Где я, там смерть

Глава 13

Утро — только это уже было далеко не утро — началось с того же.

Охваченная негой, Кэрол выбиралась из постели только для того, чтобы сходить в душ или туалет. Рэй — для того еще, чтобы носить ей в постель еду, кофе, фрукты или сок. Так и прошел весь остаток дня и вечер. Они занимались ненасытным сексом, а в паузах подкреплялись всякими вкусностями, которыми запасся Рэй, вином, дурачились и безудержно смеялись, или сладко дремали в объятиях друг друга, но этим паузам, впрочем, обоюдная страсть не позволяла затягиваться.

Рэй был на седьмом небе, и даже выше. Единственное, что омрачало его безмерное счастье, так это мелькавшая в глазах Кэрол печаль во время перерывов, которые они себе позволяли только для того, чтобы немного отдохнуть и собраться с силами, чтобы продолжить одарять друг друга удовольствиями. Но эту печаль Рэй объяснял себе просто — трудностями, которые они еще не преодолели. Или, вернее, одной большой трудностью — Джеком. Ревнивый, опасный и жестокий муж, не желающий ее отпускать, отобравший ребенка, дабы ее удержать, с которым предстоит схватка не на жизнь, а на смерть, как говорится — это веская причина для беспокойства и печали. Рэй знал, что она боится Джека. Только он не разделял ее страха и неуверенности. Теперь, как никогда, он готов был бороться за свою любовь. Потому что видел, что Кэрол с ним хорошо, намного больше, чем «хорошо», что она открылась для его любви и уже потеряла голову — не потому ли, что влюблена? Хотя он всегда был уверен в том, что она в него влюблена, даже когда они думали, что он ее отец, только сама этого не осознавала или не хотела признавать, но он-то видел, видел это в ее глазах, когда она на него смотрела. Что-что, а уж взгляд влюбленной женщины он мог распознать безошибочно. Мэтт, Джек — это все так, один лишь налет любви на ее сердце, а вот чувства к нему были намного глубже, потому что она сама их туда запрятала, в самую глубину своего сердца, и они там прочно осели, надежно запертые за семью замками, семью печатями и биркой с надписью «табу». Весь налет сойдет со временем, а то, что спрятано глубоко внутри, останется. Мэтт, Джек — они исчезнут, а он, Рэй, останется. Он так думал. Он хотел, чтобы все было именно так. И теперь смел надеяться, что она тоже этого хочет. И собрался за это бороться. Он понимал, что ходит по лезвию бритвы, играет с огнем, с самой смертью, но от этого обладание возлюбленной становилось еще слаще и острее, а страсть и желание — неистовей и отчаяннее. Опасность будоражила в нем кровь, а возможность потерять то, чего он наконец-то с таким трудом добился, потерять ее, свою женщину, не давала ему отдыха, изводя ненасытной страстью, заставляя каждый раз любить ее так, как в последний раз, что и могло случиться. Но он не хотел терять ни минуты лишней, и любил ее так и столько, насколько хватало сил и здоровья. А этого в нем было достаточно для того, чтобы скорее заставить молить о пощаде женщину, чем обессилеть самому и отступить первому.

А так, с короткими передышками, он мог сутками не вылезать из постели. Было бы желание. А оно было, и не только «было» — оно плескалось через край, как бродившее вино из переполненной бочки. Кэрол непринужденно выдерживала такой натиск, и даже давала ответный, молодая, полная сил и энергии, и такая же охотница до удовольствий, как он сам.

Но вечером, когда Кэрол уснула, он поднялся, не без сожалений выпуская прекрасное нежное тело из объятий и покидая уютную теплую постель. Ополоснувшись в душе, он тщательно побрился, вычистил до блеска свои безупречные зубы, причесался, и, вернувшись в спальню, достал из шкафа темно-синий, почти черный, костюм. Подобрав под него бледно голубую рубашку и проигнорировав галстуки, он аккуратно разложил все это на кресле. Потом повернулся и посмотрел на сладко спящую девушку. Бросив взгляд на часы, он поколебался, затем, не выдержав, прыгнул на постель и забрался под одеяло. Кэрол пошевелилась и жалобно промычала что-то невразумительное. Попыталась отвернуться, не открывая глаз и состроив мученическую гримаску, но он лишь плотнее притянул ее к себе, целуя шею и плечики.

— Рэй… я спать хочу, — простонала она.

— Через двадцать минут я уйду, и спи всю ночь.

— Уйдешь? Куда? — Кэрол разлепила веки и приподнялась, но он снова опрокинул ее на спину и накрыл ее губы своим ртом.

— Рэй, объясни…

— Я все тебе расскажу, пока буду одеваться. А так мы просто потеряем время, которого и так мало.

Девушка улыбнулась и выгнулась, подставляя грудь его поцелуям.

— Господи… да сколько же можно, — захихикала она игриво. — Сжалься. Ни минуты покоя. Что ж ты такой ненасытный?

— Потому что я слишком долго об этом мечтал. Хватит болтать, иди ко мне… я уже соскучился.

Кэрол обняла его, с удовольствием целуя в губы. Кровь ее быстрее побежала по жилам, сердце застучало. Сон и усталость сняло, как рукой, зато потом навалились на нее еще с большей силой. Не в силах даже оторвать от подушки голову, она наблюдала, как Рэй одевается и прихорашивается перед зеркалом.

— Видишь ли, вот уже две недели, как я нахожусь в Париже на специализированных курсах, куда отправил меня Касевес, дабы я поднабрался немного знаний и припомнил те, что получил в университете. Никто, даже он, не знает, что я здесь. Сегодня последний день занятий, а завтра я должен вернуться. И это мое алиби, так как находясь в Париже, я никак не мог украсть тебя из больницы.

— Думаешь, Джек на это купится? Да он наверняка уже знает, что тебя там нет и не было!

— Ну, почему же не было? Очень даже был. Если он начнет проверять, он узнает, что я улетел в положенное время, зарегистрировался в гостинице, исправно, каждый день, посещал занятия, и, как и было запланировано, вернулся после окончания курса из Парижа. То есть, завтра рано утром.

— Но… тебя же там нет, Рэй! Ничего не понимаю!

Он улыбнулся.

— Да, солнышко, но об этом-то никто не узнает. Я прилетел в Париж, зарегистрировался в гостинице, а потом потихонечку улетел обратно, оставив вместо себя своего верного приятеля, который под моим именем будет жить в моем номере и посещать занятия. Сейчас я также «тихонечко» возвращаюсь в Париж и рано утром демонстративно съезжаю из гостиницы.

— Ты думаешь, что никто не заметил, что регистрировался один человек, а вместо него живет другой?

— А кому это надо? Они проверили мои документы, зарегистрировали меня, вручили ключи от номера, не будут же после этого они за мной следить. Это огромная гостиница и там не меньше сотни постояльцев, которые каждый день въезжают и выезжают. За всеми не уследишь. Главное — зарегистрировался, заплатил и вернул ключи, когда съехал. К тому же, мой друг одного типа внешности со мной. Почти тот же рост, тоже светлые волосы и глаза, похожее телосложение. Но я должен сегодня быть в Париже, чтобы самому вернуть ключи от номера и демонстративно сесть в самолет и вернуться в Америку. Это на тот случай, если Джек проявит любопытство.

— Думаешь, он тебя не раскусит? — усомнилась Кэрол, слишком уверенная в непревзойденном уме своего мужа.

— Узнав сегодня утром о том, что ты сбежала из больницы, он, естественно, в первую очередь заподозрит мою причастность к этому. Он, конечно, знает, что я улетел в Париж на курсы по подготовке, и станет выяснять, действительно ли я садился в самолет до Парижа. Узнает, что да, я улетел. Потом позвонит в гостиницу, где я должен был остановиться, и там ему подтвердят, что я там жил все это время. Возможно, он захочет убедиться в том, посещал ли я занятия, но и там ему скажут, что да, посещал, каждый день. А следовательно, я никак не мог участвовать в твоем побеге, по крайней мере, лично. Даже если он на этом не успокоится и пошлет в Париж человека или даже полетит сам, чтобы убедиться в том, что в гостинице проживал все это время я, а не кто-либо другой, станет показывать мою фотографию в регистрационном отделе, ему подтвердят, что именно я у них снимал номер и жил в нем. Поэтому я и регистрировался сам, и закрывать регистрацию лечу сам.

— А если он узнает, что ты прилетел в Париж, а потом улетел? — не сдавалась Кэрол.

— Что ж, для этого ему придется проверять все рейсы и списки пассажиров за две недели, в том случае, конечно, если он получит к ним доступ. Администрация аэропорта никому просто так не предоставляет таких данных.

— Если он захочет, он их получит.

— Возможно. Только это все время, Кэрол. Думаешь, он станет тратить столько времени на меня, когда ему нужно заниматься твоими поисками, пока ты не улизнула от него на край света? Время работает против него и на тебя, и он это понимает. Не думаю, чтобы ему было не достаточно подтверждений в гостинице и от руководителей курсов подготовки, чтобы он начал копаться в регистрационных данных аэрофлота за эти две недели. Какой смысл, если ему люди, абсолютно непричастные, скажут, что все это время я пробыл в Париже?

— А если он уже побывал там и убедился, что вместо тебя там твой друг?

— Кэрол, сначала он звонил и все это выяснял. Так бы сделал любой человек. А потом, если все-таки одолевают сомнения, послал бы гонца или полетел сам, чтобы удостовериться. Но это тоже время, Кэрол. До Парижа лететь не один час. К тому же, сегодня прямых рейсов нет, а первый прямой — это тот, на котором лечу я. Так что если кто и вылетел раньше меня, в Париже первым он не будет. Даже если он одолжил у кого-нибудь частный самолет, и уже в Париже, это ему ничего не даст. Я подумал даже об этом, представляешь, какой я умный и предусмотрительный? Мой друг просто не вернется ночевать в номер, чтобы не быть разоблаченным, а если Джек начнет интересоваться, где он, то есть я, провел эту ночь, он узнает, что я был у своей давней приятельницы, а она это подтвердит. С ней я уже договорился, и она не подведет. А на рассвете я готов встретиться с его гонцом или с ним самим, и подарю при этом ему свою самую обворожительную улыбку. И воскликну: «Какой сюрприз! А что ты здесь делаешь, Джек?». И полюбуюсь на его раздосадованную физиономию.

Рэй засмеялся, поправляя воротник рубашки, легкомысленно не застегнутой до конца, позволяя видеть сильную шею и полоску загорелой мускулистой груди между расходящимися полочками. Не застегнутый пиджак превосходно смотрелся на его высокой широкоплечей фигуре, а весь костюм в целом придавал ему скорее ловелаский вид, чем деловой. Кэрол всегда находила его очень соблазнительным мужчиной, но впервые в жизни почувствовала что-то, похожее на ревность, созерцая его яркую привлекательную внешность.

— Ты все продумал, Рэй, — задумчиво проговорила она. — И все учел. Кроме одного. Самого важного.

Он обернулся и заинтересованно взглянул на нее.

— И чего же?

— Того, кого ты пытаешься обмануть. Я еще не знала ни одного случая, чтобы кому-то удалось обвести вокруг пальца Джека.

— А я знаю. И тебе напомню. Однажды его обвел вокруг пальца твой дружок. Ну, тот, что сейчас стоит на столе в гостиной. Правда, это закончилось тем, что он сейчас находится в этой урне, но надеюсь, что я окажусь более удачливым.

— Рэй, в компании Джека двадцать пять лучших юристов, которых он сам собрал не по всей стране — заметь — а со всего мира. Помимо этого, еще помощники и мальчики на побегушках, которые есть не только у Джека, но и у каждого его адвоката. Одного дня было бы более чем достаточно для того, чтобы они, организовавшись, перевернули бы весь Париж верх тормашками, не говоря уже об аэропортах!

— Что ж, может быть. Тогда он в первую очередь перевернул бы «верх тормашками», как ты говоришь, Сан-Франциско, чтобы найти тебя. Однако, что-то я не слышу, чтобы он стучался к нам в дверь. Думаешь, он бросит на твои поиски всех своих людей, опозорится перед собственными адвокатами и всей своей компанией, заставив всех с высунутыми от напряжения языками разыскивать сбежавшую от него жену? Чтобы это, к тому же, просочилось и в прессу, и весь мир узнал о том, что от него удрала жена, а он переворачивает мир вверх дном, чтобы ее найти? Нет, его гордость такое не допустит. Он будет вынужден действовать осторожно и как можно незаметнее, подключив к этому только самых надежных и близких ему людей, которым он доверяет и перед которыми может показаться, как одураченный муж… и не только одураченный, — Рэй поднял руку и выставил над макушкой два пальца, изображая рожки, но тут же пожалел об этом, увидев, как покраснела Кэрол с таким выражением лица, будто получила пощечину. Но она ничего не ответила, только спрятала налившиеся слезами глаза и опустила голову. В груди больно заныло. И почему-то мысль о том, что она так поступила с Джеком, на этот раз отозвалась в ней болью и даже сожалением, не смотря на то, что он предал ее первым… или то, если быть точнее, что он никогда не был ей верен.

Как большой гибкий кот, Рэй одним стремительным движением оказался рядом с ней и заискивающе заглянул в поникшее личико. Нежно взяв за подбородок, он поднял ее голову и посмотрел в глаза.

— Эй, красавица, ты чего? Я же тебя люблю… А он не тот муж, перед которым можно испытывать чувство вины и стыдиться. Как он с тобой поступает, забыла? Не буду напоминать и перечислять, чтобы не делать тебе больно, но последнее, что он сделал — это запер тебя в психушку!

— Он думает, что я нуждаюсь в лечении, — чуть слышно шепнула в ответ Кэрол.

— Ну, конечно! Такой вот весь из себя умный и проницательный, и вдруг превращается в дурачка, который не в состоянии разобраться, сумасшедшая его жена или нет! Кэрол, — голос его стал слаще меда, а в глазах появилось обожание. — Ты — самый верный и преданный человек, которого я когда-либо встречал. А наши с тобой отношения…

— Думаю, ни Куртни, ни Джек твоего мнения бы обо мне не разделили, — с горечью перебила его Кэрол, не пожелав заводить тему об их отношениях. — Не будем больше об этом говорить.

— Хорошо, не будем. Только ты все равно не права по отношению к себе. Очень не права, — он прикоснулся к ее губам, но Кэрол вдруг попыталась отстраниться. Сжав ее в объятиях, он властно овладел ее губами, и только после долгого и страстного поцелуя, отпустил. Обезоружив ее искрящейся любовью и счастьем улыбкой, он встал и поправил на себе одежду.

— Мне пора. Опоздать смерти подобно. Отдыхай, любовь моя, отсыпайся. Холодильник забит едой. Никуда не выходи. Это слишком рискованно. Я вернусь завтра.

Кэрол смотрела на него встревоженными глазами.

— Рэй, будет лучше, если я уйду.

— Нет! — резко и горячо отозвался он, повысив голос, вздохнул и продолжил уже спокойно. — Нет, Кэрол. Тогда он уж точно убьет и тебя, и меня. Поздно отступать, Кэрол. Пожалуйста, жди меня здесь. Просто жди. Я тебе обещаю, что все будет в порядке. Я знаю, что делаю. И я… я ни за что теперь тебя ему не отдам.

Наклонившись, он сжал пальцами ее плечи, а на лице его появилось выражение ожесточенной решительности.

— Не отдам.

Положив ладони ей на скулы, он снова стал целовать нежные полные губки, и лишь усилием воли заставил себя от них оторваться.

— Боже, я опаздываю! — поспешно рассовав по карманам документы и деньги, он схватил ключи от машины и от квартиры и на секунду замер, устремив на девушку подозрительно сощурившиеся глаза. — Пожалуй, я заберу ключи от двери с собой. Если вдруг случится пожар, за окном кухни пожарная лестница. Все, пока!

— Рэй!

Он выскользнул из комнаты.

— Рэй, не смей меня запирать!

Кэрол вскочила и, накинув на голое тело пеньюар, бросилась за ним, но только наткнулась на запертую дверь. Развернувшись, она побрела обратно в спальню и упала на постель. Сладко потянувшись, она в блаженстве замерла и прикрыла глаза, чувствуя себя пресытившейся и выжатой, как лимон.

Рэй был одним из тех мужчин, при одном взгляде на которых понимаешь, что они и секс — это одно и то же, одно целое. Что рождены они только для этого, насквозь пропитанные эротизмом, который чувствовался во всем — в голосе, взгляде, внешности, манере поведения. Таких мужчин Кэрол воспринимала просто, как самцов, созданных природой только для этой цели, заботясь о популяции человеческого рода. К сожалению, эти самцы не спешили размножаться, превосходно научившись водить природу-матушку за нос, но все же добросовестно выполняли свою миссию. Дерзкая сексапильность Рэя всегда вызывала у Кэрол раздражение, во-первых, потому что она не давала ей жить спокойно и превратила ее в жертву этой чрезмерной любовной пылкости, во-вторых, из-за обиды за Куртни. Что ж, он, несчастный, сам не знал покоя из-за своих чрезмерных потребностей. А теперь он обрушил все это на нее одну. Но нельзя было сказать, что она была не довольна. Она не ощущала себя обыкновенной отдушиной, хотя, возможно, предпочла бы, чтобы это было так. Не задумываясь о самолюбии, которого, как ей казалось, в ней не осталось, она искренне пожелала бы, чтобы эта страсть была всего лишь очередным его увлечением, не больше, которое исчезнет после того, как он удовлетворится, и он потеряет к ней интерес. Скорее всего, так оно и будет. Ему в пылу страсти кажется, что это любовь, а потом она превратится в одну из многих, о которых он забыл, как об осушенном до дна стакане, и отправится на поиски новых приключений и новых объектов для вожделения и любовных побед. Потому что такие, как он, просто не могут жить иначе. Конечно, сердцем Кэрол хотелось, чтобы это была настоящая любовь, как женщине ей льстило, что такой мужчина из всех выбрал ее и полюбил так, что не желал больше других, но умом предпочитала, чтобы это было всего лишь заблуждением с его стороны, которое вскоре развеется. Потому, что она любила его, искренне желала ему только добра и не хотела, чтобы он страдал. А тем более, из-за нее. Уж не ясно теперь, что хуже для мужчины — вечные скитания из одной постели в другую с равнодушным сердцем, не способным полюбить женщину, как долгое время жил Рэй, или одержимость только одной женщиной, слепой до безрассудства любовью, превратившего мужчину в раба. А Рэй бросается из одной крайности в другую. То жил бессердечным охотником, озабоченный исключительно тем, чтобы жизнь его протекала легко и без напряжения, эгоистом, использующим женщин только ради своего удовольствия и интереса. А теперь перевернул всю свою жизнь, натянув, как перетянутую струну, которая может лопнуть в любой момент, затеял войну с одним из самых опасных людей. И это Рэй, который всегда морщился и сбегал при малейших признаках каких-то проблем, угрожающих безмятежности и спокойствию его существования? Он, так тщательно и хитро продумывавший не простые планы против Джека, он, который так не любил напрягать свои мозги и заставлять их работать? Куртни, не смотря на все свои усилия, не смогла затащить его в свой бизнес, не зная покоя оттого, что его довольно неплохие мозги пропадают без толку, а теперь он возглавил ее империю. Правда, Кэрол не успела узнать, как продвигаются его дела в этом направлении, но, судя по тому, что он начал с того, что пропустил занятия по подготовке управленцев, прогноз был не утешительным. И все потому, что он направляет свою энергию в другое русло и ставит перед собой другие цели. Вместо того, чтобы заниматься компанией, он воюет с Джеком и возится с ней, отдавая всего себя сердечным делам, а не деловым. И если она что-то срочно не предпримет, все окончится тем, что компания вообще останется без руководителя.

Поразмышляв таким образом, Кэрол почувствовала, как эйфория, в которой она пребывала со вчерашнего вечера, рушится. Дымка забвения рассеивается, возвращая ее к действительности. Что ж, она должна вернуться в реальность, как бы хорошо ей не было за ее пределами. Сказка, в которую она позволила Рэю себя увлечь, закончилась. Она была прекрасной, но очень короткой. Пришла пора выходить из экстаза и беспечного блаженства, самой, пока ее оттуда не вырвали силой. Пора что-то делать. Эта война развернулась вокруг нее, и ее должна закончить именно она, а не один из ее мужчин, убив другого.

И она стала думать, отогнав одолевавшие ее усталость и сонливость.

Если она сбежит отсюда, спустившись по пожарной лестнице, идти ей некуда, без денег и документов. Вариант тогда один — вернуться к Джеку. Но обмануть его ей вряд ли удастся, если она попытается убедить его в том, что Рэй к ее исчезновению из больницы не имеет никакого отношения. И уж тогда Джек наверняка поймет, какие у нее теперь отношения с Рэем. Если все же еще не понял, в чем она все-таки сильно сомневалась. Поэтому возвращаться к Джеку ей было страшно до безумия. Даже если она вернется и все обойдется — что дальше? Все равно ей надо уехать от него. А как, если он не отпускает, если опять упечет ее в больницу? Нет, туда она не хотела возвращаться, ни за что. Уж лучше умереть. Но и умирать ей не хотелось. Нужно воспользоваться предоставленным ей шансом, тем, что выскользнула из цепких рук Джека, и исчезнуть, пока опять не попалась. Тогда ей уже вряд ли удастся вырваться.

Она заставила себя сползти в кровати и взять телефон. Решительно она набрала номер и с взволнованно стучащим сердцем ждала, когда снимут трубку. А, услышав голос Уильяма Касевеса, обрушила на него поток отчаянных умоляющих слов, захлебываясь от одолевавших ее слез. Некоторое время опешивший старик молча слушал ее, потом все же мягко, но решительно перебил.

— Кэрол, я правильно тебя понял? Ты хочешь, чтобы я помог тебе сбежать от мужа?

— Не только сбежать, но и скрыться так, чтобы он меня не нашел! Умоляю вас, Уильям, вы единственный, кто может мне помочь!

— Где ты, деточка? Разве ты не в больнице?

— Нет. Рэй забрал меня оттуда и я… я не знаю, где я. Он привез меня в какую-то квартиру. Я здесь со вчерашнего вечера.

— Но Рэй же должен быть в Париже…

— Я знаю.

— А Джек? Он знает?

— Нет.

— Рэй что, с ума сошел? А ну-ка, дай ему трубочку.

— Его нет, он ушел. Запер меня и ушел. И он действительно сошел с ума, Уильям! Мне нужно немедленно уехать, иначе случится беда. Ты же знаешь Джека. И знаешь Рэя, знаешь, каким он может быть упрямым. Если я не исчезну, кто-нибудь умрет, и ты понимаешь, что это будет Рэй. Его нельзя образумить, Уильям. Да, к тому же, уже поздно. Если Джек узнает, что он похитил меня из больницы, что я была здесь, с ним… ну, ты и сам все понимаешь. Джек и без того его ненавидит.

Уильям задумчиво молчал. Он, конечно, знал о влюбленности Рэя в Кэрол, знал о его легкомыслии, безрассудстве и упрямстве, но все же не ожидал, что он настолько потеряет голову. Понимал, что и пытаться образумить его не только бесполезно, но и поздно. Касевес пощадил чувства девушки и не стал спрашивать, насколько поздно, но он и сам догадался. Он не мог винить девочку. И, как мужчина, понимал Рэя, даже если и не одобрял. Касевес любил Куртни, как если бы она была его родной дочерью. Любил он и Рэя, как сына. Он знал его еще с тех пор, когда он мальчиком встречался с Куртни. То есть с семнадцати лет. И, не смотря на то, что парень был далек от идеала и примерное поведение было только его маскировкой, Уильям всегда питал к нему симпатию, если не отеческую любовь. Рэй чем-то напоминал ему его самого в молодости, такого же неуемного охотника за любовью женщин. Рэй был дорог его одинокому сердцу, особенно теперь, когда не стало Куртни. А его вызов Джеку Рэндэлу хоть и был безрассудным, но не мог не вызвать уважения своей мужской храбростью и дерзостью, не побоявшегося и решившегося настоять на своем и побороться за женщину.

Уильям тяжело вздохнул в трубку, понимая, что Джек Рэндэл не тот, над кем можно одержать победу. По крайней мере, не Рэю. И старику совсем не хотелось похоронить Рэя следом за Куртни. А к тому и шло. Еще одни похороны могут стать непосильным испытанием для его слабого сердца. К тому же, по мнению старика, для настоящего сердцееда, каким, несомненно, являлся Рэй, чем восхищал Уильяма, тоже относящего себя к таковым, смерть от орогаченного мужа — самое унизительное и постыдное поражение. Хотя, обычно, такие именно так и кончают — гибнут от руки разъяренных мужей соблазненных женщин. Но не все, и Касевес был тому живой пример. Но он всегда был благоразумен, осторожен и не лез на рожон, как это делал сейчас Рэй. Рэй нарушил важнейшее правило — не терять голову, и это может стоить ему жизни. Касевес очень бы не хотел, чтобы этот молодой, жизнерадостный и не в меру энергичный парень пал жертвой собственной похоти, тем более, он был единственным из семьи Куртни, кто мог управлять компанией. Если его не станет, компанию приберут к рукам чужие люди. Это было недопустимо в глазах Касевеса. Компания, на которую положил всю свою жизнь его лучший друг Патрик, над процветанием которой так усердно и успешно работала Куртни, продолжив дело отца — и для чего, чтобы в результате плоды трудов этих двух жизней пожал кто-то посторонний? Нет. Кэрол Касевес в расчет не брал. Хоть она и вступит в наследство и станет владелицей компании в случае смерти Рэя, управлять она не сможет. И, скорее всего, компанию приберет к рукам Джек. Конечно, компания от этого только выиграет, заполучив такого управленца, как Рэндэл, но лично Касевес чисто из принципиальных взглядов был категорически против. Во-первых, Куртни хотела видеть на своем месте именно Рэя, а во-вторых, Уильям никогда не испытывал приязни к Рэндэлам, не смотря на глубокое уважение к их непревзойденным профессиональным качествам и уму, что и послужило тем, что однажды он порекомендовал Куртни Рэндэла-младшего себе на замену, когда сам не смог работать так, как прежде. И Касевесу ни разу не пришлось пожалеть о своей рекомендации, и даже вынужден был признать, что молодой адвокат стал лучшим щитом и опорой в бизнесе Куртни, превзойдя своего предшественника. Более того, Рэндэл стал ей другом. Настоящим другом, отдавая делу Куртни больше внимания и сил, чем от него требовалось. И, возможно, Рэндэл больше, чем кто бы то ни было, заслужил привилегию занять место Куртни, но вряд ли ему это было нужно. Скорее всего, совсем не нужно. Душа его навеки отдана другому делу, от которого он ни за что не хотел отказываться. Касевесу было известно, что Джордж Рэндэл не раз предлагал ему податься в политику и строить карьеру уже на этом поприще, но Джек не хотел оставлять свою работу, к которой был так привязан. Многие, и Касевес был в их числе, поддерживали в этом Рэндэла-старшего, считая, что из Джека вышел бы грандиозный политик с его умом, хваткой, дерзостью и непреклонной целенаправленностью. Было также известно, что Джек все же задумался над этим, но пока не предпринимал никаких шагов в новом направлении, которое могло привести его к еще большим вершинам. Исходя из всего этого, напрашивался вывод, что ненужная и не интересная ему более без Куртни строительная компания может стать для него только обузой. Следовательно, все надежды возлагались на одного Рэя.

— Знаешь что, девочка, если ты хочешь, чтобы я разобрался во всей этой каши, которую вы заварили, тебе придется быть со мной откровенной и все рассказать. Все. Начни с того момента, когда ваши отношения с Рэем вышли на новую стадию. Видишь ли, твоего отъезда будет недостаточно для того, чтобы прекратить эту дурацкую войну между Рэем и Джеком. Если твоему мужу известно о ваших отношениях, он станет мстить. А Рэй не может сбежать и спрятаться, как ты, потому что он нужен здесь, в компании. Поэтому я хочу знать, как обстоит ситуация и насколько Джек в курсе. Единственный возможный способ защитить Рэя я вижу в том, чтобы убедить Джека в его непричастности к твоему исчезновению, и, главное, чтобы он даже не думал о том, что между вами что-то было. Я ясно выражаюсь?

— Да, — выдавила Кэрол. — А вы считаете это возможным?

— Я подумаю над этим, но для этого мне нужно знать как можно больше, чтобы сориентироваться в ситуации.

С пылающим лицом, сгорая от мучительного стыда и испытывая невероятные страдания, она рассказала ему все, начиная с того, как сбежала после панихиды от Джека. Она была уверена, что Касевес в гневе, что он разочарован и возмущен, что его симпатия к ней сменилась отвращением, и возможно, теперь даже откажется ей помочь, узнав, какая она бессовестная и бесстыжая — забралась в постель с Рэем даже раньше, чем похоронили Куртни. И ей даже в голову не могло прийти, что старик, молчаливо выслушивающий ее мучительные и сконфуженные излияния, нежно улыбается.

— Вы меня презираете теперь, да? — не удержавшись, спросила Кэрол, закончив свой рассказ.

— Нет, — серьезно ответил он.

— Нет? Но почему?

Он тихо засмеялся.

— То, что я сделала… это же подлость…

— Ах, деточка, я много пожил и много всяких подлостей повидал. Настоящих. Не надо убиваться, девочка. Ты доказала Куртни свою преданность. Она умирала, зная, что ни разу ты не ответила на притязания ее мужа, что сделала практически невозможное, устояв перед ним. Если честно, я наблюдал со стороны, и я не ожидал, что такая нежная и мягкая девочка, как ты, окажется такой непреклонной и устоит перед его обаянием. Но даже если бы это и случилось тогда, раньше, я бы не стал тебя осуждать. И Куртни тоже, хоть и злилась бы. Потому что оба мы понимали, что Рэй из тех мужчин, которым волей-неволей уступают все. Но мы ошибались. Не все. Ты не уступила. Ты давала ему отпор не один раз и не один год. И именно это говорит о твоей натуре.

— Но ведь я все-таки уступила, — чуть слышно всхлипнула Кэрол. — А не должна была, никогда.

— Почему? — лукаво спросил старик. — Разве тебе было плохо с ним? Уверен, что нет. Куртни больше нет. Что плохого в том, что ты сделала его счастливым после всех страданий, которые ему причинила своим упрямством? Твой муж стал для тебя врагом, он тебя предал, отнял сына и погубил Куртни, и ты осталась одна в такие тяжелые минуты… Нет ничего удивительного в том, что ты потянулась к Рэю. И если бы твоим мужем был не Джек Рэндэл, а кто-нибудь другой, то я бы сказал, что все нормально и сожалеть не стоит. Но вынужден сказать, что это была ошибка, страшная и роковая ошибка. Да, Куртни уже нет, но есть Джек, и его не брать во внимание никак нельзя. Было бы лучше, если бы ты и дальше проявляла свою легендарную стойкость перед Рэем… но ничего уже не поделаешь. Не отчаивайся, Кэрол. Я подумаю. Я защищу Рэя. Я сделаю все, чтобы Джек не узнал о вашей связи, а если он уже догадывается, в чем я, собственно, уверен, тогда придется его переубедить.

— Но как?

— Ах, девочка, разве уже позабыты все мои таланты, которыми я когда-то так блистал и которыми был знаменит? Твой муж не прост, но и я тоже.

В сердце Кэрол затеплилась надежда.

— А я? Вы поможете мне скрыться?

— Да, думаю, в сложившейся ситуации другого выхода нет. Тебе действительно лучше уехать. Только я хочу уточнить. Ты хочешь спрятаться не только от мужа, но и от Рэя, как я понимаю? Чтобы он тоже не знал, где ты?

— Да, конечно, — без колебаний ответила Кэрол. — Я хочу исчезнуть из жизни обоих. Пусть Рэй занимается компанией, его место здесь, а я здесь оставаться не могу. От меня одни неприятности, а я хочу, чтобы у него все было хорошо, чтобы он наладил свою жизнь. А если мы будем общаться, он так и не возьмется за ум, и, наверное, не забудет меня. К тому же, если я буду поддерживать с ним связь, об этом рано или поздно узнает Джек, и тогда нам обоим уж точно несдобровать, и никто нам уже не поможет. Нет, я уеду насовсем, обрубая все концы.

— Ты хорошо подумала? Ты уверена, что готова это сделать? Что сможешь?

— Да, я смогу. И у меня просто нет выбора.

— А Джек? Может, все-таки не стоит так сгоряча? Было бы разумным попытаться наладить отношения с ним, и тогда не пришлось бы…

— Нет.

Голос ее прозвучал так решительно и уверенно, что Уильям от удивления замолчал. У него появилось ощущение, что он не все знает. Что есть еще причина, самая главная, которая заставляет ее отказаться от всего и от всех, кого она любила, и так резко и кардинально поменять свою жизнь. И он также чувствовал, что она ему эту причину никогда не назовет.

— Хорошо, Кэрол. Я помогу тебе уехать и по возможности так, чтобы Джек не нашел тебя, но этого я не могу гарантировать. Все усилия могут оказаться напрасными перед Рэндэлом, ты сама это знаешь. Но если ты готова попытаться…

— Я готова.

— Тогда давай созвонимся завтра вечером.

— Из-за Джека и Рэя у нас мало времени…

— Я знаю. Очень мало. И оно работает против нас. Сейчас я займусь тем, что подумаю, а прямо с утра займусь осуществлением твоего побега. Не знаю, как насчет спрятать, а вывезти тебя из города так, чтобы об этом никто не узнал, я могу.

— Как?

— По новым документам на другое имя.

— А…

— Кэрол, пока без вопросов. Завтра вечером я все тебе объясню, а теперь мне нужно подумать. Спокойной ночи.

— Уильям! А Рэй?

— С Рэем будет все в порядке, это я тебе обещаю.

— А Патрик? Без него я не могу уехать.

Касевес тяжело вздохнул.

— Тебе придется. Но потом он присоединится к тебе. Я об этом позабочусь.

— Но когда?

— Кэрол, я не могу ответить тебе на этот вопрос! Я не Господь Бог, мне нужно время, чтобы подумать, чтобы дождаться подходящего момента… Черт возьми, украсть ребенка у Рэндэлов не такая простая задача!

Кэрол вдруг в бессилии опустилась на пол и застонала.

— Эй, девочка, что с тобой? Тебе плохо?

— Что же я делаю? — прохрипела она. — Я подвергаю тебя такой опасности… я прошу о невозможном… Что же мне делать? Что делать? Наверное, есть только одно место, куда я могу сбежать, никому при этом не навредив — в преисподнюю.

— Ты навредишь этим себе, и, в первую очередь, своему сыну! Сиротой его хочешь оставить?

Кэрол только расплакалась, ощущая себя загнанной в ловушку, из которой невозможно было выбраться, не пролив крови.

— Так, успокойся и послушай меня. Сейчас тебе действительно нужно уехать, а там время покажет. Может, все уляжется, и ты вернешься к мужу. Я с тобой связь терять не буду, и мы с тобой еще сотни раз все обсудим и обо всем поговорим. Без сына ты не останешься, не переживай. За Рэя не беспокойся, о нем я позабочусь. Обо мне тоже не думай, я, хоть и стар, но все еще крепкий орешек, о который Рэндэлы могут сломать свои зубы.

— Ну, ладно…

— Кэрол, — Касевес помолчал. — Я понимаю, что Джека ты ненавидишь, злишься на него и никогда не простишь связи с Даяной и смерти Куртни, и шансов у вас с ним нет. Но… а Рэй? Особенно теперь… Разве ты его не любишь, что с такой решимостью вычеркиваешь из своей жизни?

— Люблю, очень люблю. Потому и не хочу погубить его, как погубила Куртни.

Расположившись в мягком кожаном кресле в своем кабинете в офисе, Джек лениво курил и наблюдал за летающей вокруг него мухой, еще с утра залетевшей в открытое окно и весь день жужжащей у него над ухом. А он весь день за ней наблюдал, предпринимая попытки прихлопнуть, когда насекомое оказывалась в зоне его досягаемости. Но зараза всякий раз оказывалась проворнее и, ускользнув, снова принималась его доставать. Кого-то эта муха ему очень напоминала. И Джек наблюдал за ней с такой ненавистью, словно это было не насекомое, случайно попавшее в его кабинет, а его личный враг.

Он не двигался, следя глазами за ползущей по столу тварью, почти равнодушно ожидая, когда она окажется достаточно близко для того, чтобы он смог ее размазать по столешнице. Но запищавший телефон спугнул несчастную, позволив ей в очередной раз избежать смерти. Неторопливо прикурив новую сигарету, он нажал на кнопку селектора.

— Джек, Зак звонит из Парижа, — раздался приятный голос Сары, который почему-то всегда действовал на него успокаивающе, может потому, что в любых ситуация оставался всегда теплым и невозмутимым, не меняясь даже когда он начинал орать и материться. С этой секретаршей, занявшей когда-то место Ванессы, у него не было никогда никаких проблем. Это была мечта любого начальника, в том случае, конечно, если ему требовались от нее только профессиональные качества. Она была исполнительна, терпелива и очень сдержанна, что было необходимым для работы с таким начальником, как Джек. Даже если она и обижалась на него, когда он срывал на ней плохое настроение или бывал груб, то никогда этого не показывала. Лишь иногда в глазах ее стояли сдерживаемые слезы. Если Джек признавал, что был не справедлив с ней и через чур погорячился, он извинялся, а иногда даже делал ей маленькие незначительные подарки или по дороге в офис с утра покупал цветы и вручал ей, сглаживая нанесенную обиду. И тогда женщина смущенно улыбалась ему и забывала обо всех своих обидах, в тысячный раз выбрасывая в мусорную корзину заявление об увольнении. И с гордостью и радостью ставила на свой стол в вазу букетик благоухающих цветов. Прибывая в хорошем настроении, Джек мог принести цветы и просто так, и никто этому не удивлялся. Все знали, что ему по душе его личный секретарь, как и то, что их отношения никогда не переступали за рамки деловых, в чем, возможно, и заключался секрет их нерушимого взаимопонимания. К тому же Сара относилась к тем немногочисленным людям, которым он доверял и в которых был полностью уверен. А после того, как Джек вытащил ее старшего сына из беды, когда того задержали с поличным с пакетиком героина, который незадачливый парень пытался продать, а потом еще и стащил юнца с иглы, успешно прочистив мозги и убедив пройти лечение в наркологической клинике, да еще выделив Саре немаленькую премию на оплату лечения, женщина в своей безграничной благодарности стала одним из преданнейших ему людей. И он перестал замечать в ее корзине для мусора скомканные заявления об увольнении, даже после вспышек его бурного нрава. Эту женщину ему в свое время подыскал Зак, когда Джек с треском и скандалом вышвырнул ее предшественницу, доставшую его своей безмерной любовью. В данный момент Саре было сорок пять лет, у нее был муж и трое взбалмошных и непослушных сыновей, один несносней другого. Она очень тщательно следила за своей внешностью, что было еще одним плюсом в глазах Джека, может быть, выглядела слегка старше своего возраста, замученная проблемными детками, но на нее всегда было приятно посмотреть. К тому же она была умна, образованна и неболтлива. И Джек был чрезвычайно ею доволен, и не хотел на ее место никакую другую, хоть в офисе и ходили толки о том, почему он, молодой мужчина, не возьмет себе в личные секретари кого-нибудь помоложе и посимпатичнее, а уцепился в эту ханжу не первой молодости, да еще подарки ей подкидывает да цветочки приносит, и она одна была удостоена такой чести и такого внимания. Женщины помоложе, работающие в компании, недоумевали и завидовали, но, как бы не лезли из кожи вон, такого расположения со стороны начальника не удостаивались. С остальными особами женского пола он обращался в своей обычной манере — со сдержанной и прохладной приветливостью, за которыми ясно чувствовались пренебрежение и доля презрения, но не как к личности, а как ко всем женщинам в целом. Чем Сара могла завоевать его симпатию и стать исключением, женщинам было невдомек. И это было излюбленной темой для обсуждения. Иногда Сару подкалывали, делая недвусмысленные намеки на интимную связь с шефом, в которую, впрочем, никто и не верил, а просто пытались задеть идеальную секретаршу, но та всегда пропускала такие намеки мимо ушей. Но Джек, услышав однажды, как поддевают его секретаршу, пришел в ярость и чуть ли не в шею вышвырнул насмешницу из офиса и даже не рассчитал, уволив. После этого все прикусили языки. Более того, завистницы не смели даже взглянуть косо в сторону Сары, и наоборот, стали искать ее расположения.

И сейчас Сара была в маленьком списке тех людей, которые помогали ему в его личной проблеме. Целый день она была занята тем, что составляла списки друзей и знакомых Рэя, у одного из которых тот мог бы спрятать Кэрол, как предполагал Джек. Но он вскоре понял, что это бесполезное занятие и ничего не даст. Список принимал устрашающие размеры, приятелям, друзьям и любовницам Мэтчисона не было конца! К тому же, вовсе не обязательно, что Рэй обратился к кому-то из них за помощью, он мог заплатить денег (которых у него было не меряно) первому встречному за то, чтобы тот предоставил ему на некоторое время свое жилье, а самого поместить в гостиницу, или чтобы тот просто приютил у себя беглянку. Поэтому Джек отказался от проверки его друзей, сочтя это пустой тратой времени. Даже если эта версия и была верной, и Кэрол находится у одного из его приятелей, пока он, Джек, выяснит, у кого именно, ее там уже может и не быть.

Взяв трубку, он выслушал Зака, который был не только вторым после него в компании, но и самым близким и надежным его другом. Возможно, единственным настоящим другом. Он работал у Джека еще с тех пор, когда тот открыл свою первую юридическую конторку, то есть, с самого начала его карьеры. И он был чем-то похож на самого Джека, благодаря чему они и сблизились. Зак был таким же хищником, как и он, жестким, бессовестным и бессердечным, идущий, не задумываясь, на все для достижения цели, и полностью разделял взгляды Джека на жизнь. И он был не менее умным и талантливым, и мог бы быть опасным для Джека, как конкурент или человек, который мог бы побороться с ним за его место на пьедестале, пожелав стать первым, а не вторым. Но в Заке для подобных намерений было недостаточно честолюбия, к тому же он искренне преклонялся перед Джеком и неизменно считал его лучшим. И в его коварную и умную голову ни разу не пришла мысль предпринять попытку «подсадить» своего начальника и друга. А Джек умел ценить преданных ему людей, а также делать все возможное, чтобы эта преданность не ослабевала. Вот только с женой он облажался, умудрившись потерять ее преданность, в которой он когда-то был уверен больше, чем в чьей бы то ни было. Она снова смотрела на него, как на лютого врага, как после смерти Мэтта, но он смог исправить все тогда, сможет и сейчас. В том случае, конечно, если она оставалась верна ему телом, отвернувшись душой. Душу он может «повернуть» обратно к себе, а вот тело, оскверненное другим мужчиной, уже никогда не очистит в собственных глазах и мыслях. Тело, которое принадлежало ему и только ему, к которому не смел прикасаться никто другой и к которому она не имела права никого подпускать… И от одной только мысли, что это могло случиться, его начинала бить дрожь в безудержном припадке бешенства.

— Джек, он был здесь. Я только что натолкнулся на него у входа. Он сдал ключ от номера и с чемоданом отправился в аэропорт. В гостинице подтверждают, что он снял номер две недели назад и пробыл здесь все это время. Правда, эту ночь он провел не в номере, а у своей старой знакомой, которая когда-то была его любовницей. Я с ней побеседовал, и она оказалась очень приветлива, когда я сунул ей сто баксов. Так вот, она призналась, что он был у нее. Только испугалась, подумав, не его ли жена этим интересуется. Я ее успокоил, сказав, что жена его преставилась, а она еще так обиженно возмутилась на то, что он от нее это скрыл. И с радостью его сдала, заявив, что он всю ночь утешался в ее объятиях.

— Зак, ближе к делу. Ты был на этих гребанных курсах?

— Был. Там три преподавателя. Показал им фотографию, они сказали, что вроде бы, он.

— Вроде бы или он?

— Ну, говорили они не очень уверенно. Вроде бы.

— Тогда это не он.

— Но почему? Профессора уже стары, как мир, с толстенными линзами в очках, а занятия проходили с аудиторией из восьмидесяти двух человек. Вполне возможно, что они не могли запомнить каждого, да и зачем им это нужно?

— Зак, ты его видел?

— Ну, видел.

— Заметил бы ты его в толпе и разве не запомнил бы?

Зак ухмыльнулся.

— Понял, к чему ты клонишь. Да, я бы его заметил и запомнил бы, даже непроизвольно.

— Вот и я о том же! Если бы это был Рэй, он не остался бы незамеченным! У него слишком бросающаяся в глаза внешность.

— Я согласен. Такие красавчики не каждый день встречаются. Но, повторяю, мы имеем дело со стариками, да еще и слепыми стариками! Может, они вообще не привыкли разглядывать аудиторию, читают свои лекции, а на людей даже не смотрят. Когда я учился, у меня были такие преподаватели. А один из этих стариков сказал, что Мэтчисон на его лекциях все время спал, и кроме его белобрысой макушки он ничего и не видел. Еще и подшутил. Говорит: «А нет ли у вас снимка его головы сверху, тогда, мол, я бы точно сказал, эта ли макушка присутствовала на моих лекциях или нет, — Зак засмеялся, в отличие от Джека, не лишенный чувства юмора и обожающий всякие шуточки и колкости. — Забавный такой старикашка!

Но Джек его юмора не разделял и раздраженно постукивал ухоженными пальцами по столу, зажав между ними дымящуюся сигарету.

— Что ж, это уже больше похоже на Рэя. Почти готов поверить в то, что это он дрых на лекциях. Хорошенького же преемника выбрала себе Куртни! Ладно, Зак, возвращайся. И покопайся в регистрационной базе данных аэропорта, а я пока схлопочу для тебя разрешение.

— Хорошо, — согласился Зак, но тихонько вздохнул, потому что чертовски устал и на этот раз считал, что Джек проявляет излишнюю дотошность. Но таков был Джек, и Зак знал его, возможно, лучше всех, включая и темные стороны его характера. Зак был не только другом, но и единомышленником и частенько принимал участие в темных делах Джека, какими бы они ни были. И Зак нисколько не удивился, услышав то, что сказал Джек далее.

— Даже если он на самом деле пробыл безвылазно в Париже все две недели, это еще не значит, что он не имеет отношения к ее исчезновению. Он мог и не присутствовать при этом, но нанять людей или попросить кого-нибудь из миллиона своих дружков, самых разных, между прочим, среди которых имеются далеко не примерные граждане, вытащить ее из больницы и припрятать до его возвращения.

— А что с девчонкой, ну, медсестрой, которая дежурила в ночь, когда Кэрол пропала?

— Молчит, сука, как партизанка.

— Что, продолжает утверждать, что невинна, как агнец божий?

— Она высказывает предположение, что Кэрол могла уйти через пожарный выход, который забыли запереть после учебной тревоги, которая, кстати, как раз проводилась днем перед тем, как сбежала Кэрол.

— Думаешь, Кэрол не могла бы заметить, что дверь забыли запереть, и не решилась бы бежать сама, без чьей-либо помощи?

Джек тяжело вздохнул, впервые с момента исчезновения жены выдавая другу свое крайне удрученное состояние.

— Я не знаю, — печально отозвался он. — Она очень изменилась за последнее время. Уже и не знаю, чего от нее ожидать. Ее как подменили. И в голове у нее твориться черт знает что.

Угадав его мысли, Зак поспешил его успокоить.

— Я уверен, что с ней все в порядке. Если бы что-то случилось, мы бы уже об этом знали.

— Если ты о смерти, то это не самое страшное, что может с ней случиться. Лучше пусть сдохнет, чем сделает меня рогоносцем. Мне легче будет найти ее в какой-нибудь канаве, чем в чьей-нибудь постели.

— Джек, она не такая. Ты же сам знаешь. Даже если ее забрал из больницы Рэй, это еще не значит, что она добровольно под него уляжется. А насиловать ее он не станет. Если бы мог, давно бы уже это сделал. Так что не накручивай себя раньше времени, причем, я уверен, зря.

Джек ничего на это ему не ответил и положил трубку. Стиснув зубы, он с силой ударил по столу ладонью, попав, наконец, по злосчастной мухе. Скривив брезгливо рот, он взглянул на останки насекомого на своей ладони и поспешил в туалет, чтобы вымыть руки.

Из аэропорта Рэй приехал домой, чтобы пообедать и переодеться перед тем, как ехать в офис. Приняв с дороги душ, он плотно поел, привел себя в порядок и, запрыгнув с непринужденностью мальчишки в свой бардовый кабриолет, помчался в офис.

Там его встретили с радостью. За свое короткое пребывание в роли нового руководителя, он успел завоевать все женские сердца без исключения. Мужчины относились к нему еще настороженно, но тоже медленно и неизбежно поддавались его обаянию. Многие еще не могли свыкнуться с тем, что Куртни больше нет, и ее место занимает кто-то другой. Большая часть компании боготворила Куртни, трепетала перед ней и склоняла головы. Привыкшие к суровому руководителю, жесткому и требовательному, люди растерялись, когда на смену пришел абсолютно противоположный человек. Мало кто имел честь быть ранее знаком с ее мужем, который никогда носа не показывал в офис. Своим появлением он произвел настоящий фурор. Женская половина встретила своего нового начальника с разинутыми ртами и вытаращенными глазами, и поголовно пришла в восторг. Словно вымершая после внезапной трагедии с директором обстановка офиса была взорвана и мгновенно оживлена появлением нового начальника, столь необычного и интригующего. Мужчины не разделяли восторг и радость женщин, мгновенно пустивших слюни при виде такого роскошного начальника-вдовца. Сильный пол отнесся с сомнением и недоверием к новому управленцу, и смотрели на него, как на обыкновенного повесу, легкомысленного и недалекого богатенького мальчика, и ожидали два исхода из сложившейся ситуации — либо его тут же сожрут в бизнесе, либо он все промотает, пустив по ветру всю компанию.

Но, в общем, его приняли доброжелательно, потому что за ним стоял Касевес. А потом он всем нравился все больше, и противников нового директора становилось все меньше. Даже суровая и ненавистная Свон воспылала симпатией к своему новому начальнику, и всячески поддерживала и помогала освоиться. Другие последовали ее примеру, решив для себя, что новый руководитель вполне по душе коллективу и единодушно задались целью помочь ему справиться с той тяжелой задачей, которая выпала на него после смерти жены. Касевес был доволен, что Рэй так легко был принят, даже теми, кто много лет работал с Куртни и глубоко и о ней скорбел. Открытых недоброжелателей у Рэя не было, были лишь сомневающиеся в нем. За несколько дней, проведенных Рэем в офисе перед тем, как отбыть в Париж, он добился лишь того, что расположил к себе коллектив, но, как считал Касевес, это уже имело большое значение и было самым важным, основой, на которой Рэй мог бы не только продержаться, но и начать строить свой успех. Касевес был доволен. В первом испытании Рэй одержал легкую и быструю победу, оправдав перед Уильямом одно из своих качеств, на которые тот делал ставки — умение нравится людям, располагать к себе и входить в доверие. С улыбкой он заметил, как оживился офис перед возвращением начальника из Франции. Никогда еще Касевес не видел, чтобы сотрудницы так прекрасно выглядели. Даже самые небрежные и невзрачные, всегда озабоченные только работой трудоголички, теперь сияли, и некоторых старик даже не мог узнать с новыми прическами и под тщательным макияжем, приодетых и источающих ароматы духов. С улыбкой Касевес прогуливался по офису, наблюдая за сотрудниками и перевоплотившейся обстановкой, над которой так постарались женщины, дабы угодить обожаемому руководителю. Особое рвение и волнение проявляла личная секретарша Куртни, но за этим всем был виден страх увольнения. Это была довольно милая и приятная женщина, которая работала в компании уже десять лет, но она опасалась, что такой мужчина, как ее новый начальник, пожелает видеть рядом другого секретаря, какую-нибудь молодую жгучую красотку с ногами от ушей и шикарным бюстом. Все остальные смотрели на бедняжку с сочувствием, не сомневаясь, что ей найдут именно такую замену, потому что одного взгляда на Мэтчисона было достаточно, чтобы понять, что он привык к окружению только роскошных женщин, к которым Виктория, секретарь Куртни, а теперь перешедшая по наследству вместе со всем остальным ему, к сожалению не относилась. Тем не менее, она не теряла надежду, обновила прическу, потратила почти все свои сбережения на пару дорогущих костюмов, чтобы выглядеть соответственно своему начальнику. Впрочем, она всегда следила за собой, потому что Куртни терпеть не могла нерях и серых мышей, но сейчас Виктория почувствовала острую необходимость прыгнуть выше своей головы, чтобы выглядеть не только хорошо, а великолепно, ведь от этого зависело, останется она на своем месте, или окажется на улице безработной. Она лично привела в порядок и подготовила кабинет директора, и с трепетом и затаенным ужасом ожидала появления Рэя.

Он не заставил себя ждать, ворвавшись в напряженную и накаленную атмосферу офиса, как ослепительный луч солнца или порыв свежего озорного ветра. Весь сияющий счастьем и весельем, он помахивал кейсом, как нерадивый школьник портфелем по дороге в учебный класс.

— Привет, девчонки! Ой, какие вы сегодня все красивые, аж дух перехватило! Прямо глаза разбегаются, на кого смотреть и не знаю. Не офис, а конкурс красоты какой-то! Может, я не туда зашел?

Ответом ему были смущенные счастливые улыбки и нежный смех. Женщины растаяли, довольные тем, что их усилия не остались не замеченными.

Касевес, вышедший на его голос в холл, увидел, как он остановился, чтобы поболтать с «девчонками», которые обступили его тесным кружком. Уильям не стал вмешиваться, наблюдая со стороны. Женщины слушали его с сияющими глазами и чуть ли не с разинутыми ртами, то и дело заходясь в веселом дружном хохоте. А Рэй плескался в женском обожании, как шальная рыбка в воде, привыкший к тому, что иначе попросту не бывает. Но Касевес, сердясь на него за то, что он махнул рукой на столь важные для него курсы, нахмурился, смотря на него. Это, конечно, хорошо, что он уже пользуется такой любовью среди сотрудниц, но даже этому должен быть предел. Его легкомыслие и подобное фривольное поведение здесь неуместно. Можно и нужно быть приветливым и обходительным, но тоже в пределах допустимых рамок. Он не должен забывать, что он начальник, а не сердцеед, ныряющий в кучку женщин, как в набежавшую волну. Не болтать языком по часу, как с приятельницами и подружками, вместо того, чтобы занять свое место в кабинете и заняться делами.

Терпение Касевеса лопнуло, когда, оставив, наконец, разомлевших дам, Рэй одарил приветливой улыбкой секретаршу, потом сгреб в охапку вышедшую из своего кабинета, чтобы его поприветствовать, Дебору Свон и со смехом запечатлел звонкий поцелуй в уголок ее рта.

— Привет, красавица! — бросил он и, смеясь, скрылся за дверью своего кабинета, оставив шокированную женщину стоять на месте с расширившимися на пол лица глазами. Все остальные уставились на нее, с любопытством ожидая реакции этой старой девы и непримиримой мужененавистницы. Свон покраснела до ушей, растерянным движением поправила прическу и, вздернув подбородок, прошла мимо сотрудников, пытаясь казаться невозмутимой, но от взглядов окружающих не укрылось то, что она не только не рассердилась на выходку начальника, но и осталась ею весьма довольна, и даже польщена. Но это не охладило негодования Касевеса, который решительно направился в кабинет директора и там незамедлительно высказался.

— Ах, старикан, не брюзжи! — ласково отозвался Рэй и, сорвавшись с места, сгреб его в охапку, поднял над полом и закружил, как ребенка. Касевес задохнулся от возмущения и немедленно вырвался.

— Эй, ты не забывайся! Открой глаза, я не одна из столь обожаемых тобою женщин, не хватало еще, чтобы ты и меня поцеловал!

Рэй только засмеялся и чмокнул старика в лоб.

— А вот возьму и поцелую! Ах, Уилл, ну не сердись! Если бы ты знал, как я счастлив! Так счастлив, как никогда в жизни, представляешь? Я готов переобнимать и перецеловать весь мир!

Касевес хмуро отвернулся.

— Смею тебе напомнить, что еще и месяца не прошло, как ты похоронил жену, и твоя радость и веселье выглядят отвратительно! Хоть перед людьми держись соответственно.

Его слова мгновенно усмирили Рэя. Улыбка исчезла с его лица, которое приняло виноватое и скорбное выражение. Потупив взгляд, Рэй даже покраснел.

— Ты прав. Вот, дьявол! Я урод… Прости меня, Уилл. Я… я просто потерял голову…

— Ты не имеешь никакого права терять голову с той самой минуты, когда ты сел вот в это самое кресло! В твоих руках то, чем жила Куртни, все ее труды и достижения, о ее отце я уже не говорю, зная, что ты никогда не питал к нему симпатии. Но ради Куртни, ради памяти о ней, ты обязан сделать то, о чем она мечтала — достойно управлять компанией. Кроме того, что ты превратил всех сотрудниц в глупых куриц, кудахтающих от радости и распускающих перья при твоем появлении, я не вижу никаких результатов! Это не курятник, Рэй, и ты здесь не в роли петуха, запомни это! Ты — владелец и управляющий компании, и между тобой и твоими подчиненными должна быть соответствующая дистанция. Дистанция! Ты знаешь, что означает это слово?

— Имею представление.

— Так вот здесь как раз то место, где о ней нельзя забывать.

— Хорошо.

Смерив Рэя строгим взглядом, Уильям уселся в кресло и кивнул ему:

— Садись. Хватит прыгать и скакать, вспомни, что ты директор, а не воробей.

— Уже воробей? А как же петух? — немного обиженно хмыкнул Рэй.

— Ладно, перестань дурачиться, будь серьезней. Давай, рассказывай, как прошли занятия в Париже?

— Нормально. Занятия, как занятия, — безразлично ответил Рэй, подбрасывая на ладони ручку.

— Так расскажи, чему тебя там научили.

— Я просиживал там штаны две недели, а ты хочешь, чтобы я сейчас за раз рассказал все, чем меня там загружали столько времени!

— Загружали? Рэй, тебе это необходимо! Иначе ты просто не сможешь делать хотя бы долю того, что от тебя требуется! Ты должен учиться, учиться и еще раз учиться!

— Научусь.

— Это что, Рэй? Поразительная самоуверенность или беспечность? — Уильям подскочил и вырвал у него из рук ручку, прервав его забавы. Откинувшись на спинку кресла, Рэй устремил на него серьезный тяжелый взгляд, довольно редкое для него явление.

— Послушай, Уилл, не я уселся в это кресло, это вы меня сюда посадили. Раз вы решили взвалить на мои плечи эту империю, значит вы, ты и Куртни, были уверены в том, что мне это по силам. Я, конечно, никогда не мечтал о такой чести, но раз вы приперли меня к стенке, и потому что я пообещал Куртни, я постараюсь не подвести. Постараюсь. К сожалению, это все, что я могу пообещать. Не дави на меня.

— Я не давлю на тебя, просто ты должен понять, что тебе надо приложить максимум усилий. Ты прав, мы с Куртни посчитали, что ты сможешь. И ты действительно сможешь, только для этого тебе нужно захотеть. А ты не хочешь, тебе все равно! Так у тебя ничего не получится. Ты толковый парень, смышленый, схватываешь все на лету. Единственное, чего тебе недостает, и что самое главное — это стремления.

— Нет, как раз-таки с этим все в порядке. Стремления во мне хоть отбавляй.

— Что-то я не заметил, — с горечью бросил Касевес.

— Это меня удивляет. Ты должен был заметить, что во мне проснулось честолюбие, что мне надоело, что меня считают ничтожеством. Я хочу доказать обратное. Это кресло — мой шанс. Я никогда не забуду то, что вы поверили в меня, ты и Куртни. И я из кожи вон вылезу и прыгну выше собственной головы, если потребуется, чтобы вас не разочаровать.

Уильям подавил довольную улыбку. Вот это уже другой разговор! Желание кому-то что-то доказать — это мощный стимулятор, даже больший, чем жажда денег и власти, который гонит вперед эффективнее ударов плетью и многим помогает достигнуть вершин и «прыгнуть выше собственной головы». Но продолжение речи Рэя ему понравилось уже меньше.

— Но сейчас у меня есть другие дела, важнее, которые я не могу отложить. Но обещаю, как только я их улажу, я вгрызусь зубами в это кресло и полностью отдамся тому, чтобы стать достойной и настоящей главой компании.

— Какие еще у тебя дела? Что еще может быть важнее компании?

— Это… это личные дела. Дай мне немного времени, совсем немного. Всего лишь несколько дней. А потом я буду полностью в твоем распоряжении.

— Может быть, если ты со мной поделишься, мы сможем вдвоем решить твои проблемы?

— Спасибо, Уилл. Но нет. Дела мои и решать их мне.

Уильям внимательно изучал его взглядом, а потом спросил:

— А могу я узнать, в чем причина твоего безмерного счастья? Что сделало тебя таким счастливым, как никогда?

Губы Рэя тронула улыбка, но, вопреки ожиданиям Касевеса, он не стал отпираться.

— Ты скоро все узнаешь, дружище. Когда придет время. Кстати, хотел тебя спросить. Как ты считаешь, когда, не нарушая приличий и не оскорбляя памяти Куртни, я смогу жениться?

И Касевес потерял дар речи. Но Рэй пытливо смотрел на него, ожидая ответа.

— Так что? Когда?

Уильям с трудом удержался от того, чтобы не влепить ему оплеуху, дабы привести в чувства. Рэй вздохнул и отвернулся, восприняв реакцию старика, как самое обычное ханжество, который жестоко осудил его за столь поспешное желание сменить статус вдовца на новое обручальное кольцо.

— Смею предположить, что избранница твоя — Кэрол?

— Конечно, кто же еще? Сам знаешь, что я давно уже ее люблю.

— Знаю. Но есть одно «но». Она замужем.

— Формально. Между ней и Джеком все кончено.

— Даже если так, с чего ты взял, что она захочет выйти за тебя?

Рэй резко повернулся и пронзил его вызывающим и неожиданно злым взглядом.

— А почему нет?

— Почему? Из-за Куртни, разве сам не знаешь?

— Куртни? — Рэй подскочил, как ужаленный. — Между прочим, Куртни сама этого хотела и даже настаивала! Она даже дала нам на это свое благословение!

— Вряд ли его даст Джек, — мрачно заметил Касевес.

— Его согласие мне не нужно! Он потерял все свои права на нее… если вообще они у него когда-нибудь были! Он скотина! А я ее люблю!

— Рэй, ты неадекватен, ты строишь замки на песке. Кэрол никогда не выйдет за тебя, в независимости от того, какие отношения у нее будут с Джеком. Вернись на землю, мальчик мой, пока не свернул себе шею!

— Нет, не вернусь! — прорычал сквозь зубы Рэй. — И лучше сверну шею! Спасибо за поддержку, Уильям! Всего хорошего. Ты свободен.

Рэй резко развернулся, повернувшись к Касевесу спинкой кресла, не желая больше продолжать разговор. Уильям поднялся и вышел из кабинета. А Рэй подпер голову рукой и грустно вздохнул. Касевесу удалось испортить ему настроение и омрачить его счастье, отравив его душу сомнением.

Порывисто поднявшись, он схватил ключи от машины и вышел из кабинета, решив немедленно поговорить с Кэрол, но прямо на пороге столкнулся со Свон.

— Мистер Мэтчисон, я хотела вам кое-что показать… Вот договор…

— Не сейчас!

— Вы уходите?

— Да.

— Но… вы же только что пришли.

— Я лишу себя премии за покинутое раньше времени рабочее место, — фыркнул он, удивляя всех этой неожиданной сменой настроения. В таком расположении духа его здесь видели впервые. Заметив недоуменные взгляды, он взял себя в руки и улыбнулся. Нежно коснувшись ладонью локтя Свон, он заглянул ей в глаза.

— Мне нужно идти. Пожалуйста, разберитесь со всем пока сами, я вам полностью доверяю.

Свон внимательно смотрела в красивые синие глаза, которые несколько минут назад искрились от веселья, а теперь вдруг погрустнели.

— Вы чем-то расстроены? — чуть слышно шепнула она, не отрываясь от его глаз. — Я могу вам помочь?

— Можете, — улыбнулся Рэй. — Будьте здесь главной и займитесь всем тем, чем должен сейчас заняться я. У меня некоторые личные затруднения, которым я вынужден уделить все свое внимание. Но как только я их решу, я вернусь к работе и приложу все усилия, чтобы учиться дальше и стать тем, кем хотела видеть меня Куртни. Я понимаю, что я никогда не смогу стать таким руководителем, как она, и вряд ли буду ей достойной заменой, но надеюсь, что хоть что-то из меня получиться.

— Напрасно вы так в себе не уверены, — также тихо возразила Свон. — У вас все получится. Мы все здесь так считаем.

— Спасибо. А вы мне поможете? Вы меня научите?

— И вы еще спрашиваете? Я в вашем распоряжении. И работать с вами мне будет так же приятно, как с вашей женой. Смелее, мистер Мэтчисон. Мы докажем нашим конкурентам, что даже смерть Куртни — это еще не конец и нас рано списали со счетов.

— А что, уже списали? — в голосе Рэя послышалось негодование.

— К сожалению, так. Куртни нет, Рэндэл нас покинул. Компания обезглавлена. Многие восприняли это, как неизбежный крах.

— Это мы еще посмотрим! — разозлился Рэй.

— У нас проблемы, мистер Мэтчисон. Серьезные проблемы, которые могут обернуться для нас катастрофой, если их немедленно не решить. У нас в работе пять крупных объектов, один мы теряем из-за того, что не укладываемся в строго оговоренный в договоре срок. Кредиторы требуют расторжения договоров и возвращения денег, что приведет нас к банкротству. Приобретенный недавно участок под торговый центр оказался непригодным из-за почвы…

— Подождите, — Рэй поднял руку, прерывая ее. — Но почему? Откуда разом столько неприятностей?

Свон потупила взгляд, оторвавшись, наконец-то, от так притягивающих к себе лукавых ярких глаз.

— Многие просто напуганы. Кредиторы, например. Они всегда охотно вели дела с Куртни и никогда ни в чем не отказывали, но теперь, когда ее не стало, поставили на компании крест и боятся потерять свои деньги. Почти все отвернулись от нас, требуют расторжения контрактов, даже наши заказчики. Те, для которых мы уже строим, пошли на попятную, а те, с которыми только собирались иметь дела, отправились к нашим конкурентам. Одним словом, никто больше не хочет иметь с нами дел. Основой компании была Куртни, и все считают что теперь, без нее, все рухнет… вот и разбегаются все, боясь оказаться под обломками…

— Понятно, — лицо Рэя вдруг окаменело, что вообще ему было несвойственно, а во взгляде вспыхнул упрямый огонь. — Тогда давайте работать. Касевес уже ушел?

— Думаю, если поторопиться, его можно догнать, он не мог уйти далеко. Но… вы же собирались уходить? — Свон снова подняла на него глаза, слегка вскинув брови.

— Я передумал.

— Но как же ваши дела…

— Я займусь ими позже. Можете подождать меня в кабинете, а я догоню Уильяма.

— Вы? Давайте, я кого-нибудь попрошу…

— Нет, я сам!

Рэй развернулся и, промчавшись мимо удивленных сотрудников, бросился вдогонку за стариком, не заботясь о том, что подумают его подчиненные. Поймав Касевеса уже на улице, он извинился пред ним и попросил вернуться.

— У нас много работы и есть, над чем подумать. Помоги мне, — просто сказал Рэй.

Столь неожиданная перемена, а также странный лихорадочный огонь в его глазах удивил Касевеса.

— А что произошло?

— Я всем покажу… — задыхался от ярости Рэй. — Представляешь, компанию похоронили вместе с Куртни! А меня ни во что не ставят! Со мной никто не хочет иметь дела!

— А какой здравомыслящий человек будет иметь дело с неизвестным ему человеком? — попытался успокоить его Уильям. — Я же говорю тебе, еще многое предстоит сделать. И первое — это дать понять всем, что компания не утратила своих сил и возможностей, и что ты с прежним успехом продолжишь дело.

— Я всем утру нос, вот увидишь! — кипятился Рэй. — Пошли, обсудим все в кабинете, там нас ждет Свон.

Помимо Свон, собрались и другие значимые и ведущие в компании личности, чтобы общими усилиями, объединив умы, не позволить зашатавшейся компании рухнуть. Совещание было долгим и очень напряженным. Дела действительно обстояли крайне неважно. Из пяти объектов, в разной степени готовности, только заказчик одного не запаниковал и не пытался расторгнуть договор. Один из объектов, почти готовый к сдаче, стал одной из проблем. Куртни, никогда не боявшаяся идти на риск, не чуралась выгодных и крупных заказов с весьма жесткими условиями в контрактах, каким и являлся именно этот, на огромный торговый комплекс в Нью-Йорке. Объект всегда сдавался в срок, и неприятностей подобного рода не бывало. И сейчас было бы все в порядке, если бы не вдохновленные смертью Куртни и тем, что Джек Рэндэл освободил компанию от своего покровительства, конкуренты не начали строить козни, что и не позволяло закончить с работами в нужный срок. А в этом случае договор расторгался под предлогом не выполнения обязательств с их стороны, и они теряли и построенное здание и все вложенные в него средства. А сумма была огромной. Свон была уверена в том, что за всеми неприятностями стояли конкуренты, которые напустили страху и на кредиторов и на заказчиков, распространяя слухи о неизбежной гибели компании, руководителем которой стал всю жизнь просидевший на шее у жены легкомысленный шалопай с мозгами мальчишки.

Рэй покраснел, потому что разгоряченная Свон высказывалась напрямую, пересказывая то, что она слышала собственными ушами из уст отворачивающихся от них партнеров и клиентов, но промолчал, внимательно прислушиваясь к дискуссии, но пока не принимая в ней участия. Да на него никто и не обращал внимания, словно его здесь и не было и как будто кресло руководителя было пустым…

Касевес тоже молчал и только слушал.

Помимо всего остального, был еще недавно приобретенный участок под небоскреб в том же Нью-Йорке. Но заказчик отказался иметь с ними дело, когда узнал о смерти Куртни, а Свон, ставшая на время во главе компании, настаивать не стала и согласилась расторгнуть договор, потому что обнаружилось, что почва участка совершенно непригодна для строительства здания таких размеров. В этом вопросе их подставил, казалось бы, вполне надежный эксперт, который не один год работал с Куртни, но, так как участок был приобретен еще при ней, почему-то предавший ее и так подло обманувший, дав ложное заключение о пригодности участка под заказ. Непримиримая Свон провела собственное расследование и узнала, что этому предателю просто заплатил огромную сумму один из их злейших и давних конкурентов, имевший на Куртни зуб и настолько ненавидящий ее лично, что не побоялся провернуть эту аферу под носом ее жестокого цербера, Джека Рэндэла.

И тут Рэй узнал, что крах начался именно с ухода знаменитого адвоката, что послужило тому, что все сразу же решили последовать его примеру, решив, что раз Джек Рэндэл умыл руки, отказавшись иметь дело с новой главой компании, то уж остальным это нужно и подавно сделать, пока еще не поздно. Поднятая тема о Рэндэле подавила собой все другие. Все, как один из совещающихся, досадовали на уход адвоката и высказывали мнение о необходимости его вернуть. Кто-то даже открыто заявил, что без поддержки Рэндэла компания обречена. Если она не рухнет сама, ее растерзают конкуренты, как сорвавшиеся с цепей псы, увидев, что охраняющий империю дракон отполз в сторону.

Рэй долго слушал, вникая во все происходящее. Касевес наблюдал за ним, с радостью замечая живой интерес в его глазах. Рэй не был подавлен, как любой бы человек на его месте, казалось, он даже не замечал, что в его сторону даже никто не смотрит, словно он был пустым местом. Постепенно его лисьи глаза стали медленно и хитро прищуриваться, и в них загорелся азарт и возбуждение. Он вдруг понял, что стал участником захватывающей и изощренной игры, например, как игры в покер, где делались большие ставки, где были и шарлатаны и ловкачи, и смысл этой игры заключался в том, чтобы обойти, опередить, надуть, перехитрить и в случае удачи грести себе выигрыши. Вот что есть бизнес. Игра. Кто ловчее и хитрее, тот и в выигрыше.

Кровь быстрее побежала по жилам Рэя, волнуя его, и он потер руки под столом, взглянув на все происходящее совсем по-другому — не как на навязанные и нудные обязательства, а как на новое большое приключение. Его посадили за стол, дали в руки карты и сказали — играй. Почему же он растерялся? Разве он не один из самых азартных, ловких и не очень честных игроков, привыкший обводить вокруг пальца тех, кто бросал ему вызов? И кто сказал, что эта новая игра окажется ему не по силам? Пусть прикроют рты, потому что он возьмет карты и задаст им жару.

Уильям улыбнулся, возликовав. Случилось то, о чем он молился. Рэя захватил азарт, как мальчишку, которому вручили новую игрушку. Пресытившись любовными приключениями и интрижками, он почувствовал вкус чего-то нового и захватывающего. Новое поприще, поле боя, пусть не любовное, но не менее интересное, им еще не изведанное, где он может одерживать свои победы и вести бои, бросать вызовы и водить за нос, дать волю своей склонной к интригам и авантюрам неуемной натуре. И Рэй незаметно для всех улыбнулся, поняв, что перед ним открываются двери в новые, не ведомые ранее развлечения, которые обещали стать захватывающими.

Вызов брошен, карты сданы, ставки сделаны. В него бросили сильные карты. Его ход… Отбиться? Нет, пойти в наступление. Игра пошла нечестная, тем лучше. Играть честно скучно. Куртни предали, обвели вокруг пальца, подсунув негожую землю. Но теперь ее место занял он, а он сам кого хочешь вокруг пальца обведет.

Уильям видел, как он задумался и как все больше его лицо приобретает лукавое хитрющее выражение. «Он похож на лису! Как это я раньше не замечал? — подумал Уильям. — Ну, точно лиса, самая что ни есть настоящая!».

И вдруг Рэй подал голос и на удивление всем присутствующим выдвинул конкретные предложения по решению возникших проблем, которые были встречены оглушительное тишиной.

— Как я правильно понимаю, приобретенный участок ни на что не пригоден? И уплаченные за него деньги из нашего бюджета выброшены на ветер? — почти робко начал он.

Свон кивнула.

— Тогда, если он нам не нужен, давайте его просто продадим и вернем потраченные на него деньги.

— Продадим? Как? — ухмыльнулась Свон. — Разве что под огород какому-нибудь фермеру. Это не вернет и части затраченных нами денег, потому что мы платили за него, как за пригодный для строительства, да еще и в подходящем районе.

— Мы продадим его так же, как его продали нам.

— Обманом?

— А почему нет? Если обманули нас, почему мы не можем сделать то же самое?

— Ни одна компания его не возьмет. Они проверят почву, и на этом все закончится.

— Но вы же попались на удочку, почему вы уверены, что не попадутся другие? Или вы считаете себя самыми глупыми и наивными, а своих конкурентов — умнее и опытнее?

Свон покраснела.

— Мы «попались на удочку», потому что нас подвел человек, которому мы доверяли.

— Вы думаете, на свете таких людей мало, которые за деньги готовы «подвести»? — ни лице Рэя вдруг появилась снисходительная улыбка, словно он разговаривал с детьми. Это всех шокировало.

— Рэй, выскажи конкретно, что ты предлагаешь, — вступил в разговор Касевес, поддержав его.

— Я уже сказал. Спихнуть этот гнилой кусок земли каким-нибудь лохам, если в роли лохов не хотим оставаться мы.

— Мы не можем этого сделать. Это пошатнет репутацию компании, — возразила снова Свон. — Если мы начнем обманывать клиентов, мы их попросту потеряем.

— А компания к этой маленькой авантюрке не будет иметь никакого отношения. Мы продадим участок за не меньшую сумму, что и купили, не распространяясь о том, что он непригоден, а обоснуем все тем, что вынуждены продать из-за того, что сделка с заказчиком небоскреба сорвалась. Продадим какому-нибудь частному лицу или фирме. Например, одному из моих друзей.

— Зачем вашему другу покупать этот участок?

— Чтобы его владельцем стал он, а не мы, и вся ответственность падет на него, когда он всучит землю кому-нибудь другому, — Рэй поднялся с кресла, сверкая глазами. — Или можно зарегистрировать какую-нибудь фирму, продать ей землю, а потом от ее лица спихнуть кому-нибудь.

— Ты говоришь о подставном лице или подставной фирме, которой мы якобы продаем землю, все официально оформляем и делаем вид, что умываем руки. А потом, прикрываясь якобы новым владельцем, от его имени заключаем сделку с каким-нибудь простофилей? — сообразил Касевес.

— Да, именно так. Например, завтра мы с тобой едем к нотариусу и оформляем сделку, в которой ты приобретаешь у меня этот участок. Формально. Ты становишься полноправным владельцем, о чем будут свидетельствовать подлинные документы. А потом мы подыскиваем тебе покупателя, и ты землю продаешь. Мы получаем деньги, компания ни при делах, ты исчезаешь, или я думаю, лучше будет все-таки, если это будет фирма, аннулируется. Вот и все.

Повисло напряженное молчание.

— Но это же мошенничество чистой воды, — подал голос кто-то.

— Ну и что? Разве мы — не жертвы мошенничества? Главное, чтобы об этом никто не узнал. Не компания заключит эту сомнительную сделку, и не ей будут предъявляться претензии. У меня есть приятель, который не откажется от этой авантюры за вознаграждение. Завтра же мы оформим куплю-продажу, и он станет владельцем этого злосчастного участка. Заключение эксперта о пригодности почвы, надеюсь, сохранили?

— Да, — кивнула явно растерянная Свон, с изумлением смотря на начальника.

— Хорошо. Оно пригодится для заключения настоящей сделки.

— Но вряд ли какая-нибудь компания будет покупать участок у какого-то первого попавшегося проходимца…

— Но почему же? Вы сами говорили, что участок в престижном и хорошем районе, и если бы не непригодность почвы, на нем можно было бы сколотить неплохую прибыль, построив что-нибудь. Место-то удачное, так ведь?

— Так. Очень хорошее место. Но даже если на него и польстятся, прежде чем заключать сделку, могут привести своего эксперта для проверки пригодности земли под строительство.

— А мы с ним поступит также щедро, как поступили с нашим экспертом.

— Не все люди продажны! — резко отозвалась Свон.

— А вот и посмотрим, — улыбнулся Рэй. — Даже если сорвется одна сделка из-за несговорчивого эксперта, выгорит другая, где будем иметь дело уже с другим экспертом. Кто-нибудь, да продастся. Страна огромна, интересующихся землей много, и экспертов край не мерянный. А нам торопиться некуда. Так, что там у нас дальше? Кредиторы? Их я завтра же беру на штурм своим волшебным обаянием, — Рэй непринужденно засмеялся. — Люди мне никогда не отказывают. Рэндэл? О нем забудьте. Теперь у вас есть я. Так, что там дальше? Конкуренты, строящие против нас козни? О них я подумаю. Что-то вы говорили о торговом павильоне, который мы не успеваем сдать в срок. Когда должны сдать объект?

— Через неделю.

— А сколько еще работы?

— Минимум на месяц.

— Хотите сказать, что мы потеряем столько денег из-за каких-то несколько дней? — Рэй поморщился. — А что, подогнать рабочих нельзя?

— Дело не в рабочих, а в задержке доставки материалов.

— А нельзя достать материалы в другом месте, а не ждать, пока прибудут заказанные?

— Но… можно попытаться, но а что делать с тем материалом, который придет по заказу? Выбросить?

— Бросить на другой объект или же вернуть.

— Вернуть? Но мы уже все оплатили…

— Они нарушили сроки поставки? Нарушили. Из-за этого нарушаются и наши сроки. Так что возвращайте назад им их барахло и забирайте деньги. Мы должны уложить за неделю, должны! Наймите еще рабочих, пусть работают беспрерывно, и днем, и ночью! Если мы потеряем этот объект, мы потеряем и уважение и доверие. А сейчас допустить это нельзя. Поэтому надо на него бросить все силы.

— Сделать за неделю то, что рассчитано на месяц? Даже не за неделю, ведь пока я закажу новый материал, пока его доставят, а конкуренты опять подставят подножку и помешают доставке прийти вовремя…

— Тогда давайте еще подумаем, — Рэй уселся в кресло и стал медленно крутится в нем из стороны в сторону, смотря перед собой возбужденно горящими глазами, как у игрока за столом игры в покер… Или как у лиса, обдумывающего, как получше ему забраться в курятник.

Оставшись в кабинете втроем, Рэй, Касевес и Свон до вечера просидели за столом, обсуждая детали своих планов. Вернее, планов Рэя. Свон всем своим видом показывала, что против всяких афер, но Рэй уже вскочил в седло и мчался вперед во весь опор, и остановить его было невозможно. Умная, холодная и расчетливая Свон, тем не менее, была напрочь лишена воображения и какой-либо склонности к интригам. Она предпочитала идти правильными путями, что казалось ей надежным, и, в случае необходимости, идти танком напролом, а не окольными темными и петляющими дорожками. И она поняла, что ее новый руководитель не разделяет ее тактику. Она с первого взгляда определила, что перед ней плут, но она не ожидала, что этот плут еще и мозгами. Она вынуждена была признать, что это самый очаровательный и милый плут, которого она когда-либо встречала. И ей очень хотелось его поддержать. А задуманная им маленькая афера, приобретая все более четкие очертания, казалась практически безопасной, и, в конце концов, показалась Свон даже забавной. С улыбкой она смотрела на молодого мужчину, раскачивающего в кресле, который как мальчишка с неуемной энергией не мог усидеть на месте, к тому же возбужденный своей новой игрой. Похоже, их новый директор довольно веселый и озорной человек и с ним будет интересно. И не такой уж бестолковый, как поспешили подумать многие. Надо же, кто бы мог подумать, что у Куртни, этой сухой черствой мегеры, такой молодой и приятный муж, да к тому же такой милашка. И по нему совсем не скажешь, чтобы он убивался за женой. Но она все время была у него на устах, особенно, когда он говорил о работе, и было очевидно, что он перед ней преклонялся. Свон никогда не питала особой любви к Куртни, но уважала ее и побаивалась. И она недолюбливала мужчин. Вся компания была уверена в том, что она сожрет мужа бывшей начальницы и приберет дело себе. Свон действительно так и собиралась сделать. Со своим будущим начальником она познакомилась на панихиде, и была ошеломлена, увидев перед собой самого красивого мужчину, которого она когда-либо встречала. Тогда, на панихиде, он был совсем не таким, как сейчас. Он показался ей потерянным и ошеломленным горем, а от взгляда блестевших от сдерживаемых слез глаз, в которых застыло страдание, у нее дрогнуло сердце. Она поняла, что у нее нет никакого желания ему вредить. Но в компанию он пришел уже другим, ничем не напоминая того человека, которого она видела на панихиде. Следы горя исчезли, взгляд был озорной и веселый. Но Свон заметила, что он как-то весь напрягается и цепенеет, когда входит в кабинет Куртни, а в первый день так и не сел в ее кресло. Да и сейчас он явно все еще ощущал себя не в своей тарелке на ее месте. А еще до его отъезда в Париж, Виктория, с которой Свон находилась в тесной дружбе, как-то шепнула ей, что застала Мэтчисона с мокрыми глазами, когда он сидел за рабочим столом своей жены. Об этом стало известно всем, и всеобщее мнение о том, что он не печалится о жене, сменилось убеждением, что он просто превосходно умеет держать свое горе в себе. А то, что он все время говорил о ней, лишь подтвердило в глазах людей то, что она не покидала его мыслей. Только и слышно было — Куртни да Куртни. И с такой теплотой он о ней говорил, с такой нежностью, с таким безграничным восхищением, что все начали верить в то, что он свою жену боготворил. Свон это стало неожиданно раздражать, и она с удивлением обнаружила в себе что-то, похожее на ревность. В ней появилось навязчивое желание понравиться ему, завоевать хотя бы долю того восхищения, которым он одарял свою покойную жену. Она не любила мужчин потому, что у нее никогда не ладились личная жизнь и отношения с сильным полом. Она привыкла считать, что вполне может обходиться и без мужского внимания. И обходилась. А теперь ее взгляд так и тянулся к лукавым озорным глазам того, кто стал ее начальником, она часто ловила себя на том, что украдкой разглядывает его с таким пристальным вниманием, с каким давно уже не смотрела на мужчин. Будучи довольно холодной женщиной, она была шокирована тем, что не только в его присутствии, но и при одном воспоминании о нем, она испытывала самое, что ни есть настоящее и довольно сильное сексуальное возбуждение. Такое с ней было впервые за все ее сорок лет. Она была растеряна и не могла сосредоточиться на работе, сосредоточившись на том, чтобы никто не заметил, что с ней происходит. И она уже злилась на всех сотрудниц, поголовно влюбленных в него. А те, что были свободны от уз брака, уже строили планы по завоеванию соблазнительного вдовца. И только одна Свон знала, что в его сердце уже есть женщина, и это не его жена.

Еще на панихиде она заметила, какими влюбленными глазами он смотрел на Кэрол, и это поразило Свон настолько, что она даже не поверила своей проницательности и решила, что ей просто показалось. Ведь Кэрол была его дочерью, которую он привез от какой-то своей бывшей любовницы. По крайней мере, все в компании так думали. Ни Куртни, ни Кэрол никогда никого в компании не посвящали в тайны их семьи. Правда, однажды пошли толки из-за газет, в которых напечаталась скандальная статья о Кэрол, но эту статью никто не воспринял всерьез и решили, что это козни в адрес Джека Рэндэла. Кэрол хорошо знали в компании, и никто бы никогда не поверил в то, что она маньячка-психопатка, шлюха, а особенно в то, что она якобы соблазнила мужа Куртни и что он Кэрол не отец. Все знали, что Кэрол мухи не обидит, а Куртни она боготворит. Свон видела, как Рэй бросился сломя голову за Кэрол, которая одна из первых вышла из церкви по окончанию панихиды. Подгоняемая любопытством, Свон поспешила следом, чтобы понять, что происходит. Видела, как пылко хватал он за плечи Кэрол и что-то говорил с умоляющим выражением лица, как подошел к ним какой-то огромный парень, натравив своего пса на Рэя, и собака укусила его за ногу. Создавалось впечатление, что незнакомец хотел защитить Кэрол от Рэя, что, несомненно, так и было, потому что девушка немедленно убежала. А потом Свон видела короткую резкую перепалку между Рэем и Джеком и, хоть и не слышала их слов, поняла, что оба друг друга ненавидят. И не удивилась, когда Джек не пожелал работать с новым директором — они на дух друг друга не переносили. Интересно, почему?

Когда Рэй пришел в компанию и занял руководящую должность, Свон спросила его о Кэрол, как она себя чувствует, когда приступит к работе и будет ли работать здесь вообще.

— Она немного приболела, но она обязательно вернется на работу. Как же иначе? — ответил ей тогда Рэй, и Свон не могла не заметить, как загорелись его глаза, когда он заговорил о девушке.

— Конечно, ваша дочь обязательно вернется, чтобы вас поддержать, — закинула удочку Свон. Он с изумлением посмотрел на нее.

— Дочь? Боже, эта история стара, как мир, неужели есть еще кто-то, кто в нее верит?

— О чем вы говорите, мистер Мэтчисон?

— Вы решили надо мной подшутить? — улыбнулся он.

Свон недоуменно похлопала ресницами.

— Но разве Кэрол не ваша дочь, которую вы привезли еще девочкой…

— Неужели вы не знаете? Поверить не могу… Куртни и Кэрол до сих пор всем говорили, что я ее отец?

— А разве это не так?

Рэй был ошеломлен и озадачен, не понимая, к чему и зачем Кэрол и Куртни продолжали разыгрывать здесь, в компании, этот маскарад. Его это разозлило.

— Кэрол мне не дочь. Это было недоразумением. Между мной и нею нет никаких родственных связей, но от этого я люблю ее еще больше, — ослепив Свон своей прекрасной улыбкой, он на этом закончил разговор. А Свон теперь знала ответы на свои вопросы, но все держала при себе. Мэтчисон влюблен в Кэрол, отсюда и враждебные отношения с ее мужем. Свон не сомневалась в том, что Кэрол не вернется больше в компанию, Рэндэл ей не позволит. А Рэй даже не пытался скрывать своих чувств к девушке, ведь он практически напрямую заявил о них Свон, хоть его слова и можно было понять иначе. Уж не красивая молоденькая блондиночка являлась теми самыми «личными затруднениями», которым он вынужден уделить все свое внимание, сбегая из офиса, едва в него войдя? Судя по всему, так и есть. Оставалось только одно невыясненное обстоятельство, которое Свон рассчитывала вскоре узнать — является ли Кэрол любовницей Мэтчисона или же он об этом только мечтает. Свон придерживалась первой версии, потому что считала невозможным то, что такого мужчину можно отвергнуть. Хотя, с другой стороны, будь Свон замужем за Джеком Рэндэлом, она бы хорошенько подумала, прежде чем наставлять ему рога, даже с таким мужчиной, как Мэтчисон…

Во всей компании Свон была единственной, кто докопался до всего этого, а она не спешила с кем-либо делиться этой информацией. Она вообще не была сторонницей сплетен и так называемых разговоров по душам с промыванием чьих-нибудь костей. И она была встревожена, опасаясь того, что Мэтчисон перебежал или хочет перебежать дорожку Рэндэлу. Исподтишка наблюдая за Рэем и думая, что с ним может случиться что-нибудь плохое, она испытывала почти физическую боль, что позволило ей сделать для себя открытие, которому она не знала радоваться или огорчаться — что за столько короткий срок, почти не зная мужчину, она полюбила его так, как никогда никого не любила за всю свою жизнь. Это чувство было восхитительным и сладким, но ей почему-то хотелось рыдать и чуть ли не повеситься. Она подозревала, что эта любовь будет для нее непосильной пыткой, если останется безответной. Но почему бы не попытаться, зачем сразу опускать руки и от отчаяния лезть в петлю? Да, она уже немолода и не настолько красива, чтобы заинтересовать мужчину, разбалованного женской любовью. Но ведь Куртни была еще старше нее и вообще красотой не отличалась. Свон всегда считала себя намного привлекательнее ее. Но, тем не менее, он был ее мужем долгие годы, он любил ее, хотя вряд ли хранил верность. Но это было неважным в глазах Свон. Требовать верности от такого мужчины просто глупо, а Куртни была мудрой женщиной. Наверное, поэтому и удерживала подле себя такого красавца столько лет. Свон тоже была умна. Почему бы не попытаться? Свон умела бороться и добиваться. Правда, она никогда не пыталась бороться за мужчину, считая это ниже своего достоинства, но… может, это потому что она никогда раньше не встречала мужчин, стоящих того, чтобы за них бороться? За любовь такого мужчины бороться не унизительно. Он стоил того. И Свон приняла решение сделать все, чтобы тот, от которого она только усилием воли могла оторвать свой взгляд, стал принадлежать ей. Она поняла, что это был тот, кого она ждала всю жизнь и уже не надеялась встретить. Подумать только, он столько лет был совсем рядом, а она даже не знала об этом.

Мысли о работе сбивались настойчивыми мыслями о ее долгожданной любви, Свон не могла собраться, была растерянной и не в меру взволнованной. Касевес не мог этого не заметить, потому что никогда прежде не наблюдал у этой хладнокровной и сдержанной женщины подобного поведения. Не укрылось от его внимания и то, как она смотрит на Рэя, который, поглощенный внезапным интересом к работе, этого не замечал. Или умело делал вид, что не замечает. Сделанное открытие не понравилось Касевесу. Свон была превосходным специалистом и железной деловой женщиной и имела большое значение для компании, она прекрасно работала все эти годы и вложила немало труда в процветание компании, и было бы обидно ее потерять только потому, что она по уши влюбилась в своего начальника, который, как следовало ожидать, ее любовь оставит без внимания. Рэй никогда не питал слабости к бизнес-леди, если, конечно, они не обладали потрясающе привлекательной внешностью, и вряд ли станет искать себе вторую Куртни, к которой никогда не испытывал влечения. А Свон женщина гордая, к тому же, если она влюбилась — это уже серьезно, потому что такого явления Касевес не мог припомнить с тех пор, как она стала работать к компании. Это значит, что безразличие со стороны Рэя станет для нее смертельной раной, и она уйдет, чтобы не мучить себя созерцанием его равнодушия.

Касевеса охватила досада. Обаяние Рэя было как полезным, так и вредным, как спасительным, так и губительным. Любовь Свон была совершенно лишней и ненужной и могла обернуться для компании катастрофой. Она была и не из тех женщин, с которыми можно было бы покрутить роман и закончить на дружеской ноте. Она из тех, кто берет или все, или ничего. Так что даже если Рэй переспит с ней пару раз для пользы дела, это не разрешит ситуацию. Скорее всего, будет только хуже, если на этом все и закончится.

Но Касевес решил предоставить всеми любовными делами заниматься Рэю самому. Что-что, а в этом деле, выражаясь деловым языком, парень был профессионалом, превосходно разбирался в женщинах и умел с ними управляться мастерски. А у Касевеса и без того забот хватало.

Они покинули кабинет только вечером, составив четкие планы действий по решению возникших затруднений и запланировав на завтра визиты к кредиторам и заказчикам, и целью Рэя было произвести на них настолько благоприятное и доверительное впечатление, чтобы у них снова появилось желание иметь дела с компанией и лично с ним, что, впрочем, было одним и тем же. Рэй в успехе не сомневался.

Попрощавшись с Касевесом, который сел в свою машину и отправился домой, Рэй последовал его примеру. Он намеривался заехать домой, переодеться, принять душ, одним словом подготовиться к свиданию с возлюбленной, к которой рвались и его сердце, и тело, и мысли о которой преследовали его постоянно, как и неуправляемое желание. Потом он незаметно выскользнет из дома, на тот случай, если Джек за ним наблюдает, в чем он даже не сомневался, заберет со стоянки машину, которую он позаимствовал у приятеля специально для этой цели, и осторожно поедет в свой райский уголок, где его ждала его богиня. Но прежде он хотел проехаться по ювелирным магазинам, чтобы выбрать кольцо для той, которую мечтал видеть своей невестой, а потом и женой. Поэтому ему нужно было поторопиться, чтобы успеть купить кольцо до того, как магазины закроются.

И вдруг его резко подрезал массивный черный внедорожник, заставив ударить по тормозам и остановиться, чтобы избежать столкновения. Разразившись отборным матом, Рэй в ярости выскочил из машины и бросился к ставшей на его пути машине. И удивленно остановился, когда открылась дверь, и навстречу ему вышел Джек.

— Привет, — медленно проговорил он с холодной улыбкой.

— Рэндэл, что б тебя… Это еще что за выходки? Какого хрена ты мне под колеса бросаешься? Жить надоело?

— Мне нет. А тебе?

Рэй нахмурился.

— И мне — нет.

— А мне думается, что надоело. Садись-ка в машину, поговорить надо, — Джек повернулся к нему спиной и распахнул сильнее дверь, собираясь сеть в машину, словно был уверен в том, что Рэй уже запрыгивает в машину, следуя его приказу.

Но Рэй развернулся и направился к своей машине.

— Да пошел ты! Не о чем мне с тобой разговаривать, Рэндэл!

Джек обернулся.

— Струсил, что ли?

— А ты меня на понт не бери. Катись, куда катился на своем корыте, дороги у нас с тобой разные.

Джек пожал плечами и снова отвернулся, усаживаясь в машину. Но другая дверь резко распахнулась и оттуда выскочил его громила-африканец.

Рэй быстро запрыгнул в машину и повернул ключ в замке зажигания, но с места тронуться не успел. Схватив его своими железными руками, африканец выдернул его из машины и, скрутив так, что захрустели кости, потащил к внедорожнику. Не смотря на отчаянные и яростные сопротивления, он затолкнул Рэя в салон и тут же с такой силой ударил, что тот потерял сознание и рухнул на сиденье. С усталым вздохом Зак вышел из машины, а африканец занял его место рядом с Джеком, который тронулся с места и, развернув машину, неторопливо влился в оживленное движение на шоссе. Тем временем Зак сел в бардовый кабриолет Рэя и не без удовольствия покатил по трассе, придя в искренний восторг от великолепной спортивной машины и отметив про себя, что Мэтчисон знает толк в хороших тачках. Или знал…