ГЛАВА 6

Ну, и что мне теперь прикажите делать?! И где те полочки, по которым у меня все разложено?.. Обвалились, чтоб их... Чтоб его... Да с какого перепугу мне теперь полагаться лишь на благонадежность совершенно незнакомого мужика? Благонадежность и мужики... Да слова эти даже в голове вместе не укладываются. Даже при мысленном их произношении, тут же разбегаются по разным углам, как тараканы... Нет, ну, и что мне теперь прикажите делать?..

- Адона! Он все про меня знает, этот галерщик! И я его... ему память отшибу! Нет, сама отсюда сбегу!.. Нет, отшибу и сбегу! - дриада, мгновением раньше мирно чистившая рыбу, шлепнулась на кухонную скамью. - И не смотри так на меня! Ох, уж мне эти твои выразительные взгляды. Точно тебе говорю, добром все это не кончится. И Лех еще до кучи со своим улити... улитима... да, тьфу-у! Угрозами своими Бояну заслать... - а вот теперь уже и я сама села на скамью. - Слушай, я поняла, отчего батюшка Угост рассерчал на приход весевых кумушек. Он думал, что Бояна... О-о-о... Сбегу, - дриада, хранившая доселе молчание (полное отсутствие выразительной жестикуляции), кажется, отмерла, поднеся к своему лбу не особо чистый палец, и осторожно им себе постучала. - Ну да, - угрюмо отреагировала я. - И сама знаю, что глупость сказала. Как же я ему память отшибу, когда еще дня четыре - не дриада? - жест повторился вновь, теперь более настойчиво. - Да что ты все заладила?! Меньше надо было МНЕ по лбу стучать, сейчас бы умнее была, - Адона вздохнула и к стуку присовокупила еще и взгляд, устремив его мне на макушку. - Да чего ты?!.. Жизнь моя, пожухлый лист... - цветочки в венке, "благословленном" моей дорогой подругой, забыв былую пожухлость, напоминали сейчас, посаженные в нашем садике, шары - шафраны. - Адона, это... что? - и не слишком ли часто я сей вопрос задаю?.. Тем более что ответ и на этот свой вновь не получила...

Огромная луна разделила небо на две неравные половины. В верхней - бездонная чернота с россыпью звезд. В нижней, куполом, над самым озером - прозрачная синь с тонкими полосами облаков, подсвеченных холодом ночного светила. И тишина. Тишина вокруг...

Я сидела на подоконнике, свесив наружу ноги, и смотрела на луну. Как на незнакомку, явившуюся, вдруг, на мой порог. Нет, скорее, как на давно забытую, старую приятельницу, которая, вот уже столько времени не решалась дать о себе знать, а теперь надумала. И застыла выжидающе напротив: "Вот она я. Здравствуй"... Странное, неведомое притяжение, как и многое в моей жизни, собравшей за последние два дня уже немало других странностей.

Я смотрела на луну, не отводя от нее глаз, и представляла, что кто-то другой, в другом конце этого огромного мира, раскинувшегося за двумя нашими речками и горной цепью, тоже на нее сейчас глядит... И тоже думает о чем-то. И мне, вдруг, впервые, за свою недолгую жизнь, мой собственный, замкнутый мирок стал нестерпимо, до духоты, тесен. Захотелось, вдруг, вырваться из него. Пролететь над подлунным озером, разрезая руками ночную прохладу и вломиться в чужой мир... Всего на долечку, но, как же мне этого, вдруг, захотелось...

- Дуреха ты, Евся. Вот, надо было не соглашаться с волхвом, а просто зачахнуть тогда, от тех ночных кошмаров. И была бы ты сейчас точно в совсем другом мире... - длинный подол рубашки соскользнул с подоконника и босые ноги коснулись половых досок. А маленькая деревянная свистулька, еще теплая от моих рук, так и осталась смотреть на луну. Пусть хоть кёнтавр помечтает... А завтра мне расскажет все свои сокровенные мечты...

"На этот раз Адона с побудкой припозднилась", - еще сквозь рассветную дрему отметила я, прежде чем резко подскочить на кровати:

- Да как ты вообще посмел? - мужчина, оборвав тихий свист, отнял от губ мою "мечтательную" игрушку и спустил с подоконника ноги:

- Доброе утро, Евсения. Или у вас как-то по-другому при...

- Пошел вон!.. А-а! Ты куда?!.. Как? - со всех ног понеслась я вниз по лестнице, и выскочила наружу из дома. - Ты... где? - вот там ему самое и место, хотя... шафраны... Потому как именно из моей, идеально прополотой садовой грядки торчали сейчас длинные ноги в сапогах. Я же бухнулась рядом с остальной частью тела, не проявляющей очевидных признаков жизни. - Эй, ты... живой?

- Меня Стахос зовут, - осторожно приоткрыл он глаза в аккурат перед моей склоненной физиономией. - Я уже... кажется, тебе представлялся, - и тут до меня, наконец, дошло, кто ж виноват во всех моих "странностях", потому что начались они именно с этих...

- Откуда у тебя они?

- Что? - настороженно выдохнул он.

- Глаза... такие, - не отрываясь от двух темных тоннелей, дернула я головой.

- От отца.

- А кто у тебя отец?

- А кто у тебя мать, если ты так швыряешься людьми, ни взирая на мою, кстати, найденную вчера защиту? - приподнялся мужчина на локтях и выжидающе прищурил на меня свои магнетические "тоннели".

- Моя мать была дриадой. И... пошел вон из моего леса.

- Евсения, скажи: "Стах, пошел вон", - кряхтя, но, все ж, уселся среди примятых цветов "пострадавший".

- А это поспособствует? - уточнила и я, в свою очередь, скоро подскочив на ноги.

- Попробуй. Только... может, руку сначала подашь?

- А, может, тогда сразу в небо тебя раскрутить? Пошел вон из моего леса.

- Евсения, - вновь затянул упрямец. - Ну, скажи: "Стах, пошел...

- Пошел вон, лист пожухлый! И вообще, отвянь от меня! Чего ты ко мне прилип? От тебя одни неприятности, - это уже было сказано в спину, отряхивающемуся на ходу мужчине, после чего он, вдруг, остановился:

- Ну, тогда привыкай к ним. Потому что... я тебя нашел.

- Что?! - только сейчас заметила я застывшую в дверях дома Адону, которая в моем утреннем списке "пострадавших" значилась второй. - И не смотри так на меня! О-о, как же мне все это надоело. Я теперь, оказывается, без перерывов на отдых могу людей калечить - большое везение... Адона, ты чего?.. - вот, всегда удивлялась, как при такой хрупкой дриадской фигурке, можно обладать совсем нешуточной силой... Знать бы еще, за каким рожном она ее ко мне применить решила. - Ты куда меня тащишь?.. На берег? И что мы там забыли? Топиться будем?.. Да, молчу, - и припухла, на всякий случай, наблюдая за рыскающей глазами по траве нянькой. Наконец, она нашла то, что так усердно искала - тоненький ивовый прутик, и, тоже, на всякий случай, строго им передо мной взмахнув, принялась быстро рисовать на рыхлом песке. - Это что?.. Руна? - попыталась я вслед за ней комментировать. - Руна... Луна? - склонилась над кружком с "ушами" - месяцами по бокам. Адона же удовлетворенно кивнула и двумя росчерками провела стрелу от рисованной руны к самой кромке воды. - Ага... Ну, это я и без тебя знаю, - разочарованно буркнула я, такой известной истине. - Связь между луной и водой очевидна. Одно без другого слабеет. А сегодняшнее полнолуние - самое сильное для водной магии время, - нянька, на мгновение замерла, не отрывая от меня взгляда и, будто решившись, медленно начертила еще одну стрелу. Теперь уже направленную... - Что?.. - неожиданно сипло выдавила я, и подняла глаза к женщине. - Луна, вода...я... Но... я же - дриада, Адона? Дриады любят воду, но не умеют ей управлять... А я что, умею?.. Но, почему, Адона? - нянька моя вздохнула и, склонившись совсем низко, начертила еще одну руну - ровно посередине между мной и водной кромкой... "Отец". Палочка с двумя кривыми перекладинами. - Мой?.. Значит, мой отец был магом воды?.. Адона... А почему же ты раньше мне этого... Постой, значит, батюшка Угост... тоже? Да? Нет? Адона, постой! Ты куда?! - но, нянька моя меня уже не слушала, с душой запустив свой чертильный прутик во, вдруг, всколыхнувшиеся слева от нас камыши... Тишок, будь он! Волховецкий подслушник. - Адона, не переживай. Я сама с ним... договорюсь, - оторвала я взгляд от мелькающей вдоль берега серой точки, но, женщины со мной уже рядом не было. Она быстрым шагом возвращалась обратно в дом - все, конец откровениям. Да мне и этих, правду сказать, хватило...

Солнце уже зависло в прощальном поклоне над высокой стеной заповедного леса, когда я, с горячей шанежкой на ладони, ступила на шаткий озерный мосток. Огляделась по сторонам, скользнув прищуренным взглядом по притихшим камышам вдоль берега, кувшинкам, желтым, уже полусонным, на зеленом, колыхающемся ковре, и села, свесив к воде ноги, на прохладные доски:

- Тишок - Тишок, хочешь пирожок?.. Тишок, а Тишок, ну, хочешь пирожок? Или, сытый с утра? - удовлетворенно отметила краем глаза легкое шуршание в ближних зарослях - трусливый, поганец, да шанежка моя все одно, сильней с таким то "убийственным" благоуханием. - Ну, да, я сама сейчас его съем. М-м-м... И маслицем сверху смазано и на сметане замешано... А вот как в рот то засуну...

- Э-э! Обжора тиноглазая! - вынырнул бесенок из-под мостка, и с сопением взобрался на доски. - К тому ж обманщица.

- Подумаешь, зато в рифму. Или, ты шаньги не уважаешь?

- Уважаю, конечно, - буркнул Тишок, не отрывая круглых глазенок от моей руки. - А еще уважаю пирожки с брусникой. И со щавелем. И с крольчатиной. И булочки с маком и пряники на меду и...

- ... и свежие яйца из курятника тетки Янины, - закончила я за открывшего удивленно пасть прохиндея:

- А ты откуда знаешь?

- По описанию вычислила. Тебя тетка Янина кумушкам у весевой лавки очень красочно обрисовала. Правда, по тому описанию, у тебя, вместо рожек на макушке корона была зубастая, а вместо хвоста - огненный хлыст. Но, узнать можно. Только ты, знаешь, что... имей в виду, она капкан грозилась поставить. Тоже - с зубьями, - закончила, уже едва сдерживая смех, наблюдая за приунывшим вмиг вором.

- Ой, горе мне, горемычное, - тяжко вздохнул тот, хлопаясь со мной рядом.

- Еще какое горе, - подпела и я в той же манере. - Особенно, если батюшка Угост узнает, что ты, вместо того, чтоб на Охранное озеро его сопровождать, как и положено приличному слуге волхва, по курятникам чужим шманаешь... На, зажуй свое "горе" горяченьким.

Бесенок вздохнул еще раз, раздув свои козлиные ноздри и с усердием принялся за картофельную шаньгу:

- И в правду, вкусно... М-м-м... Евся...

- Да.

- А ты ведь ему про то не скажешь, моему господину?

- Посмотрим на твое поведение.

- Я понял... Евся... А разгадай загадку.

- Ты что, со стишков на загадки перешел? - оторвалась я от созерцания водной глади.

- Ну-у, они тоже с рифмой, - жуя, пояснил бесенок.

- А-а. Давай, загадывай.

- Подскочила нечесаной с утра. Прогнала жениха из окна, - выдал рифмователь и выжидающе уставился на меня.

- Ага...

- Ага. А я еще одну знаю. Хочешь, загадаю? - и, не дожидаясь дозволенья, выпалил. - Летела с моста. Прихватила молодца... А эта тебе как?

- Рифма хромает. А хочешь, я тебе загадаю? - как можно душевнее осведомилась я, а потом ухватила Тишка за длинное ухо. - Что подслушнику важнее: язык или уши?

- А-а-ай!!! - на все озеро заблажил тот, зависнув на своем "важном рабочем инструменте". - Я ж пошутил! Мы же с тобой - друзья! А-а-ай, Евся, отпусти!

- Друзья, значит? - на самую малость ослабила я хватку. - А за друзьями не подглядывают и на друзей не наушничают. Тебя батюшка Угост это делать заставляет?

- Не-ет! Я сам! Отпусти же! Я больше не буду... такие загадки загадывать.

- Ну, смотри у меня, - осел бесенок обратно на доски и прижал лапкой пострадавшее ухо:

- Не ожидал я от тебя такого, Евся.

- Не ожидал? - он не ожидал... Да я и сама от себя тоже, честно говоря. И с чего так разозлилась? - Ну, прости.

- Чего-чего ты сказала? - скривился в ответ бесенок. - Я что-то плохо теперь слышу.

- Прости меня, говорю. Сильно я на тебя разозлилась. Представь, что мне будет, если батюшка Угост узнает про мои прыжки с моста и его, "молодца" этого, из моего чердачного окна. Он тогда вообще меня с озера никуда не выпустит. Даже в Купавную.

- Ну да, представляю, - вздохнул согласно Тишок, а потом, не отрывая лапки от раненого уха, насмешливо на меня прищурился. - Наверное, будет тебе тоже самое, что и мне, если он про курятник Янинин узнает, - и захихикал, прихрюкивая по смешному. Я же в ответ к нему присоединилась:

- Ну-ну... Значит, мы с тобой теперь подельники.

- Секретные, - еще громче зашелся бес, а потом вспомнил про ухо. - О-ох... Сильна ты в гневе, Евся... Я про тебя господину никогда не наушничал, даже, когда он меня о том просил. Иначе, ты б давно здесь сидела. Сразу после тех проводин Леховых, когда он к тебе приставать начал, а ты от него в лес сбежала.

- Ага, - вмиг сошла с меня прежняя веселость. - Дурень весевой... А за мной вглубь бежать побоялся.

- А как же, у него ж свечки то нет, как у этого твоего, чужака.

- И ничего он не мой, - понуро отмахнулась я. - Да и свечка его какая-то странная. На меня, если и действует, то слабо. Однако сюда припереться ему не помешала. Значит, все ж защищает.

- Это не свечка у него "странная", это магия твоя для нее чужая. Не на твою магию защита стоит, - авторитетно пояснил мне бесенок.

- Как это, "чужая"? Если мать моя была дриадой, а отец - магом воды, как сегодня выяснилось, то...

- ... то при смешении их кровей получилось... Да все, что угодно может получиться с какими угодно способностями.

- Да ну? - выкатила я глаза на такое заявление.

- Ну да, - передразнил меня "секретный подельник".

- Вот это новость за новостью... Скажи мне, Тишок, а почему я раньше в себе этих... способностей не замечала?

- Да я не знаю, - пожал тот покатыми плечиками. - Они в тебе всегда были, только дремали до времени, потому как, врожденные. А как проснулись?.. Вот была у меня одна знакомица... - заерзал он на досках, устраиваясь по удобнее. - Давняя. Бесовка - так себе. Даже толком то морочить не умела. Сидела все время в камышах, да рыбу из сетей воровала. Да и то, если свезет. А как-то раз случилась с ней оказия - попалась она в одну из сетей, да так перетрухнула, что уволокла ту сеть с собой на дно, а потом еще долго по речке с ней носилась, - захихикал Тишок. - Половину гнили донной собрала за собой, пока ее не вызволили.

- И что с того? - непонимающе прищурилась я на рассказчика.

- Да то, что с тех пор стала она самой первой "страшилкой для местных". Так разошлась, что гребли от нее наутек, даже без весел. А все от страха пережитого. Видать, в голове что-то стряслось в тот момент, - важно подытожил бес, почесав шерстяной бок.

- Ага... От страха.

- Да это не только от страха бывает. Может быть просто, от... от... - задумчиво закатил он к темнеющему небу глазки. - от впечатления сильного.

- Значит, я вначале сильно должна была... "впечатлиться"? - вновь вспомнила я те самые манящие огни в бездонно черных глазах.

- Точно! Вначале впечатлиться. Это и было тебе толчком. Точнее, не тебе, а дремлющей внутри тебя магии.

- Ну и на кой мне теперь эта магия? - с сомнением хмыкнула я, а потом, вдруг, круто развернулась к замершему Тишку. - Слушай, а как ты думаешь, может она мне помочь избавиться от моих ночных кошмаров? Ведь это было бы... новая жизнь у меня бы тогда была. А, Тишок?

- Помочь избавиться от того сна? - внимательно переспросил он.

- Да.

- И от ночных прогулок по моей тропке после него?

- Да.

- И чтобы ты смогла потом начать новую жизнь, в другом месте с другими людьми?

- Ну-у, да.

Тишок глянул куда-то в сторону, потом вздохнул и поднял на меня глазенки:

- Знаешь что, Евся. Я, конечно, водяной бес, но к воде сильно не привязан. Поэтому, совладать с ней не могу и управлять ею не умею. Но, я зато, умею ее слушать. Иначе, не узнал бы про твой полет с моста. И вода мне нашептала, что все в мире течет и все изменяется, если только этого захотеть. Но, больше я тебе сказать ничего не могу. И даже наша с тобой "подельничья" дружба не поможет. Здесь связь по крепче мне язык сковывает. Только, знаешь, что? - дернул он кисточкой на хвосте. - Пообещай мне, очень тебя прошу.

- О чем ты, Тишок? - затаила я дыхание.

- Что не бросишь одного в беде.

- Хорошо, обещаю, - кивнула я в ответ, сама еще толком не зная, к чему волховецкому слуге мои зароченья...


Загрузка...