Оказалось, что слова моего деда, профессора боевой музыки, в стенах академии имеют немалый вес. В детстве я даже не представляла, насколько велик его авторитет, — он был для меня просто дедушкой. Да, мы виделись редко, он прилетал в гости только на каникулы, и я воспринимала его, как сурового внешне, но доброго старика, который всегда покатает на коленке и покажет фокус с исчезающим носом.
Что ж, возможно, он просто был мягок, потому что ничего от меня не ждал. Юстине еще доставались упреки за плохие оценки или неподобающее поведение, я же наслаждалась статусом любимой внучки. Однако теперь эти времена навсегда остались в прошлом.
До вечера я перетаскивала вещи, обживалась в комнате Юстины и ее соседки Витты, и все это — под непрерывным надзором дедушки.
Корпус живописи он выбрал неслучайно: во-первых, тот располагался дальше всего от гостевого особнячка, где поселилась Найла, а во-вторых, попросил Юсю, чтобы та за мной приглядывала и в случае чего немедленно докладывала деду. Не постеснялся в открытую натравить на меня собственную сестру! И тот факт, что мой дар был никак не связан с изобразительным искусством, его вообще не беспокоил.
— Главное сейчас — беречь себя, — повторял он, ходя за мной, словно личный телохранитель.
Не отставал ни на шаг! Я не смогла ни с Понсом обмолвиться хоть парой слов, ни даже с Нартом или Найлой. А уж когда на горизонте нарисовался король Лейгард и невинно спросил, куда я выношу вещи, дед мгновенно протиснулся между нами и угрожающе сдвинул брови:
— Не подходите к моей внучке! Я запрещаю вам приближаться к Тамиэль!
Да, прямо так и сказал. Драконьему королю. В лицо.
В тот момент у меня промелькнула мысль, что надо срочно звать на помощь или хотя бы поискать какую-нибудь огнеупорную палатку на двоих, потому что на лбу у золотого аж вена вздулась.
— Запрещаете?! — прорычал он.
Вряд ли Лей так уж хотел приближаться ко мне, — захотел бы, приблизился бы ночью, — но чтобы какой-то фей выкатывал ему запреты… Такого ни один ящер не стерпит! Взять хоть Нарта: он — дракон только наполовину, и то упрямец, каких поискать.
В общем, сметали бы наш с дедом пепел в совочек, если бы не Найла. За годы брака лазурная выучила повадки чешуйчатых, и у нее сработала чуйка. Стрелой выскочив из дома, Найла подлетела к Лейгарду и принялась тараторить какую-то ерунду на бешеной скорости.
— Хвала музам, ты здесь! Уж я искала тебя, искала… Хотела обсудить кулинарный конкурс для отбора. Дело в том, что его я решила поставить первым пунктом, считай, вроде отсева. Надо примерно прикинуть меню, хотя бы три блюда и что-то десертное… Знаю, ты больше всего любишь каре ягненка с брусникой, но на кухне с бараниной проблемы…
Судя по лицу Лея, он впал в некоторую оторопь и потерял нить еще на словах «кулинарный конкурс». Вена на лбу сдулась, и Найла, под руку поволокла короля в дом, бросив мне напоследок выразительный взгляд. Мол, я своего угомонила, а ты уж как-нибудь со своим разберись.
Мне пришлось забыть про оставшиеся наверху платья и соврать деду, что переезд завершен.
— Э, не-е-ет! — протянул он, коварно прищурившись. — А то я про мерина твоего не знаю!
Настал черед Понса проявить чудеса выдержки, — мерином его еще никто не называл. Его, жеребца в самом расцвете сил! Он дернулся, едва не вырвав с корнем куст сирени, к которому белого привязал Нарт, сделал большие глаза, яростно прижал уши… Но промолчал. Я еще не решила, стоит ли рассказывать кому-то про таланты Понса, и он, к счастью, меня не подвел. Хотя было заметно: ему есть, что ответить на оскорбление.
— Почему-то мне кажется, ты его притащила сюда не ради мальчика, — выдал дед по дороге в общежитие, задумчиво изучая пегаса. — Этот король со своим отбором… Не могла устоять, да?
— Что?! — От таких нелепых обвинений я чуть Понсову уздечку не выронила. — Да я даже не планировала в нем участвовать!
— Тами, я здесь преподавал, когда тебя еще в проекте не было. Мне врут студенты каждый день, и я ложь насквозь вижу. Ты что-то темнишь. Рассеянная стала, неловкая, из лечебницы сбежала посреди ночи… И на балу танцевала именно с ним, с драконом!
— Он меня пригласил, вот и все. — Я отвела взгляд, почувствовав, что неудержимо краснею.
Формально я не лгала, но и всей правды не говорила. Не могла же я довести дедушку до сердечного приступа признаниями про свою вылазку!
— У вас, девиц, только одно на уме, — проворчал он. — Никакого отбора, слышишь? Выброси из головы эти фантазии и даже не пытайся снова вертеть крылышками перед королем! — Тут он поднес два пальца к глазам, а затем указал ими на меня. — Я за тобой слежу! Ты осталась тут, чтобы развивать дар, у тебя миссия. А в невесты к золотому пускай другие лезут.
И они лезли, причем со страшной силой. Подготовка к отбору шла полным ходом: едва дед оставил меня в общежитии фей-живописцев, я поняла, почему преподаватели были так недовольны.
Меня облепили со всех сторон и погребли под бесконечными вопросами про короля.
— Какой он?
— Ты жила с ним под одной крышей?
— А что он ест?
— А он не говорил, какие девушки ему нравятся?
— А голым ты его видела?
Я тряхнула головой, чтобы та не лопнула, и сердито уставилась на сестру, — последний вопрос задала именно она.
— Ты с ума сошла? — осадила я перевозбужденную Юстину. — По-твоему, он с порога стягивает штаны и ходит задом сверкает?
— Ну, он же мылся, наверное. — Она пожала плечами. — И что, ты даже не подглядывала?
Грубить родной сестре некрасиво. Грубить ей в присутствии посторонних — тем более. Но я не сдержалась. Может, потому что она слишком уж активно интересовалась Лейгардом, и тем самым порочила нашу фамилию, а может, потому что упрекнула в нездоровом любопытстве меня.
Как будто в академии поглядеть больше не на что, кроме как на купание голых драконов! Да я бы все на свете отдала, лишь бы стереть из памяти некоторые части мужского тела!
— Ничего я не видела! — соврала возмущенно. — Хоть у кого-то в нашей семье должна быть совесть! Нравится вам всем унижаться и навязываться — на здоровье, а я в этом не участвую!
— Ой, как будто ты не участвуешь только из гордости! — надулась Юстина. — Просто тебя уже за Мависа сосватали, вот ты и бесишься.
Выслушивать подобную чушь у меня не было ни сил, ни желания. А поскольку аргументы закончились, я кинула в сестру подушкой, распихала студенток и вышла из комнаты. И пускай Юся ябедничает деду, сколько угодно! Я тоже могу рассказать, что у нее на уме!
Мне всегда хотелось обзавестись друзьями среди фей, стать частью большого сообщества. Ради этого я и мечтала поступить в академию, но на деле все оказалось не таким радужным, как острова Тайфо.
Если они тут только и умеют сплетничать, то лучше уж по старинке провести вечер с тем, кто не планирует выскочить замуж за драконьего короля.
Понса распирало от желания поболтать, — так долго молчать ему еще не доводилось. Я отвязала его от деревца сакуры и увела в тихий уголок сада, подальше от случайных свидетелей.
Вот тут-то белого и прорвало. Он взахлеб поведал мне о тяготах своей жизни. Пожаловался на ночлег в одиночестве, на Нарта, который без спроса катался на пегасе, пока я занималась своими делами, на прилипчивых фей…
— Давай вернемся на Имайо, — взмолился он, боднув меня в плечо. — Я буду шелковым, Тами! Можешь лишить меня морковки до следующего дня муз, только, пожалуйста, полетели домой!
Как ни тяжко было сообщать Понсу, что мы остаемся, я-таки сообщила.
— Нет, если хочешь, возвращайся с папой и мамой, но у меня… — сделала паузу, чтобы главная новость прозвучала более торжественно. — У меня открылся талант!
Я думала, белый если уж не порадуется, то хотя бы удивится, но он лишь махнул крылом:
— Знаю, я ж не глухой. Об этом все только и говорят!
— Правда?!
Вот она — известность! Слава пришла ко мне после стольких лет, когда я уже отчаялась ее ждать. Признание, популярность… Неужели музы, наконец, ниспослали мне все это?!
— Ага, — кивнул пегас. — Ходят и шушукаются, что ты им всю академию разнесешь.
Моя счастливая улыбка завяла, как глициния несколькими часами раньше.
— То есть никто не восхищается мной? — спросила кисло.
— Они тебя боятся, Тами. А еще считают, что ты в обход всех подкатываешь к этому типу с короной. Даже к Найле приставали. Почему, мол, тебя пустили к дракону, а их — нет.
— Но я не собираюсь выходить за него! У меня и жених есть…
— Ты это им попробуй объяснить! — Понс презрительно повел носом и фыркнул. — Одна девица сегодня просилась в няни. Представляешь? Можете, говорит, ничего мне не платить, только пустите жить в ваш домик.
— И что ответила Найла?
Мне, по большому счету, было все равно, появится у Лея новая соседка или нет. Я исключительно из вежливости уточнила, так, для полноты картины. Однако Понс почему-то рассудил иначе.
— А ты что, ревнуешь?! — взбеленился он, топнув копытом. — Запала на золотого, да?! И эту женщину я считал своим другом… А как же Мавис? О нем ты подумала? Бедный, бедный Мавис. Сидит там, страдает, пока ты здесь…
— Бедный Мавис?! Ты же сам не хотел, чтобы мы поженились!
— Ну, знаешь, уж лучше он, чем коварный дракон-отравитель. И потом: у дома Лазулли хотя бы есть лужайка, а что я буду есть в пещерах? Где я гулять буду — об этом ты вообще думала?
На этом Понс трагически дернул головой, откинув челку, развернулся ко мне задом и отошел в кусты. С демонстративным чавканьем принялся жевать гортензию, делая вид, что я для него больше не существую.
Мне же захотелось взвыть, — вот, как Понс в ту роковую ночь. Интересно, что нужно такое сотворить, чтобы все перестали думать, будто я влюблена в Лея? Сплясать? Нет, я б с радостью, но где гарантии, что после этого из-под земли не выскочит зубастый цветок и всех тут не покусает?
— Понс, — миролюбиво пропела я, шагнув к белому. — По-о-онсик…
Ничего. Только громче заработал челюстями.
— Я тут подумала, — начала издалека, обращаясь в пустоту, — что, в сущности, могу вообще никогда не выйти замуж.
Чавканье стихло. Понс по-прежнему стоял ко мне хвостом, но я-то заметила, как одно ухо повернулось в мою сторону.
— Видишь ли, у меня теперь мощный дар. Если бы я его развила как следует, то смогла бы потом преподавать в академии. Мне бы, наверное, отдельный дом выделили. Возможно, со стойлом. Комфортабельным таким, с большими кормушками, вешалками для попон, ванной…
Понс выплюнул лист гортензии и недоверчиво уставился на меня.
— И с оконными сетками от жуков?
— А то! Без них я бы даже не согласилась!
— Ну, если с сетками… — белый пошевелил губами и раздул ноздри. — Ладно, так и быть. Помогу я тебе с даром.
Иногда мне казалось, что я знаю Понса, как облупленного. Но порой он умудрялся загнать меня в тупик своими умозаключениями.
— Ты?! — усомнилась я.
— И не надо так на меня смотреть! — Понс величественно вытянул шею и встал в позу конного памятника. — Грация — мое второе имя, если ты не в курсе.
— Понсевальд Грация? — не удержалась от шпильки. — Сильно!
— Смейся-смейся, Тамиэль. Если кто здесь и способен развить в тебе танцевальные таланты, то только я. Ты не волнуйся, я уже все продумал.
А продумал Понсевальд следующее: по его плану мы должны были улететь куда-нибудь в безлюдное открытое место. Скажем, к озеру Эрвейн, чтобы сподручнее было прятаться в воде, если я вдруг своими танцами выращу гигантских кожеедов. И там будем тестировать разные движения. Увянет какое-нибудь дерево в окрестных лесах? Ничего страшного, там их еще полно растет!
— Кроме того, — заключил белый, — драконьи учения уже закончились. И ни один ящер нас там не найдет.
Я постаралась как можно мягче намекнуть Понсу, что его план требует некоторой доработки. И что, в целом, я очень благодарна ему за предложение, но для начала предпочту попробовать занятия с настоящими профессорами.
Белый, как ни странно, не обиделся. Только окинул меня долгим взглядом из-под ресниц и изрек загадочное:
— Ты еще придешь ко мне, Тами. Поверь, ты еще придешь.
Я сочла, что в пегасе заговорило уязвленное самолюбие, но он, похоже, знал что-то такое, чего не знала я. Да, слова его были пророческими, и убедиться в этом мне довелось очень скоро.
На следующий день вместе с Юстиной и Виттой мы отправились на первые поточные лекции, — ректор распорядился, что я могу приступать к учебе. Расписание построили таким образом, что до обеда студенты слушали теорию, а после — расходились по практическим занятиям. Кто-то направлялся в художественные мастерские, кто-то — в большой репетиторий, откуда доносился нестройный гомон самых разных инструментов, ну, а фей поэзии поджидала библиотека.
Я честно отсидела лекции по основам магической безопасности, философии, математике и ботанике, но мыслями витала в догадках о том, что за практику мне уготовали профессора. Кто будет учить меня танцам? Получится ли что-нибудь путное, или я опять облажаюсь?..
Интересно было, пожалуй, только на ботанике: профессор Лисса Минти, та самая дама, которая донимала меня на собеседовании, рассказывала о взаимосвязи фей и цветов. Признаюсь, я шла на урок с некоторым предубеждением, боялась, что Лисса будет выделять меня среди остальных или даже стыдить, но мне повезло: мятная фея никаких каверзных вопросов не задавала и вступительный тест писать не заставила.
Она вообще обращалась как будто не к студентам, а к цветам, коих в оранжерее было дикое количество.
— Растения говорят с нами, — говорила Лисса-тэй, любовно поглаживая листочки жасмина. — Одним дано это услышать, другим — нет, но это не значит, что цветы молчат. Они подают нам знаки, и в отличие от нас, у них много языков. Язык окраски, язык формы и, разумеется, язык запаха.
О, насчет запаха она не соврала точно! Влажный воздух оранжереи был напоен столькими ароматами, что у меня с непривычки закружилась голова. А еще прибавить к этому парниковый эффект и невыносимую жару… Я сидела, обливаясь потом, но не могла даже пошевелиться, — лекция профессора Минти захватывала, а ее монотонный грудной голос вводил в некое подобие транса. Феи поэзии — что с них взять!
— К примеру, этот жасмин. — Лисса-тэй наклонилась к мелким белым цветочкам и принюхалась. — Сегодня аромат стал более терпким и дурманящим, я бы даже сказала — приторным. Значит, жасмин требует опыления. И если бы мы работали над селекцией, то именно сейчас был бы идеальный момент для скрещивания с другим сортом. Но пока что мы всего лишь дадим малышу немного магической подкормки. Он радует нас, мы — его…
Дальше она поведала о том, как по оттенку листьев и цветов понять, чего именно не хватает жасмину, и как не пропустить первые признаки болезни. Я же, беспрестанно промокая лоб, дожидалась конца лекции, чтобы переговорить с профессором лично. Мне не давала покоя убитая мной глициния.
— Как она, Лисса-тэй? — спросила виновато, когда остальные студенты выбежали на улицу, обмахиваясь тетрадями.
Мятная посмотрела на меня поверх аккуратных очков и вздохнула:
— Плохо. Я пыталась оживить ее стихами, внесла двойную дозу удобрений, опрыскала эликсиром… Бесполезно. Такое я вижу впервые.
Напрямую она, конечно, не сказала, что винит во всем меня, но это и так было очевидно.
— Если танец так подействовал на нее… Может, есть какой-то другой танец, который вернет все, как было? — предположила я.
— Может. — Лисса-тэй неопределенно повела плечом. — Но пока ты не научишься контролировать магию, я тебя к глицинии не подпущу. И к остальным моим питомцам — тоже. — Тут она обняла горшок с жасмином, словно я собиралась на него напасть прямо сейчас. — Ректор Фабиан просил у меня несколько растений для экспериментальных занятий, но я отказала. Если хотите на чем-то тренироваться, берите сорняки.
Уныло кивнув, я уже двинулась к выходу, как вдруг Лисса-тэй окликнула меня:
— Подожди, Бургунди. — Она встала из-за стола. — Я читала… Не знаю, насколько это справедливо, но феи танцы якобы черпали магию из живой природы. В других видах искусства учат слушать себя, свое сердце и эмоции… Возможно, у тебя все иначе. Попробуй настроиться на вибрации растений. Поговори с ними.
Как и любая фея поэзии, профессор Минти выражалась очень красноречиво и очень туманно. Ясности ее советы не внесли никакой, только запутали еще больше. Из ее пассажа я усвоила лишь одно: заниматься со мной собрался лично ректор фейской академии.