Жених из Чернодырья (СИ)

Глава 2

Идти ночью в лес было затеей отважной, но глупой.

Это я поняла, едва перебравшись через небольшой овраг, идущий по кромке Чернодырья. Как-то разом затихли прежние звуки и на смену им пришли другие. Невнятные шорохи, скрип снега, легкий перезвон сосулек на еловых лапах.

Казалось, Черный лес дышит…и смотрит. На меня. Наблюдает за тем, как неуклюже пробираюсь по сугробам, пытаясь держаться недалеко от реки, оценивает мою силу и решимость и прикидывает, как будет проще от меня избавиться.

Надо мной, тускло высвечивая небольшой пятачок неспешно плыло заговоренное огниво. А еще выше чернело равнодушное зимнее небо, усыпанное звездами, которые казались ближе и ярче, чем в Синеречье.

Когда я запрокинула голову, чтобы полюбоваться на них, то увидела, как промелькнул темный, невнятный силуэт, перескакивая с дерева на дерево.

— Белка, — сказала я, — однозначно белка.

И плевать что размерами в несколько раз больше.

Белка. Ну или бурундочок. Да, да.

На всякий случай оглянулась, но ничего не увидела. Деревья, как будто сдвигались плотнее друг к другу, перекрывая обзор. И хотя я не так далеко прошла вглубь леса, выхода из него уже не было видно.

Ладно. С этим разберусь чуть позже. Главное, набрать волшебной волы, а обратно уж как-нибудь вернусь. По звездам, например.

Звездочет из меня был аховый, но на всякий случая я посмотрела еще раз, пытаясь найти и запомнить какие-нибудь ориентиры. Ну, допустим, вот та загогуля в форме вопросительного знака сойдет, и вон то скопление ярких точечек тоже ничего.

Убедив себя, что все под контролем, что путь назад непременно отыщется, а с дерева на дерево параллельно со мной и правда перескакивала добрая безобидная белочка, я поплелась дальше.

Продвигалась медленно. Коварный снег всеми силами старался меня задержать. То прикрывал яму, из которой потом приходилось выбираться по-пластунски, то большими комками падал прямо на голову, норовя проскочить за шиворот. И так без конца.

Я настолько устала, что утром, когда солнце уже взошло над Чернодырьем, упала плашмя в сугроб, руки-ноги раскинула и прохрипела:

— Все! Дальше не пойду.

Но, конечно же, пошла. Потому что усталость — это такая ерунда по сравнению с тем, что сейчас чувствовал бедный Марк. У меня не было времени ни на отдых, ни на жалость к себе, я должна была найти исток Синей реки, набрать воды и вернуться до того, как хищный боб начнет пускать корни

Мысли о любимом придали сил и решимости. Я с кряхтением выбралась из снега, отряхнулась и поползла дальше. В какой-то момент плащ зацепился за сук и сколько бы я ни дергала – освободиться не получалось.

— А ну-ка пусти! — прошипела я, и как рванула!

Сучок отломился, а я, не успев притормозить, отлетела назад, поскользнулась, неуклюже взмахнула руками и скатилась вниз с пригорка.

…И оказалась на тропинке.

Оказывается, все это время я ползла, по колено проваливаясь в снегу, а совсем рядом была тропа. Не слишком широкая, но утоптанная достаточно, чтобы по ней можно было спокойно идти, а не кувыркаться по сугробам.

— М-да, — крякнула я, поднимаясь.

Стряхнула снег, поправила шапку и, сделав вид, что так и задумано, пошла дальше.

По тропинке продвигаться стало гораздо проще и быстрее. Я подобрала узловатый сук и использую его, как дорожный посох, уверенно шла вперед.

Однако к вечеру силы окончательно покинули меня. Глаза слипались и отчаянно хотелось спать. Пришлось останавливаться на ночлег.

Вспомнив рассказы отца, который был заядлым любителем охоты, я нашла укромное место среди поваленных деревьев. Вытоптала там пятачок, достаточный для того, чтобы удобно расположиться, потом наломала еловых лап и сделала подобие шалаша. Из них же соорудила подстилку.

Забравшись внутрь, немного пригасила парящее огниво, выложила охотничий нож, так чтобы в случае чего можно было быстро схватить и, замотавшись в плащ, закрыла глаза.

Я так устала, что моментально заснула и проспала до самого утра, и с рассветом снова отправилась в путь.

Вьющаяся справа от меня река, становилась все уже и уже. На подходе к Медвежьей горе и вовсе остался только ручей, бодро прокладывающий себе путь среди камней и талого снега.

Исток был уже близко. И когда я, обогнув небольшой лесоповал, вышла к отрогу и увидела пещеру, наполовину перекрытую черным валуном, сердечко мое радостно подскочило. Добралась! Смогла!

— Марк, держись! Я иду! — с этими словами я достала из сумочки флягу и ринулась вперед.

И лишь услышав глухое рычание, я поняла, что ни черта это был не валун на входе.

Черная махина зашевелилась, распрямилась, и я увидела перед собой гигантского медведя. Он потянулся, зевнул, широко распахнув алую пасть, и недобро уставился на меня.

Вот и набрала водички…

В голове только одна тоскливая мысль – я не успела попрощаться ни с отцом, ни с друзьями, ни с милым Марком.

Прости любимый, мне не суждено тебя спасти, но я буду ждать тебя на той стороне…

Грозно зарычав, медведь двинулся в мою сторону, а я, вместо того чтобы бежать сломя голову, сделала неуверенный шаг назад и обмякла, ничком повалившись на снег.

Привычный сумрак набросился со всех сторон, укрывая от страшной действительности. По крайней мере, я буду без чувств, пока он будет по мне топтаться и глодать.

Однако спустя некоторое время я пришла в себя.

Вроде живая. Руки-ноги на месте, ничего не болит. А сверху солнце зимнее едва припекает…

Приснился мне что ли медведь-то?

Кряхтя и пыхтя, я села. Еще раз взглядом прошлась по конечностям, чтобы убедиться в том, что они на месте и не отъедены коварным зверем. А потом обернулась…

Медведь сидел на том же месте, что и прежде, и по-собачьи склонив голову на бок, наблюдал за мой. Стоило только шевельнуться и внутри него утробно заклокотало.

Я все поняла.

Жрать меня бесчувственную ему не интересно. Надо чтобы орала, отбивалась и пыталась отобрать кишочки, которые он будет из меня вытягивать.

Представила эту картину и снова свалилась в обморок.

Потом опять пришла в себя. Голову аккуратно повернула – медведь на месте. Даже ближе, чем был в прошлый раз.

Точно ждет удобного момента, чтобы начать меня жевать.

Жуть!

Опять обморок.

А когда в третий раз открыла глаза, увидела прямо перед собой здоровенную лохматую морду.

Глаза в глаза.

Он смотрел, я смотрела. Он моргал, я моргала. Он щелкнул зубами, я вжалась в снег, уверенная, что сейчас мне откусят нос.

Кто-нибудь! Спасите!

Пусть появится какой-нибудь охотник! Пожалуйста! Должны же тут быть охотники?!

А Белочка! Была же белочка! Пусть хоть орехом в него кинет, отвлечет мохнатого, а я пока потихонечку уползу.

Однако охотников было не видать, а белочку мои проблемы волновали мало, и тратить на мое спасение драгоценные орешки она не собиралась.

Значит, снова обморок…

И только меня повело, только начало утаскивать в пелену беспамятства, как медведь фыркнул мне в лицо и человеческим голосом сказал:

— Отвалишься – укушу.

Видать, совсем плохи мои дела, раз говорящие медведи уже мерещатся.

А чудовище тем временем отстранилось, село и не сводя с меня темных бусинок-глаз, приказало:

— Поднимайся.

— Да я…это… пожалуй… полежу, — промямлила я, переводя взгляд на светлое, зимнее небо.

Полежу, отдохну, глядишь, и полегчает маленько.

— Считаю до трех. Один.

Я нервно сглотнула.

— Два, — со скучающим видом продолжил он.

Мне ведь кажется все это? Медведи ведь не умеют считать?

— Три…

— Все встаю! Встаю! — рявкнула я и села, — Встаю…

Кое-как поднявшись, я стряхнула снег с воротника, поправила шапку и угрюмо посмотрела на медведя.

Хотел бы съесть, уже бы съел? Верно? Верно. Но не точно. Однако бояться я стала чуточку меньше:

— Ты кто?

— Дух леса, а ты?

— А я вот, — показала ему флягу, — за водой пришла.

— Разве с стороны границы воды нет? — хмыкнул он.

Было странно разговаривать с медведем. Очень странно. И тем не менее разговор продолжался.

— Есть, но мне нужна та, что в пещере. В семи шагах от истока.

Медвежьи брови удивленно дернулись.

Интересно, все медведи умеют бровями шевелить? Или только мне такой одаренный достался?

— Прохода нет.

— Мне очень надо, — взмолилась я, — очень-очень.

— Нет.

— Ну пожалуйста!

— Нет. Пока я в пещере – туда никто не войдет. Разорву, — монотонно сказал он и снова зевнул, обнажая длинные клыки.

— А ты прогуляйся, Миш? Пройдись кружочком, а я только заскочу, водицы фляжечку наберу и исчезну. Больше не увидишь меня.

— Я бы прогулялся. С удовольствием. Но… — он потряс задней лапой и раздался металлический звон.

Только сейчас я заметила обруч и тяжелую железную цепь, уходящую вглубь пещеры.

— Ты прикован!

— Угу.

— Кто ж тебя так?

Он заворчал по-звериному, а потом угрюмо произнес:

— Ведьма лесная. У нее только ключ от этих оков есть. Достань его для меня и получишь воду. А еже ли нет, то путь в пещеру для тебя навсегда закрыт будет.

Вот только лесной ведьмы мне и не хватало…

Но жизнь Марка висела на волоске, и зависела только от меня.

Делать нечего, пришлось соглашаться.

— Хорошо, — с тяжким вздохом сказала я, — где эта твоя ведьма?

— Вон туда иди, — Медведь кивнул в сторону едва заметной тропочки, плетущейся вдоль склона, — обойдешь восточный отрог и попадешь к озеру. Там на берегу ее домушка и стоит.

— Так, давай еще раз… Мне просто надо взять у нее ключ, принести его тебе, и ты дашь мне набрать воды.

— Да-да, — закивал медведь, — просто ключ.

Наверняка какой-то подвох есть.

Я подозрительно уставилась на медведя, он в свою очередь преданно уставился на меня. Играли в гляделки минут пять, потом я сдалась и проворчала:

— Ладно. Будет тебе ключ.

Шапку поправила, штанишки подтянула и пошла, а косолапый еще долго смотрел мне вслед.

— Чтоб тебя, — проворчала я, в очередной раз споткнувшись на пустом месте, — сглазил, хмырь глазастый.

— Я все слышу! — донеслось издалека

— Еще и ушастый, — чуть тише добавила я.

— Все равно слышу.

Вот ведь! Так ни разу на него и не оглянувшись, я сосредоточенно чапала вперед, повторяя про себя как молитву:

Найти ведьму, забрать ключ, отдать медведю, набрать воды, спаси Марка.

Идеально гладкий и четкий план! Раз-раз и готово.

В том, что с ведьмой мне удастся найти общий язык, я почему-то не сомневалась. Ну что ей жалко, что ли ключа ради спасения любви? Уверена, как женщина она меня поймет и пойдет навстречу.

В общем шла я, шла… Притомилась изрядно, проголодалась.

Поэтому нашла укромное местечко на поваленной березе, достала пару походных печенек, с помощью огнива в маленькой жестяной кружке растопила немного снега, и кое-как пообедала.

А дома суп такой наваристый! С картошечкой, да с мясцом топленым! А еще хлеб. Ноздрястый, пышный, настолько вкусный, что сейчас бы целую буханку умяла. А какие пирожки с яблочным повидло, ммм…. Поджаристые, зарумяненные. Наша кухарка за десять минут до готовности смазывала их сладкой сметанкой, чтобы корочка вкуснее была. А компот?! Да ни у кого в Семиречье не было такого компота, как у нас! А еще ягоды сушеные, сушки с баранками да сахарные леденцы на палочке…

— Вот лишь бы жрать, — сокрушенно сказала я и, убрав остатки провизии, пошла дальше, — лишь бы жрать… Эх, пирожков бы сейчас.

Косолапый не соврал. Обогнув растянутый отрог, я действительно вышла к озеру, похожему на большую баранку – круглое, а в центре остров. И Избушка там была, немного покосившаяся у самой кромки леса, обступающего берег.

Рядышком – небольшая деревянная пристань, возле которой плавно покачивалась утлая лодочка с одним веслом.

Что самое странное – озеро было во льду, но от пристани до острова шла ровная, незамерзшая дорожка. Будто кто-то ножом прорезал лед и убрал за собой все ошметки.

Подойдя ближе, я зачем-то заглянула в лодку, будто ключ мог валяться на ее дне. Конечно, ничего не нашла, и отправилась дальше, к избушке.

— Хозяйка! — позвала я.

Никто не ответил.

— Хозяюшка! — для верности постучала кулаком по покосившейся двери.

Вроде что-то внутри шелохнулось и закряхтело.

— Хо-о-озя-я-я-яйка!

И тут как громыхнет прямо за дверью:

— Да слышу я! Хватит орать!

Я аж чуть с крыльца не свалилась.

Потом правда все-таки свалилась, потому что дверь резко открылась наружу, и не увернись я от нее – схлопотала бы прямо по лбу.

На пороге стояла бабка. Неприятная такая бабка, надо сказать. Скрюченная, прищуренная на одну сторону, с длинным, мясистым носом и прекрасной такой розовой бородавочкой на самом его кончике.

— Здравствуй, бабушка…

— Иди отсюда! — вместо приветствия заявилась она, — чего приперлась? Я тебя не звала!

Немного оробев от такого сердитого приема, я почесала макушку:

— Ну…ээээ… Понимаете, Марк подавился! Зернышком…И мне вода целебная нужна….

— Ты дурная что ли? Ей говорят: проваливай, а она знай лезет.

— Мне очень надо!

— Проваливай! — мне в лицо ударил снежный вихрь.

Неуклюже от него отмахиваясь и прикрывая ладонью глаза, я продолжала повторять:

— Но Марк… Зернышко… Водицы бы мне… Ну что вам стоит? Бабуля, не хулигань!

— Я тебе сейчас покажу бабулю, — разъярились она, — сейчас тебе такая бабуля будет!

При этих словах весло выпрыгнуло из лодки и прилетело ей прямо в руки.

Бабка раз им взмахнула, два, и во все стороны вихри золотистые полетели. Одним из них меня слегка зацепило – как будто молнией ударило.

— Эй! — возмущенно заорала я, потирая ужаленное место. А бака снова веслом свои взмахнула и в этот раз птицы черные со всех сторон на меня налетели, целясь острыми крыльями и когтями прямо в лицо.

Я сумку с плеча скинула и начала ей как пращой размахивать. Одну ворону сбила, вторую, третью – остальные врассыпную бросились.

А я запыхавшись, уперлась ладонями себе в колени и пыталась продышаться.

— Последний раз предупреждаю. Уходи подобру-поздорову, иначе костей не соберешь!

Вот ведь вредная бабка!

— Как ты не понимаешь? Там же МАРК!

— Вот окаянная. Да кто такой этот Марк?

— Я же объясняю, — просипела я, — жених мой…подавился…зернышком. Вода нужна волшебная из пещеры. А там медведь злой не пропускает. Сказал, если ключ не принесу, то не видать мне воды лечебной!

— Медведь говоришь? — переспросила старуха и зачем-то принюхалась.

При этом ее бородавка так живописно трепетала, что глаз от нее было невозможно отвести.

— Он самый. Говорит, что в пещеру не пустит. А вот если я ключ ему достану, оковы сниму, то он уйдет, а я смогу водицы набрать.

— Вот хитрец, — скрипуче рассмеялась старуха, — ладно, раз ключ тебе нужен, то я тебе его дам.

— Спасибо, милая бабушка! Спасительница вы моя! Дорогая моя! Сладкая!

— Отвали! — грозно сказала бабка, когда я ринулась к ней, чтобы приобнять. Для верности еще и замахнулась.

— Все, все! Стою. Молчу! — я примирительно подняла руки.

— Ключ у меня есть, но вот беда. На острове он.

— Так я сейчас на лодке живо сгоняю…

— Не выйдет. Весло-то одно.

— Ничего. Я ловкая. И одним справлюсь.

— Не справишься. Вода заговоренная, не пустит. Нужно два весла, да не простых, а особенных.

Час от часу не легче:

— И где же мне взять второе?

— У лешего! — тотчас сказала старуха, — украл он его у меня по осени и возвращать не хочет. Поговори с ним, может тебя послушает и отдаст?

Запрокинув голову к небу, я тяжко вздохнула.

Теперь еще и леший…