Жертвенник

ЧАСТЬ 1

7 июня 1 года Свободы 10 часов утра.

Меня зовут Лумпи. Два месяца назад мне исполнилось шестнадцать, хотя многие думают, что я младше. Это потому, что я ростом не вышел. Мы все такие, и отец, и дед. И что с того? Главное, чтобы голова работала как надо, а с этим у меня все в порядке, иначе бы я тут не оказался. Ну, и еще, конечно, сбывается пророчество моей прабабки Алис. Говорят, когда я родился, она посмотрела на меня и сказала: «Ну, этот у нас будет везунчик.»

К сожалению, Алис умерла еще до того, как я научился говорить. Интересно было бы узнать, что она такое во мне углядела. Ну, так или иначе, она оказалась права. Мне и вправду не раз удавалось выйти сухим из воды там, где другой не то что ногу – голову сломал бы.

Цекомп объяснил мне, где найти небольшой переносный компьютер и как с ним работать. Это такая плоская прямоугольная коробочка толщиной с палец и размером… ну, примерно как две сложенные вместе ладони. На внутренней стороне крышки экран, на котором появляется запись, а в нижней части вроде как клавиатура, хотя на самом деле клавиш нет, просто маленькие квадратики с буквами. Дотронешься до какой-нибудь из них, и на экране появляется буква.

Если нажать нужную клавишу, компьютер будет работать с голоса. Я сейчас так и делаю – говорю, а на экране появляются слова.

Отличная штука этот мой Компик. Такое я придумал для него имя, хотя вообще-то он называется по-другому. Электронная Записная Книжка, вот как. Но это слишком длинно. Он легкий, красивый, со специальным шнуром, чтобы его было удобно носить на плече, и может непрерывно работать целый год. С ума сойти.

Цекомп сказал, что Компик мой, навсегда – это его личный подарок. И часы тоже… Ну, в смысле, часы он мне тоже подарил. В награду за то, что я быстро понял, как ими пользоваться, так он говорит. А что тут не понять? Цекомп отлично объясняет. Часы очень красивые, с браслетом, который надевается на запястье. Представляю, как наши вытаращат глаза, когда их увидят.

Я хочу предложить господину Аликорну ввести новое летоисчисление – так, как написано здесь наверху. Если бы мы знали, сколько точно лет прошло от Рождества Христова, тогда другое дело. Но в Смутные Времена, наступившие после Беды, все перепуталось. Когда из леса вышли пауки, люди стали вести счет времени от Явления, как они это называли. Но теперь с властью пауков покончено. И, если разобраться, по-настоящему мы только сейчас начинаем жить, потому что только сейчас снова обрели свободу, а без нее были все равно что домашние крысы, которые шагу не могут ступить без разрешения хозяина. Думаю, это будет правильно – вести новое летоисчисление с того времени, когда у нас началась новая жизнь. И звучит здорово – 1-й год Свободы, 2-й год Свободы и потом, когда-нибудь, 150-й год Свободы. Ну, и так далее.

Пока хватит. Есть хочу.

Как он плакал, когда Дети Богини уходили, как умолял их взять его с собой! Нарушив всякую субординацию, побежал к Королеве Моок, валялся у нее в ногах, убеждал не верить людям и просил не бросать его здесь одного. И она не рассердилась, нет. Сказала, что понимает его сомнения и в какой-то степени сама разделяет их, но именно поэтому ему необходимо остаться. Если все пойдет как надо, он присоединится к ним, но чуть позже, добавила Королева.

Если же, не дай Богиня, случится беда, ему сообщат, что делать.

Сын мой, будь мужественен, сказала она. И терпелив. Нам всем сейчас это требуется как никогда – мужество и терпение. А потом сознание Эрритена затопила исходящая от Моок теплая волна нежности и веры в него; что-то вроде материнского поцелуя на прощание.

О том, что оправдались его худшие опасения и несчастье все-таки произошло, ему стало известно уже утром на следующий день после того, как Детей Богини изгнали из города. Он, конечно, в ту ночь ни на мгновение глаз не сомкнул. Сидел на крыльце, совершенно обессиленный, потерянный, с таким ощущением, точно вместе с Детьми Богини его покинула душа, как вдруг в голове зазвучал далекий, еле слышный, но хорошо знакомый голос. «Говорил» Тимор.

– Почти все погибли, Эрритен. Виноват… Антар. Жди…

Прозвучало еще несколько слов, но их уже было не разобрать.

Голос слабел с каждым мгновеньем, а потом совсем сошел на нет.

Эрритен вскочил. Почти все погибли? Волосы зашевелились у него на голове. А Хив? Что с Хивом?

После того, как Эрритен узнал ужасную правду, тревога за Брата ни на мгновенье не оставляла его. Жгла, как огнем, терзала, не давала уснуть. Но не только страх и беспокойство бушевали в его душе; еще и испепеляющая, жгучая ненависть. Ко всем людям вообще, но, в особенности, к Антару.

Ответ на вопрос, который мучил Эрритена больше всего на свете, он получил поздней ночью, когда рухнул на постель в бесплодной попытке если не уснуть, то хотя бы немного отдохнуть. Бесполезно. Не помогло и то, что, перед тем как лечь, он в одиночку прикончил почти целый кувшин вина, хотя вообще пил очень мало.

Это был не сон и не явь. Смутные, тревожные образы беспрерывно мелькали в сознании, не давая расслабиться, мешая хотя бы ненадолго отключиться; даже тогда, когда Эрритен проваливался в вязкое полузабытье, какая-то часть его все время помнила, где он и что с ним происходит.

Внезапно его ушей коснулся легкий стук. Эрритен подскочил, как ужаленный, и сел на постели. Почудилось? Нет. Спустя некоторое время стук повторился. Теперь его происхождение не вызывало сомнений. В окно влетел и упал на пол небольшой камень.

Эрритен бросился к окну и увидел темную фигуру, почти растворившуюся в ночных тенях. Это оказался невысокий мужчина с заметным брюшком, полуголый и чернокожий. «Человек с другой стороны» – с противоположного края острова, где жило другое племя пауков, содержащее при себе чернокожих двуногих. Сердце Эрритена заколотилось с такой силой, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Он сделал посланцу знак, тот бесшумно и ловко перемахнул через подоконник и оглянулся, словно желая убедиться, что они здесь одни.

Эрритен так никогда и не узнал, каким образом чернокожий сумел так быстро оказаться на этой стороне острова и беспрепятственно пробраться сквозь кордон, который к этому времени Аликорн уже выставил на границе города. Может, обогнул остров на лодке, а может, прискакал на лошади, оставил ее где-нибудь в лесной чаще, а потом, точно змея, проскользнул мимо стражников, так что никто его не видел и не слышал. Эти чернокожие умели появляться и исчезать совершенно незаметно. Во всяком случае, на следующий день в городе не было слышно никаких разговоров, что непременно произошло бы, если бы посланца поймали или хотя бы заметили.

От чернокожего неприятно разило жиром, которым, наверно, было смазано его лоснящееся тело, и еще чем-то кислым, больше всего похожим на запах перебродившего пальмового сока, из которого эти дикари варили свое отвратительное «пьяное» пойло. Блестя заметно выделяющимися на темном лице белками глаз, он замер посреди комнаты, откинул назад голову, пожевал губами и вдруг заговорил. Негромко, слегка подвывая и коверкая слова, как это обычно делали люди «с той стороны».

– Эрритен, устами этого человека с тобой говорю я, Королева Моок…

– Она жива? – воскликнул Эрритен.

В душе мгновенно вспыхнула безумная надежда, что никакой беды не случилось, и все Дети Богини уцелели. Уж если такой старой, немощной Моок это удалось, то что говорить о других, молодых и сильных? Таких, к примеру, как Брат Хив. Посланец, казалось, не слышал вопроса Эрритена. Так оно, скорее всего, и было. Наверно, он даже не понимал, что говорит. Наверно, его заставили выучить послание или попросту «вложили» слова непосредственно в голову.

–… ты уже знаешь, что большинство Детей Богини, покинувших город, мертво, – продолжал чернокожий. – С прискорбием сообщаю тебе, что

та же участь постигла и твоего брата Хива, и мать Лию…

Посланец продолжал говорить, однако Эрритен больше ничего не слышал. В ушах у него зазвенело, перед глазами все поплыло.

Хив мертв. Хив мертв. Хив мертв.

Эрритен покачнулся и, наверно, рухнул бы, если бы его рука не задела спинку стула, который наклонился и с грохотом упал. Это привело Эрритена в чувство. Он знал, что его дорогой Брат Хив действительно мертв; Королева Моок не сообщала бы об этом столь определенно, если бы не имела на то оснований. Он поднял стул и сел, чувствуя противную дрожь в ногах. Посланец молчал, видимо, испуганный его реакцией.

– Повтори, – прохрипел Эрритен.

Тот блеснул глазами, снова слегка откинул назад голову и начал все с самого начала. Сообщение было не очень длинное, но содержательное. Эрритена необычайно тронуло, что даже в такой тяжелый момент Королева Моок не забыла сообщить о том, что с точки зрения дела не имело ровным счетом никакого значения, но, как ей было известно, очень волновало лично его.

Так случилось, что мать родила его за несколько месяцев до того, как Королева Лия, в чьем гнезде они жили, произвела на свет двенадцать Паучат. Однажды, когда Эрритену было всего несколько

месяцев, Королеве вздумалось позабавить своих детенышей; она приказала матери Эрритена принести младенца наверх и пустила его ползать среди Паучат. Им понравился новый, необычный «братец», и малыш так и остался наверху. С тех пор мать допускали к нему, только чтобы покормить, помыть и переодеть, но он очень быстро стал воспринимать ее как служанку, а матерью считал Королеву Лию.

Для Паучат он тоже стал своим, и даже Королева бесспорно начала испытывать к нему самые теплые чувства, что немало удивляло не только других Пауков, но и ее саму.

Эрритену нравилось в его Братьях и Сестрах все: то, как они выглядели; исходящий от них чуть едкий, смолистый запах; их понимание жизни, привычки и взаимоотношения; их мрачноватый юмор и могучая воля, любовь к жизни и прямой, честный, непреклонный нрав. Пауки казались ему самыми прекрасными существами на свете, и если Эрритен о чем и жалел, то лишь о том, что так отличался от них внешне. Он ненавидел свою голую кожу, два жалкие, полуслепые глаза, четыре неуклюжие конечности; ненавидел и презирал в себе все человеческое, утешаясь лишь тем, что это не мешает ему внутри быть точно таким же Пауком, как и остальные Дети Богини.

Удивительно, но, по-видимому, со временем и они стали придерживаться на этот счет точно такого же мнения. Со всеми Братьями и Сестрами у Эрритена сложились очень теплые отношения, но больше всего он дорожил самой тесной дружбой,

которая связывала его с Братом Хивом и во многом предопределила всю дальнейшую жизнь обоих.

Что касается людей, живших в одном гнезде с Эрритеном – а именно так он воспринимал мать, отца и младшую сестру Рангу – то они для него не значили ничего. Неопрятные, зловонные и тупые существа, чье существование оправдывало лишь то, что они обслуживали Детей Богини – вот кем были для него все люди вообще и так называемая «родня» в частности. Живя по-прежнему наверху, он почти не разговаривал с ними, разве что иногда отдавал необходимые распоряжения. В школу, церковь и на дурацкие сборища под названием «встречи у якоря» не ходил, со сверстниками не общался.

Эта отчужденность от человеческого сообщества не могла не сказаться на его речи, которая так навсегда и осталась скованной и бедной. Более того, многие посторонние люди вообще думали, что Эрритен немой, и именно этим объясняли себе его замкнутость и прочие странности. Что же, он ничего против не имел; наоборот, старался укрепить их в этом заблуждении. Он был Пауком, но они-то об этом не знали, для них он по-прежнему оставался человеком. Чтобы не осложнять себе жизнь, следовало носить какую-нибудь немудреную, понятную для людей личину. Немой, чем плохо? Даже вызывает некоторое сочувствие. Тем более, что играть эту роль было совсем нетрудно; разговаривать с людьми у него безо всякого расчета не было ни малейшего желания.

Братья и Сестры общались с Эрритеном точно так же, как и между собой – прекрасно обходясь без болтовни в человеческом смысле этого слова. Их «голоса» звучали у него в голове, а он мог отвечать им как хотел – или вслух, или тоже мысленно. Правда, в отличие от остальных Детей Богини, сам он не обладал способностью читать мысли, но всерьез это его никогда не огорчало. Какие могут быть тайные мысли у тех, кому нечего скрывать друг от друга? Эрритену вполне хватало того, что Братья и Сестры считали нужным «рассказать» ему по доброй воле.

Однако тесное общение с Пауками все же повлияло на его ментальные способности, правда, несколько неожиданным образом. Как-то раз, когда ему всего-то было лет семь, он из окна верхнего этажа наблюдал за тем, как его так называемая «сестра» Ранга, тогда еще совсем крошка, неуверенными шажками ковыляет по двору. Хорошо бы она упала и расквасила себе нос, подумал Эрритен, и очень образно представил, как это происходит. Спустя мгновенье девочка споткнулась на ровном месте, упала и громко заревела – в точности так, как он воображал.

Дальше – больше.

Он понял, что может внушением заставить людей делать то, что ему хочется. Не всем, к сожалению. Некоторые – правда, очень немногие – совершенно непонятно почему оказались невосприимчивы к его воздействию. Поначалу Эрритен применял свои особые способности главным образом ради забавы. Чтобы подшутить или, точнее говоря, поиздеваться над людьми; если с годами его отношение к ним и менялось, то лишь в худшую сторону. Однако позднее он нашел своему тайному таланту гораздо более практичное применение.

Годы шли, Паучата взрослели и уходили из родного гнезда, переселяясь в новые дома, которые строили для них люди. Эрритен и Хив решили не расставаться, но, разумеется, они не собирались всю жизнь прожить в гнезде своей матери. Эрритена все больше тяготила постоянная близость людей, необходимость все время сталкиваться с ними и даже то, что он нуждался в их услугах. Он просто спал и видел, когда сможет отделиться и зажить самостоятельной жизнью. Подальше от людей, вдвоем с Братом Хивом, больше им не надо никого. Но, видно, не суждено…

Кроме нескольких фраз о трагических подробностях происшедшего на лесной дороге, Эрритен получил указания о том, что делать дальше. Ему предписывалось в самые ближайшие дни прибыть на другую сторону острова и привезти с собой пленника.

Это должен быть молодой человек, по людским меркам красивый внешне, здоровый и, что в особенности удивило Эрритена, восприимчивый к его воздействию. Перед уходом ему надлежало разузнать как можно подробнее, что еще замышляют люди в отношении Пауков. И, если будет такая возможность, нанести им удар побольнее, в особенности, главному виновнику всех бед Антару. Или членам его семьи, или тем, кто помогал ему расправиться с Детьми Богини.

Захватить именно Антара в качестве пленника – это были личная идея Эрритена, которую он считал необыкновенно удачной, не сомневаясь, что Дети Богини с их мрачноватым юмором оценят скрытую иронию такого решения. Совершенно очевидно, что они хотят не просто убить пленника, «заказанного» Эрритену, иначе не стоило и огород городить. Они планируют каким-то образом использовать его. Прекрасно. Антар, виновник гибели Детей Богини, ставший орудием мести людям – что может быть более впечатляюще? И что еще способно ярче и нагляднее доказать неизбежное, в конечном счете, торжество справедливости?

В пользу именно такого выбора говорило и то, что Антар оказался весьма восприимчив к внушению; Эрритен проверил это на опыте. По счастью, собственная сестричка подлого убийцы на редкость удачно подвернулась Эрритену под руку и тоже оказалась хорошо внушаема. Теперь он очень рассчитывал на Инес и не только как на «шпионку». В общем, все складывалось одно к одному, обстоятельства как бы сами собой поворачивались нужной стороной. А он твердо верил – когда так бывает, это означает, что Богиня одобряет его действия. И может быть, даже помогает ему.

Теперь относительно того, чтобы «перед уходом нанести людям удар побольнее». Вообще-то Эрритен мог бы прямо сейчас отправиться по всем домам подряд и наверняка успел бы передушить немало спящих, прежде чем кто-нибудь поднял шум. А

потом, пока люди разбирались бы, что да как, он мог бы захватить первого попавшегося смазливого молодого человека, предварительно удостоверившись, что тот поддается внушению, и покинуть город. Но это, по мнению Эрритена, было не совсем то, что требовалось.

При таком развитии событий, в основном, погибли бы простые люди, больше всего озабоченные тем, чтобы их собственная жизнь протекала мирно и благополучно. Они простодушно надеялись, что Аликорн сумеет защитить их, и не строили никаких кровожадных планов насчет живущих на другой стороне острова Детей Богини. Конечно, Эрритен решил оставить им жизнь вовсе не из сострадания. Просто его гораздо больше интересовали юнцы, входящие в этот так называемый «отряд» Антара. Вот кто был по-настоящему опасен, и, значит, вот кого следовало уничтожить в первую очередь.

Ими он и займется.

Но как? Теперь, благодаря подслушанному Инес разговору между Антаром и Бруно, ему известны их имена. Может, с помощью девчонки вызывать каждого под тем предлогом, что Антар просил передать что-нибудь очень важное, а потом приканчивать одного за другим? Эрритен покачал головой.

Слишком хлопотно, слишком долго. А вдруг кто-нибудь из этих молодчиков или из их родни успеет поднять шум, и придется уходить раньше времени, не доведя дело до конца? Нет, так не годится.

Эрритен встал на ноги и вгляделся сумрак. Вдали на тропинке показалась маленькая темная фигурка. Ага, кажется сестренка главного убийцы

идет сюда, не в силах стряхнуть силу его внушения. Двуногий паук вспомнил, как подловил девчонку возле сарайчика рядом с домом Антара и внушил, что посадил ей на шею маленькую огненную змейку. Эрритен злорадно усмехнулся: теперь не требовалось даже следить за поведением пленницы.

Как только Инес понимала, что совершает нечто, идущее в разрез с его приказами, так сразу ей начинало казаться, что змейка раскаляется и жжет ей горло.

Эрритен метнулся к сараю, вошел внутрь и встал у входа, прижавшись к стене, чтобы его не было видно снаружи. Опережая Инес, во двор протрусил ручной крыс Хей и замер посреди, поводя острой мордочкой. Обоняние подсказало ему, где находится хозяин, и крыс уверенно свернул к сараю. Вбежал внутрь – в полумраке его глаза напоминали два красных уголька – увидел Эрритена, но не бросился к нему, разглядев напряженную позу и поднятую руку, призывающую к молчанию. Вместо этого крыс юркнул в тень по другую сторону от двери и почти растаял в темноте; однако Эрритен не сомневался, что он тут и настороже.

Девчонка вслед за Хеем тоже свернула к сараю. Эрритен, однако, следил за ней лишь краем глаза. Основное его внимание было сосредоточено на той части тропинки и кустах позади нее, которые были доступны его взгляду. Кто бы ни преследовал Инес, он должен был или войти в калитку, или хотя бы ненадолго задержаться около нее, чтобы взглянуть, что происходит во дворе. Иначе сама его миссия теряла бы всякий смысл. Однако пока Эрритен

никого не видел. И ничего не слышал. Ни тени, ни шороха.

Инес сделала всего пару шагов в глубину сарая и остановилась. По выражению ее лица Эрритен понял, что пока ее глаза не привыкли к полумраку, она ничего не может разглядеть и боится идти дальше. Да, страх, жуткий страх, вот что выражала вся ее поза, вот что металось в темных, широко распахнутых глазах. Инес, наверно, казалось, что в сарае никого нет, и она не знала, правильно ли поступила, свернув сюда вслед за Хеем. Однако стоило ей сделать крошечный шажок назад, как умный крыс высунулся из своего укрытия, оскалился и злобно зарычал, давая понять, что она должна оставаться на месте.

Девчонка замерла, как к месту пригвожденная. Эрритен тоже стоял совершенно неподвижно, по-прежнему не сводя взгляда с тропинки и кустов рядом с ней. Так продолжалось пару томительных минут… Нет, все спокойно…

Только теперь Эрритен дотянулся до Инес и дал ей тумака. Она со всего размаху упала на корзину с орехами и опрокинула ее. Орехи раскатились по полу, девчонка жалобно заскулила.

– Заткнись! – пролаял Эрритен, и Хей тут же подскочил к Инес, сверкая глазами и угрожающе рыча.

Испуганная Инес смолкла.

– Вставай, – приказал Эрритен и зашагал к двери.

Она последовала за ним, прихрамывая и держась за щеку. Он подошел к крыльцу и уселся на него. В дом не стал заходить – на всякий случай; вдруг какой-нибудь незваный гость пожалует?

Инес, скособочившись, стояла перед ним; волосы всклокочены, на щеке темная полоса, может быть, царапина, в глазах плещется страх.

– Что… ты… узнала? – спросил он, обращаясь к девчонке.

Невольная шпионка подробно пересказала разговор, совсем недавно происшедший между Антаром и Бруно, который, судя по всему, был у Антара кем-то вроде помощника. Очень интересно. Значит, все те, кто входит в так называемый «отряд», соберутся завтра в доме Антара, «когда Нелли наденет шляпку». Жаль, немного поздновато, а то можно было бы, скажем, поджечь дом и прикончить всех разом. Кроме самого Антара, конечно. Ему, по замыслу Эрритена, предстояло сыграть совершенно особую роль.

Он сидел, обдумывая то, что услышал от Инес, и вспоминая, как у него возникла мысль использовать именно Антара в качестве… В каком именно качестве, он не знал, однако ничуть не сомневался, что это будет нечто выдающееся.

А что, если… Пожалуй, неплохая мысль.

Эрритен перевел взгляд на Инес. Оказывается, она успела опуститься на землю, пока он обдумывал свои планы, и сейчас сидела, обхватив руками колени и опираясь на них подбородком. Наверно, девчонка здорово вымоталась за сегодняшний день, да и в сарае ей изрядно досталось, иначе она вряд ли осмелилась бы сесть в его присутствии. Заметив, что взгляд Эрритена больше не устремлен неведомо

куда, а сосредоточился на ней, Инес стала подниматься.

– Сиди, – бросил он. Не потому, конечно, что испытывал хотя бы малейшее сострадание к этому ребенку, маленькой девочке, которой уже давно следовало бы лежать в постели и видеть сладкие сны. Просто сегодня ей еще предстояло немало потрудиться, и Эрритен не хотел, чтобы она раньше времени окончательно выдохлась. – Ты когда-нибудь… бывала… в доме Бруно?

Дом Бруно, как и большинство других в городе, был погружен во тьму. Инес подвела Эрритена к нужному окну. Хорошо, что он перед выходом выпил красного ягодного вина, которое, в виде исключения, нравилось и ему, и Хиву; в области вкусовых предпочтений это был случай для них довольно редкий. От терпкого, даже острого напитка все чувства Эрритена немного притупились, и ему не так сильно досаждал неприятный человеческий запах. Его все время источала Инес, но в особенности он усилился, когда они остановились у окна, за которым спали люди. Что касается особых способностей Эрритена, то вино, напротив, лишь усиливало их.

Дом стоял на высоком каменном фундаменте и Эрритену пришлось подсадить девчонку. Однако, просунув голову в комнату, она не полезла внутрь, как ей было приказано. Вместо этого Инес завертела головой, слабо ойкнула и оглянулась с таким испуганным видом, что пришлось тут же опустить ее на землю. Они отошли немного в сторону, под прикрытие огромной груды хвороста, и Эрритен спросил:

– Что… случилось?

– Бруно там нет, – горячо зашептала Инес, глядя на него широко распахнутыми глазами, в которых застыл ужас.

Ее затравленный взгляд очень не понравился Эрритену. Жаль, если девчонка сойдет с ума раньше времени. Может, не стоило давать ей вина? Сил у нее вроде бы прибавилось, а вот с головой, похоже, начало твориться что-то неладное. Иначе чего, спрашивается, было так пугаться?

– Или… Или он превратился в крыса, – закончила Инес, подтверждая его худшие опасения.

Эрритен внимательно посмотрел на нее, испытывая сильнейшее желание влепить дурехе пощечину и таким привычным для него способом привести ее в чувство.

Сдерживаясь изо всех сил и стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее, он спросил:

– Что ты… видела?

– Вот так, – Инес махнула рукой вправо, – одна постель, на ней спит Сонар. А вот так, – последовал еще один взмах, теперь уже в левую сторону, – постель Бруно, но на ней… лежит… крыс…

– Ерунда. Крысы часто… спят на кроватях… хозяев, – сказал Эрритен. – Стой здесь.

Он подошел к окну, ухватился за подоконник, подтянулся и заглянул в комнату. Ну, по крайней мере, с головой у девчонки пока все было в порядке. На правой постели, разметавшись, безмятежно спал парнишка лет семи, а на левой и впрямь очень удобно устроился толстый, облезлый и, значит, уже немолодой крыс. Ишь, пригрелся в отсутствие хозяина. Придется разбудить, подумал Эрритен. Пусть покажет, куда подевался этот чертов Бруно.

Он с силой потянул крыса за хвост – самое чувствительное место, даже простое прикосновение к которому, мягко говоря, не доставляло этим животным удовольствия – и как только тот с обиженным сопением поднял голову, мысленно приказал ему подойти к окну. Крыс оказался очень податливым к воздействию и немедленно послушался, хотя чувствовалось, что передвигается он с заметным трудом. Вблизи стало ясно, что он даже старше, чем казалось вначале. Почти вся шерсть на спине у него вылезла, на оголившейся розовато-серой коже проступали темные пигментные пятна, а редкие уцелевшие волоски на голове и боках утратили серую окраску и стали желтовато-белыми.

Как только крыс оказался в пределах досягаемости, Эрритен взял его на руки. Тот, похоже, ничего против не имел, даже попытался лизнуть Эрритена в щеку. Впрочем, животные вообще молниеносно распознавали в нем господина и, как правило, не только подчинялись, но делали это с удовольствием и очень ценили любую, даже мимолетную ласку. Ищи своего хозяина, мысленно приказал крысу Эрритен, почесал его по загривку и опустил на землю. Крыс вперевалку отошел на пару шагов и оглянулся с таким видом, словно хотел спросить: «Может, не стоит? Постель такая мягкая…» Эрритен усилил ментальный нажим и крыс покорно поплелся… к сараю.

Все ясно, подумал Эрритен. Наверняка Бруно развлекается там с какой-нибудь девицей, иначе с чего бы ему не спалось дома, на своей постели? Очень скоро эта догадка подтвердилась. Правда, любовные игры, судя по всему, уже закончились, и теперь молодые люди крепко спали. Совершенно обнаженные, они лежали в обнимку на одеяле, постеленном на большой груде привядших пальмовых листьев, которые, видимо, собрали, чтобы плести циновки. Вокруг валялась разбросанная в беспорядке одежда. Видно, уж очень было невтерпеж.

Разбудить Бруно оказалось делом не простым. Сначала его так и эдак пыталась растолкать Инес, но безрезультатно. В конце концов Эрритен разозлился и хорошенько дернул парня за волосы, рассудив, что спросонья тот вряд ли сообразит, что к чему. И тут же спрятался за грудой наваленных друг на друга пустых корзин.

Бруно ойкнул, но, наконец, приподнял голову и вытаращил глаза при виде Инес. Надо отдать ему должное – он мгновенно, еще до того, как она произнесла хотя бы слово, понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Прикрывая руками срам, скатился с «ложа любви», схватил штаны и натянул их, повернувшись спиной к Инес. Обеспокоенная его перемещениями девица заворочалась и перевернулась на спину, бесстыдно раскинув ноги; пружинисто заколыхались налитые груди с большими темными сосками. Вид обнаженного женского тела, молодого и ядреного, исходящий от него запах, просто бьющий в нос, запрокинутое спящее лицо с полуоткрытым ртом – все это так сильно взволновало Эрритена, что мелькнула мысль после ухода Бруно самому занять его место. Может быть, с внутренней усмешкой подумал он, спросонья она даже не разберет, что к чему – до тех пор, пока в конце концов его пальцы не сомкнутся у нее на шее.

Однако этим мечтам не суждено было сбыться.

Натянув штаны, Бруно сделал Инес знак выйти из сарая. Это был высокий худой парень, которого красавцем никто бы не назвал – лопоухий, с маленькими глазками, сильно вздернутым носом, похожим на свиной пятачок, большим ртом и прямыми светлыми волосами – но очень смышленый и бойкий на язык. Возможно, поэтому он пользовался большим успехом у женщин, до которых и сам был большой охотник.

– Ну, что такое? – с обеспокоенным видом спросил Бруно, когда они с Инес вышли во двор.

Эрритен не двинулся с места – ему и оттуда, где он притаился, было хорошо слышно каждое слово.

Девчонка почти все сделала, как надо. Вид у нее был испуганный, и это, наверно, только усилило впечатление.

– На город собираются напасть пауки? – недоуменно повторил Бруно, выслушав ее рассказ. – Может, нужно сообщить Аликорну? Антар про это ничего не говорил?

– Ах да! Он сам пошел к Аликорну, вот! – почти выкрикнула Инес, скосив глаза в сторону сарая, где прятался Эрритен; видно, перепугалась до смерти, когда поняла, что допустила промашку, забыв упомянуть об этом. – И сказал, мол, если немного задержится, чтобы вы не поднимали шума и ждали…

– Хорошо, хорошо, пока что шумишь только ты, – проворчал Бруно, почесывая грудь. – Я понял.

– Ты предупредишь всех? Сделаешь, как он велел? – спросила девчонка.

То, как она выделила слово «он», могло бы насторожить или, по крайней мере, удивить Бруно – если бы его уже не насторожило и не удивило то, что он услышал раньше. И если бы у него возникла хотя бы тень сомнения в том, что Инес и в самом деле послал ее брат. Однако что-то, видимо, все-таки Бруно зацепило, потому что он сказал:

– Конечно. А почему, интересно, он послал тебя, а не Трейси? Ты что, тоже едешь с нами?

– Кто? Я? Куда? Нет… Не знаю… – залепетала Инес, испуганно оглядываясь.

Вот дура! – с досадой подумал Эрритен.

Но Бруно, по счастью, тут же забыл о своем вопросе; его волновали куда более важные вещи. Не дослушав, он вернулся в сарай и растолкал свою подружку. Эрритену не удалось прежде как следует разглядеть ее утонувшее в тени лицо; по правде говоря, оно его интересовало меньше всего. Сейчас же выяснилось, что девушку звали Лала, и она тоже входила в этот их так называемый «отряд». Бруно коротко объяснил ей, что происходит. Они договорились, что Лала отправится будить Атуана и Герка, а сам Бруно всех остальных.

Как ей и было приказано, Инес после разговора с Бруно вышла со двора, как будто собираясь возвращаться домой, и незаметно спряталась за живой изгородью. Увидев Эрритена, она выскочила из своего укрытия.

– Не отставай, – бросил он ей на ходу.

Они подошли к дому сзади, со стороны скалы Голова Болит. Все было тихо, спокойно, но на всякий случай Эрритен, спрятавшись в конюшне, послал Инес заглянуть в комнату Антара. Вернувшись, она сообщила, что брат спит. Теперь следовало проследить за тем, чтобы вся шайка собралась, потому что дальше будет дорого каждое мгновенье. Еще дома, обдумывая свои дальнейшие действия, Эрритен пришел к выводу, что пожар – это слишком хлопотно и не очень надежно. Другое дело, если бы юнцы спали; тогда, запылай дом сразу с нескольких концов, они, скорее всего, задохнулись бы в дыму или слишком поздно сообразили бы, что к чему.

Но они спать не будут. Более того, они будут настороже. Поэтому Эрритен выбрал для них другой вид смерти; она придет к ним с той стороны, откуда они ее никак не ждут, и в совершенно неожиданном обличье.

Еще раньше, внимательно изучая окрестности, он обратил особое внимание на дом, который стоял через улицу от дома Антара. У входа в окружающий его двор росли два больших пандануса – высокие деревья с широкой кроной и пышной метелкой воздушных корней, торчащих из тонкого ствола на высоте двух-трех метров и спускающихся до самой земли. Эрритен приказал Инес спрятаться за одним из панданусов и следить за тем, как будет собираться «отряд».

Всего, не считая Антара и Трейси, в дом должно было войти восемь человек.

Как только последний из них скроется за дверью, Инес следовало немедленно выбраться из укрытия и со всех ног мчаться в конюшню, чтобы сообщить об этом Эрритену. Только тогда он сможет выпустить на свободу их «погибель» и указать ей цель. Однако еще до того, как смерть сделает свое дело, нужно было успеть вывести из-под удара Антара. Ему, как известно, отводилась в плане Эрритена особая роль, а ведь еще требовалось время, чтобы связать его, взвалить на лошадь и покинуть город.

Справиться с Антаром, конечно, будет нелегко, но и не так уж сложно. Эрритен рассчитывал на помощь Инес, на то, что внезапно разбуженный человек в первые мгновенья обычно плохо соображает, ну, и, конечно, на свои особые способности. Дожидаясь Инес, он уже и лошадь для себя присмотрел – черную кобылу в белых «носочках», с широким крупом и крепкими ногами; такая без труда унесет двоих. И не только присмотрел, но и «побеседовал» с ней, убедился, что она «слышит» его и готова с радостью повиноваться.

– Я буду звать тебя Ночка, – сказал он кобыле.

Взнуздал ее, закрепил седло и открыл щеколду на дверце стойла, чтобы лошадь могла немедленно и безо всяких затруднений явиться по его зову.

Нет, все должно пройти гладко. Даже если находящиеся в доме люди, умирая, будут кричать, надолго их не хватит, и вряд ли они успеют разбудить кого-нибудь своими криками.

Наконец, вернулась Инес. Вглядываясь в полумрак, маленькая фигурка на мгновение остановилась на пороге конюшни и заспешила к Эрритену.

– Все? – спросил он.

Девчонка закивала. Может, он еще успеет и ей свернуть шею. Наверняка успеет.

Эрритен взял кожаный мешок, который принес с собой, и вышел во двор. Инес поплелась за ним, как ей было приказано. Он сосредоточился, мысленно взывая к «погибели», упрятанной в мешок, подчиняя ее себе, заставляя смириться с тем, что придется выполнить его волю. Потом развязал мешок и вывалил на землю клубок темных сплетенных тел. Проклятая девчонка взвизгнула и отскочила. Эрритен погрозил ей кулаком. Она испуганно зажала рот обеими ладонями, в ужасе глядя на извивающиеся тела, на которые распадался темный клубок.

Это были тайпаны, семь штук. Очень крупные, больше метра длиной. Их яд убивает свою жертву в течение нескольких минут. Изо всех животных справляться со змеями Эрритену было труднее всего; сейчас он, как обычно, просто физически ощущал, как холодная, злая воля этих тварей сопротивляется его воздействию. Одна змея даже посмела сделать рывок в его сторону и зашипела, раскрыв

полный смертоносных зубов рот. И все же он их, конечно, одолел. Как всегда.

Заставил поползти куда следует и «объяснил», что они должны сделать. Обшарить дом, убивая все живое, что попадется на пути. Только после этого они обретут желанную свободу, а иначе снова окажутся у него в мешке. Воздействуя на других животных, Эрритен всегда стремился к тому, чтобы они не просто подчинялись его воле, но делали это с великой охотой и радостью, воспринимая как счастье саму возможность служить ему. Со змеями такой подход был совершенно бесполезен. Они подчинялись лишь его силе, но, склоняясь перед ней, испытывали по отношению к Эрритену только холодную, яростную ненависть, способную в любой момент обернуться против него самого, стоило им почувствовать в нем хотя бы намек на слабость. Пришлось максимально сосредоточиться, но в итоге он внушил змеям непоколебимую уверенность в том, что в случае непослушания найдет каждую из них и больше никогда не выпустит на свободу.

Как только тайпаны перестали сопротивляться и поползли в нужном направлении, Эрритен подал знак Инес; она уже знала, что делать дальше. Наступил, наверно, самый ответственный момент.

Окна в доме были расположены достаточно низко, она смогла забраться и без помощи хозяина. Эрритен стоял, прижавшись к стене. Инес проскользнула в комнату Антара и… застряла там. Черт, до чего же у этих молодых парней сон крепкий! Спустя несколько томительно долгих мгновений ее голова показалась в окне.

– Где Антар? – одними губами спросил Эрритен.

– Его там нет, – зашептала она. – Можно…

– Как нет? – перебил он ее. – Ты же… говорила…

– Это было просто свернутое одеяло. Можно я вылезу?

Внезапно Эрритен заметил, что ее глаза широко распахнулись, а взгляд метнулся куда-то ему за спину. Но было уже поздно. Прежде чем он успел обернуться, на плечо твердо легла рука, и знакомый голос насмешливо произнес:

– Ты хотел меня видеть? Вот он я.

Краем глаза Эрритен заметил: девчонка спрыгнула на землю и отбежала подальше от дома, видимо, опасаясь змей. Он вырвал плечо из-под удерживающей его руки и медленно обернулся. Перед ним стоял Антар, а рядом… из окна комнаты Инес один за другим выпрыгивали и со всех сторон окружали Эрритена те, кого он сам вызвал сюда. Проклятые парни и девицы из «отряда»!

Заметили! Но почему, как?

Эти и множество других вопросов вихрем закружились в голове Эрритена. Но самый главный из них был – что делать дальше? Он попытался мысленно дотянуться до сознания тайпанов – может быть, удастся развернуть их обратно? Но почти сразу же оставил эти попытки. Во-первых, змеи были уже слишком далеко. А во-вторых, чтобы переориентировать их, требовались время и спокойное состояние духа, иначе они могли наброситься на него самого. Однако ни того, ни другого у Эрритена не было.

Предоставив тайпанов своей судьбе, он цепким взглядом скользнул по лицам столпившихся вокруг врагов. Все они были безоружны, если не считать Антара, который держал правую руку на… Какая-то штука в кожаном футляре странной формы свисала у него с пояса, с виду такая маленькая, нестрашная. Неужели это и есть то самое смертоносное оружие, о котором рассказывал Хив, основываясь на словах Королевы Моок?

Антар в упор смотрел на Эрритена, презрительно скривив губы.

– Ну, и зачем я тебе понадобился? – спросил он.

Эрритен облизнул пересохшие губы.

– Я… хотел… предупредить тебя… – с трудом выдавил он из себя.

Исключительно, чтобы оттянуть время. И оперся о стену рукой с таким видом, точно его не держат ноги, одновременно полуприкрыв глаза и уйдя в глубину самого себя, чтобы ничто не мешало сосредоточиться, собрать все силы и воззвать к Богине и душам погибших, но все еще неотмщенных Братьев и Сестер. Он верил – они не оставят его в этот трудный час, они помогут.

И, наверно, они в самом деле ему помогли. Эрритен почувствовал, как откуда-то снизу, из самой толщи земли, в него хлынул поток силы. Мощный,

неудержимый, он поднимался все выше, выше… Пора!

– Предупредить? О чем? – с усмешкой спросил Антар, но в его взгляде мелькнуло что-то похожее на неуверенность.

Эрритен необыкновенно живо, образно представил себе, что дом, рядом с которым он стоит, вспыхнул, словно смоляной факел. Еще раз обежал взглядом физиономии стоящих вокруг молодых людей, принуждая их видеть то, что возникло перед его внутренним взором. И они «увидели». Он понял это по тому, как внезапно исказились их лица, широко распахнулись глаза, изумленно открылись рты; по тому, что все они попятились от дома, размахивая руками и вопя.

Нет, не все – из тени выступил человек, кожа которого отливала серебром в свете полумесяца. Этот странный двуногий вместе с двумя себе подобными, но покрытыми нормальной кожей, приехали на остров на летающих лодках, и привезли с собой Марту и Антара.

Эрритен понимал, что именно они научили маленьких выродков убивать Пауков, именно они научили их взрывать скалы, именно они дали им в руки страшное оружие, но поделать ничего не мог. Незнакомцы совершенно не поддавались внушению. Их головы напоминали черные дыры – даже мертвецы не теряли разум до такой степени, сохраняя в себе хоть какие-то искорки угасающей жизни. Вот и опять серебряный человек оказался рядом с Антаром. Кажется, двуногие звали его Дереком.

– Стойте! – закричал Дерек и поднял руки, словно пытаясь таким образом удержать остальных. Похоже, не поддались внушению Эрритена только он и одна из девиц, та самая Лала. Она стояла столбом и глядела с явным изумлением, но не на дом, а на своих товарищей, которые бросились врассыпную. – Что с вами?

Антар тоже отступил, прикрывая лицо рукой – от «огня и жара», надо полагать.

Эрритен усилил нажим. У трех парней, стоящих к нему ближе всех, возникла иллюзия того, что на них обрушилась часть горящего дома. Они с криками упали на землю и принялись кататься по ней, срывая с себя одежду. Тем, кто оказались чуть дальше, почудилось, будто из окна второго этажа выглядывает Инес, за спиной которой бушует пламя. Не замечая «настоящей» девочки, замершей в двух шагах от них, двое парней побежали к сараю; за лестницей, как выяснилось чуть позже. Трейси взвизгнула и закричала, размахивая руками и глядя на окно второго этажа:

– Прыгай! Инес, прыгай! Здесь невысоко!

Еще двое парней просто медленно пятились от «горящего» дома. Из сарая выскочили те двое, которые побежали за лестницей, подтащили ее к дому и приставили к стене. Один из них по дороге прихватил какую-то ветошь; прикрывая ею голову, он стал карабкаться наверх. Лала, по-прежнему ничего не понимая, тем не менее вышла из сковавшего ее в первые мгновения ступора. Оглянувшись по сторонам, она подобрала с земли увесистый камень и замахнулась на Эрритена, видимо, инстинктивно почувствовав, кто виновник всего происходящего. Однако он мгновенно оказался рядом и свалил ее на землю мощным ударом кулака.

Пока все складывалось совсем неплохо. За несколько считанных мгновений на «поле боя» у Эрритена остался лишь один противник – серебряный человек. Следя за ним краем глаза и готовясь в любой момент отразить нападение, он сделал шаг в направлении Антара, но серебряный человек опередил его. Вместо того, чтобы напасть на Эрритена, как тот все время ожидал, он бросился к Антару, зачарованно глядевшему на «бушующее пламя», схватил его за руку и потащил в глубину двора. Парень вырывался и кричал, указывая на окно второго этажа, из которого, как ему казалось, выглядывала горящая Инес, но серебряный человек не отпускал его. Черт, рыба могла вот-вот сорваться с крючка. Сила воздействия Эрритена с расстоянием всегда очень заметно убывала. Антар бился уже не так яростно, движения его сделались неуверенными, а взгляд недоуменно заметался по двору. Примерно то же самое происходило с теми двумя парнями, которые просто пятились от «горящего» дома.

Пришлось немного добавить «огоньку». Эрритен снова обежал взглядом все лица, и дом запылал еще ярче; конечно, исключительно в воображении этим молокососов. Тот из парней, который держал лестницу, не отдавая себе в этом отчета, с силой дернул ее на себя, и она упала, а вместе с ней его товарищ, «пылающий», точно факел. «Инес» в окне продолжала кричать и умоляюще протягивать руки, хотя, если бы все это происходило на самом деле, от нее уже давно осталась бы лишь горстка обугленных костей. Трейси, не выдержав зрелища объятой пламенем сестры, бросилась «в огонь» – полезла внутрь дома через окно нижнего этажа, но тут же выскочила обратно, задыхаясь и кашляя «от дыма».

Ну, а теперь нужно было уходить. Эрритен мысленно позвал «свою» лошадь и тут же из конюшни раздалось тревожное ответное ржание.

Вот только, как выяснилось, все происходящее взбудоражило не одну Ночку; вслед за ней вырвались на свободу и остальные лошади. Или, что было даже более вероятно, они тоже «услышали» призыв Эрритена. Такое бывает, в особенности, когда нет времени действовать сосредоточенно. Подчиняясь мощному притяжению его воли, круша все на своем пути, лошади выбежали из конюшни – развевающиеся гривы, горящие глаза, цокот копыт и ржание, несмолкающее ржание влекомых неведомой силой, почти обезумевших животных.

Одна лошадь сразу же убежала со двора, но остальные принялись носиться вокруг Эрритена, топча все, что попадало им под копыта. И в числе первых жертв оказался и Антар. Лошадь лягнула его, он отлетел в сторону и упал. Однако тут же зашевелился и с трудом, но сел, держась за голову и оглядываясь с совершенно ошарашенным видом. С точки зрения планов Эрритена, все получилось как нельзя лучше – обезумевшие лошади лишь увеличили общую суматоху, а с Антаром, пребывающем в таком состоянии, было гораздо легче справиться.

Но вот беда: серебряный человек ни на шаг не отходил от него, всем своим видом показывая, что не подпустит к нему нежданного врага. Он как будто чувствовал, что Эрритену нужен Антар, именно Антар, и стоял рядом с ним, широко расставив ноги и не сводя с противника настороженного взгляда своих удивительных зеленых глаз. Эрритен соображал быстро и уже спустя считанные мгновения вынужден был признать свое поражение. Конечно, только в том, что касалось малой части его плана…

Эрритен соображал быстро и уже спустя считанные мгновения вынужден был признать свое поражение. Конечно, только в том, что касалось его планов относительно Антара. Испытывая острое чувство досады и разочарования, он, тем не менее, прекрасно понимал, что сейчас не время поддаваться эмоциям, и не позволил им взять над собой верх. Дело должно быть сделано, так или иначе. Не Антар, так другой; в конце концов, идея захватить именно Антара принадлежала ему лично, Дети Богини этого не требовали. Ищущий взгляд Эрритена остановился на парне, который свалился с лестницы; возможно, ударившись головой, он потерял сознание и сейчас лежал, раскинув руки. Этот юноша по имени Ален был удивительно красив; настолько, что некоторым чудилось в его облике что-то женственное. Во всем остальном он представлял собой образчик именно великолепно сложенного мужчины; высокий рост, хорошо развитая мускулатура, широкие плечи, узкий таз.

Да, это то, что нужно, – подумал Эрритен, глядя на распростертого на траве красавчика, все еще не пришедшего в сознание. Ничего не соображающие животные по-прежнему носились по двору, но по какой-то причине огибали то место, где он стоял рядом с Ночкой. Только она одна вела себя относительно спокойно, лишь мелко подрагивала, переступала с ноги на ногу и время от времени негромко ржала. Быстрыми шагами подойдя к Алену, Эрритен ухватил его под мышки, подтащил к лошади и взвалил на нее, затем заскочил ей на спину и ударил пятками в бока.

Ночь спасла беглеца от преследования. Еще минуту назад вокруг стояли сумерки, лишь чуть-чуть размывающие контуры деревьев, и вдруг почти сразу все вокруг утонуло во тьме. Ее усугубляло и то, что луна и звезды сегодня лишь изредка выныривали в просветах между быстро скользящими над головой лохматыми облаками, похожими на стелющиеся по ветру конские гривы.

Впереди появились огни – застава, выставленная двуногими для защиты города от нападения восьмилапых врагов. Вокруг костров метались тени. Охранников, судя по всему, всполошил далеко разносящийся в ночном воздухе шум. Однако они, по-видимому, больше всего опасались нападения извне, а может быть, думали, что оно уже произошло, и появление Эрритена, выезжающего из города, хотя и удивило, но не напугало их. Какой-то мужик с огромной дубиной в руке бросился к нему с криком:

– Эй, что там творится?

Эрритен был так зол – на себя, на Антара, на серебряного человека, который спутал ему все карты – что с трудом сумел сдержать мгновенно вспыхнувшее желание прикончить горе-охранника на месте. Надо же быть таким идиотом! Воображает, что способен со своей дурацкой дубиной противостоять Детям Богини. Однако Эрритен не стал рисковать. Мужик даже не догадывался, как ему повезло – он лишь споткнулся, упал и скатился в одну из небольших, заросших колючими кустами лощин, которыми была изрезана вся местность. Когда Эрритен уже миновал линию костров, вслед ему раздался новый крик:

– Куда ты его тащишь, Молчун? Эй, парни, смотрите, он кого-то увозит! Стой! Стой, кому говорю!

Совсем рядом с головой Эрритена просвистел пущенный из пращи камень, тут же немного в стороне упал другой. Эрритен обернулся – и догонявший замер на месте с выпученными глазами и раскрытым ртом. Но позади него Эрритен успел заметить двух всадников, мчащихся во весь опор. Значит, люди сумели-таки справиться с лошадьми и снарядить погоню.

Он выехал на тропу, прорезавшую весь остров, и поскакал по ней, изредка оглядываясь назад. Его лошадь несла двоих, и ей, конечно, приходилось труднее, чем тем, которые мчались вдогонку. Эрритена поражала глупость преследователей. Даже после всего происшедшего они осмеливались думать, что смогут остановить его. Наверняка тут не обошлось без Антара. Наглый, самоуверенный мальчишка, видимо, продолжал воображать, что смертоносное оружие делает его неуязвимым. У Эрритена просто руки чесались проучить его. Мелькнула даже мысль еще раз попытаться захватить Антара, но Эрритен чувствовал, что изрядно выдохся. Конечно, не в физическом смысле. К тому же он с некоторой долей суеверия полагал, что если что-нибудь не получилось один раз, повторять попытки бесполезно. Как говорится – значит, не судьба. Да и Ален что-то зашевелился. Пришлось хорошенько врезать ему, чтобы он унялся еще хотя бы на некоторое время.

Над головой по-прежнему плыла огромная, ничем не затененная луна, но небо уже начало утрачивать свою глубокую, насыщенную черноту, и на открытых пространствах тьма стала не такой плотной. Правда, под пологом леса она все еще не рассеялась, но все равно разглядеть светлую ленту дороги не составляло труда.

Шаря взглядом по сторонам, Эрритен выбирал подходящее место для того, чтобы остановить погоню. Вскоре слева от дороги потянулось глубокое, топкое болото. Он немного проехал вдоль него, свернул направо и остановился совсем рядом, под прикрытием высоких кустов; заехать глубже не позволяла густая растительность, да, в общем, в этом и не было нужды. Зато, что гораздо важнее, отсюда хорошо проглядывался большой участок дороги, по которой он только что проехал. Со стороны болота деревья практически отсутствовали, если не считать отдельных торчащих из него черных стволов, и луна, словно огромный яркий фонарь, свободно изливала свой призрачный свет на трясину и протянувшуюся вдоль нее дорогу.

Вскоре появились преследователи. Впереди, как и предполагалось, скакал Антар, за ним еще один парень, по имени Мбау. Эрритен собрал слабеющие силы, сосредоточился, и спустя несколько мгновений Антар свернул… прямо в болото, в полной уверенности, что продолжает скакать по дороге. Разгоряченная лошадь со всего маху рухнула в трясину, мгновенно ушла в нее по брюхо и продолжала погружаться. Услышав чавкающий звук падения и крик Антара, Мбау оглянулся и удивленно завопил:

– Ты что, рехнулся? Куда тебя понесло?

Смачно выругавшись, парень попытался остановить свою лошадь, но та послушалась не сразу. В конце концов он слез с нее совсем недалеко от притаившегося в кустах Эрритена и бросился обратно по тропе.

Антар к этому времени уже соскользнул с лошади и попытался дотянуться до края трясины, но, конечно, тут же увяз. Свое поганое оружие он, однако, успел отцепить от пояса и теперь держал в высоко поднятой руке. Если бы не Мбау, ему наверняка пришел бы конец.

Эрритен постоял некоторое время, в тщетной надежде, что ненавистный Антар все-таки утонет, но тут его пленник снова начал подавать признаки жизни. Чувствуя, что еще немного, и ему будет не под силу справиться с ним, Эрритен слез с лошади, связал Алену за спиной руки, связал ноги и сбросил его на землю. Достал из заплечного мешка плотно заткнутый деревянной пробкой сосуд из кокосового ореха с густым темным настоем, который врачи применяли для усыпления больных, когда делали им операции. Еще вчера он стащил его из больницы – специально, чтобы не испытывать хлопот с доставкой пленника.

Влив в Алена половину жидкости – пришлось потратить последние силы, чтобы на несколько мгновений обездвижить пленника – Эрритен на всякий случай заткнул ему рот кляпом, с удовлетворением наблюдая, как у красавчика сначала стекленеют глаза, а потом опускаются тяжело набрякшие веки. Не имея сил мысленно подозвать лошадь Мбау, он просто подошел к ней, похлопал по широкой спине и подвел к Алену. С огромным трудом затащил на нее обмякшее тело и привязал к седлу; впрочем, только с той целью, чтобы пленник не свалился.

Прежде чем отправиться дальше, Эрритен оглянулся. Трясина уже полностью поглотила несчастную лошадь, но Антар с помощью Мбау сумел-таки выбраться на тропу. Похожий на какое-то мерзкое вонючее чудище из-за липкой зеленоватой грязи, облепившей его с ног до головы, он, тем не менее, крутил головой, шаря взглядом по сторонам. И вдруг, видимо, заметил что-то в том месте, где прятался Эрритен. Вскинул свое оружие и бросился вдогонку. Срезая деревья, точно травинки, ослепительный зеленоватый луч рассек лесную чащу всего в нескольких шагах от Эрритена и полоснул по болоту, над которым тут же поднялось облако зловонного пара. Да, и в самом деле хорошее оружие, с легкой завистью подумал Эрритен и поскакал вперед. Лошадь с Аленом последовала за ним, повинуясь натяжению веревки, которую он привязал к передней луке ее седла. Позади слышны были крики, но они становились все слабее и вскоре совсем стихли.

Дорога, несмотря на темень, по-прежнему как будто слабо светилась под ногами, и потерять ее было невозможно. Эрритен скакал, скакал и скакал – с таким ощущением, точно этому не будет конца.

Когда на смену ночи пришел туманный, бледно-розовый рассвет, он наткнулся на довольно длинный прямой участок дороги, на который, по-видимому, совсем недавно рухнула часть нависающей над ней скалы. Завала как такового уже не было – кто-то, хотя и не очень тщательно, разбросал обломки и землю по сторонам тропы. То, что осталось, движению не мешало, и Эрритен, возможно, с недрогнувшим сердцем проскакал бы мимо, если бы внезапно не заметил кое-что, заставившее его резко остановить Ночку. Сильно наклонившись влево, он вглядывался в комья земли, раскиданные на влажном мху; точнее говоря, в то, что налипло к некоторым из них. И хотя уже понял, что это такое, слез с лошади, подошел поближе и поднял измазанный грязью предмет, привлекший его внимание.

Это оказалась шахматная фигурка, и, несомненно, принадлежала она Королеве Есте, которая, как всем было известно, очень любила эту игру. Когда-то эти фигурки вырезал из твердого дерева старик Паки. Он жил в ее гнезде и, по слухам, нередко обыгрывал Есту в шахматы, за что она ему многое прощала. Эрритен никогда не видел шахматы Паки, но не раз слышал о них от Короля Тимора, которому они очень нравились. Тимор говорил, что Паки

каким-то образом сумел, не отходя от обычной формы, придать каждой из фигурок сходство с Пауками. Эрритен и сам играл в шахматы с Хивом, хотя без особого увлечения. Довольно упрощенные фигуры, которые они использовали, вырезал кто-то из жителей города, и он явно не был таким искусным резчиком, как Паки.

Эрритен понял, что держит в руке фигуру под названием «ладья», и это был Паук в чистом виде, очень точно и детально изображенный. Его голову венчало что-то вроде плоской сверху, круглой короны с обычными для ладьи идущими по краю прямоугольными выступами.

Эрритен машинально вытер фигурку о штаны, пошарил взглядом среди комьев земли и подобрал еще несколько, валявшихся чуть поодаль. Все они были из того же набора, и он не сомневался, что, хорошенько поискав, нашел бы остальные. Но главное было не это, совсем не это, хотя он подумал, что позднее непременно вернется сюда и найдет все шахматные фигурки до одной. Главное было то, что до Эрритена внезапно дошло: именно здесь, на этом самом месте, погибли его Братья и Сестры, а вместе с ними и остальные изгнанные из города Дети Богини.

Вот почему шахматы Королевы Есты валялись в грязи среди комьев земли и камней.

Вот почему вообще прямо на тропе и по сторонам от нее валялись комья земли и камни.

Эрритен бросил взгляд вдоль дороги сначала в одном направлении, потом в другом. И понял, что рухнула очень большая часть скалы и что именно она, скорее всего, погребла под собой Детей Богини. Вдобавок на некотором расстоянии впереди поперек дороги лежало дерево с пышной кроной. Может, оно упало, увлекаемое скалой, а может, его срубили специально, чтобы задержать Пауков до того момента, пока…

Но кому удалось в нужный момент обрушить такую громаду? И как? Ответ на первый вопрос был прост: Антару. Только он со своим оружием и своими помощниками мог сделать это. Ни один человек, располагающий лишь обычными средствами, на такое не способен. Наверняка именно здесь крылся ответ и на второй вопрос – как ему это удалось.

Все совпадало. Недаром и сами Дети Богини считали виновником гибели своих сородичей именно Антара.

Эрритен почувствовал, что его бьет холодная дрожь, сотрясая, казалось, все клеточки тела до единой. Похоже, сейчас перед ним была огромная братская могила, и, может быть, где-то совсем рядом лежит то, что осталось от Хива, от дорогого, незабвенного Брата…

Внимательно глядя по сторонам, он прошел по дороге туда и обратно, но никаких фрагментов тел не обнаружил. Даже самых маленьких. И уже на полпути понял, что и не найдет ничего. Дети Богини не бросают останков своих близких; конечно, позднее они пришли сюда вместе со своими чернокожими слугами и забрали все, что удалось найти. Можно не сомневаться, что они перевернули каждый ком земли и не пропустили ничего. Можно не сомневаться, что тело Хива – или то, что от него осталось – не брошено тут гнить у дороги, а с молитвой предано огню, как это принято у Детей Богини.

Эрритену стало немного легче, хотя его смущало то обстоятельство, что среди остатков завала он обнаружил не только шахматы Королевы Есты, но и некоторые другие предметы, которые, уходя, захватили с собой Дети Богини: в одном месте разломанную корзину, в другом тряпицу с раздробленными глиняными обломками не то посуды, не то какой-то ритуальной фигурки. Почему Дети Богини оставили то, что было дорого их собратьям? Ответ, наверно, крылся в каких-то неизвестных Эрритену особенностях их мировоззрения. Может, у Пауков было не принято сохранять вещи умерших, а может, они считали их оскверненными прикосновениями людей.

То, что Эрритен сделал дальше, наверно, лишний раз доказывало, что он все же не в полной мере был Пауком. Однако поступить иначе было просто выше его сил. Он собрал все шахматные фигурки, которые смог найти, ссыпал их в заплечный мешок и только после этого отправился дальше, чувствуя себя совершенно опустошенным. И дело было не только в том, что прошедшая ночь оказалась такой богатой событиями и потребовала огромной траты прежде всего нервной энергии, но и в печали, которая переполняла его сердце после того, как он увидел место гибели Детей Богини.

Теперь он не гнал усталую лошадь, а ехал неторопливо. В памяти всплывали образы Матери, Сестер, Братьев. За прошедшие сутки Эрритен слишком устал, чтобы испытывать сильные эмоции, а потопу в душе осталась только грусть. Однако часа через два мысли улетучились из его сознания, а ноздри затрепетали, ощутив знакомый запах. Аромат казался бы приятным, если бы не был таким насыщенным. Апельсиновая роща, слава Богине! Значит, он уже почти у цели.

Эрритену уже пришлось однажды побывать на этой стороне острова. Уйдя из родного гнезда, сюда переселились его Брат Рей и Сестра Присса, и когда Хиву вздумалось навестить их, Эрритен, конечно, сопровождал его. Он отлично запомнил эту огромную апельсиновую рощу, растущую на самых подступах к одному из селений чернокожих, потому что никогда прежде не приходилось ему видеть столько апельсиновых деревьев сразу. Целый лес, и на каждом дереве висели тысячи мелких зеленоватых плодов. Еще больше их гнили под ногами, наполняя воздух таким острым ароматом, что, впервые ощутив его, Эрритен неудержимо расчихался. Сейчас, по счастью, дело ограничилось лишь слабым щекотанием в носу.

Совсем скоро после того, как он углубился в апельсиновую рощу, тихий голос за его спиной прошелестел:

– Господин…

И тут же лошади остановились. Едва различимые тени метнулись впереди и по сторонам дороги. Темнота, как это обычно бывает, только поначалу казалась полной, и привыкшие к ней глаза Эрритена различили, как впереди на тропе припали к земле три коленопреклоненные фигуры; вот они были непроницаемо черны. Здешним жителям еще в прошлый приезд Эрритена было сказано, что он – один из Пауков. Они восприняли это на веру, как все, исходящее от Детей Богини, и, не задаваясь никакими вопросами, проявляли к нему точно такое же почтение, как и к остальным своим господам.

– Встаньте, – приказал Эрритен, и чернокожие тут же поднялись с колен.

Лошади снова двинулись дальше. Вскоре деревья расступились, и Эрритен увидел далеко впереди площадь одного из селений, окруженную длинными одноэтажными домами, похожими на сараи. Эрритен знал, что все они стояли на уходящих глубоко в землю каменных фундаментах, а их сделанные из плотно пригнанных стволов бамбука стены изнутри были затянуты узорными циновками, сплетенными из пальмовых листьев и искусно раскрашенными. Точно такие же циновки прикрывали от дождя и плоские крыши. Окна были совсем крошечные, прикрытые ставнями, тоже сплетенными из пальмовых листьев.

Каждый из таких домов предназначался для одной семьи, хотя здесь под словом «семья» подразумевалось не совсем то, что на другой стороне острова, у белых людей, среди которых до сих пор протекала его жизнь. У чернокожих в семью входили не только ее глава со всеми своими женами и детьми, но и женатые сыновья с их собственными отпрысками, а иногда и взрослые внуки. Здесь не было принято обзаводиться своим домом по собственному желанию; за очень редкими исключениями, отделение происходило по требованию главы семьи. Таким образом, в одном доме жило иногда до пятидесяти человек, если не больше, но это никого не смущало и не тяготило. Так было проще, удобнее и, главное, привычнее.

Эрритена, конечно, такая жизнь – по его понятиям, почти скотская – ни в коем случае не устроила бы. Однако, поселись он здесь, у него такой проблемы и не возникло бы, потому что в этой части острова Дети Богини не жили вместе с людьми.

Посреди площади горел большой костер, стояли котлы с напитками и едой, ходили и сидели на корточках люди. Все это Эрритен увидел лишь мельком и издалека, потому что лошади, ведомые чернокожими проводниками, двинулись в обход селения. Вскоре слева открылся вид на пологий песчаный берег и залив Плачущих Жен, названный так из-за окаймляющих его огромных каменных столбов, которые и впрямь напоминали унылые женские фигуры, в особенности, издалека. Как будто Жены, стоя по колено в воде и с неизбывной тоской глядя на расстилающийся перед ними безбрежный океан, оплакивали своих мужей, которые ушли туда и не вернулись.

Пройдя по краю залива, тропа резко свернула вправо, и вскоре в неверном лунном свете Эрритен увидел уходящую в небо молчаливую и темную каменную громаду.

Сердце забилось с такой силой, что он ощутил пульсацию горячей крови в висках. То был Каменный Город – место, где в этой части острова жили Дети Богини.

Каменный Город представлял собой гигантские, высеченные прямо в толще скалы террасы. Они были сооружены в совсем уж незапамятные времена и связаны с какими-то давно позабытыми религиозными ритуалами. Можно только диву даваться, как эту невероятную по трудоемкости работу смогли проделать люди, располагающие лишь каменными орудиями. Начиная снизу, каждая имеющая форму кольца терраса была больше следующей, находящейся над ней, а на самой верхней до сих пор сохранились огромные каменные изваяния. Некоторые, правда, уже заметно осыпались, другие только начинали крошиться, но многие выглядели так, словно ни ветер, ни дождь, ни солнце, ни даже само время не властны над ними.

Эти каменные истуканы высотой примерно в три человеческих роста изображали людей со сложенными на животе руками, удлиненными плоскими лицами, широкими ртами и огромными круглыми глазами. Все изваяния стояли, повернувшись физиономиями наружу, а спинами в сторону оси, на которую были «насажены» кольца террас. Каменная стража, вот что. приходило на ум при виде этих исполинских фигур. И было что-то глубоко символическое в том, что теперь эти великаны охраняли покой таких прекрасных и мудрых созданий, как Дети Богини.

Тропа огибала нижнюю террасу, вертикальный срез который уходил вверх высокой и совершенно отвесной стеной. Она казалась – и, конечно, была – совершенно неприступной. Эрритен знал, что в ней имелся всего один и притом очень узкий проход, все время находящийся под охраной. Тропа тянулась и тянулась, медленно поворачивая вслед за изгибом нижней террасы, а потом внезапно раздалась, и Эрритен увидел вооруженных копьями чернокожих, которые неподвижно, словно статуи, замерли по обеим сторонам прохода. Как только Эрритен приблизился, они тоже рухнули на колени и трижды коснулись лбами земли, однако поднялись, не дожидаясь приказа, и снова застыли на своем посту. Его проводники о чем-то коротко переговорили с ними, после чего двое из них растаяли в темноте, а третий провел сквозь проход в стене сначала одну лошадь, а вслед за тем и другую.

Они оказались в огромной долине, окруженной уходящими ввысь внутренними стенами. С этой стороны они были обтесаны вровень друг с другом, так что получилось нечто вроде гигантского каменного колодца. Сейчас здесь было почти совсем темно, но Эрритен по прошлому опыту знал, что долину пересекает ручей, берега которого густо заросли цветущим кустарником, а в толще самих террас высечены пещеры, словно нарочно созданные для того, чтобы в них могли поселиться Дети Богини.

Прекрасное место – действительно совершенно неприступное и, главное, исключающее необходимость все время контактировать с людьми. Их вызывали, только когда возникала какая-нибудь нужда, и еще ежедневно в установленное время они приносили к проходу в стене пищу. И не только приносили, но и приводили. Дело в том, что каждое селение в неукоснительном порядке должно было поставлять определенное, не такое уж большое количество живых людей, предназначенных для того, чтобы сделать рацион Пауков более разнообразным. Ну, еще для лечения; свежая, высосанная из полуостывшего человеческого трупа кровь при некоторых заболеваниях оказывала чрезвычайно благотворное и даже омолаживающее воздействие на организмы Детей Богини. Таким образом, часть «пищи» являлась в Каменный Город на собственных ногах.

Вот и весь контакт.

Правда, несколько особо доверенных, прекрасно вымуштрованных чернокожих постоянно жили в самом Каменном Городе, чтобы, так сказать, все время находиться под рукой. На тот случай, если понадобится срочно передать сообщение, или почистить, расширить, обустроить пещеру, или выполнить еще какую-нибудь работу или поручение по желанию Детей Богини. Или даже если срочно потребуются свежая кровь и парное мясо. Однако эти люди очень хорошо знали свое место; невидимые и неслышимые, пока их услуги не требовались, они появлялись словно из-под земли, как только в этом возникала необходимость, и потом так же молниеносно и бесшумно исчезали.

В прошлый свой приезд Эрритен не раз восхищался тем, как все здесь устроено, а вернувшись, поначалу даже порывался поговорить с Королевой Моок, чтобы попытаться убедить ее завести у себя такие же порядки. Однако Хив напомнил ему, что у Детей Богини не принято давать советы старшим, и Эрритен вынужден был уняться. Тогда он принялся убеждать самого Хива переселиться сюда, но и тут

потерпел неудачу. Брат уперся и ни в какую – хотя его доводы с точки зрения Эрритена звучали в высшей степени неубедительно. Что же, у каждого время от времени случаются заскоки. Жаль только, что этот заскок обошелся Брату так дорого; послушайся он Эрритена, и сейчас был бы жив.

Хив заявил, что в пещерах со всех сторон камень, который, как он выразился, «давит» на него, что он к этому не привык и даже – совершенно убийственный довод – что ему совсем не радует перспектива жить вдали от людей. Дескать, тогда он окажется вынужден прервать свои наблюдения над этими в высшей степени интересными созданиями. Вот и донаблюдался – «интересные создания» прикончили его, и дело с концом. Подумать только! А ведь Хив за всю свою недолгую жизнь не подверг «неотвратимому наказанию» ни одного человека, а в последнее время даже носился с идеей, как он говорил, «наведения мостов» между Детьми Богини и людьми.

И вот теперь Брат Хив мертв, а Эрритен приехал в Каменный Город один, и сердце у него разрывается от горя. Не таким, нет, совсем не таким рисовался его воображению следующий приезд сюда.

У темного провала входа в одну из пещер их тоже ждали. Пленника тут же отвязали, лошадей куда-то увели, а Эрритен последовал за своим проводником дальше. Едва войдя под высокие каменные своды, он ощутил знакомый запах, острый, смолистый и в то же время вызывающий ощущение прохлады. Широкий и длинный извилистый коридор привел их в большую пещеру, и там, наконец…

Там, наконец, в неярком, колеблющемся свете укрепленных на стенах смоляных факелов Эрритен увидел тех, к кому так рвалась его душа. Они расположились тесной группой среди свисающих с потолка полотнищ паутины – и Королева Моок, и Тимор, и кто-то еще из чудом уцелевших, и Рей, и Присса. При виде этих двоих сердце у него заколотилось, к глазам подступили слезы. И не только потому, что Эрритен вырос вместе с ними и теперь был рад их видеть в точности так, как радуется человек, после долгой разлуки встретившийся с братом и сестрой по крови. Его до глубины души тронуло, что Королева Моок специально пригласила этих двоих, чтобы доставить ему удовольствие.

Эрритен бросился к ней, упал на колени – конечно, не как раб, а как любящий сын, просто от полноты чувств – и заплакал, уткнув лицо в ладони. Действительно заплакал, самыми настоящими слезами; уж и не припомнить, когда такое происходило с ним в последний раз. А Королева… О, Богиня! Королева сделала то, чего до сих пор не делала никогда. Положила лапу ему на голову, и голос, больше похожий на сухой шелест, произнес у него в голове:

– Горе твое велико, сын мой, но любая ноша становится легче, если несешь ее не один. Мы с тобой. Слушай…

И спустя мгновенье он услышал их голоса – не только тех, кто находился здесь, рядом с ним, но и всех других Детей Богини, обитающих в Каменном Городе. И не только услышал, но и увидел, потому что с каждым новом голосом в его сознании вспыхивал образ говорящего. И не только увидел, но и почувствовал, потому что каждый новый образ сопровождался совершенно особенным, неповторимым всплеском эмоций – сочувствия, тепла и даже нежности, столь редко открыто проявляемой Детьми Богини. Все эти отдельные ручейки чувств слились в один мощный поток, который захлестнул Эрритена с головой, омыл его душу, и когда этот поток схлынул, в ней уже не было жгучей боли. Осталась лишь светлая печаль – и безграничная благодарность.

Антар всю ночь клял себя за то, что не смог вовремя распознать предателя. Эрритен! Человек, чья верность паукам толкнула его на предательство собственных собратьев. Человек, который обладал невероятной силой внушения и мог с его помощью подчинять себе не только людей, но и животных.

Это он, используя свои удивительные способности, захватил в плен Алена, юношу из отряда Антара, и сейчас увозил его в логово пауков на другой стороне острова. Это он выпустил в самом центре города целый клубок тайпанов и «приказал» им убивать всех, кого они встретят на пути к желанной свободе.

Их жертвами стали маленький сын кукольников Фрай и Крошечка, жена рыбака Друса, которая, к тому же, ждала ребенка. Смерть всегда ужасна, но то, что пострадали именно эти люди, воспринималось как вопиющая, чудовищная несправедливость. Их гибель была совершенно бессмысленна; кого-кого, а семилетнего мальчика и беременной женщины паукам уж точно нечего было опасаться.

Однако, вопреки надеждам Антара, и это оказалось еще не все.

Когда после разговора с мэром города Аликорном он вернулся домой, там его уже поджидали Бруно, Герк и Мбау, парни из только что набранного им отряда, которым он доверял больше остальных. Судя по их физиономиям, Мбау, конечно, уже успел рассказать Бруно и Герку о том, ради чего их вызвали сюда. Все трое вперили в Антара горящие от нетерпения взоры, но он был так голоден, что лишь махнул рукой – дескать, подождите, дайте хоть червячка заморить – и тут же набросился на еду.

Кроме того, ему не хотелось ничего обсуждать в присутствии Трейси, которая все время вертелась поблизости. Изображала из себя гостеприимную хозяйку, подливала парням кофе, угощала лепешками, а сама искоса бросала на них любопытные взгляды и прислушивалась к каждому слову. Не дай бог, если ей станет известно о предстоящем походе. У нее хватит ума начать требовать, чтобы и ее взяли с собой.

Ух, она стала такая настырная! А может, и всегда была, только умело это скрывала? Еще пару дней назад Антару даже в голову не пришло бы, что он согласится взять в отряд собственную сестру. И вот поди же ты! Сумела-таки Трейси подобрать нужные слова, сумела добиться своего.

Так Антар и сидел, уплетая за обе щеки и хмуро поглядывая на товарищей, но не произнося ни слова. Потом, слава богу, сестру зачем-то позвал дед. Недовольно поджав губы, она, тем не менее, ушла, но только Антар собрался заговорить о деле, как в воздухе разнесся гулкий звук колокола. Парни с тревогой переглянулись. Вслед за первым ударом послышался второй, третий…

Все напряженно вслушивались, считая удары. Тринадцать! Значит, в городе пожар. Где? Они выскочили на крыльцо. Столб дыма поднимался в восточной части острова, где-то почти на самом берегу. По улице уже бежали люди, взволнованно перекликаясь и размахивая ведрами.

Когда Антар и остальные парни примчались на место, выяснилось, что горит дом Эрритена. Черт, он что, может воздействовать даже на предметы, со злостью и недоумением подумал Антар? «Приказал» дому загореться, и, пожалуйста, тот пылает? Чушь, конечно. Хотя, если речь идет об Эрритене, нельзя отбрасывать никаких, даже самых невероятных предположений.

Достаточно вспомнить «представление», которое он устроил этой ночью. И сам Антар, и остальные ребята из отряда, все десять человек, собственными глазами видели, как пылает и рушится его дом, как из окна второго этажа протягивает к ним руки объятая пламенем Инес. Они чувствовали жар бушующего пламени, слышали крики погибающей девочки. Когда же наваждение исчезло, оказалось, что дом Антара стоит целехонек, а Инес, живая и здоровая, сидит на траве, бессильно привалившись

к забору. Вот на что способен Эрритен. И вот почему, глядя, как пылает его дом, Антар даже подумал – может, и сейчас пожар «ненастоящий»?

Увы, на этот раз дело обстояло совсем иначе. Пламя почти мгновенно охватило весь дом, словно подожженный сразу с нескольких концов. Оно бушевало со страшной, яростной силой и, к сожалению, очень быстро перекинулось на соседний двор, несмотря на все усилия людей, старавшихся не допустить этого.

И все же совсем даром их труды не пропали. Полностью сгорели лишь забор, пара стожков сена и сарай, но животных из него вывести успели. Сам дом пострадал незначительно и только снаружи.

Но случилось кое-что похуже.

Хозяином этого соседнего дома был приземистый, плотный мужчина по имени Стубар, какого-то корявого сложения, словно второпях и не слишком умело вырезанный из неподатливого, твердого дерева – кривые ноги, несоразмерно длинные руки, почти полное отсутствие шеи и маленькая голова.

Сначала он вместе со всеми поливал водой свой дом, тушил разлетающиеся во все стороны искры и горящие куски дерева, но потом вдруг с ним как будто что-то произошло.

Совершенно, казалось бы, ни с того, ни с сего, Стубар выронил ведро и замер посреди двора с открытым ртом и выпученными глазами, устремив странно неподвижный взгляд на сарай, который уже горел вовсю. В это время его жена отгоняла подальше коз и большую свинью с поросятами, а

мать стояла в стороне, прижимая к себе двух маленьких внучек и в ужасе наблюдая за происходящим.

Поначалу никто не обращал внимания на странное поведение Стубара. Пробегая мимо, люди толкали его, но он, казалось, ничего не замечал. И вдруг словно очнулся. С растерянным видом оглянулся по сторонам, отыскал взглядом мать с детишками, подошел к ним и, не говоря ни слова, взял обеих девочек на руки. В первые мгновения мать лишь удивленно посмотрела на Стубара, не понимая, что он собирается делать. Однако что-то в выражении его лица напугало ее. Позже, обливаясь слезами, она рассказывала, что ей показалось, будто он… улыбается!

Когда Стубар повернулся и сделал пару шагов, его мать пронзительно вскрикнула и бросилась вдогонку. Не обращая на нее ни малейшего внимания, он спокойно продолжал идти прямиком к… пылающему сараю. Кто-то попытался остановить его, однако он оттолкнул этого человека мощным ударом ноги. Это Стубар-то, а ведь он, это все знали, и мухи не обидит. Мать повисла на нем сзади, но она была маленькой и худенькой, а он кряжистым и сильным; одного движения могучих плеч оказалось достаточно, чтобы стряхнуть ее. По счастью, старшая девочка, напуганная криками бабушки и тем, как обошелся с ней отец, сумела каким-то чудом вывернуться из-под руки Стубара. Это и спасло ей жизнь.

Все произошло настолько быстро, что больше никто вмешаться не успел. Когда старшая дочка

Стубара соскользнула на землю и с плачем поползла в сторону, он обхватил вторую обеими руками, прижал к груди и спустя пару мгновений скрылся вместе с ней в бушующем пламени. И тут же раздался истошный детский крик.

Мбау и еще какой-то мужчина бросились к сараю, но Антар удержал их. Это было все равно, что прыгать в горящий костер. Спустя считанные мгновенья крыша сарая обрушилась и крики несчастной девочки смолкли. Сам Стубар сгорел, так и не издав ни единого звука.

Все его поведение выглядело чистейшим безумием, а ведь он слыл человеком на редкость уравновешенным и спокойным. Что произошло? Почему он вдруг ни с того, ни с сего поступил так самоубийственно глупо?

Когда пожар, наконец, потушили, Антар спросил Аликорна, что тот думает по этому поводу. Казалось, не было такой сферы жизни, в которой не разбирался бы этот человек, после изгнания пауков единодушно избранный мэром города.

В ответ Аликорн высказал интересную мысль. А что, если Эрритен перед уходом внушил Стубару, чтобы тот на следующий день поджег его дом, предположил он?

Разве такое возможно, удивился Антар?

Вполне, ответил Аликорн и сослался на какую-то книгу, где был описан подобный случай, как он выразился, отсроченного гипнотического воздействия.

Ну, это, по крайней мере, объясняло, почему вообще возник пожар…

Но при чем тут последующее, совершенно идиотское поведение Стубара, продолжал удивленно допытываться Антар?

А при том, ответил Аликорн, что на всех людей внушение действует по-разному. В особенности, если оно достаточно сильное. У некоторых в мозгу что-то ломается и они… сходят с ума. Да, так, наверно, будет правильнее всего сказать, хотя на самом деле тут все гораздо сложнее. Стубар повел себя именно как человек, внезапно лишившийся рассудка.

Кто знает, что ему почудилось в те, последние мгновения? Может, он воображал, что вовсе не губит, а, напротив, спасает дочек?

Антара даже передернуло, когда он услышал такое. Выходит, и он сам, и остальные ребята из отряда, совсем недавно подвергшиеся воздействию Эрритена, тоже находились на грани того, чтобы у них крыша поехала? А может, и сейчас еще находятся? Судя по тому, что случилось со Стубаром, эта «поломка» в мозгу вовсе не всегда проявляется сразу; ведь поначалу он вел себя совершенно нормально – выводил животных из сарая, делал все, чтобы не загорелся его дом. И вдруг – щелк… И нет человека. Что же он за монстр такой, этот Эрритен?

Как бы то ни было, к его счету добавились две новые жертвы. Антара просто трясло, когда он думал об этом человеке, если вообще его можно так назвать.

Сейчас даже пауки не вызывали у Антара такой испепеляющей ненависти, как Эрритен. Ненависти, смешанной с брезгливым отвращением, словно тот был какой-то гадиной, мерзким чудовищем, лишь внешне напоминающим человека.

Я убью его, думал Антар, яростно сжимая кулаки. Может быть, уже сегодня, когда мы будем освобождать Алена.

Ты пойдешь со мной? – спросил Пао. – Нет, я подожду тебя… ну, хотя бы в конюшне, – ответил Дерек и добавил, тут же мысленно обругав себя за это. – Только не задерживайся. Пао сразу же насторожился.

– Что-нибудь случилось?

– Нет-нет. Просто… нужно поговорить.

Это была неправда. Однако если бы Дерек сказал Пао все как есть, тот, конечно, отказался бы от своего намерения и остался с ним. Дереку этого не хотелось. Пао только что сам вызвался отнести в местную больничку Кристу – несчастную жену Эрритена – которую он совсем недавно вытащил из глубокой ямы, где этот изверг держал ее. Сам! Очень странно, очень на него непохоже.

Невольно возникала совершенно дикая на первый взгляд мысль, что эта женщина, которую Пао и увидел-то впервые всего несколько часов назад, каким-то образом сумела затронуть его… Нет, не чувства. Скорее, то, что от них осталось. И если дело обстояло именно так, то, по мнению Дерека, это было очень хорошо. Потому что до недавнего времени казалось, что после произведенной над ним в незапамятные времена трансформации в киборга Пао вообще утратил способность чувствовать что бы то ни было.

Дерек всегда считал, что это ненормально, неправильно; ведь киборг не машина, он в большой степени остается человеком, а человек должен испытывать чувства, должен…

Впрочем, может быть, он и ошибается, и дело тут вовсе не в каких-то там «чувствах». Едва ли не самым главным законом существования Пао было – всегда и при всех обстоятельствах, в максимально возможной степени помогать людям. Именно подчиняясь этому закону, он спас Кристу. Возможно, сейчас он руководствовался им же и вызвался отнести ее в больницу просто потому, что хотел довести дело до конца – доставить истерзанную женщину туда, где ей будет оказана медицинская помощь.

И все же что-то подсказывало Дереку, что был, был в поведении Пао еле уловимый и все же несомненно личный оттенок. Чего? Сочувствия? Сострадания? Уважения? Что это было и было ли вообще, Дерек не знал, и все же даже чисто гипотетически не хотел мешать слабому, только-только проклюнувшемуся ростку тянуться и дальше к свету.

Он подождет. Лишние полчаса существенного значения не имеют.

Пао взял Кристу на руки и вышел на крыльцо. Дерек последовал за ним, дождался, пока Пао удалился на значительное расстояние, и медленно спустился по ступенькам. Держась рукой за стену дома, обогнул его, неуверенным шагом пересек двор и вошел в распахнутую дверь конюшни. Лошади – их осталось всего две – никак не прореагировали на его появление. Может, уже привыкли; Дерек с Пао весь вчерашний вечер и часть ночи проторчали в конюшне. А может, просто были утомлены собственным недавним буйством.

Дерек присел в углу на обрубок дерева и разблокировал встроенный в левое запястье Ключ. Тот мгновенно заполыхал красным, а голова, казалось, завибрировала от воя сигнала тревоги, который, по счастью, был слышен только одному Дереку. Естественно. Что есть, то есть, никуда не делось и деться не могло. Дерек и без того чувствовал себя… больным, выражаясь человеческим языком; яркие алые вспышки и настойчивое гудение сигнала тревоги лишь усугубляли его скверное состояние. В глазах все расплывалось, двоилось, в голове шумело. Да, так плохо ему не было еще никогда. Испытывая совершенно нехарактерное для него чувство раздражения, Дерек снова заблокировал Ключ и закрыл глаза. Стало немного легче.

Так о чем он думал? Да, о Пао. И о чудом спасшейся Кристе, жене Эрритена. Теперь уже бывшей жене, слава богу. Кое-что о своих злоключениях она успела им рассказать. Этот негодяй долгие годы издевался над ней как хотел – в дом не допускал, держал в сарае, точно скотину какую-нибудь,

жестоко бил, привязывал за ногу, чтобы не убежала, даже мыться позволял лишь изредка. И, судя по некоторым замечаниям врача, постоянно подвергал физическому насилию. Неудивительно, что эта молодая еще женщина на первой взгляд казалась старухой – голова у нее подергивалась, грязные рыжие волосы были густо пересыпаны сединой, на опухшем лице темнели ссадины и синяки.

Собираясь покинуть город, Эрритен столкнул Кристу в глубокий подпол, где частенько держал ее и прежде – в виде наказания. Однако сейчас он, видимо, рассчитывал, что это место станет для женщины могилой. Так и случилось бы, без сомнения, если бы Дерек и Пао не проследили путь Инес до дома Эрритена, куда она по его приказу явилась, чтобы сообщить обо всем, что ей удалось узнать о планах Антара. Зайдя во двор, она свернула к сараю, где поджидал ее этот негодяй. Он грубо схватил или даже ударил девочку, она закричала, Пао бросился на помощь – и оказался в том же подполе, что и Криста.

Тут, конечно, многое для Дерека оставалось пока неясным, а поговорить с Пао подробно он еще не успел. Совершенно очевидно, что Эрритен нарочно заставил Инес закричать; как он и рассчитывал, таким образом ему удалось заманить Пао в сарай. Крышка подпола была предусмотрительно открыта, Пао не сразу сориентировался, и Эрритен столкнул его в яму. После чего захлопнул крышку и задвинул ее большой корзиной, доверху наполненной камнями. Теперь, так он считал, его пленники были обречены.

Все, как будто, было понятно, если бы не одно «но»; или даже несколько, хотя остальные казались менее существенными. Это «но» состояло в том, что Пао был киборгом и, следовательно, обладал повышенной реакцией и прекрасно видел в темноте. Обычный человек и впрямь мог «не сразу сориентироваться», не заметить отверстия подпола и позволить скинуть себя туда. Но к Пао все это не относилось. Вот разве что…

Из трех киборгов, оставленных в подземной лаборатории далекими предками современных людей в надежде, что они послужат их потомкам, один Пао обладал телепатическими способностями и был восприимчив к внушению. Учитывая, насколько силен в этом смысле Эрритен, можно предположить, что он обрушил на Пао всю свою ментальную мощь и именно таким образом сумел-таки сбить его с толку. Пусть всего лишь на короткое мгновение, но большего и не требовалось: яма находилась рядом, одно точно рассчитанное движение, и…

Дерек покачал головой. Может быть, может быть. И все-таки как-то не верится. Нужно будет непременно подробно расспросить Пао.

Или вот еще интересные вопросы, на которые, впрочем, вряд ли когда-нибудь удастся получить ответы. Раз Эрритен заманил Пао в ловушку, значит, он был в курсе того, что тот следил за Инес. Откуда? И почему, каким-то таинственным образом узнав об этом и обезвредив Пао, он повел себя так, точно не подозревал о присутствии Дерека, затаившегося в кустах прямо напротив распахнутой калитки его двора?

Да, страшный человек этот Эрритен, подумал Дерек, мысленно возвращаясь к событиям, совсем недавно разыгравшимся вот в этом самом дворе, часть которого он смутно видел сейчас сквозь распахнутую дверь конюшни. Поняв, что Эрритен задумал собрать в доме Антара всех молодых людей из его отряда и каким-то образом расправиться с ними, Дерек разбудил Антара и рассказал ему обо всем. Казалось бы, тот был подготовлен, и ребят своих успел предупредить, но Эрритен все равно сумел заморочить им головы. Правда, планы его осуществились лишь отчасти, серьезно пострадал только один юноша, которого Эрритен захватил в плен и увез с собой. Но все равно. Это было впечатляющее зрелище – для того, кто, как Дерек, оказался неподвластен внушению.

Для Эрритена явно не составляло проблемы загипнотизировать сразу несколько человек. Дерек смотрел и просто диву давался. Дом Антара стоял темный и тихий, точно такой, каким был и минуту, и десять, и час назад, а молодые люди вдруг ни с того, ни с сего заметались по двору. По их поведению и испуганным крикам Дереку стало ясно, будто им кажется, что дом пылает. И еще было там что-то, связанное с Инес. Ах да, Трейси, сестра Инес и Антара, вдруг закричала, размахивая руками и глядя на окно второго этажа:

– Прыгай! Инес, прыгай! Здесь невысоко!

В первый момент Дерек даже не понял, при чем тут Инес. Пошарив взглядом, он нашел девочку, которая, привалившись к забору, сидела в дальнем конце двора. Обхватив руками голову, она уткнулась лицом в колени, как будто не хотела ничего больше ни слышать, ни видеть. Однако физически она выглядела вполне целой и невредимой. А между тем, когда Дерек оттаскивал Антара подальше от Эрритена, молодой человек вырывался, показывал на окно второго этажа и тоже кричал, чтобы Дерек отпустил его, потому что нужно спасать Инес. Наверно, этот гнусный тип сумел внушить им всем, что девочка осталась в «горящем» доме и взывает о помощи.

Столпотворение еще больше усилилось, когда из конюшни с громким ржанием вырвались лошади и принялись носиться по двору, круша все на своем пути. Они были одной породы – из тех, которые выглядят нескладными, пока стоят, но на ходу оказываются ловкими и быстрыми. Низкорослые, с крепкими ногами и широким, мощным крупом. Одна из них грудью отшвырнула со своего пути Антара, другая проскакала прямо по бесчувственному телу девушки, которую Эрритен еще раньше сбил с ног мощным ударом кулака, копыто третьей с такой силой пригвоздило к земле руку одного из парней, что тот буквально взвыл от боли.

В какой-то степени Эрритену удалось заморочить голову даже Дереку. Не в том смысле, конечно, чтобы внушить ему, будто дом пылает; гипноз на Дерека не действовал. Просто Эрритен сумел ввести его в заблуждение относительно своих истинных намерений.

Эрритен все время кружил вокруг Антара. Дерек решил, что он хочет захватить именно его, и, ясное дело, счел своим долгом помешать этому. Сначала

он просто силой оттащил Антара подальше, а когда молодой человек упал, отброшенный обезумевшей лошадью, встал рядом, не подпуская к нему Эрритена. Возможно, Эрритен в какой-то момент понял, что с Антаром у него ничего не получится, хотя не исключено, что все так и было задумано с самого начала. Хитрая бестия, этот Эрритен. Как бы то ни было, он внезапно оставил Антара в покое, пошарил взглядом по двору и бросился к одному из парней, который упал с лестницы и сейчас без сознания лежал на земле, раскинув руки. Эрритен подхватил его, взвалил на лошадь, вспрыгнул в седло – и был таков.

Дерек бросился за ним вдогонку, и вот тут ему на собственной шкуре пришлось убедиться, насколько лошади Антара сильны. Обернувшись и увидев, что его преследователь уже совсем рядом, Эрритен внезапно осадил лошадь, и она своим мощным крупом нанесла Дереку такой удар, что он упал на землю и отключился. Правда, всего на одно-единственное краткое мгновение. Тем не менее, что-то, по-видимому, внутри у него нарушилось, или сместилось, или даже, не дай бог, сломалось. Сам он ничего такого особенного не почувствовал, но услышал короткие тревожные гудки, издаваемые встроенным Ключом, бросил взгляд на его экран и увидел, что тот вспыхнул красным. Дерек тут же вскочил, но Эрритена, конечно, уже и след простыл.

Экран Ключа то наливался алым, то гас, в такт несмолкающему сигналу тревоги. Дерек отошел в сторону и вгляделся в бегущие по экрану строчки.

Там перечислялось, что именно оказалось у него повреждено, но он не стал вдаваться в детали. Его интересовал итог этого анализа. Ага, вот оно. Кроме нескольких мелких блоков, номера которых вот так, с первого взгляда ни о чем Дереку не говорили, пострадал интерфейс блока питания, однако тут же были подключены аварийные источники. Сообщалось, что они рассчитаны на пять часов бесперебойного функционирования. Прекрасно. Непонятно только, с чего такая паника – красный свет, зуммер. Пять часов это же не пять минут.

Дерек сказал:

– Принял к сведению, – и отключил систему аварийной сигнализации.

Не тут-то было. Она мгновенно включилась снова. Он еще раз взглянул на экран, по которому опять побежали строчки тревожных сообщений. Аварийная система настаивала, чтобы Дерек немедленно заменил все поврежденные элементы, и снова перечисляла, какие именно. Легко сказать. Ни самих этих элементов под рукой, ни инструментов, ни компьютера с его программами тонкой диагностики. И, главное, до того ли ему сейчас? К тому же, по-прежнему оставалось непонятным, почему аварийная система никак не уймется, если в его распоряжении есть еще пять часов.

Ах, ну да, вспомнил он. Конечно. Обеспечение стопроцентной «выживаемости» Дерека в любых, самых экстремальных условиях – это был один из пунктиков его создателя, Дерека Риора. Мало того, что он снабдил свое детище разветвленной сетью дублирующих схем и взаимозаменяющих блоков;

он еще установил чрезвычайно надежную и, если можно так выразиться, строгую аварийную систему. В случае обнаружения сколько-нибудь серьезной неисправности она должна была снова и снова напоминать Дереку о том, что ему следует немедленно заняться ее устранением.

Обычно он так и делал, хотя, по правде говоря, подобные ситуации возникали крайне редко. Однако как раз сейчас ему было совсем не до того. Антар уже твердо держался на ногах и даже пытался поймать лошадь. Парни, пострадавшие меньше других, помогали девушке, сбитой с ног Эрритеном, и своему товарищу, которого лошадь ударила копытом. Все это были люди взрослые; сейчас, когда Эрритен больше им не угрожал, они, без сомнения, могли обойтись без помощи Дерека. Но вот Инес…

Привалившись к забору, она плакала – тоненько, жалобно подвывала и всхлипывала. Чертов Эрритен подчинил ее себе, заставил «шпионить» за братом и просто физически совсем измотал бедняжку. Вдобавок он внушил девочке, что ее шейку обвивает «огненная змейка», которая задушит ее, если она попробует выйти из-под его контроля. Кто знает, как все это скажется на психике Инес? В особенности, если учесть, какой невероятной силой внушения этот человек обладал и как безжалостно ею пользовался.

Инес нуждалась в помощи Дерека. Немедленно. Аварийная система, конечно, «заботилась» о нем, и спасибо ей за это; но в пределах имеющихся в его распоряжении пяти часов он сам будет устанавливать для себя приоритеты. Уже поняв, что отключать аварийную систему бесполезно, Дерек сделал то, чего до сих пор не делал никогда: заблокировал свой Ключ.

Экран погас, тревожное гудение зуммера смолкло. Правда, теперь никто не мог связаться с Дереком, что было чревато лишними хлопотами и ненужным беспокойством; если, к примеру, Адамс попробует сделать это и убедится, что ничего не получается, он может бросить все и примчаться сюда. Пао тоже переполошится… Хотя нет, насчет Пао беспокоиться нечего. Он при всем желании не сможет даже попытаться связаться с Дереком. При падении в эту дурацкую яму у него пострадало устройство связи – «малютка», как их называли. Хорошо хоть, что до того, как оно полностью вышло из строя, он успел сообщить Дереку, что, собственно говоря, с ним произошло. Кстати, а где Пао? Неужели все еще не вылез из подпола? Сколько времени можно там копаться, с его-то возможностями?

Теперь, когда аварийный сигнал смолк, Дерек ощутил какое-то очень неприятное давление в области лба, сопровождающееся странным… потрескиванием, что ли? Да, нужно поторопиться, сказал он себе и зашагал в сторону Инес.

Антар, оказывается, ловил лошадь вовсе не для того, чтобы успокоить и отвести в конюшню испуганное животное. Вспрыгнув на нее, он крикнул одному из своих товарищей:

– Мбау, давай за мной!

И поскакал к воротам.

Хочет догнать Эрритена, понял Дерек.

– Стой! – закричал он. – Это же глупо! Бессмысленно! Он опять обведет тебя вокруг пальца!

Только меня рядом не будет, чтобы помешать ему расправиться с тобой, хотел добавить Дерек, но, конечно, ничего этого он говорить не стал. Антар, в своей обычной манере, не обратил на его слова ни малейшего внимания. Невысокий смуглый парнишка – Мбау, надо полагать – уже поймал вторую лошадь и поскакал вдогонку за своим командиром. Дурак, ну, какой же дурак, думал Дерек, глядя вслед Антару. Самоуверенный дурак. Ведь только что испробовал на себе, на что способен Эрритен, и все равно по доброй воле тут же сует голову в петлю.

Пусть делает, что хочет. Может, чему-нибудь и научится. Если, конечно, останется жив.

Дерек присел на корточки рядом с Инес. Вид у нее был совершенно измученный. Лицо залито слезами, губы искусаны в кровь, глаза красные. Темно-зеленый костюмчик, который, по мнению Дерека, так шел к ее бледному личику и темным волосам, был весь в грязи, правый рукав разорван.

– Ну все, девочка моя, все, не надо плакать, – сказал он. – Эрритен ускакал и больше не вернется, все неприятности уже позади.

Как это часто бывает, его слова, вместо того, чтобы успокоить Инес, вызвали у нее новый пароксизм рыданий. Слава богу, хоть за шею она не хваталась, как раньше. Может, с исчезновением Эрритена «огненная змейка» тоже растаяла?

– Дерек, это я во всем виновата, – всхлипывала девочка. – Это все из-за меня. Ты видел, как он ударил Лалу? Кулаком… По лицу… И Ален… Он увез Алена с собой! Знаешь, на самом деле Эрритен не человек, нет. Он просто притворяется. На самом деле он паук. Ты же знаешь, я иногда могу видеть, что у людей внутри. Он… Он такой страшный! – Инес содрогнулась. – Дерек, я вот чего боюсь. А вдруг я и дальше буду делать не то, что хочу, а что он мне велел? Может, он приказал мне убить маму… ну, потом, когда она вернется домой? И я сделаю это? Нет, ни за что! Лучше умереть! Дерек, миленький… Я больше не могу…

Ему очень не понравилось затравленное выражение больших черных глаз Инес, их странно ускользающий взгляд. Господи, ну где же Пао? Он один может снять это наваждение, сделать так, чтобы она, к примеру, просто забыла обо всем, что произошло сегодня ночью.

Дерек взял всхлипывающую девочку на руки и понес к дому, уговаривая, успокаивая, утешая. Подошла Трейси, спросила, все ли в порядке с Инес, не надо ли чего. Но та отворачивалась от нее и лишь крепче прижималась к Дереку. Сестра, похоже, немного обиделась, но Дерек знал, что Инес просто ужасно стыдно за все, что она делала по наущению Эрритена.

Между тем, его собственное состояние ухудшалось, медленно, но верно. У него начало очень неприятно «постреливать» в голове, а потом был момент, когда все раздвоилось перед глазами.

В конце концов девочка уснула у Дерека на руках и тут как раз Пао принес жену Эрритена. Боже, до чего ужасно выглядела несчастная женщина! И

все время как-то странно, криво улыбалась и подергивала головой. А какая она была грязная! И как от нее воняло! Кристу положили на постель в одной из комнат и Трейси влажной тряпкой очень осторожно стерла с ее лица и шеи хотя бы основную грязь. Пришел Аликорн, которого недавно выбрали мэром города. Очень представительный мужчина и такой… вызывающий уважение. В какой-то момент Дерек поймал на себе его изучающий, заинтересованный взгляд. Аликорн послал за врачом, тот осмотрел Кристу. Дерек отнес спящую Инес в ее комнату и с помощью Трейси уложил на постель.

Да, так оно все и было. Столько событий на протяжении всего лишь ночи и утра…

Вот именно, утра. Сколько он сидит здесь? Минут сорок, не больше. Значит, до вечера еще далеко. А между тем, в конюшне сейчас было совсем темно. Дерек снова разблокировал Ключ, и снова в голове у него завибрировало, а давление в области лба стало заметно сильнее. Но тревожных красных всполохов он не увидел. На мгновение мелькнула совершенно абсурдная мысль – каким-то образом повреждения исправились сами собой. Но нет, это было невозможно, конечно, да и зуммер сигнала тревоги гудел в голове, не переставая. Почему же так темно и почему он не видит, как то наливается красным, то гаснет экран Ключа?

Однако прежде чем он успел ответить себе на эти вопросы, в уши ворвался взволнованный голос Адамса:

– Дерек, что с тобой? Куда ты пропал? У тебя что-то было со связью? Ну, теперь, я вижу, она восстановилась. Почему ты молчишь? Дерек, ты меня слышишь?

Голос Адамса странным образом то затихал, точно удаляясь, то гремел с такой яростной силой, как будто Адамс выкрикивал свои вопросы и призывы прямо в уши Дерека.

– Да, я тебя слы-шу, Адамс, – запинаясь, ответил он. – Говори потише, у меня… болит го-лова.

– Ну, слава богу! – с облегчением воскликнул Адамс. – Ты заблокировал Ключ, да? Зачем? Что с тобой? Что, черт возьми, у вас там вообще происходит?

– Я… Адамс, ты только не волнуйся. Мне кажется, я… ослеп.

Конечно, Трейси почувствовала, что затевается что-то необычное. Трудно было не догадаться, видя, как Мбау, Бруно и Герк сидят за столом и, сблизив головы, шепчутся с заговорщицким видом. Гостей принято угощать, верно? Ну, она это и делала, однако заодно старалась понять, о чем они там шушукаются. К сожалению, безрезультатно, парни были очень осторожны. Замолкали, стоило ей подойти поближе, а Бруно тут же начинал строить глазки и отпускать двусмысленные шуточки.

Тоже мне, кавалер, со злостью думала Трейси. И что только женщины в нем находят? Вылитый поросенок. Лопоухий, вместо носа пятачок, да и глазки соответствующие – маленькие и глупые, а прямые светлые волосы торчат во все стороны, точно солома. И вот поди же ты! Ходили слухи, что он старался не пропустить ни одной женщины, и, что

удивительно, многие, очень многие относились к нему благосклонно. Сама Трейси могла назвать, по крайней мере, двух своих приятельниц, которые совершенно точно перед ним не устояли.

Пришел Антар и тут же накинулся на еду, сделав остальным знак молчать. Такое поведение брата лишь усилило подозрения Трейси. Потом начался этот ужасный пожар, во время которого погибли Стубар и его пятилетняя дочка. Когда же огонь потушили, все четверо заговорщиков вернулись домой, немного отмылись от копоти и тут же уединились в комнате Антара. Кто им поливал и потом все убирал за ними? Ясное дело, Трейси. Кто же еще?

Убирая со стола, девушка от злости даже разбила любимую глиняную чашку матери, расписанную изображениями диковинных животных.

Между прочим, подарок бабушки Данаи, погибшей вчера; ее разорвали крысы, которых натравил все тот же проклятый Эрритен.

Ну, конечно, с горечью думала Трейси, заметая черепки, она только на то и годится, чтобы подавать еду, помогать умыться и вообще всячески обслуживать парней; чтобы они, значит, могли без помех заниматься более важными делами. Антар, похоже, и думать забыл, что принял ее в отряд. Правда, сейчас он созвал не всех, а только самых своих близких приятелей, тех, с кем в прежние времена немало побродил по острову. О чем это говорит? О том, что ему требовались особо доверенные люди. А родная сестра, значит, к их числу не относится. Где, спрашивается, справедливость? Антар, скорее всего, сумел убедить себя, что таким образом делает доброе дело – «оберегает» ее. Хотя, конечно, суть совсем в другом. Суть в том, что они парни, а она нет; значит, по его понятиям, человек второго сорта.

Да, совершенно очевидно, он все еще не может отрешиться от своих представлений о ней прежде всего как о девушке. К тому же о девушке довольно легкомысленной, какой она и впрямь была до недавнего времени. Однако с некоторых пор Трейси очень изменилась, и ей казалось, что брат понял это… Но нет. Как дошло до дела, так и выяснилось, что то были пустые слова. Может, он воображает, что и на этом острове Пятницы, где, по его словам, будет находиться база отряда, она станет лишь мыть посуду, стирать и орудовать веником?

Да, за последние несколько недель Трейси стала совсем другой; иногда ее даже саму удивляло, как разительно она теперь отличалась от себя прежней. Наверно, и Антару нелегко в это поверить. Но ему ведь известно, почему она так изменилась, так неужели он не в состоянии понять, насколько сильны ее боль, и скорбь, и ненависть?

Роковой перелом произошел, когда погибла Ланта. В каком-то смысле прежняя Трейси умерла вместе с младшей сестрой, а потом из пепла восстала снова, но это был уже совершенно другой человек.

Разница между нею и Лантой составляла всего год; неудивительно, что сестры очень много значили друг для друга.

И Ланта была такая славная, не то что капризная и вредная Инес, невесть что о себе воображающая. Заводилой Ланту, конечно, никто бы не назвал

– из них двоих эта роль чуть ли не с самого детства безоговорочно принадлежала Трейси – но Ланта с удовольствием принимала участие во всех затеях старшей сестры, на которые та была большая мастерица.

Они, как водится, иногда и ссорились – чаще всего Трейси обижалась на Ланту из-за какой-нибудь ерунды – но так, как это происходит только между очень близкими людьми, не всерьез и не надолго. Но все это было не главное – мелкие шалости, мелкие секреты и такие же мелкие ссоры.

А главное состояло в том, что почти всю сознательную жизнь Трейси видела рядом с собой круглое, добродушное, лукавое и в то же время в чем-то удивительно похожее на свое собственное, родное лицо сестры; да, вот именно это слово, наверно, все и определяло. Их судьбы были настолько тесно переплетены, что когда внезапно не стало одной, другая почувствовала себя так… Ну, словно из нее вынули душу.

Долгие годы в их доме жил паук Гренн – Король Гренн, как эти твари приучили людей называть себя. В каком-то смысле им повезло. Гренн оказался довольно безобидным созданием, возможно, потому, что был пьяницей – явление, по общему мнению, довольно редкое среди пауков. Жизнью своих людей он почти не интересовался, лишь бы они варили ему тлинку – мерзкий на вкус и довольно вонючий напиток, который оказывал на него такое же воздействие, как на людей вино.

Но потом Гренн погиб. Утонул в болоте; наверно, спьяну. Это случилось вскоре после того, как далеко в океане произошло мощное землетрясение и на остров обрушился гигантский водяной вал, который разметал в щепки несколько домов. Королева Моок – негласная правительница пауков – распорядилась, чтобы место Гренна занял оставшийся без крова паук Стак.

Впервые появившись у них, он сразу же поднялся на второй этаж, где в домах людей жили пауки. Никому ни слова не сказал. Все, конечно, сильно тревожились – кто знает, как поведет себя новый Король? Но то, что случилось дальше, обрушилось на них, как гром среди ясного неба. Чего-чего, а такого не ожидал никто.

Вскоре пришло время ужинать. Только сели за стол, как вдруг Ланта подняла голову и говорит: «Король Стак меня зовет». Ну, раз зовет, значит, надо идти. Сестра встала и пошла. Все сидели тихо, как мышки, ожидали, что будет дальше, никому кусок в горло не лез. И вдруг Инес вскочила – бледная, глаза горят, за горло держится, будто ее душит что-то, и ни слова сказать не может, только тычет рукой вверх. Спустя мгновенье и мама побелела, словно полотно. Ну, тут и остальным стало ясно, что стряслось что-то ужасное.

Потом Стак «приказал» всем подняться наверх и они увидели Ланту. Она лежала на полу… уже мертвая… с остекленевшими глазами. Стак заявил – это расплата за то, что они не уберегли Короля Гренна. Но разве в их силах было этого пьяницу уберечь? Ведь он, что ни говори, был пауком, Королем; то есть, по сравнению со всеми ними высшим существом. Он ходил, когда хотел и куда хотел, и

если ему вздумалось в пьяном виде шататься по болоту, как они могли помешать этому?

Вот тогда Трейси и поняла, что вся болтовня пауков о справедливости не стоит ничего. Поняла, что для них люди – все равно что какой-нибудь скот, и любого можно прикончить, если захочется вкусненького, даже не очень заботясь о том, чтобы подыскать убедительный предлог. Прочувствовала до глубины души, что жизнь каждого человека – в том числе, и ее собственная – висит на волоске и может быть безжалостно оборвана в любой момент.

Но, может быть, ужаснее всего на Трейси подействовало зрелище, которое ей довелось увидеть несколько дней спустя. По приказанию Стака она что-то относила ему наверх и увидела там… полуобглоданную Ланту. Вместо одной руки кровавый обрубок, развороченный живот, а лицо целое, но уже пожелтевшее, ссохшееся; совсем, совсем мертвое! При одном воспоминании об этом зрелище кровь стыла у Трейси в жилах. Прошло несколько дней, и выяснилось, что даже хоронить нечего – все сожрал проклятый Стак, до последней косточки.

С тех пор Трейси возненавидела пауков. Возненавидела смертельно, люто – и сумела найти подходящие слова, чтобы убедить в этом Антара. Он даже согласился принять ее в свой отряд, который для того и предназначался, чтобы сражаться с этими мерзкими тварями.

Пальцы Трейси разжались. Миска, которую она яростно терла, утонула в мутной воде, глухо стукнувшись о дно бадьи. Что я здесь делаю, подумала девушка, машинально вытирая руки фартуком?

Мое место там, рядом с Антаром, а если он этого не понимает… Она пересекла зал, вышла в коридор и тихонько, на цыпочках, подобралась к двери в комнату брата.

Парни ничуть не таились, разговаривали в полный голос, и слышно было прекрасно.

Прошло совсем немного времени, и Трейси стало ясно, что они затевают. Она стояла, клокоча от злости и с трудом удерживаясь от того, чтобы ворваться в комнату брата и сказать… и потребовать…

Внезапно за спиной раздались тяжелые шаги и покашливание. Трейси отскочила от двери и выглянула в зал.

В первое мгновенье у нее даже в глазах потемнело – показалось, что перед ней стоит Эрритен. Но нет, конечно. Этот человек был просто очень похож на него. Такие же темные, близко посаженные глаза, большой нос с горбинкой, маленький, скорбно поджатый рот. Даже две глубокие складки точно так же прорезали щеки, но на этом сходство, пожалуй, и заканчивалось. В отличие от темноволосого, подтянутого, сильного Эрритена, волосы у этого высокого, худого человека были редкие и совершенно седые, кожа вялая и морщинистая, спина сутулая. Перед Трейси стоял старик, к тому же, видимо, больной – рука, которой он опирался на узловатую палку, заметно подрагивала, а мертвенно бледная кожа была почти лишена жизненных красок.

Однако главное отличие состояло в выражении лица. Если Эрритен всем своим обликом напоминал хищную, злобную и очень опасную птицу, то этот человек походил, скорее, на старого козла; впечатление усиливала жидкая седая бороденка и уныло свисающий нос, не столько выступающий, как у Эрритена, сколько длинный. Старик казался совершенно безобидным и даже испуганным.

Это, наверно, отец Эрритена, догадалась Трейси. Или дед?

– Меня прислал господин Аликорн, – высоким дрожащим голосом произнес старик. – Он сказал, чтобы я… что господин Антар захочет… Он дома? Я не помешаю?

Трейси медленно кивнула, внимательно разглядывая гостя.

– Пойдемте.

Нет, сейчас не самое подходящее время вступать в пререкания с Антаром, подумала она. Нужно послушать, что скажет этот человек.

– Ну, что такое? – сердито спросил брат, когда Трейси постучала в дверь.

– К тебе пришли, – притворно кротко ответила девушка, и тут же снова замерла у двери, как только старик скрылся за ней.

Да, это и впрямь оказался отец Эрритена. Звали его Гергей. Аликорн прислал его, справедливо полагая, что Антару имеет смысл побольше узнать об Эрритене.

Старик рассказал очень интересные вещи. Оказывается, Эрритен родился почти одновременно с паучатами, появившимися на свет у Королеве Лии,

в гнезде которой жила их семья. Однако со своими родителями мальчик прожил всего несколько месяцев. Как-то паучиха потребовала принести его наверх, наверно, просто чтобы позабавить своих детенышей. Родители думали, что это ненадолго, а получилось совсем иначе; Эрритен так и остался с пауками. Мать допускали к нему лишь первое время и только для того, чтобы покормить, помыть и переодеть малыша.

– На самом деле он нам вовсе не сын, – говорил Гергей своим высоким, дребезжащим голосом, в котором отчетливо слышался страх. Чего он так боится, подумала Трейси? И спустя некоторое время поняла. Старик уже знал, что натворил Эрритен, и опасался, как бы гнев людей не перекинулся на него и других членов семьи. – Он с нами и не разговаривал никогда, разве что приказывал – принеси то, сделай это. Он вел себя так, будто был одним из них… Ну, вы понимаете, о ком я. А потом он… Только пожалуйста, господин Антар, и вы, уважаемые юноши, никому ни слова, прошу вас. Все-таки, молодая еще женщина… Ей было бы неприятно… Кто знает, как дальше все у нее повернется? Может, еще, бог даст, и замуж выйдет…

О ком это он, недоуменно подумала Трейси? О Кристе, что ли? Но с чего бы Гергей так беспокоился о бывшей жене Эрритена, которого он и сыном-то не считал?

– Я и вовсе не стал бы об этом говорить, – продолжал старик, – но господин Аликорн в то время очень помог нашей девочке, и он меня сейчас попросил… Вот поэтому я и согласился прийти сюда…

В конце концов из сбивчивого рассказа Гергея Трейси поняла, что, когда Эрритену было лет семнадцать, он изнасиловал и едва не задушил свою младшую сестру Рангу. После этого она стала как бы немного не в себе, и Аликорн, который кое-что понимал и во врачевании, на некоторое время взял девочку в свою семью, а его жена очень хорошо заботилась о ней и научила Рангу вышивать. Каким-то образом все это подействовало на нее в высшей степени благотворно.

Вернувшись домой, она в дальнейшем вела себя почти нормально, только на всю жизнь осталась очень тихой и, к сожалению, так и не вышла замуж. Вообще старалась держаться подальше от мужчин. Кроме вышивания, больше ничем как будто и не интересовалась, зато в этом деле достигла подлинного мастерства.

После того, как Эрритен так мерзко обошелся со своей сестрой, Гергей потребовал, чтобы он ушел из дома. И даже Лия, их Королева – подумать только, этот ублюдок называл ее матерью! – не стала возражать. Эрритен построил дом на восточном берегу острова и переселился туда вместе со своим Братом Хивом, как он называл одного из молодых пауков, детей Лии. После этого Гергей и видел-то его всего несколько раз – в тех редких случаях, когда Эрритен навещал свою так называемую мать.

Так вот в чем дело, думала Трейси, слушая старика. Вот почему Эрритен так предан паукам; он, наверно, считает себя кем-то вроде их приемного сына.

Решив, что вряд ли Гергей расскажет еще что-либо интересное и поэтому нет смысла торчать тут, рискуя быть обнаруженной, Трейси все так же на цыпочках вернулась в зал. И что же? На крыльце уже топтались трое новых гостей.

– А, привет, Трейси. Все хорошеешь? – насмешливо сказала при виде нее Ана, невысокая, крепкая, сильно загорелая женщина лет тридцати или чуть больше, с блестящими озорными глазами и вечной ухмылкой на губах. Она была охотницей и, по слухам, отличалась большой выносливостью и совершенно невероятной храбростью. А то, что вдобавок к этим качествам Ана обладала на редкость острым, язвительным языком, почти все жители города испытали на себе. В особенности, женщины; с мужчинами, как правило, она разговаривала хоть и дерзко, но без насмешки. – Ну, где твой знаменитый братец?

Рядом с Аной стояли совсем древний старик Квик, ссохшийся, сутулый, смахивающий на гнома из детских сказок, и молодой парень по имени Кайл. Во время танцев на Встречах он обычно выстукивал ритм на барабане; и получалось у него это просто замечательно. Трейси давно чувствовала, что Кайл к ней неравнодушен, хотя он никогда не заговаривал об этом; однако она была уверена, что не ошибается. Вот и сейчас он не спускал с нее взгляда темных, широко распахнутых глаз, в которых ей почудилось не только восхищение, но и удивление. Наверно, она и вправду очень сильно изменилась, даже внешне. Прежде внимание Кайла было ей приятно, но сейчас лишь усугубило раздражение, вызванное насмешливым тоном Аны. Трейси спросила не без вызова:

– Зачем он вам понадобился?

– А вот это, милая, не твое дело, – тут же парировала Ана.

Кайл покосился на охотницу и миролюбиво прогудел:

– Нас Аликорн прислал.

– Ах, Алико-о-рн, – протянула Трейси. – Понятно, – хотя на самом деле, конечно, ничего ей было не понятно. Ну, с отцом Эрритена дело ясное, а эти-то трое тут при чем? – Придется подождать, Антар занят, – с удовлетворением отметив, что нахальная охотница недовольно прикусила нижнюю губу, Трейси добавила, стараясь быть вежливой. – Проходите в дом.

Так, значит, пауки на той стороне острова не селятся вместе с людьми? – удивился Антар. – А где же тогда они живут? Ана пожала плечами.

– Понятия не имею. Я несколько раз подбиралась совсем близко к селениям чернокожих, просто из любопытства. И подолгу наблюдала за ними, но ни одного паука так и не увидела. Может, вы что скажете? – она перевела взгляд на Кайла и Квика.

– Ну, я три дня провел в селении, которое у них называется очень чудно, – отозвался Кайл. – Глаз Вечности, вот как. Наверно, потому, что посреди этого селения стоит огромная статуя из черного камня, а во лбу у нее – вот такой сверкающий камень, – он показал руками что-то размером с кокосовый орех. – Иногда он кажется зеленым, иногда голубым, а на закате даже кроваво-красным. В жизни не видел ничего подобного…

– А что ты там делал? – нетерпеливо перебил его Антар.

– Сопровождал нашего Коро… ну, паука Зебба. Когда мы добрались до этого селения, его там уже ждали и сразу же увели куда-то. А я остался. Все три дня слонялся среди местных, но за пределы селения не выходил. Зебб не велел. Ну, и я, конечно, не посмел… ослушаться. За все это время я тоже не видел ни одного паука. Пытался расспрашивать чернокожих – как у них там все устроено, где живут пауки. Но без толку. Они отвели мне закуток в одном из домов, кормили до отвала, но в остальном как будто не замечали. А потом вернулся Зебб, и мы отправились домой. Больше я ничего не знаю.

– А вы что скажете? – спросил Антар у старика.

Ответа не последовало. Квик сидел на единственном в комнате стуле, который ему уступил Антар; Ана устроилась на подоконнике, Кайл так и остался стоять. Мбау, Герк и Бруно расположились на постели. Антар подошел поближе к старику и вгляделся в его крошечное, сморщенное личико.

– Вот черт! Да он заснул, – Антар осторожно потряс Квика за худенькое плечо. – Эй, проснитесь!

Старик мгновенно распахнул маленькие блестящие глазки; взгляд у него был на удивление осмысленный и острый.

– Ты что, сдурел, парень? – неожиданно басовито просипел он. – Кто заснул? Отцепись, – Квик повел плечом, и Антар убрал руку. – Я не сплю, я думаю. Знаешь, что это такое? По-моему, нет.

– И о чем же, интересно, вы думаете? – спросил Антар, стараясь не обращать внимания на насмешливый тон Квика.

– О том, что все вы дураки, – старик обвел присутствующих торжествующим взглядом.

– Почему это?

– Потому что не понимаете – стену лбом не прошибешь.

Последовало продолжительное молчание.

– Ладно, это все пустая болтовня, – сказал Антар, махнув рукой. – Говорите лучше по делу, если… Если вам есть что сказать.

– Спрашивай, – прохрипел старик.

– Вы, надо полагать, бывали на той стороне острова, раз оказались здесь?

– А как же… Пять раз, вот! – с гордостью объявил Квик.

– Где там живут пауки?

– В Каменном Городе.

– Где-где?

– Это гора такая, понятно? Огромная и как бы выдолбленная изнутри. Подай, – неожиданно приказал старик, кивнув на подоконник.

– Что подать? Я не понял? – удивленно спросил Антар.

Половину подоконника занимала Ана, а рядом с ней валялось замызганное полотенце, которым утром Антар стирал с себя болотную грязь, и стояла пустая чашка.

– Чашку, что же еще?

– Пить хотите? – Антар взял чашку. – Мбау, сбегай, скажи Трейси…

– Я же говорю – бестолковые вы, сил нет, – перебил его Квик. – Дай сюда, кому сказано! – Антар с недоуменным видом протянул ему чашку. Старик поставил ее на ладонь одной руки, а крошечным морщинистым пальчиком другой обежал по краю. – Чашка – это гора, круглая такая, понятно? А в середине, – палец ушел на дно чашки, – долина, по ней речка бежит, и зеленью все заросло. Попасть туда можно через один-единственный узкий проход, – старик постучал пальцем по ручке чашки, – который всегда караулят чернокожие. Пауки живут в пещерах, вырытых вот с этой стороны, – палец заскользил по внутренней поверхности чашки. – Это и есть Каменный Город. Дошло? – Квик мазнул взглядом по удивленным лицам своих слушателей и вздернул острый нос, явно наслаждаясь положением единственного осведомленного человека, волею судьбы оказавшегося среди невежд. – Я и внутри у них был. Ух, там такие пещеры есть… Громадные, как… как…

– Гора высокая? – перебил его Антар.

– Гора-то? Да, высокая, очень… – старик поставил чашку на колени и воздел над головой маленькие сухонькие ручки.

– Выше Веревки?

Скала Веревка была самым высоким местом в этой части острова.

– Гораздо, гораздо выше. Парни удивленно переглянулись.

– Как же туда подобраться? – спросил Мбау.

– А никак туда не подберешься, – ответил старик, снова самодовольно оглядывая собравшихся.

– Я же говорю, дураки вы. И гора высокая, и вот тут, – он снова взял чашку и повел пальчиком по ее верхнему краю, – стоят эти… истуканы каменные. Охраняют пауков. Если кто полезет, они сразу кулаком «бац» и в лепешку.

– Что за истуканы? – спросил Антар. – Откуда они там взялись?

– Ну, статуи такие, из камня вырезанные. Совсем как люди, только очень большие и страшные, аж жуть берет. А откуда взялись? Это ты у пауков поинтересуйся, хе-хе. Хотя местные считают, что и Каменный Город, и эти истуканы были там испокон веку.

– Как это «бац», если каменные? – насмешливо спросила Ана.

– А вот так, красавица. Заколдованные они, это все знают.

Да, поди разберись, что старик видел собственными глазами, а о чем только слышал, подумал Антар. В таком духе разговор продолжался еще некоторое время; кое-что он прояснил, но не все, далеко не все.

По словам Квика, те, кто живет в селениях, имеют доступ внутрь Каменного Города только тогда, когда зачем-нибудь понадобятся паукам. В основном обязанности людей сводятся к тому, чтобы каждый день в установленное время приносить к проходу еду.

Однако небольшая группа чернокожих постоянно живет в самих пещерах рядом с пауками и обслуживает их. Сколько точно там человек, старик не знал, но думал, что не очень много.

– Что же, тамошние пауки не едят людей? – спросил Антар.

Старик разразился сиплым утробным смехом.

– Прямо, не едят! Очень даже едят. И предпочитают вот таких молоденьких дурней, как вы. Чего таращишься? Я не шучу. Как, значит, захочется паукам человечинки, так и посылают они гонца к главному вождю, который всеми чернокожими там командует, понятно? А тот уж решает, какое селение и сколько людей должно в этот раз выделить. И что интересно. На съедение в первую очередь они отдают мальчиков, лет так до шестнадцати, не старше.

Если кто переживет этот возраст, может дальше спать спокойно. Парни с самого детства знают, какая судьба их ждет. Старшие носятся с ними, ублажают, все позволяют. Какую, к примеру, женщину захочет малец, ту и получит. Хоть любимую жену вождя. Они там рано начинают этим баловаться, чуть не с десяти лет, – старик довольно заухал и неожиданно подмигнул Ане, которая слушала его как завороженная. – А ежели вдруг окажется, что все мальчики кончились, то за женщин принимаются. Сначала за тех, кто рожать уже не способен, потом…

– Хватит языком трепать, это к делу не относится, – прервал Квика Антар. – Некогда нам, – добавил он, чтобы смягчить свою резкость. – Интересно, откуда вам известно все это? И с какой стати вы там бывали… сколько, говорите? Пять раз?

Старик напыжился, сверля Антара пронзительным взглядом.

– А вот это не твое дело, парень. Скажите, умник какой. «Некогда нам», – неожиданно передразнил он Антара, так похоже скопировав его голос, что все засмеялись. – Чего ржете, олухи? На свидание с костлявой торопитесь? Валяйте, если жить надоело, – он встал и засеменил к двери. – Мне и самому некогда. Сколько времени с вами тут потерял, а дома жена молодая ждет, – он снова подмигнул Ане и вышел.

Ха, жена молодая, внутренне усмехнулся Антар. Жена у Квика была такая же маленькая, сухонькая, подвижная, как он сам – и почти такая же старая. Что не мешало ей быть на удивление бойкой и болтливой. При всей своей кажущейся хлипкости, эти двое отличались редкостным здоровьем и, похоже, собирались жить вечно.

– Я вам больше не нужен? – спросил Кайл, и Антар покачал головой. – Тогда я тоже пойду.

– Хорошо. Спасибо. Только никому ни слова о том, что вы здесь слышали, ладно? – Антар перевел взгляд с Кайла на Ану.

– Ну, конечно, что я, не понимаю? – ответил барабанщик и скрылся за дверью.

Ана задержалась на пороге, пристально на всех глядя.

– Что вы затеяли, парни? – спросила она. – Неужели и впрямь хотите проникнуть в этот… Каменный Город? Я бы тоже не прочь. Славная, наверно, будет охота.

Антар окинул взглядом ее крепкую, словно литую фигуру, простоватое решительное лицо… Да, охотница действительно могла бы им пригодиться.

Наверно. Но вот характер у нее уж очень… независимый. Вряд ли она будет воспринимать его как командира. А какой это пример для остальных? Да и не стоило вот так, на ходу, менять планы.

Антар покачал головой.

– Ладно, Ана, – сказал он. – Я буду иметь тебя в виду. В следующий раз, – охотница фыркнула и скрылась за дверью. Антар сел на стул лицом к спинке, положил на нее руки и обежал взглядом лица приятелей. – Ну, что скажете?

Обсуждение было долгим и бурным. Многое, очень многое все еще оставалось неясным. К примеру, в какой степени вообще можно доверять словам старого Квика? Антар полагал, что в значительной, иначе Аликорн не прислал бы его. Одно представлялось несомненным – пауки на той стороне острова действительно жили отдельно от людей. В этом все трое «свидетелей» были единодушны.

Высказывались самые разные предложения относительно того, как действовать, но все они казались не слишком удачными. Если напасть на чернокожих, которые охраняют проход внутрь Каменного Города, пауки, несомненно, со своим острым телепатическим чутьем тут же ощутят это. Причем можно было не опасаться, что они почувствуют присутствие Антара и его товарищей. Чтобы этого не произошло, он собирался снабдить всех шлемами из специальной металлизированной ткани, точно такими же, какой надевал сам в ночь расправы с пауками. Тогда шлем с успехом экранировал его сознание; Антара для пауков как бы вовсе не существовало. Надо полагать, шлемы «прикроют» нападающих и сейчас, но пауки обязательно почувствуют боль и смятение своих защитников – в случае, если Антар все же решился бы напасть на чернокожих.

Получалось, что существует единственный способ незаметно проникнуть в этот их Каменный Город; а именно, с воздуха. Может, под покровом ночи тихонечко посадить спидер наверху, там, где стоят эти якобы заколдованные каменные истуканы, а потом с помощью веревок бесшумно спуститься вниз? Но что, если гора и в самом деле очень высока, как уверял старик? И сумеют ли они надежно закрепить веревки в полной темноте? Хотя вряд ли кто-нибудь заметит снизу, если ненадолго включить совсем маленький фонарик.

А что, если опять же ночью сесть прямо в центре горной чаши, в долине, а потом попытаться незаметно проникнуть в пещеры, где, скорее всего, и держат Алена? Но кто знает, смогут ли они выбраться оттуда до рассвета? Если нет, то придется садиться в спидер и взлетать среди бела дня, в окружении бесчисленных врагов. Вот именно, бесчисленных, ведь сражаться в этом случае придется не только с пауками. Всем известно, что чернокожие относятся к ним как к богам и, конечно, будут защищать до последнего. Тут и бластеры не помогут. Можно убить десять человек, а одиннадцатый, вооруженный всего лишь луком, выстрелит тебе в спину.

Прозвучало и такое предложение: может, открыто, не таясь, опуститься в долине, а потом просто убивать всех, кто попадется на пути? Ненависть, пылающая в сердце Антара, подталкивала его именно к такому решению. Останавливало одно – Алена в этом случае спасти наверняка не удастся. Пауки просто убьют его, поняв, что происходит.

В общем, вопросов возникало множество, один труднее другого. Все были согласны лишь в том, что операцию следует начинать, когда стемнеет.

– Ладно, давайте сделаем так, – в конце концов подвел итог обсуждению Антар. – Летим сейчас на остров Пятницы. Нужно еще успеть изготовить для вас специальные шлемы, вот такие, – он достал из-под подушки и показал остальным тот самый шлем из серебристой металлизированной ткани, который еще в ночь изгнания пауков получил от Пао. – Без таких шлемов в этот их Каменный Город и соваться нечего, пауки сразу же нас засекут, а в шлемах мы станем для них… ну, как бы невидимками. Они не смогут почувствовать нашего присутствия, и единственная опасность, которая нам грозит, это столкнуться с ними нос к носу.

– Ничего себе – изготовить! – воскликнул Мбау. – Сколько же на это надо времени?

Антар махнул рукой.

– Никаких проблем. Робот-швея очень быстро сошьет по образцу все, что угодно, – он задумчиво смолк. – Кроме того, на острове Пятницы я покажу вам, как обращаться с бластерами и «малютками». Ну, и вообще нужно посмотреть, какую еще технику мы сможем использовать. Когда будем готовы, снова сядем, все обсудим и выработаем окончательный план действий. А до тех пор давайте-ка, хорошенько пошевелите мозгами. Мы должны перехитрить пауков!

На том и порешили.

Только все встали, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге возникла Трейси. Глаза горят, щеки пылают, губы сложены упрямо и обиженно. Антар сразу понял, что за этим последует.

– Я знаю, что вы задумали. Это нечестно! – гневно воскликнула девушка. – Почему они? – Трейси кивнула на Бруно, Герка и Мбау. – Почему не я? Потому что они парни? Но ведь это глупо, неужели ты не понимаешь, Антар? Возьми хотя бы Ану. Согласись, никто из вас ей даже в подметки не годится, даром что она женщина. Конечно, у меня нет такого опыта, как у нее, но ведь и у вас тоже. Я хочу… В конце концов, ты согласился принять меня в отряд. Значит, я имею право… Возьми меня с собой!

Сощурив глаза, Антар молча разглядывал сестру, на скулах у него так и играли желваки. Парни замерли, с любопытством переводя взгляд с него на Трейси и обратно.

– Да, я согласился принять тебя в отряд, – спокойно и даже холодно сказал Антар, – но ты, видно, не очень-то понимаешь, что это тебе не компания, собравшаяся, чтобы повеселиться. Отряд – это боевое подразделение, понятно? И я – командир нашего отряда. Поэтому только я буду решать, кто, когда, куда пойдет и что будет делать, – он искоса взглянул на парней; в какой-то степени его слова предназначались и для них. – Те, кто думает иначе, могут прямо сейчас отправляться на все четыре стороны. Мне плевать, парень ты или девушка, сестра или… еще кто-нибудь. Заруби у себя на носу – будет только так, и не иначе. Мы тут не в игрушки играем. Мы рискуем головой, причем не только своей.

Трейси, по-видимому, не ожидала такого жесткого отпора. Когда Антар сделал шаг вперед, она отступила в сторону, побледнев и глядя на брата во все глаза, но не произнося ни слова. Он прошел мимо, остальные гуськом последовали за ним. На мгновение ему стало жаль Трейси; припомнилось, как она рассказывала, что пережила, увидев мертвую Ланту. Но Антар чувствовал – иначе нельзя. Командир и в самом деле должен быть один. Ничего, это не последнее сражение, навоюется еще.

Выйдя из комнаты Антара, Кайл прошел в зал и остановился, оглядываясь в поисках Трейси, но ее нигде не было. А жаль, он очень рассчитывал перекинуться с ней хотя бы парой слов.

Девушка давно нравилась ему. Чуть ли не с самого первого раза, как она появилась на Встречах «у якоря» по собственной воле, а не в качестве «ребенка», которого кто-то из взрослых прихватил с собой. Сам Кайл на Встречах обычно сидел, выстукивал ритм на своем барабане, а Трейси, среди прочих, танцевала на вытоптанной до каменной твердости площадке. Ему нравилось смотреть на нее.

Хотя Трейси никто не назвал бы худышкой, двигалась она на диво легко и красиво. И очень хорошо чувствовала музыку, это Кайл мог определить безошибочно. Во время танца ее густые, блестящие рыжеватые волосы скользили по спине то туда, то обратно, и вместе с ними покачивались приколотые у висков серебристо-фиолетовые колокольчики синереллы. Она любила пестрые, сильно расклешенные юбки, из-под которых выглядывали нижние, отороченные белоснежными кружевами, а на шею и запястья всегда надевала украшения. Может, красавицей она и не была, но ее сужающееся «сердечком» лицо с румяными округлыми щеками и лукавыми светло-ореховыми глазами казалось Кайлу таким милым, таким… желанным.

Да, желанным. Хотя Трейси об этом не догадывалась, Кайл еще год назад решил, что посватается к ней, как только она войдет в возраст. По крайней мере, предпримет такую попытку. Что из этого выйдет, он, конечно, не знал. Девушка была с норовом, обладала острым язычком, и нравилась не ему одному. Однако Кайл по натуре был человек упорный и больше всего надеялся именно на это свое качество; вода, как известно, и камень точит.

Такие он строил планы, но потом все пошло наперекосяк. Сначала далеко в океане произошло ужасное землетрясение и на город обрушился гигантский водяной вал. Часть домов разнесло по бревнышку, погибли люди. Ну, что же делать? Такова, значит, была их судьба. Все довольно быстро пришло в норму. Жизнь, как водится, продолжалась, и Встречи тоже, но Трейси на них перестала появляться. Подкараулив ее младшую сестренку Инес, Кайл выяснил, в чем дело. Король Стак, после разрушительного наводнения оставшийся без крова, по приказу Королевы Моок переселился в их дом и первым делом сожрал сестру Трейси Ланту. В качестве наказания за то, что семья не уберегла его предшественника, который незадолго до этого утонул в болоте. При чем тут Ланта, спрашивается? Как могла четырнадцатилетняя девочка «уберечь» от гибели паука? Ходить за ним и следить, чтобы он, не дай бог, где-нибудь не оступился?

Трейси, понятно, тяжело переживала смерть сестры. Хотя… Как-то уж очень слишком тяжело. Кайл несколько раз видел ее издалека – и, по правде говоря, ужасно удивился. И огорчился, конечно. Трейси, которая прежде всегда так следила за собой, одевалась аккуратно и даже щегольски, теперь ходила нечесаная и не снимала мятого, застиранного черного платья, из которого явно выросла. Она страшно похудела, глаза, казалось, смотрели, но не видели, рот все время был скорбно поджат. Кайл от всей души сочувствовал ей, но подойти так и не решился. Даже просто со словами утешения. Что-то в замкнутом, отрешенном выражении лица Трейси подсказывало ему, что сейчас она разговаривать с ним не станет.

Ничего, время все лечит, с надеждой думал он. И действительно, вскоре девушка как будто начала приходить в себя. Снова стала следить за своей внешностью, сняла черную одежду. Но на Встречи по-прежнему не ходила, одевалась очень скромно, словно потеряв всякий вкус к украшениям и нарядам, и вообще все больше сидела дома.

А потом случилось невероятное – Антар освободил город от пауков. Как ни странно, такой поворот дела приветствовали далеко не все. Некоторые считали, что в целом при пауках им жилось спокойно, а что будет теперь, еще неизвестно. Многие

опасались, что пауки не смирятся с поражением и сделают все, чтобы вернуть себе былое положение полновластных хозяев острова. Кайл, однако, относился к числу тех, кто воспринял известие об изгнании пауков с радостью. Поначалу, когда Антар и Марта ходили по дворам и предупреждали всех о том, что вот-вот должно произойти, Кайл, по правде говоря, даже не поверил им. Зато потом, когда он своими глазами увидел, как пауки с покорным видом длинной вереницей один за другим покидают город, его охватило такое ликующее, пьянящее чувство свободы, будто за спиной выросли крылья.

Правда, очень быстро стало ясно, что изгнание пауков и в самом деле породило немало проблем. Прежде всего, нужно было надежно защитить город от их возможного нашествия. Кайл сам пришел к мэру Аликорну и сказал, что готов выполнять любую работу. Его назначили в отряд, который на некотором расстоянии от города прорубал в лесу широкую просеку поперек всего узкого, похожего на вытянутый полумесяц острова. Что-то вроде пограничной полосы. Когда ее расчистят, никто – ни пауки, ни их верные чернокожие слуги – не сможет подобраться к городу незаметно.

По молодости сил у Кайла было невпроворот; весь прошлый день он вкалывал на просеке, а ночью дежурил у костров, охраняя город. И своими глазами видел, как предатель Эрритен промчался мимо стражников и ускакал на ту сторону острова, увозя беднягу Алена, и как потом Антар с Мбау кинулись за ним вдогонку. Но не догнали, как выяснилось позже.

Когда охранников сменили, Кайл пошел домой, чтобы как следует перекусить. Сейчас, в разгаре таких головокружительных событий, ему меньше всего хотелось тратить драгоценное время на отдых, хотя тело уже начало наливаться свинцовой усталостью, а глаза слипались. Надеясь, что хорошая еда в какой-то степени заменит ему сон, он плотно позавтракал и собрался было снова отправиться на просеку, но тут загорелся дом Эрритена. Ясное дело, Кайл принимал самое горячее участие в тушении пожара. Когда все кончилось, он забежал домой, чтобы умыться, и тут примчался мальчишка Тонг, которого мэр взял себе в помощники. Господин Аликорн велел, чтобы ты срочно пришел к нему, выпалил Тонг и убежал, не ответив ни на какие вопросы. Недоумевая, что бы это значило, Кайл поспешил к мэру. Там уже сидел старый Квик, вскоре подошла и охотница Ана.

Всех троих объединяло лишь одно – в разное время они побывали на той стороне острова. Аликорн не стал вдаваться в подробности, просто велел им идти к Антару и ответить на все его вопросы. Однако и дурак смекнул бы, в чем тут дело, и во время последующего разговора Кайл убедился, что все понял правильно. Антар хочет тайно проникнуть в Каменный Город; может, с целью разведки, а может, чтобы попытаться освободить Алена. И, в отличие от старика Квика, Кайл эту затею вовсе не считал глупой. Жаль только, что от него самого Антару было не слишком много толку.

Все время, пока шел разговор, Кайл в глубине души надеялся, что потом сможет, наконец, перекинуться с Трейси хотя бы парой слов. Выйдя от Антара и нигде ее не обнаружив, он внезапно почувствовал себя так, словно это совсем крошечное разочарование стало последней каплей, окончательно лишившей его сил. Молодость молодостью, но усталость брала свое, и вместо того, чтобы отправиться на просеку, Кайл зашагал домой. Он жил вместе со своей сестрой, ее мужем и ребятишками. Тана – так звали сестру – как раз только что начала вымешивать тесто для лепешек, и он наказал ей непременно разбудить его, когда они будут готовы. По его понятиям, этого времени должно было с лихвой хватить для полного восстановления сил. Кайл рухнул на постель и провалился в глубокий, каменный сон.

Тана была женщина серьезная и понимала, чем вызвана его просьба, но выполнить ее оказалось не так-то просто. Он мычал, ворочался, даже открывал глаза, но тут же снова закрывал их, никак не желая просыпаться. В конце концов Тана вылила на спящего брата полкувшина воды и только тогда добилась своего.

Дневной зной уже начал заметно спадать, когда Кайл добрался до просеки. Работа там кипела вовсю. Срубленные деревья уже убрали, а сейчас выкорчевывали пни и уничтожали густой кустарник. На разделительной полосе не должно было остаться ни сучка, ни камешка, чтобы вся она проглядывалась, как на ладони.

Кайл тут же включился в работу, но мысли его витали далеко. С чувством горького недоумения он думал о Трейси, о том, как сильно она изменилась.

Тогда, в доме Антара, в первый момент ему даже почудилось, что это вовсе и не она. Девушка еще больше похудела и побледнела; огромные, как будто потемневшие глаза резко выделялись на осунувшемся лице, чудесные волосы были заплетены в косу. Трейси выглядела старше и… Как сказала Ана при виде нее? «Все хорошеешь?» Да, Трейси и впрямь стала красивее.

Но это была не она. Не та Трейси, которую Кайл давно и хорошо знал.

Главное – у нее стало совсем другое выражение лица. Оно как будто… Кайл силился мысленно подобрать слова, точно отражающие сложившееся у него впечатление… Ее лицо как будто… погасло? Нет, не так. От него исходил свет, но это был мрачный, темный свет, порожденный не живостью характера и не ощущением радости жизни, как это бывало прежде, а решимостью и силой. Даже голос и тот у Трейси звучал совсем по-другому; в нем больше не слышалось таких милых мягких ноток, он не звенел от скрытого смеха и лукавства. Это был суховатый, жесткий и даже как будто сердитый голос. Или обиженный. Хотя на кого ей сердиться? На кого обижаться? Брат у нее герой, пауков больше нет – живи да радуйся. А она так вела себя, точно…

Кайл с натугой тащил огромный пень в ту часть леса, которая уходила вдаль, на другую сторону острова, как вдруг ему показалось… Он остановился, вглядываясь, а потом опустил свою ношу на землю, тыльной стороной руки вытер со лба пот и хорошенько проморгался. Да, так и есть. В глубине леса, среди высоких, густо растущих древовидных папоротников маячила знакомая фигурка. Трейси! Что она тут делает? Может, ее прислал Антар? Кайл сделал пару шагов в сторону девушки и внезапно потерял ее из вида. Куда она делась? Только что была тут и вдруг исчезла. Он остановился. Почудилось, что ли? Но нет, вон же она. Чуть левее того места, где только что стояла. И, похоже, машет ему рукой. Может, ей нужна помощь?

Кайл побежал. Ветки и свисающие с деревьев лианы хлестали его по лицу, в какой-то момент он споткнулся о давно рухнувший, замшелый ствол и упал, но тут же вскочил и зашарил взглядом, отыскивая Трейси. Странное дело. Несмотря на все свои усилия, он приближался к ней гораздо медленнее, чем рассчитывал. Она что, убегает от него? Почему? Теперь, в самой глубине леса, Кайла со всех сторон обступали могучие деревья, оплетенные яркими вьющимися растениями, усыпанными мелкими цветами. Ветки над головой сплетались в узорный ковер, образуя как бы единый свод, и внизу уже начала сгущаться темнота. Кайл взмок, кровь пульсировала в висках, словно удары молота.

Внезапно он остановился. Нет, что-то здесь явно было не так. Очень, очень не так. И не только потому, что Трейси тут делать было нечего и что она вела себя так странно – не стояла на месте и не ждала, пока он приблизится, а как будто манила, уводила его за собой. В ее облике было еще какое-то несоответствие, не бросающееся в глаза и в то же время несомненное. Но какое именно? Кайл стоял, вглядываясь в удаляющуюся фигурку и мучительно пытаясь сообразить, что именно его насторожило. И тут девушка тоже остановилась. Оглянулась и побежала, наконец, в его сторону. Она очень быстро преодолела разделяющее их расстояние и с каждым ее шагом Кайлу становилось все больше не по себе. Поначалу он никак не мог понять, почему, но потом до него дошло.

Облик девушки все время менялся. Не очень заметно, иногда даже почти неуловимо. То она выглядела совсем как прежняя Трейси, пухлая, складненькая, смешливая; то вдруг становилась такой, какой предстала перед ним сегодня – тонкой, хмурой, решительной, натянутой, словно струна. Даже одежду ее Кайл не мог разглядеть отчетливо – не то темное платье, не то серая юбка и такая же кофточка, которые были на ней утром. А когда вдруг ее туго заплетенная коса мгновенно рассыпалась на отдельные пряди, и рыжеватые волосы взметнулись на бегу, Кайла охватил такой ужас, что он повернулся и бросился наутек.

Вернее, попытался сделать это, потому что ноги, казалось, внезапно вросли в землю, а тело от макушки до пят налилось невероятной тяжестью. Все, что он смог, это попятиться на несколько шагов, а «Трейси» все приближалась, приближалась – и вдруг оказалась совсем рядом. Лицо ее исказила нечеловеческая гримаса…

Да, конечно, нечеловеческая, потому что никакой Трейси на самом деле не было. Всего в двух шагах перед Кайлом стоял паук. Незнакомый и еще совсем молодой – густой ворс на его мощном туловище имел глубокую черную окраску, в то время

как с возрастом у пауков он обычно редел и как будто выцветал, становясь у совсем глубоких стариков серым с чуть коричневатым или серебристым оттенком. Страшное «лицо» надвигалось все ближе. Из-под лобного выроста прямо, казалось, в сердце юноши глядели жуткие черные глаза, немигающие, выпуклые и сверкающие. Чуть ниже шел ряд других, поменьше, и они тоже уставились на Кайла. Еще один костный вырост посреди «лица» был похож на приплюснутый нос, а под ним щелкали клыками челюсти-хелицеры, с которых капал яд.

Но ужаснее всего было знакомое ощущение холода и давление могучей, парализующей паучьей воли. Теперь Кайл не мог даже пальцем шевельнуть, даже рта раскрыть. Мне конец, только и подумал он.

– Да, конец, но это произойдет не сейчас, – прозвучал у него в голове шелестящий, почти бесплотный голос. – Тебе что-то известно о замыслах Антара. Сначала ты расскажешь мне все, что знаешь, и только потом умрешь. И обещаю – это будет нелегкая смерть.

Они сели в спидер и полетели на остров Пятницы. По дороге Антар показал, как вести машину, и даже минут на пять пустил каждого на место пилота. В результате спидер немного покувыркался в воздухе, но, в общем, все поняли, что к чему. Лучше других получалось у Герка. Бруно был слишком нетерпелив, а Мбау недостаточно внимателен.

Подобно всем остальным летательным и наземным аппаратам подземной лаборатории, спидер был исключительно прост в обращении. Им можно было управлять не только с помощью несложной клавиатуры на пульте, установленном перед сиденьем пилота, но с голоса и даже мысленно, для чего, правда, требовалось надеть на голову специальный обруч со встроенными датчиками. Антар, конечно, не стал сейчас объяснять все эти тонкости, ограничившись самым простым – работой с

пультом; для первого раза и этого было вполне достаточно.

Странное дело. Чем ближе они подлетали к острову Пятницы, тем легче и спокойнее становилось у него на душе; возникло что-то вроде того чувства, которое испытываешь, возвращаясь домой. А ведь прошло совсем немного времени с тех пор, как они с Мартой впервые высадились на этом острове. Но, видимо, эти несколько недель так основательно изменили Антара, что во многом он стал совершенно другим человеком, и прежняя жизнь сейчас казалась ему… Да, что греха таить, она казалась ему скучной и неинтересной. И, главное, она осталась в прошлом, а остров Пятницы и все, с ним связанное, символизировали собой будущее.

Кем он был раньше? Самым обыкновенным, простым парнем. Любил лошадей и умел обращаться с ними, мечтал жениться на Марте; ну, и еще, правда, жила в нем беспокойная тяга к путешествиям, но она, скорее всего, с годами заглохла бы. Пауки, властвовавшие над жизнью людей, не отпускали их далеко, опасаясь побега. Они требовали, чтобы к ночи все непременно возвращались домой. Если же человек отсутствовал в течение трех дней и за это время не было обнаружено никаких обстоятельств, оправдывающих его отсутствие, по закону, установленному самими же пауками, они могли «подвергнуть неотвратимому наказанию» любого члена его семьи; то есть, попросту говоря, сожрать того из них, кого пожелают.

Вместе вот с этими парнями, которые сейчас сидели рядом с ним, Антар когда-то облазил всю доступную им часть острова. Но ему всегда хотелось большего, гораздо большего. Во время одной такой вылазки он нашел в горах пещеру, а в ней – скелет человека и рядом с ним бинокль. Кожаный футляр рассыпался в прах, но сам прибор оказался в полном порядке, лишь его металлические части чуть-чуть заржавели. Эта находка окончательно лишила Антара покоя.

Долгие годы обитатели острова считали, что, возможно, тот клочок суши, на котором протекала их жизнь, остался единственным на Земле, а все остальное или разрушено, или затоплено океаном во время Беды – ужасного катаклизма, разразившегося много, очень много лет назад. Ведь с тех пор ни один человек не причалил к их острову, ни одно судно даже не промелькнуло на горизонте. Однако бинокль позволил Антару убедиться в том, что, по крайней мере, еще один остров существует и находится не так уж далеко. Да, совсем недалеко – для того, кто свободен плыть, куда пожелает.

Но, к сожалению, к нему, Антару, это не относилось.

Как его манил этот неизвестный остров! Целыми часами он простаивал, вглядываясь в смутную тень на горизонте и вздымающиеся над океаном, затянутые дымкой скалы. Да, остров манил, дразнил его воображение, неудержимо притягивал к себе, несмотря на то, что Антар понимал – скорее всего, это всего лишь еще один самый обыкновенный, затерянный в океане клочок суши. Есть ли на нем пауки и люди, нет? Этого в бинокль было не разглядеть. Увы, что бы собой ни представлял далекий

остров, для Антара он оставался недосягаем. На каноэ в три дня туда и обратно никак не обернуться, и мало ли что могло с ним произойти и на острове, и в океане? А за его отсутствие расплачиваться пришлось бы родным.

Мечта, скорее всего, так и осталась бы мечтой – разъедающей сердце, рвущей душу – но помог случай. Для кого-то несчастный, а для Антара и Марты обернувшийся неожиданной удачей. Где-то далеко в океане возникло землетрясение, остров затопило. Погибли люди, и трупы некоторых так и не нашли – их смыло волной.

Антар тут же смекнул, что если прямо сейчас покинет остров, то его тоже сочтут погибшим. Конечно, это было жестоко по отношению к родным, но открыть им правду он не мог; «поковырявшись» в их сознании, пауки очень быстро поняли бы, что он сбежал. Однако устоять перед искушением оказалось выше его сил.

Тем более, что к такому решению его подталкивало еще одно обстоятельство. Как раз за день до землетрясения по приказу пауков в город прибыл «человек с той стороны» – так называли чернокожих, которые жили на северном конце острова. Он пригнал оттуда нескольких коров, а в обмен на них должен был увезти с собой белую женщину; ей предстояло стать его женой. И надо же было такому случиться, что на роль этой «невесты» пауки выбрали именно Марту! Их никогда не интересовали тонкости человеческих взаимоотношений, но даже если бы и так, плевать они хотели на желание или нежелание самой Марты и, уж тем более, на то, что она значила для Антара. Ни его, ни саму Марту никто, конечно, не спрашивал и с их мнением считаться не собирался.

Марта была готова скорее умереть, чем исполнить волю пауков, и едва не осуществила это свое намерение. Дрожа от ужаса, застыла она на берегу, следя за приближающейся водяной стеной и уговаривая себя не бежать, позволить разбушевавшейся стихии унести ее в океан. Так, наверно, и произошло бы, если бы не Антар. В последний момент он спас Марту, а потом изложил ей свой план. Если она сбежит вместе с ним, то ее тоже сочтут погибшей во время шторма и наводнения.

Конечно, она с радостью согласилась.

Так они оказались на острове Пятницы, который поначалу сочли необитаемым.

Так они обрели свободу, вырвались из-под власти пауков.

Но мало того. Судьба преподнесла им еще один, совершенно неожиданный подарок. Остров только с виду казался необитаемым, а на самом деле на нем находилась гигантская подземная лаборатория, оставленная людьми, жившими еще до Беды. Она была просто напичкана всевозможным оборудованием, представляющим последние достижения технической мысли той далекой эпохи. Все оно оказалось в отличном состоянии; следить за поддержанием его работоспособности далекие предки Антара и Марты приставили человекоподобного робота по имени Дерек. Ему же было поручено передать всю эту немыслимую технику людям будущего – если они уцелеют и если окажутся на том уровне развития, что будут в состоянии освоить управление ею.

Центральный компьютер (Цекомп, как он себя называл), управляющий всей жизнедеятельностью подземной лаборатории, подверг Антара и Марту тестированию, и они прошли испытание. Их предками были члены небольшой религиозной общины, добровольно уединившиеся на затерянном в океане острове. Это были люди цивилизованные, культурные, и их традиции до сих пор свято чтились и передавались из поколения в поколение. В городе имелись церковь и школа, сохранился довольно большой запас книг; в общем, Антар и Марта были отнюдь не дикарями.

Дерек вручил им Ключи – многофункциональные устройства в виде браслета; кроме всего прочего, они открывали доступ ко всем помещениям подземной лаборатории. И молодые люди с головой погрузились в новый, совершенно фантастический с точки зрения всего их прошлого опыта, но невероятно привлекательный мир. За прошедшие несколько недель Антар узнал столько, сколько не узнал бы, проживи он даже десять обычных отпущенных человеку сроков.

Люди быстро привыкают к хорошему и, как правило, уже не мыслят себе жизни без него. Неудивительно, что прежнее… существование казалось Антару примитивным и скучным. Теперь перед ним открылись такие возможности, распахнулись такие горизонты!

Но прежде он должен был сделать то, что считал своим долгом. Освободить своих сограждан – остальных жителей острова – от власти пауков. Как? По мнению Антара, для этого существовал только один способ – уничтожить пауков, всех до одного. Долгие годы они заставляли людей работать на себя, устанавливали для них свои законы, вершили над ними суд; Антар не верил, что они добровольно откажутся от всего этого. Марта что-то там лепетала насчет того, что разумные существа всегда могут договориться между собой и что сначала нужно испробовать все способы, чтобы освободить людей мирным путем. Но Антар не сомневался – все это чушь. Никогда по доброй воле пауки от своей практически безграничной власти над людьми не откажутся. Да и от возможности время от времени полакомиться человечиной тоже.

Заманив в ловушку, он убил почти всех пауков, живущих на той стороне острова, где находился его родной город. Однако благодаря вмешательству Марты нескольким из них удалось спастись. Добравшись до своих на другой стороне острова, они рассказали им, какими подлыми предателями оказались люди. И теперь пауки готовились мстить. То, что перед своим уходом натворил Эрритен, несомненно, было частью их плана. Этот выросший среди пауков выродок в человеческом облике действовал безжалостно, не щадя ни детей, ни стариков, и это, по мнению Антара, лишний раз подтверждало его правоту. С пауками нельзя договориться; их можно только уничтожить.

Но прежде всего нужно было освободить Алена, одного из парней отряда. Зачем Эрритен захватил его в плен и увез с собой? Скорее всего, чтобы выпытать у него как можно больше о замыслах Антара. Пауки уже знали, что именно он – их главный враг. Для Антара стало делом чести спасти Алена. Он считал, что хороший командир никогда не бросает «своих» людей.

Да, он знал – ему не будет покоя, пока на его родном острове Флетчера жив хоть один паук. Но не менее твердо он знал и другое: этот остров уже никогда не будет его домом.

Тот, кто обрел крылья и познал прелесть полета, не сможет быть счастлив, если снова окажется навсегда прикован к земле…

Когда они подлетели, солнце уже одним краем коснулось океана. Внизу лежал остров Пятницы – такой маленький, такой пустынный, такой тихий. В центре джунгли были расчищены; небольшие группы деревьев отделяли друг от друга несколько полян, заросших аккуратно постриженной травой. На одной из них виднелось длинное приземистое здание; когда-то давным-давно в нем размещалась охрана. Киборги успели восстановить его, но только снаружи; внутренняя «начинка» – электроника и все такое прочее – пока отсутствовала.

Парни просто прилипли к большому обзорному окну.

Медленно снижаясь, Антар включил ультразвуковой сигнал прибытия. Подчиняясь его воздействию, крыша подземного ангара заскользила в сторону. Открылось большое четырехугольное отверстие, по краям него и чуть в глубине вспыхнули огни. Спидер ушел под землю и опустился на пол ангара. Крыша плавно и беззвучно вернулась на свое место. Антар выключил двигатель. Стало очень тихо.

Ангар представлял собой огромное помещение, сейчас наполовину пустое – по приказу Дерека киборги увезли отсюда часть средств передвижения. После той ночи, когда погибли пауки, Марта заболела, и Дерек увез ее на остров Разочарования; с тех пор она находилась там и будто бы до сих пор так и не пришла в сознание. Будто бы – потому что об этом Антару было известно лишь со слов самого Дерека. Перед этим Марта и Антар поссорились… все из-за тех же проклятых пауков, которых она защищала. Хотя поссорились – это мягко сказано. Все обстояло гораздо хуже. Это был разрыв и, скорее всего, навсегда. Дерек, видимо, предполагал, что дело может обернуться таким образом, и перетащил на остров Разочарования половину всего оборудования, которое имелось в подземной лаборатории. Хорошо, если только половину.

Но даже то, что осталось, произвело на парней ошеломляющее впечатление. Спидеры, «стрекозы» – совсем маленькие летательные аппараты – наземные платформы на воздушной подушке, амфибии, способные передвигаться и по воздуху, и по земле, и под водой, еще какие-то машины пока неизвестного Антару назначения…

– Пошли, пошли, – сказал он, увидев, что его товарищи начали разбредаться, с удивлением и восхищением разглядывая невиданные агрегаты. – Потом насмотритесь. У нас еще куча дел. Но прежде всего, по-моему, нужно поесть. Возражений нет? Ну, и отлично. Тогда пошли.

Антар вывел их из ангара в полутемный, уходящий вдаль туннель.

На потолке горели неяркие лампы, посреди туннеля отсверкивали ниточки рельс, по бокам тянулись пешеходные дорожки. Антар повернул в сторону наблюдательного пункта, который часто использовали как своего рода кают-компанию; там имелся пульт «повара» и стоял большой стол, за которым можно было перекусить. В воздухе ощущался легкий специфический запах, присущий всем помещениям подземной лаборатории – что-то вроде смеси озона и машинного масла. Так, по крайней мере, Антару казалось. Этот запах был ему необыкновенно приятен. Да, снова подумал он, вот это мой дом. Надежный и безопасный.

Он мог вызвать самоходную тележку – до наблюдательного пункта было довольно далеко – но предпочел идти пешком; это давало ему возможность по дороге коротко объяснять своим ошеломленным спутникам, что находится в тех помещениях, мимо которых они проходили. Коридор плавно завернул, вдали стала видна распахнутая дверь наблюдательного пункта, из которой лился теплый, желтоватый свет. Странно, подумал Антар. По-моему, я погасил его, когда уходил. Но если даже я забыл, почему Цекомп не сделал это после моего ухода? Антар пошел быстрее, но вдруг предостерегающе поднял руку и остановился так резко, что идущий позади Мбау чуть не налетел на него. Все замерли, удивленно глядя на своего командира; ничего не объясняя, он стоял, напряженно прислушиваясь.

Из наблюдательного пункта определенно доносились какие-то звуки – то ли речь, то ли даже как будто выстрелы; но на таком расстоянии слышно было плохо.

– Идите за мной, только тихо, – одними губами сказал Антар и, крадучись, двинулся вперед.

Первой его мыслью было – это Дерек и с ним, наверно, кто-нибудь из киборгов. Но что им здесь нужно? Они сами вслед за Мартой перебрались на остров Разочарования – как послушные крысы за своим хозяином – да еще и половину всего оборудования утащили. Вот пусть и сидят там, нечего им сюда соваться. Тем более, в его отсутствие. Но в глубине души Антар понимал, что они и не стали бы этого делать – просто так, без особой необходимости. Значит, что-то случилось?

Звуки стали слышны более отчетливо; да, голоса и выстрелы, но какие-то… ненастоящие. А, очень похоже на компьютерную игру. Может, это Цекомп развлекается? Но ему не требовался свет, да и звук тоже.

Теперь они стояли совсем рядом с открытой дверью. Фиу… Фиу… Тра-та-та-та-та… Бумс… И вдруг низкий голос, больше похожий на звериный рык, угрожающе произнес:

– Ну, чего встал? Боишься? Правильно делаешь. А-у-ррр… Иди, иди сюда… Сейчас я тебя съем…

Вздрогнув, Антар положил руку на бластер и осторожно заглянул в помещение.

Жаль, что Стром не мог позволить себе удовольствия и в самом деле хорошенько помучить пленника, прежде чем убить… По крайней мере, сейчас. Времени не было, и, конечно, следовало проявлять осторожность. А так хотелось посмотреть, как обезумевшая от ужаса жертва будет корчиться и извиваться, пытаясь вырваться, надеясь спастись, хотя это, конечно, было совершенно невозможно.

Паук начал с того, что на всякий случай парализовал юноше голосовые связки, чтобы тот не смог закричать.

Потом он вытянул из сознания своей жертвы все, что его интересовало, и оттащил Кайла в гущу кустов, предварительно впрыснув ему еще немного яда, однако не смертельную дозу. Ровно столько, чтобы тот оставался в сознании, но не мог двигаться. Попозже Стром рассчитывал всласть полакомиться пленником, а опыт показывал, что мясо живого человека гораздо вкуснее мяса покойника. С наступлением темноты уйдут те, кто работает на просеке, и можно будет не слишком осторожничать. Ну, а сейчас Строму предстояло еще одно крайне важное и неотложное дело.

Целый день, сидя в засаде неподалеку от просеки, он предельно осторожно зондировал сознание всех людей, которые там работали. Долгое время не попадалось ничего интересного, но уже ближе к вечеру внезапно что-то промелькнуло… Он насторожился, «прислушался». Да, именно это ему и требовалось.

Чтобы заманить парня в чащу леса, Стром покопался у него в голове, выудил оттуда образ человеческой самки, о которой тот все время думал, и использовал его в качестве «наживки». Когда «рыба клюнула», он специально увел свою жертву в такое место, неподалеку от которого еще прежде заметил маленькое лесное озеро, и сейчас прямо туда и направился.

Отсюда было слишком далеко до дальнего края острова, чтобы Стром имел возможность сам мысленно связаться со своими. С учетом этого по всей длине острова было разбросано несколько постов, и сейчас Строму предстояло мысленно «дотянуться» до Вига, который находился к нему ближе всех. Тот, в свою очередь, вызовет следующего, и таким образом по цепочке сообщение очень быстро будет передано Королеве.

А дальний контакт, как известно, легче всего осуществляется через воду.

Добравшись до озера, берега которого густо заросли травой, паук уставился на слабо отблескивающую в полумраке леса поверхность воды и постарался как можно отчетливее вызвать в памяти образ Вига.

Новости были важные, очень важные. В самое ближайшее время Антар с еще несколькими молодчиками собирался проникнуть не куда-нибудь, а прямо в Каменный Город. До сих пор он считался неприступным, но теперь за это трудно было поручиться. Теперь у Антара неизвестно откуда появились странные, неуловимые помощники, невероятной мощи оружие и удивительные аппараты, способные летать, точно птицы. Вот почему так важно было как можно быстрее предупредить Королеву о готовящемся вторжении.

К сожалению, Стром не смог выяснить, когда точно оно планировалось и какова была его цель. В голове захваченного им парня эти сведения просто отсутствовали. Хотя кое о чем не составляло труда просто догадаться.

Судя по ограниченному количеству участников, это была чисто разведывательная операция; или, может быть, Антар надеялся освободить захваченного Эрритеном пленника.

Стром нетерпеливо потоптался на месте. Обычно контакт через воду наступал очень быстро. Однако сейчас время шло, но ничего не происходило. Уснул он там, что ли, с досадой подумал Стром? Нет, конечно, это совершенно исключалось. У Пауков очень сильно развито чувство долга. Он напрягся, как только мог. Свет вокруг померк, вода перед ним пошла рябью и… Это было все. Виг как будто сквозь землю провалился.

Не на шутку встревожившись, Стром закрыл глаза и выкинул мощный поисковый щуп своей воли, стараясь дотянуться им как можно дальше. Возникло ощущение, точно он на большой высоте летит над островом. Смутно, как сквозь дымку, стали видны отдельные особенности рельефа местности: похожие на ковры участки леса, темные или красновато-коричневые болота между ними, разбросанные там и тут скалы, озера и речушки. Стром старался «лететь» над прорезающей весь остров дорогой, потому что так было легче и потому что пост Вига находился неподалеку от нее.

Однако чем дальше, тем картина становилась все менее отчетливой. Стром напрягся. Еще, еще немного. Вот и знакомая скала, с которой обрывается небольшой водопад, прикрывая вход в пещеру, где он оставил Вига. Стром «опустился» пониже, собрал в кулак всю свою волю и мысленно воззвал:

– Виг!

Никакого ответа. Позади сверкающих на солнце струй водопада смутно виднелся темный зев пещеры, и на его фоне проступало что-то еще, большое и черное. Но был ли это Виг? И если да, то почему он не отзывался?

Однако ответа на свои вопросы Стром так и не получил. Внезапно силы оставили его, картина перед глазами замерла, а потом медленно поблекла и растаяла. Он снова сидел на берегу лесного озера, полуослепший, полуоглохший и совершенно вымотанный.

Что-то случилось, это ясно. Что-то скверное. Но что бы на самом деле ни произошло, ясно одно: Стром должен немедленно отправиться в путь.

Только оттуда, где по дороге сюда он оставил Вига, ему удастся связаться со следующим разведчиком и передать свое сообщение. А уж потом нужно будет разобраться, куда подевался Виг.

Богиня, помоги мне, взмолился Стром. Я должен, должен успеть, иначе может случиться беда. Нельзя допустить, чтобы Антару еще раз удалось застать Королеву врасплох.

Он торопливо двинулся в путь, время от времени пытаясь снова связаться с Вигом, но тот по-прежнему не отзывался.

Вздрогнув, Антар положил руку на бластер и осторожно заглянул в наблюдательный пункт. – Какого черта! – взорвался он. – Что ты тут делаешь, Лумпи?

Всей гурьбой они ввалились в помещение. Тощий, встрепанный мальчишка вскочил так резко, что кресло на колесиках, на котором он сидел перед компьютером, отъехало в сторону и глухо стукнулось о рабочий стол.

Испуганно моргая огромными темными глазищами, он медленно отступал от Антара, с угрожающим видом надвигающегося на него. На экране скалилась физиономия жуткого монстра, но звук как отрубило.

– Я… Пожалуйста, Антар, не сердись… – залепетал Лумпи. – Я просто хотел посмотреть, как тут все устроено… Интересно же… Дедушка рассказывал…

При взгляде на этого парнишку у очень многих людей в памяти всплывало слово «чертенок». Возможно, виной тому были мелко вьющиеся, иссиня-черные, всегда спутанные волосы, концы которых торчали наподобие рожек. Но, скорее, дело было не в них, а в широко распахнутых темных глазах, смотрящих на мир с таким интересом и в то же время с таким притворно простодушным выражением, что это невольно наводило на мысль о лукавстве. У Лумпи было худое, гибкое, загорелое до черноты тело, длинный нос и большой, вечно ухмыляющийся рот. На самом деле ему недавно уже исполнилось шестнадцать, однако из-за невысокого роста и щуплого телосложения он выглядел моложе своих лет.

Лумпи с детства отличался неуемным любопытством и склонностью к… Нет, не к шалостям, отнюдь. Наверно, правильнее всего было бы сказать – склонностью к экспериментаторству и осуществлению всяких безумных затей, которые нормальному человеку просто в голову не придут. Как правило, довольно рискованных, вследствие чего он постоянно попадал во всякие истории.

То он захотел узнать, как выглядят и ведут себя птенцы орлов, забрался на самую верхотуру, нашел гнездо и так увлекся наблюдениями, что не заметил возвращения грозных пернатых родителей, которые едва не растерзали его. То решил поставить опыт, сколько времени человек может пробыть под водой, и едва не утонул.

В городе Лумпи стал в особенности знаменит после одного случая. Единственный изо всех его обитателей, он додумался до того, чем так часто развлекались его далекие предки. На западном берегу острова возвышалась скала Там, Где Погиб Бутни, получившая свое название, как это было здесь принято, по имени одного из горожан. А именно, юноши, который жил давным-давно и однажды, будучи навеселе, свалился с этой скалы и погиб. Ничем не примечательная скала, если не считать происхождения ее названия и того, что со стороны города она круто и довольно плоско обрывалась вниз. Так вот, привязав один конец веревки к растущему наверху дереву и обмотав другой вокруг пояса, Лумпи спустился чуть пониже и огромными буквами вывел свое имя на относительно ровной зернистой поверхности скалы.

Краску он выбрал темно-синего цвета, очень добротную, въедливую, и хотя со времени этого его «подвига» прошло уже два года, надпись до сих пор не смыли дожди и не обесцветило солнце.

Антара, как и большинство молодых людей, уже достигших возраста совершеннолетия, мало интересовали те, кого они презрительно именовали «малышами» или «младенцами». Однако как раз о похождениях Лумпи он был наслышан немало. Тот жил в соседнем доме, а их деды были заклятыми друзьями-недругами, то есть, с одной стороны, не могли не видеться по несколько раз на дню, а с другой – почти ни в чем и никогда не были согласны между собой и на этой почве постоянно ссорились. Дед Антара все уши прожужжал своим домашним, рассказывая о том, что еще учудил старший внук старика Кейпа.

Выходит, дед Мур трепал языком не только дома. Интересно, что он наболтал Кейпу, с раздражением подумал Антар?

Вслед за ним Мбау, Бруно и Герк тоже вошли в помещение наблюдательного пункта и теперь стояли, удивленно озираясь. Тут, конечно, было на что посмотреть.

Вдоль стен тянулся сплошной, длинный встроенный стол, уставленный компьютерами и различными приборами непонятного предназначения, заваленный инструментами и материалами. Стену слева от входа почти сплошь покрывали экраны, дающие практически полное представление о том, что происходило на поверхности острова. Еще один, самый большой экран, висел прямо напротив входной двери и предназначался для Цекомпа. Он появлялся на нем в том облике, который пожелал для себя избрать; сейчас на этом экране застыло изображение огромного голубого глаза, пристально уставившегося на вошедших. Правая часть комнаты была отделена стеной вьющихся растений с резными темно-зелеными листьями. Они поднимались прямо из пола, не держались, казалось бы, ни на чем и были усеяны мелкими розовыми и голубыми цветами, похожими на колокольчики.

Антар остановился в двух шагах от Лумпи. Его гнев уже почти иссяк, но недоумение осталось. Как этот проныра добрался до острова? Ну, допустим, проследил, в какую сторону летают «стрекозы» и спидеры, приплыл на каноэ, а потом затащил суденышко на берег и спрятал среди деревьев. Но это не объясняло, каким образом он сумел проникнуть в подземную лабораторию. Мало того, что вход в нее было совершенно невозможно заметить снаружи; он выглядел, как самый обычный, неотличимый от окружающих участок заросшей травой земли. Но даже если бы каким-то чудом Лумпи и удалось найти именно это место, люк ни за что не пропустил бы постороннего.

Внезапно Антар понял. Черт, как все просто! Надо будет непременно в дальнейшем учитывать, что такое возможно.

– Вчера ты спрятался на «стрекозе» и прилетел вместе со мной? – спросил он.

Лумпи закивал, радостно улыбаясь от уха до уха. Антар рассматривал его, презрительно сощурив глаза и поджав губы. Хорошо хоть, что большинство помещений подземной лаборатории были доступны лишь тому, кто имел Ключ.

– Тебе бы понравилось, если бы я в твое отсутствие забрался к тебе в комнату и стал копаться в твоих вещах? – наконец, спросил Антар.

В больших выразительных глазах Лумпи появилось виноватое выражение. Он потупился и покачал головой, в то же время искоса продолжая следить взглядом за Антаром.

– А о родителях ты подумал? – продолжал Антар. – Они, небось, с ног сбились, разыскивая ненаглядного сыночка, а он…

– Они знают, что я здесь, – смиренно ответил Лумпи.

– Каким это образом, интересно?

– Цекомп связался с этим… как его? Ну да, Пао. Тот пошел к ним и сказал, дескать, не волнуйтесь, с Лумпи все в порядке. Он выполняет важное задание и скоро вернется.

На мгновенье Антар даже потерял дар речи от такой наглости. Важное задание, надо же.

– Скажите, умник какой. Ты все предусмотрел, верно? – в конце концов сказал он. И все же теперь в его устремленном на Лумпи взгляде промелькнуло еще что-то, кроме недоброжелательства и презрительного безразличия. Может, удивление? Или интерес, хотя бы мимолетный? – А, черт с тобой! – махнул рукой Антар. – Будешь сидеть там, где я скажу, понял? И ничего тут не трогай. При первой же возможности отвезу тебя домой.

– Антар, пожалуйста, – улыбка, наконец, исчезла с физиономии Лумпи, – возьми меня в отряд. Я пригожусь, вот увидишь! Смотри – я уже могу работать на компьютере…

Антар покачал головой.

– Только мне младенцев и не хватало. Все, все, разговор окончен… Ладно, пошли, – он махнул рукой остальным, – надо перекусить, да за дело.

– Приветствую вас, командор, – произнес глубокий, звучный голос. Все вздрогнули и уставились на большой экран. Глаз на нем сменился изображением благообразного мужчины в строгом черном костюме, неуловимо смахивающего на Адамса. – Рад видеть вас в добром здравии.

– Кто это? – прошептал Мбау.

– Я тоже счастлив, – в голосе Антара послышались иронические нотки. – Это Цекомп, – пояснил он, обращаясь к товарищам. – Центральный компьютер. Машина такая.

– Машина?

– Ну да. Пошли, чего встали? – Антар сделал шаг в направлении зеленой стены вьющихся растений, отделяющей часть комнаты.

– Минуточку, командор, – произнес Цекомп. – Я хотел бы заступиться за этого молодого человека, – мужчина на экране кивнул на Лумпи. – Исключительно толковый юноша. Мы тут немного поиграли с ним в да-нет… Я имею в виду тесты, понимаете? Мне кажется, вы совершенно напрасно отказываетесь от его помощи. Он действительно может вам очень и очень пригодиться.

Глаза у мальчишки засияли, как звезды. Лицо Антара, напротив, приняло холодное, отстраненное выражение.

– Ты все сказал, Цекомп? – Экран погас. – Отлично, – Антар искоса взглянул на Лумпи, в глубине души удивляясь, с чего это Цекомпу вздумалось заступаться за него. – Ты хоть ел что-нибудь все это время? – спросил он мальчишку.

– Конечно, – уныло, тоном безнадежной покорности ответил тот. Лицо у него снова погрустнело, но в глазах появилось настороженное и внимательное выражение – как у крыса, охотящегося на курицу – которого Антар не заметил. – Мне Цекомп объяснил, как пользоваться «поваром». Но я давно не ел. Заигрался, – он с извиняющимся видом кивнул на компьютер. – Можно… Можно мне тоже поесть с вами?

Антар пожал плечами. Главного он добился – в корне пресек эти глупые разговоры о вступлении Лумпи в отряд. А раз так… Не голодать же парню?

Он зашагал к стене вьющихся растений. Те из них, которые находились прямо по ходу его движения, сначала еле заметно заколебались, а потом начали раздвигаться, образуя стремительно расширяющуюся щель. Когда Антар оказался совсем рядом, зеленая стена как будто расступилась и пропустила его.

Тени удлинились, и стало заметно прохладнее, когда Ана решила дать и себе, и лошади небольшую передышку. Тем более, что впереди их обеих ожидало самое трудное; то, что происходило до сих пор, можно было назвать легкой прогулкой. Даже несмотря на то, что Ана почти все время скакала очень быстро.

Она нашла небольшую, но довольно глубокую лощинку, по дну которой протекал ручей. Пустила лошадь пастись, а сама напилась чистой, прохладной воды и пожевала немного вяленого мяса и сушеных фруктов, которые всегда брала с собой, отправляясь на охоту. Можно было, конечно, отрезать кусок от того кабанчика, который ей достался в качестве законной добычи, развести костер и зажарить его. На это ушло бы не так уж много времени, однако… Поесть Ана любила, но только дома; в походе она обычно питалась всухомятку и считала такой подход единственно разумным и верным. Обильная еда расслабляет, утяжеляет тело, делает ленивым мозг, а на охоте это недопустимо. И уж в особенности, на той охоте, которая ей предстояла сегодня.

Сегодня она сама в любой момент могла из охотника превратиться в добычу.

И в этом была своя ни с чем не сравнимая прелесть.

До сих пор Ана, в основном, охотилась на мелкую лесную живность – кабанов, косулей, грибы-поганки, тайпанов, крокодилов, а иногда и птиц, если они начинали досаждать людям, воруя мелкий домашний скот.

Спору нет, среди этих естественных врагов попадались достойные противники. Взять хотя бы поганки, к примеру. Ростом они иногда вымахивают выше человека и издалека похожи на большие корявые пни, прикрытые чем-то вроде зеленоватого блина, с которого свисают липкие коричневые нити. Ими они и захватывают свою добычу – мелких лесных животных и даже людей – а потом притягивают ее к себе, обволакивают со всех сторон и переваривают. Вроде бы безмозглые существа и бегать не умеют, но зато великолепно умеют затаиться и ждать. Чтобы не угодить к поганкам на обед, требовалось одно – держаться от них подальше, а этому жителей города учили с раннего детства.

Только вот задача охотника состоит не только – и даже не столько – в том, чтобы не стать добычей грибов-убийц. Охотник должен уметь незаметно подкрасться к поганке и убить ее, ловко уклоняясь от смертоносных нитей. А это нелегко, ой как нелегко. Зачем нужно их убивать? Ну, во-первых, чтобы очистить от этих опасных хищников хотя бы примыкающую к городу часть леса, куда могут забрести дети и старики. И во-вторых, если правильно обработать внутреннюю мякоть поганок, получается отличное лекарство, помогающее при некоторых болезнях желудка.

Да, у каждого противника, с которым до сих пор сталкивалась Ана, был свой норов, свои средства защиты и нападения. Победа над ними требовала и терпения, и ловкости, и храбрости, и твердой руки, и острого зрения, и умения правильно, быстро оценить обстановку, и… Да много чего еще. Но такого противника, схватка с которым ее ожидала сегодня, у Аны не было еще никогда. И над одним из них она уже одержала победу; хотя, надо признаться, на этот раз ей просто чертовски повезло.

Охотиться на пауков – это надо же!

Всего несколько дней назад такое ей даже в голову не пришло бы. Нельзя сказать, чтобы Ана как-то особенно боялась пауков или постоянно ощущала тягостный гнет их присутствия и присвоенного ими себе права распоряжаться судьбой людей, которое для каждого в любой момент могло обернуться смертью.

Человека подкарауливают множество опасностей. Как говорил один очень уважаемый Аной старик – жизнь вообще штука опасная. Можно умереть от удара молнии во время грозы или, оступившись, свалиться со скалы; можно сгореть, или заболеть тяжелой, неизлечимой болезнью, или утонуть во время небывалого наводнения, вроде того, которое недавно обрушилось на остров. Но люди живут себе, как будто не помнят об этих и других возможных опасностях, не убиваются из-за них. А какой смысл убиваться?

Чему быть, того не миновать. Вот и пауки из того же разряда, что и разбушевавшаяся стихия – они есть, и с этим ничего не поделаешь. Так было и, казалось, будет всегда.

И вдруг…

Охотиться на пауков – вот это задача!

В особенности, если учесть их удивительные способности.

Они могут почувствовать присутствие человека, прочесть его мысли – и, значит, предугадать его действия.

Они могут парализовать человека или даже, шарахнув его плетью своей невероятно могучей воли, подкинуть в воздух, а потом шмякнуть о землю, так что от него останется лишь мокрое место.

Это не какие-нибудь безмозглые кабаны или крокодилы. Пауки умны, невероятно умны; может быть, в чем-то они даже умнее людей. И они могут мысленно призывать на помощь друг друга и даже каким-то образом передавать на расстоянии часть своей силы. Да, одни эти необычные способности, безусловно, ставят их на ступеньку выше людей.

И все же Ана не сомневалась, что с ними можно бороться. И, как она убедилась совсем недавно, их можно даже победить.

Лежа на траве и, по обыкновению, жуя травинку, она вспоминала, как все произошло.

Тогда, выйдя от Антара, Ана зашагала домой. Ха, этот мальчишка отказался взять ее с собой! Ясное дело, почему. Ему хотелось поиграть в начальника, но он понимал, что с ней этот номер у него не пройдет. Может, Антар и не дурак – наверняка даже не дурак, раз провернул такое дело, сумел избавить их всех от пауков – но опыта у него всяко поменьше, чем у нее. Ну, что же, молодо-зелено…

Однако это вовсе не означало, что Ана готова смириться с таким положением вещей. Антар хочет проникнуть в Каменный Город и устроить там небольшую заварушку; что мешает ей принять в этой славной охоте посильное участие? Так, как она привыкла действовать – потихоньку, исподтишка, рассчитывая исключительно на собственные силы и хитрость. Может, так оно и к лучшему. Сегодня ночью паукам будет чем заняться и без одинокой охотницы, что увеличивает ее шансы на успех.

Но только нужно поторопиться – путь-то не близкий. Придя домой, Ана быстренько перекусила, собрала все необходимое и отправилась в путь. Лошадка у нее была с виду мелкая, но очень резвая и выносливая. И, главное, хорошо понимала свою хозяйку и слушалась ее.

Ана поскакала не прямо по дороге, а боковыми тропами – лес она знала как свои пять пальцев. Почему она так сделала? Трудно сказать. Наверно, из врожденной, а также развитой долгими годами охоты осторожности. Ведь на самом деле едва ли в сложившейся ситуации ей было чего реально опасаться. Пауки ушли на другую сторону острова, и хотя, скорее всего, они на этом не успокоятся и попытаются вернуть себе власть над городом, вряд ли они вот так сразу станут разгуливать по острову. Более вероятно, что сейчас они сидят в своем Каменном Городе и ломают головы над тем, что делать дальше, а их чернокожие слуги усиленно охраняют своих хозяев.

Правда, поговаривали, будто пауки вовсе не ушли, а каким-то образом все до одного погибли по дороге. То ли в болото провалились, то ли скала на них обрушилась. Не сама собой, конечно; вроде бы Антар к этому руку приложил. Хотя непонятно, как бы он сумел сделать такое. Но даже если и так, что это означало?

Что пауки сейчас жаждут не просто вернуть себе былое могущество, но еще и отомстить.

Что они будут думать, думать и думать, прежде чем начать действовать; может быть, дождутся Эрритена с его пленником.

Что надо быть вдвойне, втройне осторожной.

И что каждый убитый паук – это не просто ее, Аны, личная победа, а неоценимый вклад в общее дело. Вот так-то.

Ана была прирожденная охотница и в своих действиях руководствовалась прежде всего интуицией. Только этим, наверно, можно объяснить тот факт, что в какой-то момент она вдруг, казалось бы, ни с того, ни с сего оставила тропу, идущую параллельно дороге, и решила подняться на гору, возвышающуюся слева от нее. Довольно высокую гору, с которой отлично просматривались окрестности.

Оказавшись наверху, Ана замерла, оглядываясь. И вдруг довольно далеко внизу заметила какое-то движение. Кто это? Животное? Или, может быть, чернокожий разведчик, посланный пауками? Ана отвела лошадку чуть пониже, под прикрытие скалы, и велела ей стоять спокойно, не дергаться, а сама вернулась на прежнее место, но уже с соблюдением всех мер предосторожности – прячась за густыми кустами, почти сливаясь с ними.

Перед ней и внизу тянулась узкая долина, зажатая между двумя горными хребтами. Собственно говоря, гора была только здесь, где пряталась Ана, а с противоположной стороны ущелье замыкал, скорее, не слишком высокий холм. И именно с его выступающего над ущельем края с шумом обрывался вниз водопад, образуя небольшое озеро. Водяные струи отсвечивали розовым в лучах закатного солнца, а позади них в толще скалы виднелся темный провал; наверно, вход в пещеру. И вот как раз рядом с этим местом, у самой кромки воды кто-то копошился.

Ана обладала отменным зрением и все же спустя некоторое время глаза у нее начали слезиться от напряжения. Однако это не помешало ей разглядеть то, что привлекло ее внимание.

В первый момент она просто глазам своим не поверила.

Это был паук. Большой, мохнатый, молодой, судя по темному цвету его ворсистого меха. Ана пошарила взглядом по сторонам, но больше никого из них не обнаружила. Что он тут делает, один, на таком большом удалении и от своих, и от города? То есть, что он делал в данный момент, не вызывало никаких сомнений – жадно пожирал кабанчика.

Но как он вообще тут оказался? И зачем? Разведчик? Может быть.

Хотя, если уж высылать разведчика, то, наверно, не для того, чтобы он торчал здесь, в местности, где и разведывать-то нечего. А может, он просто еще не успел дойти до города? Устал и решил немного передохнуть, подзаправиться, а тут и кабанчик подвернулся.

Ане, без сомнения, здорово повезло. Не будь паук так увлечен тем, чем он занимался, вряд ли ее появление осталось бы для него незамеченным. И хорошо еще, что именно она наткнулась на него, а не наоборот. Как бы то ни было, она не собиралась упускать своей удачи, которую, как известно, нужно торопиться схватить за хвост, пока она не ускользнула.

Ана спустилась к лошади, успокаивающе похлопала ее по холке – дескать, отдыхай пока, только тихо – взяла лук, стрелы и так же бесшумно и скрытно вернулась обратно. Паук продолжал увлеченно пировать – рвал и глотал еще теплое мясо; вся морда и лапы у него были в крови. Ана прицелилась очень тщательно, прекрасно отдавая себе отчет в том, что промашка может стоить ей жизни. Поняв, что он тут не один, паук сразу же «нащупает » ее, и тогда…

Стрела с негромким свистом понеслась к цели – и вонзилась точно в огромный выпуклый глаз. Паук упал на спину, но был все еще жив – шевелил лапами, силясь подняться. Вслед за первой тут же полетела вторая стрела – прямо в толстое, словно нарочно открывшееся для выстрела брюхо. И третья – снова в голову, чуть ниже лобного выроста. Все. Черная туша обмякла и больше не двигалась, из-под нее потекла густая темно-красная кровь.

Ана выждала некоторое время, а потом взяла лошадку под уздцы, спустилась вниз и осторожно приблизилась к поверженному врагу, все время внимательно наблюдая за ним и прислушиваясь к собственным ощущениям. Однако ни холодного озноба, ни чувства, будто кто-то ковыряется у нее в голове – ничего этого не было. Паук не двигался. Подойдя к нему вплотную, Ана окончательно убедилась, что он мертв. Зрелище было не для слабонервных – в луже собственной крови лежало огромное мохнатое чудовище с распоротым брюхом и вытекшим глазом, а рядом с ним – наполовину обглоданная тушка кабанчика. На всякий случай Ана достала топорик и отделила голову паука от туловища.

Все это время она то и дело оглядывалась – а вдруг он все же был здесь не один? Но никто так и не появился. Однако не следовало оставлять труп на виду. Ана перетащила его в пещеру позади водопада, вымыла руки, вскочила на лошадь – и продолжила путь.

Внутри у нее все ликовало. Шутка ли, справиться с пауком? Значит, она была права. Значит, это и впрямь возможно. Только осторожно, напомнила она себе, очень осторожно. Удача, конечно, штука хорошая, но рассчитывать нужно прежде всего на себя, а не на нее.

Вскоре между деревьями начали сгущаться сумерки. Надвигалась ночь. Когда небо потемнело, и в просветах между быстро бегущими по нему облаками стали видны луна и звезды, Ана остановилась. До первого селения чернокожих отсюда было уже рукой подать. Она достала из седельной сумки специальные кожаные бахилы, надела и закрепила их на ногах лошади, снова вскочила в седло и продолжила путь – теперь уже недоступная не только зрению, но и слуху.

Исчезла, полностью растворилась в ночи.

7 июня 1 года Свободы 9 часов 10 минут вечера.

Что еще? Сегодня ночью Антар собирается напасть на пауков, но не хочет брать меня с собой. Ух, он и разозлился, когда меня увидел! А все остальные только рты пораскрывали. Пока я тут сидел, дома случилось много чего. Они за обедом разговаривали между собой, а я слушал. До конца мне не все понятно, но вроде бы Молчун продался паукам, захватил Алена в плен и увез его на ту сторону острова.

Молчуна я помню хорошо. Чудной мужик. И злой как черт, это сразу было видно. Взгляд такой тяжелый, пронзительный. Вообще-то его зовут Эрритен, а прозвище Молчун он получил, потому что с людьми почти не разговаривал, только со своими крысами. Они у него дрессированные. Один раз мы с ребятами шли по берегу и вдруг услышали голос. Как будто незнакомый, хриплый такой. Мы спрятались за большим валуном и из-за него поглядели – кто там? А это Молчун и был. Сидит себе на песке, развалился, а рядом с ним три крыса. Он кинул палку и говорит:

– Хей, принеси.

Один крыс вскочил и тут же притащил ее в зубах. Молчун ему:

– Воткни палку в песок.

И крыс его послушался! Правда-правда, я своими глазами видел. Взял палку передними лапами, прямо как человек, поставил и сверху брюхом навалился на нее. Отпустил – а она держится. Молчун потрепал его по шее, а крыс заскулил, радостно так, и лизнул его в руку.

А теперь, выходит, Молчун предатель. И если Алена не спасти, очень может быть, что завтра от него даже косточек не останется.

Антар вот что задумал. Он и еще трое наших полетят на спидере на ту сторону острова и попытаются освободить Алена.

Антар ужасно упрямый. Дед не раз говорил, что его упрямство родилось раньше него самого. Я всегда думал, что это просто шутка, а теперь вижу, что нет. Неужели мне так и не удастся уговорить его? Даже у Цекомпа ничего не получилось, хотя он попытался вступиться за меня.

Я вот все думаю. После обеда Антар отвел меня к себе в комнату и велел сидеть тут, носа не высовывать. Я нарочно напустил на себя такой вид… Ну,

огорченный, конечно, и еще покорный. Как будто я и впрямь смирился с его решением. Может, притвориться, что я уснул, подложить что-нибудь под одеяло, чтобы они думали, будто это я лежу на кровати, а самому потихоньку пойти и забраться в спидер? Я подсмотрел, в какой они грузили снаряжение. Спидер большой, там есть где спрятаться.

Или…

О, Цекомп хочет со мной поговорить.

Королева Моок сказала: «Мой приговор таков: люди, которые предали нас, должна быть уничтожены все до одного. Не пощадим никого, ни стариков, ни детей – точно так, как поступили с нами они. В одном Проклятый Богиней прав – вместе нам на этой земле не жить. Но зато в другом он ошибся. Уйдем не мы.»

Проклятым Богиней Моок называла Антара. Конечно, а как еще можно называть человека, посягнувшего на жизнь тех, кого благословила сама Богиня? Теперь Пауки знали совершенно точно, что именно Антар стоял во главе заговора. Именно он и осуществил расправу, используя «людей с черными дырами в головах» – так Моок называла киборгов, чье сознание оставалось для нее закрыто – и удивительные, невиданные механизмы. А что до остальных жителей города… Их вина была, конечно, несравненно меньше; попросту говоря, они ничего не знали. Планируя свою бойню, Антар даже не счел нужным посоветоваться с ними. Но почему он так поступил, почему?

Потому что был уверен в их согласии.

В этом и кроется корень зла.

Эрритен всегда считал, что между Детьми Богини и людьми возможны лишь такие взаимоотношения, какие сложились здесь, на этой стороне острова: первые – Хозяева, почти Боги, вторые – безропотные и преданные рабы. И уж если рабы взбунтовались, они должны быть уничтожены.

Орудием расправы с людьми Пауки собирались сделать Алена, парня из отряда Антара. Но какая именно роль ему отводилась, Эрритен не знал. Он получил приказание – захватить в плен и доставить в Каменный Город молодого мужчину, крепкого, здорового, привлекательного внешне и способного подчиняться его, Эрритена, воздействию. Ален отвечал всем этим требованиям; пожалуй, он отвечал им больше, чем кто-либо другой. Если не считать самого Антара, конечно, но его, к сожалению, Эрритену захватить не удалось.

– Немного труда, и мы превратим этого человека в могучее оружие, которое поможет нам расправиться с подлыми предателями, – вот и все объяснения, которые Эрритен получил от Моок по поводу Алена.

Ну, что же, Королеве виднее.

Однако Эрритен лучше других понимал, что одолеть людей будет нелегко, нет, нелегко. В особенности теперь, когда Антар обзавелся такими помощниками.

– Не сомневайся, сын мой, – закончила Королева, почувствовав его неуверенность. – Твой Брат Хив и все остальные наши дорогие покойники будут отомщены, а люди, виновные в этом злодеянии, наказаны так, как им и в страшном сне не снилось. Будь уверен – они ответят за все.

А потом Королева Моок отпустила Эрритена, милостиво позволив ему отдыхать до завтра.

Его отвели в небольшую пещеру, стены которой были завешены плетеными циновками; такие же циновки лежали на полу. У изголовья широкой и низкой лежанки, накрытой вязаным шерстяным одеялом, стоял низкий столик, а в углу – высокий, искусно вырезанный из камня светильник с воткнутыми в специальные гнезда толстыми свечами. Больше в помещении не было ничего, но часть его отгораживала занавеска, состоящая из длинных нитей, унизанных крупными зеленоватыми бусинами.

Услышав за спиной шепот и тихий смех, Эрритен резко обернулся. Стоящая на пороге дикарка склонилась перед ним в низком поклоне. Среди здешних женщин редко попадались хорошенькие, по крайней мере, с точки зрения белого человека. Эрритену почти все они казались просто уродинами, но эта девушка была на редкость хороша. Совсем молоденькая, с крепким телом, налитыми, задорно торчащими грудями и удивительно милым, пухлогубым личиком.

К тому же ее гладкая, мягко отблескивающая кожа была не черной, а светло-коричневой, очень ровного, красивого тона. Темные волосы хотя и курчавились, но не такими мелкими завитками, как обычно у дикарей, и, по крайней мере, на взгляд жесткими не казались. Наверняка среди предков девушки был белый человек.

Вся ее одежда состояла из крошечной юбочки. Просто клочок пестрой материи, не прикрывающий почти ничего. В выражении прелестного лица проглядывало что-то… диковатое, одновременно лукавое и простодушное, по-женски слабое и по-звериному сильное. Все движения ее ладного тела дышали чувственностью, а большие, широко распахнутые глаза смотрели на Эрритена с явным восхищением, хотя в самой их глубине ему почудилась крошечная искорка смеха. Он почувствовал, как по телу пробежала сладостная дрожь.

Протянул руку, коснулся подбородка девушки и слегка приподнял его.

– Как тебя зовут?

– Рари, – ответила она, скромно потупив взгляд, но тут же не удержалась и снова вскинула его. Уголки губ приподнялись в легкой улыбке. – Мой господин хочет помыться с дороги? Вода уже готова.

Плавный жест рукой в сторону занавески заставил сочные яблоки ее грудей вздернуться и заколыхаться. Не в силах оторвать от них взгляда, Эрритен облизнул пересохшие губы.

– Хочет, хочет, – пробормотал он и протянул к девушке руку.

Однако Рари ловко ускользнула от нее, повернулась и пошла в сторону занавески. Задик у нее был на редкость соблазнительный – юбка почти не скрывала подрагивающих округлых выпуклостей.

Эрритен последовал за девушкой. Бусы, из которых состояла занавеска, с легким звоном ударялись друг о друга, когда Рари раздвинула их и придержала, давая ему пройти. Он ожидал увидеть бадью с водой и был поражен тем, что обнаружил в отгороженной части помещения.

Почти вся она состояла из утопленной в полу и наполненной водой большой прямоугольной ямы, над которой поднимался ароматный пар. И эта вода казалась голубой и прозрачной, потому что стены ямы были выложены плоскими зеленовато-голубыми квадратиками из какого-то странного, на вид очень гладкого материала. Вода даже непонятно почему бурлила и пенилась – как будто и впрямь у ног Эрритена плескался заключенный в каменный плен кусочек океана.

Здесь в углу тоже стоял светильник, но в нем горела всего одна свеча, едва разгоняющая мрак.

Продолжая удивленно разглядывать яму, Эрритен начал снимать с себя одежду. Внезапно Рари оказалась совсем рядом и принялась помогать ему умелыми движениями мягких, ловких пальцев, как бы ненароком прижимаясь то грудью, то животом. Маленькая, жаркая рука скользила по его телу, от некоторых прикосновений Эрритена пронзала сладостная дрожь.

Раздевшись, он подошел к краю ямы и пальцами ноги осторожно потрогал воду.

Она оказалась ощутимо теплой, но не горячей. Он спрыгнул вниз, обдав Рари брызгами. Вода доставала ему до уровня груди.

– Иди ко мне, – прохрипел Эрритен, снизу вверх глядя на девушку.

Крошечная цветная тряпка упала к ногам Рари, она переступила через нее и бесшумно скользнула в воду, ничуть не потревожив ее. И тут же оказалась совсем рядом. Прелестная головка покачивалась над водой, точно цветок на тонком стебле, но взгляд Эрритена приковала к себе шейка девушки. Возникло почти непреодолимое желание стиснуть ее, мять, давить, даже рвать податливую плоть. Он обхватил Рари за плечи и рывком притянул к себе, но неожиданно сильным движением она снова вывернулась из-под рук Эрритена и толкнула его в грудь. Он упал, ушел под воду, и девушка тут же рухнула прямо на него, прижимаясь всем телом – горячо, страстно, исступленно.

Странно. Она, несомненно, хотела его, но это не отталкивало, а, напротив, лишь распаляло. Ее темные глаза полыхали яростным огнем, прелестный рот то и дело скалился, обнажая ослепительно белые зубы, и несколько раз она весьма чувствительно укусила Эрритена. Ее руки то нежно скользили по его телу, то впивались в плоть острыми ноготками. Да, оба они жаждали слияния, но то, что между ними происходило, больше напоминало борьбу. И эта была борьба на равных – женщина вкладывала в нее не меньше страсти и силы, чем сам Эрритен. Она прижималась к нему и ускользала, и снова обвивалась вокруг него, и снова вместо ее тела он стискивал лишь свои пустые руки. Вода плескалась вокруг, точно океан во время шторма, делая тела скользкими, а движения слегка замедленными, и это невероятно обостряло ощущения, придавая им какую-то совершенно новую окраску.

И все же он, как и следовало ожидать, одолел ее. В конце концов она забилась в его объятиях, дернулась раз, другой и вдруг перестала сопротивляться, прильнула к нему. Их губы впились друг в друга и Эрритен почувствовал во рту вкус крови. Женщина подчинилась; теперь он мог делать с ней все, что хотел. Это было острое, пьянящее чувство, и он погружался в него все глубже, глубже, пока, наконец, тело не пронзила ослепительная, опаляющая вспышка, похожая на конвульсию.

Потом, как обычно, ему захотелось одного – расслабиться, полежать в тишине. Он выбрался из ямы, растянулся на полу и ненадолго задремал, а когда очнулся, Рари рядом не оказалось. Мелькнула мысль, что это хорошо – сейчас ее присутствие только раздражало бы его. Эрритен обтерся висящей на стенном крюке большой мягкой простыней и обвязал ее вокруг пояса, не испытывая ни малейшего желания натягивать грязную, пропотевшую одежду.

Раздвинул занавески, вышел, увидел, что стоящий рядом с лежанкой столик уже накрыт, и с жадностью накинулся на еду. Выпил вина – больше, чем обычно. И, несмотря на усталость, все время ощущал в теле звенящую радость, никогда не испытанную прежде. Чувство было настолько острым, что, не желая расставаться с ним, он непроизвольно оттягивал момент засыпания. И все же в конце концов его сморило. Перед глазами все поплыло, свечи превратились в бледные, размытые пятна. И это было последнее, что Эрритен запомнил, прежде чем свалиться на бок и погрузиться в каменный, беспробудный сон.

Вот это да! Вот это да! Я лечу с Антаром. Он не только принял меня в отряд, но и сегодня ночью берет с собой. Умница Цекомп постарался. Сидел я, значит, голову ломал, что бы такое придумать, как бы уговорить или перехитрить Антара. И тут Цекомп связался со мной и сказал, что нашел у себя в памяти дневники путешественника, который еще до катастрофы на Земле побывал на нашем острове и подробно описал все, что видел. Особенно много времени он провел на другом конце острова и облазил весь Каменный Город.

– По-моему, тебе нужно внимательно прочесть эти записки, – сказал Цекомп, – потому что, очень может быть, в Каменном Городе все осталось по-прежнему, разве что теперь там живут пауки, а раньше их не было.

– На кой черт? – уныло спросил я. – Антар же не соглашается брать меня с собой.

– Ай-я-яй, – укоризненно сказал Цекомп. – Нельзя думать только о себе, дружок. Ты понимаешь, какое опасное предприятие затеял Антар? И если в твоих силах помочь ему, ты должен это сделать, независимо от того, как он с тобой обошелся.

Мне стало стыдно.

– Ладно, уговорил. Давай сюда твои записки.

– А что касается его согласия или несогласия брать тебя с собой… Это мы еще посмотрим, – вкрадчиво продолжал Цекомп.

У меня сердце так и подскочило.

– У тебя что-то на уме, да? Пожалуйста, расскажи, а то я уж совсем надежду потерял.

– У меня всегда что-то на уме, – ответил он, – а надежду терять не следует ни при каких обстоятельствах. Ладно, хватит болтать, принимайся за дело. Видишь, на рабочем столе у Антара стоит компьютер? Давай, садись к нему, – я так и сделал. – Вот, я включаю его и вывожу на экран дневники этого путешественника, а ты читай внимательно. Обращай внимание на все, что может пригодиться тому, кто собирается проникнуть в Каменный Город. Может, и обнаружишь что-нибудь ценное.

И я действительно почти сразу же кое-что обнаружил.

Это произошло настолько быстро, что лишь тут до меня дошло – Цекомп вовсе не случайно подсунул мне именно этот кусок записок. На самом деле он раньше меня нашел нужное место, просто хотел, чтобы все выглядело так… Ну, как будто я сам это сделал. И тут меня еще раз осенило. Цекомп рассчитывает, что, узнав о «моем» открытии, Антар поймет, какой я «ценный помощник», и согласится взять меня с собой.

Когда я сказал Цекомпу, что именно нашел, он даже удивленно присвистнул. У-у, хитрюга. Тоже умеет притворяться.

– Сейчас мы это сделаем более удобным для чтения, – заявил он.

Тут же из щели в боку компьютера полезли листы бумаги и один за другим стали плавно падать в подставленный ящик. На них был напечатан тот отрывок из дневников, на который я указал Цекомпу. Так быстро – я даже глазом моргнуть не успел.

– А теперь зови Антара, – продолжал он, когда упал последний лист. – Да не говори ему про то, что я тебе помогал. Скажи, дескать, скучно стало, сел к компьютеру, и вот… наткнулся.

Дальше все произошло именно так, как Цекомп и задумал. Поначалу, правда, Антар не хотел идти. Голос у него был такой… недовольный. Дескать, что тебе опять надо? Некогда мне, не мешай. Но когда я сказал, в чем дело, он сразу же насторожился и пришел. Взял листы, повертел их в руках и коротко взглянул на меня. Удивленно, как мне показалось. Стал читать. Дошел до самого важного места и снова посмотрел на меня. На этот раз с откровенным интересом. И спрашивает:

– Сколько тебе лет, Умник?

– Шестнадцать. А он:

– Да ну, неужели? С виду не скажешь.

– У нас в семье все маленькие, да удаленькие, – сказал я, и мы засмеялись.

Уже почти как… равные, что ли? А что, подумал я? Может, сработает? Может, он и в самом деле меня возьмет?

Вот что было написано в том отрывке, который распечатал Цекомп.

Каменный Город – это гигантские, высеченные в толще скалы террасы, сооруженные в совсем уж незапамятные времена. Ритуальные, так они назывались; я не понял, что это означает. Но зато я понял кое-что другое, от чего у меня прямо мороз по коже пошел.

В древности на этих террасах происходили человеческие жертвоприношения. Это означает, что там убивали людей, чтобы задобрить богов. Дикость какая-то.

Все террасы имеют форму колец. Нижняя – самая большая, и чем выше, тем они меньше. А на самой верхней стоят огромные каменные истуканы. Высотой они примерно в три человеческих роста и изображают людей со сложенными на животе руками, удлиненными плоскими лицами, широкими ртами и огромными круглыми глазами.

С внутренней стороны все террасы обтесаны вровень друг с другом, и получается как бы такая гигантская каменная чаша или, скорее, колодец. В центре него находится огромная цветущая долина. В толще каменных террас расположены соединенные друг с другом пещеры, но снаружи в них входа нет. Там, наверно, и живут сейчас пауки.

Неужели всю эту громадину сооружали только ради того, чтобы на каменных террасах в угоду богам убивать людей? Уму непостижимо.

Тот путешественник провел в Каменном Городе целый год и оставил не только его описание, но даже подробные чертежи и рисунки. Однако для нас важнее всего оказалось то, что рядом с одним из каменных истуканов он обнаружил тайный вход, через который можно было проникнуть внутрь горы. Он подробно описал, как выглядит этот истукан и где он находится – в самой южной точке верхней террасы.

– Это хорошо, – сказал Антар. – Значит, мы запросто найдем его, если полетим по компасу. Знаешь, что это такое?

Я кивнул. А что? Мне еще раньше Цекомп объяснил.

Но и без компаса этого истукана можно узнать без особого труда, потому что он отличается от всех остальных. Правая рука у него не прижата к животу, а приподнята и указывает точно на плиту, под которой находится вход в пещеры. Путешественник как увидел, что изваяние такое… ну, непохожее на других, так сразу и подумал, что это неспроста.

Наверно, плита, на которую рука указывает, какая-то особенная. Сначала он попытался сдвинуть или перевернуть ее, но ничего у него не получилось, такая она оказалась тяжелая. Уж он ее и подкапывал, и даже выстукивал, но все без толку. В конце концов он решил, что, наверно, ошибся, и совсем уж было собрался бросить всю эту затею, как вдруг случайно заметил на боковой грани плиты небольшую продолговатую вмятину. Приложил к ней ладонь – и плита сама отъехала в сторону. Совсем немного, но пролезть в образовавшуюся щель ничего не стоило.

Он увидел уходящий вниз темный ход и высеченные в скале ступени. Спустился по ним и оказался в огромной пещере. Из нее перешел в следующую, потом дальше, и еще, и еще. Все пещеры были соединены между собой туннелями, короткими и длинными, прямыми и извилистыми, широкими и узкими.

Кое-где в пещерах путешественник обнаружил небольшие статуи, стоящие в специально выдолбленных в стене нишах, и еще какие-то непонятные предметы, а иногда даже, как ему казалось, устройства. Он, к примеру, пишет, что под некоторыми пещерами были проложены специальные трубы из обожженной глины, по котором когда-то давным-давно подавалась вода. Может ли такое быть? С чего бы это вода стала подниматься в гору? Нет, тут он, по-моему, что-то напутал.

Ему, видать, все это страшно нравилось – лазить по пещерам, изучать их; но и описывать тоже. Я подумал, что это, наверно, и впрямь очень интересно. В смысле, не только странствовать по разным неизведанным местам, но и писать. Может, когда-нибудь и я напишу книгу о своих путешествиях. Почему бы и нет?

Просмотрев все листы, Антар задумчиво сказал:

– Столько лет прошло… Вдруг именно этот истукан уже обвалился? Или механизм, сдвигающий плиту, давно вышел из строя? Или пауки обнаружили этот тайный ход и заделали его? Или просто его забило мусором? Или… Да мало ли что могло

случиться? Очень может быть, что ничего у нас не получится, но…

«У нас», так сказал Антар! Не может быть, чтобы он просто оговорился. Сердце у меня заколотилось как бешеное. Внезапно он широко улыбнулся, глаза у него заблестели.

– Но, конечно, попробовать стоит, – продолжал Антар. – Ну, не найдем мы этот ход, будем спускаться на веревках. Все равно для спидера нет лучше места, чем наверху, рядом с этими истуканами. Там его наверняка никто не заметит.

– Можно включить «защиту», тогда его где хочешь никто не заметит, – сказал я.

– Какую еще «защиту»? – спросил Антар, подозрительно глядя на меня.

– На пульте спидера есть такая кнопка, на которой написано: «защита». Нажмешь ее и… Как это? Что-то такое скручивается вокруг спидера и его невозможно снаружи разглядеть.

– Ты хочешь сказать, что на спидере установлен генератор свертывания пространства? – удивленно спросил Антар.

– Вот-вот, оно самое… Свертывается, значит, окутывает его, и все, нету спидера.

Он уставился на меня, поджав губы, а потом сказал с насмешкой:

– Ты, я вижу, тут даром времени не терял, а? Все облазил, что можно и что… нельзя. Ну, пошли, расскажем остальным.

Мне ужасно захотелось прямо сейчас спросить, возьмет ли он меня с собой, но я прикусил язык. Сразу видно, что Антар ужасно самолюбивый, с тоской думал я, шагая за ним. Ему будет неприятно отменять собственное решение. Вроде как он признается, что был неправ.

Да и зачем? Можно ведь просто воспользоваться тем, что я – нет, Цекомп, если быть до конца честным – нашел, а меня оставить за бортом. Неужели он способен на такое?

Но я волновался напрасно. И вообще, Антар, похоже, парень что надо. Раньше мне казалось, что он… ну, чересчур гордый, что ли? Но теперь я вижу, что ошибался. Просто у него манера такая. И это ничего не означает. В смысле, ничего плохого.

Когда мы пришли на наблюдательный пункт, он сказал:

– Вот, ребята, смотрите, что наш умник откопал.

Разложил перед ними листы и объяснил, как обстоит дело. Мне понравилось, как он говорил – коротко, но точно. За несколько минут сказал все самое главное. Парни прямо рты пораскрывали, уже в который раз. По-моему, они только это и делали с тех пор, как попали в подземную лабораторию – и как у них челюсти не заболели? Вдруг Антар как хлопнет меня по плечу, так что я еле на ногах устоял, и говорит:

– Ну что, парни, возьмем с собой малыша? Знаете, недаром ведь говорится – маленький, да удаленький, – и он весело подмигнул мне. Я почувствовал, как щеки залила жаркая волна, а он посерьезнел и закончил, обращаясь уже ко мне. – Только учти, Умник – у нас железная дисциплина. Пока идет обсуждение, пожалуйста, высказывайся, сколько хочешь. Но когда решение принято, все. Слово командира – закон. Понял?

Я, конечно, изо всех сил закивал, чуть голова не отвалилась. Ну, Цекомп, спасибо, друг! Потом мы обсуждали всякие мелкие детали, потом помылись – под душем; отличная штука, между прочим – переоделись, еще раз поели, а потом Антар дал всем нам немного времени на отдых. Оставшись один, я поблагодарил Цекомпа за то, что он для меня сделал.

– Ладно, ладно, сразишься со мной в «Охоту на снарка», когда вернешься, – сказал он. – Я уже придумал, как тебя одолеть. И вот еще что. Я хочу, чтобы ты нашел и активировал «глазки»…

– Глазки?

– Сейчас объясню, что это за штука. Нет, лучше сначала скажу, где ее взять, тогда и объяснять будет проще. Пойдешь…

Цекомп рассказал, где находится склад и в каком отсеке искать. То, что мне требовалось, выглядело как небольшой, очень легкий шарик коричневого цвета. Просто шарик и больше ничего. При чем тут «глазки», удивился я?

– Покатай его между ладонями, – продолжал Цекомп, когда я вернулся в «гостевую» комнату, которую мне отвел Антар после того, как я стал полноправным членом его отряда. – Эта штука должна настроиться на тебя. Нет, нет, все вопросы потом, – остановил он меня, когда я открыл было рот.

Ладно, я послушался. Поначалу шарик казался холодным, но с каждым мгновением становился все теплее и… как бы это сказать? Мягче, что ли? А потом вдруг – раз… И нет никакого шарика. Вместо него из моих ладоней выскользнуло что-то вроде роя крошечных черных мушек. В первый момент я даже испугался, по правде говоря. Они взвились вверх и, как мне показалось, исчезли.

– Ой, что это? – вырвалось у меня. – Куда они подевались?

– Это и есть «глазки». Никуда они не подевались, – объяснил Цекомп. – Они теперь с тобой не расстанутся, пока ты сам этого не захочешь. Подойди к зеркалу. Ну? Видишь? На голову, на голову смотри.

Сначала я, сколько ни таращил глаза, кроме своей физиономии не мог различить ничего. Но потом… Да. Те самые черные мушки теперь сидели на моих волосах, почти сливаясь с ними. Я попытался схватить одну, чтобы рассмотреть ее получше, но она выскользнула из пальцев. Попробовал еще раз, но снова без толку.

– Ну, и зачем все это? – спросил я.

– А вот зачем. Подойди к зеркалу. Встань так, чтобы видеть и свое отражение, и мой экран, – продолжал командовать Цекомп. – Так. Хорошо. Ну, что ты теперь видишь на экране?

До этого момента на нем был лишь Цекомп в том виде, в котором он появлялся чаще всего. Этакий серьезный тип в черном костюме, уже не очень молодой, с большими залысинами и очками на длинном носу (я уже знаю, что такое очки и для чего они; Цекомп объяснил). И вдруг изображение сменилось. Я увидел на экране ровно то, что видел и без него. Часть гостевой комнаты, зеркало на стене, свое отражение, экран Цекомпа и на нем… ту же самую картинку.

– Ну, понял? – спросил Цекомп, снова появившись на экране в прежнем виде.

– Не-а.

– Экий ты, право! Все очень просто. «Глазки» видят то же, что и ты, передают изображение мне, а я вывожу его на свой экран.

– Ну да? Вот здо-о-рово… – протянул я. – Но… Зачем это нужно?

– Затем, что, благодаря им, я смогу во время вашего похода не только видеть все как бы твоими глазами, но и сделать голозапись происходящего…

– Голозапись?

Цекомп терпеливо объяснил мне, что это такое. Черт, я почувствовал, что у меня прямо голова пухнет от всего услышанного. Но, тем не менее, спросил:

– А что будет, когда я надену шлем? «Глазки» же не смогут видеть сквозь него. Или смогут?

После всех чудес, с которыми мне пришлось тут столкнуться, я был готов поверить во что угодно.

– Нет, сквозь шлем они видеть не смогут, но от них это и не требуется. Почувствовав, что им перекрывают поле обзора, они взлетят и снова опустятся, но уже на шлем.

– Какие умные, – восхищенно сказал я. – Они что, живые?

– В каком-то смысле – безусловно. Да, они умные. Что же удивительного? «Глазки» – мои младшие братья, – с гордостью объявил Цекомп.

– Как это надо понимать?

– А так, что они тоже компьютеры. Только совсем крошечные. Они много чего могут. К примеру, менять окраску в зависимости от того, на какую поверхность садятся. Так что можешь не опасаться, никто их на тебе не заметит.

И правда, «глазки» в моих волосах были совершенно неразличимы. Слова Цекомпа напомнили мне кое о чем и я спросил:

– Антар знает, что такое «глазки» и как их можно использовать?

– Нет, – коротко ответил он.

– Почему? Эта… как ее… голозапись… Это же так здорово!

– Еще бы не здорово. Впоследствии можно будет проанализировать все, что с вами случится. Ну, и для истории опять же…

– Я тебя не про запись спрашиваю, – перебил я Цекомпа, – а про то, почему ты не объяснил Антару, какая это отличная штука – «глазки». И вообще… – тут я задал ему вопрос, который уже несколько часов гвоздем сидел у меня в голове. – Скажи, почему он так с тобой разговаривает, будто ты ему… враг? – Цекомп молчал. Внезапно мне стало не по себе. – Может, вы с ним и в самом деле враги?

– Не говори глупостей, малыш, – ответил, наконец, Цекомп, и голос у него стал какой-то… грустный, что ли? Нет, скорее, унылый. – Просто Антару известно, что я не одобряю некоторых его поступков, а он… хм-м-м… очень не любит, когда его… не одобряют. До такой степени не любит, что даже готов отказаться от моей помощи, только бы лишний раз не вступать со мной в контакт. А раз так, с какой стати я буду лезть со своими советами? Только на грубость нарываться. Но ты-то ведь понимаешь, что это неправильно?

– Да, – сказал я. – Да, понимаю, – я и в самом деле так думал. – Но все равно, Антар – отличный парень, и…

– Полностью с тобой согласен. По большому счету, – кротко ответил Цекомп. – Ну все, за тобой уже идут. Желаю удачи, – и он отключился.

Действительно. Спустя всего пару минут на пороге появился Антар.