Геймер

Глава 4

Ал ощущал удовольствия от первых побед. Как и предполагалось, ему удалось уговорить команду признать его перед японцами своим. Правда, для этого пришлось признать себя протестантом, но в этом не было ничего запретного. В конце концов, в каждой игре есть свои правила, а правила этой игры требовали от него быть приверженцем какой-нибудь религии. Для того же, чтобы войти в доверие к морякам с «Эразма», нужно было заявиться протестантом и ярым врагам католицизма.

Мысленно Ал обозвал команду дураками, обещая себе при первой же серьезной неприятности с иезуитами перекреститься в католичество, а то и махнуть в буддизм.

Все это не казалось Александру чем-то из ряда вон. Он верил в Бога – но в Бога, у которого сотни или тысячи имен и лиц, под которыми он является людям. Он верил, что на самом деле верховное Божество в любой религии суть одно и тоже, один и тот же Бог во множестве граней отражений кристалла. Бог, который создал небо и землю, людей, животных и птиц и теперь играет со всем этим. Так что, если ты умный – играй со своим Богом, если глуп – служи пешкой в его игре. У каждого есть выбор, но каждый волен и отказаться от выбора, плывя по воле волн.

Он не понимал и не собирался понимать религиозные войны, целью которых было признание правильности обрядов одной церкви перед другими и вытеснение инакомыслящих, хотя, спора нет, обожал игры с военной подоплекой. Не глупые стрелялки, ими он был сыт по горло, а стратегические игры с их походами и завоеваниями.

История с гибелью собственного корабля, хоть и являлась чисто высосанной из пальца, тем не менее была принята командой, с теми оговорками, что, будучи опытными моряками, они сами дорисовали за Александра подробности бедствия.

На все их мудрые замечания и поучения Ал только кивал головой, изображая из себя безграмотного негоцианта, который, нажравшись в своей каюте, проспал бурю, унесшую в море весь его товар. В то время как сам господин Глюк дрых без задних ног, а теперь даже не мог достойным образом описать, откуда дул ветер и что при этом делали капитан и члены команды.

Что касается спиртного, то и тут все сошло гладко и истосковавшаяся без выпивки непривычно трезвая команда сама подсказывала Алексу сорта популярных вин, глотая слюнки и мечтая, как можно скорее забрать свой корабль и убраться из Японии.

Тем не менее, при всей своей тупости и явной неспособности к морскому делу, Ал был нужен команде благодаря своему знанию Японии и японского языка. Поэтому его и приняли, если не как родного, то хотя бы как тот деревянный спасительный круг, который старались иметь на всех кораблях того времени. Ал уже видел эту штуковину, когда был на «Эразме», и мог поспорить, что такой хренотенью было легче прибить утопающего, нежели спасти.

Матросы стучали зубами от страха за свои жизни, то и дело осыпая Александра вопросами на счет своей участи на этой Богом оставленной земле. Два человека беспрестанно молились, мешая остальным спать Но их не трогали, надеясь, что святоши сумеют как-то выторговать у Господа их трижды проклятые жизни.

Но в основном команда горевала по отсутствию рома, при упоминании об этом напитке, многих начинала бить дрожь и возникали непроизвольные конвульсии.

Так что вопросы – дадут ли мяса и выпивки – задавались Александру пожалуй чаще, нежели поднимались темы о жизни и свободе.

Принявший ванну и немного посвежевший Ал готовился к разговору со старостой деревни или Оми.

На обед подали по чашечке риса, соус, бульон из водорослей и сырую рыбу.

– Что думают о себе эти желторожие?! – заорал на принесших еду женщин юнга Крок. – Как мы можем приготовить рыбу без огня?

Алу пришлось приложить всю силу своего убеждения, для того чтобы уговорить моряков попробовать сырой рыбы, окунув ее предварительно в соус. В то время как команда начала требовать, чтобы он шел к старосте Муре и выражал всеобщее возмущение.

– С какой стати мы согласились покрывать этого дьявола, если от него никакой пользы? – вопил Ханс Питерзон. – Еще неизвестно, какого полета эта птичка и откуда она залетела на наш корабль!

– Точно, сдадим его иезуитам, пусть они решают, что с ним делать, а нам он не нужен! – вторил матрос Понс.

– Постойте! – Ал развел руками в примирительном жесте. – Ну, представьте себе, если я буду бегать по каждому ничтожному поводу к старосте, я же надоем ему пуще его собственных блох. С какой стати он будет помогать нам чинить корабль и разбираться с властями, если мы будем вести себя как дикари и пираты. Все-таки мы пока находимся на их земле и должны подчиняться их обычаям. Вы же не возражаете против женщин, которых вам предлагают в изобилии…

– Он прав, – поддержал Ала Йохан Винк. – Есть вещи, о которых лучше забыть до поры до времени.

– К тому же, если мы будим орать на прислугу и жаловаться, нас могут бросить в тюрьму или убить. Я считаю, нужно выждать время и хотя бы набраться сил. – Ал обвел взглядом команду, ища поддержки.

– С такой пищи мы их наберемся, как же… поди отощаем. Что же касается рома, то я без него не человек. Так что еще несколько дней без выпивки, и можете вычеркивать меня из списка команды, – сетовал на судьбу юнга. Его неприятное исхудавшее лицо сифилитика действовало на Ала раздражающе.

– Вычеркнем – нам же больше достанется, – ухмыльнулся Винк, – тоже мне напугал. Думал, сам сдохнет, так кто-нибудь из нас разорится ему на погребение.

В тот же день Ал упросил Муру отвести его в дом, куда был помещен кормчий. Посоветовавшись с Оми и взяв для охраны самураев, Мура сопроводил Александра к своему дому, где в полном одиночестве коротал дни легендарный Уильям Адамс.

При виде кормчего у Александра упало сердце, мало того, что Адамс был очень худым, сутулым и низкорослым мужичком с черной лохматой бородищей до пупа и черными же, спутанными как у разбойника патлами, его взгляд был безумным, а глаза источали почти животный ужас.

При виде Ала он закричал и забился в угол комнаты, шепча охранные заклинания или молитвы.

– Тихо кормчий. – Ал попытался улыбнуться. Но это вызвало новый приступ ужаса.

Должно быть, Адамс решил, что попал в ад. Перед его глазами уже плясали языки пламени, а уцелевшие после недавней цинги зубы отстукивали чечетку.

Александр заговорил по-английски, стараясь успокоить обезумевшего человека. От которого он так много ожидал и в чьем гении и способности выпутываться из сложных ситуаций был уверен.

Но ничего не помогло, Уильям Адамс, или, как это было более привычно для Ала, Джон Блэкторн был безумен. Пробыв с кормчим еще с полчаса и ничего не добившись, Ал сказал старосте, что собирается вернуться к команде. После чего Мура вызвал дожидающуюся Ала во дворе охрану из трех самураев.

По дороге Александр смотрел на аккуратные чистенькие домики, горбатые, явно китайские, мостики, ухоженные красивые садики, людей на улице. Опрятные и довольно-таки милые крестьянки провожали процессию, непрерывно кланяясь и вставая на колени.