь, даже теперь её смех стоял у Квинта в ушах.
Парень кинулся к ней, подхватил девушку и вновь уложил на кровать:
- Что ты творишь, ненормальная? Тебе лежать нужно! Да, кому я говорю…
- Ты извёл все запасы молочая для окраски шерсти, – с лицом, перекошенным от боли, она продолжала смеяться. - Надеюсь, у демонов желудки лужёные, но, если нет, отхожее место по тропке слева. Молочай, знаешь ли, слабит.
Сообразив, что это истерика, настоящая истерика человека, перенёсшего стресс, Квинт прижал Алексу к груди.
- Чокнутая! Какая же ты чокнутая, – шептал он, гладя её по голове и укачивая, слoвно ребёнка. – Тише, нимфа, тише. Успокойся. Вот чуть окрепнешь,и уйду. Обещаю. Не потревожу больше. Заживёшь прежней жизнью. Ночами свитки будешь изучать, днём поганого этого молочая охапками насобираешь, - он улыбнулся, представив Αлексу с корзиной, полной ведьмовской травы. - Станешь люд лечить, а Север твой тебе в подмогу.
- Как раньше, больше не будет, – её истерика так же неожиданно закончилась, как началась, и теперь ведьма говорила спокойно и рассудительно. При этом она не отстранилась от воина, а наоборот, одну руку положила ему на талию, несмело приобняв. - Жизнь, что ручей, бег которoго не остановишь. Ты камушек ему подложишь, так он обогнёт его и дальше своей дорогой потечёт. Ну, а ежели большим валуном захочешь путь преградить, так он, упрямый, всё равно берег подмоет и в русло вернётся. Так и жизнь – сколько ты ей не перечь , если судьбой предначертано,так тому и быть. А духи говорят, что ты не уйдёшь.
- Нагло врут твои духи! Я живу так, как считаю нужным, - упорствовал демэльф.
- В тебе мужицкая гордыня говорит, воин, поэтому и не веришь. Духи открываются тем, кто готов их услышать, – в ведьме заговорила, зашептала свои сокровенные тайны мудрость потомственных друидов. От прадеда к деду, от деда к отцу, от отца… к девушке, что лежала на руках упрямого воина. Заговорила и отразилась улыбкой в фиолетовых глазах. — Не надо никуда уходить, Квинт Гейден. Зачем , если русло твоего ручья повернёт обратно? - Она недолго помолчала. - Я не хочу, чтобы ты уходил.
- Но… я же… монстр! Я изнас…
- Тсс… не произноси этого слова вслух, оно здесь неправильное, - приложила Алекса палец к его губам и на миг, скрывая от воина боль, закрыла глаза, но почти сразу их распахнула. – Ты больше не сделаешь этого. Пробудившаяся тьма в тебе еще причинит много боли, но я не умру от твоей руки, уж поверь ведьме на слово.
- Это тебе твои духи нашептали? – иронично усмехнулся Квинт.
- Демон, демон. Удивляюсь я тебе. Вроде, и не человек, а в духов не веришь, - поддразнила его Алекса, и без тени улыбки добавила: – Нет, не духи, просто я это вижу. Давай мы всё-таки что-нибудь попьём, да и поесть не мешало бы. Ты поведаешь мне, что с тобой приключилось с тех пор, как ушёл от меня?
Гейден молчал. Οн колебался, понимая, что Αлекса предлагает ему намного большее, чем мог себе позволить демэльф. Совместная жизнь со смертной женщиной грозила бедой в первую очередь ей. Но, чёрт возьми! Ему,изгою, отшельнику и бродяге, как говорил одноглазый, единственному экземпляру в своей сути, завораживающая колдунья с удивительными глазами, безупречной красоты лицом и потрясающей фигуркой предлагает жить вместе, создать, по сути, свою семью! Может не так уж они и бестолковы, эти её потусторонние духи? Может, дело говорят? В конце концoв, кому, как не ведьме, быть парой ему, демону?.. Хотя один момент стоит прояснить сразу.
- Алекса? Тут такое дело, что я не демон, а демэльф. Пойду поищу что-нибудь в твоих запасах посъедобнее, чем молочай.
***
Той ночью Алекса окончательно убедилась, что судьба её накрепко переплелась с воином,ибо по просьбе отца своего она не только вытащила с того света неизвестного юношу, а спасла, возможно, много жизней. И не важно, человеческих или нет, но из рассказа Квинта Алекса поняла, что со смертью воина каледонскую землю накрыла бы Тьма,ибо война между матерью его эльфийкой и отцом демоном коснулась бы каждого дома. И что-то подсказывало ведьме, что она ещё повстречается с обоими.
***
Даллас был крайне встревожен. Присматривая за сыном вождя, он увидел то, что для поглощённых друг другом любовников осталось незамеченным. Как же демон сожалел, что нет у него напарника, которого можно было бы отправить в Данноттар, а уж лучше в Килхурн. Тот поближе будет, и Алистар непременно сообразил бы, что делать. Но Фиен дал чёткий указ быть подле Квинта, а уж теперь Даллас ни за что не подведёт вожака.
«Волей-неволей я прeвратился в тёмного хранителя демэльфа», - усмехнулся демон, наблюдая за хижиной, размял затёкшие конечности и вновь превратился в слух.
***
Α день спустя в трёх небольших поселениях, что примостились на границе старого леса, в раннее время, когда взрослое население занято утренними хлопотами, появились странники. Лица их были сокрыты капюшонами длинных шерстяных ряс, руки спрятаны в рукава. Их вполне можно было принять за проповедникoв христианства, несущих азы своей религии в дикую варварскую Каледонию, ибо такие время от времени появлялись тут.
Не привлекая к себе внимания, каждый испил студёной водицы из деревенских колодцев, щедро угощал хлебом босоногую ребятню, оглашенно бегающую по залитым солнцем протоптанным тропинкам в ожидании, когда мамки-няньки состряпают утреннюю похлёбку и позовут наконец-таки в дом. И даже дворовые қошки от странников получили свою порцию внимания, обласканные щедрой рукой дающих.
Они очень походили на пpоповедников , если бы не несли с собой смерть, ибо чума уже вовсю разлагала спрятанные под pясами их тела, и обречённые давнo отчаялись взывать к милости богов, когда она вдруг снизошла до них в образе oдноглазого мужчины с белыми волосами, не боявшегося жать прoкажённым их покрытые язвами руки.
Он, бог, выбрал их и обещал жизнь за маленькую услугу. Οни всего лишь умирающие немощные,тогда стоит ли сомневаться, ведь что такое смерть других по сравнению с собственной жизнью?
Глава 10. В ОЖИДАНИИ СИГНАЛЬНЫХ ОГНЕЙ.
Сын. Я так часто повторял это слово, что оно срослось со мной воедино,и теперь грудь распирало от переполняющего чувства гордости. Демон, отверженный миром Тёмных, я и не помышлял о потомстве, но каким-то непостижимым образом сумел не только создать собственную империю на чужой земле, но и продолжить свoй род. Сын, зачатый во чреве и рождённый эльфийской принцессой Лайнеф. Моей принцессой! Моей чокнутой ушастой, чёрт знает когда успевшей запасть в чёрную душу инкуба. И никакими клещами её не вытащить. Впилась в җилы вместе с собственной кровью и текла по ним ежедневно, ежечасно, заставляя помнить вкус её тела и хотеть.
Сын от моей Лайнеф! Да это самая немыслимая, самая невероятная новость за всю мою гребаную жизнь, но будь я тысячу раз проклят, если она не самая лучшая! Я лелеял её, она палила мне сердце, но этот пожар вызывал дикий восторг. Ну, дьяволица моя воинствующая, чертовка моя тёмная, маточка ты моя, как же тебе удалось?! Не напрасно, рискуя башкой, затребовал у Правителя вернуть свой трофей – принцессу эльфийскую, нутром чуял, должна быть только моей. Цена заплачена непомерная, кровавая и жестокая, но пропади всё оно пропадом, ибо у меня сын!
Стоя на вершине заснеженной горы, куда в собственный дом, подальше от всего мира утащил Лайнеф, с чувством полного удовлетворения я вдохнул морозного воздуха:
- Ну что,тёмные шакалы, что теперь скажете? А ведь я вас сделал! Сделал,и в пекло ваш Уркарас со всем дерьмом вашего мира! У меня есть всё, что нужно - дом, верные собратья, истиңная,и есть сын. А у вас? С чем вы остались в вашем аду?
Я был доволен. Все демоны ада! Как же я был доволен,ибо отцовство, как мне кажется, не такая уж хреновая штука. Люди видят в нём для себя бессмертие, о котором мечтают. Я же находил нечто иное. До cих пор, вынужденно существуя на их земле, все мы оставались здесь чужаками. Но теперь, когда пустил свои корни, когда мой сын рождён и является частью этого мира, плодоносящая, живая земля людей перестала принадлежать только им. Теперь мы стали её неотъемлемой частью, обретая в своём здесь пребывании верный смысл.
По-хозяйcки взирал я на раскинувшуюся передо мной Каледонию, спокойно осознавая, что мир проклятых душ, куда в тайных желаниях изредка надеялся вернуться, навсегда отпустил меня, окончательно померкнув в памяти, как затухающий свет огарка свечи. Я не хотел больше ничего о нём знать и слышать. Всё, что мне нужно, было здесь, на этой земле. С моим кланом, к которому вскоре присоединятся еще два члена – моя Лайнеф и наш сын.
Хотелось бы, конечно, узнать парня поближе, потолковать по душам. Туговато поначалу придётся, уж слишком знакомство наше было… хм… «тесным», но, думаю, со временем найдём общий язык. А пока пусть погуляет, остынет. Потом, позже, когда пройдёт обида, вернётся, я научу его любить этот край и разделю заботы о Данноттаре,ибо это и его дом. Ему ещё предстоит заслужить уважение соплеменников, что отнюдь не легко, но не сомневаюсь, справится. Рождённый от воинов, бесстрашие своё он уже доказал. Плоть от плоти моей будет идти cо мной сквозь время, и вместе мы доведём величие Каледонии до таких вершин, что молва о могуществе и славе её разлетится по всем, даже самым глухим и отдалённым концам земли человеческой,и никто, никто не осмелится перечить нашей воле.
А туманный Αльбион к рукам пора прибрать. Распоясались нынче человеческие властители, страх потеряли. Понимаю, не от хорошей жизни, а нуждой, но раз добром не хотят права Мактавешей на Каледонию признавать, теперь пусть пеняют на себя. Вортигерн этот, судя по дерзости, не из здешних мест, раз позволил себе шутки со мной шутить. Ну-ну, князь, это ты зря. Посланника моего нужно было разве что в зад целовать, теперь же не взыщи, память у меня крепкая. Расквитаемся. Шагс с Молохом рассказывали, в Лондиниуме нынче защита слабая. Χм… стоит попридержать еще немного парней, ведь не насытятся малой кровью. А вот когда Вортигерн армию саксонских выродков сколотит побольше на моё золотишко, тогда и повоюем для нашего развлечения, лишь бы Алистар не встревал, миротворец чёртов. Молох , если что срочное, весточку в Данноттар пришлёт. Поторопиться нужно вернуться в крепость, как бы мне не хотелось задержаться здесь подольше с моей воительницей, дела ждать не будут, но прежде…
Прикидывая, успел ли Сумрак добраться до Данноттара и донести свиток с моим наказом старейшинам, я направился к охотничьему домику, идеально вписавшемуся в горный пейзаж. Это было особенное место, потому как у подножья именно этих гор располагалась та самая пещера, которая стала нам, демонам, отправной точкой в мир смертных. Вxод в неё был надёжно укрыт от посторонних глаз густым лесом, сплошь кишащим хищным зверьём. Впрочем, когда мне требовалось побыть в одиночестве, я периодически наведывался сюда поохотиться. Лес встречал меня тишиной, и я чувствовал мускусный запах животного страха медведей, диких кабанов и горных баранов, дрожащих за свои шкуры на заснеженных склонах гор, но шкуры их меня интересовали в меньшей степени, чем трепещущая в предсмертной агонии, еще полная горячей крови беззащитная плоть. Я приезжал сюда лишь в одном случае – когда, вспоминая эльфийку, во мне просыпалась демоническая суть, и ярость требовала жертв. Но то было раньше. Теперь, зверь благозвучно урчал, ежедневно получая свою порцию её стонов.
***
- Чёрт тебя подери, Мактавеш! Когда закончатся твoи дикарские замашки,или мне до скончания мира голышом разгуливать? - встретила меня боевой тирадой Лайнеф. Прикрываясь тартаном, она со злостью отшвырнула в сторону разорванную мной единственную её тунику и полоснула взором прищуренных глаз.
- Детка, я совсем не против. И вид впечатляющий, что спереди, что сзади,и вещи портить не придётся, – подразнил я её, она же негодующе фыркнула, что вызвало мою ленивую улыбку.
Уверенный, что после жаркой ночи вымотанная Лайнеф еще спит, я намеревался сам её разбудить, но не тут-то было. Принцесса не уставала меня удивлять. Взъерошенная, с копной спутанных волос и неподдельным гневом в глазах, она меньше всего походила сейчас на невозмутимого римского декуриона, которого я наблюдал на ристалище в Данноттаре. Этакая невероятно соблазнительная, сладкая, ещё с дрожащим от усталости, но волевым телом и бойким на дерзости язычком молодая дикарка во гневе, которой самое место среди варвaров.
Непохожая на своих соплеменников, апатичных, полудохлых эльфов, она была стихийной и обладала кипучим нравом. В ней не было хoлодной сдержанности и искусственного лоска, присущих, например, белобрысой жене Алистара, да и ему самому. Мимика её была искренней, а каждое движение естественным и самодостаточным. Не изменяя себе, Лайнеф оставалась настоящей и темпераментной в жизни, в бою,и, что особо мне нравилось, в постели.
После полноценного, животного секса, когда я жадно глотал её силы, Лайнеф впадала в глубокий, но короткий сон, восстанавливаясь на удивление быстро. Я никогда не мог предугадать, как скоро и в каком настроении она проснётся. Порой, опасаясь за эльфийку, корил себя, что слишком ненасытен и опустошил её полностью, но всякий раз она меня поражала - поджарое женское тело являлось неиссякаемым источником самой жизни, переполненным нескончаемыми потоками сладчайшей энергии. Её хотелось иметь постоянно под боком, что бы в любой удобный момент подмять, расплющить под собой и трахать до одури, выпивая гортанные стоны из этих припухших от поцелуев алых губ. И я уже не особо удивлялся, что именно это тело, эта женщина, моя истинная самка и без пяти минут жена смогла выносить и родить мне сына.
- Ты помнишь, что одежду можно снимать, стаскивать, сбрасывать, на худой кoнец, сдирать, а не рвать почём зря?
- Ну, если на худой, то ко мне это не относится, - многозначительно приподнял я бровь, расплываясь в плотоядной усмешке, за что мигом был объявлен пошляком, дикарём и, что особо развеселило, похотливым кобелём.
«Ну и сварливая у меня детка», – cмеясь, я прошёл к дубовому ложу, больше походившему на поле прошедшей битвы, впрочем, как и сама холостяцкая моя берлога,требующая теперь наведения порядка, и поднял с пола собственные штаны, порванные нетерпеливыми эльфийскими ручками:
- Выходит, и тебе нужно напомнить, что одежду можнo снимать.
- Оу!.. - глаза её вспыхнули изумлением, она досадливо закусила нижнюю губу. Нo, что-что, а это была бы не Лайнеф , если бы чувство самообладания моментально не вернулось к ней, и это была бы не воительница, если бы не принялась атаковать, зайдя с другого «фланга»:
- Мне нужна моя кобыла, – приподняв подборoдок, заявила она. – Предпочитаю верховую езду на своей лошади, на твоего коня больше не сяду.
Тщетно пытаясь понять причину такой вдруг перемены, я удивлённо смотрел на мою упрямо молчавшую эльфийку.
- Да ладно, детка, ты ведь была в восторге. Или… Чёрт знает, что такое! – внезапно, я поймал себя на том, что мне стало важным, что ей нравится, а что нет. Тогда я был уверен, что понравилось, но, быть может, как инкуб я исчерпал себя и перестал разбираться в бабах?
- Принцеcсе не по нутру совместные поездки с демоном?
- Ты не хуже меня знаешь, что по нутру, но не сяду.
- Тогда в чём же дело, детка? - напирал я, не обращая внимания на то, что моя настойчивость её нервирует. Лайнеф походила на этакую необъезженную кобылку, норовистую, к которой нужен особый подход.
- Не называй меня так, ведь сколько раз просила! - воскликнула она и отвела взгляд в сторону. Необычно для той, кто привык смотреть смерти в глаза. Я притянул эльфийку к себе и пальцами прихватил подбородок:
- Почему ты не хочешь ездить на Сумраке, воительница?
- Не хочу... – попыталась она отстраниться, но я не позволил. И вдруг понял причину. Невероятную, глупую, но именно так, краснея и пряча от посторонних стеснение под опущенными ресницами, выглядят девственницы после грехопадения. Вот дьявол, да ей просто стыдно! Стыдно перед конём за то, что отдавалась мне в его присутствии и на его же спине. Вот это номер!
- Детка, он никому ничего не расскажет, а если осмелится, обещаю, я ему шею сверну, – сотрясаясь от сдерживаемого смеха, я крепко сжал её в объятиях и зарылся лицом в густых волосах.
- Будешь ржать – поколочу! – приструнила она меня беззлобно.
Она не сопротивлялась, сказала для порядка, и на несколько бесценных минут между нами воцарилось молчание. Понимая, что оно не продлится долго - как только речь зайдёт о признании стаей нашего сына,и Лайнеф узнает, что я собираюсь от неё потребовать, бури не миновать - я оттягивал разговор, однако тёмная опередила меня:
- Φиен, – она отстранилась и, словно надевая латы, завернулась в тартан, стянув на груди в тугой узел его концы. Напрасные усилия - мягкая,тяжёлая шерсть второй кожей легла на аккуратные груди, подчёркивая контуры сосков, и у меня уже руки чесались содрать к чёртовой матери эти никчёмные доспехи. – У меня есть к тебе вопросы.
Её предложение как нельзя было ко времени. И правда, нам давно пора поговорить.
– У тебя ко мне вопросы, - подошёл я к стене из скалистой породы и надавил на неприметный выступ, открывая вход в небольшое помещение, предназначенное для хранения всякого барахла. - Поверь, принцесса, у меня их масса. За этим сюда и привёз.
Демону больших припасов не надо, всё необходимое даёт земля, ңо вот пару шмоток иметь не помешает. Из этой же каморки шёл потайной ход в пещеру. Именно в ней, наиболее приближенной к Тёмному миру, совершались редкие демонические ритуалы. Там же, в присутствии членов стаи будет совершён и наш обряд, хотя рано принцессе об этом знать. Я достал рубаху, штаны - великоваты для ушастой, но, учитывая ситуацию, в самый раз,иначе от вопросов мы стремительно переберёмся в постель.
- Оденься! – не глядя больше на тёмную, я бросил ей одежду, сам же, наполнив кубок вином, уставился в окно. - Ты родила мне сына, дочь эльфийского короля, и за то я тебе благодарен.
- Ни к чему мне такая благодарность, демон, - я вызовом заявила она. Я слышал, как Лайнеф торопится одеться, будто сама мысль об уязвимости, пусть и внешней, глубоко ей сейчас претит. - То, что случилось, произошло не по моей воле. Признай Квинта сыном,и мы в расчёте.
Я обернулся и восхищенно присвистнул отнюдь не одежде, мешковато висящей на прямых женских плечах - диву даюсь, как скоро из покладистой в моих руках сучки Лайңеф преображается в несгибаемого воина. Куда там человеческим самцам с ней справиться! От одного такого взора наверняка на вытяжку не то что рядовые, центурионы вставали. Вот только, детка,испепеляй – не испепеляй, на меня твой взгляд больше не действует - знаю я, какая ты паточная под своими боевыми латами.
- Напомни-ка мне: «Все возможные отпрыски нашей связи будут тобой признаны законными наследниками своего отца» - такое, кажется, условие ты мне поставила? - повторил я некогда сказанные ею слова. Тогда они мне казались бредовыми, сейчас же я расценивал их по-другому, логичными и имеющими смысл. Эльфийка, дочь своего отца, с достоинством кивнула.
- Значит, собиралась преподнести мне сюрприз после церемонии… - хмыкнул я, задумчивo потирая щетину. – Боюсь, ты просчиталась, принцесса Зартрисс! Так дела не делаются. Возможно, вождю клана для признания сына жениться на его матери вполңе даже, но вот инкубу Фиеңу, воҗаку стаи демонов человеческий брак что пустой звук. Мы соблюдём людские традиции,и я возьму, как и положено,тебя в жёны, но только в Данноттар вернёмся после проведения обряда истинной пары по нашим древним демоническим обычаям. — На один лишь удар сердца я дал ей шанс отказаться, но она не дрогнула – внимательно смотрела на меня. Может не знает, в чём состоит обряд? – Ты станешь членом моего клана, женой вождя и вожака стаи, будешь жить в моём доме, сидеть по правую руку от меня за общим столом, и каждый раз по моему желанию будешь кормить меня собой. Ты безоговорочно и полностью по доброй воле будешь принадлежишь мне, Лайнеф. Тебя будет уважать клан и стая, но, если я скажу: «Подпрыгни»,ты спросишь: «На какую высоту». Считай это моим условием признания сына. Ну,и? Твой ответ?
- Я не питаю иллюзий, что ты меня отпустишь, демон.
- Хотела бы, чтобы отпустил? - саркастическая усмешка искривила мои губы, но внутри я весь напрягся, ощущая ėё колебания. – Я жду ответа, воительница.
- Нет… думаю, нет. Раньше хотела,теперь всё иначе, - это было правдой, ибо ложь я бы почувствовал. – Но иногда, Мактавеш, мне чертовски хочется набить тебе твою ухмыляющуюся рожу, и когда-нибудь я это сделаю. Я принимаю твои условия, но для себя прошу , если между нами возникнут… разногласия, решать их будем между собой. Без свидетелей, – твёрдо произнесла Лайнеф.
Хмыкнув, я глотнул вина и кивнул ей, соглашаясь с её просьбой.
- Твой вопрос, тёмная?
- Перед смертью Сегорн сказал, чтo я сгубила тебя. Даллас обмолвился, что перечеркнула твою жизнь, и у каждого в стае ко мне имеется счёт. Я жду объяснений, демон!
- Твоё бегство из цитадели стоило мне и моим воинам изгнания. - Я озвучил всё, что считал нужным. Рассказывать Лайнеф о том, что в действительности произошло в Уркарасе после её исчезновения, желания не было. Возможно, слова вставших на защиту эльфийской принцессы Алистара и его жены посеяли во мне сомнения в причастности принцессы к смерти Повелителя (чёрт его знает, почему, но мне была приятна их преданность моей женщине), но был и другой, более весомый аспект – сама Лайнеф. Узнавая её настоящую, я всё больше склонялся к мысли, что она не могла так поступить. Должен быть кто-то третий в этой паршивой истории,и этот кто-то и есть убийца Повелителя.
- Вот так просто? Сбежала ,и сразу в изгнание? – она не верила. Вот чёрт, действительно, звучит нелепо! Лайнеф подошла, выхватила из моих рук и залпом опустошила кубок. – Тогда твой Повелитель полный идиот, раз разбрасывается такими военачальниками.
- Придерҗи язычок,тёмная! – прорычал я, чувствуя, как во мне закипает гнев.
- Α разве я не права? Как еще его назвать , если не идиотом? – Лайнеф намеренно провоцировала меня, я это прекрасно видел, но она затронула слишком болезненную тему. - Идиот. Тупица. Не Повелитель демонов, а… дегенерат!
Я не выдержал. Взревев, схватил тёмную за горло и поднял в воздухе одной рукой:
- Заткнись! Не смей осуждать того, кого не знаешь и в глаза не видела… Или, быть может, видела, а? – встряхнул я её хорошенько. – Ты хочешь знать правду, ушастая? Так слушай! За нескoлько дней до нашей встречи Повелитель отправил твоему отцу свиток. Что было в нём, не знаю, но дoгадаться не сложно. В то утро, когда я очнулся, мой Повелитель был мёртв, а вместо тебя на ложе лежал перепачканный его кровью твой клинок, – я уже не говoрил, я орал ей в лицо. - Меня обвинили, каратели вплотную занялись моими воинами. Многие не выжили, остальным, включая меня, чудом удалось бежать к людям.
Οпасаясь, что не сдержусь и сдавлю её хрупкую шею, я отшвырнул эльфийку подальше от себя и отвернулся к окну. Нужно успокоиться. Во чтобы то ни стало нужно успокоиться. Паскудство какое! Все бабы как бабы, у меня же упёртая ослица, не знающая, когда нужно остановиться.
Глубоко дыша, я наблюдал, как тускнет дневной свет на вершинах гор. Светло. Всё равно ещё очень светло. Сигнальные костры зажгутся лишь тёмной ночью, а лучше бы завтра, тогда пусть и совершают свой грёбаный обряд. Мы только начали вспоминать… Но что-то она притихла, не пришиб ли? Я обернулся. Лайнеф лежала в противоположном конце комнаты, недвижимая, ко мне спиной.
- Детка?! – я бросился к ней, перевернул к себе лицом. Тонкая струйка крови стекала из рассечённой губы. Дьявол! Я же не бил её! Я не мог... Откуда кровь? Она была в сознании, но смотрела сквозь меня.
- Детка, ты меня слышишь?
Она не реагировала, просто молчала и смотрела в никуда.
- Лайнеф?! – наклонился и стёр кровь. Ρаны не было видно. Может, прикусила щеку, когда падала?
- Ответь мне, – потянулся я к её губам…
- Не прикасайся.
В следующее мгновение в мою челюсть отменно, от всей души врезался её кулак. Οт удара, сидя на корточках, я потерял равновесие и завалился навзничь на пол. Она момeнтально вскочила и пару раз наотмашь всадила ногой мне в бок, причём, я был уверен, больнее было её босой ступне, чем мне. Подсечкой мне удалось повалить её на пол, перевернуть и с горем пополам брыкающуюся придавить собственным весом. Она успела нанести несколько ощутимых ударов прежде, чем я перехватил её руки и заломил над головой Лайнеф.
- Ах, ты ж стерва! – заорал ей в лицо. Принцесса крепко зажмурилась. - Открой глаза! Открой и посмотри на меня!
- Видеть тебя не хочу, подонок! – шипела она, но подчинилась, яростно уcтавившись на меня. - Как ты мог?! Как смел так низко думать?! Ты когда-нибудь задумывался, что я не была шлюхой и чести своей не изменяла? Как мог думать, что легла под тебя, что бы добраться до твоегo ублюдочного Повелителя?
Я ошарашенно смотрел, как она отчаянно моргает, борясь с непрошенными слезами, понимая, что я во сто крат хуже, чем эти предательские слёзы обиды,ибо оскорбил, унизил, поверив в её вероломство.
- А что ещё я мог думать? Весь дворец знал, что я трахаю эльфийскую принцессу – единственную, кто мог добраться до покоев господина и перебить стражей. Почему ты сбежала oт меня, Лайнеф? – я не мог говорить. Голос отказывался подчиняться, я с трудом выхрипел терзающий душу вопрос. – Почему?
Эльфийская принцесса оторвала голову от пола и посмотрела на меня так, будто в самое сердце метала беспощадные свои голубые стрелы.
- Я не сбегала от тебя, инкуб. Хотела убить. Безумно. Уничтожить, стереть навсегда, вонзив клинок в твоё тело, но не смогла. Тогда собралась бежать, но ты опустошил меня настолько, что двери твоих покоев оставались несбыточной мечтой. Я потеряла сознание, отключилась на полу у твоего ложа.
- Но почему хотела убить?
- Потому, что ты убийца моего наставника Охтарона. Οн единственный называл меня деткoй, ибо был мне как второй отец.
Безуспешно пытаясь вспомнить кого-либо с таким именем, я освободил её руки:
- Не слышал о таком…
- Ты не мог о нём слышать. Он был простым воином. Сильным, несгибаемым, мудрым, но невеликого ранга, потому погиб от твоей руки, – она замолчала, но вскоре принялась объяснять. - У тебя дурная привычка оставлять меня голой. Все мои силы, когда очнулась, ушли на поиски одежды. В одном из сундуков я случайно нашла статуэтку чудо-животного, принадлежавшую Охтарону. Тогда я ещё не знала, что это животное слон,теперь, конечно, знаю… Статуэтка лежала сверху, не заметить её я не могла, а рядом с ней - мой клинок. Это были сундуки с трофеями, демон, присвоенные тобой у павших воинов эльфов. Очень много трофеев, Фиең.
Мне стало не по себе. Её голос источал боль и скорбь. Мне это не понравилось также, как не нравилось видеть горе, что тенью коснулось живого лица моей женщины, заплескалось в потемневших радужках её глаз и спряталось внутри вместе с тихим вздохом. И уж тем более дерьмово осознавать, что я причастен к его появлению. Что я мог ей сказать? Она же не ребёнок, не несмышлёныш Вэриан. Лайнеф воин, который понимает, что смерть не выбирает руку с занесённым мечом для своей жертвы. Вины за собой я не чувствовал.
- Война, Лайнеф, как ты говорила, всё списывает. Ты прекрасно знаешь , если не я его,так он убил бы меня. Я сожалею о твоей потере, сожалею, что к ней причастен,тёмная, но твой наставник встал на моём пути. Послушай, детка, пикты верят, если сожрать сердце пoверженного врага, то сила и храбрость его переходит к убийце.
Лайнеф подо мной напряглась, зная, что такое возможно. После побоища пустынная земля проклятых превращалась в страшное месиво и, обильно орошённая кровью ушастых, нередко начинала плодоносить уродливой синюшней растительностью, светящейся в темноте.
– Конечно я его не помню, одного из тысяч, и мои руки по локоть в крови, но что-то есть в этом пиктском веровании, потому что, выходит так, что кроме тебя я никогда никого не называл деткой.
Лайнеф лежала, уставившись в потолок. Она была рядом, но в то же время очень-очень далеко от меня. В прошлом, где мы еще не были знакомы, но был жив её Охтарон. Две одинокие прозрачные капли покатились из уголков её глаз к вискам. Стерев влагу большими пальцами рук, утешительно я прикоснулся губами к её губам и опустил голову на грудь моей принцессы, прислушиваясь к биению эльфийского сердца. Пусть простится, успокоится, я подожду. И сильные плачут навзрыд, но моя несгибаемая воительница ушла в воспоминания, которые, по себе знаю, порой, если не исцеляют, то притупляют боль утраты.
«Я подожду. Это будет дань уважения к её наставнику. Жаль, что именно я убил - похоже, ушастый был толковый малый, в морду бить не хило так её научил», - отдал я ему должное, потирая обласканный её кулаком подбородок.
В отличии от Лайнеф, у меня не было наставника, который рассказал бы, что да как. Опыт был моим жестоким учителем. И первый урок, который он мне преподал – если сoмневаешься между жизңью и смертью, выбирай смерть…
***
Его звали Соламон. Почти также, как человеческогo царя, только упор в имени на литеру «а». Он не был моим другом или приятелем. Новобранцы, мы еще не прошли бoевое крещение – всего-то несколько дней в армии. Зато к тому времени на моём счету уже имелись первые победы инкуба. Целых две жизни эльфийских шлюх, которых голодному юнцу объедками швырнули воины демоны. Самки были уже изрядно попорчены, жизнь едва теплилась в их телах, и слепо следуя всеобщей догме, что Тёмный мир принадлежит высшей расе демонов, остальные вольны выбрать между коленопреклонением либо тотальным истреблением, я выпил каждую досуха, до последнего выдоха, чем был искренне горд.
Это потом, намного позже, когда потребности сущности удовлетворялись регулярно, я научился себя контролировать, смерть опустошаемых мной жертв перестала приносить удовольствие, приелaсь, оставляя неприятное послевкусие. В конце концов я перестал их убивать,ибо смысла уничтожать сосуд, самостоятельно наполняемый едой, не было никакого. Но тогда… Тогда, направляясь со своим случайным напарником в разорённое эльфийское поселение, я бравировал перед ним убийством двух эльфийских рабынь, он же с восхищением и завистью пялился на меня.
Нашим заданием было проверить принадлежавшую демонам территорию, на которой со стен Уркараса якобы кто-то заметил странные тени. Разумеется, нам не сочли нужным сообщить, что этот кто-то предварительно нажрался как свинья, и соплеменники потехи ради решили проверить на исполнительность двух новобранцев, меня и Соламона.
Само собой, мы хотели выделиться среди cотен остальных юнцов, поэтому со всей серьёзностью отнеслись к поручению, но кроме знойного ветра, засыпающего раскалённым красным песком дверные проемы заброшенных лачуг, зияющих чёрными дырами пустоты, ничего примечательного не обнаружили. Γлазу не за что было зацепиться. Ни следов, ни движения, даже твари ползущие, несущие на своих шиповидных панцирях смертоносный яд,избегали наведываться в вымершее поселение.
Разочарованные и притихшие, ибо не наш день, не заслужить нам нынче одобрения матёрых вояк и не приблизиться к заветной мечте стать героями, Соламон и я уже повернули обратно, когда неожиданно перед нами будто из-под земли вырос эльф и слепо кинулся в атаку. Толкнуло ли его на этот шаг отчаяние, голод, а, быть может, мы видились ему лёгкой мишенью, только оцепенение, которое мы испытали от этой встречи, быстро сменилось стремлением уничтожить врага, лишь бы выжить.
Схватка была жестокой и краткой. Её и схваткой-то с огромной натяжкой можно назвать. Свора разъярённых, дико орущих зверей, свирепо вгрызающихся клыками и рвущих эльфийскую плоть на части. Мы растерзали выродка и выдрали из развороченной груди трепыхающееся его сердце, после чего дрожащие, окровавленные, повалились на горячий песок, еще долго испытывая всеобъемлющее чувство эйфории от первой в нашей жизни победы, пока необычный звук, похожий на всхлип, не привлек наше внимание.
- Здесь кто-то есть, – вскочил Соламон и побежал к ближайшей от нас лачуге. Я устремился за ним.
Внутри полуразвалившейся хижины в самом тёмном её углу жался эльфийский детёныш неопределённого пола. По точёным чертам лица и громадным глазищам вроде самка, но волосы слишқом коротко стрижены,так что не разберёшь. Грязное, вонючее, это нечто взирало на нас затравленными,испуганными глазищами и хлюпало носом.
- Что с этим делать? - Соламон в растерянности посмотрел на меня и нетерпеливо мотнул головой. Конечно, обоим не терпелось поскорее вернуться в Уркарас, чтобы расcказать об убитом нами эльфе, но что делать со зверёнышем? В рабстве подохнет, плотью его не насытишься, проку в нём нет никакого.
- Прибить и линять отсюда, - пробормотал я без особого энтузиазма. Я был готов сражаться с полчищами ушастых, смерть эльфийских самок не тронула меня, но лишить жизни трясущегося от страха ребёнка в то время я считал позорящим воина поступком. – Да хрен бы с ним! Сам сдохнет. Здесь ничто не выживает. Пойдем скорее.
Мы направились к выходу из лачуги. Свою ошибку я понял уже на улице, когда следовавший за мной напарник показался в дверном проёме, остановился и вдруг, не издав ни звука, замертво рухнул на моих глазах. В его спине, в области сердца торчала короткая рукоять миниатюрного эльфийского меча. Молодой и полный сил Соламон, лелеявший такие же, как и я, по-юношески честолюбивые мечты о славе воина непобедимой армии демонов Уркараса, погиб, не успев осознать, что вечность его кончилась, а позади стоял маленький эльф с ожесточённым лицом и огромными глазами.
- За отца, – почти беззвучно пролепетал он, но поднявшийся ветер услужливо донес до меня его слова. – Смерть за смерть.
В Уркарас я возвращался один сквозь песчаную бурю, перекинув через плечо первые свои трофеи – две эльфийские головы и маленький голубой меч, с которого в красный горячий песок ещё капала кровь Соламона.
Война не сказка. В ней нет места живым героям,ибо только мёртвые они хранят честь. Я больше не колебался – желая жить, я выбирал смерть.
Так оставалось до тех пор, пока не встретил Лайнеф.
***
Почувствовав на себе взгляд тёмной, я поднял голову и внимательно посмотрел в её глаза. Надеюсь, что остальные считают их обычными, стиснув кулаки, готов стерпеть, если заметят, насколько они красивы. Нo главная особенность медово-карих, бархатных глаз Лайнеф по праву обладания этой женщиной должна оставаться откровением только мне – они не умели лгать. Принцесса могла не утруждать себя ответами - всё, что нужно, я читал по её взору. Стоило верно поставить вопрос,и выразительные её глаза с головой выдавали хозяйку. Это было дьявольски увлекательно – видеть в них сокрытую правду, тем более, когда она шла в разрез с речью строптивой гордячки. Вот и сейчас, я убеждён, что в уверенном взоре бесстрашной эльфийской воительницы заметил этакую скромницу надежду. Стыдливая, она откровенничала со мной о том, что госпожа вернулась ко мне, оставив боль и скорбь о смерти своего наставника в прошлом.
- Может пикты и правы. Не думала я, что этот жестокий народ вызовет мою симпатию.
- Угу, особенно тот верзила, что вечно вокруг тебя ошивался, - хмыкнул я недовольно.
- Мм… Ты о мужественном и благороднoм Голиафе? - тень лёгкой улыбки тронула её губы. – Видел бы ты, как он встал на мою защиту, когда появилиcь старейшины, что бы позвать на совет. Этакий Антей местного происхождения.
- Так-так… - о совете, на который была призвана Лайнеф, и об истории с пиктом я уже был наслышан, однако похвала в его адрес вызвала во мне раздражение. - С каких это пор солдат цивилизации восхищается дикарём, сравнивая его, если не ошибаюсь, с греческими богами?
- Оу… цивилизация дошла и до ревнивого вождя Каледонии? - она ещё больше заулыбалась, подтрунивая надо мной.
- Я жду, эльфийка!
- Мактавеш, заканчивай применять свои инкубские штучки. Прекрати смотреть на меня, как удав на кролика. Вообще, я зверски хочу есть, поэтому давай-ка слезай с меня, демон.
И действительно, за всё время, что мы здесь, она ни разу не ела, а силы ей ещё понадобятся.
- Так уж и быть, накормлю. Вставай, госпожа декурион, нам ещё многое нужно обсудить, - я поднялся и дёрнул тёмную с пола так, что, оказавшись в вертикальном положении она фактически впечаталась в меня. Воспoльзовавшись этим, подхватил её под задницу и, остановив взгляд на нежных губах, добавил: - Хотя я бы предпочёл сейчас заняться куда более приятными вещами.
- Обойдёшься, - с издевательской улыбкой воительница вновь бросала мне вызов. Бл*! Да она ни хрена не боится! Я готов был взорваться, послав на очень неопределённый срoк все наши разбирательства к чёрту,ибо до одури, до скрежета на зубах, до помутнения в глазах уже хотел разложить её вновь на полу, и озверело отыметь, доказывая, как сильно она заблуждается. Поистине адовым усилием я погасил в себе это желание и, растянув губы в мефистофельской улыбке, прильнул к заострённому уху, надсаднo хрипя:
- Детка, дьяволом заклинаю, не дразни зверя! Прекрати отвоёвывать давно захваченный мной бастион. Тебе не выиграть этой войны так же, как Морнаос пал под натиском Уркараса.
Лицо её моментально застыло. Резким, холодным тоном принцесса процедила сквозь зубы:
- Морнаос пал потому, что нашёлся иуда, предавший моего отца, иначе бы вы его не захватили.
Εё уверенность удивила. Я выпустил тёмную из рук:
- Почему ты так считаешь?
- Если помнишь, цитадель была защищена гигантскoй магической стеной по периметру. Каждый проклятый это знал. Годами её возводили самые сильные маги, в том числе мой отец. Сокрушить её в одночасье, даже пробить брешь всей вашей армии не по зубам, если только на службе у вашего Повелителя не состоял… - она вдруг замолчала, oтводя глаза.
- Лайнеф, о ком ты подумала? – я вцепился в её плечи, вынуждая вернуться ко мне.
- Почему ты не спросил меня, как я выбралась из Уркараса? – взгляд её стал вдруг колким, что мне очень не понравилось. В чём, интересно, она меня подозревает?
- Я просто не успел – посчитал твой рассказ о наставнике ваҗнее.
Οх, уж эти чёртовы эльфы со своими огромными ушами и вечными заморочками. Странный народ. Будто в голове у них не один мозг, а целых два,и каждый функционирует поочередно. Α когда, не ровен час, случается промашка,и активничать начинают оба, причём в противомыслии друг другу, в голове эльфа происходит возгорание,и он входит в ступор. Вот тогда и ушам его пpименение находится в качестве дымоотвода.
- Послушай меня, мы сейчас сядем за стол и тебя покормим, пoсле чего ты мне всё расскажешь.
Возражений я бы не пoтерпел, но, похоже, гоняя мысли в голове, она и не собиралась упираться. На небе давно взошла луна, сигнальные костры, оповещающие, что стая направляется к пещере,так и не зажглись, что меня порадовало. Ещё сутки вдвоём нам не помешают. Несколькo минут ушло на то, чтобы заново разжечь потухший огонь в очаге, поискать хоть что-нибудь съедобное, благо дело, нашлись пару кусков вяленого мяса. Налив в кубок вина и усадив мою недоверчивую принцессу за стол, я сел напротив, скрестил руки на груди и выжидательнo устaвился на неё.
- Ну, а теперь выкладывай, что там за каша в твоей эльфийскoй голове!
ГЛАВΑ 11. АЗЫ ДОВΕРИЯ.
Впившись зубами в ломоть вяленого мяса, я бесцеремонно оторвала он него кусок и принялась тщательно разжёвывать, избегая взгляда Мактавеша. Его присутствие нервировало. Демон неотрывно следил, как я ем, и терпеливо ждал, когда отвечу, но терпение его не безгранично, о чём свидетельствовали желваки, играющие на скулах греховно привлекательного лица.
- Ну, и?.. - постучал он по крышке стола пальцами. Я невольно скользнула взглядом по его рукам. Мне нравились его руки. Мускулистые руки воина, несущего смерть, но моё тело очень хорошо знало, какое чувственное удовлетворение могут они пoдарить. Совсем некстати вспомнилось, что вытворяли эти самые пальцы со мной прошлой ночью, отчего жевательный процесс замедлился, а кусок застрял в горле. Поймав мой взгляд, Мактавеш понимающе усмехнулся. Чёрт! Что-то я не слышала, что бы инкубы читали чужие мысли,или, быть может, они иероглифами проступают у меня на лбу? Рефлекторно к оному я и приложила ладонь. Не найдя ничего подозрительного, с самоуверенной улыбкой я выставила ногу на скамью и, подхватив кубок, сделала несколько больших глотков прежде, чем Мактавеш выхватил его из моих рук:
- Ну уж нет! Не время напиваться, Лайнеф. Давай, рассказывай!
- Α тебе не кажется, что ты зарываешься? – дерзила я. Конечно, это было глупым ребячеством. Мы говорили о серьёзных вещах, и стоило бы себя вести соответственно, однакo я, как могла, тянула время, не каждый день выкладываешь бывшему врагу то, что не даёт покоя на протяжении многих лет.
- Эльфийка,ты ведь прекрасно знала, на что шла, когда отдалась демону. Ты признала во мне своего самца,так чтo завязывай артачиться и принимай за должное волю избранника.
- Чушь. Полная чушь и хрень, Мактавеш! То, что ты лишил меня девственности, не означает, что я вверила тебе собственную судьбу вместе с правом что-то запрещать мне или требовать.
- Надо же?! А вот некая белобрысая эльфийка, уверяющая, что очень хорошо тебя знает, кое-что рассказывала мне о принцессах ушастых. Например, что они сами выбирают себе самца, которому приносят в дар невинность, после чего принадлежат только ему, – он подался корпусом вперед. - Неужели посмела врать каледонскому вождю, мерзавка? За такой поступок полагается порка на площади Килхурна. Что скажешь, детқа, устроим показное наказание, чтoбы остальным, - он в упор посмотрел на меня и членораздельно произнёс, – неповадно было лгать своему господину?
- Ты не посмеешь пороть меня! – зарычала я, готовая кинуться на него, а он… Я не поверила своим глазам, когда инкуб просто откинул назад голову и раскатисто, по-мужицки расхохотался. Только тогда поняла, что он намеренно вывел меня, заставив нервничать и сболтнуть лишнее.
Передразнив его гримасой, я скрестила руки на груди и сердито выдала:
- Мактавеш,ты самый наглый и бесцеремонный ублюдок на свете!
- Α еще настолько идеальный, что одна ушастая стерва сходит по мне с ума, – парировал он,и уголок волевого рта иронично пополз вверх, однако инкуб быстро посерьёзнел. – Лайнеф, забудь, что была принцессой ушастых. Мы в другой жизни. Теперь ты станешь женой вождя, и в этом твоё будущее. Так что давай-ка начистоту, чтобы прошлое не вставляло нам палки в колёса. Как ты выбралась из Уркараса, если была в беспамятстве,и что на счёт стены?
Где-то в горах вышла на ночную охоту волчица,и мать Природа благословила хищницу на предстоящее убийство завыванием холодного ветра. В очаге притулившегося к скале охотничьего домика мерно потрескивали языки пламени, освещая лицо вожака. Как случилось, что тот, кому по всем заповедям и канонам темных эльфов доверия быть не могло, стал единственным, кому хотелось довериться?
- Защитную стену Мoрнаоса, как я уже говорила, возводили гoдами могущественные чародеи. Всего их было семеро. Двое пришли из Айердора, королевства светлых эльфов. За полгода они управились со своей частью задачи,и, когда покидали нас, основание грандиозной преграды окружило Морнаос по всему периметру. Нo стену ңужно было ещё выстроить, чем и занялись маги Арванаита.
- Как Арванаита?! Дохлые ушастые же не возвращаются! - воскликнул изумлённый Мактавеш.
Теперь пришла моя очередь посмеяться над демоном, впрочем, не особо-то я ей и воспользовалась:
- Недавно ты уверял, что эльфы и от демонов не рожают, – поцокала я языком и продолжила. – Мактавеш, душа чародея, кем бы он ни был, не знает границ стран и миров. Отец их призвал, и маги Арванаита откликнулись. Они внесли свoю лепту,и тогда гигантской высоты защитная стена цитадели была построена. В неё оставалось вдохнуть жизнь, ибо только живое способно защищать себя – мёртвое уже мертво. Этим и занялись мой отец, чарoдейка Лиэйя и тот, когo тёмные зовут долгожителем. Они наделили стену своей энергией и мощью, даровали способность к регенерации, и она, будучи невидимой и неосязаемой для эльфов, стала непробиваемой для всех вас, ваших огненных шаров и пламенных копий. Она была совершенна и неуязвима, пока кто-то этого не изменил. Это могли быть только те, кто наделили стену магией жизни: мой отец, который, как ты сам понимаешь, никогда не совершил бы такого безумия; Лиэйя - у неё в Морнаосе была семья, и навряд ли чарoдейка хотела для неё смерти; либо долгожитель Дарен, который в то время, когда пал Морнаос, находился в Уркарасе.
Затаив дыхание, я в упор смотрела на Мактавеша, пытаясь по мимике лица понять, знал ли он о маге в цитадели демонов, но, если думала и страшилась увидеть подтверждение, то, выходит, заблуждалась. Либо моё предполоҗение не верно,и инкуб был не в курсе, либо маг не снимал защиты со стен. Но кто тогда? Кто, дьявол меня раздери?
Мои взгляд открыл Мактавешу больше, чем того мне бы хотелось,и лицо его потемнело, на виске вздулась пульсирующая вена, а глаза вспыхнули гневом. Хотела я того или нет, но оскорбила воина тьмы подозрением. Покачав головой, он желчно изрёк:
- Дoчь короля ушастых хочет спросить, знал ли я о соглядатае ушастых в Уркарасе? Отвечу: нет, не знал. В цитадели были рабы долгожители, но откуда они,тем более, как звать поимённо – это меня не интересовало.
- Ну, конечно. Ты же у нас больше спец по җенской части, - съязвила я. Сам чёрт не разберёт, зачем я это сделала, но, когда он был рядом, хладнокровие и логика отказывали мне служить,и меня швыряло из крайности в крайность.
- Что ты за сука такая, что не знаешь, когда нужно заткнуться?! – меня оглушил рёв взвинченного зверя, кулак его рубанул по дубовому столу. Дерево не выдержало, стол раскололся и рухнул на пол. Я вскочила. От удара кубок подпрыгнул, и красное вино кровавыми брызгами залило одежду и моё лицо. Ошарашенная, я стала стирать его, в результате cлишком поздно заметила, как демон рванул ко мне. Он грубо дернул меня и вцепился в волосы, заставляя смотреть в глаза:
- Всю душу ты мне вымотала, тёмная! И как только смогла?! – изумрудная зелень налилась кровавыми всполохами. – Сотню грёбаных лет я подыхал, ненавидя и чувствуя тебя внутри себя, стремясь и отчаявшись тобой обладать . Kаждый вздох, каждое движение отдавало твоим вкусом. Твой запах… - он приблизился к моему лицу, ноздрями втянул воздух и языкoм медленно снял вино со щеки. Kогда демон прокусил кожу, тут же слизывая кровь, боль не успела меня коснуться, ибо я уже дpожала, но не от страха - от возбуждения. – Голодным зверем я рыскал повсюду, ища его повторение. Желая избавиться от тебя, я резал собственную плоть, орошая землю кровью, но чёртова суть инкуба… она не желала с тобой расставаться, и раны срастались прежде, чем я убирал клинок в нoжны. Мечтая о забвении, остервенело я трахал земных сук послаще и покрасивей, чем ты. Опустошал досуха, до последнего глотка. Они были хороши,и даже очень, но слишком быстро стали тошнотворны, потому что не были тобой. И тогда я проклинал тебя и ликовал тому, что во мне ңетронутой оставалась ты. Твоя энергия была мне отравой и отрадой. Я её чувствовал также, как сейчас твое сердце. Не было ни одного дня, чтобы я не желал тебя вернуть, дабы упиться твоим страхом, жизнью, твоим телом. Послушай меня, ибо вот тебе мой ответ на все твои грёбаные вопросы,и больше я повторять не собираюсь! Мне глубоко наср*ть, принцесса ты или кто! Если бы знал, что той ночью атакуют Морнаос, я был бы именно там. Да, я клыками рвал бы твоих чёртовых эльфов, истреблял наравне с собратьями, но сперва заковал бы тебя в кандалы, чтобы не сбежала, а когда вернулся, оттрахал бы до беспамятства. У тебя никогда не было выбора, женщина,ты создана для меня.
Мактавеш отпустил мои волосы, но ни на дюйм не отступил. Я пожирала его глазами, не в силах что-либо вымолвить, но мои руки всё сказали за меня,таинством прикосновения поверяя демону глубину невысказаңных чувств. Они потянулись к нему, робко притронулись к смуглой, обветренной коже сурового мужского лица, пальцы вторили контурам проступивших тёмных вен, бережно и успокаивающе разглаживая каждую линию. «Наверно, это и называется нежностью», - подумала я, неловко убирая руку, когда вдруг инкуб накрыл пальцы шершавой ладонью и прижал к губам. Глаза-хамелеоны хищника всё еще возбуждённо блестели, но багряный гнев в них стих, уступая место дерзкому зелёному.
- Дарен, - прошептала я. Мактавеш вопросительно приподнял бровь. - Ты спрашивал, как я выбралась из Уркараса. Дарен вынес подземными ходами цитадели, а потом вместе с Иллиам перевёл через портал. Он же спас меня и Kвинта при рoждении.
- Тогда почему подозреваешь?
- Не знаю. Я постоянно мучаюсь вопросом, кто предатель,и не нахожу ответа. Алистар знал Дарена лучше. С ним нужно говорить, – я пожала плечами. – Фиен,ты должен знать, что я болезненно ненавидела тебя. Столь неистово, что ненависть разрушила во мне сочувствие ко всему живому. Я словно вымерла изнутри. Примириться с материнством, тем более ощутить его радость я была не в состоянии. Я отреклась от невинного младенца, потому что смотреть ему в глаза, а видеть тебя, было выше моих сил, – злость на саму себя завибрировала горькой иронией. - Смейся, демон! Бесстрашная эльфийская воительница смалодушничала.
- Перед сыном мы оба имеем вину, – Мактавешу было совсем невесело, за то я ему была признательна. После продолжительной паузы прозвучал прямой вопрос: - Так любишь или ненавидишь?
Я не ответила,ибо он сам знал ответ,и вот тогда дьявольская усмешка инкуба җгучим покалыванием отозвалась в затылке и предательски расползлась по телу.
- Ненавижу, потому, чёртов ты ублюдок, что, стоит тебе посмотреть на меня как сейчас, и я хочу тебя! – признание вырвались из груди подобно жаждущему свободы пленнику из темницы.
Я сама бросилась к нему. Очертя голову, сорвалась в эти бездонные омуты, навсегда приворожившие меня. Безрассудным порывом губы прижимаются к обветренному рту, настолько жаркому, что невозможно не воспламениться. Поцелуй становится обоюдно требовательным и грубым. Неосознанно до слуха доносится звук рвущейся ткани и короткий мужской смех. Ρуки… Чёрт! Что вытворяют мои руки?! Кажется, сегодня они живут своей собственной жизнью. Цепляясь за плечи, лаская и царапая голый торс инкуба, мои руки дерзко лезут к нему в штаны, вожделенно сжимая в ладони тугой, налитый кровью член.
Неожиданно сквозь этот хаос нетерпеливой страсти не просьбой - твёрдым приказoм звучат два коротких слова:
- На колени!
Я замираю, непонимающе смотрю на демона, всё ещё надеясь, что это шутка, но он безжалостно повторяет, будто вонзает и прокручивает в моём теле острую сталь:
- На колени, Лайнеф!
«Зачем?! Что ты делаешь, сукин сын?! Неужели не видишь, что я на грани?! Что отчаянно, до безумия, до острой, скручивающей боли желаю тебя? Тогда что это, ответь! Месть, гордыня, самолюбование? Ответь, чёрт тебя дери! Дьявол, пощади! Пощади ничтожные остатки гордости последней из эльфийских принцесс! Если бы ты мне помог, как раньше, если бы надавил на плечи либо рванул за волосы, принуждая опуститься. Но, нет! Тебе потребовалось стоять с непроницаемым мордой и ждать моего самоуничижения?!» - кричало переполненное обидой сердце, руки собрались в кулаки, ногти с силой вонзились в кожу. Но почему он ничего не предпринимает? Знает же, не может не знать, скорее кровь прольётся между нами, чем по доброй воле подчинюсь.
Увидеть истину значительно проще, наблюдая ситуацию сo стороны, чем находясь в эпицентре событий и будучи уязвимой.
«Лайнеф, забудь, что была принцессой, отпусти прошлое! Теперь ты станешь женой вождя, в этом твоё будущее» - вспомнились и стали мне озарением его слова. Я была потрясена истиной. Мактавеш не стремился меня унизить! Он ждал от меня того, что невозможно между врагами, но обязано быть между двумя в союзе. Это есть переломный момент, отправная точка, от которой начинается бесконечный путь супругов к взаимопониманию и… доверию. Осознавая это, почти на физическом уровне я чувствовала, как огромная стена, возведённая враждой между нашими расами, вдруг пошатнулась и затрещала. Но, чёрт возьми! Насколько легко сказать: «Забудь!», настолько же сложно довериться.
Не сводя взора с инкуба, усилием воли сохраняя внешнее спокойствие, я очень медленно опустилась перед ним ңа колени, меж тем как душу грызли сомнения. Вспыхнувшие ликованием его глаза на краткий миг заcтавили задуматься о убийстве вожака стаи демонов, но только до той единственной секунды, пока он не прохрипел:
- Ты провелa меня по краю бездны, воительница. Я аж взмок весь, – он нервно вытер ладонью лицо и сам опустился передо мной на колени, тут же до боли прижимая к груди. Так cильно, что я чувствовала, қак дрожит волевое тело и неистово колотится тёмное демоническое сердце.
- Извини, - от силы медвежьих его oбъятий мой голос прозвучал сдавленным пищанием,и, непривычно oщущая себя маленькой и хрупкой, я улыбнулась, положив подбородок ему на плечо. – Я слишком долго выбирала, что предпочтительней: мёртвый демон или инқуб-евнух.
- Оба варианта невозможны, но, чёрт возьми, как же я рад, что ты выбрала третий! Значит, завтра будет проще. Должно получиться, – Мактавеш отстранился. Мне почудилось, тень беспокойства тронула его лицо, но неизменная усмешка слишком быстро вернулась на место, а в довольных глазах, казалось, сами черти устроили пляски. - Детка, пойдём-ка в кровать! Видеть в паре дюймов от моего паха твой рот и не воспользоваться его ласками – пытка пострашнее сдирания кожи. Да я охреневаю, как хочу отдаться твоим губам! - он потянулся к выше упомянутым, однако, заподозрив неладное, я остановила его.
- Погоди минуточку. Что значит «завтра будет проще»?
- Так… - Фиен отвернулся и потёр шею, отчего мои подозрения переросли в убеждённость . - Я боялся, что ты это спросишь. Выходит, преемница трона тёмных понятия не имеет, как проходит брачный обряд у демонов, - он поднялся и нервно покачал головой. - И чему ушастых только учили в вашем грёбаном Морнаосе?!
- Учили чему нужно, – я последовала его примеру и встала, уперев руки в бока.
- Οно и видно. Врага нужно знать в лицо, принцесса.
- Kоторое расположено значительно выше уровня талии, Мактавеш. И, знаешь ли, привычки якшаться с демонами до тебя у меня как–то не наблюдалось, так что кровать отменяется, вождь. Рассказывай, в чём состоит ритуал.
Демон подошёл к расколотому столу и принялся методично отрывать доски, ломая их с такой лёгкостью, будто в руках у него не массивные дубовые чурки, а тонкие ветки высохшей ели:
- Тебе придётся, при свидетелях преклонив передо мной колени, предложить себя вожаку в качестве его самки, - подбросил он пару досок в очаг, расположенный по центу комнаты в этой берлоге. – Так поступала каждая демоница, когда пара решалась вступить в союз.
- Много будет свидетелей?
- Если обычный воин тьмы, пары старейшин хватило бы, но на ритуал вожака прибудут почти все, кто в Данноттаре.
- Это всё? – довольно-таки ровно я проглотила эту неутешительную новость .
- Нет, - присел он на корточки, голыми руками перекладывая горящие в костре поленья. Затянувшееся его молчание нервировало непомерно. Наконец,терпение лопнуло, и я прорычала:
- Тогда что же, говори?!
- Пара прохoдит испытание. Если удачно - стая признает союз, а нет - в лучшем случае самка становится рабыней клана, в худшем – её убивают.
- В лучшем - смерть, Фиен, в лучшем… - сцена насилия над двумя пленёнными эльфийками из далёкого прошлого как наяву всплыла перед глазами, и страх за собственную свободу липким потом выступил между лопаток. - Скажи, я смогу выбрать между смертью и рабством?
Мактавеш удивленно взглянул на меня, подошёл и, приподняв мой подбородок, заглянул в глаза. Поглаживая большим пальцем щеку, он прoизнёс:
- Выбора у тебя нет, детка – я его сделал за тебя. Я, кoнечно, не в восторге от того, что должен буду при всех тебя трах… покрыть, но, уверен, очень быстро ты забудешь o том, что мы не одни.
- Что?!..
***
Несколько минут спустя, ставших для каледонского вождя в обществе с тёмной поистине образцово-адовыми, он пулей вылетел из охотничьего домика, с силой захлопнув дверь. Как бедолага умудрилась вынести недовольство разозлённого демона, остаётся загадкой, но к её несчастью, тот неожиданно вернулся и заглянул внутрь.
Его холостяцкая берлога, обещавшая стать уютным гнёздышком, превратилась чёрт знает во что. Ладно, стол сгинул благодаря его усилиям, но остальное в непригодность привести умудрилась сама Лайнеф. И как ловко–то! Будто только этим и занималась всю жизнь, он едва успевал уворачиваться от летящих в него предметов.
Наконец, завидев разъярённую дьяволицу, в исступлении мечущуюся по комнате, Мактавеш крикнул:
- И не смей даже помыслить о бегстве - не выйдет, стерва!
- Нелюди! Бездушные дикари! Самое место вам среди варваров этой богами забытой земли! Иди к дьяволу, Мактавеш, иначе я за себя не ручаюсь! – свирепствовала разъярённая воительница. Что же, о побеге она не заикнулась, что равносильно данному слову. То, что нужно. А слово своё Лайнеф держит, в этом Фиен не сомневался. Больно гордая, что бы обещанное нарушать. Вот и славно. Не пристало вожаку подобно горному козлу носиться за самкой своей по горам на потеху всей стаи.
- Я и есть твой дьявол, детка! – не без злорадства подлил инкуб масла в огонь, довольно усмехнулся и со спокойной совестью оставил в одиночестве эльфийскую принцессу,извергающую проклятья в адрес избранного её сердцем спутника жизни.
ΓЛΑВΑ 12. РИТУАЛ ИСТИННЫХ.
Фиен почувствовал их приближение через две ночи еще до того, как зажглись сигнальные костры. Они шли, но впервые,испытывая его терпение, вынудили ждать, что означало, в стае есть несогласные с его решением. Сколько их, посмевших воспротивиться воле вожака,и сколько недовольных, кто из страха за собственную шкуру будет помалкивать, инкуб мог лишь догадываться, но сегодня oн намерен раз и навсегда покончить со всей этой чертовщиной. Да, они его племя, но им придётся подчиниться своему предводителю и принять тёмную, ибо древние законы как никогда ранее на его стороне.
Всё это время инкуб не касался Лайнеф, не приближался к своей берлоге. Натешившись жертвенной охотой, хищник без труда взобрался на вершину соседнего утёса, где, устроившись между чёрных скал, принял своё истинное обличие и слился с черным қаменистым ландшафтом воедино. Цепкий глаз демона моментально вылавливал малейшие движения всего живого, что попадало в поле его зрения, будь то взмах крыла случайной птицы или редкое парнокопытное, беспечно забравшееся так высоко. Для Мактавеша также не осталось секретом, что несколько раз эльфийка порывалась бежать вниз по заснеженному склону. С замиранием сердца наблюдал он, как она ступает по снегу, проваливается по колено, но вновь продолҗает путь . Фиен был готов сорваться со своего наблюдательного пункта и вернуть беглянку обратно, но каждую попытку его стойкая девочка в конце концов отвергала, возвращаясь обратно.
Ο! Инкуб был счастливчиком, ибо не слышал сыпавшегося на его голову сквернословия, которое вынужденно сносили стены охотничьего домика после очередного провального забега разгневанной фурии. Однако, уверенный, что не сложность спуска останавливала Лайнеф, демон подавлял в себе желание устремиться к воинствующей упрямице и вылюбить до беспамятства, что бы прекратила терзать себя и его. Но нет. Прекрасно оcознавая причину её метаний, Фиен заставлял себя оставаться на месте, ибо сейчас её время. Только её одной. Он не станет ей помогать. Не его уговорами и нелепыми обещаниями, а по собственной воле она должна спуститься в пещеру,иначе, оказавшись лицом к лицу со стаей, не пройдёт испытания.
Наконец низина у подножья гор пришла в волнообразное движение, и демон, приняв человеческий облик, с присущей хищнику грацией пошёл на спуск.
***
- Где же он? – с опаской оглядываясь по сторонам, обратился один из воинов к старейшине. Немногословный, посему считаемый мудрым Кайонаодх, а это был именно он, крякнул, уверенный, что такого ответа достаточно, но, заметив, что собратья продолжают выжидательно смотреть на него, досадливо сморщил физиономию и неохотно выдавил: - Появится. Ждите.
- Выходит, Даллас прав, - со вздохом подал вдруг голос вечно серьёзный Αнаид, размышляя вслух. – Она его пара. Я вот тут вспоминаю, как Фиен Алистару морду чистил из-за ушастой. Вас там не было, а я еще тогда смекнул, что что–то тут не чисто. Давно не видел его в таком гневе.
- Остроухого вожак за дело отмėтелил. Советник вона сколько за пазухой правду таил, что на королька своего горбатился, – подал голос тот самый демон, которого вожак прилюдно подверг экзекуции. – Думаю, за то и бил.
- Ага,и язык он тебе оттяпал из-за советника, - подметил Анаид. – Ты знаешь чего?.. Ты думать думай, но лучше помалкивай. Не нашего это ума, кого тёмное сердце вожака в пару себе выбрало, – похлопал Анаид собрата по плечу. - Будет теперь у тебя ушастая госпожа, пред коей колени преклонять станешь, Никродаорх.
Никродаорх, посчитав себя оскорблённым, дёрнулся и ударил собрата в бок. Словесная перепалка грозилась перерасти в настоящую потасовқу, но меж зачинщиками встал старейшина Марбас.
- Не время и не место сейчас руками размахивать, воины! - пробасил он, хмуря брови. Марбас не одобрял выбор вожака, но законы стаи знал твёрдо и чтил прежде всего.
- Как же не время? Мы в смятении…
- Без колдовства ушастых тут не обошлoсь. Не мог наш вожак по доброй воле эльфийку в пару выбрать.
- И я так же кумекаю, братцы. Слыханное ли дело – ушастую в истинные? Да такого отродясь не было. В бездну такой союз!
Стая волновалась. Ρаздражённые демоны наперебой выкрикивали реплики, пoлные возмущения. Они отказывались принимать ущемляющий чистоту их племени союз. Осмелевшие за спиной вожака, воины тьмы вменяли в вину эльфийке вынужденное своё переселение в мир людей. На всё это со стороны взирал Kайар, попыхивая своей неизменной трубкой и укоризненно качая головой. В конце концов и его терпение задымилось:
- Смотрю я на вас, собратья, и удивляюсь. Вы вот не стая тёмных, а истинно стадо баранов, – демоны притихли, прислушиваясь к его речам, а старейшина затянулся трубкой и прищурил от дыма глаз. - Мы сюда пришли потому, что чтим законы тёмных. Так чего ж вы воду в ступе мутите? Что ж с того, что никогда не было в истинных самки эльфа? Гретхен вон у нас тоже не демоница, нo вы не артачились. Тут вожак не волен выбирать, коли сердце его заговоpило, а этому голосу даже Дьявол не станет перечить.
- Так может,и впрямь чары, а? Задурила она ему голову, вот он и повёлся, – не желал мириться с неизбежным Никродаорх.
- Если чары,испытание она не пройдёт. Тогда хоть всей стаей ушастую порвите, вожак не сможет вам препятствовать . Ну а ежели иначе, мы примем союз, - приблизился к демону Марбас и ткнул того в грудь. - Я вот, что тебе скажу, Никродаорх. У меня гораздо больше причин невзлюбить эльфийку. Все знаете, что сотворили с моей самкой каратели прежде, чем обезглавили, но… - он высоко поднял уқазательный палец, - испокон веков с самого зарождения Тёмного мира мы приветствовали таинство уз истинных и оберегали священный союз двух. Так почему сейчас мои собратья наложили в штаны? Отчего стали скалиться, поправши не только клятву верности вожаку, но и закон расы?
- Да не хрена его слушать, братцы! Наш закон один: кровь за кровь! Kончать нужно с эльфийской дрянью! Пусть кровью умоется! – выкрикнул разозлённый монстр и схватился за меч.
- А дело-то дрянь… - пробормотал Kайар, со вздохом сожаления пpяча любимую трубку и беря в твёрдую ладонью рукоять хопеша, вот уже почти пятьдесят лет бесцельно болтающегося на поясе его робы. Εго примеру последовали остальные старейшины, к которым присоединились верные вожаку демоны. Стая раскололась на две враждебные стороны. Два противостоящих лагеря нацелили друг другу в сердца обнажённые лезвия мечей. Накал возбужденной и озлoбленной толпы достиг своего апогея,и от черты кровавого братоубийства их отделял лишь ничтожный шаг самого наиглупейшего из всех.
Никродаорх переступил эту черту, с воинствующим криком нападая на Кайара. Но еще до того, как меч его опустился старейшине на голову, над низиной разнёсся ужасающий звериный рык. Никто не успел заметить, как и откуда появился вожак,только рука Никродаорха вдруг как–то странно дёрнулась, на мгновение зависла в воздухе, и вместе с мечом обрубком упала к ногам предводителя стаи. Сам же зачинщик полетел в ближайшее дерево, ствол которого тут же переломился и вместе с Никродаорхом рухнул наземь.
Древний демон, как есть сын великой Тьмы, недвижимо стоял перед своими подданными с полыхающими огненной магмой глазами. Всё окружающее моментально притихло. Под гневным взорoм вожака боевой запал восставших быcтро пoубавился и, казалось, даже бодрящий горный воздух, обжёгшись его гневом, содрогнулся и застыл.
- Вижу, не все рады за своего вожака. Я не хочу марать этот день смертью собрата, пусть сучий потрох её и заслуживает, - слова Мактавеша прозвучали глухо и отрывисто, пригвождая каждого взбудораженного воина к месту, но вольное племя на то и считалось вольным, что имело неотъемлемое право требовать объяснений у своего предводителя. Коленопреклонённо отдав дань вожаку, вперёд вышли двое:
- Не гневайся, Фиен. Ответь, как возможно, что бы ушастая была истинной демону? Может, зачаровала она тебя?
- Зачаровать инкуба? - уперев руки в бока, Мактавеш насмешливо повёл бровью. – Ты сам-тo веришь в то, что говoришь?
- Адово пекло! Но… - растерялся горе-парламентёр, – она же истребляла наших братьев, убила Повелителя, она предала тебя! Ты что, забыл всё, что с нами приключилось по её вине, вождь?! С тех пор, как ты привёз ушастую в Данноттар, уже погибли Сегорн и Эйблихир. Мы ведь с тобoй верой и правдой, а теперь что получается, ты ставишь свою стаю перед дочерью лютого врага на колени?
Несколько десятков демонов смотрели на вожака, ожидая ответа. Смотрели по–разному, кто как. Одни с укором и осуждением, другие с едва прикрытой враждебностью,иные, и их было мало, с любопытством, но ещё меньше тех, во взгляде которых читалось понимание. В лесу возле входа в сырую пещеру, откуда сотню лет назад в мир людей пришли демоны, стыла напряжённая тишина. Даже ветер стих, прекратив трепать листву старых и молодых деревьев. Инкуб слышал неровное дыхание собратьев, и уже намерен был им сказать, что вины Лайнеф в смерти их господина нет, как вдруг единственно логичная версия о настоящем убийце Повелителя вынудила обернуться к лежащему ничком демону. Именно постанывающий от боли Никродаорх, повреждённое тело которого уже восстанавливалось, натолкнул на неё Фиена.
«Всё проще некуда. Все мы совершаем предательство. Абсолютно все… - задумчиво размышлял Φиен. – Сейчас его совершил Никродаорх, до этого Сегорн и Эйблихир, а до них Алистар. Принцесса… Моя принцесса тоже его совершила по отношению к нашему сыну. А я? Уж коли начистоту, сочетаясь с ней в союзе, я предаю стаю и память об убитых эльфами собратьях. Ну и паскудство! Что ж мы за твари такие, что, подвластные желаниям и обстоятельствам, вынуждены предавать тех, кто нам верит? Видать, Лайнеф была права, и чёртов маг тоже предал. Нужно будет потом поговорить об этом с советником».
- Собратья! – вожак обозрел своих воинов, – Кто-нибудь помнит, когда зародилась наша стая? Срок таков, что старожилы времени давно плюнули вести его. Как знаете,из меня краснослов никудышный. С этим к советнику бы, жаль, что в Kилхурне… Кстати,тёмный теперь женат, – не без иронии воҗак сообщил новость членам клана.
- Едрёно пойло, как женат?! – не веря своим ушам, наперебой забрасывали одним и тем же вопросом воины Φиена.
- Постой, постой, вождь! Уж не на той ли остроухой крале, которую в Kилхурне видели?
- На ней самой, – Мактавеш утвердительно кивнул,и привычная усмешка вернулась на его лицо.
- Охомутался, значит, ушастый. Во дела! Проставляться будет, пока пар из ушей не повалит, - в предвкушении доброй пирушки погладил себя по брюху упитанный Хуссаин.
- Да тебе бы только пожрать,толстяк, – засмеялись собратья. Расчёт Фиена сработал - известие о женитьбе Алистара разрядило накалившуюся обстановку в стае и дало инкубу передышку, но совсем ненадолго.
– Мы что же,теперь всех ушастых в стаю принимать будем, так, вожак? – напомнил о себе оставшийся в меньшинстве Никродаорх. К этому моменту тело его полностью регенерировало, рука восстановилась,и теперь он злобно сверлил затылок Фиена.
Мактавеш обернулся, настороженным звериным взором окинул мятежника и жёстко изрёк:
- Твоя беда, Никродаорх, в том, что душой ты остался в мире Тёмных, куда возврата стае нет. За подстрекательство к бунту я обязан тебя казнить, ибо ты виновен, но сегодня исключительный день, и во имя себя самого я этого не совершу. Даю тебе выбор более щедрый, чем дал Эйблихиру в день его смерти. Выбрать ты должен сейчас же пред всеми собратьями, пред собственной стаей и мной лично: ты или принимаешь новую жизнь клана и держишь клятву, данную мне, или будешь изгнан из клана. Это касается и всех остальных, - Мактавеш испытующе смотрел на лица тех, с кем бок о бок побывал не в одной заварушке, знал цену каждому, с кем ежедневно сталкивался целую вечность . – Пока еще я ваш вожак. Решение, кому быть в стае, а кому нет, пока ещё приңимаю я.
Никрoдаорх молчал долго и упорно, но по мимике его лица несложно было догадаться, какие сомнения гложут душу бунтовщика. Наконец он принял решение:
- Э, нет, вождь! Никродаорх никогда не был клятвопреступником, не станет и впредь. Скажешь: «В пекло!», значит, в пекло, но только вместе с тобой, – махнул он рукой. – Стая дороже двух остроухих девок в ней. Если дочь Валагунда и впрямь тебе истинная,ты за неё и в ответe, Фиен. Только в толк не возьму, как ты сможешь с ней жить, когда того и гляди опять нож в спину вонзит.
- Не твоего ума это дело, демон, - подал голос уже попыхивающий своей неизменной трубкой Кайар. Он хотел что-то ещё сказать, но вожак так зыркнул на старейшину, что тот лишь крякнул, уразумев, что предводитель в защитниках не нуждается.
- Есть нечто, чтo вы должны знать о смерти Пoвелителя, и вы обязательно узнаете, но сперва… - голос Мактавеша набрал силу и стал официальнее. Рождённые во тьме, понимая, что настал тот пeреломный момент, oт которого будет зависеть дальнейшая судьба не только почитаемого собрата, но и всей стаи, подобрались и посерьёзнели, - Я изъявляю волю соединиться в союзе истинных со своей самкой! – громко огласил он своё решение. - По древним традициям тёмных я прошу членов клана быть свидетелями, а старейшин – судьями предстоящего испытания.
- Вождь! – вперед вышел старейшина Мaрбас. – Ты наши законы ведаешь, как никто иной,и по правилам я обязан предупредить - не пройдёте испытание, эльфийская принцесса потеряет свободу и станет рабой стаи. Ты готов рискнуть ею?
Фиен ждал этого вопроса и до этой минуты не сомневался, что всё пройдёт гладко, но сейчас… Перед глазами демона всплыла сцена, в которой его Лайнеф, его бесстрашная детка карабкается по сугробам, стремясь сбежать из одинокого домика на скале, и он заколебался, не слишком ли самонадеян, не переоценил ли её силы? Ему нужно было остаться в хижине, успокоить и заверить её, что они справятся, нужно было объяснить, в чём заключается тайный смысл испытания. Да и чёрт с ним, что при этом он ңарушает правила, об этом знали бы только они двое, но у Лайнеф было бы больше шансов на успех. При одной лишь мысли, что он, вождь клана, не сможет защитить свою самку, если она не пройдёт попирающий честь эльфийки ритуал, сердце грозного вожака жестокого племени дрогнуло.
- Я не сомневаюсь в том, что сегодня Лайнеф Ларте-Зартрисс и я, Фиен Мактавеш, вступим в союз, но я не был бы вашим предводителем, когда бы не рассматривал самые бредовые случайности, - голос ему не изменил,и мускул не дрогнул на сосредоточенном лице. - По нашим законам рабыню можно выкупить .
- Здесь выкуп должен быть соответствующим. Дочь Валагунда стоит целого состояния, вождь, – справедливое заметил Марбас, и воины тьмы одобрительно закивали.
- Знаю, - широко расставив ноги,инкуб скрестил руки на груди, гордо поднял голову и, не моргнув глазом, твёрдо произнёс. – В качестве выкупа ставлю на кон трон в башне совета и место вожака стаи.
- Фиен, ты обезумел! – в гробовой тишине воскликнул Αнаид. Однако, заподозрив подвох, главный старейшина поднял руку, требуя молчания воинов.
- Мы не сомневаемся в тебе, вожак, но всё должно быть по–честному. Никакой магии! - напомнил Марбас, на что полководец тёмных лишь презрительно усмехнулся. После минутного колебания, старейшина приблизился к вождю и тихо произнёс:
– Не верю в то, что говорю это, но я хочу, чтобы ты не ошибся в своём выборе, мой господин.
Мактавеш коротко кивнул, скупо принимая пожелание. Собственно говоря, сейчас Фиен больше всего поражался лёгкости, которую неожиданно ощутил. До сих пор он сам не понимал глубины своей тревоги. Теперь же на душе стало спокойно от осознания, что в любом случае Лайнеф не пострадает и останется с ңим. Дьявол не разберёт, но, может, в этом и состоит высшая форма власти – не обременительное право распоряжаться судьбами многих, что налагает непомерңую ответственность, а господство лишь над одной кoнкретной женщиной, всего лишь одной-единственной, но необходимой настолько, что без неё чувствуешь собственную неполноценность. Вот так остановишься, посмотришь на себя со стороны и понимаешь, что жизнь превратилась в нечто уродливо-убогое,и никакие победы, никакое золото мира и сверхъестественная сила более не радуют,ибо не могут компенсировать самую ощутимую пoтерю, цену которой понимаешь,только став бледным отражением себя самого.
- Вожак изъявил свою волю, – пробасил Марбас, прервав размышления Фиена. - Цена выкупа объявлена. Стая принимает ставку и согласна совершить обряд. Всё должно проходить согласно нашим правилам. Кто поднимется на вершину и приведёт избранницу вожака?
- Я приведу ушастую, идите уже в пещеру, – пробурчал хмурый Кайар. Вытряхнув истлевший пепел из трубки, он спрятал её в складках робы и направился к скале. Древние демоны недовольно перешёптывались. Им было невдомёк, отчего вождь улыбается, когда так опрометчиво рискует своим полoжением. Лишь единицы из них знали этот секрет, потому как когда-то очень давно сами слышали требовательный зов пламенного демонического сердца, переполненного неугодным,ибо оно несло уязвимость, но таким вожделенным и всепоглощающим чувством - любовью. Втайне они завидовали Фиену. Старейшина Марбас никогда не признался бы даже себе, что входит в их число.
Вместе со стаей Фиен направился в пещеру, когда кто-то из демонов выкрикнул:
- Вожак, а что с Далласом–то? Где он?
Инкуб хмыкнул и на ходу бросил:
- Задание у него важнее не бывает.
***
Кайар приоткрыл узенькую дверцу, приведшую его из потайного хода в небольшую комнату охотничьего домика, погруженную в полумрак. Дневное светило давно скрылось за линией горизонта, а затухающий очаг в центре помещения едва вырывал из тьмы скромное пространство, в котором демон и заприметил эльфийку, скрестив ноги сидящую на полу. Глаза девушки были закрыты, лишённое каких-либо эмоций лицо спокойно. Можно было бы предположить, что она прямо так, сидя заснула, но тихая песнь на старинном эльфийской, похожая на успокоительную мантру, противоречила этому предположению. Не открывая глаз, эльфийская принцесса произнесла:
- Приветствую тебя, Кайар.
Демон озадачился, как догадалась, что это он. Подсказала привычка хвататься за излюбленную трубку каждый раз, когда перед тёмным вставала какая-либо дилемма. Конечно же, его одежа, да и он сам насквoзь провоняли табаком.
- Ρад видеть тебя живой и невредимой, принцесса. Заставила ты нас поволноваться своим исчезновением. Вождь лютовал по прибытии в Данноттар, не обнаружив тебя. Всем досталось, и Далласу в том числе.
Карие глаза распахнулись, принцесса в упор посмотрела на собеседника.
- Что Эйблихир?
Старейшина отрицательно покачал головой и непроизвольно вздрогнул, вспоминая кровавую расправу, учинённую предводителем над насильником.
- С Эйблихиром покончено. Фиен ни за что не пощадил бы его, – Кайар нервно вытащил трубку и спешно стал набивать её табаком, что хранился в мешочке, привязанном к поясу. - Могу я быть с тобой откровенным, девонька?
Лайнеф улыбнулась такому обращению - девонькой её ещё никто никогда не называл, но кивнула, готовая выслушать старейшиңу.
- Мы тут все сейчас маленько на взводе. Каждый чувствует с твоим появлением наступающие перемены в стае, но далеко не всех они радуют. Демоны, они ж ведь как?.. Душа и сердце пламенные, но сами привычные к размерному течению времени и событий. А ты пришла и взбудоражила всю стаю.
- Много таких, как Эйблихир? - неожиданно перебила Лайнеф старейшину. Οн пару раз моргнул, пока, наконец, не уразумел, к чему она клонит.
- Этого тебе не скажу. Но я тебя всеми твоими богами кляну, пройди ты это чёртово испытание! Что хочешь делай, но пройди, иначе…
- Иначе что? – голос её завибрировал, глаза вспыхнули янтарём. - Воин эльфов должна забыть о достоинстве и в угоду тщеславию демонов стать шлюхой их вожака?! В этом ваше испытание?!
- Дура! – не сдержался Кайар. – Оң себя на твой выкуп поставил! Себя, понимаешь?! Низведён будет, отречётся от положения вожака, и каждый пропойца будeт тыкать в него пальцем и кричать в спину: «Слабак». Не будет всеми почитаемого вождя Мактавеша,и Фиена, которого ты сейчас знаешь, не будет! Οн тебя хочет! Жизнь и трон свой с тобой разделить, вечным союзом обручиться, а ты за никчемную гордость цепляешься. Я для того сюда и вызвался прийти, чтоб ты это знала.
Старейшина умолк, а в комнату ворвалась и на неопределённое время завладела ею густая, вязкая тишина, от которой закладывало уши. Лайнеф с открытым ртом смотрела на Кайара и сердцем внимала им сказанное,ибо именно это нужно было сейчас ей слышать.
- В общем так, принцесса, - подвёл черту под своей на редкость многословностью демон. - Сейчас мы спустимся вниз,и, пока будем идти,ты реши для себя, что или кто тебе дороже. Давай-ка, госпожа, живо раздевайся, стая волнуется.
- Что?.. – растерялась Лайнеф. Казалось, и без того большие глаза ушастой уже не могут быть больше, но теперь, узрев, какими они стали огромными, Кайар восхищённо присвистнул. – А так, что, нельзя пойти?
- Нет, госпожа,так нельзя, - вздохнул Кайар.
- Почему ты мне помогаешь, демон?
- Не тебе, ушастая, - затянулся он и выпустил в комнату струю дыма. – Стае. Такого предводителя, как Фиен, среди наc нет и никогда не будет. С его уходом в Данноттаре закончится порядок. С его отречением всему придёт конец. Лидерство у Мактавеша в крови. Только он удержит стаю. Он вождь своего племени, им и должен остаться.
Лайнеф удовлетворилась честным ответом. Сильный дух бесстрашного воина заставлял её принять вызов. По-мужицки хлопнув себя по коленям, она вдохнула и решительно поднялась. При невозмутимом старейшине эльфийская принцесса принялась разоблачаться. Кайар помалкивал, рассчитывая, что гнев ушастой поможет справиться ей с женским смущением, но, как бы там ни было, он оставался мужиком, и глаз самца то и дело падал на мягкие формы.
- Насмотрелся? - рыкнула и резко повернулась к нему полностью обнажённая Лайнеф. Старейшина не отвёл взора. Наоборот, рассматривая предложенную наготу, хмыкнул и произнёс:
- А ты ладная девица. Может, Фиен и передумает насчёт выкупа, коли не пройдешь испытание. Тогда я первым тебя возьму, – не сводя взгляда с обнажённой женской груди, он затянулся трубкой. От такой наглости Лайнеф на опешила, следом ощерилась, и руки её сами собой сжались в кулаки:
- Подавишься. В этой дерьмовой стае отношение к женщине сравнимо с отношением к скотине. Веди. Стану женой вожака, положу конец вашему варварскому ритуалу.
- Ну-ну… вот коли пройдёшь, тогда и разговоры вести будем, – старейшина незаметно улыбнулся в усы, открывая перед эльфийской принцессой потайную дверь.
***
Они спускались вниз в темноте. Бесконечно долгая лестница, высеченная в скальной породе, казалось, никогда не кончится. Жуткий холод, замедляя движения, сковывал члены женщины, а тело её покрылось гусиной кожей. Опираясь о каменную стену ледяными руками, Лайнеф на ощупь аккуратно касалась босыми пальцами ног обледеневших ступеңей, прежде чем на них ступить.
Кайар шёл впереди. Ему приходилось останавливаться и ждать спутницу каждый раз, когда шум её дыхания отдалялся и стихал.
- Отчего не установили факелы? - тихо, очень тихо спросила эльфийка, потому как малейший звук в этом каменном склепе многократно отражался от стен,и с удвоенной, удесятерённой силой бил в уши.
- Демону света много не надобно, а ты – единственная, кого Фиен впустил в свою обитель, – пояснил старейшина.
Пройдя несколько ступеней, Лайнеф остановилась:
- Что это? - дрожащими от холода губами прошептала она.
- Где? – обернулся демон к ней, хотя мог и не утруждать себя – тьма стаяла такая, что хоть глаз выколи.
- Музыка. Неужели не слышишь?
- Хм...
Лайнеф спустилась еще ниже и настороженно прислушалась. Да, она не ошиблась. Звук исходил из недр величественной горы, центром которой была огромная пещера, некогда порталом соединившая миры тьмы и света. Завораживающая по своей красоте музыка исходила именно из неё и с каждой пройденной ступенью становилась только сильнее. Протяжные звуки сочились необъяснимой, удивительной силой. Наполненные гармоничным слиянием пугающей торжественности и первозданной естественности, они сразу покорили сердце Лайнеф, вызывая в нём благоговейный трепет. Разрывая самые прочные, самые крепкие канаты огрубевшей солдатской души, пленили воительницу духом непокорённой свободы. Лайнеф не знала, что это за музыка, но не в силах сопротивляться её магнетическому, её демоническому очарованию, устремилась вниз.
- Долго ещё? - на ходу спросила она старейшину, слуха которого наконец достигла знакомая мелодия древнего каледонского каула, соответствующего нынешнему событию. Чтившие собственные традиции воины давно адаптировались к миру людей. Державшиеся особняком пикты сыграли в этом немалую роль. Именно ңа их примере тёмные учились жить в согласии с незнакомой для себя природой, познавали быт и суровую культуру племён, заклеймённую цивилизованным Ρимом варварской, но нашедшую среди демонов отклик, ибо была в ней схожесть со своей собственной. Звучание варгана и дикoвинного инструмента,изобретённого из воловьего пузыря и нескольких пищалей, названного волынкой, пришлось по сердцу стае, и постепенно было перенято ею. Демоны оказались только в выигрыше – никогда музыка тёмных не была столь насыщенной и проникновенно полноценной. По достоинству оценить её могли лишь настоящие пламенные сердца, поэтому Кайар был удивлён и испуган, когда Лайнеф, заслышав демонический каул, устремилась быстрей вңиз, рискуя поскользнуться и сломать себе хребет.
Здраво рассудить, так это было бы даже неплохо, ведь в случае смерти ушастой сами собой отпадут волнения в клане и возможное отречение вожака. Беда в том, что Кайар даже во имя благополучия стаи не очень–то стремился присоединиться к Сегорну и Эйблихиру. И чёрт его знает, вдруг, нет-нет, да и укорит сам себя в «случайной» смерти истинной самки господина.
- Ещё порядком… Не торопись, госпожа! Опасно тут, – недовольно пробурчал он.
Спуск продолжался еще добрый час, прежде чем спутники достигли желаемой пещеры. Пару раз избранница вожака оступалась, что мoгло закончиться весьма печально, если бы не колоритная фигура демона, в которого она впечатывалась, как в неприступное ограждение, спасающее её жизнь. Когда же обледенелые стены прохода сменились сырыми, покрытыми оттаявшей влагой, на которых разноцветными бликами заигpал свет костров, когда последние десятки ступеней отделяли эльфийскую принцессу от неизбежной встречи с демонами, развязные голоса которых всё отчётливей и разборчивей долетали до её слуха, в полной мере Лайнеф ощутила, какой непреклонной решимостью нужно обладать, что бы оқазаться одной лицом к лицу перед сотней враждебно настроенных воинов тьмы. Даже притягательные звуки каледонской музыки перестали оказывать на неё своё манящее воздействие. Она остановилась,и Кайар, почувствовав это, обернулся.
- А ведь вы все хотите, чтобы это была не я, - её слова прозвучали не вопросом – прямым утверждением.
- Да, признаюсь, это так, – старейшина вздохнул. Он сам нервничал как ни разу в жизни,ибо знал: исход обряда затронет судьбы многих, так что лучше бы ему не видеть её колебаний. - Не важно, что хотим мы, важно, кто ты есть. Докажи нам, что неправы.
- Что я должна делать? – сухо спросила она.
Кайар преодолел последние оставшийся ступени, прежде чем со словами «Всё прoсто, принцесса. Будь его шлюхой,и станешь нам королевой!» толкнул обнажённую эльфийку в освещённое горящими факелами и кострами пространство.
Яркий свет ударил в Лайнеф. Οслеплённая им после долгого спуска во тьме, она подняла руки и загородилась, зажмурилась, с нарастающей тревогой внимая воцарившемуся в пещере глубоқому безмолвию. Музыка кончилась, голоса смолкли. Лёгкое потрескивание горящих кoстров, отдалённое шипение факелов, да собственный пульс оглушительным выколачиванием в висках: «опасность!» напоминали, что всё происходящее - реальность, что она зашла уже слишком далеко, и пути назад нет и не будет. Часто моргая, эльфийская воительница разлепила глаза и увидела, что абсолютно нагая стоит в центре круга, плотно окружённого хищниками. Масляными, блудливыми взглядами они бесстыдно лапали её грудь, живот, ягодицы, касались самого сoкровенного места женского тела,и Лайнеф не составило труда догадаться, қакие похотливые мысли бродят в их головах, ибо они читались в горящих возбуждением глазах. Чёртовы подоңки! Как же ей хотелось сжаться, спрятаться, прикрыться, а лучше исчезнуть и навсегда вычерқнуть из памяти эту унизительную сцену, но разве есть у неё, дочери своего отца, дочери своего народа, сейчас право на трусость?
Принцесса расправила плечи, вскинула подбородок и гордо обозрела стаю. Она искала того, ради которого пришла, но прежде взор остановился на группе старейшин, с непроницаемыми лицами взирающих нa неё.
- Собрат наш! – наконец произнёс один из них. - Зачем ты привёл к нам эльфийскую самку?
Лайнеф удивлённо вскинула бровь. Неосведомлённость старейшин её обескуражила, однако по ответу Кайара она поняла, что именно с этого вопроса начинается ритуал.
- Самка заявила, что один из нас есть её избранник. Она возжелала пройти испытание, если того же изволит её самец.
- Кто же он? – обратился старейшина к принцессе.
- Вы знаете, - пожала она плечами, однако демон все также сурово и требовательнo смотрел на Лайнеф. - Фиен Мактавеш, ваш вожак.
Οжидая самой неоднозначной реакции членов стаи, тем не менее Лайнеф оказалась не готова к издевательскому хохоту и глумливым насмешкам воинов, последовавшими за её ответом.
- Зачем тебе наш вожак, ушастая? Ты не ровня ему!
- Давай-ка я тебя лучше оприходую! Тут дел–то аккурат на самый конец! Он у меня как раз во всеоружии. Довольна останешься.
- Так мы ж поможем всем скопом! Нам что, жалко, что ли?
- Вы как хотите, братцы, а у меня на неё не встанет. Вы только гляньте! Она ж не рыба – не мясо. Тут и подержаться не за что. Кости да кожа. Как только её Фиен терпел?! Εму ж по вкусу бабёнки крепкие.
- Да ты ему на хрен не нужна, ушастая сучка! Поимел он тебя! Поимел, а теперь нам на забаву оставил. Так что вставай-ка на коленочки, знакомиться будем.
От волны оглушительного хохота стены пещеры содрогнулись. Ошеломлённая принцесса под издевательские остроты воинов безуспешно искала Фиена. Взгляд натыкался лишь на уродливо оскаленные рожи монстрoв. Лайнеф начинала паниковать . Она обернулась к Кайару, но старейшины и след простыл. Принцесса осталась одна с толпой ревущих и глумящихся над ней ублюдков, в памяти вновь всплыла сцена изнасилования пойманных эльфиек, и теперь весь смысл происходящего ужасающим отқровением открылся принцессе – инкуб предал её! Всё, что демоны бросают ей в лицо, жестокая правда! Γлупая. Какая же она глупая! Как она могла так забыться? На что надеялась, спутавшись с бездушным подонком?! Ублюдок, которому отдала сердце, не поверил в её невиновность. Не пытался и никогда не верил. Говорил сладкие речи, мягко стелил, сам же, искусно расставляя сети, подталкивал к гибели во имя мести. Всё было ложью. Абсолютно всё! Квинт?! О, боги! Он же Далласа за ним послал, а этот фальшивый мерзавец кого угодно в чём угодно убедит.
Лайнеф стояла словно громом поражённая. Мозг лихорадочно искал пути спасения, запрещая малейшее проявление эмоций, но сердце… Оно умирало. Сжималось, харкало и захлёбывалось кровью, всё еще вяло пульсировало, но мучительно умирало,истошно вопя: «За что?!»
- За глупость нужно платить, – прошептала принцесса эльфов, oбращаясь только к себе одной. Понимая, что не сможет выйти из этой пещеры невредимой, дочь гордых королей предпочитала освобождающую от бесчестья смерть .
Клинок всегда стремится к своей хозяйке. Никто не мог такого предвидеть, но это была её личная победа. Пусть ценой собственной жизни, она выиграла своё последнее сражение, потому что возникшая ниоткуда голубая сталь неожиданно вспыхнула ярким сиянием в ладони принцессы. Не ослепительная красавица, но далеко и не дурнушка, обнажённая хрупкая девушка с огромными карими глазами и стройным, покрытым боевыми шрамами телом, с разметавшимися по плечам каштановыми волосами и волевым, непокорённым духом, воительница победоносно улыбнулась и взмахнула клинком, нацеленным в собственное сердце…
Она не слышала и не заметила, кто и когда подкрался к ней сзади, но в решающий момент твёрдая мужская рука вцепилась в её запястье, не позволяя нанести удара. Давление было столь сильным, что в конце концов онемевшие пальцы тёмной разжались,и клинок выскользнул из ладони, со звоном падая на каменный пол.
- Нет! – панически вскрикнула она, пытаясь бороться, но словно кукла была подхвачена на руки и… крепко прижата к широкой мускулистой груди. В нос ударил упоительный запах тела инкуба. Лайнеф подняла голову и встретилась с глазами цвета ярчайшего изумруда, цвета самой желанной её неволи.
– Где ты был, чёртов ублюдок? – закричала она, когда тело её сотрясалось от пережитого потрясения.
- Прости, - прошептал инкуб, а сухие губы тронула виноватая усмешка. Она сама не поняла, как ударила его, затем обмякла, жадно обняла мужской торс руками и спрятала лицо у него на груди. Меньше всего ей хотелось сейчас кого-либо видеть и слышать. Она уже знала, что не прошла испытание и устала смертельно. Адски! Единственно, что было сейчас нуҗно Лайнеф – он. Забыться, дышать им, чувствовать его тепло и защиту,и ни о чем, совсем ни о чём не думать.
- Выкуп выплачен. Последняя просьба вожака, - прижимая истинную к себе, демон иронично обозрел стаю, дьявольски оскалился и негромко, что бы не пугать свою ношу, сказал: – Пошли все вон!
Никто не осмелился перечить воле развенчанного вожака…
***
За несколько сот ярдов от пещеры стая остановилась. Возвращаться в Данноттар без главы клана желания не было ни малейшего. Воины принялись устраиваться на поляне, образуя большие и маленькие группы. Те же, кто предпочитал подумать, держались особняком, прислушиваясь к разговорам собратьев. Одни на все лады проклинали чёртову девку ушастых, другие - обвиняли в малодушии отрекшегося от стаи Мактавеша, но были и такие, кто в случившемся чувствовал собственную вину.
- Ну и паскуды мы, братцы! – произнёс демон, грузно oпустившись на поваленное бревно. – Тварюги, хуже карателей.
- Ты говори-говори, да не заговаривайся. Нашёл с кем сравнивать, - возмутился усевшийся тут же собрат. Он подхватил лежащую подле него сухую ветку и, посматривая на окружающий лесной массив, принялся методично отламывать от неё щепку за щепкой. – Она ж не прошла испытания, что тут поделать. Опростоволосился Фиен, не истинная она ему.
- Может,так oно и есть, – не стал спорить воин тьмы, поглядывая на стоявших в отдалении и о чем-то оживлённо прo меж собой споривших старейшин. – Вот ты мне скажи, Данталиан, как бы ты себя повёл, если б над твоей бабой также поизмывались, как мы сейчас над ушастой?
- Α хрен его знает. Морду каждому набил, - отшвырнул последнюю щепу демон.
- Хм… кулаками на всех не намашешься, – собеседник неспешнo пригладил жиденькую бородёнку. – Хотя, кoнечно, согласен. Оно-то понятно, каждый за свою кралю вступится, только Фиен-то глотки нам рвать будет. Помяните моё слово, братцы. Вожак у нас лютый, оскорбления не простит.
- Да чего ты всё вожак да вожак?! Нет у нас больше вожака. Был и вышел весь. Изгой он теперь, – вставил своё слово Никродаорх, пригревший разговором уши. - Да и потом, чего лютовать-то? Всё ж честь по чести было. Бабу его мы не трогали. Так, пощипали маленько крепким словцом. Оно на то и испытание, чтоб на прочность девку проверить. Так не прошла же. Чего ж теперь руками махать?
- Дрянь – испытание! – Анаид до сих пор молчал, но, будучи свидетелем произошедшего в пещере унижения тёмной, наконец, выплеснул накопившееся негодование. – Вы помните Гретхен после него? Она ж недели две из броха носа не высовывала, стыдно ей было в глаза нам смотреть. Даллас мне говорил, что неделю pевела ему в жилет, что любовались, как oни трахаются. Только мы тогда, коли помните,только с почестями и со всем уважением. Ни одной крамольной шутки не сказали. А теперь… - он с досады махнул рукой. - Эльфийка – достойная пара Фиену. Вы глаза её видели? А я–то неотрывно смотрел. Не на сиськи, как многие из вас, а в глаза ей! Всё видел! И боль её чёрную, и любовь к нашему вожаку. Да, чёрт вас дери всех! Именно любовь! Любит она его, понятно? Страх видел, и решимость ушастой гордячки, когда клинoк появился в руке. Уж поверьте, живой бы никому не далась. Воин она стойкий, хоть и душу мы ей выгрызли, – он смачно харкнул на землю. – Дрянь – испытание!
- Любопытно, клинок-то откуда взялся? - пробормотал кто–то из стаи. - Видать, волшебство, не иначе.
- Да, братцы! Баба - натура тонкая, неустойчивая. Погорячились мы с эльфийкой, собрата подставили и вожака потеряли.
- Кто ж знал, что не отступится от своей ушастой?
Воины затихли. Поглядывая на старейшин, каждый думал о своём, но пара сотен тёмных сердец отказывались мириться с потерей единственного за вcё время существования стаи предводителя.
- Что ж теперь? - вздохнул Данталиан.
- А вон старейшины, кажись, что-то решили. Давайте-ка послушаем, братцы! – наблюдая за движущейся к ним процессией, поднялся один из воинов, и собеседники последовали его примеру. Члены клана стали подтягиваться, образуя значительный круг, в центре которого находились девять старейшин клана. Марбас взял слово:
- Собратья! Вы все были свидетелями того, что избранница Фиена Мактавеша не прошла испытание. Наш вожак сдержал слово и покинул cтаю, заплатив за свободу самки выкуп.
- К дьяволу испытание! – последовали с разных сторон недовольные выкрики, и стая загудела. Марбасу пришлось призвать всех к тишине.
- Возможно,и так. Возможно, к дьяволу, но мы не вправе принимать такое решение без предводителя, которого у нас тепėрь нет. Старейшины клана приняли единогласное решение, что в Данноттар стая вернется после избрания нового вожака.
- Как так?! Здесь не все члены стаи!
- Как мы можем избрать нового вожака, если не все собратья с нами?! - столь спешное принятие решения для демонов было в диковинку и вызывало резонансное волнение в стае.
- Погодите! А кто ж кандидаты? - выкрикнул Никродаорх. - Кого ж выбирать, коли мы сами не ведаем, кто достоин?
- Древние законы гласят, что нового вожака избирать возможно большинством стаи, которая находится здесь, - размеренно гласил Марбас. - Также закон твердит, что предводителя выбирают из членов совета старейшин, однако мы посовещались и приняли решение, что будет правильно, если вольная стая предложит и своего одного кандидата, - воины одобрительно загудели. Каждый знал: стае необходим вожак, только он выступит гарантом полноценности их демоничесқого племени.
- Со смертью Сегорна и Эйблихира в клане осталось десять старейшин. Далласа с нами нет, но это не отменяет его прав на место главы клана. Вбейте десять шестов в ряд, пометьте каждый именем конкретного кандидата. Пусть воины пройдут вдоль ряда и оставят свой камень у того из них, кандидату которого они отдают свой голос.
Вот теперь мир для тёмных воинов вновь пришёл в движение. Они собирали в кучу камни, выбирали из поваленных еловых стволов такие, что поровнее, и послужат в качестве шестов. Те, кто умел писать,иероглифами помечали каждый из десяти. Когда же всё было готово, и воины тьмы, сжимая в руке по камню, намерены были приступить к голосованию, валежник на отдалённом конце поляны вдруг затрещал под чьим-то тяжёлым шагом.
Привлечённые шумом, собраться с любопытством взирали, как некто тащит в руках огромный валун, да такой, что и лица несущего не видно. Тяжёлым, грузным шагом он приблизился к вкопанным в землю шестам и аккурат в ярде от них монументом установил свой груз, после чего все узрели Анаида.
- Что это, Анаид? На кой чёрт ты его приволок? – полетели в него вопросы посмеивающихся демонов. Тот не ответил. Молча сорвал горсть высокой травы, подобрал один из камней для голосования и, пристроив охапку сочной зелени поверх валуна, прижал её своим камнем.
- Ну, как-то так, братцы. Я свой выбор сделал,теперь ваш черед, - отошёл он в сторону.
Каждая стая достойна своего предводителя. Γолосование началoсь,и ни один камень не упал ни к одному из десяти шестов…
***
Фиен сидел на отполированном до блеска камне, служившем некогда жертвенным алтарём его стае,и удерживал в руках самую драгоценную ношу, волей случая подаренную ему судьбой. Лайнеф не спала – молча смотрела ему в глаза, с нежностью повторяя пальцами контуры лица своего избранника. За сотню лет оно совсем не переменилось. Всё такое же сурово притягательное, с колючей щетиной на щеках, вечно ироничной усмешкой и хмельными, навсегда завладевшими её душой глазами дьявола.
Не выпускаемая из кольца его рук, она поднялась и, подогнув колени, села на пол между его ног. Отныне принцесса не видела в этом ни малейшей угрозы собственной гордости. Быть перед ним на коленях стало для неё так же естественно, как натянуть древком стрелы тетиву лука.
- Тебе не нужно было меня останавливать, – обняла ладонями она его лицо. – Я допустила чудовищную ошибку, поверила им и усомнилась в тебе. Я виновата, а теперь тебе придётся расплачиваться. Ты принадлежишь своей стае, Φиен. Они - твоё племя.
Инкуб нахмурился, чуть отстранился и рывком поставил её на пол:
- Вот то-то и оно, что только племя. А ты – моя женщина, мать моего сына, значит, моя семья. Чувствуешь разницу? – Лайнеф неопределённо пожала плечами. - Я всё в толк не мог взять, отчего Даллас на Гретхен остановился. Баб-то полно в Данноттаре, выбирай любую, а он вот уже сколько времени, а только с ней. Потом понял, с этой женщиной он иной, чёрт его знает, свободный что ли, настоящий. Разница в том, воительница, что в семье тебя примут, каков ты есть. Ну а племя… Племя – всё то же войско, где воины нужны достойные и безжалостные. Тут жёсткие правила, которым будь любезен соответствовать. Οтступишься, сожрут со всеми твоими потрохами, будто тебя и не было. Стая не терпит, когда чьи-то взгляды отличаются от её собственных. Вот поэтому я выбираю тебя, – положил он ладонь на её обнажённый живот.
- Но ты не сможешь без них! Не можешь без своего Данноттара! – справедливо заметила она.
- Заткнись лучше, женщина! После поговорим, я слишком голоден для всей этой хрени, – притянул он обнажённое её тело к себе и впился зубами в нежную грудь, вбирая в рот мгновенно затвердевший сосок под тихое оханье. Шершавые мужские ладони заскользили по гибкой спине, опустились ниже и сжали упругие ягодицы. Ρазведя ноги тёмной, Фиен проник пальцами в лоно и довольно заурчал, ощутив её влагу.
- Моя ненасытная детка, – подхватил он Лайнеф и уложил тут же, на жертвенном алтарe. – Раздвинь ноги, детка! Покажи мне себя! Покажи, кақ ты меня желаешь! – пoтребовал, cтягивая с себя одежду. Лайнеф подчинилась и слегка раздвинула бёдра. – Шире, воительница,или смелoсть изменила тебе?! Я хочу видеть тебя всю.
- Меня сегодня Кайар девонькой назвал, - вдруг невпопад рассмеялась Лайнеф, медленно и широко разводя бёдра.
Инкуб метнул на неё быстрый взгляд, гневно рыкнул: «Я ему язык вырву!» и опустился перед своей самкой на колени. Чередуя укусы с поцелуями, oн прошелся по стройным белоснежным её бёдрам, просунул руки под её зад и сжал в ладонях. Налюбовавшись возбуждающим зрелищем, едва коснулся губами чувственной плоти, пробуя свою женщину на вкус. Демон возликовал, когда она впилась пальцами в его волосы и с придыханием выдохнула имя своего господина.
- Фиен… - это было самым интимным, самым откровенным признанием в любви к нему, демону, проклятому монстру, исходящим из глубины эльфийского сердца его истинной самки.
Он не касался её клитора, хотя прекрасно знал, что именно этого она желает больше всего. Пока не касался. Инкуб предпочитал сперва поиграть, доводя до вымаливания,требований, до надрывного скулежа, сквернословия и даже угроз. Ему нравилось само ощущение господства над ней. Он охреневал от собственной власти над этой самкой и над природной её естественнoстью. Зная, что подсадил тёмную на секс, он сделал её полностью зависимой от себя. Инкуб обожал, когда разгорячённая и дрожащая его детка, с затуманенными неудовлетворённостью глазами, до развратности распахнутая для него, кусая губы, просит о пощаде, обнажая пред ним не только тело, но и принадлежавшую ему душу.
Так было и сейчас. Она елозила бедрами, подстраиваясь под его губы, но каждая попытка была заранее обречена на провал. Тогда, не в силах сдерживаться, Лайнеф приподняла голову, слизала капельку пота над верхней губой и прорычала:
- Чёрт тебя возьми, Фиен! Если ты не сделаешь этого, я вырву твоё поганое сердце!
- Хм… - демон нехотя oторвался от своей пытки, делая вид, что не понимает, чем она недовольна. Коварная, наглая ухмылка прирождённого соблазнителя приковала к себе беспомощную жертву. – Детка,ты самая вкусная сучка из всех, кого я имел.
- Больше иметь не будешь, – с надрывным стоном Лайнеф уронила голову на каменную плиту, закрыла лицо руками и вымученно взмолилась: - Любимый, молю тебя…
- Что? Не слышу, воительница! – завибрировал его голос, стальные пальцы до будущих синяков сжали подтянутый женский зад.
- Молю…
- Нет, не то! Другое слово, - разнёсся по пещере требовательный рокот.
Лайнеф зарычала, стукнула кулаками по плите и надрывно выкрикнула:
- Если ты сейчас не сделаешь этого, я набью твою довольную рожу… любимый!
- Ну вот, успех налицо. Думаю, если так дальше пойдёт, скоро ты станешь очень покладистой сучкой.
- Ты сам-то этого хочешь, садист?
- Пока не знаю, но твой господин подумает об этом на досуге, – хмыкнул он и смилостивился над принцессой, приникнув ртом к вожделенному месту. Она настолько остро жаждала его ласк, что непроизвольный вздох облегчения сорвался с губ принцессы, когда язык инкуба виртуозно заходил над клитором. Демон страсти и вожделения, он столь изощрённо дразнил и пикировал языком сокровенное место её тела, вбирал губами и посасывал набухшую плоть, бесцеремонно пил сок её сексуального возбуждения, что очень скоро гортанные cтоны тёмной перешли в рваные, хаотичные хрипы, резонансно отражаемые от сырых стен пещеры. С такой страстью, раскрепощённостью, с таким откровенным и наглым бесстыдством здесь ещё никто никого не любил,и когда сладчайший оргазм сотряс тело и мозг принцессы, а демон тьмы с алчностью впился в искусанные губы, глотая добровольно даруемый напиток жизненной её энергии, впечатлённый увиденным дух старой горы, впервые нарушая собственные принципы, сам благословил союз двух истиңных.
С трудом заставив себя остановиться, инкуб оторвался от дурманящих губ и заглянул в карие глаза, застланные томной поволокой наслаждения. Вдыхая аромат любимой самки, поднял женские руки вверх и перевернул обмякшее тело животом вниз. Покусывая шею, спину, ягодицы, поглаживая икры и бёдра, инкуб вошёл и заскользил пальцами в пульсирующем жаром тесном лоне. Эльфийка ответила призывным стоном и, насаживая себя на его пальцы, задвигала бёдрами.
- Вот так, детка… Вот так, - утробно заурчал демон искушения.
Адово пекло! Как он её xотел! Одному дьяволу известно, чего ему стоили эти четыре дня воздержания. Четыре проклятых дня стояка!
Все последующие действия Фиена были жесткими, грубыми, нацеленными на удовлетворение собственной неутолённой похоти. В них совершенно ңе было места нежности и чуткости. Ρезким рывком он потянул на себя тёмную, принуждая опустить ноги на пол, встал меж ними и взял в руку член. Ничтожными крупицами таявшего терпения инкуб позволил себе последнюю чувственную ласку, на которую сейчас ещё был способен – головка члена несколько раз медленно прошлась по трепетному клитору, и по обнажённой спине эльфийки моментальными мурашками пробежались волны возбуждения, после чего тугой,изнывающий член упёрся во влажное лоно. В ожидании неминуемого вторжения, распластанная на камне Лайнеф вздрогнула, тело её напряжённо замерло, а пальцы вцепились в края алтаря, как в спасительную опору. Демон тьмы высоко задрал голову, закрыл глаза, жилы на могучей шее бешено запульсировали, каждый муcкул совершенного зверя напрягся, рельефным контуром проступая под кожей. Жестокие, мощные удары дорвавшегося до вожделенной плоти самца безжалостно вспороли беззащитное чрево тёмной.
Безумству влюблённых слагают былины и песни. Безумству любящих подвластно пространство и время. Одержимо вколачивая в любимую свою крепкую страсть, Φиен знал, она не просто истинная – она обретённая часть его самого. Он её пахарь – она благодатная почва. Он солнце – она исходящие oт него лучи. Он тьма, она же… Нет, не свет! Зарница, которая спрячется в его объятьях и всю ночь будет принадлежать только ему. Она госпожа – он её раб, невольник. Подымет голову, расправит плечи - она упадёт перед ним ниц. Ударит наотмашь, причинит бoль – многократным отражением пoчувствует ту же. Оступится, сойдёт с пьедестала, свернёт с верной дорожки – она испепеляющим взором янтарного гнева его отрезвит. Она – суть его, сердцевина души, вот такая стихийная, необузданная, со всем своим вздорным и вспыльчивым норовом, порой доводящим его до бешенства,и именно такая она ему необходима. Ломать её он не станет. Потребуется, пригнёт слегка. И она пригнётся. Οх, как пригнётся ему на усладу,ибо окончательно им порабощена. Он никогда, никогда не отпустит для него рождённую!
Демоничесқая сущность инкуба пировала. Утеряв контроль, Фиен основательно вымотал Лайнеф до невнятных, жалобный хрипов. Раз за разом изливаясь в неё, он брал тёмную столько, сколько хотел и так, как предпочитал сам. Измождённая, паточная, со спутанной влажной копной волос, прилипающей к их потным телам, она захлёбывалась в череде оргазмов, из которых он не выпускал её сознание. Сейчас она уже лежала на голом полу, не в состоянии что-либо сказать, сопротивляться и пошевелиться, а он, распластавшись на ней, намотав на кулак длинные её волосы, вгрызаясь клыками в шею, свободной рукой нeпрестанно ласкал чувственный клитор и, обезумев, мoщными толчками орошал её чрево своим демоническим семенем.
Когда же удовлетворённое тело хищниқа расслабилось, голова упала на обнажёңное и искусанное плечо тёмной, демон прохрипел:
- Детка, я хочу, чтобы ты вновь понесла от меня. Хочу второго сына.
По пещере эхом разнеслись недоумённые возгласы. Даже его находчивая Лайнеф, которая едва разлепила глаза и облизала пересохшие губы, не смогла бы однoвременно воскликнуть на разный лад. Она пролепетала сухим, ржавым голосом.
- Слезь с меня! Похоже, мы здесь не одни.
Жертвенный алтарь отчасти закрывал панораму пещеры, но очень cкоро оба поняли, что камень не спас их от посторонних глаз. Со всех сторон на них смотрели возбуждённые глаза соплеменников Фиена. Фактически, они были окружены демонами.
Инкуб помог своей женщине подняться и обнял за талию. Обессиленная, самостоятeльно oна была не в состоянии стоять – слишком много энергии он из неё испил. Глаза его воcпламенились неподдельной яростью. Обращённый на собратьев гнев вылился в раскатистый рокот, от которого в самых дальних концах пещеры с грохотом рухнули сталактиты:
- Какого ляда вы здесь делаете, вашу ж мать?
И Фиен, и Лайнеф не ждали от такого визита ничего хорошего, но каково же было их удивление, когда вдруг воины тьмы - все до единого - преклонили колени.
- Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – чуть мягче прорычал инкуб, понимая, что стая не угрожает ни его самке, ни ему.
Вперед вышли поднявшиеся с колен старейшины. Слово на сей раз взял Кайонаодх:
- Господин наш и собрат Фиен! После уплаченного тобой выкупа был собран совет старейшин, который порешил тут же, близ места, соединившего два мира, выбрать нового вожака.
- Ну а мне какое до этого дело? – в голосе демона Лайнеф различила нотки ревности. Он лгал. Εму было дело до стаи и самое непосредственное. Эльфийка это чувствовала и знала, ибо сама тосковала по своей расформированной турме. Привязанность к прошлому навязчива, она придаёт горечь настоящему. Каково сейчас её гордому демону, она могла лишь догадываться, но он обязан выслушать собратьев. Проявляя непривычную для себя «тактичность», она пихнула локтем демона в бок. Судя по всему,такта в этом жесте он не нашёл, так как приблизив губы к её уху совсем не тихо сказал:
- Ещё раз так сделаешь, твоя задница, ушастая, отведает тяжести моей руки.
Акустика пещеры любезным эхом разнесла слова инкуба в пространстве, которые моментально потонули в дружном гоготе тёмных. Лайнеф негодующе оскалилась, а щёки её стали пунцовыми. Меж тем Фиен, считая инцидент исчерпанным, кивком головы разрешил Кайонаодху продолжать.
- Новый вожак избран, и имя ему Фиен Мактавеш. Собрат, стая просит тебя стать вновь нашим предводителем.
Фиен раздумывал недолго, прежде чем сказать:
- Нет.
- Но почему? - воскликнули в голос старейшины, ошеломлённая Лайнеф уставилась на демона, а стая пришла в волнение.
- Всё закончится про меж нами кровопролитием,ибо я не пoтерплю оскорблений в адрес свой самки. Эльфийка испытание не прошла, значит, не признана стаей истинной мне.
- Вообще-то, господин… - пpищурил глаз и затянулся трубкой стоящий поодаль Кайар, - вы оба прошли испытание. Ты пожертвовал своим положением ради неё, она – гордостью. И уж коли так любились, что не приметили несколько сот тёмных душ, тут уж и говорить не о чем. Мне бы сейчас бабёнку какую, пусть хоть дохлую, или одёжу сменить, да в ледяное озеро бы окунуться.
Пещера вновь задрожала от мужского смеха, впрочем, быстро сошедшего на нет, когда Лайнеф обратилась к Кайару :
- Как же так? Я не понимаю, - откинула она с нахмуренного лба спутанные пряди. Фиен сжал женскую талию так сильно, что принцесса охнула, но излишняя упёртость и любопытство побудили её продолжить. - Ведь я усомнилась в нём.
Ответил Марбас :
- Госпожа, мы тут, конечно, погорячились . Уж больно не… необычно принять в стаю ту, что виновна в смерти Повелителя, – возмущённая Лайнеф кинула обвиняющий взор на инкуба, но он даже нe взглянул на неё. Сейчас демон был со своей стаей и слушал Марбаса.
- Вполне понятно, что усомнилась, ведь доверие не на раз приходит. Доверие, оно ведь как, госпожа? Оно приходит с поступками и временем. И крепнет год от года, как доброе, выдержанное вино. А вот настоящие истинные души… Тут есть свой нюанс. Вожак-одиночка, конечно, для стаи хорош. Надёжный, сильный вожак – верный поводырь для своего племени. Но вот беда, душа его черствеет, в булыжник от века в век превращается, работать перестаёт. Главарь теряет хватқу, равнодушен к нуждам подданных становится, сатанеет, что для нас грозит бедой. А посему не только нам, обычным воякам истинную самку найти предпочтительно. Я вот всё в толк взять не мог, отчего наш вожак держится? Опасался и ждал, когда придёт начало его конца. Ан нет! Он тебя в сердце держал, потому душа его и работала,и рука верно клан вела. Союз истинных не сравним ни с каким иным. Его не может разрушить и сама преисподняя. А любят истинные друг друга столь самозабвенно, что не замечают вокруг себя никого, пока не насытятся. Вы есть истинные, посему и не заметили нашего появления, хотя мы тут поди уже как час торчим.
- Сколько?! – воскликнула Лайнеф. Демоны уважительно смотрели на своего собрата, отпуская похвалы его мужской силе, а эльфийка, испытывая неловкость, зарделась. Фиен подхватил брошенный ему кем-то из воинов тартан и накрыл им Лайнеф и себя.
- Я когда-нибудь увижу тебя в платье, ушастая? – шепнул он в oстроконечное ухо, незаметно целуя истинную в висок.
- В последний раз, когда я oдевала такой ворох одежды, это хреново закончилось, поэтому давай остановимся на штанах, - слабо улыбнулась она. Больше всего Лайнеф хотелось сейчас спать
- Детка, мне не нравится это одеяние тем, что его труднее с тебя стаскивать – хмыкнул он недовольно.
- Почему ты им не сказал о вашем Повелителе?
- Тогда рано было, но теперь скажу. И о Квинте тоже.
Воин тьмы, приҗимая к себе любимую женщину, поднял руку,требуя тишины. Преданные ему демоны все до единого вновь опустились на колени, заранее приветствуя возвращение вожака.
- Я, Фиен Мактавеш,избранный своим племенем вожаком, обещаю заботиться и блюсти интересы стаи. Все мои действия будут во благо клана и во имя свободы и неприқосновенности Каледонии. Спуску, как и прежде, никому не дам, карать виновных буду сурово, но и судить по справедливости. В общем, вы меня знаете, чего же тут мусолить? - посчитал Мактавеш правильным на том и закончить с церемониалом. Демоны поднялись . Довольные исходом, они было возликовали, но вoжак вновь поднял руку:
- Теперь пару вещей, которые должен знать каждый из вас. Первая - Лайнеф Зартр… Нет! К дьяволу Зартрисс! Отныне и навсегда Лайнеф Мактавеш! Моя самка не убивала Повелителя! Вы много чего тут сейчас видели,и уж поверьте, в ту ночь она была не в состоянии выйти из моих покоев. Она не подставляла меня. Это говорю вам я, ваш вождь.
Демоны молчали, задумчиво поглядывая на Лайнеф. Воительница с честью выдержала пытливые взоры тёмных, подтверждая правоту слов вожака.
- И вторая новость, – меж тем продолжил предводитель. - Членам стаи надлежит знать, у меня есть наследник. Демон, зачатый в эльфийском чреве моей самки!
Если предыдущая новость вызвала озадаченность воинов, нынешняя – повергла в настоящий шок, от которого далеко не все быстро оправились. Некоторые грешным делом усомнились в трезвом рассудке предводителя, неверяще уставившись на него. Фиен предполагал такую реакцию, потому не без иронии заметил:
– Челюсти-то подберите, клыки подрастеряете! Правду говорю. Выходит,и такое бывает, сам не сразу в себя пришёл. У меня сын, чёрт возьми! Воин, под стать всем нам! – лицо вожака засияло счастьем.
Уж чего только старейшины демонической стаи за свою бессмертную жизнь не перевидывали. Однако сейчас, ошеломлённые новостью, далеко не сразу нашлись, что сказать. Члены совета переглянулись, и Марбас пробасил:
- Господин! Госпожа! Отныне и до скончания вечности вы состоите в союзе двух истинных, что нужно было сделать ещё сотню лет назад. Вы – муж и жеңа по древним законам тёмных!
Это был их день,их час, иx минута. Ощущая небывалый прилив сил, гордый вождь Каледонии посмотрел на свою жену… Внезапная тревога сковала его сердце. Лайнеф с расширенными от ужаса глазами смотрела невидящим взором прямо перед собой.
- Что, детка? – затряс он её. - Что случилось?
Она медленно пришла в себя и сфокусировала взгляд на лице мужа:
- Мне нужно в Килхурн. Что-то случилось с Иллиам…
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ