Факел свободы

1921 г. эры расселения (э. р.)

(4023 г. христианской эры)

Поскольку беовульфиане импортировали полную, функциональную технологическую базу, а благодаря их столь непосредственной близости от Солнца научные данные могли передаваться от одной планеты к другой менее чем за сорок лет, они никогда не подвергались какому-либо разрушительному опыту, который переживали многие другие колонии. На самом деле, на протяжении большей части двух тысячелетий Беовульф оставался в значительной степени на переднем крае науки, особенно в области наук о жизни. После ужасающего ущерба, понесенного Старой Землей в результате ее Последней войны, Беовульф возглавил усилия по восстановлению родного мира, и беовульфиане, вероятно, простительно гордятся своими достижениями. Владение Беовульфом терминалом туннельной сети - особенно потому что это терминал мантикорской туннельной сети, которая является самой крупной и самой ценной в известном космосе - ничуть не повредило их экономическому положению. Короче говоря, когда вы прибудете на Беовульф, вы посетите очень богатую, очень стабильную, очень густонаселенную и очень могущественную звездную систему, которая, особенно в свете местной автономии, предоставляемой членам Солнечной лиги, является по существу самостоятельным монозвездным государством.

Глава 8

Февраль 1921 г. э. р.

Брайс Миллер начал торможение кабины, когда она подошла к "Кривой Эндрю", часто называемой "Глупостью Артлетта" некоторыми менее милосердными родственниками Брайса. Изгиб на трассе горки был на подъеме, что, как правило, вводило гонщика в заблуждение, заставляя думать, что центробежная сила не будет столь дикой, какой была бы, если бы кабина входила в кривую на полной скорости.

Во времена расцвета парка развлечений кабины предназначались для работы с такими скоростями. Но это было несколько десятилетий назад. Возраст, ненадлежащее техническое обслуживание и ухудшение состояния, вызванное плазменным тором близкой луны Хайнувель, сделали многие аттракционы огромного парка развлечений на орбите возле гигантских колец планеты Амета слишком рискованными для общего пользования. Что, конечно, только добавилось к нисходящей спирали, вызванной первоначальной глупостью создателя парка, Майкла Пармли, который придумал этого белого слона и вложил в него целое состояние и свою большую семью.

Он был пра-прадедом Брайса. К тому времени, как Брайс родился, основатель парка был мертв уже почти сорок лет. Маленький клан, которому он оставил владение ныне ветхим и, по сути, несуществующим парком развлечений под председательством - на самом деле вы не смогли бы использовать термин "управление", чтобы приложить к такому вздорному и любящему много спорить множеству потомков и родственников - его вдовы, Эльфрид Маргарет Бутре.

Она была любимой родственницей Брайса, за исключением двух его двоюродных братьев Джеймса Льюиса и Эдмунда Хартмана, которые были ближе всех к его возрасту. И, конечно, за исключением его очень-очень любимого родственника, того самого дяди Эндрю Артлетта, в честь которого была названа кривая или глупость - на самом деле и то, и другое.

Брайс любил кривую дяди, хотя с момента аварии он всегда подходил к ней очень осторожно. Он был тут со своим дядей, когда Эндрю дал свое название кривой. Войдя в эту часть гигантской горки на действительно безрассудной скорости, они оба ликующе кричали, когда Эндрю удалось заставить кабину оторваться от треков. Не от магнитной дорожки, конечно - чтобы сделать это, вероятно, потребовался бы буксир верфи или небольшой корабль - но от своих магнитных захватов. Должно быть, металл накопил усталость за долгие годы.

Какой бы ни была причина, два захвата сломались так аккуратно, как вы могли бы только мечтать. И они, сорокадвухлетний дядя, которому по уму должно исполниться двенадцать, и его восьмилетний быстро взрослеющий племянник, оказались в кабине не более десяти метров в любом измерении, кувыркаясь сквозь пространство. Пресловутое "пустое" пространство, за исключением этой части Вселенной, содержало большое количество ионизированных частиц, испускаемых Хайнувелем и попадающих в магнитосферу Аметы вместе с газами из туманности Ямато. Кроме треков магнитной подвески, у них не было никакого источника энергии, чтобы как-то использовать его, и лишь ограниченные ресурсы жизнеобеспечения, которых можно ожидать в парке развлечений для кабины американских горок и которые никогда не предназначались для использования более нескольких минут подряд.

Тем не менее, им удалось пополнить запасы воздуха и энергии на достаточно долгое время, чтобы их спасла гранд-дама клана, которая прибыла за ними на все еще каким-то образом функционирующей яхте, бывшей одной из многих глупостей, оставленных ей мужем. К счастью, в свое время Эльфрид Маргарет Бутре была известным пилотом, и старая леди все еще умела летать, сидя на вошедшем в пословицу месте своих штанов. Это был, пожалуй, единственный способ, которым ей удалось выполнить спасательную операцию до того, как экранирование кабины было бы разрушено жестким и смертельным излучением в магнитосфере Аметы, учитывая, что приборные системы яхты были в таком же плачевном, нуждающемся в ремонте состоянии, как и почти все другое, принадлежащее клану.

Что было плохо, эта самая Эльфрид Маргарет Бутре имела едкий язык, который не терпел дураков и не всем дозволял откровенные сумасбродства. Как нарочно, системы связи яхты и ныне брошенной на произвол судьбы кабины американских горок были одними из немногих частей оборудования, которые все еще функционировали почти идеально. Также, увы, системы связи в кабине не могли быть выключены обитателями. В конце концов, они были разработаны, чтобы передавать инструкции идиотам-туристам. Таким образом, все спасение сопровождалось, от начала до конца и с перерывами не более четырех секунд каждый, тем, что стало известно в обширных легендах клана как второе лучшее снятие шкуры от Ганни.

(Наилучшее снятие шкуры было тем, которое она даровала своему покойному мужу, когда впервые узнала, что он умер от сердечного приступа в середине попытки вернуть свои потерянные состояния в азартной игре - прямо в тот момент, когда он выиграл, но до того, как его противники перевернули кон. Оставляя в стороне ругательства, суть этого была: "Ты заставил меня пройти через сорок лет жизни в Пограничье! И ты не мог продержаться еще четыре секунды?")

К счастью для Брайса, возраст защитил его от большей части свирепой обличительной речи. Тем не менее, даже полутень той желчи, которую Ганни Эль вылила на дядю Эндрю, оставила ему шрамы на всю жизнь.

Во всяком случае, так ему нравилось думать. Инцидент произошел несколько лет назад, и Брайсу сейчас было четырнадцать лет. То есть, тот возраст, когда все умные и здравомыслящие парни начинают понимать, что есть их торжественная судьба. Обреченные, возможно, судьбой, возможно, случайно, но, безусловно, благодаря их изысканной чувствительности на мучительную жизнь отверженных. Приговоренные к неловкому молчанию и неумелой речи; обреченные на тьму внешнего непонимания; осужденные на жизнь в одиночестве.

И в безбрачии, конечно, он сказал это себе три дня назад - когда его дядя Эндрю взвалил несчастье на его меланхолию, объяснив ему тонкое различие между безбрачием и целомудрием.

- О, прекрати это, Брайс. Ты просто в панике, потому что...

Он поднял мясистый палец.

- Кузина Дженнифер не уделяет тебе времени, а по причинам, известным только мальчикам, которые были превращены гормонами в полые бессмысленные оболочки - да, я знал причины, когда сам был таким, но я давно забыл их, так как перестал быть кретином-подростком - ваши "привязанности", как они вежливо называются, естественно останавливаются на девушке поблизости от вас, которая, наверное, самая красивая и, конечно, самая эгоцентричная.

- Это не...

- Пункт второй. - Указательный палец присоединился к большому. - Таким образом, ты убедил себя, что обречен на великолепную уединенную жизнь. Если ты не можешь заполучить Дженнифер Фоли, у тебя не будет девушки в качестве невесты. Не то, что у тебя было какое-либо право мечтать о невесте, когда на тебя обрушился Буйный Тауб за унылую успеваемость по тригонометрии.

Брайс нахмурился. Еще один его двоюродный брат Тауб, намного старше по возрасту, был самым нелюбимым из его кузенов на данный момент. Было нелепо ожидать, что четырнадцатилетний мальчик, охваченный великим отчаянием жизни, будет заниматься утомительной - нет, свинцовой - тупостью синусов, косинусов и всего такого прочего. Даже такой мелочно-дотошный учитель, как Энди Тауб, должен был бы это понимать.

- Это не...

Средний палец без зазрения совести присоединился к своим товарищам.

- Пункт третий. Тебя все равно не волнует брак. Ты говоришь себе это только потому, что ты все же, - он остановился на мгновение, его тяжелые черты обезобразились карикатурой размышления, - по крайней мере, через четыре месяца, по моей лучшей оценке, почувствуешь себя свободным от осознания того, что тебе не нужно быть женатым, чтобы переспать - на самом деле то, о чем твоя монгольская орда гормонов заставляла тебя думать, когда дело доходило до кузины Дженнифер.

- Это действительно не...

Но было трудно отвлечь дядю Эндрю, когда он был в ударе. Безымянный палец присоединился к остальным. Чтобы усугубить несправедливость момента, несмотря на то, что Эндрю Артлетт не выглядел грациозным, он был на самом деле очень хорошо координирован. Достаточно координирован, чтобы быть одним из тех редких людей, которые могли поднять свой безымянный палец, оставив мизинец еще скрюченным на ладони.

- Пункт четвертый. Как только это осознание придет к тебе, конечно, это облегчение будет лишь временным - поскольку также станет очевидным для тебя после первых твоих попыток применить новые знания, что кузина Дженнифер больше заинтересована не в том, чтобы трахнуться с тобой, а в свадьбе. - Он одарил своего племянника веселой улыбкой. - После чего ты внезапно поймешь, что обречен на целомудренную жизнь - это означает, что не спишь ни с кем - а также на безбрачную жизнь, которая просто означает оставаться одиноким.

Вопреки себе, Брайс был заинтригован.

- Я не знал, что есть разница.

- О, черт возьми, да. Спроси любого церковника. Они разбирали отличия целую вечность, развратные ублюдки. И не пытайся перебивать меня. Потому что в этот момент...

Мизинец неумолимо занял свое место.

- ...пункт пятый, если ты сбился, - как только ты будешь полностью выходить из глубокой стадии ранней юности, то начнешь писать стихи.

Протест Брайса умер не родившись. Так случилось, что он уже начал писать стихи.

- Очень, очень плохие стихи, - заключил торжественно его дядя.

К сожалению, Брайс уже стал подозревать то же самое.

Брайс заставил кабину остановиться на самой вершине кривой. Конечно же, он не мог бы сделать этого с большинством кабин американских горок. Даже те, которые оставались функционирующими - пока больше трех четвертей из всех - первоначально разрабатывались для туристов. Туристы были типами из рода слабоумных. Любой здравомыслящий парк развлечений вряд ли позволит таким людям управлять транспортными средствами на различных аттракционах.

Однако, несмотря на печальные результаты энтузиазма дяди Эндрю в тот памятный день, Эльфрид Маргарет Бутре не пыталась навязать туристические правила своей семье. Старая леди не оставалась бы бесспорным главой клана, если бы ее мозги не работали. Она прекрасно знала, что полностью предотвратить безрассудства в клане, в котором было столько детей, сколько у нее - не говоря уже о детской природе некоторых из его взрослых членов - было в любом случае невозможно. Гораздо лучше было обеспечить подходящие каналы для чрезмерного энтузиазма.

Таким образом, хотя она распорядилась сделать большинство кабин американских горок неработоспособными, она позаботилась о том, чтобы три из них были доведены полностью до совершенства - которое включало изготовленные дядей Эндрю элементы управления поворотами, в чем-то приближающиеся к профессиональному дизайну. И она не накладывала никаких ограничений на их использование, за исключением очевидного правила, что никому не разрешалось ездить на американских горках без кого-то другого в диспетчерской - и не более одной кабины на трассе за раз. Она пошла еще дальше и подкрепила это последнее правило, переналадив трассу так, чтобы питание автоматически отключалось, если на ней будет более чем одна кабинка. Только таинственный Повелитель Вселенной знал, как буйным подросткам удавались бы многодневные гонки на американских горках, но Ганни Эль прекрасно знала, что молодежь в ее клане непременно попробует это, если она им позволит.

Вероятно, она также знала, что ее пра-пра-племянник Брайс Миллер сумел, с помощью своего дяди, обойти управление настолько, чтобы позволять себе кататься в любое время, когда захочет, независимо от того, присутствует ли необходимый наблюдатель в диспетчерской. Но, если она это знала, то решила смотреть в другую сторону. Эльфрид Маргарет Бутре, будучи мудрой старой женщиной, как на самом деле, так и в теории, давно усвоила, что правила существуют для того, чтобы их нарушать, поэтому сообразительный матриарх всегда старается установить несколько правил именно для этой цели. Позвольте детям и предполагаемым детям нарушать эти правила, в надежде, что другие действительно важные останутся нетронутыми.

Кроме того, хотя она никогда, конечно, не говорила ему, и сам Брайс был бы удивлен этой новостью, правда в том, что Брайс был вторым самым любимым племянником Ганни Эль всех времен.

Ее самым любимым был Эндрю Артлетт.

Брайс провел, наверное, минут двадцать, просто созерцая великолепную панораму, которую открывал ему его насест на повороте. Вдалеке, служа фоном, виднелась туманность Ямато. Фактически она находилась в дюжине световых лет, но выглядела намного ближе. Большая часть внимания Брайса все же была прикована к планете-гиганту, вокруг которой вращалась станция. Прохладные сине-зеленые цвета Аметы контрастировали с яростью вихрей в ее плотной атмосфере. Брайс провел достаточно времени, наблюдая Амету, чтобы знать, что пояса облаков и периодические пятна в них постоянно меняются. По каким-то причинам, как он обнаружил, это постоянное преобразование было источником безмятежности. Наблюдение за Аметой могло на какое-то время снять почти всю четырнадцатилетнюю тоску, охватившую его.

Не всю, конечно. Два его усилия по передаче круга славы в ритм и метр были...

Ладно. Катастрофическими. Действительно мерзкими. Поэзия была настолько плоха, что был хороший шанс на то, что дух древнего Гомера на мгновение возопил там, на далекой Старой Земле.

Приблизительно через двадцать минут после прибытия на кривую все минутное удовольствие Брайса исчезло. Потому что он увидел судно, идущее к зоне стыковки парка развлечений.

Прибыл еще один работорговец.

Ему лучше вернуться. Ситуация всегда становилась немного напряженной, когда появлялись невольничьи суда, чтобы воспользоваться удобствами парка. У них не было на это законного права, но здесь, в середине глуши, не было никаких эффективных властей, которые могли бы обеспечить соблюдение законов. Во всяком случае, достаточно скорых, чтобы что-то изменить. Горнодобывающий бум, которого прадед Брайса ожидал на Хайнувеле, так и не состоялся, несмотря на несколько неудачных попыток. Операции по добыче газа в атмосфере Аметы требовали гораздо меньше труда, чем рассчитывал старик Пармли, чтобы сохранить свой парк развлечений в бизнесе - и эти немногочисленные добытчики были не в том положении, чтобы служить в качестве полиции системы, даже если бы они склонялись к этому.

Годы назад, первые две попытки работорговцев использовать в основном заброшенные объекты парка в качестве удобной и бесплатной промежуточной площадки и перевалочной станции вылились в ожесточенные сражения с кланом. Семья выиграла оба боя. Но их хватило, чтобы с очевидностью понять - они не смогут пережить много таких, и они слишком бедны, чтобы покинуть парк.

Поэтому между Ганни Эль, ее людьми и работорговцами сложилась комбинация из перемирия и молчаливого соглашения. Работорговцы могли пользоваться парком до тех пор, пока их деятельность ограничивалась определенными районами, и пока они не беспокоили клан. Или крошечное количество туристов, которые все еще иногда появлялись.

И кое-кто платил за эту привилегию. Ладно, это были кровавые деньги, и если Одюбон Баллрум когда-нибудь узнает об этом, наверное, расплата была бы адской. Но клану нужны были деньги, чтобы выжить. Даже те немногие, что оставались после каждой сделки Ганни Эль, позволяли постепенно наращивать сбережения, которые в один прекрасный день смогут, наконец, позволить клану отказаться от парка и мигрировать куда-то еще.

Куда? Эльфрид Маргарет Бутре понятия не имела. С другой стороны, у нее было более чем достаточно времени, чтобы думать о месте назначения, так медленно копились средства.

Глава 9

Хью Араи покачал головой, наблюдая, как на экране растет станция Пармли. Этот жест сочетал в себе благоговейный трепет, веселье и удивление неисчерпаемой глупостью человечества. Услышав тихое фырканье, которое он издал, Марти Гарнер искоса посмотрела на него, небрежно развалившись в кресле перед обзорным экраном. Она была лейтенантом на должности старшего помощника, насколько можно было изобразить таким формальным образом структуру командования корпуса биологической разведки (КБР) Беовульфа. Даже регулярные вооруженные силы Беовульфа имели обычаи, которые считались своеобразными большинством других вооруженных сил галактики. Традиции и практика корпуса биологической разведки считались совершенно странными - по крайней мере, теми немногими вооруженными силами, которые понимали, что КБР был фактически беовульфскими элитными силами коммандос.

Их было не так много. Разведывательное управление флота Звездного королевства Мантикора было, вероятно, единственной иностранной службой, чьи должностные лица действительно понимали весь масштаб деятельности КБР - и они продолжали держать свои коллективные рты плотно закрытыми. Молчаливый союз между Мантикорой и Беовульфом был давним и очень прочным, несмотря на то, что он был в основном неофициальным.

Андерманцы знали достаточно, чтобы понимать, что КБР не та безобидно звучащая организация, за которую он себя выдавал, но, вероятно, не намного больше. КБР не очень активно действовал на территории андерманцев. Что касается хевенитов...

Трудно было быть уверенным, что они знали или не знали, хотя это не всегда было так. На самом деле было время, когда Республика Хевен была почти так же тесно связана с Беовульфом, как Мантикора, но это закончилось более ста сорока стандартных лет назад.

По большей части, беовульфиане были менее чем вне себя от радости, когда Хевен официально стал Народной республикой после Конституционного конвента 1750 года, но принятый в 1778 году закон о сохранении технического потенциала фактически поставил последний поцелуй смерти на некогда сердечных отношениях. Сделав преступлением стремление инженеров или специалистов эмигрировать из Народной республики по любой причине, Законодатели подтолкнули поклоняющееся меритократии общественное мнение Беовульфа за критическую точку.

НРХ ответила на громкую критику Беовульфа, начав энергичную антибеовульфскую пропагандистскую кампанию (средства общественной информации уже тогда были опытными в такой тактике), и отношения между двумя звездными нациями резко ухудшились.

Конечно, военное сотрудничество между НРХ и Беовульфом сокращалось задолго до 1778 года, но оно прекратилось полностью после принятия Законодателями ЗСТП. К этому времени беовульфиане были почти уверены, что регулярные вооруженные силы Республики Хевен считали корпус биологической разведки именно тем, за что он себя выдавал, а именно: гражданское подразделение, но которое, учитывая, что оно часто отправлялось в галактические эквиваленты криминогенных районов, было довольно жестким. Конечно, ничто по сравнению с реальными военными силами.

Но это, возможно, не относилось к государственной безопасности Хевена во времена режима Пьера-Сен-Жюста. А вопрос, сколько институциональных знаний госбезопасности было передано наследующему ей разведывательному подразделению - которое также было одним из ее палачей - оставался открытым.

Однако, вероятно, это не имело большого значения. Корпус биологической разведки Беовульфа никогда не проводил много времени в хевенитском пространстве.

Во-первых, потому, что это стало... невежливо после разрыва отношений между Хевеном и Беовульфом. А во-вторых, потому что для этого не было причин, учитывая давнее неприятие Хевеном генетического рабства. Что бы ни говорили о Законодателях - и, если уж на то пошло, о сумасшедших из Комитета общественного спасения - их оппозиция рабству осталась неизменной. Что касается самого Хью, и, несмотря на его личную склонность к Мантикоре, он всегда был готов до некоторой степени простить Хевену слабину в других областях, учитывая его агрессивное соблюдение Конвенции Червелла. Он был почти уверен, что большинство его товарищей в КБР также разделяют его мнение на этот счет, хотя некоторые представители других видов войск Беовульфа могут чувствовать себя несколько иначе.

Тем не менее, основную миссию корпуса биологической разведки лучше всего можно охарактеризовать как ведение секретной войны против "Рабсилы, Инкорпорейтед" и Мезы, что давало персоналу несколько иную точку зрения. В конце концов, у них была прагматичная, узко определенная цель - точка зрения, которую Хью был с радостью готов признать абсолютно без всяких извинений. Сохраняющаяся галактическая известность Беовульфа в области наук о жизни повлияла на все аспекты культуры беовульфиан, в том числе в военном деле, и это было особенно верно для КБР. Предполагая, что вы могли бы заставить какую-то из его боевых групп обсудить их деятельность - что маловероятно, по меньшей мере - они, наверное, сказали бы что-то о том, что человек стреляет в свою собаку, когда она становится бешеной.

Шли столетия, и большая часть галактики забыла или, по крайней мере, наполовину забыла, что люди, которые основали "Рабсилу, Инкорпорейтед", были беовульфианскими ренегатами. Но Беовульф никогда не забывал.

- О чем, во имя Божие, он думал? - пробормотал Араи.

Марти Гарнер усмехнулась.

- О каком Боге идет речь на этой неделе, Хью? Если это одна из наиболее архаичных иудейско-христианско-исламских разновидностей, к которым ты, кажется, проявил совершенно непонятный интерес в последнее время, то...

Она сделала паузу и посмотрела, ища содействия, на члена команды, находившегося слева от нее.

- Каково твое мнение, Харука? Я представляю, что этакий ветхозаветный маньяк - извините, этот "Маньяк" с большой буквы "м" - приказал бедному старому Майклу Пармли построить сумасшедшую станцию, чтобы продемонстрировать свое послушание.

Харука Такано - в других вооруженных силах он назывался бы офицером разведки подразделения - открыл глаза и спокойно посмотрел на огромный и странный парк развлечений, который продолжал разбухать на экране.

- Откуда мне знать? - пожаловался он. - У меня японское происхождение, если ты помнишь.

Гарнер и Араи одарили его взглядами, которые, мягко говоря, можно было назвать скептическими. Это было, пожалуй, не удивительно, учитывая голубые глаза Такано, очень темную кожу, черты лица, которые казались более южноазиатскими, чем все остальное - и полное отсутствие даже следов эпикантуса.

- Я имею в виду духовное происхождение, - уточнил Такано. - Я пожизненный и преданный приверженец беовульфианской ветви древнего синто.

Взоры его спутников остались скептическими.

- Это небольшое вероучение, - признался он.

- Для одного? - Это пришло от Марти Гарнер.

- Ну, да. Но дело в том, что я понятия не имею, что могло сказать или сделать какое-то ненормальное божество из Леванта. - Он неуклюже приподнялся, чтобы более внимательно всмотреться в экран. - Я имею в виду... посмотри на чертову штуку. Что это? Шесть километров в диаметре? Семь?

Заговорил четвертый человек на командной палубе корабля.

- Диаметр - бессмысленный термин. Эта структура не имеет ни малейшего сходства со сферой. Или любой рациональной геометрией.

Стефани Хенсон, как и Хью Араи, стояла на ногах, а не развалилась в кресле. Она показала пальцем на объект, который все они изучали на экране.

- Эта сумасшедшая конструкция не похожа ни на что, кроме галлюцинации.

- На самом деле, это неправда, - сказал Такано. - Когда Пармли строил станцию более полувека назад, он руководствовался некоторыми древними проектами. В эпоху до расселения эти места на Земле назывались Диснейленд и Кони-Айленд. Там от них не осталось ничего существенного, кроме археологических следов, но сохранилось большое количество изображений. Я потратил немного времени на их изучение.

Станция теперь заполняла большую часть экрана. Специалист по разведке поднялся на ноги и начал указывать на различные части сооружения.

- Эта штука, которая, кажется, петляет и мечется повсюду, то, что называется "американские горки". Конечно, как и любая часть станции, которая не содержится внутри прочного корпуса, она была адаптирована к условиям вакуума. И, по крайней мере, если я правильно интерпретировал некоторые отчеты по станции, которые я смог отследить, они включали ряд функций микрогравитации.

Он указал на одну-единственную часть огромного сооружения, имевшую простую геометрическую форму.

- Это называется "колесо обозрения". Не спрашивайте меня, к чему относится этот термин, потому что я понятия не имею.

- Но... что оно делает? - спросила Хенсон, нахмурившись. - Это своего рода приводной механизм?

- Это точно ничего не делает. Люди забираются в те герметизированные кабины, которые вы можете увидеть, и колесо запускается - так что большая часть названия имеет смысл, по крайней мере - и везет их через пространство. Я думаю, дело в том, чтобы дать людям наилучший обзор окрестностей. Которые, надо признать, довольно впечатляющи на орбите вокруг Аметы и столь близкой туманности Ямато.

- А это что? - спросила Гарнер, указывая на еще одну часть станции, к которой они приближались.

Такано поморщился.

- Это гротескно увеличенная и экстравагантная, абсурдная и нелепая - также приходят на ум термины "бессмысленная" и "смехотворная" - версия сооружения, которое было частью древнего "Диснейленда". Сооружение было очень причудливым воплощением примитивного укрепленного жилища, называемого "замком". Оно получило название "Страна фантазий". - Он указал на какой-то шпиль, возвышающийся над станцией. - Это называется "башня". Теоретически, это оборонительное сооружение.

Запищал коммуникатор, извещая о входящем сообщении. Араи скорчил свою собственную гримасу и выпрямился на кресле.

- Кстати, о пресловутом дьяволе, - сказал он. - Подожди... скажем, семь секунд, Марти, а затем ответь на вызов.

- Почему семь? - пожаловалась она. - Почему не пять или десять?

Араи прищелкнул языком.

- Пять слишком мало, десять слишком много - для неряшливой команды, вовлеченной в рискованное предприятие.

- Это заняло всего около семи секунд, - восхищенно сказал Такано.

Но Гарнер уже начала говорить. Однако она не потрудилась сделать какой-либо утихомиривающий жест. Несмотря на потрепанный и устаревший внешний вид, оборудование на командной палубе "Уробороса" было таким же, как на остальном корабле - продукт новейших беовульфианских технологий под невзрачной внешностью. Никто на другом конце системы связи не будет слышать или видеть что-то, кроме лица и голоса Марти Гарнер.

Ее ответ на сигнал, само собой разумеется, был бы потрясением для любой настоящей воинской части.

- Да. "Уроборос" здесь.

Лицо человека появилось на экране комма.

- Идентифицируйте себя и...

- Ой, прекрати нести чушь. Проверьте свои записи. Вы прекрасно знаете, кто мы такие.

Человек на другом конце пробормотал что-то, что было, вероятно, ругательством. Затем он сказал:

- Подожди. Мы свяжемся с вами.

Экран погас. Предположительно, он консультировался с кем-то, кто был главным. На самом деле, на станции Пармли не было никаких записей об "Уроборосе" - по той простой причине, что корабль никогда не прибывал сюда раньше. Но команда Араи посудила, что беспорядочная и нестабильная манера, с которой использующие станцию работорговцы эксплуатировали обслуживающий персонал, насколько можно было вообще применять этот термин, означала, что отсутствие записей просто будет объяснено нынешними надзирателями за операциями как результат небрежности со стороны их предшественников.

Станция Пармли была удобным перевалочным пунктом для внештатных работорговцев, а не одним из портов-складов, которые сама "Рабсила" обслуживала на регулярной основе. Эта корпорация, какой бы могущественной и богатой она ни была, оставалась все же коммерческой организацией, а не звездной нацией. "Рабсила" непосредственно управляла основной частью своих операций, но ее деятельность была слишком обширной - не только на всем протяжении Пограничья, но даже через большую часть Окраин - для того, чтобы лично контролировать их все. Точно так же, как "Рабсила" часто передавала военизированные операции наемникам, она передавала независимым подрядчикам многие второстепенные аспекты работорговли.

Несколько крупных независимых работорговцев содержали свои собственные регулярные перевалочные станции, тут и там. Но большинство из них полагалось на постоянно меняющуюся и неформальную сеть портов и складов.

Их было не так уж трудно найти. По крайней мере, где-нибудь в Пограничье. Рассказы о человеческой экспансии в галактику, описанные в книгах по истории, изображали это явление гораздо более аккуратным и организованным, чем это было в действительности. На каждую официально зарегистрированную колонизационную экспедицию и поселения - такую, как очень хорошо документированную и исчерпывающе изученную, которая создала Звездное королевство Мантикора - приходилось, по меньшей мере, дюжина небольших экспедиций, которые были зарегистрированы плохо, если вообще зарегистрированы.

Даже в эпоху современных электронных коммуникаций и хранения данных все еще оставалось так, что большая часть человеческой истории была зарегистрирована только устно - и, как это всегда бывает, знание исчезало быстро, спустя два-три поколения. Это было верно и сегодня, даже с появлением пролонга, хотя сами поколения, возможно, стали немного длиннее.

Во всяком случае, записи о станции Пармли были более обширными, чем записи для многих таких независимо финансируемых и созданных поселений. Та часть галактики, которая до сих пор была исследована человеческой расой, простиралась менее чем на тысячу световых лет в любом направлении. Каким бы крохотным ни был охваченный регион по сравнению с остальной частью галактики - и уж тем более с известной вселенной в целом - он был все еще настолько огромен, что человеческому разуму было трудно по-настоящему осознать его масштабы и все, что в нем содержалось.

"Менее тысячи световых лет" - это просто цепочка слов. Звучит не так уж много для человеческого мозга, который почти автоматически переводит термин в знакомые аналоги, как километры, в конце концов, человек в любом приличном физическом состоянии мог бы легко пройти несколько сотен километров, если бы ему пришлось.

Астрономы и опытные космонавты понимали реальность. Очень немногие люди так поступали. Грубое и неравномерное приближение сферой, которое обозначало масштабы человеческого расселения в галактике за два тысячелетия, прошедшие с начала такого расселения, содержало столько бесчисленных поселений, о которых никто не знал, кроме людей, которые жили там, и относительной горстки других, у кого может быть причина для посещения. И на каждое такое все еще заселенное поселение, было, по меньшей мере, два или три, которые были либо полностью необитаемы или в которых жили только незаконные поселенцы.

Такие малоизвестные поселения были естественной добычей независимых полутеневых работорговцев. Работорговцы избегали любых населенных пунктов, которые были густонаселенными или обладали какими-либо военными силами. Но еще оставалось множество людей, которые находились либо в почти необитаемых системах или населяющие их группы были достаточно малы и слабы, чтобы их можно было уничтожить или заставить сотрудничать.

Однако работорговцы предпочитали сотрудничество, хотя по той же причине они обычно оставались подальше от полностью заброшенных поселений. Такие места быстро разрушались после того, как все люди покидали их - и последнее, о чем хотел бы беспокоиться любой рабовладельческий подрядчик, - это ремонт и обслуживание того, что составляло для них не более чем перевалочную станцию, тем более, что она могла быть временной. Работорговцы часто считали необходимым покидать такие станции, если они попадали в поле зрения одной из звездных наций, которая всерьез соблюдала Конвенцию Червелла.

Насколько команда Араи сумела собрать воедино разрозненные данные, казалось, что станция Пармли попала в руки работорговцев около трех десятилетий назад. Очевидно, поначалу люди, унаследовавшие глупое предприятие Майкла Пармли, оказали некоторое сопротивление, но, насколько смог определить Такано, этих людей либо прогнали, либо убили.

- Это башня - единственное место, где работорговцы проводят операции? - спросила Стефани.

Харука пожал плечами.

- Твоя догадка столь же хороша, как и моя. Я бы сказал...

- Возможно, - заключил за него Хью. - Как бы далеко в космос она ни выдавалась, эта башня достаточно велика, чтобы вместить большое количество рабов.

Марти прочистила горло.

- Э-э... Кстати, босс.

- Что? Уже? - Он глянул на ноги Гарнер. - Ты еще даже не надела сапоги на шпильках.

- Они слишком жесткие, чтобы поместиться в вакуумный костюм. - Она бросила на него хитрый взгляд. - Но я, безусловно, могу надеть их после операции, если ты будешь в настроении.

Хенсон покачала головой.

- Только не говорите мне, что вы оба еще раз вернулись к этому. Разве в правилах нет чего-то о чрезмерных сексуальных контактах между членами команды?

- Нет, - сказала Гарнер. - Там этого нет.

Она была совершенно права, как прекрасно знала Стефани - учитывая, что в данный момент они с Харукой сами наслаждались сексуальными отношениями. Обычаи и традиции военных Беовульфа, особенно его элитных подразделений коммандос, заставили бы побледнеть офицеров любых других военных сил. И, на самом деле, наверное, только люди, воспитанные в необычно спокойных нравах Беовульфа, могли бы справиться с этим без дисциплинарных проблем. Для беовульфиан секс был совершенно естественным человеческим занятием, не более примечательным, чем еда.

В конце концов, члены воинской части делили трапезу, не говоря уж о множестве коллективных форм развлечений, как игра в шахматы или карты. Так почему бы им также не разделить радость сексуальной активности?

Их непринужденные привычки в этом вопросе работали достаточно хорошо, особенно учитывая длительные миссии, типичные для команд корпуса биологической разведки. Так установилось потому, что команды корпуса также следовали обычаю Беовульфа проводить четкую и резкую грань между сексом и браком. Беовульфианские пары, которые решали вступить в брак - технически образовать гражданский союз; брак как таковой был строго религиозным делом в соответствии с правовым кодексом Беовульфа - довольно часто делали выбор, по крайней мере, на время, чтобы поддерживать моногамные сексуальные отношения.

Ни Хью, ни Марти не ответили на вопрос Стефани, который в любом случае был риторическим. Она и не ожидала ответа. Не удивительно, что одним из самых укоренившихся обычаев Беовульфа был: не лезь не в свое дело. Так получилось, что Араи и Гарнер прекратили сексуальные отношения почти два месяца назад. Не было никакой ссоры или обиды. Отношения были случайными, и они прекратились по той же причине, по которой кто-то может на некоторое время перестать есть бифштекс. Вполне возможно, что вскоре они снова возобновятся, если на них снизойдет настроение.

Тем не менее, никакой обуви на шпильках там не было. Беовульфианские обычаи не сочли бы это отвратительным, предполагая, что обе стороны взрослые и поступают по обоюдному согласию. Так уж случилось, что и у Хью Араи, и у Марти Гарнер были общепринятые вкусы, когда дело касалось секса. Общепринятые, по крайней мере, в их собственных терминах. Множество других культур пришли бы в ужас от того, что на Беовульфе считалось "нормальным сексом".

Блок связи ожил и появилось лицо того же человека.

- Да, хорошо. Мы не можем... ну, мы решили, что вы в порядке. Что у вас есть для нас?

- Груз не слишком большой. Восемьдесят пять единиц, все сертифицированы. В основном единицы для тяжелого труда.

- Единицы для удовольствий?

- Всего две в этом рейсе.

- Мужчина или женщина?

- Обе женщины.

Тяжелое лицо расплылось в его первой улыбке.

- Ну, хорошо. Мы можем использовать их.

Хенсон закатила глаза.

- О, отлично. Я должна вновь разыграть спектакль.

- Я передам сообщение Джун, - сказал Харука.

Стефани Хенсон и Джун Маттес были двумя женщинами-участницами команды, которые в таких операциях обычно подавались как потенциальные рабыни для удовольствий. Обе они, особенно Маттес, обладали ярко выраженными женскими физиологическими особенностями, подходившими для этих ролей. По той же причине Кевин Уилсон и Фрэнк Гиллич играли схожие роли, когда требовались мужчины. Эта тактика работала, потому что работорговцы на приеме груза были почти всегда охвачены похотью, поэтому им редко приходило в голову проверить сертификаты груза, пока не становилось слишком поздно. Обычно все, что требовалось - это очень привлекательная внешность.

С другой стороны, это никак не относилось к члену команды, который всегда играл роль единицы для тяжелого труда. В тот момент, когда глаза любого работорговца видели Хью Араи, они хотели видеть его высунутый язык. Мужчина был огромным и таким мускулистым, что выглядел совершенно уродливым. Они ни за что не подпустят его к себе, сколько бы цепей на нем ни было, пока не увидят генетический маркер "Рабсилы". Даже на среднем расстоянии этот маркер было практически невозможно замаскировать или имитировать.

Араи потянулся. Небольшая командная палуба, казалось, стала еще меньше. Он улыбнулся своим товарищам и лениво высунул язык.

Не было никакой необходимости подделывать генетический маркер "Рабсилы". Он был прямо там, на кончике его языка, как это было, когда он вышел из производственного процесса "Рабсилы", заменившего ему рождение.

F-23xb-74421-4/5.

"F" указывало на линию тяжелого труда. "23" был особым типом, предназначенным на чрезвычайно тяжелый труд. "xb" вместо обычного "b" или "d" для мужчины-раба указывали на различные экспериментальные, в данном случае генетические манипуляции, направленные на достижение необычайной ловкости наряду с огромной силой. "74421" указывал партию, а "4/5" отмечала, что Хью был четвертым из пяти младенцев мужского пола, "родившихся" в то время.

- Какой наряд ты хочешь носить на этот раз, дорогой? - спросила Марти. - Тряпки загрязненные, тряпки порванные или тряпки, испачканные неизвестными, но почти наверняка ужасными жидкостями?

- Давай с жидкостями, - сказал Харука. Он махнул рукой в сторону экрана. Они уже почти прибыли в док. Теперь на экране можно было видеть только часть станции Пармли. Эта часть, что не удивительно, выглядела старой и изношенной. Но она также выглядела просто грязной, что вовсе не типично для вакуума. Это был, вероятно, побочный эффект плазменного тора соседней луны. - Черт, эта штука выглядит так, будто ее нужно почистить.

Блок связи взвизгнул вновь. Пронзительный звук был полностью искусственным эффектом, продуктом беовульфианской электронной изобретательности. Он нашел отклик среди работорговцев и произвел соответствующее убогое впечатление.

- Используйте док N 5.

- Принято, - сказала Гарнер. - Док N 5. - Она выключила комм.

- И очистка, которую он получит, - сказала Хенсон. - Включая жидкости.

Араи кивнул.

- Тело человека содержит пять-шесть литров крови. Даже у работорговцев, не имеющих сердца.

Глава 10

Брайс Миллер нажал на тормоза, мягко останавливая кабину. Тормоза были старомодной конструкции, действовали на гидравлике, но работали достаточно хорошо. На самом деле, Брайсу они очень нравились. Для их работы требовалось определенное мастерство, как и для большей части оборудования станции, отремонтированного на скорую руку.

На конечной остановке его ожидала небольшая группа. Он помахал своим двоюродным братьям Джеймсу Льюису и Эду Хартману и постарался не хмуриться в открытую третьему и четвертому участникам встречи.

Этими двумя были Майкл Алсобрук и Сара Армстронг. Им было по двадцать с небольшим, и они не были подростками, как Джеймс, Эд и сам Брайс.

"В двадцать становятся ретроградами", - подумал кисло Брайс. Кабина остановилась, и он выбрался из нее.

- Прекрати пялиться на нас, - сказала Сара. - Ты знаешь эти правила - и это правила Ганни в любом случае, а не наши.

- Конечно, я согласен с ней, - добавил Алсобрук. - Последнее, что нам нужно в деликатной ситуации, так это гормоны, свободно бегающие с импульсной винтовкой.

- Для вас, ребята, легко быть настолько пресыщенными всем этим, - сказал Джеймс. Как и сам Брайс, он с завистью смотрел на импульсные винтовки, которые бережно держали Алсобрук и Армстронг.

- Да, - вмешался Эд. - Это мы должны ползать по воздуховодам, не имея при себе даже карманного ножа для самообороны.

- Самообороны от чего? - сказал Майкл, его голос сочился сарказмом. - Крыс?

Немного защищаясь, Брайс сказал:

- Ну, в этих воздушных проходах есть и крысы.

Сара выглядела так, будто собиралась зевнуть.

- Конечно, есть. Разве ты не обращал внимания на вашего учителя биологии? Крысы и тараканы - неизбежные спутники человечества в расселении. К настоящему времени эти отношения практически симбиотические.

- Для них, может быть, - сказал Хартман.

По правде говоря, случайные крысы, с которыми он сталкивался в вентиляционных каналах, убегали, как только замечали Брайса. Он предположил, что грызуны могут представлять опасность, если кто-то слаб и недееспособен, но, в таком случае, какая разница, есть у человека оружие или нет? Его реальная жалоба заключалась в том, что... что...

Подростковые мужские гормоны практически визжали, что ему нужно оружие! Когда он проводит вылазку против врага. Проклятье.

Увы, преобладали более старые, если не мудрые, головы. Сара полезла в мешочек, перекинутый через ее плечо, и вытащила комм-устройства. Сами устройства были достаточно маленькими, она, возможно, могла уместить все три на своей руке, но провода и зажимы в их комплектах делали их немного более громоздкими, если не намного тяжелее.

- Вот, ребята. Я только что проверила их, и они работают отлично.

Не нуждаясь в дальнейших доводах, Брайс взял одно и сунул в карман.

- Обычное место? - спросил он.

Алсобрук кивнул.

- Да, ничего необычного не происходит. Просто еще один невольничий корабль прибывает для передачи груза.

Брайс поморщился. "Груз". Было все более тревожным то, что с течением времени знакомство со злом огрубляло души. Даже у клана вошло в привычку сокращенно называть отвратительный товар собственным языком работорговцев. Возможно, это немного облегчало простое наблюдение за тем, как десятки человеческих существ были вынуждены переходить из одного набора кандалов в другой. Подождать - и протянуть руку для оплаты.

Однажды он написал об этом стихотворение. Тот факт, что оно было, вероятно, действительно паршивым стихотворением, не сделал его менее искренним.

Но... он ничего не мог с этим поделать. Любой из них не мог ничего с этим поделать. Поэтому он просто отправился к вентиляционному отверстию, ведущему в воздуховоды, которыми они обычно пользовались для своих наблюдательных постов. Его кузены Джеймс и Эд последовали за ним.

К тому времени, когда все трое оказались на месте, они могли передавать клану прямые наблюдения о том, как происходит передача. Они использовали старинные методы для своих сигналов, передавая их по проводам в зажимах, которые клан кропотливо проложил во многих воздуховодах станции. Это, вероятно, делало их передачи не обнаруживаемыми, по крайней мере, тем оборудованием, что, скорее всего, есть у работорговцев.

Если что-то пойдет не так, их задачей было просто покинуть тот район после отправки отчета. Затем вооруженные старшие члены клана вступали в бой, чтобы разобраться со всем, с чем нужно разобраться.

На самом деле никто не ожидал никаких неприятностей. Брайсу было только два года, когда последний раз произошла вспышка насилия между кланом и работорговцами. Двое работорговцев, которые были как бы частью персонала станции, оба мужчины, были раздражены тем, что последний прибывший груз не содержал никаких единиц для удовольствий. На самом деле там не было никаких женских единиц. Так что, напившись, они решили восполнить потерю, разыскав женщину из клана.

Все закончилось очень быстро. Клан оставил трупы в том же отсеке, который всегда использовался для выплат, а также запись от Ганни Эль, требующей уплатить компенсацию за ущерб. Ну, выплатить штраф, так или иначе. На самом деле это трудно было назвать "ущербом", поскольку единственными поврежденными были двое работорговцев, разорванных на едва держащиеся вместе клочки.

Работорговец, который в то время был боссом на станции, не стал спорить по этому поводу. Эти два клоуна, вероятно, в любом случае были для него занозой, и сумма, требуемая Ганни, была достаточной, чтобы подчеркнуть это, но недостаточной, чтобы стать реальным бременем. После всех этих лет работорговцы, которые использовали станцию Пармли, хорошо знали, что для уничтожения клана потребуется серьезная и дорогостоящая война, и это не считая того, что клан может сделать их жизнь действительно очень несчастной, если он решит сделать так. Станция была огромной, похожей на лабиринт, и никто не знал ее так, как люди Ганни. После первого боя с работорговцами Ганни уничтожила все схемы и чертежи, находящиеся в башне, кроме тех, которые касались самой башни. Потом она стерла из памяти все схемы и чертежи в любом другом месте станции, за исключением небольшого числа тщательно спрятанных, и компьютеры, на которых они хранились, не могли быть взломаны удаленно, потому что они находились в полностью автономном режиме.

Итак, босс-работорговец заплатил вергельд, и больше инциденты не повторялись. И все же ты никогда не знал точно. Единственное различие между работорговцами и крысами и тараканами, которые также наводнили станцию, заключалось в том, что крысы и тараканы были умнее - во всяком случае, проницательнее - и имели гораздо более высокие моральные стандарты.

Альберто Хатчинс и Гроз Рада оживились, увидев двух рабов, следующих по трубе для персонала за тремя членами экипажа "Уроборос". Обе в самом деле были женщинами и столь же хорошими собой, какими всегда были рабыни для удовольствий. Одна из них была совершенно сладострастной.

Их довольные выражения лиц исчезли, когда они увидели раба, следовавшего за ними. Тело существа излучало физическую силу. Не совсем угроза, так как он был закован в цепи, а пожизненный тяжелый труд и строгая дисциплина, конечно, сделали его послушным. Тем не менее...

Рада откашлялся и слегка приподнял свой дробовик.

- Здоровяк не подходит ближе, пока...

- О, ради бога, расслабься, - сказала женщина-матрос, которая, казалось, отвечала за контингент с корабля. Она повернула голову и посмотрела на матроса, который держал цепь огромного раба. Более того, поскольку он не смог бы удержать "скотину" своими мышцами, в другой руке он небрежно держал рабское стрекало. Это устройство было далеким потомком электрострекала, использовавшегося для крупного рогатого скота на Земле в эпоху до расселения. Гораздо более сложным по своей конструкции и возможностям, если не по своему основному назначению.

Матрос небрежно ткнул монстра. Тяжелые челюсти открылись, и наружу высунулся его язык.

Хатчинс и Рада расслабились, и Рада опустил дробовик. Хатчинс никогда не утруждал себя тем, чтобы держать свое оружие наготове. Хотя он и не обладал безграничной верой в доброту душ своих собратьев (поскольку, в конце концов, в его собственной этого качества было очень немного), это была обычная операция. То, что они с Радой делали, по меньшей мере, два десятка раз за четыре года, прошедшие с тех пор, как они прибыли на станцию. Кроме того, орудийная башенка с трехствольником на переборке грузового отсека, управляемым из командного центра работорговцев в башне парка развлечений, по его разумному убеждению, была гораздо более эффективным средством устрашения, чем любое огнестрельное оружие.

- Тогда ладно, - сказал он. - Давайте сделаем перевод.

Он указал большим пальцем на бокс из оружейной стали, прикрепленный к переборке с одной стороны трехствольника, и глава экипажа "Уробороса" кивнула. В такой незаконной сделке, как эта, не могло быть и речи о стандартном электронном переводе средств. Несмотря на всю изобретательность и изощренность нынешнего поколения, практикующего древнее искусство "отмывания денег", обычные денежные переводы оставляли слишком много электронных следов, чтобы кто-либо чувствовал себя комфортно. Кроме того, работорговцы - как контрабандисты и пираты - изначально не были доверчивыми душами.

К счастью, не всегда можно было полагаться на нормальные электронные переводы, даже когда обе стороны, о которых идет речь, были чисты, как свежевыпавший снег. Вот почему физические переводы средств оставались все еще востребованными. Когда женщина-матрос шагнула вперед, Хатчинс набрал комбинацию, чтобы отпереть бокс из оружейной стали, и его крышка плавно скользнула вверх. Внутри было несколько дюжин кредитных чипов, выданных "Банко де Мадрид" со Старой Земли. Каждый из этих чипов представлял собой пластину с молекулярной схемой, внедренной в матрицу из практически неразрушимого пластика.

Эти пластины содержали код подтверждения банка, числовое значение стоимости, и ключ безопасности (безопасность которых, вероятно, была лучше, чем коды центрального компьютерного управления флота Солнечной лиги), и любая попытка изменить значение, запрограммированное в нем при его первоначальной эмиссии, приведет к срабатыванию защитного кода и превратит чип в бесполезный, сплавленный комок. Эти чипы признавались законным платежным средством в любой точке исследованной галактики, и никто не мог отследить, куда они отправились, или - лучше всего с точки зрения работорговцев - через чьи руки они прошли с того дня, как были выпущены "Банко де Мадрид".

Конечно, женщина-матрос на самом деле не потянулась к кредитным чипам. Такие вещи просто не делались. Кроме того, она знала так же хорошо, как и Хатчинс, что если бы она была настолько глупа, чтобы запустить руку в эту коробку, то автоматически опускающаяся крышка отрезала бы ее. Вместо этого она достала небольшой ручной прибор, направила его к чипам и изучила показания. Мгновение она смотрела на него, убедившись, что сумма на дисплее соответствует той, на которую согласилось начальство Хатчинса, затем кивнула.

- Выглядит хорошо, - сказала она и протянула руку.

Хатчинс положил на ее ладонь пульт дистанционного управления для разблокировки магнитного замка. С помощью пульта она открыла бокс на переборке и вынула чип - бокс после этого вновь автоматически закрылся - при этом говоря в свой микрофон. Рада и Хатчинс не могли слышать слов, так как разговор был защищен, но они считали, что она подтверждает кому-то еще на борту "Уробороса", что средства находятся в ее распоряжении. Она прислушалась на мгновение, потом оглянулась через плечо на своих коллег-матросов.

- Хорошо, все чисто. Давайте заставим их двигаться.

- Начиная с двух впереди, - сказал Рада весело, и матрос фыркнула с явным удовольствием.

Рада и Хатчинс ухмыльнулись ей, но, по правде говоря, их настоящее внимание в основном было сосредоточено на двух рабынях для удовольствий. По-своему, деятельность, которой они вскоре займутся с этими рабами, была такой же рутинной, как сама сделка. Но это было намного приятнее, чем остальные их обязанности, и было одним из реальных преимуществ работы работорговцем.

Мужчина-матрос, управлявший двумя рабынями для удовольствий, подтолкнул их вперед своим стрекалом.

- Вот так, ребята. И я могу вам сказать из личного опыта, что они так же хороши, как и выглядят.

Та, что была очень пышногрудой, повернула голову, чтобы посмотреть на него. Хатчинс на мгновение подумал, что она действительно собирается пристально посмотреть на своего дрессировщика, как бы маловероятно это ни было. Рабов для удовольствий приучали к еще большей покорности, чем предназначенных для тяжелого труда.

Но потом он понял, что ее взгляд был просто сосредоточенным, и удивился еще больше. Из-за того то же самого обучения рабы для удовольствий проводили большую часть своей жизни в каком-то ментальном тумане.

Хотя матрос с "Уробороса" не смотрел на рабыню. Он поднял стрекало и изучал показания датчика на ручке. Увидев его впервые, Хатчинс был вновь удивлен. Датчики стрекал были довольно простыми вещами, как правило. Но этот датчик был похож на что-то, что принадлежало лаборатории.

- Эй, что...

- Чисто, - сказал матрос.

Хатчинс начал хмуриться и задаваться вопросом, что человек имел в виду, но он так и не успел закончить ни то, ни другое. На самом деле немногие оставшиеся секунды жизни Альберто Хатчинса прошли для него как в тумане. Каким-то образом цепи другой рабыни для удовольствий оказались на его шее, грудастая выбила из-под него ноги, и при падении стройняшка использовала цепи и его собственную инерцию, чтобы раздавить ему трахею и сломать шею.

Рада продержался чуть дольше. Ненамного. Только выбив ноги из-под его напарника, пышногрудая рабыня сковала его руки своими собственными наручными цепями и отправила дробовик в полет. Это было больно, и он вскрикнул. Этот вскрик, возможно, насторожил бы командный центр и пробудил бы трехствольник оборонительной башенки... если бы только каждая из камер и каждый датчик в отсеке - и те, что находились в проходе за его пределами, если на то пошло - не были обмануты различными нестандартными элементами, встроенными в усложненное рабское стрекало. Однако Рада на самом деле не думал об этом в данный момент, и его вскрик был прерван в любом случае парализующим ударом матроса, который держал стрекало. Это действительно было больно.

К тому времени, двигаясь намного быстрее, чем Рада считал возможным, раб для тяжелого труда был рядом. Каким-то образом его цепи оказались сняты. Он схватил Раду за горло - на самом деле огромная рука существа целиком обхватила его шею - и стукнул его головой о ближайшую стену. Удара было бы достаточно, чтобы горилла и то потеряла бы сознание. Череп Рады был раздроблен.

Сидя в своем укрытии в воздуховоде, Брайс был потрясен до паралича на несколько секунд. Хаос в коридоре внизу разразился так внезапно и был таким жестоким, что его разум по-прежнему пытался наверстать упущенное.

В наушнике он услышал восклицание Джеймса Льюиса - просто шум без слов; он сам, вероятно, сделал то же самое - и, мгновение спустя то, что походило на рвоту, от Хартмана. Позиция Эда располагала его ближе всего к сцене, которая выглядела слишком ужасно даже с точки обзора Брайса. Работорговец, которого ударили головой о стену коридора...

Брайс на мгновение закрыл глаза. Часть мозгов этого человека больше не находилась в его черепе. Сила раба, убившего его, была невероятной.

Но сейчас не было времени сидеть без толку. Брайс очень кратко рассказал о том, что случилось, Майклу Алсобруку и Саре Армстронг, заключив:

- Вы бы лучше сказали Ганни.

Он услышал бормотание Алсобрука:

- Эй, без шуток.

Но Брайс больше не обращал на него особого внимания. Выполнив свой долг, быстро и точно сообщив о том, что произошло, Брайс теперь мог свободно решать, что ему самому следует делать дальше. Во всяком случае, так ему казалось. Он не видел причин зря мутить воду, спрашивая старшие и предположительно более мудрые головы, что, по их мнению, он должен делать.

Он выглянул через вентиляционное отверстие и увидел, что матросы "Уробороса" прошли вниз по коридору на шесть-семь метров в направлении командного центра работорговцев в большой башне станции. То есть, на шесть или семь метров ближе к самому Брайсу.

Для осторожности было так много причин, но не более того. Ну, возможно, больше, чем это. У большинства членов экипажа были дробовики-игольники - современные потомки древних дробовиков со Старой Земли - и они были специально разработаны для использования на борту кораблей, где было противопоказано применять пульсеры из-за способности их гиперскоростных дротиков пробивать насквозь переборки (и другие вещи... как системы жизнеобеспечения или критически важная электроника). Огнестрельное оружие, мягко говоря, вряд ли могло пробить потолок коридора и поразить Брайса или двух его товарищей, прячущихся в воздуховодах наверху.

Конечно, легкий трехствольник военного класса, который каким-то образом появился и попал в руки раба для тяжелого труда, был совершенно другим делом. Он был разработан, чтобы пробивать бронированные скафандры, и у него не было бы никаких затруднений в превращении Брайса Миллера в мелко измельченный гамбургер.

Брайсу казалось маловероятным, что кто-то может начать стрелять из такого рода артиллерии внутри любого орбитального поселения, если только ему не будет совсем необходимо, поэтому его наличие на самом деле не так сильно беспокоило его. Он сказал себе это достаточно твердо. Однако определенную тревогу вызвало то, что люди с "Уробороса" остановились, чтобы осмотреть один из люков технического обслуживания, который давал доступ к воздуховодам.

Он услышал, как женщина-матрос сказала:

- Я хотела бы, черт побери, чтобы у нас были схемы.

В ответ на это раб для тяжелого труда пожал своими массивными плечами. Ну, в свете последних событий, он, вероятно, не был рабом. На самом деле, он, казалось, командовал операцией, судя по тому, что Брайс мог почерпнуть из тонкостей языка тела членов экипажа.

- Даже если бы у нас они были, мы не могли бы рассчитывать на них, - сказал он. - В таких огромных, как эта, станциях, к тому же тех, которым десятки лет, вероятно, имеется множество модификаций и изменений - и чертовски немногие из них попадают в новые наборы схем.

Женщина нахмурилась. Смотря не на него, но на люк над ней.

- По крайней мере, в защелках нет ничего хитрого. Просто примитивные ручные, аллилуйя. Подними меня, Хью.

Огромный "раб" поставил свой трехствольник, наклонился, обхватил ее бедра и поднял к люку так же легко, как мать может поднять малыша. Женщина мгновение повозилась с защелками, и люк скользнул в сторону. Так или иначе - он, казалось, мог двигаться удивительно быстро для человека с телосложением гориллы - этот "раб" теперь обхватил ее колени и поднял женщину до полпути к воздуховоду. Оттуда она легко могла подняться внутрь.

К тому времени, как она сделала это, Брайс тихо скрылся за поворотом воздуховода, так что он был вне ее поля зрения. Он планировал обогнать ее еще как минимум на два поворота, прежде чем остановиться. Позади себя он услышал какие-то негромкие звуки, которые истолковал как шум от подъема другого человека в воздуховод. И очень отчетливо он услышал женщину-матроса, сказавшую:

- Дайте нам пять минут, чтобы занять позицию.

К настоящему времени Брайс был почти уверен, что люди с "Уробороса" планировали уничтожить работорговцев, которые сейчас занимали башню. И учитывая безжалостность их расправы с первыми двумя работорговцами, он также был уверен, что "убрать" было словом, которое, в данном случае, не сочеталось с мягкосердечными терминами, такими, как "заключенные".

Тем не менее, он не потратил много времени на обдумывание этого вопроса. Брайсу было все равно, когда дело дошло до безжалостного поведения новичков по отношению к людям, в настоящее время контролировавшим операции работорговли на станции Пармли. Убийство двух работорговцев, свидетелем которого он только что стал, безусловно, было шокирующим из-за его жестокости и внезапности. Помимо этого, однако, это произвело на него не больше впечатления, чем наблюдение за убийством опасных животных. Клан Брайса поддерживал практические отношения с работорговцами, но ненавидел их.

Действительно, важный вопрос, который все еще оставался нерешенным, заключался в том, кто все-таки эти люди?

Он снова подсоединил устройство связи к протянутому в проходе проводу. Голос Ганни Бутре раздался в его ухе.

- Кто они, мальчики? Можете ли вы уже сказать?

Неудивительно, что Эд Хартман откликнулся первым. Брайсу очень нравился его двоюродный брат, но нельзя было отрицать, что Эд часто выступал неподготовленным.

- Они, должно быть, другая группа работорговцев, Ганни, пытающаяся прорваться силой, - сказал он уверенно. - Браконьеры. Должно быть.

Голос Джеймса раздался следующим.

- Я бы не был так уверен в этом...

Брайс разделял скептицизм Джеймса.

- Я согласен с Льюисом, - сказал он так убедительно, как возможно, когда вы пытаетесь шептать в комм-устройство. - Эти люди кажутся слишком смертоносными, чтобы быть просто еще одной партией работорговцев.

Он добавил то, что считал решающим доводом.

- И один из них сам раб, Ганни. Ну... во всяком случае, был рабом. Я видел маркер на его языке.

- Я тоже, - сказал Джеймс. - Эд, ты тоже должен быть его видеть. Ты был ближе всех.

Брайс задался вопросом, где сейчас Льюис и Хартман. Как и он, они бы поспешили скрыться из виду, как только поняли, что некоторые люди с "Уробороса" забираются в воздуховоды. Они были бы осторожны, как и он, но не слишком обеспокоены этим вопросом. Многокилометровые воздуховоды тянулись по всей станции Пармли, а единственные сохранившиеся чертежи и схемы были укрыты.

Если вы хотели пройти по каналам воздуховодов, вам нужно было или двигаться медленно и постоянно проверять свое местоположение приборами, как делали члены экипажа "Уробороса", либо вы должны были запомнить сеть - как Брайс и его кузены делали на протяжении многие лет. Даже они знали только ее часть. Пришельцы никак не могли поймать их, как только они оказывались в каналах.

Ответ Эда пришел с запозданием. Это было вызвано не более чем нежеланием Хартмана молчаливо признать, что опять же он использовал свой рот прежде, чем мозг.

- Да, ладно. Я тоже видел.

- Ну, разве не прелесть? - сказал Майкл Алсобрук. - Ганни, мы влипли. Они должны быть из Баллрум.

Брайс уже рассматривал такую возможность. И если это так... У клана вполне могут быть серьезные неприятности. Убийцы Баллрум, выполняющие миссию по уничтожению, не собирались мягко относиться к людям, которые - по крайней мере, с их точки зрения - также получали прибыль от работорговли, даже если сами не были работорговцами. И у них также не было никаких причин, чтобы сохранять станцию в неприкосновенности, так, как это делали работорговцы. Даже если предположить, что убийцы Баллрум будут соблюдать Эриданский эдикт, он применяется только к планетам, а не к космическим станциям. Они могли бы просто отойти и уничтожить объект ракетами с ядерными боеголовками. Или просто разорвать его на части импеллерным клином своего корабля, даже не тратя боеприпасов.

Брайс услышал, как Ганни пробормотала то, что, он был уверен, было проклятием, но на языке, которого он не знал. Ганни знала много языков. Затем она добавила:

- Это вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов, не так ли?

Брайс нахмурился. Ганни также использовала много древних и глупых старых поговорок. Что было "долларом"? И почему число шестьдесят четыре тысячи что-то значило?

Однажды он спросил своего дядю Эндрю об этом, после того, как в первый раз услышал от Ганни это выражение. Объяснение Артлетта состояло в том, что это выражение относится к тем временам, - задолго до расселения - когда человеческая раса была еще ограничена одной планетой и погрязла в суеверии. Доллары были злобными духами, печально известными подрывом моральных устоев тех, кто был достаточно глуп, чтобы торговать ими. Число шестьдесят четыре тысячи имело магическое значение, поскольку оно было восьмеркой в квадрате - восьмерка, в чем не было никаких сомнений, была магическим числом сама по себе - а затем умножалось на тысячу, что, учитывая допотопное происхождение десятичной системы, было, конечно, числом, наделенным мистическим значением.

Это была теория. Даже привлекательная. Но Брайс был настроен скептически. У его дяди Эндрю было примерно столько же теорий, сколько у Ганни старых поговорок, и многие из них были столь же глупыми.

Тем не менее...

- Я не так уверен, Ганни, - сказал Брайс. - Там есть что-то...

- Да?

- Я не знаю. На самом деле, я никогда не видел убийц Баллрум в работе, но...

- Чертовские немногие люди видели, мальчик, - сказала Ганни. - По крайней мере, те, кто пережил этот опыт.

Брайс поморщился. Ганни иногда также имела привычку сыпать соль на раны. Ей действительно нужно было это говорить тому, кто делил воздуховод с возможными маньяками Баллрум?

- Да, хорошо. Ганни, эти люди просто кажутся слишком... Я не знаю. Для меня они больше похожи на воинскую часть.

Снова заговорил Алсобрук.

- Ганни, это просто не имеет смысла. Кто бы мог послать воинскую часть на станцию Пармли?

- Понятия не имею, Майкл, - ответила Ганни. - Но не стоит так быстро отвергать мнение кого-то, кто на самом деле видел людей, о которых мы сейчас говорим. Чего, прямо скажем, у тебя нет.

Теперь снова заговорил Эд.

- Ганни, они очень близко подобрались к командному центру. Люди с "Уробороса", я имею в виду.

Брайс попытался представить в каком из соседних каналов должен был быть Эд, чтобы видеть это. Наверное...

Какое это имело значение? Во всяком случае, Брайс пришел к такому же выводу. Оставаясь впереди двух членов экипажа "Уробороса", которые проникли в воздуховод, он теперь сам находился почти над командным центром работорговцев.

Что делать? Он был уверен, что весь ад вот-вот вырвется на свободу, и разрывался между двумя мощными импульсами. Первый был простым инстинктом самосохранения, который кричал ему, чтобы он немедленно убирался отсюда. Другим было столь же сильное желание понаблюдать за тем, что должно было произойти.

После мысленной борьбы, которая длилась не дольше пяти секунд, любопытство восторжествовало. С Брайсом обычно так и было.

Следующий вопрос: с какой точки он мог наблюдать за предстоящими событиями, не слишком выставляя себя напоказ?

На самом деле был только один ответ - небольшой отсек для технического обслуживания, расположенный в одном из углов командного центра. Как часто бывало с такими станциями технического обслуживания, он был встроен непосредственно в сеть воздуховодов.

Однако все же в этом был определенный риск. В отличие от воздуховодов, тот отсек был спроектирован так, чтобы к нему было легко добраться. Любому в командном центре, кому захочется открыть панель доступа и подняться в отсек, потребуется не больше нескольких секунд. Не понадобились бы ни подъемник, ни даже стремянка. Отсек технического обслуживания возвышался не более чем на метр над палубой командного центра.

Да будет так. Будем надеяться, что в случае, если что это и произойдет, Брайсу удастся вовремя забраться обратно в воздуховод.

Когда он добрался туда, то был недоволен тем, увидел, что Эд опередил его. И снова рассердился, когда не более тридцати секунд спустя Джеймс оказался здесь же.

Недовольный, но не удивленный. Для Хартмана и Льюиса, как и для самого Брайса, инстинкт выживания, как правило, побеждался любопытством. Дядя Эндрю сказал, что это потому, что они были подростками, и поэтому часть их мозга еще не полностью развилась. В частности, та часть префронтальной коры, которая оценивала риски.

Это была теория. Правдоподобная и привлекательная, как и большинство теорий его дяди, но, как и большинство из них, вероятно, ошибочная. Недостатком в этом случае был сам теоретик - Эндрю Артлетт, бывший в том возрасте, когда его префронтальная кора, безусловно, должна была быть полностью развитой, но который был известен тем, что шел на более безумный риск, чем кто-либо другой.

Втроем внутри они плотно забили отсек. И их способность наблюдать за тем, что происходит в командном центре, будет нарушена из-за того, что все трое должны были втиснуться рядом с входной панелью. К счастью, панель была более сложной, чем простая механическая. Вместо узких открытых воздушных щелей у нее был гораздо более широкий видеоэкран. И электрический щит экрана, предназначенный для предотвращения проникновения насекомых в чувствительное оборудование, также лишал возможности кому-то из командного центра заметить, что за ними наблюдают из обслуживающего отсека.

Если, конечно, они не выключат щит, чтобы можно было заглянуть внутрь для быстрого осмотра отсека, не открывая панель. Это было частью конструкции, - и экран мог быть выключен движением пальца.

Да будет так. Жизнь никогда не была идеальной. Это, без сомнения, было причиной того, что эволюция в хитрости своей позаботилась о том, чтобы префронтальная кора головного мозга подростков была еще не полностью развита. Если посмотреть на это правильно, то это была просто необходимая адаптация к неизменной грубости существования.

На другой стороне большого командного центра и в той стороне, за которой Брайс мог наблюдать, начал открываться входной люк.

Джеймс тихо зашипел.

- Время шоу.

Глава 11

Хью Араи не видел никаких причин мешкать с делом. На самом деле они должны были действовать быстро, иначе простой и грубый цикл событий, на показ которого они перенастроили камеру и датчики, очень скоро насторожит работорговцев, если только они не были совершенно невнимательны. Таким образом, команда КБР вошла в командный центр и открыла огонь. В буквальном смысле - Марти Гарнер шла впереди, потому что она была лучшим стрелком и уже застрелила двух работорговцев в центре, как только вошла через вход.

Брайан Найт, шедший прямо за ней, бросил светошумовые гранаты в два угла большого отсека, которые не были в зоне прямой видимости. Марти открыла глаза сразу после взрывов и вспышек и быстро осмотрела видимые области, отыскивая противников.

За столом сидела одна женщина, по-видимому, в шоковом состоянии. Она находилась достаточно близко к одной из гранат, чтобы пострадать от нее. Гарнер раздробила ей голову - эффектно - четко сфокусированным взрывом стреловидных дротиков.

Хью Араи был третьим членом команды, вступившим в отсек. Он нес сильно модифицированную версию импульсного трехствольника. Оружие это было так близко к пистолетной версии трехствольника, насколько смогли спроектировать и изготовить военные инженеры Беовульфа. Это был специальный пистолет, почти буквально ручной работы. Только кто-то с массой и силой Хью Араи мог надеяться использовать его эффективно - или безопасно для сопровождающих его - и способность трехствольника рвать на клочки переборки, возможно, могла заставить некоторых косо смотреть на него в случаях абордажа или чего-то похожего. КБР, однако, твердо верил в необходимость учета всех непредвиденных обстоятельств. В конце концов, всегда было возможно, что даже у работорговцев могут быть бронированные скафандры, а, несмотря на все недостатки, такой трехствольник обеспечивал подразделение уменьшенным приближением к тому тяжелому оружию, которое могло иметь регулярное подразделение морской пехоты.

Араи занял позицию в центре отсека, а Гарнер, Маттес и Найт быстро осмотрели каждое место, где кто-то мог спрятаться. Но сейчас там было пусто, за исключением трех трупов.

Пока они занимались этим делом, Стефани Хенсон села перед операционной консолью командного центра и начала выводить соответствующие схемы и диаграммы. Она была быстра и опытна в этой работе, и в течение тридцати секунд нашла то, что им было необходимо. Менее чем через минуту она обошла меры безопасности и ввела команды.

Она откинулась на спинку стула.

- Хорошо, Хью. Командный центр теперь изолирован от остальной части башни, как и все окружающие воздуховоды. Источник питания уже является независимым, поэтому мы не должны беспокоиться об этом.

Араи кивнул.

- А как насчет рабов?

Стефани мгновение изучала консоль, а потом покачала головой.

- В радиусе пяти сотен метров от этого командного центра нет никаких признаков кого-либо, кроме восьми человек - может, девяти, если двое из них совокупляются прямо сейчас - находящихся в жилых помещениях. Конечно, один или несколько могут быть рабами для удовольствий. Никакого способа определить точнее.

- Никаких внутренних камер наблюдения?

- Они были выведены из строя.

Хью хмыкнул. Это было не удивительно. Никто, кроме военных, подчиняющихся жесткой дисциплине, не собирался терпеть активные камеры в своих жилых помещениях. Работорговцы, вероятно, отключили эти датчики десятилетия назад.

Его не радовало то, что не смог подтвердить абсолютное отсутствие каких-либо рабов в жилых помещениях. Но...

Это было маловероятно, учитывая очевидное рвение, с которым работорговцы отреагировали на новость о том, что несуществующий груз "Уроборос" включал рабов для удовольствий. И это была несовершенная вселенная. Он не собирался рисковать тем, что кто-то из его людей будет убит в ходе прямого нападения, если среди других обитателей может оказаться раб.

Он заговорил в комм.

- Уберите жилые помещения. Стефани будет направлять удары.

Они все повернулись, чтобы посмотреть на экраны, находящиеся выше консоли Хенсон, которые демонстрировали виды с наружных камер башни. Стефани начала вводить координаты. Некоторое время спустя замаскированные лазеры "Уробороса" открыли огонь. Прошло совсем немного времени, прежде чем та часть башни, которая содержала жилые помещения работорговцев, была разорвана в клочья. Они смогли заметить только два тела, которые были выброшены выходящей атмосферой. Но не было никаких шансов на то, что кто-то из работорговцев мог выжить, если только на них не было скафандров или боевых доспехов - и Стефани узнала бы это по показаниям датчиков.

- И это все, - сказал Хью. Он вновь заговорил в комм. - Дважды проверьте показания на наличие любых признаков жизни где-либо еще на станции.

Послушав несколько секунд, Араи кивнул.

- О'кей, люди. Похоже, в этом месте больше нет никого живого. Так мы сможем сэкономить себе много работы.

Найт ухмыльнулся.

- Я люблю ядерное оружие. Клянусь, я так и делаю, даже если знаю, что это неправильно с моей стороны и что я плохой мальчик.

Хенсон усмехнулась.

- Я не могу придумать ни одного подразделения коммандос по эту сторону сумасшедшего дома, которое не любило бы ядерных боеголовок, Брайан - в тех редких случаях, когда они могут использовать их.

Араи вновь заговорил в комм.

- Подготовьте ракету. Мы вернемся на борт "Уробороса" в течение пяти минут.

В отсеке технического обслуживания три подростка глубоко вздохнули в унисон. Этого было почти достаточно, чтобы они задохнулись прямо там, поскольку отсек был очень мал.

- Вот дерьмо, - прошептал Эд.

- Вот дерьмо, верно, - повторил Джеймс.

Мысли Брайса лихорадочно метались. Не было никакого способа связаться с Ганни, не пробравшись обратно, по меньшей мере, через пятьдесят метров воздуховода. Их коммы были разработаны для передачи сообщений по проводам, и клан никогда не подключал этот отсек или окружающие его воздуховоды. Слишком велик был риск быть замеченными работорговцами.

В любом случае, это был, вероятно, спорный вопрос, поскольку у них не было никакой возможности узнать, где эти коммандос перекрыли воздуховоды от остальной части башни. И даже если это можно было сделать, оно никак не будет сделано вовремя. Все, что Брайс видел об этом диверсионном подразделении - кем бы они ни были, что все еще оставалось неопределенным - указывало на то, что двигались они очень быстро. Менее чем через десять минут станция Пармли должна была быть уничтожена ядерной ракетой.

Он не был удивлен тем, что датчики "Уробороса" не показали никаких признаков жизни на станции за пределами башни, используемой работорговцами. Клан потратил десятилетия, тщательно и систематически следя за тем, чтобы их местонахождение было полностью скрытым от любых работорговцев, у которых могло возникнуть искушение избавиться от необходимости платить клану, начав внезапное нападение на него. У "Уробороса", вероятно, были сенсоры лучше, чем все, чем располагали работорговцы. Но если у людей, настраивавших эти датчики, не было оснований полагать, что там что-то можно найти, они вряд ли провели бы тщательную перекрестную проверку данных, которая была бы необходима для обнаружения клана.

Короче говоря, они все должны были скоро умереть...

В любом случае.

Брайс решил, что ему нечего терять. Он начал вскрывать панель.

- Эй, не стреляйте! - закричал он. Скорее, взвизгнул. - Мы всего лишь дети!

Эд и Джеймс, вероятно, высмеяли бы его позже, предполагая, что они выживут. Было бы намного более достойно крикнуть что-нибудь вроде: Не стрелять! Мы вам не враги!

Но у Брайса было смутное подозрение, что первоклассные воинские подразделения были склонны стрелять по врагам первыми, а потом определять, кто они такие. В то время как даже самый закаленный коммандос может колебаться, прежде чем стрелять в детей.

В любом случае, это была теория. Лучшая, что он мог придумать в такой короткий срок.

К тому времени, когда Брайс выбрался из отсека, более или менее вывалившись на пол, все коммандос собрались вокруг.

Ну, не совсем. Один из них "собрался вокруг" - это был тот с маркировкой раба - в то время как остальные направили на Брайса свое оружие из разных укрытий.

Стоя на четвереньках, он посмотрел на огромного коммандос. Однако поначалу он его не разглядел, потому что его взгляд сразу же приковался к стволу оружия человека. Трехствольника, вернее.

Клан обладал ровно двумя трехствольниками. Ганни держала их под замком. Она позволила Брайсу взглянуть на них только один раз.

Абстрактно Брайс знал, что стволы пульсеров были на самом деле довольно небольшого диаметра. Но эти выглядели огромными. Это было все равно, что глядеть в упор на три ствола какого-то вида древнего порохового оружия, которое Брайс видел в книгах по истории. Калибра четыре тысячи, или что-то вроде этого. Он мог бы поклясться, что мелкие грызуны могли бы устроить там дом.

Этого зрелища было достаточно, чтобы парализовать его на мгновение. Коммандос нагнулся, схватил Брайса за шиворот и рывком поставил его на ноги. Ощущение было больше похоже на поднятие силовым краном, чем человеком.

- О'кей, малыш. Кто ты такой?

Как ни странно, голос монстра был довольно приятным тенором. По его виду, вы бы ожидали бассо профундо с оттенком гравия, ссыпающегося вниз по желобу.

Выражение его лица тоже было удивленным. В этих тяжелых чертах было больше чем намек на юмор. Причем, непринужденный юмор. Брайс ожидал бы чего-то большего, похожего на то, как, по его мнению, вероятно, выглядел бы тролль, сверкающий глазами от ярости.

- Я, э-э, Брайс Миллер. Сэр. Эти два парня - мальчика - со мной, Джеймс Льюис и Эд Хартман.

- А откуда ты пришел?

- Э-э... Ну. Вообще-то, мы здесь живем, сэр.

- Не здесь! - крикнул Эд. Скорее, взвизгнул. К этому времени он и Джеймс также выбрались из отсека.

- Нет, нет, нет, - поспешно согласился Брайс. - Я не имел в виду, что мы живем здесь. С работорговцами.

- Вонючими грязными гнилыми работорговцами. - Это был вклад Джеймса, произнесенный в спешке.

- Мы живем... ну, где-то в другом месте. На станции, я имею в виду. С Ганни Бутре и остальной частью наших людей.

- А кто такой Ганни Бутре?

- Она, э-э, вдова парня, который построил станцию Пармли. Самого Майкла Пармли. Он был моим прадедом. Она моя прабабушка. - Он ткнул пальцем в Джеймса и Эда. - Их тоже. Мы все в значительной степени родственники между собой. За исключением людей, которых мы приняли.

- Это были рабы, спасенные нами, - добавил Эд.

- От вонючих грязных гнилых работорговцев, - сказал Джеймс. Опять же, в спешке.

Одна из женщин-коммандос поднялась со своего места. Она была полногрудой девушкой, которая выдавала себя за рабыню для удовольствий. Так или иначе, она держала в руках дробовик и выглядела так, как будто знала, как его использовать. Будь прокляты бушующие четырнадцатилетние гормоны. Брайсу даже не хотелось пялиться на ее грудь. Последние двое самцов, которые вели себя оскорбительно в ее присутствии, были теперь мертвы-мертвы-мертвы.

- Вот вам хорошо продуманные планы людей и мышей на корме чудильника, - сказала она. - Что же нам теперь делать, Хью?

К облегчению Брайса, гигантский коммандос перед ним опустил свое оружие.

- Я пока не уверен, - сказал мужчина. Он заговорил в комм. - Придержи ядерное оружие, Ричард. Оказывается, в конце концов, у нас на борту станции есть гражданские лица.

Брайс не расслышал ответа. Но через несколько секунд этот коммандос - очевидно, Хью, - пожал плечами.

- Понятия не имею. Я спрошу его.

- Сколько вас здесь, Брайс?

Брайс колебался.

- Э-э... около двух дюжин.

Хью кивнул и вновь заговорил в комм.

- Он утверждает, две дюжины. Кажется хорошим парнем, преданным своим, так что он почти наверняка лжет. Я думаю, по крайней мере, в три раза больше. Вы должны быть в состоянии найти их, поискав еще раз, теперь, когда вы знаете, что есть что-то, что должно быть найдено. И, прежде чем ты начнешь ныть, нет, это не выговор. Если ребенок говорит правду, и они собственные потомки Пармли, у них были десятилетия, чтобы скрываться. Не удивительно, что мы не нашли их стандартным поиском.

Брайс сделал глубокий вдох. Он не видел смысла отсрочить неизбежное.

- А... мистер Хью, сэр. Вы люди из Одюбон Баллрум?

Улыбка появилась на лице коммандос. Это была широкая улыбка, и, казалось, она дается очень легко.

- Нет, мы нет - и это должно быть утешающим. - Он покачал головой, все еще улыбаясь. - Давай, Брайс. Неужели мы выглядим глупыми? Не бывает такого, что все ваше племя жило бы здесь уже более полувека, если бы вы не договорились о каком-то соглашении с работорговцами. Вероятно, брали с них взятки, чтобы не доставлять хлопот. Может быть, выполняли для них ремонтные работы.

- Мы не делали ни черта для них! - сказал Эд.

Хью повернул голову, чтобы посмотреть на него сверху вниз.

- Но вы брали их деньги, не так ли?

Эд молчал. Брайс пытался придумать что-то, но... что тут можно было сказать на самом деле?

Кроме...

- Если мы не собирались умирать, у нас не было выбора, - заявил он, как взрослый, когда смог себя контролировать. - Мы на мели. Были задолго до моего рождения. У нас не было возможности уйти, и единственный способ остаться - это заключить сделку с работорговцами.

- Вонючими грязными гнилыми работорговцами, - добавил Джеймс. Брайс подумал, что это было, вероятно, самым бесполезным уточнением, произнесенным любым человеком со времен древних евреев, которые пытались утверждать, что золотой телец в действительности был напоминанием им о вреде идолопоклонства. И Яхве не купился на это ни на одну секунду.

Коммандос просто засмеялся.

- О, расслабьтесь. Даже Баллрум... - Он склонил голову и слегка взглянул на Эда. - Я правильно понял тебя раньше? Что вы приняли рабов в вашу группу. И если да, то откуда они взялись?

- Да, это правда. Там примерно... - Брайс сделал паузу, пока делал быструю оценку. - Где-то около тридцати, я полагаю.

- Тридцать, да? Из двадцати четырех в общей сложности?

Брайс вспыхнул.

- Ну. Ладно, наших может быть больше, чем просто две дюжины. Но я не обманываю насчет тридцати.

- На самом деле тридцать один, - нетерпеливо сказал Джеймс. Казалось, он пристрастился к бесполезным уточнениям. - Я только что сделал точный подсчет.

- И откуда они взялись?

Брайс перебрал все альтернативные ответы, которые только мог придумать, прежде чем решил, что правда, вероятно, лучший вариант. Коммандос, расспрашивающий его, мог быть сложен как огр, но теперь было очевидно, что в уме у него не было ничего тупого или жестокого.

- Большинство из них пришли давно - я тогда даже не родился - прежде, чем мы, ну, договорились с работорговцами. Тогда была пара больших боев, и наши оба раза освободили кучу рабов. С тех пор, конечно, у некоторых из них появились свои дети, но я не включал их в эти тридцать фигурантов, так как они не были рождены рабами.

Хью почесал тяжелый подбородок.

- И кто вступал в брак? Или приспособился бы так, как смогли вы, ребята. Я имею в виду, кто другие родители? Другие рабы или кто-то из ваших, ребята?

- И те, и другие, - сказал Брайс. - По большей части, все же некоторые из наших. Ганни поощряла это. Сказала, что не хочет больше близкородственных отношений, чем это необходимо.

Коммандос кивнул.

- Это поможет. Во многом, на самом деле. А откуда пришли остальные рабы?

- Люди, которые бежали позже. Их все же не так много.

- Конечно, они есть, - настаивал Джеймс. - Я насчитал четырех, уверяю всех. На самом деле это много, если подумать.

Так оно и было на самом деле. Их вообще не должно было быть, но работорговцы, работавшие на станции, довольно небрежно относились к своей работе.

Брайс был заинтригован сказанным коммандос.

- Что вы имели в виду? Когда вы сказали, что "это поможет".

Усмешка Хью вернулась. На этот раз, однако, Брайс не нашел во взгляде его чего-то обнадеживающего. В этой жизнерадостной усмешке было что-то...

Ну. Зловещего вида, на самом деле.

- Разве ты еще не понял, Брайс? Единственный способ, которым, вы, ребята, справитесь с этим - это заключить сделку с Баллрум. Извините, но мы ни за что не позволим этой станции снова попасть в руки работорговцев. И вы, люди, никак не сможете этому помешать самостоятельно, не так ли?

Брайс уставился на него. Может быть, парень пошутил...

Увы, нет.

- И мы не собираемся брать это на себя, - продолжил Хью. - Во всяком случае, не одни.

- А кто же вы такие? - спросил Эд.

- Я пока оставлю этот вопрос без ответа, - сказал Хью. - Просто поверьте мне на слово, что у нас нет никаких причин брать на себя головную боль сохранения этого белого слона неповрежденным и на ходу. Но я думаю, Баллрум поможет. Точнее, Факел мог бы.

- Кто это Факел? - спросили Джеймс и Брайс одновременно.

Коммандос покачал головой.

- Вы, ребята, не в курсе, не так ли?

Женщина-коммандос по имени Стефани дала ответ.

- Факел - это планета, она называлась Конго раньше, когда ею владела Меза. Всеми, кроме мезанцев, во всяком случае. Они сами называли ее "Вердант Виста". Свиньи. Но помогло восстание рабов, поддержанное - о, всеми подряд - и теперь планета называется "Факел", и Баллрум в значительной степени управляет ею.

Брайс широко открыл глаза.

- Одюбон Баллрум имеет свою собственную планету?

- Ого, ничего себе, - сказал Эд. - Я понимаю, почему им могла бы понадобиться эта станция. - Решительно: - Каждая планета должна иметь свой собственный парк развлечений.

Хью рассмеялся.

- Для этого она немного далековато! Тем не менее, думаю...- Он снова пожал плечами. - Что-то подобное Джереми Экс упомянул мне, когда я последний раз видел его. В любом случае, это возможно.

Брайс вновь широко открыл глаза.

- Вы знаете Джереми Экса?

- Я знаю его с детства. Думаю, можно сказать, что он в некотором роде мой крестный отец. Он взял меня, так сказать, под свое крыло после того, как мои родители были убиты.

Тогда Брайс почувствовал себя намного лучше. Идея заключить сделку с Баллрум все еще казалась рискованной. Вроде как заключать сделки со львами или тиграми. Или акулами или кобрами, если на то пошло. С другой стороны, Хью казался довольно милым, учитывая все обстоятельства. И если у него были личные отношения с самим Джереми Эксом...

- Он действительно однажды съел ребенка из "Рабсилы", как говорят? - спросил Эд.

- Сырым, говорят. Даже не готовя его, - добавил Джеймс.

И если бы Брайс - нет, для этого, наверное, потребуется Ганни - мог удержать своих идиотов-кузенов от открытия их болтливых уст снова...

Глава 12

Хью Араи потребовалось менее трех дней общения с Эльфрид Маргарет Бутре, чтобы понять, как этой женщине удавалось сохранять в течение полувека свой клан единым, несмотря на огромные невзгоды. К тому же не только целым, но и довольно здоровым и хорошо образованным, если вы готовы допустить, что понятие "хорошо образованный" было достаточно широким, чтобы охватить очень неравномерные знания, эксцентричные методы обучения и дико несбалансированные области науки.

Например, клан Ганни Эль давал, вероятно, лучших практиков-механиков, с какими Хью когда-либо сталкивался, но их понимание лежащей в основе теории тех машин, с которыми они работали, часто было невнятным, а иногда и странным. В первый раз Хью был просто поражен, увидев, как один из многих внучатых племянников Бутре окропил тем, что он назвал "поощрительным возлиянием", машину, которую он собирался ремонтировать. Но, несколько часов спустя, после того, как механик закончил со своей работой, машина ожила и заработала так плавно, как только можно было пожелать.

И каким бы суеверным ни было понятие вроде "поощрительного возлияния", Хью не упустил из вида лежащую в основе практичность. "Возлияние" было на самом деле каким-то домашним алкогольным напитком, который получился не слишком хорошим. Непригодная для потребления, даже по не слишком привередливым стандартам клана Бутре, жидкость была отдана для "поощрения" капризной машинерии.

Хью спросил племянника - его звали Эндрю Артлетт - было ли "поощрение" вызвано тем, что машина рассматривала дрянной ликер, как лакомство, или потому что подразумевалась угроза худших жидкостей, если она останется непокорной. Артлетт фыркнул в ответ: - Откуда, черт возьми, я должен знать, что думает машина? Это просто куча металла и пластика и всего такого, знаете ли. Совсем без мозгов. Но возлияние работает, оно определенно действует.

Ганни Бутре стала бы неплохой императрицей, думал Хью, если бы у нее не было некоторых странных причуд. Вообще-то, из нее вышел бы довольно хороший тиран, если не считать жилки нежности шириной с километр.

Однако сейчас этой привязанности не было слышно ни в одном вздохе.

- ...до сих пор не понимаю, почему вы - здесь последовали слова, которых Хью не знал, но они вообще не звучали ласково - не можете просто пойти своей дорогой и оставить нас в покое. Мы ведь не просили вас прилетать сюда. Что случилось с уважением прав собственности?

- Станция Пармли на самом деле долгое время не была вашей собственностью, Ганни, - мягко сказал Хью, - и вы знаете это, так же как и я. Если мы просто уйдем, пройдет не более чем шесть или восемь месяцев - год, самое большее - прежде чем здесь откроется лавочка другой банды работорговцев, и вам придется опять потесниться, если не хуже. Нравится вам это или нет.

Бутре впилась в него взглядом. Это был впечатляющий взгляд, тем более что исходил он от женщины ростом не более ста сорока сантиметров. Взгляд стал еще более впечатляющим из-за того, что Бутре каким-то образом удалось передать смысл, что она была жесткой старой каргой, несмотря на свой собственный вид - судя по ее внешности - женщины не старше тридцати или очень ранних (и хорошо сохранившихся) сороковых.

Конечно, это был эффект пролонга. Первое поколение пролонга, которое она получила, останавливало физический цикл старения на значительно более поздней стадии, чем более современные методы терапии. Хью знал, что собственная семья Бутре с самого начала была довольно богатой, а ее муж Майкл Пармли сколотил свое первое состояние еще молодым человеком. Так что, даже с учетом затрат, связанных с теми первыми днями лечения, они были в состоянии позволить себе пролонг для себя и своих потомков.

Но после последнего финансового краха ее мужа - это был третий или четвертый в его карьере, Хью не был уверен, какой точно - и длительной изоляции клана Бутре здесь на станции Пармли...

Несмотря на то, что в целом это было благословением, иногда пролонг мог нести с собой и настоящие трагедии. И Хью знал, что он смотрит на одну такую, прямо здесь - и, вполне возможно, еще большую трагедию, находящуюся в процессе становления.

Ганни Эль, матриарх клана, будет жить на протяжении веков. Так же как два десятка родственников на станции, которые были ее братьями и сестрами, кузенами или детьми, получившими лечение до того, как для клана настали тяжелые времена. Но следующее поколение в роду, люди примерно с возрастом внучатого племянника Ганни Эндрю Артлетта - их было, по меньшей мере, три десятка - будут просто потеряны для пролонга. Даже если клан сможет внезапно позволить себе лечение, они были уже слишком стары. Их родители - даже их бабушки и дедушки - столкнутся с ужасом, что они проживут дольше своих собственных отпрысков.

И та же участь ждала следующее поколение, если судьба клана не улучшится. Но теперь у них был шанс на резкое улучшение, и достаточно быстрое. Такие люди, как Сара Армстронг и Майкл Алсобрук в свои двадцать с небольшим и двадцать пять лет вообще считались верхним пределом для начала процедуры пролонга.

Если в лице Бутре и не было никаких реальных признаков ее возраста, они были в ее глазах. Они точно не были глазами молодой женщины. Они были окрашены зеленым так темно, что были почти черными, а когда Ганни была в гневе, они походили больше на агаты или кусочки обсидиана, чем на человеческие глаза.

Тем не менее, Хью довольно хорошо узнал ее в течение последних нескольких дней, и он не думал, что Бутре сегодня действительно была не в настроении. Она просто разыгрывала спектакль. Поистине очень хорошо сыгранное представление, - из нее вышла бы такая же хорошая актриса, как и императрица - но все же представление. В этой женщине была практическая жилка, она была даже более значительной, чем привязанность, и намного прочнее любого минерала. Если Бутре не смогла бы принять реальность такой, какая она была, ее клан вообще никогда бы не выжил. Как бы то ни было, по крайней мере, в сложившихся условиях можно было даже сказать, что они процветали.

Конечно, очень неказистое процветание, которое не могло позволить себе ничего подобного пролонгу. Но отсутствие пролонга было стандартным условием человеческой расы на протяжении всего своего предыдущего существования до недавнего времени. Все, что Хью нужно было сделать, это только посмотреть на маленькую толпу восторженных и уверенных в себе пра-пра-племянников и племянниц, которые всегда присутствовали при Ганни, чтобы понять, что они вряд ли были людьми, которых сломили трудности. Некоторые из них, как Брайс Миллер и его друзья, превратили эту самоуверенность в откровенную дерзость.

- ...так прекрасно, - заключила она свою маленькую тираду. - Я вижу, что вы не даете мне выбора. Вы, - последовало еще одно слово на языке, которого Хью не знал. Это походило на совершенно другой язык, чем тот, из которого она извлекла проклятие всего пару минут назад. Среди прочих своих навыков, Ганни была опытным лингвистом. Хью сам был хорошим лингвистом, но Бутре находилась в совершенно другой лиге.

- Вы всегда можете ругать меня на языке, который я знаю, Ганни, - сказал Хью. - На самом деле я толстокожий.

- Без шуток. Ты тролль.

Она снова принялась свирепо смотреть, но на этот раз на некоторых из ее пра-пра-внуков.

- Я ни за что не позволю никому другому, кроме себя, торговаться с Баллрум. Если эти кровожадные ублюдки собираются кого-то убить, пусть они убивают старую женщину. И ее наиболее проблематичное потомство.

Ее маленький указательный палец начал тыкать в толпу.

- Эндрю, ты идешь. Также ты, Сара, и Майкл.

Палец двинулся дальше, указывая на приятного вида молодую женщину по имени Оддни Энн Родне. Она была потомком брака между одной из женщин клана Бутре и бывшим рабом, который десятилетиями ранее был освобожден в первой битве между кланом и работорговцами.

- Оддни, мне понадобится здравомыслящая женщина, держащая меня в курсе дел сумасшедших. Перестань дуться, Сара, ты также сумасшедшая, и ты хвасталась этим. И...

Палец двинулся дальше и остановился на плотно теснившемся трио.

- Вы трое обязательно, иначе станции не будет, когда я вернусь.

Хью сделал все возможное, чтобы не поморщиться. Брайс Миллер, Эд Хартман и Джеймс Льюис были не теми людьми, которых он выбрал бы для участия в их рискованной миссии ведения переговоров с самыми известными убийцами галактики. Менее чем через сутки после их состоявшегося знакомства Марти Гарнер наделила их прозвищем "три подростка Апокалипсиса". Хью также не включил бы и Эндрю Артлетта, о котором Марти говорила, что он выделялся как недостающее четвертое бедствие.

Видимо, Бутре была достаточно уверена, что ей удастся заключить сделку с Баллрум, так как она больше была озабочена удалением наиболее буйных членов ее клана от того места, где они могли бы сеять хаос в ее отсутствие, нежели тем, как Джереми Экс будет реагировать на них. Хотя...

С Ганни Эль, кто знает? Она, возможно, узнала достаточно о Джереми, чтобы понять, что он, скорее всего, будет более очарован такими, как Брайс Миллер, чем обидится на них. В конце концов, не скажешь, что слова "дерзкий" и "наглый" никогда не относились к нему самому.

Но все, что Хью сказал, было:

- Тогда ладно. Мы отправляемся через двенадцать часов. У вас достаточно времени.

Он использовал свой указательный палец, который был всего в два раза меньше всей руки Ганни, чтобы указать на двух своих товарищей по экипажу.

- Джун и Фрэнк останутся.

- Почему? - потребовала Бутре. - Вы думаете, что нам нужны сторожевые псы?

Хью улыбнулся.

- Знаете, Ганни, ваши переговоры могут действительно оказаться успешными. В таком случае, зачем тратить время впустую? За то время, пока нас не будет, Джун и Фрэнк могут начать закладывать основу для дальнейшего. Они оба очень опытные инженеры.

Джун и Фрэнк выглядели немного самодовольно. Причину было нетрудно понять. Судя по тому, с каким энтузиазмом глядели на их симпатичные "я" многие одинокие мужчины и женщины клана Бутре, никто из них не собирался страдать от нежелательного целомудрия в течение ближайших нескольких месяцев, пока не вернется их остальная команда.

В какой-то степени Хью выбрал их именно по этой причине. Но и Джун Маттес, и Фрэнк Гиллич действительно были опытными инженерами, и они хорошо поработали бы, заложив основу для модификации станции Пармли по мере необходимости, в случае, если бы план Хью осуществился. Но он полагал, что этому процессу не помешает то, что вы могли бы назвать щедрым проявлением доброй воли.

Мантикорский остряк когда-то заметил, что беовульфиане были Габсбургами межзвездной эпохи, за исключением того, что они не беспокоились о досадных формальностях брака. В этом замечании было достаточно правды, чтобы Хью громко рассмеялся, когда услышал его. Он сам не был беовульфианином по рождению. Но он жил среди них, когда был мальчиком, и принял большую часть их убеждений.

На самом деле все, за исключением их безразличия к религии. Хотя сам Хью и не исповедовал никакой определенной веры, он сохранил убеждения людей, которые воспитывали его.

Когда Хью был совсем маленьким, едва выйдя из кюветы, его усыновила чета рабов. Усыновление, конечно, было неофициальным, - как, если уж на то пошло, и собственный "брак" пары. "Рабсила" не признавала любые отношения между рабами и не придавала им легитимность.

Тем не менее, здесь были задействованы практические аспекты. Даже с точки зрения "Рабсилы", были определенные преимущества в том, чтобы рабы воспитывали недавно появившихся детей, которые вышли из чанов для размножения, вместо того, чтобы "Рабсиле" приходилось бы делать это самой. Это было намного дешевле, если не сказать больше. Таким образом, "Рабсила" часто была готова позволять парам рабов оставаться вместе и содержать своих "детей". По крайней мере, некоторым линиям рабов. Они не позволили бы никаких подобных сложностей рабам, предназначенным для личного услужения - и, конечно же, рабам для удовольствий.

Но почти со всеми остальными разновидностями труда такого препятствия не возникало. Эти рабы будут продаваться большими группами людям, нуждающимся во множестве рабочих. Обычно в ходе сделок удавалось сохранять семьи таких рабов более или менее нетронутыми, поскольку в этом были заинтересованы и продавец, и покупатель, ведь воспитание рабами собственных детей обходилось дешевле и для покупателя рабочей силы.

Как и основная часть рабов, пара, усыновившая Хью, была глубоко религиозной. Вероучением, которого они придерживались вместе с большинством рабов-рабочих, был настоящий иудаизм. Хью был воспитан в его обычаях, верованиях и ритуалах. И если он сейчас не придерживался большинства обычаев и обрядов и у него были сомнения в большинстве догматов, он никогда не смог избавиться от убеждения, что во всем этом было гораздо больше, чем простое суеверие, оставшееся от древней истории племени человечества, как верили многие (хотя далеко не все) беовульфиане.

- Я готов идти прямо сейчас! - воскликнул Брайс Миллер.

- Я тоже! - эхом откликнулись два его соратника.

Ганни сердито посмотрела на них.

- Так ли это? Вы знаете, что путешествие будет продолжаться недели, не так ли?

Три мальчика кивнули.

- И вы знаете, что, хоть "Уроборос" и был спроектирован, чтобы выглядеть, как корабль для рабов, даже для тех, кто попал бы на борт и произвел бы его беглый осмотр, наши друзья здесь, которые все еще настаивают на том, чтобы их принадлежность оставалась неизвестной, хотя это ослепительно очевидно, не потрудились замаскировать собственные жилые помещения? Из-за того, что они куча неряшливых беовульфиан.

Видя попытку Хью сохранить серьезное выражение лица, Бутре скривила губы.

- Думаете, что я вчера родилась? - Она снова посмотрела на детей. - Вы знаете все это, не так ли?

Три мальчика кивнули.

- Прекрасно. Так что теперь я узнаю, что некоторые из моих пра-пра-племянников - идиоты. Где вы планируете спать ночь за ночью, ночь за ночью?

Три мальчика нахмурились.

Хью прочистил горло.

- Боюсь, мы не приспособлены для размещения гостей. И хотя каюты Джун и Фрэнка освобождаются, их вряд ли хватит на всех вас. Поэтому вам придется убрать припасы, которые мы держали в некоторых остальных спальных отсеках. Это займет какое-то время, из-за... ну...

- Как я уже сказала, - вставила Ганни, - куча неряшливых беовульфиан.

- Почему бы нам не перебраться в помещения для рабов? - спросил Эндрю Артлетт. - Конечно, они ужасно спартанские, но кого это волнует? Это всего лишь на несколько недель.

Джун Маттес покачала головой.

- Есть разница между "спартанскими" каютами и голыми палубами. Мы бы ни за что не позволили кому-то, кто бы хотел проверить нас, зайти так далеко, поэтому никогда не утруждали себя их обустройством. Все, что мы дозволяли кому бы то ни было видеть, были убойные отсеки, поскольку они были всем, что требовалось для подтверждения нашей идентичности как работорговцев.

Название "убойные отсеки" относилось к большим отсекам, куда рабов загоняли тошнотворным газом, если рабовладельческий корабль догоняли недружественные военные корабли. Когда рабы попадали туда, отсеки открывались в вакуум за его пределами, убивая рабов и одновременно утилизируя их тела.

Эта тактика не срабатывала, если догоняющие корабли были мантикорскими, хевенитскими или беовульфианскими, так как эти флоты считали простое наличие убойных отсеков доказательством того, что судно занималось работорговлей, неважно, был ли хоть один раб на его борту или нет. На самом деле, довольно многие капитаны таких судов были известны тем, что коротко объявляли экипажи застигнутых работорговцев виновными в массовых убийствах и выбрасывали в космос без скафандров прямо в то же время и там же.

На самом деле такова была судьба экипажа невольничьего корабля, на котором находился сам Хью, когда его спасли. Беовульфианский корабль, захвативший работорговца, прибыл достаточно быстро, чтобы остановить массовые убийства до того, как они закончились, так что Хью и некоторые другие выжили. Но его родители умерли вместе с его братом и обеими его сестрами.

- Ну, ладно, - сказал Артлетт. - Ганни может занять одну из кают, освобождаемых Джун и Фрэнком, а Оддни и Сара могут разделить другую. Все остальные будут там, где вы нас поместите.

Артлетт бросил очень строгий взгляд на Брайса, Эда и Джеймса.

- Нужно прояснить одну вещь, вы, оборванцы. Никаких трюков. Никаких шуток. У нас нет гарантии, что эти беовульфиане-притворяющиеся-кем-бы-то-ни-было, не оснастят наши жилые помещения тем же газовым механизмом, чтобы отвести нас к убойным отсекам. Этот людоед здесь - он ткнул пальцем в Хью - может просто нажать кнопку, и вы выйдете вон в необитаемую черноту. Что было бы прекрасно, если бы вы ушли сами, за исключением того, что нас с Алсобруком засосет вместе с вами.

Миллер и Хартман выглядели соответствующе смиренно. Третий из этой троицы, тем не менее, выглядел несчастным.

- Похоже, нам всем понадобится двенадцать часов только на то, чтобы подготовиться, - сказал Джеймс Льюис. - Когда мы должны лечь спать?

- В пути, дурачок, - последовал ответ его дяди. - У тебя будут дни, дни и дни, когда тебе нечего будет делать, кроме как спать или попадать в неприятности. Я голосую за сон.

- Мы должны взять с собой побольше успокоительных средств, - сказал Майкл Алсобрук. Он одарил троих подростков своим собственным суровым взглядом. - Ты же чертовски хорошо знаешь, что они не собираются спать.

- Конечно, мы это сделаем, - сказал Эд Хартман. Он изобразил яркое представление, потягиваясь и зевая. - Слушайте, я уже устал.

Как бы то ни было, это, вероятно, было бы интересное путешествие. Хью встал и тоже потянулся. Не потому, что он устал, а потому, что "потягивание" Хью Араи было чем-то таким, что, как правило, действительно пугало людей.

Три мальчика выдали свое шоу, съежившись и выглядя глубоко обеспокоенными.

Хью вздохнул. Он не думал, что это сработает надолго.

Глава 13

Февраль 1921 года э. р.

- Добро пожаловать на Факел, доктор Кар.

- Что ж, благодарю вас, ах, ваше величество.

Джорден Кар надеялся, что никто не заметил его краткого колебания, но, несмотря на все брифинги, проведенные с ним до отправки к системе Факел, очевидная молодость правящего монарха этой звездной системы, тем не менее, все еще была чем-то неожиданным.

- Мы действительно рады видеть вас, - сказала монархиня с энтузиазмом, протягивая свою руку для пожатия. Она закатила глаза. - Здесь, в системе, у нас есть этот замечательный ресурс, и никто из нас не имеет ни малейшего понятия, что с ним делать. Я очень надеюсь, что вы и ваша команда сможете помочь нам!

- Мы, гм, конечно, попытаемся, ваше величество, - заверил ее Кар. - Но здесь просто трудно дать точные и быстрые оценки времени, вы же понимаете, - добавил он быстро.

- Поверьте мне, доктор, если я когда-то думала, что это так, мои "советники" здесь быстро бы поправили меня.

Она вновь закатила глаза, и Кар обнаружил, что поспешно подавляет улыбку, прежде чем она могла проявиться на его лице. Совершенно очевидно, королева Берри была здоровой молодой женщиной, хотя, может быть, немного ниже среднего роста. У нее была стройная, но не худая, фигура и пышная копна каштановых волос, а сама она выглядела довольно эффектно и привлекательно. Его предупредили, еще до того, как он покинул Мантикору, что она была тем, кого один из представителей министерства иностранных дел описал как "свободный дух... очень свободный дух", и ничто из того, что он видел до сих пор, казалось, не указывало на то, что это описание было ошибочным. Судя по блеску, который он заметил в ее светло-карих глазах, она тоже была осведомлена о своей репутации.

- Но я забываю о хороших манерах, - сказала она и повернулась вполоборота к троице людей позади себя. - Позвольте мне представить вам, - сказала она, или беспечно не подозревая или не заботясь о том, что, как предполагается, остальных должны представлять правящим монархам.

- Это Танди Палэйн, - сказала Берри, указывая на высокую, очень широкоплечую молодую женщину, которая стояла прямо позади нее. - Танди отвечает за формирование наших вооруженных сил.

У Палэйн был очень светлый цвет кожи, почти как у альбиноса, вьющиеся серебристо-светлые волосы и прекрасные карие глаза, и, хотя на данный момент она была в гражданской одежде, ей удалось придать той видимость формы. Кара подробно проинформировали и о ней тоже, хотя сейчас, бросив взгляд на нее, он не думал, что предупреждения о ее смертоносности были так необходимы. Не потому, что она не была смертоносна, но потому, что он был уверен, что только идиот не мог бы понять этого сразу. Ее тщательно выверенная хватка была как рукопожатие грузового захвата. Который мог бы поднять яйцо, если бы захотел, или скомкать твердый молицирконный блок как фольгу. Она не могла бы выглядеть более приветливой и дружелюбной, но это была та жизнерадостная приветливость, которой можно было бы ожидать от откормленного саблезуба, и он определенно не хотел бы быть рядом, когда она решит, что пришло время кормежки.

- А это, - продолжила Берри, - доктор Веб Дю Гавел, мой премьер-министр. Пока Танди заботится о военных, Веб отвечает за то, чтобы разобраться со мной. - Королева-подросток озорно улыбнулась. - Я никогда не уверена в том, чья работа сложнее, когда доходит до нее.

Кар видел HD-репортаж о Дю Гавеле после его первого прибытия в Звездное королевство Мантикора два с половиной стандартных года назад. В результате он знал все об академических способностях премьер-министра - способностях, по-своему, даже более впечатляющих, чем у Кара. И он также знал, что коренастый, физически сильный Дю Гавел сам был освобожденным рабом, который генетически был задуман его мезанскими конструкторами как тип "тяжелый труд / техник".

"Это просто показывает, что никогда не стоит злить любого, из кого вышел бы хороший инженер, - подумал Кар, когда он потряс все еще сильную, но все же значительно менее страшную руку Дю Гавела. - Дю Гавел может быть главой "ориентированной на процесс" ветви движения, но я готов поспорить, что в Баллрум есть и другие группы не обязательно похожих на него людей. Хотя, если бы я был "Рабсилой", я бы предпочел, чтобы этот парень проектировал бомбы, чтобы бросать их в меня, если бы это мешало ему сосредоточиться на том, что он делал."

- Это большая честь встретиться с вами, доктор Дю Гавел, - сказал он.

- И для меня честь встретиться с вами, доктор Кар, - ответил Дю Гавел с зубастой улыбкой.

- А это, - сказала Берри, ее озорная улыбка на мгновение стала определенно злой, - знаменитый - или печально известный - Джереми Экс. Он наш министр обороны. Но все в порядке, правда, доктор! Теперь он полностью исправился...

- О, не так исправлен, как все это, девочка, - сказал Джереми, проходя мимо нее, чтобы в свою очередь подать руку Кару. Он лениво улыбнулся. - Однако в данный момент я веду себя наилучшим образом, - добавил он.

- Так я слышал, - сказал Кар со всем апломбом, на который был способен.

Если не считать Берри, Джереми Экс был самым низкорослым человеком из всех присутствующих. Он был также известен (если это было надлежащим глаголом) во всей Солнечной лиге, почти по любым меркам, как самый опасный террорист, какого Одюбон Баллрум выдвинул за многие годы. Учитывая масштаб конкуренции, это также говорило о многом. Как и Дю Гавел, он был еще одним примером, как "Рабсила" сама создала своего заклятого врага, хотя он и премьер-министр выбрали очень разные способы борьбы со своим противником. Джереми, который был спроектирован в рамках одной из линий "артистов" "Рабсилы", обладал компактным телосложением с некрупными костями и улучшенными рефлексами жонглера или акробата. Хотя он был, несомненно, небольшого роста, в его конституции, тем не менее, не было ничего мягкого или хрупкого, а рефлексы и зрительно-моторная координация, которые "Рабсила" намеревалась использовать для ловкости рук или жонглирования хрустальными пластинками, сделали его одним из самых смертоносных пистолеро в галактике. Способность, которую он с огромным удовольствием демонстрировал своим конструкторам на протяжении многих лет.

Кару было хорошо известно, что, став министром обороны королевства Факел, Джереми от имени своего государства официально отказался от терроризма. Насколько было известно любому дома в Звездном королевстве Мантикора, он действительно имел в виду именно это. С другой стороны, человек, который спланировал и осуществил (Кар мысленно поморщился за свой выбор глагола) так много смертельных и... изобретательных нападений на руководителей "Рабсилы", был все еще там, прямо под этой же кожей. Один на один, Кар никогда не сомневался, что Танди Палэйн была более опасна, чем когда-либо мог быть Джереми, однако, он подозревал, что выбор между ними будет очень невелик, как между неумолимыми силами природы.

"Что меня вполне устраивает, учитывая людей, за которыми они, скорее всего, будут вдвоем охотиться", - мрачно подумал он. Даже если рабби МакНил действительно прав насчет мести со стороны высшей силы. В конце концов, никто никогда не говорил, что Он не может использовать любые средства, которые Он выберет для исполнения приговора."

- Полагаю, мне следует представить вам моих собственных коллег, - сказал он, отпустив руку Джереми, и указал на довольно высокого, несомненно, лохматого рыжеватого блондина слева от себя.

- Доктор Ричард Викс, ваше величество, - продолжил он. - Который радуется, по какой-то причине, которую я никогда не понимал до конца, прозвищу "Тонны радостного медведя". - Он поморщился. - Мы обычно укорачиваем это до "Ти-Джей", но я понимаю, что здесь на Факеле у вас есть очень эффективные оперативники-разведчики. Если вы сможете выведать у него происхождение его псевдонима, я был бы рад узнать, что это такое.

- Я уверена, что если кто и сможет понять это, то это будет папа, - весело сказала королева, протягивая свою руку Виксу.

- Предупрежден - значит, вооружен, ваше величество, - сказал Викс. - Кроме того, это не такой уж и большой секрет. Если бы Джорден когда-нибудь высовывал нос из лаборатории, он, вероятно, понял бы это сам к настоящему времени. - Он бросил на молодую монархиню заговорщический взгляд. - Знаете, он не часто выходит на улицу, - добавил он театральным шепотом.

- А это, - продолжил Кар тоном человека, не опускающегося до пращей и стрел недалеких людей, - капитан Захари, шкипер "Радости жатвы". Она из тех практичных людей, которые будут держать нас всех в порядке, пока мы не приступим к работе.

- Я думаю, вы с Вебом снимете часть забот с капитана, - посочувствовала королева, в свою очередь протягивая руку темноволосой, темноглазой Захари.

- Не похоже, что это то, чего я не делала раньше, ваше величество, - ответила Захари с легкой улыбкой, и Берри усмехнулась.

- Что ж! - сказала она, отпустив руку Захари и указывая на удобные кресла вокруг конференц-стола в том, что когда-то было кабинетом мезанского губернатора того, что когда-то было Вердант Виста. - Теперь, когда мы покончили с представлениями, почему бы нам всем не занять свои места?

Кар подумал, что это не был тот заранее спланированный, тщательно продуманный протокол, которого можно было бы ожидать от большинства людей, правивших целой звездной системой. С другой стороны, государство королевы Берри тоже было не совсем таким, как у большинства других звездных наций. Для одних ему исполнилось пятнадцать стандартных месяцев (считая от коронации Берри), а для других оно родилось в бойне, кровопролитии и часто слишком леденящей кровь мести. Тот факт, что освобождение планеты, ныне известной как Факел, не просто выродилось в пропитанный кровью хаос резни, пыток и зверств, в основном объяснялся тем, что жестокость утихомирила как раз эта девочка-подросток, устраивающаяся в своем кресле за столом, и Кар снова задался вопросом, как это сделала такая жизнерадостная девушка. По словам людей адмирала Гивенс в разведывательном управлении флота или их гражданских коллег, не было никакого сомнения, что именно Берри каким-то образом убедила освобожденных рабов отказаться от полной, горькой муки мести, на которую по любой справедливой мере имели право поколения выживших в беспощадных репрессиях и жестоком обращении.

С другой стороны, факт оставался фактом: ей пришлось это делать убедительно, чтобы покончить с кровопролитием, и, тем не менее, были зверства, возможно, заслуженные, которые уже совершились прежде, чем она успела вмешаться, что объясняло, почему Кар и его миссия только сейчас прибыли на Факел.

Все расселись по своим креслам вокруг круглого стола. Палэйн сидела между Каром и Виксом, а Дю Гавел сидел между Виксом и капитаном Захари, с Джереми Эксом между Каром и королевой Берри по другую сторону. Официальной схемы рассадки не было, но Кар поймал себя на том, что весьма сомневается в совершенно случайной аккуратности такого размещения.

- Во-первых, - сказала Берри, даже не глядя на Дю Гавела или Джереми, - я хотела бы начать с того, что мы все очень благодарны мистеру Гауптману за то, что он оказал нам такую помощь. И премьер-министру Грантвиллю и королеве Элизабет, конечно.

"Ну, она правильно расставила свои приоритеты", - сдержанно подумал Кар. Он и Викс официально были здесь в качестве частных оплачиваемых консультантов, взявших отпуск в королевском мантикорском агентстве астрофизических исследований. Если бы это зависело исключительно от Клауса Гауптмана, финансового спонсора этой экспедиции, оба они были бы на Факеле еще до того, как рассеялся дым. К сожалению, несмотря на официальное признание королевства Факел Звездным королевством, "клеймо" Баллрум вынудило Мантикору двигаться медленнее, даже после позорного ухода этого идиота Высокого Хребта с поста премьера, нежели, в чем Кар был уверен, предпочли бы Элизабет Винтон или ее новый премьер-министр. Звездное королевство Мантикора знало о генетической работорговле и "Рабсиле, Инкорпорейтед" больше многих звездных наций, но даже Мантикора была шокирована некоторыми отснятыми HD, пришедшими с Факела. Элизабет тоже была вынуждена беспокоиться не только о чужом общественном мнении.

Даже среди яростно выступавших против генетического рабства мантикорцев насчитывалось немало людей, которые питали серьезные опасения, когда дело касалось Баллрум. На самом деле, если быть до конца честным, у Кара было несколько собственных оговорок. Не потому, что он не понимал точно, что вызывало свирепость Баллрум, а потому, что он достаточно знал историю, чтобы понять, куда может завести такая свирепость, если с ней не случится что-то... улучшающее ее. И, несмотря на все уже известное Звездному королевству о "Рабсиле", общественность в достаточной мере отвращало то, как именно умерли некоторые из руководителей "Рабсилы" на Факеле (и в некоторых случаях их семьи) - и как радостно их замучили до смерти - до того, как непреклонное вмешательство Берри Зилвицки положило конец зверствам (или контрзверствам, возможно), чтобы пропаганда преступных трансзвездных корпораций о варварстве бывших рабов убедила, по меньшей мере, временно, достаточное количество обывателей, чтобы затормозить любое официальное сотрудничество между Мантикорой и Факелом. Конечно, это никогда-не-достаточно-проклятое, перерожденное, слабоумное, кретинское оправдание для Высокого Хребта как политика не нуждалось в большом убеждении, учитывая его собственное отношение.

Поэтому даже сейчас правительство Грантвилля официально не заключало соглашения по этим исследовательским работам. Для справки, это был проект, финансируемый из частных источников, при поддержке картеля Гауптмана, который полностью оплачивал его. На самом деле, Кар и Викс оба получали приличные - очень приличные - стипендии Гауптмана, и хотя "Радость жатвы" была кораблем флота, для данной программы работ Звездное королевство сдало ее в "аренду" Гауптману, а капитан Захари в данный момент официально находилась на половинном жалованье. Учитывая то, сколько ей платил Гауптман, она на самом деле зарабатывала почти вдвое больше своей зарплаты офицера на действительной службе королевы, хотя это имело мало общего с ее присутствием на Факеле. Как офицер, который командовал исследовательской экспедицией, приведшей к успешной разведке и картографированию терминала Рыси мантикорской туннельной сети, она принесла с собой уникальный уровень опыта. Кроме того, Кар работал с ней по той программе работ. Когда стало ясно, что "частная экспедиция" на Факеле была на самом деле примерно такой же частной, как дворец Маунт Ройял, он точно знал, кого он хотел видеть командиром разведывательного корабля.

- Мы рады быть здесь, ваше величество, - сказал он теперь. - Не так уж часто кому-либо выпадает шанс обследовать туннель. Количество людей, которые уже получили возможность обследовать два из них - и сделать это менее чем за три стандартных года - вероятно, можно пересчитать по пальцам одной руки. - Он усмехнулся. - Поверьте мне, это будет неплохо читаться в наших резюме!

- Согласна с вами, - подтвердила она со своей собственной улыбкой. - Потом посмотрела на Дю Гавела и Джереми, перед тем как вновь перевести взгляд на Кара.

- Очевидно, мы хотели бы начать работу как можно быстрее, - сказала она. - С другой стороны, мы вовсе не уверены в том, как много Меза на самом деле знает или не знает о туннеле.

- Вы вообще ничего не нашли в их базах данных, ваше величество? - спросила Захари.

- Ничего, - ответил Джереми вместо Берри. Захари посмотрела на него, и он пожал плечами. - Боюсь, что капитана Зилвицки в данный момент нет на планете, но если бы вы хотели обсудить результаты нашего поиска с Рут Винтон, мы будем рады устроить это для вас. Впрочем, если вы - или доктор Кар или доктор Викс - смогли бы предоставить подсказки или советы, которые могли бы помочь нам определить то, что мы пропустили, мы были бы рады услышать о них.

Он мгновение смотрел в глаза Захари, ожидая, пока она слегка ему не кивнула, затем продолжил.

- Я не знаю, насколько вы знакомы с процедурами "Рабсилы", капитан, - продолжил он, и его голос принял на себя слегка отстраненный, почти профессионально холодный тон. - Особенно с тех пор, как Баллрум стал успешно нападать на их базы всякий раз, когда мы - я имею в виду, всякий раз, когда это было возможно, "Рабсила" стала еще более осторожной. К настоящему времени их практика состоит в том, чтобы ограничить данные, доступные для любой из их операций тем, что, как они полагают, потребуется для этой конкретной операции - строгая ориентация на "необходимое знание", можно сказать. А за последние пару стандартных лет они также улучшили свои способы удаления данных.

Он пожал плечами.

- Хотя первоначальную заявку на Вердант Висту поддержало правительство системы Меза, все знали, что это была на самом деле операция "Рабсилы" и "Джессик". Конечно, каждый также знает, что мезанское "правительство" в действительности в значительной степени напрямую подчиняется базирующимся на Мезе трансзвездным корпорациям, поэтому участие мезанского флота, вероятно, не должно было стать столь большим сюрпризом, как это было для некоторых людей.

Во всяком случае, руководство здесь, в системе, управляло своими хранилищами данных в соответствии с установленными политиками "Рабсилы". Я уверен, что они никогда в своих самых страшных кошмарах не ожидали того, что нам здесь помогут капитан Оверстейген и капитан Розак - извините, коммодор Оверстейген и контр-адмирал Розак, но мы обнаружили, что несколько довольно больших кусков их компьютерных банков превратились в простой шлак, когда, наконец, мы завладели ими. Поэтому мы на самом деле не имеем ни малейшего представления о том, сколько усилий они вложили в изучение здешнего терминала.

- В этом Джереми прав, - вставил Дю Гавел. - Все же мы можем сказать вам, что за пределами компьютеров мы не нашли ничего, что бы предполагало какие бы то ни было действия ради исследовательских работ. И ни один из выживших мезанцев, которые решили остаться здесь, никогда ничего не слышал о подобных усилиях. На самом деле, некоторые из них рассказали нам, что их начальство нарочито говорило о том, что он еще не обследован. - Настала его очередь пожимать плечами. - Конечно, никто из них не был гиперфизиком. Почти все они занимались фармацевтическими исследованиями, так что в любом случае это не входило в их компетенцию.

- Однако насколько мы можем судить, капитан, - заговорила Танди Палэйн, - все, что они сказали нам - правда. Здесь, на Факеле в эти дни у нас есть несколько наших собственных древесных котов, и они подтверждают это.

Захари кивнула, и Кар тоже. Это соотносилось с тем, что предполагалось по результатам его брифингов на Мантикоре. И он с облегчением услышал тон, которым Дю Гавел и Палэйн говорили об обращении с выжившими мезанцами. Тот факт, что целая исследовательская колония мезанских ученых, которые не были сотрудниками "Рабсилы" или "Меза Фармасьютикалс" и кто на самом деле рассматривал приданных к их программам работ генетических рабов как человеческих существ - была не только спасена, но и активно защищалась этими самыми рабами во время хаотичного кровожадного освобождения системы, значил очень много для усилий друзей Факела в Звездном королевстве. И лично он нашел обнадеживающим то, что королева Факела и ее старшие советники явно думали о тех ученых, как о согражданах, а не как об опасных подозрительных потенциальных врагах.

- Это интересно, - сказал он вслух. - Особенно с учетом упорных слухов до освобождения, что у Факела было "по меньшей мере" три связанных перехода. То, что вы только что сказали нам, конечно, согласуется со всем официальным, что мы смогли найти, но я не могу понять, откуда в первую очередь взялось определенное количество - я имею в виду три.

- Мы задавались тем же самым вопросом, - ответил Дю Гавел. - Тем не менее, до сих пор мы не нашли ничего, что указывало бы на причину этого. - Он пожал плечами. - К тому же, учитывая тот факт, что это действительно не имело значения в том, что касается приоритетов для принятия тех или иных решений, для нас это было главным образом вопросом праздного любопытства. Мы были слишком заняты охотой на аллигаторов, чтобы беспокоиться об оттенках болотных цветков.

Он криво улыбнулся, и Кар усмехнулся метафоре, особенно учитывая то, насколько хорошо она подходила биосфере Факела.

Звезда класса F6, теперь официально известная как Факел, была необычайно молодой, чтобы вообще обладать планетами, пригодными для жизни. Кроме того, она была необычно горячей. Планета Факел, находившаяся почти точно вдвое дальше от светила, нежели Старая Земля от Солнца, большинством людей могла быть точно описана как "неприятно теплая". "Жарче чем в аду", несмотря на то, что было эвфемизмом, вероятно, было более точным. Мало того, что звезда была моложе, больше и горячее, чем Солнце, атмосфера Факела также содержала больше парниковых газов, что приводило к значительно более высокой температуре поверхности планеты. То, что около семидесяти процентов этой поверхности было покрыто морями и океанами, и что наклон оси вращения планеты к плоскости орбиты был очень малым, менее одного углового градуса, также помогало объяснить тропические дождевые леса / болота / адские грязевые ямы на суше.

У первоначальной группы по изучению звездной системы, очевидно, было несколько извращенное чувство юмора, учитывая имена, которые они дали системным телам Факела. Оригинальное имя Факела - Элизиум - было тому примером, поскольку, по представлениям Кара, совсем немногие планетарные среды так не подходили к понятиям древних греков о Елисейских полях. Он не знал, почему "Рабсила" переименовала его в Вердант Висту, хотя это, вероятно, было сделано в связи с каким-то пиаром, избегая неудачного сравнения планеты, названной Элизиум, с горячим, влажным, совершенно убогим чистилищем для несчастных рабов, которых собирались сбрасывать туда. Лично Кар придерживался мнения, что "Зеленый ад" было бы гораздо более точным названием.

"И тоже очень подошло бы местной дикой природе", - подумал он с мысленным смешком. Однако, смешок быстро угас, когда он подумал о том, сколько рабов "Рабсилы" стали жертвами многочисленных и разнообразных видов хищников Вердант Виста.

"Еще один маленький момент, который ублюдки, возможно, хотели бы иметь в виду, - подумал он более мрачно. - Люди, выжившие в среде такой планеты, вероятно, не будут стыдливыми мимозами. Учитывая то, откуда в первую очередь происходит их колония, местные поколения, вероятно, будут еще более уродливым кошмаром для этих ублюдков. Жаль этого".

- Что ж, - сказал он через мгновение, - Ти-Джей, остальная команда и я уже довольно внимательно изучили данные, которые смогли предоставить ваши люди. Очевидно, что у вас не было инструментов, которые мы привезли с собой, так что мы на самом деле не смогли прийти к каким-либо однозначным и скорым выводам о том, что мы имеем здесь. Тем не менее, уже можно сказать, что гравитационная сигнатура терминала является достаточно слабой. На самом деле, мы немного удивлены тем, что кто-то вообще его обнаружил.

- Действительно? - Дю Гавел откинулся на спинку стула и скрестил ноги. Кар посмотрел на него, и премьер-министр с улыбкой пожал плечами. - О, это определенно не моя область знаний, доктор! Я готов полностью принять то, что вы только что сказали, но должен признать, что это немного возбуждает мой интерес. У меня сложилось впечатление, что с тех пор, как впервые было продемонстрировано существование туннелей, одна из самых первых вещей, которые делала любая звездная исследовательская команда, - так это усердно их искала.

- Это так, господин премьер-министр, - криво усмехнулся Кар. - Действительно, они это делают! Но, как я уверен, все вы знаете, что туннели и их терминалы находятся, как правило, минимум в паре световых часов от звезд, с которыми они связаны. И то, что кто-то, не будучи гиперфизиком, может не понимать, что если они не особенно мощные, для удачного поиска вы также должны приблизиться к предполагаемому месту их нахождения, о, может быть, на четыре или пять световых минут. Есть определенные звездные характеристики - их называют "отпечатки туннеля" - мы научились отыскивать их, когда в непосредственной близости есть терминал, но они не всегда присутствуют. Опять же, чем больше или мощнее туннель, тем больше вероятность проявления "отпечатков".

То, что у нас, похоже, имеется здесь, это пример чисто случайной удачи для чьей-то стороны. Моя команда и я очень внимательно изучили терминал Факела, и мы решили, что он действительно имеет большинство "отпечатков", но они очень слабые. На самом деле, пришлось провести несколько прогонов компьютерной обработки, прежде чем мы вообще смогли их выделить. Это не совсем удивительно, учитывая относительную молодость Факела. Несмотря на их массу, звезды F-класса вообще статистически реже обладают терминалами, а когда они есть, "отпечатки" почти всегда слабее, чем обычно. Это означает в первую очередь, что никто не должен был искать терминал, связанный с этой звездой, и, во-вторых, они не должны были искать "отпечатки" всего в шестидесяти четырех световых минутах от светила. Это до смешного близко. Фактически, наш поиск в литературе показал, что это ближайший терминал из всех других, связанных с F6, и ни один другой никогда не располагался так близко к связанному с ним светилу. Это, в сочетании с его слабой сигнатурой Варшавски, наводит нас на мысль, что тот, кто в первую очередь нашел его, должно быть, почти буквально наткнулся на него. Во всяком случае, ему точно не следовало искать его там!

Он сделал паузу и покачал головой, выражение лица его было противоречиво. В правильно устроенной вселенной таким людям, как "Рабсила", не повезло бы так сильно, как им, должно быть, понадобилось, чтобы наткнуться на подобное открытие.

"Хотя, - напомнил он себе, - я могу ошибаться на этот счет. Я уверен, "Рабсила" должна скрежетать зубами при мысли о том, что конфетка, которую они нашли, оказалась в лапах группы выступающих против рабства "террористов", вроде факельцев. Так что, возможно, это действительно отражает тот факт, что у Бога особенно отвратительное чувство юмора там, где замешаны "люди, подобные "Рабсиле"".

Такой возможности, размышлял он, было достаточно, чтобы согреть его сердце.

- В дополнение к тому, что его трудно обнаружить, в первую очередь, слабость сигнатуры Варшавски этого терминала, в сочетании с его необычайной непосредственной близостью от светила, также указывает на то, что он почти наверняка не особенно огромен. Честно говоря, несмотря на слухи об обратном, я буду удивлен, если найдется более одного связанного с ним дополнительного терминала, - он очень похож на один конец системы с двумя локусами, которую мы называем "туннельный мост", в отличие от мультилокусовых узлов, подобных узлу Мантикоры. Конечно, некоторые из мостов даже более ценны, чем ряд узлов, обнаруженных на протяжении веков. Все зависит от того, где находятся концы моста.

Факельцы за столом кивнули, показывая, что они следят за его объяснением. По выражению их лиц - у Дю Гавела особенно - предсказание, что их туннель был подключен только к одному другому месту, не совсем понравилось.

- Даже в наихудшем сценарии большинство терминалов в результате приносят значительные долгосрочные доходы, - вставила капитан Захари. Очевидно, она видела те же выражения, что и Кар.

- Если только другой терминал не находится где-то в ранее совершенно не исследованном пространстве - что, конечно, возможно - тогда он все равно будет давать огромную экономию времени для людей, желающих отправиться с другого конца на что-то близкое к этому концу, - продолжила она. - Отсюда до Эревона всего лишь четыре дня даже для торгового судна, например, и всего около тринадцати дней до Майя. А от Эревона до Звездного королевства лишь около четырех дней через эревонский туннель. Таким образом, если другой конец вашего туннеля находится где-то в Окраине, те, кто захочет достичь этих направлений, будут иметь возможность сократить свое транзитное время буквально на месяцы. Я, конечно, не предполагаю, что вы будете видеть в любое ближайшее время объем трафика, который мы видим проходящим через развитый узел, но я почти уверена, что этого все еще будет достаточно, чтобы дать вашей казне солидный шанс.

- Может быть, вы имеете в виду не золотую жилу, но хотя бы серебряный рудник? - ухмыляясь, спросила королева Берри.

- Что-то в этом роде, ваше величество, - согласилась Захари с ответной улыбкой.

- Что, вероятно, хотя отчасти учитывалось в размышлениях мистера Гауптмана, - добавил Кар и усмехнулся. - Из того, что я видел и слышал, он, наверное, думал, что поддержка этого исследования будет хорошей идеей, даже если это не добавит и десяти центов в его денежный поток. С другой стороны, я понимаю, что он будет получать хорошую долгосрочную прибыль от его доли в ваших сборах за транзит.

- Я думаю, это то, что называют "комфортным доходом", - сухо сказал Дю Гавел. - Один-точка-пять процентов всех транзитных сборов за ближайшие семьдесят пять лет должны составить довольно приличную сумму.

На этот раз несколько человек усмехнулись, и Кар кивнул в знак согласия с точкой зрения премьер-министра. В то же время гиперфизик действительно был уверен в том, что Гауптман, так или иначе, поддержал бы усилия по исследованию. Для Кара было очевидно, что Клаус Гауптман рассматривал отказ от извлечения прибыли для своих акционеров, если только она была возможна, как извращение, примерно эквивалентное поеданию своего потомства. Он полагал, что без подобного отношения никто не стал бы столь успешным, как Гауптман, и у него самого не было с этим особых проблем. Но любой, кто потрудился бы оглянуться вокруг системы Факела, был бы вынужден признать, что Гауптман также вложил деньги из своего личного состояния туда, куда звали его принципы.

Тот, кто что-либо знал о Клаусе Гауптмане и его дочери Стейси, был осведомлен об их яростной, жгучей ненависти ко всем вещам, связанным с генетической работорговлей. По любым меркам, которые можно было использовать, картель Гауптмана был крупнейшим финансовым вкладчиком Звездного королевства в Антирабовладельческой лиге на Беовульфе. Мало того, картель уже предоставил королевству Факел более дюжины фрегатов. Конечно, ни один серьезный межзвездный флот не строил фрегатов десятилетиями, но последние корабли - класса Нат Тернер - которые Гауптман передал Факелу, были значительно опаснее, чем могло ожидать большинство людей.

Фактически, они были гиперверсиями ЛАКов класса Шрайк королевского флота Мантикоры, но с примерно вдвое усиленным ракетным оружием и парой погонных гразеров, со вторым энергетическим орудием на корме. Их электроника была понижена до "экспортного варианта" КФМ (что было неудивительно, учитывая тот факт, что они собирались действовать в районе, к которому имели свободный доступ разведывательные службы Республики Хевен), но Тернеры, были, вероятно, по крайней мере, такими же опасными, как подавляющее большинство эсминцев в галактике.

Согласно официальным отчетам, картель Гауптмана построил их по себестоимости. По неофициальным (но чрезвычайно настойчивым) сообщениям, Клаус и Стейси Гауптман выложили из собственного кармана где-то около семидесяти пяти процентов от стоимости их строительства. Учитывая то, что Тернеров было восемь, это была довольно солидная сумма даже для Гауптманов. А согласно последним сообщениям по Факелу, которые Кар услышал перед отъездом с Мантикоры, флот Факела к тому же только что заказал свою первую тройку полновесных эсминцев. Даже после того, как они будут завершены, флот Факела вряд ли можно будет отнести к одним из ведущих в галактике, но у королевства будут все же довольно значительные, хотя и небольшие силы обороны системы.

Которые, случилось так, были гиперкораблями... это означало, что они могут также работать в звездных системах других людей.

"И тот факт, что Факел официально объявил войну Мезе, не сделает этих ублюдков из "Рабсилы" счастливее, когда они узнают, какие возможности здесь создаются", - с мрачным удовлетворением размышлял гиперфизик.

Когда он упомянул в рейсе то, о чем думал здесь, Хосефе Захари, она решительно кивнула и добавила свое собственное наблюдение - что у Факела, очевидно, была хорошо продуманная, рационализированная программа расширения. Ей было ясно, что они использовали фрегаты в качестве учебных платформ, создавая штат опытных астронавтов и офицеров, предоставляя подготовленные на местном уровне (и высоко мотивированные) кадры для систематического совершенствования возможностей своего флота, насколько позволяли время, деньги, составы экипажей, а также программы обучения.

- Во всяком случае, - сказал он вслух, - возвращаясь к моей первоначальной точке зрения, нас с Ти-Джеем немного удивило то, что кому-то когда-то вообще удалось найти терминал. Что, я полагаю, может объяснить, почему Меза, по-видимому, не удосужилась обследовать его. Возможно, у них, в первую очередь, было достаточно проблем с его поиском, потому что они просто не знали, что он там был достаточно долго.

- Я не думал бы, что им так трудно было обнаружить его, доктор, - сказал Джереми. - С другой стороны, сам факт его существования стал достаточно общеизвестным, Эревон, по крайней мере, знал об этом более двух стандартных лет назад. И, честно говоря, Баллрум знал о нем в течение не менее шести месяцев, прежде чем кто-либо на Эревоне понял, что он существует. Учитывая то, что только что сказала капитан Захари, я немного удивлен, что кто-то вроде "Джессик Комбайн" не отправил сюда раньше исследовательский экипаж. Если кто-то в галактике и осознал потенциальную ценность для грузоотправителей, я думаю, что это был бы "Джессик".

- Да, мы с Ти-Джеем также поработали над этим, - ответил Кар, - и он выдвинул теорию, почему они могли не осмотреть его, даже зная все то время, что он там был, если это кому-то интересно.

- Не знаю, как другие, но я такая! - сказала королева Берри и склонила голову набок, глядя на Викса.

- Что ж, - Викс потер усы, которые были на пару тонов светлее, чем остальная часть его довольно непослушной бороды, - я надеюсь, никто не собирается путать меня с любым аналитиком разведки. Но лучшая причина, которой я мог объяснить попытки "Джессик" и "Рабсилы" сохранить в тайне свой маленький туннель, заключается в том, что они не хотели привлекать больше внимания к тому, что они делали здесь, на Факеле.

Лица всех сидящих вокруг стола напряглись, и Дю Гавел задумчиво кивнул.

- Я действительно не думал об этом, - признал он, - а мне следовало бы. Это своего рода пропагандистский фактор, который Антирабовладельческая лига (АРЛ) пыталась долгое время учитывать. Но вы вполне можете быть правы, доктор Викс. Если бы этот туннель начал привлекать больше сквозного трафика, тогда было бы намного больше потенциально возмущенных соларианских свидетелей смертности среди рабов, работающих на их планете, не так ли?

- Это то, о чем я думал, - согласился Викс. Затем он фыркнул. - Имейте в виду, что это довольно сложный мотив, чтобы вменять его любому, кто достаточно глуп, чтобы в первую очередь использовать рабский труд для сбора и обработки лекарственных растений! Полностью оставляя в стороне моральные аспекты этого решения, - которые, я уверен, никогда бы не затемнили пути процессов принятия решений любыми мезанскими корпорациями - это экономически глупо.

- Я склонен согласиться с вами, - сказал Дю Гавел. - С другой стороны, разведение рабов чертовски дешево. - Его голос был удивительно ровен, но его оскаленная усмешка опровергла его кажущуюся беспристрастность. - В конце концов, они делают это уже давно, и их "производственные линии" все еще на месте. И надо отдать должное дьяволу, человеческие существа все еще намного более универсальны, чем большинство машин. Не так эффективны в большинстве узких задач, как специально построенное оборудование, конечно, но универсальны. А что касается "Рабсилы" и мезанцев в целом, рабы - это "специально построенные машины", если уж на то пошло. Таким образом, с их точки зрения, имело смысл избежать первоначальных капиталовложений в оборудование, которое потребовалось бы для этой работы. В конце концов, у них уже было много дешевых запасных единиц, когда их "специально построенные машины" ломались, и они всегда могли сделать больше.

- Вы знаете, - тихо сказал Кар, - иногда я забываю, насколько... искаженными должны быть размышления о чем-то вроде "Рабсилы". - Он покачал головой. - Мне никогда не пришло бы в голову анализировать экономические факторы с этой точки зрения.

- Ну, у меня было немного больше практики в этом, чем у большинства людей. - Тон Дю Гавела был достаточно сух, чтобы мгновенно создать Сахару... даже на Факеле. - Правда в том, что рабство почти всегда было ужасно неэффективным в производстве в расчете на один человеко-час. Были исключения, конечно, но, как правило, использование рабов в качестве квалифицированных техников - что было бы единственным способом сделать его отчасти конкурентоспособным с вольным трудом на производительной базе - приводило к убыткам и кусало рабовладельца за задницу.

Он снова холодно улыбнулся, но потом улыбка исчезла.

- Проблема в том, что рабство не обязательно должно быть эффективным, чтобы показать хоть какую-то прибыль. Низкая отдача от действительно огромной операции по-прежнему составляет довольно внушительное абсолютное количество денег, а их капитальные затраты на единицу продукции низки. Я уверен, это было главным элементом их мышления, особенно если учесть, как много "Рабсиле" придется списать капитальных вложений в объекты производства рабов, если бы даже и был соблазн "стать законной". Не то чтобы я думал, что им когда-нибудь придет в голову предпринять попытку, вы же понимаете.

- Нет, думаю, нет. - Кар поморщился, затем встряхнулся. - С другой стороны, каковы бы ни были мезанские мотивы оставить данный туннель неиспользованным, у меня возникает определенное теплое и неясное чувство, когда я размышляю над тем, что, когда он начнет приносить доход вашим людям, этот денежный поток пойдет на расширение вашего флота.

- Да, - согласилась Танди Палэйн, и ее улыбка была еще холоднее, чем у Дю Гавела. - Это возможность, над которой я сама размышляла довольно долго. Мы уже провели пару операций, которые, я уверена, обозлили "Рабсилу", но если мы сможем получить в свои руки еще несколько наших собственных гиперкораблей, они будут очень, очень недовольны результатами.

- В таком случае, - со своей собственной улыбкой ответил Кар, - во что бы то ни стало, как герцогиня Харрингтон бы выразилась, "давайте займемся этим".

Глава 14

- Итак, что сегодня на повестке дня? - весело спросил Джадсон Ван Хейл, войдя в кабинет.

- Ты, - подавленно ответил Харпер С. Ферри, - слишком веселый и счастливый для того, кто встает так рано.

- Ерунда! - Джадсон одарил его широкой зубастой улыбкой. - Вы, изнеженные городские мальчики, просто не можете принять бодрящий, общеукрепляющий, прохладный воздух рассвета! - Он запрокинул голову, грудь раздулась, когда он глубоко вздохнул. - Вдохни немного кислорода в кровь, человек! - посоветовал он. - Это тебя взбодрит!

- С намного меньшим напряжением было бы просто убить тебя... и намного веселее сейчас, когда я думаю об этом - заметил Харпер, и Джадсон усмехнулся. Хотя, учитывая послужной список Харпера С. Ферри во время его активной карьеры в Одюбон Баллрум, он был не совсем уверен, что тот шутит. Вполне уверен, но не совсем. С другой стороны, он полагал, можно положиться на то, что Чингиз предупредит его, прежде чем экс-оперативник Баллрум решит на самом деле нажать на спусковой крючок.

В отличие от Харпера, Джадсон никогда лично не был рабом. Вместо этого, он родился на Сфинксе после освобождения его отца из плена рабовладельческого корабля "Рабсилы Инкорпорейтед". Патрик Генри Ван Хейл женился на племяннице мантикорского капитана, чей корабль перехватил работорговца, на борту которого он находился, и, несмотря на то, что Патрик был достаточно молод, чтобы получить пролонг первого поколения после своего освобождения, он оставался, по меркам "Рабсилы", нормальным короткоживущим рабом. Он и его новая невеста совсем не тратили впустую время на создание семьи, которую оба хотели, и Джадсон (первый из шести детей... на настоящий момент) родился едва спустя стандартный год после свадьбы.

Оба, Патрик и Лидия ван Хейл, были рейнджерами лесной службы Сфинкса (ЛСС), и, хотя как житель города Явата Кроссинг Джадсон едва ли был деревенщиной, которую он с удовольствием пародировал, он провел довольно много своего времени в чащобе, когда был ребенком. Работа его родителей объясняла это, и Джадсон намеревался пойти по их стопам. На самом деле, он окончил собственный курс обучения лесному хозяйству и стажировку в ЛСС, когда освобождение Факела изменило все.

Тот факт, что он никогда лично не был рабом, никоим образом не уменьшал его ненависть к "Рабсиле", и он и его семья всегда активно поддерживали Антирабовладельческую лигу. Однако родители Джадсона никогда не одобряли подход Баллрум. Они считали, что зверства Баллрум (и даже сейчас Джадсон полагал, что не было никакого лучшего слова для описания довольно многих операций Баллрум) сыграли на руку сторонникам рабства. Это был не тот пункт, по которому Харпер согласился бы с ними, и по правде сказать, сам Джадсон всегда относился к этому немного более неоднозначно, нежели его родители.

Иногда он задавался вопросом, не потому ли это, что ему казалось, будто он лично получил "бесплатную поездку", когда дело касалось рабства. Если бы он был более склонен считать насилие правильным ответом, потому что чувствовал себя лицемером, осуждая тех, кто прибегал к насилию против мерзости, которую рабы испытали на собственном опыте... а он нет. В конце концов, он избежал этого даже раньше своего зачатия, а Звездное королевство Мантикора было одной из немногих звездных наций, где никто не был озабочен, так или иначе, тем, что кто-то был бывшим рабом или сыном экс-рабов. Ты был тем, кем ты есть, и тот факт, что ты был разработан как чужое имущество, не был ни клеймом позора, ни знаком жертвы.

В этом аспекте, Джадсон знал, он никогда не сможет полностью разделить отношение его родителей. Оба они были отчаянно благодарны королевскому флоту Мантикоры за свободу его отца и не менее преданы Звездному королевству Мантикора за безопасную гавань и возможности, которые оно дало ему, но Патрик Генри Ван Хейл также помнил, что он был рабом... и что он был создан как "раб для удовольствий". Несмотря на то, что ему было всего лишь около девятнадцати стандартных лет, когда он был освобожден, он уже прошел через весь спектр того, что "Рабсила" эвфемистически называла "обучением". Лидия ван Хейл не проходила его... но она была единственной, кто потратил годы, помогая ему справиться - и пережить - бесчеловечную травму этого опыта.

Они никак не могли избежать этого, таким образом, рабство Патрика по-прежнему определяло то, кем оба они были, и это был опыт, которым Джадсон никогда не делился. Они никогда не зацикливались на этом, никогда не увлекались методами воспитания детей вроде "если бы только у меня все было так хорошо, как у тебя", но с возрастом он стал только еще больше осознавать эту разницу между ними. И, по мере того, как он также все больше осознавал жизненные шрамы, которые они оба вынесли с собой из опыта отца, его ненависть к "Рабсиле" и всему мезанскому только росла.

Что, как он знал, было еще одной причиной, по которой ему становилось все труднее проливать крокодиловы слезы по "жертвам" Баллрум.

Тем не менее, он был сыном своих родителей, и что бы он ни чувствовал, он никогда не смог бы оправдать непосредственную службу в Баллрум. Вот почему освобождение Факела изменило все.

Одиннадцать стандартных месяцев подготовки в королевском центре правоохранительных органов в Лэндинге в ходе его обучения в лесной службе принесли ему основательные навыки в правоприменительной деятельности и методах расследования, а его детство на Сфинксе и время, что он провел в чащах, привели к принятию его Чингизом. Насколько Джадсону было известно, только один бывший раб когда-либо был принят древесным котом, но было, вероятно, принято полдюжины детей бывших рабов, и он был одним из них. Когда возникло королевство Факел, Джадсон сразу понял, что люди с его набором навыков понадобятся там так же сильно, как и люди с навыками Харпера. На самом деле Факел, вероятно, будет больше нуждаться в таких людях, как Джадсон, хотя бы потому, что их было так мало.

Когда Джереми Экс отказался от тактики "террористов" Баллрум во имя Факела, испарилось последнее сомнение Джадсона. Он находился на следующем спонсируемом АРЛ транспорте, направляющемся на Факел, с благословением своих родителей, а Джереми и Танди Палэйн были рады видеть его... и Чингиза.

Он столкнулся с несколькими экс-представителями Баллрум (а некоторые, он был в этом почти уверен, были вовсе не в экс-отношениях с Баллрум), которые, казалось, считали его каким-то белоручкой. Почти дилетантом, который сидел на своей хорошо защищенной заднице в его тепленькой мантикорской жизни, пока другие люди делали тяжелую работу, которая в конечном итоге привела к существованию Факела. Все же таких было немного, и, как бы иногда Джадсон ни злился на них, он не винил их за это. Или, по крайней мере, мог видеть перспективу, чтобы справиться с этим, во всяком случае.

Он полагал, что во многом обязан этим влиянию Чингиза. Кот был с ним более пятнадцати стандартных лет, и он был лучшим собеседником Джадсона в течение всего этого времени. Это превратилось в невероятно богатую и удовлетворительную двустороннюю связь, когда они оба освоили язык жестов, разработанный доктором Ариф с помощью древесных котов Нимица и Саманты, и Чингиз пережил более чем одну вспышку настроения Джадсона за тот стандартный год, что они провели здесь, на Факеле. Для человека было не трудно потерять самообладание, зато древесный кот-компаньон мог отшлепать его за то, что позволил ситуации выйти из-под контроля.

И именно способность Чингиза полноценно общаться с Джадсоном сделала его телепатические возможности весьма ценными для Факела. На данный момент они были официально назначены в иммиграционную службу, хотя Танди Палэйн абсолютно ясно дала понять Джадсону, что это назначение носит характер вежливой фикции. Их настоящая работа состояла в том, чтобы следить за людьми, которые оказывались достаточно близко к королеве Берри, представляя собой потенциальную угрозу для монарха-подростка.

"Было бы лучше, если бы Берри позволила бы нам организовать для нее надлежащую охрану, - думал он сейчас со знакомым чувством недовольства. - В один прекрасный день ей придется понять, что она чертовски усложняет себе жизнь, будучи такой упрямой в этом. И если бы она была не таким милым ребенком, клянусь, я бы взял ее за шиворот и вбил в нее немного здравого смысла!"

Эта мысль принесла ему определенную степень удовлетворения... которое было лишь слегка подпорчено чирикающим смешком Чингиза на его плече, когда кот легко проследил знакомые мысли по своим заезженным психическим каналам.

- Мы снова размышляем об упрямстве ее величества, правда? - добродушно поинтересовался Харпер, и Джадсон нахмурился.

- Это печальный поворот событий, когда собственный кот человека сдает его столь недостойному начальнику, как вы, - отметил он.

- Чингиз никогда не говорил ни слова, - отметил Харпер с мягкостью, и Джадсон фыркнул.

- Ему не нужно этого делать, - прорычал он. - Вы двое так развратили друг друга, что я думаю, вы развиваете свой собственный "мыслеголос"!

- Я бы хотел! - фырканье Харпера было только наполовину юмористическим. - Это бы сделало нашу работу намного проще, не так ли?

- Возможно. - Джадсон подошел к своему столу и плюхнулся в кресло. - Однако не так легко, как было бы, если бы только Берри проявляла хоть каплю разума в этом деле.

- Я не думаю, что кто-либо - за исключением ее величества, конечно - будет спорить с тобой по этому поводу, - заметил Харпер. - С другой стороны, по крайней мере, нам с тобой проще, чем Ларе или Сабуро.

- Да, но по сравнению с Ларой мы оба цивилизованные, - указал Джадсон. - Если Берри слишком заупрямится с ней, Лара просто перекинет ее через плечо, в отличие от любого из нас, и потащит ее, несмотря на брыканье и вопли!

- Сейчас, - сказал Харпер с внезапным смешком, - я заплатил бы хорошие деньги, чтобы увидеть это. И ты прав - Лара сделала бы это в мгновение ока, не так ли?

Настала очередь Джадсона усмехнуться, хотя он задавался вопросом, находил ли Харпер столь ироничным, как и он сам, что человек, которого королева Факела приняла на роль ближе всего подходящего к личному телохранителю, был кощеем.

"Ну, экс-кощеем, если быть справедливым в этом, - напомнил он себе. - И учитывая, что Лара - одна из "амазонок" Танди, думаю, что в ее случае было бы неплохо проявить больше справедливости ".

Тем не менее, это были во многих смыслах странные отношения. Кощеи были прямыми потомками генетически модифицированных "суперсолдат" Последней войны Старой Земли, и очень многие из них оказались на службе "Рабсилы" или работали наемниками для той или иной преступной корпорации Мезы. Учитывая то, как большинство кощеев цеплялись за свое чувство превосходства над окружающими их "нормальными" - и взаимное (и, в большинстве случаев, не менее бездумное) предубеждение, которое проявляло большинство этих нормальных, когда дело касалось кощеев - перед большинством родственников Лары не находилось большого количества выгодных возможностей для карьерного роста. Таким образом, на протяжении веков многие из них втягивались в различные преступные предприятия - что, конечно, только укрепило и углубило анти-кощеевские стереотипы и предрассудки. Оттуда был всего лишь короткий шаг до роли мезанских силовиков и нарушителей закона, тем более, что Меза была одним из немногих мест в галактике, где "джини" рассматривались как факт повседневной жизни. Все это означало, что кощеи и Баллрум пролили друг другу очень много крови.

И все же, несмотря на все это, здесь были Лара и ее коллеги-амазонки, и не просто принятые на Факел, а полноправные граждане, которым доверили защиту королевы Факела.

"И, слава Богу, для них", - подумал он уже более трезво.

- Ну, - сказал Харпер через несколько секунд, все еще улыбаясь отголоскам своего воображаемого видения визжащей, брыкающейся Берри, переброшенной через плечо Лары и утащенной куда-то в безопасное место, - боюсь, что вместо того, чтобы отдать наши жизни защите нашей любимой - если и упрямой - королеве, этот день будет одним из менее ярких моментов нашего жизненного опыта.

- Я всегда волнуюсь, когда ты начинаешь употреблять излишний словарный запас, - заметил Джадсон.

- Это потому, что ты от природы подозрительная и недоверчивая душа, без малейшего проблеска на философскую проницательность или чувствительность, которые могли бы провести тебя через перцептивные и онтологические глубины твоей повседневной жизни.

- Нет, это потому, что когда ты так раздуваешься, это обычно означает, что мы будем делать нечто невероятно скучное, например, считать носы на новом транспорте или что-то в этом роде.

- Интересно, что ты вспоминаешь эту конкретную возможность. - Харпер улыбнулся, и Джадсон посмотрел на него с подозрением, которое быстро перешло в смирение.

- Вот дерьмо, - пробормотал он.

- Это не очень подобающее отношение, - пожурил его Харпер.

- О, да? Ну дай угадаю, о, бесстрашный вождь. Кого из нас вы решили назначить в швейцары сегодня днем?

- Не тебя, это точно, - сказал Харпер со слышимым фырканьем. Он посмотрел на Джадсона уголком глаза, тщательно выверяя момент. Затем, после того как Джадсон начал чуть-чуть веселеть, он пожал плечами. - Я назначил на эту работу лицо с наилучшей квалификацией и уверен, что он не будет так возражать, как могли бы некоторые другие люди. Конечно, несмотря на все его другие качества, Чингизу понадобишься ты в качестве переводчика.

Джадсон поднял руку в древнем (и очень грубом) жесте, когда чирикающий смех его древесного кота-предателя отразил явное довольство Харпера. Тем не менее, он не мог придраться к логике другого человека.

Кто-то должен был отвечать за прием, обработку и ориентацию постоянного потока бывших рабов, почти ежедневно прибывающих на Факел. Новость о том, что у них, наконец, появился настоящий родной мир, который они могли назвать своим собственным, планета, которая сама стала символом их дерзкого отказа подчиниться бесчеловечности и жестокости их самозваных хозяев, пронеслась по межзвездному сообществу беглых рабов подобно разряду молнии.

Джадсон сомневался, что какой-либо изгнанник когда-либо возвращался на родину с большим рвением и решимостью, чем он видел всякий раз, когда на Факел прибывало очередное из по-видимому бесконечного потока спонсируемых АРЛ транспортных судов. Население Факела стремительно росло, и в каждом корабле с новыми иммигрантами чувствовались воинственность, оскаленные зубы, вызывающее рычание. Какие бы философские различия ни существовали между ними, они были бессмысленны рядом с их яростной идентификацией друг с другом и с их новой родиной.

Но это не означало, что они прибыли сюда в спокойном и упорядоченном состоянии души. Многие из них так и сделали, но значительный процент шел от посадочной площадки шаттлов на негнущихся ногах, с ощущением поднятой дыбом шерсти, которое напоминало Джадсону гексапуму с больным зубом. Иногда это был простой стресс от самого рейса, чувство путешествия в неизвестное будущее в сочетании с подозрением, что в галактике, которая ни разу не дала им даже передышки, любая мечта должна была разбиться вдребезги. Это сочетание слишком часто вызывало иррациональный гнев, внутреннюю согбенность плеч, готовность вынести еще одно в бесконечной цепи разочарований и предательств. В конце концов, если бы они пришли с этим настроем, по крайней мере, могли бы надеяться, что любые сюрпризы будут приятными.

Тем не менее, для других это было еще мрачнее. Иногда много мрачнее. Несмотря на нарочитый юмор Харпера, он знал, как и Джадсон, что на борту любого приходящего транспорта был, по меньшей мере, один "выгоревший боевик Баллрум".

Именно Харпер придумал этот термин. На самом деле, Джадсон сомневался, что у него самого хватило бы смелости когда-либо применить его, если бы Харпер не высказал его сам, и за одно только это Джадсон уважал его еще больше. Харпер никогда не обсуждал с Джадсоном свой собственный послужной список в качестве убийцы Баллрум, но здесь, на Факеле, не было секретом, что он давно забыл, со сколькими именно из множества работорговцев и руководителей "Рабсилы" он "покончил с крайним предубеждением" за свою карьеру. Тем не менее, Харпер также признавал, что слишком многие из его соратников по Баллрум превратились именно в то, на чем настаивали критики Баллрум.

В каждой войне есть свои жертвы, мрачно подумал Джадсон, и не все они физические, особенно в том, что до сих пор называлось "асимметричной войной". Когда ресурсы двух сторон были столь дико не сбалансированы, как в данном случае, более слабая сторона не могла ограничивать себя и свою стратегию неким идеальным "кодексом войны" или каким-то неуместным рыцарством. Это, не меньше неприкрытой ненависти жертв "Рабсилы", было одной из основных причин для типичных образцов тактики Баллрум, принятой ими на протяжении десятилетий... и отвращения множества людей, которые отвергали его методы, несмотря на свое собственное глубокое сочувствие аболиционистскому движению в целом.

Тем не менее, в операциях Баллрум было похоронено больше ценностей, нежели одно общественное осуждение. Стоимость ведения войны с чем-то таким могущественным, как "Рабсила" и ее корпоративные союзники, способами, которые максимизировали кровавую цену для них, слишком часто выплачивалась в виде самоистязания - превращения себя в кого-то, кто не только был способен совершать зверства, но и стремиться к ним.

Баллрум всегда прилагал сознательные усилия, чтобы идентифицировать себя и своих членов как бойцов, а не простых убийц, но после достаточного количества смертей, достаточного кровопролития, достаточных ужасов, обрушившихся на других в отместку за пережитые ужасы рабов, эти различия размылись с пугающей легкостью. Слишком часто наступало время, когда игра в социопата превращала кого-то именно в социопата, и немало бойцов Баллрум, попавших в эту категорию, появлялись здесь на Факеле неспособными - или не желающими - поверить, что планета, населенная почти исключительно экс-рабами, могла отказаться от террористической тактики Баллрум.

На самом деле, Джадсон не винил их за то, что они чувствовали себя таким образом. В действительности, он не видел, как это могло быть по-другому. И он начал испытывать не просто сочувствие, но и определенную степень понимания мужчин и женщин, которые чувствовали и думали о том пути, который он категорически отрицал перед тем, как оказался здесь, на Факеле. Он слишком многое видел и узнал от сотен и даже тысяч людей, которые - как его собственный отец - на собственном опыте испытали жестокость "Рабсилы", чтобы обвинить кого-то за горевшую в глубине их ненависть.

И все же, одной из обязанностей иммиграционной службы было идентифицировать людей, которые так думали, потому что Джереми Экс был совершенно серьезен. И он тоже был прав. Если Факел собирался выжить, он должен был продемонстрировать своим друзьям и потенциальным союзникам, что не собирается стать простым убежищем для террористов. Никто в здравом уме не мог ожидать, что Факел повернется против Баллрум или порвет все связи с ним, а если бы Джереми попытался сделать что-то подобное, его собратья-подданные набросились бы на него, как волки. И это справедливо, по мнению Джадсона.

Но королевству Факел придется вести себя как звездной нации, если оно когда-либо намеревалось состояться как звездная нация и дом для бывших рабов, построенный бывшими рабами, в качестве примера и доказательства способности, что бывшие рабы умеют вести себя как цивилизованное общество, что было гораздо важнее, чем любая открытая поддержка операций в стиле Баллрум.

Несмотря на громкое сочувствие тяжелому положению жертв "Рабсилы", которое могли бы выразить другие, не покидая своего сытого, хорошо обеспеченного существования, все еще оставалось неискоренимое предубеждение против генетических рабов. Против любого, кто определялся в первую очередь как "джини". Как продукт преднамеренного генетического конструирования. Не то, чтобы у некоторых генетических рабов не было своих собственных предубеждений, думал он, учитывая отношение слишком многих из них к кощеям. В самые мрачные моменты он думал, что в каждой группе должен быть кто-то, на кого можно было смотреть свысока. Это была бы эндемичная часть человеческого состояния, однако гены человека складывались по определенному образцу. В других случаях он оглядывался вокруг и узнавал, как подавляющее большинство людей, лично ему известных, поднялись выше этой "эндемичной" потребности и знали, что, в конце концов, можно уничтожить любой предрассудок.

Но как бы это ни было возможно, оно не произойдет в одночасье. И в то же время Факел должен был стать светом, которым он был назван, доказательством того, что генетические рабы могли построить мир, а не только машину мести. Что они могли трансформировать свою войну с "Рабсилой" таким образом, который доказал бы, что, по сути, они не уступают своим создателям и угнетателям, а превосходят их. И так же, как они должны были доказать это людям, поддержка которых требовалась для их существования, они должны были доказать это самим себе.

Должны были окончательно отомстить "Рабсиле", доказав, что "Рабсила" солгала. Что бы с ними ни делали, как бы ни искажали их хромосомы или играли с ними, они все равно оставались людьми, такими же наследниками потенциального величия человечества, как и все остальные.

Большинству из них было бы невероятно неудобно пытаться выразить эту мысль словами, но это не помешало им понять ее. И поэтому, когда кто-то, кто не мог принять ее, прибывал на Факел, обязанностью иммиграционной службы было его опознание. Не для того, чтобы отказать ему во въезде или угрожать принудительной депортацией. Конституция Факела гарантировала каждому бывшему рабу и каждому ребенку или внуку бывших рабов безопасное убежище на Факеле. Вот почему Факел существовал. Но, в свою очередь, Факел требовал признания своих собственных законов, и эти законы включали запрет на операции в стиле Баллрум, исходящие с Факела.

Несмотря ни на что, Факел не стал бы сажать в тюрьму людей, которые отказались отречься от традиционной тактики Баллрум, но никому из них не будет позволено оставаться на Факеле или использовать его территорию в качестве безопасного убежища между ударами в стиле Баллрум. Вот почему люди, чья собственная ненависть может заставить их делать это, должны были быть выявлены.

И, как бы Джадсон лично ни ненавидел эту обязанность, не было никаких сомнений в том, что Харпер был прав. Телепатические чувства Чингиза, его способность буквально ощущать "мыслесвет" любого, кого он встретит, делали его абсолютно и уникально подходящим для этой задачи.

- Ладно, - сказал он вслух, - пусть так. Но предупреждаю тебя, что завтра нам с Чингизом потребуется выходной день.

Он сохранял легкий тон, но так же твердо выдержал пристальный взгляд Харпера. Как бы хорошо ни подходил для этой задачи Чингиз, для древесного кота всегда изнурительно пробираться через такое множество "мыслесветов", многие из которых несли в себе собственные травмы и шрамы. Ему требовалось некоторое время вдали от других мыслесветов, проведенное в эквиваленте чащи Сфинкса на Факеле, и Харпер знал это.

- Давай, - сказал он. - Выкручивай мне руки! Вымогай у меня дополнительный отпуск! - Он улыбнулся, но его глаза были такими же твердыми, как у Джадсона, и он слегка кивнул. - Посмотри, разве мне не все равно!

- Хорошо, - ответил Джадсон.

Несколько часов спустя ни Джадсон, ни Чингиз не чувствовали себя особенно бодрыми.

Не то, чтобы прибывающие на шаттлах были погружены исключительно в уныние, отчаяние и кровожадную ненависть. На самом деле, большинство их испытывали невероятную радость, ощущение того, что они, наконец, ступили на почву планеты, которая на самом деле принадлежала им.

Словно, наконец, оказались дома.

Но были шрамы, и слишком часто все еще кровоточащие психические раны, даже у самых радостных, и они били по чувствительной сосредоточенности Чингиза, как молотки. Тот факт, что кот намеренно искал опасные линии разлома, очаги особенно мрачной тьмы, заставлял его открываться и всей остальной боли. Джадсону очень не хотелось спрашивать об этом своего спутника, но он слишком хорошо знал Чингиза, чтобы и не задавать вопрос. Древесные коты были прямодушными существами, с ограниченным терпением относящимися к некоторым глупым социальным понятиям человечества. И, честно говоря, у Чингиза было гораздо меньше проблем с принятием и поддержкой менталитета Баллрум, чем у самого Джадсона.

Тем не менее, Чингиз также понимал, насколько был важен Факел не только для его собственного человека, но и для всех других двуногих вокруг него, и что большая часть их надежд на будущее опиралась на необходимость выявления людей, чей выбор действий может поставить под угрозу то, что так сильно стремились построить факельцы. Мало того, Факел теперь был и его домом, а древесные коты понимали ответственность перед кланом и местом гнездования.

Что не оставляло их обоих особенно бодрыми.

<Этот.> - Вдруг мелькнули пальцы Чингиза.

- Что?

Джадсон дернулся. До сих пор, несмотря на неизбежную эмоциональную усталость, в сегодняшнем транспортном потоке новых иммигрантов было мало "проблемных детей", и он включил что-то вроде круиз-контроля, наблюдая, как прибывшие проходят собеседование.

<Этот,> - повторили пальцы Чингиза. - <Высокий одиночка, в коричневом комбинезоне, у правой группы лифтов. С темными волосами.>

- Вижу, - сказал Джадсон мгновение спустя, хотя внешне в новичке не было ничего особенно впечатляющего. Очевидно, он принадлежал к одной из генетических линий общего назначения. - Что насчет его?

<Не уверен,> - ответил Чингиз, его пальцы двигались с необычной медлительностью. - <Он... нервничает. Беспокоится о чем-то.>

- Беспокоится, - повторил Джадсон. Он протянул руку и ласково провел пальцами по спинке Чингиза. - Многие двуногие беспокоятся о многих вещах, о, гроза бурундуков, - сказал он. - Что в этом такого особенного?

<Он просто... вкус неправильный.> - Джадсон понял, что Чингиз явно пытался найти способ описать то, чего сам до конца не понимал. - <Он нервничал, когда вышел из лифта, но стал еще более нервным после этого.>

Джадсон нахмурился, размышляя, что делать с этим. Затем новичок поднял глаза, и собственные мысленные антенны Джадсона задрожали.

Человек в коричневом флотском комбинезоне изо всех сил старался этого не показывать, но у него не слишком получалось глядеть на переполненный прибывающими зал в целом. Нет, он смотрел прямо на Джадсона Ван Хейла и Чингиза... и пытался делать вид, что это не так.

- Как ты думаешь, Чингиз, он начал больше волноваться, когда увидел тебя? - тихо спросил он. Чингиз склонил голову, очевидно, задумавшись, а затем его правая передняя рука перевернулась вверх в знаке "Y" и покачалась утвердительно.

"Вот это интересно, - думал Джадсон, оставаясь на прежнем месте и стараясь не выдать своего интереса к мистеру коричневому костюму. - Конечно, это, наверное, ерунда. Любой человек может нервничать в свой первый день на новой планете - особенно те люди, которые прибывают сюда на Факел каждый день! И если он слышал сообщения о котах - или, что еще хуже, слухи - он может думать, что Чингиз может заглянуть в его голову и рассказать мне все, что он думает или чувствует. Бог знает, мы сталкивались с достаточным количеством людей, которым следовало бы знать лучше, которые так думают, и я не могу винить их за то, что им очень не нравится такая мысль. Но все же..."

Своей правой рукой он слегка коснулся виртуальной клавиатуры, видимой только ему, активируя камеру безопасности, которая сделала снимок, когда коричневый комбинезон опустился в кресло перед одним из работников иммиграционной службы. Каким бы нервным ни был новичок, ему, очевидно, удавалось, по крайней мере, сохранять свой апломб, когда он отвечал на вопросы интервьюера и представлял свою биографию. Он даже больше не смотрел в сторону Джадсона и Чингиза, и ему на самом деле удалось улыбнуться, когда он открыл рот и высунул язык, чтобы клерк иммиграционной службы отсканировал его номер.

Некоторых бывших рабов это возмущало. Некоторые категорически отказывались, когда их просили сделать то же самое, и Джадсону было достаточно легко понять эту реакцию. Но, учитывая невероятное количество мест, откуда прибывали на Факел новые иммигранты, принимая во внимание, что сам факт бывшего рабства не обязательно означал, что все они были образцами добродетели, создание базы данных для идентификации являлось практической необходимостью. Кроме того, медицинские учреждения Беовульфа выявили несколько генетических комбинаций, которые несли потенциально серьезные негативные последствия. "Рабсила" никогда не беспокоилась о таких вещах до тех пор, пока рабам прививались нужные функции, и отсутствие такого беспокойства было основной причиной того, что средняя продолжительность жизни генетических рабов оставалась значительно короче, чем у "нормальных", даже если им когда-либо удавалось получить пролонг. Беовульф посвятил много усилий поиску способов, которые бы смягчали последствия этих генетических последовательностей, если их можно было определить, а номер раба был самым быстрым, самым эффективным способом для врачей идентифицировать их. Для некоторых из них мало что можно было сделать, даже Беовульфу, но для других были чрезвычайно полезными оперативные меры по исправлению положения, а одной из вещей, которая гарантировалась каждому гражданину на Факеле, была наилучшая доступная медицинская помощь.

Учитывая, что ни один рабовладелец никогда не утруждал себя предоставлением пролонга кому-то столь несущественному, как его живая собственность, не говоря уж о том, чтобы беспокоиться о таких вещах, как профилактическая медицина, эта гарантия была одним из самых громких заявлений королевства об индивидуальной ценности, которые оно предъявляло своему народу.

- Он все еще нервничает? - пробормотал Джадсон, и рука Чингиза снова наклонилась.

- Интересно, - тихо сказал Джадсон. - Может, это ты его вынуждаешь, если он один из тех людей, кто не хочет, чтобы ковырялись в его голове.

На этот раз Чингиз кивнул головой, а не только наклонил руку. По своей природе древесные коты были на самом деле неспособны понять, почему кто-то может чувствовать себя таким образом, поскольку они не могли представить себе, что они не в состоянии "ковыряться" внутри мыслей друг друга. Но им не нужно было знать, почему двуногие могут чувствовать себя так, чтобы понять, что некоторые из них действительно могли быть такими, и если это было в данном случае, вряд ли Чингиз видел это впервые.

- Тем не менее, - продолжил Джадсон, - я думаю, мы могли бы присмотреть за ним хотя бы пару дней. Напомни мне упомянуть об этом Харперу.

Глава 15

- Ты вызывал? - спросил Бенджамин Детвейлер, просовывая голову через дверь, которую Генрих Стаболис только что открыл для него.

Альбрехт Детвейлер оторвался от документов на дисплее и приподнял бровь, глядя на старшего из своих сыновей. Конечно, Бенджамин был не просто его сыном, но очень немногие люди знали, насколько близко их родство на самом деле.

- Я упоминал в последнее время, - сказал Альбрехт, - что нахожу ваше крайнее сыновнее уважение весьма трогательным?

- Нет, я почему-то думаю, что это вылетело у тебя из ума, отец.

- Интересно, почему бы это могло быть? - размышлял вслух Альбрехт, а затем указал на одно из удобных кресел перед столом. - Почему бы вам просто не припарковаться здесь, молодой человек, - сказал он строгим тоном, который не раз использовал в течение подростковой карьеры Бенджамина.

- Да, отец, - Бенджамин ответил таким тоном, который был гораздо более скромным и невинным и каким, по воспоминаниям Альбрехта, ни разу не был в течение этой же подростковой карьеры.

Младший Детвейлер "припарковал" себя и сложил руки на коленях, с огромным вниманием рассматривая своего отца, и Альбрехт покачал головой. Затем он посмотрел на Стаболиса.

- Я уверен, что со временем пожалею об этом, Генрих, но не будешь ли так любезен принести Бену бутылку пива? И откройте для меня заодно, пожалуйста. Не знаю, как он, но сам я чувствую удручающую уверенность в том, что мне потребуется немного укрепляющего.

- Конечно, сэр, - серьезно ответил телохранитель с его усиленными возможностями. - То есть если вы действительно думаете, что он достаточно взрослый, чтобы употреблять алкоголь, то да.

Стаболис знал Бенджамина буквально с рождения, и оба они обменялись улыбками. Альбрехт, с другой стороны, покачал головой и театрально вздохнул.

- Если он не достаточно взрослый, он никогда и не станет, Генрих, - сказал он. - Идите.

- Да, сэр.

Стаболис отправился выполнять поручение, а Альбрехт откинулся на спинку кресла перед окном, откуда открывался великолепный вид на мелкий песок и темно-синий океан. Он еще раз улыбнулся сыну, но потом выражение его лица посуровело.

- Серьезно, отец, - сказал Бенджамин, реагируя на изменившееся выражение лица Альбрехта, - для чего я потребовался тебе с утра?

- Мы только что получили подтверждение того, что исследовательская экспедиция манти прибыла в Вердант Висту шесть недель назад, - ответил отец, и Бенджамин поморщился.

- Мы знали, что, в конце концов, это произойдет, отец, - отметил он.

- Согласен. К сожалению, это не делает меня счастливее сейчас, когда произошло на самом деле. - Альбрехт кисло улыбнулся. - А то, что, в конечном счете, манти решили позволить Кару возглавить команду, делает меня еще менее счастливым, чем я мог быть в другом случае.

- Можно было бы надеяться, что тот факт, что манти и хевениты вновь стреляют друг в друга, сделает их немного менее сотрудничающими в чем-то вроде этого, - сухо признал Бенджамин.

- Справедливо, если справедливо... - начал Альбрехт, затем остановился и с улыбкой смотрел, как Стаболис вернулся в офис с заказанными бутылками пива. Отец и сын приняли по одной из них, и Стаболис приподнял бровь, глядя на Альбрехта.

- Можешь остаться, Генрих, - ответил старший Детвейлер на невысказанный вопрос. - К настоящему времени ты уже знаешь девяносто девять процентов всех моих самых глубоких и темных секретов. Этот раз ничего не изменит.

- Да, сэр.

Стаболис занял свое обычное дежурное место в кресле рядом с дверью кабинета, и Альбрехт повернулся к Бенджамину.

- Как я уже говорил, справедливо то, что справедливо. На самом деле они не сотрудничают, ты же знаешь. Они только договорились воздерживаться от того, чтобы ломать друг другу коленные чашечки, там, где дело касается Вердант Виста, и мы оба знаем, почему это так.

- Они действительно склонны забывать свои маленькие обиды там, где дело касается "Рабсилы", не так ли? - капризно отметил Бенджамин.

- Да, они это делают, - согласился Альбрехт. - А эта заноза в заднице Гауптман не делает ситуацию немного лучше.

- Отец, Клаус Гауптман выводил тебя из себя столько, сколько я себя помню. Почему бы тебе просто не пойти дальше и не попросить Колина и Изабель о том, чтобы избавиться от него? Я знаю, у него хорошая охрана, но, знаете, не настолько хороша.

- Я думал об этом - поверь мне, я думал об этом и не раз! - Альбрехт покачал головой. - Одна из причин, по которой я не пошел дальше и не сделал это, заключается в том, что я давным-давно решил, что мне лучше постараться не входить в привычку убивать людей только потому, что это могло бы снизить мое кровяное давление. Учитывая количество нескончаемых заноз в заднице, я бы оставил Изабель занятой полный рабочий день, и это все равно было бы похоже на прополку грядки с помидорами. Сколько сорняков ни выпалывай на этой неделе, на следующей будет свежая поросль. Кроме того, я всегда чувствовал, что сдержанность закаляет характер.

- Может быть и так, но я думаю, там, где замешан Гауптман, должно было быть нечто большее, чем самодисциплина. - Бенджамин фыркнул. - Имей в виду, я согласен насчет коэффициента галактических заноз, но он заноза, достаточно часто демонстрировавшая, что может доставлять нам много горя. И он так долго открыто выступал против "Рабсилы", что его устранение в очевидно поддерживаемой "Рабсилой" операции не сможет вызвать чьих-либо подозрений в нашу сторону.

- Ты прав, - согласился Альбрехт более серьезно. - На самом деле, я очень серьезно подумывал о том, чтобы убить его, когда он так решительно выступил в поддержку этих сумасшедших Баллрум в Вердант Висте. К сожалению, избавление от него только оставит нас с его дочерью Стейси, а она так же плоха, как и он. Если "Рабсила" пойдет дальше и ударит по ее папочке, она станет еще хуже. На самом деле, я подозреваю, что она, вероятно, переместила бы создание нам проблем с номера три или четыре на номер один в своем списке "неотложных дел". Безусловный номер один. А учитывая тот факт, то она будет напрямую контролировать шестьдесят два процента голосующих акций картеля Гауптмана, как только унаследует акции ее отца, проблемы, которые она могла бы создать для нас, были бы очень впечатляющими. Этот исследовательский бизнес и те фрегаты, что они построили для Баллрум, были бы каплей в море по сравнению с тем, что она сделала бы тогда.

- Так убери их обоих сразу, - предложил Бенджамин. - Я уверен, что Изабель может справиться с этим, если возьмется. Стейси к тому же единственный ребенок Гауптмана и у нее пока нет собственных детей, так что в качестве потенциальных наследников остаются лишь несколько довольно дальних кузенов. Я сомневаюсь, что они разделяют ту глубину антирабовладельческих предрассудков, как у нее самой и ее отца. И даже если так, я думаю, что распределение ее акций по столь многим людям, у которых есть свои собственные разные цели, привело бы к тому, что, в конечном итоге семейный контроль над картелем оказался бы сильно ослабленным.

- Нет, - кисло сказал Альбрехт, - этого не будет.

- Это не сработало бы? - на лице Бенджамина отразилось удивление.

- О, убийство обоих ослабило бы контроль семьи Гауптман, это точно. К сожалению, оно только передаст тот же самый контроль другой семье, симпатий к которой у нас еще меньше.

- Боюсь, что ты меня совсем запутал, - признался Бенджамин.

- Это потому, что Колин только что обнаружил кое-что, что ты еще не знаешь. Похоже, наш хороший друг Клаус и его дочь Стейси не хотят, чтобы их противостояние "Рабсиле" пошатнулось только из-за такой мелочи, как их собственная смерть. Колин ознакомился с содержанием их завещаний несколько стандартных месяцев назад. Папа оставляет все своей милой маленькой девочке, почти так, как мы и предполагали... но если случится так, что она умрет раньше него или впоследствии умрет, не оставив своих детей, она оставит всю свою долю и долю своего отца - и голосующие акции - небольшой компании, называемой "Небесные купола Грейсона".

- Ты шутишь! - Бенджамин недоверчиво уставился на отца, и Альбрехт фыркнул безо всякого веселья.

- Поверь, мне бы очень хотелось.

- Но Гауптман и Харрингтон ненавидят друг друга до глубины души, - запротестовал Бенджамин.

- Уже не так сильно, - не согласился Альбрехт. - О, все, что мы видели, говорит о том, что он и Харрингтон все еще не очень любят друг друга, но у них есть очень много общих интересов. Хуже того, он знает из прямого, болезненного личного опыта, что попытка купить, обмануть или запугать ее не стоит и выеденного яйца. И, что еще хуже, дочь, в которой он души не чает, является одной из близких подруг Харрингтон. Учитывая тот факт, что Харрингтон больше не раздражает его, и что он уже знает об использовании ею влияния "Небесных куполов" для поддержки АРЛ почти в том же объеме, как делает он сам, его вполне удовлетворяет мысль о том, что это позволит ей бить "Рабсилу" и на его деньги тоже, когда он уйдет. Что, - он поморщился - заставляет меня еще больше желать того, чтобы наш маленький октябрьский сюрприз на ее флагмане был немного более успешным. Если бы нам удалось убить ее, я уверен, что Клаус и Стейси, по меньшей мере, передумали бы, кому они хотят все это оставить.

- Черт, - задумчиво сказал Бенджамин, потом покачал головой. - Если Гауптман и "Небесные купола" окажутся вместе, Харрингтон будет контролировать - что? Третий или четвертый индивидуально контролируемый финансовый блок в галактике?

- Не совсем. С огромным отрывом она была бы крупнейшим финансовым игроком в квадранте Хевена, но она, вероятно, не была бы выше, чем, о, в первой двадцатке всей галактики. С другой стороны, как ты только что сам указал, в отличие от любого из тех, кто был бы богаче ее, у нее был бы прямой личный контроль. Не нужно беспокоиться о советах директоров или прочем подобном дерьме.

- Черт возьми! - повторил Бенджамин со значительно большей силой. - Как получилось, что я впервые слышу об этом?

- Как я сказал, Колин узнал об этом только несколько стандартных месяцев назад. Знаешь, не похоже, чтобы Гауптман или его дочь трубили об этом со всех крыш. Раз уж об этом зашла речь, Харрингтон об этом не знает, насколько может сказать Колин. Мы и узнали-то только потому, что Колин отвел еще больше своих ресурсов Гауптману, когда его активная поддержка Вердант Висты стала настолько очевидной. Это заняло у него некоторое время, но ему, наконец, удалось найти кого-то внутри "Чайлдерс, Штрауслунд, Голдман и Ву". Кларисса Чайлдерс лично составила завещания обоих Гауптманов, и очень похоже, что они решили не рассказывать о них даже Харрингтон.

Альбрехт пожал плечами.

- Учитывая, какое тектоническое воздействие окажет перспектива того, что действительно станет слиянием картеля Гауптмана и "Небесных куполов", на финансовые рынки всего квадранта, я понимаю, почему они хотели бы сохранить это в тайне.

- И Харрингтон, вероятно, попыталась бы отговорить их от этого, если бы знала об этом, - размышлял Бенджамин.

- Возможно. - Альбрехт на мгновение оскалил зубы. - Я хотел бы видеть всех троих мертвыми, ты же понимаешь, но давай будем честны. Настоящая причина, по которой я бы получил столько удовольствия, избавив себя от стольких страданий, это то, что все трое чертовски эффективны. И как бы я, возможно, ни ненавидел Харрингтон до глубины души - не говоря уж о всей ее семье на Беовульфе - я не собираюсь недооценивать ее. Помимо того, что ее труднее убить, нежели таракана со Старой Земли, у нее есть эта невероятно раздражающая привычка выполнять именно то, что она намеревалась сделать. И хотя она, возможно, не так богата, как Гауптман, она уже давно прошла тот этап, когда деньги сами по себе действительно что-то значат для нее. Из всего, что нам удалось выяснить, она серьезно относится к своим обязанностям генерального директора "Небесных куполов", но она вполне удовлетворена, управляя через доверенных помощников, так что вряд ли она заинтересована в добавлении Гауптмана к "Небесным куполам" как упражнении в построении империи. На самом деле, я иногда думаю, что она, по крайней мере, отчасти, придерживается мнения, что то, что у нее уже есть, представляет собой слишком большую концентрацию власти в руках одного частного лица. Объединение Гауптмана с "Небесными куполами" создало бы совершенно новый баланс экономической мощи - и не только в Звездном королевстве, к тому же - и я не вижу, чтобы она хотела наделить свою семью такой властью.

- Таким образом, он планирует подкрасться к ней с дочерью и нажать на ее чувство долга, в конце концов?

- Я думаю, что ты прав, но считаю, что в данном случае это Стейси Гауптман "подкрадывается" на самом деле, - сказал Альбрехт.

- В любом случае, это довольно неприятная перспектива, - заметил Бенджамин.

- Я не думаю, что это существенно ухудшит ситуацию, - ответил Альбрехт. - Это и не улучшит ее, но я не ожидаю каких-либо катастрофических последствий... даже если предположить, что Гауптман уйдет прежде, чем мы нажмем на спусковой крючок "Прометея".

Выражение лица Бенджамина стало очень, очень серьезным при последних семи словах отца. "Прометей" было кодовым названием долгожданного общего наступления мезанского Соответствия. Очень немногие люди когда-либо слышали это название; а из тех, кто слышал, лишь горстка понимала, насколько на самом деле далека от окончательного завершающего этапа многовековая подготовка Соответствия.

- В то же время, - продолжил его отец более оживленно, - возвращаясь к моей первоначальной жалобе, мы должны решить, что собираемся делать с Каром и его назойливыми людьми. Им не потребуется много времени, чтобы завершить свое исследование терминала. Они поймут, что в нем есть кое-что особенное, как только они сделают это, и нам действительно не нужно позволять им совершить переход и выяснить, куда он идет.

- Согласен. - Бенджамин кивнул, но выражение его лица было спокойным. - С другой стороны, мы уже выполнили наши приготовления. Как ты только что указал, кто-то такой, как Кар, поймет, что он смотрит на что-то необычное, как только получит подробный анализ. Я сомневаюсь, что у него появится какое-либо представление о том, насколько это "необычно", прежде чем они совершат транзит, а как только они его совершат, они не смогут никому рассказать об этом. Я согласен с Колином, Дэниэлом и Изабель, отец. Выжившие придут к выводу, что все то, что делает терминал "своеобразным", будет требовать гораздо более осторожного - и трудоемкого - подхода, прежде чем они попытаются решиться совершить второй переход.

- Я согласен, что это наиболее вероятный исход, - уступил Альбрехт. - Однако, "вероятно" это не то же самое, что "наверняка". И, честно говоря, я ожидаю, что кто-то такой, как Гауптман, воспримет свою первоначальную неудачу как личное оскорбление и будет давить еще сильнее.

- Единственный способ абсолютно предотвратить это - отбить звездную систему обратно, - указал Бенджамин.

- Что мы уже планируем сделать... со временем, - отметил его отец в свою очередь, и Бенджамин снова кивнул.

- Должен ли я предположить, что ты хочешь, чтобы я думал о дальнейшем продвижении этой операции? - спросил он.

- Я не уверен, что все еще хочу продвигать ее, - сказал Альбрехт. - То, чего я действительно хочу, так это убедиться, что мы не растрачиваем зря свои средства прикрытия. Потерять "Анхур" на пути в Талботт в прошлом году было просто глупо. И нам повезло, что идиот Клинье и его "дневник" не причинили нам еще большего вреда.

Бенджамин снова кивнул. Бывший тяжелый крейсер государственной безопасности "Анхур" коммодора Анри Клинье был захвачен со всем экипажем - или, по крайней мере, со всем выжившим экипажем - в скоплении Талботт, что было едва ли не самой худшей новостью за шесть стандартных месяцев до этого. Бенджамин не собирался проливать слезы по Клинье и его фанатикам-головорезам. На самом деле, он всегда считал коммодора одной из самых неуправляемых боеголовок среди бывших гэбэшников, которых завербовала "Рабсила". С другой стороны, он также знал, что его личная неприязнь к той части стратегии Соответствия, из-за которой они были наняты для поддержки, могла быть вызвана чем-то отличающимся от восторженного взгляда на Клинье и его коллег.

- По крайней мере, он не знал, кто на самом деле дергает за ниточки, когда дело касалось его и других, - отметил он вслух. - Все, что он мог действительно подтвердить, что "Рабсила" приютила нескольких беспризорников-хевов.

- Верно, но он подтвердил это не только манти, но также и Хевену. - Альбрехт покачал головой с улыбкой печально раздраженного уважения. - Кто бы мог подумать, что манти передадут его и весь его экипаж обратно Хевену в разгар перестрелки?

- Я бы не смог, - признался Бенджамин. - С другой стороны, это был чертовски умный ход с их стороны. Это возложило на Хевен ответственность за их суд и казнь, что, "так уж получилось", простирнет очень много грязного белья Народной республики на публике. А Причарт и Тейсман на самом деле должны быть благодарны им за это. - Настала его очередь покачать головой. - Говорим о беспроигрышном решении для манти!

- Согласен. Но нам кажется, будто ни у манти, ни у хевов нет ясной картины того, сколько целей "Рабсилы" удалось получить в свои руки. Поэтому, я думаю, для нас пришло время организовать для них небольшое осторожное подкрепление. И я хочу, чтобы Лафф и весь остальной его "народный флот в изгнании" оказались там, где никто больше не будет спотыкаться о них.

- Я не уверен, что это лучшая идея, - сказал Бенджамин задумчивым тоном. - На данный момент, Клинье продемонстрировал, что он и его друзья в значительной степени стали заурядными пиратами, которые просто субсидируются "Рабсилой". Сейчас все знают об этих отношениях, но ни у кого нет никаких оснований ожидать, что их завербуют для выполнения определенной миссии. Впрочем, они и не будут знать этого, пока не дойдет до дела. Насколько им известно, они просто делают то, что должны делать для выживания, и в любой момент не заглядывают в будущее дальше нескольких месяцев. Они не собираются этого делать, пока мы не предложим им небольшой... стимул для операции "Феррет".

- И к чему ты клонишь? - вопрос Альбрехта мог быть раздраженным, сердитым, но сейчас это было простое любопытство, и Бенджамин пожал плечами.

- Я знаю, что мы все это время планировали усилить Лаффа, но мне никогда не нравилась эта идея - не совсем. Одно дело, когда "преступные трансзвездные корпорации", вроде "Рабсилы", субсидируют корабли, которые более или менее просто попали им в руки; совсем другое дело, когда тот же "трансзвездный преступник" снабжает этих пиратов новыми, более мощными кораблями. Это моя первая забота. Вторая заключается в том, что их отвод от самостоятельных операций приведет к эскалации. Они будут знать, что мы - или "Рабсила", по крайней мере - действительно задумала для них что-то важное. Некоторых из них не так уж трудно расколоть, как продемонстрировал Клинье. Им может не понравиться идея "Феррета", и они могут попытаться уклониться от того, чтобы иметь какое-то отношение к этому. К тому же, по меньшей мере, некоторые из них, вероятно, будут против идеи нападения на Вердант Висту. Ты знаешь, что мы с Колином отметили эту возможность, когда впервые зародилась такая идея. Даже Народная республика Хевен всерьез выражала свое несогласие с работорговлей, и некоторые из этих людей, скорее всего, делают то же самое.

И, наконец, рано или поздно выяснится, как именно они готовились к любому нападению на Вердант Висту. Кто-то будет схвачен где-то в другом месте и заговорит, или они только намекнут не в том месте, и это доберется до разведки манти или хевенитов. А когда это произойдет, люди начнут задаваться вопросом, во-первых, как именно "Рабсила" пригнала "подкрепления", и, во-вторых, почему "Рабсила" была готова поставить "на содержание" группу вроде народного флота в изгнании Лаффа - и платить им достаточно хорошо, чтобы обеспечивать их там - в течение времени, которое это займет.

- Согласен. Согласен со всем этим. - Альбрехт кивнул. - С другой стороны, если мы на самом деле проведем операцию, то, возможно, к тому времени, когда кто-то на другой стороне начнет складывать два и два, у них будут другие причины для беспокойства. Не забывай тот маленький сюрприз, что прямо в эту минуту мы готовим в Монике для Мантикоры. Другими словами, я бы сказал, скорее всего, шансы значительно лучше, чем даже то, что отношения "Рабсилы" с этой конкретной партией "пиратов" не будут иметь большого значения после завершения дела.

Во-вторых, меня беспокоит эта туннельная разведывательная экспедиция. Если мы уничтожим людей, занимающихся ею, и превратим систему в место, где нет какой-либо населенной недвижимости, в любом случае мы также снизим интерес к "туннелю-убийце", который больше не ведет куда-то в интересное место. Не говоря уж о том, чтобы устранить Джереми Экса и его веселую банду сумасшедших на Факеле от "Рабсилы" - и от нас - так надежно, как только это возможно. И расчистить путь для того, чтобы восстановить наш суверенитет над системой - после достаточно большого интервала времени, конечно.

В-третьих, так или иначе, в течение ближайших нескольких месяцев станет очевидным, что мониканский флот в конечном итоге получил в свое распоряжение более дюжины соларианских линейных крейсеров, любезно предоставленных "Рабсилой", "Технодайном" и "Джессик комбайн". В таком случае, я сомневаюсь, что кто-то будет сильно удивлен, если выяснится, что у нас была - я прошу прощения, что у "Рабсилы" была - горстка дополнительных линейных крейсеров, находящихся рядом и переданных кучке "пиратов", которые вполне могли бы использовать их против интересов манти где-то еще, возможно, немного ближе к дому.

И, в-четвертых, если мы держим их где-то под рукой, где можем следить за ними, и они не будут мотаться по космическим путям, создавая нам потенциальные проблемы, мы удаляем из уравнения, по крайней мере, один отвлекающий элемент. И если случится так, что мы решим вообще никогда не проводить операцию, тогда мы просто взорвем эти размещенные "Рабсилой" на их кораблях маленькие самоубийственные заряды, про которые никто из них не подозревает. Они взорвутся все одновременно в звездной системе, где никто больше ничего не узнает об этом, и уйдет наша потенциальная проблема с безопасностью. Уж если на то пошло, с тех пор, как всплыли дневники Клинье, я больше склоняюсь к тому, чтобы в любом случае устроить троянского коня, если мы проведем операцию.

Бенджамин задумчиво поджал губы. Вероятность того, что любая из этих бывших госбезовских марионеток когда-либо обнаружит самоубийственные заряды, которые были встроены в каждый из их кораблей во время планового технического обслуживания, колебалась где-то между смехотворной малостью и нулем. Лично он, будучи на борту одного из этих кораблей, прошелся бы по нему частым гребнем, учитывая все множество обстоятельств, о которых он мог думать и в соответствии с которыми для "Рабсилы" было бы удобно, если бы их наемные пираты просто... ушли, как и предположил его отец. Тот факт, что люди, которые были офицерами госбезопасности, казалось, даже не рассматривали эту возможность, был только еще одним доказательством, по его мнению, того, как низко они пали с момента реставрации Томасом Тейсманом старой республики, превратившей их в межзвездных сирот.

Но, как только что отметил его отец, тот факт, что эти обвинения существовали, был основной предпосылкой операции "Троянский конь". Как только "ренегаты госбезопасности" нападут на Вердант Висту и осуществят грубое нарушение Эриданского эдикта, каждый космический флот обратится против них... в том числе и небольшой мезанский флот. С другой стороны, эта проблема никогда не сможет возникнуть, если единственное мезанское судно с кодами активации для тех самоубийственных зарядов просто так прибудет к их месту рандеву после операции и передаст их в то время, когда все эти отвратительные госбезовские фанатики геноцида будут находиться в его зоне досягаемости.

- Посмотрим, смог ли я должным образом понять твои хитроумные размышления, отец, - сказал он после короткой паузы. - Ты думаешь, что мы двинемся дальше, запустим операцию "Феррет" и используем усиленных нами беженцев госбезопасности, чтобы захватить Вердант Висту. Они идут вперед и сметают защитников, а затем захватывают саму планету. Как только они это делают, мы передаем им чеки на выходное пособие и взрываем все их корабли. Планета настолько разрушена, что никто в здравом уме никогда не захочет жить там снова, поэтому единственной ценностью самой системы является туннельный терминал, который только что продемонстрировал, что чрезвычайно опасен. В то же время мы отрезаем огромный кусок организованной поддержки Баллрум и подрываем его мораль - и АРЛ в общем - по всей галактике. И потому, что никто не будет заинтересован жить на планете, большая часть галактики, вероятно, не будет слишком удивлена - или слишком взволнована - если Меза, а не "Рабсила", предъявит свои права на то, что осталось. Большинство людей, вероятно, в первую очередь будет полагать, что это всего лишь Меза, пытающаяся немного компенсировать унижение, испытанное ею после того, как ее вышвырнули с планеты.

- Более или менее, - согласился Альбрехт. - И даже если не сработает восстановление формального суверенитета Мезы над звездной системой, это должно запутать вещи на достаточно долгое время, чтобы никто не заимел терминал во владение - или запустил более обширную исследовательскую экспедицию - перед тем, как над ними завертится "Прометей".

- Изящно, - сказал Бенджамин, его глаза слегка расфокусировались, так как он считал комбинации. - Однако существует небольшой вопрос нарушения Эриданского эдикта.

- Мы говорили об этом раньше, Бен, - указал Альбрехт. - Либо будут доказательства, что это были ренегаты госбезопасности - которые больше не представляют звездную нацию - либо выживших будет слишком мало, если они вообще будут, чтобы опознать нападавших. В первом случае, очевидно, что "Рабсила" попадет под львиную долю подозрений, особенно после подтверждения Клинье того, что он занимался подбором наемников госбезопасности. Это может быть... неприятно, но "Рабсила" - только трансзвездная корпорация, а не звездная нация, и так или иначе никто не будет в состоянии доказать, что именно "Рабсила" отдала приказ. Это создаст достаточную двусмысленность и путаницу для наших "друзей" в Лиге, чтобы сорвать любые усилия по применению эдикта против звездной нации Меза. Там могут быть требования, чтобы Меза наказала "Рабсилу", но они могут быть отложены и запутаны на такое время, которое нам необходимо для затягивания. Говоря начистоту, Соответствию на самом деле все равно, что происходит с "Рабсилой" на данный момент, и как только запустится полномасштабный "Прометей", в любом случае наказание "Рабсилы" не будет особенно важным для повестки дня большинства людей. И еще есть тот факт, что единственная реальная звездная нация, напрямую связанная с этими людьми, была Народной республикой Хевен. Я подозреваю, что для Мезы лучшей тактикой будет утверждать, что эти отвратительные ренегаты-убийцы планеты были первоначально созданы и уполномочены Хевеном, и что Тейсман, по небрежности позволивший им сбежать с хевенитскими военными кораблями в их распоряжении, есть настоящий главный виновник всего этого трагического дела.

Отец и сын посмотрели друг на друга, потом Бенджамин пожал плечами.

- Хорошо, отец. Ты же понимаешь, я все еще не уверен, что это замечательная идея, но ты справился с большинством моих оговорок. И, если на то пошло, у тебя очень хороший послужной список по выявлению и поддержке операций против "потенциальных целей", которые большинство из нас не заметили. Я думаю, можно пойти дальше и начать все организовывать, даже если окажется, что мы вообще никогда не запустим "Феррет". Как ты говоришь, к тому же сбор всех их в одном и том же месте облегчит очистку, если мы решим просто списать всю идею. Все же до того, как мы на самом деле начнем передавать им современные линейные крейсера солли, я хотел бы, тем не менее, услышать мнение Колина и Изабель.

- Непременно, - энергично кивнул Альбрехт. - Я склонен думать, что это то, о чем нам придется позаботиться значительно раньше, чем мы думали, но я не готов начать спешить, не обдумав все сначала. Мы зашли слишком далеко и слишком долго работали, чтобы начать делать глупости, и не нужно рисковать на столь поздней стадии.

Глава 16

Луис Розак почувствовал, что рот у него наполнился слюной, когда он разрезал оболочку из теста и увидел сочную сердцевину безупречно прожаренной говядины по-веллингтонски с кровью. "Говядина" майя на самом деле была мясом "майякоу" - местных животных, которые выглядели как малорослые бронтозавры, скрещенные с ламой. В отличие от животного Старой Земли, давшего ему имя (так или иначе), майякоу были яйцекладущими, и довольно много местных жителей было неравнодушно к омлетам из их яиц. Розаку они никогда по-настоящему не нравились, но за последние несколько стандартных лет он решил, что предпочитает мясо майякоу говядине Старой Земли.

Там действительно было огромное сходство, но он также обнаружил некоторые восхитительные, тонкие отличия. На самом деле, он инвестировал некоторый процент своего собственного дохода в венчурное скотоводческое предприятие на Новой Тасмании, меньшем континенте Майя. В отличие от большей части планеты, Новая Тасмания была тектонически устойчива, отличалась отсутствием вулканов и благословленными огромными пространствами открытых прерий. Даже сегодня там было довольно места для роста и экспансии таких предприятий, как Бар&Р, и Розак уже получил чистую прибыль на новых рынках, которые он нашел на Эревоне.

Он положил кусочек в рот, закрыл глаза, и медленно жевал с самодовольным удовольствием, которое даже не пытался скрыть от своего компаньона за ужином.

- Восхитительно, Луис, - сказал Оравил Баррегос со своей стороны маленького обеденного стола.

Они вдвоем сидели на кухне Розака. Очень немногие люди знали, что кулинария была одним из любимых хобби Розака, и он подозревал, что еще меньше их поняли (или хотя бы предположили), что суровому, целеустремленному, чрезвычайно амбициозному губернатору сектора Баррегосу нравилось сидеть за неформальным ужином, где он и хозяин сами накладывали на тарелки и наливали вино без орд слуг, толпящихся на заднем плане. Или, по крайней мере, без орд просителей, угощающих его вином в попытке втереться в его доверие.

- Думаю, спаржа может быть немного переварена, - самокритично ответил Розак.

- Ты всегда думаешь, что "немного"', - парировал Баррегос с улыбкой. - И честно говоря, это даже смешно, так как ты физически не можешь перестать "настраивать" свои рецепты. Не думаю, что ты когда-либо подавал мне блюдо точно таким же дважды. Ты всегда что-то немного меняешь.

- Постоянство кулинарных рецептов - пугало мелких умов, - высокомерно сказал ему Розак. - А смелый дух эксперимента не мешает истинному шеф-повару распознать, где результат его трудов не соответствует - незначительно, заметьте, только незначительно - его ожиданиям.

- О, конечно! И при этом такие монументальные недостатки. В прошлый раз, если я правильно помню, гуакамоле был немного жидковат, чтобы быть совершенным.

- Нет, - поправил Розак с улыбкой. - Это было в предпоследний раз. В прошлый был соус шатобриан.

- О, простите слабую память! - Баррегос закатил свои глаза. - Как я мог забыть? Из чего-то вроде местной разновидности лука-шалота, не так ли?

- Действительно, я решил поэкспериментировать с этим видом лука-шалота, растущим на Эревоне. - Профессорские манеры Розака одурачили бы большинство людей, так как это большинство не смогло бы распознать искорки юмора в его темных глазах. - Это должно было сработать, - продолжал он, - но появилась кислинка, на которую я не рассчитывал. О, еда была удовлетворительной, конечно. Не поймите меня неправильно. Все еще...

- Учитывая тот факт, что ты - единственный известный мне человек, который вообще готовит шатобриан, и что степень твоего кулинарного фанатизма может быть поистине ужасающей, я поражен, услышав от тебя нечто подобное, - прервал его Баррегос. - "Еда была удовлетворительной"? То есть, ты готов это признать? Боже мой, близится конец вселенной!

Они засмеялись, и губернатор покачал головой. Его всегда забавляло, что Розак, в высшей мере уверенный во многих отношениях, никогда не был по-настоящему доволен собственными кулинарными успехами. Он постоянно экспериментировал, слегка улучшал, возился с ингредиентами и бесспорно был самым строгим собственным критиком.

Конечно, у него мало других потенциальных критиков, не так ли? - подумал Баррегос. Наконец, это не та его сторона, которую он любит показывать другим. Удивительно, почему он держит ее в секрете? Потому что это для него настоящая отдушина, которую он себе позволяет, и подпустить к ней других людей означает как-то уменьшить ее ценность для себя? Или потому что его домашний образ противоречил бы публичной практичной, жесткой и циничной персоне адмирала?

- Хорошо, - сказал Розак, будто прочитав мысли своего гостя, когда он допил вино в бокале, - Учитывая, как все накаляется, я обнаружил, что мне нужно расслабиться на кухне чуть больше, чем обычно.

- Если одним из побочных эффектов является приготовление такой еды, - ответил Баррегос, сохраняя легкий тон, когда потянулся за своим вином, - может быть, стоит пожалеть, что я не держал тебя под большим давлением все время.

- О, я думаю, что ты и так прекрасно справлялся, - успокоил его Розак, и они фыркнули почти одновременно.

- Кстати, об эревонских овощах...

- Корнеплодах, губернатор, - поправил Розак. - Похожих на репчатый лук.

- Говоря о растительности Эревона, - строго посмотрев на него, сказал Баррегос, - как продвигается другое наше эревонское предприятие?

- Что касается финансовой стороны, на самом деле тебе нужно обсудить финансовые вопросы с Дональдом и Брентом, - сказал Розак уже более серьезно. - У меня сложилось впечатление, что до сих пор у нас достаточно средств, чтобы покрыть все расходы.

Изогнутая бровь и интонация в конце последнего предложения превратили его в вопрос, и Баррегос кивнул.

- Действительно, в кассе оказалось даже больше денег, чем я ожидал, - ответил он. - Не думаю, что мы можем выкачать больше из нашего официального бюджета, не рискуя вопросами от приспешников постоянного первого заместителя министра Водославски в казначействе, но весьма впечатляет, сколько местных руководителей межзвездных корпораций готовы вложить в мой "доверительный фонд" за твои "корабли по подписке". И что еще лучше, Дональду удалось организовать все так, что добрые семьдесят процентов нашей общей стоимости выглядели - и являются, коли на то пошло - хорошими, надежными инвестиционными возможностями, - он пожал плечами. - Мы пока накапливаем довольно внушительный долг, но Дональд и Брент уверены, что мы сможем обслуживать проценты и погасить государственный долг сектора не больше, чем за пять - десять лет.

- Рад слышать это. - Розак отрезал еще кусочек говядины, медленно прожевал его и проглотил.- Рад слышать, но если я не слишком ошибаюсь, наша кривая расходов вот-вот начнет круто подниматься. Чапмен и Хортон готовы приступить к созданию своих первых СД(п), разработанных местными конструкторами. Это естественно означает, что мы почти готовы делать то же самое. Конечно, незаметно.

- О, конечно, - согласился Баррегос. Он натянуто улыбнулся. - Но первые полдюжины из них уже учтены в цифрах, которые Дональд и Брент обсуждали со мной на прошлой неделе.

- Уже? - Розак казался ошеломленным, и губернатор улыбнулся.

- На самом деле, мы оказались владельцами значительно большей части новых кораблестроительных мощностей Эла Карлуччи, чем ожидалось. - Смешок Баррегоса перешел в гримасу. - То, что Причарт и Элизабет вернулись к стрельбе друг в дружку, не помогло местной экономике. Вероятно, это случилось бы так или иначе, но не думаю, что хоть кто-то на Эревоне был действительно удивлен, когда Мантикора ударила их тем увеличением сборов за транзит. - Он хмыкнул. - Думаю даже, что в Мэйтаге удивились тому, что Мантикора не шлепнула им по рукам еще сильнее.

- Увеличение сборов за транзит на семьсот пятьдесят процентов, дополнительные семьдесят пять процентов пошлины на всю эревонскую продукцию в Звездном королевстве и семьдесят процентов налога на прирост капитала с любых эревонских инвестиций в Мантикору "шлепнули" меня довольно существенно, - сухо указал Розак. - Особенно учитывая тот факт, что Мантикора была крупнейшим торговым партнером Эревона в течение десятилетий.

- Согласен, - кивнул Баррегос. - И это тоже выбило почву из-под ног экономики Эревона. На самом деле, это привело к небольшой рецессии в системе. С другой стороны, я думаю, что даже Имбеси был бы готов признать, что какое-то возмездие манти за все технологии, которые были переданы Хевену, было ожидаемым, и все могло быть намного хуже. Конечно, им удалось хотя бы частично уменьшить потери за счет увеличения торговли с Хевеном, но здесь они внезапно столкнулись с технологическим дисбалансом, создающим массу проблем из-за необходимого переоснащения и приспособления промышленного сектора. Не говоря уже о том, что в данный момент они тоже не слишком любят Хевен, учитывая, кто фактически сделал первый выстрел, вызвавший нынешний беспорядок.

Во всяком случае, прямо сейчас, и даже без призывов к дополнительным несчастьям для наших новых друзей в Мэйтаге, у нас довольно много интересных возможностей, которых иначе, вероятно, не было бы. Кроме того, ИГК потребовалось гораздо больше капиталовложений с нашей стороны, чтобы обустроиться и начать работы. Вот почему мы эмитировали тот новый выпуск облигаций на Старой Земле, что также является одной из причин, почему мы находимся в лучшей экономической форме - и в гораздо лучшем стратегическом положении на Эревоне - чем мы ожидали. В финансовом отношении тот факт, что Сектор так много инвестировал в Эревон, дал нам вполне достаточное прикрытие, когда возобновление военных действий вынудило нас привлекать дополнительный капитал из финансовых источников за пределами нашего непосредственного окружения. И казначейство было совершенно готово одобрить выпуск займа - конечно, за обычную мзду бюрократов.

Он злобно улыбнулся, и Розак вопросительно поднял брови.

- Ну, - жизнерадостно продолжил Баррегос, - те же самые бюрократы на Старой Земле настаивали - категорически настаивали - чтобы выпуск облигаций, о котором идет речь, был подписан непосредственно казначейством вместо правительства Сектора. Я думаю, что это имело некоторое отношение... к бухгалтерским проблемам.

Розак резко фыркнул в удивленном понимании. Он вообще не был удивлен, что упомянутые сотрудники министерства финансов хотели вести бухгалтерский учет как можно чаще от своего имени, так им было намного проще готовить собственную бухгалтерскую отчетность (и скрывать неизбежную прибыль), чем незаметно снимать часть чьего-либо денежного потока. Но это была просто основная стандартная операционная процедура самой Соларианской лиги, и он был все еще немного озадачен очевидным весельем губернатора.

- А как именно то, что они ведут бухгалтерию, помогает нам? - справился через минуту адмирал. - Очевидно, что, так или иначе, но я думал бы, что если их пальцы окажутся прямо в пироге, то с большей вероятностью они, в конце концов, поднимут тревогу, когда мы соберемся в будущем пойти своей дорогой.

- До тех пор, пока взяточничество будет продолжаться, им будет все равно, что мы в действительности делаем с деньгами на этом конце, - указал Баррегос. - Это данность, и это было частью нашей стратегии с самого начала. Но что еще удобнее для нас, так это то, что долг возлагается на Солнечную лигу, а не на Сектор Майя, и ни мне, ни Дональду никогда не приходило в голову, что это может сойти нам с рук!

- И? - спросил Розак.

- И, Луис, если когда-нибудь наступит день - да не сгинет эта мысль, - когда мы, добрые, лояльные солариане, окажемся здесь, в Секторе, менее чем в полном согласии со штаб-квартирой пограничной безопасности или самим министерством внутренних дел, мы не будем нести ответственность за выплаты держателям облигаций. Весь этот ужасный долг - около шестидесяти процентов от всех наших инвестиций в ИГК - будет лежать на всех соларианских гражданах, а не на ком-либо из нас здесь. И обязанность погасить эти облигации, говорит мне Дональд, также будет лежать на казне Лиги. А это значит, что с нашей точки зрения все будет просто... полный улет. Гомики.

Он блаженно улыбнулся, и, несмотря на собственный монументальный апломб и самоконтроль, челюсть Розака действительно отвисла на полсантиметра или около того.

- И, - Баррегос продолжал еще жизнерадостнее, - я только что получил докладную записку от одного из старших советников Водославски. Он хочет знать, можно ли было бы напрямую заинтересовать эревонцев размещением в Лиге дополнительных выпусков облигаций с плавающей ставкой для поддержки роста их военного бюджета. Кажется, сообщения о беспокойстве Эревона - беспокойстве о том, что он окажется зажатым между старым союзником и новым, если дела пойдут действительно плохо - вдохновили определенных людей там, на Старой Земле подумать над тем, как совместить личные возможности с внешнеполитическими целями. Согласно меморандуму, казначейство и государство хотели бы приобрести более значительное финансовое участие в Эревоне ради получения дополнительных рычагов влияния на республику в будущем.

- Черт, - тихо сказал Розак, покачав головой. - Эти бедные ублюдки. Они даже понятия не имеют, не так ли? - фыркнул он. - Говорят, история повторяется! Все это напоминает мне о том, что Ленин говорил о капиталистах, продающих веревки пролетариату!

- Я не знаю об этом, - ответил Баррегос. - Честно говоря, вы гораздо глубже изучали докосмическую историю Старой Земли, чем я. Я знаю, о ком ты говоришь, но не знаком с конкретным комментарием, на который ты ссылаешься на самом деле. Если бы он имел в виду, что эти идиоты в старом Чикаго настолько глупы, чтобы платить за пульсерные дротики, которые полетят своим путем, да, вероятно, это по-своему подходит. Я бы сказал, это вроде... резонирует.

- Ты знаешь, - задумчиво сказал Розак, - я не могу сказать, что был особенно рад, когда манти и хевениты вновь начали стрелять друг в друга. Честно говоря, мне казалось, что это создаст нам массу проблем. О, я полагал, конечно же, что в этом тоже будут возможности, но меня больше беспокоили вероятные экономические потрясения и то, что может произойти, если Эревон втянется в боевые действия и потянет за собой наши инвестиционные планы.

- Это, - признал Баррегос, - было бы действительно и по-настоящему отстойно с нашей точки зрения.

- Расскажи мне об этом! - фыркнул Розак. - Вместо этого все сработало настолько в нашу сторону, что я начинаю нервно ждать любых плохих новостей, которые копит отдел кармы, чтобы ударить нас в качестве компенсации.

Баррегос кивнул. Республика Эревон была и удивлена и более чем слегка раздражена решением Республики Хевен возобновить военные действия против Звездного королевства Мантикора менее чем через стандартный месяц после коронации Берри Зилвицки на Факеле. На самом деле, Эревон был совершенно взбешен этим. Только-только Мэйтаг и Новый Париж успели ратифицировать новый договор о взаимной обороне между двумя республиками, как стрельба началась вновь, а, несмотря на то, насколько сильно были злы эревонцы на правительство Высокого Хребта, это вообще не шло ни в какое сравнение с положением, в которое их поставило решение Элоизы Причарт.

Отрадно, что новый договор имел оборонительный характер, так как в свете того факта, что Хевен на этот раз был явным агрессором, хотя бы снимались какие-либо требования к Эревону по активным действиям против своих прежних союзников, членов мантикорского Альянса. С другой стороны, как болезненно очевидно для Эревона продемонстрировала новая экономическая политика Звездного королевства, Мантикора была не совсем довольна передачей технологий, бывшей частью соглашений Эревона с Хевеном.

Лично Баррегос был уверен, что настоящей причиной, по которой Мантикора не была еще меньше довольна (не говоря уже о склонности наказать Эревон еще более жестко) было то, что манти, к сожалению, знали, что Хевен, вероятно, захватил достаточно еще более их современной военной техники в ходе операции "Удар молнии", чтобы дать республиканскому флоту, по крайней мере, столько же, сколько передал Эревон. Возможно, Шэннон Форейкер и возрожденному ведомству НИОКР Хевена потребовалось бы больше времени, чтобы обработать то, что они захватили, без отправной точки, которую дал им Эревон, но Форейкер была пугающе компетентна с точки зрения Мантикоры. В конце концов, она дошла бы до этого сама, и манти знали это.

"И, - подумал он с уважением, - Элизабет Винтон достаточно умна, чтобы не забывать, что всегда есть завтрашний день. Я уверен, что прямо сейчас она чертовски зла на Эревон, но она также знает, сколь много ее собственный проклятый премьер-министр сделал для создания этой ситуации. И она достаточно прагматична, чтобы выдержать удар по передаче технологий Эревоном до тех пор, пока Эревон отказывается от участия в военных действиях против Альянса. Она не хочет делать ничего, что нанесет непоправимый ущерб возможности будущих отношений между Звездным королевством и Эревоном".

- Это предоставило нам еще лучшую возможность укрепить наши собственные отношения с Эревоном, нежели я ожидал, - сказал он вслух. - Полностью независимо от того, как это помогло нашему финансированию доехать до Старой Земли.

- Боюсь, я немного больше сосредоточен на технической стороне вещей, - сказал Розак. - То, что Мантикора и Хевен вновь стреляют друг в друга, дало адмиралу Чапмену и Гленну Хортону идеальный предлог для наращивания их боевой стены так - и настолько - быстро, как они только могут. Что, конечно, увеличит наши собственные силы вместе с ними. И, честно говоря, я больше, чем немного, впечатлен некоторыми из переданных им хевенитских технологий. Форейкер и ее компания, очевидно, усердно работали, чтобы догнать манти. И от того, что говорит Грили из управления по исследованиям и разработкам ЭКФ, комбинация их с соларианскими технологиями, которые мы уже спокойно скормим ему, открывает некоторые собственные интересные возможности.

- В самом деле? - Баррегос выглядел задумчиво. - Я не думал о такой возможности, - признался он через мгновение, потом пожал плечами. - Полагаю, я был так хорошо осведомлен о том, как манти строят корпуса, что мне не приходило в голову, что Лига может иметь что-либо существенное, чтобы предложить Эревону.

- Я не уверен, что у Лиги будет "что-либо значительное", чтобы предложить Мантикоре. - Розак поморщился. - Даже сейчас, и даже несмотря на то, что я в полной мере осознаю, насколько этот конкретный факт, вероятно, будет работать в нашу собственную пользу в недалеком будущем, я все еще немного зол - ну, раздражен, по крайней мере - от мысли, что манти так далеко опередили ФСЛ. Это совершенно унизительно. Почти столь же унизительно, как осознание того, что никто на Старой Земле, кажется, не имеет ни малейшего представления, насколько все плохо на самом деле. Я хотел бы думать, что у кого-то где-то на флоте есть, по крайней мере, интеллект песчанки!

- Но Эревон не Мантикора, - продолжил он. - Техническая база эревонцев далеко не так развита, как у манти, и я оценил бы, что они, по меньшей мере, на одно или два поколения отстают от развернутой аппаратуры манти. Насколько они отстают от НИОКР манти на данный момент, я даже не готов догадываться, но есть много способов, которыми соларианские технологии позволяют им сократить и улучшить некоторые вещи, что они получают от людей Форейкер. И, - он обнажил кончики зубов, - в данных обстоятельствах и учитывая то, как Хевен удивил их, так же как манти, "Ударом молнии", ни Грили, ни Чапмен, кажется, не чувствуют большой потребности целиком и полностью передавать Хевену свои собственные усовершенствования.

- Меня это не очень удивляет, - сказал Баррегос.

- Меня тоже, - согласился Розак. Затем он нахмурился.

- Что? - спросил Баррегос, и адмирал пожал плечами.

- Я просто подумал о других возможностях - и рисках - присутствующих таким образом в наших нынешних сложных маленьких политических расчетах. По общему признанию, пока все складывается в нашу пользу - так, как я никогда бы не ожидал, а также так, как мы рассчитывали за все это время. Но недостатком этого является, во-первых, то, что, несмотря на все усилия, в конце концов, боевые действия могут перекинуться на Эревон, что с нашей точки зрения не совсем хорошо. И, во-вторых, поскольку Мантикора и Хевен так заняты стрельбой друг в друга, мы опять возвращаемся туда, где и были, когда дело доходит до решения любых небольших межзвездных ситуаций, возникающих в нашем регионе.

- Например? - Баррегос одарил его насмешливым взглядом. - Конечно, я имею в виду, что согласен с вами, Луис. Видит Бог, я доверяю вашим инстинктам! Но с того места, где я сижу прямо в эту минуту, похоже, что возникающие "маленькие межзвездные ситуации", скорее всего, сыграют нам на руку, нежели создают дополнительные проблемы. В конце концов, чем больше потенциальных горячих точек мы можем указать здесь, тем меньше вероятность, что кто-то в старом Чикаго будет взволнован и обеспокоен нашей "кампанией готовности".

- О, с этой стороны я полностью согласен. Это беспроигрышная ситуация с нашей точки зрения. А у Эди, Иржи и меня нет ничего более веского для беспокойства о потенциальных горячих точках типа "ударах-прямо-в-лицо", чем то, что сообщают бригадный генерал Олфри и Ричард Вайз. Дело не в том, что у меня на уме какие-то конкретные заботы, Оравил.

Розак не очень часто использовал имя губернатора, даже в частной беседе, и глаза Баррегоса немного сузились, указывая на то, что опасения его адмирала были серьезными.

- Просто мы все еще находимся на уязвимой стадии, - продолжил Розак. - Сейчас у нас на вооружении есть дюжина новых эсминцев и пара новых легких крейсеров в запасе, но нам все еще не хватает значительного увеличения нашей общей боевой мощи. И мы также находимся в том положении, где не можем обратиться ни к кому другому - кроме дополнительных подразделений пограничного флота, что, как мы оба знаем, является последним, что мы хотим сделать - если случится что-то, из-за чего мы в конечном итоге будем нуждаться в поддержке. Я знаю, что это вряд ли произойдет, но одной из моих обязанностей является беспокойство о маловероятных вещах, и мне не нравится ощущение того, что мы слишком разбросаны, чтобы справиться со всеми нашими обязательствами, если что-то действительно шлепнется в сортир.

- Я могу это оценить, - сказал Баррегос через мгновение. - В то же время, как ты говоришь, кажется, на горизонте ничего не маячит.

- Ну, в этом-то и проблема с горизонтами, не так ли? - Розак криво улыбнулся. - Ты никогда не сможешь увидеть, что на его другой стороне, пока это не придет к тебе.

Глава 17

Март 1921 года э. р.

- Входите, Джек. Приятно видеть вас снова. Садитесь.

- Спасибо. Тоже рад видеть вас снова, - сказал Джек МакБрайд, в основном честно, повинуясь вежливой команде и усевшись в то, что он про себя называл "креслом просителя" перед столом в кабинете, зарезервированном для использования Изабель Бардасано всякий раз, когда она посещала Гамма-центр.

Бардасано улыбнулась ему с оттенком сардонического веселья, как будто она прочитала его мысли. К счастью, телепатия была чем-то, что даже Совет по долгосрочному планированию еще не запланировал включать в свои тщательно управляемые геномы, и он улыбнулся ей в ответ. Он был одним из тех людей, которые давно поняли, что проявление страха - или даже нервозности - в присутствии Бардасано, какими бы разумными ни были эти эмоции, может привести к катастрофическим последствиям. Ее собственная беззаботность, даже перед лицом случающихся иногда вспышек гнева Альбрехта Детвейлера, была известна (или печально известна) в высших эшелонах мезанского Соответствия, и она не потерпела бы слабаков среди своих доверенных подчиненных.

МакБрайд занимал высокое место среди этих подчиненных. Он находился не на самом верхнем уровне, потому что не работал за пределами Мезы, и свыше десяти лет даже не руководил какой-либо операцией вне Мезы. С другой стороны, он отчитывался непосредственно перед ней (в любом случае, всякий раз, когда она была в системе) на своей должности главы безопасности Гамма-центра, который был, вероятно, одной из полудюжины самых чувствительных должностей службы безопасности Соответствия.

Лично он был на самом деле счастливее, руководя безопасностью Центра, нежели когда-либо работая за пределами планеты, и он знал это. В отличие от Бардасано, активно наслаждавшейся тем, что до сих пор называли "мокрыми делами", МакБрайд предпочитал должность, на которой ему вряд ли придется убивать людей.

- Неплохо вернуться домой, - сказала сейчас Бардасано, слегка пожимая плечами. - С другой стороны, я слишком долго была вне пределов досягаемости. Мне нужно многое наверстать из упущенного.

- Да, мэм. Я представляю, как это будет.

На самом деле, МакБрайд был более чем немного удивлен, что Бардасано смогла "наверстать упущенное". Она вернулась на Мезу менее сорока восьми часов назад, но слухи о том, как эффектно, казалось, у всех на глазах сорвалась ее операция в скоплении Талботта, уже распространились в иерархии Соответствия. Правда заключалась в том, что если бы кто-нибудь спросил его об этом сейчас, и, несмотря на ее впечатляющий послужной список прошлых достижений, он сделал бы ставку против сохранения ею должности непосредственной подчиненной Колина Детвейлера. Откровенно говоря, он не был уверен, что не поставил бы даже на то, что она выживет, учитывая очевидный масштаб разгрома.

"Что было бы довольно глупо с моей стороны, когда сейчас я думаю об этом, - признался он себе. - Что бы еще ни было правдой об Альбрехте и Колине, они не выбрасывают талант без чертовски веской причины. И хотя эта операция, возможно, не удалась ей, ее общий послужной список действительно почти пугающий".

- Я уже просмотрела ваши отчеты о Гамма-центре, - продолжала она и одарила его менее веселой и более одобрительной улыбкой. - Мое первое впечатление, что дома все, кажется, идет чуть более... спокойно, чем в Монике.

- Э-э, у меня такое же впечатление, мэм, если вы простите мне такой разговор.

- О, я прощу это, - фыркнула она. - Насколько мы можем судить до сих пор, это была просто одна из тех случайных вещей, которые иногда всплывают и кусают за задницу полевых работников, независимо от того, насколько тщательно они готовились заранее. Но я должна признать, что ненавижу тратить так много времени на операцию, которая разваливается столь основательно, как эта. - Она пожала плечами. - С другой стороны, иногда дерьмо просто случается.

МакБрайд кивнул и вынужден был признать, что она всегда имела в виду то же самое, когда дело касалось других. Если вы облажались, потому что были глупы, или не выполнили свою часть операции - вовремя и в соответствии с планом - из-за того, что вы сделали, она бы очень быстро заставила вас пожалеть, что вы вообще родились. И в самой себе, как публичной персоне старшего специалиста "Джессик Комбайн" по "мокрым делам", она сознательно культивировала менталитет "бешеной собаки" там, когда речь шла о сотрудниках, не имевших ни малейшего понятия, что они работают на Соответствие. Эти кровожадность и очевидная вера в мотивирующую силу террора были важными составляющими ее прикрытия, а неудачники, которых она устраняла ради "поощрения других", были полностью расходным, легко заменяемым ресурсом.

Тем не менее, это была, бесспорно... порочная грань ее личности, которой нравилось придумывать изобретательные наказания даже для сотрудников службы безопасности Соответствия, которые облажались слишком вопиюще. Но, что понимали очень немногие за пределами верхних эшелонов Безопасности, было то, что это преимущество она очень тщательно контролировала. И он был готов признать факт того, что существование этого преимущества - и его широкая известность среди ее подчиненных - была чрезвычайно эффективной мотивацией КПД.

- Я не думаю, что мы найдем какие-то существенные проблемы или необходимость корректировок в ваших процедурах, - продолжила Бардасано. - Есть пара вещей, которые мы, возможно, захотим немного изменить, потому что - просто между нами, и, несмотря на то, что только что произошло в скоплении Талботта - мы подходим все ближе к "Прометею".

Он обнаружил, что ее глаза очень пристально наблюдали за ним, когда она бросила ему последнюю фразу, и почувствовал, что напрягся. Только отчасти из-за ее очень пристального внимания. Джек МакБрайд был одним из людей, которые знали многое - почти все, как он подозревал - о том, что именно подразумевал "Прометей", но ничто не подсказывало ему, что кульминация, в направлении которой все Соответствие работало буквально веками, стала столь неизбежной, как, казалось, считала Бардасано.

- Мы подходим?

Он заставил вопрос прозвучать ровно, несмотря на бесспорное учащение пульса, и увидел проблеск одобрения в этих пристальных глазах. Неужели она намеренно прощупывала его, чтобы проверить реакцию на новость?

- Так и есть, - подтвердила она. - На самом деле, мое личное мнение таково, что мы вполне можем быть ближе к "Прометею", чем осознает даже Альбрехт на этот момент. - Вопреки его воле, на этот раз глаза МакБрайда расширились, и она снова пожала плечами. - Я не говорю о том, чтобы как-то подтолкнуть его под локоть, Джек! Я просто говорю, что, по моему мнению, события ускоряются - в некотором смысле, в соответствии с тем, о чем мы даже не догадывались, что это может произойти, во время нашего предварительного планирования. Вы знаете, что мы всегда ожидали хотя бы кое-что подобное.

- Да, мэм, - согласился он.

- С вашей точки зрения, - продолжила она, - думаю, сейчас наиболее важным будет своевременное завершение Гамма-центром своих различных проектов. Я знаю! - Она махнула рукой, когда МакБрайд шевельнулся и начал открывать рот. - Исследования и разработки не то, что может быть завершено по установленному графику или по требованию. И даже если бы это было так, это не входит в ваши обязанности в Центре. Но что мне от вас понадобится, так это особое внимание к тому, чтобы эти проекты продвигались. Очевидно, что нам нужно продолжать поддерживать максимально возможный уровень безопасности, но в то же время мы должны быть осведомлены о необходимости не позволять нашим соображениям безопасности мешать продвижению вперед различных программ.

- Я понимаю. - Он согласно кивнул.

- Я знаю, вы все равно пытались бы сделать это, - сказала Бардасано. - Я полагаю, что наличие Захарии в качестве рупора не повредит в этом отношении, и я специально уполномочиваю вас продолжать делать это. Я знаю, программы Гамма-центра являются лишь частью его обязанностей, и что он не принимает непосредственного участия в колесиках и винтиках любой из них. Все равно постарайтесь держать его в курсе событий, так или иначе. Используйте его в качестве проводника к директорам по исследованиям - вроде способа для них "неофициально" рассказать о любых проблемах кому-то, кого они знают, кто может выступить в их защиту против большого, противного огра, отвечающего за все мешающие им ограничения безопасности.

- Да, мэм. - МакБрайд криво усмехнулся. - Я уверен, что Зак будет просто рад, когда они еще больше будут плакаться ему в жилетку, но он сделает это, если я попрошу его об этом.

- Полезные вещи - братья и сестры. Иногда мне жаль, что у меня нет одного или двух. - Голос Бардасано мог звучать немного задумчиво, хотя МакБрайд не стал бы ставить на такую возможность сколько-нибудь значительную сумму.

- В то же время, - продолжала она, ее тон перешел на нечто гораздо более мрачное, - я думаю, у нас есть одна конкретная проблема, по которой мне нужно от вас немного больше усилий.

- Проблема, мэм?

- Херландер Симоэнс, - сказала она, и он поморщился. Она увидела выражение его лица и кивнула.

- Я знаю, что он был в большом напряжении, мэм, - начал он, - но до сих пор он выполнял свой проект, и...

- Джек, я пока не критикую его действия. И я, конечно, не критикую то, как вы обращались с ним до сих пор. Но он глубоко вовлечен во всю программу усовершенствования межполосного привода, а это одна из важнейших областей наших исследований. Если уж на то пошло, он еще принимает второстепенное участие как минимум в двух других проектах. Думаю, в сложившихся обстоятельствах нам, вероятно, будет уместно проявить немного дополнительной заботы о нем.

МакБрайд кивнул.

- Расскажите мне больше о том, как, по вашему мнению, это влияет на него, - предложила она, откидываясь на спинку стула. - Я уже прочитала полдюжины его психологических анализов и обсудила его реакцию - и его позицию - с доктором Фабр. Но люди, пишущие эти анализы, не отвечают за непосредственный контроль над его работой. Я знаю, что вы тоже не несете - не в том смысле, как его непосредственный начальник - но я хочу получить вашу оценку с прагматичной точки зрения.

- Да, мэм.

МакБрайд глубоко вдохнул и потратил несколько мгновений, чтобы привести в порядок свои мысли. Склонность Бардасано к требованию оперативных оценок на лету была хорошо известна. Она всегда верила, что называемый ею "моментальный опрос" [в оригинале snap quizzee; снап - детская карточная игра; выигрывает тот, кто при одновременном открытии карт первым кричит "снап!", увидев две карты одинакового достоинства] был лучшим способом узнать то, что думал кто-то в действительности, но она также верила в то, что нужно дать своим несчастным приспешникам время подумать, прежде чем они начнут выдавать не совсем продуманные ответы.

- Для начала, - сказал он, наконец, - должен признать, что я никогда по-настоящему не знал Симоэнса - любого из Симоэнсов - в каком-либо социальном плане до того, как все это произошло. Если уж на то пошло, я до сих пор этого не делал. Однако у меня сложилось впечатление, что решение СДСП забраковать девочку действительно взорвало его изнутри.

"Боже, - подумал он. - Разве это не бескровный способ описать то, через что прошел этот человек? И разве это не похоже на тех ублюдков из СДСП, которым не удалось учесть все прискорбные маленькие социальные последствия своих решений?"

Бардасано кивнула, хотя ее собственное выражение лица даже не дрогнуло. Конечно, она представляла собой одну из линий долгосрочного планирования in vitro, напомнил себе МакБрайд, и одну из отбракованных более одного раза. Если уж на то пошло, по крайней мере, один из ее собственных клонов был отбракован, даже не достигнув позднего подросткового возраста, если он правильно помнил. Тем не менее, в то время как отбракованный Бардасано был лишь немногим лучше генетического дубликата Изабель (не совсем, конечно, там было несколько экспериментальных различий), вряд ли у нее было то, что мог подразумевать под словом "брат" или "сестра" такой человек, как Джек МакБрайд.

Как и многие - даже большинство - дети in vitro СДСП, она была создана искусственно и выращена в яслях, вне обычной семейной среды и без поощряющего установления родственных связей со своими клонами. Никто никогда официально не говорил МакБрайду что-нибудь в этом роде, но он сильно подозревал, что отсутствие поощрения представляло целенаправленную политику части Совета - способ избежать создания потенциально конфликтующих лояльностей. Возможно, для нее это было просто слишком далеко за пределами собственного опыта, чтобы испытывать нечто большее, чем чисто интеллектуальная оценка страданий Херландера Симоэнса.

- Я так понимаю, что он пытался оспорить это решение, - сказала она.

- Да, мэм, - подтвердил МакБрайд, хотя "бороться с этим решением" было жалким бледным описанием безумного сопротивления Симоэнса.

- Тем не менее, у него никогда не было шансов добиться его отмены, - продолжил он. - По моей информации, директора СДСП сочли это верным решением, учитывая проблемы качества жизни, которые дополнили утилитарные.

Бардасано снова кивнула. Несмотря на оговорку о собственном знакомстве с этим делом, МакБрайд довольно много знал о нем. Он знал, что Херландер Симоэнс - и его жена, по-видимому - снизили свою эмоциональную защиту, когда Франческа с честью прошла через ожидаемую опасную зону. Что только усугубило агонию, когда с двухлетним опозданием появились первые симптомы.

То, что они появились в день ее рождения, должно быть, было как дополнительный удар в сердце, и как будто этого было недостаточно, ее состояние ухудшилось с поразительной скоростью. В день ее рождения не было никаких внешних видимых признаков; в течение шести стандартных месяцев яркий, живой ребенок, которого МакБрайд видел на изображении в файле безопасности Симоэнсов, исчез. В течение десяти стандартных месяцев она полностью отдалилась от окружающего мира. Она полностью перестала реагировать. Она просто сидела, даже не пережевывая пищу, если кто-то клал ее в рот.

- Я читала отчеты о состоянии девочки, - бесстрастно сказала Бардасано. - Честно говоря, я не могу сказать, что решение Совета удивляет меня.

- Как я уже сказал, я также не думал, что когда-либо были шансы на его отмену, - согласился МакБрайд. - Однако он не хотел слышать об этом. Он продолжал указывать на активность, проявляющуюся на электроэнцефалограммах, и он был абсолютно убежден, что они доказывают то, что, как он выразился, "она все еще где-то там". Он просто отказался признать ее состояние необратимым. Он был уверен, что если медицинский персонал будет просто продолжать достаточно долго пытаться, они могли бы достучаться до нее, изменить ее состояние.

- После всех усилий, которые они уже приложили для решения этой же проблемы в предыдущих случаях? - поморщилась Бардасано.

- Я не говорил, что он был логичен в этом, - указал МакБрайд. - Хотя он подчеркнул, что, поскольку этот ребенок продвинулся дальше, чем любой другой, она предоставляла Совету лучшую возможность, которая была - или когда-либо имелась до сих пор, во всяком случае - добиться настоящего прорыва.

- Как вы думаете, он действительно верил в это? Или это была просто попытка придумать аргумент, который нельзя отвергнуть сразу?

- Я думаю, на самом деле было немного того и другого. Он был в достаточном отчаянии, чтобы придумать любой аргумент, какой мог найти, но по моему личному мнению, он был еще более зол, потому что искренне верил в то, что Совет поворачивается спиной к возможности.

"И, - мысленно добавил МакБрайд, - потому что сканирование мозга еще указывало на активность. Вот почему он продолжал настаивать, что она действительно все еще там, даже если ничего не проявлялось на поверхности. И он также знал, как мало ресурсов Совета будет направлено на усилия, чтобы вернуть ее ему. Он полагал, что общий выигрыш Соответствия, если бы они преуспели, весьма превысил бы затраты... и эти инвестиции сохранили бы его дочь живой. Может быть, даже вернули ее ему однажды".

- В любом случае, - продолжил он вслух, - Совет не согласился с его оценкой. Их официальным решением было то, что не было никакой разумной перспективы изменить ее состояние. Что это было бы, в конечном счете, бесполезным отвлечением ресурсов. А что касается очевидной ЭЭГ-активности, это только усугубило ситуацию с точки зрения качества жизни. Они решили, что обречь ее на полную неспособность взаимодействовать с окружающим миром - при условии, что она осознавала, что вокруг нее есть мир - было бы неоправданно жестоко.

"Что выглядело так сострадательно с их стороны, - подумал он. - Возможно, так оно и было, по крайней мере, для некоторых из них".

- Таким образом, они пошли дальше и покончили с ней, - закончила Бардасано.

- Да, мэм. - МакБрайд позволил своим ноздрям раздуться. - И, хотя я понимаю основание их решения с точки зрения эффективности Симоэнса, я должен сказать, что тот факт, что они убрали ее всего за один день до наступления ее дня рождения, был... прискорбным.

Бардасано поморщилась - на этот раз в знак очевидного понимания и согласия.

- СДСП предпринимает все возможное, чтобы процесс принятия решений был можно больше институциональным и обезличенным, что является наилучшим способом предотвращения фаворитизма и рассмотрения особых случаев, - сказала она. - Это означает, что все это в значительной степени так... автоматизировано, особенно после принятия решения. Но я полагаю, вы правы. В случае, подобном этому, проявление чуть большей чувствительности, возможно, было бы не лишним.

- В свете того, как это на него подействовало, вы абсолютно правы, - сказал МакБрайд. - Конечно, это ударило и по его жене, но я думаю, что его ударило еще сильнее. Или, по крайней мере, я думаю, что это имело более серьезные последствия с точки зрения его эффективности.

- Она ушла от него? - тон Бардасано дал понять, что вопрос был на самом деле утверждением, и МакБрайд кивнул.

- Я думаю, что в этом было много факторов, - сказал он ей. - Отчасти это было связано с тем, что она, кажется, гораздо больше согласна с аргументом Совета о качестве жизни. Во всяком случае, так он видит ее отношение. По крайней мере, он отчасти обвинял ее в том, что она "оставила" девочку - и его, в некотором смысле - когда не стала поддерживать его призывы по отмене решения. В то же время, однако, у меня сложилось впечатление, что она далеко не так примирилась с решением, как казалась. Я думаю, что в глубине души она пыталась отрицать, насколько сильно решение Совета причиняло ей боль. Но она ничего не могла поделать с этим решением. Я думаю, она призналась в этом сама себе намного раньше, чем был готов он, поэтому она сосредоточила свой гнев на нем, а не на Совете. По ее мнению, он растягивал общую боль - и все, что переживала девочка - в том, что было в конечном счете бесполезным крестовым походом, как он сам должен был знать, подобно ей. - Он покачал головой. - В такой ситуации человеку очень больно, мэм.

- Я полагаю, что понимаю это, - сказала Бардасано. - Я знаю, эмоции нелогичны и заставляют нас совершать поступки, когда наш интеллект все время знает лучше. Очевидно, это один из таких случаев.

- Да, мэм. Так оно и было.

- Пострадала ли работа жены от всего этого?

- По-видимому, нет. По словам руководителя ее проекта, она на самом деле, кажется, еще энергичнее взялась за работу. Он говорит, что, по его мнению, это ее форма бегства.

- Несчастье как мотивация. - Бардасано чуть-чуть улыбнулась. - Почему-то я не вижу, чтобы это можно было применить всегда.

- Нет, мэм.

- Все в порядке, Джек, - подведем итог. Как вы думаете... положение Симоэнса может оказать негативное влияние на его работу?

- Я думаю, что это уже оказало негативное влияние, - ответил МакБрайд. - Этот человек достаточно хорош в своей работе, и, несмотря ни на что, он все еще, вероятно, превосходит любого из тех, кого можно было поставить на ту же должность - особенно учитывая тот факт, что любой, которым мы могли бы заменить его, будет начинать слабее. Заменивший должен быть полностью введен в курс дела, даже предполагая, что мы сможем найти кого-то с присущими Симоэнсу способностями.

- Это краткосрочный анализ, - указала Бардасано. - Что вы думаете о долгосрочных перспективах?

- В долгосрочной перспективе, мэм, я думаю, нам лучше начать искать замену. - МакБрайд не смог скрыть грусть в своем тоне. - Я не думаю, что кто-то может пройти через все, что сейчас переживает Симоэнс - и во что он ввергает себя - не разбившись и не выгорев до конца. Я полагаю, что возможно, даже вероятно, что, в конечном счете, он научится справляться, но я очень сомневаюсь, что это произойдет раньше, чем его совсем затянет зияющая дыра в нем.

- Это прискорбно... - сказала Бардасано спустя момент. Бровь МакБрайда изогнулась, и она позволила своему креслу вернуться в вертикальное положение, пока продолжала. - Ваш анализ его главных способностей прекрасно согласуется с анализом директора по исследованиям. На данный момент мы по-настоящему никого не могли бы поставить на его место, кто мог бы соответствовать работе, которую ему до сих пор удается выполнять. Итак, я полагаю, следующий вопрос заключается в том, действительно ли вы думаете, его отношение - его эмоциональное состояние - представляет какую-либо угрозу безопасности?

- В данный момент нет, - твердо сказал МакБрайд. Даже когда он говорил, он почувствовал мельчайший трепет неуверенности, но жестко подавил его. Херландер Симоэнс был человеком, попавшим в настоящий ад, и, несмотря на свой профессионализм, МакБрайд не был готов просто бросить его на произвол судьбы без веских, солидных причин.

- В долгосрочной перспективе, - продолжил он, - я думаю, что еще слишком рано предсказывать, где он очутится, в конце концов.

Готовность предоставить Симоэнсу преимущество сомнения - это одно; совсем другим была невозможность бросить спасительный якорь в подобной оценке.

- В состоянии ли он повредить чему-либо, что уже было достигнуто?

Бардасано наклонилась над своим письменным столом, скрестив предплечья на блокноте и опершись своим весом на них, пристально наблюдая за МакБрайдом.

- Нет, мэм. - На этот раз МакБрайд говорил даже без тени сомнений. - Существует слишком много копий документации и слишком много других задействованных членов его команды. Он не смог бы удалить из проекта ни заметок, ни данных, даже если бы так далеко зашел, что попытался бы - не то, чтобы я думал, что он даже приблизился к этому состоянию, по крайней мере, на данный момент, вы понимаете. Если бы я заметил, я бы уже дернул его. А что касается аппаратуры, то он совершенно не в курсе дела. Его команда полностью работает над исследованиями и базовой теорией.

Бардасано склонила голову, очевидно, в течение нескольких секунд обдумывая все, что он сказал. Затем она кивнула.

- Хорошо, Джек. То, что вы сказали, совпадает с моими собственными ощущениями от всех других отчетов. В то же время, я думаю, мы должны знать о потенциальных недостатках для операций Гамма-центра в целом, а также его конкретных проектов. Я хочу, чтобы вы лично занялись его делом.

- Мэм... - начал МакБрайд, но она перебила его.

- Я знаю, что вы не психотерапевт, и я не прошу вас быть им. И я знаю, что, как правило, должна быть определенная дистанция между начальником службы безопасности и людьми, за которых он несет ответственность, присматривая за ними. Тем не менее, этот случай выходит за обычные рамки, и я думаю, что мы должны подойти к нему так же. Если вы решите, что вам нужна помощь, что вы нуждаетесь в дополнительных точках зрения, что вам нужно позвонить психотерапевту, не стесняйтесь делать это. Но если я права насчет того, насколько неизбежен "Прометей", мы должны держать его там, где он находится, чтобы он делал то, что делает, так долго - и так оперативно - как можем. Понятно?

- Да, мэм. - МакБрайд не смог полностью скрыть отсутствие энтузиазма в своем голосе, но кивнул. - Понятно.

Глава 18

- Арсен, дружище! - Сантери Лаукконен наполовину прокричал (чтобы его было слышно на фоне шума бара) и протянул руку, чтобы хлопнуть по плечу светловолосого, сероглазого человека. - Давненько тебя не видел! Дела шли хорошо?

Арсен Боттеро, недавний - в его случае, очень недавний - гражданин коммандер службы государственной безопасности Народной республики Хевен, попытался не поморщиться. Он не особо преуспел. Во-первых, потому что Лаукконен был физически сильным человеком, который и в малейшей степени не сдерживал удар. Во-вторых, потому что Боттеро уже давно старался оставаться в тени. И, в-третьих, потому, что он задолжал денег Лаукконену... а их не было, чтобы заплатить. Что было одной из причин, по которым он договорился встретиться с этим скупщиком краденого и торговцем оружием в общественном баре, а не где-нибудь в тихом, неприметном маленьком офисе. Теперь он направился за этим человеком в угловую кабинку - такую угловую кабинку, где официанты оставляли посетителей одних, потому что они работали в своего рода баре, где деловые переговоры, скорее всего, требовали дополнительной степени... уединения.

Телохранители Лаукконена так же, как и обслуживающий персонал бара, привыкли как можно дальше держать свои уши от дел своего работодателя и заняли фланговые позиции, достаточно близко, чтобы защитить хозяина, но достаточно далеко, чтобы не подслушать ничего, не касавшееся их.

- Ответ на ваш вопрос, Сантери, - не так хорошо, - Боттеро слегка улыбнулся ему, как только они сели. - Теперь, когда люди таким образом вновь стреляют друг в друга, добычи становится все меньше.

- Мне жаль это слышать. - Тон Лаукконена был все еще добродушным, но его карие глаза заметно посуровели.

- Да, ну, это одна из причин, почему я хотел поговорить с вами, - сказал Боттеро.

- Да? - Лаукконен подбадривал так приятно, что по спине Боттеро, несомненно, пробежала дрожь.

- Я все еще должен вам за тот последний груз припасов. - Экс-народник решил, что единственный выход - откровенность и честность. - И, как я уверен, вам понятно, что причина, по которой я не пришел к вам раньше, заключается в том, что у меня нет денег, чтобы заплатить.

- Такое подозрение приходило мне в голову, - признался Лаукконен. Его губы улыбнулись. - Я уверен, что вы все же не собираетесь обмануть старого друга.

- Конечно, нет, - сказал Боттеро с полной честностью.

Попытка обмануть Сантери Лаукконена вряд ли была верным шагом в карьере. Галактика велика, и, вполне возможно, человек мог убежать достаточно быстро и достаточно далеко, чтобы это сошло ему с рук, но Арсен Боттеро не собирался рисковать, зная, что это не так. Какой бы большой ни была галактика, люди типа Лаукконена, как правило, имели контакты, по меньшей мере, в самых невероятных местах... и люди его профессии, как правило, оказывали друг другу услуги. Даже если они едва знали друг друга. Плохим делом было позволить, чтобы кому-то сошел с рук обман кого-то из них, и если распространялся слух о том, что кто-то сделал это с кем-то другим, нарушитель сталкивался с неприятной тенденцией окончить свою жизнь смертью. Об этом заботилась профессиональная вежливость (в конце концов, в один прекрасный день им может понадобиться услуга в регионе Лаукконена), в сочетании с необходимостью дать понять, что в их глуши бездельники не преуспевают.

- Я рад это слышать, - сказал Лаукконен, по-прежнему любезно. - С другой стороны, я задаюсь вопросом, зачем именно вы хотели меня видеть, если не для того, чтобы заплатить мне?

- В основном потому, что я хочу избежать... недоразумения, - ответил Боттеро.

- Какого рода "недоразумения"?

- Дело в том, что я не могу заплатить вам прямо сейчас, и, честно говоря, то, как манти и Тейсман - и Эревон, если на то пошло - сопровождают свои конвои в этом районе, обстоятельства становятся слишком жаркими для "Иакинфа". Он всего лишь легкий крейсер, а мы начинаем встречать тяжелые крейсера сопровождения - даже пару линейных крейсеров от Тейсмана. - Боттеро покачал головой. - Чтобы получить деньги для вас, я не собираюсь разбивать голову в таком противодействии, а все местные независимые рейсы находятся на слишком низком уровне. В любом случае это не позволит оплатить счета.

- И это важно для меня, потому что...? - Выражение лица Лаукконена не было обнадеживающим.

- Потому что у меня есть... возможность в другом месте. С большей оплатой, Сантери. Достаточной, чтобы мне, наконец, отправиться на пенсию на самом деле, а также выплатить вам все, что я должен.

- Конечно, так и есть.

Лаукконен тонко улыбнулся, но Боттеро покачал головой.

- Я знаю. В моей работе всегда стремятся к крупному выигрышу.

Настала его очередь улыбнуться, и в этом не было абсолютно никакого юмора. Он не видел много вариантов, когда Народная республика рухнула вместе с Оскаром Сен-Жюстом, но если бы он понял, во что ввязывается...

- Я не буду вам лгать, - продолжал он, глядя Лаукконену прямо в глаза. - Нет ничего, что я хотел бы больше, чем быть в состоянии убраться из этого ада, и это может быть мой шанс сделать это.

- Если, конечно, что-нибудь не случится... например, несчастье, прежде чем вы доберетесь до этого пенсионного чека, - указал Лаукконен.

- И это одна из причин, по которым я говорю об этом с вами, - сказал Боттеро. - Я знаю, у этих людей есть хорошие деньги. Я работал с ними раньше, хотя, должен признать, на этот раз они обещают много большую плату, нежели прежде. - Он поморщился. - С другой стороны, то, о чем они говорят, похоже на простую коммерческую операцию, а не на рейдерство. - Что интересно, отметил уголок его собственного сознания, даже сейчас он не мог заставить себя использовать слово "пиратство" в сочетании со своими собственными действиями. С другой стороны, это также не приходило ему в голову при любом упоминании народного флота в изгнании Лаукконену. Главным образом, потому что он был уверен, что это наверняка убедит торговца оружием, что он просто лжет ему. - Это одна операция типа вход-выход, а сумма, о которой они говорят, дополненная тем, что мы могли бы... подобрать по пути, оплатит все, что я вам должен - и всем остальным - и по-прежнему оставит мне достаточно, чтобы устроиться где-нибудь на законном основании.

- И?

- И я хочу, чтобы вы поняли, что мне нужно некоторое время добраться оттуда, где нахожусь сейчас, до этой платы - из которой я планирую заплатить вам.

- Сколько времени? - холодно спросил Лаукконен.

- Я не совсем уверен, - признал Боттеро. - Вероятно, по крайней мере, три или четыре месяца... может быть, даже немного дольше.

- И как именно вы планируете работать все это время? - скептицизм Лаукконена был очевиден.

- Мы не собираемся действовать "в это время", - ответил Боттеро. - Это что-то большое, Сантери. Честно говоря, я не уверен, насколько, но большое. Тем не менее, я знаю, что для этого они собираются привлечь много больше, чем одного "Иакинфа", и потребуется некоторое время, чтобы собрать всех. Вот почему я не могу сказать вам точно, как долго это продлится. Но они будут оплачивать наше регулярное техническое обслуживание и эксплуатационные расходы, пока мы ждем сбора всей ударной группы.

Лаукконен откинулся на спинку по другую сторону стола, задумчиво глядя на него, а Боттеро посмотрел в ответ так спокойно, как мог. Для разнообразия, почти все, что он только что сказал другому мужчине, было правдой. Очевидно, что он не стал объяснять все, что было связано с этим, но все, что он сказал, было голой, абсолютной истиной. Он надеялся, что необычное положение дел было очевидно Лаукконену.

- Вы же не просто пытаетесь получить хорошее преимущество, Арсен? - спросил, наконец, скупщик краденого / торговец оружием.

- Эта мысль приходила мне в голову до нашей встречи, - признался Боттеро. - С другой стороны, я знаю о ваших контактах. Я полагаю, что есть не более одного шанса - если есть вообще - что я смогу надуть вас, а затем исчезнуть так, чтобы абсолютно никто не догнал меня. Честно говоря, мне не очень нравятся эти шансы, и даже если бы я смог сделать это, представляю, как проведу следующие несколько десятилетий, задаваясь вопросом, действительно ли это было бы не так приятно. - Он пожал плечами. - Итак, вместо этого, я говорю вам заранее, почему вы не увидите меня некоторое время. Я не хочу, чтобы вы решили прикончить меня, когда на самом деле я буду на обратном пути к Аяксу для расплаты с вами.

Лаукконен все еще выглядел скептическим, но он сложил руки на груди, чуть-чуть нахмурился, просчитывая то, что сказал Боттеро. Затем пожал плечами.

- Хорошо, - сказал он. - Хорошо, я дам вам ваши три-четыре месяца - черт, я дам вам шесть! Но процентная ставка растет. Вы понимаете это, не так ли?

- Да, - вздохнул Боттеро. - Сколько вы имеете в виду?

- Двойная, - решительно сказал Лаукконен, и Боттеро поморщился. Однако, все было не так плохо, как он боялся, и того, что "Рабсила" обещала ему, все равно будет достаточно.

- Согласен, - сказал он.

- Хорошо. - Лаукконен встал. - И помните, Арсен - шесть месяцев. Не семь, и точно не восемь. Если вам понадобится больше, черт побери, лучше отправить мне сообщение - и первоначальный взнос - тем временем. Вам это ясно?

- Ясно, - ответил Боттеро.

Лаукконен больше ничего не сказал. Он просто коротко кивнул один раз, и вышел из бара, подбирая по пути своих телохранителей.

- Присаживайтесь, доктор Симоэнс, - пригласил МакБрайд, когда в его кабинет вошел рыжеватый мужчина с затравленными карими глазами.

Херландер Симоэнс молча сел в указанное кресло. Его лицо было похоже на закрытое ставнями окно, за исключением боли в этих глазах, и язык его тела был жестким, настороженным. Не удивительно, отметил МакБрайд. "Приглашение" на беседу с человеком, отвечающим за всю службу безопасности Гамма-центра, точно не было рассчитано, чтобы успокоить кого-то даже в лучшие времена. Которые, безусловно, не наступали для Симоэнса.

- Не думаю, что вы почувствовали себя особенно счастливым, услышав, что я хотел встретиться с вами, - сказал он вслух, смело встречая ситуацию, и мягко фыркнул. - Я знаю, на вашем месте это не сделало бы меня счастливым.

Тем не менее, Симоэнс ничего не сказал, и МакБрайд подался вперед за своим столом.

- Я также знаю, что вы прошли через многое в эти последние несколько месяцев. - Он был достаточно осторожен, чтобы держать свой тон мягким и в то же время профессионально бесстрастным. - Я читал ваше досье и досье вашей жены. И я видел сообщения от Совета по долгосрочному планированию. - Он чуть-чуть пожал плечами. - У меня нет своих детей, так что в этом смысле я знаю, что не смогу понять, насколько невероятно болезненным все это было для вас. И я не собираюсь прикидываться, что мы бы вели этот разговор, если бы у меня не было профессиональной причины для него. Надеюсь, вы понимаете это.

Симоэнс смотрел на него несколько секунд, затем отрывисто кивнул.

МакБрайд кивнул в ответ, сохраняя профессиональное выражение лица, но это было нелегко. За последние десятилетия он повидал больше, чем часть его хотела бы, людей, которым было больно или страшно - даже находящихся в ужасе. К тому же некоторые из них имели чертовски веские основания ужасаться. Специалисты по безопасности, как и полицейские всей галактики, не стремились встречать людей при самых благоприятных или наименее напряженных условиях. Но он не мог припомнить, когда бы видел человеческое существо, столь же наполненное болью, как этот мужчина. Это было даже хуже, чем он думал, когда говорил о нем с Бардасано.

- Могу ли я называть вас Херландер, доктор Симоэнс? - спросил он через мгновение, и другой человек удивил его краткой, натянутой улыбкой.

- Вы начальник службы безопасности Центра, - указал он голосом, который звучал менее измученно, чем должен был для человека с его глазами. - Я думаю, вы можете звать любого из нас как вам угодно!

- Верно. - МакБрайд улыбнулся в ответ, осторожно протискиваясь в возможное маленькое отверстие. - С другой стороны, моя мама всегда учила меня, что вежливо сначала спросить разрешения.

Краткий спазм боли, казалось, достиг своего пика в глазах Симоэнса при упоминании матери МакБрайдом. Оно, очевидно, напомнило ему о семье, которую он потерял. Но МакБрайд предвидел это и спокойно продолжил.

- Ну, Херландер, причина, по которой я хотел видеть вас, очевидно, состоит в том, что есть некоторая озабоченность тем, как то, через что вы прошли - через что вы еще проходите, вероятно - повлияет на вашу работу. Вы должны знать, что проекты, в которых вы участвуете, имеют решающее значение. На самом деле, они, вероятно, еще более важны, чем вы уже понимаете, и это будет только усиливаться. Так что, правда в том, что я должен знать - и мои начальники должны знать - насколько хорошо вы сможете продолжать функционировать.

Лицо Симоэнса напряглось, и МакБрайд поднял руку и аккуратно помахал ею в наполовину успокаивающем, наполовину извиняющемся жесте.

- Я извиняюсь, если это звучит бессердечно, - сказал он ровно. - Это не должно было случиться. С другой стороны, я пытаюсь быть честным с вами.

Симоэнс пристально посмотрел на него, потом пожал плечами.

- На самом деле, я ценю это, - сказал он и поморщился. - У меня было достаточно полувежливой лжи и притворства от всех тех людей, которые так стремились "спасти" Фрэнки от того, насколько ужасной стала ее жизнь.

Тихая, невыразимая горечь в его голосе была страшнее любого крика.

- Я тоже сожалею об этом, - сказал ему МакБрайд со столь же спокойной искренностью. - Но я ничего не могу отменить. Вы знаете это так же, как и я. Все, что я могу сделать, Херландер, это посмотреть, где вы и я - и Гамма-центр - находимся в данный момент. Я не могу заставить вашу боль исчезнуть, и не собираюсь притворяться или даже думать, что могу. Но, если говорить совсем откровенно, причина, по которой я беседую с вами, заключается в том, что моя работа - это помочь объединить весь Центр. А это значит, держать вас целым... и осознавать, что когда-нибудь придет время, когда мы не сможем этого делать.

- Если когда-нибудь придет время? - повторил Симоэнс с душераздирающей улыбкой, и, несмотря на свою подготовку и опыт, МакБрайд поморщился.

- Я пока не готов признать это неизбежным, - сказал он, задаваясь вопросом, действительно ли он сам в это верил... и сомневаясь в том, что он сделал. - С другой стороны, я не хочу лгать вам и говорить вам, что не собираюсь составлять планы на случай непредвиденных обстоятельств, если они произойдут. Это моя работа.

- Я понимаю это. - В первый раз в этих карих глазах промелькнуло нечто большее, чем боль. - На самом деле, это облегчение. Знать, откуда вы, и почему, я имею в виду.

- Я буду честен с вами, - сказал МакБрайд. - Последнее, что я действительно хочу сделать, это сблизиться на личном уровне с кем-то, кому так больно, как я думаю, вам. И это не значит, что я какой-то квалифицированный консультант или психотерапевт. О, конечно, у меня было несколько базовых занятий по психологии в рамках моей подготовки по безопасности, но я совсем не обладаю нужной квалификацией, чтобы пытаться справиться с вашим горем на какой-либо терапевтической основе. Но правда в том, Херландер, что если я хочу быть уверен, что понимаю вас и представляемые вами последствия для безопасности, вам придется поговорить со мной. И это означает, что я должен разговаривать с вами.

Он сделал паузу, и Симоэнс кивнул.

- Я не ожидаю, что вы сможете забыть о моей ответственности за безопасность Центра, - продолжил МакБрайд. - И я не смогу обещать вам ту конфиденциальность, которую должен уважать психотерапевт. Я хочу, чтобы вы поняли, что происходит. Но я также хочу, чтобы вы поняли, что моя конечная цель, независимо от того, где мы находимся сейчас, это попытаться помочь вам остаться цельным. Если вы развалитесь, вы можете не завершить работу, которая нам нужна, а это моя работа - получить законченную работу. Это так просто. С другой стороны, это также означает, что у вас есть, по меньшей мере, один человек во вселенной - я - с которым можно поговорить, и который сделает все возможное, чтобы помочь вам справиться со всем дерьмом, обрушившимся на вас.

Он снова помолчал, глядя в глаза Симоэнса, затем прочистил горло.

- Исходя из этого, Херландер, давайте поговорим.

Глава 19

Контр-адмирал Розак поднял взгляд, когда кто-то слегка постучал по дверной раме его кабинета.

- Я думаю, что, возможно, у меня есть нечто интересное, Луис, - сказал ему Иржи Ватанапонгсе. -Найдется минутка?

- Почти, - ответил Розак, с неоспоримым чувством облегчения отрываясь от документов, которые, очевидно, размножались клеточным делением. Он откинулся на спинку своего силового кресла и жестом пригласил Ватанапонгсе в офис, позволив двери закрыться за ним.

- И какой же новый интересный лакомый кусочек подвернулся мне сегодня от любимых верных приспешников-шпионов? - спросил он после того, как коммандер выполнил безмолвную команду.

- У меня еще не было возможности подтвердить это, - сказал Ватанапонгсе. - Я знаю, как вы сильно любите слышать то, что "пока не может быть подтверждено", но я думаю, что подтверждение этого, вероятно, будет через некоторое время. Учитывая обстоятельства, я подумал, что вы все равно захотите услышать это.

- И что это за обстоятельства?

- Вы помните Лаукконена?

- Как я мог забыть? - кисло отозвался Розак.

Сантери Лаукконен был одним из тех сомнительных, слишком часто вовлеченных в нечистые виды бизнеса типов, с которыми иногда приходилось иметь дело Управлению пограничной безопасности. Даже Розак не был уверен, откуда Лаукконен появился изначально, хотя, если бы ему пришлось гадать, он бы поставил на происхождение откуда-то из недр управления закупок флота Солнечной лиги. Для Пограничья этот человек был необычайно хорошо подготовлен, во всяком случае, когда дело доходило до "излишков" соларианского оружия. И не все, с чем он имел дело, появлялось в форме легально лицензированных "экспортных вариантов", разрешенных для продажи вне Лиги. Отнюдь нет.

Последние несколько лет он действовал в системе Аякс, чья близость к Сектору Майя делала ее более чем мимолетно интересной для людей, отвечающих за безопасность Майи. За эти годы он и Луис Розак нашли себя вовлеченными в ряд очень осторожных - и чрезвычайно осторожных - сделок. Самая окольная из них была связана с поставкой боеприпасов "освободительному движению" в системе Окада. Приказ об этой операции исходил аж из самого старого Чикаго, и рассматриваемое освободительное движение послужило предлогом для срочной необходимости пограничной безопасности распространить свою благотворительную защиту на несчастных граждан Окады.

И я все еще не понимаю, какого черта они хотели сделать, - со злостью размышлял он теперь. - Не то чтобы это был первый случай, когда людей убивали - в относительно больших количествах - в рамках какой-то непродуманной стратегии, но после этого они даже не пытались цепляться за систему! Прав Оравил - мне действительно не очень нравятся черные операции, но если мне все равно придется выполнять их для кучки придурков со Старой Земли, то, так или иначе, я бы, по крайней мере, хотел, чтобы они имели какой-то смысл после этого. Это даже не обязательно должно иметь здравый смысл.

На самом деле, он пришел к выводу, что пограничная безопасность сама себя переиграла в этом случае. Созданное УПБ "правительство реформ" оказалось предназначавшимся лишь для того, чтобы адмирал Тилден Сантана обменял свой мундир на президентский дворец. А пожизненный президент Сантана, похоже, делал некоторые существенные взносы на личные счета двух старших бюрократов из штаб-квартиры пограничной безопасности.

- Так, что насчет Лаукконена? - спросил он, выбираясь из своих мыслей.

- Ну, он торгует услугами и знает, как нам нравится отслеживать всех тех, чьи... оперативные интересы могут вторгнуться в Сектор. На самом деле, я мог бы также признать, что мы пошли дальше и намекнули ему на это.

- И насколько много мы инвестировали в этот твой "намек"? - сухо спросил Розак.

- Как говорят слуги, это не так уж и много, - ответил Ватанапонгсе. - На самом деле, это мелочь на карманные расходы, как для него, так и для нас. Чего он действительно добивается - сохранения доступа и нашей благосклонности, если возникнет случай другого взаимовыгодного обмена.

- Хорошо, - кивнул Розак. - Я могу это понять. Так какой же лакомый кусочек он бросил в нашу сторону?

- Один из моментов, на которые я намекнул ему, относится к тому, что мы хотели бы быть особенно хорошо информированными, это действия любых бывших сотрудников госбезопасности Хевена в нашем районе.

Розак вновь кивнул. Все командиры кораблей ренегатов из госбезопасности были достаточно умны, чтобы держаться подальше от Сектора Майя, но он знал, что, по крайней мере, некоторые из них действовали сразу за границами Сектора.

- Ну, я бы сказал, совершенно очевидно то, что Лаукконен стал одним из их поставщиков. Во всяком случае, для меня кажется очевидным, что он понимает даже лучше, где они были и что они делали, нежели хочет признать даже сейчас. Но, по его словам, "очень надежный источник" - которым я считаю некоего его клиента из госбезопасности - сообщил ему, что несколько бывших кораблей госбезопасности, которые действуют вокруг этого района Пограничья, были отведены от активных операций. Видимо, они будут сосредоточены на какой-то специальной операции - приблизительно описанной его "надежным источником", как большая коммерческая операция, нежели заурядное пиратство.

- В самом деле? - Глаза Розака сузились. - Я не думаю, что наш хороший друг Лаукконен смог сказать нам точно, какова может быть цель этой гипотетической "специальной операции"?

- Нет. - Ватанапонгсе покачал головой. - С другой стороны, мне пришло в голову, что доказательства того, что "Рабсила" вербовала бывших сотрудников госбезопасности, могут подсказать, кто за этим стоял. И если у "Рабсилы" есть цель в данном районе, как вы думаете, где это могло бы быть?

- Именно то, о чем я думал, - сказал Розак немного мрачно. - Сказал ли Лаукконен что-нибудь, что могло бы подсказать, как скоро может начаться операция?

- Ничего определенного. Вероятно, не раньше, чем через три-четыре месяца, это была лучшая оценка, которую он смог нам дать.

- Если они отзывают их из отдельных оперативных районов, это, наверное, недооценка того, сколько времени им потребуется, чтобы они сосредоточились, - подумал вслух Розак. - А после такой долгой работы поодиночке даже представители госбезопасности увидят необходимость хотя бы минимальной подготовки и тренировок, прежде чем они снова попробуют действовать на уровне эскадр. Имея это в виду, я бы сказал, что пять месяцев, может быть, даже шесть, были бы более вероятными.

- Я пришел к тому же предположению, - согласился Ватанапонгсе.

- Хорошо, - решил Розак. - Я думаю, мы должны принять возможность того, что Лаукконен занимается чем-то действительно серьезным. С другой стороны, мы не можем начать передислокацию наших доступных подразделений на основе чистой спекуляции. Посмотри, что можно сделать, чтобы подтвердить это. Конечно, я не ожидаю, что ты сможешь полностью разобраться в этом, но хотя бы сузишь варианты. Посмотри, сможем ли мы вытряхнуть что-нибудь еще, чтобы поддержать версию Лаукконена. И сделай все возможное, чтобы дать нам какую-то реалистичную оценку времени, если будет похоже, что в этом действительно что-то есть.

- Да, сэр.

Ватанапонгсе кивнул и повернулся к двери офиса, затем остановился и поднял бровь, когда Розак поднял указательный палец.

- Я тут подумал, - сказал адмирал.

- Насчет..? - спросил Ватанапонгсе, когда Розак сделал паузу.

- О Мэнсоне, - сказал начальник, и разведчик поморщился.

Лейтенант Джерри Мэнсон был довольно способным офицером разведки, который, к сожалению, думал, что он гораздо умнее, чем на самом деле, и обладал коэффициентом лояльности пираньи со Старой Земли. Каждый из этих недостатков, возможно, был бы приемлем сам по себе, но их сочетание таким не было.

Изначально Мэнсон был приставлен к ним Ингмаром Кассетти - факт, о котором, как он, несомненно, считал, Розак и Ватанапонгсе не знают. Они держали его при себе, потому что всегда легче и безопаснее манипулировать шпионом, о котором вы знаете, чем вдохновлять своих противников внедрять шпионов, о которых вы не знаете, но они никогда не питали иллюзий относительно его лояльности или ее отсутствия. Он был весьма полезен в некоторых случаях, но эту полезность всегда приходилось сравнивать с необходимостью держать его в полном неведении относительно истинных планов Сектора Майя.

Это пока еще было выполнимо, хотя и становилось все труднее, но теперь, когда Кассетти исключили из уравнения, не было необходимости "управлять" выбранным им шпионом. И даже если бы было так...

- Вы читали мою записку, как я понимаю? - сказал вслух Ватанапонгсе, и Розак фыркнул.

- Конечно, читал! И я согласен. Пока он был просто маленьким осиротевшим мошенником без незаменимого хозяина, которого он мог бы назвать своим, ситуация была приемлемой. Но сейчас? - Адмирал покачал головой. - Если он вынюхивает, как открыть какой-то тайный канал связи со Старой Землей, настало время сократить наши потери.

Ватанапонгсе кивнул. Он был совершенно уверен, что Мэнсон даже не подозревал, насколько тщательно и глубоко отслеживались все его коммуникации с тех пор, как он присоединился к штабу Розака. Если бы лейтенант когда-либо подозревал правду, он бы никогда не рискнул отправить свое собственное сообщение обратно в штаб-квартиру пограничного флота на Старой Земле. Хотя, казалось очевидным, что он, наконец-то, получил в свое распоряжение, по крайней мере, несколько фрагментарных подсказок о варианте "Сипай".

Он был осторожен, чтобы держать их при себе, когда подготавливал свое послание коммандеру Флоренс Джастроу (которая сама была одной из наиболее отвратительных людей, когда-либо встречавшихся Ватанапонгсе, что, несомненно, объясняло, почему Мэнсон подумал о ней), но также давал ей понять, что, по его подозрениям, его начальство в Секторе Майя замышляло что-то, чего оно не должно было делать.

К несчастью для лейтенанта Мэнсона, его послание было не только перехвачено, но и незаметно удалено из очереди на отправку. С другой стороны, он должен был начать задаваться этим вопросом в ближайшие несколько недель. На данный момент, он, несомненно, ожидал ответа от Джастроу; с другой стороны, ответа так и не предвиделось...

- Как вы хотите справиться с этим? - спросил сейчас Ватанапонгсе.

- Мы уверены, что сорвали все его рыболовные экспедиции?

- Так же точно, как когда-либо может быть в такой игре. Должен сказать, почти наверняка.

- Теперь это нужно сделать. - Розак на мгновение задумался, потом пожал плечами. - Несчастный случай, Иржи. Что-то далекое от нас или что-то, связанное с его официальными обязанностями, насколько вы сможете справиться.

- Он должен отправиться на гравилыжах в пятницу, - заметил Ватанапонгсе.

- В самом деле? - Розак откинулся на спинку стула с задумчивым выражением лица, потом кивнул. - Я надеюсь, что он будет осторожен, - сказал он.

Настала очередь Ватанапонгсе фыркнуть, затем он кивнул и направился к выходу из кабинета. Розак несколько мгновений смотрел ему вслед, поджав губы в молчаливом раздумье, затем пожал плечами и вернулся к своей бесконечной погоне за бумагами.

- Хочешь еще картошки, Джек?

- Гм? Ох, прости, мама. Что ты сказала?

- Я спросила, не хочешь ли ты еще немного картошки. - Кристина МакБрайд улыбнулась и покачала головой. - Конечно, твой отец и я рады, что твое тело смогло присоединиться к нам за ужином сегодня вечером, дорогой, но было бы неплохо, если бы в следующий раз твой мозг составил ему компанию.

Джек фыркнул и поднял обе руки в знак капитуляции.

- Прости, мама - прости! - Он вытянул руки перед собой, сведя запястья вместе. - Виновен по всем пунктам обвинения, офицер. И я не могу даже утверждать, что мои родители не учили меня лучше, когда я рос.

- Я слышала, что ты получил правильное воспитание, - сказала ему мать, сверкнув темными глазами. - Я должна признать, однако, что всего секунду или две назад мне было бы трудно поверить в этот слух.

- Чуть полегче, Крис, - вмешался Томас МакБрайд с собственным смешком. - Обвиняемый признал свою вину и отдался на милость суда. Я думаю, немного милосердия не помешает.

- Чепуха! - постановил Захария со своего конца стола. - Книжкой его по заднице, мама! Отправить спать без десерта!

- О, я не могу так поступить с ним, - ответила Кристина. - У нас морковный пирог с глазурью из сливочного крема.

- О, боже. Твой морковный пирог? - Захария покачал головой. - Это было бы жестоким и необычным наказанием.

- Да, было бы, - решительно согласился Джек.

- Ну, спасибо, - сказала мать с ямочками улыбки. Затем выражение ее лица немного посуровело. - Серьезно, Джек, ты рассеян весь вечер. Это как-то связано с твоей работой и можешь ли ты говорить об этом?

Голубые глаза Джека потеплели, когда он взглянул на нее через стол. Кристина МакБрайд была скульптором и художником, чьи световые скульптуры, в частности, высоко ценились не только здесь, на Мезе, но также и на рынках искусства Солнечной лиги. Она никогда по-настоящему не хотела, чтобы он пошел в правоохранительные органы, и еще меньше - в службу безопасности. Это была работа, которую, она знала, кто-то должен был выполнять, но она боялась, что карьерный путь в службе безопасности может стоить души ее старшему сыну. Она не стояла у него на пути, особенно когда все профессионально ориентированные тесты СДСП подтвердили, насколько он хорош в этом, но ей это никогда не нравилось.

Его отец был более благосклонен, хотя у него было даже больше собственных сомнений. Сам он был старшим администратором в департаменте образования, и никогда не делал секрета из того, что испытал облегчение и радость, когда Джоанна, старший ребенок его и Кристины, решила заняться детским образованием. Их вторая дочь - и их младший ребенок - Арианна, как оказалось (не удивительно), разделяла научные способности Захарии. Она была химиком и, несмотря на относительную молодость (ей было всего сорок девять стандартных лет) недавно стала научным советником генерального директора правительства системы Меза. Семья МакБрайд могла спокойно гордиться своим вкладом в Соответствие и родной мир (что было не всегда одним и тем же), но нельзя было отрицать, что оба родителя Джека беспокоились за него.

"И не без оснований", - подумал он. Ему удалось сохранить на лице легкое и полунасмешливое выражение, но это было трудно. Точно так же, как было трудно осознать, что прошел едва ли стандартный месяц с момента его первого разговора с Симоэнсом. Казалось невозможным, что он мог так сильно осознать - и подавить - боль другого человека и ее неизбежный конечный результат за такой короткий период. И все же он сделал это... и с этим становлением, впервые за долгое время, он точно понял, почему его мать хотела, чтобы он делал что-то еще в жизни.

- В некотором смысле, мама, - сказал он ей, - я действительно хотел бы поговорить об этом с тобой. Я думаю, ты, вероятно, была бы в состоянии помочь. К сожалению, это связано с работой, поэтому я не могу это обсуждать.

- У тебя нет... неприятностей? - тихо спросила она.

- У меня? - Его смех был, по крайней мере, на три четверти подлинным, и он покачал головой. - Поверь мне, мама, у меня нет каких-либо неприятностей. Это просто...

Он остановился на мгновение, затем пожал плечами.

- Я не могу по-настоящему говорить об этом, но как полагаю, могу сказать вам, что просто один из людей, за которых я отвечаю, в данный момент испытывает большую личную боль. Это на самом деле не имеет никакого отношения к его работе, или ко мне, но... ему больно. И хотя причина страданий никак не связана с его работой, это тот момент, когда его эмоциональное состояние может начать влиять на качество его работы. И в силу характера его занятий и моей работы, я один из очень немногих людей, с которыми он может поговорить об этом.

Он взглянул на Захарию краем глаза и увидел его подтверждение, что Зак точно понял, о ком именно он говорил. Голубые глаза Захарии потемнели, и Джек понял, что он тоже сравнивает их семейную жизнь с тем, что случилось с Херландером и Франческой Симоэнс.

- О, мне жаль это слышать! - Моментальное сочувствие Кристины было подлинным, и она протянула руку, чтобы положить ее на предплечье сына. - По крайней мере, если он может говорить об этом лишь с несколькими людьми, я знаю хотя бы одного из них, кто будет сочувствовать, - сказала она.

- Я стараюсь, мам. Я стараюсь. Но это один из тех случаев, когда на самом деле никто не может сделать ничего, чем просто слушать. - Он покачал головой, его глаза помрачнели. - Я не думаю, что у этой истории будет счастливый конец, - сказал он тихо.

- Все, что ты можешь сделать, это все, что ты можешь сделать, сынок, - сказал ему Томас. - И твоя мама права. Если ему есть с кем поговорить, то, по крайней мере, этот человек, кем бы он ни был, знает, что он не совсем одинок. Иногда это самое важное из всего.

- Я постараюсь запомнить это, - обещал Джек.

На мгновение воцарилась тишина, потом он встряхнулся и улыбнулся своей матери.

- Тем не менее, отвечая на пропущенный вопрос, c которого начался весь этот разговор, то нет, я не хочу больше картошки, если у нас на десерт есть морковный пирог. Я не собираюсь тратить на картофельное пюре то место, которое мог бы использовать для второй или третьей порции морковного пирога!

Глава 20

Несколько часов спустя, когда Джек вошел в свою квартиру, его мысли вернулись назад, к тому, что сказали его родители.

Правда заключалась в том, подумал он, что даже если признать отмеченную ими важность сочувствующего слушателя, Херландер Симоэнс отчаянно нуждался в большем, чем Джек Макбрайд - или кто-либо другой - когда-либо будет в состоянии дать ему. И, невзирая на его собственную подготовку, несмотря на то, как он старался, профессиональной отстраненности Джека было недостаточно, чтобы защитить его от последствий отчаяния Симоэнса.

Он проверил, нет ли каких-либо личных сообщений на комме, и не найдя ничего, прошел через гостиную в спальню. В данный момент это была довольно одинокая спальня, без женского общества, и он подозревал, что его собственная реакция на Симоэнса имела к этому большое отношение. Его последние отношения шли к дружескому расставанию в течение нескольких месяцев еще до того, как Бардасано вызвала его, но он не сомневался, что его погружение в проблемы Симоэнса ускорило их конец. И у него было еще меньше сомнений, что это во многом связано с тем, почему, как ему стало понятно, он не испытывал особого энтузиазма в поисках нового романа.

Что довольно глупо с моей стороны, если уж на то пошло, криво усмехнулся он. Не похоже, что превращение меня в монаха поможет Херландеру, не так ли?

Может быть, и нет, ответил другой уголок его мозга. На самом деле, определенно, нет. Но очень трудно весело мчаться по жизни, когда ты видишь, как кто-то постепенно разваливается прямо у тебя на глазах.

Он разделся, встал под душ и включил воду. Захария, как он знал, предпочитал быстроту и удобство звукового душа, но Джек всегда был зависимым от чистого, чувственного наслаждения горячей воды. Он стоял под барабанящими игольчатыми струями, впитывая их ласку, но на сей раз не мог полностью отдаться им, как обычно. Его мозг был слишком занят Херландером Симоэнсом.

Он снова осознал контраст между бесплодным несчастьем нынешнего существования Симоэнса и близостью его собственной семьи. Эта утешающая, всегда радушная, заботливая любовь. Глядя на своих родителей, видя, как после всех этих лет их дети все еще были их детьми. Взрослыми, да, и к ним нужно относиться как к таковым, но все же их любимые сыновья и дочери, о которых нужно беспокоиться и которыми нужно дорожить. Быть (хотя он подозревал, что его матери этот глагол подходил ближе, чем отцу) прославленным за то, кем и чем они стали.

За то, кого и что отняли у Симоэнса.

Он пытался - и как он знал, потерпел неудачу - представить, каково это было на самом деле. Боль от этой потери...

Он покачал головой под бьющей водой, закрыл глаза. Именно с чисто эгоистической точки зрения, от того, что было украдено из собственной жизни Симоэнса, его страдания должны быть невероятными. Но теперь он говорил с Симоэнсом несколько раз. Он знал, что часть гнева гиперфизика, его ярость, действительно была продуктом его ощущения, что он был предан. То, что что-то невыразимо драгоценное было отнято у него навсегда.

И все же, те же самые разговоры дали ясно понять Джеку, что гораздо больше, чем его собственная потеря, на самом деле разрывала этого человека на части вся жизнь, украденная у его дочери. Он видел обещание в своей Франческе, которое Томас и Кристина МакБрайд видели реализованными в своей Джоанне, своих Джеке, Захарии и Арианне. Он знал, кем мог бы вырасти и стать этот ребенок, обрести все те качества жизни, любви и достижений, которые у нее могли бы быть за четыре или пять веков, предоставляемые ей комбинацией пролонга и ее генома. И он знал, что каждая из этих любовей, каждое из этих достижений умерло мертворожденным, когда Совет по долгосрочному планированию распорядился ввести смертельную инъекцию в его дочь.

"Вот к чему все на самом деле сводится, не так ли, Джек? - признался он в брызгах душа и в уединении своего разума. - Для СДСП Франческа Симоэнс, в конечном счете, была еще одним проектом. Еще одной нитью в генеральном плане. А что делает ткач, когда ему попадается дефектная нить? Он отрезает ее, вот что он делает. Он отрезает ее, выбрасывает и продолжает работу.

Но она не была ниточкой. Не для Херландера. Она была его дочерью. Его маленькой девочкой. Ребенком, который научился ходить, держась за его руку. Кто научился читать, слушая, как он читает сказки ей на ночь. Который научился смеяться, слушая его шутки. Человека, которого он любил больше, чем мог когда-либо любить себя. И он даже не мог бороться за ее жизнь, потому что Совет не позволил ему. Это было не его решение - это было решение Совета, и тот его принял".

Он глубоко, судорожно вздохнул и встряхнулся.

"Ты позволяешь своему сочувствию завести тебя туда, куда ты не следует идти, Джек, - сказал он себе. - Конечно, тебе жаль его - Боже мой, как тебе его не жалеть? - но есть причина, по которой система устроена так, как устроена. Кто-то должен принимать трудные решения, и действительно ли было бы добрее, если оставить их на усмотрение того, чья любовь сделает их еще тяжелее? Кто будет жить с последствиями своих собственных действий и решений - не чьих-то еще - остальную часть своей жизни?"

Он поморщился, вспомнив записку Мартины Фабр, которая была частью основного файла Симоэнса. Она отклонила предложение Симоэнса - его мольбу - о том, чтобы ему было разрешено взять на себя ответственность за Франческу. Чтобы обеспечить уход, необходимый для поддержания ее жизни, чтобы частные врачи работали с ней за счет его собственного кармана. Он был полностью осведомлен о тех расходах, о которых говорил - СДСП совершенно ясно дал ему понять это, когда перечислил все ресурсы, которые были бы "нерентабельно вложены" в ее долгосрочные уход и лечение - и ему было все равно. Мало того, он продемонстрировал, со всей точностью, которую вносил в свою научную работу, что он мог бы покрыть эти расходы. Это было бы нелегко и поглотило бы его жизнь, но он мог бы это сделать.

За исключением того факта, что решение было не за ним, и, как выразилась доктор Фабр, Совет "не желает, чтобы доктор Симоэнс разрушил свою собственную жизнь в тщетной погоне за химерическим лекарством для ребенка, который с самого начала был признан проектом с высоким риском. С нашей стороны было бы верхом безответственности разрешить ему вложить столь большой остаток своей собственной жизни в трагедию, созданную Советом, когда он попросил Симоэнсов помочь им в их усилиях".

Он выключил душ, вышел из кабинки, и начал вытираться теплым, длинноворсовым полотенцем, но его мозг отключался не так легко, как вода. Он натянул пижамные штаны - он не носил верх пижамы с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать лет - и обнаружил, что дрейфует в направлении, непривычном для столь позднего времени.

Он открыл бар, бросил в стакан пару кубиков льда, налил на лед изрядную порцию смесевого виски и слегка покрутил его секунду. Затем он отпил из стакана и закрыл глаза, когда густой, насыщенный огонь обжег его горло.

Это не помогло. Два лица упрямо проплывали перед ним - рыжеватый кареглазый человек и гораздо меньшего роста с каштановыми волосами, карими глазами и широкой улыбкой.

"Это глупо, - подумал он. - Я ничего не могу изменить, и Херландер тоже. И не только это, я прекрасно знаю, что все эта боль просто разъедает его, усугубляя гнев. Этот человек превращается в своего рода бомбу замедленного действия, и я, черт побери, ничего не могу с этим поделать. Он собирается сорваться - это только вопрос времени - и я был неправ, когда преуменьшил его вероятную реакцию у Бардасано. Разрыв близится, и когда наступит, он будет так чертовски зол - и так безразличен ко всему, что еще может с ним случиться - что он сделает что-то очень, очень глупое. Я не знаю что, но я узнал его достаточно хорошо, чтобы знать это. И моя работа - не дать ему сделать это".

Это было странно. Он был человеком, которому поручили удерживать Симоэнса цельным, заставляя его работать - эффективно работать - над своими важнейшими исследовательскими проектами. И позаботившись о том, что если даже придет время, когда Симоэнс самоликвидируется, он не повредит этим проектам. И все же, несмотря на это, он чувствовал не настоятельную необходимость защиты важнейших интересов Соответствия, а необходимость хоть как-то помочь человеку, от которого он должен был защитить их. Чтобы найти какой-нибудь способ исцелить хоть частично ту боль, которую ему причинили.

Джек МакБрайд поднял стакан, чтобы сделать еще один глоток виски, затем замер, когда последняя мысль промелькнула у него в голове.

"Причинили, - подумал он. - Причинили ему. Это то, о чем ты действительно думаешь, не так ли, Джек? Не то, чтобы это просто была одна из тех ужасных вещей, что иногда случаются, но это не должно было случиться".

Что-то ледяное, казалось, пробежало по его венам, когда он понял, в чем только что позволил себе признаться самому себе. Опытный специалист по безопасности в нем осознавал опасность того, что он позволял себе думать о чем-то подобном, но человеческое существо в нем - та его часть, которая была сыном Кристины и Томаса МакБрайдов - не могло перестать думать об этом.

Это был не первый раз, когда его мысли отклонялись в этом направлении, медленно осознал он, вспоминая прошлые сомнения в мудрости генерального плана Совета по долгосрочному планированию, в его стремлении овладеть тонкостями, сформировать лучшие инструменты для достижения человечеством своего предназначения.

"Где мы сменили курс? - задавался он вопросом. - Когда мы перешли от максимизации каждого отдельного человека к производству аккуратных маленьких кирпичиков для тщательно спроектированного здания? Что подумал бы Леонард Детвейлер, если бы он был здесь сегодня, глядя на решения Совета? Неужели он бросил бы маленькую девочку, чей отец так отчаянно любил ее? Отклонил бы он предложение Херландера взять на себя все финансовое бремя заботы о ней? И, если бы он это сделал, что это говорит о том, где мы были с самого начала?"

Он вновь подумал о записке Фабр, о мыслях и взглядах, стоящих за ней. Он никогда не сомневался, что Фабр была абсолютно искренна, что она действительно пыталась защитить Симоэнса от последствий его собственных безумных, донкихотских усилий обратить вспять необратимое. Но разве это не было решением Симоэнса? Разве он не имел право хотя бы бороться за жизнь своей дочери? Принять решение уничтожить себя, если бы до этого дошло, в попытке спасти кого-то, кого он любил так сильно?

"Действительно ли это то, чем мы занимаемся? Чтобы Совет принимал эти решения за всех нас в своей бесконечной мудрости? Что произойдет, если он решит, что ему больше не нужны случайные вариации? Что произойдет, если единственные дети, которым он дозволит появляться, это те, которые были специально разработаны для его звездных геномов?"

Он сделал еще один, более глубокий глоток виски, и его пальцы сжались вокруг стекла.

"Лицемер, - подумал он. - Ты гребаный лицемер, Джек. Ты знаешь - знаешь на протяжении сорока лет - что это именно то, что Совет имеет в виду для всех "нормальных" людей. Конечно, ты не думал именно таким образом, не так ли? Нет, ты думал о том, сколько пользы это принесет. Как их дети, их внуки и их правнуки будут благодарны тебе за то, что ты позволил им воспользоваться преимуществами систематического улучшения вида.

Конечно, ты знал, что многие люди будут несчастны, что они не будут добровольно отдавать будущее своих детей кому-то другому, но это глупо с их стороны, не так ли? Это только потому, что эти ублюдки с Беовульфа промыли им мозги. Потому что они автоматически относились с предубеждением к любому, несущему клеймо "джини". Потому что они были невежественными, бездумными нормалами, а не представителями альфа-линии, как ты.

Но сейчас - сейчас, когда ты видишь, что такое происходит с кем-то еще, кто тоже является представителем альфа-линии. Когда ты видишь, что происходит с Херландером, и понимаешь, что, возможно, это может случиться с твоими родителями, или с твоим братом, или твоими сестрами... или в один прекрасный день с тобой. Теперь ты внезапно обнаруживаешь, что у тебя есть сомнения".

Он глубоко, судорожно вздохнул и задался вопросом, как тепло, любовь и забота его семьи смогли перекристаллизовать в нем эту темную, бесплодную ночь его души?

"Это всего лишь усталость - эмоциональная и физическая усталость", - сказал он себе, но сам не поверил этому. Он знал, что все гораздо глубже и больше. Точно так же, как он знал, что любой, кто оказался вдруг испытывающим подобные сомнения, задающим вопросы, которые он обнаружил, спрашивая себя, должен немедленно обратиться за консультацией.

И точно так же он знал, что не собирался делать ничего подобного.

Глава 21

В любом случае, те недели, которые Брайс Миллер и его друзья провели, беспокоясь о своей предстоящей встрече с пресловутым Джереми Эксом, оказались бессмысленными. Когда они, наконец, познакомились со страшным и свирепым террористом после того, как прибыли на Факел, оказалось, что реальность не имела никакого сходства с легендами.

Начнем с того, что он не был двухсот двадцати сантиметров ростом, и его телосложение не было схоже с огровским. Напротив, к удивлению и облегчению Брайса, бывший глава Одюбон Баллрум и нынешний министр обороны Факела был не более ста шестидесяти пяти сантиметров в высоту, а его телосложение было скорее жилистым и стройным, но не массивным.

Он также казался довольно жизнерадостным парнем. Даже плутовски-злым, можно сказать - по крайней мере, если, как Брайс, вы еще недавно встречали этот термин и ухватились за него, но еще не читали достаточно литературы, чтобы понять, что "плутовски-злой" отнюдь не то же самое, что "безобидный".

Джереми Экс также не хмурился. Ни разу. Даже после как Хью Араи - гораздо более прямолинейно и точно, чем ему было нужно, по мнению Брайса - объяснил, каким образом клан Брайса выживал на станции Пармли за последние полвека.

К сожалению, в то время как Джереми Экс не хмурился, кто-то еще в зале аудиенций королевы Берри - во всяком случае, они его так называли, хотя Брайс думал, что это больше походило на большой офис без стола и с небольшим числом стульев - наверняка нахмурился. И она восполнила все, чего не хватало Джереми, и кое-что еще.

Ее звали Танди Палэйн. Оказалось, что она была командиром всей армии Факела. Брайс был удивлен, услышав это. Если бы кто-нибудь попросил его угадать род занятий этой женщины, он сказал бы, что это либо профессиональный борец или боевик преступной организации. К черту униформу. Эта женщина было просто пугающей. Даже без этого хмурого вида.

К счастью, сама королева Факела, похоже, не разделяла позицию своего военачальника. На самом деле, она казалась очень дружелюбной. А уже через несколько минут Брайс понял, что хмурый взгляд Палэйн все равно был направлен не на него. По-видимому, она хмурилась только по поводу общего состояния вселенной, ее моральных недостатков.

К тому времени, однако, Брайса перестало волновать, о чем думает или не думает Палэйн. На самом деле, он почти полностью забыл о ее существовании - и даже существовании Джереми Экса. Это было потому, что, не проведя и пяти минут в присутствии королевы Факела, Брайс влюбился в молодую женщину. Действительно, действительно очень мощное увлечение, вроде тех, что прогоняет все другие мысли из мозга подростка, как горячий пар очищает все поверхности.

А еще очень, очень, очень глупое увлечение, даже по меркам четырнадцатилетних подростков. Брайс не зашел так далеко, чтобы не осознавать этого, по крайней мере, какой-то частью своего мозга. Большое дело. Он представлял неврологам самые яркие доказательства, вероятно, когда-либо обнаруживаемые, того, что мозг подростков - подростков мужского пола, наверняка - не был полностью развит, когда дело доходило до тех частей, которые оценивали риски.

Судя по отвисшим челюстям на их лицах, он был уверен, что его друзья Эд Хартман и Джеймс Льюис поражены тем же увлечением. И, увы, - в отличие от Брайса, у которого все еще было несколько функционирующих нейронов в коре головного мозга - теперь полностью управлялись их лимбическими системами. С таким же успехом их можно было назвать первым и вторым миндалевидным телом. Он мог только надеяться, что они не делали ничего по-настоящему глупого. Слишком сильно, конечно, надеясь, что они не будут пускать слюни.

Это было странно. Брайс был уже достаточно самокритичен, чтобы понять, что его привлекало, когда дело касалось девушек...

Если честно, наверное, не то, чтобы зрелость. Хорошая внешность была на первом месте, скажем так И до этого момента он мог бы поклясться, что для его друзей Эда и Джеймса приятная внешность была на первом месте, на последнем и на всех промежуточных.

Но все же правда была в том, что королева Берри на самом деле не была хорошенькой. Она, конечно, не была и уродливой, но лучшее, что можно сказать о ее тонком лице, это то, что все было на нужном месте, ничто не деформировано, а цвет ее лица был в некотором роде хорошим. У нее были красивые глаза, конечно. Они были лучшей чертой ее лица. Яркие, бледно-зеленые, почти полностью компенсировавшие серо-каштановые волосы. Правда, те были здоровыми на вид и блестящими серо-каштановыми. Именно такими, как ни приглядывайся.

Верно также и то, что ее стройная фигура - совершенно очевидная в повседневной одежде, которую она выбрала, даже сидя на своем троне (который был в действительности просто большим, удобным на вид креслом) - была безошибочно женской. Тем не менее. Различные вторичные половые признаки, которые обычно выделялись в оценке Брайсом женской привлекательности, и, насколько он мог судить, полностью доминировали у его друзей - большая грудь, если назвать один из них - здесь заметно отсутствовали.

Так почему же он был сражен наповал? Что такое было в открытом и дружелюбном лице молодой королевы, которое казалось каким-то ослепительным? Что такое было в ее-безусловно-здоровой-и-не-более-того фигуре, что вызывало гормональные реакции более сильные, чем те, которые он когда-либо испытывал, глядя на пышную фигуру кузины Дженнифер?

Частично это объяснялось тем, что Берри Зилвицки была просто первой незнакомой молодой женщиной, с какой Брайс Миллер когда-либо сталкивался, если не считать кратких представлений о перевозимых рабах или о наблюдавших за процессом работорговцев, которые иногда также были женщинами. Одним из многих недостатков его воспитания в небольшом клане людей, весьма изолированных от остальной части человеческого рода, было то, что к тому времени, когда мальчики достигали половой зрелости, они уже знали каждую девочку вокруг. И то же самое было верно для девочек.

Не было никаких тайн, никаких неизвестных. Правда, немного помогал тот факт, что некоторые девочки - для Брайса это была Дженнифер Фоли - внезапно развились таким образом, что стимулировали новые и примитивные реакции со стороны противоположного пола (или, иногда, того же пола - клан Ганни не был слишком ханжеским или узколобым в таких вещах). Тем не менее, в то время как способность кузины Дженнифер пробуждать фантазию в мыслях Брайса была новой, кузина сама по себе такой, безусловно, не была. Он все еще носил небольшой шрам на локте с того времени, как она ударила его туда подвернувшимся предметом в отместку за то, что он стащил одну из ее игрушек. И она все еще держала в себе что-то вроде обиды за кражу.

В то время им было по семь лет.

Королева Факела, с другой стороны, была действительно незнакомой. Брайс вообще ничего не знал о ней, за исключением голых фактов, что она была на несколько лет старше его - не имеющих значения в данный момент - и командовала легионами вооруженных и опасных солдат. Тоже неуместно в данный момент. Все остальное было неизвестно. Это, в сочетании с ее дружелюбным поведением, открыло шлюзы четырнадцатилетних сексуальных фантазий таким образом, с каким Брайс никогда не сталкивался и против которого у него почти не было защиты.

Но здесь было замешано нечто большее. Смутно Брайс Миллер начинал понимать, что отношения полов были намного сложнее, чем казались. Он даже был на грани великой истины, что большинство мужчин были довольно счастливы, даже когда вторая половинка в их жизни была не особенно хороша собой. Так что, возможно, Брайсу все-таки не было суждено вести целомудренную жизнь. Учитывая, что его прежние стратосферные стандарты, казалось, рушились с каждой минутой.

- ...что с тобой, Брайс? И вами также, Эд и Джеймс. Это достаточно простой вопрос.

Подлинное раздражение в тоне голоса Ганни Эль наконец проникло в гормональный туман.

Брайс дернулся. Какой вопрос?

К счастью, Джеймс прикинулся дурачком, поэтому Брайсу не пришлось спрашивать.

- Э-э... какой вопрос, Ганни? Я не слышал его.

- Ты внезапно оглох? - Бутре указала на одного из мужчин, стоящих недалеко от королевы. Он был невысокого роста и таким широкоплечим, что казался немного деформированным. - Мистер Зилвицки хочет знать, готовы ли вы провести несколько месяцев...

Зилвицки откашлялся.

- Может быть, даже год, миз Бутре.

- Двенадцать считается "несколько", когда вы достигнете моего возраста, молодой человек. Чтобы вернуться к сути, Джеймс - и вы тоже, Эд и Брайс - у мистера Зилвицки есть работа для вас. - Она посмотрела на Зилвицки маленькими и блестящими глазами. - "Несколько" опасная, как он сказал. Слово мудрым, молодежь. Это одна из тех ситуаций, когда фраза "несколько опасно" является гораздо ближе к "немного беременна", нежели... о, давайте скажем, версия "несколько опасно" - это то, что говорит добросовестный работник игровой площадки матери, провожающей своего ребенка на качели.

Это начало рассеивать гормональный туман. В первый раз, с того момента, как он положил глаз на королеву, Брайс сосредоточился на ком-то еще в комнате.

Зилвицки. Он был отцом королевы, или, может быть отчимом. И его имя было Энтони, верно? Брайс не был до конца уверен.

Удача снова улыбнулась. Танди Палэйн нахмурилась - хмурый взгляд помог еще больше развеять гормональный туман - и сказала:

- Ты уверен в этом, Антон?

- Они ужасно молоды, - добавила королева с сомнением.

Это окатило холодной водой. Она сказала "ужасно молоды" таким тоном, каким заботливый взрослый обращается к детям. Нет, к сожалению, не в том смысле...

Ладно. Что Брайс воображал, как опытные пожилые женщины говорят о молодых людях, к которым их необъяснимо влечет. По общему признанию, в этом он тоже не был уверен. Учитывая, что на самом деле в такую ситуацию он никогда не попадал.

Заговорил один из других мужчин в комнате. Он выглядел гораздо менее эффектным, чем Зилвицки. Обычный мужчина среднего роста, с почти квадратным лицом. И тоже с достаточно широкими плечами.

- В этом-то все и дело, ваше вели... - ах, Берри. Добавьте их в смесь, какими бы молодыми они ни были, и с кораблем, и кем-либо на нем без какого-либо отношения к Факелу или Баллрум - или Мантикоре, или Беовульфу, или Хевену - все они будут настолько невидимыми, насколько это возможно там, куда мы направимся.

- А где это точно? - потребовала Ганни. - Я не могу не заметить, что вы до сих пор об этом не упоминали.

Квадратнолицый человек взглянул на Зилвицки.

- Меза. Если быть точным.

- О, что ж. И почему бы нам не содомить всех демонов во вселенной, пока мы этим занимаемся? - Эльфрид Маргарет Бутре посмотрела на него. - Что вы хотите, чтобы мы сделали на бис, Каша? Совершить обрезание дьяволу?

Снова удача. Брайс тоже забыл имя этого человека. Его звали Виктор, и он был из Республики Хевен.

Ка-ша. Молча Брайс повторил имя несколько раз. Это было произнесено на французском языке, на котором часто говорили хевениты. КА-ША, рифмуется с "паша?", за исключением того, что ударение падало на второй слог вместо первого.

До него, наконец, дошло, что ему интересно, что делает хевенит, входящий в ближайшее окружение королевы Берри. Особенно учитывая, что Зилвицки - нахлынуло еще больше воспоминаний, поскольку гормональный туман продолжал рассеиваться - был из Звездного королевства Мантикора. Несколько бессистемное и всегда крайне практичное образование, получаемое молодежью клана, не тратило много времени на тонкости межзвездной политики. Но оно было не так поверхностно, чтобы упустить из виду самую упорную, ожесточенную и продолжительную войну в галактике.

Хевен. Мантикора. И сейчас... Меза.

Внезапно Брайс пришел в возбуждение. Возбудился настолько, что даже забыл на мгновение, что он находится в присутствии самой удивительной женщины вселенной.

- Мы сделаем это! - сказал он.

"Да!" и "Да!" эхом отозвались Джеймс и Эд.

Плечи Ганни немного опустились, но ее взгляд, брошенный на Каша, ни в малейшей степени не угас.

- Ты сжульничал, ублюдок.

Каша выглядел скорее любопытным, чем обиженным.

- В чем же я обманул? - Затем он пожал плечами. - Но если это заставит вас чувствовать себя лучше...

Теперь он посмотрел на Брайса и двух его друзей.

- Миссия, которую мы будем выполнять, на самом деле очень опасна. Я не думаю, что вам самим будет угрожать большая опасность, по крайней мере, до самого конца. Если на то пошло, вы можете вообще даже не участвовать в "самом конце", так как вы будете там главным образом только в качестве резерва на случай, если что-то пойдет не так. Тем не менее, это нельзя исключить - и тот факт, что что-то пойдет не так, если вы будете вовлечены, означает, что это, вероятно, будет довольно опасно.

- И когда он говорит "довольно опасно", - вмешался Зилвицки, - он имеет в виду "довольно опасно" в том смысле, что вы пойдете в логово самых безжалостных и злобных людей в мире и будете дергать их коллективную бороду, а не "довольно опасно", что вы подрались на школьном дворе с какими-то детьми, которые немного больше вас.

- Так что никаких обид, если вы откажетесь, - заключил Каша.

- Мы сделаем это! - сказал Брайс.

"Да!" и "Да!" пришло эхо от Джеймса и Эда.

- Вы грязные, гнилые мошенники, - прошипела Ганни. Она указала пальцем на трех подростков. - Вы прекрасно знаете, что их мозг еще не сформировался окончательно.

- Ну, конечно, - сказал Зилвицки. Он ткнул себя по лбу пальцем. - Кора головного мозга все еще немного не сформирована, особенно в областях оценки рисков. Но если вам от этого станет легче, то же самое, вероятно, относится ко мне, даже в моем дряхлом возрасте. - Он ткнул пальцем в Каша. - Конечно и несомненно, к нему тоже.

- О, замечательно, - сказала Ганни. Брайс не мог вспомнить, когда бы ее голос звучал так угрюмо.

Он, с другой стороны, чувствовал себя бодрым. Он, наконец, понял, что происходит. Самая дико невероятная фантазия сбывается в жизни!

Классика, на самом деле. Юный герой, отправленный на задание найти и убить дракона, чтобы спасти принцессу. Ну, очень молодую королеву. Достаточно близко.

Традиционная награда за безрассудный подвиг была хорошо известна. Даже освящена.

Его глаза метнулись вправо и влево. Правда, в фантазиях был только один молодой герой - это был одиночный квест, учитывая характер награды - но Брайс был уверен, что он затмит своих друзей. И Зилвицки и Каша не в счет, потому что Зилвицки был отцом королевы, а Каша, очевидно, был связан с Палэйн, и ни один мужчина, даже тот, у которого вообще нет лобных долей, не будет настолько глуп, чтобы попытаться бросить ее.

Затем вступила Ганни и все испортила.

- Тогда я тоже пойду, Каша, нравится вам это или нет.

Каша кивнул.

- Конечно. На самом деле весь план в некотором роде зависит от этого.

- И мой внучатый племянник Эндрю Артлетт, - она указала на человека, стоящего у дальней стены.

Каша снова кивнул.

- Имеет смысл.

Теперь Ганни указала на другого человека, стоящего у стены. Молодую женщину, на этот раз.

- И Сара.

- Это было бы идеально, - согласился Каша. Он кивнул в сторону двух других, стоящих рядом. Оддни Энн Родне и Майкл Алсобрук. - Они тоже были бы кстати.

Ганни покачала головой.

- Оддни нам понадобится, чтобы передать новости обратно на станцию Пармли и помочь все организовать. Что касается Майкла... - Она пожала плечами. - Как бы он вписался в схему? Довольно очевидно, я бы сказала.

- Очевидно, действительно, - сказал Зилвицки. - Вы главный матриарх, Эндрю и Сара женаты, а молодые люди - их дети. - Он мгновение изучал Брайса и его друзей. - Их возраст не совпадает, если только они не тройняшки, которыми они, очевидно, не являются. Но, учитывая связанные с этим соматические отличия, вы вряд ли могли бы утверждать, что кто-то из них, кроме Джеймса, был бы естественным потомком Эндрю и Сары, в любом случае. Так что двое других должно быть усыновлены.

- О, это отвратительно, - пожаловалась Сара. Она взглянула на Артлетта вполглаза. - Он мой дядя.

- Успокойся! - рявкнула Ганни Эль. - Никто не говорил, что вы должны заключить брак, простофиля. На самом деле, тебе даже не обязательно делить каюту с ним. - Глаза Бутре немного расфокусировались. - Теперь, когда я думаю об этом...

- Хорошая идея, - сказал Каша. Он быстро осмотрел Сару и Эндрю, переводя глаза туда и обратно. - Учитывая неравенство в возрасте, отчуждение было бы логичным. Так что если любые мезанские таможенники решат провести обыск, они обнаружат очень симпатичную молодую женщину, очевидно, в ссоре со своим мужем. Даже у таможенников есть фантазии.

- О, это так отвратительно, - пожаловалась Сара. - Теперь вы выставляете меня шлюхой перед незнакомыми людьми!

- Я сказала, успокойся! - Бутре сердито посмотрела на нее. - Никто не просит тебя делать что-нибудь более сложное, чем хлопать ресницами. А поскольку ты часто делаешь это, даже не пытайся утверждать, что устанешь от этих усилий.

Армстронг пристально посмотрела на нее, но ничего не сказала. Но теперь Зилвицки покачал головой.

- На самом деле, грустно видеть такое грубое возрождение сексизма.

Каша и Бутре уставились на него.

- Что? - спросила она.

- Знаете, не все таможенники мужчины. Или, даже если они таковы, обязательно гетеросексуальны. Если вы хотите устроить это небольшое развлечение - которое, я признаю, неплохая идея - тогда вам действительно нужен мужской эквивалент Сары. Но, - он взглянул на Эндрю Артлетта и виновато развел руками, - боюсь, Эндрю не такой.

Дядя Эндрю ухмыльнулся.

- Признаю, я уродлив. Не то, чтобы это очень мешало мне.

Зилвицки улыбнулся.

- Я ни на мгновение не сомневаюсь, что вы настоящий Казанова. Но мы на самом деле не хотим сближаться с любым мезанским чиновником, мы просто хотим расшевелить их задние мозги.

Ганни выглядела несчастной.

- Мне все равно. Я хочу, чтобы Эндрю был вместе с нами, если мы собираемся делать это вообще. Он... ну, он способный. Даже если он безумный.

В дискуссию вступил новый голос.

- Проблема решена!

Все обернулись, чтобы посмотреть на молодую женщину, сидевшую в кресле в задней части помещения. Брайс, естественно, заметил ее, когда они только вошли. Во-первых, потому что она была неизвестной молодой женщиной; во-вторых, потому что в придачу она была привлекательной. Но вскоре его внимание было приковано к королеве, и он почти полностью забыл о присутствии другой молодой женщины.

В некотором смысле, это было странно, потому что молодая женщина, сидящая в задней части комнаты, была немного более миловидна, чем сама королева. Правда, все еще не та, кого вы могли бы назвать красавицей, но по любым стандартным критериям красоты она заставляла Берри опускать руки. Во-первых, ее фигура было полнее, хотя она тоже была стройной. Во-вторых, ее несколько более темный цвет кожи и действительно густые каштановые волосы были намного более эффектными, чем у королевы. И хотя ее голубые глаза были не такими выразительными, как зеленые у королевы, они все равно были привлекательны сами по себе.

Как ее звали? Брайс попытался вспомнить первоначальные представления. Рут, подумал он.

- Проблема решена, - повторила она, поднимаясь на ноги. - Я тоже иду с вами... Я могла бы даже помочь в отвлечении целого отдела тупых мужчин или лесбиянок, хотя, очевидно, не настолько, как Сара... но я могу изображать из себя жену Майкла Алсобрука. - Она указала на Брайса. - Мы очень правдоподобно можем заявить, что это наш ребенок, учитывая его соматические особенности. Майкл и я, возможно, старше, чем выглядим, учитывая пролонг. Остается только Джеймс, и это может быть даже преимуществом, если это вообще необходимо, что, вероятно, не так, потому что к настоящему времени человеческий геном перепутан с таким количеством рецессивных признаков, которые продолжают проявляться, что вы никогда не знаете, как может выглядеть ребенок, но даже если кто-то предположит, что нет никакого способа, из-за которого Майкл мог быть отцом, я, безусловно, могла бы быть его матерью и в этом случае, - тут она одарила Алсобрука сияющей улыбкой, которая была одновременно привлекательной, забавной и извиняющейся. - Я либо обманывала мужа, или у меня распутные привычки, любая из этих двух причин может заинтриговать любопытного таможенника...

Она не сделала ни одного вдоха с тех пор, как начала предложение. Это было довольно впечатляюще.

- ...хотя мы должны признать тот факт, что если кто-нибудь проверит соответствие ДНК, вся шарада отправится в печь для мусора, а собрать образцы ДНК - это самая простая вещь в мире.

- На самом деле, это было бы не так, - сказала Ганни, чье настроение, казалось, воспрянуло. - Это может даже помочь. Дело в том, что все мы, кроме тебя, родственники - чертовски сроднившиеся, если быть честной - и если ваша ДНК не совпадает, что с того? Этому может быть любое количество объяснений. Я могу навскидку назвать три, два из которых наверняка заинтриговали бы любопытного таможенного инспектора с активным либидо и ориентацией на женщин.

Зилвицки и Каша практически взорвались.

- Нет! - сказали они оба, почти в унисон.

Рут посмотрела на них.

- Почему?

Челюсти Зилвицки сжались.

- Потому что я отвечаю за вашу безопасность перед королевой, принцесса. Обеими королевами. Если тебя даже ранят, а тем более убьют, Берри с такой же вероятностью снимет с меня кожу живьем, как и Элизабет Винтон.

Принцесса, не так ли? Брайс почувствовал себя заинтригованным. В конце концов, это было менее фантастично, чем молодая королева, - на самом деле, чем больше он думал об этом, "королева" казалась довольно скучной - и женщина Рут действительно была очень привлекательной. К тому же, видимо, очень разговорчивой, но Брайса это устраивало. Учитывая, что он, наверное, все равно будет косноязычным.

Принцесса усмехнулась.

- Не будьте идиотом, Антон! Если меня убьют - даже ранят - вы тоже ни за что не останетесь в живых. Не с этим планом. Так какое вам дело до того, что будет потом? Или вы верите в призраков... а, думаете, что призраков можно подвергнуть телесному наказанию?

Зилвицки впился в нее взглядом. Но... ничего не сказал. Брайс начал понимать, что Каша и Зилвицки не преувеличивали, когда говорили, что эта миссия, возможно, опасна.

Каша попробовал иную тактику.

- Ты провалишь миссию. - Добавив печально, но строго: - Извини, Рут. Ты блестящий аналитик, но факт остается фактом, что ты совсем не подходишь для полевой работы.

- Почему? - спросила она. - Слишком нервная? Слишком болтающая? А как ты думаешь, кто эти трое детей? Обходительные секретные агенты? Которые просто не могут не вывесить свои языки всякий раз, когда они сталкиваются с женщиной, достигшей брачного возраста и не слишком зрелой.

Она одарила Брайса и его друзей быстрой улыбкой.

- Ладно, ребята. Я не возражаю и уверена, что Берри тоже.

Брайс вспыхнул. И убедился для уверенности, что его язык точно был во рту. Он только что столкнулся со второй из великих истин, которая заключалась в том, что женщина, достаточно умная, чтобы быть привлекательной именно по этой причине, ни какой другой еще, была также...

Смышленой. Яркой. Проницательной. Не поддающейся на обман.

Он почувствовал глубокое желание, чтобы появился дракон. Пугающий, когтистый, чешуйчатый, чтобы казаться уверенным. Но, вероятно, не очень сообразительный и уж точно не способный читать его мысли. Хорошо. Прочтите его лимбическую систему. Честно говоря, во всем этом было не так уж много "ума".

- Кроме того, - продолжала Рут, - вам понадобится кто-то на корабле Ганни, кто разбирается в компьютерах и коммуникациях. Антон, вы не можете быть в двух местах сразу. Если все действительно пойдет наперекосяк, пожалуй, единственный шанс выбраться у вас будет, если кто-нибудь на резервном корабле для бегства сможет заменить ваши навыки, манипулируя Бог знает какими мезанскими системами безопасности. Потому что у вас вряд ли будет время сделать это, учитывая пальбу из всех орудий во время побега, и, вероятно, не имея чего-то большего, чем консервная банка с проводами, даже если ее сделали вы сами. То есть у вас будет достаточно времени, вот что.

Теперь она сверкнула такой же улыбкой дяде Эндрю.

- Не в обиду будь сказано.

- Без обид, - сказал он, улыбаясь в ответ. - Я мастер во всем механическом или электрическом и даже довольно хорошо разбираюсь в компьютерном оборудовании. Но это все.

Рут торжествующе оглянулась на Каша и Зилвицки.

- Вот так. Все улажено.

- Я за это, - сказала Ганни убедительно. - На самом деле, я ставлю это условием. Либо принцесса идет с нами, или сделка расторгается. Я могла бы привести множество причин для этого, но единственная действительно важная из них заключается в том, что я расквитаюсь с тобой за то, что ты подшутил над моими мальчиками. - Она одарила Брайса и его друзей взглядом, который лучше всего можно было описать как отвращение. - Пользуясь их чахлыми передними мозгами! Эд, втяни язык обратно в рот. Ты тоже, Джеймс.

Она ничего не сказала Брайсу. Он чувствовал себя очень учтивым, хотя ему пришлось бы дважды проверить словарь, чтобы убедиться, что правильно понял значение этого слова. Теперь, когда появилась принцесса Рут, у него было чувство, что ему не сойдет с рук его обычная лексика. Используйте любое длинное и / или причудливо звучащее слово, какое захотите, безмятежно понимая, что ваши недалекие кузены не узнают, ошиблись ли вы.

Это не имело значения. То, о чем он уже думал, как о Великом Приключении, вероятно, было бы лучше, если бы рядом была умная принцесса. Даже если бы такое фантастическое существо полностью отсутствовало в природе.

Глава 22

- Я рад, что ты решил не придираться к этому, Джереми, - сказал Хью Араи, осторожно опускаясь в кресло в кабинете военного министра. "Осторожно" было подходящим термином. Кресло не выглядело таким уж прочным, а масса Хью была чуть больше двухсот килограммов. Правда, для условий Земли, но гравитация Факела была не намного ниже. Конечно, это мало что меняло.

Джереми наблюдал за деликатным процессом с сардонической улыбкой.

- На самом деле тебе не нужно так сильно заботиться о кресле, - сказал он. - Если ты раздавишь жалкую штуковину, может быть, я смогу заставить государственную бухгалтерию выписать более подходящую мебель. Хотя это маловероятно. - Он сел за стол. - Мне жаль говорить это, но мелочно-дотошные мании чиновников бухгалтерии являются самым ярким свидетельством, которое я когда-либо видел, что генетические схемы "Рабсилы" на самом деле работают по плану. Большинство из них J-11s.

Теперь, будучи уверенным, что кресло вынесет его вес, Хью поднял глаза и улыбнулся Джереми. J-11s была "моделью" раба, которая предположительно предназначалась для технической работы бухгалтерского и учетного характера. Как и все подобные точные обозначения "Рабсилы", они были в основном бессмыслицей. Генетики "Рабсилы" действительно развивали эти навыки, но гены были гораздо более пластичными, чем они хотели признать, - конечно, перед своими клиентами. Не было никакого гена для "бухгалтерского учета", как и для "ведения документации".

Правда, что рабы, предназначенные для определенной задачи, как правило, делают ее хорошо. Но гораздо более вероятно, что это результат обучения раба - и, вероятно, самое важное из всего - собственных устремлений раба, чем любое генетическое волшебство со стороны "Рабсилы".

Тем не менее... По опыту Хью, J-11s действительно были мелочно-дотошными. Прежде всего, это проявлялось в определенного рода непроизвольной скупости. Среди генетических рабов и бывших рабов ходила популярная шутка, что вы могли бы с таким же успехом пытаться выжать кровь из камня, как и выбить деньги из J-11s.

- Что касается другого, - продолжал Джереми, взмахнув рукой в легком жесте, - я по своей природе великодушен. Это хорошо известно.

- Это, безусловно, не так.

Джереми пожал плечами.

- Эти цыгане не первые люди, которым когда-либо приходилось заключать сделку с дьяволом, чтобы остаться в живых. Множество рабов и бывших рабов делали то же самое. Но было достаточно ясно, что они не пошли дальше этого, и... тот факт, что они приняли так много рабов, говорит в их пользу.

Он одарил Хью сверкающим взглядом.

- Как ты и предполагал, так что можешь перестать притворяться, что не пытался манипулировать мной.

- Манипулировать ситуацией, было бы лучше сказать. Я просто играл на слух, так сказать. Я не был уверен, какую пользу можно извлечь из станции Пармли, но у меня было ощущение, что должно было быть что-то.

Он улыбнулся, возможно, немного печально.

- Имей в виду, как только мы сюда прибыли, я не ожидал такого ответного отклика. Каша и Зилвицки отреагировали, словно древесные коты, обнаружившие ведро с сельдереем.

Улыбка Джереми была определенно печальна.

- Иногда я жалею, что мы позволили этим чертовым призракам разгуливать среди нас. Я не уверен, кто хуже. Иногда я думаю, что это Каша, иногда Зилвицки - и в самые мрачные моменты я думаю, что они оба разыгрывают эту шараду, чтобы я не заметил, что принцесса Рут действительно взбесилась.

- Я немного удивлен, что Винтоны согласились позволить ей остаться здесь.

- На самом деле, это не так уж и странно, если ты готов растянуть определение "государственная служба". У мантикорской династии всегда была традиция, что ее молодежь не может просто бездельничать без занятия.

Хью покачал головой.

- По сути дела, шпионаж вряд ли можно назвать "государственной" службой. И - если быть циником по этому поводу - в основном цель состоит в том, чтобы молодые члены королевской семьи демонстрировали свои патриотические заслуги, не так ли?

Джереми мгновение обдумывал вопрос.

- На самом деле, нет. Не с этой династией, во всяком случае. С большинством так и было бы. Но я думаю, что главной заботой Винтонов является сохранение своей собственной... назовем это "стрункой", за неимением лучшего термина. Большая проблема с дозволением молодым членам королевских семей бездельничать заключается в том, что затем они становятся членами королевской семьи, и пройдет совсем немного времени до того, как династия сама станет бездельницей.

Он одарил Араи еще одним сверкающим взглядом.

- Я могу сказать тебе, что наша собственная основательница династии неоднократно заявляла, что ни один ее ребенок не будет бездельником.

Неосторожно Хью произнес:

- Ну, хорошо. Но сначала она должна произвести упомянутых детей.

Слишком поздно он распознал блеск во взгляде. Джереми не стал бы одним из самых смертоносных стрелков галактики, если бы не знал, как не спускать глаз с цели.

- Именно так. И для этого, если мы не выберем искусственное осеменение - а ты действительно не захочешь услышать мнение королевы на эту тему, поверь мне - нам нужен супруг.

- Ни за что, Джереми, - сказал Хью, посмеиваясь. - Оставляя в стороне тот факт, что я едва знаю эту девушку и только что познакомился с ней, у меня есть свои карьерные планы.

У Джереми Экса была впечатляющая усмешка, как и следовало ожидать.

- О, точно. Я забыл. Хью Араи планирует посвятить свою жизнь убийству злодеев в розничной торговле "Рабсилы". Я сказал "убийству"? Лучшим термином будет "обрезка". Очень осторожная обрезка, по одному крошечному бутону маленького работорговца за раз. Боже упаси, чтобы он отказался от этой грандиозной возможности вместо того, чтобы помочь создать целую звездную нацию бывших рабов, которые могли бы действительно устроить некоторую "резню".

- Мы оба договорились о моей карьере много лет назад, - мягко сказал Хью. - Крестный.

Джереми впился в него взглядом.

- Я не твой крестный, черт побери! Я твой советник - и мой совет изменился. Потому что ситуация изменилась.

- Я не готовый к свадьбе холостяк, Джереми. Ради Бога, я только что встретил эту женщину! Я провел в общей сложности два часа, может быть, в ее присутствии, ни одна минута из которых не была занята личной беседой между нами. Мы даже не обменялись мнениями о времени дня, а тем более ничего более интимного.

Джереми озорно ухмыльнулся.

- Ну и что? Для этого и существуют свидания, разве ты не знаешь? Просто скажи слово, и я все устрою.

Хью покачал головой.

- Я вижу, твоя настойчивость ничуть не изменилась. Из чистого любопытства, куда же правящая королева отправляется на свидание?

Усмешка Джереми немедленно сменилась хмурым выражением лица.

- С этой королевой? Чертовски близко к чему угодно, это сумасшедшая девчонка. У нее нет абсолютно никакого чувства безопасности, Хью. Я имею в виду, вообще ничего.

Араи склонил голову.

- Это говоришь ты? Мистер, я воспользуюсь любым шансом и сделаю непристойные жесты службе безопасности, пока занимаюсь этим.

- Это не смешно, Хью. Она широко открыта для покушения - которое, ты знаешь, и я знаю, и все в галактике знают, кроме нее, "Рабсила" была бы рада осуществить - а она отказывается принимать какие-либо серьезные меры предосторожности.

Хью потер подбородок.

- Совсем нет?

- Не совсем. Эта стая бывших кощеев, которая окружила ее после скандала на "Цене греха", изо всех сил старается не спускать с нее глаз. Но ты эксперт по вопросам безопасности - был раньше, во всяком случае, прежде чем остановился на этой глупости стать коммандос - и ты прекрасно знаешь, что защита на скорую руку в действительности стоит не очень много. Единственный способ, которым амазонки могут делать это, - притвориться, что они просто сопровождают Берри, когда она выходит на публику, потому что они преданы ей. Хватает того, что Берри готова смотреть в другую сторону, даже если она иногда раздражается по этому поводу.

Озорная ухмылка вернулась.

- Это потому, как она говорит, что присутствие всех этих леди-тяжелоатлеток отпугивает потенциальных бойфрендов, большинство которых так или иначе отпадает из-за ее глупых титулов. "Глупые" ее термин, не мой. Но мне пришло в голову, что тебя вряд ли отпугнет кучка генноинженерных женщин-суперсолдат, поскольку, по мнению "Рабсилы", ты уже разработан, чтобы делать жим лежа слоном.

- Очень забавно. Признаю, что перспектива столкнуться с кучей бывших кощеев не наполняет меня ужасом. Но все же не сделаю этого, Джереми. - Торопливо: - Даже если бы я захотел, нет времени. Если эта схема, которую придумали Каша и Зилвицки, вообще сработает, я должен вернуться к станции Пармли.

- Почему? - потребовал Джереми. - Твоя команда прекрасно справится с работой по приведению в порядок этой станции без тебя.

- Может быть, и так, но они не смогут получить грузовое судно. Для этого нам понадобится серьезная финансовая поддержка, а это означает, что я должен представить проект Беовульфу.

- О, это чушь. Мы не говорим о военном корабле, Хью - черт, мы даже не говорим о большом грузовом судне. Всего-то около миллиона тонн. И каким бы потрепанным оно ни было, мы должны иметь возможность купить его задешево. Между нами говоря, Каша и Зилвицки могут найти деньги. Зилвицки вероятно, сможет сделать это самостоятельно, даже без задействования хевенитских фондов. Его подруга является одной из самых богатых женщин в Звездном королевстве.

Хью выслушал эту короткую речь с растущим нетерпением.

- Давай, Джереми! Перестань разыгрывать невинность. Ты прекрасно понимаешь, что вопрос не в деньгах как таковых - а в их отмывании, чтобы агенты "Рабсилы" не смогли их обнаружить. В этом отношении никто не сравнится со спецслужбами Беовульфа.

Джереми откинулся на спинку стула и одарил Араи холодной улыбкой.

- Нет, на самом деле, они не самые лучшие. Я признаю, Беовульф очень хорош в этом - но ты забываешь, что мы находимся менее чем в неделе путешествия от чемпиона галактики по отмыванию денег. Который находится в очень хороших отношениях с Факелом.

Хью открыл рот и... закрыл его. Затем открыл снова и... закрыл его.

- Ха! - издевался Джереми. - Ты забыл об эревонцах, не так ли? Они не на столь много поколений ушли от откровенных гангстеров, Хью. И все, что произошло, когда они "легализовались", - это то, что их навыки отмывания денег стали еще лучше. Им пришлось, конечно.

Он глянул в окно на пышный пейзаж тремя этажами ниже.

- Все, что нам нужно сделать, это поставить перед ними проблему - перед Уолтером Имбеси, то есть нам даже не нужно говорить с триумвиратом - и у вас будет грузовое судно-"бродяга", доставленное менее чем за два месяца с безупречными документами - паршивыми, конечно, но безупречными - и на которых не будет и следа, что любая часть его происхождения имела что-то общее с Факелом или Мантикорой или Хевеном или Беовульфом. Или Эревоном. А у тебя уже есть команда, которую нельзя отследить.

Хью медленно встал и подошел к окну, размышляя на ходу, как же он пропустил это. Правда заключалась в том, что план Джереми был лучше всего, что могли придумать спецслужбы Беовульфа. Предполагая, что Каша и Зилвицки решили предпринять эту очень опасную миссию - что пока все еще не решено - тогда у них был бы такой хороший запасной путь отступления, какой только можно вообразить.

В системе Мезы базировался ряд огромных межзвездных корпораций, поэтому в нее входило и из нее выходило огромное количество грузовых маршрутов. Не так много, как у Мантикоры или Солнца или нескольких других устоявшихся старых звездных системах в ядре Лиги, но близко к этому.

Правда, мезанские службы безопасности были довольно свирепыми, но они все же были вынуждены действовать в определенных пределах. Около тридцати процентов населения Мезы были свободнорожденными гражданами, и у них был широкий список прав и свобод, закрепленных законом и большую часть времени даже соблюдавшихся. Правительство Мезы не было откровенной диктатурой, которая могла бы действовать вообще без ограничений. Подобно многим жестким кастовым обществам в истории, имевшим большое население привилегированных свободных граждан - система апартеида в Южной Африке была известным примером - правительство Мезы представляло собой смесь демократической и автократической структур и практик.

Конечно, те же демократические свободы не распространялись на оставшиеся семьдесят процентов населения. Рабы составляли около шестидесяти процентов населения Мезы. Остальные десять процентов состояли из потомков рабов, которые были освобождены в более ранние периоды мезанской истории.

При своем возникновении "Рабсила" утверждала, что генетическое рабство было на самом деле "контрактным". Эта иллюзия была публично отвергнута столетия назад, когда в конституцию Мезы были внесены поправки, объявляющие освобождение генетических рабов незаконным. Но это все еще оставляло большое количество потомков освобожденных рабов - юридически граждан второго сорта (для них использовался жаргонный термин "сесси") - населяющих все крупные города Мезы, и городки, и даже ряд деревень в аграрных областях.

Периодически раздавались призывы изгнать всех сесси из системы. Но к настоящему времени они стали неотъемлемой частью социальной и экономической структуры Мезы и обеспечивали ряд полезных функций для свободнорожденных граждан планеты. Как и было на протяжении всей истории, как только появился большой класс бывших рабов, от него было трудно избавиться по той же причине, по какой было трудно избавиться от широкого класса нелегальных иммигрантов. Люди не были скотом, а тем более инертными каменными глыбами. Они были умными, целеустремленными и часто изобретательными активными деятелями. Пожалуй, единственным эффективным способом просто уничтожить такой большой класс людей было принятие политической и правовой структуры, которую иногда описывали как "тоталитарную".

По целому ряду причин Меза не была готова принять этот вариант. Поэтому силы безопасности Мезы просто внимательно следили за сесси - насколько это было возможно. Хотя это было не так-то просто, как казалось, потому что общество сесси было социально сложным, часто скрытым и смешанным с обществом свободнорожденных граждан Мезы. Браки между ними были незаконными, но, несмотря на все претензии "Рабсилы" на создание новых типов людей, человеческая природа оставалась довольно несговорчивой. Между сесси и свободнорожденными существовало множество личных связей, независимо от того, что говорилось в законе или запрещалось и осуждалось обычаями.

Большая часть этих связей была коммерческой, а не личной. Огромное рабское население Мезы нуждалось в снабжении, и - опять же, несмотря на все официальные заявления "Рабсилы" - часто наиболее практичным было удовлетворение этих потребностей торговцами-маркитантами. А еще там были некоторые предметы роскоши. "Роскошью", по крайней мере, считали эти вещи рабы. Многим рабам разрешалось работать на себя на стороне и использовать в собственных целях любые доходы, которые они получили. Это был грязный, но полезный способ не дать социальным антагонизмам стать слишком взрывоопасными.

Сесси во многом были тем, что подразумевало их название - второсортными или низшими членами мезанского общества, полностью исключенными из "респектабельных" профессий и занятий в целом. Большинство из них влачило свое существование, занимаясь случайной поденной работой, и, как правило, они не были полноправными личностями, насколько это касалось Мезы в целом. Некоторые из них, однако, сколотили значительные личные состояния на своих занятиях в качестве торговцев, зачастую также действуя в качестве ростовщиков, дилеров наркотиков и т.д., обслуживая "теневую экономику" рабовладельческого сообщества. У некоторых из этих тайных маркитантов, особенно самых богатых, даже были молчаливые свободнорожденные партнеры.

Естественно, некоторые сесси были кооптированы в мезанский аппарат безопасности. В общем, власти игнорировали деятельность маркитантов (которые, соответственно, не облагались налогом), а взамен ожидалось, что маркитанты помогут разрядить напряженность в рабском сообществе - и проинформируют власти, если увидят, что что-то может выйти из-под контроля. Справедливости ради следует отметить, что одна из причин, по которой сесси так часто играли роль информаторов, была обусловлена не столько наградой, которую они получали за это, сколько в признании того факта, что любое организованное восстание рабов на Мезе было бы не просто совершенно бесполезным, но гарантированно привело бы к огромному количеству погибших рабов. Несмотря на то, что они часто были продажными, все же было верно то, что сесси более тесно отождествляли себя со своими все еще порабощенными братьями, нежели с остальными на Мезе.

Именно этот большой класс сесси и изначально сложная и неорганизованная жизнь, которую они вели, были ключом к открытию Мезы для Каша и Зилвицки, если они решат пойти. Хью не знал никаких подробностей и не хотел знать, но он был уверен, что у Баллрум были связи со многими сесси на Мезе. Учитывая объем входящего и выходящего трафика через систему Меза, для Каша и Зилвицки действительно было бы не так сложно открыто высадиться - может быть, в качестве членов экипажа грузового судна - а потом тихо исчезнуть в обществе сесси. Пока они не оставляли заметных следов в своих передвижениях - а оба были экспертами в этой работе - на самом деле было мало шансов на то, что их заметят службы безопасности Мезы.

То есть до тех пор, пока они ничего не делали. Но в тот момент, когда срабатывала какая-либо сигнализация, перчатки сбрасывались, и безжалостные и жестокие силы безопасности Мезы обрушивались на гетто сесси, как молот. Настоящий трюк заключался в том, чтобы успеть покинуть планету и сбежать.

Следовательно, бродячий грузовик и его команда из клана Бутре. У них не было бы абсолютно никакой связи с Каша и Зилвицки, насколько сможет это определить кто-либо на Мезе. Даже если бы силы безопасности зашли так далеко, чтобы провести анализ ДНК экипажа - на самом деле, вполне возможно, - они не нашли бы ничего, что могло бы вызвать их подозрения.

Хью снова начал потирать подбородок.

Конечно, Джереми признал этот жест. Он знал Хью с тех пор, как испуганный и сбитый с толку пятилетний мальчик, который только что потерял всю свою семью, сошел с беовульфианского военного корабля и был встречен контингентом Баллрум, который взял его и нескольких других выживших под свою опеку.

- Я знал, что ты разглядишь свет дня, - сказал он бодро.

Хью улыбнулся.

- Я все еще не доступен в качестве супруга.

- Ой, да ладно тебе. Одно свидание. Конечно, бесстрашный коммандос - притом горилла-коммандос - будет уклоняться от такой ничтожной вещи. Девушке едва исполнилось двадцать лет, Хью. В чем может быть опасность?

Хью убедили воспоминания о королеве из их единственной короткой встречи. На самом деле, невзрачная девушка. Но Хью такие вещи не впечатляли. Его поразили ее глаза.

- Не валяй дурака, Джереми. Ты отлично знаешь ответ, иначе не сделал бы ее своей королевой с самого начала.

Глава 23

- Что у тебя на уме? - спросил Харпер С. Ферри, когда Джадсон Ван Хейл вошел в их офис. Бывший рейнджер лесной службы Сфинкса хмурился, и древесный кот, взгромоздившийся на его плечо, также казался необычно мрачным. - Этим утром ты выглядишь недовольным.

Ван Хейл одарил его быстрой улыбкой, но в ней не было ни капли юмора. - Что случилось с проверкой, которую ты собирался провести в отношении Рональда Аллена?

- Какой Рональд?

- Он был одним из бывших рабов-иммигрантов, которые прибыли сюда около двух месяцев назад. Чингиз подумал, что его ментальный "вкус" - как он называет это - был немного неправильным. Я довел этот вопрос до твоего сведения, и ты собирался провести более тщательную проверку.

- Да, теперь я вспомнил. Хм. Хороший вопрос, на самом деле. Я совсем забыл об этом. Позволь мне посмотреть, что скажут записи. - Харпер начал манипуляции со своим компьютером. - Можешь продиктовать по буквам? Я имею в виду фамилию.

- Аллен. А-Л-Л-Е-Н, не А-Л-Л-A-Н. - Джадсон вытащил блокнот из кармана и нажал предварительно выбранную запись. - Вот. Так он выглядит.

Харпер взглянул на экран в руке Ван Хейла и увидел высокого человека в коричневом комбинезоне. Судя по внешности, он был, вероятно, одним из тех, кого "Рабсила" называла "линиями общего назначения" и обозначала либо D, либо E. Это был причудливый способ сказать, что они не удосужились многое сделать в генной инженерии.

Ожил экран на компьютере Харпера. После его изучения в течение нескольких секунд он зашипел.

Джадсон почувствовал, что Чингиз напрягся у него на плече. Древесный кот воспринимал эмоциональную ауру Харпера, вызванную тем, что тот видел на экране. "В чем дело?" - спросил он.

- Черт побери этих рядовых клерков, - выругался Харпер. - Это должно было быть отмечено и сразу же доведено до моего внимания.

Он повернул экран так, чтобы Джадсон мог видеть его. На экране было написано:

РЕЗУЛЬТАТЫ ПОИСКА: Аллен, Рональд

ИДЕНТИФИКАЦИОННЫЙ НОМЕР РАБСИЛЫ: D-17d-29547-2/5.

ОШИБКА СКАНИРОВАНИЯ: номер уже зарегистрирован

ДАТА РЕГИСТРАЦИИ: 3 марта 1920

ЗАРЕГИСТРИРОВАННОЕ ЛИЦО: Зейгер, Тимоти

ПОВТОРИТЕ СКАНИРОВАНИЕ

- О, черт, - сказал Джадсон. - Где Зейгер? И что случилось с Алленом?

Харпер С. Ферри снова работал на клавиатуре. Через некоторое время он сказал: - Зейгера, к счастью, можно легко найти. Он житель Маяка, - это было имя, дарованное экс-рабами столице Факела вскоре после восстания - и, что еще лучше, он работает в фармацевтическом инспекционном совете. Он клерк, а не полевой агент, поэтому он должен быть прямо здесь. - Он указал на одно из окон. - Ну, всего в нескольких кварталах от отеля. Мы можем быть там через пять минут.

- А Аллен?

Харпер набрал несколько заключительных слов. - О, замечательно. Он также работает в фармацевтической промышленности, но он простой рабочий. Он может быть где угодно на планете.

- В какой компании он работает?

- "Гавличек Фармасьютикс". Одна из эревонских фирм.

- Ну, это просто чуть дольше. У них будут хорошие кадровые данные, в отличие от большинства доморощенных компаний - и вы не слышали от меня клеветы на наших стойких местных предпринимателей.

Харпер усмехнулся и достал свой комм. - Я посмотрю, смогу ли отследить местонахождение Аллена, пока просматриваю записи сканирования. А ты беги в фармацевтическую инспекцию и посмотри, что там с Зейгером.

Джадсон направился к двери.

Он вернулся через полчаса с коренастым, лысеющим мужчиной средних лет на буксире. - Это Тимоти Зейгер. Тим, познакомься с Харпером С. Ферри. Харпер, его номер проверен.

Не дожидаясь просьбы, Зейгер высунул язык. Ферри встал из-за стола и наклонился. Там был хорошо виден личный номер, о котором шла речь: D-17d-2547-2/5.

Харпер взглянул на древесного кота. - Что скажешь, Чингиз?

- Он думает, что Тим настоящий. Немного опасается, конечно, но этого и следовало ожидать. Главным образом, ему просто любопытно.

- Мне, безусловно, любопытно, - сказал Зейгер. - Что все это значит?

Харпер ответил не сразу. Он вернулся на свое место и изучил экран. - Вы довольно хорошо зарекомендовали себя, не так ли? Женаты восемнадцать месяцев назад, менее чем через полгода после прибытия, поздравляю - один ребенок...

- И еще один на подходе, - прервал его Зейгер.

Харпер продолжал. - Посещаете церковь Бен Бецалеля. Клуб "Гиппарх", центровой игрок команды клуба по торкьюболлу, вы и ваша жена даже состоите в любительской театральной труппе.

- Да. Ну и что? И я спрашиваю еще раз, что все это значит?

Харпер откинулся на спинку кресла и посмотрел на Ван Хейла. - Что думаешь, Джадсон?

- То же, что и ты. - Он ткнул пальцем в Зейгера. - Он прошел все проверки по всем направлениям. Как насчет Рональда Аллена?

Ферри нахмурился. - Он пахнет хуже и хуже, чем больше я изучаю его. Похоже, у него не было серьезных привязанностей с тех пор, как он попал сюда. И он не имеет постоянного адреса.

- По правде говоря, большинство временных рабочих поступают так же. И он пробыл здесь не так долго.

- Правда. Еще ...

Зейгер был явно на грани взрыва. Харпер успокаивающее поднял руку и сказал: - Все это значит, Тим, что кто-то еще был зарегистрирован с вашим генетическим маркером. Чего, насколько всем известно, не бывает. По крайней мере, я никогда не слышал, чтобы "Рабсила" дублировала номера.

- В любом случае в этом не было бы особого смысла, - сказал Джадсон, качая головой. - Если мы предположим на данный момент, что речь идет о тайной операции. Мне кажется, слишком велик риск, что дублирование заметят. Во всяком случае, здесь, на Факеле. Мы никогда не скрывали тот факт, что требуем от всех бывших рабов зарегистрироваться, когда они приезжают.

У Зейгера был странный взгляд. Бушевавших эмоций было достаточно, чтобы привлечь интерес Чингиза. Древесный кот пристально смотрел на него.

- Э-э ... может, и нет, - сказал он.

- Что вы имеете в виду?

- То, что я был освобожден, было чем-то вроде счастливой случайности. Хевенитский военный корабль перехватил конвой работорговцев - это было около тридцати пяти лет назад...

- Конвой? - Джадсон был несколько удивлен.

Ферри кивнул. - В этом нет ничего неслыханного. Обычно корабли работорговцев действуют в одиночку, но бывают исключения. Так что же случилось, Тим?

- Ну, хевенит выскочил слишком рано. Большая часть конвоя смогла уйти в гипер, прежде чем они были перехвачены. Судно, на котором я был, шло последним, и хевениты уничтожили его всего лишь за пару минут до того, как идущий впереди работорговец сделал переход.

Харпер поджал губы. - Так... они видели, как взорвался ваш корабль, вы это хотите сказать?

- Да. И, по словам хевенитов, которые спасли меня, это было впечатляюще. Они были удивлены, что кто-то выжил. Там были только я, девушка и два члена экипажа, которые схватили ее и затащили в спасательную шлюпку. Я забрался к ним прямо перед тем, как они закрыли люк. Они были достаточно безумны, чтобы немного побить меня, но не сильно, так как в основном отчаянно хотели спастись. Я думаю, мы покинули корабль как раз вовремя.

На мгновение его массивное лицо стало свирепым. - Хевениты отправили обоих работорговцев в космос менее чем через час после того, как подобрали нас. Без скафандров. В общем, я и девушка - единственные оставшиеся в живых.

Выражение его лица прояснилось. - Ее звали Барбара Паттен. То имя, что она взяла, я имею в виду, после того, как мы были освобождены. Паттеном звали одного из членов хевенитского экипажа. Я слышал, что она вышла за него замуж через год или чуть позже. Но я уже давно с ней не общался. Хорошая девочка.

Харпер и Джадсон посмотрели друг на друга. - Адские колокола, - пробормотал Ферри. - У работорговцев были данные учета груза, поэтому они могли предположить, что Тим просто исчез. Идеальный способ замаскировать идентичность без риска фальсифицировать код целиком.

Зейгер нахмурился. - Я этого не понимаю. Если у этого другого парня тот же номер на языке ... Судя по тому, как вы, ребята, проверяете эти цифры, невозможно подделать их косметически. Они должны быть выращены.

- Вы абсолютно правы, - сказал Харпер мрачно, поднимаясь из-за стола. - Тим, не покидайте город, пока мы снова не свяжемся с вами. Джадсон, я нашел текущее местонахождение Аллена. Он в лагере, не более чем в трех часах полета отсюда. Что скажешь о том, чтобы вызвать аэрокар и слетать поговорить с ним?

- После того, как посетим оружейную, - сказал Ван Хейл. Чингиз одобрительно зарычал на плече.

Черт бы побрал Джереми. Мысль, посетившая Хью Араи, была одновременно раздраженной и забавной. С самого начала этой второй аудиенции у королевы Берри он не мог перестать думать о ней как о женщине, а не о монархе. Что, разумеется, было именно тем эффектом, к которому стремился Джереми. Печально известный террорист был также проницательным психологом.

Эффект тоже сказывался. Хью обнаружил, что чем больше времени он проводит в присутствии Берри, тем привлекательнее она становится. Во время своей предыдущей аудиенции ему было трудно удержаться от смеха над тем, как три мальчика из клана Бутре очевидным образом были сражены молодой монархиней. Особенно после того, как Рут выпалила это открыто. Теперь он начал беспокоиться, что его собственный язык тоже может начать болтаться.

Фигурально выражаясь, конечно. Хью не зашел так далеко.

Тем не менее, эффект был поразительным. Прошло много времени с тех пор, как Хью столь сильно влекло к женщине.

Это было воздействием ее личности, он знал.

Одна вещь, разработанная для генетических рабов как рыночного товара, заключалась в том, чтобы заставить их автоматически, можно даже сказать "болезненно", осознавать разницу между внешней упаковкой и внутренним содержанием. Рабы для удовольствий, например, были специально генетически сконструированы, чтобы быть физически привлекательными, потому что физическая красота делала их более ценными, увеличивая их стоимость. С другой стороны, единицы для тяжелого труда, как сам Хью, часто были совершенно гротескными, по меркам большинства людей, потому что никому не было дела до того, как они выглядели. В конце концов, на самом деле они были просто смутно напоминающим человека одноразовым оборудованием, не так ли?

Это оставляло шрамы, хотели рабы признавать это или нет. Очевидно, что для одних это было хуже, чем для других, и медицинское сообщество Беовульфа на протяжении веков работало с достаточным количеством рабов, чтобы хорошо осознавать этот факт. Хью сам прошел стандартное психологическое обследование и терапию, хотя в этом отношении он на самом деле отделался легко по сравнению со слишком многими освобожденными рабами. Тем не менее, конечным следствием было то, что, к лучшему или худшему, генетические рабы, как большинство групп людей в истории, научились игнорировать внешность и концентрироваться на характерах и личностях людей, с которыми они сталкивались.

Первое впечатление, которое сложилось бы у большинства людей при виде Берри Зилвицки, заключалось в том, что она была невзрачной девушкой. В целом привлекательна, но только в том смысле, что любые женщина или мужчина привлекательны в столь юном возрасте, при условии, что они здоровы и не имеют каких-либо существенных отклонений.

Но Хью вообще почти не обращал внимания на ее внешность. Вместо этого, он с самого начала сосредоточился на ее личности. Конечно, это тоже было несколько поверхностно, так как личность и характер перекрываются, но вряд ли идентичны. Еще...

Если бы человечество проводило конкурсы индивидуальности так же, как конкурсы красоты, Берри Зилвицки, несомненно, была бы финалисткой. Наверное, не победительницей, потому что она просто не была недостаточно яркой. Но финалисткой наверняка и, учитывая, что Хью был равнодушен к броскости, это вряд ли имело значение...

Черт бы побрал Джереми!

Не осознавая этого, он, должно быть, пробормотал эти слова. Берри повернулась дружелюбным лицом к нему, улыбаясь своей необычайно теплой улыбкой.

- Что это было, Хью? Я не расслышала слов.

У Хью заплетался язык. Это странно, поскольку обычно он говорил бегло, даже если лгал по необходимости. Что-то в этих, ярких, ясных, бледно-зеленых глазах только что сделало притворство перед ней очень трудным. Это было бы словно плюнуть в горный ручей.

- Он проклинал меня, - сказал Джереми, который сидел рядом с королевой - и не слишком близко к Хью вообще. Но у Джереми был феноменальный слух, так же, как и зрение. Министр обороны пытался не ухмыльнуться, но безуспешно.

Берри взглянула на него.

- О, дорогой. Вы должны действительно прекратить делать это, Джереми. Когда самый хладнокровный убийца галактики подталкивает под локоть, это на самом деле не лучший способ заставить мужчину преодолеть свои колебания по поводу приглашения королевы на свидание.

Она повернулась к Хью, улыбка стала шире и получилась еще теплее.

- Так ли это, Хью?

Хью откашлялся.

- Вообще-то, Берри... в моем случае, вероятно, так оно и есть. Но в целом я согласен с вами.

- Ну, хорошо! - Улыбка теперь была почти ослепительной. - Тогда куда вы предлагаете меня отвести? Если я могу дать рекомендацию, есть очень хорошее кафе-мороженое меньше, чем в десяти минутах ходьбы от этого офиса-притворяющегося-моим-дворцом. Там есть несколько маленьких столиков в задней части, где у нас даже была бы возможность заняться приватной беседой.

Она посмотрела на двух очень суровых на вид женщин, стоящих неподалеку. Выражение ее лица стало значительно холоднее.

- Предполагая, конечно, что мы сможем удержать Лару и Яну от того, чтобы они сидели у нас на коленях.

У женщины слева - он подумал, что это была Лара, но не был уверен - на лице появилась ухмылка.

- Может быть, на твоих коленях. Я ни за что не подойду на расстояние вытянутой руки к этому пещерному человеку.

- Хотя он в некотором роде симпатичный, Лара, - сказала другая женщина. - Даже чисто выбритый. У него, должно быть, действительно острый каменный топор.

Хью глубоко вздохнул. Это была действительно не очень хорошая идея.

- Конечно, - сказал он.

Лагерь "Гавличек Фармасьютикс" был больше, чем многие другие в подобных поисковых работах. Это, вероятно, означало, что они нашли достаточный потенциал в этом районе, чтобы перейти к созданию производственных мощностей. Тот факт, что они построили постоянное здание штаб-квартиры вместо использования временных сооружений, также подтверждал это предположение.

Харпер и Джадсон нашли директора лагеря в кабинете на втором этаже. Его звали Эрл Мэннинг, в соответствии с табличкой на открытой двери.

- Что я могу сделать для вас? - спросил он, когда они вошли. Он не поднял глаз от бумаг на своем столе. Вопрос был задан резко. Не невежливо, просто так, как очень занятой человек справляется с помехами.

- Мы ищем Рональда Аллена, - сказал Харпер.

Это заставило Мэннинга поднять взгляд.

- А кто это "мы", собственно?

- Иммиграционная служба. - Харпер вытащил свое удостоверение и положил его на стол директора.

Мэннинг действительно изучил документ. К тому же со значительной осторожностью, большей, чем было действительно оправдано, учитывая редкость краж личных документов на Факеле. У Джадсона было впечатление, что директор лагеря был одним из тех людей, чьей инстинктивной реакцией на государственную власть было наступить ей на пятки.

- Хорошо, - кисло сказал он примерно через десять секунд. Он передал документ обратно Харперу. - В чем дело?

Отношение Мэннинга вызвало равноценный ответ от Ферри.

- Это на самом деле не ваша забота, мистер Мэннинг. Где Аллен?

Мэннинг начал ощетиниваться. Затем скорчил гримасу и ткнул пальцем в окно позади себя.

- Вы найдете его за управлением одним из экстракторов. На южном краю лагеря. Если вы не знаете, как он выглядит...

- Мы знаем, - сказал Харпер. Он повернулся и вышел из кабинета. Джадсон последовал за ним.

Оказавшись в коридоре и пройдя большую часть пути к входной двери здания, Харпер пробормотал: - Какой засранец.

Джадсон только улыбнулся. Он был совершенно уверен, что Мэннинг высказал - или, по крайней мере, подумал - эквивалентные чувства после того, как они с Харпером покинули его кабинет.

Чингиз весело проблеял, подтверждая догадку Джадсона.

Сразу после выхода на улицу они сверились с картой лагеря, которая была вывешена на стене здания. Она была нарисована от руки, что многое значило, учитывая современное чертежное оборудование.

- Идти достаточно близко, - высказался Харпер. Он направился на юг, слегка потянув за рукоятку своего пульсера, чтобы убедиться, что его легко достать из кобуры. Джадсон последовал его примеру. Впервые до него дошло, что они, возможно, подходят близко к насильственному инциденту. Несмотря на свою усиленную подготовку и умение работать с оружием, обязанности Джадсона как лесничего на Сфинксе делали его близким к проводнику, а иногда к технику скорой помощи. Сотрудники лесной службы Сфинкса были также полицейскими, и они серьезно относились к этой части своей подготовки, но на самом деле Джадсон никогда по-настоящему не чувствовал себя полицейским.

По крайней мере, пока.

У Харпера С. Ферри, конечно, тоже не было полицейского прошлого. У него было другое, намного более жестокое. Джадсону оставалось только надеяться, что полтора года, которые прошли с того времени, как Харпер отказался от своей старой профессии, наложили на этого человека хотя бы налет сдержанности.

Должно быть, что-то проявилось в его напряжении. Харпер взглянул на него и улыбнулся.

- Расслабься. Я не собираюсь стрелять в этого парня. Просто выясню, почему у него есть идентификационный номер, который ему не положен.

Им потребовалось не более десяти минут, чтобы добраться до южного края лагеря и найти Аллена, работающего на экстракторе. Машина была не особенно большой, но невероятно шумной.

Достаточно шумной, чтобы Аллен не услышал, как они подошли. Он узнал об их присутствии, только когда Харпер похлопал его по плечу.

Мужчина повернул рычаг управления, переведя машину на холостой ход и резко снизив уровень шума. Потом он повернул голову и сказал:

- Что я могу сделать для вас?

Он был совершенно расслаблен. Затем его взгляд прошел мимо Харпера и упал на Джадсона, на плече которого сидел Чингиз.

Уши древесного кота внезапно прижались, и Джадсон почувствовал, как его когти впились в плечо. Там были защитные накладки именно для таких случаев. Джадсон знал, что Чингиз готовится начать атаку.

- Будь осторожен... - крикнул он Харперу. Но Харпер, должно быть, заметил что-то в позе Аллена или, возможно, в его глазах, потому что он уже потянулся к пульсеру на бедре.

Аллен выкрикнул что-то бессвязное и ударил Харпера кулаком. Удар указывал на то, что иммигрант проходил некоторую подготовку по боевым искусствам, но определенно не был экспертом в рукопашном бою. Харпер увернулся от удара, приняв его на руку вместо грудной клетки.

И все же удар сбил его с ног. Аллен был крупным мужчиной и достаточно сильным.

Намного сильнее, чем Ван Хейл, конечно. Но с собственным пульсером и потрясающими способностями Чингиза как бойца, Джадсон на самом деле не беспокоился.

Аллен, очевидно, пришел к тому же выводу. Он повернулся и бросился вокруг экстрактора, направляясь к соседнему лесу.

Он был не только силен, но и быстр. Джадсон, вероятно, не смог бы догнать его и не хотел просто пристрелить его, пока они все еще ничего толком не узнали.

Но Чингиз решил эту проблему. За две секунды кот спрыгнул с плеча Джадсона на землю и бросился в погоню.

Это не было соревнованием. Чингиз догнал Аллена еще до того, как человек оказался на полпути к линии деревьев. Он бросился прямо к ногам здоровяка и в два шага сбил его с ног.

Аллен с визгом ударился о землю. Он попытался оттолкнуть Чингиза, но острые как бритва когти кота были более чем достойны кулака. Человек в хорошем физическом состоянии и с отличными навыками боевых искусств имел, может быть, равные шансы в бою против древесного кота, просто из-за разницы в размерах. Но ему пришлось бы нелегко, и он наверняка вышел бы из этого тяжело раненым.

Аллен даже не пытался. Он перевернулся на живот. Затем, как ни странно, он несколько секунд просто смотрел на деревья.

К тому времени Джадсон добрался до него.

- Не двигайся, Аллен! - приказал он. - Чингиз больше не причинит тебе вреда, пока ты не...

Он увидел, как сжались челюсти Аллена. Затем глаза мужчины закатились, он вдохнул один раз, ахнул, снова ахнул... и оказался без сознания, умирая. Джадсон в этом не сомневался. Судя по тихому визгу Чингиза, тот тоже понял это.

- Во имя чего... - Он покачал головой, не зная, что делать. Обычно он бы начал делать искусственное дыхание и стимулировать сердечную деятельность, хотя на данный момент был почти уверен, что спасти жизнь Аллена невозможно. К тому же изо рта Аллена начала сочиться отвратительно выглядящая зеленоватая слизь, которая, по его мнению, была остатком или побочным эффектом - или обоими сразу - какого-то сильного яда. Чем бы ни было вещество, Ван Хейл не собирался прикасаться к нему.

Харпер подошел, прижимая ушибленную руку.

- Что случилось?

- Он покончил с собой. - Джадсон чувствовал себя немного ошеломленным. Все произошло так быстро. С того времени, как Харпер похлопал Аллена по плечу, до самоубийства мужчины могло пройти не более тридцати секунд. Возможно, меньше. Может быть, гораздо меньше.

Харпер опустился на колени рядом с телом Аллена и перевернул его на спину. Бывший убийца Баллрум был осторожен, чтобы его руки не приближались ко рту Аллена.

- Быстродействующий яд в полом зубе. Что, во имя творения, бывший раб-иммигрант делает с таким оснащением? - Он огляделся, заметил крепкую на вид палку в пределах досягаемости и поднял ее. Затем использовал эту палку, чтобы приоткрыть рот Аллена и посмотреть на его язык.

- И... это врожденная метка "Рабсилы", наверняка и определенно. Ни малейших шансов, что это косметическая подделка.

Он оторвался от трупа и качнулся на каблуках, теперь сидя на корточках, а не стоя на коленях.

- Что, черт возьми, происходит, Джадсон?

Глава 24

На самом деле, это было хорошее кафе-мороженое. Правда, не такое хорошее, как "Сладости Мукерджи" в Гренделе, крупнейшем городе Беовульфа.

Столицей планеты и системы Беовульф был, конечно, город Колумбия, но Колумбия, увы, была только вторым по величине городом. Фактически она была вторым по величине городом в системе, пользующимся этой привилегией пятьсот стандартных лет. Были моменты, когда ее население росло, грозя, наконец, обогнать Грендель, но этого никогда не происходило. Всякий раз, когда казалось, что Колумбия вот-вот наконец обгонит своего соперника, всегда случалось что-то такое, что вызывало у Гренделя внезапный собственный всплеск. Действительно, более консервативно настроенные колумбийцы в течение нескольких поколений бормотали, что все это было интригами некоторого тайного заговора, чтобы сохранить статус-кво.

Заметьте, этому никогда не было никаких фактических доказательств, но к настоящему времени в легендах Беовульфа было закреплено, что Грендель всегда будет больше и более коммерчески привлекательным в целом. И хотя Хью никогда бы не захотел показаться чрезмерно легковерным там, где были замешаны такие параноидальные обвинения, однажды ему было достаточно любопытно, чтобы провести свое собственное маленькое исследование... в ходе которого он обнаружил, что законы о зонировании Гренделя, по сути, были изменены, чтобы стимулировать ускоренный рост в нескольких... демографически существенных случаях. И при очень незначительном уведомлении - и очень кратком общественном обсуждении - к тому же.

Были те (хотя Хью не думал, что причисляет себя к ним), которые пошли еще дальше и утверждали, что те же самые гнусные популисты-заговорщики намеренно заманили первоначального владельца "Сладостей Мукерджи" в расположение торгового центра в Гренделе. Во всяком случае, салон, безусловно, считался одной из отличительных и легендарных достопримечательностей города, и ходили слухи, что городское правительство предоставило нынешним владельцам несколько очень привлекательных налоговых льгот, чтобы сохранить его на прежнем месте. И тоже не без оснований.

Нигде в обитаемой галактике не было настолько вкусного мороженого, как в "Сладостях Мукерджи". Таково, по крайней мере, было твердое мнение Хью Араи и каждого члена корпуса биологической разведки Беовульфа, за исключением заведомо противоположного мнения В. Г. Зефата - и было, возможно, не случайно, что капитан Зефат был отправлен в то, что, как ожидалось, должно было стать самой продолжительной надзорной миссией в истории корпуса.

Строго говоря, мороженое, сделанное в салоне, любимом королевой Факела - он назывался "Мороженое и выпечка Дж. Квесенберри" - было на самом деле не так хорошо, как мороженое, приготовленное в ряде салонов на Мантикоре или любой из обитаемых планет Солнечной системы. Тем не менее, оно было ужасно вкусным, и у него было огромное преимущество над всеми другими кафе-морожеными в галактике - оно было единственным, где в настоящий момент обитала Берри Зилвицки.

Примерно через час разговора в салоне праздное замечание Берри напомнило Хью, что, когда он впервые встретился с королевой, он не обратил особого внимания на ее внешность. "В добром здравии, в остальном неброская", - в значительной степени было всем итогом.

Теперь это казалось воспоминаниями раннего детства. Смутные, полузабытые - и, самое главное, забавно детские. Судя по тому, как это происходят, увлечение Хью молодой женщиной полностью изменило ее внешность. По крайней мере, на его взгляд, а что еще его волновало?

"Это все еще очень плохая идея". Он повторил эту мантру, наверное, в двадцатый раз. С эффектом, не большим чем от первых девятнадцати напоминаний себе.

- Значит, Джереми более или менее воспитал тебя?

Хью покачал головой.

- Боюсь, мне не повезло. И учитывая его образ жизни в то время - разыскиваемый почти всеми полицейскими силами в галактике - он никак не мог сделать это, даже если бы захотел. Нет, первые несколько лет после моего спасения я провел в лагере перемещенных лиц на второй планете Альдиба, Берстуке.

- Я никогда не слышала о Берстуке. Или Альдибе, если на то пошло.

- Альдиб - это звезда класса G9, чьим официальным наименованием является Дельта Дракона. Несмотря на то, что она находится в том же созвездии, что и звезда Беовульфа, они не так уж и близки. Это около семидесяти пяти световых лет от Солнца. Что касается Берстука...

Выражение лица Хью помрачнело.

- Он был назван в честь вендского бога леса. Который был довольно злым персонажем, по-видимому. В это я вполне могу поверить.

Берри немного склонила голову.

- Хорошее название из-за леса или зла?

- И то, и другое. Гравитация планеты чуть выше земной нормы. Океанов не так много и они небольшие, так что климат намного хуже. Тот, что они называют "континентальным". Не непригодный для жизни, но лето плохое, а зимы ужасны.

- Я думала, тебя спас военный корабль Беовульфа.

- Да, спас. Но... - Хью пожал плечами. - Учитывая все обстоятельства, я люблю свою приемную родину, и Беовульф, вероятно - нет, замени это на безусловно - самая свирепая звездная нация в галактике, когда дело доходит до соблюдения Конвенции Червелла. Тем не менее, у Беовульфа есть свои недостатки. Один из них, на мой взгляд, заключается в его иллюзии, что Солнечная лига действительно функционирующая нация, а не просто группа самодовольных, чрезмерно процветающих, в основном эгоцентричных, субъектов, повязанных между собой общими интересами в извлечении выгоды.

Берри подняла брови, и Хью усмехнулся. Смех вышел не очень веселым.

- Прости. Дело в том, что корабль, захвативший работорговца, на борту которого я находился, оказался в территориальном пространстве другой звездной системы Лиги. Конечно, никто так и не смог доказать, что кто-то в этой системе имел какое-либо отношение к мерзким работорговцам, но местные власти настаивали, чтобы бедных освобожденных рабов передали ему, чтобы оно лично могло позаботиться об их нуждах. Шкипер крейсера - капитан Джеремайя - был хорошим человеком, но у него не было другого выбора, кроме как согласиться с требованиями местных законных властей. Так что нас передали.

- И? - подсказала Берри, когда он сделал паузу.

- И хорошо, что капитан Джеремайя был добрым человеком, потому что он направил обращение к местному торговому представителю Беовульфа. В Лиге "торговые представители" делают многое из того, что делают "коммерческие атташе" для отношений между независимыми звездными нациями, поэтому у них больше влияния, чем может показаться из названия. И представитель Беовульфа подчеркнул, что проинформировал местное правительство о том, что Беовульф чувствует ответственность за освобожденных рабов и будет ожидать регулярных отчетов об их благополучии. Вероятно, это единственное, что сдерживало наше "исчезновение". К сожалению, это не помешало этим очень обеспокоенным местным властям бросить нас Управлению пограничной безопасности, когда они обнаружили, что не могут просто заставить нас всех - пуф, уйти.

Он поморщился. - Итак, мы все застряли на Берстуке. Даже Беовульфу потребовалось довольно много времени, чтобы вырвать нас оттуда. Однако, как только это было сделано, нас быстро представили к получению гражданства. - На этот раз он улыбнулся. - Дело в том, что получить беовульфианское гражданство не так просто. На Беовульфе большое влияние имеют профессиональные союзы - слишком большое, по моему мнению - и получение гражданства может занять много времени, если у вас нет очень желательных профессиональных навыков, денег или чего-то еще, что они считают особенно ценным. Это можно сделать, но нужно перепрыгнуть через множество барьеров, что занимает некоторое время. За исключением освобожденных рабов. Что бы еще я ни думал о Беовульфе, он действительно и по-настоящему ненавидит "Рабсилу". Что является одной из главных причин, почему освобожденные рабы могут обогнать почти всех остальных, когда речь доходит до получения гражданства.

- Я знала кое-что из этого благодаря Кэти и папе, еще до того, как Веб и Джереми связались со мной, - сказала Берри. - Таким образом, ты получил гражданство?

- Ага. С другой стороны, УПБ также не особенно любит Беовульф. Это весьма затруднило сотрудничество по любым запросам об экспатриации. Даже несмотря на то, что Антирабовладельческая лига продвигала наше дело, пограничная безопасность изо всех сил тянула время. На самом деле, хотя Джереми никогда в этом не признавался, я всегда подозревал, что таинственная кончина, по меньшей мере, одного комиссара сектора имела какое-то отношение к тому, чтобы, наконец, преодолеть этот конкретный затор. - Он покачал головой. - В любом случае, на это все же ушло шесть стандартных лет, и мне было уже одиннадцать стандартных, прежде чем Беовульфу удалось вытащить нас из пограничной безопасности.

- Ой. Почему это название, когда ты его произносишь, кажется, рифмуется со злыми демонами клоаки вселенной?

Хью улыбнулся.

- Наверное, лучше держаться подальше от моего мнения относительно УПБ. Или все мороженое в этом салоне может внезапно растаять. Давай просто скажем, что центр переселения УПБ - назовем его лагерем беженцев, что более прямолинейно, но намного точнее - не является идеальной средой для взрослеющего ребенка. Если бы Джереми - извини, я хотел сказать, если бы кем бы ни был мой анонимный ангел-хранитель - не смог... в конце концов, боюсь подумать, что могло бы случиться со мной.

Улыбка осталась на его лице, но в ней не осталось много хорошего настроения.

- К тому времени, когда мне исполнилось одиннадцать, я был настоящим бандитом. С одиннадцатилетним взглядом на мир, но с телом, как у большинства взрослых мужчин. И сильнее, чем может показаться.

- Чем кажешься? - Берри начала хихикать и прикрыла рот рукой. - Э-э... Хью. Мне не совсем приятно говорить тебе об этом, но на самом деле не случайно, что мои амазонки, - она кивнула на двух бывших кощеев, сидевших за соседним столиком, - называют тебя либо "гориллой", либо "пещерным человеком".

- Ну, да. Это в значительной степени тянется за мной всю мою жизнь. К настоящему времени я уже привык к этому. Но вернемся к делу. К тому времени, когда Джереми - лично - появился, чтобы сказать мне, что Беовульф, наконец-то, вытащит нас оттуда, у меня была блестящая карьера преступника. По правде говоря, мне не так уж хотелось уйти с ним.

- Я так понимаю, что ты передумал, в конце концов?

Хью рассмеялся.

- Это заняло около трех месяцев. Поверь мне в этом, Берри. Самый надежный и быстрый способ, известный человечеству, который я могу придумать, чтобы задушить гангстерские настроения в зародыше, это взять Джереми Экса крестным отцом. Этот человек заставляет любого босса банды или криминального гения во вселенной выглядеть жалким и сентиментальным, если он задумает какой-то проект. Что в моем случае было тем, что ты могла бы назвать "Преобразование и перевоспитание Хью Араи".

Берри тоже рассмеялась.

- Я могу в это поверить! - Она потянулась через стол и сжала руку Хью. - Я, конечно, рада, что он это сделал.

На этом последнем предложении ее голос немного перешел в хрипоту. И прикосновение ее руки - это был первый раз, когда они были в любом физическом контакте - вызвало у него мурашки по спине.

"Это такая ПЛОХАЯ идея". Но он отмахнулся от этого пронзительного внутреннего голоса осторожности, как лось мог бы отмахнуться от тонких еловых веток. В период гона. У него, наверное, тоже была глупая ухмылка на лице.

У двери возникла небольшая суматоха. Повернув голову, Хью увидел, что один из боевиков Баллрум - экс-Баллрум официально, хотя у Хью были сомнения - пытается протолкнуться в зал. Ему приходилось нелегко, но не из-за какого-либо сопротивления со стороны амазонок Берри.

Скорее наоборот. Лара поднялась со своего места, широко раскинув руки.

- Сабуро, милый! Я не ожидала увидеть тебя раньше следующей недели!

Нет, настоящая проблема была просто в плотности населения во внешнем и более просторном зале кафе-мороженого. Каждое место за каждым столиком было занято, и каждый квадратный метр между ними был плотно забит людьми.

Это произошло в течение пяти минут после прибытия в салон. Хью так прокомментировал это в тот момент: - Ты не шутила, когда говорила, что это место популярно, не так ли?

Берри выглядела смущенной. За соседним столиком Яна рассмеялась и сказала: - Это популярно, все в порядке. Но это так популярно только тогда, когда она приходит.

Как бывший эксперт по безопасности, Хью был одновременно доволен и потрясен. С одной стороны - той, что вы могли бы назвать, стратегической - совершенно очевидное огромное общественное одобрение, которым королева пользовалась на Факеле, было ее величайшей защитой. В конце концов, не случайно, что непопулярность общественного деятеля была единственным наиболее важным фактором при оценке его или ее риска быть убитым.

Однако, на тактическом уровне, это выражение общественного одобрения было чем-то вроде кошмара. Хью обнаружил, что автоматически возвращается к старым привычкам, постоянно оглядывая толпу в поисках оружия или каких-либо угрожающих движений.

- Хью! - раздраженно воскликнула Берри через некоторое время. - У тебя всегда привычка не смотреть на человека, с которым говоришь?

С чувством вины он вспомнил, что он официально на свидании с королевой, а не исполняет обязанности ее телохранителя. После этого ему удавалось по большей части не сводить глаз и внимания с Берри, - что становилось все легче по мере того, как тянулся вечер. И все же какая-то его часть всегда оставалась настороже и периодически выкрикивала пронзительные предостережения.

Сабуро, наконец, отказался от попыток пробиться сквозь толпу.

- Забудьте об этом! - сказал он раздраженно. - Лара, скажи ее слишком популярному величеству, что произошло кое-что. Она срочно нужна во дворце. Как можно скорее. Это означает "как можно скорее", а не "как только ее бессознательное величество соберется покончить с ней"... кстати, что это за штука? Банановый сплит на стероидах?

Весь салон разразился смехом. Как бы плотно ни было заполнено это место, звук был почти оглушительным. Берри скорчила гримасу и посмотрела сверху вниз на свое мороженое. Оно на самом деле было похоже на банановый сплит на стероидах, хотя чем бы он ни был этот фрукт, он определенно не был бананом. Хью знал, поскольку однажды он пробовал настоящий земной банан, когда посетил планету. По правде говоря, ему это не очень понравилось. Слишком мягко. Как и почти любой человек, выросший на Берстуке, он привык к плотным, твердым и не слишком сладким фруктам - больше похожим на то, что жители Земли назвали бы орехами, нежели фруктами.

- Я думаю, нам лучше уйти, - неохотно сказала она.

Хью изучал кондитерское изделие, являющееся предметом обсуждения. Там все еще оставалось больше половины, тогда как блюдо мороженого, которое заказал он, исчезло в течение трех минут. Генные инженеры "Рабсилы" разработали его соматический тип так, чтобы он был необычайно сильным даже для своих размеров. Хотя и не до такой степени, как у Танди Палэйн, его метаболизм был чем-то вроде печи.

- Возможно, мы сможем взять все остальное с собой, - сказал он. В этом сомневался даже он сам.

- В такую жару? - сказала Берри, улыбаясь скептически. - Не без портативного холодильного оборудования. Которого у нас нет, даже если такое есть на планете вообще.

Яна подошла к столу.

- Конечно, его здесь много. Но все оно находится на фармацевтических базах. Зачем кому-то такие вещи понадобились бы здесь? Небольшая прогулка по тропикам пойдет тебе на пользу. - Она неодобрительно посмотрела на недоеденное кондитерское изделие. - И вообще, почему ты всегда заказываешь это блюдо? Ты никогда его не доедаешь.

- Потому что они не делают его вдвое меньше для меня, хотя я не раз просила об этом. Они утверждают, что, если они не подадут мне то, что они называют заказом "королевского размера", они будут выглядеть плохо.

Она бросила на Хью жалобный взгляд.

- Тебе это кажется таким же глупым, как и мне? Конечно, большая часть этих королевских штучек глупа, на мой взгляд.

Как на это ответить? Хью был осторожен, на Факеле не могло быть хуже проступка, чем оскорбление величества.

- Ну...

- Конечно, это не глупо, - сказал Яна. - Они должны продавать здесь вполовину меньше мороженого, чем в противном случае. Кто глуп - так это клиенты, которые позволяют себя так обманывать.

- Ты сама заказываешь себе блюдо королевского размера, - отметила Берри.

- Конечно. Я прикончу и твое тоже. Давайте, ваше мышачество. Даже если я, Лара и мистер человек-айсберг пойдем впереди, тебе придется постараться, чтобы выбраться отсюда.

На самом деле, выбраться из задней части "Мороженого и выпечки Дж. Квесенберри" и появиться на улице оказалось довольно легко. Каким-то таинственным образом, который, как был уверен Хью, нарушил, по меньшей мере, один из законов термодинамики, посетители заведения сумели расступиться в стороны, ровно настолько, чтобы оставить полосу для прохода Берри и ее спутников.

Это было еще одним доказательством, если таковое требовалось, высокого уровня общественного одобрения королевы. Но этот опыт практически заставил Хью завопить. Одним из основных принципов обеспечения безопасности публичного должностного лица было сохранение свободной зоны вокруг него. Это давало силам безопасности, по крайней мере, шанс - на самом деле, довольно хороший шанс, если они были должным образом подготовленными профессионалами - вовремя обнаружить возникающую угрозу и справиться с ней.

С этой точки зрения, "Мороженое и выпечка Дж. Квесенберри" с таким же успехом можно было бы назвать "Смертельная ловушка". В этой давке буквально десятки людей могли бы убить Берри с помощью ничего более сложного или высокотехнологичного, чем неметаллическая отравленная игла. И Хью или Лара, или Яна - или любой другой телохранитель по эту сторону ангелов-хранителей - никак не могли бы это предотвратить. Они бы даже не заметили угрозы, пока Берри не начала бы опускаться вниз...

И была бы мертвой не более чем несколько секунд спустя. Хью знал, по крайней мере, три яда, которые могли убить человека средней массы в течение пяти или десяти секунд. Конечно, на самом деле они не убивают так быстро. Вопреки популярной мифологии, которую подпитывало слишком много плохо поставленных видеодрам, даже самый смертоносный яд не мог опередить транспорт кислорода и жидкости через тело человека. Но вряд ли это имело значение.

От любого из этих трех ядов смерть человека была неизбежна, если только противоядие не вводилось почти одновременно с ядом. У одного из них, фактически, отдаленного производного кураре, разработанного на Онамуджи, вообще не было известного противоядия. К счастью, он был нестабилен вне узкого диапазона температур и поэтому не очень практичен в качестве настоящего орудия убийства.

Как только они оказались на улице, Хью испустил вздох облегчения, достаточно громкий, чтобы Берри его услышала.

- Достаточно плохо, да?

Лара решила подшутить над ней.

- Ты думаешь, что эти карлики там могли выжать из него все легкие? Ни за что, девочка. Я следовала за ним - к моему большому удовольствию - и это было все равно, что следовать за моржом через стаю пингвинов. Много места. Нет, он явно относится к категории охранников - я могу заметить их за милю - и он вздыхает с облегчением, когда уровень угрозы для безопасности вашего среднего роста только что снизился с кричаще алого до красного пожарной машины.

Берри бросила на Хью укоризненный взгляд.

- Это правда? Ты просто принял мое приглашение - ну, технически, ты сам пригласил меня на свидание, хотя, как обычно, девушке пришлось выполнить большую часть работы - потому что ты следил за моей безопасностью? - в ее голосе появились пронзительные нотки. - Это Джереми тебя на это подговорил?

Хью всегда был приверженцем древнего убеждения, что честность - лучшая политика. Как правило, по крайней мере. И он уже понял, что с Берри Зилвицки честность всегда будет лучшей политикой.

- Ответы: нет, нет, и он пытался, но я отказался.

Берри немного скосила глаза, когда разобрала этот ответ.

- Хорошо. Я подумаю. - Она взяла его под локоть и повела обратно к дворцу. Каким-то образом сумев создать впечатление, что он вежливо предложил это ей и принял ее руку.

Чего он, на самом деле, не сделал. Его истинной склонностью было держать обе руки свободными и пустыми, на случай, если возникнет какая-то угроза...

- Грр, - сказал он.

- Что это значит?

- Это значит, что Джереми прав. Ты кошмар для эксперта по безопасности.

- Скажи ей, Хью! - раздался одобрительный возглас Яны позади них.

- Да, - вмешалась Лара. - Ты же морж.

Глава 25

Как только они вернулись во дворец, то обнаружили небольшую делегацию, ждущую встречи с ними. Там был Джереми Экс, а также Танди Палэйн, принцесса Рут, и двое мужчин, которых Хью не знал. У одного из них на плече сидел древесный кот.

- Может, нам встретиться в зале для аудиенций? - предположила Берри.

Джереми покачал головой.

- Меры предосторожности там не соответствуют стандартам, как я уже говорил тебе миллион раз. - Строго: - И на этот раз, проклятье, ты будешь слушаться меня. Мы встретимся в оперативном центре. Это единственное место во дворце, которое действительно безопасно.

Берри не стала спорить по этому поводу. На самом деле, она почти - но не совсем - выглядела немного наказанной.

Две амазонки и Сабуро вежливо отошли. Джереми повел остальную часть группы к лифту, который был достаточно велик, чтобы все они в нем поместились. Лифт стал опускаться вниз...

Долгий, долгий, долгий путь. Куда бы они ни направлялись, понял Хью, это должно было быть место, специально построенное для определенных целей, и почти наверняка "Рабсилой". Они забирались гораздо глубже, чем можно было бы объяснить любой нормальной архитектурой, и с момента основания Факела не было достаточно времени - и не вместе со всеми остальными делами - чтобы новая нация завершила такой проект.

Настроение Хью поднялось. Это было старое упражнение в работе. Самый простой и в то же время самый надежный способ обезопасить помещение от любых шпионских устройств состоял в том, чтобы глубоко зарыть его в землю. Судя по времени, которое требовалось, чтобы добраться туда на лифте, и по оценке Хью их скорости, эта комната должна находиться, как минимум, на тысячу метров ниже поверхности, вероятно, ближе к двум тысячам. Единственными частицами, которые могли проникнуть на такую глубину, по крайней мере, надежно, были нейтрино. Насколько позволяли знания Хью, даже Мантикоре не удалось создать детектирующее оборудование, которое использовало бы нейтрино.

Конечно, гораздо проще было уловить звуки, поскольку глубина действительно давала некоторые преимущества для этого. Но их было легко заблокировать.

Джереми должно быть, почувствовал любопытство Хью.

- "Рабсила" построила эту скрытую камеру для своих самых защищенных компьютеров - читай "действительно глубокие, темные и секретные архивы записей, которые нужно сжечь перед прочтением". Что, конечно же, означает, что они также наиболее компрометировали их и были наиболее чувствительными записями. А затем некомпетентный клоун, отвечающий за уничтожение улик, забыл ввести инструкции в надлежащей последовательности во время восстания. Наверное, потому что он наложил в штаны. Таким образом, компьютеры камеры оказались заблокированными вместо того, чтобы стать молицирконным шлаком со всем хранящимся в них. А потом он не смог разблокировать их и войти снова, так как - по-видимому - у него либо никогда не было кода доступа для этой маленькой проблемы или (что более вероятно, на мой взгляд), он просто забыл, что это, черт возьми, там было. Наверное, потому что он наложил в штаны. Тогда он просто убежал и, видимо, был убит в общем хаосе. Мы не уверены, потому что нам - то есть, принцессе Рут, - понадобилось почти два дня, чтобы вскрыть камеру. К тому времени лишь немногие тела из всей области штаб-квартиры были достаточно пригодны для хорошей физической идентификации. А записи ДНК были в основном уничтожены, потому что рабы, штурмовавшие архив, превратили библиотечные файлы в маленькие, крошечные, совершенно затоптанные и испепеленные кусочки схем. Наряду с техниками и служащими, которые вели эти записи.

Берри поморщилась.

Но Джереми только улыбнулся. Слабо, но это была улыбка. Что бы еще ни терзало его совесть, массовое убийство стольких руководителей и сотрудников "Рабсилы" во время восстания явно не входило в их число.

Хью нисколько его не винил. Он сам видел некоторые видео, снятые в то время, и только отмахнулся от них. Да, кое-что из случившегося здесь было отвратительно - но была веская причина, по которой рабы "Рабсилы" называли большинство этих сотрудников "скорпионами".

Родители Хью и все его братья и сестры были выброшены в космос без защиты и умерли ужасной смертью только ради того, чтобы экипаж работорговца мог заявить, что они не несли груз. У Хью было не больше шансов потерять сон из-за бойни, устроенной для тех, кто связан с "Рабсилой", чем из-за уничтожения опасных бактерий. По его мнению, любой, кто добровольно присоединялся к "Рабсиле", утрачивал всякое право дальше считаться человеком.

Это не значило, что он одобрял тактику Баллрум. Иногда допускал ее, но в большинстве случаев нет. Как правило, Хью склонялся к точке зрения Веба Дю Гавела в этом вопросе. Но, как и для Дю Гавела, для него вопрос был в чисто тактической эффективности. По всем разумным моральным стандартам, любой, кто связан с "Рабсилой", заслуживал самой худшей уготованной ему участи. Таково, по крайней мере, было мнение Хью Араи, которого он придерживался с пятилетнего возраста.

Лифт остановился.

- Насколько глубоко...

- Одна тысяча восемьсот сорок два метра, - сказала Берри. - Я задала это вопрос еще в первый раз. От этого места у меня по-прежнему мурашки по коже.

От лифта была несколько минут ходьбы по широкому коридору - там было достаточно места для дополнительных компьютерных систем, если они были бы необходимы, хотя в настоящее время он был пуст, а потом в круглую и очень просторную камеру. Оглядев оборудование, занимавшее большую часть стен, Хью признал в нем защитные устройства.

Тоже по последнему слову техники. Большая часть оборудования была сделана на Мантикоре, как он был уверен.

В самом центре камеры находился большой круглый стол. Вернее, в форме тора. Дотянуться до настоящего "центра" стола при таком огромном диаметре не имело бы смысла, а иногда показалось бы неловким. Вместо этого, в открытом центре стоял робот, готовый к раздаче бумаги и материалов по кругу, и Хью мог видеть, какую часть стола можно сдвинуть в сторону, чтобы пропустить человека в центральное пространство.

Короче говоря, это был самый современный стол для совещаний. Вероятно, спроектированный и построенный где-то в Республике Хевен. Сам стол был сделан из дерева - или, возможно, натурального шпона - и Хью подумал, что узнал в нем одну из очень дорогих твердых пород, растущих на Талмане.

Джереми шел впереди, но, как только они добрались до камеры, Берри взяла инициативу в свои руки. Возможно, она была молода и, как правило, не склонна к атрибутам королевской власти. Но Хью было ясно, что королева, когда захочет, вполне способна взять все под контроль.

- Пожалуйста, все присаживайтесь. Джадсон и Харпер, поскольку я полагаю, что ваше присутствие здесь означает, что вы будете представлять доклад, я бы порекомендовала вам занять те два места там. - Она указала на два сиденья по обе стороны от некоторого неприметно утопленного оборудования с плавными обводами. Хью узнал в нем центр управления сложными дисплеями.

Это оборудование, судя по тому, что он мог видеть, было изготовлено на Эревоне. В сочетании с происхождением большинства другого присутствующего оборудования - все осветительные принадлежности явно были соларианскими, скорее всего, сделанными где-то в Секторе Майя - эта камера сама по себе свидетельствовала о том, какую материальную поддержку получил Факел от своих многочисленных влиятельных спонсоров.

Как только все расселись, Берри указала на двух мужчин, с которыми Хью не был знаком.

- Хью, поскольку ты никогда не встречался с ними, позволь мне представить Харпера С. Ферри и Джадсона Ван Хейла. Они оба работают в иммиграционной службе. Харпер - бывший член Одюбон Баллрум; оба родителя Джадсона были генетическими рабами, хотя он был рожден свободным на Сфинксе и до приезда сюда был лесничим.

Это объясняло древесного кота. Хью кивнул им обоим, и они кивнули в ответ.

- Что касается Хью, он член корпуса биологической разведки Беовульфа...

Эта новость совершенно очевидно вызвала интерес Ферри. Как и многие люди в Одюбон Баллрум, он знал, что КБР не был безобидным подразделением, как предполагало его название. Так же, очевидно, это ничего не значило для Ван Хейла.

- ...кто прибыл сюда по причинам, которые, думаю, я не вправе обсуждать в присутствии вас двоих - она улыбнулась им - если только характер вашего доклада не изменит это.

- Что, безусловно, произойдет, - сказал Джереми. - Но, по крайней мере, на данный момент, Харперу и Джадсону не нужно знать все тонкости этого. Я просто добавлю, что знаю Хью с тех пор, как ему исполнилось пять лет. Он называет меня кем-то вроде крестного отца, что на первый взгляд абсурдно. Тем не менее, я ручаюсь за него.

Он повернулся к Берри.

- Можно мне?

- Пожалуйста.

Министр обороны наклонился вперед к столу.

- Сегодня утром, встревоженные некоторыми обстоятельствами, эти два агента приступили к расследованию. Все развивалось очень быстро, и к середине дня в одном из наших фармацевтических лагерей умер человек, и наша новая звездная нация - это мое мнение, верное по любой оценке - столкнулась с новой и серьезной угрозой. Точнее, обнаружила серьезную угрозу. Я очень сомневаюсь, что это действительно что-то новое. Это одна из вещей, которые нам нужно выяснить.

К этому времени он завладел всеобщим вниманием. Он повернулся к Ван Хейлу и Ферри.

- Пожалуйста, продолжите дальше.

Харпер С. Ферри откашлялся.

- Я боюсь, что у нас нет никаких визуальных записей, кроме базовых, так что во многом это будет устно. Чуть более двух месяцев назад, девятого февраля, присутствующий здесь Чингиз - он кивнул в сторону древесного кота на плече Ван Хейла - обнаружил необычную эмоциональную ауру, исходящую от одного из вновь прибывших иммигрантов. Человека по имени Рональд Аллен.

- На самом деле, в этом не было ничего необычного, - прервал Джадсон. - Аллену, безусловно, было не по себе, особенно, когда он увидел Чингиза. Но многие иммигранты нервничают, когда они прибывают, и древесные коты часто вызывают беспокойство у людей. В основном это было просто из-за того, что Чингиз ощутил вкус его "мыслесвета" немного... странным.

Все за столом посмотрели на древесного кота; кот, в свою очередь, ответил на их испытующие взгляды с безразличным видом. Возможно, лучше было бы сказать, с непринужденной беззаботностью.

Что, вероятно, так и было. Все в комнате были очень хорошо знакомы с древесными котами и их способностями.

Ван Хейл продолжил.

- Этого для меня было достаточно, чтобы довести дело до сведения Харпера, и он отправил запрос.

- Ничего особенного, - сказал Харпер. - Просто обычная перепроверка, которую мы проводим каждый раз, когда появляется что-то, что может показаться неправильным. Тем не менее, моя вина, что я забыл об этом деле и не проследил за ним. И, к сожалению, служащая, которая занималась запросом, не сообщила мне сразу же, когда обнаружилась аномалия. Вместо этого она просто запустила свою рутинную перепроверку.

- Сними с нее чертову шкуру, когда будет возможность шанс, - прорычал Джереми.

- Не думай, что я не испытываю искушения. Но я этого не сделаю, пока не удостоверюсь, что она поняла свою ошибку, потому что, в конечном счете, ответственность лежит на мне. - Харпер скорчил гримасу. - К тому времени, как Джадсон напомнил мне о том случае - а это было только сегодня утром - прошли недели. Аллен устроился разнорабочим в одной из фармацевтических компаний - они почти постоянно нанимают людей, учитывая наш бум - и больше не проживал в столице.

- Что это была за аномалия? - спросила королева.

- Как я полагаю, вы знаете, ваше величество...

- Мы здесь в узком кругу, - напомнила она ему немного едко. - Пожалуйста, зовите меня Берри.

- Ах... Берри. Как я думаю, вы знаете, мы сканируем языковой маркер каждого бывшего раба-иммигранта, как только они прибывают. Отчасти ради мер безопасности, но в основном в медико-санитарных целях. Многие генетические линии "Рабсилы" подвержены медицинским проблемам, среди которых бывают серьезные. Многие из этих состояний поддаются профилактическому или восстанавливающему лечению. Но часто бывает так, что человек, о котором идет речь, даже не знает о своей медицинской проблеме. Выполняя автоматическое сканирование, мы повышаем эффективность наших медицинских услуг.

Она кивнула.

- Да, я знаю это. Но что это была за аномалия?

- Номер Рональда Аллена оказался дубликатом. У другого иммигранта по имени Тим Зейгер, прибывшего сюда годом ранее, тот же номер.

Берри выглядела озадаченной.

- Но... как возможна такая ошибка?

- Это не ошибка, - решительно сказал Джереми. - Эти коды генетически запрограммированы в раба при оплодотворении, Берри, и используемый для их присвоения процесс настолько защищен от ошибок, насколько это возможно в человеческих условиях. Это не та ситуация, когда случаются "ошибки".

- Тогда как... - Лицо молодой королевы, бледное от природы, стало еще бледнее. - О... Боже... Боже. Это означает, что "Рабсила" должна была намеренно нарушить свои собственные процедуры. И единственная причина, по которой они могли бы сделать это, заключалась в том, чтобы...

Она посмотрела на Джереми, показавшись в тот момент еще моложе, чем она была.

- Они проникли в Баллрум, Джереми.

- Все это слишком верно. И теперь на Факел. Этот Рональд Аллен никогда не утверждал, что являлся членом Баллрум, и у нас нет никаких указаний на то, что он когда-либо присоединялся.

На мгновение выражение лица Джереми просветлело.

- Имейте в виду, все еще возможно, что он это сделал. По причинам, которые, я полагаю, очевидны, в Баллрум никогда не было традиции вести точные и легкодоступные записи о членстве.

По столу прокатилось нервное хихиканье. Но все закончилось очень быстро.

- Отправка агентов контрразведки для проникновения в революционные организации и режимы - это тактика, по меньшей мере, столь же старая, как царская охранка, - продолжил Джереми через мгновение, - и это потому, что при правильном исполнении она чертовски эффективна. Но, конечно, всегда есть и такие маленькие проблемы, не так ли? Как эта.

Он кивнул Харперу, который быстро нажал несколько кнопок на дисплее управления, и в открытом центре стола появилась голограмма. Это была грубая голограмма, со странными пробелами в изображении. Хью сразу же понял, что он видит. Как и в случае с полицейскими в большинстве мест в современной вселенной - или даже людьми, чья работа включала в себя хотя бы некоторые полицейские функции - Харпер С. Ферри и Джадсон Ван Хейл по закону должны были постоянно носить с собой оборудование для видеозаписи и включать его всякий раз при исполнении официальных обязанностей. Отчасти это делалось ради защиты подозреваемых от возможных неправомерных действий полиции, но главным образом потому, что такие записи снова и снова оказывали помощь самой полиции.

Грубость, а иногда неровность этой конкретной голограммы была вызвана тем, что это был компьютерный синтез всего с двух видеорекордеров - которые оба были расположены на плечах офицеров, с близких к земле точек обзора, и оба подвергались резким движениям во время критического последнего периода.

Тем не менее, запись была достаточно четкой. Какие бы мотивы и стимулы ни двигали человеком по имени Рональд Аллен, они были достаточно сильными, чтобы заставить его совершить самоубийство лишь через секунду размышлений. Несмотря на то, что он видел это только из вторых рук, Хью знал, что никогда не забудет этот образ Аллена с глазами, пристально глядевшими на лес в течение двух или трех секунд, прежде чем он надавил на свой зуб с ядом. Человек, бросающий последний беглый взгляд на мир, прежде чем он намеренно и сознательно покончил с собой. Хью не удивился бы, если бы Харперу или Джадсону - а, может быть, обоим - в ближайшее время потребовалась определенная психологическая помощь. Такого рода яркий и душераздирающий образ - неважно, что Харпер был закаленным убийцей Баллрум, а человек, который умер, работал на "Рабсилу" - был именно тем, что могло вызвать посттравматическое стрессовое расстройство.

На последнем изображении был рот мертвеца, приоткрытый палкой, чтобы показать кодовый номер на языке. В этом зрелище было что-то особенно ужасающее и отвратительное, а выражение лиц всех сидящих за столом - немного осунувшимся, когда оно, наконец, исчезло. На самом деле, лицо Берри было почти полностью белым, когда Джереми резко заговорил снова.

- Не существует известного способа, чтобы такой генетический маркер на языке можно было подделать косметически, - сказал он ровным и твердым голосом. - По крайней мере, не против того вида сканирования, которое мы проводим. Нет способа удалить его, который не был бы одновременно сложным и чертовски дорогим - ублюдки "Рабсилы" позаботились об этом - и эта штука проявится на том же месте, даже если вы просто ампутируете язык и используете регенерацию, чтобы отрастить его вновь. Поверьте мне, мы уже определили, что оба кода в данном случае настолько подлинны, насколько это возможно. Дубликаты - да; подделки - нет.

- Но зачем? - спросила Берри тоном человека, просто счастливого от возможности отвлечься от воспоминания о языке мертвеца, покрытом ядовитой пеной. - Зачем утруждать себя использованием дублирующего номера? В конце концов, "Рабсила" сама генерирует эти коды. Почему бы просто не использовать всюду новые номера, выделив для этой цели какой-то массив?

Джереми покачал головой.

- На самом деле, Берри, процесс, используемый для присвоения и нанесения номера, не так уж и сложен, - не для тех, кто проектирует полный человеческий генотип! Поверь мне, мы знаем, как это работает - и от слишком многих независимых источников - чтобы сомневаться, что "Рабсила" может и делает это, чертовски уверенная в отсутствии каких-либо случайно дублирующих номеров. У них есть много причин, чтобы увериться в этом, в том числе их собственные соображения безопасности и необходимость уметь однозначно и абсолютно точно идентифицировать конкретную партию любого отдельного раба в случае, если внезапно обнаружится какая-то генетическая аномалия, и им нужно отследить кого-либо еще, у кого она может быть. Сохранение правильного номера - как до, так и после отбраковки рабов - является первостепенным соображением, учитывая, что они производят рабов в столь многих различных местах размножения, и они приложили много усилий к разработке процедур, чтобы достичь именно этого.

Если бы они начали возиться с этими процедурами, они могли бы проделать в них дыру, которая им не нужна. О, они могли бы выбрать случайный номер партии. На самом деле, я думаю, что они, вероятно, делают это, если им нужно много таких. Но, учитывая их процедуры, им пришлось бы каждый раз помечать всю партию, так что я сомневаюсь, что это делается очень часто. Если бы они это делали, коды должны были бы "агрегироваться", и всегда был бы шанс - на самом деле, вероятно, довольно хороший, - что кто-то может заметить связи между группой лиц, совершающих подозрительные вещи. Это может быть не слишком вероятно в случае одного отдельного агента, но статистика не играет в фаворитизм. Рано или поздно кто-то, вероятно, заметил бы группирование - или, если на то пошло, просто заметил бы разницу в возрасте, или генетические вариации, или любое количество маленьких различий, которых ни одна партия не должна иметь. И если бы это произошло, то эти агенты были бы легкой добычей. "Рабсила" с таким же успехом могла бы пометить их языки словами "пристрели меня немедленно".

Он снова покачал головой.

- И "Рабсила" знает это, не думайте, что они не знают. Нет, есть веская причина, по которой они используют повторяющиеся номера, особенно из разных партий - по крайней мере, всякий раз, когда они могли быть уверены, что соответствующие номера доступны. Среди прочего, это дает им гораздо больше потенциальных вариаций возраста, не говоря уж о том, что случайный выбор партии позволяет им избежать этой конкретной ассоциации. И насколько безопаснее было бы использовать повторный номер, как в случае, когда они знали, что законный "получатель" уже мертв? Что в данном случае они и сделали - или думали, что сделали - поскольку вышеупомянутый законный получатель был на борту корабля, который, как они знали, взорвался к чертовой матери. Это действительно чистая случайность, что мы об этом узнали.

Хью и сам уже пришел к такому выводу, но у него на уме был гораздо более животрепещущий вопрос.

- Как? - просто спросил он. Он и Джереми посмотрели друг на друга в молчаливом понимании, выражения их лиц были мрачными, и Берри нахмурилась, глядя на них двоих.

- Что "как"? - спросила она после короткой паузы.

- Как вы можете использовать человека, выведенного, чтобы быть генетическим рабом - и без возможности когда-либо скрыть этот факт, - в качестве агента контрразведки? - спросил в ответ Джереми. - Как вы это сделаете, не подвергаясь постоянному и огромному риску, что он или она изменит вам - а ставший чужим агентом намного хуже, чем отсутствие агента вообще. Любой, кто знаком с азами шпионажа и контрразведки, знает это очень хорошо.

Вмешалась Рут.

- Контрразведка для шпионажа - то же самое, что эпистемология для философии, Берри. Самая фундаментальная ветвь. Откуда вы знаете, что вы знаете? Если вы не можете ответить на этот вопрос, вы не можете ничего ответить. - Она сверкнула быстрой, нервной улыбкой. - Простите. Я знаю, это звучит педантично. Но это правда.

У Хью было лишь смутное представление о значении термина "эпистемология", но он понял суть комментариев принцессы и согласился с ней. "Рабсила", очевидно, могла вырастить такого агента контрразведки. С биологической точки зрения, это было бы не сложнее, чем разведение любого другого раба. И хотя это было бы неприятно - но не более того - они могли достаточно легко продублировать номер.

Но, как только что спросил Джереми, насколько они могли быть уверены в сохранении лояльности агента, как только отправляли его?

Хью мог бы подумать о том, как "Рабсила" могла бы попытаться сохранить эту лояльность, чтобы оставаться уверенной. Угроза заложникам, вероятно, имела бы наибольшую вероятность успеха; иногда самые грубые методы действительно срабатывали лучше всего. Но держать в заложниках близких к агенту людей и угрожать причинить им вред в такой ситуации сработало бы не так хорошо, как в других. По самой природе своего происхождения и воспитания рабы "Рабсилы" не имеют близких им людей. Конечно, за исключением приемных родственников, которые были у Хью. Из всех людей он был одним из немногих, кто вряд ли когда-либо недооценивал, какими драгоценными могли стать такого рода "отношения"... и все же каждый раб в глубине души знал, что эти узы были хрупки.

Они существовали только благодаря терпению других людей, и те же самые другие в любой момент могли разорвать их - и так будет всегда... пока существует сам институт рабства. Когда агент в конечном итоге столкнется с мучительным стрессом, присущим предательству товарищей, посвятивших себя свержению чудовищного зла, стремящегося сохранить себя, "надежность" вылетит из шлюза.

На самом деле, это относилось почти к каждому методу, которые мог придумать Хью в подобном случае, и в центре всего лежала основная мысль Рут: оказалось, что двойной агент был бы подлинной катастрофой, и каждая разведывательная служба сделала бы все от нее зависящее, чтобы избежать подобного. Если только отвечавшие за контрразведку против Баллрум люди "Рабсилы" не были полными дураками - а этому не было никаких доказательств при множестве доказательств обратного - следовательно, не было никаких шансов на то, что они пойдут на такой риск.

"И даже если бы они были склонны, это давным-давно укусило бы их за задницу ", - мрачно подумал он.

Последовал долгий момент молчания без движения, пока они обдумывали вопрос, вставший перед ними во всей его неказистости и прямоте. Затем послышался вздох Рут.

- "Рабсила" не то, что кажется, - сказала она. - Этого просто не может быть. Мы уже подозревали об этом, и вот еще одно доказательство - и притом убедительное. Простая корпорация, сколь бы злой, умной, влиятельной и мощной она ни была, никак не могла создать человека, которого мы все только что видели умирающим. Не так, как он умер. Один или два, может быть. При правильном психологическом программировании, правильных угрозах и взятках. Может быть. Но нет никакого способа - ни одного - создать его достаточно устойчивым, чтобы оправдать отправку на Факел ради того, что не должно быть чем-то большим, чем обычное проникновение. Мы проследили жизнь этого человека здесь, на планете, почти под микроскопом, и он не сделал ничего - ничего вообще - кроме простых информационных запросов о чем-то вроде белого хлеба. Ни у одной корпорации, даже крупнейшей трансзвездной, не может быть достаточного количества таких людей, чтобы занимать кого-то из них такой рутиной. Они просто не могут. Происходит что-то еще.

- Но... что? - спросила Берри.

- Это то, что мы должны выяснить, - сказал Джереми. - И, наконец, мы собираемся вложить в это необходимые ресурсы.

Рут выглядела очень жизнерадостной.

- Меня, для начала. Джереми попросил меня об этом... ну, координировать все, так или иначе. На самом деле, я не совсем этим занимаюсь. Боже, это весело или как?

Берри уставилась на нее.

- Ты думаешь, это весело? Я думаю, что это довольно ужасно.

- Я тоже, - сказала Палэйн убежденно.

- Ну, конечно. Одна из вас родилась и выросла в муравейниках Чикаго, в пресловутом отчаянном положении. А другая родилась и выросла крепостной в адской дыре Ндебеле, которая не является настолько отчаянными обстоятельствами, но примерно столь же жалкая, как и все остальное по эту сторону из... из...

- Третьего уровня Ада Данте, - предложил Хью.

- Кто такой Данте? - спросила Берри.

- Должно быть, он имеет в виду Халида Данте, главу безопасности УПБ по сектору Карина, - сказала Рут. - Отвратительная работа, судя по всему. Но мой вывод состоит в том, что я родилась и выросла в комфорте и безопасности королевского дома Винтон, поэтому я знаю ту истину, что самый большой ужас - это скука.

Она откинулась на спинку кресла с очень довольным видом.

Берри посмотрела на Палэйн.

- Она бешено облаивает нас.

Палэйн улыбнулась.

- Ну и что? Она всегда так делала, и ты это знаешь. Что только превращает ее в лучший выбор, если уж на то пошло. Кого, как не ее, лучше натравить на "Рабсилу"?

Глава 26

- Я думаю, что это как раз то, что нужно, Джорден, - заметил Ричард Викс. Он явно пытался сохранить свой голос должным образом равнодушным - или, по крайней мере, профессионально отстраненным - но у него это получалось не особенно хорошо, и Джорден Кар усмехнулся.

- Вы это делаете, не так ли? - спросил он.

- У нас есть центральный фокус локуса, у нас есть приливные напряжения, и у нас есть вектор входа, - ответил Викс.

- Все это правильно и хорошо, доктор, - оценила капитан Захари, - за исключением еще одной маленькой проблемы.

- Мы говорили и говорили об этом, - сказал Викс так терпеливо, как только мог (что, по правде сказать, было не так уж терпеливо). - Я не вижу никакого способа, каким столь слабый гравитационный удар сколь-нибудь существенно повлияет на усилия при прохождении. Мы компенсируем подобные удары каждый день, капитан.

- Нет, Ти-Джей, на самом деле, мы не делаем этого, - сказал Кар. Викс сердито посмотрел на него, но Кар только пожал плечами. - Я согласен с вами, что мы регулярно компенсируем удары такого масштаба. Уж если на то пошло, мы получаем удар в несколько раз сильнее при переходе Мантикора-Василиск, и он никогда не был проблемой. Но вы знаете, так же, как и я, что мы никогда не видели ничего подобного - когда амплитуда и частота повторения изменяются так резко и непредсказуемо. - Он покачал головой. - Если вы можете показать мне, что является причиной этого - модель, которая объясняет это, которая позволяет предсказать, что будет происходить, скажем, в следующие двадцать четыре часа - тогда я соглашусь с вами, что это вопрос обычной компенсации. Но вы не сможете сделать это, не так ли?

- Нет, - признался Викс через мгновение. - Но я не думаю, что оно достаточно мощное, даже при наивысших показаниях, которые мы зафиксировали, чтобы серьезно угрожать судну, проходящему терминал.

- Я согласен с вами. - Кар кивнул. - Хотя на самом деле я не об этом. Я хочу сказать, что мы смотрим на то, что мы никогда не видели раньше: удар - и давайте не будем забывать, Ти-Джей, что то, что мы называем "удар", можно с таким же успехом назвать "всплеск" - это, похоже, никоим образом не связано с обычными моделями напряжений локуса.

- Насколько это важно? - спросила Захари. Кар приподнял бровь, глядя на нее, и она пожала плечами. - Я, конечно, далеко не такой теоретик, как вы двое, но, мне кажется, доктор Викс высказывается об относительной силе удара, или "всплеска", или как там мы хотим называть это. Ничто настолько слабое не может представлять какую-либо угрозу для гипергенератора или альфа-узлов "Радости жатвы", поэтому я также не вижу, чтобы это существенно повлияло на наш транзит. Очевидно, что-то все же беспокоит вас намного больше, чем это.

- Меня беспокоит, что нигде в литературе нет другого примера по подобному гравитационному всплеску, который не был бы каким-то образом связан с наблюдаемыми закономерностями связанного с ним локуса, - сказал Кар с задумчивым выражением лица. - Люди склонны думать о туннельных терминалах как о больших, фиксированных дверных проемах в пространстве, и в общих чертах я не считаю, что в этой визуализации есть что-то неправильное. Но на самом деле они представляют неподвижные точки в пространстве, где друг с другом сталкиваются интенсивные гравитационные волны. На гравитационном уровне это области чрезвычайно высоких напряжений. Это очень сильно сфокусированные напряжения, когда огромные силы сконцентрированы и уравновешены настолько тонко, что на макроуровне они кажутся стабильными. Но это стабильность, которая возникает только в результате того, что огромное количество нестабильностей идеально сбалансировано друг с другом.

Конечно, это всегда было действительно сложным моментом в обследованиях и картографировании туннелей. Никто не мог построить достаточно прочный корабль, чтобы выжить даже мгновение, если он попытался бы пройти через это взаимодействие сбалансированных нестабильностей с помощью грубой силы. Вместо этого мы должны нанести их на карту так же, как я полагаю, океанографы наносят на карту течения и ветры, чтобы определять точные векторы, которые позволят кораблям... ну, "стрелять по порогам", как любит выражаться мой друг.

Он сделал паузу, пока Захари не кивнула, и к чести капитана, как он заметил, в ее кивке не было никакого очевидного нетерпения. Он одарил ее быстрой улыбкой.

- Я знаю, что все это не стало для вас большой неожиданностью, капитан, - сказал он ей. - Но повторение этого может помочь мне подключить к обсуждению наши текущие проблемы. Видите ли, любой другой "удар" или "всплеск", с которым мы когда-либо сталкивались, был связан непосредственно с напряжением или вихрем в этих моделях сфокусированной нестабильности. На самом деле, чаще всего, когда мы находим удар, это приводит нас к модели напряжений, которых в ином случае мы могли не заметить. В данном же случае, однако, это, кажется, совершенно не связано с какими-либо моделируемыми напряжениями в терминале. Оно приходит и уходит по собственной периодичности и с собственными сдвигами частоты, совершенно независимо от всего, что мы были в состоянии наблюдать или измерять из этого локуса. Я не говорю, что у него нет регулярной периодичности; я просто говорю, что мы не смогли определить, какой может быть эта периодичность, и мы не смогли найти какой-либо аспект терминала, который связан с ней. Это почти... как будто то, что мы здесь наблюдаем, на самом деле вообще не имеет никакого отношения к терминалу.

Викс фыркнул. Кар посмотрел на него, и младший гиперфизик покачал головой.

- О, я не могу не согласиться с тем, что вы только что сказали, Джорден. Но чем бы это ни было еще, это явно всплеск взаимодействия с гиперстеной, а единственные известные нам две причины, вызывающие подобные всплески - это альфа-переход с гипердвигателем и туннельный терминал. Так или иначе, это связано с терминалом!

- Может быть, - сказал Кар. Викс скептически приподнял бровь, и Кар поморщился. - Хорошо, это определенно связано с терминалом. К сожалению, мы не смогли установить, как это связано с данным терминалом, не так ли?

- Ну, нет. - Викс нахмурился, сделав это признание, затем пожал плечами. - Это почти как будто исходит откуда-то еще, - сказал он.

- Но я, кажется, слышу, как вы оба говорите, что даже в худшем случае, основываясь на том, что мы знаем на данный момент, "Радость жатвы" может безопасно совершить переход? - спросила Захари.

- В значительной степени, - признался Кар через мгновение.

- Тогда я думаю, что нам пора поговорить с королевой Берри и премьер-министром, - сказала она.

- Итак, позвольте мне выяснить, правильно ли я поняла, - сказала Берри Зилвицки. - Мы думаем, что знаем достаточно, чтобы отправить "Радость жатвы" через туннель - простите, через терминал - но у нас есть эта штука "удар", и мы не знаем, что его вызывает. И поскольку мы этого не знаем, доктор Кар, - она вежливо кивнула мантикорцу, - беспокоится, что мы можем иметь дело с чем-то, чего никто никогда не видел прежде.

- Это в значительной степени так, ваше величество, - согласился Кар. - Меня беспокоит не сила удара, а тот факт, что мы не можем объяснить, чем это вызвано. Гиперфизик во мне чертовски заинтригован открытием нового феномена. Это то, что мы ищем все время, вы же понимаете. Но топограф во мне более чем немного недоволен неспособностью гиперфизика во мне объяснить, что происходит, прежде чем я отправлюсь в неизвестность.

- Но вы не видите никакой физической опасности для корабля при переходе? - спросил Дю Гавел.

- Наверное, нет, - сказал Кар. - На самом деле, почти наверняка нет. Но, учитывая, что мы имеем дело с чем-то, что я должен был бы объяснить, но не способен, я не могу дать никаких категорических гарантий. Я совершенно готов выполнить переход на борту, вы понимаете, и у меня нет привычки далеко высовывать голову, если я не уверен, что смогу безопасно вернуть ее обратно. Но суть в том, что мы имеем дело с фактором неопределенности, с которым никто никогда не сталкивался.

- А как насчет того, чтобы вернуться? - спросила Танди Палэйн. Все посмотрели на нее, и она пожала плечами, карие глаза были пристальны. - Если есть кто-нибудь в галактике, кто знает меньше об исследованиях туннелей, чем я, то я с таким не сталкивалась, - сказала она. - С другой стороны, я делаю все возможное, чтобы разобраться в теме, и в течение последних трех стандартных месяцев я наблюдала за теми из вас, кто знал, что делает. Мне приходит в голову, что вы уделили большое внимание построению моделей, и мне интересно, считаете ли вы, что этот "удар" достаточен для того, чтобы мы могли беспокоиться о том, как хорошо можно наметить модели для обратного пути с другой стороны.

- Я не вижу никаких причин, почему это должно значительно усложнить задачу составления моделей с другого конца, - ответил Кар. - Несмотря на мое собственное беспокойство по поводу непредсказуемости удара, это не помешало нам на удивление быстро разобраться в основных закономерностях терминала. Я не вижу в этом ничего, что обещает перемешать модели на другом конце моста, и так или иначе после совершения транзита датчики "Радости жатвы" в любом случае дадут нам огромную фору в их анализе. Я полагаю, теоретически возможно, что у нас возникнут проблемы, но это кажется чрезвычайно маловероятным.

- Простите меня, доктор, - сказала Палэйн с одной из своих ослепительных улыбок, - но для меня "чрезвычайно маловероятно" совсем не похоже на "невозможно". И я не могу отделаться от мысли, что Звездное королевство могло бы просто немного разозлиться на нас, если бы мы по рассеянности потеряли его лучших гиперфизиков.

- Вероятно, это правда, - согласился Дю Гавел со смешком. - И это даже не учитывая тот пиар-эффект, который это могло бы оказать на саммит между Мантикорой и Хевеном.

Остальные за столом переговоров кивнули, хотя в случае Викса было очевидно, что это был кивок признания, не согласия. Одобрение Элоизы Причарт Факела в качестве места для ее встречи на высшем уровне с Элизабет Винтон достигло системы Факела два дня назад, и ни у кого в этой комнате не было сомнений в том, какие монументальные возможности открывают прямые переговоры лицом к лицу между двумя главами воюющих государств. Викс, тем не менее, явно не понимал, к чему клонил Дю Гавел, и премьер-министр пожал плечами.

- Я никогда не говорил, что это будет логично, доктор Викс, - сказал он. - Человеческие существа, однако, не всегда действуют на основе логики. Говоря откровенно, я думаю, что они почти никогда не действуют на основе логики, когда доходит до этого. Во всяком случае, если бы мы "потеряли", выражаясь словами Танди, всю исследовательскую команду всего за три месяца до начала саммита, вероятно, это несколько омрачило бы торжества. Я полагаю, что некоторые люди могли бы даже воспринять это как предзнаменование окончательных шансов саммита на успех, и последнее, что кому-то нужно в данный момент - это какое-нибудь самосбывающееся пророчество о гибели и мраке.

- С этим я могу жить, Веб, - сказала Палэйн сухо. - Хотя я предпочла бы не злить королеву Элизабет.

- В худшем случае, ваше величество, - сказала капитан Захари, - мы вообще не сможем обследовать другой конец. Или то, что мы все равно не сможем составить его карту достаточно хорошо, чтобы вернуться через него. В этом случае, нам придется возвращаться домой длинным кружным путем, обычным гиперпространственным маршрутом.

- Может ли это создать какие-либо существенные проблемы и риски? - спросил Дю Гавел.

- Господин премьер-министр, никто не сможет сделать этот процесс безрисковым, что бы вы ни делали, - отметил Викс. - Мы могли пропустить десятичную точку в нашем анализе терминала. За последнюю пару сотен лет мы действительно обнаружили один терминал, через который никто никогда не совершал успешного транзита. Только один. Это абсурдно крохотный процент от общего числа, но это произошло. Честно говоря, вероятность того, что может случиться что-то редко встречающееся, была бы намного больше, чем вероятность того, что "Радость жатвы" не сможет возвратиться домой вновь - со временем - с другого конца моста, где бы он ни находился.

- Это правда, господин премьер-министр, - согласилась Захари. - Самый длинный туннельный переход, который кто-либо когда-либо наносил на карту, имеет длину девятьсот световых лет в обычном пространстве. Среднее значение намного короче, а переходы более чем на три или четыре сотни световых лет редки. С другой стороны, "Радость жатвы" может обходиться без дозаправки четыре месяца. Это дает нам дальность полета в восемь сотен световых лет прежде, чем мы должны будем заправиться, и эта цифра основана на том, что мы проделаем весь путь просто под импеллерным двигателем. Как только мы сможем попасть в гравитационную волну, наш радиус действия значительно возрастет, так что нам придется уйти чертовски далеко от любой населенной области галактики, прежде чем мы не сможем, в конце концов, вернуться домой.

- Что ж, это облегчение, - сказал Дю Гавел.

- Итак, готовы ли вы разрешить нам транзит? - спросил Кар.

- Я думаю... да, - ответил премьер-министр после минутного раздумья и взглянул на королеву. - Выяснение того, с чем соединяется этот терминал, будет иметь слишком много экономических и стратегических последствий для нас, чтобы даже думать об отсрочке из-за чего-то такого... эзотерического, вроде этого "удара", я думаю.

- Я согласна. - Королева Берри кивнула, но также нахмурилась. - Прежде чем мы это сделаем, есть ли какая-то причина, по которой вы должны пойти вместе с остальными, доктор Кар?

- Прошу прощения, ваше величество?

- Я спросила, есть ли какая-либо причина вашего личного участия в транзите, - повторила королева.

- Ну, нет... не совсем, я полагаю, - медленно произнес Кар. - Хотя это мой проект, ваше величество. Если мы собираемся послать кого-либо, то я тоже должен пойти со всеми. Как капитан идет вместе со своим кораблем.

- При всем моем уважении, Джорден, - со смешком сказала Захари, - это не самый лучший пример, который вы можете придумать. Это было бы не похоже на то, как капитан идет вместе с остальным экипажем своего корабля; это будет похоже на адмирала, идущего на одном из кораблей под своим командованием. Возможно, вам захочется подумать, кто из нас на самом деле будет командовать.

- Ну, конечно, вы сделаете это, Хосефа! - быстро сказал Кар.

- И это моя точка зрения, - сказала Берри. - Из того, что вы говорите, обратное путешествие должно быть довольно простым. Во всяком случае, им не понадобитесь вы или доктор Викс, чтобы сделать это, не так ли?

- Верно, - признал Кар с явной неохотой. - Но...

- Но я боюсь, это означает, что вы остаетесь дома, доктор. - В голосе подростка-монарха слышалось понимание, и больше, чем немного, сострадания, но в то же время этот голос был твердым. - Я знаю, мы почти наверняка беспокоимся ни о чем. И я знаю, насколько я всегда ненавидела, когда папа говорил, что я не могу сделать то, что я действительно хотела сделать. Особенно, когда я знала, что он знал, что у меня на самом деле не будет неприятностей, если я сделаю это. И я знаю, что вы очень разозлитесь, если я не позволю вам пойти с капитаном Захари. Несмотря на это, я не собираюсь разрешать это.

- Ваше величество... - начал Кар, но Берри покачала головой.

- Доктор, - сказала она с очень легкой, но все же несомненной, озорной улыбкой, - вы наказаны.

Глава 27

- Готов приступить, мэм, - четко доложил коммандер Сэмюэл Лим, старший офицер КЕВ "Радость жатвы".

- Спасибо, Сэм, - поблагодарила капитан Хосефа Захари и в последний раз оглядела свой мостик.

Хотя ей удалось сохранить за собой "Радость жатвы", ее офицерский состав был совершенно другим по сравнению с разведкой терминала Рыси. Они были такой же хорошей компанией, подумала она, но на этот раз чувствовалось некоторое отличие. В прошлый раз все они были новичками в том, что касалось исследования туннелей, теперь она была опытной "старой леди", чьему спокойному, уверенному поведению стараются подражать все остальные.

Эта мысль слегка позабавила ее, и она обратила внимание на одного из полудюжины других ветеранов экспедиции к терминалу Рыси, присутствовавших сегодня на борту "Радости жатвы". Доктор Майкл Уильям Холл был третьим по старшинству членом команды доктора Кара, что сделало его самым старшим из присутствующих ученых, учитывая приказ королевы Берри. Выбритая голова Холла блестела, как будто ее натерли воском, и со своим смуглым лицом, широкими плечами и в целом мускулистым телосложением он гораздо больше походил на стереотип регбиста (которым он и был), чем на чрезвычайно квалифицированного гиперфизика (которым он также был).

В данный момент, как она подозревала, Холлу было немного сложно сдержать свою полуторжествующую, полусочувствующую улыбку, когда он размышлял о том, что сейчас творится в головах Джордена Кара и Ричарда Викса. Поистине удивительно, насколько упрямой могла быть Берри Зилвицки, когда решалась на это, размышляла Закари.

Или, может быть, совсем не так удивительно, учитывая рассказы о том, что она пережила в старом Чикаго до появления Зилвицки с дочерью, подумала она гораздо более мрачно, но затем отбросила эту мысль в сторону.

- Если вы готовы, доктор? - спросила она вслух, выгибая бровь.

- Мы готовы, капитан, - подтвердил Холл для остальной части своей команды. На самом деле он был единственным на мостике, а остальные были собраны под руководством доктора Линды Хронек, четвертого по рангу ученого исследовательской экспедиции, в кают-компании, которая временно стала командным пунктом научной группы.

Лейтенант Гордон Келлер, тактический офицер "Радости жатвы", проявил себя даже более чем обычно полезным, помогая им устанавливать оборудование. Что говорило о многом, поскольку лейтенанта Келлера всегда было полезно держать рядом. Он определенно был слишком молод для тактического офицера крейсера, но боевые дни "Радости жатвы" остались далеко в прошлом. Захари и Келлер хорошо обучили и тренировали экипаж - это был корабль королевы, каким бы ни был его возраст, и всегда существовала вероятность возврата в строй, какой бы незначительной она ни была, поскольку корабль пожертвовал четвертью своего вооружения при переоборудовании для службы в агентстве астрофизических исследований.

В данный момент Келлер находился на капитанском мостике, расчеты его вооружения не находились в готовности, но его внимание, - как и всех остальных - было приковано к навигационному экрану, и Захари не сомневалась, что его дополнительные усилия в помощи исследовательской группы были его собственным способом поучаствовать в общем деле. Ракеты и энергетическое оружие не могли помочь изучению туннеля, но, по крайней мере, он честно мог сказать себе, что тоже внес свой вклад.

- Ну, если все готовы, я полагаю, нам следует начать, - спокойно сказала Захари и взглянула на лейтенанта Карен Эванс, своего астрогатора. - Вектор перехода определен? - Разумеется, Захари уже знала ответ на этот вопрос, но следовала определенным правилам, для которых существовали весьма веские причины.

- Да, мэм, - если Эванс и почувствовала раздражение, что ей задали вопрос, который она уже слышала от старпома, на ее ответе это никак не сказалось.

- Очень хорошо. - Захари повернулась к своему рулевому. - Ускорение десять g, старшина.

- Ускорение десять g по курсу, заданному астрогацией, есть, мэм, - подтвердил рулевой главный старшина Джеймс Хартнеди, и Захари посмотрела на дисплей связи у своего левого колена, когда "Радость жатвы" медленно двинулась к терминалу.

- Готовьте носовой парус к переходу, мистер Хаммарберг, - сказала она человеку, глядевшему на нее с экрана.

- Так точно, мэм, - официально ответил лейтенант-коммандер Йонас Хаммарберг. - Ставим носовой парус по вашему приказу.

- До перехода две-ноль секунды, - доложила Эванс.

- Будьте готовы, старшина, - проговорила Захари.

- Да, мэм, - ответил Хартнеди, не отрывая глаз от своих дисплеев, когда "Радость жатвы" приблизилась к входу в терминал. Корабль следовал точно по пути, запрограммированному Эванс. Если все пойдет так, как должно идти, корабль сделает все сам. Однако если что-нибудь пойдет не так, как должно, Джеймс Хартнеди может оказаться чрезвычайно занятым в течение ближайших нескольких секунд.

- Порог! - резко сказала Эванс.

- Поставить носовой парус, - приказала Захари.

- Ставим носовой, так точно, - мгновенно ответил Хаммарберг.

Мощность импеллерного клина "Радости жатвы" уменьшилась вдвое, когда ее передние бета-узлы были отключены. Одновременно ее передние альфа-узлы перестроились с поддержки импеллерного клина в обычном пространстве на фокусировку гравитационной энергии в создание паруса Варшавски. Парус был перпендикулярен продольной оси "Радости жатвы" и имел более трехсот километров в диаметре.

- Приготовиться к кормовому после гиперзахвата, - сказала Захари, наблюдая скачущие цифры во вспомогательном окне, открытом в углу ее дисплея для ближнего маневрирования, пока крейсер продолжал ползти вперед только под кормовыми импеллерами.

- Есть готовность к кормовому после гиперзахвата, - отозвался Хаммарберг, и она знала, что он наблюдает за теми же самыми числами, значения которых постоянно нарастали на ее собственном дисплее, по мере того как носовой парус втягивался в туннель. Они увеличивались далеко не так быстро, как, возможно, могли бы, учитывая абсурдно низкую скорость, с которой, конечно, любой, кроме сумасшедшей, приближался к первому транзиту через неизведанный терминал, но...

Числа внезапно перестали мигать. Они продолжали расти, но их устойчивость подсказала Захари, что передний парус черпал достаточно энергии из гравитационной волны терминала, чтобы обеспечить движение.

- Поставить кормовой парус, - решительно сказала она.

- Ставим кормовой, так точно, - решительно отозвался Хаммарберг, и "Радость жатвы" вздрогнула, ее импеллерный клин полностью исчез, а кормовой парус расправил крылья в дальнем конце ее корпуса.

Руки главстаршины Хартнеди плавно проделали сложный маневр, и Захари почувствовала, что ее желудок пытается перевернуться, когда крейсер с такой же плавностью скользнул в терминал.

Неизбежная тошнота при пересечении гиперстены была кратковременной, но существенно усиливалась при переходе через туннель, и она проигнорировала ее с практикой опыта нескольких десятилетий, ни на секунду не отводя глаз от маневрового дисплея. Она пристально смотрела на него, фокусируя взгляд, и вот он снова вспыхнул.

Никто никогда не мог измерить продолжительность прохождения через туннель. Во всяком случае, не изнутри одного из них, и ни одному хронометру на борту "Радости жатвы" на этот раз тоже не удалось. Но, сколько бы ни длился этот мимолетный интервал, в течение его крейсер просто перестал существовать. Мгновение назад он был в шестидесяти четырех световых минутах от звезды по имени Факел, а в следующее - где-то в другом месте, и Захари, сглотнув с облегчением, почувствовала, что ее тошнота исчезла.

Паруса Варшавски "Радости жатвы" излучили яркую голубую вспышку энергии перехода, корабль продолжал скользить вперед на дальней стороне туннеля только по инерции, и Захари удовлетворенно кивнула.

- Переход завершен, - доложил Хартнеди.

- Спасибо, старшина, - подтвердила Захари. Ее взгляд снова вернулся к интерфейсу управления парусами, отслеживая стремительно уменьшающиеся показания, по мере того, как ее корабль продвигался вперед.

- Инженерный, переходим на ...

Сигнал тревоги завизжал с шокирующей внезапностью, и голова Захари резко повернулась к тактическому дисплею.

- Неизвестные корабли! - Профессионализм беспощадной подготовки сгладил ошеломленное недоверие в голосе лейтенанта Келлера, не делая его доклад ни на йоту менее резким. - Два неизвестных корабля, направление ноль-ноль-пять на ноль-семь-девять, дистанция один-ноль-три тыс...

Двенадцать гразеров линейного крейсера выстрелили с расстояния чуть более трети световой секунды, прежде чем он смог закончить свое последнее предложение, и корабль ее величества "Радость жатвы", Хосефа Захари, и каждый мужчина и женщина на борту ее судна исчезли в одном катастрофическом шаре раскаленной ярости.

Глава 28

Апрель 1921 года э. р.

- Но что могло с ними случиться? - спросила Берри Зилвицки. На лице молодой королевы было написано беспокойство.

Лицо доктора Джордена Кара также показывало озабоченность. Но он делал все возможное, чтобы сохранить спокойное самообладание.

- Может найтись любое количество причин того, почему они еще не вернулись, ваше величество. Я знаю, что мы оба с Ти-Джеем подчеркивали, насколько это маловероятно, но, честно говоря, наиболее вероятным объяснением является то, что на этот раз, по той или иной причине, им не удалось достаточно точно отследить гравитационные напряжения на своем пути. Приборы "Радости жатвы" чертовски великолепны, но если они не смогли получить хорошие показания при транзите, им могут потребоваться месяцы, чтобы с достаточной точностью рассчитать обратный переход без дополнительной поддержки.

- В этом отношении, предполагая, что они были не в состоянии получить хорошую карту своего пути, они, возможно, вышли где-то достаточно близко от Факела, чтобы Майк и Линда - я имею в виду, доктор Холл и доктор Хронек - поняли, что обследование займет больше времени, чем возвращение длинным путем через гипер, и что стоит вернуться с лучшей поддержкой, - вставил доктор Викс.

- В любом из этих случаев, - продолжал Кар, - они уже начали возвращаться через гиперпространство. Но это займет некоторое время, прежде чем они вернутся.

- Сколько времени? - спросила Берри.

Оба физика одновременно пожали плечами.

- Просто нет способа узнать, - сказал Кар.

Берри покачала головой.

- Извините, я выразилась глупо. Я должна была спросить, каков вероятный диапазон времени, учитывая прошлый опыт?

Викс пробежал пальцами по своим длинным и густым светлым волосам.

- В краткосрочной перспективе, несколько дней. Хотя это было бы маловероятно. С другой стороны... Ну, самое длительное зарегистрированное путешествие - хорошо документированное, во всяком случае - через гиперпространство для корабля, исследовавшего туннель, было немногим меньше четырех месяцев.

- Сто тринадцать дней, если быть точным, - сказал Кар. - Это был соларианский исследовательский корабль "Буря" еще в... что? 1843 году, Ти-Джей?

Викс кивнул, и Берри скорчила гримасу.

- Четыре месяца!

Выражение беспокойства на лице Кара сменилось уверенностью. Так или иначе, он старался.

- Все не так плохо, как кажется. Во-первых, в этом нет особой опасности. Как сказала капитан Захари, прежде чем они отправились в путь, исследовательские корабли спроектированы с расчетом на то, что это может случиться. У них достаточно автономности и жизнеобеспечения.

- Абсолютно верно, - согласился Викс с решительным кивком. - Единственное, о чем стоит беспокоиться в таком долгом путешествии, это скука, ваше величество. Знаете, это не такой уж большой корабль.

Их попытка успокоить не помогла. Берри поморщилась, представив себе, что она провела бы почти четыре месяца в ловушке мира таких карманных размеров.

- Но, конечно, исследовательские суда проектируются и с учетом этого, - добавил Кар немного поспешно. - Я могу заверить вас, ваше величество - я говорю, исходя из личного опыта - что на исследовательском корабле столько же развлечений, сколько и в большом городе. Ну... не живых развлечений, конечно. Но есть почти все, что вы могли бы пожелать из материалов для чтения, видео, игры, музыки, стоит только назвать.

- Конечно, есть, - сказал Викс. - Однажды я воспользовался возможностью отправиться в длительное исследовательское путешествие - почти наверняка это возможность-выпадающая-один-раз-в-жизни - чтобы посмотреть целиком "Приключения Фунг Хо".

Глаза Берри расширились. "Приключения Фунг Хо" были самым продолжительным художественным видеосериалом в человеческой истории - конечно, не считая мыльных опер - с сорока семью непрерывными сезонами.

- Все это? Это... - У нее были способности к математике, и она быстро подсчитала. - Это же более тысячи часов просмотра. Тысяча тридцать четыре, если точнее, за исключением той, я думаю, пары лет, когда у них были укороченные сезоны.

Викс кивнул.

- На самом деле, три сезона. 1794 год, в связи с забастовкой актеров, когда они потеряли почти треть сезона. 1802 год, из-за забастовки писателей - но это длилось всего несколько недель. И самая большая потеря, больше половины сезона, в 1809 году, когда Луг попал под жестокую бомбардировку, и почти вся деятельность на планете была приостановлена на время чрезвычайного положения.

Луг был третьей планетой звезды Тау Кита и местом, где была записана большая часть эпизодов "Приключений Фунг Хо". Из-за ярких пейзажей и еще более яркой биоты планета была популярна благодаря большому количеству отснятых на ней видеосериалов, особенно приключенческих. К сожалению, в системе Тау Кита также было более чем в десять раз больше пыли и камней, чем в системе Солнца и в большинстве обитаемых звездных систем. Этот диск с массивными обломками означал, что планета была подвержена большему количеству падений метеоритов, чем многие другие планеты с постоянными человеческими поселениями. Опасность болидов осознавали все в культуре Луга, начиная от структуры их сил обороны системы и заканчивая тем фактом, что те же самые болиды были обычным явлением в создаваемых там приключенческих фильмах.

Берри слегка покачала головой, продолжая свои расчеты. Тысяча часов просмотра - это восемьдесят три дня подряд, если сидеть и смотреть по двенадцать часов в день.

- Грр, - сказала она. - Все?

- Он жульничал, - сказал Кар. - Он пропустил все эпизоды с участием Э.А. Хоттлстада и Сони Сайпс.

- Это, должно быть, самый глупый сюжет, когда-либо изобретенный человечеством, - проворчал Викс, - даже с учетом того, что это должна быть романтическая история.

Берри решила не спорить по этому вопросу. Она сама видела большое количество эпизодов сериала "Приключения Фунг Хо" - хотя, конечно, не все, и даже не близко к этому - и была довольно неравнодушна к роману между Хоттлстадом и Сайпс. Насколько она видела, по крайней мере. Конечно, предпосылки были довольно экстремальными, начиная с неравенства размеров между Хоттлстадом - который был практически карликом - и восьмифутовой великаншей Сайпс. Но такими же были предпосылки всей серии, даже если вы приступали к ней с самого начала. Это было неудивительно, учитывая, что сериал "Фунг Хо" вдохновлялся приключениями барона Мюнхгаузена. Добавьте астероиды, инопланетных соблазнителей и соблазнительниц (чьи искушения обычно удавались, Фунг Хо был Фунг Хо) и энергетическое оружие.

- Тем не менее, - сказала она, - я впечатлена. Или потрясена, я не уверена, что точнее.

Кар и Викс усмехнулись.

- Честно говоря, - сказал Викс, - после того, как все закончилось, и я подумал об этом, я сам был гораздо ближе к тому, чтобы ужаснуться, нежели впечатляться. Сериал вызывает привыкание, но говоря объективно, это примерно такое же нелепое упражнение в художественной литературе, какое только можно найти в записи.

Улыбка Кара исчезла.

- Но чтобы вернуться к сути, ваше величество, я думаю, что еще слишком рано по-настоящему беспокоиться о том, что случилось с "Радостью жатвы". Да, есть некоторые объяснения, связанные с реальными катастрофами. Но они не так вероятны.

- Ну, хорошо, - сказал Берри. Она склонила голову набок. - Я предполагаю, что до тех, пока вы не узнаете больше, у вас нет намерения посылать еще один исследовательский корабль через туннель. - Это было утверждение, а не вопрос. Под приятным тоном скрывался намек, что Берри - королева Берри, когда дело дойдет до драки - не допустит подобного.

Кар покачал головой.

- О, нет. Даже если бы в нашем распоряжении был другой исследовательский корабль с опытным капитаном и экипажем...

- Чего у нас, конечно, нет, - сказал Викс убедительно.

- ...мы бы все равно этого не сделали. Для подобных случаев есть стандартная процедура, которой необходимо следовать. Отбрасывая жаргон, суть такова: перемерьте, пересчитайте и переоцените все, прежде чем хотя бы дыхнуть на этот туннель.

Берри кивнула.

- Хорошо. Тогда мы просто подождем. По крайней мере, пока.

У входа в небольшой салон, где Берри беседовала с двумя учеными, появилась очень мускулистая женщина по имени Лара. Джорден и Викс не совсем понимали, в чем заключались ее формальные обязанности. Она, казалось, служила королеве одновременно телохранителем, личным помощником и придворным шутом.

- Делегация фармацевтических компаний в настоящее время ждет уже двадцать пять минут, - сказала она. - Ты опаздываешь, не они.

Физики, привычные ко двору Мантикоры, были поражены. Даже сейчас, проведя два с половиной месяца на Факеле, они все еще не совсем свыклись с порой странными обычаями этой планеты. Было немыслимо, чтобы кто-то, а тем более простой телохранитель, мог так прямо - нет, грубо - обращаться к королеве Элизабет. И если они бы так поступили, то заплатили бы за это адски дорого.

Но королева Берри, похоже, считала это просто забавным.

- Лара, разве ты не была внимательна на своих занятиях по королевскому протоколу?

- Проспала все это глупое дело. Ты идешь или хочешь, чтобы я придумала еще какие-нибудь оправдания?

- Нет, нет, я иду. Мы здесь закончили. - Она одарила Кара и Викса улыбкой и полуизвиняющимся кивком головы. - Извините, но, боюсь, мне пора уходить. Пожалуйста, немедленно дайте мне знать, если появится что-нибудь еще.

После того, как она ушла, Викс медленно выдохнул.

- Что ж, - сказал он, - это наиболее вероятное объяснение.

Кар поморщился. На самом деле он не лгал королеве. Как только что заявил Викс, наиболее вероятным объяснением было то, что "Радость жатвы" по какой-то причине не смогла вернуться через туннель и теперь медленно возвращалась к Факелу через гиперпространство.

Но...

Это было не единственное возможное объяснение. Он был достаточно честен, когда подчеркивал, насколько необычно - по крайней мере, в эти дни - чтобы корабли терялись во время обследований туннелей. По статистике, почти все шансы были против того, чтобы что-то подобное произошло с "Радостью жатвы". С другой стороны, однако, была причина, по которой он намеренно избегал вдаваться в подробности, касающиеся катастроф, которые могли произойти с исследовательским кораблем. Какими бы маловероятными они ни были, они могли случаться, и некоторые из них были... ужасны. Судьба "Дублина" и его экипажа по-прежнему оставалась чем-то таким, о чем никто из участников изыскательских работ не хотел размышлять или говорить даже полтора столетия спустя.

И там был тот единственный туннель, из которого никто никогда не вернулся... вообще.

- Да, это так, - сказал он. - Безусловно, наиболее вероятное объяснение.

- Где Рут? - жалобно спросила Берри, как только они оказались в коридоре, ведущем - в конечном счете - в тронный зал, где ждала торговая делегация.

- Сабуро говорит, что она опаздывает, детка, - пожала плечами Лара с непринужденной неформальностью, которая была столь неотъемлемой частью ее характера. - Даже больше, чем ты.

Экс-кощей все еще была примерно такой же цивилизованной, как волк, и у нее было несколько проблем с пониманием тонкостей придворного этикета. Что, по правде сказать, Берри вполне устраивало. Обычно, по крайней мере.

- Если я должна это сделать, - твердо сказала королева, - Рут должна быть со мной.

- Берри, - сказала Лара, - кайя сказала, что она будет здесь, а Сабуро и Рут уже находятся в пути. Мы можем пойти дальше и начать.

- Нет. - Они достигли пересечения коридоров, достаточно широкого, чтобы кто-то счел нужным поставить здесь пару кресел. Берри метнулась - это действительно был единственный подходящий глагол - к одному из них и плюхнулась в него. - Я королева, - отрывисто сказала она, - и я хочу, чтобы мой советник по разведке присутствовал при разговоре с этими людьми.

- Но твой отец даже не на Факеле, - с усмешкой заметила Лара. У "амазонки" Танди Палэйн действительно развилось чувство юмора, и все они очень любили "младшую сестру" своего командира. Вот почему им доставляло такое удовольствие дразнить ее.

- Ты знаешь, что я имею в виду! - Берри выстрелила ответ, закатывая глаза в раздражении. Но в этих глазах был огонек, и Лара усмехнулась, когда увидела его.

- Да, - призналась она. - Но скажи, зачем тебе нужна Рут? Это всего лишь стайка торговцев и бизнесменов. - Она сморщила нос с терпимым презрением волка к овце, которую щедрая природа создала исключительно для его пропитания. - В этой компании не о чем беспокоиться, детка!

- За исключением того факта, что я могу облажаться и продать им Факел за пригоршню стеклянных бусин!

Лара посмотрела на нее, явно озадаченная, и Берри вздохнула. Лара и другие амазонки действительно очень старались, но потребовались бы годы, чтобы хотя бы начать заполнять многочисленные пробелы в их социальных навыках и общих базовых знаниях.

- Не бери в голову, Лара, - сказала королева-подросток через минуту. - В любом случае, на самом деле это не такая уж и смешная шутка. Но я имею в виду, что поскольку Веб занят с представителем губернатора Баррегоса, мне нужен кто-то более хитрый, чтобы держать меня за руку, когда я окажусь в акульем аквариуме с этими людьми. Мне нужен кто-то, кто говорил бы мне о том, что они действительно хотят, а не только то, что они говорят, что хотят.

- Дай понять, что тому, кто обманет, сломают шею. - Лара пожала плечами. - Ты можешь потерять одного или двух, но остальные усвоят урок. Хочешь, чтобы мы с Сабуро разобрались с этим за тебя?

В ее голосе почти звучало нетерпение, и Берри рассмеялась. Она часто подозревала, что Сабуро Экс до сих пор точно не понимает, как именно это случилось, но после краткого, настороженного, наполовину испуганного, чрезвычайно... прямого "ухаживания", он не жаловался. На первый взгляд, он и Лара были одной из самых невероятных пар в истории - бывший террорист, генетический раб, безумно влюбленный в экс-кощея, которая работала непосредственно на "Рабсилу", прежде чем ушла от своего убийственного прошлого - и все же, бесспорно, это сработало.

- В идее сломанных шей существует определенная очаровательная простота, - признала Берри после короткой паузы. - К сожалению, так не делается. Я не очень давно стала королевой, но знаю это весьма хорошо.

- Жаль, - сказала Лара и взглянула на свое хроно. - Теперь они ждут более получаса, - заметила она.

- О, хорошо, - сказала Берри. - Я пойду... я пойду! - Она покачала головой и скорчила гримасу. - Можно подумать, что королеве, по крайней мере, что-то сойдет с рук, пока ее отец находится за полдюжины звездных систем отсюда!

Глава 29

Харпер С. Ферри стоял, скрестив руки на груди, в тронном зале, наблюдая за тридцатью с лишним людьми, стоящими вокруг. Он знал, что не слишком-то похож на военного, однако его это устраивало. В действительности, у бывших рабов Факела был определенный фетиш не выглядеть прилизанными и отглаженными. Они были отверженными дворнягами галактики и не хотели, чтобы кто-то - в том числе и они сами - забыл об этом.

Что не означало, что они легкомысленно относились к своим обязанностям.

Джадсон Ван Хейл небрежно прошелся по залу, немного приблизившись к Харперу, а Чингиз сидел на его плече.

- Это веселая компания, - с отвращением пробормотал уголком рта Джадсон, остановившись рядом с Харпером. - Чингизу совсем скучно.

Он протянул руку и погладил кремово-серого древесного кота. Кот замурлыкал и потерся головой о руку Джадсона.

- Скучно - это хорошо, - негромко ответил Харпер. - Возбуждение - это плохо.

- Разве они не опаздывают? - спросил затем Джадсон, и Харпер пожал плечами.

- Я сегодня больше никуда не собираюсь, - сказал он. - И если Берри действует как надо, то она тянет время, ожидая Рут. И Танди, если сможет доставить ее сюда.

- Почему их здесь нет?

- Они обсуждают что-то, связанное с безопасностью саммита и, согласно сети, - Харпер ткнул в свой коммуникатор, - Танди отправляет Рут вперед, пока она заканчивает, - он снова пожал плечами. - Я не совсем уверен, над чем именно она работает. Вероятно, что-то о налаживании связи с Каша.

- О, да. "Связи"? - сказал, закатывая глаза, Джадсон, и Харпер легонько хлопнул ему по затылку.

- Никаких неуважительных мыслей о большой кайя, приятель! Нет, если только не хочешь, чтобы ее амазонки сделали тебе двойную орхидэктомию без анестезии.

Джадсон ухмыльнулся, а Чингиз проблеял смешок.

- Кто этот парень вон там? - осведомился Харпер через мгновение. - Тип около главного входа.

- В темно-синей куртке?

- Он самый.

- Фамилия Тайлер, - ответил Джадсон. Он набрал короткий код в своем блокноте и взглянул на дисплей. - Из "Новой Эры Фармацевтики". Это один из консорциумов на Беовульфе. А что?

- Не знаю, - задумчиво сказал Харпер. - Чингиз чувствует какие-нибудь колебания с его стороны?

Оба посмотрели на древесного кота, который поднял свою руку в знаке буквы "N" из двух вытянутых пальцев и поджатого большого и подвигал ею вверх и вниз. Джадсон оглянулся на Харпера и пожал плечами.

- Думаю, что нет. Хочешь, чтобы мы подошли поближе и еще раз проверили?

- Не знаю, - повторил Харпер. - Это просто... - он сделал паузу, - Наверное, ничего особенного, - продолжил он через мгновение. - Просто, как я вижу, он единственный, кто принес портфель.

- Хм?

Джадсон нахмурился, оглядывая остальную толпу.

- Ты прав, - признал он. - Я полагаю, это странно. Я думал, что это, должно быть, прежде всего "общественное мероприятие". Просто шанс для них встретиться с королевой Берри всей группой перед проведением индивидуальных переговоров.

- Я тоже так подумал, - согласился Харпер. Он немного поразмыслил над этим, затем набрал комбинацию на своем коммуникаторе.

- Да, Харпер? - отозвался голос.

- Тип с портфелем, Зак. Вы его проверили?

- Прокатал прибором обнаружения и заставил его открыть, - заверил Зак. - В нем ничего нет, кроме микрокомпьютера и пары флаконов духов с распылителями.

- Духов? - переспросил Харпер.

- Да. Я уловил в них кое-какие следы органики, но они полностью соответствовали косметике. Ни единого красного проблеска на приборе. Спросил его о флаконах, и он сказал, что это подарки от "Новой Эры" для девочек. Я хотел сказать, для королевы Берри и принцессы Рут.

- О них было заявлено заранее?

- Не думаю. Он сказал, что духи должны были стать сюрпризами.

- Благодарю, Зак. Я еще с тобой свяжусь.

Харпер выключил коммуникатор и посмотрел на Джадсона. Тот оглянулся на него в ответ, и бывший киллер Баллрум нахмурился.

- Я не люблю сюрпризов, - заявил он категорично.

- Ну, Берри и Рут они могли бы понравиться.

- Отлично. Удивляйте их, чем хотите, но не их охрану. Предполагается, что мы должны знать о таком дерьме заранее.

- Знаю, - Джадсон задумчиво потянул себя за мочку левого уха. - Ты знаешь, это почти наверняка ничего не значит. Чингиз бы уже что-нибудь от него засек, если бы у него было бы на уме что-нибудь... неприятное.

- Может быть. Но давай пройдем туда и перекинемся парой слов с мистером Тайлером.

Вильям Генри Тайлер стоял в тронном зале, терпеливо ожидая вместе с остальной толпой, и лениво потирал правый висок. Он чувствовал себя немного... странно. Не больным. У него даже голова не болела. На самом деле, он скорее ощущал легкую эйфорию, хотя и не мог понять почему.

Он пожал плечами и посмотрел на часы. Королева Берри - он слегка улыбнулся мысли о нелепой юности монарха Факела; она была моложе младшей из двух дочерей Тайлера - явно опаздывала. Что, как он полагал, являлось прерогативой главы государства, даже если ей было всего семнадцать.

Он взглянул на свой портфель и ощутил краткое, легкое волнение удивления. Оно мгновенно исчезло в более сильном приливе этой необъяснимой эйфории. На самом деле он был немного поражен, когда сотрудник службы безопасности спросил, что было в портфеле. На мгновение ему показалось, что он никогда раньше этого портфеля не видел, но затем, конечно же, вспомнил о подарках для королевы Берри и принцессы Рут. "Это была действительно умная идея со стороны маркетинга", - признал он. Каждой молодой женщине, которую он когда-либо встречал, нравились дорогие духи, хотела она признать это или нет.

Он снова расслабился, тихо напевая и пребывая в мире с вселенной.

- Хорошо, видишь? Я здесь, - заявила Берри, и Лара рассмеялась.

- Еще и такая изящная, - заявила амазонка, - продолжающая попытки "цивилизовать" нас!

- Как это ни странно, - сказала Берри, протягивая руку, чтобы похлопать Лару по предплечью, - я пришла к выводу, что вы мне нравитесь такими, какие вы есть. Не совсем мои собственные, хотя я уверена, что если я попрошу Танди, она отдаст мне вас на время. Только сделайте мне одолжение и постарайтесь не запачкать мебель кровью. О, и давай будем держать оргии подальше от посторонних глаз, хотя бы когда рядом папа. Идет?

- Договорились, маленькая кайя. Я объясню Сабуро об оргиях, - сказала Лара, и это, наверное, было свидетельством того, какое воздействие оказывала Берри Зилвицки на окружающих ее людей, что бывшая "кощей" даже не усомнилась в глубоком приливе привязанности, которую она испытывала к своей юной королеве.

Легкое движение прошло по тронному залу, когда кто-то заметил королеву и ее худощавую мускулистую телохранительницу, входящих в боковую дверь. Они шли через огромное помещение, которое когда-то было бальным залом губернатора планеты, когда Факел еще именовался Вердант Виста. Мужчины и женщины, прибывшие познакомиться с королевой Факела, были немного удивлены тем, как молодо она выглядит, и все головы повернулись, чтобы посмотреть на нее, хотя никто не был настолько глуп, чтобы начать бочком просачиваться в ее сторону до тех пор, пока она не уселась бы в простое силовое кресло, служившее ей троном.

Харпер С. Ферри и Джадсон Ван Хейл все еще были метрах в десяти от представителя "Новой Эры Фармацевтики", когда Тайлер поднял глаза и заметил Берри. В отличие от всех остальных присутствующих в зале коммерческих представителей, он сделал первый шаг к ней, как только увидел ее, и голова Чингиза вскинулась в то же мгновение.

Кот вскочил, прижимая уши и обнажая клыки во внезапном душераздирающем воинственном вопле, и резко прыгнул с плеча Джадсона к Тайлеру.

Голова Тайлера резко повернулась, и Харпер почувствовал внезапный укол откровенного ужаса, когда увидел застывший, кошмарный взгляд чужих глаз. В них было нечто... безумное, и Харпер резко потянулся к кнопке тревоги на своей портупее.

Представитель фармацевтической компании заметил несущегося к нему кота, и его свободная рука легла на портфель, который он нес. Портфель с "духами", о которых в "Новой Эре Фармацевтики" никто и никогда не слышал... и о котором Тайлер даже не помнил, как брал его от человека, который на Курящей Лягушке брызнул ему в лицо тем странным аэрозолем.

Чингиз почти добрался до него вовремя. Он, шипя и завывая, взлетел с пола к движущемуся предплечью Тайлера, может быть, на десятую долю секунды опоздав перехватить его руку.

Тайлер нажал скрытую кнопку.

Заряды взрывчатки в двух флаконах "духов" в портфеле взорвались, распыляя хранившийся в них под давлением в несколько тысяч атмосфер бинарный нейротоксин. По отдельности его компоненты были безобидными, их легко можно было принять за духи; смешанные вместе, они были невероятно смертоносны. Они перемешивались, под огромным давлением разлетаясь от Тайлера во все стороны после того, как сам портфель развалился на части с резким ударным треском.

Чингиз напрягся, дернулся один раз и рухнул на пол за долю секунды до того, как Тайлер, чья левая рука была повреждена взрывом, упал возле него. Палец Харпера дотянулся до кнопки тревоги, а затем смертоносное облако накрыло и его, и Джадсона. Их спины выгнулись дугой, рты открылись в безмолвной агонии, и они рухнули, а смертоносный вихрь помчался дальше.

Лара и Берри изо всех сил старались сохранять на лицах подобающие серьезные выражения, несмотря на их взаимное веселье, когда они шли к трону Берри. Они уже были на полпути к нему, когда по тронному залу пронеслось внезапное пронзительное рычание разъяренного древесного кота.

Они обернулись на звук и увидели несущееся через толпу кремово-серое пятно. Какое-то мгновение Берри вообще не могла понять, что происходит. Но если Лара и не была особенно хорошо приспособлена к цивилизованному обществу, зато у нее были острые чувства, развитая мускулатура и молниеносная реакция "кощея", которым она была рождена.

Лара не знала, что обнаружил Чингиз, но все ее инстинкты кричали "Опасность!". И, хотя она понятия не имела, какой вилкой и когда пользоваться во время официального обеда, но что делать в этом случае, она знала точно.

Она продолжила свой поворот, вытянула правую руку, обхватила талию Берри и подхватила девушку. К тому времени, когда Чингиз находился в двух прыжках от Тайлера, Лара уже неслась к двери, через которую они вошли в тронный зал.

Она услышала позади себя резкий треск взрывающегося портфеля как раз тогда, когда дверь снова отворилась, и она увидела стоящих за нею Сабуро и Рут Винтон. Краем глаза Лара видела и настигающую ее смерть, отмечаемую падающими в судорожной агонии телами, подобно волне, расходящейся от брошенного в спокойный пруд камня. Нейротоксин растекался быстрее, чем Лара могла бежать; она не знала, что это такое, однако знала, что это невидимая смерть... и что она не сможет ее обогнать.

- Сабуро! - закричала она, подхватывая Берри с пола. Лара крутнулась на каблуках, как метательница диска, и Берри внезапно взлетела головой вперед. Она, подобно копью, летела прямо к Сабуро, и его руки рефлекторно раскинулись.

- Дверь! - закричала Лара, падая на колени, когда потеряла равновесие при броске. - Закрой дверь! Беги!

Берри ударилась в грудь Сабуро. Его левая рука сомкнулась, обхватив ее и прижимая, а глаза встретились с глазами Лары, когда ее колени коснулись пола. Карие глаза пристально смотрели прямо в голубые, встречаясь с внезапным абсолютным знанием, от которого никто из них не мог уклониться.

- Я люблю тебя! - закричал Сабуро... и его правая рука нажала на кнопку, закрывающую дверь.

Глава 30

- Это становится все труднее, Джек. - Херландер Симоэнс откинулся в кресле для гостей на кухне Джека МакБрайда и покачал головой. - Можно было подумать, что это или перестанет причинять боль, или что я привыкну к этому, или что я просто пойду вперед и сдамся. - Он обнажил зубы в горькой насмешке над улыбкой. - Я всегда считал себя довольно умным парнем, но, очевидно, я ошибался. Если бы я действительно был таким чертовски умным, то уже сумел бы сделать что-то из этого!

- Хотел бы я дать тебе какую-то магическую формулу, Херландер. - МакБрайд откупорил еще одну бутылку пива и пододвинул ее своему гостю. - И, буду честен с тобой, есть моменты, когда я просто хочу наподдать тебе в задницу. - В его улыбке была, по крайней мере, доля юмора, и он покачал головой. - Я не знаю, злюсь ли я на тебя больше за то, как ты продолжаешь проходить через это или за то, как это портит всю твою жизнь, а не только твою работу.

- Я знаю.

Симоэнс принял новую бутылку и сделал большой глоток из нее. Затем он поставил ее на стол, сложив руки вокруг нее так, что его большие и указательные пальцы образовали свободную окружность вокруг основания. Несколько секунд он смотрел на свои кутикулы, на его измученном лице застыло задумчивое выражение.

- Я знаю, - повторил он, взглянув, наконец, на МакБрайда. - Я пытался справиться со своим собственным гневом, как ты и предлагал. Иногда мне кажется, что я делаю успехи. Но, кажется, всегда чего-то не хватает.

- Ты все еще смотришь эти голограммы по ночам? - Голос МакБрайда стал очень мягким, и плечи Симоэнса, казалось, сгорбились, не сдвинувшись ни на миллиметр. Он снова посмотрел вниз, на бутылку пива, его карие глаза были похожи на ставни, и кивнул один раз.

- Херландер, - тихо сказал МакБрайд. Симоэнс посмотрел на него, и МакБрайд покачал своей головой. - Ты просто убиваешь себя, делая это. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

- Может быть. - Симоэнс глубоко вздохнул. - Нет, не может быть, - да. Я это знаю. Ты это знаешь. В сущности, мой официальный психотерапевт знает это. Но я просто... не могу, Джек. Как будто до тех пор, пока время от времени я смотрю HD, она на самом деле еще жива.

- Но она ушла, Херландер. - Голос МакБрайда был столь же безжалостен, как и нежен. - И Харриет тоже. Как уйдет и вся твоя проклятая жизнь, если этому удастся тебя поглотить.

- Иногда я думаю, что это, может быть, не так уж и плохо, - тихо признался Симоэнс.

- Херландер! - На этот раз голос МакБрайда был резким, и Симоэнс снова поднял глаза.

Это было странно, подумал МакБрайд, когда их взгляды встретились. При нормальных обстоятельствах присутствие одного из ученых, за безопасность которых он отвечал, в качестве гостя в его квартире - человека, который превратился в нечто удивительно похожее на личного друга - нарушило бы все правила служб безопасности Соответствия. На самом деле, это действительно противоречило им... если бы не тот факт, что личные приказы Изабель Бардасано все еще действовали.

У него были свои сомнения, когда он впервые получил эти приказы, и в некотором смысле, сейчас таких сомнений становилось еще больше. С одной стороны, его отношения с Симоэнсом действительно превратились во что-то напоминавшее дружбу, и он знал, что это было нехорошо во многих аспектах. Превращение кого-то, кто был сплошной массой эмоциональных страданий, в друга было одним из лучших рецептов нарушить собственное умственное спокойствие, какой он мог только придумать. Сопереживать тому, что сделали с Херландером Симоэнсом и его дочерью, было еще хуже, учитывая то, как это повлияло на его собственный коэффициент гнева... и мысленные обходные пути, по которым это вело его. И, если оставить все это в стороне, он слишком хорошо понимал, что его объективность - профессиональная объективность, которую он поклялся поддерживать в том, что касалось Симоэнса - была полностью уничтожена. То, что начиналось, как повиновение приказу, как простое добросовестное усилие по поддержанию работоспособности важного научного актива, переросло во что-то совершенно иное.

Симоэнс в равной степени осознавал это. Это было странно, но в некотором смысле тот факт, что МакБрайд начал с чисто прагматических усилий по спасению полезности Симоэнса для Гамма-центра, на само деле облегчил гиперфизику общение с ним. МакБрайд был единственным человеком, который поначалу не заботился только о "собственном благе" Симоэнса, и это позволило Симоэнсу ослабить бдительность там, где речь шла о сотруднике службы безопасности. Были времена, когда МакБрайд задавался вопросом, не было ли в отношении Симоэнса к нему, по крайней мере, намека на саморазрушение - если бы на самом деле крошечная часть ученого надеялась, что он скажет, или сделает, или раскроет что-то, что заставит МакБрайда выдернуть его из Центра.

Но независимо от точной природы запутанных эмоций, отношений, мотивов и надежд, Джек МакБрайд был единственным человеком во всей галактике, с которым Херландер Симоэнс был готов оставаться предельно честным. Он был также единственным человеком, который мог бы призвать Симоэнса к ответу за что-то вроде привычки ученого к самобичеванию - наблюдать записанные образы Франчески ночь за ночью - не вызывая у Симоэнса мгновенного гнева в целях самообороны.

- Давай будем честными сейчас, Джек, - сказал теперь ученый, криво улыбаясь. - Рано или поздно ты решишь, что пришло время вытащить меня. Я знаю так же хорошо, как и ты, что моя эффективность все равно падает. И я вовсе не тот, кого называют душой компании, когда дело доходит до морального духа остальной команды, не так ли? Это даже больше не активное разрушение. Не совсем. Это просто такое медленное, скрежещущее изнашивание. Я так чертовски устал, Джек. Большая часть меня хочет просто остановиться. Просто хочет, чтобы все было хорошо. Но есть и другая часть меня, которая не может остановиться, потому что если я так сделаю, Фрэнки просто уйдет навсегда, а эти ублюдки просто пойдут вперед и забудут о ней. Заметут ее под ковер.

Его голос стал тверже с последними двумя предложениями, а руки сомкнулись вокруг бутылки пива, сжимая ее. Словно стараясь удушить на самом деле, думал МакБрайд, и подумал, не стоит ли ему попытаться отвлечь Симоэнса от его гнева.

Он знал, что на самом деле ему следует проконсультироваться с назначенным ученому психотерапевтом. Он должен был предложить ей свою информацию и спросить ее совета, как он мог наиболее конструктивно отвечать Симоэнсу. К сожалению, он не мог. К его удивлению, одна из причин, по которым он не мог это сделать, заключалась в том, что это было бы предательством доверия Симоэнса. Несмотря на то, что он сказал тому при их самой первой встрече об уважении его личной жизни, он никогда на самом деле не нарушал ее приватности, и он подозревал, что Симоэнс знал это.

Другая причина была более тревожной, когда он позволял себе противостоять ей (что он делал как можно реже). Он боялся. Боялся, что обсуждая образ мыслей и гнев Симоэнса, он может выказать слишком много своих определенных мыслей... особенно квалифицированному психотерапевту Соответствия, уже думающему о потенциальной угрозе безопасности, которую может представлять ее пациент.

"Должен ли я попытаться вытащить его из состояния гнева или просто дать ему волю? Ему нужно немного сбросить давление, но оно не проходит просто так, когда он делает это, не так ли? - МакБрайд мысленно покачал головой. - Конечно, это не так. Это все равно, что сбросив давление, пустить внутрь больше кислорода. Огонь разгорается только жарче, в конце концов".

- Ты все еще набрасываешься на Фабр и остальных, не так ли? - спросил он вслух.

- Ты парень из безопасности, - парировал Симоэнс со вспышкой гнева, направленной на него. - Ты же читаешь всю мою почту, не так ли?

- Ну да, - признался МакБрайд.

- Тогда ты знаешь, не так ли? - бросил вызов Симоэнс.

- Вопрос был своего рода разговорным гамбитом, - сказал чуть решительнее МакБрайд. - Способ подойти к главному, что необходимо обсудить хоть с капелькой такта, Херландер.

- О, - глаза Симоэнса на мгновение опустились, а потом он пожал плечами. - Ну, в таком случае, да. Я все еще... даю им знать, что я чувствую.

- Почему-то я подозреваю, что у них уже есть хотя бы смутное представление об этом, - сухо сказал МакБрайд, и Симоэнс удивил их обоих смешком. Резким смешком, но все же смешком.

Несмотря на это, в действительности это было не смешно. Симоэнс не совсем опустился до того, чтобы слать реальные угрозы в своих электронных письмах Мартине Фабр дважды в неделю, но уровень гнева - ненависти, если использовать верное слово - в этих сообщениях был удручающе ясен. На самом деле, МакБрайд тихо посоветовал Фабр принять для себя несколько дополнительных мер безопасности. Если бы человек, отправляющий эти сообщения, был хоть на йоту менее важен для военных исследовательских усилий Соответствия, он вполне мог бы быть уже арестован. Он, конечно, был бы помещен под предупредительное наблюдение... не считая, естественно, того, что в этом случае он уже находился под ним.

Это похоже на просмотр замедленного головидео с лавиной, думал МакБрайд. И во многих отношениях, абсолютный блеск и умственные способности, сосредоточенность и упорство Симоэнса, которые сделали его одним из ведущих исследователей Соответствия, только усугубили ситуацию. Хотел он того или нет (а МакБрайд пришел к выводу, что на самом деле хотел), в своей кампании гиперфизик демонстрировал активное и целенаправленное нежелание отойти в сторону, и чтобы заставить Фабр и других членов Совета по долгосрочному планированию полностью осознать жгучую глубину его ненависти и обиды. В некотором смысле, эта кампания была всем, что удерживало его жизнь на плаву, единственным, что давало ему импульс - и волю - чтобы и дальше сталкиваться с пустотой, которой стала остальная часть его жизни.

Но даже этого было недостаточно, чтобы остановить сокрушительный распад того, кем и чем он когда-то был. Это произошло не в одночасье. Это было недостаточно милосердно, чтобы произойти в одночасье. Но, несмотря на все усилия по спасению Херландера Симоэнса - или, по крайней мере, актива, который он представлял - ученый втягивался в свой медленный, непоколебимый, неумолимый распад. Им удалось замедлить его, и его психотерапевт приписывал МакБрайду львиную долю этого достижения, но, казалось, ничто не могло остановить его.

"Я не думаю, что что-то может остановить его, - мрачно подумал МакБрайд. - Я думаю, что причиной этого является его собственное бессилие. Я прочитал эти электронные письма, так что я точно знаю, что он писал Фабр, и если бы я был на ее месте, я бы уже потребовал, чтобы его поместили под превентивное заключение. Как член СДСП, она бы добилась этого, если бы попросила об этом. Интересно, почему она не сделала это? Я полагаю, по крайней мере, возможно, что она испытывает к нему жалость. Что она действительно чувствует себя ответственной за то, что создала обстоятельства, которые разорвали его жизнь на части. Но в нем столько гнева, так много желания кого-то наказать - кого-то кроме него, или в дополнение к себе, может быть - за то, что случилось с его дочерью. В один прекрасный день он действительно доведет себя до того, что попытается убить ее, или кого-то другого в Совете, или кого-то, кого он сможет наказать за то, что случилось с Франческой. И это будет концом".

МакБрайд знал, что он будет обязан остановить Симоэнса, когда этот день настанет, в конце концов, и осознание этого терзало его. Его терзали симпатия и собственные сомнения.

"Потому что истина в том, что на самом деле Бардасано права в том, как быстро мы, наконец, приближаемся к "Прометею", - подумал он. - Я никогда не ожидал по-настоящему, что это произойдет в моей жизни, что было довольно глупо, учитывая то, насколько я молод, и как много я знаю о том, что происходит внутри "луковицы". Но мы так долго готовились к этому моменту, что эмоционально я никогда по-настоящему не осознавал, что могу быть одним из тех, кто это увидит. Теперь я знаю, что так и будет... и Херландер помог отбросить все те сомнения, о которых я на самом деле не подозревал, когда полностью проснулся, не так ли?

Сколько еще Херландеров собирается создать Совет? Сколько людей - и только потому, что они "нормальные", это не мешает им быть людьми, черт побери! - окажутся в его положении? Черт возьми, сколько миллиардов или триллионов людей мы собираемся в конечном итоге убить только для того, чтобы Совет по долгосрочному планированию мог направить весь род человеческий к возвышению генетического превосходства? И насколько мы в действительности готовы принять вызов Леонарда Детвейлера - улучшить каждого представителя человеческой расы до нашей собственной вершины достижений? Мы действительно собираемся это сделать? Конечно, там будут, по крайней мере, некоторые бета-линии. И, может быть, хотя бы несколько гамма-линий.

Очевидно, мы не сможем обойтись без них, не так ли? Мы найдем много причин для этого, и некоторые из них, вероятно, даже будут вескими! Но как насчет рабов "Рабсилы"? А как насчет всех тех "нормальных" людей там, снаружи? Неужели мы действительно будем относиться к ним как к равным себе... помимо, конечно, прискорбной необходимости диктовать, каких детей они могут иметь? Предполагая, конечно, что их хромосомы достаточно перспективны, чтобы им вообще разрешили иметь детей? И если мы не относимся к ним как к равным - а ты в действительности знаешь, что этого чертовски наверняка не будет, Джек - те дети, которых мы им позволим иметь, в действительности будут ли в конечном итоге равны нам? Или они будут навечно приговорены к тому, чтобы никогда не подняться выше уровня гамма? И кто, черт возьми, мы такие, чтобы говорить всей галактике, что она должна быть устроена по-нашему? Разве это не то же самое, из-за чего мы столь долго злились на Беовульф? Потому что ханжеские ублюдки настаивали, что мы не можем поступать по-своему? За то, чтобы указывать нам, что делать, потому что, в конце концов, именно к этому все сводится, какими бы высокими ни были мотивы, которые мы себе приписываем.

Он несколько секунд смотрел на свою собственную бутылку пива, затем встряхнулся и снова посмотрел на Симоэнса.

- Знаешь, Херландер, - сказал он непринужденно, - эти письма Фабр окончательно выбьют почву у тебя из-под ног. Ты ведь понимаешь это, не так ли?

- Да. - Симоэнс пожал плечами. - Тем не менее, я не собираюсь спускать ей это с рук, Джек. Может быть, я ничего не могу сделать, чтобы помешать ее делам с какими-нибудь другими Фрэнки, и, возможно, я ничего не могу сделать, чтобы... поквитаться с системой. Черт, я признаю, что не могу! Но я, по крайней мере, могу быть чертовски уверен в том, что она знает, как я обозлен, и почему. И говорить ей об этом - единственное облегчение, которое я, вероятно, найду сейчас, не так ли?

- Я случайно знаю, что на этой кухне нет устройств наблюдения. - МакБрайд откинулся на спинку стула, и его тон был почти капризным. - В то же время, ты, возможно, захочешь подумать о том, чего стоит рассказывать тому, кто работает в безопасности, о своем желании "поквитаться с системой". Это то, что мы называем в профессии становлением активной угрозы.

- И ты еще не знаешь, что я чувствую себя именно так? - Симоэнс на самом деле улыбнулся ему. - Вообще-то, ты единственный человек, которому я могу сказать это, зная, что никто не собирается сообщить об этом в безопасность! Кроме того, ты, как предполагается, удержишь меня действующим так долго, как сможешь, поэтому я полагаю, что ты не собираешься выдавать меня как угрозу безопасности - не думаю, что это, несомненно, стало бы огромным сюрпризом для твоего начальства, - до тех пор, пока ты можешь получать хотя бы некоторые результаты от меня для Центра.

- Ты знаешь, что это не так уж просто и сухо, не так ли, Херландер? - тихо спросил МакБрайд, и глаза гиперфизика на мгновение вспыхнули, встретившись с его взглядом.

- Да, - сказал после паузы Симоэнс, его собственный голос тоже был тихим. - Да, я знаю это, Джек. И, - он снова улыбнулся, но на этот раз это была улыбка, способная разбить сердце статуи - разве это не адская галактика, когда единственный настоящий друг, который у меня остался, это человек, которому, в конечном счете, придется сдать меня как неприемлемый риск для безопасности?

Глава 31

- Я думаю, нам следует поговорить с адмиралом Харрингтон, - сказал Виктор Каша. - И как можно скорее, - что означает встретиться с ней там, где она сейчас находится, а не тратить время, необходимое для организации встречи на нейтральной территории.

Антон Зилвицки уставился на него. Так же как Танди Палэйн.

Так же, как королева Берри, и Джереми Экс, и Веб Дю Гавел, и принцесса Рут.

- И они еще говорят, что я безумно лаю! - воскликнула Рут. - Виктор, это невозможно.

- Харрингтон, по сообщениям, находится у звезды Тревора, - сказал Зилвицки. - Командуя Восьмым флотом, если быть точным. Как думаешь, каковы шансы, что она согласится пустить хевенитского секретного агента на борт своего флагмана?

- На самом деле, довольно хорошие, если верно все то, что я узнал о ней, - ответил Виктор. - Я больше озабочен выяснением того, как я смогу защитить Хевен от той информации, которую можно вытянуть из меня, если она решит проявить жесткость.

Он бросил на Зилвицки взгляд, который можно было бы назвать "оскорбленным", если бы Каша мог бы быть кем-то другим.

- Отмечу, что я единственный, кто действительно рисковал бы, а не ты и, конечно, не адмирал Харрингтон. Но с этим достаточно легко справиться.

- Как? - спросила Берри. Она виновато взглянула на Рут. - Не то, чтобы я думаю, что мантикорцы нарушат свое слово, позволив тебе безопасно пройти, предположив для начала, что они допустят это. Но у тебя в действительности нет никакого способа, чтобы быть уверенным, и как только они доберутся до тебя...

Зилвицки вздохнул. Палэйн выглядела так, как будто не могла решить, быть ли просто очень несчастной или злиться на Виктора.

- Ты шутишь? Мы имеем дело с бешеным псом Каша, Берри, - сказала Танди. Тон ее голоса был совсем не таким, какого можно было ожидать от женщины, описывающей любовь всей ее жизни. Это больше было похоже на напильник, обдирающий металл. - Он справится с этим так же, как и предполагаемый агент "Рабсилы" Рональд Аллен. Самоубийство.

Каша ничего не сказал. Но по выражению его лица было ясно, что Танди угадала правильно.

- Виктор! - запротестовала Берри.

Но Антон знал, как трудно было отговорить Виктора Каша от действий, как только он принял решение. И правда заключалась в том, что Антон все равно не собирался делать это. Прошло меньше суток, как они вернулись на Факел и узнали о покушении на Берри, которое случилось тремя днями раньше. Антон Зилвицки был в такой ярости, как никогда в своей жизни - а предложение Каша обладало огромным эмоциональным достоинством, заключавшимся в том, что они могли сделать что-то конкретное - и сделать это сейчас.

Кроме того, если оставить эмоциональные проблемы в стороне, в предложении Виктора был целый ряд привлекательных аспектов. Если бы они смогли получить согласие Хонор Харрингтон на встречу с ними - очень большое "если", конечно - они бы открыли линию связи с одним из ведущих мантикорских лидеров, который, насколько мог определить Антон, скептически относился к устоявшейся в Звездном королевстве мудрости, когда дело доходило до Хевена.

Конечно, даже если бы Антон был прав, все равно было бы натяжкой думать, что она согласится на то, чтобы известный хевенитский агент - кто, если и не был точно "убийцей", определенно был его близким родственником - физически оказался в ее присутствии. Учитывая, что она сама являлась объектом покушения менее чем шесть стандартных месяцев до этого.

С другой стороны...

К настоящему времени Антон и Виктор дошли до того, когда, по крайней мере, если речь заходила о профессиональных вопросах, они могли почти читать мысли друг друга. Поэтому Зилвицки не удивился, когда Виктор сказал:

- Антон, именно открытость нашего подхода, скорее всего, приведет к согласию Харрингтон. Что бы я ни задумал, она будет знать, что я не прячусь - и в отличие от покушения на нее, я бы подошел открыто. Что, учитывая ее уровень защиты - не говоря уже о ее собственной репутации эксперта по рукопашному бою - вряд ли представит реальную опасность.

Он развел руками и оглядел себя сверху вниз, улыбаясь так блаженно, как только мог Виктор Каша. Что, по общему признанию, повергло бы в ужас любого святого.

- Я имею в виду, посмотри на меня. Разве это телосложение смертоносного убийцы? Причем, невооруженного убийцы, так как она будет вполне способна обнаружить любое оружие и настоять на том, чтобы я его убрал.

Зилвицки поморщился.

- Кто-нибудь знает хорошего зубного техника? Он также должен быть доступен немедленно - и быть знакомым с архаичными стоматологическими практиками, такими, как удаление зуба.

Берри нахмурилась.

- Зачем тебе нужен зубной техник?

- Он на самом деле предлагает мне сделать это, Берри. Чтобы я мог установить полый зуб с отравой. Что просто глупо. - Виктор укоризненно прищелкнул языком. - Я должен сказать тебе, Антон, что в этой технологической области Хевен намного опережает Мантикору. И, видимо, "Рабсилу" также.

Танди Палэйн прищурившись, смотрела на него.

- Виктор, ты хочешь сказать мне, что регулярно носишь с собой устройство для самоубийства? - Ее тон был близок к абсолютному нулю, и она могла бы в одно мгновение приготовить кубики льда. - Если это так, я недовольна. И не была бы, даже если бы мы не делили постель каждую ночь.

Каша одарил ее быстрой, ободряющей улыбкой.

- Нет, нет, конечно, нет. Я должен буду забрать его на нашей станции на Эревоне. Но по пути к звезде Тревора нам все равно придется пройти мимо Эревона.

Когда они выходили из дворца, чтобы начать свою подготовку, Антон пробормотал:

- Хорошая отговорка, Виктор.

Каша, возможно, выглядел немного смущенным. Хотя, даже если и так, это было только пустячным крохотным смущением.

- Послушай, я не сумасшедший. Я, конечно, не беру эту штуку в свою постель. На самом деле, я не храню ее в спальне. Но... какой смысл держать устройство для самоубийства в другой звездной системе? Естественно, я всегда ношу эту вещь с собой. Я делал это в течение многих лет.

Зилвицки не покачал головой, подавив сильное искушение. Были времена, когда Виктор казался пришельцем из далекой галактики с эмоциональной структурой, даже отдаленно не похожей на человеческую. Было очевидно, что Каша считал вполне разумным - нормальная практика для любого компетентного тайного агента - постоянно носить с собой устройство для самоубийства. Он думал об этом не больше, чем другой человек о том, что обуть на ноги.

На самом деле, ни одна разведывательная служба, кроме Хевена, не придерживалась такой практики - и Антон не очень верил в то, что даже хевениты делали это регулярно. Даже когда Сен-Жюст руководил этим шоу. Устройства для самоубийства будут предоставляться агентам только в редких случаях, для особо деликатных миссий. Их не раздавали всем подряд как леденцы от кашля!

Еще раз, если Антону и было необходимо напомнить это, Виктор Каша демонстрировал, что он был Виктором Каша.

- Единственный в своем роде, - пробормотал он.

- Что это значит?

- Не бери в голову, Виктор.

Хью провел пальцами по волосам. Это был жест, который он обычно делал, только когда был раздражен. Который...

Он был, и он не был. Все это было довольно запутано - а Хью Араи терпеть не мог, когда его путали.

- Я все еще не понимаю, почему ты так настаиваешь...

- Прекрати, Хью! - отрезал Джереми Экс. - Ты прекрасно знаешь, почему я выкручиваю твою руку так сильно, как только могу. Во-первых, потому, что ты лучший.

- О, это чушь! В галактике полно людей из служб безопасности, которые лучше меня.

Блеск взгляда Джереми действительно надо было видеть, чтобы поверить.

- Ну... Ладно, хорошо. Их не так уж много, и хоть я думаю, что смешно утверждать, что я "лучший", это, вероятно, правда...

Его голос затих. Дю Гавел закончил фразу:

- Что никто не лучше тебя.

Хью бросил на премьер-министра Факела довольно недружелюбный взгляд.

- Не хочу обидеть, Веб, но когда вы успели стать экспертом по безопасности?

Дю Гавел только ухмыльнулся.

- Я им не был и никогда не утверждал, что был. Но мне и не нужно этого делать, поскольку - тут он указал пальцем на Джереми - моим министром обороны является человек, который год за годом доказывал, что он может справиться практически с любой существующей системой безопасности. Поэтому, я полагаю, что могу поверить ему на слово, когда дело доходит до таких вопросов.

Это было... с этим было трудно спорить.

Джереми подождал ровно столько, чтобы убедиться, что Хью признал свою правоту. Уступил упорным молчанием, возможно - но это была уступка, и они оба знали это.

- Вторая причина не менее важна, - продолжил он. - Обычно мы полагаемся на Баллрум в чем-то подобном. Но с учетом того, что мы теперь знаем из инцидента с Рональдом Алленом, мы не можем этого сделать. Я сомневаюсь, что "Рабсила" смогла получить очень много агентов, проникнувших в Баллрум или правительственные учреждения Факела - но почти наверняка можно сказать, что, сколько бы таких агентов ни было, все они будут полагать убийство королевы одним из своих главных приоритетов.

Он сделал паузу, ожидая от Хью - вернее, заставляя Хью - согласиться или не согласиться.

Поскольку ответ был очевиден, Хью кивнул.

- Здесь не нужны аргументы. И твой вывод...?

- Мне кажется, он очевиден. Нам нужно собрать команду безопасности, которая полностью находится вне Баллрум и не зависит от использования бывших генетических рабов.

Хью увидел возможный луч света.

- Ну, в таком случае, я должен напомнить тебе, что я бывший генетический раб, так что...

- Прекрати это! - Это было так близко к реву, как Хью никогда не слышал от Джереми. Обычным и предпочтительным стилем этого человека была эксцентричность, а не свирепость.

Джереми впился в него взглядом.

- Ты не в счет, и причина очевидна - и ты это знаешь. Я могу поручиться за тебя с пяти лет, а если мне нельзя доверять, то мы все равно облажаемся, я все-таки чертов министр обороны! Давай не будем сходить с ума. Но даже с тобой как руководителем я все равно хочу, чтобы остальная часть команды была с Беовульфа.

Даже когда Хью высказывал свои возражения, его разум обдумывал эту проблему. На втором плане, так сказать. Ему не нужно было, чтобы Джереми объяснял ему преимущества использования команды безопасности, которая ранее не имела связей с Факелом или Баллрум. Это было очевидно с самого начала. И решение этой проблемы было столь же очевидно - если это вообще можно было сделать.

- Лучший способ справиться с этим - просто попросить КБР назначить меня и мою команду на Факел.

Джереми кивнул.

- Наконец-то! Парень мыслит ясно.

Дю Гавел переводил взгляд с одного на другого.

- У меня не сложилось впечатления, что команды КБР специализируются на безопасности.

Хью и Джереми одновременно улыбнулись.

- Ну, это не так. По существу, - сказал Джереми, - это скорее похоже на мой собственный опыт в этом вопросе. Тот, что вы могли бы назвать развитием изнутри. Или снаружи.

Веб закатил глаза.

- Другими словами, вы не имеете ни малейшего понятия о процедурах безопасности, кроме как обойти их.

- В значительной степени, - сказал Хью. - Оставляя меня в стороне - у меня обширная подготовка по вопросам безопасности и опыт - вы могли бы назвать навыки моей команды навыками оперативной группы коммандос. Но этого вполне достаточно, Веб. И поскольку они совершенно не в курсе событий с точки зрения Факела или Баллрум - а я могу поручиться за каждого из них - то нам не нужно беспокоиться об опасностях проникновения.

- Проблемой все еще остается то, что какой бы метод ни использовался в этих последних убийствах и покушениях, он может обойти все.

Хью покачал головой.

- Я не верю в магию, Джереми, и ты тоже. Думаю, за всем этим стоит "Рабсила", хотя я признаю, что это может быть просто мое предубеждение. Тем не менее, каким бы ни был метод, он попахивает какой-то биологической техникой. За исключением Беовульфа, - а в некоторых областях даже обходя его -"Рабсила" накопила наибольший биологический опыт в галактике,. Но независимо от того, кто за этим стоит, это означает, что оно может быть сорвано, как только мы выясним, как они делают это. Кем бы они ни были. А тем временем...

Его тон стал очень мрачным.

- Я могу подумать, по крайней мере, об одном методе, который будет обеспечивать безопасность Берри, даже пока мы в потемках. Но это ей не понравится.

Веб выглядел немного встревоженно.

- Если это касается ее заточения в монастырь, Хью, ты можешь с таким же успехом забыть об этом. Даже при ее нынешней сравнительной сговорчивости после смерти Лары и остальных, Берри никогда не согласится жить отшельницей.

- Я думал не об этом, - хотя нравится ей это или нет, большую часть времени ей придется быть изолированной. Это не значит, что она вообще не сможет передвигаться, просто... Называйте это безопасностью с крайней безжалостностью. Но я уже достаточно хорошо знаю Берри, чтобы понимать, что ей будет трудно принять необходимые с моей точки зрения процедуры.

Где-то в течение последней минуты или около того Хью понял, что принял решение. Он находил одновременно интригующим и тревожным тот факт, что ключевым фактором было не что иное, как сильное желание сохранить жизнь некоей Берри Зилвицки.

Возможно, потому что мысль была тревожной, он снова уставился на Джереми.

- Конечно, это почти наверняка спорный вопрос, так как я не могу придумать ни одной причины, почему КБР согласится на все это. Передать целую боевую команду на службу иностранному государству на неопределенное, но, вероятно, длительное время? Ты мечтатель, Джереми.

Теперь Джереми и Дю Гавел улыбнулись одновременно.

- Почему бы тебе не позволить нам побеспокоиться об этом? - сказал Веб. - Возможно, мы сможем что-нибудь придумать.

- Конечно, - сказала принцесса Рут. - Вы хотите, чтобы я сделала записи для моих родителей, так же как для моей тети? Я бы рекомендовала начать с папы и мамы. Тетя Элизабет рассердилась бы, если бы кто-то высказал это вслух, но правда в том, что мой отец обычно может вытянуть из нее что угодно. И поскольку любые меры безопасности, которые защищают Берри, могут перекинуться на меня, он, вероятно, будет подлизываться очень хорошо.

Веб и Джереми посмотрели друг на друга.

- Как вам угодно, Рут. Ты в этом эксперт.

- Тогда ладно. - Рут поджала губы. - А теперь... Я должна выяснить, что будет работать лучше. Слезящиеся-глаза или сурово-настойчивая-просто-ограниченная-сыновняя-непочтительность. Разве "сыновняя" подходящее слово, когда ты дочь?

- Почему ты так уверен, что Мантикора может оказать достаточное влияние на Беовульф? - спросил позже Джереми.

- Есть, по крайней мере, четыре причины, которые я могу придумать, - ответил Веб. - Самая простая из них заключается в том, что даже если ты провел много времени среди беовульфиан, я не думаю, что ты действительно понял глубину и безжалостность вражды элиты Беовульфа с "Рабсилой". Для них в некотором смысле даже больше, чем для таких бывших рабов, как мы, эта война носит глубоко личный характер. Недоброжелательное соперничество, можно сказать.

- Все это произошло столетия назад, Веб. Более половины тысячелетия. Кто может так долго таить личную неприязнь? Не думаю, что даже я мог сделать это, а я известный фанатик.

Веб усмехнулся.

- Я знаю, что на Беовульфе есть как минимум восемь проектов, посвященных изучению эволюционных эффектов, каждый из которых был начат в течение пяти лет с возникновения первого поселения на планете - почти тысячу восемьсот лет назад. При определенном уровне самоотверженности биологи на самом деле не в своем уме.

Он покачал головой.

- Но оставим это в стороне. Одной из других причин является то, что Мантикора может сильно надавить на Беовульф. Назовите это влиянием. И наоборот, конечно. Отношения между этими двумя звездными нациями намного теснее, чем думает большинство людей.

Джереми все еще выглядел немного неуверенным. Но он не стал развивать эту тему дальше. Это, в конце концов, была область компетенции Дю Гавела.

Глава 32

Военный корабль, который вышел из терминала звезды Тревора мантикорского туннельного узла, не показывал мантикорского кода транспондера. Он также не показывал грейсонского или андерманского кода. Тем не менее, ему разрешили переход, поскольку код, который он отобразил, был кодом королевства Факел.

Назвать это судно "военным кораблем", было, пожалуй, чересчур великодушно. Это был, по сути, фрегат - крошечный класс, который ни одна крупная военно-космическая держава не строила более пятидесяти стандартных лет. Но это был очень современный корабль, возрастом менее трех стандартных лет, и он был построен мантикорским картелем Гауптмана для Антирабовладельческой лиги.

Что, как все прекрасно понимали, на самом деле означало, что он был построен для Одюбон Баллрум до того, как последний стал респектабельным. А этот конкретный фрегат - КФФ "Ручей Поттаватоми" - был довольно знаменит, можно даже сказать, печально известен, как личный транспорт Антона Зилвицки, прежде служившего во флоте ее мантикорского величества.

Все в Звездном королевстве знали о попытке убийства дочери Зилвицки, а учитывая нынешнее жаждущее крови настроение Мантикоры, никто не был склонен чинить какие-либо препятствия, когда "Ручей Поттаватоми" попросил разрешения подойти к КЕВ "Император" и переправить пару посетителей.

- Ваша светлость, капитан Зилвицки и... гость, - объявил коммандер Джордж Рейнольдс.

Хонор оторвалась от созерцания ближайших дрейфующих кораблей ее флота, приподняв одну бровь, когда почувствовала особую остроту эмоций Рейнольдса. Она решила встретиться с Зилвицки как можно более неформально, и именно поэтому попросила Рейнольдса поприветствовать его и сопроводить в относительно небольшой купол наблюдения, расположенный в кормовой части передней молотообразной оконечности "Императора". Панорамный вид был впечатляющим, но купол символически находился вне ее собственных апартаментов или официальных границ флагманского мостика.

Теперь эта странная рябь в мыслесвете Рейнольдса заставила ее поинтересоваться, будет ли Зилвицки столь же рад, как и она, представить этот визит как "неофициальный". Рейнольдс, сын освобожденного генетического раба, был восторженным сторонником великого эксперимента в Конго, не упоминая уж о личном преклонении перед Антоном Зилвицки и Кэтрин Монтень. Он на удивление хорошо работал с Зилвицки непосредственно перед отправкой Хонор в систему Марш, и был рад, когда она попросила его встретить катер Зилвицки. Теперь, однако, он казался почти... встревоженным. Это было не совсем подходящее слово, но оно было близким, и она уловила соответствующий проблеск интереса Нимица, когда кот выпрямился во весь рост на спинке стула, где она устроила его.

- Капитан, - сказала она, протягивая руку.

- Ваша светлость. - Голос Зилвицки был таким же глубоким, как всегда, но он был также немного более резким. Отрывистым. И как только она полностью обратила свое внимание на него, то почувствовала кипящий гнев, скрытый его внешне спокойным видом.

- Мне было очень жаль слышать о том, что произошло на Факеле, - сказала Хонор тихо. - Но я очень рада, что Берри и Рут выбрались невредимыми.

- "Невредимый" - интересное слово, ваша светлость, - прогрохотал Зилвицки голосом, похожим на крошащийся грифонский гранит. - Берри не пострадала физически, но я не думаю, что "невредима" действительно описывает то, что произошло. Она винит себя. Знает, что не должна этого делать, и она одна из самых здравомыслящих людей, которых я знаю, но все равно винит себя. Не столько из-за смерти Лары или всех остальных погибших людей, но за то, что выбралась сама. И, я думаю, возможно, из-за того, как умерла Лара.

- Мне жаль это слышать, - повторила Хонор. Она поморщилась. - Чувство вины выжившего - это то, с чем мне самой приходилось сталкиваться раз или два.

- Она справится с этим, ваша светлость, - сказал рассерженный отец. - Как я уже сказал, она одна из самых здравомыслящих людей на свете. Но этот раз оставит шрамы, и я надеюсь, что она извлечет правильные уроки из него, а не наоборот.

- Я тоже, капитан, - сказала Хонор искренне.

- И, говоря о том, чтобы извлечь правильные уроки - или, может быть, следует сказать "выводы", - сказал он, - мне нужно поговорить с вами о том, что произошло.

- Я была бы благодарна за любую информацию, которую вы можете дать мне. Но разве вы не должны поговорить с адмиралом Гивенс, или, возможно, СРС?

- Я не уверен, что кто-либо в официальных органах разведки готов услышать то, что я должен сказать. И я знаю, что они не готовы выслушать... моего коллегу-следователя в этом.

Хонор полностью и открыто перенесла свое внимание на спутника Зилвицки, когда капитан жестом указал на него. Она поняла, что он был очень молодым человеком. Ничем особенно не выделявшимся физически. Среднего роста - возможно, даже немного ниже - с телосложением, которое было не более, чем жилистым, почти щуплым на вид рядом с впечатляющей мускулатурой Зилвицки. Волосы у него были темными, цвет лица тоже скорее смуглый, а глаза были просто карими.

Но когда она посмотрела на него и протянула руку, чтобы попробовать его эмоции, она поняла, что этот молодой человек был совсем не "непримечательный".

В свое время Хонор Александер-Харрингтон знала довольно много опасных людей. Зилвицки был тому примером, как по-своему смертоносным был юный Спенсер Хоук, даже здесь настороженно стоящий за ее спиной. Но у этого молодого человека был ясный, чистый, незамутненный вкус меча. На самом деле, его мыслесвет был настолько близок к свету древесного кота, насколько Хонор когда-либо пробовала у человека. Конечно, не злой, но... прямой. Очень прямолинейный. Для древесных котов враги делились на две категории: те, с кем обошлись соответствующим образом, и те, кто еще был жив. В этом отношении, мыслесвет этого ничем не примечательного на вид молодого человека был точно таким же. В нем не было ни малейшего следа злобы. Во многом он был чистым и прохладным, как омут с глубокой неподвижной водой. Но где-то в глубине этого омута притаился Левиафан.

За прошедшие десятилетия Хонор познала себя. Не идеально, но лучше, чем когда-либо делало большинство людей. Она столкнулась лицом к лицу с волком внутри себя, склонностью к насилию, характером, скованным дисциплиной и направленным на защиту слабых, а не на охоту на них. Она видела этот аспект себя, отраженный в зеркальной поверхности стоячей воды этого молодого человека, и с внутренней дрожью поняла, что он был даже более склонен к насилию, чем она. Не потому, что он жаждал этого хоть чуточку больше, чем она, но из-за его сосредоточенности. Его цели.

Он был не просто Левиафаном; этот человек был еще и Джаггернаутом. Посвятивший себя точно так же, как она, защите людей и вещей, о которых он заботился, и гораздо более безжалостный. Она могла с готовностью пожертвовать собой ради того, во что она верила; этот человек мог пожертвовать чем угодно от их имени. Не ради личной власти. Не для получения прибыли. Но потому, что его убеждения и честность, с которой он их придерживался, были слишком сильны для чего-либо другого.

Но хотя он был целеустремлен, как мясницкий топор, он не был калекой-психопатом или фанатиком. Он будет истекать кровью за то, чем пожертвовал. Он просто сделал бы это в любом случае, потому что он заглянул в глаза себе и своей душе и принял то, что он нашел там.

- Могу ли я предположить, капитан, - спокойно сказала она, - что политические связи этого молодого человека, скажем так, могут сделать его чуть-чуть персоной нон грата в этих официальных разведывательных органах?

- О, я думаю, что вы могли бы сказать это, ваша светлость. - Зилвицки улыбнулся без особого юмора. - Герцогиня Харрингтон, позвольте мне представить вам специального сотрудника Виктора Каша из хевенитской федеральной разведывательной службы.

Каша спокойно наблюдал за ней, но она чувствовала, как за его невыразительным фасадом нарастает напряжение. Эти "просто карие" глаза оказались намного глубже и темнее, чем она сначала подумала, и они создавали замечательную маску для того, что происходило за ними.

- Офицер Каша, - повторила она почти мелодичным голосом. - Я слышала о вас несколько довольно примечательных вещей. Включая ту роль, что вы сыграли в недавней... смене лояльности Эревона.

- Я надеюсь, вы не ожидаете, что я выскажу свое сожаление об этом, герцогиня Харрингтон. - Голос Каша был внешне таким же спокойным, как его глаза, несмотря на несколько усилившийся укол опасения.

- Нет, конечно, не ожидаю.

Она улыбнулась и отступила на полшага, чувствуя, как Хоук внутренне напрягся позади нее при объявлении личности Каша, прежде чем она махнула на удобные кресла в куполе.

- Садитесь, джентльмены. А потом, капитан Зилвицки, возможно, вы сможете объяснить мне, что именно вы делаете здесь, в компании одного из самых известных секретных агентов - если это не оксюморон - на службе у зловещей Республики Хевен. Я уверена, что это будет увлекательно.

Зилвицки и Каша переглянулись. Это было короткое мгновение, скорее ощутимое, чем увиденное, а потом они уселись в унисон. Хонор заняла кресло перед ними, а Нимиц стек к ней на колени, когда Хоук отошел чуть в сторону. Она почувствовала, как Каша осознал, каким образом передвижение Хоука освободило его оружие и убрало саму Хонор с линии огня. Хевенит не подал никаких внешних признаков того, что он заметил, но на самом деле это его скорее позабавило, отметила она.

- Кто из вас, джентльмены, хотел бы начать? - спокойно спросила она.

- Полагаю, это я, - сказал Зилвицки. Он посмотрел на нее, потом пожал плечами.

- Во-первых, ваша светлость, я прошу прощения за то, что заранее не согласовал визит Виктора с вашими охранниками. Я скорее подозревал, что у них нашлось бы несколько возражений. Не говоря уже о том, что он хевенитский оперативник.

- Да, это так, - согласилась Хонор. - И, капитан, боюсь, что я должна заметить, что вы доставили этого вышеупомянутого хевенитского агента в охраняемую зону. Вся эта звездная система является якорной стоянкой флота, подчиняющейся законам военного времени и закрытой для всего несанкционированного судоходства. Кругом летают объекты с большим количеством строго конфиденциальной информации, в том числе той, которая может быть получена простым визуальным наблюдением. Я верю, что никто из вас не воспримет это неправильно, но я действительно не могу позволить "хевенитскому оперативнику" отправиться домой и доложить Октагону, что он здесь увидел.

- Мы учли этот момент, ваша светлость, - сказал Зилвицки гораздо спокойнее, чем он на самом деле чувствовал, заметила Хонор. - Я даю вам свое личное слово, что после ухода с Факела Виктору не был разрешен доступ ни к чему-либо из наших сенсорных данных или даже к мостику "Ручья Поттаватоми". У него не было никакой возможности делать визуальные наблюдения во время перехода с "Поттаватоми" на ваш корабль. Это, - он поднял руку, махнув ею в панорамный вид смотрового купола, - первый раз, когда он на самом деле глядит на что-либо, что хотя бы отдаленно может быть истолковано как конфиденциальная информация.

- Как бы то ни было, герцогиня, - сказал Каша, пристально глядя ей в глаза, его правая рука легко покоилась на коленях, - капитан Зилвицки говорит вам правду. И хотя, признаюсь, у меня было сильное искушение взломать информационные системы "Ручья Поттаватоми" и украсть информацию, но я обещал ему, что не буду этого делать, и довольно легко подавил искушение. Он и принцесса Рут оба опытные хакеры; я - нет. Я должен полагаться на других людей, чтобы сделать это для меня, а к этому времени рядом не оказалось ни одного из таких людей. Если бы я попытался сам, то все бы испортил и попался. В этом случае я не получил бы никакой информации и разрушил бы ценные профессиональные отношения. Если уж на то пошло, мои познания в вопросах флота такие... ограниченные. Я знаю много больше среднего обывателя, но недостаточно, чтобы сделать какие-либо стоящие наблюдения. Конечно, не полагаясь на то, что я вижу снаружи.

Хонор слегка откинулась назад, задумчиво глядя на него. По его эмоциям было очевидно, что он понятия не имел о ее способностях на самом деле пробовать его мысли. И было равно очевидно, что он говорит правду. Так же было очевидно, что он на самом деле ожидал, что будет задержан, вероятно, заключен в тюрьму. И...

- Офицер Каша, - сказала она, - на самом деле я хотела бы, чтобы вы отключили устройство для самоубийства, находящееся у вас в правом бедренном кармане.

Каша напрягся, глаза расширились от первых признаков испытанного им неподдельного шока, а Хонор быстро подняла правую руку, когда услышала резкий шорох пульсера, вынимаемого Спенсером Хоуком из кобуры.

- Спокойно, Спенсер, - сказала она молодому человеку, который заменил Эндрю ЛаФолле, сама не отводя взгляда от Каша. - Спокойно! Офицер Каша не хочет причинить боль кому-либо другому. Но я бы чувствовала себя гораздо спокойнее, если бы вы не были так готовы покончить с собой, офицер Каша. Довольно трудно сосредоточиться на том, что кто-то говорит вам, когда вы задаетесь вопросом, действительно ли он собирается отравиться или взорвать вас обоих в конце следующего предложения.

Каша сидел очень, очень неподвижно. Затем он фыркнул - жесткий, резкий звук, тем не менее, наполненный неподдельным юмором - и посмотрел на Зилвицки.

- Я должен тебе ящик пива, Антон.

- Говорил же я тебе. - Зилвицки пожал плечами. - А теперь, мистер суперсекретный агент, не могли бы вы, пожалуйста, выключить эту проклятую штуку? Рут и Берри обе убьют меня, если я позволю тебе покончить с собой. И я даже не хочу думать о том, что бы со мной сделала Танди!

- Трус.

Каша оглянулся на Хонор, слегка наклонил голову в одну сторону, потом немного криво улыбнулся.

- Я много слышал о вас, герцогиня Харрингтон. У нас обширные досье на вас, и я знаю, что адмирал Тейсман и адмирал Форейкер очень высокого мнения о вас. Если вы готовы дать мне слово - ваше слово, не слово мантикорского аристократа или офицера флота Мантикоры, но слово Хонор Харрингтон - что вы не будете меня задерживать или пытаться вытянуть из меня информацию, я отключу свое устройство.

- Я предполагаю, что на самом деле должна указать вам, что даже если я дам вам мое слово, это не гарантирует того, что никто другой не схватит вас, если выяснит, кто вы такой.

- Вы правы. - Он задумался на мгновение, а затем пожал плечами. - Хорошо, дайте мне слово землевладельца Харрингтон.

- О, очень хорошо, офицер Каша! - Хонор усмехнулась, когда Хоук напрягся от возмущения. - Вы изучили мое досье, не так ли?

- И характер политической структуры Грейсона, - согласился Каша. - Это, должно быть, самый устаревший, несправедливый, элитарный, теократический, аристократический пережиток свалки истории на этой стороне изученной галактики. Но слово грейсонцев нерушимо, а землевладелец Грейсона имеет право предоставлять защиту кому угодно, где угодно, при любых обстоятельствах.

- И если я сделаю это, я обязана - традицией, и честью, и законом - проследить за тем, чтобы вы ее получили.

- Совершенно верно... землевладелец Харрингтон.

- Очень хорошо, офицер Каша. У вас есть гарантии землевладельца Харрингтон вашей личной безопасности и возвращения на "Ручей Поттаватоми". И, пока я так вольно обращаюсь со своими гарантиями, я также гарантирую, что Восьмой флот не распылит "Ручей Поттаватоми" в космосе, как только вы вернетесь "благополучно" на борт.

- Спасибо, - сказал Каша и полез в карман. Он осторожно извлек небольшое устройство и активировал виртуальную клавиатуру. Его пальцы подвигались мгновение, вводя сложный код, а затем он бросил устройство Зилвицки.

- Я уверен, что каждый будет чувствовать себя счастливым, если ты будешь держать его, Антон.

- Танди, конечно, будет, - ответил Зилвицки и положил отключенное устройство в свой карман.

- А теперь, капитан Зилвицки, - сказала Хонор, - я полагаю, вы готовы объяснить, что привело вас и офицера Каша ко мне в гости?

- Ваша светлость, - тело Зилвицки, казалось, наклонилось к Хонор без видимого перемещения, - мы знаем, что королева Элизабет и ее правительство полагает Республику Хевен ответственной за покушение на жизнь моей дочери. И я надеюсь, вы помните, как была убита моя жена, и что у меня не больше причин любить Хевен, чем у любого другого мантикорца. На самом деле, гораздо меньше.

- Однако, сказав это, я должен заявить вам, что лично полностью убежден, что Хевен не имел никакого отношения к покушению на Факеле.

Хонор несколько секунд молча смотрела на Зилвицки. Выражение ее лица было просто задумчивым, а затем она откинулась назад и скрестила длинные ноги.

- Это очень интересное утверждение, капитан. И, могу сказать, то, которое вы считаете точным. Уж если на то пошло, интересно то, что офицер Каша считает его точным. Это, конечно, не обязательно делает его правдивым.

- Нет, ваша светлость, не делает, - медленно сказал Зилвицки, и Хонор попробовала вкус жгучего любопытства обоих ее посетителей относительно того, как она могла быть настолько уверенной - и точной - в том, во что они верили.

- Хорошо, - сказала она. - Полагаю, вы начнете, капитан, с того, что расскажете мне, почему вы считаете, что это не была хевенитская операция?

- Во-первых, потому что это было бы исключительно глупо со стороны Республики, - быстро сказал Зилвицки. - Оставляя в стороне незначительный момент, что поимка в случае провала имела бы катастрофические последствия для межзвездной репутации Хевена, это было единственное, что гарантированно сорвало саммит, предложенный ими самими. А в сочетании с убийством посла Вебстера это было бы равносильно размещению всплывающих изображений с рекламой в каждом СМИ в галактике, которая говорит: "Смотрите, мы сделали это! Разве мы не мерзкие люди?"

Массивный грифонский горец засопел, как особенно разъяренный вепрь, и покачал головой.

- У меня был некоторый опыт работы с хевенитским разведывательным ведомством, особенно в последнюю пару лет. Его нынешнее руководство намного умнее прежнего. Честно говоря, даже Оскар Сен-Жюст не был бы достаточно высокомерен - и глуп, - чтобы попробовать что-то вроде этого!

- Возможно, нет. Но, если вы простите меня, все это основано исключительно на вашей реконструкции того, что люди должны были быть достаточно умны, чтобы это признать. Я признаю, это логично. Но логика, особенно когда речь идет о людях, часто является не более чем способом уверенно ошибиться. Я уверена, что вы знакомы с советом "никогда не приписывай злому умыслу то, что можно списать на некомпетентность". Или, в данном случае, возможно, глупость.

- Согласен, - сказал Зилвицки. - Тем не менее, есть также то, что я достаточно глубоко вовлечен в хевенитские разведывательные операции на Факеле и вокруг него. - Он склонил голову к Каша. - Представители разведки, действующие там и в Эревоне, полностью сознают то, что они не хотят ссориться с Одюбон Баллрум. Или, если на то пошло, со мной, при всей моей скромности. И Республика Хевен в полной мере осознает, как будут реагировать Факел и Баллрум, если окажется, что Хевен на самом деле был ответственен за убийство Берри, Рут и Танди Палэйн. Поверьте мне. Если бы они хотели избежать встречи с Элизабет, они бы просто отозвали предложение о саммите. Они не пытались бы саботировать его таким образом. А если бы они попытались саботировать это таким образом, Рут, Джереми, Танди и я знали бы об этом заранее.

- Итак, вы хотите сказать, что в дополнение к вашему анализу всех логических причин, почему они не делали этого, ваши собственные меры безопасности предупредили бы вас о любой попытке со стороны Хевена?

- Очевидно, что я не могу абсолютно гарантировать этого. Но я считаю, что это было бы верно.

- Понятно.

Хонор задумчиво потерла кончик носа, потом пожала плечами.

- Я принимаю вероятность того, что вы правы. В то же время, не забывайте, что кто-то - предположительно, Хевен - сумел добраться до моего собственного флаг-лейтенанта. РУФ до сих пор не смогло предложить, как это могло быть достигнуто, и, хотя я испытываю глубокое уважение к вам и вашим способностям, адмирал Гивенс точно не бездельничает.

- Замечание принято, ваша светлость. Однако у меня есть еще причина полагать, что Хевен в этом не замешан. А с учетом... необычной проницательности, с которой вы, кажется, оценили Виктора и меня, вы можете быть более подготовлены признать эту причину, чем я опасался.

- Понимаю, - повторила Хонор и перевела взгляд на Каша. - Очень хорошо, офицер Каша. Поскольку вы, очевидно, являетесь дополнительной причиной капитана Зилвицки, полагаю, вы также убедите меня.

- Адмирал, - сказал Каша, отказавшись от аристократических титулов, которые, как она знала, были его собственным тонким заявлением плебейского недоверия, - я нахожу, что ваше общество гораздо более обескураживающее, чем я ожидал. Возникала ли у вас мысль о карьере в разведке?

- Нет. Так что насчет убеждения?

Каша хрипло усмехнулся и пожал плечами.

- Хорошо, адмирал. Наиболее убедительное доказательство Антона состоит в том, что если бы Республика приказала провести такую операцию на Факеле, то ее выполнение было бы моей работой. Я являюсь резидентом ФРС для Эревона, Факела и Сектора Майя.

Он сделал признание спокойно, хотя Хонор знала, что ему было очень неприятно делать это. И на то есть веские причины, подумала она. Знать с уверенностью, кто является главным шпионом противоположной стороны, должно было сделать работу ваших собственных шпионов намного проще.

- Есть причины - причины личного характера - почему мое начальство могло попытаться оставить меня в стороне от этой конкретной операции, - продолжил Каша, и она ощутила его тщательную решимость быть честным. Не потому что он не был бы вполне готов солгать, если бы считал это своим долгом, а потому, что пришел к выводу, что просто не может успешно лгать ей.

- Хотя правда, что эти причины существуют, - продолжал он, - но верно и то, что у меня есть личные контакты на очень высоком уровне, которые предупредили бы меня в любом случае. И при всей должной скромности скажу, что моя собственная сеть предупредила бы меня, если бы кто-то с Хевена вторгся на мою территорию.

- Поскольку все это правда, я могу сказать вам, что на самом деле не существует вероятности какого-либо республиканского участия в покушении на королеву Берри. Суть в том, адмирал, что мы не делали этого.

- Тогда кто? - оспорила Хонор.

- Очевидно, что если это не был Хевен, наши подозрения естественно упали бы на Мезу, - сказал Зилвицки. - У Мезы и "Рабсилы" есть много собственных причин, чтобы желать дестабилизации Факела и смерти Берри. Тот факт, что использованный при покушении нейротоксин имеет происхождение от солли, также указывает на вероятность мезанского участия. В то же время я до боли хорошо осознаю, что в официальном разведывательном ведомстве все встанут в очередь, чтобы указать мне на нашу естественную склонность полагать, что за любым нападением на нас стоит Меза. И, честно говоря, они были бы правы.

- Что не меняет того факта, что вы действительно верите, что это Меза, - заметила Хонор.

- Нет, не меняет.

- А у вас есть какие-либо доказательства, кроме того, что нейротоксин, вероятно, пришел из Лиги?

- Нет, - признался Зилвицки. - Не прямо сейчас. Мы проводим несколько расследований, которые, как мы надеемся, представят нам эти доказательства, но у нас их еще нет.

- Что, конечно, и является причиной этого довольно драматичного визита ко мне.

- Адмирал, - сказал Каша с первой улыбкой, которую она увидела у него, - я действительно думаю, что вам следует подумать о возможности второй карьеры в разведке.

- Спасибо, офицер Каша, но я верю, что могу заниматься разведкой, не становясь шпионом.

Она улыбнулась ему в ответ, затем пожала плечами.

- Ладно, джентльмены. Я склонна верить вам. И согласиться с вами, как бы то ни было. Для меня никогда не имело смысла, чтобы Хевен делал что-то вроде нападения на Берри и Рут. Но хотя я могу поверить вам, не знаю, как много пользы это принесет. Я, безусловно, готова представить то, что вы мне рассказали, адмиралу Гивенс, РУФ и адмиралтейству. Хотя не думаю, что они купятся на это. Не без каких-то подтверждающих доказательств, кроме заверения - каким бы искренним оно ни было - старшего хевенитского шпиона в регионе, что он на самом деле не имел ничего общего с этим. Назовите меня глупой, но я почему-то не думаю, что они согласятся с тем, что вы беспристрастный, незаинтересованный свидетель, офицер Каша.

- Я знаю это, - ответил Каша. - И я не беспристрастен и не бескорыстен. На самом деле, у меня есть два веских мотива рассказать вам об этом. Во-первых, потому что я убежден, что то, что произошло на Факеле, не соответствует политике или намерениям моей звездной нации, и что это явно не в интересах Республики. Поскольку это не так, я несу ответственность за то, чтобы сделать все, что в моих силах, для смягчения последствий того, что произошло. Это включает в себя инъекцию любого голоса здравого смысла и разума, которую я могу сделать, в процесс принятие решения Звездным королевством на самом высоком уровне, что я могу достичь. Которым, в данный момент, являетесь вы, адмирал Харрингтон.

- Во-вторых, мы с Антоном, как он сказал, проводим собственное расследование этого дела. Его мотивы, думаю, должны быть совершенно понятны и ясны. Мои собственные отражают тот факт, что Республику в настоящее время обвиняют в преступлении, которое она не совершала. Мой долг выяснить, кто же совершил его, и определить, почему он - или они - хотели создать впечатление, что это сделали мы. Кроме того, у меня есть некоторые личные мотивы, связанные с тем, кто мог бы быть убит в процессе, которые очень сильно подталкивают меня к розыску людей, стоящих за этим. Однако, если наше расследование окажется успешным, нам будет нужен кто-то - на самом высоком уровне процесса принятия решений Звездного королевства, которого мы можем достичь - кто готов выслушать все, что мы найдем. Нам нужен, за неимением лучшего термина, влиятельный друг при дворе.

- Так что все действительно сводится к личным интересам, - заметила Хонор.

- Да, это так, - откровенно сказал Каша. - В вопросах разведки разве не всегда так?

- Полагаю, что да.

Хонор снова посмотрела на них обоих, потом кивнула.

- Очень хорошо, офицер Каша. Что бы ни случилось, у вас есть ваш влиятельный друг. И только между нами тремя, я надеюсь на небеса, что вы сможете найти необходимые нам доказательства до того, как погибнет несколько миллионов человек.

Глава 33

Май 1921 г. э. р.

- Принцесса Рут не едет с нами? - спросил Брайс Миллер. У него и двух его друзей - Эда Хартмана и Джеймса Льюиса - на лицах застыло расстроенное выражение.

Марти Гарнер покачала головой, стараясь не рассмеяться. - Нет, эту часть плана пришлось отменить.

- Почему? - спросил Майкл Алсобрук. Во всяком случае, выражение его лица было еще более печальным. Возможно, это было понятно, поскольку он был примерно одного возраста с Рут Винтон, поэтому, какими бы ни были его фантазии, они относились к категории очень маловероятных, чем, как в случае с тремя четырнадцатилетними подростками, к царству бреда, известному как "вы, должно быть, шутите".

Марти услышала слева от себя тихий сдавленный звук. Повернув голову, она увидела, что внимание Эльфрид Маргарет Бутре было приковано к экрану, показывающему их уход с орбиты Факела - тема, которая на самом деле была не так уж интересна. Совершенно очевидно, что матриарх клана находила романтическую тоску мужчин-членов своей команды по поводу внезапного и неожиданного отсутствия принцессы такой же забавной, как и Марти.

Прежде чем объяснять, Гарнер подумала о связанных с этим мерах безопасности. Однако они не казались критичными, поскольку единственным "секретом", который она собиралась разгласить, было то, что очень скоро станет ослепительно очевидным для любого наблюдателя.

- Ну, Факел отправил запрос, чтобы корпус биологической разведки освободил нашу команду для выполнения отдельных обязанностей...

Услышав еще один сдавленный звук, она замолчала и повернула голову направо. Харука Такано, казалось, был совершенно очарован данными, появляющимися на другом экране. Что было, на первый взгляд, странно, так как эти данные относились к совершенно обычным процессам экологии корабля.

- Что-то не так, лейтенант Такано?

Он не отрывал глаз от экрана. - Запрос, - передразнил он ее. - Это что, "запрос" типа "гангстер просит, чтобы вы выплатили свой гонорар вымогателю"?

Со своего места на командной палубе "Уробороса" заговорила Стефани Хенсон: - У тебя низкий и мерзкий ум, Харука.

- Вчера ночью ты на это не жаловалась.

- Низкий, мерзкий и вульгарный ум.

- На это ты тоже не жаловалась.

- Низкий, мерзкий, вульгарный и ...

- Довольно! - засмеялась Марти. - Возвращаясь к твоему вопросу, Майкл, делегация, прибывшая сюда с Беовульфа, чтобы оформить наше новое назначение в качестве отряда охраны королевы Берри, включала несколько мантикорцев. Это, конечно, не удивительно, так как Мантикора все равно действовала бы вместе с Беовульфом. Одним из этих важных персон был не кто иной, как отец Рут, Майкл Винтон-Серисбург, младший брат королевы Мантикоры.

Понимание, казалось, забрезжило, судя по морщинкам на лицах Алсобрука и трех молодых людей.

- Да, действительно, - сказала Марти. - Принц ... ну, технически он герцог в наши дни, но все равно принц, если вы понимаете, что я имею в виду. Он также все еще отец Рут, и - очевидно, хорошо зная свою собственную дочь - он приехал с конкретной и четкой целью убедиться, что она не участвует в каких-либо рискованных начинаниях, таких, как сопровождение каких-то неряшливых, хотя и отважных бродяг - это вы, без обиды будь сказано - или в том, что кажется на первый взгляд самым опасным предприятием.

- Потому что это самое опасное предприятие, - проворчала Ганни Эль, - и я должна была бы рассчитывать на ежегодное пособие от Мантикоры, а также от Беовульфа. Я бы так и поступила, если бы знала, что мы доведем дом Винтонов до такого нервного состояния.

Либо вера Брайса Миллера в принцессу, либо его фантазии были на уровне стратосферы, потому что он крикнул: - Глядите! Держу пари, Рут придумает, как обойти его незаметно. Она действительно умна.

- Я в этом не сомневаюсь, - сказала Гарнер. - Но "ум" может завести тебя так далеко только не тогда, когда за тобой постоянно наблюдает отряд гвардии из полка самой королевы. И не обманывай себя, Брайс. Они могут быть телохранителями Рут, и они могут быть с ней уже полтора года - но они будут выполнять приказы самой королевы. Или брата королевы.

- О.

- Не унывайте, ребята, - сказал Харука. - Не было ни малейшего шанса, что ей позволят уехать, как только узнают, что у нее на уме. Она же член королевской семьи! Однажды ее уже брали в заложники - по крайней мере, преступники думали, что она у них, - и первое, что пришло бы в голову ее семье, это то, что если они позволят ей сбежать, то кто-то другой попробует сделать то же самое.

- Но как они узнали, что она собирается делать? - спросил Эд. - Я уверен, что принцесса им ничего не сказала.

Гарнер обнаружила, что экран перед ней - кто бы мог подумать, что это инженерные данные? - был глубоко увлекательным. Судя по внезапной тишине, такое же очарование захватило и остальных членов экипажа.

- Ты это сделал! - обвиняла Рут. Ее указательный палец дрожал прямо под носом у Хью. - Даже не пытайся отрицать это! Это ты им все рассказал!

Наблюдая за ними, Берри не могла не развеселиться. Учитывая разницу в размерах между Рут и Хью, ситуация была немного похожа на бурундука - ну, честно говоря, довольно приличную собаку, - пытающуюся наказать медведя.

К счастью, Хью в целом был довольно флегматичен. Это была одна из вещей - одна из многих вещей, которые нравились Берри в нем. Так что он не огрызнулся в ответ на мантикорскую принцессу и не пыхтел или возмущался, что на него наседают.

- С чего бы мне пытаться отрицать это? - спокойно сказал он. - Я охотно соглашаюсь, что виновен по всем пунктам обвинения. Что, в свою очередь, просто означает, что в отличие от одного человека в этой комнате - женщины ростом около ста шестидесяти семи сантиметров, весом где-то в пределах шестидесяти пяти килограммов, масадского происхождения - я не сумасшедший. Посмотрите правде в глаза, Рут. Нравится вам это или нет, но ваша способность действовать в качестве полевого агента сейчас и навсегда будет жестко ограничиваться тем фактом, что по шкале "заложник, его ценность" вы занимаете десять из десяти мест. Или, по крайней мере, девять целых девять десятых до двухтысячной десятичной точки из десяти.

Ее свирепый взгляд ни в малейшей степени не померк. - Это шестьдесят килограммов, большое тебе спасибо. Я регулярно занимаюсь спортом.

Он принял поправку с торжественным кивком.

Берри решила, что возмущение Рут, вероятно, достигло пика и теперь пойдет по наклонной. Пора вмешаться.

- Я действительно рада, что ты останешься здесь, на Факеле, Рут. Без тебя мне было бы ужасно одиноко...

Она призвала свой самый лучший взгляд - который, если честно, был довольно слабым - и одарила им Хью.

- ...учитывая условия жизни, на которых настаивает этот параноик, и которые я должна поддерживать с этого момента.

- Только на время чрезвычайной ситуации, - сказал Хью.

- "Продолжительность чрезвычайной ситуации", - усмехнулась Рут. - И какова же будет эта ситуация, о, главный параноик? Тотальная война не на жизнь, а на смерть между звездной нацией Берри и "Рабсилой", которая существует уже, о, где-то около шестисот лет. Вот столько?

Хью усмехнулся: - Да. Вот столько.

- Другими словами, пожизненное заключение, - с несчастным видом сказала Берри.

- Может быть, и нет, ваше величество. Если мы сможем...

- Не называй меня так!

Хью медленно и глубоко вздохнул. - У меня нет выбора, Берри - и это последний раз, когда ты слышишь, как я называю тебя по имени, пока у меня есть это задание. - Какое-то мгновение он выглядел явно несчастным. - Одно из основных правил, касающихся работы по обеспечению безопасности, заключается в том, что агенты службы безопасности должны держаться на расстоянии от человека или лиц, безопасность которых они обеспечивают. В данном случае... для меня это будет нелегко. Неформальность сделала бы это невозможным.

Берри не знала, обрадовалась ли она или огорчилась, услышав это. Наверное, и то, и это. - Я убью Джереми, клянусь, я убью. Первый парень, который появляется с тех пор, как они надели на мою голову эту дурацкую корону, и который намекает на свидание со мной - и он делает его шефом моей службы безопасности!

- Ты не можешь убить Джереми, - сказала Рут. - Извини, девочка - но ты сама специально отказалась от его предложения предоставить тебе право раз в год применять смертную казнь по твоей прихоти и усмотрению. - Принцесса просияла, глядя на Хью. - Будь я на твоем месте, я бы его приняла. А ты бы сейчас как раз высоко подпрыгивал в петле.

- Прекрасно. Я могу приказать, чтобы его изгнали. - Берри склонила голову набок, изучая Хью в течение нескольких секунд. - Но ведь это не принесет мне никакой пользы, не так ли? Ты один из тех людей с чрезмерно развитым чувством долга. Даже если бы Джереми ушел, ты бы продолжал сражаться.

- Ну... да. Но возвращаясь к тому, что я говорил, главная причина этой, по общему признанию, крайней предосторожности, - он провел рукой, указывая на оперативную камеру, скрытую глубоко под поверхностью, - заключается в том, что кто-то использует какой-то метод убийства, который мы пока не понимаем. Как только мы научимся этому противостоять...

Он посмотрел на кровать, которая была втиснута в самое большое свободное место в комнате. - Тогда ты сможешь снова начать жить где-нибудь в другом месте.

Гнев Рут теперь быстро утихал, как это обычно бывало, когда она злилась. - Посмотри на это с другой стороны, Берри. Здесь, по крайней мере, ванная комната в полном порядке. На самом деле, это последний уровень техники.

- Тебе лучше надеяться на это, - сказала Берри. - Учитывая то, что ты будешь делить все со мной. Здесь внизу есть место - едва-едва - для другой кровати.

- Берри!

Королева проигнорировала ее и посмотрела на своего начальника службы безопасности. - Я уверена, что королевская охрана согласится, не так ли?

- Они будут петь осанну.

- Берри!

Но недовольство Рут тем, что ее вместе с Берри заперли в том, что она называла преисподней - собственный отряд охраны ее королевы действительно пел осанну, - длилось меньше двадцати часов. На следующий день Антон и Виктор вернулись из своего визита к звезде Тревора, всего через два часа после того, как курьерский корабль доставил подробный отчет о недавнем сражении при Монике.

Как бы сильно Рут ни мечтала стать лихим полевым агентом, правда заключалась в том, что ее еще большей любовью был анализ. В этом отчете о Монике оказалось достаточно данных, чтобы держать ее в оперативной камере четыре дня подряд, даже без вылазок на прием пищи, просто с доставкой ее по месту употребления. К своему огромному удовольствию, она обнаружила, что компьютерное оборудование в помещении было таким же современным, как туалет и ванна.

Антон проводил с ней много времени, хотя и поднимался на поверхность, чтобы поесть - и, конечно же, не спал внизу. В любом случае, там вряд ли нашлось бы место для третьей кровати.

Виктор Каша делил свое время в течение этих четырех дней примерно поровну. Половину времени он проводил с Танди - большую часть в их спальне - а вторую половину помогал Антону и Рут анализировать данные с Моники.

Решение о том, что они с Антоном рискнут и попытаются проникнуть в Мезу, еще не было принято. Но сейчас это была всего лишь формальность. Информация, которую они получали из отчетов Моники, подтверждала все подозрения, которые у них когда-либо были.

Принцесса Рут откинула назад волосы. - В этом больше нет никаких сомнений. Мы с Антоном перемалывали эти фигурки, пока они не стали плоскими, как блины. Так что ты можешь отбросить свои страхи по поводу любого эффекта "зеркального зала", Джереми. Мы смотрели не на картинки, а на несомненные, установленные факты.

- На какие конкретные факты вы ссылаетесь, в частности? - спросил Веб Дю Гавел. Он сидел рядом с королевой Берри за столом для совещаний в центре оперативного зала. Виктор сидел рядом с ним, а Танди и Антон - более или менее напротив него. Джереми Экс стоял. Как обычно, на деловых встречах он предпочитал стоять, а не сидеть.

- Данные о финансовых потоках "Рабсилы", - сказала Рут. - Такая масштабная операция, как та, что была сорвана в Монике, никак не сможет скрыть свои расходы. И вот что из этого получается. Они бросили кучу денег на это маленькое фиаско - или кто-то сделал это, во всяком случае. Как бы. Вы знаете, что многие линейные крейсера стоят недешево, и я думаю, что некоторые аналитики дома в Лэндинге испытывают шок от одного взгляда на тоннаж, который они бросили на нас. Но... Но, Джереми - я думаю, они все же что-то недопонимают.

- В самом деле? - Джереми одарил ее одной из своих фирменных насмешливых улыбок. - Во что бы то ни стало, ослепи нас еще раз своим искусством, о принцесса!

Рут показала ему язык и пожала плечами.

- Я думаю, что могу привести довольно веские доводы в пользу того, что они поняли, как покрыть свои расходы (предполагая, конечно, что все это сработало бы) таким образом, чтобы они, по крайней мере, были безубыточны в проекте Моники, особенно с брошенным прямо в котел "Технодайном". Если часть сделки "Технодайна" состояла в поставке линейных крейсеров из тех кораблей, которые они должны были сдавать на слом, то затраты значительно снизились... во всяком случае, из их собственного кармана. О, им все еще нужно было заплатить за все боеприпасы, которые они планировали использовать, не говоря уже о том, чтобы заполучить на борт техников, в которых они нуждались до самой Моники. Так что, да, здесь были довольно большие чертовы расходы. Но какими бы существенными они ни были, они не были такими огромными, как может показаться на первый взгляд. И если принять во внимание возможные будущие доходы от терминала Рыси - что явно было их долгосрочной целью - "Рабсила" все еще могла выйти из всего этого с цветущим видом.

- GIGO, - сказал Джереми. - Мусор на входе, мусор на выходе.

- Я знаю, что означает эта аббревиатура, спасибо, - сердито сказала Рут. - К чему ты клонишь?

Джереми улыбнулся ей. - Я не хотел вас обидеть. Тем не менее, по сути дела те цифры, которые вы вводили в свои программы, были всего лишь предположениями. У вас нет доступа к реальным цифрам. Возможно, вы неправильно поняли цифры... в том числе о том, как далеко "Технодайн" готов был зайти, чтобы помочь субсидировать это маленькое предприятие.

- Это правда, - сказал Виктор. - На самом деле, я бы принял отношение два к одному или даже три к одному - возможно, даже четыре к одному - как эффект GIGO. Но для того, чтобы действительно изменить наши выводы, Джереми, потребуется целый порядок величины.

- Он прав, - сказал Антон. - Эти предположения, как вы их называете, были сделаны мной и Рут независимо друг от друга. Виктор также предоставил нам свои собственные оценки, хотя они были гораздо менее строгими. Мы не сверяли результаты, пока все трое не закончили. Затем Рут принялась перебирать цифры всеми возможными способами - используя только цифры Виктора, потом только мои, потом только ее, а потом все возможные комбинации из трех. Ни один из этих расчетов не дал результата, который отклонялся бы более чем на пятьдесят процентов от общего среднего значения. К черту ложную скромность, Джереми. Вам будет трудно найти двух агентов разведки в любой точке галактики, которые лучше нас с Виктором разбираются в этом бизнесе, а Рут - такой же хороший аналитик, как и почти все они.

Джереми миролюбиво поднял руку. - Я с этим не спорю, - сказал он. - То есть, по существу, вы говорите, что никак не могли неправильно истолковать эти цифры?

- О, я уверен, что мы неверно их представляем, - сказал Виктор. - Как вы и сказали, у нас нет прямого доступа к бухгалтерии "Рабсилы". Но мы не можем достаточно сильно ошибиться в них. Мы просто не можем, Джереми. Какими бы ни были точные цифры, мы достаточно близки к уверенности, что тайная деятельность "Рабсилы" за прошедший период никак не может быть объяснена поведением делового предприятия, использующего любую мыслимую бизнес-модель, независимо от того, каким бы безжалостным и морально безудержным это предприятие ни было.

- Но ты же сам только что сказал, что они, по крайней мере, будут безубыточны - и могут заработать целое состояние на доходах от терминала Рыси.

На лице Рут появилось очень самодовольное выражение. - Да - но в действительности суть не в этом. О, я готова поспорить, что вся остальная галактика сейчас занята тем, чтобы смотреть на это именно так, но есть еще два фактора, которые, как я думаю - Антон и я думаем, - они тоже должны учитывать.

- И что же это?

- Во-первых, независимо от того, кто оплачивал расходы - "Рабсила" или "Технодайн", - факт остается фактом: очень немногие корпорации в истории когда-либо вкладывали такие огромные ресурсы в столь рискованные спекулятивные проекты, как проект "Моника". О, вероятно, было, по крайней мере, несколько частных венчурных операций с такой ценой, учитывая масштабы, в которых работают большие трансзвездные объединения. В конце концов, все эти вместе взятые линейные крейсера сами по себе стоили немногим больше пары супердредноутов, даже если бы им пришлось заплатить за них полную цену. И когда вы сравниваете это с чем-то вроде, скажем, "Транстара" из инфраструктурного проекта Земли в Гайавате, это начинает выглядеть прямо-таки безобидно. Но риск в данном случае выходил за пределы любой стандартной операции. Особенно по необеспеченной части вложений. "Транстар" получил огромную часть своих гарантированных Лигой расходов авансом, еще до того, как он отправил первую исследовательскую команду в Гайавату, а здесь, черт возьми, этого не произошло! Да, если бы все сработало, они бы сколотили целое состояние. Но если бы что-то пошло не так - а, в конце концов, так и случилось, - они получили бы обратно ровно ноль за все вложенные усилия. Это как раз то, что так далеко выходит за рамки стандартных моделей.

- Корпорации по своей природе консервативны, когда речь заходит о таких вещах, Джереми, - вставил Антон. - Вот почему частные корпорации никогда не предпринимают никаких долгосрочных, действительно дорогих проектов, не обещающих достаточной отдачи в разумно короткие и установленные сроки, если только у них нет основательной государственной поддержки и определенных, довольно солидных государственных гарантий.

- Ну да! - энергично кивнула Рут. - И это подводит нас ко второму вопросу, который, как мне кажется, должны обдумать все присутствующие. Если основная цель состояла в том, чтобы сбросить Звездное королевство с крыльца Мезы - а именно на это, похоже, указывает все остальное, - то возможный выигрыш при захвате терминала не имел первостепенного значения, верно? Я имею в виду, что мы постулируем, что прибыль не была главным мотивом.

- Во всяком случае, такие люди есть, - ответил Джереми и пожал плечами. - Хорошо, и я согласен с вами, что все внутренние доказательства, которые мы видели до сих пор, говорят об одном и том же. Но это не значит, что прибыль не могла быть действительно важным вторичным мотивом!

- Конечно. Но они могли бы достичь обеих своих целей намного дешевле, Джереми, и не делать ничего такого, что могло бы испортить их отношения с Лигой. Все, что им нужно было делать, - это продолжать снабжать людей вроде этой сумасшедшей Нордбрандт на Корнати или даже Вестмана на Монтане. Если бы они сделали это и сумели найти несколько других горячих точек, которые можно было бы разворошить, они могли бы держать нас ввязанными в "местные беспорядки" в течение многих лет. И это при условии, что там, на Мантикоре, не поднялось бы достаточно домашней вони, чтобы заставить нас просто решить, что все это в первую очередь было плохой идеей, и вернуться домой. Возможно, это не заставило бы нас расстаться с терминалом, но если бы это продолжалось достаточно долго, то, вероятно, привлекло бы внимание УПБ, и это действительно было бы более или менее похоже на то, что они имели в виду в первую очередь. Что даже не учитывает тот факт, что кто-то в Лиге, в конце концов, собрался бы выяснить, откуда взялся новый флот Моники. Субсидирование террористов - это одно, если Лига заинтересована в этом, но передача своих звездолетов кучке неоварваров слишком очевидно кажется чем-то совершенно другим. Таким образом, дело не только в том, насколько они были готовы упустить возможные выгоды, но и в том, что у них была другая, более дешевая и безопасная альтернатива. И это была альтернатива, о которой они чертовски хорошо знали, потому что в то же самое время они преследовали именно ее!

Джереми все еще выглядел скептически, но Дю Гавел кивнул. - Они правы, Джереми, насколько это возможно, и если бы было нужно и если бы у меня было свободное время, я мог бы легко написать книгу, показывающую, как эта модель последовательно применялась на протяжении всей истории. Если вернуться к временам до диаспоры, например, железные дороги и каналы - даже множество платных дорог - не строились, если только участвующие в них компании не получали какой-то поддержки или стимулов от правительств, которые существовали в те времена. Однако прежде чем делать какие-либо выводы, мы должны вспомнить изречение Наполеона.

- А кто такой Наполеон? - спросила Берри.

- Бернис Наполеон. Она министр обороны системы Эта Кассиопея, - сказала Рут. Для столь молодой особы мантикорская принцесса обладала феноменальными знаниями в области астрополитики.

- Я думаю, что Веб имеет в виду древнего завоевателя, - сказал Зилвицки. - Но единственное связанное с ним изречение, которое я могу вспомнить, это что-то об армии, марширующей на животе, что кажется здесь совершенно неуместным.

- Никогда не приписывайте злому умыслу то, что можно объяснить некомпетентностью, - сказал Виктор. - Впервые я услышал это от Кевина Ашера. Он практически обожает эту шутку.

Рут снова выглядела озадаченной. - И что же это должно быть?.. Ох.

- Веб указывает на вероятность того, что поведение "Рабсилы" может быть просто результатом неграмотного управления, - сказал Антон.

- Да, я догадалась, - сказала Рут. Ее глаза немного расфокусировались. - Ты знаешь... Я, наверное, могла бы разгадать и эти цифры. Даже здесь, на Факеле, огромный банк данных, который мы смогли собрать. Там должно быть достаточно для меня, чтобы запустить модели, используя показатели компаний, которые обанкротились.

- Не беспокойтесь, - сказал Зилвицки. - В прошлом я запускал модели, достаточно близкие к этим. Даже если предположить наихудший вариант - частная компания, управляемая одним человеком без каких-либо внутренних ограничений, что совсем не похоже на "Рабсилу", - вы все равно не получите ничего подобного. Это своего рода затраты, оцениваемые с учетом возможных выгод, которые вы получаете только от правительств. И к тому же агрессивных правительств. Из тех, что возглавляет ваш современный Александр Македонский. Но только не учетчики бобов.

- С какой стати вам понадобилось тратить время на разработку таких моделей? - спросил Каша. - Я не могу придумать для этого никакой причины.

Зилвицки прищелкнул языком. - Это потому, что у тебя ограниченный кругозор и чахлое зрение человека, который всю свою жизнь провел в зеркальном зале. Я делал это не из соображений разведки, Виктор. Я разрабатывал их еще в свои прошлые собачьи дни, так что у меня были модели для предприятий, которые делали такие заказы.

- И ты уверен в этом, Антон? - спросил Веб.

- Да. Просто невозможно объяснить недавнее поведение "Рабсилы", если не ввести в уравнение основные некоммерческие факторы. Кстати, то же самое можно сказать и о "Джессик" и "Технодайн", хотя пока мы в этом не уверены. Но мы больше не думаем, что есть какие-то сомнения в том, что это правда в отношении "Рабсилы". Особенно если вы добавите к уже имеющейся у нас информации эти последние данные, касающиеся Моники. Любая корпорация вела бы себя совершенно иным образом, так же, как поведение корпоративного служащего не похоже на поступки Рональда Аллена.

Дю Гавел наклонился вперед, положил руки на стол, надул щеки и выдохнул воздух. - Хорошо. Будь я проклят!

- А может быть, и все мы, - сказал Джереми. - А что же тогда, по-твоему, происходит?

- Самое простое объяснение, - ответил Виктор, - состоит в том, что недавние неудачи, пережитые "Рабсилой" и некоторыми другими могущественными мезанскими корпорациями, заставили так называемое мезанское "правительство" начать действовать как единое целое. Если эта гипотеза верна, то мы на самом деле наблюдаем не операции "Рабсилы", а мезанские операции, использующие "Рабсилу" в качестве прикрытия.

Веб склонил голову набок и вопросительно посмотрел на Каша. - Похоже, это объяснение тебя не слишком убедило.

Виктор пожал плечами: - Этого нельзя исключать. Это самое простое объяснение, а самое известное из всех высказываний относится также и к разведывательной работе.

- О, я знаю этого человека! - весело сказала Берри. - Ты говоришь о бритве Оккама.

- И что же это такое? - спросила Рут с некоторой резкостью. Ее обширные познания в политических и военных вопросах не распространялись на основные положения в истории философии.

- Я забыла точные слова, - сказал Берри. - Но суть в том, что всякий раз, когда вам предлагают два или более возможных ответа на один и тот же вопрос, всегда выбирайте самый простой ответ. Скорее всего, именно он и будет правильным.

Веб, хорошо знакомый с бритвой Оккама, молча просидел весь разговор. Когда Берри закончила, он сказал: - Но ты же скептик, Виктор.

- Да. Я. - Каша кивнул на Зилвицки. - И Антон тоже.

Теперь Дю Гавел посмотрел на Антона. - Но почему же?

Зилвицки нахмурился. На самом деле это было не так уж хмуро, но, учитывая массивное лицо Антона, ему не потребовалось много времени, чтобы походить на очень раздраженного короля гномов.

- По общему признанию, это неясный вопрос. Но мне просто слишком трудно поверить, что "правительство" с историей планеты Меза могло внезапно начать действовать так гладко и эффективно, как оно, кажется, поступало.

- По-моему, в это просто невозможно поверить, - сказал Виктор. - Это так называемое "правительство" на Мезе имеет гораздо больше общего с советом директоров компании, чем с обычным правительством.

Дю Гавел задумался. Конечно, в словах Виктора было много правды. Политическая структура Мезы по существу представляла корпорацию, в которой все свободные граждане владели голосующими акциями. Рабам, разумеется, навсегда запрещалось владеть голосующими акциями. Действительно, им было запрещено владеть чем-либо. По крайней мере, официально. На практике им, как правило, разрешалось иметь при себе какие-то личные вещи, так же как в действительности им часто дозволялось подрабатывать на стороне в различных мелких предприятиях.

Генеральный директор Мезы избирался Генеральным советом звездной системы. Членство в совете делилось между основными корпорациями звездной системы и членами, избранными свободными гражданами в целом. Тем не менее, баланс сил однозначно был смещен в пользу членов совета, назначаемых крупными корпорациями. Выборные члены составляли лишь одну треть от общего числа членов Генерального совета; остальные две трети назначались корпорациями пропорционально доле государственных налогов, которые платила каждая корпорация. Поскольку "Рабсила" была с большим отрывом самой крупной корпорацией и фактически обеспечивала почти шестнадцать процентов всей налоговой базы правительства, ее назначенцы доминировали в Генеральном совете и обычно определяли, кто будет занимать должность генерального директора.

В дополнение к назначениям, которые "Рабсила" могла делать самостоятельно, она тщательно скрывала (или, по крайней мере, старательно никогда не упоминала) отношения с другими крупными мезанскими корпорациями, через которые она контролировала назначение еще большего числа членов Генерального совета. Например, "Джессик комбайн" официально была независимой корпорацией с долей налогов в 4,5%, но ее голоса при назначении членов Генерального совета фактически контролировались "Рабсилой". Если, как они подозревали, подобные отношения существуют и с "Меза Фармасьютикалс", это дало бы "Рабсиле" контроль - или влияние, по крайней мере, - еще на 9,5% налогов и соответствующее число голосов при формировании Генерального совета. В совокупности, только через эти три номинально независимые корпорации директора "Рабсилы", вероятно, напрямую контролировали тридцать процентов корпоративной части совета звездной системы.

По Конституции Мезы, генеральный директор должен был выбираться из числа членов Генерального совета, что фактически гарантировало его выборы из числа назначенных на должность представителей корпораций. И он действительно был главным исполнительным директором звездной системы, как по должности, так и на самом деле. Он служил волей Генерального совета, и ни один генеральный директор не мог занимать свой пост непрерывно более десяти стандартных лет, но пока он занимал свой пост, его власть была фактически неограниченной, и все решения государственной политики спускались сверху вниз из его офиса, через подчиняющийся непосредственно ему аппарат исполнительной власти. Его бюджетные предложения должны были быть одобрены Генеральным советом, но они обычно утверждались без долгих дебатов. Фактически (крайне редкий) отказ Генерального совета одобрить бюджетные предложения действующего генерального директора был равнозначен вотуму недоверия и немедленно прекращал срок полномочий этого генерального директора.

Разумеется, это была не та политическая структура, которая позволяла бы проявлять гибкость и идти на риск. В этом отношении Дю Гавел был согласен с Виктором. С другой стороны, он думал, что эгалитарная политическая философия Каша иногда ослепляла его - по крайней мере, частично - по отношению к определенным реалиям.

Правительства, управляемые по корпоративным правилам, на самом деле были довольно распространены в галактике, и Меза ни в коем случае не была единственным примером. Например, первоначальное правительство Мантикоры было создано очень похожим образом. Правда, оно сильно менялось на протяжении веков, но перемены были единственной истинной компонентой человеческих институтов, когда кто-то добирался до них, и многие другие звездные нации эволюционировали в корпоративную форму, а не уходили от нее.

И если все делалось как следует, то они работали так же хорошо, как и любая другая система. То есть никогда не идеально, но часто более чем достаточно, чтобы справиться.

Беовульф был как раз подходящим примером, поскольку он также имел корпоративную политическую структуру, отражавшую его экономическое состояние. Акционеры, владевшие всеми акциями корпорации (которая, в свою очередь, владела всей системой Беовульфа), избирали совет директоров и корпоративных должностных лиц, которые затем управляли корпорацией и отвечали за предоставление необходимых государственных услуг гражданам Беовульфа. Эта структура сохранялась, по существу, неизменной в течение большей части пятисот стандартных лет и в некоторой степени сохранила свою внешнюю форму даже сегодня. И все же правительство Беовульфа вполне могло вести себя как подлинное национальное государство, а не просто ссорящаяся олигополия.

Тем не менее, Дю Гавел подумал, что Каша, вероятно, прав. Главное различие между Беовульфом и Мезой заключалось в рабстве. Около семидесяти процентов населения Мезы были рабами в настоящем или прошлом. Эта грубая и простая демографическая реальность наложила свой отпечаток на все аспекты мезанского общества. Правда, тридцать процентов населения Мезы, которые не были рабами, пользовались высокой степенью индивидуальных гражданских свобод и довольно хорошо обеспечивались различными корпорациями, на которые они работали, что отражало отношения покровителя и клиента. В немалой степени, однако, это представляло собой дань корпораций их клиентам как способ помочь ослабить любые склонности к аболиционизму.

Этот менталитет "откупа", вероятно, был излишним, поскольку ум мезанцев не воспринял бы идею Антирабовладельческой лиги, но он свидетельствовал о фундаментальной паранойе, которую институт рабства породил в своем классе рабовладельцев. Эта паранойя также распространилась - с гораздо большим основанием - на подозрение в отношении внешних "нарушителей спокойствия". В то время как свободные граждане Мезы пользовались относительно высокой степенью гражданской свободы, существовали определенные области, в которых эти свободы были крайне ограничены. Органы безопасности Мезы пользовались практически полным правом на карт-бланш в любом вопросе, затрагивающем институт рабства, и они были крайне безжалостны к любому подозреваемому в аболиционизме. Большинство свободных жителей Мезы не возражали против этого, поскольку они, как и их корпоративные правители, жили в страхе перед призраком восстания рабов и в целом поддерживали любые меры, которые, по их мнению, могли бы сделать это восстание менее вероятным.

Однако все это означало, что формально демократические аспекты правительственной структуры Мезы были в основном именно такими формальностями. Это было совсем не похоже на ситуацию на Беовульфе, где население в целом - то есть его граждане - обладало действенным контролем над правительством.

Пока Веб размышлял, остальные люди в комнате хранили молчание. Отчасти из личного уважения, а отчасти по той практической причине, что Дю Гавел был премьер-министром Факела. Если сегодня и будут приняты какие-то решения, то только с его участием.

- По существу, я согласен с вашей оценкой, Виктор. Или твоей, Антон. Я мог бы придираться тут и там, но это не больше чем придирки.

- Ну ладно, - сказал Джереми. Он сел рядом с Берри. Остальные люди в комнате узнали эти признаки - можно даже сказать, симптомы. Джереми Экс был готов начать принимать решения. - Что нам делать?

- Мы ничего не делаем - если под "мы" вы имеете в виду Факел или Баллрум, - ответил Антон. - Мы уже согласились, что Меза направила сюда своих агентов. Поэтому мы должны начать с малого и ... назвать это 'карантин'.

- А кто же тогда, собственно, "мы"? - спросил Дю Гавел.

- Сначала нас было только трое. - Антон ткнул себя большим пальцем в грудь, а затем указал на Виктора и Рут. - Я. Ему. Ее. Это единственный способ быть уверенными, что мы полностью избегаем любых двойных агентов-мезанцев. А потом, если и когда нам понадобится подкрепление, мы используем Ганни Бутре и ее людей.

- И как же ты собираешься попасть на Мезу? - требовательно спросил Джереми. - Или я бы сказал, исчезнешь из виду, как только ты это сделаешь. Вы ни за что не сможете сделать это, не воспользовавшись хотя бы некоторыми контактами Баллрум на Мезе.

Он склонил голову набок. - Так. Как именно вы планируете обойти эту проблему?

- Используя одного и только одного члена Баллрум в качестве нашего связного. Сабуро. У него есть ряд контактов Баллрум на Мезе и... - челюсти Зилвицки сжались, - учитывая то, что случилось с Ларой, мы полагаем, что он заслуживает такого же доверия, как и любой другой человек по эту сторону любых святых.

Джереми на мгновение задумался, а потом кивнул. - Хороший план, я думаю. Хотя я предполагаю, что вы оставите Сабуро позади, когда проникнете сами?

- О, да, - сказал Виктор. - Попытка переправить его на Мезу была бы на порядок сложнее, чем переправить туда нас самих. Единственное, что мезанские полицейские силы отслеживают, как ястребы, - это любая попытка бывших рабов проникнуть в их систему безопасности.

- Совершенно верно. Для вас с Антоном, однако, настоящий фокус будет заключаться в том, чтобы исчезнуть, как только вы попадете на планету. - Он улыбнулся. - И пожалуйста, обратите внимание, что я не спрашиваю вас, как вы собираетесь это сделать.

Они улыбнулись в ответ. И ничего не сказали.

Веб даже не пытался разобраться в тонкостях шпионажа. Его гораздо больше интересовал другой вопрос. - Оставьте в стороне безопасность, - сказал он. - Неужели я единственный здесь, кто считает совершенно странным, что вы предлагаете сформировать элитный корпус - не более трех из вас; четырех, если считать Сабуро - секретных агентов, состоящих из мантикорцев и хевенитов?

Берри усмехнулась: - Это странно, не правда ли? Учитывая, что они официально находятся в состоянии войны друг с другом.

- Технически у меня теперь двойное гражданство, - решительно заявила Рут. - Поэтому думаю, я считаюсь гражданкой Факела, не Мантикоры.

Это утверждение было правдой... но сомнительной. Начать с того, что Факел признавал двойное гражданство, а Звездное королевство - не признавало ни для кого, тем более для члена своего собственного королевского дома. Конечно, учитывая обстоятельства, мантикорское правительство было готово смотреть в другую сторону, когда Рут приняла гражданство Факела. Оставляя это в стороне, никто в здравом уме - и уж точно не Виктор Каша - ни на мгновение не сомневался, что Рут никогда не будет действовать против интересов Мантикоры.

Каша выглядел смущенным. Зилвицки же, напротив, казался совершенно расслабленным. - Мы можем пережевывать законность до самой тепловой смерти Вселенной. Но важно то, что если мы правы, то "Рабсила" и Меза вовлечены в гораздо более глубокую игру, чем мы думали. И что бы еще ни было правдой, единственное, что точно и определенно, это крайняя враждебность их намерений как к Хевену, так и к Мантикоре.

Тут заговорил Виктор: - А это значит, что независимо от того, что мы обнаружим, нам придется поделиться этим и - что почти наверняка будет самой большой проблемой - убедить и Хевен, и Мантикору в том, что наша оценка точна. Это невозможно будет сделать без того, чтобы мы с Антоном не были вовлечены с самого начала и до конца.

- Я вижу это, - кивнул Джереми. - Но... Ах, мне неприятно напоминать другому человеку о его долге, но я думал, Виктор, что ты глава разведки Хевена не только здесь, на Факеле, но и на Эревоне. Кажется, это называется "начальник участка".

Виктор снова почувствовал себя неловко. - Хорошо... да. Но тут у меня большая свобода действий. И мне прислали очень компетентную подчиненную. Я уверен, что она справится с делами, пока меня не будет.

- И как ты можешь быть так уверен, что она настолько хороша?

- О, мы уже работали вместе, Джереми, на Ла Мартине. Она проделала превосходную работу по организации убийства негодяя-офицера государственной безопасности и почти так же хорошо оправилась от избиения, которое я устроил ей после этого. - Увидев эти взгляды, он добавил: - Ну, мне пришлось ее избить. Единственный способ замести следы. Я научился этому от Кевина Ашера, когда он избил меня до полусмерти в Чикаго.

Он встал из-за стола. - А теперь, когда мы определились с нашим планом действий - хотя большинство из вас даже не знает, что это такое, - я должен начать планировать наш вход в Мезу. У Антона и Рут еще много работы по сбору данных, но они не очень нуждаются в моей помощи. Такого рода вещи - это, э-э, не моя сильная сторона.

Дю Гавел заметил, что Берри теперь смотрит на него косо. Было трудно удержаться от смеха. Он был совершенно уверен, что знает, о чем думает молодая королева.

Конечно, нет. Сильная сторона Виктора Каша - хаос.

Глава 34

- Ты уверен в этом, Виктор? - спросил Джереми. - Это чертовски рискованный для тебя способ, чтобы попытаться попасть на Мезу.

Он одарил спутницу Виктора взглядом не совсем скептическим, но пристальным.

- И - без обиды, Яна - добавление тебя в эту маленькую команду, мне кажется, увеличивает риск, а не снижает его.

Экс-кощей, амазонка холодно улыбнулась министру обороны в ответ. Немного поспешно он добавил:

- Не потому, что я сомневаюсь в твоей лояльности, ты же понимаешь, просто...

Он тихо усмехнулся.

- Я скажу, Виктор, что, если ты справишься с этим, то поднимешь планку хутспе [нахальство, наглость (идиш)] приблизительно на метр.

- Кто это Хутспа? - спросила Берри.

- Мигель Джутспа, - сказала Рут. - Пишется с "Дж", а не с "Х". Он один из лидеров Ассоциации ренессанса, один из ближайших советников Джессики Штейн.

Дю Гавел улыбнулся.

- Я думаю, Антон на самом деле использует язык идиш, Рут.

- Какой...

- Древний диалект немецкого, на котором говорили евреи. Хутспе - на самом деле начинается с "х" - обозначает... - Его глаза немного расфокусировались. - У него нет точного перевода. На самом деле, это замечательный термин. Ближайшими по смыслу окажутся наглость, дерзость - но также с оттенком захватывающего дух самодовольства. Хорошей иллюстрацией является старый анекдот о человеке, который убил своих родителей ради наследства, а потом, когда его поймали и осудили, утверждал, что он должен получить легкое наказание, потому что был лишен родительского руководства. Это хутспе.

Берри переводила взгляд между Виктором и Яной.

- Ладно, это я вижу. Виктор и Яна пойдут как пара, делая вид, что среди очень немногих выживших в инциденте с "Рабсилой" на Земле - это единственный агент госбезопасности и одна из немногих кощеев, которым каким-то образом удалось не погибнуть от рук убийственного союза Баллрум, Кевина Ашера - теперешнего главы федерального следственного агентства - и определенного совершенно-неизвестного-тогда агента госбезопасности по имени... Виктор Каша.

- Посмотрите сюда, - сказал Виктор. - Если кто-нибудь надавит на меня, я могу дать им подробности того эпизода, какие они никогда не слышали, но которые будут звучать абсолютно правдиво.

Антон тихо рассмеялся.

- Поскольку, по сути, в том подразделении государственной безопасности не осталось выживших - кроме тебя. - Он посмотрел на Яну. - И почти наверняка ни у кого не осталось точной записи, какие именно кощеи были убиты в Чикаго. В конце концов, некоторые все-таки выжили. Так почему бы не ты?

Рут выглядела немного колеблющейся.

- Я не знаю... мне кажется, что в этом есть риск. Если в этом инциденте было так мало выживших кощеев - а есть не так уж и много кощеев во вселенной с самого начала - разве не будет шанса на то, что один из реальных выживших будет знать, что Яны не было среди них? Конечно, это при условии, что она столкнется с кем-либо таким на Мезе, что маловероятно. Тем не менее, это рискованно.

Яна покачала головой.

- Ты на самом деле не понимаешь, как работает общество кощеев, Рут. Это уровень, который можно назвать внутренней воинственностью, ближе к хищникам, чем людям. Не было бы ничего удивительного, если бы я разозлилась на других кощеев и пошла своим путем. И, когда это произошло в дни моей юности, я потратила изрядное количество времени на Земле, большинство из них в Чикаго. Однако так делает множество кощеев, так что я едва ли выделяюсь.

Она посмотрела на Берри. И, как могло показаться на мгновение, чуть-чуть неловко.

- У меня даже - только недолго - была интрижка с одним из кощеев, кто был замешан - несколько лет спустя, вы понимаете, к тому времени я уже давно не была с ним - в похищение твоей сестры.

Берри прикрыла рукой рот, подавляя смех.

- Обожди, я скажу Хелен!

- Я бы предпочла, чтобы ты этого не делала. В любом случае, нет причин беспокоиться. Этот конкретный экс-бойфренд занимает почти последнее место в моем длинном списке бывших парней, память о которых я храню с веселым презрением.

Она одарила Виктора одобрительным взглядом.

- Не то, чтобы я затаила обиду, глядя, как Виктор разнес этого ублюдка на куски выстрелом дробовика, в конце концов.

Виктор в ответ вежливо улыбнулся, как улыбаются люди, когда их благодарят за оказанную в прошлом небольшую услугу. Придержал в дождь открытую дверь, одолжил кому-то немного денег, убил бывшего любовника, что-то в этом роде.

- Возвращаясь к сути, - сказал он, - если только не вмешается кто-то очень высокопоставленный в мезанской безопасности, на самом деле не так много шансов на то, что кто-то разгадает эту шараду. По своей природе госбезопасность позаботилась о том, чтобы обо мне не осталось легкодоступных записей. Ни видео, ни фото, ни ДНК-записей, ничего. В этом они были методичны на грани мании, особенно в годы Сен-Жюста. Таким образом, риск для моих действий невелик, если только я не встречусь на Мезе с кем-нибудь, фактически работавшим рядом со мной в госбезопасности. А шансы на то, что это произойдет, достаточно низкие, потому что... ну...

- Ты не оставил слишком много выживших, - сладко сказала Рут.

- Я полагаю, это один из способов выразиться.

Берри вновь нахмурилась.

- Виктор, что ты имел в виду, когда сказал "если не вмешается кто-то очень высокопоставленный в мезанской безопасности "?

Они встретились, как обычно, в глубоко захороненной оперативной камере, которая в настоящее время также служила жильем Берри и Рут. Глядя на свою приемную дочь, Антону пришлось подавить желание усмехнуться, возможно, уже в десятый раз после начала встречи. Было просто что-то комичное в том, как очень молодая королева Факела официально председательствовала на заседании... сидя в позе лотоса на своей кровати.

Впрочем, большого выбора не было. Добавление Сабуро, а теперь и Яны, к внутреннему кругу привело к тому, что места за столом переговоров заполнились до такой степени, что Рут и Берри сочли более удобным усесться на своих кроватях - что было, конечно, нетрудно, так как кровати были придвинуты к столу.

Как оперативный центр, для которого она была спроектирована, погребенная на глубине комната была достаточно просторной. Теперь, когда она использовалась в два раза интенсивнее как действующее место пребывания верхушки правительства планеты, больше так не казалось.

- Он имеет в виду, - сказал Антон, - что, как мы должны предположить даже при невероятной скрытности Виктора, поддерживаемой на протяжении многих лет, "Рабсила" - или те, кто на самом деле делают шоу на Мезе - при желании к настоящему времени получили достаточно данных, чтобы у них была возможность опознать его. Если один из их лучших агентов заметит его. Но шансы на то, что они широко распространили эту информацию, даже в своих собственных рядах, являются низкими.

- Почему? - спросила Рут. - Я бы подумала, что это первое, что они сделают.

Танди Палэйн улыбнулась и покачала головой.

- Это потому, что ты была индивидуалисткой всю свою жизнь, Рут - даже если твое членство в династии Винтонов позволило тебе занять центральное положение в качестве официального шпиона.

Рут нахмурилась.

- Что означает... что?

- Это значит, что у тебя не было опыта работы с бюрократией изнутри, - сказал Джереми. - Конечно, у меня тоже, - здесь он одарил Веба Дю Гавела кислым взглядом - до того, как этот заядлый бумагомарака не заставил меня согласиться на должность в его администрации. Но я знаю динамику, так как сам часто манипулировал ею с хорошим эффектом. У любого бюрократа, особенно бюрократа в охранном или разведывательном агентстве, есть автоматический рефлекс держать вещи в секрете. Это потому, что "быть в курсе" представляет собой валюту, с помощью которой такие несгибаемые люди обмениваются благосклонностью и влиянием - и тем самым способствуют собственному продвижению.

Рут посмотрела с сомнением. Так же, как Берри. Но Антон и Виктор кивали в согласии.

- Он прав, Рут. Поверь мне в этом - так как я один рискую своей жизнью, в конце концов.

- И моей, - заговорила Яна. - Но я доверяю тебе полностью. Милый.

Танди, казалось, задохнулась. Взгляд, который она бросила на Яну, был на одну часть предупреждением и на десять частей простым весельем.

Даже при одной части предупреждения Антон знал, что это всего лишь своего рода подсознательный рефлекс. Он был уверен, что Палэйн на самом деле не беспокоилась, если Виктор "заблудится" в то время, как он проведет несколько недель или, возможно, месяцев в тесной компании Яны, даже в постели вместе с ней.

С другим мужчиной она могла бы волноваться. Но одной из легенд Виктора в течение многих лет было притворство, что он и Джинни Ашер были тайными любовниками, наставляя рога Кевину, старому и глупому мужу Джинни. Они часто, а иногда и подолгу, использовали эту маскировку и почти всегда делили одну кровать.

Яна была достаточно привлекательной женщиной, чтобы оставаться уверенной в себе. Но она и отдаленно не приближалась к Джинни Ашер, когда дело доходило до чистой красоты и сексуальности. Это было не удивительно, поскольку геном Яны был спроектирован как геном солдата, а Джинни - чтобы манипулировать, будучи рабыней для удовольствия. Если Виктору удавалось месяцами ничего не делать в постели с Джинни Ашер, Танди могла быть совершенно уверенной, что он так же сможет управиться с Яной. Самоконтроль этого человека граничил с нечеловеческим.

Кроме случаев, когда дело доходило до женского поддразнивания. В этой причудливой области человеческой психики Виктор часто был таким же уязвимым, как и в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет. Антону пришлось еще раз подавить желание ухмыльнуться, видя, как Виктор на самом деле покраснел от остроты Яны.

Каша поспешно продолжил:

- Сам факт того, что так трудно раскопать что-нибудь обо мне, означает, что если Мезе это удалось - а мы должны предположить, что они сделали это - информация будет храниться строго ограниченной высшими эшелонами их сил безопасности. По крайней мере, до того времени, пока у них не появятся основания думать, что я стал их основной задачей - а я не вижу никаких причин, почему они должны были сделать так. Во всяком случае, пока. Кроме того...

Он и Зилвицки обменялись взглядами.

- Это то, что я подробно обсуждал с Антоном. Мезанское общество, независимо от того, насколько тесно оно организовано, и какая бы тайная клика на самом деле ни руководила этим шоу, должно иметь огромное и грязное подбрюшье. Общество просто не может действовать в таких жестоких и элитарных условиях на протяжении стольких веков, не создав такого подбрюшья - о котором, это очень вероятно, даже элита Мезы на самом деле не так много знает. Отчасти потому, что они не могут, а отчасти потому, что не хотят.

Рут все еще выглядела неуверенной. Берри, с другой стороны, посмотрела на Дю Гавела. Она понимала лучше, чем Рут, что истину, когда дело доходило до таких вопросов, чаще можно было найти в исторических закономерностях, чем в мелочах разведывательной работы.

- Я согласен с ними, - сказал Веб. - На самом деле, если бы у нас было время, и ты бы знала математику, я бы мог показать, что оценка Виктора и Антона, конечно, верна. Единственная реальная переменная это просто то, насколько она правильна. Говоря другими словами, насколько велико и насколько грязно это подбрюшье? Но то, что это подбрюшье вообще существует - это данность.

Видя все еще скептическое выражение лица Рут, он добавил:

- И я могу буквально похоронить тебя под горой исторических аналогий. В качестве примера одного из двух обществ в истории, которые первоначально породили термин "тоталитарный", был древний Советский Союз. Когда он рухнул, не более чем за столетие до расселения, появление высокоразвитого бандитского общества заняло совсем немного времени. Какое-то время, на самом деле, многие аналитики называли новое правительство клептократией. Суть в том, что под кажущейся поверхностью - такой же жесткой и строго контролируемой, как любая другая в истории - бандитская субкультура возникает и развивается сама по себе.

Тут он посмотрел на сидевших рядом друг с другом Виктора и Антона.

- И это то, на что они рассчитывают. Антон в той же мере, как и Виктор, хотя выбранный им способ входа намного менее яркий. - Здесь он улыбнулся. - Как и следовало ожидать. Но оба они рассчитывают найти много гнили и коррупции, как только прибудут на Мезу.

- В моем случае простая жадность, - сказал Антон. Он указал большим пальцем на Виктора. - В его случае он рассчитывает на тот факт - хорошо, предположение, - что в то время, как "Рабсила" использует много наемников, в том числе ренегатов госбезопасности, почти наверняка их будут держать на расстоянии вытянутой руки, даже тех, кто на самой Мезе. Что легко сделать, потому что снаряженных наемников используют, как "заблудших овец".

- Особенно тех, кто на Мезе, - сказал Виктор. - Мы уже обсуждали вчера информацию, которую нам переслал офицер разведки Розака Ватанапонгсе. Они почти уверены - и мы согласились с этой оценкой - что в ближайшем будущем Меза планирует провести массированную атаку на Факел, используя в качестве ударных частей главным образом отщепенцев госбезопасности. И что они, скорее всего, планируют нарушить Эриданский эдикт.

- Ах. - Нахмурившийся лоб Рут прояснился. - Это означает, что, насколько возможно, Мезе не будут нужны более-менее правдоподобные подтверждения ее связей, когда речь пойдет о тех ренегатах госбезопасности, в том числе и тех, что на их планете.

Виктор кивнул.

- Я предполагаю, на самом деле, что незадолго до этой атаки Меза начнет крупную чистку тех сотрудников госбезопасности, которые все еще находятся на планете. Немногих арестуют, на случай, если потребуются показательные процессы, но большинство из них - и, конечно, все, кто знает что-нибудь - будут застрелены при сопротивлении аресту или при попытке к бегству или случайно убиты ударом шального метеорита.

- Не забудь удары молний и - постоянного фаворита - аварии аэрокаров, - добавил Антон цинично. - Там к тому же будет волна самоубийств, вызванных угрызениями совести, и статистически невероятное количество утопленников и случайных передозировок наркотиков.

- Короче говоря, - резюмировал Виктор, - все, что нам с Яной нужно сделать, это пройти мезанскую таможню - с нашей легендой это достаточно легко, - а затем мы сможем исчезнуть в преисподней наемников на Мезе. Конечно, нам придется убраться оттуда раньше, чем опустится молот, но в любом случае это само собой разумеется.

- Я буду использовать более традиционные средства, - сказал Антон. - По сути, полулегальная торговая делегация, которую все будут считать такой и которая возьмет на себя развитие некоторых контактов с маркитантами сесси. А это еще один мрачный подземный мир, в который - он кивнул на Сабуро - Баллрум может предоставить мне доступ.

Он оглядел сидящих за столом.

- И... это суть. Я, конечно, не вдаюсь в конкретные детали. Для этого нет никаких оснований.

- Как скоро вы планируете уехать? - спросила Рут.

- Я отправлюсь завтра, - сказал Каша. - Антон примерно через неделю.

Лицо Палэйн скривилось. Вероятно, она впервые услышала конкретный график Виктора. Иногда этот человек может довести "необходимость знать" до крайности. Для тайного агента это может быть отличной практикой - но это также гарантировало произнесение Танди некоторых суровых слов, как только они окажутся наедине.

- Как вы договорились встретиться друг с другом после того, как окажетесь там? - спросил Дю Гавел. Затем поднял руку. - Извините, мне действительно этого не нужно знать. Мне просто любопытно.

Антон пожал плечами.

- Мы не могли бы сказать вам в любом случае, так как сами этого не знаем. И не будем. Я просто предоставляю Виктору возможность найти меня. Это потому, что хотя его легенда более рискованна, нежели моя, но если она сработает, у нее есть преимущество большей свободы передвижения. Многое мы будем подстраивать по ходу дела.

Появилось несколько хмурых взглядов.

- Расслабьтесь, - сказал Виктор. - Мы действительно очень хороши в этом.

На следующее утро, обсудив несколько деталей в последний момент, Виктор сказал:

- Я полагаю, ты дашь Харрингтон знать.

- Да. Но не раньше, чем отправлюсь.

Виктор кивнул.

- Ну, хорошо. Увидимся на Мезе, Антон. Поехали, Яна.

И они отправились в путь. Что касается несентиментальных расставаний, их не может поправить ни одно существо с подобным строением спинного мозга. Ракообразные могли бы гордиться собой.

- Черт. Вы, ребята, на самом деле хороши, - сказала Рут.

Глава 35

- Вы хотели меня видеть, Альбрехт?

Альбрехт Детвейлер отвернулся от созерцания знакомых белоснежных пляжей за окнами своего роскошного офиса, когда через дверь вошла темноволосая, смело татуированная женщина.

- Да, полагаю, что хотел, - заметил он и наклонил руку, указывая на одно из кресел перед его столом.

Изабель Бардасано повиновалась бессловесной команде, садясь с некой почти опасной грацией и скрестив ноги, когда он подошел от окон к своему креслу. Выражение ее лица было внимательным, и он подумал еще раз о смертоносности за ее... орнаментированным фасадом и еще раз поигрался с намерением сказать ей, что скрещивание генотипов Бардасано и Детвейлеров уже некоторое время оценивалось Советом по долгосрочному планированию. И, как и раньше, он решил не делиться этим лакомым кусочком. По крайней мере, сейчас.

- Что ж, - сказал он, откидываясь немного назад в своем кресле, - я должен сказать, что, по крайней мере, до сих пор устранение Вебстера - и, конечно же, операция "Крысиная отрава" - похоже, проходят довольно успешно. Не считая того нового оружия, что, кажется, придумали манти.

- До сих пор, - согласилась она, в ее голосе был слабый намек на оговорку, и его брови поднялись.

- Что-то в этом вас беспокоит?

- И да, и нет, - ответила она.

Он пошевелил пальцами в безмолвной команде продолжать, и она пожала плечами.

- До сих пор и в краткосрочной перспективе это дало именно тот эффект, которого мы хотели, - сказала она. - Я не говорю о том, что они сделали в Ловате, вы же понимаете. Это выходит за рамки моей компетенции, и я уверена, что у Бенджамина и Дэниэла уже есть свои люди, работающие над этим полный рабочий день. Если кому-то из них понадобится моя помощь, я уверена, они скажут мне об этом. Но если оставить это в стороне, похоже, мы получили от этих убийств то, что хотели. Манти - или, по крайней мере, достаточное большинство их - убеждены, что за этим стоит Хевен; саммит сорван, и все выглядит так, как будто бы нам еще больше удалось усилить недоверие Элизабет к Причарт. Я просто не совсем довольна тем, что нам пришлось выполнить обе операции в такие относительно сжатые сроки. Я не люблю импровизацию, Альбрехт. Тщательный анализ и доскональная подготовка служили нам слишком хорошо и слишком долго, чтобы чувствовать себя счастливой, когда пролетаешь мимо своих штанов, независимо от других мнений в Стратегическом совете.

- Замечание принято, - признал Детвейлер. - И к тому же оно справедливо. Бенджамин, Колин и я обсуждали почти те же соображения. К сожалению, мы пришли к выводу, что нам придется делать все больше и больше, а не меньше, поскольку мы переходим к конечной фазе игры. Вы же знаете, это всегда было частью наших прогнозов.

- Конечно. Тем не менее, я не становлюсь счастливее, когда нам это навязывают. И я действительно не хочу, чтобы мы придерживались мышления "придумывай-по-ходу-дела" только потому, что мы переходим к финалу игры. Два закона, которые я изо всех сил стараюсь помнить, это закон непреднамеренных последствий и закон Мерфи, Альбрехт. И давайте посмотрим правде в глаза, есть некоторые довольно значительные потенциальные непредвиденные последствия устранения Вебстера и нападения на "королеву Берри".

- Хотя бы некоторые из них обычно случаются, - отметил Детвейлер. - Есть ли какие-то особые проблемы в этом случае?

- На самом деле, есть пара вещей, которые меня беспокоят, - призналась она, и его глаза сузились. За эти годы он научился доверять внутреннему радару Бардасано. Иногда она ошибалась, но, по крайней мере, когда у нее возникали сомнения, она была готова рискнуть и признать это, а не притворяться, что все было прекрасно. И если она иногда и ошибалась, гораздо чаще оказывалась права.

- Расскажите мне.

- Прежде всего, - ответила она, - я все еще беспокоюсь о том, что кто-то выяснит, как мы это делаем, и проследит до нас. Я знаю, что до сих пор никто еще не приблизился к тому, чтобы найти пресловутый дымящийся пистолет... во всяком случае, насколько нам известно. Но манти намного лучше разбираются в биологических науках, чем андерманцы или Хевен. Хуже того, у них есть свободный доступ к Беовульфу.

Челюсти Детвейлера сжались в непроизвольном, почти павловском рефлексе на это название. Автоматический всплеск гнева, который оно вызвало, был почти таким же инстинктивным, и он напомнил себе еще раз об опасности позволять ему влиять на его мышление.

- Я не уверен, что даже Беовульф сможет быстро свести все воедино, - сказал он после короткой паузы. - Не сомневаюсь, что с достаточными данными они, в конце концов, могут сделать это,. Во всяком случае, у них, безусловно, есть такая возможность, но, учитывая быстрое разрушение наннитов, крайне маловероятно, что у них будет доступ к любому из трупов в достаточно короткие сроки, чтобы достоверно определить что-либо. Все исследования и симуляции Эверетта и Киприану в этом направлении сходятся. Очевидно, мы должны иметь в виду эту проблему, но мы не можем допустить, чтобы эта вероятность напугала нас и заставила отказаться от использования необходимых нам возможностей.

- Я не говорю, что мы должны отказаться, лишь указываю на потенциальную опасность. И, честно говоря, я меньше беспокоюсь, что какой-нибудь судебно-медицинский эксперт выяснит это методами криминалистики, чем о том, что кто-то, следуя другими путями, придет к такому же выводу - что это биологическое оружие, и что именно мы разработали его.

- Что за "другие пути"? - спросил он, еще раз прищурив глаза.

- Согласно имеющимся у нас данным, сама Элизабет и большинство правительства Грантвилля, не говоря уже об обывателях манти, абсолютно убеждены, что это был Хевен. Большинство из них, похоже, разделяют мнение Элизабет, что по неизвестной причине Причарт почему-то решила, что ее первоначальное предложение о саммите было ошибочным. Однако ни у кого из них нет убедительного объяснения, что могло быть этой "неизвестной причиной". А некоторые из них - особенно Белая Гавань и Харрингтон - не кажутся особенно убежденными, что это был вообще Хевен. К сожалению, после того, как рухнул Высокий Хребет, нам не хватает достаточного проникновения, чтобы уверенно подтвердить что-то подобное, но все источники, которыми мы пока располагаем, указывают на это направление. Пожалуйста, имейте в виду, конечно, что требуется время, чтобы до нас дошла информация от наших лучших сохранившихся источников. Это не те вещи, о каких мы можем расспросить журналистов так, как мы можем снимать репортажи о военных операциях вроде Ловата, например. На данный момент, и даже при использовании курьерского судна с межполосным приводом на канале Беовульфа, мы все еще говорим о самых предварительных данных.

- Понятно. Продолжайте.

- Что меня беспокоит, - продолжила она, слегка пожав плечами, - так это то, что после немедленного ответа Элизабет немного остыла, а Белая Гавань и Харрингтон все еще являются двумя людьми, чьему мнению она больше всего доверяет. Я думаю, что оба они слишком умны, чтобы в данный момент слишком сильно давить на нее с этим конкретным вопросом, но ни один из них не особенно восприимчив к высказываемой партийной линии, если они на самом деле не разделяют ее. И, несмотря на то, как иногда изображают Элизабет в карикатурном виде ее политические оппоненты, она сама по себе очень умная женщина. Так что если два человека, чьему мнению она доверяет, тихо, но упрямо убеждены, что здесь происходит нечто большее, чем предполагают все остальные, скорее всего, она просто будет меньше сомневаться в том, что касается такой возможности, чем даже сама осознает.

- Что еще меня беспокоит, так это два возможных альтернативных сценария о том, кто на самом деле является ответственным за оба нападения. Одним из них, конечно, является то, что это были мы - или, по крайней мере, "Рабсила". Вторым, что это была, по сути, хевенитская операция, но не санкционированная Причарт или кем-либо из ее администрации. Другими словами, что она была проведена изгоем Республики, который выступает против прекращения войны.

- Из этих двух, второй, вероятно, более подходящий... и менее опасный с нашей точки зрения. Имейте в виду, было бы достаточно плохо, если бы кто-то смог убедить Элизабет и Грантвилля, что предложение Причарт было искренним и что зловещие и вредные элементы - возможны отсылки к прежним недобрым временам государственной безопасности - решили саботировать его. Даже если бы это изменило мнение Элизабет по саммиту, то не привело бы кого-либо прямо к нам. И это также не произойдет в одночасье. Мое предположение состоит в том, что даже если кто-то сегодня предлагает эту теорию Элизабет - если на то пошло, кто-то, возможно, уже сделал именно это - все равно, чтобы она передумала, займет недели, вероятно, месяцы. И теперь, когда они возобновили свои операции, динамика свежих жертв и ущерба инфраструктуре будет решительно препятствовать любым попыткам возродить первоначальное соглашение о саммите, даже если она и изменит свое мнение.

- Первая возможность все же беспокоит меня больше, хотя я признаю, что вероятность этого, по крайней мере, пока, кажется более низкой. На данный момент, тот факт, что они убеждены в том, что наблюдают хевенитскую технику убийств, отвлекает внимание от нас и всех причин, по которым мы могли бы убить Вебстера или Берри Зилвицки. Но если кому-то удастся продемонстрировать, что в том, как убийцы управляются этими "корректировками", должна была присутствовать неопределяемая компонента бионаннитов, непосредственным следствием этого будут соответствующие подозрения, что даже если Хевен использовал эту технику, он не мог ее разработать. У Республики просто нет возможности собрать что-то подобное для себя, и никто такой умный, как Патриция Гивенс, ни на мгновение не поверит в иное. И это, Альбрехт, заставит такого же умного человека задуматься над тем, кто его разработал. Это могло прийти из нескольких мест, но, как только все начнут думать в этом направлении, на вершине их списка окажутся два наименования, Меза и Беовульф, и как я считаю, никто не будет думать, что эти ханжеские ублюдки на Беовульфе решатся на что-то вроде этого. В этом случае репутация "Рабсилы", скорее всего, тяпнет нас за задницу. А осведомленность разведывательных служб и манти, и хевенитов о том, что "Рабсила" вербует бывшие элементы госбезопасности, вероятно, укажет на возможность связи между нами и некоторыми другими элементами госбезопасности, возможно, скрывающимися в подлеске нынешней Республики. Что слишком близко к истине, чтобы я чувствовала себя особенно счастливой.

- Это может быть достаточно плохо. Однако по достижении этой точки они вполне могут решиться пойти еще дальше. Если мы поставляем технологию некоторым противозаконным элементам в Хевене, то что будет удерживать нас от использования ее самими? А если они зададут себе этот вопрос, то их внимание быстро привлекут все мотивы, которые у нас могут быть - о которых они уже знают из-за "Рабсилы" - даже без дополнительных мотивов, которые у нас есть.

Детвейлер несколько секунд мягко раскачивался в кресле из стороны в сторону, обдумывая то, что она сказала, затем поморщился.

- Я не могу не согласиться с недостатками любого из ваших сценариев, Изабель. Тем не менее, я думаю, это относится к сказанному мной ранее - мы не можем позволить себе беспокоиться о вещах, которые могут никогда не произойти, чтобы это помешало нам использовать необходимые методы там, где мы должны. И как вы только что отметили, вероятность любого решения, что это были мы - или, по крайней мере, что это было наша игра, а не просто случай подряда Хевена на "мокрое дело" третьей стороной - низка.

- Низкая не то же самое, что несуществующая, - возразила Бардасано. - И что еще меня беспокоит, это неподтвержденное сообщение о том, что Зилвицки и Каша посетили Харрингтон на борту ее флагмана на звезде Тревора.

- Посетили Харрингтон? - сказал Детвейлер чуть более резко, переводя кресло в вертикальное положение. - Почему я впервые слышу об этом?

- Потому что сообщение пришло с тем же межполосным кораблем, который подтвердил отмену Элизабет саммита, - сказала она спокойно. - Я пока еще обрабатываю все, что было загружено с него, а причина, по которой я просила об этой встрече, честно говоря, связана с возможностью того, что они на самом деле встречались с ней.

- На звезде Тревора? - тон Детвейлера был как у человека, повторяющего то, что она сказала, для подчеркивания, а не сомнения или отрицания, и она кивнула.

- Как я уже сказала, это по неподтвержденным данным. Я действительно не знаю, насколько можно им доверять на данный момент. Но если это точно, Зилвицки направил свой фрегат на звезду Тревора с Каша - известным хевенитским шпионом, Господи боже! - на борту, а это означало, что им разрешили транзит через туннель - и в непосредственной близости от подразделений флота Харрингтон - несмотря на то, что вся система была объявлена Мантикорой закрытой военной зоной, с приказами "стрелять без предупреждения", распространяемыми в новостях, по каналам снабжения, и выбитыми на каждой плоской поверхности складов и сервисных платформ терминала звезды Тревора. Не говоря уже о предупреждающих буях, размещенных вокруг всего периметра системы для любого транзитного транспорта, настолько глупого, чтобы пройти в систему от терминала! И также может оказаться, что Харрингтон не только встретилась с Каша, но и потом позволила ему уйти. Что наводит меня на мысль, что она выказала довольно сильное доверие тому, что именно они должны были сказать ей. И, честно говоря, я не могу вообразить ничего хорошего для нас во всем том, что эти двое могли бы рассказать ей.

Детвейлер резко фыркнул в знак согласия.

- Вы правы насчет этого, - сказал он. - С другой стороны, я уверен, что у вас есть, по крайней мере, теория о конкретной причине их визита. Так что вообразите себя мухой на ее переборке и поведайте мне, что они, вероятно, сказали ей.

- Я предполагаю, что главное, в чем они хотели убедить ее, так это то, что Каша не заказывал "Крысиную отраву". Или, по крайней мере, что ни он, ни кто-либо из его оперативников не проводили ее. А если он был готов подтвердить свой статус человека Траяна в Эревоне, тот факт, что он не занимался ею - при условии, что она поверила ему - явно имел бы значение. И, к сожалению, есть все основания думать, что она поверила ему, если он разговаривал с ней лицом к лицу.

Детвейлер подавил еще один, возможно, даже более острый всплеск гнева. Он знал, к чему клонит Бардасано. Вильгельм Траян, подобранный Причарт директор службы внешней разведки (СВР) республики, не обладал несомненной гениальностью в импровизации тайных операций, какой славился Кевин Ашер, но Причарт решила, что Ашер ей нужен для федерального следственного агентства. И что бы еще ни было правдой о Траяне, его верность Конституции и Элоизе Причарт - в таком порядке - была абсолютной. Он был неустанен в своих усилиях по очистке СВР от любых сохраняющихся элементов госбезопасности и ни за что на свете не стал бы проводить незаконную операцию вне своих каналов. Это означало, что единственный способ, которым "Крысиную отраву" можно было бы применить без того, чтобы Каша узнал все, был незаконной операцией ренегатов на гораздо более низком уровне и с совершенно другими ресурсами.

Это было достаточно плохо, но реальной искрой его гнева была косвенная ссылка Бардасано на этих никогда-не-достаточно-проклятых древесных котов со Сфинкса. Для таких небольших, пушистых, внешне милых созданий, им удалось основательно провалить слишком много тайных операций - как хевенитских, так и мезанских - за эти годы. Особенно в компании с этой сукой Харрингтон. Если Каша был в радиусе слышимости Харрингтон, этот проклятый древесный кот дал бы ей знать, действительно ли он говорил правду.

- Когда этот разговор состоялся, в соответствии с вашими "неподтвержденными данными"?

- Приблизительно через стандартную неделю после того, как Элизабет отправила свою ноту. Но сообщение об этом пришло от одного из наших наиболее тщательно защищенных источников, а это значит, что его получение задержалось больше, чем обычно. Одна из причин, что он пока еще не подтвержден, потому что ему едва хватило времени, чтобы перехватить обычную утечку информации.

- Таким образом, у Харрингтон было время пойти и повторить Элизабет или Грантвиллю все, что они сказали ей, еще до того, как она отправилась в Ловат, и мы ничего не знали об этом.

- Да. - Бардасано пожала плечами. - Честно говоря, не думаю, что Элизабет или Грантвилль так легко купятся на невиновность Хевена, независимо от того, что Каша, возможно, рассказал Харрингтон. В конце концов, все, что он мог сказать ей, это то, что насколько он знает, Хевен не делал этого, и даже если они признают, что он говорил ей всю известную ему правду, это не означало бы, что он был прав. Даже если он убедил Харрингтон, что он действительно верит в то, что Хевен этого не делал, это только его личное мнение... и его чертовски трудно доказать без хотя бы некоторых объективных подтверждений. Поэтому я сильно сомневаюсь, что все, что они, возможно, сказали ей, или что она, возможно, повторила кому-либо еще, помешает возобновлению военных действий. И, как я уже говорила, теперь, когда снова проливается кровь, эта война опять набирает обороты.

- Что беспокоит меня немного больше, чем то, что Зилвицки и Каша, возможно, сказали Харрингтон, откровенно говоря, это то, что мы не знаем, куда они отправились после того, как оставили ее. Мы всегда знали, что они оба компетентные оперативники, и они продемонстрировали впечатляющую способность анализировать любую информацию, которую получают в свои руки. По общему признанию, до сих пор это вредило нам больше тактически, чем стратегически, и нет никаких доказательств - пока - что они на самом деле добрались до слоев "луковицы". Но если Каша соединит источники Хевена с тем, что Зилвицки получает от Баллрум, я бы сказала, что они с большей вероятностью, чем кто-либо другой, начнут собирать вместе неудобные кусочки. Особенно после того, как они начнут особенно внимательно изучать "Крысиную отраву", и как она могла случиться, если Хевен не делал этого. Работая самостоятельно, они не могут воспользоваться организационной инфраструктурой, имеющейся в распоряжении Гивенс или Траяна, но у них достаточно способностей, избыток мотивации и слишком много источников.

- И последним, что нам нужно, будет то, чтобы эти сумасшедшие Баллрум поняли, как мы использовали их большую часть последних полутора веков, - прорычал Детвейлер.

- Я не знаю, является ли это самым последним из нужного нам, но оно определенно было бы в моем списке примерно полудюжины из самого худшего, чего мы бы очень не хотели допустить, - сказала Бардасано с кислой улыбкой, и, несмотря на свой гнев, Детвейлер резко усмехнулся.

Энтузиазм, с которым Одюбон Баллрум охотился на "Рабсилу" и всех ее работников, был еще одним элементом, хотя не осознанным и непроизвольным, в сокрытии истинной деятельности и задач Соответствия. Тот факт, что хотя бы некоторые из руководителей "Рабсилы" были членами, по меньшей мере, внешнего круга Соответствия, означал, что одно или два из убийств Баллрум довольно сильно повредили ему за эти годы. Большинство из этих убийств мстительных бывших рабов, однако, были более чем ловко замаскированы отвлекающими маневрами, и никто во внешнем слое "луковицы" не выделил их, а кровавая война между "преступной корпорацией" и противоборствующими "террористами" помогла сосредоточить внимание на общем хаосе и отвлечь от того, что происходит на самом деле.

И все же, несмотря на извлекаемую пользу, это был также обоюдоострый меч. Поскольку большинство, кроме очень небольшого процента, персонала "Рабсилы" ничего не знало о какой-либо более глубоко скрытой цели, вероятность того, что Баллрум узнает о ней, была небольшой. Но такая возможность существовала всегда, и никто из тех, кто наблюдал, как Баллрум снова и снова проникает в систему безопасности "Рабсилы", никогда не стал бы недооценивать то, насколько опасными могут оказаться люди вроде Джереми Экса и его смертоносных приспешников, если они когда-либо выяснят, что действительно происходит, и решат изменить свои критерии выбора цели. Или, если бы они поняли... кое-что еще о Баллрум и о том, кто может подглядывать за его деятельностью. И если Зилвицки и Каша на самом деле двигались к тому, чтобы собрать все воедино...

- Как вы думаете, насколько вероятно то, что они вдвоем смогут собрать достаточно данных, чтобы скомпрометировать наше положение на данном этапе? - наконец спросил он.

- Я сомневаюсь, что кто-нибудь способен ответить на этот вопрос. Во всяком случае, не в каком-то значимом смысле, - призналась Бардасано. - Однако возможность всегда существует, Альбрехт. Мы похоронили все так глубоко, как смогли, мы подобрали прикрывающие организации и фасады, и мы сделали все возможное, чтобы выстроить отвлекающие маневры в несколько слоев. Но суть в том, что мы всегда больше полагались на то, что "каждый знает", что такое "Рабсила" и чего она хочет. Я должна сказать, что шансы сильно против того, чтобы даже Зилвицки и Каша поняли, что это "всем известное" является полной выдумкой, особенно после того, как у нас было столь много времени, чтобы расставить все по местам. Однако, это вполне возможно, и я думаю, как уже сказала, что если кто-то и может это сделать, то, скорее всего, эти двое.

- И мы не знаем, где они находятся в данный момент?

- Это большая галактика, - отметила Бардасано. - Мы знаем, где они были две стандартные недели назад. Я могу мобилизовать наши ресурсы для их поиска, и мы, безусловно, могли бы использовать для этого все наши источники в "Рабсиле", не возбуждая особых подозрений. Но вы знаете не хуже меня, что на самом деле это означает ждать, пока они не появятся в нашем поле зрения.

Детвейлер вновь поморщился. К сожалению, она была права, и он знал это.

- Хорошо, - сказал он, - я хочу, чтобы их нашли. Я осознаю ограничения, с которыми мы сталкиваемся, но найдите их как можно быстрее. Когда вы это сделаете, устраните их.

- Это легче сказать, чем сделать. Как демонстрирует нападение "Рабсилы" на особняк Монтень.

- Это была "Рабсила", а не мы, - парировал Детвейлер, и настала очередь Бардасано кивнуть.

Одна из проблем с использованием "Рабсилы" в качестве прикрытия заключалась в том, что у слишком многих руководителей "Рабсилы" было не больше представления, чем у остальной части галактики, что их кто-то использует. Это означало, что этим же руководителям было также необходимо дать некоторую свободу действий, чтобы они не знали такой неудобной маленькой правды... что могло приводить к операциям вроде того фиаско в Чикаго или нападения на особняк Кэтрин Монтень на Мантикоре. К счастью, даже операции, которые с точки зрения "Рабсилы" были полнейшими катастрофами, редко напрямую влияли на цели Соответствия. А случайные катастрофы "Рабсилы" способствовали распространению в галактике представления о мезанской неуклюжести.

- Если мы их найдем, на этот раз это будет не "Рабсила", мечущаяся сама по себе, - мрачно продолжал Детвейлер. - Это будем мы - вы. И я хочу, чтобы этому был придан наивысший приоритет, Изабель. На самом деле, вам двоим с Бенджамином нужно сесть и обсудить это. У него есть, по меньшей мере, несколько доступных кораблей с паутинным двигателем, он сейчас использует их для подготовки экипажей и проведения практических упражнений и оценок систем. Учитывая то, что вы только что сказали, я думаю, было бы целесообразно развернуть один из них у Вердант Висты. Вся галактика знает об этом проклятом фрегате Зилвицки. Я думаю, что, возможно, пришло время устроить для него небольшой незаметный несчастный случай.

Глаза Бардасано слегка расширились, и на мгновение показалось, что она находится на грани протеста. Но потом она явно передумала. Не из-за того, в этом Детвейлер был уверен, что она опасалась спорить, если бы думала, что он был неправ или что он шел на неоправданные риски. Одним из ее ценных качеств было то, что она никогда не была подпевалой. Если бы она была с ним действительно не согласна, она сказала бы ему об этом до того, как операция была запущена. Но ей также нужно было время, чтобы обдумать услышанное впервые, чтобы утвердиться в своих мыслях, прежде чем открывать рот. Что было еще одним качеством, которое делало ее столь ценной для него.

"И я не сомневаюсь, что она также будет обсуждать это с Бенджамином, - сардонически подумал он. - Если у нее есть какие-то сомнения, она захочет пропустить их через него, чтобы получить по ним вторую точку зрения. И, конечно же, вместе они могут быть командой, вдвойне усиливающей меня, если окажется, что они согласны друг с другом".

Что вполне устраивало Альбрехта Детвейлера, когда все было сказано и сделано. В конце концов, единственное, в чем он не был убежден, это его собственная непогрешимость.

Глава 36

Июнь 1921 г. э. р.

- Не могу даже выразить тебе, с каким нетерпением я жду этого, Хью. Первый раз я выбираюсь из этой чертовой дыры после убийства Лары и всех тех других людей.

Они только что вышли из лифта, ведущего вниз в подземный оперативный центр, одновременно ставший королевской резиденцией, и направлялись к главному входу. Импульсивно Берри взяла под локоть своего начальника службы безопасности. Затем, почувствовав, как он напрягся, она скорчила гримасу и убрала руку.

- Прости. Забыла. Ты должен держать руку с оружием свободной - похоже, обе - на случай, если на нас набросятся злодеи. И не обращай внимания на тот факт, что ни один злодей меньше гориллы, скорее всего, не "напрыгнет" на тебя, в первую очередь - и если бы они это сделали, ну и что? Я видела, какие тяжести ты поднимал, Хью. Любой злодей из реального мира с функционирующим мозгом, который захочет причинить мне вред, когда ты рядом, попытается взорвать меня или выстрелить в меня с большой дистанции или отравить меня или что-то еще - ни один из этих сценариев не оставляет места, чтобы Араи Мертвый-Глаз выступил с пушкой наперевес.

Хью не смог удержаться от смешка. С чисто хладнокровной и практической точки зрения Берри почти наверняка права. Хью не нужно было держать обе руки свободными. На самом деле, можно было даже доказать, что предложив Берри свою руку, он снижал бы риск того, что королева может пораниться, споткнувшись и упав.

Но это не имело значения. Настоящая проблема была психологической, а не практической. Даже без какого-либо физического контакта Хью было очень трудно поддерживать свою эмоциональную отстраненность. На самом деле, чем дальше, тем все сложнее. Он решил, что ему нужны все костыли, какие только можно достать.

Последнее замечание королевы стало, так сказать, еще одним гвоздем в его эмоциональный гроб. И если термин "гроб" может показаться другому мужчине нелепым способом описания того, что он влюбился, то этот другой мужчина не был начальником службы безопасности своей потенциальной возлюбленной. К настоящему времени Хью молча проклинал Джереми Экса в тот момент, когда просыпался, затем, по меньшей мере, дюжину раз в течение каждого дня - и его последней мыслью, прежде чем заснуть, было проклясть его еще раз.

"С момента убийства Лары и всех тех других людей". Насколько известно Хью, Берри Зилвицки была единственным человеком, который описал этот печально известный исторический эпизод таким образом. Вероятно, для всех остальных в населенной вселенной - и, конечно, для каждого диктора новостей - этот эпизод был известен как покушение на королеву Факела Берри.

Хью и сам думал об этом инциденте именно так. Но Берри этого не делала. И никогда не будет. Может быть, лучше сказать, была категорически неспособна на это. В ее видении вселенной была ясность, проходившая мимо тех слоев титулов и званий, должностей и статусов, которые большинство людей автоматически и обычно подсознательно прикладывали к другим людям, с которыми они сталкивались.

Дело было не в том, что Берри проявляла неуважение по отношению к людям высокого социального положения. Она не была такой, если только такое лицо не давало ей конкретной причины для этого. Просто она обладала способностью проявлять такое уважение, даже не задумываясь об этом, любому человеку, каким бы низким ни был его статус.

Она выжила, а Лара и многие другие - нет. Так что навсегда этот инцидент будет определяться для нее людьми, которые пострадали больше всего, а не их соответствующим статусом. После него она потратила время и усилия, чтобы узнать фамилии и имена каждого погибшего, вплоть до слуг, и отослала личные сообщения с соболезнованиями их семьям. (Если такие были. У многих бывших рабов их не было.)

Это качество привлекало к ней новых друзей быстрее, чем к любому другому, кого видел Хью в своей жизни, и еще ближе притягивало тех друзей, что у нее уже были. Хью не думал, что кто-то из других телохранителей Берри влюбился в нее так, как он. Но на сегодняшний день все они были полностью преданы ей.

И... если он все оценил правильно, население Факела в целом поступило точно так же. Они собирались это выяснить. Это будет первое появление Берри на публике после покушения.

Лучше бы он, черт возьми, оказался прав. Или Берри сдерет с него шкуру живьем. Она может сделать это в любом случае.

Королева и глава ее службы безопасности вышли на солнечный свет, льющийся на главный вход дворца. Сразу же произошло два события.

Огромная толпа, собравшаяся, чтобы приветствовать ее, взорвалась радостными криками, а дюжина охранников приблизились и окружили ее.

Чуть больше половины отряда были беовульфиане, а остальные были людьми Баллрум и амазонками, которые все и по отдельности были тщательно проверены. Проверены не только самим Хью, Джереми и Сабуро, но и одним из телохранителей, которых отец Рут привез с собой.

Его звали Барри Фримен, и он был единственным членом этого отряда гвардии королевы, принятым древесным котом. Древесного кота звали Оливер Уэнделл Холмс, и он присутствовал на протяжении всего процесса, в ходе которого Хью собирал новую команду безопасности Берри.

Скорее, ее первую настоящую команду безопасности. Берри настояла, чтобы это подразделение называлось полком имени Лары. "Полк", конечно, на данный момент был абсурдом. Но если новая звездная нация выживет, так будет не всегда.

Хью отчаянно желал, чтобы Барри и Оливер были все еще здесь, на Факеле. Он чувствовал бы себя намного лучше, если бы знал, что есть хотя бы один древесный кот, способный ощутить эмоции людей, которые оказались в пределах досягаемости от Берри. К сожалению, древесные коты, принявшие человека-партнера, были немногочисленны и редки. Единственным таким на Факеле был погибший Чингиз. С каждым днем Хью все больше скучал по нему и по Джадсону Ван Хейлу, и не только с практической перспективы. Ни один из них, ни Чингиз, ни Джадсон - ни Харпер - не колебались ни мгновения. Если бы они колебались, Берри умерла бы, и общее число погибших было бы неизмеримо больше. Для Хью Араи это делало всех троих его братьями, и будь проклято противоречие!

Тем не менее, в этом был практический аспект, и Хью довольно подробно обсудил вопрос с Винтоном-Серисбургом и Фрименом за день до их отъезда. Они пообещали, что сделают все возможное, когда вернутся в Звездное королевство, чтобы посмотреть, удастся ли освободить некоторых из мантикорцев, партнеров древесных котов с необходимым опытом и подготовкой по навыкам безопасности для службы на Факеле в течение некоторого времени.

- Но не возлагайте слишком больших надежд, - сказал Фримен. - Нас просто не так много в любом месте, а тем более с нужными вам навыками... и, честно говоря, мы должны использовать ближе к дому каждого из них, чтобы следить за той чертовщиной, которую использовали в этих убийствах. - Он посмотрел почти извиняющимся взглядом на Винтона-Серисбурга. - Ее величество, барон Грантвилль, граф Белой Гавани, баронесса Морнкрик... есть еще много людей, которых кто-то с такими же возможностями, - как и большинство из гвардии королевы, которые были на Факеле, он, казалось, не вполне был убежден мнением официальных специалистов по анализу разведывательных данных Звездного королевства о том, что под сомнением любой, кто говорил с хевенитским акцентом, - хотел бы видеть мертвым. И сохранение их в живых займет огромную часть всех наших имеющихся котов.

- Барри прав в этом, и такие пары, скорее всего, можно найти на Сфинксе, вероятно, работающими в лесной службе, - добавил Майкл. - Но я буду обсуждать это со своей сестрой, Хью, и мы сделаем все, что можем.

- О, Боже мой, - сказала Берри, с тревогой глядя на своих охранников. Хью знал, что больше всего ее расстроит не столько их присутствие, сколько тот факт, что каждый из них был вооружен импульсной винтовкой - изготовленной к стрельбе. Гвардия Лары давала понять как можно более кристально ясно, что они были готовы немедленно стрелять в любого по малейшему подозрению.

Правда, сама толпа, казалось, не возражала. На самом деле, еще больший рев одобрения поднялся в тот момент, когда охранники сомкнулись вокруг королевы. Но судя по выражению и прибавившейся бледности лица Берри, она была ошеломлена.

- Хью...

Он разжал свои челюсти.

- Ваше величество, вот как это бывает. Так оно и останется, по крайней мере, пока "Рабсилу" не посадят на кол. Если вы этого не вынесете, вам придется нанять нового начальника службы безопасности.

Он бы не удивился, если бы она уволила его на месте. Он уже давно понял, что, хотя Берри всегда старалась угодить людям, она не была ни кроткой, ни легко запугиваемой. Но вместо этого через несколько секунд на ее лице появилась легкая улыбка.

- Для тебя это так же трудно, как для меня? - тихо спросила она. - По правде говоря, я действительно хотела бы уволить тебя - но по гораздо более веской причине, чем эта. - Легкий сопровождающий жест указал не только на охранников вокруг них, но и, каким-то неопределимым образом, на весь комплекс мер безопасности, которые установил Хью. - Гораздо, гораздо лучшей.

Ему удалось сохранить свое лицо суровым и настороженным.

- Да. Так и есть. Но сейчас мы ничего не можем с этим поделать, так что...

Он решил, что было просто глупо настаивать на сохранении его обеих рук свободными, учитывая то, что он был единственным охранником из всех окружавших, кто не носил открыто оружие.

Итак, он подставил локоть.

- Позвольте предложить вам руку, ваше величество.

- Ну да. Спасибо тебе.

- А теперь, ваше мороженое ждет.

Судя по выражению ее лица, когда они прибыли в кафе "Мороженое и выпечка Дж. Квесенберри", Берри сочла эти приготовления еще ужаснее, чем окружавший ее свирепый контингент по обеспечению безопасности. Все помещение было пустым, за исключением служащих.

- Хью...

- Ваше величество, вот как...

- О, заткнись, - сказала она сердито.

- Я замечу, - он махнул рукой, - что руководство вряд ли жалуется.

Очевидно, это было... достаточно верно. Поскольку весь городской квартал в любом случае был бы перекрыт другими охранниками, сотрудники Квесенберри расставили столики вверх и вниз по улице. В середине улицы, как и на тротуарах - везде, где они могли найти достаточно места, чтобы втиснуть еще один маленький круглый стол и несколько стульев. Им, должно быть, пришлось арендовать большинство из них. Очевидно, они ожидали раз в десять больше клиентов, чем в прошлом, даже в те дни, когда Берри появлялась в кафе-мороженом.

- Хорошо... - Она вздохнула. - Тогда ладно. Я полагаю.

Она взяла его за руку и более или менее повела его внутрь.

- Но раз вы настаиваете на том, чтобы избавиться от любой другой компании, мистер Араи, вам придется вести со мной самую превосходную и блестящую беседу, какую только сможете. И предупреждаю вас! Если я засеку, как ваш взгляд блуждает в поисках агентов "Рабсилы", скрывающихся в корзинках для выпечки, вы поплатитесь чертовски дорого.

Берри пришлось отругать его только дважды. Поскольку в салоне не было никого, за исключением их двоих и одной сотрудницы, а у входа стояла охрана имени Лары, Хью обнаружил, что может немного расслабиться.

Из двух случаев, когда она поймала его на промахе, один из них на самом деле оказался чрезмерным вниманием к одному из ящиков для выпечки. (Вы никогда не знаете. Под этими фруктовыми булочками могла скрываться небольшая бомба.)

Другая, и более длительная, ошибка произошла, когда его подозрения пали на единственную присутствующую служащую. Правда, для этих подозрений не было никаких веских причин. Мало того, что сотрудница колдовала над какой-то новой смесью, которую Берри решила попробовать, мало того, что она явно одобряла новые меры службы безопасности королевы; мало того, что она была, вероятно, самым маленьким и наименее угрожающим человеком на службе "Мороженого и выпечки Дж. Квесенберри" - молодая женщина меньше ста пятидесяти сантиметров ростом не могла весить более сорока килограммов - и за ней постоянно наблюдал один из гвардейцев Лары, с оружием, направленным почти прямо на нее. (Вы никогда не знали. Она могла бы быть одним из ниндзя из легенд и сказок, даже если она действительно казалась купающейся в необычном внимании.)

Была ли его беседа блестящей или нет, он не знал и никогда не будет. Главным образом, он слушал Берри. Он мог делать это часами. Она была одной из тех редких людей, которые каким-то сверхъестественным образом превращали фразу "праздная беседа" в нечто такое, что означало истинное удовольствие, а не скуку. Может быть, дело было в том, что она так явно обращала внимание на человека, с которым говорила, даже когда сама вела большую часть разговора.

Когда они готовились уходить, она сказала:

- К моему удивлению, все было не так уж плохо, но я должна сказать, что наше первое свидание понравилось мне больше.

- Это было не свидание, - твердо сказал Хью. Сурово. С гранитной решимостью. - Для вас это была прогулка. Для меня задание по охране.

Берри улыбнулась. Было что-то в этой улыбке, что Хью решил не думать об этом слишком много.

- Как я могла это пропустить? - пробормотала она.

"Черт побери девчонку. А еще лучше, черт бы побрал Джереми".

Прежде чем они вышли, Хью дал отряду гвардии Лары пятиминутное предупреждение, чтобы очистить улицу. Затем ему пришлось продлить его на десять минут, а потом на пятнадцать. Толпа, которая заполняла все места за каждым столиком - как владельцы "Квесенберри" и предполагали - была дружелюбной и отзывчивой. Но они не видели никаких причин, чтобы не доесть свои блюда в неторопливой манере, а даже при самых благоприятных обстоятельствах требуется время, чтобы заставить столько людей двигаться. Что он мог поделать? Приказать гвардии Лары открыть огонь? Берри, черт возьми, с удовольствием содрала бы его кожу заживо.

Когда они, наконец, смогли уйти, он протянул руку еще раз.

- Если позволите, ваше величество.

Берри кивнула, положила руку ему на сгиб локтя, и они вышли на улицу.

На обратном пути во дворец, несколько минут спустя, на лице Берри вновь появилась эта странная маленькая улыбка.

- Я упоминала, что у меня есть способность - не всегда, конечно, но чаще, чем может позволить чистая случайность - предсказывать будущее?

- Ах... нет, ваше величество. Вы не говорили.

- Это совершенно верно. И сейчас у меня появляется еще одно из таких предчувствий.

- Которое является чем, ваше величество?

- Придет день, Хью Араи, когда вы дорого и горько заплатите за каждое из этих проклятых "ваше величество". Запомните мои слова.

Хью размышлял об этом весь путь обратно во дворец. К тому времени, когда они прибыли, он пришел к предварительному выводу, что, как и следовало ожидать, этот прогноз обещал быть просто восхитительным.

Этот вывод, конечно, снова пробудил у Хью чрезмерно развитое чувство долга. И, опять же, он осыпал молчаливыми проклятиями Джереми Экса.

Глава 37

Июль 1921 г. э. р.

- Да, Иржи?

Луис Розак продолжал методично измельчать имбирные пряники для будущего соуса, когда на его личном комме появился коммандер Ватанапонгсе. Насыщенный, успокаивающий запах ржаного тминного хлеба домашней выпечки служил тонким фоновым благовонием для сильного, более крепкого запаха кипящего жаркого из маринованного мяса, и, как обычно, когда он был занят на кухне, Розак настраивал комм на голографический режим, так что голова и плечи Ватанапонгсе, казалось, проросли из стойки перед ним во время его работы.

- Извините, что беспокою вас, Луис, но я подумал, что вы захотите услышать об этом как можно скорее. - Коммандер поморщился. - Я думаю, что нам только что удалось подтвердить то, о чем Лаукконен говорил еще в марте.

- Лаукконен?

Пальцы Розака приостановились в своей работе, и он слегка нахмурился. В Секторе Майя и его ближайших окрестностях произошло достаточно событий, чтобы даже Луису Розаку потребовалось несколько секунд, чтобы разобраться в своих упорядоченных умственных файлах. Затем он кивнул.

- Аякс, - сказал он.

- Вот именно. - Ватанапонгсе кивнул, когда одно слово сказало ему, что Розак нашел необходимое в памяти и обозначил его. - Это не от него, и это не так ясно... и лаконично, скажем так, как то, что он передал нам. Но это из двух отдельных низкоуровневых источников в двух различных звездных системах. Ни у одного из них не оказалось в должниках высокопоставленных офицеров госбезопасности, но между тем эти двое уже сообщили об отбытии трех военных кораблей ренегатов из своих районов. Есть много мелочей - второстепенного дерьма, болтовни в барах и ресторанах, где люди проговариваются - чтобы предположить, что все трое направились куда-то на одно и то же рандеву. Очевидно, что на данный момент мы не можем подтвердить это точно, но мы смогли подтвердить, что все корабли, о которых идет речь, ушли в довольно сжатые сроки. Это очень хорошо соответствует тому, что передал нам Лаукконен от Боттеро, парня госбезопасности, который должен ему все эти деньги.

- Я ничего не слышу о положительном подтверждении их цели, - заметил Розак, и Ватанапонгсе слегка улыбнулся ему.

- Да, это так, - согласился он. - Но, как мы договорились, когда говорили о первоначальном докладе Лаукконена, для меня трудно придумать другую цель в нашей области, в достижении которой "Рабсила" была бы заинтересована больше.

- Это предполагает, что операции в нашем районе - это то, что у них на уме, - указал Розак. - Учитывая то, что, похоже, выходит из Талботта, они могут стянуть дополнительные силы в этот район.

- Они могли бы. - Ватанапонгсе кивнул. - С другой стороны, учитывая масштабы операции, которую Терехов сорвал на Монике, выходцы из госбезопасности все вместе имеют не больше значения, чем пердеж в скафандре. Если мы способны понять это, то, вероятно, так же может и "Рабсила", так зачем ей тратить впустую актив, который однозначно исчезнет, как снег на сковородке, как только его переедет подкрепление, которое манти должны отправить в ту сторону?

- Предполагая, что манти отправят достаточно много, - ответил Розак.

- Знаете, Луис, вы действительно, кажется, с большим энтузиазмом играете адвоката дьявола всякий раз, когда я ловлю вас на кухне. Я думал, что приготовление пищи должно быть успокаивающим времяпрепровождением.

- Это я "успокаиваюсь" - или как можно ближе к тому, насколько это возможно в наши дни.

Розак криво улыбнулся, закончил дробить имбирные пряники, отложил их в сторону и вытер пальцы полотенцем для рук, повязанным вокруг его шеи. Он оставался в таком положении несколько секунд, его улыбка постепенно сменилась легкой хмуростью, а затем тяжело вздохнул.

- Полагаю, что у нас нет ничего нового о том, что сделали манти с Жискаром на Ловате? - спросил он.

- Нет. - Ватанапонгсе покачал головой, и Розак поморщился.

Убийство Джеймса Вебстера в старом Чикаго и покушение на убийство королевы Берри на Факеле сделали именно то, что должны были сделать, по убеждению Розака, Баррегоса, Ватанапонгсе и Эди Хабиб: полностью сорвать планировавшийся саммит между королевой Элизабет и президентом Причарт на Факеле. Реакция Элизабет, думал Розак, была почти такой же предсказуемой, как восход солнца, особенно в свете склонности Народной республики Хевен использовать убийство в качестве инструмента, а также покушения на ее собственную жизнь, организованного Оскаром Сен-Жюстом.

Он должен был признать, что на ее месте он бы так же автоматически глубоко подозревал Хевен. Конечно, он не был на ее месте. У него не было ее личной истории - или истории ее звездной нации в целом - отношений с Народной республикой Хевен. И поскольку у него не было такой истории, ему казалось весьма сомнительным, что Причарт пошла бы на то, чтобы саботировать предложенный ею же самой саммит таким сложным и потенциально катастрофичным способом.

"Очевидно, это может быть отчасти потому, что теперь ты знаешь, насколько "катастрофичным" это, похоже, оказывается постфактум, Луис, - отметил он про себя. - Очевидно, что Причарт и Тейсман не лучше нас разглядели то, что Харрингтон использовала на Ловате, чем бы это, черт побери, ни было, поэтому они могли не иметь ни малейшего представления о том, насколько плохой для их перспектив может оказаться любая стрельба. Я полагаю, все еще существует вероятность того, что это был кто-то другой в Республике, кто хотел саботировать мирные переговоры, когда казалось, что прямая военная победа лежала в комфортной досягаемости. Но все же..."

- Та или иначе, в отсутствие каких-либо дополнительных доказательств, - сказал он вслух, - я думаю, что вы и Эди, вероятно, на верном пути. Видит Бог, я хотел бы знать, как даже манти сумели втиснуть двустороннюю линию сверхсветовой связи в нечто размером с ракету, но я не вижу, что еще могло бы объяснить Ловат.

- Я был бы счастлив, если бы у нас было что-то более конкретное, чем сообщения об этом из вторых рук, - ответил Ватанапонгсе.

- Мы всегда были бы счастливее, если бы у нас было что-то, чего у нас нет! - фыркнул Розак. - Меняется только конкретное "что-то", что мы имеем в виду, не так ли?

Ватанапонгсе в ответ фыркнул в знак согласия, а адмирал пожал плечами.

- Ну, поскольку у нас нет ничего более конкретного, чем сообщения из вторых рук о Ловате, мы не можем предсказать, к чему приведет весь этот беспорядок. И так как у нас также нет никого внутри команды "Рабсилы" и ее цепи управления, мы не можем быть уверенными в том, на какую именно цель они планируют напасть. Я думаю все же, что нам придется предположить - временно, по крайней мере - что они планируют отправиться на Факел. Если это покушение на Берри Зилвицки было организовано "Рабсилой", они, возможно, охотились не за одной целью.

- Ослабить Факел и заставить манти с хевенитами вновь стрелять друг в друга, вы имеете в виду?

- Это именно то, что я имею в виду, - признал Розак. - И "ослабить Факел", как вы выразились, было бы логичным первым шагом, если бы они планировали нанести по нему последующий удар из космоса.

- Этим бедным ублюдкам, похоже, некогда передохнуть, не так ли? - задал Ватанапонгсе риторический вопрос. - Сначала они теряют свой исследовательский корабль, неделю спустя кто-то пытается убить их королеву, и теперь это выглядит все больше и больше похожим на планы "Рабсилы" ударить по ним из космоса чужими руками, как минимум.

- И два флота, которые, скорее всего, были в состоянии сделать что-то с этим, вновь заняты стрельбой друг в друга, - согласился Розак. - А кроме того, если бы я был любителем пари - которым, конечно, как мы оба знаем, я не являюсь, - он и Ватанапонгсе улыбнулись друг другу, Луис Розак никогда не был заинтересован в ставках просто на деньги, - я был бы готов поставить несколько кредитов на вероятность того, что в любых инструкциях, какие "Рабсила" может дать там, где замешан Факел, нигде не будут содержаться слова "Помни Эриданский эдикт".

- Я чертовски уверен, что не будут. - Короткая усмешка Ватанапонгсе исчезла. - А с Мантикорой и Хевеном, вновь занятыми стрельбой друг в друга, Эревон на всякий случай захочет сохранить свои собственные военные силы и средства поближе к дому.

- Хорошо. - Розак кивнул сам себе. - Я думаю, ты прав насчет Эревона, и даже если это не так, у них нет договора с Факелом. У нас он есть. Я хочу, чтобы вы с Эди полностью оценили всю разведывательную информацию, которую мы получили о "Рабсиле", находящихся вне закона кораблях госбезопасности, и всему, что мы можем наскрести о новых системах наведения манти и известных планах передислокации. Я хочу, что у меня была возможность проинформировать Оравила обо всей ситуации, надеюсь, в течение недели.

- С тобой все в порядке, Джек? - спросил Стивен Лазорус, и Джек МакБрайд быстро оторвал взгляд от памятки, которую он изучал.

Они вдвоем сидели в кабинете МакБрайда в Гамма-центре, работая с рутинными документами в рамках текущей части своих регулярных встреч трижды в неделю. Лазорус был помощником начальника службы безопасности Центра, старшим подчиненным МакБрайда, и они знали друг друга буквально с присоединения к безопасности Соответствия курсантами. Они хорошо работали вместе, и, более того, они были друзьями. Что придавало взгляду Лазоруса - своего рода смеси недоумения и беспокойства - дополнительный вес в нескольких отношениях.

- Я "в порядке" по поводу чего? - спросил МакБрайд после короткой паузы.

- Если бы я знал, что может тебя беспокоить, я, наверное, знал бы, является ли это тем, что действительно тебя беспокоит. Так получилось, что я не "знаю" ничего подобного, но, если бы я рискнул предположить, я бы сказал, что, вероятно, это имеет некоторое отношение к нашей проблеме с ребенком гиперфизика.

- Симоэнс?

- Если ты случайно знаешь о другой "проблеме с ребенком гиперфизика", ты, возможно, просто не обратил мое внимание на нее, - сухо сказал Лазорус, и, почти вопреки себе, МакБрайд усмехнулся.

- Нет, слава Богу. - Он покачал головой. - Но ты, вероятно, прав. Если я, кажется, немного... отвлекся, это, наверное, потому что я беспокоюсь о нем.

- Мы приближаемся к окончанию его проекта, Джек, - указал Лазорус значительно более серьезным тоном.

- Я знаю. - МакБрайд сделал отмашку правой рукой. - Но даже когда мы закончим, этот человек по-прежнему будет ценным исследовательским активом.

- Да, будет. - Темные глаза Лазоруса очень спокойно встретились с голубыми глазами МакБрайда. - Но это не главная причина, по которой ты беспокоишься о нем.

МакБрайд смотрел на него мгновение, думая о том, сколько времени они знали друг друга. Их карьеры сводили и вновь разделяли их достаточно часто на протяжении многих лет, и Лазорус провел значительно больше времени в поле, как "стрелок", нежели МакБрайд. В отличие от генома МакБрайда, геном Лазоруса был бета-линией, но даже без небиологических имплантатов, которые часто получали некоторые военные и/или секьюрити-ориентированные бета- и гамма-линии, присутствие Лазоруса было однозначно смертоносным. МакБрайд был вполне уверен, что его старого друга направили в Гамма-центр специально для того, чтобы предоставить дополнительный свежий опыт работы на местах, которого ему самому не хватало.

И, несмотря на их дружбу, Лазорус был, несомненно, самым опасным человеком во всем Гамма-центре, когда затрагивались собственные все более двойственные чувства МакБрайда по отношению к Соответствию в целом - и быстрому приближению "Прометея", в частности.

- Нет, - МакБрайд, наконец, вздохнул. - Нет, Стив, дело не только в его ценности. Этого человека уже достаточно жестко избили. Я больше не хочу видеть, как его бьют.

- Нехорошее отношение, Джек, - сказал тихо Лазорус. - Я не говорю, что хочу видеть, как его избивают больше, чем нужно, но мы должны сохранять наш профессионализм там, где речь идет о людях, за которых мы ответственны. И нам особенно не следует приближаться слишком к тому, кто с такой вероятностью может самоликвидироваться.

- Это была не моя идея с самого начала, Стив! - указал МакБрайд. - Бардасано лично приставила меня к этому.

- Обстоятельство, о котором я до боли осведомлен, - кивнул Лазорус, но в его глазах все еще читалось беспокойство. - Но чья бы ни была эта идея, прошло шесть месяцев - почти семь - с тех пор, как девочка умерла, и больше четырех месяцев, как Бардасано навязала его тебе, а ему не становится лучше. На самом деле, мы оба знаем, что ему становится хуже. Он идет к краху, Джек. Мы не можем - ты не можешь - предотвратить это, как бы ни старались. Все, что мы можем сделать, это минимизировать побочный ущерб, когда произойдет... и я не хочу, чтобы эффект, который это оказывает на тебя, был частью этих последствий.

- Я ценю это, - мягко сказал МакБрайд. - И я почти уверен, что со мной все будет в порядке, - добавил он, солгав так осторожно, как никогда в жизни. - В любом случае, я работаю над этим.

Лазорус вновь кивнул. Однако, он, очевидно, все еще был не в восторге от сложившейся ситуации,. Как бы ни ценил МакБрайд заботу своего друга, позволить Лазорусу уловить даже намек на то, что происходит с ним на самом деле, было определенно противопоказано, поэтому он указал рукой на памятку, на которую смотрел, но на самом деле не видел.

- Что ты об этом думаешь? - спросил он.

- Я думаю, что это чертовски вовремя... и чертовски глупо, - ответил Лазорус с кислым смешком. - Имей в виду, я уверен, что не знаю всего о полном ущербе, который Зилвицки и Каша удалось нанести "Рабсиле" - и нам - за эти годы, но я знаю достаточно, чтобы думать, что их устранение было бы очень хорошей идеей. Вот это я полностью поддерживаю. С оперативной точки зрения, я сам однозначно уверен, что они, наконец, на самом деле сделали что-то, разозлившее Альбрехта. Я имею в виду, действительно разозлило его. - Он покачал головой. - Разослать всем указания, равносильные приказу "стрелять на месте", это не совсем спокойный, аргументированный ответ. Я имею в виду, насколько вероятно, что кто-нибудь здесь, в Центре, наткнется на них в нашей повседневной жизни?

Его смешок был немного кисловат, что, как подозревал МакБрайд, имело какое-то отношение к тому, что Лазорус действительно скучал по полевой работе. Ему, вероятно, понравилось бы сразиться с грозным Антоном Зилвицки или Виктором Каша. К сожалению (с его точки зрения), его оценка того, какова вероятность, что кто-то в Гамма-центре столкнется с этими конкретными целями, несомненно, не стоила ставки. С другой стороны...

- Я думаю, как говорит теория, найти их будет почти невозможно, - отметил он. - До тех пор, пока мы снова не сможем с некоторой степенью уверенности точно определить их физическое расположение, все, что мы действительно можем делать, это надеяться, что они попадут в наше поле зрения где-то на пути.

- О, я прекрасно понимаю эту теорию, - согласился Лазорус. - И ты прав - с учетом того, что мы не имеем ни малейшего понятия, черт возьми, где они находятся, это, вероятно, самый эффективный способ сделать это. Даже если у него такие же шансы на успех, как у снежинки в аду!

- Ты просто хочешь убрать их сам, - поддразнил МакБрайд.

- Ну, в моем резюме это выглядело бы неплохо, - со смешком признал Лазорус. Потом он посерьезнел. - С другой стороны, должен признать, что их репутация заставила бы меня немного понервничать, как будто бы я не мог полностью контролировать ситуацию.

- Они способная пара ублюдков, - признал МакБрайд.

Он вновь обдумал записку, а затем перешел к следующему документу. Он быстро проглядел заголовок на новой заметке, затем поморщился.

- Я вижу, Лайос вновь бурчит, - сказал он.

- На самом деле, его трудно винить.

Слова Лазоруса были достаточно разумными, даже сочувственными, но его тон был совсем другим. Он и Лайос Ирвин никогда не ладили особенно хорошо, и МакБрайд подозревал, что, по крайней мере, частью этого было желание Лазоруса вернуться в поле. Он знал, что не выберется туда в ближайшее время, и то, что Ирвин, казалось, выступал против такого назначения Лазоруса, только увеличило степень раздражения.

- На самом деле, я согласен с тобой, - сказал вслух МакБрайд. - Я, наверное, так же устал от его нытья, как и все, но, давай посмотрим правде в глаза, тратить время, чтобы притворяться - забудь это слово, на самом деле, быть - рабом - это наименее привлекательное назначение службы безопасности.

- Лучше, чем получить пулю в задницу от тех придурков из Баллрум.

В ответе Лазоруса была определенная степень чувства, без сомнения, в связи с тем, что легендой его последнего полевого назначения был среднеуровневый кадровик "Рабсилы", и в его случае Одюбон Баллрум почти повезло.

- Согласен. - МакБрайд кивнул. - С другой стороны, ты знаешь, что именно бедные ублюдки, выполняющие те же обязанности, что и Лайос, препятствуют регулярному проявлению подобных вещей прямо здесь, на Мезе.

- О, я знаю. Я знаю! - Лазорус покачал головой. - И я обещаю, что постараюсь быть вежливым с ним.

МакБрайд мгновение смотрел на него, потом пожал плечами.

- Послушай, Стив, я знаю, вы с Лайосом не совсем ладите, как при пожаре в доме. Как насчет того, чтобы я на некоторое время взял работу с ним на себя? Это займет не так уж много моего времени, и я смогу, по крайней мере, немного понизить твое раздражение. На самом деле, может, несколько недель отдыха от него помогут? И, честно говоря, мне не помешало бы побеспокоиться о чем-то, кроме Симоэнса.

Лазорус начал автоматически отказываться, но остановился на последнем предложении МакБрайда. Он заметно колебался, потом пожал плечами и одарил своего друга слегка застенчивой улыбкой.

- Если ты действительно имеешь это в виду, я согласен, - сказал он. - Я знаю, что не должен злиться на него, когда он приходит делать свои личные доклады. И я даже знаю, что ты прав насчет того, что то, что он делает, это важно. Это просто что-то в его отношении. Это бьет мне прямо в нос, хотя я знаю, что так не должно быть. И я почти уверен, что он знает, как я злюсь на него, даже если стараюсь этого не показывать, и это только еще больше выводит его из себя. Честно говоря, я думаю, что это лишает блеска наш совместный профессионализм, если ты понимаешь, что я имею в виду.

- Я точно знаю, что ты имеешь в виду, - сказал ему с усмешкой МакБрайд. - И не жди, что я возьму его навсегда! Но я могу, по крайней мере, позволить вам обоим отдохнуть друг от друга. В конце концов, это то, что делает проницательный менеджер по кадровым ресурсам, не так ли?

- Верно, - сказал Лазорус с теплой улыбкой. - Я знаю, что это только холодный, циничный расчет и манипуляция с твоей стороны. Но, в любом случае, спасибо.

Глава 38

- Где результаты анализа ДНК от проверки... - офицер гвардии системы Мезы посмотрела на свой дисплей в поисках наименования пресловутого судна. - "Хали Соул"? Они должны уже поступить из лаборатории.

Гвардия системы была одной из многих одетых в форму сил безопасности Мезы, но гораздо менее щепетильной, чем большинство своих собратьев, в таких вещах, как военный ритуал и формальное обращение.

- Пока не знаю, - сказал ее младший напарник. - Позвольте мне проверить. - Гансух Блумквист вывел новый экран на свою рабочую станцию, проверил список и вывел еще один экран. Затем провел полминуты, изучая отображаемые данные.

Когда он закончил, его лицо было искривлено улыбкой, которая граничила с ухмылкой.

- Они проверили, все в порядке, И-Ди. Но каковы ублюдки! Кажется, будто все на этом куске дерьма тесно связаны между собой родством. Единственная супружеская пара - я не шучу - это дядя и племянница.

И-Ди Тримм покачала головой, но шутку никак не поддержала. В отличие от Блумквиста, который был принят недавно, она работала в гвардии системы в течение почти четырех десятилетий. Большую часть этого времени она провела на орбите, занимаясь инспекцией судов. С тех пор, как восемнадцать лет назад она вышла замуж за другого жителя огромной космической станции, она редко возвращалась на планету надолго, даже в отпуск.

Блумквист считал, что экипаж грузовика, состоящий из близкородственных особей, особенно вовлеченных в брак, был предметом насмешек и удивления. Он научится и достаточно скоро. Большой процент экипажей таких грузовиков - "цыганских", как их называли, как правило, небольшого размера и вне регулярных маршрутов - состоял из людей, связанных друг с другом. Там были целые кланы и племена, работавшие на периферии межзвездной грузовой торговли. Некоторые из них были настолько велики, что даже проводили периодические конклавы, где, среди прочего, заключались брачные контракты. В конце концов, существовали некоторые мощные стимулы, чтобы держать свой бизнес в ежовых рукавицах.

В отличие от своего нового напарника, который, как она уже решила, был ослом, И-Ди не испытывала особых предубеждений - по крайней мере, до тех пор, пока не были замешаны генетические рабы. По этому вопросу у нее были те же взгляды, как почти у всех свободнорожденных мезанцев.

Но, в отличие от Блумквиста, который, несмотря на преимущества хорошего образования, казался удивительно нелюбопытным к вселенной, в которой он родился, И-Ди на самом деле усвоила то, чему научилась, будучи студенткой в одном из превосходных колледжей Мезы. Эти колледжи и университеты, конечно, предназначались исключительно для свободнорожденных граждан. Меза не запрещала рабам получать образование, как делалось для многих обществ рабов в прошлом. Она и не могла, учитывая, что для выполнения современных рабочих обязанностей образование было необходимо даже рабам. Но обучение рабов было строго ограничено тем, что они должны были знать, по мнению свободных граждан.

Она особенно любила древнюю историю, даже если та не имела никакого отношения к ее возможной работе.

- Почему экипажи бродячих грузовых судов должны насмехаться над той же практикой, которая сослужила хорошую службу династиям Европы? - спросила она. - На сегодняшний день, думаю, Ротшильды все еще устанавливают стандарт, когда дело доходит до инбридинга.

Блумквист нахмурился.

- Кто такая Европа? И я думал, что название породы собак было "ротвейлер".

- Не бери в голову, Гансух. - Она наклонилась над ним, изучая экран. - Груз... ничего необычного. Брокерское обслуживание грузовых перевозок... ладно, ничего странного там нет.

Блумквист поморщился.

- Я думал, что "Морские перевозки Пирамида" были одной из тех компаний, обслуживающих торговлю сесси.

- Так и есть. И ваша точка зрения...?

Он ничего не сказал, но кислое выражение на лице сохранилось. В обычной ситуации Тримм отпустила бы его. Но она на самом деле начинала уставать от взглядов Блумквиста - и, если относиться формально, можно было даже утверждать, что она просто делает свою работу, поправляя рохлю. Технически, она была "старшим напарником" Блумквиста, но в реальном мире она была его начальником. И если он не понимал этого, он должен быстрее получить примитивное образование.

- А что бы вы предпочли? - потребовала она. - Чтобы, по нашему настоянию, торговых маркитантов обслуживала "Джессик Комбайн"? Нет - еще лучше! Может быть, нам следует поручить "Квятковски и Адейеме" заняться этим.

Блумквист поморщился. "Галактический фрахт Квятковски и Адейеме", одна из крупнейших судоходных корпораций, действующих за пределами Мезы, была известна среди офицеров гвардии системы тем, что иметь дело с ней выливалось в королевского размера занозу в заднице. Хуже, чем "Джессик", хотя у них не было такого влияния на Генеральный совет.

Тем не менее, им хватало. Шутка опытных таможенных агентов заключалась в том, что любое обнаружение нарушения у грузовика "КиА" гарантировало, по меньшей мере, пятнадцать часов слушаний - и вырубку средних размеров леса, если бы люди все еще использовали бумагу. Как бы то ни было, неисчислимые триллионы электронов скоро будут подвержены смертельной скуке.

Она выпрямилась.

- Просто поверь мне на слово. Всем лучше оставить цыганам эту торговлю тряпками и бобтейлами сесси. Проще для всех, особенно нам. Единственная важная вещь - проверьте это и для меня, если хотите - как надолго "Хали Соул" запрашивает орбитальное пространство.

Блумквист вывел еще один экран.

- Похоже, где-то до шестнадцати стандартных дней.

Тримм нахмурилась. Это было немного необычно. Ни в коем случае не неслыханно, но все же необычно. Большинство цыган хотело как можно быстрее прибыть на мезанскую орбиту и убыть с нее. Не потому, что мезанская торговля вызывала у них угрызения совести, а просто потому, что они не зарабатывали деньги, если только не перевозили куда-нибудь грузы.

- Какую причину они приводят? - спросила она.

- Они говорят, что ждут партию ювелирных изделий, прибывающих из Гатокаши. Это планета... - Он покосился на экран, пытаясь найти данные.

- Это вторая планета Эпсилона Девы, где-то в Секторе Гупта, - сказала Тримм. Просьба о таком длительном пребывании на орбите имела смысл. Сектор Гупта был довольно изолирован, а единственный прямой доступ к крупным рынкам Лиги проходил через узел Визигота. Учитывая пресловутую суетливость таможенной службы Визигота, любой капитан грузовика с половиной мозга, которому нужно было провести время в простое на орбите в ожидании прибывающего груза, выбрал бы для этого мезанский конец маршрута.

Сектор Гупта был известен своими ювелирными изделиями, а ювелирные изделия были одним из ценных грузов, которые грузовики были готовы ждать. При условии...

- Отправьте им сообщение, Гансух. Я хочу ознакомиться с финансовыми деталями их договора перевозки. Имейте в виду, только сертифицированные данные. Мы не верим им на слово.

По хмурому выражению его лица было очевидно, что Блумквист не понимал, зачем ей нужна эта информация.

- Для вашего дальнейшего образования, молодой человек. В финансовом разделе их договора перевозки должно быть указано, кто оплатит им потерянное время на орбите. Отправитель по месту происхождения? Или это могут быть даже сами ювелиры. Или конечный потребитель, или их брокер. Или...

Лицо его прояснилось.

- Я понял. Или, может быть, они сами оплачивают свои расходы. В этом случае...

- В этом случае, - мрачно сказала И-Ди, - посылаем им бот с приказом открыть огонь, если они не позволят отряду полицейских в броне подняться на борт для осмотра судна от форштевня до кормы. Настоящие цыгане ни за что не согласились бы заплатить за то, чтобы провести столько времени на орбите, сложа руки.

- Что такое форштевень? - спросил он, когда послал инструкции "Хали Соул". - Я думал, что это часть растения [англ. слово "stem" имеет несколько значений, в том числе "соплодие" (бот.) и "форштевень, нос" (мор.)]. Так почему она должна быть связана со звездолетом?

Поскольку он не мог видеть ее лица, она позволила себе закатить глаза. К счастью, ей придется мириться с невеждой еще только три дня до передвижки смен. Если ей повезет, в следующий раз у нее может быть в напарниках даже Стив Лунд. Вот это человек, с которым можно было вести интеллектуальную беседу. У него также было хорошее чувство юмора.

- Ничего, Гансух. Это просто фигура речи.

Иногда она думала, что для Гансуха Блумквиста вся эта чертова вселенная за пределами его непосредственного и узкого круга интересов была фигурой речи. Ну, что ж. Она напомнила себе, не в первый раз, что каждый час, который она проводила, скучая в компании Блумквиста, приносит столько же зарплаты, льгот и пенсионных кредитов, как и любой другой час на работе.

- И вот оно, Ганни, - сказал Эндрю Артлетт восхищенно. - Как ты и предсказывала. В любом случае, откуда ты знаешь такие вещи?

Эльфрид Маргарет Бутре улыбнулась, но ничего не ответила. Это было потому, что ответ был бы для нее душераздирающим. Она знала эти многие вещи, которые она делала и которые почти никто из ее потомков и родственников не делал, по той простой причине, что у нее была полноценная жизнь до того, как она оказалась на станции Пармли - где большинство из них провели всю свою жизнь.

В течение значительной части той жизни до Станции они с мужем были очень успешными грузовыми брокерами. Именно так они сколотили свое первоначальное небольшое состояние, которое Майкл Пармли смог затем превратить в гораздо большее состояние, играя на фондовой бирже Центавра - а потом развеять в пыль, пытаясь запустить грузовую компанию, которая могла бы конкурировать с большими парнями в прибыльной торговле с Ядром.

Она любила своего мужа, это точно. Но не было ни дня после десятилетий с его смерти, чтобы она не проклинала его тень. Майкл Пармли не был злонамеренным - но он также был не очень ответственным. Заядлый игрок, он уже потерял три состояния, прежде чем полностью обанкротил себя и своих родственников строительством станции.

И, поступая так, обрек, по меньшей мере, целое поколение своей многочисленной семьи на жизнь, которая была искажена изоляцией и, несомненно, завершится ранними могилами. Ганни прекрасно знала - знала уже много лет - что неумолимо наступит день, предполагая, что она сама доживет, когда она будет скорбеть о смерти ее любимого внучатого племянника Эндрю Артлетта. Он умрет от старости - когда у двоюродной бабушки впереди еще, возможно, сто лет жизни.

- Не бери в голову, Эндрю. Это долгая история. Убедись, что ты пошлешь финансовые отчеты в течение десяти минут - и не слишком затягивай. Они не будут терпеть на орбите бродячий грузовик, которого предупредили.

Он кивнул.

- И как долго мы можем остаться?

- До тех пор, пока грузовое судно с Гупты не привезет нам товары. Если они рассчитают все правильно, они прибудут за два-три дня до истечения нашего срока пребывания здесь на орбите. Таможне потребуется меньше суток, чтобы все проверить. Затем мы направимся к Пальметто, как и написано в наших - совершенно законных - документах. Быстро обмениваем драгоценности на Пальметто на груз товаров для маркитантов, и мы снова вернулись. Это займет не более двух недель. К тому времени мы докажем свою добросовестность мезанской таможне и сможем получить разрешение на пребывание на орбите до тридцати стандартных дней.

- А что, если Антону и Виктору понадобится сбежать в один из промежутков времени нашего отсутствия?

- Тогда им чертовски не повезет. Мы просто не можем бесконечно оставаться на орбите, учитывая нашу легенду. Не там, где есть функционирующее правительство планеты, а тем более на Мезе. Они здесь параноики, и по чертовски веской причине, как бы их ни ненавидели. - Она пожала плечами. - Но если эти два персонажа так хороши, как они думают - что, наверное, правда - то у них достаточно здравого смысла, чтобы рассчитать свои действия, которые могут вызвать тревогу, таким образом, чтобы они приходились на те интервалы, когда мы будем здесь на орбите. Конечно, всегда вероятно, что их застанет врасплох что-то неожиданное. Но это тот риск, которому они подвергаются в этом бизнесе. В любом случае, я позаботилась о том, чтобы мы были прикрыты контрактом. Нам заплатят, что бы ни случилось.

Она не видела причин объяснять, что "контракт" представлял собой не более чем устную договоренность между ней, Дю Гавелом с Джереми Эксом, и представителем КБР с Беовульфа. Она знала, исходя из опыта целой жизни, что она могла доверять КБР, и если она не могла доверять людям с Факела, с этим она ничего не могла поделать в любом случае. Но она не видела никакого способа объяснить это Артлетту, не подорвав свою многолетнюю кампанию, направленную на то, чтобы отучить своего безрассудного внучатого племянника настолько доверяться судьбе.

Кроме того, в любом случае КБР оплатит большую часть счетов. Они согласились выплачивать клану Бутре ежегодную плату за использование станции. Ее было более чем достаточно, чтобы оплатить счета по предоставлению каждому из его членов, кто еще достаточно молод, курса пролонга - а еще - чтобы отослать их для получения нормального образования. Вклад Баллрум - технически, военных Факела, если вы признавали это номинальное значение, вы были идиотом - в основном будет мускулами. Они будут теми, кто будет работать на станции, поддерживая ее маскировку рабовладельческого перевалочного пункта, а на деле используя ее в качестве комбинации звездной конспиративной квартиры с промежуточной станцией для тайных операций - и развлекая себя стрельбой по бродячим кораблям работорговцев, которые могли обнаружиться время от времени.

Все было кончено. Независимо от того, что случится с Ганни и несколькими членами ее клана на "Хали Соул", ей, наконец, удалось спасти сам клан.

Она услышала, как три мальчика ссорились из-за чего-то в соседнем отсеке. В столовой, судя по звуку их голосов. Она не могла разобрать слов. Эд и Джеймс были в ссоре, а Брайс, казалось, пытался выступать в качестве миротворца.

Если они выживут в этой экспедиции - и в какие бы другие приключения их не слишком осторожные души ни втянут их впоследствии - все трое будут жить не менее двух столетий.

Впервые за многие годы Эльфрид Маргарет Бутре обнаружила, что она плачет.

- Финансовые данные из договора перевозки "Хали Соул" проверены, все в порядке, И-Ди, - Гансух Блумквист указал на экран перед собой.

Она наклонилась и посмотрела. И, действительно, логотип и печать "Банко де Мадрид" были видны на своих местах.

- Тогда ладно. - Она отошла к своей рабочей станции и провела минуту или около того, набирая некоторые инструкции, прежде чем нажать на клавишу "Ввод". Легитимность "Хали Соул", до того предварительная и временная, с этого момента стала признанной и зарегистрированной в банках данных гвардии системы Меза. В следующий раз, когда они придут, если когда-либо это сделают, процедура пойдет намного быстрее.

Она не потрудилась проверить информацию о данных на экране Блумквиста. Не было никаких причин тратить время. Подделка этой печати и логотипа была фактически невозможной ни для кого, кроме, может быть, горстки правительств в галактике. Это, безусловно, выходило за пределы возможностей цыганского грузовика.

Однако это не выходило за рамки возможностей правительства Эревона - или любой из его крупных семей, даже при использовании их частных ресурсов. Джереми Экс был совершенно прав. Великие семьи Эревона по-прежнему были лучшими в галактике по отмыванию денег.

Когда один из его подчиненных принес известие Уолтеру Имбеси, что нужно для "Хали Соул" в системе Меза, он просто кивнул и вернулся к своим делам. Единственная причина, по которой он вообще попросил, чтобы его уведомили, заключалась в политической чувствительности проекта. С чисто финансовой точки зрения, если сравнивать с состоянием его семьи, это был корм для цыплят.

Тем не менее, даже над куриным кормом не стоит смеяться. Имбеси с хорошей вероятностью извлечет из него небольшую прибыль. В конце концов, драгоценности были совершенно законными, и для них был рынок. Даже торговля с маркитантами на второй части сделки окончится не хуже, чем без убытка.

Глава 39

- Ладно, Луис, что для меня есть у вас и ваших приспешников?

Оравил Баррегос сидел в кресле во главе стола для совещаний в брифинг-помещении с высоким уровнем безопасности, прилегающем к кабинету Луиса Розака. Вегар Спанген устроился в другом кресле у задней стены этого помещения, а Розак, Ватанапонгсе и коммандер Хабиб сели лицом к губернатору у дальнего конца стола.

- Многое, - сказал Розак. Он поморщился и кивнул Хабиб. - Эди?

Начальник штаба адмирала провела рукой по своим коротко остриженным, темным, красновато-коричневым волосам, затем выпрямилась в кресле и слегка повернулась лицом к Баррегосу.

- Общая стратегическая ситуация испытала то, что вы могли бы описать как... "значительный сдвиг", губернатор, - сказала она. - Самым значимым с нашей точки зрения является то, что произошло на прошлой неделе на Мантикоре. - Она покачала головой, и даже на ее обычно невозмутимом лице отразилось нечто большее, чем легкое затянувшееся потрясение. - Насколько мы можем судить, обе стороны огребли по-королевски. Мантикорский флот метрополии просто исчез, и, похоже, словно их Третий флот пострадал столь же сильно. Конечно, у нас нет официального подтверждения этих цифр, и вся информация о потерях Хевена получена из вторых рук, в лучшем случае, через манти. Главное, однако, в том, словно большая часть численного превосходства Тейсмана просто выбита у него из-под ног.

- Это было мое собственное впечатление, - сказал Баррегос тихо. Он покачал головой. - Ради Бога, Тейсман думал, что он делает?

- Он бросил кости, сэр, - категорично ответила Хабиб. Баррегос поднял бровь, и начальник штаба пожала плечами. - После произшедшего на Ловате было довольно очевидно, что хевенитский флот будет уничтожен тем, чем бы это ни было, что использовал там Восьмой флот Харрингтон против Жискара. Нашим лучшим предположением, - она дернула голову вбок к Ватанапонгсе, - является то, что когда Тейсман узнал о Ловате, у него уже была собранная под командованием Турвиля ударная сила для применения в Мантикоре. Мы предполагаем, он начал собирать ее воедино как часть плана непредвиденных действий либо до того, как была предложена встреча на высшем уровне, либо не позже момента, когда Элизабет глубоко задумалась над этой идеей. Во всяком случае, он спланировал операцию еще до Ловата - он должен был подготовить ее, иначе не смог бы так быстро начать. Когда Харрингтон выбила Жискара, Тейсман и Причарт, должно быть, решили, что их единственный реальный шанс заключался в нокауте манти до того, как те широко развернут новые системы наведения. Даже когда все было готово к походу, потребовалось черт знает сколько нервов - не говоря уже о чистой наглости - чтобы пойти на это таким образом. Я очень сомневаюсь, что кто-либо на Мантикоре мечтал, что они нажмут на спусковой крючок чего-то подобного, но одна вещь, которую Тейсман уже продемонстрировал дьявольски убедительно, заключается в том, что у него достаточно мужества для любых трех или четырех нормальных людей.

- И он также подошел чертовски близко к тому, чтобы осуществить это, насколько мы можем судить, - вставил Розак. - Конечно, у нас все еще нет подробностей, но, похоже, у него был довольно хороший оперативный план. К сожалению - по крайней мере, с его точки зрения - также создалось впечатление, что манти продвинулись дальше в развертывании нового оборудования, чем он надеялся. И, если я не ошибаюсь, Мерфи также положил свой центикредит.

- Не говоря уже о незначительном вкладе герцогини Харрингтон, - добавила Хабиб.

- Не говоря уже об этом, - согласился Розак, кивнув.

- То есть, вы хотите сказать, что обе стороны в основном нейтрализованы?

- Не совсем так, губернатор, - ответила Хабиб. - На данный момент, да, обе стороны в значительной степени находятся в тактическом тупике. Тейсман потерял свою основную ударную силу, но, по крайней мере, у него есть много новых строящихся в настоящее время корпусов, чтобы обеспечить ему прикрытие в тыловых районах, независимо от того, принесет ли это пользу против нового управления огнем манти. Мантикора и Альянс, с другой стороны, до сих пор имеют Восьмой флот, но если они выделят Харрингтон для дополнительных наступательных операций, у них не останется ничего другого, чтобы прикрыть Мантикору. У них нет столько строящихся кораблей стены, как у Хевена, но все же осталось довольно много, и есть куча новых конструкций, готовящихся выйти из верфей. После битвы при Мантикоре им может немного не хватать опытного персонала для экипажей, но в ближайшее время у них будет много доступных корпусов. Не так много, как у Хевена, даже сейчас, но много... и как я думаю, мы должны предположить, что все их новые корабли стены будут иметь новое управление огнем. Так что, хотя прямо сейчас ни у одной из сторон нет ничего, что она могла бы использовать, чтобы преследовать другую, но еще несколько месяцев, и Мантикора будет в состоянии добраться до горла Хевена и вырвать его легкие.

Баррегос поморщился от выбора фразы начальника штаба, но он также кивнул в знак понимания.

- Какие последствия все это имеет для нас, Луис? - спросил он.

- У Эди и Иржи есть полная сводка для вас, - ответил Розак. - Они будут шаг за шагом знакомить нас с нашими лучшими текущими оценками численности сил и вероятными намерениями. Вы сначала хотите короткую версию?

Баррегос кивнул, и Розак пожал плечами.

- По сути, мы в настоящее время находимся в стратегическом вакууме. Ни у кого нет большой огневой мощи, которую можно было бы сконцентрировать или как-то распределить, но Эди правильно отметила, что как только новое строительство Мантикоры начнет действительно продвигаться, это изменится. Все эти "незначительные отвлечения", с которыми манти сталкиваются в Талботте, будут, конечно, тормозить развертывание их сил, но даже в этом случае я даю Хевену еще шесть стандартных месяцев - не больше девяти - перед тем, как Харрингтон отправят, чтобы превратить всю систему Хевена в одну огромную свалку. И если Причарт и Тейсман не будут готовы сдаться, я думаю, что это именно то, что произойдет. Так или иначе, я чертовски уверен, что они не придумают вовремя какую-то серебряную пулю, чтобы спастись.

В нашей непосредственной близости у меня такое чувство, что Эревон будет очень осторожно держаться совсем близко к дому, пока ситуация в отношениях между Мантикорой и Хевеном, наконец, не разрешится. Я уверен, что эревонцы были также застигнуты врасплох прямым нападением на Мантикору - и, если на то пошло, любой новой игрушкой, придуманной адмиралом Хемпхилл - как и мы. Я думаю, что они, вероятно, рассматривают как временный хороший знак тот факт, что Элизабет была готова попросить их обеспечить безопасность Факела, когда казалось, что саммит будет проведен. В то же время, однако, они должны знать, что Мантикора в целом все еще очень зла на них. Я думаю, что они захотят показать со всей возможной для них очевидностью, что, несмотря ни на какие договоры о взаимной обороне с Республикой, они настолько нейтральны, насколько это возможно, и все еще переводят дух, когда дело касается текущих неприятностей. Предварительные признаки указывают на то, что они в основном укрепляются у себя дома, помимо обычных миссий по защите торговли, и я буду удивлен, если это как-то изменится.

Что подводит нас к другой нашей небольшой проблемной области.

- Луис, я всегда ненавижу, когда вы используете эту конкретную фразу, - сказал Баррегос почти капризно. - Какой кастет ждет меня на этот раз?

- Возможно, вообще ни одного, - ответил Розак.

- Я ненавижу "возможно" почти так же сильно, как я ненавижу "маленькая проблемная область". - Баррегос откинулся на спинку кресла. - Продолжайте. Скажите мне самое худшее.

- Это не "наихудший случай ", но мы обнаруживаем значительные - а Иржи и я склонны думать, что надежные - свидетельства того, что "Рабсила" планирует провести операцию непосредственно против Факела.

- Как это? - Баррегос резко выпрямился, глаза сузились.

- Вот как это выглядит, - сказал Розак. - Мы все еще работаем над подтверждением данных разведки. Честно говоря, я не думаю, что нам удастся полностью подтвердить это так или иначе, но если мы правы, то, что случилось с манти и хевами, только сделает их работу намного проще. Особенно, если Эревон собирается держать все свои тяжелые единицы дома так, как я и ожидаю. Если, конечно, кто-нибудь другой не предпримет что-то по этому поводу.

- "Кто-то еще", о ком идет речь, случайно, не тот, у кого есть оборонительный договор с королевством Факел? - спросил Баррегос.

- В значительной степени, - ответил Розак.

- И в каком мы положении, чтобы сделать что-нибудь в этом роде?

- В намного лучшем, чем мы были год назад, - откровенно сказал Розак. - Конечно, я не собираюсь говорить, что мы приблизились к тому, что я бы назвал полной готовностью. Однако, к этому моменту у нас на самом деле значительно больше возможностей, чем я ожидал. Что, конечно, поднимает интересный вопрос о том, раскрытием какой именно части этих возможностей мы хотим рискнуть, используя их в деле.

- Гм.

Баррегос задумчиво нахмурился. Несколько секунд он сидел молча, очевидно, тяжело размышляя, а затем снова сосредоточил свое внимание на Розаке.

- Сколько нового материала нам пришлось бы выпустить, если бы мы хотели защитить Факел?

- Это зависит от точного уровня сил, которые "Рабсила" сможет использовать против нас. - Розак пожал плечами. - Я не пытаюсь уклониться, просто на данный момент мы не знаем точно, какие ресурсы задействованы с другой стороны. До битвы при Монике я был бы совершенно уверен в том, что мы не встретим ничего, кроме бывших кораблей госбезопасности, которые, как мы знаем, они уже завербовали, и, вероятно, еще пары пригоршней или около того других пиратов или наемников. Другими словами, ничего больше и противней, чем два или три подготовленных судна, в основном довольно долго болтающихся между зубов, но судя по тому, как обстоят дела сейчас, я не готов исключить возможность того, что у них есть еще несколько военных кораблей соларианского флота - или в прошлом принадлежащих ФСЛ, по крайней мере, - оказавшихся доступными для них. При уровне противостояния, которого я мог бы ожидать до событий в Монике, думаю, что мы могли бы очень хорошо сделать работу, не принося на вечеринку все, что имеем. Против того, что может глядеть на нас сейчас, нам, вероятно, понадобятся все наши новые единицы.

- Но, губернатор, - неуверенно продолжил Ватанапонгсе, - нам нужно иметь в виду, где мы будем использовать их. Если мы вмешаемся, чтобы защитить Факел, факельцы ни за что никому не расскажут о том, как мы вмешались, если мы попросим их не делать этого. И предполагая, что это действительно было бы операцией "Рабсилы", ее сторона, как нам кажется, не будет иметь никаких значимых мотивов, чтобы довести до старого Чикаго любую информацию, которая может вернуться к ней с оставшимися в живых.

- Так вы говорите, что, по вашему мнению, выпустить кошку из мешка на Факеле будет приемлемым риском, коммандер? - сказал Баррегос.

- Он говорит, и, так случилось, что я согласен с ним, что риск выпустить кошку из мешка на Факеле - более приемлемый риск, чем лишать себя огневой мощи, которая нам может понадобиться для победы на Факеле, - сказал Розак, и Баррегос кивнул.

- Тем не менее, прежде чем мы начнем принимать любые бесповоротные решения, - продолжил адмирал, - я думаю, что вам следует продолжить и выслушать полную сводку Эди и Иржи.

- Я думаю, вы правы, - согласился Баррегос, и Розак откинулся назад и махнул рукой своим подчиненным.

- Ваша очередь, Эди, - сказал он.

Глава 40

- Он не очень-то похож, - сказал Юрген Дусек, изучив голоизображения на своем столе. Но человек, который был признанным боссом района сесси Новый Росток в столице Мезы, просто сделал замечание, а не упрек. Триеу Чуанли был его главным бригадиром и правой рукой. Он не стал бы доводить этот вопрос до сведения Дусека, если бы у него не было веских причин для этого. - Как зовут этого парня?

- Даниэль МакРей. Так он утверждает, во всяком случае. Он также утверждает, что является госбезопасником в бегах. Я не могу сказать вам, правда ли это к тому же, но у него действительно акцент Нового Парижа. Это трудно подделать.

- Ты отправил его к Сибилле и ее людям?

- Да. Они провели с ним часы. Сибилла говорит, что его история подтвердилась, и с ним все в порядке. - Триеу поморщился. - Ну... "порядок" не совсем подходящее слово. Она говорит, что МакРей, вероятно, психопат. Большинство из этих действительно крутых парней из госбезопасности были такими. Но этот довольно плотно законспирирован, как она считает. Тот факт, что он был так близок к Сен-Жюсту, означает, что он не может быть простым сумасшедшим. Кем бы он ни был, Сен-Жюст был полностью практичен. Он бы не потерпел рядом с собой никого, кто был бы настолько сумасшедшим, что не мог держать себя в руках.

Юрген Дусек кивнул. За последние несколько лет он намного лучше ознакомился с историей и практикой в силах безопасности бывшей Народной республики Хевен, чем можно было ожидать от кого-либо на Мезе. Лучше, чем он хотел бы, если уж говорить об этом. Но посреднический бизнес между наемниками госбезопасности и людьми, которые нанимали их в таком множестве, оказался более прибыльным направлением бизнеса, чем все остальное из его занятий.

Хотя чертовски рискованным. Не потому, что приходится иметь дело с бывшими головорезами и бандитами госбезопасности - Юрген имел дело с такими людьми с четырнадцати лет - но из-за людей на другом конце цепи. Тех все-еще-очень-темных личностей или организаций, чью точную идентичность Дусек не знал и не хотел знать. "Все-еще-очень-темные" пока устраивали его. Если бы все сложилось хорошо, они остались бы милыми и темными.

Но в этом-то и была проблема. Если иметь дела с "темными людьми" на Мезе, в конце концов, всегда существовала опасность обнаружить себя в постели "Рабсилы". Или, что еще хуже, действительно темных людей, которые, как чувствовал Дусек, скрывались где-то внутри "Рабсилы" или за ней.

Не то чтобы у него были какие-то моральные возражения против идеи связей с "Рабсилой". Ибо сегодня, как и в другие моменты его жизни, Юрген Дусек был преступником, наемным убийцей, сутенером, торговцем наркотиками, фальшивомонетчиком (в части документов на благотворительность, а не денег, никто в здравом уме не пытался выпустить фальшивые деньги на Мезе), содержателем борделя - на самом деле, нескольких борделей - боссом азартных игр, контрабандистом - список можно было продолжать и продолжать. Его способность принимать и использовать в своих интересах аморальные возможности для бизнеса была почти бесконечной.

Нет, просто в этом был чертовский риск. Слишком тесное взаимодействие с "Рабсилой" обычно превращалось в кошмар для человека, достаточно глупого, чтобы влезть в него. Как минимум, в итоге он терял независимость и становился просто еще одним из ее лакеев.

Рискованно или нет, наемнический бизнес действительно был выгодным. И если этот новый парень...

- Она уверена, что он входил в ближайшее окружение Сен-Жюста?

- Абсолютно и положительно уверена. Она говорит, что МакРей знает слишком много вещей - деталей, специфики, а не общих черт - чем мог бы знать кто-либо, не будучи прямо в центре событий. На самом деле, она считает, что он, вероятно, знает больше, чем она сама, когда речь идет о полевой работе. Сибилла подчеркивает, что МакРей был одним из младших членов этого внутреннего круга. Он не был каким-либо высокопоставленным чиновником госбезопасности или даже среднеуровневым, каким была она. Но она говорит, что узнает этот тип. У Сен-Жюста была привычка готовить молодых протеже для полевой работы. Людей, чья самоотверженность и безжалостность были... ну, "экстремальными", как она выразилась. Исходя из того, что это сказала Сибилла.

Дусек невесело усмехнулся. Сибилла ДюШан имела свою собственную репутацию, э-э, экстремального поведения. Для нее назвать кого-то другого "психопатом" было роскошным комплиментом. Быть ее дружком могло буквально стоить вашей жизни - и вам даже не придется наслаждаться этим статусом более трех-четырех месяцев.

- Тогда, ладно. Другими словами, он гораздо больше, чем просто груда мускулов. Мы могли бы получить с Лаффа неплохие комиссионные, если он решит взять его.

Триеу выглядел немного скептическим.

- У меня складывается впечатление, что Лафф вовсе не заинтересован в действительно закоренелых типах госбезопасности.

- Не для себя. Но это всего лишь вопрос личных предпочтений. У Адриана Лаффа также есть очень крупные военные силы, которые он должен поддерживать в узде. Кто-то, вроде Даниэля МакРея, может оказаться очень полезным для него.

- Ах... вы знаете, что Лафф ушел, босс?

- Не учи свою бабушку лизать яйца. Конечно, я знаю, что он ушел. И к тому же не знаю, где он находится, и хотя, вероятно, мог бы догадаться, я далеко не настолько безумен, чтобы сделать это. Но он оставил мне контактное лицо из тех, кто не ушел. Инес Клотье. Я свяжусь с ней и посмотрю, заинтересована ли она в решении этого вопроса.

- Хорошо. Я передам МакРею, чтобы он задержался на некоторое время.

- Он просит что-нибудь прямо сейчас? Деньги? Женщины? Место, где остановиться?

- Он, кажется, достаточно хорошо устроен. - Чуанли улыбнулся. - Все, чего он хочет - и готов заплатить - это оружие. И если только у него нет сексуального влечения кролика, я сомневаюсь, что ему нужна женщина. Он привел с собой крупную блондинку, и она выглядит лучше, чем большинство девушек, которых мы могли предоставить ему.

- Какая у нее история?

- Кощей, верите или нет.

Глаза Юргена расширились. Для человека госбезопасности сойтись с подругой-кощеем было весьма необычно. По сути, навскидку Дусек не мог вспомнить ни одного случая.

- Как ему это удалось?

- Они оба были на Земле во время инцидента "Рабсилы". Среди немногих, кто выбрался оттуда живым и нетронутым. Я предполагаю, что они сошлись там и остаются вместе до сих пор.

Не случайная подружка, если они были вместе так долго. Инцидент "Рабсилы" произошел годы назад.

Дусек помолчал минуту или около того, взвешивая риски и преимущества предоставления МакРею оружия. С профессиональной стороны риск был минимальным, и продажу оружия МакРею можно было использовать, чтобы некоторое время держать его на неофициальной оплате, но фактически без обязательств платить ему. С другой стороны существовал риск, пусть и незначительный - и всегда была вероятность того, что МакРей был просто сумасшедшим.

Но, даже если бы это было правдой, это просто означало, что в районе, где и так уже был самый высокий уровень убийств в городе, произошло бы еще одно убийство. (Худший официальный показатель убийств. Фактические показатели по убийствам были намного хуже.) Устроить достаточно просто.

Окончательно принять решение Дусека заставила необходимость перепроверить МакРея еще раз. Если оценка ДюШан была точна - а Юрген почти не сомневался, что так оно и было - то Даниэль МакРей действительно был законным (используя это слово в переносном смысле) членом внутреннего круга Сен-Жюста. Но это не обязательно означало, что он лично был на должном уровне. У каждого внутреннего круга были свои слои. Насколько Дусек знал, сексуальные предпочтения Сен-Жюста были полностью неизвестны. Может быть, этот парень МакРей просто был его любимцем.

- Что он хочет?

- Кеттридж, модель А-3.

Это было очень небольшой пистолет. Легко прячется и достаточно смертоносен, если вы были хорошим стрелком. Но большинство людей, особенно наемники, хотели что-то более мощное.

Итак, опять же существовала возможная проблема. Может быть, парень был настоящим бандитом. С другой стороны, МакРей мог просто устраивать шоу и не хотел утомлять себя постоянным ношением более крупного оружия.

- Ладно, дай ему такой. Но я хочу, чтобы этого парня проверили, Чуанли. Тщательно проверили. Если я предложу его Лаффу в качестве главного полевого агента внутреннего круга Сен-Жюста по операциям - такие ничтожные мошенники, как мы с тобой, назвали бы его боевиком - то я должен быть уверен, что не передаю хлюпика. Я не хочу потерять Лаффа как клиента.

Триеу потребовалось не так много времени, чтобы обдумать эту проблему.

- Он снимает жилье недалеко от "Родезийского рандеву". Я скажу ему, что некоторые люди, которые, возможно, захотят нанять его, часто посещают это место, и было бы разумно там посидеть в вечернее время. Тогда я прикажу Йозефу, чтобы те трое его новых парней появились там и приударили за блондинкой. Посмотрим, что будет дальше.

- Что, если он не приведет ее?

Чуанли пожал плечами.

- Придумаем что-нибудь еще. Но не забывайте, босс, что она кощей. Насколько вероятно то, что она позволит мужчине - кому угодно - сказать ей, что она должна оставаться дома вязать носки, пока он развлекается?

Дусек усмехнулся.

- Правда. Ты бы не поймал меня на попытке завести подружку-кощея.

- Я тоже не собираюсь. Нет, она будет там. Я полагаю, большей проблемой будет, если она сама решит разобраться с вопросом.

- У тебя какие-то проблемы с этой работой? - спросила владелица закусочной.

Антон Зилвицки улыбнулся.

- Вы имеете в виду унизительный статус официанта в забегаловке "жирная ложка"?

Стеф Тернер одарила его тонкой улыбкой.

- Ты подашь клиенту жирную ложку, и я тебя выгоню. Мне плевать, сколько осанн Сабуро и его люди пропели о тебе. Последнее, что мне нужно, дать местным властям повод проинспектировать это место. Единственное, к чему они относятся полусерьезно, это правила санитарии и гигиены.

- Извините, я просто пытался пошутить. Нет, у меня нет никаких проблем с этой идеей.

Тернер кивнула.

- Когда-нибудь работал официантом?

- Только подростком. И потом, недолго. Не могу сказать, что мне это очень понравилось, и платили паршиво.

- В ресторанном бизнесе платят всегда плохо. Низкая норма прибыли. Так было, по меньшей мере, пять тысяч лет, насколько я могу определить. Единственная причина, по которой кто-то достаточно глупый открывает закусочную...

Она пожала плечами.

- Во-первых, многие люди могут это сделать. И, во-вторых, по крайней мере, ты сама себе хозяйка.

- Я не жаловался, - мягко сказал Антон. - Когда мне начинать?

- Завтра утром. Мы открываемся рано, так как половина нашего бизнеса - это торговля завтраками, и мы по большей части обслуживаем людей с производства. Они сами начинают рано, гораздо раньше, чем офисные служащие. Так что будь здесь к четырем часам.

Она пристально наблюдала за ним в течение нескольких секунд. В последовавшей за этим улыбке на самом деле содержалось немного тепла.

- Даже не поморщился. Повезло тебе. Конечно, тебе не придется так сильно беспокоиться о том, чтобы вставать загодя, так как ты будешь спать в одной из задних комнат. Я прослежу, чтобы ты встал. Поверь мне.

- Я бы ни на секунду в вас не усомнился, - сказал Антон.

Тернер покачала головой.

- Я должна быть сумасшедшей, чтобы сделать это. Но... я в долгу перед Сабуро. Своей жизнью, а не деньгами, так что это не тот долг, который я могу переложить. Но на этом мое участие заканчивается, понимаешь? Я не часть его... дел.

Зилвицки кивнул.

- Я понимаю.

Позже, в крошечной каморке в задней части здания, которую Тернер предоставила ему для ночлега, Антон почувствовал себя более виноватым, чем когда-либо за многие годы. Он сделал бы все возможное, чтобы защитить эту женщину, но велика вероятность, что Стеф Тернер заплатит высокую цену за помощь, которую она оказывала ему. Вполне может оказаться так, что цена будет столь же высокой, как ее долг Сабуро. Жизнь ее самой.

Будем надеяться, до этого не дойдет. Или, если так случится, может быть, он сможет тайно вывезти ее с планеты вместе с ними.

Но это все было в будущем. Прямо сейчас Антону было просто интересно, как Виктор справляется с делами. Он прибыл на Мезу на пару дней раньше, чем Антон. Может быть, на три или четыре дня. В любом случае, однако, Каша все равно будет действовать по ситуации. Антон решил, что у него есть несколько дней, чтобы вновь войти в ритм работы официанта, прежде чем Виктор отыщет его.

Он улыбнулся, начав распаковываться.

- Черт, кто знает? Может, он даже еще никого не убил.

Глава 41

Август, 1921 г. э. р.

- Значит, в этом случае ты готов назвать это "официальным"? - спросил Оравил Баррегос.

- Я не собираюсь называть "официальным" что-либо, чему мы не можем получить подтверждение лучше нынешнего, - начал Луис Розак значительно более кислым тоном, но сделал паузу, когда его голос был заглушен внезапным громом аплодисментов в зале.

Никто из них с самого начала не разговаривал громко, так как они уже сидели в губернаторской ложе в Кортерраэльском колизее на Ворве, единственной луне планеты Курящая Лягушка. Перед ними и под ними открывались огромные просторы колизея, где старомодные стоячие места заполнились лишь с началом ежегодного фестиваля системы, а клоуны, акробаты и жонглеры из цирка Лебовски в полной мере эксплуатировали низкую естественную гравитацию Ворвы. Одним из предметов гордости "Легендарных Лебовски" было то, что они не использовали ни антигравитации, ни даже страховочных сеток, и эффектное четверное сальто, только что выполненное Алетой Лебовски на перелете между трапециями, подняло всю толпу на ноги.

- На данный момент я не готов называть что-либо "официально", - повторил Розак, как только шум утих настолько, чтобы Баррегос мог услышать его. - Не тогда, когда лучшее, что мы смогли найти, это подтверждающие слухи. С этой оговоркой, однако, я бы сказал, что это достаточно "официально", чтобы мы исходили из предположения о достоверности этой информации. Это настолько близко, чтобы я подумал, что нам, черт побери, лучше не исходить из того, как будто это ненадежная информация. Во всяком случае!

Как всегда, Вегар Спанген включил портативную систему защиты губернатора от слежки. Это была довольно хорошая система, но ничто не было безошибочным, и, учитывая публичность места, ни Розак, ни Баррегос не говорили ни о чем конкретном, несмотря на все фоновые шумы. Сейчас губернатор на мгновение нахмурился, затем пожал плечами.

- Ну, если таково твое суждение, я не собираюсь спорить с ним. Идем дальше.

- Да, сэр, - признал Розак с намного большей формальностью, чем обычно, и двое мужчин обратили свое внимание на "Легендарных Лебовски".

- Впечатляет, - заметил Розак двумя планетарными днями Курящей Лягушки позже, когда он стоял на флагманском мостике КФСЛ "Отличный стрелок", созерцая значки на его главной схеме.

Класс Отличный стрелок был уникальным среди легких крейсеров соларианского флота тем, что он имел флагманский мостик. Конечно, тот факт, что "Отличный стрелок" и другие корабли его класса принадлежали флоту Солнечной лиги, был чем-то формальным, допустил Розак. Как и тот факт, что его масса в 286 750 тонн была выше, чем у большинства тяжелых крейсеров Лиги.

Фактически, он был первым из "чрезвычайной программы" Сектора Майя, вышедшим с недавно расширенных верфей "Индустриальной группы Карлуччи" в Эревоне, и он, с семью такими же братьями, представлял крупнейшие военные корабли отряда пограничного флота в Секторе Майя, которые ФСЛ счел нужным разместить под командованием контр-адмирала Розака.

Что, конечно, не делало их крупнейшими кораблями под его командованием. И это также не означало, что ФСЛ знал о том, что они по сути "его" корабли. На самом деле, у его номинального начальства на Старой Земле сложилось странное впечатление, что они были эревонскими единицами, которые ФСЛ просто помогал укомплектовывать людьми, потому что Республика Эревон "временно" испытывала нехватку квалифицированных кадров. Такого рода помощь была частью стандартной операционной процедуры Управления пограничной безопасности для распространения влияния на независимые звездные нации, поэтому никто на Старой Земле и бровью не повел, когда Розак сообщил, что он применяет эту тактику в случае с Эревоном.

Помогло то, что в собственном новом строительстве Эревон использовал новые стандарты автоматизации королевского флота Мантикоры, не потрудившись упомянуть об этом факте галактике в целом. Тот факт, что весь экипаж корабля класса Отличный стрелок был на самом деле значительно меньше, чем штатный личный состав одного из гораздо меньших легких крейсеров ФСЛ класса Морриган, гораздо быстрее убедил власть имущих на Старой Земле, что все, что люди Розака делали, это "помогали заполнить дыры" в экипажах, которые в ином случае были бы полностью эревонскими.

Он еще несколько секунд смотрел на значки, которые отмечали только что законченное запланированное упражнение, а затем повернулся к капитану Дирку-Стивену Камстра, командиру "Отличного стрелка". Камстра был среднего роста, с каштановыми волосами, карими глазами и довольно коренастым телосложением. Никто не назвал бы его чересчур мускулистым, хотя он был значительно шире (и, несомненно, более плотен), чем сам Розак, а немилосердные люди, возможно, были бы склонны описывать его обычное выражение лица, как несколько бычье. "Флегматичный", возможно, было бы более подходящим термином, так как, к сожалению, в этих карих глазах не светилось ни проблеска гениальности, ни превосходящего интеллекта.

Что было удачно, по взвешенному мнению Луиса Розака, так как это заставило стольких людей полностью упустить из виду острый, резко отточенный ум, скрывающийся за этой бесстрастной, лишенной воображения внешностью. На самом деле, он знал, что такой внешний вид был выработан специально, чтобы скрыть то, что происходит за ним... в том числе кипящую ненависть его владельца к тому, что пограничная безопасность сделала с Джеронимо, родным миром родителей.

Тот факт, что Камстра удалось получить офицерское звание в ФСЛ, несмотря на происхождение с планеты, ставшей протекторатом пограничной безопасности за шесть лет до его собственного рождения, сделал его чуть ли не уникумом. То, что он дослужился до звания капитана (что было недавним повышением), стало возможным только благодаря определенным стратегически важным покровителям, среди которых были некий Оравил Баррегос и некий Луис Розак, а им никогда бы не удалось осуществить это, если бы кто-нибудь из флаг-офицеров флота Солнечной лиги заподозрил хоть на мгновение, как Дирк-Стивен Камстра стал относиться к УПБ и всем его действиям.

Тот факт, что этого подозрения ни у кого из них никогда не было - или не будет, пока не станет слишком поздно, по крайней мере, - был одной из главных причин, почему Дирк-Стивен Камстра одновременно являлся командующим эскадрой легких крейсеров 7036 ФСЛ, и, после Эди Хабиб и Иржи Ватанапонгсе, наиболее доверенным подчиненным Розака. Он также был одним из очень немногих людей, которые точно знали, что Оравил Баррегос и Луис Розак имели в виду для будущего Сектора Майя. Все это, конечно, объясняло, почему в настоящее время он занимал должность командующего эскадрой.

- Очень впечатляет, Дирк-Стивен, - сказал Розак.

- Я сам доволен ими, сэр, - ответил Камстра. - У нас все еще есть несколько проблемных мест - полагаю, по-другому и быть не может, учитывая, сколько доктрин мы изобретаем по ходу дела - но, в целом, я думаю, что они преуспели. - Он сам взглянул на значки, затем посмотрел на Розака. - Конечно, было бы полезно, если бы мы могли пойти дальше и тренировать все силы вместе, а не более или менее скрывая новые подразделения в углу, как сейчас.

- Похоже, у вас может запросто появиться такая возможность, - сказал Розак немного менее жизнерадостно. Левая бровь Камстра слегка изогнулась, и Розак фыркнул в резком веселье. - Давайте продолжим и перенесем это в ваше помещение для брифингов, - предложил он.

- Конечно, сэр. - Камстра почтительно склонил голову в сторону люка, которая связывала мостик напрямую с флагманской каютой для брифингов.

- Внимание на палубе! - решительно сказала недавно повышенная в звании капитан Эди Хабиб, когда Розак вошел в люк с Камстрой по пятам.

Люди, сидевшие за столом каюты для брифингов, быстро встали, пока Розак направился к креслу, ожидавшему его во главе стола. Камстра, как его старший офицер в космосе, занял кресло в дальнем конце стола, выжидая вместе с другими, пока Розак усядется.

- Садитесь, садитесь, - слегка нетерпеливо сказал контр-адмирал, и его подчиненные повиновались. Все это было немного более формально, чем обычно, подумал он, но, с другой стороны, обстоятельства также были не совсем обычными.

Он обвел глазами стол. Присутствующие офицеры представляли собой лишь небольшой процент командиров кораблей отряда соларианского флота Сектора Майя, но они были самыми важными. Все они понимали, над чем так долго работали Баррегос и Розак, и все они будут иметь решающее значение для осуществления этого плана. И потом, конечно, были Хабиб и Ватанапонгсе.

Камстра, как командир "Отличного стрелка" и старший офицер эскадры легких крейсеров 7036, носил две официальные "шляпы". На самом деле, три, так как обычно он выступал в качестве заместителя Розака в космосе. По сути, он был командующим флотом Сектора Майя в космосе, учитывая объем административных обязанностей Розака на планете. Тактически он будет функционировать в качестве флаг-капитана Розака, если - как становится все более вероятно - флот окажется в бою. Таким образом, он нес огромную часть бремени по подготовке и интеграции новых подразделений, прибывающих с Эревона в течение последних нескольких месяцев.

Коммандер Дэвид Картэ, командир "Меткого стрелка", близнеца "Отличного стрелка", был также командующим дивизионом легких крейсеров 7036.3, в то время как коммандер Лора Рэйкрафт, капитан "Артиллериста", командовала аналогичным дивизионом 7036.2. Коммандер Иэн Холдейн командовал крейсером "Рейнджер", а также дивизионом 7036.1, к которому был приписан "Отличный стрелок", и он снял хотя бы эту работу с плеч Камстры. Лейтенант-коммандер Джим Шталин командовал эсминцем "Густав Адольф", в то время как лейтенант-коммандер Энн Гуглик командовала собратом "Густава Адольфа" "Эрнандо Кортесом".

Как и Отличные стрелки, эсминцы класса Воин были чем-то совершенно новым в (теоретически) соларианской службе - двадцатью тысячами тонн тяжелее и куда более опасными, чем стандартный класс ФСЛ Бастион. В отличие от легких крейсеров, они были также официальными единицами ФСЛ, хотя никто, кроме Сектора Майя или Республики Эревон, не знал, насколько большими и мощными они были на самом деле. Коммандер Джей-Ти Каллингфорд, коммандер Мелани Стенсруд и коммандер Кармен Приола завершали представительство командиров кораблей, хотя никто из них не командовал тем, что технически было военным кораблем (во всяком случае, насколько знал кто-либо за пределами Сектора Майя или Эревона). То, чем они командовали, было нечто гораздо более опасное - первые три "грузовика" класса Маскарад, выпущенные ИГК.

- Хорошо, - сказал Розак, после того как все откинулись на своих креслах, - очень похоже на то, словно произойдет именно то, что, как мы думали, должно было случиться. Так что в ближайшие пару дней все мы направимся к Факелу "для маневров".

Никто не произнес ни слова, и он с удовлетворением отметил, что выражения их лиц были в основном настороженными и задумчивыми, в них не было ничего похожего на испуг. Конечно, то, что он только что сказал, не было для них большой неожиданностью, но правдой было и то, что шаг, который они собирались сделать, был настолько же близок к необратимому, как и последующие действия.

Не то, чтобы все они не стремились к этому уже очень, очень давно.

- Эди, - он коротко кивнул головой вправо, к Хабиб, - через минуту даст всем нам подробную оценку и основной план операции, но прежде, чем она сделает это, позвольте мне продолжить и - рискуя стать слишком разговорчивым при данных обстоятельствах - пробежаться по основным моментам. - Он слегка улыбнулся. - Избыточность является одной из привилегий, которая поставляется с моим благородным флагманским званием, вы же это понимаете.

Большинство из них улыбнулись, а Шталин усмехнулся.

- В принципе, - продолжил Розак немного более серьезно, - жизнь на нашей стороне становится все интереснее. Учитывая то, что случилось с манти и хевенитами в битве при Мантикоре, ни у кого из них не будет лишнего внимания к событиям в нашей лесной глуши, и адмирал МакЭвой подтвердил мне, что ему приказано держать эревонский флот поближе к дому.

Он пожал плечами.

- Мы поделились с факельцами и эревонцами нашими разведданными о том, что, кажется, движется к Факелу. Впечатление Иржи - и мое - что обе стороны считают разведданные надежными, хотя мы не раскрывали им один из наших лучших источников. Хотя, учитывая тот факт, что у Танди Палэйн всего горстка фрегатов, а МакЭвою приказано оставаться дома, каждый из них мало что может сделать. В сложившихся обстоятельствах - включая тот факт, что у нас есть договор с Факелом - губернатор Баррегос поручил нам разобраться с этим делом. Вот тут-то в дело вступаете вы, люди.

- Я бы не хотел, чтобы мы рассекречивались так рано, - признал он без колебаний. - И, наоборот, поскольку нам приходится рассекретиться, я желаю, чтобы у нас было больше нового оружия и людей, обученных и подготовленных для работы с ним. К сожалению, однако, в свете битвы при Монике мы вынуждены поднять резко вверх нашу оценку сил, которые "Рабсила" может предоставить своим доверенным лицам. Это означает, что мы не можем рассчитывать на то, что их можно сдержать, бросившись на Факел с тремя Морриганами и Военными трофеями.

Большинство его подчиненных серьезно кивнули в ответ на это. Класс Военный трофей представлял собой конструкцию крупнейшего эсминца в текущем перечне ФСЛ. Тот факт, что Сектору Майя была выделена полная флотилия из них (хотя флотилии эсминцев 3029, о которой и идет речь, не хватало одного корабля до восемнадцати, которые она должна была теоретически иметь), был символом экономического значения сектора. С другой стороны, три старых легких крейсера класса Морриган, которым было поручено возглавлять три эскадры флотилии, были эмблемой... неоднозначных чувств пограничного флота там, где был замешан Оравил Баррегос. Хотя они были переоснащены электроникой последнего поколения, они были лишь немногим больше, чем эсминцы, с которыми им было назначено работать - и на самом деле вдвое меньше Отличных стрелков по тоннажу.

- Если бы эти люди пришли только с теми силами, которые, как мы уже знаем, были завербованы "Рабсилой", - продолжил Розак, - они все равно были бы в дьявольски хорошем положении, чтобы биться с нашим "официальным" списком кораблей. Если они придут с какой-либо существенной дополнительной боевой мощью, наши люди будут поджарены. И в отличие от этого мудака Наварры, "доверенные лица" "Рабсилы" не будут иметь никакой официальной связи к Мезой. По нашим оценкам, это снизит вероятность их отступления, которое может стать полезным для предотвращения действий ФСЛ против Мезы - чтобы Меза всегда могла сказать: "Кто? Мы? Нет, нет, нет. Мы не имели никакого отношения ко всему этому хаосу и разрушениям!" - Он покачал головой. - Они направляются к Факелу, чтобы превратить планету в дымящийся пепел, люди... и вам придется позаботиться о том, чтобы этого не случилось.

Он сделал паузу на мгновение, позволяя им переварить то, что он только что сказал, затем откинулся на спинку кресла.

- Есть ли у кого-нибудь какие-либо комментарии на данном этапе? - пригласил он.

На мгновение воцарилась тишина, пока люди переглядывались друг с другом, потом Камстра взглянул на Розака через весь стол.

- Я не думаю, что у кого-то из нас есть вопросы по поводу "почему", сэр, - сказал он. - Хотя, я полагаю, что есть несколько небольших опасений по поводу "как именно". И о доступности оборудования. Пока Джей-Ти является единственным из наших шкиперов кораблей боеприпасов, кто на самом деле имел возможность развернуть подвески во время полномасштабных учений с боевой стрельбой. Конечно, мы провели много часов на тренажерах, но это не одно и то же. И тогда возникает вопрос, сколько подвесок мы будем иметь, когда дойдет до дела.

- Все эти опасения обоснованы, - признал Розак, - и я думаю, вы обнаружите, что Эди и ее люди разобрались с ними в своем оперативном плане. Никто не делает вид, что мы в восторге от компромиссов, на которые нам пришлось пойти, но, перефразируя политика докосмической эпохи по имени Черчилль, идеальные условия эксплуатации возможны только на небесах... и адмиралы, которые настаивают на них до того, как действовать самим, редко добираются туда.

Кто-то - на этот раз это был не Шталин, - усмехнулся, и Розак коротко ухмыльнулся.

- Я знаю, что нам пришлось преодолевать несколько препятствий в процессе производства, - продолжал он, - но, особенно с тех пор, как появилась эта информация о Факеле, мы давили на Карлуччи - и на МакЭвоя - чтобы нарастить число подвесок. Наше лучшее предположение в данный момент состоит в том, что к тому времени, как мы достигнем Факела, мы должны найти пару грузовиков Карлуччи, ожидающих нас с чем-то около полутора тысяч подвесок. Этого будет недостаточно для полной загрузки всех трех Маскарадов, и мы, наверное, будем ограничены в птичках радиоэлектронной борьбы (РЭБ), но это все равно даст нам чертовски много больше пусков, чем кто-либо другой ожидает от нас. Чего это нам не даст, так это большого количества боеприпасов для использования в тех учениях с боевой стрельбой, о которых ты говорил, Дирк-Стивен. Учения, которые, я спешу добавить, что полностью согласен с этим, мы должны провести. Но, поскольку это будут шестиподвесочные кольца, они не будут многоразовыми, так что даже если у нас и были бы запасные птички для их загрузки, мы не смогли бы перезарядиться после учений.

Головы вокруг стола серьезно кивнули.

Переходные типы кораблей, которые были разработаны для Сектора Майя на верфях Карлуччи, были с одной стороны экспериментальными, а с другой - использовали проверенные технологические компоненты. Новый класс эсминцев Воин был почти на десять процентов больше, чем даже класс Военный трофей, но у них было на двадцать пять процентов меньше ракетных шахт и на сорок процентов меньше энергетического оружия на каждом борту, чем у значительно более легкого класса Бастион. Эти меньшие наступательные возможности были подчеркнуты в различных докладах, отправленных назад в старое Чикаго, так как это помогло развеять любые возможные опасения по поводу боевой мощи кораблей, которые Баррегос строил для себя в Майе.

Что не было подчеркнуто, так это то, что энергетическое оружие, о котором шла речь, состояло целиком из гразеров (а не намного более легких - и менее мощных - лазеров Бастионов); что эти корабли несли почти в два раза больше оборудования противоракетной обороны, чем стандартный эсминец ФСЛ, что они несли значительно больше ракет на одну пусковую шахту; и что ракеты, о которых идет речь, были теми же самыми, какие несли легкие единицы королевского флота Мантикоры во время окончания первой хевенитской войны. Никто также не упомянул об усовершенствованном инерционном компенсаторе, который давал Воину преимущество в тридцать процентов ускорения перед розаковскими эсминцами класса Военный трофей. Вероятно, для кровяного давления различных старших офицеров ФСЛ было хорошо то, что они были в блаженном неведении о том, насколько сильно увеличивало боевую мощь все, что не было им представлено.

Класс Отличный стрелок был бы еще более неприятным сюрпризом, если бы у кого-нибудь в Солнечной системе было малейшее представление об их реальных характеристиках. В действительности, Отличный стрелок во многих отношениях являлся немного уменьшенным по габаритам довоенным тяжелым крейсером КФМ класса Звездный рыцарь с обновленной электроникой, энергетическим оружием, ракетами и существенно сокращенным экипажем. Его компенсатор выдавал темп ускорения, который, хотя и уступал Воинам, но был на двадцать восемь процентов лучше, чем у Военного трофея, и он нес Марк-17Е, эревонскую версию мантикорской ракеты Марк-14, которую капитан Майкл Оверстейген так эффектно использовал в битве при Тиберии три стандартных года назад.

Они не были многоступенчатыми ракетами, на самом деле Мантикора отказалась от их дальнейшего развития, когда двухступенчатые ракеты Марк-16 доказали практичность концепции для шахт размера крейсеров. Но они были значительно более дальнобойны, чем что-либо в соларианском арсенале, а в последней эревонской версии в них были установлены более мощные лазерные головки (хотя и с меньшим количеством стержней генерации), чем у любых соларианских кораблей вне боевой стены. Кроме того, они были, к сожалению, слишком велики, чтобы запускаться из ракетных шахт Воинов, и тем более из труб гораздо меньших, устаревших кораблей соларианской постройки под командованием Розака, а Отличные стрелки несли только по тридцать из них для каждой из шести шахт по каждому борту.

Если бы любой наблюдатель ФСЛ внимательно рассмотрел один из "легких крейсеров" Розака, он мог бы заметить две интересные внешние особенности. Во-первых, их оружие казалось немного асимметрично расположенным. Хотя они демонстрировали очень респектабельное (особенно для легкого крейсера) бортовое вооружение в шесть ракетных шахт, пять гразеров, двенадцать противоракетных труб и восемь станций точечной обороны, там был своеобразный разрыв в середине каждого борта - достаточно большой, чтобы разместить две дополнительные ракетные шахты. Во-вторых, у них, похоже, было до жути много дополнительных плоских массивов, натыканных в некоторых странных местах.

Причина этой очевидной особенности заключалась в том, что эти корабли были спроектированы с восемью ракетными шахтами на каждый борт, а не с шестью. Когда они были построены, однако, две шахты на каждом борту были заменены множеством дополнительных средств управления огнем. Отсеки, предназначенные для монтажа ракетных шахт, затем были запечатаны заглушками из брони - брони, которая, по сути, была значительно тяжелее, чем та, что защищала его настоящее вооружение. Своеобразное множество массивов, усеивающих их фланги, обеспечивало телеметрические каналы для всего этого управления огнем, что давало им - несмотря на то, что на бортах было установлено только по шесть труб - достаточно возможностей, чтобы одновременно контролировать шестьдесят ракет в каждом залпе.

В конечном счете, весь этот массив избыточного управления огнем будет удален и заменен ракетными шахтами оригинального "официального" дизайна. Но на данный момент они были половиной ключа ко всей стратегии Розака по преодолению разрыва в мощи флота в тот промежуток времени, пока Сектор Майя не получит в свое распоряжение значительные силы собственных кораблей стены эревонской постройки.

Другая половина этого ключа представляла собой Маскарады - корабли, которые получили неофициальное обозначение "корабль боеприпасов".

Основанный на силезской разработке "модульного" торгового судна Звездный тягач, Маскарад весил более двух миллионов тонн. Оригинальная конструкция Звездного тягача имела характерную особенность - перестраиваемый внутренний грузовой корпус уменьшенного размера, окруженный внешней оболочкой космических "контейнеров". Идея состояла в том, чтобы создать судно, способное перевозить груз в индивидуально загруженных модулях, которые можно отцеплять и оставлять по пути без затрат времени на процедуры обычной разгрузки. В задумке это давало много преимуществ, хотя на практике оказалось менее успешным.

При проектировании Маскарадов в качестве "модульных торговых судов" для Сектора Майя ИГК полностью отказалась от внутренних грузовых отсеков. Вместо этого у каждого судна было шестнадцать отсеков для подвесок, расположенных вдоль бортов, и у каждого отсека было автономное питание и средства жизнеобеспечения, поскольку частью идеи было то, что корабль мог быть оснащен отделяемыми отсеками для пассажиров, для климат-контроля или для рефрижераторов. Подобная потенциальная потребность в энергии также объясняла, почему у торгового судна было не один, а два реактора термоядерного синтеза.

С коммерческой точки зрения, корабль был чистой расточительностью, что, Розак не сомневался, было бы болезненно очевидно для любого на Старой Земле, кто когда-либо на самом деле посчитает его практичным грузовым транспортником. Конечно, никто не сделал этого при обосновании их строительства, предназначавшегося им и Баррегосом для соларианского потребления.

В военном отношении класс Маскарад был, вероятно, лучшей иллюстрацией принципа установки кувалд в яичной скорлупе, какую Луис Розак когда-либо видел или представлял. На самом деле, по его мнению, это было больше похоже на установку копров в мыльные пузыри.

Каждый из отсеков для подвесок Маскарадов оказался достаточно глубоким, чтобы смонтировать три сложенные впритык стандартные ракетные подвески эревонского космического флота. Однако по ширине в нем оставалось значительно больше места, чем требовалось для одной такой подвески, и ИГК с достаточным вниманием спроектировала монтаж нескольких подвесок в ряд. Первоначальный проект вмещал шесть подвесок в три ряда по две подвески в каждом, а усовершенствованная конструкция с монтажом лишь четырех подвесок, расположенных настоящим "кольцом", пока только передавалась в производство.

Первоначальная шестиподвесочная конфигурация обладала большей массой залпа на одно "кольцо", но содержащиеся в них ракеты были урезанными по своим возможностям, с менее мощными импеллерными двигателями. Такие подвески были не совсем одноразовым оружием, но требовали обширных перенастроек перед повторным использованием. Имеющиеся в настоящее время подвески к тому же несли Марк-17Е, но не полномасштабные многоступенчатые ракеты.

С другой стороны, четырехподвесочная версия была гораздо более надежной. Они были пополняемыми и многоразовыми, в достаточной мере не нуждались в дополнительном обслуживании, чтобы требовать что-то чуть большее фактической перезарядки, и обладали независимой автономностью, чтобы развертываться на срок до недели за один раз. Что еще более важно, в их индивидуально большие подвески будут загружены Марк-19, последний вариант МСР ЭКФ.

Так как на борту каждого Маскарада было шестнадцать отсеков для подвесок, такой арсенальный корабль перевозил до девяноста шести колец, которые при шести подвесках в кольце насчитывали в общей сложности пятьсот семьдесят шесть подвесок. Это давало больше огневой мощи, чем несло подавляющее большинство подвесочных супердредноутов в три раза больше него. К сожалению, эти ракеты были всем, что он нес. У него была небронированная конструкция торговца, без встроенной точечной защиты, без внутреннего корпуса, без резервирования жизнеобеспечения, без спасательных капсул военного класса, без встроенного управления огнем даже для собственных подвесок, и без встроенных средств радиоэлектронной борьбы.

Если настоящий военный корабль - даже крошечный досветовой ЛАК Мантикоры - когда-либо заметит такой корабль в своей зоне досягаемости оружия, он и его команда быстро исчезнут из космоса. Вот почему он не должен был попасть в радиус действия чужого оружия. Вместо этого предполагалось, что он должен находиться в безопасном месте, вне досягаемости противника с одноступенчатыми ракетами, запуская залп за залпом подвески, которые затем будут взяты под контроль Отличными стрелками, со всеми их избыточными каналами телеметрии.

В дальнейшем такие корабли будут также комплектоваться специально разработанными "боевыми отсеками", которые будут содержать вещи вроде противоракетных пусковых, станций точечной обороны, генераторов боковых стен, дополнительного жизнеобеспечения, управления огнем, системами радиоэлектронной борьбы, и тому подобное. К сожалению, все "боевые отсеки" в галактике никогда не превратят его в настоящий военный корабль, который мог бы надеяться пережить даже минимальные повреждения. К еще большему сожалению, в данный момент ни один из этих специально разработанных боевых отсеков все еще не был доступен даже для трех поставленных Сектору Майя Маскарадов.

- Как я уже сказал, у нас будет нехватка расходных боеприпасов, по крайней мере, еще месяц или около того, - продолжил Розак. - Дело не в самих ракетах, это кольца подвесок. Карлуччи концентрируется на том, чтобы в кратчайшие сроки произвести их как можно больше, даже за счет переброски людей и мощностей от боевых отсеков, и он также передал в производство четырехподвесочные кольца - и ракеты Марк-19 для них. Но, вероятно, только где-то в конце октября ИГК на самом деле сможет доставить нам на Факел что-то из этих новых полезностей. Пока нам просто придется делать все, что можем, с симуляторами, и, честно говоря, я ожидаю, что это будет чертовски довольно хорошо, учитывая уровень наших людей.

Похвала, скрытая в его последней фразе, была еще более приятна его подчиненным из-за ее будничного тона, и он слегка улыбнулся, заметив удовольствие в их выражениях лиц.

- Есть еще какие-нибудь комментарии или вопросы? - спросил он.

- Я полагаю, что, вероятно, в головах у людей найдется несколько мыслей, сэр, - ответил Камстра. - С другой стороны, как вы только что отметили, у Эди, наверное, есть ответы на большинство из них, причем уже встроенные в ее оперативный план. Учитывая это, я думаю, что мы должны продолжить и позволить ей ввести нас в курс дела. Я уверен, что если после этого останутся какие-либо вопросы, она и Иржи смогут ответить на них.

- И, конечно, если избавление от них окажется за пределами их возможностей простых смертных, я буду готов поделиться мудростью свыше, - согласился благодушно Розак. На этот раз ответом был хор смеха, не просто отдельные смешки, и он одарил их всех более широкой улыбкой. Потом махнул рукой в направлении Хабиб.

- Сцена твоя, Эди.

Глава 42

- Неужели ты думаешь, что здесь есть кто-то, кто был бы заинтересован нанять нас? - глаза Яны, когда она осмотрела интерьер бара, были скептическими, как и ее голос. - Треп в притоне.

- Нет, не думаю. ДюШан не стала бы тратить так много времени на меня, если бы они просто думали поручиться за меня в обычной сделке.

- Тогда зачем мы здесь?

- Проверка, полагаю. Дусек хочет посмотреть на мою квалификацию.

Сидя напротив него за маленьким столиком в углу, Яна продолжила свой небрежный осмотр заведения. Во всяком случае, так показалось бы любому наблюдателю. Тот факт, что она потратила на это, по меньшей мере, минуту, был бы достаточно понятен. У любой столь красивой женщины, как она, появились бы опасения от пребывания в этом месте.

Виктор провел некоторую тихую проверку после того, как Триеу Чуанли более или менее приказал ему провести время в "Родезийском рандеву". Он без удивления обнаружил, что это место было печально известно, как притон наемников, даже по меркам дурной славы, господствовавшим в худшем районе сесси столицы Мезы. Это было одно из тех мест, где полицейские, как говорили, всегда ходят в паре - если забыть о том, что ни один полицейский не ступал здесь в течение восьми лет. По услышанным им рассказам, последний из них покинул заведение в мешке для трупов.

По-видимому, никаких последствий не было. Коп был новичком в полиции и попытался заняться несогласованным вымогательством в баре. Если бы владелец не поручил своим собственным людям разобраться с проблемой, капитан полиции района, вероятно, сделал бы это за него.

Виктор провел годы в районах, похожих на Новый Росток. Для такого шпиона, как он сам, они часто были неплохими местами для того, чтобы залечь на дно или подготовить операцию. Конечно, в работе с преступниками были некоторые недостатки. Но одним большим компенсирующим преимуществом было то, что очень немногие закоренелые преступники были обременены чем-то вроде праздных патриотических порывов. Пока им платили, им было все равно, кто ты и почему ты делаешь свои дела - в любом случае, они не хотели этого знать.

На каждой планете с большим населением в крупных городах были похожие районы. Новый Росток ни в коем случае не был худшим из встречавшихся Виктору. Два района трущоб в Новом Париже, один из них менее чем в миле от места его рождения, были такими же суровыми или даже хуже. И везде поддерживались определенные стандартные обычаи. Не совсем формальные правила, но очень близкие. Один из них заключался в том, что любое заведение - особенно такое, как "Родезийское рандеву" - платило копам, чтобы оставаться в бизнесе. Но выплаты производились надлежащим и упорядоченным образом, сверху вниз. Полицейскому, действующему на свой страх и риск, были не рады и обычно ненадолго.

Единственно необычным в Мезе было то, что полиция была почти совершенно равнодушна к происходящему в трущобах сесси. Полицейские оставили поддержание порядка в этих районах боссам, которые управляли ими. Пока они получали свою долю, им просто было все равно, что там происходило. И, честно говоря, боссы, вероятно, поддерживали порядок, по крайней мере, так же хорошо, как делала бы полиция, и отрезали от каждого бизнеса не больше, чем делали бы налоги.

И все же это был грубый порядок - по крайней мере, в таком месте, как "Родезийское рандеву".

- Это будут трое за столом у южной стены, - предсказала Яна. - Те, что пришли несколько минут назад.

Она тоже говорила тихо, но, как и Виктор, пользовалась своим шифрующим оборудованием, которое защищало их от подслушивания посторонними. Об этом тоже никто бы ничего не подумал. В подобном месте такое оборудование было в значительной степени обязательным. Если на этой территории и нашлись бы какое-либо слепое доверие или немного человеческой доброты, они уместились бы в лапах незрячей мыши, скрывающейся в какой-то норке.

- Я думаю, ты права. Они избегают смотреть на тебя. Половина других мужчин в этом заведении не переставали пялиться на тебя, как только мы вошли.

Появилась холодная улыбка Яны.

- Ты уверен, что хочешь справиться с этим? Я могу позаботиться об этом сама, ты же знаешь.

- Не сомневаюсь в этом. Но я тот, о ком они хотят разузнать больше.

На самом деле, Яна немного нервничала. Не из-за трех мужчин за столиком. Она съела бы альфа-самцов на завтрак. Что заставляло ее нервничать, так это мужчина, с которым она была.

Виктор Каша. Ее подруга Лара, незадолго до того, как умерла, пошутила, что когда Виктор на твоей стороне, тебе не понадобится заключать какие-либо сделки с дьяволом.

Это было достаточно правдиво. Она увидела, как мужчины за столом отодвинули свои стулья и поднялись на ноги. Все трое были большими, мускулистыми, и, очевидно, опытными, когда дело доходило до физических столкновений. Все они были, вероятно, наемниками.

Она заметила очень небольшое движение правой руки Виктора и знала, что он незаметно провел пистолет по всему пути вниз под рукавом. Теперь он почти на месте, на запястье, придерживаемый только одним пальцем. Одно быстрое движение - очень хорошо натренированное на тренажерах в моделирующей комнате, Каша был Каша - и пистолет будет в его руке.

Как скоро узнают трое крошек в лесу.

Юрген Дусек наклонился вперед, чтобы изучить запись, которую Чуанли принес ему. Трое мужчин теперь находились в двух метрах от пары за угловым столиком.

У них почти наверняка было оружие. У одного из них было точно. Юрген мог видеть рукоятку пистолета, выглядывавшую из-под куртки. Неосторожно с его стороны. Но на практике не было никаких шансов на то, что к нему подойдет полицейский - не в Новом Ростоке - и пока он держал оружие технически вне поля зрения, бармены "Родезийского рандеву" не будут возражать.

У всех троих на лицах была та особая улыбка, которую Юрген признал по долгому опыту. Опасные головорезы, готовые доказать это еще раз, делая первые шаги в привычном танце. Когда танец закончится - ясное дело, они не ожидали, что он займет много времени - у них появится новая женская компания, которой можно будет насладиться, а панк узнает свое истинное место в иерархии. Может быть, он переживет этот опыт, может быть, нет.

Теперь Дусек смотрел на человека, по-прежнему сидевшего за столом. Если у МакРея и было какое-либо оружие, его не было видно. Не было и следа пистолета, что Триеу продал ему. На самом деле, он, казалось, не обращал внимания на приближающуюся к нему опасную троицу. Насколько Юрген мог сказать, МакРей их вообще не заметил. Симпатичная блондинка, сидящая напротив него, заметила их приближение, конечно же, но она также не казалась слишком нервной.

Чуанли сказал ему, что это было интересно.

- Как тебя зовут, милая? - спросил один из троих мужчин, когда они подошли к столику.

Блондинка посмотрела на него, покачала головой и указала на МакРея.

- Спроси у него.

МакРей даже не взглянул на них.

- Она моя женщина. Оставь все как есть. - Его тон был тоном человека, которому наскучило.

Мужчина, который сделал почин, начал задираться.

- Слушай, говнюк, ты...

Пистолет МакРея скользнул в его руку. Он поднял его, все еще сидя, и выстрелил мужчине в грудь. Когда тот начал падать, Виктор плавно и легко поднялся и выстрелил ему в голову. Дважды. Затем выстрелил в мужчину слева от него, затем в того, который был справа. Три выстрела на каждого. Первый в центр масс, а затем двойной выстрел в голову.

Все это заняло, может быть, три секунды. Только одна из его жертв успела дотронуться до пистолета, но он остался в наплечной кобуре. Когда все закончилось, половина пола бара была вся в крови и мозгах, а остальные посетители, числом около дюжины - все они сами по себе были очень жесткими людьми - побледнели от ошеломляющего удивления.

- Какое слово в "она моя женщина" не понятно кому-то в этом баре? - спросил убийца. Он по-прежнему выглядел основательно скучающим.

- Господи Иисусе, - сказал Юрген Дусек. - Запусти ее снова, Чуанли.

Криминальный авторитет просмотрел запись три раза. Каждый раз, глядя, чтобы увидеть... что-нибудь, что сделало бы этого убийцу похожим на человека. Или даже нормального социопата.

Ничего.

Однако после четвертого раза Дусек понял, что произошло. Дело было не в том, что МакРей являлся "быстрым стрелком". Правда, он придумал способ незаметно вложить пистолет в руку, а затем действовал быстро и уверенно, без единого лишнего движения. Но любой человек, хорошо подготовленный, знакомый с оружием и в хорошем физическом состоянии, мог бы сделать то же самое.

Нет, секрет был ментальным. Этот парень был одним из тех очень редких людей, которые могли убить, как говорится, по мановению волшебной палочки. Он не нуждался в стадиях эмоциональной эскалации, которая была необходима даже закаленным головорезам, проходившим ее так быстро, как только возможно. У него все происходило мгновенно. Распознание угрозы, расчет того, что с угрозой лучше всего справиться безжалостно, начало убийств.

- Вот тебе и крутой парень, - пробормотал он. - Неудивительно, что Сен-Жюст пометил его. Ты говорил с ним потом?

- Да. Я подождал немного, вы понимаете. В любом случае, барменам потребовалось некоторое время, чтобы убрать все. Трое парней, которых он застрелил, не представляли собой никаких осложнений. По рабочему соглашению с Йозефом они просто служили ему своими мускулами, когда это требовалось.

Йозеф Ортега был не более сентиментальным, чем любой подчиненный босса. Все равно он работал на Юргена. Чуанли ждал неподалеку, и бармены вызвали его, как только бойня закончилась. Он мог бы быть там через тридцать-сорок секунд, но дотянул до пяти минут. МакРей, вероятно, выяснил, что все это было постановкой, но не было никаких причин делать это очевидным. Это может быть даже немного опасно.

Остальное было обычной рутиной. Навести порядок в заведении, тихо пригрозить посетителям, чтобы - возможно, ни у кого - не возникло желания заткнуть им рты, а затем бросить три трупа в мусорный дезинтегратор в ресторане по соседству. Дусек владел рестораном, как и "Родезийским рандеву", и снабдил его первоклассным дезинтегратором. А потом заплатить взятки полиции и отделу санитарии, чтобы стереть записи всех рекордеров и детекторов. Никто, кроме вовлеченных людей, никогда не узнает, что случилось с этими телами.

- Заплати Йозефу компенсацию за потерянные услуги его троих парней. Экс-парней. Только, чтобы уберечь его от обид.

Чуанли кивнул.

- А МакРей?

- Он готов говорить дальше? Или он держит обиду?

- Да, конечно. Будь проклят этот хладнокровный убийца, босс. Он, наверное, понял, что мы устроили все это, но не похоже, чтобы он понес какой-либо ущерб. Он должен есть, как и все - не говоря уже о том, чтобы дарить счастье этой большой блондинке. А для этого ему нужно найти какую-то работу.

Дусек поджал губы. Оставшийся вопрос, который следовало рассмотреть, состоял в том, является ли этот МакРей на самом деле агентом...

Это не было бы каким-либо государственным агентством или службой безопасности корпорации. По крайней мере, не тех правительств или корпораций, с которыми Дусек был знаком. Этот парень был просто слишком смертелен.

Но еще оставалась возможность Баллрум. Маловероятно, но полностью исключить нельзя. Дусек не был предан Мезе, но он также не был дураком. Эта планета была местом его бизнеса - к тому же, очень прибыльного - и поддержание этого бизнеса в рабочем состоянии требовало, чтобы он избегал раздражать власть имущих.

Тройное убийство, когда мертвые мужчины сами были головорезами и не имели важных покровителей или союзников, не касалось бы мезанских властей. Не то, которое произошло в этом районе. Но если существовала какая-то связь с Баллрум, официальное безразличие внезапно закончилось бы. Дважды в своей жизни Юрген видел, что происходило, когда Меза снимала перчатки и действительно приходила к кому-то в районах сесси. В этих случаях слова "надлежащая процедура" и "разумная сила" не имели смысла. Они совсем не задумались бы о том, чтобы сравнять с землей целые городские кварталы и разделать всех в них на куски, просто ради убийства одного нужного им человека.

Это сказало...

Дусек решил, что, вероятно, можно игнорировать эту проблему, пока Инес Клотье нанимает МакРея и быстро убирает его с планеты. В конце концов, действительно не было похоже на то, что человек из бывшего внутреннего круга госбезопасности будет иметь какое-либо отношение к Баллрум. Правда, хевениты всегда были против генетического рабства. Ну и что с того? Единственная вещь, которая была общей у всех бывших госбезопасников, с которыми Дусек когда-либо сталкивался, это то, что они были наемниками. И что же мог предложить им Баллрум?

- Так что же вы хотите сделать с МакРеем? - спросил Чуанли.

Дусек принял решение.

- Просто оставь кого-то следить за ним. Это не обязательно должна быть какая-то сложная операция со слежкой, Чуанли. Это стоило бы реальных денег. Пусть кто-то следит за его квартирой. Сообщая нам, когда он уходит, когда возвращается, его распорядок дня.

- Нельзя узнать, куда он ходит, не следя за ним, босс.

- Кого, черт возьми, волнует, куда он ходит? Мы ни в малейшей степени не заинтересованы в этом парне, Чуанли. Он - плохая новость. Законченный психопат - и у него это хорошо получается. Чем раньше он покинет планету, тем лучше. Мы просто хотим получить хорошую прибыль, избавившись от него, вот и все. Для этого нам не нужно знать ничего, кроме того, что мы уже знаем. Он законный госбезопасник, вот и все, что имеет значение. Достаточно умелый для этого рынка.

Глава 43

Джек МакБрайд сидел в своем уютном офисе, наблюдая за умной стеной напротив своего стола, и волновался.

Стена была настроена на отображение видов с высоты птичьего полета от потолочных датчиков безопасности, разбросанных по всему объекту, за который он нес главную ответственность. С таких ракурсов неосведомленный наблюдатель никогда бы не догадался, что весь Гамма-центр был погребен под более чем пятьюдесятью метрами грунта планеты Меза. На самом деле, он был погребен под фундаментом одной из башен в коммерческой зоне, окаймлявшей окраины Грин Пайнс. Его первоначальная конструкция была в первую очередь тщательно скрыта среди всей остальной деятельности при строительстве Грин Пайнс, и он находился достаточно далеко от жилого района, чтобы у него не было постоянных соседей, которые заметили бы в нем что-то особенное.

Возможно, еще лучше был тот факт, что высившаяся над ним башня была заполнена специализированными магазинами, финансовыми офисами, поставщиками медицинских услуг, а также более чем дюжиной различных правительственных и корпоративных офисов, обеспечивавших достаточное прикрытие для прихода и ухода работающих в Центре семисот с лишним ученых, инженеров, администраторов и людей службы безопасности, ответственных за наблюдение за ними.

Соответствие, однако, давно усвоило, что уровень троглодитов не способствовал получению наилучших результатов от творческих людей. Вот почему подземные палаты Центра могли похвастаться удивительно высокими потолками и большими, просторными помещениями и офисами. Коридоры были шире, чем они должны были быть, с умными стенами, сконфигурированными таким образом, чтобы создавать удивительно убедительные иллюзии открытых лесных полян или - на втором этаже - залитых солнцем сахарно-белых пляжей. Потолки общественных зон были также спроектированы так, чтобы создавать впечатление нахождения людей в них снаружи, но отдельные рабочие места и офисы исследователей сохраняли вид внутренних помещений, поскольку довольно многим людям, казалось, было трудно полностью сосредоточить все свое внимание на работе, когда они были "снаружи".

С другой стороны, решение, как именно настроить рабочую область любой команды, оставалось за членами этой команды, и большинство из них выбрали "окна", чтобы глядеть на декорации, представленные в их общих коридорах. Более чем в половине из них были добавлены большие "световые люки", чьи небесные пейзажи соответствовали очевидному времени дня коридоров, которые, в свою очередь, согласовались с реальным временем суток за пределами Центра.

Результатом была рабочая среда, не создававшая впечатления запертой в бункере (несмотря на то, что это так и было) и одновременно приводившая умственные и физические часы исследователей в соответствие с остальными часами Мезы, когда они, наконец, возвращались домой по окончании рабочего дня.

К сожалению, этого было недостаточно, чтобы все они были сосредоточены и продуктивны, мрачно размышлял МакБрайд и нажал виртуальную клавишу, которая выбрала обзор команды Херландера Симоэнса, вывела ее в центр стены его кабинета и увеличила изображение гиперфизика.

В некотором смысле, Симоэнс действительно выглядел лучше, чем во время своего первого разговора с МакБрайдом, почти шесть стандартных месяцев назад. Сейчас, по крайней мере, он больше следил за собой, и, насколько МакБрайд мог судить, на самом деле и спал больше. Но приступы депрессии все еще присутствовали. Они казались менее частыми, но, по словам его психотерапевта, они были еще глубже и темнее, чем раньше, и сам МакБрайд заметил в течение последних нескольких недель, что эти случайные вспышки ярости Симоэнса - которые никогда не были частью его дружелюбной, спокойной личности до смерти его дочери - становились все более жестокими.

Он еще не подошел - пока - к фактическому рукоприкладству по отношению к своим коллегам, но его красное лицо, злобные вспышки, часто сопровождаемые глубоко личной ненормативной лексикой, полностью оттолкнули их от него. Многие из них были близкими друзьями его и его жены перед смертью Франчески, и некоторые из них, казалось, пытались поддерживать с ним хотя бы какой-то личный контакт, но даже они отступили за защитный барьер формальности. Другие члены его команды, однако, несмотря на любую симпатию, которую они могли бы испытывать, обходили его всякий раз, когда это было как-то возможно.

Когда они не могли избежать его, они ограничивались минимально возможным количеством слов. Было до жути очевидно, что они списали его со счетов, и трое из них были на грани того, чтобы заявить, что они не сочувствуют ему. Лучшее, что МакБрайд мог сказать об этих троих, было то, что они, по крайней мере, пытались избежать выражения своего согласия с решением Совета в случае Франчески Симоэнс там, где, скорее всего, Херландер мог подслушать их. С другой стороны, он сомневался, что любой из них был бы убит горем, если тому и пришлось бы это услышать.

Их нынешний проект близился к завершению, что было и хорошо, и плохо. Улучшение межполосного двигателя, которое, вероятно, станет результатом их исследований и разработок, конечно, будет существенным плюсом. И то, что Симоэнс оставался в основном функционирующим на протяжении всего времени, было большим плюсом, как лично, так и профессионально, для Джека МакБрайда. Но печальная правда заключалась в том, что, несмотря на свои прошлые характеристики и очевидные способности, Херландер Симоэнс не был исключительно важен для исследовательских программ Соответствия. Он не был незаменимым - по крайней мере, в долгосрочной перспективе, какими бы разрушительными ни были последствия его отстранения от текущих проектов его команды. И у МакБрайда не было никаких иллюзий о том, что произойдет с Симоэнсом, по крайней мере, в том, что касается его работы в Центре, как только все эти текущие проекты будут благополучно завершены.

"Они собираются обгадить его, вот что произойдет, - мрачно подумал МакБрайд. - На самом деле их трудно винить. Он превратился в такое ничтожество, что никто в здравом уме не включил бы его в новую команду, если бы вообще смог найти кого-нибудь, кого можно было бы использовать вместо него. Он тоже это предвидит. Я думаю, что это одна из причин, по которым в последнее время его характер стал еще более вспыльчивым. Но что, черт возьми, с ним будет, когда он потеряет даже свою работу?"

Он поморщился, когда ему в голову снова пришла еще более мрачная мысль. Учитывая тот факт, что Симоэнс знал об обратном отсчете, и пока он не был отстранен от текущих обязанностей, вероятность того, что его гнев и отчаяние могут подтолкнуть его к некой саморазрушительной (и, в конечном счете, бесполезной) открытой попытке мести, все четче вырисовывалась в списке неотложных дел МакБрайда.

"А как насчет тебя, Джек? - спросил он себя, глядя на увеличенное изображение Херландера Симоэнса, работающего на своем терминале, в полном одиночестве в своем самостоятельно созданном кармане изоляции. - Ты не такой неудачник, как он... по крайней мере, пока. Но ты тоже заражен, не так ли? И Зак начинает беспокоиться о тебе, не так ли? Он не знает, что тебя гложет, но он знает, что что-то гложет тебя изнутри".

МакБрайд откинулся на спинку кресла, потирая закрытые глаза пальцами обеих рук, и его охватило чувство мрачного отчаяния. В этом отчаянии было больше чем немного гнева, и большая часть этого гнева была направлена на Херландера Симоэнса. Умом МакБрайд знал, что злиться на Симоэнса для него так же иррационально, как для Симоэнса впадать в раскаленную добела ярость из-за какого-то невинного замечания одного из его коллег. Это было не так, как если бы гиперфизик намеревался разрушить душевное спокойствие Джека МакБрайда. Если на то пошло, Симоэнс на самом деле не делал этого. Но то, что он сделал, должно было стать тем фактором, который выкристаллизовал собственную... двусмысленность МакБрайда в добровольном мрачном самопризнании.

Когда он наблюдал, как сантиметр за сантиметром распадается Симоэнс, то, что случилось с гиперфизиком и его дочерью, стало микрокосмом для всех его собственных сомнений, всех его собственных опасений по поводу мезанского Соответствия и его конечной цели. И это, думал МакБрайд, было потому, что судьба семьи Симоэнс была микрокосмом. Даже мезанский альфа-ум не мог по-настоящему понять - не на фундаментальном, эмоциональном уровне - концепцию столетий, тысяч обитаемых планет и буквально триллионов бесчисленных человеческих жизней. Масштаб, масштабы были слишком огромными. Разум отступал в концепцию "один, два, три, много" - концептуализацию, которой можно было интеллектуально манипулировать, учитывать в планах и стратегиях, но не понимать по-настоящему. Не внутри, где на самом деле жил человек.

Но Херландер, Харриет и Франческа Симоэнс представляли собой трагедию человеческого масштаба. Это было то, что можно было уловить, можно было понять. Нечто такое, что можно пережить, по меньшей мере, из вторых рук, и, что еще хуже, его нельзя было игнорировать. Нельзя было повесить ярлык "не мое дело" и спрятать под удобным ментальным ковром, пока человек живет своей собственной жизнью.

Во всяком случае, не для Джека МакБрайда.

И, поскольку он справлялся с эмоционально истощающей задачей сохранить функционирование Херландера Симоэнса достаточно долго для завершения его работы, новый набор линз, который дало МакБрайду его сочувствие к гиперфизику, продолжал безжалостно изучать то, во что превратилось Соответствие. В глубине души он знал, что пока привержен видению Детвейлера, принятому еще ребенком. Он по-прежнему верил, что общегалактический отказ от идеи генетического возвышения всего рода человеческого, чтобы стать всем, чем он мог бы, был глубоко, фундаментально и трагически ошибочен. Раса отвергла столь многое, отвернулась от стольких возможностей, обрекла столь многих людей на столь много меньшее, чем они могли бы быть. Он верил в это всеми фибрами своей души.

"Но, - признался он себе тут же, впервые позволив себе по-настоящему заглянуть правде в глаза, ты больше не веришь, что мы имеем право заставлять тех, кто не согласен с нами, подчиняться нашему видению их будущего. Это слишком много для тебя сейчас, не так ли, Джек? И именно то, что Совет сделал с Франческой - и Херландером - сделало это таким образом".

Нет, это было не совсем справедливо, подумал он. Это была не просто трагедия семьи Симоэнс. Было много вещей, в том числе осознание, сколько миллиардов людей Соответствие должно было неизбежно убить по пути - "сопутствующий ущерб", который готова была принять основная стратегия Соответствия.

"И тот факт, который ты, наконец, осознал, что ты лично будешь нести прямую ответственность за эти смерти", - в отчаянии подумал он.

Он знал, что это обвинение несправедливо во многих отношениях. Он мог быть альфой, но он все еще был только одним крошечным винтиком в огромной машине мезанского Соответствия. Его личный вклад в то, что должно было произойти, был немаловажным, но статистически незначимым. Да, он внес свой вклад - эффективно, с энтузиазмом и с чувством удовлетворенности - в волну смерти, которая вот-вот прокатится по всей галактике, но его прямой вклад в убийства никогда не будет даже замечен в великой схеме вещей, и с его стороны было бы в высшей степени эгоистично думать иначе.

Но на самом деле суть была не в этом, ведь так? По крайней мере, не тот момент, который начинал нарушать его собственный сон. Нет, суть в том, что он внес в это свой вклад. То, что он неторопливо двигался, посвятив свою собственную жизнь совершенствованию, защите и - в конечном счете, - запуску Джаггернаута мезанского Соответствия. Ему даже не приходило в голову не делать этого, и именно это он действительно не мог простить себе. Это было даже не так, как если бы он столкнулся со своими сомнениями, своими заботами, и прошел через них к решению, что конечная выгода для расы значительно перевешивала затраты для одного человека. Он не сделал даже этого.

Он ввел еще одну короткую команду, и крупный план Симоэнса и его команды исчез с умной стены. Его заменило другое изображение - файл с изображением одного лица, с огромными карими глазами, оливковой кожей и огромной улыбкой с ямочками, которую она предоставила для своего отца и его камеры. Он посмотрел в эти смеющиеся глаза, на всю радость и всю любовь, которая была украдена у них и у родителей Франчески Симоэнс, и понял, что должен был ответить на эти вопросы. Он даже никогда не встречался с маленькой девочкой, улыбавшейся ему из центра его стены, и все же сердце его скрутило, и глаза его горели, когда он смотрел на нее сейчас.

"Она была всего одним ребенком, всего одним человеком, - сказал он себе. - Как много на самом деле может значить одна-единственная жизнь в битве за дальнейшую судьбу всей человеческой расы? Это безумие, Джек. Невозможно, даже рационально, сравнить то, что случилось с ней и ее родителями, со всеми буквально немыслимыми преимуществами, которые мы можем предоставить всему остальному человечеству!"

Это было правдой. Он знал, что это правда. И все же, несмотря ни на что, он знал, что эта правда на самом деле не имеет значения. Потому что, в конце концов, он был сыном своих родителей, и он знал. О, да, он знал.

"Дело не в преимуществах, в "благородстве" нашей цели - предполагая, что Совет действительно помнит, какой когда-то была эта цель, - подумал он. - Эти вещи все еще имеют значение, но так же важна и твоя душа, Джек. Так же как и моральная ответственность. Есть правильное, а есть неправильное, и есть выбор между ними, и это тоже часть наследия человеческой расы. И это помимо того, что, если мы действительно правы - если Леонард Детвейлер был действительно прав - о том, как целый вид может выбрать собственное совершенствование и возвышение, то почему мы не выделили хотя бы часть ресурсов, которые тратим на строительство Соответствия, чтобы убедить в этом остальную галактику? Может быть, это было бы нелегко, особенно после Последней войны.

И, возможно, потребовались бы поколения, века, чтобы добиться какого-либо прогресса. Но Соответствие уже вложило все эти поколения и все эти столетия в наше великое и славное видение... и оно отказалось от идеи убедить других людей, что мы были правы, в пользу убийств, сколько бы их ни потребовалось, чтобы заставить их признать, что мы были правы еще до того, как прекратились функции мозга Леонарда Детвейлера. Строго говоря, то, как мы выпестовали и использовали "Рабсилу" и генетическое рабство, фактически способствовало предубеждениям против "джини", черт возьми!"

Джек МакБрайд посмотрел на это улыбающееся лицо и увидел зеркало высокомерия своего народа. Не высокомерие, в котором обвиняли Леонарда Детвейлера, не высокомерие веры в то, что было достижимо лучшее, здоровое, более способное, более долгоживущее человеческое существо. Не это высокомерие, но другое, более глубокое, более темное высокомерие. Высокомерие фанатизма. О способности - о готовности, даже стремлении - доказать остальному человечеству, что Детвейлер был прав. Утереть нос остальной галактике тем фактом, что, как потомки Леонарда Детвейлера, они также были правы... и что все остальные все еще были неправы.

Что в своих собственных личностях они уже представляли того лучшего, более способного человека, что было доказательством их собственного превосходства и собственного права диктовать будущее человечества всем остальным бедным, отсталым, неполноценным "нормальным" во вселенной. Что они были правы - имели право - на самом деле расширять торговлю генетическими рабами, и что все человеческие страдания, которые она влекла за собой, были не ради прибыли, а просто как прикрытие, отвлекающий щит для высокой и благородной цели, оправдывавшей любые средства, к которым они могли прибегнуть.

И создавать, оценивать и "отбирать", сколько бы маленьких девочек ни пришлось выкинуть, чтобы достичь этой славной цели.

Глава 44

Капитан Гоуэн Мэддок из флота мезанского Соответствия посмотрел с удивительно скудной благосклонностью вниз на декоративные кольца из галуна вокруг манжет его формы флота системы Мезы (ФСМ). Он всегда считал, что форма ФСМ, с ее километрами галунов и высокими фуражками, козырьки которых стекали как яичница-болтунья, больше походила на что-то из плохой оперетты, чем на то, что допустил бы реальный военный флот. Конечно, никто никогда не хотел, чтобы кто-нибудь воспринимал его всерьез, так ведь? Предполагалось, что это будут претенциозные лилипутские силы с манией величия - именно то, чего галактика ожидала бы от звездной нации, в правительстве которой полностью доминировали преступные, ориентированные на прибыль трансзвездные корпорации.

И, по самому странному повороту судьбы, это было именно то, чем был флот системы Мезы на самом деле. В конце концов, не стоило создавать силы, чей профессионализм мог бы непреднамеренно выдать себя. И поэтому флот мезанского Соответствия, который до недавнего времени мог похвастаться не больше, чем горсткой тщательно скрываемых эсминцев и легких крейсеров, был создан как совершенно отдельная организация. В отличие от претенциозности комической оперы и напыщенности всем известного "флота", флот Соответствия был смертельно серьезной, высоко мотивированной, напряженно-профессиональной службой, и его строгая униформа преднамеренно контрастировала с формой ФСМ.

"И корабли, что у нас уже есть, могут оторвать задницу сразу всему ФСМ, даже не вспотев, - размышлял Мэддок. - Корабли, которые вскоре появятся у нас, смогут сделать то же самое практически с любым другим".

Он испытывал глубокую и жгучую гордость за это знание и с нетерпением ждал приближения дня, когда все остальные в галактике будут знать то, что он уже знал. Когда слова "Мезанский флот" будут произносить с уважением, даже страхом, а не с веселым презрением.

Но этот день еще не наступил, и кроме коммандера Джессики Милликен, его собственного заместителя, ни один из других людей, входивших в помещение для брифингов на борту линейного крейсера "Лев Троцкий", не знал о существовании флота Соответствия. Вот почему Мэддок и Милликен пока носили другую форму.

Он подождал, пока идущие сзади займут свои места, встав в ожидании за своими креслами, как стоял он за своим собственным. Прошло несколько секунд, а затем люк помещения для брифингов открылся вновь, и через него шагнул гражданин коммодор Адриан Лафф из народного флота в изгнании в сопровождении гражданки коммандера Миллисент Хартман, его начальника штаба, и капитана Оливье Вернье, командира "Льва Троцкого".

"Если я думаю, что моя форма глупая, - кисло подумал Мэддок, - то как насчет той, что носят эти сумасшедшие?"

Это был закономерный вопрос, который не раз приходил ему в голову во время бесконечного чистилища его шестимесячного назначения на нынешнюю должность. Он испытал свою долю идиотизма во время случайных заданий по предоставлению технической экспертизы какой-то операции, проводимой бюрократами "Рабсилы", которые знали истину о мезанском Соответствии не больше любого другого, но этот превзошел все. На этот раз это были не просто психи "Рабсилы". О, нет! На этот раз ему пришлось иметь дело с целой оперативной группой людей, которые были настолько далеко за поворотом своего ума, что не смогли бы увидеть это с помощью телескопа... если бы им хоть когда-нибудь пришло в голову оглянуться назад.

Лафф направился к своему креслу во главе стола для совещаний и подождал, пока Хартман и Вернье встанут за их собственными местами. Затем он сел, сделав паузу для двух тщательно отсчитанных ударов сердца, и царственно кивнул низшим существам, сгрудившимся вокруг него.

- Садитесь, - приказал он, и Мэддок заставил себя подождать еще полсекунды, прежде чем послушаться.

Он и Милликен выглядели явно неуместно за этим столом в своих черных мундирах и темно-серых брюках. Правда, на другой форме вокруг них было почти столько же галунов, как и на них, но эти другие форменные мундиры были красными, а их брюки были черными.

"И никто другой во всей галактике не настолько безумен, чтобы носить их, - кисло подумал он и мысленно покачал головой за невыразительным фасадом своих глаз. - Интересно, они все еще искренне верят, что есть хоть единственный шанс в аду, что они когда-нибудь победоносно вернутся в Новый Париж и будут иметь дело с контрреволюционными подонками, чья предательская измена привела к падению народных паладинов комитета общественного спасения?"

Мэддоку казалось маловероятным, что кто-то действительно может быть настолько целиком и полностью оторванным от реальности, но народный флот в изгнании, безусловно, играл такую роль. Даже названия, которые они дали остаткам линейных крейсеров класса Неутомимый, предоставленных им "Рабсилой", отражали это: "Лев Троцкий", "Джордж Вашингтон", "Маркиз де Лафайет", "Оливер Кромвель", "Томас Пейн", "Мао Цзэ-дун", "Максимилиан Робеспьер"...

"Ну, на самом деле мне все равно, как далеко им до обеда, - напомнил он себе. - Все, что меня волнует, это то, чтобы они сделали то, что они должны сделать... и что я уберусь к черту с этого корабля до того, как нажмут кнопку по завершении операции "Троянский конь"."

- Во-первых, - сказал Лафф, оглядывая офицеров, сидящих вокруг стола, - позвольте мне сказать, что я чрезвычайно доволен тем, насколько хорошо прошли последние учения. Думаю, что могу сказать однозначно, что это наиболее подготовленные, самые опытные силы флота, с которыми я когда-либо работал.

Последовал ропот удовлетворения, и Мэддок заставил себя кивнуть в трезвом согласии с оценкой коммодора. И к тому же это было, вероятно, точно, напомнил он себе. В отличие, по крайней мере, от нескольких командиров кораблей народного флота в изгнании, сам Лафф никогда не служил в первоначальном народном флоте Народной республики Хевен.

Он получил свое дотейсманское звание капитана (само собой разумеющееся продвижение до "коммодора" пришло позже - исключительно, конечно, в качестве административной необходимости, когда он организовал НФИ), за свою лояльность и надежность. И его функцией было не воевать в фактических боях, но убеждаться, что ни у кого в регулярном военном флоте не возникло и мысли о сопротивлении приказам комитета общественного спасения. Он был силовиком режима, а не действующим офицером флота, и вряд ли кто-либо из членов регулярных "сил флота", к которым он был прикреплен во время его карьеры в госбезопасности, счел бы его одним из своих "соратников".

Тем не менее, для нынешнего удовлетворения Лаффа имелись веские основания, напомнил себе мезанский офицер. Особенно учитывая тот факт, что при всех своих претензиях на статус воинов революции, мужчины и женщины в этом помещении для брифингов провели последние шесть стандартных лет, будучи немногим лучше простых, заурядных пиратов. Мэддок удивлялся тому, что им удалось сохранить какое-то общее чувство идентичности, и он предположил, что их идентификация себя как "флот в изгнании", какой бы нелепой она ни была, помогала объяснить это. Ну, тот факт, что "Рабсила" субсидировала НФИ достаточно щедро, чтобы они объединили свои корабли, тоже имел к этому какое-то отношение, как он предполагал.

Однако последствия их перерождения в бандитов ценой в десяток за кредит были болезненно очевидны, когда они собрались здесь, чтобы начать проработку операции для Вердант Виста. Они никогда не были теми, кого Мэддок считал настоящими морскими офицерами, но они стали еще более неряшливыми и некомпетентными, чем он ожидал. Подключение наемников, которых "Рабсила" была вынуждена привлечь для комплектования экипажей кораблей - особенно когда к боевому ордеру НФИ были добавлены дополнительные единицы ФСЛ - сделало ситуацию еще хуже. Учитывая характер этой конкретной операции, "Рабсила" предусмотрительно избегала более респектабельной экипировки наемников.

На самом деле, основная масса вновь прибывших была главным образом обычными ворами, головорезами и убийцами с тонким слоем технической компетентности. Привести их к подобию эффективности было непростой задачей. Ему повезло, что Лафф и его товарищи приобрели такой большой опыт в воспитании дисциплины, основанной на терроре, предположил он, но даже с помощью Милликен и других рабсиловских "советников", предоставляемых "флотом системы Мезы", потребовался каждый божий день бесконечных месяцев, проведенных на орбите этого мрачного, не имеющего планет красного карлика, чтобы подготовить их.

"Но они действительно готовы, - сказал он себе. - Как ни трудно поверить, они на самом деле готовы провести операцию. Вероятно, все же чертовски хорошо, что они сразятся всего лишь с горсткой фрегатов, укомплектованных кучей полуграмотных беглых рабов, возможно, с несколькими эревонскими крейсерами поддержки, но я должен признать, что они достигли того уровня эффективности, в который я никогда не поверил бы, если бы они его действительно не достигли".

- Как всем вам известно, - продолжал серьезно Лафф, - дата выполнения операции "Феррет" почти наступила. Это были наши последние учения, и поэтому особенно приятно, что они прошли так хорошо.

Он снова сделал короткую паузу, затем откашлялся.

- Я уверен, что нам всем также известно, что, по крайней мере, некоторые из наших людей продолжают дорожить некоторыми... оговорками в отношении требований оперативного плана. В данных обстоятельствах я полагаю, это неизбежно.

Он мельком взглянул на Мэддока и Милликен краем глаза, и Мэддок вежливо сделал вид, что ничего не заметил.

- Есть два момента, которые следует иметь в виду, - продолжил коммодор спустя секунду. - Во-первых, с чисто прагматической точки зрения, наши обязательства перед нашими... благодетелями требуют, чтобы мы выполнили эту операцию. Не придавая этому слишком большого значения и не желая никого обидеть, - на этот раз он открыто кивнул Мэддоку, - эта операция является нашей платой за корабли и поддержку, требующуюся НФИ, чтобы, наконец, начать организованное, устойчивое наступление против контрреволюционеров в Новом Париже. Я понимаю, что даже с дополнительными корпусами, добавленными к нашим силам, контрреволюционеры будут существенно превосходить нас численностью. Тем не менее, я также понимаю, как уверен, и все вы, что не каждый в Новом Париже и в других местах Народной республики забыл все, за что выступал комитет общественного спасения. Есть люди в Народной республике, даже в нынешнем флоте, кто сочувствует нам и ждет лишь примера. Некоего руководства. Мы подадим этот пример и это руководство, а корабли и современное оружие, которыми наши благотворители уже снабдили нас - и обещают продолжать нам поставлять, - это то, что сделает это возможным.

Он обвел взглядом безмолвное помещение для брифингов, и Мэддок почти слышал мысли его аудитории. Новые корабли НФИ были всего лишь обносками ФСЛ, и он знал, что у Лаффа и многих из его командиров кораблей были сомнения по их поводу. И это правильно, подумал он, учитывая то, насколько слабой была их противоракетная оборона. Флот Соответствия в равной степени осознавал эту слабость, хотя Мэддок не признавался ни в чем подобном при своих экс-госбезопасовских учениках, так как ни флот Солнечной лиги, ни официальный флот системы Мезы не имели никакого понятия о том, насколько их превосходили на самом деле.

Соответствие позаботилось о том, чтобы все переданные линейные крейсера были оснащены Эгидой, последней (и, по глубокому убеждению Мэддока, безнадежно запоздалой) ставкой ФСЛ на увеличение плотности противоракетного залпа, и оно обновило всю электронику судов НФИ до текущих соларианских стандартов первого уровня. Из реакции сторонников госбезопасности было ясно, что они впечатлены, но точно не напуганы возможностями систем их нового управления огнем и РЭБ, но было в равной степени ясно, что они остались менее чем очарованными нехваткой кластеров точечной защиты и противоракетных пусковых. Мэддок в частном порядке забавлялся наблюдениями, как они обновляют программное обеспечение оборонительных систем восхваляемого флота Солнечной лиги. Они выбрали это своим самым главным приоритетом, и, забавляясь или нет, он должен был признать, что они, вероятно, повысили эффективность ПРО своих судов где-то процентов на двадцать пять.

"Они все равно были бы собачьим мясом, если бы пошли против манти, и они это знают, - подумал он. - К счастью, они планируют выступить только против хевенитского оборудования. Конечно, в любом случае нам пришлось передать чертовски много судов, чтобы заставить их согласиться с этой операцией. И Катафракты - давайте не будем забывать о них! Но Лафф, вероятно, прав насчет того, какую полосу они могли бы прорезать в легких подразделениях Тейсмана".

Он подавил тонкую улыбку при этой мысли, так как, в конечном счете, у них не будет шанса сделать что-либо подобное.

"Жаль корабли, - подумал он. - Конечно, они всего лишь дерьмо ФСЛ, которое означает, что они все устарели - в лучшем случае - по сравнению с нашим собственным оборудованием или тем, что есть у манти. Но, по крайней мере, скоро у нас появится возможность испытать Катафракты в полевых условиях и посмотреть, как они работают против живого противника. Жаль, что противник, о котором идет речь, будет слишком превзойден, чтобы дать нам более значимый критерий их возможностей проникновения".

- Каким бы... неприятным для некоторых из нас ни было выполнение этих обязательств, - сказал Лафф своим офицерам, - операция "Феррет" не что иное, как часть цены, которую мы должны заплатить за освобождение нашей родины, и первостепенная важность этого должна перевешивать любые другие соображения.

Он сделал еще одну серьезную паузу, обводя глазами стол и окинув взглядом лица своей аудитории, затем позволил своему взгляду затвердеть.

- Во-вторых, - продолжал он, его голос был таким же жестким, как глаза, - было бы также хорошо помнить, что это не рабы, освобожденные где-нибудь из трюма рабовладельческого корабля. Я уверен, что начальство капитана Мэддока и коммандера Милликен вряд ли будет удивлено тем фактом, что, несмотря на нашу искреннюю благодарность за их поддержку, мы едва ли сходимся во взглядах с ними по общей программе генетического рабства. В данном случае, однако, речь не идет об освобождении рабов или освобождении жертв чьего-то жестокого обращения. Мы говорим о том, что имеем дело с террористической организацией. Если кто-то из персонала забыл это, я рекомендую вам потребовать, чтобы экипажи ваших кораблей просмотрели головидео об ужасных зверствах этих людей, когда они "освобождали" Вердант Висту. Напомните им об этом зверстве и жестокости, и я думаю, вы сочтете их оговорки приемлемыми.

Он очень тонко улыбнулся, а затем обратил свое внимание на Мэддока.

- А теперь, как я понимаю, у капитана Мэддока есть несколько слов для нас в последнюю минуту. Капитан?

- На самом деле, коммодор, - серьезно ответил Мэддок, - я очень мало могу добавить к тому, что вы уже сказали. Единственное, что я бы действительно подчеркнул в данное время, это то, как важно помнить, что боевой флот только начинает оценивать возможности Катафрактов. Они по-прежнему не применяются в ФСЛ и не будут еще в течение достаточно долгого времени, учитывая то, как... это делается и как консервативны, мы все знаем об этом, солли относительно принятия нового оборудования.

"И особенно учитывая тот факт, что ФСЛ даже не имеет понятия об их существовании, я полагаю", - добавил он про себя, и улыбнулся изгнанникам-хевенитам за столом.

- Вот почему у нас нет реальной доктрины их применения. Наши текущие оценки таковы, что... цель будет прикрыта где-то минимум четырьмя, но не более десяти новых фрегатов, которые манти поставили в систему. Анализ наших технических специалистов показывает, что они, вероятно, чертовски неприятны для всего, что еще называют "фрегат", но они не представляют никакой серьезной угрозы для ваших сил даже без Катафрактов. Однако, также возможно, что эревонский флот может выделить подразделение легких крейсеров или даже тяжелых крейсеров для поддержки этих фрегатов. На самом деле мы этого не ожидаем, но это вполне возможно, учитывая решительную поддержку Эревона в... более раннем инциденте в системе. Если это так, то мы столкнемся, как минимум, с некоторыми аппаратными средствами класса манти, которые могли бы существенно удорожить всю операцию. Тем не менее, с Катафрактами в пусковых трубах мы ожидаем, что вы добьетесь успеха с нулевыми или, по крайней мере, незначительными повреждениями.

Он сделал паузу, оглядывая сидящих за столом, и подумал, что все, что он им только что сказал, имело весьма необычный статус, фактически являясь правдой. Не всей правдой, может быть, но все же правдой.

- Это все, что я хотел сказать, сэр, - сказал он, почтительно кивая Лаффу.

- Я уверен, что мы все будем иметь это в виду, капитан, - ответил Лафф, затем махнул рукой гражданке коммандеру Хартман.

- А теперь, Миллисент, я полагаю, что у вас и остальной части штаба есть несколько замечаний, которые вы хотели бы высказать?

- Да, сэр, хотелось бы. - Хартман оглядела присутствующих. - Во-первых, - начала она, - есть вопрос...

Глава 45

- "Хали Соул", вам разрешено покинуть орбиту. - И-Ди Тримм вновь проверила экран, скорее по привычке, чем из-за чего-либо другого, вроде последней меры предосторожности против очень отдаленной возможности несанкционированного полета - или, возможно, даже болида, как бы статистически маловероятно это ни было - который может оказаться на намеченном курсе грузовика.

- "Хали Соул", конец связи.

Просто рутина. К настоящему времени, двумя неделями спустя, у Тримм были только смутные воспоминания о выполненной дополнительной проверке по "Хали Соул". Конечно, это было в записях. Но у нее было не больше шансов проверить старые записи без всякой причины - объем трафика на вход в Мезу и от нее был поистине огромен - чем если бы она начала ходить на работу вприпрыжку, а не пользуясь идеально функционирующим трубопоездом.

Кроме того, в эту смену ей повезло иметь партнером Стива Лунда, и они были в середине дружеского спора о последних тенденциях в женской моде, когда пришел вызов от "Хали Соул". Как только грузовик начал двигаться, И-Ди вернулась к дебатам.

Были времена, когда она сожалела о сексуальной ориентации Стива. В некотором смысле, он был бы лучшим мужем для нее, чем нынешний. Но, в конце концов, это была не идеальная вселенная.

- Ну, я бы сказала, что все прошло отлично. - Эльфрид Бутре немного откинулась на спинку сиденья. Она была более напряжена, чем нужно, и это явление она приписывала своим преклонным годам. В юности она и не задумалась бы рискнуть гораздо большим, чем сейчас.

- A bientot, Антон и Виктор. Удачи.

- Что это значит, Ганни? О бьян-бьян... - Брайс Миллер боролся с неизвестным словом. Он сидел на одном из других сидений на командной палубе грузовика. Как и все остальное на "Хали Соул", сиденье - вроде такого же у Ганни - демонстрировало то, что чаще называют как видевшие лучшие дни.

- О бьян-то. Это французский язык. Это означает "увидимся позже". Ну, более или менее. Как и большинство слов в других языках, это переводится не совсем точно. Некоторые люди могли бы перевести его как "скоро увидимся".

- Как скоро мы их увидим, и где ты научилась говорить по-французски?

- Отвечаю на вопросы по порядку, я понятия не имею, когда мы увидим их снова. Может быть, никогда. Но если ты спрашиваешь то, что должен был спросить, мы, вероятно, вернемся сюда, в систему Мезы, в течение десяти дней. Максимум две недели, но я готова держать пари на десять дней. Переменная состоит в том, работают ли механизмы Имбеси, как планировалось, а его люди кажутся мне хорошо организованными. Что касается того, где я выучила французский...

Она поджала губы, изучая астрогационный экран. Глядя на экран, во всяком случае. Ее мысли были где-то далеко.

- Это долгая история, юноша.

- У нас есть время. Расскажи мне.

- У тебя грубые вкусы в одежде. Конечно, я думаю, что этого и следовало ожидать от выросшего в Новом Париже.

- Тебе хочется поговорить. Ты когда-нибудь носила что-либо, кроме кощеевского шика? Который, кажется, состоит целиком из кожи.

- Я хорошо выгляжу в коже. Эй, это отличная идея. Может быть, мы должны попробовать ее.

- Не будь вульгарной.

- Я не вульгарна, мне скучно. Ты действительно паршив в постели.

- Конечно, я паршив в постели. Я ничего не делаю. И это удар ниже пояса.

- Большое дело. Насколько я знаю, там все равно ничего нет.

Антон услышал легкий сдавленный звук. Предполагаю, подумал он, Виктор пытается подавить смех. К счастью, интервал был достаточно кратковременным, чтобы скремблинг-оборудование замаскировало небольшое расхождение с тем, что должно было быть языком тел пары, ведущей тихий, но ожесточенный спор.

Оборудование, которое у них было, на самом деле не было первоклассным. Для этого им понадобилось бы мантикорское снаряжение, которое потенциально могло вызвать проблемы. Но то, что они приобрели на черном рынке в Новом Ростоке - контакт Виктора, Триеу Чуанли, был настоящим рогом изобилия удобных предметов - было достаточно хорошим для их целей.

Оборудование не только защищало от попыток обнаружения звуков, что могло бы сделать любое хорошее скремблинг-оборудование, но оно также создавало достаточно визуальных искажений, чтобы сделать невозможным чтение по губам и даже интерпретировать язык тела практически для любого, кроме подготовленного эксперта - и то если люди совсем не умеют притворяться.

Виктор Каша, с другой стороны, был довольно приличным актером. Как и следовало ожидать от тайного агента. А у Яны был природный талант к этому.

В любом случае, им не пришлось бы долго продолжать в том же духе. Антон почти закончил. Он не поднимал головы, сосредоточившись на персональном комм-устройстве в своих руках. Любому наблюдателю этот маленький, не очень драматичный сценарий в подземном проходе показался бы состоящим из ссоры пары, которую их друг и компаньон вежливо игнорировал, занимаясь личными делами и ожидая, пока они закончат.

В отличие от скремблера, комм-устройство было высококлассным и ультрасовременным. Точнее, это было новейшее оборудование, специально разработанное для Антона одной из ведущих электронных фирм Мантикоры, со стоимостью, сравнимой с ценой на аэрокары, а не на персональное портативное оборудование связи.

Антон мог себе это позволить. Или, вернее, Кэтрин Монтень могла себе это позволить. Антон упорно не хотел полагаться на Кэти в своих личных финансовых нуждах, но он без колебаний воспользовался ее огромным состоянием, когда дело дошло до его профессиональной деятельности.

- ...ты все равно справляешься с этим?

- Не моя вина, что ты...

Антон ввел последние инструкции.

- Мы почти закончили с песочницей, детишки, - пробормотал он достаточно громко, чтобы Виктор и Яна услышали его.

Покончив с этим, он положил комм в карман. Он не пытался скрыть ни движение, ни само устройство. Он был просто человеком, завершившим какую-то рутинную работу. Любому, кто исследовал бы его комм-устройство, оно показалось бы совершенно нормальным, хотя и несколько дорогим товаром, произведенным в Солнечной лиге. Только если кто-то действительно попытался бы проникнуть внутрь его, он смог бы обнаружить иное - но к тому времени сработал бы механизм самоуничтожения устройства, и исследовать было бы нечего, кроме небольшой кучки тлеющего шлака.

К тому времени, когда он убрал коммуникатор, Виктор и Яна уже обнимали друг друга. Ничего страстного, просто объятия, которыми пара влюбленных разрешает ссору. Или, во всяком случае, заканчивает ее на данный момент.

- Хорошо, - сказал он почти так же тихо. - Остался еще один.

Они пошли дальше втроем бок о бок. Места хватало, так как этот подземный проход походил на большое открытое пространство. Его площади в основном использовались для хранения личных транспортных средств.

- Мне надоело спорить с ним, - пробормотала Яна. - Это все равно что бороться с брюквой.

- Сохрани это для следующей остановки, Яна, - предупредил Антон.

- Что такое брюква? - спросил Виктор.

Той ночью, в квартире Антона - не в той, в которой он по-прежнему жил в задней части закусочной Тернер, а в другой, снятой им без использования контактов Сабуро - он, Виктор и Яна собрались еще на одну встречу, которые они старались проводить, по крайней мере, раз в три дня.

- Мне это все еще кажется колдовством, - пожаловался Виктор. - И избавь меня от утомляющего старого клише, что достаточно развитая технология неотличима от магии. Проклятье, это не настолько продвинуто.

- И да, и нет, - сказал Антон. - Сама технология не особо продвинутая, это правда. Современное состояние, лучшее, что можно сказать об этом. Но конкретные программы, которые мы разработали, таковы... не знаю, подходит ли слово "продвинутые". Это больше похоже на "эзотерические". Просто не так много людей работает на этом уровне программирования безопасности, Виктор. Конечно, хватает людей, которые могли бы понять, как обойти системы безопасности и ввести ложные записи, но, насколько я знаю, есть только два человека во всей галактике, которые знали бы, как помешать обнаружить, даже при тщательном расследовании, что это было сделано позже. Одного зовут Антон Зилвицки, а другую Рут Винтон.

- Скромный, не правда ли? - сказала Яна. - По крайней мере, женщине он отдал должное.

Антон улыбнулся.

- В некотором смысле, у нее это получается даже лучше, чем у меня. Правда в том, что Рут дошла до того уровня, которого я даже близко не достигаю. Сейчас я главным образом выступаю в качестве, скажем так, ее перекрестной проверки и руководителя. Она все еще склонна к слишком большой самоуверенности.

Виктор провел пальцами по волосам.

- А ты уверен, что это сработает?

- Да. Когда мы побежим - предполагая, что мы побежим, но мы были бы дураками, не рассчитывая на это - мы оставим идеальный ложный след. Если предположить, что вы сможете заставить Карла Хансена и его людей позаботиться о своей части сделки, каждый на Мезе должен понять, что ты, я и Яна существуем только в виде рассеянных молекул.

Виктор хмыкнул.

- Техническая сторона этого не проблема. Эта бомба испарит все в радиусе двухсот метров. Следы посторонней ДНК, которые можно ожидать при таком взрыве, будут просто слишком рассеяны, чтобы их можно было использовать, даже с мезанской или беовульфианской техникой и оборудованием. Реальная проблема заключается в...

Он покачал головой.

- Давай просто скажем, что люди Сабуро дали нам контакт с не так глубоко законспирированной ячейкой, как хотелось бы. Они не сумасшедшие, как таковые, но...

- Фанатики, - сказал Антон. - Я надеюсь, вы заметили, что я не добавил какую-либо остроту вроде "а слыша такое от Виктора Каша, это говорит о чем-то".

- Очень забавно. Проблема в том, что такие вялые, расплывчатые люди, как ты, чья приверженность чему-либо, кроме непосредственных личных вопросов, похожа на картофельное пюре, просто не понимают всех тонких различий между "фанатизмом", "пылом" и "рвением".

Виктор сделал глубокий, медленный вдох. Не управляя каким-либо гневом - к настоящему времени подшучивания между ним и Антоном не сводились ни к чему более интенсивному, чем случайное раздражение - но, чтобы дать себе время попытаться понять, как объяснить свое беспокойство.

- Ты просто... не знаешь, Антон. Это не критика, это просто наблюдение. С самого детства ты жил в мире с широкими горизонтами.

Зилвицки фыркнул.

- Обычно не так описывают нагорье Грифона!

- Попробуй вырасти в трущобах долистов в Новом Париже. Поверь мне, Антон. Разница огромна. Я не говорю в терминах какого-либо масштаба страданий, заметь. Я просто говорю в терминах того, насколько там у людей узкий взгляд на вселенную. Когда я поступил в академию госбезопасности, для всех практических целей у меня не было никакого реального знания о вселенной, кроме того, с чем я вырос. Что было не так уж много, поверь мне. Это...

Он остановился на мгновение.

- Я знаю, многие думают, что я склонен к фанатизму. Я полагаю, это достаточно справедливо. Что изменилось с годами, так это то, что мое понимание вселенной стало... ну, очень широким. Поэтому, хотя я по-прежнему сохраняю фундаментальные убеждения, воспринятые мною подростком, теперь я могу подтверждать эти убеждения гораздо более подходящим контекстом. Я могу, например, часами обсуждать политику с Вебом Дю Гавелом - как я делал множество раз - выслушивать его в основном консервативные взгляды, не отвергая автоматически эти взгляды как корыстную болтовню элиты.

Антон улыбнулся.

- Веб просто не подходит под это определение, не так ли?

- Не подходит. И хотя я все еще не согласен с Вебом - по большей части, хотя далеко не всегда - я понимаю, почему он думает именно так. Иными словами, мой взгляд на вещи не так уж сильно изменился, но он уже не монохроматичен. В этом есть смысл?

Антон кивнул.

- Да, это так.

- Хорошо. Если мой взгляд на мир был монохроматичен при взрослении в трущобах Нового Парижа под режимом Законодателей, попробуй представить себе, как мало существует тонких оттенков для юноши или девушки сесси, которые выросли здесь под пятой мезанского режима.

Антон не мог не вздрогнуть.

- Да, - сказал Виктор. - В этом-то и проблема, Антон. Дело не в том, что эти дети слишком фанатичны. Честно говоря, я ничуть не виню их за чертовы рвение и пыл. Проблема в том, что они все видят в черно-белом свете. Забудь о цветах спектра. Они даже не распознают серый цвет, не говоря уж о его различных оттенках.

Пока Яна она слушала, на лбу у нее собралась хмурая складка.

- Не понимаю, Виктор. Почему тебя это волнует в первую очередь? Это не значит, что у тебя появились какие-то сомнения об их лояльности и преданности делу? Если ты не передумал за последние два дня.

Он покачал головой.

- Дело не в том, что я им не доверяю. Я не полностью доверяю их суждениям.

Антон откинулся на спинку стула за кухонным столом и обдумывал слова Виктора. Он понимал, что беспокоило хевенитского агента. Группа молодых сесси - немалое их количество были просто подростками - с которыми они установили отношения с помощью связей, обеспечиваемых контактами Сабуро, оказалась очень полезной.

Они познакомили Антона и Виктора с группой местных жителей, которые знали этот район очень хорошо, особенно Новый Росток. И они могли также оказать Антону и Виктору помощь, которая им может понадобиться в будущем, в зависимости от того, как будут развиваться события.

Более того, хотя они были молоды и страдали от бессистемного образования, которое получали сесси, они были далеки от тупости или безынициативности. К удивлению Антона и Виктора, например, когда они попросили группу предоставить им что-нибудь для мощного взрыва, несколько дней спустя им с гордостью показали небольшое ядерное устройство. Устройство представляло собой стандартную конструкцию, используемую в терраформировании, спроектированную и построенную известной соларианской компанией. И ничего сделанного на скорую руку. Лучшее, чего ожидали Антон и Виктор, было что-то химическое и самодельное.

Пока все идет хорошо. Но та же самая способность, в сочетании с их незнанием многих вещей и узкой точкой зрения, что описывал Виктор...

Антон скривился.

- Ты беспокоишься, что они выстрелят вполсилы?

Виктор пожал плечами.

- Не совсем так. Они отнюдь не дураки. Больше всего меня беспокоит, что, во-первых, они не проскользнут мимо служб безопасности. Чтобы действительно правильно заниматься контрразведкой, нужно быть методичным и терпеливым, как нигде больше. Это... не их сила. Поэтому я думаю, они больше открыты для проникновения, чем им кажется. Во-вторых, я беспокоюсь, что если что-то действительно начнет разваливаться, они с большей вероятностью отреагируют, помогая процессу, чем пытаясь уклониться от него, если ты понимаешь, что я имею в виду. Особенно некоторые из них - такие, как Дэвид Притчард. Кому только что поручили управлять устройством, если оно нам понадобится.

Антон снова поморщился. Он не был на последнем заседании группы. ("Группа" было единственным названием, которое у них было. По крайней мере, в этом проявилось больше чувства безопасности, чем в других отношениях.) Решение назначить Притчарда ответственным за устройство, должно быть, было принято там.

С Дэвидом Притчардом точно не было ничего плохого. Но Виктор и Антон оба чувствовали, что внутри юноши бурлит тихая, но разъедающая ярость, которая при некоторых обстоятельствах может подтолкнуть его с обрыва.

Но...

На самом деле они ничего не могли с этим поделать. Ни у него, ни у Виктора не было никакого реального контроля над группой. Даже ее номинальный лидер Карл Хансен был не более чем первым среди равных.

- Нам просто придется смириться с этим. Честно говоря, Виктор, в данный момент меня больше беспокоит твоя ситуация с Инес Клотье. Реально, как долго ты еще сможешь тянуть с ней? - Он слегка прищурился. - Я надеюсь, ты отказался от всякой мысли о приеме на работу?

Виктор вздохнул. - Да, да, да. Голос осторожности возобладал. Хотя мне неприятно думать, от чего я откажусь.

На мгновение на его лице появилось выражение задумчивой печали. Такое выражение, с которым нормальный и разумный молодой человек наполовину сожалеет о своем решении не продолжать возможную романтическую связь. На лице Виктора Каша выражение означало его сожаление по поводу того, что он не пошел на мучительный риск, согласившись на работу в бывших вооруженных силах государственной безопасности, которых отправляли в неизвестные места и без возможности отступления, чего ни он, ни Антон не могли понять.

- Нужно быть сумасшедшим, чтобы даже подумать об этом, - сказала Яна. - И имейте в виду, что оценка исходит от бывшего кощея.

Виктор улыбнулся. Затем снова провел пальцами по своим волосам. - Здесь нам немного повезло. Клотье вчера вызвали с планеты. По-моему, она должна пойти проконсультироваться с тем, кто руководит этой операцией. Кстати, теперь я почти уверен, что это Адриан Лафф.

Антон кивнул. Они с Виктором предварительно пришли к такому выводу несколькими днями ранее, основываясь на том, что Виктор смог выяснить в ходе своих переговоров с Клотье.

Адриан Лафф...

По словам Виктора, это были в основном плохие новости. У Зилвицки действительно не было собственного мнения. Он узнал это имя еще со времен работы во флотской разведке Мантикоры, но на этом все и закончилось.

Каша знал о нем больше, как и следовало ожидать, хотя на самом деле он никогда не встречался с этим человеком. По словам Виктора, Лафф не был особенно жестоким или суровым человеком, уж точно не по стандартам государственной безопасности. Его продвижение по службе в государственной безопасности было обусловлено главным образом его флотскими навыками. Профессиональный офицер мантикорского флота едва ли подумал бы о нем как о несравненном командующим флотом, но, по крайней мере, у него было гораздо лучшее представление, чем у большинства его товарищей по госбезопасности, о том, из какого конца трубы вылетает ракета. И хотя ни один офицер государственной безопасности, назначенный командовать стадом в Народном флоте, скорее всего, не был бы полным новичком там, где запрещены жестокость и дисциплина, Лафф понимал, что сломить дух человека - не лучший способ воспитать воина, когда он вам нужен.

Это могло хорошо говорить о человеке, но Антон был бы намного счастливее, если бы эти изгои военных сил госбезопасности - сформировавшие очень мощную группу, ему и Виктору удалось узнать это с бесспорной уверенностью - имели своим командиром кого-нибудь вроде некоего Эмиля Трека. Трека, в свое время бывший комендантом тюремной планеты госбезопасности, был печально известен злобностью и садизмом. С другой стороны, никто в здравом уме не поставил бы его во главе фрегата, а тем более целого флота.

- Когда она вернется?

Виктор пожал плечами.

- Трудно знать это наверняка, но у меня отчетливое ощущение, что не очень скоро. Если я прав, и ее вызвали, чтобы встретиться с Лаффом, просто еще одно маленькое указание на то, что где бы Лафф ни собирал свой флот, это не так близко к Мезе.

- Но, наверное, довольно близко к Факелу, - мрачно сказал Антон. - Виктор... я должен вновь обсудить это. Я думаю, что нам нужно рассмотреть, стоит ли уходить сейчас и сообщить Факелу новость об этой угрозе. Ты знаешь, и я знаю, что Лафф планирует игнорировать Эриданский эдикт.

- Это на самом деле еще не точно, - сказал Виктор мягко. - Я получил ощущение, что Лафф сопротивляется этой идее. Но... да, это достаточно ясно из того рода вопросов, что Клотье задавала мне. Одна из причин, по которой они так осторожно относятся к найму людей на любые должности высокого уровня, кажется довольно очевидной - это соображения Лаффа и его людей о своих хороших шансах вскоре стать галактическими париями.

Он встал и начал расхаживать, чтобы немного размяться. Кухня в скромной - опять же используя эвфемизм - квартире была слишком мала, чтобы можно было сделать более трех шагов. Тем не менее, они сидели уже несколько часов. Антону захотелось самому встать и присоединиться к нему - только там не было места. Кухня была чрезмерно узкой и маленькой.

- Я думал об этом, Антон. Но я все еще думаю, что это было бы ошибкой - и, да, я знаю, что буду проклинать себя остальную часть моей жизни, если мы вернемся и обнаружим, что Факел обращен в пепел, потому что все были застигнуты врасплох. Но, во-первых, я не думаю, что они преуспеют. Просто нет никакой возможности организовать операцию такого размера без обмолвок и некоторых тревожных сигналов где-нибудь. У тебя такое же высокое мнение о начальнике разведки Розака, как и у меня. Я не думаю, что много шансов на то, что Иржи Ватанапонгсе не выяснит, что происходит. Ты тоже.

Он остановился на минуту.

- И это действительно все, что есть, не так ли? Чтобы просто принести предупреждение? Это не значит, что ты и я смогли бы оказать помощь Факелу, даже если бы мы вернулись вовремя, чтобы отразить атаку. Это будет драка флотов, чистая и простая. И если ни Майя, ни Эревон не придут на помощь Факелу, - здесь выражение его лица стало очень мрачным, - то все, что нам останется сделать, это отомстить так, как мы сможем.

Он вновь зашагал.

- С другой стороны, если мы останемся здесь, у нас есть реальный шанс сильно продвинуться в любом количестве направлений. Для начала...

Антон взглянул на часы на стене. Они занимались этим почти три часа, и теперь было ясно, что не закончат в ближайшее время.

- Садись, Виктор, - сказал он. - Дай кому-нибудь другому шанс размяться немного.

- Да, - сказала Яна. - Я первая.

Глава 46

Сентябрь 1921 г. э. р.

- Садись, Лайос, - пригласил Джек МакБрайд. - В ногах правды нет. Как насчет чашки кофе?

- Кофе было бы неплохо, - ответил Лайос Ирвин. Говоря это, он улыбнулся, но в его ответе была легкая - возможно, очень слабая, но неоспоримая - резкость, и МакБрайд напомнил себе не морщиться.

Ирвин был одет в традиционную серую робу неспециализированного генетического раба. На плече было стилизованное изображение грузового шаттла, которое обозначало его как члена наземной команды шаттлпорта Грин Пайнс, а три шеврона над шаттлом отмечали его как старшего руководителя - по сути, доверенного лица.

Ирвин обладал крепким, мускулистым телосложением, подходящим к робе, и если бы он захотел открыть рот и показать язык, там был бы виден маркер раба. На самом деле, физически он был рабом - или, по крайней мере, явным продуктом генотипа, выведенного для рабов. За исключением, конечно, того, что в отличие от настоящих генетических рабов, у него была увеличенная продолжительность жизни гамма-линии.

Редко обсуждаемый звездными линиями Соответствия, даже между собой, факт таился в том, что генетически они были гораздо более тесно связаны с рабами "Рабсилы", чем с подавляющим большинством остального человечества. На протяжении веков линии рабов были лабораториями Совета по долгосрочному планированию - местом, где недавно разработанные черты могли быть проверены в полевых условиях, опробованы, а затем либо отбракованы, либо включены в те же звездные линии и сохранены в них. СДСП старался работать из-за кулис, даже (или, возможно, особенно) в иерархии "Рабсилы", но доступ к селекционным программам "Рабсилы" всегда был одним из основных факторов его успеха.

Одним из следствий этого было то, что даже альфа- и бета-линии Соответствия разделяли целый ряд генетических признаков с рабами "Рабсилы". Конечно, никто из этих рабов никогда не получал весь пакет одной из звездных линий, так же, как ни один из них не получал пролонга, но между ними бесспорно существовала тесная связь.

Эти отношения также способствовали проникновению Соответствия в сообщество рабов в целом. Ирвин был примером этого, учитывая, как мало изменений потребовалось базовому генотипу, чтобы он соответствовал своей роли. Агентов его типа с глубоким проникновением никогда не было так много, как хотелось бы службе безопасности Соответствия, но это было результатом сознательного политического решения, а не принципиальным ограничением на количество потенциальных агентов.

Время от времени обсуждался вопрос об увеличении числа агентов, подобных Лайосу, тем более, что Одюбон Баллрум становился все более изощренным и дерзким. Были и те (и он знал, что Стивен Лазорус был одним из них), которые верили в возможности Баллрум достигнуть точки, когда действительно появлялась угроза раскрыть правду о существовании Соответствия.

Люди, чувствовавшие себя именно так, скорее всего, настаивали на внедрении дополнительных агентов, но сколь бы убедительны ни были их аргументы, соображения "стратегии луковицы" Соответствия продолжали исключать эту возможность. Соответствие всегда полагалось на дезориентацию, скрытность - на то, чтобы, в первую очередь, оставаться незаметными, а не строить своего рода очень прочные брандмауэры, которые, вероятно, могли бы привлечь то самое внимание, чего оно так старательно стремилось избежать.

По иронии судьбы, ограниченное количество доступных для глубокого проникновения агентов было частью того, что так долго делало их настолько успешными. Даже "Рабсила" не знала, что некоторые из ее "рабов" были чем-то подобным. Это усложнило жизнь довольно многим предшественникам и товарищам Ирвина. На самом деле, условия их "рабства" стоили жизни не одному из них на этом пути, несмотря на все, что смогло сделать для их защиты Соответствие, проникшее в бюрократию "Рабсилы". Но это также означало, что их безопасность была абсолютной. Никто, кроме их руководителей и кураторов, даже не помышлял об их существовании, и сохранение такого положения вещей означало приведение их общей численности к чему-то управляемому. Конечно, Баллрум знал об опасностях проникновения в его структуру. Что-то такое присутствовало всегда, просто из-за того, что всегда будут человеческие существа, которых можно подкупить - или принудить страхом и угрозами в отношении тех, кого они любили - чтобы шпионить за своими товарищами.

По крайней мере, некоторые из агентов Соответствия были идентифицированы, как поступавшие именно так на протяжении многих лет, и они заплатили цену, которую Баллрум требовал от предателей. И все же они умерли, а никто так и не понял, кем - и чем - они были на самом деле.

Что, честно говоря, было одной из причин, по которым МакБрайд и Лазорус находили постоянные попытки Ирвина избежать его нынешнего задания особенно раздражающими. МакБрайд мог посочувствовать тому факту, что жизнь раба не будет особенно приятной ни при каких обстоятельствах, но, по крайней мере, нынешние обязанности Ирвина были совершенно простыми по сравнению с тем, что пережили некоторые из его товарищей - или, говоря откровенно, с тем, что они могли претерпевать в этот самый момент.

МакБрайд мысленно встряхнулся, поднялся с кресла и лично налил человеку чашку кофе. На размышлениях над несчастьем Ирвина и тем, насколько менее счастливым мог бы быть этот человек, далеко не уедешь. Кроме того, в некоторой степени это слишком сильно резонировало с его собственным несчастьем, чтобы утешать его.

- Итак, - сказал он, протягивая чашку и садясь на край своего стола с намеренной непринужденностью, - есть ли там что-нибудь, что я должен знать?

- Я так не думаю, - ответил Ирвин. Он сделал глоток кофе, явно смакуя его, как из-за того, что МакБрайд принес его для него, так из-за насыщенности, затем опустил чашку и поморщился.

- Та партия недовольных, о которых я сообщил вам и Лазорусу пару месяцев назад, все еще кипит, - сказал он. - Группа Хансена. И теперь я уверен, что Баллрум ухитрился установить хотя бы периферийные контакты с ними.

- Так и есть?

Глаза МакБрайда сузились, и он подумал о том, чтобы позвонить Стивену Лазорусу. Недавний оперативный опыт работы его друга будет полезен, если Ирвин был прав. Он потянулся к своему комму, но потом остановился. Стив действительно ненавидел Ирвина, напомнил он себе, а он уже записывает беседу. Он всегда мог показать Стиву запись, если это окажется необходимым. Если на то пошло, они могли приказать Ирвину прийти снова, если им это понадобится.

- Я почти уверен, что так и есть, - сказал Ирвин в ответ на его вопрос. - Я знаю, теория говорит, что лучше следить за известными точками соприкосновения. Я даже согласен с этим, более или менее. Но я бы очень хотел, чтобы эта конкретная группа, по крайней мере, была разобщена, если не устранена полностью.

- Почему? - спросил МакБрайд, пристально глядя на него.

Ирвин был прав насчет основной политики безопасности Соответствия. Не удивительно, что Баллрум не прекращал попыток по проникновению на Мезу. Было бы удивительно, если бы их не было, и с учетом процента населения планеты, который состоял из генетических рабов, возможность для такого рода усилий была очевидна. Несмотря на это, Баллрум никогда не проникал широко и глубоко.

Отчасти это, не совсем радостно признал МакБрайд, было связано с жестокой эффективностью официального аппарата мезанской безопасности. Он был счастлив, что не был связан с этим аппаратом сам, но вынужден был признать, что явная жестокость и террор могут быть эффективными способами запугивания потенциальных мятежников.

Те же самые методы, однако, также порождали повстанцев, и это были люди, которых искал Баллрум. Они также были людьми, разыскиваемыми глубоко проникнувшими агентами безопасности Соответствия, и, как только их обнаруживали, было гораздо эффективнее и действеннее присматривать за ними - позволяя им привлечь других потенциальных повстанцев в опознанные маленькие группы.

Со временем, конечно, любой такой кластер мог достичь точки, в которой он становился достаточно большим и достаточно хорошо организованным, чтобы представлять реальную угрозу, и в этот момент его следовало устранить. Однако пока этот момент не наступал, было лучше знать, за кем следить, чем уничтожать их и начинать с нуля снова и снова.

- Почему я думаю, что они должны быть разобщены? Или почему я хочу их устранить? - спросил Ирвин в ответ на его вопрос.

- И то, и другое.

- Ну, я предполагаю, что причина одинаковая в обоих случаях. Я начинаю думать, что они лучше организованы, чем я первоначально думал о них, и, как я говорил, очевидно, по крайней мере, находятся в неплотном контакте с Баллрум. - Он пожал плечами. - Тот факт, что они лучше организованы, заставляет меня задуматься, что еще я мог упустить в них, и кто еще мог контактировать с ними. А то, что они установили хоть какой-то контакт с Баллрум, предполагает, что им действительно удастся совершить какую-то диверсионную операцию. Может быть, даже одно или два убийства.

- Прямо здесь? В Центре? - спросил МакБрайд более резко, и Ирвин покачал головой.

- За исключением того, что вы находитесь под башней, один или два офиса в которой они могли бы рассматривать как цели, я не думаю, что Центр в какой-либо опасности. Нет абсолютно никаких признаков, что кто-либо в сообществе рабов даже подозревает о существовании Центра, а тем более, что кто-то, возможно, планирует напасть на него. Поверьте мне, если бы я увидел хоть какой-то признак этого, я был бы здесь в мгновение ока! Нет, я больше думаю о том, что они сумеют убрать администратора "Рабсилы", или, возможно, взорвать офис "Рабсилы" или "Джессик"... вместе с его сотрудниками.

МакБрайд немного расслабился, но он также понимающе кивнул. Успехи Баллрум против "Рабсилы" во всей населенной галактике едва ли могли держаться в полной тайне от рабского населения на Мезе. Однако количество этих успехов в самой системе Меза было незначительным, и властям удалось скрыть информацию даже о некоторых успешных усилиях Баллрум.

Безопасность Соответствия оказалась в целом согласной с регулярными силами безопасности планеты в этом отношении. Никто не был заинтересован в разжигании духа восстания среди рабского населения планеты, допуская успешные атаки здесь, в домашней системе.

- Почему ты так уверен, что они находятся в активном контакте с Баллрум? - спросил он после короткой паузы. - Дело не том, что я сомневаюсь в твоем мнении, - поспешно добавил он, когда брови Ирвина нахмурились. - Я просто хочу проанализировать доказательства, чтобы мне лучше оценить ситуацию.

- Ну, - лицо Ирвина расслабилось, - за последние несколько месяцев произошли довольно много мелочей. Но самое интересное, насколько я понимаю, в том, что появилось двое новых людей. Это не маркитанты. На самом деле, ни один из них не является сесси.

- Люди со стороны, ты имеешь в виду? - спросил МакБрайд, нахмурившись.

- Я имею в виду двух человек, которых я вообще никогда раньше не видел, торчащих с Карлом Хансеном и его группой. Один из них работает официантом в закусочной Стеф Тернер.

- Кто она?

Лайос махнул рукой.

- Просто женщина, которой принадлежит небольшая закусочная, обслуживающая рабочих сесси. Разведена, один ребенок, дочь-подросток. Насколько я помню, я никогда не говорил о ней раньше, так как не думаю, что она больше, чем слабо подключена к подполью, если вообще связана.

МакБрайд кивнул. Учитывая тот факт, что рабы составляли шестьдесят процентов населения Мезы, а сесси составляли еще десять процентов, подполье было огромно и обширно. По большей части, оно сосредотачивалось на видах деятельности, которые непосредственно не угрожали мезанскому порядку: контрабанда рабов и товаров; поддержание сети социальных услуг, которых не оказывало правительство; и так далее.

Лишь небольшой процент членов подполья имел прямые и тесные связи в Баллрум или участвовал в насильственных действиях. Если бы у Лайоса была привычка докладывать о каждом сесси, который имеет какое-то отношение вообще к подполью или даже Баллрум, ни он, ни Джек никогда не смогли бы даже добраться до сна. В таких вещах следует быть практичнее.

- Но по большей части меня заставляет нервничать другой. Он хевенит. Утверждает, что бывший агент госбезопасности, и, кажется, имеет нужные для этого рекомендации.

МакБрайд задумчиво нахмурился.

- С чего бы экс-госбезопаснику торчать с этой группой, как ты думаешь?

- Хороший вопрос. Официант может быть просто еще одним недовольным, хотя я почти уверен, что он не сесси - или какой-либо бывший раб, если на то пошло. Я не оказывался рядом с ним, так что не видел его язык или как-то смог получить образцы его ДНК. Но у него ярко выраженный и необычный фенотип, и он не похож ни на одну линию, которые мы когда-либо разрабатывали. Не с теми, что я знаком, во всяком случае. Но парень госбезопасности...

Лайос сделал глоток кофе.

- Для начала, там, похоже, нет никаких сомнений в его законности. Это означает, что его происхождение на самом деле таково, как он утверждает. Я точно знаю, что Клотье горит желанием забрать его - настолько, что готова торговаться с этим парнем в течение некоторого времени.

Брови МакБрайда поползли вверх. Главный агент Лаффа по подбору персонала не занималась заурядным наймом. Тем не менее, он не мог вспомнить какого-либо случая, когда Инес Клотье позволяла будущему наемнику торговаться дольше пары дней. Правда, Джек не пытался полностью быть в курсе этой ситуации.

- Короче говоря, - заключил Лайос, - один из них определенно не из системы, а другой - официант - вполне может быть. И независимо от их происхождения, я не могу вспомнить ни одной законной причины, по которой кто-то из них мог бы иметь какие-либо контакты с группой Хансена. Я думаю, что один или оба, вероятно, являются агентами Баллрум. Вытащив их и сломав, мы могли бы еще раз заглянуть внутрь планов Баллрум, затрагивающих Мезу.

- Однако это не так уж вероятно, - заметил МакБрайд, и Ирвин хмыкнул в кислом согласии.

Они могли удерживать присутствие здесь, на планете, агентов Баллрум на незначительном уровне, но оперативники Баллрум так же редко представляли что-либо полезное в плане информации. Отчасти потому, что Баллрум заботился об оперативной безопасности, по крайней мере, не хуже всех прочих в галактике.

Он жестко разделял информацию и безжалостно применял правило "необходимо знать". Более того, любому из его сотрудников, которые обладали действительно чувствительными знаниями, также предоставлялись средства для надежного самоуничтожения. На протяжении многих лет не один из них выбирал хирургически имплантируемое взрывное устройство, которое прихватывало с ними свою долю сотрудников службы безопасности.

- Я не говорил, что это вероятно, - сказал Ирвин. - Я только сказал, что это может дать нам некоторую дополнительную информацию.

- Удалось ли тебе собрать что-нибудь еще о них? Что-нибудь большее, чем просто тот факт, что мы не знаем, кто они, я имею в виду?

- Ни черта, - откровенно признался Ирвин. - Тем не менее, я получил несколько их изображений. Это один-единственный раз, когда я увидел их обоих вместе в одном месте. Парень из госбезопасности, кажется, завтракал в той же закусочной, где работает официант. Вот.

Он достал из-под своей робы папку для чипов и пролистал ее. МакБрайд взял ее, извлек оттуда один чип и вставил в настольный компьютер. Внутренние системы безопасности компьютера решили, что данные на чипе были приемлемы, и затем над его столом появилось голоизображение двух мужчин.

Он с любопытством посмотрел на них. Независимо от целей бывшего сотрудника госбезопасности, если подозрения Ирвина о том, что официант также прибыл извне системы Меза, имеют какие-либо основания, то этот другой вообще не был сесси, хотя и работал на одну из них.

МакБрайд всегда задавался вопросом, что происходит в головах бежавших генетических рабов, которые добровольно возвращались назад в логово льва. В отличие от некоторых своих сотоварищей, он всегда уважал их мужество, и за последнее время он начал понимать личное возмущение, которое мотивировало многих из них гораздо лучше, чем он когда-либо понимал раньше. Однако...

Его мысли остановились. Каким-то образом - он так и не понял, как - ему удалось не распахнуть свои глаза и удержать челюсть от падения, но это было трудно.

"Этого не может быть, - спокойно настаивал его мозг. - Не здесь. Даже эти двое не могут быть настолько смелыми!"

И все же, даже когда его мозг настаивал, он знал лучше. Тот, кто сидел за столом, был ничем не примечательным на вид, почти хрупкого телосложения молодым человеком. Если бы Джеку не было сказано, что он хевенит, он бы предположил, что этот человек происходил от одной из нескольких линий обычных рабочих. Но другой... На первый взгляд, можно было предположить, что другой происходил от линии для тяжелого труда. Но Джек знал, что Ирвин был прав. Эта линия никогда не разрабатывалась "Рабсилой". Парень был просто слишком мал ростом для такого невероятного телосложения. Когда "Рабсила" разработала линию специально для мускульной силы, она сделала ее большой во всех размерах. Было бы глупо не делать этого с практической точки зрения, и, возможно, даже генетически трудно.

МакБрайд изучал изображения, сосредоточившись на официанте. Черты лица были другими, но это можно было сделать любым количеством способов. То, что было гораздо труднее скрыть... Цвет кожи, эта массивная шея, этот наклон головы, эти невероятно широкие плечи, как у некоего короля горных гномов - или троллей... как признал МакБрайд. Признал, потому что видел их так недавно, в широко распространенной приоритетной памятке, и удивился, как это Ирвин мог не узнать их.

"Поскольку что он так и не получил ту памятку, - понял он почти мгновенно. - Он на слишком низком уровне, и никому никогда не пришло бы в голову искать прямо здесь, на самой Мезе. Единственная причина, по которой Стив и я вообще видели эту памятку, в том, что она была распространена среди всех на уровне выше двенадцатого, а Лайос обычно не допускался ни к чему выше третьего уровня, если это только не связано с его текущим заданием".

- Хорошо, - сказал он вслух, - я не узнаю их. - Он усмехнулся. - С другой стороны, я не думаю, что они послали кого-то из тех, кто, по их ожиданиям, находится в нашем списке, не так ли?

МакБрайд убрал изображение.

- Я передам его, Лайос, но не надейся. - Настала его очередь пожимать плечами. - Я не думаю, что мы собираемся получить прямое совпадение с имеющимися образами, даже если предположить, что эти двое были настолько глупы, чтобы прийти, по крайней мере, не пытаясь замаскироваться. И, честно говоря, я также склонен сомневаться, что кто-то выше по цепочке тоже разрешит захват всей группы. На самом деле, если они находятся в контакте с Баллрум, решение, вероятно, будет в том, что сам этот факт делает слежку за ними и наблюдение за тем, что они делают, еще более важным.

- Я знаю. - Ирвин вздохнул. - Я надеюсь, может, все же.

- О, мы всегда можем надеяться, - согласился МакБрайд. - У нас всегда есть надежда.

Глава 47

"Прошло чертовски много времени с тех пор, когда ты был оперативником, - нервно сказал сам себе Джек МакБрайд. - И в любом случае ты никогда не был так хорош в подобных вещах, как Стив".

Мысль, к сожалению, была верной, но он мало что мог поделать с этим. За исключением, конечно, того, чтобы забыть всю эту безумную идею и передать свои подозрения Изабель Бардасано, как он, черт побери, предполагал.

Но этому не суждено было случиться. Если бы это было так, он не сидел бы здесь, в дальнем углу так называемой забегаловки, которая была еще известна как "жирная ложка", удовлетворившись впечатляюще плохой чашкой кофе и наблюдая, как мухи жужжат в облаках дыма от сонной травки. Этот дым был таким густым, что он был откровенно удивлен тем, что мухи попросту не ныряли носом в него и не врезались в столешницу в наркотическом ступоре.

Он поморщился при этой мысли, но в этом была некоторая доля правды. Достаточная на самом деле для того, чтобы он принял меры предосторожности, вдохнув нанотех, занятый выводом этой штуки из его крови так быстро, как она туда попадала. Сонная травка, также известная как "старая сонная" и просто "травка", была одним из любимых опьяняющих веществ мезанских рабов-рабочих.

Она вызывала большее привыкание, чем алкоголь (для большинства людей, по крайней мере), но в то же время была дешевле и не давала похмелья. При постоянном использовании (а большинство использующих курили ее в очень больших дозах), она также вызывала некоторые неприятные проблемы с дыханием, но обычно это занимало несколько десятилетий. Учитывая тот факт, что очень немногие генетические рабы жили намного более пяти или шести десятков лет, вряд ли это было серьезной проблемой для куривших ее рабов.

МакБрайд сделал еще один глоток тепловатого кофе, а затем откусил еще один кусок пончика с сахаром. Единственное, что он мог сказать о пончике, было то, что он был лучше, чем кофе и, вероятно, не слишком ядовит. Или, по крайней мере, не настолько ядовит, чтобы представлять угрозу для улучшенной физиологии альфа.

Он надеялся. По крайней мере, столовое серебро было чистым.

- Нужна добавка? - прогрохотал необычайно глубокий голос, и МакБрайд заставил себя не дергаться.

Он взглянул с точно (или, по крайней мере, он чертовски надеялся, что это было точно) прямой степенью незаинтересованности на массивно сложенного "официанта". Он надеялся, что если он только выпьет достаточно отвратительного кофе в закусочной, то этот особый официант в конечном итоге подойдет достаточно близко. Однако теперь, когда настал этот момент, он почувствовал, как его пульс участился. В то же время, к своему небольшому удивлению, он почувствовал, что его профессионализм тоже начал просыпаться, включив тренированное ухо. Он слышал записи природного акцента этого человека и был, в частности, поражен тем, насколько тому удалось превратить его обычное жужжание циркулярной пилы в гортанный, но все же гораздо более мягкий акцент мезанских рабов низшего класса.

- Конечно, - сказал он небрежно, надеясь, что его собственный акцент был столь же убедителен. Он протянул свою чашку, наблюдая, как официант наполняет ее, затем поднял другую руку, вытянув указательный палец в жесте "минуточку".

- Что-то еще? - Официант приподнял бровь, выражение его лица было спокойным, и МакБрайд кивнул. - Что вам принести? - спросил другой мужчина, ставя кофейник, чтобы вытянуть из кармана свой потрепанный блокнот для заказов и нажать на экран.

- Что-нибудь из другого мира, - тихо сказал МакБрайд.

Официант даже не дернулся. Его плечи не напряглись; глаза не сузились; выражение его лица даже не дрогнуло. Он был хорош, подумал МакБрайд, но, с другой стороны, он уже знал это. Так же, как он знал, что в этот конкретный момент его собственная жизнь висела на волоске.

- Я думаю, что с таким заказом вы не в том месте, - ответил официант с явным весельем. - В этом заведении нам повезло заполучить в свои руки местную продукцию, которая не травит клиентов!

- О, я в этом не сомневаюсь, - фыркнул МакБрайд с оттенком того, что, как он с удивлением обнаружил, было искренним весельем. - С другой стороны, я не думал о меню... капитан Зилвицки.

- Тогда вы действительно не в том месте, - спокойно сказал официант. Это спокойствие, как МакБрайд обнаружил, не было особенно обнадеживающим, но он заставил себя улыбнуться и подергать вытянутым указательным пальцем в предостерегающем жесте.

- На самом деле, я не такой, - стараясь говорить достаточно тихо, чтобы его не услышали, но в то же время достаточно громко - и достаточно уверенно - чтобы излучать уверенность, которой он на самом деле не ощущал. - Я пришел сюда, чтобы поговорить с вами... или с агентом Каша, если вы предпочитаете.

Глаза Антона Зилвицки сузились - на мгновение - наконец, и его правая рука слегка сдвинулась по его блокноту для заказов.

- Прежде чем вы попытаетесь открутить мне голову, как крышку от бутылки - вероятно, с определенной степенью успеха, о котором я бы сожалел... - продолжил МакБрайд - подумайте о своей ситуации. Я уверен, что у вас и агента Каша есть несколько альтернативных стратегий побега, и вполне возможно, что некоторые из "клиентов" моих коллег были бы рады помочь вам перерезать мне горло, прежде чем отправиться в свой неспешный и хорошо спланированный отпуск. С другой стороны, я не сидел бы здесь, рискуя, что вы сделаете именно это, если бы не предпринял некоторые свои собственные меры предосторожности, разве не так? И если случится так, что я подключусь, то на другом конце линии уже будут знать, что здесь происходит, не так ли? Что, по-видимому, означает, что мое подкрепление - при условии, конечно, что я был достаточно умен, чтобы организовать его, несомненно, прибудет до того, как мое безжизненное тело упадет на пол. Поэтому, прежде чем кто-либо из нас сделает что-то, о чем другой будет сожалеть, почему бы вам и мне не поговорить минутку.

- Пока мы тратим достаточно времени, чтобы ваши головорезы приблизились, вы это имеете в виду? - спросил спокойно Зилвицки.

- Если бы мои "головорезы" планировали напасть на вас, капитан, я наверняка заставил бы их сделать это до того, как усесться здесь, на расстоянии вытянутой руки от вас и самому насвистывать вам, разве не так?

- Эта мысль приходила мне в голову. Итак, раз уж мы цивилизованы и все такое, что же вы хотите?

- Я хочу поговорить, - ответил МакБрайд, его выражение лица и тон вдруг стали смертельно серьезными. - Я предпочел бы поговорить с вами и агентом Каша одновременно, но я был бы очень удивлен, если бы вы оба захотели пойти на такой риск. Я также хотел бы поговорить с вами сейчас, если это возможно, но независимо от того, насколько хороша ваша безопасность - и, кстати, на самом деле чертовски хороша - не думаю, что нам нужно делать это прямо здесь, на глазах у всех.

Зилвицки задумчиво рассматривал его пару секунд, потом положил назад в карман блокнот для заказов. К немалому облегчению МакБрайда, когда его рука вернулась из кармана, в ней не было смертоносного оружия. С другой стороны, Антону Зилвицки точно не нужны искусственные смертоносные инструменты для решения большинства проблем, вроде приходящих таким путем.

- Две минуты, - сказал он. - Выпейте еще кофе, затем прогуляйтесь по коридору. Выйдя из мужского туалета, поверните налево. Зайдите в дверь "Только для служащих".

Он кивнул, повернулся и спокойно пошел прочь.

МакБрайд толкнул старомодную, простую вращающуюся дверь и шагнул через нее. Он ожидал, что будет смотреть на дуло пульсера, когда это сделал, но вместо этого оказался явно в комнате отдыха персонала. На данный момент она была пуста, если не считать единственного мужчины массивного телосложения, сидящего за единственным обшарпанным столом с чашкой кофе.

- Садитесь, - пригласил Антон Зилвицки, указывая на стул напротив него через стол. МакБрайд повиновался однословной команде, и Зилвицки подвинул ему вторую чашку кофе.

- Это лучше, чем то дерьмо, которое нам приходится подавать там, - сказал он, на этот раз даже не пытаясь скрыть свой грифонский акцент. - Конечно, в нем могут быть всевозможные смертельные яды. Хотите, я сначала сделаю глоток?

- Зачем? - МакБрайд криво улыбнулся. - Если бы вы собирались отравить меня, вы бы в первую очередь приняли противоядие, а затем положили яд в обе чашки.

Он принял кофе и - не без одного или двух угрызений совести, несмотря на его собственные слова - отпил. Это действительно было намного лучше, чем варево, подаваемое клиентам закусочной.

Конечно, при условии, что оно не было отравлено, в конце концов.

- Хорошо, - сказал Зилвицки, откинувшись на стуле, который тревожно заскрипел под его весом, - теперь, когда мы оба упрочили наш профессионализм, предположим, вы скажете мне, о чем именно вы хотели поговорить.

- Во-первых, позвольте мне указать на несколько вещей, - сказал МакБрайд. - Как я уже говорил, если все, что я хотел, это получить в свои руки вас и Каша, мне не понадобились бы сложные трюки, чтобы осуществить это. Или, скорее, мои шансы на успех, вероятно, были бы выше просто при захвате вас грубой силой. Или, если на то пошло, подождать, пока вы не вернетесь к вашей квартире этим вечером и наброситься тогда. Другими словами, мы оба сэкономим много времени и затраченных усилий, если просто предположим, что я действительно хочу поговорить, и что я не заманиваю вас в какую-то невероятно хитрую ловушку, придя сюда.

- Говоря чисто теоретически, я могу более или менее признать это, - ответил Зилвицки. - Конечно, никто не знает, какую коварную стратегию - кроме того, чтобы наложить лапу на меня и моего коллегу, то есть - вы могли бы иметь в уме.

- Конечно, - признал МакБрайд. - И, так случилось, у меня действительно есть на примете стратегия. Не знаю, называть ли ее "коварной", но я скорее подозреваю, что она будет сюрпризом для вас.

- Я не особенно люблю сюрпризы. - МакБрайд заметил, что в глубоком голосе Зилвицки прозвучала несомненная нотка предупреждения.

- Это может быть исключением из вашего правила, капитан, - спокойно ответил он. - Видите ли, я хочу дезертировать.

Глава 48

- Ну, я думаю, что это лучшее, что мы сможем сделать, - сказал Луис Розак. Он откинулся на спинку стула, прогнул спину и потер глаза большим и указательным пальцами левой руки, а его правая рука держала кофейную чашку. - Это не идеально, но опять же, ничто никогда не бывает идеальным, не так ли?

Он опустил левую руку, криво усмехнувшись Эди Хабиб, Дирку-Стивену Камстра, Лоре Рэйкрафт, Дэвиду Картэ, Джей-Ти Каллингфорду, Мелани Стенсруд и Кармен Приоле.

- Я полагаю, это тот момент, когда мои верные приспешники должны сказать "Ничего, кроме ваших блестящих боевых планов, сэр!"

- Что ж, адмирал, - ответила Хабиб за других, - учитывая наше глубокое понимание вышеупомянутого великолепия, мы прекрасно осознаем, что, несмотря на наши усилия скрыть это - таким образом, чтобы не смущать вас, вы понимаете - вы уже должны знать о почитании, благоговении и почти идолопоклонническом почтении, с которым мы относимся к нашему бесстрашному лидеру.

Хор смешков пробежал вокруг стола в помещении для брифингов флагманского мостика Камстра, и на мгновение ухмылка Розака была бы вполне уместна на лице любого мальчишки. И не только потому, что это его забавляло. Это была также лучезарная улыбка (или настолько близкая к ней, насколько он когда-либо позволял себе) чистого восторга. Он дорожил этими смешками - и их доказательством уверенности и морального духа его подчиненных - как скряга может дорожить бриллиантами или рубинами.

Тем более, что каждый из них знал, что почти во всех отношениях любая защита системы Факел, которую они могли бы установить, будет представлять их личный Рубикон. На этот раз им может - может - сойти с рук, что на Старой Земле ничего не заметят, но в долгосрочной перспективе это не будет иметь большого значения.

Он сделал глоток кофе, затем позволил себе выпрямиться и посмотрел на них со значительно более серьезным выражением лица.

- Я искренне думаю, что это лучшее, что мы можем достичь, - сказал он. - Если у кого-то вообще есть какие-либо сомнения - или если есть что-то, что, по вашему мнению, нам надо пересмотреть - сейчас самое время поднять этот вопрос.

Все посмотрели друг на друга, а потом все командиры кораблей посмотрели на Хабиб. Несколько бровей были подняты, как бы приглашая начальника штаба вспомнить что-нибудь, что они могли забыть, но она только посмотрела и покачала головой. Затем она повернулась к Розаку.

- Я не говорю, что в ходе учений что-то не всплывет, сэр. С этой оговоркой и привязкой к плану, тем не менее, я должна сказать, что согласна с вашей оценкой. Это не идеально, но тактически проблема состоит в том, что из нее вытекает слишком много неприятно острых подробностей для "идеальной". Однако мы сделали все возможное для предотвращения катастроф, и я думаю, что это сделает свое дело.

Она была права насчет щекотливости ситуации, размышлял Розак. Дело не в том, что какая-либо из его целей здесь, в Факеле, была такой уж сложной. Просто некоторые из них были принципиально несовместимы.

Прежде всего, необходимо было защитить саму планету. И было слишком вероятно - действительно, виртуальная уверенность в том, чем он, Хабиб и Ватанапонгсе были обеспокоены - что завербованные "Рабсилой" преступники госбезопасности вообще не были заинтересованы в том, чтобы "ступать на землю".

"Рабсила" не хотела возвращения бывших рабов, особенно после того, как они насладились таким вкусом свободы и мести. Нет, "Рабсила" хотела, чтобы Факел был стерт с лица галактики, предпочтительно таким образом, чтобы полностью препятствовать любым будущим, таким же наглым мыслям со стороны ее имущества.

И Эриданский эдикт о запрете преднамеренных, геноцидных нападений на население планеты был направлен на звездные нации - которые знали, что флот Солнечной лиги призвал бы их к ответу, если бы они нарушили этот запрет. Поскольку "Рабсила" не была звездной нацией, и не существовало достаточного правового основания для преследования несоларианской корпорации флотом Солнечной лиги, оставалось спорным, насколько был применим эдикт.

А так как наемники бывшей госбезопасности представляли собой силу, у которой не было своей звездной нации, то фактически офицеры и экипажи, проводящие операции, тоже не были особенно обеспокоены по поводу Эриданского эдикта. Все это означало, что нападавшие, вероятно, согласятся нанести по планете несколько "случайных" ракетных ударов со средней и ближней дистанции. Полдюжины стотонных ракет, поражающих планету на шестидесяти или около того процентах скорости света, должны в значительной степени уничтожить ее экосистемы и всех живущих на ней. Сорокагигатонные огненные шары, как правило, производят такой эффект.

Что, в свою очередь, означало необходимость обеспечения достаточной противоракетной обороны вблизи планеты, чтобы этого не произошло.

Вторая цель Розака состояла в том, чтобы понести как можно меньше собственных потерь при выполнении первой задачи. Это означало в полной мере использовать свои преимущества в дальности поражения и маневре. К сожалению, подразделения ПРО, размещенные для защиты планеты, будут привязаны к Факелу. Они не смогут свободно маневрировать, не подвергая опасности планету.

Его третья цель была в достижении первых двух без раскрытия возможностей своего нового оружия кому-либо за пределами системы Факела. Честно говоря, он не хотел, чтобы кто-то еще узнал о нем, даже факельцы. Этого не произойдет, конечно, но было особенно важно, чтобы никто в Солнечной лиге не узнал об этом, если это вообще возможно.

В-четвертых, лучший способ достигнуть этой третьей цели заключался в том, чтобы проследить за тем, чтобы никому заинтересованному в обмене своими открытиями с людьми, которых Розак никак не хотел бы информировать, не удалось - то есть никому из атакующих сил - сбежать.

По отдельности каждая проблема была относительно проста, в сочетании они требовали хитрых суждений о потенциальных возможностях, вероятностях и угрозах. И, как ни пытались он или кто-либо из его штаба, они не были в состоянии придумать решение их проблем, которое не нарушало бы принципа концентрации сил. Для выполнения этой работы требовалось разделить его силы, а это было понятие, которое Луис Розак ненавидел каждой косточкой тактика в своем теле.

"Но, - размышлял он, - как говорит старая пословица, которую Оравил любит цитировать: "Приходится, когда черт гонит". И дьявол подери эту чертову гонку".

- Я думаю, вы правы, Эди, - сказал он вслух, затем повернулся к коммандеру Рэйкрафт и коммандеру Стенсруд. - И все же, Лора, вам с Мелани предстоит самая трудная работа, если что-то пойдет не так с перехватом. Хотелось бы иметь четырехподвесочные кольца на борту "Шарады". Я чувствовал бы себя гораздо более комфортно, если бы мы могли просто развернуть подвески и убрать Мелани обратно из внутренней системы.

Рэйкрафт и Стенсруд кивнули в унисон. Легкие подвески в отсеках "Шарады" были просто слишком урезанными для более-менее длительного автономного развертывания. Для запуска им требовалось слишком мощное внешнее энергопитание, и люди, которые их разработали, сознательно согласились с ограниченным - очень ограниченным - эксплуатационным ресурсом их бортовых систем. Все это означало, что Стенсруд не могла просто разместить свои подвески на орбите Факела, а затем убрать свой корабль с дороги.

- Я не могу сказать, что особенно восхищена этими ограничениями, сэр, - признала Рэйкрафт. - С другой стороны, у меня намного больше противоракетной обороны, чем у вас. И если ваша челюсть щелкунчика сделает то, что должна, это, вероятно, не будет иметь большого значения.

- Я знаю, - Розак фыркнул от удовольствия. - Проблема в том, что я никогда полностью не восхищался - он использовал этот глагол сознательно - оперативным планированием, которое включает слова "вероятно, не будет".

Кто-то хихикнул в ответ, но затем адмирал решительно отставил свою чашку в сторону с таким видом, что все решено.

- Ладно. Я думаю, у нас есть план. Теперь давайте посмотрим, как он сработает в качестве упражнения. Эди, я хочу, чтобы вы с Дирком-Стивеном согласовали это как можно скорее. Мы не знаем, сколько у нас времени до того, как придут плохие парни, но в подобном случае всегда лучше перестраховаться. Это означает, что мы не сможем потратить много времени на работу с этим в реальном пространстве, так что загрузите симуляции для всех. Надеюсь, что мы сможем провести хотя бы один прогон со всем, кроме учений с боевыми стрельбами из Маскарадов, так что будьте готовы подстроить симуляции на основе всего, что мы обнаружим в процессе.

- Да, сэр, - ответила Эди Хабиб несколько более официальным тоном, чем обычно. - Многое будет вытекать прямо из плана действий, над которым мы работали, - продолжила она, - так что я думаю, мы, вероятно, сможем довольно быстро соорудить упражнение. Наверное, мы можем быть готовы... во сколько? - Она выгнула бровь, глядя на Камстру. - Завтра утром, Дирк-Стивен?

- Лучше сделать это во второй половине дня, - посоветовал Камстра после минутного раздумья. - Я заметил, что Мерфи стремится проявиться даже во время планирования.

- Убедительная мысль, - согласилась Хабиб и повернулась к Розаку. - Сделаем это завтра во второй половине дня, сэр. Сразу после обеда.

- Хорошо, - сказал Розак. - В таком случае, я думаю, мы можем прерваться.

- Итак, насколько все плохо? - Ганни Эль наклонилась, вглядываясь в пространство, открывшееся под снятой накладкой. Внутри это пространство было заполнено множеством оборудования, точное назначение которого она понимала лишь смутно.

Эндрю Артлетт оторвался от механизма, над которым работал, присел на корточки и начал вытирать руки тряпкой. На самом деле, это было довольно глупо. Внутренности гипергенератора - даже для корабля массой всего в миллион тонн, - необходимо было постоянно содержать в чистоте. На самом деле, Эндрю вымыл руки, прежде чем начать работать над ним, так же тщательно, как хирург моет руки перед операцией.

Но старые привычки умирали с трудом. Эндрю всегда считал себя тем, что он называл "механик-любитель", а у таких стойких и отважных душ по определению всегда были грязные руки, которые нужно было вытирать начисто.

- Чертовски плохо, Ганни. Он может выйти из строя в любой момент.

- Почему? - Бутре посмотрела на кожух. - Такие проклятые вещи должны быть почти что неразрушимы!

- Ну, так и есть... в основном, - признал Эндрю. - К сожалению, даже у гипергенератора есть некоторые движущиеся части, и это - он постучал по сильно изношенному устройству, похожему на ротор длиннее его руки - одна из них. Хуже всего то, что она из важных. На самом деле, это стабилизатор для начальной стадии. Если он выйдет из строя, у нас не будет гиперконтроля вообще, Ганни. Ноль. И эту сосиску следовало бы заменить при плановом ремонте, по крайней мере, сто тысяч часов назад. Нам действительно нужно заменить его, прежде чем мы попытаемся сделать еще один прыжок.

- Это нельзя просто починить?

- Починить? Как? - Он указал пальцем на вал ротора. Даже Ганни, чьи многочисленные области знаний и опыта не включали в себя вопросы механики, видела, что он был сильно изношен.

- В первую очередь, я должен был бы демонтировать его. За определенное время это можно сделать. Это легкая часть. Затем я должен был бы наварить на него металл, используя сварочное оборудование, которого у нас нет, так что сначала я должен был бы спроектировать и построить такое оборудование, что можно сделать из мелочей этого ржавого так называемого звездолета, но это займет недели работы, Ганни. Может быть, целых два или три месяца. Далее я должен был бы довести профиль ротора до задаваемых спецификациями размеров, используя оборудование для обработки металла, которого тоже нет. Так называемая "механическая мастерская" на этом куске дерьма - это шутка, и ты можешь передать скряге Уолтеру Имбеси, что я так и сказал. Даже на Божьей зеленой земле я никак не смог бы построить современный компьютеризованный механический центр. И даже если бы я мог, кто бы разработал программу? Ты, наверное, ближе всех из нас к настоящему программисту, и...

Он поднял на нее пытливый взгляд. Ганни покачала головой.

- На самом деле я не такой хороший программист, и те небольшие навыки, которые у меня есть, полностью связаны с финансовыми вопросами. Я никак не смогла бы разработать программу, которая делала бы то, что ты хочешь, Эндрю.

Он кивнул.

- Так я и понял. Значит, я должен был бы построить токарный станок древнего образца.

- А... что это?

Он усмехнулся.

- И ты утверждаешь, что старожил здесь! "Токарный станок" - это старинное оборудование, Ганни, используемое для резки металла. Более или менее современен, я думаю, плугу, запряженному волами. Тем не менее, это помогло бы, хотя и отняло бы намного больше времени, чем современное оборудование. К счастью, у нас есть довольно хороший набор измерительных приборов, чтобы мне, вероятно, удалось бы привести ротор в соответствие со спецификациями, используя микрометр.

- А... это что?

- Микрометр - это древний тип измерительного инструмента, Ганни. Определенно современен воловьим плугам. Ну, в любом случае измерительным линейкам длиной в 1 ярд.

- Что такое "измерительная линейка в 1 ярд"? - заговорил Эд Хартман. Он и двое его приятелей с большим интересом наблюдали за процессом с близкого расстояния. Во всяком случае, так близко к Эндрю, как он позволил им подойти. Он с глубоким подозрением относился к их заявлениям, что они безупречно чисты.

- Палка для измерения ярда, как ты думаешь?

- Так что же такое "ярд"? - спросил Брайс Миллер.

Артлетт нахмурился.

- Ганни, это консультация по важнейшим вопросам ремонта или класс для отстающих по истории?

Она улыбнулась и сделала подросткам жест удалиться.

- Дайте вашему дяде некоторую передышку, дети. Я позже объясню вам, что такое ярд.

Она посмотрела снова на Эндрю.

- И сколько времени потребуется, чтобы сделать этот... "токарный станок", как ты назвал его?

- По крайней мере, так долго, как мне придется делать сварочное оборудование. Даже когда он получится, он будет примитивным, поскольку у меня нет никакого способа сделать направляющий винт. К счастью, я, вероятно, смогу установить какой-нибудь электромагнитный привод.

- Что такое "направляющий" - неважно. Опять же, другими словами, ты говоришь о неделях.

- Может быть, даже месяцах. На самом деле нет никакого способа узнать заранее. Суть вот в чем, Ганни. Если мы сейчас не заменим изношенные части, это оборудование, скорее всего, полностью выйдет из строя, как только мы дадим ему любую реальную нагрузку. В этот момент мы окажемся по уши в воде. У нас все еще будет энергия, поэтому это не сразу будет опасно для жизни. Мы могли бы выжить в течение, по крайней мере, года. Но мы бы просто дрейфовали в космосе, пока я не смогу это исправить. И, как я сказал, это может занять до полугода.

Она кивнула.

- Тогда ладно. Мне просто придется воспользоваться теми средствами, которые у нас есть. Напиши, что тебе нужно, Эндрю, и я передам это на поверхность, как только мы пройдем таможенный контроль. Это не займет много времени. Это наш третий визит. Мезанцы теперь проявляют откровенную любезность, когда решили, что мы занимаемся челночными сделками.

Глава 49

Яна вошла на кухню, стряхивая россыпь снега со своих плеч.

- Я надеюсь, что в ваши планы быстрого бегства не входят старинные колесные наземные транспортные средства, визжащие на поворотах. Там довольно скользко. А люди, которые выбрались наружу, кажется, не знают ни черта о том, как передвигаться в них.

Она с отвращением покачала головой, и Виктор с Антоном ухмыльнулись. Несмотря на то, что Яна прожила большую часть своей взрослой жизни в том или ином городе, свое отрочество она провела на планете Килиманджаро. Зимы там были не такими длинными, как на Сфинксе в Звездном королевстве, но определенно были похожими.

Она была склонна смотреть свысока на жалобы на погоду, высказываемые изнеженными отпрысками более мягких планет, а ее мнение о тропическом и субтропическом климате Факела обычно выражалось фырканьем великолепного презрения.

Ее особое презрение, однако, относилось к людям, которые, очевидно, не имели ни малейшего представления, что делать со снегом, пытаясь справиться с ним, и было очевидно, что ее утренняя прогулка дала ей достаточно поводов для этой реакции. Мезанцы, похоже, были еще более невежественными, чем большинство - по ее скромному мнению, конечно - когда дело доходило до работы с замерзшим атмосферным водяным паром.

Возможно, это было связано с тем, что на планете были мягкие и приятные климатические условия. Даже в разгар зимы, за исключением полярных областей, было не хуже, чем в теплый зимний день на Хевене. Это никак нельзя было сравнить со свирепыми зимними условиями родного для Зилвицки Грифона и гипотермией сфинксианской зимы, которая могла выкосить население планеты, подобно какому-нибудь биологическому оружию Последней войны Старой Земли.

Лето на Мезе, вероятно, было более суровым для человека, чем ее зима - но оно также не было плохим. Светилом планеты была звезда класса G2, практически идентичная Солнцу, а Меза сама по себе была почти близнецом Земли. Не совсем. Гравитация была почти идентичной, но у Мезы было чуть больше суши. Это могло бы сделать климат более суровым, чем у Земли, с меньшим смягчающим эффектом океанов. Но Меза была приблизительно на 40 световых секунд ближе к светилу системы и имела намного меньший наклон оси к плоскости орбиты - только девять градусов, в отличие от двадцати трех с половиной родной планеты. Таким образом, средняя температура была несколько выше, а сезонные колебания немного меньше.

На самом деле, на большей части поверхности планеты зима вообще никогда не приносила снега. Но планета получила название "Меза" из-за высокой столовой горы с плоской вершиной недалеко от центра ее самого большого континента, где исследовательская группа разбила свой первоначальный базовый лагерь на поверхности планеты.

То, что в конечном итоге стало столицей планеты, возникло там по тем же в значительной степени случайным причинам, что и большинство городов, появившихся на большинстве миров. При большей высоте, чем основная часть планеты, и при определенно континентальном климате погода в столице была, вероятно, хуже, чем почти где-нибудь еще на Мезе.

Это мало о чем говорило. По правде говоря, Меза была одним из самых приятных миров, которые Антон или Виктор когда-либо посещали. Это делало его еще более грязным по своей сути, поскольку он стал центром того, что оба они считали одной из самых отвратительных политических систем, когда-либо созданных человеческим видом - который породил множество таких политических систем, с тех пор как фараон Хуфу возвел свою великую пирамиду с использование рабского труда более шести с половиной тысячелетий назад.

Антон и Виктор теперь знали намного больше об истинной природе политической системы Мезы, чем когда они высадились на планете, или чем до сих пор знали любые другие мантикорцы или хевениты. Джек МакБрайд скупо делился с ними информацией на каждой из тайных встреч, которые они проводили с момента первоначального контакта.

Он выдавал эти данные постепенно, как будто снимал слои луковицы, использованной им для изображения многовековой стратегии темного заговора, который он представил им как "Соответствие". Каждый раз стараясь давать как можно меньше, в надежде выторговать более выгодные условия.

И все же ему пришлось выдать многое. Грубым фактом жизни было просто то, что у человека, стремящегося дезертировать, меньше возможностей для торга, чем у людей, которые могли бы обеспечить для него новую жизнь. И ни Антон, ни Виктор не были в том настроении, чтобы проявлять милосердие.

С хорошей стороны, и достаточно правдиво за Джека МакБрайда говорило, - даже Виктор признал это - то, что он пришел к пониманию и возненавидел систему, созданную на протяжении веков тем, что он называл мезанское Соответствие. Но все равно было ужасно, что такой человек с его очевидным интеллектом - даже с подлинной чувствительностью - мог поддерживать эту систему так долго, как он это делал на своем высоком посту, прежде чем окончательно отверг ее.

Как саркастически заметил Виктор после их третьей встречи с МакБрайдом, перефразировав строку из одного из его любимых фильмов, это было так, как будто офицер в одном из древних нацистских лагерей смерти вдруг воскликнул: "Я потрясен - потрясен! - обнаружив геноцид в Освенциме!" (Антон понял намек, но ему пришлось объяснять это Яне.)

Вероятно, это было не совсем справедливо. Антон отметил, что начальные импульсы, которые привели, в конечном счете, к мезанскому Соответствию, явно были идеалистическими, что никак нельзя было сказать о планах древнего деспота Гитлера. В конце концов, это был далеко не первый случай в истории человечества, когда политическое движение (или религия, если на то пошло) начиналось с самыми лучшими намерениями и превратилось в нечто столь ужасное, что его основатели никогда бы не смогли себе представить. Он зашел так далеко, что указал - прочистив горло - на то, что сам Виктор имел сверхъестественное сходство со многими членами большевистской ЧК в первые годы русской революции, почти за два столетия до расселения.

Виктор знал, что Антон имел в виду, и, застыв на мгновение, признал (даже с легкой улыбкой), что, возможно, определенное сходство было. За годы, прошедшие с тех пор, как он встретил Кевина и Джинни Ашер, Каша стал настоящим исследователем истории.

- Но это не совсем то же самое, Антон, - сказал он. - Если ты знаешь столь многое о древнейшей истории, то ты также знаешь, что в течение двух десятилетий после первой революции тиран по имени Сталин убил почти всех тех ранних революционеров и заменил их своими лизоблюдами. Роб Пьер и особенно Сен-Жюст пытались сделать то же самое с апрелистами в нашей собственной революции - и были чертовски близки к успеху.

Но мы говорим здесь о веках, Антон, а не десятилетиях. Веках, в течение которых эти люди совершали самые отвратительные преступления, какие только можно представить, обрекая поколения других людей на рабство и жестокость - и Джек МакБрайд, наконец, начал задыхаться от этого, более чем полтысячелетия после его начала и после того, как он сделал долгую карьеру в своей профессии?

К тому времени, как он закончил, Виктор был так зол, каким Антон его никогда не видел.

- Итак... что? - спросил он. - Ты хочешь, чтобы МакБрайд прыгнул в адский огонь и черт с ним?

Этого было достаточно, чтобы сломать тихую ярость Каша.

- Ну... нет, конечно, нет. - Ему даже удалось усмехнуться. - Я не сумасшедший, в конце концов. МакБрайд мог бы быть одним из главных подчиненных шайтана, и я бы работал с ним при том условии, если он бы захотел сбежать из ада. Зажав нос, может быть, но я сделал бы это. Нам еще слишком много нужно получить - и это даже не считая тех последних намеков МакБрайда.

Антон посмотрел скептически.

- Ты действительно думаешь, что он заполучил в свои руки какие-то сверхсекретные технические разработки - предполагая, что они вообще существуют?

- Я не думаю, что МакБрайд сам ничего не знает о конструкции звездных кораблей, на которую он намекал. Но если я правильно истолковываю некоторые другие его высказывания, с ним есть кто-то еще. Кто-то, кого он до сих пор держал подальше от нас.

Антон уставился на стену, размышляя над этим. Что-то из сказанного МакБрайдом в их последнюю встречу позавчера предполагало, что - если вы истолкуете это так, а затем подправите следующим образом - не зря они называли эту профессию зеркальным залом - он нуждался в некоем транспорте, чтобы покинуть планету, и более вместительном, чем для одного человека. На самом деле, в тот момент Антон был немного озадачен этим. МакБрайд сам был специалистом по безопасности, поэтому он прекрасно знал, что самый простой и безопасный способ тайно вывезти кого-то с планеты с таким строгим, как на Мезе, пограничным контролем - каким-либо образом замаскировать его под кого-то другого. С чем большим количеством людей вы пытались проделать это, тем труднее это становилось - а риск возрастал экспоненциально, даже не линейно.

Альтернативно...

Он втянул в себя воздух.

- Сколько еще людей, как думаешь?

- На мой взгляд, только один, - ответил Виктор. - У МакБрайда нет жены или детей - или какой-либо значимой личности, насколько мы смогли определить. У меня такое чувство, что он довольно близок к своей семье, но я был бы удивлен, если бы кто-то с его подготовкой и опытом сделал что-нибудь, чтобы скомпрометировать их. Он никак не сможет вывезти с планеты их всех - родителей, братьев и сестер. И, насколько нам известно, у некоторых из его братьев и сестер есть свои собственные дети.

Каша наклонился вперед над кухонным столом, опираясь на руки.

- Мне кажется, он уже подвергает их всех значительному риску. Как только он уйдет, им придется чертовски дорого заплатить, даже если не будет никаких признаков того, что кто-либо из них знал о его планах. Если бы это был Хевен во времена Пьера и Сен-Жюста, его семья, вероятно, была бы в любом случае полностью уничтожена. Но из всего, что мы были в состоянии определить, это мезанское Соответствие работает не столь грубо.

Антон обдумывал доводы Виктора в своей медленной и методичной манере. Каша, который знал его уже достаточно хорошо, просто терпеливо ждал. На самом деле, он воспользовался паузой, чтобы сварить свежий кофе и поинтересоваться, что узнала Яна. Амазонка выходила, чтобы проверить астрогационные записи, как она делала каждое утро. Данные о приходе и выходе из системы всех торговых и пассажирских судов - а также большинства военных судов - постоянно обновлялись и были общедоступны.

Ежедневная проверка этих записей была совершенно законной, но всегда существовала возможность, что кто-то мог следить за ними. Поэтому Яна использовала каждый день другое место для поиска данных. Иногда публичную библиотеку и ни разу одну и ту же дважды подряд; иногда офисы торгового судоходства - таких было много в городе; а однажды она даже зашла в Управление внешней торговли и воспользовалась их компьютерами.

- "Хали Соул" только что снова вошел в систему, - тихо сказала она, не желая нарушать ход мыслей Антона. Она не знала Зилвицки так хорошо, как Виктор, но испытывала почти суеверное уважение к легендарной способности этого человека справиться с любой проблемой.

Виктор кивнул.

- Есть какие-нибудь новости о том, разрешено ли им длительное пребывание?

Она покачала головой.

- Нет, но это, вероятно, будет в записях к завтрашнему дню. Конечно, не позже следующего дня. Говорит в пользу Мезы. Их бюрократы не лодырничают.

Виктор усмехнулся.

- А это... похвала?

Услышав легкий шум позади них, Виктор обернулся и увидел, что Антон немного отодвинул свой стул от стола.

- Это заняло не так много времени, как я думал. - Виктор поднял кофейник. - Свежий кофе?

Зилвицки протянул чашку.

- На самом деле не так уж много нужно выяснить. Я думаю, что ты прав, Виктор - и я почти уверен, что МакБрайд прямо расскажет об этом на нашей следующей встрече. Это будет еще один человек, которого он хочет тайно вывезти с собой, и этот человек будет ученым или техником, действительно обладающий теми знаниями, на которые он намекал.

- Другими словами, ты не думаешь, что он что-то симулирует?

- Нет. - Антон медленно покачал своей массивной головой. - Виктор, если я не очень сильно ошибаюсь, Джек МакБрайд начинает впадать в отчаяние и хочет покинуть планету как можно скорее.

Виктор нахмурился.

- Почему? По сути, здесь он глава службы безопасности. Ну, во всяком случае, один из них. Тебе было бы трудно представить кого-то, кто еще мог бы прикрыть свои дела столь же хорошо. Даже если кто-то заподозрит его в чем-то сомнительном, он почти наверняка сможет дать какое-то полуразумное объяснение. По крайней мере, достаточно хорошее, чтобы у него было время для побега.

- Я не думаю, что на него давит его собственная ситуация, Виктор. Полагаю - и буду первым, кто признает, что с моей стороны есть много догадок, - что именно загадочная ситуация другого человека управляет большей частью здешнего расписания.

- Ах. - Виктор сел и сделал глоток кофе. Подумал несколько минут, а затем сделал еще один глоток.

- Я не собираюсь сомневаться в тебе, Антон. Так что давай выложим все на стол, когда встретимся с МакБрайдом через два дня. Скажем ему, что пришло время решиться или заткнуться, и предложим очень большую морковку, которая позволит ему и его таинственному другому почти немедленно покинуть планету.

Он кивнул в сторону Яны, которая села за стол с чашкой кофе.

- "Хали Соул" вернулся.

Антон сделал глубокий вдох.

- Другими словами, ты считаешь, что мы должны уйти одновременно. После того, как Бутре покинут систему, ни один из наших альтернативных способов побега не будет столь же привлекательным.

- "Не столь привлекательным"? - Виктор усмехнулся. - Антон, если я не ошибаюсь, в тот момент, когда власть имущие на Мезе узнают, что Джек МакБрайд нанес удар им в спину, весь ад вырвется на волю. Нет ни малейшего шанса, о котором стоило бы говорить, что любое из этих "альтернативных средств спасения" - которые я мог бы также назвать шаткими лестницами для выхода из горящего небоскреба - будет чем-то иным, кроме смертельной ловушки. Если он идет, мы должны пойти с ним.

- Ну... верно. Кроме того, я не могу представить, что мы могли бы узнать гораздо больше, если останемся.

- О, мы могли бы. Еще до того, как МакБрайд обратился к нам, мы уже обнаружили довольно много и начали разрабатывать несколько перспективных зацепок. Но я согласен, что если мы останемся, то не найдем ничего, что было бы близко к данным МакБрайда. Кроме того...

Он сделал еще один глоток.

- Я как раз собирался тебе сказать. Инес Клотье только вчера вернулась - и у нее есть конкретное предложение от того, кто там главный. Возможно, Адриана Лаффа, если мы правы.

- Хорошее предложение?

- Лучше, чем я себе представлял. Должен же быть кто-то, кто знает о работе полевых операций Сен-Жюста больше, чем я предполагал. Я предполагаю, что моя, э-э..., репутация опередила меня.

- Надеюсь, не как Виктора Каша?

- Нет. Ну... наверное, нет. Почти наверняка нет. Теоретически всегда возможно, что они точно выяснили, кто я такой, и расставляют хитроумную ловушку. Но они очевидно тесно сотрудничают с Соответствием, - так что, если они выяснили, кто я, почему бы просто не сообщить обо мне и не дать мезанцам прямо здесь выполнить мокрую работу? - Он покачал головой. - Нет, они, вероятно, принимают меня за еще одного молодого специалиста Сен-Жюста по устранению неполадок. Я был не единственным, как бы то ни было. Была, по меньшей мере, еще дюжина, которых я знал, а всего, вероятно, в два или три раза больше. Кто знает? Теперь, когда Сен-Жюст мертв, наверное, никто. Если был когда-нибудь человек, который соблюдал свой собственный совет, это был Оскар Сен-Жюст.

- Итак, суть вот в чем. Либо соглашайся, либо отказывайся.

Джек МакБрайд ответил на ровный взгляд Виктора Каша тем, что, как он надеялся, было его собственным невозмутимым взглядом.

Джек знал, что факт предъявления чего-то равносильного ультиматуму сам по себе был сигналом. По мере продвижения их переговоров Зилвицки и Каша вошли в знакомые роли "хорошего полицейского / плохого полицейского". Конечно, МакБрайд узнал этот ритуал, - что было прекрасно известно Каша и Зилвицки - но на самом деле это не имело большого значения. Процедура была древней, потому что была так эффективна.

Тем эффективнее здесь, - иронично подумал Джек, - когда твоим выбором в качестве "хорошего полицейского" стал Антон Зилвицки! В паре с любым другим, кроме Виктора Каша, Зилвицки играл бы роль "плохого полицейского".

Каша был... тревожащим. И был бы таким, даже если бы МакБрайд не знал о его репутации. Были моменты, когда эти темные глаза казались черными, как звездная пустота, и столь же холодными.

- Хорошо. Мне нужно покинуть планету вместе с моим другом. Этот друг - мужчина, примерно моего возраста, один из лучших физиков Мезы, специализирующихся на двигателях кораблей. Точнее, он эксперт по новому типу корабельного двигателя, который совершенно неизвестен больше никому во вселенной.

В ответ на это заявление у Зилвицки, возможно, слегка изменилось выражение лица. Трудно сказать точнее по этому массивному лицу. На лице Каша не было никакого выражения.

- Продолжайте, - сказал Виктор. - И что же вы нам предлагаете, кроме этого вашего физика?

Сделаешь на пенни, придется делать и на фунт. Джек когда-то даже отыскивал значение этой старой пословицы.

- Я передам вам следующее: во-первых, суть и планы мезанского Соответствия для Мантикоры и Хевена. Которые, э-э, настолько враждебны, насколько вы можете себе представить.

- Пока это только общие утверждения, МакБрайд.

- Позвольте мне закончить. И, во-вторых, я могу рассказать вам, как - с точки зрения непрофессионала; у меня самого нет опыта, чтобы понять технические аспекты - мезанское Соответствие убило посла Вебстера, заставило полковника Грегора Хофшульте совершить покушение на кронпринца Хуана, лейтенанта Меарса - попытаться убить Хонор Харрингтон, а Вильяма Генри Тайлера - напасть на вашу собственную приемную дочь Берри, Антон. Среди других нападений. Поверьте мне, там их гораздо больше - и они более успешны - чем вы, люди, даже предполагаете. Включая - он посмотрел прямо на Каша - то, которое... вдохновило, скажем так, некоего Ива Гросклода на самоубийство, если это для вас что-нибудь значит.

Впервые с тех пор, как он встретил Виктора Каша, на лице хевенита появилось настоящее выражение. Правда, это было очень слабое выражение, но по тому, как он слегка нахмурился и немного побледнел, Джек понял, что намек был услышан.

Зилвицки хмуро посмотрел на Каша.

- Это значит что-то для тебя?

- Да, - тихо сказал Виктор. - Кое-что, что Кевин подозревал... - Он покачал головой. - Боюсь, я не могу говорить об этом, Антон. Это один из тех случаев, когда интересы моей звездной нации и твоей, вероятно, не совпадают.

Антон кивнул и снова посмотрел на МакБрайда.

- Хорошо. А что вы хотите взамен? Имейте в виду, Джек, что из-за - э-э - необычного характера этого партнерства между Виктором и мной, ни один из нас не может предложить вам убежище в наших собственных системах. Я полагаю, что, в конце концов, вы, вероятно, окажетесь на Эревоне или где-то в Секторе Майя. Однако, на данный момент вы будете изолированы на Факеле, и я вполне могу гарантировать, что одним из самых первых людей, которые будут говорить с вами, это Джереми Экс. Он тоже вряд ли будет дружелюбным.

Легкая улыбка появилась на лице Зилвицки.

- Но не будет никаких физических действий - вы знаете, избиений, пыток, такого рода вещей - и вам даже не придется жить в плохих условиях. Моя дочь позаботится об этом и сделает это даже без моего напоминания. Но там не будет ничего модного или роскошного. По крайней мере, не в течение нескольких лет.

Джека это ничуть не удивило. И... не заботило. Теперь уже нет.

- Договорились, - сказал он. Он вынул чип из кармана жилета и положил его на стол. - Вот. Я сделал это в качестве своего рода... жеста доброй воли, как вы бы назвали это, я полагаю. Здесь нет технических подробностей по самому методу убийства. Как я уже сказал, самое лучшее понимание этого с моей стороны - то, что вы могли бы назвать пониманием информированного непрофессионала. В принципе, однако, это новый подход к медицинским нанотехнологиям, только он основан на вирусах и саморепликации.

Он увидел удивление - и тревогу - в глазах своих слушателей и пожал плечами.

- Не знаю, как они устроили это, но все, что я видел с оперативной точки зрения, подчеркивает их уверенность в том, что они встроили такой механизм контроля, чтобы его нельзя было отключить. И что им нужен образец ДНК предполагаемого "хозяина", прежде чем они смогут разработать оружие для данной миссии.

- И что же оно делает? - совсем тихо спросил Антон.

- Главным образом оно строит свою собственную распределенную архитектуру, похожую на биокомпьютер, - спокойно ответил МакБрайд. - Оно подключается к нервной системе хозяина, но полностью пассивно до тех пор, пока хозяин не столкнется с тем инициирующим событием, которое было запрограммировано в него. В этот момент оно... перехватывает управление. - Он неопределенно махнул рукой, явно разочарованный своей неспособностью более четко описать процесс. - Насколько я понимаю, его можно запрограммировать только на выполнение довольно простых, краткосрочных операций. По-видимому, у него есть некоторые ограниченные функции искусственного интеллекта, но не очень много. И оно не может неопределенно долго подавлять собственные усилия хозяина по восстановлению контроля над его сознательно управляемыми мышцами. По-видимому, не дольше четырех или пяти минут.

- Что, очевидно, достаточно долго, - мрачно сказал Виктор. Несколько секунд он молча разглядывал МакБрайда, а затем постучал по чипу на столе между ними. - А это что такое?

- Ну, скажем так, когда я начал думать о том, насколько хорошо я мог бы объяснить это вам, я понял, что ответ был "не слишком хорошо, черт побери", - ответил МакБрайд с легкой улыбкой. - Вот мне и пришло в голову, что мне неплохо было бы представить любые подтверждающие доказательства, какие только можно. Это, - он указал на чип, - лучшая версия такого подтверждающего доказательства, которое я смог получить в свои руки, не затрагивая слишком многих внутренних мер безопасности. Это отчет полевого агента, который руководил убийством Вебстера. Он включает в себя фамилии, имена, места и даты... а также описывает взлом банковских документов, которые он использовал для вовлечения водителя хевенитского посла. Плюс устранение хакера, который осуществил этот взлом. Я полагаю, там более чем достаточно сведений, которые можно было бы подтвердить расследованием на Старой Земле, как только вы поймете, где искать.

- Я думаю, да, - согласился Антон. Он поднял чип и подбросил его в воздух, а затем поймал его и сунул в карман. МакБрайд был почти наверняка прав насчет этого, подумал он и взглянул на Каша, выгнув бровь. Хевенит едва заметно кивнул, и Антон вновь посмотрел на МакБрайда.

- Послезавтра вас устроит?

Джек покачал головой.

- Не могу. Ну, я мог бы, но потребуется, по меньшей мере, еще день на то, чтобы подготовить Херландера и, кроме того, я могу с пользой потратить дополнительное время, заметая наши следы на путях отхода. - Он слабо улыбнулся. - Конечно, я полагаю, что вы уже сделали то же самое - и, пожалуйста, обратите внимание, что я не спрашиваю, что и как - поэтому, я полагаю, что между вашими и моими схемами даже Бардасано не сможет выяснить, как мы покинули планету.

Глава 50

- Ненавижу ждать, когда второй башмак стукнется об пол, - проворчал адмирал Осирис Траян. Никто из троих приглашенных на ужин не ответил. Во-первых, потому что он не адресовал этот комментарий конкретно кому-то из них, и во-вторых, все они пробыли с адмиралом достаточно долго, чтобы распознать прозвучавшее риторическое утверждение.

Однако на этот раз вопрос был явно не настолько риторическим, как они подумали, и он посмотрел через стол на сидящую напротив женщину в форме капитана с каштановыми волосами и серо-зелеными глазами.

- А как насчет тебя, Адди? - спросил он. - Не чувствуешь ли ты себя немного не радостной из-за всего этого?

- Мы не будем рассуждать почему, сэр, - с кривой усмешкой ответила капитан Аделаид Грейнджер, командир флагманского дредноута Траяна. Она вытерла губы белоснежной салфеткой и вопросительно изогнула бровь, глядя на адмирала. - Могу ли я почтительно поинтересоваться, что вызвало гнев адмирала в данный конкретный момент? - спросила она.

Траян издал что-то подозрительно похожее на фырканье и кивнул головой своему флаг-капитану.

- Ты плохо кончишь, Адди, - предупредил он ее. - Поверь мне, ты вовсе не незаменима.

- Нет, сэр, - честно согласилась она. - Но опять же - при всем моем уважении, учитывая собственные... слабости адмирала, поиск замены и приведение ее в форму - вероятно, заняли бы больше времени, чем адмирал захочет вложить в проект.

Два других офицера, сидевших за столом, с облегчением отметили, что на этот раз Траян, несомненно, явно развеселился. Все трое подчиненных восхищались Траяном и уважали его - он не был бы назначен командующим четвертой оперативной группой, если бы не считался одним из двух или трех лучших флаг-офицеров сил обороны Маннергейма. Обычно он был также отличным начальником. Но нельзя было отрицать, что у него были свои перепады настроения, и разочарование, как правило, делало его более чем немного... колючим.

К счастью, капитан Грейнджер уже довольно давно была кем-то вроде личного протеже адмирала, и она ловко справлялась с его любым серьезным раздражением. Этого было бы достаточно, чтобы приветствовать ее присутствие в штабе Траяна, даже если бы она сама не была таким высокопоставленным офицером.

- В этом ты, наверное, права, - согласился Траян со своим флаг-капитаном и бросил скомканную салфетку на стол рядом со своей пустой тарелкой. - Разумеется, в том, сколько времени это займет, - добавил он. - Однако слово "слабости" едва ли применимо к моему собственному случаю.

- Конечно, нет, сэр, - серьезно сказала Грейнджер. - Должно быть, я как-то неправильно выразилась.

- Иногда это случается с простыми смертными, по крайней мере, так я слышал, - заметил Траян, и настала очередь Грейнджер усмехнуться.

- Тем не менее, - продолжил Траян мгновение спустя значительно более серьезным тоном, - я не в восторге от всей этой операции. Я и раньше ею не восторгался и не стал счастливее за последние четыре или пять стандартных месяцев.

Ни у кого из его слушателей не было сомнений, о какой операции он говорил. Оперативная группа четыре не принимала в ней непосредственного участия - за что все они были лично благодарны - но их проинформировали об операции "Феррет"... и ее целях, учитывая ее последствия для будущих операций сил обороны системы Маннергейма (СОСМ).

- Я не думаю, что кому-то действительно нравится идея полагаться на Лаффа и его коллекцию параноиков, сэр, - сказал коммандер Никлас Хассельберг. Траян посмотрел на своего светловолосого начальника штаба, и Хассельберг пожал плечами. - Иногда приходится платить надежностью за возможность дезавуировать действия подчиненного, сэр.

- Я понимаю это, Никлас, - сказал Траян. - Но в данном конкретном случае я не совсем уверен, что возможность дезавуировать действия - достаточно важная причина, чтобы полагаться на них. Если уж на то пошло, я не совсем уверен, что сама операция является замечательной идеей - или даже необходимой на данный момент. Особенно, когда мы приложили столько усилий, чтобы этот конец туннеля оставался так долго совершенно черным.

- Насколько я понимаю, решение было принято на самом высоком уровне, сэр, - дипломатично заметила коммандер Ильдико Нюборг, оперативный офицер Траяна, и Траян снова фыркнул, на этот раз резко.

- Безусловно, так и было, - согласился он.

Все трое его подчиненных понимали это. Хотя Хассельберг был единственным из присутствующих, кто знал личность реального человека, стоящего за этим решением, все они представляли геномы звездных линий. Конечно, в целом звездные линии были меньшинством в офицерском корпусе СОСМ, но они были более сконцентрированы среди высших офицеров, и для выполнения столь деликатных обязанностей, как их собственное нынешнее задание, была проведена некоторая разумная кадровая перетасовка. В результате чего командная структура оперативной группы четыре была, несомненно, насыщена альфа-, бета- и гамма-линиями.

А это означало, что, в отличие от большинства своих коллег-офицеров, они знали, что силы обороны системы Маннергейма на самом деле являются придатком флота мезанского Соответствия, о существовании которого никто другой даже не подозревал. Поэтому, термин "высокий уровень" имел для них совсем другое значение, нежели для любого из немезанских офицеров.

- Я не говорю, что терминал Вердант Виста не важен, потому что это не так, - продолжал Траян. - И я понимаю, что использование "Рабсилой" очевидных доверенных лиц поддается дезавуированию настолько, насколько это и происходит, учитывая то, кто сейчас владеет системой. С этой точки зрения, у меня нет угрызений совести по поводу "Феррета". Дело в том, что я считаю саму операцию ненужной. Хуже того, это осложнение нам не нужно. Мы могли бы в любой момент перебросить через туннель такие силы, которых было бы более чем достаточно, чтобы сокрушить все, что "королевство Факел" может выставить на нашем пути. На самом деле нам не нужно использовать систему для осуществления эффективного контроля над терминалом, и, если бы это был мой выбор, мы бы пошли дальше и подождали бы, пока нам действительно не понадобится использовать эту штуку. В этом случае нам вообще не придется дезавуировать Лаффа.

На мгновение воцарилась тишина. У Осириса Траяна была вполне заслуженная репутация человека, откровенного с подчиненными, которым он доверял. "Все знают все" о любой текущей операции, по крайней мере, на уровне его собственного штаба, было практически его мантрой, потому что он считал это единственным способом донести до них свои лучшие мысли - и не допустить, чтобы компетентные люди совершали ошибки по причине незнания. Но его комментарии по поводу операции против Факела были необычно резкими даже для него, учитывая тот факт, что ОГ 4 даже не была приписана к силам прикрытия СОСМ на другом конце туннеля Вердант Висты.

Капитан Грейнджер склонила голову набок, явно обдумывая то, что он сказал. Она оставалась в таком положении две или три секунды, затем пожала плечами.

- С чисто военной точки зрения, я полностью согласна с вами, сэр. И я полагаю, что в первую очередь всегда есть вероятность, что кто-то где-то сунет свой любопытный нос в то, что произошло в Вердант Висте, когда мы потеряли контроль над системой. Я думаю, однако, что оперативным фактором здесь, во многих отношениях, является беспокойство о том, что в конечном итоге манти могут выяснить о туннеле.

- Они не собираются выяснять ничего такого, что могло бы принести им хоть какую-то пользу, Адди, - возразил Траян. - Кроме того, в первую очередь они уже выяснили практически все, что можно было бы сделать с их стороны, иначе никогда бы не отправили свой исследовательский корабль к SGC-902. За все хорошее, что они сделали.

Он поморщился, так же как Грейнджер и Нюборг. Хассельберг, с другой стороны, только пожал плечами.

- Я признаю, что это было... неприятно, сэр, - сказал начальник штаба. - Но это было явно в рамках политики и инструкций коммодора Ганно.

- Я полностью осознаю оба эти момента, Никлас. - Голос Траяна при обращении к Хассельбергу звучал значительно холоднее, чем обычно. - Однако я также знаю, что это был единственный крейсер - который к тому же был почти полностью устаревшим - а у Ганно была целая эскадра линейных крейсеров, причем два из них уже находились на боевых позициях и точно знали, где может появиться кто-то с другого конца. Неужели вы действительно думаете, что шкипер манти был бы настолько глуп, чтобы сражаться с восемью линейными крейсерами, готовыми превратить его корабль в плазму? У Ганно была возможность приказать ему сдаться; он просто отказался это сделать.

- Я не защищаю его решение, сэр, - указал Хассельберг. - Я говорю, что его действия были прикрыты. И, наверное, не помешает вспомнить, кто его свояченица.

Траян нахмурился, услышав напоминание. Впрочем, это было так похоже на Хассельберга, размышлял он. Этот человек был таким же твердолобым - если не сказать злобным - как те, другие. И он определенно верил в то, что нужно называть вещи своими именами, даже если было не очень дипломатично напомнить своему адмиралу, что жена коммодора Джерома Ганно, Ассунтина, была младшей сестрой адмирала флота Кьяры Отис, начальника операций флота (НОФ) сил обороны системы Маннергейма.

Дипломатично или нет, но это также свидетельствовало о том, насколько Хассельберг доверял другим офицерам, сидящим за столом. Весьма маловероятно, что его наблюдение вызвало бы гнев адмирала флота Отис, но дело было не в этом.

- Может, он и зять адмиралу Отис, - сказала капитан Грейнджер, - но не она смотрит за его задницей, Никлас.

- Конечно, нет, мэм, - согласился Хассельберг. - Но есть адмирал Кафкалоудес. А, к сожалению, это почти одно и то же.

- Я думаю, что нам, вероятно, следует повернуть разговор в другое русло, - спокойно сказал Траян. Остальные посмотрели на него, и он пожал плечами. - О, я не могу не согласиться со всем, что было сказано. С другой стороны, нет особого смысла обсуждать то, с чем все уже согласны, а обсуждение небольших... слабостей НОФ и ее начальника штаба - или, по крайней мере, ее начальника штаба, - он быстро улыбнулся Грейнджер, используя ее собственную терминологию, - даже среди друзей не бывает продуктивным, дипломатичным, мудрым или поддерживающим хорошую дисциплину.

Грейнджер на мгновение обернулась к нему, серо-зеленые глаза упрямо смотрели на него. Затем она глубоко вздохнула, кивнула и откинулась на стуле, потянувшись за бокалом вина.

Правда, думал Траян, заключалась в том, что тенденции Кафкалоудеса к созданию империи были хорошо известны во всех СОСМ. На самом деле, они были настолько хорошо известны, что готовность адмирала флота Отис мириться с ними считалась ее единственной настоящей слабостью. Она была умна, компетентна, опытна и предана своему долгу, но все же Траян не мог поверить, что она не знала о вендетте Кафкалоудеса против любого, кто когда-либо совершал ошибку, вызывая его гнев. И это был гнев, который вспыхивал с поразительной легкостью.

Проблема заключалась в том, что если отбросить личностные недостатки, то он действительно очень хорошо справлялся со своей работой. И, надо отдать дьяволу должное, часть его работы явно заключалась в том, чтобы защищать Отис, потому что, защищая ее, он также защищал ее эффективность. Вот почему Грейнджер и Хассельберг почти наверняка были правы в том, что касалось Ганно.

Отис не могла защищать того только потому, что он был ее зятем - по сути, Траян, который знал адмирала флота достаточно хорошо, был чертовски уверен, что она и не будет этого делать - но ей и не нужно было. Коммодор мог положиться на то, что Кафкалоудес спокойно подавит любую личную критику в его адрес. В конце концов, не годится, чтобы критика выплеснулась на НОФ! Или, во всяком случае, можно было рассчитывать, что именно так Кафкалоудес увидит ситуацию.

И у Хассельберга была совершенно обоснованная точка зрения о действиях Ганно. Они были прикрыты его приказами, хотя, как знал Траян, Ганно должен был действовать по своему усмотрению в том, что касалось применения смертоносной силы. И находились аргументы в пользу того, что именно сделал коммодор. Траяну они могли не очень нравиться, но он не мог отрицать их существование.

Причина, по которой на эскадру Ганно была возложена обязанность наблюдать за контролируемым Соответствием терминалом туннеля Вердант Виста, в первую очередь заключалась в том, что разумные кадровые назначения, подобные тем, которые были проделаны в пользу оперативной группы четыре, привели - чисто случайно, конечно - к тому, что шестая эскадра линейных крейсеров оказалась укомплектованной исключительно офицерами, которые, так уж случилось, были мезанскими звездными линиями. Никто из них не собирался упоминать то, что случилось с кем-нибудь еще, но если бы мантикорское исследовательское судно было бы доставлено сюда кораблями сил обороны системы Маннергейма...

"Все это верно, - думал Траян, - но в первую очередь их не нужно было приводить в Маннергейм. Соответствие могло их куда-нибудь упрятать. Черт, за двести проклятых лет нам удалось "укрыть" целую чертову систему Дария! Но Ганно не желал связываться с "неудобством", поэтому он просто небрежно двинулся вперед и взорвал весь корабль, полный людей."

- Если оставить в стороне любые обсуждения наших старших офицеров, - сказал через минуту Хассельберг, - то все еще есть ваша собственная точка зрения, адмирал. Манти, возможно, не могут понять со своего конца туннеля, с чем они имеют дело.

Говоря это, он бросил взгляд на изящную стенную переборку столовой каюты Траяна, и все остальные проследили за его взглядом. В данный момент стена была настроена так, чтобы показывать не систему Феликса, где "Вивьен" и остальная ОГ 4 в настоящее время проводили "обычные тренировочные учения", а то, что находилось на другом конце туннеля Вердант Виста.

Она была сосредоточена на одной звезде, которая выглядела немного ярче, чем любая другая в их поле зрения. На самом деле, единственной причиной ее кажущейся яркости было то, что она была значительно ближе к регистрирующему устройству, чем любая другая. На самом деле это был всего лишь скромный карлик класса M8, не имевший планет в своей системе.

Он никогда не достигал того достоинства, чтобы получить свое собственное название, ограничиваясь номером. Это был просто SGC-902-36-G, тусклая маленькая звезда чуть массивнее "коричневого карлика", не представляющая ни для кого особого интереса и находящаяся более чем в сорока световых годах от ближайшей населенной звездной системы.

Однако эта звездная система была также местом никогда прежде не наблюдавшегося гиперпространственного явления: пары туннельных терминалов, расположенных ближе двух световых минут друг от друга, и менее, чем в десяти световых минутах от самой SGC-902-36-G. На самом деле, они находились точно в 9,24 световых минут от звезды, что ставило их как раз на ее гипергранице и делало эти туннельные терминалы единственными в исследованной галактике, которые лежали ближе, чем в тридцати световых минутах от звезды.

Раньше никто никогда не сталкивался ни с чем подобным, и все годы после открытия гиперфизики мезанского Соответствия все еще пытались найти объяснение того, как произошла "туннельная аномалия SGC-902-36-G" (известная также как "близнецы"), когда все общепринятые теории туннелей утверждали, что этого не может быть. Траяну говорили, что в настоящее время существует, по меньшей мере, шесть конкурирующих "главных" гипотез.

Очевидно, никто никогда не предполагал, что такое возможно. На самом деле, Соответствие буквально наткнулось на аномалию в ходе обследования туннельного перехода, связанного с системой Феликса, где в настоящее время тренировалась оперативная группа Траяна. Не то, чтобы вся галактика вообще знала о существовании этого узла.

Первоначально он был обнаружен исследовательской экспедицией, поддерживаемой "Джессик Комбайн", которая действовала (очень тайно) из Маннергейма по прямому приказу Соответствия. "Джессик" никогда и ни с кем не делилась информацией о съемках, если только для этого не было веской причины, а в данном случае Соответствие решило, что есть такая причина не распространяться об открытии "Джессик".

Феликс был необитаемой звездной системой всего лишь в десяти световых годах от Маннергейма. Тусклая звезда класса K2 была ярче SGC-902-36-G и имела единственную малопригодную для жизни планету, хотя это было самое лучшее, что кто-то когда-либо мог сказать о ней.

Сама планета, которой никогда не давали лучшего названия, чем "Бета Феликса", представляла собой довольно жалкий кусок недвижимости, с силой тяжести в 1,4 раза больше Старой Земли, осевым наклоном в тридцать один градус и небогатой гидросферой, едва занимающей тридцать три процента от всей поверхности.

При среднем радиусе орбиты ровно шесть световых минут это был холодный, засушливый, пыльный, подверженный штормам, совершенно жалкий комок грязи, но в любом случае Соответствие рассматривало его как потенциальное место для дальнейшего развития, учитывая его близость к Маннергейму.

Республика Маннергейм открыто ненавидела и презирала генетическую работорговлю и преступные мезанские трансзвездные корпорации, которые способствовали ей... что было одной из вещей, которые делали ее таким ценным для мезанского Соответствия. Не повредил также тот факт, что силы обороны системы Маннергейма были одними из наиболее мощных во всей Солнечной лиге, и что не существовало абсолютно ничего, что могло бы связать их с "Рабсилой" или правительством системы Меза. Таким образом, по соображениям Соответствия было удобно спрятать свой секретный арсенал где-нибудь, где все знали, что он абсолютно скрыт, но в то же время находился достаточно близко к Маннергейму, чтобы СОСМ могли держать его под наблюдением. Конечно, у этого предложения были свои недостатки, худшим из которых было то, что он лежал достаточно близко к Маннергейму для кого-то, кто мог ненароком наткнуться на вещи, которые Соответствие не хотело подставлять под любопытные чужие глаза. Конечно, вероятность того, что кто-то действительно это сделает, была очень мала, если не сказать больше. Когда дело доходит до сокрытия вещей, десять световых лет с таким же успехом могут быть десятью тысячами, если только не существует чего-то, что могло бы побудить какого-нибудь настойчивого человека в первую очередь совершить это путешествие.

Чего никто не ожидал - до тех пор, как исследовательская группа, которую Соответствие послало к Феликсу под прикрытием экспедиции "Джессик Комбайн", не завершила тщательный анализ эмиссии первичного источника системы - так это того, что нашлось бы много причин для поездки, если бы только кто-нибудь знал, что Феликс связан с крупным туннельным узлом. Возможно, не такого масштаба, как мантикорский туннельный узел, но все же значительно больше остальных, с не менее чем четырьмя второстепенными терминалами.

Они вели в несколько интересных мест (включая систему Дария, которая фактически была выбрана в качестве арсенала флота Соответствия), и Соответствие сохраняло существование узла Феликса таким же "черным", как и вся колония на Дарии.

На самом деле, хотя Соответствие знало об этом более двух стандартных столетий, СОСМ впервые это стало известно менее десяти лет назад. Официально, по крайней мере; хотя многие из старших офицеров СОСМ, кто знал о Соответствии, с самого начала также знали об узле Феликса. Но для основной массы СОСМ Маннергейм обнаружил узел лишь восемь с половиной стандартных лет назад и решил сохранить его существование в секрете, потому что у него было только два вторичных терминала... и потому, что республика намеревалась сделать так, чтобы когда его существование станет общеизвестным, он будет также прочно принадлежать Маннергейму.

По счастливой, с точки зрения Соответствия, случайности, установление этого права собственности будет сложным и (что еще лучше) отнимет много времени. Какой бы бесполезной ни казалась система Феликс, колонизационные права на нее были куплены соларианской корпорацией больше пятисот стандартных лет назад. С тех пор они прошли через руки, по меньшей мере, дюжины разных спекулянтов - всегда понижаясь в цене, как только новый владелец обнаруживал, насколько трудно было бы привлечь колонистов в эту систему, когда было так много других, более привлекательных потенциальных направлений. К настоящему времени, фактически существовали четыре отдельных корпорации, которые претендовали на право собственности, и ни одна из них, скорее всего, не откажется от своих претензий, не получив хотя бы какой-то компенсации для списания своих безнадежных долгов.

Если бы Маннергейм вдруг проявил интерес к этой системе, кто-то будет удивляться, почему. За исключением обследования "Джессик Комбайн" (которая, конечно, занималась браконьерством на чужой территории, но разве это могло ее остановить), никто никогда не удосужился возобновить первоначальное обследование системы. Но если Маннергейм начнет предлагать приобрести права на колонизацию, это почти неизбежно изменится, так как соперничающие "владельцы" наверняка заподозрят (и правильно), что Маннергейм знает что-то о ней, чего они не знают. Так что они пойдут и посмотрят сами, в ходе чего обнаружат узел для себя. В этот момент на поверхность всплывут всевозможные судебные тяжбы, претензии, встречные иски и требования огромной компенсации.

Таким образом, у Маннергейма было идеальное прикрытие для сохранения существование узла в тайне, пока он очень осторожно и тихо, через сеть агентов и не связанных напрямую ассоциаций, стремился приобрести Феликс в собственность для себя без привлечения чьего-либо внимания. Те члены СОСМ, которые сами не были мезанцами, но знали о существовании узла Феликса, точно знали, почему они должны держать рот на замке по этому поводу. И они не знали, что "официальная" информация об исследовании, которой поделились с ними, не включала терминал Дария... или терминал SGC-902-36-G.

- Честно говоря, сэр, - голос капитана Грейнджер был очень серьезным, почти мрачным, - это только одна из причин моих собственных сомнений по поводу этой операции. В любом случае, мы не планируем переезжать на Вердант Висту. Во всяком случае, если только нам не понадобится черный ход в Сектор Хевена, а мы ждали двести лет, не делая этого. Я знаю, что это, вероятно, изменится в не слишком отдаленном будущем, но решение о том, когда, наконец, использовать его, будем принимать мы, а не кто-то другой, по крайней мере, пока никто не поймет, что происходит. И мы все в значительной степени согласны с тем, что манти на самом деле вряд ли смогут сделать это. Я чертовски уверена, что они, во всяком случае, не собираются дальше отправлять исследовательские суда через терминал, из которого никто никогда не возвращается! Таким образом, нет никакой необходимости в нападении или в каком-то его... сопутствующем ущербе.

"Ты имеешь в виду, Адди, что нет необходимости убивать все - и всех - на планете, - мрачно подумал Траян. - И если бы у меня хватило смелости открыто признаться в этом, именно это меня и беспокоит. Нам не нужно убивать всех этих людей только ради использования туннельного терминала, который случайно связан с их звездой. На данный момент нет никакого способа в галактике, которым они могли бы собрать столько собственных сил, чтобы мы не смогли убрать их с дороги, даже не утруждаясь. Как только мы это сделаем, кого будет волновать, кому "принадлежит" планета? Строго говоря, мы могли бы забрать ее у них в любое время, когда захотим. Или, по крайней мере, если бы они наотрез отказались сдаться, у нас было бы законное право послать туда войска или даже бомбардировать их, пока они не увидят причину".

Он знал аргументы в пользу этой операции. Даже согласился с тем, что стоящие за ней проблемы были учтены должным образом. Тот факт, что в настоящее время "королевство Факел" не имело военного флота, не означал, что оно не может его приобрести. Или, если на то пошло, даже одолжить один из них. Например, был тот договор, который Кассетти заключил с ним. И Республика Эревон показала достаточно ясно, где ее симпатии. Так что, да, всегда существовала возможность развития реальной военной угрозы в Вердант Висте.

С этой точки зрения можно было бы утверждать, что создание ситуации, в которой никто больше не жил в Вердант Виста, было самым экономичным способом сохранить тайну. А преимущество, которое дала бы Вердант Виста, если бы военные операции Соответствия развернулись в квадранте Хевена, было огромным. Прямое туннельное соединение с квадрантом от главной военной базы Соответствия? Любой командующий в истории убил бы за такое преимущество!

"Но стал бы он убивать все население планеты, чтобы заполучить его? Или, раз об этом заходит речь, чтобы отразить "угрозу" для него, которая, вероятно, все равно никогда не материализуется? У которого было бы достаточно времени, чтобы потом включить этот фактор в свои планы, если он действительно стал бы материализоваться?" - спросил сам себя Траян. "Это то, что застревает у тебя в горле, Адди... и у меня. И именно поэтому мы оба так чертовски злимся на Ганно, не так ли? Потому что то, что он сделал с этим исследовательским крейсером манти, - это именно то, что "Рабсила" планирует сделать со всей проклятой звездной системой."

Конечно, так оно и было, и именно по этой причине ему вообще не следовало начинать этот разговор. В любом случае, оперативная группа четыре не собиралась участвовать в этом деле, - если только что-то пойдет не так, как Траян мог себе представить. И хорошему командиру совсем не пристало тащить с собой в такое моральное болото своих самых доверенных подчиненных.

"Если ты не можешь выносить жару, Осирис, - сказал он себе мрачно, - убирайся с кухни, Либо подавай в отставку, поскольку это тебе так морально противно, либо держи рот на замке, чтобы не усугублять возможную неуверенность твоих подчиненных".

- Я понимаю вашу точку зрения, Адди, - сказал он вслух. - И не могу не согласиться с вами. Но как вы только что заметили, - он посмотрел через стол, спокойно удерживая ее взгляд своими глазами со своим собственным молчаливым предупреждением, - подлинный приказ об исполнении пришел откуда-то с самого верха. Так что на самом деле нет особого смысла в том, чтобы пинать его со всех сторон, не так ли?

- Нет, сэр, - ответила она через мгновение, и он улыбнулся ей.

- В таком случае давайте займемся чем-нибудь другим, - сказал он более оживленно. - В частности, есть та новая симуляция, с которой, как я понимаю, вы возились с Ильдико. Расскажите мне о том, что у вас на уме.

- Ну, что ж, сэр, - его флаг-капитан посмотрела на коммандера Нюборг, а затем снова на Траяна, - нам пришло в голову, что для начала неплохо было бы хотя бы поиграться с "условной ракетой с двумя ступенями". Я не хочу, чтобы она была слишком близка к текущим возможностям техники флота Соответствия, но я думаю, что было бы неплохо начать развивать умы наших тактических офицеров в этом направлении. Итак, Ильдико и я подумали, что разумно допустить, что, по крайней мере, некоторые из отчетов о текущих возможностях манти могут быть на самом деле более обоснованными, чем готов признать ФСЛ. Исходя из этого, мы затем могли бы обрисовать возможности чего-то, приближающегося к имеющемуся оборудованию флота Соответствия.

Она сделала паузу и кивнула Нюборг, явно приглашая оперативного офицера войти в разговор, и коммандер слегка наклонилась вперед в своем кресле, ее бесспорно женственное, но квадратное и крепкое лицо загорелось интересом.

"Вы рады, что мы перестали говорить о том, что должно произойти в Вердант Виста, не так ли, Ильдико??" - думал Траян и знал, что это правда.

- Капитан предполагает, сэр, - сказала Нюборг, - что симуляция этой "условной ракеты" - это была ее идея, сэр, но я думаю, она чертовски хороша - заставит наших тактиков задуматься о наступательном потенциале этого вида оружия... что также позволит им полностью осознать возможные угрозы. Откровенно говоря, нас больше всего беспокоит способность остановить или, по крайней мере, значительно ослабить ракетные удары манти, поэтому нам кажется разумным приступить к открытому рассмотрению способов, как сделать это.

- Я не могу спорить с этим, - сказал ей Траян. - Так расскажите мне об этой "условной ракете".

- Ну, сэр, - сказала Нюборг, - мы начали с того, что...

Глава 51

Октябрь 1921 г. э. р.

- Итак, Джек... как ты думаешь, сколько еще времени пройдет, пока Центр не выдаст мне мое выходное пособие?

- Вообще-то, не так много, - признался МакБрайд.

Он откинулся на спинку стула, придерживая кружку пива, и покачал головой. Он опять сидел с Херландером Симоэнсом на своей кухне так, как они часто сидели в последние месяцы. Тот факт, что они как раз собирались на одну из своих обычных бесед, когда он нанес визит в закусочную Тернер, имел более чем незначительное отношение к его выбору времени.

- Примерно так я и думал. - Симоэнс выдавил кривую улыбку. - Я полагаю, у тебя нет ни малейшего представления о том, что они планируют делать со мной после этого, не так ли?

- Нет. Хотя, честно говоря, не думаю, что это будет очень приятно, Херландер. - Он поморщился. - Знаешь, все эти твои электронные письма к доктору Фабр вряд ли будут говорить в твою пользу. Откровенно говоря, я немного беспокоился о тебе в течение последних нескольких недель. Мы оба знаем, что твое время в Центре подходит к концу. Я полагаю, что одна из причин - это то, что в последнее время твой характер стал еще хуже, чем обычно, честно говоря. И еще мне было интересно, насколько сильно у тебя было искушение попробовать что-то сделать, чтобы поквитаться.

- Поквитаться с кем? - Симоэнс хрипло рассмеялся. - С Соответствием? Ты думаешь, они вообще заметили бы что-нибудь, что я могу сделать в данный момент? И я почти уверен, что охрана Фабр не подпустила бы меня близко к ней. Или к любому другому из СДСП, если на то пошло! И, - его голос слегка смягчился - я не собираюсь ничего делать, чтобы "поквитаться" с Центром, Джек. Не тогда, когда я знаю, как это отразилось бы на тебе.

- Спасибо, - тихо сказал МакБрайд.

Он сделал глоток пива, давая гостю минуту или две, а затем наклонился вперед.

- Спасибо, - повторил он, - но будь честен со мной, Херландер. Ты хочешь поквитаться, не так ли?

Симоэнс несколько секунд молча смотрел на него. Затем ноздри его раздулись, а на лице появилось странное, жесткое выражение - сосредоточенное выражение, жесткое от ненависти.

- Не задумываясь, Джек, - признался он, почти так, как если бы он почувствовал облегчение, произнеся эти слова вслух, даже МакБрайду, человеку - другу, а также хранителю - чья работа заключалась в том, чтобы помешать ему именно в этом. - О, ни на мгновение ока. Но даже если бы я захотел, как бы я мог? Не то чтобы я был в состоянии сделать что-то в большом масштабе. И, честно говоря, я мог бы провести остаток моей жизни, "расквитываясь", и никогда не приблизиться к тому, что заслуживают эти ублюдки.

Он посмотрел МакБрайду прямо в глаза, позволяя ему увидеть гнев, ненависть, концентрированную горечь, и МакБрайд медленно кивнул.

- Так я и думал, - тихо сказал он. - Но скажи мне вот что, Херландер. Если бы я показал тебе, как ты мог бы поквитаться или хотя бы сделать первый шаг, ты бы заинтересовался?

Глаза Симоэнса сузились. МакБрайд ничуть не удивился. Даже сейчас, после тех месяцев их знакомства, несмотря на тот факт, что Джек МакБрайд был, вероятно, ближе к душе Херландера Симоэнса, чем кто-либо другой во вселенной, это мгновенное подозрение должно было возникнуть. Было ли это последним предательством Соответствия? "Друг", завершающий уничтожение Симоэнса, заманивая его к откровенно предательскому заявлению?

МакБрайд понимал это и заставил себя сидеть спокойно, поглядывая на другого человека, ожидая, пока высокопрофессиональный мозг Симоэнса доведет эту логическую цепочку до конца. У МакБрайда не было никакой необходимости "заманивать" его в какую-либо ловушку - прошлых разговоров было более чем достаточно для обеспечения всех доказательств, необходимых службе безопасности Соответствия, чтобы запереть его, по крайней мере, на следующие несколько десятилетий.

Секунды текли мимо, напряженно, медленно, а затем Херландер Симоэнс глубоко вздохнул.

- Да, - сказал он, его голос был даже тише, чем был у МакБрайда. - Да, мне было бы интересно. Почему бы и нет?

Брови Лайоса Ирвина высоко поднялись, когда он воспроизвел изображение со своего "жучка" и узнал "незнакомца" за столиком закусочной. Его удивление усилилось тем фактом, что этого "жучка" он установил несколько недель назад, и теперь эта запись, бесспорно, была устаревшей. Он редко проверял эти записи, так как не хотел посещать закусочную достаточно часто, чтобы его узнали.

"Какого черта..?"

Он понял, что сидит, застыв в изумлении, и нетерпеливо встряхнулся. Пока он не видел в этом никакого смысла, однако включил ускоренную перемотку вперед, просматривая изображение с "жучка", и в том, что он видел, не было никаких сомнений.

"Какого хрена Джек МакБрайд делает, сидя и попивая кофе в такой забегаловке, как у Тернер? Это так далеко за пределами его вотчины, что даже не смешно. И если он собирается провести операцию на моей территории, то почему, черт возьми, не сказал мне об этом?"

Он нахмурился, откинувшись на спинку потрепанного кресла в крошечной кухне тесной квартиры, куда его поместил статус доверенного лица, и напряженно думал. МакБрайд не был похож на этого засранца Лазоруса. О, у него было что-то вроде того же отношения звездной линии "мое дерьмо не воняет", но он лучше контролировал его. И он, по крайней мере, всегда старался выглядеть так, будто уважал неказистые и крайне неприятные обязанности агентов глубокого проникновения, вроде Ирвина. И он предложил, что сам будет следить за ситуацией, о которой ему доложил Ирвин. Он достаточно высоко находился на древе старшинства, чтобы делать это практически так, как ему хотелось, но все же...

"Он уже много лет был офисной крысой, - размышлял Ирвин. - Это тоже заметно. Он так давно не практиковался, что даже не подумал о маскировке, которая кого угодно одурачила бы. И мне никогда не приходило в голову сказать ему, что я оставил там "жучка"."

Ирвин поморщился и напомнил себе, что надо быть справедливым.

"Нет, меня это не обмануло, это правда, но, с другой стороны, я его знаю. Сомневаюсь, что кто-нибудь в этой закусочной когда-либо встречал мистера Джека МакБрайда, великого секретного агента в свободном поиске. На самом деле, единственными людьми, которые могли бы его узнать, были бы другие сотрудники службы безопасности. Но в таком случае, - его глаза сузились, - зачем вообще беспокоиться о маскировке? Насколько мне известно, он никогда не был оперативником здесь, на Мезе, так от кого, черт возьми, ему маскироваться?"

Ирвин посидел в раздумьях несколько секунд, а затем наклонился вперед и воспроизвел изображение с самого начала. Большинству людей это не было бы очевидно, но Ирвин не был "большинством людей". Он был высококвалифицированным сотрудником разведки, и его хмурое выражение снова усилилось, когда он понял, что МакБрайд находился здесь с явной целью поговорить с официантом. И, решил Ирвин, оба они очень старательно притворялись, что этого не было. К тому же, их работа была чертовски хорошей. Если бы что-то понадобилось, чтобы убедить Ирвина в том, что большой сесси действительно сам был оператором, наблюдение за тем, как он "не разговаривает" с МакБрайдом, дало бы это.

И МакБрайд делал точно то же самое в ответ, хотя и не совсем так хорошо. Наверное, потому что он заржавел от стольких лет сидения за письменным столом. Но почему он так беспокоится? О чем, черт побери, они говорят? Должно быть, это какая-то операция по инфильтрации, но какого черта МакБрайд думает, когда делает это сам, выделывая этот трюк в одиночку? И почему он даже не удосужился узнать больше от самого Ирвина? Или хотя бы предупредить Ирвина, чтобы у него была бы какая-то поддержка, если это его странное усилие провалится?

Это было не просто глупо, это было опасно, и что-то в этом звенело где-то глубоко в мозгу Лайоса Ирвина. Очевидно, МакБрайд был намного выше по рангу, и у него не было абсолютно никаких причин беспокоиться о разрешении Ирвина. У него были полномочия начинать расследование в любое время и в любом месте, если он считал, что есть какая-то угроза для безопасности Гамма-центра. Но...

Ход мыслей Ирвина резко прервался, и он резко сел, выпрямившись в кресле.

"Нет, - сказал он себе. - Это просто слишком блядски даже для тебя, Лайос! Этот человек - чертов начальник службы безопасности Гамма-центра, проклятье! Он же четырнадцатого уровня, черт возьми, а у самой Бардасано всего шестнадцатый!"

"Да, это так, - сказал тонкий, тихий голос в задней части его мозга. - И для того, чтобы он это делал, могут быть самые разные совершенно законные причины. Тот факт, что ты не можешь даже отдаленно представить себе, что одна из них может иметь место, вовсе не означает, что они не существуют. Но что, если это потому, что у него нет причины - по крайней мере, законной?"

От этой мысли по спине Лайоса Ирвина пробежала ледяная дрожь. Она была нелепая, и он знал это. Но если МакБрайд что-то замышлял, его общие знания и - особенно! - его должность как начальника службы безопасности Центра позволяли ему причинить ужасающий ущерб. И он был именно этим начальником, так кто бы стал сомневаться в том, что он мог сделать?

"Вот дерьмо. Мне это не нужно. Мне это действительно, действительно не нужно. Если он что-то задумал, то одному Богу известно, сколько вреда он уже причинил. Но если он не замешан в чем-то, а я начну нажимать тревожные кнопки, ему это не очень понравится. И он будет в чертовски выгодном положении, чтобы заставить меня пожалеть о том, что я вообще открыл рот.

Помимо этого, на чьи тревожные кнопки мне нажимать? Не его, это уж чертовски точно! А этот ублюдок Лазорус не только сам по себе большая заноза в заднице в своем праве, но они с МакБрайдом давно знакомы. Передать это ему тоже было бы не самым удачным шагом в карьере, о котором я могу думать. Но если я не передам это кому-нибудь и в этом вообще что-то есть..."

Он сидел, уставившись на застывшее изображение, и его мозг лихорадочно работал.

- Завтра? Так скоро? - тон голоса Херландера был скорее озадаченным, чем расстроенным. К настоящему времени отчуждение между Симоэнсом и всеми, кого он знал, кроме Джека, было практически полным. Единственное, что его действительно заботило больше, чем его гнев и желание отомстить, была память о его дочери - а он мог взять ее с собой, куда бы ни пошел.

- Завтра суббота, - объяснил МакБрайд. - Мне уже рекомендовали в последний раз встретиться с тобой, чтобы все уладить, прежде чем ты отправишься в Сибирь.

Симоэнс нахмурился.

- Где эта Сибирь?

- Прости. Это просто древняя отсылка. Она означает долгое изгнание, Херландер, и в очень жестких условиях. В твоем случае, вероятно, это будет означать длительный период "реабилитации" и серию дерьмовых заданий, где они могут буквально сидеть на тебе и убеждаться, что ты ничего не испортил в поисках какой-то мести. Ты слишком ценен, чтобы совсем от тебя избавиться, но сначала придет прохладный день в аду, прежде чем кто-либо снова действительно начнет доверять тебе, и ты знаешь это.

Симоэнс посмотрел на него, потом кивнул.

- Хорошо, с этим не поспоришь. Но почему завтрашний день так важен?

- Я уже сказал Бардасано, что было бы лучше провести нашу последнюю встречу в субботу. В Гамма-центре будет не столь много людей, поэтому я сказал, что тебе будет спокойнее. Облегчить мне получение всей заключительной информации, которую ты мог бы предоставить. - Он пожал плечами. - Я планировал подождать до следующей субботы - может быть, даже до еще одной субботы - но, учитывая новые события, мы должны сделать это прямо сейчас.

Херландер глубоко вздохнул.

- Хорошо. Что мне делать?

- Завтра рано утром отправляйся по этому адресу. - Он подвинул по столу листочек. - Запомни его и уничтожь записку. Кто-нибудь будет там и отвезет тебя на встречу с людьми, которые будут забирать нас с планеты. Встретимся там позже, после того, как я закончу кое-какие последние дела в Гамма-центре.

- Какие де..? Ох. Ты будешь прокладывать ложные следы.

Джек улыбнулся.

- Можно и так сказать.

Антон оглядел сидящих за столом.

- Всем ли ясно, что должно произойти?

Карл Хансен бросил быстрый взгляд на трех своих подчиненных.

- Да, я так думаю. Дэвид, у тебя самое сложное задание. Есть вопросы?

Дэвид Притчард покачал головой.

- Нет, это достаточно просто. После того, как этот кто-то-чье-имя-до-сих-пор-остается-неизвестным, покидает этот "Гамма-центр" - о чем мне сообщит сигнал от Карен - я паркую аэрокар на стоянке спортивного стадиона по соседству и ухожу с достаточным запасом времени, чтобы убраться. Кэри запустит устройство, которое мы уже установили в старой башне Буэнавентура, как только Карл сообщит, что он уже направляется в космопорт с этим кем-то. Тогда я подрываю свое устройство.

- Это, вероятно, даже не поцарапает Центр, - сказал Хансен, - учитывая то, насколько глубоко он зарыт. Но должно нанести серьезный ущерб башне Суворова. - Как и другие члены его группы, Хансен даже сейчас имел лишь смутное представление о том, чем в действительности был Гамма-центр, но ему не нужно было знать, чем он был, пока он знал, что это важно для властей, ненавидимых им всеми фибрами души. - Суворов находится прямо над ним, - продолжил он, - так что скорпионы обязаны предположить, что Центр - настоящая цель всего происходящего.

У Притчарда было кислое выражение на лице.

- Я все еще не понимаю, почему мы прилагаем столько усилий, чтобы снизить количество жертв. В этой части города из сесси будут только слуги и уборщики.

- Именно поэтому мы делаем это таким образом, Дэвид. - Карен Стив Уильямс не делала никаких усилий, чтобы скрыть свое недружелюбие. - Эти слуги и уборщики тоже наши люди, знаешь ли, даже если ты не заботишься о них. Как бы то ни было, мы убьем некоторых из них. Но, по крайней мере, таким образом - и выбор субботы во многом поможет - что это не должно быть так уж плохо.

Кэри Кондор кивнула.

- Я согласна с Карен. Дэвид, попытайся свести жажду крови к разумному минимуму, ладно? Другое дело, если бы ты мог припарковать аэрокар внутри гаража Суворова...

- А еще лучше, припарковать его прямо посреди парка Пайн Вэлли, - свирепо сказал Притчард. Пайн Вэлли был парком точно в центре Грин Пайнс, а Грин Пайнс населяли только свободнорожденные граждане - и при этом богатые и с очень хорошими связями. Скрытное местоположение Гамма-центра помещало его в пределах города Грин Пайнс, но он лежал на коммерческой стороне города.

- Да, конечно, это было бы здорово, за исключением того, что ты никак не сможешь припарковать аэрокар в пределах этого места или вблизи него и безопасно уйти. Не с той охраной, что у них там. Стоянка спортивного стадиона как можно ближе к тому, что возможно для нас.

Притчард был недоволен таким заданием. Даже ядерное устройство - во всяком случае, столь малое, как у него - не нанесло бы большого ущерба скрытому, защищенному сооружению. Точно не тогда, когда оно было бы взорвано на открытой, пустой парковке, более чем в километре от их цели.

Но... Он полагал, что это было лучше, чем ничего. И он знал, что больше не было никакого смысла продолжать спор.

- Да, да, прекрасно. Я понимаю план.

Виктор и Яна закончили свой последний обход прохода для побега. Первоначально он был построен как один из трубопроводов для городской подземной транспортной сети. Примерно столетием ранее город прекратил работу большей части этой сети, но не видел причин, чтобы разрушать то, что оставалось. Затраты на снос зданий, которые находились над оставшейся частью сети, чтобы затем надлежащим образом заполнить трубопровод, были бы гораздо больше. Так же, как и стоимость ремонта части города, если бы эти старые подземелья начали подвергаться коррозии.

С тех пор заброшенные проходы использовались разными людьми по-разному. Не удивительно, что в городе было большое количество неимущих, в том числе много людей, которые не были вменяемыми. Многие из них жили там, внизу. Преступники использовали проходы для самых разных целей - и платили полиции, чтобы она не слишком часто и не слишком тщательно осматривала их. Торговцы использовали их для хранения скоропортящихся товаров в условиях, которые по цене были несравнимы с хранением под открытым небом. И, наконец, проходы использовались подпольем, переправлявшим беглых рабов на свободу.

В этот конкретный проход можно было попасть через потайной вход в подвале одного из многоквартирных домов недалеко от закусочной Стеф Тернер. На самом деле, они даже потратили немного денег на укрепление прохода и убедились, что он был устойчивым. От входа проход тянулся целых два километра под улицами города. Они воспользуются предпоследним выходом, чтобы выбраться наружу вблизи от развозного фургона, который доставит их в космопорт. К тому времени, как они доберутся до фургона, Карл Хансен и два мезанских перебежчика должны уже прибыть.

Все они, кроме Карла и Виктора - Карл, как водитель, Виктор, как его помощник - будут спрятаны в ящиках в салоне фургона. Если только охранники космопорта не станут настаивать на физическом обыске фургона, в том числе взломе ящиков, все должно сработать нормально. Среди множества предметов, которые Виктор приобрел у неизменно услужливого Триеу Чуанли, были транспортные контейнеры, не только герметично изолированные от окружающей среды, но даже с оборудованием, предназначенным для блокировки всякого рода инструментального обследования, которым охранники, как правило, ограничивались.

Было совсем маловероятно, что эти охранники будут настаивать на физическом обыске. Эта часть космопорта была отдана под перевозки на орбиту и обратно для более мелких и менее авторитетных грузоперевозчиков. Считалось само собой разумеющимся, что провозится определенное количество контрабанды. Взяток Карла должно быть достаточно, чтобы сделать свое дело.

Если нет... Ну, Виктор был там. С тем же Кеттриджем А-3, спрятанным в рукаве. Был, по крайней мере, шанс - к тому же неплохой - что он мог убить всех охранников до того, как они успеют отправить предупреждение. Затем они могли бы перебраться в шаттл "Хали Соул" и оказаться на низкой орбите, прежде чем кто-то действительно узнает, что случилось. Таких шаттлов приходило и уходило так много, что если власти не отследят, куда они сели, они могли бы оказаться на борту "Хали Соул" незамеченными.

Хотелось бы надеяться, конечно, что до этого не дойдет.

- Ну, вот и все, - сказала Яна. - Виктор, я должна сказать, что это было реальное удовольствие спать с тобой ночь за ночью, ночь за ночью, твердо зная, что вообще не получу острых ощущений.

- О, прекрати ныть. Если бы я доставил тебе хоть немного острых ощущений - и Танди узнала бы об этом - ты получила бы острые ощущения на всю жизнь.

Яна усмехнулась.

- На очень короткую жизнь.

- Иначе бы ее не называли большой кайей.

Возвращаясь по другому подземному ходу с конспиративной квартиры, где он встречался с группой Хансена, Антон решил побороться со своей совестью. Времени уже не оставалось. Он либо задавит эту чертову штуку или ему придется признать свое поражение, что означало бы возвращение к тем частям их с Виктором плана, которыми он не был доволен.

Его угрызения совести сосредоточились на том, что они используют ядерные устройства. Он никогда не чувствовал себя комфортно с ними. Поначалу он собирался заменить их топливно-воздушными смесями с таким же эффектом, как от малых ядерных взрывных устройств. Он отказался от этого аргумента, когда их местные контакты настояли, что у них нет ресурсов для создания самодельных бомб этого типа - что, конечно, было очевидным... уклонением от истины.

Правда, в отличие от ядерных устройств, топливно-воздушные бомбы не использовались в гражданских целях, хотя альтернативой была простая покупка их на черном рынке, но дело было не только в этом. Он мог бы изготовить для них подходящую топливно-воздушную бомбу за два-три часа, используя имеющийся в продаже водород, портативную варочную панель и дешевый таймер, и он знал, что они это знают. Это означало, что настоящая причина, по которой они "не имеют ресурсов", заключалась в том, что они хотели сделать заявление, и у него были серьезные сомнения в необходимости данного заявления.

Отчасти, конечно, в то время он надеялся и ожидал, что такого рода "яркий" (мягко говоря) метод побега в любом случае никогда не понадобится. Конечно, не было никакой возможности предсказать или даже вообразить себе, какую шпионскую сокровищницу представляли собой Джек МакБрайд и его компаньон.

Антон знал, что с чисто практической точки зрения его нежелание использовать ядерные устройства было бессмысленно. Можно было даже возразить, - как Виктор, конечно, сделал бы - что это было совершенно глупо. Человечество уже давно разработало методы массового уничтожения, которые были более разрушительными, чем любое ядерное устройство из когда-либо созданных. Бывшие наемники из госбезопасности, которые вскоре попытаются уничтожить Факел от имени Мезы, не будут применять ядерное оружие. Для этого потребовалось бы слишком много такого оружия, да и зачем вообще беспокоиться о нем? Конечно, они будут использовать ракеты, но только в качестве кинетического оружия. При разгоне до семидесяти или восьмидесяти процентов скорости света они сделают свое дело так же тщательно, как "убийца динозавров" в галактической истории, и без каких-либо ядерных боеголовок! Откровенно говоря, несколько крупных болидов - ничего более необычного, чем камни или даже ледяные глыбы - могли бы отлично справиться с этой задачей, если бы у нападавших хватило времени, чтобы разогнать их до семидесяти или восьмидесяти тысяч километров в секунду, что было едва ли ползком по меркам цивилизации с импеллерным приводом. Просто использовать ракеты быстрее и проще, чем возиться с камнями и глыбами льда.

Тем не менее, для многих людей в современной вселенной - и Антон оказался одним из них - ядерное оружие несло в себе затяжной древний ужас. Оно было первым оружием массового уничтожения, разработанным и используемым человеческими существами друг против друга. Возможно, по этой причине его все еще окружала особая аура.

Конечно, именно по этой причине Хансен и его группа - несомненно, Дэвид Притчард - были так полны решимости взорвать ядерные устройства. Они были охвачены не только свирепым гневом, тянущимся из глубины веков, но этой ярости придало мощный импульс еще и знание о планах Мезы уничтожить Факел, которым Антон и Виктор поделились с ними. Если копнуть до самых грубых и кровоточащих основ, отношение людей Хансена можно было резюмировать следующим образом: "Итак, скорпионы хотят играть грубо, не так ли? Не проблема. Грубо так грубо".

Они знали, что применение ядерных устройств на самой Мезе приведет к массивному - действительно, качественному - приросту и без того убийственной интенсивности борьбы между рабами и их создателями. Планы этих рабовладельцев нарушить Эриданский эдикт сделали бы то же самое, конечно. Но, по крайней мере, один раз именно рабы нанесли бы такой удар первыми.

У Зилвицки были серьезные сомнения в мудрости этого курса действий. Даже у Виктора, если не в той же степени, что у Антона. Но в этой борьбе был импульс, который в определенных местах и в определенное время - и он подозревал, что это было одно из них - преодолевал всякую осторожность.

На мгновение, услышав легкий шорох слева от себя, Антон остановился и повернулся в ту сторону. Это было просто рефлекторное действие с его стороны, ясно дававшее понять любому, кто собирался напасть на него, что такой образ действий был бы крайне неразумным.

Возможно, это было неизбежно. Может быть, даже полезно. У Антона не было никакой надежды, что людей, стоящих за этим планом "мезанского Соответствия", можно было образумить. Одна та информация, которую МакБрайд уже передал о них, сделала очевидным, что, несмотря на их интеллект и проницательность, они отказались от разума несколько столетий назад. Но, может быть, их можно было запугать тем же грубым способом, каким Антон сейчас запугивал того, кто скрывался в этой темноте сбоку от прохода.

Скорее всего, нет. Почти наверняка нет. Но может, все же стоит попробовать?

Однако, в конце концов, его сомнения развеяло кое-что другое. Это было похоже на импульсы, движущие Хансеном, Притчардом и их товарищами. Эти люди из мезанского Соответствия и их марионетки из "Рабсилы" были, в конце концов, теми же свиньями, которые похитили одну из его дочерей, пытались убить другую, пытались убить его жену - его, конечно, тоже, но на это он не обижался- а теперь вновь пытались убить его дочь.

"К черту все это. Пусть они горят".

Они уже решили, что Антон проведет эту последнюю ночь в безопасной квартире Виктора и Яны. В этом был небольшой риск, но меньший, чем еще одна дополнительная встреча, усложнявшая их действия на следующий день.

Когда он пришел, двое его спутников уже были там, сидя за кухонным столом, где они уже провели столько часов.

- У тебя задумчивый вид, - сказал Виктор. - Тебя что-то беспокоит, Антон?

Он накинул куртку, которую носил, на одно из сидений, чтобы защититься от холода.

- Нет, - сказал он.

Поздно вечером Лайос пришел к своему решению. Как бы ему ни хотелось рисковать, он не видел, где у него выбор. Ему придется рассказать Бардасано.

Завтра, с раннего утра. Потребуется изрядное время на уговоры, прежде чем он сможет пройти помощников Бардасано, поскольку он не был одним из тех людей, с кем она регулярно общалась. Попытка сделать это ночью была, наверное, невозможной.

Во всяком случае, завтра наступит достаточно скоро. За это время Джек никуда не денется.

Глава 52

Джек МакБрайд почувствовал, как внутри него закружилась странно хрупкая, поющая пустота, когда он подставил свой рисунок сетчатки сканеру и провел рукой по биометрическим датчикам безопасности, как делал это много раз до этого. Даже сейчас ему было почти невозможно поверить - по-настоящему поверить - что это был последний раз, когда он это делает.

- Доброе утро, шеф МакБрайд, - сказал с улыбкой одетый в форму сержант, стоящий за датчиками. - Не ожидал увидеть вас здесь сегодня. Чертовски уверен, что не так рано.

- Я тоже не ожидал увидеть себя здесь сегодня, - ответил МакБрайд с тщательно дозируемой долей кривого юмора. - Но это было до того, как я понял, насколько отстал. - Он закатил глаза. - Оказывается, есть несколько мелких деталей, которые необходимо учесть в моих квартальных отчетах.

- Ой. - Сержант сочувственно усмехнулся. В отличие от некоторых своих сверстников, Джек МакБрайд пользовался популярностью у своих подчиненных, и отчасти это объяснялось тем, что он не отрывал людям головы, считая себя оловянным божком.

- Что ж, мне лучше перейти к делу, - вздохнул МакБрайд, затем покачал головой. - О, кстати, я жду доктора Симоэнса. Отправьте его прямо ко мне в офис, когда он появится здесь, хорошо?

- Да, сэр.

Сочувственный юмор сержанта испарился. К настоящему времени все в Центре знали о Симоэнсе. Они знали, как долго и упорно боролся МакБрайд, чтобы сохранить его работоспособным... и они также знали, что начальник службы безопасности, наконец, проиграл битву. Сержант очень сомневался, что МакБрайд с нетерпением ждал того, что почти наверняка будет его последней беседой с озлобленным ученым.

- Спасибо.

МакБрайд кивнул и направился в свой кабинет.

Лайос Ирвин появился в закусочной Стеф Тернер в восемь утра, как и велела ему Бардасано, чувствуя себя явно недовольным этим заданием. Его недовольство было вызвано двумя причинами.

Во-первых, ему не нравилось - очень - получать приказы, которые были расплывчаты до такой степени, что напоминали овсянку.

"Загляни в закусочную и посмотри, нет ли чего подозрительного. Если что-то появится, дай мне знать сразу же, по личному каналу. Пока ты будешь этим заниматься, я проверю МакБрайда, чтобы выяснить, какого черта он, по его мнению, делает".

Замечательно. И эта Бардасано должна быть каким-то гением звездной линии! С таким же успехом она могла бы приказать, чтобы он поошивался на детской площадке и доложил ей, если он заметит ого-то из детей за нарушением правил. Что - конкретно - она хотела, чтобы он искал? Кто знает?

Что-то в действиях МакБрайда, должно быть, встревожило ее больше, чем он предполагал. О, отчасти это объяснялось тем, что она была простужена, и Ирвин предполагал, что его приход как пеона с собственным скромным рангом, нарушивший ее безопасность, когда она садилась завтракать, тоже не улучшил ситуацию. Может быть, она просто не была ранней пташкой?

Даже сейчас его губы слегка дрогнули при этой мысли, но искушение улыбнуться быстро исчезло. По крайней мере, некоторая путаница была неизбежной, когда младший агент минует очередь подчинения, как пришлось сделать ему, но это показалось ему важнее, чем просто неизбежная бюрократическая путаница в чем-то размером и сложностью безопасности Соответствия. Судя по всему, что он когда-либо слышал, Бардасано была обычно остра, как бритва, но беспристрастный наблюдатель никогда бы к такому выводу не пришел на основе указаний, что она дала ему.

Второй источник его несчастья, еще больший, тащился по улице примерно в ста метрах позади него. В дополнение к предоставлению ему расплывчатых инструкций, Бардасано также настояла снабдить Лайоса тем, что она назвала "подкреплением". Три человека из одного из ее "специальных подразделений" - что бы, черт возьми, это ни значило - которые будут там, чтобы предоставить ему любую силу, которая может понадобиться.

Замечательно. Ирвин был шпионом, а не каким-то глупым "героем боевика" из голодрамы. Он собирал информацию, вот что он делал. Если бы Бардасано хотела, чтобы он делал свою работу, он смог бы сделать это намного лучше, работая самостоятельно, вообще без поддержки - и уж тем более "подкрепления", чье полевое мастерство было настолько ржавым, что, вероятно, дворняги на улице знали, что у трех клоунов позади него были официальные мускулы. А если, напротив, она хотела расправиться с тем, кто был в закусочной этим утром, то какого черта она вообще настаивала на том, чтобы втянуть Лайоса в это дело?

У него даже не было с собой оружия. Не говоря о других причинах, потому что он был как юридически, так и генетически, сесси [в начале Гл. 46 пишется, что на языке Ирвина можно было увидеть маркер генетического раба, и что он носил соответствующую робу], а сесси запрещалось владеть огнестрельным оружием любого вида. Даже с ножом, лезвие которого было длиннее шести сантиметров, ему грозил бы арест, если бы такой нашли у него.

Лайос дал молчаливую клятву, что в том маловероятном случае, если в закусочной Тернер действительно вспыхнет насилие, его вклад в дело справедливости будет заключаться в том, чтобы спрятаться под столом. Пусть этим занимаются "специалисты" Бардасано. Они были из тех людей, которые даже в ванную ходили с важным видом.

Херландер Симоэнс неуверенно посмотрел на молодого человека, стоящего перед ним. Он понял, что, вероятно, никогда в жизни не был рядом с сесси. Даже по стандартам звездных линий, воспитанных в привилегированном обществе, он вел уединенную жизнь.

И теперь он отдавал эту жизнь в руки одного из них.

Нет, двух. Крупная, крепкого вида блондинка вышла из задней части фургона. Хотя она не походила на сесси.

- Садитесь, - сказала она. - Я помогу вам спрятаться в вашем ящике.

Женщина забралась в ящик вместе с ним. Сам ящик еще не был запечатан.

- Теперь мы ждем, - сказала она. - Меня зовут Яна.

Джек действительно предпочел бы позаботиться обо всем этом еще вчера, но он не совсем осмелился. В некотором смысле, в этом, возможно, не было необходимости, но на данный момент он не был готов согласиться на "возможно, нет". В его компьютерных файлах было слишком много данных, слишком много информации о Симоэнсе, слишком много, что могло направить бдительного следователя на опасно верный путь, прежде чем Зилвицки и Каша смогли бы вывезти их с планеты и системы.

Однако, даже важнее, чем удаление отпечатков пальцев, которые он мог непреднамеренно оставить, была необходимость совершить отвлекающий маневр. Его и Симоэнса хватятся, вероятно, прежде, чем они смогут оказаться вне планеты, и, конечно, прежде, чем они смогут уйти из системы. МакБрайд был почти уверен, что он выяснил, какое из немезанских судов, находящихся в настоящее время в звездной системе, было колесницей Зилвицки и Каша, а если он мог выяснить это, значит, может кто-то другой. Поэтому, поскольку в любом случае его не будет на месте, создание подходящего отвлекающего маневра или даже пары казалось уместным. И лучшее место для этого было прямо здесь, в его офисе.

Джек был также уверен, что у Зилвицки и Каша были свои собственные планы отвлечения, хотя он понятия не имел, какими они могут быть. Вероятно, грубое насилие, так как у них не было того кибернетического доступа, как у него. Он не спрашивал, а если бы и спросил, они, вероятно, не сказали бы ему - точно так же, как, если бы его спросили, он бы сохранил свои собственные планы в тайне. Он не сказал даже Херландеру, что он собирается делать.

Он устроился за своим столом и ввел свой личный код доступа. Дисплей мигнул, ожил и, вопреки себе, он улыбнулся, вытащил чип из кармана и вставил его на место.

Лайос сидел уже больше двух минут, и ему вручили меню к тому времени, когда трое его помощников вошли в закусочную. По крайней мере, они могли следовать простым инструкциям. Он решил, что прошло достаточно времени, чтобы никто не связал его приход с ними. В закусочной Тернер в это время дня было многолюдно.

Большинство столов были заняты, но была свободна открытая кабинка у противоположной стены закусочной от столика Ирвина. Трое "специалистов" Бардасано скользнули на сиденья.

Лайосу пришлось приложить все усилия, чтобы не морщиться. Это выходило за рамки ржавого ремесла. Неужели эти клоуны не получили вообще никакой подготовки? Для начала, трио состояло из двух мужчин и одной женщины - и женщина сидела напротив двух мужчин. Вероятно, это было отражением некой их собственной иерархии. Но такая гендерная конфигурация, хотя, конечно, не неслыханная, все же была достаточно необычной, чтобы привлечь внимание любого, кто был действительно профессионалом в этом бизнесе.

И... конечно же. Из-под опущенных бровей он увидел, как дородный официант, отвернувшись от трио - он собирался принести им меню - взглянул в сторону другого парня, который, по ощущениям Лайоса, был агентом Баллрум.

Тот сидел на стуле у стойки. Лайос не мог его видеть, не повернув немного головы. Он решил рискнуть, так как это было маловероятно...

Он никогда в жизни не был так удивлен. Парень уже встал со стула и рука его...

Пистолет!

Ирвин нырнул под стол. К тому времени, как он оказался внизу, все закончилось. В состоянии шока, на коленях, он уставился на кровавую бойню в другом конце помещения.

Антон знал, что произойдет, с того момента, когда трое новичков направились к своим местам. Виктор заметил их, когда они вошли, так же мгновенно и уверенно, как и Зилвицки. И он сделал тот же вывод. Один агент, возможно, просто шпион. Трое, особенно действующие в таком очевидном унисоне, означали, что молот опускался. Что-то взорвалось. Так или иначе, где-то - кто знает? - но определенно взорвалось.

Философия Каша в этой ситуации состояла в том, чтобы выстрелить в руку с молотом, прежде чем она поднимется. Он ожидал лишь неизбежного психологического момента, когда даже самые опытные и закаленные коммандос ощутят комфорт, удобно устраиваясь на сиденьях и самую чуточку расслабившись.

Дать Виктору Каша эту "самую чуточку" было все равно, что дать большой белой акуле "малюсенький кусочек"

Антон даже не пытался присоединиться. В этом он был столь же далек от уровня Каша, каким был сам хевенит, когда дело доходило до манипулирования программным обеспечением по безопасности. Он только окажется на его пути. Что он сделал, так это активировал устройство для постановки помех, которое носил с собой. Если у трех людей, которые пришли в закусочную, было регистрирующее оборудование, ни одно из них не будет работать.

Сначала Виктор расправился с женщиной. Судя по тому, как они расселись в кабинке, она была, вероятно, лидером. Два выстрела в голову. Предварительный в центр массы был полезен против кого-то на ногах, особенно с небольшим пистолетом, вроде Кеттриджа, но, скорее всего, был бы пустой тратой времени с кем-то, сидящим за столом.

Затем он дважды выстрелил в каждого из двух мужчин. Сделал несколько шагов через помещение и расстрелял всех троих вновь. По одному выстрелу на каждого, потребовалась всего лишь дополнительная доля секунды, чтобы прицелиться и убедиться, что выстрелы были смертельными. В этом, вероятно, не было необходимости, так как они почти наверняка были уже мертвы. Но Каша был твердым приверженцем принципа, что если браться за дело, его стоит делать хорошо.

Потом он подошел к двери и встал у нее. Это одновременно мешало кому-либо уйти и давало ему свободный обзор на всех присутствующих в закусочной, так что...

- Любого, кто попытается использовать свой комм - даже возьмет в руку - я пристрелю. Просто сидите на месте. Все оставшиеся в живых вне опасности.

Конечно, это было не совсем правдой. К тому времени, когда Виктор начал указывать на человека под столом, Антон уже был там. Он протянул руку, схватил его за воротник и вытащил наружу.

- Боюсь, ты подозрительный тип, - сказал он мягко. - Слишком рано нырнул под стол.

Джек действительно подготовил чип несколько дней назад, но случайных проверок безопасности электронных систем Центра было слишком много, чтобы он рискнул загрузить свою работу раньше, чем это было абсолютно необходимо. Однако когда пришло время, весь ад должен был закончиться к полудню, когда тщательно упорядоченные сообщения - и управляемые компьютером акты саботажа - понеслись наружу.

Они начнут прямо здесь, в Центре, вторгаясь в память компьютеров, превращая критические молекулярные схемы в шлак, а затем перейдут к вторжению в системы Совета по долгосрочному планированию. Он сомневался, что они проникнут очень глубоко, но он мог ошибаться. Он и Симоэнс объединили опыт гиперфизика и знания МакБрайда о системах безопасности, когда они разрабатывали атаки, так что была, по меньшей мере, значительная вероятность того, что им удастся причинить реальный ущерб до того, как их электронные приспешники будут побеждены.

В то же время основные исполняемые программы будут сами по себе перезагружаться из одной высокозащищенной системы в другую и, как правило, будут наносить весь возможный ущерб. Исходя из таких внутренних глубин, они почти наверняка вызовут гораздо больший хаос и неразбериху - не говоря уже о повреждениях - нежели представлял себе в худших кошмарах кто-либо из представителей кибербезопасности.

И пока все это происходит, в систему будут сбрасываться его собственные безумные сообщения о том, как он лихорадочно старается предупредить свое начальство о неистовых попытках Симоэнса наказать Соответствие за все, что оно сделало с его дочерью и с ним. Они были очень тщательно обработаны, чтобы создать впечатление, что МакБрайд лично преследовал Симоэнса... и что оба они направлялись прямо в Мендель, где Симоэнс намеревался совершить самоубийственный налет на саму столицу.

Это было бы последним штрихом, идеальным прикрытием для побега, потому что этот бесстрашный защитник Соответствия, Джек МакБрайд, остановит сумасшедшего, который стал его другом, протаранив его начиненный взрывчаткой аэрокар в воздухе недалеко от воздушного пространства города. Это был бы очень большой, очень шумный взрыв, и все обломки были бы распределены (безвредно) на больших территориях лесистой местности недалеко от Менделя.

В конце концов, следователям по катастрофе стало бы очевидным, что вокруг не было никаких человеческих останков, но учитывая, насколько измельченными будут обломки, вероятно, потребуется некоторое время, чтобы прийти к этому выводу. К тому времени...

Его комм внезапно загудел, и он дернулся в кресле, осознав приоритет сигнала. На мгновение ему показалось, что сердце взорвется в груди, но потом он встряхнулся. Было множество причин, по которым кто-то мог связаться с ним в приоритетном порядке, учитывая его обязанности, напомнил он себе, и нажал клавишу приема.

- Да?

- Джек, это Стив. - Изображение Стивена Лазоруса появилось на дисплее, пока он говорил. Его темные глаза были еще темнее, чем обычно, а выражение его лица было глубоко обеспокоенным.

- В чем дело, Стив? - спросил МакБрайд, с беспокойством в собственном голосе, когда заметил очевидную озабоченность своего друга.

- Какого черта ты делаешь? - наполовину выпалил Лазорус.

- Я? - каким-то образом МакБрайду удалось вложить искреннее удивление в свой голос. Он посмотрел на Лазоруса мгновение, затем поморщился. - Что ты имеешь в виду, говоря, что я делаю?

- Я только что закончил действительно странный разговор по комму, - сказал Лазорус. - С Бардасано.

- Бардасано? - Этого имени было достаточно, чтобы выказать, по крайней мере, небольшое беспокойство, сказал ему уголок мозга МакБрайда с сумасшедшим спокойствием, и он позволил своей гримасе превратиться в хмурое выражение смешанного замешательства и опасения. - Разговор о чем?

- О тебе, дурачок! - Лазорус покачал головой. - Когда ты предложил убрать Ирвина с моей спины, мне и в голову не приходило, что ты попытаешься устроить какое-то идиотское собственное расследование! Я имею в виду, что ты один из моих лучших друзей, Джек, и я думаю, что ты, повторюсь, один из самых умных людей, которых я знаю, но ты уже много лет не работал в этой области. Может, мне и не нравится этот сукин сын, но если ты чувствовал, что кто-то другой просто должен был заглянуть в отчеты Ирвина, тебе следовало принести их мне.

- О, черт, - пробормотал МакБрайд в то время, как его мозг лихорадочно работал. - Я не хотел тебя беспокоить, - продолжил он импровизировать на лету. - Это казалось не таким уж и сложным. Кроме того, я подумал, что мне не помешает сменить темп. Отойти от беспокойства о Симоэнсе и всего остального дерьма здесь, в Центре.

- О, да? Ну, позволь мне сказать тебе, приятель, что для нее тебе нужна история получше, чем "мне стало скучно толкать фишки". Если я не ошибаюсь, Бардасано на пути к Центру прямо сейчас, чтобы лично выдрать тебя за то, что ты так облажался с процедурой. Я не думаю, что она чувствует себя очень забавно, Джек.

- Дерьмо, - сказал МакБрайд. Потом он встряхнулся. - Спасибо, Стив. Я ценю предостережение, и я надеюсь, что все это не выплеснется на тебя.

- К черту мои брызги, ты просто начинай сейчас выяснять, как раскрутить это наилучшим способом, какой только сможешь, когда она прорвется в твой офис с кровью в глазах, - фыркнул Лазорус.

- Лучший совет, который я когда-либо слышал, - ответил МакБрайд с несколько вымученной улыбкой. - Еще раз спасибо. А теперь мне лучше заняться этим. Конец связи, Стив.

- Конец связи, - ответил Лазорус, и комм опустел.

- Стеф, заткнись. - Антон бесстрастно встретил пристальный взгляд хозяйки закусочной. - Нет смысла кричать на меня. Мне жаль, что дошло до этого, но это случилось. У тебя нет выбора. Либо ты идешь с нами вместе с дочерью, или будешь мертва в течение недели. Так будет и с Нэнси.

Она немного поникла.

- Черт возьми, я же сказала, что не принимала никакого участия - и не хотела участвовать - в делах Сабуро.

- Мы на самом деле не Баллрум. Но это не поможет тебе, потому что с точки зрения людей, управляющих этой планетой, мы намного хуже. Они убьют тебя, Стеф. Тебя и Нэнси, обеих - после того как выжмут вас досуха, даже если нет ничего, чтобы выжимать. Они никогда не поверят, что ты не замешана.

В отчаянии она оглядела кухню.

- Но... Это все, что у меня есть. Все в этом мире.

Антон улыбнулся.

- Ну, если уж на то пошло, тебе повезло. Выигрыш в лотерею - своего рода удача. Я чертовски богат, Стеф. Вернее, моя жена. Но Кэти жертвовала на благие цели с детства. Она и глазом не моргнет, предложив тебе ресторан лучше этого.

- Ты уверен?

- Да, я уверен. Пожалуйста, можем мы теперь двигаться? - Он посмотрел на девочку-подростка, стоящую с широко раскрытыми глазами у одной из печей. - У нас нет времени на сборы, Нэнси. Так что если тебе или твоей маме что-то отчаянно нужно взять с собой, то это должно быть что-то из этой кухни.

Стеф взяла половник, который, как она утверждала, был ее "счастливым ковшом". Ее дочь Нэнси, демонстрируя гораздо больше практичности или боевого духа, или и того, и другого, взяла нож, самый большой, который смогла найти. В ее маленькой руке он выглядел почти как меч.

Глава 53

МакБрайд сидел, уставившись на пустой дисплей в течение двух или трех ударов сердца, и его прежняя кружащаяся пустота внезапно стала очень тихой, очень спокойной. Он знал, что должен был сделать.

Его руки вернулись к клавиатуре компьютера, и он вызвал одну из только что установленных последовательностей. Это было не в том порядке, в котором он планировал активировать их, но это должно было сработать, и он обнажил зубы, когда память центрального компьютера была скорректирована, чтобы показать, что Херландер Симоэнс вошел в его офис вместе с ним.

Информация о перемещениях персонала в Центр и из него автоматически копировалась в автономную систему за пределами объекта. Он мог бы подключиться к удаленной системе со своего личного терминала здесь, в Центре, если бы хотел стереть информацию о себе, но это было последнее, что он хотел, потому что автономные системы были тем, что прикроет побег Симоэнса... как он надеялся.

Он почувствовал внезапный, глубокий укол скорби, когда подумал о сержанте внизу в вестибюле, но он не мог предупредить этого человека, не сняв прикрытия Симоэнса. Кроме того, несмотря на выходные, сержант был не единственным человеком в комплексе с ним, и сейчас он ничего не мог с этим поделать.

На самом деле это оказалось интересным опытом. Любопытство было одной из самых выдающихся черт Херландера, и теперь он понял, что, возможно, мог бы использовать эту черту, чтобы держать свой страх под контролем.

Ящик с климат-контролем - с первоклассными воздухоочистителями и тем, что было похоже на аварийный резервный баллон с воздухом - снаружи выглядел так, как будто в нем не было ничего более деликатного, чем тяжелая техника.

Внутри даже было светло. Очень тускло, но все же свет был. Он ожидал, что проделает всю поездку в темноте, ничего не видя вообще.

Женщина посмотрела на свои часы, возможно, в сотый раз.

- Они скоро должны быть здесь, - пробормотала она. - Что ж. Может быть, еще полчаса.

Глаза Херландера, с интересом оглядывающиеся вокруг, остановились на панели в одном из углов ящика.

"Боже милостивый. Это что, скремблинг-оборудование? Откуда они взяли эту хрень?"

Джек подумал об отправке последнего послания Захарии, или своим родителям, или сестрам, но не очень усердно. Как бы ему ни хотелось объяснить свои рассуждения им, он уже решил, что не может так рисковать. Служба безопасности будет очень внимательно следить за ними всеми, и их лучшей защитой будет тот факт, что он никому из них не сказал ни единого слова о том, что он планировал. Учитывая возможности средств безопасности, не потребуется много времени, чтобы установить, что в любом случае никто из них не имел ни малейшего представления или был каким-то образом причастен к его действиям.

И, несмотря на отвращение, которое он испытывал к Соответствию и всему, что это означало, оно не наказывало людей за чужие действия. Конечно, будет клеймо позора, и за ними всеми будут внимательно наблюдать, по крайней мере, некоторое время, но никто не стал бы возлагать на них ответственность за то, что он сделал. Отправка им последних сообщений, однако, может подорвать этот иммунитет. Хуже того, это могло заставить их начать думать в том же направлении, что и он, вывести их на тот же путь столкновения с Соответствием и всеми вокруг них, и он просто не мог рисковать этим.

Особенно в свете того, что он на самом деле собирался сделать сейчас.

Когда Антон вернулся из кухни, Виктор все еще держал всех в закусочной в полном повиновении. Это включало в себя новую женщину, которую Антон не узнал. Должно быть, ей не повезло зайти сюда некоторое время назад.

В их число входил человек, которого Антон вытащил из-под стола. Он стоял на коленях недалеко от Виктора, заложив руки за спину.

Антон снова схватил его за воротник и рывком поднял на ноги.

- Ты пойдешь с нами, парень.

Направляясь к заднему выходу, он услышал, как Виктор говорит людям, находящимся в помещении:

- Вот что. У нас есть помощники, стоящие на страже снаружи обеих дверей, передней и задней. Любой, кто попытается уйти в течение пяти минут, будет убит. Без предупреждения, без обсуждения, вы будете просто мертвы. Сразу, как только истекут пять минут, - он указал на дальнюю стену - по часам на том дисплее, вы можете покинуть закусочную. Пойти куда угодно. Лично я советую, примете вы этот совет или нет, что нужно быть мудрыми и прикинуться, что вы никогда не были здесь. В этом месте нет записывающего или охранного оборудования, за исключением того, что все эти трупы принесли с собой, а мы позаботились о нем. Так что вам, вероятно, это сойдет с рук.

Он направился через помещение к заднему выходу.

- Или вы можете сообщить об инциденте властям, которые, безусловно, отнесутся к вам с уважением, традиционно оказываемом сесси. Это ваш выбор.

Через полминуты он, Антон, две женщины и их пленник были в проходе для побега.

Затем они остановились. Антон толкнул пленника к стене и отступил назад. Виктор шагнул вперед с пистолетом в руке.

Лайос Ирвин окаменел. Он был близок к смерти, и он знал это. В этих черных глазах не было ни капли милосердия, и рука с пистолетом была тверда, как стальной прут.

Прошло несколько секунд. Может быть, пять, хотя казалось, что пятьдесят.

- Я просто не уверен, - сказал черноглазый мужчина.

- Решение за тобой, - сказал официант.

Черноглазый мужчина сделал шаг назад.

- Ему нужно быть в отключке не менее четырех часов.

- Это не проблема. - Официант подошел и встал прямо перед Лайосом. Он выглядел таким же широким, как море.

- Я бы сказал, что мне будет больнее, чем тебе, но это было бы смешно.

Удар кувалдой, как ни странно, совсем не причинил боли. А если и причинил, Лайос никак не мог вспомнить.

С самого начала Джек МакБрайд понял, что простого дезертирства недостаточно - в первую очередь, не в свете всего, что он внес в Соответствие. Это была настоящая причина, по которой он решил атаковать защищенные данные сети Центра и любой другой компьютерной системы, до которой мог добраться. Конечно, существовали резервные копии, но был, по крайней мере, шанс нанести значительный ущерб наиболее защищенным данным систем Соответствия, и это определенно стоило попробовать.

Только теперь у него не будет такой возможности. Не будет достаточно времени. А это означало, что был только один способ, которым он мог надеяться повредить существенные куски действительно важных данных, и так как было мучительно ясно, что он не окажется вне Мезы, в конце концов...

Он набрал сочетание на своем личном комме. Это была одноразовая, не оставляющая следа комбинация - единственная, которую он установил через свои собственные связи в службе безопасности, хотя и надеялся, что она никогда не понадобится. Он прожужжал только один раз, а затем ответил голос Херландера Симоэнса. МакБрайд слышал в нем напряжение, признание того, что он бы не вызвал эту комбинацию, если бы что-то не пошло наперекосяк.

- Да? - сказал Симоэнс.

- Яичная скорлупа, - ответил МакБрайд и услышал звук вдоха, которым было отмечено чрезвычайное кодовое слово.

- Я... - начал Симоэнс, потом остановился. Послышался резкий звук, будто кто-то откашлялся. - Понял. Спасибо. Я... не забуду.

- Хорошо. - МакБрайд и сам хотел сказать что-то еще, но не было времени, да и в любом случае мало что можно было сказать. За исключением: - Будь здоров. Конец связи.

Чувствуя ошеломление, Херландер отключил свой комм.

- Что это значит? - спросила Яна.

- Это значит, что он был... он собирается... - Он заплакал. - Он единственный друг, который у меня есть.

Теперь они практически бежали по проходу. Антону это вообще не нравилось. Во-первых, это нарушало все правила конспирации. Во-вторых, была реальная опасность споткнуться обо что-то в тусклом свете. И к тому же было много "чего-то", обо что споткнуться. Пол прохода был завален мусором. В отличие от некоторых других подземных туннелей, этот был малоиспользуемым. Конечно, это было одной из причин, по которым они выбрали его. Но им вовсе не нужно было, чтобы в этот момент кто-то получил травму в результате падения.

У них просто не было выбора. Инцидент в закусочной не только задержал их, он также дал понять, что что-то пошло не так. Что это может быть такое, они все еще понятия не имели. Но сколько бы времени у них ни было, оно истекало.

Джек разорвал связь с Симоэнсом и начал набирать несколько ключей. На этот раз это была длинная, сложная последовательность - тщательно продуманная, чтобы никто никогда не вошел в нее случайно - и он почувствовал, как его желудок сжался от напряжения, когда защитные барьеры рухнули, один за другим, каждый отыскивая и требуя создания собственного подтверждения.

Он был, вероятно, единственным человеком на всей планете, который имел все необходимые коды безопасности, и даже он не должен был иметь их все. Эта ситуация подразумевала правило "двух человек", но МакБрайд всегда понимал, что когда действительно понадобится, может не хватить времени, чтобы успеть подключить к сети назначенного "второго человека", пока не станет слишком поздно.

"Я так и не понял, сколько времени это заняло, - отстраненно думал уголок его сознания, когда он ввел в очередь еще одну из затребованных команд и кодов. - Если бы я это сделал, я бы предложил упорядочить ситуацию. Как кто-то может рассчитывать, что у него будет время на то, чтобы пройти через всю эту чушь в подлинной чрезвычайной ситуации? Это глупо, вот что..."

Мысленное предложение оборвалось на полуслове, когда в поле зрения камеры, которую он настроил на главный вход Центра, появилась ярко татуированная женщина с тремя ее личными помощниками. Он наблюдал, как сержант в форме вскочил на ноги, узнав Изабель Бардасано, и тихо выругался.

"Время еще есть, - сказал он себе. - Добраться оттуда до моего офиса, даже на сверхскоростном лифте, займет все шесть минут. И я думаю, что, вероятно, смогу хотя бы немного замедлить ход событий..."

- Слава Богу, - сказал Карл Хансен, когда Виктор и Антон вышли из многоквартирного дома. Затем, увидев двух женщин с ними, он нахмурился. - Кто они такие?

- Сейчас некогда думать об этом. Они идут с нами. Что-то пошло не так.

Яна вышла из задней части фургона.

- Без шуток, что-то пошло не так. - Она ткнула пальцем через плечо. - Нашему пассажиру там позвонил некоторое время назад тот, кого нельзя называть по имени. Его обнаружили, он в ловушке в Центре, и...

Виктор кивнул.

- Он покончит с собой. Хороший человек.

Улыбка Яны была чисто дикой.

- О, он не собирается уйти в одиночку, Виктор. Ни в коем случае.

Это был один из немногих случаев в его жизни, когда Антон видел, как брови Виктора Каша удивленно приподнялись. Над этим стоило бы посмеяться, если бы им не нужно было слишком многое выяснить и решить.

- Если он сейчас взорвет Гамма-центр, мы должны предупредить Кэри, чтобы она подождала и взорвала Буэнавентуру в то же время. Если нам повезет, мезанцы подумают, что эти действия были скоординированы заранее.

Он испытал некоторое облегчение от перспективы привести в действие устройство, спрятанное в подвале Буэнавентуры, ранним субботним утром. Сама башня была заброшена и располагалась в старом промышленном районе, который в основном пустовал. Неизбежно будут какие-то жертвы, но, по крайней мере, они будут сведены к минимуму.

К сожалению, с точки зрения Антона, они не могли просто отменить взрыв. Уничтожение Буэнавентуры было ключом к их поддельным записям побега - которые сейчас, вероятно, были нужны им больше чем когда-либо.

Однако теперь не было никакого смысла устраивать взрыв на спортивном стадионе. Во-первых, потому что Дэвид Притчард вполне мог погибнуть, когда МакБрайд взорвет близлежащий Гамма-центр. Во-вторых, в нем вообще был смысл? Бомба Дэвида вряд ли могла причинить такой ущерб, как меры МакБрайда.

Карл вводил новые инструкции Кэри.

- Хорошо, с этим закончено, - сказал он некоторое время спустя. - Что дальше?

- Пошли инструкции Карен и Дэвиду. Скажи им, чтобы убирались и ложились на дно. Если они сейчас скроются, я думаю, что у них все еще есть приличный шанс ускользнуть от преследования, которое вот-вот начнется. Что будет чертовски опасной охотой.

Лицо Хансена, казалось, немного вытянулось, но он напечатал инструкции быстро и уверенно.

- А что насчет меня, Антон? - тихо спросил он.

- Тебе придется пойти с нами, Карл. Теперь ничего не поделаешь.

Хансен покачал головой.

- Нет. Я не оставлю своих людей на Мезе в беде.

Антон стиснул челюсти.

- Карл, если ты подождешь, чтобы бежать после того, как мы окажемся на "Хали Соул", почти нет шансов, что тебя не заметят.

- Я понимаю это. Но я не передумаю.

- Оставь его, Антон, - сказал Виктор. - Он взрослый и это его выбор и это тот же выбор, который я сделал бы на его месте. - Он начал забираться на пассажирское сиденье в передней части фургона. - Давайте отправляться.

Проехав примерно три минуты в сторону космопорта, Карл вытащил комм, чтобы посмотреть, был ли какой-либо ответ на его сообщения. Он не ожидал их, так как сказать было нечего, а каждая передача несла небольшой риск перехвата.

Конечно же, ни от Кэри, ни от Карен не было ничего. Но от Дэвида Притчарда...

- О, ад и проклятье, - вздохнул он.

- В чем дело? - спросил Виктор.

Карл передал ему комм.

- Прочти это сам.

Виктор посмотрел на экран.

ПОШЕЛ ТЫ

ТРУСЫ

ПОШЕЛ ТЫ

- Он потерял голову.

- Круто, - сказал Карл.

Было очевидно, что Бардасано понятия не имела, насколько на самом деле глубоко в Джеке распространилась внутренняя зараза. Если бы она подозревала, то пришла бы с воем сирен, тремя батальонами солдат безопасности и достаточным количеством тяжелого оружия, чтобы подавить восстание рабов. И к тому же она использовала бы свои собственные меры безопасности, чтобы полностью изолировать Центр. Судя по выражению ее лица, она действительно была больше, чем немного, обозлена его проделками - тем, что она считала его проделками, во всяком случае - но она двигалась не с такой настойчивостью, какую проявила бы, если бы подозревала, что происходит на самом деле. Вот почему Джек МакБрайд все еще контролировал компьютеры и внутренние системы безопасности Центра.

"С другой стороны, у нее есть наивысшие права доступа к любой системе безопасности на этой проклятой планете, - напомнил он себе. - Она всегда может перехватить контроль у меня, если что-то убедит ее в том, что это хорошая идея".

Что было правдой, но ввод ее собственных кодов авторизации потребует, по крайней мере, некоторого времени, и в это время...

Он наблюдал, как Бардасано и ее помощники забираются в кабину лифта, пока другой глаз был сосредоточен на дисплее его компьютера.

"Осталось всего три ввода", - подумал он и набрал отдельную подсистему.

"Знаешь, Джек, - сказал он себе почти капризно, - ты просто думаешь о причинении "значительного ущерба", не так ли? А Бардасано самый эффективный представитель безопасности, который был у Соответствия за последние десятилетия. Так что я предполагаю, что это относится к категории прозорливости".

Его указательный палец запустил очередной макрос, и он наблюдал через внутреннюю камеру кабины лифта, как голова Бардасано удивленно вскинулась. Кабина лифта остановилась, по всему Центру завыла сигнализация, и Джек МакБрайд обнажил зубы в улыбке. Защитные двери захлопнулись по всему Центру, а в коммерческой башне над ним подняла вой "пожарная сигнализация". Вероятно, башне Суворова не хватило бы времени для полной эвакуации - и для того, чтобы все эвакуированные отошли достаточно далеко - но количество жертв только что существенно уменьшилось, и это было хорошо.

Главные компьютеры перебрали команды другого уровня и запросили следующий. Он вошел в него, а затем откинулся на спинку кресла, ожидая и наблюдая через встроенную камеру, как Бардасано в кабинке лифта выхватила личный миникомп и начала вводить свои собственные команды.

"Думаю, именно здесь я узнаю, займет ли это так много времени, как я считаю, или нет", - подумал он и открыл ящик стола.

Он вынул пульсер, проверил индикатор заряда и убедился, что в патроннике есть дротик. Если она сможет вторгнуться в систему быстрее, чем он думал, ему придется довольствоваться гораздо менее эффектным прощанием.

Дэвид Притчард визжал от ярости, когда его аэрокар подлетел к спортивному стадиону.

- Меня тошнит от вас, бесхребетные ублюдки! Слышите? Надоело до чертовой смерти ваше нытье, и скулеж, и хныканье - пошли вы! Пошли вы! Я взорву эту бомбу!

Бардасано еще набирала ключи, когда компьютер МакБрайда принял последний код авторизации, который он ввел, и попросил еще один. Его нужно было дать устно, с голосовой аутентификацией.

- Выжженная земля, - сказал он очень осторожно.

- "Выжженная Земля", подтверждено, - сказал бесстрастный компьютерный голос. - Все последовательности успешно введены и подтверждены. Исполнение подготовлено. Хотите продолжить, шеф МакБрайд?

Джек МакБрайд посмотрел на людей в кабине лифта в последний раз.

"Удачи, Херландер, - подумал он мягко об измученном человеке, который стал его другом. - Пошли их в ад за меня... и за Франческу".

Затем он откашлялся.

- Выполнить "Выжженная Земля", - спокойно сказал Джек МакБрайд.

Глава 54

К счастью для жителей города, Гамма-центр был сильно заглублен. В Центре просто не было ничего ближе 50 метров от поверхности, большая его часть лежала гораздо глубже - и ядерное устройство, активируемое программой "Выжженная Земля", было намеренно размещено в самом основании огромного подземного комплекса.

Люди, которые веками управляли мезанским Соответствием и строили Гамма-центр, были далеки от полусумасшедших древних деспотов, чья реакция на бедствие часто заключалась в том, чтобы сжечь свой собственный город. "Выжженная Земля" не была программой для самоубийства в обычном смысле этого слова, хотя при ее срабатывании она наверняка убивала всех в Центре.

Но цель программы была рациональной, не эмоциональной, и, конечно, не истеричной. "Выжженная Земля" не была предназначена для убийства людей, а тем более людей за пределами Центра, которые просто жили в городе. Это могло бы произойти лишь как побочный эффект. Нет, основной и единственной функцией "Выжженной Земли" было уничтожение самого Центра, столь полное и тщательное, чтобы ни один враг не смог ничего извлечь из его руин.

Бомба являлась кумулятивным зарядом гигантских масштабов. Она была специально разработана, чтобы нанести Центру максимальное повреждение - и минимальный ущерб всему, что находится за его пределами.

И она сработала, как планировалось. К сожалению, "минимальный ущерб", нанесенный ядерным устройством мощностью пятьдесят килотонн, независимо от того, насколько хорошо оно спланировано и собрано, был "минимальным" лишь по своеобразным стандартам людей, проектирующих и создающих ядерное оружие.

По стандартам всех остальных "Выжженная Земля" была холокостом.

Взрыв произошел спустя почти три секунды после того, как МакБрайд произнес последние слова, и в течение этих трех секунд диверсионные программы с его чипа успели выгрузиться из компьютеров Центра. Их было немного по сравнению с его первоначальными планами, но все же чертовски много, и любая из команд кибербезопасности Соответствия с трудом могла себе представить, что их атакуют изнутри их главных брандмауэров. Они также могли нести много действующих кодов доступа и авторизации.

Как только первый уровень сети начал выходить из строя, сторожевые системы, конечно, перешли к действиям, но недостаточно быстро, чтобы предотвратить некоторые довольно устрашающие разрушения. Совершенно невредимыми остались лишь некоторые кибернетические системы планеты и очень немногие из основных подсистем.

Военные пострадали гораздо меньше по нескольким причинам. Во-первых, потому что по самой природе вещей военные предпочитали автономные системы везде, где это возможно. Во-вторых, потому что служба безопасности Соответствия была очень тщательно отделена от официальных мезанских спецслужб и военных сил звездной системы, что означало строго ограниченное число точек доступа.

В-третьих, потому, что, в случае с военными, существовавшие шлюзы находились под контролем адмиралов тайного флота мезанского Соответствия, и, не имея гораздо большего времени для воздействия, кибернетические диверсанты МакБрайда не смогли пробиться через них. В-четвертых, потому что МакБрайд и близко не имел доступа к кодам авторизации флота Соответствия. И, в-пятых, потому что просто не было времени, чтобы его программы исполнились до того, как Гамма-центр - и его компьютеры - перестали существовать.

Но существовало гораздо больше связей основной сети безопасности Соответствия с большинством других, открыто поддерживаемых гражданских спецслужб, а те были под контролем Соответствия и даже не знали, что в них проникли. На самом деле, эти связи были специально созданы, чтобы обеспечить службе безопасности Соответствия бесследный доступ к "официальным" банкам данных и такой же выход из них - для незаметной кооптации данных этих банков без возбуждения каких-либо подозрений у кого-то за пределами службы безопасности Соответствия.

Люди, которые разработали эту систему, всегда понимали, что все эти лазейки безнадежно ставят под угрозу безопасность официальных органов, но поскольку их компрометировало само Соответствие, они не слишком много раздумывали над этой мыслью.

Когда это случилось, программам МакБрайда все равно потребовалось драгоценное время, чтобы пройти через эти лазейки, но они прошли гораздо быстрее, чем в случае военных. Не только это, но он тщательно расставил приоритеты в своих атаках.

Тем не менее, полностью удалась только одна атака, но это была та, на которую он потратил больше всего времени и усилий, и он не собирался просто удалять данные, которые были нужны. О, нет. Его атака была оснащена специальными кодами безопасности для задействованных компьютеров, запускающими последовательности команд, которые переформатировали их собственные молекулярные схемы.

Память этих компьютеров превращалась в твердые, инертные куски кристаллизованного сплава, из которого сам Святой Петр не смог бы восстановить ни одного клочка данных. А поскольку человек, который готовил эту атаку, находился на столь высоком уровне внутри самой службы безопасности, он знал, где хранятся все резервные копии... и даже как добраться до них.

В ходе этой успешной атаки более девяноста процентов всех мезанских данных, касающихся Баллрум - как в "официальных" агентствах, так и в Соответствии - просто исчезли. А так как Меза все еще считала Факел продолжением Баллрум, все данные Соответствия по Факелу тоже ушли с ними.

Все исчезло, за исключением обрывков, частично сохранившихся в других местах. Без сомнения, их было достаточно, чтобы по этим лоскуткам восстановить большую часть данных в свое время, но это была задача, которая займет буквально годы... и никогда не будет чем-то отдаленно напоминающим завершенную.

На следующий день после "Выжженной Земли" сам Джереми Экс, возможно, мог ходить открыто по улицам любого мезанского города, раздавая образцы ДНК на каждом углу, и никто бы ничего не заподозрил, если бы только его не заметил один из очень немногих мезанцев, кто сталкивался с ним лично и пережил этот опыт.

Среди других кибернетических систем, которые были повреждены, были и мезанские таможенники. Ущерб был... странным и казался причудливым.

И-Ди Тримм уставилась на главный экран в операционном центре, не в силах поверить в то, что она видела. Все многочисленные корабли еще показывались. Они еще могли отслеживать любые из них, будь то приближающиеся или выходящие или находящиеся на орбите. Предположительно, если они поспешат со всем своим рвением, они могли бы соединиться вручную по оставшимся линиям связи, если бы какому-то кораблю угрожала опасность столкновения с другим.

Но остальная информация была утрачена. Ушла. Исчезла.

- Который корабль какой? - она почти взвыла.

- Я все еще могу прикинуть тоннаж, - сказал Гансух Блумквист. - Как я... думаю.

- О, замечательно. Мой день удался.

Аэрокар Дэвида Притчарда попал под взрыв и сильно сбился с курса. Ему едва удалось избежать крушения. Скорее, это сделал автопилот. Навыки вождения аэрокара у Дэвида были просто рудиментарными, как и у большинства сесси.

Когда его голова прояснилась, он увидел, что пролетел над стадионом. Он оглянулся, и, несмотря на ярость, его глаза расширились, когда он увидел разрушенные обломки того, что было башней Суворова. Сооружения антигравитационных цивилизаций были невероятно прочными, а Суворов был большей частью в километр высотой, но настолько широким, что выглядел почти приземистым. Теперь он выглядел как сломанный, извергающий дым и пламя клык какого-то порожденного адом монстра.

Башни с обеих сторон были сильно охвачены огнем, их фасады сильно разрушены, но они в значительной степени компенсировали эффект взрыва. Суворов мог быть полностью потерян, а несколько квадратных кварталов коммерческого района Грин Пайнс были жестоко разрушены, но - как и планировали люди, заложившие этот заряд, - жилые районы города остались нетронутыми.

- Предупреждение. Предупреждение, - взвизгнул автопилот. - Чрезмерный ущерб. Не могу оставаться в воздухе дольше, чем пять минут. Приземляйтесь немедленно.

Притчард на мгновение пристально смотрел на Суворова, затем резко повернул голову. Парк Пайн Вэлли был теперь отчетливо виден впереди, темно-синие воды центрального озера были усеяны моделями парусников.

- Ручное управление, - скомандовал он.

Клан Ганни Бутре, в том числе и сама Ганни, не придавал много значения так называемому "возрасту мудрости", за исключением того, когда фраза применялась к самой Ганни. Итак, пилотом шаттла, который ждал Антона и Виктора на взлетной полосе, была Сара Армстронг, в возрасте двадцати двух лет - а ее вторым пилотом был Брайс Миллер, на восемь лет моложе ее.

Почему они были пилотами? Потому что они были лучшими, что были у Ганни на данный момент. Вот так просто. Многие вещи были просты для клана, вероятно, потому что они часто были слишком невежественны, чтобы знать лучше.

- Я не думаю, что это хорошая идея, - с сомнением сказал Брайс. Он наблюдал, как Антон, Виктор, Яна и человек, которого он не знал, с двумя женщинами, которых он никогда не видел раньше, но одна из них уже вызывала большой интерес, потому что была примерно его возраста, продолжали разгружать один из ящиков. Они бесцеремонно выбрасывали все, что в нем находилось, в мусорный бак, который Яна привезла от одного из близлежащих центров обслуживания. (Механики не возражали. Отчасти потому, что Яна одарила их своей самой широкой улыбкой, но в основном потому, что она дала им еще большую взятку.)

- У меня нет выбора, - проворчал Антон, поднимая предмет оборудования, который только он мог поднять без посторонней помощи. - Нужно освободить место для Стеф и Нэнси.

Большая часть оборудования отправилась в мусорный бак. Брайс подумал было, что в нем было что-то знакомое, но в данный момент не мог вспомнить почему.

Большая часть его мыслей была где-то далеко. Она, должно быть, та самая Нэнси.

Сара почти пританцовывала взад и вперед от беспокойства. В ее случае, однако, не из-за груза, который они выбрасывали.

- Поторопитесь, ребята, - прошипела она. - Если мы взлетим с опозданием более тридцати секунд от графика, таможня устроит истерику. Все равно что ткнуть их палками в задницу, всех и каждого. Я думаю, они посылают их всех в школу обсессивно-компульсивного расстройства для повышения квалификации.

Антон переместил другую часть механизма в мусорное ведро.

- Почему мы не можем просто прокатиться на шаттле? - спросила младшая из двух женщин. Она выглядела ясноглазой, настороженной и любопытной. Это, в сочетании с большим ножом в руке, делало ее совершенно очаровательной. Она даже была очень хорошенькой.

Брайс собрал все свое мужество.

- Нет места, за исключением отсеков. А они не герметичны. Вы умерли бы без ящика.

Девочка посмотрела на него.

- Кто ты?

- Брайс. Брайс Миллер. Я второй пилот.

- Второй пилот, да? Сколько тебе лет?

- Э-э... почти пятнадцать. В следующем месяце.

- Я Нэнси. Нэнси Беккер. Мне исполнилось пятнадцать лет четыре месяца назад. Так что я старше тебя. - После установления этой критической точки статуса, однако, выражение лица девочки стало довольно теплым. - Уже второй пилот. Это действительно круто.

Брайс все еще думал, что выбросить содержимое этого ящика было, вероятно, плохой идеей. Но ему было уже все равно. Ни в малейшей степени, маленькой, мельчайшей, мизерной.

Ящик теперь опустел, его и его близнеца следовало поднять в грузовой отсек подъемником, который арендовала Сара. (По цене, значительно большей, чем при вручении простой взятки, но ей было всего двадцать два года. Все еще молодая и наивная.)

- Залезайте все внутрь! - сказала она, направляясь к кабине шаттла. - Мы все еще можем уложиться в наш график. Едва-едва. Брайс, запечатывай их.

Ящики были поделены по половому признаку. Зилвицки, Каша и мужчина, которого Брайс не знал, в одном. Яна и две новенькие женщины в другом. Ящик с мужчинами казался набитым битком. Населенный женщинами... нет.

- Там еще место для тебя, - сказала Нэнси.

Брайс призвал на помощь каждую унцию долга и дисциплины, на которую он был способен.

- Прости. Не могу. Я второй пилот. Но я увижу тебя в ближайшее время в любом случае. Ух, всех вас.

Запечатать ящики не заняло много времени. Затем запечатать отсек. Тем не менее, к тому времени, когда он поднялся на свое место в кабине, Сара вопила.

- ...виноват, если нас арестуют! - Шаттл начал подниматься. - И не жди, чтобы я внесла залог!

Иногда Сара могла быть тупой. Брайс был чертовски уверен, что если мезанская таможня - а тем более, полиция - арестует их и обнаружит, что они вывозят контрабандой супершпионов и кто-знает-кого-еще с планеты, внесение залога было бы наименьшей из их проблем.

- Что случилось? - потребовал Альбрехт Детвейлер, когда лицо его сына Колина появилось на небольшом дисплее.

- Мы еще не знаем, отец, - ответил Колин. - Гамма-центр исчез, но мы до сих пор понятия не имеем, почему это произошло. "Как" достаточно ясно, конечно. Так или иначе, сработала "Выжженная Земля". Кроме того...

Большинство коммуникационных систем в непосредственной близости от Грин Пайнс было отключено, Колин и Альбрехт полагались на свое личное комм-оборудование. Жена и дети Колина некоторое время назад уехали на семейную встречу, которая вскоре должна была состояться на вилле его родителей. Эта вилла была невероятно роскошной и невероятно безопасной - лишь относительно малая горстка людей даже знала о ее существовании, а еще меньше людей знали, кто там жил. К сожалению, она также находилась на расстоянии восьмисот километров от столицы, что делало ее неудобной для поездок даже на аэрокаре.

Обходные (и постоянно меняющиеся) маршруты, которых требовали сотрудники службы безопасности Альбрехта, только все затрудняли, так что Колин послал Алексис и детей вперед, пока сам разбирался с вылезшими в последнюю минуту мелочами, которые его работа подбрасывала слишком часто. Его семье не стоило ждать здесь, в Грин Пайнс, а лучше было плескаться в прибое с бабушкой и дедушкой, решивших, в конце концов, избаловать их донельзя.

Но те же самые рутинные задачи были причиной, по которой он был дома, когда произошла катастрофа. Поскольку "домом" был пентхаус в одной из элитных жилых башен, выходивших окнами на парк Пайн Вэлли, у него был отличный вид на обломки, которые когда-то были башней Суворова и Гамма-центром. Теперь он стоял, глядя сквозь кристаллопластовую стену в столовой, медленно качая головой, и продолжал свой доклад отцу.

- ...произошел еще один взрыв в одном из старых промышленных районов, примерно в двенадцати километрах, почти одновременно.

- Ядерный?

- Очевидно, так, отец. По крайней мере, мы получили сообщения о высоких показаниях радиации от служб экстренного реагирования в том районе.

Он заметил аэрокар, приближающийся с запада. Его приближение выглядело чертовски неустойчивым, даже на таком расстоянии, отметил уголок его сознания. Не то чтобы это было особенно удивительно. Вполне возможно, он пострадал от взрыва, и даже если это было не так, пилот, несомненно, был сильно потрясен. Судя по вектору его приближения, он должен был быть почти на границе взрыва... неудивительно, что он направлялся на площадку парка. На его месте Колин наверняка захотел бы посадить свою машину на землю как можно быстрее!

Однако это были лишь праздные мысли. Его ум был сосредоточен на чем-то другом.

Дэвиду Притчарду удалось посадить аэрокар на стоянку, не повредив его. Но приземление было примерно столь же грубым, какое только аэрокар мог выдержать без значительного ущерба.

Он увидел, как пара городских полицейских повернулась к нему, и зарычал. Они были даже не костоломами из безопасности - только парочкой этих хорошеньких, нарядных, прославленных нянь, заботящихся о людях, которые жили в Грин Пайнс. Таких людей Дэвид Притчард ненавидел до самой глубины своей души.

За полицейскими он мог видеть таких людей, смеющихся и разговаривавших, в то время как их дети играют в парке, наслаждаясь утренним солнцем. Теперь они поворачивались, эти счастливые лица, уставившись на огромный столб дыма, поднимающийся на западе. Он мог видеть этих людей, делающих жесты в сторону поднимающегося облака, почти слышал их бормотание с любопытством.

По выражению лиц полицейских - в основном, озабоченных - он понял, что люди, должно быть, предполагают, что он сам был скорпионом при исполнении. Возможно, кто-то, чье транспортное средство было повреждено в результате взрыва, и кому пришлось посадить его там, где он смог, и без промедления.

Он оглядел местность в течение нескольких секунд. Было невозможно сбежать за то время, что у него было.

Да будет так. Он ожидал этого. Он вытащил блок управления устройством и начал вводить новые инструкции таймеру.

- ...с таким же успехом можешь уехать и прибыть сюда, Колин. Службы быстрого реагирования уже окружили этот район - то же самое в другом месте - и, похоже, туда же прибыла целая армия сотрудников безопасности. Ты не сможешь добавить ничего важного из Грин Пайнс.

- Тогда я в пути, отец. - Колин спрятал свое комм-устройство и направился к двери, ведущей в коридор. Он не потрудился взять куртку, так как погода сегодня была такой приятной.

- Эй! - внезапно крикнул один из полицейских. - Этот парень сесси! Ему здесь не место!

Он и его напарник оба на мгновение замерли в недоумении. Конечно же. И теперь, когда они всмотрелись в него с близкого расстояния, они увидели, что множество вмятин и зазубрин на аэрокаре были давним износом, никак не вызванным грубой посадкой.

Любому сесси, вторгнувшемуся в Пайн Вэлли, пришлось бы достаточно туго при любых обстоятельствах. В этот день, когда их коммы кричат о ядерных взрывах, и свидетельствах тех же взрывов, растущих на их глазах...

Один из них потянулся за своим пульсером.

Дэвид решил, что шести секунд будет достаточно. Но после того как он ввел последний код, он обнаружил, что ему нечего сказать. Никаких заключительных слов, никакой речи. Его ярость была просто слишком велика.

Поэтому, последнее, что видели двое из городской полиции Грин Пайнс, было лицо, искаженное от ярости, кричавшее что-то, чего они не могли слышать, потому что этот сесси все еще был в кабине.

Однако один из них умел читать по губам. Поэтому он понял, что то, что кричал сесси, было простым "Пошел ты!", повторяемым вновь и вновь.

Пока Колин ждал лифт, он снова вызвал Альбрехта.

- Отец, ты слышал что-нибудь от Бендж...

При такой близости радиация от взрыва едва успела проникнуть сквозь защитное стекло, которое образовывало стены пентхауса с трех сторон, до прихода ударной волны. Какими бы прочными они ни были, эти окна никогда не проектировались - и не могли - чтобы выдерживать такого рода давление. Они распались на тысячи осколков, которые разорвали бы Колина Детвейлера на части, если бы он все еще стоял там. Как бы то ни было, все внутри пентхауса, от мебели до постельных принадлежностей было превращено в клочья, и сами клочья воспламенились от теплового импульса.

Тем не менее, керамокрит был невероятно прочным, и здания в Грин Пайнс проектировались с учетом вероятности того, что они могут подвергнуться нападению террористов. Керамокритовые башни в Новом Париже, которые окружали Октагон, сумели пережить его разрушение во время попытки переворота Эстер МакКвин - а тот взрыв был гораздо более мощным, чем произведенный в Грин Пайнс.

Башня Колина Детвейлера была достаточно далеко от эпицентра, чтобы оказаться вне огненного шара. Кроме того, внутренние стены защищали от воздействия радиации, а также предотвращали распространение огня во внешних квартирах к внутренним коридорам и лифтовым шахтам.

Итак, он был еще жив, когда прибыли спасатели. Перемолотый в кашу последствиями взрыва, с множественными переломами, ушибами и рваными ранами, казалось бы, охватывающими все его тело. Едва живым, но живым - а, с учетом современных методов неотложной медицинской помощи, этого было достаточно, чтобы обеспечить его выживание.

- ЧТО ты сделал? - вскрикнул Эндрю Артлетт менее чем через две минуты после начала выгрузки шаттлом своего содержимого в один из грузовых отсеков "Хали Соул".

- А вот еще один, И-Ди. Что вы хотите, чтобы я сделал?

Тримм беспомощно уставилась на экран. Еще одно судно покидало орбиту. Само по себе, это было едва ли необычно, учитывая трафик, который входил в мезанскую систему и выходил из нее. Но теперь уходило, по меньшей мере, в два раза больше кораблей, чем обычно.

Что бы ни произошло на поверхности планеты, что вызвало этот хаос, это, очевидно, напугало многих капитанов кораблей.

Она все еще понятия не имела, какой корабль был каким. Но - в кои-то веки - этот осел Блумквист оказался полезным. Его созданная на скорую руку система для измерения тоннажа кораблей, казалось, работала очень неплохо. Так, по крайней мере, И-Ди могла отделить больших мальчиков от мелочи и мусора.

- Какая у него масса?

Несколько секунд он изучал экран.

- Я полагаю, около миллиона тонн. Плюс-минус четверть миллиона, вы понимаете.

Тримм махнула рукой.

- Не имеет значения. Это мелкая сошка. Нет смысла беспокоиться об этом, когда у нас на тарелке все остальное. Я не стану посылать те несколько ботов, что у нас есть, чтобы проверять все, что меньше четырех миллионов тонн.

Менее чем через час после того, как они сделали свой альфа-переход вверх, Эндрю Артлетт был целиком и полностью оправдан.

Главным образом потому, что они только что сделали незапланированный - и самое неприятное - переход вниз.

- Поздравляю, вы глупые тупицы. Гипергенератор теперь официально не функционирует. Нам чертовски повезло, что он продержался достаточно длительное время, чтобы отбросить нас обратно в нормальное пространство до того, как сдох стабилизатор. Конечно, это вся удача, что нам выпала. Вы, возможно, заметили, что проклятый вал ротора сломан? Не покороблен, не изогнут, не деформирован - сломан? И это даже не говоря уже о сопутствующем ущербе, причиненном этой поломкой! И - благодаря паре чертовых ковбоев, которых я мог бы назвать по имени - детали, которые нам нужны для починки, валяются где-то в мусорном баке на поверхности Мезы!

Его громкость неуклонно возрастала по ходу его объяснения. Возможно, это как-то было связано с тем, как долго и сильно его тошнило при вынужденной потере самочувствия от совершенно неожиданного аварийного перехода. Или, конечно, это, возможно, было вызвано некоторыми другими заботами, предположил Брайс.

Скорее всего, все же нет.

Виктор Каша, однако, не казался встревоженным. Так же, как и Антон Зилвицки.

- Поверь нам, ладно, Эндрю? - сказал Виктор. - Ничто из того, что может случиться с нами сейчас, даже отдаленно не так плохо, как то, что произошло бы, если бы мы вовремя не покинули Мезу.

Эндрю все еще свирепо смотрел на него.

- Потребуются месяцы, чтобы заставить этот генератор снова работать!

Зилвицки пожал плечами.

- Я признаю, это прискорбно - но в основном потому, что я беспокоюсь о том, что произойдет, прежде чем мы сможем, наконец, привезти наши новости домой. Просто самостоятельный дрейф в космосе в течение нескольких месяцев - у нас есть энергия, верно? Вдоволь еды и воды тоже - ничего страшного. Вот почему они изобрели шахматы и карточные игры и тому подобное.

Эндрю злился недолго. Он не чурался тяжелого и утомительного труда и чертовски хорошо играл в карты. Но что превозмогало все эти проблемы, так это то, что если бы Зилвицки и Каша не выбросили запчасти, некая Стеф Тернер не оказалась бы на борту корабля.

При должных обстоятельствах - особенно в правильной компании - на самом деле многое можно сказать в пользу многомесячного дрейфа в космосе.

Брайс, безусловно, согласился бы с этим предположением. Сначала он беспокоился из-за того, что, во-первых, ему придется участвовать в постоянном эмоциональном поединке с Эдом и Джеймсом. Но в течение двух дней Нэнси каким-то образом дала понять, что, если она и заинтересуется кем-то из них, это будет Брайс. В этот момент, будучи достаточно хорошими спортсменами и отличными друзьями, Эд и Джеймс отошли в сторону.

Почему у нее было такое предпочтение? Брайс понятия не имел. Может быть, у девочек, залезающих в ящики, было запечатление, как у уток, выбиравшихся из яиц. В возрасте десяти лет он прекрасно понимал девочек. Пять лет спустя все, что касалось их, было тайной.

Глава 55

- Альфа-переход через двенадцать минут, гражданин коммодор, - сообщила гражданка коммандер Хартман.

- Спасибо, Миллисент, - сказал гражданин коммодор Адриан Лафф с нарочитым спокойствием. Он оглядел флагманский мостик своего нового флагмана, глубоко, ненавязчиво вздохнул с удовлетворением от дисциплинированной эффективности его персонала, а затем посмотрел на "советника", вежливо стоящего рядом с его командным креслом.

Сам по себе капитан Мэддок выглядел, как спокойный, профессиональный человек - несмотря на то, что Лафф всегда считал по-настоящему нелепой униформу флота системы Меза. Бывали времена, когда Лафф действительно испытывал искушение понравиться Мэддоку, но таких моментов было мало, и они были редкими. Каким бы вежливым ни был мезанец, и Лафф был готов признать, что капитан старался быть как можно более учтивым, хотя ни один офицер народного флота в изгнании никогда не мог забыть, что в действительности представляет собой Мэддок.

Их хранитель. Представитель их казначея. "Технический консультант", чья реальная функция заключалась в том, чтобы убедиться, что некий НФИ был готов выполнить именно то, что ему было сказано, когда оно было сказано, и где было сказано сделать это. И тот факт, что их казначеем было что-то такое отвратительное, как "Рабсила", только делал еще хуже то, что он символизировал. Мезанский капитан был живым напоминанием о каждом малом неприятном компромиссе, на который Лафф был вынужден пойти, обо всех отвратительных мерах, на которые он и его люди были вынуждены пойти в своем крестовом походе, чтобы сохранить что-то, что в будущем могло надеяться противостоять контрреволюционерам, свалившим Народную республику.

Бывало время, особенно поздно вечером, если ему было трудно заснуть, когда Адриан Лафф ловил себя на мысли, что задается вопросом, наступит ли когда-либо это "будущее". Теперь он знал, что так и будет. Хотя никто - включая его самого - ни на мгновение не стал бы утверждать, что шансы на окончательную победу НФИ (или даже его выживание) уже стали огромными, но, по крайней мере, у них был шанс. Каким бы жалким и куцым он ни казался, это был шанс, и он сказал себе - вновь - яростно, что покупка такого шанса стоила даже того, что они собирались сделать по приказу "Рабсилы".

Он взглянул на главную схему, которая показывала иконки кораблей его флота, неуклонно переходящих вниз по альфа-полосам, когда они двигались по одной из гравитационных волн в гиперпространстве к стене нормального пространства. Там было много - намного больше - этих значков, чем было раньше, в том числе солидное ядро линейных крейсеров. Десять бывших Неутомимых были меньше, чем четыре корабля класса Полководец-В, как его собственный "Бернард Монтгомери", которые оставались верными революции, и у Неутомимых была крайне недостаточная - по крайней мере, по стандартам квадранта Хевен - активная противоракетная оборона.

Но он вынужден был признать, что их базовая электроника была лучше любой в бывшей Народной республике, хотя управлявшее этой электроникой программное обеспечение потребовало значительных настроек. И у них было значительное количество боковых пусковых установок, хотя стандартные соларианские противокорабельные ракеты, честно говоря, были кусками хлама.

С другой стороны, от его мезанских контактов он знал, что ФСЛ находится в процессе модернизации всех своих стандартных противокорабельных ракет, и он должен был признать, что Катафракты в магазинах его линейных крейсеров были лучше всего, что народный флот - или государственная безопасность - когда-либо были в состоянии предоставить ему. Они были не так хороши, как многоступенчатые ракеты проклятых манти, которые ввели их в употребление (и которые с тех пор разработали Тейсман и его никогда-не-будут-достаточно-прокляты контрреволюционеры), но они предлагали гораздо больше возможностей, чем было у НФИ когда-либо до этого, и они могли быть запущены изнутри, не требуя подвесок.

Его восемь тяжелых крейсеров были кораблями класса Марс-В, сбежавшими от контрреволюционеров, но пять из его легких крейсеров - фактически, все, за исключением "Иакинфа", "Фелицы" и "Вероники" - были соларианскими кораблями класса Бриджпорт, по существу немного большими, чем укрупненные эсминцы класса Военный трофей. У Бриджпортов было больше на три энергетических орудия на бортах и значительно больше места в магазинах, чем у Военных трофеев, но у них было одинаковое количество труб и еще более удручающе, чем у не полностью оснащенных Неутомимых, пропорционально плохо с активной противоракетной обороной.

Все шестнадцать его эсминцев были Военными трофеями, а семь их капитанов были не совсем теми, кого он назвал бы надежными. У сил флота госбезопасности был крен в сторону тяжелых крейсеров и линейных крейсеров, а большинство остальных подразделений ГБ составляли корабли стены.

Их подлинная функция заключалась в обеспечении надежности кораблей регулярного народного флота, с которыми они были размещены (и именно поэтому большинство из них было уничтожено в сражениях, когда корабли регулярного флота перешли в столь массовом порядке на сторону контрреволюционеров), и это придавало большое значение огневой мощи и размерам. Что, конечно, означало, что очень немногие военные корабли госбезопасности были простыми легкими крейсерами и эсминцами.

Он действительно предпочел бы внутренние продвижения, чтобы обеспечить командиров для всех эсминцев, которые "Рабсила" предоставила народному флоту в изгнании, но в первую очередь было гораздо важнее обеспечить прочный хевенитский личный состав его тяжелых подразделений, а добавление многих Неутомимых к его смешанным силам съедало квалифицированных офицеров с угрожающей скоростью. На самом деле, он был вынужден продвинуть немало старшин до офицерского звания только для того, чтобы сделать так много.

Обеспечить столь же солидное офицерское пополнение для эсминцев было невозможно, поэтому у него не было иного выбора, кроме как полагаться на большее количество этих наемников (не было никакого смысла использовать любой другой термин, чтобы описать их), которыми его снабдила "Рабсила". Он выбрал своих девятерых хевенитских шкиперов на эсминцы, не столько из-за твердости духа, сколько из-за способностей, но хотя он и не обсуждал это ни с кем за пределами своего собственного штаба и флаг-капитана, у него были серьезные сомнения относительно того, сколько из этих кораблей НФИ сможет удержать после операции "Феррет".

По его мнению, было гораздо больше шансов на то, что легкие единицы, укомплектованные наемниками, таинственным образом исчезнут - с одобрения своих капитанов или без него - и займутся своим пиратским бизнесом, тем более что наемники хотели бы как можно тщательнее отмежеваться от тех, кто был ответственен за операцию "Феррет". Однако он не слишком много мог поделать с этим, и если это случится, то случится.

Отсутствие этих кораблей не грозило стать огромной потерей для его тяжелой боевой мощи, хотя он глубоко сожалел бы о потере их как платформ для коммерческого рейдерства перед началом фактической, развернутой операции против контрреволюционного режима.

"Но это на будущее, - мрачно напомнил он себе. - Сначала у нас есть это... еще одна вещь, которую мы должны выполнить".

Он снова взглянул на Мэддока, мышцы челюсти слегка сжались при мысли о том, что он собирается сделать, затем повернулся к Хартман.

- Пусть Ивонн отправит сообщение, Миллисент, - сказал он.

- Общее сообщение всем подразделениям с флагмана, гражданин коммандер, - сказал гражданин лейтенант Адольф Лафонтен.

Арсен Боттеро вскинул глаза, подняв одну руку, чтобы приостановить свой трехсторонний разговор с гражданкой лейтенант-коммандером Рейчел Бартуме, старпомом "Иакинфа", и гражданином лейтенантом Джорджем Бэконом, тактическим офицером.

- Выведи на основной дисплей, Адольф, - отдал приказ Боттеро, и смотрел, как появилось изображение с суровым лицом Адриана Лаффа.

- Через несколько секунд мы приступим к операции "Феррет", - сказал коммодор без каких-либо обычных формальных (на самом деле, Боттеро обычно считал их "напыщенными") вступительных слов. - Я знаю, что все вы готовы к тому, что вскоре от нас потребуется. Я также знаю, что некоторые из нас продолжают испытывать определенные сомнения по этому поводу. Я сочувствую вам, но сейчас время отбросить эти сомнения в сторону. Мы стремимся, граждане, не только к этой операции, но к возможному окончательному освобождению всей Народной республики. В самом прямом смысле, то, что мы собираемся сделать сегодня, было навязано нам чудовищным предательством врагов народа, которые предали все, что они поклялись поддерживать и защищать. Чтобы достичь возмездия, которое заслужили эти преступники, мы должны сначала обладать средствами, и это истинная причина, по которой мы сегодня здесь.

Он смотрел на них с дисплеев, разбросанных по всей оперативной группе, и его взгляд был жестким.

- Мы проведем эту операцию, - решительно сказал он. - Мы выполним наши обязательства по отношению к благотворителям, которые снабдили нас столь многими кораблями, столь многим оружием. А когда мы выполним эту операцию, то это будет первый шаг на пути, который однажды вернет нас в Новый Париж как хранителей революции, которой все мы поклялись в преданности и верности столь много лет назад. Мы искупим эти клятвы, граждане, и те подлые предатели, которые предали все, за достижение чего так долго боролась Народная республика, пожалеют о своих презренных действиях.

Лафф, конец связи.

Кто-то тактично откашлялся, и Луис Розак оторвался от разговора за ужином с Эди Хабиб. Очень светловолосая, светлокожая, голубоглазая и необычайно моложавая лейтенант стояла в открытом люке столовой.

- Да, Карен?

- Извините за беспокойство, сэр, - вежливо сказала лейтенант Карен Георгос, - но мы только что получили срочное сообщение с "Ната Тернера". Он сообщает о прибытии неизвестных сил, направляющихся внутрь системы с наименьшим временем сближения с Факелом в ноль-семь-четыре-три по местному времени. Они совершили свой переход в одной световой секунде от гиперграницы на пятистах километрах в секунду с ускорением три-точка-восемь-три-девять километров в секунду в квадрате.

БИЦ "Тернера" идентифицировал бандитов как четыре линейных крейсера класса Полководец, десять линейных крейсеров класса Неутомимый, восемь тяжелых крейсеров класса Марс, восемь легких крейсеров и шестнадцать эсминцев. Пять легких крейсеров кажутся Бриджпортами, и "Тернер" называет все эсминцы Военными трофеями.

Карен Георгос была самым молодым штабистом Розака, но она была удивительно уравновешена, несмотря на ее молодость, и ее голос был очень спокойным, когда она передавала свой доклад.

Розак взглянул на хронограф, смонтированный на переборке. Был поздний вечер по судовому времени (которое, по древней традиции, было сохранено установленным на среднее время по Гринвичу на борту всех подразделений флота Солнечной лиги), но на одном из его нескольких дисплеев было установлено планетарное время Факела, и его ум проделал вычисления автоматически.

Если бандиты сделали свой альфа-переход в 7:43 по местному, то сейчас они были в нормальном пространстве в течение почти четырех минут. Они все еще были в минуте или меньше от гиперграницы - никто не хотел выйти слишком близко к гипергранице, особенно когда эта граница лежала внутри гравитационной волны, как в системе Факела, что делало ситуацию для астрогатора еще более сложной, чем обычно.

Он протянул руку, чтобы активировать терминал, встроенный в его обеденный стол, но...

- Я предполагаю, что они ровно в двухстах минутах от своего альфа-перехода к планете, если собираются на ноль-ноль, босс, - сказала Эди Хабиб раньше, чем он на самом деле коснулся терминала. Она смотрела на дисплей своего миникомпа, выражение ее лица было задумчиво. - Назовем это сорока минутами для прямого облета. - Она посмотрела на Розака. - "Тернер" сделал хорошую работу, так быстро доставив нам данные.

Розак кивнул. Королевский флот Факела произвел на него впечатление с самого начала. Когда его подразделения ФСЛ тренировались с кораблями этого флота, ему было очевидно, что довольно многие члены его офицерского корпуса получили профессиональное флотское образование до иммиграции на Факел. Некоторые из них говорили с ярко выраженным акцентом Беовульфа, и не менее трех капитанов фрегатов явно родились и выросли - и обучались - на Мантикоре, хотя все они, казалось, произошли от генетических рабов.

КФФ может быть крошечным, но с этим прочным ядром профессионализма в качестве отправной точки и с безжалостным графиком тренировок, на котором настаивала Танди Палэйн, его экипажи были так же хороши, как и все, какие он когда-либо видел. Он не был удивлен тем, насколько быстро "Нат Тернер" смог определить классы кораблей захватчиков, но, как сказала Хабиб, фрегат проделал выдающуюся работу, чтобы передать ему информацию так быстро.

"Теперь пришло время, чтобы я что-то с ней сделал", - подумал он.

- Ну, они здесь, - сказал он и повернулся к своему другому гостю за ужином. - Дирк-Стивен, я думаю, нам лучше отправиться в путь. Учитывая числа, похоже, что Альфа-Два - наш лучший выбор.

- Да, сэр, - признал коммодор Камстра и начал спокойно говорить в свой личный комм, когда Розак повернулся к Георгос.

- Спасибо, Карен, - сказал он. - Я предполагаю, что это для меня?

- Да, сэр, - ответила она, вложив планшет с записями в протянутую руку.

- Мы увидимся на флагманском мостике через несколько минут, - продолжил Розак. - Идите растолкайте остальных наших людей и соберите их там, пожалуйста.

- Конечно, сэр. - Георгос на мгновение встала смирно, потом исчезла, и Розак улыбнулся через стол Хабиб.

- Это мое воображение, или Карен стала еще моложе с тех пор, как мы добрались до Факела?

- Это просто потому, что Танди снова в пределах досягаемости, босс. - Хабиб улыбнулась. - Я знала, что они были подругами, но не понимала, как сильно Карен скучала по ней.

- Я знаю... никто, даже я, - согласился Розак, но его тон был более отсутствующим, чем раньше, и его внимание было сосредоточено на дисплее планшета с записями.

- Альфа-Два в действии, сэр, - сообщил Камстра, затем оттолкнулся от стола. - С вашего позволения, я сейчас отправлюсь на командную палубу.

- Конечно, Дирк-Стивен. - Розак поднял глаза, спокойно смотря на своего флаг-капитана. - Пожалуйста, продолжайте и отправьте "Тернеру" "хорошо сделано" за то, что он так быстро доставил эти сведения нам. Я должен был сам попросить Карен сделать это за меня.

- Позабочусь об этом, сэр. - Камстра почтительно кивнул своему начальнику, коротко улыбнулся Хабиб и направился к люку столовой.

- Похоже, "Рабсила" действительно снарядила этих ублюдков огневой мощью, босс, - прокомментировала Хабиб, и внимание Розака вернулось к ней. Она посмотрела вниз, на свой планшет с записями с задумчивым выражением лица. - Десять бывших линейных крейсеров ФСЛ? - Она покачала головой и посмотрела на него с едкой улыбкой. - Они совсем не верят в утонченность?

- Эди, они планируют нарушение Эриданского эдикта, как бы они это ни называли. По сравнению с этим, что такое дюжина или около того Неутомимых, так или иначе?

- В точку, - уступила Хабиб.

- Ну что ж. - Розак задумчиво посмотрел на свой наполовину полный бокал с вином, потом пожал плечами и осушил его. - Давайте поднимемся на флагманскую палубу.

- Хорошо, люди, они здесь, - сказал контр-адмирал Луис Розак шесть минут спустя, тонко улыбаясь своему штабу на флагманском мостике КФСЛ "Отличный стрелок". - К сожалению, мы не совсем рассчитали, сколь многих людей они приведут на вечеринку - отметил он.

- Я тоже не могу сказать, что слишком доволен этими эмиссионными сигнатурами, сэр, - сказал лейтенант-коммандер Томас Шкленски со своего квадранта огромного комм-экрана, который связывал флагманский мостик с вспомогательным контролем. Как и в королевском флоте Мантикоры, эревонские конструкторы Отличных стрелков разместили запасную командную палубу как можно дальше от флагманского мостика крейсера и внутри бронированной защиты его основного корпуса. Как у старшего помощника "Отличного стрелка", боевым постом Шкленски был вспомогательный контроль, и его карие глаза прищурились, когда он рассматривал тактическую схему перед ним. - Десять соларианских линейных крейсеров? - Он покачал головой, невольно повторив предыдущее замечание Хабиб. - Где, черт возьми, они их раздобыли?

- По крайней мере, они все Неутомимые, не Невады, - указал лейтенант Роберт Вомак с собственного комм-дисплея. Вомак, тактический офицер крейсера, был с коммодором Камстра на командной палубе "Отличного стрелка".

- Верно, Роберт, - признал Розак. - С другой стороны, я не думаю, что мы можем позволить себе предположить, что "Рабсила" просто взяла все это где-то на кладбище. Из всех сообщений, которые мы видели, единицы, которые они поставили на Монику, несли на борту первоклассную электронику. Я не думаю, что есть какие-то основания надеяться, что эти подразделения ее не имеют.

- Нет, сэр, - согласилась Хабиб, глядя вниз на схему. - В то же время, - она вновь подняла глаза, - ПРО Неутомимых будет много слабее, чем то, чем смогут управлять эти четыре Полководца.

- О, спасибо, Эди! - сказал Розак, качая ей головой с гораздо более широкой улыбкой. - Это такое утешение знать, что я всегда могу рассчитывать на то, что вы найдете светлую сторону даже в темном облаке.

- Не за что, сэр, - ответила Хабиб с идеально бесстрастным лицом, и Розак помахал пальцем у нее под носом.

- Вас можно заменить, вы знаете, - предупредил он ее, и она кивнула.

- Я понимаю это, сэр, - сказала она серьезно.

- Хорошо!

Розак еще раз махнул пальцем, а затем обратил свое внимание на лейтенанта Вомака. Лейтенант, как и большинство других офицеров, представленных физически или по связи, улыбался игре между адмиралом и его начальником штаба. Это был хороший знак, подумал Розак, особенно с учетом текущего отображения тактического дисплея.

"Я говорил всем, что мы должны были предполагать, что они будут серьезно усилены, но я никогда не думал, что их будет так много, - сказал он себе. - По крайней мере, я выбрал верное направление угрозы... при условии, конечно, что они не дали этим ублюдкам еще больше кораблей, чем мы уже видели, чтобы они прокрались откуда-то еще! - Он подавил желание покачать головой, когда его собственные глаза вернулись к схеме. - С другой стороны, давай не будем слишком увлекаться здесь, Луис. Они уже используют кувалду, чтобы расколоть арахис, учитывая сопротивление, которого они, несомненно, ожидают. Учитывая их преимущество в огневой мощи, им нет смысла дурачиться с каким-то причудливым неправильным направлением".

- Коммандер Хабиб почти наверняка права насчет их активной обороны, Роберт, - сказал он вслух. - Но я думаю, мы будем предполагать, что эти люди имеют обновления Эгиды. Я знаю - я знаю! - Он наполовину поднял руку. - У единиц на Монике не было Эгиды. Ну, у них также не было Гало, и я думаю, мы будем предполагать иное. Если у них его нет, то ничего страшного не случится. Вот если у них оно будет, а мы предположим, что нет, они окажутся уродливее, чем должны. Итак, предполагая, что они делают это, скажите, что, по вашему мнению, это означает для определения приоритетов по целям.

- Да, сэр.

Вомак нахмурился в явном раздумье на нескольких секунд, его глаза смотрели мимо экрана, где они, без сомнения, рассматривали схему ретранслятора командной палубы. Розак терпеливо ждал. Единственной дырой, которую он еще не заполнил в своем штабе, была должность офицера по операциям. Ему нужно было что-то с этим сделать, и он намеревался, хотя и не ожидал, что Дирк-Стивен Камстра будет особенно рад, когда коммодор узнает, кого Розак имел в виду на эту должность.

Несмотря на свою молодость, Роберт Вомак уверенно продемонстрировал как свою компетенцию, так и уравновешенность, и Розак был впечатлен его действиями после того, как они прибыли сюда к Факелу. У него было твердое намерение похитить Вомака у Камстра, как только будет закончена текущая операция. На данный момент, однако, имело значение то, что в ходе учений оперативного соединения лейтенант продемонстрировал в некотором смысле лучшее усвоение возможностей - и ограничений - ракет Марк-17Е, чем сам Розак.

- Судя по нашим собственным упражнениям и данным, которые мы накопили по возможностям нашей новой птички, сэр, - сказал после паузы Вомак, - и принимая во внимание, что мы точно знаем, как работает Гало, а это означает, что знаем, как учесть его, мы, вероятно, можем ожидать, что оно ухудшит наше прицеливание и управление огнем примерно на... скажем, пятнадцать процентов. Может быть, немного хуже, но может быть немного лучше. Многое будет зависеть от мастерства оператора, и мы никак не сможем заранее узнать об этом тем или иным путем.

В то же время мы начинаем со значительно лучших процентов вероятности попадания, благодаря эревонским обновлениям, так что мы по-прежнему должны иметь значительное преимущество по точности над тем, что они имеют. И я очень сомневаюсь, что корабли хевенитской постройки вообще несут Гало. Я могу ошибаться, но бортовые части системы должны быть втиснуты куда-то, а там нет места для этого, если только для компенсации не использовать что-то большего размера.

Честно говоря, я думаю, что Эгида будет большей проблемой для нас, по крайней мере, что касается Неутомимых. Если у них она есть, они будут иметь возможность значительно усилить свою ПРО. Они все еще будут слабее хевенитских подразделений по кластерам точечной обороны, но они смогут убить больше наших птичек в наружной и средней зонах обороны. Конечно, их недостатком является то, что у них стандартные противоракеты ФСЛ в трубах - и кассеты - а они не так хороши, как наши. А использование Эгиды также уменьшит залп их противокорабельных ракет.

Он сделал паузу, немного наклонил голову, словно обдумывая то, что он только что сказал, потом пожал плечами.

- Суть в том, сэр, что комбинация Гало и Эгиды, вероятно, даст нам вероятность попадания ракет против Неутомимого только на тридцать пять или сорок процентов лучше, чем против Полководца. Предполагая, то есть, что люди на борту кораблей полностью ознакомлены с их системами и обучены по стандартам пограничного флота.

Розак почувствовал, как его губы слегка дернулись на уточнении последнего предложения Вомака. "Стандарты пограничного флота" подразумевали степень презрения пограничного флота к коллегам из боевого флота, которая была, к сожалению (или к счастью, в зависимости от собственной точки зрения) вполне оправданной. Наверное, потому что боевой флот проводил все свое время, стреляя имитированными ракетами по имитируемым оборонительным сооружениям, и все это под командованием офицеров, которые не только никогда не видели боя, но почти наверняка ожидали, что никогда не увидят его.

И в условиях, когда судьи и руководители симуляторов знали, что лучше не делать потенциальных врагов из будущих старших офицеров, оценивая их результаты слишком критично. Луис Розак был знаком с собственной, пограничного флота, версией институционального высокомерия Солнечной лиги по прямому, личному опыту, но он полностью разделял оценку Вомака возможностей боевого флота. На самом деле, это был один из моментов, на которые он и Оравил Баррегос рассчитывали, когда приступали к делу.

- Хорошо, - сказал он. - Это примерно то, что я ожидал. Плохая новость в том, что для уничтожения этих людей потребуется много ракет, - вероятно, намного больше ракет, чем мы предполагали. Хорошей новостью является то, что у нас есть "много ракет" для этого. Лейтенант Ву, - он посмотрел на комм-образ лейтенанта Ричарда Ву, астрогатора "Отличного стрелка", - как долго нам до нормального пространства?

- Мы выполним переход через семьдесят пять секунд, адмирал. - Голос Ву был удивительно спокойным, учитывая условия перехода, которых требовал Альфа-Два.

- Скорость в нормальном пространстве после перехода?

- Два-точка-пять тысяч километров в секунду, сэр, - ответил Ву, и не одно лицо скривилось.

Розак не был одним из них, но он прекрасно их понимал. Аварийные гиперпереходы никогда не были чрезмерно приятными, а достаточно быстрое пересечение альфа-стены при выходе в нормальное пространство, чтобы пронести через границу столь большую скорость, было еще более неприятным, чем обычно. И они смогли справиться с этим за короткое время только потому, что Факел находился в гравитационной волне, которая делала возможными чрезвычайно высокие темпы ускорения.

С другой стороны, это также превращало незначительные ошибки в астрогации в потенциально катастрофические, размышлял он.

- Что ж, Ричард, - сказал он, улыбаясь астрогатору, - будем надеяться, что твои расчеты верны.

Глава 56

- Гиперпереход! - внезапно отрывистым голосом объявил гражданин коммандер Пьер Стравински.

Гражданин коммодор Лафф резко повернул голову, прищурив глаза, но Стравински даже не заметил этого. Офицер-операционист наклонился вперед, пристально глядя на свой дисплей. Прошло несколько секунд, затем Стравински поднял глаза, встретившись взглядом с Лаффом.

- Они прямо за нашей кормой, гражданин коммодор, - сказал он. - Точная дистанция двенадцать миллионов километров - шестнадцать точечных источников. Пока у нас только импеллерные сигнатуры, но они ускоряются на четыре-точка-семь-пять километров в секунду в квадрате.

Лафф нахмурился, потом посмотрел на гражданку коммандера Хартман и поднял брови.

- Трудно сказать, гражданин коммодор, - сказала она в ответ на невысказанный вопрос. - Это может быть кто угодно. Но кто бы это ни был, они, очевидно, среагировали на нас. У них, должно быть, был пикет за пределами границы, контролирующий их сенсорные платформы. - Она пожала плечами. - Теперь, кто бы это ни был, вернулся с друзьями.

- Но чьи это друзья? - пробормотал Лафф вполголоса и взглянул на капитана Мэддока.

Мезанец только пожал плечами, что в свою очередь - как Лафф вынужден был признать, было всем, что любой человек мог сделать в этот момент. На расстоянии двенадцать миллионов километров любому сигналу, распространяющемуся со скоростью света от внезапно появившихся бандитов, потребуется сорок секунд, чтобы достичь их. С другой стороны, Хартман ясно понимала, как эти бандиты оказались там, и это подсказало несколько очень неприятных возможностей для гражданина коммодора. Во-первых, это наводило на мысль, что кто-то знал или, по крайней мере, сильно подозревал, что произойдет подобная атака.

Люди "просто так" не создают такого рода продуманный ответ, если они не считают, что он им, возможно, понадобится, и ответы не пришли бы так быстро, если бы люди за ними не были информированными и готовыми. Во-вторых, если эти бандиты были вызваны системным пикетом, который обнаружил и идентифицировал их, прежде чем отправиться за помощью, то, в отличие от Лаффа, они должны иметь очень хорошее понятие о том, что было на другой стороне. Это наводило на мысль, что они думали, что у них есть огневая мощь, чтобы что-то с этим сделать...

"Не делай поспешных выводов, Адриан, - напомнил он себе. - При таком темпе ускорения там не может быть ничего крупнее линейного крейсера - если только у них нет компенсатора манти, а в настоящее время манти слишком заняты ближе к дому, чтобы беспокоиться о нас. Но если у них есть точные данные по нам, то они знают, что их превосходят три к одному. Так что, если у них нет ничего тяжелее линейного крейсера, они должны быть сумасшедшими.

Или безрассудными".

Гражданин коммодор несчастно поморщился от этой мысли. Учитывая, что эти бандиты явно ждали в гипере, значит, каким-то образом информация о нападении все-таки просочилась. А если просочились некоторые предупреждения о нападении, защитники могли знать - или догадываться - об истинной цели операции "Феррет". В этом случае, люди, ускорявшиеся позади них, вполне могут быть достаточно отчаянными, чтобы преследовать НФИ, в каком бы они ни были меньшинстве.

"Если бы это была моя планета, если бы там, на ней, была моя семья, я бы преследовал любого, кто планировал сделать то, что планируем сделать мы, независимо от того, действительно ли я думал, что смогу остановить их или нет", - мрачно подумал он.

С другой стороны, он, может быть, просто ошибался относительно того, могли или нет манти высвободить отдельную оперативную группу для чего-то подобного, особенно если у них было достаточно предупреждений, чтобы знать, что это произойдет.

- Время для нас, чтобы вернуться через границу, астро?

- Минуточку, гражданин коммодор, - ответила гражданка лейтенант-коммандер Филиппин Кристиансен. Она быстро набрала числа, потом снова посмотрела на него. - Приблизительно тридцать девять минут при текущем ускорении, гражданин коммодор. Двадцать одна минута, если мы перейдем на максимальное боевое ускорение.

- И сколько времени этим страшилищам потребуется, чтобы достичь предельной дальности ракет вдали от гиперграницы, гражданин коммандер Стравински? - спросил Лафф.

- Предполагая, что они сохранят свой профиль ускорения и что их ракеты имеют дальность семь-точка-пять миллионов километров от точки покоя, примерно... семнадцать минут, гражданин коммодор.

Лафф хмыкнул. Он сильно подозревал, что кто бы там ни был за ними, он переоценил свою запланированную точку перехода. Если у него не было многоступенчатых ракет, то в данный момент он находился в добрых четырех с лишним миллионах километров за пределами своей дальности ракет, и это должно было представлять астрогационную ошибку.

В конце концов, Лафф довольно сильно сомневался в том, что он хотел бы появиться на дистанции, на которой он не мог бы сразу вступить в бой с людьми, атакующими Факел. Но если он промахнулся, он не промахнулся бы с достаточно большим запасом, чтобы Лафф передумал, изменил ускорение, снизил текущую скорость, а затем пересек гиперграницу обратно и исчез в альфа-полосах, прежде чем прибывший мог бы открыть огонь.

"Конечно, любое столкновение произойдет на очень большом расстоянии, - подумал он. - Они, вероятно, не смогли бы нанести достаточно ударов, прежде чем мы будем в гипере, независимо от того, что у них есть там".

Он еще раз взглянул на Мэддока, на этот раз незаметно, краем глаза. Мезанский капитан должен был знать, почему Лафф задал Кристиансен эти два вопроса, но если он и был обеспокоен возможным решением гражданина коммодора, на его лице не было никаких признаков этого. Что могло означать доверие с его стороны или просто его уверенность, что Лафф знал о судьбе любой надежды на дальнейшую поддержку со стороны "Рабсилы", если он провалит эту миссию. Или, если на то пошло, это может даже означать, что Мэддок был бы просто рад, если НФИ убежал бы в безопасное место, прихватив с собой его личную шкуру.

Часть Лаффа хотела сделать именно это. Всегда существовала явная вероятность того, что люди, преследующие его, действительно были уверены в своей способности справиться с ним, если поймают его. И если бы это было так, они могли быть правы.

"Конечно, они тоже могут ошибаться, - сказал он себе. - Особенно, если они не знают о Катафрактах. Но будь честен с самим собой, Адриан. На самом деле ты думаешь, что это может послужить тебе оправданием для того, чтобы не делать то, что ты не хочешь делать".

- Гражданин коммодор, мы получаем от БИЦ некоторые оценки тоннажа, - сказал Стравински.

- Что за оценки?

- По утверждению БИЦ, это восемь единиц по сто двадцать пять килотонн, шесть по двести восемьдесят пять килотонн, и две приблизительно по два миллиона тонн, гражданин коммодор.

- И все они набирают четыре-точка-семь-пять километров в секунду в квадрате? - немного резко спросила Хартман.

- Да, гражданка коммандер, - ответил Стравински, и Хартман поморщилась.

- Похоже, эревонцы все-таки здесь, в конце концов, гражданин коммодор, - сказала она, повернувшись к Лаффу. - Ничто такого размера не могло бы так ускоряться без улучшенного компенсатора.

- Извините меня, гражданин коммодор, - сказала гражданка лейтенант Ивонн Камерлинг, офицер связи штаба Лаффа. Лафф рефлекторно нахмурился от того, что его прервали, но быстро сменил это выражение. Он знал, что Камерлинг не прервала бы его и Хартман в такой неподходящий момент, если она не считала это важным.

- Что там, Ивонн?

- Сэр, мы начинаем улавливать гравитационные импульсы. Кто бы ни был за нами, он использует сверхсветовую связь, чтобы поговорить с кем-то дальше в системе.

- Манти? - спросил Лафф несколько резче, чем намеревался, когда в его мозгу промелькнули видения огромных, отвратительных многоступенчатых ракет.

- Я так не думаю, гражданин коммодор, - ответила Камерлинг. - Частота импульсов и модуляции не такие. Они немного более сложные, чем мы видели у манти во время заключительной фазы последней войны, но основываясь на текущей информации, они гораздо менее сложные, чем мы ожидаем увидеть от них сейчас.

- Понимаю.

Камерлинг, вероятно, была права, подумал Лафф. Это имело смысл, во всяком случае. Потом еще раз...

- Насколько уверен БИЦ в тех оценках тоннажа? - спросил он Стравински. Офицер-операционист посмотрел на него, и гражданин коммодор махнул рукой. - Я думаю о тех сообщениях относительно нового класса линейных крейсеров манти. Два миллиона тонн слишком мало, чтобы быть кораблем стены, даже дредноутом, но разве их новый линейный крейсер не столь близок по своей массе?

- Масса Ник на самом деле около двух с половиной миллионов, гражданин коммодор, - сказал капитан Мэддок, прежде чем Стравински смог ответить. Лафф перевел взгляд на мезанца, который пожал плечами. - Согласно нашим источникам, эти данные довольно убедительно подтверждены, - сказал он. - И я думаю, что ваши экипажи БИЦ слишком хороши, чтобы недооценить массу на двадцать процентов на столь коротком расстоянии.

- Капитан Мэддок прав, гражданин коммодор, - сказала Хартман. - В сочетании с тем, что Ивонн только что сказала нам об их связи, это должны быть эревонцы.

- Но у Эревона нет ничего близкого к этому тоннажу, - указал Лафф.

- У них нет военных кораблей с этим тоннажем, гражданин коммодор, - мрачно ответила Хартман. - Однако они могут иметь там пару небольших транспортников с компенсаторами военного образца и трюмами, набитыми ракетными подвесками.

Лафф почувствовал, как напряглись мышцы его живота. Их "благодетели" в последних сообщениях разведки все настаивали, что возможности многоступенчатых ракет Эревона были крайне ограниченными по сравнению с Мантикорой. Или, признаться, с контрреволюционерами в Новом Париже, в данный момент. Но даже с оригинальными МСР манти первого поколения они превзошли бы все, что имел он. За исключением...

- Если бы они имели МСР, они бы уже стреляли в нас, - услышал он свой собственный спокойный голос. - Двенадцать миллионов километров это меньше четверти той дальности, что они должны иметь.

- Согласна, гражданин коммодор, - сказала Хартман. - Но все, что мы видели, говорит о том, что реальной проблемой является то, что у них есть большая дальность, а не возможность управления огнем. Если они преследуют нас с парой транспортов с ракетами, то эти шесть тяжелых крейсеров, вероятно, планируют действовать в качестве передовых платформ управления огнем. Они попытаются подвести их достаточно близко, чтобы повысить вероятность попаданий - наверное, просто к предельной дальности полета одноступенчатой ракеты - в то время как транспортники отведут достаточно далеко назад, чтобы те были вне нашей досягаемости, когда они развернут подвески.

- В этом есть большой смысл, гражданин коммодор, - сказал Стравински. - Предполагая, что они являются эревонцами - а учитывая то, что Ивонн отметила их сверхсветовую связь, я думаю, что гражданка коммандер права в этом - я согласен, что они могут вести огонь по нам теперь, если два больших бандита являются грузовиками и несут МСР. Но гражданка коммандер Хартман также совершенно права насчет пониженной точности попадания, которая ожидает их на этой дальности. Манти могут не беспокоиться об этом, если есть что-либо в тех обрывках, что мы слышали о битве при Ловате, но точность Эревона на дальности действия МСР достаточно низка. В то же время они пронесли намного большую скорость через альфа-стену с собой, чем мы, и у них есть ускорение относительно нас - или, по крайней мере, у их тяжелых крейсеров - поэтому они должны полагать, что они могут вывести нас на нужную дистанцию, прежде чем мы подойдем к планете на дальность нашего эффективного огня. Они могут иметь много ракет, но зачем тратить их впустую на таком расстоянии, когда в этом нет необходимости?

Лафф почувствовал, что медленно кивает, соглашаясь с логикой своих подчиненных. Учитывая возможности эревонского флота, это имело смысл. На самом деле, это было, вероятно, то, что он должен был делать сам. И это объясняет, почему шестнадцать судов преследовали сорок шесть. Не имело значения, в каком они были меньшинстве, если их оружие может достичь их врагов, а оружие их врагов не могло добраться до них самих.

"Конечно, - холодно подумал он, - в их логике есть крошечный изъян. Они не знают..."

- Гражданин коммодор, у нас есть входящая передача, - сказала Камерлинг, и Лафф повернулся к ней. - Это от контр-адмирала Розака.

Глаза Лаффа резко расширились, и он услышал шипение вдоха от Хартман. Розак? Этого не могло быть - не с этими наблюдаемыми темпами ускорения! И еще...

- Кому оно адресовано, Ивонн? - спросил он.

- Вам, гражданин коммодор, - ответила она. - Не по имени, но... С вашего разрешения, гражданин коммодор?

Она указала на дополнительный комм-дисплей на его командной станции, и он кивнул. Мгновение спустя, лицо человека, которого Лафф никогда не встречал, но мгновенно узнал, появилось на дисплее.

- Это контр-адмирал Луис Розак, флот Солнечной лиги. - Голос был холодным, жестким. - Я хочу поговорить со старшим офицером сил государственной безопасности, который в настоящее время планирует атаковать суверенную планету Факел.

Лафф почувствовал, как ледяная рука сжала его сердце, когда бегущая строка от БИЦ в нижней части его дисплея подтвердила, что, по данным базы разведки "Льва Троцкого", образ, на который он смотрел, и голос, который он слушал, действительно принадлежат старшему офицеру соларианского флота в регионе. Который, очевидно, знал, кто они такие.

"Нет, - подумал он мгновение спустя. - Нет, он знает, чем мы являемся - или думает, что знает, так или иначе - но не то, кто мы есть. "Полководцы" и "Марсы" убедили бы его в том, что мы государственная безопасность, даже если бы он никогда не имел ни малейшего представления о том, что произойдет дальше. Кроме того, если бы он знал имена и лица, он бы использовал их сейчас - запрашивая меня по имени. Он бы точно знал, как сильно это потрясло бы нервы любого командующего на моем месте".

Он почувствовал вспышку облегчения при этой мысли, хотя и знал, что это иррационально. Если бы там были не эревонцы, если бы это действительно был флот Солнечной лиги, последствия для всех планов и надежд НФИ могли быть катастрофическими.

Квадрант Хевена лежал в сотнях световых лет от Лиги, и полная незаинтересованность ФСЛ в конфликте Мантикора-Хевен была очевидна в течение многих лет. Что касается взгляда обывателя на вещи, соларианское общественное мнение после возобновления военных действий склонялось в пользу Хевена, а не Мантикоры, и на данный момент, учитывая противостояние между интересами Лиги и Мантикоры в скоплении Талботт, было мало сомнений в том, что соларианская антипатия к Звездному королевству значительно усилилась.

Но все это могло бы измениться в мгновение ока в результате нарушения Эриданского эдикта. Эдикт был единственным элементом соларианской внешней политики, который пользовался почти всеобщим признанием и поддержкой со стороны всех граждан Лиги. Если хевенитские подразделения нарушат его...

"Но мы больше не "хевенитские подразделения". Вот и вся причина, по которой "Рабсила" хотела использовать нас в первую очередь. От нас можно откреститься. Подразделение "наемников" - которых нынешний режим в Новом Париже объявил вне закона, и которых никто другой не желает поддерживать, по крайней мере, открыто. Даже если они знают, что мы хевениты, даже экс-государственная безопасность, никто в Лиге не собирается преследовать Народную республику за то, что мы делаем".

Что, к сожалению, ничего не сделало бы по смягчению последствий для НФИ. Эриданский эдикт не содержал конкретного предписания преследовать негосударственных нарушителей со всей яростью флота Солнечной лиги, но Адриан Лафф не питал иллюзий. Солнечной лиге было наплевать на нападения на хевенитское судоходство или на флот хевенитов. И Лафф мог убивать своих бывших сограждан в любом количестве, какое только мог, не вызывая соларианского гнева... до тех пор, пока он делал это, не прибегая к действиям, запрещенным Эриданским эдиктом.

Но если НФИ пересечет эту линию, и если Лига узнает, что это произошло, то безразличие исчезнет. По крайней мере, он и его люди станут изгоями, и рука каждого человека обратится против них. За годы изгнания Лафф многое узнал об удивительной глубине фундаментальной, всеобъемлющей неэффективности Солнечной лиги.

В некотором смысле это было на самом деле хуже, чем когда-либо было в до-пьеровской народной республике. Но, по той же причине, он получил глубокое понимание огромных размеров и мощи Лиги. Если она решит, что народный флот в изгнании необходимо выследить, рано или поздно, НФИ отправили бы на землю и уничтожили.

"Но если мы не сделаем этого, мы потеряем единственную реальную внешнюю поддержку, которую смогли найти. И что будет с нашим моральным духом, нашей сплоченностью, если это произойдет? Откровенно говоря, если Розак действительно знает, кто мы такие, на самом деле знает, что мы готовы сделать это, то мы запятнаны в глазах солли, что бы ни случилось!"

- Примите его комм-запрос, - услышал он собственный голос. - Без визуального изображения, и запустите исходящий звук через компьютеры.

- У нас есть ответ, сэр. Вроде того, во всяком случае, - объявила Карен Георгос.

- Это заняло у них достаточно много времени, - вполголоса пробормотала Эди Хабиб, и Розак одарил ее полуулыбкой.

- Там сорокасекундная задержка передачи, - отметил он. - На самом деле они колебались не так долго, как я ожидал.

Хабиб тихонько фыркнула, Розак посмотрел на Георгос.

- Выведи его, Карен.

- Да, сэр. Сейчас, - ответила офицер связи, и дисплей перед Розаком оказался внезапно пустым.

- Что я могу сделать для вас, адмирал Розак? - спросил голос. Он был гладко смодулирован, без любого легко заметного акцента, и Розак поднял одну бровь на Георгос, прежде чем включить свой видеофон.

- Компьютерное генерирование? - спросил он... без всякой надобности, как он был уверен.

- Да, сэр. - Она пожала плечами. - Я не могу гарантировать этого без полного анализа, но это звучит для меня так, будто они используют наши собственные аппаратные средства и методы. Кто-то на другом конце говорит через "Соловей", а ИИ генерирует полностью синтезированный голос. По нему никто не сможет сказать что-либо определенное о голосе говорящего.

- Так я и думал, - сказал он.

Он сделал бы точно то же самое, если бы оказался на месте того, кто был на другом конце этого комм-соединения. На самом деле, он сам использовал "Соловей" в случаях, когда отрицание было более полезным, с учетом взглядов Солнечной лиги на те или иные вещи. Но если он не был удивлен этим, он был немного удивлен тем, насколько это его раздражало.

"В основном это потому, что Карен права - он использует нашу собственную технологию против нас. Что делает раздражение от этого еще глупее, учитывая то, что мы планируем сделать с "нашими собственными технологиями" в будущем, которое подступает все ближе".

Он откинул эту мысль в сторону, расправил плечи, посмотрел прямо в свою камеру и подключил ее к сети.

- Вы можете немедленно прекратить свою атаку на планету Факел, - решительно сказал он. - Я напоминаю вам, что Солнечная лига подписала договор о взаимной обороне с королевством Факел. Любое нападение на Факел будет считаться нападением на соларианскую территорию, а любое нарушение протоколов Эриданского эдикта о борьбе с геноцидом приведет к вашему полному уничтожению.

Была сорокасекундная задержка, когда его слова долетели до флагмана НФИ. Затем, сорок секунд после этого, его пустой комм-дисплей вновь заговорил.

- Я высоко ценю вашу позицию, адмирал, - сказал он. - К сожалению, я не в состоянии выполнить ваши требования. Не говоря уже о том, что у вас, похоже, нет средств, чтобы выполнить наше "скорое уничтожение" в данный конкретный момент.

"По крайней мере, он не пытается делать вид, что это всего лишь своего рода "дружественный портовый визит"", - подумал Розак.

- Не имею? - Он слегка улыбнулся. - Возможно, вам стоит вспомнить, что внешность бывает обманчива. И даже если это не так, у флота Солнечной лиги в целом, безусловно, есть средства.

- Правда, - признал анонимный голос восьмьюдесятью секундами позже. - Но чтобы остальная часть ФСЛ выполнила это, она должна быть в состоянии сначала найти нас. И я думаю - адмирал Розак, не так ли? - что может быть, вам подобает подумать о потенциальных последствиях для ваших текущих сил. Возможно, вам трудно в это поверить, но я бы предпочел не убивать любого, кто не должен был умереть сегодня.

Несмотря на искусственность голоса, Розаку показалось, что он действительно услышал нотку искренности в этом окончательном приговоре.

"И разве не великодушно с его стороны позволить нам сбежать, чтобы он "всего лишь" убил четыре или пять миллионов человек на Факеле?"

- Это очень любезно с вашей стороны, - сказал он вслух, его голос был холоден. - Если, однако, вы не прекратите свое нападение на Факел, я вступлю с вами в бой, и если это произойдет, сегодня погибнет довольно много людей. Вы можете считать, что у вас есть достаточное преимущество, чтобы победить мои собственные силы с минимальными потерями. Уверяю вас, если вы думаете, что это так, вы ошибаетесь. И настоящим я также сообщаю вам, что ваше нарушение гиперграницы Факела с неопознанными вооруженными силами рассматривается королевством Факел и Солнечной лигой как преднамеренный враждебный акт. В данный момент я официально предписываю вам, чтобы вы изменили курс и немедленно покинули систему Факел по кратчайшему пути. Если вы не будете соблюдать эти предписания, против вас будет применена смертоносная сила.

- ... будет применена смертоносная сила.

Адриан Лафф оглядел свой флагманский мостик. Большинство его сотрудников смотрели на свои дисплеи, на свои собственные командные консоли, но он знал, на чем были сосредоточены их уши. А по языку тел вокруг него, из полных и неполных выражений лиц, которые он мог видеть, он знал, что большинство из них думали именно о том, что он думает - это была возможность сейчас прекратить. Оправдание, которое они могли бы предложить своим "рабсиловским" хозяевам.

И, в то же время, они также думали - опять же, как и он - что "Полководцы" и "Марсы" НФИ были слишком отличительными, чтобы просто исчезнуть среди других пиратских кораблей и наемников, бродящих по галактике. Если эмиссионные сигнатуры этих кораблей вернутся в ФСЛ, распространятся по всей Лиге и всем второстепенным независимым звездным нациям, их было бы легко идентифицировать.

Таким образом, какую бы степень личной анонимности он и его экипаж, как отдельные люди, ни смогли бы сохранить, они были бы помечены как группа мужчин и женщин. Возможно, в этом случае не будет звездной нации, против которой может быть применен Эриданский эдикт, но это никому не помешает классифицировать их в качестве пиратов... а по признанному межзвездному закону, наказанием за пиратство была смерть.

"Но мы зашли слишком далеко, - резко подумал он. - Мы слишком далеко отодвинулись назад, к тому, кем мы были раньше, к тому, что мы отстаивали раньше. А без поддержки "Рабсилы" у нас никогда не будет материально-технической базы, чтобы быть кем-то еще, кроме пиратов. Убийцы и подонки - наемные убийцы по десятку за кредит, а не "защитники революции". Если мы откажемся от этой миссии, мы потеряем и это".

Уголок его мозга вкусил горькую, едкую иронию решения, с которым он столкнулся. На пути восстановления души революции и повторного освобождения своей звездной нации он столкнулся с действием, которое навсегда запятнало бы его собственную душу. И он обнаружил, что, несмотря на официальный атеизм революции, у него действительно есть душа, или что-то считавшееся душой, так или иначе. Душа, которая не хотела делать это... и все же не видела возможности не сделать это, что было еще хуже.

"И, насколько я знаю, на самом деле там совсем не Луис Розак, - сказал он себе. - В конце концов, мы не единственные, у кого есть "Соловей" или его эквивалент, а Миллисент и Ивонн, так или иначе, должны быть правы насчет того, откуда взялись эти корабли. Они не манти, они не тейсманцы, и они уж точно не солли, кто бы ни утверждал, что командует ими - не с этими данными ускорения и возможностями сверхсветовой связи.

Остаются только эревонцы. Учитывая тот факт, что Эревон находится в постели с факельцами, для них имело бы смысл решить защитить Факел, если бы они узнали об операции. Но они все равно могли ожидать, что мы будем намного слабее, чем на самом деле.

Возможно, они сообразили, что шесть их крейсеров, используя свои ракетные подвески, могут противостоять тем силам, которые, по их мысли, должны были прибыть. Если бы они так сделали, и если бы они сейчас передумали, это могло бы быть блефом. Они могли бы угрожать нам будущими санкциями со стороны ФСЛ, чтобы убедить нас отступить, когда на самом деле Розак находится не ближе пятидесяти световых лет от Факела.

А учитывая нашу информацию об их отношениях с Баррегосом и Розаком, Розак действительно может быть там тоже, Адриан. Тот факт, что это эревонские суда, не означает, что они не могут иметь на борту "советников" солли. Не забывай об этом, пока ты пытаешься рационализировать свой путь через все это. И этот договор, о котором он говорит, в действительности также существует, так что вполне возможно, что Розак находится на борту одного из этих эревонских крейсеров, даже если в поле зрения нет ни единого солли, чтобы официально привлечь Лигу ко всему этому".

Эти мысли промелькнули в его голове, и, когда он довел их до конца, он знал, что в них нет особого смысла. Не совсем. Он был предан делу, и он задействовал всех своих людей вместе с собой. В тот день, когда они приняли эти корабли от "Рабсилы", возлагая все свои надежды на восстановление революции с материальной поддержкой "Рабсилы", они также приняли эту миссию. И если там было недостаточно огневой мощи тогда, чтобы остановить их на самом деле, у них не было другого выбора, кроме как выполнить это.

- Я ценю предупреждение, адмирал Розак, - услышал он собственный голос, - но боюсь, мне придется его проигнорировать. В свою очередь, однако, я предупреждаю вас, что любое применение силы против этой оперативной группы будет встречено тем же.

Он нажал на кнопку на подлокотнике его командирского кресла, выключая звукосниматель, и повернулся к своему штабу.

- Хорошо, - сказал он с тонкой улыбкой, - несмотря на то, что адмирал Розак назвал нам себя, я думаю, что вы, Миллисент, и Ивонн по сути правы в том, кто эти люди. И я думаю, что вы правы насчет доступного им оборудования и что они планируют сделать с нами. Поэтому, поскольку мы не можем убежать от них, даже если бы мы хотели, я думаю, мы должны просто идти вперед и делать именно то, чего они от нас ожидают.

Глава 57

- Подтверждено, мэм - Альфа-Два, - сказала лейтенант Корнелия Ренси.

- Спасибо, Корнелия, - поблагодарила коммандер Рэйкрафт, потом повернулась к своему "штабу". На самом деле, кроме лейтенант-коммандера Майкла Доббса, который специально был добавлен в личный состав "Артиллериста", чтобы действовать в качестве начальника штаба дивизиона легких крейсеров 7036.2, другие офицеры штаба исполняющей обязанности коммодора Лоры Рэйкрафт совпадали с офицерами корабля коммандера Лоры Рэйкрафт. Это было главной причиной, почему она предпочла, в отличие от Луиса Розака, который устроился на флагманском мостике "Отличного стрелка", сражаться вместе со своим кораблем и руководить дивизионом с командной палубы "Артиллериста".

- Не слишком удивительно, мэм, не так ли? - сказал сейчас Доббс, и она покачала головой.

Как и Доббс, она всегда предполагала, что Альфа-Два был наиболее вероятным из сценариев Луиса Розака, разработанных им и его офицерами. На самом деле, она чувствовала, что это было настолько вероятно, и усиленно лоббировала сосредоточение всей оперативной группы в гиперпространстве. Она знала, что Розак испытывал искушение согласиться с ней, но она также знала, что он не собирался делать этого. Как он указал ей, кто-то должен был быть в состоянии прикрыть внутреннюю часть системы на всякий случай, если случится так, что они все-таки ошибутся в своих предположениях и наемники-народники придут более чем по одному пеленгу.

Именно поэтому случилось так, что ее собственный корабль вместе с "Лучником" оказался здесь на орбите в качестве флагмана сил "Наковальни", наряду с "Шарадой" коммандера Мелани Стенсруд и четырех эсминцев класса Воин лейтенант-коммандера Хьяльмара Сноррасона: "Чингизхана", "Наполеона", "Александра Македонского" и "Юлия Цезаря". Их сопровождали три легких крейсера коммандера Марии Ле Фосси и семнадцать кораблей флотилии эсминцев 2960 - не говоря уже о восьми фрегатах флота королевства Факел - но эти другие корабли были там по несколько различным причинам.

Корпусов было много, хотя ее собственный дивизион легких крейсеров был выбран из-за того, что в нем было на один корабль меньше, чем в двух других дивизионах эскадры легких крейсеров 7036. На самом деле, у сил "Наковальни" почти наверняка было больше кораблей, чем им было нужно. Но поскольку главная истинная задача сил "Наковальни" состояла в том, чтобы не допустить попадания любых ракет большой дальности в Факел, избыточность была нелишней.

"И если эти люди готовы перейти к стрельбе на максимальной скорости, или если окажется, что они несут полную загрузку подвесок на тягах своих корпусов, мы можем просто оказаться не совсем "избыточными", в конце концов", - мрачно размышляла она.

Не было никаких доказательств, кроме оружия, которое "Технодайн" предоставило для Республики Моника, что кто-то за пределами квадранта Хевен экспериментировал с подвесками. Даже модули "Технодайна" были просто оружием обороны системы, не предназначенным для наступательного развертывания а-ля Мантикора или Хевен, а все источники Иржи Ватанапонгсе настаивали, что ФСЛ все еще отвергал всю концепцию, как примитивную, неэффективную вещь, которой она была десятилетия назад.

Но беженцы из государственной безопасности, дезертировавшие после того, как свирепо успешная операция "Лютик" королевского флота Мантикоры привела к резкой остановке первой хевенитской войны, имели бы совсем другое отношение к ним, и, по крайней мере, возможно, что им удалось сообщить об этом своим спонсорам из "Рабсилы". И если мысль о том, что "Рабсила" запускает в производство современное вооружение, была нелепой, такой же была мысль о "Рабсиле", которая в состоянии предложить буквально десятки бывших линейных крейсеров ФСЛ для доступа к ним доверенных лиц, таких, как Республика Моника... или безумный флот отступников из госбезопасности.

Так что, да, возможно, хотя маловероятно, что у этих людей были их собственные ракетные подвески. И если они могли генерировать достаточно помех для перегрузки противоракетной обороны защитников...

"При релятивистских-то скоростях им просто достаточно везения с горсткой прорвавшихся ракет", - напомнила она себе.

- Я должен сказать, - продолжил Доббс, - что я действительно хотел бы, чтобы мы пошли с Альфа-Один вместо Альфа-Два. - Она взглянула на него, и он поморщился. - Я понимаю логику, мэм. Мне просто не нравится сидеть, сложа руки, когда кто-то делает всю тяжелую работу.

- Не могу сказать, что не чувствую себя хотя бы немного так же, - призналась Рэйкрафт. Альфа-Один превратило бы силы "Наковальни" в настоящую наковальню, с легкими крейсерами и эсминцами Хьяльмара Сноррасона, наступавшими от Факела, чтобы поймать нападавших между собой и силами "Молота" Розака. - С другой стороны, адмирал был прав. Альфа-Один, вероятно, был бы случаем приукрашивания. Если он не сможет сделать работу с шестью Отличными стрелками, мы, вероятно, также не сможем сделать это с восемью. Кроме того, я думаю, будет время, чтобы пойти на Альфа-Три, если дело дойдет до этого. А если этого не произойдет, то не выдавать себя активными импеллерными сигнатурами кажется мне довольно хорошей идеей.

- О, я согласен, мэм, - мягко сказал ей Доббс, и она фыркнула один раз, затем повернулась к Зигелю.

- Как долго адмиралу выводить силы "Молота" на позицию? - спросила она.

- Похоже, они вышли на два миллиона километров ближе своего запланированного перехода, мэм, - ответил Зигель, и Рэйкрафт кивнула. Она уже заметила, что астрогация лейтенанта Ву была немного неидеальной, и не была удивлена. На самом деле, она бы сама выступила за то, чтобы подумать о сближении в ситуации, подобной этой. - Исходя из постоянных ускорений для всех бортов, - продолжил Зигель, - силы "Молота" приблизятся к указанному диапазону примерно через пятьдесят восемь минут. В этот момент враг будет в чуть менее ста двенадцати миллионов километров - назовем это шесть-точка-две световых минут - от Факела.

Рэйкрафт снова кивнула, потом повернулась к комм-образу лейтенанта Ричарда МакКензи, главного инженера "Артиллериста".

- Держи клин наготове, Ричард. Он может понадобиться через час или около того.

- Скорости уравнялись, гражданин коммодор, - тихо сказал гражданин лейтенант Пьер Стравински, и Адриан Лафф вновь взглянул на главную схему.

Больше никакой связи с адмиралом Розаком не было, предполагая, что за ними действительно стоял адмирал Розак, хотя это не обязательно показалось ему хорошим знаком. Ничто из того, что мог сказать другой человек, не заставило его пересмотреть свои планы и варианты на данный момент. Он решил, что будет делать, и не собирался начинать сомневаться в себе на этом позднем этапе.

Дистанция между его кораблями и их преследователями прекратила расти, в то время как бандиты компенсировали свой начальный недостаток скорости. С преимуществом в ускорении чуть менее одного километра в секунду это заняло 9,75 минут. За это время расстояние между ними возросло до чуть более 13,3 миллионов километров; теперь, после уравнивания скоростей при значении 7 886 км/с, дистанция снова стала сокращаться. С этого момента их преследователи будут неуклонно уменьшать расстояние между ними.

Он поднял глаза и жестом пригласил гражданку коммандера Хартман присоединиться к нему. Она встала с левой стороны от него, глядя на схему вместе с ним, и он махнул рукой на свои значки.

- Они все еще почти в одиннадцати миллионах километров от гиперграницы, - отметил он, - так что я полагаю, что, возможно, у них там действительно нет МСР, и они пытаются обмануть нас. Они еще могут надеяться, что у нас сдадут нервы, и мы отступим... и соберемся вернуться обратно в гипер, тогда как если мы этого не сделаем, им придется выйти на стандартную дальность ракет после перехода через границу вслед за нами, как сейчас. Только между нами, - его тон был достаточно сухим, чтобы испарить устье Фронтенака дома в Новом Париже, - мне бы очень хотелось думать, что это и происходит здесь. К сожалению, я думаю, что на самом деле происходит именно то, что вы и Стравински предположили с самого начала. Это эревонские корабли, кто бы ни был на их борту, а те два больших ублюдка являются транспортниками военного образца, загруженными ракетными подвесками. Вопрос, который я прокручивал в уме последние пять-шесть минут, заключается в том, насколько близко они захотят оказаться, прежде чем начнут развертывать подвески. Могу я предположить, что вы обдумывали эту же проблему?

- Да, гражданин коммодор. - Хартман улыбнулась ему своей собственной улыбкой, хотя ей пришлось показать немного больше кончиков зубов. - На самом деле, Пьер и я обсуждали этот вариант, и мы также проконсультировались с гражданином капитаном Вернье и гражданином коммандером Лораном.

- И вы четверо пришли к единому мнению?

- Мы все согласны с тем, что они попытаются сделать, - ответила Хартман. - Мы все еще немного расходимся во мнениях по той дистанции, которой они хотят достичь. Очевидно, что они планируют немного меньше двенадцати миллионов километров, или они начали бы стрелять до того, как дистанция начала сокращаться. Это тот случай, когда они явно пытаются расположить свое управление огнем достаточно близко, чтобы обеспечить себе разумный процент попаданий, как предположил Пьер, что имеет смысл, если эти шесть крейсеров являются единственными платформами управления огнем, которые они планируют использовать. Лично я думаю, что они хотят подойти как можно ближе, оставаясь при этом вне нашей досягаемости, поэтому я рассчитываю на восемь миллионов километров. Это оставило бы их в полумиллионе километров за стандартной дальностью ракет, и у них, очевидно, есть преимущество в ускорении, чтобы поддерживать такую дальность, если они захотят.

Пьер согласен со мной, но он думает, что они будут стрелять с девяти миллионов кликов для того, чтобы дать себе немного больше пространства для маневра после того, как наши птички пойдут по баллистике. Гражданин капитан Вернье и гражданин коммандер Лоран утверждают, что с двумя транспортами, полными ракетных подвесок, они, вероятно, будут готовы начать тратить боеприпасы раньше этого, поэтому они оба думают о чем-то большем, чем десять миллионов кликов.

Лафф задумчиво кивнул.

- Я думаю, что склонен согласиться со Стравински, - сказал он. - Если бы не тот факт, что у них там есть эти два корабля с боеприпасами, я бы согласился с вами и подошел немного ближе, потому что дополнительные пятьсот тысяч километров будет стоить им меньшей точности. Но Оливье и гражданин коммандер Лоран правы в том, сколько боеприпасов они готовы сжечь. И тот факт, что, похоже, они ведут суда с боеприпасами с собой, подсказывает мне, что им, вероятно, хотелось бы получить немного больше времени и расстояния для маневра уклонения после того, как двигатели наших птичек выгорят.

- Вы и Пьер вполне можете быть правы, гражданин коммодор. - Хартман пожала плечами. - Однако, важно то, что они ведут корабли с боеприпасами с собой. У них еще есть время, чтобы оставить их подальше от линии огня, но я думаю, что если бы они собирались сделать это, они бы уже сделали. По их текущей скорости они по-прежнему готовы пересечь гиперграницу - предполагая, что они хотят остаться в нормальном пространстве, где они в любом случае смогут выкатить подвески позади нас - и с наблюдаемой дальностью даже начального поколения МСР им не нужно было подходить еще ближе, чтобы подвести нас под огонь. Корабли управления огнем, да, но не носители боеприпасов.

- Согласен. - Гражданин коммодор поморщился. - Я предполагаю, что это что-то вроде субъективного решения. Оставить их подальше, но по сути незащищенных, если должно произойти так, что у нас будет кто-то еще ждать, чтобы наброситься из гипера, или вести их с собой, где их корабли с управлением огнем и эсминцы могут следить за ними, при этом они все еще вне предельной дальности наших ракет.

- Я почти уверена, что это именно то, о чем они думают, гражданин коммодор. И, в их положении, я бы сделала то же самое. Скорее потому, что я бы побоялась, что у другой стороны на самом деле был кто-то в гипере, чтобы "наброситься", как вы выразились, чем потому, что с таким преимуществом в дальности действия относительно известной угрозы не было бы никаких причин не защищать себя от подобравшегося ко мне неизвестного, как бы далеко это ни могло быть.

- Вот именно. Конечно, - оскалился Лафф, - будет очень жаль, если окажется, что они защищали себя от неправильной "известной угрозы".

- Да, гражданин коммодор. - Хартман вернула его хищную улыбку. - Будет жаль, не правда ли?

- Еще примерно десять минут, сэр, - спокойно заметила Эди Хабиб, и Розак кивнул.

Они преследовали отступников госбезопасности более получаса и сократили расстояние до чуть более двенадцати миллионов километров, с которых они начали погоню. Их скорость была выше на полторы тысячи километров в секунду, и теперь враг никак не мог от них убежать.

- Мы будем снижать ускорение до три-точка-семь-пять километров в секунду в квадрате на одиннадцати миллионах километров, - решил он. - Нет смысла приближаться быстрее, чем мы должны.

- Да, сэр, - ответила Хабиб, но ее тон был немного странным, и когда он взглянул на нее, он понял, что она смотрела на его собственный профиль слегка насмешливым взглядом.

- Что? - спросил он.

- Мне просто интересно, что это такое, о чем вы не сказали прямо сейчас.

- "Не пошел дальше и не сказал"? - Настала его очередь вопросительно посмотреть на нее. - Что заставляет вас думать, что есть что-то, что я не сказал?

- Босс, я знаю вас много времени, - сказала она, и он усмехнулся.

- Да, так и есть, - согласился он. Затем пожал плечами. - В основном я просто думал о Сноррасоне.

- Интересно, была ли я права с самого начала, не так ли? - спросила она, изогнув бровь, и он ухмыльнулся.

Он колебался взад и вперед, с нехарактерной для него нерешительностью, по вопросу о том, где ему следует развернуть четыре эсминца Хьяльмара Сноррасона. После Отличных стрелков большие эсминцы класса Воин были наиболее мощными его противоракетными кораблями, конечно, только в оборонной роли. Фрегаты королевского флота Факела оказались на редкость умелыми (для таких маленьких единиц) по заботе о себе в среде тяжелых ракет, но они просто не были достаточно большими и не имели достаточной емкости противоракетных магазинов, чтобы быть эффективными в области устойчивой обороны зоны. У него было искушение добавить корабли Сноррасона к силам "Молота", как предлагала Хабиб, на всякий случай, если они все-таки окажутся в зоне досягаемости ракет противника. Но он решил, в конце концов, что защита Факела важнее. Было чрезвычайно маловероятно, что любой из нападавших экс-народников подберется к нему достаточно близко, чтобы поразить планету чем-нибудь, кроме неуправляемой и легко уничтожаемой ракеты, которая будет долго двигаться по баллистической траектории. Однако, если окажется, что предположение было ошибочным, последствия могут оказаться катастрофическими, и защита от такого развития событий взяла верх над столь отдаленной возможностью, что силы "Молота" окажутся в досягаемости ракет противника.

- Нет. - Розак покачал головой. - Я никогда не думал, что вы были неправы в этом, Эди. - Он отвернулся от схемы и криво улыбнулся Хабиб. - На самом деле, причина, по которой я так неоднозначно отнесся к этому, в том, что в действительности такое решение - это бросок монеты. - Он пожал плечами. - В конце концов, это все делается для защиты планеты, и на этот момент я не собираюсь пересматривать свое решение относительно Сноррасона. Просто... - Он поморщился. - Просто у меня такой зуд, который я не могу унять.

- Какой "зуд", босс? - Выражение лица Хабиб было гораздо более напряженным, чем раньше.

Луис Розак был чрезвычайно логичным человеком, подумала она. Несмотря на легкомысленное отношение, которое, как известно, обманывало друзей, а также противников, он был кем угодно, только не легкомысленным или импульсивным. Его мозг взвешивал факторы и возможности с точностью аналитика, и обычно он был, по меньшей мере, на два или три хода впереди всех в этой игре. И все же были времена, когда, казалось, начинался своего рода процесс на уровне инстинктов. Когда он принимал решения о том, что другим могло показаться простым порывом или прихотью.

Лично Хабиб давно пришла к выводу, что его "прихоти" на самом деле были его собственной версией логики, но логики, которая проходила ниже уровня сознания, настолько глубокой, что даже он сам стоял за ее пределами, поскольку она оперировала фактами и наблюдениями, которые его разум не сознавал, хотя и обладал ими.

- Если бы я знал, что это за зуд, то знал бы, как его почесать, - отметил он сейчас.

- Если смогу помочь вам понять, что у вас чешется, я рада протянуть руку помощи, - сказала она. Он посмотрел на нее, и она пожала плечами. - У вас иногда появлялись случайные дикие идеи, которые никуда не вели, босс, но не так чертовски часто.

- Может быть. - Настала его очередь пожать плечами. - И, может быть, - он понизил голос немного больше, - это и нервы перед премьерой. Знаете, ставки в этой игре просто немного выше, чем в любой лиге, в которой я играл раньше.

Хабиб начала было смеяться, но вовремя остановила себя. Она стояла плечом к плечу с Розаком во время всевозможных операций - против пиратов, против контрабандистов, против работорговцев, террористов, повстанцев, отчаянных патриотов, наносящих ответный удар пограничной безопасности. Независимо от операции, независимо от стоимости или цели, он ни разу не потерял контроль над ситуацией или собой.

Тем не менее, несмотря на то, что все это было правдой, она поняла, это будет его первая настоящая битва. Фактически впервые силы флота под его командованием встретились с противником, во много раз превышающим тоннаж его военных кораблей и имеющим гораздо больше персонала. И, мрачно размышляла она, цена, если он потерпит неудачу, будет невыразимой.

Многие из людей, думавших, что знают Луиса Розака, ожидали бы, чтобы он спокойно отнесется к этой возможности. И, в некотором смысле, они тоже были бы правы. Эди Хабиб никогда не сомневалась, что независимо от судьбы планеты Факел, Розак никогда не дрогнет в погоне за своим "Вариантом "Сипай"". Но Хабиб, вероятно, знала его лучше, чем кто-либо другой во Вселенной, в том числе Оравил Баррегос. И потому, что это было так, она знала, что он никогда, никогда не признался бы - даже перед ней. Возможно, даже самому себе.

Она знала, что на самом деле побудило его начать "Вариант "Сипай"" много лет назад. Она знала, что скрывается за цинизмом и аморальной погоней за властью, которую он позволял видеть другим людям. Знала, что действительно придавало ему магнетизм, который привязывал к нему таких разных людей, как Эди Хабиб, Иржи Ватанапонгсе и Као Хуанг.

И что никогда, никогда не позволит ему простить себя, если каким-то образом вставшие перед госбезовские ренегаты доберутся до планеты Факел.

"Если он чувствует себя немного... нервным, это, черт возьми, не должно удивлять", - подумала она.

- Что ж, - сказала она вслух, - может быть, это ваша самая большая игра на данный момент, босс. Но ваш послужной список в низших лигах кажется мне чертовски хорошим. Думаю, вы готовы к высшей лиге.

- Почему-то, - он улыбнулся ей, - я тоже так думаю. Что, как ни странно, в конце концов, не полностью избавляет от внутренней дрожи.

- Сообщение от адмирала Розака, мэм, - сообщила лейтенант Ренси. - Силы "Молота" будут снижать ускорение через - связист посмотрела на дисплей времени - четыре с половиной минуты.

- Спасибо, Корнелия, - сказала Лора Рэйкрафт и взглянула на лейтенант-коммандера Доббса. - Как вы думаете, они решат сдаться, в конце концов, когда узнают о Марк-17Е? - тихо спросила она.

- Не знаю, мэм, - ответил Доббс. - Но если бы это был я, то уж точно бы пал настолько, чтобы сдаться! - Он покачал головой. - Конечно, если бы это был я, то отступил бы и направился домой в ту же минуту, когда адмирал вышел из гипера. Это самая провальная операция, какую я только видел. Даже если им удастся уничтожить планету, кто-то так или иначе останется, чтобы передать идентификаторы их кораблей флоту и всем остальным.

- Мне пришла в голову та же мысль, - согласилась Рэйкрафт. - И на их месте я бы чертовски беспокоилась о многоступенчатых ракетах. Я знаю, мы идентифицировали себя как солариане, но они должны были понять, что эти корабли построены Эревоном, и на их месте я бы полагала, что это означает, что эти два "транспорта" за адмиралом, вероятно, забиты МСР. Конечно, мы говорим о типах из госбезопасности, а никто, у кого хватило бы мозгов, чтобы вылить мочу из обуви, не будет по-прежнему мечтать о "восстановлении революции" в Новом Париже. Любой, кто настолько далек от реальности, очевидно, с самого начала не очень хорош в анализе угроз.

- И, возможно, они рассчитывают потратить время на то, чтобы выследить кого-нибудь или что-нибудь, что могло бы передать их эмиссионные сигнатуры кому-либо еще, - сказал Доббс более мрачно. Рэйкрафт приподняла бровь, глядя на него, и он пожал плечами. - Если они не думают, что они смотрят на МСР, мэм, то они должны думать, что у них есть подавляющее преимущество по тоннажу.

При том, что они видели до сих пор, предполагая одинаковую дальность полета ракет, они, вероятно, могли бы уничтожить все, что у нас есть, а затем не спеша убедиться, что они также уничтожили всех, у кого записаны их эмиссионные характеристики. Если им это удастся, не останется никаких улик, чтобы потом доказать, кто это сделал... что они и планировали все это время, не так ли?

- Возможно, вы правы насчет этого. Нет, - Рэйкрафт покачала головой, - я уверена, что вы правы в этом. К их несчастью, сейчас у них нет ракет с такой же дальностью, не так ли?

Адриан Лафф наблюдал за своей собственной схемой, и, несмотря на предстоящее столкновение, несмотря на его собственное затянувшееся отвращение к миссии, которую ему поручили, он чувствовал себя странно... спокойным.

Он и его корабли были брошены в дело. Они были такими с момента, когда сзади них появились силы "Молота" Луиса Розака, и они это знали. Первоначальный план нападения Лаффа катастрофически провалился в тот момент, когда эти корабли вышли из гипера, и все на борту всех его кораблей знали это, так же, как они знали, что он отказался отступить, даже когда ему бросили вызов от имени могущественной Солнечной лиги.

Тем не менее, на борту "Льва Троцкого" и других кораблей НФИ было на удивление мало признаков паники. Возможно, когда-то они были тайными полицейскими госбезопасности, одетыми в форму силовиками жестокого режима, которые после падения Народной республики стали немногим больше, чем обычными пиратами, но все же они были чем-то большим.

Какой бы глупой ни казалась остальной вселенной их мечта о восстановлении Народной республики и комитета общественного спасения, это была мечта, которой они искренне посвятили свои жизни. Это было то, что связывало их вместе, и в этой связи они обрели силу. Долгие месяцы подготовки к миссии, которую практически никто из них не хотел выполнять, спаяли их вновь в единое целое, организованную силу, и в этой ковке они обрели характер, которого никогда раньше не знали.

Даже у некоторых из завербованных "Рабсилой" наемников, пополнивших их ряды, выковалось то же чувство единства, целеустремленности. Поодиночке они все еще могли быть сумасшедшими, отступниками, жестокими агентами, какими их считала вся галактика, но вместе они действительно были народным флотом в изгнании.

Теперь у них это было, и Лафф не собирался отказываться от этого. Чего бы это ни стоило, какими бы ни были последствия, они станут или народным флотом в изгнании, или вообще никем.

Когда Гоуэн Мэддок сидел на флагманском мостике Адриана Лаффа, наблюдая за тем, как неуклонно сокращаются километры между кораблями гражданина коммодора и их врагами, он понял, насколько сильно он (и остальное мезанское Соответствие) недооценил этих людей. О, они все еще были сумасшедшими, чокнутыми! Но они были сумасшедшими, которые отказывались поддаваться панике. Чокнутыми, которые смирились с тем, что они, вероятно, умрут в погоне за своим безумием, но отказались избавиться от этого безумия, которое придавало им силы.

Он сидел в своем командном кресле, наблюдая, как Лафф вступил в смертельную версию древней игры Старой Земли "кто первым струсит", и знал, что в своих донкихотских поисках мужчины и женщины народного флота в изгнании стали чем-то гораздо большим - чем-то гораздо более жестким и гораздо более опасным - чем он когда-либо признавался себе раньше.

- Выходим на указанную точку торможения через тридцать пять секунд, сэр, - тихо сказал лейтенант Вомак.

- Спасибо, Роберт, - ответил Луис Розак, внимательно наблюдая за главной схемой.

"Маскарад" и "Кабуки" отступили назад, располагая себя за крейсерами Камстра и их эсминцами. Расстояние между "Отличным стрелком" и вражескими линейными крейсерами упало до заданных одиннадцати миллионов километров, и, как он указал Хабиб, не было смысла слишком быстро приближаться к их выбранному огневому рубежу. Даже при максимально возможном торможении Маскарадов им потребовалось бы больше трех минут, чтобы просто добиться нулевого ускорения по отношению к врагу, и это при условии сохранения противником своего текущего ускорения.

Снижение их собственного обгоняющего ускорения до одного километра в секунду в квадрате означало, что им потребуется еще тринадцать минут, чтобы подойти к выбранной дальности открытия огня... и что их относительная скорость будет менее 500 километров в секунду, когда они сделают это. Если им будет нужно, они могли постоянно выдерживать это расстояние - или сократить его еще больше, если на то пошло - даже со своими кораблями боеприпасов и даже если другая сторона помчится с нулевым запасом компенсаторов, пытаясь достичь их.

- Противник снизил ускорение, гражданин коммодор! - вдруг сказал гражданин лейтенант-коммандер Стравински. - Оно упало на километр в секунду в квадрате!

Лафф быстро оторвал взгляд от схемы при объявлении офицера-операциониста, а затем повернулся к Хартман.

- Я не думаю, что они снизили бы свое ускорение, если бы не были достаточно близки к запланированному ими расстоянию, - сказал он тихо.

- Верно, гражданин коммодор, - согласилась она, встретившись с ним глазами, и он кивнул. Затем он повернулся к Стравински.

- Открывайте огонь, гражданин лейтенант-коммандер! - решительно сказал он.

Глава 58

- Ракетный пуск!

Голова коммандера Рэйкрафт дернулась с удивлением. Этого не может быть! Корабли "Молота" были еще в одиннадцати миллионах километров от врага!

- Множественные ракеты, несколько запусков! - сказал Трэвис Зигель. - Оценка триста девяносто-плюс - повторяю, три-девять-ноль-плюс!

- Какого черта..? - Рэйкрафт услышала приглушенный вопрос коммандера Доббса, хотя уголок ее сознания, обращавший внимание на такие вещи, был уверен, что он никогда не собирался произносить это вслух. С другой стороны, точно такой же вопрос вертелся в ее собственном мозгу, когда она смотрела на схему.

Это было нелепо. Корабли "Молота" находились не менее чем в трех миллионах километров за предельной дальностью даже противокорабельных Дротиков или Требушетов, а обстрел ракетами, которые будут идти по баллистике, без возможности преследовать уклоняющиеся цели и тем более - поразить их, был глупым! Бесполезная трата боеприпасов! Они никак не могли подумать, что смогут...

"О, да, они могли бы, - сказал ей тоненький голосок. - У нас есть Марк-17Е в подвесках - что, если у них там есть что-то свое? Что-то, о чем мы знали не больше, чем они знают о Марк-17Е?"

Она вспомнила свои ранние мысли о возможности ракетных подвесок у другой стороны. Сбежавшим госбезовским экипажам также было известно все о существовании многоступенчатых ракет. Если на то пошло, "Рабсила" определенно знала о них вскоре после их первого использования, а тот факт, что ФСЛ до сих пор не сделал ничего с этим, не значил, что все остальные были так же слепы. Так что, да, у них может быть свой собственный сюрприз.

Она посмотрела на цифры ускорения, появляющиеся на схеме. До сих пор они выглядели точно так же, как профиль противокорабельной ракеты Дротик, рассчитанной на трехминутное выгорание для максимальной дальности, и ей хотелось верить, что это на самом деле то, чем казалось. Но тот же тоненький голосок сказал ей, что эти ракеты не были такими. Даже кучка сумасшедших из госбезопасности не открыла бы огонь на таком расстоянии, если бы они искренне не верили, что смогут поразить свои цели.

- Ракетный запуск! - Рапорт лейтенанта Вомака прервал разговор Розака с Эди Хабиб. - БИЦ оценивает четыре сотни прибывающих ракет, сэр!

Глаза Розака метнулись к основной схеме, и на мгновение он мог только недоверчиво смотреть на значки. Когда он увидел векторы ракет, протянувшиеся от линейных крейсеров, которые он преследовал все дальше и дальше в системе Факел последние сорок семь минут, они показались ему такими же бессмысленными - как и глупыми - как они показались каждому из его младших офицеров.

Но потом его лицо превратилось в гранит. Как бы часть его разума ни хотела расценить это как паническую реакцию, акт отчаяния, когда враг увидел приближающийся к нему Альфа-Два, он знал, что это было не так. Его разум пронесся через точно такой же анализ, какой обдумала Лора Рэйкрафт, и на мгновение даже его внушительный контроль дрогнул.

Но это длилось всего мгновение, и его голос даже не дрожал, когда он повернулся к изображению Камстра.

- Открыть огонь, - решительно сказал он.

В отличие от флота Солнечной лиги, у мезанского Соответствия вообще не было никаких сомнений по поводу дальности полета ракет, о которой сообщали наблюдатели возобновившегося конфликта между Мантикорой и Республикой Хевен. Они не только поняли, что эти сообщения были точными, но и поняли, что, должно быть, сделали мантикорцы и хевениты для их создания.

К сожалению, понять, что сделал кто-то, это не то же самое, как сделать это собственными силами. Уменьшение размеров компонент ракетных двигателей без дальнейшего сокращения их и без того ограниченного срока службы было серьезной технологической проблемой, над решением которой организации Соответствия упорно работали, но пока не добились успеха.

Поэтому в качестве промежуточного шага они выбрали другой подход. На самом деле Катафракт был довольно простой концепцией, - они просто привили к концу стандартной противокорабельной ракеты целый двигатель противоракеты. Разработка устройства, которое позволило бы втиснуть достаточно мощный импеллер и подходящую лазерную боеголовку во что-то, что они могли разместить на конце стандартной ракеты, потребовала немало изобретательности (хотя не нескольких базовых компромиссов), но это была гораздо более простая задача, чем дублирование полномасштабной многоступенчатой ракеты.

Конечно, были и недостатки; они появлялись всегда и особенно в том, что должно было быть компромиссным решением.

Оружие имело в два раза меньше генерирующих стержней, чем стандартная лазерная боеголовка. Хуже того, Катафракт был на двадцать процентов длиннее, чем стандартная ракета с такой же массой, а это означало, что он больше не помещался в пусковые трубы, предназначенные для запуска одноступенчатой ракеты, на базе которой он был создан. Катафракт-В, построенный на базе основной ракеты ФСЛ Требушет, мог быть запущен только из одной из ракетных подвесок, которые Соответствие не сочло нужным предложить гражданину коммодору Лаффу.

Катафракт-Б на базе ракеты Дротик, предназначенной для линейных и тяжелых крейсеров Лиги, запускался из стандартной ракетной трубы супердредноута, но не Неутомимого или Полководца-В. Линейные крейсера Лаффа могли стрелять лишь Катафрактом-А, основанном на Спате, новой модели противокорабельных ракет для эсминцев и легких крейсеров ФСЛ. Его Марсы-В тоже могли нести их, но этим новым оружием были вооружены лишь линейные крейсера, и даже они несли их в количестве, достаточном только для дюжины бортовых залпов.

По сравнению со стандартными ракетами такого размера, их боеголовки были легкими, а бортовые системы самонаведения, радиоэлектронного противодействия (РЭП) и средства преодоления, которые могли быть размещены в относительно небольшой головной части, были ограничены. Но, в отличие от остальных ракет, дальность действия этого оружия составляла почти 16,6 миллионов километров, и никто даже не предполагал, что оно может существовать... а четырнадцать линейных крейсеров Лаффа несли более восьмисот пусковых труб для ракет бортового залпа.

Луис Розак проклинал себя с безмолвной страстью, когда он наблюдал, как четыреста две ракеты мчатся к его команде. По стандартам недавних жестоких столкновений между Звездным королевством Мантикора и Республикой Хевен это было ничтожное усилие, и он знал это. Но манти и хевениты сталкивались целыми флотами супердредноутов; у него же было только шесть крейсеров и восемь эсминцев, чтобы противостоять врагу.

"Ты был так чертовски уверен, что у тебя было гребаное преимущество в дальности, не так ли? - резко потребовал холодный, полный ненависти голос. - Ты был таким чертовски блестящим - таким чертовски, глупо самоуверенным - что тебе даже в голову не приходило, что кто-то другой может быть таким же чертовски умным, как ты!"

Он был злобным, этот голос, наполненный горьким осознанием цены, которую его люди собирались заплатить - цены, которую Факел, возможно, собирается заплатить - за его самоуверенность. Но это было также похоронено глубоко, задвинуто под поверхность, чтобы очистить его мозг, когда он столкнется с грядущим катаклизмом.

Время подлета ракетного залпа Лаффа было двести двенадцать секунд. Это означало, что было более трех с половиной минут до того, как первая лазерная головка НФИ достигнет рубежа атаки, и мозг Луиса Розака непрерывно гудел.

- План обороны Рентген-Чарли-Три, - услышал он собственный голос. - План огня Дельта-Зулу-Девять. Полководцы прежде всего.

- Оборона Рентген-Чарли-Три, есть, - подтвердил Роберт Вомак. - План огня Дельта-Зулу-Девять, есть. Полководцы - первоочередные цели!

Строй кораблей "Молота" начал меняться. У них не было времени для того, чтобы что-то сильно изменить до того, как придет этот первый огромный залп, но планы оборонительного огня и обязанности изменились гораздо быстрее - и радикально - когда Рентген-Чарли-Три вступил в силу. И в тот же момент два корабля боеприпасов "Молота" начали выплевывать в космос кольца ракетных подвесок в массированных двенадцатисекундных спазмах.

Розак предпочел бы выпустить их еще быстрее - чтобы высвободить их все из внезапно оказавшихся под угрозой отсеков. Они бы безостановочно падали сзади кораблей "Молота", сохраняя текущую скорость и направление, и были бы уязвимы по отношению к оружию ближнего действия, но это все равно было бы лучше, чем то, что, как знали плотно стянувшиеся мышцы его живота, должно было произойти.

К сожалению, у них не было автономности. Они были по-прежнему оригинальными легкими подвесками, и запуск их ракет происходил почти мгновенно. Он бы не смог приостановить его, и двенадцать секунд было минимальным временем между залпами для сохранения эффективного контроля над тем огнем, которым он мог управлять, тем более, что его крейсерам предстояло взять под контроль ракеты в последовательных волнах.

Хорошая новость - какой бы она ни была и что бы ни следовало из нее - заключалась в том, что минимальное время цикла в судовых пусковых SL-13 серии VII линейных крейсеров класса Неутомимый было тридцать пять секунд. У более ранних Неутомимых со старыми SL-11b было то же самое теоретическое время цикла, но их устройства подачи были печально известны выходами из строя, если запуски из них производились чаще одного раза в сорок пять секунд.

И, когда он наблюдал отсчет секунд, он понял, что, по крайней мере, некоторые из этих бывших соларианских кораблей должны быть из серии V или серии VI. Тридцать пять секунд пришли и ушли, а второго залпа все еще не было. Однако это должно было произойти в любой момент, и...

Вот! Наконец-то второй залп был выпущен, а три ракетные волны Розака уже сокращали дистанцию до цели, и еще больше подвесок безостановочно вылетало из "Маскарада" и "Кабуки".

Губы Адриана Лаффа обнажили зубы, когда его первый залп пошел на преследователей. У него не было иллюзий относительно того, что сделают с его линейными крейсерами многоступенчатые ракеты с их огромными лазерными головками, но он опередил ублюдков, по крайней мере, на несколько секунд, и они шли прямо за ним уже почти час. У Стравински и офицеров-тактиков на борту каждого из линейных крейсеров НФИ было достаточно времени, чтобы отметить свои цели, отслеживать их, постоянно обновлять решения для стрельбы по ним.

Конечно, большая дальность будет работать против их прицельных решений. С этим ничего нельзя было поделать, и он не сомневался, что точность будет, мягко говоря, низкой. Но позади него шли всего лишь тяжелые крейсера, а не линейные крейсера. Если бы он мог обрушить на них свои первые залпы среди них, разрушить их контрольные системы, сбить их управление огнем...

- Пуск вражеских ракет! - объявил Стравински, и челюстные мышцы Лаффа напряглись. Они оказались быстрее, чем он ожидал, и у МСР были высокие темпы ускорения. Если разведывательные данные Гоуэна Мэддока были точны, они будут быстрее основных двигателей его Катафрактов, даже на относительно коротких дистанциях, и...

- Оценка триста шестьдесят входящих, - продолжил Стравински. - Ускорение четыре-пять-один километров в секунду в квадрате. Время подлета два-один-семь секунд. Противоракетная оборона отслеживает и Гало активна.

Глаза Лаффа сузились. Это ускорение было ниже, чем он ожидал - на самом деле, оно было ниже, чем у двигателей первой ступени его птичек, гораздо меньше, чем у финального спринт-двигателя! Это означало, что его время подлета меньше, чем у них, не больше!

- Пуск второй волны!

Черт! Они выпускали эти проклятые штуки с интервалом в двенадцать секунд! С такой скоростью они выпустят в космос больше трех залпов на каждый, который он может послать в ответ! Это было почти три ракеты на каждую его ракету.

- Максимальная скорострельность, - резко сказал он.

- Максимальная скорострельность, есть, гражданин коммодор.

Лафф почувствовал, что Миллисент Хартман смотрит на него, и оторвался от схемы, чтобы встретиться с ней взглядом.

- Лучше мы рискнем закупоркой труб, чем позволим им колотить нас сильнее, чем нужно, - сказал он ей.

Сотни ракет рассекали пространство навстречу друг другу, каждая из них была самоубийственным кибернетическим агентом уничтожения, и оборона назначенных им целей пробудилась, вступив в поединок с их бортовыми датчиками. Системы радиоэлектронной борьбы пытались ослепить их, в то время как другие пытались обмануть их ложными целями, а их собственные средства проникновения делали то же самое для систем наведения противоракет, пытающихся не пропустить их.

Мощные компьютеры на борту кораблей, которые запустили их - или, в случае "Молота", взяли их под контроль после запуска чем-то другим - отслеживали их каналы телеметрии, добавляя свои собственные огромные вычислительные мощности к титанической борьбе. У оборонительных систем было больше мощности, лучше ИИ и преимущество человеческой интуиции, но звездные корабли были совсем большими и гораздо более блестящими целевыми маяками.

Чтобы компенсировать это, каналы телеметрии наступающих сил все более перегружались по мере того, как ударные ракеты приближались к своим целям. Выбор точного момента, когда именно отключать каналы управления и оставлять истребителей кораблей наедине с их собственными рудиментарными устройствами, всегда был субъективным решением, и на дальности в тридцать семь световых секунд даже самое лучшее управление огнем на скорости света все больше и больше теряло свою эффективность.

К тому времени, когда первая волна ракет Адриана Лаффа достигла рубежа атаки "Молота", НФИ послал еще пять следовавших по пятам... а соларианские корабли выложили семнадцать своих залпов в космос.

Лицо Лаффа ничего не выражало, когда он наблюдал этот невероятный рой ракет, приближающихся к нему. Их значки засыпали схему, и было уже очевидно, что РЭБ другой стороны была лучше, чем у него. Возможно, не столь намного лучше, как у манти в сражениях против народного флота, но все же, по крайней мере, незначительно лучше.

Со смертоносной точностью метронома на схеме появлялось все больше следов вражеских ракет, и его глаза сузились.

- Смена целей, - сказал он категорически. - Сосредоточиться на крейсерах.

- Первый залп уже скорректирован, гражданин коммодор, - ответил гражданин лейтенант-коммандер Стравински. - Перенацеливание второго залпа, сейчас.

Лафф кивнул, не отрывая глаз от схемы. Он не рассчитывал на то, насколько быстро они будут выкатывать эти волны подвесок. Он надеялся, что сможет уничтожить платформы с боеприпасами до того, как они выпустят очень много ракет в космос, устранить источник вражеского огня. К сожалению, у него больше не было на это времени. Уничтожение грузовых судов все равно имело бы смысл, но с таким количеством противокорабельных ракет, уже направляющихся в его сторону, было более важно, чтобы он сначала сбил контроль над огнем противника.

Первый залп Лаффа обрушился на корабли "Молота".

Крейсера и эсминцы содрогнулись от резкой вибрации пусковых установок противоракет в режиме быстрого огня. У них не было массивной брони, многократно резервированных систем управления, как у кораблей стены, но они были спроектированы и созданы специально для противодействия массированной ракетной угрозе. Луис Розак никогда не предполагал, что подвергнет их шторму, подобно мчавшемуся к ним - не без многих других кораблей сопровождения, которые разделят оборонительную нагрузку - но он и работающие с ним эревонские конструкторы имели гораздо более точное, чем у соларианских конструкторов Неутомимых Лаффа, представление о возможностях современных ракет.

Рентген-Чарли-Три уже перешел полностью в режим реального времени. Не было времени, чтобы завершить предусмотренную им передислокацию, но крейсера, отвечающие за управление заградительным огнем кораблей "Молота" во внешней зоне обороны, были готовы и осуществляли отслеживание. Противоракеты устремились наружу, используя свои чрезвычайно сокрушительные импеллерные клинья, чтобы пробить бреши в приближающемся огне. Однако внезапный всплеск скорости от "спринт-двигателя" второй ступени Катафрактов застал тактических офицеров Розака врасплох.

Ни одно из решений управления огнем не допускало этого, и процент сбитых во внешней зоне истребителей кораблей был вполовину меньше намеченного. Слишком многие из пришедших ракет первого залпа промчались через внешнюю зону перехвата, и еще больше противоракет вырвались с эсминцев, которым было поручено поддерживать крейсера в средней зоне перехвата.

Лазерные кластеры наводились повсюду, сопровождая, ожидая, когда подлетающие ракеты войдут в их зону действия, затем выплюнули навстречу им стержни когерентных молний. Огненные шары сверкали и вспыхивали, и, несмотря на неожиданность "спринт-режима", корабли "Молота" сбили сто тридцать семь из атакующих ракет.

Двести шестьдесят пять прорвались.

КФСЛ "Стрелок" закрутился в муке, когда рентгеновские лазеры пробили его боковую стену. Они прорвались глубоко, несмотря на массу крейсерской брони. Переданная энергия разрушила обшивку, разорвала отсеки, уничтожила наступательное и оборонительное вооружение - и мужчин и женщин, которые управляли им. Его боковые стены ослабили натиск, но никак не могли остановить его, а при всей своей прочности он был только крейсером.

Его клин заколебался, когда рентгеновский лазер врезался в передний импеллерный отсек. Всплески энергии захлестнули системы корабля, и он отклонился от курса, когда отключились его передние узлы. Его ускорение сильно упало, а затем другой лазер вонзился глубоко в его жизненно важные органы.

Его компенсатор вышел из строя, а даже с отключенными передними узлами корабль все еще тянул более двухсот g.

Выживших не было.

Боль поразила Луиса Розака, когда он смотрел, как гибнет "Стрелок", но некогда было горевать. Последовало еще несколько попаданий, и близнец "Стрелка" "Рейнджер" пошатнулся. Мощь его импеллера упала, более половины его правого борта превратилось в какой-то искореженный хлам, но он удержал свое место в строю, и лейтенант-коммандер Холдейн уже перекатил корабль, подставляя свой левый борт.

Все эсминцы дивизиона 3029.2 лейтенант-коммандера Шталина находились на флангах строя крейсеров, когда по ним прокатилась волна разрушений. Розак сомневался, что они вообще были мишенями, но смена его строя поставила их между входящими ракетами и крейсерами "Молота". Он не планировал это таким образом, но в результате эсминцы превратились в настоящие приманки для ракет, и огромные размеры Воинов сработали против них. Ракеты, обрушившиеся на них градом, летели под автономным управлением, далеко от кораблей, которые запустили их, и без каналов телеметрии они были близорукими и ограниченными. Те, которые потеряли свои первоначальные цели в результате сдвига строя "Молота", огляделись в поисках новых, а корабль класса Воин был более, чем достаточно велик, чтобы удовлетворить критериям прицеливания ИИ, которым было приказано идти и уничтожать крейсера.

"Франсиско Писарро" и "Кир", спотыкаясь, вышли из строя, когда яростные лазеры ударили их, как серные молнии. "Писарро" распался секунды спустя, в то время как "Кир" плыл вперед с отключенным клином, спасательные капсулы высыпались с его бортов. Его собрат "Симон Боливар" из дивизиона 3029.3 Энн Гуглик пошатнулся, получив полдюжины своих попаданий, отвернулся, перекатывая корабль, борясь за то, чтобы привести в действие свои оставшиеся бортовые противоракетные трубы и кластеры точечной защиты.

А КФСЛ "Кабуки" вздрогнул, когда в него врезалась пара лазеров.

Только два. Это было все, что прошло мимо его защитников, все, что добралось до него, а он был звездным кораблем в два миллиона тонн. Тем не менее, он был полностью без брони, без всякой брони военного корабля, или внутренних переборок, или встроенных средств выживания. Розак согласился с этим, когда задумывал этот класс, потому что у него не было выбора, и теперь он вспомнил свою прежнюю мысль о копрах и мыльных пузырях.

Попадания полностью пробили его небронированный корпус. Они проделали огромные отверстия прямо в его сердце, разбивая ракетные отсеки, ломая конструкционные элементы, разрушая его структуры с презрительной легкостью. Его вторичный реактор аварийно отключился, а четыре его альфа-узла взорвались. Только то, что он был построен с импеллерными отсеками военного образца, имеющими массу автоматических выключателей, спасло его от мгновенного уничтожения, а под его значком появились коды данных, указывающих на критические структурные повреждения.

Затем все закончилось... еще на сорок пять секунд

Адриан Лафф знал, что его первая волна ракет только что ворвалась во вражеский строй. Он видел, как их импеллерные сигнатуры исчезают с его сверхсветовых гравитационных детекторов, когда они отключались защитниками или заканчивали свой путь и взрывались, и те же гравитационные сигналы сказали ему, что три клина вражеских кораблей также исчезли. Но это была вся информация, которой он располагал, и пройдет еще полминуты, прежде чем его датчики на скорости света смогут сказать ему, сколько еще повреждений они могли нанести.

В то же время у него были другие причины для беспокойства.

"Лев Троцкий" начал запускать противоракеты. Активная противоракетная оборона больших кораблей была гораздо слабее, чем следовало бы для чего-то их размера, но система Эгида, которая была добавлена к ним, слегка нивелировала эту уязвимость. Вряд ли Лафф мог назвать это сложным решением, но в самой концепции была определенная брутальная элегантность. Просто уберите пару бортовых пусковых установок, используйте ранее занимаемое ими пространство под дополнительное управление противоракетным огнем, а затем с помощью двух оставшихся пусковых выбрасывайте контейнеры с оборонительными ракетами.

Даже при оптимальных условиях Эгида стоила кораблю, на котором была установлена, по меньшей мере, четырех наступательных труб на каждый залп. Обычно Лафф счел бы эту сделку справедливой, учитывая первоначально слабую оборону "Троцкого"; теперь он сильно тосковал по недостающим истребителям кораблей.

"И буду тосковать по ним еще сильнее всего через несколько минут", - резко сказал он себе.

Платформы РЭБ Гало, развернутые вокруг корабля, также ткали свой защитный кокон. Он не был особенно впечатлен Гало, когда его наниматели из "Рабсилы" впервые показали их ему. Платформы были значительно менее эффективными, чем мантикорские привязные приманки, с которыми народный флот сталкивался на протяжении многих лет. Но он изменил свое мнение - временно, по крайней мере - как только увидел их в действии против возможностей наведения своих собственных кораблей на учениях.

Да, по отдельности каждая платформа была лишь немногим эффективнее тех, которыми были оснащены корабли НФИ, когда они первоначально бежали от контрреволюционеров. Но Гало не зависела от единичных платформ. Она зависела от нескольких платформ - пяти из них по каждому борту для Неутомимого, большего числа для кораблей стены - создавая множество ложных целей и обеспечивая удаленные узлы помех в тщательно интегрированных оборонительных планах. И так как они были достаточно малы, их можно было запасти в значительных количествах, их можно было быстро заменять, когда они разрушались - в соответствии с планом - под огнем противника.

"Я надеюсь, черт возьми, что они сработают против этих людей так же хорошо, как и против нас на тех учениях!" - мрачно подумал он.

Первый залп Луиса Розака в триста шестьдесят ракет достиг цели. Но шестьдесят из них перешли на автономное управление за пять секунд до намеченного момента, когда грубо отключились каналы их телеметрической связи с погибшим "Стрелком". Бортовое самонаведение Марк-17Е эревонской постройки и искусственные интеллекты были лучше, чем у большинства флотов, но они неизмеримо уступали возможностям нового Аполлона королевского флота Мантикоры.

Эти ракеты сделали все, что могли, но большинство их растратило себя впустую ради минимальной отдачи, рассредоточиваясь, разбрасывая себя среди четырех различных целей. Только две из них вообще добрались до их предполагаемой добычи, и нанесенный ими ущерб едва ли был серьезным.

У их собратьев была совсем другая история.

Дельта-Зулу-Девять был примерно таким же тонким, как боевой топор. Луис Розак сражался против линейных крейсеров, и какой бы мощной ни была Марк-17Е, ее никто не собирался путать с настоящей основной ракетой. Она была мощнее, чем у большинства линейных крейсеров, но за счет меньшего числа генерирующих лазерных стержней. Это означало меньшее количество потенциальных попаданий на одну ракету, и эти отдельные попадания также не нанесли бы те повреждения, какие могли причинить другие МСР.

На самом деле, никто точно не знал, насколько хорошо Марк-17Е будет действовать против целей с броней размера линейного крейсера, и поэтому Дельта-Зулу-Девять сосредоточил все триста ракет, которые оставались под контролем кораблей до запланированной точки передачи управления, только на двух целях.

Сто пятьдесят ракет обрушились на линейный крейсер "Александр Суворов", и он дернулся и закрутился, когда первые несколько лазерных головок пробились через его противоракеты и кластеры точечной обороны, через огонь его кораблей сопровождения, через ослепляющие усилия его бортовой РЭБ. За ними последовали еще больше лазерных головок, летя на скорости свыше 100 000 километров в секунду сплошной волной разрушения.

Активная защита большого линейного крейсера класса Полководец была намного сильнее, чем у "Льва Троцкого", а его броня была толще и в лучшем состоянии, но было просто слишком много угроз, поступающих слишком быстро, слишком близких, чтобы он мог остановить их. Его броня покрылась кратерами, раскололась, затем разорвалась на части, когда лазер за лазером вонзались глубже и глубже.

Кластеры точечной защиты внезапно отключились. Эмиссионная сигнатура замерцала и вспыхнула, когда основные системы слежения и наведения были выведены из строя, а на их место подключились вторичные. Три бета-узла вышли из строя, затем альфа-узлы, и, несмотря на избыточность, встроенную в системы мощных двигателей, ускорение корабля снизилось. Он пошатнулся, истекая атмосферой в явном доказательстве нарушения внутреннего корпуса, а затем внезапно взорвался в расширяющемся шаре ярости.

Четыре секунды спустя КНФИ "Бернард Монтгомери", бывший флагман Адриана Лаффа, последовал за ним в разрушение.

Лафф стиснул зубы, когда "Бернард Монтгомери" взорвался.

"Сначала они выбивают Полководцев. Они пытаются уничтожить наши самые эффективные платформы ПРО".

Так оно и было, а их лазерные головки были гораздо более мощными, чем он мог ожидать от ракет, запускаемых кораблем меньше основного. Хуже того, их огонь был неизмеримо тяжелее, чем по его представлениям, могли контролировать шесть тяжелых крейсеров. Ни у одного корабля такого размера не может быть столь много каналов управления!

Но эти корабли, очевидно, явно были такими, и что-то ледяное пробежало по его спине, когда один из вторичных дисплеев Стравински показал процент попаданий, которые получили два линейных крейсера. Насыщение многое объясняло, но оборона все еще должна была остановить намного больше, чем она сделала. Приближающиеся ракеты явно обладали необычайно хорошей проникающей способностью РЭБ... и люди, стоявшие за ним, явно точно знали, что делали.

"Но РЭБ или нет, чем бы ни были эти проклятые штуки, они не являются МСР, - подумал он. - Какой бы урон они ни наносили, его не сравнить с уроном за один удар от крупной лазерной головки... и разве это не утешение, что этих проклятых ублюдков так немного? Я был прав, когда переключил приоритет на их крейсера. Я просто надеюсь, что я сделал это чертовски вовремя!"

Его глаза вернулись к основной схеме, когда вторая волна ракет "Молота" обрушилась через двенадцать секунд после первой.

Второй залп Розака сосредоточил свою ярость на линейных крейсерах "Наполеон Бонапарт" и "Карл Великий".

Офицеры ракетной защиты НФИ располагали более точными данными, чем против первой волны, но двенадцати секунд было недостаточно для них, чтобы применить эти данные к своим огневым решениям, вставить их в свои профили РЭБ, скорректировать свое построение и свое мышление. Хуже того, потеря "Бернарда Монтгомери" и "Александра Суворова" пробила брешь в их оборонительных огневых заданиях.

Компьютеры переопределили переназначенные обязанности, распределяя нагрузку среди собратьев погибших линейных крейсеров, и тактические офицеры на борту других кораблей Лаффа отреагировали быстро и эффективно. Тем не менее, они все еще были выведены из равновесия, все еще реагировали, когда три сотни новых снарядов взорвались перед ними.

Гражданин капитан Эрве Боствик наблюдал свою схему на командной палубе КНФИ "Карл Великий", когда вихрь разрушения прорвался прямо через оборону оперативной группы к его команде. "Карл Великий" был одним из больших линейных крейсеров класса Полководец, экипаж которого бежал от ликующих контрреволюционеров, и с тех пор Боствик командовал им.

После стольких лет вместе ему иногда казалось, что он знает каждого мужчину и женщину на борту лично, в лицо и по имени, и теперь он почти физически ощущал страх его офицеров и матросов - особенно после того, как невероятно быстро были уничтожены "Монтгомери" и "Суворов".

Он чувствовал это, но голоса в тактической сети были четкими, ясными, и Боствик вспомнил тщательно скрываемое презрение, которое он видел в глазах многих офицеров старого народного флота - презрение профессиональных воинов к простым полицейским и силовикам. Презрение к неаккуратной подготовке и низкой боевой эффективности кораблей госбезопасности. Он помнил свое собственное возмущение этим презрением, но сейчас он чувствовал другое.

Напряжение и всплески ужаса могли потрескивать в глубинах голосов его людей, но завоеванные с большим трудом подготовка и дисциплина подавляли их, отбрасывали в сторону. Его люди выполняли свою работу так же, как и любые "профессионалы" в любом флоте в галактике, и, несмотря на свой неоспоримый страх, больше всего Боствик чувствовал гордость.

- Направление удара красный-один-ноль! - рявкнул его офицер противоракетной обороны. - Батарея-Три, захват!

- Батарея-Три, красный-один-ноль, есть! - ответил один из его помощников, набирая команды на своей консоли. - Открыть огонь!

Третья точка обороны перенацелила лазерные кластеры защиты левого борта "Карла Великого" на круговую стрельбу, чтобы встретить волну ракет, летевших со скоростью тридцать процентов от скорости света через зону, которая должна была быть перекрыта "Бернардом Монтгомери". Лазерные кластеры перешли на непрерывный беглый огонь, но у них просто не было достаточного количества излучателей, чтобы остановить столь много ракет, приближающихся так быстро.

"Карл Великий" вздрогнул, когда первый лазер с накачкой взрывом вонзился в его бронированный борт. Потом другой прорвался к цели, и другой, десятки из них в цунами разрушения врезались в него один за другим, так быстро, что для любого человека было невозможно почувствовать или - даже компьютерам "Карла Великого" - изолировать ни одного удара.

- Прямое попадание, Ракетный-Три!

- Тяжелые потери, Импеллерный-Два!

- Гразер-Один и Гразер-Три вне сети - без ответа, гражданин коммандер!

- Гравитационный-Пять уничтожен! Лидарная-Три ушла тоже!

- Пробит основной корпус, остов три-семь-четыре! Падение давления - похоже, у нас заклинило взрывозащищенный люк! Инициирую контроль повреждений!

- Прямое попадание, Шлюпочный-Два! Вижу красное табло на всем отсеке - нет ответа от партии контроля повреждений в шлюпочном отсеке!

Боствик услышал, как волна сообщений о повреждениях перекатывается в сети, как все квадранты схемы контроля повреждениями вспыхнули алым. "Карл Великий" был тяжело ранен. Потребовались бы месяцы в доке, чтобы исправить видимые повреждения. И все же он был еще цел, все еще сражался, и его люди уже подключали резервные системы, спеша ремонтные бригадами к его ранам.

- Третий залп через пять секунд, - объявил его тактический офицер, по-прежнему сосредоточенный на своей собственной ответственности, его собственных обязанностях. - План оборонительного огня Браво-Отель. Я хочу...

- Шкипер! - Голос в его наушнике принадлежал гражданке коммандеру Кристи Харгрейвс, его главному инженеру, и за все годы, что она служила с ним, он никогда раньше не слышал в ее голосе этой нотки грубой настойчивости. - Мы теряем герметичность на Реакторе-Дв...

Выражение лица Адриана Лаффа было мрачным, когда значок "Карла Великого" исчез с его схемы. "Наполеону Бонапарту", который когда-то был КФСЛ "Закаленный", повезло немного больше, чем Полководцу. Он продолжал двигаться вперед, медленно вращаясь вокруг своей оси, сбрасывая куски корпуса и спасательные капсулы, но, по крайней мере, его люди выходили. Возможно, его даже можно было спасти, но он явно стал непригоден к миссии, полностью выйдя из боя.

"Там действительно должно быть руководство из офицеров солли. Во всяком случае, они чертовски уверены и не очень-то отвлекаются на платформы Гало!"

Эта мысль пронеслась в уголке мозга гражданина коммодора, так и не достигнув его поверхности, и, когда он наблюдал за зловещими кодами повреждений под мигающим значком "Бонапарта" на схеме, третья волна ракет Розака ворвалась внутрь.

Луис Розак, казалось, почувствовал, что еще глубже погружается в свое командирское кресло, когда второй мощный ракетный залп обрушился прямо на горло сил "Молота".

Они стремительно приближались, и если у многих из них каналы телеметрии явно вышли из-под управления, то у гораздо большего числа этого не произошло. У его офицеров ПРО было больше времени, чем у их коллег из НФИ, чтобы переварить - и применить - уроки, которые они извлекли из первого залпа Лаффа, и это сказалось.

Теперь они знали о финальном "спринт-режиме" противокорабельных ракет противника. Они учли его, и их противоракетный огонь в дальней зоне обороны стал намного эффективнее... но он также исходил из меньшего количества пусковых установок, и осталось меньше кластеров точечной защиты, чтобы поддержать их.

Он внутренне вздрогнул, когда спина КФСЛ "Канонир" сломалась, разбросав разрушенный корпус крейсера - и его экипаж - по неумолимому вакууму. В то же катастрофическое мгновение его близнец, "Снайпер", получил не менее пяти попаданий, которые заставили его выйти из строя, прежде чем ему каким-то образом удалось восстановиться. "Кир" поймал еще три попадания и тихо развалился; его собрат "Фридрих II" умер в гораздо более впечатляющей вспышке, которая мгновение соперничала с блеском самого Факела.

А затем ракетный шторм обрушился на "Кабуки".

Он не знал, сколько ракет долетело до него. Их не могло быть очень много... не то чтобы это имело значение. Его корпус торгового судна превратился в солому в печи, когда лазеры с накачкой взрывом сломали его кости и выплюнули осколки. Он распался на разорванные и изодранные клочки обломков, разлетавшихся от центра того, что недавно было звездолетом в два миллиона тонн... и его экипажем.

Две трети его крейсеров были повреждены или уничтожены, половина его эсминцев - и "Кабуки" - были потеряны, и это был только второй залп.

- План огня Чарли-Зулу-Омега, - сказал он категорично.

Глава 59

Адриан Лафф почувствовал небольшое удовлетворение, когда на планшетах обстановки Стравински, наконец, показались оценки на скорости света по ущербу от его первого залпа.

Они повредили или уничтожили четверть сил противника, включая то, что было похоже на серьезные повреждения одного из кораблей боеприпасов. В настоящее время его второй залп также достиг цели, и он увидел, как еще четыре импеллерных клина - в том числе тот, что БИЦ принял за один из кораблей боеприпасов - исчезли с его схемы.

И все же любое удовлетворение, которое он испытывал, следовало сопоставлять с потерей почти половины его собственных линейных крейсеров. Третий залп "Молота" уничтожил КНФИ "Сунь Цзы" и превратил КНФИ "Оливер Кромвель" в ошеломляющую развалину. Шесть кораблей составляли едва двенадцать процентов его общих сил, но они представляли собой гораздо больший процент от его общего тоннажа. И, что бесконечно хуже, все они были линейными крейсерами... а только линейные крейсера несли Катафракты и средства управления их огнем.

"Это гонка, - снова мрачно подумал он. - Это чертова гонка, чтобы увидеть, у кого из нас раньше закончатся платформы управления".

Четвертый залп Луиса Розака пришел разделенным.

Два его неповрежденных крейсера все еще могли справиться с шестьюдесятью ракетами каждый, но "Рейнджер" и "Снайпер" могли вместе вести только не больше тех же шести десятков. Силы "Молота" разделили свои сто восемьдесят противокорабельных ракет на два девяносторакетных залпа и направили их к линейному крейсеру "Исороку Ямамото", последнему Полководцу Лаффа, и к хромающему обломку "Оливера Кромвеля".

В каждом залпе было меньше ракет, и офицеры противоракетной обороны Лаффа узнали гораздо больше о Марк-17Е, но это было только то, что они могли сделать. Им нужно было время, чтобы реорганизоваться, восстановить свой строй, а времени не было. Были только приближающиеся по пять в каждую минуту волны ракет, визжащие сквозь их зубы. Их индивидуальная эффективность могла снижаться по мере того, как все больше и больше этих ракет поступали без контроля с борта корабля, но они все еще приходили, и защитникам приходилось относиться к каждой из них как к отдельной угрозе.

"Исороку Ямамото" выскользнул из своего места в строю, когда его заднее импеллерное кольцо полностью погасло. Еще больше лазерных головок разрушили броню его миделя, уничтожив системы управления, уничтожив половину его точечной защиты правого борта и все, кроме трех, его массивов дальней телеметрии на этом борту. Он начал постепенно отставать, перекатываясь, подставляя противнику свой менее поврежденный левый борт, в то время как его группы контроля повреждений отчаянно боролись, чтобы вернуть его в рабочее состояние.

"Оливер Кромвель" принял только еще с дюжину попаданий, но их было достаточно. Его единственный оставшийся термоядерный реактор отключился, и он отстал, когда его экипаж поспешил покинуть корабль, пока еще было время.

Меньше минуты прошло с момента, как взорвалась первая лазерная головка "Молота", а семь из четырнадцати линейных крейсеров Лаффа уже были уничтожены или повреждены.

Пятый залп Розака раздался через двенадцать секунд.

"Наша очередь. Сейчас наша очередь".

Эта мысль мелькнула в голове Адриана Лаффа, когда он увидел на схеме картину развивающейся атаки. Смертоносные рубиново-алмазные искорки приближающихся ракет сверкнули, внезапно объединившись из хаоса в точно нацеленный, четко скоординированный молот. Они прорвались прямо через истерзанную оборону НФИ, их число таяло, как снег, в топке оборонительного огня, но все же каким-то образом они продвигались вперед.

Мозг Лаффа жужжал, как еще один компьютер, думая слишком быстро, слишком яростно, чтобы зарегистрировать его собственный внезапный приступ ужаса.

- Сообщение гражданину коммодору Конидису, - услышал он свой собственный голос, говорящий четко и решительно. - Если мы потеряем связь, он продолжает миссию в соответствии с нашими первоначальными приказами.

- Да, гражданин ком...

Прибытие ракетного шторма Луиса Розака прервало подтверждение гражданки лейтенанта Камерлинг.

У тактических офицеров "Молота" не было никакой возможности определить флагман НФИ. Это было все, что пощадило "Льва Троцкого" в их первых залпах. Но вероятность не играет в фаворитов. В конце концов, безразличные шансы настигают всех, и Лафф был прав. На этот раз действительно настала очередь "Льва Троцкого".

Сто восемьдесят ракет обрушились на него и второй корабль его дивизиона, "Мао Цзэ-дун", и остановить их было невозможно. Или, во всяком случае, не остановить их в достаточном количестве. Они затерялись в беспорядке автономно управляемых ракет до самого последнего мгновения и опустились как боевой топор.

Линейный крейсер неописуемо вздымался, извиваясь в центре адской решетки лазеров с накачкой взрывом. Целые секции его тяжело бронированного корпуса распались, и на нем образовались грубые кратеры, пробивая свой путь от палубы к палубе, стремясь к жизненно важным узлам. Скачки напряжения каскадом прошлись через его системы, тяжело бронированные отсеки управления взорвались на горе персоналу, а тревожные сигналы о повреждениях завыли как измученные души.

Ни один обычный человек не смог бы уследить за невероятными повреждениями, обрушившимися на флагман Адриана Лаффа. От первого попадания до последнего прошло менее двух секунд, и жестоко потрясенным выжившим было невозможно осознать последовавшие за этим кровавую бойню и опустошение. И все же даже в самом центре этого пекла мужчины и женщины цеплялись за свое обучение и свой долг.

- Прямое попадание, Слежение-Семь!

- Прямое попадание, Гразер-Пять!

- Защитная точка-Девять и Десять под местным управлением!

- Ракетный-Двадцать-Три вне сети!

- Реактор-Один, аварийное отключение!

- БИЦ, прямое попадание! Я не могу получить никакого ответа, гражданин коммандер!

Посыпались сообщения о контроле повреждений, нарастающая череда разрушений и смертей. Главная схема замерла, когда боевой информационный центр вышел из строя и остался бездействующим, так как вспомогательные устройства, которые должны принять его функции, погибли под пришедшимися на них попаданиями.

- Прямое попадание, Импеллер-Два!

Ускорение "Льва Троцкого" снизилось.

- Противоракетная оборона-Четыре выведена из строя, гражданин коммандер! Никакого ответа от персонала!

- Пря...

Адриан Лафф, Миллисент Хартман, Пьер Стравински, и все другие мужчины и женщины на флагманском мостике "Льва Троцкого" погибли мгновенно, когда последыш - одинокая, осиротевшая, автономно контролируемая ракета, которую никто не заметил вовремя - проскользнул сквозь разрушенную оборону флагмана как кинжал.

"Лев Троцкий" и "Мао Цзэ-дун", пошатываясь, двинулись вперед, слишком ужасно искалеченные, чтобы сделать что-то большее, кроме слабой самозащиты, а шестой залп "Молота" понесся на КНФИ "Джордж Вашингтон" и КНФИ "Хо Ши Мин".

Гражданин коммодор Сантандер Конидис с побелевшим лицом уставился на свою схему.

Флагман гражданина коммодора Лаффа все еще был там - едва-едва - но не было никакой возможности неверно оценить зловещие коды повреждений под его значком. Даже если Лафф все еще каким-то невероятным образом был там жив, связи с ним явно не было. Это означало, что Сантандер Конидис теперь был старшим выжившим офицером народного флота в изгнании.

Что от него осталось.

Он встряхнулся и заставил себя оторвать взгляд от схемы и встретиться глазами со своим начальником штаба.

- Передать сообщение всем подразделениям, - резко сказал. - Я принимаю на себя командование.

- Да, гражданин коммодор! - гражданин коммандер Джино Санчез ответил без промедления, и Конидис натянуто улыбнулся ему. Ему никогда по-настоящему не нравился Санчез - этот человек был слишком жесток, когда дело касалось корабельной дисциплины, и у него была неоспоримая склонность запугивать и терроризировать младших офицеров - но в нем не было ни грамма нерешительности, и в данный момент Конидис находил его удивительно обнадеживающим.

Затем гражданин коммодор вернул свое внимание к схеме, и любая уверенность, которую мог породить Санчез, исчезла, когда "Джордж Вашингтон" и "Хо Ши Мин", пошатываясь, вышли из ракетного холокоста.

У "Вашингтона" все еще оставались тактические каналы, хотя Конидис был бы удивлен, если действовала хотя бы половина его наступательных и оборонительных вооружений. "Хо Ши Мин", с другой стороны, был полностью вне сети - явно еще один выбыл из задания.

"Боже мой, у меня осталось три действующих линейных крейсера - считая вместе с "Вашингтоном"!"

Это казалось невозможным. Конечно, шесть тяжелых крейсеров не могли бы так искалечить линейные крейсера НФИ!

"Все дело в тех чертовых подвесках. Они просто льют их, и они разрывают нас на куски!"

Третий залп Адриана Лаффа опустился на силы "Молота" как гильотина.

КФСЛ "Снайпер" взорвался, когда новые попадания пробили его защиту, катастрофически увеличив его прежний урон.

Спасательных капсул не было.

"Меткий стрелок" Дэвида Картэ отклонился от курса, когда половина бета-узлов в его переднем кольце вышла из строя. Другие попадания обрушились на него, как адские молоты, но каким-то образом он поменял направление, возвращаясь на прежний курс, его ПРО все еще действовала.

Еще больше ракет обрушилось на эсминец "Вильгельм Завоеватель". Его отчаянная точечная защита остановила двадцать семь лазерных головок до их детонации; одиннадцать других прорвались, и "Завоеватель" взорвался так же эффектно, как "Снайпер"... и с такой же гибелью экипажа.

А затем, с какой-то ужасной неизбежностью, пяти лазерным головкам удалось пройти сквозь потрепанный защитный зонтик двух уцелевших крейсеров Луиса Розака и трех его оставшихся эсминцев. Лазеры с накачкой взрывом снова вспыхнули, окутав небронированный корпус КФСЛ "Маскарад" в паутину молний, и внезапно у Розака больше не осталось кораблей боеприпасов.

Гражданин коммодор Конидис свирепо ухмыльнулся. Основная схема "Чао Кун Мина" была менее подробной, чем у "Льва Троцкого", но ему было достаточно хорошо понятно, что импеллерная сигнатура второго корабля боеприпасов противника только что исчезла. Без подтверждения на скорости света он не мог быть уверен, что он был уничтожен на самом деле. Если бы это было не так, вероятно, он мог бы выкатить еще три-четыре волны подвесок до прибытия следующего смертельного для него залпа НФИ, но в любом случае его конец был близок.

"Я просто чертовски надеюсь, что наш конец будет не таким", - мрачно подумал он, когда с грохотом пришел седьмой залп "Молота".

У Луиса Розака осталось три крейсера, два из которых тяжело повреждены, и четыре эсминца, один из них тоже поврежден. Это было все, что у него осталось, и уже запущенные волны ракет были единственными, доступными ему.

В каждой из этих волн летело по триста шестьдесят ракет, но три оставшихся крейсера вместе могли управлять только третью из них, и этого было недостаточно.

Вот почему он ввел в действие план Чарли-Зулу-Омега. Они готовились к такой возможности, но никогда не испытывали его в деле. Насколько Розак знал, никто этого не делал, и он никогда бы не попытался применить его против неповрежденной ПРО. Но корабли "Молота" уже нанесли огромные, кровоточащие раны в противоракетной обороне госбезовских ренегатов. Он мог сработать... и не то чтобы у него было много вариантов.

Не было время реализовать Чарли-Зулу-Омега до прибытия его ближайших двух волн, но следующая будет другой.

Сантандер Конидис почувствовал, как его плечи напряглись, когда седьмой вражеский залп обрушился на НФИ. Это все равно, что наблюдать за штормовым прибоем, подумал он. Как будто смотришь, как волна за волной набегают вперед, поднимаясь над пляжем, разрывая песчаные дюны позади себя.

- Подлет через пять секунд!

Сопрано гражданки лейтенанта Рэйчел Маленков было выше и пронзительнее, чем обычно. Не то, чтобы гражданин коммандер Жако Лоран винил ее. От командной палубы "Льва Троцкого", полностью отрезанной от внутренней коммуникационной сети жестоко раненого корабля, она унаследовала командование тем, что осталось от тактического отдела "Льва Троцкого"... точно так же, как Лоран унаследовал командование всем кораблем от гражданина капитана Вернье.

"Не то, чтобы кому-то из нас придется беспокоиться об этом намного дольше".

- ...вета от Ракетного-Семнадцать!

Он слышал череду сообщений о повреждениях, которые все еще поступали, и о которых все еще добросовестно заботились люди, борющиеся с отчаянными ранами своего корабля.

- Нет ответа от поисково-спасательного отряда Браво-Три-Альфа-Девять! Нет от...

"Хотел бы я, чтобы у меня было время сказать им, как я горжусь ими", - подумал он, когда из наступающей массы ракет-кораблеубийц вырвались два новых залпа. Очевидно, они превратили платформы управления с другой стороны в металлолом. Жаль, что этого было недостаточно, чтобы остановить то, что должно было произойти.

Гражданин коммодор Конидис почувствовал прилив надежды, когда он наблюдал появление подробностей на той же схеме.

Впервые враг нацелился не на ту добычу. Молот разрушения обрушился на то, что осталось от "Мао Цзэ-дуна" и "Льва Троцкого", а ни один из них уже не вносил вклада в наступательный огонь НФИ.

"Я не должен испытывать благодарность за то, что сейчас произойдет".

Эта мысль промелькнула в его мозгу, и все же он был благодарен, и это было справедливо. Ни один из его тяжелых крейсеров не нес Катафрактов, и при этом у них вообще не имелось компьютерных кодов для управления дальнобойным оружием. У них не было причин для этого - не с четырнадцатью линейными крейсерами для запуска и управления ими. Но если бы он потерял свои последние линейные крейсера, он вообще потерял бы всякую возможность вступать в бой с врагом. И поэтому, как бы он ни чувствовал себя виноватым, часть его радовалась, видя, что враг тратит свои драгоценные ракеты на цели, которые больше не могли причинить ему вреда.

Шестьдесят Марк-17Е прорвали ослабленную защиту "Льва Троцкого", а другие шестьдесят устремились к "Мао Цзэ-дуну". Тактические офицеры НФИ сделали все возможное, но слишком много их платформ уже было уничтожено. Было слишком много путаницы, слишком много дыр, слишком много подразделений, чтобы изменить приоритеты, когда эти серные угольки метронома обрушились на них.

Несмотря ни на что, им удалось остановить почти две трети поступающего огня. К сожалению, "Лев Троцкий" и "Мао Цзэ-дун" были уже слишком сильно ранены. Их боковые стены были разрушены, их броня была уже пробита и сломана, а их собственная ближняя оборона была практически подавлена.

"Мао Цзэ-дун" исчез в результате впечатляющего взрыва. "Лев Троцкий" просто переломился и распался.

Сантандер Конидис наблюдал, как их значки исчезают со схемы.

По крайней мере, возможно, что с флагмана осталась горстка выживших, подумал он; никто из тех, кто был на борту "Мао Цзэ-дуна", не мог выбраться.

Он взглянул на дисплей времени в углу своей схемы. Это казалось невозможным. Менее пяти минут - пять минут! - прошло с момента приказа гражданина коммодора Лаффа открыть огонь. Как могло быть уничтожено так много кораблей, убито так много людей всего за пять минут?!

Дисплей неуклонно отсчитывал секунды, и с воем ворвалась восьмая волна ракет "Молота".

Лицо гражданки капитана Ноэми Босолей было изможденным. Дым висел в воздухе командной палубы "Наполеона Бонапарта", паря под потолком, потому что контроль повреждений отключил вентиляционные шахты, которые могли бы отсосать его. Она не могла чувствовать его запах из-за герметичного шлема, но она могла видеть его, точно так же, как малиновые блики на схемах контроля повреждений.

Она не знала, почему линейный крейсер держался целым так долго, и у нее не было абсолютно никаких иллюзий о том, что должно было случиться в следующий раз, когда кто-нибудь выстрелит в нее. На самом деле, это было похоже...

- Входящие! - внезапно рявкнул ее тактический офицер. - Сто с лишним! Атака через семь секунд!

Глаза Босолей дернулись назад к тактической схеме. БИЦ не действовал, но достаточная часть тактического отдела "Бонапарта" все еще держалась, все еще выполняя свою работу, чтобы она знала, что это не было ошибкой.

- Покинуть корабль. - Она услышала свой голос, невероятно спокойный, подходя к контуру приоритетной команды, прежде чем она даже поняла, что нажала кнопку. - Покинуть корабль. Всему экипажу, покинуть корабль. Поки...

Она все еще повторяла приказ, когда ударили ракеты.

Конидис знал, что ему должно было быть больнее, когда взорвался "Наполеон Бонапарт". Хуже того, он знал, что он будет чувствовать эту боль - каждый грамм ее - если сам переживет этот день. И все же, сейчас, прямо в эту секунду, он чувствовал нечто совершенно иное. На этот раз он потерял только один корабль, и, опять же, тот, который был уже непригоден для задания.

Девятый залп Луиса Розака прогрохотал по НФИ, и на этот раз хватило времени для реализации Чарли-Зулу-Омега.

Розак ошибался, по крайней мере, в одном отношении; он был не первым тактиком, которому пришла в голову та же идея. Адмирал Шэннон Форейкер опередила его в этом, хотя Розака, безусловно, можно было извинить за то, что он не знал об этом факте.

У него было в три раза больше ракет, нежели каналов управления, даже с подключенными к нему уцелевшими эсминцами. Учитывая прочность их целей и оборонительные возможности, которыми все еще обладал враг, шестидесяти ракет в залпе было недостаточно. Особенно не тогда, когда ракеты, уже находящиеся в пути, были всем, что он собирался пустить в ход. Вот почему "Отличный стрелок" теперь управлял не шестьюдесятью ракетами, он контролировал сто восемьдесят, а его раненые собратья, "Рейнджер" и "Меткий стрелок", контролировали еще сто восемьдесят.

Единственным способом, которым они могли сделать это, было чередование каждого из имеющихся у них канала управления по трем разным ракетам, и степень контроля, которую они могли осуществлять, значительно уменьшилась. Но "ослабленный" контроль был намного лучше, чем полное отсутствие контроля.

- Что за..?

Сантандер Конидис оборвал вопрос, когда все триста шестьдесят ракет в девятой волне "Молота" внезапно отреагировали как одна. Резкий маневр захватил врасплох всех его оставшихся офицеров ПРО, и десятки противоракет растратили себя впустую на цели, чьи совершенно неожиданные изменения курса вывели их из-под контроля ПРО.

Половина мощного залпа пришлась на КНФИ "Маркиз де Лафайет", и уже сильно поврежденный линейный крейсер исчез в пузыре адского блеска. Это было достаточно страшно, но другая половина прорвалась сквозь отчаянный заградительный огонь лазеров пока неповрежденного собрата "Лафайета", КНФИ "Томас Пейн".

На этот раз это заняло больше времени. Приближающийся огонь не был так точно сфокусирован, как точно контролировался. Все больше ракет летело в шахматном порядке, а не концентрировалось в один разрушительный момент одновременного уничтожения.

Не то чтобы это имело значение.

Конидис наблюдал, как линейный крейсер исчез с его схемы, как это уже сделали многие другие, и его рот был плотно сжат.

У него остался всего один линейный крейсер "Максимилиан Робеспьер" гражданки капитана Калики Сакеларис. О, громадины, которые когда-то были "Джорджем Вашингтоном" и "Хо Ши Мином", каким-то образом продолжали шататься в строю вместе с ним, но они были так же основательно выведены из боя, как любой из их уже уничтоженных собратьев.

Его глаза вернулись к основной схеме, где продолжали гореть импеллерные сигнатуры шести враждебных кораблей. Четвертый залп НФИ дойдет до этих далеких сигнатур только через пять секунд, а разрушение "Томаса Пейна" уже сократило число каналов телеметрии до поддерживаемых одним "Робеспьером".

"Это последний залп, который придет, прежде чем они уберут "Робеспьера", - холодно подумал он. - У них уже сокращенные каналы управления их следующей волной - вероятно, следующим двум волнам, учитывая, насколько они упорядочены. Мы никак не можем повлиять на то, что сделают эти ракеты, и они ни за что не промахнутся по "Робеспьеру". Так что все сводится к этому. Либо мы уничтожим их на этот раз, либо у них есть - он взглянул на боковую панель на схеме - еще пятнадцать залпов, уже выпущенных на нас".

Глава 60

- Вот оно и начинается.

Луис Розак был уверен, что Эди Хабиб не поняла, что она говорила вслух. Если уж на то пошло, он вряд ли мог по-настоящему назвать это единственное, тихо произнесенное предложение "вслух", предположил он.

Первозданная, неповрежденная аккуратность флагманского мостика КФСЛ "Отличный стрелок" была причудливым контрапунктом к тому, что случилось с остальной эскадрой крейсеров Дирка-Стивена Камстра. Флагманский мостик все еще нес запах нового аэрокара, все еще выглядел как флагманский мостик современных, смертоносных боевых сил, несмотря на бойню, которая опустошила эскадру легких крейсеров 7036.

"Здесь должен быть дым, - подумал он. - Здесь должен быть запах крови, крики. Здесь не должно быть этого... этого антисептического порядка. Мы должны чувствовать, что случилось с остальной частью эскадры".

"Заткнись, глупец, - сказал он себе. - Что говорить о неуместной вине выжившего! - Он покачал головой, с удивлением почувствовав, как легкая, едкая улыбка тронула его губы. - Прежде чем ты начнешь барахтаться в этом дерьме, подожди и посмотри, выживешь ли ты в конце концов!"

- Время до атаки десять секунд, - тихо сказал Роберт Вомак. - Восемь секунд. Семь сек... Изменение статуса!

Это было едва ли неожиданным, и Розак наблюдал с чем-то очень похожим на отстраненное спокойствие, когда вдруг шестьдесят ракет отделились от своих товарищей - более половины из них повиновались указаниям тактических офицеров, которые были уже мертвы к тому времени, как кораблеубийцы выполнили их инструкции - и устремились прямо на "Меткого стрелка" и "Отличного стрелка".

РЭП в этом залпе было лучше, чем на любом из других. Очевидно, что люди, которые запустили его, успели уточнить свои данные, обновить свои профили проникновения, даже если они и их коллеги уже распались под безжалостным огнем кораблей "Молота". Хуже того, только ПРО "Отличного стрелка" была хоть сколько-нибудь цела.

Было слишком поздно для противоракет - они были в значительной степени потрачены впустую, убивая другие ракеты. Никто не мог выделить настоящие атакующие птички, пока они не раскрыли себя, внезапно бросившись на свои цели, а их автономно управляемые собратья - более трехсот из них - замаскировали их, спрятали их, поглотили огонь, который должен был убить их.

Теперь кластеры точечной обороны вспыхнули отчаянно, но времени было слишком мало. Более половины ракет прошли, и амортизационная рама командного кресла Луиса Розака жестоко ударила его, когда иммунитет КФСЛ "Отличного стрелка", наконец, истощился.

- О, мой Бог, - прошептал лейтенант-коммандер Джим Шталин.

Это было не проклятие; это была молитва от всего сердца, когда с грохотом ворвались кораблеубийцы.

"Эрнандо Кортес", казалось, наткнулся на какой-то невидимый барьер в пространстве. Большой эсминец класса Воин просто развалился, и Шталин с тошнотой наблюдал, как сильно поврежденный "Симон Боливар" разломился надвое. Его собственный "Густав Адольф", каким-то чудом еще неповрежденный, и его собрат по дивизиону "Карл Великий" [название эсминца повторяет название линейного крейсера НФИ класса Полководец, уничтоженного вторым залпом "Молота"] - который совершенно определенно не был неповрежденным - внезапно стали единственными сохранившимися эсминцами "Молота".

И они даже не были главными целями.

- Прямое попадание, Импеллер-Один!

- Капитан, мы потеряли контроль руля!

- Прямое попадание Ракетный-Один. Ракетный-Три и Пять вне сети!

- Противоракетный-Девять вне сети! Противоракетный-Одиннадцать докладывает о тяжелых потерях!

- Сэр, мы потеряли пять бета в переднем кольце!

- Тяжелые повреждения на корме! Пробоина, остовы Один-Ноль-Один-Пять через Один-Ноль-Два-Ноль! Падение давления, палубы три и четыре!

Луис Розак слышал сообщения о повреждениях по своей комм-связи с мостиком Дирка-Стивена Камстра. Он чувствовал их в своей собственной плоти, своих собственных костях, когда его флагманский корабль содрогнулся, дернулся и вздыбился, изгибаясь и скручиваясь от неописуемого шока, когда лазеры с накачкой взрывом передавали тераджоули энергии его корпусу.

И даже когда эта энергия ворвалась в "Отличного стрелка", он увидел, что КФСЛ "Меткий стрелок" навсегда исчез с его схемы.

Сантандер Конидис торжествующе зарычал, когда половина импеллерных сигнатур врага стерлась прочь. Но даже когда он зарычал, десятый залп ракет "Молота" примчался к народному флоту в изгнании.

Триста шестьдесят ракет Марк-17Е полетели прямо в зубы "Максимилиана Робеспьера". Вряд ли это было неожиданностью. Все точно знали, на кого именно будут нацелены эти ракеты, но у них было всего двенадцать секунд, чтобы отреагировать на это знание. Каждая противоракета, которая могла быть пущена в ход, каждый кластер точечной защиты, который мог отразить эту волну разрушения, отчаянно пылали. Десятки ракет были перехвачены противоракетами. Более семидесяти были разорваны лазерным огнем на ближних дистанциях.

Этого было недостаточно.

- Это последний из них, сэр, - устало сказал Роберт Вомак девяносто восемь секунд спустя.

Луис Розак так же устало кивнул и взглянул на дисплей времени в углу своей схемы.

Пятьсот двенадцать секунд. Менее девяти минут. Именно столько времени прошло с момента первого запуска вражеских ракет до атаки последней волны ракет "Молота".

Как могло случиться, что меньше чем за девять минут он так вымотался? Со столь болезненным сожалением?

Он посмотрел на табло, внутренне содрогнувшись, когда увидел названия всех кораблей, потерянных силами "Молота" и ужаснулся итогу. КФСЛ "Канонир", "Стрелок", "Меткий стрелок", "Снайпер", "Франсиско Писарро", "Симон Боливар", "Эрнандо Кортес", "Фридрих II", "Вильгельм Завоеватель", "Кабуки", "Маскарад"...

Из шестнадцати кораблей, которые он взял в бой, выжили только четыре - "Отличный стрелок" Дирка-Стивена Камстра, его собрат "Рейнджер", и эсминцы "Густав Адольф" и "Карл Великий". Каким-то образом, и он не мог понять этого, "Густав Адольф" Джима Шталина остался совершенно нетронутым. "Карл Великий" и "Рейнджер", с другой стороны, немногим отличались от едва двигающихся громадин, да и "Отличный стрелок" был не намного лучше.

Но потом его глаза переместились к потерям противника, превратившись в темно-коричневые агаты.

Четырнадцать линейных крейсеров, три тяжелых крейсера и два легких крейсера. Легкие крейсера были почти случайными жертвами автономных ракет последних девяти залпов "Молота". "Отличный стрелок" и "Рейнджер", даже с поддержкой "Густава Адольфа" и даже с чередующимися каналами телеметрии, были в состоянии контролировать едва девяносто ракет, которые были только четвертью от общего числа в каждом из залпов, выпущенных до разрушения "Кабуки" и "Маскарада".

После уничтожения "Максимилиана Робеспьера" приходящие залпы противника потеряли эффективность и не отвлекали его тактических офицеров, но менее ста ракет было слишком мало даже для изорванной обороны НФИ, если распределять их между несколькими целями. Поэтому он сосредоточился на уничтожении больших тяжелых крейсеров класса "Марс" и позволил остальным кораблеубийцам идти туда, куда они отправлялись под управлением их бортовых ИИ. Честно говоря, он был удивлен, что они достигли так многого.

Теперь, однако, "Молот" израсходовал свои ресурсы. Оставшиеся корабли противника были далеко за пределами дальности прочего оружия Розака, если не считать Марк-17Е в сохранившихся магазинах "Отличного стрелка" и "Рейнджера", а между тем у них двоих вместе было всего девятнадцать исправных пусковых труб. Не было смысла тратить такие ничтожные залпы против уцелевших двадцати семи единиц НФИ.

- Ладно, Дирк-Стивен, - сказал он, повернувшись к комму, который связывал его с мостиком "Отличного стрелка". - Теперь это не в наших руках. Давайте снизим нашу скорость и вернемся, чтобы подобрать оставшихся в живых.

- Насколько серьезны наши повреждения, Ирене?

Сантандер Конидис надеялся, что его голос звучал намного четче и увереннее, чем он себя чувствовал.

- На самом деле, гражданин коммодор, мы довольно легко отделались, - ответила гражданка капитан Ирене Эгерт, командир КНФИ "Чао Кун Мин". - Мы потеряли пару кластеров точечной обороны и две пусковые по левому борту. Помимо этого и первичного гравитационного массива, все остальное в значительной степени косметика.

Конидису удалось не фыркнуть, хотя это было трудно. Эгерт высказалась о незначительном характере повреждений "Чао Кун Мина". К сожалению, тяжелый крейсер был только одной единицей из его невероятно потрепанных сил.

"Хуже того, нас опознали, - мрачно подумал Конидис. - Они знали, что мы были из государственной безопасности, еще до того, как кто-либо открыл огонь, и сейчас, должно быть, прямо к планете направляются тысячи спасательных капсул. Наши спасательные капсулы. Как только они достигнут планеты, и люди из них попадут в плен, они заговорят, рано или поздно, хотят они этого или нет. И когда они это сделают, ни у кого не возникнет никаких сомнений в том, кто мы такие. Если на то пошло, я уверен, что этот ублюдок Тейсман и эта предательская сука Причарт будут рады опознать нас по нашим личным делам на Хевене. И как только солли начнут распространять эмиссионные сигнатуры наших кораблей повсюду..."

Он сохранял бесстрастное выражение своего лица, но его мысли были мрачными, когда он обдумывал принятое им решение и доступные ему неприятные варианты.

"Мы можем отступить, не нападая на планету. Мы можем смириться с нашими потерями и бежать, и никто никогда не сможет доказать, что мы собирались нарушить Эриданский эдикт, когда прибыли сюда. Строго говоря, Факел официально объявил войну Мезе. Это сделало бы нас законными наемниками на мезанской службе, если бы это было то, на что мы хотим претендовать... и если мы не нарушим эдикт. Так что, по крайней мере, теоретически наши выжившие должны стать военнопленными, если они доберутся до планеты, что поставит их под защиту Денебских соглашений.

В теории".

Он откинулся на спинку своего командирского кресла, напряженно размышляя.

Проблема заключалась в том, что он никак не мог убедить себя, что планета бывших рабов, в правительстве которого было немало теоретически отставных членов Одюбон Баллрум, собиралась все простить и забыть. Если контр-адмирал Розак знал, почему НФИ прибыл к Факелу, было чрезвычайно вероятно, что факельцы тоже знали это. Что наводило Сантандера Конидиса на мысль, что они не будут особенно беспокоиться о том, как остальная часть галактики может расценить "радушный прием", который они окажут людям, собиравшимся устроить геноцид их родного мира.

"Если мы пойдем дальше и уничтожим планету, то сможем порыскать в окрестностях, чтобы после этого поднять наши спасательные капсулы. То, что осталось от сил Розака, не захочет ссориться с нами теперь, после потери своих кораблей боеприпасов. А у меня все еще есть одиннадцать крейсеров и шестнадцать эсминцев. Меня не волнует, что весь чертов "королевский флот Факела" ждет на орбите вокруг планеты, они не смогут защитить ее без поддержки волшебных ракет Розака! Но если мы все-таки попадем на планету, сохранившиеся корабли Розака никогда не позволят нам приблизиться на расстояние выстрела, чтобы уничтожить и их тоже. И это значит, что он уйдет чистым со своими сенсорными данными... и вся галактика будет знать, кто это сделал".

Краем глаза он взглянул на Джессику Милликен. Учитывая тот факт, что гражданин коммодор Лафф и капитан Мэддок почти наверняка были одинаково мертвы, коммандер Милликен теперь была старшим мезанским представителем. Она выглядела такой же потрясенной тем, что случилось с НФИ, как хевенитские офицеры и матросы вокруг нее, но она все еще представляла цену, которую НФИ заплатит, если Конидис не нападет на планету.

""Рабсила" поддерживала нас не потому, что мы нравились ей, - резко подумал он. - Она поддерживала нас, потому что мы представляли полезный инструмент. Если мы не ударим по Факелу, эта полезность исчезнет, насколько это касается ее, а без "Рабсилы" мы потеряем любую будущую материально-техническую поддержку".

Без какого-либо источника поддержки даже о простом ремонте повреждений его сохранившихся кораблей не могло быть и речи. Любые последовательные действия против контрреволюционеров в Новом Париже стали бы невозможными, если бы они не хотели, чтобы их считали не более чем обычными пиратами. И если бы это произошло, то все, что они уже сделали - цена, которую они уже заплатили - было бы напрасным.

"Но все равно будет напрасно, если мы сделаем это, - понял он. - Единственная причина, по которой Лафф согласился на эту операцию, в первую очередь потому, что она должна была быть анонимной. Никто не должен был знать, что это были мы. Однако благодаря Розаку все узнают, и никто в Народной республике не соберется объединиться с "защитниками революции", которые, как они знают, нарушили Эриданский эдикт ради кучки генетических работорговцев".

Он взглянул на гражданина коммандера Санчеза. Его начальник штаба участвовал в интенсивной четырехсторонней беседе с гражданином коммандером Шарлем-Анри Андервудом, старшим помощником "Чао Кун Мина"; гражданином лейтенант-коммандером Сесаром Хюбнером, тактическим офицером тяжелого крейсера; и гражданином лейтенант-коммандером Джейсоном Пети, оперативным офицером штаба Конидиса. В напряженном выражении лица Санчеза не было ни вопроса, ни сомнения, обиженно подумал гражданин коммодор.

Начальник штаба, в отличие от самого Конидиса, никогда не сомневался в оправданности операции "Феррет". Для него это был простой вопрос покупки поддержки, в которой нуждалась революция, и это автоматически подтверждало все, что могло бы от них потребоваться.

"Я не хочу этого делать, - признался самому себе гражданин коммодор. - Я никогда не хотел этого делать. А теперь..."

- Коммандер Милликен, - услышал он собственный голос.

- Да, гражданин коммодор?

- Мне кажется, - сказал Конидис, - что нынешняя ситуация лежит далеко за пределами любой возможности, которая предусматривалась при планировании этой операции.

Он сделал паузу. Белокурая коммандер, которая стала единственным официальным мезанским представителем в НФИ в тот же момент, когда Конидис стал его командующим, только посмотрела на него, ее голубые глаза и выражение лица было вежливо внимательными.

- Даже полностью отвлекаясь от потерь, которые мы понесли, - продолжал он, - очевидно, что враг знает, кто мы и почему мы здесь. Они также знают о... спонсорстве "Рабсилы". Если мы будем продолжать, как планировалось первоначально, последствия для народного флота в изгнании будут экстремальными. По той же причине, однако, учитывая потери, которые мы уже нанесли им, мне кажется... маловероятным, по меньшей мере, что флот Солнечной лиги примет сочувственное отношение к системе Мезе в общем, если станет известно, что базирующиеся на Мезе трансзвездные корпорации стояли за всем, что случилось здесь сегодня. Согласны ли вы с такой оценкой?

Милликен несколько секунд ничего не говорила. Затем она слегка пожала плечами.

- Гражданин коммодор, я думаю, что почти любому пришлось бы признать, что то, что вы сказали до сих пор, самоочевидно.

Ее голос звучал уклончиво, но Конидис все равно почувствовал шевеление надежды. По крайней мере, она не стала пытаться спорить с ним.

- Как мне кажется, у нас есть два варианта, - сказал он ей. - Во-первых, мы можем пойти дальше и провести операцию, а затем попытаться подобрать весь наш выживший персонал перед уходом из системы. Предполагая, что нам это удастся - и что у нас достаточно средств жизнеобеспечения кораблей - и никто не будет допрашивать заключенных. Однако, несмотря на это, я уверен, что найдется достаточно восстанавливаемых тел для окончательной ДНК-идентификации, если кто-нибудь проверит совпадения с нашими личными делами в Новом Париже. Это означало бы, что базовый анализ Розака о том, кто мы такие и откуда пришли - и, следовательно, от кого мы пришли сюда - будет четко подтвержден, насколько это касается галактики в целом. Насколько я понимаю наш первоначальный оперативный план, "Рабсила" хотела бы избежать этого. Эта анонимность была первичной оперативной целью.

Он снова сделал паузу, и она снова просто смотрела на него, ожидая.

- Наш второй вариант - отказаться от прямого нападения на Факел, - сказал он. - У нас более чем достаточная огневая мощь, чтобы сокрушить все, что осталось от Факела - я имею в виду, Вердант Виста - и уйти. Мы могли бы уничтожить любые военные корабли, которые у них могут быть на орбите, когда мы пролетим над планетой, а затем вернуться и не торопясь разрушить их орбитальную инфраструктуру. Учитывая тот факт, что нынешний режим системы объявил войну "Рабсиле" и Мезе, это было бы вполне законно в рамках принятых правил войны. Нам все равно придется беспокоиться о том, как Солнечная лига может отреагировать на то, что случилось с кораблями Розака, но с юридической точки зрения, Меза и "Рабсила" могли бы привести веские аргументы относительно того, что наши действия были оправданными в свете объявленного Розаком намерения атаковать нас, если мы не прекратим полностью нашу законную операцию против Вердант Виста.

Он снова сделал паузу. И снова она ничего не сказала, и он ухватил дилемму за рога.

- Я думаю, что первый вариант был бы катастрофическим для народного флота в изгнании, и, вероятно, столь же катастрофичен для "Рабсилы" и, вполне возможно, для самой системы Меза. По второму варианту мы не сможем выполнить наши оперативные цели полностью, но он все равно нанесет огромный ущерб текущему режиму Вердант Виста. Возможно даже, что мы поймаем значительную часть правительства режима на борту космической станции. Если на то пошло, - он позволил себе легкую улыбку, хотя был далек от чувства развлечения, - орбитальный мусор куда-нибудь упадет, если мы уничтожим их станцию. Было бы жаль, если бы это случилось по отношению к каким-либо крупным населенным пунктам в результате любой... поддержки, которую мы могли бы оказать, но такого рода побочный ущерб не будет являться нарушением эдикта.

Учитывая все это, я считаю, что второй вариант намного лучше. Мы пойдем дальше и прикончим их "флот", и всю их орбитальную инфраструктуру и промышленность, но я не собираюсь открыто нарушать Эриданский эдикт, когда это неизбежно обернется не только против меня и моих людей, но и против "Рабсилы" и Мезы в такой же мере.

Джессика Милликен просто смотрела на хевенита своими задумчивыми глазами в то время, как ее мозг работал на пределе возможностей. Каждое слово, которое он только что сказал, было бесспорно точным. Конечно, он не знал о "Троянском коне", поэтому он не знал, как мало кто-то в системе Меза собирался заботиться о том, что случилось бы с "народным флотом в изгнании". Это не меняет его абсолютной правоты в том, что отрицание участия "Рабсилы" явно не имело бы большого смысла. Это было не то же самое, что заявить об отрицании участия Соответствия, но обрушение на Мезу официального недовольства Лиги, особенно в это конкретное время, не совсем соответствовало тому, что ее начальство сочло бы хорошей вещью.

Она задумалась на несколько секунд и поймала себя на том, что она страстно желает, чтобы Гоуэн Мэддок был здесь и снял бы ответственность с ее плеч. Но его не было. Она должна была сама принять решение.

"И, действительно, - размышляла она, - в конце концов, это не мое решение. Более того, это не было бы делом Гоуэна, если бы он был здесь. Я не могу заставить Конидиса делать то, чего он не хочет делать, и Гоуэн тоже не смог бы".

- Гражданин коммодор, - сказала она, - я не могу спорить со всем, что вы только что сказали. Я уверена, что мое собственное начальство, а также "Рабсила", были бы гораздо счастливее, если бы наши первоначальные оценки разведки и планирования оправдались. Очевидно, что этого не случилось, и потери ваших людей уже намного, намного больше, чем кто-либо мог ожидать. И вы также правы в том, что нынешний режим объявил нам войну, и относительно последствий этого заявления в соответствии с межзвездным законодательством и правилами ведения войны. Итак, в сложившихся обстоятельствах я согласна с вами, что второй вариант, который вы описали, намного лучше первого.

- Я рад, что вы согласны. - Конидис подозревал, что ему не вполне удалось сохранить облегчение в голосе, но ему тоже было все равно. В конце концов, он не собирался становиться массовым убийцей, совершающим геноцид. Не сегодня. И он обнаружил, что, по крайней мере, на данный момент огромное облегчение от этого факта перевешивало потенциальные последствия для будущего НФИ.

"Но это не значит, словно я полностью готов все простить и забыть, - подумал он более мрачно. - Мы, возможно, только что потеряли все будущее революции вместе с гражданином коммодором Лаффом, и если мы сможем, я хочу вернуть назад кое-что из нашего собственного. - Его взгляд метнулся к главной астрогационной схеме, где неуклонно приближалась планета Факел. - Я рад, что мы не будем бомбардировать эту планету, но думаю, что еще больше рад тому, что эти люди этого не узнают. Что они будут выходить и сражаться там, где я смогу добраться до них, вместо того, чтобы убегать".

- Гражданин коммандер Санчез, - сказал он, повысив голос, чтобы привлечь внимание начальника штаба. - Нам нужно кое-что спланировать.

- Конечно, гражданин коммодор.

- Людивин, - продолжил Конидис, обращаясь к гражданке Людивин Гримо, офицеру связи своего штаба, - я собираюсь провести конференцию по связи со всеми нашими командирами эскадр и дивизионов. Подготовьте ее как можно скорее, пожалуйста.

- Сию минуту, гражданин коммодор.

В отличие от Санчеза, который все еще казался полностью сосредоточенным на поставленной задаче, Гримо явно испытала облегчение от того, что ей есть чем заняться, и Конидис коротко улыбнулся ей. Затем он повернулся к Санчезу и к гражданке капитану Эгерт, видимой по комм-связи.

- Планы изменились, - сказал он им обоим. - Мы не собираемся ударять непосредственно по планете.

Брови Эгерт поднялись, но ему показалось, что в ее глазах он увидел отражение своего собственного облегчения. Санчез, с другой стороны, нахмурился... как и ожидалось, допустил Конидис.

- Однако мы не собираемся просто пойти домой, - мрачно продолжал он. - Мы в долгу перед этими людьми, и мы собираемся уничтожить каждый корабль, каждую космическую станцию, каждый центр добычи ресурсов, а также все системы связи и сбора энергии, которые есть у них. Мы собираемся полностью уничтожить их внеатмосферную инфраструктуру, и если у нас будет время, мы также уничтожим точечными ударами любую инфраструктуру, которая у них есть на планете. Теперь, когда эти ублюдки знают, кто мы такие, мы не собираемся совершать прямого нарушения Эриданского эдикта, но сделаем все, что он не запрещает. И, честно говоря, - он оскалился, - после того, что уже случилось с нами, я буду наслаждаться каждой минутой этого.

Санчез все еще казался менее чем довольным решением Конидиса отказаться от того, что с самого начала было главной целью миссии, но, судя по выражению его лица, он был полностью согласен с последним предложением гражданина коммодора. Вообще-то, Эгерт тоже выразительно кивнула.

- Хорошо, - оживленно продолжил гражданин коммодор, - во-первых, я думаю, что мы...

- Извините, гражданин коммодор.

Конидис нахмурился, услышав, что его прервали, и повернул голову.

- В чем дело, Джейсон? - спросил он более резко, чем он обычно говорил со своим оперативным офицером.

- Извините, что прерываю, гражданин коммодор. - Что-то в выражении гражданина лейтенант-коммандера Пети внезапно направило холодную сосульку по спине Конидиса. - Прошу прощения, что прерываю, - повторил Пети, - но БИЦ только что засек три свежие импеллерные сигнатуры на планетарной орбите.

- И? - спросил Конидис, когда Пети сделал паузу. Планета была все еще более чем в ста миллионах километров, далеко за пределами любой дальности стрельбы, о которой он должен был беспокоиться, даже если бы в его магазинах все еще были Катафракты.

- И БИЦ предварительно их идентифицировал, гражданин коммодор, - тихо сказал оперативный офицер. - Они определили их как два тех больших эревонских крейсера... и еще корабль боеприпасов.

Сантандеру Конидису потребовалось почти пять секунд, чтобы понять, что он тупо смотрит на Пети, а тишина на флагманском мостике КНФИ "Чао Кун Мин" была абсолютной.