Живой металл

Гигантская клавиатура

Вдруг мы увидели доску. В форме огромного Т, сверкающая бледным и прозрачным фиолетовым светом, она могла по форме и размерам быть светящейся тенью Хранителя. Она поднималась на фут над землей и, по-видимому, не сообщалась с конусами. Она состояла из тысяч плотно расположенных, крохотных восьмигранных палочек. Концы некоторых из них были закруглены, концы других же — остры. Ни одна из палочек не была шире полудюйма. Палочки были подвижны. Они составляли невероятно сложную клавиатуру. Я увидел, что только щупальца-руки Хранителя могли разбираться в ее сложности.

Но почему же клавиатура эта была сделана так, что только угрюмый пылающий крест один мог знать ее скрытое значение? И как передавались ее сообщения?

Между доской и конусами не было видимой связи, и между ею и щитами не было антенны. Могло ли быть, что раздражения, передаваемые щупальцами Хранителя, проходили по металлическому народу, образовавшему дно кратера, и дальше, наверх к металлическому народу, поддерживавшему по краю кратера щиты? Это было вероятно. Групповое сознание нуждалось в каком-то импульсе. Это было ясно, иначе, зачем нужна доска, зачем работа Хранителя?

Не была ли каждая из этих крошечных палочек механизмом, сходным в некотором роде с посылающими клавишами беспроволочного телеграфа? Не были ли они передатчиками тонкой энергии, в которой заключалось приказание? Быть может, они передают азбуку какого-то сверхМорзе. Несут каждой ответственной металлической клеточке приказания высших единиц, которые для тела Рати то же самое, что для нас клеточки мозга?

Я наклонился, твердо решив, вопреки непобедимому отталкиванию, испытываемому мною, дотронуться до палочек на доске.

Трепетная тень упала на меня…

Над нами сиял Хранитель Конусов.

В сравнении с ним мы были карликами перед гигантом. Если бы он имел форму человека, мы достигали бы трети расстояния до его колен. Я устремил все свое внимание на двадцатифутовый четырехугольник, который был его основанием. Поверхность его была совершенно гладкая, но под нею мерещились бесчисленные, микроскопические кристаллы. Эти крупинки, существование которых скорее чувствовалось, чем было видно, светились тусклым красным светом, дымчатым и угрюмым. С каждого края четырехугольника, у самого низа его, было по два ромба, может быть, в ярд длиной. Они были тускло-желтого цвета, прозрачные, в них не чувствовалось внутренней кристаллизации. Я решил, что это органы чувств — подобные огромным овалам в диске Повелителя Металла.

Мой взгляд перешел к раскинутым в обе стороны плоскостям крестообразного предмета. От одного конца до другого они растянулись на шестьдесят футов. На каждом конце было еще по такому же ромбу, горевшему злым оранжево-багровым светом. В центре луча было нечто похожее на тлеющее отражение пульсирующей многоцветной розы Диска, если бы лепестки розы были угловатыми. В центре она сгущалась, и образовался какой-то странный алый решетчатый узор. Во всю эту фигуру стекалось множество ручейков угрюмого багрового и оранжевого цвета, перекрещиваясь узорами, в которых не было ни сгибов, ни дугообразных линий. Среди них, на некотором расстоянии друг от друга, были как бы вставленные розетки, похожие на огромные бутоны хризантем, полуоткрытые и выточенные из серого нефрита.

Над всем этим возвышалась гигантская вертикальная часть предмета. Около верхушки ее я заметил огромный четырехугольник пламенеющего красного цвета и яркого топаза. Два бриллианта были как раз под ними и глядели на нас… как глаза.

Нас подняло кверху. Дрэк схватил меня за руку. Против решетчатого сердца розы с четырехугольными лепестками наш полет задержался. Тут мы повисли…

К нам вытянулись эти щупальца и стали извиваться вокруг нас.

Тело мое было неподвижно, точно его держали крепко стиснутым. Но кожа моя вся сжималась от прикосновений щупалец. И все же прикосновения эти не были неприятны. Гладкие концы щупалец проникали в наши волосы, проходили по нашим лицам, прикасались к одежде. Хранитель разглядывал нас!

Ритм угловатой розы стал ритмом моих мыслей. Но в испытываемом мною ощущении не было ничего похожего на тот покой, который, по словам Руфи, исходил от Повелителя Металла. Без сомнения, тут чувствовалась огромная сила, но в ней были отголоски ярости, нетерпения, нечто неполное и борющееся.

Щупалец становилось все больше и больше, они обвивали нас, затрудняя наше дыхание.

Вдруг тиски, державшие меня, ослабели. Я почувствовал, как вспыхнул злобой предмет, державший нас. Его угрюмые огни запылали. Потом щупальца втянулись назад, и меня куда-то понесло.

В тисках Повелителя Металла

Теперь я висел рядом с Дрэком перед Диском.

Он оторвал нас от Хранителя, и я видел, как щупальца того, злобно, извиваясь, тянулись к нам и, наконец, неохотно, угрюмо вернулись в свои гнезда.

От Диска исходил и охватывал меня огромный покой, усыплявший всякую человеческую мысль, невыразимый покой, в котором как бы тонуло все, что было во мне человеческого.

И как будто я был не участником, а наблюдателем, я увидел всю жуткую картину — двое людей, висящие в воздухе. С одной стороны — поблескивающий багровый и оранжевый крестообразный предмет, с другой — сияющий Диск. Светящаяся гора конусов, и высоко надо всем — круг солнечных щитов.

Вокруг раздавался звон, нежный и хрустальный. Он исходил от конусов и был их голосом. В широкий круг неба уходило копье зеленого огня. Быстро вслед за ним устремились другие. Это был солнечный восход.

Мы медленно опустились на землю и покачиваясь стояли у подножия Диска. Хранитель снова склонился, и щупальца его снова заиграли на хрустальных палочках какую-то неведомую симфонию силы.

Толще становились копья света, превращаясь в широкие, волнующиеся завесы. Граненое колесо на вершине копья над конусами поднялось кверху. От конусов стал исходить свет, уже не в виде столба, а широким кругом, который, крутясь, мчался к небу, точно раскинутая сеть.

И, подобно сети, он поймал утреннюю зарю. В его туманности закрутились ионы, потеряли свои цвета, превратились в поток света, мчавшийся вниз.

Вниз лились сияющие корпускулы, омывая конусы. Конусы эти не пылали, как тогда, когда их заливали потоки от щитов, и если они и росли, то так медленно, что я не мог уследить. Щиты были неподвижны. То тут, то там кверху мчались другие круги — меньшие рты меньших конусов, всасывающие магнитное течение.

И так же, как тогда, когда мы увидели странное явление в голубой долине, кольцо исчезло, скрытое туманом, точно сила, льющаяся через кольцо, рассеялась после того, как ее поймали. Я спрашивал себя, не из этих ли самых пленных ионов состояло то море света, в которое мы погрузились, войдя в долину? Не было ли это резервуаром для ночного питания Города и его отдельных единиц?

Забыв о том, что мы в плену, мы внимательно следили за игрой щупалец на торчащих вверх палочках.

Диск скользнул ближе и точно смотрел на нас, как человек смотрел бы на каких-нибудь интересных и забавных насекомых, или на котенка. Я почувствовал толчок, толчок, полный колоссальной сверкающей игривости. От этого толчка я откатился на ярды, Дрэк последовал за мной. Сила, конечно, исходила от Диска, и в ней не было и намека на злобу, не было ни тени жути. Было нечто похожее на то, что кто-то дунул на перышко.

Диск смотрел, как мы завертелись в воздухе, и в его пульсирующих огнях был сверкающий свет.

Снова толчок — и мы полетели, крутясь, еще дальше. Вдруг перёд нами засияла мигающая тропа — разбуженные глаза кубов обозначали дорогу, по которой мы должны были следовать. Когда они выглянули, Повелитель повернулся, и его огромная, овальная металлическая спина высилась, чернея, на фоне сияющих конусов.

От узкой сверкающей тропы, — тропы, открывающейся и покоряющейся каким-то таинственным приказаниям, поднялись рои крошечных, невидимых рук, мыслящие течения магнитной силы, которые были руками и пальцами металлического народа. Они держали нас, отправили нас дальше, вперед. Мы двигались все быстрее и быстрее.

Я повернул голову назад — конусы были уже далеко. Над доской склонялись плоскости Хранителя, и по-прежнему вырисовывался черный силуэт огромного овала на сияющем фоне.

Наше движение все ускорялось. Высокая стена была совсем близко. В ней показались продолговатые ворота. Мы влетели в эти ворота. Перед нами был коридор, точно такой, как тот, который закрылся за нами и выбросил нас. Только здесь пол круто поднимался. Поверхность его была такая гладкая, что по ней не мог бы подняться ни один человек. Это был колодец, стены которого поднимались под углом, по крайней мере, в тридцать градусов, и конец которого не был виден. Вверх, все вверх, он проходил через город.

Мгновение мы задержались на пороге коридора. Но то, что заставляло нас двигаться, не желало останавливаться здесь. Нас подняло вверх, ноги наши едва касались блестящей поверхности. Нас поднимала сила, исходившая от пола, и несла сила, нажимавшая с боков.

Мы мчались вверх, вверх… десятки футов… Сотни…