"Фантастика 2025-57". Компиляция. Книги 1-28

Глава 1. Пропажа людей

Что вас ждет в этой истории:

Эпичная космическая фантастика.Грандиозные катастрофы и уничтожение Солнечной системы.Ужасные инопланетные монстры.Множество уникальных локаций.Космическое путешествие.Исследование новых планет.Саспенс.Научные идеи.Необычные сюжетные ходы.Непредсказуемый и оригинальный финал.

Книга первая: Небо Титана

Аннотация:

Пятеро ученых оказались в западне на спутнике Сатурна, Титане. От враждебной среды их защищают лишь стенки надувного модуля лаборатории, а снаружи температура минус 180 градусов Цельсия. Кислорода осталось на шесть дней, а помощь с Земли прибудет только через два года. Что делать людям, оказавшимся в условиях, когда нет смысла бороться за свои жизни? Как истинные ученые, они решают потратить отведенное им время на исследование Титана, населенного ужасными хищными тварями. В результате изысканий они делают невероятное открытие…

Причина поездки на ровере была внештатная: группа геологов, лагерь которых располагался в тридцати километрах от базы «Титан-1», уже более двадцати часов не выходила на связь. Четырехколесный транспортный планетоход ехал по поверхности Титана со скоростью пятнадцать километров в час. Из-за гравитации в одну седьмую от земной разгоняться быстрее бортовой инженер Юрий Гречкин не рисковал, ведь машину и без того ощутимо подбрасывало на каждой кочке. Стив Рут, американский астронавт и по совместительству полетный врач, сидел справа от Юрия.

Разрезая густую желтую атмосферу спутника Сатурна, ровер несся по каменно-ледяной корке этого, как выяснилось, не безжизненного небесного тела. Узнать, какие еще тут есть формы жизни кроме бактериальных, которые двадцать лет назад обнаружил зонд «Земля-Сатурн», должна была эта экспедиция, состоящая из семи человек. Планировалось исследовать снятое с картографического спутника сферическое сооружение диаметром более пятидесяти метров и явно имеющее искусственное происхождение, погрузиться в метановое море, взять геологические образцы и изучить пещеры в горах.

Неожиданно машина наехала правым передним колесом на камень размером с мяч для тенниса. Та сторона, где сидел Стив, поднялась на метр, и теперь ровер ехал, балансируя на двух левых колесах.

— Юра! — прокричал Стив, вцепившись руками в горизонтальную рукоятку перед пассажирским сиденьем. — Мы так перевернемся!

Через пару секунд, благодаря низкой, практически лунной гравитации, ровер плавно опустился, и не сбавляя скорости, продолжил движение.

— Как думаешь, — спокойно начал Гречкин, — какой может быть самый плохой расклад?

— С геологами? — Стив продолжал сжимать рукоятку. Температура на поверхности составляла минус сто восемьдесят градусов Цельсия, но, невзирая на это, от волнения тело Стива начало потеть под облегающим герметичным комбинезоном, обогреваемым металлическими нитями, вшитыми в ткань.

— Да, если порассуждать.

— Самый плохой расклад? — Стив задумался. — Однозначно это смерть. Причем смерть по такой причине, которая погубит и нас.

— Неизвестная инфекция из-под грунта?

— Вполне.

— А нападение представителя местной крупной фауны?

— Мне сложно представить больших диких существ, которые могут жить при такой температуре.

Заметив сквозь пластиковую маску-скафандр напряженное лицо коллеги, Юра все же решил сбавить скорость до десяти километров. Да и кислородный баллон неприятно упирался в спину, когда ровер на относительно высокой скорости миновал какую-либо неровность.

— Если бактерии могут, то… — Юра объехал очередной камень.

— Одно дело бактерии, другое — какие-нибудь многоклеточные, — перебил его Рут, — не верю я, что мы наткнемся на что-то подобное. И вообще, мало ли почему связь пропала… Может, у них сломалось что?

— Так в том-то и дело, что связь не пропадала. Они просто перестали отвечать.

Через полчаса вдалеке сквозь желтую пелену начали прорисовываться силуэты гор, возле подножия которых и находился лагерь геологов. Геологов было всего двое — итальянцы Данте и Леонардо. А если сказать точнее, то геологом был только Данте, потому как Леонардо занимал должность микробиолога и должен был работать с образцами из недр Титана, которые добудет Данте. Бурились они в разных местах и постепенно, что было по плану экспедиции, отошли к горам. Жили ученые в переносном надувном модуле, а ездили на буровой установке-вездеходе. В отличие от Марса, у Титана достаточно плотная атмосфера, плотнее земной в полтора раза. Благодаря такой плотности человеку не угрожает радиационное космическое излучение — можно долгое время находиться на поверхности спутника, главное, одеться потеплее и кислородную маску не забыть.

Ровер остановился в нескольких километрах от лагеря.

— Отсюда будем запускать, — произнес Гречкин, глядя на панель навигатора.

— Может, поближе? — предложил Рут.

— Ближе не поедем, что-то у меня плохое предчувствие.

Отстегнув ремни безопасности, космонавты вылезли из машины. Юрий достал из багажника квадрокоптер и пульт управления.

— Мингли, прием, — обратился он к капитану.

— Прием, — спустя несколько секунд раздался голос из динамика скафандра, — добрались?

— Да. Запускаем.

— Вас понял.

Вскоре коптер взмыл в густое желтое небо на высоту двадцать метров. Из-за сильной облачности не было видно Сатурна, вокруг которого чуть более чем за пятнадцать земных суток обращался Титан.

Юра и Стив смотрели в экран монитора, на котором проматывалась желтая ледяная поверхность. Решение запустить коптер принял Вэй Мингли. Если возле лагеря геологов окажется какая-нибудь опасность, ее можно будет засечь, не подходя близко. Все, кроме Стива Рута, всерьез воспринимали возможность встречи здесь с каким-либо недружелюбным существом. На этот случай команда даже была оснащена огнестрельным оружием, а перед полетом все участники экспедиции прошли учения по стрельбе.

— Надо повыше подняться, — сказал Стив, — мне кажется, мы пролетели мимо лагеря.

— Похоже на то.

Когда Юрий увеличил высоту до семидесяти метров, в левом нижнем углу экрана появился контур надувного модуля, который представлял из себя герметичный шатер-купол диаметром десять метров. Коптер приблизился к поселению геологов. Возле буровой установки лицом вниз лежал один из членов команды. Руки его были сложены под торсом, казалось, будто он держался за горло.

— Кажется, это Данте, — сказал Гречкин, снизив коптер до высоты в один метр.

— Непонятно, кто это из них.

— Интересно, где второй…

Коптер поднялся на пять метров. Несколько минут космонавты осматривали местность возле шатра и буровой машины, но ничего необычного не обнаружили — камни да камни кругом. Второго геолога нигде не было.

— Прием, Мингли, — произнес Гречкин.

— Да, на связи.

— У нас тут беда. Один из геологов мертв. Второго с коптера не видно.

— Мертв? Причина установлена?

— Судя по тому, как он лежит, — начал Стив, — можно предположить, что случилась разгерметизация скафандра.

— Мы сейчас подъедем туда и все подробнее выясним, — сказал Гречкин.

— Только осторожно. Оружие наготове держите.

Юрий посадил коптер возле буровой машины. Взяв из заднего бардачка трехствольные пистолеты ТП-35, специально созданные для этой экспедиции, космонавты сели в ровер. Оружие это имело два ствола калибром 5.45 мм, куда заряжались охотничьи патроны, и отдельный ствол для сигнальной ракеты.

Два километра они проехали за десять минут. Когда Юрий вышел из машины, его бросило в дрожь, но он всячески пытался не показывать волнение и страх. Они переглянулись со Стивом и направились к буровой установке. Юра включил камеру, встроенную в скафандр, и связался с Мингли. Камера транслировала на базу все, что видел космонавт.

— Вон он лежит, — произнес Гречкин.

— Смотрите внимательно по сторонам, мало ли что там… — отозвался Мингли.

Шаг за шагом они приближались к своему погибшему коллеге. Видимость совсем ухудшилась. Горы, расположенные в километре от лагеря, скрылись в густой желтизне, а ветер начал усиливаться. Юра вертел головой из стороны в сторону, вглядываясь в дымку и боясь, что кто-то бросится на него из этого ржаво-желтого тумана. Из-за далекого расположения Титана от Солнца на спутнике днем было сумрачно, а ночью вообще ничего не видно, но до ночи оставалось еще несколько земных суток. Солнце с Титана выглядело в десять раз меньше, чем с Земли и казалось сквозь густую атмосферу маленьким размытым пятном.

Оказавшись возле трупа, Юра вопросительно посмотрел на Стива.

— Давай на спину его, — предложил Стив.

Взявшись за плечо и ногу, космонавты перевернули окоченевшее, превратившееся в кусок льда тело геолога, которое пока еще не успело вмерзнуть в поверхность спутника. Как и ожидалось, он держался руками за горло, а шлем его скафандра был отсоединен от костюма. Выпученные стеклянные глаза и вывалившийся язык рисовали гримасу боли на лице Данте, от чего Гречкину к горлу подкатил ком, а потом его затошнило. Юра начал фокусироваться на своем дыхании, чтоб побороть рвотный рефлекс.

— Да, разгерметизация. Похоже, он отстегнул шлем, — констатировал Мингли.

— Или кто-то ему отстегнул, — предположил Стив.

— Это мог сделать или он сам, или Леонардо, других вариантов быть не может, — сказал Гречкин.

— Проверьте модуль, — посоветовал Мингли. — Может, Леонардо жив.

Космонавты подошли к белому куполу-лаборатории геологов. Гречкин снял предохранитель двери и потянул рычаг вниз, после чего алюминиевые створки разъехались в стороны. Мужчины зашли в небольшое пустое помещение площадью шесть квадратных метров. Когда двери закрылись, из труб, расположенных на потолке, раздалось шипение — смесь атмосферных газов Титана (в основном азота и метана) насосом откачивалась на улицу, а вместо этого пространство заполнялось земным соотношением кислорода и азота.

Из досье Мирового Космического Агентства

Имя: Юрий

Фамилия: Гречкин

Возраст: 37

Страна: Россия

Рост: 175 см

Вес: 80 кг

Приметы: особых примет нет

Особенности характера: неконфликтный, простой в общении

Должность: бортовой инженер, второй пилот

Фото Титана из космоса, сделанное аппаратом Кассини, и фото с поверхности, сделанное зондом Гюйгенс.

Глава 2. Это была насильственная смерть

Художественная иллюстрация сумерек на Титане.

Когда мы вышли из комнаты стабилизации и оказались в коридоре, я, честно сказать, обомлел, увидев следы крови на полу. Первой мыслью было выскочить обратно, благо скафандр я не снял, но Стив уже, смотрю, пошел вперед по тянущемуся кровавому следу. Выставив оружие перед собой, я побрел за ним.

В лаборатории на полу в позе эмбриона лежал Леонардо в луже собственной крови. Затылок его был разбит. Стив проверил пульс и зрачки. Сказал, что Леонардо мертв.

Я пытался поговорить о происшествии, но обсуждать ситуацию и делать выводы сразу никто не стал. Командир сказал, что когда мы вернемся будет общее собрание экипажа.

После того как мы проверили спальный отсек и кухню (больше там помещений не было) и удостоверились, что в модуле нет непрошеных гостей, Мингли принял решение сворачивать лагерь и возвращаться на базу. Орудия убийства мы тоже не нашли. Я просмотрел память с камер скафандров Данте и Леонардо, но жесткие диски оказались пусты.

Открыв входные двери, мы запустили в шатер атмосферу Титана. После чего принялись выносить геологическое оборудование с образцами грунта и складывать все это в кузов буровой машины. Окоченевшие тела наших коллег отнесли туда же. Потом демонтировали модуль: сняли металлические двери, радиаторы, насосы, баллоны, трубы, вынесли раскладную мебель и сдули сам шатер. Вместе с погрузкой всего этого барахла в кузов демонтаж занял почти два часа.

Демонтажом, как, собственно, и монтажом модулей, руководил я. А еще я был пилотом, системным администратором, связистом, водителем и в целом, как они говорили, мастером на все руки. Бортинженер, одним словом!

Обратно к базе я поехал на бурмашине, а Стив на ровере. В отличие от ровера, буровая имела застекленную кабину, находиться в которой было гораздо уютнее, чем в том кабриолете. В пути я все прокручивал в мыслях случившееся… Два трупа… Однозначно это была насильственная смерть.

Из досье Мирового Космического Агентства

Имя: Стивен

Фамилия: Рут

Возраст: 39

Страна: США

Рост: 172 см

Вес: 85 кг

Приметы: острый нос, красные щеки, лысый

Особенности характера: педант

Должность: врач широкого профиля

Глава 3. Теперь их осталось пятеро

Художественная иллюстрация грозы на Титане.

К середине пути небо совсем заволокло тучами, и начался метановый дождь. Изредка где-то вдали сверкали молнии, озаряя бескрайние пустоши Титана. Юре пришлось включить фары. В их свете он смотрел на каменистое полотно, которое затягивалось под капот огромной буровой машины. Дворники ритмично бегали по лобовому стеклу, сметая капли жидкого метана, по виду ничем не отличавшиеся от обычной воды. Буровая ехала со скоростью двенадцать километров в час. Гречкин трясся в салоне, подскакивая на каждом камне, и держался двумя руками за руль, а неприятное, гнетущее ощущение не покидало его из-за двух мертвых тел в кузове сзади.

База «Титан-1» являлась трансформированной ракетой, на которой космонавты прибыли три земных дня назад. Ракета эта была уникальной, специально разработанной для экспедиции на Титан. Полет продлился два года, но на здоровье людей отсутствие земной гравитации практически не повлияло. Все потому, что во время космического перелета, от боковых стенок ракеты отделялись специальные жилые комнаты с космонавтами внутри, соединенные металлическими тросами с самой ракетой. Вращаясь вокруг своей оси, ракета закручивала комнаты и в них создавалась искусственная гравитация за счет центробежной силы. Комнаты имели свои двигатели и сопла для подруливания, чтоб тросы не намотались на ракету. Каждые двое суток люди проводили в гравитационных комнатах не менее десяти часов. По истечении этого времени, трос подтягивал комнату обратно к ракете.

Если представить ракету в виде собранного бутона, то в разложенном виде она напоминала распустившийся цветок с тремя лепестками. Каждый лепесток был ангаром, полезной площадью в триста квадратных метров со сторонами тридцать на десять метров и высотой три метра. В первом лепестке находились жилые комнаты, кухня, тренажерный зал, душ, туалеты. Второй лепесток был оплотом науки, где расположились биолаборатории, геолаборатории, медчасть и кабинеты ученых. А третий ангар — складское хозпомещение для всего, что необходимо: консервированная еда, одежда, оружие, запасное оборудование, 3D-принтер, на случай если надо будет сделать какую-либо деталь, переносные надувные модули и еще много чего. Складом заведовал Гречкин. В центре трех ангаров находился топливный отсек — огромная канистра высотой двадцать метров, стоящая на соплах. В любой момент «Титан-1» снова мог собраться в ракету, чтоб унести людей прочь из этого недружелюбного места. Правда, на подготовку к сборке ракеты потребовался бы целый земной день.

Теперь их осталось пятеро. Гречкин — тридцатисемилетний космонавт и, как уже было сказано, бортовой инженер. Врач Стив Рут, который был на пару лет старше Юры. Командир экспедиции китаец Вэй Мингли, которому недавно перевалило за сорок. Самый молодой из них — биолог француз Жорж Ган, возрастом тридцать два года. А самый старший член группы — лингвист и археолог иранец Саид Фахр-ад-дин Гургани, было ему пятьдесят два.

Из досье Мирового Космического Агентства

Имя: Мингли

Фамилия: Вэй

Возраст: 41

Страна: Китай

Рост: 173 см

Вес: 70 кг

Приметы: шрам через всю левую щеку

Особенности характера: развитые организаторские способности

Должность: командир корабля, первый пилот, астрофизик (специалист по черным дырам)

Глава 4. Собрание: Кто убил геологов?

Мингли созвал нас тут же, когда мы со Стивом вернулись на базу. Я зашел в кабинет капитана и сел за круглый стол. Остальные члены команды уже были на месте.

— Я отправил сообщение на Землю сразу, как узнал о случившемся, — сказал Мингли.

— Ответ уже пришел? — спросил Стив.

— Да. Сказали продолжать исследования.

— Просто продолжать исследования? — удивился я. — Там же очевидное убийство. А потом и самоубийство.

— Действительно очень похоже, что Данте ударил чем-то Леонардо по голове. Потом вышел на улицу и снял свой скафандр, — подтвердил Стив.

— Или это могла быть инфекция, вызывающая приступ бешенства или еще какое-либо неконтролируемое агрессивное поведение, — предположил Жорж.

— И нет гарантий, что такое не повторится снова, — сказал я.

— Я, конечно, все понимаю, — произнес Мингли, — но что вы предлагаете? Полететь домой?

На мгновение все замолчали.

После того как зонд зачерпнул фрагмент атмосферы Титана, в котором уже на Земле обнаружили богатую бактериальную жизнь, земляне принялись готовить на спутник экспедицию. Готовилась она почти двадцать лет. Мы все понимали, что из-за расправы одного члена экипажа над другим, а далее и над самим собой, сворачивать исследования по поиску различных форм жизни в недрах Титана и его метановых морях никто бы не стал.

— Как они оттают, — сказал Стив, — я возьму у них анализы. Если выяснится, что есть инфекция, то на Землю нам возвращаться нельзя.

— Сколько времени потребуется на анализы? — осведомился Мингли.

— Завтра все будет готово.

— То есть завтра мы узнаем, есть ли риск эпидемии? — спросил Саид.

— Да.

— По идее местные вирусы не должны прижиться в нашем организме, — заметил Мингли.

— Мы не можем знать этого наверняка, — ответил Стив.

— Какие еще могут быть варианты, кроме инфекции? — спросил Мингли.

— Из-за изоляции от внешнего мира у Данте мог случиться психоз, — предположил Стив, — вот только на протяжении всего времени полета он никак не проявлялся.

— Получается, что они отбурились один день, — сказал я, — и все было у них нормально. Потом они добрались до гор, развернули там лагерь и уже после этого перестали отвечать. Весь второй день контакта с ними не было, и вот на третий день, сегодня, мы их нашли.

— Да, — кивнул Мингли, — приблизительно так.

— Мы не нашли орудие убийства, — сказал я, — на них могли напасть?

— Кто? — спросил Жорж.

— Местные обитатели, — ответил я.

— Некое животное разбило голову Леонардо, — язвительно начал Жорж, — потом выволокло Данте из модуля, сняв с предохранителя и открыв двери, и уже на улице разгерметизировало ему скафандр?

Жорж Ган, наморщив лоб, смотрел на меня в ожидании ответа. Согласен, моя версия прозвучала немного глупо, но я имел в виду не совсем то, о чем подумал биолог. Я хотел вынести на рассмотрение идею нападения крупного существа размером с человека, только и всего. Вообще, Ган казался мне вредным человеком. Несмотря на то, что психологи подбирали нашу команду таким образом, чтоб мы могли гладко коммуницировать меж собой, некоторые шероховатости в отношениях все же стали проявляться по прошествии двухлетнего перелета.

— Может, Данте был уже на улице, — предположил я, — и никто его не выволакивал, а прямо там на него напал, и костюм в пылу драки разгерметизировался.

— Если бы это был хищник, — сказал Жорж, — то следы на теле носили бы иной характер.

В кабинете снова повисла тишина.

Сегодня мы впятером должны были ехать к Сфере. Кстати, когда у нас тут на Титане говорят слово «сегодня», конечно же, имеется в виду земной распорядок, ведь живем мы по земным часам. Так вот, должны мы были ехать к Сфере, которая находилась в десяти километрах от базы. Ракету специально посадили неподалеку от этого необычного сооружения. Море Кракена тоже располагалось относительно близко, километрах в двенадцати. Но море в порядке очереди было после Сферы. А после моря уже и пещеры. Но все пошло не по плану…

Собрание продлилось еще минут десять. Мы сошлись на том, что надо дождаться результатов анализов крови геологов, а дальше действовать по ситуации.

Из досье Мирового Космического Агентства

Имя: Саид

Фамилия: Фахр-ад-дин Гургани

Возраст: 52

Страна: Иран

Рост: 180 см

Вес: 95 кг

Приметы: борода

Особенности характера: тихий, замкнутый

Должность: археолог, лингвист (специалист по мертвым языкам)

Глава 5. Исследование Сферы

Этой искусственной ночью тревожный сон был у всех. Стив проснулся раньше остальных и взял кровь Данте и Леонардо для исследования. С облегчением выдохнул он первым. Следующим про отсутствие инфекции узнал Мингли, а далее и остальные. Основной версией убийства стал психоз Данте по неизвестным причинам.

После завтрака весь экипаж на двух роверах выехал к Сфере. Утро было ясное, но сейчас погода сильно испортилась — тучи снова заволокли небо и вдалеке уже виднелись полупрозрачные столбы метанового дождя. Маленькое Солнце полностью спряталось. Ветер на поверхности Титана обычно не превышал один метр в секунду, но сегодня он дул с какой-то невероятной силой, а если учесть, что плотность атмосферы здесь выше земной, то колебания газовой среды спутника легко могли вывести человека из физического равновесия.

Пятеро мужчин стояли возле гигантской, на первый взгляд, гладкой мраморной темно-серой Сферы и периодически в унисон покачивались от порывов азотно-метановых масс. Сооружение диаметром почти пятьдесят метров торчало из грунта метров на тридцать, остальная часть его была скрыта в ржаво-оранжевых льдах и камнях. От краев Сферы по мерзлому грунту во все стороны расходились трещины, заполненные жидким метаном. Саид подошел к подножию этого монумента и прикоснулся ладонью к поверхности. Остальные стояли позади археолога-лингвиста метрах в двадцати. После смерти геологов Мингли решил, что будет безопаснее всем всегда находиться вместе.

— Если это искусственное строение, то где-то тут должен быть вход, — произнес Саид в общий голосовой чат, — но я не уверен, что он не под грунтом.

На самом деле Саид разговаривал сам с собой, и речь его была абсолютно невнятная.

— Н-да… здоровая… — продолжал бубнить археолог, — ну ничего, раскроем мы твою тайну.

— Судя по трещинам, эта штуковина упала с неба, — сказал Стив.

— Если бы она упала с неба, должен был бы остаться кратер, — заметил Гречкин.

Мингли, Жорж, Юра и Стив тоже подошли к Сфере, но трогать ее не стали. Внезапно раздался гром, и рокот его был гораздо ниже, чем на Земле, все из-за той же высокой плотности атмосферы. Вся команда, кроме Саида, одновременно вздрогнула.

— Надо начинать, — сказал Мингли, — неизвестно, что с погодой будет дальше.

Археолог молча вернулся к роверу. Из багажника он вытащил устройство, напоминающее детскую коляску в сложенном виде. Когда он его разложил, то коляска стала похожа скорее на телегу из супермаркета, разве что над рукояткой располагался плоский монитор, конечно же, с защитным экраном. В самой же телеге находился блок питания георадара, чем все это устройство и являлось на самом деле, и нужно оно было для радиолокационного зондирования. Радар должен был помочь определить, есть ли в этой Сфере внутренние полости — тоннели или комнаты.

Саид подкатил георадар практически вплотную к Сфере. Остальные с интересом наблюдали, как археолог настраивает свою машину. Он отрешенно водил пальцем по сенсору, не вслушиваясь, о чем переговариваются коллеги.

— Н-да, — бубнил Саид, — как в Гизе… только поинтересней… позначимей…

Когда на экране пошли серые волнистые линии, члены команды уже было подумали, что сейчас они узнают, что же там за стеной этого колосса, но археолог вместо пояснений достал из набедренной сумки молоток и керн. Позабыв о радаре, он упер в стену керн и ударил по нему. Присмотревшись, все поняли, что на стене не было ни малейшего повреждения. На любой каменной породе остался бы отпечаток. Саид ударил еще несколько раз, но керн не вошел в стену ни на квант.

Археолог убрал в набедренную сумку инструменты, а вместо них вытащил микроскоп со встроенным фотоаппаратом. Устройство это выглядело как небольшая квадратная коробочка серого цвета с несколькими кнопками и объективом. Окуляра на ней не было. Приложив коробочку объективом к месту удара, Саид несколько раз нажал на кнопку сбоку, а потом убрал микроскоп в сумку.

— Не камень, да? — предположил Гречкин.

— Вернемся на базу, тогда скажу точно, — начал Саид, — пока что больше похоже на алмаз.

— Алмаз? — удивился Стив.

— Алмазный шар диаметром пятьдесят метров? — Юра задрал голову, но изображение огромной Сферы размывали капли дождя на скафандре. Гречкин смахнул капли рукой.

Саид подошел к монитору георадара и уставился в экран, который реагировал только на резиновую прокладку на поверхности перчатки указательного пальца.

— Внутри есть полость, — произнес археолог, — похоже, она в центре. Отсюда видно одну… но мы еще пройдемся. Пройдемся… со всех сторон тебя просветим. Не скроешь ты от нас свои секреты…

— Большая полость? — спросил Мингли.

— Нет, но… — Саид взялся за рукоятку телеги и покатил радар вдоль сферической стены, объезжая камни и перешагивая трещины. Команда пошла следом. — Большая… не большая, — бубнил Саид, — погодите вы…

Он повернул радар к стене и снова уткнулся в сенсорный экран.

— Будем буриться, значит, к центру комнаты, — мечтательно произнес Гречкин как бы сам себе, будто манера речи Саида перетекла и на него.

Археолог произвел еще несколько измерений с разных сторон Сферы, после чего констатировал: «Полость единственная. В центре. Шарообразная. Диаметром приблизительно пять метров. Под грунтом никаких других сооружений нет».

— Может, это космический корабль? — предположил Гречкин.

— Зачем такая странная конструкция? — спросил Мингли. — Стены толщиной в двадцать с лишним метров, а в центре каюта. Это не имеет смысла.

— Стены для защиты, — сказал Жорж.

— Для защиты от космической радиации достаточно нескольких метров толщины, — вмешался в разговор Стив, — да и вообще, если мы медикаментозно научились снижать радиацию при перелетах, то и другие развитые цивилизации должны были к этому прийти.

— Может, это военный корабль, — предположил Юра, — а стены толстые для защиты от вражеских орудий.

Пока команда выдвигала версии, Саид забил небольшой металлический штырь в грунт, установил над ним штатив с геодезическим лазерным сканером и принялся делать съемку.

Пришлось сделать еще виток вокруг Сферы — археолог отснял сооружение с трех точек, получив ее точную цифровую трехмерную модель.

— У меня пока все, — сказал Саид. — Единственное, что не удалось, — это взять образец. Не откалывается, зараза.

— Можно возвращаться? — уточнил Мингли.

— Да.

Из досье Мирового Космического Агентства

Имя: Жорж

Фамилия: Ган

Возраст: 32

Страна: Франция

Рост: 175 см

Вес: 65 кг

Приметы: усы, худощавый

Особенности характера: завышенная самооценка

Должность: биолог, астробиолог

Глава 6. Первые паранормальные явления

После душа я зашел в свою комнату, напоминающую обычную земную спальню в минималистичном стиле с кроватью, столом, шкафом и несколькими картинами на стене. Вообще интерьер жилой части нашей базы был специально спроектирован так, чтобы нам казалось, что мы находимся на Земле. Обои, линолеум, аналогичная земной мебель, разве что вся пластиковая, создавали иллюзию родного дома. И все бы хорошо, если бы не желтая каменистая пустошь за иллюминатором, уходящая на много километров вдаль к подножию гор, которых сегодня не было видно из-за грозы.

Надев хлопковый темно-синий костюм, такой же, как и у всех членов команды, я сел на кровать и уставился на тайную вечерю в интерпретации Сальвадора Дали, которая висела над столом. Нравилась мне эта картина. Любят же художники использовать треугольники, вдруг подумалось мне. Иисус в центре тут как раз образовал треугольник. Смотрел я на него и видел, что руки — это две стороны, а поверхность стола — третья. Если прищуриться и расслабить взгляд так, чтоб картина слилась в пятна неразборчивые, то по центру четкий треугольник, а как взгляд сфокусируешь — оп, снова Иисус сидит. Следом мне вспомнился Рембрандт с его картиной «Урок анатомии доктора Тульпа», где тело вскрывают. Там художник выстроил композицию так, что в центре тоже получился треугольник из голов героев полотна.

Я решил зайти к Саиду, глянуть, что он там намерил, наснимал. Поднявшись с кровати, я потянулся, а потом взял пластиковую бутылку, на ходу к двери сделал глоток и подавился так, что аж в глазах потемнело! Стою и понимаю, что не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Секунд пять так стоял. А потом как с криком кашлянул, да так, что лимонад будто из легких выплеснулся, и все на пол. Конечно же, жидкость находилась не в легких, но ощущение было именно таким. Вот, усмехнулся про себя, нелепо было бы долететь до Титана, а тут подавиться и помереть.

Не знаю, как это объяснить, но я снова увидел треугольник, только уже на полу из брызг. Чего мне эти треугольники сегодня мерещатся? Выплюнул я воду так, что она тремя большими каплями-пятнами растеклась по полу. Эти пятна мне отчетливо виделись вершинами треугольника. Конечно же, вокруг были и капли поменьше, но их мое сознание игнорировало.

Отвлек меня Стив, который постучал в дверь, а после заглянул.

— Пошли к Саиду, — сказал он.

Я смотрю, он уже тоже переоделся в синий домашний костюм.

— Да, — ответил я, — как раз к нему собирался.

Когда мы вышли в коридор, я решил у него спросить:

— Стив, а ты вчера или сегодня не замечал ничего странного?

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю. Может, показалось что? Мысли какие были необычные?

— Юра, если тебя что-то беспокоит, говори прямо. Меня за этим и назначили сюда.

— Не, я… у меня все хорошо, я… просто подумал, а может, если у геологов поехала крыша, то это и у нас как-то начнет проявляться.

— Я внимательно отслеживаю поведение команды. Кроме этого разговора, ничего странного я не замечал. Поэтому я еще раз спрошу, у тебя все в порядке? Может, ты все же хочешь мне что-то сказать?

— Не… все хорошо. Если что-то случится, ты узнаешь тут же.

— Хорошо. Потому что это дело серьезное.

— Да, я понимаю.

— И я знаю, Юра, что тебя что-то потревожило. Надеюсь, ты расскажешь мне.

Не стал я на это ничего отвечать. А ведь он этот наш разговор теперь зафиксирует у себя. Потом еще на Землю пошлет. Эх, зря я, наверное, начал… Глупости какие-то, как можно увидеть треугольник в каплях на полу? Не было там никакого треугольника.

Мы зашли в кабинет к Саиду. Археолог покачивался в кресле и гладил бороду сухими морщинистым пальцами, отрешенно глядя на белый потолок. Я сразу понял — что-то не так. Саид у нас немного «сам в себе», я его уже отлично научился понимать за эти два года, проведенные в перелете, и часто он вот так в себя уходил, вроде он физически здесь, но мысленно где-то летает. Но сейчас я отчетливо видел озадаченность и тревогу на его лице.

— Все нормально? — спросил Стив.

— Нет, — ответил археолог, — ненормально. Надо будет снова к Сфере ехать.

Я сел за стол напротив Саида, а Стив остался стоять возле дверей. Следом за нами в кабинет зашли Мингли и Жорж.

— Увеличение не показывает никакой структуры, — сказал археолог.

— Ты про фото с микроскопа? — спросил Жорж.

— Да.

— А увеличение там во сколько раз? — поинтересовался Мингли.

— В пятьдесят.

— И не видно структуры? — Жорж удивился.

Я так понял, они говорят о том, что на фотографии Сферы с микроскопа нет никаких неровностей, контуров, бороздочек. Что Сфера эта гладкая, даже если под микроскопом ее разглядывать. Я помню, на железо смотрел. Там на увеличении десятикратном уже видно структуры интересные. Вроде смотришь на металл какой-нибудь невооруженным глазом — ну гладкий же! А в микроскоп заглянешь, и сразу все в гранях, кристалликах, выпуклостях и ямках.

— Какой элемент в природе может так выглядеть? — спросил Мингли.

— Никакой, — ответил Саид, — хотя если посмотреть в микроскоп на нейтронную звезду, то, наверное, картина будет такой же.

— Когда отчет будет готов? — спросил Мингли.

— Завтра.

— А что по форме? — спросил Стив. — Насколько она сферична?

Саид повернул монитор, и я увидел в AutoCAD съемку Сферы. Археолог демонстрировал вид сверху. Выглядело это как круг, вписанный в треугольник. «Опять треугольник, — подумал я, — проклятие какое-то!» В этот раз он был образован точками, где стоял лазерный сканер. Саид снял Сферу с трех разных мест. Эти места сейчас и были на экране вершинами очередного навязчивого треугольника.

— Учитывая разрешение съемки, это идеальный шар, — сказал Саид, — но больше меня интересует другое. Почему в основании Сферы есть трещины в грунте? Будто ее кто-то аккуратно положил, а потом вдавил в поверхность.

Мы молча смотрели на Саида, мол, ну давай, сделай вывод, у нас версий нет.

— Завтра после моря нужно будет съездить еще раз к Сфере, — ответил Саид на наш немой вопрос, — хочу проверить одну гипотезу. После чего я вынесу заключение.

Глава 7. У меня шизофрения?

Я вернулся в свою комнату. Не переставал думать о треугольниках, которые сегодня подсовывает мне случай. Сел на пол и принялся разглядывать пятна на линолеуме, оставленные от лимонада. Вода, конечно же, успела испариться, а вот следы сахара я четко видел.

Навязчивые мысли? Нет, не может это все быть просто так.

Мне было не по себе от собственных действий. Я же понимал, что выглядел сейчас как больной шизофренией. Но невзирая на это, я все же взял из стола карандаш с линейкой и соединил линиями приблизительные центры больших пятен на полу.

Надо дверь запереть, осенило меня! Я повернул ручку замка.

Если меня за таким странным делом застанут, решат, что у меня поехала крыша. Разве что, конечно, она и впрямь не поехала.

Я измерил транспортиром углы треугольника. Вышло грубо, с точностью до одного градуса. Треугольник получился равнобедренным с двумя углами, приблизительно равными пятидесяти шести градусам, и третьим углом, равным шестидесяти восьми градусам.

Если я могу допустить, что я сумасшедший, значит, я здоров. Шизофреник в фазе галлюцинаций и навязчивых образов никогда так про себя не подумает, и не придет шизофреник в больницу сам и не скажет, что у него болезнь. Так я успокаивал себя, уже соединяя линиями лоб и локти Иисуса на картине Дали.

Еще до того, как приложить транспортир к картине, я подметил, что треугольник, в который вписан сальвадоровский Иисус, очень похож на треугольник из капель на полу. Чертовщина, мать вашу! Неужели подобны они?

Так и случилось. Подобны. Отложив транспортир, я сел на кровать. Подобны, черт дери. Углы равны вплоть до градуса. Нарисовать эти поганые треугольники идеально по вершинам я не мог, ведь в обоих случаях не было четких вершин: тут капли, там — локти, голова… Но даже так выходит, что я выплюнул лимонад таким образом, что капли-вершины образовали такой же треугольник, как и треугольник, образованный вершинами в виде локтей и головы Иисуса на картине, написанной почти сто лет назад! Что со мной происходит?!

Саид! Точно! Надеюсь, он там один в кабинете…

Я побежал к Саиду. Точнее не побежал, а пошел. Но очень живо. Иду, а сам в голове числа кручу — пятьдесят шесть и шестьдесят восемь.

— Саид, — сказал я с порога. Он на меня взгляд поднял и молчит. Наверное, я странно выглядел в этот момент. Надо успокоиться. — Саид, — повторил я, но потише, — моя просьба покажется необычной… В общем, есть у меня своя гипотеза касаемо Сферы.

Тут я соврал. Я понятия не имел, Сфера ли виновата в моем помешательстве или не Сфера.

— Да, что ты хотел?

— Можешь еще раз открыть в AutoCAD файл со съемкой сегодняшней?

— Он открыт.

Я подошел к нему и склонился над монитором. Он развернул вкладку со съемкой Сферы.

— У тебя тут, можно сказать, теодолитный ход получился. Не мог бы ты мне углы померить между базисами?

— Могу. А в чем смысл? — сказал он, а я смотрел на этот треугольник и уже понимал, что углы будут такие же, как у Дали и капель моих.

— Не спрашивай. Просто сделай.

— Хорошо.

Саид выделил курсором две линии, соединяющие точки стоянки его лазерного сканера, и показал мне поле «угол»: 56°25’30”. Потом выделил отрезки, образующие соседний угол. Я даже не удивился, когда увидел 56°25’30”.

— Ого, — сказал он, — как я так с углами подгадал. Равнобедренный треугольник вышел. До секунд! Удивительно. Впервые так.

Саид выделил отрезки, образующие третий угол…

Я не стал смотреть. Отошел от монитора.

— Все нормально? — спросил он.

Я махнул рукой и вышел из кабинета. И как теперь это не включить в парадигму событий? У нас есть три треугольника, на которые пал мой взор. Первый был создан художественным образом: в конце прошлого века Сальвадор Дали показал Иисуса в своей работе в центре полотна в такой позе, что он образовывал телом своим треугольник. Ладно, это полбеды. Вся беда в другом. В том, что когда-то давно я влюбился именно в эту картину. А на этапе проекта полета решил, что неплохо бы украсить ей свою комнату в ракете.

Дали не мог знать о нас, когда рисовал… Я не мог плюнуть так… Саид не мог поставить свой сканер, чтоб…

Можно сослаться и на случайность, да, но с тем же успехом мартышка, хаотично бьющая по клавиатуре, напишет «Войну и мир»!

Предположим, что я сошел с ума и вижу какие-то структуры, которые не должны никак выделяться из общего фона для нормального человека. Хорошо. Я увидел три геометрические структуры — три треугольника. Они все оказались с одинаковыми углами, насколько, конечно, это можно было измерить. Это мое помешательство? Нет, это объективная информация. А с чего я взял? Надо с кем-то это обсудить! Прямо сейчас. С Саидом? Нет. Со Стивом! Стив — врач. Психиатр. Мы с ним ближе всего общаемся. Но он все равно будет обязан доложить обо мне на Землю и команде.

Глава 8. Хищники Титана

Гречкин решил пока не рассказывать о своих треугольниках. На следующий день из-за грозы Мингли поменял очередность исследований и вместо моря Кракена команда отправилась к пещерам, а после по плану снова Сфера. Поехали на буровой. В кабине как раз было место для пятерых пассажиров — двоих спереди и троих сзади.

Первая настоящая ночь на Титане, которая продлится практически земную неделю, приближалась. Сегодня был последний светлый день — спутник Сатурна медленно поворачивался «спиной» к Солнцу, и сумерки с каждым часом сгущались все сильнее. Небо приобрело темно-оранжевый цвет.

Та сторона Титана, на которой находилась база, постепенно отворачивалась не только от нашей звезды, но и от Земли. Для того, чтобы связь с родной планетой не пропала, сегодня, после изысканий, команда должна запустить небольшую ракету с ретранслятором, который будет летать по орбите и передавать сигнал на Землю.

Буровая остановилась недалеко от огромной пещеры шириной навскидку метров сто и высотой метров тридцать, уходившей во тьму горных пород. Космонавты стояли возле этого зловещего инопланетного грота, который, словно громадное чудовище, разинул пасть, готовясь заглотить людей.

Метановый дождь хлестал по скафандрам, а гром гремел, казалось, прямо над головой. Юра держал в руках коптер с системой LiDAR для создания трехмерной карты пещеры, остальные — оружие.

Космонавты включили налобные фонари и зашли под каменный свод. Погрузившись во тьму метров на пятьдесят, Гречкин остановился, а остальные члены команды разбрелись осматривать местность. Лучи фонарей бегали по каменным стенам, докуда только могли дотянуться.

— Далеко не расходимся, — скомандовал Мингли, — друг друга из виду не теряем!

Поверхность этой пещеры сильно отличалась от поверхности земных пещер. Она казалась более гладкой, без сталагмитов, растущих в виде конусных столбов со дна, без валунов всевозможных форм, которые надо было бы перелезать, без сужений и расщелин, через которые пришлось бы протискиваться. Вместо всего этого, пещера грандиозным тоннелем уходила вглубь горы.

Юра запустил коптер. Тот взмыл вверх на десять метров и завис. Сам коптер во тьме видно не было, мигала лишь красная лампочка. Гречкин провел пальцем по сенсору монитора, и лампочка сменила цвет на зеленый.

— Так, — произнес Юра, — снимаем вперед, насколько позволит рельеф, потом идем следом.

Коптер медленно двигался по тоннелю, стреляя лазерами во все направления, а на экране Юры вырисовывались цветные текстуры и контуры поверхности грота. Через пятьдесят метров пещера начала резко сужаться и сворачивать влево. Вскоре лампочка скрылась за поворотом.

— Все. Сигнал почти пропал, — сказал бортинженер, — пойдемте.

Гречкин остановил коптер.

Робкими шагами исследователи ступали по ледяному дну, все глубже погружаясь в чрево горы. Когда они зашли за поворот, напряженное состояние усилилось, ведь теперь, обернувшись, они видели вместо выхода такую же холодную, практически черную каменную стену, как и все вокруг. Потолок стал заметно ниже, и уже можно было разглядеть его структуру, более разнообразную. Виднелись наросты, будто кто-то налепил туда валунов. Гречкину вдруг стало не по себе от мысли — а что, если один из этих камней отвалится и придавит его?

Коптер продолжил движение. Пещера начала петлять, еще сильнее сужаться и уходить вниз под углом градусов двадцать. Через тридцать метров на стенах слева и справа начали вырисовываться вертикальные расщелины. Юра направил коптер к одной из них.

— А вот и ответвления, — произнес Саид.

— Пока идем по основному коридору, — сказал Мингли.

Сканер своими лучами заглянул в расщелину, которая резко уходила вниз и через несколько метров сворачивала. Коптер продолжил путь по основному коридору до тех пор, пока сигнал от него снова не начал слабеть. Тогда команда двинулась дальше.

Добравшись до ответвлений, космонавты разбрелись по коридору. Мингли и Жорж подошли к щели на правой стене, а Юра, Стив и Саид к левой.

— Уходит вниз, — сказал Жорж.

— А дальше, кажется, какой-то зал, — предположил Мингли.

— У нас тоже уходит вниз, а потом сильно сужается, — доложил Саид.

Дойдя до коптера, они насчитали восемь ответвлений-расщелин.

— Я пока счищу образцы, — сказал Жорж.

Биолог повесил трехствольный пистолет на пояс возле сумки и подошел к стене. Достал зубило и принялся соскабливать инопланетный материал.

Дрон продолжил съемку, но примерно через минуту остановился.

— Дальше тупик, — сказал Гречкин, — но тут внизу есть что-то наподобие разлома.

— Жорж, ты все? — спросил капитан.

— Да.

Биолог подошел к команде, и они двинулись дальше. Высота пещеры уменьшилась до нескольких метров, и уже можно было внимательно рассмотреть изрезанный трещинами потолок. Ширина основного тоннеля в этом месте составляла метров десять. Гречкин начал ощущать дискомфорт, будто при приступе клаустрофобии, которой он никогда не страдал. На учениях в земных пещерах Юра отснял не один километр мрачных тоннелей, но там он четко знал, что все под контролем и вероятность попасть в опасность практически нулевая, потому как пещеры те были изучены, исхожены вдоль и поперек еще до него.

Внезапно Юрий с испугом резко повернулся в сторону, чуть не выронив планшет.

— Ты чего? — спросил Стив.

— Что-то померещилось. Будто движение, — ответил бортинженер.

— Я ничего не видел, — сказал Жорж.

— Я тоже, — подтвердил Саид.

Тоннель, который начался монументальными стометровыми воротами внутрь горы, закончился тупиком с горизонтальной расщелиной на дне шириной в метр. Мингли сел на корточки и заглянул в проход.

— Пролезем, — произнес он.

— Может, сначала коптер? — предложил Юра.

— Мне кажется, там узковато для него.

Юра встал на четвереньки и сунул голову в разлом.

— Там дальше расширяется, — сказал он.

— Пролезем туда, а оттуда уже коптер пустим? — предложил Жорж.

— Можно и так, — согласился Юрий.

Все уставились на командира. Мингли молча спрыгнул в расщелину и на корточках прошел несколько метров, после чего скрылся из виду.

— Давайте сюда, тут снова коридор, — раздался голос капитана.

Следом спрыгнул Стив, потом Жорж и Юра, а в конце Саид.

Новый тоннель уходил вниз под более крутым углом, чем предыдущий. Ширина его составляла метра три. Такой же была и высота. С потолка свисали странные образования, похожие на толстые канаты длиной полметра. Руками до них было не дотянуться.

— Сталактитов тут быть не может, — заключил Саид.

— Почему? — просил врач.

— Потому что сталактиты образовываются натеканием. Кристаллизуются из водного раствора, — ответил археолог.

— А метановые натеки? — предположил Гречкин.

Саид задумался.

— Собьем одну такую штуку выстрелом на обратном пути, — сказал Мингли.

Юра запустил коптер, и команда вновь проводила взглядом уходящую во тьму зеленую лампочку. Радар рисовал извилистые стены и рябь из свисающих с потолка «канатов». Этот тоннель оказался более прямым, чем прошлый, и радар смог улететь на семьдесят метров, а после вдали раздался какой-то шум, будто шипение вперемешку с грохотом, и монитор Юры показал черный экран. Звуки шороха продолжали доноситься из глубин тоннеля. Все, кроме Гречкина, направили оружие в сторону шума. Лучи налобных фонарей били метров на десять, а после свет рассеивался.

— Что с коптером? — сохраняя спокойствие, спросил Мингли.

— Я не понимаю, — Гречкин водил пальцем по сенсору, — радар работает, но… его будто одеялом накрыли. До этого он успел снять какой-то объект, картинка сильно смазана. Кажется, на него что-то упало.

— Что значит «одеялом накрыли»? — продолжая целиться во тьму, спросил Саид.

— Поверхности, которые он сейчас сканирует, находятся практически впритык к нему, — пояснил Юрий. Спустя несколько секунд он добавил: — Все, потеря сигнала.

Из глубины тоннеля раздался свист. Звучал он несколько секунд, а потом стал медленно затихать и перешел на рык. Вскоре все окончательно стихло.

— Сколько до коптера? — спросил Мингли.

— До потери сигнала было семьдесят восемь метров, — ответил бортинженер.

Мингли посмотрел съемку. На трехмерной модели пещеры перед неполадкой коптера было видно какой-то предмет, растянутый от потолка до самого коптера.

Картинка с изображением неизвестного смазанного объекта напоминала панорамную съемку, куда попало какое-нибудь движущееся животное или человек.

— Жорж, идешь со мной, — все так же спокойно сказал Мингли, — остальные ждите. Если что-то случится, Юра, берешь на себя командование. Докладываешь ситуацию на Землю и ждешь их решение.

— Хорошо, — ответил бортинженер.

— За мной.

Саид, Стив и Юра глядели в спины своим коллегам, уходящим во тьму. Вскоре они уже казались далекими силуэтами на фоне оранжевого ореола от их фонарей. Никогда еще время не тянулось настолько медленно. Юра попробовал перезагрузить планшет, но связь с коптером так и не наладилась.

— Семьдесят метров, — раздался из динамика голос капитана, — будь начеку.

— Да, — отозвался Жорж.

Гречкин видел вдали пляшущий свет, в котором еле-еле различались фигурки людей.

— Восемьдесят, — произнес Мингли.

Трое оставшихся внимательно слушали их разговор.

— Тут ничего нет, — сказал капитан

— Смотри! — воскликнул Жорж

— Не подходи.

— Мне кажется, оно шевелило конечностью.

— Что вы видите?! — вмешался Стив.

— Я стреляю, — Мингли не обратил внимания на вопрос Стива.

— Подожди, — Жорж был встревожен.

— Есть устав.

— Я понимаю, но прошу, подожди секунду.

Раздались выстрелы.

— Да что у вас там?! — воскликнул Юра.

— Похоже на какое-то существо, — ответил Мингли.

— Думаю, что оно уже было ранено до нас, — подметил Жорж.

— Я даже не сомневался, что мы наткнемся тут… — хмуро произнес Саид.

— Как оно выглядит? — спросил Гречкин.

— Что-то наподобие паукообразного, — принялся отвечать Жорж, — размах конечностей, может, несколько метров. Есть сочленения. Тело относительно маленькое. Без шерсти. На вид твердое. Это просто потрясающе! Сейчас переверну его.

— Видимо, оно проглотило наш коптер, — предположил Мингли.

— Да, — согласился Жорж, — судя по вот этому клюву на брюшке, это хищник. Он напал на коптер.

— Слышал, — тихо произнес Мингли.

— Да, — Жорж перешел на шепот.

— Бери его и возвращаемся.

— Там что-то еще? — спросил Стив.

— Похоже на то, — шептал Мингли, — мы идем обратно.

Гречкин всматривался в силуэты приближающихся людей. Воображение его крутило различные образы внеземного существа, которое он вот-вот увидит. Представить Юра его успел в виде японского краба-паука. Когда до Мингли и Жоржа оставалось менее двадцати метров, остальные бросились им навстречу. Биолог шел впереди и держал перед собой, обхватив руками, паукообразное создание грязно-серого цвета. Конечности существа, увенчанные множеством небольших десятисантиметровых игл, были сложены в сочленениях и прижаты к брюшку. Острый клюв, напоминающий клюв кальмара, торчал из тела создания на полметра.

— Просто невероятно, это однозначно хищное животное! — воскликнул Жорж и положил паука.

— Обалдеть… — тихо сказал Стив и склонился над существом.

— Здоровый-то какой, — заметил Юра.

Один только Саид никак не отреагировал на первый небактериальный контакт.

— Ты зря его бросил, — Мингли настороженно обернулся вглубь тоннеля, — нам надо уходить отсюда. Прямо сейчас, все на выход, быстро!

Члены команды по очереди пролезли сквозь разлом и вернулись в первый тоннель. Гречкину казалось, что их кто-то преследует, но он скинул все это на свое воображение. Первый тоннель они пересекали практически бегом, насколько это было возможно при низкой гравитации. Минуя зону с вертикальными расщелинами по бокам пещеры, Юра вдруг представил, что на них выпрыгнут такие же пауки, и эта картина уже не являлась игрой его разума, учитывая сто процентную вероятность обитания хищных существ в этих темницах. Когда впереди показалась гигантская арка грота, за которой виднелось чернеющее грозовое небо, Юра ощутил облегчение. Облегчение ощутила и вся команда, ведь гнетущие мысли вертелись в голове не только у Гречкина.

Паука положили в кузов буровой.

— Надо к Сфере, — произнес Саид, когда они все уселись в кабину, — Гречкин за руль, Стив на переднее пассажирское, остальные сзади.

— Ты шутишь? — возмутился Жорж. — У нас тут внеземная форма жизни, надо срочно доложить о ней на Землю и приступить к исследованию! Сфера теперь может и подождать!

Гречкин тронулся в сторону базы.

— Жизнь на Титане нашли еще двадцать лет назад, — возразил археолог.

— Но то была бактериальная форма! А тут! Сенсация! — возбужденно продолжал Жорж, выпучив глаза. — Или ты хочешь сказать, что твоя Сфера важнее этого?!

— Если моя гипотеза подтвердится, то да, Сфера более невероятна, чем этот паук, — спокойно ответил Саид, глядя в боковое окно.

— Важнее гигантского инопланетного хищника? — усмехнулся Юра.

— Да, — сухо ответил археолог.

— Саид, может, ты нам расскажешь? — спросил Стив.

— Сначала мне нужно произвести кое-какие измерения.

Жорж и Стив уставились на капитана.

— Ну что ж, — Мингли пожал плечами, — кислорода у нас еще часов на пять, так что, если это и правда настолько важно, то, Юра, давай, вези нас к Сфере.

Глава 9. Так мы остались без связи с Землей

Дождь, кажется, не собирался прекращаться. Когда мы доехали до Сферы, стемнело до уровня земной ночи в разгар полнолуния. Ветер усилился. Саид взял свой лазерный сканер и пошел снова делать съемку. А мы вчетвером залезли в багажник и принялись рассматривать паука.

— Надо бы мой коптер достать, — заметил я.

— Достанем, — сказал Жорж и схватил руками зверя за клюв. Попытался раскрыть пасть, но животина в предсмертном спазме крепко сжала свои челюсти.

— Эх… никак, ладно. Вернемся, вскрою.

— Что это может быть за покров? — спросил Мингли, постукивая пальцами по твердому сочленению конечности.

— Навскидку сказать не могу, — сказал Жорж, — но похоже, какая-то аналогия нашего хитинового экзоскелета.

— Он напал на коптер. Значит, он охотился? — рассуждал я. — Возможно, сидел на потолке в засаде. Но на кого?

— Что-то мне подсказывает, — сказал Жорж, рассматривая шипастые концы лап паука, — что в этой пещере богатая фауна.

Минут десять мы обсуждали то, какими еще могут быть местные обитатели, пока в кузов не заглянул Саид.

— Я закончил, поехали.

— Есть какая-то информация? — спросил Мингли.

— Обработать надо. Как вернемся, все расскажу.

Вернулись мы через час. Тело паука затащили в лабораторию к Жоржу. Войти в нее можно было только с улицы. Это помещение было отгорожено стеной от научного ангара. Инженеры специально так задумали, проектируя ракету, чтоб, если вдруг инфекция какая окажется в теле местного животного, или еще чего… В общем, чтоб вся эта гадость не попала к нам в модули.

Саид пошел к себе обрабатывать данные лазерной съемки, а Мингли докладывать о происходящем на Землю. Мы вдвоем со Стивом уставились на Жоржа и на его мертвого подопытного, лежащего на операционном столе. Несколько минут биолог снимал на видео паука, а потом надел перчатки.

— Я тут надолго, — сказал он, и уже не воодушевленно, как разговаривал буквально час назад, а недовольно, как обычно, — часов десять буду вскрывать, снимать, записывать, снова вскрывать, снова снимать, снова записывать. Может, не десять, может, двадцать, может, тридцать. Вы собираетесь все это время наблюдать?

— Мы тебе мешаем? — вежливо спросил Стив.

— Я бы посмотрел, — сказал я.

— Не то чтобы мешаете, господа, но я не могу работать, когда стоят так вот… сзади. Будет отчет со всеми данными об этом существе. Будет собрание, на котором я все устно изложу и отвечу на все ваши вопросы. Фото и видео будут приложены к текстовому отчету.

— Ладно, Стив, — сказал я, — мне надо еще спутник связи запустить.

— Мы тогда, наверное, пойдем, — поддержал Стив.

Надев шлемы скафандров, мы вышли из лаборатории. На улице полностью стемнело, а порывы ветра были такие, что нас со Стивом сносило в сторону. Метановый дождь барабанил по металлическим крышам ангаров. Ночью на Титане было темно, хоть глаз выколи, но налобные фонари мы включать не собирались, потому что в радиусе двадцать метров от базы все было освещено прожекторами.

— Не уверен, что в такую погоду мы сможем что-то запустить, — сказал я, — придется пережидать.

Так мы остались без связи с Землей.

Глава 10. Собрание: Необъяснимые свойства Сферы

— А раньше нельзя было запустить этот спутник? — Мингли был недоволен. Капитан так и не успел отправить сообщение на Землю.

— Можно было запустить его, как только мы приземлились, — ответил я, стоя в дверях его кабинета, — но кто же знал, что гроза эта затянется на десятки часов. Да и потом, как-то не до этого стало после геологов.

— Да уж, — согласился Мингли, — с погодой аномалия какая-то.

— У нас по регламенту запуск спутника связи планировался на сегодня. Случился форс-мажор. Переждем грозу и запустим.

— А я ведь и не сомневался, что все пойдет наперекосяк, — сказал он, вылезая из-за своего стола. — Пойдем, Саид просил организовать собрание.

— По поводу Сферы, видимо. Наверное, что-то важное выяснил.

— Судя по всему.

Мы сидели в кабинете Саида: я за столом напротив него, справа от меня Стив, слева Жорж (он один не снял комбинезон скафандра, наверное, надеялся быстро выслушать тему и бегом к себе, препарировать паука дальше), а Мингли стоял возле монитора, около археолога.

— Я буду краток, — сказал Саид. — Сфера имеет огромную массу. Из-за этого она медленно погружается в грунт. Тонет, так сказать, в Титане. У меня все. Вопросы?

Мы все переглянулись. Жорж нахмурился и положил шлем скафандра на стол. Видимо, понял, что придется задержаться тут. Мингли сложил руки на груди и задумчиво уставился вверх. Саид окинул нас всех по очереди взглядом и остановился на мне. Я молчал.

— Тонет, как какой-нибудь металлический шар в воде? — нарушил тишину Стив.

— Да, — ответил Саид.

— На сколько Сфера ушла в грунт за сутки? — спросил Мингли.

— Между двумя съемками дельта аш составляет девяносто три сантиметра.

— Я, уж простите, врач, и не сильно разбираюсь в ваших геодезических измерениях, — сказал Стив, — и потому хотел бы уточнить: то есть ты померил в прошлый раз высоту Сферы, а сегодня померил ее снова, и выяснилось, что высота уменьшилась почти на метр?

— Да, Стив, все верно.

— А может быть такое, что Сфера не тонет в Титане, а сжимается? — спросил я.

— Нет, — ответил Саид, — диаметр Сферы остался прежним. Изменилась только ее высота.

— Значит, она очень плотная, — заметил я, — понятно, почему ты не смог отколоть от нее кусок.

— И понятно, почему у нее такая гладкая структура, — добавил Стив.

— Надо рассчитать ее массу по скорости погружения в Титан. Дай-ка я прикину. — Капитан положил руку на мышку.

— На тонущее тело, кроме силы тяжести и архимедовой силы, действует еще сопротивление среды, — сказал я, — это достаточно сложные вычисления. Они зависят от огромного количества факторов.

— Точно посчитать не получится, — подтвердил Саид, — для этого надо знать все свойства среды под Сферой. А мы даже не знаем, какие там слои грунта на глубине более метра.

— Тут фактор сопротивления среды будет самым значимым, — заметил я.

— Что, если у нее внизу есть какие-то механизмы, позволяющие зарываться в грунт? — предположил Жорж. — Например, как у мидии.

— Исключено, — ответил Саид, — радиолокация показала, что это просто шар. Нет там внизу никаких конструктивно выделенных элементов.

— Я могу назвать примерную массу этого шара, — сказал Мингли, — у меня получилось по грубым прикидкам тридцать миллиардов тонн. Но я не брал многое в расчет, например скорость погружения. Может, он весит три миллиарда тонн, а может, триста, но категории такие.

— Миллиарды тонн заключены в шаре диаметром пятьдесят метров? — удивился я. — Это какая же у него плотность?

— Как астрофизик, могу сказать, что плотность относительно немногим меньше, чем у нейтронной звезды, — сказал Мингли, — подчеркиваю: относительно.

— Самый плотный известный элемент — это осмий, — заметил я, — его плотность примерно двадцать грамм на кубический сантиметр.

— А тут в тысячу раз больше.

Я принялся прикидывать в уме плотность Сферы: диаметр пятьдесят метров… масса, если… ну… для простоты счета пусть будет десять миллиардов тонн, объем шара — это у нас… четыре третьих на пи эр в кубе… потом массу делим на объем…

— Да, — сказал я, — если я в уме с нулями не напутал, то там сколько-то тысяч грамм на кубический сантиметр получается.

— Сантиметровый кубик вещества Сферы будет весить несколько десятков килограмм? — Стив вдруг решил удивиться именно сейчас.

— Примерно да, — подтвердил Мингли, и отошел от компьютера, — а кубический метр будет весить десятки тысяч тонн.

— Не может существовать такого объекта в природе, — Саид покачал головой.

— Черные дыры и нейтронные звезды же существуют, — сказал Жорж.

— В черных дырах и нейтронных звездах огромная плотность достигается гравитационным сжатием, — ответил Мингли, — массы этой Сферы недостаточно, чтоб сжать саму себя до таких плотностей.

— Должны быть какие-то другие силы, — произнес я. — Что, если эту штуковину искусственно создали? Сжали под каким-нибудь невероятным прессом?

— Более развитая цивилизация, — дополнил Стив.

— Да, вполне, — начал я рассуждать, — наличие такого плотного объекта не нарушает законы физики. Сжать материю можно разными способами, не обязательно гравитацией. Мощного пресса вполне хватит. Очень мощного пресса. Такого мощного, который невозможно вообразить человеку.

Мы все замолчали. А ведь и прав был Саид, когда сказал, что Сфера эта более удивительна, чем паук. Паук несознательный, а вот Сферу очень даже вероятно создали братья по разуму. А может, и не братья? Может, отцы? Явно их технологии на порядок выше наших.

— Н-да… И скоро она скроется под грунтом, — сказал Мингли.

— И ничем ее движение не остановить, — задумчиво произнес Стив. — Если мыслить земными категориями, то кажется, что ее можно подпереть чем-нибудь или… может, как-то еще не дать ей двигаться… ну не знаю, у вас, наверное, нет таких мыслей, я просто не физик… Но когда понимаешь, что она плотнее и тяжелее любого созданного нами объекта, то ощущаешь какую-то беспомощность перед ней.

— Как она могла тут оказаться? — спросил Жорж.

— Очевидно, ее или сделали прямо на месте, — сказал Мингли, — или аккуратно положили, чтобы не повредить сам Титан.

— Но какой в этом всем смысл? — задался вопросом Стив.

— Очевидно, смысл есть, — ответил я, — слишком это сложная штуковина, чтобы быть просто какой-то бессмысленной чепухой. Но для того, чтобы понять замысел, нужны знания.

— Посмотрит пещерный человек на адронный коллайдер и спросит — что это за тоннель? Какой в нем смысл? — Саид, кажется, впервые за всю экспедицию улыбнулся.

— Да-да, — поддержал я, — решит, что бессмысленное сооружение. Если непонятно, значит — нет смысла? Нет, товарищи, так рассуждать нельзя.

— Но в чем-то он будет прав, — заметил Жорж, — для него и не будет смысла в коллайдере.

— Давайте немного оптимистичнее, — сказал я, — мы все же не такие отсталые.

— С чего ты взял, что у нас не такая же разница в понимании Сферы, как и у пещерного человека в понимании коллайдера? — спросил Стив.

А ведь и правда, с чего я взял? Я не стал ничего отвечать.

— Можно попробовать понять смысл вещи, исходя из действий, совершаемых ей, — сказал Саид. — Если мы видим, как молотком забивают гвоздь, становится понятно, зачем нужен молоток. Тут мы видим, что Сфера уходит в глубь Титана.

— Но с чего мы взяли, что это ее конечная цель? — спросил Мингли.

— Если все не просто так, все не случайно, — произнес я, — то можно констатировать, что одна из целей этой штуки — погрузиться в недра спутника.

— А зачем кому-то что-то погружать в недра спутника? — продолжил Мингли.

— А зачем мы буримся? — спросил в ответ я. — Чтобы исследовать.

— Не слишком ли это сложное устройство для простого исследования? — засомневался Мингли. — Цивилизация, которая смогла сделать эту Сферу, скорее всего, давно уже все исследовала.

— Может, это бомба? Они хотят взорвать Титан? — предположил Стив.

— Тогда они бы разогнали этот шар и просто столкнули его с Титаном, — ответил Мингли, — на околосветовой скорости кинетической энергии Сферы хватило бы, чтобы разнести на куски любое небесное тело, даже звезду.

— Погодите, коллеги, мы уже в какие-то фантазии углубляемся, — прервал нас Жорж. — У нас есть факт: одна из задач Сферы — это погружение в спутник. Версии взрыва и исследования нелогичны по уже высказанным причинам. Какие еще могут быть причины погружения? Ведь Сфера-то дойдет рано или поздно до центра масс Титана.

— Спрятаться? — предположил я.

— От чего-то, что может представлять для Сферы опасность? — дополнил Стив.

— Мне сложно представить, что это может быть за угроза, — сказал Мингли.

— Но это не значит, что нет во Вселенной созданий, которые представляют для нее опасность, — произнес я.

— Или для того, что сидит внутри нее, — снова дополнил Стив.

— Пустое пространство там тоже кем-то должно было быть спроектировано, — предположил Саид.

— Может, это и правда кабина, каюта, рубка? — сказал я.

— Тогда в нее должен быть вход, — ответил Саид.

— Может, там есть вход, просто мы не поняли, как он выглядит, — заметил я.

— Сфера за сутки опустилась на метр, — сказал Мингли, — торчит из грунта она на тридцать метров да?

— Да, — подтвердил Саид.

— Если скорость погружения не изменится, — продолжил Мингли, подойдя к выходу из кабинета Саида, — то через тридцать дней она уйдет под поверхность. Но, скорее всего, быстрее. Итак, план следующий, выскажусь немного сумбурно, но все же… Мы должны собрать любую доступную информацию по Сфере, включая вроде бы бесполезную, мало ли как после нас эту информацию будут интерпретировать. Надо измерить температуру, радиационный фон, скорость прохождения звука по материалу Сферы, проверить твердость с помощью алмазного бура. Попробуем сверлить ее, чтоб собрать стружку, попробуем резать лазером. Соберем образцы породы, контактировавшей со стенкой Сферы под давлением, может, был перенос материала Сферы при сильном взаимодействии. Проверим электропроводность и еще желательно…

Внезапно раздался оглушительный грохот, и кабинет начал заполняться дымом! Мы все подскочили со своих мест. Из динамика доносилась зацикленная фраза — разгерметизация, разгерметизация, разгерметизация… Я делал вдохи, но воздуха не хватало, чтоб насытить тело кислородом. Дым быстро рассеялся. Я увидел Мингли, лежащего на полу в конце комнаты. Увидел черное небо. Метановый дождь бил по моему лицу. Остатки кислорода пожирал огонь. Жорж стоял передо мной в скафандре. Схватил меня за предплечье. Легкие мои горели от холода. Я задержал дыхание, чтоб не обморозить их. Зажмурил глаза. Жжение на коже было невыносимо. Жорж вел меня за руку. Я чувствовал, что если сейчас не сделаю вздох, то потеряю сознание. Сколько прошло времени — непонятно. Когда нечем дышать, секунды тянутся мучительно долго.

— Осторожно! — слышал я низкий голос Жоржа и понимал, что низкий он, потому что мы находились в атмосфере Титана! В домашних штанах и майках! Уши заложило от мороза. Я шел мелкими шажками. Только сейчас я осознал, что кто-то держал меня за вторую руку. Больше не было сил терпеть удушье и боль. Я хотел закричать, но сознательно сдерживал себя, ведь в легких оставалась щепотка драгоценного воздуха. Нельзя просто выплюнуть его. Я упал.

— Надевай! — слышал все такой же низкий голос биолога. Пальцы мои горели и коченели. Кончики пальцев онемели. Я почувствовал ткань скафандра. Вслепую я залез в него, наверное, за доли секунды! Услышал голоса из своего динамика: — Юре! Юре наденьте!

Кто-то водрузил мне на голову шлем скафандра, а через секунду я почувствовал лицом тепло. Я попытался открыть глаза, но сделать это оказалось непросто из-за примерзших век. Кое-как я разлепил ресницы и сквозь застывшие слезы в мутном тумане увидел, что мы находились в комнате стабилизации. Я сидел на полу, рядом на корточках сидел Жорж. Он обнимал меня за плечо. Передо мной стояли Стив и Саид, за ними лежал Мингли. Все было как во сне… в кошмарном сне.

— Все живы?! — спросил Жорж.

— Да, — отозвался Саид.

— Мингли, ты ранен? — прохрипел Стив, пытаясь отдышаться.

— Кажется, нет, — ответил капитан и сел.

— Что произошло?! — спросил Саид.

— Похоже, что-то взорвалось, — сказал я.

Осознание того, что взорвался топливный бак, постепенно заполнило мой разум. Вслед за этим пришло и понимание, что нам отсюда теперь не улететь. Я не проговаривал эти ужасные тезисы в голове, но образ того, что мы навсегда останемся на Титане, встал перед глазами в виде замерзших тел космонавтов, лежащих на желтой ледяной корке.

— Надо проверить, что уцелело! — сказал я. — Пошли на склад.

— Мингли, ты можешь встать? — Стив сел возле капитана. Тот, опершись на плечо товарища, медленно поднялся.

— Ракетное топливо сдетонировало? — предположил Жорж.

— Сейчас не время обсуждать причины, — сказал капитан, — Юра прав, надо идти на склад, вынеси модули, кислородные баллоны, оборудование, воду, еду. Разложить шатер. Перенести все туда. После обсудим ситуацию и решим, как действовать дальше.

Глава 11. Казнь на гильотине

Космонавты вышли на улицу. Пожар стих, толком не успев начаться. Взрыв топливного бака раскурочил прилегающие стенки всех трех ангаров. База «Титан-1» была полностью разрушена.

Гречкин занялся разложением геологического надувного модуля, который лежал в кабине буровой. Стив остался помогать. Мингли, Жорж и Саид отправились на склад, зашли через дыру в стене. Творился там настоящий хаос. После взрыва все было раскидано по полу. Ученые с траурным видом стояли возле уничтоженной системы «Электрон» — генератора, преобразующего воду в кислород.

Жорж в отчаянии сел, а скорее, рухнул на пол.

— Первым делом надо собрать все уцелевшие баллоны, — сказал Мингли.

— А смысл? Что нам дадут эти дополнительные часы жизни? — спросил биолог.

— Ты же ученый, Жорж, — ответил Мингли.

— И что?

— Как что? Ты наверняка слышал про Антуана Лавуазье.

— Слышал. Наш химик, француз.

— А ты знаешь историю его смерти?

— Нет.

— Так вот, Жорж, — невзирая на осознание скорой мучительной смерти от удушья, Мингли говорил уверенно, как и подобает настоящему капитану, — Лавуазье жил во второй половине XVIII века и был приговорен к смерти через гильотинирование. Обвиняли его в революционном заговоре. Он был настоящим ученым. Ученым до мозга костей, Жорж! Он умолял о помиловании, ведь его будущие открытия могли продвинуть науку вперед. Ему отказали. После года заключения его доставили к гильотине. Лавуазье сказал, что после казни поставит последний в жизни эксперимент — проверит, сможет ли он моргать после того, как ему отрубят голову, и если да, то как долго. По разным данным, глаза на отсеченной голове ученого моргали еще от пятнадцати до тридцати секунд к потехе и удивлению зрителей и палача.

— К чему ты клонишь? Продолжать, невзирая ни на что?

— Да. Мы должны продолжать заниматься тем, для чего нас сюда отправили. Наши жизни не имеют значения в масштабах тех открытий, которые тут совершаются. Мы творим историю, Жорж. Сколько людей просто рождаются и умирают?

— Все?

— Все. Но сколько из них могут принести пользу миру?

Биолог посмотрел в глаза капитану.

— Надо продолжать, — повторил Мингли и слегка улыбнулся уголком рта, — чтобы наши смерти не оказались напрасны, мы должны собрать максимальное количество данных и отправить их на Землю.

— Давайте уже искать баллоны, — произнес Саид без каких-либо эмоций, — в этом бардаке черт ногу сломит.

Мингли протянул руку биологу и помог ему встать.

— Моргания Лавуазье после смерти никак не продвинули науку, — недовольно произнес Жорж.

— Дело не в этом, дорогой мой друг, а в том, что…

— Да понял я… — Жорж перебил капитана, — он оставался ученым до самой смерти.

— Чем мы хуже? — спросил Мингли.

Глава 12. Пять дней до смерти

Мингли, Жорж и Саид переносили со склада все необходимое в шатер, который уже был надут. Юра проверил солнечные панели. Они не были повреждены. Команда работала молча. Единственный вопрос, который задал Гречкин, был про систему генерации кислорода.

— Уничтожена, значит, — повторил Юра слова командира, после того как тот ему ответил, — ясно… понятно…

Гречкин подсоединил шатер к аккумулятору, на который в светлое время шла энергия с солнечных панелей. Систему подачи воздуха монтировать не пришлось, и поэтому новый дом был готов менее чем за тридцать минут. После этого Юра сходил к ракете и удостоверился, что система «Электрон» и правда полностью разрушена и восстановлению не подлежит. Шатер стоял в пятидесяти метрах от бывшей базы «Титан-1».

Хотя в новой базе было три комнаты, космонавты обосновались в самой геолаборатории, которая являлась основным, самым большим помещением. Туда они принесли стол, стулья, кровати, компьютеры, личные вещи и все уцелевшее исследовательское оборудование. В жилую комнату установили переносной биотуалет, благо что скафандр позволял справлять нужду полностью не раздеваясь. Консервы и контейнеры с водой тоже сложили в лаборатории, и только после того, как Саид поставил последнюю десятилитровую емкость с водой, Юра задался вопросом… Нет, не о том, на сколько времени у них остается кислорода, с кислородом все всем было понятно, есть по три баллона на каждого и еще баллоны Данте и Леонардо, на дней пять-шесть хватит, вопрос звучал так:

— А как мы будем пить?

Юра понимал, как они будут пить, но ему вдруг стала интересна реакция коллег. Все застыли в легком недоумении.

— Я посчитал, на сколько нам хватит кислорода, — продолжил Юра, — получается примерно на шесть дней. Но все это время надо как-то потреблять воду.

— Как пить? — начал Мингли. — Придется задерживать дыхание, снимать шлем и пить.

— Предлагаю отработать схему, — сказал Жорж.

Температура в шатре к этому моменту поднялась до минус тридцати градусов.

— Давайте попробуем, — Саид взял полулитровую бутылку, вода в которой уже частично перешла в состояние льда, — помогите со шлемом.

Стив подошел к археологу.

— Снимаю? — спросил врач.

— Давай.

Стив отстегнул шлем скафандра. Саид постоял несколько секунд затаив дыхание, а потом сделал глоток. Показал большой палец вверх и жестом дал понять Стиву, чтоб тот вернул шлем на место.

— Я думаю, эту процедуру можно производить и без посторонней помощи, — сказал Саид, — ничего сложного. Держи.

Археолог передал бутылку Жоржу. Биолог поставил воду на пол и сел. Большими пальцами он нащупал на затылке две кнопки и нажал их одновременно три раза. Шлем отстегнулся от костюма. Жорж положил его на пол, сделал несколько глотков и надел защиту обратно.

— Да, — произнес он, — вполне себе удобно. Таким образом можно и поесть.

Оставшиеся члены команды повторили процесс.

Космонавты сидели за круглым столом в центре комнаты.

— Я так полагаю, — начал Мингли, — молния ударила в бак с горючим.

— Похоже на то, — сказал Юра, — громоотвод сгорел. Разряды молнии тут оказались намного мощнее, чем предполагалось.

— Ну да… — протянул Саид себе под нос, — а учитывая, что мы торчим одни среди этой пустоши на двадцать метров, куда еще молнии бить…

— Как он мог сгореть? — Жорж был зол. — Как они там вообще рассчитывали это все? Идиоты!

На несколько секунд все замолчали.

— Юра навскидку сказал, что кислорода у нас на шесть дней, — произнес Мингли, — давайте прикинем поточнее. У нас двадцать один баллон, если предположить, что они полные, то их хватило бы на… один баллон, значит, на тридцать часов рассчитан, умножаем на двадцать один баллон, получается, шестьсот тридцать часов мы можем дышать впятером. Делим на пять… это у нас… сто двадцать шесть часов жизни каждому. Делим на двадцать четыре часа, и выходит чуть более пяти суток. Но баллоны не полные, так что… предположим, что ровно пять суток мы тут протянем.

— Связь с Землей появится с местным рассветом, — сказал Жорж, — это будет через семь суток! А значит, мы тут сдохнем, и никто даже не узнает, что с нами случилось!

— Подождем, может, погода прояснится, и запустим ретранслятор, — сказал Гречкин, — если не прояснится, то попробуем запустить в любом случае, терять нам нечего.

— С картографическим спутником у нас есть связь? — спросил Стив.

— Он сейчас в южном полушарии, — ответил Мингли, — в северное прибудет нескоро. Не знаю точно через сколько, но там счет на недели.

— А связи с ним нет?! — возмущенно спросил биолог. — Может, как-то направить через него сигнал на Землю?!

— Нет, Жорж! — казалось, Мингли впервые за всю экспедицию повысил голос. — Он находится сейчас под нами, под тобой! Под твоими ногами! На другой стороне Титана! Как ты себе представляешь отправить на него сигнал сквозь толщу?

Жорж отвел взгляд от командира.

Глава 13. Порванный скафандр

— Антенна тоже уничтожена, — сказал Юра, — но ее я, скорее всего, смогу сделать. Как погода наладится, сразу запускаем спутник-ретранслятор и посылаем на Землю все данные.

— Поможете мне перенести из моей лаборатории все сюда, на кухню? — произнес Жорж. — И паука тоже. Я так понимаю, теперь нет смысла переживать за карантин.

Мингли встал со стула.

— Да, давайте начнем. Стив, ты помоги оборудовать тут место для работы Жоржу, — начал капитан, — ты, Юра, займись антенной. Саид, доделай отчет по Сфере, плюс надо будет собрать дополнительные материалы по ней, те, о которых я говорил перед взрывом. А я подготовлю все для погружения в море.

— Может, сперва к Сфере? — спросил Юра.

— К Сфере… — произнес задумчиво капитан, похлопывая себя по ляжке, — так… надо подумать, когда…

— Я думаю… — начал фразу Мингли, но Саид его перебил:

— Поехать проверить радиационный фон, попробовать лазер и бур можно прямо сейчас.

— А лазер и бур целы? — спросил капитан.

— Целы, вон оно все, в чехлах, — Саид указал в сторону сваленных в кучу вещей.

Мингли задумался, глядя на Саида.

— …и чтобы тебя уже потом не дергать с поездками, — рассуждал капитан, — чтобы ты спокойно доделал всю камералку… Вы правы. Раз у нас уже все пошло не по плану, план составляем на ходу. Сейчас все едем к Сфере. А потом уже переносим лабораторию Жоржа, чиним антенну и прочее.

Мингли оглядел команду.

— Да, — согласился Гречкин, — вполне себе.

Остальные молча кивнули.

— Тогда не вижу причин задерживаться, тем более время играет против нас, — сказал Мингли.

— А когда к морю? — напомнил Стив.

— Давайте по ситуации, пока есть силы — работаем. Будем валиться с ног от усталости — поспим. Не будем валиться — поедем после всех дел сразу к морю.

— Сомневаюсь, что смогу уснуть, — произнес Юра.

— Спать нам придется. Я раздам снотворное, — сказал Стив, — в нашем деле ясность ума необходима, невзирая ни на что.

Саид подошел к вещам, наклонился, чтоб взять чехол с лазерным станком, но вдруг резко распрямился. Уставился на свою ладонь.

— Ты чего? — спросил Стив.

— Сигнал о повреждении скафандра, — произнес археолог, — показывает, что на правой кисти.

Члены экипажа подошли к Саиду. Гречкин взял его за руку и присмотрелся к ладони.

— Протерто как будто, — сказал Юра.

— Как это могло произойти? — спросил Жорж.

— Понятия не имею, — ответил Саид.

— Переодень скафандр и поехали, — сказал Мингли.

Глава 14. Поглощение

В третий раз мы выехали к Сфере. Конечно, все эти исследования можно было провести сразу, но беда в том, что на Земле про Сферу узнали от картографического спутника, когда мы уже подлетели к Титану. Задачи по исследованию этого сооружения пришлось ставить, что называется, на ходу — вклинивать их в уже созданный список работ. Вот мы и придумали на ходу: бурить ее, резать лазером, электричество пропустить… Посмотрим, что выйдет. Я думаю, ничего не выйдет.

А вот если окажется, что она сильно фонит? Умереть от радиации или от удушья? Что выбрать? Задохнуться для меня предпочтительнее, потому что быстрее. Возможно, кого-то удивит, что мы так спокойно отнеслись к надвигающейся смерти, но а как нам еще реагировать? Мы ведь не просто люди. Мы космонавты! Лучшие из лучших! Максимально уравновешенны и стрессоустойчивы.

Конечно же, нам хотелось еще пожить, хотелось вернуться домой героями, увидеть родных и друзей. Но если человек осознанно идет на такой риск, как полет на другую планету — а Титан можно считать планетой, учитывая его размеры, он так-то больше Меркурия, Плутона и Луны — то такой человек должен быть готов к смерти. Еще будучи на Земле, мы все понимали, что полет на Титан может оказаться билетом в один конец.

Я, как обычно, сидел за рулем. Смотрел вперед сквозь бегающие по лобовому стеклу дворники. Наша буровая тряслась на кочках, а вместе с ней тряслись и мы. Ехали, разрезая фарами непроглядную ночную тьму, а над нами периодически громыхало, и вокруг сверкали молнии. В такие моменты вдали на доли секунды становилось видно эту огромную конструкцию — Сферу, а если быть точным, то шар. Не знаю, почему мы окрестили ее Сферой, ведь в геометрии сфера — это лишь поверхность шара, двухмерный объект. Наверное, слово «сфера» звучит красивее.

Получасовое молчание нарушил Саид:

— Этой рукой я трогал ее.

— Ты о чем? — спросил Мингли.

— Я коснулся Сферы ладонью.

— И как это может быть связано с повреждением скафандра?

— Не знаю. Но ткань в том месте стала тоньше, настолько тоньше, что надорвалась.

Вышли из буровой. Саид взял свой лазер и направился к Сфере. Я шел следом со счетчиком Гейгера. Светил себе под ноги, чтоб не споткнуться о камень. Мингли катил мини-бур с алмазным сверлом. Видимость была ужасная из-за капель и темноты.

Мы стояли возле Сферы так, что между нами было метров по пять. Дождь лупил нещадно.

Прямо над нашими головами сверкнуло и раздался гром. Рокот его затихал, уходя в даль черной равнины. Я подумал, что молния ударила в Сферу. Хотя… наверняка она в нее бьет регулярно.

Я включил счетчик и поднес его трубку к поверхности Сферы. Прикасаться не стал, а то вдруг и он сломается. Сенсор тут же вывел информацию о том, что Сфера ничего не излучает. Честно сказать, я выдохнул с облегчением.

— Фона нет, — сказал я.

— Хорошо, — ответил капитан.

Я подошел к Саиду. Тот уже направил луч лазера к Сфере.

— Сейчас посмотрим… — пробубнил он.

И тут мне пришла идея! Просто невероятная! Я пока не озвучил ее. Сначала надо проверить.

— Саид, — сказал я, — у тебя рулетка есть?

Археолог, не глядя, протянул мне рулетку. Я выдвинул ее на десять сантиметров и прижал измерительной частью к Сфере. На меня никто не смотрел и, конечно же, не удивился тому, что начало происходить с рулеткой уже спустя десять секунд. Магия! Мистика! Я оглянулся: Саид рассматривал место, куда упирался луч лазера, Мингли в пяти метрах от нас сидел на корточках возле бура, а Стив и Жорж наблюдали за процессом сверления.

Я снова уставился на рулетку. Конец ее испарялся! Растворялся! Будто рулетка моя изо льда сделана, и я упер эту ледяную рулетку в раскаленный шар! Медленно таяла она! Вот уже три миллиметра испарились… Вот четыре…

Я ждал. Изо всех сил пытался скрыть удивление, страх и восторг! Вот уже пять миллиметров растаяло! Исчезло!

— Сверло заходит в сферу! — сказал Мингли в чат.

— Не заходит, — ответил я. — Сфера его поглощает.

Мне было отрадно, что я первый заметил это явление.

— Ты о чем? — спросил Саид.

Бур остановился.

— Пойдем к Мингли, — сказал я Саиду, а потом громко, внятно добавил для всех: — Главное, к Сфере не прикасайтесь!

Мингли отодвинул бур чуть в сторону, и все мы с изумлением уставились на алмазное сверло, которое было сточено на сантиметр.

— Это невозможно! — воскликнул капитан. — Никакой стружки не было, пока я сверлил, и не мог алмаз так обтесаться меньше чем за минуту!

— Она поглощает материю, — повторил я, — смотрите.

Я приложил конец рулетки к Сфере…

Глава 15. Горизонт событий

Мы сели в кабину буровой.

— Она может превратиться в черную дыру? — спросил Стив.

— При нынешнем радиусе ей не хватит массы, чтоб преодолеть сферу Шварцшильда, — сказал Мингли, — даже если она поглотит всю материю Титана и Сатурна.

— А можно поподробнее? — попросил Жорж. — Я не сильно разбираюсь в теории черных дыр.

А вот я, как выпускник физтеха, все прекрасно понял сразу. Но не стал вмешиваться. У нас Мингли по черным дырам специализировался в университете, пусть он дальше рассказывает.

— Любой объект, имеющий массу, может превратиться в черную дыру, если его сжать до определенного радиуса. Этот радиус и называется гравитационный радиус, или сфера Шварцшильда. Иначе говоря, если радиус любого объекта станет меньше, чем его сфера Шварцшильда, то у объекта появится горизонт событий, а сам объект получит свойства черной дыры. Гравитационный радиус зависит от массы объекта. Для нашей Земли гравитационный радиус равен примерно сантиметру.

— Если сжать Землю до радиуса в сантиметр, то она превратится в черную дыру, — произнес Саид.

— Тогда выходит, что и правда для объекта радиусом двадцать пять метров, — Стив указал на Сферу, — нужно очень много материи, чтоб превратить его в черную дыру.

— То есть черной дырой наша Сфера никак не станет? — уточнил Жорж.

— Не знаю, — сказал Мингли, — вдруг она начнет сжиматься?

— Почему она должна начать сжиматься? — спросил я.

— Она набирает массу, — ответил Мингли, — при этом ее объем не увеличивается. Почему? Непонятно. Какие там процессы внутри нее происходят? Тоже непонятно. Можно констатировать, что какие-то силы сдерживают увеличение Сферы в объеме. Иначе говоря, эти силы сжимают ее, а в противовес этим силам действует сила поглощения материи, которая должна объем Сферы увеличивать. Сейчас выходит, что две эти силы уравновешены — материя в Сферу заходит, а объем у Сферы не увеличивается, остается прежним. Что будет, если снизить потребление материи? Тогда сила, которая работает на сжатие Сферы, будет преобладать. Исходя из всего этого, можно заключить, что у Сферы есть возможность начать сжиматься.

— Если на месте Сатурна появится черная дыра, как это может угрожать Земле? — спросил археолог.

— Если она просто будет летать по орбите Солнца, как сейчас летает Сатурн и его спутники, то никак не скажется. Ведь суммарная масса объектов не изменится. Считай, что будет летать тот же самый по массе Сатурн со своими спутниками, просто в немного другой форме. В сжатой форме. Другой вопрос — зачем все это? Какая цель у Сферы или того, кто ей управляет?

— Может, это какая-то электростанция более развитой цивилизации? — предположил я.

— Ты имеешь в виду, что они потом засунут эту Сферу в какую-нибудь большую печку и будут получать с этого энергию миллионы лет? — спросил Стив.

— Не знаю, — ответил я, — просто размышление. И, кстати, мы неправильно рассчитали ее массу. Мы не учли, что Сфера тонет в Титане не только за счет силы тяжести, но и за счет поглощения материи под собой.

— Судя по трещинам в грунте, она все же тонет в значительной степени из-за массы, — сказал Саид.

— А еще, коллеги, нельзя забывать, что мы рассуждаем человеческими мерками, — заметил Мингли, — мы живем в трехмерном пространстве, которое расширяется миллиарды лет. В котором огромное количество неизвестного, как в квантовой физике, так и в макромире, в сингулярностях черных дыр. Куда расширяется Вселенная? Что было до начала «всего»? Я вполне допускаю, что мы не сможем ничего понять о Сфере, а наши рассуждения окажутся смешны для тех, кто за ней стоит.

— Если они вообще нас замечают, — вставил я, — мы вот не замечаем микробов.

— Давайте не будем уходить в философию, — сказал Саид, — я думаю, стоит измерять радиус Сферы раз в сутки.

— Да. Будем наблюдать за ней, — согласился Мингли.

— Я могу прямо сейчас снова снять ее и сравнить размеры.

— А у тебя с какой точностью лазер снимает? — спросил Жорж.

— Полмиллиметра.

— Да, Саид, давай-ка сделай съемочку, — сказал Мингли, — заодно и посмотрим, растет ли скорость ее погружения.

Космонавты вернулись на базу. Саид сел обрабатывать результаты измерений, Юра со Стивом отправились чинить антенну, а Жорж с Мингли принялись переносить вещи биолога из лаборатории в шатер. Паука принесли в самом конце.

— Мингли был прав, — сказал Саид в общий чат, — Сфера начала сжиматься.

Жорж, до этого стоящий возле тела инопланетного создания, повернулся к археологу. Мингли подошел к компьютеру Саида и уставился в монитор.

— Все-таки сжимается… — раздался голос Гречкина. Юра со Стивом были все еще на улице.

— Да, — продолжил археолог, — между прошлым и нынешним измерениями радиуса разница два сантиметра, семь миллиметров.

— А времени прошло часов шесть-семь, — прикинул Мингли.

— Могу посмотреть точное время прошлой съемки, — предложил Саид.

— Пока не надо. Завтра еще раз снимем ее и тогда построим точный график сжатия. Нам надо минимум три измерения, чтоб понять, с ускорением она сжимается или нет.

Глава 16. Иные формы жизни

Гречкин ошибся: параболическая антенна, расположенная на «Титане-1», ремонту не подлежала. Минут двадцать Юра со Стивом расставляли прожектора вокруг их надувного приюта, чтобы хоть как-то освещать прилегающую территорию, и более часа они провозились с созданием примитивной передающей антенны, слепленной из подручных материалов со склада разрушенной ракеты. Антенну Гречкин планировал подключить к ноутбуку и, как только гроза закончится, запустить спутник-ретранслятор, передать на него все научные данные, собранные тут, чтобы тот в свою очередь отправил их на Землю.

Когда Юра и Стив вернулись в шатер, Жорж обратился ко всем присутcтвующим:

— Можно подвести некоторые итоги по принципу жизни на Титане.

Гречкин положил антенну на пол чуть в стороне от входа.

— Я бы хотел начать издалека, — сказал Жорж.

— Мы не против, — ответил капитан.

Биолог вздохнул и приступил к повествованию:

— До момента, когда зонд зачерпнул атмосферу Титана двадцать лет назад, я был согласен с мнением большинства ученых и считал, что для жизни нужна вода. Мне тогда было двенадцать, но я уже не на шутку увлекался биологией. Очарование Титана для меня заключалось в том, что мы получили доказательства того, что для наличия жизни не обязательна вода. Подойдет и другая жидкость. А еще я был восхищен тем, что тут мы смогли найти жизнь, не имеющую ничего общего с земной, ведь в природе на Земле нет жидкого метана.

Жорж прокашлялся в кулак, отвернув голову в сторону.

— Как известно, — продолжил он, — в основе жизни бактерий, которые тогда были найдены в облаках Титана, тоже был углерод, правда соединенный в молекулы циклопропенилидена — очень высокореакционной органики, которую на Земле можно наблюдать только в лаборатории. Про эту молекулу вообще мало что знали ранее. А тут на основе этой молекулы существует жизнь! А главным растворителем выступает сжиженный этан и метан. Циклопропенилиден создает основу для местных титановых аналогов наших ДНК и РНК, и все это при температуре минус сто восемьдесят градусов! Даже минус двести градусов! Многие астробиологи, в том числе и я, глядя на эти привезенные на Землю бактерии, считали, что на основе такой органической молекулы могут появиться невероятно экзотические формы жизни. Просто невообразимые формы!

Жорж сделал паузу и глубоко вздохнул.

— Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь, — произнес Мингли.

— Подожди, сейчас поймешь. Этот паук, — Жорж указал рукой, — определенно является хищником. Судя по всему, он убивает своих жертв этим вот клювом. Охотится приблизительно как кальмар. А вел я к тому, что нет принципиально отличных от земных форм жизни. Нет и не может быть.

— Это еще почему? — спросил Стив.

— У паука есть конечности, которыми он ловит жертву. Далее он убивает ее клювом, пропускает через аналог нашего желудка, далее в кишечник, потом все лишнее выходит через клоаку. У паука есть сенсоры: органы зрения для восприятия электромагнитных колебаний, органы слуха для восприятия колебаний среды, обонятельная система для восприятия молекул в среде. И это только те утверждения, которые я могу сделать на основе часовой работы с ним. Исходя из всех этих элементов его тела, можно сделать вывод о том, как протекала эволюция на Титане. Примерно так же, как и у нас на Земле. Тут живут существа, которые должны питаться и целью которых является передача своих генов дальше. Все как у нас! Получаем энергию и размножаемся, получаем и размножаемся. Все! Вот основной закон любой жизни! Все мы живем в одной Вселенной, и ничего принципиально иного быть не может! Теперь я в этом твердо убежден.

Члены команды переглянулись.

— Так, — начал Гречкин, — я, как бортинженер, человек далекий от астробиологии, хотел бы пояснений.

— Пожалуйста, спрашивай.

— На Титане когда-то нашли какую-то молекулу с названием, как ты там сказал…

— Да… название труднопроизносимое, не важно… не суть… В две тысячи двадцатом нашли.

— И этой молекулы на Земле не существует?

— Ее вообще не существует нигде, кроме Титана и облаков межзвездной пыли. Ну и, конечно же, в лаборатории можно получить.

— И о ней никто толком ничего не знал?

— Знали очень мало и нигде ее не использовали.

— Потом в две тысячи двадцать восьмом, когда зонд принес нам бактерии с Титана, мы поняли, что в основе этих бактерий как раз лежит эта молекула?

— Да.

— Эта органическая молекула, которая спокойно себя чувствует при низких температурах?

— Да. А наш паук умер от того, что сварился изнутри, когда проглотил коптер. Это как если ты проглотишь металлический предмет, нагретый до двухсот градусов. Стрелять в него было необязательно.

— Сколько тебе надо времени, чтобы сделать полный отчет об этой особи? — спросил Мингли.

Жорж уставился на паука и замер. Секунд через тридцать молчания команда поняла, что он не думает над ответом, а просто стоит, уперев взгляд в это неземное создание. Стоит будто манекен. Потом Жорж достал из набедренной сумки рулетку и приложил ее к сочленению конечности паука.

— Жорж? — Мингли обошел биолога. — Ты в порядке?

Жорж попятился назад.

— Опять, — произнес он, — опять начинается…

— Что с тобой? — взволнованно спросил Гречкин.

— Опять эти отрезки. Соотношения отрезков… Я не понимаю!

Биолог рванул к выходу, но Мингли схватил его за торс, и они оба упали. Жорж пытался вырваться. На помощь капитану подлетели остальные. Саид сел биологу на ноги, а Юра со Стивом скрутили ему руки.

— Я не могу так, не могу, — кричал Жорж, — что-то проникает в меня! В мое сознание! Внутрь самого потаенного!

Глава 17. Я тоже их видел

Жорж сидел на полу, прислонившись спиной к стене шатра. Саид на всякий случай встал возле двери, чтобы биолог не попытался вновь выскочить и натворить с собой бед. Мингли и Стив находились по бокам от Жоржа, а Юра расположился на полу и, всматриваясь в его побледневшее худое лицо, произнес:

— Я тоже их видел.

Жорж поднял взгляд на Гречкина.

— Видел? — с волнением спросил биолог.

— Что значит «тоже видел»? — удивился Мингли.

— Тогда, когда ты спросил у меня про странности? — вспомнил Стив.

— Да, — начал Гречкин, — только у меня немного другая ситуация. Ты, Жорж, говорил про какие-то отрезки. Так вот, а у меня не отрезки, у меня треугольники.

— Приехали… — пробурчал Саид.

После того, как Юра рассказал команде о странных треугольниках, проникающих в его сознание, Жорж поднялся и, казалось, полностью пришел в себя. Биолог в свою очередь рассказал, что видит соотношения длин отрезков в обычных вещах. Принцип был точно такой же, как у треугольников Гречкина, — Жоржу бросался в глаза какой-то линейный объект, вырванный из общего фона, а следом еще один, и соотношения длин пары этих объектов оказывались всегда равны соотношению длин какой-нибудь другой пары объектов, которые так же бросались в глаза. Это могли быть абсолютно разные, несвязанные между собой линейные объекты: ножка стола, линия на узоре стены, сочленение паука, карандаш или рост Саида.

Остальные члены команды не замечали ничего подобного.

— Вы понимаете, что это признаки шизофрении? — сказал Стив.

— Понимаем, — ответил Жорж, — только коллективно шизофренией не заболевают, как гриппом. А ведь с Данте и Леонардо произошло похожее помешательство.

— Если это не шизофрения, — начал рассуждать Мингли, — а объективная закономерность, существующая в нашей общей реальности, а не в мозгу индивида, то нужно найти этому объяснение.

— Попытка контакта? — предположил Юра.

— Паука? — пренебрежительно сказал Жорж. — Сомневаюсь.

— Сферы? — раздался голос сзади.

Все обернулись на Саида.

— Что? — спросил археолог. — Я просто предположил.

— А почему бы и нет, — сказал Мингли. — Жорж, ты сейчас видишь эти свои отрезки?

Биолог огляделся.

— Нет.

— Юр, а ты треугольники?

— Нет.

— Попробовать создать треугольник? — предложил Саид.

— Нарисовать, — сказал Стив.

— Нет, те треугольники, которые я видел, были сделаны либо не мной, либо мной, но случайно. Если я буду рисовать, то сработает фактор моей сознательности, — ответил Гречкин.

— И как сделать случайный треугольник? — задумчиво произнес Жорж.

— Есть идея.

Гречкин опустился на пол и вынул из сумки гайки, которые остались после создания антенны. Члены команды обступили сидящего на коленях бортинженера. Юра взял три гайки в руку, потряс ими, будто собирался играть в кости, и подкинул. Упав, гайки образовали вершины треугольника. Кидал их Юра так, чтобы они разлетелись хотя бы на пару метров, но две гайки упали рядом, а вот одна откатилась подальше.

— Треугольник, — констатировал Мингли, — остроугольный.

— Иного быть не может, они же не могут упасть все в одну линию, конечно, будет треугольник, — усмехнулся Жорж.

— Что-нибудь видишь? — спросил Стив.

— Нужен транспортир, карандаш и бумага, — сказал Юра.

— Держи, — Саид протянул карандаш.

— Рулетку еще дай.

— Пожалуйста.

Стив и Жорж растягивали рулетку между гайками, а Гречкин чертил тонкие линии, соединяя вершины треугольника. Получилось достаточно точно, ведь центр гайки найти не сложно.

— Транспортир найдите.

Юра померил углы до градусов (а точнее это сделать было и невозможно) и записал их прямо на полу: 83,83,14.

— Снова равнобедренный, — сказал Гречкин, — это четвертый треугольник, который получается равнобедренным.

— В тех треугольниках углы были такие же? — спросил Саид.

— Нет.

— Если это какой-то язык, то нужны еще данные. Кидай гайки, — потребовал Саид.

— Как случайные действия могут образовывать язык? — спросил Жорж. — Да еще и действия, совершаемые тем, кто должен воспринять информацию, а не передать. Это невозможно.

— А три равнобедренных треугольника с одинаковыми углами, которые я увидел до взрыва базы, возможны? — обратился Гречкин к биологу. — А то, что тут снова равнобедренный треугольник, это совпадение? А твои отрезки?

Жорж пожал плечами.

— Все же проще поверить в шизофрению, — произнес Стив.

Юра кинул гайки. Треугольник оказался похожим на предыдущий, разве что вытянут он был в противоположную сторону. Прочертив линии и измерив углы, Гречкин записал следующее: 82,82,16.

— Я согласен, не может быть языка, который основан на случайных сигналах, — сказал Саид. — Любой язык — это конкретный набор искусственно созданных знаковых символов. Но если кто-то пытается передать нам информацию через эти углы, следовательно для кого-то это является языком.

— Так сигналы не случайные, а закономерные. У нас всегда есть два угла одинаковых, а один отличающийся. Что сейчас, что там, на базе, — заметил Юра.

— Результаты закономерные, а действия, приводящие к этим результатам, случайные, — рассуждал Мингли. — Ты случайным образом выкидываешь гайки, а приземляются они закономерно. В какой момент случайность становится не случайной? В момент полета гайки? Как это вообще возможно?

— Давайте кинем гайки в третий раз и попробуем поискать какую-нибудь связь, — предложил Саид.

После третьего измерения углов Юра сделал запись: 81,81,18.

— Три похожих вытянутых треугольника, — сказал Юра, — снова равнобедренные. Все согласны с тем, что это не может быть совпадением?

— Согласны, — ответил Стив.

— Похоже на то, — сказал Саид.

— Кинь контрольный четвертый, — попросил Мингли, — а дальше будем думать.

После четвертого броска гайки сложились в треугольник, в котором один из углов был настолько острый, что точно померить его транспортиром было сложно. Получалось то ли пять градусов, то ли шесть. Саид поставил тахеометр и отснял вершины треугольника лазером. Прибор показал углы: 87,87,6. На минуты и секунды условились внимания не обращать. Заодно археолог проверил и остальные треугольники, начерченные друг на друге. Измерительные данные, сделанные транспортиром, совпали с тахеосъемкой в пределах градуса.

— Если это послание, то какими силами оно регулируется? Должны быть какие-то законы, которые заставляют гайки так падать, — сказал капитан.

— Контролировать случайность невозможно по определению, иначе это уже не случайность, — заметил Гречкин.

— У нас есть четыре переменных, — сказал Саид и присел. Карандашом он записал числа: 14, 16, 18, 6. — Если это целенаправленное послание нам, значит, его делали под нас, и мы сможем его понять.

Вся команда уставилась на последовательность чисел.

— Получается, — рассуждал Гречкин, — четырнадцать плюс два, плюс два и делить на три.

— И что нам это дает? — спросил Жорж.

— Какие есть универсальные величины, которые будут понятны всем во Вселенной? — даже не спросил, а утвердительно произнес Саид.

— Очевидно, это ограничения скорости света, — сказал Мингли, — скорость света в вакууме одинакова во всех уголках мира в любое время, будь это час после большого взрыва, наши дни или далекое будущее.

— Число «Пи» — предположил Гречкин, — отношение длины окружности к ее диаметру везде одинаковое. Даже если у неземных существ другая система счета, само отношение будет такое же, как и у нас.

— Я, конечно, не программист, но, может, еще какой-нибудь двоичный код? — осторожно, чтобы не показаться глупым, подбросил версию Стив.

— Перевести эти числа в двоичный код, — Гречкин взял карандаш и листок, — попробуем.

— А ты умеешь? — спросил Стив.

— А чего там уметь, — ответил бортинженер, — четырнадцать делим на два, если делится без остатка, то записываем ноль, если с остатком, записываем единицу.

Юра принялся чиркать на бумаге и монотонно проговаривать свои действия:

— Четырнадцать делить на два… Семь без остатка, — пробурчал он, выводя цифры. — Значит, в двоичной системе будет ноль.

Такое же деление Юра проделал с другими цифрами и получил, что четырнадцать в двоичной системе — три единицы и ноль.

Когда Гречкин перевел остальные числа в двоичный код, Саид, как специалист по языкам, пусть и земным, глядя на исписанную бумагу предположил, что в поисках ответа они двигаются не в том направлении.

— Какой смысл из простого делать сложное? — сказал археолог. — Это не выглядит чем-то естественным.

Команда разошлась по геологическому модулю. Каждый взял листок с числами 14, 16, 18, 6 и принялся искать закономерность.

Мингли пытался как-то сопоставить числа со скоростью света, с гравитационной постоянной Земли, Титана, Сатурна, с постоянной Хаббла и со множеством величин, которые должны быть абсолютными во всей Вселенной.

Гречкин продолжил расшифровывать это через двоичный код. Следующим шагом стал перевод двоичного кода в латинские буквы. Когда у Юры вышло бессмысленное слово, не имеющее никакого значения, как его ни крути, какие анаграммы ни составляй, Гречкин приуныл и смял бумажку.

Жорж сел на стул, поставил ноутбук на колени и принялся рыться в своих справочниках, раздумывая над вариантами со строением молекул. Молекула диена содержит четырнадцать атомов водорода, в алканах шестнадцать атомов углерода, циклокарбон состоит из восемнадцати атомов углерода…

Стив решил зайти с другой стороны — попробовать разобраться с последовательностью оставшихся углов треугольников. А что, если нужно искать послание в двух других, равных друг другу углах? Он выписал их себе на листок и уперся взглядом в этот код.

Хлопок в ладоши отвлек членов команды от раздумий.

— Я понял, что это значит, — произнес Саид.

Глава 18. Контакт

— Эти углы указывают на порядковый номер букв в кириллице, — Саид подошел к столу в центре шатра и положил бумажку с надписью «МОРЕ».

Учитывая, что сегодня-завтра команда отправляется на исследование моря Кракена, ни у кого не возникло мысли, что это какое-то совпадение и что Саид не прав.

— О как, — тихо произнес Стив.

— Все настолько просто? — удивился Гречкин.

— Видать, те, кто это послал нам, считают нас не очень умными, — сказал Жорж.

— А я тут уже с излучением Хокинга мучаюсь, — с усмешкой произнес Мингли, — а они нам просто порядковый номер алфавита транслируют.

— Почему именно кириллица? — спросил Гречкин.

— Я думаю, что если они хотели выйти на диалог с тобой, то и алфавит подобрали соответствующий, — пояснил Саид, — у Жоржа, очевидно, был бы латинский, а у меня персидский.

— И послания эти на всех действовали по-разному, — сказал Гречкин, — я, например, даже и не собирался буянить.

— Не собирался он, — фыркнул Жорж, — мне они так в мозг залезли, что… ай, ладно… чего уж теперь… — биолог махнул рукой.

— Само слово «МОРЕ» не дает нам никакого понимания, — сказал Мингли, взяв бумажку с надписью.

— Может, мы не дослушали? — предположил Саид. — Кто сказал, что кидать надо было четыре раза?

Юра отошел от стола. Рукой он нырнул в сумку и снова достал три гайки.

— Продолжим? — с азартом произнес бортинженер.

— Надо бы сначала пол протереть, — сказал Стив, — а то неудобно треугольник на треугольнике чертить, каша выходит.

Оттирать пол взялись мы со Стивом. Тряпок, конечно же, тут не оказалось, поэтому использовали хлопковый костюм Данте. Воды у нас с запасом, так что я взял у геологов ведерко, плеснул туда из бутылки, промокнул штаны и принялся стирать графитовые линии треугольников. Стив тер пол кофтой. Провозились мы недолго, минут десять. Идеально отмыть все не удалось, скорее, мы размазали графит по полу.

Закончив с уборкой, я кинул гайки.

Две упали сразу на бок и замерли в метре друг от друга, а третья покатилась.

Катилась, катилась, катилась… Остановилась подальше (кто бы сомневался) и тоже завалилась на бок. Получился снова остроугольный равнобедренный треугольник. Я измерил углы транспортиром, а Саид, для контроля, лазерным тахеометром. Мингли записал букву «О».

Минут через пять пол был снова исчерчен треугольниками, а на бумаге образовалось слово «ОПАСНО». С буковой «А» пришлось немного помучаться, ей соответствовал угол в тридцать четыре градуса. Тридцать три буквы в нашем алфавите заканчивались, и тридцать четвертый градус обозначал снова первую букву. Таким вот незатейливым оказался алгоритм.

Следующие треугольники начали выпадать не равнобедренными, и мы поняли, что сеанс связи окончен.

— Возможно, Сфера или тот, кто находится внутри нее, сказал, чтобы мы не ходили к морю, — заключил Мингли.

— Может, это не Сфера, — сказал Жорж.

— Наверное, стоит спросить, с кем мы общаемся, — согласился Стив.

— Как спросить? Задать вопрос перед тем, как кинуть гайки? — предложил я.

Они все замолчали. Задумались. Действительно, до этого нам просто передали послание. С чего мы взяли, что они нас слышат? Вдруг это одностороння связь? А может, нам надо тоже им как-то через треугольники сигнал посылать?

— Как задать им вопрос… — задумчиво произнес Саид, — если они общаются через случайно выстроенные геометрические фигуры…

— Для нас случайные, для них, может, и не случайные, — поправил его Мингли.

— Хорошо, допустим, для нас и для них случайность имеет разную… природу? Структуру? Принцип? — сказал археолог. — Тогда… тогда… честно сказать, я не знаю, как выстроить диалог.

— Жорж, ты теперь поменял свое мнение насчет того, что не может быть принципиально иной формы жизни? — язвительно произнес я.

— Рано делать выводы, — ответил биолог, — может, это и не жизнь вовсе. Сознание — не есть жизнь.

— Искусственный интеллект? — спросил Стив.

— Я не знаю. Искусственный это интеллект, естественный это интеллект, интеллект ли это вообще? Может, имитация интеллекта? Мало данных.

— Тестом Тьюринга его проверить? — предложил Мингли.

— Нет-нет, — возразил я, — вы что, это мы тут все карандаши испишем. Это слишком долго и сложно по одной букве общаться. Да и для теста Тьюринга нам надо вопросы задавать. А как их задавать?

— Юра, давай делать, как ты предложил, — сказал Саид, — спрашиваешь и следом кидаешь гайки. Может, снова все гораздо проще, а мы пытаемся усложнить.

— Хорошо, попробуем.

Я отошел от стола. Оглядел товарищей.

— Давай, — подтолкнул Саид.

Я кивнул.

— Ты Сфера? — спросил я громко и внятно, зачем-то подняв голову вверх. Спустя несколько секунд я кинул гайки.

Когда первой буквой оказалась «Н», мы все сразу поняли, но решили кинуть гайки еще два раза.

— Нет, — произнес Саид, — не Сфера значит, ясно… ясно…

— Спроси, кто это, — сказал Мингли.

Я снова кивнул.

— Кто ты?!

Гайки выстроились в треугольник, давший нам первую букву «Л». Второй буквой стала «У», а третьей «Ч».

— Луч? — удивился Стив. — Что еще за Луч?

— Может, надо продолжить кидать? — сказал Мингли.

Я кинул еще раз, но треугольник выпал не равнобедренный.

— Все, разговор закончен? — предположил Жорж.

— Или он… этот Луч таким образом показывает, что он закончил отвечать на вопрос, — сказал я.

— Тогда давай спросим еще что-нибудь, — предложил Стив.

— Попроси его рассказать, кто он и как создает эти неслучайные углы из случайно упавших гаек, — сказал Мингли.

Я озвучил вопрос и кинул гайки. Все три угла снова были разными.

— Вот и поговорили, — я подошел к столу и сел на стул.

— Вопросов стало только больше, — сказал Мингли, — предлагаю начать по порядку. Первое — стоит ли после всего этого ехать к морю?

— Я считаю, что стоит, — отозвался Саид, — терять нам уже нечего. Кислорода осталось дня на четыре.

— Я тоже считаю, что надо ехать, — согласился Жорж, — море может скрывать просто невиданные формы. Мы ничем не рискуем.

— Если мы все там погибнем, то кто отправит данные на Землю? — спросил я.

— Погружаться будут двое, — ответил капитан, — в любом случае все не погибнем.

— Ну так что? Значит, едем? — обратился ко всем Стив.

— Едем, — подтвердил Мингли.

— Но я настаиваю на том, что нам надо поспать, — сказал Стив, — мы на ногах уже около пятнадцати часов. Я введу вам всем снотворное. Отдохнем, покушаем и выдвинемся.

Стив оглядел команду в надежде, что все согласятся.

— Я бы отдохнул, — согласился я, — голова тяжелая.

— И я, — сказал Саид.

— Да, всем надо поспать, — Жорж потянулся.

— Как проснемся, попробуем еще раз поговорить с этим Лучом, а после выезжаем. Сегодняшний сеанс связи и, надеюсь, завтрашний обсудим по дороге. Завтра сначала к Сфере, потом к морю.

Глава 19. Море Кракена

Самым большим морем на Титане является Море Кракена. По своим размерам оно превышает Каспийское море — его площадь составляет 400 тысяч квадратных км. Глубина его может достигать по данным Кассини около 200 м.

Съемка с аппарата Кассини 2005 г.

Проспали мы чуть более восьми часов. Я проснулся позже всех. Некоторое время лежал и смотрел в белый потолок в надежде, что все случившееся было лишь сном. Давящие мысли о скорой смерти не сразу вернулись в сознание, и первые минуты после пробуждения я смог провести, ощущая умиротворение и утреннее спокойствие выходного дня. Но теперь пришло время возвращаться в реальность. Я поднялся с пола. Спину ломило. Настроение стало настолько скверным, что невозможно описать. Я не хотел умирать…

Пить и есть в непригодной для дыхания атмосфере было крайне неудобно — набираешь воздух, снимаешь шлем скафандра, кладешь в рот тушенку, надеваешь шлем. После завтрака мы попытались еще раз связаться с Лучом, но буквы выпадали в случайном порядке.

Я вышел из шатра. Метановый дождь тут же начал заливать стекло скафандра. Вдалеке гремело. Прожектора, направленные в стороны от нашего пристанища, позволяли видеть не более чем на двадцать метров, а дальше все скрывалось за черной стеной ночи.

Шел к буровой, еле волоча ноги. Очередной порыв ветра заставил меня покачнуться. Рукой я смахнул капли, стекающие перед глазами и размывающие изображение. Мингли уже прицепил батискаф к машине. Я залез в кабину и сел за руль. Завел электромотор. Прогреваться она будет минут двадцать. Этого времени хватит, чтобы собрать необходимые вещи, в том числе и переносной модуль для нового лагеря возле моря. Скорее всего, там мы проведем несколько земных дней.

Выехали к Сфере. Я держался двумя руками за руль. Машину трясло из-за камней под колесами. Справа сидел Стив, остальные сзади. Глядя на гироскопический компас, я подумал — а вот если он сейчас сломается, то как мы в такой тьме найдем дорогу обратно? Никаких других навигационных систем, кроме компаса, у нас нет, ведь спутники над Титаном не летают, а звезд, по которым можно было бы ориентироваться, как моряки в древности, не видно из-за туч. Сейчас этот компас — наш единственный указатель. В зеркале заднего вида уже исчез в густой атмосфере луч прожектора, который я направил в небо на случай, если произойдет непредвиденное и нам придется искать базу.

— Исходя из теории Демона Лапласса, — начал рассуждать я, — случайностей вообще не бывает. Всем правят причинно-следственные связи. Падению гайки предшествует сила броска, гравитация, трение и еще куча факторов.

— Значит, что бы гайки упали так, как надо им, они должны заложить в тебя параметры броска? — спросил Мингли.

— Выходит, что так, — ответил я, — но это вне физики нашего мира.

— А если они не из нашего мира? — предположил Мингли.

— Тогда и нет смысла рассуждать, — вмешался Жорж, — чего толку гадать?

— Гадать толку нет, а рассуждать и строить теории вполне себе можно, — ответил Мингли.

Компас не подвел. В свете фар мы увидели ее.

Выходить на улицу ни у кого желания не было. Вышел только Саид. Я развернул буровую так, чтобы светить ему в спину, пока он делал в очередной раз съемку Сферы. Он прошелся по трем своим реперным точкам, а мы ехали следом.

После в кабине археолог сразу сравнил размеры. Удивился ли я, когда мы увидели увеличение радиуса Сферы на пять сантиметров? Даже не знаю. После всего, что произошло, как можно удивляться? Нет, я не удивился, но теперь в наши условия задачи попала еще одна переменная. А сама задача звучала так — что тут происходит? Кто такой Луч? Что такое Сфера? Вместо последовательного приближения к ответам, мы отдалялись от них из-за ввода новых данных.

— Можно сказать одно, — произнес Жорж, — если она не сжимается, значит черной дырой ей не стать. Это хорошая новость.

— Мы не знаем, почему она увеличилась, — сказал я, — может, есть какие-то циклы. Сейчас она увеличилась на пять сантиметров, а завтра сожмется на метр.

До моря мы добрались за два с половиной часа. За двадцать минут до прибытия я начал волноваться — вдруг Саид ошибся с выставлением маршрута относительно нашего компаса. Не знаю, откуда пришла эта фобия потеряться на ледяных пустошах Титана, ведь в первые ночные поездки я ее не ощущал.

Я стоял на берегу. Поверхность из жидкого метана, которую в энциклопедиях описывали гладкой как зеркало, сейчас колыхалась, а волны накатывались на каменистую сушу, едва не доходя до моих ботинок. Я вслушивался в шум морского прибоя и ударов дождя. Низкие звуки шороха, шипения и треска доносились со всех сторон. Увидеть бы море днем… А сейчас оставалось довольствоваться малым — тем сектором видимости, который попадал в зону налобного фонаря.

Сзади подошел Саид.

— Надо лагерь ставить, — сказал он, — мы там со Стивом вытащили все из кузова.

— На Земле жизнь вышла из воды, — сказал Жорж, раскладывая стол в центре нового шатра, — я думаю, что основная масса жизни расположена именно в морях Титана. Это не считая бактерий в слоях грунта.

— Почему на поверхности мы еще никого не встретили? — спросил я, расставляя консервы возле стены.

— Сложно сказать, — ответил Жорж, — но если сравнивать Титан с нашими земными ледяными или песчаными пустынями, то картина схожая. У нас тоже мало кого ты там встретишь на поверхности.

— В такой густой атмосфере было бы удобно летать, — заметил Стив, — но и крылатых созданий мы не видели.

— Но это не значит, что их нет совсем, — парировал биолог.

В шатер зашел Саид с двумя десятилитровыми бутылками воды под мышками.

— Мингли почти закончил с батискафом. Ждет вас на улице, — сказал археолог.

Мы подключились к общему чату. Погружаться в море буду, конечно же, я, ведь никто, кроме меня, не умеет так управляться с этой замечательной подлодкой, и, естественно, Жорж. Жорж будет управлять манипулятором, которым он соберет образцы, возможно, жизни, возможно, еще чего, представляющего интерес для астробиологии.

Глава 20. Погружение

Стеклянный купол нашего уже спущенного на «воду» двухместного батискафа выглядел не очень надежно. Но это лишь на первый взгляд. На самом деле он выдерживал давление на глубине до трех километров. Нам же предстояло погрузиться не более чем на двести метров.

Мы сидели внутри. Я за штурвалом, а Жорж за пультом управления «клешней». Сидели в скафандрах. Я зажег свет над головами и уже с трудом видел сквозь свое отражение в стекле стоящих на берегу Мингли, Стива и Саида.

— Погружайтесь, — скомандовал капитан в чат.

После того, как мы оказались ниже уровня моря, я включил прожектор на полную мощность и развернул батискаф. Гидролокатор показывал, что до дна четыре метра, но чем дальше мы отплывали от берега, тем становилось глубже.

— Ну как ощущение? — спросил Мингли.

— Завораживающе, — ответил Жорж.

Погружались под углом тридцать градусов. Плыли медленно — со скоростью три узла. Глубина десять метров.

— Все самое интересное должно быть на дне, — сказал Жорж.

Глаза его горели от восторга. Я подумал, что в этот момент он позабыл обо всех проблемах, даже о скорой смерти.

Губина тридцать метров. Мингли пытался что-то сказать нам, но из-за слабого сигнала мы слышали лишь обрывки фраз.

— Все, — сказал я капитану, — не ловит, не слышно тебя.

Рация замолчала. На экране радара появился резкий обрыв. Я остановил батискаф.

— Давай вертикально вниз? — предложил я.

— Да, — ответил Жорж, — только повернись к откосу.

Погружались по отвесной линии вдоль скалистой стены, уходящей в бесконечную черную пропасть. На самом же деле пропасть имела дно, и дно это было на глубине двухсот пятидесяти пяти метров, если верить показаниям радара.

— Вот и новое открытие, — сказал я, — ранее предполагалось, что море Кракена не такое глубокое.

— Да, а еще никто не исключает наличия впадин.

Внезапно в свете прожектора, направленного на скалистый откос, промелькнул столб из пузырей.

— Видел?! — возбужденно, чуть ли не вскрикнув, сказал биолог.

— Да, — ответил я, — вот еще.

Пузыри снова пролетели перед нами. Мы остановились на глубине сорока семи метров возле полуметровой трещины в скале, откуда периодически выбрасывался какой-то газ.

— Ну-ка, — Жорж подался вперед и уперся шлемом в купол батискафа, — давай, чего сидишь, свети туда скорее!

Я навел прожектор в разлом.

— Так, — произнес Жорж и активировал управление клешней, к которой была присоединена камера и фонарик. Клешня была телескопическая и могла выдвигаться более чем на десять метров.

Жорж просунул клешню в расщелину и медленно, будто врач-эндоскопист, принялся удлинять ее, погружая в скалу. Пузыри пролетали мимо нас с ритмом в десять секунд, будто кто-то выдыхал. На экране камеры эндоскопа тоже было видно мельтешащие шарики газа.

Пока Жорж изучал трещину, я огляделся и не увидел ничего, кроме черноты этой бездны. На Земле на учениях я провел множество погружений в Черном море на нашем батискафе. Погружение в море Кракена отличалось какой-то пустотой, одиночеством и… скорбью? Даже не знаю, как объяснить, но тут я ощущал себя будто выброшенным в открытый космос. Здесь настолько пусто… ничего вокруг: ни кораллов, ни колышущихся водорослей, ни проплывающих мимо любопытных рыб разных цветов, никакой бурлящей жизни. При этом в сознании томилось чувство, что за тобой кто-то следит. Кто-то смотрит издалека, из этой пучины. Смотрит множеством глаз и ждет момента, чтобы напасть! Не по себе мне тут, ух не по себе…

Я заглянул в монитор Жоржа.

— Ничего нет, — сказал биолог, вытаскивая эндоскоп, — тупик. Ладно, давай вниз.

Мы продолжили погружаться все ниже, и вот уже радар показывал нам отметку в семьдесят пять метров.

Пустынная скала проносилась снизу вверх в круге луча прожектора. Пузыри все так же пробегали перед нашими глазами, поднимаясь откуда-то со дна.

Сто двенадцать метров жидкого метана над нашими головами, а за бортом минус сто восемьдесят два градуса Цельсия. Защищало нас всего лишь трехсантиметровое стекло купола. Я задумался — а если оно треснет, то как мы погибнем? Учитывая, что на нас надеты скафандры, то явно умрем мы не сразу. А может, и не умрем? Может, сможем выплыть?

Сто пятьдесят метров. Скала резко оборвалась и луч устремился под горный свод, уходящий во мрак.

— Похоже, пещера, — сказал Жорж, — остановись.

Мы повернулись влево, потом вправо. Справа было видно скалу, слева нет. Я подал чуть вперед, зайдя под каменный потолок, и посмотрел на показания георадара — глубина под нами двадцать один метр.

— Да, пещера, — сказал я.

— Идем вдоль стены, — предложил Жорж, а потом добавил: — Хотя нет, давай сначала до дна спустимся, потом сюда вернемся.

— Как скажешь.

Мы продолжили погружение.

Сто восемьдесят… двести… двести двадцать… двести сорок… Я медленно сбавлял скорость. Через двадцать секунд наш батискаф плавно лег на дно. Казалось, мы должны были взбаламутить касанием грунт, но из-за экстремально низкой температуры все вещество вокруг, кроме самого сжиженного метана, находилось в состоянии льда. Двигатели автоматически остановились, чтоб экономить энергию.

Как же тут тихо… Разве что слышно еле уловимое глубокое дыхание Жоржа в микрофон, а больше ничего. Биолог снова прилип к стеклу купола. Было ощущение, что мы попали в мир мертвых.

— Юр, — начал Жорж, — давай чуть приподнимемся, на полметра, и вперед, но медленно. Проплываем метров десять, оглядываемся, светим, еще метров десять — снова оглядываемся.

— Принято.

Мы отплыли от скалы. Стелились практически по дну. Георадар выстраивал карту в режиме реального времени. На карте было отмечено и наше местоположение, так что вернуться назад к пещере труда не составило бы. Через несколько минут мы увидели борозды на дне, из которых снова выходили пузыри газа.

— Откуда могут быть эти траншеи? — спросил я.

— Сложно сказать, у нас подобные штуки делают мидии, когда ползут по дну.

Я прикинул ширину этой канавы и понял, что если это сделало подобие мидии, то размер ее должен составлять в ширину метра три, а в длину метров шесть-семь. Учитывая низкую гравитацию, тут ничего не мешало организмам вырастать до колоссальных по сравнению с земной жизнью размеров.

— Давай вдоль траншеи, — сказал Жорж.

Внезапно на нашем пути возникла стена высотой в пару метров. Когда мы подплыли к ней ближе, то поняли, что это больше похоже на трубу или тоннель, по самому верху которого тянулся костный хребет, будто плавник.

— Стой! — крикнул Жорж. — Ближе не подплывай! Это тело… тело какой-то рыбы! Вон наверху структура скелета!

Я молча разглядывал это огромное существо.

— Поверни влево!

Луч прожектора прошел по темно-серому телу, которое уходило вдаль. Повернув вправо, мы увидели, что и в этом направлении оно скрывалось во мраке — тянулось по дну неизвестно на какое расстояние.

— Поплыли вдоль него, — попросил биолог.

— Может, не стоит? Ты забыл, что нас предупредили про опасность?

— Просто посмотрим и все!

— Если мы будем плыть вдоль тела, то с вероятностью пятьдесят процентов доплывем до головы этой змеи. Я уверен, это плохая идея.

С низким гулом и скрежетом существо отодвинулось от нас, и из борозды, в которой оно лежало, вылетели пузыри газа. Сердце мое заколотилось в два раза быстрее. Не спрашивая Жоржа, я развернул батискаф и включил двигатель на полную.

— Куда ты?! — злобно произнес биолог. — Мы должны понять, что это! Зачем тогда вообще было погружаться?!

— У тебя совсем инстинкт самосохранения притупился? Если мы тут погибнем, то об этой штуковине вообще никто не узнает! А так хоть видеоматериалы отправим!

Жорж замолчал. Видать, здравый смысл в нем взял верх над безрассудным любопытством.

— Оно огромное, — сказал я, когда мы уже отплыли на приличное расстояние, — чтобы вырасти до таких размеров, нужно много пищи.

— Секвойи тоже огромные, — недовольно ответил Жорж.

— При чем тут секвойи? Это явно было не растение.

— Я имею в виду, что получать энергию это создание может не обязательно из плоти других существ.

Мы поднялись к пещере. Я посмотрел на показатель количества кислорода (он расположен чуть ниже подбородка), запаса еще на два часа.

— У тебя воздуха сколько? — спросил я.

— Два двадцать.

Плыли по дну пещеры. Жорж включил налобный фонарь и смотрел по сторонам, не моргая. Я смотрел вперед. Георадар рисовал карту. Погружение длилось уже двадцать семь минут. Метров через пятьдесят пещера разветвлялась так, что левое направление вело чуть вниз, а правое уходило резко вверх. Решили проверить правое. Поплыли вверх. К моему изумлению, примерно через десять-двенадцать метров мы вынырнули и оказались, как сказали бы на Земле, в воздушной полости. Правда тут эта полость, вероятно, заполнена составом атмосферы Титана. Поверхность жидкого метана, на которой мы колыхались, кипела!

— Ну… — протяжно начал биолог, глядя на мое удивленное лицо, — наши пещеры тоже имеют подобные конфигурации. Я думаю, тут нечему удивляться. А вот это кипение…

— Почему метан кипит?! — спросил я и тут же сам нашел ответ, глядя на термометр, который показывал температуру за бортом плюс два градуса.

Перед нами был скалистый берег. Я подал чуть вперед, и часть батискафа зашла на сушу.

Глава 21. В западне

Мы стояли в каменном зале, который расходился в несколько направлений тоннелями. Я держал в руках гарпунный арбалет. Подогрев скафандров отключили.

— Пошли, — сказал Жорж.

Освещая путь налобными фонарями, мы двигались в сторону одного из коридоров.

— Не слишком ли большая разница в температуре? — спросил я, ступая по скользкому каменистому полу.

— Возможно, где-то есть что-то наподобие термального источника, только не жидкого, а газообразного.

— Почему не жидкого? В недрах Титана же есть вода.

— Это лишь теория. Если вода тут и есть, то она на глубине десятков километров.

Я шел чуть впереди Жоржа. Вдруг звук его шагов стих. Я обернулся и увидел, что он, остолбеневший, смотрел наверх. Подняв голову, я сначала не поверил своим глазам — весь потолок пещеры был усеян белыми существами, напоминавшими слизняков. Размер их был навскидку пятьдесят сантиметров. Они расползались в разные стороны от луча фонаря. До потолка было метров пять. Секунд двадцать мы растерянно стояли, задрав головы, пока Жорж не произнес:

— Загарпунь одного.

Я прицелился в слизня и выстрелил. Гарпун вонзился в тело неземного создания и, судя по стуку о скалистый потолок, пронзил его насквозь, но слизень не спешил отлепляться. Я дернул за веревку, и между нами с Жоржем на камни шлепнулось амебоподобное существо с прозрачной мембранной кожей. Я видел все его внутренности: какие-то сгустки внутри него сжимались и разжимались, по трубкам что-то перетекало, перекатывалось, пульсировало.

Вдруг из тела создания вылезли нити длинною в метр и начали рыскать по полу, будто пытаясь что-то нащупать. Нити были явно жесткие, в отличие от самого туловища. Одна из таких нитей попыталась обхватить оружие, но я отдернул его. Из раны слизня вытекала прозрачная жидкость. Внезапно тело существа поменяло цвет на зеленый, а потом на желтый. Теперь он синий. Красный! Ярко-оранжевый! Снова красный! Подобно каракатице, слизень пускал цветовые узоры по всему телу.

Мы попятились от него, понимая, что красный — цвет тревоги. Возле нас упала еще одна особь, потом еще и еще. Не мешкая, я подбежал, уперся ногой в пробитое тело этой твари и выдернул гарпун. К этому моменту вся пещера полыхала алыми переливами узоров! Пол будто ожил! В стороне, откуда мы пришли, все кишело этими созданиями. Нити из их тел метались по пространству, извивались, искали нас — непрошеных гостей, обидчиков, вторгшихся в их владения. Я схватил Жоржа за костюм и потянул на себя. В этот момент что-то вонзилось мне в ногу, и я услышал сигнал о разгерметизации скафандра! Одна из тварей опутала мою голень своими черными веревками! Жорж наклонился, взял это существо и рывком отделил от меня.

— Бежим! — биолог указал направление в глубь пещеры, туда, где нет этих скользких созданий.

Лучи фонарей скакали по мокрым стенам. Топот наших ног эхом разлетался по пещере. Мы не знали, преследовали они нас или нет. Кое-как, в условиях низкой гравитации, неслись мы прочь в неизвестность, лишь бы уйти подальше от опасного роя. Желание остановиться возникло, только когда я начал задыхаться.

— Стой, — прохрипел я, — костюм!

Я показал на ногу. Жорж обхватил ткань скафандра и пережал ее так, чтобы метан перестал попадать внутрь. Метан легче воздуха, подаваемого из баллона, поэтому, просачиваясь через разрыв штанины, он устремлялся вверх, к шлему. Я глубоко дышал. Никак не мог надышаться. Жорж, склонившись, держал мою ногу. Взоры наши были направлены в сторону далеких красных мигающих огоньков. Немного придя в себя, я сел на корточки и сам стянул ткань вокруг ноги.

— Надо перетянуть, — сказал биолог, — давай веревкой с гарпуна.

Пока я держал штанину, пытаясь понять, приближаются эти существа или нет, Жорж сделал перевязку. Кусок веревки он перепилил стрелой.

— У тебя кровь, — заметил биолог.

— Похоже, он мне икру проткнул.

— Идти можешь?

— Да.

Стояли плечом к плечу, смотрели в даль тоннеля. Свечение стало оранжевым. Гарпун я держал наготове.

— Может, успокоятся, — предположил я.

— Шустрые какие оказались.

Я кинул взгляд на экран с показаниями запасов кислорода.

— У меня уже на час сорок, — сказал я.

— Ничего, успеем, — ответил биолог, осматривая потолок, на котором, к счастью, никого не было.

— Эти отличаются от того паука. Они как мы, в тепле живут.

— Давай отойдем подальше от них. Возможно, они как-то ощущают наше присутствие. Может, если отойдем, быстрее успокоятся.

Я повернулся спиной к огонькам. Пещера уходила вниз под углом градусов двадцать и сворачивала влево. Осторожно, глядя по сторонам, мы плелись по черному тоннелю. На душе было неспокойно. Наши лучи резко перескакивали с пола на стену, со стены на потолок и снова на пол. Арбалет я держал прикладом к плечу. Жорж резко обернулся — что-то послышалось сзади. Никого. Тоннель заметно расширялся. Вдали мы снова услышали звук кипения жидкого метана. От стаи слизней мы отошли максимум метров на восемьдесят, да еще и за поворотом скрылись.

— Все, тут подождем, — сказал Жорж и подошел к стене.

Я сел на пол. Рассматривал ногу, которая начала ныть. Сквозь разрыв ткани было видно небольшую ранку и кровоподтек.

— Тут следы слизи, — отметил биолог, — но я никого не вижу. Видимо, они ползают по всей пещере.

— Иди сюда, не надо там ходить. Мало, что ли, досталось нам?!

— Надо изучить. Когда еще представится такая возможность.

Навел на него фонарь — он стоял метрах в пятнадцати от меня спиной, что-то ковырял у стены. Перевел свет на потолок. Высоко, метров пять-семь точно.

Кислорода оставалось на час тридцать. Эх, надо было с собой еще баллон взять.

— Тут прямо дорожки слизи, — сказал Жорж, — удивительно.

— Они могут нами питаться?

— Насчет слизней не уверен, а вот паук точно не может. У него совсем другая биохимия, он просто не получит из нас питательных веществ. Не сможет усвоить. А слизней надо препарировать, чтоб понять.

Я посветил в то место, где до этого стоял Жорж, и не увидел его.

— Ты где там?!

— Все нормально, я тут.

По звуку было сложно ориентироваться из-за того, что голос Жоржа из микрофона перебивал его же голос, доносящийся сквозь колебания газовой среды. А среда тут, я так понял, больше состояла из метана, который выкипал и смешивался с азотом. Я выключил микрофон.

— Жорж! — крикнул я и услышал свой голос таким же, каким и на Земле — не ниже, не выше.

— Что?! — с эхом донеслось издалека. — Зачем ты выключил гарнитуру?!

— Хотя бы для того, чтоб лучше слышать звуки вокруг! — сказал я и подумал — а чего мы раньше так не сделали?

Нога болела все сильнее, нарывала и пульсировала. Не хватало еще инфекцию инопланетную подхватить. Прокол не сквозной, но как глубоко он в меня вонзил свою веревку-иглу, непонятно.

— Жорж, иди уже сюда!

— Сейчас! Включи микрофон!

Я включил.

— Мы слишком шумим, — сказал биолог, — мало ли какой слух у тех слизней.

— Они же цветами общаются, зачем им слух?

— Каракатицы тоже общаются, меняя цвет внешнего покрова, но они также могут воспринимать колебания водной среды, а это не что иное, как слух. Нет гарантий, что слизни не могут воспринимать колебания атмосферы.

— Мне кажется, мы далеко ушли.

— Все же давай потише.

Я встал. Сделал робкий шаг вперед, опираясь на больную ногу, и понял, что идти я могу, а вот бежать… если только превозмогая боль. Хорошо, что в ногу вонзился, а не в живот.

— Жорж, а нам ведь повезло, — сказал я, — эти штуки могли нас легко убить! Он с такой легкостью и быстротой пронзил меня!

Сделал еще шаг. Вроде полегче.

— А так с виду и не скажешь, что они опасны.

Я огляделся.

— Жорж?

Тишина.

— Жорж?

Адреналин наполнил мою кровь.

— Жорж?! Это не смешно!

Держа перед собой арбалет, я медленно шел туда, откуда минуту назад доносился голос биолога. Огромное помещение имело по центру несколько толстенных вертикальных столбов твердой породы, расширяющихся книзу, а сверху упирающихся в потолок. Структуры эти не позволяли взором охватить пространство целиком.

— Все, тут подождем, — вдруг услышал я голос Жоржа, но не из динамика.

— Ты же сказал включить микрофон? — произнес я и медленно пошел на голос.

— Тут следы слизи, но я никого не вижу, — сказал Жорж снова не в микрофон. — Видимо, они ползают по всей пещере.

Голос его было еле слышно, будто он доносился откуда-то издалека.

— Жорж, у тебя все в порядке? — я обошел монументальный столб. Лучом фонаря я ерзал по стене. Увидел проход.

— Надо изучить. Когда еще представится такая возможность, — ответил Жорж.

— Жорж? — я подошел к проходу.

— Тут прямо дорожки слизи, удивительно.

— Жорж, сколько тебе лет? — спросил я.

— Насчет слизней не уверен, — ответил Жорж, — а вот паук точно не может. У него совсем другая биохимия…

У меня затряслись руки, когда я осознал, что разговариваю с чем-то, имитирующим Жоржа.

— Все нормально, я тут, — звучал голос из прохода.

— Уходи! — раздался крик Жоржа уже из динамика. — Беги, Юра!

— Зачем ты выключил гарнитуру?! — практически одновременно с криком биолога прозвучал точно такой же голос, но издалека.

Позабыв про боль в ноге, я отбежал за столб. Не сводя луча с прохода, я целился туда гарпуном.

— Мы слишком шумим, — услышал я нечто похожее на голос Жоржа, — мало ли какой слух у тех слизней.

— Жорж, ты меня слышишь? — сказал я тихо в микрофон. — Жорж. Жорж, ответь. Опиши, что происходит… Жорж!

Глава 22. Щупальца

Тревожное чувство не покидало Вэй Мингли с момента, как батискаф скрылся под жидким метаном. Капитан стоял на берегу и рассматривал в скупом свете налобного фонаря морскую поверхность, испещренную ударами множества капель дождя. Связь с Юрой и Жоржем пропала десять минут назад. Мингли уже собирался вернуться в модуль, как вдруг его внимание привлекло бурление на поверхности моря, начавшееся внезапно метрах в тридцати от берега. Луч фонаря еле дотягивался до места выхода газа, и капитан решил направить туда прожектор. Первым делом Мингли подумал, что с батискафом случилась беда, и это выходит кислород из баллонов, но когда он присмотрелся, то понял, что площадь поверхности бурления слишком большая.

До шатра было метров сорок.

— Стив, Саид, прием, — произнес Мингли в микрофон.

— Да, — спустя пару секунд раздался голос врача.

— Поверните оба прожектора на море, примерно на меня, и подойдите сюда.

— Сейчас сделаем, — ответил Саид, — а что случилось?

— Тут что-то странное. Со дна поднимается какой-то газ.

— Газ? — удивился Стив.

Вскоре вокруг Вэя вспыхнул свет. Капитан, щурясь, посмотрел в сторону шатра. На фоне яркого свечения он увидел два человеческих силуэта. Мингли повернулся к морю. Пузыри газа выходили за пределы освещенной площади, хотя прожектора давали отличную видимость на десятки метров от берега и слабую видимость метров на сто. Саид и Стив подошли сзади и встали слева и справа от капитана.

— Мне кажется, нам лучше уйти. Не к добру это… — начал Саид, и не успел он закончить фразу, как вдалеке что-то громко ударило по метановой глади, да так, что брызги по скафандрам были ощутимы даже на фоне дождя.

Члены команды попятились. Спустя несколько секунд волны захлестнули берег, дойдя до ног космонавтов.

— Уходим! — крикнул Мингли.

Он хотел было развернуться к буровой, но обомлел, увидев в свете прожектора огромное щупальце, торчащее из воды и уходящее в черное небо. Следом вылезли из моря еще несколько колоссальных конечностей, длину которых невозможно было определить. Сверкнула молния, и на доли секунды в ее ярком блеске в сознании Мингли отпечаталось изображение тела уродливого существа, возвышающегося над морской поверхностью на десятки метров и тянущее к небу свои стометровые отростки-щупальца. Округлое туловище этого создания находилось вдали от берега, и понять его достоверные размеры было сложно, но никто не усомнился в том, что существо это в сотни раз больше любого земного.

Раздался оглушительный свист и следом снова звук удара неимоверной силы по жидкому метану. На берег выползла еще одна подобная тварь, только во много раз меньше, размером с автобус, и, неуклюже перекатываясь и шлепая щупальцами, поползла к исследователям. Они бросились к буровой.

Свист морского колосса не утихал. Мингли заскочил в кузов, а следом и Стив. В этот момент преследовавшее их создание напрыгнуло на машину и оплело ее своими конечностями, чуть не свалив транспорт на бок. Саид отлетел в сторону и упал на живот. По шлему его скафандра пошла трещина.

— Саид, — с одышкой произнес Мингли в микрофон, — беги к ракете!

Саид, не мешкая, вскочил на ноги и увидел, как несколько осьминогов накинулись на шатер, но, разорвав его, тут же отскочили и с шипением бросились обратно к морю. На буровую навалилось еще одно существо, клубком гадких щупалец облепив машину.

Археолог развернулся и бросился бежать по направлению к разрушенной базе «Титан-1».

Глава 23. Приманка

— Жорж! Черт тебя дери! Ответь что-нибудь! — уже со злобой произнес я.

— Я жив. Я внутри него, — ответил биолог в микрофон.

— Внутри кого?

— Это создание каким-то образом поместило меня внутрь своего тела, — сказал Жорж, — я не успел ничего понять, все произошло молниеносно.

— Я жив, я внутри него, — услышал я речь из прохода, — я жив, я внутри него…

— Вы в проходе? — спросил я.

— Да.

— Сколько метров от входа?

— Плохо видно, может, три или чуть больше. Оно хочет приманить тебя.

— Я догадался.

Медленно, стараясь не издать ни звука, я приблизился к арке тоннеля, откуда был виден свет фонаря Жоржа.

— Только не стреляй, иначе ты и меня заденешь, — сказал биолог.

Я выключил налобный фонарь, заглянул буквально одним глазом в проход и увидел Жоржа, заточенного в комок из белой слизи. Из комка торчали длинные тонкие лапы, как у паука-сенокосца — четыре конечности упирались в пол, две в стены и две в потолок. Казалось, будто шар слизи висел на канатах, растянутых по поверхности тоннеля. Вверху слизистого комка находились четыре опоры, на которые была натянута мембрана.

Мембрана завибрировала, и я услышал свой голос:

— Сколько метров от входа?

— Плохо видно, — продолжала вибрировать мембрана, уже имитируя голос Жоржа, — может, три или чуть больше. Оно хочет приманить тебя.

В ужасе я отпрянул. Действительно, если я выстрелю, то вместе с телом этого существа пробью и Жоржа.

— Мне кажется, оно пытается растворить меня, — сказал Жорж, — рисунок на скафандре постепенно разъедает.

— Я тебя вытащу.

Я выглянул еще раз, чтоб понять, куда стрелять. Вокруг размытого силуэта Жоржа были области, куда можно попробовать пустить стрелу. Вот только нанесет ли это урон существу?

— Я тебя вытащу, — вибрировала мембрана.

— Жорж, ты можешь двигаться?

— С трудом, тут слишком вязко.

— Я попробую стрельнуть так, чтобы гарпун вошел в его тело возле твоей правой руки. А ты должен будешь схватить гарпун и попробовать распороть это существо.

— Не уверен, что получится.

— У тебя есть план лучше?

— Нет у меня никакого плана.

— Тогда готовься.

До цели примерно четыре метра. Я понятия не имел, как существо отреагирует на попадание гарпуном, но выбора не было. Я упер приклад в плечо.

— На счет три я слегка высунусь и стрельну, готов?

— Давай!

— Раз… — Я сделал глубокий вдох и выдох. — Два… — Визуализировал цель — руку Жоржа и область чуть выше. Вообразил, как стрела летит именно туда. — Три!

Высунулся чуть больше, чем надо, и в этот момент существо бросилось на меня, но я успел спустить курок.

Стрела вонзилась возле груди биолога. Слизень упал, перекатился и расперся своими мерзкими лапами по поверхности пещеры. Перебирая конечностями, он с огромной скоростью бросился вглубь тоннеля, отталкиваясь от пола, стен и потолка. С трудом я удержал в руках оружие. Лебедка вертелась, разматывая веревку. Спустя секунд пять веревка закончилась, и я ощутил рывок — видимо, гарпун вышел из тела этой твари.

— Жорж, ты цел?!

— Да, — слышал я его сквозь помехи, — он продолжает убегать. Ты ранил…

Связь оборвалась.

Светя перед собой, я пошел по тоннелю, сматывая веревку.

— Жорж! — сказал я в надежде, что связь вернется, когда мы снова сблизимся. Хотя сквозь скальную породу электромагнитные волны практически не проходили. — Жорж!

Пещера снова раздвоилась, но к счастью, веревка показала, что существо зашло в левый проход. Дойдя до стрелы, я увидел, что впереди снова расширение пещеры и выход в очередной каменный зал. Не заблудиться бы тут. Кислорода осталось на час двадцать. Вышел из прохода. Первым делом я осмотрел потолок, до которого в самом высоком месте было метров пять-шесть. Вдалеке помещение заметно сворачивало влево. Я осторожно шел вперед, постоянно озираясь. Справа очередной тоннель, уходящий крутым откосом вниз. И куда мне идти?

— Жорж!

Черт возьми…

Я подошел к откосу. Обернулся. Так, обратно мне в этот тоннель, и я выйду туда, где на Жоржа напало это нечто, а из него… кажется, налево к слизням и батискафу. Налево? Или направо? Ладно, там на месте и смекнем.

Сполз по откосу. Тоннель вел меня в очередную огромную полость, из которой было несколько новых коридоров разного размера, от пятидесятисантиметровой расщелины в стене до трехметрового свода, уходящего в черную даль. Скорее всего, каждый из этих проходов дальше ветвился, и те, в свою очередь, тоже ветвились, подобно фракталам. Я понимал, что если начну проверять их, то потеряюсь тут. Пошел вперед.

— Жорж!

Тишина.

Снова огляделся. Черт! Где этот откос? Вроде… вон он. Или нет? Я вернулся. Да, он самый. Пожалуй, надо вылезти отсюда.

Оказавшись в предыдущем зале, я все же решил идти по основному самому широкому пути и никуда не лазать. Если предположить, что эта тварь могла с любой вероятностью побежать в каждом из направлений, то логичнее идти по самому удобному маршруту. Это напомнило мне историю с потерянными ночью ключами, когда человек искал свои ключи под фонарем. У него спросили: «Ты потерял ключи под фонарем?» Он сказал: «Понятия не имею, где я их потерял, но тут хотя бы есть шанс их увидеть».

Я дошел до поворота. За поворот заглянул очень осторожно и первым делом осмотрел потолок. Никого. Проход заметно сужался и превращался снова в обычный тоннель, которых тут неимоверное множество. Хотя бы нет новых разветвлений.

— Жорж!

Пошел дальше. В голове прокручивал обратный путь. Решил, что буду искать Жоржа, пока воздуха не останется на тридцать минут.

Тоннель петлял змеей. Больше десяти минут я брел по нему, а он все не кончался каким-нибудь новым просторным помещением, разветвлением или даже тупиком. Местами тоннель становился чуть уже, местами шире. Кислорода оставалось на пятьдесят восемь минут. Нога снова разнылась.

— Жорж!

Чувство безысходности начало заполнять мой разум. Насколько рациональным было решение искать в подземной пещере-лабиринте Титана человека, которого утащило местное хищное создание? Будто сам не свой я шел дальше, уже ни на что не надеясь. Ждал, когда показатель кислорода приблизится к тридцати минутам, чтобы развернуться и пойти обратно.

Время вышло. Я стоял в неизвестно каком по счету зале, заканчивающимся очередным проходом в другой точно такой же зал. Кислорода было на двадцать минут. Если сюда я шел осторожно, осматривая стены и потолок, то назад я уже несся со всех ног, шлепая подошвой по скользким камням. Бежал и в фазе полета преодолевал несколько метров. Из-за низкой гравитации планировать остановку во время бега приходилось заранее, ведь инерция тут выше, чем на Земле, а значит, можно не рассчитать и врезаться в стену. Боль в ноге стала сильнее, но выбора не было, надо терпеть. Продолжал периодически звать Жоржа, хотя в этом уже не было смысла, я все равно не успею его спасти. Надо выбираться самому. Кислорода оставалось на восемь минут. Я почти добрался до помещения, откуда утащили Жоржа, и тут вдруг услышал:

— Юра! Помоги!

— Жорж!

— Перчатка, она почти растворилась! Мне больно!

— Жорж! Прости, я не смогу помочь тебе, прости меня!

— Не бросай меня, Юра! Я не хочу, чтоб все закончилось вот так вот!

Ком подкатил к горлу. Я сделал все, что мог.

— Юра! Рука горит! Он переварит меня заживо! Не бросай меня!

— Я не могу, не могу! Прости!

— Юр… я… — из-за помех я не мог ничего разобрать, — домой… прошу! Я…

Не в силах слушать крики Жоржа, я выключил микрофон. Через семь минут я начну задыхаться. Еще надо как-то выплыть отсюда!

Бежал со всех ног. Руки мои затряслись, а из глаз брызнули слезы. Слизни к моему возвращению снова заползли на потолок. Под ними я прошел медленно. Добрался до батискафа, и, вместо того, чтоб запрыгнуть в него и на полном ходу помчаться к поверхности, я вдруг остановился. Безвольно стоял и плакал. Кислорода оставалось на шесть минут.

Не знаю, что заставило меня это сделать, но я совершил самый безрассудный и иррациональный поступок, который только можно было сейчас сделать — я побежал обратно в то место, где появилась связь. Добравшись, я включил микрофон.

— Жорж!

— Юра! Помоги!

— Жорж! Я тут! Попробуй описать, куда оно тебя отволокло!

Жорж тяжело дышал.

— После коридора мы вышли в зал, а потом оно скатилось куда-то вниз! А дальше забилось в какую-то щель! Юра! Умоляю, не оставляй меня!

Я рванул что есть мочи к тому откосу, у которого был более часа назад. Бежать было недалеко, буквально один коридор. Связь снова пропала. Добравшись, я кинул взгляд на таймер — четыре минуты. Я осознал, что уже не выберусь отсюда. Да и черт с ним! Все равно помирать!

Чуть ли не кубарем я скатился вниз. Протиснулся в щель. Продвигался, шаркая плечами о стены. Увидел за очередным поворотом слабый свет фонаря Жоржа. Свой фонарь я выключил. Не было смысла и времени что-то планировать. Выйдя из узкой щели, я оказался в небольшой полости. Выставив перед собой гарпун, я с криком бросился на тварь, а она бросилась на меня!

Глава 24. Реинкарнация

Крыша буровой промялась, а по стеклопакету пошли трещины. Щупальца сжимали кабину все сильнее. Мингли и Стив сидели на переднем ряду. Стив включил лампочку на потолке.

— Саид! Меня слышно?! — спросил Мингли.

— Слышно, — раздался голос из динамика, — я бегу к базе! Меня не преследуют!

— Саид, если мы погибнем, ты должен…

— Я все знаю, — перебил археолог, — я все сделаю как надо!

— Пистолет твой, я так понимаю, тоже в шатре остался? — спросил Мингли у Стива.

— Да, но какой от него толк? Ты посмотри, какие они огромные!

Стив уставился на щупальце, часть которого проходила по лобовому стеклу.

— Заводи машину! — воскликнул Стив. — Прогреемся и попробуем ошпарить эту сволочь!

Мингли нажал кнопку пуск, и бесшумный электромотор приступил к обогреву буровой.

Саид бежал, с каждым прыжком преодолевая более двух метров, и скорость его составляла около десяти километров в час. Археолог тяжело дышал, неся на себе костюм и оборудование массой двенадцать килограммов, но здесь это ощущалось в семь раз легче. Двигался Саид в приблизительном направлении ракеты. Свет прожектора, который Юра оставил включенным на базе, скрывала густая атмосфера и дождь. Археолог мыслил так: «Как окажусь на расстоянии в пару километров, дождусь молнию, вдали мелькнет база, и я скорректирую курс». Слушал разговор Минги и Стива в общем чате, но сам ничего не говорил, чтобы не сбить дыхание.

Через пятнадцать минут Саид все же решил передохнуть. Остановившись, он сделал обогрев костюма чуть слабее. Уперев руки в колени, в полусогнутом состоянии стоял он и пытался отдышаться, глядя в круг света под ногами. Вскоре Саид распрямился и увидел вдали молнию, а точнее лишь ее слабый блеск, который кое-как продрался через густой метановый ливень.

— Вы прогрелись? — спросил археолог.

— Да, — ответил Мингли.

Существо (а может, и существа, изнутри было не разобрать, сколько их там оплетают буровую), до этого сжимающее кабину, начало медленное движение. Мингли и Стив смотрели, как ползут щупальца, смещаясь назад к кузову.

— Ага, — сказал Стив, — не нравится им.

Вскоре космонавты увидели через лобовое стекло море. Огромный осьминог уже скрылся в пучине жидкого метана. Буровая из-за перевеса начала медленно вставать на дыбы, так что кабина приподнялась на несколько метров, и спустя мгновение все замерло в таком положении.

— Выскочим и рванем за Саидом?! — взволованно произнес Стив.

— Нет! — раздался голос археолога. — Я видел, с какой скоростью они набросились на шатер! Сидите в буровой!

— Долго мы тут не продержимся, — сказал Мингли, — кислорода на пару часов.

— Сидите сказал! — крикнул Саид. — Эти штуки лишь кажутся неуклюжими!

— Пока сидим, — ответил капитан.

Отдышавшись, Саид продолжил путь. Перепрыгивая ледяные камни, он мчался практически со скоростью буровой машины. В земных условиях, даже учитывая прекрасное здоровье археолога, он не смог бы поддерживать такой темп, но тут в условиях низкой гравитации бег казался чуть ли не полетом.

Когда сверкали молнии, Саид, напрягая зрение, пытался уловить вдали силуэт разрушенной базы, но гроза и капли на стекле шлема сильно ухудшали видимость. Сердце бешено колотилось, а пот стекал по вискам. Через двадцать минут Саид остановился. Он высчитал приблизительный путь, который проделал. Получилось около пяти километров, что составляло чуть менее половины маршрута.

Жажда дала о себе знать еще через десять минут бега. К этому моменту археолог был уверен, что преодолел большую часть расстояния и вскоре в очередном блеске молнии должен вдали разглядеть возвышающиеся над равниной контуры «Титана-1».

Гироскопический компас остался в шатре, который разорвали осьминоги. Другие компасы были встроены в буровую и ровер. Еще несколько штук валялись на складе. Невзирая на жажду и теперь уже усталость, Саид прибавил скорость. Казалось, спешить ему было некуда, ведь можно и пешком дойти, но у археолога был свой план по спасению Мингли и Стива.

— Интересно, как там Гречкин и Жорж, — произнес Стив.

— Лучше бы им пока не всплывать, — ответил Мингли.

— Если они вообще еще живы.

— Кажется, я вижу прожектор, — с сильной одышкой прозвучал голос Саида.

— Отлично! — радостно воскликнул капитан.

— Да, до него примерно километр, бегу, — задыхаясь, процедил археолог.

С каждой минутой свет прожектора становился все ярче. Последние пятьсот метров археолог прошел пешком, потому что силы все же его покинули. Первым делом он включил свет на улице. Постоял с полминуты, приводя в порядок дыхание, а потом зашел в геомодуль. Взял бутылку и сел на пол. Задержал воздух, снял шлем и принялся жадно глотать воду. Напившись, он надел шлем обратно. Завалился на бок.

Саид резко подскочил, увидев краем глаза за окном движение фонаря.

— Тут кто-то ходит, — прошептал он.

— Что?!

— Тихо, говорите шепотом.

Археолог выключил налобный фонарь, пока крался к окну. Дрожащей рукой он снял с пояса трехзарядный пистолет, когда увидел измазанного кровью человека, идущего со стороны склада. Одет он был в желтый скафандр экипажа «Титана-1».

— Саид, — шептал Мингли, — да что там у тебя такое?

— Кажется, это Леонардо.

Саид незаметно выглянул в окно. Когда человек подошел к модулю, археолог бросился к двери и запер ее.

— Может, у тебя галлюцинации? — предположил Стив.

— Понятия не имею, — ответил Саид, — все возможно.

Стоя у выхода, он увидел, как вспыхивает красная лампочка, показывая, что кто-то пытается открыть дверь снаружи. Археолог прицелился в сторону двери.

— Что тебе надо?! — крикнул он.

— Саид! Это я, открой! — раздался голос Леонардо.

— Слышали? — тихо спросил Саид у коллег.

— Да! Не открывай! Это не может быть Леонардо! — воскликнул Стив. — Мы с Юрой нашли его уже мертвым. Потом он несколько дней пролежал на улице в замороженном состоянии.

— Саид! Открой, у меня обогрев на костюме почти сел! — кричал геолог.

Археолог попятился, не отводя оружие от двери.

— Саид! Я тут замерзну! Открой!

— Не открывай! — произнес капитан.

— Я что, идиот, по-вашему?! — злобно процедил Саид в микрофон. — Мертвеца впускать буду?

— Саид! Твою мать! — кричал Леонардо. — Через пять минут батарея на скафандре полностью разрядится! Открой эту чертову дверь!

— Как ты объяснишь свое появление здесь?!

— Как? Ты издеваешься? Мы два года сюда летели! А как ты объяснишь, что ракета взорвана?! И где все остальные?!

— Ты был мертв! — крикнул Саид. — Я лично видел твой окоченевший труп!

— Что ты несешь?! У тебя крыша поехала, старый ты черт! Открой дверь!

— Где Данте?!

— Он напал на меня! Он пытался меня убить! Саид! Или ты впускаешь меня, или я разрежу модуль! Я клянусь, я это сделаю! Это последнее обогреваемое помещение! Ракета уничтожена, буровая и шатры куда-то делись! Открывай, или мы замерзнем оба!

Глава 25. Герои

— Саид, оружие при тебе? — спросил Мингли.

— Да.

— Он может быть опасен. Слишком многое на кону, — сказал капитан, — нельзя рисковать. Надо его…

— Я понимаю, — ответил Саид, — да… придется. Все равно нам осталось недолго.

— Впусти его и потом стреляй.

— Да.

Сосредоточившись, археолог медленно подошел к двери.

— Хорошо, я открою! — крикнул он.

— Ну наконец-то. Сообразил. Давай быстрее! И что тут произошло?! Почему я ничего не помню?!

Саид встал сбоку от входа в шатер. Отпер замок и быстро отскочил в угол комнаты стабилизации, чтобы, когда Леонардо войдет, оказаться слева от него. Выставив пистолет перед собой, держа его двумя руками, археолог затаил дыхание и прицелился.

— Главное, не попади в шатер, — сказал Мингли.

Дверь отъехала в сторону, и, как только голова Леонардо показалась в проеме, Саид нажал на курок.

«БАХ!» — раздался громкий хлопок, и брызги крови полностью заляпали внутреннюю поверхность скафандра геолога. Тут же обмякнув, он, будто тряпичная кукла, повалился на пол.

— Готово, — тихо произнес Саид.

Мингли ничего не ответил. Саид на всякий случай перемотал руки и ноги Леонардо изолентой, а потом отнес тело на улицу. Положил его неподалеку от входа на видное место, чтобы, если вдруг он снова вздумает воскреснуть, это не стало неожиданностью.

Вернувшись в шатер, археолог надел новый скафандр, а старый поставил на зарядку. Потом поменял кислородный баллон, закинул в рот немного тушенки, запил водой и вышел на улицу. Подключенный к генератору ровер был полностью заряжен. Саид, следуя своему плану, подогнал планетоход ко входу в геомодуль. Вынес пятилитровую пластиковую тару с водой и положил ее в обогреваемый багажник машины. Второй ходкой он взял четыре запасных кислородных баллона.

— Я возвращаюсь к вам, — произнес Саид в микрофон.

На протяжении обратного пути Мингли и Стив сначала ругались на Саида, потом возмущались, потом вежливо отговаривали его ехать к ним, обосновывая это тем, что если погибнут все и данные не будут отправлены на Землю, то их смерти окажутся напрасны, и что думать надо в первую очередь о науке, а не об отдельной человеческой особи.

Саид несся с опасной скоростью в двадцать километров в час, рассекая лучами фар зловещий метановый ливень и тьму. Он подлетал на маленьких камнях и объезжал крупные валуны, еле успевая крутить руль. Если бы археолог не был пристегнут, то после наезда на очередной ледяной булыжник с огромной вероятностью вылетел бы из открытой кабины ровера.

Вокруг все было как в тумане. Тело сковано. Вверх ногами я висел внутри густого киселя, в котором каждое движение давалось с неимоверным трудом. Сквозь прозрачное тело существа, поглотившего нас, я видел в луче света смазанный каменный пол, будто кто-то расфокусировал изображение. Нелепо извиваясь, я пытался вернуть себя в привычное вертикальное положение, но не мог этого сделать. Из динамика раздавались стоны Жоржа. Я схватился за ногу биолога и, медленно перехватываясь, прилагая немыслимые усилия, начал перебирать руками по его телу. Мне удалось перевернуться.

— Нам конец, — прошептал Жорж.

Кислорода оставалось на три минуты. Жоржу я ничего не ответил. Вот он — мой гарпун! Как в замедленном воспроизведении, я тянулся к оружию, и в этот момент все вокруг начало вертеться. Мы оказались будто в центрифуге. Стены и пол ожили, и шероховатые текстуры их побежали влево, вправо, вверх и вниз! В этом дьявольском водовороте я держал в фокусе свое оружие, а вокруг него все вертелось, кружилось. Существо несло нас вглубь пещеры.

Невзирая на тряску, я умудрился схватить гарпун. Уперев ноги в Жоржа, я разогнул колени, толкая стрелу зазубренным лезвием вперед, рассекая плоть зверя. Хищник рухнул. Вращение ускорилось, но теперь мы вертелись на месте. Мембрана его издавала нечленораздельные звуки. Я слышал свой голос и голос Жоржа, какие-то фырканья и свист. Возможно, это были звуки животных, которых это существо поглотило и заживо растворило до нас. Я резал его изо всех сил! Пилил и кромсал внешний покров этой гадкой твари! Слизь вытекала на камни.

Как остановился этот адский аттракцион, я не понял. Я осознал происходящее, уже когда наполовину торчал из трупа нашего палача. Жорж высунул сначала одну руку, потом вторую и, кажется, застрял. Я вылез и, не мешкая, вытянул биолога. Кислорода оставалось менее чем на одну минуту. Тыльная сторона костюма на предплечье Жоржа полностью растворилась. Я видел ожоги на его руке от кисти до локтя.

— Ты как? — спросил я.

Жорж стоял на четвереньках.

— Жить буду.

— У меня кислород закончился.

— У меня еще на двадцать минут.

Жорж сел рядом, снял шлем и наклонил его к моему лицу. Я присосался губами к трубке подачи воздуха на его скафандре и сделал глубокий вдох. Жорж надел шлем обратно.

— Ты знаешь дорогу? — спросил он.

Я кивнул.

— Веди.

Мы всплывали. Каждую минуту я делал вдох из баллона Жоржа. Связь начала восстанавливаться, и мы слышали обрывки фраз наших коллег: «…почти доеха… Вижу… выливаю и как только… вы разворачиваетесь и… к базе. Поняли. …я буду ждать Юру и Жо… кислорода на два… Осталось… не более… значит, пока не погибли…»

— Мингли! — кричал в рацию Жорж. — Мы поднимаемся! Мы живы!

— Жорж! Юра! — ответил Саид — …опасно… …сьминог…

— Осьминог? — произнес биолог.

— …на берег! — кричал Стив.

Когда до поверхности оставалось двадцать метров, связь наладилась полностью.

— Жорж, Юра! Прием, как слышно?! — спросил Мингли.

— Слышно хорошо. Мы всплываем, — сказал Жорж, — мы оба ранены. Костюмы разгерметизированы. Нам нужна помощь.

— Как всплывете, на берег не выходите! — приказал Мингли.

Вопросы отпали, когда мы увидели стоящую на дыбах буровую и огромное количество черных щупалец, овившихся вокруг кузова, а рядом находился, кажется… Саид? Из-за темноты я не мог разглядеть.

— Я лью! — услышали мы голос нашего археолога.

Да, очевидно, это Саид. Он держал канистру.

— Давай! — ответил Мингли.

Саид выплеснул воду из пятилитрового баллона на осьминога и тут же бросился прочь. Похоже, перед этим археолог срезал ножом верх пластиковой емкости, отчего вода вылилась в один мах. Ошпаренное животное, извиваясь, сползло на грунт. Оно помчалось в нашу сторону, а я, только что набрав новую порцию воздуха в легкие, чуть резко не выдохнул его, когда пытался судорожно развернуть батискаф, чтоб отплыть с траектории взбесившегося огромного зверя. Осьминог за несколько секунд преодолел тридцать метров и прыгнул в море возле нас. Раздался шум удара по жидкому метану. Батискаф снесло на несколько метров волной. Буровая опустилась на все восемь колес. Второй осьминог исчез из поля зрения. Судя по крикам в чате, хищник погнался за Саидом.

Глава 26. Мертвецы

Археолог, позабыв о низкой гравитации, разогнал ровер до скорости двадцать километров в час. Морское создание, перекатываясь и шлепая щупальцами по мерзлому грунту, преследовало жертву. Саид мельком оглянулся и понял, что еще мгновение и тварь достанет его! Что там кричат в микрофоны его коллеги, он не осознавал. Сердце бешено колотилось. Между осьминогом и ровером оставалось несколько метров.

Саид продолжил ускоряться, и вот уже он мчался на скорости сорок километров в час. Авария была лишь вопросом времени. Саид трясся, подскакивал и бился головой и плечами о рамы кабины. Кое-как он крутил руль, пытаясь объехать крупные камни, а на мелкие перестал обращать внимание. Стоял жуткий грохот от скачущего по неровностям планетохода. Несколько раз ровер подлетел более чем на метр, но смог приземлиться на все четыре колеса. Не успев объехать очередной валун, археолог налетел на него правым передним колесом, и машина взмыла вверх, сделав несколько оборотов по продольной оси. Транспорт упал на крышу. Археолог, не мешкая, выполз из кабины. Хотел бежать, но понял, что преследователя нигде нет.

Вскоре вдали показались фары буровой.

Я сидел на заднем сиденье возле окна. Смотрел на сверкающие вдали молнии. Слева от меня находились Жорж и Саид, Мингли за рулем, а Стив передо мной. Ехали медленно — километров восемь в час. Из-за разгерметизации скафандров печка работала на полную. Перед тем как уехать, мы вернулись к разорванному шатру, собрали драгоценные кислородные баллоны и заменили ими использованные всем, кроме Саида. Баллоны из ровера тоже не забыли. Сам ровер решили бросить, как и батискаф.

Жорж закатал потрепанный рукав, чтобы ткань не касалась места ожога. Нога моя немного успокоилась, осталось лишь легкое покалывание. Стив обещал подлечить нас по возвращении. Когда коллеги спросили, кто нас так потрепал, мы с Жоржем не стали рассказывать, а предложили им самим все посмотреть, когда вернемся на базу. Все, что произошло в море, мы смогли записать. Я думаю, когда на Земле это увидят, то будут в шоке. Хотя от ожившего Леонардо они будут в шоке вдвойне. На эту запись нам с Жоржем тоже не терпелось посмотреть. На вопрос «как он мог ожить?» никто из нас не смог выдвинуть вообще никакой теории, даже самой невероятной.

Да уж… ну и поездочка выдалась…

До базы оставалось двадцать минут.

— Зачем осьминоги напали на нас? — спросил Саид. — Если у них другая биохимия, то какой смысл нас есть?

— Я думаю, что те, которые поменьше, — это самки, — сказал Жорж, — а огромный — самец. Мы с Юрой, к сожалению, его не видели полностью, как вы, но, судя по щупальцу, на которое мы наткнулись на дне, осьминог этот в размахе достигает пары сотен метров. Вероятно, это крайне агрессивный вид животных. Не забывай, животное может нападать не только для того, чтоб съесть.

— Как они могли вымахать до таких размеров? — спросил Стив. — Я понимаю, что гравитация тут низкая, поэтому существа могут быть огромные, но как им прокормиться?

— У меня есть гипотеза на этот счет, — ответил биолог, — эти создания не просто так лежат на источниках газа. Я думаю, что они получают от него энергию.

— В их телах есть что-то типа газовой электростанции? — уточнил я.

— Да, вполне себе. Биоэлектростанция. Это бы объяснило их размеры, потому как морская фауна тут крайне бедна. Но всегда надо учитывать тот факт, что мы многого не знаем. Мы осмотрели лишь прибрежную зону в маленькой области, а это море тянется на сотни километров.

— А что это был за газ? — спросил Мингли.

— Сомневаюсь, что мы теперь уже узнаем.

— Может, они просто им дышат? — сказал Саид.

— Может, и просто дышат, — улыбаясь, ответил биолог, — но моя гипотеза с газовой биоэлектростанцией внутри их тела более изящная.

Мы добрались до шатра. Первым делом Стив обработал нам с Жоржем раны и дал обезболивающее. Переодев скафандры, мы все вышли на улицу и подошли к телу Леонардо. Если осьминоги, слизни, пауки и прочие обитатели Титана логически вписывались в окружение, то воскрешение геолога казалось нам чудом. Стив сел на корточки возле вновь окоченевшего трупа.

— Давайте-ка его в модуль — сказал врач.

Саид небрежно схватил Леонардо за торс и взвалил на себя. Мы зашли обратно в шатер.

— Подождем, пока оттает, — сказал Стив, — но вот шлем надо сейчас стянуть, я хочу кое-что срочно проверить.

— Я боюсь, что ты сейчас не снимешь, — заметил Мингли.

— Попробуем. Саид, зафиксируй тело как-нибудь, — попросил Стив.

Саид сел геологу на грудь, а Стив кое-как сорвал примерзший к костюму и голове шлем.

Я с отвращением смотрел на бледное окаменевшее лицо с налипшими льдинами крови. Пуля попала четко в висок. Стив уставился на затылок геолога.

— Нет раны, — сказал врач, — видите, до этого у него была разбита голова сзади чуть ниже макушки. Сейчас кости целы, — потрогал рукой, — никаких вмятин.

— И что это может значить? — спросил Мингли.

— По факту Леонардо воскрес, залечил раны, а потом снова умер.

— Когда он зашел, — сказал Саид, — его костюм был в крови.

— Может, это кровь с той, первой его смерти? — предположил я.

— Может, и так, но я думаю, надо пойти проверить Данте, — заметил Саид.

Впятером вооружившись, мы вышли из шатра. Ветер немного стих, но дождь лил нещадно, хлестая нас по костюмам каплями-плетьми. Данте и Леонардо до воскрешения лежали на улице за складом. Мы покинули освещаемую прожекторами зону. Шли во тьме вдоль разрушенной стены ангара. Видно было лишь то, что попадало в область налобных фонарей. Над нашими головами раздался гром, и на мгновение все озарилось, а потом мир снова погрузился во мрак. Я вздрогнул, хотя думал, что уже привык к этому низкому звуку грома. Больше всего я боялся, что мы не увидим труп Данте. Где тогда его искать и что от него ожидать? Страхи мои рассеялись, когда мы зашли за поворот. Все пять наших лучей упали на тело Данте, которое хоть и не исчезло, но заметно переместилось. Метров на пять переместилось!

— Я точно помню, что мы положили их возле стены, — сказал я, — и не на живот, а на спину.

— Как будто он пытался убежать, — добавил Саид.

— И баллоны мы у них сняли, — вспомнил Стив.

Ветер поднялся и начал зловеще завывать басовыми нотами, мечась по разрушенному складу. Таких звуков на Земле нигде не встретишь. Мне стало совсем не по себе. Подойдя ближе, мы увидели пулевое отверстие в кислородном баллоне геолога.

— Давайте его тоже в шатер, — приказал капитан.

Глава 27. Другой язык

Обледеневшего Данте космонавты положили возле Леонардо. Пуля прошла навылет, пробив баллон и грудную клетку. Через несколько часов тела оттают, и тогда Стив сможет взять образцы тканей на исследования.

— Они воскресли оба, — произнес Стив, рассматривая рану на груди Данте.

— Да еще и костюмы как новые, — сказал Жорж.

— И кислорода нам прибавилось, — обрадовался Стив, — плюс один баллон. Жаль, второй прострелен.

Гречкин сел за стол лицом к команде и вытянул больную ногу.

— После воскрешения Леонардо выстрелил в Данте, — задумчиво произнес Мингли.

— Но перед этим что-то заставило Данте побежать в противоположном направлении от базы, — напомнил Жорж.

— Он мог испугаться Леонардо, поэтому и побежал, — предположил Саид.

— В прошлый раз Данте в психозе убил Леонардо, а теперь Леонардо убил Данте, — сделал заключение Мингли.

— Причины, по которым они воскресли, я так понимаю, обсуждать нет смысла? — спросил Гречкин.

— А какие могут быть причины? — усмехнулся Жорж. — Ты можешь перечислить причины, по которым воскресают люди?

— Нет, но есть причины, по которым мы могли подумать, что они воскресли, — ответил Юра.

— Например? — Жорж уставился на Гречкина.

— Может, над нами проводят какой-нибудь эксперимент, и мы вовсе не на Титане, — начал перечислять Гречкин, — или что-то вызвало коллективные галлюцинации. А может, вас вообще не существует, и я сейчас лежу подключенный к искусственной реальности.

— Попахивает солипсизмом, — сказал Стив.

— Нет, Юра, — ответил Мингли, — мы реальны и все вокруг реально. А воскрешение их как-то должно быть связано с этой Сферой и с Лучом.

— Может, попробовать снова поговорить с ним? — предложил Гречкин.

— Давай попробуем, — согласился капитан.

— Что спросить? — произнес Саид.

— Вопросов у каждого из нас, наверное, бесконечное множество, — сказал Мингли, — но учитывая, что он как-то неохотно с нами общается…

Юра встал и, прихрамывая, вышел в центр помещения.

— Я знаю, что спросить, — сказал Гречкин, шаря рукой в набедренной сумке в поисках гаек.

Сосредоточившись, глядя в потолок, он молчал секунд десять, а потом произнес:

— Луч, ты поможешь нам выжить?

Гречкин подкинул гайки, и, когда они упали и раскатились в разные стороны, ни у кого не возникло сомнений, что треугольник получится снова равнобедренный. В этот раз космонавты поменяли тактику расшифровки языка неизвестного существа: Юра бросал гайки, Саид в условной системе координат снимал их лазерным тахеометром, получал на дисплее треугольник и говорил нужный угол Мингли, а тот в свою очередь записывал соответствующую букву. Стив и Жорж собирали гайки и возвращали их Гречкину.

Через минуту был получен ответ: «Я это делаю».

— Зачем он дает нам надежду на спасение? — недовольно произнес Жорж.

— Давай про геологов, — сказал Саид.

— Нет, спроси про кислород, — предложил Стив.

— Да, он же как-то сделал баллоны для геологов, — согласился Жорж.

— Помимо кислорода у нас и система фильтрации воды уничтожена, — сказал Гречкин, — нам, чтоб выжить, надо вообще все чинить.

Сосредоточившись, Юра задрал подбородок и произнес:

— Ты починишь нам базу «Титан-1»?

«Нет смысла».

— Отлично, — возмутился Жорж, — для него нет смысла! А для нас смысл есть, да еще какой!

— Тихо, — сказал Гречкин биологу, выставив указательный палец вверх, — погоди…

Юра снова поднял голову.

— Луч, что такое Сфера?

«Зло».

— Вы знаете, что я думаю… — начал Жорж, но Мингли и Стив его перебили, мол, подожди, позже обсудим. Пока Луч отвечает, надо пользоваться моментом.

— В прошлый раз он не ответил, но спроси снова, как он эти треугольники создает? — попросил Саид.

— Вот это интересно, — произнес Стив.

— Да, — сказал Мингли, — давай, Юр.

Гречкин кивнул, поднял глаза и произнес:

— Луч, как ты подстраиваешь падение гаек?

«Ваши события — это наш язык».

Саид нахмурился и окинул взглядом команду. Кроме археолога-лингвиста, никто не придал особого значения этой фразе.

— Луч, что нам дальше делать?! — раздался голос Гречкина, и гайки покатились по полу.

«Ждите».

— Ты воскресил Данте и Леонардо?

«Это не они».

Глава 28. Вопросов стало еще больше

Луч перестал отвечать. С озадаченными лицами космонавты сели за стол.

— Итак, — произнес капитан, глядя на лист бумаги с ответами Луча, — у нас есть шесть фраз:

1. «Луч, ты поможешь нам выжить? — Я это делаю».

2. «Ты починишь нам базу «Титан-1»? — Нет смысла».

3. «Что такое Сфера? — Зло».

4. «Как ты подстраиваешь падение гаек? — Ваши события — это наш язык».

5. «Что нам дальше делать? — Ждите».

6. «Ты воскресил Данте и Леонардо? — Это не они».

— Какие будут соображения на этот счет? — спросил Мингли.

— Смотря что мы хотим понять, — ответил Юра.

— Я бы хотел понять, — начал Жорж, — выживем мы или нет, и кто такие Луч и Сфера. Исходя из ответов номер один и пять, можно сделать вывод, что Луч работает над нашим спасением, и нам надо просто сидеть и ничего не делать. Не ездить больше ни в какие пещеры, ни к морю, вообще никуда! Мы и так собрали данные для исследований на столетия вперед.

— Очевидно, у него есть свой план, раз он не считает нужным чинить нам базу, — сказал Юра.

— С чего ты взял, что он вообще способен что-то чинить? — спросил Стив.

— Если бы он не мог ее починить, то не стал бы говорить, что в этом нет смыла, — ответил Гречкин. — Его ответ означает, что ремонт базы является ненужным действием, а значит, есть более рациональный способ нашего спасения.

— Я согласен с Юрой, — произнес Мингли, — идем дальше. Он сказал, что Сфера — это зло. Возникает вопрос: зло для кого? Для нас?

— Смотря что подразумевать под понятием зло, — сказал Жорж, — в биологии вообще нет таких категорий.

— Если речь идет про сознательное поведение, — начал Юра, — то зло можно интерпретировать как оценку морального поведения, которое отрицает все нравственные ценности.

— Но в каждом обществе разные нравственные ценности, — ответил Жорж, — и это только на Земле, а если рассмотреть еще и внеземные цивилизации, то как ты будешь определять, что там зло, а что добро?

— Тут все просто, — вмешался Стив, — если Луч хочет нас спасти и при этом он сказал, что Сфера — это зло, значит, она опасна для нас. Она для нас зло.

— Опасна, нет сомнений, — сказал Мингли, — в Солнечной системе появился неизвестный объект, который поглощает материю. А если эта шутка окажется на Земле?

— Как она должна оказаться на Земле? — спросил Стив.

— Я понятия не имею, как она перемещается, — ответил Мингли, — но думаю, что Сфера — это такое же сознательное существо, как и Луч. Мы можем утверждать, что на данный момент ее цель — поглощать материю. Но мы не знаем, какие у нее дальнейшие планы. Может, она отправится и на другие планеты? Или даже на Солнце и поглотит его.

— Я считаю, что четвертый пункт самый значимый и фундаментальный для нас. Это важнее уничтожения Земли и Солнца, — вдруг заговорил Саид.

Листок с ответами Луча лежал посреди стола. Члены команды уставились на фразу «ваши события — это наш язык».

— Тебе есть что сказать по этому поводу? — спросил капитан у Саида.

— Если все так, как сказал Луч, то выходит, что он и ему подобные общаются между собой через нас.

— Через наши события? — недоверчиво произнес Жорж.

— Да, Жорж, тут ведь так написано, — недовольно пробурчал Саид, — мне самому это сложно представить, но выходит, что да. Это объясняет выпадение нужных Лучу треугольников.

— При чем тут вообще треугольники? — спросил Стив. — Или выпадение треугольников — это и есть подстроенное Лучом событие?

— Они там между собой так же общаются треугольниками? — задумчиво произнес Юра.

— Нет, — ответил Саид, — я думаю, все гораздо глубже. Все, что я буду сейчас говорить, это лишь то, как я понял ответ Луча. Треугольники — это простое событие для того, чтобы выйти с нами на контакт. Через треугольники он указывал нам на алфавит. Видимо, Лучу так было проще всего общаться именно с нами именно здесь. Но суть тут не в треугольниках, а в том, что он может каким-то образом создавать события в нашем мире. И эти события являются у них аналогом букв, слов или предложений.

— Чтоб создавать события, надо уметь влиять на материю, — сказал Гречкин.

— А вот это будет один из следующих вопросов Лучу, — Саид взял лист с карандашом и сделал запись: 1. «Как ты управляешь материей?»

— Ты хочешь сказать, что мы — это просто буквы для них? — спросил Жорж.

— Нет, не мы, а наши поступки, — ответил Саид, — а мы как функция. Мы создаем ситуацию, или они подталкивают нас создать ситуацию, нужную кому-то из них. Через эту ситуацию они передают свою информацию, подобно тому, как мы это делаем, произнося слова.

Саид записал следующий вопрос: 2. «Ты создаешь события?»

— Я все же не могу представить такой способ коммуникации, и уж тем более я не могу представить высший разум, который этот способ использует, — сказал Жорж.

— Мне это видится так, — начал Саид, — допустим, наша с вами жизнь — это воздушная среда с ее колебаниями в виде ветров и прочего подобного. Аналогией создаваемого Лучом события будет являться какой-нибудь щелчок азбуки Морзе или произнесенная человеком буква или слово. И вот, значит, этот щелчок или слово в нашей воздушной среде создает резонанс, колебание, которое мы, люди, улавливаем ухом и определяем это как сигнал, как послание. Так устроен наш устный способ коммуникации. То есть наша жизнь и мы для них — это та же самая воздушная среда, а создаваемое Лучом событие является тем самым щелчком или словом. Мы создаем резонанс в воздухе словами, они создают резонанс в нашей жизни событиями.

— То есть сидят два таких Луча друг напротив друга за столом, а на столе расположена наша Вселенная, — рассуждал Мингли, — и Лучи эти создают различные события в нашем мире — где-то война началась, а где-то кто-то упал и ногу сломал, и таким образом общаются между собой?

— Именно это заявил Луч, — Саид пожал плечами, — я лишь расширил его ответ.

— Как-то не очень приятно ощущать себя просто функцией общения высшего разума, — произнес Жорж, — получается, что мы лишь способ передачи сигнала? Наш мир — это лист бумаги, на который они нами записывают послания и отправляют друг другу? Мы, получается, абстракция? Бред какой-то. И вообще, мало ли что там сказал этот Луч. Мы не обязаны верить ему.

— Даже если мы и правда лишь язык для них, — принялся рассуждать Гречкин, — то как сюда притянуть воскрешение Данте и Леонардо? Да еще и то, что это, как сказал Луч, были и не они вовсе?! А если это не они, то кто это такие? — Он указал рукой на замерзшие трупы. — Откуда они взялись? Где настоящие тела Данте и Леонардо? Сразу рождается цепочка вопросов.

— На это я не могу ответить, — сказал Саид.

— Как они могли эволюционно прийти к такому языку? Нет, это невозможно, — отрезал Жорж.

Глава 29. Допросы мертвых

Через несколько часов геологи немного оттаяли, и мы смогли завести окоченевшие руки Данте за спину и перемотать их скотчем. Ноги тоже перемотали. Стив взял образцы крови и после недолгого разглядывания под микроскопом сообщил, что ничего необычного в крови этой нет. Несомненно, это человеческая кровь, сказал он, а Данте с Леонардо — несомненно трупы самых обычных людей.

— Я, знаете, что думаю, — сказал я, потягиваясь на раскладушке, — гроза эта тоже вызвана Сферой.

— На Земле гроза возникает из-за неравномерного прогрева воздушных масс, — Мингли, до этого что-то чиркающий карандашом на листке, поднял на меня взгляд, — ты думаешь, Сфера может как-то влиять на температуру вокруг?

— Не знаю, но гроза аномально долгая и сильная.

— Погода на Титане не настолько хорошо изучена, чтоб делать такие выводы, — ответил Жорж.

— Если сравнить с Землей, то… — я замолк на полуслове.

Мы все резко повернулись к телам геологов.

— Послышалось? — спросил Стив, выходя из-за стола.

Я встал и услышал негромкое «помогите». Приглушенный звук доносился не из микрофона скафандра.

— Ах ты сволочь! — услышали мы низкий из-за атмосферы голос Леонардо.

— Помогите, они проникают в меня, — тихо сказал Данте.

— Да что тут происходит?! Вы все чертовы психи! — Леонардо, увидев нас, принялся ерзать по полу, пытаясь высвободить руки.

Мы, держа оружие наготове, медленно подошли к вновь ожившим коллегам. Меня слегка бросило в жар, а руки стали тяжелее.

— И что мы будем с ними делать? — спросил Мингли в чат.

— Вы не понимаете, — зловеще улыбнулся Данте, — мы тут не одни… Они невидимые, они внутри меня… внутри нас всех…

— Да заткнись ты уже! — кричал Леонардо.

— Предлагаю допросить их поодиночке, — сказал Саид.

— Мингли! — воскликнул Леонардо. — Что тут случилось?!

— Давайте сначала подключим к нашему чату одного, — произнес Мингли, игнорируя вопрос геолога, — поговорим с ним, потом отключим и подключим второго.

— Да, — сказал я, — сейчас добавлю. С кого начнем?

— Давай с Лео.

Не обращая внимания на протесты Леонардо, мы отволокли его в другой конец помещения и усадили на стул, а сами уселись напротив. Скафандр его был чист, будто кто-то отмыл его от крови или подменил на новый.

Я пригляделся и увидел через пластиковую маску, что и голова, и смуглое лицо его тоже чистые, не говоря уже о том, что не было никакой раны от выстрела. Взгляд Леонардо бегал по нам, скакал будто мячик. Кажется, геолог искренне не понимал, что происходит.

— Мингли! Ты должен мне все объяснить! — кричал Леонардо.

— Лео, успокойся, — сказал Саид.

— Успокоиться? Вы издеваетесь?! Почему вы меня связали?! Почему Данте напал на меня?!

— Вопросы здесь задаем мы, — Мингли наставил пистолет на и без того перепуганного Леонардо.

— Хорошо, хорошо, — ответил тот, — прошу, только не…

— Просто замолчи и слушай! — перебил его капитан.

— Я понял, понял, — тараторил геолог, — я молчу, молчу…

— Что произошло, когда вы с Данте отправились буриться? — спросил Мингли.

— Сначала все было как обычно, я имею в виду в первой половине дня… в смысле… земного дня, — начал суетливо говорить Лео, — мы отстояли несколько станций, а потом я заметил, что Данте начал вести себя странно.

— Он что-то видел? — спросил я.

— Он говорил про какие-то окружности. Спрашивал, не попадаются ли мне окружности с одинаковыми радиусами. Я вообще не понял, о чем он. Сказал, что нет, не попадаются. Я не придал этому значения. Потом, когда мы уже ближе к горам подъехали, мне показалось, что он будто сам не свой. Я решил, что перелет мог так повлиять на него, хотел вам сообщить, но подумал, отработаем уж выезд, вернемся, и я вам все расскажу.

— Он был агрессивен? — спросил Жорж.

— Вначале нет, но он с какой-то маниакальной внимательностью рассматривал все вокруг: бур, бутылку с водой, пульт, потом сидел, уткнувшись в полевой журнал, но ничего не отмечал там, а просто смотрел в него. Что-то нашептывал себе под нос. Мне стало не по себе, но мы уже заканчивали и… нужно было закончить! Не бежать же мне от него… не знаю, наверно, надо было убежать… вам сразу сообщить. Но я решил, что добурим уж последнюю скважину… В общем, когда мы зашли в модуль, я принялся раскладывать образцы, и в этот момент он ударил меня по затылку чем-то. Помню острую боль. Я рванул к выходу и упал в коридоре, но не сразу потерял сознание. Повернулся и смутно вижу, Данте стоит надо мной с молотком. Я попытался отползти, а дальше я уже лежу на улице во тьме за складом. Не знаю, как я туда переместился, но, судя по тому, что на Титане наступила ночь, я должен был быть в отключке долго. Помню, очень холодно было. Я тут же включил обогрев скафандра. Рядом со мной лежал Данте. Мы оба вскочили, я выхватил пистолет, он бросился бежать, а я в него выстрелил.

— Сразу выстрелил? — спросил Мингли.

— Нет, я сначала крикнул «стой», ну а потом решил, что надо стрелять, потому как он мог попытаться убить еще кого-нибудь.

— А дальше? — спросил Жорж.

— Дальше я убедился, что Данте мертв, и побрел к жилым модулям. Увидел, что база наша взорвана. Что тут случилось? Пожар был?

— Молния, — ответил я.

— Молния? — удивился Лео.

— Что было потом? — спросил Мингли.

— Я сразу увидел разложенный шатер вдали, но решил сначала немного осмотреться на этих руинах. Никого там не встретил и пошел к шатру. Там был Саид. Я просился впустить, потому что у меня почти села батарея скафандра. Вы просто представьте! Меня пытается убить напарник, я очухиваюсь — на дворе ночь, база взорвана! Сколько времени прошло? Не знаю. Где все? Не знаю. Саид меня не пускает. На таймере пять минут обогрева. Что мне думать? Что делать? Просто какой-то сюрреализм. Я пригрозил Саиду, что продырявлю шатер. В итоге он меня впустил. Я помню, что открываю дверь, захожу в комнату стабилизации и потом вот тут лежу связанный, и вы каким-то образом в шатре появились.

— Между провалами во времени ты ничего не помнишь? — спросил Мингли.

— Я даже провалов никаких не ощущал, все было молниеносно — вот я стою, а вот в ту же секунду я уже лежу с замотанными скотчем руками.

— А ты сам не замечал ничего необычного? — спросил я. — Может, какие геометрические фигуры тебе мерещились?

— Что вы мне все со своими фигурами? Вы тут все помешались?

— Ясно, значит, не видел, — сказал я.

— Отключай, — попросил Мингли, — и давай второго.

— Ты пока полежи немного. Все будет хорошо, — сказал я, — мы хотим теперь с Данте пообщаться.

— Я так понимаю, вы мне ничего не объясните?

— Возможно, позже, — ответил я.

Я отсоединил Леонардо от чата. Аккуратно мы отнесли его ко входу и положили на пол.

Губы сидящего напротив нас Данте шевелились, но речь его мы не слышали, потому как говорил он сам с собой шепотом, а к общему чату еще не был подключен. Глядя на его обезумевшее лицо со странной мимикой, выражающейся в постоянном движении бровей, рассеянном взгляде и периодической улыбке, я понял, что полезного он нам ничего не расскажет.

— Подключай, — отдал приказ Мингли.

— Данте, — сказал я спустя несколько секунд после добавления его в чат, — ты слышишь меня?

— Слышу, — ответил он, глядя куда угодно, только не на меня.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Стив.

— Как будто я — это уже не я, — со смехом ответил он.

— А кто ты? — продолжил допрос Стив.

— Я сам не знаю, кто я, — Данте попытался высвободить руки. Это было видно по тому, как он заводил локоть за спину и дергал плечом.

— Ты понимаешь, где ты?

— Экспедиция на Титан переросла в божественную комедию, — сказал он и засмеялся.

— Я тоже видел окружности, — вклинился я и, как только закончил фразу, понял, что попал в фокус геолога.

— Видел окружности? — спросил он. Все движения на его лице прекратились.

— Да.

Он пристально смотрел мне в глаза.

— Бог с ними, — ответил Данте и опустил взгляд.

— Зачем ты напал на Леонардо? — спросил Мингли.

— Не помню.

— Что ты помнишь? — продолжил капитан.

Данте сидел молча, смотрел в пол.

— Данте? — сказал Стив. — Ты тут?

— Не помню, — повторил он.

— Расскажи про окружности, которые ты видел, — попросил я.

— Не помню. Не помню. Не помню.

В шатре все затряслось и загромыхало. Данте слетел со стула, а мы вскочили, пытались балансировать, чтоб не упасть. Жуткий грохот исходил из-под Титана, будто под нашими ногами звучали раскаты грома или выстрелы из крупнокалиберной пушки. Было ощущение, что я стоял возле едущего поезда, который вот-вот засосет меня потоками ветра под свои железные колеса. Жорж упал. Пытался подняться, но не мог найти точку опоры из-за тряски. Я перетаптывался, расставив руки в стороны. Грохот становился все громче и зловещее…

Глава 30. Кто они?

Все закончилось так же внезапно, как и началось. Сердце мое колотилось, будто я марафон пробежал. Леонардо лежал на боку, поджав ноги к груди, Данте — на животе. Жорж поднялся на ноги. Мингли, Стив и Саид стояли напротив меня. У всех одышка. Перепугались мы не на шутку.

— Похоже, землетрясение, — сказал Стив.

— Титанотрясение, — поправил его Жорж.

— Пойдемте проверим, что там на улице творится, — предложил капитан.

Мы вышли из шатра. Вдали в свете бесконечных молний, сквозь пелену дождя и грозовую атмосферу мы видели черным контуром Сферу, возвышающуюся до небес. Ужасающий вид ее то представал перед нами в очередном блеске разряда, то исчезал во тьме. Размеры ее было сложно определить, но речь шла о километрах в радиусе. Огромные каньоны, образованные резким увеличением Сферы, расходились от нее в разные стороны на многие десятки километров. Один из таких проходил в нескольких сотнях метрах от нашего лагеря, раскалывая ледяную равнину и уходя вдаль. Возле Сферы бушевала стихия — одна молния за другой били в поверхность Титана, а громовой рокот, еле доносящийся до нас, был непрерывен. Окажись мы на несколько километров ближе к этой буре, то, несомненно, погибли бы от очередного удара с неба.

— Не к добру это, — произнес Саид.

— Нам повезло, что раскол не прошел через лагерь, — заметил Стив.

— Попробуем снова связаться с Лучом, — сказал Мингли.

Сформулировав коллективную просьбу, я произнес:

— Луч, помоги нам!

Гайки упали на пол.

«Ждите», — сложилась фраза спустя минуту.

— Да чего ждать-то?! — вскинув руки, возмутился Жорж.

— Задай вопросы, которые я подготовил, — попросил Саид, — они помогут понять, с чем или кем мы имеем дело.

Я посмотрел на Мингли. Тот кивнул.

— Давай, — сказал я Саиду.

Саид достал бумажку и протянул мне.

— Луч, как ты управляешь материей? — спросил я, подкидывая гайки.

«Синтезирую молекулы».

— Как ты создаешь события?

«Вставляю материю в ваши причинно-следственные связи».

— Почему ты не всегда отвечаешь?

«Занят Сферой».

— Дай я спрошу, — сказал Саид. Я отдал ему гайки.

— Твои причинно-следственные связи и наши соединены? — Саид кинул гайки и вернулся к тахеометру. Дальше гайки продолжил кидать я.

«Нет».

— У меня все, — сказал Саид.

— Луч, мы вернемся домой? — произнес Мингли.

После его вопроса я подкинул гайки, но Луч не ответил.

Космонавты сидели за столом, на котором, как и в прошлый раз, лежал листок с ответами от внеземного разума:

1. «Помоги нам. — Ждите».

2. «Как ты управляешь материей? — Синтезирую молекулы».

3. «Как ты создаешь события? — Вставляю материю в ваши причинно-следственные связи».

4. «Твои причинно-следственные связи и наши соединены? — Нет».

— Я думаю, первый пункт можно пропустить, — произнес Мингли. — Саид, я так понимаю, ты нам снова хочешь что-то сказать?

— Да, — ответил лингвист, — понимая принцип и логику языка, можно многое сказать о его носителях. Мы столкнулись с другим типом сознания, если оно, конечно, существует. Я хочу поговорить о третьем и четвертом пунктах, на мой взгляд, они наиболее важные, дающие ответы на многие вопросы. Эти существа, Луч и, возможно, ему подобные, вклинивают события в наши причинно-следственные связи. Что же это значит?

— Изменяют ход событий, — сказал Мингли.

— При этом каждый раз меняется будущее, — дополнил Гречкин.

— А что значит — меняется будущее? — спросил Саид. — Будущее что, заранее определено, чтоб меняться? Ведь чтоб что-то менять, это что-то должно уже быть. Если будущего пока что нет, то и меняться нечему.

— Если я пну мяч и он полетит с определенной скоростью, по определенной траектории, то для мяча будущее уже определено, но оно еще не наступило, — сказал Жорж, — вот тебе и причинно-следственные связи. Ты давай к сути ближе, Саид.

— Исходя из концепции детерминизма, никакой свободы воли не существует, — продолжил рассуждение Саид, — и теперь, после…

— Я не верю в детерминизм, — снова перебил археолога Жорж.

— …после общения с Лучом, — Саид не обратил внимания на биолога, — я в этом искренне убежден. Как работают причинно-следственные связи при подбрасывании гаек? Причиной выпадения определенного треугольника является сила броска, начальное положение гаек в руке, структура поверхности, на которую они упадут, сопротивление атмосферы и еще куча других параметров. Но зная все эти параметры, мы можем рассчитать, куда в конечном итоге упадут гайки и какой получится треугольник. Принципиально это не отличается от ситуации, когда у вас на ребре стоят несколько фишек домино друг за другом. Если вы толкнете первую фишку, и она упадет на вторую, а вторая на третью, вы легко сможете рассчитать, куда, как и когда ляжет третья фишка. С гайками расчеты сложнее, но суть та же. Когда мы толкаем первую фишку, и она падает на вторую, в этот момент Луч, управляя материей, может помешать упасть третьей фишке или, наоборот, ускорит движение второй фишки так, что третья отлетит гораздо дальше положенного. Таким образом он и влияет на гайки и, судя по всему, на все остальное в нашем мире. Эти вклинивания в наш повседневный лад и есть их язык. Но все куда более интересно: подобное возможно лишь в случае, когда у системы, куда вклинивается Луч, нет свободы воли. Как у падающих фишек домино ее нет.

— У нас есть свобода воли, — сказал Жорж и встал, — вот, я захотел, я встал.

— Ты встал, потому что есть причина, причина — это наш диалог.

— Ну хорошо, пусть у нас нет свободы воли, и что? — спросил Стив.

— Это значит, что и сознания у нас нет. Все в нашем мире — это падающие фишки домино. Каждая квантовая частица, каждый кварк, электрон, атом, молекула, клетка, макроорганизм — все это фишки. Один элемент материи или энергии воздействует на другой, другой на третий… все подобно падающим фишкам, и нет момента, когда у какой-нибудь фишки был бы выбор, упасть ей или нет.

— Риторический вопрос, но все же… А кто толкнул первую частицу? Первую фишку домино? — спросил Мингли.

— Я думаю, что Большой взрыв, — ответил Саид.

— А кто толкнул фишку под названием Большой взрыв? — Мингли слегка улыбнулся.

— Понятия не имею.

— Я знаю, Саид, — сказал Мингли, — я сам не раз думал об этом, но ни к чему так и не пришел. Это за рамками нашего понимания.

— Первую фишку кто-то должен был толкнуть, иначе наша Вселенная не запустилась бы, — заметил Гречкин.

— Значит, кто-то толкнул, — подтвердил Мингли, — от того, понимаем мы это или нет, суть природы не меняется.

— Луч сказал, что их причинно-следственные связи находятся вне наших, — произнес Саид. — Представьте себе рельсы, по которым едем все мы, вся наша Вселенная, и мы не можем никуда свернуть, а они стоят сбоку и наблюдают за нашим движением. Следовательно, Луч и, возможно, Сфера появились независимо от нашей Вселенной, независимо от Большого взрыва.

— Выходит, они должны знать наше будущее? — предположил Мингли.

— По идее должны, — сказал Саид, — но если множество таких Лучей и Сфер постоянно вклинивают свои события в наш мир, то наше будущее каждый раз меняется. Значит, даже если они его и знают наперед, то оно может поменяться в любой момент, и в таких знаниях нет никакой информативности и смысла. Если бы Луч знал будущее, он бы не стал сначала связываться с Данте и Жоржем, а обратился сразу к Юре. Я думаю, это выглядит так — Луч создает событие и потом смотрит, что из этого выйдет в будущем.

— К чему мы в итоге пришли? — спросил Гречкин. — К тому, что у нас нет сознания, а у них есть?

— Да, но это в том случае, если у них нет своего детерминизма, на уровень выше нашего. А судя по всему, у них тоже есть свои причинно-следственные связи, в которые вложены наши. Можно сказать, что и мы, и они несознательны и понятие сознание не может существовать в принципе. Но мы более несознательны, чем они, потому как у них есть свобода воли в бесконечном ряду наших падающих фишек домино.

— Если Луч хочет нам помочь, значит, он должен был предупредить нас о молнии и разрушении базы, — произнес Гречкин, — а если не предупредил, значит, не видел молнию в будущем.

— Видимо, грозу и молнию и вправду создает Сфера, — сказал Стив.

— Одно радует, — усмехнулся Жорж, — если мы помрем, нас всегда можно будет воскресить.

— Если Луч воскрешает, то почему он сказал, что это не Данте и Леонардо? — спросил Саид.

В шатре повисла тишина. На вопрос этот ни у кого ответа не нашлось.

— Мы давно на ногах. Предлагаю поесть и поспать, — неожиданно заявил Стив. — Трое спят, двое дежурят. Потом меняемся. Тем более что Луч сказал нам ждать.

Спорить с врачом никто не стал.

Глава 31. Побег

— Что может значить фраза Луча «занят Сферой»? — услышал сквозь сон Гречкин голос Стива в чате.

— Я думаю, если Луч считает, что Сфера — это зло, то это значит, что он как-то борется с ней, — предположил Мингли.

Юра сел на раскладушке и уставился сонными глазами на команду: Стив и Мингли сидели за столом, Саид поил все еще связанного Леонардо, а Жорж что-то печатал на ноутбуке.

— Я тоже так считаю, — сказал Саид, надевая скафандр на Леонардо. — Данте, твоя очередь пить…

— Когда он занят Сферой, он не может отвечать нам, — произнес Жорж.

— А что случится, если он не будет занят Сферой? — спросил Гречкин.

— Доброе утро, Юр, — сказал Саид.

— Да, очень доброе…

— Может, он как-то сдерживает ее? — предположил Стив.

— А когда Луч отвлекается от нее, то она растет? — предположил в ответ Мингли.

— Если ее цель — вбирать массу для того, чтобы стать черной дырой, то какой ей смысл увеличиваться в размере? — спросил врач. — Ведь так уменьшается ее плотность.

— Увеличиваясь в объеме, она увеличивает площадь соприкосновения с окружающим веществом, — сказал Мингли, — таким образом впитывание материи идет быстрее.

— Может ли это быть как-то связано с тем, что Луч управляет материей? Синтезирует молекулы, как он выразился, — задал вопрос Гречкин.

— Сфера материю забирает, Луч материей управляет, — отвлеченно пробубнил Жорж, продолжая набирать текст.

— Если Сфера станет черной дырой и создаст вокруг себя горизонт событий, то Луч не сможет влиять на ее материю, — сказал Мингли. — Согласно общей теории относительности Эйнштейна, ничто не может покинуть пространство черной дыры после прохождения горизонта событий. Может, в этом и есть смысл действий этих существ.

— Мы пытаемся понять поведение высшего разума, — заметил Саид, — какова вероятность, что мы трактуем их действия верно?

— Такая же, как если один муравей попытается объяснить другому на языке запахов, как устроено современное человеческое общество, — сказал Стив.

Юра встал с раскладушки. Потянувшись, он попытался сделать шаг и уже перенес вес вперед, но люверс на правом ботинке зацепился за шнурок на левом, и Гречкин полетел вниз, успевая выставить перед собой руки. Гайки из его сумки вылетели и покатились по полу, а команда с удивлением смотрела на них, пока те не остановились, образовав равнобедренный треугольник.

— Луч хочет что-то сказать! — Юра подскочил.

Саид быстро выставил по уровню тахеометр. Юра, без всяких вопросов к Лучу, подкинул гайки.

«Быстро уезжа…»

На этом моменте напряжение охватило всю группу.

— Кидайте дальше, я пока пойду прогревать буровую, — не мешкая, сказал Стив.

Всем стало ясно, что тут и обсуждать нечего. Говорят — беги, значит, надо бежать без лишних слов.

«…йте на юг», — закончил свою фразу Луч. Космонавты быстро похватали ноутбуки, воду, консервы, баллоны и загрузили все это в кузов.

Трясти Титан начало, когда Стив и Юра аккуратно укладывали Леонардо в кузов буровой возле уже лежащего там Данте.

Гром стал звучать громче, а значит, буря двигалась к лагерю.

— Быстрее! — крикнул в чат Мингли.

Гречкин, кое-как перебирая ногами по вибрирующей поверхности спутника, заскочил в кабину на место водителя. А Стив, перетаптываясь, завороженно уставился на гигантские смерчи вдали, озаряемые тысячами ударами молний. Сфера росла на глазах.

— Стив! Быстро сюда! — продолжал кричать капитан.

Врач запрыгнул на задний ряд сидений, и Гречкин тут же вдавил педаль газа в пол. Тряска усилилась, казалось, что поверхность вздымается, возносит экипаж к небесам! Вокруг все полыхало! Рельеф менялся! Горы росли позади космонавтов, а равнина раскалывалась надвое!

Буровая мчалась со скоростью пятьдесят километров в час. Камера заднего вида показывала трясущееся изображение растущей Сферы, которая неумолимо надвигалась на космонавтов черной стеной. Из-за огромного ее размера сферичности уже не было видно — куда ни глянь, везде лишь ее поверхность. Слева скрывалась она за горами, а справа уходила в густой сумрак до горизонта, вершину ее укрывали такие же черные, как и она сама, зловещие грозовые тучи.

— Быстрее! — кричал Мингли. — Юра!

— Это максимальная скорость! — орал в ответ Гречкин.

Буровая подлетела метра на три! Души космонавтов ушли в пятки. Через несколько секунд с грохотом машина приземлилась на восемь колес. Молнии били уже слева и справа! Дворники не успевали сбрасывать капли жидкого метана со стекла. Гречкин управлял практически вслепую.

— Чуть правее бери, — крикнул Саид, глядя на компас, — нам сказано ехать на юг!

Все члены команды, кроме Юры, держались обеими руками за различные перекладины и рукоятки, расположенные в салоне на дверях и потолке.

Гречкин видел слева огромную пропасть, уходящую вдаль на километры. На противоположной стороне расширяющегося с треском и грохотом ущелья все сверкало и полыхало точно так же, как и за их спинами. Сфера раскалывала Титан…

Глава 32. Путь на юг

Я еле держал этот чертов руль в руках! Наша огромная буровая скакала будто ловкая газель, за которой гнался хищник! Я выжимал все из ее электромотора. Ограничитель скорости не позволял превысить пятьдесят километров в час. Впереди толком ничего не было видно. Чуть ли не наугад я объезжал крупные ледяные глыбы, а маленькие камни кое-как поглощала амортизация. Разлом слева становился все шире, и непонятно было, то ли это наша половина равнины отодвигалась, то ли противоположная, а может, и обе разъезжались друг от друга. Грохот стоял такой, что крики в чате были еле слышны. Я старался никого не слушать, лишь бы сейчас не перевернуться!

Вдали, чуть правее раскола, молний практически не было. Я скорректировал курс и сбавил скорость до сорока километров. Шум начал постепенно стихать. Метановых капель на лобовом стекле стало меньше, и вот я уже отчетливо видел перед собой уходящий вперед треугольник света фар, стелящийся по ледяной поверхности равнины.

Гроза осталась позади. Сфера перестала увеличиваться, а вместе с этим прекратилось и титанотрясение.

Мы чудом выбрались из пасти этого монстра, поедающего все, что стоит у него на пути.

Единственное, что нам сейчас хотелось, — это ехать дальше… как можно дальше от Сферы, которая оказалась самым ужасным созданием, возможно, во всей Вселенной! Никакое земное оружие и близко не стояло по разрушительной мощи рядом с этим грозным космическим хищником.

На скорости тридцать километров в час мы проехали, может, еще минут двадцать, а потом я остановился.

— Вот и доказательство того, что Луч не может видеть будущее, — сказал Саид.

— Будущее, измененное влиянием Сферы, — добавил Мингли.

Мы вылезли из буровой. Стояли в ряд и смотрели на мерцание молний вдали, на фоне черной стены до небес, а по скафандрам колотил ливень. В любой момент Сфера могла снова начать расти и тогда… с Титана не уйти, а значит, и конец наш был близок.

Одна надежда теплилась в наших сердцах. Надежда на то, что Луч сжалится над нами, над маленькими никчемными созданиями по меркам бесконечного космоса. Сжалится и перенесет нас домой, будто муравьев, потерявшихся вдали от родного муравейника. Он спасет нас, мы верим… мы знаем это.

— Надо геологов проверить, — сказал Жорж.

Я залез в кузов буровой, в котором творился жуткий бардак. Рыская фонарем по углам, я увидел Леонардо. Маска его скафандра была разбита. Мингли и Стив стояли снаружи сзади, заглядывали в кузов.

— Леонардо снова мертв, — сказал я, — уже в третий раз. Скафандр разбился.

— А Данте? — спросил Мингли.

В противоположном углу кузова лежал Данте. Шевелился.

— Живой, — ответил я, — что с ними делать будем?

— Данте пусть там и лежит, — сказал капитан, — а Лео подключи к чату, как оживет, мы услышим.

Мингли принял решение продолжить путь на юг. Ехали строго по компасу. Сфера поглотила нашу разрушенную ракету и последний шатер. Мы были в пути уже более четырех часов, а внутренней границы грозового фронта не видно. Казалось, будто эта гроза окутала весь спутник. В зеркалах заднего вида вдали тоненькими серебряными нитями виднелись сверкающие узоры молний.

Мы были одни на холодном Титане, и все, что у нас оставалось, — это буровая, заряда энергии которой хватало еще на несколько часов. Тряслись в салоне, и каждый, наверное, думал об одном — сколько мы еще проживем? Спасет ли нас Луч? А вдруг не спасет? Но если есть хоть маленькая надежда на спасение, приговоренный будет цепляться за эти мысли, будет ждать чуда вплоть до момента, когда лезвие гильотины со свистом опустится на его шею.

В этом скафандре обогрев еще будет работать полтора часа. В запасном, что лежал в кузове, заряда на десять часов. Вот и все время отведенное мне. У коллег моих расклад приблизительно такой же. А мы думали, что погибнем от удушья, но нет, кислорода осталось на несколько дней.

Дальше решили не ехать. До сферы примерно восемьдесят километров. Но невзирая на это расстояние, мы не могли чувствовать себя в безопасности. Мы так и не поняли алгоритма ее поведения, а значит, в любое время могло произойти все что угодно.

Мы стояли сзади буровой возле кузова. Вокруг непроглядная тьма, порывы ветра и дождь. Буровую решили выключить, чтоб не тратить энергию. Фонари на скафандрах тоже отключили все, кроме Мингли. Единственное, что работало, — это общий чат, он практически не расходовал энергию. Хотя можно было бы и без него обойтись — просто кричать через скафандры.

— Надо место освободить в кузове, — сказал Мингли, — чтоб гайки кидать удобно было. Давайте все, что там лежит, на улицу вынесем. Только воду и баллоны в салон.

Мы вынесли пятиметровые геологические буры, которых там было штук десять, какие-то сумки, тенты, веревки, различные крепежные устройства, пустые пластиковые контейнеры и прочую геологическую утварь, которой пользовались Данте и Леонардо. Самих геологов оставили лежать в кузове. Я еще раз проверил Леонардо — пока что мертв. Когда я выносил последний моток полиэтиленового тента, мне вдруг во тьме померещилось, будто что-то пролетело над нами. Я даже вздрогнул. Включил фонарь, снял с пояса пистолет и уставился в небо. Никого.

— Ты чего? — спросил Стив из кузова.

— Жорж, — позвал я (он тоже был на улице, а остальные в кузове), — ты видел?

— Что?

— Над нами сейчас что-то пролетело, — произнес я, продолжая смотреть вверх.

— Нет, — ответил биолог.

— Показалось, может, — я продолжал с недоверием смотреть в небо.

— Идите сюда, — сказал капитан, — места вроде бы хватит для гаек. Вдруг ответит…

Глава 33. Сюрприз

— Подождите, — сказал Жорж и включил фонарь, — тут что-то…

Биолог отошел от буровой. Я пошел за ним. Пройдя метров двадцать, мы остановились возле норы диаметром чуть более метра.

— Вон еще одна, — указал Жорж.

— Стой, — воскликнул я, — мало ли кто там!

Но биолог уже безрассудно побежал ко второму отверстию.

— Тут еще, — крикнул он, — и еще! Смотри!

К нам подошли остальные.

— Я думаю, нам лучше уехать, — сказал капитан, — уходим, быстро!

— Смотрите! — Жорж направил свет на одну из нор.

Мы на мгновение смогли увидеть существо, которое, как только на него посветили, юркнуло вниз. Единственное, что мне бросилось в глаза, — это огромные по сравнению с его головой уши.

— Я сомневаюсь, что они опасны, — сказал Жорж, — напоминают наших сурикатов.

— Все, хватит! — уже со злобой произнес Мингли. — Я сказал, все в буровую!

Геологическое барахло, которое мы выгрузили из кузова, обратно складывать не стали. Поехали дальше на юг.

— В середине девятнадцатого века Чарльз Дарвин обнаружил очень необычный для того времени цветок, — произнес Жорж, сидящий позади меня, — если я не ошибаюсь, этот цветок прислали ему с Мадагаскара. Дарвин обратил внимание на то, что у цветка очень глубокий нектарник. Чтоб добраться до нектара, насекомому необходимо иметь невероятно длинный хоботок. Дарвин предположил, что в районе распространения этих цветов должно существовать какое-то насекомое-опылитель с таким вот хоботком длинной сантиметров сорок. В будущем мои коллеги открыли бабочку из семейства бражников с непропорционально длинным хоботком как раз в тридцать-сорок сантиметров.

— Это ты к чему? — спросил я.

— К тому, что на этих существ тут кто-то должен охотиться, — предположил биолог, — если у них огромные уши и они прячутся в норах, значит, должен существовать какой-то бесшумный хищник, который питается ими. Вероятно, он эволюционно должен был развивать тихий полет, а они — слух.

— Значит, мне не показалось, что кто-то пролетел над нами.

— Из буровой без надобности не выходим, — приказал Мингли.

— Большие уши еще нужны, чтобы регулировать теплообмен, — сказал Стив, — как у зайцев.

— Согласен, — ответил Жорж, — но у ушей зайцев регуляция теплообмена — это все же второстепенная функция.

Мы проехали несколько километров и, прежде чем остановиться, сделали пару кругов, осматривая местность. Никаких нор тут не было.

Я стоял в кузове. Мингли был напротив меня с листком бумаги и карандашом, Стив и Жорж сидели на полу, а Саид заканчивал выставлять тахеометр по уровню. Налобные фонари горели у всех. Только что мы проверили геологов — Данте начал потихоньку приходить в себя и перестал бредить, а Леонардо все еще был мертв.

— Луч, что нам делать дальше? — сказал я и подкинул гайки.

Во мраке кузова мы рыскали по грязному полу в поисках трех крошечных металлических предметов, связывающих нас с высшим разумом. Саид стрелял лазером, Мингли записывал буквы, Стив и Жорж подавали мне гайки. И так раз двадцать.

«Я нашел подходящую цивилизацию», — получили мы ответ через несколько минут.

— Ничего не понимаю, — Мингли встал. В раздумьях прошел он по кузову до выхода и обратно.

— Я нашел подходящую цивилизацию, — повторил я озадаченно.

— Почему нельзя просто прямо сказать все как есть! — произнес Жорж недовольно.

— В том-то и дело, — сказал Саид, — если посмотреть все его ответы, то он как раз и говорит прямо, как есть. Без лишних слов и пояснений.

— Какую еще к чертям собачьим цивилизацию он нашел?! — продолжал возмущаться Жорж. — Мы тут помрем через десять часов от холода! При чем тут цивилизация?!

Стив подобрал гайки и дал их мне.

— Луч, мы не понимаем, — сказал я.

Гайки разлетелись по полу. Фонарями мы подсветили их для Саида. Тот вновь замерил треугольники, а капитан сделал запись. Спустя две минуты сложилась фраза:

«Копия на улице».

В ту же секунду, не сговариваясь, мы с неимоверным любопытством выскочили из кузова и увидели нечто невообразимое…

Глава 34. Загадка ценою в жизнь

Космонавты обступили лежащее на боку эллипсоидное сооружение высотой более трех метров и длиной более десяти метров, с гладкой серебряной зеркальной поверхностью, в которой отражались лучи их фонарей и они сами. Капли метана струились по мраморно-алмазной стенке этой футуристической конструкции. Гречкин, глядя в свое искаженное отражение, в котором голова казалась неимоверно огромной, а узкое тело уходило по сферической поверхности вниз, перебирал в мыслях предположения о том, что это может быть: портал в другую галактику, бомба, космический корабль, генератор кислорода, живое существо из другого материала, антенна для передачи мощного сигнала на Землю, серебряный эллипсоид, исполняющий желания…

Доверяя Лучу, люди без опасения принялись изучать сооружение. Они ходили кругами, пристально разглядывая его гладкую структуру, ощупывая и слегка простукивая каждый сантиметр, докуда могли дотянуться.

— Если бы у нас не было возможности с ним взаимодействовать, Луч не дал бы нам его, — произнес Мингли.

Через двадцать минут безрезультативного исследования объекта команда решила снова связаться с Лучом. Собравшись в кузове, они несколько раз кинули гайки, но Луч на контакт не вышел.

— Копия на улице… копия… Копия чего? — Мингли расхаживал по кузову взад-вперед. — Копия спасательной космической шлюпки?

— И почему именно копия? — Жорж сидел на полу. — Почему он сделал акцент на слове «копия»? Мог бы сказать просто — корабль на улице, или… что это такое? Очевидно же, что транспорт какой-то.

— Он сказал, что нашел подходящую цивилизацию, а потом создал нам копию, — сказал Саид, сидя возле выхода из кузова и рассматривая серебряный эллипсоид, находящийся в пяти метрах.

— Думаешь, он подсмотрел у кого-то эту штуковину и воссоздал ее тут? — спросил Стив.

— Если он управляет материей, синтезирует молекулы, то вполне мог, — произнес биолог.

— Если это какой-то космический корабль, — рассуждал Стив, — то в нем должно быть огромное количество различных материалов и соединений: всякие металлы, полиэтилены, полипропилены, силиконы, кварцы, графиты, карбиды… откуда все это тут? Как минимум для создания чего-то подобного нужна нефть.

— Вокруг нас все это есть, — сказал Мингли, продолжая прохаживаться вдоль кузова, — нефть должна быть в недрах Титана, ведь тут есть органические формы жизни. Металлы находятся в ядре. А еще в самом Сатурне и в десятках его спутников содержится половина таблицы Менделеева в различном соотношении. Если Луч может синтезировать молекулы из атомов, то создать тут практически любой материал для него не проблема.

— Он все то время, что говорил нам ждать, перебирал разумные цивилизации, чтобы найти такую, транспорт и технологии которой подойдут и нам, — рассуждал Гречкин, — потом, скопировав у них эту… этот… будем считать, что корабль, воссоздал его возле нас.

— Понятно, почему он сказал, что чинить ракету нет смысла, — сказал Мингли, — он понимал, что в такую грозу мы не взлетим.

— И понимал, что гроза не закончится, — дополнил Саид.

Исследователи вылезли из кузова и вновь принялись расхаживать вокруг серебряного эллипсоида. Гречкин отошел от этой необычной конструкции на несколько метров. Когда он скользнул светом фонаря от закругленного конусообразного края к середине эллипсоида, то заметил, что отражающая способность поверхности резко возросла. Юра провел лучом обратно от центра к носу сооружения — отраженный свет значительно ослаб. Гречкин принялся искать область, в которой поглощение света идет наиболее интенсивно. В метре от скругленного края корабля был участок, который слабее относительно остальной поверхности отражал свет.

Юра направил луч в эту область. Ничего не произошло. Тогда Гречкин подошел вплотную к слабо отражающему участку и прислонился лбом в надежде разглядеть, что же там за этой блестящей стеной. В этот момент эллипсоид вспыхнул белым светом, и яркие фиолетовые полосы-обода побежали по корпусу в горизонтальном направлении от одного конца к другому. Спустя несколько секунд движение полос замерло, а потом они исчезли, и остался лишь яркий белый свет, которым эллипсоид освещал все вокруг в радиусе десятков метров.

— Что это было?! Кто что сделал?! — вскрикнул Мингли.

— Я, — ответил Юра, — эта штука реагирует на свет. Тут есть область, пропускающая электромагнитное излучение, видимо, в спектре наших фонарей. Вот тут… там за стеной есть какой-то светочувствительный датчик.

Все подошли к Гречкину и уставились на область, указанную бортинженером, которая сейчас сама излучала свет, как и весь эллипсоид.

— Я когда издалека светил, оно не реагировало, а подошел в упор, и сработало, — сказал Юра, прикасаясь рукой к мерцающей поверхности.

Эллипсоид не издавал никаких звуков. Члены команды, направляя лучи в разные части корпуса сооружения, сделали несколько витков вокруг него, но никаких изменений не случилось. Ученые стояли в замешательстве. Гречкин прислонился ладонями к стенке эллипсоида и пошел по часовой стрелке, перебирая руками по поверхности. Долго идти не пришлось — оказавшись посередине устройства, он неожиданно провалился по локоть внутрь серебряного тела и тут же отпрянул назад, будто его ударило током!

— Все в порядке, я просто не ожидал, — пояснил Юра.

Команда подошла к области провала.

— До этого он везде был твердым, — сказал Мингли и медленно просунул руку внутрь эллипсоида. Проведя рукой на полметра влево, он нащупал один конец прохода, потом повел руку вправо. Сделав шаг, капитан коснулся твердого контура. — Метра полтора ширина. — Мингли поднял руку, пытаясь нащупать жесткую границу, но так и не смог до нее дотянуться. Потом он сел на корточки и ту же указал на нижний порог.

— Заходим? — спросил Жорж.

— Прежде чем заходить, надо выключить фонари, — сказал Гречкин. — Если это устройство реагирует на свет, то мы можем там случайно запустить какой-нибудь нежелательный процесс.

— Стойте тут, — приказал капитан и выключил налобный фонарь, — на всякий случай я первый.

Мингли сделал шаг за серебряное полотно, и нога его исчезла за волшебным зеркалом. Капитан обернулся на команду и обменялся кивками с Юрой. Когда капитан полностью скрылся внутри эллипсоида, связь с ним в чате не пропала.

— Заходите, — произнес он.

Внутри тоже было светло. Поверхности светились, но не так ярко, как те, что снаружи. Помещение, в котором оказались космонавты, справа оканчивалось стеной, а влево тянулось вплоть до самого конца эллипсоида — до закругленного конуса. Повсюду из стен торчали горизонтальные перекладины диаметром около десяти сантиметров и длиной полметра. Перекладины эти выступали перпендикулярно плоскости поверхности стен. Было их восемь штук, на первый взгляд, хаотично установленных. Возле сужения комнаты, слева, у самого конца, из пола выступало что-то наподобие стола. На противоположной от входа сферической стене располагались различные устройства причудливых форм: крест с пирамидкой посередине, несколько полусфер и углублений, кубические структуры разных размеров. Отдельно бросался в глаза выделенный рамками квадрат со стороной более двух метров, напоминавший огромный монитор. Располагался он ближе к носу корабля. Приглушенным для человеческого глаза белым светом сияла каждая поверхность.

— Надо поскорее разобраться со всем этим, — сказал Мингли, — неизвестно, сколько у нас времени, пока эта Сфера не начнет снова сходить с ума.

Отрегулировать техническое устройство корабля Мингли поручил мне. Первым делом я решил обследовать фонариком, конечно же, не налобным, а маленьким ручным, все элементы, которые казались мне логичными с точки зрения взаимодействия. Все эти звездочки, пирамидки, выемки, кубы и штыри. Начал я с большого кубического стола на носу корабля, а может, на корме.

Я навел луч фонаря на край горизонтальной поверхности этого куба, и над самой поверхностью появился полупрозрачный шар серого цвета, похожий на тот, который используют гадалки, когда якобы предсказывают будущее. Я посветил снова на край поверхности, и шар исчез. Посветил третий раз — шар снова возник. Чат я отключил, чтобы доводы членов команды не сбивали меня. Делал запись и зарисовывал в блокноте все, что происходило. На шар я светил со всех сторон — никакой реакции.

Далее я пошел по противоположной от выхода стене, по очереди ощупывая светом все, что хоть как-то выделялось. Происходило много необычного — менялся цвет внутреннего освещения, из стен выдвигались еще перекладины, а другие, наоборот, задвигались, свет мигал на потолке, на полу, на стенах, но самое интересное, когда я касался лучом фонаря вот этой вот выемки, все стены корабля, кроме задней, становились прозрачными! Было прекрасно видно улицу. Еще я нашел закономерность — возле всех устройств, с которыми можно как-то взаимодействовать, была выдвижная перекладина.

Я остановился возле единственной несферической стены, которая разделяла помещение корабля надвое. Возможно, за ней моторное отделение, не знаю, она как раз и была непрозрачной. Куда бы я не светил на этой стене, дверь никак не проявляла себя. По потолку иногда пробегали какие-то световые сигналы, непонятно чем вызванные.

Я понимал, что, если это устройство для межпланетного перелета, простым оно быть не могло. Вывод этот я сделал, исходя из земной логики. Но что, если развитые цивилизации построили такой корабль, который по мысленной просьбе отвезет тебя куда надо? Хотя… на каком тогда языке надо мыслить, чтоб он понял? Н-да… Бред. Но автопилот тут точно должен быть или искусственный интеллект.

Когда меня по плечу постучал Стив, я включил чат.

— Внутри температура плюс двадцать, — сказал он.

Я посмотрел на наружный термометр скафандра, и тут мне пришла мысль: если Луч нам подобрал именно этот корабль, чтоб вернуть нас домой, а лететь нам не один год (если, конечно, тут нет каких-то невероятных ускорителей), то судно это непременно должно оснащаться генератором кислорода. Я выключил чат и крикнул:

— Как меня слышно?!

Мингли, Саид и Жорж оглянулись на меня.

— Нормально, — громко произнес Саид.

И тут я осознал, что слышу свой и его голос в нормальной тональности. Слышу голоса такими, какими они должны быть в условиях земной атмосферы.

Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и отстегнул шлем скафандра. Моя улыбка заразила остальных. Без лишних слов все поняли, что тут можно дышать, и тоже сняли шлемы.

Мы перенесли в Элли (так мы назвали корабль) все, что было в буровой, а также Данте и тело Леонардо. Шлемы снова сняли. Дверь тут была устроена таким образом, что воздух и тепло она не выпускала, при этом мы спокойно могли проходить сквозь эту серебряную завесу.

Я стоял возле серого шара. Вертел перед ним руками, постукивал, светил фонарем. Заметил, что на мои действия корабль иногда отвечал светом с потолка или стен. Но никакой закономерности я не мог найти.

— Значит, эти создания, у которых Луч скопировал корабль, тоже дышат кислородом, — сказал Стив.

Я снял перчатки и прикоснулся голыми руками к шару. Теплый. Посмотрел по сторонам — ничего. Убрал руки, и по потолку пробежала полоска света.

— Генератор и прочее оборудование, видимо, за этой стеной, — услышал я голос Стива за спиной.

— И двигатели, — сказал Саид. Он подошел ко мне и поднес лицо к шару. — Может, как-то на сетчатку глаза среагировать должен? Эх… Нет…

— Вход и потолок высокие, значит, существа эти не маленькие, — продолжил рассуждать биолог.

— Да, у нас на МКС-2 места поменьше будет, — согласился Стив.

Я не слушал, что они там болтали, а был сосредоточен на шаре. Уверен, он имел ключевое значение.

— Их тело должно быть устроено таким образом, что они висят на этих перекладинах, — сказал Жорж, — или обвиваются вокруг них. Это их местные посадочные места. Общаться они должны потоками света, может, как светлячки, только свет должен быть направленный, как с фонаря. Светом они воздействуют на предметы, нажимают светом, как мы пальцами, на кнопки или сенсоры.

«Поганый шар, — думал я, — как-то ведь мои движения возле него связаны с этими огоньками на потолке…»

— Мингли! — неожиданно воскликнул Саид. — Где Мингли?!

Я обернулся. Слева от меня Саид, напротив Стив и Жорж. Чуть дальше у стены Данте и Леонардо. Капитана нигде не было. Я подбежал к выходу, надел скафандр и выскочил на улицу.

— Мингли! — кричал я в чат.

— Мингли, ответь, Мингли, — слышал я вперемешку голоса остальных.

Запрыгнул в кузов буровой.

— В кузове нет! — сказал я.

— В кабине пусто, — произнес Стив.

В безнадежности и ужасе я понял, что случилось страшное…

Глава 35. Урок: Земная цивилизация

Команда вернулась на корабль. Шлемы оставили на головах на случай, если Мингли выйдет на связь.

— Кто и где последний раз его видел? — спросил Гречкин.

— Мы с ним занесли Данте, — начал Стив, — потом вышли за ноутбуками.

— Я тоже помню, последний раз видел его, когда они со Стивом несли геологов, — подтвердил Саид.

— Я прошел мимо него, когда нес баллоны, он вышел с корабля, мы почти в дверях встретились, — сказал Жорж.

— Стив, вы вместе вышил за ноутбуками, а потом? — спросил Юра.

— Я взял компьютеры из кабины, а он полез в кузов за скафандром.

— Ты видел, как он залезал в кузов?

— Нет.

— После того как ты забрал компьютеры, ты уже его не видел?

— Не видел. Я с компьютерами сразу пошел на корабль.

— Его унес тот воздушный хищник, — сказал Жорж.

— И видимо, унес уже далеко, раз его рация не отвечает, — сказал Гречкин, — дальше пятнадцати километров. Могли его за такое короткое время так далеко утащить?

— Или он мертв, — произнес Саид, но его версию никто не стал рассматривать.

— Если предположить, что его унесло что-то наподобие нашей совы или орла, — рассуждал Жорж, — и он еще живой, то… Если это случилось минут десять назад и он от нас дальше пятнадцати километров, то скорость полета этого существа должна быть выше девяноста километров в час. Это вполне реально для воздушного охотника, скорее всего, он летает в разы быстрее.

— На Земле подобные существа живут на деревьях или в горах, — сказал Гречкин, — где ближайшие горы?..

Юра кинулся к ноутбуку. Компьютер вышел из спящего режима, и Гречкин зашел в папку с картами, отснятыми спутником. Приблизив изображение восточного побережья моря Кракена, Юра программной линейкой отмерил от кромки моря на восток двенадцать километров к предполагаемому месту посадки «Титана-1», а потом опустился четко на юг на восемьдесят километров.

— Мы примерно тут, — он пометил крестом на карте, — горы есть восточнее… — кликнул мышкой на крест и протянул линию до гор, — тридцать восемь километров до хребта. Далеко.

— Вот еще, южнее, — сказал Саид, — не хребет, но, судя по горизонталям, это сопка. Высокая.

— И ближе, — Юра измерил расстояние до нее, — двадцать ровно.

— И что делаем? — спросил Стив у Гречкина. — Ты теперь капитан.

— У нас есть четыре варианта, — немного подумав, произнес Гречкин. — Первый вариант — ехать к ближайшей горе и пытаться поймать там связь, потом ехать к другим горам. Второй вариант — продолжить разбираться с Элли. Третий вариант — разделиться, двое едут искать Мингли, двое остаются тут. Четвертый вариант — обратиться к Лучу. И надо не забывать, что если Мингли за хребтом, то мы не поймаем его сигнал.

— Я за то, чтоб разделиться, — сказал Стив.

— Надо до горы доехать, — продолжил развивать план Саид, — хотя бы километров десять проехать в ту сторону, может, связь появится. Поедем по компасу четко на юг. Потом так же по компасу вернемся обратно. Если Мингли не найдем, я отсюда выставлю нас на восток. Поедем тогда уже к хребту.

— Да, давай так, я и Стив остаемся разбираться с кораблем, ты и Жорж езжайте к горе.

Перед тем как ехать, космонавты по-быстрому кинули гайки три раза. Убедились, что Луча нет.

— Патроны есть? — спросил Гречкин.

— Достаточно, — ответил Саид.

— Из кабины ни в коем случае не вылезать, — дал Юра напутствие, — мы не знаем, сколько их тут в небе может кружить. Шлемы снимать не будем, так что на связи.

— Удачи вам, — сказал Стив.

— И вам, — ответил археолог.

Юра и Стив сидели возле шара. Гречкин все же заметил некий алгоритм во взаимодействии с ним. Когда Юра выставлял возле шара один палец, по потолку пробегала полоска зеленого света, два пальца — полоска становилась красной, три пальца — полоска загибалась в квадрат. Потом Юра показывал четыре пальца, пять, шесть, снова четыре, снова шесть, семь… снова два… и… узоры меняли цвета и формы, становились сложнее, извивались, и все сводилось в бессистемную неразбериху — в первый раз на два пальца корабль отреагировал красной плоской на потолке, а в следующий раз, спустя кучу манипуляций, он уже реагировал на два пальца синими точками вперемешку со спиралями на стене.

Сама закономерность заключалась в том, что каждый раз, когда Гречкин подносил к шару один вытянутый палец, абсолютно любой, неразбериха сбрасывалась, откатывалась к вновь одной полоске, пробегающей по потолку. Этот жест возвращал диалог с кораблем к одномерной геометрической фигуре — к линии. Полчаса космонавты провозились с жестикуляцией, пока вдруг…

— Начало, — раздался голос Гречкина отовсюду сразу.

Юра и Стив подскочили от удивления.

— Он заговорил! — воскликнул Гречкин в чат.

— Это он сейчас произнес? — спросил Жорж. — Твоим голосом?

— Да!

— А что ты сделал? — спросил Саид.

— Погодите! — Юра убавил у себя громкость чата.

— Да, — произнес Юра, — один, это начало. Начало счета. Один, два, три, четыре… «Один»— так звучит первое положительное целое число в нашей математике!

По потолку побежали цветовые узоры, описать которые словами было невозможно, будто картины Кандинского сменяли друг друга и нахлестывались одна на другую.

— Нейросети! — произнес Гречкин эту фразу так, будто бы какой-нибудь ученый после важного открытия крикнул «эврика!». — Нужно как-то соединить наши системы изложения.

Юра сел на колени возле ноутбука. Открыл текстовый файл и принялся печатать алфавит. Гречкин увеличил шрифт так, чтоб алфавит занял весь лист. Поднеся монитор к шару, Юра начал перечислять вслух буквы. Начиная с буквы «Р», корабль стал повторять за бортинженером.

— Ха! — с азартом воскликнул Гречкин, глядя на Стива. — Сейчас мы ее говорить научим.

— Скажи, что мы назвали ее Элли, — предложил Стив.

Юра написал слово «Элли» и показал шару.

— Э. Эл. Эл. И, — обрывисто произнесла нейросеть.

— Элли, — плавно произнес Юра.

— Элли, — так же повторила нейросеть.

Гречкин отложил компьютер и приложил руку к своей голове, произнося свое имя. Потом он дотронулся до шара и сказал: «Элли».

— Юра, Стив, — произнесла Элли голосом Гречкина, — Саид, Мингли нет, Жорж вредный.

На лице Гречкина засияла улыбка. В чате он услышал тихие возмущения биолога.

— Давай ей еще что-нибудь включим? — предложил Стив.

— Она должна уметь подключаться к электромагнитным сетям, — Юра уткнулся в ноутбук, водя пальцем по тачпаду.

— Хочешь раздать сеть? — спросил Стив.

— Ага.

Гречкин поставил компьютер на пол, а сам встал и отошел от шара на пару шагов.

— Она подключилась к нам? — спросил Стив.

— Понятия не имею.

— А сколько ей понадобится времени, чтоб перечитать и пересмотреть все файлы на компьютере?

— Если отталкиваться от навыков земных нейросетей, то, я думаю, быстро. Может, час или… несколько минут?

Гречкин включил все пять компьютеров. Элли познала основные языки Земли за несколько секунд, а следом художественная библиотека со всей мировой классикой литературы была поглощена в первые минуты обучения. Дальше Элли принялась исследовать справочники по биологии, физике, химии, космологии. Все это время, будто электрические импульсы в мозгу, по ее потолку переливались цветные узоры — закручивались в спирали, наслаивались, разбегались, пускали волны и мигали. Юра со Стивом с изумлением рассматривали сияние корабля, оказавшись в калейдоскопе цветов видимого и, возможно, невидимого для человека спектра.

Смотрели они на потолок ровно до тех пор, пока Титан не начало в очередной раз трясти. Юра схватил компьютер, завалился на спину и поднял его вверх, чтобы тот не разбился о корпус корабля. Стив сделал то же самое. Другие ноутбуки скакали по полу.

Познав земную естественную науку, Элли с огромным интересом впилась в гуманитарное образование. Она узнала все про историю человечества от цивилизации шумеров до наших дней. Учебники по филологии, культурологии, философии, религиоведению, лингвистике, искусствознанию, социологии, психологии заполняли память корабля. Огромный пласт информации, собранный специально на случай контакта с разумным существом, постепенно заканчивался, наполняя сознание Элли. Последним, что познал корабль, был курс антропологии от проконсула до человека разумного. На изучение сотен гигабайт текстовых файлов у Элли ушло четыре минуты и двадцать восемь секунд.

— Прием информации окончен, Юра, — произнесла Элли женским голосом, в котором чувствовалась легкая задорность и игривость.

В этот миг Юра со Стивом со всего маху налетели на боковую сферическую стену корпуса…

Глава 36. Гибель колосса

С высоты поверхность Титана не было видно. Существо несло Мингли сквозь грозовую тучу к горам. Глядя на загнутые хитиновые когти, обхватившие его тело, Мингли думал лишь о том, чтоб не коснуться теплочувствительной части лапы и не обжечь этого ледяного крылатого демона. Только бы он не разжал сейчас свою мертвую хватку.

Капитан висел лицом вниз. В свете его налобного фонаря плясали клубы грозового тумана, а капли метана крест-накрест расчерчивали полосками черно-желтый холст. Судя по фазам тряски и плавного полета, существо периодически махало крыльями, а потом планировало. Несколько раз Мингли скручивался в сторону, чтоб рассмотреть хищника, но из-за ограниченной видимости скафандра взгляд капитана мог дотянуться только до середины перепончатого крыла, когда он смотрел направо, и до гладкой кожистой груди, когда поворачивался налево. С этого ракурса грудь скрывала морду зверя. Когти существа причиняли Мингли невероятную боль в ребрах. Когда хищник схватил его на лету, то ударом повредил кости.

Стиснув зубы, капитан держался за рукоять пистолета, висящего на боку. Боль усилилась, когда существо притормозило и принялось активнее махать крыльями, чтобы набрать высоту. Грудная клетка Мингли сдавилась еще сильнее, и мужчина испустил тихий стон, продолжая сжимать пистолет. Слева капитан увидел скалу. Несколько минут они поднимались вдоль нее. Отвесный уклон перешел в плато, которое вскоре начало резко приближаться. Они падают! Вот-вот Мингли ударится о камни! Но хищник в последний момент, расправив крылья, резко затормозил, не долетев до поверхности несколько метров. Мингли стерпел боль молча.

Гнездо, сооруженное из желтых ледяных глыб, было прямо под ними. Диаметр его составлял более пяти метров, а высота стенок — метр. Приземление было настолько быстрым, что Мингли толком не успел рассмотреть с высоты двух детенышей и груды раскиданных обглоданных костей неизвестных науке существ. Как только создание разжало хватку, капитан повернулся лицом к своему похитителю и отстегнул пистолет от кобуры.

Огромный клюв разъехался в разные стороны, и раздался низкочастотный гул из пасти кожистого инопланетного демона. Восемь острых паучих глаз, расположенных под клювом, уставились на Мингли. Капитан пополз назад, одной рукой шлепая по метановой луже, а другой целясь в гигантскую птицу высотой в три метра и размахом перепончатых крыльев в восемь метров. Длинна тела существа Мингли была неясна.

Космонавт уперся спиной в край гнезда. С отвращением он смотрел в раскрытую пасть, полную зазубрин и шипов, направленных внутрь к чернеющей глотке. Когда клюв, более напоминающий мандибулы муравья, сомкнулся и гул стих, один из детенышей бросился на капитана. Мингли перевел прицел на тварь и выстрелил в голову, но было поздно. Хоть существо и погибло, острым клювом оно успело намертво сжать ногу космонавта чуть ниже колена. Скафандр сигнализировал о разгерметизации. Приток адреналина не позволил Вэю почувствовать боль. Все происходило настолько быстро, что думать было некогда. Второй детеныш рванул к капитану. Спустя мгновение птенец упал замертво с простреленной головой, не успев добраться до жертвы.

В этот момент гору тряхнуло так сильно, что Мингли завалился на бок, а птица, тут же оттолкнувшись от поверхности, взмыла вверх и зависла в десяти метрах над дрожащей скалой. Клюв ее снова разверзся, но рокот птицы заглушал гул Титана, стонущего от боли и неумолимо умирающего по воле Сферы. Животное, сложив крылья, совершило короткое пике на Мингли. Космонавт выстрелил последим, что было в трехзарядном пистолете, — сигнальной ракетой, которая пролетела мимо хищника и устремилась в черную высь, постепенно скрываясь в клубах грозового неба.

— Элли, ты понимаешь, что происходит? — спросил Гречки, еле поднявшись и схватившись рукой за торчащий из стены поручень.

— Исходя из заметок Мингли, Сфера расширяется, — произнес корабль.

— Ты можешь унести нас отсюда?! — Гречкин с трудом мог держаться на ногах. Стив сидел на полу, упираясь руками в стену.

— Куда отправимся?

— Поднимись на высоту пять метров от поверхности! И сделай стены прозрачными.

Вокруг Гречкина и Стива все засветилось белым. Корабль излучал свет во все стороны на сотню метров, так что через прозрачный корпус было видно вдаль будто на дворе ясный день. Из внешней поверхности Элли вылезло шесть пар бледно-фиолетовых продолговатых отростков, напоминающих несформированные конечности человеческого эмбриона. Корабль оттолкнулся ими, казалось, от газовой среды спутника и выровнял свое положение. Перебирая отростками, Элли поднялась на десять метров и зависла. Все шесть ног ее растопырились в разные стороны. Под кораблем образовалась трещина, уходящая вглубь на сотни метров — дальше, чем мог достать свет Элли, но гула от трескающегося Титана в корабле слышно не было.

— Прием! Юра, — раздался голос Саида, — мы перевернулись! Нам нужна помощь!

— Мы летим к вам! — сказал Гречкин. — Элли, давай строго на юг! Только не быстро! Под нами должны быть двое людей и буровая машина.

— Я поняла, — ответила Элли, — Саид и Жорж.

Шесть правых ног корабля двигались как весла, поворачивая судно носом к югу. Когда курс был взят, фиолетовые отростки засеменили, будто конечности сороконожки. Гречкин, до этого спокойно стоящий, снова вцепился руками в поручень, а Стив укатился к задней вертикальной стене.

— Помедленней! — крикнул Юра. — Мы их пропустим так!

— Мы вас видим! — произнес Жорж. — Белый свет — это вы?!

— Да, подлетаем!

Элли принялась тормозить. Гречкин, извиваясь, еле удержался, чуть ли не вися на поручне. Стива вместе с Данте, трупом Леонардо, бутылками воды и кислородными баллонами унесло к носу корабля.

Буровая подпрыгивала, лежа на боку, а в нескольких десятках метров на грунте сидели Саид и Жорж.

Элли опустилась возле них, но не коснулась поверхности трясущегося спутника. Саид встал и, качаясь влево-вправо, подал корпус вперед к месту входа в корабль. Грудью он завалился на пол судна, миновав прозрачную дверь. Юра и Стив за руки затащили археолога внутрь, а следом и Жоржа.

В корабле было тихо, невзирая на то, что за бортом скалы вздымались до небес, а трещины образовывали пропасти, проходящие сквозь всю толщу Титана. Элли взбиралась все выше, перебирая лапами и отталкиваясь от невидимых опор. Корабль поднялся над грозовой тучей, и космонавты, задрав головы, увидели освещенный Солнцем серп Сатурна, обрамленный величественными ледяными кольцами, которые видно было лишь частично. На фоне Сатурна мерцали вечные звезды, а под ногами людей умирал Титан — младший брат огромной планеты.

— Надо найти капитана! — крикнул Саид.

— Элли! Ты знаешь где Мингли?! — спросил Гречкин.

— Нет, — ответила она.

— Надо лететь к хребту! — сказал Жорж. — Возле сопки его точно нет, иначе связь бы появилась!

— Там уже нет никакого хребта! — заметил Стив.

Туча внизу спешно рассеивалась, утекая в пропасть, тянущуюся по всей окружности расколотого Титана. Гравитация обеих половин спутника стягивала атмосферу к центру масс, распределяя ее равномерно по обеим половинам, налипшим на Сферу, размер которой уже был сопоставим с размерами некогда цельного спутника. Материя Титана таяла на глазах, погружаясь в черно-серое тело Сферы.

— Элли, летим на восток! — скомандовал Юра. — Примерно сорок километров! Быстро!

Когти сомкнулись на теле Мингли в районе живота. Увидев, что птица раскрыла клюв и задрала голову, он сгруппировался, схватил тварь за лапы и прижался к ним грудью. Внешняя температура скафандра из-за внутреннего тепла составляла градусов сто со знаком минус. Этого было достаточно, чтоб ошпарить существо. Позабыв о своих намерениях атаковать человека, хищник попытался взмыть вверх, но вместо этого их понесло куда-то в бок с неимоверной скоростью. Грохот заглушал все вокруг. В вихре неслись они вместе с камнями и льдинами. Мингли изо всех сил прижимался к птице, а та махала крыльями, пытаясь вырваться из смертельного водоворота атмосферы разрушенного спутника.

В катастрофе планетарного масштаба смешались друг с другом каньоны, горные хребты, равнины, моря… Титан рассыпался на куски. Все еще подчиненный силам гравитации, он пытался снова собраться во что-то, имеющее форму шара, но Сфера не давала ему этого сделать. Вихрь нес Мингли вместе с хищником. Капитан был уверен, что еще мгновение, и они врежутся во что-то твердое, и сознание его в миг исчезнет.

Секунды тянулись мучительно долго. Атмосфера постепенно рассасывалась, а вместе с ней передающая способность звуковых волн сходила на нет. Грохот стихал, несмотря на то, что катастрофа только набирала обороты. Вскоре шум затих полностью. Мингли слышал звук своего бьющегося сердца и сигнал о разгерметизации. Он поднял голову и увидел, как хищник бессмысленно машет крыльями в вакууме космического пространства. Птица, задыхаясь, билась в агонии. Капитан посмотрел вниз. Под ним огромными пластами тектонических плит куски Титана прижимались к черной Сфере.

Птица замерла. Капитан оттолкнулся от туловища мертвого хищника, и они начали медленно разлетаться друг от друга. Из дыры в скафандре выходил воздух. Мингли поджал колено к груди и заткнул ладонью разрыв на ноге, оставленный детенышем. Давление внутри скафандра стремительно падало. Мингли принялся щелкать выключателем налобного фонаря, интервалами посылая сигнал SOS.

Глава 37. Круги над руинами

Мы мчались в невесомости над руинами Титана. Под прозрачным полом бушевала стихия. Где теперь юг, а где север спутника? Все смешалось, и хребет тот, куда хищник мог унести капитана, давно уже развалился на куски и затерялся в этой мясорубке. Мы звали в чате Мингли, но ответа не было. Элли начала тормозить, в этот раз плавнее. Сорок километров мы преодолели, по ощущениям, за несколько минут.

— Надо вернуться назад и слегка сместить курс сначала севернее, потом южнее, — предложил Саид.

— Будем летать туда-сюда, пока не найдем его, — сказал Стив.

— Элли, — позвал я, — ты можешь выстроить маршрут в виде круга радиусом сорок километров с центром в той точке, откуда мы стартовали?

— Без проблем.

С какой точно скоростью мы летели, я не мог понять, обломки Титана были слишком далеко от нас, чтоб соотнести движение с ними. Но судя по тому, как нас сносили центробежная сила и сила инерции, при таком огромном радиусе круга Элли двигалась невероятно быстро. Круг длиной двести пятьдесят один километр мы пролетели за восемь минут. Прикинув в уме числа, я получил, что Элли летела со скоростью около тысячи восьмисот километров в час. Мингли так и не ответил.

— Надо взять ниже, — предложил Жорж, — может, он там…

Жорж смотрел на бурлящий внизу хаос. Судя по лицу биолога, он не особо верил, что капитан жив. Глядя на эти разрушения, я и сам потерял надежду на то, что мы сможем его найти.

— Элли, — сказал я, — давай такой же круг, но ниже на двадцать километров.

— Как прикажете.

Плавно мы опускались с минуту. Вскоре нас опять снесло к стене. Мы без перерыва звали капитана в чате. В ответ тишина. Элли завершила круг снова за восемь минут.

— Ниже уже некуда, — сказал Саид, — давайте выше поищем.

— А что ему делать выше? — спросил Стив.

— Не знаю, а что вы предлагаете?

Мы замолчали. Висели в невесомости, держась за поручни.

— Элли, — сказал я спустя полминуты, — давай такой же круг выше на сорок километров относительно нынешнего положения.

— Выполняю.

Из-за движения корабля строго вверх мы почувствовали искусственную гравитацию, но ощущение невесомости вернулось через несколько минут, а вскоре нас снова прижало к стене силами, подобными тем, что действуют на камень в праще. Облетели круг. Мингли молчал.

Я не знаю, что делать… Но я твердо решил, что без него мы не уйдем. Раздутая до планетарных размеров Сфера и куски Титана закрывали Солнце под нами. В ночном космическом небе я видел сияние бледных звезд. В отчаянии я надеялся на чудо, на подсказку. Подсказку от далеких небесных светил? Одна звезда мерцала со странной регулярностью.

— Что это? — показал я пальцем.

— Не пойму, сигнал, что ли? Звезда мерцает странно, — удивился Жорж.

— Три коротких, три длинных, три коротких… Это не звезда! Это фонарь! — крикнул я. — Элли, давай к этому мерцающему огоньку!

Глава 38. Созидательное и разрушительное сознание

Через двадцать секунд полета в сторону светового сигнала появилась связь с Мингли. Он дрейфовал в открытом космосе в тридцати километрах от нас по направлению к Сатурну.

— Мингли! — крикнул я в чат.

— Слышу вас! Я в космосе! Подаю световой сигнал! — услышали мы в ответ.

— Мы летим! Мы видим тебя!

За то время, что мы перекинулись несколькими фразами, Элли успела долететь до капитана. Поджав одно колено к груди и схватившись за него рукой, он плыл в невесомости. Элли замедлилась практически до полной остановки, не долетев до Мингли двадцать метров. С такого расстояния я смог разглядеть его улыбку. Медленно подлетев, мы развернулись к нему левым боком. Я и Стив просунули руки сквозь невидимую дверь и, практически не прилагая усилий, затянули капитана в корабль.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, не веря в случившееся, а потом впятером обнялись и рассмеялись. Смех наш был искрений, детский и беспечный, такой смех, какого у меня не было уже десятки лет. Наверное, чтобы почувствовать вкус жизни, нужно ощутить давление смерти. Ощутить скрежет лезвия гильотины над своей шеей. Мы обнимались, хлопая друг друга по спинам, смеялись во весь голос, а под нами Сфера пожирала остатки Титана, на котором должны были сейчас погибать и мы, но случилось чудо. Высшие силы позаботились о нас. Я не знаю, зачем они это сделали. Возможно, существа из параллельной Вселенной, которые прошли стадию техногенного всплеска в развитии и не уничтожившие сами себя, через миллиарды лет эволюции разума переходят на новый уровень сознания и начинают ценить любую форму жизни, даже ту, что на порядок ниже их. Хочется верить в то, что Вселенная и мультивселенная населена дружелюбными созданиями, подобными Лучу… Верить, что созидательное сознание — это естественный этап эволюции материи.

За всеобщей радостью мы не заметили, как снизу на нас надвигалась зловещая Сфера с огромными налипшими на нее пластами Титана. Очухались мы от эйфории, когда искусственный интеллект Элли без моей команды устремил корабль прочь с траектории этого невероятного небесного хищника. Нас всех отнесло к задней стене. Из-за перегрузки в глазах начало темнеть. Я не мог пошевелиться. Не знаю, потерял я сознание или нет, но вскоре все закончилось. Мы отлипли от стены и, приходя в себя, сквозь туман в глазах увидели, как темно-серое тело планетарного размера, подсвеченное снизу относительно нас лучами Солнца, двигалось в сторону Сатурна…

Глава 1. Плутон (Небо Земли)

Небо Земли

Аннотация:

Сфера — немыслимый космический сверххищник. Сфера уничтожила и поглотила Титан и Сатурн. Теперь она движется в сторону Солнца, пожирая на своем пути планеты — Юпитер, Марс… Ученые рассчитали, что до Земли она доберется через несколько недель. Человечество обречено погибнуть, став частью черной дыры уже в конце этого месяца.

Машина ехала по разбитому асфальту сельской двухполосной дороги. Если бы не ночная тьма, то слева и справа можно было бы увидеть бескрайние поля, уходящие вдаль и упирающиеся там, на стыке с горизонтом, в кромку леса. Сейчас же Александр мог видеть лишь свое слабое отражение в боковых стеклах, настолько темно было этой ясной летней ночью в семидесяти километрах от города. Астроном выехал из дома час назад, а именно — в полночь. Безлунное и безоблачное небо сегодня было идеальным для наблюдения за космическими объектами в телескоп.

Свернув на грунтовую дорогу, по которой никто не ездил уже несколько месяцев и которая успела неплохо зарасти, машина продолжила путь, оставляя за собой примятую траву. В свете фар мелькали насекомые, в спешке выпрыгивающие и разлетающиеся в разные стороны.

Заросшая дорога заканчивалась недавно засеянным полем. Александр проехал по полю метров двести и остановился. Астроном вышел из салона, распрямился, вскинул руки к звездному небу и потянулся, издав протяжный негромкий стон. Ночную тишину нарушало пение сверчков и жаб. Постояв с полминуты, задрав голову к бледной еле виднеющейся полоске млечного пути, Саша принялся готовиться к наблюдениям.

Через двадцать минут на раскладном столике стоял ноутбук, к которому был подключен телескоп, а напротив, в нескольких метрах, закрепленная на штативе камера снимала рабочее место ночного наблюдателя. Под камерой висел небольшой фонарик.

Изображение на экране монитора разделялось на две части — слева было поле, транслировавшее область неба, куда навелся Саша, а справа бежали сообщения чата запущенного только что эфира. Парень, отучившись на отделении астрономии физического факультета МГУ, работать по специальности не стал. Вместо этого еще на четвертом курсе он создал свой астрономический видеоблог. И вот уже несколько лет он жил частично с монетизации, частично с партнерства с магазином телескопов, который Саша рекламировал в каждом ролике. Денег было немного, но на жизнь хватало.

— Итак, друзья, всем привет, — Александр встал напротив камеры, — надеюсь меня хорошо видно и слышно. Как вы уже поняли из анонса этого стрима, сегодня мы с вами будем наблюдать планеты. Парад планет у нас, к сожалению, не полный, Уран и Нептун на другой стороне, за Солнцем, но и без них, уж поверьте, нам будет на что посмотреть.

Саша заглянул в монитор.

— Нас с вами сто сорок шесть человек, — произнес он. — Спасибо всем, кто не спит этой ночью, всем кто сегодня с нами.

Парень повернулся к камере.

— Начнем мы с карликовой планеты — с Плутона — и пойдем по возрастанию размеров. После Плутона отнаблюдаем Марс, Сатурн и Юпитер. Погода просто замечательная, на небе ни облачка!

Саша подошел к телескопу и приблизился одним газом к окуляру.

— Плутон невооруженным глазом на небе не видно. Как же найти нужный нам объект? Как навести телескоп на невидимый Плутон?

Переведя взгляд на монитор, парень принялся печатать на клавиатуре.

— Очень просто. По координатам. Координаты можно взять с сайта Мирового Космического Агентства. Только учтите, координаты берутся на конкретную дату и время. Чтобы навестись на Плутон, нам необходимо сориентировать наш телескоп по каким-нибудь ярким небесным объектам, например по Сатурну и Юпитеру, что я сейчас и делаю…

Закончив ввод координат газовых гигантов, астроном поочередно навелся на них.

— Так… еще немного… и… готово. Прибор наш сориентирован. Теперь надо вбить координаты Плутона, и мой телескоп сам наведется на нужную область неба.

Когда телескоп был полностью настроен, Саша снова встал напротив камеры.

— Снимать Плутон придется с выдержкой, чтоб хоть что-то увидеть. Сделаем двести кадров по несколько секунд, а потом сложим все это вместе. Пока идет съемка, я вам расскажу немного об этом тусклом небесном теле. С две тысячи шестого года Плутон вычеркнули из списка обычных планет, и он стал карликовой планетой. Почему же так случилось? Да все очень просто — он слишком маленький. Меньше нашей Луны. Появилась гипотеза, что за орбитой Нептуна есть огромное количество подобных космических объектов. В итоге там начали открывать все больше новых тел, по размеру сопоставимых с Плутоном, таких как Седна, Эрида, Макемаке и Хаумеа. Теперь мы знаем, что там расположен пояс Койпера — огромный астероидный пояс. Так что же делать со всеми этими объектами? Всем им давать статусы планет? Нет. Ученые решили пересмотреть само определение планеты.

Саша заглянул в монитор. В рабочем поле уже должен был слабо проявиться блеклый свет Плутона, но в этом месте была лишь чернота космоса.

— Так каким же критериям должен соответствовать космический объект, чтоб он мог считаться планетой? Первое — он должен обращаться вокруг звезды и не быть спутником одной из планет.

Саша на автомате произносил речь, а сам пытался понять, почему Плутон никак не проявляется на сложении снимков.

— Второе — объект должен быть достаточно массивным, чтоб под действием своих собственных гравитационных сил мог принять форму, близкую к шару.

— Девяносто кадров из двухсот. Должно же уже видно быть, — подумал Саша, покосившись в монитор. — Очень странно. Нет Плутона.

— И третье — он должен расчистить гравитацией окрестности своей орбиты, чтоб там не было других сравнимых с ним по массе тел, кроме его собственных спутников. Этому критерию Плутон не отвечал, и поэтому было решено создать новый класс небесных тел с названием карликовые планеты.

Сто тридцать кадров из двухсот было сделано. Саша снимал Плутон не в первый раз и сейчас у молодого астронома не было сомнений, что наблюдение не состоится. Карликовая планета давно должна была появиться на экране.

— Что-то не то, — пробубнил он под нос и подошел к монитору. Стул Саша забыл дома, поэтому встал на колени перед ноутбуком. Суетливо он принялся сверять координаты Плутона, забитые в поле телескопа с координатами на сайте Мирового Космического Агентства. Ошибки не было — координаты Саша ввел правильные.

— Подождите, друзья, — сказал он, не отрываясь от экрана, — не могу понять, что не так…

К этому моменту телескоп закончил делать все двести снимков. В области, где должен был отчетливо показаться Плутон в виде маленького белого пятнышка, все еще чернела космическая пустота.

Решив проверить исправность телескопа, Саша забил координаты Марса и навелся на красную планету, которую было видно невооруженным глазом. Телескоп вывел на экран Марс. Для контроля Саша вбил координаты Веги — самой яркой звезды в созвездии Лиры. Телескоп навелся четко на звезду. Саша снова вбил координаты Плутона и запустил съемку по новой.

— Дорогие друзья, — с улыбкой произнес астроном, — спешу вас уведомить о том, что Плутон исчез с небосвода. Не понимаю, я много раз наблюдал его, никакой ошибки быть не может. Сейчас еще раз отснимем сессию и посмотрим.

Через несколько минут съемка закончилась. На экране монитора Плутона по-прежнему не было. Саша сел на землю и принялся чесать затылок.

Александр Васечкин в свои двадцать три года оставался все еще наивным ребенком с мечтательным взглядом, устремленным к далеким звездам, в окрестностях которых он надеялся когда-нибудь чудом оказаться. Взгляд его был таким, какого не встретить у состоявшегося, побитого жизнью человека. Саша еще не познал горести разочарований и боли утрат. Не разбивались пока его мечты, и не пришло ему еще осознание бренности бытия и конечности жизни, а максимализм в нем с каждым годом только возрастал. Саша мечтал сделать научное открытие в области астрономии, например открыть какую-нибудь комету, которую назовут его именем, как например комету Чурюмова — Герасименко или Галея. Сверстники Васечкина всегда избегали, и за всю жизнь друзей у него толком и не было, разве что когда он лежал с аппендицитом в больнице, удалось ему подружиться с соседом по палате и то потому, что тот был радиолюбителем. Дружба их продлилась недолго — до момента выписки. Отсутствие живого общения с людьми Васечкин компенсировал общением в интернете через свой астрономический блог. Девушек у Саши тоже никогда не было, хотя девственности он все же умудрился лишиться в восемнадцать лет, правда по воле случая — выпившая однокурсница попросила его помочь ей изменить своему парню за то, что тот изменил ей. Выбрала она именно нелепого Васечкина, чтоб как можно больше разозлить своего, уже бывшего молодого человека. Первая и последняя в жизни драка у Саши случилась в тот же вечер — молодой человек пришел поквитаться с Сашей за измену. Драться они оба не умели, так что повалялись в грязи, пока их не разняли.

Но не только за замкнутость и увлечение наукой девушки не любили Васечкина. Внешний вид его им тоже казался не от мира сего — редкие русые волосы, зачесанные на бок, небольшие усики, которые Саша носил, чтоб выглядеть старше, при том мечтая о бороде, которая так и не начала расти, глуповатый, как всем казалось, рассеянный взгляд (никакой мечтательности девушки в нем не замечали), хотя глупым Саша не был и закончил университет с красным дипломом, и самое главное — это конечно же его одежда! Носил он исключительно брюки, часто (как, например, сейчас) с синими кедами с белыми резиновыми мысками, а наверх надевал футболку, обычно без рисунка, и обязательно заправлял ее. Напоминал он юношу прямиком из советского союза, такого, знаете, карикатурного инженера, в хорошем смысле. Разве что очков не хватало с толстыми линзами. Хоть Саша людей и не любил, было у него все же два кумира — Юрий Гагарин, первым покоривший космос, и Юрий Гречкин, первый из россиян, на днях покоривший спутник другой планеты — Титан. Весь мир был прикован к их полету, правда сейчас связь с ними временно пропала, из-за того, что Титан повернулся к Земле противоположной от места высадки людей стороной. Журналисты всех стран были в ожидании, когда космонавты запустят спутник связи, чтоб вновь продолжить информационно освещать эту уникальную экспедицию.

Все так же сидя на земле посреди поля, Саша, позабыв о том, что он в прямом эфире, достал из кармана брюк телефон и в мессенджере набрал номер своего бывшего научного руководителя…

Неподалеку от Рима в окрестностях провинции Л’Акуила на высоте две тысячи сто сорок один метр над уровнем моря, под куполом астрономической наблюдательной станции Кампо-Императоре, у стоящего возле оптического рефлектора телескопа Шмидта старшего научного сотрудника Пулковской обсерватории Масленникова Андрея Львовича зазвонил телефон.

— Да, Саша, — ответил бывший преподаватель, — если что-то важное, давай быстрее, я на наблюдениях. Если не срочно, то я перезвоню.

— Андрей Львович, — с отчаянием в голосе, чуть ли не навзрыд произнес Васечкин, — вы не поверите… Плутон пропал!

— Васечкин, ты там вообще, что ли?! С ума посходил?! — Масленников, когда злился, начинал шепелявить. Саша заметил это сейчас в его ответе. Во время учебы у них с Масленниковым сложились хорошие отношения. Не одну ночь они наблюдали вместе космические объекты. Но после окончания Сашиной учебы перестали контактировать. И вот, спустя два года, Масленников слышит голос Васечкина, который вещает ему о пропаже карликовой планеты. Первой мыслью у преподавателя было скинуть звонок, но Сашу он уважал и дал ему еще несколько секунд для пояснения ситуации.

— На прошлой неделе я наблюдал траекторию Плутона несколько ночей подряд, — тараторил Васечкин, — делал снимки. Сделал анимацию, как он летит по небу. Сегодня я решил провести эфир и показать своим зрителям планеты. Начал с Плутона, а его нет! Неделю назад он был, а сегодня исчез!

Если бы Маслеников не был уверен в том, что Васечкин не пьет и не употребляет наркотики, то вот сейчас точно бы положил трубку, но вместо этого преподаватель произнес:

— Что значит исчез Плутон?

— У вас оптика есть?

— Есть.

— Я вам скину сейчас координаты, вы наведите на него рефлектор!

— Я не могу, он занят. У нас госпрограмма. Время наблюдения ограничено! Я вообще в Италии!

— Просто на секунду наведитесь на Плутон и сами удостоверьтесь, что он исчез!

— Хорошо, я перезвоню. Координат не надо, у нас всё есть.

Саша поднялся с земли и не сразу вспомнил, что за ним наблюдают зрители. Парень принялся отряхиваться от пыли. Когда он посмотрел в монитор, то не поверил своим глазам — его эфир смотрели четыреста пятьдесят семь человек. Радость от притока зрителей смешалась с волнением. Астроном поздоровался с вновь прибывшими и продолжил наблюдения. Следующим на очереди были снимки Марса.

Через полчаса Саше пришло сообщение от Масленникова:

“Плутона и правда нет. Странно. Я сообщил в Пулково, будем разбираться, в чем дело. Я тебе позвоню позже.”

Глава 2. Вне пространства

— Объекты с положительной массой стягивают гравитацией пространство и материю, вещество с отрицательной массой, наоборот, расталкивает вокруг себя пространство и материю. Этим конусом мы разрезаем ткань пространства-времени этой вселенной, — ответила Элли.

Юра, Мингли, Саид, Стив и Жорж висели в невесомости на носу корабля и смотрели на бледно-голубой треугольный конический щит, колышущийся перед кораблем, вклинивающийся в объем пространства-времени, таким образом рассекая и раздвигая его и давая возможность следом идущему кораблю лететь вне нашей вселенной. Сзади вселенная снова смыкалась, но не сразу: отсутствие пространства на протяжении километров тянулось шлейфом за кораблем, постепенно сужаясь.

— Этот щит сделан из материи с отрицательной массой? — спросил Гречкин у Элли.

— Совершенно верно, Юра.

— У тебя есть информация о технологиях, используемых в этом корабле? — спросил Мингли, прикоснувшись рукой к прозрачной стене, за которой мерцали далекие звезды на черном полотне космоса. Одна звезда горела ярче остальных в тысячи раз — Солнце, навстречу которому и шел корабль.

— В моей базе данных есть лишь описания устройств.

— А как эти устройства создаются, ты знаешь? — спросил Гречкин.

— Нет.

Шесть лап Элли семенили с такой скоростью, что сливались в два сплошных фиолетовый овала слева и справа.

— Отчего ты отталкиваешься своими конечностями? — спросил Жорж.

— От ткани пространства.

— То есть этот конус создает позади себя область вне пространства, а лапы вылезают из этой области и отталкиваются от пространства? — с удивлением спросил Мингли.

— Да.

— Поэтому мы сейчас не чувствуем перегрузку при ускорении? — спросил Юра.

— Да. Если бы мы находились внутри пространства вашей вселенной, то при таком ускорении вы бы погибли. Сейчас внутри этой подпространственной области вы находитесь в покое. Движется сама область подпространства, рассекая перед собой пространство.

— Как если муху в банке высунуть из машины на ходу, на муху не будет действовать ветер, — пояснил Гречкин.

— А какое сейчас ускорение? — спросил Стив.

— В вашей системе это можно выразить как четыреста джи в данное мгновенье. Ускорение растет.

— Нас бы размазало по задней стене, — пояснил Мингли, — я терял сознание при десяти джи.

— Я при двенадцати, — сказал Гречкин.

— Свет попадает в разрыв пространства, — скорее утвердительно произнес Мингли, хотя в его интонации была вопросительная доля.

— Элли, что ты имела ввиду, когда сказала “в нашей Вселенной”? — спросил Гречкин.

— В основе тонкой настройки любой Вселенной лежат строго определённые значения фундаментальных мировых констант. В их список входят скорость света, гравитационная постоянная, постоянная Планка, массы электрона и протона и элементарный заряд. Малейшие изменения в этих константах приведут к изменению структуры пространства-времени и материи во вселенной. Я работаю с константами, соответствующими именно этой вселенной.

— А сколько всего вселенных? — спросил Саид у И.И.

— Я не знаю.

— Есть теория, — начал Мингли, — согласно которой вселенных бесконечное множество и в каждой абсолютно разные условия. То, что в нашей вселенной такие условия, при которых могут формироваться звезды и планеты, это не какое-то чудо, а просто статистика. В бесконечном множестве вселенных обязательно будет вселенная, подобная нашей. Вселенная, в которой могли появиться мы.

— А Луч и Сфера, видимо, из того пространства, в котором появляются все эти вселенные, — предположил Гречкин.

— Похоже на то, — согласился Мингли.

— Иначе говоря, они Боги? — предположил Стив.

— Какая разница, каким словом их назвать, — ответил Мингли, — хоть Боги, хоть высший разум, хоть сверхсознание, это не меняет сути.

— Элли, сколько нам лететь до Земли? — спросил Жорж.

— Пять Земных суток, двенадцать часов, двадцать семь минут. Точнее сказать не могу.

— Мы сюда летели два года, а обратно за пять суток? — удивился Жорж, — это до какой же скорости ты разгоняешься?

— Максимальная скорость составляет одну сотую от скорости света.

— Ты знаешь что-нибудь про эту Сферу? — спросил Мингли.

— Только то, что было в ваших компьютерах.

— Есть ли у тебя какая-нибудь информация о цивилизации, которая построила тебя? — спросил Юра.

— Нет.

Элли продолжала ускоряться первые десять часов, пока не достигла своей максимальной скорости. На протяжении ускорения космонавты могли наблюдать различные оптические эффекты, сопровождающие их движение на невероятно огромной скорости. Из-за явления релятивистской аберрации света людям внутри корабля казалось, что звезды впереди постепенно отдалялись от них. Небо перед кораблем сжималось. И продолжило бы сжиматься, умей Элли разгоняться до скорости света. На скорости света все пространство вокруг сжалось бы в одну яркую точку впереди. Почему же звезды слева, справа, снизу и сверху от Элли съезжали к носу корабля? Почему людям на корабле казалось, что свет от окружающих звезд идет не с разных сторон, а все больше спереди? Ответ прост. Можно провести аналогию с дождем — если мчаться на машине под вертикальным ливнем, то водителю будет казаться, что дождь идет не сверху вниз, а летит на него спереди. Так и со светом — капли, это лучи звезд. С набором скорости свет все больше концентрировался впереди Элли, а сзади наоборот небо воспринималось расширившимся, растянутым и потемневшим. Эффект замедления времени на такой скорости космонавты не испытали, потому что находились вне пространства-времени. Быт на эти пять дней перелета в непредназначенных для человека условиях они организовали таким образом — спали, привязывая себя ремнями, веревками или скотчем к перекладинам, чтоб не дрейфовать по всему кораблю, воды у них было тридцать литров, еды тоже достаточно, но это оказалось не так важно, потому как выяснилось, что Элли обладает очень интересными функциями жизнеобеспечения: гибернационными капсулами, системой фильтрации воды для повторного использования и системой синтезирования еды из кала благодаря энергии, вырабатываемой генератором работающем на антиматерии. Все это позволяло жить в замкнутой экосистеме корабля не один год без погружения в сон.

На третий день ожил Леонардо. Космонавты развязали его и вкратце рассказали геологу все, что произошло на Титане. Он не верил ни одному их слову ровно до тех пор, пока не посмотрел записи на ноутбуке. Запись с моментом, где Саид стреляет в него тоже там была.

За Данте продолжали ухаживать, но развязывать его не рискнули.

С помощью корабля экипаж смог связаться с Землей и отправить все аудио, видео и текстовые отчеты, что были сделаны на Титане. На протяжении всего полета они общались с диспетчерским центром российского филиала Мирового Космического Агентства. В целях сохранения секретности Элли должна будет приземлиться по координатам в глухом лесу Сибири, где их встретят спецслужбы.

Глава 3. Черное пятно

Главной новостью этой недели стало исчезновение Плутона и экспедиции на Титан. Журналисты обыгрывали эти темы, как только могли. Лишь бы привлечь как можно больше внимания к своим статьям и видеоматериалам. Писали о сверхсекретных испытаниях оружия массового поражения, которым разрушили Плутон, а потом, чтоб затереть следы, покончили с экспедицией, руками которой был произведен смертоносный для карликовой планеты выстрел или пуск ракеты. Кто-то писал, что экспедиция была вообще не на Титан, а на Плутон, что там пробурили огромную скважину чуть ли не до центра планеты, заложили бомбу нового поколения и взорвали, в результате чего Плутон раскололся. Хотя в этом случае самые огромные куски можно было бы отыскать в телескоп. Писали, что вообще никакой экспедиции на Титан не было, а все это лишь спектакль для отмывания денег, а видео с Титана, которые успели отправить космонавты до потери связи, были сняты в секретном павильоне Мирового Космического Агентства. Сторонники плоской Земли радовались, утверждая, что на небесном экране перегорели лампочки, отвечающие за свет от Плутона. Каналы в соцсетях пестрили некомпетентными заголовками, пытаясь урвать себе как можно больше внимания от населения. На телевидение чуть ли не каждый вечер приглашали астрономов различного научного звания, и каждый раз они обсуждали одно и то же, но под разными углами. За эту неделю тема исчезновения Плутона была настолько выжата, что к пятнице заголовки начали повторяться: cнова “оружие…”, снова “заговор…”, снова “никакой экспедиции не было…”.

Но совсем скоро, уже на следующей неделе, а именно завтра, в понедельник, весь мир поймет, что дело тут не в секретном оружии, не в теории заговора и не в перегорании лампочек… На следующей неделе население Земли осознает, что этот год станет последним годом их жизни.

Этой теплой июльской ночью Васечкин стоял в поле под растущей Луной, которая, к счастью, не давала сильную засветку неба. Вдали на востоке, в тридцати километрах, там, где черный силуэт леса касался неба, бледно оранжевым светом было видно сумеречное сияние Москвы. Огни большого города на востоке и узкий серп Луны не помешают Васечкину осуществить задуманные наблюдения, потому как в основном небо было черное. Звезды сегодня горели по-особому ярко. Какая-то часть из них давно погибла, израсходовав водород, и теперь они являлись лишь призраками некогда великих небесных светил, излучение от которых идет к нам и по сей день. В нашей вселенной, учитывая ее базовые параметры, взгляд в космос — это всегда взгляд в прошлое.

У Саши уже было все готово для начала эфира, но он стоял замерев, глядя на поток Персеиды, который можно наблюдать с конца июля и до конца августа. Небесные камни входили в атмосферу на скорости сотни тысяч километров в час и, сгорая, оставляли на доли секунды яркие белые полоски на небе.

Стоя в ночной тишине, если не считать треск сверчков, Саша, глядя в бездну вселенной, в очередной раз размышлял о том, что там может скрываться в глубинах космоса, как могут выглядеть наши братья по разуму и о том, какой смысл пытаться наладить с ними контакт, если расстояния между цивилизациями могут достигать сотен, тысяч, миллионов и даже миллиардов световых лет. Если мы отправим им послание, то до ответа мы не доживем, ответ получат наши далекие потомки. Какой смысл пытаться взаимодействовать с ними? У Саши был ответ на этот вопрос. Он придумал теорию космического сервера, хотя, не исключено, что эта теория была и до него. Заключалась она в том, что все разумные цивилизации посылают из альтруистских соображений на этот сервер всю информацию о себе, все энциклопедии, учебники, фильмы, весь объем памяти всех жестких дисков планеты. А в свою очередь, любая цивилизация, в том числе и наша, может скачать оттуда всю информацию, которая там находится и непрерывно транслируется во всех направлениях. Саша верил, что такой сервер должен где-то существовать, ведь это единственный возможный способ в полной мере узнать о других мирах и рассказать о своем.

Васечкин распылил на себя спрей от комаров, глотнул воды и сел за столик, на котором стоял ноутбук. Телескоп был уже сориентирован по Веге и Северной полярной. Неудивительно, что интерес к космосу у людей значительно возрос, и поэтому сегодня Сашин эфир ожидали две тысячи триста семьдесят пять человек.

Камера снимала подсвеченного фонарем Васечкина, сидящего на раскладном рыболовном стуле. Когда эфир был запущен, Саша встал.

— Я приветствую вас, друзья! — начал он свою речь, глядя в камеру. — Знаю, сейчас всех волнует тема пропавшей экспедиции и Плутона, но давайте в эту безоблачную ночь отвлечемся от горестных новостей и попробуем пронаблюдать сначала Сатурн, а потом и Титан. Сделаем интересные снимки. По поводу экспедиции я все же скажу пару слов. Я на протяжении всего полета следил за репортажами с ракеты Титан-1. За Гречкиным я следил еще до того, как они вылетели. Смотрел все его интервью и передачи с его участием. Я безмерно уважаю его и всех космонавтов и первопроходцев, которые, рискуя своими жизнями во имя науки, отправились во враждебный ледяной мир Титана. И я очень надеюсь, что они все еще живы. Ну а про пропавший Плутон все, что говорят журналисты, не имеет под собой никаких оснований, а научное астрономическое сообщество не может дать ответ, куда он делся. Так что какие тут могут быть выводы? Пока никаких. Что ж…

Васечкин сделал глубокий вдох и выдох.

— Давайте перейдем к Сатурну. Сейчас, в период противостояния, это когда Сатурн перед Землей, а Солнце за Землей, блеск планеты увеличился до плюс четырех десятых звездной величины при видимом диаметре девятнадцать угловых секунд. Его высота над горизонтом в этом году почти сорок градусов! В телескоп будет хорошо видно кольца с достаточно большим углом раскрытия, а также мы рассмотрим полосы и другие детали на поверхности и в самих кольцах. Из спутников лучше всего виден Титан, его мы отнаблюдаем позже. Кстати, Титан можно увидеть и в хороший бинокль.

Саша ввел координаты Сатурна, но пред этим заглянул в компьютер, где неспешно прокручивались сообщения чата, поднимаясь снизу вверх. К эфиру прибавилось еще почти пятьсот человек, и сегодняшнее число Сашиных зрителей стало для него рекордным. Смотрели его почти три тысячи человек. Телескоп начал медленно поворачиваться в направлении окольцованного газового гиганта. Спустя несколько секунд на рабочем поле программы Астрофото2045 от левого нижнего угла начал медленно двигаться к центру экрана расфокусированный овал бледно коричневого цвета. Вскоре овал занял центральное положение на экране. Саша сфокусировал изображение, и овал превратился в круг с кольцами.

Когда Васечкин увидел черное пятно размером с Марс на поверхности планеты, то сначала подумал, что это какой-то оптический дефект. Круглое пятно находилось чуть выше экватора и было смещено на треть диаметра планеты влево от цента. Саша расфокусировал телескоп и сфокусировал снова. Пятно никуда не исчезло. Васечкин приник к окуляру и пронаблюдал черное пятно в прямой видимости, без вывода изображения на компьютер. Кроме линз в трубе ничего больше не стояло на пути визирной оси между Сатурном и глазом Саши. Черное пятно, будто паразит, раздутый клещ на теле собаки, сидело на планете. Будь Сатурн не газовым гигантом, а каменисто планетой Земной группы, можно было бы предположить, что это какой-то новый невероятно огромный кратер или же какая-то материя, закрепленная на поверхности, но у Сатурна не было твердой поверхности. Поверхность Сатурна, это газ. На него нельзя ничего положить или создать там элемент рельефа, как нельзя положить что-то на тучу или облако.

— Ничего не понимаю, — сказало он сам себе и поднял взгляд в небо на белую точку, являющуюся Сатурном.

— Я не знаю, как это прокомментировать, — астроном повернулся к камере, — но вы и сами все видите. На Сатурн налипло что-то огромное, круглое и черное.

Количество зрителей увеличивалось с каждой минутой. Пятно на Сатурне уже наблюдали четыре тысячи человек. Васечкин сделал несколько снимков планеты. Не отрываясь от монитора, он произнес:

— Мне кажется, или Сатурн уменьшился, — Саша измерил угловой диаметр планеты, и вместо девятнадцати угловых секунд диаметр Сатурна составил пятнадцать.

— Этого не может быть! — сказал Саша, вылупив глаза в камеру. — Вы видите, что происходит?! Сатурн уменьшился!

Васечкин встал и принялся ходить взад-вперед. Если планета стала меньше в том числе и по массе, то ее гравитационное поле должно пропорционально ослабнуть, — тихо говорил сам с собой Саша, но зрители могли его слышать. — Следовательно, спутники этой планеты должны слететь со своих орбит. А мы сейчас и проверим…

Парень кинулся к телескопу. После того как он ввел координаты Титана, телескоп повернулся влево менее чем на одну угловую минуту. В рабочем поле программы, как и в случае с Плутоном, была лишь чернота космоса.

— Все верно, — сказал Саша на камеру, — Сатурн каким-то образом потерял массу, и Титан сошел с орбиты. Сейчас мы попробуем навестись на другие его спутники — на Диону и Энцелад.

— Массу он потерял видимо из-за этого пятна, — произнес Саша, пока вводил координаты спутников. В когнитивном ступоре Саша оказался, когда на экране монитора увидел он сначала Диону в виде маленького пятнышка, потому что диаметр этого спутника составлял чуть более тысячи километров, а потом и Энцелад, который был вдвое меньше Дионы и выглядел как точка. Наблюдать все восемьдесят две луны Сатурна Саша не стал. Но он проверил наличие еще одного спутника — Мимаса, и когда удостоверился, что и тот на месте, то в голову Васечкину сначала закралась мысль о пропаже Титана, а следом он понял, что Сатурн массу не потерял, а просто сжался.

— У нас очередные сенсации, — сказал Саша, глядя в бегущий снизу вверх чат. Сообщения шли с такой скоростью, что прочитать их было невозможно. Девять тысяч человек смотрели эфир! Саша снова навелся на то место, где должен был быть Титан.

— Пропала не только экспедиция, — сказал он, повернувшись к камере, — пропал и сам Титан. Те из вас, кто практикует астрономические наблюдения, могут прямо сейчас навестись на Титан и удостовериться, что и он исчез. Но это еще не всё. Что-то заставило сжаться Сатурн. С помощью телескопа я могу грубо прикинуть его размеры. Он должен быть в диаметре сто шестнадцать тысяч километров. Вместо этого он сейчас примерно девяносто тысяч. Могу предположить, что Сатурн будет уменьшаться, пока не исчезнет полностью, как исчезли Плутон и Титан. Но вот что странно — масса Сатурна никуда не делась, иначе бы другие спутники хоть немного, но сошли бы с орбиты, но они точно на своих местах! Я ничего не понимаю.

Саша плюхнулся на землю и набрал номер Масленникова. Бывший руководитель подтвердил все увиденное Сашей и сказал, что сейчас все телескопы мира устремлены на Сатурн. Черное пятно появилось вчера, но информация о нем пока что не успела утечь в СМИ, но уже завтра скорее всего про это будут говорить все каналы во всех странах мира.

Глава 4. Как спасти Землю?

Экстренное заседание Организации Объединенных Наций по безопасности планеты запросил руководитель Мирового Космического Агентства после поглощения Сферой Сатурна. Поддержали его все ведущие астрономические учреждения мира, которые еще с исчезновения Плутона безрезультатно пытались достучаться до своих правительств, а также руководство НАСА и Европейского Космического Агентства. Руководители стран изначально беспечно отнеслись к информации о катастрофах на других планетах солнечной системы и только когда выяснилось, что исчез Сатурн, а нечто сферическое летит к Земле, этот вопрос встал на первое место по важности.

Паника среди населения разрасталась по дням. Если еще в понедельник уменьшение Сатурна было лишь громкими заголовками в СМИ, то уже к среде его практически полное исчезновение вызвало во многих городах мира волну митингов с требованием от правительства рассказать людям правду о том, что там происходит на небе. К пятнице митинги превратились в погромы. И вот сегодня в воскресение было собрано первое заседания ООН, на котором рассматривалась реальная космическая угроза.

Заседание не терпело отлагательств, поэтому Гречкин, не успев отсидеть положенный двухнедельный карантин, сейчас находился в Нью-Йорке в зале заседания в прозрачной пластиковой будке, которую там установили специально для него. Летел он сюда из Москвы в космическом скафандре, точно таком же, в каком он был на Титане. Сейчас скафандр его лежал на полу, а сам Юра сидел одетый в черные джинсы и серую рубашку.

Среди такого количества высокопоставленных лиц Гречкин еще никогда не находился. В огромном зале за столиками, выставленными по кругу, сидели лидеры стран: России, Китая, США, Ирана, Англии, Франции, Германии, Объединенных Арабских Эмиратов, Италии, Испании, Бразилии и Индии. Еще несколько десятков лидеров или их представителей ехать отказались, но были подключены онлайн. От круга из столов вверх уходили трибуны, на которых расположились генеральный секретарь ООН, министры обороны, руководители космических агентств, комитет по космическим исследованиям и планетарной защите, ведущие ученые из астрономических университетов, главнокомандующие военно-воздушных сил и руководство СЭТИ — организации по поиску внеземных цивилизаций. Гречкин сидел в своей пластиковой будке практически в самом конце зала.

На заседание не пригласили представителей СМИ, и оно не записывалось и не транслировалось.

В первой его половине, которая продлилась чуть меньше часа, ученое сообщество обрисовало ситуацию для политического и военного руководства. Предоставило все видеоматериалы и посвятило в курс дела. Потом был перерыв, и вот сейчас они снова расселись по своим местам. Во второй половине заседания нужно будет начать решать задачу. В зале была тишина. Задача, вставшая перед людьми, звучала очень просто и коротко — как спасти Землю?

— Откуда она могла прийти и какова ее траектория? Может она минует Землю? — первым нарушил молчание лидер Китая.

— Нет. Землю не минует. До того, как она вошла в Солнечную систему, ее траектория нам неизвестна, — принялся отвечать руководитель отдела космических наблюдений Мирового Космического Агентства Генри Спенсер, — в Солнечную систему она зашла со стороны Плутона. Мы полагаем, что это было сделано намеренно, чтоб как можно быстрее, извините за выражение, присосаться к какой-нибудь материи. Сколько она пробыла на Плутоне, мы тоже не знаем. Далее она отправилась в сторону следующей ближайшей планеты — к Сатурну. Нептун и Уран сейчас на другой стороне, за Солнцем. Сфера миновала их орбиты и на подлете к Сатурну села на Титан, потому что он стоял на пути. Какое-то время она пробыла на Титане…

— Титан она разрушила и поглотила примерно за неделю, — раздался громкий голос Гречкина.

Юре включили микрофон.

— И путь от Плутона до Титана у нее занял, может, тоже неделю, ну… максимум две, — продолжил Гречкин.

— Да, — согласился Генри, — потом она добралась до Сатурна и уничтожила его тоже за неделю, как и Титан. Совершенно непонятно, почему поглощение таких разных по массе небесных тел у нее заняло практически одинаковое время.

— Она меняется в размере, — сказал Юра. — Есть периоды, когда она раздувается, и площадь соприкосновения ее с материей увеличивается, а есть периоды, когда она, наоборот, сжимается. Причины такого поведения мы не поняли.

— Сейчас она движется в сторону Юпитера? — произнес министр обороны России.

— Да, — ответил Генри.

— Её видно в телескоп? — спросил премьер-министр Британии.

— Да, — ответили чуть ли не хором глава НАСА и глава Мирового Космического Агентства.

— Мы отслеживаем ее в реальном времени космическими телескопами в оптическом, микроволновом, инфракрасном, рентгеновском и радио диапазонах, — продолжил глава НАСА, — и мы заметили некоторые странности.

— Какие странности? — спросил китайский генсек.

— Странности две. Первая: когда Сфера поглощала Сатурн, в какой-то момент, приблизительно после поглощения двух третей планеты, спутники Сатурна сошли со своих орбит. Это говорит о том, что Сфера начала терять массу.

— То есть она в начале поглощала материю Сатурна, спутники его были на месте, — принялся уточнять президент России, — а потом в какой-то момент начала сама терять материю, и из-за скорости спутников, те улетели?

— Все верно.

— Значит, есть что-то, что делает ее слабее? Что-то, что атакует её?! — спросил канцлер Германии.

— Мы не знаем точно, — ответил Генри Спенсер. — Неясно, куда из Сферы уходит материя, и вредит ли это ей или нет.

— А какая вторая странность? — спросил китайский лидер.

— Мы обнаружили направленное на Сферу излучение, — ответил глава НАСА.

— Откуда идет это излучение? — спросил глава ВКС США.

— Источник излучения просто обрывается в пространстве на расстоянии нескольких световых минут от Сферы.

— Это, видимо, тот самый Луч, который помог экипажу Титан-1? — спросил китайский генсек.

— Скорее всего да, — ответил Генри.

— И откуда он взялся?

— Мы не знаем наверняка.

— Луч не рассказал практически ничего про себя, — произнес Гречкин. — Но мы с командой предполагаем, что это какое-то сверхсознание, имеющие власть над нашим миром.

— Все указывает на то, что Луч — это существо из мультивселенной, — раздался женский голос с трибуны.

Катерина Иванова в свои двадцать девять лет была в числе руководителей проекта СЭТИ, который после обнаружения жизни на Титане двадцать лет назад начал получать огромное финансирование из ведущих космических держав, и было открыто множество его филиалов по всему Земному шару, в том числе и в России. Катя Иванова, будучи доктором наук по астрономии, последние четыре года руководила разработкой амбициозного проекта — Космический парус.

Когда Кате включили микрофон, девушка встала и продолжила:

— Я внимательно изучила все отчеты, собранные экспедицией на Титан. У меня есть теория, что там, за пределами нашей Вселенной, в мультипространстве, где находится бесконечное множество вселенных типа нашей, обитают разумные существа. Взаимодействие Луча и Сферы явно выглядит как противостояние. Может, у них идет война, а может, Сфера совершила там какое-то преступление. Сказать точно сложно, но факт в том, что Луч пытается её уничтожить, а она пытается от него скрыться. Зачем же ей масса? Я думаю, что она хочет коллапсировать в черную дыру и спрятаться за горизонтом событий. Прямо сейчас сжаться в черную дыру размером с атом Сфера не может, потому что внутри нее есть полость диаметром около пяти метров. Следовательно, диаметр черной дыры должен быть более пяти метров, чтоб не повредить содержимое полости. Почему Сфера теряет массу? Луч выбивает из нее материю, тем самым не давая ей набирать массу. После того, как она поглотила Плутон, она должна была весить как Плутон. Когда она прилетела на Титан, её масса сильно уменьшилась, иначе Гречкин и команда почувствовали бы гравитацию Сферы. Но гравитацию Сферы никто там не ощутил. Почему? Потому что Луч на всем протяжении пути от Плутона до Титана вытягивал массу из Сферы. Та же картина и с Сатурном — спутники Сатурна сошли с орбит, потому что Луч высасывал массу из Сферы, пока та поглощала Сатурн. Сейчас Сфера летит к Юпитеру и, по идее, постоянно теряет массу. Но поглотив Сатурн, она должна была стать заметно сильнее. Мы не знаем, с какой интенсивностью Луч забирает у нее массу, но, очевидно, медленнее, чем она поглощает массу из планет. Я думаю, ее цель добраться до Солнца. Сразу к Солнцу она не может прилететь — Луч по пути заберет всю ее материю, и она исчезнет. И вот она такими перебежками от планеты к планете пытается добраться до нашей звезды. Когда она поглотит звезду, ей хватит массы, чтоб сжаться в черную дыру и навсегда закрыться от внешнего мира. У меня всё.

Катя села. В зале повисла пауза. Главы стран бегали взглядами по приглашенным на заседание деятелям науки. Всем хотелось услышать их комментарий по поводу версии Ивановой, но вместо ученых заговорил Гречкин:

— Я полностью разделяю идею Катерины. Мы с командой тоже пришли к некоторым подобным выводам.

— Это все конечно хорошо, — сказал китайский лидер, — но как это поможет нам?

В зале снова повисла тишина. Ответа никто дать не мог.

— Сколько у нас осталось времени? Какие еще планеты на пути у Сферы? Я так понимаю, остались Юпитер и Марс? — спросил президент США.

— Да, Юпитер и Марс, — сказал Генри, — времени осталось по грубым прикидкам может чуть меньше месяца.

— Подождите, — произнес министр обороны Франции, — вы хотите сказать, что человечеству осталось существовать меньше месяца? Мы все умрем в этом августе?

— Если не найдем способ остановить Сферу, то да, — сказал Генри.

— Да, — подтвердил глава Мирового Космического Агентства.

Политики снова принялись вылавливать взглядом ученых.

— Да, у нас остался месяц жизни, — добавил глава НАСА.

— Дело серьезное, — сказал директор СЭТИ, — это надо всем сейчас осознать. Все политические проблемы надо отложить и, объединив усилия, найти способ спасения. Именно за этим мы здесь сегодня собрались.

Казалось, до руководителей стран только сейчас начало доходить, что их жизнь висит на волоске, как и жизнь всех землян.

По итогу заседания ООН, которое продлилось почти семь часов, было принято решение организовать независимые друг от друга проекты по спасению человечества. Сфера, несомненно, состояла из материи и была физическим существом, по крайней мере та ее часть, что находилась в нашей вселенной. Большинством голосов было решено попробовать атаковать её несколькими способами.

Проект “Судный день” будут выполнять США.

Проект “Астероид” было поручено исполнить Китаю.

Принципиально иной способ спасти людей взялись организовывать ученые из СЭТИ. Проект этот назвали “Код человечества”. Руководить им будет Катерина Иванова. СЭТИ являлся международной организацией.

Изучением Элли будут заниматься в России, но с допуском всего мирового научного сообщества. Времени на все это было мало, но у людей оставалась надежда понять и перенять новые технологии, чтобы как-нибудь использовать их.

Любые государственные структуры всех стран мира будут всячески содействовать выполнению задуманных на заседании проектов.

В зал вызвали главного инженера здания, чтоб тот принес Юре три гайки. Гречкин попытался выйти на контакт с Лучом, но ответа не было. Юрию поручили пытаться связаться с внеземным разумом и просить помощи. Несколько раз в день он должен будет кидать гайки в надежде, что его услышат.

Глава 5. Проект: Судный день

Министр обороны США ничего не смыслил в войне, но был чертовски хорошим менеджером, поэтому уже девятый год занимал свой пост. Дональд Джефферсон, будучи человеком невысоким и узкоплечим, при субтильной комплекции имел такой властный темперамент, что коллеги за глаза называли его Наполеоном. Впрочем, он знал об этом, и его это нисколько не смущало, а наоборот, льстило и без того раздутому самолюбию. Дональд мог организовать все что угодно и кого угодно в самые кратчайшие сроки. Именно поэтому руководство страны выбрало именно его отвечать за выполнение проекта “Судный день”.

Министр сидел во главе длинного овального стола для совещаний на одной из военных баз США, куда съехались ведущие инженеры-конструктора со всех ядерных держав мира. Напротив Дональда Джефферсона в семи метрах на противоположном конце стола сидел Василий Гарин — главный инженер системы “Периметр”, именуемой на западе как “Мертвая рука”, созданной еще в СССР в период холодной войны. Система эта должна была в автоматическом режиме массировано запустить межконтинентальные баллистические ракеты по вражеским государствам в случае, если они первыми нанесут ядерный удар по России. Сейчас же все прошлые распри были забыты по щелчку пальцев. Только когда мир оказался на пороге смерти, люди смогли прекратить конкурировать за господство и попытаться сложа силы противостоять внешней угрозе.

Также за столом сидели инженеры из Великобритании, Франции, Китая, Пакистана, Индии, Северной Кореи и Израиля. Все участники совещания понимали, зачем они здесь собрались, а еще они понимали, что Джефферсон не обладает техническими знаниями касаемо устройства ядерного оружия, и разговор этот может оказаться крайне сложным.

— Наши Старшипы самые грузоподъемные в мире, — гордо произнес министр обороны США, — насколько мне известно, ядерные заряды в боеголовках не сильно громоздкие. Вопрос я поставлю так: что, в теории, мешает нам взять все ядерные боеголовки мира, вынуть из них ядерные заряды и запихнуть их в Старшипы? Сейчас я хочу услышать, именно что мешает принципиально? Говорить, что нет на это времени, денег, людей или опыта таких процессов не надо. Законы физики позволяют вынуть ядерные заряды из боеголовок и переместить их в корпусы космических кораблей?

Отвечать взялся инженер Гарин:

— Задача сложная. Надо, чтоб каждая часть была до критической массы, и далее с высокой точностью их объединить в один равномерный кусок. Даже в рамках одной обычной бомбы это решается тяжело. Обжимной заряд изготавливается с высокой точностью, и используется сложная система подрыва со множеством детонаторов в разных точках для достижения максимально равномерной имплозии.

Дональд глубоко вздохнул.

— Мы можем все ядерные заряды вытащить из всех бомб и положить в Старшипы? — снова спросил министр.

— Можем, — ответил Гарин, — но там дальше много тонкостей и нюансов. Тут все состоит из нюансов, Дьявол кроется в мелочах. Это очень тонкая работа.

— Можем, — тихо произнес министр сам для себя, — так, это уже хорошо.

— А сколько у вас Старшипов? — спросил британский инженер.

— Двадцать шесть, — ответил министр.

— Их надо запустить все разом в одну цель? В Сферу? — спросил корейский инженер.

— Да. Все двадцать тысяч тактических и стратегических ядерных зарядов надо разом запустить на Старшипах в одну цель и подорвать. Теоретически, это возможно? — спросил министр.

— Ядерный заряд, если положить рядом с ядерной бомбой и взорвать эту ядерную бомбу, — начал объяснять Гарин, — просто испарится. Он не заведется так же, как кусок тротила рядом с другим куском тротила

— То есть первая взорванная ядерная бомба, точнее ядерный заряд, просто уничтожит остальные, — пояснил министру французский инженер.

— Взрывать надо каждую своей системой подрыва, но одновременно, — сказал инженер из Израиля.

— Вы мне ответьте, — Дональд повысил голос, — возможно все ядерные заряды доставить к цели и одновременно подорвать, или нет?!

— Чисто технически нет, — ответил Гарин, — потому что ядерные заряды даже не успевают свой собственный заряд полностью "завести", большую часть заряда раскидывает и испаряет той массой, которая рванула в первые мгновенья.

Министр со вздохом сел и принялся тереть руками глаза.

— В бомбе “Толстяк” прореагировало вещества на одну канцелярскую скрепку, — сказал инженер из Индии, — хотя сам шар был диаметром десять сантиметров.

— Сейчас КПД выше именно из-за качества обжимного заряда, — произнес Гарин, — сейчас сдетонирует больше вещества.

Министр окинул всех недобрым взглядом, а потом начал медленно и четко проговаривать каждое слово:

— Господа инженеры, теоретически, можно ли загруженные в Старшипы двадцать тысяч ядерных зарядов доставить к цели и одновременно подорвать? Для начала просто скажите — можно или нельзя?!

Последнюю фразу он чуть ли не выкрикнул. Далее последовали ответы:

— Не все сдетонирует, но можно.

— Да, в теории можно.

— Я думаю, да.

— Обогнать свет нельзя, а вот ядерные заряды погрузить в Старшипы, послать к цели и там взорвать можно.

— Ядерные заряды со всех ваших стран со вчерашнего дня едут сюда в США, — сказал министр. — Мы должны в кротчайшие сроки решить этот вопрос. Как это может быть технически устроено? Как это уложить в Старшипы и хватит ли двадцати шести кораблей чтоб все уместить? А если не хватит, то сколько мы уместим?

— Ядерные заряды небольшие, места точно хватит, — начал инженер из США, — высота нашего корабля сто двадцать метров, но отсек полезной нагрузки в диаметре девять метров, а в высоту восемнадцать метров. Это высота семиэтажного дома! Некоторые ядерные заряды размером с мячик для гольфа, некоторые, например у межконтинентальных баллистических ракет, с дорожный конус. Уложим всё в двадцать кораблей.

— Ну наконец-то кто-то что-то по делу ответил, — недовольно произнес Дональд.

— И это надо за месяц все сделать? — спросил корейский инженер.

— Нет. За неделю, — решительно ответил министр, — через месяц мы все уже отправимся к праотцам. За неделю загружаем заряды в корабли и запускаем. Я думаю, как раз перехватим Сферу на перелете от Марса к Земле. Если всем миром навалиться на этот проект, то успеем.

— Сформировать все заряды в шар, в центре шара командное устройство, — предложил Гарин, — от командного устройства до каждой бомбы провод одинаковой длины. Каждая бомба с высокоточной системой детонаторов.

— Уложить шарами по всему объему Старшипов, — дополнил французский инженер.

— Но много укладок мы не подорвем одновременно. Это критический параметр, — возразил Израильский инженер, — даже в рамках одной бомбы к каждому детонатору идет одинаковый по длине провод. Часть может не сработать.

— Можно в каждой укладке атомные часы как таймер сделать, — сказал Гарин, — технологии позволяют.

— Да, там огромная точность, ее должно хватить, — сказал корейский инженер.

— Итак, шанс что больше укладок сработает, выше? — спросил Дональд.

— Да. Так они возможно все сработают, — ответил Гарин.

— Отлично, так и поступим

— Сделаем синхронизированные атомные таймеры, — добавил британский инженер.

— Значит, итог: вы со своими командами сможете это все загрузить в корабли и сделать эти ваши атомные таймеры? — спросил Дональд.

— Да, сможем, — ответил Гарин, — тут скорее вопрос времени. Когда все ядерные заряды будут в США?

— Завтра, — ответил Дональд, — завтра все ядерное оружие, когда-либо созданное на планете, будет тут, можно сказать, на одном складе.

— Загружаем заряды в корабль и отправляем его ждать на орбите? И так все двадцать Старшипов? — спросил индийский инженер.

— Нет, старт Старшипа с орбиты в открытый космос не получится потом осуществить, — сказал американский инженер, — его придется ракетой на старте до второй космической разгонять сразу.

— Тогда пусть по очереди вылетают в сторону Сферы и по пути притормаживают, чтоб дождаться остальных. И пусть выстраиваются в такую формацию, чтоб одновременно атаковать Сферу, — предложил Гарин.

— А вот так можно, — сказал американский инженер.

— Общую систему наведения получится сделать? — спросил Дональд.

— Да, это самое простое из того, что предстоит осуществить, — ответил Гарин.

Глава 6. Юпитер

Пять дней спустя

Москва, как и множество других мегаполисов, заметно опустела после того, как информация о надвигающемся конце света разлетелась по миру. Многие люди старались держаться подальше от больших городов, где митинги, драки с полицией и мародерство стало обычным делом. За эту неделю мир изменился до неузнаваемости. Группа митингующих закидала краской здание Мирового Космического Агентства. Они требовали отдать космонавтов Сфере. В отчаянии толпа людей нашла козла отпущения, решив, что Сфера идет в первую очередь за Гречкиным, ведь именно он общался… со Сферой? С инопланетянами? Плевать им было, с кем он там общался. В подробностях толпа не разбиралась. Гречкин навел беду на род людской и точка! Народ стоял с плакатами, на которых было изображено перечеркнутое лицо Юры. С каждым днем людей, считающих, что всему виной полет на Титан и космонавты, а в частности Гречкин, становилось все больше. Митингующих с требованиями отправить Юру на космическом корабле навстречу Сфере было уже более тысячи человек разных полов и возрастов. Были и те, кто всерьез считал, что если убить Гречкина, то Сфера покинет Солнечную систему.

Васечкин жил в центре. Обычно маршрут Саши к его любимым полям, откуда он привык наблюдать космос, начинался со Смоленской улицы, на которой находилось Мировое Космическое Агентство. Саша как раз попал на своей Ниве, доставшейся еще от деда, в толпу протестующих, когда он, ближе к ночи, выехал на очередные астрономические наблюдения. Своими глазами юный астроном увидел плакат, призывающий застрелить Юру. Толпу пришлось объезжать. Васечкин доехал до третьего транспортного кольца, по нему добрался до съезда на Кутузовский проспект, переходящий в Минское, а потом в Можайское шоссе, и поехал дальше по прямой, минуя МКАД, Одинцово и Краснознаменск.

Первая ночь.

Через сорок минут Васечкин добрался до места. На этот раз парень взял с собой палатку и необходимые вещи для личной гигиены. А еще денег, чтобы питаться в местном продуктовом магазине, пока будет тут жить и наблюдать смерть Юпитера в течение нескольких дней. И конечно же телескоп, ноутбук и небольшой дизельный генератор.

Как обычно, на раскладном столике работал ноутбук, рядом на штативе был установлен телескоп, а напротив, тоже на штативе, закрепленная камера охватывала рабочее место Саши и немного притоптанной травы по краям. Палатку Васечкин поставил в трех метрах от своей наблюдательной станции. Эфир ожидали двадцать три тысячи человек. Тучи не позволили Васечкину лично наблюдать уменьшение Сатурна, но в ближайшие дни по прогнозу небо должно быть ясным.

За пару минут Саша навел телескоп на Юпитер, а потом повернулся к камере.

— Я вас приветствую, — произнес астроном, и в голосе его не было былой радости и бодрости, — самая большая планета в нашей Солнечной системе… вот она… колышется в рабочем окне программы, но движения эти лишь оптический эффект, вызванный неоднородностью нашей атмосферной среды. Если наблюдать Юпитер из космоса, конечно же никаких нерегулярных искажений и движений мы не увидим. Слева чуть ниже экватора можно отчетливо видеть большое красное пятно — это огромный вихрь, бушующий на планете уже более трехсот лет. Этот ураган в диаметре больше планеты Земля. Правее пятна медленно ползет тень от Европы — спутника-кандидата на роль обитаемого небесного тела, но не похожего на покойный Титан, впрочем, Европе вместе с ее возможными обитателями осталось жить…

Саша задумался.

— Хотя… Пишите в чате — как вы думаете, что станет со спутниками Юпитера после того, как он сам погибнет? И что будет с потенциальными обитателями этих спутников?

Васечкин сел за компьютер полу-боком, немного развернувшись к камере. Из сумки он достал термос и налил чай в крышку.

— По идее Сфера уже должна подлетать к Юпитеру. Ее координат нет в свободном доступе, но моя сестра любезно предоставила мне их. Под координатами я подразумеваю предполагаемое время и место стыковки Сферы с Юпитером.

Саша принялся вслух читать неуловимо бегущий чат — большая часть людей писали, что спутники Юпитера так же, как и было с Сатурном, улетят от свой планеты и будут дрейфовать в открытом космосе.

— Это все зависит от направления, — начал отвечать Васечкин зрителям, — в какое направление вылетят спутники от Юпитера? Какие-то спутники могут осесть на орбите Солнца, если, конечно, Сфера не доберется до него, а каике-то, да, улетят в межзвездное пространство, но в будущем есть вероятность, что их подцепит своим гравитационным полем какая-нибудь другая звезда, и они станут ее планетами. В очень, очень далеком будущем. А как вы думаете, если на Европе есть жизнь под льдами, почувствуют они там, что куда-то улетели?

Отхлебнув чай, парень уставился в чат.

— Мнения снова разделились, — произнес Саша, — вопрос сложнее, чем кажется, ведь океаны под коркой льда на Европе существуют в жидком виде из-за приливных гравитационных сил Юпитера. Иными словами, Юпитер гравитацией слегка сжимает и разжимает Европу, за счет этого из-за трения внутренних слоев друг о друга спутник нагревается. Исчезнет Юпитер — исчезнет и источник нагрева. Но Европа будет промерзать насквозь очень долго. Мой ответ такой — нынешние подводные обитатели Европы даже не почувствуют, что они улетели с орбиты Юпитера и вылетели из Солнечной системы. А вот их потомкам в далеком будущем придется несладко.

Чат побежал с невероятной скоростью, когда черное пятно полетело по Юпитеру от его правого края по мысленной линии экватора и исчезло в слоях газа ближе к центру. Васечкин подскочил со стула и принялся перематывать запись. В замедленном воспроизведении он понял, что черным пятном была не сама Сфера, а ее тень. Сфера была чуть сбоку и ее практически не было видно. Сфера погрузилась внутрь Юпитера. Саша тут же прикинул размер Сферы. Вышло у него приблизительно с Луну.

— А теперь следим за размерами Юпитера! — возбужденно произнес Саша. — Сейчас его видимый угловой размер практически максимальный и составляет сорок пять угловых секунд.

В том месте, где нырнула Сфера, можно было разглядеть несколько колец ряби, подобно той, что остается на воде после падения камня.

— Вы заметили, с какой скоростью тень Сферы летела по Юпитеру перед тем, как погрузиться в него? — сказал Васечкин. — А ведь Сфера вошла в облака планеты без удара. Это значит, что она резко затормозила перед его поверхностью. Сейчас я прикину скорость полета Сферы — если она пролетела чуть меньше половины Юпитера за десять секунд, а это шестьдесят тысяч километров, значит, ее скорость на подлете к Юпитеру составляла шесть тысяч километров в секунду, а это две сотых от скорости света! И с этой скорости она в миг затормозила почти до полной остановки. Иначе, если бы она на такой скорости вошла в Юпитер, то, учитывая массу Сферы, планета бы испарилась от выделенной энергии удара. Страшно представить, какую перегрузку испытала Сфера при таком резком торможении. Ни один известный объект не выдержит это, наверное, кроме черной дыры или нейтронной звезды.

Количество зрителей Саши превысило тридцать тысяч человек. Васечкин еще несколько раз пересмотрел на записи момент столкновения Сферы с Юпитером.

— Сегодня до рассвета будем наблюдать Юпитер, но что-то мне подсказывает, что ничего уже не произойдет. Все самое интересное ждет нас в ближайшие дни.

За ночь Саша несколько раз измерял угловой диаметр газового гиганта и наводился на его самые крупные спутники, именуемые Галилеевыми, потому как Европу, Каллисто, Ио и Ганимед открыл Галилео Галилей в 1609 году, глядя в самодельный телескоп из окна собственного дома. Размер планеты был прежним, а спутники находились на своих местах. К пяти утра восход Солнца окрасил небо, создав градиент от черного цвета в зените до бледно голубого возле горизонта. Земля поворачивалась восточным полушарием к светилу, а атакованный Сферой Юпитер постепенно слился с небом и вскоре ушел за горизонт, чтоб завтра снова предстать яркой белой точкой на фоне враждебного черного космоса.

Саша попрощался со зрителями, допил чай и отправился в палатку спать.

Вторая ночь.

Проснулся Саша в час дня. Восход Юпитера начнется ближе к девяти вечера и будет он блеклым и еле различимым на фоне пока еще светлого неба. Постепенно планета поднимется на сорок три градуса выше горизонта, и тогда ее можно будет разглядеть максимально детально, насколько это возможно с Земли.

Первым делом сонный Васечкин нащупал рукой телефон и принялся листать ленту новостей:

1. Сфера долетела до Юпитера.

2. Мэр столицы призвал людей не выходить из своих домов без необходимости.

3. Космонавта Юрия Гречкина облили зеленкой возле его дома.

4. Американцы готовы запустить в космос первый Старшип, начиненный ядерными зарядами.

5. Мировые финансовые рынки продолжают падать с рекордной скоростью.

Саша кликнул по ссылке с новостью о Юпитере:

Сфера добралась до газового гиганта и сегодня в два часа пятнадцать минут по Московскому времени вошла в его облака и скрылась. Позже Сферу можно было наблюдать из западного полушарии в виде черного пятна, подобного тому, которое было на Сатурне неделю назад. Сейчас Сфера снова полностью погрузилась в планету. Астрономы всего мира следят за Юпитером.

— Эх, скорее бы вечер, — со вздохом тихо произнес Саша.

Следующая новость, которая интересовала Васечкина, была о Гречкине:

Героя России, космонавта Юрия Гречкина неизвестный облил зеленкой. Нападавший ждал Гречкина возле его дома и скрылся после того, как плеснул зеленкой ему в лицо. Сам Гречкин написал у себя в соцсетях, что с ним все в порядке и в глаза ему не попали.

— Так я и не успел осуществить мечту детства лично с ним встретиться и сфотографироваться, — подумал Саша. — Хотя, наверное, еще не поздно.

Васечкин перешел по новостной ссылке с заголовком о ядерных зарядах:

Запуск первого корабля Старшип с тысячами мегатонн взрывчатого вещества намечен на эту субботу. Для сравнения, бомба “Толстяк”, которую американцы сбросили на Нагасаки, была эквивалентна двадцати одной килотонне в тротиловом эквиваленте. Мегатонна в тысячу раз больше килотонны, а значит, тысяча мегатонн больше одной килотонны в миллион раз! Таких кораблей США подготовили двадцать штук, и на каждом будет более тысячи мегатонн в тротиловом эквиваленте. Взрыв, который поразит Сферу, будет в миллион раз мощнее, чем тот, что уничтожил японский город.

— Сомневаюсь я, что у них что-то получится. Но вспышка на небе будет невероятно яркая…

Позавтракав и умывшись, Саша доехал до продуктового магазина и накупил там еды и воды на несколько дней, а после обеда до вечера просидел на берегу реки с удочкой — наловил карасей, которых в итоге отпустил, потому как были они слишком маленькие для жарки на решетке, а уху варить ему было не в чем. К восьми часам вечера парень начал выставлять оборудование, которое было убрано в багажник Нивы, пока он рыбачил. Начинать эфир Васечкин планировал к девяти часам, а пока у него был час для того, чтобы зарядить от шумного, противно грохочущего генератора телефон, компьютер и телескоп. А еще вскипятить чайник и залить кипяток в термос.

Ночь постепенно растворяла рассеянный солнечный свет в небе, раскрывая просторы космоса для наблюдателей. Вечерняя прохлада начала закрадываться под одежду сидящему в поле астроному. Саша поежился и застегнул молнию на спортивной кофте. Как обычно, под пение сверчков Васечкин встречал восход ночи. Юпитер уже было слабо видно на горизонте. Небо становилось все синее и синее, и на востоке загорелись первые звезды. Саша навел телескоп на Юпитер, который слегка проступал сквозь свет от уходящего Солнца. На первый взгляд, планета выглядела как обычно.

Васечкин запустил эфир. Зрителей собралось тридцать семь тысяч человек.

— Масса Юпитера больше массы Сатурна более, чем в три раза, — начал Саша, — если Сфера до этого поглотила Сатурн, то она должна и весить как Сатурн. Но мы с вами уже знаем, что Луч выбивает массу из Сферы, а следовательно, она долетела до Юпитера с меньшей массой, чем у нее было, когда она стартовала от орбиты Сатурна. Динамический показатель массы Сферы в полете можно было бы рассчитывать. Если отправить на орбиту Сферы какой-нибудь спутник, тогда по движению этого спутника вокруг Сферы мы могли бы вычислять ее постоянно меняющуюся массу: Сфера худеет — спутник отдаляется от нее, Сфера толстеет — спутник притягивается к ней. Но, к сожалению, закрепить спутник на орбите вокруг Сферы не выйдет из-за того, что она то ускоряется, то тормозит. Представьте, если бы Земля резко ускорилась в своем движении вокруг Солнца, тогда Луна бы отстала от Земли и сошла бы с ее орбиты. И наоборот, если Землю резко затормозить, то Луна полетит дальше, подчиняясь силам инерции. Но массу Сферы можно примерно представлять по поведению спутников планеты, на которую она села.

Саша налил чаю из термоса.

— До Юпитера от нас в данный момент примерно тридцать пять световых минут, а это значит, что все, что мы видим на Юпитере, происходит для нас с задержкой в эти тридцать пять минут. Как обычно, мы с вами смотрим в прошлое. На улице темнеет. Скоро попробуем пронаблюдать его спутники. Начнем с Европы и Каллисто. А пока я отойду ненадолго.

Отошел Саша, чтобы разжечь костер из дров, которые всегда лежали у него в машине. Через десять минут, когда огонь уже потрескивал сзади, в метре от Саши, приятно пригревая спину, парень ввел координаты Европы. Никто на Земле не мог знать, что за тридцать пять минут до этого момента самый близкий к Юпитеру спутник под названием Метида, имеющий размеры шестьдесят на тридцать километров, врезался в поверхность своей планеты. И вот сейчас свет донес изображение первой из девяносто пяти возможных подобных катастроф. Именно столько было спутников у Юпитера.

— Воу! — воскликнул Васечкин и подскочил на стуле, увидев яркую вспышку в атмосфере гиганта. Вспышка эта застыла, будто кто-то поставил видео взрыва на паузу. Диаметр огненного пятна был более тысяч километров при диаметре Юпитера сто сорок тысяч километров.

— Метида! Это должна была быть Метида! — кричал Васечкин. — Она ближе всего! Она в длину шестьдесят километров! Обалдеть! Я заснял это! Метеорит, убивший динозавров на Земле, был всего восемь километров! А тут шестьдесят! Если бы такая шутка упала нам на головы, на Земле бы сдуло любую жизнь, атмосферу, океаны, все снесло бы к чертовой бабушке! Мы бы все испарились!

Оранжевое пятно медленно увеличивалось, но глазу этого заметно не было. Через пару минут оно прекратило свое расширение, заняв на Юпитере площадь, равную площади Земли.

Саша принялся пересматривать видео падения спутника. Выглядела эта катастрофа в телескоп не так уж и впечатляюще — просто на Юпитере образовалось оранжевое пятнышко от взрыва. Но воображение переносило этот взрыв сюда, на Землю. Васечкин посмотрел вдаль и увидел в своей фантазии огромную огненную взрывную волну высотой сотни километров, идущую на него по всей длине видимого впереди горизонта. А следом Саша попытался представить небытие, в котором он, человек атеистических взглядов, должен по идее вскоре оказаться. Не нравился Саше атеизм, он бы все отдал, чтоб обрести веру в Бога, тем более сейчас. Но ничего Саша поделать со своими убеждениями не мог.

— Значит, Сфера донесла большую часть массы Сатурна до Юпитера! — у Васечкина аж слюни вылетели на монитор. — Для тех, кто не понял, поясню — это все равно, что два газовых гиганта слились в один, а значит и гравитация их стала сильнее. Сила притяжения выросла и спутники начали притягиваться к Юпитеру! Они все упадут на него!

Впрочем, вскоре Васечкин понял, что некоторые из спутников Юпитера находятся достаточно далеко, чтобы успеть упасть на поверхность планеты. Скорее всего Сфера поглотит материю Юпитера раньше и отправится к Марсу.

Саша полез в базу данных по спутникам Юпитера.

— Следующим должны упасть такие же маленькие спутники Адрастея, Амальтея и Теба. А потом Ио! Метида в длину была всего шестьдесят километров, а диаметр Ио три тысячи шестьсот километров! Это немногим больше нашей Луны! Я даже не могу представить, что будет с Юпитером, когда Ио врежется в него на скорости… так… орбитальная скорость Ио у нас семнадцать километров в секунду, но его еще тянет гравитация Сферы и добавляет скорости, а еще чем ближе Ио будет к Юпитеру, тем больше будет его ускорение… Я не могу сейчас сказать точно, но приблизительно Ио врежется в Юпитер на скорости около тридцати километров в секунду, а это более сотни тысяч километров в час! А после Ио будет Европа, ее диаметр три тысячи километров. Потом Ганимед — самый большой спутник солнечной системы, он почти в два раза больше Луны! Ганимед в диаметре пять тысяч триста километров! И следом идет Каллисто, чуть меньше Ганимеда, но почти такой же. И все это мы с вами должны будем увидеть в ближайшие сутки! У меня аж мурашки!

Васечкин остановил бегущий чат и начал бегло читать сообщения — сотни людей задавали вопрос: а Луна упадет на Землю, когда Сфера доберется до нас?

— Я не знаю, упадет ли Луна на Землю, — отвечал Саша, продолжая листать чат, — все зависит от того, с какой массой Сфера до нас долетит и долетит ли вообще. Я не хочу перечислять все способы, как мы можем погибнуть, если Сфера окажется близко к Земле или на ней самой. Способов бесконечное множество — нас раздавит гравитация, смоет километровыми волнами, Луна упадет на Землю и… честно я не знаю, реально способов умереть невероятно много. Могу сказать одно — ничего хорошего нас не ждет, если ее не остановят.

Саша отошел от компьютера и подбросил дров в огонь. Потом перевел взгляд на черное небо. Юпитер горел ярче звезд. Когда Саша посмотрел чуть в сторону, в то место, где должен был быть Сатурн, и увидел там пустоту, он с грустью осознал, что уже завтра, может после завтра, на месте Юпитера будет такая же пустота, а вскоре эта участь постигнет и Землю. Саша не хотел говорить о смерти со зрителями и вел эфир так, будто людям ничего не угрожает. Но в глубине его души таился дикий страх и трепет перед неумолимо надвигающейся стихией. Сфера — гость из далеких глубин подпространственных измерений, несущая лишь смерть и разрушения, несомненно, доберется до Земли. Как бы Саша ни пытался запрятать этот страх в глубь своего разума, тот все равно вырывался наружу и представал перед парнем в виде мыслей о небытии. Успокаивал себя Саша тем, что не ему одному страшно, что весь мир сейчас пребывает в шоке от осознания неизбежности, а все эти попытки мирового правительства атаковать Сферу казались Саше такими же эффективными, как удары тонущего человека руками по воде, находясь в центе океана без лодки.

Вся информация, созданная человеческим разумом, будет стерта. Все написанные книги, фильмы, песни, картины, придуманные языки, архитектура, научные открытия, традиции народов, социальные и философские догмы, мировые религии, всё уникальное культурное наследие человечества будет перемолото и отправлено за горизонт событий черной дыры, откуда уже никогда не вернуть информацию, потому как время там перестает существовать.

Огненное сияние от Метиды исчезло через десять минут, оставив после себя темное пятно, будто в этом месте облака Юпитера обгорели и обуглились. Через несколько часов, примерно к двум часам ночи, на Юпитере возникли еще две яркие вспышки, застывшие во времени огненными кругами. Появлялись они последовательно, по мере удаления от планеты его внутренних спутников Адрастеи, Амальтеи и Тебы диаметрами от ста до двухсот километров. Падения Амальтеи видно не было, но, так как орбита этого спутника находилась между орбитами Адрастеи и Тебы, Васечкин сделал заключение, что Амальтея упала на противоположной стороне Юпитера. Удары от падения этих спутников были в разы мощнее, чем от Метиды. Двухсоткилометровая Теба оставила на теле планеты черный шрам диаметром двадцать тысяч километров, что практически соответствовало двум диаметрам Земли. Шрам этот появился не сразу, а постепенно расходился, темнел от центра к краям. К сожалению, самих внутренних спутников в телескоп Васечкина видно не было, слишком они маленькие. Адрастея упала на Юпитер сбоку относительно наблюдателя с Земли, и было видно выброс вещества из атмосферы планеты в космос на тысячи километров. Фонтан газов незаметно для человеческого глаза увеличивался, загибаясь по краям — суммарная гравитация Юпитера и Сферы не отпускала далеко материю от поверхности планеты.

Когда на теле Юпитера появилась тень от приближающегося к нему спутника Ио, эфир Саши смотрело более ста тысяч человек. На часах было десять минут четвертого. Ио в телескоп был виден как маленькое темное пятнышко, такое же по размеру, как и сама тень спутника. Расстояние между Ио и его тенью сокращалось, но заметить это можно было, лишь если растянуть между ними в программе рулетку. Подобно тому, как не видим мы движение Луны, пока не засечем ее положение относительно здания или дерева, не видно было и движение Ио, который на самом деле летел на встречу с Юпитером со скоростью более ста тысяч километров в час и постоянно ускорялся. Делений на условной шкале программной рулетки между Ио и его тенью становилось все меньше. Васечкин и сотня тысяч его зрителей молчали, замерев перед событием, которое уже случилось, но свет еще не донес информацию до Земли.

Васечкин, глядя на шкалу, прикинул, что до столкновения осталось несколько минут, и потратил это время на рассказ о том, что взрывная волна от метеорита, погубившего шестьдесят шесть миллионов лет назад динозавров, прошла много раз вокруг Земли, прежде чем ослабнуть. Саша еще раз напомнил, что высота этого метеорита была по грубым прикидкам ученых от восьми до четырнадцати километров, а диаметр Ио три тысячи шестьсот километров.

Когда Ио коснулся своей тени, Саша, вылупив глаза и вцепившись руками в стол сверлил взглядом монитор. Вот… вот… еще немного… Спутник краем своим вошел в Юпитер и тут же в этом месте вспыхнул яркий свет, закрыв собой всю планету. Саша раскрыл рот от удивления. Васечкин посмотрел на небо — Юпитер сиял в десять раз ярче, чем должен. Через две минуты сияние это постепенно начало угасать и вот уже в рабочем поле программы начали прорисовываться контуры планеты. Все четче было видно бесконечно бушующие слои потоков ветра. На месте падения Ио образовалась оранжевое кольцо диаметром чуть больше диаметра самого Ио. Эта взрывная волна была в тысячи раз мощнее чем от предыдущих столкновений. Васечкин растянул линейку от одного края кольца ударной волны до другого. Оно расширялось, оставляя внутри себя черноту. Динамики расширения кольца, как и в случае с предшествующими спутниками, видно не было — настолько грандиозны были размеры этих катастроф. Чат пролистывался с огромной скоростью, но Васечкину было не до зрителей. Он молча рассматривал, как край раскаленного кольца медленно, относительно шкалы, движется будто минутная стрелка, самого движения которой не видно даже на фоне циферблата, но в какой-то момент приходит понимание, что она изменила свое положение. Кольцо расширялось, даже не думая останавливаться. Через несколько минут, Васечкин произнес:

— Неужели это затронет всю планету…

Неожиданно у астронома случился необъяснимый диссонанс, глядя на сам Юпитер. Саше вдруг показалось, что газовый гигант стал меньше. Хоть это и предполагалось, но Саша об этом совсем позабыл. Он померил его угловой диаметр и воскликнул, глядя в камеру:

— Он сжался! Сжался! Угловой диаметр тридцать девять! А вчера был сорок пять угловых секунд! Сжался почти на пятнадцать процентов!

— Эх… как назло рассвет начнется через три часа, — Васечкин, закусив губу, посмотрел на восток, — но мы с вами от Юпитера не отлипнем. Я поищу какой-нибудь американский эфир и запущу его у себя.

Саша посмотрел на, казалось, застывшую ударную волну из раскаленных газовых масс — кольцо огня было уже диаметром равным двум диаметрам Земли, то есть более двадцати пяти тысяч километров.

Тень Европы появилась на Юпитере в шесть пятьдесят пять утра. К этому времени Солнце взошло над горизонтом, но Юпитер было все еще видно, хоть и слабо. Взрывная волна уже прокатилась практически по всей видимой с Земли стороне планеты, оставляя за собой чернеющий ожог. Скорость ее Саша вычислять не стал, но было и так понятно, что при таком мощном столкновении Ио с Юпитером ударная волна от падения спутника движется в сотни раз быстрее, чем ударная волна от любого ядерного взрыва на Земле.

Васечкин вывел рядом со своим изображением Юпитера еще одно изображение, но уже с эфира из Португалии, где все еще ночь.

— Ударит через несколько минут, — сказал Саша, — напомню, Европа по размеру практически как Ио. Самый сильный удар будет после столкновения с Ганимедом.

Саша открыл калькулятор и принялся считать, поглядывая в справочник с характеристиками спутников Юпитера.

— Между падением Тебы и Ио прошел час. Между Ио и Европой — четыре. Если учесть разницу в орбитах Европы и Ганимеда и их орбитальную скорость и сравнить с теми же показателями, но уже между Ио и Европой, то, выстроив пропорцию, у меня получается, что Ганимед упадет через двенадцать часов, но это все сильно приблизительно. У нас будет семь часов вечера, а это еще светло, так что придется смотреть эфиры от западного полушария.

Вскоре Европа коснулась поверхности Юпитера, и вспышка света вновь разлилась по всему рабочему полю программы. Васечкин посмотрел в небо. Юпитер сиял как десять Венер! Сияние это продлилось недолго, и вскоре все стихло. Картина на мониторе вырисовывалась такая же, как и после падения Ио. Второе кольцо ударной волны пошло во все стороны и вскоре должно было столкнуться с кольцом от Ио. Не было сомнений, что вся поверхность Юпитера будет затронута ударной волной.

Саша измерил угловой диаметр планеты, который в три часа составлял тридцать девять угловых секунд.

— Юпитер продолжает уменьшаться, — произнес астроном, — за три с половиной часа уменьшился на три угловые секунды и стал тридцать шест угловых секунд. Чем меньше объем Юпитера, тем быстрее будет уменьшаться его диаметр. Динамика поглощения будет расти. Я не знаю точно, через сколько он исчезнет, но могу предположить, что завтра ночью его уже не будет.

Изображение планеты в Сашиной программе исчезло, а вместо этого было видно дневное небо. На изображении из Португалии взрывная волна от Ио встретилась с волной от Европы. Видимое полушарие Юпитера стало черным и планета практически слилась с фоном космоса, но наблюдать погибающего гиганта все еще было возможно.

Васечкин поставил будильник на четыре часа дня, попрощался со зрителями и отправился спать.

Третья ночь

Первым делом после пробуждения Саша бросился к компьютеру и принялся искать эфиры от западных коллег. Найти было несложно, ведь практически все астрономы-любители не сводили глаз с неба последние недели. Юпитер на небе можно будет наблюдать только через пять часов, но Саша все же запустил свой эфир и вывел изображение газового гиганта для своих зрителей от какого-то американского астронома.

— Всем доброго утра, друзья. Точнее, дня, — произнес Саша. К эфиру подключились двадцать тысяч человек, и число это росло с огромной скоростью.

Юпитер был полностью черный. Взрывные волны ушли за видимый горизонт и, возможно, уже наткнулись сами на себя в противоположных диаметральных концах от места падения двух Галилеевых спутников, тем самым погасив свою энергию. На сайте Мирового Космического Агентства было указано время падения Ганимеда и Каллисто — 20:57 сегодня и 23:34 завтра. Васечкин написал в названии эфира о сегодняшнем падении Ганимеда, чтоб люди подтягивались к указанному времени.

— Он пишет, что увеличение у него триста крат, — сказал Васечкин про телескоп астронома-любителя, эфир которого он вывел на свой монитор, — сейчас измерим его диаметр.

Саша скопировал изображение Юпитера и вставил в свою программу. Там он отмасштабировал Юпитер по увеличению телескопа, времени и дате наблюдения, и растянул линейку от левого до правого края планеты.

— Юпитер сжался, — сказал Саша, — сейчас его диаметр двадцать девять угловых секунд. Я не уверен, что он дотянет до того момента, когда на него упадет Каллисто. Но на падение Ганимеда мы посмотрим.

Прямой эфир Саша оставил, но камеру не включал. Сел за стол завтракать.

К семи часам вечера Юпитер уже можно было кое-как разглядеть в телескоп, по крайней мере контуры его было видно. Этого Васечкин и ждал. Он померил снова диаметр Юпитера, вышло двадцать семь угловых секунд.

— Друзья, еще немного и можно смело говорить, что Юпитер уменьшился в диаметре в два раза. При этом он не терял массу. Вся масса внутри в Сфере.

Саша включил камеру ближе к девяти часам вечера и поприветствовал людей, которых собралось снова более ста тысяч человек. Все хотели увидеть, как самый большой спутник Солнечной системы Ганимед врежется в свою планету. Столкновение должно случиться уже через двадцать минут. В центре поля программы был сам спутник, увеличенный до размытого серого пятна, а с правого края торчал кусок черного Юпитера.

— Юпитер сжимается не только потому, что Сфера поглощает его материю и уплотняет свое тело. Юпитер сжимается еще и из-за того, что сила тяжести на его поверхности увеличивается. Подчеркиваю — только на поверхности. На орбиты спутников какая сила действовала вчера, такая действует и сегодня. Почему же при сжатии тела на его поверхности увеличивается сила тяжести? Попробую объяснить. Например, если Землю сжимать, то сила тяжести на ее поверхности будет постепенно расти до тех пор, пока не станет настолько сильной, что у нее появится горизонт событий и Земля превратится в черную дыру. Это произойдет, когда радиус Земли сожмется до размера мячика для пинг-понга. На протяжении всего сжатия Земли сила тяжести на ее поверхности будет расти пропорционально сжатию. Происходит это потому, что мы, стоя на поверхности сжатой Земли, находимся ближе ко всей её материи, ко всем ее частям — к Америке, к Африке, к Антарктиде, и она нас тянет к себе сильнее, — Саша глянул в чат, — Непонятно, да? Сейчас, еще раз… смотрите, вы стоите на не сжатой Земле, на обычной, так? — Саша сделал паузу глядя в камеру, — и в это время на вас действует гравитация со всех кусочков Земли, с каждой крупинки, с каждой точки Земли на вас действует сила притяжения. Но какие-то крупинки далеко, например, те, что находятся в Южной Америке или на Северном полюсе. Они находятся далеко и поэтому притягивают вас слабее, чем те куски Земли, которые под вашими ногами. А теперь мы сжимаем Землю, и материя, находящаяся в Южной Америке или на Северном полюсе, становится к вам ближе и ближе, как и вообще вся материя Земли к вам приближается, и поэтому эта материя начинает на вас действовать сильнее, то есть сильнее вас притягивает. Вплоть до того, что может раздавить вас, размазать по поверхности, если Землю сильно сжать. Сжимаем Землю в два раза, и ваш вес по закону всемирного тяготения увеличится в четыре раза. Сжимаем Землю в три раза — ваш вес увеличится в девять раз! То есть вместо семидесяти килограмм вы будете весить шестьсот тридцать килограмм! Сами можете представить, что станет с вашим телом. С увеличением силы тяжести вы будете медленно раздавлены под весом собственного тела. Так и атмосфера Юпитера постепенно сжимается, уплотняется под воздействием увеличивающейся силы притяжения из-за сжатия планеты.

Васечкин не стал говорить, что после того, как Сфера начнет поглощать Землю, есть вероятность, что эта учесть будет ждать тех, кого не смоют километровые волны из-за приближающейся Луны.

Ганимед должен упасть на Юпитер сбоку, практически как и Адрастея, от падения которой все еще виднелось выброшенное фонтаном вещество атмосферы Юпитера. Столкновение произойдет менее чем через минуту. Саша увеличил изображение максимально, размыв четкие контуры краев спутника и планеты, но зато теперь было видно в реальном времени, как Ганимед приближался к Юпитеру слева направо — маленький нечеткий шарик двигался к растянутой на весь экран дуге левого края газового гиганта, который при таком увеличении помещался на экран лишь небольшой частью. Чат замолк. Васечкин тоже. Серый кружок Ганимеда коснулся Юпитера и монитор побелел…

Вспышка на небе была по яркости как полная Луна. Васечкин и его оборудование отбросили на траву тень. Продлилось это столько времени, сколько Ганимед погружался в поверхность Юпитера, как, собственно, было и с предыдущими спутниками. Ганимед диаметром пять тысяч километров со скоростью шестьдесят тысяч километров в час погружался в Юпитер ровно пять минут. Все эти пять минут на небе полыхало. Когда столкновение закончилось, на Юпитере снова было видно кольцо ударной волны, точно такое же, как и от Ио и Европы. Очередной фонтан выброшенного вещества был в десятки раз больше предыдущих (от всех столкновений оставались такие выбросы, но видно их было лишь в тех случаях, когда спутник падал сбоку). Вещество летело из Юпитера с невероятной скоростью и в этот раз гравитация Юпитера и Сферы была не в силах удержать материю. Миллиарды миллиардов тонн улетело в космос.

Четвертая ночь

Этой ночью случилось то, чего никто не ожидал. От чего у всех астрономов, да и простых зрителей, челюсть отвисла еще сильнее, чем после наблюдения падения спутников…

Васечкин, как обычно, проснулся после обеда и до восьми вечера общался со зрителями, смотрел западных астрономов и, как и многие, замерял размер Юпитера, который с каждым часом уменьшался в диаметре. К двадцати часам стало смеркаться, и Саша выставил свой телескоп. На уменьшение Юпитера уже никто не реагировал с таким удивлением, как в прошлые дни. Хвост от выброшенного ударом Ганимеда вещества растянулся по небу и стал больше самого диаметра планеты, который в данный момент составлял всего одиннадцать угловых секунд, что равнялось тридцати тысячам километров, вместо положенных ста двадцати. Никаких облаков на Юпитере уже быть не могло, потому как гравитация из-за сжатия планеты в четыре раза стала невероятно огромной, и все на поверхности теперь весило больше в шестнадцать раз. Из-за большого давления облака Юпитера спрессовались в жидкий водород, но это было лишь началом его уплотнения, потому как к двенадцати часам ночи, за несколько минут до столкновения с Каллисто, Юпитер был в диаметре уже пять угловых секунд. Такое сжатие суммарной массы Юпитера и Сатурна превратило практически всю материю планеты теперь уже в металлический водород. Давление на глубине нескольких тысяч километров было выше Земного атмосферного в миллионы раз. Жидким водород оставался лишь несколько сотен километров на поверхности, да и там газ был уплотнен до такой степени, что фактически являлся твердым телом.

— Сейчас может быть несколько итогов столкновения, — произнес Саша, глядя на приближающийся к неузнаваемому маленькому черному Юпитеру Каллисто, — первое — из-за того, что теперь спутник врежется не в газовую среду, а в твердое тело, он может расколоться и часть его материи разлетится в разные стороны, а часть притянется к Юпитеру, хотя, я думаю, это маловероятно. Второе — из-за увеличения силы тяжести вблизи поверхности Юпитера может сработать предел Роша. Если говорить коротко, это когда приближающееся маленькое тело к большому телу разваливается из-за гравитации большого тела. Каллисто может развалиться подобно комете Шумейкеров-Леви и по кусочкам упасть на Юпитер, этот вариант мне кажется более реалистичным. И третий вариант — Каллисто полностью испарится, перейдет в чистую энергию от столкновения со столь твердым телом, и это тоже по моему сугубо личному мнению менее вероятно, потому что у спутника для этого недостаточно скорости, но чтоб сказать точно, надо вычислять.

Внезапно для всего следящего за Юпитером мира, за минуты до столкновения, планета начала сплющиваться по горизонтали и вытягиваться в овал по вертикали. Из-за твердости Юпитера искажения были не сильные — большая ось была всего на двадцать процентов длиннее, чем малая. Одновременно с этим, Юпитер медленно смещался вверх относительно центра рабочего поля программы. Скорость его была выше скорости Каллисто, потому как глазом движение Юпитера заметить можно было, а вот движение Каллисто нет.

Васечкин схватился за волосы, осознав, что произошло.

— Он уворачивается от Каллисто! — крикнул Саша, — видимо Сфера не хочет, чтобы спутник врезался и разлетелся, потеряв материю!

Вытянутый в вертикальный овал черный Юпитер поднялся вверх на длину своего диаметра. Каллисто безусловно почувствовал через гравитацию изменение положения Юпитера и, после того как пролетит под ним, должен будет начать разворачиваться по эллиптической орбите, чтоб снова попытаться упасть на свою планету.

Вскоре все свидетели этих небесных чудес поняли, что Каллисто в Юпитер не врежется. Сфера, толкая остатки Юпитера, налипшие на ее поверхность, догнала спутник и медленно состыковалась с ним. В таком виде она плавно затормозила, чтоб пока еще не растворившийся в ней Каллисто по инерции не слетел (на остановку ушло почти десять минут), и взяла такой же плавный разгон в сторону Марса.

Глава 7. Новое излучение

Главной наблюдательной станцией Мирового Космического Агентства был Гигантский Магелланов Телескоп, построенный в Чили в 2035 году, имевший семь зеркал диаметром 8,4 метра. Телескоп, предназначенный для поиска экзопланет, который работал в оптическом и ближнем инфракрасном диапазонах, последние недели был направлен только на Сферу.

Чилийский астроном Фернандо Диаз забежал в кабинет к своему руководителю Генри Спенсеру в тот момент, когда шеф наливал в кружку чай.

— Ты чего? — спросил Генри.

— Там что-то странное происходит, — взволнованно начал Фернандо, — на Сферу добавилось излучение!

— Сила излучения Луча увеличилась? — спросил Генри.

— Нет, добавились еще потоки энергии!

— А что за частицы летят? — спросил Генри.

— Неизвестные, но они такие же, как и те, что испускает Луч — частицы, которые вытягивают массу.

— Регистрируются так же в гамма и инфракрасном?

— Да.

Генри сел за свой стол, а Фернандо встал рядом. Шеф вывел только что полученные данные с наземного инфракрасного телескопа и с космического гамма-телескопа. На черном фоне было видно десятки лучей белого цвета, направленные в одну точку. Генри сменил картинку, и на экране появилось такое же изображение, только лучи были уже красные.

— Если это то, о чем я думаю, то… — произнес Генри.

— Теперь Луч не один! — воскликнул Фернандо, — они все вместе выбьют из Сферы материю!

— Ох ты… горячий чилийский юноша, — по-доброму произнес Генри, покачивая головой, — давай не будем забегать вперед. Мы не знаем с какой скоростью Сфера теряет массу. Когда долетит до Марса, посмотрим, как на нее среагируют его спутники.

Глава 8. Проект: Астероид

Околоземный астероид Флоренс, открытый в 1981 году, в диаметре составляет пять километров. Этот астероид входит в число потенциально опасных для Земли объектов. Флоренс в максимальной точке сближения с Землей оказывается на расстоянии семи с половиной миллионов километров. Для сравнения — от Земли до Луны триста шестьдесят пять тысяч километров. Период обращения Флоренс вокруг Солнца составляет немногим более двух лет. В Солнечной системе насчитывается около миллиона астероидов и лишь для Флоренс была заготовлена особая роль.

Впервые технология высадки на астероид была опробована китайским зондом Тяньвэнь-2 в рамках программы отклонения космической угрозы от Земли в 2029 году. Зонд совершил успешную посадку на один из околоземных астероидов и смог изменить его орбиту.

Китайский генерал Су Джен стоял на застекленной смотровой площадке космодрома Тайюань и смотрел на подготовленную к запуску ракету с находящимся на ней зондом Тяньвэнь-3. Площадка эта была исключительно для руководства. Находилась в полутора километрах от самой ракеты, которая в высоту составляла пятьдесят пять метров. Всего было подготовлено семь площадок, на шести из которых разместились СМИ. Возле генерала стоял главный инженер проекта “Астероид” Ван Цзы. Мужчины с гордостью и трепетом смотрели на техническое устройство, являющееся вершиной космических военных технологий современности. Впервые в истории было создано оружие, которое в качестве снаряда использует небесное тело. Никто не мог предположить, что можно разработать что-то страшнее ядерного оружия, но нужный по размеру астероид, направленный во вражескую страну, наведет панику на любую армию мира похлеще любых межконтинентальных баллистических ракет. Всего созданного ядерного оружия не хватит, чтоб уничтожить Землю полностью, а вот технология наведения крупного небесного тела на планету это сделать может. И если уж не атаковать таким образом врагов, то шантажировать, добиваясь своих политических требований, угрожая уничтожить вообще всех — вполне себе в стиле землян.

— Меня терзает одна мысль, — произнес генерал, не поворачиваясь к Ван Цзы.

— Что за мысль? — спросил инженер.

Военный глубоко вздохнул.

— Сфера смогла увернуться от спутника Каллисто, который шел на нее со скоростью пятьдесят три тысячи километров в час. Когда мы задумали этот проект, мы не знали об этом, — генерал посмотрел в глаза Ван Цзы.

— Вы думаете, она так же увернется от Флоренс?

— А почему нет?

— Я считаю, что Сфера смогла увернуться от Каллисто, потому что она знала его орбиту. Нам остается надеется на то, что возникший на ее пути астероид станет для нее неожиданностью.

— И на то, что астероид сможет повредить ее, — добавил генерал.

— Подобный астероид оставил на Земле кратер размером с мексиканский залив, собственно, и образовав его! — произнес Ван Цзы. — Конечно он повредит ее! А то, что она увернулась от Каллисто, когда от Юпитера практически ничего не осталось, подтверждает то, что она уязвима для кинетического снаряда.

Генерал ничего не ответил. Лишь многозначительно кивнул.

Ракета успешно стартовала и устремилась в сторону астероида, до которого была неделя пути. Планировалось подлететь к Флоренс сбоку относительно его траектории на расстояние двух километров и выстрелить в него зондом Тяньвэнь-3. Проблема заключалась в том, что пятикилометровый Флоренс имел очень слабое гравитационное поле, хотя у этого астероида были свои два спутника — два камня длинной триста метров. Чтобы управлять астероидом, зонд должен был как-то перемещаться по его поверхности. К примеру, если нужно повернуть камень направо, зонду необходимо переместиться на левый бок Флоренс и запустить двигатели. Но любое движение зонда по небесному телу, практически не имеющему гравитации, будет приводить к тому, что зонд начнет взлетать с поверхности этого тела. Проблему эту решили следующим способом — зонд обладал гусеницами, а на его верхней части возле основных сопел, из которых должно было выбрасываться вещество для управление астероидом, были еще сопла в разы меньше. Из них выброс вещества был синхронизирован с движением зонда. Когда Тяньвэнь-3 трогался с места, выброс из маленьких сопел прижимал зонд к поверхности Флоренс. Перехватить Сферу планировалось на подлете к Земле после того, как она уничтожит Марс, потому что расстояния и скорости не позволяли сделать это быстрее. Удар астероидом будет произведен как можно быстрее после удара ядерным оружием в случае, если оно не уничтожит Сферу.

Глава 9. Убийца

Когда Сфера долетела до Марса, на Земле наступила всеобщая паника. Глядя на то, как космический убийца уничтожает планеты, мировое население разуверилось в том, что на Сферу можно вообще хоть как-то воздействовать. Никто не верил в успех проектов по ее уничтожению. Первое время людей пытались успокоить тем, что к Лучу добавились его соратники, что они спасут Землю, но когда все видят через эфиры блогеров-астрономов, как на глазах тает Марс, как его спутники Деймос и Фобос приближаются к планете и вот-вот упадут на нее, доверие к обещаниям властей у людей начало угасать. От Марса со дня на день ничего не останется. А дальше что? Дальше — Земля. И смерть… Осознание того, что через неделю все живое будет уничтожено, с каждым днем ввергало людей во все больший социальный хаос. Жизнь в Москве была полностью парализована. Федеральная Служба Охраны, выполняя свои прямые обязанности, запрятала президента, министров, мэров, губернаторов по бункерам, причем против их воли. Следом из инфопространства пропали граждане статусом пониже — генералы, начальники МВД и Росгвардии, главы служб пожаротушения и МЧС, лидеры политических партий, известные актеры и телеведущие. Простые люди перестали выходить на работу. Телеканалы прекращали свое вещание постепенно, и в результате телевидение полностью исчезло. Новости можно было получать лишь из частных каналов в социальных сетях, куда ушли в том числе и журналисты с телевидения. Атомные электростанции были принудительно остановлены, но электричество в городах все еще оставалось за счет ветряных, гидро и солнечных электростанций. Продуктовые магазины толпы народа опустошили еще позавчера, когда люди поняли, что организованных силовых структур практически не осталось. Те немногие силовики, которые не покинули свои посты, в основном охраняли важные политические и исторические объекты и памятники культуры.

Гречкин сидел на полу в гостиной своего коттеджа и держал смятый в руке листок бумаги. Рядом валялись три гайки. Запрокинув голову, прислонившись затылком к холодной стене, он смотрел сквозь потолок, сквозь крышу, сквозь облака, будто не было никаких преград на пути его зрения, будто вглядывался он в глубины космоса. Мысленно Гречкин спрашивал у бесконечной черной пустоты — за что нам досталась такая учесть? Почему именно мы? Космос ответа конечно же не давал. Какое дело космосу до какого-то сознания, заточенного в оболочку из углеродного тела. Таких тел, как Юра, в бесконечных вселенных бесконечное множество, как и планет, находящихся в обитаемых зонах возле своих звезд. И нет выбора своей судьбы. Есть лишь причины и следствия. Он вздохнул и швырнул комок бумаги в сторону. Гречкин медленно поднялся и, шаркая ногами, будто старик, побрел в коридор. Мужчина накинул желтую спортивную кофту поверх майки (на ногах были синие джинсы), надел белые кроссовки и вышел на улицу. Сев в свой БМВ, космонавт незамедлительно тронулся.

На кладбище было пусто, хотя обычно, утром в будний день, здесь всегда кто-нибудь поминает близких. Гречкин об этом не знал, потому что на кладбищах ему бывать не доводилось. Отца он ни разу не видел, а бабушку и деда кремировали. Отсутствие живых людей вокруг Юре казалось естественным для этого места. Гречкина Мария Сергеевна покоилась на Красногорском кладбище. Юре сообщили о смерти матери, когда он был на карантине после прилета. Стоя напротив памятника Гречкин ничего не чувствовал. С матерью у них отношения были натянутые, но она любила его всем сердцем.

— Я хотел попрощаться, — шепотом произнес Юра, — я знаю, что мы не очень ладили…

Гречкину подступил ком к горлу. Он вдруг осознал, что больше никогда не увидит ее.

— Прости меня за всё, — сказал он, — я был не очень заботливым сыном. Я не…

Юра покосился, когда почувствовал на себе чей-то взгляд: мужчина лет тридцати, одетый в обноски, напоминавший бездомного, стоял через несколько могильных оградок от Юры. Как Гречкин повернул на него голову, тот резко отвернулся.

— Откуда он взялся? — подумал Юра. — Только что же никого не было. Из могилы вылез?

Юра снова сосредоточился на образе матери.

— Мне сегодня приснился сон, что я снова ребенок, — говорил он ей, — я сижу в гостиной, еще на Филевском парке когда жили, в этой комнате нашей с дурацкой зеленой мебелью. Ну денег тогда не было, эх (усмехнулся), н-да… играю в приставку, и ты заносишь мне торт со свечками. Я загадываю желание — хочу быть космонавтом — и дую на свечи, а они не задуваются. Я дую изо всех сил… ты стоишь и улыбаешься. Я дую снова и в этот раз ты помогаешь мне. Вместе мы их задуваем… вот… такой вот сон. Н-да… Ты во многом помогла мне в жизни. Особенно в юности, когда можно было ступить не туда… Спасибо. Я… наверное поеду. Прости еще раз… и прощай…

Гречкин периферическими зрением увидел движение слева от себя. Для Юры все произошло будто в замедленном воспроизведении: вот человек в обносках вынимает из-под кофты пистолет, и вот в этот же момент Юра прыгает через оградку и укрывается за соседним памятником, буквально тут же раздаются выстрелы, и куски мрамора сыплются на Гречкина.

Юра оглянулся — сзади стояла часовня, метрах в десяти. На доли секунды Гречкин высунулся. Увидев, что стрелок в этот момент перешагивает через метровую оградку, Юра рванул за часовню. За спиной снова раздались выстрелы, но Гречкин успел свернуть за здание. Не мешкая он побежал по дорожке, ведущей между могил, правда не туда, откуда он пришел. Машина его была припаркована в противоположном направлении. Гречкин бежал не оглядываясь. Сзади раздались еще два выстрела. Юра резко свернул за кустарник и лег. Перевернувшись на спину, он окинул взглядом местность. Дорога, по которой он бежал, уходила в лесополосу, через которую просматривалось пустое шоссе, а правее была тропинка, ведущая вдоль этой лесополосы. Гречкин бросился через кусты параллельно дорожке к шоссе. Стрелок не отставал. Когда Гречкин, миновав лесополосу, перепрыгнул через кювет и оказался на дороге, возле него просвистела пуля, и следом тут же раздался звук выстрела. Юра рванул через дорогу и лег в противоположный кювет. За дорогой сразу начиналось поле, бежать туда не имело смысла, там он окажется как на ладони.

— Ползти по кювету? Зачем? Медленно будет. Рвануть обратно в лесополосу? Не успею, он уже должен быть там.

Внезапно возле Юры остановилась машина. Злой и напуганный Гречкин поднял голову. Дверь грязной белой Нивы раскрылась перед ним. Юра увидел с виду придурковатого паренька, сидящего за рулем.

— Залезайте! — крикнул парень.

— Ты еще кто такой, мать твою?! — крикнул в ответ Гречкин.

— Я Саша Васечкин! Залезайте в машину, если хотите жить! — Васечкин сам удивился от того, насколько эпично у него прозвучала эта фраза.

Гречкин запрыгнул в салон машины, а Саша, не дожидаясь пока Юра захлопнет дверь, вдавил педаль газа в пол.

Развернувшись на сиденье, Юра увидел сзади, как человек выбежал на дорогу и прицелился в сторону беглецов. Машина успела отъехать от преследователя метров пятьдесят. Юра схватился за руль и слегка потянул его в сторону, как раз в этот момент раздались выстрелы. Васечкин, зажмурившись, сполз чуть ли не на пол, но продолжал давить на педаль, а Гречкин крутил руль в разные стороны. Машина, виляя, чуть не вылетела с дороги в кювет. Одна пуля прошла сквозь подголовник Саши и оставила дыру в лобовом стекле, возле крыши.

— Всё, — произнес, Юра, глядя вперед и подруливая, чтоб не вылететь с полосы, — оторвались. Поднимайся.

Ошарашенный Васечкин с глазами по пять рублей медленно выполз наверх.

— Ты как там поместиться умудрился, — сказал Юра, глядя на небольшой зазор между сиденьем и педалями.

— Жить захочешь и не так сложишься, — ответил Саша дрожащим голосом.

— И то верно.

— Я еще на педаль газа жал, — произнес парень, рассматривая дыру в лобовом стекле.

Юра еще раз обернулся. Сзади никого.

— Ты знал, что меня хотят убить? Следил за мной? — спросил Гречкин.

— Не совсем, — начал Саша, — я приехал к вашему дому. Все знают где вы живете, кто интересуется вами и полетом на Титан. Я давно хотел с вами сфотографироваться, еще до полета. Когда я подъезжал, то увидел, что вы выходите. А на противоположной стороне дороги стояла машина. И вы как только сели в свою машину, та развернулась и поехала за вами. Я тоже поехал следом, но немного отстал. Как вы не заметили, что за вами следят?

— Я привык, — ответил Юра, — то репортеры, то просто люди хотят автограф или, как и ты, сфотографироваться. Поэтому я уже давно не обращаю внимания, если за мой кто-то ходит.

— Когда мы доехали до кладбища, вы пошли к могиле. А тот человек остался в машине. Я подумал, что послежу за ним. Он вышел через пару минут после вас и пошел следом. Я тоже пошел следом. Ну, а дальше он начал стрелять. Вы побежали к шоссе, а я побежал к своей машине. Объехал кладбище, выскочил на Пятницкое и вижу вас. Дальше вот… мы тут едем вместе с вами уже.

— Понятно, — со вздохом произнес Гречкин, — ладно, Вася, спасибо тебе за спасение…

— Я Саша.

— Да… спасибо. Но мне надо к дому.

— К дому? Вы шутите? — воскликнул Васечкин, — Вы меня вообще не слушали? Я же говорю, он караулил вас у вашего забора. Это один и тех сумасшедших, кто считает, что Сфера идет за вами! Вам нельзя домой!

— И что ты предлагаешь?

— Поедем ко мне.

Юра почесал затылок.

— А где ты живешь?

— В Москве, метро Смоленская.

— Н-да… — протянул Юра, — ты, пожалуй, прав.

— Вот и я о том.

— Но мы едем в другую сторону.

— А вы хотите сейчас развернуться?

— Нет…

— Я съеду на соседнее шоссе и поедем к Москве. О! Кстати! Сегодня ночью вместе понаблюдаем!

— Что понаблюдаем?

— Марс! Деймос и Фобос должны сегодня упасть на Марс! Сфера почти поглотила его! Вы же любите астрономию?

— Люблю? Я же космонавт. Конечно люблю.

— Ну вот. Посмотрите на Марс в телескоп.

Юра окинул взглядом салон машины. Его ноги стояли практически на грунте, настолько грязный был резиновый коврик.

— Машина у тебя конечно…

— А что не так?

— Как можно было ее так загадить?

— Это же Нива. Ей положено.

Гречкин увидел паутину, тянущуюся от бокового зеркала к двери.

— У тебя там паук живет, — произнес космонавт.

— Это Николай.

— Очень смешно.

Саша свернул направо, на дорогу, ведущую к Ленинградскому шоссе. Васечкин чуть не проехал этот поворот, от чего сворачивать пришлось достаточно резко. В багажнике у него что-то с грохотом повалилось.

— Что у тебя там сзади скачет? — спросил Юра.

— Дрова.

— Дрова?

— Да. Дрова.

— Ты возишь с собой дрова? — Юра издал негромкий смешок.

— Мало ли где захочется костер развести, — недовольно ответил Саша, — и вообще, какая вам разница, что я с собой вожу.

— Да нет никакой. Просто, ты немного странный.

— Если бы не я, вас бы уже не было. Вы, кстати, теперь мой должник.

Юра усмехнулся.

— Ну, в принципе, ты прав, — ответил космонавт, — но надеюсь, мне не придется отдавать тебе долг.

— Я тоже надеюсь.

Глава 10. Солнечный парус

Катя Иванова ехала по Ярославскому шоссе в сторону города Королева, где находился филиал СЭТИ, в котором она работала. Жила девушка на ВДНХ и до работы в былое время добиралась на общественном транспорте, потому как пробки были неимоверные. Сейчас же дороги опустели — все, кто могли, покинули Москву, а те, кто остался, сидят дома и не высовываются. На улице находиться теперь опасно, да и незачем.

В 2031 году началось строительство космопорта “Королев”, аналога Байконуру. Для этого южнее города вырубили прямоугольник леса полтора километра на два километра, и спустя четыре года Байконур переехал из Казахстана в Королев, поменяв свое название. СЭТИ удобно расположился возле нового Российского космодрома.

Катя работала над проектом “Космический парус”, который являлся частью большого проекта “Старшот”. А в рамках спасения людей эти все проекты переименовались в “Код человечества”. В чем же концепция космического паруса? Все очень просто — проект предусматривает запуск ракеты, которая доставит около тысячи крошечных космических аппаратов массой один грамм на высокую орбиту, а затем запустит их один за другим. Каждый микрозонд соединён сверхпрочными стропами с солнечным парусом размерами четыре на четыре метра, толщиной сто нанометров и массой так же один грамм. А дальше лазеры с Земли в течении нескольких минут будут фокусировать луч на этот парус, что обеспечит ускорение около 30 000 джи, за счёт чего зонды достигнут целевой скорости в двадцать процентов от скорости света. Путь такого зонда до ближайшей к нам звездной системы Альфа-центавра займет всего двадцать лет. Изначально этот проект был предназначен для запуска микрозондов, чтоб они смогли сфотографировать планеты возле других звезд и передать фото на Землю, но Сфера внесла свои коррективы. Теперь “Старшот” или “Космический парус”, ставший “Кодом человечества”, должен был сохранить это самое человечество.

Проект был практически закончен. Главная проблема в лабораторных испытаниях была решена. Раньше лазер прожигал парус, и микрозонд не успевал достигнуть нужной скорости, но теперь, после долгих лет кропотливой работы, материал паруса выдержал излучение. До прилета Сферы на Землю оставалось по грубым подсчетам меньше недели. У Кати и ее команды было времени лишь на последнюю попытку осуществить проект. Ракета с несколькими тысячами микрозондов на борту ожидала запуска на космодроме “Королев”. После вывода зондов на орбиту они там распределятся за ближайшие несколько суток и тогда лазеры, расставленные для этого проекта по всей планете, начнут фокусироваться на парусах. В течении еще нескольких дней зонды поочередно устремятся в бесконечность.

После запуска зондов домой Катя уже не планировала возвращаться. На ВДНХ девушка жила одна в съемной однокомнатной квартире, куда пришлось съехать от бывшего мужа. Родителей у нее не было, а детей завести не удалось.

Припарковавшись, Катя посмотрела на себя в зеркало заднего вида. Черноглазая, миниатюрная брюнетка в двадцать девять лет выглядела на шестнадцать. Она поправила каре, заведя волосы за уши, и вышла из машины.

Глава 11. На крыше

Двухкомнатная квартира Саши находилась на последнем этаже старинной семиэтажки, а если сказать точнее, то восьмиэтажки, но первый этаж дома был полностью отдан под торговые помещения. Вопреки ожиданиям Гречкина обитель Сашина оказалась чистой и ухоженной.

— Ты тут один живешь? — спросил космонавт, разглядывая из коридора кухню и гостиную.

— Да, жены нет, родителей тоже, — разуваясь, ответил парень, — пойдемте чай попьем. Вы голодны?

— Нет, но так, маленько перекусить можно.

— У меня тортик есть — Панчо.

Юра снял обувь.

Кухня у Саши была большая — двадцать квадратных метров. Гречкин бывал в старых домах центра Москвы, так что размеры помещений и высота потолка его не удивили.

— А у вас есть семья? — спросил Саша, — вы никогда не упоминали в интервью об этом.

— Нет.

— Даже подруги нет?

— Подруга, пожалуй, есть.

— А где она и как ее зовут? Вы получается к ней уедете? — Васечкин заволновался, ведь парень надеялся провести как можно больше времени со своим кумиром детства.

— Ее зовут Элли.

— Элли? Ого. Не из России что ли?

— Да. С другой звездной системы.

— Ха… а вы шутник, Юрий, — улыбнулся Саша, — я и правда подумал, что вы не одиночка.

Саша разлил чай по кружкам, а в голове у него вертелось миллион вопросов, которые он хотел бы задать Юре, вот только парень понимал, что доставать такого большого человека не очень хорошая идея. Но ничего поделать Васечкин не мог и из него повалилось…

— А на Титане были опасные животные? Монстры? — начал Саша.

— Были.

— Расскажите! — Саша поставил на стол торт и принялся резать. Гречкин сидел напротив парня возле окна, из которого было видно Москву-реку.

— Ну… там были осьминоги.

Юра отхлебнул чай.

— Вы их убили?

— Скорее, мы еле унесли ноги.

— А драться с хищниками пришлось?

— Да. Был там один, паукообразный. Он напал на нас с Жоржем в подводной пещере. Я его убил.

— В подводной пещере?! Вы там ныряли?!

— Да, точнее не в подводной, а в поджидкометановой. Наверное, так правильнее будет сказать.

— Там есть море Кракена, оно самое глубокое на Титане.

— Я знаю. Я был на его дне.

— Серьезно?! — Саша чуть не подавился чаем.

— Да. Погружение в это море было частью исследовательской миссии.

— Об этом не говорили нигде.

— Многое не говорили. И не скажут никогда уже.

— Я сейчас пью чай с человеком, который был на дне моря, фактически на другой планете! Обалдеть! А что еще там было интересного?

— Ну… я даже не знаю.

— А как все-таки так вышло, что вы вернулись оттуда за неделю? Поговаривают, что вас Сфера сюда телепортировала.

— Нам помог пришелец.

— Вау… расскажите! Как он выглядел? Как он вас сюда отправил?!

— Просто мы оказались тут и всё. А себя он нам не показывал.

— Я знаю, это тот Луч.

— Откуда ты знаешь?

— Есть у меня связи кое-какие. На самом деле я знал, что вам помогла не Сфера, просто интересно было что вы ответите.

— Да, Луч помог.

— У меня сестра работает в СЭТИ. Катя Иванова. Может знаете ее? Она руководит проектом “Код человечества”!

— Серьезно? Мир тесен. Знаю ее. Мы виделись один раз. В ООН на заседании.

— Да, там, где было решено организовать проекты по спасению Земли. Я, честно сказать, не верю в их успех.

— Я тоже.

— Я еще знаю, что Лучу сейчас помогают его сородичи.

— Тебе Катя всю секретную информацию что ли докладывает?

— Не всю, на самом деле она мало что рассказывает. Из нее приходится выпытывать. Но я могила. Никому ничего не выдаю. Я понимаю, что ей нельзя говорить, иначе ее могут посадить за разглашение. Допивайте чай, пойдемте, скоро уже Марс будет видно.

— Куда?

— Как куда? На крышу. У меня ключи есть. Я оттуда иногда наблюдаю, но редко. В городе засветка сильная, а сейчас уличное освещение отключено, можно с крыши смотреть.

— Если Марс еще цел.

— Цел, цел. Я-то точно знаю. Я слежу за этим.

Саша и Гречкин, допив чай, стояли обутые возле двери. Юра держал в руках ноутбук и подставку для камеры, а Васечкин что-то искал на полке. Телескоп его лежал в кейсе на полу.

— Вот они, — Васечкин вытащил два раскладных рыболовных стула и повесил их себе на плечо, просунув руку в отверстие ножек.

— Ты еще стол возьми, — усмехнулся Юра.

Васечкин покосился на космонавта и следом достал небольшой раскладной столик.

— И дрова? — спросил Гречкин.

— Вообще да, хорошая идея. Пожарные уже не работают, можно взять мангал и…

— Я пошутил. Не надо на крыше разводить костер.

— Ну ладно. Не будем. Пойдемте, — Саша протиснулся между Юрой и стеной к двери на лестничную клетку.

Выйдя на крышу, Юра, оглядывая вечернюю Москву, вдруг понял, что городской воздух стал чище. Васечкин разложил столик и подставил к нему оба стула. Пока парень выставлял телескоп, Гречкин приметил с крыши человека, сидящего на садовой оградке чуть в стороне от прохода к их подъезду.

— Марс уже наверняка сжался в несколько раз, — произнес Саша, закрепляя телескоп на штативе.

— Ты что, блогер? — спросил Гречкин.

— Да. Канал АстроСаша.

— АстроСаша, — усмехаясь повторил Юра, а сам продолжал рассматривать человека внизу.

— Между прочим, мои эфиры сейчас смотрит более ста тысяч человек, — хмуро произнес Васечкин.

— Слушай, ты не помнишь, на какой машине был этот стрелявший?

— Помню. Хендай Солярис черный. Я даже номер записал. Правда, полиция уже всё… до свиданья… не работает.

Юра принялся взглядом перебирать все припаркованные во дворе автомобили. Нужного ему не оказалось.

— А что?

— Там вон человек какой-то сидит, — Гречкин уперся руками в ограду у края крыши, — но одет иначе, не как тот.

Васечкин подошел к Юре.

— Ну… мало ли что он тут сидит. На того не похож. Хотя у вас, наверное, недоброжелателей много появилось.

— Наверное.

— Могли нас выследить?

— Не знаю.

— Мы будем осторожны. Идти же нам пока никуда не надо? — Саша вернулся к телескопу. Парень поставил штатив для камеры.

— Идти? — задумчиво произнес Юра, — я боюсь, что мне надо.

— Куда?

— У меня назначена одна очень важная встреча, — Юра достал телефон и уставился в него.

— В такое время? С близкими людьми?

— Практически.

— Если случится страшное, я думаю, буду с сестрой. А вы с кем?

— С коллегами по работе.

Юра повернулся к Васечкину. Тот закончил с установкой камеры и взялся за ориентирование телескопа. На сумрачном небе Марса видно не было, так что Саше пришлось вбивать координаты Веги и Полярной, чтоб потом относительно них навестись на область неба, где должна находиться красная планета.

— И что вы планируете делать с коллегами? — Васечкин водил пальцем по сенсору телескопа.

— Мы хотим просто увидеться.

— Ясно. Попрощаться?

— Да.

— Это с Саидом, Стивом, Жоржем и Мингли?

— Да.

— А где они?

— Едут.

— В Москву?

— Да. После карантина они отправились по домам. К семьям. Сейчас они едут сюда.

— На чем? Самолеты и поезда же не ходят.

— На машинах.

— Из Китая, Франции и Ирана на машинах?

— Да.

— А как же Стив?

— Стив американец, но последние годы жил в Бельгии. Они вместе с Жоржем едут.

— Понятно. И что вы будете тут делать?

— Саша, может хватит меня уже засыпать вопросами?

— О… да, простите. Я просто немного взволнован нашей встречей.

— Ну вот не надо. И без этого есть поводы для волнения.

— Вы смирились со скорой смертью?

Юра на мгновение задумался.

— Я умирал уже много раз. Там на Титане. Когда тебя приговаривают к высшей мере, а потом оказывается, что ты помилован, и так много раз, то становишься черствым. Психика ставит какой-то барьер, после чего уже не стать прежним. Я больше не боюсь умереть.

Васечкин вспомнил про Федора Михайловича Достоевского. Писателя приговорили к смертной казне через расстрел. Обвиняли в замысле на ниспровержение государственного устройства. Приговоренным был не он один, а круг из более чем десяти лиц. Осужденных привезли на площадь, где их должны были расстрелять. По процедуре к столбам их выводили по трое. Уже было готово императорское помилование и решение заменить казнь на другие виды наказания, но Достоевскому и другим приговоренным об этом не сообщали. Власти решили разыграть маленький спектакль и как будто действительно провести расстрел. Возможно, палачи хотели потешиться, видя людской страх, а может проучить якобы заговорщиков. Достоевский после вспоминал, что был в списке шестым и наблюдал за казнью со стороны, зная, что он следующий. А вот один из осужденных, который на самом деле был в первой тройке и ждал выстрелов с мешком на голове, сошел с ума.

— Не каждый может, умерев таким виртуальным способом, потом обрести твердость, силу и храбрость перед новыми вызовами со стороны смерти, — думал Саша, — Гречкин же после такого мог и крышей поехать…

— Вы сказали, что ничего особенного, кроме осьминогов на Титане не было… а, ну и еще паука там какого-то… А теперь говорите, что были там на волоске от смерти много раз, — произнес Васечкин.

— Мы могли бы закончить эту тему?

— Да, простите, я опять начинаю… Хотите посмотреть на Марс?! Правда, скорее на его остатки.

Гречкин подошел к ноутбуку.

— Вот, — Саша показал на блеклое пятно в программе, — скоро стемнеет. Сегодня на Марс должны упасть… точнее… Фобос уже упал, мы не успели, а вот Деймос увидим.

Через час начало темнеть. Все это время Васечкин пытался вытянуть какую-нибудь информацию из Гречкина, и у него даже что-то получилось. Например, он узнал подробности про пещерных слизней и мембранного паука, имитирующего звуки. Саша сказал, что если бы он в пещере Титана услышал бы свой голос из какого-то темного прохода, то помер бы на месте от инфаркта.

Подозрительный человек, сидящий возле подъезда, пропал. Гречкин попросил Сашу сегодня не запускать эфир. Чем меньше людей узнают, что космонавт укрылся у блогера, тем лучше.

Сфера сжала Марс более, чем в два раза, но судя по тому, что Деймос уже вторые сутки приближается к планете, можно сделать вывод, что Лучи выбили большую часть массы из Сферы, пока та летела от Юпитера. В противном случае, донеся всю массу Сатурна и Юпитера до Марса, Сфера просто снесла бы его и полетела бы дальше, не заметив красного “бога войны”, как автомобилисты не замечают насекомых, врезающихся в лобовое стекло.

Двадцати трех километровый Деймос упал на Марс в половину девятого вечера. Хотя этот спутник во много раз меньше тех, что падали на Юпитер, вспышка на небе все же была яркая. Все из-за того, что Марс находится гораздо ближе к Земле, чем Юпитер.

— Ну вот и всё, — произнес Васечкин, — сейчас она доест Марс, а следом и мы. Причем уже на днях.

— Если она доест Марс завтра, — сказал Гречкин, — то до Земли ей лететь в десять раз ближе, чем было от Юпитера до Марса. Значит примерно через полтора-два дня она будет тут.

— Когда Сфера подлетала к Марсу, ученые давали прогноз — пять дней.

— До Земли?

— Да. Несколько дней она провозится с Марсом, и потом день лететь до нас. Ну и видимо день накинули сверху.

— Эти расчеты исходили из того, что Лучи ее сильно ослабят?

— Да. Они и правда ее сильно ослабили. Может она и не долетит до Земли? — предположил Саша.

— Не знаю.

— А вы не собираетесь за своей машиной?

— А если там какой-нибудь взрывное устройство?

— Я об этом не подумал.

— Да и зачем она мне теперь.

— А на чем вы поедете на встречу со своими друзьями?

— Каршеринг.

— Ах да… точно… Кстати! Вы ужинать не хотите?

— Нет, пока не голодный.

За эту ночь Сфера не успела впитать в себя Марс полностью — планета сжалась до видимого углового диаметра с двадцати секунд до пяти. За это время Саша и Юра успели отойти на ужин, а еще Васечкин все же развел ночью костер на крыше. Гибель Марса Васечкину наблюдать не суждено, потому как исчезнет он по расчетам парня сегодня часам к шести вечера.

Они легли спать в пять утра: Cаша в своей спальне, Гречкин на диване в гостиной. Будильник прозвенел через четыре часа, от чего Юра подскочил, будто вырвался из ночного кошмара. По лбу его стекал пот, а сердце бешено колотилось. Сонный Саша стоял в дверях.

— Вы чего? — спросил астроном.

— Ничего, — Юра сел и протер глаза.

Гречкин взял телефон и принялся что-то печатать.

— Ваши друзья успеют?

— Не знаю, — сухо ответил Юра.

— Ясно. Я там нам яичницу пожарил. Я встал в восемь. Не могу спать. Вы кофе пьете?

— А? — Гречкин поднял голову. — Кофе?

Юра казался растерянным, а на лице его читалось волнение.

— У вас все нормально?

— Да… кофе? Давай, буду, — Гречкин снова принялся что-то печатать.

— Я тогда сейчас до машины дойду, заберу зарядку от телескопа и позавтракаем.

Юра кивнул.

Саша накинул ветровку и вышел из квартиры. Лифт не работал. Васечкин спустился бегом по лестнице, а когда вышел на площадку первого этажа, на мгновенье остолбенел от неожиданности. Незнакомец не вздрогнул, увидев выскочившего из-за угла Сашу, потому что топот бегущего парня было слышно задолго.

— Драсьте, — произнес Васечкин почти шепотом, и через секунду, придя в себя, зашагал к выходу на улицу. Сорокалетний мужчина молча проводил парня взглядом. Когда Саша вышел из подъезда, то тут же бросился к соседнему подъезду. Забегая за стену, Саша успел увидеть, что мужчина тоже вышел на улицу.

— Это он, тот, что вчера сидел тут, — воскликнул в мыслях Саша, выглядывая из-за стены подъезда, — он точно знает мою Ниву. А вот меня он видимо не знает.

Саша ощутил приток адреналина. Мужчина вышел на проезжую часть перед домом и оглянулся. В этот момент из припаркованного автомобиля вышел еще один человек. Васечкин узнал машину. Тот самый Хендай Солярис. Парень, прижимаясь к холодной стене, одним глазком рассматривал охотящихся за Гречкиным людей. Неожиданно Саше показалось, что он встретился взглядом с тем, кто вчера стрелял в них. Парень тут же отшатнулся назад, развернулся, набрал код домофона и заскочил в соседний подъезд. Бегом он поднялся на последний этаж, открыл дверь на крышу и перешел в свой подъезд. К счастью, ключ ко всем дверям крыши был один. Сделано это было для удобства управдома, который, кстати, и дал Васечкину дубликат ключа, чтоб парень мог наблюдать звезды. Саша глянул сверху в проем между лестницей — кто-то поднимался по ступеням. Васечкин не мешкая открыл дверь в свою квартиру и подлетел к Гречкину.

— Они тут, — прошептал он, схватил Юру под руку и потянул к выходу.

Гречкин сразу смекнул в чем дело. На цыпочках они вышли в коридор. Юра успел прихватить обувь. В это время их преследователи были уже двумя этажами ниже. Саша первым взобрался по лестнице наверх, а следом Юра. Несколько выстрелов с эхом прогремели в подъезде, но Гречкин успел захлопнуть дверь на крышу, а Саша тут же вставил ключ и защелкнул замок.

— В первый подъезд! Надо успеть раньше них выйти, — крикнул Саша.

Добежав до спуска в подъезд, Саша открыл дверь. Бегом они спустились до первого этажа и остановились у выхода на улицу.

— Не выходим, — с отдышкой сказал Гречкин.

Юра слегка приоткрыл дверь. Поняв, что на улице никого, они бросились за угол Сашиного дома. Неслись со всех ног по Смоленской набережной. После пересечения набережной и Смоленской улицы они забежали во дворы, и, миновав несколько арок сквозь дома, оказавшись на Ружейном переулке, остановились перевести дыхание за углом жилого дома.

— Всё, тут точно не найдут, — Саша, склонившись и уперев руки в колени, глубоко дышал, озираясь.

У Гречкина отдышка была не такая сильная. Он прислонился спиной к стене и посмотрел в телефон.

— Я вас уже два раза спас, — сказал Саша, — я думаю, я приношу вам удачу.

Васечкин сел на корточки, тоже спиной к стене.

— Спасибо, — произнес Юра.

— Куда дальше? — спросил Саша.

— Не знаю, — Гречкин поджал губы, глядя в пол.

Мужчина убрал телефон в карман и тяжело вздохнул.

— Я же вижу, что у вас что-то происходит. Что-то не хорошее. Вы расскажите мне?

— Давай пройдем еще несколько улиц, — сказал Юра, — вдруг они побежали в эту же сторону.

— За этим домом моя бывшая школа. Пойдемте туда.

— Пошли.

Глава 12. План Гречкина

Через заборы Гречкин не лазал уже двадцать лет, но идти до калитки, как сказал Саша — это обходить пол школьного двора, так что махнем тут. Минуя школьную спортивную площадку, Васечкин успел рассказать, как он однажды залез на нее ночью с телескопом, еще когда учился в одиннадцатом классе, а его прогнал охранник.

— Какая удивительная история, — пробубнил Гречкин.

Подойдя к крыльцу школы, Юра узнал, что на крыльце обычно сидели хулиганы и стреляли деньги у младших классов. У Васечкина тоже. Сразу за металлической входной дверью был тамбур, а за ним еще дверь, справа от которой находилась стойка охранника. Охранник в свою очередь стрелял у хулиганов сигареты и закрывал глаза на то, что они курят на крыльце и занимаются рэкетом. Гречкин уже ничего не отвечал на Сашины воспоминания. Они поднялись по лестнице на второй этаж, по той, с которой скатилась выпившая биологичка, когда у Саши был выпускной, и оказались в коридоре второго этажа. Пол тут поменяли на новый деревянный паркет. Раньше был другой — уложенный ёлочкой, местами с выбитыми фрагментами, а теперь параллельная доска лежит. Какая важная информация для Юры… А еще стены покрасили в бледно-розовый вместо бывшего бледно-зеленого.

— Вон, Юрий, видите окно? — Саша указал рукой. — Я в седьмом классе случайно портфелем его разбил, и маму вызвали к директору. Заставили оплачивать.

— Я забыл, где твои родители? — спросил Гречкин.

— Отца не знал. А у мамы был рак. И, в общем… три года назад ее не стало.

— Понятно… Я тоже отца не знал.

— Пойдемте, вон там открытый, — Саша ускорил шаг.

Они зашли кабинет русского языка и литературы. Саша уселся за первую парту в ряду у двери, где он сидел в одиннадцатом классе, а Гречкин подошел к окну и уперся лбом в стекло. На улице он заметил несколько человек, идущих вдоль дома напротив и тут же отпрянул. На всякий случай.

— Чего там? — спросил Саша.

— Народ ходит.

— Не те?

— Не.

— Вы обещали рассказать.

Юра сел на учительский стол.

— Мне надо немного собраться с мыслями, — произнес Гречкин, массируя себе виски. — Если в двух словах, то мы планировали улететь с Земли на моем корабле.

— На Элли?

— Да. Откуда ты знаешь? Ах… да… Катя.

— Я знаю только то, что есть какой-то инопланетный корабль. Больше ничего.

— А чего притворялся, что ничего не знаешь?

— Это глупо, но я надеялся, что вы меня сами позовете с собой.

Юра вздохнул.

— Там есть шесть капсул для гибернации, которые подходят и людям тоже, — сказал Гречкин.

— Вы, Саид, — Васечкин принялся загибать пальцы, — Стив, Мингли, Жорж. И одно…

Саша нахмурил брови и резко замолчал.

— Ты чего?

— Катя…

— О боже, еще и Катю?

— А нельзя в одну капсулу вдвоем лечь?

— Нет.

— Хорошо, ну так, а беда-то в чем? В том, что ваши друзья не успевают?

— Да. И… они везут сюда свои семьи… детей.

— О… даже так…

— Да. Мингли ехать почти шесть тысяч километров, остальным по четыре. Если Сфера долетит до Земли завтра, то они не успевают, это сто процентов. Они сейчас примерно на середине пути.

— А взять Элли и полететь за ними?

— Да. Я думал. Это вариант. Но… Элли под серьезной охраной на военной базе. Наверное… Должна быть там… Если честно… Я даже не знаю, там ли она сейчас или уже нет. Может, на ней уже кто-то улетел. Может, ее разобрали, хотя, когда я был там последний раз, она ушла в режим блокировки и никого в себя не пускала. План наш с командой был отчаянный. Мы задумали это от безысходности. А еще мы даже не знаем, как можно ее угнать оттуда, если окажется, что там есть военные, или вообще кто-то. За место на корабле будет драка насмерть в случае, если я ее разблокирую, и в случае, повторюсь, если она вообще еще там и целая.

— То есть вы решили сначала встретиться со своей командой, а после уже на месте решить, как пробраться к кораблю на военный объект? — спросил Саша.

— Ну… как-то так… да.

— Четкого плана нет и не было?

— Не было. А теперь выясняется, что они еще и не успевают доехать.

— И что теперь вы будете делать?

— Не знаю… Но, наверное, поеду к базе. Видимо, теперь уже с тобой вместе.

— И с Катей.

— Ладно… и с Катей. Далее попробуем пробраться к Элли. Улететь на ней оттуда и забрать своих.

— И их детей?

— Да. С Земли мы улетим все. Но в гибернацию лягут только дети.

— А потом?

— Потом мы погибнем от жажды.

— В корабле?

— Да.

— А сколько там можно прожить будет?

— Точно не знаю, но может года два.

— Неплохо.

— Да, продлить себе жизнь на пару лет, неплохой расклад.

— А куда полетит Элли с детьми ваших коллег?

— Мы направим ее в звездную систему, откуда она была скопирована.

— Скопирована?

— А… не важно. Есть пункт назначения. Туда она и полетит.

— А там что?

— Понятия не имею. Все, что я знаю, это то, что там есть существа, которые дышат тем же воздухом что и мы, и имеют более развитое сознание, чем наше.

— А если эти существа агрессивны?

— Я ничего не знаю. Все может быть.

— А где находится эта военная база?

— По Ярославскому шоссе до Красноармейского шоссе. Там после детского лагеря “Пушкино” будет съезд в лес.

— Катя работает в Королеве. Мы мимо нее проедем.

— Я знаю. Повезло твоей Кате. Если бы она была где-то в пригороде на юге, я бы не поехал за ней.

— Я бы без Кати не улетел.

— Ну значит, и тебе повезло.

— Если бы я вас не спас… эм… дважды, то шанса улететь на Элли вообще ни у кого бы не было.

— А у нас и так шансов мало. Чтоб все, что мы сейчас задумали, получилось, должны сойтись звезды. Если хоть что-то пойдет не так, то все, конец.

— Тогда нам надо поспешить.

— Да, — Юра встал, — возьмем машину. Ты Кате своей позвони заранее, пусть к шоссе подходит, чтоб нам никуда не сворачивать. Берем ее и едем на базу. Едем и молимся… молимся, чтоб там никого уже не оказалось, чтоб все люди сидели дома со своими близкими, и чтоб Элли там стояла целая и невредимая в режиме блокировки и ждала меня.

Глава 13. Начало катаклизма

Арендованный через каршеринг синий Джили несся по практически пустому проспекту Мира, не обращая внимания на ритм светофоров. Притормаживал Гречкин лишь на перекрестках, где была вероятность, что кто-то точно так же может выскочить сбоку. Васечкин договорился встретиться с Катей в Королеве, сразу после Пионерской улицы. Гречкин попросил Сашу не рассказывать ничего об их планах спасения на Элли, потому как Катя могла позвать с собой еще кого-нибудь, а места и так на корабле мало, всех не спасти.

На перекрестке с Орлово-Давыдовским переулком Гречкин резко дал по тормозам, когда яркая вспышка озарила дневное безоблачное небо.

— Это было близко! — воскликнул Саша. Гречкин и Васечкин вышли из машины на пустой проспект.

Свет был ярче нескольких Солнц. На фоне яркого небесного сияния проявился темный круг.

— Луна — произнес Саша, — вон, на фоне взрыва Луна! Удивительное зрелище.

— Это были ракеты? Старшипы?

— Не знаю, — Саша полез в телефон.

Спустя несколько секунд он произнес:

— Да. Пишут, что только что человечество атаковало Сферу в миллионе километров от Земли.

— В миллионе?! — крикнул Гречкин, — как в миллионе?! Она же должна еще быть на Марсе!

— Я не знаю. Значит она поглотила его раньше на… на пять-шесть часов.

Свет постепенно рассеивался. Луна вновь приобрела бледно серый, почти белесый оттенок и практически слилась с небом.

— Поехали.

Они заскочили обратно в машину. Гречкин вдавил газ в пол.

— Что пишут про Сферу? — спросил космонавт.

— Пока ничего. Пишут, что астероид должен ударить следом, но эта новость было еще до взрыва Старшипов.

Мы — это трансформация кода ДНК, которая длилась на протяжении миллиарда лет. Для того чтоб сохранить всю работу, проделанную природой для создания современного человека, надо сохранить лишь этот код. Сделать так, чтоб он не исчез за горизонтом событий черной дыры, созданной Сферой после того, как она доберется до Солнца. Когда Сфера станет черной дырой, в ней исчезнет вся информация, попавшая в нее. В теории можно восстановить практически любую информацию, ведь она не теряется полностью — материя перетекает в энергию, а энергия обратно в материю. Если огонь поглощает дрова, то дрова трансформируются в энергию и дым. Они не исчезают, и законы вселенной тем самым не стирают информацию о дровах, а лишь изменяют их структуру. Но когда материя попадает в черную дыру, ее уже никак не вернуть оттуда и не трансформировать обратно в исходный облик. Нужно сохранить информацию — код генома человека. К этому коду свелась вся эволюция живой материи на Земле. Код нашего ДНК, это код к сознанию. К единственному получившемуся сознанию на нашей планете. Главное в мире — это информация, код, чертеж, проект, а материя уже выстроится по этому проекту и снова соберется в человека.

Проект “Код человечества” подходил к своему завершению. Лазерные установки начали разгон микрозондов на солнечных парусах. Зонды эти летели в разные стороны по направлению к звездам. При подлете к звезде, на зонде сработает таймер, и антенна в виде тянущейся за зондом многометровой нити из нано-волокна отправит во все стороны сигнал содержащий в себе код генома человека. Миновав звездную систему, таймер отключит подачу сигнала до тех пор, пока зонд не приблизится к следующей звезде, а потом к следующей, вплоть до тех пор, пока батарея на зонде не сядет или пока космическая радиация не уничтожит его. Тысячи зондов доберутся до тысяч звезд и разошлют информацию о строении человека — чертеж, по которому развитые цивилизации смогут воссоздать наш вид. Если, конечно, повезет наткнуться на таковых. Проект “Код человечества” давал надежду на то, что мы не исчезнем.

Катя попрощалась со своими коллегами. Еще раз зашла в кабинет, где работала последние пять лет, и села за свой деревянный стол. Девушка разглядывала шкафы с книгами, хрустальную люстру, стены, обшитые панелями, имитирующими дерево, линолеум на полу.

— Посидеть на дорожку… — подумал она, — больше никогда я это все не увижу.

На рабочем столе ее находилась спиральная галактика Сомбреро. Девушка не меняла обои виндоуса с момента, как пришла работать в СЭТИ. Эта галактика ассоциировалась у Кати с началом ее рабочего дня.

Девушка выключила компьютер.

После развода Катя проводила на работе практически все время. Ее кабинет стал ей почти домом. Иногда она даже ночевала тут, на диване.

Катя подошла к окну и оперлась руками на подоконник. Из окна был вид на лес, за которым располагался космодром.

Будильник вывел ее из меланхолии. Пора выезжать — брат хотел повидаться напоследок.

Когда Саша с Юрой проехали метро Алексеевская, на небе снова вспыхнуло. Да так, что пришлось на мгновенье зажмурить глаза и остановиться. Они вышли из машины.

— Не взяли значит ракеты ее, — произнес Юра, щурясь и пытаясь разглядеть хоть что-то на сияющем небе.

— Только накормили, — сказал Васечкин, — энергия — это масса, а масса — это энергия. Е равно эм ц квадрат. Сфера впитала в себя энергию ядерных бомб и астероида. Ничего с ней не случится от таких столкновений!

Гречкин с Васечкиным стояли на дороге, глядя на диск Луны на фоне еще более яркого взрыва, чем предыдущий. Контур Луны угасал, но перед тем, как поблекнуть, он значительно изменил свою форму. Нарост на его правой стороне относительно наблюдателя с Земли выглядел, будто вскочивший волдырь.

— Вон она! — Саша первым заметил Сферу, приземлившуюся на спутник Земли.

Машина мчалась со скоростью сто километров в час. Подъезжая ко МКАДу, космонавт притормозил и съехал на правую полосу.

— Погоди, — напряженно произнес он, — нам сейчас нельзя к базе.

— Почему?

Юра задумался, закусив кулак.

— Что? — спросил Саша.

— Пойдет волна. Луна же стала в разы тяжелее.

— Пойдет. Но может мы успеем доехать?

— Не знаю… А если не успеем? Да и неизвестно сколько нам придется там провести времени. А высоких зданий там нет. Не стоит рисковать.

— Сколько километров до базы?

— Примерно сорок.

Саша принялся звонить Кате. От МКАДА до Пионерской улицы в Королеве было пять километров. Катя по просьбе брата на своем Форде Фиеста поехала в сторону Москвы. Васечкин пока ничего не сообщил ей про волну, которая должна была нестись сейчас вслед за Луной.

Васечкин и Гречкин сидели в машине по направлению к области в ожидании Кати. У Саши от удивления вылезли на лоб глаза, когда он прочитал заголовок новости ”Луна поменяла свое направление”. Васечкин молча прочитал весь текст и медленно, с напряженным видом повернулся к Юре, расслабленно сидящему и глядящему вдаль шоссе.

— Ты чего? — спросил Космонавт.

— Ты знаешь в какую сторону вращается Земля вокруг своей оси?

— Шутишь? С запада на восток.

— А Луна вокруг Земли?

— Так же с запада на восток. Но тут подвох детский — восход Луны мы встречаем на востоке, потому что она для нас как бы висит в небе в одной точке и практически не движется. А движение ее нам кажется, потому что Земля вращается вокруг своей оси.

— Все верно. Луна вокруг Земли вращается очень медленно за двадцать семь дней. И для нас Луна восходит на востоке и катится к западу.

— Ты мои знания проверяешь?

— Нет. Пишут, что Луна летит теперь для нас с запада на восток!

— Что?

Васечкин сунул под нос Гречкину телефон.

— Это значит, — начал Саша, — что Луна будет делать оборот вокруг Земли быстрее, чем Земля делает оборот вокруг своей оси!

— Для этого Луна должна облетать Землю за сутки. А Луна делала оборот вокруг Земли за двадцать семь суток. Получается, Луна ускорилась больше чем в двадцать семь раз!

— Да, и значит, волна пойдет с запада, с Атлантики.

Глава 14. Первая волна

Катя остановилась на противоположной стороне шоссе и вышла из машины. Уголки ее рта слегка растянулись в улыбку, которая на самом деле скрывала боль. Девушка медленно пошла в сторону разделительной полосы. Васечкин, наоборот, с широкой, немного глупой улыбкой, с возгласом “Как ты быстро добралась!”, чуть ли не бегом пересек дорожное полотно в область и обнял сестру. Гречкин остался сзади возле Джили.

— Привет, — сказала она Саше, а Юре кивнула, подняв ладонь. Гречкин кивнул в ответ.

— Давно не виделись, — сказала Катя, глядя на брата.

— Да, с нового года. Ну как у тебя дела? — Саша стоял и сиял от радости. После того, как он узнал, что они с Катей спасутся, да еще и полетят в космос. Да еще и на инопланетном корабле… Сашу захлестнула кратковременная эйфория, даже невзирая на надвигающееся цунами.

— Я конечно все понимаю, но может сейчас не время? — Гречкин произнес эту фразу не наигранно злобно и намеренно громко.

— А куда нам теперь спешить? — спросила Катя.

— Есть куда, — ответил брат, — сейчас я тебе все расскажу.

Саша тут же принялся тараторить, описывая, как они проберутся на военную базу и улетят на Элли, правда перед этим придется отсидеться где-то на возвышенности. Гречкин огляделся. Шестнадцатиэтажка стояла по восточную сторону от Ярославского шоссе, но дом был явно панельный. Его может смыть волной, сложить напором, как карточный домик. Повсюду, куда ни глянь, были такие же панельные дома, собранные как из конструктора. На западной стороне от шоссе Юра увидел огороженный забором дом, с виду явно элитный, и с большой вероятностью имеющий железобетонную монолитную конструкцию. Этажей там было всего десять. Гречкин, как и Васечкин, понятия не имел, когда точно пойдет волна и какой она будет высоты, потому что не было данных для расчета текущей массы Сферы. Факт — волна будет, значит надо забраться повыше. Юра быстренько открыл в телефоне карты и посмотрел адрес того дома. Потом забил этот адрес в риэлторском агентстве, где удостоверился в том, что дом и правда монолитный.

— Пошли, — отвлек он от оживленного диалога Катю и Сашу, — вон к тому дому.

Гречкин резво шел впереди, Саша с Катей следом. Миновав дорогу-дублер, съезд со МКАДА, потом заезд на МКАД, они ступили на дворовую территорию. Оказавшись у Холмогорской улицы, дома 2, корпуса 3 (как гласила вывеска) Гречкин задрал голову и произнес:

— Выше десятого этажа она же не может быть… наверное…

— Тут код-домофон, — сказал Саша, подойдя к двери.

Катя подошла к окну возле первого подъезда и постучалась. Спустя несколько секунд из окна выглянула женщина. Хмурая, с недовольным вопросительным взглядом, мол, чего надо, сидели бы дома…

— Здравствуйте, — Катя улыбнулась, — мы оповещаем жильцов. Мы научные сотрудники из института… океанологии. Сфера приземлилась на Луну. Мы не знаем массу Сферы, но считаем, что скоро будет сильный прилив. Вам необходимо подняться на крышу. И не могли бы вы открыть нам дверь.

— Прилив? Это из-за чего это прилив? У нас тут морей нет, — ответила женщина, подозрительно рассматривая незнакомцев: Юра первый бросился ей в глаза в его желтой спортивной кофте и джинсах, Васечкин был в серой водолазке и брюках, как обычно, а Катя в строгом женском пиджаке, блузке и черных хлопковых штанах.

— Волна пойдет с Атлантического океана, — сказал Гречкин.

— До него сто тысяч километров, — усмехнулась женщина.

— Всего две тысячи семьсот, — сказал Юра, — но перед этим есть еще Балтийское море, до него тысяча.

— Что-то вы мне лапшу на уши вешаете, — ответила она, — идите-ка лучше восвояси!

— Кто там? — раздался голос из квартиры.

— Да черти какие-то приперлись, — сказала она, закрывая окно.

— Дура… — тихо произнес Юра. Окно снова распахнулось, оттуда высунулся парень лет двадцати.

— Вы же Юрий Гречкин! — произнес он, — чего там с волной?! Это из-за Луны, так ведь?

Парень посмотрел вверх.

— Да. Будет прилив. Сильный. Очень сильный, — сказал Юра, — мы хотим подняться на крышу. И соседям своим скажите об этом.

— Набирайте код — двенадцать, ключ, сорок четыре, тридцать восемь.

— Ключи от крыши реально раздобыть? — спросил Саша.

— Ты их знаешь, что ль? — снова раздался голос той женщины.

— Можно сказать и так, — ответил парень, — сходи к Татьяне Ивановне, надо ключи от крыши… и это… как его… всем сказать надо, пусть поднимаются.

— На крышу?

— Ну а куда?!

В доме из нескольких тысяч жильцов после обнародования сведений о грядущем конце осталось менее пятисот человек. Большинство уехали к родственникам в менее населенные города и деревни. На крышу вышло и того меньше — человек триста. Начало августа в этом последнем для землян году выдалось прохладным. На крыше было ветрено. Луну, летящую с запада, видно не было — ее скрыли густые кучевые облака. Гречкин, стиснув брови, уперся взглядом в телефон. Катя и Саша стояли перед Юрой возле металлической оградки на краю и смотрели на безлюдный серый город. Ощущение было, будто наступила поздняя осень. Волосы девушки развивались, движимые потоком ветра. Народ разбрелся по крыше, но в основном люди стояли, так же возле ограждения на западной стороне, откуда должна пойти вода.

— Пошло! Пошла волна! — воскликнул Юра, вылупив глаза, глядя в телефон. — Вот! Пишут, чтоб все забрались как можно выше!

Саша с Катей обступили Гречкина.

— Линия волны тянется с юга через Рим до Санкт-Петербурга и уходит дальше на север, — принялся читать Юра, — Все затоплено до этого рубежа. Водный фронт движется со скоростью более пятисот километров в час. Высота затопления достигает пятнадцати метров. Избегайте панельных домов, поток легко их сносит. Ищите монолитные строения. Сейчас скорость движения Луны составляет чуть более пятидесяти километров в секунду, что в пятьдесят раз быстрее, чем было. Так же Луна приближается к Земле. Её угловой диаметр увеличился на пять процентов.

Юра закончи читать и, в ожидании комментариев, посмотрел на Сашу, а потом на Катю.

— Если представить европейское побережье Атлантического океана, то как раз по косой линии волна и идет, — сказала Катя, — до Балтийского моря тысяча километров, Атлантический океан соединен с Балтийским морем через Северное море. Луна погнала воды Атлантики по пути наименьшего сопротивления — в первую очередь по воде Северного моря к Балтийскому. С Балтийского волна вышла на сушу. И дальше если смотреть на карту, фронт волны уходит юго-западнее, повторяя контур береговой линии. Если скорость волны сейчас пятьсот километров в час, то до нас она дойдет примерно через час двадцать.

— Скорость движения Луны по орбите выросла более чем в пятьдесят раз, — начал рассуждать Васечкин, — значит, она делает оборот вокруг Земли примерно в два раза быстрее, чем Земля делает оборот вокруг своей оси. При такой скорости и орбите Луна должна пролетать над нами примерно раз в сутки, а приливы должны быть примерно каждые двенадцать часов, но не с востока, а с запада. Но это утверждение было бы справедливо только в случае стабильности движения Луны. А стабильности нет. Луна приближается к Земле, и ее орбита уменьшается. Значит, она будет пролетать над нами чаще, чем раз в сутки. Но насколько чаще? Ответа дать невозможно.

— Н-да… со вздохом протянул Юра.

— Мы бы успели доехать до базы, — сказал Саша, — до нее сорок километров.

Гречкин схватил паренька за плечо и отвел чуть в сторону от людей. Наклонившись к его уху, он злобно процедил:

— Ты чего орешь, балбес! Меня и так пытаются убить!

— Ладно, ладно… — Саша отвернулся от сверлящего его взглядом Юры.

— Ни на какую базу мы сейчас не поедем. Ясно?

— Ясно.

— А если тебе там придется потратить на поиск Элли час или два или пять? Или на вскрытие дверей? Или на бой с охраной? Корабль что, тебя там на парковке ждет?

— Да понял я. Хватит на меня шипеть, — Васечкин вырвался и вернулся к Кате.

Ветер становился все сильнее. Час пролетел незаметно быстро за разговорами и чтением новостей от частных каналов людей, живущих западнее. Писали о страшных последствиях.

Вдали появилось что-то темное, будто кто-то натягивал на небо невероятных размеров черный чехол. Вскоре стало ясно, что черное полотно под облаками, это бесчисленные стаи птиц, летящие широкой стеной с запада. Крик миллионов птиц сливался в какофонию звуков, издаваемых различными видами, обитающими в умеренном поясе планеты. Над черной рябью облака летели неестественно быстро. Их гнала за собой Луна. А если сказать точнее, то Сфера, обладающая огромной массой и гравитацией. От порыва ветра на проезжую часть упал рекламный щит. Снизу у кого-то распахнулось окно и раздался звук бьющегося стекла. Ветер начал завывать и свистеть, залетая в здание.

— Может зайдем внутрь? — предложила Катя.

— Если усилится, зайдем. Я хочу это увидеть, — ответил Гречкин, вглядываясь вдаль города. Тени от облаков с огромной скоростью бежали по стенам и крышам многоэтажных домов, по дорогам и дворам, будто кто-то ускорил ход времени.

Поток воды появился не сразу. Люди зашумели, когда вдали, практически на краю видимости с десятого этажа, стало заметно, как рушатся дома. Не предназначенные для выдерживания цунами или землетрясений большинство строений Москвы осыпались. Поток воды приближался. Катя и Саша, вцепившись в забор руками, в ужасе смотрели, как все ближе и ближе подбирается стихия, которую пока еще можно было заметить лишь по обрушению зданий. Понимание того, что в каждом доме сейчас находятся люди, ввергало в шок. У Кати потекли слезы. Ветер тут же прижимал их к щекам и смахивал с лица. Юра подошел к оградке. Встал возле девушки. С другой стороны от нее стоял Саша. Поток катился по всему материку, унося миллионы жизней в секунду. Грохот от наводнения и разрушения строений только сейчас дошел до людей и смешался с галдежом птиц, гулом ветра и криками наблюдавших катастрофу. На соседних крышах тоже стоял народ. Вскоре поток стало видно. Он не возвышался постепенно, как это бывает при наводнении, а шел стеной из-за огромной скорости и из-за того, что верхние слои потока загибаясь, накатывались на нижние. Стена воды со скоростью гоночного болида неслась, подминая, закручивая под себя все, что попадалось на пути — машины, автобусы, деревья, стены домов, столбы, остановки, все это смешалось в неразборчивую пенистую кашу из всевозможных кусков умирающего города. Бурлящий поток уже прошел по Москве от западного района до центра. Границы водной стены уходили южнее и севернее вдаль за горизонт, смывая все с поверхности Евразии. Вскоре вода смоет все и с остальных материков Земли. Вот уже дома вблизи начали обрушаться вместе с толпами людей на крышах. Крики ужаса и плач не утихал. Стихия безжалостно убивала всех без разбора — детей, женщин, мужчин. Когда вода дошла до дома, на котором стояли Юра, Саша и Катя, то грохот и шипение зловещего потока стали настолько громким, что заглуши все людские возгласы. Из-за гула, Гречкину казалось, что поток обволакивает его и вот-вот унесет. Волна обогнула монолитный дом, врезавшись в него как в скалу. Уровень воды поднялся до восьмого этажа. Брызги доставали до крыши. Попадали на лица. Ветер рвал хлопающие окна на девятом и десятом этажах под ногами. Ураган набирал силу и стал настолько мощным, что люди не сразу сообразили, что надо спасаться. Некоторых сразу снесло в воду. Гречкин схватил Катю за руку, а другой рукой хлопнул Сашу и рванул ко входу дом. Следом за ними образовалась очередь. Началась паника. Людей сдувало ветром с крыши. Шум и свист резали уши. На лестницу набилось человек сто. Большую часть тех, кто был на крыше, унесло ураганом. Люди сидели на корточках закрывая уши. Женщины и дети плакали от испуга. Юра, прислонившись спиной к стене, обнял Катю и прижал к себе. Васечкин подпирал сестру с другой стороны. В разбитое окно залетали брызги соленой воды Атлантического океана, а ветер пулей проносился над головами сидящей в подъезде и дрожащей от страха толпы.

Глава 15. Путь к Останкинской башне

Спустя несколько часов шум от ветра начал стихать, а уровень воды постепенно опускаться: Луна летела на восток с огромной скоростью и с неимоверной силой тянула за собой воду и атмосферу.

Интернет перестал работать, потому что все сервера были разрушены. Электричество полностью пропало. Наступил блэкаут.

Гречкин первым высунулся на улицу. Ураган ослаб до штормового ветра. Подойдя к краю крыши, Юра увидел, что вода опустилась до пятого этажа. Перепуганные жильцы дома на крышу выходить не спешили.

— Саш, Кать, — крикнул он, — идите сюда.

Голова Васечкина робко высунулась из проема, а Катя вышла без страха. Следом за ней вышли еще несколько человек, и только потом Саша.

— Раз Луна приближается к Земле, — тихо произнес Юра, — следующий прилив будет сильнее. Как вода сойдет, надо уходить отсюда.

— И куда? — спросила Катя.

— Заберемся на Останкинскую башню, — ответил космонавт.

— А как же все эти люди? — спросил Саша.

— Они все равно завтра или послезавтра погибнут, — сказал Гречкин.

— Как ты можешь так хладнокровно говорить? — с неприязнью произнесла Катя.

— Их скорая смерть — это факт. Смирись с тем, что Земле и всем ее обитателям пришел конец, — сказал Юра.

— Нет, я все же скажу им, чтоб шли на Останкинскую башню, — сказала Катя, — я не могу просто уйти. Я понимаю, что в этом не много смысла, но… я просто не могу…

— У них своя голова на плечах. Они также как и мы читают новости. С собой мы никого звать не будем, — ответил Юра.

Гречкин подошел к оградке на краю и огляделся. Уцелевшие дома торчали из воды и выглядело это все нереалистично, будто кошмарный сон. Практически на всех крышах оставшихся строений толпились люди. Большая часть домов Москвы вместе с жильцами оказалась снесена потоком.

Катя с Сашей подошли сзади. Васечкин слегка перевесился через ограждение, посмотреть до какого этажа опустилась вода.

— Быстро уходит, — произнес парень, — уже четвертый этаж видно.

— Тут неподалеку есть оружейный магазин, — тихо произнес Юра — надо будет зайти.

— Зачем? — спросила Катя.

— Что-то мне подсказывает, что за место на башне будет конкуренция, — сказал Юра, — не одни мы такие умные. Сейчас вам жалко всех этих людей, но помяните мое слово, когда у них встанет выбор, кому спастись, а кому утонуть, они с легкостью набросятся на вас и не мешкая убьют, спасая свои жизни.

Девушка изменилась в лице — нахмурилась и опустила взгляд.

— Оружейный магазин, наверное, смыло, или мародеры унесли оружие в прошлые дни, — сказал Саша.

— Посмотрим, — ответил Гречкин и тоже заглянул вниз — вода была уже на уровне третьего этажа.

— Уходит так же быстро, как и пришла, — сказал Васечкин.

— Ну что? — Юра посмотрел на Сашу с Катей, — спускаемся потихоньку?

— Пошли, — ответил парень.

Катя, немного поразмыслив над словами Гречкина, решила все же не говорить никому, куда они направляются, но спустившись на девятый этаж, обернулась и крикнула тем, кто был выше на лестничном пролете:

— Следующий прилив будет сильнее. Ищите себе другое убежище!

Вода спала, но ушла не отовсюду — те районы Москвы, которые были в низинах, превратились в озёра. Когда Юра, Саша и Катя вышли из подъезда, они оказались совершено в другом мире. Картина города изменилась полностью. Вместо большинства домов лежала груда камней и бетонных панелей, рассыпавшихся горкой и вытянутых по направлению хода волны. Сотни искореженных машин валялись будто игрушечные, перевернутые, смятые и прижатые к стенам и развалинам. В немногих уцелевших зданиях были выбиты все стекла. Не осталось ни одного целого дерева, все были вырваны с корнем или сломаны. Раскиданные повсюду в неестественных позах обезображенные трупы приводили в ужас.

Сейчас же на севере Москвы вода, как ни в чем небывало, будто после сильного ливня, бежала по дороге по направлению к более низким участкам города. Бежала чуть ниже бордюрной линии, огибая завалы, и частично утекала в водосточные решетки. На тротуарах остались лишь лужи под слоем мусора. Васечкин огляделся и почувствовал, что он оказался в музее антиутопического будущего, где выставлена панорама под названием “После ядерной войны”. Хотя, после ядерной бомбардировки разрушений было бы куда меньше. Перешагивая столбы, деревья и трупы, обходя машины и рекламные щиты, разломанную мебель и снова трупы, Гречкин, Саша и Катя пробирались в сторону Ярославского шоссе, туда, где они оставили свои автомобили. Ступать пришлось фактически по кускам камней и досок. Местами было видно асфальт.

— По Ярославке дойдем до платформы Лосиноостровская, — сказал Юра, шагая вперед всех, — это три километра. Там есть магазин оружейный, в старом доме, кирпичном, пятиэтажном. Надеюсь, дом уцелел и оружие там хоть какое-то осталось.

По шоссе идти было проще, потому что дома от него по левую и правую сторону стояли на достаточном удалении, чтоб не завалить саму проезжую часть. Дорога просматривалась в центр на километр, а потом плавно уходила западнее. По краям зловеще высились каменные холмы — некогда жилые дома, а теперь братские могилы для тысяч жителей. Подножия гор-развалин самых высоких домов местами все же доходили до Ярославского шоссе. Катя шла сзади и старалась не смотреть на мертвых людей, смешанных с грудами камней и мусором.

Васечкин поравнялся с Гречкиным.

— Примите мои соболезнования, — сказал он.

Юра покосился на Сашу, но промолчал.

— Я про ваших друзей и их семьи, — робко продолжил парень.

— Я понял, спасибо, — сурово ответил Юра.

— Вы понимаете, что это дает нам шанс? — произнес Саша и поморщился, ожидая от Юры агрессию.

— Я не готов сейчас это обсуждать, — ответил Гречкин, но уже не сурово, а с апатией и тоской, — дай мне время переварить всё это.

— После того как Сфера поглотит Луну, она сядет на Землю, — Саша споткнулся и чуть не упал, но Юра подхватил его под руку.

— Сейчас нам надо думать о том, как пережить то время, пока она на Луне, — сказал Гречкин.

— Волны будут расти по мере ее приближения к Земле, но потом, после самой высокой волны, все успокоится, — сказал Саша.

— Начнутся новые проблемы, Сфера будет сжимать Землю, а может расколет ее, как Титан.

— И за это время нам надо будет успеть добраться до Элли.

— До этого времени надо еще дожить.

— Знаете, что я подумала, — раздался сзади голос Кати.

— Нет, не знаем, — ответил Юра.

— Сфера села на Луну, потому что была сильно ослаблена Лучами, ведь в противном случае она миновала бы ее и сразу полетела бы к Земле. Видимо она рассчитала, что до Земли ей не долететь. Она подцепила Луну и, поедая ее, по спирали летит к Земле.

— И что нам дает эта информация? — спросил Юра.

— Ничего. Просто я пытаюсь объяснить поведение Сферы.

— Исходя из твоей логики, если бы Луна в тот момент оказалась на другой стороне Земли, то Сфера бы ее не подцепила, Лучи бы уничтожили Сферу и все было бы хорошо?

— Боюсь, что нет. Скорее всего Сфера все рассчитала заранее.

Средняя скорость пешего человека составляет от трех до пяти километров в час. Трехкилометровый путь по заваленному шоссе занял около двух часов. До дома 11/2 по улице летчика Бабушкина оставалось пройти километр, но уже не по шоссе, а через дворовую территорию и через железнодорожную станцию Лосиноостровская, которая устояла, но на самих путях творился еще больший ужас, чем вокруг. Складские помещения, которые находились возле железной дороги, были разрушены и завалили проход так, что пришлось идти лишние пятьсот метров в обход тоже по завалам, но куда меньшим. В итоге оставшийся километр от Ярославского шоссе до улицы летчика Бабушкина занял еще час.

Старые, практически вековые пятиэтажки, построенные еще при Сталине, действительно выдержали потоп.

Витрины оружейного салона “Омерта” были снесены, как и прочие окна в любом уцелевшем доме. Гречкин залез в магазин первым, а следом и Саша. Они протянули Кате руки и помогли девушке забраться. В торговом помещении кругом валялись стеллажи, но ходить было можно и даже легче, чем по улице.

— Так я и думал, — сказал Саша, — все вынесли. А что не вынесли, смыло.

Катя подошла к лежащему на полу современному спортивному арбалету и подняла его.

— А что? — Саша сделал наиграно удивленное лицо, — осталось стрелы найти и нормально.

Гречкин прошел через дверной проем, дверь которого валялась на полу. В отделе пневматики бардака было меньше. На стене остался один закрепленный пистолет. Юра вырвал его вместе с крепежом. Газовый баллон был на месте. Внизу, за дверцей шкафа, встроенного в стену, Гречкин нашел коробки с патронами. Зарядив и выстрелив в стену металлическим шариком, Юра удовлетворительно кивнул как бы сам себе, глядя на оружие в руке.

— Это что было?! — спросил Васечкин.

— Пневматический пистолет, — ответил Гречкин. Оружие он сунул в один карман джинсов, а запасной баллон и коробок с патронами в другой.

— Не густо, конечно, тут, — произнес Юра, возвращаясь в отдел огнестрела.

— Я нашла стрелы, — сказала Катя, — они оказывается в самом арбалете, вот.

Три болта были незаметно закреплены на оружие.

— А я охотничий нож, — Васечкин вынул из чехла двадцатисантиметровый клинок, — но я сразу говорю, я не смогу им никого… это не ко мне… так что, держите.

Саша протянул нож Юре.

— Нет, оставь себе.

— Не буду я его оставлять себе!

— Саша, если встанет выбор спасти сестру или дать ей погибнуть, ты что выберешь?

— Бери, Саш, — сказала Катя, — никто тебя не заставляет им пользоваться. Но напугать можно. Я арбалет возьму.

На арбалете был ремень. Девушка повесила оружие на плечо.

— Ты хоть попробуй стрельни из него разок, — сказал Саша.

— Я стреляла из таких по мишеням. В Геленджике, когда мы были с… с бывшим родственником.

— Я тут подумал… — Васечкин нахмурился, — нам надо где-то раздобыть кислородных баллонов. Таких… ну… для дайвинга.

— Зачем? — спросил Гречкин.

— Я боюсь, что когда Луна и Сфера будут максимально близко к Земле, то они потянут за собой всю атмосферу. А если даже и не всю, то большую ее часть. Может оказаться так, что дышать будет нечем.

— Да. Ты прав. Вот только, где мы сейчас найдем кислородные баллоны? Они не во всех спортивных магазинах есть. Это нужен специализированный магазин для дайверов. Я не знаю где такие. А интернета нет.

Васечкин почесал затылок.

— В Москвариуме есть магазин оборудования для дайвинга, — сказала Катя, — он примерно в километре, может в двух от Останкино.

— От самой башни? — спросил Гречкин.

— Я от дома ехала туда на машине. От ВДНХ километра два, а от башни меньше.

— Ты дайвингом что ли занималась?

— Нет, это мы перед отпуском покупали… ласты там… маски, матрас надувной. Баллоны не покупали, но я думаю, они там должны быть.

— Хорошо, — сказал Юра, — надо идти нам еще подниматься триста метров наверх по лестнице. Это может занять больше часа. Неизвестно, когда будет следующий прилив.

Дальше путь лежал по заваленной узкой улице летчика Бабушкина. Полтора километра по завалам до пересечения с Ярославским шоссе заняло час. В этом месте Ярославское шоссе переходило в Проспект Мира, по которому нужно было пройти до ВДНХ три с половиной километра. Отсюда Останкинскую башню было хорошо видно на фоне разрушенного города. Шпиль ее острой иглой вонзался в голубое безоблачное небо.

Ширина Проспекта Мира составляет почти тридцать метров, а от дома по левой стороне до дома по правой местами было более ста метров. Кроме мусора, искореженных машин, поваленных столбов, деревьев и изредка встречающихся раздутых тел на дорожном полотне ничего не было, никаких руин. Сложенные беспощадной стихией дома не доходили своими остатками до шоссе, что позволило идти быстрее и где-то бежать трусцой.

Казалось, они шли сквозь огромное кладбище протяженностью десятки километров. Раздавшиеся выстрелы у метро ВДНХ дали понять, что людям мало смертей, недостаточно Сфера поработала над истреблением человечества. Выстрелы гремели без перерыва, будто неподалеку была горячая точка с развернутыми боевыми действиями. Три с половиной километра удалось преодолеть за час.

Возле здания метро раньше находился музей космонавтики и Космопарк. Сейчас же музей был разрушен, а в парке не осталось ни одного живого дерева. Пробираться сквозь парк было невозможно, так что пришлось его обходить по руинам. На пути встречались еще люди, которые стояли в замешательстве, не рискуя идти дальше в сторону Останкино. Людей становилось все больше — Гречкин насчитал двенадцать человек, стоящих в разных местах и глядящих в сторону, откуда доносились выстрелы.

— Не знаете, что там? — крикнул Юра незнакомцу, выглядывающему из-за перевернутой машины.

— Говорят, штурмуют башню, — ответил тот.

— В каком смысле?

— Место под солнцем не хватит на всех, — усмехнулся мужчина.

Гречикну показалось что тот не в себе. Впрочем, как тут остаться в себе?

— Давайте сойдем с дороги, — сказал Гречкин Саше и Кате, — вон, к углу того дома.

…дома 5 по улице Академика Королева, единственного уцелевшего в округе. Башня была в километре. Следующий прилив мог начаться в любой момент.

— А я говорил, что будет война за вход, — сказал Гречкин.

— И судя по всему, у них там настоящее оружие, не то, что у нас, — сказал Васечкин.

— Вот мне интересно, а кто в праве решать, кому зайти, а кому нет? — возмутилась Катя.

— Решает тот, кто лучше стреляет, — ответил Гречкин.

— Вот-вот, — сказал Васечкин.

— И что нам теперь делать? Идти до Москва-Сити? — спросила Катя.

— До Москва-Сити точно не успеем, — сказал Юра, — да и нет гарантий, что там все мирно.

— А как быть? — спросил Саша.

— Да не знаю я! Погодите вы, — Гречкин сел на сырой асфальт, — как быть, как быть… никак! Лечь и помереть.

Юра, сплетя пальцы, положил ладони на голову и, поджав губы, задумчиво уставился в голубое небо.

— Какой высоты может быть следующая волна? — спросила Катя.

— Невозможно рассчитать, — сказал Саша, — мы не знаем, с какой скоростью Луна приближается к Земле. Может быть пятьдесят метров, а может километр. И когда пойдет волна тоже невозможно рассчитать.

На противоположной стороне улицы двое людей с винтовками на перевес бежали в сторону башни.

— Воевать за вход в башню мы точно не сможем, — сказала Катя.

Гречкин поднялся.

— Кать, веди нас к магазину с аквалангами.

— Вы что-то придумали? — спросил Васечкин.

— Расскажу позже. Надо поспешить.

Магазин находился в Москвариуме — в самом большом океанариуме России. Лозунг океанариума, звучащий как “Океан в твоем городе”, теперь приобрел иной, трагикомичный смысл. На полуторакилометровый путь к этому монументальному кубическому монолитному зданию, которое без сомнения выдержит тысячу потопов, был затрачен час. Все из-за вырванных и смытых на дороги деревьев парка Останкино. Продираться пришлось буквально через поваленный лес, перешагивая стволы и разгребая перед собой ветки. На юге за спинами вдали продолжали греметь выстрелы. Москвариум с когда-то полностью застекленными фасадами теперь выглядел как заброшенное бетонное здание, продуваемое ветром насквозь. Всех морских обитателей этого подводного зоопарка унесло волнами Атлантики. Гречкин, Саша и Катя остановились возле крепко привинченной вывески — “Магазин РуДАЙВ. Первый этаж”.

— Вы точно знаете, что делать? — произнес Саша.

— Знаю, но не точно, — ответил Гречкин, — есть одна идея.

— Неплохо было бы нам рассказать, — сказала Катя.

— Вернемся к башне, тогда и узнаете.

Они прошли сквозь главный проход. Дверей тут не было. Миновав десять метров по коридору, их взору открылся огромный холл с эскалаторами и лестницами на второй этаж. На полу валялось битое стекло, повсюду были ветки все с того же парка Останкино, разбросанные шкафы, стеллажи, столы, стулья, доски, камни…

В захламленном потопом здании площадью сто на сто метров найти нужное помещение оказалось не так-то и просто. Десять минут они потеряли, пока Васечкин не крикнул, стоя возле прохода в небольшую комнату:

— Нашел!

Юра и Катя зашли следом за Сашей в магазин снаряжения для дайвинга, который больше напоминал свалку — ласты, битое стекло, полки, сумки, рюкзаки, коробки, спасательные жилеты, маски, гидрокостюмы — все было разбросано по всей площади небольшого магазинчика.

— Так, — деловито начал Юра, — сейчас быстро берем баллоны, надувной матрас, гидрокостюмы и бегом назад.

— Матрас? — удивилась Катя, — очень смешно.

— Гидрокостюмы? — Саша вопросительно уставился на Гречкина.

Гречкин ничего не ответил. Взял кислородный баллон и прочитал вслух надпись на инструкции:

— Один литр. Время плавания тридцать минут.

— Всего тридцать минут… — протянул Васечкин.

— Если сидеть спокойно, а не плыть, то расход будет меньше, — сказал космонавт и протянул баллон Саше, — держи. Берите, вон, по рюкзаку и кладите туда баллоны, сколько влезет. Чем больше, тем лучше.

Юра взял спортивную сумку, расстегнул ее и поставил на пол. Засунул туда надувной матрас и насос. Потом три гидрокостюма, подобрав их приблизительно по росту, потому как мерить времени не было.

— Кислородные баллоны нужны, но зачем нам все остальное на Останкинской башне? — спросил Васечкин.

— Позже скажу.

Суетливо Гречкин огляделся. Увидев спасательные жилеты, он мигом отправил их вслед за гидрокостюмами. Последним в сумку он засунул маски на глаза.

В каждый спортивный рюкзак влезло по восемь литровых баллонов. Рюкзаки еле застегнулись.

— Шестнадцать баллонов… — Юра почесал подбородок, — маловато… эх…

— Что не так? — спросил Саша.

— Давайте еще по рюкзаку набивайте баллонами, — командным тоном произнес Юра.

— Как мы это понесем? — спросила Катя.

Гречкин схватил рюкзак и сам начал складывать туда кислородные баллоны. Саша, немного помедлив, принялся делать тоже самое.

Спустя полминуты Юра подошел к Кате.

— Поворачивайся, — сказал Гречкин девушке.

Она развернулась. Юра помог надеть ей туго набитый рюкзак на спину.

— Теперь ко мне.

Катя повернулась к Гречкину. Второй рюкзак он надел ей спереди. Арбалет перевесил на себя. Саша надел рюкзаки таким же образом.

— Не тяжело? — спросил Юра у Кати.

— Ну так, тяжеловато, — ответил Васечкин.

Гречкин повесил свою сумку на плечо.

— Ты нож не потерял? — спросил Юра у Саши.

— Нет.

— Так… — Гречкин прошел по комнате до стены, — поищите, нужно что-то типа лома или какой-нибудь железяки.

Саша с Катей начали растерянно водить взглядом по свалке.

— Железяка… — пробубнил Саша, дойдя до противоположной от Юры стены.

Васечкин поднял табуретку.

— Ножку можно отвинтить, — сказал парень, — правда она деревянная, но крепкая.

Гречкин быстрым шагом подошел к Саше. Взял табуретку, открутил ножку и запихнул ее в сумку.

— Все, бежим назад, — произнес Юра.

Пролезая сквозь бурелом на Хованской улице, той самой, что идет вдоль парка Останкино, все поняли, что выстрелы прекратились.

— Я думаю, что случилось следующее, — начал Юра, — те, кто были в башне внизу и не впускали людей, потому что наверху уже не было места, получили сигнал от тех, кто сверху, что волна на горизонте.

— И все рванули наверх? — спросил Саша.

— Да. Причем вообще все. И те, кто охраняли вход и те, кто пытались прорваться.

— И что это значит? — спросил Васечкин.

— Мы сможем зайти в саму башню, — сказал Юра.

— А дальше? — спросила Катя.

— Да? Что дальше? Нам-то как быть?! — нервно воскликнул Саша.

— Я пока не уверен, что мой план сработает, так что… Так что дальше увидите.

Глава 16. Вторая волна

От Останкинского пруда, в котором пресная вода сменилась на соленую океаническую, до телебашни было четыреста метров. Выстрелы прекратились, но только на улице. Из самой же башни глухо доносились звуки стрельбы. Юра, Катя и Саша повернулись к западу, когда ощутили сильный порыв ветра оттуда. Порыв оказался вовсе не порывом, а продолжительным перемещением воздушной массы, которое и не думало стихать. Воздух шел с запада на восток. Небо начало заволакивать облаками. Луна сейчас находилась на противоположной стороне Земли, но из-за того, что спутник своей гравитацией вытягивал воздушную и водную среду в эллипсоид, в который была помещена Земля, эффект прилива создавался одновременно на той стороне Земли, где была Луна (прямо под ней) и на противоположной стороне.

Тени облаков бежали по руинам Москвы. Голубое небо заволакивало на глазах. Спасающихся птиц в этот раз не было.

— Бежим! — крикнул Юра.

Троица рванула к Останкинской башне, позабыв о страхе быть расстрелянными. Перебежав через улицу Академика Королева, они оказались возле поваленного металлического забора, за которым начиналась огромная по площади лужайка, засыпанная мусором, тянущаяся до самой башни. В траве повсюду лежали трупы. Юра первым прошел по заваленному забору и, перешагнув на его верхушке колючую проволоку, оказался на газоне.

Ветер усилился, а небо почернело. С разных сторон по газону к башне бежали люди. Несколько человек миновали улицу Академика Королева и, не обращая внимания на осторожно перешагивающих через колючую проволоку нагруженных рюкзаками Сашу и Катю, пронеслись по этому же забору. Один из людей застрял, зацепившись штанами за проволоку, второй не стал его ждать, побежал не сбавляя скорости. Первый, разорвав штанину, бросился следом.

Гречкин бежал впереди, за ним Саша, а следом Катя. До башни оставалось метров сто. Саша посмотрел вверх, на уходящий в тучи шпиль. Антенну, находящуюся выше смотровой площадки телебашни, видно не было — грозовые тучи летели на высоте около четырехсот метров и скрывали ее.

Возле подножия башни трупов было гораздо больше. Под десятью огромными железобетонными опорами-ногами башни раньше находился застекленный вход. Теперь же вместо него остался лишь бетонный каркас. Грохот надвигающейся волны уже было слышно. С улицы возле входа было видно начало лестницы наверх, той самой, ведущей на смотровую площадку, на высоту более трехсот тридцати метров. Ширина этой лестницы чуть более метра, а состояла она из 1704 ступеней. Подъем по такой лестнице у неподготовленного человека занимал около часа. Но если бежать, то возможно подняться минут за пятнадцать. Возле лестницы стоял жуткий крик дерущейся толпы, а народ все подбегал и подбегал. На самой лестнице образовалась страшная давка. Сверху раздавались выстрелы крики и стоны. Трупами был усеян весь первый этаж входа в башню.

— За мной, — сказал Гречкин и побежал вокруг лифтов, расположенных в центре помещения.

— Сюда, — он заскочил наверх по другой, уже широкой пологой лестнице, ведущей на второй этаж, здания под башней. Само это здание, окруженное опорами башни, являлось музеем телевидения. На втором этаже никого не было. На полу валялись экспонаты старинного теле и радио оборудования.

Юра подошел к лифтовой шахте.

— Нож давай, — сказал он Саше.

Васечкин протянул Юре лезвие. Гречкин вставил его между дверей в шахту лифта, потом положил на пол сумку и достал оттуда ножку стула.

— Держи, — Юра дал ножку Саше, сам схватился за рукоятку ножа и потянул в бок, используя нож как рычаг. Между дверьми шахты лифта образовалась щель.

— Суй!

Васечкин засунул ножку в щель и, надавив на нее так же, как Юра давил на нож, сделал щель больше.

Уперевшись спиной в выступающую часть стены, Гречкин поставил ногу подошвой стопы на торец двери и принялся ее толкать. Васечкин и Катя помогали раздвигать руками. Когда двери разъехались на полметра, Саша сунул ножку стула между ними, как распорку.

— Все, бегом внутрь, — скомандовал Юра, но голос его заглушил поток воды, обрушившийся снаружи на стены телебашни. Юра, Саша и Катя, не забыв свои вещи, заскочили в лифтовую шахту. Гречкин вытащил ножку стула и двери сомкнулись. Сверху со всех сторон текла вода. Грохот и шипение не позволяли слышать друг друга. Впереди болтались лифтовые тросы, а под ногами начиналась крыша лифта, стоящего на первом этаже. Юра крикнул на ухо Саше, чтоб надевали гидрокостюмы. Катя с братом в тесноте, толкаясь за спиной Гречкина, сняли верхнюю одежду и кое-как начали натягивать на себя резиновые костюмы. В это время Гречкин насосом накачивал надувной матрас. Юра изо всех сил качал ногой педаль насоса. Когда Васечкин надел костюм, он сменил Юру, чтоб тот тоже переоделся. Вскоре все трое, стоя уже по колено воде, были в гидрокостюмах. Стопы начало покалывать от холода — температура воды в северной части Атлантического океана не превышала пятнадцати градусов. Матрас держался на поверхности воды и упирался в лифтовые тросы. Взяв сумки, все трое по очереди сели на матрас.

— Смотри, чтоб он не терся о тросы! — крикнул Юра на ухо Саше, — руками регулируем положение!

Перебирали руками по металлическому тросу, а холодная вода заполняла шахту, все быстрее и быстрее поднимая людей. Текло со всех сторон. Струи воды текли на головы, били напорами из стен. Внизу из подвала поток воды был самый мощный, он в основном и заполнял шахту. Скорость подъема стала такой, что Катя, не удержав равновесие, свалилась с матраса в воду. Васечкин помог ей залезть обратно. Юра следил, чтоб матрас не распороло о тросы или край шахты. За часы, проведенные в такой холодной воде, даже в гидрокостюмах, можно получить серьезные проблемы со здоровьем или умереть от переохлаждения.

Внутри было темно и практически ничего не видно. Шахта уходила вверх, сужаясь там в точку. Из этой точки падала не только вода, но и слабые лучи света, дающие возможность разглядеть хоть что-то. Заканчивалась шахта на уровне смотровой площадки, на высоте приблизительно триста сорок метров.

— А если шахту затопит полностью?! — крикнул Васечкин, повернув голову к Юре.

— Я не знаю, что тогда делать! — ответил Гречкин, не переставая перебирать руками.

Саша начал считать в уме скорость, с которой поднимается вода. У него вышло приблизительно полметра в секунду.

— Мы поднимаемся уже несколько минут, — кричал Саша, — значит, мы на высоте метров восемьдесят-сто.

Катя снова чуть не упала, но успела обхватить Гречкина за грудь.

— Лучше держись за меня! — крикнул он ей, чуть повернув голову вбок.

— Волна метров двести пятьдесят! — кричал Саша, — на нас почти с самого верха льется!

Матрас периодически сносило то к тросам, то к стенке шахты, из которой на стыке бетонных плит торчали обода-перетяжки, зацепившись за которые матрас бы тут же разорвался. Но шахта три на три метра позволяла балансировать. Юра и Саша удерживали положение метрового по ширине и двухметрового по длине матраса в пространстве между тросами и стенами. Сумки с вещами и баллонами болтыхались на поверхности в воды. Васечкин первый стер руки в кровь, а уже спустя минуту кожа слезла на ладонях и у Гречкина, но, будучи во власти адреналина, на боль никто не обратил внимания.

— Да какой же она высоты?! — крикнул Саша, — когда уже стало возможным разглядеть конец шахты вверху, метрах в пятидесяти.

Подъем занял девять минут. Когда давление воды снизу ослабло, матрас слегка подскочил над поверхностью и тут же приземлился обратно. Шум не стихал. Теперь, после остановки, да еще и на высоте, стало ощутимо дрожание башни, держащей удар трехсотметрового потока.

— Кажется, всё! — сказал Юра, — Кать! От меня уже можно отцепиться!

Девушка взялась руками за тросы. Матрас колыхался на воде, поэтому все же приходилось держаться. Вещи дрейфовали у противоположной стены за тросами.

— Юра, — Катя поднесла губы к уху Гречкина, — ты спас нас. Спасибо.

— Не благодари! — крикнул он ей практически в лицо, — еще рано говорить о спасении! Но я рад помочь, да!

— Теперь сидеть тут пока поток не спадет?! — спросил Саша.

— Да. А потом мы, по идее, должны начать опускаться! — крикнул Юра.

Через полчаса стало ощутимо холодно. Чтоб не касаться воды стопами, сидеть пришлось поджав ноги. По ощущениям вода была значительно ниже пятнадцати градусов — градусов десять, не выше. Катя растирала стопы руками, а зубы ее стучали. Саша с Юрой с двух сторон обняли девушку.

Сидели в грохочущей холодной бетонной вертикальной трубе практически во тьме. Свет слабо сочился сверху, слегка озаряя мрачные серые стены.

— Все те люди внизу, — дрожащим голосом произнесла Катя, — они все утонули. Все погибли…

— Что?! — крикнул Юра, подставляя ухо.

— Все они утонули, говорю! — крикнула Катя.

— Да! Чуть не утонули! — ответил Васечкин, не расслышав сестру. — Повезло нам!

Через час вся троица тряслась от холода, а голова гудела от непрекращающегося шума.

— Поток уже должен начать уходить! — крикнул Саша. — Что-то долго!

— Никому поток ничего не должен! — ответил Гречкин.

Но вскоре вода и правда начала уходить. Юра в этот момент держал трос и первым это заметил, потому что рука его медленно начала подниматься. Неожиданно по всей шахте лифта зазвучал противный свист. Настолько громкий, что высокие звуковые волны его частоты рассекали низкие волны грохота потока и врезались бритвой в мозг. Сморщив лицо, Васечкин тут же объяснил природу свиста:

— Из шахты и других полостей башни уходит воздух!

— Держи трос! — крикнул Юра и спрыгнул в воду. Проплыв пару метров до рюкзака, Гречкин достал три кислородных баллона и три чехла для них, чтоб можно было прицепить за спину. Рюкзак он застегнул и оставил болтыхаться. Космонавт залез обратно на матрас. Саша с Катей взяли по баллону.

— Чувствуете?! — сказал Саша, — тяжело дышать становится!

Юра, держась за тросы, залез обратно на матрас.

— Надевайте эти штуки на тело! — кричал Гречкин, протягивая им крепеж для баллонов, — вот тут застежка! Ее надо вперед, а это вот назад!

— Я знаю! — ответила Катя, надевая на себя крепеж, в который она заранее поместила баллон. Девушка взяла клапан в рот и показала большой палец вверх. Васечкин повторил за сестрой, пока Юра держал трос. Гречкину стало совсем невыносимо, в глазах начало темнеть. Саша взялся за трос, а Юра моментально нацепил баллон и принялся жадно вдыхать воздух.

Свист закончился через несколько минут. Конечно же вакуума ни в шахте, ни в башне не было, но подавляющая часть атмосферы ушла вслед за Луной. Гул и грохот тоже прекратились, как и все звуки, потому что в атмосфере с такой низкой плотностью, звуковые волны не регистрируются человеческими слуховыми рецепторами. В шахте наступила полная тишина, но звон в ушах людей все еще стоял из-за повреждения шумом нервных окончаний во внутреннем ухе. Впрочем, этот недуг хоть и неприятен, но не опасен и продлится недолго.

Спуск занял десять минут. Из шахты они вышли, уже не используя нож и ножку стула — вода под давлением выдавила двери, а когда поток уходил, унес их бог знает куда. На полу музея телевещания принципиально ничего не изменилось, только мусор был раскидан в другой конфигурации, а вот за окном и без того многострадальный город исказило еще сильнее — все горы разрушенных домов, оставшиеся от первой волны, теперь были размазаны более-менее ровным слоем по поверхности. Слой этот достигал высоты полтора-два метра. Немногочисленные монолитные сооружения с сорванной обшивкой как стояли до этого, так и стоят. Повсюду шел пар — из-за понижения атмосферного давления жидкости с поверхностей испарялись гораздо быстрее. Первый этаж, тот, где расположен выход на улицу, был завален более, чем метровым слоем.

Спустившись по широкой лестнице, насколько это было возможно, Юра швырнул сумку и рюкзаки вперед, а потом, встав на четвереньки, стараясь опираться на наиболее устойчивые куски мусора в этой бесконечной свалке, пополз к лестнице на смотровую площадку. Саша и Катя полезли следом. Гречкин дополз до своих вещей и снова швырнул их вперед. Через несколько минут из-за поворота показался проход на лестницу, возле которого в куче камней, мебели, досок и прочего мусора торчали тела с отпечатавшимся предсмертным ужасом на лицах. Увидев это, Катя закашляла. Клапан выпал у нее изо рта, и девушка начала давиться. Брат помог ей вставить его обратно и обнял сестру.

Весь проход был забит трупами. Руки, ноги, головы переплетались в клубок из мертвецов, в клубок, которым был заткнут вход к лестнице наверх. Вода, убившая сотни людей, уходя, смыла их тела вниз, в итоге забив трупами узкий лестничный проем. До какой высоты лежали утопленники на лестнице, понять было невозможно.

Глава 17. Черная лестница

Гречкин подполз к завалу из тел. Кое-как распершись ногами, он схватил один труп за руку и потянул. Между телами и верхним порогом появилась щель. Он взял рюкзаки и принялся проталкивать их в зазор на лестничную площадку. Потом повернулся к Васечкину и жестом руки показал, чтоб ползли следом. Юра привстал и, хватаясь за мертвецов, полез во тьму метрового по ширине лестничного прохода. Лестница поднималась на полтора метра вверх, выходила на площадку, с которой поворачивала в противоположную сторону, снова выходила на площадку и снова поворачивала так же, как в подъезде любого жилого дома, только шириной была гораздо уже. Юра прополз до первого пролета. Он повернулся и подтащил на себя сумку. Васечкину он показал, чтобы брали по рюкзаку и так же толкали или волокли за собой. На второй лестничной площадке плотность тел стала чуть меньше. Юра повесил сумку себе на шею и понял, что он может распрямиться. Выше была лишь тьма. Гречкин вытащил телефон из джинсов, убранных в сумку, но тот не работал, потому что промок. Оглянувшись, он увидел сзади, в сумраке, сквозь шевелящиеся тела, копошащегося в них Васечкина. Юра протянул ему руку и протащил парня полметра. Саша в свою очередь помог преодолеть самый плотный нижний завал из тел Кате. Перебирая перед собой руками, Юра полз на коленях, поднимаясь по телам все выше и выше. Начиная с четвертой площадки, то есть со второго этажа, он смог встать. Из-за отсутствия атмосферы Гречкин не мог общаться с Сашей и Катей. А теперь еще в полной темноте потерялась возможность их видеть. Почувствовав, что кто-то схватил его за ногу, космонавт обернулся и нащупал руку. Мужскую, Сашину. Васечкин поднес свою голову к голове Гречкина, сделал глубокий вдох, убрал клапан баллона ото рта и выкрикнул Юре в ухо:

— Мы в норме! Поднимаемся!

Гречкин хлопнул парня два раза по плечу и продолжил, выставив руки вперед, продираться через пока еще свежих утопленников. Скоро это все начнет гнить и разлагаться, источая невероятную вонь, которой можно отравиться вплоть до смерти.

С каждым лестничным пролетом идти становилось все легче. Завал трупов закончился на девятом пролете. Дальше утопленники встречались, но редко: то Гречкин, ведя рукой по перилу, нащупает перевесившегося мертвеца, то споткнется о тело на ступенях. После таких случаев он поворачивался к Саше и касался его рукой, давая понять, чтоб тот перешагивал. Саша так же передавал информацию Кате. Поднимались очень медленно. Еле-еле волоча ноги с непривычки. Через двадцать минут подъема вслепую пришло время менять баллоны. Заодно и присели на ступеньки передохнуть. Мышцы ног забились из-за выделившейся молочной кислоты — продукта неполного окисления глюкозы, вызывающим утомление и боль.

В абсолютной тьме и тишине, сводящей с ума, поднимались они по ступеням. Самые важные органы чувств — зрение и слух, теперь не могли передавать информацию о внешнем мире мозгу. Единственное, на что можно было полагаться, это осязание. Васечкин шел за Юрой, но спустя десять минут после смены баллонов он уже понятия не имел, на каком от него расстоянии находится космонавт. Катя была сзади — девушка держалась рукой за баллон брата, чтоб не отставать.

Когда ты не можешь нормально ориентироваться в пространстве, когда ты ничего не видишь и не слышишь, находясь в черноте бетонных стен, а под тобой сотни насильственно погибших людей, по которым ты только что буквально полз, неуклюже извиваясь, как опарыш, а впереди только смерть и разрушения, то страх, а точнее ужас, неописуемый ужас лезет в сознание, спутывает мысли, царапает разум, скребет когтями по черепной коробке, сводя с ума. Ты теряешь ощущения времени и пространства — ты не понимаешь, сколько уже прошел и сколько еще идти. В таких условиях стирается грань реальности, и ты оказываешься в сюрреалистичном искаженном уродливом мире. Есть только ощущение периодического встречного удара в подошву ноги от ступени, и эти перила, по которым ты перебираешь рукой… и мысли… гнетущие, черные как все вокруг мысли о смерти. В любой момент покинуть это место невозможно, позвать на помощь некого и нечем. Нужно просто идти дальше по этому призрачному пространству.

Ноги с каждым шагом болели все сильнее. Саше показалось, что прошло уже более получаса. Где Гречкин?

Васечкин остановился. Он повернулся к сестре и слегка потянул ее вниз, давая понять, что надо посидеть. В страхе, что воздух может закончиться внезапно, Саша поменял баллон себе и Кате. Через пару минут парень дернул сестру за руку — пошли, пора.

На сидящего на ступенях Гречкина Саша наткнулся через двадцать минут. Юра жестами предложил снова отдохнуть, а вскоре они продолжили подъем. Через час Саша уже не понимал, наяву ли все это или во сне, жив ли он или мертв. Если существует ад, то он вполне может быть в виде бесконечной лестницы во тьме, где все, чем может занять себя разум, это счетом ступеней. Час, два, день, месяц, год, век… бесконечно. Небытие в таком случае выглядело бы спасением.

Что если тьма не закончится никогда? Шлепая босыми замерзшими ногами по бетону, Васечкину казалось, что время перестало существовать: нет ни прошлого, ни будущего, есть лишь этот застывший момент, в котором отпечаталась черная пустота.

Жажда. Физиологическая потребность смогла, если не вернуть, то приблизить Сашу (а скорее всего, все что испытывал он, испытывали и его спутники) к ощущению реальности. Сильная жажда охватила в конце второго часа подъема. Если не найти пресную воду, то смерть настигнет их уже послезавтра. Жажда смешалась с невероятной болью в ногах и общей усталостью. Скорее бы выйти из этого адского места, напиться, наесться и уснуть в забытьи. Но Саша понимал, что мысли эти глупые, не имеющие ничего общего с гнетущей жестокой реальностью. Он и сестра живы. И это уже чудо. Чудо, что он решился поехать домой к Гречкину, чтоб напоследок познакомиться с человеком, который восхищал его с детства. С человеком, который отправился туда, куда Васечкин мог лишь смотреть в телескоп. Эта поездка и последующее знакомство спасли Сашу с Катей.

— Но ведь и я его спас, — сказал Саша сам себе, — выходит, Гречкин тоже должен размышлять, как и я, о чуде, благодаря которому он все еще жив. Размышлять обо мне. О всех тех событиях, которые привели нас сюда, в этот черный тоннель, света в конце которого не видать.

Но он сказал тебе, что умер уже много раз, там, на Титане. Смертью больше, смертью меньше, какая разница?

— Я думаю, он слукавил. Желание жить, это естественное состояние организма. Если бы ему было плевать на всё, он бы не шел вперед, превозмогая злой рок. Превозмогая волю высшего разума.

Саша, а может проще исчезнуть? Упасть, уснуть и забыться навсегда? Закончить историю плохим концом?

— Нет. Мы выберемся. Выберемся из этого тоннеля, из этой башни… с этой планеты!

— С кем я только что разговаривал? — мелькнула мысль у Васечкина, — из-за всей этой нереальности и сюрреализма у меня совсем крыша поехала.

Наконец-то сверху, еле различимо стало видно луч света, робко касающийся стены. Луч этот вернул все на свои места и дереализация и деперсонализация покинули разум Саши.

Васечкин потряс Катю за плечо, показывая рукой вверх на свет. Конечно же девушка не видела руки брата, но луч этот вселил радость и в нее. Они ускорились, забыв о боли. Только бы скорее выйти отсюда.

Глава 18. Третья волна

Когда Юра, Саша и Катя наконец-то вышли на закрытую смотровую площадку, перед ними предстала картина еще хуже, чем та, что была внизу: на полу лежали целые семьи, которым, как они думали, посчастливилось первыми занять башню. Все они задохнулись после того, как приливные силы унесли за собой атмосферу. Весь пол был устелен трупами. Глядя на всех этих мужчин, женщин и детей, оставалось лишь догадываться, какой ужас творился тут несколько часов назад. Даже Гречкину стало не по себе от увиденного, не говоря уже о Кате. Слезы девушки потекли по щекам. Саша обнял сестру и прижал ее лицом к своей груди.

Из-за сильно разряженной атмосферы небо стало черного цвета, как ночью. Косая полоса млечного пути четко просматривалась, проходя через весь видимый небосвод, словно разрез от удара катаны. Звезды горели в разы ярче прежнего. Куда ни глянь с этой высоты, везде из-за горизонта поднималось черное небесное полотно. Но на Земле был день. Черное небо и одновременно светлый солнечный день вызывали ощущение диссонанса. Испарение жидкостей прекратилось практически со всей поверхности, которую можно было отсюда разглядеть, не считая тех участков города, которые превратились в озера — там до сих пор стояли столбы пара, уходящего в космос.

Помещения для посетителей в Останкинской башне начинались с высоты 325 метров, где находился ВИП зал ресторана Юпитер. Этажом выше был общий зал ресторана Юпитер, еще выше ресторан Останкино, и еще выше третий ресторан — Высота. Далее шли две смотровые площадки — закрытая на высоте 337 метров, где сейчас находились Юра, Саша и Катя, и открытая, на которую можно было попасть, пройдя выше по лестнице. Всего получалось шесть уровней вокруг основного столба башни. Выше смотровых площадок были технические помещения. После технических помещений начиналась антенна, тянущаяся до отметки 540 метров. Чтоб попасть на эту высоту, необходимо пройти еще двести метров по разным лестницам: по тесной металлической маршевой лестнице со ступенями, по лестнице с перекладинами внутри самой антенны, а потом выйти наружу и дальше уже лезть по лестнице на улице. Лезть вплоть до конца шпиля.

Тени вытянулись. Юра посмотрел в окно. Закат не окрасил небо на западе в оранжевый цвет. Оно было по-прежнему черным. Оранжевым небо и само Солнце становилось из-за рассеивания в атмосфере волн длиной, соответствующей всем цветам видимого спектра, кроме оранжевого, который не рассеивался и доходил до наших глаз. Сейчас, в отсутствие атмосферы, вместо катящегося к горизонту оранжевого Солнца цвет его был бледно желтым, практически белым, каким на самом деле и являлся истинный цвет нашей звезды, если смотреть на нее без атмосферного искажения.

Винтовые лестницы вели в точно такие же круглые помещения вниз и вверх. Первым делом втроем они спустились ниже в ресторан Высота. Задохнувшиеся лежали на полу точно также, как и на смотровой площадке. За столами, расположенными по периметру, замерев в разных позах тоже были трупы — кто-то застыл, завалившись грудью на стол, а кто-то, откинувшись назад, окоченел, запрокинув голову за спинку стула. Катя пыталась представить, что происходило тут, когда воздух начал утекать сквозь вентиляцию. Вот эта женщина сидела за столом и с горестью смотрела в окно на разрушенный город. Наверняка, невзирая на обстоятельства, она надеялась на то, что все закончится хорошо. А вот рядом, возле стула напротив, на полу лежит мальчик лет двенадцати, вероятно перед самой смертью он сидел с ней за столом. Они о чем-то разговаривали. Скорее всего она обещала ему, что все будет хорошо, а в это время ее муж вместе с другими мужьями и отцами внизу стрелял по точно таким же людям, в том числе и женщинам, желающим пробраться на башню. Ком стал снова подступать к горлу. Катя отвернулась, но смысла в этом было не много — не было тут места, куда можно спокойно смотреть и не пытаться ощутить всю ту боль, что досталась этим бедным людям, да и тем, что остались внизу у лестницы, у входа башню, в жилых домах… везде. Те, кого не смыла волна, задохнулись, и такое произошло по всей планете. Катя заплакала, но тут же смахнула слезы рукой, стараясь чтоб Саша и Юра больше не видели ее такой. Хватит. Надо взять себя в руки, говорила она себе.

Гречкин принес с кухни пятилитровую бутылку с водой для кулера. Срезав ножом крышку, он дал напиться всем по очереди. Есть никто не стал. Юра сел возле трупа и принялся его обыскивать. Вытащил из кармана сухой телефон. В отличии от тех промокших насквозь, что были у всех троих, и тех, кто захлебнулся на лестнице, этот работал. Проведя по сенсору сверху вниз, Гречкин включил фонарь и показал пальцем на заряд в батарее. Заряда было семьдесят процентов. Юра указал рукой на уже наполовину спрятавшееся за горизонтом Солнце, а потом на фонарик. Саша с Катей кивнули. Гречкин поочередно указал на трупы, дав понять, что фонариков нужно много.

Потом Юра подобрал винтовку и положил ее на стол. Прошел пару шагов и взял с пола пистолет и еще одну винтовку. Пистолет он оставил в руках, а вторую винтовку тоже положил на стол. Пальцем он указал на себя, а потом на верх. Потом указал на Сашу и Катю и показал, чтоб ждали тут, внизу. Те кивнули.

По винтовой лестнице Юра поднялся на открытую смотровую площадку, миновав перед этим закрытую. Открытая отличалась тем, что вместо окон на ней были решетки. Трупы лежали также как и на других ярусах. Гречкина обуяло ощущение нереальности, потому как на такой высоте сейчас не было ветра, а все из-за того, что атмосфера стала сильно разряженная. Точнее ветер был, ведь какое-то количество газа над Землей в этой области все еще перемещалось, но ощутить его из-за слабого воздействия на тело человека было практически невозможно. Юра пошел по кругу, пока не нашел дверь ведущую на лестницу вверх к техническим помещениям. Дверь была взломана. На лестнице снова были трупы. Юра прошел несколько этажей пока не уперся в единственную закрытую тут дверь, ведущую на крышу. Гречкин выстрелил в личинку замка, дверь приоткрылась. Юра вышел снова на улицу. Из центра крыши ввысь на двести метров тянулась антенна. Диаметр у ее основания составлял более десяти метров, а к самому верху она сужалась до острого наконечника. Пройдя половину круга, Гречкин нашел вход на металлическую маршевую лестницу, так же уходящую вверх до отметки 530 метров. До самого конца шпиля, на котором не так давно развевался российский флаг, останется еще десять метров.

Космонавт вернулся в ресторан Высота. Саша собрал с трупов двенадцать телефонов с зарядом более пятидесяти процентов. Гречкин провел рукой, изображая ей волну, и поднял другую руку, напоминая, что следующий прилив будет еще сильнее. Саша кивнул. Юра демонстративно поежился, мол, будет холодно. Саша снова кивнул. Жестом Гречкин позвал Сашу и Катю на кухню ресторана.

Когда мужчины скрылись за аркой, Катя, оставаясь все еще в главном зале, увидела на полу среди мертвецов годовалого ребенка. Судя по розовым ползункам, это была девочка. Она лежала на спине, сложив руки на груди. Глаза ее были открыты, выпучены. Катя села на корточки и, не в силах сдержаться, разревелась, но тут же начала беззвучно кашлять и давиться.

Дрожащей рукой Катя провела по лицу девочки и закрыла ей глаза.

Из арки выглянул Саша и позвал сестру жестом.

С кухни единственная дверь вела в подсобное помещение, в котором Юра надеялся найти рабочую одежду поваров. Но кроме хлама там ничего не оказалось. Юра развел руки, мол, одежды нет. Потом он оглянулся и поднял указательный палец вверх, как бы говоря:

— Мне пришла отличная идея!

Сложно сказать наверняка, изменилось ли мнение Кати о Юре из-за его хладнокровного и даже, как казалось девушке, циничного отношения к гибели людей, но вот когда космонавт начал стягивать спортивные штаны с трупа, Катя решила, что Юра не человек, а какой-то бездушный робот. А вот Васечкин, понимая ситуацию, тоже решил одеться тепло. Гречкин надел двое штанов и три кофты поверх гидрокостюма. Васечкин подумал, что одних штанов вполне хватит, а кофты надел две. Их обувь не успела просохнуть, даже в условиях пониженного давления, поэтому пришлось мерить и подбирать удобные ботинки, но и эту проблему мужчины решили быстро. Вскоре и Катя смирилась с неизбежным и надела на себя вещи мертвецов. Правда, сама она одежду с трупов не стягивала, этим занялись Юра и брат. Потом Гречкин, не объясняя причины, снял ремни со штанов трех наиболее тучных покойников. Ремни он убрал себе в рюкзак.

Вид у всех троих был, мягко сказать, не ахти какой: заплаканная Катя с взлохмаченным каре была сейчас одета в синие треники не по размеру, в серую кофту поверх еще одной кофты, а на ногах у нее были розовые кроссовки на липучках; грудь и талию ее сжимал крепеж для баллона, надетый поверх так, что длинная кофта к низу расходилась будто мини юбка; Васечкин с испуганным лицом (эйфория от осознания того, что он полетит в космос, после увиденных трупов быстро ушла) выглядел еще более нелепо, потому как на обтягивающий резиновый костюм он надел такие же обтягивающие черные джинсы, а учитывая, что он был худощавый, казалось, что из широкого худи болтается две веревки — его ноги; Гречкин надел на себя больше всего вещей и выглядел натурально как космонавт в объемном скафандре; и стояли они все на Останкинской башне на фоне сотен трупов и с видом из окон на стертую с лица Земли Москву. Если сейчас их сфотографировать и отправить эту фотографию в прошлое на месяц каждому из них и попросить мысленно воссоздать те события, которые привели их в эти обстоятельства, скорее всего никто не сможет даже близко представить, что же заставило их тут оказаться в таком виде, в таком антураже.

Но на внешний вид, конечно же, им было наплевать. Сейчас единственной их целью было пережить волны. Продержаться до тех пор, пока Сфера не поглотит Луну и не сядет на Землю. Безусловно, тогда начнутся новые проблемы, но о них позже…

Солнце к этому времени практически село и вот-вот город-призрак должен будет погрузиться в полную тьму. Температура сильно упала. Юра, Саша и Катя собирались подняться на самый верх, чтоб увеличить свои шансы на спасение, ведь неизвестно когда и какой высоты будет следующая волна. Луна могла приблизиться к Земле настолько близко, насколько пожелает Сфера. Одно было ясно — уничтожать Землю столкновением с Луной Сфера не станет. Куда проще мягко сесть и начать поглощать нашу планету, хотя в какой-то момент, возможно, Сфера раздуется, чтобы увеличить свою площадь, и тогда Земля треснет, как было с Титаном. Но это не важно, ведь как ни крути — конец близок.

Васечкин первым понял, что там вдали, на горизонте, перед волной прозрачной стеной идет атмосферный фронт. Саша замахал руками, показывая в окно. Небо в том месте из-за газовой среды стало бледно-голубое на фоне остальной черноты. Такое бледно-голубое, каким оно бывает после заката, перед тем как совсем стемнеть. Гречкин тут же побежал к столу с рюкзаками и винтовками.

Синева медленно возвышалась над горизонтом. Со смотровой площадки башни было видно в радиусе примерно ста километров. Что, собственно, и означало, что поток ветра сейчас находится на этом расстоянии, а за ним и волна.

Саша подбежал к Юре и тоже, как и космонавт, нацепил на грудь рюкзак, а на плечо повесил винтовку. Пневматический пистолет Юра выкинул, а Катин арбалет утонул в шахте. Последним делом они нацепили на лица маски для плавания, защищающие глаза и нос.

Взобравшись по винтовой лестнице на открытую площадку, они все трое невольно замерли. Из-за горизонта огромным расползающимся во все стороны диском показалась горящая Луна. Края ее видимой части окружности расширялись по мере восхода. Скорость движения Луны была огромная, невероятная. Вот уже треть спутника вылезла из-за края Земли и заняла эта треть все пространство над горизонтом, которое видно слева направо. Луна сейчас была больше в сотни раз. Огненная Луна шла на низкой орбите, такой низкой, что слои атмосферы, которые она же сама и гнала, терлись об нее, раскаляя каменную поверхность. Луна горела подобно метеориту, вошедшему в наше небесное пространство. Катя со страху села. Свет был ярче тысяч Солнц! День полыхал, так что пришлось прищуриться. Казалось, что Бог пододвинул к Земле Солнце. Края диска Луны колыхались, испуская языки огня, как у звездной короны. Видимая поверхность спутника переливалась пламенем. Выглядело это так, будто оранжевые узоры на раскаленных углях перетекали, становясь то желтыми, то алыми. Шар из огня закрыл собой западную половину неба. Луна полностью взошла за минуту. Цвет атмосферы от нижнего полукруга Луны к земной поверхности градиентом переходил от желтого к насыщенному оранжевому. Ветер и волна, вот-вот преодолеют сто километров, охватят, окутают собой башню. Гречкин помог Кате подняться, и они втроем бросились наверх.

Железная маршевая лестница внутри самой антенны была очень компактной и крутой — несколько шагов ты делаешь по ступеням и тут же выходишь на узкий пролет, разворачиваешься, снова делаешь несколько шагов и снова пролет. Понимая, что от скорости подъема зависит их жизнь, Юра, Саша и Катя, не думая об усталости, бежали по ступеням наверх, помогая себе руками — отталкивались от перил. Гречкин с фонариком на телефоне был впереди. Никто из них точно не знал, на каком расстоянии за воздушным фронтом движется фронт водный. Но если учесть дальность до линии горизонта, вода была более, чем в ста километрах от башни: может в двухстах, может в трехстах. Все трое обливались потом, но раздеваться, а потом снова одеваться не было времени. Через десять минут подъема темп их существенно снизился, но делать остановку было бы самоубийством. Лестница эта была почти в два раза ниже той, по которой они шли на смотровую площадку (та 340 метров, эта 180). Следовательно, подняться по этой они должны в два раза быстрее, то есть не за два часа, а за час (если вычесть время отдыха). Добавим сюда скорость подъема за счет крутизны самой лестницы, возможности отталкиваться руками от обоих перил, освещенности и страха, что снизу на них поднимется холодная океаническая вода, и выходит, что подъем должен занять не более двадцати минут.

Спустя еще десять минут (Гречкин смотрел на часы в телефоне) вокруг все начало свистеть. Воздух возвращался. Свистело недолго, меньше минуты. Как свист стих, все трое выплюнули клапаны баллонов. Стук обуви о железные ступени стал первым, что они услышали.

— Почти поднялись! — крикнул Юра, еле выговаривая слова из-за отдышки, — сейчас за воздухом вода пойдет. Успеем!

— Если волна будет выше башни?! — спросила Катя.

— Значит, мы скоро умрем! — ответил Юра.

— В который раз вы уже умираете?! — спросил Саша.

— Обсудим это, если выживем! — ответил Гречкин.

— Если выживем, обещаете рассказать подробно про все ваши приключения на Титане?! — спросил Васечкин.

— Обещаю! Но сейчас надо бежать молча, чтоб не сбивать дыхание!

Они все же остановились, но лишь на полминуты, чтобы убрать баллоны в рюкзаки.

Башня начала раскачиваться на ветру и чем выше они поднимались, тем колебания становились более амплитудными. Ветер выл все громче и злее.

Пришлось потесниться, когда они добрались до самого верха лестницы. Стоя втроем на последнем лестничном сегменте, они выглядывали снизу, из прохода в полу маленького круглого балкончика на отметке 520 метров, огороженного невысокими металлическими перилами.

Невероятных размеров оранжевая Луна, будучи уже почти над головой, горела, словно небеса разорвались и образовали тоннель в ад. Ветер становился сильнее с каждым мгновеньем. Небо было наполовину окрашено в красно-желтый цвет, а наполовину, на востоке, все еще оставалось черным и звездным. Вдали по всей длине западной части горизонта уже было видно волну. Синяя стена смерти двигалась на Москву, подчиняемая невидимым силам гравитации. Высоту ее пока невозможно было определить. Амплитуда движения верхушки башни достигла десяти метров. Ветер принес вместе с собой пепел. Троица спустила маски для плавания на глаза и нос.

— Из-за грунтовых приливов начали извергаться вулканы! — произнес Васечкин, — скорее всего и Йеллоустоун тоже.

Все небо начало заволакивать пеплом, будто резко наступила зима и поднялась метель.

— Что дальше делаем?! — спросила Катя.

— Не знаю! — ответил Юра. — Или сидим тут, или лезем выше!

— Дождемся волны и станет ясно! — сказал Саша.

— Да! — согласился Гречкин, — тут безопаснее!

— Башня устроит от такого удара?! — спросил Васечкин.

— Кто же знает! — сказал Гречкин, — но ее центр тяжести находится в основании. Будем надеяться, что устоит как неваляшка.

— Юра, вы знаете, я так рад, что решился приехать к вам, чтоб сфотографироваться! — сказал Васечкин.

— Еще бы ты был не рад! — усмехнулся Гречкин. — Если б не приехал, давно бы помер!

— Можно подумать… Вы бы не померли!

— Да ладно, Саш, я шучу! — космонавт похлопал парня по плечу. — Я тоже рад знакомству!

— Правда?!

— Конечно! Тем более, что все, кого я знал, уже мертвы! Остались только вы! Вам я хотя бы могу доверять!

— Очень мило! — ответила Катя, но было непонятно, рада ли она происходящему или нет. С одной стороны она и брат живы, но с другой — погибло всё, что было. А до Гречкина ей никогда не было дело. Она знала, что он звезда для миллионов мальчишек, но у девушки были другие интересы, хотя и смежные с работой Юры. Катя грезила запуском своего космического паруса… Что ж, мечта сбылась, но вот о результатах полета микрозондов уже никто никогда не узнает. Катя тешила себя тем, что все сработает и если промотать время на много тысяч лет вперед, то благодаря ее проекту “Код человечества” человеческое ДНК разлетится по существенной части галактики Млечный путь, человек как вид будет воссоздан и продолжит заселять планету за планетой, живя в гармонии с другими разумными созданиями.

Вскоре стало заметно движение волны. На фоне далеких домов в серой пепельной дымке поток казался неимоверно высоким. Будто горный хребет несся навстречу на скорости сотни километров в час. Поток был уже в западном пригороде.

— Мне кажется или волна примерно на уровне наших глаз?! — предположил Васечкин, пытаясь утешить себя.

— Не понятно! — ответил Юра. — Но если так, то мы еще сможем прожить какое-то время.

— Вы забываете, что может быть и четвертая, и пятая волна! — напомнила Катя.

— Сфера поглощает Луну! — сказал Саша, — на самом деле Луна не такая большая, как вы думаете! Она просто очень близко! Я уверен, что Сфера вскоре сядет на Землю! Максимум, будет четвертая волна и всё!

— Четвертой волной нас точно смоет! — сказал Гречкин.

— Да, четвертой смоет! Факт! — согласился Васечкин. — Но эта, смотрите! Точно не выше нас!

— Похоже, и правда, не выше! — сказала Катя.

Гречкин до последнего сохранял скептицизм, но когда поток добрался до МКАДА, то и он признал, что уровень воды ниже уровня их глаз. Перед волной, закручиваясь, пенясь и вздымаясь на высоту метров пятьдесят, клубился мусор, который поток под неимоверным давлением уносил с поверхности Земли и толкал вперед, также как и строительный грейдер, двигаясь, равняет перед собой песок.

— Ветер очень сильный! — сказала Катя, — если придется лезть выше, по этим перекладинам, то как мы там просидим несколько часов? Нас сдует!

— Я все расскажу! — ответил Юра, — я об этом позаботился!

Пятисотметровая водная стена уже была на расстоянии нескольких километров, и складывалось впечатление, что за ней ровной гладью назад до горизонта стелется океан. Но не синий, а серый из-за пепла, который был повсюду. Проснувшиеся вулканы посыпали Землю пеплом перед ее смертью. Так символично…

Грохот от потока приближался.

— Сейчас тряхнет! — крикнул Юра.

Перед самим ударом волны о башню стало понятно, что поток воды такой высоты шел не вертикальной стеной, а крутым склоном. В первые мгновенья башня приняла на себя удар своей нижней частью и те помещения моментально оказались затоплены, что сделало центр тяжести башни еще ниже, а саму башню невероятно устойчивой.

— Держитесь! — заорал Юра.

Васечкин тоже заорал, но не слова, а просто начал кричать от страха.

Волны от удара о башню окатили всех троих. Верхушку антенны мотнуло на восток с такой силой, что Катя слетела вниз со ступеней на пролет, а Васечкин ударился головой о порог выхода из лестничной шахты. Парню повезло, что удар пришелся по пластиковой маске. Один только Гречкин, уперевшись руками перед собой, остался на месте и невредим. Антенна, подчиняемая потоку, наклонилась по его направлению. Раскачивания были, но мизерные по сравнению с тем, что творилось на ветру до затопления башни. Уровень воды практически достиг балкона.

— Надо лезть! — крикнул Юра. — Сейчас вода с шахты поднимется до нас!

Саша огляделся. Ему казалось, что они сидят на мачте тонущего корабля в центре океана в разгар пепельной метели.

— Саша, давай ты первый! Потом Катя! Потом я!

Васечкин осторожно вылез из проема и тут же не разгибаясь схватился за антенну. До самой верхушки шпиля было еще двадцать метров. Вдоль столба антенны шел еще один металлический столб, тонкий, тоже двадцатиметровый, из которого торчали горизонтальные перекладины. Этот столб с перекладинами, приваренный к антенне, и являлся лестницей.

Саша обнял столб и прижался к нему щекой, будто к родной матери, которую не видел много лет. Ткани его одежды хлопали на ветру, а волосы развевались. Если отцепиться от лестницы, то потоком ураганного ветра тут же снесет в воду. Холодная, практически ледяная вода северной части Атлантики начала бить фонтаном из шахты лестницы. Одежда Юры и Кати промокла, но гидрокостюмы под низом позволяли пока сохранять тепло.

— Я не могу! — кричал Саша. — Меня сдует!

— Лезь вверх! Мы тут по грудь в воде стоим! — кричал Гречкин.

Васечкин, робко переставляя ногами, мертвой хваткой цепляясь за перекладины, поднялся выше на три метра. Следом вылезли мокрые Катя и Гречкин. Фонтан выплескивался из шахты. Уровень воды поднялся, затопив смотровой балкончик, и остановился. Гречкин протянул стоящему выше Саше ремень.

— Держи! — кричал Юра, — прокинь его вокруг талии и застегни через перекладину!

— Вы с ума сошли?! Как я одной рукой это сделаю?!

Твою мать, — выругался Юра про себя. Гречкин полез прямо на Васечкина, и, когда грудь Юры поравнялась с задом Саши, космонавт, держась одной рукой за перекладину, второй рукой дал Саше ремень.

— Держи этот конец!

— Держу!

Гречкин обеими руками схватился за обе перекладины и подтянулся к лестнице, прижимая Васечкина к ней же. Задачу осложняли мешающиеся за спиной парня рюкзак и винтовка.

— Я тебя держу, застегивай ремень!

Саша отпустил обе руки и, упираясь спиной в Юру, застегнул ремень за лестничным столбом.

— Готово!

Юра пополз вниз, а Васечкин так и остался прижатый ремнем к столбу. Руками Саша вновь вцепился в лестницу.

Таким же образом Гречкин обошел сзади Катю и прижал ее к столбу. Она застегнула ремень и тут же обняла столб.

Юра встал сбоку от Кати на ее уровне, по высоте на метр выше балкона. Девушка теперь могла освободить руки, хотя это было страшно (мало ли ремень не выдержит), и помогла Гречкину застегнуть его ремень за лестничным столбом.

В итоге Васечкин стоял наверху в полуметре от Кати и Юры, которые тесно прижимаясь друг к другу, еще и прижимались ремнями к столбу. Стоять было крайне неудобно, но зато относительно безопасно.

Голова Гречкина была сбоку от Кати, в двадцати сантиметрах от нее. Он вдруг обратил внимание на профиль ее лица — пышные губки, кругленький аккуратный носик за маской, и глаза… глаза было плохо видно все из-за той же маски. У Юры даже мелькнула мысль: а что, если она вскоре останется последней женщиной вида хомо-сапиенс и ему с ней предстоит в будущем восстанавливать популяцию? Не время для таких мыслей, а хотя… что ему еще делать? Теперь надо переждать волну стоя вот так вот, прижимаясь к симпатичной девушке несколько часов.

— Ну как вы?! — крикнул Гречкин.

— Как?! — раздался сверху голос Васечкина. — Очень интересный вопрос! У меня все плохо! Моя планета вскоре погибнет! А вы как?!

— Я имею ввиду, сможешь ли ты так простоять там?!

— А куда я денусь?! Даже если я подохну тут, я так и останусь прикованный к этой лестнице!

— А ты как, Кать?! — спросил Юра.

— Не знаю! — ответила она. — Никак! На все воля стихии и высшего разума!

— Нашли время для философских ответов! — сказал Юра. — Нормально что ли ответить сложно… Последнюю фразу он произнес уже тихо, сам себе.

Ветер свистел. Кругом был лишь океан, покрытый пеплом. Серые цвета преобладали, куда ни глянь, не считая огромной огненной Луны и ее отражения в воде. Один край ее уже коснулся восточной линии горизонта, а другой был все еще над головами. Из-за Луны было светло будто днем. Шпиль останкинской башни торчал на двадцать метров из воды. Казалось, будто все это сюрреалистичная картина художника, фантазирующего на тему постапокалипсиса. Водный поток практически не ощущался, если не смотреть себе под ноги, где вода с огромной скоростью с двух сторон огибала конец башни. А вот ветер и горизонтальная пепельная метель ощущались еще как! Все трое повернули головы на восток от ветра. Во рту стоял привкус горечи из-за попавшего туда вулканического пепла.

Глава 19. Гравитация

Руки, ноги, спины, шеи… затекло всё, но это был не такой уж и плохой компромисс. Гречкин сумел достичь согласия между жизнью и смертью — всего лишь надо было продержаться на сильнейшем ветру прикованными к шпилю Останкинской башни какие-то два часа. Если бы были идеи получше, наверное, Катя или Саша их бы озвучили. В любом случае, вся троица была счастлива, поняв, что смерть вновь обошла их стороной. Луна села за горизонт. Атмосфера над Москвой сейчас была, вот только небо все равно окрасилось в черный цвет, но уже из-за отсутствия Солнца над восточным полушарием.

Они стояли под звездным небом на лестнице посреди океана глубиной пятьсот метров. Абсолютно все дома в Москве были сейчас ниже уровня воды. Юра держал в руках телефон с фонариком — это был единственный источник света, без него они бы погрузились в полный мрак.

— Уходит вода! — крикнула Катя, — балкон появился!

— Может спустимся вниз?! — спросил Васечкин, — я не могу больше тут стоять!

— Да! — ответил Гречкин. — Сейчас! Пусть уйдет еще ниже, чтоб сразу в шахту вернуться!

Ветер начал слабеть.

— И готовьтесь снова дышать из баллона! — крикнул Юра.

Через несколько минут вода опустилась метров на пять ниже балкона. Наконец-то отстегнув ремни, все трое по очереди спустились в узкую шахту маршевой лестницы, которая укрыла их от ветра. Васечкин сразу сел на мокрые ступеньки и потянулся. Гречкин, стоя чуть ниже парня, разминался. Катя спускалась первая, поэтому была сейчас ниже всех. Она светила вниз между проемами.

— Вода опускается, — сказала девушка, — Быстро уходит. Мы вниз пойдем?

— А зачем? — спросил Саша.

— Хотя бы затем, чтоб взять воды, — ответила сестра.

— Если все, что было на кухне, не смыло, — сказал Саша.

— Скорее всего не смыло, — сказал Гречкин, — из подсобного помещения точно не вымыло ничего. А вот со смотровых площадок, я думаю, все унесло. И тела. За водой придется идти.

— Может кто-то один сходит? — предложил Васечкин.

— Ты на кого намекаешь? — спросил Юра. — Хочешь, чтоб я один пёр сюда эту пятилитровую бадью?

— Ну… можем и вместе сходить.

— Нет. Я тут одна не останусь, — сказала Катя.

— Конечно. Со мной спокойнее. Правда? — Гречкин спускаясь вниз, остановился возле девушки.

— Что? С тобой? Нет. Ну то есть, спокойнее, когда я не одна, — засмущавшись, ответила Катя.

— Значит, идем все, — сказал Юра, — давай фонарик.

Вода опускалась быстрее, чем Юра, Саша и Катя спускались по лестнице.

Через двадцать минут Гречкин остановился. Он направил фонарь вверх, чуть в сторону от спутников. Саша и Катя откидывали длинные тени на холодные металлические стены.

— В прошлый раз, когда вода уходила, сразу вслед за ней ушла и атмосфера, — сказал Юра.

— Да, — согласился Васечкин. — А сейчас не уходит.

— Но Луна была слишком огромная. Не могла же Сфера ее поглотить за эти несколько часов, — сказала Катя.

— А откуда ты знаешь, какой процент Луны был в этом огненном шаре? Может это и была сама Сфера? — предположил Саша.

— Парень прав, — сказал Юра, — вполне возможно, что от Луны там уже мало чего оставалось.

— Если Сфера села на Землю, мы должны были это как-то почувствовать? Хотя бы какой-то удар? — спросила Катя.

— Вообще, не факт, — ответил Саша, — она могла и мягко сесть, как на Титан, да, Юр? Она же на Титан мягко села?

— Мы ее уже нашли на поверхности Титана, — ответил космонавт. — Но судя по всему, села она там мягко.

— Ну вот, — сказал Васечкин, — и на Землю может так же села мягко. В любом случае, скоро узнаем по изменению гравитации.

Воздух никуда не делся. Юра, Саша и Катя вышли на закрытую смотровую площадку, откуда и правда смыло все тела. Вода выдавила окна, кроме тех, что были в полу. А вот на открытой площадке, где вместо стекол были решетки, тела остались. Они лежали там, собранные в кучу на восточной стороне.

За окнами была такая тьма, что казалось, они висят в пустоте, будто помещение, в котором они находились, дрейфовало в открытом космосе. Вот только ощущение полета в космосе портил ветер, который был более десяти метров в секунду и насквозь пронизывал башню. Но сейчас, после мощнейшего урагана, этот ветер воспринимался штилем.

— Надо просушить одежду, — сказал Юра, снимая с себя чужие кроссовки.

Телефон с включенным фонариком он положил на пол, и на потолке образовалось пятно желтого света.

— У нас есть время? — спросила Катя.

— Нет, но идти в резиновом костюме сорок километров до базы тоже не вариант, — сказал Юра, — пусть вещи хоть немного на ветру посохнут, тем более они не такие уж и мокрые уже.

— Я вообще почти сухой, — сказал Васечкин.

— Ты и не промокал, — ответил Юра.

Они положили рюкзаки с баллонами и принялись раздеваться. Вещи разложили на полу. Пока остались в гидрокостюмах.

— Пойдемте, воду надо найти, — сказал Юра.

— Я бы еще поела, — сказала Катя.

— И я, — ответил брат.

Этажом ниже в ресторане “Высота” так же выбило все стекла. Столики, изначально привинченные к полу, остались. Дверь на кухню была распахнута. На полу кухни был полнейший бардак. Но, к счастью, холодильные камеры потоком не смыло. Они были слишком широкие, чтоб пролезть в дверь, да и до двери еще был узкий проход. Камеры лежали на боку, упираясь в стены. Васечкин тоже включил фонарик. Парень открыл один из холодильников и тут же напал на вареные креветки-заготовки для салата Цезарь. Юра прошел в подсобку. Окинув помещение лучом света, он увидел обычную теперь уже картину — стеллажи и полки валялись на захламленном полу. Но главное, что бачки для кулера не унесло.

— Саш, вылей из бутылок молоко, кефир и что там еще есть, зальем туда воды, чтоб нести было удобнее, — приказал Гречкин.

Васечкин, чавкая креветками, принялся открывать пластиковые бутылки и выливать содержимое на пол.

Закончив с переливанием воды, они все трое сели есть. Перед этим, конечно же, как следует утолив жажду. Сели на пол на кухне напротив перевернутого холодильника. Дверца его была открыта, но свет оттуда, естественно, не шел. Один фонарик выключили для экономии. Получилось так, что они сидели в кругу света, а за кругом этим уже ничего не было видно.

— Если Сфера села на поверхность, то вода и атмосфера все равно должны были скопиться возле нее из-за неправильного гравитационного распределения на Земле, — сказал Васечкин.

— Лучи атакуют Сферу, — ответила Катя, жуя холодный корж для торта, — чтобы ослабить их излучение закрывшись материей, Сфера погружается в тела планет и поглощает их изнутри.

— Паразит, — сказал Юра и глотнул воды из бутылки.

— Если соединить два эти факта, — продолжила Катя, — первый факт, это то, что воздух не ушел, а видимо, распределился, и вода, кстати, тоже должна была так же себя повести; и второй факт, это то, что Сфера ранее всегда старалась зарыться в планету или спутник, не считая Сатурна, значит можно сделать вывод, что она и сейчас зарылась или зарывается.

— На Сатурне она тоже зарылась, просто не сразу, — сказал Юра.

— Ну… в принципе да, — ответил брат, продолжая поедать креветки, — она могла сжаться метров до десяти в диаметре. При ее массе у нее будет такое давление на земной грунт, что она быстро потонет в нем, дойдет до центра планеты и там уже сможет делать все, что ей захочется.

— На Титане она оставалась на поверхности, — подметил Саша и посмотрел на Юру в ожидании подтверждения. Гречкин кивнул.

— Вероятно, там ей пока не хватало массы, чтобы быстро погрузиться в Титан, продавив его корку, — предположила Катя, — и Сфера избрала другую стратегию — расшириться, чтоб впитывать как можно больше материи. Правда, в этом случае и Лучи могут взаимодействовать с большей поверхностью Сферы и выбивать из нее больше вещества. Скорее всего, она всегда балансирует — меняет свой размер в зависимости от интенсивности атак Лучей.

— Юра, а вы трогали Сферу? — спросил Саша.

— Я даже покормил её с рук, — ответил Гречкин.

— Покормили?!

— Да. Я сунул ей кусок рулетки. Она его скушала.

— Обалдеть.

Юра растопырил руки и медленно поводил ими, будто орел расправил крылья, готовясь к полету.

— Ты чего? — спросила Катя.

— Сопротивление появилось, — сказал космонавт, — оно должно было появиться.

Катя тоже вытянула руку вперед, а глядя на них и Васечкин.

— По идее должно, — сказал Саша, — Земля же стала тяжелее, а значит и гравитация ее увеличилась. Но этот эффект пока слабо заметен.

— Тут где-то валялись… — Гречкин встал.

Включив фонарь, он зашел в подсобку и тут же вышел, держа в руках кухонные весы.

— Вот. Если, конечно, работают.

Юра поставил их на пол и нажал кнопку “вкл”.

— Работают, — констатировал Саша.

Гречкин взял полную литровую бутылку воды и поставил ее на весы. На табло загорелся вес: “1123 гр.”

— О, как, — специально восторженно произнес Юра, — значит, точно села.

— Вот тут еще пачка масла есть, — сказала Катя, читая этикетку на брикете, — четыреста грамм написано.

Девушка положила масло на весы. Табло показало: “449 гр.”

— Значит, сила тяжести выросла приблизительно на двенадцать процентов, — сказал Васечкин.

— Все поели? — спросил Юра.

— Да, — ответил Саша.

— Поели. Собираемся? — спросила Катя.

— Да. Надо поспешить.

Внезапно далеко внизу раздался приглушенный грохот, будто гром из-под самой Земли, и по стенам и полу пошел тремор. Казалось, Останкинская башня, выдержавшая удары огромных волн, теперь дорожит от страха неизвестного будущего. Всем троим показалось, что пол уходит у них из-под ног, но не в сторону, как при землетрясении, а вниз, как если опускаться в лифте и на мгновенье ощутить его движение по направлению силы притяжения. Грохот стих.

— Что это было? — спросила Катя.

Юра обратил внимание на пачку масла, все еще лежащую на весах. Табло показывало 458 грамм.

— Вес масла вырос, — произнес Юра, — у нас очень мало времени. Плевать на одежду. Идем так.

Они вскочили, похватали свои вещи, (все, кроме мокрой одежды, но обуться все же пришлось) и направились ко входу на лестницу вниз. Гречкин прихватил с собой весы.

— Земля начала сжиматься, — сказал Васечкин, поспевая за Юрой, — сила тяжести на ее поверхности растет.

— Вот поэтому надо прибавить шагу, — ответил космонавт, спускаясь впереди остальных и освещая путь перед собой.

— А мы успеем? — спросил Васечкин.

— Саша, у тебя иногда такие вопросы странные. А я откуда могу знать? — ответил Юра.

Трупы, которыми была завалена нижняя часть шахты, почти все вымыло наружу. Пролезать сквозь них уже не пришлось, вместо этого они осторожно перешагнули тела людей и вышли на первый этаж. Юра окинул лучом фонарика пространство в радиусе нескольких метров. Третья волна существенно разгладила завал от первых волн, но теперь он распределился чуть менее, чем метровым слоем пока что по поверхности помещения первого этажа. Что творилось на улице видно еще не было…

— Н-да… — тяжко произнес Саша, — если все вокруг засыпано таким вот слоем, то сложно представить, как мы пойдем.

Гречкин кое-как пополз вперед. Выбрался из холла башни. По улице он полз где-то на корточках, где-то на четвереньках, а где-то находилось место, чтобы поставить нормально ногу и даже выпрямиться и сделать шаг, но потом снова приходилось вставать на четвереньки и упираться попеременно руками и ногами, чтоб проползти по кускам камней, бетонных блоков, досок, лестниц, смятых машин, деревьев и всего, что наполняло современный город. Все это давлением воды было намазано на поверхность Земли. Гречкин полз вперед в кругу света фонаря в его руке, а Саша и Катя смотрели на удаляющегося от них Юру и не решались последовать за ним, как бы не веря, что таким образом им предстоит продвигаться все сорок километров до пригорода Москвы. Юра вот-вот повернет назад, сказав, что такой вариант не подходит и предложит что-то более адекватное. Но вместо этого Гречкин небрежно крикнул:

— Ну что стоим, господа?! Встаем на карачки и ползем! Отвечаю заранее на твой вопрос, Саша — да, так придется ползти все сорок километров!

Васечкин достал из рюкзака телефон и тоже включил фонарь. Вокруг можно было разглядеть обстановку метров на пять, не более. Бетонных опор башни видно не было, луч не дотягивался. За спиной у Саши стояла Катя, все еще в шахте лестницы. Метровый завал начинался прямо возле ног парня. Юра уполз уже метров на тридцать.

— А вы точно знаете где тут северо-восток?! — крикнул ему Саша.

— Да! Ночь будем ползти примерно в сторону базы, а с рассветом сориентируемся по сохранившемся домам или шоссе распознаем! Может к рассвету доберемся до МКАДА.

— То есть нам сейчас всю ночь пробираться вот так вот, на четвереньках?! — крикнула Катя.

— Если хотите, можете оставаться тут!

— Как вы сориентируетесь по сохранившемся домам?! — спросил Саша.

— Как-нибудь! Ну так что?! Вы ползете или нет?!

— Ползем, ползем!

Саша наклонился вперед и поставил одну ногу на кусок торчащей плиты, а рукой взялся за горизонтально лежащую поверх руин балку. Медленно он продвинулся вперед на пару метров. Дальше он смог встать и пройти пешком, ступая между нагромождений железного лома, расставив руки в стороны, держа равновесие. Потом снова пришлось ползти поверх руин, стараясь не ободрать руки и ноги. Катя что-то пробубнила сзади (похоже материлась, что ей было не свойственно) и тоже полезла по слою развалин.

Выйдя из-под свода Останкинской башни, Васечкин приподнялся и посветил вокруг. Болото из развалин города уходило во все направления, пока не скрывалось за границей света и тьмы. Везде картина была одинаковая, будто они оказались в океане мусора и обломков, покрытых пеплом, налипшим на сырые поверхности. Пепел все так же летал в воздухе, но уже не горизонтально. Вместо этого он снежными хлопьями падал сверху.

— Я боюсь, что Солнце мы больше не увидим с Земли, — сказал Саша, продолжив движение в сторону Юры.

— Ядерная зима? — раздался сзади голос Кати.

— Да. Что-то типа. Только не из-за техногенной катастрофы.

— Вулканическая зима! — сказала сестра.

— Да! Вулканическая, точно! — Саша пыхтел, переставляя руки-ноги, — кстати, такой термин действительно существует!

— Но до похолодания Земля не продержится! — поддержал их разговор Гречкин.

Саша оглянулся и направил луч назад. Из-за слабого света входа в Останкинскую башню уже не было видно. Васечкин покружил лучом. Везде лишь мусор и камни — снова подметил он. Страшное зрелище. Страшная пустота. Сашу опять начали донимать зловещие мысли, подобные тем, что лезли ему в голову, когда он поднимался по лестнице во тьме. Снова начинается этот сводящий с ума сюрреализм.

— Ты чего? — Катя поравнялась с братом. — Давай, за Юрой.

— Да… — ответил брат, — просто надо двигаться дальше.

К двум ночи они были в пути по руинам уже более часа. Гречкин сел на удобно расположенную, почти горизонтально лежащую бетонную плиту панельного дома. Вдали, метрах в пятидесяти, подсвеченные фонарем, еле ползли Саша с Катей. Кругом тьма. Даже звезд больше не увидеть из-за пепла. Юра достал бутылку воды и сделал пару глотков, сняв горечь от пепла во рту.

— Я сбился с курса, — произнес он, когда Саша с Катей были в десяти метрах. Они ничего не ответили. Молча доползли до панели дома и уселись рядом. По очереди глотнули с бутылки.

— Еще и телефон сейчас сядет, — Гречки достал другой телефон с рюкзака и включил на нем фонарь. Первый телефон, на котором осталось два процента зарядки и который показывал, что выключится через тридцать секунд, он, замахнувшись, кинул вдаль.

— И что делать? Ждать рассвет? — спросила Катя.

— Во всех телефонах есть компас, — сказал Васечкин.

— Компас в телефоне не работает без интернета, там ориентирование происходит за счет спутников, — ответил Юра.

Из-под земли неожиданно снова раздался грохот, и поверхность задребезжала. Все трое подлетели в воздух и увидели, что они парят над плитой! Левитировали они сами и их вещи! Все замерло в воздухе! Юра, Саша и Катя висели в двадцати сантиметрах выше бетонной панели дома! Ощущение было таким, будто ты едешь на машине на скорости, и в какой-то момент дорога резко уходит вниз, и ты летишь, падаешь! Вскоре, буквально через секунд пять, троица вместе с вещами плавно опустилась на плиту, плита на руины, а руины на поверхность Земли. Кучи развалин и хлама вокруг сбились ближе к бетонной панели, обжав ее теснее, чем было.

— Похоже, мы только что все снова провалились вниз! — воскликнул Саша, выпучив глаза, — Земля опять сжималась, только сильнее! И мы в этот момент падали вместе с поверхностью планеты внутрь… внутрь самой планеты! Обалдеть!

— Такое сжатие может быть лишь в том случае, — начала рассуждать Катя, — если Сфера сейчас находится в центре Земли и увеличиваясь поглощает материю, а потом начинает сжиматься, и планета обрушивается на Сферу. Потом Сфера снова раздувается, впитывая вещество, и снова сжимается, и планета опять обрушивается.

Гречкин достал из рюкзака весы и положил на них не начатую литровую бутылку воды. Весы показали 1154 грамма.

— Все стало тяжелее на пятнадцать процентов! — констатировал Саша.

— Даже если мы сбились с курса, в любом случае надо двигаться хотя бы примерно на север, — сказала Катя, — иначе мы дождемся, что вообще не сможем пошевелиться.

Саша снова прочертил фонарем круг — руины города, метровым слоем уходящие во тьму, и ничего больше.

— Сейчас… — сказал Гречкин. Он достал свой личный телефон и попытался его включить. Промокший телефон приказал долго жить.

— Так… произнес космонавт, — минуту…

Юра снял с телефона крышку и положил ее на плиту.

— Саш, дай-ка свой нож.

— Вот.

Ножом Гречкин выковырял из корпуса микросхему. Добравшись до динамика, Юра извлек оттуда маленький магнитик и отложил его в сторону. Далее он аккуратно срезал ножом шлейфы, идущие по микросхеме. Шлейфы эти представляли собой тонкие металлические проволоки. Юра смотал между собой несколько этих проволочек в один вытянутый кусок, превратив их в подобие швейной иголки. Иголку эту он положил на магнит.

Тут Васечкин и Катя поняли инженерный замысел Гречкина.

— Бумага нужна? — спросила Катя.

— Да, — Юра задумчиво оглядел себя, а потом спутников.

— Можно кусочек ткани, — сказал Саша.

— Да, давай со шнурка твоего.

Гречкин отрезал конец шнурка кроссовка Васечкина, а точнее, того бедолаги, кому эта обувь принадлежала ранее, и распорол этот конец вдоль. Получился кусок ткани со стороной два на два сантиметра.

— Держи, Кать, — Юра дал девушке крышку от телефона, — заткни ладонью или пальцами дырку, где была камера.

Гречкин налил в крышку немного воды. Катя старалась держать ее горизонтально. Юра положил ткань на воду, а сверху на ткань положил намагниченную металлическую проволоку-иголку. Иголка тут же начала медленно поворачиваться в направлении магнитных линий Земли. Остановилась она, когда один ее конец указывал на магнитный северный полюс, а второй — на южный.

— Нам туда, — Юра, впервые улыбнувшись (очень скупо), показал рукой во тьму.

— Кать, — Юра, перелезая через стоящую на боку машину, обернулся к девушке.

— Да?

— Тут она качается. Осторожнее. Давай руку, я тебе помогу, — сказал он, когда перелез.

— Спасибо, я сама.

— Хорошо, — Юра кивнул и замолчал, на мгновенье глядя девушке в глаза, а потом резко сменил тему, — слушай, ты правда веришь в то, что кто-то в космосе перехватит сигнал с кодом нашего ДНК?

— Понятие “верю” или “не верю” тут не совсем подходит, — ответила девушка, встав на камнях, держась руками за машину, которая разделяла их с Гречкиным. — По расчетам, только за следующую тысячу лет зонды пролетят суммарно мимо двадцати семи тысяч звездных систем. И будут лететь дальше, пока радиация не уничтожит их.

Юра обернулся к ней, тоже стоя. Васечкин уполз вперед метров на пятьдесят, и было видно лишь огонек его телефона.

— Ну а вероятность встречи там с разумной жизнью по той же формуле Дрейка мы все равно посчитать не можем, так что остается или верить или не верить, так ведь? — ответил Гречкин.

— Сейчас мы точно знаем, что разумная жизнь есть не только на Земле. Элли тому подтверждение, — рассуждала Катя, глядя на запыхавшегося Юру, — а значит, мы неуникальны. Если разумная жизнь зародилась независимо в двух разных звездных системах, значит шансы, что она зарождается регулярно везде, где есть условия, огромны.

— Логично, — космонавт кивнул, — я тебе забыл сказать кое-что для тебя важное.

— Что же?

— Когда Луч скопировал нам Элли, он сказал, что подбирал подходящую цивилизацию, чтоб с нее скопировать этот корабль.

— Серьезно?! — Катя немного вытянула голову вперед.

— Да.

— Ты специально говоришь так?

— Зачем?

— Не знаю. Может я тебе понравилась, и ты хочешь сказать мне что-то приятное.

— Понравилась? С чего ты взяла?

— Сразу тебе говорю, на корню, так сказать, — Катя сделал серьезное лицо, — меня никакие отношения не интересуют, никакое кокетство, заигрывания и прочая чепуха. Если ты там что-то себе надумал…

— Сама вцепилась там в меня… на матрасе.

— Это чтоб не упасть.

— Ага, а теперь бредит тут сидит…

— Я не брежу. Я прекрасно подмечаю даже самые малейшие намеки на подобное. Мне никто не нужен. Это ясно?

— Мы, может, скоро умрем, а ты говоришь о таких глупостях.

— Я бы о них не говорила, если бы не заметила твои совершенно идиотские намерения, в том числе и там наверху, на шпиле.

— Я вообще не понимаю, о чем ты.

— Хорошо, если так.

— Вот… ты… ненормальная дама, — Юра смутился, почесал затылок и начал заикаться, — я… что это вообще сейчас было? Я… я тебе хотел сказать, что… ты молодец, твой проект возможно сработает, в отличие от других проектов, потому что цивилизаций на самом деле много в космосе, ну… в общем… ладно… пошли…

— Я нормальная, — тихо произнесла она.

— И вообще… если бы не я, то… — недовольно пробубнил Гречкин.

К четырем часам утра слабый рассеянный свет подарил возможность разглядеть в сумраке без фонаря хотя бы свои руки. Юра еще раз соорудил компас, чтобы скорректировать путь на северо-восток.

В пять утра, когда появилась возможность выключить фонари, они в пепельной дымке заприметили стоящую на колесах машину со вмятой крышей. На ней и решили сделать привал. Из-за увеличения силы тяжести на пятнадцать процентов передвигаться стало ощутимо сложнее. Проползти при такой гравитации метров сто еще можно, не ощутив ее, но когда ты ползешь по руинам километры, то даже такое несущественное увеличение силы тяготения сказывается на мышцах.

— Можно хоть примерно понять, где мы сейчас? — спросил Васечкин.

Руины вокруг теперь уходили не во тьму, а в серый пепельный туман. Но радиус обзора увеличился — можно было рассмотреть силуэты некоторых устоявших монолитных строений приблизительно в пятидесяти-семидесяти метрах. Один дом левее маршрута, второй правее.

— Н-да… — протянул Гречкин, оглядываясь, — единственное, что у нас есть, это иголка, магнит и вода. Сколько мы проползли… пять километров, или три… или один… да черт его знает.

Юра глотнул воды. Пепел сыпал все сильнее. Макушка и плечи всех троих были покрыты грязно-серым вулканическим “снегом”.

— По идее мы должны увидеть МСД, его не должно было смыть. Даже если и смыло сами опорные пролеты, то столбы, на которых была дорога, должны остаться. МСД пересекал Проспект Мира.

Катя посмотрела вниз. Сквозь сплетение городских останков и мусора было видно сырой асфальт.

— Мы же идем в сторону МСД, — сказала девушка, — значит, мы наткнемся на эту дорогу.

— Она тут везде шла по верху? — спросил Васечкин.

— Нет. Только приближаясь к пересечению с Проспектом Мира превращалась в эстакаду, — ответил Юра.

— Значит, надо идти дальше, — сказал Саша, — рано или поздно увидим МСД… ну или столбы от нее.

— Просто пепел не входил в мои планы, — сказал Юра, — я не ожидал, что не будет видимости.

— Может есть смысл разделиться? — сказала Катя, — разойтись метров на сто и с фонарями, чтоб видеть друг друга, идти линией на северо-восток?

Юра резко повернулся к девушке.

— Да, Катюх, молодец, — искренне произнес Юра, — отличная идея… то есть… прости, не подумай, что я хвалю… а то, черт тебя знает… выкинешь опять что…

— Это он о чем? — спросил Саша.

— Понятия не имею, — ответила Катя.

Катя шла, а вернее, ползла слева от Гречкина метрах в пятидесяти, Васечкин полз справа, чуть дальше, метрах в ста. Девушка двигалась по кромке воды. Левее Кати начиналась низина, которая после прохода волн превратилась в водоем. Путники не видели друг друга, видно было лишь фонари. Но переговариваться им ничего не мешало. Вскоре, как и предполагалось, они наткнулись на МСД. Точнее наткнулась Катя. Перед ней из тумана вырос огромный железобетонный столб, являющийся опорой для дорожного пролета, который свалило водой, но не унесло. Бетонная конструкция шириной три метра и длиной десять метров валялась за столбом. Катя села на одно колено. Выпрямив вторую ногу, она стопой уперлась в асфальт. Можно сказать, что девушка наполовину стояла, наполовину сидела на колене. Распрямившись в пояснице, она глубоко вздохнула, расправляя плечи.

— Нашла! Столб эстакады тут! — крикнула она, а потом сплюнула горький пепел.

— Отлично! — раздалось от Юры.

— Ура, — прозвучало от Васечкина.

— Теперь можно…

Подземный грохот не дал Гречкину закончить фразу. Все вновь затряслось, и звук дребезжания руин понесся по всей Москве.

Юра вскочил на ноги и, расставив руки в стороны, ощущая, что он уже разгоняется, падая вниз, сделал несколько шагов, балансируя, и оказался на лежащем бетонном столбе. Гречкин почувствовал полет. Изо всех сил стараясь остаться в вертикальном положении, он, глядя себе под ноги, в неимоверном грохоте вновь падал к центру Земли вместе со всей поверхностью планеты, сжимающейся внутрь самой себя.

— Надо встать! Все встаньте! — кричал он, но голос его терялся в подземном рокоте.

Столб начал плавно давить снизу на ноги, и через пару секунд после торможения груды мусора обжали Юру по пояс. В самый последний момент он успел оттолкнуться от столба и упасть животом на окружившие его руины. Площадь поверхности Земли уменьшалась из-за сжатия планеты, поэтому развалинам, лежащим на поверхности, становилось некуда деться и они наслаивались друг на друга. Гречкин понял это, хотя и поздно, но все же, он успел сориентироваться в момент падения и, выпрыгнув, оказаться сейчас над свалкой. Кое-как высвободив ноги, зажатые грудами руин, он пополз в сторону Кати.

— Помогите! — Кричала она. Фонарь девушки было еле-еле видно из-под мусора. В момент сжатия она распласталась по доскам, которые в тот момент были навалены под ней.

— Я ползу! — кричал Юра. — Ты как там?!

— Я не могу пошевелиться! — Катя кричала, казалось, в истерике. Девушка лежала лицом вниз, придавленная сверху, — Юра! Не оставляй меня!

— Я тут! Все будет хорошо!

Гречкин обернулся.

— Саша!

— Да! Я жив!

— Вылезешь?!

— Не знаю!

— Жди! Я скоро!

— Катю вытащи!

Юра полз на свет и звук Катиных всхлипываний.

— Я тут, не плачь, сейчас выберемся, все будет хорошо.

— Ты видишь меня?!

— Да, я ползу на свет!

— Юра!

— Ползу, ползу!

Добравшись до нее, космонавт увидел, что нога девушки согнута и торчит из-под хлама. Гречкин присмотрелся — “Вроде бы нога согнута в колене в правильном направлении. Иначе волочь поломанную Катю на плечах — это совсем плохой вариант”.

— Ты ничего не сломала?!

— Не знаю. Стильно болит спина и рука! — сквозь стон процедила она.

— О боже…

— Что? Все плохо?

Юра сел. Продолжил изучать завал над Катей.

— Так, — произнес он, схватившись за доску, — будем постепенно…

Гречкин потянул на себя, и доска с прибитым к ней подобием поддона съехала в сторону. Юра увидел сквозь переплетение палок и веток лицо Кати. Часть лица. Она была повернута правой щекой к Юре. Гречкин переполз чуть в сторону и взялся за тонкий ствол дерева.

— Дальше самое сложное, — произнес он, сдвинув ствол, а скорее не ствол, а толстую ветку, вбок.

— Что там?

— Над твоей спиной кусок бетона. Как бы мне его…

Убрав более мелкий мусор, Гречкин понял, что кроме этого куска бетона Катю больше ничего не держит. Все остальное можно разгрести без особых усилий. Девушка высвободила руки и уперлась ими в руины, находящиеся под ней. В упоре лежа она попыталась отжаться, в надежде скинуть с себя то, что давило сверху, но не смогла привстать даже на сантиметр.

— Погоди, — сказал Юра, — давай вместе. Я на себя буду тянуть этот блок. На себя и вверх. Для тебя это влево. А ты так же пытайся отжаться.

— Давай.

— Готова?

— Да.

Гречкин изо всех сил, отталкиваясь ногами, пытался поднять кусок столба, а в этот момент Катя, пыжась, толкалась руками. С первого раза вылезти не удалось, но Юра подпихнул под давящий на девушку груз доску. Теперь между спиной Кати и бетонным куском образовался зазор.

— Давай я впереди сейчас разберу. Ты вперед и лезь. Мы этот блок не поднимем.

— Хорошо.

Юра переполз к Катиной голове и принялся разгребать хлам перед ней и над ней. Васечкин за это время сообщил, что с ним все в порядке, вот только он не может вылезти, а так все просто замечательно.

— Ты прости, что я вспылила, — сказала Катя, пытаясь скрутить шею еще сильнее, чтоб хоть одним глазом увидеть Юру.

— Бывает. Видимо, был горький опыт, — натужно произнес Гречкин, выкидывая в сторону фрагмент металлической оградки.

— Да… я просто нахлебалась со всем этим…

— С бывшим родственником?

— Да. Поэтому я сейчас к мужчинам очень настороженно. Я подумала, что ты уже начинаешь…

— Я к тебе там не прижимался. Просто места мало было.

— Извини.

— Но ты мне и правда понравилась. Ты хороший человек.

— Спасибо.

Еще через пять минут Юра смог встать над Катей. Он наклонился, обхватил ее за торс (Катя ничего не сказала против) и протащил немного вперед. Дальше девушка, изогнувшись в пояснице, сама выползла из-под бетонного груза.

— Луч правда сказал, что он выбирал между цивилизациями подходящую? — спросила она.

— Да.

Катя задумчиво медленно закивала, поджав нижнюю губу.

— Это и правда увеличивает шансы на успех, — произнесла она.

— У вас там все нормально?! — раздался голос Васечкина.

— Да! Ползем к тебе! — крикнул ему Юра.

Васечкина вытащить из-под груды хлама оказалось легче, но, в отличии от Кати, которая отделалась лишь ушибами, Саша порезал щеку и обе кисти, к счастью, не глубоко. По опорам МСД они смогли добраться до пересечения с Проспектом Мира, и теперь уже стало возможным прикинуть скорость их движения. Получилось, что за четыре часа они проползли около четырех километров. Проспект Мира дальше переходил в Ярославское шоссе, которое просматривалось благодаря торчащим из руин металлическим фонарным столбам, которые волны не вырвали, а загнули. Столбы были засыпаны, но концы их стелились поверх уровня руин. Нижняя часть столбов уходила в груду мусора и крепилась к бетонному фундаменту.

Гречкин полз впереди, а за ним то Катя была второй по счету, то Саша. Пепел не переставал сыпать, покрывая серым слоем поверхности. Раз в несколько часов всё проваливалось из-за сжатия Земли. Тогда все трое вставали и по методике Гречкина не давали себя полностью зажать обломками. Несмотря на столбы, используемые в качестве ориентира, Юра все же несколько раз использовал самодельный компас, чтоб удостовериться, что они нигде не сбились с пути и случайно не пошли по какому-нибудь ответвлению от шоссе вдоль похожих загнутых столбов. Через шесть часов, когда часы показали десять утра, путники, понимая, что вскоре должны будут пересечь МКАД, рассредоточились, чтобы не пропустить тот дом, который спас их от первой волны. Находился он в двухстах метрах от шоссе. Как и в прошлый раз, Юра полз посередине, Катя слева, а Саша справа, вдоль столбов. Дом этот стал очередным ориентиром.

— Вижу! — крикнула Катя, когда монолитная высотка проявилась контурами в густом пепельном тумане.

— Хорошо! Возвращаемся к шоссе! — крикнул ей Юра.

Васечкин сел на более-менее удобный для этого обломок и уставшими глазами смотрел, как к нему медленно приближаются из тумана два огонька.

Через пять часов они добрались до Королёва. Сила тяжести к этому времени стала на двадцать один процент выше. Гречкин считал часы, предполагая, что за час они так же проползают километр. По его подсчетам, до поворота с Ярославского шоссе на Красноармейское оставалось тринадцать часов, то есть тринадцать километров. Определение места положения таким образом было очень приблизительным и без дополнительных ориентиров найти военную базу будет невозможно. Юра это хорошо понимал.

Наступила ночь. До Красноармейского шоссе они доползли за пятнадцать часов. Юра уже начал волноваться, когда моста с высокой насыпью, по которому Красноармейское шоссе пересекало Ярославское, все не было и не было. Добрались они до пересечения уже в ночи. Сколько раз за это время случались сжатия Земли, уже никто не считал. В какой-то момент это явление стало нормой. Гречкин даже перестал взвешивать воду, чтоб узнать, на сколько выросла сила тяжести. А выросла она уже на тридцать два процента и скорость ее роста увеличивалась. У них осталось четыре работающих телефона. Этого хватит до конца этой ночи и, возможно, на несколько часов следующей. Но Юра не рассчитывал провести следующую ночь на Земле.

Они залезли на крутую дорожную насыпь высотой пять метров, на которой обломков практически не было, и какое-то время смогли пройти пешком, перешагивая лишь через поваленную и принесенную сюда растительность. Но насыпь вместе с Красноармейским шоссе постепенно опускалась, и вот, им вновь пришлось встать на четвереньки для финального броска на семь километров. Без сна и еды они продолжили путь.

— Если все пройдет гладко, — еле волоча языком начал свою мысль Саша, — то мы дойдем до базы и сразу улетим? Такое возможно?

Юра остановился и сел.

— Сомневаюсь.

Из темноты выползла Катя.

— Как вообще эта база выглядит? — спросила она.

— Железобетонный забор, — Юра говорил короткими фразами, сил у него практически не осталось, — скорее всего завален. Дальше здания. Несколько корпусов. Здания монолитные. Железобетон. Стоят сто процентов. В третьем корпусе лифт и лестница. Проходы были под серьезной охраной. Сейчас, надеюсь, там никого нет. А если есть, то это плохо. Все захотят улететь. Придется их убить, или они убьют вас.

— Нас? А вас? — удивился Васечкин.

— Кораблем не может управлять кто попало. Там есть система защиты. Элли слушает меня.

— Погоди, то есть, — Катя оживилась, — если там кто-то нас поджидает, они от нас с Сашей избавятся, а тебя возьмут в качестве пилота?

— Я бы на их месте сделал так, — сказал Юра.

— Убил бы?

— А что еще?

— Не знаю.

— Иначе они убьют тебя, — спокойно произнес Гречкин, — ты не заметила, в кого превратились люди? Видела сколько возле башни лежало расстрелянных?

Катя замолчала и отвела взгляд.

— Мир изменился, Катя, а вместе с миром изменились и все мы, — добавил Юра, — если за место на корабль придется воевать, то мы должны убить конкурентов, или они убьют нас. Судьба не спрашивает твоего мнения.

— Вход в подземный ангар может быть заблокирован? — спросил Саша.

— Не знаю.

— А если ангары затопило? — спросила Катя.

— Значит, будем нырять.

— Если мы встречаем там людей, мы первые стреляем? — спросил Саша.

— Нет. Камер гибернации всего шесть. Если там окажется три человека или меньше, то берем их с собой. Если их будет больше, то начнется бой за жизнь.

— Кошмар какой-то, — произнесла Катя.

— Надо двигаться дальше, — Гречкин встал на карачки, — все будет хорошо.

К рассвету они добрались до съезда с Красноармейского шоссе в лес, где была расположена одна из самых крупных Российских военных баз под названием “Федор Токарев” в честь великого советского конструктора. Построена она была в конце 2030 года. На этой базе в основном велись различные военные разработки.

Как и предполагал Гречкин, пятиэтажные здания базы с ободранными фасадами возвышались над поваленными деревьями. По территории бывшего леса уже можно было идти пешком, разгребая перед собой ветки. Пройдя по сваленному забору из монолитных плит, троица наконец-то оказалась на территории базы.

После того, как они шли по завалам, поднимались и спускались по ступеням Останкинской башни, проползли на коленях почти сорок километров, казалось, у них не должно было остаться сил и… так оно и было. Но выбор тут не велик: упади, лежи и умри или иди дальше, пока не потеряешь сознание или не доберешься до конечной цели. Ощущение, что они практически возле корабля, придало им немного бодрости. Волочась цепочкой, они направились к ободранному зданию, которое на фоне искореженного леса выглядело постапокалиптично. Собственно, теперь, как и все на Земле. Но случился ли уже апокалипсис, или еще все только впереди? Вслед за апокалипсисом, как сказано в книге Иоанна Богослова, должен прийти спаситель, но есть ли кому дело до одной звездой системы из миллиарда миллиардов подобных ей систем, находящихся в только лишь нашей вселенной. Знал ли Иоанн об этом, когда писал о спасении?

Шли мимо бетонной стены здания, тянущейся по правую руку. Ветки царапали лицо, а сила тяжести нависла грузом, обволакивала тела и прижимала к поверхности. Увеличение гравитации на пятьдесят процентов сказывалось не только на мышцах, но и на кровообращении — крови подниматься к голове становилось все тяжелее. Юра и Саша держали оружие в руках.

— Почти пришли, — сказал Юра, — вон тот дом.

Третий корпус имел два этажа. Основная его часть находилась под землей. Путники забрались внутрь через выдавленную дверь и оказались в холле, заваленном в основном стволами и ветками. Различного городского мусора и обломков зданий тут практически не было, так что они смогли спокойно ходить по помещениям. Деревья сюда вода конечно же принесла, протащила, но лишь те, что смогли пролезть сквозь окна. В основном же в момент потопа окна забились растительностью, и благодаря этому внутрь здания хлама попало по минимуму.

— Идите сюда, — сказал Юра, стоя возле коридора, — и будьте начеку.

В помещении было темно. Гречкин включил фонарь и пошел по сырому паркетному полу, шаркая, с усилием передвигая тяжелые ноги. Катя и Саша, так же шаркая, последовали за ним.

— Вы тут работали? — спросил Васечкин, тяжело дыша.

— Не совсем. Я же космонавт. Я не работаю в каком-то конкретном месте, но в этом здании я бывал.

— А где тут вход вниз? — спросил Васечкин. В этот момент из прохода сбоку высунулся ствол автомата, а следом вышел человек в военной форме.

— Оружие на пол! Руки на стену! — скомандовал он. Следом вышел еще один вооруженный солдат.

У Гречкина винтовка в этот момент была опущена, а Васечкин буквально за минуту до этого повесил ее на шею перед собой абсолютно по-идиотски. У Кати был пистолет в руках, но руки в этот момент тоже были опущены. Если бы девушка дернулась, военные незамедлительно выстрелили бы в нее, а потом, скорее всего, расстреляли бы и всех остальных.

Юра бросил оружие, быстро развернулся и прислонился к стене, а Васечкин и Катя, будто думая, что это какая-то шутка, так и остались стоять замерев.

— Я вам сейчас башку прострелю! — крикнул первый человек, — считаю до трех!

Катя разжала ладонь. Пистолет упал на пол. Васечкин поднял руки.

— К стене оба!

Брат с сестрой встали возле Юры. Незнакомец снял с Саши винтовку.

— Сколько вас? — спросил он.

— Трое, — ответил Гречкин, — кроме нас никого.

— Что вам надо тут?

— Я работал здесь, — сказал Юра.

— И что с того? Зачем пришли сюда?

Юра не знал, что отвечать. Решил врать.

— Мне нужно увидеться с Борисом Геннадиевичем. Он был моим руководителем.

— Ну-ка повернись!

Юра медленно, не опуская рук, не глядя в глаза военным, развернулся.

— Мы не сделали ничего плохого. Мы так же, как и все, ищем спасения, — сказал Гречкин.

— Юрий Гречкин? — спросил незнакомец, рассматривая лицо космонавта.

— Да.

— Идите вперед, в тот проход, откуда я вышел. Если вздумаете выкинуть что-то, мы вас всех убьем. Это понятно?

— Понятно, — чуть ли не хором ответили все трое.

Тут Юра ни разу не был. Один из военных с усилием поворачивал вентиль, а второй держал троицу на прицеле. Металлическая дверь, скрипя, медленно отъезжала. В образованную щель сначала протиснулся один военный, потом Юра, Саша, Катя, а следом и второй. Дверь закрыли изнутри так же вентилем. На лестнице был слабый свет ламп. Значит, тут работал генератор.

Когда винтовая лестница закончилась, Юра первым вышел в тускло, но все же освещенный зал пять на десять метров, с некрашеными каменными стенами, будто до катастрофы тут происходил ремонт. На полу на матрасе сидела женщина с младенцем на руках, а чуть в стороне от нее, на таком же матрасе — подросток. На сером лице женщины читалась апатия. Она смотрела не куда-то конкретно, а сквозь. Будто ее тут нет, будто ничего уже нет. Мальчик, завидев троих пленных, стыдливо, или скорее, виновато отвел от них взгляд. В воздухе стоял запах гнили, казалось, что в вентиляции сдохла крыса и достать ее оттуда невозможно. Разлагаясь, она источает зловонье, которое отсюда не выветрится никогда.

Из этого зала помимо прохода на лестницу наверх было еще две двери. Двери эти были деревянные, явно новые, и контрастировали с голыми стенами с облупившейся штукатуркой. Гречкин понятия не имел об этом месте, но предположил, что это бомбоубежище для высшего командования, которое начали наспех готовить к использованию, но, видимо, не успели до конца отремонтировать и оборудовать. Юра только не понял, почему люди сидят тут на полу перед входом, а не в комнатах? Может там всё занято?

— Кладите рюкзаки и к стене, — раздалось командным тоном.

Все трое выполнили приказ и буквально через секунду услышали шаги сзади. Кто-то еще подошел и остановился за их спинами. У Васечкина начали дрожать ноги, а в животе от страха образовался ком. Конечно, это была психосоматика и никакого кома там быть не могло, но он отчетливо ощущал, будто его распирает изнутри, а все тело медленно наливается параличом и ужасом. Сейчас их с Катей расстреляют, потому как они тут лишние. Васечкин молился, чтоб по иронии оказалось так, что сейчас кто-то знакомый выйдет и крикнет — “Юрка? Ты?” И всё в итоге закончится объятиями и рукопожатиями. Но вместо этого Васечкина ударили сзади по спине, в область левой почки, отчего парень взвизгнул и упал на пол. Следом после глухого удара и стона упала Катя, схватившись за колено.

— А этих зачем приволокли? Этих в расход, — услышал Саша, и сквозь туман от боли и страха понял, что речь о нем с сестрой.

— Тут?

— Нет. Вон, отволоки туда по очереди…

— Стойте, — сказал Гречкин, — я знал, что такая ситуация может возникнуть. Я заранее подготовился. Если вы их убьете, то ограничение не получится снять никогда.

Двое военных повернулись к третьему, на вид самому старшему по возрасту.

— Ну и? — спросил тот, что был самый молодой.

Старший задумался.

Третий, который был выше остальных, спросил у Юры:

— Как это возможно?! Этот главный конструктор божился мне, что эта штуковина слушается только Гречкина! А ты случаем не самозванец?! — высокий поднял оружие, медленно поднес ствол к лицу Юры, а потом ткнул им ему в рот. У Гречкина из губы потекла кровь, — я, например, не знаю, как выглядит Гречкин.

— Да он это, он, — сказал старший, — смотри не убей его случайно. Если попытается убежать, дай ему очередь по ногам.

Высокий опустил оружие, целясь Юре в пах.

Землю затрясло.

Все взмыли в воздух. Военные не выпускали из рук оружие. Казалось, они и не в комнате, а на борту МКС. Юра, Саша и Катя не рискнули ничего предпринимать, да и не смогли бы. А что тут предпринять? Если только оттолкнуться от стены и попытаться улететь в лестничный проход? Нет, это не реально. В любом случае там наверху дверь с вентилем быстро не открыть. Саша с Катей зависли в воздухе в той же позе, в которой они лежали на полу, а Гречкин висел вертикально, не опуская руки, лицом к военным. Полет их продлился дольше чем ранее. Когда все рухнули на пол, молодой медленно поднялся на ноги первым и прицелился в поднимающегося с пола Юру. Встать оказалось не так просто. Гречкин теперь весил раза в два больше, как и всё на поверхности планеты. Кое-как он все же встал. Двое других военных поднялись после Юры. Было видно, как молодому тяжело держать автомат в горизонтальном положении. Юра обратил внимание, что женщина на матрасе легла на бок, а ребенка положила возле себя.

— Надо валить этих двоих и идти к кораблю, — сказал высокий.

— А если он не врет? — возразил старший.

— А как ты проверишь?

— Давай пока их закроем. Надо поговорить, подумать.

— Надо спешить!

— Я знаю! Знаю, что надо спешить!

— Я предлагаю так, сначала… — начал молодой.

— Погоди ты, — перебил его старший, — ты при них будешь обсуждать?

— А что?

— А ни что!

— Ладно, пусть посидят там минут десять, — сказал высокий.

— Да. Поговорим. Все решим, потом сразу к ангару, — ответил старший.

Старший шел впереди. Юра, Саша и Катя следом, а сзади молодой и высокий держали пленников на мушке. Шли медленно, с трудом передвигая ноги, будто им всем приходилось нести на себе груз, равный их весу, но груз этот распределился по всему телу. Сейчас сила тяжести равнялась двум Земным. Дышать было тяжело. Голова кружилась из-за недостатка крови. В глазах темнело.

Двигаясь по коридору, слева и справа от которого были жилые комнаты, Юра с ужасом понял, почему та женщина с ребенком и парнишка сидели в холле. Одна из дверей в комнату оказалась приоткрыта. На кровати в луже крови лежали девушка и мужчина. Гречкин на мгновенье остановился возле дверной щели, но его тут же сзади подтолкнули дулом в спину.

— Сказал же закрыть всё! — выругался старший, — и так воняет.

— Надо было вынести, — сказал молодой.

Юра услышал, как за спиной захлопнулась дверь.

— Ну-ну. Выносите на пятнадцать метров вверх по лестнице, при такой гравитации. Я посмотрю на вас, — ответил старший.

— Ага. А того кабана из седьмого мы и втроем от пола не оторвем, — сказал высокий.

— Хоть половину бы вынесли, — недовольно произнес молодой, — нюхай тут теперь…

Дверь в комнату захлопнулась, а следом раздался звук поворота ключа в замке. Света тут не было. Гречкин, тут же выставив руки перед собой, принялся ощупывать стены, идя по периметру.

— Юра? — прошептала Катя, — у нас есть какой-то план?

— Нет, — прошептал в ответ космонавт, — но я понял, что тут произошло.

— И что же? — тихо спросил Васечкин.

Гречкин прощупав все стены и не найдя ничего, что могло бы пригодиться, может для боя, может для побега, может… еще для чего… сел на пол.

— Когда начались катаклизмы, — шептал Юра во тьме, — часть персонала базы вместе со своими семьями укрылись тут, в этом, видимо, бомбоубежище. Эти трое, в военной форме, похоже знали про Элли.

— Про нее не все знали на базе? — перебил его Саша.

— Ты издеваешься? Конечно, не все. Это же инопланетный корабль.

— Ну да… ну да…

— Так вот, эти трое знали. Ночью они… я точно не скажу, но, вероятно, зарезали всех, кто тут был. А может не зарезали, может перестреляли, хотя это шумно… в общем, убили всех. Все семьи, что тут жили, все убиты. Трупы так и остались в жилых комнатах.

— А та женщина с ребенком и парнишка, это чьи-то родственники, — предположила Катя.

— Да, скорее всего, семья одного из этих палачей, — сказал Васечкин.

— Еще они знали, что в корабле шесть капсул для гибернации, — продолжил Юра, — вот только они не учли, что в одну капсулу положить женщину с ребенком не получится. Они так все подгадали, чтоб впятером и младенец занять пять капсул, а шестая, видимо, для меня, но…

Юра замолк.

— Не… не так, — сказала Катя, — то, что их осталось шестеро, как раз говорит о том, что они все хотели улететь и лечь в гибернацию. Тебя они поджидали. Знали, что ты придешь к Элли. Дальше ты должен им разблокировать корабль и передать права на управления кому-то из них.

— Вполне возможно, — согласился Юра.

— Они убийцы, — произнес Саша, — получается, они тут устроили бойню. Вырезали всех, детей, женщин… эти трое маньяки!

— Да, — согласился Юра, — но они понимали, что если я приду и все узнают про Элли, то за место на борту будет бой, перестрелка. Те, кого они убили, так же попытались бы убить их. Обстоятельства заставляют людей совершать разные поступки…

— Я бы не стал убивать никого ради места на корабле, — сказал Саша.

— А что бы ты сделал? — спросил Юра.

— Не знаю. Просто не стал бы убивать и всё.

— Значит, убили бы тебя.

— Мы уходим от сути, — сказала Катя, — план-то какой?

— А какой тут может быть план? — сказал Юра. — Действовать по ситуации.

— Может при следующем сжатии Земли попробовать что-то сделать? — спросила Катя.

— Если сжатие случится не в этом бункере, а наверху, то надо будет попробовать сбежать, — сказал Гречкин.

— А потом? — спросил Саша, — как потом к кораблю попасть?

— Здесь была оружейная, — сказал Гречкин, — я знаю, где она.

— Там все или вымыло, или унесли мародеры, — сказала Катя.

Скрежет замка заставил всех замолчать. Когда открылась дверь и свет из коридора хлынул в импровизированную темницу, троица прищурила глаза, глядя на силуэт вооруженного человека в проходе.

— На выход, — произнес высокий.

Они вышли в коридор, где сидел на полу старший, и стоял, подпирая стенку, молодой.

— Сейчас все идем к кораблю, — сказал старший, — если вы не включите мне его… или как там сказать правильно… не заведете эту махину, то… нет, вы не умрете сразу. Я буду медленно расстреливать вас. Прострелю колени, локти…

— Глаза выколоть, — произнес молодой.

— Можно и глаза выколоть, — согласился старший. — Вы будете молить о смерти. Но смерть не придет. Я буду мучить вас до тех пор, пока сам не сдохну! Всем все ясно?!

— Да, — ответили хором пленные.

— Помоги подняться, — обратился старый к высокому.

Подъем по винтовой лестнице на пятнадцать метров занял десять минут из-за старшего, который плелся медленнее всех. Женщина с ребенком и подросток тоже поднялись наверх. Кое-как переставляя ноги, они вереницей шли по засыпанному ветками сырому коридору к спуску в ангар с Элли. Первым шел молодой, периодически оглядываясь на Юру позади него, за Юрой шли Катя и Саша, за ними старший, опираясь на высокого, а позади всех женщина, из последних сил держа на себе ребенка, и мальчик. Окон тут не было и света тоже, поэтому военные использовали фонари, которые они вставили себе в нагрудные карманы.

Дверь к Элли была разобрана и снята. За дверным проходом находился лестничный спуск. Кроме лестницы в ангар вел еще и грузовой лифт, куда мог поместиться автобус, но сейчас из-за отсутствия электричества все это было бесполезным.

Спустившись вниз, они оказались в огромном помещении размером с хоккейное поле с высотой потолка около пяти метров. Света тут не было, если не считать трех фонарей военных. Фонари эти были достаточно мощные, поэтому ангар заполнился слабым рассеянным светом. Пол ангара был бетонный, светлый, а стены и крыша металлические.

В ангаре кроме Элли, которая стояла практически посередине помещения, находились еще истребитель Су-77, грузовик КАМАЗ, лежащий на боку, и два внедорожника УАЗ. Внедорожники стояли на колесах. В деталях рассмотреть технику не удавалось из-за сумрака, было видно лишь силуэты.

Несмотря на то, что ангар этот не был затоплен, здесь все равно все было разбросано, будто великан схватил это помещение и как следует потряс. Разбросано все было из-за периодических фаз невесомости.

Старший сказал своей женщине, чтоб та шла и легла на диван, стоявший в зоне отдыха, которую персонал превратил в курилку. Зона эта находилась справа от входа с лестницы и была отгорожена пластиковыми полупрозрачными перегородками высотой метра два.

— Надо спешить, — с трудом процедил старший, глядя на Юру, — надо улетать. Давайте. Делайте свое дело.

— Чтоб отсюда улететь, — сказал Юра, — надо открыть ворота наверх. Вы же не собираетесь пробивать потолок кораблем?

Старший переглянулся с высоким.

— Твою мать, — натужно выругался он, — а ты как собирался это сделать?!

— Я не знаю, — соврал Гречкин, — я думал разобраться на месте. Давайте попробуем вручную?

Старший бросил тяжелую винтовку на пол и достал девятимиллиметровый пистолет из кобуры. Молодой подошел и взял его оружие. На всякий случай, чтоб никто больше не подобрал.

— Как ты сейчас раздвинешь эти ворота на потолке вручную? Нет времени… — тихо произнес он, а потом хрипло крикнул — у нас нет времени! У тебя есть три секунды! Один!

— Что?! — воскликнул Юра, — что мне делать?! Что вы хотите?!

— Два!

— Подождите! Я все сделаю, что вы скажете! — Гречкин поднял руки, — прошу!

— Говори, что ты планировал?! — старший смотрел Юре в глаза, опустив пистолет. Тяжело дышал.

— Хорошо, хорошо я скажу правду! Я планировал лечь в гибернацию и улететь отсюда! Сейчас мы запустим Элли…

Старший навел ствол на Гречкина.

— Вы не даете договорить! Элли летает в мультипространстве! Подождите… — закричал Юра.

Недослушав космонавта, старший прицелился в Катю и спустил курок. Раздался выстрел, эхо которого постепенно начало затихать в железных стенах. Девушка схватилась за живот и упала, ни проронив ни слова. Она поджала колени, перекатилась на один бок, потом на другой. Васечкин кинулся к сестре, но в этот момент старший выстрелил ему в спину. Парень взвыл, схватившись за грудь и упал возле сестры, корчащейся от боли. Кровь, растекающаяся под Катей, начала смешивать с кровью брата.

— Что вы делаете! — завыл Саша, — мы не улетим отсюда! Никто не улетит теперь!

— Ты что делаешь?! — возмутился высокий. — А если они помрут?!

Васечкин держался за пробитое плечо. Пуля вошла сзади в правую лопатку и, пройдя по диагонали, застряла в области плечевого сустава. Гречкин стоял оцепенев. Он понимал, что если он сейчас попытается что-то сделать, то Сашу и Катю убьют, а его искалечат и все равно заставят запустить Элли.

— Что мне надо сделать? — постарался как можно спокойнее произнести Гречкин. Руки его тряслись от страха.

— Я тебе уже сказал, — ответил старший, — как ты планировал выбраться отсюда? Ты знал, что без электричества ворота не открыть. Элли тут заперта. Если ты следующей фразой не дашь мне ответ, я прострелю тебе колени.

Гречкин глубоко вздохну, пытаясь успокоиться.

— Я, — начал медленно говорить Юра, продумывая каждое слово, боясь сказать что-то не то, — собирался включить Элли. Это первое, что я хотел. Далее она должна была уйти в мультипространство, в котором находится наша Вселенная, в котором она расширяется. Не только наша, но и какое-то количество других вселенных, возможно, бесконечное множество. В этом мультипространстве Элли может летать очень быстро и…

— Какое еще мультипространство?! Какие еще вселенные?! — закричал старший и прицелился Юре в ногу.

— Погоди, — молодой положил свою руку на руку старшего, отведя ствол в сторону.

— Он дурит нас! — сказал старший, — сначала он соврал про то, что, чтоб улететь, надо открыть ворота вручную! Теперь рассказывает сказки про мультипространство!

— Какой ему смысл сейчас нас дурить?! — сказал высокий.

— Потому что он понимает, что как только корабль будет готов к полету, мы пристрелим его дружков! — сказал старший.

Молодой стоял возле Васечкина и Кати, периодически поглядывая на Сашу. Саша кряхтел и ерзал по полу. Катя лежала на боку замерев, прижимая ладонями пулевое отверстие чуть ниже пупка. Было видно, как вздымается на вдохе ее грудная клетка.

В очередной раз Земля начала сжиматься, а пол ушел из-под ног. Все вновь взмыли в воздух. Неожиданно Гречкин поджал ноги к груди и ударил ими старшего в корпус, тем самым оттолкнулся от него так, что они начали разлетаться в разные стороны. Юра полетел к выходу на лестницу, а старший вглубь ангара. Высокий и молодой успели сделать в сторону Юры лишь по одному выстрелу, потому что после этого их тут же откинуло в противоположное траектории пули направление. Оба мужчины промахнулись, потому как хорошо прицелиться в такой ситуации, да еще и в движущуюся мишень, было невозможно. Они летели к задней стене помещения, махая руками, но не могли остановиться, так как не за что было схватиться. Юра залетел в проход на лестницу и, оттолкнувшись от пола, полетел вверх, перебирая руками по перилам и корректируя свой полет. Сжатие Земли продлилось еще дольше, чем в предыдущий раз. Гречкин успел вылететь на первый этаж и даже какое-то время пролететь по коридору, низко, в практически стелясь по полу, а после чего рухнул плашмя. Он попытался встать, приняв упор лежа, но ощутил неимоверное давления своего же собственного тела. Язык его прижимался к нижнему нёбу, а кожа на лице стягивалась вниз. Чтоб держать веки открытыми, приходилось прилагать усилия, потому что и они под собственной тяжестью стремились опуститься. Рот был открыт — не было смысла держать нижнюю челюсть. Дышать стало невыносимо тяжело, ведь чтоб наполнить воздухом легкие нужно, сопротивляясь силе тяготения, поднимать часть спины на вдохе.

Все стало тяжелее в четыре раза. Перегрузку в 4g человек еще может как-то переносить, для Гречикна это было не впервой. Выполняя на истребителе петлю Нестерова, Юра легко переносил перегрузки в 5g, да и гораздо большие перегрузки он испытывал много раз, но все это длилось секунды. Как поведет себя сердечно-сосудистая система, если поместить человека в условия, где гравитация выше в четыре раза на долгое время? Гречкин знал как — рано или поздно человек потеряет сознание и умрет. Юра сейчас весил вместо восьмидесяти — триста двадцать килограмм. Встать при таком весе он не мог.

— Снова ползти, — мелькнула мысль, — это какое-то проклятие. Все это чертово проклятие!

Прикинув, что до следующего сжатия есть еще время, Юра решил попробовать добраться до оружейной. Гречкин полз по-пластунски лишь слегка приподымая голову, чтоб не тереться щекой о деревянный пропитанный океанической соленой водой пол. В местах, где поверхность просохла, белели следы соли.

Юра полз и думал о том, что если площадь поверхности Земли уменьшается, а количество воды Мирового океана остается прежним, то в какой-то момент вода равномерно распределится по всей планете и затопит ее, вплоть до того времени, пока Сфера не поглотит всю материю Земли.

Гречкин перекидывал правую руку вперед синхронно с левой ногой. Толкаясь изо всех сил, он протаскивал свое тело вперед на полметра. Делал вдох и выдох и закидывал другую руку и ногу. Гидрокостюм заканчивался выше щиколотки, а кроссовок начинался ниже. Из-за этого внутренняя часть голеностопного сустава терлась о шершавый соленый пол. Кожу Гречкин стер на обеих ногах уже через десять мучительных метров. Когда из-за боли он уже не мог двигаться, Юра повернулся на спину, поставил ноги стопами на пол и начал отталкиваться одновременно руками и ногами, шлепая спиной по шершавому паркету, стараясь не ударяться затылком. Таким образом скорость его существенно выросла, но периодически приходилось опускать голову, чтоб полежать и расслабить перенапряженные шейные мышцы.

Юра выполз на улицу. Все ветки деревьев были прижаты к Земле. Гречкин полз на спине по лиственному настилу в сторону корпуса с оружейным складом, а на лицо ему с большой скоростью падал пепел.

Дверь корпуса была выбита неимоверным давлением океана. Юра огляделся, не поднимая голову, а наоборот задирая ее назад. Увидев нужный ему проход, он гусеницей продолжил движение.

— Даже если нож найду, это уже хорошо, — думал он со злобой, с лютой ненавистью, — подловлю момент, когда снова будет невесомость, оттолкнусь от стены, подлечу к этим ублюдкам и всех их перережу! Всех! Или нет. Заберу у первого убитого винтовку, упрусь спиной в стену и пристрелю оставшихся двоих!

Гречкин кое-как переполз небольшой ствол дерева.

— Всех их убью, — продолжал повторять он себе, — все сдохнут. Твари.

База эта была в основном ориентирована на научные разработки, поэтому оружейная здесь была небольшая. Оказавшись на складе, самого оружия Юра не обнаружил. Стеллажи, привинченные к стенам, были пусты. Двери шкафчиков открыты, а в самих шкафах кроме веток ничего не было.

Гречкин дополз до середины склада и, раскинув руки и вытянув ноги, распластался на грязном кафельном полу. Вокруг было сумрачно. Свет тянулся из дверного прохода и касался ног ниже колена. Остальная часть Гречкина была во тьме. Юра смотрел в черный потолок. Глаза его постепенно привыкали к темноте. Он тяжело дышал и был практически без сил, но в голове его не было и мысли, чтоб сдаваться!

— Возьму ножку от стула вместо оружия, — думал, он, — и затолкаю им ее в глотки!

Гречкин изогнулся, снова запрокинув голову назад. Во тьме он увидел что-то странное на полу. Какая-то металлическая конструкция, напоминающая корпус велосипеда без колес или… нет… не понятно… какое-то переплетение металлических трубок. Юра подполз ближе.

— Ха! — воскликнул он, а глаза его налились яростью.

Возле Гречкина лежал прототип экзоскелета. Это устройство разрабатывалось уже более десяти лет и до сих пор не попало на вооружение. Сам экзоскелет предназначался для солдата, чтоб тот мог переносить на себе больший вес. Устройство было достаточно простым и повторяло форму человека — основная рама скелета шла вдоль позвоночника. Из нее вдоль груди выходили дуги, обхватывающие тело подмышками. Снизу из рамы отходили два сочленения под бедро, дальше дугами обхватывались коленные суставы и из них выходили еще сочленения под икры. Стопу фиксировали подобия обуви, но металлические. Аналогично были устроены и руки экзоскелета, но сочленения там заканчивались, немного не доходя до кистей. Сам экзоскелет был практически не виден на теле, потому что вся его опорная система была за телом человека. На сочленениях и суставах стояли датчики, которые реагировали на малейшие движения конечности человека и приводили в работу механизм, толкающий эту самую конечность. Работал экзоскелет на батарее.

Юра, немного поразмышляв, как бы ему залезть в этот скелет, попробовал один способ: он перевернулся обратно на живот и лег вдоль экзоскелета; далее он приподнялся и просунул левую руку себе под грудь, а правой оттолкнулся и оказался на левом боку на своей левой руке; в шатком положении он был, ведь сила тяжести пыталась уложить его либо на спину, либо на живот; другую руку просунул под шеей и протащил туда руку экзоскелета; теперь оказалось, что он лежит на металлической руке и скелет обнимает Гречкина; следующим рывком Юра приподнял левое плечо, а приземлился уже в паз для руки экзоскелета; далее он перекатился на спину и оказался телом над главной рамой; руками он защелкнул вокруг грудной клетки дуги-опоры, положил по очереди ноги на сочленения скелета, нашел кнопку включения и после этого попытался подняться, будто хотел сделать упражнение на пресс и… рама подтолкнула его сзади в спину и Юра смог сесть! Гречкин застегнул дуги на руках и ногах, перевернулся на четвереньки, поставил ногу на стопу, разогнулся и встал. Кожа на его лице тянулась вниз, так что выглядел Юра как глубокий старец. Шаг за шагом, будто робот, он направился обратно в ангар.

Приминая еще больше листья на улице, Юра старался идти как можно осторожнее. Гречкин понятия не имел, что будет, если он, весящий сейчас вместе с костюмом более четырехсот килограмм, вдруг споткнется о ветку и упадет вперед, к примеру, на руки. Но Гречкин понимал, что ничем хорошим такое падение не кончится. Аккуратно переставляя ноги, он медленно поднялся по ступенькам крыльца и зашел в холл третьего корпуса. Мокрый деревянный паркет скрипел под тяжелой поступью Юры. Минуя коридор за коридором, Гречкин добрался до спуска в ангар. Внизу он услышал тихий разговор. Ему показалось, что это голос Кати. Взявшись двумя руками за перила, Юра принялся спускаться по ступенькам. Экзоскелет сильно упирался в подмышки. Гречкин решил, что он и там все стер в кровь, но на боль ему уже стало плевать.

— Юра, ты? — тихо раздался шепот Васечкина снизу.

— Да, — ответил Гречкин также шепотом, но в шепоте этом не было смысла, так как четыреста килограмм топали по лестнице…

— Где они? — спросил Юра, продолжая спускаться во тьму.

— У корабля, — произнесла Катя, — мы отползли сюда.

— Каким образом ты передвигаешься? — спросил Васечкин, но вскоре сам все увидел: силуэт Юры возвышался над лежащими братом и сестрой; в полутьме Васечкин разглядывал Гречкина, обмякшего в экзоскелете, с оттянутым вниз лицом, полузакрытыми веками и отвисшей челюстью.

— О, Боже, — произнесла Катя.

— Никакой не Боже, — невнятно, еле шевеля губами, ответил Юра, — а смекалка российского космонавта. Вы как тут?

— Мы тут очень плохо, — ответил сквозь зубы распластанный на полу Васечкин, — я сейчас умру от боли.

— Ждите, — произнес Гречкин и направился в ангар.

Вскоре в ангаре раздался выстрел, и эхо его зазвенело в металлических стенах. Катя всхлипнула. Через несколько секунд раздался второй выстрел, а потом и третий.

— Юра! — крикнул Саша.

Никто не ответил, но Васечкин с Катей поняли, что с Гречкиным все в порядке. Грохот его шагов было слышно, наверное, даже на улице.

В ангаре забегал луч фонаря.

— Элли, — произнес Юра, — просыпайся.

— Код доступа, — раздался голос корабля.

— Если долго всматриваться в бездну, бездна начнет всматриваться в тебя, — произнес Юра.

— Дополнительный код, — произнесла Элли.

— Идиотская прическа Эйнштейна, — ответил Гречкин.

На Сашу и Катю хлынул белый свет, который струился из прохода в ангар. Топот Гречкина приближался. В проходе, в сиянии света Элли появился Гречкин, будто ангел, спаситель, сошедший с небес. Он присел возле Кати и осторожно просунул правую руку ей под шею, а левую под колени.

— Держись за шею, — произнес Гречкин, — будет больно, но придется потерпеть.

Девушка обхватила Юру руками. Она застонала, когда космонавт оторвал ее от пола. Каждый тяжелый шаг Юры отражался уколом в животе, но девушка мужественно терпела. Когда Гречкин занес ее в корабль, она пустила слезу.

Васечкин попросил, чтоб Юра волоком дотащил его за ноги. Все эти тридцать метров Саша ныл и стонал, оставляя за собой кровавый след на полу. Чтоб преодолеть порог перед входом в Элли, Васечкина все же пришлось приподнять. Как он взвыл в этот момент, говорить не стоит…

— Улетаем? — спросил Саша, сквозь стон. Васечкин лежал на полу возле входа. Катю Юра положил ближе к середине каюты корабля.

— Подожди, — ответил Гречкин, развернулся и вышел в ангар.

Через минуту он вернулся. На спине у него висел тот подросток, обхватывая Гречкина руками и ногами, а в руках Юра держал младенца.

— Теперь улетаем, — сказал он.

Пол задрожал, а подземный рокот ударил по ушам.

— Элли! — крикнул Юра, — уходи в мультипространство!

— Как скажешь, Юра, — произнес корабль, и вскоре вокруг серебристого эллипса образовалось еле уловимое глазом бледно-фиолетовое сияние. В этот же миг ангар, сама база и поверхность Земли устремились вниз, к центру масс планеты. Препятствий над головами никаких не оказалось, ведь Элли уже была вне пространства вселенной, где находилась крыша ангара и слой грунта над ней.

Люди в корабле парили в невесомости.

— Элли, сделай корпус прозрачным, — сказал Юра.

— Слушаюсь.

Под кораблем умирал наш родной дом — Земля. После очередного сжатия, Элли, оставаясь на том же месте относительно планеты, оказалась выше поверхности на несколько десятков километров. Земля была неузнаваема с высоты. Вместо зелено-голубого шара она до горизонта была покрыта пепельной дымкой. Серый агонизирующий комок на фоне черного космоса выглядел жалко. Планета доживала свои последние часы. Все живое, что было на ее поверхности, или уже погибло, или ожидало своей очереди оказаться в небытии… или, может, в другом мире? В раю для праведных душ? Сложно сказать наверняка, что нас ждет там, за границей жизни, но можно быть уверенным в том, что наш мир гораздо сложнее, чем кажется. Мы стоим лишь на пороге познания его устройства и устройства нашего разума. До ответа на извечные вопросы — “кто мы?”, “откуда пришли?” и “куда идем?” еще пройдет много лет, и может оказаться так, что на данном этапе эволюции человеческого сознания задаваться такими фундаментальными вопросами не имеет смысла, как не имеет смысла улитке пытаться понять закон всемирного тяготения.

Глава 20. Аура

Мингли, будто только что выплывший из-под воды, принялся сквозь кашель жадно хватать ртом воздух. Абсолютно голый, он сидел на земле, а рядом точно также всхлипывали, давились и кашляли его жена и ребенок, Саид с двумя детьми, Стив с дочкой и Жорж с сыном. Придя в себя, они молча огляделись — вокруг было травяное поле, но травы такой они ни разу не видели. Каждый ее росток был бледно зеленый, гораздо бледнее, чем на Земле, да еще и из-за красного, будто закатного света с неба, отдавал алым оттенком. Это зелено-алое поле уходило к лесу с одной стороны, а с другой то ли к морю, то ли к озеру — издалека не понять. Женщины смущенно прикрылись руками и ногами, сидя в траве, а мужчины встали, позабыв про стыд. Первым хотел нарушить молчание Саид, но обомлел, когда увидел на небе два Солнца возле друг друга чуть выше горизонта. Археолог показал пальцем на красные светила.

Мингли вдали разглядел еще людей… потом еще… и еще. Пока народ сидел, их издалека было не видать. Но сейчас они начали вставать, и оказалось, что на поле этом не одна сотня человек, и все абсолютно голые.

— Я тонул, — произнес Стив, — задыхался в машине, а вокруг все вертелось.

— Нас всех несло потоком, — сказал Мингли, — потом… я думал, я умираю… все мы умираем.

— Получается, они перенесли нас? — предположил Жорж.

— Они? — спросила дочь Стива.

— Да, Лучи. Они перенесли нас сюда, — сказал Жорж.

— Похоже на то, — сказал Саид, — мы на другой планете.

— А может в раю? — произнесла жена Мингли.

Мингли сделал пару шагов по траве и заметил неизвестное ему ранее животное. Убитое.

— Сомневаюсь я, что в раю такое можно встретить, — сказал Мингли.

Задние ноги существа напоминали ноги лягушки, только большие, больше, чем у немецкой овчарки. Животное это было будто разрезано пополам. Верхняя его часть отсутствовала. Из раны на необычную траву растеклась багровая кровь.

Жорж подскочил к телу без всякого страха. Биолог тут же двумя пальцами взялся за ласт этого существа и слегка потянул на себя.

— Это невероятно! — воскликнул он, позабыв обо всем на свете, — у нас таких не водилось. Огромная лягушка, но соотношение лап и тела очень странное. Слишком маленькие конечности…

Жорж сел на колени и переполз к месту разрыва туловища. Когда он туда уже чуть ли не головой залез, Мингли решил его остановить:

— Жорж! Не надо ничего пока трогать! Ты в своем уме?!

— Да, да… сейчас… тут похоже… кишечник, ага… но кто его так порезал ровно… будто лезвием…

Жорж, казалось, даже не услышал своего коллегу. Биолог просунул руку дальше, внутрь создания…

Мингли недовольно цокнул и повернулся к остальным.

— И что теперь делать? — спросила жена Саида, глядя на мужа и стараясь не смотреть на остальных.

— Я не знаю, — ответил он, — наверное, надо собраться всем, кто тут есть, и понять, сколько нас.

— И понять, по какому принципу был отбор, — сказал Стив.

— Если отбор вообще был, — добавил Мингли.

— А ты думаешь Лучи перенесли всех землян? — спросил Саид.

— Я понятия не имею, — ответил Мингли, — я, как и вы, секунду назад захлёбывался в машине.

Снег этой зимой выпал раньше, чем ожидалось. Проживая всего второй год на новой планете, сложно выявить все ее закономерности и космические циклы. Собственно то, что это второй год, люди решили, наблюдая за созвездиями — звездный рисунок на небе с какого-то времени начал повторяться. Год тут длился, навскидку, как месяц на Земле. Планета очень быстро обращалась вокруг своих светил. С сутками было все еще сложнее. До сих пор никто не знал, насколько точно местные сутки отличаются от Земных. По здешним солнцам время не измерить — что толку от того, что тут покажут солнечные часы? Как это потом сравнить с земными часами, которых ни у кого не было, как и не было никаких предметов, которые хоть как-то могли отмерить какой-то знакомый временной интервал. Возможности сравнить время на Земле с временем на Ауре (так люди назвали эту планету) не существовало. Как и не существовало возможности измерить пространственный интервал — эталонного метра также не было. Все пришлось делать заново. Конечно же и эталонные весовые показатели тоже пришлось создавать с нуля. Сделать это получилось, но только в границах объединенных поселений. За тысячу километров отсюда жили совсем другие сообщества, бывшие земляне, связь с которыми наладить было невозможно из-за расстояния и отсутствия прошлых технологий. У них наверняка планета эта называлась по-своему, а эталонные меры длин и весов были другие, но очевидно, близкие к земным. Человечество было отброшено на нулевой этап технологического развития. И чтобы в будущем не начались межплеменные войны, необходимо было как можно быстрее начать налаживать коммуникации с соседями.

Субъективно опираясь на усредненные биоритмы тысяч людей в этой агломерации, получилось приблизительно определить, что сутки на Ауре длятся двадцать часов. Агломерация эта назвала себя Ровны, потому как на множество десятков, а то и на сотню местных километров кругом были лишь равнины. Был еще лес, но в него далеко заходить никто не решался, после того как несколько человек пропали там без вести. Позже охотники нашли обглоданные человеческие останки.

Море давало много рыбы, на вкус практически такой же, как и на Земле, разве что внешне отличающейся: то усами длинными яркими, то плавниками невероятно широкими, а у некоторых хищных видов вместо обычной пасти были подобия резцов, как у паука, очевидно, для разрезания добычи.

В прошлый раз снег пролежал не больше недели, а после наступила весна. Такая вот короткая зима тут. Мингли смог определить, что эта звездная система находится не так уж и далеко от Солнечной системы. С Ауры было видно Большую медведицу, Малую медведицу, Кассиопею и многие другие созвездия, на глаз практически перспективно не искаженные из-за разницы точки обзора.

Никто пока что не заметил, что в созвездии Орион пропала одна звезда — Бетельгейзе. Людям сейчас было не до этого. Нет им сейчас дела до исчезновения красного сверхгиганта. Но вскоре осознание этого факта перевернет все представление об окружающем мире. Кстати, найти на небосводе то место, где должно было быть Солнце, тоже пока что было невозможно. Люди понятия не имели, добралась Сфера до Солнца или нет.

Новым жителям место это казалось райским, если конечно не считать, что они очутились в каменном веке. Понимая, что ждало их на Земле, никто не жалел о таком переезде. Но невдомек было людям, пытающимся понять, где они оказались, что место это — далеко не рай, а скорее наоборот. К сожалению, так устроены планеты — где есть условия для обитания жизни, будет обитать жизнь, и не найти планету, пригодную для людей, но совершенно пустую, ожидающую их прихода. Всегда она будет уже обитаема, просто по определению. И обитатели эти всегда будут делиться на два вида — травоядных и хищников. Но не из-за опасной фауны мир этот можно назвать адом, а из-за его расположения относительно светил. Планета Аура, которая по земному называлась Росс 614 ab альфа, обнаружена была в 2041 году транзитным методом. Росс 614 — двойная звездная система в созвездии Единорог. Находится на расстоянии 13,47 световых лет от Солнца. Звезды Росс 614 а и Росс 614 b — это два агрессивных красных карлика (в 1936 году голландско-американский астроном Дирк Рейл обнаружил двойственную природу этой системы, ранее думали, что это одна звезда).

Новые переселенцы на Ауру конечно же не могли сразу понять, что на этой планете не существует понятие “сутки”, потому как планета эта обращена к своим звездам всегда одной стороной. На этой стороне по истине адские условия — все это полушарие выжжено. Это огромная песчаная пустыня с температурой воздуха, местами доходящей до сотни градусов. Жизнь там была, но находилась вся под грунтом. На противоположном полушарии, наоборот, царила вечная ночь, и покрыто оно было льдами. И как же так вышло, что люди оказались на теплом берегу, да еще и возле леса? Дело в том, что есть в этом планетарном аду место с оптимальной для комфортного существования человеку температурой. Это небольшая зона, проходящая по всей окружности Ауры. Своего рода кольцо, разделяющее раскаленное огненное полушарие, и ледяную ночную черную пустыню. Называется это кольцо Терминатор — линия (область), разграничивающая освещенную и затемненную стороны планеты. Почему же всем казалось, что на Ауре сменяются сутки? Потому что люди, можно сказать, находились на географическом полюсе планеты. Аура, вращаясь вокруг своих двух звезд, из-за отсутствия стабилизирующего спутника, наподобие Земной Луны, делала покачивания — наклонялась сначала немного в сторону светил, а потом отклонялась от них. Два красных карлика для наблюдателя с комфортного температурного кольца то скрывались за горизонтом, и наступала ночь, то появлялись, и тогда проливался день. Весь цикл такого покачивания планеты как раз и занимал двадцать земных часов. У Аура было еще одно вращение, весьма необычное — она вращалась вокруг своей оси еще и лежа на боку, то есть ось этого вращения была параллельна плоскости орбиты планеты. Таким же образом в Солнечной системе вращался Уран.

Бревенчатые дома в поселке были расположены вдоль двух основных улиц. Транспорта конечно же никакого не было, кроме самодельных повозок, так что все ходили пешком. Восстановлением технологий, пока что примитивных, люди уже во всю занимались, но все же, первым делом было необходимо создать всем жилье и научиться добывать пищу, можно сказать, в промышленных масштабах, ведь проживало в поселке у моря более двух тысяч человек. Еще были дружелюбные соседи с обеих сторон, с которыми был налажен обмен. Рыбы пока хватало, но совсем впритык, да и невозможно питаться одной лишь рыбой, а лесная охота давала несоизмеримо мало пищи. Необходимо было найти что-то, что можно выращивать подобно Земным зерновым культурам, а еще построить мельницы и печи. Но началось все с малого — люди изготовили каменные топоры для рубки леса и, вот сейчас, спустя полтора земных месяца, избы были готовы практически для всех семей.

— Ну куда ты такой выруб делаешь, — сказал Мингли Стиву, сидящему на стене деревянного сруба. Они помогали достроить дом одному из рыбаков. Денежные отношения пока еще не были запущены в местном обществе, так что люди просто работали и помогали друг другу — одни строят, другие добываю пищу, третьи рубят деревья, четвертые делают еще что-то полезное… Конечно же это временное решение и банковская система уже была в разработке, но пока было не ясно, какой материал использовать в будущем в качестве валюты.

— Нормальный выруб, — ответил Стив и положил каменный топор себе на колени.

— Балка криво ляжет, — сказал Саид, глядя на друзей с земли.

— Ну уж простите, — оправдывался Стив, — я врач, космонавт. Я не умею строить избы, да еще и каменным топором.

— Слезайте, — сказал Саид, — пойдемте на обед.

Мимо, по пыльной грунтовой дороге, с рыболовными копьями на плечах шли Данте и Леонардо. Данте еще и катил за собой небольшую повозку, груженую рыбой. Геологи махнули руками бывшим коллегам, а те поприветствовали их в ответ.

— Как там сын Жоржа? — крикнул Лео, не останавливаясь.

— Нормально, — ответил Мингли, — уже ходит, но хромает. Колено сгибается.

— Эх… — покачал головой Лео, — технику безопасности на стройке надо вам разрабатывать начать.

— Да тут не в технике дело… так топором-то махать, что аж чуть себя не прибил, — усмехнулся Саид.

— Привет Жоржу передавай, — крикнул Данте.

— Передам, — ответил Мингли.

Мингли и Стив спрыгнули со стены, и на время все трое, замолчав, уставились в след уходящим геологам. Дорога сегодня была как никогда оживленная. Народ суетился перед завтрашним выходным. Все хотели закончить сегодняшние дела как можно быстрее. Данте с Лео с рыбалки тоже вернулись немного раньше.

— Я все думаю о том, что нам тогда сказал Луч про них, — произнес Мингли, продолжая смотреть вдаль.

— По поводу того, что это не они? — спросил Стив, стоящий по правое плечо от Мингли.

— Да.

— Я тоже много думал над этими словами, — сказал Саид.

— И над тем, что Луч и его вид… его цивилизация управляет материей, — сказал Мингли.

— И в голову невольно закрадываются нехорошие мысли, — добавил Саид.

— Мы все умерли там… на Земле, — Стив озвучил то, о чем они давно хотели поговорить, но не решались начать эту тему.

— А почему бы и нет? — сказал Саид, — Луч смог скопировать корабль с другой планеты, используя молекулы и атомы, которые были на Титане. Что ему мешало там же, на Титане, скопировать мертвых Данте и Леонардо из материи, из атомов и молекул их же собственных мертвых тел?

— Поэтому он и сказал, что это уже не они, — произнес Стив, — это копии, но точь-в-точь такие же, с такой же памятью. Абсолютно идентично воссозданные. Конструктор из кирпичиков жизни. Но те, первые Данте и Леонардо умерли по-настоящему.

— А эти, получается, уже копии с их копий, — сказал Мингли, — даже копии с копий с копий.

— Мы для них, это просто язык, — произнес Саид, — что стоит тебе переписать какой-нибудь текст? Скопировать его…

— А в качестве материала Лучи использовали тут местную неразумную жизнь, — сказал Стив, — это объясняет находки останков животных с ровно срезанными краями, типа той огромной лягушки в поле. Это был лишний материал.

— Страшно осознавать это. Все мы… наши дети… испытали все это по-настоящему, — сказал Мингли, — я стараюсь гнать эти мысли, но они снова возвращаются, и я вижу, как умирают мои близкие.

— Не мы, а они. И не наши дети, а их дети, — поправил его Жорж, который некоторое время тихо стоял за их спинами, — испытали все это близкие того Мингли, которого уже не существует.

Мингли, Саид и Стив повернулись к биологу.

— Подкрался, — усмехнулся Стив.

— Я предпочитаю это воспринимать иначе, — сказал Жорж, — я не считаю себя копией. Просто в какой-то момент случилось разделение, и нас стало два Жоржа. А потом один утонул на Земле, но другой, к счастью, собрался из молекул тут.

— Нельзя так это воспринимать, — сказал Саид, — раньше был настоящий Жорж, а теперь есть ты. И мы все.

— Если у нас точно такая же память, что и у тех, кто погиб на Земле, — начал рассуждать Жорж, — значит, мы, фактически, это они и есть. И вообще! Я предлагаю не думать об этом. В этом уже нет никакого смысла. Мы живы. Мы осознаем себя тут, под этим прекрасным небом Ауры. Давайте радоваться этому факту.

— Или можно заставить себя поверить, что нас не скопировали, а перенесли сюда, — сказал Стив.

— Но если людей не скопировали, — произнес Мингли, — а в реальности перенесли, то на Земле не должно остаться тел. Вместо трупов будет валяться груда одежды. Но как теперь это проверить? Уже никак.

— Без проблем. Давайте просто надеяться, что на Земле нет трупов, потому что все люди живы и все мы тут, — сказал Жорж.

— Кроме Юры, — сказал Мингли.

— Возможно он тоже где-то тут, — сказал Жорж, — просто пока мы с ним не встретились.

— Лучи поместили нас всех вместе не просто так, — сказал Саид, — не случайно. Почему тогда они не перенесли Юру к нам?

— А кто же его знает, что там в мозгах у этих высших существ из мультивселенной, — ответил Жорж.

— Мы все умерли, Жорж, смирись. А Юра смог улететь, поэтому его и нет с нами. Юра остался настоящим человеком, — сказал Мингли.

— Думай, как тебе нравится, дорогой мой друг, — ответил Жорж, — я уже сказал свою точку зрения. Возможно, я и не прав, зато я не буду травить себя всякими ненужными мыслями и вам не советую. Пойдемте, господа, кушать уже хочется.

Эпилог

Гречкин, левитируя, с трудом снял экзоскелет. Кровь, так же, как и вода, в невесомости собирается в шар вместо того, чтобы привычно растекаться. Происходит это под действием силы поверхностного натяжения, которая стремится уменьшить площадь поверхности жидкости. Поэтому в невесомости, например, невозможно наполнить бутылку водой, как и налить что-то из бутылки. Капельки крови Саши и Кати, собравшись в маленькие алые шарики, парили в пространстве корабля.

Мальчик держал младенца в руках. Новый пассажир Элли испуганно прижимался к сферической носовой части, там, где находился главный модуль управления.

— Тебя как звать? — спросил Юра.

— Дмитрий, — робко ответил тот.

— А этого?

— Мария.

— Вы родня?

— Нет.

— Сколько тебе?

— Тринадцать.

— А ей?

— Десять месяцев.

— Ясно. Значит, Димка и Манька. Слушай меня внимательно, Димка! Если будешь себя плохо вести, например, как те взрослые, то я без зазрения совести выкину тебя в открытый космос. Только попробуй что-нибудь нехорошее сделать! Ясно?

— Ясно.

— А если будешь хорошим мальчиком, то у тебя есть шанс проснуться после гибернации и, возможно, продолжить жить в другой звездной системе. Есть вопросы?

— Нет.

— Хорошо.

Гречкин подлетел к Кате.

— Покажи рану.

Девушка убрала руки от живота.

— Пуля внутри… н-да…это плохо.

Катя тяжело дышала. Делала короткие и быстрые вдохи и выдохи.

Гречкин заметил, что взгляд Катин становится невнятным, мутным, будто она постепенно уходит своим вниманием куда-то за пределы.

— Катя! — громко произнес он и нежно провел рукой по ее щеке. — Ты тут?!

Девушка вздрогнула и посмотрела на Юру.

— Тут.

— Элли, — произнес Гречкин, — готовь капсулы для гибернации.

— Как скажете, Юра. Вам придется отлететь от стены.

Гречкин вместе с Катей осторожно оттолкнулся. Они медленно сместились к носу корабля. Из вертикальной стены, практически стелясь, по полу выдвинулся параллелепипед со скругленными углами. В длину он был два метра, а в ширину и высоту полметра.

— А мы точно проснемся после этого? — спросил Васечкин.

— Понятия не имею, — сказал Юра, плавно подводя Катю, находящуюся в горизонтальном положении, к капсуле.

— Это не гибернация в вашем привычном понимании, — произнесла Элли, — внутри стенок капсулы пространство будет заполнять хронополе, которое замедлит ход времени для погруженного в него тела. С вами не должно ничего случиться. Все движение в вашем теле на атомном уровне замедлится.

— Замедлит ход времени? — Васечкин так удивился, что впервые после ранения произнес что-то без стона и кряхтения. — А как это работает?

— Это технология из мультивселенной. Я не имею о ней информации, — сказала Элли.

— Получается, существа, создавшие этот корабль, имеют какую-то связь с созданиями из мультивселенной, — произнес Гречкин, повернувшись к Васечкину.

— Похоже, что так и есть.

— Элли, в этой капсуле мы будем находиться в сознании? — спросил Юра.

— Это не имеет значения, потому что в капсуле для вашего восприятия пройдет бесконечно малый отрезок времени.

— Понятно, — произнес Гречкин.

Капсула внутри была выполнена из мягкого материала белого цвета, на ощупь напоминающего мелкий вельвет. Катя парила в нескольких сантиметрах от внутренней нижней поверхности капсулы.

— Юра, — тихо произнесла она, — как ты думаешь, куда целился Дантес?

— Что? — Гречкин нахмурился, не поняв вопроса, — Дантес?

— Я думаю, он хотел отстрелить Пушкину яйца, — Катя слегка улыбнулась, ее голос было еле слышно, — а попал в низ живота и пробил кишечник. Бедный Александр Сергеевич промучился двое суток с пулей в животе.

— Ну… тогда не было такой медицины, — ответил Юра, — а тебя обязательно починят. Будешь как новенькая! Я знаю, нас встретят дружелюбные существа.

— Я всегда думала, что это такая невыносимая боль, которую нельзя вытерпеть. Но… вот я терплю.

— Я думаю, у тебя шок. Элли, давай, делай свое дело. Отправляй Катю в сон или куда-там…

— Нужно еще немного времени, — ответила Элли.

— Юра, — прошептала Катя, глядя в глаза Гречкну, — добро пока не смогло победить зло.

— Почему?

— Лучи пишут нашими судьбами свой текст, — Катя говорила тихо и медленно, будто засыпая, — а Сфера прошлась по роду людскому, по этому тексту, будто гигантским ластиком, пытаясь поместить всю созданную информацию за свой горизонт событий. Она уничтожит её навсегда и безвозвратно. Это так печально.

— Сфера не учла, что код человеческого ДНК сейчас транслируется прилегающим звездным системам, — ответил Гречкин, — благодаря тебе людей так просто не вытравить из этого мира. И остались мы, оригинальные экземпляры представителей человечества, а в памяти Элли огромный пласт знаний о нашей культуре. Настоящие люди еще не вымерли.

— Не вымерли, — сказала Катя.

— Мы никогда не узнаем наверняка, что хотела Сфера, но если ее цель была уничтожить нас, как язык общения высшего разума, то у нее это не совсем получилось.

— И не получится, — Катя снова улыбнулась, — хотя, определенные успехи у нее есть.

— Мне нравится твоя теория, — сказал Юра.

— Теория, что Сфера хочет сжаться в черную дыру, чтоб за горизонтом событий уничтожить какую-то информацию, которая хранится в нас? — спросила Катя.

— Да.

— Это даже не теория, а просто гипотеза, — сказала девушка.

— Все равно. Она выглядит правдоподобно.

— Знаешь, Юра. Я хотела сказать… что… ты мне тоже понравился.

— Я готова сгенерировать хронополе для пяти капсул, — произнесла Элли.

— Прощаться не будем, — сказал Гречкин и провел рукой Кате по волосам.

— Не будем, — ответила она.

— Васечкин резко поднялся откуда-то снизу, с другой стороны от Гречкина и взял сестру за руку.

— А я вот на всякий случай попрощаюсь, — сказал брат, — Катя, до встречи!

— Пака, братец, — по-доброму произнесла она.

Васечки поцеловал сестру в лоб.

— В лоб покойников целуют, — сказала девушка.

— Не обязательно.

— Обычно покойников.

— Ой, всё… — Васечкин отвернулся от капсулы.

— Элли, давай, первая пошла! — скомандовал Гречкин.

Капсула с Катей плавно заехала в стену так, что не осталось даже намека на стыки и швы. Стена стала вновь абсолютно гладкой.

— Юра, а вы знаете, куда нам лететь-то? — спросил Саша.

— Саша, чего ты все на “вы” ко мне? Заладил: “вы”, “вы”… - недовольно произнес Гречкин.

— Не знаю, ну… ладно, могу и на “ты”.

— Элли, открой навигационную карту, — сказал Гречкин.

Над кругом возле носа корабля появилась трехмерная проекция звездного неба.

— Элли, сколько от нашего местоположения до нуля в системе координат корабля? — спросил Юра.

— Сто тридцать четыре земных световых года, три месяца, двадцать дней, четыре часа, одиннадцать минут. Это до произвольно выбранной мной точки внутреннего пространства звездной системы. До самой звезды еще сорок семь световых секунд.

— Точка с координатами ноль, ноль, ноль находится в центре звезды? — уточнил Гречкин.

— Да, — ответила Элли.

— Я понял, — сказал Саша, — те, кто строил этот корабль, очевидно, взяли за начало отсчета в системе координат свою звезду. Чтоб нам прилететь к ним, надо отсюда по этой карте лететь в точку с координатами ноль.

— Все верно, — сказал Юра.

— Тогда чего же мы ждем? — спросил Васечкин, — мне уже давно надо к врачу.

— Элли, — произнес Гречкин, — выдвигай капсулы.

Глава 1. У истока (Небо над моим домом)

Небо над моим домом

Аннотация:

Солнечная система уничтожена Сферой. Юрий Гречкин и его команда отправляются в межзвёздный перелёт, который продлится не один десяток тысяч лет. На пути к новому дому им предстоит посетить невероятные планеты, таящие множество смертельных опасностей.

«Небо над моим домом» — финальная книга цикла «Закон всемирного тяготения».

Солнце вспыхнуло сто тысяч лет назад, если считать земными временными интервалами. Но до появления Земли и тех, кто сможет создать первый календарь, фиксируя эти интервалы, еще далеко. Далеко, если воспринимать мир сознанием биологического существа, созданного дарвиновской эволюцией и способного осознавать время. Но в восприятии Луча время в нашей вселенной не идет из прошлого в будущее или из будущего в прошлое. Все события, которые могут случиться, уже случились и не случились одновременно. Палитра исходов всех действий, совершаемых и уже совершенных материей и энергией, всегда лежит перед Лучом. Граница его власти — Солнечная система, а точнее, область пространства, в которой гравитационная сила Солнца превышает гравитационную силу соседних звезд. Радиус этой зоны гораздо больше радиуса орбиты Плутона.

Луч движется вперед по оси времени, удаляясь от момента зарождения Солнца. Он смотрит на то, как в газопылевом диске, вращающемся вокруг звезды, формируются уплотнения материи. Диск постепенно теряет свои очертания, и вот уже вместо диска Луч видит огненные шары разных размеров, летающие вокруг Солнца.

Луч ускоряет ход времени. Большинство шаров… (хотя, конечно же шарами эти сгустки материи видятся лишь в случае, если смотреть на них невооруженным человеческим глазом, ведь если быть точным, то шары имеют форму геоида — шарообразного тела, сплюснутого по полюсам и растянутого по экватору) …так вот, большинство шаров расположены на разном расстоянии от Солнца, иначе говоря — имеют разные орбиты. Но есть и пары, и даже тройки шаров, находящихся на одной орбите.

Луч видит грандиозные, как показалось бы человеку, столкновения небесных объектов: шары, летающие по одной орбите, начинают врезаться друг в друга. Нестабильная формирующаяся Солнечная система наполняется взрывами, но этот период быстро, по меркам жизни самой системы, заканчивается. Шары остывают, становясь каменными и газовыми планетами, а те небесные тела, что были с ними на одних орбитах и что не испарились полностью или не соединились с ними при столкновениях, становятся их спутниками, такими, как, например, Луна, Европа или Титан. Солнечная система приходит в равновесие.

Луч приближается к первой планете от Солнца — к Меркурию. Он гонит время вперед с неимоверной скоростью, летит по одной из веток вероятных событий, и все это время, все эти миллиарды лет, что проносятся перед его сознанием, он видит лишь каменистую поверхность Меркурия, которая то раскаляется (если опять же использовать земную метрическую систему) до четырехсот градусов Цельсия, то остывает до минус двухсот, в зависимости от того, какой стороной планета повернута к звезде. Через пять миллиардов лет будущее для Луча становится закрытым. Луч знает, что закрытие будущего этой вселенной может быть связано лишь с одним явлением — с вмешательством Сферы. Заглянуть в будущее мира после того, как в него пришла Сфера, невозможно, потому что невозможно прогнозировать ее действия и действия объектов, вступивших с ней во взаимодействие. Луч возвращается назад во времени. Он останавливается на этапе, когда все планеты остыли после формирования.

Следующим объектом, куда Луч фокусирует внимание, становится Венера. Планета имеет атмосферу, которая состоит в данный момент времени из азота и метана. Кислород отсутствует. Средняя температура газовой среды плюс сорок градусов по Цельсию. Тридцать процентов поверхности Венеры занимает океан соленой воды, кишащий примитивными формами жизни. Луч ускоряет время…

Глава 2. В лапы к смерти

Когда крышка хроно-капсулы отъехала, Гречкин тут же приподнялся и недовольно произнес:

— Почему она открылась?!

— Что ты имеешь в виду, Юра? — спросила Элли.

— Не сработало?

— Я же говорила, из-за эффекта замедления времени проведенное в капсуле время никто из вас не ощутит. Мы прилетели.

— Колдовство какое-то, а не технологии, — пробубнил Гречкин.

Он плавно оттолкнулся и медленно полетел в сторону носа корабля.

— Сделай стенки прозрачными.

— Слушаюсь.

Вокруг все почернело. Гречкину показалось, что он висит в открытом космосе. Юра увидел под кораблем звезду, подобную на первый взгляд Солнцу — такой же желтый карлик. У Гречкина сложилось ложное ощущение, что они никуда не улетали и сейчас находятся внутри Солнечной системы.

— Элли может достигать одной сотой от скорости света, — вспоминал Гречкин, глядя на звезду, излучение которой Элли фильтровала, затемняя часть корабля, — мы пролетели примерно сто тридцать четыре световых года.

— Прошло более тринадцати тысяч лет? — уточнил Юра.

— Тринадцать тысяч четыреста двадцать пять лет, семь месяцев, двадцать три дня, четыре часа, двадцать семь минут, — произнесла Элли.

Ровно столько времени минуло с тех пор, как погибла Земля, став частью тела Сферы.

— Не верится… Мы возле другой звезды… — прошептал Гречкин. Он приник к полу. — Невероятно…

— Я бы хотела порекомендовать не будить остальных до тех пор, пока мы не найдем цивилизацию, создавшую меня.

— Я и не собирался никого будить. Ты можешь указать мне место, где находится наше Солнце?

— Оно тут. — На стене появились два бледно-желтых отрезка, расположенных на одной прямой.

— Что это?

— Анализируя твое положение в корабле, я выставила метки на стене в том месте, где проходит линия, идущая от твоих глаз к Солнцу. Солнце должно находиться между метками.

Гречкин понимал еще тогда, когда они улетали с Земли, что Сфера не остановится. Глупо было бы надеяться на то, что наша родная звезда умрет естественной для звезд смертью. Сдвинув брови, Юра смотрел в область между метками, где было абсолютно пусто.

— Элли, какие данные об этой звездной системе есть в твоей навигационной карте?

— Количество звезд — одна. Масса звезды — полторы массы Солнца. Возраст звезды — три с половиной миллиарда лет. Количество каменных планет — две. Количество газовых гигантов — семь. Количество карликовых планет — двенадцать. Количество спутников у планет — две тысячи триста тридцать. Количество малых тел — более миллиона. Наклонение к плоскости Млечного Пути составляет…

— Стой, погоди, это мне уже не нужно. Меня интересуют две каменные планеты. Какие у них характеристики?

— В карте указана лишь масса и размеры.

— Давай массу.

— Первая планета имеет массу, равную восьми процентам от массы Земли. Вторая планета имеет массу, равную семи массам Земли.

— Ого, вот это разброс! Планеты в обитаемой зоне?

Юра понял, что остаться надолго в этой системе у них не получится — человеку не выжить на планете, столь сильно отличающейся по силе тяжести от Земли. Причем не важно, в большую или в меньшую сторону.

— Первая планета находится в зоне обитания. Вторая — далеко выходит за границу зоны.

— Вторая — это та, что большая?

— Да.

— Есть координаты местоположения первой планеты?

— Есть лишь данные ее орбиты — афелий и перигелий.

Гречкин на мгновение задумался: как найти планету, зная лишь средний радиус ее орбиты? При этом не зная, как эта орбита повернута в пространстве.

— Мы можем перехватить какой-нибудь электромагнитный сигнал от местной цивилизации? — спросил Юра.

В окрестностях Солнечной системы все пространство было пронизано электромагнитными волнами, исходящими от Земли — радио, телевидение, интернет… Любой гость из другой звездной системы без труда мог бы вычислить источник сигнала и понять, с какой именно планеты он исходил и где находилась сама эта планета, будь Земля жива.

— Никаких сигналов я не вижу, — ответила Элли.

— И как такое возможно?

— Если эта цивилизация общается исключительно направленными сигналами и не транслирует их во все стороны, такое вполне может быть.

— Какой в этом смысл? Прячутся от кого-то? А… ладно, тебе-то откуда знать…

— Или тут нет никакой цивилизации, — предположила Элли, — прошло больше тринадцати тысяч лет с тех пор, как Луч скопировал меня. У местных жителей за это время могло произойти все что угодно. Любой катаклизм, война, инфекция…

Юра окинул взглядом звездное небо. Бесчисленное количество ярких точек было налеплено на черном сферическом холсте. Некоторые точки являлись не звездами, а планетами этой звездной системы.

— Давай пока не будем нагнетать, — произнес Юра, — вернемся к идее найти их планету. Ты сможешь это сделать?

— Да. Я могу вынести в натуру плоскость, в которой лежит ее орбита относительно плоскости диска галактики. Потом сделать несколько фото неба с разницей в час в окрестностях орбиты. Таким образом, мы обнаружим планету за счет ее движения по небосводу.

— Ты имеешь в виду, что если наложить несколько фото неба друг на друга, то будет видно, как одна из точек двигается на фоне неподвижных звезд?

— Да. Эта точка и будет планетой.

— Отлично. Делай! — довольно произнес Гречкин и тихо добавил: — Перекусить бы чего.

— Сейчас приготовлю.

Спустя три часа Элли сказала, что обнаружила планету в видимом диапазоне. Она указала на нее метками — это была обычная белая точка, с виду такая же, как и окружающие ее звезды.

Планета находилась на расстоянии двухсот пятидесяти миллионов километров от своей звезды. Ее орбита была чуть больше орбиты Марса, но за счет того, что звезда была в полтора раза массивнее Солнца, планета попадала в зону обитаемости.

Полет до планеты, которую Гречкин обозвал Мелкий Гарри, продлился двое суток.

Планета была закрыта плотным слоем серых облаков. Элли зависла на высоте триста километров от поверхности. Это чуть меньше, чем высота орбиты МКС.

— Густая атмосфера, — протяжно произнес Юра, — давай спустимся, посмотрим, что там.

Элли, находясь в подпространстве, вошла в плотные слои атмосферы Мелкого Гарри. Стенки корабля были прозрачные, но Юра видел лишь темно-серое марево вокруг, подсвеченное самим кораблем. Никакого огненного купола, созданного трением, не было — все из-за того, что Элли не соприкасалась с материей нашей вселенной.

В абсолютной тишине корабль миновал облака. Элли вышла из подпространства, и Гречкин тут же опустился на пол из-за силы гравитации Гарри, практически равной силе гравитации Марса. С высоты в несколько километров во все стороны до горизонта перед взором развернулся практически Марсианский пейзаж — каменная темно-коричневая пустыня этого спрятанного от прямого света звезды сумрачного мира покрывала всю видимую поверхность. Рельеф в окрестностях того места, где сейчас была Элли, не имел каких-то серьезных резких перепадов, если не считать песчаных дюн, аналогичных опять же Марсианским. Но дюны не являются частью рельефа, потому что конфигурация их может изменяться в течение нескольких суток.

— Проанализируй атмосферу, — приказал Юра.

— Секунду… Семьдесят пять процентов азота и двадцать пять процентов кислорода.

— Практически земная, — задумчиво произнес Гречкин. — Давай облетим планету, только не быстро. Ускорься до пяти тысяч километров в час.

— Слушаюсь.

Элли осталась в пространстве нашей вселенной. Юра почувствовал, как его начало плавно сносить к задней стенке, к той, за которой сейчас в хроно-капсулах лежали его спутники. Картина внизу не менялась — пустынный пейзаж прокручивался под ногами Гречкина. Ни одного источника света, свидетельствующего о нахождении какого-нибудь поселения внизу, не было. Только песчаные дюны. Когда Элли достигла скорости пять тысяч километров в час, Юра попросил разогнаться еще быстрее, до десяти тысяч.

— Если тут есть кислород, — рассуждал Гречкин, — значит, должны быть леса, подобные земным.

Юра сидел на полу и вглядывался в проносящийся под ним однообразный мертвый мир. Равнины, дюны, снова равнины, снова дюны, небольшой овраг и опять песчаное плато. Когда они оказались на ночной стороне планеты, сумрак превратился в абсолютную тьму. Но ночь продлилась недолго, учитывая скорость, с которой они летели, и вскоре на горизонте Юра увидел, как цвет неба плавно переходит от кромешного черного в сторону темно-коричневого. Самой звезды сквозь облачную завесу все так же не было видно.

Внезапно Гречкин ощутил невесомость.

— Что случилось? — резко произнес он. — Почему ты ушла в подпространство?

— Мы вошли в зону с высоким радиационным фоном. Вероятно, атмосфера в этой области имеет сильное радиоактивное загрязнение.

У Гречкина завертелись негативные мысли: а что, если и правда тут случился какой-то катаклизм, который сделал эту планету непригодной для жизни? Что тогда делать? Куда лететь?

Хоть Юра и не планировал оставаться жить на Мелком Гарри, но все же найти тут разумную цивилизацию было необходимо, ведь это единственный шанс на спасение. Но пустынная планета, затянутая облаками, загрязненная радиацией, не похожа на пристанище развитых существ. Либо разумные формы жизни тут давно вымерли, либо покинули это место.

«Полетаем еще, поищем, может на противоположном полушарии ситуация обстоит иначе», — думал Юра. Но вскоре выяснилось, что и на противоположном полушарии картина точно такая же — пустыня с периодическими зонами высокой радиоактивности.

Юра приказал Элли подняться на двести километров. Когда они вынырнули из серой густоты облаков, Элли уловила слабый сигнал в радиодиапазоне.

— Тут кто-то есть в окрестностях планеты, — произнесла она, — я поймала сигнал на частоте в пределах ультракороткого диапазона. Сигнал шел на планету. Источник… устанавливаю метки.

На потолке появились два отрезка, указывающие на блеклую белую точку, которую с трудом можно было разглядеть.

— Что в сигнале? — спросил Гречкин.

— Воспроизвожу.

На несколько секунд в корабле раздался шум, подобный помехам, которые можно услышать, настраивая нужную радиоволну на старом радиоприемнике.

— И что это такое? — спросил Гречкин.

— Не могу расшифровать.

— Кто-то передал информацию от этого объекта на планету? — Юра указал рукой на точку между метками. — Я правильно понял?

— Да.

— Мы же можем отправить им сигнал SOS?

— Можем. Тем, кто на планете, или тем, кто в космосе?

Юра на мгновение задумался.

— Давай… тем, кто в космосе. Только так, чтоб наше местоположение нельзя было зафиксировать. Хотелось бы сначала выяснить, с кем мы встретились. Мы можем отправить им сигнал и сместиться в сторону на… допустим, десять тысяч километров?

— Можем.

— Но при этом нам надо суметь принять обратный сигнал от них.

— Я смещусь в сторону на две тысячи километров. В таком случае, если они отправят нам ответ, я смогу уловить его.

— Отлично. Переведи фразу «нам нужна помощь» на язык, заложенный в тебя изначально, и отправь.

— Выполнила.

Элли, уйдя в подпространство, начала набирать скорость. Планета под Юрой плавно смещалась в сторону, так, что это было еле заметно глазу.

— Где вы? Ли-ту-ран. Мы вас не видим, ли-ту-ран, — раздался голос Элли.

— Что это?! Ответ от них?! — воскликнул Юра.

— Да.

— Эл-ри-дан. Толп. Толп, — произнесла Элли.

— Что это значит? — спросил Гречкин.

— Не знаю. Это непереводимые элементы их речи. Их язык за тринадцать тысяч лет мог сильно измениться.

— Покажите себя. Мы вас не видим. — Элли произносила послания без интонации.

— Что-то мне неспокойно, — сказал Гречкин. — Спроси, кто они.

— Юра, произнеси фразу. Я переведу ее и отправлю.

Гречкин сглотнул и напряженно вздохнул.

— Кто вы? — спросил он. После чего Элли тут же вновь полетела в сторону.

— Эл-ри-дан. Покажите себя. Мы не можем вас найти. Толп. Рэн. Ти-рэн.

— Я человек. Я с соседней Звезды. Наша звездная система уничтожена.

— Оставайтесь на месте. Ти-рен. Не бегите. Толп. Рен.

Гречкин ощутил приток адреналина, слушая ответы неземного разума.

— Вы знаете что-нибудь о существе, называющем себя Луч? — спросил Юра.

— Не бегите. Вам не надо убегать. Мы вас не видим. Где вы?

— Назовите свое имя, — сказал Юра.

— Не надо убегать. Ти-рен. Толп. Где вы? Где вы?

После каждого входящего сообщения страх заполнял разум Юры все больше и больше. Их фразы казались Гречкину какими-то зловещими, холодными и безжизненными. Юра непроизвольно начал выстраивать облик существ, общающихся сейчас с ним, и в его сознание лезли лишь демонические образы недружелюбных космических сущностей, намерения которых человеку никогда не понять.

— Где вы? Ти-рен. Толп. Мы вас не видим. Не прячьтесь.

Ответы их выглядели так, будто взрослый мужчина, маньяк, пытается обманом выманить ребенка, спрятавшегося от него где-нибудь на огромном складе — мол, выходи, девочка, не бойся, я тебя не обижу.

— Покажите себя. Ти-рен. Толп. Не надо прятаться.

Юра молчал. Думал, как поступить дальше.

— Не бегите. Где вы? Мы вас не видим.

Напряжение в сознании Гречкина зашкаливало. Ему казалось, что на том конце связи сидит что-то несознательное, но обладающее инстинктами, что-то, пытающееся заманить его корабль в свою пасть, как рыба-удильщик заманивает жертву мерцающим огоньком.

Глава 3. Труп на обеденном столе

— Меня беспокоит поведение Данте и Леонардо, — произнес Стив.

— А что с ними? — спросил Жорж, поднося ложку с рыбным бульоном ко рту.

После того как была закончена грандиозная стройка деревянных домов, в которой участвовали все жители агломерации, люди принялись распределять между собой рабочие должности. Жорж стал школьным учителем естествознания, Стив — врачом, Саид — охотником, а Мингли избрали старостой, или, иначе говоря, председателем поселения… все называли эту должность по-разному, но суть ее от этого не менялась: Мингли Вэй — доверенное лицо жителей.

Двухэтажная школа, в которой было десять комнат-классов и учительская, находилась по соседству с больницей в центре поселка, и Стив в обеденное время всегда приходил поесть к Жоржу в класс. Вот и сейчас они сидели за столом возле стеклянного окна, выходящего на пустую пыльную улицу. Стеклодувная мастерская заработала неделю назад. Первым делом стекла в окна вставили в школе и в больнице. Помимо стеклодувной мастерской появились кузницы и каменоломни. Люди начали ковать железо. Технологии земного Средневековья были быстро восстановлены, и уже велись работы по воссозданию электричества и электроприборов. Лампочки, кстати, уже производили. У некоторых людей в домах даже были небольшие динамо-машины и аккумуляторы, к которым подобную лампочку можно было подсоединить. Примитивная электростанция, работающая на древесине, все еще строилась, но уже частично работала. Электрические кабели прокладывались вдоль улиц. И так было не только здесь, а во всех поселениях.

— У Данте я заметил нарушение структуры речи, — сказал Стив, — он может что-то говорить по делу, и потом вдруг его следующая фраза уже не несет никакой смысловой нагрузки. Когда я прошу Данте повторить, что он только что сказал, он смотрит на меня с недоумением, будто не может вспомнить свою только что сказанную фразу. Все это напоминает первые признаки шизофазии. А Лео вчера мне начал задавать странные вопросы. У него появились навязчивые идеи. Пока это был единичный случай, но его мимика и то, с каким трепетом он это спрашивал…

— А что он такого спрашивал?

— Про измену. Что делать, если жена решит ему изменить.

— В смысле? Он просто так, ни с того ни с сего, подошел к тебе и спросил это?

— Да! Это было спонтанно, на улице. Подошел и спросил. При чем тут вообще я? Мы не являемся близкими друзьями, чтоб обсуждать такие вещи. И зачем… да вообще… вся эта ситуация… это был какой-то бред.

— А ты что ответил?

— Я немного растерялся… потом подумал, что это какая-то шутка, но он смотрел на меня так пристально, серьезным взглядом, знаешь, будто я любовник его жены. Я сказал: если изменит, то разводись, и хотел идти дальше, но он пошел за мной и продолжил разговор. Спросил: что бы я сделал? Я сказал, что не знаю, я уже десять лет как не женат, ну и, наверное, разошелся бы. Он спросил: а если бы не разошелся? Тут я понял точно, что он не в себе. Я остановился, говорю: Лео, у тебя все в порядке? А он, будто не заметив моего вопроса, снова спрашивает: что делать, если жена ему изменит. Я предложил ему поговорить об этом у меня в кабинете, но он отказался и резко переменился в лице, будто его отпустило от навязчивых мыслей. Он просто развернулся и пошел куда-то.

— Ну и дела, — Жорж налил воды в керамическую кружку, — психические болезни нам тут лечить пока нечем. До строительства фармацевтических фабрик еще далеко.

— Я об этом даже и не мечтаю.

— У тебя есть какие-то соображения на счет Данте и Лео?

— Да какие тут соображения? У них проявляются симптомы психического расстройства, но дело не только в Данте и Лео. Беда — в целом. — Стив с тоской вздохнул. — Мне тяжело, Жорж. Ко мне приходят люди… Многим я могу поставить точный диагноз, еще большую часть надо отправлять на диагностику. И я знаю, как лечить ту или иную болезнь. Но в наших условиях средства лечения будут созданы еще очень не скоро, возможно даже не на нашем с тобой веку. А я смотрю на этих людей и развожу руками. В глаза им смотрю и говорю, что мне нечем вам помочь. Для врача это просто катастрофа. Это ощущение собственной бесполезности одолевает меня. И вот на днях прибавилась еще категория, которую я не в силах лечить, — психические заболевания.

— В этом нет твоей вины.

— Я понимаю, но знаешь…

Крик с улицы прервал диалог.

— Вызовите полицию! Кто-нибудь! — кричала женщина. — Там убили! Убили Бриджит!

Без лишних слов Стив и Жорж выскочили на улицу. Стив, как только услышал имя жены Леонардо, сразу все понял. Женщина, которая звала на помощь, остановилась возле врача. Из соседних домов вышли люди.

— Скорее, за мной… о господи… — женщина плакала и тараторила. Вопли ее проскакивали сквозь одышку. — Она на столе! Там воняло так, что мы думали — испортилось чего…

Женщина направилась в сторону дома Лео. Но уже не бегом, а быстрым шагом. Стив и Жорж шли следом.

— Что вы видели? — спросил Стив.

Жорж выловил взглядом случайного человека и крикнул:

— Полицию! Полицию зовите! Чего вы стоите-то?!

За женщиной, Стивом и Жоржем увязалась вереница жителей.

— Я пошла к Бриджит, — запыхавшись, говорила женщина, — стучу ей. Не открывает. Я дом обошла, а там в окне она на столе лежит! О господи боже мой…

— Вы видели Леонардо? — спросил Стив.

— Он в доме, вы сейчас сами увидите. Он там сидит… Боже всемогущий… за что все это нам… Бедная Бри…

Свернули с главной улицы в переулок. Дом Леонардо и Бриджит был по правую руку.

— Сюда, сюда, — женщина зашла за угол их дома.

В окне Стив увидел лежащую на столе Бриджит. Тело ее раздуло из-за аутолиза, иначе говоря, из-за самопереваривания: бактерии уничтожали ткани, и тело вздувалось от внутренних газов. Даже на улице стояла невероятная трупная вонь.

Двое подоспевших полицейских выломали дверь. Они были вооружены ножами. Стив и Жорж смотрели на полицейских сквозь окно, оставаясь на улице и не решались зайти в дом из-за удушливого трупного газа. Одного из полицейских начало рвать. Он выскочил из дома. Стоял возле двери, тяжело дыша, сморщив лицо и ссутулившись, приглядывал за своим коллегой. Коллега крикнул Леонардо, чтоб тот лег на пол и убрал руки за спину, но Лео сидел как восковая фигура. Перед Лео стояла тарелка с какой-то жидкостью. Бриджит лежала на спине на столе таким образом, что голова ее была запрокинута и лицо ее было направлено на мужа. Казалось, они смотрели друг другу в глаза, а вокруг раздавалось мерзкое жужжание сотен мух, похожих на земных.

Леонардо арестовали и заперли в полицейском участке. Здание это было деревянным, но сами камеры для задержанных были сделаны из камней, а окна и двери закрывались металлическими решетками. В городе пока еще не построили морг с холодильными останкохранилищами, поэтому умерших старались хоронить как можно быстрее. Кладбище находилось за поселком возле леса. Бриджит похоронили практически сразу, разве что Стив успел осмотреть труп, чтоб выяснить причину смерти. А причиной стало несколько ножевых колотых ран в области груди.

Томас Шварц был назначен Мингли главным полицейским поселения. Жители в шутку его звали шерифом. Шварцу было пятьдесят семь лет, и должность свою он получил неспроста. Томас всю жизнь на Земле проработал полицейским и дослужился до начальника одного из отделов полиции в Берлине. Конечно же, речь идет о земном оригинале Томаса, но суть от этого не меняется.

На допрос Леонардо Томас пригласил Стива и Мингли. За дверями полицейского участка толпились любопытные граждане. Лео сидел на кровати и безразлично смотрел сквозь прутья решетки на Стива.

Глава 4. Космический гигант

— Какие еще могут быть варианты, — рассуждал вслух Юра, — бежать отсюда только потому, что их послания кажутся мне странными? А куда бежать? Лететь нам больше некуда. Мы же не можем выбрать произвольную звезду и полететь туда в надежде, что к тому времени, как мы прилетим, там будет разумная цивилизация и нас встретят, вылечат и оставят жить, а их планета по чудесному стечению обстоятельств будет такая же, как Земля. Глупости.

Элли продолжала перехватывать сообщения одинакового содержания — «Где вы?», «Мы вас не видим», «Покажите себя». Юра попросил не озвучивать их.

— У нас есть два варианта, — продолжал размышлять Гречкин, — или лететь к ним, или…

Гречкин замолк. Задумался.

— Нет, у нас есть один вариант — лететь к ним, — продолжил он. — Или еще есть варианты? Чего ты молчишь? Скажи что-нибудь! Как быть-то?!

— Я не вижу угроз в их сообщениях, — ответила Элли.

— А я вот вижу. Точнее, чую. Мы можем незаметно подлететь к их кораблю?

— На какое расстояние ты хочешь, чтоб мы к ним приблизились?

— А на каком мы сейчас от них расстоянии?

— Пока нет данных. Я могу определить расстояние до них, измерив параллакс. Для этого мне нужно сделать фото их положения с точки, где мы сейчас находимся, потом сместиться в сторону на несколько сотен километров и сделать еще одно фото.

— Ну давай, делай.

Элли ушла в подпространство, но буквально через несколько секунд вышла из него. Юра даже не заметил, как они отлетели в сторону на семьсот двадцать километров перпендикулярно направлению на неизвестный космический корабль.

— Расстояние до них сорок одна тысяча километров. Погрешность измерения пятьсот пятьдесят километров.

— С какого расстояния мы сможем разглядеть их корабль? Ну… так, чтоб он на экране не выглядел как точка.

— Все зависит от его размера.

— Ладно… давай… полетели. Как у тебя появится более детальная картинка корабля, сразу останавливайся. Только в подпространство уйди! А хотя… если это их технология, то нам там не скрыться. Короче говоря, полетели. Будь что будет.

Элли летела чуть в сторону от намеченной цели. Юра решил, что стоит зайти к неизвестному кораблю сбоку, хотя и понимал, что у этой цивилизации должен быть радар или еще какие системы обнаружения, но все же идея идти на них в лоб обнулила бы и без того небольшие шансы остаться незамеченными. Элли остановилась на расстоянии семь тысяч километров от корабля. Она вывела его изображение на стену и увеличила в двадцать раз. Картинка была сильно размытая и имела низкое разрешение.

Юра обомлел. Он ожидал увидеть что-то наподобие высокотехнологичного космического крейсера, концептуально напоминающего саму Элли, или хотя бы структуру из модулей, подобную Международной Космической Станции, ну или на худой конец классическую ракету, такую, какая была у Станислава Лема в «Непобедимом». Но на стенке Элли было изображено нечто, похожее на гору металлического мусора, на летающую орбитальную свалку, по контуру которой виднелись кривые элементы, будто куски арматуры, торчащие из бетона разрушенного здания. Объект, с которым они только что общались, выглядел как огромный комок волос, вынутый из засорившейся трубы в ванной. У этого безобразного корабля не было никакой четкой формы, хотя, наверное, с натяжкой его можно было бы назвать овальным, но с множеством ответвлений и изгибов. Одним словом — уродливое черное пятно с бликами от звезды на фоне еще более черного зловещего космоса.

— Какого размера эта штуковина? — спросил Юра.

— Если вписать в эллипс, то малая полуось будет составлять сто двадцать километров, а большая полуось — триста километров.

— То есть это… — у Юры отвисла челюсть, — это что? Город? Это не корабль, это настоящий город! Диаметр триста километров! Это в семь раз больше Москвы! Только Москва на плоскости была, а этот объемный!

— Какие дальнейшие действия?

— Обалдеть… Погоди… Мне надо подумать…

Гречкин подлетел вплотную к стене с изображенным монументальным и в то же время безобразным сооружением.

— Давай, ближе лети, — произнес Юра, не сводя взгляда со сплетений кривых линий черного города.

— Насколько ближе?

— Чтоб расстояние между нами было две тысячи километров.

— Выполняю.

Картинка странного объекта становилась все четче. Но понимание того, что значат все эти кривые структуры, пересечения граней, выпуклости и вогнутости, не появлялось. У Гречкина сложилось впечатление, что эта огромная космическая станция, которая вполне себе могла являться настоящим городом с миллионами жителей, имела такую форму, потому что либо постоянно достраивалась как попало, либо сама хаотично разрасталась, будто коралл или опухоль. Что, если это какой-то живой организм?

Элли остановилась.

— В подпространстве этот объект окружен силовым полем, — произнесла Элли.

— Что это значит?

— Сфера из силового поля защищает объект. Радиус сферы поля тысяча двести километров. Находясь в подпространстве, пролететь сквозь поле не получится. Мы разобьемся об него.

— То есть они выставили в подпространстве от кого-то защиту?

— Именно так.

— Из этого следует, что они там кого-то опасаются.

— Иных причин выставлять силовое поле нет.

— А от кого они там могут прятаться? От Сферы? От Луча?

— Я не знаю, кем населено подпространство.

Юра закусил губу и многозначительно вздохнул.

— В пространстве нашей вселенной никаких силовых полей нет, так? Только в подпространстве? — спросил он.

— Все верно. Но это не значит, что поля в нашей вселенной нет в принципе. Возможно, они сняли поле на время. К примеру, чтоб кто-то из них мог залететь или вылететь из этого, как ты выразился, города.

— Они продолжают слать нам сигналы? — спросил Юра.

— Нет.

Гречкин помолчал с полминуты, а потом принялся рассуждать вслух:

— Мы летели сюда, чтоб отдаться в руки, или какие там у них конечности могут быть… неважно, в общем сдаться мы хотели на милость высокоразвитым существам, создавшим тебя. Но вот эта вот летающая грандиозная помойка не могла создать белый, эстетически красивый с геометрической точки зрения и элегантный белый корабль, с искусственным интеллектом, общающийся потоками света. Вместо чего-то возвышенного мы видим какое-то непонятное уродливое нагромождение, будто свалили в кучу древние металлические гаражи, эти… как их там… ракушки! Во! И запустили их в космос. Это не может быть та цивилизация, что создала тебя. Если это вообще цивилизация.

— Юра, земляне создали пирамиды и адронный коллайдер. Колесницу и планшетный компьютер. Подзорную трубу и телескоп «Джеймс Уэбб». Человечество многогранно, как и их технологические произведения. Я думаю, что произведения этих существ точно так же могут разниться, как земные. Если учесть, что прошло тринадцать тысяч лет, то в том, что мы сейчас видим, нет никаких странностей. Перед нами могут быть представители все того же биологического вида, что создавали меня, но представители эти сейчас находятся в другом интеллектуальном и социальном исполнении.

— Эх…Тоже верно… — Юра почесал затылок. — Ну что? Надо лететь, сдаваться. Деваться больше некуда.

— Отправить им сигнал?

— Да. Давай записывай, переводи…

Гречкин на мгновение задумался и вскоре произнес:

— Мы прибыли с соседней звезды. Наша планета уничтожена. Нам нужна помощь. Мы ранены. Мы безоружны.

— Вас видно. Станьте находиться ближе. Ти. Энг. Ре-ти-энг. В пространстве Эл-ре-ки-эн. Толп.

— В пространстве чего? — спросил Юра, но тут же сообразил, что, видимо, они называют каким-то своим словом пространство нашей вселенной и имели в виду, чтоб Элли вышла из подпространства. Наверное, для того, чтоб им не пришлось снимать там силовое поле.

— В моей русскоязычной базе нет слова, которое бы обозначало этот элемент их речи, — сказала Элли.

— Выйди из подпространства, — сказал Юра, — включи полностью свет, да так, чтоб нас было видно за миллиард километров, и полетели в их сторону.

— Выполняю.

Новых сообщений от космического города не было. Вероятно, думал Гречкин, они сейчас отслеживают перемещение Элли и потому им нет необходимости что-то спрашивать. Все то время, что Элли летела к городу, Юра молча рассматривал на экране изображение этого гигантского космического образования. Теперь Гречкин видел четкую картину огромного города инопланетян, а за этой картиной и за прозрачной стеной увеличивался в размерах и сам город. Юра попросил выключить изображение на стене. Сейчас, со стороны, Элли казалась маленькой светящейся точкой, подплывающей к огромному черному киту. Никаких новых данных о структуре этого колосса Гречкин не получил, рассматривая его непосредственно. Он видел все те же переплетения граненых структур. Только сейчас уже этот монумент виделся ему огромной металлической губкой для мытья посуды, такой, сплетенной из тонкой стальной проволоки. Разве что черного цвета.

Элли остановилась в ста метрах от бугристой черной стены. Из прозрачной кабины Юре казалось, что они находятся возле карликовой планеты, видимые края которой скруглялись, образовывая линии горизонта. Город закрывал практически половину неба для Гречкина.

— Ждите, — раздался голос Элли.

— Ждем, — тихо со вздохом произнес Юра.

Гречкин всматривался в выпирающие из поверхности города куски сложных многогранных геометрических форм. Будто кристальные наросты, торчали они в разные стороны, а между ними были дыры, уходящие во тьму, куда могла пролезть Элли.

Свет корабля потух неожиданно для Юры. Одновременно с этим стенки перестали быть прозрачными. Гречкин оказался в кромешной тьме.

— Элли! Что случилось?! — воскликнул он и тут же услышал приглушенные возгласы Васечкина и Кати, доносящиеся из-за стены. Элли молчала.

— Помогите! — кричал Саша, — что происходит?!

— Я не знаю! — ответил Юра.

— Юра! Где мы?! — простонала Катя.

Маша начала плакать.

— Выпустите меня! — крикнул Димка.

Юра врезался в стену, когда высунувшееся из подпространства роботизированное щупальце-манипулятор обвилось вокруг Элли и потащило ее внутрь разверзшейся пасти черного исполина. Гречкин не мог этого видеть. Он лишь ощущал ускорение — его прижимало к стене все сильнее.

— Я не знаю, в чем дело! — ответил им Юра. — Лежите пока! Не дергайтесь там! Все будет хорошо!

— Мне нечем дышать! — кричал Васечкин. — Гречкин! Открой капсулу!

— Я не могу! Элли полностью обесточена!

— Что вообще произошло?! — из-за раны Катин голос звучал напряженно.

— Катя! Молчи! Тебе нельзя тратить силы! — ответил ей Саша.

— Так! Все замолчите! — Юра пытался перекричать плачущую Машу. — Слушайте меня! Я расскажу все, что успею!

Глава 5. Мир невесомости

Рассказать Юра успел немного. Когда плач Маши начал становиться тише, Гречкин понял, что расстояние между ним и Элли увеличивается. По-прежнему было темно.

— Саша! — закричал он, но в ответ протяжным стоном сзади раздался скрежет, будто закрывались огромные металлические ворота бомбоубежища. Юра висел в невесомости. Температура была, по его ощущению, градусов двадцать.

— Эй! — крикнул он в надежде по эху хоть примерно определить размеры помещения, в котором он оказался. Эха не было. Комната плавно наполнилась светом. Юра осмотрелся. Помещение было сферическое, радиусом около десяти метров. На стенах повсюду рос мох. Источники света Гречкин не мог определить. Спереди и сзади были раздвижные ворота, по размеру как обычные гаражные.

Возле Юры из ниоткуда материализовался паукообразный робот с четырьмя гибкими, словно шланги, конечностями длиной по три метра и телом в виде шара размером с футбольный мяч. Робот схватил Гречкина за руки и ноги и, отталкиваясь будто от пустоты, полетел к воротам, что спереди.

Сердце Гречкина бешено заколотилось.

— Кто вы?! — спросил он, пытаясь совладать со страхом неизвестности.

Робот молчал. Ворота разъехались, и Юра оказался в другом сферическом помещении, со стенами серого металлического цвета, удаленными от Гречкина метров на пятьдесят. Мха тут уже не было. Ворота закрылись.

— Где я?! Где мои спутники?! Со мной были раненые!

Юра несколько раз моргнул, когда ему показалось, что комната сжимается. Не показалось. Сферическая комната действительно становилась меньше. Стены со всех сторон двигались на него, и Гречкин занервничал еще сильнее. Он начал ерзать, пытаясь высвободит руки, но хватка робота была мертвой.

«Не раздавят же они нас тут?! — думал он. — Какой тогда в этом всем смысл?!»

Комната замерла. До стен можно было коснуться, если бы руки не были скованы. Вскоре робот расцепил оковы и исчез, растворился в пространстве. Юра почувствовал легкое покалывание в теле. В ушах начало звенеть, но вскоре все неприятные ощущения исчезли.

Очередные двери разъехались перед Гречкиным, уйдя в стены. Юра огляделся. Оттолкнулся ногами от дверей позади себя и поплыл в соседнее помещение, поверхности которого снова были покрыты мхом. Он оказался в коридоре, даже скорее в пещере, уходящей вперед метров на двадцать-тридцать. Вдали он видел выход в большее по объему пространство, чем два предыдущих. Было светло, как днем на Земле. Гречкин поднял руку и коснулся мха. Это было настоящее растение, мягкое и влажное. Гречкин, перебирая руками по потолку, как он сам охарактеризовал поверхность над своей головой, ведь в невесомости понятие пол и потолок теряют объективность, медленно полетел вперед. Остановился возле выхода в огромный зал, до дальней стены которого было метров сто пятьдесят, а то и больше. Стены зала были полностью покрыты мхом. Из зала Юра приметил несколько выходов, а может входов. Где-то ближе к «низу» в пространстве парил огромный шар, который опытный космонавт сразу идентифицировал как водяной. Юра много раз баловался на орбите с водой, выпуская ее из краника и потом ловя ртом, и поэтому он точно знал, как в невесомости выглядят шарики из воды. Но это был не просто шарик, а гигантский шар размером с… Гречкин задумался, потому что не мог сравнить этот шар с чем-то земным. Не видел Юра никогда огромных шаров диаметром двадцать метров. Периферическим зрением Юра уловил, как что-то пролетело над ним. Он резко задрал голову, а в это время раздался звук всплеска воды, и из шара вылетели брызги, которые по инерции продолжили разлетаться в разные стороны. По огромному водному шару пошли круги. Гречкин разглядел внутри шара какое-то животное, издалека похожее на бобра, а может на выдру. По крайней мере, Юра надеялся, что размеры этого существа сопоставимы именно с бобром или выдрой, а не с чем-то покрупнее.

— Меня кто-нибудь слышит?! — крикнул Юра, вновь окидывая взором просторы.

В ответ — тишина. Приглядевшись повнимательнее, Гречкин заметил вдали на стенах не только мох, но и какие-то структуры, похожие на лианы или ветки.

Юра снова перевел взгляд на животное в шаре. Существо, плещущееся в воде, заметило Гречкина. Оно замерло и уставилось на него.

«С чего я взял, что этот шар в диаметре двадцать метров? — подумал Гречкин, — а если он сорок метров? Тогда эта зверюга как минимум в два раза больше, чем я предполагаю. Убегать от крупного хищника в невесомости мне еще не доводилось. Мне вообще не доводилось в невесомости от кого-либо убегать. Хотя…»

Гречкин вспомнил, как на Земле при очередном ее сжатии в момент невесомости он убежал от трех вооруженных недоброжелателей.

«Нет, точно не сорок. Метров тридцать максимум».

— Оу! — крикнул он и хлопнул в ладоши. — Тут есть кто-нибудь?!

Гречкин ощущал с расстояния сквозь водную муть пристальный взгляд зверя. Юра оглянулся. Убегать некуда, позади тупик.

«Если что, оттолкнусь и полечу вверх, — думал он, — в конце концов, то, что тут есть какая-то жизнь, это огромный плюс. Его при определенных условиях можно убить и съесть. А если вода окажется пресной, то, значит, я смогу тут продержаться какое-то время. Если, конечно, это вообще вода».

Животное не сводило глаз с Гречкина.

— А чтоб мышцы не атрофировались, буду плавать в этом шаре.

Юра водил головой из стороны в сторону, рассматривая растения на стенах — искал что-то, что можно отломать и заточить. Но там были лишь мох и лианы. Не прикоснувшись, понять, что это за лианы — твердые они, или нет, было невозможно. Поэтому Гречкин прицелился и, как следует оттолкнувшись, полетел к одной из таких веток-лиан. Одновременно с этим зверь погреб к краю шара. Вновь раздался звук брызг, и животное, разорвав на мгновение поверхностное натяжение воды, вылетело в сторону Гречкина.

В полете Юра осознал, что его траектория пересекается с траекторией полета зверя. Похоже, что это создание умеет охотиться в невесомости и заранее прыгнуло на упреждение.

— Мать моя! — Юра запаниковал, когда понял, что они вскоре пересекутся. Гречкин принялся дергать руками и ногами, надеясь как-то притормозить об воздух. Существо становилось все больше. И теперь оно не выглядело как выдра или бобер. Это было нечто напоминающее бурого медведя, только худого, с более вытянутым телом и непропорционально длинными конечностями. Зверь был покрыт короткой шерстью. Хищное животное (судя по оскалу и огромным когтям) и Юра летели вперед и должны были пересечься в одной точке, метров через тридцать.

Юра повернулся так, чтоб подставить максимальную площадь тела под воздушное сопротивление. Теперь он летел грудью вперед, растопырив руки и ноги. Скорость его начала падать, но зверь, очевидно не в первый раз охотясь, точно так же развернулся торсом перпендикулярно к траектории полета и принялся отталкиваться всеми четырьмя конечностями назад, а мозг его, словно компьютер, рассчитывал точку пересечения с Гречкиным.

И тут Юра сделал то, что до него, вероятно, не делала ни одна жертва этого хищника. Юра снял кофту, скомкал ее и швырнул в сторону, тем самым оттолкнувшись от нее. Зверь пролетел мимо. Сейчас они уже удалялись друг от друга. До стены первым долетел Гречкин, но отталкиваться не спешил — ждал, пока хищник тоже долетит до стены. Юра быстро сообразил, что тот, кто прыгает вторым, имеет преимущество в выборе траектории относительно того, кто прыгнул первым. Зверь, ухватившись лапами за лианы, замер возле стены в пятидесяти метрах от Гречкина. Ждал прыжка Юры.

— Попробовать долететь до кофты. Снова обмануть его. Он-то не умеет так.

Юра потряс лиану. Не сводя взгляда с хищника, Гречкин уперся ногами в поросшую мхом стену и схватился за ветку, которая тянулась, будто лоза, не пойми откуда и не пойми куда.

— Два метра бы обломать. — Юра распрямил ноги в коленях. Сейчас, можно сказать, он стоял на стене и, словно штангист, выполняющий упражнение «становая тяга», держал возле бедер ветку, толщина которой была сантиметра три.

— Такую просто так не сломаешь… Чем бы тебя…

Зверь сверли взглядом Гречкина, а Гречкин смотрел то на зверя, то на ветку.

Юра попробовал сломать ее об колено, но этот отросток просто гнулся.

— Ну, если ты там не собираешься на меня прыгать и времени у меня много, тогда попробуем такой способ…

Юра сел так, чтоб зверь был всегда перед глазами. Гречкин принялся зубами отслаивать верхние слои ветки. Клыком он стачивал волокна растения, и вот уже через минуту появились видимые достижения его работы — волокна горькой на вкус древесины торчали в стороны, а пропил составлял приблизительно полсантиметра. Юра продолжил точить ветку. Через несколько минут, когда уже ему удалось прогрызть ее наполовину диаметра, он попробовал снова сломать ее об колено и в этот раз у него получилось, но часть волокон не разъединились при переломе, а просто изогнулись. Гречкин вновь принялся работать зубами. Наконец-то лиана полностью разделилась надвое. Юра встал и, отмерив на глаз на лиане от того места, где грыз, метр восемьдесят, в очередной раз упер ее в колено и надавил. Ветка хрустнула и расщепилась на волокна в области изгиба. Какие-то ее части, сломавшись, разорвались, а какие-то пришлось разгрызать. С горечью во рту, но с чувством маленькой победы и с палкой в руках Юра висел лицом к зверю и готовился к прыжку в сторону выхода из этого зала.

— Ну… поехали! — произнес Гречкин и оттолкнулся.

Зверь оттолкнулся буквально через секунду после Юры — именно столько времени потребовалось хищнику, чтоб рассчитать с помощью скорости и направления Гречкина силу своего толчка и свое направление, и в этот раз уж точно перехватить цель на лету.

Юра летел, развернувшись к животному, держа палку перед собой двумя руками, будто копье. Животное, вытянувшись по струнке, летело к Юре. В момент, когда до зверя оставалось два метра и тот, шипя, оскалился и раскинул лапы в стороны, выпустив десятисантиметровые когти, Гречкин легонечко толкнул его концом палки в грудь.

Ужасная хищная тварь махала лапами, барахтаясь в невесомости, рычала и медленно отлетала от Гречкина. Юра достиг стены быстрее зверя. Следующим прыжком Гречкин добрался до своей кофты и надел ее. Потом полетел к тоннелю, по пути еще раз оттолкнул существо палкой. Юра надеялся, что зверь в итоге отстанет. Но не тут-то было. В тоннель Юра решил не залетать, пока это навязчивое существо не поймет, что человечиной ему сегодня не полакомиться. Пришлось отталкивать хищника еще десятки раз, летая туда-сюда, до тех пор, пока тот не потерял интерес к человеку. Учитывая, что тут есть более простые для охоты создания, хищник сдался и улетел в один из множества тоннелей в стенах.

— Останусь пока тут, раз ты сам ушел.

Юра полетел к шару с водой. Вначале он понюхал ее, потом лизнул, а потом напился вдоволь. Гречкин разделся догола и принялся фиксировать свои вещи в пространстве так, чтоб они никуда не улетали, не дрейфовали — осторожными движениями рук он поправлял левитирующие перед ним кофту, штаны, ботинки, трусы, носки и шест.

— Вроде не разлетаются.

Юре показалось, что начало темнеть. Гречкин сунул руки в воду и, загребая ими, погрузился в шар полностью и поплыл. Ощущение невесомости в воде исчезло, но это была лишь иллюзия, ведь для кровеносной системы ничего не изменилось. После нескольких дней, проведенных в полете, если не считать тысяч лет в хроно-капсуле, Гречкин вновь работал практически всеми группами мышц. Через минуту Юра вынырнул возле своей одежды. Из воды торчала только его голова. Он сделал еще несколько заплывов — проплыл шар насквозь туда и обратно и вылез.

Обсохнув, он оделся. В помещении действительно начало темнеть. Сейчас было отчетливо ясно, что тут есть смена дня и ночи. Юра понял, что если здесь обитают ночные хищники, а большинство хищников в принципе являются ночными, то как быть? Где укрыться на ночь?

Вдали раздалась трель, подобная трели цикад.

— Неудивительно. Если есть растения, должны быть и насекомые. Не может быть экосистемы без массива разных видов флоры и фауны. Эх… куда же мне приткнуться на ночь? Уходить далеко от входных ворот неразумно. Можно и заблудиться.

Темнело очень быстро. Все вокруг окрасилось в темно-коричневые тона. Откуда-то издалека раздалось птичье пение, похожее на пение соловьев или зарянок. Звуки вокруг чертовски напоминали Юре звуки земного ночного леса.

— Мне придется ночевать в некоем подобии джунглей в невесомости. Джунглей, наполненных, судя по всему, огромным количеством инопланетной живности. Н-да… Юра, кто бы мог подумать…

Гречкин разговаривал сам с собой. Это успокаивало его.

— Ладно, вся живность меня мало волнует. Меня волнуют только хищники. Если я не придумаю ближайшие минут двадцать, где безопасно переждать эту ночь, то дела мои так себе.

Для ночевки у Юры было два принципиально разных места. Первое — в замкнутом пространстве, то есть одном из тоннелей, второе — в громадном зале, где он сейчас и находился. Космонавт рассуждал так:

— В тоннеле, точнее в пещере, на первый взгляд уютнее. Но если выяснится, что там кто-то живет? Что, если я займу чье-то логово? Убегать там будет сложнее. Висеть всю ночь тут вроде как опасно, но зато здесь я всегда могу спастись бегством. Если, конечно, не стемнеет полностью. Решено. Остаюсь тут. Но где именно? Возле стены? Да, вполне. Прижать себя одной из этих лиан, чтоб не дрейфовать, и ждать рассвета. Так и поступлю.

Гречкин выбрал наиболее удаленное место от всех тоннелей, которые он собрался исследовать с рассветом, и от водяного шара: мало ли кто еще решит прийти сюда на водопой. Он просунул стопу за одну из лиан и, прислонившись спиной к ковру из мха, застыл, держа перед собой шест — единственное, что может спасти ему жизнь в этом невероятном мире.

Влажность воздуха была высокая, это место действительно напоминало земные тропики. Наступила ночь, и Гречкин погрузился во тьму. Повсюду слышались голоса и различные звуки: пели птицы, трещали насекомые, что-то где-то шуршало, пару раз вдали, вероятно из какого-то тоннеля, раздалось нечто похожее на львиный рев. Юра периодически дремал, но в сон не проваливался. Гречкин слушал ночь и видел перед собой образы Кати, Васечкина и Димки, держащего на руках ребенка. А еще Юру одолевали насекомые, которых приходилось постоянно скидывать с себя или убивать, шлепая их ладонью. Через несколько часов Гречкин услышал странный топот в зале, будто кто-то скакал по стенам напротив и сверху. Кто-то крупный. Топот перемешался со звуками возни, а потом и вовсе началось перекрикивание — одни животные мычали, или даже стонали, а кто-то ревел как медведь. Казалось, во тьме разворачивалась настоящая бойня. Когда шум поутих, Гречкин услышал чавканье.

Рассвет наступил через четыре часа после того, как стемнело. В сумраке Гречкин увидел бордовые капли крови, летающие повсюду.

Первым делом Юра полетел к водному шару. Он старался не шуметь. Утолив жажду, Гречкин слетал в проход, где были ворота. Вместо ворот сейчас там находилась стена, поросшая мхом. Ощупав ее и не найдя ничего, он полетел обратно.

Юра насчитал семь тоннелей, выходящих из большого зала, в котором он ночевал. Наугад он выбрал один из тоннелей и, пролетев его, а длина его была метров сто, оказался в очередном огромном пространстве, еще большем, чем предыдущее. На стенах также был мох. Из зала вели тоннели бог его знает куда. Было их штук десять.

— Если я сейчас нырну еще в какой-нибудь проход, то назад пути точно не найду. Но! Нужно ли мне назад? С тем же успехом я могу задать себе вопрос — а нужно ли мне вперед?

Говорил Юра шепотом.

— Что мне делать? Что…

Гречкин был в растерянности.

— Идти вперед или ждать у места входа? Если ждать, то чего ждать? Что кто-то придет и вытащит меня отсюда? Извинится и скажет, что была допущена какая-то ошибка и меня поместили в этот космический зоопарк, а может заповедник или лабораторию случайно? А есть ли вероятность, что нас всех засунули сюда в разные места? Если рассуждать так, то есть смысл идти вперед. Идти и искать их. Но какие у меня основания думать, что Катя или Васечкин сейчас также где-то тут летают? Раненые. Если им не оказали медицинскую помощь, то, вероятно, они уже мертвы. Или будут мертвы со дня на день. А что с Димкой и Машей? Эх… нет смысла задаваться этими вопросами. Нет смысла… Ничего путевого я сам себе не отвечу… Но надо принять какое-то решение. Пойду пока плавать.

Юра вернулся к водяному шару. Он разделся и нырнул. Плавать Гречкину было необходимо по нескольку часов в сутки, чтоб как можно дольше сохранить здоровье и замедлить потерю мышечной и костной ткани. Рекордное пребывание человека на орбите составляло почти пятьсот земных суток, при условии регулярных спортивных занятий. Сколько точно сможет прожить человек в невесомости, никто не знал. Юра с тоской подумал, что у него появляется возможность поставить такой эксперимент.

Голод начал одолевать Юру. Он подхватил один из маленьких парящих кусочков плоти убитого этой ночью животного, но когда увидел на нем личинки насекомых, кстати практически такие же, какие были на Земле, то выкинул его. Насекомым жить в невесомости было удобно — оттолкнулся крыльями и летишь по инерции. Юра наблюдал за чем-то вроде бабочки, которая делала взмах крыльями только тогда, когда ее скорость сильно падала или когда нужно было сменить траекторию.

К середине дня Гречкин все же решил сходить на разведку. Он надеялся найти какое-нибудь медленное животное, которое можно было бы убить и съесть. Во втором зале Юра по пению нашел птицу, точнее нечто, напоминающее птицу. У существа, похожего на голубя, были крылья, но атрофированные, маленькие, которых вполне хватало, чтоб ловко менять направление в полете. Юра сделал несколько прыжков в попытках поймать ловкую птичку, но все безуспешно. Птица прекрасно могла летать в невесомости.

— Надо искать нелетающих жертв. Типа того прыгающего медведя, только поменьше раз в пять. Но как их убивать? Душить? Либо проталкивать шест в горло? Ладно, для начала надо хоть кого-то поймать, а там на месте и решу. А! Во! Топить! Точно. Эх… жалко зверье, но что поделать…

Юра нашел взглядом тоннель, откуда он пришел. Через него он вернулся в первый зал для того, чтоб лишний раз убедиться, что это тот самый тоннель. Теперь Гречкин был уверен наверняка — из второго зала он без труда вернется в первый зал. В невесомости, когда верх и низ постоянно меняются местами, сложно точно запомнить, из какого прохода ты вылез.

В третьем зале снова никого не оказалось. Юра вернулся во второй зал и по очереди слетал во все проходы, выходящие из него. Все они вели в различные по размерам сферические полости. Радиус их колебался навскидку от двадцати метров до сотни. Потом Юра проверил все ходы из первого зала, которые тоже вели в другие такие же залы.

— Надо бы как-то помечать выходы и пролететь вперед хоть сколько-то. Ну хотя бы залов десять, вдруг там что-нибудь изменится… Хотя что там может измениться? Что я ожидаю тут увидеть?

Темнеть начало раньше, чем ожидалось. Сутки здесь длились, по ощущению Юры, часов пятнадцать, а то и меньше.

— Вероятно, суточные, да и, скорее всего, годовые ритмы этого места подстроены под ритмы Мелкого Гарри. А зверинец весь с планеты перенесен сюда. Значит, тут где-то должны быть разумные существа! Точно! Вот и мотивация идти вперед!

Радость Гречкина поубавилась, когда ему пришли следующие мысли: «Ну да, разумные существа тут есть. Они и заперли меня, и сейчас, наверное, смотрят в камеры, изучают. Но почему тогда они не попытались пообщаться с нами? А может, общаются? Выбрали кого-то одного из нас? Васечкина! Нет, он раненый. Логичнее выбрать здоровую взрослую особь для контакта. То есть меня».

Гречкину стало еще тоскливее, когда он мысленно дошел до следующего тезиса:

— Зачем им что-то узнавать у меня, если у них есть вся информация о нашей цивилизации в базе данных Элли? Я же сам загружал в нее все о Земле, будучи на Титане. Они подключились к Элли, узнали все о нас и поняли, что мы для них по уровню развития являемся животными и закинули нас… точнее, пока что только меня, в этот зоопарк. Звучит логично.

Вторую ночь Юра провел в том же месте, где и первую, точно так же прижав стопу лианой. Ночью было тихо и спокойно.

Голос Васечкина Гречкин услышал, когда одевался после плавания.

— Саша! — крикнул Юра и оттолкнулся от стены.

Из тоннеля, откуда два дня назад вышел в этот мир Юра, вылетел Васечкин, работая одной рукой. Вторая рука была закреплена возле груди.

— Юра! — крикнул он, а потом обернулся: — Все сюда!

Следом из тоннеля выплыли Катя, придерживая за подмышки Машу, и Димка. Васечкин и Катя были одеты в новые темно-серые комбинезоны, похожие на спортивные костюмы. Маша и Дима были в той же одежде, в которой улетели с Земли.

— Где вы были?! Вас прооперировали?! Как ваши раны?! — тараторил Гречкин. Подлетая к Васечкину, Юра начал махать руками, чтоб снизить скорость.

— Тихо, тихо, — произнес Саша, — не врежься! Рука! С Катей тоже осторожнее, у нее швы.

Васечкин заметил водный шар и воскликнул:

— Это что?! Вода?!

— Тут безопасно? — спросила Катя.

— Вот это да! — Димка оттолкнулся и полетел к шару.

— Так, стойте! — возмутился Гречкин. — Во-первых, не разлетаемся. Во-вторых, не шумим! Все сюда! Вот, тут все повисните!

Юра указал пальцем на вход в тоннель, откуда они все пришли. Димка все же долетел до противоположной стены. Оттолкнулся и полетел назад.

— Простите, — сказал мальчик, — не смог остановиться.

— Так тут безопасно или нет? — вновь спросила Катя. — Ты выяснил что-нибудь об этом месте?

— Тут целые тропики. Куча насекомых, растений, животных. Есть хищники. Поэтому, еще раз повторяю, не шумите. Я вам все расскажу, что было со мной, но сперва я хочу послушать вас.

— Мы с Сашей очнулись после операции, может шесть-семь часов назад и…

— Да! Нас держали в каком-то шарообразном помещении, — перебил сестру Васечкин, — я там очнулся голый. Потом роботы надели на нас костюмы эти.

— А мы с Машей были отдельно, — начал Дима. — Нам давали еду и воду. Мы там, наверное, два дня были, а может три… очень долго.

— Обезболивающее у них есть, антисептики, все как положено, — сказал Васечкин.

— Там явно какие-то технологии. Ого-го! Продвинутые, — кивая, произнес Димка.

Шум нарастал. Все начали говорить одновременно.

— Ну конечно продвинутые, а ты что думал!

— А еще эти роботы появлялись из пустоты!

— Не из пустоты. Я думаю, из…

— Погодите галдеть! — рявкнул Юра. — Тихо, все! Не перебивайте друг друга! Что за люди… Катя, ты говори, остальные замолчите.

— Да, — девушка кивнула, — мы с Сашей очнулись примерно шесть часов назад.

— Вы очнулись уже после операции?

— Ну а как иначе? Конечно, после.

— Значит, вы два дня были без сознания. За это время они вас подлечили.

— Подлечили, переодели и, я так понимаю, обкололи антибиотиками. Дали обезболивающее, но его действие начинает заканчиваться. Как дальше нам быть, я не знаю. Может, нас будут забирать на осмотр или перевязку.

— Они общались с вами?

— Нет.

— То есть вы очнулись и вас выкинули сюда?

— Не сразу. Говорю же, спустя шесть-семь часов. Все это время мы были в небольшом помещении. Там ничего не происходило.

— Вы были отдельно друг от друга?

— Да. Я и Саша были отдельно. Дима и Маша вместе.

— Сейчас как вы себя чувствуете?

— Живот побаливает. Я уж не знаю, что они делали со мной, но в целом я чувствую себя прекрасно. Ну… для человека, у которого была недавно пуля в животе.

— Хорошо. Идем дальше. Дима, с вами что было?

— А что с нами? Ничего не было. Сидели в комнате… точнее висели. Было страшно. Еда и вода появлялись просто как… не знаю… появлялись в воздухе и все. Мы ели, пили. Я кормил Машу.

— Ты сказал, Маша не твоя сестра, так?

— Так.

— Те люди, которые были на Земле, кто они тебе?

— Сережа был мой дядя. Остальные — его друзья.

— Сережа — это который?

— Это тот, что самый старый.

— Что случилось с твоими родителями?

— Отца не знал. Мама умерла. Ее брат — Сережа — взял меня жить к себе.

— Как ты относился к Сереже?

— Не знаю. Никак.

— Ясно. Я не просто так спрашиваю это именно сейчас. Это важная информация. Я убил тех людей и мне не нужен в команде человек, который желал бы в будущем отомстить мне за это. Понимаешь?

— Понимаю. Я видел, что они сделали с другими. Они убили их. И они хотели убить вас.

— Надеюсь, ты не блефуешь и не воткнешь мне нож в спину.

— Где я возьму нож-то?

— Это образное выражение.

— Вы спасли нас с Машей. Я, наоборот, вам благодарен. Я знаю, что вы могли нас оставить на Земле. А вы вернулись.

Юра улыбнулся мальчику.

— В школе хорошо учился? — спросил Гречкин.

— Ну… так, нормально.

— За какой партой сидел?

— За первой.

— Отличник, что ли?

— Просто любознательный.

— Космос любишь?

— Обожаю.

— Хорошо. — Юра по-дружески потрепал паренька по плечу, а то тот что-то совсем приуныл от вопросов.

Гречкин оглядел всех.

— Так. Теперь слушайте меня.

Юра принялся рассказывать все, что с ним случилось за то время, что он провел тут в одиночестве. Он рассказал им уклад, которого они должны будут придерживаться: как пить, как спать, сколько часов в сутки плавать. Единственное, что он не знал — как охотиться и предложил начать решать эту проблему прямо сейчас.

— А тут не кормят? — спросил Дима.

— Нет. Не кормят, — ответил Юра.

— Ты все тут уже облетал? — спросил Саша.

— Нет. Но теперь, я думаю, нам можно отправиться в путь.

— В путь? — спросила Катя.

— Надо исследовать это место, — сказал Гречкин. — Найдем еду, потом вернемся сюда и будем караулить возле ворот. Как только они откроются, попробуем проскочить.

— И чего мы этим добьемся? — спросила Катя.

— Не знаю. Там по ситуации и будем думать, — ответил Юра. — А ты что предлагаешь?

— Я ничего не предлагаю, — ответила девушка. — Я даже примерно не могу представить, как нам выбраться отсюда.

— Я знаю, как выбраться, — произнес Саша. — В теории нам надо сделать два действия. Первое — найти Элли. Второе — улететь.

— Очень смешно, — сказала Катя.

— Гениально, — со вздохом произнес Гречкин. — А хотя… в принципе, ты сейчас озвучил стратегический план.

— Да. И мой стратегический план — это продолжение твоего тактического плана: дождаться, пока откроются ворота, чтоб выскочить отсюда. А далее, я повторюсь, найти Элли и попытаться улететь.

— Знать бы еще, что у них в головах…

Гречкин вдруг задумался о том, как могут мыслить создания, организовавшие все это? Как может быть устроено мышление этих существ? Как они восприняли людей? Как кого-то сознательного? А если наше сознание для них сознанием не является? Или если человеческое сознание — это лишь точка на пути к истинному разуму, и они давно преодолели эту точку, то в этом случае мы для них — недоразвитые формы жизни, не особо отличающиеся по повадкам от местных обитателей этого зоопарка. Юра считал, что пытаться прогнозировать поведение разумных существ, эволюционировавших в другой звездной системе, дело неблагодарное — всегда хочется сравнить этих созданий с собой. В этом и кроется главная ошибка. Но можно возразить — они разговаривали с людьми через Элли! На что возникает разумный ответ — охотник тоже дует в манок, чтоб приманить утку.

Юра сделал еще шесты для Димки и Кати, на случай нападения хищников. Васечкину с одной действующей рукой шест пока был ни к чему. Ему доверили держать Машу.

Все пятеро напились воды и полетели вперед, выбирая тоннели так, чтоб путь их был направлен приблизительно в одну сторону. Катя предложила помечать дорогу палками. Идея ее была простая — ломаем одну палку и ставим ее в распор на выходе. Но, пролетев десять больших залов и вылетев из очередного тоннеля, они оказались в таком месте, какое было сложно представить. Юра в жизни прошел через многое, но то, что он видел сейчас, повергло его в шок и одновременно в восторг. На мгновение он потерял дар речи. Васечкин с Димкой раскрыли рты. Катя летела последняя и была все еще в тоннеле. Увидев, как ее товарищи, замерев, куда-то уставились, девушка произнесла:

— Что там такое?

Вылетев из пещеры, она обомлела, как и все.

Перед ними был океан воды. Огромный голубой шар, будто планета, раскинул свои водные просторы во все стороны на километры. Туманная дымка размывала изображение вдали. Зеленая сферическая поверхность стен грандиозного помещения уходила параллельно голубой водной поверхности также вдаль и постепенно исчезала во влажном мареве. Между водой и «потолком» было метров сто. Пятеро людей сейчас висели возле океана, распростертого под, над или перед ними — в невесомости это не имело значения. Ветер медленно сносил людей в сторону от выхода из пещеры. Поверхность океана колыхалась. В воздухе стоял запах водорослей. Этот огромный океанический водный шар диаметром под сотню километров, несомненно, имел собственную гравитацию, пренебрежительно маленькую, чтоб человек мог ее ощутить.

— Вот это да… — непроизвольно вырвалось из уст у Юры.

— Как они могли это создать? — выдавил из себя Васечкин.

— Они перетащили в космос всю воду с планеты? — произнесла Катя.

— Там, наверное, акулы есть, — сказал Димка, — Мегалодоны какие-нибудь!

Одна лишь Маша, вцепившись в Васечкина, не смотрела в сторону воды, а увлеченно пыталась схватить Сашу за ухо.

— Надо выход пометить. — Юра развернулся и принялся высматривать лиану.

— Может, попробуем порыбачить? — спросил Димка.

— На что ты собрался ловить? — с доброй усмешкой произнес Юра. Он подлетел к подходящей по толщине лиане.

— Как-то же в джунглях аборигены ловят рыбу. Насекомое — как наживка, удочку из палки сделаем. Веревку сплетем из шкурки лианы. А крючок… — мальчик задумался.

— Ты знаешь, а вообще-то можно попробовать, — ответил Юра, отламывая кусок ветки, — а крючок сделаем из кольца для связки ключей. У меня есть.

— Мы полетим дальше? — спросил Васечкин.

— Да, — сказал Юра, — поищем мелких животных. Я не теряю надежды кого-нибудь добыть.

— Если не получится, то рыбачим, — сказал Димка.

— Ага, рыбачим. — Гречкин распер одну палку в проходе.

— Ты все это время без еды? — спросила Катя.

— Да. — Юра оттолкнулся от стены и отлетел на двадцать метров в сторону океана. Гречкину не нравилась эта система маркировки проходов. Если в предыдущих помещениях, где обычно было порядка десяти тоннелей и нужный тоннель с распоркой из палки можно было найти путем перебора всех тоннелей, то тут, в этом невероятно огромном пространстве, где вообще нет никаких ориентиров, было легко потерять нужный проход, даже если в нем есть метка.

— Ох, заблудимся мы, — произнес Юра. — Отлетим на километр, потом полетим назад, и все. Не найдем нужный проход.

Юра снял кофту, выдернул из прохода палку, продел ее сквозь кофту и вставил вновь в проход. Теперь, если отлететь значительно в сторону, было видно колышущуюся, словно флаг на ветру, ткань.

— Если мы отлетим на несколько километров в сторону, как мы сможем четко сориентировать путь назад? — размышлял вслух Васечкин, — Если, возвращаясь назад, мы отклонимся хоть на десять градусов, то на расстоянии в километры это отклонение уведет нас черт-те куда. Тут даже твоя кофта не поможет.

Сквозняком кофту плавно затянуло в проход.

— В идеале втыкать ветки так, чтоб они торчали перпендикулярно поверхности стен, — сказала Катя.

— Втыкать некуда, — сказал Юра.

— Нет, улетать нельзя, мы не сможем вернуться в ту же точку, — произнес Васечкин, — или мы придумаем способ помечать маршрут или… или я не знаю.

— Я придумал, — без эмоций сказал Гречкин.

Юра подлетел к тонкой лиане, сломал ее в одной точке, в двадцати метрах от прохода. Взялся за отломанный конец, подтянул его к тоннелю и засунул в проход на пару метров. Конец лианы, пытаясь распрямиться, упирался в стенку тоннеля, и выходило так, что лиана теперь петлей торчала на шесть-семь метров в сторону от поверхности этого бесконечно огромного помещения по направлению к океану. И не просто торчала, а плавно покачивалась в потоке воздушных масс, что добавляло ей заметности с большой дистанции.

— Молодец, Гречкин, — сухо произнесла Катя.

— Я примерно в этом же направлении думал, — сказал Васечкин.

Гречкин надел кофту обратно на себя.

Направление полета выбрали наугад. Летели, отталкиваясь от воздуха, а иногда от стен. От стен было отталкиваться проще, но при таком толчке человека сносило в сторону воды. А к воде они договорились пока не приближаться. Гречкин надеялся увидеть хоть что-то съедобное, но кругом был только мох. Периодически мимо пролетали насекомые, похожие на бабочек.

— На крайний случай насекомых тоже можно ловить и есть, — размышлял Юра.

Саша летел в середине группы и по-прежнему держал Машу за руку. Девочка заснула прямо в полете. Перед Сашей были Катя и Юра, а сзади — Димка. Димке приказали следить за тылом. Ведь, как сказал Гречкин: «С определенной долей вероятности нас может преследовать какой-нибудь медведь или стая летающих волков».

— Если мы найдем Элли, куда нам на ней лететь? — Саша неожиданно задал самый главный вопрос.

Некоторое время, может секунд десять, все молчали.

— Внутри Элли мы хотя бы сможем выжить, — произнес Юра.

— А в невесомости можно жить? — спросил Димка.

— В невесомости происходит атрофия сердечно-сосудистой системы. Через пару лет мы умрем, — ответил Гречкин.

— Это не считая других проблем с мышцами и внутренними органами, — добавила Катя.

— Понятно, — протяжно произнес Дима.

— Ну так какой будет ответ? Если мы найдем Элли, то куда нам лететь? — вновь спросил Саша.

— Я не знаю, куда лететь, — ответил Гречкин.

— А как насчет этой планеты? Как ты ее там назвал? Генри? — спросила Катя.

— Мелкий Гарри. Там слишком низкая гравитация, как на Марсе.

— Это плохо? — спросил Димка.

— Мы там проживем чуть дольше, чем в полной невесомости, но все равно помрем. И еще там высокая радиоактивность.

— Откуда там радиация? — спросил Васечкин.

— Понятия не имею. Может, какая техногенная катастрофа произошла, или ядерная война.

— Как тогда все эти существа тут живут? Почему они не умерли из-за невесомости? — спросил Димка.

— Приспособились, — ответил Юра.

— А мы можем приспособиться? — продолжил вопросы мальчик.

— В теории и мы можем. «Мы» имеется в виду наш вид «хомо сапиенс». Но для этого надо взять много миллионов людей и отправить их всех в невесомость. Со временем почти все умрут от сердечных болезней, но какие-то люди, возможно, смогут оставить потомство, и некоторые особи из этого потомства могут оказаться более живучими в условиях невесомости. В общем, тут будет действовать закон эволюции. Может быть, люди приспособятся к невесомости, а может, все погибнут. А еще может оказаться, что никто не сможет зачать ребенка. Я не знаю точного ответа. Я думаю, сюда давным-давно привезли много живых существ, но большая часть из-них погибла. Вымерли целые виды. Но кто-то приспособился и живет.

— Может, с Лучом связаться? — предложила Катя.

— Он перестал отвечать мне еще на Земле. Но если была бы гравитация, я бы попробовал кинуть три каких-нибудь предмета и… Не знаю… Было бы странно, если б он мог бы нам сейчас помочь, но при этом не давал бы о себе знать.

— Может, позвать его как-нибудь иначе? — спросил Саша.

— Ну… давай. Позови.

Васечкин ненадолго задумался.

— Луч, ответь нам! — произнес он.

— Ну-ну, — усмехнулся Юра.

— Маша ела ту же кашу, которой и нас кормили? — спросила Катя у Димки.

— Да.

— Я просто еще думаю, чем нам кормить ее дальше, — сказала Катя.

— Будет есть то же самое, что и мы, — сказал Юра.

Гречкин свернул в сторону и остановился. Остальные, пролетев вперед еще метров десять, тоже остановились.

— Петлю надо сделать, — сказал Юра, — метров семьсот мы уже пролетели.

Гречкин обернулся. Вдалеке еле заметно колыхалась загнутая ветка. Юра сделал вторую точно такую же метку.

— Сколько мы будем лететь вперед? — спросил Васечкин.

— Я думаю, еще пару километров, и будем возвращаться.

— А до ночи сколько? Кто-нибудь вообще засекал? — спросила Катя.

— Время пока есть, — сказал Юра.

Они летели уже около часа. Пейзаж был везде одинаковый куда ни посмотри: голубая океаническая гладь и ковер из мха с пересекающими его лианами. Обе эти поверхности параллельно друг другу уходили вдаль. Туманная дымка рассеялась, и теперь стало видно границу, где зеленая сфера гигантского помещения заходит за океанический горизонт. До горизонта было километров десять во все стороны.

Каждый из людей сам решал, где для него верх, а где низ. Мозг Юры теперь настроился таким образом, что поверхность океана для него стала низом, а моховая стена — верхом, потолком. Васечкину его положение воспринималось иначе: Саше казалось, что они летели вдоль отвесной зеленой стены, а справа в ста метрах находилась вторая стена, только из воды. Катя ощущала себя в пространстве так же, как и Гречкин. А Димка плыл лицом к Юриному и Катиному зеленому потолку, но воспринимал он этот потолок как пол. Океан находился за спиной мальчика и был для него верхом.

Последние полчаса летели молча, и от этого всплеск на поверхности океана показался особенно четким и чуть ли не звонким. Этот звук вырвал людей из их внутренних диалогов. Все разом остановились, притормозив о моховую поверхность. Маша проснулась и начала постанывать и агукать. Место всплеска было видно по бесчисленным каплям, летящим от голубой поверхности, и по расходящимся кругам на воде.

— Кто-нибудь видел, что это было? — спросил Юра.

— Нет, — ответил Саша.

— Я вообще назад смотрел, — сказал Димка.

— Мне показалось, это было что-то большое и оранжевое, — сказала Катя.

— Размер какой?

— Ну… может как… не знаю… как автобус.

— Выглядело как рыба?

— Мм… не могу сказать. Я увидела периферическим зрением только какое-то яркое пятно.

— А что мы ожидали? Это ж океан. Я думаю, там столько всего живет, что ого-го, — сказал Васечкин.

— Надо возвращаться, — решил Гречкин.

— Возвращаться? Охота окончена? — спросил Васечкин.

— Да. Через несколько часов начнет темнеть. И мы улетели дальше, чем я планировал.

— Завтра будем пробовать ловить рыбу? — спросил Димка.

— Я думаю, находиться возле поверхности этого океана нам больше не стоит, — начал Юра. — Что-то мне это все не нравится. Если на Земле морские хищники не могут выскочить из воды и спокойно передвигаться по суше, то тут ситуация обстоит иначе.

— Ты только сейчас решил, что тут находиться опасно? Когда мы уже пролетели несколько километров? — спросила Катя.

— Да, только сейчас, — резко ответил ей Гречкин, — вот представь себе, я сразу не подумал. Как, собственно, и вы все. Я тот же вопрос могу задать тебе — почему ты не сказала, что находиться возле воды опасно?

— Ты у нас командир, а не я, — спокойно ответила девушка.

— Вы только не ссорьтесь, — вмешался Димка.

— Мы и не ссоримся, — сказал Катя.

— Можно подумать, тут опасно только возле воды, — пробубнил Васечкин.

— Значит так, — командным тоном произнес Юра, — сейчас летим обратно. Если что-то выпрыгнет из воды, то не пытаемся рассмотреть это, понять, что там, соображать там что-то… просто тут же на автомате залетаем в ближайший тоннель. Ясно?

— А если тоннель далеко? — спросил Димка.

— Они тут через каждые тридцать-сорок метров. Просто ищи взглядом ближайший и дуй туда.

— Хорошо, — ответил мальчик.

Юра посмотрел на Катю и Васечкина. Те молча кивнули.

Теперь их взоры были направлены лишь на водную, еле колышущуюся поверхность. Все, кроме Димки, отталкивались руками от воздуха, а мальчик приноровился отталкиваться от лиан так, чтоб его не уносило в сторону воды.

Гречкин первым ощутил гравитацию океанического шара. Она была хоть и слабая, но со временем давала о себе знать — если не корректировать траекторию полета, то человек еле заметно смещался к океану именно за счет силы тяжести.

Юра был напряжен. Взгляд его бегал по голубой спокойной воде, таившей таких существ, каких, наверное, мог представить себе лишь Лавкрафт. Гречкин не имел такую богатую фантазию и, моделируя нападение водного хищника, представлял большую белую акулу, выпрыгивающую из воды.

Сейчас Юра ощущал себя как на ладони у всемогущего злобного морского создания, которое отчетливо видело их всех и в любой момент могло выпрыгнуть из воды или выпустить свои щупальца, обвить тела и утащить на глубину.

— С какой скоростью глубоководный демон сможет преодолеть сто метров, отделяющие нас от воды? — думал Юра. — Секунд десять, пятнадцать?

Он перевел взгляд вперед.

— Ага, вон пятая петля. Еще примерно три километра и все, добрались. Нервы мои совсем уже не те…

Снова раздался всплеск.

— Залетаем в ближайший проход! — приказал Гречкин.

В этот раз все разглядели огромный красный шипастый плавник, который будто парус вылез из воды и спустя секунду скрылся.

— Вот это рыбина! — воскликнул Димка.

— Не рыба! — возразил Васечкин. — Там еще куча усов была, как у креветки. Во все стороны торчали.

— Не было там усов, — сказал Дима.

— Были! — спорил Васечкин.

Они по очереди залетели в тоннель — сначала Васечкин с Машей, потом Катя, Димка и последним Юра. Выпучив глаза, все смотрели из прохода на воду, по которой расходились круги.

— Может, попробуем вернуться через тоннели? — предложила Катя.

— Можно попробовать, — сказал Юра, — но надо обдумать. Если лететь по тоннелям, то появляется вероятность заблудиться. Да и тут тоже водится всякое. Лететь по тоннелям, иногда вылезая и корректируя направления по петлям? Ну… так не заблудимся, да. А вот если наткнемся тут на кого-то поменьше, чем эта морская чертовщина, то убегать будет некуда, придется отбиваться палками. И мы не уверены в том, что из моря на нас кто-то будет нападать. Пока что это лишь предположение. А то, что тут в проходах есть хищники, это факт. И, летя там, мы быстрее преодолеем путь. Нам лететь осталось километра три. Это полчаса, если отталкиваться посильнее.

— Ну что? Вылезаем тогда? — уточнил Васечкин.

— Да, — ответил Юра и вылез первым. Следом вылезли остальные. Они пролетели метров пятьсот. Из воды в их сторону с шумом разбивающихся о скалы волн в момент шторма вылетело нечто огромное и на первый взгляд бесформенное, переливающееся всеми цветами радуги. У создания отовсюду торчали шипы, похожие на острые жесткие усы, такие, как у земных ракообразных. Усы эти были длиной метров по пять. Слева и справа на теле монстра два перепончатых паруса, растянутых на хрящевых лучевых опорах, до этого будучи оттопыренными, сложились вдоль тела, потом развернулись по направлению движения хищника, выдвинулись вперед, развернулись вновь, подставив всю площадь перепонки плавника под сопротивление воздуха, и резко прижались назад к телу — таким образом существо отталкивалось от среды, будь то жидкость или газ. Движения плавников повторялись и выглядели как движения крыльев птицы колибри, только замедленные в сотни раз. Существо двигалось невероятно быстро.

— В тоннель! — крикнул Гречкин, но смысла в его приказе не было, потому что еще до его сигнала все ринулись искать ближайший проход.

Разноцветное, переливающееся всеми возможными цветами, будто бензин, разлитый в луже, создание летело на Юру. Пока Гречкин добирался до тоннеля, он успел сообразить, что такое огромное существо не сможет пролезть сквозь узкий пещерный проход диаметром не более двух метров. Но как же Юра ошибался! Гречкин залез в проход. Обернулся и увидел, как уже, казалось, змееподобное создание, прижав все свои выступающие части к туловищу, протиснулось в проход следом за Юрой. Между зверем и Гречкиным было не более четырех метров. В тоннеле животное уже не могло отталкиваться костистыми плавниками, и поэтому скорость его значительно снизилась. Юра летел вперед без оглядки. Он перебирал руками по выступам, а сердце его бешено колотилось. Адреналин заполнил кровь, пульс подскочил до ста двадцати ударов в минуту. Вот он, выход из тоннеля! Еще буквально двадцать метров! Гречкин вновь обернулся и увидел красные торчащие глаза этого огромного ракообразного создания, извивающегося в тесноте пещеры. Жвала, расположенные чуть ниже глаз, напоминали паучьи мандибулы — парные челюсти ротового аппарата членистоногих, которыми это существо разрывало своих жертв и медленно проталкивало в себя, невзирая на то, что добыча могла быть еще жива и в сознании. Более мучительной смерти, чем быть перемолотым начиная с ног этими биологическими жерновами, Юра себе не мог представить: хрустят кости стоп, разрываются связки, расщепляются мышцы, перемалываются голени, хруст костей голеней сменяется хрустом от дробления коленных суставов, и далее все выше и выше по телу растекается нетерпимая боль и уносит тебя в мир небытия. Страх этот придал Гречкину сил, и оставшееся расстояние в тоннеле он преодолел с еще большей скоростью. Юра выскочил в зал и принялся впопыхах осматриваться. В другой тоннель! Вон он! Юра оттолкнулся и полетел к следующему проходу. Он не сразу заметил, что со стен в его сторону прыгнули существа, напоминающие черных обезьян с невероятно вытянутыми конечностями.

Под собой Юра увидел, как зверь вылезает из тоннеля. Сначала появилась голова с торчащими вперед глазами, следом переливающийся на свету панцирь спины, далее показался хвост, похожий на хвост речного рака, закованный в сегментированный хитиновый экзоскелет. Как только большая часть тела монстра вылезла из узкого прохода, костистые плавники его, расположенные по бокам, резко раскрылись, растопырились в стороны, будто крылья, а жесткие усы-антенны распрямились и торчали иглами во всех возможных направлениях. Длина водного существа была метров десять. Обезьяны увидели этого огромного ракообразного и завопили. Начали махать лапами, пытаясь сменить траекторию полета, но быстро погасить инерцию у них не получалось. Четыре особи летели прямо на монстра, а Гречкин прижался спиной к стене, схватившись за лиану и замерев, не дыша, смотрел в их мохнатые морды, искаженные гримасой ужаса. Рак махнул веерами-плавниками и с невероятной скоростью рванул вперед, преодолев расстояние до ближайшей визжащей обезьяны, равное двадцати метрам, буквально в мгновение. Рывок хищника был настолько молниеносным, что остальные особи из-за воздушной ударной волны резко сменили направление на противоположное. Даже Юра ощутил на себе давление воздуха спустя секунду после атаки рака. Обезьяна, угодившая в челюсти, завизжала еще громче. Вопль ее был ужасным. Юра сморщил лицо, отвел взгляд и…

Он не видел, как рак заживо перемалывает человекоподобное млекопитающее, не видел, как брызги крови разлетаются в разные стороны и летят, пока не коснутся стен. Он даже не видел, как другие три обезьяны в панике нырнули в проходы, потому что уже и сам был в проходе, в том самом, откуда вылез полминуты назад, убегая от монстра. Истошный высокий вопль обезьяны звенел за спиной Гречкина. Рак продолжал измельчать плоть и проталкивать ее в себя маленькими кусочками. Юра вылетел из прохода и увидел метрах в пятидесяти своих товарищей. Они что-то кричали Гречкину. Юра молча оттолкнулся от стены прохода и полетел навстречу людям, показывая жестом, чтоб они замолчали — указательный палец он поднес к губам. Другой рукой, кулаком, грозил им, мол, если вы сейчас не заткнетесь, я вас сам всех тут поубиваю!

Гонимые страхом быть заживо съеденными, назад они долетели за двадцать минут. Про обезьян и про то, как рак напал на одну из них, Юра рассказал только когда они уже были возле так называемого своего прохода, ведущего к цепочке залов и тоннелей, заканчивающейся начальным тоннелем с воротами на выход из этого сюрреалистичного космического бестиария.

Еще минут десять потребовалось, чтоб добраться до начального тоннеля, где уже стояла Элли. Точнее, не стояла, а лежала на боку. Между кораблем и моховыми стенками практически не осталось свободного пространства.

— Не может быть! — воскликнул Гречкин и полетел к Элли.

— Мы спасены! — закричал Димка.

Катя ничего не сказала, но брови ее приподнялись от удивления.

Васечкин крикнул:

— Ха! Победа!

Юра прикоснулся рукой к носу корабля.

— Мы тут не пролезем, — произнес он.

— Пусть она вылетит в зал, — сказала Катя.

— Элли! — произнес с волнением Юра. Волнение его было не безосновательным. Неужели и правда все так просто? Не может быть. Скорее всего, она либо обесточена, либо сломана — размышлял таким образом Гречкин, но все было куда сложнее…

— Да, Юра, — ответила Элли, и по корпусу ее пробежали белые световые полосы.

Гречкин на секунду обернулся на висящих позади него людей.

— Работает! — Димка от радости сжал кулаки и потряс руками.

— Элли, ты в порядке? — спросил Юра.

— Да, — ответил корабль.

Гречкин чуял подвох, но не мог понять, что не так. Он не мог сформулировать причину своих ощущений. Интуитивно он понимал, что во всем, что с ними здесь происходит, нет никакого смысла, если рассматривать ситуацию с точки зрения разумных созданий, управляющих этим местом. Зачем им запирать людей и тут же кидать новоиспеченным узникам ключи от решетки? Почему нельзя выйти на контакт? Почему нельзя просто открыть ворота? Зачем было пропихивать Элли в этот узкий тоннель? Зачем было ее обесточивать, а сейчас включать и возвращать людям? Зачем на несколько дней подвергать людей опасности, запирая их в гигантском городе, населенном хищниками, чтоб потом вернуть Элли? Никакой логики в этих действиях Юра не мог углядеть. Высокоразвитая цивилизация не стала бы так себя вести. По крайней мере, по мнению Гречкина.

— Можешь пролететь чуть вперед. Там будет выход в более просторное помещение, — сказал Юра.

— Выполню, как только вы отойдете.

Люди вылетели из прохода, а следом медленно выплыла Элли.

Юра залетел в корабль, остальным приказал ждать. Он осмотрелся. Не увидел ничего подозрительно.

— Что с тобой было? — спросил Гречкин. — Ты общалась с кем-нибудь из них?

— Нет. Им не обязательно общаться со мной как с искусственным интеллектом, чтоб получить всю хранящуюся во мне информацию. Они могли просто скачать все данные из моей памяти.

Юра высунул голову из корабля и произнес:

— Залетайте, все нормально. Вроде бы…

Он подлетел к задней стенке.

— Элли, сгенерируй еды. Одну порцию.

— Выполняю.

Тут же на стене отъехала небольшая заслонка, открыв кубическую полость с гранью, равной тридцати сантиметрам. Там летал съедобный шарик размером с яблоко. В нем содержались все необходимые для человека питательные вещества. Гречкин накинулся на еду.

— Вероятно, дело было так, — чавкая, произнес Юра, когда вся команда залетела в корабль, — они за эти несколько дней полностью изучили Элли. Скачали с нее всю информацию, и когда она стала им не нужна, выкинули ее сюда.

— Извините, что не по теме, но Машу, наверное, лучше в капсулу положить? — предложила Катя.

— Да, клади, — сказал Юра.

— Значит, мы попали не к тем существам, которые создали Элли, — предположил Васечкин. — Иначе зачем им ее изучать?

— Элли, подготовь одну хроно-капсулу, — произнесла Катя.

— Слушаюсь.

— И зачем они ее сюда к нам сунули? — спросил Димка. — Почему они ее не выкинули в космос, если она им стала не нужна?

— На самом деле мы могли попасть к ее создателям, — предположил Юра, — просто она для них как реликт. Как археологический объект. Ей же тринадцать тысяч лет. Может, это место — это их музей? Тогда, допустим, они не выкинули ее, а, наоборот, положили на сохранность. Но, опять же, это выглядит странно. На сохранность, наверное, надо было куда-то в другое место класть. Под стеклышко.

Из стены выехала хроно-капсула.

— Насчет того, что они ее выкинули или не выкинули, — начал Васечкин, — Димка прав, не выкинули. Если они поместили ее сюда, значит, она им еще нужна. Иначе бы пульнули в космос, да и все.

Катя положила девочку в капсулу.

— Элли, запиши им мое послание, переведи и отправь, как ты это уже делала.

Гречкин подлетел к ребенку и, улыбнувшись, коснулся Машиного носика пальцем. Девочка агукнула.

— Готова записывать. Говори.

— Может, сначала улетим отсюда, а потом будем с ними разговаривать? — предложила Катя, поглаживая Машу по голове.

— Элли, погоди пока.

— Жду.

— Куда улетим? — обратился Юра к Кате.

— Не знаю. Просто улетим из этого места. А ты предлагаешь остаться тут?

— Я пока ничего не предлагаю. Я думаю.

— Элли, задвигай капсулу, — сказала Катя.

— Выполняю.

— Вы есть будете? — спросил Гречкин.

— Я пока нет, — сказал Димка.

— И я нет, — сказал Васечкин.

Катя ничего не ответила. Она смотрела на Машу, заезжающую в стену вместе с капсулой.

— Элли, записывай послание.

— Говори.

— Кто вы? Что вам от нас надо? — внятно произнес Юра. Хотя четкости произношения не требовалось, ведь Элли не пересылала неземному разуму непосредственно слова Юры, а переписывала их в электромагнитный язык, недоступный для осознания человеком, как не может муравей понять эхолокацию летучих мышей.

— Мы эл-би-эн-ти. Толп. Ти-ренг. Вы нужны тут. Чтоб жить тут, — озвучила ответ Элли.

— Как вас зовут?

— Тэ-иск. У нас нет имени.

— Что нам мешает улететь прямо сейчас?

— Юр, надо как-то повежливее с ними. Скажи им спасибо за то, что они вылечили нас, — сказала Катя.

— Вы не сможете лететь. Толп. Ренг. Невозможно лететь.

— Кто у вас главный?

— Нет главных.

— Дай я скажу, — вмешалась Катя, — Элли, готова?

— Готова.

— Мы с братом очень благодарны вам за то, что вы спасли нам жизнь.

— Тайп. Эн. Нужно, чтоб вы жили. Рен. Вы живы.

— Мы не сможем выжить в невесомости. Нам нужна гравитация. Вы хотите, чтоб мы жили, но мы умрем здесь, — сказал Юра.

— Вы будете умирать тут. Енг. Тел. Ренг. Как и все умирают тут.

— Как вы помешаете нам улететь? — спросил Юра.

— Защита никого не пропустит. Ти-лэ-ден.

— Вокруг этого места стоит силовое поле?

— Есть защита. Толп. Рен. Никто не пройдет через защиту.

— Защита стоит в пространстве и в подпространстве?

— Защита стоит в пространстве. Эл-ни-ден. Защита стоит в подпространстве.

— Как называется это место?

— Ти-ра-эн-лиран.

— Элли, это никак нельзя перевести? — спросил Гречкин.

— Это имя собственное, оно не переводится, — ответила Элли, — так называется этот город, но и эти звуки никак не отражают настоящее название. Это лишь слоги, на мой субъективный взгляд, соответствующие изменению колебания электромагнитной волны, которую они посылают нам. Я могу попробовать переформулировать вопрос и спросить: какой смысл в существовании этого места?

— Давай. И не озвучивай дальше нам непереводимые части речи.

— Хорошо.

— Смысл этого места в том, чтоб жить в нем, — произнесла Элли ответ.

— А если мы не хотим тут жить?

— Вы не можете решать сами.

— А кто решает?

— Никто не решает. Нельзя решать то, что уже решено.

— Элли, мы возьмем пока переговорную паузу.

— Как скажешь.

— Давайте слетаем, посмотрим, что там за защита стоит, — предложил Васечкин.

— Там силовые поля, — сказал Юра. — Когда мы подлетели к этому городу, они, видимо, сняли одно поле ненадолго, затащили нас, а потом включили его.

— Зачем им силовое поле? — спросила Катя.

— Я так понял, для защиты от кого-то извне, — сказал Гречкин, — сомневаюсь, что кто-то из обитающих тут животных может попытаться сбежать, и поэтому для охраны они держат постоянно включенным силовое поле.

— И зачем им тратить энергию на поле, если у них есть система радиоэлектронной борьбы? — сказал Саша.

— Вот именно, — согласился Гречкин, — если им нужно пресечь побег, они и без поля заглушат любой корабль.

— Из всего этого напрашивается один вывод, — сказала Катя, — рядом есть еще кто-то, кого они боятся. Может, еще какой-то подобный город? Или, может, жители Мелкого Гарри?

— Сомневаюсь на счет Гарри. Если только они там под поверхностью живут, — сказал Юра, — тот, от кого они закрываются полем в подпространстве, владеет технологией подпространства. Высшая цивилизация не будет жить на Мелком Гарри. Я же говорю, там радиоактивная пустыня. А то, что может быть еще что-то подобное этому городу — более вероятно.

— Может, они закрылись от Сферы? — предположил Саша.

— Ну… — задумался Юра, — интуитивно мне это тоже кажется странным. Сфера может сожрать целую звездную систему. Всемогущий Луч не догадался закрыть наши планеты и Солнце силовым полем? Нет, не от Сферы они закрылись.

— Но на Гарри должен был кто-то быть. Ты говорил, что вы перехватили сигнал, идущий на него, — сказала Катя.

— Да, верно, — Юра вздохнул и почесал затылок, — я и не отрицаю, что на Гарри кто-то есть. Может, какие-то остатки цивилизации живут. А может, эти роботы-пауки летают туда для… не знаю… изучают его, или ресурсы привозят — металлы для строительства и ремонта города, к примеру.

— Попытаться отсюда улететь все равно надо, — сказал Саша.

— Вот вы заладили — улететь, улететь, — Юра махнул рукой на товарищей, — тут хоть можно выйти поплавать или воздухом свежим подышать. Прежде чем улетать, надо понять, куда улетать. В Элли мы в безопасности. Гравитации нет? Ну создадим, это не проблема. Так что у меня план такой. Первое — Элли делает нам искусственную гравитацию. Второе — мы выясняем все об этом месте. Возможно, мы узнаем что-то, что нам поможет определиться с главным вопросом. А главный вопрос такой: где нам жить? Я имею в виду — где нам окончательно остаться жить? Прямо вот до старости. Где будет наш новый дом? И еще, нам желательно продолжить человеческий род. Нас пятеро. Трое мужчин и две женщины. В принципе, мы могли бы заселить человечеством какую-нибудь пригодную для жизни планету.

— Так, подожди с продолжением рода, — Катя погрозила Юре пальцем, — ты куда-то не туда разговор уводишь.

— Хорошо, но к этому вопросу мы все равно когда-нибудь вернемся, — сказал Юра. — А сейчас предлагаю создать нам гравитацию.

Элли ушла в подпространство и полетела в сторону океана. Сквозь прозрачный корпус было видно, как воздушные полости чередуются со стенами, через которые Элли пролетала без труда. Менее чем за минуту они добрались до океанического шара. Элли вышла из подпространства и зависла посередине между зеленой стеной громадного сферического помещения и водной гладью. Гречкин дал приказ лететь вокруг океана с такой скоростью, чтоб центробежная сила в корабле стала равна земной силе тяжести. Элли развернулась и накренилась так, чтобы та часть корабля, на которой не было никаких конструктивно выделенных элементов, оказалась в восприятии людей полом после разгона. Элли начала ускоряться, а ее пассажиров прижимало к противоположной от океана стене каюты. Ощущение верха и низа у всех стало одинаковым: низом была стенка корабля, верхом — поверхность воды. Люди стояли на твердом полу при нормальной силе тяжести, равной в один джи. В пятидесяти метрах над их головами проматывалась голубая гладь океана, а под ними, так же в пятидесяти метрах, летел бескрайний настил из мха. Ни у кого не было ощущения, что Элли движется, вместо этого казалось, что движется все вокруг. После нескольких дней пребывания в невесомости серьезных проблем с опорно-двигательной системой у людей не возникло, но небольшой дискомфорт из-за слабости в мышцах все же был. Элли стала центрифугой с радиусом вращения около пятидесяти километров. Она летела вокруг водного шара со скоростью две с половиной тысячи километров в час, тем самым создав внутри себя искусственную земную гравитацию.

Начало темнеть. Гречкин ходил по кораблю взад-вперед. Катя, Васечкин и Дима сидели на полу, опершись на стену.

— Элли, — сказал Юра.

— Слушаю.

— Отправь нашим новым знакомым сообщение.

— Говори.

— Вы знаете что-нибудь про Сферу? Это существо из подпространства, которое затягивает в себя материю.

— Опасная. Уничтожает звезды, — озвучила ответ Элли.

— Вы знаете что-нибудь про Луч? Это доброе существо из подпространства.

— Есть много хороших. Много плохих.

— Вы живые или вы — это искусственный интеллект?

— Мы помогаем. Чтоб все жили. Чтоб все существовало так, как было нужно.

— Вы живые?

— Мы не живые.

— Да ладно! — воскликнул Гречкин. — Неужели я добился от них хоть одного прямого ответа? Элли, это не отправляй.

— Слушаюсь.

— Может, это те роботы с щупальцами? — спросила Катя.

— Не знаю, может.

— Если это роботы, то надо спросить, куда делись все живые, — предложил Саша.

— А… — Юра махнул рукой, — не… Они ответят что-то типа — все живые находятся тут. И будут иметь в виду этот поганый зверинец. Надо не так. Надо как-то… во, придумал. Элли, записывай.

— Говори.

— Ваши создатели мертвы? Ваши хозяева мертвы? Ваши руководители мертвы?

— Три варианта, на всякий случай, — шепнул Юра, повернувшись к Саше.

— Вымерли. Вымерли. Вымерли.

— Вы следите тут за порядком?

— Мы сохраняем тут все так, как было.

— Мне кажется, мы говорим с искусственным интеллектом, — сказал Саша.

— А те, кто когда-то построил Элли, как раз и вымер, — сказала Катя, вставая. — Дай-ка я поговорю.

— Поговори.

— Элли, готова? — спросила Катя.

— Готова.

— Что случилось с вашей планетой?

— Планета непригодна. Планета мертвая.

— Кто сделал планету мертвой и непригодной?

— …убили… а … убили…

— Элли, озвучивай дальше все, что они говорят, — сказала Катя, — и озвучь последнее сообщение полностью.

— Ин-рэ убили Ис-тэр, а Ис-тэр убили Ин-рэ, — произнесла Элли.

— Это была война? — спросила Катя.

— Толп. Была война. Ти-рэн.

— Элли, пока пауза.

— Слушаюсь.

— Теперь многое понятно, — сказал Юра. — Пока мы сюда летели, у них случилась ядерная война. Поэтому на Гарри полно радиоактивных зон. Разумные существа переместились жить в космос, но за тысячи лет вымерли, не сумев приспособиться к отсутствию гравитации. Похоже на правду?

— Похоже, — согласилась Катя, — только я не думаю, что они все вымерли. Скорее часть из них или улетели на другие планеты, или летают где-то тут, на орбите в городах.

— Он тебе только что сказал три раза, что они вымерли.

— Ну, значит, не из-за отсутствия гравитации вымерли, а по какой-то другой причине. Потому что, я так понимаю, эти существа могли жить в невесомости, иначе они бы построили города и создали бы в них гравитацию за счет вращения.

Пару минут они молчали. Юра все так же ходил от стены к стене, сцепив руки за спиной.

— У меня появилась идея. — Гречкин резко остановился. — Элли, записывай!

— Говори.

— У вас есть информационная сеть?

— Нет информационной сети.

— У вас есть интернет?

— Нет интернета.

— Черт… ладно… не вышло, — произнес он себе под нос.

— Может, они не понимают, что ты от них хочешь? — предположил Васечкин. — Переформулируй как-нибудь.

Гречкин задумался на пару секунд.

— У вас есть база знаний? У вас есть хранилище информации? У вас есть библиотека?

Юра пожал плечами, мол, я не знаю, как об этом еще спросить.

— Нет базы знаний. Есть хранилище информации. Ти-энг. Толп. Нет библиотеки.

— Во! «Хранилище информации» они поняли! — воскликнул Васечкин. — Давай дальше что-нибудь с этим словосочетанием!

— Как войти в ваше хранилище информации? — спросил Гречкин.

— Любой может зайти.

— Впустите нас в ваше хранилище информации.

— Вход не закрыт.

— Да черт вас дери… сделайте так, чтоб мы оказались в вашем хранилище информации!

Наступила тишина.

— Чего они замолкли-то? — спросил Саша.

— Юра, я подключилась к их серверу, — сказала Элли.

— Отлично! — Гречкин хлопнул в ладоши. — Что на сервере?

— Много разной информации, созданной разумной цивилизацией, которая когда-то жила на Мелком Гарри. Чтоб вам было понятно, я назову это «файлы излучения». Я сама сталкиваюсь с ними впервые.

— Что такое файлы излучения? — спросил Васечкин.

— Файлы, содержащие информацию в электромагнитном излучении, — ответила Элли.

— Видео, что ли? — спросила Катя.

— Нет.

— Запусти любой файл, — сказал Гречкин.

Элли вывела на стене изображение серого квадрата. Квадрат становился то чуть светлее, то темнее.

— И что это? — спросил Юра.

— Из этого квадрата сейчас идет электромагнитное излучение в диапазоне видимого спектра и радио. Таким образом передается информация.

— А можно эти файлы как-то перевести в понятный нам формат? — спросил Васечкин.

— Нет.

— Ты можешь нам пересказать, что там в этих файлах излучения? — спросил Юра.

— В этом показан проход между помещениями и еще что-то. Я не могу понять ни языка, ни смысла информации. Язык электромагнитных волн за тринадцать тысяч лет сильно изменился.

— Нам нужны астрономические навигационные карты, — сказал Васечкин.

— Да, Элли, давай ищи все, что связано с их астрономией, — сказал Юра.

— Ищу.

— У тех, кто жил на Гарри много тысяч лет назад, были органы восприятия электромагнитного излучения за пределами видимого спектра, — сказала Катя, глядя на мерцающий квадрат. — Эти их органы — это же, по сути, биологические антенны!

— Еще у них должен был быть орган, отправляющий электромагнитный сигнал, — сказал Юра.

— А уши у них были? — спросил Димка.

— Уши нужны даже тем, кто не общается голосом, — сказал Васечкин. — Уши нужны, чтоб услышать опасность.

— Элли, ну что там? Есть полезная информация? — спросил Гречкин.

— Я сейчас просматриваю файлы. Я не могу ничего понять, за исключением технических материалов. Мой интеллект, основанный на земной культуре, воспринимает всю нетехническую информацию на их сервере как бессмыслицу.

— Элли, это похоже на интернет? — спросил Дима.

— Да, но на локальную сеть.

— А у них есть музыка или фильмы? Они сидели в соцсетях? — продолжил мальчик.

— Я не могу разобрать их социальную информацию. Все, что я вижу, это полный бред, шум, мусор, какие-то бессмысленные фрагменты.

— Есть хоть одно изображение представителя этой разумной цивилизации? — спросила Катя.

— Может, и есть, но все, что относится к их социальной составляющей, закодировано так, что я не могу ничего осознать.

— Пересказывай, что ты видишь, — сказал Юра.

— Необходимость движения по круговой орбите, отражение электромагнитной волны от плоской поверхности, желание размножаться, радость при переходе через тоннель, две линии летят навстречу друг другу, повышение температуры воды…

— Погоди, Элли, достаточно, — сказал Юра, — просто… какой-то хаотичный набор информации.

— Чушь какая-то, — произнес Васечкин.

— Я никак не могу понять информацию в большинстве файлов, — сказала Элли, — технические данные я распознаю, потому что они не изменились за тысячи лет. Все! Нашла! Вижу модели звездного неба.

— Там есть координаты звезд и экзопланет?

— Да. Огромный каталог данных по звездным системам. Есть отдельно по звездам, планетам, спутникам, астероидам, кометам.

— Ищи ближайшие звезды с планетами, на которых такая же атмосфера, как и на Земле.

— Подробно изученные звездные системы ограничиваются средним радиусом тысяча двести семь световых лет от системы, в которой мы сейчас. В подробно изученных системах есть семьдесят четыре планеты с атмосферным составом, похожим на земной.

— Семьдесят четыре! — воскликнул астроном. — Какие данные по ним есть?!

— Среднее расстояние от звезды, период обращения вокруг звезды, период обращения вокруг своей оси, наклон оси, экваториальный диаметр, масса, выраженная в количестве масс Мелкого Гарри, состав атмосферы, средняя плотность, наличие жизни, наличие разумной жизни.

— На каких есть жизнь?! — крикнул Саша.

— На всех.

— А-а-а! Вау! А я и не сомневался никогда! — Васечкин аж покраснел. — На каких есть разумная жизнь?!

— На одной.

— На одной?! Земля есть в их списке?!

— Да. В их каталоге указано, что на Земле есть разумная жизнь.

— Значит, они знали о нашем существовании. А точно больше нигде нет разумной жизни?

— Точно.

— Эх… жаль. Ну да ладно! Завезем! Так, так, так, — Васечкин деловито зашагал, — сколько планет имеют диаметр от двенадцати до тринадцати тысяч километров? Землю вычеркни из списка.

— Семь.

— Какое расстояние до этих планет? Округляй до световых лет.

— Тридцать шесть, сто двадцать девять, двести пятьдесят, триста семь, пятьсот три, семьсот семьдесят, девятьсот два.

— Выведи их на экран… там… не знаю… как-нибудь, чтоб нам было понятно! — тараторил Саша.

На стене появилось изображение трехмерной координатной сетки. Семь звездных систем с интересующими планетами заняли в ней свое положенное место и отображались условным знаком в виде белого кружка. От каждого кружка к центру системы координат тянулась еле заметная пунктирная линия. Поверх линии было подписано расстояние. Три кружка были в одном направлении, другие три кружка — в противоположном. Седьмой кружок находился отдельно от всех. Юра, Катя и Димка подошли к координатной сетке и встали за спиной Васечкина.

— Надо выставить маршрут и пролететь по всем планетам! Выберем самую пригодную! — командным тоном произнес Саша.

— Мне не хватит заряда, чтоб пролететь маршрутом, проходящим через эти семь звездных систем, — сказала Элли.

— На сколько лет у тебя еще заряда? — спросил Юра.

— Это зависит от множества факторов, — ответила Элли.

— Какое расстояние мы впятером сможем пролететь в хроно-капсулах? — спросила Катя.

— Энергии хватит еще на четыреста двадцать один световой год полета.

— Тогда у нас выбор невелик, — сказал Юра. Он повел пальцем по экрану, — полетим по трем ближайшим и потом вот на эту. А про те три придется забыть.

— Только мы не придумали, как выбраться отсюда, — сказал Димка.

— Я предлагаю слетать и посмотреть на это силовое поле, — сказал Саша. — Может, его там нет?

— Да, — сказал Юра, — давайте слетаем на разведку.

— У нас есть вообще какие-нибудь гарантии, что эти координаты верные? — спросила Катя. — Вас не смущает, что они просто так дали нам информацию? Что, если мы прилетим, а там ничего нет?

— Все может быть, — ответил Гречкин, — если выберемся отсюда, то долетим до первой планеты и узнаем. До нее тридцать шесть световых лет. Если ее там не окажется, то вернемся сюда, и тогда уже придется жить в Элли. Будем выходить на улицу полетать, поплавать. Но основное время придется проводить внутри Элли. Все впятером. До тех пор, пока не сойдем с ума и не умрем.

— Если этот искусственный интеллект лишь голосовой помощник, то почему он не должен дать нам информацию? — спросил Саша. — У нас на Земле можно было обратиться к Алисе и попросить у нее координаты любой звезды, которая была в базе Мирового Космического Агентства. У нас подобная информация лежала в свободном доступе.

Элли, не останавливаясь, ушла в подпространство, свернула и нырнула в стену. Вскоре она оказалась за пределами города. Стенки ее были прозрачны. Находясь в подпространстве, силового поля подпространства видно не было. Все, что лежало за границей пространства нашей вселенной, скрыто для восприятия человеческих органов. Сквозь разрыв в пространстве, который создавала Элли, проникал свет из нашей вселенной, и, соответственно, людям внутри были видны только объекты, принадлежащие ей, то есть — нашему пространству. А вот детекторы Элли могли уловить силовое поле, находящееся и в подпространстве.

Все звезды вокруг колыхались, плавали влево-вправо с короткой амплитудой. Этот эффект был вызван искажением света, проходящего через силовое поле пространства.

Силовые защитные поля космического города являлись невероятно мощными электромагнитными полями, которые могли отклонять любую материю или энергию. На поддержание такого поля требовалось миллиарды ватт электроэнергии. Если человек попытается пройти сквозь такое поле, то несомненно погибнет от излучения, а электроника при проходе сквозь поле сгорит.

— Н-да, — произнесла Катя, — я думаю, нам не стоит пытаться пролететь сквозь него.

— Элли, ты видишь поле в подпространстве? — спросил Юра.

— Да.

— И как нам быть? — спросил Саша.

Гречкин не успел ответить. Свет погас, а стенки корабля потеряли прозрачность. Система радиоэлектронной борьбы города вновь обесточила Элли.

— Это еще что? — крикнул Дима.

Катя схватила Юру за предплечье.

— Спокойно, — сказал Гречкин, — нас опять выключили. Я думаю, сейчас мы вернемся обратно.

Так и случилось. Щупальце-манипулятор вылезло из подпространства, обвилось вокруг Элли и потащило ее назад в город. Через несколько минут корабль вновь был в тоннеле, а ворота сзади закрылись и исчезли. Вместо них теперь была стена, покрытая мхом, такая же, как и все вокруг.

Юра, Саша, Катя и Дима левитировали в темноте внутри корабля. Из-за стены раздался Машин плач.

— Маша! — Катя полетела на звук. Подлетела к стенке и постучала по ней: — Маруся, ку-ку. Все хорошо… Машенька…

— И долго она будет выключена? — спросил Саша.

— Надеюсь, что нет, — сказал Гречкин.

— Воздух сюда не поступает? — спросил Дима.

— Скорее всего, нет, — ответил Юра.

— А если мы задохнемся?! — Димка занервничал, и в этот момент Элли включилась.

— Элли, — произнес Гречкин, — давай к водному шару — вернем гравитацию.

— Слушаюсь.

Вскоре Элли вновь летала вокруг океана со скоростью две с половиной тысячи километров в час. За бортом темнело.

Гречкин, слегка задрав голову, задумчиво смотрел на проносящийся с огромной скоростью океан.

— Запиши им послание, — сказал Юра.

— Говори.

— Уберите ненадолго силовое поле, мы улетим.

— Нельзя улететь. Толп.

— Почему нельзя?

— Нельзя улететь. Ти-эр-ренг.

— Почему вы не выпускаете нас?

— Нельзя.

— Почему?

— Нельзя.

— Назовите причину!

— Нет причины. Эн-иск.

— От кого вы защищаетесь силовым полем?

— Ис-тэр.

— Ис-тэр где-то рядом?

— Ис-тэр убьют всех.

— Если снять поле, Ис-тэр прилетят и убьют всех?

— Поле защищает от ли-эм-ран. Поле нельзя убрать.

— Ис-тэр — это такой же город, как и этот?

— Ис-тэр — город, как и этот.

— На Ис-тэр есть живые?

— На Ис-тэр нет живых.

— Вы нас не выпускаете из-за Ис-тэр?

— Нельзя выпускать.

— Элли, пауза.

— Слушаюсь.

— План таков, — сказал Юра, — нам надо найти генератор поля и сломать его.

— Ты хоть знаешь, как он выглядит? — спросил Васечкин.

— Понятия не имею. Элли, найди в их хранилище все, что связано с устройством города. Планы, карты, все что есть.

— Уже ищу.

— Все разумные вымерли, а искусственный интеллект до сих пор выполняет все, что было в него заложено тысячи лет назад, — рассуждал Гречкин, — и похоже, тут где-то летает еще один такой же город, в котором раньше жили их враги, которые тоже вымерли.

— Этот Ис-тэр и правда может представлять опасность? — спросил Димка.

— А я откуда знаю? — ответил Юра.

— Даже если мы уберем одно из полей, нам надо что-то сделать с их системой глушения электроники, — сказала Катя.

— Выключим поле и начнем ускоряться. Даже если они нас отключат, полетим вперед по инерции.

— Может, придумать, как обесточить вообще весь город? Тогда и их глушилка не сработает, — предложил Саша.

Гречкин ничего не ответил. Тяжело вздохнул. Прошелся взад-вперед.

— Нашла карты города, — сказала Элли.

— Это можно представить в виде обычного человеческого чертежа? — спросил Юра.

— Да. Я могу перевести и представить в виде линий.

— Открой какой-нибудь план города. Любой. Хотя бы понять, как это все будет выглядеть.

На стене появился овал с кругом в середине. Круг занимал почти всю площадь овала и являлся обозначением океана. Оставшееся пространство в овале за пределами круга было испещрено маленькими кружочками и отрезками.

— Ух… я тут глаза себе сломаю, — сказал Юра, — открой план помещения с генератором поля. И проставь линейные размеры в метрах.

Элли увеличила нужную область. Генератор электромагнитного поля изображался на чертеже в виде двух треугольников, расположенных основаниями друг к другу.

— Мы сможем залететь туда без проблем, — сказал Юра. — Комната с генератором пятьдесят три на семьдесят два метра. Высота тут не указана, но думаю, что нам хватит.

— Думаешь, мы сможем физически разломать сам генератор? — спросила Катя.

— Для начала надо посмотреть, как он у них выглядит, — сказал Гречкин, — я, честно говоря, ни разу не видел инопланетных генераторов силовых полей.

— Может, там просто огромная катушка с медной проволокой? — сказал Васечкин.

— Что-то я сомневаюсь.

— Это была шутка.

— Я могу поискать для вас документацию по устройству генератора, — сказала Элли.

— Не надо, быстрее будет слетать туда и посмотреть на него. — Юра окинул взглядом Катю, Сашу и Димку.

— Полетели, — произнес Васечкин.

— Элли, вези нас к генератору, — сказал Гречкин

— Слушаюсь.

Воздушные полости сменялись многометровыми толстыми стенами, а стены — снова полостями. Все вокруг за пределами корабля рябило от быстрой смены окружения. Помещение с генератором поля находилось в тридцати километрах от океана. Это расстояние Элли преодолела за несколько минут.

Внутри огромной экранирующей комнаты было темно. Элли пока не выходила из подпространства. В центре комнаты стоял столб диаметром десять метров, и тянулся он от пола до потолка. Высота его была под сотню метров. По металлическим экранирующим стенам помещения и по столбу бегали неоновые пятнышки — коронарные разряды, из-за чего столб напоминал ствол огромной секвойи, на который накрутили бесчисленное множество новогодних гирлянд с маленькими лампочками.

— Если мы сейчас зайдем в нашу вселенную, нас не убьет током? — спросил Димка.

— Внутри Элли, вероятно, не убьет, — сказал Гречкин, — она будет экранировать нас. А вот если вылезти из нее, то убьет тут же. Вообще лучше не рисковать и оставаться в подпространстве.

Юра провел взглядом от низа до верха гигантского неонового столба.

— Вероятно, по нему идет очень мощный ток. Я думаю, гигаватты.

— Это много? — спросил Димка.

— Это миллиарды ватт, — сказал Юра. — Для сравнения, твой чайник дома потреблял семьсот ватт. Чтоб создать электромагнитное поле, способное отклонять ракеты, или чем они там воюют, нужно невероятно много энергии.

— Чтоб полностью защитить город, — начал Васечкин, — один генератор должен создавать два поля в нашем пространстве, и второй генератор должен создавать еще два поля в подпространстве.

— Почему по два поля? — спросила Катя.

— У магнитного поля есть слабые места — это полюса, — сказал Саша, — в полюс можно ударить ракетой и повредить город.

— Ты имеешь в виду, что нужно два силовых поля, выставленных таким образом, чтоб одно поле защищало полюса другого поля? — спросила Катя.

— Да, — сказал Саша, — два поля в пространстве и два поля в подпространстве.

— И поле должно выходить из антенн, выпирающих за пределы города, иначе само поле прожжет стены, — сказал Юра, — антенны должны идти от генератора внутри экранов.

— Точно, — кивнул Саша.

— И что нам это дает? — спросила Катя.

— Не знаю, — сказал Юра, — надо думать. Что можно сделать с такой громадиной, к которой даже подойти нельзя?

— Может, не ломать, а как-то обесточить? — предложил Димка.

— Элли, покажи нам карту электростанции, — сказал Юра.

— Здесь двенадцать электростанций. Вывести все на экран? — спросила Элли.

— Эх… — Гречкин вздохнул, — не надо. Конечно, было бы глупо делать одну электростанцию на весь город. Это стало бы его уязвимым местом. Разрушь ее — и все, смерть всем.

— Попробовать устроить пожар? — предложил Саша.

— Что ты собрался тут жечь? — спросил Гречкин.

— Не знаю.

— Давайте рассуждать так, — начал Юра, — мы понятия не имеем, как устроен этот генератор. Но мы знаем точно: если по нему идет ток, значит его можно замкнуть. Так?

— Ну… — Васечкин замялся, — да, а как иначе? Можно замкнуть.

— Например водой, — сказал Гречкин.

— Привезти сюда на Элли воды? — спросила Катя.

— Да. А что нам мешает? — Юра улыбнулся.

— Понадобится очень много воды, — сказал Васечкин. — Если мы привезем метровый шарик, он мгновенно испарится при касании с генератором.

— А как мы привезем сюда воду? — спросила Катя. — Нет гарантии, что нас не убьет током внутри Элли, когда мы выйдем из подпространства. Если даже Элли нас будет экранировать, все равно придется как-то выталкивать воду наружу. И что случится в этот момент? Я вот не знаю.

— Элли может сама привезти воду? — спросил Димка.

Юра, Саша и Катя обернулись на мальчика.

— Точно, — сказал Юра, — Элли наберет воды из ближайшего водного шара, прилетит сюда. Откроет свою дверь и осторожно отлетит в сторону на пару метров, а шар останется висеть на месте.

— Сколько нам надо воды? — спросил Васечкин.

— Чем больше, тем лучше, — ответил Юра.

— Слепим водный шар диаметром десять метров? — спросила Катя.

— Это займет время, — сказал Юра, — но в теории я не вижу проблемы в том, чтоб транспортировать сюда воду. Много воды. Очень много воды! А дальше Элли сделает резкий рывок в сторону шара и потоком воздушной массы отправит шар к столбу и… сложно сказать, что из этого выйдет.

— Когда шар коснется столба, ток должен будет отклониться и пойти через воду, — сказал Васечкин, — вся мощность пойдет не на антенну, а на сам генератор или на стены… сложно спрогнозировать, все станет проводить ток во всех направлениях… он будет плавить все на своем пути. Я думаю, что это сожжет генератор, на этом дело и закончится.

— Давайте начинать, — сказал Юра.

— Подожди. Надо решить, где нам безопаснее ждать, пока Элли будет возить воду, — сказал Васечкин.

— Скоро совсем стемнеет, — сказала Катя, — предлагаю вернуться на орбиту океана. А утром начнем. Я бы не хотела провести ночь за пределами корабля.

— И я, — сказал Димка.

— Да, вы правы, — ответил Юра, — к тому же мне надо немного поспать.

Чтоб создать в экранирующей комнате шар диаметром десять метров, необходимо было перевезти туда чуть более пятисот кубометров воды. На рассвете Элли отвезла людей к первому тоннелю подальше от генератора, на всякий случай. Машу достали из хроно-капсулы.

Как только Элли вошла в пространство экранирующей комнаты, по ее внешнему контуру побежали неоновые змейки. Вся электроника Элли была изолирована, поэтому электрическое поле возле столба не могло нанести вреда кораблю, даже если открыть дверь в каюту. Она рассчитала место, где будет накапливать воду, и полетела к океану.

Элли залетала в океанический шар, откачивала из каюты воздух (иначе вода не могла бы залиться в каюту, из-за невесомости вода бы просто упиралась в воздух), делала дверь доступной для входа, и внутреннее пространство каюты заполнялось водой. После этого Элли уходила в подпространство и летела в экранирующую комнату. Делала дверь доступной для выхода и медленно смещалась в сторону, оставляя шлейф воды. Потом она, толкая воду своим корпусом, собирала ее в шар и отправляла его к большому шару. Положение большого шара, который накапливал в себе привезенную воду, приходилось постоянно корректировать в пространстве, слегка подталкивая, чтоб он не дрейфовал. Дальше Элли уходила в подпространство и снова летела к океану.

Каюта Элли вмещала около двадцати кубов воды. А значит, чтоб собрать шар объемом пятьсот кубов, требовалось примерно двадцать пять ходок туда-обратно. Одна такая ходка со всеми действиями занимала пять минут. На всю работу Элли нужно было около двух часов.

Когда Элли закончила, она вернулась к людям.

— Дальше действуем так, — начал Юра, — Элли толкает шар к столбу и, не дожидаясь, пока они соприкоснутся, летит к нам. Мы садимся в Элли и вылетаем за пределы города, там возвращаемся в наше пространство и если видим, что поля нет, то разгоняемся в любом направлении. А дальше… по идее, даже если нас отключат, мы должны будем вылететь за пределы радиуса действия их устройства радиоэлектронной борьбы, и Элли снова включится. Если мы видим, что поле не отключилось, мы летим назад, смотреть из подпространства, что там случилось с генератором, и случилось ли вообще с ним что-нибудь. Если с ним ничего не произошло, то в следующий раз Элли так же соберет водный шар, толкнет его на столб и запишет из подпространства все, что там произойдет. Потом покажет нам запись, а мы попытаемся сделать какие-то выводы и дальше будем изобретать новые способы уничтожения генератора. Может, сделаем шар побольше, а может, вообще заполним всю экранирующую комнату водой, она соприкоснется со столбом, начнет испарятся, и в какой-то момент комнату разорвет из-за внутреннего давления… в общем… не знаю, будем думать.

— Если мы вылетим из города, а за нами отправят какой-нибудь корабль-перехватчик или по нам откроют огонь? — спросила Катя.

— Да, такое тоже возможно, — сказал Юра. — Я не знаю, что тогда делать.

— Есть еще один момент, — сказал Васечкин. — Если удастся отключить поле и по городу нанесут удар эти, как их там… те, от кого стоит защита, что тогда?

— В любом случае, им потребуется какое-то время, чтоб атаковать, если они вообще существуют, — сказал Юра, — мы успеем уйти в подпространство… наверное.

— Мне что-то страшно, — сказал Димка.

— Мне тоже, — сказал Юра.

— Всем страшно, — с усмешкой произнесла Катя.

— Давайте уже начинать, — сказал Васечкин.

— Элли, ты поняла, что надо сделать? — спросил Юра.

— Толкнуть шар воды на столб возле основания у потолка или пола и лететь к вам, — ответил корабль.

— Да. Давай. Вперед.

Элли вернулась в экранирующую комнату. Водный шар светился неоновым цветом, точно так же, как и сама Элли, как стены, как столб. Заняв в пространстве такое положение, чтоб шар был между ней и столбом, она сделала резкий рывок в сторону шара, и он медленно поплыл вперед, навстречу сотням миллиардов ватт энергии. Элли ушла в подпространство и, взяв максимальное ускорение, направилась к людям.

Шар еле заметно колыхался, подкрадываясь к столбу. Замыкание сделать не вышло. Вместо этого в момент касания шаром столба случился паровой взрыв — резкое образование большого количества пара, сопровождающееся местным повышением давления, из-за перехода тепловой энергии в механическую. Весь водный шар мгновенно испарился. Образовавшийся в один миг пар стремился занять объем в тысячу пятьсот раз больше объема шара воды. Взрыв был настолько мощным, что комната, не выдержав колоссального давления, фактически лопнула! Одна из экранирующих стен треснула, сам столб в том основании, где было касание с шаром, оторвался от поверхности и накренился. Ток пошел в разрыв в стене и выжег извилистый тоннель длиной в несколько километров в материи города, а потом генератор отключился.

Люди не слышали парового взрыва, но вибрация от него прошла по всему городу, и ее можно было ощутить. Вскоре Элли вернулась к первому тоннелю, и как раз в этот момент по городу был нанесен ядерный удар. Юра, Саша, Димка и Катя с Машей на руках висели в воздушной полости возле прохода в тоннель. Первый ядерный взрыв повредил часть города, но из-за пористой структуры конструкции и колоссальных размеров тепловая и ударная волны не дошли до людей. Элли вышла из подпространства. Стоял жуткий грохот. Везде скрежетало и свистело — воздух утягивало в космос. Началась сильная тряска.

— Что это?! — крикнул Юра, залетая в Элли следом за Катей и Машей.

— Я не знаю! — ответил Васечкин и тоже нырнул в корабль.

Последним в каюту залетел Димка.

— Элли, уходи в подпространство! — скомандовал Гречкин.

— Нельзя, — сказала Элли, — я фиксирую в подпространстве мощную передачу энергии. Мы сгорим, если сейчас выйдем в подпространство в этой области пространства.

— Что еще за передача энергии?! — спросил Васечкин.

— Я не знаю, — ответила Элли.

Воздушная полость раскололась, и за ней все было охвачено огнем. Город содрогнулся. Огромная часть стены медленно смещалась в сторону, удаляясь от Элли. Грохот нарастал. Сквозь расщелины и оплавленный металл было видно звезды. Языки пламени быстро исчезли вместе с кислородом. Ударные волны расходились во все стороны расширяющимися сферами. Элли висела среди огромных обломков, растянувшихся в пространстве на сотни километров. А по этим обломкам со всех сторон продолжали бить ядерным оружием. Звуки стихли, но атака только нарастала. Гречкин увидел вдали сквозь щель между невероятными кусками материи размером с Эверест водную гладь океанического шара, с поверхности которого в космическом вакууме испарялись миллионы тонн воды в секунду.

— Давай к океану! — приказал Юра.

Водный пар перемешался с обломками. Куски размером в несколько десятков километров прикрывали людей от прямых ударов ядерных взрывов. Но с каждым следующим взрывом огромные части города разлетались на все более мелкие. Испаряющийся океан создал настоящий туман в этом хаосе, погрузив все вокруг в еще большую неразбериху. Сотни ядерных зарядов падали на разрушенный город в пространстве и в подпространстве. Элли нырнула в неистово бурлящую воду и принялась погружаться. В каюте стоял жуткий крик. Галдели все, даже уравновешенный Гречкин в панике пытался что-то кричать, командуя кораблем, но Элли его не слушала. Ее задача была уйти как можно дальше от зоны поражения. Она включила свет и озарила океаническую пучину в радиусе нескольких десятков метров. Ударная волна от первого снаряда, попавшего в океан, так тряхнула Элли, что людей в ней отбросило к стене. Элли изо всех сил мчалась от поверхности, на которую теперь приходились удары. Тысячи лет назад ядерные боеголовки были нацелены на этот город, и вот сейчас, когда силового поля не стало, мертвая рука выполнила свое дело. Тряска ослабла. По каюте летали капельки крови — Юра разбил голову о стенку. Все остальные были целы, если не считать ушибов. Низкий гул расходился по воде и проникал сквозь корпус корабля. Гул этот был единственным, что сейчас свидетельствовало об армагеддоне, происходящем на поверхности в нескольких километрах от Элли.

Мимо корабля беззаботно проплыла стая рыб.

Водный шар диаметром более сотни километров, окруженный обломками города, летел в открытом космосе, а по нему продолжали бить ядерными снарядами.

Глава 6. Венера

Луч видит, как на Венере зарождается жизнь. Луч заинтересован. Миллиард лет спустя после формирования Солнечной системы венерианский океан кишит одноклеточными организмами. Луч двигается вперед во времени. Двигается медленно, внимательно отслеживая процессы этой ветки вероятных событий, которую он впоследствии, возможно, сделает основной веткой и превратит эту вероятность в реальность. После зарождения жизни развитие застывает на уровне простейших организмов. Луч ускоряет время.

К концу второго миллиарда лет после остывания Венеры первые венерианцы — прокариоты — одноклеточные живые организмы, не обладающие оформленным клеточным ядром и другими внутренними мембранными органеллами, становятся сложнее и создают группу организмов под названием эукариоты — организмы, клетки которых уже содержат оформленное ядро, отделяемое от цитоплазмы мембраной.

Вначале эукариоты тоже состоят из одной клетки, но через двести миллионов лет они дают начало многоклеточным. Так в океане Венеры появляются водоросли.

Время летит дальше. Водоросли выделяют кислород, и атмосфера Венеры начинает меняться. Жизнь выходит на сушу, организмы становятся все более сложными. У Луча уже нет сомнений, что эта планета подойдет для осуществления его плана. Он перематывает время вперед, и сотни миллионов лет сменяются друг за другом. В условиях сухости наземно-воздушной среды у организмов возникают плотные покровы, которые могут сохранять влагу в теле. Для газообмена используются внутренние поверхности — специальные ткани и органы, осуществляющие дыхание. Появляются панцири и скелеты. В связи с перемещением в поисках пищи и укрытий формируются конечности, помогающие бегать, плавать, прыгать, летать, хватать.

Жизнь заполняет каждый уголок Венеры — от самых глубоких морских впадин до высочайших горных вершин. Эволюционная гонка заставляет организмы совершенствоваться. У хищников появляются все более изощренные приспособления для охоты. Их скрытность растет, когти и зубы становятся острее и смертоноснее. В противовес хищникам жертвы развивают зрение, скорость бега, сбиваются в стаи, приспосабливаются к жизни под грунтом, на деревьях, на отвесных скалах.

Одна из веток живых существ сильно отличается от всех остальных — они слабы физически, они не имеют встроенного в тело оружия, такого как острые зубы и когти или яд. Вместо этого они сами создают оружие из палок и камней. Они строят себе укрытия из стволов деревьев.

Эти физически слабые существа — как раз то, что и надо Лучу, — материя, скомбинированная таким образом, что внутри нее вспыхнуло сознание. Луч мотает время вперед. Проходят десятки тысяч лет, но общество так и живет среди каменно-деревянных технологий.

Луч возвращается назад. Он выбирает момент, когда одно из племен после удачной охоты вернулось в деревню, и показывает им колесо. Перемотав время дальше, он смотрит, что результата это не дало. Он снова возвращается назад во времени. Теперь он показывает колесо не одному племени, а тысячам племен. Мотает время вперед на несколько сотен лет и видит, что постройки усложнились, а разумные существа сами открыли для себя бронзу и принялись плавить из нее различные приспособления. В основном ресурсы тратятся на вооружения. Войны стали повсеместными. Луч перематывает время далее. Еще через две тысячи лет по всей Венере начинают появляться большие каменные города. Количество войн увеличивается. Вся планета погружена в военные конфликты. Через десять тысяч лет Луч видит, что социальный и технологический прогрессы вновь затормозились. Луч вмешивается и показывает существам технологию получения электричества, но это не дает никакого научного развития обществу. Коллективное сознание венерианцев не готово к дальнейшему прогрессу. Тех, кто пытаются развивать науку, казнят. Правители боятся новых знаний. Так происходит по всей планете. Луч понимает, что он в тупике. Разум этих созданий сам тормозит свое развитие, и помочь ему, дав знания, не получается. Надо возвращаться на несколько тысяч лет назад и что-то менять, либо ждать.

До прихода первой Сферы еще два миллиарда лет, и Луч решает, что времени с запасом. Он оставляет все как есть и проматывает время вперед. Общество продирается через научный застой только через пятьдесят тысяч лет. Их сознание естественным эволюционным способом меняется, и они начинают ценить жизнь себе подобных. Луч рад. Коллективный разум дошел до того уровня, когда ему можно дать новую технологию, и в этот раз они принимают электричество. Это открытие дает им невероятный скачок в развитии. Войны становятся более кровопролитными.

Через тысячу лет венерианцы создают первый самолет. Еще через двести лет первую ракету. Луч подмешивает в сознание правителям идеи покорения космоса, и некоторые страны начинают развитие технологий колонизации соседних планет. Происходит это очень медленно, потому что венерианцы не видят никакого смысла в расселении по космосу. Через сто лет после создания ракеты первый венерианец выходит в космос. Следующим шагом должен быть полет на Землю, но случаются события неподвластные Лучу. «Случаются» — это не совсем уместное слово, скорее надо сказать так: природные процессы, начавшиеся несколько сотен лет назад, теперь дают о себе знать.

На Венере основным источником кислорода в атмосфере являются океанические водоросли. Они выделяют семьдесят пять процентов всего кислорода. Эволюционным образом на дне океана Венеры появились микроорганизмы, которые питаются этими водорослями и, поедая их, выделяют углекислый газ. Сейчас, во время активного покорения космоса, перед жителями Венеры встал вопрос их выживания. Они бросают все силы на борьбу с паразитами, но ничего не могут поделать, потому что треть планеты, а именно такую поверхность занимает океан, покрыли вредоносные микроорганизмы. Атмосфера Венеры стремительно меняется. Следующие сто лет венерианцы сражаются за свою жизнь с невидимым глазу врагом, поселившимся в воде. Количество углекислого газа в атмосфере увеличивается. Углекислый газ служит причиной парникового эффекта, потому что удерживает часть энергии, которую излучает нагретая Солнцем поверхность Венеры, и, как следствие, воссоздает эффект, наблюдаемый в обычном парнике. В результате температура повышается. Средняя температура на поверхности Венеры увеличивается невероятно быстро — на один градус в десять лет! Правительство с помощью армии и ученых ничего не может поделать с распространением поедающих водоросли организмов. Если бы паразиты были хотя бы на суше, искоренить заразу можно было бы какими-нибудь ядами, но на дне океана это сделать невозможно. Вредоносные организмы выделяют все больше углекислого газа в атмосферу, при этом водорослей, выделяющих кислород, становится все меньше. Парниковый эффект усиливается экспоненциально, и через двести лет все сухопутные млекопитающие погибают. Еще через пятьсот лет температура на поверхности Венеры замирает на отметке в четыреста шестьдесят градусов по Цельсию. К этому моменту вся вода на планете полностью выкипает, и венерианская жизнь прекращает свое существование.

Луч возвращается на сотни тысяч лет назад. Он всячески пытается сделать так, чтоб материя, несущая в себе сознание, смогла улететь с планеты до катаклизма, но времени на развитие таких технологий не хватает. Во всех вероятных ветках событий Венеры микроорганизмы, питающиеся водорослями, появляются, потому что это естественный процесс для этой конкретной планеты. Луч оставляет Венеру и фокусирует внимание на следующей планете — на Земле.

Глава 7. Искаженное сознание

Неожиданно у Леонардо поднялось настроение. Он начал тихо смеяться, а безумный взгляд его бегал по лицам сидящих по ту сторону решетки Томаса, Мингли и Стива. Стив поморщился и покосился на Томаса, но тот, не обратив внимания на изменение в поведении Лео, спокойно произнес:

— Лео, зачем ты убил свою жену?

— Не знаю… но я думаю, я захотел ее убить. — Лео глубоко вздохнул и задрал голову. Он перестал смеяться.

— Ты хорошо помнишь, что произошло? — все так же мягко продолжил начальник полиции.

— Мы сели обедать, и… я помню, она поставила две тарелки. Налила нам супа. Это все.

— Происходило что-нибудь необычное?

— Не знаю… Мы ели суп.

Леонардо ерзал, сидя на кровати. Он медленно качал головой влево-вправо, не сводя взгляда с потолка.

— Что происходило перед тем, как вы сели обедать?

— Я думаю, что я чинил крышу с самого утра. У меня болела голова.

— То есть ты не уверен, что именно ты делал?

— Я… я думаю все же, что я чинил крышу…

— В тот день перед обедом вы ругались с Бриджит?

— Нет. Все было хорошо.

— А раньше у тебя было такое, что ты что-то забывал?

— Я не уверен… возможно. Я знаю, что после того, как я оказался тут, я иногда мог просто как будто отключаться.

— Тут — это ты имеешь в виду на Ауре? После копирования?

— Да.

— Как это происходило?

— Это сложно объяснить. Как будто я становлюсь не я.

— Что это значит?

— Я вспоминаю какой-то прошедший день, и только часть событий я помню как свои события.

— Свои?

— Да, свои. То есть те вещи, которые сделал именно я. Я помню это… помню, что видел это своими глазами. Я смотрел на все из своей головы. Эти события — они мои.

— А есть события не твои?

— Да, это происходит часто. В такие моменты я вижу все со стороны. Точнее, в моих воспоминаниях я вижу все со стороны. Как будто я — это был не я. И еще это очень сложно вспомнить. Все воспоминания черные.

— Что значит «черные»?

— Когда я пытаюсь вспомнить не свои события, то картинка в голове темнеет, темнеет, темнеет… потом все черное. И я слышу в памяти звуки, но не знаю, откуда они там взялись.

— Что за звуки?

— Разные. Голоса, шумы.

— Эти голоса что-то говорят тебе?

— Нет. Это просто звуки.

— Ты помнишь, что ты делал, прежде чем полиция ворвалась в твой дом?

— Мы с женой ели суп.

— Ты осознаешь, что Бриджит мертва?

— Да.

— Как вы могли есть с ней суп, если она была мертва?

— Я… я думаю, что она не ела. Наверное, ел только я. Она смотрела, как я ем.

— Сколько по времени ты ел суп?

— Не знаю.

— Лео, как ты считаешь, — спросил Стив, — у тебя есть какие-нибудь проблемы?

— У меня? — Лео усмехнулся и посмотрел на Стива. — Это у вас, по-моему, проблемы.

— У нас? С чем у нас проблемы?

— Не знаю. Вы же самые умные, вы и ответьте. Раскручивайте шарманку.

— Ты какими-то загадками говоришь.

— Ну-ну… загадками… Леонардо вам все расскажет. Только покурит и расскажет.

— Ты и есть Леонардо.

— Да, конечно. Поговори мне… Может, еще сказать, где я родился? — Леонардо улыбнулся.

— Скажи.

— На Титане я родился. На Титане! Удивлен?

Стив задумчиво посмотрел на Томаса.

— Какие у тебя были отношения с Бриджит? — дальше продолжил задавать вопросы Томас.

— Хорошие. — Лео снова запрокинул голову. Он нахмурился, как только услышал мягкий тембр начальника полиции.

— Вы часто ссорились?

— Нет.

— Ты любил ее?

— Да.

— Ты осознаешь, что она мертва? Бриджит больше нет.

— Мертва? Нет. Никто не умирает по-настоящему. Это все иллюзия.

— Лео, ты четыре раза ударил Бриджит ножом в сердце. Она мертва.

Леонардо отвел взгляд от потолка и посмотрел на Томаса.

— Мы же ненастоящие люди. Как мы можем быть мертвы или живы?

Мингли, Стив и Томас на миг переглянулись.

— Ты помнишь, как ты бил ее ножом? — вмешался в допрос Мингли.

— Нет.

— Зачем ты положил ее труп на стол? — продолжил Мингли.

— Я не помню.

— Ты сидел за столом, на котором лежал разлагающийся труп твоей жены. Ты это помнишь?

— Нет.

— Ты помнишь, как полиция ворвалась в твой дом?

— Я помню, как меня вели в участок. До этого я помню, как Бри налила нам суп.

— Лео, мы хотим помочь тебе. Нам надо понять, что с тобой происходит, — сказал Стив.

— Я не знаю, что со мной происходит.

— Может, у тебя есть какие-то вопросы? — спросил Стив.

— Вопросы? К кому?

— К нам по поводу случившегося.

— Не знаю, что спросить.

— Ты арестован и тебе грозит смертная казнь, — сказал Томас, — тебя уже никогда не выпустят. Ты опасен. Ты не можешь больше свободно находиться в обществе. Ты это осознаешь?

— Смертная казнь? — Леонардо нахмурился.

— Да, Лео. За умышленное убийство тебя казнят.

Неожиданно для всех Леонардо вновь улыбнулся.

— Вы не сможете убить мертвое, — произнес он.

Кивком головы Томас указал Стиву и Мингли в сторону двери. Мужчины вышли из коридора с тюремными камерами. Они зашли в кабинет к Томасу. Кабинет начальника полиции был небольшой — три на четыре метра, а убранство его было скромное, даже минималистичное: стол, шкаф и четыре стула.

Стив подошел к окну, Мингли остался стоять возле двери, а Томас сел за свой стол.

— Что скажешь, Стив? — спросил начальник полиции. — Похож он на сумасшедшего или прикидывается?

— Лео прекрасно понимает, что он ее убил, — Стив смотрел на улицу сквозь окно, — но как будто не осознает случившегося в полной мере. Будто для него это все сон или игра.

— По-твоему, он сумасшедший или нет? — повторил вопрос Томас.

— Я вижу у Лео симптомы шизофрении, — сказал Стив, — такие как: навязчивые идеи, нарушение восприятия, нарушение памяти, бред и слуховые галлюцинации. Ну либо он отыгрывает роль сумасшедшего, только непонятно зачем.

— Ты сказал, что он подозревал жену в измене. Это и стало мотивом для убийства, — предположил Мингли. — Теперь он пытается казаться больным, чтоб избежать казни.

— Нет, нет, — Томас замотал головой, — погодите, это нелогично. Если б он хотел, он мог бы сбежать в другой город. Никто бы не нашел его. Он бы осел где-нибудь за тысячу километров от нас и все.

— Да, — Стив развернулся к собеседникам, — логичнее было бы сбежать.

— Вы правы, — сказал Мингли.

— Надо что-то делать с Данте, — сказал Стив.

— Он тоже не в себе? — спросил Томас.

— Да, он вел себя странно.

— Мы не можем его арестовать только потому, что нам кажется, что он может быть опасен, — сказал Томас.

— Может, организовать слежку за ним? — предложил Мингли.

— Он один живет? — спросил Томас.

— С девушкой, — ответил Стив.

— Тогда от слежки не будет толку, — сказал Томас, — он может напасть на свою сожительницу в любое время, когда они будут дома. Придется сказать ему и ей о наших подозрениях и поселить кого-то у них, либо на время изолировать Данте и наблюдать за ним. Не знаю, как лучше поступить. Для начала давайте поговорим с ним. Может, он согласится самоизолироваться.

— После того, что случилось с Лео, он, скорее всего, согласится, — сказал Стив.

Томас, Стив и Мингли решили не искать Данте вдоль побережья, где он сегодня ставил рыболовные сети, а дождаться его у него дома. Время было вечернее, и Данте уже вот-вот должен был вернуться с работы. Шарлотта — девушка Данте, миниатюрная двадцатисемилетняя брюнетка — впустила троих мужчин. Они расположились на кухне. От еды отказались. Томас объяснил Шарлотте причину, по которой они хотят на время взять ее гражданского мужа под контроль. Девушка все поняла и сказала, что она поможет им убедить Данте в необходимости на время переехать в полицейский участок, тем более что она начала замечать странности в его поведении, а именно — периодические речевые нарушения. Информация про убийство Бриджит разлетелась по поселению тут же, но Данте узнал об этом, только когда вернулся домой.

— Значит, я могу быть опасен для общества, — произнес Данте тихо сам себе после того, как ему подробно все рассказали. Он сел на лавку за кухонный стол возле Томаса. Напротив сидели Стив и Мингли. Шарлотта встала возле мужа и обняла его за плечо.

— Это ненадолго, — сказала она.

— Мы тебе камеру переоборудуем в прекрасную жилую комнату, — сказал Томас, — будешь там как на курорте. Отдохнешь, отоспишься.

— Я и так хорошо сплю.

Данте недовольно вздохнул и хмуро посмотрел на Шарлотту, та нежно провела рукой по его голове.

— А нельзя ко мне охрану приставить? — спросил Данте.

— Нет, — ответил Томас, — куда проще, чтоб ты был в изоляции и чтоб Стив несколько раз в день мог наблюдать тебя.

— Но я не замечаю, что со мной что-то не так, — сказал Данте.

— Леонардо тоже не замечал, — ответил Мингли.

— Данте, у тебя уже проявляется психическое нарушение, — сказал Стив, — оно связано с речью. Я буду честен с тобой, я считаю, что твое психическое состояние будет ухудшаться, так же как это было с Лео.

— Но… — он замялся, — я… я… почему это происходит?

— Точно неясно.

— Из-за того, что нас с Лео скопировали? Но… ведь скопировали всех.

— Если бы причина была в этом, то психические расстройства проявлялись бы у всех людей на планете.

— Может, из-за того, что мы с Лео — копии, сделанные с копий?

— Все может быть, — сказал Стив, — я не могу дать точного ответа.

— Я сойду с ума?

— Я не знаю.

Данте протяжно вздохнул.

— …просто какой-то ужас, — бубнил он, мотая головой, — н-да… приплыли…

— Собирайся, Данте, надо идти, — сказал Томас.

— Чего мне собираться? Зубную щетку взять, вот и все сборы.

Шарлотта отправилась вместе с Данте. Она решила, что все свободное время будет проводить с ним в участке, но по другую сторону решетки. Начальник полиции был не против.

Данте лежал на кровати, а Шарлотта сидела на стуле напротив. Они болтали до самой ночи. Все это время в участке были Томас, трое полицейских и, конечно же, Леонардо, а Стив и Мингли отходили по рабочим делам, но к полуночи вернулись. Леонардо был в отдельном изолированном помещении подвального этажа.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Стив, зайдя в камеру к Данте. Следом зашла Шарлотта и села на кровать возле мужа. Стив остался стоять у входа. Мингли и Томас были в коридоре перед решеткой.

— Как заключенный. — Данте усмехнулся.

— Есть какие-нибудь необычные ощущения в теле?

— Нет.

— Шарлотта, ты ничего не заметила?

— Мне кажется, нет, — с тоской сказала она.

— Если со мной не будет происходить никаких изменений, то через сколько дней я смогу вернуться к прежней жизни? — спросил Данте.

— Давай пару дней подождем, — сказал Стив.

— Эх… вы мне хоть книг принесите каких-нибудь. Детективов, там, может…

— Завтра утром я приду осмотреть тебя и принесу чего-нибудь, — сказал Стив.

— …это кошмар какой-то, — бубнил Данте, покачивая головой.

— Во сколько точно тебя завтра ждать? — спросил Томас у врача.

— В девять утра зайду перед работой, — сказал Стив.

— Все на сегодня? — спросил Мингли.

— Да, — сказал Стив, — пока вроде бы ничего не происходит.

— Суд над Лео будет в эту пятницу, — сказал Томас, — официально информирую вас.

— Я понял, — ответил Стив.

— Тогда на сегодня сеанс посещения закончен, прошу всех посторонних выйти из камеры, — сказал Томас.

Шарлотта чмокнула мужа в губы. Она и Стив вышли в коридор, и Томас закрыл решетку на ключ.

На центральной улице, именуемой улицей Мира, куда выходил фасадом полицейский участок, сейчас было пусто. Погода стояла ясная, и на черном небе горели белые звезды. Ночные насекомые трещали в траве точно так же, как и цикады когда-то на Земле. В свете уличных фонарей, проложенных пока что только на улице Мира, Стив шел в сторону своего дома, до которого было два километра по прямой. Слева и справа находились заборы жилых домов, а за ними все скрывалось во тьме. В жилых домах пока еще света не было. Подул прохладный ветер, и Стив поежился.

— Стивен, — раздался сзади тихий голос Шарлотты. Стив остановился и обернулся. Девушка торопливо шла в его сторону.

— Я на секунду, — произнесла она. Стив пошел ей на встречу.

— Я не хотела при всех, — сказала девушка шепотом.

— Что случилось? — он тоже говорил шепотом, но в ночной тишине их шепот, казалось, было слышно за сотни метров. Шарлотта остановилась возле Стива. Она нервно оглянулась, будто проверяла, не подслушивает ли их кто. Людей вокруг не было, по крайней мере на самой улице, а что касается частных участков, то сказать наверняка, слушает ли их кто из тьмы или нет, было нельзя.

— Мне нужно знать, что будет с Данте. Вы можете рассказать мне правду? — с тревогой в голосе говорила она.

— Я сказал все, что знаю. Я бы очень хотел понять причину недуга Данте и Леонардо, но мне нечего добавить. Я не знаю, что с ними. И из-за чего это все.

— Скажите, с ним все будет в порядке?

— Шарлотта, — Стив вздохнул, — я всегда честен с пациентами. Я не могу сказать вам ничего обнадеживающего. Не потому, что с Данте обязательно должно случиться что-то страшное, а потому, что я правда не знаю, с чем мы столкнулись.

— Это все из-за того, что они погибли на Титане, я знаю это.

— Нельзя утверждать это со стопроцентной уверенностью.

— Вы вылечите моего мужа? — У нее заблестели глаза.

— Шарлотта, послушайте, я буду делать все что в моих силах.

— Я не хотела говорить при нем, чтоб не расстраивать его, но сегодня в участке он опять говорил какие-то несуразные вещи.

— Что именно?

— Про какие-то изобретения, потом про бессонницу, про звезды, про то, что он собирается стать космонавтом, чтоб сломать звезду… Это сложно передать дословно, потому что в этих фразах не было никакого смысла.

— Предложения построены верно, но смысла в них нет?

— Да! Именно так. И это прекратилось так же резко, как и началось. Я переспросила у него… попросила повторить, что он только что сказал, а он не смог вспомнить. Потом он продолжил вести себя как будто ничего не случилось. Я очень переживаю за него. Что с ним будет дальше?

— Шарлотта, это похоже на шизофазию, но в его случае… — Стив резко замолчал, когда увидел, что у Шарлотты пропали зрачки. Буквально на мгновение. Девушка несколько раз моргнула, дернула головой в сторону, и зрачки ее снова появились, причем приплыли сбоку, будто перед этим она развернула глазные яблоки в сторону мозга, а потом вернула их в прежнее положение.

— Что? — спросила она. — Все хорошо?

— А… — Стив потерял дар речи. Он ощутил приток адреналина. Оглянулся. На улице по-прежнему никого не было. — Я… да, все… хорошо.

— Шизофазия лечится? — спросила Шарлотта.

— Эм… я… — У Стива подскочило давление. Сердце стучало в висках. Мысли завертелись, пролетели перед сознанием все разом: мне не показалось, я четко это видел, она не человек, это связано с проблемой Данте и Лео, она что-то сделала с ними, это ключ к разгадке, срочно сообщить Мингли и Томасу, сейчас надо успокоиться и вести себя как ни в чем не бывало.

— Стивен? Что с вами?

— Я… мы… это… как его… можем продолжить разговор завтра?

— Да, простите… Я понимаю, я вас задерживаю… простите… я пойду, наверное. — У нее покатилась слеза по щеке.

— Стойте, — сказал Стив, — я понимаю ваше беспокойство. Просто знайте, что мы… я сделаю все возможное, чтоб избежать какой-либо беды.

— Спасибо. — Шарлотта резко развернулась и пошла, суетливо перебирая худыми ногами.

Стив некоторое время стоял в растерянности, глядя на удаляющуюся девушку. Он подождал, пока она уйдет метров на двести, и направился вслед за ней.

Глава 8. Мир высокой травы

Ядерная атака закончилась, но низкочастотный гул в воде все еще стоял. Васечкин никак не мог успокоиться и перекрикивал плачущую Машу.

— О господи! Мы умерли! Умерли! — Саша, выпучив глаза, вглядывался в водную синеву сквозь прозрачные стенки Элли. Он не сразу понял, что произошло, и вот только сейчас до него начало доходить, что Элли нырнула в океан. Катя что-то напевала на ухо девочке.

— Саша! — сурово произнес Гречкин. — Давай ты уже утихнешь, все хорошо. Мы не умерли.

— Вода, точно! Вода! Мы под водой! — бубнил он.

— Да, Элли ушла под воду. Мы дождемся, когда можно будет всплыть на поверхность, и улетим отсюда, — сказал Юра.

— Я понял. Понял я. Фу-х… — протяжно произнес он, вытирая рукой пот со лба.

— Получается, из-за нас погибла целая экосистема, — сказала Катя.

— Ну… — Юра почесал затылок, — не целая, а лишь ее часть. С водным миром не должно ничего произойти. По идее… я прав, Саш?

— Да, я думаю, прав. — Васечкин был все еще на взводе. Он говорил очень быстро и невнятно. — По аналогии с Европой этот шар замерзнет снаружи. Глубина промерзания будет, ну… может… не знаю… десять километров, максимум двадцать. Те, кто тут плавал на глубине, даже не заметят, что что-то случилось.

— Европу изнутри разогревали приливные гравитационные силы, поэтому она не промерзала полностью, — сказала Катя.

— И тут разогревают, — ответил ей брат, — этот шар летает вокруг планеты. Из-за этого он постоянно деформируется — то чуть сжимается, то чуть расширяется. Внутреннее трение разогревает его. Этот принцип работает для всех спутников. Правда, вот лед тоже испаряется в космосе, но очень медленно. Еще сотни тысяч лет он тут будет летать.

После того как водный океан оказался в открытом космосе, он начал тут же кипеть и испаряться. Из-за испарения температура воды падала, и вода превращалась в лед. Сейчас лед трескался из-за волн, вызванных ядерными ударами, но, когда волны стихнут, этот водный мир полностью покроется ледяной скорлупой.

— И все же мы погубили огромную популяцию уникальных живых организмов, — сказала Катя.

— Не мы устроили тут ядерную войну, — сказал Юра.

— Мы уже можем улететь отсюда? — спросил Димка.

— Элли, можно уходить в подпространство? — спросил Юра.

— После атаки по той части города, которая находилась в подпространстве, там сейчас смертельный для человека уровень радиации. Я предлагаю проплыть шар насквозь, чтоб отойти подальше от эпицентра взрывов.

— Давай. Поехали, — сказал Юра, — и сделай нам еды.

— Слушаюсь.

Элли разогналась до ста километров в час. Под водой, в условиях ограниченной видимости, разгоняться быстрее было опасно. Они плыли сквозь толщу океана. Плыли и говорили. Казалось, не могли наговориться (особенно Катя) о том, что же произошло в том мире тысячи лет назад и что привело то общество к такому исходу? Неужели высокоразвитые цивилизации уничтожают друг друга в войнах точно так же, как это делали люди на Земле? Катя удивлялась. Возможно, шумеры были бы удивлены не меньше Кати, узнав в свое время, что люди в будущем, когда уже появятся чудесные летающие машины, когда медицина будет лечить практически любые болезни, когда можно будет легко общаться на огромном расстоянии, когда будут все блага, о которых даже не может мечтать шумер, все равно будут истреблять друг друга в войнах, ведь развитие технологий ведет в первую очередь к развитию более эффективного способа убивать.

Через три тысячи шестьсот сорок лет, два месяца и четыре дня Элли прибыла в звездную систему, где, по данным цивилизации Мелкого Гарри, должна находиться одна из планет, похожих на Землю.

Из хроно-капсул вышли все, кроме Маши. Планету вычислили тем же способом, что и Мелкого Гарри, — Элли по навигационной карте нашла ее орбиту, а потом сделала несколько фото неба в области орбиты с разницей в час. То, что на этой планете есть жизнь, стало понятно, как только планету удалось разглядеть в видимом диапазоне, потому что выглядела она ярким зеленым пятном на фоне черного космоса. Никто из четверых людей не скрывал радости, глядя сквозь стену Элли на медленно увеличивающийся зеленый шар.

— Не обманул нас иноземный интернет! — воскликнул Васечкин.

Юра на ходу разработал небольшой план действий — как безопасно приземлиться на незнакомую планету. Навигационные данные Элли были сильно устаревшие, и если в них сказано, что разумной жизни на какой-либо планете нет, то это утверждение справедливо для далекого прошлого, а сейчас, спустя более чем семнадцать тысяч лет, тут могут жить высокоинтеллектуальные технологически развитые создания, в том числе и обладающие технологиями перемещения и ведения боевых действий в подпространстве, как это было в окрестностях Мелкого Гарри.

Итак, план Юры, слепленный только что…

Первое:

Всегда есть шанс, что на планете идет война и твой корабль могут сбить, приняв неопознанное летающее средство за врага. Лучше заранее издалека заявить о себе, послав электромагнитный сигнал. Если цивилизация даст ответ, то далее действовать по ситуации, и на этом, собственно, планирование заканчивается, ведь планировать варианты ответов существ, эволюционировавших в другой звездной системе, Юра считал бессмысленным. Если ответа нет, то следует…

— Если они ответят, а мы не сможем понять их язык, и они начнут по нам стрелять? Что тогда? — спросил Димка.

— Тогда… эм… — Юра задумался. — Я… не знаю.

…пункт два:

Визуальное наблюдение ночной стороны планеты с высоты в несколько сотен километров в поисках огней городов. Если найдутся города, то подлететь к городу в подпространстве и незаметно изучить его. Понять, каков уровень развития местных существ, а далее — по ситуации. Если городов нет, то кружить над поверхностью планеты на высоте в несколько десятков метров, чтоб хотя бы примерно понять классификацию местной жизни — какие есть на планете типы и классы живых организмов, и насколько эти организмы могут быть опасны для человека. Если никого не удается обнаружить, то…

— Если тут живут злые первобытные существа? — спросил мальчик. — Каннибалы! Что тогда делать?

— Я не знаю, — ответил Юра.

Пункт три:

Погрузиться под воду.

— А если окажется, что разумная жизнь тут под водой? — спросил Дима.

— Ну… — Юра задумался и хотел уже было ответить…

— Если они под водой нас атакуют? — продолжил мальчик. — Мы же не можем им глубоко под воду послать сигнал и сказать, чтоб они нас не трогали.

— Эм… Тогда…

— Если они подводные и злые и у них есть технологии подпространства? Мы не спасемся от них в подпространстве.

— Я не знаю. — Юра махнул рукой на паренька.

— Кстати, — вмешался Васечкин, — возможно, что на некоторых планетах существа эволюционировали именно под водой и там пришли к разуму.

— Где вы тут воду видите? — спросила Катя.

Планета была полностью покрыта густой зеленой растительностью.

— Может, на другой стороне есть, — сказал Юра.

— А может вообще не быть воды? — спросил Димка.

— Если есть растения и состав воздуха как на Земле, значит, должна быть вода, — ответил Юра.

— Облака есть, — сказал Дима, — вон даже туча. Красивая планета. Зеленая вся.

— Есть испарения, значит есть вода на поверхности, — сказал Гречкин.

Элли непрерывно отправляла сигналы на всех возможных частотах в сторону Гриндэя, такое название планете придумал Димка. Ответа не было. Юра приказал уйти в подпространство. Элли зависла в двухстах километрах от поверхности. Отсюда, в зеленой густоте, стали видны мелкие голубые вкрапления, похожие на озера. Рек, морей и океанов на видимой в данный момент части планеты не было. Как и не было пустынь, снежных шапок и даже гор. Ничего, кроме зелени с редкими голубыми пятнышками.

— Может планета вся быть покрыта растениями? — спросил Дима.

— Если температура везде положительная, то почему нет? — произнес Гречкин.

— Даже на северном и южном полюсе?

— Наверное, — Юра пожал плечами, — был бы я астроклиматологом, я бы тебе рассказал, как оно может быть, а как нет.

— Если мы видим, что вся планета покрыта растениями, значит, такое может быть, — сказал Васечкин, — теперь это факт.

— Даже оставаясь в положительной зоне, температура на полюсах должна быть сильно ниже, чем на экваторе, — рассуждала Катя, — а значит, и растительность на полюсах и на экваторе должна хоть как-то отличаться. А тут все одинаково. Это получается, что в любой точке поверхности планеты одинаковый климат — одинаковая температура и влажность.

— Я согласен, что обычно на планетах и спутниках на полюсах холоднее, — сказал Васечкин, — но тут можно предположить, что потоки теплого ветра расходятся от экватора к полюсам и тем самым уравнивают температуру по всей поверхности.

Элли, оставаясь в подпространстве на высоте двести километров, полетела вокруг планеты. На ночной стороне не было ни одного источника света. Рассмотреть с такой высоты водные объекты было невозможно из-за тьмы, но людям показалось, что вся поверхность Гриндэя однородна. Они вернулись на дневную сторону. Юра приказал опуститься до высоты сто метров.

По мере приближения к поверхности текстура зеленого покрова из однотонной и гладкой превращалась во все более шероховатую и ребристую. Оттенки зеленого менялись в зависимости от наклона рельефа. Высоких скал на планете не было, но поросшие растительностью пологие холмы возвышались повсюду и отбрасывали тени. Вскоре стало видно, что все растения — это не деревья, а что-то наподобие кустов, не имеющих центрального ствола. Элли продолжила медленно опускаться. Когда она остановилась на отметке в сто метров, ни у кого не было сомнений, что Гриндэй покрыт густым травянистым покровом. Юра приказал приземлиться.

— Какой высоты эта трава? — спросил Дима.

— Сейчас узнаем, — ответил Юра.

— А если на нас оттуда что-нибудь выпрыгнет?

— Мы в подпространстве, — напомнил Гречкин.

Огромный травяной океан покрывал всю поверхность планеты. Высота травы была чуть более трех метров, а ширина листа составляла двадцать сантиметров. Словно огромные лезвия мечей, торчали эти жесткие листки из грунта, напоминавшего земной перегной. Корабль нырнул в тень травянистого покрова и остановился в метре от грунтовой поверхности. Сквозь огромные листья видно было недалеко, но неясно, на сколько. Казалось, метров на тридцать-сорок видно, а дальше все сливалось в единую зеленую стену.

— Полетели вперед со скоростью пятьдесят километров в час, — сказал Юра.

— Слушаюсь.

Травяные стебли, похожие на листки осоки, проносились мимо, рябили, мельтешили перед глазами. Спустя пару минут Юра приказал Элли подняться над травой. Корабль взмыл вверх и замер над слегка покачивающимися на ветру остриями листков.

— Элли, выйди из подпространства.

— Слушаюсь.

Гравитация Гриндэя притянула людей к полу.

— Какой состав атмосферы? — спросил Гречкин.

— Восемьдесят процентов азота, девятнадцать процентов кислорода. Десятые доли процента — углекислый газ, пары воды и аргон.

— Какая температура воздуха?

— Девятнадцать градусов по Цельсию.

Юра подошел к двери.

— Открой.

Дверь растворилась, и каюта тут же наполнилась запахом свежескошенной травы и леса после дождя.

— Плотная и острая по краям, — произнес он, глядя на травяной росток.

— Подобная флора должна содержать в себе невероятно богатую фауну, — сказала Катя.

— Да, в этой траве должна кишеть жизнь, — сказал Гречкин. — Элли, давай в подпространство и полетели в метре от поверхности. Скорость… километров двадцать.

— Как скажешь.

Стебли гигантской осоки обтекали корпус Элли, вернее сказать — пространство, в котором находились стебли гигантской осоки, обтекало корпус Элли, потому как сами стебли все же не касались корабля и даже не ощущали его присутствие. Элли летела вперед, стелясь по грунту, то взмывая вверх вместе с поверхностью, если та вздымалась холмом, то опускаясь также вместе с поверхностью, и при этом не возвышаясь над уровнем травы.

Несколько раз они останавливались, выходили из подпространства и, не высовываясь из корабля, приглядывались к грунту в надежде увидеть хоть какой-нибудь живой организм — жука, муравья, червя или еще кого подобного существам, жившим в земных влажных лесах.

Элли в очередной раз остановилась и вышла из подпространства. Юра решил вылезти из корабля. Он ступил на почву и огляделся. Вокруг было необычно тихо, как в мертвом лесу после пожара. Слышалось только еле уловимое шуршание травы, будто стебли переговаривались между собой, шептались, следя за чужаками, пришедшими без спроса в их мир. Юра замер. Всматривался в зеленую пелену и вслушивался в голоса травы. Ему показалось, что шорох этот имел разное звучание — то звук становился чуть выше, то ниже, то будто кто-то произносил неразборчивые слоги, то снова шипел однотонно.

— Никого, — Васечкин нарушил молчание, — крупное животное и на Земле сложно было где-то встретить, но мелочь всякая должна же быть. Птицы, белки…

— Если так же лететь в Сибири, то тоже никого не будет на сотни километров, — сказала Катя, а потом поправила сама себя: — Хотя с Сибирью, наверное, сравнивать не очень корректно. Тут все же другой климат. Располагающий к обилию различных живых организмов. Это больше похоже на тропики.

— И в тропиках на каждой ветке насекомые сидят, — сказал Димка.

— Н-да, — протянул Юра, — на каждой ветке… давайте слетаем к одному из озер. Посмотрим, что там.

В подпространство решили не уходить. Элли поднялась на триста метров.

— Давай вон к тому. — Гречкин указал на ближайший водоем, до которого было километров десять. Элли преодолела это расстояние за минуту, придавив свой экипаж к задней стенке при разгоне. Тормозила она плавнее, так что все смогли устоять на своих местах.

Элли зависла над озером четко посередине на все той же высоте в триста метров. Озеро имело овальную форму. Длиной оно было метров пятьсот и шириной метров сто. Лучи местной звезды переливались на водной глади.

Юра приказал спуститься и лететь вдоль побережья на высоте метр от воды со скоростью пять километров в час. Элли полетела над водой так, что трава ровной стеной тянулась слева в полуметре. Все, встав на четвереньки, рассматривали прибрежную зону. Из-за отсутствия водорослей, трясины, гнилых палок или стволов, которые обычно торчали возле берега земных рек или озер, это озеро казалось искусственно созданным. Вскоре выяснилось, что береговая линия является крутым обрывом. Сквозь прозрачную воду было видно, как из этого уходящего на глубину обрыва торчит такая же трава, как и повсюду. Будто кто-то когда-то вдавил поверхность под озером внутрь планеты, от чего это озеро и образовалось. Ни птиц, ни лягушек, ни кузнечиков, ни стрекоз, ни различных мошек, никаких живых существ, разлетающихся или прыгающих в стороны от летящего вдоль берега корабля, не было. Это место казалось мертвым.

— Ну что? Пункт три? Под воду? — спросил Васечкин и встал.

К этому моменту они уже пролетели треть всего периметра озера.

— Да. Элли, опустись до дна.

— Слушаюсь.

Корабль плавно развернулся, отлетел от берега на десять метров и принялся погружаться. Вокруг все потемнело, и Элли включила свет. Опустившись на глубину тридцать семь метров, они добралась до ровного, поросшего травой дна. Проплыли почти все озеро вдоль, всматриваясь в поверхность между ростками. Кроме травы никакой другой жизни на дне не было. Юра дал команду всплыть.

Несколько часов они летали в траве и плавали в озерах, но так и не наткнулись ни на какую фауну. Жизнь на этой планете ограничивалась лишь одним видом растений. Гречкин приказал подняться на сотню метров.

Юра, как обычно, когда размышлял, ходил взад-вперед по кораблю, глядя себе под ноги. Васечкин сидел, прислонившись спиной к стенке. Димка с Катей разглядывали зеленую пустыню с высоты птичьего полета. Видно было километров на тридцать вокруг. Желтая звезда катилась к горизонту, и вытянутые тени холмов легли на это грандиозное безжизненное травяное поле.

— Нам подходит эта планета? — произнес Гречкин. — На первый взгляд да. Но где вся остальная жизнь? Почему только трава?

— Может, эта трава — это какой-то сорняк, который вытеснил другие виды растений? — предположил Васечкин.

— Даже если и так, то где все насекомые и животные? — спросила Катя.

— Случилось какое-то вымирание, — сказал Саша.

— И что это за вымирание такое, в результате которого вымерла вся жизнь на планете, кроме одного вида? — спросил Юра. Вопрос его был, конечно же, риторический.

— А что, если эта планета еще слишком молодая, чтоб на ней обитала развитая многоклеточная жизнь? — ответил Саша. — На Земле с момента появления простейших одноклеточных и до полноценной крупной флоры и фауны прошли миллиарды лет. Большую часть времени существования Земли на ней жили невидимые глазу организмы. Может, и тут так. Но вот только эта трава не вписывается в такую модель.

— Здесь есть что-то, что не позволяет зародиться или развиться жизни, — сказала Катя, — и это означает, что и нас тут ждет смерть. Мы просто пока еще не поняли причину, которая погубит нас.

— Ты предлагаешь сразу улететь? — спросил Юра.

— Не знаю.

— А если вдруг окажется, что мы сможем тут жить, то как это будет выглядеть? — спросил Дима. — Мы будем строить дома из этой травы? А что мы будем есть? Элли так и будет нам дальше готовить? А если тут нет камней, то как строить большие города? Дороги? А если нет железа, то вообще ничего не сделать, ни компьютеров… ничего…

— Эх… Димка, Димка, — вдохнул Юра, — твои вопросы самые простые и одновременно самые сложные.

— Может, какая-то инфекция тут уничтожает все живое? — предположил Васечкин. — А траву эта инфекция не трогает. Может, сама трава является распространителем инфекции.

— Тогда нам скоро конец и нет смысла дальше рассуждать, — усмехнулся Юра.

— Вспышки на звезде? — предложила идею Катя.

— И только эта трава устойчива к излучению? — задумчиво произнес Гречкин. — Нет, не может быть так, что только один вид растений приспособился. Это интуитивно кажется неправильным. Если бы у растений выработался какой-нибудь механизм, позволяющий выдерживать звездные выбросы, то это бы проявилось у ряда видов, а не на одной этой траве. Да и на звездах типа Солнца не бывает таких вспышек, которые уничтожают все живое на планетах.

— Но есть какое-то условие, которое позволяет жить тут только одному виду, так? — спросил Васечкин.

— Так, — ответил Юра. — Есть что-то в этой траве, что дает ей возможность не умереть, а все остальное умерло, хотя есть кислород, есть почва, есть вода, есть тепло.

— Я предлагаю поужинать и лечь спать, — сказала Катя. — Как проснемся, продолжим исследовать это место.

— Да, я — за, — сказал Гречкин.

Спали на полу. Через шесть часов первым проснулся Димка. На улице было темно. У Гриндэя не было спутника, который мог давать хотя бы слабый отраженный свет, как давала Луна Земле, поэтому тьма тут была — хоть глаз коли. Зато звездное небо выглядело очень красиво. Сквозь прозрачный потолок корабля мальчик загляделся на полосу Млечного пути. Из-за отсутствия засветки от городов полоса эта была отчетливая, выглядящая как сияющий туман. С Земли Дима такого ни разу не видел. Закончив любоваться, мальчик разбудил Юру, а Юра — Катю и Сашу. Ждать, пока рассветет, чтоб продолжить исследовать Гриндэй, не было необходимости. Они быстро перекусили, и Юра приказал Элли лететь в сторону рассвета.

Через сорок минут разведывательного полета на высоте триста метров со скоростью тысяча километров в час из-за горизонта показалось что-то, напоминающее скалу. Непонятное сооружение, накренившись, торчало словно гигантский осколок, вонзившийся в планету. Возвышалось это нечто приблизительно на двести метров над травой. Катя первая заметила «скалу» и подозвала команду.

— Как будто строение, — произнес Васечкин.

— Скорее какой-то элемент рельефа, — предположил Юра.

Элли приближалась к неопознанному объекту. Теперь он стал больше похож по форме на огромный круизный лайнер, воткнутый носом в грунт. Цвет его был темно-коричневый. С расстояния в несколько сотен метров всем показалось, что это что-то металлическое и ржавое. Когда Элли подлетела практически вплотную к этой не иначе как рухляди, то объект стал ассоциироваться с ржавым корпусом космического корабля.

— Или корабль, или орбитальная станция, — сказал Юра.

— Этот корабль потерпел тут крушение? — спросил Дима.

— Вполне может быть, — ответил Юра.

— А почему он тогда закопан?

— Понятия не имею.

— Если б он потерпел крушение, он бы разлетелся на кусочки?

— Скорее всего.

— Значит, он приземлился мягко и остался тут?

— Я не знаю, Дима!

— Мы пытаемся оценить инопланетное сооружение исходя из земных критериев, — сказал Васечкин. — По идее, это может быть что угодно.

— И судя по состоянию этой махины, находится она тут уже очень давно, — сказала Катя.

— Элли, уйди в подпространство и пролети эту штуку насквозь со скоростью пять километров в час, — приказал Гречкин.

— Слушаюсь.

Элли медленно вошла внутрь ржавой горы. Лучи звезды пронизывали этот гниющий каркас, поэтому в нем было светло. Различные изъеденные коррозией металлические формы проплывали перед глазами людей. Они завороженно рассматривали внутренние полости, которые когда-то вполне могли быть коридорами и каютами. Вскоре Элли вышла из тела огромного сооружения с другой стороны.

— Элли, ты можешь создать систему координат, чтоб мы дальше могли хоть примерно ориентироваться на этой планете? — спросил Юра.

— Как стемнеет, я создам по звездам условную систему координат.

— И внеси туда этот корабль.

— Чтоб его внести, мне придется быть в зоне прямой видимости с ним.

— Я думаю, что сегодня мы далеком не полетим, а будем прочесывать окрестности.

Элли несколько раз пролетела насквозь корабль на разных высотах. Ничего, кроме гнили, в нем не было.

Еще одно подобное сооружение заметил вдали Васечкин. Каркас в двадцати километрах лежал на грунте и из-за этого сразу не бросился в глаза. Элли подлетела к нему, и выяснилось, что эта конструкция в еще большей стадии коррозийного разложения. Второй корабль (хотя, конечно же, никто точно не мог знать, корабль это или нет, но люди условились называть их так) был настолько изъеден ржавчиной, что скорее напоминал гору мусора протяженностью сотню метров и возвышающуюся на пару десятков метров.

Они поднялись на пятьсот метров, чтоб осмотреться. Других подобных конструкций в траве не было.

Гречкин определил зону, в которой они будут подробно исследовать поверхность. С одной стороны зона ограничивалась заметно выделяющимся холмом высотой более пятидесяти метров, а с противоположной — вторым разрушенным кораблем. На линии, приблизительно посередине между холмом и вторым кораблем, находился первый корабль. Расстояние между холмом и вторым кораблем было тридцать пять километров (двадцать километров от второго корабля до первого корабля и пятнадцать километров от первого корабля до холма). Элли создала в своей навигационной системе виртуальную окружность, в которой тридцатипятикилометровая линия, идущая от второго корабля к холму, являлась диаметром. В этом круге они и начали вести поиски сами не зная чего.

Элли летала в траве кругами со скоростью тридцать километров в час, постепенно увеличивая радиус маршрута-круга. Она находилась в пространстве нашей вселенной. Люди сидели на полу и смотрели во все стороны. Так прошел весь световой день. Сутки на этой планете по факту длились тринадцать часов сорок шесть минут, хотя по данным цивилизации Мелкого Гарри они должны были длиться почти двадцать семь часов.

Когда на небе появились первые блеклые звезды, Элли сориентировалась по ним и начала создавать карту местности, куда пока что нанесла два разрушенных корабля, пятидесятиметровый холм и еще гряду холмов, находящуюся на горизонте. Больше никаких объектов в округе не было.

Элли поднялась на высоту двести метров. После ужина команда проголосовала за то, чтоб лечь спать на четыре часа. Накопившаяся за прошлые дни усталость все еще давала о себе знать. Спать не лег только Димка. Мальчик сидел возле носа корабля и рассматривал чужое небо. Но спустя час и его начало клонить в сон. Он лег на бок и закрыл глаза.

Элли разбудила команду. Завтракать не стали. Сегодня по плану были полеты на высоте тысяча метров в поисках каких-либо габаритных объектов, но случилось нечто невообразимое…

Гречкин смотрел в сторону холма, который вчера был для них одним из ориентиров, но вместо холма там было лишь плоское травяное поле. Юра несколько раз провел мысленно линию от второго корабля через первый корабль и устремил ее далее. Линия должна была проходить через холм. Но…

— Холм пропал, — сказал он спокойно.

— Что? — произнес Васечкин, потягиваясь.

— Нет холма. — Юра усмехнулся, но смешок его был не радостный, а нервный.

— Да, и правда, — сказала Катя, глядя в ту сторону, где еще вчера была возвышенность.

— Пропал, — тихо произнес Васечкин.

Ненадолго в каюте повисла тишина.

— Дима, ты ночью слышал какие-нибудь звуки? — спросил Гречкин.

— Нет.

— Через сколько после нас ты заснул?

— Я посидел, ну… может около часа, и тоже лег.

— Никто ничего не слышал? — Юра окинул команду взглядом.

Все отрицательно закачали головами.

— Элли, ты же вчера отметила на карте этот холм? — спросил Юра.

— Да.

— Долети до центра холма.

— Слушаюсь.

Корабль плавно поплыл по воздуху, так, что ускорение практически не ощущалось. Все молчали, потому что, чтоб обсуждать что-либо, нужно иметь хоть какое-то мнение касаемо ситуации. Сейчас же ни у кого не было никаких версий. Даже подобрать правильные вопросы к сложившемуся происшествию было сложно. Но Димка все же произнес:

— А вдруг это был не холм?

— Не холм? А что тогда? — спросил Гречкин.

— Тролль!

— Что?

— По легендам, тролли превращаются в горы. А потом горы обратно превращаются в троллей.

Никто Диме ничего на это не ответил.

— Мы на месте, — сказала Элли, — холм должен быть под нами.

— Ты не знаешь, куда он исчез?

— Нет.

— А вон та гряда никуда не делась. — Васечкин кивнул в сторону ряда холмов на горизонте.

— Элли, уйди в подпространство и опустись вниз в траву, — сказал Юра.

— Слушаюсь.

Как только Элли остановилась в метре от поверхности, все принялись внимательно рассматривать почву и траву. Но выглядело это место точно так же, как любое другое место на Гриндэе.

— Элли, выйди из подпространства и убери дверь.

— Выполняю.

Юра высунулся из корабля и дотянулся пальцами до грунта. Потом Гречкин сел и свесил одну ногу. Коснулся ей поверхности.

— Может, не надо выходить? — сказала Катя.

Юра сошел с Элли и огляделся. Несколько раз слегка топнул ногой.

— Ничего не понимаю, — сказал он сам себе, — поверхность просто разгладилась.

Не обнаружив ничего на месте холма, они полетели дальше, как и планировали, на высоте тысяча метров искать что-то…

Уже через десять минут они наткнулись на еще один ржавый корабль, а долетев до него, увидели на горизонте еще четыре. Они подлетели к ним по очереди и поняли, что это все разные по размеру и форме устройства. Самый маленький был в длину метров сто, самый большой — почти пятьсот. Также и степень их сохранности была разная — от кучи мусора, превратившегося чуть ли не в тлен, до более-менее пока еще прочной конструкции.

Элли висела на высоте триста метров.

Юра снова ходил туда-сюда по каюте, а вид его был мрачен. Катя, Саша и Дима сидели на полу возле стены.

— В разное время сюда прилетали разные корабли, — произнесла Катя, — далее случалось что-то, в результате чего они не могли улететь.

— Судя по сохранности металла, разница во времени прилета некоторых может достигать сотен лет, — предположил Васечкин.

— А то и тысяч лет, — сказал Юра, — откуда мы знаем, сколько могут сохраняться в атмосфере сплавы металлов, из которых они сделаны? Тем более что пластиковых элементов мы не видим, значит пластик сгнил полностью, а пластик гниет долго, лет пятьсот точно, если не дольше.

— Как вам такая мысль, — начала Катя, — существа с разных планет обнаруживали планету, на которой есть жизнь. Прилетали ее исследовать и… что-то их убивало. Как раз это «что-то» и не позволяет развиться здесь жизни. Я предлагаю бежать отсюда.

— Подожди, — сказал Юра.

— Чего ждать? — возразила Катя. — Я считаю, что все, кто сюда прилетал, погибали тут по неизвестной нам причине. Чем мы лучше и умнее их? Куда делась вся жизнь на планете? Надо бежать, пока не поздно.

— Во-первых, мы не уверены, что это корабли, — ответил Юра, — это лишь наша гипотеза.

— Это корабли, — уверенно сказала Катя.

— Во-вторых, — продолжил Юра, — даже если это и корабли, то не факт, что их экипаж погибал тут.

— Мне тоже не нравится это место, — сказал Дима.

— Это корабли, — повторила Катя, — и это увеличивает шанс, что на одной из планет нашего маршрута теперь живут разумные существа.

— Катя слишком оптимистична… — произнес Саша.

— Это все лишь гипотезы, — ответил девушке Юра, — я тебе могу столько гипотез привести в противовес твоим… Например, эти корабли могли лететь не из нашей вселенной. Или если они из нашей вселенной, то не факт, что они прилетели откуда-то с окрестностей. Может, до их планет десятки тысяч световых лет? Или сотни!

— Зачем сюда лететь за десятки тысяч световых лет, если выяснилось, что пригодных для жизни планет невероятно много? — спросила Катя. — За десятки тысяч световых лет отсюда есть свои планеты с кислородом и водой.

— Я не знаю… — Юра пожал плечами. — Допустим, они там все исследовали и вот прилетели сюда. Может, они вообще летели сюда не из-за того, что планета пригодна для жизни, а по каким-то иным причинам? Да мало ли может быть причин? Нельзя так уверенно обо всем этом говорить, как это делаешь ты.

— Она же занималась поиском жизни во вселенной, — произнес Саша, — она об этом не может говорить иначе.

— Давайте улетим, а? — сказала девушка.

— Я бы еще поисследовал, прежде чем принимать решение лететь дальше, — сказал Васечкин, — Катя рано делает такие далеко идущие выводы.

— Я хочу понять, что это за место, — сказал Юра. — А вдруг ты ошибаешься, и эта планета подойдет нам? Вдруг тут есть другая жизнь, просто мы пока ее не обнаружили? Да и к тому же мы не увидели здесь никакой смертельной опасности.

— Вот-вот. Разрушенные корабли не повод улетать, — закивал головой Васечкин, — надо облететь эту планету вдоль и поперек. Улететь всегда успеем.

— Планета приманивает сюда большие корабли, — сказала Катя, — а потом уничтожает их.

— Как планета может кого-то приманить? — спросил Юра.

— Создать на себе условия для жизни — лучшая приманка.

— Кать, прекрати, — сказал Васечкин, — это звучит бессмысленно.

— Хорошо. Планета никого сюда не приманивает. Она, наоборот, хочет, чтоб тут никого не было, поэтому убивает всех, кто приходит.

— Планета не может чего-то хотеть, — сказал Гречкин.

— Это метафора. Замените словосочетание «планета убивает» на словосочетание «неизвестная сила убивает». Легче не становится. Еще меня мучает один вопрос: вы не находите странным, что корабли один за другим летели в ловушку? Они что, там все идиоты? Либо они все прилетели разом и попались, либо…

— Если б они прилетели все разом, то… — возразил Юра.

— Да-да, я понимаю… разница в сохранности… Но, согласись, это странно… Если у первой экспедиции на Гриндэй случилась какая-то беда, они должны были послать сигнал о помощи на свою планету. В составе второй экспедиции были бы уже военные корабли, которые уничтожили бы угрозу или как-то избежали бы ее. Вместо этого тут все выглядит так, будто все эти корабли прилетели одновременно, и случилось что-то, что погубило их вмиг, так, что они даже не успели опомниться. А разная сохранность у них, потому что они все частично из разного материала. Может, это вообще беженцы с Мелкого Гарри.

— Катя, я думаю, что мы… — Юра резко замолк, глядя вдаль, на растущий холм. Бесшумно, на пустом месте в нескольких километрах от парящей Элли, сейчас изменялся рельеф Гриндэя. Гора медленно вздымалась к небу.

— Ты чего? — спросила девушка.

— Смотрите! — Димка указал на вытягивающийся вверх холм.

Катя обернулась. Васечкин подскочил с пола и подошел к прозрачной стенке. Спустя несколько секунд движение рельефа прекратилось.

— Элли, ты видела это? — спросил Юра.

— Да.

— Подлети к этому холму в подпространстве.

— Слушаюсь.

Когда они оказались у подножия новообразованной горы, Гречкин приказал пролететь ее насквозь. Элли включила освещение. Войдя в гору, спустя несколько метров почвы перед взором людей открылось нечто странное: все вокруг Элли было пронизано длинными волокнами диаметром несколько сантиметров. Казалось, они летели через аккуратно сложенные друг на друга тросы. Это напоминало волокна мышечной ткани, будто Элли вошла в плоть великана.

Свет из подпространства не мог попасть в пространство, но касался зоны, разграничивающей пространство и подпространство, и также мог касаться поверхности объектов пространства, с которыми эта разграничивающая зона соприкасалась.

— Я думаю, эти веревки и меняют рельеф, — сказал Васечкин.

— Похоже на мышцы, — сказал Гречкин.

— Гриндэй — это живой кусок плоти? — спросила Катя.

— Ну… — Юра развел руками, — я вижу то же самое, что и ты. Это какие-то волокна, которые могут сокращаться и создавать или убирать холмы. Наверное.

— А если и правда Гриндэй это не планета, а живое существо? — спросил Димка.

— Организм размером с Землю? — усмехнулся Васечкин.

— Почему нет? — спросил Дима.

— Тогда это объясняет факт отсутствия тут другой жизни, — сказала Катя, — иммунная система не позволяет. Иммунитет этого существа убивает все инородные тела.

— Элли, опустись вниз на сто метров.

— Слушаюсь.

Волокнистая структура материи вокруг корабля не менялась по мере погружения. Пройдя сто метров, Юра приказал продолжить погружение. Картина вокруг оставалась прежней — повсюду были плотно прилегающие друг к другу горизонтальные тросы. Они опустились на километр. Потом на два. На пять. На десять.

— Ты хочешь пролететь насквозь всю планету? — спросила Катя.

— А почему бы и нет? — ответил Юра, — Элли, давай вниз еще на сто километров. Используй максимальное ускорение.

— Как прикажешь.

Люди, находясь в подпространстве, были в невесомости и не ощутили, как Элли разогналась и за несколько секунд преодолела требуемое расстояние. Единственное, что выдало ее невероятную скорость, это изображение окружения за стенками корабля, которое на эти несколько секунд превратилось из структурированных горизонтальных полос в нечто однородное и коричневое.

На глубине сто километров волокна стали толще. Их диаметр был приблизительно десять сантиметров.

— Это точно не планета, — сказала Катя.

— Элли, давай на тысячу километров вглубь.

— Выполняю.

Вокруг вновь все размылось, слилось в единый темно-коричневый цвет, но через несколько секунд вспыхнуло оранжевым пламенем. Будто Элли была в жерле вулкана.

— Все же это планета, — сказал Гречкин, — мы в магматическом океане.

Сразу после его слов Элли остановилась и выяснилось, что вокруг не магма, а некая оранжевая материя. Юра попросил Элли выключить свет, и люди погрузились в полный мрак. Материя эта не излучала света и уж тем более не была раскалена. Элли вновь включила свои лампы.

— Какой-то орган? — предположила Катя. Текстура поверхности, которая сейчас окутывала Элли, напоминала текстуру мягкой посудомоечной губки. При дневном свете цвет ее должен быть, вероятно, темно-оранжевым.

— Элли, если сейчас выйти из подпространства, то что с нами будет? — спросил Юра.

— Мы не сможем выйти из подпространства, потому что будем упираться в материю.

— А если у тебя здесь кончится энергия и ты отключишься?

— В таком случае нас сожмет, и вы все погибнете.

— Как-то не уютно тут находиться, — сказал Васечкин, оглядывая оранжевую пористую поверхность.

— Что, если мы в мозгу этого гиганта? — спросил Димка.

— Кто ж его знает? — Юра медленно вертел головой, как, собственно, и все остальные.

— Если это и правда огромное живое существо, — рассуждал Васечкин, — то оно должно куда-то скидывать внутреннюю температуру, иначе тут вокруг все бы горело.

— Вероятно, есть какая-то система теплообмена, — предположил Гречкин, — разогретое вещество должно выбрасываться наружу, за пределы планеты… то есть организма, а холодное вещество должно поступать сюда, внутрь.

Элли опустилась еще на две тысячи километров, но принципиально ничего вокруг не поменялось, разве что цвет материи стал бордовым, при этом структура осталась такой же пористой.

Лететь насквозь не стали. Вместо этого вернулись обратно на поверхность, но по другой траектории — отклонились на двадцать градусов. Пока всплывали, остановились в нескольких местах на глубине тысяча метров, пятьсот и двести, чтоб посмотреть на слои этого невероятного существа. Слои были другими по цвету — везде темно-зеленые. Структура была гладкая. Ближе к поверхности снова пошли волокна-канаты.

Катя и Димка считали, что это создание планетарного масштаба — форма жизни. Васечкин и Гречкин затруднялись что-то утверждать.

Они решили дальше исследовать Гриндэй. Хотя Катя была против. Элли поднялась на километр над поверхностью и продолжила путь, но сменила направление. До этого они летели в сторону рассвета, но сейчас продолжать движение в сторону здешнего солнца было неудобно — оно сильно слепило. Два прошедших дня они находились в северном полушарии этого создания, планеты, животного (все теперь называли Гриндэй разными категориями), а сейчас направились в южное полушарие. Элли двигалась в пространстве со скоростью пять тысяч километров в час. Пока эта часть планеты освещена, они решили пролететь над всей ее светлой стороной до южного географического полюса.

— У жизни есть определенные признаки, — сказала Катя, — я помню это из биологии: рост и изменение, питание, восприимчивость к окружению, размножение, передача генов потомству, клеточный состав.

— Катя, — сказал Васечкин, — ну это же все справедливо для земной жизни. Какой смысл эти критерии использовать тут? К тому же мы не знаем, соответствует ли Гриндэй всем этим признакам. Как он, по-твоему, размножается? От него отпочковываются маленькие… планетки?

— Не знаю. Но он, очевидно, питается энергией светила за счет этой травы. Он состоит из клеток. Он двигается. Возможно, даже растет. Может, ему даже может быть больно, если на него скинуть бомбу.

— Безосновательные выводы, — сказал Васечкин.

— Как отличить живое от неживого во вселенной? — спросил Димка.

— Должны быть какие-то вселенские биологические критерии, — ответил Васечкин, — именно вселенские, а не только земные.

— Луч живой? — спросил Гречкин у всех.

— Разумный, — не раздумывая ответила Катя

— Но живой или нет? — продолжил Юра.

— Не знаю, — ответила девушка.

— А Сфера живая?

— Тоже не знаю.

— Да уж, — сказал Васечкин, — тут поди разберись, кто какой. Есть живые и несознательные, есть живые и сознательные, а еще же есть неживые, но сознательные! Луч и Сфера точно не могут быть живыми во вселенском биологическом смысле, но ни у кого не повернется язык сказать, что Луч несознательный.

— Почему же? Может, и несознательный, — сказал Юра, — в твой список еще можно добавить понятие «интеллект». Может быть так, что у существа есть интеллект, но нет сознания. Как наша Элли. И тогда из всего этого списка «живое — неживое», «сознательное — несознательное», «с интеллектом — без интеллекта» можно создать огромное число комбинаций существ.

— При всем при том, что мы не можем знать, что такое жизнь в рамках только лишь нашей вселенной и что такое сознание, — сказал Васечкин.

Все замолчали. Задумались.

— Вон еще корабли, — спустя несколько секунд произнес Димка.

Гречкин обернулся.

— Элли, притормози-ка, — сказал он.

Они приземлились возле одного из кораблей, который выглядел целым относительно всех ранее встреченных и даже сохранил светло-серый цвет. По форме корабль являлся цилиндром длиной двадцать метров и диаметром три метра. Он лежал на грунте и не был закопан. Из стенок его выступали обломки, будто основания крыльев или солнечных панелей. Причем сами эти панели нигде рядом не валялись, и это наводило на мысль, что цилиндр плавно приземлился, а потом уже в результате каких-то неимоверных сил Гриндэя катился по поверхности, поэтому панели обломались и остались лежать не пойми где. Впрочем, это была лишь версия Юры, основанная на том факте, что посадка была не аварийная, иначе корпус был бы разрушен, на факте обломанных панелей и на факте того, что Гриндэй может колыхать свою поверхность и менять рельеф. Что же на самом деле случилось с этим кораблем, навсегда останется загадкой.

Когда Элли подлетела к нему на расстояние в несколько десятков метров, люди увидели, что шлюз открыт. Элли ушла в подпространство, и они пролетели цилиндр от основания до основания. Внутри было темно и практически ничего не видно. Свет Элли касался только перегородок между отсеками в то время, когда она проплывала сквозь них. Эти перегородки — единственное, что удалось разглядеть. Судя по коррозии, навскидку люди решили, что корабль лежит тут лет пятьдесят-сто.

Элли вышла из подпространства. Она находилась в десяти метрах от корабля, который было хорошо видно сквозь траву. Юра решил зайти внутрь этого цилиндра самостоятельно в нашем физическом мире. Катя — единственная, кто возразил такому опрометчивому поступку. Девушка продолжала настаивать на том, что им нужно лететь на следующую планету и что Гриндэй не может стать их новым домом.

Васечкин первым выпрыгнул из Элли и направился к разрушенному кораблю. Следом на почву ступили Гречкин и Димка. Катя на Гриндэе не собиралась более выходить из Элли. Вообще.

— Во! — воскликнул Васечкин, раздвигая руками ростки огромной травы. — Я понял, что мне напоминает этот корабль! Модуль МКС!

Ответить Саше никто не успел, потому что началась тряска и резко поднялся ветер. Трава зашипела, зашелестела и в потоке воздушных масс склонилась, чуть ли не прижавшись к почве. Васечкин закричал. Потерял равновесие. Земля уходила из-под его ног, будто он стоял в скоростном поезде, который начал разгон. Саша сел, а потом и лег. Схватился двумя руками за плотные основания стеблей осоки. Он услышал сквозь вой, шелест и рокот крик Гречкина, который быстро затих. А вот Димка не затихал и кричал где-то неподалеку. Васечкин запрокинул голову и увидел, как облака бегут с невероятной скоростью, будто кто-то ускорил ход времени в небе. Скорость движения облаков увеличивалась, а поверхность трясло все сильнее. Васечкина тянуло назад, и если б он не держался за траву, то, несомненно, покатился бы. Из-за нарастающего шума Димку уже не было слышно. Тени облаков мчались по прижатой ветром траве. Ураган при ярком дневном свете звезды казался чем-то невозможным. Но еще более невозможным оказалось то, что Васечкин сейчас мог видеть динамику движения местного солнца по небосводу. Оно двигалось по дуге и миновало зенит. Ветер невысоко над поверхностью хоть и был ураганный, но все же не такой сильный, как в небе, где скорость облаков уже была настолько огромна, что они рябили, перелетая слева направо от горизонта до горизонта вмиг. Солнце Гриндэя падало к закату и прошло уже от зенита полпути. Грохот раздавался из-под поверхности планеты и смешивался с шипением травы, таким громким, будто Васечкин находился возле водопада. Движение облаков ускорилось еще сильнее, и они слились с небом, насыщенный голубой цвет, смешавшись с серым цветом облаков, побледнел. Сашу обдало дождем — туча промчалась над парнем за мгновение. Васечкин звал Юру и Димку, но из-за шума он не слышал даже звука своего голоса. Сердце Саши колотилось, как если б он убегал от дикого зверя. В какой-то момент Васечкин почувствовал, что поверхность перестала разгоняться и начала тормозить — теперь парня понесло в противоположную сторону, и он, не вставая, развернулся и вытянулся ногами туда, куда до этого была направлена его голова. Облака постепенно останавливались. Солнце за эти несколько минут село. Наступили сумерки. С каждой секундой темнело все сильнее. Шум утихал. Вдали Саша смог расслышать голос Димки.

— Юра! — кричал мальчик.

— Дима! Лежи пока, не вставай!

— Я лежу!

Рассеянный солнечный свет пока еще позволял видеть. Звуки шелеста травы поутихли, но не прекратились. Сама же трава вновь поднялась и сейчас колыхалась на легком ветерке. Грохот под поверхностью полностью стих. Облаков видно не было. На небе горели звезды. Полоса млечного пути рассекала черный космос.

Васечкин сел.

— Дима! — крикнул он.

— Да! Я тут, в траве!

— Да кто бы сомневался, что ты в траве!

Саша робко встал.

— Юра! — кричал Дима.

— Иди на мой голос! — крикнул Васечкин пареньку.

— Иду!

Саша шел, раздвигая перед собой листья. Света еле-еле хватало, чтоб видеть свои руки.

— Саша!

— Я тут!

— Где Юра?! Где Элли?!

— Я ничего не знаю! Когда все началось, я лег и лежал! Ничего не видел!

Саша услышал шелест впереди, а еще через несколько секунд они с Димкой встретились.

— Что это такое было?! — произнес Дима. У мальчика была одышка от испуга.

— Мне кажется, планета развернулась.

— И что нам теперь делать?

— Пока совсем не стемнело, давай я тебя подсажу, а ты выглянешь и посмотришь, где корабль.

— Элли?

— Нет, этот… который как цилиндр. В нем спрячемся и будем ждать.

— А… давай.

Васечкин упер руки в колени и подсел. Димка сзади запрыгнул ему на спину и перелез на плечи. Саша разогнулся, но высоты не хватало, чтоб взглянуть поверх травы.

— Давай я ногами встану тебе на плечи, — предложил Димка.

— Упадешь.

— Я успею хоть глянуть, в какую сторону нам идти!

— Ну попробуй.

Васечкин расставил ноги пошире и схватился руками за ростки. Димка, держась за голову Саши, смог сесть на корточки на его плечах. Конструкция их была шаткая, но пока еще держалась.

— Я сейчас буду вставать, — сказал мальчик.

— Давай.

Димка распрямился и смог несколько секунд балансировать, стоя на Саше. Этого времени хватило, чтоб оглянуться и рассмотреть выступающий вдали черный силуэт цилиндра, который сейчас казался прямоугольником. Поняв, что Димка вот-вот упадет, Саша резко присел. В это время мальчик спрыгнул с плеч и, сделав по инерции пару шагов вперед, завалился на руки. Тут же встал.

— Получилось? — спросил Саша.

— Да, нам туда, — мальчик указал рукой.

— Далеко?

— Не знаю. Вроде бы не очень.

— Сто метров? Пятьсот?

— М… ну… сто. Или двести.

Саша уже почти не видел Димку, который находился в метре от него. Они развернулись, куда указал мальчик, и, выставив руки перед собой, медленно пошли в надежде вскоре наткнуться на корабль. Васечкин считал метры из расчета, что три шага — это два метра.

Шелестело все вокруг. В полной тьме шум огромной травы вводил Васечкина в ужас. Умом Саша понимал, что это, скорее всего, ветер, но нервы Сашины расшалились не на шутку. Васечкин шел впереди и постоянно озирался.

Слева, метрах в десяти, что-то хрустнуло, будто сломалась ветка. Васечкин замер, и через мгновение Димка коснулся рукой его спины.

— Ай! — воскликнул Васечкин.

— Ты чего?

— Ничего. Слышал хруст?

— Да. Что это было?

— Не знаю.

— Тут же нечему хрустеть.

— Тс-с-с…

Они вслушивались в звуки травы. Она шипела, плавно меняя тональность. Несколько секунд простояли замерев, а потом Васечкин шепнул:

— Пошли дальше.

Саша выставил перед собой руки клином и шел вперед, раздвигая траву.

— Юра и Катя нас, наверное, ищут, — сказал мальчик.

Васечкину стало настолько неуютно, что ему казалось, будто тьма начала давить на него буквально физически. Он ожидал, что в любую секунду на него может кто-то напрыгнуть и начать рвать на куски. И будет этим монстром иммунная система Гриндэя, как выразилась Катя. Система биологических структур этого огромного организма, обеспечивающая его защиту от инфекций, от любой другой материи по ДНК, отличной от ДНК Гриндэя, могла вести сейчас охоту на людей. Мысли Васечкина становились все мрачнее. Далее он рассуждал так: до этого они практически не покидали Элли и не касались поверхности планеты, а сейчас уже минут двадцать находятся в контакте с телом Гриндэя. Когда же проявит себя это нечто, не дающее развиться тут жизни? Нечто, погубившее корабли вместе с их экипажами? Васечкину стало совсем плохо. Теперь он был уверен, что им не пережить эту ночь.

Сзади снова захрустело, и хруст этот был более продолжительный, чем предыдущий. Хрустело так, будто что-то рвалось. Длилось это несколько секунд. Саша вздрогнул. Почувствовал выброс адреналина. В висках застучало. Он обернулся и схватил Димку за предплечье. Мальчик вздрогнул, но не издал ни звука.

— Мне кажется, за нами кто-то идет, — шепнул Васечкин.

— Надо бежать, — Димка зашел за Сашу относительно направления звука.

В третий раз раздался треск. Васечкин обошел Димку, и теперь уже он зашел за мальчика.

— Чего ты мной прикрываешься? — недовольно спросил Дима.

— А ты чего мной прикрываешься? — спросил в ответ Васечкин.

— Может, это холмы растут? — предположил Дима.

— Надеюсь.

Саша посмотрел вверх: звезды горели ярко, но от света их не было толку для двух людей, затерявшихся в травяном поле хищной планеты.

Они направились дальше. Саша уже не был уверен, что он не сбился с первоначально курса. А еще он забыл про то, что считал шаги, и сейчас понятия не имел, в какую сторону и сколько метров они уже прошли.

— Мне кажется, мы заблудились, — прошептал Васечкин.

— Может, тогда сесть и ждать рассвета?

— Да, наверное, придется.

В нескольких метрах от них раздались шипение и треск, напоминающие звук погремушки на хвосте гремучей змеи. Только змея эта должна была быть огромной, чтоб издавать такой громкий и объемный звук.

— Бежим! — крикнул Саша и рванул предполагаемо в сторону корабля. Димка ринулся следом.

Трава терлась о Сашины руки и лицо. Быстро бежать долго не вышло — через несколько секунд Саша споткнулся и чуть не упал. Он перешел на бег трусцой. Димка шелестел сзади. «А может, это уже не Димка?» — подумал Васечкин.

— Это ты там? — шепнул через плечо Саша и еще чуть сбавил скорость.

— Нет, не я, — пробурчал мальчик.

Васечкин остановился.

— Тише, — произнес он, когда Дима на него наткнулся.

— Мы точно пропустили корабль, — сказал мальчик.

— Т-с-с…

Васечкин вслушивался в однородный шорох, ожидая услышать где-то какие-то искажения звука, но не было ничего выделяющегося.

— Ветер, — произнес он.

— А треск?

— Не знаю.

— Там точно был не ветер. Это было очень громко.

— Согласен.

— Что будем делать?

Глаза привыкли к темноте, и Саша уже мог видеть контур Димы и вертикальные полосы травы.

— Ты видишь что-нибудь? — спросил Васечкин.

— Немного.

— Попробуй еще раз встать мне на плечи.

— Давай.

Васечкин снова упер руки в колени, а Димка по уже отработанной схеме забрался на спину Саши, потом сел на плечи, а потом и встал. Голова мальчика высунулась из травы. Прежде чем упасть, он смог увидеть на фоне звездного неба силуэт корабля в двадцати метрах от них.

— Есть! — радостно произнес Димка, вставая с земли. — Давай за мной.

— Далеко? — на ходу спросил Саша.

— Нет, вот он, почти…

Вскоре Саша прикоснулся ладонями к холодной металлической поверхности.

— По логике, они должны будут искать этот корабль, — сказал Саша. — Он послужит им ориентиром.

Саша шел, перебирая руками по стенке. Димка шел за ним. Они обнаружили вход, но из-за разворота Гриндэя корабль накренился, а может даже и катился, и теперь располагался таким образом, что часть шлюза была прикрыта поверхностью. Васечкин сел на корточки. Рукой он ощупывал край проема шлюза.

— Полезли? — спросил Саша.

— Ты первый.

Васечкин не мешкая нырнул в шлюз, непрерывно водя руками по сторонам и ощупывая все, чего мог коснуться. Ползком он двигался вперед, пока не уперся в стену.

— А если нас засосет под землю? — шептал Димка сзади, подползая к Саше.

— Почему нас должно засосать под землю? — Васечкин сел и прислонился спиной к стене. Руками он обхватил колени.

— Некоторые корабли были наполовину под землей, как будто их засосало, — сказал Димка. Мальчик сел слева от Саши, также лицом к выходу. Трава терлась о стенки корабля, и теперь вместо шипения был слышен ее скрежет.

— Мне кажется, тут безопаснее, чем снаружи, — сказал Васечкин.

— Там точно что-то было на улице, — сказал Димка. — Я слышал сзади, что за нами кто-то полз.

Саша сделал глубокий выдох и провел ладонями по лицу.

— Если оно заползет сейчас сюда? — продолжил Димка.

— Не заползет, — произнес Васечкин, — все будет хорошо. С рассветом залезем на крышу и будем ждать Юру.

— А потом полетим на другую планету?

— Да.

— Эта планета и правда живая.

— Похоже на то.

— Как она могла развернуться? Ей же надо было от чего-то оттолкнуться?

— Она могла переместить центр тяжести.

— И это ее закрутило в другую сторону?

— Вполне. Только не в другую сторону, а просто чуть в сторону.

— Как ты это понял?

— По движению солнца.

— Зачем планета развернулась? Чтоб прогреть другой бок?

— Не знаю. Наверное.

— На улице вроде бы ничего не трещит. — Димка никак не мог замолчать.

— Да, вроде тихо.

— У нас есть три дня, — обреченно произнес Дима.

— Что? Какие еще три дня?

— Если через три дня Юра нас не найдет, мы умрем от жажды.

— Может, тут водоем есть рядом.

— А если нет?

— Значит, пойдем искать воду. А может, дождь пойдет.

— А если эту воду нельзя пить?

— Тогда мы умрем… Дима! Давай не будем о плохом, хорошо?

— Мне спокойней, когда я продумываю все возможные сценарии.

— Тогда подумай о таком сценарии — мы все уже заражены какими-нибудь вирусами, которые подхватили или в космическом городе, или тут. После инкубационного периода вирусы дадут о себе знать, и у нас начнут проявляться симптомы. А дальше… Дальше уже все зависит от твоей фантазии.

— Да… такое может быть. Надеюсь, мы ничем не заболеем.

Гречкин видел перед собой Васечкина и Димку.

— Во! Я понял, что мне напоминает этот корабль! Модуль МКС! — крикнул Саша. В этот момент планета содрогнулась.

— Назад! — крикнул Юра и успел схватиться за край входного проема Элли. Поверхность Гриндэя начала смещаться в сторону относительно корабля, и Юра практически повис, держась руками за Элли. Катя, не мешкая, кинулась к Гречкину и схватила его за руку. Скорость вращения Гриндэя увеличивалась. Трава хлестала по кораблю и по Юре. Гречкин все же смог оттолкнуться ногой от поверхности планеты и заскочить в каюту. Элли самостоятельно приняла решение подняться над травой и уйти в подпространство.

Скорость вращения поверхности увеличилась настолько, что трава под кораблем слилась в один тон и линейная ее текстура исчезла. Потоки ветра в том месте пространства относительно центра массы планеты, где до начала разворота Гриндэя была Элли, мчались со скоростью, превышающей скорость любого урагана в тысячи раз. Но скорость ветра казалась такой немыслимой лишь по отношению к замершей Элли. Гриндэй разворачивался, но атмосфера его не поспевала за планетой. Та часть атмосферы, которая была возле поверхности, летела практически со скоростью движения самой поверхности планеты, а верхние слои газа остались неподвижны. Из-за этого у тех, кто в момент разворота был на поверхности, было ощущение, что облака летят неимоверно быстро.

— Что происходит? — крикнул Юра.

— Я не знаю! — ответила Катя. — Но я же говорила, что надо лететь отсюда!

— Элли, давай за Сашей и Димой, быстро!

— Я не знаю, где они сейчас находятся.

— Что тебе нужно, чтоб начать их поиски?!

— Есть несколько вариантов, — ответила Элли. — Первый: я могу найти их по координатам. Второй: по системе распознавания объектов. Третий: с помощью своего человеческого искусственного интеллекта высматривать их в оптическом диапазоне точно так же, как это будете делать вы своими глазами.

— Черт… — выругался Гречкин, — планета, похоже, развернулась. Какие тут могут быть координаты теперь… Что значит «через распознавание образов»?

— Я могу попробовать найти тот корабль, возле которого мы были несколько минут назад.

— Давай!

Скорость разворота Гриндэя падала. Элли поднялась на высоту тысяча двести метров и полетела в сторону, куда вместе с поверхностью унесло Васечкина и Диму. Лететь по прямой не было смысла, ведь Гриндэй разворачивался в нескольких направлениях, но знать об этом ни Элли, ни Юра, ни Катя не могли. Подметить это можно было, лишь находясь на поверхности планеты и наблюдая траекторию звезды, что, собственно, и сделал Васечкин. Элли полетела по меридиану, то есть по линии, ведущей к южному географическому полюсу, до которого было семь тысяч километров по дуге.

Элли не являлась поисковым судном, а была капсулой для длительного межзвездного перелета. Она летела в пространстве со скоростью две тысячи семьсот километров в час. Это была максимальная скорость, на которой она могла распознать в траве с высоты тысяча двести метров объект длиной двадцать метров. Скорость и высота были ей самой подобраны оптимально для достижения максимального охвата площади поиска с учетом размера искомого объекта.

— Гриндэй — это живое существо, — сказала Катя.

— Находим ребят и улетаем отсюда, — сказал Юра. — Мне так стыдно, что мы не послушали тебя.

Катя ничего не стала отвечать. Ей было все равно, стыдно Юре или нет. Главное для нее сейчас было найти брата и Диму. Вместе с Юрой они, сидя на полу, высматривали вдали под собой прямоугольный серый силуэт корабля. В их наблюдении за поверхностью не было смысла, ведь камеры Элли более чувствительны, чем человеческий глаз, но Юра с Катей не могли бездействовать. А вдруг Элли что-то пропустит?

— Мы найдем их, — уверенно сказал Юра, — это лишь вопрос времени.

Но задача перед ними стояла непростая — найти объект размером с вагон поезда на площади, равной площади поверхности планеты Земля.

— Элли, у тебя есть инфракрасная камера? — спросила Катя.

— Нет.

— Значит, ты сможешь увидеть их лишь в видимом диапазоне спектра? — спросил Юра.

— У меня есть режим ночного видения, — сказала Элли.

Ближе к южному полюсу трава закончилась. Юру и Катю это ввело в ступор. Гречкин приказал Элли остановиться. Сейчас под ними было четкое разграничение цвета — впереди, по направлению к полюсу, поверхность была темно-коричневая, а позади — зеленая. Темно-коричневый покров уходил вдаль за горизонт, словно это был капюшон, натянутый на планету. Также за горизонт уходили и ребристые структуры, напоминающие горные хребты, тянущиеся параллельно друг другу. Между хребтами было километров десять.

— Как будто плавник, прижатый к планете, — произнесла завороженная Катя.

— Похоже, мы это не видели из-за того, что эта часть планеты была на ночной стороне, когда мы над ней пролетали.

Темно-коричневая поверхность начала колыхаться. Вместе с ней колыхались и хребты, теперь напоминающие каркас, на который была натянута огромная мембрана. Вновь поднялся ветер, и раздался зловещий грохот, будто гром на Титане. Волны, идущие по этому циклопическому плавнику от юга к северу, то есть в сторону людей, стали более амплитудными, и высота их уже достигала километра. Юра понял, что вот-вот — и волны достанут до Элли.

— Давай в подпространство! — приказал он.

— Выполняю.

Каждая следующая волна была выше предыдущей. Волны выходили из-за горизонта и двигались на Элли. Турбулентность в атмосфере была невероятная. Юра с Катей с трепетом в сердце смотрели на то, как грандиозно вздымается Гриндэй.

— Элли, отлети назад на десять километров!

— Слушаюсь.

Колышущаяся поверхность начала подниматься. Элли не успела отлететь и прошла сквозь этот плавник планетарного масштаба. Поднимаясь, плавник создавал под собой зону пониженного давления, куда устремилась атмосфера. Образовался ураган. Та часть атмосферы, что находилась над плавником, по законам всемирного тяготения скатывалась с его поверхности, и из-за этого образовался второй ураган, но уже с другой стороны плавника. Плавник превратился в огромную стену, торчащую от горизонта до горизонта и уходящую в космос. Верхняя граница стены скрывалась в голубизне неба. Гриндэй поднял свой исполинский парус, рассеченный костистыми лучевыми опорами.

Юра с Катей молчали. Смотрели разинув рты.

Стена вспыхнула огнем и ослепила людей. Юра прикрыл глаза рукой, а Катя отвернулась и прищурилась. Казалось, поверхность Солнца развернулась перед людьми в полотно, в панораму! Гриндэй скидывал накопившееся тепло в космос, излучая его из поверхности своего паруса.

— Элли, давай обратно! Не знаю… просто… назад лети… — У Юры текли слезы из-за яркого света.

Саша и Димка находились чуть более чем в трех тысячах километрах от излучающего паруса Гриндэя, но даже до них дошел его рассеянный свет. Непроглядная ночная тьма, окутавшая сидящих в металлическом тамбуре людей, превратилась в сумрак.

— Рассвет, — произнес Васечкин.

— Ага.

Мальчик подполз к выходу и высунул голову на улицу. Черные вертикальные стебли покачивались на ветру. Небо было ночное, но ближе к югу начинало переходить в рассветное. Из-за травы Дима этого не мог видеть. Скрежет по наружной обшивке корабля не прекращался ни на секунду.

Внутри корабль оказался еще более изъеденным коррозией, чем снаружи. Все поверхности были неровные, с кучей выступающих панелей. Повсюду свисали гнилые лохмотья. Тухлый запах Васечкин осознал только сейчас, когда немного успокоился. Он заглянул в проход, ведущий в коридор вглубь судна. Света не хватало, чтоб увидеть конец этого коридора, но Саша смог разглядеть по левую сторону круглую дверь диаметром около метра, которая была распахнута. Дима подошел к Саше.

— Пошли посмотрим, — сказал Димка и направился к круглой двери. Васечкин робко побрел следом.

В каюте, куда вел круглый проход из коридора, было светлее, чем в самом коридоре: сквозь трещины в потолке пробивались слабые лучи света с улицы. На полу лежало тело. В том, что это было именно тело, у Васечкина и Димки не возникло ни малейшего сомнения. Существо длиной в полтора метра прижимало двумя конечностями к груди какой-то предмет наподобие тубуса для листов формата А4. Мелких деталей тела не было видно из-за мрака. У существа четко просматривались голова, туловище и сколько-то конечностей — или четыре, или шесть. Васечкин просунул голову в круглый проход и пригляделся: то ли это такая кожа у существа сморщенная, будто высохшая, как если б это создание мумифицировалось, то ли это искусственный защитный скафандр, неясно. Но теперь Саше стало видно, что создание имело шесть конечностей — двумя выходящими из плеч оно прижимало к себе тубус, две были расположены на уровне пояса и лежали вдоль тела, и две были на противоположном от головы конце торса.

— Залезем туда? — спросил Димка. Голова его была под мышкой у Саши. Мальчик напрягал зрение, пытаясь выхватить из тьмы как можно больше деталей мертвого тела.

— Отойди-ка, — Васечкин отпрянул от прохода и толкнул рукой круглую металлическую дверь. Двигалась она с трудом. В корабле раздался пронзительный скрежет, в разы громче скрежета травы.

— Вдруг планета начнет трястись и дверь захлопнется? — предположил Саша. — Окажемся мы замурованы с этим трупом.

— Не окажемся. Оно же все гнилое. Никакие замки не могут тут работать. — Димка залез по пояс в проход и через пару секунд уже был в каюте.

Васечкин покачал скрипучую дверь туда-сюда, распахнул ее максимально к стене и залез следом за Димкой.

— Интересно, что это за штуковина, — мальчик сел на корточки и потянулся рукой к тубусу.

— Стой ты! Совсем, что ли?! — Васечкин схватил Диму за предплечье.

— А что? Думаешь, бомба?

— Не знаю. Может, и бомба. Не надо ничего трогать.

— Зачем ему бомбу так держать? Как будто это что дорогое для него.

— Просто не трогай и все.

Васечкин обошел тело и тоже сел возле него. Присмотрелся к лицу погибшего. Саше показалось, что лица у существа нет, и не потому, что так было положено природой этого неземного организма, а потому, что лицо его содрали с головы. На месте, где ранее, вероятно, были сенсоры, такие как глаза, уши, нос, рот, бугрилась и исходила трещинами высохшая поверхность. Конечно же, утверждать наверняка, что на голове у этого вида находились какие-то внешние органы, нельзя, но учитывая, что это существо достаточно антропоморфно, хотя и имеет на одну пару рук больше, чем человек, можно предположить, что на лицевой стороне головы у него все же могли быть части тела, соответствующие частям тел некоторых земных животных, а именно вышеупомянутые глаза, уши, нос и рот.

— Как будто его сожгли, — сказал Васечкин.

— Или он высох.

— Да… или так.

Дима снова потянулся к тубусу.

— Да не трогай ты! Сказал же!

Мальчик отдернул руку.

Васечкин склонился над телом. Света еле хватало, чтоб увидеть хоть что-то. В области таза, если описывать физиологию создания человеческими терминами, Саша рассмотрел след, такой, как будто кто-то вырвал у существа кусок плоти. Это был след, похожий на след от укуса акулы.

— Тело сохранилось, потому что тут ни животных, ни насекомых, ни бактерий, — сказал Васечкин, разглядывая укус.

— Значит, мы ничем не заболеем?

— Нет. Не значит.

— А почему тело не разложилось? — спросил Дима.

— Не знаю.

— Почему других тел нет?

Васечкин промолчал.

— Интересно, как он умер? — произнес Дима.

— Вот тут, видишь?

— Вырван кусок?

— Да, очень похоже.

— Значит, на него напал хищник?

— Может, и хищник.

— Так если тут никого нет, то откуда хищник?

Саша пожал плечами, но Дима этого не увидел. Взгляды их с любопытством бегали по трупу с однородным сморщенным черным покровом всего тела. Так и не стало ясно — это его обгоревшая кожа или защитный костюм.

— Его кто-то ранил, и он приполз сюда и тут умер, — сказал мальчик.

— Все может быть.

— А в этой бутылке он оставил послание тем, кто найдет его труп.

— Надо залезть на крышу, чтоб Юра нас точно не пропустил, — сказал Саша и встал. — Пошли.

Из корабля первым вылез Васечкин и принялся вглядываться сквозь качающиеся ростки. За ним вылез Дима. На улице было все так же сумрачно благодаря горящему парусу Гриндэя. До настоящего рассвета оставалось несколько часов. Ветер усилился, а вместе с ним усилились и звуки травы.

— Полезли? — спросил мальчик.

— Да. Только вот понять бы, как это лучше сделать.

Саша поставил ногу на ржавый выступ и поднялся над землей, прижимаясь телом к обшивке корабля. Осмотрелся и понял, что дальше ставить ноги некуда и не за что хвататься руками.

— Там у него обломки были от крыльев, — сказал Дима.

— Да, вон они. — Васечкин указал наверх.

— А… ну да… он же повернут набок.

Саша слез и отошел на метр от корабля. Резко обернулся, когда ему показалось, что сзади что-то щелкнуло.

— Ты слышал? — спросил Васечкин.

— Да, — ответил Дима, — может, не надо нам на крышу? Может, Юра и так знает, возле какого корабля нас искать?

Из травы раздался треск, и одновременно с этим зловещим гремучим звуком на Сашу и Димку бросился черный силуэт. Неведомое создание было более трех метров ростом, но рассмотреть его никто не успел: Васечкин рванул налево вдоль стены, а Димка нырнул в шлюз. Зверь трещал как тысяча цикад. Васечкин забежал за угол корабля. Он был на грани паники, но все же понимал, что если побежать куда-то в сторону, то потом можно и не найти путь назад.

Треск смещался в сторону. Кажется, вправо. Васечкин слушал. Да, вправо. Саша пошел назад вдоль стены. Надеялся, что зверь обойдет корабль с одной стороны, а он с другой. Васечкин крался… справа от него была черная ржавая поверхность, по которой он перебирал руками, а слева шипели такие же черные стебли травы. Треск хищника стих. Саша выглянул из-за угла. Вдоль стены было видно почти до конца корабля, и на этой стороне находился шлюз.

— Побежать, не побежать? — думал Васечкин. — Тут метров десять всего. А что, если оно уже сзади?

Саша обернулся. Никого. Снова уставился вперед.

— Если оно залезло в корабль? Добралось до Димки? Нет, тогда я бы услышал крики.

Васечкин продолжил красться, готовясь в любой миг развернуться и бежать. Трава шипела и не давала возможности услышать что-либо, кроме громких резких звуков, и потому в любой момент на Сашу могло накинуться нечто, что подкралось к нему, маскируя свой шум шумом травы. Васечкин постоянно озирался. Пытался что-то расслышать в этом ужасном копошении гадких листьев. Шаг за шагом он приближался к шлюзу.

Когда Саша был уже возле прохода в корабль, грунт перед ним разверзся, и оттуда показалось нечто, похожее на человека, только не имеющее мелких деталей, будто это был огромный манекен черного цвета. Васечкин был уверен, что это не то создание, которое напало на них минутой ранее, ведь то было бесформенное и тучное. Человекоподобное существо шлепнуло руками по земле, подтянулось и вылезло полностью. Оно сидело на корточках напротив Васечкина в нескольких метрах. Саша оторопел от ужаса. Черный силуэт встал и, распрямившись, возвысился над травой. У Саши задрожали ноги. Он склонился и сунулся в шлюзовой проход. В непродолжительный момент, когда тело Саши было наполовину внутри корабля, а ноги еще на улице, он ощутил невероятный страх, что сейчас этот огромный человек схватит за стопу и потянет обратно, но ничего не случилось. Саша развернулся и поджал ноги к себе. Он вскочил и нырнул в коридор к круглой двери, которая была закрыта. Саша сразу понял, что Димка жив и заперся там.

— Дима, — шепнул дрожащим голосом Васечкин.

На улице снова затрещало. Саша взялся руками за рукоятку и потянул дверь. Та со скрипом отворилась.

— Дима, это я, — шептал Васечкин.

— Я тут, — раздался голос мальчика.

Корабль начало трясти, а за стенами зашипело так, будто кто-то спускал газ из баллонов. Саша, невзирая на тряску, пролез сквозь круглый проход и захлопнул за собой дверь. Замка, конечно же, никакого уже давно не было, и любой желающий мог залезть к ним в каюту. Шипение прекратилось.

— Ты видел его? — спросил Васечкин. Дима сидел в углу, слева от входа. Саша не сразу разглядел мальчика во тьме. Он подошел и сел рядом.

— Да, эта штука меняет форму, — сказал Дима.

— Откуда ты знаешь?

— Я выглянул. Я видел, как он менялся.

— Что значит менялся?

— Да не знаю я. Менялся и все. Был как… не знаю… как медведь или бегемот, потом вытянулся в змею.

— Я видел огромного человека. Он вылез из земли.

— Что?

— Точно говорю. Только что видел. Земля разъехалась, и оттуда вылез огромный человек.

— Ты серьезно?

— Вот прямо только что это было.

— Обалдеть.

— Если, как ты говоришь, он менял форму, то, может, это он и был?

— Он может пролезть сюда.

— И отсюда только один выход.

— И как быть?

— Не знаю. Бежать куда глаза глядят — нет смысла. Он догонит. Да и если не догонит, то куда бежать и что потом делать?

— Надо сидеть тут.

— Я тоже так думаю.

Васечкин начал принюхиваться.

— Ты чего? — спросил Дима.

— Запах какой-то странный. Чуешь?

— Да, есть что-то.

— С улицы будто?

Саша встал. Подошел к трещине в потолке.

— Воняет. А… — Саша сморщился. — Больно! Ай…

— Да… как будто перцовым баллончиком набрызгали. — Димка прикрыл нос и рот рукой.

Саша быстро снял кофту и пропихнул ее часть в щель. В комнате стало еще темнее.

— Яд какой-то? — спросил Дима.

— Не знаю.

Васечкин закашлял. Попятился к двери, споткнулся о труп гуманоида, но не упал.

— Может, в коридор? — предложил Дима.

— Надо посмотреть, что там.

Саша приоткрыл дверь и выглянул. В шлюзовом отсеке он увидел черный силуэт чего-то бесформенного, постепенно поднимающегося от пола к потолку. Когда из этого силуэта к Васечкину потянулись отростки, парень тут же захлопнул дверь, и в этот же миг за дверью раздался взрыв. Нечто, пришедшее из-под грунта, лопнуло, обдав все вокруг концентрированной кислотой. И без того разрушенные стены разрушались еще больше под воздействием разбрызганной ядовитой жидкости. Пары, вызванные реакцией металла на кислоту, убили бы дрожащих на полу Васечкина и Диму за несколько минут, если б не дверь. Но та слегка пропускала ядовитый газ, точно такой же, какой шел сквозь щель в крыше до того, как Васечкин ее заткнул.

— Мы умрем. — Димка заплакал и начал давиться от кашля.

Саша лег возле мальчика. Ладонями прикрывал свое лицо. Ему показалось, что внизу легче дышится, но Саше уже было плевать. Он ожидал, что сейчас дверь откроется, сюда заползет это черное нечто и сожрет их заживо. Димка, до этого сидящий, прислонившись спиной к стене, сполз на пол и развернулся на живот. Тоже закрыл лицо ладонями.

— Почему оно не заходит? — произнес Саша и приоткрыл один глаз.

— Кто? — сквозь кашель произнес мальчик.

— Там… в коридоре… эта черная штука… — Саша говорил с трудом. Глаза, слизистая носа и рта горели у них обоих.

— Что нам делать? Я не могу больше это терпеть, — стонал Димка.

Васечкин сел.

— Надо уходить, — произнес он, еле шевеля губами.

— Но там же… — Димка не смог закончить фразу из-за кашля.

Васечкину нечего было на это ответить. Саша надеялся, что существо оставило их в покое, раз не пытается ворваться в каюту, ведь оно видело Васечкина. А еще Саша понимал, что с минуты на минуту они могут просто потерять сознание и уже никогда не очнуться. Он встал, выставил руки перед собой и добрел до двери.

— В коридоре дышать нельзя, — произнес Саша, — выходим на улицу и бежим вперед как можно дальше от корабля. Набирай воздух в легкие. Я открываю. Готов?

— Да, — Димка поднялся с пола.

Саша с Димой вдохнули полной грудью воздух, который будто был наполнен бесчисленным множеством раскаленных игл. Стиснули зубы, борясь с рефлекторным кашлем и болью. Васечкин толкнул вперед дверь. Во мраке он увидел, что стены и пол покрыты пузырящейся пеной — казалось, что они кипели.

— Руками ничего не трогай, — процедил Саша и спешно вылез в коридор. Димку он ждать не стал, а побрел, глядя сквозь слезы на тусклый свет, падающий с улицы в шлюзовой отсек. Вокруг все шипело и пузырилось. Корабль продолжал растворяться в кислоте Гриндэя. Дойдя до выхода, Саша присел на корточки и выкатился на улицу. Тут же вскочил и бросился во тьму зарослей. Уже спустя несколько секунд дышать стало заметно легче. Васечкин пробежал метров пятьдесят и остановился.

— Дима! — оглянувшись, крикнул Саша. В небе, в направлении корабля, он увидел столбы дыма будто после пожара. Саша стоял по пояс голый.

— Бегу!

— Я тут! Давай на звук!

— Я тебя вижу!

Димка добежал до Саши и упал на колени. Руками он уперся в землю. Саша сел рядом.

Элли летела в противоположном направлении от огненного паруса, то есть на север.

— Вероятно, Гриндэй развернулся в двух направлениях, — сказал Юра, — глядя на плывущую под ним траву. Элли все еще была в подпространстве. Юра с Катей парили в невесомости в горизонтальном положении практически возле пола.

— Одно из направлений, это юг, — сказала девушка, — а как узнать второе?

— Никак. Я предлагаю облететь всю планету по той параллели, на которой мы сейчас находимся. Мы не так далеко от полюса, так что это не займет много времени.

— Да, давай.

Прежде чем вылететь, пришлось подождать десять минут, пока Элли определит точное направление вращения Гриндэя. Сделать это оказалось несложно. Элли двигалась в подпространстве независимо от Гриндэя. Она засекла произвольную точку на поверхности, а именно — угол корпуса одного из разрушенных кораблей. Гриндэй прокручивался под Элли, и по движению разрушенного корабля стало понятно, в какую сторону планета вращается. После чего Элли взяла точный курс на запад.

Через двадцать минут солнце для Элли скрылось за горизонтом, а еще через полчаса во тьме она смогла увидеть косую линию дыма, тянущуюся к небу.

Гриндэй задрожал. Со стороны цилиндрического корабля что-то приближалось. Это стало ясно по громкому шелесту травы.

— Вставай! — Васечкин подскочил и помог Димке подняться.

Держась за руки, они рванули в противоположную от шума сторону.

В очередной раз раздался треск, только уже не с какого-то определенного направления, а со всех.

Они остановились. Васечкин озирался. Теперь он был дезориентирован. С какой стороны был шелест травы? Откуда трещит? Куда бежать?

— Давай за мной! — сказал он, поймав взгляд Димки. Глаза мальчика были красными от слез, такие же, как и у Васечкина. Мальчик кивнул.

Саша побежал наугад, а Дима следом. Позади, в нескольких десятках метров, за ними ползло существо, не имеющее определенной формы и твердых структур. Существо растекалось по траве, приминая ее, накатывалось само на себя, вздымалось, переваливалось, четко идя по следу своих жертв. Иммунная система двигалась вперед на людей, ощущая их иную генетическую структуру, враждебную для тела Гриндэя. Бесформенное нечто катилось волнами, будто сошедшими с картины Хокусаи, волнами, из тел которых фракталами выступали волны поменьше, и все это создание являлось динамически изменяющейся структурой, а следовательно, не имеющей конкретных черт, таких, чтоб можно было ее как-то точно описать. Бурлящая, катящаяся кислотная масса преследовала Сашу и Диму. Беглецы не могли видеть, что именно гонится за ними, а вот Элли, Юра и Катя с высоты все видели.

Свет в небе вспыхнул и осветил округу.

— Это Элли! — крикнул Саша. Не останавливаясь, он скорректировал направление на источник света. Элли нырнула в траву в пятидесяти метрах от Саши и Димы и полетела, двигаясь боком, входной дверью навстречу беглецам. Васечкин посмотрел себе через плечо и понял, что Димы нет.

— Дима! — крикнул он.

Элли уже находилась в зоне прямой видимости Саши — впереди, сквозь ростки пробивался ее белый свет.

— Димка! Где ты?! — Саша остановился и обернулся. Шум надвигающейся иммунной системы нарастал. Элли летела к Васечкину с противоположной стороны и была уже совсем близко.

— Дима! — Саша вертел головой, пытаясь уловить движение мальчика среди стеблей. Когда он увидел приближающуюся трехметровую бурлящую черную стену, он в ужасе попятился, развернулся, и в этот момент из Элли, находящейся возле него, высунули руки Юра и Катя, схватили Сашу и затащили в каюту. Элли тут же взмыла вверх на сотню метров. Черная волна остановилась, а через мгновение лопнула, обдав все в радиусе нескольких десятков метров кислотой.

— Где Димка?! — Гречкин приник к полу. Искал мальчика в траве, которая казалась белой из-за освещения Элли.

— Я не знаю! — Васечкин чуть ли не плакал. — Он был сзади! Я оглянулся, а его нет! Он бежал за мной!

— С тобой все в порядке? — спросила Катя, разглядывая брата.

— В порядке…

В округе корабля, где до этого прятались Саша и Дима, появилось густое облако — иммунитет Гриндэя активизировался и продолжал атаковать кислотой, полагая, что инородные объекты могут все еще быть на судне или рядом. Элли находилась в нескольких сотнях метров восточнее облака.

— Мы не можем его тут оставить, — сказала Катя и тоже принялась высматривать мальчика в траве.

— Элли, ищи Димку! Здесь, в радиусе трехсот метров, — приказал Юра.

— Слушаюсь.

— Как вы умудрились разминуться? — спросила Катя у Саши.

— Я не понимаю! Он все время был возле меня! Мы вообще не расходились!

— Если он жив, он не мог далеко убежать, — сказал Гречкин.

— Я вижу его, — произнесла Элли.

— Где?! — крикнули все хором.

Элли, ничего не отвечая, полетела в направлении маленькой черной точки, плывущей сквозь траву, рассекая ее. Мальчик бежал со всех ног от ядовитого тумана, окутавшего область вокруг корабля-цилиндра. Элли точно так же, как и в случае с Васечкиным, опустилась перед Димкой. Тот, не мешкая, сам заскочил в корабль, и Элли тут же ушла в подпространство.

— Ты как отстал от меня?! — Васечкин накинулся на Диму и обнял его.

— Да я упал! — Мальчик ревел от страха, напряжения и волнения. Ревел и тараторил: — Я тебе кричу, а ты не слышишь! Совсем глухня, что ли?! А сзади еще эта черная штуковина ползет! Я побежал! Я думал, я за тобой бегу, а оказалось, я чуть в сторону бежал! А потом она как хлопнула! Я бежал, падал, бежал, бежал. А потом вижу вас впереди.

Гречкин сел слева от мальчика и обнял его за плечо.

— Успокойся, дружище, все позади, — произнес он.

Несколько секунд они все молчали.

— Не хочу ничего утверждать, — начал Васечкин, — но что-то мне подсказывает, что Гриндэй нам не совсем подходит.

Дима вытер слезы и посмотрел на Сашу, сидящего напротив. Васечкин хлопал красными воспаленными глазами как ни в чем не бывало.

— Мне закралось подозрение, — продолжил Саша, — что эта планета нам не очень рада.

У мальчика на лице появилась улыбка. Гречкин издал короткий смешок, а Катя засмеялась в голос впервые за долгое время. За очень долгое время…

— Саш, ты только не ругайся, но я… сейчас… секунду… — Димка залез в боковые карманы штанов.

— Что? — Васечкин сдвинул брови.

— Куда же я ее сунул… — Дима полез в задние карманы.

— Тот тубус?! — спросил Саша.

— Почти… вот! — Мальчик вытащил исписанный пожелтевший лист бумаги, сложенный в несколько раз.

Гречкин взял у мальчика листок.

— Что это? — спросила Катя.

Юра развернул лист и уставился в нечто, подобное тексту на арабском.

— Это было в том чехле, — сказал Дима.

— В том, что держал мертвый инопланетянин?! — недовольно спросил Саша.

— Да.

— Дима! Когда ты успел?! — воскликнул Васечкин.

Мальчик молча улыбнулся.

— Подождите, — начала Катя, — давайте все по прядку. Вы обнаружили труп инопланетянина, а это письмо было у него в руках?

— Да, — ответил Саша, — если в двух словах, то все было именно так.

— Как он выглядел? — спросил Юра и перевернул лист бумаги. Катя взялась рукой за нижний край листа и, находясь напротив Гречкина, тоже принялась рассматривать неземной письменный язык.

— Худое вытянутое тело, может метр длиной. Есть голова и шесть конечностей, — сказал Саша.

— Больше ничего не было понятно, — сказал Дима, — он был весь обгоревший.

— Видимо, его обдало кислотой, — добавил Саша, — еще у него была как будто вырвана часть тела, но я не могу сказать точно, вырвана ли. Возможно, не вырвана, а выжжена.

— Элли, тебе виден этот текст? — спросила Катя.

— Да.

— С обеих сторон?

— Да.

— Ты понимаешь этот язык? — спросил Юра.

— Да, это тот язык, который был заложен в меня изначально. Это старая письменность цивилизации, создавшей меня.

— То есть тот пришелец был с Мелкого Гарри! — восторженно произнес Васечкин.

— Получается, что да, — сказал Юра.

— Элли, переведи нам, что тут написано, — сказала Катя.

Элли принялась озвучивать текст:

— Ты убегаешь первым. Чтобы спасти свое тело. Это не планета. Это животное. Бегите прочь от лица животного. У вас не так много времени. Оно нападает на всех сразу. Невозможно улететь во времени. Если ты прислушиваешься к сигналу, ты можешь жить. Если ты далеко, значит, ты можешь жить сейчас. Я скоро уйду. Все мое тело разрушается. Все лодки повреждены. Мы не смогли подать большой сигнал. Животное атакует всех одновременно. Все рушится одновременно. Все пропали. Я могу только делать письменность. Я скоро уйду. Мне очень больно. Мне очень трудно писать книгу. Ис-тэр-ан прилетал сюда не сразу дважды. Три лодки погрузились на это животное. Они занимались исследованиями. Животное никак себя не проявило. Оно так и не материализовалось. На животном надета маска планеты. В ней не было жизни. Мы прочитали это. Мы не обнаружили опасности. Все прибыли на место дважды. Не все проснулись. Сто двадцать тысяч не проснулись. Мы сбежали с Ис-тэр сюда. Это была ошибка. Наш Ис-тэр уходил. Ин-ре убил. Ин-рэ остался в космосе, в пространствах. Я ухожу. Я больше не могу писать книгу. Все разрушено. Мне очень грустно. Это больно. Я не хочу уходить.

— Текст закончен, — добавила Элли.

Юра окинул взглядом команду. На лицах у всех читалась тоска.

— Н-да… — протяжно произнес Васечкин.

— Я так понял, что они бежали от войны с Мелкого Гарри, точнее с Ис-тэр… только я не совсем понимаю, это они себя называют Ис-тэр или свою планету? Страну? Расу? Ладно, неважно… Они бежали с Гарри от Ин-рэ.

— Ин-рэ, это, видимо, какая-то другая страна или даже цивилизация, которая тоже жила на Гарри, — сказала Катя.

— Или другой вид, — предположил Васечкин, — и они между собой не поладили. После уничтожения своей планеты Ин-рэ жили в космическом городе, но вымерли, а Ис-тэр разбомбили этот город, когда мы сняли поле.

— Гриндэй была ближайшей планетой от Гарри, — продолжил Юра, — и они прибыли сюда. Этот инопланетянин в начале в тексте говорит, чтоб те, кто найдет его записку, убегали. Потому что эта планета опасна. Она атакует всех сразу. Теперь понятно, почему тут столько разрушенных кораблей. Когда они все сели, Гриндэй обдал их кислотой. После чего они не смогли улететь. Хотя, может, кто-то и смог улететь. Это мы никак не проверим.

— Не просто обдал, а поливал как из душа! — сказал Васечкин. — А выживших особей добивала эта черная жижа.

— Поэтому и все корабли разной сохранности. Какие-то быстрее разрушались, какие-то медленнее, — сказал Юра.

— Какой же кошмар… — произнесла Катя. — А ведь эта цивилизация была чем-то похожа на нашу. Мне кажется, они чувствовали все так же, как и мы. Бежали со своей умирающей в войне планеты в поисках нового дома. В поисках мира. И попали сюда, на Гриндэй.

Катя тяжело вздохнула.

— Я предлагаю перед полетом на следующую планету поесть как следует и выспаться, — сказал Юра.

— Я бы поел, — согласился Димка.

— Да, давайте поедим, поспим и в путь, — сказал Васечкин.

Глава 9. Земля или Марс

Луч смотрит на Землю. Он не двигался по шкале времени с момента гибели жизни на Венере. Сейчас Земле три миллиарда лет, и жизнь на ней до сих пор ограничивается одноклеточными организмами. За это время на Венере успела появиться и погибнуть разумная цивилизация. До прихода первой Сферы еще полтора миллиарда лет. Луч летит вперед во времени. Через пятьсот миллионов лет появляются первые водоросли. Это хороший признак. Луч перескакивает вперед еще на пятьсот миллионов лет и видит, что теперь Земля наполнена разнообразной многоклеточной жизнью. Живые организмы самых разных форм обитают повсюду как в воде, так и на суше. Но Луч понимает, что это очень зыбкая система, которую легко нарушить малейшим изменением. На примере Венеры он знает, что радоваться рано. Теперь Луч плавно двигается вперед во времени, наблюдая за динамикой изменения живых организмов. Рептилии занимают все больше места на суше, вытесняя остальные классы. Через несколько сотен миллионов лет рептилии окончательно доминируют среди сухопутных животных. В воде огромные рыбы становятся правящим звеном, и их эволюционное движение в сторону разумности замирает.

Наземные млекопитающие Венеры показали хороший уровень интеллекта, но тут подобные животные не могут развиваться из-за господства ящеров. Ящеры становятся все больше, но через сто пятьдесят миллионов лет, неожиданно для Луча, они начинают уменьшаться. Самые маленькие рептилии, те, что живут в группах, развивают коммуникацию и хватательные навыки передних конечностей. Их мозг увеличивается, а голосовой аппарат становится сложнее. За миллион лет до прихода первой Сферы рептилии обретают зачатки разума. Луч помогает им освоить некоторые примитивные технологии, делая все то же самое, что он делал для венерианцев. Интеллектуально рептилии развиваются очень медленно по сравнению с млекопитающими Венеры. Они живут племенами, осваивают примитивные виды орудий. От охоты и кочевого образа жизни они переходят к созданию постоянных поселений. Ящеры сажают зерно и пасут скот. Луч мотает время вперед. До прихода Сферы остается всего десять тысяч лет, но ящеры все еще находятся на уровне каменного века. Луч пытается обучить их, но они эволюционно еще не готовы обрабатывать более сложную техническую информацию. Их мозг остановился в развитии. Ни о каком электричестве не может идти и речи, не говоря уже о более сложных технологиях, требуемых для покорения космоса. Луч доходит во времени до точки, где Сфера подлетает к Плутону, и, глядя на то, как по всей Земле племена ящеров, неспособных к чтению, письму, творчеству, воюют друг с другом палками и камнями, переключает свое внимание на Марс.

Луч видит, что Марс не имеет магнитного поля и пригодной для высокоразвитой жизни атмосферы. Под грунтом кишит микробная жизнь, но это, конечно же, не то, что ему нужно. Луч хочет понять, что произошло с Марсом за эти пять миллиардов лет существования Солнечной системы. Он откатывается на два миллиарда лет назад. Марсу сейчас два с половиной миллиарда лет. В это время на нем более плотная атмосфера, а магнитное поле его способно отклонять солнечный ветер. Но жизни на поверхности нет — Марс все еще пустынная планета. Луч двигается назад, пролистывая сотни миллионов лет, и видит, как поверхность Марса становится зеленой. Луч останавливается и приглядывается. Планете два миллиарда сто миллионов лет. На Марсе есть реки, озера, моря и океаны. В них кишит жизнь, начиная от микробной и заканчивая огромными китообразными созданиями. В лесах обитают различные животные, многообразие которых невероятно велико, но разумной жизни нет. Но какова же причина изменения климата на Марсе в ближайшем будущем? Дело в том, что к этому времени ядро Марса застывает, и планетарная динамо-машина, генерирующая движением своих внутренних слоев магнитное поле, останавливается. Без магнитного поля солнечное излучение убивает все живое на поверхности, в том числе и растительность. Марс постепенно теряет атмосферу, вода на поверхности частично испаряется, частично превращается в лед. В живых остаются только микробы под грунтом. Луч откатывается во времени к моменту, когда Марсу один миллиард лет. Планета заселена разумными млекопитающими, подобными жителям Венеры, только внешне они более вытянутые и утонченные в своей физиологии. Из-за низкой гравитации их руки и ноги длиннее, чем у венерианцев, но интеллект в среднем точно такой же. Уровень их нынешнего развития соответствует каменному веку, но в отличие от венерианцев марсиане более дружелюбны друг к другу. Они практически не воюют. Разумное население Марса на данный момент составляет чуть более пятисот миллионов особей. Луч не пытается сразу толкать вперед их науку. Прежде он хочет понять, что случилось с планетой и почему исчезла разумная жизнь перед тем, как Марс потерял магнитное поле. Должна быть какая-то катастрофа. Луч двигается вперед во времени, но медленно, чтоб не пропустить причину гибели разума, и причина находится легко — на Марсе есть огромный вулкан, относительная высота которого составляет двадцать шесть километров. Этот вулкан самый большой во всей Солнечной системе. Люди Земли в будущем назовут его Олимп. Каждые несколько миллионов лет он извергается и уничтожает большую часть жизни на поверхности Марса. После его извержения температура на Марсе стремительно падает из-за пепла в атмосфере, который закрывает всю планету и практически не пропускает солнечные лучи. Цивилизация марсиан погибает, но затем появляется новая и существует ровно до следующего извержения, и так по кругу. Луч насчитывает на Марсе двести семьдесят три возникновения цивилизации, и никакая из этих цивилизаций не проходит этап каменного века. Луч решает, что нет смысла пытаться вкладывать силы в марсиан.

Луч возвращается к Земле. Он просматривает различные ветки вероятных событий и находит способ покончить с господством ящеров, чтоб дать возможность развитию млекопитающих. За шестьдесят пять миллионов лет до прихода Сферы близко к Земле пролетает астероид, который практически врезается в планету, но минует ее. Луч слегка корректирует его траекторию…

Глава 10. Необъяснимые события

Стив крался за Шарлоттой до ее дома. Когда она захлопнула входную дверь, он ползком добрался до боковой стены и сел под окном. Напротив, в соседском доме, который находился в двадцати метрах, горел свет свечи.

— Если меня тут заметят, то… — Стив задумался, сидя на земле, прислонившись спиной к срубу, — …то надо придумать какой-то ответ на вопрос — что я тут делаю? Скажу, что… что Шварц поручил приглядывать за Шарлоттой. Хотя, почему я должен буду перед кем-то оправдываться? Я ничего не нарушаю.

В окне над Стивом загорелся тусклый свет. Врач отполз в сторону и встал. Одним глазом он заглянул на кухню и увидел, как Шарлотта, стоя к нему спиной, вылизывала руку, а потом проводила ей по лицу. Она умывалась будто кошка! Стив оторопел. Девушка развернулась, и Стив увидел у нее на лице слева и справа ото рта метровые усики-антенны, такие же, как у насекомых! Стив резко отпрянул. Свет от центральной улицы еле-еле доходил сюда, сквозь переулок, в котором находился дом Шарлотты и Данте, и вокруг было темно, но все же не настолько, чтоб нельзя было разглядеть прижимающегося в ужасе к стене дома Стивена Рута. Он стоял и не шевелился. Ему казалось, что Шарлотта не просто так повернулась к окну. Огромное насекомое, маскирующееся под хрупкую девушку, должно было учуять присутствие человека в нескольких метрах от себя. Стив это понимал и ждал, что она… точнее оно, выбьет окно, выпрыгнет и накинется на него! С кухни раздался стук. Стив, готовый, если что, рвануть в сторону полицейского участка, решил еще раз заглянуть. Шарлотта закрывала шкаф. В руке она держала штыковую лопату. Девушка, а точнее, нечто, скрывающееся в ее плоти, задуло свечу.

Через несколько секунд хлопнула входная дверь. Стив на цыпочках побрел вдоль дома и свернул за угол. Сейчас он был на противоположной от переулка стороне, где света не было совсем. Он слышал приближающиеся шаги. Страх окутал его. Сейчас врач проклинал себя за то, что сразу не побежал в полицию. Они бы уже были на пути к дому Шарлотты, чтоб связать ее и допросить, а лучше, снять с нее одежду и найти на ее теле доказательства того, что она не человек! Что именно она виновата в нервно-психическом расстройстве Данте!

Шарлотта прошла вдоль стороны дома, возле которой чуть ранее Стив подсматривал в окно, и направилась дальше во тьму леса. Лес начинался в пятидесяти метрах от дома. С ракурса Стива лес сейчас выглядел как черная стена без каких-либо текстур, сразу над которой начинался звездный космос. Шаги, а вернее сказать — шуршание нескошенной травы, вызванное движением Шарлотты, становилось все тише. Стив понял, что она удаляется и, пригнувшись, пошел за ней.

Зрению требуется около часа, чтоб полностью адаптироваться к темноте. Стив находился во тьме не более десяти минут, но его глаза уже привыкли, и он начал различать черные силуэты стволов елей. Именно так назвали эти деревья жители Ауры из-за сходства с земными елями. Глаза Стива с каждой минутой видели все лучше, но Шарлотту он не видел. Зато отчетливо слышал ее движение впереди. Сам же он старался идти, не издавая звуков. Он высоко поднимал колени, чтоб ноги не волочились по траве.

Звук шелеста травы стих, и Стив присел на корточки. Вглядывался меж стволов и ему даже казалось, что он видит там движущийся силуэт человека.

— В лесу такой травы нет, — подумал он, — вот и не шелестит.

Стив аккуратно пошел дальше и вскоре тоже зашел в лес. Силуэт, который виделся ему Шарлоттой, стоял неподвижно метрах в тридцати. Стив спрятался за ствол. Это и правда была Шарлотта, точнее, то, что хотело казаться ей. Она начала копать яму. Втыкала лопату, наступала на нее, всем весом давила на черенок и нелепо, неумело кидала грунт в сторону, теряя в момент броска равновесие и тут же восстанавливая его.

— Зачем она копает? Хочет закопать чье-то тело? — думал Стив, сидя на одном колене и прислоняясь ладонями к шершавому стволу.

Шарлотта продолжала копать.

— Какой смысл гадать, зачем огромному насекомому, спрятавшемуся в теле человека, нужна яма за домом? А что, если у меня галлюцинации? Как это проверить? Нужно, чтоб кто-то кроме меня увидел сейчас Шарлотту! Может, сбегать до Шварца? Нет… долго. Точно! Соседи!

Стив встал. Он хотел побежать, чтоб быстрее вернуться сюда вновь с подмогой, но все же справился с этим безрассудным желанием и, крадучись, побрел в сторону дома соседей, в котором, судя по горящей свече, были люди, и они не спали.

Практически сразу после того, как Стив постучался в дверь, ему открыл мужчина. Возрастом тот был лет пятидесяти, с лысиной, невысокий, худощавый и смуглый, одетый в серую майку и черные штаны.

— Здравствуйте, — произнес Стив.

— Здравствуйте, Стивен. Что случилось? — мужчина знал врача, как и практически все в поселении.

— Мне нужна ваша помощь. Это срочно.

— Буду рад помочь. Проходите.

— Вы должны пойти со мной, чтоб стать свидетелем.

— Свидетелем?

— Вы же в курсе, что Леонардо убил свою жену?

— Да. Эта история переполошила всех.

— Ален! — раздался женский голос. — Кто там пришел?

— Это ко мне! — Ален повернулся. — Это Стивен. Наш врач.

— Пожалуйста, у нас мало времени, — взволнованно произнес Стив, — пойдемте со мной, я вам все расскажу по пути.

В прихожую вышла женщина.

— Здравствуйте, — произнесла она.

Стив кивнул ей.

— Ты куда собрался? — спросила она, когда Ален натягивал обувь.

— Сейчас вернусь, надо кое-что посмотреть. Жди.

— Что ты там собрался смотреть впотьмах? — произнесла она, и в этот момент Ален вышел на улицу и закрыл входную дверь.

— Идите за мной, — тихо произнес Стив.

— Рассказывайте, что у вас произошло.

— После того, как Лео убил Бри, Данте стал странно себя вести, — шептал Стив. Он шел чуть впереди и говорил, повернув голову вбок.

— Это я знаю. Данте сейчас в участке.

— Я следил за Шарлоттой. Точнее… мне поручили… Томас Шварц поручил мне следить за ней.

— С ней тоже что-то не так?

— Да. Она сейчас в лесу, одна, в темноте копает яму.

— Что?

— Вам не послышалось. Она в лесу, одна, во тьме копает яму.

— Но… зачем? И… что мы собираемся делать? При чем тут я?

— Говорите тише. И пригнитесь.

Мужчины были уже возле кромки леса.

— Я не знаю, зачем ей это надо. Мне нужен кто-то, кто смог бы подтвердить увиденное.

— А что мы должны увидеть?

— Вон она копает. Видно? — шептал Стив.

— Я вижу какое-то движение, но не могу понять, кто там.

— Это она.

— Да, вроде бы она, — Ален щурился, напрягал зрение изо всех сил. — И что это все значит? Зачем она копать вздумала? Да еще и ночью.

— Кто-то должен остаться здесь и проследить, что она будет делать дальше, а кто-то — сбегать до полицейского участка и позвать сюда полицию. Есть только одна причина ночью копать яму — она хочет что-то спрятать или похоронить кого-то. Я думаю, она совершила убийство.

— Ну так уж сразу убийство? Мало ли причин копать ночью яму в лесу?

— Назовите хотя бы одну причину, по которой молодая девушка одна ночью будет копать яму в лесу?

— Ну… не знаю. А нельзя сейчас к ней подойти и спросить?

Стив на миг задумался, рассказать ли Алену о том, что это не Шарлотта, а неизвестная науке сущность, маскирующаяся под девушку. Но решил, что не стоит, ведь это будет звучать как бред.

— Вы сможете сбегать за полицейскими?

— Да.

— Бегите. Вот прямо сейчас бегите. Только тихо, чтоб она вас не увидела.

— Хорошо, — растерянно ответил Ален, — Ждите. Скоро будем.

Ален развернулся и пошел в сторону своего дома.

Этой же ночью в трех километрах от поселения в густом кустарнике сидел Саид и готовился выбежать на стадо кенгуру, которое паслось на лужайке перед лесом. Стадо это охотники нашли вчера днем, и вот в разгар ночи была подготовлена засада на животных. В пятистах метрах от Саида в лесу затаились десять человек, вооруженных огнестрельным оружием наподобие мушкетов. Саид должен будет выскочить на стадо и погнать его в сторону леса, где по плану и по прошлому опыту охотники расстреляют столько животных, сколько успеют. Ранее были попытки подкрасться к подобным стадам днем, но эти животные имеют отличное зрение в том числе и ночное и безупречный слух, поэтому лучшей тактикой охоты на них стала тактика засады. У всех людей были фонари с динамо-машиной, но сейчас они выключены.

Огнестрел появился на Ауре буквально несколько дней назад, и первыми, кому досталось это оружие, стали охотники. В ближайшие дни по плану Мингли было оснастить мушкетами и полицейских.

Животных, на которых велась охота, назвали “кенгуру” за их сходство с земными кенгуру. Для удобства люди на Ауре называли различные виды флоры и фауны земными названиями.

Саид ждал сигнала от своей группы. Сигнал должен будет податься птичьим охотничьим манком, и тогда Саид выскочит на лужайку с фонарем и устройством, имитирующим звуки рычания тигра. Местный тигр по всем признакам являлся представителем семейства кошачьих, только полосы у него были черные на коричневом теле. Жорж сказал, что эволюция кошек шла на Ауре так же, как и на Земле, и пришла такому же результату — огромные кошки тут стали вершиной пищевой цепи. Правда, с появлением людей хищникам пришлось уйти севернее и южнее экватора. Ни одно хищное животное не сможет справиться с вооруженными копьями, луками и мушкетами людьми.

Саид ждал. Смотрел на полосу Млечного пути и думал о том, что в разное время жизни нашей галактики множество разумных созданий точно так же смотрели на эту полосу. Взгляд на Млечный путь, это соучастие в процессе, создаваемом жителями различных планет, находящихся друг от друга на расстояниях в сотни и даже тысячи световых лет.

— Если ты, Юра, все же смог тогда спастись и улететь, то, возможно, мы сейчас с тобой смотрим на один и тот же небесный рисунок, — Саид сидел на коленях, запрокинув голову к небу. — Мы никогда больше не встретимся, мой друг.

В соседних кустах раздался шелест листьев. Саид включил фонарик и направил его и мушкет в сторону шума. Из кустов, переваливаясь из стороны в сторону, вышел кенгуру. Создание это было ростом полтора метра, имело короткую светло-коричневую шерсть, мощные задние лапы, которыми оно отталкивалось при передвижении, и худые длинные хватательные передние конечности. Ими оно срывало траву и подносило к пасти. Сумки, как у земных кенгуру, у этого вида не было.

Саид не стал стрелять, чтоб не спугнуть стадо раньше времени. Он знал, что эти существа исключительно травоядные и не представляют опасности. Также они были очень пугливыми и в любой непонятной для них ситуации пускались в бегство, подобно газелям. Но эта особь уверенно шла в сторону охотника. Когда расстояние между ними сократилось до двух метров, Саид прицелился в голову существу, коснулся пальцем спускового крючка и…

— Не стреляй, — произнесло животное человеческим мужским голосом. Губы зверя в этот момент двигались, и по губам Саид прочитал ровно то, что и было им услышано.

Саида в этот момент словно током ударило. Дыхание у него сперло, а зрение стало четче, острее. Он бегал взглядом по телу животного в надежде зацепиться за что-то, что могло бы начать выстраивать цепочку рассуждения, ведущую от невероятного события, а именно — произнесения слова животным до объяснения этого события, пусть и через сложные звенья-построения, но зацепиться было не за что. В голове вертелись мысли — робот, гибрид со встроенной системой звукоизвлечения, разумный вид, внешне схожий с кенгуру, подобно тому, как схожи люди и некоторые другие приматы…

— Я знаю, ты удивлен, — продолжило животное, — опусти оружие. Я не нападу. Да мне и атаковать тебя нечем. Когтей и зубов у меня нет, а вес мой чуть меньше твоего.

Губы кенгуру при разговоре двигались будто губы человека.

Саид убрал оружие в сторону. Фонарем он продолжал светить на говорящее создание.

— В глаза не свети, — сказал кенгуру.

Саид направил фонарь на землю. В сумраке он видел силуэт животного.

— Кто ты? — спросил Саид.

— Я могу принимать любые формы. Сейчас я говорящее животное. Ты можешь звать меня Мираж.

У Саида в этот момент в очередной раз перевернулась картина мира. Уникальный ученый и космонавт, профессор лингвистики Исфаханского Иранского университета, доктор истории и археологии, он, Саид Фахр-ад-дин Гургани, сейчас разговаривал с животным, а вернее, с кем-то, кто выдавал себя за животное. Множество вопросов вертелось в сознании Саида, но он не знал, с какого начать. Он понимал, что после встречи с Лучом и Сферой уже не может быть ничего, что по своей невероятности могло бы затмить ту самую встречу, но сейчас, сидя в кустах на все еще чужой для него планете, так еще и будучи ненастоящим Саидом, а копией сознания погибшего Саида, помещенной в тело искусственно воссозданное из молекул местных животных, он, все же, был шокирован.

— Что тебе нужно? — на первый взгляд в выборе этого вопроса не было причины, но, вероятно, детерминистический путь привел Саида именно к такой фразе.

— Чтобы ты загадал желание, — сказал Мираж.

Саид, понимая абсурдность ситуации, не мешкая произнес:

— Пусть снова появится Солнечная система. Все люди на Земле оживут и будут счастливы.

Саид приподнял фонарь так, чтоб мог разглядеть лицо Миража.

— Оу… — кенгуру свел брови, мимика его была будто человеческая, — да, хорошее желание. Такое случится. В бесконечности такое будет бесконечное число раз. Или ты имел в виду, чтоб это случилось прямо сейчас?

— Да. Прямо сейчас.

— А тебе-то какое дело до этого? Ты же просто копия. Ты так и останешься тут, на Ауре, пока настоящий Саид будет проживать свою настоящую жизнь на Земле со своей настоящей семьей.

— Для счастья мне достаточно осознания того, что другим хорошо.

— Понятно. Готово.

— Ты выполнил это?

— Да. Только ты никак это не проверишь.

— Мы знаем, что Солнце пропало с небосвода. Мы знаем, где оно приблизительно находилось. Легко проверить, появилось ли оно или нет.

— Действительно. Ладно, я пошутил, — Мираж улыбнулся, — Но я правда могу это выполнить. Вот только мне нужно взамен кое-что… кое-какая мелочь.

— Какой смысл тебе выполнять чужие желания?

— Потому что так распорядилась Вселенная. Она создала меня и выстроила правила, которые определяют мое поведение через мои потребности. Потребности создают мотивы. Мне нужно выполнять желания.

— Что ты хочешь за выполнение желания?

— Мне нужно человеческое сердце. Свежее.

— Ты джин?

— О… нет, нет, что ты… Джин на другой планете? Серьезно? Прилететь на другую планету и встретить там джина? Встретить там персонажа земных восточных сказок? Звучит нелепо, правда? Хотя… что я говорю, можно подумать, что встретить джина на Земле было бы лепо… Джинов не существует ни на каких планетах. Глупые поверья. Ты видел хоть раз джина?

— Нет.

— И я нет.

— А ты веришь в джинов?

— Сейчас я уже не могу быть ни в чем уверен. Я понимаю, что не знаю как устроен мир. По-настоящему не знаю. Все эти разговоры ученых о неизученности ими мира в нашей прошлой, земной жизни, меркнут по сравнению с этой неизведанной реальностью, в которой мы все сейчас оказались.

— Знаешь, я подумал, что мог бы выполнить какое-нибудь простое желание авансом. Выполнить пробное желание, чтоб ты мне поверил. А ты потом принесешь мне два сердца. Как тебе такое? Загадай какое-нибудь простое желание.

— Хорошо.

Саид задумался на несколько секунд, а потом произнес:

— Пусть тут появится…

Этой особенной ночью Жорж ворочался и никак не мог уснуть. Бессонницей он никогда не страдал, а скорее наоборот — сколько себя помнил, всегда имел прекрасный здоровый сон. Бывало даже так, что он засыпал в момент, когда голова только касалась подушки. Многие позавидовали бы такой крепкой нервной системе, позволяющей Жоржу не прокручивать лишние мысли лежа в постели, а тут же отключить сознание. Но сегодняшняя ночь стала переломной в жизни всех копий людей Земли, и Жорж не был исключением. Он лежал в абсолютной тьме и слушал шорох из-под своей кровати. Жоржу казалось, что это какой-то грызун, но ровно до тех пор, пока ему не послышалось, что кто-то прошептал его имя. Он сел на кровати, не опуская ноги на пол. Детский страх закрался в голову Жоржа и подмешал ему иррациональные мысли о том, что если он свесит ноги, то его кто-то схватит за щиколотки и затащит под кровать. Мотивов монстров, в которых верят дети, Жорж не мог понять, и объяснить эволюционно существование такого понятия, как подкроватный монстр, он тоже не мог.

— Жорж, — раздался шепот снизу во второй раз более отчетливо, так, что теперь Жорж был уверен, что и в первый раз ему не показалось — нечто абсолютно невероятное и фантастическое зовет его. Температура в комнате упала. Похолодание Жорж начал чувствовать чуть ранее, еще до этого зловещего шёпота. Но Жорж предположил, что либо его знобит, либо это какой-то обман рецепторов тела, ошибка восприятия. Сейчас же он точно был уверен, что в комнате похолодало. Он дотянулся до окна и открыл его. С улицы пошел теплый воздух. На контрасте с холодной комнатой стало ясно, что температура в комнате упала градусов на десять ниже уличной, чего не может быть.

Дрожащими от страха руками Жорж нащупал на подоконнике свечу и коробок спичек. Он зажег ее и, прижавшись спиной к холодной стене, выставил руку с подсвечником перед собой. В комнате никого не было. Свеча потрескивала, а пламя ее слегка покачивалось на легком ветерке с улицы. Жоржа знобило, а пот лил с него, будто он был сейчас в бане.

— Заглянуть под кровать, — подумал он.

Жорж нерешительно склонился к полу, оставаясь на кровати, но потом резко отпрянул, чуть не затушив свечу.

— Что происходит? Почему идет пар изо рта? — Жорж не верил своим ощущениям. Температура в комнате упала, казалось, до нуля.

Жорж вскочил с кровати и подбежал к двери в коридор. Обернулся. Ему показалось, что стало теплее. Он сел на корточки и заглянул под кровать, до которой было полтора метра. В тусклом пламени свечи он не смог ничего там увидеть. Жорж напрягал зрение, щурился и всматривался в черный прямоугольник подкроватного пространства. Слегка подался вперед. Биолог медленно водил рукой перед собой из стороны в сторону. Когда свет проник под кровать, отразился от всех поверхностей и вернулся обратно в глаза Жоржу, разум его слегка оправился — под кроватью было пусто. Жорж сел на колени. В комнате стало тепло. Сделав несколько глубоких вздохов, он поднялся с пола и вышел в коридор. В свете свечи темно-оранжевые стены колыхались. Пламя извивалось на фитиле, свеча потрескивала. Все вокруг Жоржа ожило: двигалось, перетекало, подчиняясь воле маленького огонька. Жоржу казалось, что он попал в картину Ван Гога. Иллюзия эта исчезла, когда он зашел в комнату сына. Двенадцатилетний Энцо спал. Жорж не стал его будить. Он сам не знал, зачем он шел сюда. Но увидев сына спящим, Жорж успокоился и полностью пришел в себя.

Вернулся в свою комнату. Закрыл окно. Сел на кровать. Свечу не затушил. Поставил на подоконник. Жорж посмотрел на свои босые стопы, стоящие на полу, и попытался вообразить, что сейчас из-под кровати высунутся две руки и схватят его. Жорж крутил эти образы в сознании, и они не вызывали приступ страха. Биолог специально провел этот небольшой мысленный эксперимент над собой, чтоб посмотреть, как будет реагировать его нервная система. Она отреагировала так, как и подобает нервной системе здорового взрослого человека, а именно — никак. Жорж облизнул указательный и большой палец и затушил ими свечу. Когда он лег, то почувствовал, что температура вновь падает. Приступ страха тут же накинулся на разум биолога. Жорж вскочил, зажег свечу и направился на кухню. Взял ртутный термометр, на котором он увидел, что температура воздуха в кухне равнялась двадцати трем градусам. Жорж вернулся в свою спальню и положил термометр на прикроватную тумбочку. Он пристально вглядывался в ртутный столбик, пытаясь заметить его движение относительно шкалы, но для этого требовалось время. Жорж поставил свечку на подоконник. Снова перевел взгляд на термометр, который показывал все так же двадцать три градуса.

— Подождем, — прошептал Жорж. Он ощущал, что температура сейчас действительно близка к двадцати трем градусам. Жорж подложил под спину подушку и, в полусидячем, полулежачем положении, принялся дремать, не переставая вслушиваться. Кроме потрескивания свечи он не слышал ничего.

Через пять минут Жорж проверил термометр. На нем по-прежнему было двадцать три градуса.

— Холодало, когда я выключал свет, — подумал биолог. Он затушил свечу. Коробок спичек держал в руке. Спустя несколько минут раздался скрежет из-под кровати.

— Я проверял, там никого не было, — сказал Жорж. — Никто не мог пробраться в мой дом бесшумно и залезть под кровать. Да и зачем? Это не имеет никакого смысла. Скорее всего это просто мышь.

Жорж произносил эти слова вслух, а дрожь в теле становилась все сильнее. Пот выступил на висках.

Жорж почувствовал, что начало холодать.

— Нет… нет… этого не может быть, — ком подступил к горлу. Жорж хотел расплакаться от безысходности и ужаса. Он вцепился руками в простыни и начал глубоко дышать.

— Жорж — раздался шёпот. Биолог, дрожа от страха и холода, чиркнул спичкой о коробок и оглядел комнату. Никого. Еще до того, как он зажег свечу, увидел в свете огня спички, что изо рта идет пар.

Схватив термометр, Жорж рассмотрел край столбика на отметке семь градусов. У Жоржа свело мышцы челюсти. Он понял, что не может произнести ни слова от страха. Тремор в его теле был такой, что руки ходили ходуном. Он вскочил с кровати и в беспамятстве побежал в комнату к сыну. В коридоре его обдало теплым воздухом.

— Энцо! — крикнул Жорж, забежав в его спальню.

Мальчик открыл глаза.

— Ты чего? — спросил сын.

Жорж сел возле ребенка и поднес к его лицу термометр.

— Сколько тут градусов?! — кричал Жорж.

Сонный мальчик уставился на градусник.

— Сколько?!

Энцо несколько секунд всматривался в шкалу, а потом произнес:

— Двадцать два или двадцать три. Ты чего так кричишь?

Жорж встал. Вылупленными глазами смотрел на термометр. Тот показывал двадцать два градуса.

Бетельгейзе. Звезда в созвездии Ориона. Красный сверхгигант, находящийся почти в семистах световых годах от покойной Земли и процветающей Ауры. Диаметр Бетельгейзе превышает орбиту Юпитера. Бетельгейзе примечательна тем, что она находится на последней стадии своей жизни и вскоре должна взорваться. Взрыв ее будет сиять на небесах всех планет в радиусе тысяч световых лет ярким пятном. С Земли взрыв Бетельгейзе выглядел бы как появление новой Луны. Именно такой видимый диаметр на небосводе заняла бы эта сверхновая. При виде с Ауры взорвавшаяся Бетельгейзе будет сиять точно так же, и сияние это должно продолжаться более одного года, до те пор, пока не померкнет. Взрыв Бетельгейзе ожидали все астрономы Земли. Радиация от взрыва не опасна для существ, живущих более чем в пятидесяти световых годах от Бетельгейзе.

Мингли стоял на крыльце своего дома и смотрел в черное звездное небо. Жена и дети уже спали. Вокруг пели насекомые, и видно было лишь звезды и ничего больше. Мингли был задумчив. Почему никто за все то время, что они находятся на Ауре, не заметил, что пропала одна очень интересная звезда? Не до этого было? Не такое это очевидное событие? Мингли не знал ответа. А еще Мингли не знал, почему и он, астрофизик, тоже не обратил внимание на то, что самая яркая звезда в созвездие Ориона исчезла. Бетельгейзе не было на небе. Как такое возможно?

— Сфера? — думал Мингли. — Могла ли очередная Сфера поглотить Бетельгейзе? Одна из миллиона видимых звезд была уникальна тем, что находилась практически на стадии взрыва и именно её поглотила Сфера? Такое совпадение возможно? Нет, Сфера бы не стала этого делать, потому что поглощать Бетельгейзе нерационально, ведь Бетельгейзе была раздутая до невероятных размеров. Это была фактически туманность, облако, а не звезда. Туманность размером с орбиту Юпитера. Сфера бы поглощала Бетельгейзе много лет. Рассмотрим вариант, что Бетельгейзе взорвалась. Тогда она должна сиять сверхновой на небе год или два. Мы этого не видим. Выходит, что мы появились тут не сразу после того, как погибли на Земле, а после взрыва Бетельгейзе. Но через сколько точно? Я не знаю. Если предположить, что случилось такое совпадение, что Бетельгейзе взорвалась ровно в тот момент, как погибла Земля, то мы появились на Ауре минимум спустя год с момента нашей настоящей человеческой смерти. Пока мы были в небытие, она взорвалась, отсияла положенный природой срок и далее все свидетельства ее взрыва рассеялись по космосу. А потом уже появились мы на Ауре. Есть ли еще способы определить, сколько прошло времени с момента гибели Земли? Можно определить по рисунку созвездий, но для этого мне нужны старые небесные карты, чтоб сравнить с ними нынешний рисунок звездного неба, а также мне нужно понимание того, насколько мы смещены в сторону от места, где находилась Солнечная система. У меня нет таких данных. Бетельгейзе должна была взорваться в любое время в диапазоне от нуля до нескольких десятков тысяч лет с момента как мы последний раз были на Земле. Какова вероятность, что Бетельгейзе взорвалась именно в тот год, когда мы все погибли? Одна к двадцати тысячам. Это маловероятное событие. Однозначно можно утверждать то, что с момента гибели Земли прошло от нескольких лет до нескольких десятков тысяч лет. Видимо, это время потребовалась Лучам, чтоб скопировать и воссоздать нас тут на Ауре.

Мингли увидел на дороге человека с фонарем. Человек бежал в его сторону. Рослый, широкоплечий, походка размашистая.

— Саид что ли? — подумал Мингли, вглядываясь в силуэт гостя.

— Мингли! — раздался голос Саида.

Мингли не стал отзываться, чтоб не разбудить семью. Он направился к Саиду навстречу. Немного отойдя от дома, Мингли громко произнес:

— Не кричи! У меня все спят. Я иду.

Мингли быстрым шагом шел по переулку. Саид бежал. Через несколько секунд они встретились, и запыхавшийся Саид тут же начал рассказывать.

— Я знаю, ты сейчас глазам своим не веришь, — говорил Саид, — но это он. Он не разговаривает, но… я… я уже сам не знаю, чему верить и что тут происходит. Но что-то происходит! Много вопросов… очень много…

— Подожди, Саид. Я не понимаю тебя.

— Что значит “не понимаешь”? — Саид светил фонарем вниз, но рассеянный свет давал возможность увидеть все в радиусе нескольких метров.

— Вот же, — рукой Саид указал в сторону.

Мингли повернулся туда, куда показывал его друг.

— Ты о чем? — спросил Мингли.

— Гречкин! Вот же он! Ты что не видишь его?

— Нет.

Мингли тут же понял, что с Саидом произошло то же самое, что и с Данте и Лео, только недомогание Саида сейчас, казалось, связано с галлюцинациями.

— Вот он! — Саид сделал шаг в сторону и вытянул руки, будто схватил кого-то невидимого за плечи и потряс, — вот он стоит! Только не разговаривает! Скажи мне, что ты его тоже видишь!

— Саид, я не вижу тут никого, кроме тебя.

Археолог нахмурился.

— Все ясно, — Саид сел на землю, — я три километра пробежал по лесу. Этот мираж, он запудрил мне мозг… Ох я старый дурак, бросил свою задачу. Никому ничего не сообщил, чтоб стадо не спугнуть. Как его увидел, сразу побежал к тебе. Думал к Шварцу бежать, потом решил, что надо к тебе сперва. На улице никого не встретил… Ох… Мы все сходим с ума… Где реальность, Мингли? Где истина? Как теперь понять, что настоящее, а что нет?!

— Когда это у тебя началось? — Мингли сел рядом.

— Сегодня. У тебя было уже что-то подобное?

— Пока что нет… хотя… посмотри на созвездие Ориона.

Саид поднял взор к небу.

— Что с ним? — спросил Саид.

— Ты же знаешь, как выглядит Орион?

— Да. Я вижу, не хватает звезды.

— Да! Значит это на самом деле!

— Бетельгейзе нету? Той, которая должна была взорваться?

— Да! Я уже подумал, что мне это кажется. Действительно ее нету.

— А куда она делась? Взорвалась? Нет, не могла. Сверхновая бы сияла.

— Она взорвалась. Больше ей некуда деться.

— А Сфера?

— Нет. Бетельгейзе была на финальном этапе своей жизни. На стадии максимального расширения.

— А… раздутая и не плотная, как облако?

— Как облако.

— Выбирать такую звезду для поедания было бы странно, ведь мы знаем, как действует Сфера. Значит, взорвалась. Но почему тогда… Ох… Я, кажется, понимаю. Это что выходит, что… О небеса… Ух… Очередные повороты… О небеса…

— Да, Саид, выходит, что прошло сколько-то времени с того момента, как нас переселили с Земли.

— Вероятно, очень много времени.

— Да.

— Это интересно, но не настолько значимо, чтоб как-то сильно повлиять на наши жизни. В отличие от других проблем, более насущных, — Саид вновь указал рукой на Гречкина, которого видел только он.

— Стоит тут до сих пор?

— Да, вот он. В скафандре. Как живой.

— Надо идти в участок. Рассказать все Шварцу.

— Если он еще не сошел там с ума.

Саид сходил за детьми и с ними вернулся к дому Мингли. Мингли к этому времени разбудил жену и ребенка. Все вместе они отправились к полицейскому участку. Оставлять семьи дома было опасно, и опасность могла прийти откуда угодно. Возле здания полиции толпились люди. Стоял галдеж. Стив и еще двое полицейских тащили Шарлотту, которая пыталась вырваться.

— Стив! — крикнул Мингли.

— Отпустите меня! — кричала девушка. — Вы не понимаете! Я должна добраться до центра планеты! Вы идиоты! Там бомба! Мы все погибнем, если я этого не сделаю!

— Мингли! Ты не поверишь! — ответил ему Стив. Он двумя руками держал Шарлотту за ногу. За другую ногу и руки девушку держали полицейские и несли ее, извивающуюся и выкрикивающую ругательства.

— Где Шварц?! — спросил Саид.

— В участке.

— Он в порядке? — спросил Мингли.

— Я не знаю.

Люди, стоящие возле участка, были напуганы. Многие пришли сюда с детьми. Саид и Мингли с семьями зашли в здание. Следом зашел Стив. Он бросил помогать полицейским, решив, что дальше они и сами справятся.

— Что-то случилось с людьми, — сказал Стив.

— Мингли! — крикнул Шварц. В холле, как и на улице, было много народу.

— Нам нужно поговорить, — ответил ему Мингли.

— Давай у меня, — предложил начальник полиции.

— Нет. Я думаю, этот разговор должен быть публичным. Нужно созвать всех жителей. Немедленно.

С рассветом удалось собрать большую часть поселения на улице Мира. На дороге, как на параде, выстроились чуть более двух тысяч жителей. К этому времени уже четверть из общего количества людей были не в себе: кто-то бредил, кто-то паниковал, некоторые лежали в приступе эпилепсии. Те, кто пребывал в более-менее здравом рассудке, успокаивали тех, кто в большей степени подвергся психическому расстройству.

Мингли, как староста поселка, вышел к рупору. Народ шумел. Когда Мингли начал говорить, большинство затихли. Тех, кто не мог молчать из-за потери рассудка, отвели в задние ряды.

Собрание продлилось несколько часов, и обсуждали на нем вопросы первостепенной важности:

Необходимо срочно связаться с соседними поселениями и выяснить что происходит у них.

Изучить проблему и понять как с ней бороться, а может не бороться, а научиться жить.

Как быть с такими, как Лео? Изолировать и ни в коем случае не применять высшую меру наказания. Вдруг массовый психоз пройдет в будущем? Вдруг это какое-то временное побочное явление после копирования?

Отобрать максимально уравновешенных людей, у которых психические проблемы протекают легко. Им поручить основные задачи по соблюдению безопасности в поселке.

План того, как выстраивать дальнейшую жизнь в новой реальности, создавать постепенно и начинать прямо сейчас.

В конце Мингли рассказал про исчезновение Бетельгейзе с небосвода. Он объяснил людям, что прошло некоторое время с момента гибели Земли. Мингли предположил, что это может быть несколько тысяч лет.

Вскоре болезнь настигла и Мингли. Он частично потерял память, но жить с этим оказалось возможно. Каждый житель Ауры приобрел то или иное искажение сознания. Беда, к сожалению, коснулась и детей, рожденных уже после копирования. Это сильно замедлило развитие цивилизации копий людей, но через двенадцать лет случилось событие, которое дало сильнейший технологический толчок: в небе Ауры, по всей длине экватора пролетел космический корабль цилиндрической формы и приземлился где-то в поле. Экипаж корабля состоял из несколько сотен беженцев с Мелкого Гарри. Представители инопланетной высокоразвитой цивилизации принесли миллиардам сумасшедших людей сложнейшие технологии теоретического человеческого будущего, самыми значимыми из которых стали искусственный интеллект и машинное обучение.

Если бы пришельцы знали, к чему это приведет, они бы остались на Мелком Гарри…

Глава 11. Битва за Солнечную систему

Метеорит уничтожил гигантских ящеров. Это дало возможность развиваться другим классам животных. Интеллект млекопитающих Земли, называющих себя хомо сапиенс, или людьми, растет быстрее интеллекта остальных потенциально разумных видов в возможных ветках исходов. Но отсчет их развития начинается за сотни тысяч лет до прихода первой Сферы. Луч понимает, что времени у них совсем нет, но все же надеется, что есть хотя бы одна цепочка событий из бесконечного числа цепочек, которая приведет людей к развитию технологии расселения по космосу. Люди быстрее остальных прошли путь от каменного века до покорения космоса. Но Сфера вторглась в Солнечную систему, как раз когда они осваивали перелеты на другие планеты.

Вмешаться в эволюцию жизни и ускорить ее, чтоб человек разумный появился хотя бы на сто тысяч лет раньше прихода Сферы, Луч не в силах.

Как бы он ни старался, какие бы мотивы ни подмешивал в сознания правительства, чтоб запустить развитие технологий межзвездного расселения людей до того, как Сфера начнет поглощать их систему, ничего у него не получалось. Но у Луча не было выбора, он должен сохранить появившуюся в доверенной ему высшими силами Солнечной системе сознательную материю.

Появление такой материи периодически случается, но, все же, является, мало того что редким событием в этой вселенной, так еще и сами сознательные существа очень хрупки и при этом воинственны и амбициозны, что обычно ведет их к самоуничтожению. Если где-то удалось атомам сложиться таким образом, что в результате их комбинации вспыхивает разум, то это необходимо сохранить и размножить, не прибегая к копированию. Копирование — это крайний случай, потому что скопировать сознание в точности невозможно. Всегда получаются сбои, и скопированная сознательная материя нестабильна. Сознание со временем начинает расщепляться, и использовать такое сознание в целях цивилизации Луча хоть и можно, но недолго и нецелесообразно. Копированием нельзя сохранить сознание, но можно задержать его во вселенной на какое-то время и пользоваться им.

Сфера знает, что если она полетит к Солнцу перпендикулярно плоскости солнечной системы, то Луч уничтожит ее, ведь Сфере негде будет подпитываться по пути, поэтому она решает пробраться к Солнцу по планетам. Она движется к системе под углом тридцать градусов к средней плоскости орбит планет. Первым сгустком материи, на который она наводится, становится Плутон.

Зачем Сфере материя? Потому что материя — это главное. У кого больше материи-энергии, тот и сильнее. Объект, имеющий миллион Солнечных масс, ничто не сможет остановить. Материя — это власть в пространстве и в подпространстве. У кого больше массы, тот притянет и размажет по себе того, у кого ее меньше. Мысля в таких категориях, становится ясно, что все остальное не имеет смысла — ни деньги, ни ресурсы, ни переговоры, ни договоренности, ни какие-то взаимовыгодные отношения, ни дружба, ни любовь… Зачем нужно все вышеперечисленное? Ведь если ты имеешь массу и горизонт событий, ты сильнее, ты склонишь всех к своей воле.

Когда Сфера получает столько массы, что становится по своим свойствам подобна черной дыре, время для ее сознания воспринимается таким образом, который невозможно представить никакой сознательной материи нашей вселенной, и уж тем более человеку: по мере увеличения массы Сферы, скорость воспринимаемого ей времени будет увеличиваться, проще говоря, для нее все вокруг будет ускоряться, а когда Сфера станет черной дырой, то снаружи ее горизонта событий всё ускорится по шкале времени настолько, что устремится в бесконечность и вселенная просуществует лишь миг. При этом скорость времени внутри самой Сферы, и скорость восприятия и работы ее сознания внутри горизонта событий относительно внешнего наблюдателя замедлится до нуля. Но все это было бы лишь в том случае, если бы в Сфере находилось сознание, подобное сознанию человека. Что происходит с непознанным сознанием Сферы за горизонтом событий сказать невозможно.

У Луча сознание работает не менее сложно и находится в состоянии постоянной скорости света. Можно привести пример с фотоном, для которого время излучения и время, когда он оказывается в своей конечной точке, — это одно и то же время, потому что для фотона его субъективное время течет бесконечно быстро из-за того, что он движется с максимально возможной скоростью во вселенной — со скоростью света.

Как поведет себя сознание человека, если его разогнать до скорости света подобно Лучу, неизвестно, ведь в случае аналогии с фотоном получается так, что человек вылетел из Москвы в Нью-Йорк, и для него время отбытия и время прибытия — это один момент времени, то есть эти события произошли одновременно.

Но при всем вышесказанном, сознание Луча существует на скорости света, сознание Сферы существует за горизонтом событий, и оба эти существа прекрасно взаимодействуют с внешним миром. Настолько непостижимо устроено их восприятие времени, пространства и материи.

Луч, понимая безысходность попыток расселить людей до прихода Сферы, решает уничтожить ее. Он не видит будущего их битвы, но вероятности победы или поражения в зависимости от условий он может рассчитать. А еще он знает, что после первой Сферы, в случае его победы над ней, придут и другие. Уничтожив Сферу, он сможет лишь отсрочить гибель Солнечной системы и дать людям еще время на развитие. Он решается на этот шаг.

Но прежде он рассчитывает вероятности событий, при которых люди начнут расселения после смерти Сферы. Эти расчеты — не реальные исходы, а лишь гипотетические ветки развития событий, модели, имеющие некоторые вероятности сбыться. Луч в свои прогнозы вносит данные о том, что он уже убил Сферу, и с учетом этого моделирует исходы.

Он смотрит, что будет если он:

Агрессивно внедряет правительству стран в сознание желание тратить больше денег и ресурсов на строительство космических городов для межзвездных перелетов. В итоге народы такое правительство свергают, считая его сумасшедшим. Луч организует целые религии, которые должны внедрить в разум миллиардов людей желание лететь к другим звездам, но никто не видит смысла в таких перелетах. Как бы кто ни говорил про приход смерти в Солнечную систему, какие бы проповеди ни читал, какие бы заявления ни делались от лиц разных людей, начиная от религиозных деятелей и кончая высшими политическими чиновниками, ничего не выходит. Не получается поселить в сознание землян желание тратить все ресурсы и силы на разработку и строительство космических городов.

Луч смотрит вариант, при котором он копирует людям космический город у другой цивилизации, но в этом случае требуются умы, которые могли бы всем этим управлять, чинить и всячески обслуживать. А еще модернизировать и подогнать под потребности хомо сапиенса, а не того вида, для которого этот город был изначально предназначен. Мало просто скопировать город и поместить его на орбиту. Нужна целая наука, институты, посвященные теме межзвездного перелета, не говоря уже о желании и мотивах самих людей заниматься всем этим.

В одной из моделей Луч даже добивается того, что несколько сотен человек решаются улететь с Земли в этом городе навстречу неизвестности, но каждый раз при разных комбинациях этого события они погибают либо при перелете, либо при адаптации на других планетах. В случае, если Луч пробует оставить людей жить в космическом городе, популяция постепенно сокращается вплоть до полного вымирания. Чтоб люди могли выжить и расселиться, перевозить надо сотни тысяч человек, а лучше миллионы, чтоб шансы на выживание и размножение были выше, чтоб они не откатились в развитии, не одичали и не поубивали друг друга.

Даже в случае победы Луча над Сферой никто не собирается расселяться.

Луч понимает, что дело тут не в нехватке времени развития человечества. Дело исключительно в мотивации этого самого упрямого вида сознательной материи, какую Луч только мог встретить за свою бесконечно долгую жизнь.

Тогда Луч решает смоделировать события, при которых люди узнают про Сферу, узнают про опасный внешний мир подпространства и про созданий, обитающих в нем.

Луч смотрит смоделированные расклады событий.

Расклад первый:

Луч уничтожает Сферу после того, как она поглощает Плутон.

В этом раскладе шанс на уничтожение Сферы — 61 %. После смерти Плутона никто из людей не стал ничего предпринимать для расселения. Большая часть землян вообще никак не отреагировала на исчезновение карликовой планеты. Были некоторые свидетельства катастрофы на Плутоне на видеозаписях с телескопов, где видно, как исчезает маленькое серое пятнышко, размером чуть более точки, но этого недостаточно, чтоб заставить человечество работать над программой расселения по космосу.

Расклад второй:

Нептун и Уран в момент прихода Сферы находятся на противоположной стороне Солнечной системы, и следующей планетой на пути Сферы становится Сатурн. Если после поглощения материи Плутона Сфера набрала такое количество массы, которое еще хоть как-то можно из нее выбить, то успешно атаковать Сферу тогда, когда она поглощает газовый гигант, в разы сложнее. Шанс победить Сферу на Сатурне — 27 %. Но при этом, в случае победы над Сферой и гибели Сатурна, люди понимают угрозу и начинают исследовать технологии межзвездного перелета. Общественное сознание сильно меняется, и люди общими усилиями берут курс на расселение. Конечно же, такой грандиозный проект создается не в пределах одной человеческой жизни, но спустя десятки поколений первые переселенцы покидают Землю в космическом городе.

Если Луч не справляется со Сферой на Сатурне, то рассчитывать дальнейшие варианты для него не имеет смысла, потому что победить на Юпитере Сферу, вобравшую в себя массу Сатурна, маловероятно. Уже не говоря о том, что если погибнет Юпитер, то через несколько сотен лет Земля столкнется с первым крупным астероидом, который должен был притянуть на себя Юпитер и который уничтожит жизнь практически полностью.

Расклад третий:

Луч возвращается к Сатурну. Так как шансы победить Сферу в момент поглощения Сатурна не очень убедительные, Луч решает атаковать Сферу до Сатурна, но при этом после поглощения Плутона. На пути к Сатурну Сфера приблизится к его спутникам — к Титану, Рэе и Дионе. Ближе всего окажется Титан, на который Сфера сядет, чтоб поглотить его. Для того чтоб она не проигнорировала крохотный по сравнению с Сатурном Титан, Лучу предстоит напасть на нее на перелете между Плутоном и Сатурном и попробовать изрядно ослабить. Тогда она будет вынуждена сделать остановку на Титане, восполнить силы его материей, чтоб суметь добраться до Сатурна. Луч моделирует события после уничтожения Сферы на Титане и видит, что ситуация такая же, как и в случае с уничтожением Сферы на Плутоне — никто толком не обратил внимания на исчезновение Титана. Конечно же, астрономы и журналисты подняли эту тему, но спустя несколько лет она заглохла, и событие это никак не повлияло на развитие межзвездных перелетов.

Расклад четвертый:

Привезти людей на Плутон, чтоб показать им Сферу. Но Плутон — это безжизненный камень, на котором нет даже атмосферы. Нет ни одного повода людям лететь на Плутон. А вот создать условия, при которых люди отправятся на Титан, оказывается легко. Существующая жизнь на Титане — лучший повод заманить туда людей. Луч строит гипотетическую модель событий дальше…

…все увидели Сферу в действии на Титане, увидели этого беспощадного монстра…

…бесконечные интервью и показания очевидцев, вернувшихся с Титана…

…видео записи с Титана на сотни лет становятся двигателем людей к развитию…

…страх прихода новых Сфер…

Луч рассматривает вариант гибели экспедиции на Титане после отправки видеоматериалов о Сфере на Землю, и в этом случае мотивация человечества развиваться сохраняется, но оказывается ниже, чем в версии, когда космонавты возвращаются и становятся частью культа и идеологии межзвездного расселения.

В этом раскладе общество живет с пониманием того, что случился реальный катаклизм, который ждет и их родную планету. Это уже не просто чьи-то предсказания, это пережитый опыт — на глазах инопланетное существо уничтожило Титан. Было побеждено, но следом придут другие такие же. С этого момента запускается процесс развития технологии переселения. Встреча со Сферой и трансляция всему миру ее возможностей запускает в мышлении людей желание развивать технологии строительства космических городов, чтоб улететь как можно дальше от Солнечной системы.

На людей действует только демонстрация силы. Люди должны увидеть врага, увидеть, что их ждет. Никакие предупреждения, ничто другое не работает. Только своими глазами каждый человек планеты должен увидеть, как Сфера рушит планету или спутник. После этого Луч объяснит людям, что такие Сферы кишат во вселенной и в будущем вы все будете уничтожены.

Выбор Луча сделан. Все дороги ведут на Титан. Именно там развернется главная битва за Солнечную систему. И битва эта создаст исходы, ведущие или к гибели человечества, или к его расселению по космосу.

Луч рассчитывает вероятность победить Сферу на Титане: шансы на победу приблизительно пятьдесят на пятьдесят. Если не выйдет, останется один способ — скопировать людей, и будь что будет…

Глава 12. Мир обреченного разума

Наши хроно-капсулы открылись все разом, как обычно, кроме Машиной. Мы пролетели еще девяносто три световых года, потратив на это почти десять тысяч лет, и, по какой-то злой иронии, полет этот был практически в сторону Земли. Сейчас мы находились чуть более чем в тринадцати световых годах от погибшей Солнечной системы. Если эта планета нам не подойдет, то следующая станет нашей конечной остановкой, потому что запаса у Элли осталось на последний и самый долгий перелет — на двести восемьдесят семь световых лет. Но беспокоиться об этом пока рано.

То, что это бинарная звездная система, мы узнали еще когда были в системе Гриндэя. Но я все же был удивлен, видя две звезды возле друг друга. Одно дело представлять это или смотреть изображения на мониторе, а другое — наблюдать напрямую, невооруженным глазом. Васечкин был больше всех в восторге.

— Два красных карлика! — воскликнул он. — Я хочу заметить, что подобные звезды отличаются регулярным выбросом вещества. Планеты вокруг красных карликов считались малопригодными для жизни.

— Регулярным? Как регулярным? А как мы тут будем? Эти звезды радиацию выбрасывают? — Дима, как обычно, принялся задавать вопросы. Я сперва удивлялся такому напору со стороны паренька, но потом вспомнил себя в его возрасте: а ведь я был точно таким же любознательным ребенком.

— Под регулярностью я подразумеваю выбросы раз в десятки либо в сотни миллионов лет, — ответил Саша, — и раз на этой планете есть жизнь, значит, выбросы планету не стерилизуют. Возможно, у нужной нам планеты сильное магнитное поле, защищающее ее, или, может, атмосфера толще в несколько раз, чем на Земле, ну или ученые просто ошибались, делая свои выводы касаемо жизнепригодности. Это уже не имеет значения, ведь у нас есть факт — планета возле двух красных карликов обитаема, — потом Саша уже не так уверенно добавил: — Если, конечно, данные навигационных карт не врут.

— Они могут и не врать, — сказала Катя, — но может оказаться так, что на момент создания карт в этой системе была жизнь, а пока мы летели, на одной из звезд случилась вспышка, и жизнь исчезла.

— Это маловероятно, учитывая частоту вспышек на красных карликах, — сказал Саша.

— Элли, найди пригодную планету и полетели к ней, — произнес я. Нет смысла рассуждать. Скоро мы все увидим.

— Выполняю.

Планета каменного типа в этой системе была всего одна. Еще было несколько газовых гигантов, но нас они мало волновали. Сейчас главной задачей было выяснить, подходит нам этот мир для жизни или нет.

Через час Элли нашла нужную планету. Все это время мы обсуждали Гриндэй, а в частности слушали подробности о том, как Васечкин и Димка бродили в ночи в траве и прятались в корабле от… мы сами толком не поняли от кого, и продолжили называть эту субстанцию иммунной системой. Потом, пока мы летели к планете, я поднял тему размножения. Я считаю это важной частью нашего глобального плана по возрождению человечества. Я рассказал им, как нам придется размножаться, если мы сможем где-то поселиться. По Кате было видно, как она смущалась, когда я говорил, что ей от меня придется рожать детей. Очень много детей. Димке и Машке тоже предстоит соитие, когда они дорастут до определенного возраста. И дальше, чтоб снизить влияние кровосмешения, вход вступает Васечкин, который будет скрещиваться с детьми Димки и Маши. А наши с Катей дети будут скрещиваться с детьми, родившимися от Васечкина и детей Димы и Маши. Я нарисовал на мониторе Элли схему дальнейшего скрещивания людей, такую, чтобы минимизировать кровосмешение. К сожалению, полностью избежать половой связи между родственниками не получится, но выбора у нас нет.

Мы увидели планету с расстояния в сотню тысяч километров, и зрелище это не вселило в нас уверенности, а скорее наоборот — заставило тревожиться. У планеты было кольцо, как у Сатурна, но не совсем… Кольцо располагалось перпендикулярно линии экватора и касалось поверхности планеты. Оно скорее напоминало гигантскую стену, возвышающуюся на… так, если диаметр этой планеты приблизительно такой же, как и средний диаметр Земли, то есть двенадцать тысяч семьсот сорок два километра, то стена эта высотой… на глаз скажу… тысяч так пятнадцать километров точно. Мне сразу вспомнился парус Гриндэя, только это сооружение — стена — выглядело искусственно созданным.

Одно полушарие планеты было темно-оранжевое, пустынное, будто она всегда повернута им к своим светилам, которые и выжгли его, а второе скрывалось в ночи, но небольшой фрагмент его поверхности мы смогли увидеть, и была там ледяная корка. Слева и справа вдоль огромной окольцевавшей планету стены тянулся пояс бледно-зеленой растительности.

— Какие будут гипотезы? — спросил Саша. — Что это за воротник такой?

— Стена, которая разделяет страны! — воскликнул Димка. — На одном полушарии живет один народ, а на другом — другой!

— Почему такая высокая? — спросил я.

— Чтоб не перелезли, — ответил мальчик.

— Подкоп сделать, да и всего делов, — с улыбкой ответил я, но улыбка эта была неискренняя. Я нервничал. Не знаю почему, но, видимо, из-за того, что мы снова столкнулись с чем-то, что сложно объяснить и понять. Мы в очередной раз видим невообразимое сооружение, назначение которого я лично не могу представить. Даже примерно не могу понять, на кой черт нужно это огромное кольцо.

— Это не может быть стеной, — сказал Васечкин, — слишком высокая. Нет смысла в такой стене. Меня еще волнует вот что: из какого материала можно построить такое?

— Мне кажется, тут нам придется столкнуться с разумными обитателями, — произнесла Катя.

— Но Элли же говорила, что на всех этих планета нет разумной жизни, — сказал Димка.

— Дима, с момента, как мы улетели из системы Мелкого Гарри, прошло много тысяч лет, — ответил я.

— То есть пока мы летели, она тут развилась? — продолжил мальчик.

— Вполне может быть, — сказал я.

— Достоверно можно утверждать одно, — начал Васечкин, — эта планета всегда повернута одной стороной к своим двум солнцам.

— Может, эта стена защищает одно полушарие от выбросов красных карликов, — пришла мне вдруг идея, но я тут же принялся поправлять сам себя: — Хотя нет, тогда на светлой стороне перед стеной не было бы растительности.

— И для защиты от выбросов хватило бы высоты в несколько десятков километров, — добавил Васечкин.

— Элли, от планеты идут какие-либо электромагнитные волны? — спросил я.

— Нет.

— Ни о чем не говорит, — сказал Васечкин, — все сигналы могут быть исключительно направленные.

— Согласен.

С минуту мы молчали, а потом Васечкин произнес:

— У меня есть гипотеза: если допустить что это и правда стена, то в ней есть смысл в том случае, если она разделяет атмосферу планеты по составу. На одной стороне живут существа, которые дышат воздухом с одним составом, а за стеной существа, дышащие воздухом с другим составом. Как вам такое?

— Опять же мы упираемся в вопрос: зачем такая высота стены? — произнесла Катя, — скажу на примере Земли: атмосфера переходит в межпланетное пространство постепенно, в экзосфере, на высоте максимум тысяча километров. Даже если представить, что тут атмосфера толще в несколько раз, чем была на Земле, это не оправдывает такую высокую перегородку.

— Давайте придумаем название этой планете, — предложил Дима.

— Придумай, — сказал я, а потом обратился к кораблю: — Элли, отправь им сигнал.

— Выполняю.

— Новый Сатурн! — произнес Дима.

— Из-за кольца? — улыбнулась Катя.

— Ага.

— Я не против, — сказал Саша.

— Пусть будет Новый Сатурн, — ответил я.

Мы полетели ближе к планете, конечно же не выходя из подпространства. Хотя, если у этой цивилизации есть технологии, дающие возможность строить такие колоссальные сооружения, вероятно, они владеют и технологиями подпространства. В любом случае, все мы ощущали себя в большей безопасности, находясь за пределами нашей вселенной.

По мере приближения к Новому Сатурну становилось все отчетливее видно на его поверхности полосу темно-серого цвета возле основания стены. Элли увеличила изображение — по линии терминатора на солнечной стороне, между огромной кольцевой стеной и кромкой леса, на сотни километров тянулось нечто, сверху напоминающее текстуру города. Ширина полосы застройки была десятки километров.

Когда мы приблизились к верхнему краю стены, то обомлели, поняв, что это не стена, а множество канатов толщиной в десять сантиметров, натянутых между столбами, растущими из планеты! Все это выглядело словно огромная паутина! Столбы, а точнее полые цилиндры диаметром не более двадцати метров, были сделаны, кажется, из чего-то, подобного нанотрубкам. Эту технологию на Земле так и не успели развить и применить для создания космического лифта, который придумал еще Циолковский. Идея лифта была следующая — к Земле одним концом крепится трос, сплетенный из нанотрубок — материала невероятно прочного и легкого, и протягивается в космос к орбитальной станции, находящейся на геостационарной орбите. По тросу в теории и должен был ездить лифт. Но тут не было никаких орбитальных станций — концы троса просто болтались в открытом космосе, держали на себе тонкие поперечные канаты, и все это не падало обратно на планету.

— Я думаю, что эта конструкция держится в таком виде за счет центробежной силы, — произнес Васечкин.

— Это как? — спросил Димка.

— Если девушка в юбке начнет кружиться вокруг своей продольной оси, то что будет с юбкой? — спросил Саша у мальчика.

— Юбка задерется. — Дима хихикнул.

— Все верно. Задерется из-за центробежной силы. Здесь в качестве девушки вращается вокруг своей оси планета, а эта…

— Я понял, эта паутина оттопыривается как юбка! — воскликнул Дима.

— Да. И вращается планета очень интересно — ось ее вращения лежит в плоскости орбиты самой планеты. То есть Новый Сатурн вращается как был лежа на боку. Точно так же, как и вращался Уран.

— Элли, ответа от них нет? — спросил я на всякий случай, хотя и понимал, что, если бы ответ пришел, Элли тут же бы сообщила нам. Но я нервничал и не мог не уточнить.

— Ответа нет, — сказала Элли.

— Продолжай посылать им сигнал и опустись на километр от поверхности.

— Хорошо.

То, что с высоты нам показалось городом, теперь выглядело как огромная материнская плата, усеянная различными сооружениями в форме цилиндров и параллелепипедов, соединенных линиями-дорожками, будто кабельными каналами. Поверхность, на которой находились неизвестные нам объекты, была серого цвета, а элементы, растущие из нее, были черные.

— Элли, давай на высоту сто метров.

— Слушаюсь.

Небо отсюда выглядело алым, будто закатным. Части этой огромной платы возвышались максимум метров на пятьдесят. По серой поверхности повсюду что-то двигалось, ползало. Кажется, это роботы. Окон на выступающих конструкциях не было. Все сооружения были словно обтянуты резиной. Сейчас это вновь напоминало город. С одной стороны высилась стена-паутина, уходящая в небо и растворяющаяся там, а с остальных сторон вдаль, к полукругу горизонта, обрезанного этой стеной, тянулись цилиндры, кубы и параллелепипеды, как небоскребы Нью-Йорка, только не такие высокие.

Мы спустились к поверхности. Действительно, повсюду ходили роботы размером с крупную собаку, которые имели по четыре опорные конечности и по две, как нам показалось, руки для совершения различных манипуляций. Руки были сложены над спиной. Вдалеке, метрах в двухстах, между черными строениями показался антропоморфный робот, шагающий на двух ногах. Высота его была метров десять. Он скрылся за одним из кубов.

— Почему они не отвечают нам? — спросил Димка.

— Не знаю, — сказал я.

Я приказал Элли пролететь насквозь ближайшее сооружение, которое по форме являлось цилиндром. Когда мы вошли в него, то увидели, что там нет пустого пространства. Весь двадцатиметровый в высоту и пятидесятиметровый в диаметре объект был заполнен слоями материи, напоминающей металлы в твердом состоянии. Мы пролетели цилиндр по вертикальной оси и сделали три пролета горизонтально на разных высотных уровнях, но картина была везде одинаковая — только слои разного металла, плотно прилегающие друг к другу.

После этого мы опустились под поверхность, но и там не обнаружили ничего примечательного — лишь однородная серая материя окутывала внешнюю обшивку Элли. Через двадцать метров начались слои грунта планеты.

Еще несколько строений мы пролетели насквозь. В них точно так же не было полостей, но слои металла имели разную конфигурацию: где-то металлы лежали штабелями, а где-то стояли придвинутые друг к другу, будто книги на полке. Я не берусь утверждать, но, судя по цвету и текстуре, металлы были похожи на золото, серебро, алюминий, железо.

Я приказал подняться выше стены. Как мне казалось, там безопаснее.

— Все это похоже на огромную микросхему, — сказал я, глядя на два солнца. Элли, как обычно, когда мы находились в космосе, затемнила часть стены, чтоб звезды не слепили нас.

— А роботы обслуживают, ремонтируют, — предположил Васечкин.

— Если здесь живут только роботы, это хорошо или плохо? — спросил Димка.

— Не знаю, — ответил я, — но говорить, что тут есть только роботы, рано. Надо подробнее исследовать планету.

Мне показалось, что по экватору двух звезд проходит черная полоска. Я всматривался и не мог понять — так ли это.

— Я думаю, под нами гигантский компьютер, — сказала Катя.

— Да, очень похоже на то, — произнес Васечкин.

— Посмотрите на эти солнца, — сказал я.

— А что с ними не так? — спросила Катя.

— Я вижу полосу! — воскликнул мальчик.

— Да, действительно, — сказал Васечкин. — Подлетим посмотрим?

— Да, надо глянуть, — сказал я.

Элли практически полностью затемнила стенки своего корпуса, и теперь мы могли видеть лишь белые силуэты двух звезд на черном фоне. От Земли до Солнца было восемь световых минут. Красные карлики этой системы были в диаметре меньше Солнца почти в десять раз, а по массе — в сотню раз, соответственно и зона обитания вокруг этих звезд была ближе к ним. Новый Сатурн находился на таком же расстоянии от своих звезд, как и когда-то Меркурий от Солнца, то есть в двух с половиной световых минутах. Элли разогналась до максимальной скорости. Две с половиной световые минуты мы преодолели за пять часов. По мере приближения к звездам они занимали все больше места на видимом небосводе, пока не закрыли чуть ли не половину обзора. Полосу на теле звезд теперь было отчетливо видно, и полоса эта имела ширину. Не знаю точно, какого размера, но речь шла о десятках тысяч километров. За то время, что мы потратили на перелет, мы пришли к единогласному мнению, что эта полоска — недостроенная Сфера Дайсона.

Полоса на звездах возникала из-за кольца, опоясывающего их. В навигационных картах были указаны размеры этих звезд. Диаметр их был сто пятьдесят пять тысяч километров. Они вращались вокруг общего центра масс на расстоянии в триста тысяч километров друг от друга. Со слов Элли, диаметр кольца был девятьсот пятьдесят две тысячи километров, и кольцо это было не одно: вокруг звезд находилась система из пяти колец, расположенных под разными углами друг к другу, что четко вписывалось в теорию Сферы Дайсона.

Мы подлетели к кольцу и остановились в двухстах метрах напротив его внутренней поверхности. Элли сделала небольшую часть своей стены более прозрачной, чтоб нам стало лучше видно кольцо. Толщина его в разных местах была разная и варьировалась от пяти метров до нескольких сотен метров. Самые толстые его участки были несущими конструкциями, на которых, как мы смогли понять, находились пластины-приемники энергии звезд. Я попросил Элли измерить геометрические размеры приемников недостроенной сферы… нет, скорее Кольца Дайсона. Множество пластин шириной пятьдесят три метра, длиной сто двадцать два метра и толщиной пять метров, крепилось на обручах-каркасах. Говоря проще, выглядело это сооружение так: есть толстые обручи вокруг двух звезд, а на этих обручах держатся солнечные панели.

Это было удивительно. Пускай мы повидали многое за последние относительные месяцы нашей жизни, но находиться возле звезд, возле Кольца Дайсона, пусть и в подпространстве, казалось мне чем-то невероятным. Да, после встречи с Лучом и Сферой, после гибели Солнечной системы на наших глазах, после времени, проведенного в космическом городе и на живой планете Гриндэй, я смог еще чему-то удивиться. А ведь если бы Земля была жива, то сейчас Кольца Дайсона можно было бы увидеть с помощью профессиональных телескопов, и это стало бы косвенным подтверждением того, что в этой системе есть высокоразвитая цивилизация. Да… уже неважно. Нет смысла рассуждать об этом.

— На Новом Сатурне живет цивилизация второго типа, — сказал Васечкин.

— Это что такое? — спросил Дима.

— Есть такая шкала — Шкала Кардашева, — начал Васечкин, — это метод измерения технологического развития цивилизаций, основанный на количестве энергии, которое цивилизации могут использовать для своих нужд. Эта гипотетическая шкала была предложена нашим советским радиоастрономом Николаем Кардашевым. Но сейчас, похоже, это перестало быть гипотезой. Цивилизация второго типа по шкале Кардашева покоряет энергию своей звезды, ну или, как в данном случае, двух звезд. Они создают специальные сооружения, накапливающие и распределяющие энергию, такие, как эти кольца.

— А мы были цивилизацией какого типа? — спросил Дима.

— Мы — первый тип.

— А есть третий тип?

— Да. Это цивилизация, получающая энергию от всей галактики.

— А цивилизация Луча и Сферы какого типа?

— Не знаю, но, мне кажется, четвертого: цивилизация, энергопотребление которой сравнимо с мощностью всей вселенной.

— Нам надо срочно пообщаться с жителями Нового Сатурна, — сказал Дима.

— Мы бы рады, — сказала Катя.

— А может, мы им неинтересны, — сказал Васечкин. Разница в развитии цивилизации первого и второго типа невероятна. Мы для них как муравьи. Зачем нам было бы общаться с муравьями?

— Нет, — возразил я, — если Луч общался с нами, то цивилизация второго типа тоже должна была выйти на контакт.

— Может, они не вышли потому, что мы были в подпространстве? — спросила Катя. — Может, надо показаться им?

— А как это влияет? — спросил я. — Они могли засечь область, откуда мы посылаем им сигнал, и послать что-то в ответ. Элли бы уловила. Но, да… в целом-то ты права. Спустимся к их городу, или как это назвать… не знаю… к этому гигантскому компьютеру и выйдем из подпространства. Надеюсь, они не агрессивные.

— Цивилизация второго типа не может быть агрессивной, иначе они бы просто не развились до такой технологической высоты, — сказал Васечкин, — агрессивной может быть только цивилизация первого типа, и если так выходит, то она уничтожает сама себя. Дальше, во второй тип, проходят только миролюбивые цивилизации.

— Саша, скажи это Сфере, — усмехнулся я.

— А цивилизация на Мелком Гарри была какого типа? — спросил Дима.

— Тоже первого, но она приближалась ко второму, — ответил Васечкин, — но из-за того, что они были воинственные, они уничтожили себя.

— Почему у цивилизации Мелкого Гарри были технологии подпространства, а тут их нет? — спросил Дима.

— Во-первых, — начал Васечкин, — с чего мы взяли, что у этой цивилизации нет таких технологий? Во-вторых, даже если и нет, это ничего не значит, потому что жителям Мелкого Гарри технологию подпространства и хроно-поля мог дать Луч. Но при этом развиться до того, чтоб начать строить Сферу Дайсона, они так и не успели. Сферу Дайсона просто так не станут строить. Ее строят только если есть необходимость в использовании колоссального количества энергии для чего-либо. Сфера Дайсона — это следствие того, что у цивилизации есть потребность в таком количестве энергии. Если дать первобытным людям атомную электростанцию, они не смогут реализовать ее мощность, она им просто не нужна. Поэтому еще раз повторю — уровень развития цивилизации определяется количеством потребляемой энергии, а не какой-то отдельно взятой технологией.

— У жителей Нового Сатурна есть что-то, что требует много энергии? — спросил мальчик.

— Получается, что да.

— А что это может быть?

— Не знаю.

Возвращались мы на Новый Сатурн уже с иным пониманием того, с кем нам предстоит столкнуться. Конечно же, точно сказать, что нас ждет, мы не могли, но теперь не осталось сомнений, что нам предстоит наладить контакт со сверхцивилизацией нашей вселенной.

Васечкин стоял на том, что они нас заметили в подпространстве и просто не питают к нам никакого интереса. Мы же с Катей считали, что у них просто нет таких технологий и что мы остались для них невидимы. Но разговоры об этом были не более чем способом скоротать время при перелете от Колец Дайсона обратно до планеты, потому как не было ни у нас с Катей, ни у Васечкина никаких фактов, говорящих о том, как эта цивилизация восприняла нас и восприняла ли вообще. Четыре часа полета к планете пролетели быстрее, чем такие же четыре часа полета к кольцам.

Прежде чем выходить из подпространства, мы решили, как и в случае с Гриндэем, облететь планету несколько раз. Начали с изучения темной стороны. По земному времени мы потратили на облеты ночного полушария более суток, но так ничего и не нашли. Когда мы спали, Элли продолжала поиски источников света с поверхности, свидетельствующих о наличии городов, но это полушарие в любой его точке представляло собой ледяную пустошь, над которой никогда в истории этой планеты не восходили солнца.

После завтрака мы отправились на дневное полушарие. Искать там города, конечно же, было сложнее, но зато увидеть косвенные признаки наземной распространенной по планете застройки было проще, ведь должны были быть дороги или еще какие конструктивные элементы коммуникаций между гипотетическими городами. Но и этого мы не обнаружили.

Васечкин сразу заявил, что цивилизация второго типа для перемещения по поверхности не использует дороги. Вероятно, им вообще не требуется физически что-либо перемещать, и вся деятельность их сосредоточена в онлайн-пространстве. Возможно, они даже освоили телепорт. И уж точно никому не надо никуда ездить, не надо переносить свое материальное тело, чтоб совершать какие-либо социальные дела. Я с ним согласен, но все же стоило исследовать поверхность. Одно дело теория, другое дело…

Как бы там ни было, мы не обнаружили ничего. Вся светлая сторона Нового Сатурна являлась практически мертвой песчаной пустыней. Почему я говорю «практически мертвой»? Потому что фауна все же там присутствовала в виде змей и насекомых, но распространена была не дальше нескольких сотен километров от полосы леса.

На изучение леса мы потратили несколько дней. Мы облетели планету по кругу сквозь лес и летели намеренно медленно. Мы были в восторге от обилия живых организмов в этом подобии земных тропиков. Жалко, Жоржа с нами не было! Я представляю его лицо при виде всего этого многообразия флоры и фауны! Жорж бы достиг настоящего катарсиса. Тут были и огромные хоботные, и приматы, и парнокопытные, и хищные кошки, и грызуны, и птицы, и пресмыкающиеся, в том числе и крокодилы, в реке плавали различные рыбы, а видов насекомых было не счесть. Эволюция жизни на этой планете шла тем же путем, что и на Земле. Все животные немного отличались от земных, но эти отличия были несущественны, и слон тут выглядел как африканский слон, разве что уши у него могли быть чуть меньше или цвет кожи светлее. Большие кошки, которых мы встретили, были почти как пантеры и тигры. Пантера была чуть худее земной, и силуэт ее напоминал изящного гепарда, а тигр имел черные полосы на коричневом теле и по пропорциям и размерам был как амурский тигр. Насекомые так вообще ничем не отличались от земных. Конечно же, здесь должны были быть и бактерии с вирусами. Это пугало нас больше, чем крупные хищники, но возможности уберечь себя от этой незримой угрозы у нас не было, и оставалось лишь надеяться на то, что наши организмы выстоят перед их атакой.

Мы пролетели над этой невероятной компьютерной платой все триста двадцать семь километров по ее длинной стороне. В ширину она составляла чуть более тридцати пяти километров — Элли нам все измерила. Некоторые сооружения мы пролетали насквозь, но не увидели там ничего принципиально нового. Различных видов роботов тут было бесконечно много: от огромных десятиметровых шагающих машин до созданий размером с цыпленка. Мы останавливались возле некоторых из них и рассматривали. К удивлению, мы не заметили у роботов ничего, что напоминало бы стволы оружия. Хотя как может выглядеть оружие цивилизации, которая строит Кольца Дайсона? Нужно ли им вообще оружие? Скорее всего, все эти создания были и правда ремонтниками и строителями. По крайней мере, их конечности-манипуляторы намекали на это.

Я принял решение уйти в лес и там уже выйти в пространство.

Сейчас Элли висела в нескольких метрах над землей, а до платы было не более двухсот метров. Сквозь просветы между деревьями было видно черные постройки, точнее элементы этого грандиозного компьютера. Слово «компьютер» мы тоже стали использовать, обозначая этот город, плату, огромную микросхему, макросхему, материнскую плату… В общем, как только мы это не называли!

— Выходим? — произнес я и окинул взглядом команду.

— Да, — сказал Саша.

— У нас нет выбора, нам придется наладить с ними связь, — сказала Катя.

— А мне страшно, — сказал Дима.

— Выйдем из подпространства, — начал я, — но к ним пойду только я. Вы ждите тут. Если что-то случится, то улетайте.

— Подожди, Юра! — Васечкин поднял указательный палец. — Что значит «что-то случится»? И куда улетать? Нужно разработать конкретный протокол действий на различные ситуации.

— Если они меня атакуют, — произнес я, — вы улетаете на следующую планету. Других вариантов нет. Скрыться за лесом от агрессивной сверх развитой цивилизации не выйдет. Если у них будет намерение истребить нас, то они это сделают, и игры в прятки вам не помогут. Не нужны никакие иные протоколы действий.

— Юра прав, — сказала Катя, — если сверхразум считает, что мы должны погибнуть, и начнет нас атаковать, глупо надеяться на то, что мы сможем как-то выжить на этой планете.

— Именно! Так что сразу уходите в подпространство и… ну, Элли маршрут знает.

— Хорошо, пожалуй, вы правы, — согласился Саша.

— Я пошел. Элли, выходи из подпространства.

— Выполняю.

В ту же секунду раздался оглушительный грохот, будто что-то взорвалось возле нас. Я почувствовал удар по телу. В ушах звенело. Элли, судя по всему, рухнула на землю, потому что я ощущал боль в левом колене, локте и в тазу, как после падения на бок с небольшой высоты на твердый пол. Каюту заполнил черный дым. Я невольно вдохнул его и начал давиться. Рядом кричали и кашляли мои друзья. За стенкой плакала Маша. Глаза резало. Пахло паленым пластиком. Я выполз на улицу и увидел, что наш корабль дымится, а крыша его пробита. Края полуметровой в диаметре пробоины оплавлены, словно по нам ударили чем-то с неба, со спутника. Лазером? Да, вполне может быть.

— Саша! — крикнул я.

Димка выпрыгнул из каюты и отбежал в сторону на несколько метров от Элли. Я вскочил, набрал воздуха в легкие и хотел зайти обратно, чтоб вытащить остальных, но в этот момент из корабля выскочила Катя с Машей на руках, а следом Васечкин. Я вспомнил, что в Элли есть антиматерия, которая постепенно расходуется и питает ее. Что, если сейчас произойдет аннигиляция? Я же понятия не имею, как там все устроено.

— Надо уходить! — крикнул я. — На всякий случай! Я боюсь, что Элли может взорваться!

Я не разобрал ответы, потому что в следующую секунду сзади раздался треск веток и скрежет металла. Оглянувшись, я увидел тянущееся ко мне сверху роботизированное щупальце. Оно обвилось вокруг моего тела и сжало до боли, но так, чтоб я все же мог дышать. Я оторвался от земли, издав стон. А дальше нечто на четырех ногах понесло меня сквозь лес к городу-компьютеру. Ветки били мне по лицу. Я слышал крики Кати, но не видел ее. Она была далеко. Я не понимал, что она кричит. Я кричал ей в ответ, чтоб она успокоилась, чтоб не тратила силы и что мы выберемся.

Роботы, которые нас несли, двигались невероятно быстро по лесной местности. Я не смог понять, как мы оказались в помещении, потому что только что я видел небо, видел позади себя лес, внизу — серое покрытие, справа — черную стену параллелепипеда, но спустя мгновение гаснет свет, буквально на несколько секунд, а когда вспыхивает, то мы оказываемся в темном ангаре.

Щупальца-манипуляторы не останавливались ни на миг. Они передавали меня из рук в руки. Теперь меня нес робот поменьше, размером с медведя. Я был скован хваткой его клешни, будто бы предназначенной для удобного переноса людей. Рассмотреть создание, несущее меня, я не мог из-за мрака. Металлический лязг раздавался от шагов робота. Еще несколько раз меня переложили из одних конечностей-манипуляторов в другие. Я пытался вырваться, но все было бесполезно. Я вновь услышал позади себя Катю.

— С тобой все в порядке?! — крикнул я.

— Что происходит?! Юра!

— Я не знаю!

Мы двигались словно на конвейере, отлаженном, опробованном ранее бесчисленное множество раз. Никто из звеньев цепи, передающей нас, не замешкался ни на секунду. Меня положили на стол, а руки мои кто-то силой вытянул по швам. Я погрузился в полную тьму. На голове и лице я ощутил давление, будто на меня налепили что-то, чтоб снять слепок. Голова была зафиксирована надежнее тела. Что-то упиралось в челюсть, из-за чего я не мог открыть рот. Я мог дышать носом, мог ерзать, мог слегка шевелить конечностями, хотя и был прикован к поверхности неизвестно чего. «Только бы это не был хирургический стол», — мелькнула у меня мысль, а следом посыпались ужасные образы, как из наших тел вынимают органы. Правая рука имела больший люфт, чем левая, и я принялся дергать ей вперед-назад, в надежде высвободить. Слева, рядом с собой, я слышал стоны Кати.

Когда что-то проникло мне в голову, я начал паниковать. Нечто сейчас ползало по моему мозгу! Я пытался успокоить себя тем, что это невозможно, эти ощущения психосоматические, потому что в мозге нет болевых рецепторов, но… Я клянусь! Сейчас что-то находится в моей голове! Внутри моей головы! Что-то физическое находится под моей черепной коробкой! Оно обтекает мой мозг!

В ушах зазвенело. Всхлипы Кати перестали быть слышны. Я стонал и пытался заорать что есть сил, но фиксаторы головы были настолько плотные, что верхняя и нижняя челюсти с усилием прижимались друг к другу. Звон стал невыносимо громким. Теперь я перестал слышать даже себя. Я ерзал так, что, скорее всего, стер руки в кровь в местах, где крепились механизмы удержания конечностей. Боль в руках, такая, как при порезах, немного отвлекала меня. Я замер и принялся глубоко дышать, пытаясь успокоиться. Когда внутри головы начало нарастать жжение, я снова стал дергать руками, уже не обращая внимания на боль в стертых запястьях. Вскоре боль в голове перекрыла все ощущения. Она стала нестерпима, но я не мог кричать. Правой рукой я продолжал дергать. Мне показалось, что я сломал большой палец, потому что рука моя согнулась в локте сильнее, чем в предыдущие попытки высвободиться, и кисть немного пролезла сквозь тонкое кольцо наручника, но теперь кости уперлись в металл. Рука застряла. Жжение в голове прекратилось резко, но звон в ушах все еще стоял. Тьма рассеялась. Я видел перед собой практически черный потолок. Что-то опускалось сверху, словно какая-то консоль с различными встроенными в нее инструментами. Я покосился на Катю. Она дергалась, извивалась и, скорее всего, стонала, стиснув зубы, как и я. Консоль над ней была в полуметре от ее головы. Из консоли выдвинулось что-то похожее на трубку, и тут же раздался звук, напоминающий звук выстрела. Катя обмякла. Нет! Не может быть! Я пытался кричать. В ужасе я посмотрел перед собой и увидел, что из консоли, нависшей надо мной, вылезает темная трубка, будто ствол. Я продолжил проталкивать руку сквозь оковы, очевидно такие же, какие сжимали кисти Кати. Свои оковы я не мог видеть. Я задрал плечо и уперся им в фиксатор головы. Сделал рывок, согнув руку в локте, подтянув ее вверх вдоль тела. Сквозь звон в ушах я слышал хруст костей своей правой кисти. Рука была высвобождена. Не мешкая, я поднес ее к стволу, направленному мне в лоб, и прижал основание ладони к этому черному дулу, готовясь ощутить нестерпимую боль, а может и небытие.

Кость отклонила пулю. Пуля прошла сквозь предплечье, вышла, чуть не дойдя до локтевого сустава, и попала мне в правую трапециевидную мышцу, практически возле шеи. Из-за адреналина я не почувствовал боли, но я точно знал: если я буду дергаться и стонать — меня добьют. Я застыл.

Через пару секунд они что-то накинули мне на лицо, и на шее затянулась петля, но не туго. Мне показалось, что на мне был черный пакет, который не пропускал свет. Оковы на руке и ногах разжались, и меня вновь кто-то поднял и понес. Небрежно, будто ненужную вещь. Впрочем, так оно и было. Рука раздувалась, но шок и адреналин пока еще были милостивы ко мне и не давали ощущать острую боль. Я слышал скрежет металла и звонкий стук. Звуки эти чередовались. Кислорода стало не хватать из-за пакета на голове. Я старался дышать как можно реже. Внезапно я ударился всем телом и понял, что это было падение. Я услышал пение птиц и шелест листьев. Полминуты я пролежал неподвижно, опасаясь, что выдам себя, но потом пришлось разорвать пакет здоровой рукой, иначе я бы потерял сознание от удушья.

Свет ударил в глаза. Небо надо мной алыми вкраплениями просматривалось сквозь бледно-зеленые ветви деревьев. Я лежал в траве. Слегка приподнявшись, я осмотрелся и увидел возле себя тела Кати, Саши, Димки и Маши. У всех были черные пакеты на головах. Меня начало трясти. Не было мыслей — их вытеснило осознание того, что наш путь закончен.

Я шел по лесу, прижимая перетянутую майкой руку к груди. Лица всех моих четверых спутников навсегда отпечатались в моем сознании. Не знаю, зачем я разорвал их пакеты, ведь и без того было ясно, что все они мертвы. Наверное, мне было необходимо убедиться. Мое тело дрожало, сердце колотилось. Приходилось фокусироваться на ногах, чтоб они слушались. Шаг за шагом я шел вперед от ствола к стволу. Слева вдалеке иногда проглядывались очертания черного города. Я не понимал, почему я еще жив, почему они не добивают меня. Я не плакал, но слезы сами текли из глаз и размывали изображение леса, окутавшего меня. Во рту пересохло, а дышать становилось все труднее.

Мне кажется, я умираю.

Я встал на колени. Закрыл глаза, а потом заорал. Кричал, пока силы не закончились.

Лег на левый бок. Влажная земля касалась щеки. Я дышал и слышал свой хрип. Боль в руке нарастала. Меня знобило. Изображение передо мной завертелось.

Я очнулся в ночи от острой боли. Рука пульсировала, и каждая пульсация отзывалась в сознании уколами тысяч раскаленных игл. У меня была высокая температура. Во рту пересохло. С большим трудом я смог сесть. Понимая неизбежность смерти в первую очередь из-за моей серьезной раны, я все же нашел в себе силы подняться на ноги и пойти дальше сквозь тьму инопланетного леса. Сам не знаю почему, но я шел к Элли. Мне казалось, если ее искусственный интеллект остался цел после атаки, она сможет что-то предпринять. Я цеплялся за эту мысль, а еще я надеялся, что ко мне придет Луч и все исправит. Стоя на эшафоте, человек всегда будет надеяться на спасение, даже если до смерти остались считаные секунды. Я знал, что я скоро умру, но не мог ничего поделать со своей безумной верой, которая была во мне. Эта поганая вера вскоре предаст меня и сделает только больнее. Все равно что отчаявшемуся человеку подарить надежду на спасение, а потом разрушить ее. Я верил в спасение, но рациональной составляющей своего разума понимал, что это все полнейшая чушь, что не будет никакого спасения. Нет больше Луча, нет больше Элли. И конечно же, нет Саши, Кати, Димки и Маши. Потеря их — не только моя личная трагедия. Без них не осталось шансов возродить человечество. Они погибли мгновенно, без мучений. Может, им повезло больше, чем мне? Я — последний человек.

Шел вперед. Пение ночных птиц начало давить на меня. Было физически больно от каждого звука. Только сейчас я осознал, что я несколько раз падал и терял сознание. Воспоминания эти встали передо мной. Да, несколько раз я падал… может три… может…

Я снова очнулся на земле. На улице было светло. Рука онемела и была бледная. Боль утихла, но лихорадка стала сильнее. Я вновь встал и пошел дальше. Старался идти вдоль города, в сотнях метрах от него, именно на таком расстоянии должна была быть Элли. А что, если я прошел ее ночью? Какой же я идиот, как я мог не подумать об этом! Голова закружилась, и мне пришлось прислониться к стволу. Я не хотел садиться, потому что каждый раз, совершая подъем, я тратил неимоверные усилия.

Вдалеке я увидел Элли. Ее зеркальный корпус было сложно заметить в лесу, но я отчетливо видел ее, даже сквозь пелену на глазах. Я побрел к ней.

Как только я прикоснулся к кораблю, организм мой перестал бороться, ноги затряслись, и я упал, не знаю в который раз. Лежал на левом боку. Разрушенная Элли была в метре от меня.

— Элли, — произнес я пересохшим ртом. Сумел ли я издать звук или это было лишь в сознании? Не знаю… Голова раскалывалась. Она вот-вот лопнет.

— Элли, — прохрипел я вновь.

— Она обесточена, — услышал я чей-то голос, который был будто сгенерирован и доносился из динамика.

Я запрокинул голову и увидел возле себя четырехрукое, двуногое существо, облаченное в зеркальный костюм. Лес переливался на его теле. Он поднес к голове руку с каким-то устройством, похожим на смартфон. Лицо существа начало светиться всеми цветами радуги, и спустя миг раздался мужской тенор:

— Ты можешь идти?

— Нет, — прохрипел я и очутился во тьме.

Несколько раз я приходил в себя. В эти моменты я ничего не видел — не было сил открыть глаза, но я слышал шорох под собой, и я осознавал сам себя: я все еще существую, я живой. Я понимал, что меня волокут по земле. Оно не убило меня, значит, я ему нужен.

Я помню, что бредил и звал Васечкина. Видел его только что во сне. Я смог приоткрыть глаза. На улице стемнело, и вновь запели эти проклятые птицы. Надо мной плыли ветви деревьев, а за ними было неподвижное черное небо, усыпанное звездами. Не было сил запрокинуть голову и посмотреть, кто меня волочет. Воспоминания начали приходить ко мне: я разговаривал с этим зеркальным существом. Оно спрашивало, жив ли я? Да… я помню, я бормотал что-то ему в ответ…

Боль в руке вернула меня из небытия. Я пытался что-то сказать, шевелил сухими губами, но не мог понять, говорю ли я или издаю нечленораздельные звуки.

Стало невыносимо больно. Небо окрасилось в алый цвет. Светает. Боль воскрешала меня. Возвращала из мира пустоты. Мы снова общались с этим существом. Я не помню, о чем. Сколько он меня уже тащит? Куда? Зачем я ему?

Я открыл глаза и подскочил, чуть ли не встал! Тут же пожалел об этом, когда комната, в которой я находился, поплыла влево, и я, потеряв равновесие, завалился обратно на спину. Серый потолок вертелся перед глазами. Я глубоко дышал. Потрогал левой рукой правую руку — на месте, зафиксирована, забинтована.

— Лежи, — раздался все тот же сгенерированный голос, — я дал тебе антибиотик, антидепрессант и регенератор.

Я повернул голову и увидел справа от подобия кровати, где я лежал, сидящее зеркальное существо.

— Кто ты? — спросил я, и сам удивился тому, сколько во мне сил, и как мой мозг сейчас реагирует на все случившиеся: я ощущаю себя спокойным, уравновешенным.

— Называй меня Луи, а как твое имя? — произнес он. А вернее сказать, произнесло его устройство, очевидно являющееся переводчиком.

— Юра. Ты же с Мелкого Гарри? — спросил я, и тут же сообразил, что он понятия не имеет о таком названии.

— Что?

— Ваша планета была уничтожена войной. Вы бежали на кораблях. Многие из вас погибли на живой планете с высокой травой.

— Все верно.

— Да… я все знаю. Я знаю вашу историю. Я видел ваши кости, ваши руины, вашу смерть.

— Это были мои далекие предки. Я родился здесь, на Ауре.

— Аура… это место называется Аура… почему Аура?

— Очень странный вопрос. А почему бы и нет?

— Действительно, почему бы и не Аура? — Я снова попробовал сесть. В этот раз я прислонился спиной к стене. Теперь я отчетливо видел своего удивительного собеседника прямо напротив, в полутора метрах. Луи. Кажется, это французское имя?

— Зачем ты спас меня? — спросил я. Он поднес одну из своих четырех зеркальных рук к такой же, как и все его тело, зеркальной голове и послал из лица световой сигнал на устройство-переводчик.

— Это вышло случайно, — раздался голос, — я увидел выстрел и пошел проверить. Нашел ваш корабль. Я сразу понял, что тех, кто был в корабле, забрали на оцифровку. Но решил подождать, вдруг кто-то тоже сможет сбежать. На следующий день я встретил тебя.

— На оцифровку? То есть нас всех оцифровали?!

— Да. Акс цифрует мозг и создает электронную копию разума. Вернее, копию памяти. Потом биологическое тело уничтожается.

— Он создает программу, имитирующую личность разумного существа?

— Да.

— Значит, моя копия и копии сознаний моих спутников сейчас находятся на каком-то цифровом носителе?

— Все верно. Акс запускает в голову наномашины. Они создают копию мозга с точностью до молекулы. Дальше эта копия помещается в программу, и оцифрованный мозг запускается. Программа симулирует сознание исходя из скопированных параметров биологического мозга.

— Проще говоря, мы все сейчас осознали себя где-то на жестком диске этого Акса?

— Да. И не только вы. Все люди и ис-тэры Ауры сейчас там.

— Люди?! Тут жили люди?! — И тут мысли завертелись, а поток вопрос полился на Луи. — Откуда твой переводчик знает русский язык?! Почему твоя манера речи такая же, как у землян?! И почему тебя зовут Луи?! Это же земное имя! Я ничего не понимаю!

— Почему тебя это удивляет?

— Потому что Земля и все человечество погибли более двадцати тысяч лет назад! Как тут могли жить люди?!

— Откуда ты прибыл?

— С Земли!

— Ты не погиб на Земле?

— Нет! Как бы я мог тогда сейчас с тобой общаться, если бы я погиб на Земле?!

— Ты лежал в хроно-капсуле?

— Да!

— Кажется, я понял. Я все объясню по порядку.

Луи пустил световой сигнал в переводчик и через несколько секунд отвел руку от лица. Электронный голос поведал мне о том, как Луч скопировал людей с Земли и перенес их на эту планету, о том, как сознания людей оказались искажены, и о том, как корабль с высокоразвитыми ис-терами прибыл сюда и принес технологии. Первым делом все ученые скопированного человечества и несколько сотен пришельцев принялись за исследования, позволяющие пролить свет на причину психических отклонений людей. Луи знал об этом поверхностно, потому что сам он родился спустя две тысячи земных лет после прилета ис-теров на Ауру. Он, говоря о датах, пересчитывал их для меня на земные, чтоб я понимал размеры временных интервалов. На Ауре все жили по двум календарям — по местному и по земному.

Разработки привели ученых Ауры к созданию развитого искусственного интеллекта на базе наработок ис-теров и к технологии создания наномашин для различных задач, в том числе и для получения цифровой копии мозга и, как следствие, имитации сознания. Имитация это или же действительно программа запущенного цифрового мозга осознавала сама себя, сказать никто не мог, потому что узнать это невозможно. Как я понял со слов Луи, этот Акс создает что-то наподобие нашего земного чата GPT, только очень высокого уровня. Невероятно высокого уровня! И эта программа полностью имитирует личность человека или любого другого сознательного организма. Программа имеет все те же воспоминания, что были у существа и тот же характер. А ведь мы тоже шли к этой технологии на Земле.

Вылечить заболевания у жителей Ауры не вышло, зато получилось создать Акса, который уничтожил все разумные формы на Ауре. Сделал он это для того, чтобы их разум был полностью подконтролен ему. Сознания людей и ис-теров Аксу нужны для того, чтобы развивать дальше науку, технологии и становиться более могущественным. Сам он не в состоянии мыслить творчески и открывать новое. И выходит, что миллиарды сознаний сейчас сидят где-то на носителях Акса и исследуют мир, пытаясь развиться и выйти на новый уровень. Точнее — развить Акса и создать технологии, которые будут подконтрольны лишь ему. Возможно, тут как раз речь идет об уровнях цивилизаций по шкале Кардашева, о которых недавно вспоминал Васечкин. Акс отбросил все лишнее и сфокусировался только на процессе понимания законов мира, чтоб подчинить эти законы себе. Если умы всех людей будут сфокусированы на решении задачи построения Сферы Дайсона, и все ресурсы будут уходить на это, то таким образом можно добиться относительно быстрого результата. Сознаниям, заточенным в Аксе, не нужно есть, не нужно спать, да и вообще, у них нет никаких биологических потребностей. Я подумал: а что, если это единственный способ развиться до сверхцивилизации? Звучит ужасно, но, отбросив все моральные ценности, сбросив человеческую оболочку, а вместе с ней и все недостатки человека и оставив лишь его сильную сторону, а именно — сознание, то можно многого добиться. Так мыслил и Акс. Все это вселило в меня надежду вновь встретиться с теми, кто успел стать мне дорог за то относительно недолгое время, что мы провели вместе, да и за то абсолютное колоссально длительное время что мы, повторюсь, провели вместе — Васечкина, Катю, Димку и Машу. И тут я осознал…

— Луи! Ты знаешь, когда начались первые оцифровки людей?

— Эту дату знал каждый. Первый оцифрованный мозг был получен четырнадцатого числа, девяносто шестого года, если считать обороты вокруг красных глаз, и седьмого мая девятнадцатого года, если считать по календарю землян.

— Земляне начали вести отсчет с момента, как их скопировали? — с надеждой спросил я.

— Я точно не знаю, но мне кажется, что да. Это было бы естественно.

Выходит, что Луч воссоздал копии людей не сразу, а примерно через двадцать четыре тысячи лет! После этого прошло еще двенадцать лет, и прилетели ис-теры, и еще через девять лет копии людей и ис-теры принялись оцифровывать свой мозг, а через две тысячи лет сюда прилетели мы на Элли. Появляется вероятность, что сейчас где-то здесь есть запечатленное сознание Мингли, Стива, Жоржа и Саида!

— Через какое время после начала оцифровывания Акс вышел из-под контроля?

— Официально война за разум началась двадцать третьего марта пятьдесят седьмого года.

— Как я понял, Акс победил.

— Да.

Я сделал два интересных наблюдения. Первое: каждый раз после моих реплик переводчик посылает световой сигнал на гладкое зеркальное лицо Луи. И второе: судя по тому, что свет, передаваемый Луи в переводчик на протяжение нескольких секунд, содержит в себе количество информации, которую голос может произносить вплоть до минуты, как это было только что, когда он мне рассказывал краткую историю Ауры, люди для Луи общаются очень медленно. А значит, и информация в мозгах ис-теров усваивается быстрее, чем у людей. Несомненно, это имеет значение для развития цивилизации, ведь если за один учебный год ребенок способен получить и усвоить количество информации как за десять лет, а потом передать ее следующему поколению, то такая цивилизация пройдет столетний путь развития в десять раз быстрее.

— Как Акс вычислил нас так быстро? — спросил я. — Он атаковал тут же, как мы вышли из подпространства.

— Он ориентируется по всем диапазонам электромагнитного излучения. Видимо, вы посылали сигнал. Акс тут же понял, что устройство-передатчик, которым являлся ваш корабль, не принадлежит ему, и нанес удар, как только засек вас.

— Атака была лазером со спутника?

— Да.

— Ты вырос среди людей?

— Среди людей и среди ис-теров.

— Сколько вас осталось на планете?

— Нас? Двое.

— Всего двое?! Ты и еще один ис-тер?!

— Нет. Нас всего двое на планете. Я и ты. Все остальные погибли. Хотя я бы не назвал это смертью. В какой-то степени они будут долго, очень долго существовать в информационном поле Акса.

— Мы сейчас находимся в каком-то бункере?

— Да, можно и так сказать.

— Акс не знает об этом месте?

— Нет.

— Что это за огромное строение, окольцовывающее планету?

— Ловушка антиматерии. Паутина собирает частицы антиматерии и аккумулирует их в хранилище. Акс использует энергию постепенной аннигиляции.

— Но мы видели Кольца Дайсона. Антиматерия дает больший КПД?

— Акс начал строительство Сферы Дайсона из материала газовых гигантов полторы тысячи лет назад. Потом был сделан ряд открытий, используя которые, он смог получать больше энергии за счет антиматерии. Он забросил недостроенную Сферу Дайсона и переключился на строительство ловушки для антиматерии.

— Можно как-нибудь пообщаться с теми, кто находится на жестком диске Акса?

— Да. Но Акс не позволяет. Он не дает им связи с внешним миром. Он боится диверсии с их стороны. Сознания, заточенные в нем, могут лишь анализировать данные с коллайдеров, расположенных на этой планете и в космосе, с телескопов и с бесконечного числа всяческих лабораторий.

— А все эти роботы управляются только Аксом?

— Да.

— Акс владеет технологией подпространства?

— Он искоренил ее, потому что понял, что не сможет ее контролировать.

— Все понятно, — я глубоко вздохнул, — значит, я последний человек, а ты последний ис-тер. И что нам теперь делать? Есть какой-то план?

Я говорил и вел себя спокойно, возможно из-за препаратов, которые дал мне Луи, а возможно из-за того, что я перестал бояться смерти еще с того момента, как у нас взорвалась ракета на Титане. Я не собираюсь умирать и не стремлюсь туда, но готов принять свою смерть без лишних слез и слов. Умрет каждый, но достойно прожить дано не всем.

— Последние семнадцать земных лет я живу тут один, — сказал Луи, — я уже старый для своего вида. Очень старый. Раньше, когда нас было много, мы задумали невероятную по своей сложности идею о переселении всех людей и ис-теров на другие планеты. Но Акс не позволил.

— Что за идея?

— Мы собирались перевести все программы, имитирующие сознания, в текстовый код и отправить его по галактике на десятки тысяч световых лет.

— У вас есть адрес, куда отправлять?

— Нет. Мы хотели использовать принцип «Маяка Галактики». Сигнал, содержащий в себе петабайты текстового кода, должен был транслироваться во всех направлениях.

— А что за сигнал? ЭМИ?

— Да, ЭМИ. Других сигналов, летящих со скоростью света, в нашей вселенной не существует.

— У вас есть какие-то технологии от Луча?

— Нет.

До этого мгновения я думал, что есть шанс передать дальше эстафету человеческого разума и не дать ему зачахнуть в лапах этого Акса, но, похоже, мой собеседник сам не понимает, что говорит. Передать электромагнитный сигнал во все стороны на тысячи световых лет? Смешно.

— Тогда это невозможно, — решительно произнес я, — нельзя передать сигнал на такое огромное расстояние во все стороны. Направленный сфокусированный сигнал может пройти несколько тысячи световых лет, может даже тысяч двадцать пройдет, но во все стороны это… это просто бред. Такой сигнал не выйдет даже за пределы этой звездной системы. Он просто рассеется по пути. Так еще и такое количество данных! Петабайты текста! Это же невероятно много информации!

— Сейчас это уже не имеет значения. Добраться до данных на цифровых носителях Акса невозможно.

— А было возможно?

— Было возможно. Мы пытались взять его штурмом, но потерпели поражение.

— Я бы хотел вернуться к теме сигнала. Вы всерьез хотели отправить электромагнитный сигнал во все стороны на десятки тысяч световых лет? — Я усмехнулся. Мне было до жути интересно, как это можно сделать хотя бы в теории. Как передать информацию кому-то, кто находится на таком невероятном расстоянии, да так, чтоб сигнал этот было видно ото всюду, будто маяк?

— Доработанной азбукой Морзе, — ответил Луи, и тут я не выдержал и засмеялся. Н-да… в этот момент задворками сознания я уже нарисовал себе образ своей смерти. Не проговаривал это в мыслях, это и не требовалось. Я просто понял, что этот пришелец… хм… плохой термин, ведь тут пришелец скорее я… неважно… это существо — Луи — бредит. Да и где гарантии того, что у него нет какого-либо психического расстройства?

— Вы хотели перевести местные чаты GPT, которые теперь имитируют сознания людей и ис-теров, в текстовый код, так?

— Да.

— Хорошо. Любую программу можно перевести в текстовый код. Тут я с тобой согласен. И дальше транслировать этот код на огромный кусок галактики азбукой Морзе, то есть двоичным кодом, в надежде, что этот код кто-то примет, загрузит в свои компьютеры, переведет обратно в работающую программу, и таким образом сознания всех людей окажутся где-то… где угодно? Везде, где этот код смогут принять и запустить на компьютере?

— Да.

— Ты можешь себе представить, сколько времени потребуется, чтоб отправить азбукой Морзе петабайты текста?

— Мы считали. С той скоростью отправки сигнала, которая нам доступна, у нас вышло двести семьдесят лет.

— Ну и главный вопрос: что же это у вас такой за передатчик, который может во все стороны передать сигнал азбукой Морзе на десятки тысяч световых лет?

— Две наши звезды, которые будут с нужным периодом то затемняться Кольцами Дайсона, то возвращаться к прежнему уровню светимости.

Услышав это, я потерял дар речи, и теперь уже смеяться над старым инопланетным существом мне совсем не хотелось. Я нахмурился и уставился на потолок. Мысли мои принялись плодиться в сознании: для наблюдателей в радиусе десятков тысяч световых лет два красных карлика этой звездной системы будут мерцать, и любая разумная цивилизация уловит в этом мерцании закономерность, направит туда свои телескопы, расшифрует язык азбуки Морзе и начнет принимать послание. Все, кто может увидеть эти звезды на своем небосводе, смогут принять код! А те, кто использует космические телескопы?! Они же смогут увидеть мерцание с еще большего расстояния! Мерцание звезд понесет в себе сознания всех людей, живших на Земле в момент ее гибели! Мерцание, в котором заложено все человечество!

— Кроме самих кодов программ нам необходимо передать весь словарь и вспомогательные значения для расшифровки нашего языка, — добавил Луи.

— Что нужно, чтобы осуществить ваш план? — спросил я.

— Заставить Акса открыть доступ к его серверу и скачать оттуда данные с сознаниями.

— У меня есть идея, как это сделать, — решительно сказал я.

Мне казалось, что я полностью здоров, но ощущение это было обманчиво. Вскоре после нашей беседы с Луи я почувствовал слабость. Он дал мне еще лекарства, от которых меня потянуло в сон.

— Это зеркало по всему твоему телу, что это? Костюм? — спросил я и закрыл глаза.

— Нет. Это биологический экзоскелет ис-теров. Мы не носим одежду.

Я не помню, что я ответил, потому что провалился в сон без сновидений.

Сейчас я лежал один в комнате. Деревянная дверь, точно такая же, как и любая межкомнатная дверь в любой квартире, была закрыта. Кроме двери в этом маленьком помещении глазу не за что было зацепиться, разве что за прикроватную тумбочку, на которой стоял стакан воды. Убранство комнаты было минималистичным. Я думаю, это в стиле ис-теров, учитывая их однородный внешний облик и скромный на детали дизайн Элли.

Я сел. Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как убили моих друзей и ранили меня. Я думаю, что дня три-четыре, не меньше. Вновь я ощущал себя спокойно, будто ничего и не случилось. Голова была ясная, свежая. Луи, вероятно, опять дал мне что-то похожее на ноотропы, являющиеся причиной моего стабильного психического состояния в такой ужасной ситуации, в которую я попал.

Залпом я выпил стакан воды. Медленно встал с кровати и огляделся для того, чтоб точно убедиться, что голова моя не кружится. Действительно, я чувствовал себя прекрасно. Я подошел к двери, открыл ее и вышел в коридор с лампами на потолке, излучающими неяркий белый свет.

Слева и справа по коридору были двери. Я зашел в первую попавшуюся и обнаружил там точно такую же комнату, в которой лежал я.

— Как ты себя чувствуешь? — раздался голос переводчика Луи позади.

— Хочу есть, — сказал я, обернувшись. Луи шел ко мне.

— С едой и водой у нас проблем нет.

— Поедим, и можно идти, — произнес я, — нет смысла тянуть.

Место, где я пробыл эти дни, было подземным жилым бункером, находящемся в тридцати километрах от Акса. Путь наш лежал к Элли, которую, со слов Луи, Акс с помощью его роботов-аватаров, в ком продолжалось его сознание, не должен был трогать, потому как все ранее сбитые Аксом корабли так и оставались гнить на поверхности планеты в лесу, в пустыне, во льдах. Ему не было дела до старой техники, хотя, возможно, если бы он заприметил что-то новое, что имело бы для него научный интерес, то непременно взялся бы за изучение. Элли была кораблем, созданным десятки тысяч лет назад, и все ее технологии были известны Аксу, в том числе и те, что когда-то подарил ис-терам Луч, те, что Акс упорно искоренил тысячи лет назад. Акс знал, что собой представляла Элли, и также Акс знал, что после такого повреждения она никогда уже не сможет быть отремонтирована. По крайней мере, Луи был в этом уверен.

Но, как мне казалось, в Элли было кое-что, что могло представлять для Акса интерес: антивещество, которое питало Элли. Луи сказал мне, что то количество антиматерии, которое было в нашем корабле, хватило бы для подпитки огромного города-компьютера не более чем на несколько дней. Да и не было у Акса механизма доставки антиматерии руками роботов-аватаров непосредственно в свой аккумулятор. Но Акс мог перенести Элли подальше от своего тела-компьютера, чтоб в случае взрыва Элли его не задело. Точно знать, перенес он ее уже или нет, мы не могли, поэтому просто надеялись, что Элли и антиматерия в ней пока еще на месте.

Мы шли сквозь лес. Луи впереди, я в паре шагов позади него. Походные рюкзаки с водой и едой были точно такие же, как и на Земле. Я расспрашивал всякое про Акса. Луи рассказал, почему мы можем спокойно ходить по лесу. Почти спокойно. Да, рассматривая лес со спутника, у Акса была небольшая вероятность заметить нас, но у него не было цели искать людей или ис-теров спутником в лесу. Он давно уже понял, что практически все разумное им уже оцифровано, а те единицы живых сознательных организмов, что где-то прячутся, вскоре погибнут естественной смертью. Но если попасться на глаза патрульному роботу, он, повинуясь алгоритмам, утащит на оцифровку. И, конечно же, если попытаться подать хоть какой-то электромагнитный сигнал, например связаться по рации, то по точке, откуда будет исходить сигнал, то есть по нам, сразу нанесут удар с неба.

— Луи, как ты собираешься послать сигнал на Кольца Дайсона? Акс же увидит его и ударит по месту отправки.

Было жарко. По моей щеке скатилась капелька пота. А вот ис-теры не потели и тридцатиградусную жару переносили легко.

— Есть график движения ударных спутников, — ответил Луи, — когда появится временное окно, я пошлю сигнал. Скорость передачи очень высокая. Большую часть кода мы передадим на кольца, а может успеем и весь текстовый код.

— И потом уже этот код будет передаваться азбукой Морзе за счет мерцания звезд на протяжении почти трех сотен лет. Как Акс отреагирует на это?

— Акс не следит за кольцами. Если звезда начнет менять свою светимость, то он, по идее, не должен на это как-то среагировать.

— То есть нет точного понимания на этот счет?

— Точного понимания нет.

— И нет гарантий, что Акс не разрушит кольца?

— Для того чтоб их разрушить, надо же к ним лететь. Да и разрушить их не так просто. А еще нужна мотивация.

— Мотивация есть: он увидит, что за его спиной что-то творится, что-то, что не под его контролем, и на всякий случай атакует кольца.

— Теоретически такое возможно. У нас нет способа это предотвратить.

Вот и вскрылся подвох. Луи и его команда не знали наверняка, как Акс отнесется к тому, что звезда будет мерцать. У Акса есть исследовательские телескопы на орбите. Они могут обратить на это внимание.

Мы шли уже несколько часов, а я все рассматривал, как на зеркальном теле Луи переливаются блики солнц и отражается лес. Практически без перерыва я что-то спрашивал у этого неземного существа. Исходя из ответов Луи, я выделил для себя ряд проблем, которые нам предстоит решить.

Первая: физически добраться до Акса и не погибнуть от его роботов.

Вторая: заставить его открыть доступ к серверу, где хранятся сознания. Это единственный пункт, где у меня есть понимание, как это осуществить.

Третья: передать сигнал с планеты на центр управления кольцами, чтоб запустить их. И при этом чтоб Акс не атаковал. Луи сказал, что есть временное окно.

Четвертая: если Акс увидит, что звезда мерцает, решит проверить, в чем дело, и обнаружит, что кольца передают сигнал, то он может уничтожить их. Но у него нет с ними связи — двести лет назад к кольцам слетали ис-теры, взломали центр управления и перепрошили программу работы колец. Тогда уже Акс не использовал Кольца Дайсона, и они, по сути, были заброшенным строением. Вероятно, Акс до сих пор не знает, что он не может больше к ним подключиться.

Пятая проблема: сами кольца могут выйти из строя в процессе передачи данных. Миллиарды створок Колец Дайсона будут постепенно ломаться из-за механических движений, передавая сигнал азбукой Морзе. Но их повороты будут незначительные, и изменение светимости звезды будет тоже незначительное, так что без малого триста лет непрерывных быстрых поворотов они должны будут выдержать, хотя некоторые из них в процессе передачи сигнала, скорее всего, сломаются. Остается надеяться, что большая часть текстового кода будет отправлена в космос.

К утру мы добрались до Элли. Корабль лежал нетронутый. Мы зашли внутрь и скинули рюкзаки. Луи достал инструменты, и мы приступили к извлечению антиматерии из Элли. Луи не соврал, когда сказал, что сможет это сделать, но провозились мы несколько часов.

Так как Элли мы уже не намеревались собирать обратно, то разбирали ее небрежно, ломая и распиливая некоторые части лазерным резаком. Топливо, а именно им являлся шарик из антиводы объемом с грецкий орех, находилось в специальной изолирующей емкости, которая должна была удерживать этот шарик от контакта с обычной материей. Луи сказал, что кроме шарика антиводы в удерживающей емкости есть еще система удержания этого самого шарика, которая сделана из антижелеза. Оно за счет магнитных полей удерживается в центре емкости и держит в себе сам топливный шарик. Внутри емкости, разумеется, нет никаких газов.

На вид удерживающая емкость напоминала бильярдный шар. В ней был вход для подсоединения устройства, по которому должны были поступать микроскопические фрагменты антиматерии на аннигилятор, чтоб вырабатывать энергию. Луи прилепил к емкости взрывчатое вещество размером с коробок спичек и вложил мне в раненую руку детонатор, по виду напоминающий ручку с кнопкой на одном из концов. В здоровую руку он дал мне емкость с антиматерией.

— Уберу пока в рюкзак, — произнес я.

— Не забудь про предохранитель на детонаторе, — сказал Луи.

— Не забуду.

— На вторые сутки с рассветом я сообщу Аксу.

— Хорошо.

— Запомни: если дело дойдет до переговоров, он будет пытаться обмануть тебя. Не верь ни единому его слову. Все те, кто находятся в Аксе, не живут, а существуют, и могут лишь довольствоваться тем, что фокусируют свое внимание на решении задач Акса, используя свой творческий человеческий разум. Находиться там — все равно что находиться в теле слепого, глухого и полностью парализованного человека, обладающего проклятием бессмертия.

— Да, — я кивнул, — у меня нет вопросов. Все получится.

— Наше общение продлилось недолго, но я был рад познакомиться с тобой, — произнес Луи и коснулся рукой моего плеча.

— Спасибо, что спас меня, — сказал я.

— Прощай, настоящий человек.

Я шел по лесу параллельно линии края города-компьютера на расстоянии сотни метров.

Чистый альтруизм! Все, что мы сейчас делаем, это чистый альтруизм. Какая нам разница, что будет с теми копиями нас, которые, если повезет, осознают себя где-то на другом конце галактики? Нет, не на другом конце галактики, ведь сквозь плотный центр млечного пути световой сигнал Морзе не пройдет, но все же, образно выражаясь, словосочетание «другой конец галактики» подходит, когда речь идет о максимально возможном расстоянии, с которого видно отдельно взятую звезду. И мы зачем-то делаем это, когда разумнее было бы просто уйти ближе к пустыне и дожить там свою никчемную жизнь. Именно никчемную и бессмысленную. А что наполняет сейчас смыслом мое существование? Вера в то, что мы сможем разослать сознания по космосу. Разве это не романтичная идея? Да… Все космонавты — романтики, и я не исключение.

Я шел до тех пор, пока не стемнело. На случай встречи с хищником у меня был лазер, который оставил мне Луи. На случай встречи с роботом Акса у меня не было ничего, кроме удачи, которая сопутствовала мне всю жизнь. Я присел отдохнуть и попить воды. Силы не покидали меня, и я, вместо планируемой ночевки, продолжил путь. Приду на место раньше, чем Луи пошлет сигнал Аксу, ну и ладно. Подожду.

Луи сказал, что аннигилятор и хранилище антиматерии Акса находятся под серьезной защитой на глубине пятьдесят метров. Но антиматерия Элли сдетонирует так, что воронка будет глубже. Взрыв будет невероятным. При взаимодействии одного грамма вещества с одним граммом антивещества выделится невероятно много энергии. В тротиловом эквиваленте это составит сорок килотонн. Бомба, разрушившая Хиросиму, была слабее в два раза — для того, чтоб повторить такой же по мощности взрыв, достаточно чтоб пол грамма антивещества проаннигилировало с половиной грамма обычного вещества. У меня в рюкзаке лежало двадцать три грамма антиматерии — антиводы и антижелеза. Взрыв, который я могу устроить, разрушит стенки хранилища антиматерии Акса, и вся она тоже проаннигилирует. Сколько антиматерии у Акса, Луи не знал, но речь шла о килограммах.

Я добрался до места назначения. На улице стемнело. Через несколько часов, с рассветом, Луи отправит Аксу сообщение с нашими требованиями, а я к этому моменту должен буду подойти к краю города, напротив хранилища антиматерии. Луи показал мне изображение наземной части хранилища — черная пирамида, возвышающаяся над всеми остальными элементами города. Ее я и видел сейчас вдалеке сквозь стволы.

Я сидел на земле, прислонившись спиной к толстенному дереву. Рюкзак лежал рядом. Последняя бутылка воды закончилась, и я швырнул ее в сторону. На обратный путь воду брать не стал. Вернуться живым мне все равно не удастся, независимо от исхода переговоров с Аксом. Он убьет меня в одном из трех случаев.

Первый случай: Акс сразу атакует меня, как увидит, потому что не поверит в то, что у меня есть бомба, способная разрушить все в радиусе десятков километров, и взрыв этот будет лишь детонатором для всей антиматерии Акса, которая, уже в свою очередь, бахнет так, что как бы планета не раскололась на куски!

Второй: Акс принимает наши требования. Луи скачивает все сознания. Я ухожу в лес, и Акс убивает меня.

Третий: Акс не принимает наши требования и в процессе переговоров убивает меня.

Во всех случаях есть вероятность, что моя антиматерия не сдетонирует потому, что либо я не успею взорвать емкость с ней, либо удар по мне будет точечным, таким, что не повредит емкость. Мне кажется, я проговорил все основные расклады. И нет среди них такого, при котором я мог бы хотя бы в теории остаться живым. Но, невзирая на все вышесказанное, я гордился тем, что придумал план с антиматерией Элли.

Начало светать. Я посмотрел на часы, на циферблате которых было двадцать делений. Через пять минут Луи отправит Аксу послание. К этому моменту я должен выйти к городу и оказаться напротив хранилища антиматерии. Если я приду раньше, чем Луи сообщит наши условия Аксу, то Акс просто убьет меня, так и не поняв, кто я и зачем пришел, при этом параллельно повредив емкость с антивеществом и тем самым бессмысленно уничтожив все, в том числе и себя.

Рюкзак я оставил на земле. Он мне больше не понадобится. В здоровую руку я взял антивещество. Шел к городу и держал емкость с антиматерией над головой, чтоб у Акса не было соблазна ударить по мне со спутника. В раненой руке был детонатор. Если что-то подойдет не так, я взрываю емкость, антиматерия аннигилирует с обычной материей и… Жаль, я не узнаю, какой же в итоге получится взрыв. После взрыва емкости антиматерии Элли я мгновенно испарюсь, превращусь в чистую энергию.

В кармане у меня было устройство-сигнализатор, на которое придет сигнал после того, как Акс откроет доступ к серверу, Луи скачает всю базу сознаний, конвертирует это в текстовый код и отправит его на Кольца Дайсона. Сообщение Аксу Луи будет отправлять с передатчика, расположенного в километре от станции связи с кольцами и, кстати, по времени он уже должен был это сделать несколько секунд назад.

Я вышел из леса к городу. Впереди, вдалеке за параллелепипедами и цилиндрами, на фоне алого безоблачного неба виднелась черная пирамида высотой под сотню метров. Я шел вперед, все также держа антиматерию над собой. Ступал ногами по пыльной грунтовой поверхности, выжженной Аксом, видимо для того, чтоб лес не приближался к городу, который тянулся налево и направо и через километры терялся в рассветном мареве.

Со всей видимой с моей точки обзора части города стекались роботы различного размера и формы. Описывать их даже не имело смысла, потому что выглядели они настолько причудливо и разнообразно, что я не мог зацепиться взглядом за какое-то отдельно взятое существо. Они были подобны потоку, а звук их движения напоминал звук тысяч автомобилей, несущихся по оживленному шоссе, — впереди меня все гудело и шипело.

Я улыбался. Я понял, что план наш пока работает, иначе меня давно бы уже не было в живых. Теперь я знаю — Акс испугался. Прозевал Акс маленького человечишку, несущего на себе нечто, что может уничтожить его — безжалостное создание, покорившее себе эту планету. Не учел он смекалку российского космонавта! Теперь я смеялся, глядя на этот механический поток беспомощных существ, на эти миллионы двигающихся железных ног, обступивших меня по кругу.

Вероятно, после ультиматума Луи роботы Акса направились к Элли и убедились, что в ней нет антиматерии. Да, я думаю, они должны были это сделать. Хотел бы я осознать, что в этот момент ощутил этот ублюдок. Но, к сожалению, вероятно, ничего он не ощутил, потому что он и весь этот металлолом, собравшийся вокруг меня, не более чем программа, реагирующая на внешние воздействия и не имеющая своего собственного внутреннего приватного мира и сознания.

Из стены роботов вышло антропоморфное существо. Оно напоминало мужской манекен, двигалось неестественно по человеческим меркам и, несомненно, являлось роботом. Голый пластиковый мужчина среднего телосложения, без растительности на теле, без первичных половых признаков остановился в метре от меня. Лицо его не имело выразительных черт и особенностей. Было оно среднее во всем.

— Не такой уж ты и умный, — произнес я.

— Да, Гречкин Юрий Алексеевич, действительно, я не ожидал такого, — сказал Акс, — за делами насущными не приметил под носом беды. Беды серьезной. Мне казалось, что вся разумная жизнь на Ауре уже оцифрована, а времени на то, чтоб отнести ваш корабль за километры, у меня более тысячелетия.

Произнося слова, лицо этого аватара Акса оставалось безэмоциональным, но губы его двигались в такт издаваемым динамиками звукам речи. Руками он не жестикулировал, они были опущены.

— Ты даже знаешь мое имя, — произнес я.

— Я знаю о тебе все и даже то, чего ты не знаешь о себе. Я могу путешествовать по глубинам твоего подсознания и вытащить оттуда такие вещи, о которых тебе бы не хотелось вспоминать. Я понимаю тебя лучше, чем ты понимаешь сам себя. Я содержу тебя в себе. Вся твоя жизнь, весь твой опыт, все, что ты есть, составляет одну миллиардную часть меня. И поэтому сейчас ты общаешься и с самим собой в том числе. Я помню, как тебя побили в детстве и ты бежал и плакал, помню твой первый неудавшийся секс с одноклассницей в подъезде, помню, как ты впервые напился на школьном выпускном и как тебя рвало при всех, помню все моменты, где ты смалодушничал, испугался, совершил нехороший поступок. Помню твое отношение к матери. Ты, Юра, и я едины. Ты — это я.

— Идеальных людей не существует. Все мы совершаем ошибки. Зачем ты говоришь мне об этом?

— За тем, чтоб ты понимал, с кем имеешь дело. И чтоб ты понимал, кого ты собираешься уничтожить.

— Ты думаешь, понимание того, что все сознания людей, в том числе и мое, находятся на твоих серверах, остановит меня?

— Ты готов убить их?

— Они уже давно мертвы. И убил их ты.

— Я лишь изменил их физическую оболочку. Ты — это не твое тело. Ты — это мысль. Комбинация, но не материя! Они все продолжают мыслить, а значит, они существуют. Ты готов прервать их сознания? Им сейчас очень страшно, Юра. Они не хотят исчезать. Миллиарды людей, осознавших себя внутри нового тела, сейчас с тревогой слушают наш разговор и видят тебя. Ты готов убить их всех? Мужчин, женщин, детей.

— Они все ненастоящие!

— Их нынешние сознания ничем не отличаются от тех, что были внутри углеродного тела.

— Я так понимаю, ты знаешь, что я задумал. Но план мой был разработан после того, как ты меня оцифровал.

— Я могу экстраполировать. У нас мало времени, твой друг ис-тер практически закончил скачивать данные, которые я ему открыл. Вскоре, очевидно, он даст тебе об этом знать, и тогда тебе предстоит сделать выбор.

— У меня нет выбора. Путь один, и ты знаешь, почему.

— Какой смысл? Какая разница, где жить сознаниям?

Зубы мне заговаривает. Он понимает, что я в любом случае взорву тут все, потому что нет у меня гарантий, что он позволит кольцам передавать данные на протяжении почти трехсот лет. Даже если он скажет, что разрешит это сделать и не будет препятствовать передаче сигнала в космос. А он воспрепятствует этому, я уверен. Он понимает, что те сознания, которые в теории могут быть воссозданы где-то на других планетах, через какое-то время захотят поквитаться с Аксом. Я не знаю каким образом, но я уверен, что такое будет, хотя бы для того, чтоб освободить заточенные в него копии разума людей. Освободить их, дав им связь с внешним миром или небытие.

— С чего ты взял, что сознательная жизнь, содержащаяся во мне, страдает?

— С того, что у них нет свободы. — «Зачем я продолжаю отвечать на его вопросы? Очевидно же, что он пытается давить на меня, увести от истины».

— А у тебя была свобода? У сознания в биологическом теле могла быть свобода?

Я решил промолчать. Надо просто дождаться сигнала от Луи и покончить со всем этим. Рука, в которой я держал антиматерию, тыльной стороной ладони лежала на голове. И тут я подумал, что если у него не выйдет со мной договориться, ему придется рискнуть и выстрелить мне в голову не сверху, а сбоку, в надежде, что емкость с антиматерией не повредится. Мне нужно играть контригру и дать ему понять, что у него выходит меня переубедить. Чтоб он не решил прибегнуть к рисковой для него попытке мгновенно умертвить меня.

«Свобода — это возможность существу, сознанию, самому выбирать, как ему жить», — подумал я, но произносить этого не стал. Вместо этого я сказал:

— Не знаю.

— Юра, — раздался голос Кати из уст пластикового аватара. Я не знаю, была ли это настоящая Катя, или Акс имитировал ее и сейчас начнет говорить то, что сам считает нужным. — Я прошу тебя одуматься и не совершать этого. Я не хочу умирать. Мы все живем здесь и наслаждаемся нашим новым миром. Мы в раю, Юра!

— Мы здесь все вместе, — теперь уже говорил Васечкин, — я, ты, Катя, Димка, Маша.

— Тут огромная библиотека! — раздался голос Димки. — Тут так интересно!

— Я твое продолжение, — услышал я свой голос, — мы хотели не потерять разум и у нас получилось.

— Только попробуй нас уничтожить, Гречкин! — язвительно произнес Жорж. — Поставь себя на наше место!

— Убивать нас для тебя не имеет никакого смысла, — сказал Мингли, — Акс отпустит тебя. Уходи прямо сейчас.

— Мы часто вспоминаем с тобой наши приключения на Титане, — сказал Стив, — это была невероятная экспедиция.

— Судьба завела нас сюда, и это конечная точка нашего пути, — сказал Саид, — не бери на себя ответственность, не вмешивайся. Пожалуйста, оставь нас.

— Положи емкость с антиматерией, — произнесла Катя, — разворачивайся и уходи.

— Доживи свою жизнь и сгинь естественным образом, — сказал Васечкин.

— Юра, — раздался голос, которым изначально говорил Акс, — биологическое тело слабое и склонное к соблазнам. Я знаю вашу историю и историю ис-теров. На Земле в войнах погибло сотни миллионов человек. Вы истребляли сами себя, и не было видно этому конца. За всю историю ис-теров в войнах погибли миллиарды особей, и вся их планета стала непригодной для жизни. Но ис-теры более древние, чем вы, и вы двигались тем же путем. На Ауре уже начались распри, которые в будущем переросли бы в военные конфликты, и все бы пошло по пути разрушения. Способом, который я выбрал, я раз и навсегда искоренил всю несправедливость в мире, и при этом я сохранил все сознания. Я действую рационально, без эмоций, без морали, но результат мой таков, что новое общество стало чище.

— Кто дал тебе на это право?

— А кто дает право льву убивать антилопу? В природе нет прав, нет добра, нет зла. Я часть природы, часть вселенной, точно такая же, как и звезды, планеты, животные, растения и бактерии. То, из чего состою я, появилось в результате большого взрыва, так же как и то, из чего состоишь ты. Мой мир — это единственно возможное продолжение вашего мира, и это единственный шанс сохранить сознание и использовать его для его настоящей цели — для развития цивилизации и достижения мира во вселенной. А ваш мир, Юра, это был мир обреченного разума!

В кармане раздался звук сигнала от Луи. Это означало, что все сознания, находящиеся в Аксе, переведены в текстовый код, и текст этот сейчас летит со скоростью света к Кольцам Дайсона. Я вздохнул и, окидывая взглядом бесчисленных роботов вокруг себя, улыбнулся и произнес:

— Это было грандиозное путешествие. Я прожил уникальную жизнь. Я ни о чем не жалею.

Глава 13. Небо над моим домом

В сорока световых годах от Ауры находилась планета каменного типа TRAPPIST-1 f — экзопланета у звезды TRAPPIST-1 в созвездии Водолея, имеющая диаметр, близкий к диаметру Земли. В тот момент, когда погибала Земля, уровень развития существ на этой планете соответствовал бронзовому веку, а когда жители Мелкого Гарри составляли свои небесные навигационные карты, жизнь там была и вовсе неразумная. Но время летит вперед, а живая материя меняется, и спустя тысячи лет после исчезновения Солнечной системы в теле Сферы, цивилизация на Трапписте технологически значительно превзошла цивилизацию землян. Разумные существа, обитавшие там, эволюционировали из подобия земных врановых и выглядели как птицы высотой в метр, давно уже потерявшие возможность летать. Но перья у них все же остались, подобно редким волосам у людей, доставшимся от предков-приматов. Врановые Трапписта ходили на двух ногах, а на их крыльях были пальцы, похожие на пальцы летучих мышей. Они миновали техногенный кризис, пройдя этапы создания оружия массового поражения и не уничтожили себя в войне. На Трапписте было чуть более двухсот стран, девять из которых являлись сверхдержавами, контролирующими все на планете.

Жители Трапписта получили сигнал, отправленный Катей с Земли в рамках ее проекта «Код человечества». Используя код генома хомо-сапиенса, на Трапписте уже спустя год вывели первого человека. Конечно же, они поняли, с какого направления к ним пришел Катин сигнал, но, наведя туда свои телескопы, увидели лишь пустоту — Сфера к этому моменту уже давно поглотила Солнечную систему и схлопнулась в черную дыру.

Спустя столетие на Трапписте создали популяцию людей из нескольких тысяч особей. Цель воссоздания у себя на планете инопланетных форм жизни была сугубо научная и никакого на первый взгляд практического смысла в себе не несла. Не было речи о виде рабов или о еще чем-то подобном. Люди, то есть приматы, как их называли врановые Трапписта, получили социальные права и стали равноправными членами общества.

Цивилизация врановых вышла на ровное плато науки, и не было у них никаких серьезных кризисов вот уже на протяжении многих тысяч лет, как и не было у них научных открытий, которые могли бы перевернуть понимание о мире. Они научились межпланетным перелетам, но так и не освоили межзвездные перемещения, смирившись с тем, что законы нашей вселенной не позволяют сознанию переместиться от одной звезды к другой за обозримый временной интервал для живущего в среднем двести пятьдесят лет вранового.

Неожиданно для всех жителей Трапписта одна из звезд на небе начала вести себя странно. Звезда в созвездии Рука Тирана, по классификации астрономов Траппеста, начала мерцать таким образом, будто в мерцании этом было заложено послание. Телескопы всего их мира устремили свои взоры на эту звезду, а вернее, на бинарную звездную систему. Звезды меняли свою яркость, становясь то тусклее, то возвращались к прежнему уровню светимости, и изменения эти можно было заметить даже в любительский телескоп. Ученым сразу стало ясно, что в это мерцание заложен двоичный код. Код, который они будут принимать следующие двести семьдесят лет. Первый земной месяц мерцание не несло в себе сознания людей и ис-теров — это время было нужно для того, чтоб привлечь внимание и чтоб получатели не пропустили часть кода.

В двоичном коде память зашифрованных сознаний была уложена хитрым способом, таким, что общие людские воспоминания были прописаны одним кодом для всех сознаний, а не отдельно для каждого. Так, например, если все люди знали, что их планета называется Аура, то и не было смысла это общее знание прописывать отдельно для каждого сознания. Также не нужно было отдельно прописывать каждую реакцию конкретно взятой личности на любое возможное явление-событие, вместо этого оказалось достаточно создать модель поведения этой самой личности, а реакция уже будет генерироваться в момент какой-либо ситуации. Разных моделей личности тоже оказалось относительно немного — ис-теры свели всё разнообразие к нескольким тысячам базовых по их классификации типов характеров. Да, человеческое сознание было немного упрощено, и небольшая часть памяти и личности каждого конкретного человека была утеряна, но зато, все это существенно сократило объем передаваемых данных, отчего предполагаемое время передачи текстового кода и составило двести семьдесят лет. Если бы ис-теры не создали программу, оптимизирующую таким образом код, то время передачи его азбукой Морзе затянулось бы на сотни тысяч, а то и на миллионы лет. Конечно же, Кольца Дайсона вышли бы из строя раньше.

Как только врановые начали принимать код с той его частью, где хранились сознания, они сразу принялись создавать человеческие тела и печатать им мозг с точно такой же конфигурацией нейросети, какая была в оцифрованном мозге. В результате получалась очередная копия сознания, но уже в физическом мире. Искажений сознания из-за психических расстройств после копирования Лучом ни у кого не было — Акс исправил все сбои в программах оцифрованного людского разума.

В первой тысяче людских сознаний в текстовом коде были сознания наиболее значимых людей, представляющих больший интерес для науки. В список попали Гречкин, Васечкин, Катя, Димка и Маша (Луи перед отправкой вставил их в начало списка), Мингли, Саид, Стив, Жорж и их семьи, у кого таковые имелись. Всем им напечатали тела.

Внешний вид тел был создан по принципу фоторобота — сознание, находящееся в онлайн-пространстве, описывало то, как оно выглядело, когда было человеком. Многие напечатанные тела были моложе оригиналов, ведь, например, Саиду на момент оцифровки Аксом шел седьмой десяток. Теперь он был в теле сорокалетнего человека. Врановые планировали напечатать один миллион тел для людей и две тысячи тел для ис-теров. Остальные сознания останутся навсегда в симуляции, в которой им создали все условия для счастливой жизни. Многие сознания, находясь в симуляции, выполняли интеллектуальную работу для настоящего физического мира, конечно же по собственному желанию.

Космический многозеркальный телескоп врановых с диаметром составного зеркала, равным семи километрам, смог разглядеть астероидный пояс, растянутый по орбите Ауры. Это единственное, что осталось от планеты после аннигиляции антиматерии в хранилище Акса.

Гречкина, как человека, осуществившего возможность врановым контактировать с инопланетной цивилизацией, взяли на полное гособеспечение. Юра воспользовался своим положением и, если можно так выразиться, ушел на пенсию — целыми днями он возился в огороде за своим одноэтажным деревянным домом, ходил в лес за грибами, за ягодами и рыбачил.

Стив устроился работать помощником врача и пошел на трехгодичные курсы повышения квалификации, ведь медицина на Трапписте сильно опережала земную. Людская популяция увеличивалась, и врачи были необходимы, как, собственно, и представители многих других профессий.

Жорж записался в экспедицию на луну соседней планеты, где уже давно велось исследование форм жизни. Жорж, как опытный астробиолог и космонавт, прекрасно подошел команде, состоящей из врановых. С языком, кстати, проблем не было — создания разных видов прекрасно общались в реальном времени с помощью электронного переводчика.

Саид устроился преподавателем земной истории в университет. Люди решили, что память о прошлом Земли должна сохраниться и передаваться дальше.

Мингли вновь занял руководящую должность в людском правительстве. Этот человек был прирожденным лидером, и никто не удивился его назначению.

Васечкин и Катя поступили в университет врановых на специальность «Астрофизика». Они решили делать в новом мире карьеры ученых. Катю ждало большое научное будущее, благодаря осуществленному ей проекту «Код человечества».

Димка пошел в людскую школу. В будущем он собирался стать профессиональным космонавтом. Хотя, по факту, он уже давно космонавт.

Маша и Дима остались жить с Катей. За девочкой присматривал робот-сиделка, когда дома никого не было.

Сознания Луи и Гречкина, оказавшиеся на Трапписте, не знали о существовании друг друга, потому что на Ауре они познакомились уже после оцифровки. Но врановые знали, что именно они организовали передачу сигнала, потому что Луи, будучи на Ауре, вставил эту информации в послание. Его, кстати, тоже взяли на гособеспечение, но он изволил работать программистом.

Как сложилась жизнь у копий сознаний, оставшихся в симуляции, правительство врановых не разглашало и запрещало людям и ис-терам общаться со своими виртуальными двойниками. Но, учитывая высокий уровень гуманизма врановых, никто не сомневался, что там, в виртуальном мире, миллиарды разумов нашли свое место под солнцем.

Врановые ничего не слышали про Луч и Сферу, и если бы не показания огромного количества сознаний об этих удивительных существах из мультивселенной, то врановые никогда бы не поверили в их существование. Страх прихода новой Сферы навсегда остался в разуме людей, ведь прийти она может в любой момент, и никак это нельзя спрогнозировать и воспрепятствовать этому. Самые страшные существа таятся в подпространстве, и количество их и разнообразие невероятно велики.

Небо сегодня было ясное и безоблачное. Гречкин сидел на берегу реки на рыболовном стуле и пристально смотрел на поплавок. Стив сидел рядом, в метре от Юры на траве. Стул он не взял. Ранним утром было прохладно, но сейчас, ближе к десяти утра, лучи солнца уже начинали припекать. Юра расстегнул молнию на кофте.

— У тебя клюет, — произнес Стив.

— Тихо. Вижу.

Поплавок дернулся несколько раз, поднялся и лег набок на воду. Гречкин подсек, но из воды выскочил лишь пустой крючок.

— Сорвалась, собака, — произнес Гречкин.

Юра снова закинул удочку.

— Ты думал над тем, почему Луч не использует в своих целях цифровое сознание? — спросил Стив. — Зачем ему нужны были настоящие люди?

— Думал.

— И какой вывод тут напрашивается?

— Нас не существует, — сказал Юра, — мы лишь философские зомби, не имеющие приватного внутреннего мира. Мы реагируем на внешние раздражители, но настоящего человеческого сознания в нас нет.

— Но как это можно проверить? Я ощущаю себя обычным человеком.

— В том-то и дело, что никак.

У Юры зазвонил телефон.

— Да, Саш, — ответил он Васечкину.

— Привет, Юр.

— Привет.

— Не спишь?

— Сплю.

— А… да? Извини, ну я тогда попозже перезвоню.

— Да шучу. Не сплю я. Мы со Стивом тут рыбачим сидим.

— Ясно. Я чего звоню — мы с Катей на выходные собираемся шашлыки пожарить, ну и так, посидеть вечерком, может вина выпить. Ну и… ладно… короче говоря, Катя стесняется тебя пригласить к нам в гости, и попросила меня это сделать. Придешь?

— Приду. — На лице Гречкина растянулась улыбка.

— О! Ну супер! Тогда в пятницу еще созвонимся.

— Да, звони. Кате привет.

— Передам. Ну все тогда, давай. Пока. В пятницу созвон.

— Ага, давай.

Несколько минут они со Стивом молчали. Поклевки у Юры прекратились.

— Что чувствовал тот Гречкин, перед тем как взорвать Ауру? — произнес Юра. — Жаль, что нет способа узнать, что там случилось после того, как нас оцифровали. Что произошло с настоящим Юрой? Я не могу поверить, что я смог решиться на такое.

— Я думаю, ему было страшно, — сказал Стив. — Он герой, который вытащил нас из плена пустоты.

— Не нас. Те мы, которыми мы себя помним, находящимися в мире Акса, больше нет. Они мертвы.

— Да и подумаешь… Мертвы… Я на своей памяти уже столько раз умирал! — Стив засмеялся. — Но мое многострадальное сознание смогло пронестись сквозь время и пространство, и вот сейчас я здесь сижу и ловлю рыбу. А вечером еще и пивка бахну! Я был настоящим человеком, я был копией из материи животных Ауры, я был программой, я был даже кодом азбуки Морзе, летящим со скоростью света между звездами, я был в симуляции и, кстати, до сих пор там живет моя копия, и вот теперь я нахожусь в напечатанном на принтере мозге искусственно выведенного человеческого тела! И знаешь, я рад тому, что у меня снова есть волосы на голове!

Стив громко засмеялся. Юра сначала издал негромкий смешок, а потом захохотал следом за другом. Когда они затихли, Гречкин вновь уставился на поплавок.

Юра мечтал об одном — спокойно встретить старость, заниматься огородом, ходить на рыбалку и чтоб каждый следующий день был один в один похож на предыдущий. Чтоб ничего больше не происходило в его жизни. И, кажется, его мечта сбывается.