Жена Берсерка

ГЛАВА 11. Вот прилетает…

Жена Харальда лежала по правую руку от того места, где Свальд выскочил на лед — там, где озеро соединялось с устьем реки. В пяти шагах от берега темнела туша коня, непонятно почему обезумевшего и вынесшего ее на озеро.

Сванхильд лежала неподвижно, так что он поднажал, торопясь к ней. И уже успел наклониться к жене брата, когда услышал, как сзади один из богов грохочуще прокричал — на него не действует.

О Харальде говорят, уверенно решил Свальд. А следом расслышал поскрипывание снега, пробивавшееся сквозь шорохи и шум за спиной.

Словно кто-то бежал к нему от прибрежных зарослей.

Он торопливо скользнул в сторону от Сванхильд, на ходу выпрямляясь и бросая взгляд в ту сторону, откуда шел звук. Но никого не увидел. Слоистый свет над озером превращал ночь в предрассветные сумерки, белая полоса льда перед заиндевевшим ивняком была как на ладони. Пусто.

Однако после всего того, что Свальд видел, он уже ничему не удивлялся — а вот ожидал чего угодно. Скрипнуло вдруг совсем близко…

И Свальд отпрыгнул в сторону, вслепую махнув мечом. Услышал в ответ звон стали. Снова прыгнул, выписал клинком широкую дугу слева направо, разворачиваясь. Зацепить даже не надеялся, просто взмахнул клинком, чтобы не подпустить к себе того, кого не видел. Заодно уводя его подальше от Сванхильд.

То ли перчатка Тора, надетая на руку, помогла, то ли просто повезло — но на лед вдруг брызнула кровь. Не его, чужая.

Все это произошло так быстро, что Свальд даже не успел сообразить, что происходит. Все было, как в горячке боя — когда не думаешь, а вертишься по наитию, уходя от чужого клинка.

За спиной вдруг низко, басовито свистнуло. Затем шваркнуло с хрустом, и опять свистнуло. Следом грохотнуло уже выше, в скалах над озером…

Но Свальд на шум оборачиваться не стал. А вместо этого широко, от души рубанул еще раз, косясь на кровавый след, пометивший лед. От всей души надеясь, что невидимый враг отвлечется на свист.

Лезвие меча очертило косую дугу — справа налево. Зацепило лед в конце замаха, выбив осколки. Утробно хрустнуло, в трех шагах от него глухо взвыли, на лед щедро и резко брызнуло кровью.

— Лови его теперь, — ровно, гулко сказал кто-то на озере, за его спиной. — Без одной рукавицы он к тебе не вернется, сколько не зови. Но если ты все-таки убил отродье Локи, Тор…

Свальд еще раз рубанул мечом по пустоте рядом с тем местом, откуда на лед выплескивалась кровь. Ощутил под лезвием чужую плоть, услышал, как железо скрежетнуло по костям, как вой прервался коротким выдохом…

И только после этого оглянулся, высматривая брата.

Харальд темной грудой лежал неподалеку. На голове угасали остатки серебряного свечения, рубаха была залита кровью, лед возле его бока тоже побагровел — а очертания спины выглядели странно смятыми. Неужели мертв?

— Даже если так, то теперь ничего не поделаешь, — словно отвечая на его мысль, отозвался рыжеволосый здоровяк, перешагивая через одно из тел, лежавших на льду.

Но смотрел он при этом на Свальда. Да и направлялся, похоже, к нему.

— Харальд… — то ли выдохнула, то ли простонала Сванхильд у него за спиной.

Наверняка видела, как в мужа попали, осознал Свальд.

— И я не верю во все это, — рокочуще заявил рыжий мужчина, тяжело шагая. — Что все, добытое для нас Локи, перестанет нам служить, как только мы или кто-то по нашему приказу убьет одно из его порождений. Уверен, это хитрая выдумка самого Локи. На мне мой пояс силы Мегингъерд, и я не чувствую себя слабее. Да и твое копье, Гунгнир, силы не утратило — посмотри на него, оно поблескивает как всегда.

Надо бежать, напряженно подумал Свальд, делая шаг назад. Если на Торе сейчас пояс силы, делающий его непобедимым…

То у него самого только одна рукавица, добытая у Тора.

— Харальд, — выдавила Сванхильд за его спиной.

И Свальд скривился. Подумал быстро, уже разворачиваясь — можно, конечно, попробовать уволочь ее вместе с сетью.

Но с ношей Тор догонит его через пару шагов. Самое разумное, освободить жену брата, а самому…

А самому остаться и задержать рыжего. Может, бабе повезет — и она сумеет сбежать. Если ей повезет очень сильно, то она и ребенок Харальда уцелеют. Это все, что он мог сделать для брата. Даже если Харальд еще жив, боги его или добьют, или снова зачаруют.

Свальд нагнулся, торопливо отловил край сети, в которую была завернута Сванхильд. Попытался взрезать мечом веревочную сетку — но та лишь скрежетнула по лезвию, словно сделанная из стали. Клинок не оставил на ячейках, с виду старых, кое-где обожженных, даже надреза…

Снова колдовство, зло подумал Свальд. И, выпустив рукоять меча, рванул сеть руками — вдруг рукавица бога одолеет веревки, с которыми не справилось лезвие из железа?

За спиной уже звучали тяжелые шаги Тора, озерный лед гулко потрескивал, словно прогибаясь под тяжестью бога…

Свальд вдруг встретился взглядом со Сванхильд.

Синие глаза стремительно заплывали чернотой. Быстро пожиравшей и синеву, и белки по краям глаз. Расползавшейся на веки, на белую кожу лица.

А затем тонкие пальцы, вцепившиеся в веревочные, с виду самые обычные, ячейки, рванули.

И сеть, которую не смог одолеть его меч, порвалась под женскими руками.

Когда Харальд кинулся вперед, Забава снова забилась. Сесть даже не пыталась, просто хотела видеть то, что происходит сейчас на озере. Что делает Харальд…

Вот и трепыхалась на льду пойманной птицей.

Она увидела все. Как Свальд дрался с пустотой — но меч при этом звенел, словно встречаясь с невидимым клинком.

Как Харальд метнулся вперед. Как высоченный рыжий мужик швырнул в него чем-то черным, похожим на молот. Тот летел со свистом, рассыпая искры…

А потом сквозь звон меча Свальда, бившегося рядом, Забава расслышала хруст. Костяной, от которого у нее оборвалось дыхание.

То, что бросил рыжий, попало в Харальда. И улетело дальше. Врезалось в скалы, поднимавшиеся над берегом, сбило с них снежную пыль и унеслось куда-то с грозным посвистом.

А Харальд остался лежать. Сквозь пелену ужаса Забава расслышала слова нелюдей, мучивших людей на озере — если ты убил отродье Локи…

Убил? Мысль прошлась по сознанию острым лезвием. Она втянула воздух.

И ощутила, как от живота по всему телу расползается холод. Ледяной, жгуче-режущий — но не вызывающий ни дрожи, ни мурашек…

Словно ее тело принимало этот холод.

Перед глазами снова все посерело. А Свальд, пытавшийся разрезать на ней сеть, вдруг налился красным сиянием. Превратился в силуэт, наложенный на серое.

Забава молча вцепилась в веревки. Дернула — и удивилась тому, как быстро они порвались. Хотя до этого сеть не позволяла ей даже сесть.

Харальд может быть мертв, непрестанно и горестно звучало где-то на краю сознания. Если его убили, то не пожалеют и дитя в ее животе. Ему тоже не выжить.

Забава резко, рывком встала. Повела плечами, стряхивая разорванную сеть.

Красный силуэт Свальда отступил назад. Забава расслышала его изумленное бормотанье:

— Сванхильд, ты…

И тут же родич мужа повернулся к ней спиной, навстречу тому, кто подходил к ним. Приближавшийся горел синим, но Забава безошибочно признала в нем рыжего мужика. И по росту, и по стати.

Тот самый, подумала она, кто попал в Харальда. А потом ощутила ненависть, которой никогда прежде не испытывала. Тяжелую, беспросветную, от которой даже живот свело. Быстро глянула туда, где перед этим видела мужа — но разглядела лишь смутно проступающий на сером белесый силуэт. Без единого проблеска красного. Мертв?

Свальд, заслоняя ее спиной, вскинул руку, продолжением которой была серая полоса меча.

— Сеть Локи… — пораженно выдохнул вдруг подходивший. И остановился, так и не дойдя до Свальда. — Она освободилась. Не может быть… эта сеть способна удержать любого, даже самого Локи.

— Отойди, ярл Свальд, — как-то тяжело ворочая языком, сказала Забава.

Потому что видела — второй нелюдь, горевший синим, все это время державшийся в стороне, среди тел, разложенных по льду, но так и не пожелавший приблизиться к ней или к Харальду, поднял руку. В которой исходило синеватым светом длинное копье.

— Беги, — угрюмо ответил Свальд, не трогаясь с места. — Раз изменилась, может, и выживешь.

Забава, не сводя глаз с того, кто изготовился бросить копье, шагнула вперед. Поймала Свальда за плечо, оттолкнула.

Вроде и легонько нажала рукой, а тот возьми и отлети.

— Отродье… — рявкнул синий силуэт, стоявший сейчас перед ней. — С нами тебе все равно не справиться.

Но Забава его даже не слушала, глядя на того, что стоял с копьем.

У бога Одина, припомнила она вдруг рассказы Гудню, есть волшебное копье Гунгнир. Которое всегда разит, не зная преграды — и об которое ломается любое другое оружие.

Которое всегда убивает того, в кого послано…

Вот только бог Один не спешил бросать свое копье, поблескивавшее синим.

Он чего-то боится, вдруг осознала Забава. То ли ее, то ли того, что колдовские вещи, которыми здешние боги владеют, перестанут служить им.

Узнать бы еще, жив ли Харальд, подумала она. Следом еще сильнее плеснуло ненавистью, черной, холодной…

Забава сделала шаг вперед. Сказала негромко, глядя на синий силуэт, который на самом деле был Одином:

— Боги Нартвегра, как мне сказали, тоже могут умирать… как люди, да?

Рядом с ней вдруг возник Свальд, успевший подняться. Шагнул чуть вперед, выставляя перед собой меч, который здесь и сейчас — это Забава осознала ясно — никого не страшил. Вроде детской игрушки был для богов.

Она сделала еще один шаг вперед. Горевший синим Тор рявкнул вопросительно:

— Отец?

И почему-то отступил.

Они мне ничего не могут сделать, осознала вдруг Забава. Это здешние боги вложили в тело Харальда колдовство — из-за которого он время от времени горит серебром. Они заставили его этой ночью сиять серебром без единого пятнышка, мучая людей на льду.

Но в ней самой этого колдовства нет. И управлять ею они не могут. А Один убить ее не решается. Это Тор кинул молот, не подумав — но бога Одина все называют мудрым…

А может, они и сами не знают, способны ли ее убить? Сила в ней ворочалась, это Забава ощущала. Ледяная, чужая сила. Полная темной, обжигающей ненависти.

Харальд, подумала она. И еще раз шагнула вперед. Тор почему-то снова отступил. Забава велела:

— Свальд, посмотри, как там Харальд.

А потом сказала глухо, наступая на Тора:

— Чему быть, того не миновать. Я слышала, у вас даже боги своей судьбы не знают…

— Я знаю свою судьбу, — отозвался Тор, снова отступая, — Я умру от яда Ермунгарда, когда настанет время Рагнарека. Хочешь узнать свою судьбу, рабье мясо из чужих краев? Она будет страшной…

— Не пугай, — равнодушно ответила Забава. — И без тебя пуганая.

Сила-то у меня есть, подумала она тут же. Только что с ней делать? Пока не попробуешь, не узнаешь.

Ее взгляд вдруг наткнулся на одно из тел, лежавших на льду. Человек светился бледно-красным — еще был жив, похоже. Но на льду долго не протянет.

Если потороплюсь, то он выживет, подумала Забава. И объявила:

— Хочу, чтобы вы убрались с этих земель. Чтобы никогда больше тут не появлялись.

Она вскинула руку, с удивлением заметив, что та почему-то не горела красным, как тела других людей. Выглядела темно-серой, даже ногти потемнели…

А в следующее мгновенье лед ушел у нее из-под ног. И Забаву пушинкой на ветру потащило вверх. К темному небу.

Но она даже не удивилась — не до этого было. Внутри тяжело плескалась ненависть, смывая все остальное. Черной водой колыхалась в теле, дожидаясь возможности излиться…

— Дракон, — неожиданно объявил Тор — громко, раскатисто. — Вельва, провидица, предрекала — вот прилетает черный дракон. Неужели началось?

Ненависть внутри Забавы при этих словах на мгновенье поутихла. А в уме мелькнуло испуганно — кто дракон? Это она-то? Ей еще к Харальду надо, посмотреть, как он… и ребеночка выносить…

Но перед глазами у Забавы, вскинутая на уровень плеча, темнела ладонь ее руки. Как доказательство. Как грозный знак непонятно какой беды.

Она сцепила зубы, косясь на нее и по-прежнему уплывая вверх. Подумала быстро и безрадостно — если для того, чтобы уберечь Харальда, придется стать ихним драконом, навроде того зверя, которого здешние цепляют на носы кораблей…

Значит, она им станет. Иначе все равно убьют, рано или поздно. Здешние боги не позволят ребеночку Харальда родиться — особенно теперь, после всего.

Заснеженное озеро с красными силуэтами людей уплывало вниз. Забава была уже на высоте в три человеческих роста, не меньше. Отсюда, сверху, как на ладони видна была повозка, стоявшая рядом с громадной дугой белесого света. Запряженная какими-то зверями — и не поймешь, что там, но уж точно не лошади.

Тор, сиявший синим, развернулся и бросился в сторону повозки. Крикнул на бегу:

— К колеснице. Молот я заберу потом. А сейчас мне понадобится твое копье.

— Нет, — рявкнул в ответ второй синий силуэт — тот, что с копьем. — Это не время Рагнарека. Не время и не место. И Биврест не горит в полную силу… уходим. Сейчас это самое разумное.

Но Тор уже подбегал к зверям, впряженным в повозку. До Забавы долетел его ответный вопль — отдавшийся в темном небе грозовым ворчанием:

— Тогда я заберу молот. И то, что у меня украли. Уходи по мосту.

Сейчас они уйдут, потом опять вернуться, мелькнуло у Забавы. Надо что-то делать…

Знать бы еще, что да как.

Она на пробу вскинула вторую руку — и ее швырнуло вперед, к скалам по ту сторону озера. Тугой поток воздуха ударил в лицо, Забава, захлебываясь в нем, судорожно подумала — нельзя улетать далеко от Харальда.

Полет замедлился. Но красные силуэты на льду уже пропали, поднырнув под подол платья. И она торопливо завалилась на один бок, пытаясь развернуться так, как делала это, плавая на озере, на Ладоге. Подумала отчаянно — упаду так упаду…

Но и без дела тут наверху болтаться незачем.

Ее развернуло рывком. Забава увидела, как Один подходит к дуге над озером. Вступает в полосу белесого света, разом почернев. И поднимается — словно малая мушка вверх по дуге уползает.

Взгляд скользнул дальше, Забава разглядела Харальда, видневшегося на сером льду белым промытым пятнышком, рядом с которым сияла крохотная красная фигурка. Свальд?

Тор уже сидел в колеснице. Туда же запрыгнул еще один человек, светившийся красным. Неизвестные звери — черные, косматые, с громадными изогнутыми рогами — с хриплым звуком взметнулись в воздух.

Забаву тем временем несло к дуге. И она уже хотела извернуться в воздухе, так, чтобы полететь следом за повозкой, поднимавшейся в воздух, но та вдруг рванулась в сторону от Харальда.

За молотом, что ли, отправился, лихорадочно подумала Забава. Тем, который Тор швырнул в Харальда. Однако он вроде бы в другую сторону улетел…

Колесница неслась все быстрее, у больших колес пенились непонятные серые клубы. А потом у дальних скал она завернула, и Забава поняла — вот теперь Тор полетит к Харальду.

И нырнула в ту сторону. Как в воду, рыбкой.

Все случилось как-то мгновенно. Ее шваркнуло об лед чуть в стороне от Харальда и Свальда, протащило с размаху, взметывая вихри снежной пороши. В следующее мгновение Забава уже вскочила. И, не чувствуя боли, кинулась к белому силуэту Харальда. Уже бегом.

Главное, руками не махать, напоминала она себе на ходу. Чтобы не взлететь снова. Тугая ненависть по-прежнему ворочалась в груди…

— Жив? — выкрикнула Забава, с разбегу останавливаясь возле светлого силуэта.

Свальд, замерший по другую сторону тела Харальда, бросил:

— Дышит. Хоть и не понятно, чем… грудь всмятку, ребра наружу.

Забава быстро наклонилась. Потянулась было к голове Харальда, размытым пятном белевшей на сером льду. Ни ран его, ни крови она сейчас не видела — и потому боялась коснуться тела. Вдруг заденет что…

Но замерла, так и не дотянувшись. Отдернула руку, подумала коротко, с уверенностью, пришедшей непонятно откуда — нельзя. Сейчас нельзя.

Черная злоба в ответ тяжело плеснула в груди, заставив с хрипом выдохнуть сквозь зубы. И согласилась с ней — нельзя.

Колесница Тора, заложив петлю, уже неслась на них со стороны другого берега, скользя надо льдом невысоко, не выше роста одного человека. Косматые звери перед повозкой походили на комки непроглядной черноты, мерно бьющиеся в воздухе.

— Побудь с ним, — велела Забава Свальду, подбирая полы плаща, чтобы не задеть тело Харальда — и торопливо его обходя. — Укрой чем-нибудь. Только пока не двигай. Вдруг кость заденет сердце…

— Как скажешь, дротнинг, — выпалил родич мужа.

Но сам тут же повернулся спиной к Харальду. Вскинул меч, сделал пару шагов навстречу быстро приближавшейся колеснице.

— Не так надо, — тихо сказала Забава, становясь с ним рядом.

А потом ощутила ненависть. От которой аж зубы клацнули. Это Тор, сидевший в колеснице, попал в Харальда. Грудь всмятку, сказал Свальд. Ребра наружу…

Она вскинула руки, потянулась к повозке. Ее опять сорвало со льда. Взметнуло в воздух, потащило вперед.

И ничего-то Забава не сделала — просто смотрела. Ненависть кипела внутри, стирая все мысли и обрывая дыхание. Расписывая мир, и без того серый, недобрыми черными тенями…

Она смотрела.

Колесницу, уже бывшую близко, вдруг окутало непроглядное черное облако. Полетели во все стороны какие-то куски, кто-то вскрикнул, что-то тяжело заскрежетало. И облако тут же исчезло, резко, быстро.

Словно на мир в том месте набросили черный плат, а потом сдернули.

Ни колесницы, ни зверей, несших ее по воздуху, больше не было. Катился по льду синий силуэт — и слабо, бледно-красным, светилось чье-то тело, отлетевшее в сторону.

Светилось, не двигаясь с места.

Тор, перекувыркнувшись несколько раз, вскочил. Помедлил, глядя на нее — и словно размышляя. Потом раскатисто крикнул:

— Еще поквитаемся.

И побежал к дуге из белесого света, по которой в вышине ползла крохотная черная точка — Один уходил в Асгард.

Пусть и этот убирается, решила Забава. С богом ей не совладать — вон, колесница исчезла, зверей, ее тащивших, словно тьма проглотила, а самому Тору хоть бы хны. То ли пояс силы, о котором он говорил, помог, то ли еще что…

Пусть уходит, но сначала надо кое-что сделать, мелькнуло вдруг у нее.

Ненависть внутри согласно дрогнула. Заплескалась, ледяной щекоткой тревожа тело изнутри.

И Забава, приоткрыв губы в недоброй улыбке, потянулась к дуге из белесого света. Вихрем залетела под нее, неумело остановилась, завертевшись волчком. Набрала полную грудь воздуха — а потом посмотрела вслед Тору, черной меткой уплывавшему вверх.

Какие же это боги, с ненавистью и горечью подумала она, вспоминая все те смерти, что случились в крепости. Мерда, которого она зарубила из-за их колдовства. Харальда, лежавшего сейчас с раздробленной грудью. Людей, чьи тела остывали на льду…

И черной вьюгой рванулись от нее вверх хлопья тьмы. По дуге, пожирая и гася белесый свет.

— Никогда, — крикнула Забава вслед Тору.

Ожидала, что голос сорвется — но он лишь обернулся гулким шипением, волной раскатившимся над озером.

— Никогда сюда не возвращайтесь.

Вьюга летела вверх, стирая белесую дугу с темного неба, гася свет над озером. Забирая ее ненависть. Вышвыривая ее вслед уходившим.

— Никогда…

А потом стало совсем темно. Дуга исчезла, внутри, на месте истраченной ненависти, осталась лишь холодная пустота.

И Забава грохнулась на лед с высоты в три человеческих роста. Ощутила вспышку лютой боли внизу живота, прежде чем провалиться в беспамятство…

Свет над озером уже погас, а Свальд все еще смотрел зачаровано в темноту — туда, где только что висела в столбе света Сванхильд.

Но через несколько мгновений он опомнился. На озере было тихо. И после слоистого света, заливавшего его перед этим, оно показалось ему темным.

Свальд глянул в сторону берега. Под блеклым светом луны, по краям прибрежных зарослей и на склоне, за которым начиналась пустошь перед скалами, поблескивало железо…

Люди Харальда, не утерпев, вышли. И, попрятавшись, следили за тем, что творилось на озере.

Они все слышали и видели, подумал Свальд. То, как Харальд кинулся на богов. И то, как Сванхильд велела им убираться и больше не возвращаться…

Но разумный человек не станет трепаться повсюду о том, как Тор и Один сбежали из-за того, что их прогнала какая-то баба, бывшая рабыня. Все случившееся этой ночью порочило богов — а о них принято говорить с осторожностью. Все будут молчать. Потому что боги все слышат…

Свальд тряхнул головой, отгоняя недобрые мысли. Рявкнул, глядя на берег:

— Все сюда. Зажгите факелы. И соорудите носилки. Конунг ранен.

Он дождался, пока к нему подбегут люди с факелами. Распорядился, махнув рукой в ту сторону, где перед этим видел Сванхильд:

— Стейнар, Ульфхам — дротнинг должна быть где-то там. Раз не подает голоса и не бежит к мужу, значит, расшиблась.

Воины понятливо закивали. Даже объяснений не спрашивают, осознал Свальд. Значит, точно все видели…

По крайней мере, решил он, эти двое точно знают, где искать Сванхильд.

— Найдите ее и отнесите в пещеру. Но осторожно, на плаще.

Ульфхам со Стейнаром убежали. Свальд занялся Харальдом. Брата нужно было затащить на носилки — но осторожно, не переворачивая, не дергая, чтобы осколки костей не проткнули легкие. Перенести в тепло, отогреть…

А там видно будет, что дальше. В любом случае, он не тронется отсюда, пока не убедится, что Харальда можно перевозить — и он не помрет от тряски в пути.

Или пока брат не перестанет дышать.

Однако следовало сделать еще кое-что.

— Гарди, возьми шесть воинов. — Свальд посмотрел туда, где остался человек, которого он убил, так и не увидев, кто это был. — Обшарьте эту часть озера. Мертвых — на берег, утром похороним. Живых, если они без оружия и не опасны, перенесите в пещеру. Еще кое-что. Там, где начинается русло реки, возле зарослей есть лужа крови. Поставь человека с факелом шагах в семи от нее. Но близко пусть никто не подходит. Держитесь от этого места подальше, если не хотите нарваться на колдовство. Потом я сам осмотрю это место.

Гарди, как и Стейнар с Ульфхамом, кивнул. И начал отбирать для себя людей.

Свальд повернулся к Харальду. Присел над ним на корточки.

Спина брата слева выглядела сплошной мешаниной из кровавых ошметков. Справа была смята, словно ребра сместились…

И все-таки он был жив. Змея над левым плечом исчезла — размозжил молот Тора? Змея с правого плеча свернулась полукольцом поверх кровавой каши на левом боку Харальда. Глаза закрыты, и выглядела она то ли дохлой, то ли спящей…

Придется подрубить лед вокруг брата, подумал Свальд. Кровь, пропитав одежду, разлилась лужицей вокруг — и уже успела замерзнуть.

Харальд очнулся. Боль опоясывала ребра огненным кольцом — сразу же напомнив о том, как глупо он подставился под бросок Тора.

Лежал Харальд на брюхе, снизу был лапник, укрытый мехами. И первое, что он увидел, открыв глаза, это смутно белеющее в полумраке лицо Сванхильд.

Она лежала справа от него. То ли спала, то ли была без сознания. Харальд протянул к ней руку, не поднимая головы. Боль стегнула по груди…

— Брат, — счастливо гаркнул рядом Свальд. — Как ты?

— Что с ней? — с трудом, но все же выговорил Харальд.

И сумел дотянулся до щеки Сванхильд. Та оказалась холодной. Ребра отвечали вспышкой боли на каждый вдох, он скрючился, изогнувшись влево. Оказалось, что так смотреть на девчонку трудней.

Из одежды на нем остались только штаны. Грудь и левое плечо ему перетянули какими-то тряпками.

— Она упала с высоты, — объявил Свальд, заходя с другой стороны кучи лапника — и присаживаясь на корточки возле Сванхильд.

Харальд похолодел. Выдохнул шипяще:

— С какой высоты?

— А, так ты все пропустил, — чуть ли не радостно возвестил брат — и Харальду сразу же захотелось его прибить, аж руки зачесались. — Когда в тебя угодил молот…

Рассказывал Свальд долго. Харальд, слушая, косился на Сванхильд. Та лежала неподвижно, в своем беспамятстве безучастная ко всему, что говорил о ней брат.

Хребет бы у нее пощупать, размышлял Харальд, глядя на жену — и слушая Свальда. А еще голову. Все остальное заживет. Но вот хребет и голова, это опасно. На ощупь, конечно, мало что поймешь, но все же…

Потом он вспомнил про детеныша. И ощутил сожаление пополам со стыдом. Не сказать, чтобы он так сильно ждал этого щенка — слишком уж много бед сулило его появление. Но Сванхильд ему радовалась, он это помнил.

Опять же, если судить по словам Сигюн и рассказу Свальда, то, что жена сделала, получилось у нее лишь благодаря детенышу.

Дитя, которое возьмет силу двоих, тебя и твоего отца, сказала Сигюн. А Тор, получается, орал о черном драконе. И Сванхильд потемнела…

Я задолжал своему щенку уже дважды, подумал Харальд. Выдохнул, с трудом приподнимаясь на локтях:

— Свальд. Сделай так, чтобы на меня никто не смотрел. Хочу пощупать жене хребет — не переломан ли.

Свальд тут же рявкнул, поднимаясь:

— Отвернитесь. Все.

И сам встал рядом с ним, повернувшись спиной.

Харальд, сцепив зубы, потянулся к Сванхильд. Делать все приходилось медленно, потому что воздуха не хватало из-за боли в груди.

Жену укрыли ее же плащом, оставив в платье с меховой безрукавкой. Харальд сдернул плащ, потянул за одежду, перекатывая Сванхильд в свою сторону. Она мягко, безвольно плюхнулась на живот — и он торопливо взглянул…

На подоле крови не было. Харальд задрал безрукавку, медленно, кривясь на каждом вдохе, погладил спину — но там все было как положено, с прогибами на нужных местах. И позвонки под его ладонью не выпирали.

Он коснулся затылка Сванхильд. Под золотистыми волосами, слипшимися в пряди, с одной стороны распустившимися, с другой стороны все еще забранными в растрепанную косу, пальцы не нащупали ни вмятин, ни шишек.

Харальд долго, мучительно выдохнул, снова перекатил Сванхильд. Лег, опять вдавив щеку в мех, и скрючившись влево. Попросил стоявшего рядом Свальда:

— Укрой ее. Что насчет невидимки, напавшего на тебя?

— Сейчас расскажу, — пообещал Свальд. Прошелся, накинул плащ на Сванхильд, спросил быстро: — Все в порядке?

Харальд скривился.

— Если не считать того, что она в беспамятстве…

— Очнется, — уверено предсказал Свальд. — Высота, с которой дротнинг упала, была не слишком большой. Она дышит, крови изо рта я не видел — значит, внутри ничего не порвалось.

Он прошагал обратно к Харальду, натянул ему на плечи сбившийся плащ, которым тот был укрыт. Потом бросил что-то на мех.

И Харальд, скосив глаза, разглядел цепь из тонких золотых колец, валявшуюся рядом с его щекой.

— Говорят, у Одина есть кольцо Драупнир, которое сковал какой-то гном после спора с Локи, — понизив голос, пробормотал Свальд. — И Драупнир каждую ночь приносит своему хозяину восемь золотых колец. Которые, если их соединить в цепь, делают человека невидимым. Вот эта цепь была на Эреве. Я его убил, даже не видя его лица.

Вот и дар от Тора, подумал Харальд. С такой цепью Эрев мог уйти из крепости без всякого колдовства…

— А еще я прибрал сеть Локи, которую твоя жена порвала, — все так же тихо сказал Свальд. — Вдруг пригодится. Хорошо, что ты очнулся. Раз уж мы тут задержались, хочу пройтись по округе. Поискать молот Тора. Но не хотелось уходить, пока ты был в беспамятстве. Уже рассвело, ты очнулся — так что я могу идти.

— Сколько я провалялся? — спросил Харальд.

— Весь остаток ночи, — сообщил Свальд. И радостно улыбнулся. — У тебя вместо левого бока была каша. Я, когда полотном его затягивал, даже боялся, что сам об сломанные ребра порежусь. А сейчас ты уже вертишься, со мной разговариваешь. Только, Харальд… у тебя там змея была, на правом плече. Вторая, слева, исчезла, видно, ее молотком разнесло. А змея с правой стороны прилипла к левому боку, в который молот Тора угодил. Я пытался ее отделить — так она меня чуть не укусила. Пришлось все вместе полотном перетягивать — и твое тело, и змею на нем…

Осмелел Свальд, устало подумал Харальд. Затем шевельнулся, прислушиваясь к телу. Боль опять опоясала грудь, но змеи он не ощутил. Ни как что-то чужое на своих ранах, ни как часть самого себя.

— Помоги мне подняться, — хмуро сказал он. — Пройдусь немного. А потом иди, ищи молот.

Свальд подсунул ему какую-то рубаху из тонкого полотна. Заметил, помогая ее натянуть:

— Это моя нательная. И штаны на тебе сейчас те, что я сверху поддевал. Твои были в крови и примерзли ко льду. Пришлось разрезать и выкинуть…

— Ничего, в Йорингарде переоденусь, — натужно выдохнул Харальд.

Свальд присел на корточки, обул его, накинул на плечи плащ. И, наклонившись, подставил плечо.

— Хватайся…

Харальд встал, цепляясь за Свальда. Тошнило, по телу волнами плыл то холод, то жар, ноги подкашивались…

И все же он доковылял до выхода, медленно переставляя одну ногу за другой и повиснув на брате. Выйдя, замер на снегу, вытоптанном его людьми. Стоял, покачиваясь, мелкими вдохами запуская в грудь ледяной воздух. Потом, когда головокружение прошло, огляделся.

День был хмурый и безветренный. С неба, забранного блеклыми тучами, лениво падали редкие, крупные хлопья снега. Рядом, по левую руку от входа под косой навес, которым перегородили вход в пещеру, лежали трупы. Заваленные сверху лапником и свежесрубленными деревцами.

— Чуть погодя похороним, — объявил Свальд, заметив, куда уставился Харальд. — Там восемь человек. Шестеро из тех, что лежали на льду, Эрев… и еще один, весь переломанный. Тот самый, что был в колеснице Тора, которую твоя дротнинг разнесла на куски. Внутри, в пещере, лежат еще шесть живых. Пара человек из Фрогсгарда, четверо — из округи. Подобрали на озере… помнишь тела? Хорошо, что ты набрал припасов на несколько дней. Пришлось их отпаивать горячим элем. И хорошо, что они ничего не помнят. Вообще ничего. По крайней мере, так они утверждают…

Харальд едва заметно кивнул. Ощутил, как подрагивает голова, словно у дряхлого старца. Подумал зло — и сколько это продлиться?

Он покрутил головой, разминая шею. Заодно разглядел на озере темную конскую тушу. Спросил:

— Этот тот жеребец, на которого вы посадили Сванхильд? Кстати, почему он понес?

Свальд, тоже уставившись на тушу, нахмурился.

— Там все странно вышло. Я в то мгновенье на тебя смотрел — боялся, что ты вскочишь и снова начнешь душить дротнинг. Остальные, хоть и смотрели, как ее на коня сажали, но ничего подозрительного не заметили. Жеребец под ней ни с того ни с сего вдруг встал на дыбы, вылетел на озеро… а там упал и не поднялся. Я тушу уже осмотрел. Думал, нарежем мяса… так вот, у коня грудь с правой стороны обуглена. Словно по ней прошлись головешкой. Я подумал — и решил эту тушу не трогать. Мало ли что. К тому же припасов и так достаточно.

А Харальду вдруг припомнилось — первый приход Сигюн, капли яда, падавшие на половицы и оставившие на них черные выжженные пятна…

Но воины возле коня, на котором сидела Сванхильд, ничего никого не видели. Хотя это еще ни о чем не говорит.

— Харальд, — напряжено сказал вдруг Свальд, уставившись вдруг на реку. — Кажется, к нам опять гости — и опять не отсюда…

Харальд посмотрел в ту сторону.

По льду неширокой Рефсны шел человек. Шагал он как-то расслабленно, небрежно, направляясь от другого берега реки в их сторону. Голова непокрыта, плаща нет, одет в темную рубаху. Безоружный.

Он был уже близко, шагах в пятнадцати. Вот только появился буквально из ниоткуда. Харальд пару мгновений назад прошелся взглядом по белой ленте реки — но тогда ни там, ни на другом берегу никого не было…

— Позвать наших? — уже другим, сосредоточенным голосом, спросил Свальд. И тут же потянулся к мечу.

— Нет, никого не надо, — вдруг сказал Харальд.

Потому что разглядел идущего. Невысокий, темные волосы, непривычные для Нартвегра, забраны назад. А кожа на лице ярко-розовая, словно обваренная. Какая бывает на только что подживших ожогах…

И это ему кое-что напомнило.

— Добрый день, — как-то сипло крикнул человек, уже поднимавшийся по пологому берегу.

Черты лица у него были мелкими, неправильными. Заостренный подбородок, неровный скошенный кончик носа — словно хрящ на носу тоже пострадал от ожога. Темные брови оказались редкими, едва заметными, веки над темно-карими глазами без ресниц.

— Добрый, — пробурчал Свальд, не сводя с него глаз.

Харальд промолчал. Из их укрытия на звук голосов вышли несколько человек. Молча встали у них за спинами. Скользко звякнули мечи, покидая ножны…

Темноволосый был уже близко. Снег под ним, как заметил Харальд, почти не приминался.

— Приветствую тебя, Харальд Ермунгардсон, — с легкой насмешкой в сиплом голосе сказал темноволосый, останавливаясь в паре шагов от него.

— И я тебя, — выдохнул Харальд.

Свальд молчал, поглядывая то на брата, то на пришедшего. Тот, не удостоив ярла Огерсона даже взглядом, заявил:

— Отойдем? Нам нужно поговорить. Наедине.

Темноволосый развернулся, двинулся к берегу реки. Харальд прохрипел, не оборачиваясь к своим людям, стоявшим у него за спиной:

— Будьте здесь. Сторожите дротнинг.

Потом он сжал пальцы на плече Свальда, легонько подтолкнул того вперед. И заковылял, опираясь на него.

Человек с темными волосами остановился в том месте, где склон берега переходил в полосу речного льда. Мазнул взглядом по Свальду, бросил:

— В паре шагов от нас никто ничего не услышит, это я могу сделать и уже сделал… не хочешь отослать своего спутника?

Харальд качнул головой, темноволосый спокойно заметил:

— Смотри, это твой выбор. Тебе за него и отвечать. Догадался, кто я?

— Локи Фарбаутсон, — уронил Харальд.

— Я не знал своего отца, поэтому редко произношу его имя. — Лицо Локи, пока он говорил, было до странности неподвижным, словно он старался поменьше двигать челюстью.

— Учту, — Харальд чуть наклонил голову. — Как получилось, что ты оказался здесь? Я слышал, боги приковали тебя в какой-то пещере…

Подбородок Локи дернулся.

— Не приковали, а привязали кишками моего сына. Не надо бояться правды… внук. И подвесили змею, чтобы она сжигала ядом мое лицо. Надеялись, что рано или поздно яд проберется внутрь головы. Но этой ночью черный дракон взлетел. Вельва это предрекла — хоть часть ее пророчества и оказалась сущим бредом. Но кое в чем она была права. Черный дракон — рок для владык. И женщина, ненадолго получившая его силу, запечатала этот мир для богов Асгарда…

— Запечатала? — медленно спросил Харальд.

— Раз я сумел освободиться этой ночью, — объявил Локи. — Значит здесь, в этом мире, светлые боги больше не властны. Иначе мне не удалось бы… насколько я знаю, Биврест теперь разрушен. Навсегда. Радуги над миром людей будут сиять, но по ним уже никто не придет. И Тор лишился своей колесницы, а меня в Асгарде больше нет. Некому добывать для богов вещи, в которых есть сила, какой сами они не владеют. Люди вольны выбирать себе новых богов — если пожелают. И кого пожелают. Сам я в боги не собираюсь, у меня другие планы.

— Какие? — бросил Харальд.

Губы Локи дрогнули, словно он хотел улыбнуться — но так и не улыбнулся.

— Это мое дело. Однако ты разговорчивее своего отца. Хотя мог бы и порадостней встретить своего деда.

Харальд посмотрел в сторону Россватена. Ответил, надсадно выдыхая:

— Я бы встретил. Если бы Сигюн не сделала все, чтобы моя жена оказалась этой ночью на озере. С другой стороны, не окажись она там, нас все равно не оставили бы в покое. Выходит, то, что сделала Сванхильд, нужно было сделать. И то, что сделала Сигюн — тоже.

— Хорошо, что ты это понял, — отозвался Локи. — Ты унаследовал мою мудрость, внук. Жаль, я еще не знаю, что унаследует мой правнук. Мои порожденья такие разные.

— Унаследует ли? — хрипло уронил Харальд. — Сванхильд расшиблась на озере, после того, как взлетела. Она до сих пор не пришла в себя…

— Очнется, — пообещал Локи. — Тот, кого носит твоя жена, не может умереть до срока. Как и ты, впрочем. Чтобы с ней не случилось, ей придется выжить, чтобы выносить его.

После этих слов Харальд вдруг понял, что ребра ноют уже не так сильно. И, надсадно выдохнув, сказал:

— Хочу кое-что спросить. Зачем Сигюн дала мне яд?

— Твоей жене этой ночью нужно было очень много силы, — медленно ответил Локи. — Больше, чем в прошлый раз, в твоей крепости… ты знаешь, о чем я. Тогда она взяла силу от Ермунгарда — он оказался ближе. Хоть Ньерд и выморозил ему кровь, чтобы Мировой Змей не мешал богам, но кое-что твоя жена сумела взять. Правда, сама так и не поняла этого. Но чтобы встретится с богами, ей потребовалось бы гораздо больше. Требовалась сила чистая, злая, ненавидящая. Твоя. Та, которая у тебя есть. Яд помог проснуться дракону, что спит в тебе. Потому что на самом деле это ты дракон, Харальд. Жаль, но подарок того, кого называют предателем воинов, никогда не позволит тебе взлететь. Зато твоя жена, которую изменил нерожденный, но уже предсказанный, может черпать из тебя, как из колодца. Яд разбудил дракона, она зачерпнула силу… что еще ты хочешь знать?

— Вот это озеро, — хрипло сказал Харальд. — Это ты привел меня сюда? Или боги?

— Они, — спокойно объявил Локи. — Здесь удобное для ловушки место. И оно достаточно далеко от моря. Боги не хотели, чтобы твоя жена взяла силу еще и от Ермунгарда. Ну а я, скажем так… я добавил всему этому немного больше ярости. И сам едва не погиб этой ночью — потому что Сигюн отсутствовала слишком долго, а яд все капал. Чужак, которого видели у озера и которого ты искал, сейчас лежит вон там.

Он ткнул рукой, указывая на тела, уложенные возле входа в пещеру. Добавил:

— Это Тьяльви, спутник Тора. Погиб этой ночью, когда черный дракон посмотрел на колесницу. Он помогал своему хозяину в его делах. Хочешь спросить что-то еще? Но учти, я уже начинаю сожалеть о том, что ты разговорчивее своего отца…

— Змеи, — выдохнул Харальд. — Те, что на мне. Одна сейчас прилепилась к моей спине. Что это такое?

Локи помолчал, разглядывая его.

— Это часть того дракона, которым ты являешься. Остальное спросишь у своего отца. Он об этом знает больше моего. Все?

— Все, — согласился Харальд.

И помедлил, глядя на деда. Много чего еще хотелось спросить — но терпенье у Локи явно было на исходе.

— Ты, как я понимаю, пришел не ради того, чтобы повидать меня? — уронил наконец Харальд.

У Локи дернулась одна бровь — то ли он попытался нахмуриться, то ли под нежной, только что наросшей кожей прошла болезненная судорога.

— Я пришел за тем, что мое по праву. И что нельзя оставлять в чужих руках. Один раз я уже бросил эту вещь — и поплатился за это. Где моя сеть, Харальд?

Свальд, стоявший рядом, не шелохнулся.

— Не так быстро, — тихо сказал Харальд. — Боги точно сюда больше не явятся? Как мне помниться, скальды трепались, что валькирии крылаты, а у Фрейи есть какая-то повозка…

На этот раз Локи улыбнулся. Чуть-чуть, едва изогнув тонкие, красноватые губы.

— Чего только не наболтают скальды. Которым, как говорят, сам Один подливает мед поэзии. Я в свое время успел повидать каждую из валькирий без одежды, Харальд. И с виду, и на ощупь они точно такие же, как обычные бабы. Только очень красивые. И крыльев у них нет. А будь у Фрейи повозка, которая может доставить ее в мир людей, она бы прилетала сюда каждый день. Всех асов в Асгарде Фрейя уже перепробовала, только люди и остались… неоцененными, как говорит она сама. Отдай мне сеть, Харальд. Я знаю, что она у тебя. Не заставляй меня ждать.

Харальд взглянул на Свальда.

— Принеси сеть.

— И поторопись, — с жутковатым смешком заявил Локи. — А я, чтобы отблагодарить, позволю тебе и дальше владеть рукавицей Тора.

Свальд, уже успевший сделать шаг по направлению к пещере, оглянулся.

— И цепь из колец тоже оставлю, — добавил Локи, глядя на него. — Но о молоте забудь. Мьельнир не та вещь, которой может коснуться простой смертный. Разве что перед смертью, когда станет его целью. Я найду молот Тора сам. И подумаю, что с ним делать. Иди, ярл Огерсон. Принеси мою сеть. Никогда больше я не оставлю без присмотра то, чем можно меня поймать.

Свальд метнул взгляд на Харальда. Тот едва заметно кивнул.

— Неси, Свальд. Он прав. Есть вещи, которыми не должен владеть простой человек.

Локи сипло засмеялся. Кожа на его лице успела побледнеть, воспаленная краснота выцвела за время разговора, оставшись лишь на скулах и губах.

Свальд торопливо ушел. Локи посмотрел в сторону озера, медленно сказал:

— Из всех сыновей Ермунгарда ты получился самым упрямым. Остальные — слизняки, мечтавшие лишь о покое. И боявшиеся конца этого мира. Мы еще увидимся, внук…

— Лучше скажи сейчас, — хрипло проворчал Харальд, облизывая пересохшие губы. Подумал — надо было хлебнуть чего-нибудь, прежде чем выходить наружу. — Ты знал, что все так случится, когда подсылал ко мне Сигюн с ядом? Что Сванхильд выживет, одолев богов?

Локи вскинул узкий подбородок, по-прежнему глядя в сторону озера. Помолчал, заявил:

— Конечно, я все знал. Никто не может причинить вред предсказанному.

Врет, решил Харальд. Как там скальды называют Локи? Отец хитростей, родитель коварства. Богов он предупредил, что если кто-нибудь из них тронет его потомков, добытые им вещи перестанут служить. Ему самому прислал яду, чтобы в нем проснулся дракон. Девчонку Сигюн отправила к богам.

Локи хотел освободиться и сделал все для этого.

Мне бы вот так продумывать свои битвы, с легким оттенком зависти вдруг подумал Харальд.

Прибежал Свальд, неся в руке моток старой, обтрепанной рыбачьей сети. Молча подал ее Локи. Тот взял, небрежно бросил:

— Как я уже сказал — еще увидимся, внук. Прощай, ярл Огерсон. И будь осторожен с рукавицей, принадлежавшей самому Тору. Не показывай ее всем, не хвастайся ею на пирах.

Он развернулся, сделал три неторопливых шага в сторону озера — и пропал.