МЫ, КУЗНЕЦЫ, И ДРУГ НАШ — МОЛОТ

Я слесарю по третьему разряду сбегай, принеси, подай, сдёрни на куль, не мешай… потому что у всех не ниже четвёртого, а у бугра вообще шестой, он всех на жую видал. Игорёк с Вовкой — сварные, они всегда при деле, и шабашат ещё, Камерлохер Оскар — токарь, белая косточка, а Митюша с Колей чем заняты, я не знаю. Тоже слесаря, но опытные, они даже на станках работать умеют.

А Лёха у нас кузнец. На молоте своем стучит, кувалды да ломы путейцам заготавливает, ну и так, по мелочи — оградку на кладбище, ножик из клапана отковать, и всякая другая байда.

Словом, коллектив у нас на предприятии хороший, атмосфера тёплая и дружественная, а что мастер в цехе нашем ремонтном жуйло мохнорылое — так это ничего нас гребут, а мы крепчаем, как Оскар говорит. Тем более, что всем на начальника плевать с высокой колокольни.

Митюня пришел раз на работу, за щеку держится зуб разболелся. Последний. Больше у него нету. И как назло — зуб мудрости, удалять его неудобно, да и боится Митюня, у нас коновалы в стоматполиклинике еще те раскрошат зуб, а потом мучайся.

Вот Оскар и предложил:

— Давай, — говорит, — Митя, Лёху попросим. У него пальцы сильные, рука тяжёлая, дёрнет — и alles pizdoten. — Он всегда по-немецки говорит, родной язык хорошо знает.

— Ага, и pizdochen schwein, — кивает Лёха. Они с Оскаром друзья потому что.

— Вот жуйло, — обиделся Митюня.

Все, ясно дело, заржали Лёха, если за зуб возьмётся, то наверняка вместе с черепом вырвет. Меня раз по затылку шутя ударил, так с тех пор плешь расти начала.

Ну, шутки шутками, а Митюня погибает уже, невмоготу терпеть. Выпросил он у мохнорылого, чтобы кто-нибудь из нас его проводил до кабинета, а то сам боится. Меня отправили.

Приходим в поликлинику. Тётка в регистратуре талончики на бесплатное удаление выдаёт, но только наша очередь подошла:

— Талончики кончились, талончиков больше нет.

Митюня ей и так, и этак помираю, мол, все дела, а эта бабища ни в какую. Платите, мол; платно — можно.

А Митя прижимистый, жалко ему денег, хотя по пятому разряду фуярит, бабок гребёт вдвое больше моего, а всё равно — за копейку удавится. Даже цветмет отдельно от всех собирает, ни с кем не хочет делиться. Я ему и говорю сучилище такое, сам работу прогуливаешь и меня подставляешь Плати давай, а то скажу, что ты ко мне в душевой приставал.

Кому ж охота, чтобы про него плохо думали Направились мы к платному специалисту.

Поднимаемся на третий этаж, дверь направо, табличка Хозрасчётный кабинет. Это значит, обдерут как липку. Рядом висит объявление НТ-обслуживание — вне очереди.

Я спрашиваю у Митюни эн-тэ — это значит на танке или на тахте Он отвечает на титьке. Но видно, что и сам озадачился, потому что подбирать стал слова научно-техническое, на таблетках, нет тары, новые топоры. Потом не выдержал, достал мобильник и позвонил Игорьку на работу может, он знает Игорь не знал, но сказал, что у Лёхи спросит, у того незаконченное высшее. Через пять минут перезвонил и сказал, что эн-тэ означает нанотехнологии.

— Онанизм, что ли — не понял я.

— Сам ты онанизм, — ответил Игорь. — Это значит, что тебе вживляют такую фуету в организм, типа маленького робота, и она тебя изнутри лечит. Кремлёвская таблетка, короче.

— Как вживляют — испугался Митюня. — Режут, что ли?

— Не переживай, — говорю, — вживим орально-генитальным способом.

Игорь обозвал меня педрилой и пообещал водку мне в следующий раз залить ректально, а он тратить свой тарифный план на всякую, говоря по-китайски, поибень с ударением на е, не собирается. Вот и поговорили.

Снял Митюня куртку, кепку и ботинки, и пошёл на эту эн-тэ.

Я постоял еще немного под дверями, подумал — может, он там целый час пролежит Я-то свой долг исполнил, могу возвращаться.

Иду, а мне навстречу Виталя Горалик, наш бойлерщик. Пошли, говорит, водки выпьем. Я говорю, что на работу надо Митюню проводил, теперь обратно, а то жуйло звездеть будет. А Витале по рулю всё, говорит да пошёл он на куль, тебя гребёт, что он скажет Пошли, я тебя водкой напою, а Митюня завтра отмажет.

Ну, мы и пошли. Сидим, значит, пьём, а Горалик и спрашивает, какого куля я с Митей пошёл Я рассказал всё как есть, и про эн-тэ тоже придумают, мол, фуйню всякую. А Виталя обиделся весь:

— Что ты, лох, понимаешь в высоких технологиях Я себе эректоры вживил, даже со звуковым сопровождением, так ваще залюбись, тёлки все мои теперь.

Я сначала не понял:

— Чего вживил? Детекторы?

— Жуйло ты необразованное. Эректоры. Чтобы дружок стойку делал.

— А так что, не стоит совсем — удивился я.

— Да любись ты конём, — рассердился Витя. — Привык, мля сунул-вынул — и бежать. А если бабе дашь кайф словить, так она из-под тебя и вылезать не захочет.

Я на своё пузо посмотрел и говорю:

— Раздавлю еще.

Не поняли мы друг друга, короче. Разругались и разошлись, я только и запомнил, что Горалик, оказывается, импотент. А ведь всего на пять лет меня старше, ему ведь только в ноябре тридцатник стукнул.

Пришёл домой. По пути бутылку водки купил, всосал и забылся.


Утром встаю, башка трещит. Мать на кухне молча посудой звенит — сердится. Видимо, я вчера её гонял, спьяну-то. Ну, жрать всё равно хочется, пришлось идти. Гляжу, а на столе уже завтрак стакан кефира и таблетка от головы.

Я поздоровался невнятно, чтобы она меня не заметила, быстро таблетку в пасть, кефир замахнул — и к двери. А мать в прихожей приперла к стенке и говорит:

— Ну что, Андрюшенька, долго мне выходки твои пьяные терпеть?

Я промычал что-то, не помню уже что, и тут она меня добила.

— Слушай, — говорит, — внимательно. Мне надоело, и я купила антиалкогольный микрочип. Надеюсь, он пойдёт тебе на пользу.

— Чего? — у меня аж голова перестала болеть.

— Ничего, на работу опаздываешь.

И за дверь выпихнула.

Я постоял немного и на работу двинул. А сам думаю чего-то я недопонял, что мне мать сказала. А ещё очко играет после обеда, ведь меня не было в цехе, мохнорылый мне задницу на фашистский крест разорвёт.

Однако повезло. Жуйло вчера после обеда в командировку укатил, так что никто моего отсутствия и не заметил. Бугор, правда, звездел, но его потом вместе с Вовкой на прорыв вызвали — на Восточке труба лопнула, и тогда уж совсем лафа наступила. Митюня довольный зуб не болит, и даже наоборот, восстанавливаться начал.

Решили выпить за науку. Меня гонцом направили, цветмет сдать, а на выручку водки взять, пивка, ну, и закусить чего-нибудь.

Меди хватило на три бутылки Ржавого колоса, два больших пива и полкило копченой мойвы. Я как раз за обед обернулся. Игорь с Оскаром ещё пару пузырей заколымили, помогли Юрке-снабженцу мебель в общагу перетаскать. Так что, если учесть, что кузнец не пьёт, а Митюня с бугром пьют только пиво, то получалось у нас по пузырю на брата.

Сидим, разъибаем с ударением на а, начальства нет, работы нет, водка есть.

Я и говорю:

— А Горалик импотент.

Все как заржут:

— Чё, не овладел тобой?

— Надо было постараться.

— Ты расстроился?

Я говорю:

— Гомосеки вы. Он мне сказал, что такой же, как у Мити, нано-куль в балду себе зашил. С виброусилителем. Чтоб куль, говорит, стоял, и деньги были.

Тут уж вовсе полегли. Накатили по первой. Потом ещё по одной, и ещё, и ещё… Чувствую фуета какая-то. Пить пью, а толку никакого. То есть вкус чувствую — горькая, падла, но ни в одном глазу.

А Игорь с Оскаром уже пунцовые все, довольные. Наливают ещё по одной, мне тоже.

— Лей, — говорю, — полный стакан.

Игорь говорит:

— Да ты ожуел, уже бутылку вылакал. Кто тебя домой понесёт?

— Да от меня не пахнет даже.

— Иди ты на куль. Кузнец соврать не даст.

Лёха на меня посмотрел.

— Игорёк, он не пьяный.

— Какого куля ты звездишь, — говорит Игорь. — Митя, нюхни его.

Митюня сразу завыёживался:

— Я тебе что, Жульбарс? Вот жуйло мучное.

Но нюхнул всё-таки. И тоже удивляется:

— Точно, не пахнет.

Оскар руками всплеснул:

— Ни куля себе развороты. Ты же у всех на глазах пузырь выжрал.

Тут-то я и вспомнил, что мать мне с утра сказала.

— Хана, — говорю, — мужики. Наверно, пить брошу.

— Чего это?

— Да мать мне вместо таблетки дала нано-куль съесть, антиалкогольный.

Кузнец, жуйло такое, как заржёт:

— Во прикол, Андрюхе микрочип вживили. Говорили тебе — переселяйся от матери, живи самостоятельно. Вот тебе плоды иждивенчества. Водку жрёшь, а удовольствия не получаешь.

— Как ты говоришь робота тебе засадили — это Митюня уже подъелдыкнул. — Орально?

Игорь сначала не понял, о чём речь. А как дошло — давай ругаться:

— Ах ты, грёбаный папуас. Пузырь водки на тебя впустую потратили.

— Нехорошо, Андрюха, — покачал головой токарь. — Не по-товарищески.

— А кули я? — возмущаюсь, значит. — Она сама тайком мне пихнула, я и не понял.

Все задумались.

— Вот что, Андрюха, — сказал Оскар. — Поставь-ка ты стакан на место, не переводи добро.

Я даже рот открыл. Потом встал и говорю:

— Да пошли вы все на куль.

И ушёл.


И понеслось с того дня. То тут, то там объявления о НТ-услугах, Ленка-прачка пришла на работу после медкомиссии, говорит, в КВД объявление висит о лечении венерических заболеваний при помощи микрочипов.

— А это как? — спросил Коля Штольц.

— Наверное, — предположил Лёха, — в виде лобковой вши аппарат построен.

— Мандавошки механические, что ли?

— Жуйло ты, Коля. Это же потрясающие возможности в медицине. Диагностика, лечение и прочая байда. Вам бы только мандавошки. Вон, на Митюню гляди, у него уже три зуба выросло. И Андрюха не пьёт. Правда, как они были быдловатыми, так и остались…

— Чего — Митюня аж со скамейки приподнялся.

— Да нет, не быдловатые, успокойся. Так, совсем чуть-чуть быдловатенькие.

Зубы-то у Мити и вправду восстанавливаться начали. Новые полезли. Правда, башка у него болеть начала, температура, головокружения. Ну а кули с ударением на у, никто ему лёгкой жизни не обещал. Зато зубы вставлять не надо.

И по телевизору, и в газетах во всех печатать стали, что нанотехнологии приведут нас таки к победе если не коммунизма, то капитализма — по любому. В мозг внедряют, к зрительному нерву подцепляют, эректоры опять же, потому как проблема нынче с рождаемостью.

Правда оказалось, что не всё, что маленькое, к НТ имеет отношение. У Мити и вправду нано-куль оказался, множество роботов, каких и в микроскоп еле разглядишь, а у меня так просто микросхема. Только тёмный народ у нас, всё под одну гребёнку нанотехнологиями называть начали.

Всё вроде нормально, но осадок какой-то неприятный остался. Ну, во-первых, и самое главное — выпить сейчас невозможно. Я пробовал разом литру водки выпить, самой наилучшей купил, прямо из горла высосал, и хоть бы куль. Лёха говорит, что организм под действием микросхемы спирт на углеводы и простую воду расщепляет. Так что жизнь потеряла всякий смысл. С матерью вообще разговаривать перестал, ушёл в общагу жить, даже женюсь, наверное. Если только таблетка эта кремлёвская не выйдет. Цепкая, падла, попалась.

Во-вторых, прошёл гнилой слушок, что через эти микрочипы американцы хотят управлять нашим сознанием. Игорь усмехнулся, мол, Америка спит и видит, что воздействует на сознание Коли Штольца или жуйла мохнорылого. Тот, кстати, себе тоже вживил какую-то хрень в ухо, вместо мобильника. Я не знаю только, как он умудряется номер набирать. На пуп жмёт, что ли?

А потом сказали, что наша контора закупила таких чипов чуть ли не на всё предприятие, и на других заводах тоже вводят обязательную НТ-вакцину. Лёха мрачно пообещал, что засадят эту поибень в зад по самые гланды, и не то, что чай попить, а даже в туалет по сигналу из ЦУПа ходить будем. Я про цупу не понял, спросил, кого он сукой назвал. Он махнул рукой и сказал, что ЦУП — это центр управления полётами. Я так понял, что теперь летать будем, как в армии.

И точно зачитывают нам приказ, что для повышения производительности труда и в целях поддержания трудовой дисциплины в обязательном порядке следует вживить электронный модуль, контролирующий трудовое самосознание.

— Иными словами, — зловеще цыкнул зубом жуйло мохнорылое, — гаситься от работы вы теперь и сами не захотите. На работу — как на праздник. И фуярить уже будете без перекура, ка-пэ-дэ повысится.

— А зарплата — вякнул Митюня. — Тоже повысится?

— Какая тебе, на куль, зарплата, — заржал мохнорылый. — Ты и эту не отрабатываешь.

Тут все, конечно, возмутились что, мол, за фуета такая А если мы не хотим, чтобы нас зомбировали Мохнорылый сказал, что за воротами всегда куча народу стоит, незаменимых у нас нет. Тогда бугор вскочил и заявляет, что на жую всех видал, что сорок лет фуярит без всяких модулей-звездюлей, и сосите куль. А мохнорылый ход конём тебе, мол, вообще на пенсию пора. И бугор язык промеж ног засунул.

Лёха-кузнец по интернету полазил, заехал кому-то в сайт, и выяснил, что это правительственная программа, новый виток рабовладельческого строя. На сознание, мол, легче через чипы воздействовать. Засерут мозги трём-четырём поколениям, даже по телеку ничего казать не надо, всё прямо через модули в мозги поступать будет. Оскар по этому поводу заметил:

— Красота, когда в голове пустота.

Да и шибко мозги клепать не придётся, скажут только жить хорошо — и все счастливы.

Обложили со всех сторон.

А тут ещё одна фуета всплыла. У Митюни зубы его нанокуль не как-нибудь восстанавливает, а из содержащегося в организме кальция. Из костей, короче. А самая близкая кость в черепе. И этот, падла, куль медицинский полчерепа Мите на зубы и фуйнул. Зубы, конечно, залюбись получились, только башка у Митюни мягкая-мягкая стала, как варёная свекла.

И мой модуль жуёвничать начал. Водку-то я пить перестал, как и всякий спирт, так он наблатыкался жратву расщеплять ещё до того, как я ее переварю. Он же, мля, на водке и работал, а водка закончилась. Откуда-то ведь надо энергию брать. У меня пузо до президентских выборов исчезло совсем, кожа обвисла, еле ноги переставляю. Мать пришла мириться, меня увидела, уревелась вся. Я говорю:

— Клади меня на операцию, пускай достают эту фуету, или загнусь.

А она ревет:

— Нельзя, запретили микрочипы вживлённые доставать, опасно, говорят, для жизни.

— Я, — говорю, — подыхаю из-за этого чипа, что же делать?

Не знает мать.

Мужики меня спасти решили. Накупили жратвы, три ящика водки, и ещё флаконов двенадцать чистого медицинского спирта. Стал я модуль спиртом поливать, и закусывать плотненько. Жру час, другой, третий, чувствую — наедаюсь вроде. Даже захмелел от сытости, в сон сморило.

Проснулся. Вроде и сил набрался, и ни рукой, ни ногой пошевелить не могу. Слабость такая приятная в теле образовалась. Чувствую — подыхаю. Но никакой паники, даже загордился собой. Жрать только сильно захотелось.

Тут дверь как распахнётся, а там снова мужики, и тащат — не поверите — целую жареную свинью. Я как напал на неё, как начал жрать, и едва до ляжек добрался, меня вырвало. Все мужики тоже от неожиданности блеванули, но поменьше моего. А в моей блевотине что-то шевелится. Присмотрелся ползает такой сучёныш, размером с таблетку, и жужжит. Лёха-кузнец достает кувалду и как хряснет со всей дури. Модуль только икнул — и сдох. А Лёха поднимает его с полу, об фартук вытирает и говорит:

— Нет в мире такой высокой технологии, которую нельзя поправить ломом и кувалдой.

— Золотые слова, — согласился токарь.

Я ведь, кажется, говорил уже, что они друзья!


Настал день вакцинации. Я уж к тому времени оклемался, даже пузень обратно наел, и к матери вернулся, и, конечно, снова водку пить начал. Как я после той кремлёвской таблетки нафуярился водяры, так и шторки упали. Ничего не помню. Говорят, даже начальника жуйлом мохнорылым прилюдно назвал.

Приходим в медпункт. Там уже дяди такие сидят, с автоматами на плечах, медичка наша на них со страхом поглядывает.

И засаживает она нам какой-то физраствор в вену, а потом дает каждому по леденцу с щупиками:

— Глотайте.

Все матюкаются, но глотают. А кули, с ударением на у, делать? Самостоятельно хоть, и через рот. А одному мужику, говорят, ректально ввели, суки.

В цех молча вернулись, без шуток. Какие уж тут шутки, добровольно в рабы залезли. Жуйло спросил:

— Всем вживили?

И мы все хором ответили:

— Иди на куль, жуйло мохнорылое.

Он аж вздрогнул. И действительно, ушёл куда-то.

Тут Лёха и говорит:

— Все живо блевать. Да пошевеливайтесь, быдловатые. Фуйни свои отмыть не забудьте, а то в руки не возьму.

Я сразу-то не догнал. Спрашиваю у токаря:

— А какого жуя нам их мыть, фуйни-то? Он их мастурбировать будет? А блевать зачем?

— Делай, как я, — Оскар два пальца в рот — раз. Как хлынуло из него, мне и пальцы совать не пришлось никуда, само выплеснулось. А Митюня кощунственно жуйлу на рабочий стол вытошнил.

Выуживаем свои модули из рвотных масс, отмываем под проточной водой и всем кодлом приносим в кузницу. А у Лёхи нам горно пылает, клещи-молотки-зубила под рукой. Сгребает он в свою ручищу все наши микрочипы — и в огонь.

— Я не знаю, как это по-русски, но на языке Гёте и Раммштайн это называется pizdochen zwanzig, — выпятил губу Оскар.

Не тут-то было. Кузнец вытащил из горна первый микрочип, на наковальню бросил, да как начал его кувалдой ерошить и так, и эдак, и лёжа-стоя, и раком-боком, а потом в масле закалил, в водичке остудил, и проглотил.

— Стебанулся кузнец, — говорю.

— Кули ты звездишь, быдла, — прикрикнул Лёха. — Я блоху подковываю, неужто какой-то модуль клёпаный не отрихтую!

Отфуярил он нам все чипы. Подправил, иными словами.

И, скажу я вам, ни куля с этой программой не выгорело у правительства. То ли модули бракованные, то ли сознание у нас такое неуправляемое Теперь вроде как и тянет работать, а с другой стороны подумаешь, что от производительности зарплата у нас не растёт — и ну ее на куль, такую работу.

Загрузка...