Глава 21 СИРИ

Люкс возвышался над головой Сири, как гигантский каменный цветок. Крыша его была намного шире фундамента, а тень накрывала улицы на многие кварталы кругом. Останки богатств и изобилия внушительных масштабов, подобные трупу великого короля.

Пешеходы, которые протискивались мимо неё, представляли собой разношерстное сборище — не самые низы населения Дэзл, но совершенно определённо и не сливки общества. Все они взирали на неё с тревогой. Сири надела форму, и оружие было при ней, поэтому она выделялась в толпе. Они не знали, кто она, или им не нравилось, кто она, или они не могли придумать, как использовать ту, кем она была, в своих интересах. Сири почувствовала зуд за правым ухом.

«Здорово, что мы захватили с собой оружие».

— Да.

Если там когда-нибудь были двери, выходившие на улицу, то с тех пор минуло долгое время. Свободный вход был непродуманно и небрежно увеличен, а вернее — прорублен.

«Это для того, чтобы что-то выпустить или что-то впустить?» — раздумывала Сири, барабаня кончиками пальцев по разбитому камню.

— Полагаю, и для того и для другого.

Когда-то в прошлом вестибюль Люкса открывался наружу во всех направлениях. Цветок венчал песочные часы, изогнутые книзу и кверху. Иллюзию окон создавали экраны, но сейчас они почти потухли и едва мерцали, уступив место стробоскопическим источникам света, что практически повсеместно на Дэзл вносило сумятицу и приводило в замешательство. Сири бросила беглый взгляд на высокое чёрное небо над головой и играющую яркими бликами сферу Ризетри с Луной-3, только что оказавшейся в поле зрения. Она опустила голову и посмотрела на ряды широких ступеней, напомнившие о доме в Версале, и разглядела скудные остатки строго симметрично разбитого сада. Фонарные столбы стояли, как неживые стражи, над древними штабелями хвороста и веток. Иссохшие, как бренные останки. Иссохшие, как сама смерть.

«Какого чёрта Блуму понадобилось встречаться с нами именно здесь? — Сири закашлялась и постаралась дышать неглубоко, через нос. — Если мы попадём в засаду, Тереза меня убьёт».

— Тогда ей следует прибыть на место, чтобы отдать приказ о подстраховке. — Слова Шона прозвучали эхом в ответ на слова, которые Сири обронила по дороге к выходу в главную дверь. Она не потрудилась ответить ему. Ей было приказано довести до конца дело с Блумом, а Блум попросил её о встрече.

Она не могла не признать, что временное избавление от присутствия на подслушивающем посту и бесконечно звучавшего шёпота внесло в её жизнь определённую живость и разнообразие. Иначе можно было сойти с ума. Она слышала голоса. Она была уверена в том, что слышала именно голоса. Но ей было трудно сконцентрироваться на них, и, что ещё более странно, она не могла не обращать на них внимание. Как она ни старалась, всё равно продолжала их слышать.

На полпути к Люксу ей казалось, что она по-прежнему слышит их, шёпоты, пробивающиеся сквозь голоса, и звуки окружающего её города. Она пыталась убедить себя, что это нелепо и смешно, но мысль о них никак не покидала Сири.

Проблема состояла в том, что и Шон слышал то же самое.

Это было абсолютно нелогично и нерационально — и для неё, и для него, и она чувствовала, как его замешательство потихоньку передалось её рассудку, что только ухудшило положение дел. Едва заметная тропинка была протоптана в пыли, и Сири последовала по ней до того места, где дорожка сворачивала налево. Точка между лопатками, как раз под оружием, причиняла боль.

— Всё в порядке, — сказал Шон, слова которого прозвучали практически нормальными где-то в дальних закоулках её разума. — Мы вместе впутались в это дело.

«Тогда почему мы не вместе выпутываемся из него? Где-то должен быть выход». Они остановились перед серебристой колонной, в подножии которой была пробита пара дверей, а на них было вытиснено слово «лифт» с помощью примерно пятидесяти систем письма. Каждая надпись дружелюбно светилась синим огоньком.

— Не так уж и плохо. Чувствуется мощь, и лифт, судя по всему, в исправном состоянии.

Блум назначил встречу на двадцать седьмом этаже. Сири обвела взглядом глухие развалины. Если бы здесь была лестница, её бы пришлось искать и, возможно, потерять впустую кучу времени, учитывая масштабы этого места.

Будто откликнувшись на её мысли, распахнулись двери лифта, и перед Сири предстала (о, блаженство!) совершенно непыльная кабина. Она ступила внутрь. Двери закрылись. Кабина вздрогнула, опустилась на полдюйма вниз (о, ужас!), а потом медленно поползла вверх. Когда она, скрипя, собиралась остановиться, опустилась снова. На этот раз на добрых полфута, прежде чем дёрнуться и опять подняться. Двери открылись, и Сири выпорхнула на крытый черепицей пол лифтового холла.

Перед ней раскинулся красный ковёр, обрамлённый алой бархатной тесьмой. Он был такой же изумительно чистый, как и кабина лифта.

«Где я видела это раньше?»

— Если ты видела это раньше, то до моего появления.

Сири повернула своё оружие, взяв его на всякий случай на изготовку, и прошла по ковру к арочному проёму, завешенному алым бархатом. Она откинула полотно в сторону и мгновенно узнала место, открывшееся её взору.

Театр. Пространство перед ней было заполнено древней, но великолепно сохранившейся авансценой, выгнувшейся дугой. Картину довершали тяжёлый бархатный занавес и рампа. Над головой парили живописные фрески, а на алых стенах блестели причудливые золотые узоры. Сири с удивлением разглядывала всё это, пока шла вперёд, но рука её лежала на оружии.

— Узрите! — раздался из темноты голос Блума. — Величайший из всех дворцов!

Огни рампы вспыхнули, на мгновение ослепив её. Когда к Сири вернулось зрение, Блум прошествовал из-за кулис и спустился по ступенькам.

— Координатор Байджэн. — Он встретил Сири на середине прохода между рядами и сжал её руки в своих, идеально обтянутых белыми перчатками. — Я так благодарен, что вы пришли.

— Рада, что смогла, хотя… — Она жестом обвела глубокое и глухое пространство, окружавшее их. — Немного слишком, как вы думаете?

Он выдавил из себя короткий смешок и потёр руки. Они белоснежно сверкали в полумраке театра.

— Полагаю, так и должно было показаться. — Его восторженно-влюблённый взгляд скользнул с расписного потолка к сцене. — Но это было первым местом, которым я руководил, и с тех пор оно остаётся самым любимым. — Блум выдержал паузу. — Оно никогда не сгинет. Театр жив, — сказал он нежно. — Даже с появлением всех новомодных чудес техники. Мы никогда не были способны в достаточной степени заставить человеческий разум поверить в электронную иллюзию, понимаете. Всегда сохраняется разделение, определённая дистанция. Но когда оказывается задействованным ещё одно человеческое существо, это разделение пропадает. Человеку начинаешь верить.

Произнося последние слова, он пристально смотрел в её глаза, и Сири показалось, что он пытался ей что-то сказать или дать возможность что-то понять. Но хотя она пыталась его услышать, всё, что ей удалось расслышать за его словами, было эхо бесконечных шёпотов, которые она отслеживала с тех пор, как снова подключилась к системе.

«Я становлюсь глухой? Теряю рассудок?»

— Нет, ничего подобного. Что-то происходит. Что-то реальное.

Блум отвернулся, чтобы встать лицом к сцене, но она успела разглядеть, как выражение его лица сменилось разочарованием.

— А также это единственное место на Дэзл, где я один контролирую все камеры. Итак, мы можем побеседовать без вмешательства клерков.

Он махнул рукой в сторону стоявших рядами кресел, обтянутых бархатом, что означало приглашение сесть. Сири взглянула на ближайшее место, прикинула, сколько времени ей понадобится, чтобы выбраться отсюда, если вдруг придётся, и предпочла просто опереться о подлокотник.

Блум пожал плечами:

— Я никогда не намеревался говорить с вами об этом. Думал, что в конце концов найду способ использовать свои умения, чтобы снова обрести и восстановить хоть отчасти своё бывшее положение и власть. Но после того как Дэзл пришла в упадок, нам тоже пришлось несладко. — Он посуровел. — У них не было права поступать так, как они поступили. Не было права.

«Он говорит об обливионцах или о Кровавом роде?»

— Может быть, и об одних и о других.

— Когда вы покинули нас, а ваша начальница осталась, я понял: кое-что менялось, кое-что важное. В противном случае ваши люди никогда бы не озаботились настолько, чтобы оставить здесь стража. Поэтому я сам инициировал собственное небольшое расследование. — Он стал застенчиво рассматривать кончики своих пальцев. — Мне по-прежнему разрешается свободно путешествовать по работе, как и любому из нас. Это значит, что я могу многое увидеть и услышать, если хорошо подумать.

Он снова выдержал паузу, ожидая от Сири комплимента.

— Вы превосходите всех не только в этом, уверена, — сказала она. «О господи, он что, был на Госпитале? Он видел там Бьянку?»

Он вёл себя весьма уклончиво, но Сири владело странное чувство, что, по мнению Блума, она сама была способна на большее. Она была напугана. Хотя изо всех сил по-прежнему старалась слушать и сохранять спокойствие.

Шёпоты, казалось, вплотную сгустились вокруг Блума.

— Я видел только, что клерки проводили чрезмерно много времени, путешествуя на Госпиталь и обратно.

— Госпиталь? — Её голос звучал требовательно и неестественно. К этому времени он должен был знать: что-то произошло. Но она не могла ничего сказать. Она не осмеливалась.

Блум кивнул:

— Это было ужасно странно. Госпиталь сам по себе — система замкнутая. Его клерки — отдельная ветвь службы безопасности. Я вначале подумал, что это, возможно, нечто вроде нового тщательного расследования. Но вскоре понял — это не совсем так. Не просто расследование.

Руку Сири пронзила острая боль. И только тогда она осознала, как сильно сжимала подлокотник кресла.

— Что же вы обнаружили?

«Бьянка. Я знала это. Я знала это…»

Блум огляделся по сторонам. Сири прикусила губу, чтобы сдержать крик. Шёпоты, казалось, становились громче, чётче, будто для того, чтобы поведать ей о чём-то.

Или подсказать что-то Блуму.

— Вы хоть что-нибудь слышали о том, как организована работа клерков? — спросил он.

Сири показалось, что пол уплывает у неё из-под ног, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы ответить.

— До нас доходят слухи о чём-то новом…

— Это не слухи, — сказал Блум. — Это реальность. И она значительна.

— Ладно. Ладно. Не то, на что мы надеялись, но придётся упорно следовать этой мысли. Итак, какова эта новая система? Как она функционирует?

— Я не знаю, — признался Блум. На его лице и в его голосе отразился гнев. — Я пытался разузнать. Приложил все старания. И поверьте, мои технологии не хуже тех, которыми располагаете вы. По крайней мере, не худшие в системе Эразмус. Но мне до сих пор ничего не известно. Единственное, о чём мне доподлинно известно, — это о существовании некоей непосредственной связи между человеческими существами, при которой возможно напрямую делиться знаниями, от разума к разуму.

— Вы говорите о телепатии, — сказала Сири. — Автоматизированная телепатия?

Но Блум медленно покачал головой:

— О нет. Нечто гораздо более непристойно-грязное, недопустимое. — Его голос дрожал от избытка эмоций. — Я говорю о жертвах клерков. Обо всех, кого они убили или заставили исчезнуть.

— Что? — воскликнула Сири, вскакивая на ноги. — Что?

— Годами об этом ходили слухи, — продолжал Блум. — О том, что клерки разработали способ… высасывания человеческого существа из человека. Сифонирование, как они это называют. Они извлекают дух, саму сущность, голос, извлекают вас. Они запирают его в ловушки, обращая жертвы в ничто. Остаются лишь голоса, потоки которых струятся через эфир от клерка к клерку.

— Невозможно, — произнесла Сири, но её голос звучал неубедительно. «А как же насчёт шёпотов? Шёпоты в системе». — Нелепо.

— Я знал об этом, — сказал Шон. — Я знал, что они обратились в голоса. Я по-прежнему слышу их. Это не иллюзия.

«Стоп. Хватит».

Но Шон не остановился.

— Голоса, — заговорил он снова. — Я был прав. Сири, ты тоже их слышишь. Ты слышишь их через меня.

«Шон, прекрати, пожалуйста. Это невозможно. Никак».

— Громче-тише. Громче-тише. Все эти голоса. — Низкий голос самого Блума прозвучал почти нараспев. — Потерянные, пойманные в ловушки, порабощённые. Вот чем они занимаются в секретном крыле Госпиталя.

Сделать вдох, подумать — всё стоило Сири усилий. Но бесконечные шёпоты, как раз на пороге слышимости, заполнили её мозг. Она вовсе не воображала их. Они были реальны. Она чувствовала, как они резонировали в её ушных хрящах.

— Да, так и есть. Ошибки быть не может. Мы слышали Бьянку. Они заключили её в ловушку. Если бы мы могли точно установить, найти закономерность, мы разрушили бы ловушку и выпустили её…

— Прекрати. Успокойся!

Брови Блума поползли вверх.

— Простите, координатор?

— Извините. — Сири покачала головой. К счастью, Шон утих, и она сумела сосредоточиться на мужчине, который находился перед ней. — Во многом надо разобраться.

— Знаю, и у меня были на это годы. Но… вы верите мне?

— Я верю ему, Сири. Это абсолютно логично и разумно.

— Я не знаю, — ответила она Блуму. И Шону: — Вы предоставили мне недостаточно доказательств.

— Но вы чувствуете, что это правда. Я знаю.

— А я не знаю, — ещё раз повторила она, но слова её прозвучали неуверенно.

— Обещайте, по крайней мере, что вы изучите вопрос. — Блум дотянулся до Сири и взял её за руку. — Я ничего не могу поделать за пределами этого места. Они наблюдают за мной. Они наблюдают за всеми нами. Все думают, что камеры вмонтированы в роботов-уборщиков, но я думаю, в самом деле, за нами следят эти сущности, голоса.

— Сделаю всё, что смогу. — Сири потёрла лоб. Где-то в глубине её разума не находил покоя Шон. Было похоже, что он хочет разбить её череп и упорхнуть на свободу в поисках голосов, доносимых ветром.

В конце концов, кем был сам Шон, как не голосом в её голове?

— Благодарю. — Блум выпустил её руку. Он улыбнулся. Задумчиво и устало. — Возможно, нам не стоит продлевать нашу встречу. Они будут следить за нами. Я провожу вас.

Он спустился с ней на лифте. Прогулка по этому мавзолею роскоши и великолепия причиняла мучения. Сири вдохнула пыль и подумала о голосах, сущностях, заключённых в ловушки и передаваемых на утверждённой клерками частоте.

Неужели это возможно? Неужели это правда?

— Я не хочу, чтобы так было, но чувствую, что так есть.

«Я знаю. Но… как?»

— Это как раз то, что мы должны установить, Сири. Если им каким-то образом удалось залучить в ловушку сущность Бьянки…

Она так глубоко погрузилась в эту внутреннюю беседу, что с трудом поняла, как они добрались до главного выхода.

— Спасибо, что выслушали меня, Сири. — Натио Блум снова сжал её руку. — Надеюсь, что скоро сможем поговорить ещё. Но я настоятельно прошу вас быть осмотрительной. С клерками нельзя шутки шутить. Даже представителям миров Солнечной системы.

Сири кивнула и направилась прочь. Она шла по центральным улицам среди слабо мерцающих теней.


Когда Сири Байджэн пропала из вида, Блум вернулся в театр. Он медленно поднялся на сцену, наступив на парочку переключателей, которые заглушали вибрации, пробегающие под полом.

Добрался до авансцены и дотронулся до выключателя.

Зажглось освещение зрительного зала. Почти всё пространство исчезло: балконы и фрески, бархатный занавес, ало-золотые росписи. Осталась лишь потёрто-белая глухая пещера с рядами нелепых кресел, обтянутых красным бархатом, смотрящих на невыразительную белую сцену.

— И вот свершилось, — изрёк Блум, обращаясь к тому, кто мог бы это слышать. — На самом деле это так просто. Вырвите кого-то из привычной обстановки, создайте ситуацию, построенную на эмоциональном резонансе, расскажите свою сказку. Очень простая, обычная иллюзия. — Он постарался, чтобы в его голосе не звучали нотки разочарования, но не вполне в этом преуспел. — Теперь её мания обрела форму, и она сорвётся. Тогда, когда вы этого захотите.

Натио Блум прошествовал к центру сцены, раскинул руки и низко поклонился пустому пространству впереди него.

Загрузка...