Фиеста отважных. Сборник научно-фантастических произведений

ЭКСПЕРТ

От автора:

Я передаю эту историю так, как ее услышал, не добавив от себя ни слова. Но должен признаться, что с тех пор, как я повстречал того парня, мои рассказы стали неотразимы для редакторов. Они настолько правдивы, что я и сам в них верю.

Ростом он был чуть повыше пяти футов, весил около ста пятнадцати фунтов, а глазами был схож с заблудившимся щенком. При взгляде на лохматую бороденку становилось ясно, что в ней обожает ночевать моль.

— Я с удовольствием выпью в вашей компании, — ответил я. — Празднуете что-нибудь?

Он покачал головой.

— Не совсем так. Топлю печали.

Я разрешил ему пожать свою руку.

— Ларри Маршалл, — сказал я.

Он потряс ее.

— Ньютон Браун. Друзья называют меня Ньют.

— Что ж, значит, у вас тоже неприятности?

— Хотите сказать, что я встретил родственную душу, что вы тоже приползли в этот оазис искать утешение в рюмке?

— Прямо в точку попали, — ответил я, не обращая внимания на изысканный слог собеседника. — Послушайте…

И я поспешил выложить ему свои неприятности, прежде чем он займется рассказом о своих.

— Это все главный редактор. Я хотел, чтобы меня перевели в корпункт в Париже, понимаете? Хотел переменить обстановку. Но вы думаете, он назначил меня?..

— И это неприятности? — прервал он меня с печалью в голосе. — Поглядите.

Он протянул мне желтый листок бумаги.

— Так вот, главный редактор, — продолжал я, равнодушно разглядывая листок… — С ума сойти! Десять тысяч долларов!

Листок оказался чеком, выписанным от имени Американской Ассоциации производителей полотенец.

— И так всегда, — жаловался он. — Никак не могу пробиться к народу. Всегда что-нибудь да случается. Не мог же я отказаться от этого чека. Теперь они, без сомнения, положат мое открытие под сукно.

— Кто что положит? — спросил я, не сводя глаз с этого желтого листочка, за которым маячила куча зеленых банкнотов.

— Ясное дело. Ассоциация производителей полотенец, — вздохнул он. — За эти деньги они купили у меня сухую воду.

— Что купили? — недоверчиво спросил я.

— Сухую воду, — повторил он. — В ней заложены безграничные возможности. Революция в ирригации. Воду можно таскать в сетках. Я натолкнулся на эту идею, экспериментируя с легкой водой. Кстати, я исследователь.

И добавил совсем печально:

— Самый настоящий гений.

Теперь уж я не мог остановиться:

— А что вы собирались делать с легкой водой?

— Вы, наверно, слыхали о тяжелой воде. Ну а я пришел к выводу, что, если удастся создать легкую воду, я решу проблему тучности и похудания.

На какое-то мгновение глаза его загорелись. Мечта преобразила его.

— Боюсь, что не совсем вас понимаю, — сказал я.

— Это же проще простого, — ответил он. — Вы должны знать, что человеческое тело на девяносто процентов состоит из воды. Ну а если я смогу обычную воду H2O заменить на легкую, люди будут весить куда меньше. Просто, не правда ли?

Несколько секунд я пытался представить себе последствия этого открытия. Затем тряхнул головой, чтобы прочистить мозги.

— Не знаю, — сказал я, чувствуя, что пора воспользоваться его приглашением и выпить. — Но чем кончились ваши эксперименты с легкой водой?

Он снова вздохнул.

— Их прекратило правительство.

— Правительство?

Ньютон Браун кивнул:

— Вы, конечно, слышали, что тяжелая вода очень важна в ядерных реакциях. Ну, это же… проще простого, не так ли? Один эксперимент ведет к другому, вот так я и добрался до ядерной антиреакции на легкой воде. Тут-то мои исследования и прикрыли.

Я было начал:

— Антиреакция… — но он поднял руку, останавливая меня.

— Простите, Ларри, но я дал слово эту проблему не обсуждать. Тема занесена Пентагоном в разряд «чрезвычайно секретных».

— 0'кей, — сказал я. — Но послушай, Ньют, чего ты не бросишь к черту эту воду? Сначала легкая вода, потом сухая. Ты выбрал себе узкую дорожку.

Он сунул чек обратно в карман и ответил со вздохом:

— Что-то в этой жидкости меня всегда привлекало. Должна же она хоть на что-нибудь годиться. Не пить же ее.

Ньютон Браун постучал кулачком по стойке, чтобы привлечь внимание Сэма, и добавил:

— Я буду счастлив предложить средство для потопления наших бед. Знаете, я ненавижу пить в одиночестве, но обычно никто не хочет мне помочь — даже мухи. Через несколько минут они начинают жаловаться на головную боль.

Я ответил несколько двусмысленно:

— Ведь я — газетчик.

Сэм подошел к нам, и Ньютон Браун сказал:

— Два Джека Потрошителя, пожалуйста.

Сэм глаза выпучил от удивления.

— Как? Снова? И в это время дня?

Я заподозрил неладное:

— А что делает с людьми этот Джек Потрошитель?

Сэм осклабился.

— Завтра утром вам покажется, что вас выпотрошили, как курицу.

— Не возражайте, Сэм. — сказал Ньют. — Два Джека Потрошителя. Это тот камень, к которому надо привязать грусть, чтобы ее утопить.

Когда Сэм притащил выпивку в громадных бокалах, каких я сроду не видывал, я сделал опасливый глоток и чуть не задохнулся.

— С ума сойти!

Ньютон Браун расплылся от удовольствия.

— Не правда ли, великолепно? Я назвал смесь в честь известного разбойника. Основные составные части — яйца, ром, абсент, водка и соляная кислота.

— Соляная кислота?

— Соляная кислота, — повторил он. — Проще простого. Кроме того, здесь…

— Лучше не говори, — сказал я с содроганием и заглянул в бокал. — Вроде бы там кусок яичной скорлупы.

— Разве? Обычно она к этому времени уже растворяется. Кстати ты так и не кончил рассказ. Что там у тебя с редактором?

Я отхлебнул.

— Он подонок. Сейчас я многое бы отдал за то, чтобы вообще избавиться от газетной работы. К сожалению, это единственное, что я умею делать с тех пор, как кончил колледж. Иначе я не могу зарабатывать на пропитание.

Ньютон Браун принял дозу убийственной смеси, я последовал его примеру.

После того как мы пришли в себя, он почесал бороденку и сказал:

— А что ты думаешь о моем суперцеребрографе?

И, прежде чем я успел ответить, он продолжал:

— Да, вернее всего, ты ничего не думаешь. Я же тебе о нем не говорил.

Я сделал еще глоток, чтобы подкрепиться, и сказал:

— Валяй.

— Это не совсем мое изобретение, — скромно заявил он. — Я натолкнулся на него, когда проводил опыты с моей машиной времени.

Я сочувственно хихикнул.

— Еще машины времени тебе не хватало. Наверно, сплошные разочарования.

— Проще простого. Я же тебе говорил — стоит мне изобрести что-нибудь путное, как они покупают у меня права и кладут вещь под сукно. — Он отпил еще глоток Джека Потрошителя. — Черт бы побрал этот Международный союз историков.

— Что-то я тебя не понял, — признался я.

— Купили. И положили под сукно.

В голосе его звучало озлобление.

— Ты хочешь сказать… Ну да!.. А почему?

Он пожал узенькими плечиками и попросил Сэма налить еще два бокала.

— Они чуть с ума не посходили. Между прочим, я доказал, что Колумб никогда не открывал Америки. Даже моря в глаза не видал. Всю жизнь трудился в своей портняжной мастерской в Генуе.

Я не смог удержаться от вопроса:

— Так кто же тогда открыл Америку?

— Один грек по имени Попандополус. Впоследствии он открыл ресторан на Кубе. И это еще не все. Я могу сообщить, что Наполеон…

— Постой, — в отчаянии перебил его я. — Расскажи лучше о своем супердуперграфе.

— Сколько угодно, — ответил Ньют. — Ты, наверно, слыхал о церебрографии, или гипнопедии. Это метод обучения во сне. Смысл его в том, что к уху прикрепляется миниатюрный динамик и, пока студент спит, ему несколько раз проигрывают лекцию. К утру он уже знает ее наизусть.

— А какое это имеет отношение ко мне? — спросил я, допивая бокал.

Ньютон Браун кивнул Сэму, чтобы тот принес еще два бокала.

Сэм скорбно покачал головой и сказал:

— Мне бы вывеску здесь повесить: «Клиентам запрещается выпивать больше чем полпорции Джека Потрошителя».

Ньют и ухом не повел и продолжал, обращаясь ко мне:

— Проще простого. Мой усовершенствованный суперцереброграф подготовит тебя к новой профессии. Он действует по принципу гипноза, стимуляции желез внутренней секреции и сверхчувственного восприятия с помощью особого проигрывателя, работающего па больших скоростях. Гипноз улучшает восприимчивость твоего подсознания. За ночь ты приобретешь такие знания, как если бы всю жизнь посвятил изучению этого дела.

Я глядел на него во все глаза, запивая его слона Джеком Потрошителем.

— Ты хочешь сказать, что за ночь сможешь cделать из меня… скажем… водопроводчика, каменщика или кого-нибудь в этом роде?

Его плечики приподнялись и oпaли.

— И еще могу сделать из тебя специалиста по бальзамированию египетских мумий. Как это делается, я разузнал с помощью машины времени. Ты погрузишься и гипнотический транс, и проигрыватель будет нашептывать тебе на ухо. А наутро информация укоренится в твоем мозгу, будто ты всю жизнь с нею жил.

— Укоренится? — спросил я.

— Укоренится, — ответил он уверенно, и показал два пальца, что означало — еще по порции.

— И тебе останется только подать заявление, чтобы тебя приняли на данную работу. С чистым сердцем ты заявишь им, что у тебя большой опыт по этой части.

Я сделал еще один большой глоток. Постепенно меня окутывало туманом.

— Надо посмотреть, — сказал я.

— Отлично, сэр, — сказал он. — У меня записаны десятки различных профессий, и ничего не стоит добавить к ним еще сотню. Главное — выбрать.

— Ш-ш-шо-нибудь о-ош-ш-шобенное, — выговорил я. — Ш-ш-ш-шо-нибудь… у-у-у…

— Уникальное? — Он задумчиво покачнулся на стуле. Сэм принес еще по бокалу.

Когда утром туман рассеялся, я осторожно открыл один глаз, потом второй. Без всякого сомнения, меня полностью выпотрошили и забыли положить внутренности обратно. Я услышал визгливый голос: «…вслед за пережогом третьего двигателя. В этом случае, если в качестве топлива используется одноатомный водород, теоретически скорость выхода газов достигнет двадцати одной тысячи метров в секунду, тогда как в случае с обычным водородом теоретическая скорость не превысит пяти тысяч ста семидесяти метров в секунду. Разница, однако, заключается в том…»

— Радио, — простонал я. — Только этого мне не хватало. Почему бы им не обложить эти штуки специальным налогом?

Голос умолк, что-то щелкнуло. Я растворил глаза пошире. Это было не радио, а автоматический проигрыватель у моего изголовья. Я сел и, постанывая, выключил его. Проигрыватель производил странное впечатление.

Когда он заканчивал прокручивать последнюю пластинку, все начиналось сначала.

Я потряс головой. Каким-то образом эта штука должна была иметь ко мне отношение. Но она не имела.

Я встал и осмотрелся. Сквозь распахнутую дверь, ведущую в микроскопическое сочетание гостиной-столовой-кухни, я разглядел бородатого человечка, схожего с тряпичной куклой. Человечек спал на диване. Я постарался вспомнить, кто он такой.

— Ньютон Браун, — сказал я наконец. — Чокнутый изобретатель из бара Сэма.

Он открыл один глаз.

— Не ори на меня, — пожаловался он.

— Я же шепотом.

— А похоже было, что орешь.

Он открыл другой глаз.

— Кто ты такой?

Но я сначала отправился на кухню, открыл кран и подождал, когда пойдет холодная вода, чтобы напиться. Затем сунул голову в раковину и стоял так, пока не замерз.

— Великолепно, — простонал я.

Потом я вытерся насухо и сказал:

— Меня зовут Ларри Маршалл. Прошлым вечером мы встретились у Сэма и пили Джека Потрошнтеля. Как сюда пришли — не помню. А почему у моей кровати стоит проигрыватель?

— Проигрыватель?

С похмелья он казался еще ничтожнее, чем раньше.

— На столике у моей кровати.

Он покосился на меня и почесал бакенбарды. Жизнь меркла в его глазах. Наконец он произнес:

— Похоже, что это мой суперцереброграф.

Я щелкнул пальцами.

— Теперь вспомнил? Я сказал тебе, что хочу смотаться из газеты, и ты ответил, что можешь за одну ночь научить меня чему-нибудь путному. И ни черта не вышло. Интересно, куда я засунул аспирин?

Он опустил ножки с дивана и попытался принять вертикальное положение.

— Из чего ни черта не вышло? — спросил он. — Если найдешь аспирин, дай мне две таблетки.

— Из этой супердуперштуки. Думаешь, аспирин нам поможет? Ничему меня твой супердупер не научил.

— Послушай, давай говорить обо всем по порядку, — попросил он. — Голова у меня раскалывается, и я не уверен, что только из-за похмелья. А ты почем знаешь, что ни черта не вышло?

— А чему он меня научил? Какой я был вчера, таким и остался.

Аспирин нашелся в кухонном шкафу. Я взял три таблетки, налил в стакан холодной воды и запил их.

— Разве что голова стала трещать.

Я передал ему бутылочку с таблетками.

Наевшись аспирину, он сказал:

— Сейчас возьмем пластинки и посмотрим, чему ты научился.

Он передвигался осторожно, одной рукой цепляясь за стенку и другой поддерживая голову.

Я слышал, как он колдует с машиной. Затем через несколько секунд раздался грандиозный грохот. Он вполз обратно в гостиную и признался:

— Я их разбил.

Я сел на освобожденный им диван.

— А я-то думаю, почему такой шум? — язвительно сказал я и постарался сфокусировать глаза на ручных часах.

— Черт возьми, пора на работу! Редактор мне голову оторвет.

Он со стоном опустился на стул.

— И не мечтай об этом, — сказал он. — У тебя теперь новая профессия.

— Да? — рявкнул я. — Но пока я не узнаю, что это за профессия, не лучше ли мне зарабатывать на кусок хлеба с маслом старым способом?

Ньютон Браун покачал головой.

— Боюсь, ничего из этого не выйдет. Разве я тебя не предупредил, что мой суперцереброграф не только подготавливает тебя к новой профессии, но и заодно ликвидирует ненужную память о старой? Проще простого. Зачем забивать голову лишними сведениями?

Я выпучил глаза.

— Ты что, спятил? И у тебя хватает наглости заявить, что я забыл свое ремесло газетчика только потому, что ты подключил к моему уху свои паршивые пластинки?

Он откинулся на спинку стула и зажмурился.

— Умоляю, не ори. Попробуй напечатать что-нибудь на машинке.

Злой как черт, я подошел к моему старенькому уидервуду, стоявшему на столе. Я сел за машинку и неверными пальцами потянулся к клавишам. Посмотрел на клавиши, убрал пальцы и протянул снова.

— Когда печатают на машинке, сначала закладывают в нее бумагу, — раздался за спиной голос Ньютона. — Совершенно очевидно, что, какой бы ни была твоя новая профессия, умения печатать на машинке она не требует.

Я подпрыгнул на стуле. До меня наконец дошло, в какое положение я попал.

— Ты хочешь… ты хочешь сказать, что твоя идиотская затея в самом деле удалась? Что ты вышиб у меня из головы все, что я знал о журналистике? Что я теперь даже на машинке печатать разучился?

— Проще простого. Ты же этого хотел. И отныне ты эксперт срвсем в иной области.

— Но в какой? — взмолился я. — Я не знаю ничего, о чем не знал бы раньше.

В отчаянии я пробрался на кухню, открыл ящик, в котором держу инструменты, достал оттуда молоток и несколько гвоздей. Я принялся забивать гвоздь в оконную раму. Ньютон Браун подмигнул мне, когда я в третий раз подряд не попал по шляпке гвоздя, и печально покачал головой.

— Нет, ты ведь и не хотел становиться плотником.

Я хватил молотком по пальцу и бросился в ванную. Вторую неделю там протекала труба. Я уставился на трубу.

Пустой номер. Я не имел ни малейшего представления о том, как ее починить.

— Водопроводчик из меня не получится! — воскликнул я в отчаянии, вернулся на кухню, схватил сковородку и достал из холодильника два яйца. Когда я разбил яйца, оба желтка разлились.

Ньютон Браун наблюдал за мной с интересом.

— Сомневаюсь, чтобы из тебя вышел повар, — сказал он. — К тому же ты забыл положить масло на сковородку.

Схватив карандаш и лист бумаги, я принялся рисовать.

Он заглянул мне через плечо.

— Нет, не художник, — сказал он. — Проще простого, мы решили художника из тебя не делать.

Я сказал уже без всякой надежды:

— Может, я современный художник? Абстракционист?

Он почесал бородку, снова заглянул мне через плечо и содрогнулся:

— Нет, — сказал он. — Это даже не абстракция.

В отчаянии я бросил карандаш.

— Ничего не выйдет. Потребуется месяц, чтобы перебрать все возможные профессии.

Ньют согласился со мной.

— Может, и больше. Я не записывал, какие профессии освоены проигрывателем, а их было множество. Придется изобрести какой-нибудь метод определения твоей профессии. Погоди-ка, ведь ты хотел научиться чему-то уникальному. Может, из тебя вышел эксперт по плетению лыка?

— А может быть, я дегустатор вин? — спросил я с надеждой.

Он, глубоко задумавшись, закрыл глаза.

— Где-то здесь лежит ключ к разгадке. О чем мы говорили вчера вечером?

Я щелкнул пальцами.

— Мы говорили о твоем напитке. Может, мы решили сделать меня барменом?

Он спросил:

— Как приготовить «Красную Мэри»?

— Ты что, хочешь, чтобы Маккарти начал за мной охотиться? Я обращаю внимание только на стопроцентных американок.

Он помотал головой.

— Нет, ты не бармен. О чем мы еще говорили?

Я прижал ладони к пульсирующим вискам.

— Мы обо всем говорили. О сухой воде и легкой воде. О всех водах, кроме черной.

Несмотря на похмелье, он заинтересовался.

— Черная вода, — сказал он… — Ее очевидные преимущества, надо думать, ускользнули от моего внимания.

— Возможно, она пригодится тем, кому все равно, чем мыться, — разозлился я.

— Умоляю, — сказал он. — Ты забыл о моей головной боли. Когда же начнет действовать аспирин? О чем мы еще говорили? Именно здесь должен лежать ключ к тайне.

— Давай примем еще по две таблетки, — предложил я. — Мы говорили о том, как все твои изобретения попадают под сукно, о том, что Колумб орудовал в портняжной мастерской, о Международном союзе историков и еще о ком-то, кто запретил твою машину времени. И…

— Ой-ой-ой, — произнес он, избегая смотреть мне в глаза. — Давай в самом деле примем еще по две таблетки аспирина. У меня предчувствие…

Он не закончил фразы.

— Что с тобой? — рявкнул я.

— Машина времени, — сказал он. — Тебе хотелось овладеть какой-нибудь уникальной профессией. Я понял, что он сейчас скажет.

— О нет, не надо, — попросил я.

От автора:

Если только мне удастся удержать этого парня от внешних контактов и скрыть его от Вилли Ли[19] или Артура Кларка, считайте, что я — самый удачливый человек на свете. Я уже говорил, что после встречи с этим парнем мои рассказы отличаются особой правдивостью. Я единственный из писателей-фантастов, кто может похвастаться знакомством с человеком, который специализируется по ремонту машин времени.

Печатается по изд.: Рейнолдс М. Эксперт: В сб.: Фантастические изобретения. — М.: Мир, 1971. Пер. изд.: Reynolds М. The expert: Fantasy and Science Fiction, 1955, № 1.