Это и моя война

Глава девятая. Горькое вино победы

Синие разбрелись по залу, осматривая все углы. Один направился к Сварогу. Акбар, рыча, прыгнул наперерез. В руке синего что-то негромко хлопнуло с ярко-оранжевой вспышкой, и пес, окостенев подобно изваянию, медленно повалился набок.

Сварог поднял топор. Синий провел справа налево по горлу большим пальцем правой руки, поддел край капюшона и стянул его, откинул на спину.

Сварог увидел лицо Гаудина – спокойное, вялое, меланхолическое, словно тот всю ночь просидел за составлением отчетов; теперь оставалось доложиться по начальству и со спокойной душой отправляться баиньки.

– Снотворное, – сказал Гаудин. – И только-то. Чтобы не путался под ногами. У вас кровь, стойте спокойно… – Он сложил ладонь ковшиком, провел надо лбом Сварога, беззвучно шевеля губами. – Вот так… Поздравляю, лорд Сварог. Порой, наблюдая за вами, я испытывал неподдельное восхищение. А со мной такое редко случается, я скуп на чувства. Для чужака в этом мире вы держались прекрасно…

Сварог долго смотрел на него. Потом медленно протянул руку к его груди. Пальцы непонятным образом соскальзывали с синей ткани.

– Не старайтесь, не получится, – равнодушно сказал Гаудин. – Неужели вам станет легче, если вы схватите меня за глотку и встряхнете как следует? Глупости… Милый мой, я не нянюшка. И не сентиментальная девица. Я разведчик. Я второе лицо в секретной службе империи. И обязан помнить: тот, кто строит козни против вас, угрожает не одной вашей драгоценной персоне, а кое-чему большему. И когда представилась столь великолепная возможность, когда вы оказались в роли живца, я обязан был выжать из ситуации максимальную выгоду. Вам не кажется, что за вами числился небольшой должок? За столь радушный прием нужно было и заплатить самую чуточку… Кстати, если вас интересует. Есть несколько непроясненных моментов, но в целом ситуация ясна: тот, кто не преуспел в захвате вас возле Магистериума, а потом сбросил ваш ял на землю, этим и ограничился. Не без оснований рассчитывал, что в Хелльстаде вам придет конец. Мы ведь отыскали вас, когда вы уже плыли на «Божьем любимчике»… На дуэль вызывать будете?

– Подите вы, – зло сказал Сварог. – Непременно нужен был еще и спектакль в канцелярии наместника?

– Признаться по совести, можно было обойтись и без него, – усмехнулся Гаудин. – Но хотелось посмотреть, на что вы способны. Что вас больше всего злит – то, что вы оказались не таким уж одиноким героем, или то, что вас не вытащили вовремя? Я уже говорил в свое время, что имею на вас виды… Поймите, я не дал бы вам погибнуть. В Старой Гавани ваш домовой однажды почуял-таки один из моих драккаров, спустившийся слишком низко. Мы бы вмешались, возникни поистине смертельная угроза.

Последние многозначительные слова повисли в воздухе. И они долго смотрели друг на друга.

– Не буду я на вас работать, – сказал Сварог.

– Да будете, куда вы денетесь, – махнул рукой Гаудин и снова на миг превратился в дряхлого составителя бумажных отчетов.

– Вы замечательно бережете ваших людей, – зло бросил Сварог. – Капитана Зо и барона Дальга уже уберегли… – Сварог заставил себя замолчать. Стыдно стало. Он осыпал лорда упреками, как брошенная барышня. Фи.

– О, эти дилетанты… – вздохнул Гаудин. – Они работали оба на Снольдер, поймите вы. Конкретнее – на Морское Бюро, есть там такая контора. Ну с чего вы взяли, что это мои люди? Они вам говорили? Нет? Вот видите. Вы просто сделали неверные выводы. Мы за ними наблюдали, верно, чтобы облегчить себе работу. Но на меня они никогда не работали. Хотя капитан Зо в плане возможного сотрудничества меня интересует…

– Опоздали, – не отводил глаза Сварог.

Гаудин рассмеялся, и вышло это у него правдоподобно. Или он рассмеялся искренне?

– Ах, вы решили… Лорд Сварог, на дне у Старой Гавани покоится трехмачтовый корабль под названием «Три козырных розы». «Божий любимчик» потопил его, сам изрядно пострадал, но прорвался в низовья реки. А ваша собачка сбежала в суматохе. Уверен, Зо предусмотрел, что на корабль у пристани могут напасть. Он, выйдя к Старой Гавани днем позже вас, сразу определил, что это чужие мачты. И сушей направился к Великому Каналу. А «Божий любимчик» вышел в море через Снольдер, плывет за капитаном… Вот так. Что до барона Дальга… Юноша был честолюбив и прекрасно понимал, на что идет. Будь он моим человеком… Моих людей так примитивно, стрелой в спину, не уберешь.

– Значит, люди Дальга вовсе не рассчитывали на вас…

– Естественно. С чего бы им на меня рассчитывать? Снольдер послал бы сюда все имеющиеся у него самолеты, попытался бы поджечь казармы прежде, чем войско навьев выйдет к его границам. Или подал бы жалобу наместнику, что вероятнее. В таких случаях мы вмешиваемся немедленно. Кстати, чем это вы ухитрились поджечь казарму? Удивили вы меня жутко этим фейерверком…

– Джинн, – сказал Сварог. – Дух огня. – И вдруг с тоской понял, что он устал. И захотелось послать все подальше, сбежать от этих играющих в кровавые игры людишек, забраться в горячую ванну или зайти в придорожный кабак и…

– Неужели они еще остались? Занимательно… Герцогиню убили вы или ваш спутник?

– Она… С ней произошло что-то странное. – Вопрос вернул победителя к действительности. И в ней, этой действительности, обнаружился один из неразгаданных ребусов.

– Хорошо, потом расскажете подробно. – Он обернулся, поманил одного из своих людей: – Передайте на виману императрицы, что они могут спускаться. Опасности нет. Только сначала приберите там… самое неприглядное. И ведите сюда новоявленного великого герцога. – Он хитро глянул на Сварога. – Вот вам прекрасный случай страшно мне отплатить. Императрица считает, что я обнаружил вас всего час назад. Стоит вам рассказать ей, как обстояло на самом деле, и я кану в бездну опалы…

– Вы же прекрасно понимаете, что я этого не сделаю, – сказал Сварог зло.

– Понимаю, – ухмыльнулся Гаудин. – Я сразу понял, что душа у вас добрая, нежная, трепетная… Потому и уделяю вам столько времени… – Он оглянулся. – Граф, можно попросить вас подойти?

Леверлин приблизился с видом гордым и независимым. Крови на нем не было – успели поработать люди Гаудина, но кираса носила следы жестоких ударов. На плече у него примостился Карах. «Отсиделся где-то в уголке, – обрадовался Сварог, – а я уж думал, растоптали в свалке мохнатого…»

– Поздравляю, молодой человек, – сказал Гаудин. – Вы с лордом Сварогом прекрасно справились.

– Старались, знаете ли. – Леверлин смотрел на него без особого пиетета. – Спасибо, что помогли… в самом конце.

– Ну, без нашей помощи конец для вас мог оказаться и печальнее… Любезный граф, я прекрасно понимаю, что такое питомцы Ремиденума, коим свойственны бравада и удаль в любых обстоятельствах. Но сейчас сюда войдет императрица, и постарайтесь вспомнить все, что вам известно об этикете.

– Я дворянин, милорд, – гордо воздел подбородок Леверлин. Казалось, допусти Гаудин еще одну бестактность, и получит то, чего не дождался от Сварога, – вызов на дуэль.

– Вот и отлично. Лаур великий герцог… – Он слегка поклонился подошедшему Хартогу и бросил торчавшему за его плечом синему комбинезону: – Снимите корону с бедной дамы и принесите сюда. Размер, думаю, не тот, да потом подгонят…

Кираса на Хартоге была в длинных вмятинах, и держался он чуточку виновато. Понурив голову, сказал Сварогу:

– Милорд, я и не подозревал, что полсотни этих тварей были и во дворце. Прорывался к вам, как черт.

– Много потеряли? – спросил Сварог вяло. Он все сильнее ощущал, как между ним и его соратниками медленно начинает расти незримая стена. Пусть и прозрачная, но от этого не менее прочная.

Он – лар, они – простые смертные. Он попутешествовал, всласть подрался и может теперь со спокойной душой убираться в свои поднебесные выси, потому как ларам, по большому счету, нет дела до того, что творится внизу.

– Человек сорок. Потом появились…

– Тише, господа, – сказал Гаудин. – Императрица. Визит совершенно неофициальный, но об этикете забывать не следует. – Он за шкирку снял Караха с плеча Леверлина и поставил на пол. – Любезный мой, посидите где-нибудь в уголке, домовые церемониалом, даже малым, не предусмотрены…

Сварог молча поднял верного домового на руки – из мальчишеского желания досадить. Гаудин промолчал. Однако домовой сам посчитал нужным удалиться, спрыгнул с рук и был таков.

Синие комбинезоны, так и не откинувшие капюшонов, построились в две шеренги, взяли оружие на караул. Вошли несколько камергеров и блестящих гвардейцев – кое-кто был Сварогу уже знаком, а за ними появилась Яна в черном мужском костюме с сиреневым кружевным воротником и такими же манжетами. На голове красовался лихо заломленный черный берет с пышным белым пером, приколотым алмазной брошью, а на боку – невыносимо изящная шпага. «Мерлезонский балет, – зло подумал Сварог. – Зеленый охотничий костюм из тончайшего бархата. Черный батальный костюм для посещения царственной особой поля боя, когда там уже успели присыпать опилками красные лужи, подмести и пинками откатить в канавы неэстетично отрубленные головы…»

Но, несмотря на тупую боль то ли от ударов, то ли от сознания, насколько жестоко его провели… Несмотря на роль дурацкой марионетки, несмотря… Черный берет подчеркивал золото волос и синеву глаз, она была прекрасна и ни в чем не виновата, искренне обрадовалась ему.

А с Леверлина можно было ваять аллегорическую статую «Поэт, пораженный красотой юной королевы».

Хартог, брякнув доспехами, рухнул на левое колено, как и предписывал этикет. Интересно, а с этого какую аллегорию ваять? Только сейчас до Сварога дошло, как лихо и беззастенчиво старый вояка его использовал с превеликой выгодой для себя. Рисковал капитан головой. Но игра того стоила. Хартог вовсе не рассчитывал увидеть лара, но, когда таковой воспоследовал и Сварог с ходу предложил капитану трон великих герцогов, тот, мысленно махнув рукой на все несообразности и неясности, сделал самую большую в своей жизни ставку. И получил самый крупный в жизни выигрыш. Ну и черт с ним… Сварог слушал вполуха, как Гаудин называет имена и описывает подробности. Подробности были необычайно живописными, герои выглядели героями, злобные силы – злобными силами. Потом увидел обращенные к нему сияющие глаза Яны, наивные до глупости, растерянно поклонился, стыдясь сжигающей его злости.

– Вы герой, граф Гэйр, – сказала Яна. – Я безумно рада вас видеть. Какое счастье, что вас отыскали наконец…

– Заслуги лорда Гаудина на этом поприще неоценимы, – сказал Сварог, официально улыбнувшись. – Оставить его без должной награды было бы вопиющей несправедливостью.

Яна не уловила сарказма, повернула руку ладонью вверх, мигом позже ладонь чуть опустилась под тяжестью затейливого ордена, многолучевой золотой звезды. Приложила орден к синему комбинезону Гаудина, и регалия волшебным образом прилипла, осталась на груди, когда Яна отняла руку. Вторая, в точности такая же, оказалась на груди Сварога, потом настал черед Леверлина и Хартога. Сварог скосил глаза вниз. Звезда была величиной с тарелку, лучей там насчитывалось не меньше дюжины, подлиннее и покороче, по ним блистающими пунктирами протянулись бриллианты, сапфиры и рубины, да вдобавок орден был украшен ажурным золотым плетением, причудливыми арабесками, выглядел пышным до нелепости. Во рту у Сварога стоял вкус дешевого мыла.

Она уже обнажила шпагу, блестевшую, как зеркало (Вспомнилось не к месту напутствие колдуньи Грельфи: «Надейся на зеркала…» Или к месту?), а камергеры и гвардейцы завистливо таращились глупыми глазами на новенькие ордена. Она слегка ударила по левому плечу оцепеневшего от торжественности момента Хартога и звонко, старательно произнесла:

– Данной мне властью и в силу традиций Империи Четырех Миров посвящаю вас, рыцарь, в великие герцоги Харланские со всеми правами и обязанностями, кои влечет за собой сей титул! – И голос словно тысячекратно усилился. И слова были слышны в самом дальнем уголке дворца.

Видно было, что Яна впервые участвует в подобной церемонии и ей это страшно нравится. Сварогу захотелось взять ее за руку, подвести к трупу Мораг, все еще лежавшему на прежнем месте (и заслоненному спинами синих), сказать: «А вот это труп, ваше величество. Когда убивают живого человека, получается труп».

Он сдержался, конечно. Ни к чему расстраивать лишними трупами юных девочек, в данный момент мнящих себя персонажами древних рыцарских романов. Чем меньше человек увидит в жизни трупов, тем лучше. Тем более что самим трупам все равно, служат они в воспитательных целях или нет.

Воспользовавшись тем, что Яна захотела осмотреть зал, Сварог тихонько вышел в коридор. Повсюду следы жестокой схватки: кое-где лежат трупы – но остались только выглядевшие наиболее пристойно и эстетично, те, что вполне могли сойти за бутафорию к съемкам лихого боевика. Как и следовало ожидать.

Казармы еще догорали – над кронами висел вертикальный столб грязно-бурого дыма, слабо колыхался, понемногу истаивая. Ветерок отщипывал от края столба размытые клочки и уносил прочь. Одни газоны изрыты конскими копытами, на других стоят боевые драккары и пурпурная с золотом вимана Яны. Повсюду в картинных позах застыли Бриллиантовые Пикинеры – лейб-гвардия, усачи в черных мундирах, обильно украшенных алыми кружевами и густыми рядами бриллиантовых пуговиц, нашитых где только возможно. Пики с фигурными наконечниками, на которые они небрежно опирались, были, понятно, не пики, а излучатели чего-то впечатляющего и крайне эффективного, Сварог толком так и не узнал.

Поодаль, держа под уздцы коней, почтительно косясь на заоблачную гвардию, выстроились уцелевшие солдаты Хартога в ободранных мундирах, заляпанные своей кровью и чужой слизью. Несколько лишние здесь, как бедные родственники. Вот и все. Итог как итог, не хуже и не лучше многих. И Сварог, глядя на разгромленный парк, печально подумал: неужели и здешняя жизнь станет лишь повторением пройденного?

Он подергал разлапистую звезду, но звезда сидела прочно, как пришитая.

– Смешно, – сказал неслышно подошедший Гаудин. – Сколько служу по департаменту, награждали исключительно к торжественным дням, и моя скромная персона помещалась обычно в конце длинного списка. И вдруг на грудь мою порхнул один из высших орденов. Не без вашей помощи.

– Не стоит благодарностей, – сказал Сварог, отвернувшись.

– Канцлер будет в растерянности и ярости. Из-за удостоившихся столь же высокого отличия ваших сподвижников. По старой традиции для земных обитателей отведена парочка вполне пристойных, но третьеразрядных орденов, но императрица, не подумав, одарила ваших соратников Полярной Звездой, которой удостаивались и немногие короли. Занятный казус.

И было ясно, что Гаудин говорит, лишь бы не молчать, а сам все старается заглянуть в глубь глаз своего собеседника, пытаясь найти там то ли отрицание, то ли подтверждение чего-то очень важного.

– Должно быть, – вяло согласился Сварог.

– Конечно, личная канцелярия ее величества обязана будет отправить награжденным патенты, ибо решение императрицы отменено быть не может, дабы не компрометировать перед обитателями земли принципа непогрешимости трона…

– Бросьте, – сказал Сварог. – Что случилось?

– Крайне любопытная арифметика имеет место быть, – меланхолично сказал Гаудин. – Здесь уничтожено около шести сотен навьев – но экстренно предпринятое обследование выявило в последние дни в Ямурлаке и Пограничье около семи тысяч относительно недавно вскрытых могил…

– Что? Значит, остальные где-то в Харлане?

– Нет, – сказал Гаудин с таким видом, будто и не сомневался, что уж кому-кому, а его собеседнику прекрасно известно, куда спрятались недостающие.

– А где?

– Не знаю, – сказал Гаудин. – К этому можно добавить, что моей службе неизвестны ни всадники на ящерах, атаковавшие вас возле храма, ни виновники гибели Фиортена, я просто не представляю, кто это может быть, их не должно существовать, и тем не менее… Ну что, не будете со мной работать?

– Буду, – сказал Сварог. – Но исключительно оттого, что у меня появились свои счеты. Но если вы думаете…

– Ничего я не думаю. Я решаю, подходит мне человек или нет. Вы мне подходите, лорд Сварог. Вам не приходило в голову, что все это время вам самим диким, фантастическим образом везло?

– Приходило.

Сварог понял, что на самом деле это и есть главный для Гаудина вопрос, а все остальное – мишура. Просто в силу своей профессии собеседник уже разучился обходиться без провокационных вопросов.

– Если верить иным ученым, везение – физическая категория. Как время, гравитация или электромагнитное поле. Словом, вам следовало бы доискаться до сути своего предназначения в этом мире. Есть одна старинная книга…

– «Об искусстве игры в шакра-чатурандж»?

– Уже знаете? Ах да, Борн… Не смотрите на меня так. Никто его не заставлял выбирать именно эту дорогу.

– Что это за очаг там, в доме?

– Это жертвенник. Капище сатанистов, воссозданное с превеликим тщанием согласно старинным «черным трактатам». И пусть вас не удивляет, что портьера, сквозь которую пролетело убившее Мораг ледяное копье, при тщательном осмотре оказалась совершенно целой. Она, как и многие, излишне полагалась на хозяина, преспокойно пожертвовавшего ею, как только он понял, что больше она никакой пользы не принесет. И пусть вас не удивляет, что труп остался относительно целым. Лед впитал информацию и растаял. Допрос уже бесполезен. Вы не обратили внимания на отсутствие в особняке зеркал?

– Как-то не приглядывался. Не было времени.

– Там нет ни единого зеркала. Очень странно для дома, где обитала молодая, красивая женщина, имевшая в услужении десяток юных красавиц… – И видя, что сказанное занимает Сварога не очень, лорд Гаудин взял его под руку и понизил голос: – Видите ли, свой истинный облик порой можно скрыть так надежно, что не помогут и предназначенные для выявления такового заклинания, но зеркало нельзя ни обмануть, ни зачаровать. Очевидно, в доме обитал еще и некто, имевший веские поводы опасаться зеркал. Если вам доведется когда-нибудь попасть в дом, где нет ни единого зеркала, постарайтесь покинуть его побыстрее. – На его лице появилась жестокая усмешка. – Как только улетит императрица и ускачет новоявленный великий герцог, я выжгу это гнездо на лигу вокруг. Коли уж все можно списать на штурм, бой… Вы знаете, как для того, кто умеет видеть, выглядят одержимые присутствием нечистой силы города? Они закутаны мглой, акварельно-серой, полупрозрачной, устойчивой… Пойдемте. Вашу собаку уже перенесли в виману, делать нам здесь больше нечего…

Речь Гаудина прервалась на полуслове, локоть Сварога он отпустил.

Навстречу им шел Леверлин. Сварог остановился, не зная, что сказать. Любые слова были бы не теми.

И Леверлин заговорил первым:

– Ну что, все у тебя отлично?

– Боюсь, что да, – сказал Сварог, мучительно подыскивая слова. – А ты?

– Опустошу винные подвалы герцога, насколько удастся, потом поплыву домой. Любезный батюшка, увидев беспутного сына с Полярной Звездой на груди, будет в умилении. Если подвернутся приключения – заходи. Равена, Ремиденум. Там меня знают даже кошки на крышах, только не нужно спрашивать дорогу у пожарных – студенты Ремиденума с их цехом в традиционной вражде… Удачи, дружище!

В отличие от Сварога, нужные слова Леверлин нашел легко. Удача благоволит поэтам и бесшабашным гулякам…

…В зеркале, занимавшем весь простенок, отражался спесивого вида субъект в мундире Яшмовых Мушкетеров – ткань янтарного цвета, ряды пуговиц из желтых опалов и золотое лейтенантское шитье в виде листьев, а также – блиставшая слева Полярная Звезда.

Сварог отвернулся от своего отражения, ни в чем, собственно, не виноватого.

– Вас интересует какая-то определенная книга, милорд? – спросил дворецкий, стоящий навытяжку в почтительном отдалении. И все-таки было что-то в этом старике не только от вышколенного слуги. Мелко дрожащие руки, скорбная нотка в голосе, потухший взгляд. Жалко старика.

– «Об искусстве игры в шакра-чатурандж».

– Сию минуту, милорд. – Вышколенный слуга засеменил к полке, по пути пытаясь вспомнить, где здесь хранится затребованная книга. Старость, знаете ли. Склероз. Или иначе? Или старик относился к книгам с суеверным страхом?..

Сварог уселся в высокое старинное кресло и смотрел, как дворецкий в белой с сиреневым ливрее поводит рукой, и прямо в ладонь ему, описав плавную дугу, спускается с одной из верхних полок толстый том в черном кожаном переплете.

– Прошу вас, милорд. – Голос вроде бы бесстрастный, но бьется, пульсирует нотка скорби. И еще заметно, что книгу старику держать нелегко. Немало весит, оказывается, том в черном кожаном переплете.

– Благодарю. Скажите… что теперь будет с замком?

– Вероятнее всего, во владение вступит один из дальних родственников, которому перейдет титул и манор лорда Магара – дабы род не пресекся. Вы разрешите задать вопрос?

– Разрешаю, – сказал Сварог.

– Обстоятельства кончины последнего лорда Магара покрыты тайной… Я надеюсь, лорд Магар не посрамил чести своего благородного рода?

«Это тоже итог, – подумал Сварог хмуро. – Неправильно оказались истолкованы понурый взгляд и дрожь кистей рук. Неужели отважные поступки должны завершаться тем, что пустой замок достанется препустому наследнику, а напыщенный холуй в бакенбардах будет задавать идиотские вопросы?»

– Я полагаю, сам лорд Магар именно так и считал, – сказал он. – И имел на то все основания.

Чтобы не встретиться взглядом с со старым слугой, который разом стал неприятен, Сварог отвернулся к библиотечным полкам. И здесь, как и в его дворцовой библиотеке, хранились не только книги. Огромный глобус, исписанные таинственными знаками свитки, восковые дощечки, после произнесения соответствующих заклинаний хранящие информацию надежней иной наскальной надписи. Теперь всем этим будет владеть дальний родственник. И может быть, в один прекрасный день соберется этот дальний родственник и в шутку высыпет хранящееся здесь добро на головы оказавшихся внизу крестьян. Или просто предаст огню, памятуя о не лучшем финале прочитавшего разгадки этих тайн предка.

– Благодарю вас, милорд… – голос дворецкого сломался на середине фразы, словно старик услышал нечто самое важное в его жизни.

Сварог легко нашел нужное место – наугад открыв книгу там, где лежала чуть выцветшая закладка из плотной белой бумаги, покрытая небрежно нарисованными от руки парусными кораблями.

«Правило двадцать второе: Серый Ферзь может вводиться в игру лишь однажды, любым из игроков, кто решится на это первым. Поскольку неизвестно заранее, на чьей стороне будет сражаться ферзь, он именуется серым, каковое наименование носит и в дальнейшем. На чьей бы стороне ни вводился в игру Серый Ферзь, его боевые качества, перечисленные выше, не изменяются.

Правило двадцать третье: после ввода в игру Серого Ферзя противная сторона вправе вместо своего следующего хода ввести в игру на своей стороне фигуру, именуемую Гремилькар, чьей главной задачей является охота за Серым Ферзем ради возможного его уничтожения».

А нарисованные корабли на закладке поднимали паруса и уходили в дальнее синее море за драгоценностями, пряностями, славой и знаниями.

– Прекрасно, – произнес вслух Сварог, охваченный нехорошими предчувствиями. Конечно, жизнь не повторяет игру автоматически и бездумно, но в одном игра и жизнь абсолютно схожи: на каждого охотника всегда найдется кто-то, для кого именно этот охотник станет дичью…

– Простите, милорд, вы что-то сказали? – Старый дворецкий тревожно захлопал ресницами, как разбуженная птица.

Со двора доносилась тихая и печальная церемониальная музыка. Оркестр был замковый, а вот мелодия – заимствованная у кого-то из земных композиторов. Трам-пара-пам, та-та-та-парам… гроб на лафет, он ушел в лихой поход, гроб на лафет, пушка медленно ползет…

Сварог, заложив руки за спину, прошелся по залу. Ворс ковра гасил звуки шагов. Обернулся к выжидательно застывшему дворецкому:

– Как вы думаете, изобретатель игры в шакра-чатурандж был умным человеком?

– Согласно легендам, ученый, коему в древности приписывалось изобретение этой игры, слыл великим мудрецом.

Дворецкий не знал, как вести себя со странным гостем: то ли согласно этикету, то ли как старый верный слуга, почти друг семьи, и поэтому продолжал стоять навытяжку, что давалось старику нелегко.

– Будь он не столь мудрым, меня это, возможно, устроило бы больше, – сказал Сварог.

Когда совершенно не представляешь, что тебе делать и откуда ждать удара, изреки пустую, но эффектную фразу, и это создаст удобную иллюзию, будто последнее слово остается за тобой…

И всерьез сможешь притворяться, что тебе полегчало.

Нет, в самом деле помогает, говорят.