Фреон

Зона – место для здоровья не полезное во всех отношениях. Никогда не знаешь, придётся ли вернуться из ходки если не здоровым, то хотя бы живым, и справедливо это как к новичку зелёному, необстрелянному, так и к ветерану, не один год на свидания со смертью ходившему. Но вот чтоб безносую тётку на Свалке встретить – это надо или дебилом быть, или патологическим неудачником. Последние, правда, в Зоне как вид отсутствуют, хотя дебилы мне иногда встречались. Фу… дошёл вроде. Значит, сегодня приключений на тылы уже не будет.

Привет, Свалка! Давно не виделись…

Местечко это не зря так назвали. Мусор кругом, слежавшийся да проржавевший до полной неузнаваемости, суглинок с битым стеклом, крошеным асфальтом и здоровенными кусками колотого бетона. Лежит это всё неопрятными, грязными горами, фонит, естественно, да ещё на склонах блеснёт изредка, мираж на секунду появится, зарябит в воздухе… аномалии, понятно. Да только мирные они на Свалке, аномалии эти. Как обжили кучи грязи, так и сползать никуда не собираются, годами на одном и том же месте торчат, «ботаники» вроде даже карты не меняли…

Пустое это место. А на мусорных горах – только мусор и валяется. Что-то стоящее найти тут – удача небывалая, и потому не станет уважающий себя сталкер радиацию глотать за пару «самоцветов» или «медузу». Да и того не найдёшь… проходной двор, подметают всё сразу после Выброса. Все сколь-нибудь опасные аномалии давно проволокой огорожены, с тряпками или бинтами, чтоб, значит, издалека видно было, «Долг» рядом, следит за порядком. В общем, спокойное место, даже скучное.

Однако есть у Свалки одно хорошее преимущество. Я бы даже сказал, замечательное. Как раз вот в этом спокойствии и скуке, которых иногда ох как не хватает. Хоть и Зона, но расслабиться и прогуляться, как по тротуару, сталкер Фреон позволял себе только здесь. На Свалке.

До «Ростка» оставалось меньше километра, и мог бы дойти, но рюкзак намял плечи, в ногах немного, почти приятно ныли мышцы, да и бывшая автобусная остановка выглядела уж слишком уютно. В очередной раз удивившись, отчего это посылки для «Долга» Бивень обязательно запаковывает в тяжёлые и как-то по-особенному угловатые ящики, я не без удовольствия вылез из лямок рюкзака и уселся на ржавую лавку. Тайм-аут. Всё равно с запасом времени пришёл, не рассвело ещё как следует, а «долги» свой заказ только к вечеру ждут. Эх… докатился Фреон. Носильщиком заделался. С другой стороны, снаряга уже в таком состоянии, что ни в одну серьёзную вылазку не сунешься, автомат на ладан дышит, а кредиты в Зоне торговцы давно выдавать перестали. Ладно, челнок – тоже профессия нужная, хотя и не особо оплачиваемая. Да ладно, что уж там… вообще мизер. Бывает такое – не прёт. Ни одной штуковины из Зоны не выволок за целых три недели, но зато умудрился отличнейший комбез, «Кольчугу» новенькую, нулячую, в ремонте ни разу не бывавшую, так в «колючку» вляпать, что… ай, ладно… «Федул, чего губы надул? Да кафтан пожёг. И велика ли дыра, зашить можно? Один воротник остался…»

Спас он мне жизнь, комбинезон этот новенький, научный. Выручил, хотя и пал при этом, что называется, смертью храбрых. Ни одного ожога на мне, успел я тогда из комбеза выскочить, пока поедала его «кислотная колючка», и доела, кстати, в труху, оставив, словно в насмешку, один только ботинок, правый. Полгода я на него копил, на костюм этот. Видать, на жизнь я свою собирал тогда… пошёл бы в старом комбезе, там бы и остался, факт. Если бы остался… человека после этой дряни в пакетик совочком собрать можно. Но как обидно, а? Не иначе сама Зона подлянку устроила, стерва. Ведь так по-глупому влез в «колючку», будь она неладна.

И дела твои пока аховые, товарищ Фреон. Хорошо ещё, старый костюм не продал. Точнее, не выкинул, потому что покупателей на эту ветошь не нашлось. Ладно. Подклеил, залатал, походит ещё маленько, а там, глядишь, чего-нибудь и обломится. У тех же «долгов», они вроде никогда жадинами не были. Да, кстати, насчёт работы… можно и на ПМК глянуть, может, у «ботаников» какое задание появилось или кто отряд набирает. Что там в новостях…

И тут нехорошо мне сделалось. Настроена моя машинка только на знакомых, и потому новости о гибели «левых» сталкеров не показывает. И без ПМК знаю, что мрёт бродяг в Зоне без счёту, в основном зелень… но вот взялась же красная двойка в графе «200». Значит… значит, кто-то из своих.

Расхотелось мне смотреть, кого Зона прибрала. Глупо здесь от смерти отвыкать, но… привык я к тому, что Сионист, Лихо или Викинг как возвращались всегда со свидания с безносой, так и возвращаться будут. Не те сталкеры, чтоб Выброс прохлопать или в аномалию залезть, просто не те. Про Луня так вообще молчу – сам ходит, да ещё и девку с собой таскает. Вот ведь чудак… не место в Зоне девкам-то, однако никому ещё перечихнуть эту парочку не получалось. Даже в Коржино ходили… нет, точно не Лунь. По-любому не Лунь, он Зоной меченный, да так, что мало не покажется. Эта стерва ежели кого вдарит нежалеючи, так потом и приголубит, и сбережёт. Викинг со стажёром накрылся? Да нет, не он, его тоже Зона метила. А может, ПМК глючит? Да, точно… чтоб двух сразу, просто не бывает такого…

И гаденькая мысль, подлая. Нехорошая. Пусть лучше Лихо. Хороший он мужик, да, не друг, но надёжный, честный бродяга, хоть и болтливый маленько, да весёлый, открытый, неунывака. Но пусть он. Или Сионист. Тот, конечно, себе на уме, хитёр и молчалив, но если от тварей спину прикрыть или на выручку – в Сионисте не сомневайся. Вот и подло думать – пускай Сионист… или Викинг… или Гопстоп.

Но только не Лунь. Ну, не хочу я, чтоб это Лунь с девахой своей был. У самого не сложилось по жизни, да и не сложится уже никогда, а вот они… как смотрели друг на друга. Как за руки держались, как глаза у них горели. Ведь счастливы были, в Зоне этой проклятой, и чужое счастье было мне как своё, не думал я никогда, что так меня пара их заденет и душу отогреет. Всегда вдвоём, всегда. Это ведь она его от смерти спасла, Зоной вдаренного. Белый стал весь, а выжил, только благодаря ей выжил, это сам Док говорил, Зона ему пухом. Бывают ещё такие девки. Да, бывают. И поначалу ох как крепко их счастье тебя, Фреон, обидело. Как ты злился на судьбу, помнишь? Как… да что уж там, завидовал им? От самого-то тебя все сбежали… и жена к москвичу, и дочка покинула, навсегда покинула, и не нужен ты никому был, и никому не верил. Смерти в Зоне искал, не нашёл. А потом… она, Хип, мужика своего умирающего через Болота к Доктору на себе поволокла. Девка худенькая, в чём только душа держится, этакого лося. На себе. К Доктору. По трясинам и аномалиям. Это Сионист мне рассказал, и… сломалось в тебе что-то, Фреон. Как занозу в самую душу посадили, и стыдно стало и на злость, и на зависть свою, и начал ты присматриваться к ним. И увидел… да, увидел, что надо жить, что есть, для чего жить, перестал смерти искать. Их счастье вот как-то незаметно и твоим стало…

Всегда вдвоём. Всегда. И знаешь ты четко, сталкер, чьи имена будут под роковой красной двойкой. Не обманывай себя.

И дальше что-то про «долговский» отряд, который тоже там, в Темной, сгинул, контролёров… но читать дальше уже не получилось. Повернулся в горле жёсткий, шершавый ком, а глаза заволокло дрожащей пеленой, какая обычно над «жарками» бывает в безветренные дни. Нехорошо это. Как же нехорошо, некрасиво ты, сволочь, сделала. Ведь ты сама бабского рода, Зона, как ты смогла…

И водки нет. Не взял с собой даже фляжку, сэкономил место в рюкзаке, чтоб ничего лишнего, чтоб дотащить заказ «долгов», а Бивню волю дай, так он тебе и центнер на горб навесит, торгаш чёртов. Да и в водке толку мало, знаешь уже, что ни от чего эта дрянь не лечит, а уж тем более скверное это лекарство, ежели невыносимо гадостно на душе. Не помогла тебе тогда водка и сейчас не поможет. Ну почему вот так странно выходит? Кто за смертью в Зону пошёл, её не найдёт. А вот кому повезло правильный билет вытянуть и счастливым стать – обязательно сожрёт, безносая. Говорил ведь я Луню – уходи из Зоны, дурень. Что тебе здесь ещё искать, всё ведь нашёл, посмотри, какое чудо глазастое тебе судьба подарила. Молчал Лунь, улыбался только да башкой своей, не по годам белой, покачивал. Может, уже тогда знал чего… они, Зоной трёхнутые, все такие, чуток не от мира сего. А Хип за руку его цоп и – «Да не надо нам за Периметр, дядь Фреон. Нас и здесь неплохо кормят».

И жили они недолго, но счастливо. И умерли в один день. Погано, братцы. Как же погано на душе… как он, Лунь, обычно приговаривал? «Сталкеры от старости не умирают»? Да, так вроде… как в воду глядел, однако.

Сидеть уже не хотелось. Рюкзак опять на плечи, подтянуть лямки, посмотреть, всё ли на месте в карманах. Вытащить магазин «калаша», проверить, прищёлкнуть обратно. Глянуть на ПМК, перевести в беззвучный режим… привычно пройтись по грубому шву комбеза, не разошёлся ли, не нужно ли снова подшивать. Делать хоть что-нибудь, иначе… ну, не дело мужику горевать по-бабьи. Не красит его это. Нельзя. Зря всё-таки не взял с собой водки…

Ничего, скоро уж «Росток». Поминки надо бы им человеческие устроить, авось хватит «долговского» приварка за посылку. По-любому в «Ангарыче» вечером будут «долганов» провожать, что с ходки не вернулись. Да и вообще, наверное, всех своих, а забрала их Зона за это время немало. В невесёлых мыслях я и сам почти не заметил, как добрёл до первого блокпоста «Долга». У ворот хмурые бойцы долго и слишком уж тщательно проверяли, кто я есть таков, хотя раньше, помнится, пропускали без особых проблем. Адресат доставки, а им был сам Седой, где-то отсутствовал, и, сдав оружие, я направился прямиком в «Ангарыч», вяло отмахиваясь на приветствия знакомых сталкеров. Денег ни копья, так хоть посидим, подождём вечера… хм. В кои-то веки Фреон с финансами не дружен. Хоть бы один завалящий артефакт по дороге попался, так нет, шиш. Если не прёт, то это надолго, примета в Зоне верная.

– Здарова, Фреон! – К моему столу подошёл вроде бы знакомый сталкер, и, пока я без особого интереса пытался припомнить, как же его зовут, выдал: – Слышь, ты не в курсе, да? Лунь того… гробанулся, короче. Со своей, ага. Помянуть бы надо.

– Тебя как звать? – Вспомнить так и не получилось, хотя видел пару раз в Баре, даже словом перекидывался. Помню только, что мужик этот ещё тогда развязным и нагловатым показался… да и сейчас кажется таким же. Не люблю подобных субъектов. Раздражают.

– Ну, это… я – Болек, забыл, что ли? Ну-у, даёшь… ну так помянем, а? Тока я это, сегодня по нулям. Но дело-то святое, ясен пень, надо же хорошего человека помянуть.

Ну да, точно, Болек. Голова круглая, вихор крючочком, харя луной. Похож на того, из мультика, что бармен по видео для смеха крутил.

– Знаком был с Лунём? – поинтересовался я на всякий случай. Вряд ли. Не из его компании человек, не станет Лунь с такими брудершафт пить.

– Не, сам не знаком. Но ведь это, мужик-то он мировой был…

– Уйди далеко, Болек.

Сталкер пожевал губами, отвёл взгляд, что-то пробурчал под нос и двинул дальше, хотя и не настолько далеко, как хотелось бы, – к соседнему столу. Я услышал: «Эт, мужики! Такое дело… Лунь ведь того, гробанулся, ага… хороший мужик был. Помянуть бы».

Так и напрашивается, паразит. Видно, что болеет человек, а денег ни шиша, вот и пытается стакан под благовидным предлогом выкушать. Но лучше бы он другой предлог нашёл.

– Мужик, я ведь тебе сказал – уйди далеко. Чего непонятного?

– Ты это… ты чего? Я те чё сделал? – Болек дёрнул плечом, глаза его забегали. – Мужики, чё он бычит? Я чё, мешаю кому?

– И в самом деле. Достал уже, – буркнул кто-то за соседним столом. – Нет денег, так и скажи: мужики, мол, трубы горят, надо. Потом бы рассчитался. Ещё раз вякнешь о поминках – в зуб дам.

– Я щас «долговцам» расскажу, что вы тут беспределите, – прошипел Болек.

– Ну, я – «долговец». – Незнакомец встал и сгрёб надоедливого сталкера за ворот. – Внимательно слушаю. Рассказывай.

Озадаченный Болек замолчал, «долговец», подождав немного, развернул его и крепко двинул коленом по пятой точке.

– Аудиенция закончена. Гуляй отсюда, поминальщик хренов.

«Поминальщик», явно осознавший, что бузить себе дороже, безропотно скрылся с глаз.

– Благодарствую, – буркнул я, усаживаясь обратно к своему столику. – А то бы сам врезал.

– Не стоит любезностей. Он тут всем с утра надоел, бухарик. Странно, что ещё живой по Зоне ходить умудряется.

Я мельком глянул на «долгана». Сам молодой, и комбинезон вроде не «долговский», а кустарный, перешитый из кусков старой «Кольчуги», и нашивок на нём не наблюдается.

– А, это… – Парень явно заметил мой взгляд. – Проштрафился я, пропустил на территорию одного ханурика. Вот, на десять суток исключён из отряда и несу трудовую повинность – в «Ангарыче» убираюсь. Я, кстати, Веня, Карбидом кличут…

Я неопределённо хмыкнул и, хотя это было не слишком вежливо, промолчал в ответ. Ну, не хотелось мне ни с кем разговаривать. Особенно сегодня, когда на душе не то что кошки – химеры скребут. Скорей бы уж вечер, сдать заказ лично Седому, выспаться и свалить отсюда. Даже поминки расхотелось мне именно здесь справлять, особенно после этого придурка Болека. Уж лучше соберу всех наших в Баре, посидим, вспомним…

Молодой «долговец» намёка, похоже, не понял или не заметил и продолжал вполголоса вещать на своей волне, наверно, думая, что я потому и молчу, что слушаю. Внимательнее прислушался я, когда «долган» вдруг Луня упомянул.

– …вот так и вышло всё. Ханурик этот рыжий с Лунём и Хип на базу пришёл. Ну, я и пропустил их всех без проверки. Оказалось – ворюга с ними был, сталкера одного обчистил и ночью смылся. Лунь, красавчик, урода выцепил и всё вернул, но строгача мне всё равно всыпали, ладно, что ещё десять дней, бывает, на месяц Седой работой обеспечит. А то и на два. Вот так. И…

– А что за ханурик?

– Ересь или Философ. Так и не понял точно, как его зовут. Седой говорил, что хотел Лунь этого козла за Периметр определить, вроде как из Зоны вытащить, а оно вон как вышло. Парень-то с гнильцой был, по нему видать. Ну, словил его Лунь, нам передал, это знаю, и с Седым они поговорили малость, о чём – не в курсе. Сталкер и ушёл с базы сразу считай. Хороший он мужик был, реально хороший. Знакомы были. Не совсем по-доброму расстались, злой я на него был из-за этого придурка. Эх-х… обожди, я щас.

Карбид ненадолго пропал, вернувшись уже с бутылкой и парой маленьких гранёных стаканчиков. Из карманов на стол перекочевали также банка тушёнки, запакованный в целлофан кусок «чернушки», луковица и редкий в Зоне деликатес – баночка маринованных грибов.

– Давай, что ли, за упокой душ. Наших ребят там много полегло, вместе они от уродов отбивались, вместе и погибли, но и тварей помесили как надо. Девчонку жалко очень, совсем молодая была.

Выпили, не чокаясь. Тёплая, с заметным сивушным душком водка пошла на удивление легко и почти сразу ударила в голову. Ну, правильно, со вчерашнего дня не ел, переход на двадцать километров, да и годы уже совсем не молодые, пятый десяток скоро разменяю.

– И это. Мы ведь два отряда в один день потеряли. Давно такого не было, чтоб и контролёры, и «монолитовцы», и мутантов целая прорва. Все полегли там… Седой, кстати, Луня в бойцы «Долга» записал и «Стальной Звездой» посмертно наградил, как и всех наших, кто в Долине погиб. Просили его, чтоб и девчонку тоже к награде представили, но вроде она когда-то в «Свободе» была, и потому не стали… вот…

Карбид налил по второй, разломил хлеб.

– Пусть им Зона пухом будет. От первого отряда наших ребят, что с Лунём были, ничего не осталось, хоронить нечего. Видать, нарвались на контролёра, он их и загнал в аномалию. Но успели они многих тварей побить, даже матёрого псевдогиганта грохнули, а уродов помельче так и вообще без счёту. Да только пара там контролёров была. Одного-то Лунь завалил, а второй… э-эх. Что уж там… давай.

Вторая пошла ещё легче, почти как вода. Зря ты сунулся в Тёмную долину, дружище. Отродясь там ничего путного не было, чёрное там место, плохое. И зачем?..

– А чего это Лунь в Долину подался?

– Он не сообщал. Дела какие-то, наверно, были. Теперь-то уж точно не узнаешь, чего он там искал. Впрочем, ответственный по снабжению говорил, что ходка наверняка предполагалась дальняя, так как затоварился Лунь хорошей снарягой на несколько тысяч зелёных рублей и продуктов набрал много.

– Ясно…

Ничего, правда, для меня ясного не было. Куда пошёл, зачем… какая теперь разница? Только вот сгинул странно, да ещё и с «долговским» отрядом за компанию. Сомнительно мне очень, чтоб они так подставились. Карбид вещал дальше, видать, нужно было парню выговориться, да только я уже не слушал. Время от времени на дно стаканов падало по «паре бульков» нехорошей водки, я опрокидывал в себя спиртное и снова думал под почти убаюкивающий бубнёж «долговца». Думал о том, что поганее теперь Зона стала. О том, что не успел я нормально поговорить, сдружиться с теми, кто ушёл навсегда. Что по собственной дури никому так душу и не открыл, как не было друзей, так и нет, и, что самое обидное, наверно, уже не будет. Таких не найденных ещё товарищей потерял, дурень…

Ходит про меня слава, что молчун и нелюдим. Одиночка во всех смыслах. Да только если раньше у меня не было веры людям, то теперь вера есть, да вот людей подходящих, увы, не осталось. И как обидно-то, что это задним числом понимаю. Давай, «долган», не тяни, наливай своего пойла за упокой душ тех, настоящих, правильных людей.

После полудня «Росток» немного оживал. Совсем рядом с «Ангарычем», устроенным в старом ангаре, «долговцы» вовсю «облагораживали» заводской цех, полтора десятка сталкеров «на подхвате» выносили из здания обломки кирпичей и ржавые станки. Не иначе, новую казарму налаживают – растёт «Долг», матереет. А может, «ботаники», что тоже на «Ростке» обосновались, цех присмотрели… бывший завод большой, всем места хватит, считай, треть помещений пустует, и расположен удачно – ни одной аномалии нет в пределах завода, и Выбросы тут не особо лютуют. Палестинка – благодать, заповедник нетронутой Зоной земли… ох, сколько в своё время крови здесь пролилось за эти цеха, ангары, склады, за чистую землю эту, в конце концов «Долгу» доставшуюся. Кто сильнее – тот и прав. Впрочем, оно и неплохо – «долганы» люди нормальные, без особых заскоков, если не считать этой их «идейности». Вот и Карбид, захмелев, переключился на любимую «волну» – «какая Зона дрянь и как бы её изничтожить побыстрее». Что дрянь – то верно, а вот чтоб изничтожить, это вы, ребята, маху дали. Или сама пропадёт, но это вряд ли, или ещё больше расползётся, что скорее всего.

– Фреон?

– По вашему приказанию прибыл. – Я неспешно поднялся со стула и кивнул. Что ж, Седой пожаловал, пора и посылку отдавать.

– Перестань. Не в армии. – Седой неодобрительно поморщился. Ага, не в армии… но выправка у «долговского» начальства точно военная, и подошёл характерным таким шагом, комбез подогнан так, что на форму смахивает. А если учесть, что, помимо нашивок группировки, «долговцы» ещё и натуральные погоны ввели, чёрные такие, с красной полоской и красными же звёздами, и даже звания воинские, то уж конечно, «не в армии». Тут дисциплина даже похлеще будет – это я понял ещё и по тому, как Седой глянул на Карбида, так и не успевшего спрятать уже почти пустую бутылку под стол. На этот раз, похоже, десятью днями «исправительных работ» парень уже не отделается.

– Вечером ко мне. – Седой как-то бесцветно, спокойно сказал это Карбиду, даже не глядя на него, но вторично проштрафившийся «долговец» заметно побледнел и сник. Даже по глазам было заметно, как в считаные секунды выветрился из него хмель.

Сурово у них тут. Странная группировка, слов нет. Вроде и сталкеры, вольные, никто силком не держит, не хочешь – иди на все четыре. А вот поди ж ты, меньше «Долг» не становится, скорее, наоборот. И не поверю я, что прямо все, кто в «долганы» записывается, делает это по идейным соображениям. Не понимал я этого раньше и сейчас не понимаю – неужели ать-два под ружьё, дисциплина эта жёсткая, побудки, казармы, подчинение лучше, чем самому, своим умом жить? Впрочем, не моё это дело. Пусть живут, как им нравится, мне, по большому счёту, плоско и параллельно на чужие порядки.

– Как добрался, сталкер? – поинтересовался Седой, немного, но всё же заметно выделив интонацией слово «сталкер».

Добрался как… а как обычно наш брат по Зоне добирается? Через Гнилую Балку, чуть не нарвавшись на большую стаю слепых, по бывшему Кордону большого крюка, обходя странную полосу неподвижного тумана, и это в такой-то ветер, что капюшон на спину сбрасывало. А через «железку» вообще зигзагом, прощупывая каждый метр болтами, а где-то под просевшим перроном полустанка в кромешной темноте каркал и завывал зомби, и несло из-под плит горькой, удушливой вонью. Что на когда-то чистой тропинке вокруг меня начал нехорошо потрескивать и шипеть воздух, и пришлось больше часа изображать памятник, боясь даже пошевелиться, ожидая, пока стечёт на землю атмосферный заряд. Что ночевал, свернувшись буквой «зю», в зарытом колодезном кольце, спал урывками, всматриваясь в полной черноте на кусок тёмно-серого неба над головой. Но в аномалию не наступил, под «глушняк» не попал, ни разу не съели. Значит, хорошо добрался.

– Нормуль.

– Разговорчив, как всегда. – На лице Седого появился намёк на улыбку, он кивнул и жестом пригласил за собой.

Ну что ж, скоро избавлюсь я от этих тяжёлых ящиков, глаза б мои на них не смотрели. «Не бросать, не ронять, не пинать и вообще – беречь по-всякому, – напутствовал Бивень, так и норовя к сорока кило в рюкзаке ещё подкинуть пару «маленьких пакетиков», – смотри, очень ценная штука».

Наказать, что ли, как-нибудь торгаша? А не трепись попусту, не вводи в соблазн… но знает, зараза, кому груз дать, чтоб и доставил наверняка, и ничего из посылки для себя не позаимствовал. Но видит Зона, накажу я Бивня. Напрашивается… «ценная штука». Хм. А чтоб комбез в долг выдать – шиш. Натуральный барыга, мироед. Эх… при Барине оно лучше было.

Надеюсь, раскошелится Седой за эту «ценную штуку» как следует.

Мы ещё не подошли к «администрации» «Долга», как с неба послышался узнаваемый и лично мне крайне неприятный звук вертолётных винтов. Уж не один год прошёл, как перестали вояки в сталкеров стрелять, а всё равно уже на уровне инстинктов хочется нырнуть в какой-нибудь колодец, спрятаться, затаиться, а то и высадить в винтокрылое чудовище пару магазинов. И, по ходу, не у одного меня такая реакция на вертолёты – и у Сиониста и Гопстопа то же самое, да, в общем, у всех, кто застал те дурные времена.

– Что, не любишь, да? – Седой заметил мою реакцию. – Знакомо. По мне, кстати, тоже разок с вертолёта били. То ещё удовольствие.

– В Зоне?

– Нет, не здесь… в Анголе. А, ну его. К чёрту… – «Долговец» потемнел лицом. – Однако быстро они. Не знаю, как они умудряются над Зоной летать, но меня в вертолёт, пусть и набитый детекторами, под автоматом не загонишь. Здесь даже небо проклято, сталкер.

Седой замолчал, и до тех самых пор, пока мы не пришли в его личный кабинет, я не услышал от него ни слова. А из вертолёта, севшего на пустыре за крайними зданиями завода, уже направлялись в нашу сторону два человека.

– Здравия желаю, товарищ майор.

– И вы будьте здоровы… хм. М-да. Товарищ, значит? Ну, пусть будет товарищ. Разговор к тебе есть.

Седой едва заметно поморщился, но смолчал. Впрочем, а как ещё должно выглядеть обращение военного к сталкеру? Не по уставу же… а как бы «долговцы» ни открещивались от сталкерского ярлычка, никуда от него не денешься. Но вот «тыкать» главе группировки уж точно не стоило.

Не похож был майор на военного. По крайней мере внешне. И даже не в форме дело – вояки никогда не сунутся в Зону без мешковатых, немного нескладных научных комбинезонов. Но – в мелочах узнаются. Походка, жесты, выправка – это въедается. Я военного за километр по ним угадаю, всю сознательную жизнь, считай, рядом жили. А тут… нет, странный майор. На стуле развалился, в пол уставился, бубнит негромко, пальцами по столешнице елозит, взгляд задумчивый – ну, чисто научник.

Я приготовился выйти из кабинета Седого, но «долговец» жестом показал – останься, мол. Типа, доверие к Фреону полное, но скорее всего ещё и чтоб майора чуток кольнуть.

– Разговор личный. – Майор покосился в мою сторону. – Посторонние могут удалиться.

– Это мой кабинет, товарищ майор. А раз так, то здесь я имею собственные соображения по поводу посторонних людей. Не сочтите за резкость.

Военного это задело, но виду он постарался не подавать. Я же, в свою очередь, дружелюбно улыбнулся майору и кивнул, мол, не стесняйтесь, говорите. На сей раз лицо майора немного порозовело.

– У меня не самые приятные для вас новости, – с раздражением в голосе произнёс военный. – Вам предлагается в сорок восемь часов освободить территорию завода «Росток».

– Ничего себе. – Седой покачал головой и с удивлением глянул на военного. – Вот прямо так взять и в сорок восемь часов удалиться?

– Ну, ещё лучше в двадцать четыре. – Майор утвердительно кивнул.

– Ультиматум. Понятно. Могу я узнать подробности?

– Можете. В свете последних событий высшему руководству стало известно о творящемся здесь бардаке, и посему коррупционеры, покрывавшие сталкеров и прочих преступников, смещены и отправлены в не столь отдалённые места. Учитывая, что ваша преступная группировка на добровольных началах помогала учёным и военным, мы готовы посодействовать тому, чтоб ты и твои люди получили только условные сроки либо были амнистированы в самое ближайшее время. Новое командование восточной частью Периметра посчитало здания завода «Росток» исключительно выгодным районом для размещения здесь военной части, и посему вам на добровольных началах предлагается покинуть территорию государственного предприятия.

– «Преступная группировка»? – Седой начал приподниматься со стула, я заметил, как сыграли на скулах желваки. – Вы в своём уме, майор?

– В своём, не беспокойтесь. Если быть точнее, незаконное вооружённое бандформирование. Статью напомнить? Повторяю, если бы не твои заслуги и помощь твоих людей, мы бы вообще здесь не разговаривали.

Я услышал, как сочно хрустнули кулаки Седого.

– И какой идиот притащил вашим штабным такую убойную дурь? Вы там что, обкурились?

– Занеси в протокол. – Майор кивнул сопровождавшему его сержанту, и тот послушно начал строчить в стопке серых листиков. – Понимаешь, товарищ, есть такая штука, как закон. И соблюдать его нужно всем без исключения. Не забывай, что мы вешаем хорошее ярмо себе на шею, готовясь вас защищать во время судебных разбирательств. Под какой удар будет поставлена вся наша администрация? Ведь твоей группировки, как, впрочем, и других сталкеров, официально не существует. Вы не просто неучтённые лица, вас нет. Нет ни тебя, ни твоих людей, ни «Свободы», ни «Монолита», просто нет в природе, потому как ни в одном документе, вышедшем из Зоны, ни в едином отчёте, полунамёке, да даже ни в одной запятой о вас ни слова. Есть учёные, есть мы, есть лаборанты, иногда журналисты. Всё. Ты хорошо понял меня, бывший подполковник, погибший во время миротворческой миссии? Поэтому хватит истерик, не усложняй свой послужной список. Тихо, быстро и очень мирно покинь завод вместе со своими боевиками. Далее – по усмотрению. Хотите – оставайтесь в Зоне, хотя я бы не советовал. Можете выйти к Периметру и сдаться властям – я ручаюсь, что ко всем бывшим «долговцам» будет применено существенное снисхождение.

Седой вдруг, совершенно неожиданно для меня, улыбнулся.

– Всё понятно. Ну а теперь, майор, потрудитесь объяснить, что случится с нами в случае неподчинения.

– «Долг» будет уничтожен. Для регулярной армии ваша группировка не представляет никакой угрозы.

– Для нас не представляет угрозы сотня напуганных, облучённых, полусумасшедших людей. Именно столько останется от личного состава всех ваших военных частей через десяток километров по Зоне. Ни один танк не справится с «электрой» или «воронкой». На боевой вертолёт не навесишь полторы тонны научного оборудования так, чтоб оно нормально работало, а без всех этих детекторов и зондов любой самый современный и мощный вертолёт гарантированно станет кучей металлолома через очень короткий промежуток времени. А если вдруг и долетит, то в нашем арсенале имеются современные зенитные средства – «Монолиту» спасибо, поделился, не по своей, правда, воле. Посему я уверен, что ваше командование выкурило мешок особо забористой дури, а наши ребята терпеть не могут наркоманов. Так что занесите в свой протокол ещё и это как ответ группировки «Долг» на ваш ультиматум.

Седой снова удивил меня. Он молча поднёс к носу майора дулю и плавно покачал ею вверх-вниз. Я перестал жалеть, что остался. Седой определённо сильно вырос в моих глазах.

– Дальнобойная артиллерия. Есть у нас и «Смерчи». Вы представляете себе, что останется от вашего «Ростка» меньше, чем за час? – Военный густо побагровел и сжал кулаки, но голос его оставался спокоен.

– В пределах «Ростка» находится самая крупная в Зоне постоянная научная станция. Вы и её собираетесь сровнять с землей, майор? А что скажет мировая учёная элита, вы не подумали? И, кстати… Чистов! Вызови ко мне академика Яковлева. Скажи, что его присутствие крайне необходимо. Добавь, что речь идёт о работе станции.

Молодой «долговец», дежуривший у дверей, метнулся к коммуникатору.

Яковлев пришёл почти сразу. Высокий, довольно крепкого телосложения мужчина меньше всего был похож на «ботаника». Немного за пятьдесят, начинающий лысеть, но без малейших признаков седины. Скорее сталкер, за каким-то чёртом переодевшийся в строгий костюм-тройку, поверх которого небрежно висел на плечах белый халат. Бородатый – похоже, у всех «ботаников» Зоны существует на этот счёт строгое правило, – с сумрачным, тяжёлым взглядом и невероятно мощным, трубным голосом, за который он и получил прозвище Гавриил.

– В чём дело? – Яковлев быстро осмотрел присутствующих. – Постарайтесь быстро, я занят.

– Нас выгоняют с завода. – Седой кивнул на майора.

– Действительно. Достаточно вам работать рядом с бандформированием, это просто опасно, – согласился майор. – Теперь вас будут охранять профессионалы.

– Профессионалы? – Учёный удивлённо взглянул на майора. – И кто же?

– Регулярная армия. Солдаты внутренних войск, получившие соответствующую двухмесячную подготовку на специальном полигоне, имитирующем условия Зоны.

– Двухмесячную… подготовку?! Имитирующем?!! – Впечатляющий раскат грома, заменявшего Гавриилу нормальный голос, ударил по стенам, звякнул по чайным стаканам и едва не вбил майора поглубже в кресло. – Вы в своём уме?!! Какой дурак додумался до этого маразматического решения? Издеваетесь?!!

– В протокол… – проблеял ошеломлённый такой звуковой атакой майор.

– Да, в протокол! – гаркнул оперным басом учёный. – Записывай! Лауреат Нобелевской премии… академик РАН, ведущий специалист по физике аномальных явлений… руководитель полевых исследований Виктор Николаевич Яковлев В НЮХ НЕ ДУЛ решения какого-то штабного идиота. Да, так и записывай, солдат. Слово в слово.

– Вы слишком много на себя берёте… – Майор поправил галстук и потянулся за платком, так как не просто побагровел, но и покрылся крупным потом. – С вашим начальством в НИИ этот вопрос тоже согласован…

– Пиши дальше, воин! – продолжил учёный. – Яковлев Эн Вэ… э зачеркни, грамотей, это инициалы… также ЧИХАТЬ ХОТЕЛ на решения администрации НИИ… администрация в кавычки… так как эти решения ставят под угрозу всю научно-исследовательскую работу российско-украинских учёных в Зоне… что повлечёт за собой санкции европейских институтов, выделивших крупные гранты. Пиши дальше… научная станция не нуждается в помощи смертников, показавших свою полную непригодность в качестве охраны на станциях «Янтарь» и «Позитрон»… названия в кавычки и с большой буквы. Академик Яковлев настоятельно не рекомендует направлять войска для охраны научной станции, так как это будет сопряжено с неоправданно высокими потерями как среди военных, так и среди научных сотрудников… точка.

– Вы… это уже слишком. Я буду вынужден жаловаться руководству НИИ.

– Да жалуйтесь вы кому хотите. – Ученый брезгливо отмахнулся. – Уважаемый, вы, по всей видимости, штабник. И я практически уверен, что этот вылет в Зону у вас первый. А судя по тому, как вольготно вы сейчас развалились в кресле, вы мало осознавали, над чем и через что недавно пролетели на вертолёте. Офицеры, которых ваше новое начальство имело глупость уволить с занимаемых постов, знают о Зоне и людях в ней в тысячи раз больше, чем вы со всеми своими шутовскими полигонами и двухмесячными подготовками. Я видел ваших бойцов. Они хорошие солдаты, правда. Метко швыряют нож, бьют руками доски, отлично стреляют, сильные, ловкие… но я также видел, как кровосос на Янтаре отрывал головы таким бойцам. Просто выскакивал из стелса – и голова у солдата летит вверх на десять метров. Что толку от самой лучшей армейской подготовки, когда они просто не понимали, где враг, в кого стрелять? Один-единственный кровосос за две минуты уничтожил взвод солдат и ушёл без единой царапины! Он рвал людей, как гнилые тряпки, он даже не охотился, он, чёрт возьми, просто играл. Развлекался! И если даже эта дикая тварь поняла, что те бойцы не представляли опасности, то почему вы этого не понимаете? Вы что, глупее кровососа, хомо сапиенсы, венцы природы? Или для вас жизнь солдат уже ничего не стоит? Повторяю – вы этого не видели, ваши штабные – тоже. Я – видел. И потому говорю – не отправляйте своих ребят на верную смерть, а заодно не губите нас. Так и передайте своему новому начальству, что ломать – не строить. Слово в слово.

– У меня приказ. Предупредить, – устало выдохнул майор. – Я его выполнил. И мнение моё таково, что закон всё равно должен соблюдаться. Даже если это будет сопряжено с потерями, в любом случае – неизбежными. От коррупции уже не продохнуть. Посему – сорок восемь часов. Честь имею.

– Дурррак, – рыкнул учёный. – Твердолобый осёл! Из-за таких идиотов многие сотни, если не тысячи людей сгинули в Зоне! Вам мало?

– Занесите в прото…

– Да пошёл ты! – Яковлев в сердцах сжал кулаки, и я бы не удивился, если б майору досталось сейчас в сопатку. – Передайте своим – станция останется здесь. При попытке эвакуации я обещаю вам обнуление всей карьеры, вам и вашим сюзеренам, влияния у меня хватит, фигура, как-никак, уже международного масштаба, и рычаги имеются. Прошли те времена, когда штабники диктовали учёным, майор. Считайте, что вас тоже предупредили. А теперь, если позволите, у меня важные дела. – И учёный удалился, напоследок ощутимо хлопнув дверью.

– Ну, раз уж дело шьётся, то запишите мнение командира незаконного бандформирования. Портить отношения с «Долгом» просто глупо и крайне невыгодно в первую очередь военным. Вскоре вы это ощутите. Чистов! Соединись со всеми группами на военных блокпостах и ключевых точках. Пусть собираются и идут на базу. Операцию назвать «Отдувайтесь сами», по возвращении групп доложить лично мне и считать операцию завершённой. Выполнять. Да, есть тут ещё один момент. Вы запрос давали на одного хлыща, Эдика, сынка там чьего-то? Забирайте, нашли мы его.

– Соломатин? А, он нам больше не нужен. У него все сидят, и друг-генерал, и папа-доцент. Пока в СИЗО, но не сомневайтесь, сроки получат капитальные, это я вам гарантирую. Коррупция в особо крупных размерах. И не объясню я теперь начальству, откуда взялся в вертолёте человек, у которого такие плохие папа с дядей. Ещё что-то?

– Нет, всё. Вы свободны, майор. Всего хорошего.

Когда военные ушли, Седой помрачнел и начал расхаживать по кабинету.

– Скверно, братец, ох, как скверно дело. Совсем беда… так всё было ладно и для всех хорошо… но, как говорится, хорошего понемножку. Тёмные деньки наступают, друг Фреон.

– Ну а если скверно, так зачем не уйдёте с «Ростка»?

Спросил – и пожалел… но, если подумать, не полез бы Седой в бутылку, может, и полюбовно разрулили бы с воякой. Эх, зря я это ляпнул. Но «долговец» не разозлился, просто вздохнул и устало опустил плечи.

– Нет… вне закона, но с базой всё же лучше, чем вне закона и без базы. Мы ведь великой кровью её взяли. И если уж отдавать, то не дешевле. Слушай, Фреон. Ты разговор слышал, передай своим всем, тебе одиночки больше поверят, чем моим посыльным. И старайтесь припасами особо не разбрасываться – скоро в Зоне с хлебом и патронами будет туго. Чистов! Когда закончишь с оповещениями, собери четырёх бойцов из тех, что поспокойнее… пусть сходят к этим козлам из «Свободы», предупредят, что ли. Вражина у нас теперь общий есть помимо «Монолита», перемирие нужно ну просто кровь из носа.

Уж если Седой со «Свободой» перемирия хочет, то дела реально в глубокой аномалии. Неслыханное это дело… вот «фримены», наверно, офигеют с «долговских» посыльных под белыми флагами. Если такое в самом деле случится, в смысле – перемирие, то жди больших и исключительно гадостных перемен. Потому что какие бы перемены в Зоне ни случались, добрыми они не бывают.

А вот денег за доставку «долган» дал немного. Знал бы, не тащился с этими чёртовыми ящиками столько километров, но, как говорится, на будущее наука. Уж лучше бы вдоль нейтралки прогуляться да какого-нибудь мизера набрать на ту же сумму, чем два дня вьючным сталкером работать. Или в следующий раз торгаша наказать… кстати, забыл спросить, что в тех ящиках было. Да, впрочем, какая теперь разница… и вообще уж лучше бы мне из долговских закромов вместо денег хорошего настроения маленько отсыпали. Погано на душе – не передать. Эх, Лунь… не думал я, что вот так всё выйдет. Зря, ох, зря вы пошли в Долину.

И уже лёжа на жёстком матрасе, брошенном прямо на пол, я долго смотрел в окно, а в чёрном небе Зоны дрожали серые всполохи, подсвечивая горизонт, да слышалось едва различимое ворчание грома. Гроза где-то далеко… может быть, что и над Большой землёй. И темно, совсем темно в бывшей конторе, и потому не нужно больше улыбаться, молчать, быть нелюдимым и замкнутым, на пушечный выстрел никого не подпуская к душе. И подумать бы, вспомнить всех не вернувшихся из Зоны ребят, Луня и девчонку эту смешливую, а вот лезет в голову какая-то дрянь: Бивень, торгаш этот бессовестный, Болек, паскуда, Карбид бутылку прячет, я сам деньги пересчитываю, что за доставку получил, и многозначительно так на Седого смотрю, а он как будто и не замечает. И над всем этим – небо серое, траурное, беспросветное. Поганое. Другого-то мы и не заслужили.

Покупать на «долговской» базе тушёнку – роскошь для меня пока непозволительная. Для тех, кто не в группировке, цены в местных торговых точках ощутимо кусаются, а распоряжений о скидках для Фреона не поступало. Не получилось у меня в своё время ни дружбы, ни вражды с «долговцами». Меня это устраивало полностью – значит никому из них ничем не обязан. Тем более что сглупил я с этим заказом – понятно, что озолотиться доставкой разных нужных штук в Зоне нельзя, но и получить столько, что едва хватит на недельный запас одних только продуктов – тоже обидно. Вот ведь засада – и в Зону, серьёзную Зону, в такой снаряге не сунешься, и по такому вот мизеру собирать противно. На нормальный комбез я этими «доставками» и за год не заработаю. Можно было бы к Седому подкатить – мол, выдай дельный комбинезон, отработаю. Он бы выдал, вообще без вопросов. Да только… он потом не деньгами спросит, нет. «Ты должен «Долгу», сталкер! Мы тебя выручили, вот и ты нам помоги!» Нет, не хочу быть никому обязанным, тем более целой группировке. Такие долги, причём во всех смыслах, мне и на фиг не нужны. В рюкзаке полбуханки хлеба, уже малость закаменевшего, но вполне ещё съедобного, грибков маринованных баночка, что вчера Карбид оставил, ему-то они сейчас точно ни к чему, а после головомойки он о них и думать забудет. На два дня перехода негусто. Эх, тушёнки бы ещё пару банок, грустно без неё в Зоне… а ещё лучше сала шмат. Полезная штуковина, исключительно полезная. Да только где его найдёшь? «Росток» большой, и со снабжением у них налажено, точнее, до вчерашнего дня было налажено. Слышал я, закрома у них похлеще, чем у «ботаников», консервами да полезным барахлом забиты, вон, Седой военного даже о зенитных комплексах предупреждал, и не похоже, чтоб врал. А уж сало-то у них точно есть. Пойти, что ли, спросить. На этот продукт разорюсь, не жалко.

Обе торговые точки «Долга» – продуктовая и оружейная – оказались закрыты. Точнее, на дверях висели картонки с надписью: «Только для бойцов «Долга»!», но работал подвал Банзая – учёные не собирались прекращать сбор «образцов» и «объектов невыясненной природы». Гавриил, похоже, и в самом деле чихать хотел на закидоны новых штабных – «ботаники» продолжали работать. Я прошёлся мимо «научного городка», составленного из десятка защитных куполов, доставленных грузовыми вертолётами, и двух пятиэтажных заводских зданий, полностью отданных под нужды учёных. Помню, как бухтели тогда «долговцы» на своё начальство, отдавшее «науке» самые лучшие и к тому времени уже отремонтированные жилые корпуса завода и, мало того, расчистившее руками подчинённых обширный пустырь, где и блестят теперь серебристые полусферы «куполов». Но приказы не обсуждаются – работали «долги», хоть и ворчали при этом громко. Потом, правда, ворчать перестали. Ну, ещё бы… Скважину и очистную систему для воды «Росток» получил – «науке» спасибо. Доставка заработала на полную катушку – опять им благодарность. А коль скоро «ботаники» сообразили, что «долговец» – это не только сталкер в чёрно-красном комбинезоне, а ещё и неплохой заслон от мутантов, мародёров, а также проводник и поставщик артефактов, причём надёжный и вполне предсказуемый, то к «долганам» этаким ручейком благодати потекли новейшие лекарства от зонных болячек, детекторы самолучшие, хорошие, качественные продукты. Не обошли «долговцев» стороной и комбезы научные, и дистилляторы для воды, и прочие блага цивилизации. А потом и военные, сообразив, какая польза от «Долга», негласно свои схемы наладили, переложив на крепкие плечи «долговских» ребят не только львиную долю своих непосредственных обязанностей, но и излишек оружия и боеприпасов. Всем было хорошо – и учёным как за каменной стеной, и «Долгу» благодать, и военные перестали гибнуть в Зоне целыми гектарами, начальство-то у них тогда ещё грамотное было, понимало, что вся их наука и хитрость военная против Зоны никак не сработает. И работала система, смазанная такими деньжищами, что и представить страшно – через науку начала Зона снабжать человечество такими здоровскими приблудами, что даже какой-то там кризис энергетический уже не очень-то и кризис – это нам Сионист зачитал. Микрореакторы без радиации, почти бесплатные и почти вечные электрогенераторы на клонированных «вспышках», «капли» из Зоны в торсионных излучателях, антигравитация на фрагментах «вывертов»… Сталкеры в основном тогда позёвывали и пиво дули, от этой антигравитации им не горячо не холодно, но Сионист на меня поглядывал, как, мол, бывший инженер-конструктор на такие новости отреагирует. Разочаровал я его тогда – ноль реакции. Всё равно мне, что там за Периметром делается. Но одно решительно непонятно – за каким лешим новая верхушка рабочую схему поломать решила? Неужели такие дурные, что сук под собой сами рубят? Ничего не понимаю.

От шатания возле научных корпусов толку, конечно, было немного. Когда учёным народ для задания нужен, то на «Ростке» им есть, к кому обратиться. Мимо «долговской» мастерской я тоже прошлёпал мимо, хотя, по-хорошему, надо бы заменить на «калаше» разболтавшееся цевьё, в стволе нарезы уже стёртые, и от «кислотной колючки» автомату моему досталось очень сурово. Да в идеале вообще надо бы сдать ствол на запчасти и купить новый. Угу. Ключевое слово – купить…

– Мужик, комбез возьмёшь?

Я обернулся на знакомый голос. Ну, точно, Болек. Аж трясёт бедолагу, носом хлюпает и мнётся. Сам в свитере и трениках, комбинезон – уже в свёртке. Узнал меня, дернулся, отвернулся, почапал дальше.

– Сколько?

– За четыре штуки отдам, если в рублях. – Болек приостановился, глянул с надеждой. – Ну или сто двадцать зеленью. Но не меньше.

Ха… как будто есть у меня четыре штуки…

– Взял бы. Денег таких нет, – сказал я вслед страдальцу. Всё, отсталкерил своё мужик. Теперь только в бомжатник за оградой «Ростка» ему дорога. Костюм кустарный, ношеный, видно, но ещё крепкий – мне бы хватило, чтоб у Зоны денег насобирать и шкуру не попортить. И мыслишка кольнула – как бы вслед за этим Болеком по его тропинке не пойти… Нет уж. Не будет такого.

Где-то над головой послышалось шипение и хрип, вслед за которым громко, бравым таким басом загремело на верь «Росток»: «Долг» приветствует вас! Сталкеры, мужчины, бойцы! Вы нужны своей Родине, нужны человечеству! Расползается по земле лютая смерть, чёрная болезнь Зоны, и никто, кроме нас, не сможет остановить эту заразу. Сталкер! Ты видишь Зону, знаешь её мерзости, помнишь гибель друзей. Завтра Зона может постучаться в твой дом своей кровавой, грязной рукой, прийти к твоим родным и близким. Не допусти этого, вступи в «Долг», помоги человечеству победить. «Долг» – это братство. «Долг» – это порядок. «Долг» – это значит, что ты больше не один. Вместе мы победим!»

Заиграл марш, его звуки начали блуждать между серых заводских зданий, шептаться в пустых гаражах и ангарах, тонуть в низком сером небе. Ну, постоим, послушаем. Свои агитки «долганы» крутят теперь не круглосуточно, как раньше, а в основном перед объявлениями и новостями.

«Долг» приветствует вас! Вольные сталкеры, гости «Долга»! В двенадцать часов состоится военный суд над преступниками. Просьба принять участие. Бойцы «Долга»! После суда состоится экстренное совещание в третьем цеху. Всем командирам отрядов быть обязательно». Динамик оглушительно взвизгнул и щелчком отключился.

Суд, ага… «Арену» Седой давно прикрыл, так что теперь пойманных бандюг не выпускали против пойманных же тварей Зоны, а просто расстреливали после «оглашения приговора». Сталкеры прозвали эти суды «аукционами» – у приговорённых оставался шанс, что за них поручатся и возьмут в команду. Надо сходить, посмотреть, тем более уже скоро половина. Наверняка этого, который Ересь, тоже выведут. Перехватить бы.

Несмотря на громогласные приглашения «Долга», сталкеров на «аукцион» обычно много не приходило. Не по нутру нормальным бродягам такие мероприятия. Вот и сегодня всего десятка полтора, не считая отряда «долговцев» – им присутствовать положено, суд всё-таки. Вон и первого уже вывели, поставили к стене.

– Ерёма, он же Чек. Бандит, взят при уничтожении кодлы Свища, погибшей в перестрелке на границе Свалки и Агропрома. Сдался сам. Причастен к грабежам и, возможно, убийствам вольных сталкеров, в чём не признаётся. – «Долговец» щёлкнул застёжкой кобуры, вытащил «Макаров». – Ну, нужен кому такой экземпляр в команду?

– Мужики. – Белый как снег бандит мелко затрясся. – Я же никого… я это, не убивал… Ни одного вашего. Возьмите, а? Я тропы секретные по Агропрому знаю, нычки покажу, не пожалеете. Мужики! – Чек пытливо заглядывал в лица собравшихся. – Возьмите, мужики. Отмычкой буду! Не подведу, мужики! Я же сдался, сам. Я… мне… жить, а? Дайте жить, а я кровью искуплю, землю жрать стану… возьмите, мужики… ннн НННЫЫЫЫ! – Ерёма грохнулся на колени, в пыль.

Сталкеры отворачивались. Редко, ох, как редко «выкупали» тех, кто в бандах был.

– Перестань выть, Чек. – «Долговец» дослал патрон. – Вытри сопли и умри, как мужику положено.

Щёлкнул выстрел. Ерёма зажмурился, скривил рот, судорожно, со всхлипом, втянул воздух и, так и не поднявшись с колен, начал медленно оседать набок. Из его виска в пыль сплошной толстой струёй полилась кровь.

– Следующий. Новичок Лямыч, вольный сталкер. Обворовал двух сталкеров, своих товарищей, с которыми ходил к Чернобылю-7. Во время погони застрелил своего бывшего приятеля и ранил другого, который его и опознал. Вину признаёт, в смысле, что стрелял. В воровстве не признаётся.

– Не воровал я. – Молодой парень закрыл глаза и постарался унять трясущиеся руки. – Это я нашёл, я сам. А они сказали, что я молодой, и себе забрали. Я просто взял своё и ушел. А они, уроды, – стрелять…

– Сталкер Ремень ручается за Лямыча и берет себе в команду. – Поднялась рука, и рослый сталкер вышел вперёд. – Я ему верю.

«Долговец» спрятал пистолет, достав взамен ПМК, быстро прошёлся стилом по сенсорному экранчику, присмотрелся к сталкеру.

– Да, Ремень. Знаем такого, доверяем. Ты принимаешь на себя ответственность за поступки этого человека. Он поступает в твоё полное распоряжение сроком на год, и в течение полугода ему запрещено появляться в лагерях сталкеров без твоего сопровождения. Всё его имущество, а также добыча, в течение года найденная в Зоне, принадлежит вам, равно как и ответственность за оправданного. В случае преступления оправданного тебе навсегда запрещается вход на «Росток» и в базу данных вносится пометка «неблагонадёжность». Условия устраивают?

– Да.

– Забирай ханурика. Следующий. Мародёр Сипой. Одиночка. Взят на засаде. Убивал выстрелом в спину и обчищал труп. Во всем быстро и охотно сознался, рассчитывая на снисхождение, указал на схроны, где прятал вещи убитых, даже назвал имена. Признался в убийстве трёх человек. Клянётся, что убил только их, хотя есть данные, что Сипой постоянно приторговывал комбинезонами, детекторами и оружием.

– Истинно так. Приторговывал, сынок. Зона-то она вона какая, большая. – Сипой, заросший до самых глаз клочковатой бородой старик, суетливо закивал, зачем-то вытирая пальцы о засаленную кожанку. – Дык много мёртвых тут. Им уж не нать, а старику польза, на хлебушек заработать. Я ж это, не со зла стрелял-то. Я же вижу, когда у человека душа дурная, паскуду за версту чую, сдалека. Зона его и без меня приберёт, один шут. А вещички и сгинут. Жалко, а так, глядишь, хорошим людям достанется. У меня много по Зоне тайников. Ежели возьмёт кто старичка, так он тому все отдаст, вот те крест. – Мародёр размашисто, картинно перекрестился и поклонился «долговцу». – Греха на душу не берите, сынки. Чего старичка стрелять, он ещё и пригодится. Я тута давненько, все места знаю.

– Вали гада, – прошипел кто-то из сталкеров.

В бороде старика обозначился тёмный провал, он сдавленно взвыл и, со стремительностью загнанной кошки метнувшись в сторону, выхватил из подошвы ботинка узкое, тускло блеснувшее лезвие. Но «долговец» оказался быстрее, и под хлопки двух выстрелов мародёр выронил заточку и сел на землю.

– Во зараза какая. – «Долган» добил мародёра третьим выстрелом. – Так. Четвёртый. Одиночка, новичок. Себя зовёт Философ, среди сталкеров известен как Ересь. Успел побывать в банде, по доброте душевной подобран был Лунём и приведён сюда. Вместо благодарности обворовал сталкера Лешего, причём на нашей территории, и попытался скрыться. Пойман с поличным. Краткая характеристика – сволочь.

Из ангара вытолкали рыжего паренька. Ох и набили же ему недавно морду – любо-дорого. Этакий синий бланш на половину хари, губы вздутые, за бочину держится. И, похоже, только сейчас он по настоящему понимать начал, что его ждёт, – увидел трупы, да так и завалился по дороге и даже не заорал – захрипел, как неисправный водопровод.

– Я ручаюсь. – Подняв руку, я вышел вперёд. – Сталкер Фреон ручается за Ересь.

Сзади гоготнули – м-да, уж лучше бы сказал, что за Философа ручаюсь, а то ляпнул, как в лужу булькнул. Ну, будет сегодня свежая хохма на вечер в «Ангарыче».

– Знаем такого, – кивнул «долговец», даже не глядя в ПМК. – Доверяем. Ты принимаешь на себя ответственность…

Я не прислушивался к обычному в таких случаях монологу, и так знаю, что к чему. Вместо этого присмотрелся к парню. Тот, ещё не веря в то, что жив, скулил, глядя круглыми, как пятаки, глазами на расстрелянных бандитов, а мимо него уже выводили пятого, похоже, последнего, так как решётчатая дверца «долговской» «камеры» оставалась открытой. Значит, краткая характеристика – сволочь? И зачем тогда Лунь его с собой взял?.. Ладно, выясним. А кстати, кажется, помню я его, где-то с месяц назад в Баре видел. Не понравился он мне тогда. Ох… не зря ли взял на поруки?

– Забирай освобождённого, не стой. – «Долговец» махнул рукой. – Видишь, он пока сам не отдупляет, а у нас ещё последний не разобран.

Пришлось подойти и, ухватив за шкирку, волоком утащить с «лобного места». Плох парень, трясёт его нешуточно. Надо бы ему немного отлежаться, куда с ним таким идти, вон, стоять не может. Придётся ещё ночку на «Ростке» побыть. Когда через час Ересь оклемался настолько, что смог ходить, я отвёл его в местную гостиницу. Весь день до вечера он просидел в углу, уставившись на стену, и только к ночи заговорил.

– Почему? – спросил он.

– Лунь тебя из Зоны тащил, спасти хотел?

– Ну.

– Считай, что он тебя сегодня снова выручил. Если б не знал я, что ты с ним пришёл, то… вряд ли бы мы с тобой разговаривали.

– А сам он где?

– Погиб Лунь. И девчонка его. С ним вместе. В аномалии. – Снова в горле начал шевелиться горький комок, и пришлось говорить короткими фразами, а все равно слова проглатывались, мялись, и потому я замолчал, бросил старый матрас подальше от окна и улёгся. А Ересь вдруг шмыгнул носом, коротко, быстро набрал воздуха и выпустил его долгим, шипящим выдохом. И долго слышал я ещё эти всхлипы, выдохи, задавленные, шёпотом, рыдания. Понятно… едва не пристрелили при всём честном народе, да и отвалтузили парня сурово – тут поневоле нюни распустишь. Да и черт с ним, пускай ноет. Не в сказку попал.

Наутро, покрутившись у закрытых дверей торговых точек, я всё-таки направился к учёным. Половины буханки на двоих нам точно не хватит, а переход натощак – удовольствие сомнительное. А там, глядишь, под честное слово и выдадут сухпаёк.

«Наука» – народ в общем-то хороший. Я бы даже сказал, душевный и лично для меня довольно близкий. Бывшего «почти коллегу» учёные определяли сразу – ну да, инженер-конструктор оборонного КБ, конечно, не физик или биолог, но очень рядом. Одним словом, интеллигенция. Словечки и ухватки, правда, у меня те ещё, жизнь менялась круто, успел и фермером, и охранником, и грузчиком поработать, что, как говаривал мой приятель из далёкого прошлого, «отразилось на лексиконе». Да ещё и сталкером не один год, и так меня это переработало, в такое превратило, что сам на себя иногда со стороны смотрю и, пардон, офигеваю. Но живёт ещё под скорлупой этой многослойной, дремлет конструктор жидкостных ракетных двигателей, далеко не гений, конечно, но небесталанный, хороший конструктор, который, в сущности, не виноват в том, что Родине ненужным стал. И сидят там же, под спудом, две «вышки» – МАИ да Баумана. И Маринку там встретил, в Бауманке. И кто говорит, что девки-технари на лицо не вышли, тот просто Марину не видел…

Снова накатило чёрным. Беспросветным. А ведь скоро в Зону идти, и примета верная – о плохом не думай, когда туда собираешься. Нельзя.

– Здравствуйте. Могу ли я договориться с вами на взаимовыгодных условиях?

– Добрый день. – Молодой учёный, по виду совсем ещё студент, явно не ожидал такого обращения вместо привычного и широко распространённого «Эй, слышь» и «Короче, такое дело». – Да, я вас слушаю.

– Дело в том, что наверняка хорошо известный вашему руководству сталкер Фреон испытывает временные трудности со средствами к существованию. Учитывая, какую пользу принёс вышеупомянутый Фреон для науки в прошлом, полагаю, можно рассчитывать на сотрудничество с ним и в будущем. Не могли бы вы авансом выдать продуктов на пару дней? Да, конечно, я понимаю… нет-нет, только продукты. Установить зонд? Конечно, без проблем.

Возвращался я от «ботаников» с двумя «продуктовыми наборами №3» и трёхкилограммовым цилиндром автоматического зонда, который следовало установить взамен «безвременно почившего», как выразился молодой «научник». Гонять «долговский» отряд ради такой мелочи не стоило, а мне всё равно по пути. И, если зонд заработает, небольшую «премию» обещали. Не, кто бы что ни говорил, учёные – самый нормальный контингент в Зоне. Кстати, мысль… подумаю на досуге, может, и мои «вышки» помогут к учёным записаться. Оклад у них не сказать чтоб королевский, но если как приварок – то неплохой совсем. Да и никто не сказал, что я буду кристально честным научным сотрудником, опыт бессребреника есть, больше не хочется. Никому ведь худо не станет, ежели хабар, обнаруженный, скажем так, попутно, во время «ходок» по заданиям НИИ, будет не в институтские хранилища сдан, а через правильных людей институту же и продан. Заманчивая мысль. Подумаем.

– Собирайся, пора на выход. Вот это потащишь, пойдёшь впереди, – сказал я Ереси, который так и просидел всё утро в гостинице. Он молча кинул себе на горб мой рюкзак и понуро поплёлся к выходу с «Ростка».

Эх, Зона, Зона… опять кого-то прибрала…

– Стой здесь.

Ересь послушно остановился, а я осторожно сошёл со «своей» тропы и, поглядывая на сканер, начал потихоньку приближаться к трупу. Да не от аномалии погиб бедолага – нет в Зоне таких аномалий, чтоб горло выгрызать умели. Свежий совсем покойник, это видно – кровь на листьях ещё не подсохла, не потемнела, блестит ещё. На кого нарвался, интересно? Собаки? Нет, те в несколько минут по суставам раздёргают… на тушканов тоже не похоже – от них раны чуть по-другому выглядят. Кто же тебя так, братец?..

Я осмотрелся. На границе Агропрома и бывшего Кордона лес когда-то был. Говорят, настоящая дубрава. Лес и ныне тут, да только дубами нынешние деревья назвать можно с большой натяжкой. Стволы в два обхвата вроде нормальные, сучья, что от них отходят – тоже, а вот ветки, что уже после Второй Катастрофы наросли, все в каких-то корчах, извивах, пузырях. И листья на них по форме дубовые, но по размерам – как небольшие лопухи, жёлтые только. И листопад в этой роще постоянный – то тут, то там с шорохом сорвётся лист, спланирует на землю, на толстый, упругий слой опавших своих собратьев. И потому шелестит тут всегда, шепчутся даже под лёгким ветерком листья-лопухи, и всё вокруг буровато-жёлтое, золотистое, разве что стволы чёрные, по низам обгорелые. Просматривается лес хорошо – деревья хоть и здоровенные, но друг от друга далеко, кустов нет, выгорают они тут от «жарок» каждый год – пожары в Золотой роще дело обычное. А вот поди ж ты… просматривается лес, а тварюгу, что мужика убила, нигде не видать. Но здесь она, факт, затаилась просто, а то и в засаде сидит неподалёку, нас дожидается.

Сейчас бы хороший дробовик, желательно «Сайгу» последних моделей, тех самых, без которых вояки в Зону ни ногой. Автомат от мародёров хорош, а от зверья – не очень.

– По сторонам зырь, – вполголоса сказал я Философу. – Держи вот.

Мой ПММ Ересь поймал довольно ловко. Другой вопрос, что толку от него в такой ситуации ещё меньше, чем от «Калашникова». Эти пушки на других зверей рассчитаны.

Где-то высоко и немного в стороне натужно кракнуло, и засохшая вершинка одного из дубов начала с шумом проламываться сквозь ветки. Упасть на землю, правда, ей суждено не было – метрах в семи над землёй она с пугающей скоростью вылетела в широкий прогал между деревьями, замерла, словно наткнувшись на невидимую стену, да так и зависла в воздухе. На секунду полыхнула яркая кольцевая радуга, в уши надавило низким «трансформаторным» гудением, и трескучий взрыв разметал кусок бревна в мелкую щепу, шрапнелью разлетевшуюся по лесу. На месте взрыва ещё несколько секунд крутилось и танцевало облако пыли и ошмётков листьев, и «воронка», полыхнув ещё пару раз радужными кольцами, наконец успокоилась.

– Хренасе… – выдохнул Ересь, и это было первое слово, что я услышал от него за весь день. Но сработавшая «воронка» отвлекла и зверя – я увидел, как за поваленным деревом на секунду показалась буровато-рыжая башка в клочьях вылезающей шерсти, тварь тут же скрылась обратно, только уши остались торчать над лежащим бревном, да ещё поблёскивал едва заметно красноватый глаз.

Псевдособака. Не чернобылец, свиты из слепцов с ним рядом нет, но таких здоровых, с годовалого бычка, я ещё не видел.

Зверюга поняла, что её засекли. И ещё до того, как я успел прицелиться, мутант выскочил из укрытия и на широких махах унёсся в лес, бросив добычу, только мелькнула пару раз облезлая, в обширных залысинах шкура да грива на хребте. Теперь, сволочь, дождётся, пока уйдём, на двоих не нападёт – явно стреляная псина, знает, как больно кусаются пули…

– Последи пока, а я посмотрю, – сказал я, кивнув в сторону погибшего.

Целесообразность – главный закон в Зоне. И потому не считались мародёрами те, кто заимствовал у мёртвых нужные для выживания вещи. Мёртвым всё равно, им это уже не нужно, а живым оно, может, и не раз ещё жизнь спасёт…

Сталкер был не молод – далеко за сорок, но по снаряге видно, что в Зоне недавно совсем. Простой камуфляж вместо хоть какой-нибудь защиты, причём новый, незаношенный. В Зоне торгаши давно уж этим тряпьём торговать перестали, не надо оно никому, а значит, из-за Периметра мужик.

– Прости, брат… – прошептал я, снимая с мёртвого рюкзак. – Пойми, нам это теперь нужнее. И спасибо тебе за то, что делишься. Не переживай, прищучим мы эту тварь…

Мини-компьютер ПМК. Четыре банки тушёнки, которые я бросил Ереси… свитер шерстяной, домашней вязки, хорошо, добротно сделанный… из рукава листок тетрадный выглядывает.

Эх, Ленка… знала бы ты, как бывает здесь холодно, то ни за что не отпустила бы своего Андрея.

Пакет с непочатым батоном, бутылка водки. Сканер допотопный, небось купил ты его на последние свои деньги у какого-нибудь хитрого торгаша. Газета довольно толстая, в трубку свёрнутая, «Неделя новостей», берём, интересно, что там, за Периметром, делается. Денег, естественно, нет – не отпустит Бивень такого в Зону с деньгами, обязательно какого-нибудь барахла продаст. Часы наручные, похоже, неплохие, значит, можно на патроны или бинты обменять. Плащ-дождевик прорезиненный тоже нужная вещь в Зоне. И оружие, естественно, двенадцатая ижевская «горизонталка», и патронов к ней четыре коробки. А чего ещё можно с собой привезти, кроме разрешённого, гражданского, по охотбилету? Только гладкоствол, и хорошо ещё, если многозарядный. Нарезные стволы в основном через военных в Зону попадали. Ну и менял сталкер свою двустволку на автомат, как деньги появлялись. А из всех наших, пожалуй, только Лунь дробовики уважал, да и то не такие, а куда посерьёзней…

– Обращаться умеешь? – спросил я своего «напарника», и Философ кивнул. – Ну, тогда держи.

Вроде всё. Теперь сюрприз для псины – надо же отблагодарить мужика.

В рюкзаке у меня всегда находилось место для пары эргэдэшек. Утягивают они не сильно, а выручить в неприятной ситуации могут – от подвальных крыс, например, или стаи тушканов – и побьёт немало, и отпугнёт остальных. Отогнуть усики, вытащить чеку и аккуратно подложить гранату под бок мертвеца, чтоб прижало рычаг. Приятного аппетита, сволочь… и ветку рядом воткнуть, обломив кончик так, чтоб на единицу было похоже, на тот случай, если вдруг сталкер на мёртвого набредёт.

– Отойдём, парень.

Ересь, как всегда, молча кивнул, бросил на плечо двустволку и, понурившись, снова пошёл вперёд. Ни тебе вопросов, ни комментариев. И даже роль отмычки сам на себя взял, мне и говорить не пришлось. Странно. Или замышляет чего, или сломался человек, такое бывает. Ладно, на привале разговорить попробую, нельзя вот таким полутрупом по Зоне ходить, а то она враз доделает до полной кондиции, пискнуть не успеешь. А теперь посидим немного, обождём. Должна купиться тварюга, так просто добычу она не бросит.

Ждать пришлось недолго, минут десять. В притихшем лесу неожиданно сильно грохнуло, словно великан разом сломал об колено толстое сухое бревно. И спустя несколько секунд послышался скрежещущий визг и завывания.

Мутанту досталось как надо. Оставляя на листьях грязно-багровую полосу, он отползал на передних лапах, подволакивая зад, а в облаке синего дыма плавно опускались вниз клочья ломкой рыжей шерсти. Рёв твари усилился, когда она увидела меня. Псевдособака злобно защёлкала челюстями, обернулась, попыталась кинуться, но десятки осколков в облезлом боку, похоже, пришлись по важным органам. Добивать не понадобилось – тварь захлебнулась кровавой пеной и выгнулась дугой, широко раззявив впечатляющую пасть, засучила передними лапами.

Трофей неплохой, но… голову в свежем виде не донесём, за два дня испортится, а быстрее до Бара мы не доберёмся. Хвост тоже ни к чему, облезлый и надломленный… разве что зубы выбить, а потом «туристам» как сувениры загнать? А что, мысль…

От зверя несло смесью мокрой псины и гнилого мяса. Даже крови как таковой не было – тёмно-бурая сукровица с какими-то сгустками. Мутант, как ни странно, ещё агонизировал – подёргивались лапы, дрожало веко, под грязной шкурой сокращались мышцы – твари Зоны умирали долго и неохотно. Этот, впрочем, точно уже не поднимется, и потому я несколькими ударами рукоятки ножа выбил клыки, каждый из которых был размером с большой палец.

– А все-таки я не понимаю, – задумчиво проговорил Ересь. – Зачем ты меня выкупил?

Я обернулся. Парень стоял вполоборота, и ружьё, которое он успел повесить на шею, как будто случайно было направлено на меня. Намёк был понятен ещё и потому, что ладонь правой руки охватывала шейку приклада, а указательный палец подрагивал у спусковой скобы.

– Прежде всего мне нужен напарник, – соврал я и, чтоб выглядело убедительней, добавил правды: – Ты с Лунём и Хип знаком был. Они тебя зачем-то с собой взяли. Вот и хочу выяснить зачем, с подробностями.

– Брешешь ты, что напарник нужен. Отмычка – вот это точняк. Ты меня, падла, фуфлом не корми. Я помню, как в Баре к тебе в компанию просился, и помню, куда ты меня послал. И что тебе Лунь?

– Друг он мне. Хороший, таких больше нет. А ты язык свой поганый придержи, иначе я тебе его вырву и на забор повешу. И пукалку в другую сторону направь, пока я не рассердился.

– Ишь ты, раскудахтался, чмошник… а я вот возьму и завалю тебя прямо здесь, урод. И свалю – хрен где отыщете. Спаситель, млин. Какая мне, на фиг, разница, от чего дохнуть. От аномалии или от пули. Один фиг, не жилец я с тобой.

– Ну так чего думаешь, не валишь? – Я сорвал пучок травы и начал оттирать трофейные клыки от сукровицы. Эх, а жутковато стало, признаться честно. В ногах слабость лёгкая, руки чуть медленнее слушаются, в висках молоточки. Спас на свою голову, долг Луню вернул. – Учти, придурок. Без меня ты гарантированный труп, а со мной, может быть, ещё и поживёшь. Один ты ни в каком лагере не появишься, опознают – пристрелят сразу. Один и по Зоне долго не походишь, к мародёрам или бандюкам не прибьёшься – засветился ты на «Ростке» по дурости своей не слабо. В Зоне одному, в смысле, совсем одному, не выжить – к людям придётся выходить хотя бы за жратвой. Выйдешь – или так убьют, или «Долгу» сдадут, и они тебе уже не пулю в бестолковку твою рыжую загонят, а за ногу где-нибудь в Зоне подвесят на ночь. У них правосудие жёсткое, ты сам видел.

– Да мне по одному месту на всё ваше правосудие, – сквозь зубы прошипел Ересь. – Мне вообще всё по фигу! И ты, и «Долг», и сталкеры эти все к чёрту пошли со своей Зоной. Чихать я… на всё… хотел…

Придётся от него избавляться. Взял, блин, на поруки и сам же пристрелил… это, в общем, не возбраняется по местным законам, но… паршиво. Действительно, сволочь, верно «долговец» подметил.

– Ружьё отдай, – спокойно сказал я, и Ересь подчинился. Он как-то странно кивнул, побледнел и медленно подошёл, протягивая мне двустволку, после чего отвернулся. Даже глаза закрыл… вот придурок, а…

Осталось дело за малым. Поднять дробовик и высадить заряд картечи в рыжий затылок. Всего лишь. А потом просто уйти, забыв этот глупый случай, единственно, «долговцам» сообщив, что, мол, так и так, парень гнидой полной оказался, вынужден был. Соберись, Фреон, пока злость свежа ещё, пока не выветрился из души страх, этот урод опасен, сам видишь. На свою голову нашёл себе напарничка. Или, точнее, отмычку. На фиг он такой нужен. Давай стреляй, не впервой ведь тебе…

Дуплет сочно раскатился по Золотой роще. Я «переломил» дробовик, выбросил тёплые, дымящиеся гильзы. Перезарядил.

– Давай собирайся, нечего рассиживаться. Ружьё я проверил, нормальное, рабочее. Забирай обратно. И… не глуми больше.

Место для ночёвки здесь, конечно, не самое безопасное, но выбора нам Зона не предоставила. Небольшой, в пять домов, хутор когда-то был крепким хозяйством: дома кирпичные, просторные, большой сад, заросший непроходимым бурьяном, остатки сараев, два глубоких погреба. Но из погребов несло едкой, кислой вонью, в чёрных провалах дверных проёмов слегка курился сизый дымок, а кирпич надстроек был покрыт напластованиями яркой, изумрудной зелени. Значит, держаться от этих ям подальше. Три из пяти домов тоже, мягко говоря, не внушали доверия – один обрушился, просто сложился внутрь, и кирпичи, шифер, раздавленные брёвна утрамбовало, разровняло невидимым катком, вбило в землю, а посреди бывшего дома словно вылили ртуть – большая зеркальная лужа отражала серое небо. Два других внешне как будто и не пострадали совсем, даже краска на верандах не выцвела, не сгнили доски крыльца, силикатный кирпич не разбух, не позеленел в постоянной сырости. Нормальные, новые дома, обычные такие, если не считать пулевых метин на стенах да выбитых окон. Но и туда нельзя, даже подходить близко к таким домам рискованно. Вон, третий год уж сидят около летней кухни четыре сталкера – Ёрш со своей командой, отсюда хорошо видно. Высохли до желтизны, волосы выбелило, а такое чувство, что до сих пор сидят и болтают возле погасшего костра, костляво улыбаясь удачной шутке соседа, а у одного в руках даже кружка видна, доверху дождевой водой налитая. Говорили ведь сталкерам – держитесь подальше в Зоне от «новых» домов и машин, оно, может, девять раз и пронесёт, а на десятый точно там останетесь, но, как видно, не всем идёт впрок наука.

Но в двух других домах раньше можно было переждать ночь. Раньше – да, а как сейчас, надобно проверить. Научный сканер, подарок профессора Зотова, коротко пискнул и едва слышно заскрипел, проверяя в разных режимах аномальную активность. «Тлик… тлик» – ага, засёк две аномалии – «плешь» на месте разрушенного дома и «холодец» в одном из погребов. Второй погреб, откуда тоже доносилось бульканье и шипение, а также «новые» дома научная машинка, как и следовало ожидать, проигнорировала. Полезная штука сканер, плохо без него в Зоне. Но если на одни только приборы полагается сталкер, то шанс досрочно встретить безносую тётку, что часто по Зоне гуляет, у него повышается в разы.

Гайки повели себя нормально. В полёте к дверному проёму никуда не вильнули, не взорвались синей вспышкой, не зависли в воздухе, а просто упали вниз, стукнули по подгнившим половицам.

– Подними, – просто сказал я, и Ересь, вздохнув, послушно вошёл в дом и начал подбирать гайки. Не в сказку ты попал, парень. За спасённую шкуру полагается отрабатывать, в Зоне этот закон никто не отменял. А цацкаться с бывшим ворюгой я не собирался, тем более что свежи были ещё воспоминания о направленных на меня стволах. Впрочем, я уже не особенно опасался этого товарища. Больше ничего такого не выкинет… ну или я совсем не разбираюсь в людях.

Внутри дома было пыльно и грязно. Через выбитые окна в комнаты залетал дождь, от чего полы погнили и местами провалились, но стены были ещё крепкие. Дом тихонько поскрипывал, шептался ветер в печи, да ещё покачивались ленты отставших от стен обоев. От позолоченного тлением дерева распространялся тёплый, немного кисловатый запах, да слегка попахивал книжной пылью собачий костяк с остатками шкуры – видно, когда-то заполз сюда подыхать раненый слепыш. Кажется, никаких сюрпризов здесь нет, единственно, спать придётся по очереди. Соорудив простенькую сигнализацию из нескольких метров нити и валявшихся поблизости консервных банок, я завалился прямо на гнилые доски – вечер уже скоро, выспаться надо до темноты, так как не доверю я напарничку своему ночную вахту держать.

– Внимательно следи за всем. Люди или там звери – просто толкни в бок, сам ничего не предпринимай. Заснёшь – башку отшибу. К темноте разбудишь, и я тебя сменю. Вопросы?

– Нет вопросов, – вздохнул Ересь, перехватил ружьё и приготовился «бдеть». Прежде чем заснуть, я всё-таки внутренне поёжился – не ударила бы жидкость парню в голову, глуповат он немного, да и крышу ему расшатали так, что ещё бы чуть – и поехала. Ничего, авось не натворит глупостей. А там дальше поумнеет, если в живых останется. А-ххха…

– Не могу я так больше, Гриня! Сил нет. Сколько можно, а? У всех девок знакомых мужики как мужики, рубль в семью несут, один ты непутёвый. И на работе с утра до вечера, не видно тебя, и денег ни копейки. Разве можно четвёртый месяц без зарплаты?

– Не пили ты меня, Марин! Это ж не я такие порядки выдумал… начальство сказало, что на неделе за март точно выдадут.

– Выдадут… гроши твои выдадут, слёзы эти, все на долги и раздадим. Дочка как чучело в школу ходит, подружки смеются. Гриш, ну бросай ты эту чёртову контору! Ведь ни денег, ни здоровья от неё. Уж лучше на трассе попробовать шмотьём торговать, вон тебе и Василий поможет, товар даст.

Знакомая песня… эх, Маринка, милая, опять ты начинаешь, на целый вечер теперь покоя не будет. Называется, пришёл пораньше с завода, побыл с семьёй…

– Мара, хватит уже. Говорил, что не хочу я у Васьки в холопах ходить, кто он такой, чтоб я ему поклоны бил. Нет во мне торговой жилки, да и китайское барахло это впаривать душа не лежит. Врать придётся каждому, что вещам сноса нет. Улыбнись, не ругайся!

Молчит и в глаза смотрит, слёзы по щекам побежали. Улыбнись… как же. Перестала моя Маринка улыбаться с того самого дня… того самого… уже Марины нет, а народу-то, народу – полный зал. Обмен опытом, американцы, немцы, наши разработки, из рассекреченных, и очень буржуинам оно интересно, платят валютой за чертежи. И в первый раз за всё время вызывают Григория Сергеевича из зала, вот, мол, смотрите, какую схему наш сотрудник разработал, повышенной надёжности, безопасность запуска выше почти на порядок, и, обратите внимание, КПД не уступает…

И грамоту суют. А лысенький такой мужичок в синем пиджаке руку мне пожимает и болтает на английском. А я, как назло, немецкий учил. Но рукой он махнул, переводчик сразу нарисовался. Так и так, мол, не желаете ли в США съездить, поговорим, обменяемся опытом. И вообще, как вы рассматриваете получение зелёной карты, вида на жительство? Вы спрашиваете, а как же семья? О, не волнуйтесь. Конечно, с семьёй… все бумажные дела мы уладим. Да-да. Что?.. о… вы патриот. Похвально, похвально. Ну, что же, в любом случае было приятно познакомиться. До свидания.

И через три дня статья в газете. Хвалебная. И ещё одну грамоту выписали срочно, премию выдали, сам начальник КБ выдавал, руку жал. На стену почёта. Гордый я домой приехал, жене букет здоровенный, дочке кукол привёз из Москвы. И жена моя, Мариночка, как рассказал я ей про американца в синем пиджаке, букет из вазы вытащила и по лицу мне им наотмашь. И с тех пор нелады в семье… серьёзные нелады.

– Э-эй… короче… – Но я уже проснулся, за секунду до того, как Ересь успел меня толкнуть.

– Что?

– Собаки на улице… около десятка, – прошептал парень.

– Сиди тихо. Я гляну.

Действительно, стая слепых… и какой дьявол их сюда принёс? Ведь к «новым» домам мутанты обычно не выходят, боятся, и, кстати, правильно делают. Впрочем, они и сейчас чего-то очень сильно боялись – псы молча скалили зубы, крутили безглазыми мордами, облезлые хвосты были поджаты. Загнали их сюда, не иначе. Вопрос кто или что…

«Ту-тум!» – тяжёлый, сдвоенный удар посреди стаи поднял брызги грязи. Два пса одновременно взлетели в воздух и с хряском столкнулись головами, не успев даже взвизгнуть. Стая взревела, защёлкали челюсти, но ещё две собаки, крутясь и заливисто воя, взлетели высоко в воздух. Остальные, захлебываясь визгом и буксуя лапами по грязи, понеслись прочь не разбирая дороги. А на месте побоища выплыла, словно соткавшись из воздуха, двухметровая плечистая фигура, гладкая и лоснящаяся, и в этот же момент подброшенные собаки упали на землю, и их визг прекратился.

Кровосос лениво осмотрелся, коротким ударом добил уползающего пса и по-турецки уселся на землю. Увидел он меня, конечно, сразу. Внимательность этой твари уже вошла в легенды – два стынущих угля под тяжёлыми надбровными дугами встретились с моими глазами всего секунду спустя после гибели слепой собаки.

«Гуг-ггхр». Хриплый, словно от запущенного бронхита, но гулкий, мощный вздох кровососа словно сказал мне: мол, вижу я тебя, сталкер, не балуй. Тварь не нападала. Что же, бывает и такое, слышал я от бывалых бродяг о мирных встречах с чудовищем. Только в том случае, правда, если сытый был кровосос либо готовился отобедать только что пойманной добычей. Но ещё знаю я, что сытый кровосос может мирно уйти, но может и убить просто ради забавы или же ноги-руки сталкеру переломать, чтоб, значит, про запас. Уфф…

Челюстные щупальца кровососа изогнулись крюками, когда он подобрал тушку слепого пса. Мутант повертел его так и сяк, словно примериваясь, а затем приложил красную дыру ротового отверстия к голове добычи. Послышался длинный, сосущий звук, заскрипело, сочно лопнул череп собаки, и под лысой шкурой слепыша вдруг чётко обозначились рёбра. Вытянув из убитой псины не только кровь и мозг, но и, похоже, все внутренности, кровосос размахнулся и запустил трупом прямо в меня – я едва успел пригнуться. Мутант захрюкал, подняв щупальца и пару раз долбанул широкой ладонью по земле. Ах ты сволочь… смешно тебе…

Автомат под рукой, но стрелять сейчас, когда кровосос совсем рядом, буквально в семи метрах, да ещё и видит тебя, равносильно самоубийству – просто не успею поднять оружие. У Ереси двустволка, два заряда картечи. Может, и убьёт, но это вряд ли – оба заряда нужно в башку, причём череп у кровососа исключительно прочный, не факт, что пробьёт.

– Замри, – прошипел я, не оборачиваясь. – Ни звука.

Мутант дожрал «вторую порцию», перехватил ставшую похожей на тряпку псину и ещё раз засандалил ею в мою сторону. Мощно швыряет, гадина, хотя и не очень метко – труп собаки с грохотом пробил доски у меня над головой и влажно шлёпнулся о стену где-то внутри дома. И снова кабанье хрюканье, ручища долбит в землю, и щупальца на морде изгибаются крюками. Юморист чёртов.

Лёгкое поползновение руки к автомату кровосос засёк сразу. Хрюканье мгновенно превратилось в устрашающий рёв. Мутант пружинисто приподнялся на мощных ногах, вперившись в меня взглядом. Я замер, стараясь дышать через раз. Ох, зараза… неужели безносая баба в гости пожаловала? Погуляла бы ты ещё где-нибудь, мадам. Как-то не хочется с тобой сегодня встречаться.

Кровосос долбанул по земле ладонью так, что я даже почувствовал удар ступнями. Да не балую я больше, успокойся, тварь… и тварь успокоилась. Подобрав двух оставшихся собак, мутант начал смаковать их медленно, с расстановкой, видимо, уже утолив первый голод. От неожиданного, третьего броска я не увернулся – тварь словно специально подловила момент. Мёртвая псина долбанула меня в грудь так, что клацнули зубы, в глазах полыхнули жёлтые круги, а из лёгких вышибло весь воздух. От жестокого удара я вместе с объедком кровососа влетел в комнату и даже не почувствовал падения. Пытаясь вздохнуть, я слышал сквозь прибой в ушах, как заливисто хрипит чудовище, в восторге колотя по земле ладонями. И с первым успешным вдохом потерял сознание.

– Оклемался? – Ересь, бледный, дрожащий, убрал от моего лица флягу с водой. – Я думал – хана тебе. Фигасе, такой нокаут. О-ох… бли-ин. Думал, всё, допрыгались.

– Где кровосос? – с трудом прохрипел я. Грудь болела сильно, синяк, наверное, на всю фанеру, даже пальцем надавливать больно. Но рёбра вроде целые.

– Капец кровососу.

– Неужели ты пристрелил? – Ну, Ересь, ну, молодчага…

– Не… не я. Струхнул так, что даже ружьё под рукой потерял. Ну, ты уже валялся, и видно было, как тварь поднялась и к тебе так пошла небыстро. А ей навстречу кто-то, на человека похожий, в плаще грязном, и капюшон как у монаха. Встало оно между тобой и тварью и как зашипит! Ну, это, кровосос рыкнул и дальше прёт. И тут ка-ак треснет ему по балде это, что с капюшоном, ручищей здоровенной такой, что даже не знаю, как оно под плащом её прячет. Башка у кровососа и отлетела на фиг. А оно обернулось, морда такая белая-белая, как молоко, и глаз на ней словно дыра темнеет. Что-то пробурчало, сгорбилось и так быстро-быстро ускакало за дома… и рукой длинной, как костылём, отпихивалось. Я думал, всё, хана нам. А оно смоталось.

– Излом это был. – Я приподнялся на локте, охнул – в голове начали бить острые, горячие молотки, виски сдавило. – Да только приврал ты. Морды у изломов белыми не бывают, скорее, как у тебя – рыжие. И глаза у них почти человеческие.

Ересь фыркнул, сплюнул со злостью.

– А иди ты… Больно мне надо врать.

– Это у страха глаза велики, парень. И не то привидится.

Повезло нам сегодня. Крепко повезло. Видать, собачки были из свиты излома, и пришёл хозяин за своих слепых с кровососом поквитаться. Характер у изломов злобный и мстительный, так что не исключено. Но вот почему заодно и нас не прибил – непонятно…

Подняться, хотя и не без труда, получилось. Уже заметно стемнело, и потому я решил поторопиться. Другое место для ночёвки мы уже не найдём, а «выпитых» собак и безвременно почившего кровососа рядом оставлять нельзя – сбегутся ночью любители мяса, за компанию и нас схарчат.

Обезглавленный страшным ударом кровосос валялся в трёх шагах от дома. На матёрого излома нарвался – не просто сбита башка, а фактически отрублена. Бывает такое – нарастает у излома на ребре ладони кусок ороговевшей кожи, зазубренный, что твоя пила. Вояки рассказывали – шлем кевларовый разлетается вместе с головой от удара такой ручки. Вот и кровососу, по ходу, именно таким девайсом по шее досталось. Ох и тяжёл, зараза… даже волоком не оттащу.

– Эй, Философ! Подмогни… тут двести с лишним, а он, сволочь, скользкий. Надо бы его до погреба дотянуть, в «кисель» кинуть.

Ересь кивнул, и мы вдвоём, кряхтя и упираясь, дотащили тушу до воняющего кислятиной провала двери. Последим усилием, ногами, столкнули вниз, и мёртвый кровосос, с грохотом сломав прогнившую лестницу, рухнул в темноту погреба, в «кисель», и там оглушительно зашипело, зашкворчало, заухало. Вслед за кровососом полетели тушки слепых собак, и я только сейчас почувствовал, как от них воняет.

– Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Понял, юморист? – Я припомнил хрюканье кровососа. – Теперь в «холодце» похрюкай, скотобаза.

В темноте подвала уже не шипело – бурлило и лопалось. Отойти бы надо, а то брызги вылетят – до костей прожгут.

– Иди, Ересь, дрыхни. Ночью я дежурить буду, часов до четырёх.

– Ага. – Ересь апатично кивнул, вытер о комбез ладони и потопал в дом. Парень, похоже, как Герасим – на всё согласен. То ли ему действительно всё по фигу, то ли и в самом деле башку отбили. Заторможенный он какой-то. И взгляд отсутствующий… даже когда ружьём мне грозил. В голосе злость, а глаза… обречённые какие-то. Не нравится мне это, и не в смысле опасности – я от него угрозы больше не чувствовал. Что-то есть такое…

И тут меня ожгло догадкой. Смерти он ищет. Как и я когда-то. Уфф… с чего вдруг? Ведь когда стрелять его «долговцы» собирались, он жить хотел, очень хотел, до крика. А потом сам ружьё мне дал и отвернулся. Даже, чёрт возьми, не дёрнулся, когда я в воздух два заряда высадил.

– Эй, Философ! Не спишь ещё? Держи вот, тушёнка. И водки грамм сто выпей, оно тебе сейчас надо. Натощак спать не дело, утром квёлый будешь, а нам ещё до Бара пилить.

За бывшим Кордоном всё было в порядке. На первый взгляд, конечно, но по крайней мере исчез странный туман, что перекрыл мне в прошлый раз дорогу. Выброса тоже не случилось, значит, можно напрямки со средней скоростью. Окраина Зоны… пёстрые тут места. То полностью непроходимые, даже и соваться не думай, вроде того же Криволесья или Коржинских полей, есть и просто скверные, но можно пройти, если имеется башка на плечах и на авось не надеешься. Это Агропром-2, посёлки на берегах Тетерева, выработки песка на юго-востоке, бывший пионерлагерь. Чёрные места, гнилые, но в плане хабара богатые. Туда бы и пошёл в прошлый раз, если б не засада с комбинезоном. Ну и наконец, есть относительно чистые земли, не «палестинки», конечно, а что-то вроде Свалки. И аномалии есть, но всё больше «трамплины» да «карусели», очень редко «жарки» и «выворотни». Идти можно даже без гаек, просто внимательно осматривая дорогу – аномалии эти «честные» и видны неплохо, если, конечно, взгляд намётан. И лежат они там, где их Выброс накидал, не блуждают, фокусов никаких не выкидывают. Рощицы попадаются, бывает, что и зелёные, берёзки, сосны хилые, нехорошими местными дождями побитые, и в редколесье изредка покажется дерево Зоны – корявое, перевитое, как корабельный канат, и суки во все стороны извиваются, словно черви застывшие, или вообще бочка чёрная без веток, только видно, как корни из-под земли прут в узлах да наплывах. Ни листьев, ни коры нормальной, дупла чёрными глазницами – такого на Большой земле не встретишь. И если растёт в лесу этот уродец Зоны, то вокруг него обязательно круглая поляна – не желают, похоже, ёлочки да осинки расти рядом с таким выродком.

– Помедленней топай. Не на пожар спешим – осадил я Ересь. Ишь, разбежался. Думает, раз позеленело вокруг слегка и воздух посвежел, то, значит, уже и не Зона. Ага, как же. Знал бы ты, парень, сколько народу именно здесь накрылось. И подумать только – и по Агропрому, и по Янтарю проходили без царапины почти, а тут, расслабившись и успокоившись, что, мол, новый Периметр уже скоро, влетали по дурости в ту же «карусель». Эх, Лунь… до сих пор удивляюсь, как это ты такую аномалию проморгал, словно новичок зелёный. Даже не верится. С другой стороны, Профессор тоже глупо погиб, в «радугу» влез, а равного ему сталкера не было, нет и, наверное, уже не будет. Мастер с большой буквы был, по таким жутким местам лазил, что о них подумать страшно, к ночи вспоминать не хочется. Окраина… коварная ты штука. Народу здесь много осталось.

К вечеру с низкого серого неба начал накрапывать мелкий, холодный дождь. Последние пару километров до «нейтралки» мы прошли уже в сумерках. До темноты успели – уже благодать, не придётся пережидать ночь где-нибудь в стылом, вечно влажном схроне, где даже через комбинезон тянут живое тепло бетонные стены.

Вон уже и стена Периметра видна, высокая, под шесть метров, сталь и бетон, сканеры и пулемёты. Оградилось человечество от Зоны, спряталось. Впрочем, не спасут ни сенсорные мины, ни крупнокалиберные пулеметы, ежели тесно вдруг Зоне станет, захочет она ещё земли для себя отхватить. Думается мне, вопрос времени, а пока что вот она, граница, заметная, особенно если издалека смотреть, линия. Ломкая, буроватая, полумёртвая трава вдруг кончается, а дальше – зелёное разнотравье до самых стен, разве что дёрн кое-где взрыт пулями, чернеют проплешины от гранат, чёрные, выжженные участки – не так давно начали вояки пирогелями и белым фосфором мутантов жечь. Это, кстати, «долговцы» им такую идею подкинули.

Маленькая зелёная карточка с чёрной полоской. И под «научным сотрудником» моя угрюмая физия, обветренная, загорелая, совсем-таки не научная, взгляд злой, но попытка улыбнуться всё же имела место. И от этой самой попытки ещё страшнее Фреон выглядит. Непривычное для меня это состояние – радость изображать. М-да. Пустяк, кусок пластика с магнитной лентой, но карточка эта мне была дороже всего остального барахла вместе взятого. Большим потом и кровью она мне досталась… правильно вояка сказал – нет в Зоне сталкеров. И подписывался Фреон на все научные задания, дороги для техники провешивал, таскал за бесценок редкие артефакты, приборы в аномалиях устанавливал. И из неучтённого лица, фактически пустого места, стал со временем лаборантом. А значит, и документы мог выправить, и в Чернобыль-7 без опаски заходить, и даже числится за мной скромная однушка в институтских жилых корпусах, другой вопрос, что я в ней почти не бываю. Можно, конечно, и без этой карты жить, но проблем становится существенно больше: и военных приходится опасаться, и в Зону выбраться – проблема во всех планах, начиная с финансового, и то, что на птичьих правах сталкер оказывается и что любой военный может без объяснений взять за филей и сдать куда надо, а то и вообще пристрелить. Раньше за отстрел «дикого» сталкера даже отпуск и премию выписывали, сейчас нет, такого, конечно, но… с карточкой, знаете, намного спокойнее. Полевой лаборант, да ещё и младший научный – это уже личность, а не собачий хвост. Нет, надобно думать о более тесном сотрудничестве с научниками. Например, руководителем полевых исследований уже приглашали и даже в штат записать обещались, но… это значит, что про самостоятельные ходки в Зону и разные приварки можно забыть. А снова наниматься на государство как-то не хочется.

«Ботаники» – народ грамотный. Пропуск «хорошему» сталкеру выдадут, но при этом облагодетельствованный сталкер должен свою полезность для науки постоянно доказывать. Кстати, не факт, что после разговоров с «Долгом» военные пропустят даже «правильного» бродягу с научным «аусвайсом». Так-с… проверим.

Две линии защиты у стены «Периметра». Первая – широкая полоса «чистой» земли в полкилометра шириной. Только заходить на неё нежелательно совсем – вон, торчат из травы полосатые столбики с табличками, где красным по белому выведено аж на трёх языках, что стреляют, мол, на поражение и сразу. Чёткий приказ дан солдатикам, что, как только сигнал со сканеров движения поступил, стрелять по тому, что движется, без вопросов и уточнений. А солдаты, Периметр охраняющие, уже не те, что раньше у блокпостов с автоматами мёрзли, нет. Сидит боец у большого монитора в тёплом кабинете, горячий кофей пьёт и не своими глазами врагов высматривает, а через десятки, если не сотни мощных камер с тепловизорами, сканерами и прочими приборами ночного видения. Техника за него и увидит, и сигнал даст, и нужную камеру выберет. Ему остаётся только вид оружия выбрать из боевого модуля, что на каждой вышке посажен, и кнопочку нажать – всё остальное компьютер сделает, не промахнётся. А если учесть, что в каждом боевом модуле крупнокалиберный спаренный пулемёт вкупе с автоматическим гранатомётом, а для особо серьёзных случаев ещё и реактивная установка с фосфорными боеприпасами и пирогелем имеется, то забредать за те столбики совсем не хочется. Будешь гарантированный покойник. Ну а вторая линия – собственно стена шестиметровая из железобетона с колючкой поверху, а внизу – хитрые сенсорные мины. Но это уже так, перестраховка. Вряд ли кто до мин добредёт, чтоб на них подорваться.

Чуть ближе тех пеньков, что границу Зоны определяют, стоит пень повыше, с коммуникатором, камерой и гнездом для карты. И если хочешь живым до Периметра дойти, нужно сперва по всем правилам дежурному представиться, а также компьютерам на посту, чтоб доступ разрешили. Карту аппарат принял, после чего в лицо ярко блеснуло белым – в сумерках камера должна была проверить соответствие пропуска и физиономии пропускаемого.

– Так… с кем пришёл? – послышался в динамике голос дежурного.

– Напарник. Обучаю работе в Зоне.

– Пропуск?

– Нет. Пока нет. Но будет. – М-да. Раньше, помнится, так не мурыжили. Эх, сглупил я… надо было на «Ростке» у «ботаников» хоть какую бумажку на Ересь выписать. Полноценный пропуск ему пока точно не светит, но вот справку помощника лаборанта можно было бы выцыганить.

– Тогда ждите.

– Друг, в Зоне уже почти ночь. Ждать долго не можем.

– Ты можешь пройти. Напарника без санкции руководства пропустить не имею права.

– И сколько ждать?

– Жди, я сказал.

Коммуникатор выплюнул мой пропуск и отключился. Вот зараза… однако стемнело уже заметно.

– Чё, иди. – Ересь апатично мотнул головой в сторону пропускника.

– Э, нет. Напарника не бросают, пока живы.

– Да какой я тебе напарник. Отмычка, гайка ходячая. – Парень сплюнул. – Чё ты из себя героя строишь?

– Пусть будет отмычка. Ты, сволочь, сталкера обворовал, моего погибшего товарища подставил, поэтому на другую роль не годишься. Я не сказал – друг. Я сказал – напарник. А напарников, даже отмычек, в Зоне не оставляют.

– Да… он один был человеком, – спокойно, с расстановкой проговорил Ересь. – И та, что с ним, тоже хорошей была. А вот ты дерьмо. И все остальные в этой долбаной Зоне тоже дерьмо. Я тебя помню, Фреон. Я к тебе подходил в Баре, напряги мозг, вспомни. Ты меня послал матом. Я тебе тогда на фиг не нужен был, напарник, а теперь вдруг потребовался. А он меня из банды, что убивать его была послана, взял. И всю дорогу берёг, понимаешь? Он меня из Зоны выводил за так, даром, просто ради того, чтоб я в живых остался. Да я вообще не верил, что такое может быть, не понимал… а теперь поздно.

– Что же ты, правильный такой, а сталкера грабанул? – Я решил рубить сразу, не оттягивая этот разговор. – Видишь, Лунь тебя вытаскивал, а ты, гадёныш, его перед всем «Долгом» подставил, и после всего мне… да, мне мораль читаешь, какой я плохой. Дать бы тебе сейчас по морде, да по старым бланшам бить не хочется.

И Ересь сник.

– Дурак был… я ведь, знаешь, к нему в команду попросился. Очень надеялся, чтоб, значит, с ними в Зону ходить. Поверил я ему. А он… он не взял. Не для того, говорил, я тебя на «Росток» выводил, чтоб ты в Зоне накрылся, да и нам, мол, с Хип вдвоём ходить привычнее, не нужно никого в команду. А меня… такая злость и обида взяла, что… дурь в башку ударила. Думал, раз никому больше не нужен, то и чихать на всех вообще. Да, вытащил я деньги у одного бухого сталкера. Да, свалил. И от Луня отгрёб, да так, что возненавидел я его люто. Думал я, после такого убьёт. Не убил. Я на него пытался стрелу перевести, когда… – Ересь перевёл дух, помолчал и уже срывающимся, осипшим голосом продолжил: – Когда у «долговцев» допрашивали. Сказал бы он мне, что сволочь я и мразь, что соврал я, что гад, – а он молчал. Смотрел просто и молчал, и от этого мне ещё хуже делалось, и ещё больше злость и на него, и на себя. Фраер я позорный, падла последняя, ты это учти, сталкерок. Другим уже не стану. – И очень тихо, шёпотом, добавил: – Нет их больше… не простили.

Вот оно как… я даже потерялся. Вообще похоже это на Луня, мог он этого тащить из Зоны, действительно мог. Никакой тебе хватки, вечно где-то на своих волнах, девчонку вот так же в Зоне подобрал, и любой скажет – обуза, толку не будет, бабам здесь не место. А вот чуть поднатаскал он её по местным достопримечательностям, снаряги прикупил, вооружил – и равных этой парочке просто не стало, могли бы покойному Профессору фору дать. В Красный лес ходили. В Коржино. На Болота. К Янтарю. И всегда улыбка у него, вечно с юморком, неунывающий был сталкер. Только что седой как снег, и глаза страшные. А она, Хип, души в нём не чаяла… и он в ней тоже, видно это было.

– Что, запало что-то в душу и беспокоит, да? – спросил я, и Ересь задумчиво кивнул.

И у меня вот тоже. Попала заноза в сердце и свербит, колет, жжёт даже. А ведь я был уверен, что у них всё нормально сложится, должно было сложиться, чтоб не как у всех. Зона-то его любила, по слухам, даже признавалась, но сама же, подлюга, и убила. Ну и во что теперь верить прикажете? Чем жить? Чего ждать? Погано всё… как же погано, братцы.

Вслух я, конечно, этого не сказал. И даже не успел додумать. Потому что из густых сумерек, из Зоны прыгнуло нечто лёгкое, костлявое, царапнуло лапками по комбезу, а у самых глаз лязгнули чёрные зубы. Тварь не успела вцепиться в лицо, только дохнула тяжёлой, падальной вонью, когда я сшиб её кулаком на землю. Придавить зверя я не успел – издав прерывистый звонкий визг, мутант проворно скрылся, я только успел заметить, что похож он на раздавленного и высохшего до черноты дохлого кота. А за поваленной водонапорной башней, гнилыми сараями и остатками скотника, уже тонувшего в ночной темноте, кто-то ровно затянул густым басом «ллууооооу-умннн», и отрывисто, с кашлем захохотали простуженные голоса.

– Да твою ж дивизию, а! – И я двинул кулаком по коммуникатору. – Давайте там быстрее!

– Пропуск пока согласовывается, – вякнуло из динамика. – Этот твой напарник…

Из темноты захрустели сухой травой неверные шаги, что-то тяжело, с громким влажным шлепком упало на землю. Захихикали, сопя и задыхаясь, новые голоса, натужно, с мокрым хрипом заорали чуть дальше, громко треснула ветка.

Я приложился и наобум выпустил полмагазина в ночь, в темноту, грохнула двумя огненными пучками двустволка Ереси, и в слабой вспышке ружейного выстрела самым краем зрения я заметил белую рожу с тёмными пятнами ввалившихся глаз. И уже ближе, намного ближе, ещё один массивный шлепок и густое, басовитое «уууууууууллнннннн».

– Зараза, пусти! – рявкнул я. – Там согласуете, на месте!

– Идите… – буркнуло в динамике, и мы понеслись. А впереди, на вышке Периметра, начал мощной стальной скороговоркой долбить спаренный «Корд», и над головой застонало, запело, пахнуло горячим воздухом от лохматых огненных верёвок.

– Пригнись, чучело. – Я слегка ткнул бегущего Философа в затылок. – А то башку снесёт, потом в горсть не соберёшь!

На секунду обернувшись, я увидел яркие жёлтые астры попаданий в кирпичный бок разрушенного дома, как в брызги разлетелся коммуникатор, и пластик на столбе немедленно занялся языком пламени, как взлетают и опадают комьями фонтаны грязи, как оторвало большую, вздутую голову заодно с плечом у белёсой шатающейся фигуры.

Овальную дверь открыли, когда наш пятисотметровый спринт уже подходил к концу. Из двери буквально выкатились четыре бойца с «Абаканами», и к звонкому грохоту крупного калибра присоединился злобный треск коротких очередей.

– Нашли, блин, время, мать вашу! – грозно рыкнул один из вояк. – Сталкерьё чёртово! Бегом! Ну, всё, ребята, закрываем.

– В следующий раз заявитесь ночью – пеняйте на себя. Вас, уродов, не жалко, а оборудование попортили, – добавил он же, когда мы уже переводили дух в пропускнике.

– Слушай, сержант… ты поаккуратнее с выражениями. Где ты здесь уродов увидел? – Я показал пропуск. – И если у тебя и твоих… бойцов не хватает ума на то, чтоб впустить людей в ночное время, то урода в другой стороне поищи. Хотя бы в зеркале.

На скулах сержанта вздулись желваки, а глаза сузились.

– Поговори у меня, сталкерюга.

Я промолчал. И военный молчание понял правильно. Иногда случалось, правда, очень редко, что особо рьяные и недалёкие офицеры, щемившие сталкеров, кончали жизнь самоубийством. Или умирали от странных болезней, сходили с ума. Со сталкером дружить надо, он в большинстве своём человек пусть и не совсем нормальный, но для окружающих вполне безобидный. Но травить, в угол загонять его не надо. Потому что, кроме нужных и хороших, попадаются в Зоне совсем не полезные штуковины, от которых жил человек и вдруг помер или, гукая, начал слюни пускать или пулю себе в лоб. И концов не найдёшь, зацепок никаких. Я про это знаю, военный тоже знает. Знает и то, что не прав он в этой ситуации, а лицо перед бойцами терять не хочется. Кивнул слегка, мол, извини. Я тоже кивнул, дав понять, что извинения принимаются. Зона, нервы у всех шалят, такое уж тут место.

– Та-ак… кличка Философ, он же Ересь. По неподтверждённым данным вроде как Соломатин Эдуард, сынок одного бывшего шишки, ныне сидящего. Опять-таки вроде и в банде твой Философ был. Неблагонадёжный у тебя напарник, – подал голос дежурный, до этого что-то щёлкавший на клавиатуре. – Данные неточные, но… придётся тебе завтра в НИИ сходить, а пока пусть у нас посидит.

– Встал на путь исправления, ошибки молодости. – Я покосился на Ересь. – И сидеть ему у вас нежелательно. Будет со мной и никаких безобразиев не сделает.

– Задараствуй, мая Му-урка, задараствуй, дара-хая! – развязно, хлопнув ладонями по бёдрам, исполнил Философ, глумливо покосившись на военных. – Задраствуй, мая Му-уурка, и паращщща-ай!

Ну, тварюка… подведёт под монастырь. Но дежурный просто отвернулся, брезгливо поморщившись, махнул рукой.

– Ладно. Забирай своего… придурка. Но если завтра не будет бумажки, обоих сдам.

Схватив «придурка» за шиворот, я поспешил к камере «очистки и дезинфекции» – чтоб постоять под сильным воздушным потоком, замеряться стационарным дозиметром и окропиться специальным раствором с каким-то резким, «медицинским» запахом. Эту процедуру проходили все, кто возвращался из Зоны на маленький, но тоже огороженный высоким Периметром и строго охраняемый кусочек Большой земли – Чернобыль-7.

– Ты чего глумишь? – спросил я, как только затих шум четырёх мощных «Ветерков» и начались замеры на радиацию.

– А мне по фигу, сталкерок. Я тя предупреждал. – Ересь ухмыльнулся и тут же скривился от боли – синяки у него были всё ещё впечатляющие. Я едва удержался от желания добавить к старым «фонарям» парочку свежих, собственноручно выпеченных фингалов.

«Радиоактивный фон в норме, – сообщил приятный женский голосок из динамика. – Дождитесь, пожалуйста, окончания процедуры дезинфекции. Рекомендуется закрыть глаза до звукового сигнала».

Я почувствовал на лице капельки тумана, остро пахнущего больницей. Сквозь закрытые веки пробился яркий свет, повеяло почти солнечным теплом.

– Ах, ё! – вякнул Ересь. Ага… говорили тебе глаза закрыть. Раствор сам по себе жгучий, а тут ещё и ультрафиолетом досталось. И это правильно. Слушайся, дурак, когда тебе умные советы дают.

Наконец пискнул зуммер, зашипела, открываясь, герметичная дверь и – «процедура окончена. Вы можете пройти к выходу».

– Пошли… «Мурка», блин…

И Ересь, натирая покрасневшие глаза и негромко бубня что-то нецензурное, поплёлся вслед за мной к Бару.

В кои-то веки Фреон в Бар пустым заявился. За весь путь до «Ростка» и обратно ничего мне Зона не подарила, кроме, пожалуй, жизни. Лежат, правда, в рюкзаке башка и щупалы кровососа-юмориста, но Бивню оно неинтересно, в отличие от Барина «дичь» он не покупает, а НИИАЗ сегодня уже закрыт, ночь на дворе. Ладно, завтра… благо, щупальца по неделям не тухнут даже в тепле, а из башки я завтра на свалке за корпусами «суп» сделаю. В смысле, выварю и очищу, потом залакирую, и – вуаля – сорок тысяч рубликов с какого-нибудь «туриста» или журналюги при самом скромном варианте. Эффектно он выглядит, жутковато даже, череп кровососа, только что варить придется часов шесть, мясо на нём крепкое, как резина с покрышки. И ещё интересно, как бумагу на бывшего фактически вора у учёных выписать. А ещё ведь как-то вооружить надо, двустволка – пушка для Зоны не слишком подходящая. Комбинезон у него имеется, новый, хотя и паршивенький, – «Покров-4», моя ветошь и то лучше защищает. Навыков жизни в Зоне – ноль целых ноль десятых, денег – примерно такое же количество, впрочем, как и у меня. И за душой у меня сейчас ничего вообще, ни тайника в Зоне, ни заначки какой за половицей. Гол как сокол. Да ещё и с таким привеском.

Бивень, едва меня узрел, даже в лице поменялся. Как только стакан не раскокал, протирая. Странно, чего это он таким смурным и задумчивым вдруг стал. Вроде денег он мне не должен, бяки я ему не делал.

– Ты чего, Бивень, такой грустный сегодня?

– А, м-мнэээ… это. Да не, всё там чего… путём. Привет, Философ. Как сходил?

– Ништяк сходил. Спасибо. – Ересь облокотился на стойку. – Ваще зашибись.

– Пойдём, – вдруг очень серьёзно сказал Бивень и махнул рукой, приглашая в подсобку Бара. – Поговорим.

Интересно. Пойдём. Похоже, не от моего появления скис бармен.

– Договоримся? – просто спросил Бивень, глядя мне в глаза.

– Не понял…

– А я растолкую. – Ересь ухмыльнулся, подмигнул. – Это ведь он вслед за Лунём кодлу отправил. При мне им за бабки всю инфу слил, сколько хороших вещичек сталкер прикупил и куда примерно направился. А мне заливал тогда, что это, мол, его друганы, команда Луня, значит. И меня с ними отправил как отмычку – всё равно никто в команду не брал. Я тогда и повёлся, как лох, и на сказочки, и на сказочников. Ну, чё скажешь? Не так было?

Бивень побелел и тяжело уселся на табурет.

– Нет… не так… уф…

– А мозгой раскинул потом, когда уже на «Росток» пришли. Или Лунь бы их положил всех со мной вместе, или они Луня, и я тогда тоже не жилец – им отмычка нужна была, а не свидетель, потому меня и оставили подальше от перестрелки и на обратном пути бы шлёпнули. И ты чистый, доказательств никаких, а бандосы народ в этом плане тихий, ты для них курочка, что золотые яички несёт и краденое скупает.

– Ты… – Бивень начал задыхаться. – Урод… бандита не пустят… ты чё бред несёшь?

– Я – урод? Ну, ты ваще… а что не пустят – был у тебя в доле такой сталкер, Саранча, для связи. Его тоже Лунь завалил. Хитрая ты сука, да не рассчитал одного – не убил меня Лунь тогда, хотя и знал, в чьей я был кодле. И в Зоне не бросил, а до «Ростка» довёл. Вот я и вернулся, чтобы спасибо сказать.

Бивень был совсем плох. На побелевшем лице выступили крупные капли пота, он начал похрипывать – сказался ожог лёгких ещё с той поры, когда сталкерил бармен.

– Выйди в зал и просто скажи – Фреон бывалых зовёт.

– Я те чё, на побегушках…

– Быстро! – рыкнул я, и Философ, просто увидев мой взгляд, поспешно кивнул и метнулся из подсобки.

– Брешет… он… – Бармен едва дышал, вцепившись в воротник свитера и оттягивая его до треска нитей. – Я ж… никогда такого…

– «Договоримся»? – напомнил я. – Твои слова, падаль? Ну, вот и будем сейчас договариваться. Только со всеми сразу, кто в Баре из наших.

– Ты что? Зачем… у меня деньги… вот, держи ПМК, там тайник у меня… не надо.

– Давай. – ПМК я забрал, пригодится. – Благодарствую. На том свете тебе зачтётся.

– Ну, видишь… не надо всех звать…

– Поздно, крыса. Неужели тебе, сволочь, мало было?

Бивень лепетал что-то ещё. И про то, что уже почти старик. И что ноги в Зоне оставил. Когда Лихо молча перебрасывал через потолочную балку кусок парашютной стропы, Бивень просил сердечных капель, что остались в зале под стойкой, и рассказывал, как дорого сейчас жить. Когда вязали петлю, он свалился на пол и начал клясться, что никогда такого больше не сделает, заглядывал в глаза, стучал протезами в доски стеллажа, зачем-то вспоминал погибших сталкеров и какую-то Дашу с Днепропетровска, с которой был знаком много лет назад. Потом просто тихо завыл, когда Викинг, самый здоровый из нас, легко поднял его с пола, а Гопстоп накинул петлю на вспотевшую до блеска шею. Потом, когда тяжко скрипнула балка под весом торговца, я положил табурет на бок, прямо под дёргающиеся ноги.

– Через полчаса вызовем дежурного, – буркнул Лихо. – Вот чёрт. Кого, интересно, институтские на это место поставят? Хорошо бы из наших…

– Да, и в сеть закинуть, что, мол, Бивень повесился, совесть замучила, – добавил Викинг. – Поймут, кому надо.

– Какой-то Бар на хозяев невезучий, – вздохнул Гопстоп. – После Барина никого не признаёт заведение. Вот он мировой был мужик.

– Это верно… в общем, подсобки надо запереть, там много товара с НИИ непроданного, иначе прикроют Бар вообще. – Лихо вытащил из кармана Бивня связку ключей.

– Как бы всех нас, мужики, вообще не прикрыли. – И я вкратце пересказал разговор военного и главного «Долга». – В общем, новости для нас поганые. С военными ожидаются гнилые тёрки.

– «Наука» не даст в обиду. Они без сталкера никуда. – Лихо с сомнением почесал нос, задумался. – Да и непонятно мне, чем «долганы» военным насолили. Всегда вась-вась у них, вроде как свои. Да, мужики… если уж «Долг» так гонять начали, то что с нами, вольными, будет?

– Эх, Сионист в ходке. Вот он башка, сообразил бы, что делать и к чему готовиться.

– Это да… ну, вроде готов, падлюка. В случае чего уже не откачают. Пора сообщать скорбные вести.

Хм… вот и посидел в Баре после тяжёлого денька. Ничего себе события… но ни злости нет, ни отвращения, почти ничего. Был Бивень торговцем, хорошим знакомым, и вдруг помер разом для меня, ещё до того, как петля затянулась. Да, что-то говорить со мной пыталось, в ногах ползало, да только уже не человек это был, а одна видимость, мутант, зомби, тварь из Зоны. Кто с мародёрами связался – для нас уже не человек. Ненависть к пуле в спину, к грабежу у сталкерской тропы, к убийцам друзей воспитывается очень быстро и навсегда.

За полтора месяца моего размеренного существования в пределах Чернобыля-7 никаких особых изменений не произошло. В нормальную, полноценную ходку я так и не выбрался, а несколько выходов вдоль нейтралки оказались почти пустыми. На ПМК Бивня никаких координат тайников не было, решил он тогда, видимо, отсрочить судьбу. Жаль, рассчитывал я поживиться с Бивневых запасов, хотя бы даже по мелочёвке. Впрочем, кое-какая полезная инфа на его ПМК была, а также хорошая, на десять тысяч томов, коллекция книг, потому продавать его мини-компьютер я не стал. Оставалось только ждать, когда «науке» потребуется хороший проводник или появится полноценное, «большое» задание, оплачивающееся соответственно, да ещё собирать по крохам на новое снаряжение, экономя буквально на всём. Ожидание, правда, затягивалось.

Ересь вёл себя спокойно. Даже слишком. Молчал он, бывало, целыми сутками, ел, спал, буркал что-то односложное и снова смотрел в стену. То ли перегорает парень после всех этих дел, что на его рыжую башку свалились, то ли и впрямь переживает крепко. Хотя это вряд ли – совесть у людей такого сорта обычно отсутствует. С другой стороны, помалкивает, с дурацкими вопросами не лезет, отмычкой без претензий в Зону ходит – чего тебе ещё надо? Самый подходящий вариант «напарника». Единственно, долго такие задумчивые молчуны в Зоне не живут.