Жизнь коротка

Альфред Бестер ВРЕМЯ — ПРЕДАТЕЛЬ

Прошлого не вернуть, как не остановить время, и счастливые концовки всегда имеют горький привкус.

Жил-был человек по имени Джон Стрэпп. Самый влиятельный, самый легендарный человек из семнадцати сотен миллиардов людей на семи сотнях планет. И ценили его лишь за одно качество — он мог принимать Решения. Отметьте заглавное «Р». Он был способен принимать Основные Решения в ситуациях невообразимой сложности, и его Решения были на восемьдесят семь процентов верны. Их покупали за огромные деньги.

Существовала корпорация, ну, скажем, «Бракстон», с заводами на Альфе Денеба, Мизаре-3, Земле и с главной конторой на Алькоре-4. Годовой доход корпорации равнялся двумстам семидесяти миллиардам кредиток. Торговыми и промышленными операциями руководили сотни управленцев, каждый — узкий специалист в крошечном кусочке громадной картины. Никто не мог охватить ее целиком.

«Бракстону» требовалось принять Основное Решение. Один исследователь, некий Э. Т. А. Голанд, трудясь в денебских лабораториях, открыл новый катализатор биосинтеза: эмбриологический гормон, превращавший ядра молекул в податливую массу, из которой можно лепить все что угодно.

Вопрос: следует ли сохранить старую технологию или взять на вооружение новые методы? Решение должно учитывать несметное количество взаимосвязанных факторов: цены, трудозатраты, снабжение, спрос, патенты, переобучение персонала и т. д. Ответ был только один: узнать у Стрэппа.

Переговоры быстро завершились. Менеджеры Стрэппа потребовали сто тысяч кредиток и один процент акций корпорации «Бракстон». Хотите — соглашайтесь, хотите — нет. Корпорация с радостью согласилась.

Следующий шаг оказался более сложным. Спрос на Джона Стрэппа был крайне велик. Все его Решения — по два в неделю — были расписаны заранее до конца года. Могли «Бракстон» ждать так долго? Нет, не мог. «Бракстон» подкупал, молил, шантажировал и наконец договорился. Джон Стрэпп прибудет на Алькор в понедельник, 29 июня, ровно в полдень.

Тут начинается тайна. В девять утра упомянутого понедельника в кабинет Старого Бракстона вошел Элдоу Фишер — очень энергичный представитель Стрэппа. После их короткой беседы по заводскому радио было передано следующее сообщение: «Внимание! Внимание! Всем мужчинам, носящим фамилию Крюгер, немедленно явиться в управление. Повторяю. Всем мужчинам…»

Сорок семь Крюгеров явились в управление и были отосланы домой со строжайшим приказом оставаться там до особого уведомления. Под руководством Фишера заводская полиция предприняла срочную проверку всех работников, до которых была в состоянии добраться. Ни одного Крюгера не должно оставаться на заводе!.. Но невозможно перебрать три тысячи человек за три часа. Фишер шипел и дымился, как азотная кислота.

К одиннадцати тридцати вся корпорация дрожала, будто в лихорадке. Зачем отправляют домой Крюгеров? Какая тут связь с легендарным Джоном Стрэппом? Что он за человек? Как выглядит? Стрэпп зарабатывает десять миллионов в год. Ему принадлежит один процент всего мира. В глазах работников корпорации он так близко стоял к Богу, что все ожидали увидеть ангелов с золотыми трубами и великолепное бородатое создание, преисполненное мудрости и доброты.

В одиннадцать сорок прибыли личные телохранители Стрэппа — десять мужчин в штатском, мгновенно, с ледяной четкостью проверившие все входы и выходы. Слышались короткие приказы: убрать, запереть, переставить. Все было немедленно исполнено. С Джоном Стрэппом не спорят. Охрана заняла свои места и стала ждать. Корпорация «Бракстон» затаила дыхание.

Наступил полдень, и в небе появилась серебряная мушка. Она приблизилась с пронзительным свистом и опустилась прямо у главных ворот. Люк корабля распахнулся. В проходе возникли двое плотных мужчин — глаза настороже. Начальник охраны подал знак. Из корабля вышли две секретарши — брюнетка и рыжеволосая, — стройные, холодные, деловитые. За ними последовал худой клерк средних лет в роговых очках, его карманы раздулись от бумаг. А потом вышло великолепное создание — высокое, представительное, гладко выбритое, но преисполненное мудрости и доброты.

Плотные мужчины сомкнулись сзади, и процессия прошествовала через главный вход. Корпорация «Бракстон» облегченно вздохнула. Джон Стрэпп никого не разочаровал. Какое счастье, что один процент тебя принадлежит такому человеку!

Посетители прошли в кабинет Старого Бракстона. Бракстон ждал их, восседая за своим столом. Теперь он вскочил и бросился навстречу прибывшим. Он возбужденно сжал руку великолепному созданию и воскликнул:

— Мистер Стрэпп, сэр, от имени всех сотрудников корпорации я приветствую вас!

Клерк закрыл дверь и сказал:

— Стрэпп — это я. — Он кивнул великолепному созданию, и оно тихонько уселось в уголок. — Где данные?

Старый Бракстон указал на стол. Стрэпп сел, схватил толстые папки и принялся читать. Худой. Средних лет. Прямые черные волосы. Голубые глаза. Нормальный рот. Нормальные кости под кожей. Полное отсутствие смущения. Но когда он говорил, в его голосе слышалась какая-то затаенная истерия, что-то недоброе и отчаянное глубоко внутри.

После двух часов напряженного чтения и коротких реплик, брошенных секретаршам, Стрэпп произнес:

— Я желаю увидеть завод.

— Зачем? — спросил Бракстон.

— Чтобы почувствовать его, — ответил Стрэпп. — Для принятия Решения важны нюансы.

Они покинули кабинет, и начался парад: секретарши, охрана, «клерк», энергичный Фишер и великолепная декорация. Они прошли повсюду. Они видели все. «Клерк» делал грязную работу для «Стрэппа». Он беседовал с рабочими и техниками. Он знакомился и заводил разговоры о семье, планах, условиях труда. Он копался, выискивал и принюхивался.

Через четыре часа изнурительной работы они вернулись в кабинет Бракстона. «Клерк» закрыл дверь. Декорация отступила в сторону.

— Ну? — спросил Бракстон. — Да или Нет?

— Подождите.

Стрэпп взглянул на пометки секретарш, закрыл глаза и замер посреди комнаты, как человек, прислушивающийся к далекому шепоту.

— Да, — Решил он и стал богаче на сто тысяч кредиток и один процент акций корпорации «Бракстон». А Бракстон взамен получил восьмидесятисемипроцентную уверенность в правильности решения.

Стрэпп отворил дверь, и процессия двинулась к выходу. Служащие использовали последний шанс лицезреть великого человека. «Клерк» улыбался и шутил. Шум голосов и смех усиливались по мере приближения к кораблю.

Затем случилось невероятное.

— Ты! — внезапно закричал «клерк». — Подлец! Гнусный убийца! Я ждал этого. Я ждал десять лет!

Он выхватил из внутреннего кармана пистолет и выстрелил в лоб стоявшему рядом человеку.

Время остановилось. Потребовались часы, чтобы мозги и кровь выплеснулись из черепа и тело упало.

Тут начала действовать команда Стрэппа. Его втолкнули в корабль. За ним поспешили секретарши и декорация. Двое плотных мужчин впрыгнули последними и захлопнули люк. Корабль взмыл и растворился в небе с затихающим свистом.

Охрана в штатском тихо исчезла. Лишь Фишер, агент Стрэппа, остался рядом с убитым посреди пораженной толпы.

— Кто он? — прорычал Фишер.

Кто-то достал бумажник покойного и раскрыл.

— Вильям Б. Крюгер, биомеханик.

— Идиот! — яростно произнес Фишер. — Мы предупреждали его. Мы предупреждали всех Крюгеров!.. Ну хорошо. Вызывайте полицию.

Это было шестое убийство на счету Джона Стрэппа. Оно обошлось ровно в пятьсот тысяч кредиток. Как и пять предыдущих. Половина суммы обычно шла безумцу, согласному выступить в роли преступника и разыграть временное помешательство. Другая половина шла наследникам усопшего.

Штат Стрэппа мрачно совещался.

— Шестеро за шесть лет, — горько произнес Элдоу Фишер. — Мы не можем долго держать это в тайне. Рано или поздно кто-нибудь заинтересуется, почему Джон Стрэпп всегда нанимает сумасшедших клерков.

— Уладим, — сказала рыжеволосая секретарша. — Стрэпп может себе это позволить.

— Он может позволить себе одно убийство в месяц, — пробормотала великолепная декорация.

— Нет. — Фишер резко качнул головой. — Нельзя тянуть до бесконечности. Мы достигли критической точки.

— Но что с ним творится? — спросил один из плотных мужчин.

— Кто знает? — в отчаянии воскликнул Фишер. — У него крюгерофобия. Он встречает мужчину по фамилии Крюгер. Он кричит. Он ругается. Он убивает. И не спрашивайте почему. Что-то скрыто в его прошлом.

— Вы не пытались выведать у него причину?

— Невозможно. Это как приступ болезни. Он и не подозревает о случившемся.

— Сводите его к психоаналитику, — предложила декорация.

— Исключено.

— Почему?

— Вы новенький. Вы не понимаете.

— Объясните.

— Я приведу аналогию. Скажем, в XIX веке люди играли в карточные игры с 52 картами в колоде. Особых трудностей не возникало. Сегодня все неизмеримо сложнее. Мы играем колодой из 52 сотен карт. Вы поняли?

— Продолжайте.

— За 52 картами легко уследить. При таком количестве информации решения принимать можно. Но никто не в состоянии охватить 52 сотни карт — никто, кроме Стрэппа.

— У нас есть компьютеры.

— Они хороши, если иметь дело только с картами. Но когда надо принимать во внимание и 52 сотни игроков, их вкусы, привязанности и прочее — то, что Стрэпп называет нюансами, — любая машина бессильна. Стрэпп уникален.

— Почему?

— Это происходит у него подсознательно. Он не знает, как все получается. Возможно, процесс принятия Решения как-то связан с ненормальностью, заставляющей убивать Крюгеров. Избавившись от одного, мы уничтожим другое. Рисковать нельзя.

— Мне кажется, ему нужен друг, — сказала брюнетка.

— Зачем?

— Мы сможем узнать, что его беспокоит, без помощи психоаналитика. Люди делятся со своими друзьями.

— Его друзья — мы.

— Нет, мы его партнеры.

— Он делился с вами?

— Нет.

— С вами? — выстрелил Фишер в рыжеволосую.

Та покачала головой.

— По-моему, он постоянно что-то ищет.

— Что?

— Женщину, мне кажется. Особенную женщину.

— Женщину по фамилии Крюгер?

— Не знаю.

— Черт побери, в этом нет никакого смысла! — Фишер на миг задумался. — Ладно. Мы наймем ему друга и сделаем график менее напряженным, чтобы у него освободилось время поговорить. Отныне мы урезаем программу до одного Решения в неделю.

— Господи! — выдохнула брюнетка. — Пять миллионов в год!

— Это необходимо, — мрачно сказал Фишер. — Либо урезать сейчас, либо все потерять позже.

— А где взять друга? — спросила великолепная декорация.

— Я сказал — найдем. Самого лучшего. Свяжитесь с Землей. Попросите установить, где находится Фрэнк Альчесте, и срочно его вызовите.

— Фрэнки! — мечтательно воскликнула рыжеволосая.

— О-о! Фрэнки! — отозвалась брюнетка.

— Вы имеете в виду Несокрушимого Фрэнка Альчесте? Чемпиона в тяжелом весе? — изумленно спросил плотный мужчина. — Я видел его бой с Лонзо Джорданом. Это настоящий герой!

— Сейчас он актер, — сообщила декорация. — Я однажды с ним работал. Он поет, он танцует, он…

— Он неотразим, — перебил Фишер. — Мы его наймем. Подготовьте контракт. Он станет другом Стрэппа. Как только Стрэпп его встретит…

— Кого встретит? — Зевая и потягиваясь, на пороге своей спальни появился Стрэпп. Он всегда крепко спал после очередного приступа. — Кого это я встречу?

Он огляделся — худой, стройный, но, несомненно, одержимый.

— Человека по имени Фрэнк Альчесте, — сказал Фишер. — Он давно просит его представить.

— Фрэнк Альчесте?.. — пробормотал Стрэпп. — Никогда о таком не слышал.

Стрэпп мог принимать Решения; Альчесте умел сходиться с людьми. Это был сильный мужчина в расцвете лет, светловолосый, с веснушчатым лицом, глубоко посаженными серыми глазами, с высоким и мягким голосом. Он двигался с ленивой легкостью атлета, с почти женской грацией и очаровывал людей, не замечая и даже не желая этого. Он очаровал Стрэппа, но и Стрэпп очаровал его. Они стали друзьями.

— Нет, мы действительно друзья, — сказал Альчесте Фишеру, возвращая чек. — Денег у меня хватает, а Джонни я нужен. Забудьте, что когда-то наняли меня. Порвите контракт. Я сам постараюсь помочь Джонни.

Альчесте повернулся к выходу из роскошных апартаментов ригелианского отеля «Сплендид» и прошел мимо большеглазых секретарш.

— Если бы я не был так занят, — пробормотал он, — с удовольствием поухаживал бы за вами.

— За мной, Фрэнки! — выпалила брюнетка.

Рыжеволосая едва не лишилась чувств.

Штат Стрэппа медленно курсировал из города в город и от планеты к планете, принимая одно Решение в неделю. Альчесте и Стрэпп наслаждались обществом друг друга, а великолепная декорация давала интервью и позировала фотографам. Случались перерывы, когда Фрэнку нужно было вернуться на Землю и сняться в фильме, но все остальное время они играли в гольф и теннис, ставили на лошадей и собак, ходили на приемы и кулачные бои. Посещали они и ночные увеселительные заведения, и однажды Альчесте сообщил поразительную новость.

— Не знаю уж, как вы следите за Джонни, — сказал он Фишеру, — но если вы думаете, что по ночам он спит, то сильно ошибаетесь.

— То есть? — поразился Фишер.

— Он разгуливает по городу.

— Откуда вы знаете?

— По его репутации, — печально произнес Альчесте. — Стрэпп известен повсюду, в каждом бистро от Денеба до Ориона. И с самой плохой стороны.

— Известен по имени?!

— По прозвищу. Его зовут Опустошитель.

— Опустошитель?!

— Угу. Он набрасывается на женщин, как лесной пожар. Вы не знали этого?

Фишер покачал головой.

— Видимо, расплачивается из собственного кармана, — проговорил Альчесте и удалился.

Что-то ненормальное, дикое было в том, как Стрэпп обращался с женщинами. Он входил с Альчесте в клуб, садился, пил. Затем вставал и холодно осматривал помещение, столик за столиком, женщину за женщиной. Иногда мужчины злились и лезли в драку. Стрэпп расправлялся с ними хладнокровно и жестоко, вызывая профессиональное восхищение Альчесте. Фрэнки никогда не дрался: ни один профессионал не тронет любителя. Он стремился сохранить мир, но если это не удавалось, следил, чтобы война не затягивалась.

Оглядев всех посетительниц, Стрэпп усаживался и спокойно ждал представления, расслабленный, смеющийся. С появлением на эстраде девушек им вновь овладевала темная сила, и он изучал шеренгу пристально и бесстрастно. Очень редко находилась девушка, привлекающая его внимание, всегда одного и того же типа: со смоляными волосами, черными глазами и чистой шелковистой кожей. Тогда начиналось безумие.

После представления Стрэпп отправлялся за сцену. Подкупом, уговорами, силой прокладывал путь в раздевалку, возникал перед ошеломленной девушкой, молча осматривал ее, потом просил что-нибудь сказать. Он прислушивался к звучанию голоса и вдруг тигром кидался на нее. Иногда следовали крики, иногда тихое сопротивление, иногда согласие. И ни разу Стрэпп не был удовлетворен. Он грубо отбрасывал девушку, платил, как джентльмен, и так следовал из бара в бар вплоть до утра.

Если внимание Стрэппа привлекала посетительница, он немедленно избавлялся от ее компании или, если это не удавалось, провожал домой и там начинал атаку. И опять бросал девушку, щедро расплачивался и устремлялся дальше, куда гнала его страсть.

— Послушайте, я был рядом, и меня это напугало, — признавался Альчесте Фишеру. — Никогда не видел такого торопливого мужчину… Да большинство женщин согласились бы, сбавь он чуть-чуть темп! Но он не может. Он одержим.

— Чем?

— Не знаю. Как будто время играет против него, и он старается успеть.

Когда Стрэпп и Альчесте сошлись ближе, Стрэпп позволил другу сопровождать себя в дневных похождениях, оказавшихся еще более неожиданными. В каждом городе Стрэпп посещал справочное бюро, подкупал клерка и вручал листок:

— Мне нужны имена и адреса всех девушек старше двадцати одного года, подходящих под это описание, — говорил Стрэпп. — Я буду платить десять кредиток за штуку.

Через сутки приходил список, и начиналось дикое, ни с чем не сравнимое преследование. От нескончаемого потока высоких, черноволосых, черноглазых, стройных девушек у Альчесте кружилась голова.

— У него идея-фикс, — сказал он Фишеру в отеле «Сплендид» на Альфе Лебедя. — Он ищет вполне определенную девушку и никак не может найти.

— Девушку по фамилии Крюгер?

— Не уверен, что здесь замешано дело Крюгеров.

— Его трудно удовлетворить?

— Как вам сказать… На некоторых девушек — умопомрачительной красоты, с моей точки зрения, — он и не смотрит. Другие — страшнее войны, а он набрасывается на них, как ураган… По-моему, это что-то вроде испытания. Он хочет заставить девушку реагировать мгновенно и естественно. У нашего Опустошителя не страсть. Это хладнокровный трюк.

— Кого же он ищет?

— Пока не знаю, — ответил Альчесте. — Однако скоро все прояснится. Придется пойти на риск, но Джонни стоит того.

Это произошло, когда Стрэпп и Альчесте отправились смотреть обезьяний бой. Оба решили, что такое омерзительное зрелище — не лучший из плодов цивилизации, и с отвращением удалились. В пустом коридоре им повстречался какой-то сморщенный человечек. По сигналу Альчесте он бросился к ним, как пес на дичь.

— Фрэнки! — вскричал человечек. — Дружище! Ты помнишь меня? Я — Блупер Дэвис. Мы же росли вместе! Неужели ты забыл Блупера Дэвиса?!

— Блупер! — Альчесте просиял. — Конечно! Только тогда ты был Блупер Давыдофф.

Человечек засмеялся:

— Но и ты был тогда Крюгером.

— Крюгер! — вскричал Стрэпп высоким голосом.

— Да, — сказал Фрэнки. — Крюгер. Я сменил фамилию, когда начал выступать.

Он резко кивнул сморщенному человечку, тот попятился и исчез.

— Подлец! — закричал Стрэпп. Его лицо побелело и перекосилось. — Ненавистный гнусный убийца! Я ждал этого. Я ждал этого десять лет!

Он выхватил из внутреннего кармана пистолет и выстрелил. Альчесте вовремя отступил, и пуля ударила в стену. Стрэпп выстрелил снова, и пламя обожгло щеку Альчесте. Фрэнки перехватил руку Стрэппа, пистолет выпал. Стрэпп задыхался. Его глаза закатились. Издалека доносился дикий рев толпы.

— Хорошо, я Крюгер, — прохрипел Альчесте. — Моя фамилия Крюгер, мистер Стрэпп. Ну и что?

— Сволочь! — завизжал Стрэпп. — Убийца! Убийца! Я вышибу из тебя дух!

— Почему? При чем тут Крюгер?

Напрягая все силы, Альчесте подтащил Стрэппа к стене и втолкнул в неглубокую нишу, закрыв своим большим телом. И прежде чем Стрэпп потерял сознание, Фрэнки узнал всю историю, поведанную в истерических всхлипываниях.

Уложив Стрэппа в постель, Альчесте отправился в индиановский «Сплендид».

— Джонни любил девушку по имени Сима Морган, — начал он. — Она любила его. Они собирались пожениться. Симу Морган убил человек по фамилии Крюгер.

— Крюгер! Так вот в чем дело… Почему?

— Крюгер — отпрыск богатых родителей. Его лишили прав за неоднократное вождение в пьяном виде, но это его не остановило. Однажды он врезался на своем самолетике в верхний этаж школы и убил тринадцать детей и учительницу… Это было на Земле, в Берлине. Его не поймали. Он до сих пор летает с планеты на планету, живя на деньги, высылаемые семьей. Полиция не может его схватить.

После долгой паузы Фишер спросил:

— Давно это было?

— Насколько я понял, десять лет и восемь месяцев назад.

Фишер вспоминал.

— А десять лет и три месяца назад Стрэпп впервые проявил способность принимать Решения. До тех пор он был никем. Произошла трагедия, с ней пришли истерия и талант. Не говорите мне, что одно не породило другое.

— Я не спорю.

— И вот он убивает Крюгеров, — холодно подытожил Фишер. — Правильно. У него идея-фикс — отомстить. Но при чем тут девушки?

Альчесте печально улыбнулся.

— Вы никогда не слышали выражения «одна из миллиона»?

— Ну и что?

— Если ваша девушка — одна из миллиона, значит, в городе с десятимиллионным населением должно быть еще девять таких.

— Не обязательно.

— Верно, не обязательно. Однако шанс есть — и это все, что нужно Джонни. Он надеется найти копию Симы Морган.

— Нелепо!

— Но это единственное, что заставляет его жить: безумная вера в то, что рано или поздно он попадет туда, откуда сорвала его смерть невесты десять лет назад.

— Чушь!

— Не для Джонни. Он все еще любит.

— Невозможно.

— Если бы вы могли понять… — грустно произнес Альчесте. — Он ищет… ищет. Он встречает девушку за девушкой. Надеется, заговаривает, испытывает. Копия Симы должна повести себя так, как Сима, какой она была, а вернее, какой он помнит ее. «Сима?» — спрашивает себя Джонни. «Нет», — отвечает он и уходит. Мне очень больно за него. Мы обязаны ему помочь.

— Ни в коем случае, — отрезал Фишер.

— Мы должны помочь ему найти свою Симу. Мы должны заставить Джонни поверить, что это его девушка. Помочь ему снова полюбить.

— Ни в коем случае, — повторил Фишер.

— Почему?!

— Потому что, найдя свою девушку, он излечится. Исчезнет великий Джон Стрэпп, принимающий Решения. Он вновь превратится в ничтожество — в простого влюбленного.

— Вы думаете, ему хочется быть великим? Ему хочется быть счастливым.

— Все хотят быть счастливыми, — прорычал Фишер. — Одного желания мало. Стрэппу живется не хуже любого другого; но он гораздо богаче. Мы будем поддерживать статус-кво.

— Вы хотите сказать, вы гораздо богаче?

— Мы будем поддерживать статус-кво, — отчеканил Фишер. Его глаза холодно изучали Альчесте. — Я думаю, контракт мы расторгнем. Ваши услуги больше не требуются.

— Мы расторгли контракт, когда я вернул чек. Сейчас вы разговариваете с другом Джонни.

— Мне очень жаль, мистер Альчесте, но у Стрэппа впредь не будет времени на друзей. Я дам вам знать, когда он освободится в следующем году.

— Вы ничего не добьетесь. Я буду встречаться с Джонни, когда и где пожелаю.

— Хотите, чтобы он оставался вашим другом? — Фишер неприятно улыбнулся. — Тогда извольте встречаться с ним, когда и где пожелаю я. Иначе Стрэппу попадется на глаза наш контракт. Я вовсе не порвал его — я вообще ничего не выбрасываю. Как вы думаете, долго ли после этого Стрэпп будет верить в вашу дружбу?

Альчесте сжал кулаки, Фишер задержал дыхание. На миг их взгляды встретились. Затем Альчесте отвернулся.

— Бедный Джонни, — пробормотал он. — Я попрощаюсь с ним. Известите меня, когда наконец вы позволите нам встретиться.

Он прошел в спальню, где Стрэпп только что очнулся от припадка, как всегда, ничего не помня. Альчесте присел на край постели.

— Привет, старина Джонни.

— Привет, Фрэнки. — Стрэпп улыбнулся. — Что случилось после обезьяньих боев? Я был слегка под градусом.

— Ха, да ты просто набрался! — Альчесте хлопнул Стрэппа по плечу. — Старина, мне надо вернуться к работе. Ты же знаешь, у меня контракт — три фильма в год. Я вылетаю сегодня.

— Слушай, пошли ты к черту эти съемки. Становись моим партнером. Я велю Фишеру подготовить соглашение.

— Может быть, позже, Джонни. Сейчас я связан контрактом. Держи нос кверху, скоро увидимся!

— Держу, — тоскливо отозвался Стрэпп.

За порогом спальни, как сторожевой пес, ждал Фишер. Альчесте с отвращением посмотрел на него.

— В спорте я твердо усвоил одно правило, — медленно произнес он. — Все определяет последний раунд. Этот я вам проиграл, но он не последний.

И уже на выходе Альчесте сказал очень тихо, обращаясь к себе:

— Я хочу, чтобы он был счастлив. Я хочу, чтобы все были счастливы. По-моему, каждый человек может быть счастлив, стоит только протянуть ему руку.

Вот почему у Фрэнка Альчесте было много друзей.

Итак, штат Стрэппа вернулся к своему занятию, увеличив нагрузку до двух Решений в неделю. Они знали, почему надо следить за Стрэппом. Они знали, почему надо сторониться Крюгеров. Их подопечный был несчастным, истеричным, почти сумасшедшим — пустяки! Сходная цена за один процент всего мира.

Но Фрэнк Альчесте придерживался иного мнения. Он посетил денебские лаборатории корпорации «Бракстон» и там имел беседу с неким Э. Т. А. Голандом, гением, открывшим новый метод создания жизни. Эрнст Теодор Амадей Голанд был невысоким, толстеньким и очень бодрым человеком.

— Ну да, конечно! — вскричал он, когда наконец понял, чего от него хотят. — Прекрасная и правильная идея! Как я сам не догадался?.. Не вижу никаких трудностей. — Биохимик задумался. — Кроме денег.

— Вы можете воссоздать девушку, умершую десять лет назад?

— Нет ничего проще — если будут деньги.

— И она будет так же выглядеть? Так же поступать? Будет такой же?

— Да.

— Как вы это сделаете?

— А? Очень просто. Мы имеем два источника. Первый — Главный архив на Центавре. По запросу с приложением чека они высылают психическую матрицу. Я дам запрос.

— А я приложу чек. Второй?

— Второй: современная погребальная процедура… Девушка не кремирована?

— Нет.

— Ну и отлично. Из ее останков и психической матрицы мы воссоздаем личность по формуле: сигма равняется квадратному корню из минус… Словом, не вижу никаких трудностей, кроме денег.

— Я даю деньги, — сказал Фрэнк Альчесте. — Вы делаете остальное.

Во имя друга Альчесте собрал баснословную сумму и отправил запрос на полную психическую матрицу покойной Симы Морган. Когда матрица прибыла, Альчесте вернулся на Землю, в город под названием Берлин, и подкупил некоего Эйгенблика, который разрыл могилу, вытащил гроб, где, казалось, спала черноволосая девушка, и передал его Альчесте. Самыми хитроумными путями и способами Альчесте доставил гроб через четыре таможенных барьера на Денеб.

Характерной чертой путешествия, ускользнувшей от его внимания, но переполошившей различные полицейские органы, была череда катастроф, следовавших за ним по пятам. Взрыв авиалайнера, уничтоживший корабль и ангары через полчаса после выгрузки пассажиров и багажа. Пожар в отеле через десять минут после выезда Альчесте. Авария пневмопоезда, на котором Альчесте в последний момент решил не ехать. Несмотря на все это, он сумел доставить гроб к биохимику Голанду.

— Ах! — воскликнул Эрнст Теодор Амадей. — Прекрасное создание. Осталась сущая ерунда, если не считать денег.

Во имя друга Альчесте устроил отпуск Голанду, купил ему лабораторию и финансировал невероятно дорогую серию экспериментов. Во имя друга Альчесте тратил последние деньги и терпение, пока наконец через восемь месяцев не вышло из реанимационной камеры черноволосое, черноглазое, шелковокожее создание с длинными ногами и высоким бюстом, отзывавшееся на имя Сима Морган.

— Я услышала самолет, — сказала Сима, не подозревая, что говорит одиннадцать лет спустя. — Затем удар… Что случилось?

Альчесте был потрясен. До этого момента цель казалась далекой и нереальной. Теперь перед ним стояла, чуть склонив голову набок, живая очаровательная женщина. В ее речи звучала какая-то странность, почти шепелявость. Ее движения не были плавными и грациозными, как ожидал Альчесте, — она двигалась порывисто.

— Меня зовут Фрэнк Альчесте, — тихо произнес он и взял ее за плечи. — Я хочу, чтобы вы посмотрели на меня и решили, можно ли мне доверять.

Их взгляды встретились. Руки Альчесте задрожали, и он в панике выпустил ее плечи.

— Да, — сказала Сима. — Я могу вам доверять.

— Что бы я ни сказал, вы не должны сомневаться. Что бы я ни велел вам, вы должны выполнять.

— Почему?

— Во имя Джонни Стрэппа.

— С ним что-то случилось, — быстро проговорила она. — Что?

— Не с ним, Сима. С вами. Я объясню. Я собирался объяснить сейчас, но не могу. Отложим до завтра.

Ее уложили спать, и Альчесте остался наедине с собой. Денебские ночи, мягкие и черные, как бархат, томные и нежные — или так показалось тогда Фрэнки.

— Не можешь же ты в нее влюбиться, — бормотал он. — Это сумасшествие.

И позже:

— Ты видел сотни подобных девушек во время охоты Джонни. Почему не остановился на одной из них?

И наконец:

— Что ты собираешься делать?

Он сделал то единственное, что мог сделать благородный человек в подобной ситуации: попытался превратить любовь в дружбу. На следующее утро он вошел в комнату Симы в старых потертых джинсах, небритый, с всклокоченными волосами. Он примостился на постели и, пока Сима ела первый разрешенный Голандом завтрак, рассказал ей все. Когда она заплакала, он не обнял ее и не утешил, а как брат похлопал по спине.

Альчесте заказал ей платье, но ошибся размером, и когда она показалась в нем, то выглядела такой прелестной, что ему страстно захотелось поцеловать ее. Вместо этого он ущипнул ее, очень нежно и очень мрачно, и повел покупать одежду. Из примерочной Сима вышла настолько очаровательной, что ему захотелось ущипнуть ее снова. Потом они купили билеты и немедленно вылетели на Росс-3.

Альчесте хотел дать ей несколько дней отдыха, однако решил поторопиться, опасаясь за самого себя. Только это спасло их от взрыва, уничтожившего дом и лабораторию биохимика Голанда заодно с самим биохимиком.

Альчесте ничего не знал. Он находился с Симой на борту корабля и отчаянно боролся с искушением.

Представьте себе космический полет. Подобно древним мореплавателям, пересекавшим океаны на парусниках, пассажиры космического корабля оказываются на неделю изолированными в своем крохотном мирке. Они отрезаны от реальности. Их переполняет чувство свободы от всяких связей и обязательств. Вспыхивают быстротечные увлечения — страстные, бурные, благополучно заканчивающиеся в день посадки.

В этом угаре вседозволенности Альчесте сохранял жесткий самоконтроль. Отнюдь не помогало, что он был знаменитостью с ошеломляющим магнетизмом. Десятки хорошеньких женщин буквально вешались ему на шею, а он играл роль старшего брата и все щипал и шлепал Симу, пока та не запротестовала.

— Я знаю, что ты лучший друг мой и Джонни, — пожаловалась она в последний вечер. — Но ты невыносим, Фрэнки. Я вся в синяках!

— Что поделаешь, привычка…

Они стояли у иллюминатора, обласканные нежными лучами приближающегося светила, — а ведь в мире нет ничего более романтичного, чем бархат космоса в свете далекого солнца.

— Я разговаривала с некоторыми пассажирами, — склонив голову, сказала Сима. — Ты знаменит?

— Скорее известен.

— Мне так много еще надо узнать… Но сперва я хочу узнать тебя.

— Меня?

Сима кивнула.

— Все произошло очень быстро… Я даже не успела поблагодарить тебя, Фрэнки. Я твой должник на всю жизнь.

Она обвила руками его шею и поцеловала раскрытыми губами.

Альчесте задрожал.

«Нет, — подумал он. — Нет. Она не ведает, что творит. Она настолько счастлива от мысли о скорой встрече с Джонни, что не осознает…»

Он пятился до тех пор, пока Сима не догадалась его выпустить.

На Россе-3 их встретил Элдоу Фишер в сопровождении сурового чиновника, который попросил Альчесте зайти в кабинет для серьезного разговора.

— Мистер Фишер обратил наше внимание на то, что вы пытаетесь провезти девушку, не имеющую легального статуса.

— Откуда это известно мистеру Фишеру?

— Вы болван! — прорычал Фишер. — Неужели вы думаете, что я позволю вам это сделать?! За вами следили! Каждую минуту!

— Мистер Фишер информировал нас, — сухо продолжал чиновник, — что ваша дама путешествует с фальшивыми документами.

— Как фальшивыми? Она — Сима Морган. Так и указано в ее документах.

— Сима Морган погибла одиннадцать лет назад, — вмешался Фишер. — Эта женщина не может быть Симой Морган.

— До выяснения обстоятельств, — заключил чиновник, — ее въезд запрещен.

— Через неделю я получу бумаги, удостоверяющие смерть Симы Морган, — торжествующе заявил Фишер.

Альчесте посмотрел на Фишера и устало покачал головой.

— Вы не представляете себе, как мне это на руку. Больше всего на свете я хочу забрать ее и никогда не показывать Джонни. Я так хочу… — Он замолчал. — Снимите свое обвинение, Фишер.

— Нет!

— Сейчас вы уже не сможете их разлучить. Предположим, начнется следствие. Кого первым я приглашу для удостоверения ее личности? Джона Стрэппа. Думаете, он не поедет?

— А контракт? Я…

— К черту контракт. Можете показывать. Ему нужна Сима, а не я. Снимите обвинение, Фишер. Вы проиграли.

Фишер яростно сверкнул глазами и тяжело сглотнул.

— Я снимаю обвинение. Произошла ошибка.

Затем он пристально посмотрел на Альчесте.

— Это еще не последний раунд, — процедил он и вышел из комнаты.

Фишер был отлично подготовлен к борьбе. Здесь, на Россе-3, он защищал свою собственность. К его услугам были все деньги, все могущество Джона Стрэппа.

Самолет, на котором Альчесте и Сима летели из космопорта, вел наемник Фишера; он открыл люк и стал выделывать фигуры высшего пилотажа. Альчесте высадил перегородку и душил пилота до тех пор, пока тот не посадил машину.

На улице их обстреляли из какого-то автомобиля. При первом выстреле Альчесте втолкнул Симу в подъезд и едва спасся сам — ценой простреленного плеча, которое он кое-как перебинтовал, оторвав кусок подола ее платья. Глаза Симы были огромны, но она не жаловалась. Альчесте выразил свое восхищение мощным похлопыванием и по крышам провел ее в другое здание, где ворвался в квартиру и вызвал врача.

Когда приехала карета «скорой помощи», Альчесте и Сима спустились вниз, где были встречены полицейским, имевшим приказ задержать пару — следовало описание — за «бандитизм». От полицейского пришлось избавиться — так же, как от врача и водителя. Карета «скорой помощи» пригодилась: включив сирену, Альчесте гнал как бешеный.

Они бросили машину у пригородного универмага, откуда через сорок минут появился молодой слуга в ливрее, толкающий коляску со стариком. Если не считать бюста, Сима отлично подходила на роль мальчика. Фрэнки достаточно ослабел от ран, чтобы представиться немощным стариком.

Они остановились в отеле «Росс Сплендид». Альчесте запер Симу в номере, купил револьвер и отправился на поиски Джонни. Он нашел его в справочном бюро. Стрэпп протягивал чиновнику листок все с тем же описанием давно утерянной любви.

— Эй, старина Джонни!

— Фрэнки! — радостно воскликнул Стрэпп.

Они обнялись. Со счастливой улыбкой Альчесте наблюдал процедуру подкупа чиновника для выдачи имен и адресов всех девушек, отвечающих требованиям списка. Выйдя из бюро, Альчесте произнес:

— Я встретил девушку, которая похожа на ту, что ты ищешь, старина.

— Да? — спросил Стрэпп мгновенно изменившимся голосом.

— Она немного шепелявит.

Стрэпп странно взглянул на него.

— И чуть кивает головой при разговоре.

Стрэпп сжал локоть Альчесте.

— Покажи мне ее, — глухо сказал он.

Они поймали аэротакси, долетели до крыши отеля, спустились на лифте до двадцатого этажа и подошли к номеру «20 М». На условленный стук Альчесте ответил девичий голос.

Альчесте пожал Стрэппу руку и подбодрил:

— Смелее, Джонни.

Затем открыл дверь и быстро прошел на балкон, достав револьвер на случай, если Фишер предпримет последнюю попытку. Глядя на сверкающий город, он думал, что каждый человек может быть счастлив, если ему помогут; но иногда помощь обходится очень дорого.

Джон Стрэпп вошел в номер. Он закрыл дверь, повернулся и тщательно оглядел черноволосую черноглазую девушку — пристально, холодно. Она пораженно смотрела на него. Стрэпп приблизился, обошел ее вокруг.

— Скажи что-нибудь.

— Вы — Джон Стрэпп?

— Да.

— Нет! — воскликнула она. — Нет! Мой Джонни молод! Мой Джонни…

Стрэпп прыгнул, как тигр. Его руки и губы мучили ее тело, а глаза наблюдали спокойно и бесстрастно. Девушка вскрикнула и стала отчаянно сопротивляться — чужим странным глазам, чужим грубым рукам, чужим порывам существа, некогда бывшим ее Джонни, но сейчас отделенного от него бездонной пропастью многолетних перемен.

— Ты — не он! — закричала она. — Ты не Джонни! Ты кто-то другой!

И Стрэпп, не просто на одиннадцать лет постаревший, но за одиннадцать лет ставший другим, спросил себя: «Это — моя Сима? Это — моя любовь? Потерянная, мертвая любовь?»

И его изменившееся «я» ответило: «Нет, это не Сима. Это не твоя любовь. Иди, Джонни. Иди и ищи. Ты найдешь ее когда-нибудь — девушку, которую потерял».

Он расплатился, как джентльмен, и ушел.

Стоя на балконе, Альчесте увидел его выходящим из здания. Он был так изумлен, что не смог даже окликнуть друга. Он вернулся в комнату и застал Симу слепо глядящей на кучу денег на столе. Альчесте сразу понял, что произошло.

Увидев его, Сима заплакала.

— Фрэнки! — рыдала она. — Боже мой, Фрэнки!

Она в отчаянии протянула к нему руки. Она потерялась в мире, прошедшем мимо нее.

Альчесте шагнул вперед, потом остановился. Он сделал последнюю попытку умертвить свою любовь, но не выдержал и заключил Симу в объятия.

«Она не ведает, что творит, — думал он. — Она просто испугана. Она не моя. Пока еще — не моя. Может быть, никогда моей не станет».

И позже: «Фишер победил, а я проиграл».

И наконец: «Мы лишь вспоминаем прошлое; мы не узнаем его при встрече. Мысль возвращается назад, но время идет вперед, и все прощания — навсегда».