Геймер

Глава 55

Благополучно форсировав гору Синано, самураи Токугавы вышли из окружения и теперь представляли реальную угрозу для Исидо и его союзников. Ожидая обещанной женитьбы на матери наследника, Дзатаки уже планировал усыновление Хидэёри, объявление военного режима и принятие на себя полномочий сегуна.

«Токугава уничтожит Исидо, или Исидо Токугаву, какая, в сущности, разница? – рассуждал он, – если погибнет Исидо – его земли получит Токугава, а потом, когда я на правах военного правителя потребую голову Токугавы и его сыновей, все богатейшие земли двух самых сильных в Японии даймё достанутся мне, как брату Токугавы. Мудро. Будда свидетель – как мудро».

Братья еще раз встретились для того, чтобы обсудить вопросы, касаемые доли каждого в готовящейся Токугавой военной кампании.

Встреча произошла на нейтральной земле. Где Дзатаки соорудил небольшой помост с белой изящной линией запрета движения. Нарушить святость этой границы не могли даже самые отчаянные головы, под угрозой вечного проклятия.

По заранее оговоренному протоколу встречи, оба даймё взошли на помост, прихватив с собой лишь по одному телохранителю. Их почетный эскорт стоял по обе стороны помоста, ожидая решения своих господ и готовый в любой момент нарушить перемирие, перейдя к более решительным действиям.

С первого взгляда на Токугаву, Дзатаки понял, что брат обречен. Живой мертвец с потухшим взором и горбатой спиной. Токугава шаркал ногами, взгляд его метался.

«Возможно ли так измениться за каких-нибудь два или три года? – недоумевал Дзатаки. – Неужели эта война с Исидо отняла у него все силы?»

– Ваши самураи перешли через охраняемые мной горы Синано. Довольны ли вы теперь, брат? – в какой-то момент Дзатаки показалось, что он будет вынужден повторить вопрос, настолько ушедшим в себя показался ему Токугава.

– Да. Благодарю вас. – Токугава посмотрел на Дзатаки мутным взором, его голова тряслась. – Могу ли я обеспокоить вас еще одной просьбой?

– Какой именно? – Дзатаки нахмурился.

– Не могли бы вы уступить мне гору Белой луны, откуда открывается такой замечательный вид на осакский замок. Взамен ее я готов дать вам две свои лучшие деревни, что примыкают к вашей территории? Те самые, что так вам нравились?

– Гору Белой луны? – Дзатаки скрыл удивление. – Это очень хорошая гора. Вид Осаки мне тоже по нраву. Могу ли я спросить вас, почему вы вдруг захотели приобрести у меня эту гору? Если это, конечно, не обидит вас? Уж не собираетесь ли вы сидеть на ней, моля Будду простить вам ваши прегрешения, как какой-нибудь бритоголовый монах?

– Монах лучше, нежели самурай, не так ли, брат? – Руки Токугавы задвигались, голова задергалась еще сильнее, кроме того, он противно жевал ртом. – Долг каждого самурая сделаться на склоне лет монахом. Не так ли? Вы отгадали мою мечту брат. Чувствую, что дни мои на исходе. Скоро я передам власть моему старшему сыну Хидэтаде. А пока… – Он закашлялся. – Простите меня, брат. Кровь убиенных мною стоит у меня в легких, мешая дышать. Я чувствую, что умираю грешником, и от этого мне еще тяжелее. Вот я и решил воздвигнуть три храма Будде на трех разных горах. Одной из которых видится мне гора Белой луны. Впрочем, если это слишком смелая просьба, прошу простить меня, похожая гора, также глядящая на Осаку цитадель моего друга и господина на все времена, покойного тайко, находится на земле господина Касиги, и если вы откажете, я не сочту это обидным для себя.

– Гора на земле господина Касиги не больше кучки дерьма, жалкое подобие Белой луны, и вид с нее такой же. – Дзатаки захотел плюнуть, но он не посмел осквернить девственность помоста. – Я не отдал бы Белую луну ни за какие деревни, но раз дело касается спасения души… Решено, брат, она – ваша.

Вопреки протоколу, Токугава поклонился Дзатаки первым.

– Вы великодушный человек, брат, мои деревни с их рисовыми полями ваши. Еще раз благодарю вас. Теперь, я чувствую, у меня появится шанс вымолить прощение за все то зло, что я причинил.

В течение пяти дней, действуя подобным манером, Токугава выменял и прикупил себе еще две горы, находящихся в непосредственной близости от осакского замка. Как только были оформлены все соответствующие купчие бумаги и поставлены подписи и печати, на эти горы поднялись самураи отряда «Сокол», а также призванные наладить там условия жизни слуги и мастеровые.

Вот уже с неделю господин Исидо ожидал голубиную почту из Эдо. Его шпион получил задание в очередной раз проникнуть в личные покои господина Токугавы и скопировать рисунок шахматной партии, которую они вели.

Исидо не знал точно, где сейчас находится его злейший враг, шпионы называли то один, то другой замок, это можно было расшифровать так: должно быть, почувствовавший себя в смертельной ловушке Токугава, мечется теперь по всей стране, вымаливая у других даймё поддержки в его войне с Исидо.

Тем не менее господин Исидо прекрасно знал привычки и наклонности Токугавы, равно как и давно уже изучил все его излюбленные тактики, и в отличие от других, не верил в то, что Токугава Иэясу сдастся без боя.

Он приказал отвечающим за голубей самураям караулить крылатого посланника с восхода до захода солнца. Тому, кто первым увидит парящего в небе голубя, была обещана награда. Но не корысти ради, а из одного только желания как можно скорее и лучше выполнить свой долг те дежурили на башне круглые сутки.

– Смотри – голубь! Это я его первым увидел! – возбужденно затараторил дежуривший на голубятне самурай своему приятелю.

– Какой еще голубь? Как будто не знаешь: голуби по ночам не летают.

– А это тогда что? – не сдавался первый. – Он поднял над головой фонарь.

– Что слепишь-то! Смотрит он… Тебе бы только на лошадиный зад пялиться! Вот, ослепил. Так мы вообще ничего не увидим.

– Говорю тебе – это голубь! – не сдавался первый.

– Голуби ночью не летают.

– А кто летает?

– Летучие мыши. Или какая-нибудь ночная птица, почем я знаю. Посмотри, у него и размах крыльев не как у голубя, и полет не схож. Летучая мышь, это и есть летучая мышь. Гадость. Причем совершенно бесплатная. Доложи о ней начальнику стражи и не оберешься взысканий.

– Если это летучая мышь, то почему у нее такое тело? Пресвятая Мадонна, это же… ангел…

Самурай-христианин повалился на колени, приветствуя посланца небес, в то время как его приятель вскинул лук и прицелился.

– Ангел или нет, а границы уважать должон, – с мужицким выговором сообщил стрелок, и в тот же момент у него изо рта вылетел наконечник стрелы. Все произошло так быстро, что стоящий на коленях самурай даже не успел выхватить меч из ножен. Второй «ангел» Тахикиро, подлетевшая с другой стороны башни, с быстротой молнии выпустила вторую и третью стрелу, сразившие самурая-христианина.

Первый «ангел» Бунтаро отсалютовал племяннице понятным самураям отряда «Сокол» покачиванием крыльев и, обрушив на башню первую зажигательную бомбу, увернулся от взметнувшегося пламени. По этому сигналу сразу же трое новых летунов приблизились к замку, бросая зажигательные бомбы в узкие, служащие во время военных действий бойницами окна.

Пожар в осакском замке начался в нескольких местах одновременно, принеся не столько много разрушений, сколько отвлекая внимание Исидо от истинных планов Токугавы.

В то же самое время похожие налеты отряда «Сокол» произошли на землях Оноси и Киямы. С той лишь разницей, что в последних двух случаях налетчики использовали зажженные стрелы, которыми они обстреливали окна и снующих по двору самураев, чьи шелковые кимоно сразу же превращали их обладателей в живые факелы.

Наутро Тахикиро провела смотр своих бойцов, недосчитавшись шестерых. Троих поразили стрелы охраняющих замки лучников, двое, по досадной случайности, спалили собственные крылья, один – в пылу азарта или желая проявить никому ненужный героизм, ворвался в башню замка, где вступил в неравный бой со стражей и был зарублен на глазах у парящих над ним самураев.

– Сколько можно повторять! – Маленькая Тахикиро прошлась перед коленопреклоненными самураями своего отряда. – Наш господин запретил вам идти на неоправданный риск. Он подготовил лишь сто «соколов», а с начала войны, из-за нелепых случайностей или желания сложить головы в бою, как это и положено воинам, мы утратили уже тридцать. Как я буду смотреть в глаза моему мужу и господину? Даже Токугава-сама говорил, что не любит глупо терять людей, тем более людей, которых пока некем заменить. Что я вам приказала, Бунтаро-сан? Похудеть на пять фунтов. Разве это очень трудно для самурая?

Бунтаро ткнулся лбом в песок:

– Хай. Вакаримас. – Да. Понял. Извините, я подвел вас, подвел Андзин-сан. Я не могу жить с таким позором, госпожа Тахикиро. Позвольте мне совершить сэппуку прямо сейчас.

– Повторяю еще раз, – неистовствовала Тахикиро, – никаких сэппуку, никаких неоправданных жертв. Я отвечаю за вас всех. И за вас, дядя Бунтаро. Тем более что вы у нас, кажется, командир отряда «Акула». – Она прищурила свои красивые, наглые глазки, горделиво оглядывая стоящего перед ней на коленях богатыря.

– Вы же знаете, Андзин-сан, в качестве исключения, разрешил мне участвовать в налете на замок, потому что были нужны хорошие лучники. Я проходил подготовку с Андзин-сан еще в Андзиро и подходил лучше других вызвавшихся самураев. Я знал, что для полетов установлен регламент допустимого веса, но не успел похудеть за отведенные мне сутки. Но, видит Будда, я старался.

– Хорошо.

Тахикиро поклонилась самураям, велев им отдыхать и ждать особых распоряжений от Андзин-сан. В последнее время, когда власть сосредоточилась в руках этой отчаянной девчонки, самураи были вынуждены тренироваться днем и ночью.

Тахикиро, или Ангел Смерти, как прозвали ее познавшие неотвратимость стрел и зажигательных бомб юной красавицы даймё и самураи, Тахикиро за последние несколько недель сделалась настоящим бичом замков и крепостей. Жестокая и зловещая, она наводила ужас на всех и вся. Провожая ее взглядом, Бунтаро боролся с искушением пустить стрелу в спину зазнавшейся племяннице. Хотя это можно было сделать и в воздухе около осакского замка, но Бунтаро знал, что подобное – может осуществить разве что в мечтах.

Ангел Смерти был нужен в этой войне, нужен Токугаве, нужен ему. И что с того, что за последние несколько недель девка невыносимо вознеслась и теперь гоняет его, как сопливого мальчишку. Сам напросился у Андзин-сан послать «подарочек» подлецу Исидо. А ради такого удовольствия можно потерпеть и общество мерзкой племянницы, да и мало ли что еще…