Генерал-адъютант его величества (СИ)

Макурин, тем не менее, еще сопротивлялся, найдя существенные поводы:

— Ваше величество, как высокий чиновник в одном из ваших министерств, я премного благодарен вашему вниманию. Но как отечественный помещик я как-то недоволен тем, что вы бесплатно берете моего человека.

Император, естественно, как человек своего столетия, ничуть не удивился, а только сказал:

— Хорошо, Андрей Георгиевич, ваша цена за этого хваткого человека, как оказывается, дворянина.

Последнее слово он произнес с легким нажимом. Дворянин, хотя и недавний, по императорскому законодательству Российской империи не мог быть крепостным.

Но Макурин мог только хмыкнуть, хотя бы и про себя. Он знал, что делал и, превращая своего человека дворянином, конечно же, не мог оставлял его крепостным. Но ведь, по большому счету он и не был крепостным, просто зависимым от знатного чиновника, но это совсем другое. Впрочем, не будем от этом.

— Ваше величество, за этого чудного парня, который недавно стал дворянином, вы дадите с десяток молодых людей, которые обучаться в университете перед тем, как станут моими служащими.

— Хм, не много ли! — неопределенно сказал Николай. То есть, он не сказал НЕТ, но ведь и не сказал ДА. А ведь если монарх отринет, то настаивать уже нельзя, это будет, по крайней мере, невежливо.

И Макурин поспешил продолжить:

— При чем, ваше величество, мои приказчики не будут их отбирать. Ваши чиновники сами возьмут парней от 14 до 16 людей, здоровых и не совсем уж тупых. А в университете они, разумеется, будут учится за мой кошт.

Эти слова Макурина были благоразумны. А то сказал, десять человек за одного. Хотя… — император посмотрел на Михаила, на его умное, сметливое лицо, спросил французски: — скажи, по этим языкам, которые ты знаешь, ты грамотен?

— Да ваше величество, на всех языках! — на хорошем французском ответил Михаил.

Ах, как он все-таки умеет их отбирать, — подумал Николай, с упреком, но одновременно, хваля Макурина, — святой, он и есть святой.

Сказал в качестве итога:

— Хорошо, но после обучения в университет они будут перед этим просмотрены особой комиссией для отбора в государственные служащие.

Николай посмотрел на Макурина. Тот не порицал слова монарх, просто ждал конца его речи. Император удовлетворенно добавил:

— Грабить тебя не будем в любом случае. Если казенные крестьяне подойдут в чиновники, цена их будет согласована с тобой.

Ха, можно подумать, у него был вариант отказаться! Хотя, разумеется, император станет мне должен, а это в любом случае хорошо.

Император дружелюбно кивнул и вышел, не попрощавшись. Сегодня ведь был еще бал, а святой с супругой будут обязательно, об этом даже говорить не стоило. Деньги он с собой не взял и соответственно не уплатил, но Макурин знал, что по приезде в Зимнем дворце Николай вызовет соответствующего чиновника и прикажет узнать цену и отдать из кабинетных сумм. Правящего монарха можно было ругать в чем угодно (и в чем советские ученые в свое время старались), но только не в скупости и лукавстве. За все потраченное он заплатит, даже если продавец будет откажется. Уже были такие примеры.

Макурин провел по лицу рукой, едва удержался от зевка. Спать хотелось не по-детски, но впереди был не так долго и бал. Осталось мало времени, дорога и все. Вот ведь, когда-то мечтал о придворном бале, а теперь вот ходит как на трудную, немного занудливую работу. Все человеку не угадаешь, хо!

Но увы, ничего не сделаешь, сначала ненадолго домой, потом в Зимний дворец, на придворный бал. А как еще?

Макурин вдруг внешне успокоился, но так грозно, что Аленка забилась в угол коляски, а жена всю дорогу была с ним очень ласкова, демонстрировала свои прелести — то губки прижмет, то грудью прижмется, то ноги нечаянно обнажит. Дескать, все эти прелести твои, милый, я не против!

Здесь Андрей Георгиевич был согласен с ней. Настюшка у него красавица, при чем без приукрашений XXIвека, без хирургических пластических операций и пластиплоти. Если бы не жесткий характер, женщина была бы во! А так придется немного прижать прелестный носик. Просто так, в воспитательных целях, чтобы не воображала нечто неадекватное и не осложняла семейную жизнь мужа. Ведь он не собирался изменить ей. С ее-то темпераментом попробуй!

Извинившись, по пути заскочил в магазин. Этот универмаг полностью принадлежал ему, а не частью, как он убеждал жену. В то числе и эта ювелирка, о чем она не знала. После тогдашнего их прихода все приказчики были жестко предупреждены — до особого знака самого барина — серьги не продавать. Хотя были случаи, когда влюбленные мужчины предлагали такую большую цену! Но, приказ есть приказ, приказчики со вздохом отказывали, указывая, что покупатель ужу заплатил, и теперь вот только остается взять товар. И даже предложение перекупить, как это делается обычно, не помогало.

И вот это сокровище уплыло к общему облегчению. Заодно Макурин взял золотые пластинки для ожерелья, от которого они бы только выиграли, и серебряные перстни для Аленки. Инициатива была, кстати, жены. Точнее, приказ. Настя легкомысленно считала, что массивные серебряные перстни сделают служанку похожую на жирную купчиху. Нет, ни ее муж, ни Алена не давали ей причин ревновать, но все-таки, пусть будет похуже на всякий случай.

А Макурин все равно покупал ей с удовольствием. И по рангу — серебро в XIX веке — это сугубо для служанок и для бедных простолюдинок. И по желанию жены. Пусть только попробует, сразу заткнет рот. А сами перстни очень даже подойдет длинным и довольно красивым пальцам Алены.

Ну а серьги он отложит до бала. Вот будет сюрприз, особенно для Насти, ха-ха! Пусть-ка попробует отказаться от дорогого, хоть и немного вычурного подарка в присутствии императорской семьи и представителей высшего света. Не слабо не взять? Ой, как слабо!

Настя бросила на него быстрый, но пронзительный взгляд. Вот ведь женщина! Ревнивая красавица, дама придворного круга, которая, казалась бы, ничего не видит. Ага, не видит! Спалишься тут ненароком на предварительном допросе домашней жандармерии. Постарался привнести на лицо невозмутимое выражение, подарил жене золотые пластины к ожерелье. Сам их прикрепил, как бы ненароком прижался мужскими пальцами к шее Насти. Буравящий взгляд постепенно исчез, растворился в неге женского удовлетворения. Тот-то же, милая!

Небрежно всучил серебряные перстни Алена:

— Дарю, радуйся, красавица!

Та вспыхнула от неожиданности, потом от радости. Барин подарил такие украшения! Это ведь с его точки зрения, никчемные безделушки. И даже Настя барственно равнодушно просмотрит глазами. Ей по положению никак нельзя. Скандал будет неимоверный и для нее, и для него. А для служанки красота неимоверная и такая же дорогая. Ишь, как смотрит, перебирая, даже злого барина позабыла, ха!

— Федор, проехали, на придворный бал опоздаем!

А кучеру только намекни. Какой же русский не любит быстрой езды! Очень даже любит, просто обожает. Федор присвистнул на лошадей, те с места рванули. Ау, Зимний дворец, мы приближаемся блистать.

В парадному подъезду, однако, пришли степенно. Лошади, придерживаемые кучером, прошли медленно. Как-никак его высокопревосходительство министр и действительный тайный советник с супругою прибыли. Святой, Господи нас спаси и сохрани!

Сошел первым с коляски, гордый и надменный. Подождал немного, дожидаясь любимую женушку. Та, впрочем, долго его не мучила. Легко спрыгнула на мостовую, не забыв прикрепится к локтю.

Знатная пара. Он — статный и крепкий, достигший высших чинов и классов, украшенный почетными наградами — портрет с царствующего императора Николая I с редкими крупными бриллиантами, подаренными монархом с милостивым рескриптом. И с орденами только первой степени — Анны, Белого Орла, Владимира, нестепенного ордена святого князя Александра Невского, даваемого чиновникам только первых классов. И еще каких наград, которые присутствующих на бале просто не успевали увидеть. Много же и все сверкающие на свечах.

И его жена, недавно отошедшая от бремени, но уже опять красивая и блистательная, сверкающая, но уже в драгоценностях. Золото, бриллианты, редкие, крупные, а, значит, очень дорогие, оттеняющие красоту самой красотки.

Так они и вошли в зал, где был сегодня бал. Давно прошло время, когда Александр Георгиевич скромно мог затеряться в толпе таких же чиновников и военных, ждущих радость в очередь потанцевать. Нет, теперь даже не стоило наставать такой милости. Это остальные придворные жаждали этой радости, а он с супругой должны быть около императорской четы с взрослыми детьми. А придворные, поклонившись императору с женой, обязаны также поздороваться с высоким чиновником и святым. А как же, сперва порадоваться с земным правителем, а потом представителем небесного!

Хотя, бал еще начался и даже супруга императора Александра Федоровна с дочерью Татьяной еще не подошли, задержавшись по своим женским потребностям. Николай же стоял и явственно обрадовался, увидев святого с его женой.

— Андрей Георгиевич, сколько зим, сколько лет! — громогласно провозгласил он святому, — доброго ли здоровья?

Макурин так громко говорить не было нужды. Хотя и он тоже не шептал.

— Господь спас, государь, и себя, и народ, — учтиво ответил он, — как и мою жену Настюшку.

— Да, — с удовольствием обозрел император ее стати, — такая же прелестница! И драгоценностей много, только, — помедлил он немного, — что же сережек-то нет по своему положению?

Николай первый обратил внимание Макурина и женщина несколько смутилась под пристальным вниманием мужчин. Сережки были действительно небольшие, скромные, пусть и золотые с бриллиантами, но ведь не по ее чину. Как никак жена высокого чиновника первого класса!

— Да я… — замялась Настя, не желая подставлять мужа. Все же есть — деньги, женская красота, по-настоящему заботливый муж. А вот серьги не купили…

— Ваше величество! — вежливо прервал он ее, взяв по-дружески жену за руку, — мы как раз не смогли оценить серьги — купил намедни вот, мне кажется нормальные, а Настя не хочет, говорит, что вычурные. В итоге решили идти на ваш августейший суд. Как на ваш взгляд?

Александр Георгиевич скромно улыбнулся ей и взял сверток, находящийся до сих пор прижатый рукою к его телу. Раньше она не очень-то и смотрела. Надо будет, сам обратит внимание, а не обращает, так и не надо.

А он развернул сверток и Настя мысленно ахнула. Это же те серьги, которые они смотрели. Они тогда ей не понравились и она их отвергла, хотя и видела — мужу пришлись по душе. И серьги сами по себе, и она в них. Но ведь весьма тяжелые!

Ах, он, какой хитренький, не захотел ругаться с ней сам, решил подойти к императору? Или это из-за кормилицы? Вот ведь какой!

Настя испытующе посмотрела на мужа. Он ответил ей так трогательно-беззащитно, что она сразу поняла — точно мстит. Вот ведь гад такой, а что делать? Не ссорится же при августейшим монархе? Андрей выкрутится, он святой человек. А вот ее могут и отодвинуть от императорской семьи, беспутные и злые никогда не нравятся. Тем более, подарок-то дорогой и красивый, у ее императорского высочества тоже есть немного другое, но тоже много золота и бриллиантов. Нет, император не поймет, мужчины они такие иногда глупые, иногда бестолковые, но никогда не понимающие женщин, даже любимых жен.

Макурин меж тем показал серьги императору и всем придворным на балу.

— У-у! — прокатился гул по помещению. Благородное старинное золото и сверкающие бриллианты так красиво оттеняли ее ожерелья, а вместе белую точеную шейку, что Настя видела по реакции не только мужчин, но и женщин, что они восхищены этой драгоценной безделушкой. Но ведь тяжело же! Или так и надо быть?

Император несколько удивился, посмотрев на Настю:

— Право же, я не знаю, моя дорогая. Эти драгоценности так прекрасны, что подходят к лицу императрицы. Она, кстати, нечто подобное носит. Или, ты из-за этого не хочешь их носить? Мне надо посмотреть, как это будет?

Николай уже с некоторым неудовольствием посмотрел на молодую женщину. Влазить в женскую ссору он очень не любил и из-за этого, как правило, попадало обоим сторонам вне зависимости от справедливости.

— Что вы, ваше величество, вовсе нет, — поспешила Настя отбиться от императорского суда, такого жестокого, как и в этом случае, несправедливого, — я видела их у Александры Федоровны, с вашего позволения, мы будем хорошо смотреться.

— Угу, — удовлетворенно сказал Николай, — и что же?

— Просто они очень тяжелые, — потупилась Настя.

Император Николай хитро улыбнулся:

— Милая моя, разве ты еще не поняла, что красота — вещь тяжелая и нередко неудобная? С этим ничего не сделаешь, терпи!

Окружающие придворные, видя, что монарх улыбается, угодливо захихикали. Никто ее не понимает. А муж?

Она прижалась к его руке и вдруг почувствовала, что он ее ответно пожимает. Ах он, гад такой… милый!

Уже самостоятельно и твердо взяла серьги, прицепила к ушам. Ой, как же тяжело! — посмотрела в зеркало, — но как она, действительно, красива в них. Потанцевать, что ли? — многообещающе пообещала императору, и тот не удержался, отдал приказание:

— Начинаем танцевать. Первая пара — я с Настенькой Макуриной, вторая пара — моя жена Александра Федоровна с преподобным Андреем Макуриным. Дальше… — распорядился он общей очередью, после чего музыка заиграла громче, а пары закружились по залу. Оставшиеся пока не у дел столпились по углам и вдоль стен. Видать не по чинам пока и не положению!

Впрочем, первый танец закончился, пары распались. Большинство мужчин — люди степенные и даже пожилые, решили, что им сей час достаточно. Большинство, но не все. Вот и Александр Георгиевич добровольно в обязательном порядке отправился на второй танец без отдыха. Ничего, он еще относительно молод, не свалиться посреди танца на пол.

— Ах, какая ты красавица в этих серьгах! — похвалил он ее, — египетская царица.

Настя улыбалась, но как-то жалко. Поколебавшись, прошептала мужу:

— У меня скоро мочки ушей порвутся, — потом помолчав, добавила: — что мне надо сделать, чтобы ты простил?

Во как она быстро сообразила. Так и кошки начнут говорить! Поощрительно улыбнулся ей, но помогать не стал:

— Сама подумай, что тебе можно?

Все-таки он большой гад! Сволочь. Так, за что он на меня напал — знаю, как напал — увидела — больно и эффектно, скотина. Но как суметь что-то сделать, чтобы родимый муж смилостивился? В конце концов, она простая женщина. Хм, женщина, деньги он сам ей дает, поместьями давно управляет он же. Между прочим, весьма эффективно. Ну что же, и она может попробовать атаковать наперед. И на этот раз милостиво, а не жестко.

Оркестр отыграл мазурку, она разошлись. Муж к императору, жена — к императрице. Александра Федоровна появились в эффектных серьгах с большими изумрудами, которые очень шли к ее красивому платью. Настя это сказала в слух, и получила ответный комплимент о красоте ее больших серег. Плакаться ей она уже не стала, все равно, решать будут не здесь.

Вместо этого она попыталась поговорить о своем будущем. Александра Федоровна неожиданно охотно ответила. Оказалось, что императрица так и не нашла себе наперсницу и часто скучает.

— С тобой, моя милая, и поговорить можно хоть о чем, и прогуляться, и даже поругаться. А эти, — небрежно махнула она в сторону придворных, — лишь талдычат — да, ваше величество, конечно, ваше величество. Тьфу!

В итоге, договорились, что она поговорит со своим мужем, а ее муж Александр Георгиевич подтвердит, что он не против.

Мужчины меж тем говорили о них же. Настя зря горевала на тупость и жесткость императора. Он все понял, или, хотя бы, пронял.

— Ваша жена почему-то не принимает эти серьги? — проницательно смотря на собеседника, спросил монарх у него.

На это попаданец только пожал плечами. По большому счету они и сами себя не понимают, куда уж нам до них.

И мужчины дружно покачали головами. Женщина — это тихий ужас человечества. А куда деваться?

Эпилог

Из бала вернулись рано и сразу спать. Император Николай I принципиально после бала вставал следующим утром так же рано и иногда даже проверял высокопоставленных чиновников, пришли ли они на службу. И Боже упаси, если министров, реже начальников департаментов не окажется на месте.

О-о-о, наказание будет немедленно. И не в виде августейшего выговора или штрафа, это было еще хорошо. Нет, Николай становится с виновным холодным, если раньше он был в кругу друзей, сразу же оттуда вылетает. А то и из Зимнего дворца выбьют. А ведь от благожелания монарха в первую очередь зависит карьерный рост и материальное благосостояние.

Даже у святого и, с недавнего времени, ближайшего друга императора. Так что надо немедленно спать, чтобы очередной ночью хоть немного выспаться. Рабочий день, конечно, коту под хвост, но хотя бы на министерском месте будешь и, при вызове Николая (а это точно будет, сто процентов гарантии), можно будет пришкандыбыться в Зимний дворец. Серьезного ничего не будет, монарх тоже не железный. Просто надо показать, что ты на службе и готов служить.

А потому спать!

Хо-хо, мы-то готовы, а жена, это дьяволово семя, не очень. Настя после родов была в полной готовности и более того, помня о дневной холодности мужа, очень даже жаждала теперь супружеского долга.

А еще он вздумал поговорить о должности статс-дамы для жены у императрицы Александры Федоровны. Он-то хотел лишь поболтать, а обрадовалась и решила обнимать и целовать!

И никакие вопли и ворчания, что он хочет спать и завтра обычный рабочий день. И, более того, его обязательно вызовут к императору, и, значит, надо быть на службе. И даже жалобное восклицание, мол, можно я тебе отдам супружеский дом деньгами, купишь чего, никак не помогало.

Да и потом, он и сам был не против после стольких-то месяцев отсутствия секса! Прижался к великолепному телу Насти. Понимая, что вот оно, сказочное удовольствие, ради которого он и оказался в XIX веке!

Расплата обернулась уже на следующее утро, ранним утром, когда мозг ни за что не хотел проснуться. Андрей и холодной водой умылся, и окно открыл, чтобы освежиться утренним холодом, но пока не принял двойную порцию кофе в утреннюю чашку, так и не мог открыть глаза. Хорошо жене Насте, дрыхнет без задних ног, а вот ему на службу, после четырех часов сна!

С большой попыткой сумел не тронуть Настю, хотя было сокровенное желание рывком отбросить теплое одеяло и, что было силы шлепнуть холодной рукой по мягкому месту, дабы она заверещала на весь дом белугой. Ух, как он зол!

Чтобы не сорваться, побыстрее сбежал к парадному входу, там, где уже его ждало министерское ландо — солидная четырехместная повозка, водимая непременно парой лошадей — першеронов, благо размеры позволяли. Эта, так сказать министерская колымага грохотала так сильно, что будила жителей всех окрестных улиц. А в Зимнем дворце, по признанию самого императора Николая, безошибочно угадали — едет министр религий и святой! Только не надо здесь трогать Господа Бога и его Богоматерь. Дело все в першеронах. Ибо только эти большие сильные лошади могут так быстро протащить сравнительно тяжелую повозку.

Ну, а в министерстве все чиновники знали — атас, его высокопревосходительство приехали! Срочно надо зарываться в бумаги и с умным видом переписывать копии. И самым крупным шиком было оказаться в министерской приемной с ОФИЦИАЛЬНОЙ БУМАГОЙ. Министр все равно найдет, к чему придраться, но посмотрит на тебя с ласковостью, что уже почти равнялось ордену.

Впрочем, это были тревоги самих чиновников, ну а пока Макурин, чтобы не уснуть, считал позитивные статьи после своего появления в XIX столетие:

— Научное продвижение после его попаданства на два века. И пусть ученые ничего не будут знать еще несколько сот лет. Подумаешь! Главное, человеческая ноосфера пополнится сокровенном знанием, а это, так или иначе, пополнится в массовом разуме людей не в XXI веке, так в XXIII или в XXV, когда он сам давным давно останется лишь частицей общего сознания Гомо;

— Он сам сумел вдруг оказаться на Небе, в сокровенной Божьей сфере. И пусть только в виде души, зато живой, а, не как обычно, мертвым. При чем, он еще не понял почему, но визиты эти были дважды, а сам он стал Святым. При чем, или Бог говорил невнятно, или сам Андрей Георгиевич осмыслил не все, но понимал он только частично, но так и не урузумел, почему его, до того даже не верующего, хотя и не оголтелого атеиста, вдруг так пронесли по «небесной линии»;

— Ну а само человечество XIXвека тоже поднялось в моем попаданстве. Уж как не стремился он поначалу не выдвигаться среди аборигенов этого века, а все-таки гены попаданства повлияли и тяга прогрессорства пробилась. И пусть, как это он понимал, человечество пошло по параллельной линии развития, но сколько он ввел хотя бы в России — сахар и соленая селедка, новые технологии в аграрной сфере, социальная и политическая стабильность. Пока он «видит» лишь не несколько десятилетий текущего века, но и это уже показывает — новый путь развития России будет не такой радикальной и не такой кровавой. Десятки миллионов XX века не погибнут зазря, а будут трудится на благо Родины;

— И, наконец, у него появился свой сын, которого не должно быть в прежней реальности. И Дмитрий Андреевич еще внесет свой вклад если и не как сын святого, то хотя бы потомок министра и действительного тайного советника. Уж надеюсь, на этот раз природа не будет отдыхать, как это было ранее, на детях именитых родителей?;

И кстати, тяжелые серьги можно заметно облегчить, если золото убрать из второстепенных мест. Конечно, общая стоимость безделушек уменьшится, но в высшем свете это нередко не считается, особенно на женских безделушек.

Он горделиво и как-то счастливо посмотрел вокруг. Он — Андрей Георгиевич Макурин, святой Божьей милостью, российский министр и действительный тайный советник. И хотя бы простой попаданец XXI века.

Каково, а?

КОНЕЦ ЦИКЛА РОМАНОВ «ПОПАДАНЕЦ XIX ВЕКА»