Глориаль

7. Садоводство

В коридорах попадались существа.

Пальцезмейки, похожие на ужей с расщепленными на четыре отростка хвостами. Вивьен видела, как они ввинчиваются в люк служебного прохода, лезут что-то починить. Хэнди, обезьяноподобная зверюга, у которой вместо рук и ног росли инструменты. Анорак, пятилапый паук – нет, псевдопаук, – ростом не уступавший людям, с громадной башкой. Повстречав Анорака в коридоре, Вивьен почувствовала, как сердце подскакивает к горлу, но милая животинка уступила дорогу и вежливо поздоровалась.

Все эти создания были незнакомы Вивьен. Устройства перевода, которыми они пользовались, тоже. Но общаться получалось.

Многое изменилось после отлета с Земли.

Вивьен возвращалась в каюту и наверстывала упущенное. Она выводила на стену изображения Чаши, изучала принципы, по которым та функционирует: исполинское творение, залитое сиянием вечно стоящего в небе красного солнца, земли с жарким, приятным для динозавров климатом. Спутницей солнца была Струя, разгонявшая всю конструкцию. Без диафанов управление Чашей оказалось бы невозможно. Ищете кого-то на должность звездного менеджера? Вот вам дети магнитных петель, эволюционировавшие в пылающей плазме. Наймите местных.

Когда «Искательница солнц» покидала Чашу, двое диафанов выразили желание поселиться в магнитной ловушке корабля. Разумные метелки высокоэнергетических ионов, способные мыслить, скользить в плазменном потоке и парить на крыльях незримых давлений.

«Искательница» показалась диафанам интересной новинкой: они увлеченно помогали регулировать геометрию магнитной ловушки, оптимизировать параметры выхлопа и сами подстраивались под геометрию корабля и требования разгона. Возможно, они стремятся познакомиться с диафанами, обитающими у других светил? Вивьен подозревала, что истинные мотивы плазменников останутся непостижимыми. Действительно, зачем бы сплетению магнитных полей подчиняться приказам капитана, мешка плоти и влаги?

«Искательница солнц» на крейсерской скорости 0.2c[9] двигалась в семьсот пятьдесят раз быстрее, чем нужно, чтобы вырваться из Галактики[10]. Неслась на всех парах, и уклониться от любого столкновения ей было затруднительно. За работу плазменной ловушки при релятивистских скоростях и давлениях отвечали существа, способные мыслить именно так быстро, как этого требовала ситуация.

Вивьен открыла ролик, демонстрировавший первую встречу Бет с диафанами – самую первую, когда та вела корабль сквозь Струю. Визуальные данные, предоставленные корабельной аппаратурой, выплескивались далеко за пределы видимого спектра в обоих направлениях. В более привычной цветовой кодировке менялись и сдвигались оранжевые и пурпурные полосы, по ярко-синим плоскостям хлестала желтая пена. Подобно стаккато метались пятнистые зеленые формы. То там, то тут извивались и сплетались ураганные энерговихри. Алые вспышки принесли резкий надсадный скрип: это дошли акустические колебания, которыми диафаны пользовались вместо речи. Первое сообщение для Бет от тех, кто управлял Струей[11]:

Кто здесь опустошение сеет во владениях наших, ничего не разумея?

Ведомы ли вам переменчивые законы

жизненных течений?

Где были вы, когда обрела форму великая Чаша?

Можете ли возвысить голоса к звездным облакам?

Незримым полям утвердили ль вы определения?

Способны ли тела ваши положить меру пламенникам светил могучих?

Разве давали вы когда в жизни приказания мимопролетным звездам или указывали заре

место ее?

Во власти ль вашей охватить Чашу за края и вытряхнуть из нее нечестивых?

Странствовали ль вы по глубинам жара, по тайным проходам хрупкой ночи?

Входили ль вы в хранилища Ледоразумов, взыскуя преданий своего далекого прошлого?

Зрели ль вы за край времен необозримых?

Ответы ваши не оправдают попытки наложить окаянные руки на машины темных чудес.

Однажды так поступили, но не сможете никогда впредь, ибо места для вас не останется.

Пространство и время, связь коих тщились

разъять вы, пребудут отныне без вас.

Вивьен незамеченной проникла в каюту Редвинга. И снова застала его в пижаме: капитан знал, когда можно расслабиться. Редвинг поморгал, глядя с откинутой койки на выведенное Вивьен в воздухе сообщение от диафанов – вполне библейское по стилистике.

– А, да, – протянул он. – Мы потом догадались, что у них был доступ к обширным данным по нашей собственной истории. Через тех здоровенных пернатых, управленцев Чаши. Птиценарод. Они обыграли Ветхий Завет, полагая, что это произведет на нас впечатление.

– И как, произвело?

– Еще бы! Мы вступили в переговоры и узнали, чего именно они хотят. Вот их окончательное требование. – Он взмахнул рукой.

Артилект каюты дописал к парившим в воздухе словам:

Теперь мы желаем изучить глорианских миродержцев

лично, чтобы они признали нас

за равных себе.

Именно поэтому Чаша ныне

направляется туда:

мы рассудили, что готовы.

Доселе мы не осмеливались[12].

Вивьен моргнула.

– Самоорганизующиеся магнитные поля, разумные мешки плазмы, собирающие энергию Струи. И они каким-то образом – возможно, через посредство Ледоразумов – говорят по-англишски? И они, если захотят, могут стать крупнее планет? – Она театрально повалилась на кровать и присвистнула. – Блин, у меня перегрузка.

Редвинг улыбнулся.

– Помнишь тот баннер? ХОЧУ К ЗВЕЗДАМ СВАЛИТЬ, ТУДА КРЫША УЕХАЛА. Ну, мы с тобой пустились в это странствие еще и потому, что между нами разгорался роман – нет, любовь, – и мы не хотели расставаться.

– А теперь мы становимся еще более странными и, гм, безумными, чем раньше друг другу казались? Что ж, ты честен. – Повинуясь порыву, она наклонилась и поцеловала его.

Ему это понравилось, и следующий час они уделили более важным вопросам. Начиная с длинного сочного поцелуя. Ей нравились опытные мужчины. Морщинки их кожи, перекат мускулов, резковатый мускусный запах, рассудительные улыбки, груз нажитой мудрости за плечами…

Под конец, пока еще оставалось время до дежурства, он сел на койке и проговорил, возвращаясь к привычному деловому тону:

– Я размышлял. Смотри, Чаша летает по маршрутам, которые охватывают значительный сегмент Галактики. Они бы уже большую часть местного спирального рукава могли колонизировать. Но эти Птицы… глубоко консервативный народ. Они не основывают колоний.

– Да? А откуда у них такой интерес к глорианским делам?

– Именно это меня и озадачивает. Возможно, их заинтересовал гравиволновый излучатель.

Вивьен сдвинула брови.

– Гм. Они утверждают, что нежелание покидать Чашу обусловлено ее идеальностью, да? Она-де отвечает всем нуждам разумных динозавров. Тепло, погода предсказуемая, вечный день. Они не хотят улетать. И?

– Тогда кто же занимается исследованиями? Отщепенцы, девианты – вроде Сорвиголов, об отлете которых упомянула Майра. Они сорвались с кромки крутящейся Чаши и рванули к нам. Однако в сравнении с настоящими планетами Чаша – мягкая среда, она способствует изнеженности. Народ не желает этого признавать, но всё ведь ясно. Они пытались основывать колонии, но терпели неудачу за неудачей. После миллионов лет жизни в этом чудесном стабильном окружении – сущий рай, верно? – они разучились адаптироваться к планетным условиям.

Вивьен взглянула на задумчивое, покрытое морщинками лицо капитана и осознала, что действительно его любит, всё еще любит этого трудягу спустя более века после знакомства. Он жалел, что не спустился в Чашу, а сейчас перед ним еще более странная цель, посетить которую лично ему тоже, вероятно, не удастся – командный пост на корабле не позволит. Однако Редвинг по-прежнему излучал нетерпение, предвкушение открытия, радостное предчувствие.

Пожалуй, стоит произнести это вслух:

– Ты же знаешь, я люблю тебя.

Бет понравились слова Редвинга на последнем собрании командного состава: он объяснил, почему выбрал такое имя для светила глорианской системы. Excelsior на латыни часто переводится как «вечно вперед», «еще выше» – таковы и наши цели здесь, сказал Редвинг. Элегантная фраза. Эти возвышенные раздумья помогали коротать время за чисткой туалета.

Бет отвечала за четыре стихии, помогавшие поддерживать жизнь на корабле: воздух, воду, углерод и информацию. Бортовая экология не просто наука – это сама жизнь. В туалетах аккуратно сортировались твердые и жидкие отходы – зря, что ли, природа для них раздельные пути выброса предусмотрела? Моча перерабатывалась: в ней восемьдесят процентов полезных веществ. Кухонные отбросы, конечно, тоже отправляли в утилизатор на переработку. В раннюю космическую эру для процесса переработки и рекультивации придумывали разные эвфемизмы, а остановились в итоге на ОДОД = Отдели Дерьмо От Доходов. Это сокращение быстро стало на Земле модным обозначением утомительной работы. Единственный фокус, который биотехнологам, увы, пока оказался не под силу, – прямая конверсия твердых отходов во что-нибудь полезное для человека или хотя бы не вонючее. Из биогумуса и продуктов переработки органика поступала в корабельные омнипринтеры, способные сооружать всякие полезные штуки – был бы углерод.

Отработав свое в химотсеке санузла, Бет направилась в камеру переработки. Принтеры походили на самогонные аппараты: круглобокие, с высокими горлышками, вытянутые к раскидистой подсветке. Да уж, мощное тут варево гонится: под присмотром духов межзвездного вакуума и атомной перетасовки. Бет жалела, что в конструкции наноперегонных аппаратах не предусмотрены окна. Ей всегда было интересно, как проходит акт творения, – вот бы заглянуть через чистейшие, идеальные алмазные окошки. Хотя, возможно, лучше оставить этот акт в тайне. Атомы, везде атомы: микроскопические механизмы, мельче вирусов, хитроумные узелки заплетаются вокруг углеродных фрагментов, переносят их по фуллереновым каналам к… так, пора перекусить.

Толстых звездолетчиков не бывает. Мускулистые – бывают: напряжение и скуку лучше сбрасывать, упражняясь в гравицилиндре. А вот избытку калорий взяться неоткуда – это вам не старая добрая естественная еда.

Бет уже давно поняла, отчего команды кораблей так придирчивы к меню, – это единственная оставшаяся связь с естественным миром для тех, кто живет в металлической оболочке. Клифф на это замечал: «А как насчет секса? Нет ничего старомодней и ближе к природе!»

Подали кашицу, отдаленно напоминавшую раздавленную мякоть авокадо. Вивьен скорчила гримасу:

– Брр! Это овощной майонез, что ли?

Бет старалась держаться вежливо со свежеразмороженной коллегой, которая хоть уже и дослужилась до старпома, но толком ничего не знала. Стоило показать меню.

– Значит, вот какое у артилектов представление о высокой кухне, – протянула Вивьен. – Клубничные нотки, послевкусие бузины, сливовый аромат, даже «клубничные нотки с ореховым послевкусием» – они так описывают фальшвино?!

Бет рассмеялась.

– Я к нему подходящего мяска распечатаю, окей, старший помощник?

– Бет, оставь эти ранги. Нам артилект-повара ведь Земля наверняка обновляет. А откуда берется питательная смесь для клеточных культур? Растениям нужны микроэлементы, да, но реалистичный вкус животной пищи требует клеточных линий с мудреными питательными средами.

Бет хмыкнула.

– Гм, ну, там не «мясо» как таковое, а что-то вроде бекона, жаренного ломтиками на сковородке. Ну хоть хрустит, верно? Впрочем, когда выпадала моя вахта по камбузу, посетителей было немного, пока я не придумала скармливать навозных червяков тиляпиям или другим рыбам. В пруду сейчас пустовато, если сравнивать с теми дежурствами. Я сильно занята была на разморозке.

Вивьен поставила на столик бокал вина и начертила в воздухе условный узор. Замерцал график. Кругом поднялись шепотки.

– Я только что получила это от астролекта. Данные детального спектрального анализа того массивного бугра, выступающего из Паутины, или как ее там.

Вивьен сделала паузу: все присутствующие заинтересованно повернулись к трехмерному экрану. Тот удлинился и принял форму треугольной пирамиды, так что каждая группа могла видеть данные на своей грани.

– Там полно молекул, ассоциируемых с биозонами, – проговорила Бет. – А что значит «эффективная высота»?

– Расстояние от внешнего твердого слоя – не стала бы называть его поверхностью, эта вуаль ведь не планета. Будем считать, что высота атмосферы, расположенной выше уровня растительной жизни.

– А это еще что такое? – Бет ткнула пальцем в дальний левый край графика. – Видишь? Озоновый слой. Озон, трикислород, задерживает ультрафиолетовое излучение. Наверняка искусственный. Земной озоновый слой, если его распределить на уровне моря, имел бы толщину не больше пары дюймов. Он тонкий, но жизненно важный. Как видишь, озоновая линия встречается вплоть до высоты сорока километров над растениями. Хорошая изоляция.

– Как похоже на Землю, – заметила Вивьен, приглядываясь к детализированным спектрам. – Высокие растения, а серебристые опоры поддерживают их.

– Возможно, они эту штуку на месте вырастили? – задумалась Бет. – Паутина обладает прочностью на разрыв вдвое большей, чем у стали, а эластичностью – в тридцать раз большей. Только насекомые способны к производству жидких кристаллов такого рода, но в этом масштабе…

– Кто знает, верно? – пожала плечами Вивьен. – Мы прилетели на поиски диковинных чужаков, ну так вот они. Но… вид у тебя встревоженный.

Бет загребла ложкой жареных сверчков с чесноком – еще утром они скакали в инсектарии – и стала задумчиво жевать.

– Когда готовили экспедицию, я среди прочего знакомилась с новостями медицинской микробиологии – помню, как подумала, что людям на долговременной основе не выжить ни в одном уголке Солнечной системы. Мы эволюционировали на Земле, мы к ней приспособлены, поэтому без ее условий нам здоровья не видать, во всяком случае, такого, какое сейчас привычно землянам, – двухсотлетней жизни.

Вивьен кивнула, предугадав направление разговора.

– Я тоже помню. Преобладавшая в те времена точка зрения. Мы, дескать, дети старой доброй Земли и полностью от нее зависим. Чрезмерно длительное пребывание при низкой гравитации вредит здоровью. Эмбрионы нормально развиваться не будут и всё такое. Это действительно могло бы оказаться серьезным препятствием…

Бет осознала, что они ходят вокруг да около.

– Итак, сумеем ли мы адаптироваться к этой совершенно незнакомой среде и размножаться там? В этом и загвоздка, да?

Вивьен похлопала Бет по плечу.

– Тут я полагаюсь на нашего старшего биолога.

Бет мягко рассмеялась.

– Я копалась во всём, что приходит с Земли: тысячи новостных выдержек, научные статьи, даже политические заметки… и отыскала кое-что реально важное.

– Да?

– Ты помнишь, как обстояли дела, когда мы улетали. Землей управляла ООН. Они контролировали Луну, флот у них был крупный, хотя и старенький. Ну, они по-прежнему самая влиятельная сила в системе, но похоже, что ООН вступает в период упадка. Ключевой аспект в том, что людям так или иначе нужно посещать Землю, проводить там год-другой для, гм, калибровки биостандартов. В противном случае продолжительность жизни уменьшается. Земля на этом свою экономику построила – полеты туда обходятся дорого, но у ООН монополия на земные условия.

– Ага, но в анабиозе-то с нами ничего не случилось. И что?

– И Марс объявил себя независимым. Они построили более современные корабли для дальних полетов, цивилизация у них очень дружная. Они даже ищут средства на запуск амбициозного проекта терраформирования планеты!

– Отлично! Пора бы уже.

– Но марсианам и астерам на Землю теперь не надо. Они разработали собственные биомы и воспроизвели земные биологические условия.

Вивьен поняла:

– И мы тоже…

– Можем использовать для этого бортовые чаны и органические принтеры. Мы теперь знаем достаточно.

– Превосходно! – Глаза Вивьен сверкнули, она радостно всплеснула руками.

Бет подумала, что каждую женщину на корабле наверняка донимает эта мысль. Но они помалкивали: бортовой распорядок не привечает бесконтрольных беременностей. Радость Вивьен была достаточно красноречива.

– Я набросаю проект, представлю его на совещании, попрошу биолектов поработать над общим планом адаптации к… условиям этой Паутины. И…

– У нас будут дети!

– Да. В Солнечной системе этот вопрос по-прежнему болезненный. Конфликты вокруг технологий, подчас настоящие войнушки в Поясе.

– Когда мы улетали, марсиане и астеры костерили землян на чем свет стоит. Они-де загадили единственную нормальную планету системы так, что голубого неба не видно, а теперь медленно убирают за собой мусор. Приятно знать, что мы этот этап можем пропустить.

Бет, которая раскапывала накопившийся за десятилетия архив земных диатриб, сочла реакцию Вивьен проявлением оптимизма и вызова одновременно. И немного отвлеклась, убедившись, что новость разнеслась по всему камбузу, а отголоски уже слышны в кают-компании. Как и планировалось. Теперь она в основном слушала болтовню окружающих и размышляла.

Чаша позволила заглянуть в прошлое не на столетия и даже не на тысячи лет, а увидеть историю в величайшем масштабе, эволюционном. Быть может, таким окажется главный, неочевидный результат путешествия «Искательницы» среди звезд.

Узреть времена, озаренные мерцающим неверным светом памяти. А оттуда рвануть на Глорию, в мир иной, где творятся дела даже более странные.