Эта книга полна пауков

Пролог

Вам знакомо то чувство, которое возникает иногда, когда засыпая, ощущаешь рывок, будто ловишь себя в последний миг падения? Не о чем беспокоиться, как правило, это всего лишь паразит изменяет свою хватку.

Думаю, чуть дальше я должен объясниться , но это займет некоторое время. И вы должны обещать не злиться. Кстати, меня зовут Дэвид Вонг. Это написано на обложке книги. Если вы не знаете, кто я, это прекрасно. Это означает, что вы не читали предыдущую книгу в этой саге, которая, откровенно говоря, не показывает меня в лучшем свете. Нет, не надо идти и читать ее сейчас. Будет лучше, если мы начнем с нуля. Итак, привет, незнакомец! Я рад этой новой возможности, чтобы попытаться убедить вас, что я не придурок. Просто пропустите следующий абзац.

Если вы знаете, кто я, по-видимому, это потому, что вы прочитали предыдущую книгу. Я знаю, о чем вы думаете, и в ответ я могу только сказать: "Нет, пошли на хуй." Прекратите отправлять мне гневные письма. Обратите внимание, что вся корреспонденция по поводу коллективного иска в результате публикации этой книги должна быть направлена юридическому отделу издателя, а не мне. Найдите уже адрес , вы, кучка жадных пердунов.

Так вот, вернемся к рассказу. Примечание: прошу прощения за вышеизложенные грубости, вы убедитесь, что для меня это нетипично.

Вот до чего этот город хреновый. Мы с моим другом Джоном отмечали его день рождения прошлой осенью. Когда ночь приближалась к концу, мы уже хорошо напились и отправились за город, чтобы залезть на старую водонапорную башню и помочиться оттуда. За последние двадцать лет это стало традицией у Джона (если посчитать, вы поймете, что началась она, когда ему исполнилось пять, что на самом деле больше говорит о родителях Джона, чем о нем самом). Этот год был особенным, поскольку старую башню уже начали разбирать, чтобы возвести на её месте современную, и похоже, что на ней вообще не было предусмотрено платформы, с которой можно было бы помочиться вниз, потому мир больше не для настоящих мужиков.

В общем, было два часа ночи, и мы мочились с башни по очереди (вместо того, чтобы делать это одновременно, поскольку мы не выросли в стае волков). Была моя очередь, и в тот самый восхитительный миг, когда длинная струя мочи соединила меня с землей внизу, я увидел фары вдалеке. Целый ряд на шоссе в четверти мили кукурузного поля от того места, где я мочился. Этого хватило, чтобы привлечь мое внимание, поскольку этот участок шоссе нельзя было назвать загруженным в любое время суток, не говоря уже о раннем утре рабочего дня. Когда фары приблизились, я увидел, что они принадлежат колонне военных грузовиков.

Я прищурился и сказал: «К нам что, кто-то вторгся? Потому что я слишком пьян для Красного Восхода».

За моей спиной Джон произнес: «Посмотри на тот, что в хвосте…», и мое мочеиспускание мгновенно прекратилось, поскольку я точно уверен, что не могу продолжать, когда кто-то обращается ко мне. Я отыскал глазами последнюю пару огней и увидел, что они болтались взад-вперед – грузовик выходящий из-под контроля. Затем, с приглушенным хрустом, он соединился с телефонным столбом.

Остальные машины конвоя двигались дальше без него.

Я еще не успел застегнуть штаны, а Джон уже карабкался вниз по лестнице, несмотря на мои вялые протесты. Каким-то чудом ему удалось не свалиться вниз и не сломать себе шею, а затем запрыгнуть в мой ржавый Форд Бронко. Я последовал его примеру и едва успел запрыгнуть на пассажирское сиденье, как мы уже начали ускоряться по направлению к шоссе, ряды кукурузы проносились мимо, Джон и Бронко в режиме стелса, с выключенными фарами.

Мы обнаружили разбившийся грузовик (похожий на инкассаторскую машину, только без всяких надписей или знаков), его дымящаяся решетка радиатора выглядела так, будто его застали при попытке сожрать деревянный столб. Мы были тут одни – ни один из оставшихся грузовиков не вернулся на место аварии, но я был слишком пьян, чтобы счесть этот факт странным. С осторожностью мы приблизились к машине. Джон зашел заглянул в окно, распахнул дверь и застыл на месте в полной тишине.

— Что там? – спросил я.

Джон не ответил.

Я нервно спустился с дороги и снова спросил:

— Что там? Он мертв?

Ответа снова не последовало.

Я подошел и нехотя взглянул на водительское сиденье. Теперь была моя очередь стоять с отвисшей челюстью, вдыхая ветерок с запахом вытекшего антифриза. Сначала я подумал было, что за рулем никого нет, в чем, в общем-то, не было бы ничего не обычного – возможно, водитель был оглушен и вывалился до того, как мы подъехали. Но это было не так. На водительском месте сидела шестидюймовая пластиковая фигурка Солдата Джо. Она была наполовину скрыта пристегнутым ремнем.

Мы с Джоном стояли, пытаясь раздать, что все это значит, а наши извилины с трудом шевелились под толстым водочной жижи. Не то чтобы все это имело смысл даже для трезвого – водитель, только что вогнавший свой грузовик в дерево, а затем покинувший место аварии, решив оставить на своем месте игрушечного солдатика, да еще и пристегнутого? Зачем? Чтобы первые, кто придет на помощь, подумали, что мир из Истории Игрушек реален?

Джон вынул ключи из замка зажигания, захлопнул дверь, и огляделся вокруг в поисках водителя. Никого. Затем он обогнул грузовик и подошел к глухим задним дверям фургона. Постучав кулаком в запертую дверь, он спросил: «Эй, вы там в порядке? Похоже, из-за аварии водитель превратился в Солдата Джо».

Тишина. Если бы мы были трезвыми, то скорее всего догадались бы, что если бы внутри этого зловещего черного бронированного грузовика без опознавательных знаков кто-нибудь и был, то они скорее всего выпрыгнули оттуда с пушками наперевес и выбили из нас все дерьмо, чем поблагодарили за беспокойство. Но этого не случилось, и Джон тут же начал выяснять, какой из ключей на кольце подходит к этой двери. После дюжины неуклюжих попыток, ему это удалось, и двери медленно распахнулись.

В кузове грузовика никого не было.

На полу лежал ящик. Зеленого защитного цвета, размером с ящик для инструментов или коробку для завтраков очень голодного человека, с простой ручкой на крышке. Ребристые бока позволяли предположить, что он был бронирован или как-то укреплен. На нем не было видимых защелок или замков, на самом деле не было даже щели, куда можно было бы засунуть ломик. Спереди желтой краской из баллончика были нанесены по трафарету знаки, напоминающие египетские иероглифы.

Джон залез в грузовик и схватил ящик. Я неуклюже полез за ним, больно стукнувшись ногой об бампер, шепча: «Джон, нет! Брось его».

Как оказалось, внутри мы были не одни. Таинственный ящик охраняли еще шесть пластиковых солдатиков, у каждой по игрушечному автомату в руках. На них были черные костюмы и маски. Думаю, скорее как у бойцов Кобры, чем у Солдата Джо.

Джон схватил ящик и выпрыгнул в ночь, видимо в ответ на мои неуверенные требования бросить его.

Если задаться вопросом, что именно Джон ожидал найти в кузове фургона, на ум сразу придет «кучу денег». Но мы не преступники. Если бы мы обнаружили там гору белых мешков с большим мультяшным знаком доллара, мы бы закрыли фургон и вызвали копов. Но ответ на самом деле более сложный.

Джон не знал, что окажется в грузовике, и именно поэтому он должен был открыть дверь. В мире есть два типа людей: первые при виде замком и предупреждающих знаков говорят: «Если оно заперто так надежно, то скорее всего оно и опасно, и не меня совершенно не касается». А второй тип говорит: «То, что так старательно держали в секрете, определенно стоит того, чтобы на него взглянуть». Джон относится именно к этому типу. По сути, это единственная причина, почему он еще не уехал из этого хренового города. И если вдруг не дошло, что я подразумеваю под «хреновым», то я не об уровне безработицы. Этот случай с грузовиками был не то чтобы единичным.

Шесть веков назад, в доколумбовы времена местные жители называли это место «Зев Теней». Затем сюда пришли ирокезы, по необъяснимым причинам вырезавшие всех мужчин, женщин и детей того племени, и назвали его словом, которое можно дословно перевести как «Реально, в жопу это место». Когда французский исследователь Жак Маркетт открыл эти места в 1673 году, он отметил их на карте грубым рисунком, изображавшим, по всей видимости, кучу дерьма, вывалившегося из задницы самого Сатаны.

В 1881 году, группу шахтеров завалило взрывом, обрушившим вход в шахту. Когда появились спасатели, они обнаружили покрытого угольной пылью пацана, самого младшего из шахтеров, который встретил их такими словами: «Не откапывайте их. Они послали меня передать это вам. А потом ребята подорвали сами себя. Обрушили свод, чтобы не дать тому, что они там нашли, выбраться наружу. Так что просто оставьте все как есть. А теперь ты, с киркой. Я буду крайне признателен, если ты воспользуешься ей, чтобы сделать с моим черепом то же, что они сделали с шахтой. Может быть это выбьет оттуда синие глаза, которые уставились на меня изнутри моей собственной головы.

С тех пор стало только хуже.

В этом городе трое друзей забрели в темную аллею, а с другой стороны вышли только двое, которые не помнили ничего о третьем. Ходят слухи, что год назад пятилетнего ребенка доставили в больницу для удаления опухоли мозга. Когда хирург вскрыл его череп, «опухоль» - выскочила наружу комком бьющихся щупалец, прыгнула на хирурга и зарылось в его глазницу. Через две минуты он и обе медсестры лежали мертвыми на полу в приемной с черепами, практически вычищенными изнутри. Я говорю «слухи», поскольку в тот момент появились люди в костюмах, показали похожие на официальные удостоверения и забрали тела. В газете на следующий день написали, что все погибли в результате взрыва баллона с кислородом.

Но мы с Джоном знали правду. Знали, потому что были там. Так обычно и бывает. Туристы едут сюда, поскольку слышали, что в городе что в городе живет нечто, но слово «живет» тут не очень уместно. Лучше подойдет «кишит». Мы с Джоном сделали это своим хобби, в том же духе, как симпатичные заключенные делают своим хобби не быть изнасилованными. Господи, это ужасный пример. Извините. Я говорил о самосохранении. Мы не выбирали это, мы просто наделены теми же талантами, которые делают нас похожими на новенького в тюремной камере, стройного, с безволосым телом, сзади выглядящего похожим на женщину, с невероятно реалистичной татуировкой сисек на спине. Возможно, он не хочет даже дотрагиваться до члена, но это все равно произойдет, даже если это будет тот момент, когда он яростно отпихивает их. Господи. Я все еще говорю об этом?

[Джон, пожалуйста, удали весь предыдущий абзац до того, как оно уйдет издателю]

Так что в любом случае, вот почему Джон полез в грузовик и вот почему он взял ящик, несмотря на то, что судя по всему, что мы знали, содержимое было или бесполезным, или ядовитым, или радиоактивным, или все сразу. Когда мы наконец-то открыли ящик мы осознали, что, учитывая его содержимое, они не ничего даже отдаленно похожего на должную безопасность. Но об этом чуть позже. Ах да, если вы думаете, что грузовик попал в аварию в том же самом месте и в тот самый момент, где мы с Джоном мочились с башни в честь его дня рождения, было ужасным совпадением, не беспокойтесь – не было. Со временем, все это обретет смысл. А может, и нет.

А теперь, перемотаем вперед до 3го ноября, к…

За 48 часов до Вспышки

— Я не безумен, - сказал я безумным тоном назначенному мне судом психотерапевту.

Похоже, ему наскучил наш сеанс. Именно это и побудило меня действовать безумно, чтобы впечатлить его. Может быть, такова была его тактика. Я подумал, что возможно следовало сказать ему, что я единственный человек на земле, кто может видеть его скелет целиком.

Или же я мог сделать что-то другое. Терапевт, чье имя я уже позабыл, произнес:

— Вы считаете, что вы здесь, чтобы убедить меня, что вы не сумасшедший?

— Ну… Понимаете, я здесь не по своей воле.

— Вы считаете, что вам не нужны эти сеансы.

— Я понимаю, почему судья назначил их. В смысле, лучше так, чем в тюрьму.

Он кивнул. Я подумал, что это знак мне продолжать говорить. Блин, психиатрия кажись не самая пыльная работенка. Я начал:

— Пару месяцев назад я выстрелил в доставщика пиццы из арбалета. Я был пьян.

Пауза. От врача никакой реакции. Ему шел пятый десяток, но выглядел он так, будто все еще может сделать меня в баскетбольном матче, несмотря на то, я был вдвое моложе. Его серые волосы были уложены в стиле Джорджа Клуни 90х голов. Один из тех парней, жизнь которых сложилась именно так, как они ожидали. Могу поспорить, он ни разу не стрелял из арбалета в разносчика

— Ладно, я не был пьян, - продолжил я, - Пропустил одну банку пива. Я думал, тот парень угрожает мне и моей девушке Эми. Это было недопонимание.

— Он сказал, что вы приняли его за монстра.

"Было темно."

— Соседи слышали, как вы орали на него, я цитирую полицейский отчет: «Возвращайся в ад, дьявольское отродье, и передай Корроку, что у меня тут еще много стрел».

— Ну… Это вырвано из контекста.

— Значит вы верите в монстров?

— Нет. Конечно нет. Это была… Метафора или типа того.

На его столе была табличка: «Доктор Боб Тенет». Рядом с ней стояла фигурка баскетболиста сент-луисских кардиналов с трясущейся головой. Я окинул взглядом комнату, увидев оставшиеся с Хэллоуина декорации, все еще прилепленные к окну: картонная тыква с вырезанной на ней зубастой физиономией и мультяшный паук, выползающий из её рта. На полке за спиной доктора было всего пять книг, что меня удивило – даже у меня было больше книг, а я даже не был доктором. Потом до меня дошло, что эти он написал сам. У них были длинные названия типа «Помешательство толпы: Расшифровка динамики групповой паранойи» и «Человек умен, люди глупы: Анализ массовой истерии и группового мышления». Я должен быть польщен или оскорблен, что меня, судя по всему направили к специалисту мирового уровня в том, почему люди верят в идиотскую фигню?

— Понимаете, - заговорил он, - Суд назначил эти сеансы не потому, что вы верите в монстров.

— Точно, они лишь хотели убедиться, что я больше ни в кого не выстрелю из арбалета.

Он засмеялся. Это застало меня врасплох. Я не думал, что этим ребятам можно смеяться.

— Они хотят убедиться, что вы не представляете опасности для себя или других. И хотя я понимаю, что это неочевидно, процесс пойдет легче, если вы не будете считать это проверкой, которую нужно пройти.

— Но если бы я подстрелил кого-то из-за девчонки или украденного ящика пива, я бы тут не оказался. Я тут из-за этой фигни с монстрами. Из-за того кто я.

— Вы хотите поговорить о ваших убеждениях?

— Вы знаете истории, которые ходят по этому городу, - пожал я плечами, - Люди тут исчезают. Копы исчезают. Но я могу назвать разницу между реальностью и вымыслом. У меня есть работа, есть подружка, я полезный член общества. Ну, может быть не такой уж и полезный, но я хочу сказать, что если сравнить то, что я даю и получаю от общества, то общество, скорее всего, покроет свои расходы. Я не сумасшедший. Я знаю, любой может так сказать. Но сумасшедший не может притвориться нормальным, так? Вся суть сумасшествия в том, нельзя отличить безумные идеи от нормальных. Так что нет, я не верю, что мир полон монстров, прикидывающихся людьми, или призраков, или людей, состоящих из теней. Я не верю, что город-

* * *

*Название города, в котором произошла эта история, останется неназванным, чтобы не привлекать туристов.*

* * *

— это завывающая оргия ночных кошмаров. Я полностью осознаю, что во все эти вещи верят только умственно больные люди. А значит, я в них не верю.

Бум. Психотерапия окончена.

Доктор Теннет молчал. Хрен с ним. Я будут сидеть так вечно. Я отлично умею не разговаривать с людьми.

Через минут или около того я сказал:

— Просто… Хотел уточнить: то, что происходит в этой комнате, остается здесь, так?

— Если только я не заподозрю, что может быть совершено преступление, то так.

— Могу я вам кое-что показать? На телефоне? Это видео. Я сам его записал.

— Если это для вас важно.

Я вытащил телефон и зарылся в меню, пока не нашел тридцатисекундный клип, который я записал с месяц назад. Я повернул аппарат к доктору.

На ночной записи была круглосуточная палатка с буррито около моего дома. Перед ней стоял выцветший столик, ржавая тридцатипятигаллонное ведро для мусора и небольшая доска с накарябанными на ней маркером ценами. Без сомнений, лучшее буррито в пределах шести кварталов от моего дома в четыре утра.

Зернистый кадр (камера моего телефона не стоила ни черта при столь слабом освещении) выхватил фары подъехавшего черного внедорожника. Из него вышел молодой азиат в рубашке и галстуке. Он беззаботно подошел к оранжевому строению, кивнул парню за стойкой, а затем прошел к узкой задней двери и шагнул внутрь.

Примерно через десять секунд в трясущемся кадре снова появилась дверь, а затем рука – моя рука – открыла её. Внутри были картонные коробки с надписями типа «большие крышки» и «пакеты бумажные ср. – белый», а также метла и ведро со шваброй.

Азиат исчез. Оттуда больше не было видимого выхода.

Ролик закончился.

— Вы видели это, да? – спросил я. – Парень зашел, парень не вышел, внутри парня нет. Его нету в палатке с буррито. Он просто исчез.

— Вы считаете это доказательством сверхъественного.

— Я уже видел этого парня. В городе. Это не просто Бермудский треугольник буррито, засосавший невинного прохожего. Этот парень зашел туда намеренно. И он вышел где-то еще. И я знал, что он приедет, потому что он делал это каждую ночь в одно и то же время.

— Вы считаете, что там есть что-то типа тайного хода?

— Не в физическом смысле. Там нет люка в полу или чего-то такого. Я проверял. Нет, это что-то типа червоточины, не знаю. Но суть не в этом. Дело не в том, что есть, эм, волшебная дверь буррито или что это может быть, дело в том, что парень знал это и знал как этим пользоваться. В городе есть такие люди.

— И вы считаете, они представляют опасность?

— Господи Иисусе, я не собираюсь стрелять в них из арбалета. Как это может оставить вас равнодушным?

— Для вас важно, чтобы я поверил вам.

Я только что осознал, что все свои вопросы он формулировал как утверждения. Разве в «Алисе в Стране Чудес» не было персонажа, который так делал? Не дала ли ему Алиса по морде?

— Ладно. Я мог подделать видео. У вас есть выбор – верить в это или нет. Боже, если бы у меня был выбор, если бы я мог купить его у вас, я бы заплатил что угодно. Если вы скажете, что вы можете залезть мне в мозги и выключить там свою веру во все это, а в обмен попросите разрешить выстрелить мне в яйца из травматического оружия, которое используют для разгона демонстраций, я бы согласился прямо сейчас. Но я не могу.

— Должно быть, вас это огорчает.

Я фыркнул. Я посмотрел вниз на пол между моими коленями. На ковре было выцветшее коричневое пятно, и я подумал, не обосрался ли один из пациентов прямо посреди сеанса. Я запустил руки в волосы, сжал их между пальцами и выкрутил. Боль пронзила кожу головы.

Хватит.

— Вижу, вас это огорчает, - сказал он, - Мы можем сменить тему, если хотите.

Я заставил себя сесть ровно и глубоко вдохнул.

— Нет. Именно об этом мы и должны тут говорить, так?

— Думаю, вас это важно, - пожал он плечами.

Да, также как соль важна для слизняка.

— Все зависит от вас, - сказал он.

Я вздохнул, несколько мгновений собирался с мыслями и произнес:

— Однажды рано утром я собирался на работу. Я пошел в ванную и…

… Пустил воду, но она остановилась в воздухе.

Не в том смысле, что она зависла там, застыв во времени. Это была бы чушь. Нет, поток воды изливался вниз примерно на двенадцать дюймов от душа, затем разделялся и растекался, как будто бы на его пути возникло нечто плотное. Словно под лейку душа подставили невидимую руку, проверяя температуру.

Я стоял перед душем нагишом, щурясь в тупом недоумении. Вообще, я и так-то не самый умный парень даже в обычных условиях, а уж в 6 утра моё IQ находится где-то в районе 65. Мне смутно подумалось, что с водопроводом что-то случилось. Я тупо глядел, на стекающие, словно по зонтику струи, с трудом удерживаясь от того, чтобы подойти и потрогать то, что преграждало путь воде. Страх медленно закипал в моей голове. Волосы на спине встали дыбом. Я взглянул вниз, словно надеясь обнаружить записку с пояснениями, приклеенную к своим лобковым волосам. Её не было.

Затем я услышал, что вода изменила направление, её плеск о плитку теперь звучал иначе. Взглянув, я увидел, что дальняя от меня часть потока начала плавно возвращаться к норме, огибая невидимую преграду изящной дугой. Нечто невидимое выходило из-под струй душа. И лишь когда потоки воды не приняли полностью нормальный вид, я осознал, что это значит: невидимое нечто, преграждавшее путь воде, теперь двигалось ко мне.

Я отскочил назад так быстро, что сперва даже подумал, что шторку душа выгнуло образовавшимся от моей скорости порывом ветра. Но это было не так, поскольку занавеска не вернулась к своей обычной форме. Она оставалась выпяченной наружу под весом чего-то невидимого. Я попятился к стене, но в тот же миг в ванной уже не было ничего, кроме напоминающего помехи в эфире звука плещущейся о кафель воды. Я не мог пошевелиться, а моей сердце стучало так сильно, что голова закружилась. Медленно вытянув руку к занавеске, я осторожно достиг места, где было нечто.

Ничего.

Я решил забыть про душ. Завернув кран, я обернулся к двери и…

Увидел кое-что. Или почти увидел. Лишь уголком глаза я уловил темный силуэт, черную фигуру, выскользнувшую через дверь за пределы видимости. Словно тень без человека.

Я не мог видеть её дольше доли секунды, однако этот короткий взгляд отпечатал её в моем мозгу. Силуэт, фигура в форме человека, тут же расплывшаяся в бесформенное пятно, словно капля пищевого красителя, растворяющаяся в потоке воды в раковине.

Я такое уже видел.

— Я думаю, я видел там что-то. Не знаю, может быть и ничего.

Откинувшись на стуле, я скрестил руки на груди.

— Это и есть источник вашей тревоги. Верить в это и считать, что нет никого, кто не отмахнулся бы от такого рассказа.

Взглянув в окно, я увидел свой Форд Бронко, ржавеющий на парковке, металл, уже готовый вернуться в землю, из которой он вышел. Его лучшие времена остались позади.

(поменял местами со следующим абзацем)

— Так кто, вы говорите, оплачивает эти сеансы? – поинтересовался я.

— Платите вы, но у нас скользящие тарифы.

— Восхитительно.

Он задумался на мгновение, а потом спросил:

— Поможет ли вам немного расслабиться, если я скажу, что верю в чудовищ?

— Мне-то может и поможет, но насчет людей, которые выдают психиатрические лицензии я не ручаюсь.

— Я расскажу одну историю. Кстати, как я понимаю из-за этих ваших… Увлечений с вами связываются разные люди, так? Которые считают, что в их доме поселился призрак или демон?

- Иногда.

— И я могу предположить, что если вы приезжаете и говорите им, что источник их страхов не является сверхъестественным, им не становится легче, так? В том смысле, что они хотят, чтобы стук на чердаке оказался призраком, а не белкой, застрявшей в дымоходе.

— Наверное, да.

— Вот видите, страх – это лишь еще одно проявление чувства собственной незащищенности. Больше всего на свете люди хотят оказаться правы. Даже насчет собственной ужасной участи. Если мы верим, что за углом притаилось чудовище, готовое разорвать нас на части, мы скорее предпочтем, чтобы это оказалось правдой, нежели ошибиться и выглядеть глупо в чужих глазах.

Я молчал, оглядевшись в поисках часов. У него их не было, вот ублюдок.

— Так, несколько лет назад, когда я выступал на конференции в Европе, позвонила моя жена и начала утверждать, что стен в прачечной пульсируют. Именно так она и сказала. Пульсируют, словно живые. Она описывала это как гудение, которое едва ощущалось в комнате. Я предположил проблему с проводкой. Её это… Скажем так, возмутило. Через три дня, как раз перед тем, как я собирался ехать домой, она позвонила еще раз. Ситуация ухудшилась. Теперь гудение в стене стало уже слышимым уже во всем доме. Она не могла уснуть. Она чувствовала вибрацию, как будто что-то неестественное готовилось прорваться в наш мир.

На следующий день я вернулся домой, где обнаружил свою жену сильно расстроенной. Я сразу же осознал, почему мое предположение о неисправной проводке было столь оскорбительными: это был звук чего-то живого, чего-то огромного. Так что несмотря на буквально валившую меня с ног усталость и смену часовых поясов, я не придумал ничего лучше, чем пойти в гараж, взять инструменты и вскрыть стену. Угадайте, что я там обнаружил.

Я не ответил.

Угадайте!

— Я не уверен, что хочу знать.

— Пчелы. Они построили целый улей стене, от пола до потолка. Десятки тысяч пчел.

Его лицо озарилось от рассказа этого забавного анекдота. А почему бы и нет? Ему же за это платят.

— Так что я одел перчатки и шляпу, обмотал лицо жениным шарфом и облил улей инсектицидом. Я убивал их тысячами. Только потом я осознал, что пчелы достаточно ценны, и местный пчеловод действительно приехал и забрал весь улей совершенно бесплатно. Наверное, он бы и сам мне доплатил, если бы я не поубивал так много в самом начале.

"Хм..."

— Понимаете?

— Да, ваша жена думала, что там чудовище, а оказалось, что это пчелы. Так что и моя маленькая проблемка наверное тоже всего лишь пчелы. Не о чем волноваться.

— Боюсь, вы не поняли. В тот день оказалось, что очень могучий и чрезвычайно опасный монстр существует на самом деле. Спросите у пчел.

За 36 часов до Вспышки

— Видишь меня? – спросил я.

— Ага, - ответила веснушчатая рыжая девчонка на экране моего ноутбука. У Эми Саливан были собранные в хвостики волосы, которые я любил, и огромная ироничная футболка с небрежно намалеванным орлом и американским флагом, которую я ненавидел. Она была на ней словно палатка.

— Как прошел сеанс? – спросила она.

— Господи Иисусе, Эми, нельзя начинать разговор со своим парнем с вопроса о том, как прошел его назначенный судом сеанс психотерапии. Такое нужно смягчать.

— Ой, извини.

— Это чувствительный вопрос.

— Ладно, забудь.

— Приедешь на День Благодарения? – спросил я.

— Ага. Скучаешь, да?

— Ты знаешь, что я не могу быть сам по себе.

— С тобой все будет нормально? - сделав паузу на очередной глоток чая, спросила она, - Не по поводу психотерапии, а вообще?

— Твоей, эмм, соседки по комнате нету?

— Нету.

— Окей. Да, все нормально. Все тихо.

— Оно напугало меня, той ночью, - сказала она.

— Знаю, что напугало.

— Такого давно уже не было…

— Знаю.

— Если снова произойдет что-то такое…

— Я снова выстрелю в него из арбалета. Я же говорил.

— Ты говорил со своим врачом об этом?

— Тоньше, Эми.

— Ну, мне любопытно.

«Как я умудрился найти девчонку, у которой еще хуже с общением, чем у меня самого»?

Она снова отхлебнула из чашки и выскользнула из кадр. Ей приходилось держать чашку на весу левым запястьем. Обрубок на месте ей левой кисти. Подростком, еще до того как мы познакомились, она попала в аварию. Она лишила Эми левой руки и родителей, наградив хроническими болями в спине и титановым стрежнем в позвоночнике. Она отказывалась сделать протез, потому что считала, что они выглядят «жутко». Но считал, что с титановым стержнем и механической рукой она была бы примерно на 10 процентов киборгом, что я находил весьма возбуждающим.

Мы с Эми «встретились» в старших классах, на специальных занятиях для детей с расстройством «поведения». Что мне, что ей там было не место, но она была там из-за того, что под действием обезболивающих укусила учителя, а я – по чистому недоразумению (задира доставал меня до тех пор, пока я не набросился на него и не выколол глаза – ну вы знаете, какими бывают дети). Наш волшебный роман начался с полного взаимного игнорирования на протяжение пяти лет, когда я знал её лишь по грубому прозвищу, данному каким-то мудаком. Однажды нас с Джоном в качестве одолжения попросили расследовать её исчезновение. Не такое уже трудное дело, оно заняло всего пару дней, чтобы докопаться до истины (её похитили чудовища).

Отставив в сторону чай, она спросила: " Так какой он из себя, этот психотерапевт?"

— Все как в кино, Эми. Они стараются разговорить тебя и ждут, что ты скажешь, будто тебя посетило озарение, - ответил я. Подумал секунду и добавил, - И это была она а не он. Ей примерно двадцать два. Грудастая. Она постоянно сводило все к сексуальным намекам. Как она сказала, врач должен держать руку на пульсе, и схватила меня за пах. Потом мы трахались на столе, а там и время кончилось.

— Как я и говорил, все как в кино, - добавил я, пожав плечами, - Анальный Психиатр 6.

Она вздохнула и отхлебнула еще чаю.

— Ну, думаю, ты не особо по мне скучаешь.

— Погоди ка… Мы что, не должны заниматься сексом с другими людьми, Эми? По-моему, мы о таком не договаривались.

Она не ответила и не засмеялась, и я продолжил:

— Да ладно тебе, ты же понимаешь, что если одному из нас захочется с кем-нибудь переспать, то тебе с этим будет куда проще. Я - чокнутый парень, который видит монстров и стреляет в разносчиков пиццы. Ты – очаровательная рыженькая. Тебе достаточно зайти в мужское общежитие колледжа и сказать: «Я женщина. Я хочу секса», и тут же два десятка парней выстроятся в очередь с розами и всем таким дерьмом. А мне придется постараться.

— Почему вы, парни, всегда так говорите? Для девчонок это также сложно.

— Ерунда. В каждом баре полно парней, отчаявшихся с кем-нибудь переспать и полно девчонок, отчаявшихся отбиться от своры похотливых мужиков. Это просто так и есть, это биология. Для девчонок все намного проще.

— Это просто невозможно. Гетеросексуальный секс подразумевает одного мужчину и одну женщину. Это значит, что мужчины и женщины получают секса поровну. А это значит, что количество шлюх и отчаявшихся с каждой стороны одинаково.

— Так… Не может быть.

— А ты подсчитай, - пожала она плечами.

— И да, чтобы снять этот вопрос, я скучаю по тебе.

"Я знаю."

— Без тебя некому портить мне кино.

Эми обладала сверхчеловеческой способностью найти в любом фильме один изъян, после чего этим фильм уже нельзя будет смотреть с тем же удовольствием, что и раньше. Во время марафона фильмов Джорджа Лукаса на выходных, она объяснила мне, что если бы Индиана Джонс остался бы дома, то это никак бы не отразилось в мире: нацисты все равно открыли бы ковчег и испарились. Затем, во время просмотра Звездных Войн, она поставила кино на паузу, когда один из персонажей назвал истребитель Люка Икс-вингом, что, сказала она, было совершенно невозможно, поскольку это название основано на форме английской буквы Икс, которую жившие давным-давно обитатели далекой-далекой галактики никак не могли видеть. Господи Иисусе, в моем описании она просто стерва.

— Как твои занятия? – сказал я в камеру, - Уже дошла до той части, где учат делать вирусы? А то я знаю людей, которым я бы хотел их послать.

— Если под «вирусом» ты понимаешь программу, которая случайно вешает всю операционную систему, когда ты пытаешься её запустить, в таком случае, думаю, все, что я до сих пор делала, может им считаться. О, а ты знал, что можно хакнуть телефонный коммутатор при помощи свистка из коробки с хлопьями?

— Эм, если это какой-то хакерский слэнг…

— Нет, в семидесятых все делалось при помощи тоновых сигналов разной частоты, которые говорили системе, куда направить звонок. Был такой хакер по имени Джон Дрейпер, который выяснил, что маленький игрушечный свисток, который клали в коробки с хлопьями Капитан Кранч, издает звук той же тональности и частоты, что и телефонная система, определяющая стоимость звонков. Он бесплатно звонил по межгороду почти два года, просто свистя в свисток у телефона.

— Ни фига себе, надо попробовать. Именно этому и должны учить в колледже.

— Ну, с тех пор телефонную систему уже поменяли.

— А..

Мы помолчали немного, а потом она сказала:

— Дай мне секунду, я пытаюсь придумать, как еще раз перевести разговор на твою психотерапию.

— Я тебя люблю, - ответил я.

— Знаю, - сказала она.

— Вообще завтра у нас групповые занятия. Наверное, надо сначала сходить на эпиляцию.

— Фу.

— Извини.

— Хотя, наверное, не мне говорить, раз уж я сижу перед камерой без штанов.

— Да ну, правда?

— Хочешь взглянуть?

— Да. Хочу.

За 30 часов до Вспышки

Есть такой паук, размером с тарелку, длиной в фут, если считать с ногами. Его называют Гигантский Паук-птицеед, или Гигантский Гребаный Паук-птицеед – те, кто видел его вживую.

Он есть не только птиц – по большей части крыс и насекомых – но их все равно называют Паук-птицеед, потому что все, что самое важное, что вы должны о нем знать это то, что может съесть птицу. Если вам попадется такая штуковина в шкафу или в тарелке с супом, первое же, что кто-нибудь скажет: «Осторожно, чувак, оно может сожрать целую чертову птицу».

Не знаю, как они ловят птиц. Я знаю лишь, что Гигантский Гребаный Паук-птицеед летать не умеет, потому что если бы он умел, он бы назывался совершенно иначе. Мы бы называли его «сэр», потому что он был бы доминирующим видом на планете. Никто не мог бы выйти из дома, пока Гигантский Гребаный Летающий Паук-птицеед не разрешил бы.

Я видело одного из них в зоопарке когда учился в старших классах. Мне было пятнадцать, лицо ломилось от прыщей и толстело день ото дня, я пялился с открытым ртом на это чудовище, скребущего лапой стеклянную стену его вольера. Он был размером с обе мои ладони. Ребята вокруг меня хихикали и толкались, какая-то девчонка визжала позади. Но я не издал ни звука. Не мог. Между мной и этой тварью не было ничего кроме тонкого стекла. Еще многие месяцы по ночам я искал взглядом по углам волосатые лапы толщиной с палец, высовывающиеся из-за стопки комиксов и игровых журналов. Я представлял – нет, я ожидал – что обнаружу мотки паутины толщиной с рыболовную леску в своем шкафу, с торчащими из неё полусъеденными воробьями. Или паучье дерьмо в своих ботинках, маленькие какашки с кусочками перьев. Или кучку розовых яиц с паучатами внутри, каждое размером с мяч для гольфа. И даже теперь, десять лет спустя, в мои двадцать пять, я все еще заглядываю под одеяло, прежде чем засунуть под него ноги, и какая-то часть моего подсознания все еще ищет крадущегося среди теней паука.

Я вспомнил это потому, что Гигантский Птицеев был первым, что пришло мне в голову, когда я проснулся от того, что что-то укусило меня за ногу.

Я почувствовал покалывание в колене, словно в ней впились иголки. Гигантский Гребаный Паук-птицеев выскочил из тумана моего сонного воображения, и я откинул покрывало.

Было темно.

Света не было, часы выключены. Все выключено.

Я сел и глянул вниз на свои ноги. Движение по простыням. Я взмахнул левой ногой, и почувствовал тяжесть чего-то с банку пива весом, цепляющегося к коленке.

Спазм ужаса прокатился по мне. Я пнул воздух ногой, рыча в холодной темноте спальни, стараясь стряхнуть маленького кусаку, кем бы он там ни был. Нечто пролетело через комнату, и на миг попав в полоску лунного света, пробивающегося из-за закрыты ставней. За это короткое мгновение я успел углядеть вспышку света на членистых ногах – множестве ног – и хвосте. Панцирь, как у омара. Хреновина была длиной с ботинок. Черная.

«Что, ради всего…»

Создание, названное моим паникующим разумом пауком – несмотря на то, что оно совершенно явно не относилось к паукообразным, как и к любому виду существ, живущему на Земле – пролетело через спальню, и, ударившись об стену, приземлилось за бельевой корзиной. Я выскочил из кровати, обшаривая комнату взглядом, и ведя рукой по стене. Моргнув, попытавшись включить режим ночного видения, я огляделся в поисках чего-нибудь, что сошло бы за оружие. Пока рука шарила среди кучи предметов на моем ночном столике, я заметил что-то торчащее из-под киножурнала. Круглое и тонное, оно выглядело как ручка ножа. Я схватил его и метнул, осознав, что это лишь мой ингалятор, когда он уже летел. Я протянул руку снова, и схватил то, что казалось самым тяжелым предметом на столике – банку сырного соуса.

Углядев движение у плинтуса, я метнул банку, крякнув от натуги. Глухой удар и звон разбитого стекла. Тишина. Я схватил настольную лампу, состоящую из открытой лампочки, точащей из фигуры индейки темного стекла – недавний подарок от Джона на мой день рождения. Выдернув шнур из розетки, я схватил индейку за шею и занес над плечом, словно полузащитник, сфотографированный в середине замаха.

Паук (?) пронесся по полу к двери в гостиную. Повсюду у него торчали ноги, на полудюжине которых он бежал, а еще полдюжины торчали вверх, словно дрэды, словно бы тварь была создана для того, чтобы бегать даже на спине. От вида этой твари я замер. Такой ужасный, первобытный, парализующий страх сопровождает лишь встречи с чем-то совершенно инопланетным. Я опустил лампу и заставил себя шагнуть вперед. Я пытался следить за дыханием. Рискнув взглянуть на свою ногу, я обнаружил алую полоску, бегущую из места укуса.

Маленький ублюдок.

Я почувствовал жар, а затем онемение, поднимающееся по ноге. Я не знал, был ли маленький монстр ядовитым, или же это лишь шок от укуса. Я сделал еще три шага к двери, а на четвертом уже серьезно хромал.

Меееедленно я оглядел гостиную. Там было уже не так темно, безразличный свет уличных фонарей лился на пол причудливыми лентами, вьющимися среди теней колышущихся ветвей. Паука нигде не видно. Слева со стороны кухни донеслось поскребывание по плитке, и я повернулся на звук.

Это была собака.

Молли сонно шагнула ко мне, красноватый силуэт по колено высотой, увенчанный двумя отражающими лунный свет глазами. За ей спиной я уловил размытые формы виляющего хвоста. Она глядела прямо на меня, задаваясь вопросами, почему я проснулся, почему я пахну выступившим от ужаса потом, есть ли у меня с собой что-нибудь вкусненькое. Я взглянул на входную дверь. Десять футов ковра между мной и ней. Я уже был почти готов засунуть Молли в машину и поехать к Джону, чтобы потом, перегруппировавшись, мы вдвоем смогли вернуться с дробовиком и святой водой.

Мои никогда прежде не были столь босыми. Маленькие голенькие пальчики. Для той паукообразной твари они, наверное, выглядели как уши шоколадного зайца. Где я оставил ботинки? Я замахнулся лампой-индейкой и, пошатываясь, шагнул вперед. Укушенная левая нога, казалось, уснула. Я понадеялся, что её хватит, чтобы добраться отсюда до дороги.

Позади меня раздался крик.

Вздрогнув, я развернулся и лишь затем осознал, что это был мой телефон. Джон поставил на смски запись, на которой орал «ССССОООБЩЩЩЕНИЕ!! ГГОВВНННННО!». Я так и не выяснил, как сменить сигнал. Я схватил телефон с кофейного столика и увидел пустую смску с приложенной картинкой. Я открыл её.

Человеческий член.

Я быстро закрыл её. Какого хрена?

Телефона снова ожил в моей руке. На этот раз звонок. Я ответил.

— Дэйв! Не говори, слушай. У тебя в сообщениях картинка. НЕ ОТКРЫВАЙ. Я номером ошибся.

— Господи Иисусе, Джон, слушай…

— Чувак, ты запыхался…

— Джон, я…

Телефон выскользнул из моих пальцев, внезапно не сумевших его удержать. Я шагнул к выпавшему телефону, затем еще, и комната закружилась вокруг меня. Потеряв равновесие…

НЕТ, НЕТ, НЕЛЬЗЯ ПАДАТЬ, НЕЛЬЗЯ ПАДАТЬ, КОГДА ЭТА ТВАРЬ РЯДОМ

…Я упал лицом вниз на ковер. Мои ноги превратились в пятьдесят фунтов мертвого веса. Правую ногу покалывало, ужас разносил яд по венам с ужасающей эффективностью. Я махнул рукой, нащупывая кофейный столик. Ухватившись за него, чтобы попытаться встать. Рука не удержала.

Я снова растянулся на полу. Плечо даже не почувствовало столкновения с полом.

— ПОМОГИТЕ КТО-НИБУДЬ! – взвыл я. Вот бы еще знать имена соседей, - НА ПОМОЩЬ!!!

Последний крик вылетел из глотки хриплым карканьем.

Телефон снова зазвонил.

Потратив последнюю толику силы, оставшейся в правой руке, я потянулся к телефону, лежащему, казалось, в десяти милях. Я сгреб его своими омертвевшими пальцами и подтащил по ковру прямо к лицу. Тяжелый, словно мешок цемента. Рука была словно манипулятор в игральном автомате с мягкими игрушками. На экране было сообщение от Джона.

«Джон!» - бессмысленно крикнул я в телефон. Я шлепнул по кнопкам своей рукой, превратившейся в непослушную клешню. Я изо всех сил пытался поднять голову.

Изображение на экране сменилось, появилась картинка.

Член.

Рука отказала. Голова стукнулась об пол. Спинной мозг полностью отключился. Я пялился на кусок ковра, глядя на комки собачьей шерсти, скопившейся под тумбой с телевизором на другом конце комнаты. Не мог даже отвернуться – мышцы не слушались. Я даже не мог закрыть глаза.

Зато я мог слышать, и я уловил едва слышный хруст ковра, множество маленьких ног, пронзающих ткань. Жесткие черные членистые ноги скользнули перед глазами. Паук занял все мое поле зрения, не дальше чем в шести дюймах от моего лица. Ноги повсюду. Полдюжины покрыто сырным соусом.

Рот твари был размером почти что с мой и окружен игольно-тонкими жвалами. Губы раскрылись, и я с отвращением увидел, что у твари был совершенно человеческий розовый язык. Он приближался к моему лицу.

Паук занял всю мою вселенную, множество блестящих черных ног, охватывающих горизонт. Я мог посчитать вкусовые сосочки на высунутом розовом языке, видел влажные ребра на его нёбе. Панцирь был покрыт какой-то слизью. Две ноги коснулись моего рта, и я почувствовал их щекочущее прикосновение.

Огромный мохнатый нос опустился в мое поле зрения, словно пушистое рыльце самого Господа Бога. Молли наконец-то достаточно заинтересовалась ситуацией, чтобы прибрести с кухни.

Почувствовав запах сырного соуса, нос дернулся. Она лизнула паука, осознав, что самая смелая собачья мечта наконец-то стала реальностью: добыча, уже покрытая сырным соусом. Щелкнув зубами и мотнув головой, она отхватила у твари четыре ноги и опустила голову, тщательно пережевывая.

Паук издал пронзительный визжащий звук, заставившим мои кости содрогнуться. Он выскользнуло из виду так быстро, что я даже не понял, в какую сторону.

За 29 часов до Вспышки

Парализован.

Это навсегда? Я представил, как яд превращает мой спинной мозг в желе. Молли окинула меня полным молчаливого порицания моей лени взглядом. Она прожевала паучьи ноги, поняв, что под хрустящей оболочкой было не так уж и много мяса. Она уселась, прижав оторванные ноги передними лапами, начала слизывать с них сыр.

Я пролежал так не поддающееся счислению количество времени, что в реальности составило около часа. Я почувствовал покалывание во всем теле, спросоня вообразив, что я повалился на муравейник. Но это свидетельствовало о возвращении чувств. Через двадцать минут или около того я уже мог двигать пальцами, а еще через полчаса уже сидел на софе, обхватив руками гудящую голову. Все мои мысленные усилия были направлены на подавление мыслей о том, что паук собирался сделать с моим обездвиженным телом.

Ну, перво-наперво он отложил бы яйца…

Ох черт, паук. Он же все еще мог быть здесь. Дерьмо.

Через три секунды я уже был на крыльце, глядя в свою гостиную через дверь. Паука не видно. Но опять же там было темно, хоть глаз коли, а позади меня был фонарь, так что единственным, что я мог увидеть в маленьком окошке была моя собственная глупая рожа. Волосы выглядели так, словно я причесывался разъяренной кошкой. Я потянулся было за телефоном, но потом понял, что он остался на полу гостиной.

Распахнув дверь, я влетел в комнату, развернулся и выбежал обратно, захлопывая дверь. Набрал Джона; его автоответчик сообщил:

— Это Джон. Если вы звоните, потому что нашли остатки моей гитары, просто занесите мне домой. Извините за ковер. Оставьте сообщение.

Но я не оставил. Даже в ночь четверга он скорее всего был замаринован до коматозного состояния. Я оглядел соседние дома, а моей нервное дыхание едва заметным паром поднималось в ноябрьском воздухе. Почему только у меня не было света? Я достал телефон, но не стал набирать номер. В английском языке должно быть слово, означающее то чувство, когда тебе срочно нужна помощь, но позвонить некому, поскольку ты недостаточно популярен, чтобы иметь друзей, не достаточно богат, чтобы иметь наемных работников, и не достаточно влиятелен, чтобы иметь лакеев. Это ярко выраженная смесь бессилия, одиночества и внезапного острого осознания своей бесполезности для общества.

Оговнение?

Около входной двери стояла метла, которой я пару дней назад сталкивал с крыльца дохлую птицу. Выставив метлу вперед на манер копья, я ввалился в дом. Молли скользнула мимо меня в обратную сторону, скорее всего для того, чтобы найти идеальное место для опорожнения кишечника неподалеку от дверей моей машины, чтобы я наверняка наступил туда, когда буду в очередной раз спешить на работу. Сделав шаг внутри, я сосредоточился на полу…

Паук плюхнулся мне на голову, запутавшись дергающимися ногами в волосах. Отбросив метлу, я схватил чудовище, карабкающееся по моему уху к плечу. Маленькие ножки щекотали все мое лицо и шею. Я схватил паука, сжимая твердые лапки пальцами, и попытался оторвать от себя. Не вышло, он как-то зацепился: когда я дернул, футболка натянулась вместе с кожей. Я услышал визгливый звук свистка на чайнике, но понял, что его издавал я сам.

Правым глазом я увидел острые жвала, и жгучая боль пронзила череп. Правый глаз ничего не видел, и я подумал, что ублюдок вырвал его. Закричав от ярости, я схватил тесно переплетенные ноги паука обеими руками и оторвал их от кожи. Ощутив влагу, я понял, что тварь лишилась одной из ног, которая все еще торчала из моего плеча. Но я хотя бы освободился от неё, и теперь проклятое чудовище билось в моих руках, извиваясь и пытаясь укусить.

Черт подери этот проклятый язык!

Я бешено вращал единственным уцелевшим глазом, пытаясь отыскать что-нибудь, во что можно было бы засунуть тварь.

Корзина для белья! Спальня!

В спальне я пинком перевернул корзину, вытряхнув из неё белье. Я засунул монстра внутрь и перевернул её вверх дном, чтобы не дать ему вылезти. Скинув хлам с прикроватной тумбочки, я водрузил её на корзину. Надежно. У корзины были вертикальные прорези по бокам, сквозь которые паук просунул ногу. Выбраться он не мог, но я подозревал, что рано или поздно он прогрызет пластмассу. Надо за ним присматривать.

Я тяжело опустился на кровать, грудь тяжело опускалась и поднималась, лицо мокрое и клейкое. С ужасом я осторожно поднес правую руку к лицу, ожидая обнаружить глазное яблоко на щеке. К счастью, это было не так. Прикосновение к веку отозвалось жгучей болью ободранной кожи и заставило меня вздрогнуть. На ощупь все там казалось разодранным в клочья. Моргнув, я попробовал открыть глаз, выяснив, что я могу лишь чуть-чуть. Взглянув вниз, чтобы вытащить из кармана телефон, я зашипел от отвращения.

Черная паучья нога, та что оторвалась, когда я сорвал его с себя, застряла в моей футболке. Схватив, я потянул, но она не отцепилась. Она застряла не в рубашке, а во мне, стянув кожу, словно цирковой шатер. Нога как-то зацепилась, впившись в кожу, будто клещ. Расширив дыру в футболке, я защипнул кожу пальцами, пытаясь получше разглядеть. Я не мог определить, где кончается нога, а где начинается кожа на моем плече, они как будто срослись каким-то образом. Словно я пытался оторвать один из своих пальцев.

Это меня серьезно взбесило. Протопав на кухню, я рывками выдвигал ящики, пока не нашел хозяйственный нож – некоторые люди называют его канцелярским. Молли семенила позади, размышляя, не готовлю ли я перекусить, и не достанутся ли ей объедки.

Стащив футболку, я сунул в зубы длинную деревянную ложку. Я вонзил кончик короткого лезвия туда, где нога чудовища сплавилась с моей кожей, и поддел. Я рычал и ругался, впившись зубами в ложку. Крупная капля крови упала мне на грудь, словно горячий воск.

Спустя двадцать минут я держал в руке шестидюймовую членистую ногу с окровавленным кусочком кожи и жира, которые еще недавно были частью моего тела, на конце. К ране я прижал скаток бумажных полотенец, а окровавленные отпечатки пальцев разукрасили весь живот. Ногу твари я положил в пластиковую коробку, найденную в шкафу. Облокотившись на кухонный стол, я закрыл глаза и медленно дышал.

Едва шагнув в сторону спальни, я услышал стук в дверь. Замерев, я решил не откликаться, но потом подумал, что это мог быть Джон. Я заглянул в спальню проверить пойманную тварь. Она просунула две ноги через прорезь в пластиковой корзине, но никак не продвинулась в побеге. Через гостиную я прошел к двери, ударившись по пути ногой о кофейный столик, и распахнул дверь.

Это был коп.

Молодой парень. Мы были знакомы, его звали Фрэнки как-то там. Учился со мной в старших классах. Я выпрямился и спросил:

— Чем могу помочь, офицер?

Я видел, как его взгляд опустился на правую сторону моего тела, где я зажимал бумажным полотенцем все еще кровоточащую рану, а затем вернулся к моему лицу с раздувшимся глазом, прикрытым разодранным веком и коркой запекшейся крови. Он держал руку на рукояти пистолета, держась настороже, как все копы.

— Кто еще находится в доме, сэр?

— Все нормально. В смысле, никого. Я тут один живу. В смысле, тут еще моя девушка живет, но она сейчас в школе. Так что тут только я. Все нормально. У меня тут были проблемы с кое-чем… Что пробралось в дом. Какое-то… Животное.

— Не возражаете, если я войду, сэр?

На этот вопрос нельзя было ответить правильно, потому что он был твердо уверен, что где-то в доме лежит разрубленная проститутка. Я молча пропустил его внутрь. Это его «сэр» раздражало меня. Мы были ровесниками. В школе мы вместе ходили на вечеринки, и я видел, как он играет в твистер с трусами на голове.

«Бёрджесс, – подумал я, - Так его зовут. Фрэнки Бёрджесс»

— Я бы включил свет, но электричества нету, - сказал я, идя следом за ним, - Наверное, пробки выбило или типа того.

Он одарил меня взглядом, давшим понять, что мои слова пролили для него новый свет на мое психическое состояние. Я видел это ясно, потому что свет в гостиной горел.

— А. Ну да, - запнулся я, - Наверное его уже включили.

Я моргнул. Был ли свет все это время включен?

В комнате был бардак. В смысле, там и раньше был бардак (пятна моей крови, пролитой на ковер, уже смешались с соседними пятнами от кофе), но с нашей позиции была видна кухня, с выдвинутыми ящиками, валяющимся на полу рулоном бумажных полотенец, и кучей высыпавшихся из шкафа пластиковых крышек. Если бы он сделал два шага вперед, пред ним предстала бы спальня, в которой будто бомба взорвалась. А, еще там был инопланетный паук, запертый под перевернутой корзиной для белья с предметом мебели поверх.

Коп зашел на кухню, а я двинулся следом. Из спальни послышалась возня, и я увидел, как паук отчаянно пытается протиснуться через пластиковую решетку корзины. Коп ничего не заметил. Он взглянул на окровавленный канцелярский нож на стойке, а затем перевел взгляд на меня и мои кровоточащие раны. Я невольно отошел назад к двери в спальню и прислонился к косяку, словно не пытаясь загородить своим телом комнату.

— А, это, - сказал я, кивнув в сторону ножика, - Я порезался несколько раз, ничего особенного. Я... Пытался отделаться от этой твари. Думаю, это был опоссум или типа того, не успел разглядеть. Он меня неслабо поцарапал.

Он заглянул мимо меня в спальню и сказал:

— Не могли бы вы отойти, сэр?

К черту. Пусть эта тварь выест тебе глаза, мне-то что? Давай, Фрэнки, заходи.

Я отошел, и Коп Фрэнки зашел в спальню. Он оглядел побоище, и его взгляд наконец остановился на перевернутой корзине. Пять бронированных ног обвили пластиковые прутья. Полицейский отвернулся, без интереса оглядывая мой шкаф. Наконец, он снова взглянул на меня.

— Так вы убили его или как?

Тварь была прямо тут, под корзинкой, на самом виду. Челюсти спивались в пластик со звуком, с которым собака грызет кость. Она уже просунула несколько ног через стенку корзина, а теперь протискивала тело. И все это осталось полностью незамеченным офицером Бёрджессом.

Он не видит.

— Эм, нет. Я пытался поймать его.

Тварь высунула голову из корзины. Фрэнки посмотрел вниз – ничего интересного – и снова перевел взгляд на меня.

— Вы что-нибудь пили сегодня, сэр?

— Пару банок пива чуть раньше.

— Что-нибудь еще принимали?

— Нет.

— Можете сказать, какой сегодня день?

Паук высунулся из корзины уже на треть. Толстая пластина брони на его брюшке застряла между пластиковых прутьев, но четыре ноги уже работали над этим.

— Четверг, то есть, наверное уже утро пятницы. Думаю, четвертое ноября. Меня зовут Дэвид Вонг, и я нахожусь у себя дома. Я не под кайфом.

— Соседи волновались за вас. Они слышали шум…

— А вы попробуйте проснуться о того, что какое-то животное укусило вас во сне.

— Это не первый раз, когда сюда приезжает полиция, не так ли?

— Так, - вздохнул я.

— Вы положили груз на корзину для белья.

— Я же сказал, я пытался поймать…

— Нет, ловили вы корзиной. Я думаю, вы положили груз сверху, потому что думали, что поймали это существо.

— Что? Нет, было темно, я…

Чудовище протиснуло уже половину туловища сквозь решетку. Сложную половину.

— Могли ли вы сами нанести себе все эти раны? Тем ножом?

— Что? Нет, я…

Я так не думаю…

— Почему вы все время смотрите вниз?

Сделав шаг назад из комнаты, я ответил:

— Просто так.

— Вы видите что-то, мистер Вонг?

Я взглянул на копа. Вновь у меня выступил пот.

— Нет-нет.

— Снова видения?

Я не ответил.

— Потому что это ведь не в первый раз, так?

— Это… Нет. Я в порядке. Я в порядке.

Я сосредоточился на том, чтобы не смотреть на корзину. Грызущие звуки смолкли.

Больше сдерживаться я не мог и взглянул вниз.

Тварь исчезла.

Внутри у меня все опустилось. Я оглядел комнату, потолок. Нигде нет.

Коп развернулся и вышел из комнаты.

— Почему бы вам не пройти со мной, мистер Вонг, я отвезу вас в пункт первой помощи.

— Что? Нет-нет, я в порядке. Эти порезы – ерунда.

— По мне так не совсем.

— Нет-нет, я порядке. Напишите в отчете, что я отказался от лечения. Все в порядке.

— У вас есть родственники в городе?

— Нет.

— Никого? Родители, тети, дяди?

— Долгая история.

— Друг, которому можно позвонить?

— Джон, наверное.

Я оглядывался, пытаясь обнаружить паука, не имея ни малейшего представления, что бы я стал делать, если бы мне это удалось.

— Ладно, давайте так. Вы ему позвоните, а я останусь тут, пока он не приедет. Составлю вам компанию. На тот случай, если животное вернется.

Похоже, этого парня было никак не заставить уйти, разве что дать ему по морде, чтобы у него не осталось выбора, кроме как бросить меня в тюрьму. Хотя, это тоже едва ли был выход.

«Пусть коп торчит тут, сколько хочет, - подумал я, - До тех пор, пока он не полезет в сарай».

В тот же миг Коп Фрэнки повернулся ко мне и сказал:

— Пойду осмотрюсь снаружи.

Я открыл перед ним заднюю дверь, но не предложил пойти с ним. Думаю, он хотел обойти двор, чтобы убедиться, что у меня там нет трупа. Да и пусть. Пока он не видел, я вернулся в гостиную через кухню, потом в спальню. Включив свет, осмотрел потолки, осмотрел все. Паука не было. Я слышал приглушенный хруст листьев под ногами полицейского, прошедшего мимо окна с фонарем. Я зашел в ванную и, намочив тряпку, избавился от засохшей крови. Залепив плечо пластырем, я прочистил веко, отзывавшееся жгучей болью на каждое прикосновение. В поисках монстра я зашел в спальню, даже заглянул под корзину для белья на тот случай, если тварь почему-то решила бы вернуться. Я одел футболку и попытался пригладить волосы, подумав, что если я буду выглядеть как нормальный гражданин, ему будет проще уйти.

Пока он не спросил про сарай.

Схватив телефон, я набрал номер Джона. Три гудка…

— Алло?

— Джон, это я.

— Что? Кто?

— У нас проблема.

— А до завтра она не подождет?

— Нет. В моем доме что-то есть, - сказал я, и, оглядевшись в поисках копа, продолжил:

— Тварь. Она откусила кусок моей ноги, а потом нацелилась на глаз.

— Серьезно? Ты убил её?

— Нет, она где-то прячется. Мелкая.

— Насколько мелкая?

— Размером с белку, но выглядит как насекомое. Много ног, может быть двенадцать, а рот у неё…

Я обернулся и увидел копа, стоящего в дверях.

Я кивнул в телефон и сказал:

— Это Джон. Он уже едет сюда.

— Хорошо, - ответил полицейский, и кивнул в сторону задней двери, - У вас есть ключ от сарая?

Я бросил телефон в карман, не попрощавшись с Джоном.

— Ой, нет. Я его потерял. В смысле, я туда несколько месяцев не заглядывал.

— У меня есть болторез в багажнике. Знаете что, давайте я вам его открою.

— Нет-нет, в этом нет никакой нужды.

— Я настаиваю. Вы же не хотите остаться без своих садовых инструментов? Сможете наконец сгрести листья с газона.

Мы смотрели друг на друга. Господи, все лучше и лучше. Я поймал себя на мысли, что желаю, чтобы паук свалился на этого парня и сожрал его.

— Вообще, ключ где-то был.

— Хорошо, достаньте его.

— Я прошел в кухню и снял ключ с гвоздя рядом с задней дверью, где он все время был на виду. Коп Фрэнки пропустил меня вперед к сараю и шел в нескольких шагах позади, чтобы иметь возможность пристрелить меня, если бы я вдруг решил обрушить на него свой кулак ярости. Достав ключ, я вздохнул и сунул его в навесной замок, открывшийся со щелчком. Приоткрыв дверь, я обернулся к Фрэнки.

— То, что там внутри… Эм… Коллекция. Я собираю всякие штуки. Это всего лишь хобби. Насколько я знаю, там нет ничего незаконного.

Хотя можно сказать, что некоторые из них, эм… Импортные.

— Не могли бы вы пройти вперед и отойти, сэр?

Он открыл сарай и пронзил темноту лучом фонаря. Я задержал дыхание. Он посветил на пол, где, как я подумал, могло бы лежать тело. Там его не было, по крайней мере не в этот раз. Вместо этого он выхватил из темноты затвердевший слой травы на колесе моей газонокосилки. Затем он перевел луч фонаря на металлические полки на задней и боковых стенах сарая. Луч наткнулся на стеклянный сосуд, размером с банку краски и подсветил мутную жидкость внутри. Офицер Фрэнки Бёрджесс пялился на неё, пока не осознал, что именно видят его глаза. В конце концов он решил, что это был зародыш на поздней стадии развития, с закрытыми глазами и головой размером с кулак. Руки и ног у него не было. Торс был заменен суставчатым механизмом, загибавшимся, словно хвост морского конька.

Я выдавил смешок:

— Хех, типа… Я это купил на eBay. Это, типа, реквизит для фильма.

Коп посмотрел на меня. Я отвел взгляд.

Он снова направил фонарь на полки. Рядом с банкой стояла муравьиная ферма. Ходы между кусками стекла причудливо изгибались, сплетаясь в слово «ПОМОГИТЕ».

Рядом стояла моя старая приставка с обернутыми вокруг неё проводами.

Он опустил луч фонаря футом ниже, к нижней полке. Он проскользнул по стопке журналов, не заметив, что на обложке верхнего выцветшего номера журнала Time была запечатлена толпа президентских охранников, окружившая тело убитого Билла Клинтона, с алой надписью «КТО ЭТО СДЕЛАЛ?» поперек фото. Рядом с журналами пылилась мягкая игрушка – Элмо из Улицы Сезам. В тот миг, когда луч света выхватил её из темноты, динамик ожил и мультяшный голос произнес: «Ха-ха-ха! Пять и три четверти дюйма стояка!»

— Он, мм, сломан, - сказал я.

Полицейский Фрэнки передвинул луч света на следующий предмет, консервную банку с перекрученным фиолетовым языком, плавающим в прозрачной жидкости. Рядом стояла такая же банка, в которой плавали два человеческих глаза со спутанными хвостами из нервов и кровеносных сосудов. Коп не заметил, что когда луч заскользил дальше, глаза проследили за ним. Рядом с банками стоял старый аккумулятор от моей машины, покрытый пятнами жирной грязи. Луч света опустился к полу, где в него попала красная канистра для бензина, стоящая рядом со старым ЭЛТ-монитором с простреленным экраном. А рядом с ним было кое-что, что я не хотел бы показывать копу. Ящик.

Позади нас захрустели листья.

— Йо, как дела?

Мы с копом обернулись к темной фигуре с оранжевым угольком тлеющей сигареты в руке. Джон.

— Привет, Фрэнки. Дэйв, прости, что я послал тебе фотки моего члена. Надеюсь, ты не поэтому глаз повредил.

Полицейский осветил Джона фонарем, может быть для того, чтобы убедиться, что тот не вооружен. На Джоне была фланелевая рубашка и черная бейсболка с надписью КЕПКА.

Полицейский Фрэнки поблагодарил Джона за приезд. Я надеялся, что он покинет сарай, поскольку с каждой минутой, проведенной им внутри, я нервничал все сильнее. Глаз и плечо пульсировали. Ветер переменился, и я почувствовал запах спирта, исходящий от Джона.

Коп провел лучом света вокруг, и снова остановил его на полу сарая. Луч фонаря упал на ящик, в смысле тот самый ящик защитного цвета, который мы нашли в черном фургоне без опознавательных знаков. Он выглядел серьезно. Так, как выглядит ящик, о содержимом которого тебе следовало бы знать, если твоя работа – охранять людей. Фрэнки показал на него кивком головы.

— Что в том зеленом ящике?

— Не знаю.

Наверное, в некотором смысле это было правдой.

— Мы нашли его. Его нельзя открыть, - сказал Джон.

Это тоже было правдой. Фрэнки не мог его открыть.

— Можете забрать его, если хотите. Сдайте в стол находок в полицейском участке.

Коп выключил фонарь и спросил Джона, не мог бы он пройти с ним в дом и поговорить. Затем он указал фонарем на сарай и обратился ко мне:

— Не хотите закрыть его, пока мы с Джоном побеседуем?

Я согласился, что это хорошая мысль, и листья шуршали под их ботинками, пока они не достигли освещенной задней двери моего дома. Я закрыл сарай, защелкнул замок и выдохнул с облегчением. Облегчение длилось примерно четыре секунды, которые потребовались мне для осознания того, что коп Фрэкни и Джон вернулись в дом, где находился инопланетный паук-убийца. Я бросился в дом, и увидел Джона и полицейского, негромко беседующих в гостиной. Слов я не мог разобрать, но предположил, что полицейский просил Джона присмотреть за мной и позвонить, если у меня обнаружатся новые признаки безумия. Я подошел ближе, и едва расслышал, как Джон произнес: «… Недавно был в глубокой депрессии…», размышляя, в каком свете он меня выставил

Я осмотрел кухню в поисках паука, не забыв проверить верхотуру. Ни следа. Я закрыл несколько ящиков и полок, пытаясь привести кухню в порядок. Я закрывал все по пути к комнате, пока не сообразил, что полки – идеальное укрытие для маленького ублюдка. Завтра утром я буду доставать хлопья к завтраку, а этот засранец выпрыгнет прямо на меня. Смогу ли я обыскать их, не привлекая внимания Фрэнки? Лучше подождать. Вместо этого я проверил спальню, снова прикинувшись, будто я прибираюсь. Я осмотрел белье, а потом заглянул под кровать, покопался в одежде в шкафу, посмотрел за дверью. Паука не было.

Когда я вышел, Джон и полицейский стояли на крыльце. Прогресс. Джон говорил ему спасибо за приезд, выражая надежду, что Фрэнки упомянет меня в своих молитвах, поскольку мне бы это точно не помешало: вся моя жизнь - дерьмо, а я сам – совершенно жалкий неудачник, борющийся с лишним весом, финансовыми проблемами, алкоголизмом и эректильной дисфункцией. Я решил вмешаться, пока Джон не опозорил меня еще сильнее.

Полицейский уже шел к своей машине, когда Джон произнес:

— Еще его девушка уехала, и у неё всего одна рука. Потеряла другую в аварии. Можешь представить, какие это вызывает проблемы.

Фрэнки отчаянно пытался закончить беседу, вызывая штаб-квартиру по маленькой рации на плече о том, чтобы сообщить, что здесь все под контролем. Мы с Джоном провожали его взглядом. Что-то шурша пробежало между нашими ботинками, и я увидел, как чертов паук растворился в темноте, направляясь прямо к полицейскому.

Я спрыгнул с крыльца, размахивая руками:

— Постой, Фрэнки! Офицер Бёрджесс, Подождите!

Коп остановился около машины, обернувшись ко мне. Я открыл рот, но слова застряли в глотке, увидел пучок тонких черных ножек на плече Фрэнки. Они касались его обнаженной шеи, а он ничего не чувствовал.

— Фрэнки! Фрэнки, не двигайся, парень! На тебе что-то есть!

Фрэнки снова положил руку на рукоять пистолета, настороженно глядя то на меня, то на Джона, поскольку его неприятности с чокнутыми удвоились. Чудовище вскарабкалось на его плечо и дотронулось до щеки.

— Фрэнки! – заорал Джон, делая стряхивающие движения у своего лица, словно отгоняя муху - Сделай так! У тебя что-то на лице!

Фрэнки, понятное дело, этого не сделал. Он начал говорить что-то о том, чтобы мы не подходили ближе. Я бросился на него, протягивая руки к маленькому чудищу. Не вышло. Фрэнки сделал со мной что-то, от чего я повалился на колени, жадно втягивая воздух. Что-то типа рубящего удара по горлу и это, черт возьми, сработало.

Я снова поднял взгляд еще раз, пытаясь предупредить его, и снова не сумел. Паук переполз Фрэнки на грудь, а потом почти неуловимым движением вонзился ему в рот.

Фрэнки отшатнулся назад и рухнул оземь, с глухим стуком ударившись головой о дверь патрульной машины. Задыхаясь и содрогаясь в конвульсиях, Фрэнки вцепился в свой рот руками. Я пополз от него задом прямо по усыпанной листьями земле. Как только я отполз, подбежал Джон, крича на ходу:

— Фрэнки! Эй, Фрэнки!

Фрэнки не отвечал. Его руки застыли перед лицом с выгнутыми пальцами, словно он получил удар током.

Повернувшись ко мне, Джон заявил:

— Надо отвезти его в больницу!

Замерзший, я сидел на траве, желая лишь вернуться в дом и снова залезть под одеяло. Джон распахнул задние двери полицейской машины. Подсунув руки под плечи Фрэнки, он крикнул:

— Джон! Помоги мне!

Я поднялся на ноги и подхватил Фрэнки под колени. Мы с трудом запихнули его на заднее сиденье – я с одной стороны, Джон с другой – и захлопнули двери. Джон сел за руль, а я проскользнул на сиденье рядом с ним. Вместе мы начали искать кнопку. Джон нашел её, нажал, и звук сирены пронзил ночной воздух. Воткнув передачу, Джон сорвался с места, освещая красно-синими сполохами окна соседских домов, мимо которых мы проносились. Мы проскочили перекресток, и я, пристегнув ремень, вцепился руками в торпедо.

— Эта тварь пришла ко мне домой, Джон! Ко мне домой!

— Знаю, знаю.

— Я проснулся, а эта тварь уже кусала мою ногу. В моей постели, Джон!

Завернув за угол и обогнув закрытый ресторан с надписью ПРОДАЕТСЯ, выведенной белой ваксой на окне, мы миновали черный остов строительного магазина, сгоревшего в прошлом году, трейлерный парк, магазин подержанных машин, круглосуточный магазин книг для взрослых и паршивый отель, в котором никогда не было свободных комнат, потом что множество бедняков жили там постоянно.

Оно было в моем доме, Джон! Понимаешь, что я хочу сказать? Фрэнки даже не видел его. Оно сидело у него на лице а он не видел. И оно было в моем доме!

Мое тело вжало в подлокотник на двери. Шины завизжали. Дон повернул в стиле ралли. В двух кварталах находился больничный бетонный гараж, за которым светились окна самого госпиталя. Я уставился на неподвижного Фрэнки, лежащего на заднем сидении, через разделявшую нас решетку. Его глаза были открыты, грудь поднималась и опускалась, так что он хотя бы не был мертв.

— Почти приехали, приятель. Держись, ладно?

— Оно залезло ему в рот! Ты видел? – обернулся я к Джону.

— Видел.

— И чем они ему смогут помочь? Ты правда считаешь, что доктора смогу что-нибудь сделать?

Мы втиснулись на парковку и, увидев знак НЕОТЛОЖНАЯ ПОМОЩЬ, двинулись туда, остановившись в крытом подъезде к приемному скорой. Распахнув двери и вытащив Фрэнки, мы неуклюже потащили его к стеклянным дверям, которые сами распахнулись перед нами. Не успели мы шагнуть внутрь, как появилась пара санитаров, резко выкрикивающих вопросы, на которые у нас не было ответов. Кто-то пригнал каталку.

Джон начал объяснять им, что у полицейского случился приступ, что он чем-то подавился, совершенно точно нужно проверить его горло.

Уголком глаза я уловил мелькание красных и синих огней – вторая патрульная машина резко завернула на парковку. Наверное, они видели, как мы с Джоном неслись по городу, и поехали следом. Санитары увезли Фрэнки, и появился третий – доктор, наверное – измеряющий его жизненные показатели. Я повернулся к Джону, чтобы рассказать ему о второй полицейской машине, но он уже заметил её. Я двинулся за ним в переулок.

— Думаешь, стоит тут ошиваться? – спросил он.

— Не думаю. Я и так на условном сроке.

— Дэйв, они придут за нами. Они захотят узнать, что произошло.

— Да не, думаю это вряд ли это выльется во что-то серьезное. Может быть, пришлют нам милую открыточку за то, что мы привезли Фрэнки в госпиталь. Да ладно тебе.

Мы двинулись вперед, поскольку возвращаться домой в угнанной полицейской машине казалось не очень умным. Когда мы завернули за угол парковки, мимо нас пронеслась мимо нас. Она резко затормозила рядом с машиной Фрэнки, и выскочившие из неё два копа скрылись внутри. Мы миновали лужайку и перешли улицу под желтый сигнал светофора. Пересекли неосвещенную парковку китайского ресторана под названием «Панда-фуршет», в котором, насколько нам было известно, мяса панд на самом деле не подавали. За нашей спиной возвышалось одно из многих заброшенных городских владений – два унылых здания старой туберкулезной лечебницы, закрытой с шестидесятых; серые кирпичные стены с зеленоватым налетом.

— Так что ты думаешь это была за тварь? – спросил Джон, прикурив сигарету.

Я не ответил. Я поймал себя на том, что осматриваю каждую погруженную в темноту парковку, мимо который мы проходили, вглядываясь в тени в поисках движения. Я обнаружил, что ноги сами несли меня к ближайшему светлому пятну около ближайшего фонаря. Мы прошли мимо парковки магазина покрышек, где возвышалась десятифутовая фигура шинного человека. Она была сделана из настоящих покрышек, с руками из глушителей и головой из хромированного колесного диска. Какой-то шутник нарисовал на нем краской из баллончика член в анатомически подходящем месте.

— Если так тварь забралась ему в рот, - сказал Джон, - Как думаешь, что она делает?

— Почем мне знать?

Размытое красно-синее световое пятно скользнуло мимо. Еще одна полицейская машина с мигающими огнями. Через тридцать секунд – еще одна.

— Боже, эти ребята и правда кучкуются вокруг своих, да? – сказал Джон.

Мы нерешительно двинулись дальше с тяжелым сердцем. Мимо пролетели еще две полицейские машины. Одна была окрашена иначе, наверное, полиция штата.

— Они ведь просто едут, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, да? Джон?

— Чувак, я не знаю.

— Пошли домой, посмотрим, не показывают ли чего об этом по телеку.

— Нет смысла, там показывают лишь то, что пропустили для журналистов, - сказал Джон, остановившись, - Мы узнаем больше, если вернемся туда.

— Но тогда мы окажемся прямо в…

Отдаленный вопль заставил меня умолкнуть на полуслове.

— Слышал? – спросил Джон.

— Нет.

Еще одна машина промчалась мимо. Господи, да сколько же их в этом городе?

— Да ладно, Дэйв.

Джон двинулся в обратном направлении. Я остался стоять. Я не хотел возвращаться туда, однако – и я не стыжусь этого – я также не хотел возвращаться домой один в темноте. Я поднял было руку, чтобы потрогать укус на глазу, открытую рану, заклеенную пластырем, но вздрогнул от пронзившей плечо боли, не давшей мне поднять руку. Место, где от моей кожи оторвали кусок, с каждой минутой жгло все сильнее. Я уже хотел сказать Джону, чтобы он развлекался без меня, как…

БАХ! БАХ-БАХ!

Звуки выстрелов вдалеке, слонов петарды. Джон побежал обратно к госпиталю через парковку шинного магазина. Со вздохом, я двинулся следом.

За 27 часов до Вспышки

Когда мы добрались до территории госпиталя, то поняли, что все полетело в тартарары. Шесть полицейских машин, кое-как припаркованных у входа в неотложку, заливали парковку разноцветными огнями, словно танцпол. Рядом стояла скорая с распахнутыми задними дверьми. Люди высыпали из дверей госпиталя пригнув головы, словно в окопе посреди боя. Одна из женщин носила голубой медицинский костюм, её светлые волосы с одной стороны слиплись от крови. Группа людей толпилась на другой стороне лужайки в пятидесяти ярдах от госпиталя – там было три ли четыре колясочника. Похоже, пациентов собирали там, подальше от госпиталя. Один из копов разговаривал с ними, делая одной рукой резкие рубящие при каждом резком выкрике. Пистолет в другой руке смотрел в небо.

БАХ! БАХ-БАХ!

Внутри прогремели новые выстрелы. Джон, обладающий генетическим дефектом, заставляющим его идти прямо к опасности, двинулся туда, где копы пытались оградить периметром творящийся хаос. Где-то далеко Чарльз Дарвин кивнул и улыбнулся понимающей улыбкой.

Мы подошли к двум копам, перекрывавшим переулок, черному толстяку в очках и парню постарше, лицо которого было полностью покрыто усами. Джон вышел из переулка, как будто собирался пройти прямо мимо них. Черный коп вытянул руку и приказал на остановиться таким тоном, который давал понять, что если мы этого не сделаем он будет бить на электрошокером до тех пор, пока кровь не закипит. Мы отошли назад, освобождая дорогу парамедикам, толкающих перед собой женщину с окровавленной головой. Держась за голову и рыдая, она повторяла снова и снова:

— Он не умирал! Он просто не умирал! Они стреляли в него снова и снова, а он…

Джон дотронулся до моего плеча и указал на подъехавший голубой фургон с белыми буквами на боку. Сначала я подумал, что это тюремный фургон, но когда двери открылись, наружу хлынули бойцы спецназа.

Срань господня.

Джон покинул переулок и двинулся к лужайке перед зданием. Там стояло несколько скамеек и десятифутовый бронзовый памятник женщине в старомодном костюме медсестры с лампой в руке. Флоренс Найтингейл? Я пошел за Джоном, и вместе мы влились в небольшую толпу зевак.

Выстрелы. Десятки спешных выстрелов. Вздохи в толпе. Я едва мог видеть происходящее, но различил людей, в ужасе выбегающих из здания. Женщина упала и получила случайный удар в лицо. Затем показался мужчина, которого поддерживали два медбрата. Его правая нога ниже колена отсутствовала. Ну или по крайней мере так это выглядело с учетом того, что мы находились достаточно далеко, чтобы двери госпиталя отсюда выглядели размером с почтовую марку, и я смотрел сквозь растущую толпу. Поэтому я и не могу быть точно уверенным в том, что произошло дальше.

Сперва из здания выбежал человек в форме спецназа, крича что-то. Со своего места я не мог расслышать, что именно, но до сих пор Джон утверждает, что он кричал «Бегите!»

Затем - выстрелы. Громко, резко, близко. Дальше были крики. Кричали все, кто был достаточно близко, чтобы рассмотреть, что происходит в лобби. Три копа у входа пригнулись за припаркованными машинными и нацелили оружие на раздвижные двери.

Оттуда неуклюже выбрался человек.

Все стволы смотрели на него.

Это был офицер Фрэнки Бёрджесс.

На нем были синие форменные штаны и красная футболка… Нет, не так. Футболка была белая, пропитанная кровью на восьмидесяти процентах поверхности.

Люди толпились вокруг, закрывая обзор. Джон вытянул шею и сказал:

— Это Фрэнки. Все целятся в него, будто он опасен. Это он стрелял во всех тех людей? Эй, приятель, подвинься, не видно.

Разочарованный, Джон подошел к статуе медсестры и, к моему ужасу, вскарабкался на неё. Он оперся руками на её плечи, а ноги поставил на руки. Лицо Флоренс смотрело Джону в пах.

— Джон! Слезай оттуда! – крикнул я и замахал ему руками.

— Я его вижу. Кажется, они с ним говорят. Не вижу оружия. Вот черт. Посмотри на его руку! Дэйв, у него рука сломана. В смысле почти переломлена под прямым углом, а ему как будто бы все равно… Погоди-ка, что-то происходит…

— Слезай оттуда! Эй, ты! Слезай! – прозвучал рядом голос полицейского, но Джон проигнорировал его

Прозвучали выстрелы. Все пригнулись.

— Они стреляют в него! – заорал Джон, - Много стреляют! От него куски отлетают, но он все еще стоит. Срань господня, он… СРАНЬ ГОСПОДНЯ! Он только что схватил спецназовца за ноги и машет им, словно бейсбольной битой. Он сбил еще нескольких!

Херня! Джон, слезай оттуда!

— Он укусил другого парня! Он его есть! Полицейского! Он грызет его шею!

— ЧЕГО?!

Новые выстрелы. Крики. Внезапно на меня обрушился поток локтей и плеч. Джон спрыгнул со статуи и побежал вместе с толпой так быстро, как только мог.

— ДЭЙВ! ОН ИДЕТ! – крикнул он через плечо.

Не успел я пройти и трех шагов, как кто-то врезался в меня. Мокрая трава встретила мое лицо. Среди давки я поднялся на колени. Рядом женщина кричала на пределе возможностей своих легких. Я обернулся и между бегущих фигур увидел футболку, покрытую кровавыми пятнами.

Фрэнки.

Он был прямо там, с причудливо вывернутой сразу у локтя рукой. Кровь капала на траву с торчащего обломка кости.

Полицейские кричали вдалеке, приказывая нам лечь на землю.

«Как он их там отделал? Он вынес половину футбольного поля за пять секунд»

Тело Фрэнки было испещрено кровоточащими ранами от пуль. Его грудь вздымалась от возбужденных вздохов, а пробитые легкие свистели при каждом вдохе. Сломанная рука двигалась, закручиваясь, словно щупальце и вырывая кости из-под кожи.

«Что за херня?»

Копы заняли позицию. Один из спецназовцев неуклюже пытался всунуть новый магазин в свой маленький автомат. Они выкрикивали приказы друг другу и толпе. Фрэнки широко раскрыл рот, словно зевая, и буквально на миг мне показалось, что я вижу лицо паука, угнездившегося за его зубами, заполнив своим телом весь рот.

А потом монстр-Фрэнки издал звук, которого я никогда раньше не слышал. Это был визг, подобный микрофонным помехам, но более живой и наполненный болью. Подобный звук мог бы издать кит, если бы его подожгли.

Он этого звука содрогнулась земля, а мой внутренности скрутило. Думаю, я даже чуть-чуть обосрался. Я видел, как вокруг меня падали люди, как оружие валилось из рук полицейских. Когда крик боли Чудовища Фрэнки отозвался в моих костях, я зажал уши ладонями. Его спина выгнулась, и обращенный к нему рот исторг вой. Кровь хлестала из десятков дырок от пуль. Это было последним, что я видел перед тем, как мир погрузился во тьму.

Я пришел в себя и сел. Вокруг стояли люди, никто никуда не бежал. Никаких следов Фрэнки. Прошло какое-то время. Горизонт уже выдавливал из себя солнце, озарявшее пелену тумана, собравшегося с низких местах, словно лужи призрачной мочи.

Я увидел Джона в десяти футах, он стоял, согнувшись, вцепившись руками в коленки штанов. Он моргал, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Джон? С тобой все в порядке?

Он кивнул в ответ, продолжая смотреть в землю.

— Ага. Я уж думал, у меня от этого звука мозги расплавятся. Они его взяли?

— Не знаю. Только что очнулся.

Подъехал белый фургон со спутниковой тарелкой на крыше. На его боку был логотип телеканала. Нас собирались показать в прямом эфире. Я попытался поправить волосы руками.

Сотрудники госпиталя в голубой униформе провожали людей обратно в здание. Похоже, тут были все полицейские штата, они собирали показания. Я понял, что нам с Джоном наверное лучше убираться, пока нам снова не назадавали вопросов, на которые у нас не было не безумных ответов. Не только по поводу сегодня, а вообще. Я обернулся к Джону, но его уже не было, и я отправился на его поиски, за версту обойдя пару полицейских. Я уж думал пойти домой без него, но потом обнаружил Джона беседующим с чертовым репортером дальше по улице.

Я потопал туда, пройдя прямо перед камерой и уже было собрался схватить его за воротник и оттащить, как Джон сказал

— Вот дерьмо.

— Вот дерьмо, - вторил ему я, взглянув туда же, куда и он.

— Вот дерьмо, - сказала репортер, опустив микрофон.

Военные, целая куча. Национальная гвардия, судя по всему. На них был серый городской камуфляж, который теперь носят. Их зеленый грузовик встал поперек пересечения проезда к больнице и дороги. Машины выстроились в ряд, пытаясь выехать, и солдаты пошли вдоль них, раздавая инструкции рассерженным водителям.

Рядом с грузовиком военный поднял рупор и сказал:

— ВНИМАНИЕ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПОКИНУТЬ ТЕРРИТОРИЮ. СУЩЕСТВУЕТ ЗНАЧИТЕЛЬНАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ ТОГО, ЧТО ВЫ ПОДВЕРГЛИСЬ ВОЗДЕЙСТВИЮ ЗАРАЗНОЙ ИНФЕКЦИИ. ЕСЛИ ВЫ ПОКИНЕТЕ ЭТУ ТЕРРИТОРИЮ, ИНФЕКЦИЯ МОЖЕТ РАСПРОСТРАНИТЬСЯ СРЕДИ ВАШИХ РОДНЫХ И БЛИЗКИХ. ПО ПРИКАЗУ ЦЕНТРА ПО КОНТРОЛЮ ЗА ЗАБОЛЕВАНИЯМИ, ВАМ ЗАПРЕЩЕНО ПОКИДАТЬ ЭТУ ТЕРРИТОРИЮ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЙДИТЕ В ХОЛЛ ГОСПИТАЛЯ, ГДЕ ВЫ ПОЛУЧИТЕ ДАЛЬНЕЙШИЕ ИНСТРУКЦИИ. ВСЕ ЭТО ДЛЯ ВАШЕЙ ЖЕ БЕЗОПАСНОСТИ. ПРИНОСИМ ИЗВИНЕНИЯ ЗА НЕУДОБСТВА, ВАМ ОТПУСТЯТ СРАЗУ ЖЕ, КАК ТОЛЬКО БУДЕТ УСТАНОВЛЕНО, ЧТО НЕТ РИСКА ЗАРАЖЕНИЯ. СПАСИБО ЗА СОТРУДНИЧЕСТВО. ПОПЫТКИ ПОКИНУТЬ ТЕРРИТОРИЮ БУДУТ ПРЕСЛЕДОВАТЬСЯ ПО ЗАКОНУ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПОКИНУТЬ ТЕРРИТОРИЮ.

Джон бросил окурок под ноги, затоптал и сказал:

— Давай-ка покинем территорию.

— Ага.

Мы отошли от репортера и двинулись на поиски выхода. Въезд для скорых с другой стороны здания был перекрыт армейским джипом. Солдаты сооружали периметр, тут и там вились камуфляжные пятна. Мы заглянули за здание, там где узкая полоса леса отделяла госпиталь от города. То же самое, дополненное выгружающими из грузовика мотки колючей проволоки людьми.

Джон плюнул и сказал:

— Наверное, сейчас это прозвучит странно, но лучше бы эти ребята носили костюмы химзащиты.

— Ага, или хотя бы что-то, прикрывающее рот.

— А нет ли здесь двери?

— Двери?

— Ну, понимаешь, одной из…

— А. Насколько я знаю, в госпитале нет. Хотя это было бы чертовски удобно.

— Как насчет ББ? – спросил Джон после минутного раздумья, - Он прямо за этими деревьями. ББ был небольшим продуктовым магазинчиком в двух кварталах отсюда, но расположен он был по другую сторону узкой полоски леса. Среди этих деревьев была глубокая дренажная канава, которую нужно было пересечь.

— Слушай, я не знаю…

Он не спеша прогулялся вокруг, оглядев охранников, стоящих между нами и леском.

— Да ладно, - сказал он, - Подождем, пока этот парень пойдет помогать разгружать проволоку, и пробежим прямо через ту брешь. Но если мы собираемся бежать, то надо это делать сейчас, пока солнце еще не поднялось.

— И почему ты думаешь, что остальные не будут стрелять нам в затылок?

— Не будут. Все эти ребята знают лишь то, что их подняли ни свет ни заря, чтобы поставить ограду вокруг госпиталя, потому что кто-то сошел с ума и начал стрелять, и они опасаются, как бы кто из зараженных не сбежал. Он не знаю о том, что здесь происходит, ну, понимаешь, с чудовищами.

— И откуда ты все это узнал?

— ТиДжей Фрай стоит на другой стороне. Помнишь ТиДжея? Он был на вечеринке несколько лет назад, застрял членом в желе? Так вот сейчас он сержант. Сказал, что им не сказали об этом дерьме.

— Ну, тогда они за нами погонятся.

— Да, но нам надо добраться только до ББ.

Джон стянул футболку и завязал её вокруг лица, словно готовился присоединиться к какому-нибудь ближневосточному мятежу.

— Прикрой лицо, если не хочешь, чтобы они тебя опознали и заявились к тебе домой через час.

Глядя сквозь четверть-дюймовую щель в обмотанных вокруг лица футболках, мы пригнулись и оставались в тени до тех пор, пока не достигли узкой лужайки, отделявшей нас от леса. Так мы прождали около четверти часа, пока один из охранников не покинул пост, чтобы взять у другого чашку кофе. Мы побежали. Я сразу же поскользнулся на мокрой траве и упал лицом вниз. Маска из футболки сползла на глаза. Я поднялся на ноги и почти вслепую побежал так быстро, как только мог. За мной раздавались выкрики, но выстрелов не было.

Ветка хлестнула меня по лицу, и так я узнал, что добрался до леса. Споткнувшись, я стащил футболку с глаз как раз в тот миг, когда коснулся земли. Я соскользнул вниз по покрытому мокрой травой и опавшими листьями склону и плюхнулся в ледяную воду по колено глубиной. Было темно. На лужайке уже были утренние сумерки, но здесь под деревьями все еще была полночь – ни следа Джона, равно как и кого-нибудь другого. Прошлепав по воде, я вскарабкался на другую сторону, цепляясь за пучки травы и отбрасывая выброшенные пакеты и сплющенные бутылки из-под колы.

Рука обвилась вокруг моей лодыжки. Другая схватила меня за руку. Наверху был Джон, снизу – один из солдат. Какой-то нелепый миг двое тянули меня в разные стороны, словно мультяшного персонажа, оба лихорадочно кричали мне, что делать. Я пытался высвободить ногу, и случайно пнул парня в голову. Сработало.

Через три секунды мы с Джоном уже выбежали из леса и побежали по диагонали через парковку, автомойку, вниз по переулку к серому кирпичу и ржавому мусорному баку, которые вместе образовывали задницу магазинчика ББ. Я рискнул взглянуть через плечо.

— Вот дерьмо!

— За нами бежали не меньше десяти солдат, двое ближайших держали черные пластиковые пистолеты с ярко-зелеными концами, выглядящими как детские игрушки, но я знал, что это были электрошокеры. Я был готов приложить все усилия, чтобы избежать пятого в своей жизни удара электрошоком.

Дверь туалета была снаружи магазина слева за углом. Я бросился к ней, схватил дверную ручку и…

— Закрыто! – сказал я, пытаясь отдышаться, - Ключ! Внутри! Надо взять ключ на стойке внутри!

Джон отпихнул меня, отступил назад и ударил в дверь ногой. Дверная ручка и замок буквально взорвались. Мы протиснулись внутрь, закрыв за собой сломанную дверь.

Раз… Два… Три..

— Эй, вы двое! А ну-ка быстро вылезли оттуда и легли, блядь, на землю, пока мы не… - голос солдата оборвался на полуслове.

Я открыл дверь и обнаружил себя в окружении трусиков.

Мы вышли из женской раздевалки Уолмарта на другой стороне города. Мы с Джоном переместились на 2,5 мили примерно за 0 секунд. Прямо сейчас, в ББ несколько сбитых с толку военных пялились в чрезвычайно грязную и совершенно пустую общественную уборную.

Мы вышли в боковой проход почти пустого магазина, двое покрытых грязью парней с футболками, повязанными вокруг голов. Джон снял свою и спросил:

— Это что? Уолмарт?

Так что я был полностью честен со своим психиатром по поводу таинственной двери в палатке с буррито и азиате, исчезающем в ней. Мы с Джоном обнаружили примерно с полдюжины дверей по всему городу и знали, куда они ведут. Друг в друга. Единственное, чего никогда не знаешь, в какую именно дверь попадешь. Эдакая дверная рулетка. В смысле, выйти где-нибудь там в Пекине не получится, всегда попадаешь в одну из дверей в городе. Так было с каждой, которую мы обнаруживали, но они никогда не приводили в одно и то же место дважды. Почему? Да потому что в этом городе все через задницу, вот почему. Я продолжаю это повторять. Не стоит сюда приезжать. Это опустошает.

Мы с Джоном не привлекли много внимания, двигаясь по магазину, поскольку это был обычный магазин в обычном городе, и мы даже не были самыми грязными его посетителями. Мы просто вышли через главный вход и двинулись назад к центру города по обочине шоссе. Это было сырое морозное утро под летаргическим ноябрьским небом, словно едва выбравшимся из постели и натянувшим старую серую засаленную футболку.

— Ты слышал? Они так и не нашли Фрэнки.

— Чудесно.

— Как думаешь, что произошло? Думаешь, та жукообразная тварь взяла под контроль его мозг?

— Да почему бы и нет?

— Думаешь, он сможет прийти в себя?

Если вам интересно, почему ребята с пушками, которые гнались за нами, просто не прошли через волшебную дверь прямо за нами в Уолмарт, то это потому, что для большинства людей те двери – это просто двери. Также как и для большинства людей пауковидная тварь в моем доме была невидимой, например для Фрэнки. Также как если бы вы были со мной в ванной несколько месяцев назад, когда я увидел призрачную фигуру около душа, вы бы не увидели ничего. Возможно, вы что-нибудь почувствовали бы, как в обычной жизни, сидя в темном доме, вы чувствуете, что не одни там, или когда возникает стойкое ощущение, будто что-то скользнуло за угол за миг до того, как вы туда посмотрели. Обычно, это чувство выражается фразой: «Конечно, там ничего нет. Сейчас».

Хочу уточнить, если вы действительно видели привидение, это не делает вас таким же, как мы. Привидения – обычно лишь признак того, что ваш мозг пытается натянуть знакомую маску на то, у чего вообще нет лица.

С другой стороны, мы с Джоном, можем видеть то, что большинство из вас может только почувствовать. Мы не особенные, это из-за наркотика, который мы приняли. На будущее: если на какой-нибудь вечеринке растафарианец предложит вам шприц с черной вязкой субстанцией, которая движется сама по себе как Капля из одноименного кино, не берите. И нам тоже не звоните. Нам и так хватает всякой фигни от незнакомых людей.

За 25 часов до Вспышки

В английском языке должно быть слово, описывающее то ощущение, когда просыпаешься в незнакомой комнате и понятия не имеешь, где ты находишься.

Замотелешательство?

Было холодно, и каждый дюйм моего тела болел. Моего слуха коснулся хруст, словно челюсти хищника перемалывали кость. Я открыл глаза и увидел дракона, гордо возвышающегося на холме передо мной.

Дракон был на экране телевизора, под ним стояла игровая приставка, спутанные провода змеились по зеленому ковру. Моргнув, я сощурился от обжигающего солнечного света, льющегося через треснувшее окно. Повернув голову, я услышал хруст в шее и увидел Джона за компьютерным столом в углу пялящимся в монитор, в руке бутылка прозрачной жидкости, которую, могу поспорить, не стоило открывать рядом с открытым огнем. Я сел, поняв, что был накрыт чем-то, пока спал. На миг я решил, что Джон накрыл меня одеялом, но более детальный осмотр установил, что это было пляжное полотенце.

Джон взглянул на меня с компьютерного стула и сказал:

— Прости, я использовал запасное одеяло, когда у меня была протечка в машине.

Я огляделся в поисках животного хруста, и обнаружил Молли, лежащую рядом с кушеткой, с головой засунутой в коробку хлопьев «Капитан Кранч». Она ела так быстро, как только могла, стараясь удержать коробку лапами.

— Ты ей разрешил?

— А, да. Хлопья все равно залежались, а собачьей еды у меня нет.

На экране телевизора замер дракон – заставка компьютерной игры, в которую Джон по всей видимости играл, пока я спал.

— Который час?

— Около восьми.

Я встал и почувствовал, как в голове все поплыло. Потерев глаза, я почти вскрикнул от боли в ране. Плечо как будто прострелили, и, казалось, парочка эльфов пытались выбраться из моего черепа через виски при помощи крошечных кирок. Не в первый раз я просыпался у Джона в таком состоянии.

Мой телефон зазвонил. На экране высветилось «Эми». Я закрыл глаза, вздохнул и поднял трубку.

— Привет, детка.

— Привет, Дэвид! Я смотрю новости! Что случилось?

— А ты не должна быть на занятиях?

Эми завалила довольно простой английский в прошлом семестре потому что занятия по нему проходили с утра, и она каждый раз просыпала.

— Их отменили, - сказала она, - О, вот опять. Включи CNN.

Мимо трубки я попросил Джона переключить телевизор. Перед нами предстали кадры утреннего хаоса в госпитале, заполнившие экран. Название города было написано внизу. Национальные новости.

…В деле нет упоминаний о приеме наркотиков или умственных заболеваний. Фрэнк Бёрджесс проработал в департаменте полиции три года. Власти прочесывают территорию в поисках Бёрджесса, однако полиция заявила, что количество полученных им во время кризиса ранений, делает вероятность его обнаружения живым, я цитирую «крайне маловероятным». Тем временем госпиталь остается в карантине по причине риска заражения неназванной инфекцией, что лишь увеличивает тревогу потрясенного населения».

В кадре появился наш невероятно толстый шеф полиции, разглагольствующий перед целой батареей микрофонов.

— Господи, ну и разнесло же нашего шефа полиции, - сказал я Эми.

— Они сказали, пострадали тринадцать человек, и, вроде бы, трое погибли, хотя может быть больше. Вы слышали об этом прошлой ночью? Когда все случилось?

На моем конце была тишина. Слишком долго. Наконец, я ответил:

— Ну да, мы слышали.

— Ой-ой.

— Что?

— Дэвид, вы были там? Вы в этом участвовали?

— Что? Нет, да нет конечно. С чего ты взяла?

— Дэвид…

— Нет, ничего особенного. Просто парень сошел с ума, вот и все.

— Ты мне врешь?

— Нет-нет, что ты.

Она промолчала. Она знала тот же прием, что и психотерапевт. Чтобы заполнить тишину, я произнес:

— В смысле, мы там были, но не участвовали…

— Я так и знала! Все, я еду к вам.

— Нет, Эми. Ничего особенного, правда. Все закончилось. Мы просто оказались неподалеку.

— Эй, это я! – услышал я слова Джона и повернулся к телевизору.

Джона заполнило экран. Голос репортера произнес:

— …Но каждый час, пока Бёрджесс оставался на свободе, в городке росли страх и параноидальные настроения.

Голос Джона вклинился в эфир:

— … А потом мы увидели, как маленькая тварь забралась ему в рот. Я был не дальше двух футов и все видел отчетливо. Эта тварь была не из нашего мира. Не в смысле инопланетная, а скорее из другого измерения. Думаю, из того, что сегодня произошло, можно сделать вывод, что на способна как-то управлять разумом.

Я снова закрыл глаза и зарычал.

— Я еду к вам, - сказала Эми, - Сяду на автобус.

— Брось, твои занятия намного важнее. Если ты снова завалишь английский, они могут выкинуть тебя из страны. По-моему, об этом написано в Патриотическом акте.

— Мне пора, милый. Опаздываю на занятия.

— Ты же сказала, что ты не…

— Поговорим потом. Пока-пока.

Выключив телефон, я начал искать ботинки.

— Пойдешь домой?

— Здесь я оставаться не могу, Джон.

— Ага. Но, знаешь, в твоем доме была эта тварь.

— Думаешь, там есть еще одна?

— Не знаю, но…

— И что ты от меня хочешь? Чтобы я там санобработку сделал?

— Не, я просто хочу сказать, что эта штука залезла во Фрэнки и, похоже, захватила его разум. Ну, и эта тварь оказалась в твоей кровати. Думаешь, это случайность? Потому что можно предположить, что она там была из-за тебя.

Всегда можно быть уверенным, что мысли Джона пойдут именно в таком направлении.

— Это не важно. Твоя кушетка слишком короткая, шея болит от подлокотника. Такие дела.

— Ну, кровать тебе не достанется.

Я отобрал у Молли опустевшую коробку с хлопьями, которая приняла форму собачьей головы, и сказал:

— Кстати, в новостях ты выглядел сумасшедшим. Надеюсь, ты в курсе.

— Чего? Я правду сказал

— С какой, собственно, целью? Поверить в это могут только те, у кого уже поехала крыша. Я смотрю, у тебя открыт блог. Зачем? Чтобы поведать совершенно бредовую историю и стать еще одним интеренет-психом? От этого никому не станет лучше. Просто тебя будут считать сумасшедшим. Нас обоих будут считать сумасшедшими.

— Эй, а ты не опоздаешь к своему назначенному судом психиатру?

— Да пошел ты.

Я взглянул на часы. Он был прав.

Поездка через город была сюрреалистичной. Мне пришлось проехать мимо госпиталя (ладно, мне не пришлось, но любопытство взяло верх), и там пахло настоящей катастрофой. У перегородивших улицу барьеров были припаркованы новые фургоны. Копы стояли на постах, отворачивая поток машин от въезда в гараж. Через три квартала мне пришлось простоять на перекрестке пять минут, пока мимо громыхала колонна зеленых армейских грузовиков. Военные. Внезапно мне захотелось оказаться подальше отсюда.

У меня была робкая надежда, что офис психиатра будет сегодня закрыт, как если бы окончание беспредела со стрельбой отмечали в качестве национального праздника. Нифига. Наверное, людям приходилось отрабатывать свою зарплату.

Я ввалился в приемную до того, как успел осознать, что там уже кто-то есть. Наверное, стоило заглянуть в окошко или типа того: если бы я знал, то подождал бы снаружи, поскольку вероятность возникновения натянутых разговоров в приемной психиатра была весьма высока. Я пытался придумать удобный предлог, чтобы развернуться и выйти. Лучшее, что я смог придумать – схватить горшок с растением из угла и выйти с ним, как будто я изымаю его в счет арендной платы. Я решил этого не делать.

Дама в приемной даже не обернулась, когда я вошел, её взгляд был прикован к телевизору в углу, на экране которого канал Fox News освещал стрельбу. Господи Иисусе, день запоздавших новостей. В людей же постоянно стреляют, разве нет? Я сел на стул как можно дальше от неё, сгреб со стола журнал и раскрыл его перед своим лицом. Похоже, там было много статей о свадебных платьях.

— Знаете, это происходит повсюду, - сказала женщина в другом конце комнаты. Лет ей было наверное сорок пять, а светлые волосы имели отчаянный оттенок.

— Что – это? – спросил я.

— Одержимость демонами. По всему миру. Посмотрите новости с ближнего востока и поймете, что это распространяется как пожар.

— Ага.

— Сейчас, когда душ нет, это проще.

— Хмм, - я перевернул страницу свадебного журнала, прикидываясь полностью погруженным в рекламу. Единственное, что хуже, чем быть сумасшедшим, так это оказаться один на один с еще более сумасшедшим. Она продолжала говорить.

— Вы знаете, что Вознесение уже произошло? В 1961 году. Господь призвал все души на небеса, но тела остались здесь. Вот почему у нынешних людей как будто нет души – потому что её действительно нет. Слышали на прошлой неделе о человеке в угнанной машине, которого преследовала полиция? На заднем сидении у него был новорожденный. Он просто выбросил его в окно! Ребенка! Понимаете, нынешние люди ничем не отличаются от животных, потому что у них нет человеческих душ.

Я чуть опустил журнал и ответил:

— Это… Неплохая теория на самом деле.

— Это называют меткой Зверя. Но метки им не нужны. Их звериная сущность проявляется со временем сама.

Дверь со скрипом открылась, и из кабинета вышла симпатичная юная девушка. На один обескураживающий миг я подумал, что это и был мой врач, что она, может быть, подменяла сегодня. Но конечно она была всего лишь пациенткой, и доктор Теннет был сразу позади ней. Сумасшедшая в приемной встала и поблагодарила доктора, а затем вышла вместе с девушкой. Она приходила лечиться не сама, просто привела дочку.

Прямо с порога доктор Теннет спросил:

— Что у вас с глазом?

— Подрался с Джоном. Он сказал, что эти сеансы пустая трата времени, и заявил, что будь я проклят, если позволю оскорблять вас и вашу профессию.

— Похоже, вы не спали.

— Да как тут спать, когда такое творится? Вы смотрели новости? Они не нашли Фрэнки?

— Его уже не надеются найти живым, разве нет? Вы его знали?

— Что? Нет, откуда?

— Вы назвали его Фрэнки.

— Ну, мы вместе учились в старших классах. Но это было много лет назад. Я ни имею ничего общего с тем, что произошло, если вы это имели в виду.

— Не имел.

— Потому что я ни при чем.

— Прошу прощения, если вам показалось, что я обвиняю вас.

Я взглянул в окно как раз в тот момент, когда по улице прогрохотал зеленый грузовик.

— Почему тут так много военных грузовиков? Все это выглядит как-то чересчур, вам не кажется?

Не давая мне шанса сменить тему. Теннет сказал:

— Я бы хотел вернуться к тому, о чем вы мне говорили в прошлый раз: о необходимости прятать свою настоящую личность от мира и чувстве, что вы не сможете стать человеком, которому не нужно было бы ничего прятать. Вот и сейчас вам показалось, что я вас обвиняю. Я хотел бы поговорить об этом, если вы не против.

Я глядел в окно и грыз ноготь. Господи, я не хочу быть здесь. В этом кабинете, в этом городе, в этой жизни. Я просто хочу уйти. Я знал, что рано или поздно полиция возьмет Джона в оборот, поскольку он попал на ТВ прямо в том месте, которое они пытались оградить, а это значит, что рано или поздно они выйдут и на меня. Какого черта я тут делаю?

Потому что тебе некуда больше идти.

— Не знаю, - ответил я, - двадцать четыре часа на назад я сидел здесь, рассуждая о вере в безумные вещи, и на следующий день весь город сошел с ума. Так что, по мне так весь остальной мир теперь уравнялся со мной в сумасшествии, а значит меня нужно отпустить.

Я потер свои горящие глаза и добавил:

— Монстры существуют, доктор. И я слишком устал сегодня, чтобы сказать что-то еще.

— Я читал кое-что из того, что вы с вашим другом писали в интернете, - сказал он, - Иногда вы пишете о себе, как о выродке или чудовище.

— Ну, метафорически. В смысле, разве не все мы такие? Женщина в приемной только что говорила мне то же самое.

— Полагаю, инциденты, подобные вчерашнему, всегда пробуждают подобные настроения.

Улучив момент, я спросил:

— Можно задать вам вопрос, доктор?

— Конечно.

— Что если бы я попросил вас дать мне попользоваться вашим компьютером? Прямо сейчас, чтобы вы не успели ничего удалить.

— Конечно же там содержится конфиденциальная информация о пациентах, так что я не…

— Предположим, я пообещаю, что не будут её смотреть. Даже так, я просто хочу взглянуть на историю в вашем интернет-браузере. Как вы на это смотрите?

— Разумеется, это будет вторжением в личную жизнь. Там у меня номера кредиток и логины…

— Я говорю о порно, доктор. Обнаружатся ли там похотливые школьницы? Или что-нибудь межрасовое? Фантазии об инцесте?

— Мне кажется, вы хотите добиться от меня какой-то реакции. Если не в настроении продолжать сегодня, мы можем перенести на понедельник…

— Нет, послушайте. Когда я был с Эми и попросил её одолжить компьютер, она просто отдала его мне. Ни вопросов, ни сомнений. Она может просто смотреть через плечо, на каждый файл, который я просматриваю, и даже не моргнет. Ей нечего скрывать. Даже если бы у меня был сканнер мыслей, это ничего бы не изменило. Она отлично себя чувствует, будучи сама собой. Но если бы она зашла ко мне и попросила дать ей мой компьютер? Господи, да там столько всякого развратного дерьма, что если бы она увидела это, то вызвала бы полицию. Если бы она знала, что происходит у меня в голове, когда я вижу проходящую мимо девушку, она бы расплакалась.

— Значит, вы считаете, что должны скрывать какую-то себя, а она – нет, - кивнул он.

— Я хочу сказать, что со всеми так. В мире есть два типа людей: Бэтмен и Железный Человек. Бэтмен скрывает свою личность, так? Так что Брюс Уэйн каждый день и каждый миг знает, что если кто-то раскроет его секрет, то погибнет вся его семья, все его друзья, и все люди, которых он любит, будут запытаны до смерти ряжеными супезлодеями. Но Тони Старк не такой, он открыто заявляет о том, кто он. Он говорит всем, что он Железный Человек, ему по барабану. Над ним не нависает эта тень, ему не нужно возводить вокруг себя стены лжи. Так и любой из нас – или ты один из тех, кто скрывает свою сущность, потому что она, проявившись, все испортит из-за твоих тайных фетишей, зависимостей или преступлений, или ты не один из них. Эти две группы даже живут в разных мирах.

— И вы считаете, что вы Бэтмен?

Я закрыл глаза. Сколько, говорите, стоили эти сеансы за час?

— Я хочу сказать, что вы относитесь к той категории, что считает, что люди вокруг плохо отреагируют, если узнаю, что вы на самом деле думаете и во что верите.

— Но не потому, что они сочтут меня чокнутым. Они и без того так считают. Из-за того, как они отреагируют, узнав правду. Вы знаете людей. Ведь про это ваши книги, так? коллективная паника и все такое.

— Вы считаете, что правда приведет к массовой истерии.

Я пожал плечами и кивнул в сторону окна:

— Поглядите туда. Вы увидите.

— На самом деле это может оказаться правдой даже больше, чем вы считаете, - сказал он, - Не распространяйтесь об этом, но кажется, меня привлекут к работе над этим делом. Я имею в виду стрельбу в госпитале.

— Типа как аналитик или что-то такое?

— Да нет, нет. Я предлагаю свою помощь в общении с людьми. Понимаете, основная угроза – паника. Убедиться, что никто не поставит растяжку, что никто не будет поджидать у задней двери, чтобы выстрелить в темную фигуру на заднем дворе, которая окажется соседом. Страх может быть фатален, и я – вы видели мою книжную полку – я вроде как эксперт.

«Наверное, здорово иметь работу, где страх – это то, что случается с другими», - подумалось мне.

— Вы когда-нибудь боялись, доктор Теннет? – спросил я, глядя в окно.

— Конечно, но наши занятия касаются не меня…

— И кроме того, в вашем мире все имеет безобидное объяснение, да? Это всегда пчелы. Даже то, что произошло с Фрэнки. Вашим делом будет что – встать перед микрофонами и заверит все, что это все пчелы?

— Вы говорите так, словно я пытаюсь преуменьшить ваши страхи. Прошу прощения, если это так.

— Так есть ли что-то пугающее вас, доктор? Что-нибудь иррациональное?

— Конечно. Сейчас, я приведу один из самых моих постыдных примеров. Мне кажется, что я виноват и должен загладить ту историю с пчелами. Вы любите фантастику?

— Не знаю. Моя девушка любит.

— Хорошо, но вы знаете Star Trek и «поднимай нас, Скотти»? Как они телепортируют людей.

— Ага. Транспортеры.

— Вы знаете, как они работают?

— Да просто спецэффекты. Компьютерная графика или что там еще.

— Нет, я имею в виду в самой вселенной сериала. Они разбивают молекулы тела, пересылают по лучу и собирают вместе на другом конце.

— Ага.

— Вот это меня и пугает. Я не могу на это смотреть – слишком уж беспокойно.

— Не понимаю, - пожал я плечами.

— Ну, подумайте. Наши тела сделаны из нескольких типов атомов. Углерод, водород, кислород и так далее. А значит для этого транспортера нет никакого смысла разбивать все эти атомы и посылать каждый отдельный атом за много миль. Все атомы кислорода одинаковы, так что она посылает лишь схему нашего тела по лучу. А затем она собирает его в точке прибытия из ближайших атомов. Так что если на планете, куда телепортируешься, есть углерод и водород, она просто соберет тело из того, что есть под рукой, потому что результат будет тот же самый.

— Ага.

— Это больше похоже на факс, а не письмо. Только транспортер – это такой факс, который уничтожает оригинал. Настоящее тело, вместе с мозгом, испаряется. А это значит, что тот, кто появляется на другом конце – это не вы. Это точная копия, снятая машиной с человека, который уже мертв, его атомы летают внутри корабля. Только во вселенной сериала этого никто не знает.

— А вы тем временем умерли. Умерли навсегда. Все ваши воспоминания, эмоции и личность прекратили существовать прямо на этой платформе, навсегда. Жена и дети никогда не увидят вас снова. Все, что они смогут увидеть – ваша неестественная копия, появившаяся на другом конце. А поскольку технология телепортации используется повсеместно, все люди на корабле, которых вы знаете, это копии копий копий давным-давно умерших, испарившихся членов экипажа. И никто этого не понимает. Они снова и снова беззаботно заходят в транспортер, которая убивает 100 процентов тех, кто ею пользуется, но никто этого не понимает, потому что каждый раз она выплевывает совершенную копию жертвы на другом конце.

— Зачем вы рассказываете мне это? – уставился я него.

— Вы сами просили, - пожал он плечами.

Его лицо ничего не выражало. Я подумал о том азиате, обыденно исчезающим за волшебной дверью буррито и выходящем где-то еще. И в этот миг я почти задал Теннету вопрос о том, кто он, и что знает.

Не знаю. Быть может, это все равно ничего бы не изменило.

За 18 часов до Вспышки

Время шло, а полиция так и не появилась ни у меня, ни в квартире Джона. Все утро я ужасно волновался о том, что я скажу, когда они появятся, но наступил полдень и я уже больше волновался о том, почему они за нами не явились за нами. Значит, все настолько вышло из-под контроля, что мы уже не входим в число их приоритетов.

После полудня я обнаружил, что стою на за стойкой, пытаясь оторвать ногтями магнитные противокражные наклейки с DVD (DVD – это такие диски для просмотра фильмов, если к тому моменту когда вы это читаете, их уже не будет). Я знаю, что уже не раз говорил о боли в глазу и плече, но хочу заметить, что укус на ноге тоже начал болеть, как сволочь.

Я мог бы сказать, что заболел, но я уже истратил все больничные за этот год и не мог брать новых до января. Я беру много больничных, большинство из которых составляют мои собственные Дни Умственного Здоровья, означающие, что я в настроении напасть на любого, кто спросит меня, о том, когда нужно возвращать диски из двухдневного проката – в среду или в четверг.

Я работал в ВидеО! Уолли пять лет, два из которых – менеджером. Я пришел сюда сразу после колледжа. Тогда я слышал, что Квентин Тарантино в момент начала своей карьеры работал в видеосалоне, и, наверное, вбил себе в голову, что буду работать и писать сценарии. Он должен был быть о полицейском из будущего с разумным огнеметом вместо руки. В девятнадцать лет это выглядело хорошим планом. Проблема в отсутствии родителей состоит в том, что некому сказать тебе, что ты выбрал путь, вымощенный весьма расплывчатыми представлениями о том, что мир должен тебе.

Люди, которые вырастили меня – не будем впутывать в это их имена – сделали все, что смогли. Хорошие люди, действительно верующие. Обращались со мной как с маленьким африканским беженцем, которого они спасли. Они знали мою историю, о том, я никогда не знал отца. Через много лет, когда у меня начались проблемы в школе и меня выгнали из-за того умершего пацана, они очень мне помогали. Они были на моей стороне все это время, а сразу после этого переехали во Флориду, намекнув, что, возможно, было бы лучше мне остаться.

Моя родная мать жила в Аризоне вместе с, думаю, дюжиной других людей в отношениях, которые можно было назвать «общежитием». Она прислала мне письмо два года назад, тридцать исписанных тетрадных листов. Я не осилил его дальше первого и пролистал до последнего предложения, которое гласило: «Надеюсь, ты запасаешься патронами, как я тебе говорили, полчища Антихриста в первую очередь захотят нас разоружить».

Я оторвал пластиковую наклейку с DVD, положил его обратно в бокс и взял новый из стопки. Вынул диск, начал отрывать наклейку. Оглядевшись, я увидел, что в магазине всего один покупатель. Парень в ковбойской шляпе, его джинсы были на нем будто нарисованы.

Телевизор, установленный в дальнем углу, был предназначен для проигрывания рекламных дисков, но я переключил его на новостной канал, выключил звук и включил субтитры. Они возвращались к стрельбе в госпитале каждые двадцать минут или около того. Ковбой в узких штанах подошел к стойке с Основным инстинктом-2 и Космической Одиссеей 2001. Как он ходил в этих джинсах? Надуваются ли они, когда он пердит?

Я взглянул на экран телевизора и увидел репортера, стоящего перед уличной баррикадой. Субтитры писали что-то о полиции, вынужденной разогнать разъяренную толпу, пытавшуюся прорвать в госпиталь повидаться со своими близкими. Ковбой дал мне свою членскую карточку и я вбил номер. Его запись гласила:

ИМЯ: Джеймс ДюПри

ПРОСРОЧКА: -

СТАТУС: А

КОММЕНТАРИЙ: ЭТОТ МУЖИК НОСИТ ОДНИ И ТЕ ЖЕ ШТАНЫ С ТЕХ ПОР, КАК НАУЧИЛСЯ ХОДИТЬ.

В Уолли ходило множество служебных записок, касающихся нецелевого использования графы комментариев в компьютере. За это нужно сказать спасибо Джону. Он работал тут несколько лет после того, как я упросил менеджера взять его. Джона уволили через несколько месяцев, но он уже успел написать что-нибудь в графе «комментарий» практически у каждого клиента, которого мы обслуживали

ИМЯ: Карл Гэсс

КОММЕНТАРИЙ: Если у него нет пеней за просрочку, а ему сказать, что есть, он ПРОСТО С УМА СХОДИТ

ИМЯ: Лиза Фрэнкс

КОММЕНТАРИЙ: Трахался с ней 15 ноября

ИМЯ: Кара Балок

КОММЕНТАРИЙ: Думает, что у меня английский акцент. Не забыть.

ИМЯ: Чет Бейрах

КОММЕНТАРИЙ: Всегда пахнет рыбой. Думаю, он этим на жизнь зарабатывает. Он чувствителен к этому, не стоит упоминать.

ИМЯ: Роб Арнольд

КОММЕНТАРИЙ: Да он просто белый Патрик Юинг!

ИМЯ: Шерил Макки

КОММЕНТАРИЙ: Трахался с ней 16 июля

Я выдал ковбою сдачу, глядя на экран через его плечо так часто, как только мог. Там были старые каждый из госпиталя, камера показывает крупным планом отверстия от пуль в стенах и гильзы на полу. Ковбой проследил за моим взглядом и увидел телевизор.

— Пугающая херня, да?

— Ага, - ответил я.

— Весь мир катится к концу, вот что я думаю.

— Да, наверное.

— Ниггер в Белом Доме.

— Ага.

Ковбой ушел. Он засунул свой бумажник в задний карман, и я представил, как он выскакивает назад под действием силы натяжения ткани. Я схватил DVD и продолжил сдирать наклейки.

Я получил письменный выговор шесть недель назад из-за того, что в мою смену было украдено больше дисков, чем у любого из двух других менеджеров. Не знаю, что я должен был делать, чтобы остановить их, кроме как бежать и ловить детишек, которые пытались вынести товар. Я решил, что проблема в том, что магнитные противокражные наклейки, на которые срабатывала сигнализация, были приклеены на боксы, а не на диски, так что вору требовались лишь минуты, чтобы понять, что им нужно всего лишь вынуть диск из коробочки и засунуть в карман, оставив коробочку и противокражную наклейку. Да, в этом городе люди действительно настолько бедны, чтобы не могу позволить себе компьютер и интернет, чтобы просто скачивать пиратское кино.

Так что я написал сердитое письмо в головной офис, утверждая, что противокражная система идиотская, и если они действительно хотят, чтобы люди не крали диски, то противокражные наклейки нужно клеить на сами диски. Они согласились, и мы с двумя другими сотрудниками потратили около двенадцать часов, наклеивая эти жесткие маленькие наклейки на все новые поступления. План сработал великолепно, до самого четверга, когда покупатель принес чертовски исцарапанный диск, потому что наклейка оторвалась внутри проигрывателя и застряла в лотке, которому для извлечения диска пришлось прорваться через неё. Через два дня клиент принес сломанный DVD-проигрыватель. Когда диск застрял в нем из-за наклейки, клиент сломал лоток, пытаясь вынуть диск.

Меня в тот день не было на работе. Я был на одном из своих многочисленных больничных. Но когда я пришел, меня уже ждали двадцать-семь писем от менеджеров и региональных руководителей, а также других людей, о которых я никогда не слышал, которые писали мне, что все противокражные наклейки должны быть сняты со всех дисков к пятому ноября.

Я упомянул это на тот случай, если вам вдруг интересно, за каким чертом мне понадобилось приходить на работу в разгар того, что напоминало заражение монстрами-паразитами. Суть в том, что если бы я взял еще один больничный, меня бы уволили, и если бы не успел избавиться от наклеек в срок, меня бы уволили, и даже если бы я смог отбрехаться от одного увольнения, то я бы чертовски уверен в том, что от двух не сумею точно. А если бы меня уволили, то вскоре общество решило бы, что я не заслуживаю своего электричества, воды в доме и еды. И они были бы правы. Если вы считаете, что это плохая причина, чтобы прийти на работу в разгар этого всего, тогда, думаю, вы все еще живете с родителями.

Взглянув на экран, я увидел кое-что новое. Запись с камеры наблюдения внутри госпиталя. Цветную, но с таким количеством кадров, что люди перемещались по коридору рывками по пять футов. Кадр с женщиной, бегущей в ужасе. Картинка переключилась на студию и пожилого мужчину в костюме, которого они пригласили в качестве какого-то эксперта. Затем снова включилась картинка с камеры наблюдения, и я застыл.

Я услышал звук падения диска на стойку.

Я действительно видел это?

Пошел повтор. На первом кадре Фрэнки в холле больницы держал медсестру за горло. Запись пошла вперед. В кадре появилась охранник с вытянутой рукой, пытающийся успокоить Фрэнки. Следующий кадр – те же персонажи, лишь конечности изменили положение. Похоже на один кадр в секунду. В следующем было то, что меня проняло.

В верхней части экрана появился черный человек. Черный в смысле целиком, с головы до пят. Плотная черная фигура. На следующем кадре секунду спустя, его уже не было.

Я пялился в экран. Он снова переключился на журналиста. Субтитры отставали, но я вроде бы не увидел никаких упоминаний о загадочной фигуре в холле.

Сотовый взвыл. Я снял трубку.

— Да.

— Дэйв? Ты можешь подойти к телевизору? – сказал Джон.

— У меня есть один под рукой. Я видел.

— Ту штуку в холле?

— Ага. Черный человек.

— Человек-тень.

— Да неважно.

— Это уже не шутка, приятель.

— А это и раньше не было шуткой, Джон. Куча людей погибла.

— Ты знаешь, о чем я. Тебе лучше сегодня спать с арбалетом.

— У меня его нет. Полиция конфисковала его, помнишь?

— Ладно, тогда мне придется подъехать. Я захвачу свою зажигалку. Будем спать по очереди.

— Нет. Погоди, что ты захватишь?

— Да ладно, откуда тебе знать, что Фрэнки не заявится к тебе?

— Он уже наверняка мертв.

— А я и сказал, что он жив.

— Джон, я занят.

— Конечно. Я постараюсь разработать план.

— Как хочешь.

— Остерегайся теней.

— Эй, Джон, не наделай глупостей…

Я говорил в пустоту.

За 17 часов до Вспышки

ВНИМАНИЕ: Последующая цепь событий записана автором со слов Джона постфактум. Попыток подкрепить эту версию произошедшего при помощи свидетельских показаний не предпринималось. И хотя нет никаких улик, противоречащих этому рассказу, значительная его часть выглядит весьма малоправдоподобной.

Джону потребовалось пять часов на то, чтобы найти Фрэнки Бёрджесса.

Возможно, это звучит впечатляюще, учитывая что этим же на площади в несколько квадратных миль вокруг госпиталя всю пятницу безуспешно занимались специально обученные люди в военной форме, но на самом деле это заняло больше, чем рассчитывал Джон. Было уже не меньше восьми вечера, когда Джон вдруг обнаружил себя лицом к лицу с Фрэнки, отделенным лишь грязным стеклом, а сам он надеялся, что все разрешится еще дотемна. По ночам в Неназываемом происходили плохие вещи. Ну то есть плохие вещи происходили и днем, но днем по крайней мере видно, куда ты бежишь, когда убегаешь.

В любом случае, в начале ноября темнело около шести. Так что после телефонного разговора с Дэйвом в три, Джон потратил еще час, кружа по городу на своем Кадиллаке и пытаясь оценить ситуацию. Поиски, в которых, судя по всему, были задействованы около сотни полицейских, добровольцев и солдат Национальной гвардии, были по видимости сосредоточены на лесистой местности к востоку от госпиталя, а также пустых домах и трейлерах неподалеку от неё. Наверное, с их точки зрения это имело смысл. Они искали место, куда обезумевший и раненый человек заполз бы, чтобы умереть. Но Фрэнки им было не найти. Это оказалось не так просто.

Среди них были и местные копы, которым следовало бы знать, что ситуация в госпитале была иного роде, из тех, что случаются в Неназываемом каждые несколько лет, когда город решает пересечь рамки дозволенного. Джон представлял, как шеф полиции подталкивает Национальную гвардию в этом направлении, может быть, предлагая расширить зону поисков или принять дополнительные меры предосторожности в отношении находящихся на карантине. Возможно, особая защита для ушей. Или костюмы химзащиты. Или, может быть, вместо одного госпиталя огородить весь город. Или штат. Но это привело бы к возникновению множества неудобных вопросов, и шеф полиции быстро отступился бы, продолжая надеяться, что все решится само собой. Если бы только так произошло.

Джон же с самого начала подозревал «чудовищную» ситуацию, ну в смысле ситуацию, возникшую из-за чудовища. Нужно было только выяснить, о каком монстре шла речь. В мире есть два типа монстров, о которых вы уже знаете, если смотрели фильмы ужасов: размножающиеся и не размножающиеся. Например, чудовище Франкенштейна входило бы во вторую категорию, если бы существовало на самом деле. Он урод, одиночка, и если его убить, с ним будет покончено. Проблема решена.

Размножающиеся же – проблема, увеличивающаяся по экспоненте. Сюда относятся и медленно размножающиеся, такие как вампир (если бы они существовали, а они не существуют), которые размножаются медленно и управляемо, больше чтобы выжить, чем распространяться. Но если взять быстро размножающихся, таких как зомби (если бы они были на самом деле, а их нет), то размножение – это все, чем они занимаются. Они, по сути, ходячие эпидемии, и наихудшим вариантом, поскольку такое создание может гипотетически уничтожить всю цивилизацию. Это – самый большой страх человечества, вот почему сегодня зомби красуются на афишах и обложках половина фильмов и видеоигр. Так что в любой подобной ситуации первый шаг – выяснить, с каким типом монстров имеешь дело. Второй шаг – основываясь на предыдущем выводе, предугадать, что чудовище собирается делать дальше. Третий шаг – проверить, можно ли его убить при помощи бензопилы.

Этот конкретная проблема было достаточно простым случаем захвата маленьким монстром головы человека и управлением его телом. Это довольно специфическая задача, и, как думал Джон, требует бесчисленных биологических адаптаций. Так что маловероятно, что это была какая-то генетическая ошибка в стиле Франкенштейна, которая только и будет слоняться по округе, кусая людей, пока кто-нибудь не всадит в него достаточно свинца. Так что логика говорила о том, что оно размножающееся, и захват человеческого тела был предпринят для организации размножения. Что беспокоило Джона, так это то, что маленький говнюк выглядел как насекомое, а в обычных обстоятельствах насекомые размножались с чудовищной скоростью. Так что это мог быть худший сценарий. Джон полагал, что кто-то на самом верху уже пришел к такому же выводу, из-за чего этим прекрасным осенним деньком нельзя было остановиться у светофора, не обнаружив себя в окружении армейских джипов. Предположительно, по той же причине госпиталь и попал в карантин.

Так как нам найти Фрэнки?

По прикидкам Джона, это сводилось к тому, как много мозгов Фрэнки уцелело. Его тело все еще работало, несмотря на полученные повреждения, так что нервная система и мускулатура должна была управляться его собственным человеческим мозгом. Так что какие-то остатки его инстинктов и порывов должны были сохраниться. А Фрэнки был копом.

Джон мог вспомнить пять магазинов с пончиками в городе, и во всех них по телефону сказали, что не видели Фрэнки. Что еще едят копы? Джон проехал мимо полудюжины закусочных, и ни в одной не заметил Фрэнки. Это огорчало. Оставалось всего два часа. Затем Джон заехал в Дом Вафель и нашел то, что искал.

Вафли.

К тому моменту он порядочно проголодался, и, стоит признать, уже довольно долго "ужинал завтраками". Черничные вафли и картофельные оладьи он запил пивом из найденной в куртке бутылки.

Около пяти Джон завалился в трейлер Манча. Митч Ломбард по прозвищу «Манч» был одним из трех басистов в группе Джона – Трехрукой Салли – и был им со старших классов. Он также был пожарным-добровольцем, что означало наличие в его доме сканнера полицейских частот. Джон решил, что так он сможет оставаться в курсе поисков и разработать план.

Так уже было несколько чуваков, все играли в Guitar Hero и пили загадочную смесь 7Up и сиропа от кашля, которая отправила Джона в на больничную койку в прошлом году. Стив Гэмин пришел с большим мешком замороженных наггетсов, которые он спер из МакДональдса, где работал. Их пожарили во фритюрнице и прикончили за час. Еще там была японская девчонка, которая или была пьяна, или просто выглядело по-дурацки. В любом случае, он едва держалась на ногах и смеялась над всем, что видела. Джон выпил чего-то такого, что, как он вдруг понял, даровало ему способность говорить по-японски. Ну или он так думал. Джон говорил звучащие похоже на японский слова, и девчонка смеялась каждый раз так сильно, что едва не писалась.

Он не забыл о своей задаче. В какой-то миг Джон услышал воодушевленные голоса на полицейской частоте и попытался всех утихомирить, но в конце концов все так перепуталось, что у него ничего не вышло. Зашел Башка Фейнгольд со своей девушкой. У них был пакет вина, который она выиграла в конкурсе, и ни с того ни с сего началась вечеринка. Чуть позже Башка вышел поблевать и уснул на веранде. Джон обнаружил, что заигрывает с японской девчонкой, но она начала звать его другим именем, и он внезапно осознал, что она путала его с другим всю ночь. Выглядят ли белые все на одно лицо для японцев? Джон встал с софы и сказал ей, что ему нужно в ванную, а затем тихо накинул куртку и вышел.

Снаружи было темно. Черт возьми.

Джон видел, как Башка отключился на веранде под грилем. Он развернулся, зашел в трейлер и схватил одеяло с подушкой. Вернувшись на веранду, где лежал Башка, Джон накрыл его одеялом и подсунул под голову подушку. Едва он снова собрался уходить, как полицейский сканнер частот ожил за его спиной. Диспетчер докладывал, что персонал индюшиной фермы жалуется на бродягу, ворующего птиц. В кодированной полицейской манере коп ответил, что у них есть рыбка покрупнее.

Джон же слетел с веранды и запрыгнул в Кадиллак. Пристегнув ремень, что он делал всегда, поскольку никогда не знал наперед, не понадобится ли что-нибудь таранить, он заставил двигатель взреветь и приказал фарам вздрючить ночь.

Джон унаследовал старый Кадиллак от двоюродного деда, умершего прошлым летом. Среди родственников разгорелись довольно жаркие дебаты по поводу того, кому впихнуть жуткую машину, и никто не хотел озадачиваться её сдачей на металлолом. Джон вызвался добровольцем и с тех пор ездил на ней.

Рев Creedance Clearwater Revival со старой кассеты сопровождал Джона в его поездке по шоссе. Он ненавидел Creedance, но дядюшка Пэт, судя по всему их любил. Или может быть это просто была последняя кассета, которую он слушал, когда древняя музыкальная система перестала работать. Так или иначе, пленка теперь постоянно крутилась по кругу: проиграв сторону А, она автоматически перематывалась и играла сторону Б. Всегда. На полную мощность. Её нельзя было остановить, нельзя было вынуть кассету. Там, где должна была быть ручка громкости, была дыра, в которой не было даже маленького штырька, который можно попробовать ухватить пинцетом. По обеим сторонам торпедо Каддилака громоздились кучи полотенец, которыми Джон пытался приглушить звук динамиков, приматывая их изолентой. Не сработало. Creedence должны были быть услышаны.

Джон двигался на юг по шоссе, затем свернул на повороте на мощеную проселочную дорогу без разметки и пересек мост. Затем обогнул озеро, двигаясь к ряду громадных низких синих строений. Индюшиная фабрика. Направо уходила гравийная дорога, и Джон свернул на неё так резко, что думал, что встанет на два колеса. Каддилак подпрыгнул и взревел на грязной дороге, его зад занесло, словно на льду, кусочки щебня стучали по днищу со звуком лопающегося поп-корна.

Джон оглядывал местность в поисках любого следа Фрэнки. Ему было нехорошо, вафли, картофельные оладьи, пиво, наггетсы вино и губная помада японской девчонки раздували его живот.

БУМ

ВОТ ЧЕРТ! ЧЕРТ!

Он кого-то сбил. Он барахтался на капоте, пока Джон топал по полу в поисках педали тормоза. Лицо прижалось к лобовому лицу, и это был…

ФРЭНКИ! ЧЕРТ!

Джон ударил по тормозам, и Каддилак развернуло на щебенке. Фрэнки держался.

Джон потянулся к заднему сиденью за бензопилой, а потом понял, что её там нет, потому что он забыл заехать к Дейву и забрать её из сарая.

Фрэнки протянул руку через окно водительской двери, схватив рубашку Джона. Джон сжался, уворачиваясь от руки, и нырнул в противоположную дверь, открыв ей толчком и покатившись по земле. Он побежал. Кулаки Джона мелькали перед огнями индюшиного здания, протискивая холодные воздух через кучи окурков в его легких. За своей спиной он услышал шаги.

Джон достиг здания. Здесь была дверь, и он распахнул её.

Ну и вонища. Срань господня. Это была вонь такого рода, которая от которой даже становится теплее. Грибок, дерьмо и гнилое мясо. Джон ударился о них, как о стену. На какой-то миг показалось, что во повсюду, сколько хватает взгляда, в невероятно огромном пространстве строения лежал фут снега. Индейки. Так много, что земли не видно, белые перья и тонкие вертлявые шеи, тут и там раздавалось шелестящее хлопанье крыльев, птицы прыгали, бились, кричали и молотили крыльями в воздухе, выставляя индюшачий полет одной из ошибок Господа Бога.

Джон снова побежал, пиная индюшек, всасывая воздух и случайно проглатывая перья. Он искал оружие. Где там на индюшиных фермах хранят бензопилы? Судорожно размышляя, Джон схватил первую ближайшую индюшку развернулся и запустил ею в преследователя. Фрэнки поймал птицу, словно бьющий крыльями мячик, изучил её, а затем развернулся и выбежал из здания.

— Черт подери, - заорал кто-то за спиной Джона, - Ты дал ему еще одну индейку! Ты за это заплатишь.

Пара парней в серых рабочих комбинезонах. Тому из них, кто на вид умел говорить по-английский, Джон сказал:

— Оружие! Нам нужно оружие! Тот парень! Фрэнки! Он вернется, когда сожрет ту индейку! Достаньте бензо… Ай!

Индейка укусила его за лодыжку.

Погодите-ка, не индейка.

Одна из тех гребанных паукообразных тварей.

— Черт! – Джон пнул паука так сильно, что думал, будто он полетит как футбольный мяч, но он как-то уцепился за его ботинок и приземлился всего лишь в десяти футах. Один из парней в комбинезонах за его спиной начал орать что-то по-испански.

Джон обернулся к ним и крикнул:

— Убейте его! Помогите мне убить эту тварь! Думаю, Фрэнки её высрал!

Парни, похоже, убегали. Хотелось верить, что они вернутся с бензопилами. Джон попятился, поняв, что он отбросил паука между собой и дверью.

Снова захлопали крылья и раздалось кулдыканье. Индейки сходили с ума там, где приземлился паук. Джон увидел, что паук как-то зацепился за индейку. Затем одна из его ног выстрелила, отвердев и удлинившись в десять раз. С фонтанчиками крови и перьев она пронзила четырех индеек, словно вертел. Потом паук вытянул другое щупальце и повторил процесс. Еще четыре индейки оказались нанизаны. И еще раз. Теперь четыре ряда индеек пересекались в центре, где находилось тело паука.

Крестообразное скопление индеек поднялось как единое тело, ростом с человека. Два ряда индеек стали ногами, два образовали руки. Куриный Вольтрон неуклюжими осторожными шагами двинулся к Джону. Он не мог не заметить, что через несколько шагов индейки, ставшие ступнями, размололись в розовую утыканную перьями кашу. Замерев, Джон простоял несколько секунд, пытаясь решить, происходило ли это все на самом деле. И он решил, что бежать будет в любом случае лучшим вариантом.

Заметив другую дверь на противоположной стене, он побежал через здание, раскидывая ногами индеек. Джон протиснулся через дверь, и в ответ на свои молитвы, для произнесения которых был слишком пьян и укурен, обнаружил заведенный грязный белый пикап с выцветшей мультяшной индейкой на двери. Джон запрыгнул на водительское сиденье, схватил рычаг коробки передачи на рулевой колонке и понял, что это был рычаг поворотников. Ог глянул вниз в поисках рычага на полу, когда крылья, перья и вонь ударили в его лицо. Ему двинули в челюстью индюшиным кулаком.

Джон ударил по индейке в попытке вытолкнуть её обратно через окно, но не преуспел. Он нашел ручку стеклоподъемника, и зажатая стеклом индейка отчаянно закулдыкала. За ней был ряд индеек и все остальное тело индюшиного человека. Джон воткнул передачу и вдавил газ, отбросив тело из одержимых индеек в сторону.

Руля правой рукой и ударяя по ошалевшей индейке-кулаку левой, Джон снес забор из сетки и вспахал штабель мешков с индюшачьей едой. Он крутанул руль, едва не врезавшись в здание, которое только что покинул, и обнаружил, что едет назад по мосту, а ветер рвется через дыру в окне, заполняя салон пикапа перьями.

Дорога свернула, а Джон нет, и внезапно он уже подпрыгивал на ухабах бездорожья. Индейки взрывались возмущенным кулдыканьем при каждом новом толчке. А потом бездорожье исчезло. Он кренился в воздухе.

Столкновение. Руль ударил его в лицо, и Джон услышал всплеск. Он успел лишь подумать: «Фрэнки жив, а Дэйв об этом не знает» перед тем, как все погрузилось в темноту.

За 12 часов до Вспышки

Около девяти вечера я закрыл видеопрокат. От Джона ничего не было слышного с самого его послеполуденного звонка, что я счел добрым знаком, поскольку это означало, что он, скорее всего, обо всем забыл и спит дома на кушетке или смотрит чемпионат по смешанным единоборствам.

Остерегайся теней.

Таков был совет Джона. Я умоляю, это же чертов Неназываемый. Все равно что напоминать пассажиру бруклинского метро не ласкать бомжей в зоне бикини. Я вернулся домой и прочесал его, комнату за комнатой. Ничего экстраординарного. Ничего не было ни в шкафах, ни на чердаке, по крайней мере насколько я мог судить, обведя помещение лучом фонаря из люка в прихожей. Я решил, что стоит осмотреть подпол, а потом решил, что ну его к черту.

И все же, я оставил весь свет включенным. Я помнил о том выключении электричества, которое сопровождало появление маленького ублюдка в прошлый раз, и к этому я тоже был готов. В моем кармане был светодиодный фонарик, маленький, но достаточно мощный, чтобы осветить половину заднего двора, а у кровати - связка из шести красных дорожных сигнальных огней-фаеров, которые я захватил из ящика в сарае. Я сел на кровать спиной к углу так, чтобы видеть всю комнату и достал свой ноутбук.

— Что с твоим глазом? – спросила Эми из окошка веб-камеры.

— Я рассказал своему психиатру о тебе. Она приревновала и напала на меня с ножом.

— Это связано с госпиталем, да?

— Нет.

— Я купила билет на автобус. Приезжаю завтра.

— Эми, нет. Верни его. Тут ничего особенного, раздули из мухи слона. Парень просто сошел с ума и кое-кого подстрелил.

— Джон по телевизору говорил иначе.

— Это наше с Джоном дело. Ты знаешь, он иногда порет чушь.

— В новостях сказали, что у вам там армия.

— Это просто Национальная гвардия или что-то такое. Они пытаются успокоить людей, после одиннадцатого сентября все предпочитают бурно реагировать, нежели рисковать тем, что ситуацию усугубится.

— Так что произошло?

— Я просто… Да ничего особенного. Парень сошел с ума, это было страшно, но теперь все кончилось. Серьезно.

— Ладно. Я все равно еду, кстати. Я тебе нужна. Я вижу, что ты расстроен. Я видела тебя в подобном состоянии. Ты испуган, но пытаешься вести себя так, словно нет.

— Если я расскажу тебе, что происходит, ты отступишься? – вздохнул я.

— Возможно.

После длинной театральной паузы, я произнес:

— Я видел кое-что прошлой ночью. Кое-что, что меня обеспокоило.

Её глаза загорелись.

— Серьезно? Что именно?

— Джон, он… Он случайно отправил мне фото своего члена.

— Фу, - сморщила она носик, - Уверен, что случайно?

— Ох, я знал, что ты всегда найдешь способ сделать еще хуже, дорогая.

— Выглядишь ужасно, - сказала она.

— Просто нужно поспать. Но сперва я должен был услышать твой голос, вот и все.

— Ой, как мило. О чем хочешь поговорить?

Я снова взглянул в окно. Сегодня на небе не было звезд.

— Чисто гипотетически, - сказал я, - У тебя же будет все нормально без меня? Серьезно, если со мной что-то случится, ты же переживешь? Найдешь кого-нибудь получше?

— Ненавижу, когда у тебя такой настроение, Дэвид.

— Просто скажи мне, что ты справишься. Так я буду спокойнее спать.

— Я люблю тебя.

— Я тебя тоже.

— Я приезжаю завтра.

За 11 часов, 45 минут до Вспышки

Ноги Джона промокли. Было темно. Он пытался вспомнить, где находится. Он что, снова отключился в детском бассейне? Вода лилась через его плечо.

Смотри-ка, тут руль.

Ладно, значит это какая-то машина. Он ни черта не видел через лобовое стекло. Ноги замерзали. Что-то пронеслось мимо стекла.

Пузырьки?

Холод подступил к коленям Джонам. Нагнувшись, он погрузил ладонь в воду и подумал: «ВОТ ЧЕРТ Я ПОД ВОДОЙ ГОСПОДИ ИИСУСЕ О ГОСПОДИ».

В голове все перемешалось, и он тупо пялился на незнакомую приборную панель. Включил дворники. Безрезультатно. Еще пузырьки пронеслись мимо лобового стекла – его драгоценный воздух выходил через сотню трещин в аппарате, не рассчитанном на погружения.

«МОЙ ВОЗДУХ, - обезумев, подумал Джон, - ЭТО ВЫХОДИТ МОЙ ВОЗДУХ».

С запозданием он осознал, что вода, намочившая его левую руку, сочится из приоткрытого окна рядом с ним. Джон повернулся к двери и уткнулся лицом с мокрую индейку.

Он отодвинул её в сторону и вцепился в дверную ручку. Он пнул дверь – на ней словно кто-то навалил две тонны песка снаружи. Уперевшись обеими ногами, он поразился, когда на него обрушился новый поток ледяной воды. Пикап быстро наполнялся водой. По грудь в воде, с каждым мускулом пронзенным холодом от воды, Джон начал глубоко дышать, отчаянно пытаясь снова закрыть дверь, чтобы вода перестала течь.

Через пять секунд, он всасывал воздух из крошечного зазора у крыши пикапа, хлюпая застоявшейся водой с металлическим привкусом на каждом вдохе. А затем все стихло.

Моргание. Под водой. Замерзший с головы до ног. В первый раз с того момента, как он покинул утробу, Джон хотел вдохнуть, но ему не давали.

«МОЙ ПОСЛЕДНИЙ ВДОХ СРАНЬ ГОСПОДНЯ Я ТОЛЬКО СДЕЛАЛ СВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ВДХОХ И ВОЗДУХ В МОИХ ЛЕГКИХ ПОСЛЕДНИЙ КОТОРЫЙ У МЕНЯ БУДЕТ ЧТО ЗА ХЕРНЯ»

Внезапно он увидел пустую воду слева от себя, дверь, которую миг назад было невозможно открыть, теперь сама медленно отплывала. Там плавала огромная куча соединенных утонувших индеек.

Джон ринулся было к двери, но к своему ужасу осознал, что прилип к мести, раз и навсегда решив, что это, должно быть, кошмарный сон.

«РЕМЕНЬ БЕЗОПАСНОСТИ ТЫ ВСЕ ЕЩЕ ПРИСТЕГНУТ РЕМНЕМ ТУПОЙ ТЫ УБЛЮДОК»

Пальцы онемели в леденящей воде, освобождение почти невозможной задачей. Так темно. Джон вдруг понял, что видит только приборы на панели, которые каким-то образом все еще горели. Он вдавил кнопку защелки ремня безопасности и через целую вечность ремень ослаб. Его это так взволновало, что он отпраздновал свой успех выпуском последнего оставшегося воздуха изо рта. Джон глядел, как его жизнь убегает от него стайкой серебристых пузырьков.

«НЕТ ВЕРНИСЬ МОЙ ПОСЛЕДНИЙ ВОЗДУХ ВЕРНИТЬ ВОЗДУХ»

Джон отчаянно поплыл за пузырьками, отгребая в стороны мертвых индеек. Вода в его ноздрях обжигала. Пузырьки не поднимались, а скорее отлетали влево. Засранцы. Он погнался за ними. Нужно было вернуть воздух.

Показались огни. Мозг отключается? Джон поплыл к огням за пузырьками. А потом он вырвался на поверхность.

Он моргнул, прочищая глаза от воды, а потом увидел над головой фонарь. Глянув вниз, он увидел пару красных габаритов, всего в нескольких футах под водой, словно притаившееся морское чудовище. Вода была всего около восьми футов глубиной, и он был лишь в пяти секундах от того, чтобы в ней утонуть. Господи Иисусе.

Джон забултыхался в воде, выбираясь на берег, хватаясь за пучки травы, чтобы подтянуться, и вдруг видел, крутящиеся красные и синие огни, приближающиеся к нему с шоссе.

Вот они и появились.

Часом позже Джон сидел в наручниках на заднем сидении патрульной машины. Он потерпел полное фиаско в своих попытках убедить полицейских, что им нужно оградить территорию в радиусе десяти миль и сжечь все внутри. Такая же неудача постигла его попытки одолжить у копов телефон. Его собственный не включался и вообще из него сочилась вода. Нужно было связаться с Дэйвом.

Подъехала еще одна машина. Не полицейская, а сверкающий серебристый спортивный автомобиль. Из него вышел чувак в штатском, мельком показал значок и заговорил с полицейскими. Ага, наконец-то за дело взялась клевая полиция. Вот они что-то решили. Клевый полицейский в конце концов подошел к машине, где сидел Джон и открыл дверь.

— Ты Джон, так?

— Послушайте, - сказал Джон, - Вам нужно отвезти меня к дому Дэвида Вонга.

Он продиктовал адрес и добавил:

— Фрэнки все еще жив, он способен передвигаться и это дерьмо из него так и лезет. Он нажрался индеек и теперь отправится к дому Дэйва.

— Почему бы вам не успокоиться на минутку. Я так понимаю, вы сегодня пили?

— Не больше чем обычно. Мы тратим время…

— Кто привез вас сюда?

— Я сам приехал. Думал, что найду Фрэнки, и нашел…

— На чем вы приехали?

— На своем Кадиллаке.

— Так вот его тут нет. Вы уверены, что вашего друга Дэйва с вами не было? Вы двое – те охотники на монстров, верно? Со страничкой в интернете и всем таким.

— Послушайте меня. Я думаю, Дэвид у себя дома, и если Фрэнки движется туда, вам захочется оказаться там раньше него.

— Угу. Потому что вы считаете, что Фрэнки навредит Дэйву. Потому что «дерьмо из него так и лезет».

— Вы вроде сказали, что слышали о нас. Чувак, если вы не попадете туда, причем быстро, в опасности окажется Фрэнки.

За 6 часов до Вспышки

Вздрогнув, я проснулся в своей ванной. Я задремал на толчке. День было чертовски длинный.

Уже три утра. Я попытался дозвониться до Джона, но, попал на автоответчик, как всегда. Джон идеально устроил свою жизнь таким образом, что он мог связаться со мной, когда ему было что-то нужно, но все мои звонки тщательно отфильтровывались. Все всегда как он хочет. Я побрел по дому, понимая, что возвращение в постель, пока еще было темно, даже не обсуждалось, но не зная, чем заняться вместо этого. Ноутбук был все еще на кровати, так что я открыл сайт CNN и нашел запись того репортажа, где было видео с камеры безопасности. Ходячая тень, проплывающая по холлу. Остальные трое человек в кадре на тень не смотрели и не реагировали как-либо иначе. Как Фрэнки не реагировал, когда чужеродное насекомое было прямо перед ним. Невидимое.

Я двигал ползунок видео туда-обратно. Перемотать назад, проиграть. Перемотать назад, проиграть. Черный призрак плывет по холлу госпиталя. И никто не замечает.

Забудь. Это просто смешно.

Я закрыл ноутбук, накинул куртку и засунул фонарик и одну из сигнальных шашек во внутренний карман. К этому моменту я был уже у передней двери, у ноги стояла Молли. Она виляла хвостом в предчувствии приключений. Вместе мы шагнули в ночь.

Мы прошли шесть кварталов к круглосуточной палатке с буррито. Прислонившись к стене, я ел из скомканной алюминиевой фольги, иногда кидая кусочки копченой колбасы Молли, которая глотала их в тот же миг, чтобы продолжить клянчить еще. У ног стояла бутылка Mountain Dew. Я взглянул на часы.

Осталось убить еще три часа до рассвета. Я завернул оставшуюся половину буррито и швырнул в мусорный бак. Молли смотрела на эту растрату с таким выражением, будто на её глазах вся её семья гибла в огне. Я стер оранжевый жир с рук полудюжиной салфеток.

В этот час за столиками перед окошком выдачи ели пять человек – вся бизнес-модель этого заведения была рассчитана на то, чтобы привлечь пьяниц, которых выперли из закрывшихся в два часа ночи баров. Две парочки студенческого возраста, все четверо в жопу пьяные, отмечали тот факт, что они останутся молодыми и красивыми навсегда. Отдельно сидел низкий толстяк, в байкерской куртке. Его Харлей стоял позади на стоянке. Я подумал о его истории. Может быть, он едет через всю страну и завтра в это же время будет в Огайо.

Я подумал о том, все ли пятеро были Бэтмэнами и какие у них были секреты. По виду не понять, в этом вся суть.

Мы с Молли плелись обратно к дому, когда я заметил на своей улице припаркованный Порше. Назвать это необычным было бы чудовищным преуменьшением. На этой улице жило белое быдло, у одного дома не доставало входной двери, еще два были опечатаны желтой полицейской лентой. У моего домика стоял мой Форд Бронко 98го года. На выездах у трех следующих домов стояли Понтиак Фиеро 85го года, ГеоТрэкер 95го, и PT Cruiser Woody 2004го. Ну, хотя бы я платил мало налогов на имущество.

Порше присело на гравийной обочине перед домом без двери через три от моего дальше по улице, который я считал заброшенным. Сверкающая машина выглядела так, словно только что телепортировалась сюда прямо из магазина. Даже шины казались отчищенными до магазинной резины.

Я добрался до дома и оглядел двор. Сточные желоба я собирался вскоре почистить. Огромное дерево умирало и в этом году сбросило все листья в первую неделю октября. Слой листьев доходил до лодыжек, но я знал, что в конце концов их сдует во двор соседа. Старик, который там жил, вроде бы любил ухаживать за двором, так что, думаю, все были в выигрыше. Дождавшись, пока собака погадит во дворе, я зашел через заднюю дверь. Прошел в гостиную и обнаружил там сидящего там какого-то хренова мужика.

Он сидел в моем разлохмаченном кресле как у себя дома. Ему было около сорока, темные волосы с проседью на висках, трехдневная щетина повторяла форму квадратной челюсти. У него была ямочка на подбородке, напоминающая задницу. Он был одет в кожаную куртку, специально состаренную, чтобы выглядеть поношенной прямо с магазинной полки, поверх черной рубашки на пуговицах, верхние три из которых были расстегнуты, джинсы и ковбойские сапоги. Сидел, свободно скрестив ноги. Он выглядел словно с обложки, и я сразу же понял, что передо мной владелец Порше.

— Похоже, ты забрел не в тот дом, приятель, - сказал я.

Он сделал именно то, что я ожидал, что он сделает: сунул руку во внутренний карман и, достав маленький кожаный бумажник, распахнул его.

— Доброе утро, мистер Вонг. Меня зовут детектив Лэнс Фальконер. Нам с вами нужно поговорить.

За 5 часов до Вспышки

Молли подошла к незнакомцу в моей гостиной. Он почесал её за ухом, и она свернулась калачиком у его ног.

— Милая собачка. Давно она у вас?

Я заколебался, подумав, что первый вопрос был своего рода ловушкой. В конце концов, он коп. Потом я решил, что это глупо, и он просто пытается быть вежливым. Затем я осознал, что вежливость – лишь способ заставить меня расслабиться, отвечая на его вопросы, что и было частью ловушки.

— Это собака моей девушки. Она любит кусать людей за промежность ни с того ни с сего. Вы знаете, что уже почти четыре утра?

Лэнс Фальконер взглянул на фотографию в рамке на моем телевизоре. На ней был я, пухлый и бледный, с волосами, по которым будто прошелся ураган, стоящий рядом с Эми в обнимку и глядящий на неё, её копна рыжих волос была у моего подбородка. На неё были солнечные очки и широкая улыбка, я же выглядел так, словно боялся, что незнакомец собирается украсть мой фотоаппарат.

— Это ваша девушка?

— Да. Мы помолвлены.

— Она живет здесь?

— Она постоянно в школе. Учится на программиста. К чему эти вопросы?

— Можно узнать, что случилось с её рукой?

Это парень был хорош. На фото была видна нормальная рука Эми, сжимавшая плюшевого слона за 5 баксов, который мы выиграли в игре на ярмарке, потратив на билетики всего 36 долларов. Её левая рука свисала почти за край фото. Но если вы были наблюдательны, на самом краю фото можно было увидеть тоненькую голубую полоску неба там, где рука обрывалась у запястья.

— Она потеряла её в аварии много лет назад.

— Вы ходили встретиться с ней?

— Нет.

— А куда вы ходили?

— В палатку с Буррито. Вы что, вломились сюда?

— Дверь была открыта. У меня были основания, что вы можете стать жертвой жестокого преступления, так что я позволил себе войти.

— Уверен, что вы не имеете права так делать, детектив.

— Я дам вам телефон, по которому можно обратиться с жалобой. Для меня там выделена отдельная кнопка в меню автоответчика. У вашего друга были соображения о том, что Фрэнки Бёрджесс может прийти за вами. Ну тот парень, который напал на двадцать человек вчера в госпитале. Потом я спросил местных копов, говорил ли кто-нибудь с вами, и с удивлением обнаружил, что никто не говорил. На самом деле в полицейском участке при упоминании вашего имени повисла неловкая тишина.

Ну, как видите, я в порядке. Дверь, через которую вы вошли – через неё можно и выйти.

— Еще один момент, пожалуйста. Вы понимаете, у нас тут самая крупная облава за всю историю штата. Я не вижу не одного шанса, благодаря которому Фрэнки еще дышит, но вы можете вообразить, почему мы хотим найти его и унять все опасения?

— Тогда почему вы не помогаете его ловить?

— Я должен убедится, что тут его нет, не так ли?

— Пожалуйста, можете осмотреться.

— Спасибо, я уже. Но он тут был, не так ли? Вчера?

— Ага.

— Прямо перед тем, как он начал стрелять и кусать людей в госпитале. Буквально за несколько минут, вообще-то.

— Ага.

— Вел ли он себя странно?

Я почувствовал, как мое лицо становится горячим, челюсть излучала тепло. Я почувствовал, что меня загоняют в угол.

Может, стоило сказать, что Фрэнки тут не было.

— Нет, он не жаловался, ничего такого. Вообще не много говорил.

— Он приехал по вызову соседа, который заявил, что вы много шумите и кричите.

— Ага. В смысле, все было не так. Ко мне в дом забралась тварь, которая меня разбудила. Она укусила меня.

— «Тварь»?

— Думаю, белка или енот, или еще что в этом роде.

— Когда офицер Бёрджесс уезжал, он казался нормальным?

— Ну да, да, как я и сказал. Просто попросил меня быть осторожным. Он больше волновался обо мне, нежели о чем-то еще.

— И вы с вашим другом Джоном не привозили Фрэнки в госпиталь? Потому что вас видело восемь свидетелей. И вас засняла камера охраны. И ваш друг говорил с сотрудником, утверждая, что у Фрэнки какой-то приступ. И он говорил с репортерами, рассказав перед камерой, что Фрэнки заразил крошечный инопланетный паразит.

— Ну ладно. Джон… Чудак. Проблемы с наркотиками, понимаете?

— Но вы сказали, что Фэнки казался нормальным, когда он уехал.

— В смысле… Он был нормальным, когда вышел. Проблемы начались у его машины. Мы погрузили Фрэнки в его машину и отвезли в госпиталь.

— Ничего не предвещало приступа? Никакого странного поведения? Тика, спазмов, слов, бессмысленных слов?

— Нет, нет. Он выглядел нормально. Знаете, он не выглядел как сидящий на наркоте или чем-то таком.

— Что было у него в горле?

Я попятился назад. Я смотрел по сторонам, чтобы не встречаться с детективом взглядом, но когда он задал этот вопрос, мое внимание оказалось прикованным к нему, и он это заметил.

— Что вы имеете в виду?

— Ваш друг Джон сказал служащим госпиталя, чтобы они проверили горло Фрэнка.

— Ах да. Точно. Не знаю даже, когда начался его приступ, или что это было, он начал хвататься за горло, как будто подавился.

— Он ел что-нибудь?

— Нет.

— Может, курил большую сигару? Проглотил её от удивления? Может, он жевал табак?

— Да не знаю я, не знаю. Мы просто пытались помочь.

— Что вы скрываете?

— НИЧЕГО, - почти заорал я.

— Я просто… Я просто с ума схожу из-за всего этого, как и все остальные. А теперь вы обвиняете меня, а я ничего не делал с…

— Вы слышали о деле Леонарда Фармхэнда?

— Нет. Погодите… Это не то парень, что похищал женщин и делал им операции в своем подвале? В Чикаго?

— Верно. Я поймал Фармхэнда. У него был IQ 175, но я его поймал. И знаете, почему? Потому что я оказался с ним в одной комнате. Это все, что было нужно. Понимаете, у меня есть внутренний детектор брехни, который еще ни разу не ошибался. И каждый раз, когда вы, Вонг, открываете рот, все лампочки начинают моргать красным, и пар начинает свистеть.

Фальконер встал с кресла. Он был на добрых четыре дюйма выше меня, хотя частично за это отвечали его ковбойские сапоги.

— Вот моя теория, как она выглядит сейчас, - продолжил он, - Я думаю, вы с Фрэнки были знакомы до этого. Вы и ваш друг. И я думаю, вы имеете какое-то отношение к его помешательству.

— Ну, это ваше мнение, - тупо сказал я. – Серьезно, мы с Фрэнки не были знакомы. Я не видел его шесть или семь лет, со старших классов, наверное. И как, вы думаете, я свел Фрэнки с ума? При помощи контроля над разумом?

так, удачи тебе в соединении этих точек, мудила. Засунь руку в эту дыру и вытащишь окровавленный обрубок.

— Может, он не был вашим другом. Может быть, он был поклонником.

— У меня нет поклонников, детектив. Я работаю в видеопрокате. У Джона есть, у него есть группа. Спросите его.

— Я спросил. Я спрашивал его целых два часа. Значит, вы ребята считаете, что этот город что-то вселилось?

— Нет, - со вздохом ответил я.

— Правда? И вы с Джоном об этом не разговариваете? Потому у него полным-полно безумных историй.

— Мы не сумасшедшие. По крайней мере, не я.

— Что такое оланзапин?

— Чего?

— Он у вас в аптечке.

— А. Да. Да это так, ничего. Просто… Стресс. Я посещаю кое-кого по этому поводу.

— И еще тот парень, в которого вы стреляли из лука, потому что думали, будто он монстр?

— Из арбалета. Это было недоразумение.

— Я слышал, как ребята в отделении говорили, что думают, будто вы какие-то культисты. Говорят, трое соседей съехали за последний год из-за страха перед вами. Вы были последними, кто видел Фрэнки перед происшествием, и все кое-как отбрехивались от того, что вас все еще никто не допросил. Как будто они вас боятся.

— Люди такие… Тупые.

— Знаете, в госпитали Фрэнки разорвал пожилой женщине горло зубами.

Я ощутил, как невольно попятился к двери. Это парень не давал мне продыху.

— Правда? Это ужасно.

— А еще слышали, как он говорил на другом языке.

Я не ответил.

— Так что вот моя теория, Вонг. Она заключается в том, что прошлой ночью Фрэнки заезжал сюда. Думаю, он состоял в вашем маленьком культе. Думаю, вы с вашим другом промыли ему мозги, может быть, подсыпали наркоты, сказав, что это наделит его волшебными силами, или чем вы там увлекаетесь. И я думаю, из-за этого он и покалечил кучу народу.

— Вы заявляете, что у вас сверхточный детектор брехни, и сами выдвигаете такую теорию? Что пара местных придурков обладает силами контроля над разумом? Мне даже хочется, чтобы вы предъявили мне такое обвинение. Суд будет чрезвычайно забавным.

Он улыбнулся самой тревожащей улыбкой, которую я видел и сказал:

— Мне нравится этот разговор. Думаю так. Вы обеспечили меня тем, что я люблю больше всего – загадкой. Понимаете, мне все наскучивает, очень быстро. Большинство дел вгоняют меня в сон. Всем понятно, кто преступник, все остальное – просто рутина, попытки набить шкаф уликами, которые прокурор предъявит на суде. А это? Я словно ребенок за неделю до Рождества, трясущий коробки под елкой, чтобы узнать, что внутри. Я только потряс ваши и, ребята, там что-то реально классное.

Он открыл дверь. В его руке появилась визитка.

— Позвоните мне, если вы решите побольше рассказать об этом и сэкономить время нам обоим. А если нет, мы с вами еще увидимся.

Когда я услышал, как Порше с ревом пронесся мимо дома десятью минутами спустя, я все еще стоял в гостиной и пялился на дверь, через которую вышел детектив. Я взмок, словно бутылка с пивом на пляже.

Выудив телефон, я набрал Джона.

Автоответчик.

За 2 часа до Вспышки

Эта ночь не была самой длинной в моей жизни, но приближалась к этому. Я получил свою порцию бессонных ночей в ужасе и разработал весьма неплохую систему выживания, включающую лишь мысленную концентрацию, позитивное мышление и амфетамины. Не волнуйтесь, мне его назначили. Ну или по крайней мере тому парню, который мне их продал.

Я был готов к будущей яростной схватке, но это была проблема Дневного Дэвида. Ночной Дэвид просто пытался остаться в живых. И это работало. Я был на крыльце, когда потоки света начали пробиваться через ветви деревьев на моем дворе, и я почти закричал при виде их. Насколько я помню, впервые в жизни я видел два восхода подряд.

Как ни странно, к этому моменту я был слишком взвинчен, чтобы спать. И не только из-за оранжевых капсул, растворяющихся в моем организме. За время долгого ожидания я разработал план действий. Сперва, выкинуть хлам из моего сарая и где-нибудь его похоронить. Может быть, в реке. Затем уехать из города на время. Пусть все уляжется. Куда ехать? Неважно. Я мог ехать куда угодно. Автостопом до Сан-Франциско и пожить на пляже. Присоединиться к цирку. Где – неважно. Я осознал, что моя жизнь шла по накатанной колее. Нужно было встряхнуться. Сбросить вес. Научиться карате. Стоп, я что случайно проглотил четыре пилюли вместо двух? Ух ты.

Этот момент показался мне удачным, чтобы принять душ. Моя корзина для белья все еще была перевернута. Я приподнял её на несколько дюймов и запихнул туда снятую с себя одежду. Я двинулся к ванной…

Молли заялала Она глядела на дверь, и я слышал, как подъехала машина. Услышав Creedence, я глянул через занавеску и узнал старый Кадиллак Джона. Слава богу.

На крыльце раздались шаги, я крикнул:

— Не входи пока, я не одет. Дай мне минутку.

Дверь открылась за моей спиной.

Я обернулся и оказался лицом к лицу с Фрэнки Бёрджессом.

Фрэнки открыл рот. Тонкая струя жидкости брызнула вместо приветствия. Я хотел выбросить вперед рук, чтобы прикрыть лицо от чего бы то ни было, но еще до того, как мышцы успели прийти в движение, произошел удар и голубоватая вспышка. Я почувствовал, как пол ударил меня в спину. В ушах звенело, я пялился в потолок, смутно понимая, что та дрянь, которой Фрэнки в меня плюнул, вспыхнула в воздухе с такой силой, что свалила меня с ног.

Оглушенный, я моргнул. Фрэнки встал надо мной. В каждой руке у него было что-то, напоминающее красно-белые пакеты с продуктами. Он прошел в спальню. С пола я видел за распахнутой дверью Кадиллак и успел принять осознанное решение бросится туда и нагишом отправиться в поездку по Америке, прежде чем рука обвилась вокруг моей шеи.

Фрэнки, обладавший теперь силой нескольких Фрэнки, поднял меня на ноги и протолкнул меня в спальню.

Молли лаяла. Она пронеслась мимо нас через дверь во двор а дальше, не переставая лаять по пути. Подмогу она не вызовет.

Теперь я видел спальню, но не мог понять, что здесь происходит. На моей кровати лежали четыре огромных белых окровавленных птицы.

Куры? Индейки?

Я пытался разгадать ситуацию. Птицы для меня? Вроде подарка или подношения? Они лежали на моим белье, пропитывая его кровью, словно ацтекское жертвоприношение на алтаре.

— Э, спасибо тебе за индеек, Фрэнки, - сказал я, - Тебя все еще Фрэнки зовут?

— Заткнись, - голос Фрэнки был приглушен, словно он говорил с набитым ртом.

Он удерживал меня на месте, и вместе мы внимательно смотрели на кровать... Зачем?

Рука Фрэнки – сломанная – производила странное ощущение. Что-то длинное и сухое обвилось вокруг моего туловища. Я не смотрел вниз.

На кровати появилось движение. Белье шевелилось, словно некто тыкал в него пальцами из-под матраса и шевелил ими. Несколько их. Десятки пальцев.

Я услышал, как рвется ткань. В белье образовалась прореха, и крошечная версия одного из тех пауков – не длиннее двух дюймов – вылезла оттуда. Он направился прямо к ближайшей индейке. За первым сразу же последовал второй. И еще. Через секунды моя кровать кишела десятками паучьих личинок, словно кусок мяса опарышами.

Собрав каждую унцию силы, адреналина и ужаса, какие я только смог в себе найти, я вывернулся из захвата Фрэнки и бросился к двери. Я успел вбежать в гостиную прежде чем Фрэнки сбил меня с ног. Я перевернулся и, лежа на спине, двинул Фрэнки по лицу со всей силы. Думал, руку сломал. Он помотал головой и прижал мои руки, зажав грудь между ног. Я посмотрел в его глаза и в глубине увидел взгляд перепуганного юноши. Он что-то шипел из глубины глотки. Наклонился ко мне, но я не мог разобрать слов, только звуки тяжелого дыхания, словно у старика на искусственном дыхании. Он склонился еще ближе, и я учуял его дыхание.

— Они повсюду, - прошипел он, - Понимаешь? Они повсюду.

— Фрэнки! Ты меня слышишь? Слезь с меня!

А потом я увидел. Когда Фрэнки открыл рот, предо мной предстал паук. Его язык был там, где раньше был язык Фрэнки, за зубами. Он просто захватил нижнюю часть его черепа. Я вспомнил, как его нога вклеилась в мое плечо и поежился. Теперь паук был частью Фрэнки. Может быть, теперь паук уже был самим Фрэнки.

Торопливые шаги на крыльце. Мы с Фрэнки оба взглянули на дверь, и увидели ввалившегося Джона.

— ДЖОН! ОН РАЗМНОЖАЮЩИЙСЯ! – заорал я.

Джон не остановился. Он перевернул кофейный столик с криком:

— ТВОЙ КЛЮЧ! МНЕ НУЖЕН КЛЮЧЬ ОТ ТВОЕГО САРАЯ!

Ключ от сарая? Что он собирался делать? Одолжить мою газонокосилку?

— Послушай, - зашипел Фрэнки, снова глядя на меня. Я понял, что он пытается говорить через паразита, и это дается ему нелегко, - Они повсюду. Это может быть кто угодно. Понимаешь, кто угодно.

Фрэнки закричал. Длинное членистое нечто вылезло из его рта, из прячущегося там паразита. Оно выглядело как черный червяк, но длиннее и с маленьким шипом на конце, как на хвосте у скорпиона. Я ожидал, что эта штука ужалит меня или что-то в этом роде, но вместо этого оно изогнулось к глазу Фрэнки. Фрэнки слова закричал – червеобзразная штука воткнулась ему в глаз.

Я услышал рев заводящегося маленького двигателя снаружи дома. В моем воображении появилась безумная картина, как Джон огибает дом газонокосилкой с криком: «Спасибо, что одолжил!», прежде чем кинуть её в машину и уехать.

Кровь капала на меня из проткнутого глаза Фрэнки. Его руки нащупали мое лицо и горло, бездумно вцепившись в них. Пальцы искали мой рот.

Звук двигателя теперь раздавался внутри дома. Оглушающий. На нас пала тень.

Джон.

Что-то было в его руках, что-то оглушающее.

Двигатель набрал обороты, издав металлический вой, а затем замедлился под нагрузкой.

Размазанные металлические зубья бензопилы прорвались сквозь шею Фрэнки. Джон давил на пилу, водя ей взад-впред, пробиваясь через мышцы, позвоночник и сухожилия, его руки окрасились алым. Голова Фрэнки упала с плеч, его мокрые волосы шлепнули меня по лицу.

Оставшаяся часть его тела держалась надо мной несколько секунд, а затем обрушилась мертвым весом, выбившим воздух из моих легких.

Пила умолкла, и я услышал, как Джон, крича, спрашивал меня о чем-то. Его рука появилась на плече Фрэнки, и вместе мы скатили труп с меня. Я вскочил на ноги и осмотрел свое тело с отвращением. Выглядело, словно кто-то не пойми зачем прихватил младенца на вечер поедания ребрышек.

— С тобой, эм, все в порядке? – спросил Джон.

— Моя спальня! Она кишит мелкими версиями этой паукообразной твари, они повсюду на кровати жрут индеек! На моей кровати, Джон! Личинки, они были в моей кровати все это время! Надо что-то сделать!

— Они что… Сожрали твою одежду?

— Послушай. Армия взяла госпиталь в карантин, но это ничего не даст, потому что пауки выбрались наружу. Они тут, тут, Джон! Что нам делать? Если мы позволим хотя бы одной этой твари пробраться наружу…

— Так, прежде всего мы… Стой, а где голова?

Мы оба взглянули вниз на обезглавленный труп Фрэнки, лежащий посреди гостиной в увеличивающейся луже крови. Головы не было. Какого…

— СМОТРИ! ЧЕРТ!

Голова Фрэнки скрывалась бегством.

Паучьи ноги торчали из обрезанной шеи, и на всех парах несли голову через открытую дверь.

Бегом я бросился за ползущей головой на крыльцо. Босой ногой я втоптал голову в коврик с надписью «Добро пожаловать». Я заорал Джону, чтобы он принес бензопилу, когда маленький засранец укусил меня за ногу.

Я вырвал ногу из зубов Фрэнки, размахнулся другой ногой и подфутболил голову с такой силой, что, казалось, сломал четыре пальца на ноге. Голова пролетела по воздуху десять футов, пока не отскочила от лобового стекла Порше детектива Лэнса Фальконера, выбравшего именно этот момент, чтобы подъехать к дому.

Оставив розовое пятно на стекле, голова скатилась с капота и снова подкатилась к моим ногам. Я схватил её обеими руками, отвернув зубами от себя, чтобы она не смогла откусить мне член. Порядочно сбитый с толку Фальконер вылез из машины, и перед ним предстал я, стоящий нагишом посреди собственной подъездной дорожки, покрытый кровью и прикрывающий промежность отрезанной головой.

Я Дэвид Вонг, и я пришел к вам с особым посланием об АМФЕТАМИНАХ.

— БРОСЬ ЭТО!

Пистолет Фальконера выскочил из кобуры.

— Минутку, - сказал я.

Я побежал в дом, добрался до спальни, распахнул дверь, кинул голову внутрь и снова захлопнул. Быстрый взгляд на комнату показал, что выводок уже преодолел половину пола. Я забежал в ванную, схватил два полотенца и запихнул их в щель под дверью. Этого надолго не хватит.

— ГОВНЮК! ПОДНЯЛ. РУКИ. ВВЕРХ. БЫСТРО.

Фальконер зашел внутрь, все еще целясь в меня из пистолета.

— Окей, - сказал я, - Успокойтесь. Есть две новости, хорошая и плохая. Хорошая – мы нашли Фрэнки. Плохая – у нас теперь проблема побольше.

— Погодите, - вмешался Джон из-за спины детектива, - Вы Лэнс Фальконер!

— Заткнись, или я тебе лицо прострелю.

— Вот что меня всю ночь с ума сводило! Вы тот самый детектив, который поймал Убийцу Дня Отца, да? Вы не из вертолета его выкинули?

Фальконер не ответил. Джон обратился ко мне:

— Он знаменитость. Я видел все это про него по A&E…

— Заткнись нахрен. Это вы убили Фрэнки?

— Это была самооборона, - сказал Джон, - И он угнал мою машину и приехал на ней сюда, а мне пришлось идти пешком от самого полицейского участка. Добрался как раз вовремя, когда я входил, он насиловал Дэйва.

— Он не…

— ЗАТКНУЛИСЬ. Оба. Вы пойдете со мной, - Мне он добавил: - Надень какие-нибудь штаны.

— Да пошел ты. Это мой дом, я устанавливаю правила. Сам раздевайся. Джон, доставай коврик для твистера.

— Ты обдолбанный? – спросил Фальконер.

— Немножко.

— Что в комнате? Почему вы её замуровывали?

— Инфекция, - ответил быстро соображавший Джон, - Фрэнки подцепил её. Вот почему они оцепили госпиталь. Это, это типа вируса, который…

— Хватит. Ты врешь.

— Что в комнате? – спросил он, обращаясь ко мне.

— Послушайте. Я уважаю ваш детектор брехни. Все, что я сейчас скажу – правда. Прочтите это в моих глазах. Здесь замешаны такие факторы, которые вы не сможете понять, а у нас нет времени объяснять. Вы больше ничем не сможете помочь здесь, кроме как отойти не мешать. Вы пришли сюда в поисках человека. Вы его нашли. Он лежит у ваших ног. Теперь идите домой.

Фальконер одарил меня тяжелым взглядом. Он опустил оружие, прошел мимо меня и открыл дверь спальни.

Его взгляд натолкнулся на кровать. Там он увидел четыре окровавленные индейки… Нет, не так. Он увидел четыре окровавленных скелета индейки, лежащие на моей кровати посреди куч перьев. Личинки ободрали с них все мясо за минуты. Я же увидел то, что не увидел Фальконер: пауки были теперь повсюду на ковре, на стенах, карабкались вокруг оконного стекла. Они росли с невероятной скоростью, некоторые уже были с кулак размером.

Я почувствовал, как капля пота стекла с моей шеи дальше по позвоночнику. Я рефлексивно отшатнулся назад. Один из пауков залез на ботинок Фальконера. Он бы не смог этого заметить, даже глядя прямо на него.

— Что это тут, какой-то ритуал? Какая-то вудуистская херня? Пытались призвать призрак, демона или чем вы там парни занимаетесь?

— Нет. Я говорил, детектив… Это вы разгадать не сможете.

— Конечно. Понимаю, - убрал он оружие в кобуру.

Затем быстрым размазанным движением схватил меня за руку, развернул и приложил о дверной косяк. Он загнул мою правую руку за спину, и боль пронзила плечо, когда связки перекрутились вокруг кости. Я заорал.

— НАЗАД! – крикнул Фальконер Джону.

Правым запястьем я ощутил металлический холод – наручники. Фальконер втолкнул меня в спальню и опустил на колени среди новорожденных пауков. Я слышал, как Джон закричал: «НЕТ! НЕТ», но Фальконер развернулся и наставил на него пистолет. Свободной рукой он обернул цепь наручников вокруг металлической рамы кровати и защелкнул второй браслет на моей левой руке.

Я стоял на голых коленках, прикованный к кровати и чувствовал, как паучьи ножки карабкаются мне на бедро по ступне.

Фальконер выпрямился, все еще держа Джона на прицеле, и сказал:

— Итак, я не сниму наручники до тех пор, пока вы не объясните все.

За 100 минут до Вспышки

Эми часто бегала в туалет, когда была в напряжении.

Нервный мочевой пузырь и трехчасовая поездка на автобусе были не очень хорошим сочетанием, но она не могла просто взять и перестать беспокоиться (её соседка по школе обучила её кое-чему из тай-чи, но это была не та штука, которой можно начать заниматься посреди автобуса и не быть выставленным). Она не могла дозвониться ни до Дэвида, ни до Джона, и это было странно. Дэвид всегда подходил к телефону, когда не был в душе, или у него не садился телефон, но она звонила с самого утра. А у беззаботного Джона Эми была в списке звонков, на которые он был должен ответить. Он знал, что она не станет звонить ему, если только на то не будет веской причины и/или она не сможет связаться с Дэвидом. Она никогда не злоупотребляла этой привилегией.

Дэвид говорил так зловеще прошлой ночью, впав в одно из тех настроений, когда считал, будто весь мир зависит от него, а он все испортит. Работой Эми было отвлекать его в такие моменты и, как правило, это было не так уж сложно. В конце концов, он был парнем. Парнем с пунктиком по поводу красных трусиков. Но этот раз ничего не помогало, и Эми вновь расстроилась из-за расстояния.

Дэвид нуждался в ней, и есть вещи, которые нельзя сделать по телефону или веб-камере. Школа была всего в 130 милях, но она не водила, а, Дэвид, по правде говоря, не мог позволить себе поездку. Не только потому, что он был сжег бензина на 60$ долларов, но из-за того, что пропустил бы работу. Поэтому она купила билет на автобус через пять минут после вчерашнего разговора с ним.

Уже из автобуса, сидя у окна, она снова позвонила ему. Держа телефон у уха, она смотрела, как деревья проносятся мимо, представляя, как маленький человечек бежит рядом с автобусом, перепрыгивая через пролетающие мимо препятствия. Четыре гудка, автоответчик. Снова.

Она старалась не быть навязчивой. Она уже испытала это на себе со своим прошлым парнем, который до этого ни разу не трогал девушки, и потому думал, что если она порежется, то из ней вытечет поток радуги и единорогов. Звонил по пять раз на дню, заявлялся без приглашения, словно один из тех мерзких репортеров, который всюду преследуют знаменитостей. Это было совсем невесело, а Дэвид больше кого угодно требовал держать дистанцию. Он рефлексивно отталкивал людей, так и не поняв, что гнетущее чувство внутри него остальные называли одиночеством. С этим нельзя давить, просто нужно время.

Но с учетом прошлого Дэвида, она имела право предполагать худшее, когда от него не было вестей. Худшее уже случалось раньше не один раз.

Она почувствовала, как её мочевой пузырь раздулся. Откуда только её тело брало жидкость? Она не пила ничего с самого завтрака. Ей подумалось о том, как далеко до следующей остановки. В автобусе был туалет, но он был омерзителен. Действительно омерзителен, можно сказать, на медицинском уровне. Он выглядел так, словно его не чистили со времен президента Буша, и по сиденью могли познать такие твари, которых никто не захотел бы подпускать близко к интимным местам.

За 90 минут до Вспышки

Инопланетный паук подбирался к моим яйцам. Я почувствовал еще одного на шее и стряхнул плечами. Думаю, еще один забрался в волосы. Еще один залез подмышку, и я раздавил его рукой о ребра. Я пытался давить их коленями. Фальконер, наверное, думал, что у меня приступ.

Джон пытался выработать аргументацию, способную разубедить Фальконера, крича:

— ААА! ЧЕРТ! ДЕРЬМО! ДЕТЕКТИВ, НЕТ! ЭТО УЖАСНО!

Пытаясь удержать свой голос в узде, я произнес:

— Послушайте. Во Фрэнки было что-то, что завладело его разумом. Оно отложило яйца, они здесь. Они… - прервался я, чтобы стряхнуть паука с уха, как собака отряхивается после купания, - Они здесь повсюду, но вы их не видите.

— Потому что они невидимые, да?

— Да! Да, они ААААААЙ!

Один из них укусил меня за ухо. Я раздавил его плечом.

Один из них укусил меня за ухо. Я раздавил его плечом.

— Что-то ударило за моей спиной. Послышали звуки драки и рычание. Я обернулся, и увидел, что Джон напал на Фальконера. Фальконер откинул его, сильно долбанув локтем в нос. Он направил оружие Джону в лицо.

— Да вы, блядь, с ума сошли. Оба. Что вы ему дали? Что за наркоту вы дали Фрэнки?

— Черт подери, мы ходим кругами. Он был в госпитале достаточно долго, чтобы у него взяли кровь, так сказали в новостях! Что показали анализы? Хоть что-нибудь?

— Значит, вы понимаете мое недоумение.

Паук забрался на подбородок с шеи. Он пытался пролезть мне в рот, и я плевался и пытался стряхнуть его, возя лицом по покрывалу. Я не смог его согнать. Крошечные ножки коснулись моих губ.

Я укусил его. Раскусил пополам резцами и разжевал коренными, плюясь и с трудом сдерживая рвотные позывы, вызванные сильным соленым вкусом, от которого содрогалось все мое тело.

Один из пауков забрался на кровать около цепи наручников и внутренней части моего предплечья. Я начал было сдирать его, но остановился.

Вывернув тело так, чтобы видеть лицо Фальконера, я сказал:

— Смотрите на мою руку. Внимательно.

— Я ничего не вижу…

— Нет, я знаю, что пока не видите. Погодите. Просто погодите. Одна из этих тварей – они напоминают маленьких пауков или жуков – сидит прямо там. Оно… Собирается начать трапезу, и я почти уверен, что вы увидите… АЙ!

С шипением выдохнув, я стиснул зубы. Личинка с дюйм длиной вцепилась своими крошечными жвалами и вырвала кусочек кожи. Держа его двумя передними ногами, она начала живать, глядя на меня. Через секунду, она повторила процесс, вырвала жвалам кусочек тканей, сожрала. И опять.

Я крепко зажмурил глаза, стараясь отбросить боль и щекотание крошечных ножек по моим ступням, бедрам и икрам, по заднице и спине. Пытался отбросить, забыть тот факт, что меня заживо едят арахниды. По какой-то причине, вместо этого я мог представить только то, что меня едят крошечные клоуны.

Господи, я даже не уверен, что это были амфетамины…

Я открыл глаза, и выражение лица Фальконера почти что стоило всего этого. С его точки зрения полоска кожи шириной с карандаш внезапно исчезла с моей руки, оставив после себя наполненную кровью и розовым жиром канавку. Что он подумал? Что у меня разъедащий плоть вирус? Что мы с Джоном все подстроили с помощью грима из ужастиков в качестве части тщательно разработанного и жестокого розыгрыша?

— Если вы оставите меня тут, к полудню я буду выглядеть также, как те индейки, сказал я, - Мокрым, красным и одни кости. Они повсюду на мне. И я вижу как минимум трех на ваших штанах. Еще один на рукаве куртки. Если мы не… Уничтожим как-то этих говнюков, они размножатся, и никто не сможет их остановить, потому что никто их больше не видит.

Он опустил пистолет.

— Детектив, только мы трое в этой комнате понимаем, что тут происходит АААЙ! – зарычал я, когда жук сделал еще один укус. Голодный маленький ублюдок, - И… Только мы можем их остановить. И если вы не поможете нам, останемся только мы с Джоном, а мы просто два хрена с горы. Пожалуйста, снимите эти чертовы наручники.

Фальконер задумался, казалось, на полтора дня, но на самом деле прошла, наверное, всего пара секунд. Он вытащил из кармана куртки крошечные ключи и, кинув их Джону, кивнул в мою сторону.

Вместо того, чтобы открыть наручники, Джон сказал: «Сиди смирно», и, схватив лежавший рядом ботинок, начал бить им меня по руке.

— Ох! Черт подери…

Маленький паук свалился, и Джон втоптал его в ковер каблуком ботинка. Затем он начал совать крошечные ключики в замок наручников и открыл их всего-то лишь с примерно 137-й попытки.

Я спешно подхватил какие-то штаны цвета хаки и футболку, висевшие на ближайшем стуле, и вылетел из комнаты. Мы захлопнули дверь и снова подсунули смятые полотенца в щель под ней. Джон раздавил дюжину жуков, пробравшихся в гостиную и стряхнул тех, которых мы обнаружили на Фальконере. Я натянул одежду и двинулся к двери.

— Значит так, - сказал мне Джон, когда все мы уже стояли во дворе, - Забирай из дома все, что тебе нужно. Я возьму свою зажигалку. Не знаешь, что твоя страховка говорит об умышленном поджоге?

— Заткнитесь, - сказал Фальконер, - Не делайте ничего, дайте подумать.

Он вытащил телефон из кармана.

— Я раскрою вам одну тайну. Не весь мир против вас. У в этом городе есть помощники, профессионалы, которым платят за заботу об общественной безопасности. У меня есть номер федеральной горячей линии, который они дали, я позвоню туда и расскажу им обо всем, что видел тут, а они обнесут это место оградой через десять минут. Я расскажу им то, что вы рассказали мне, и мы разберемся со всем, как профессионалы. Говорю вам, приятели, мир состоит не только из отбросов общества.

Рассматривая рваную рану на предплечье, я произнес:

— Вы все еще, эм, не до конца поняли ситуацию детектив. Есть причина, по которой мы не сделали этого с самого начала. Существуют… Скажем так, влиятельные люди, которые не только знают, что творится в этом городе, но и типа как умыли руки.

— Он хочет сказать, - добавил Джон, - Что на самом деле весь мир действительно против нас.

— Но в любом случае, - сказал я, - Я собираюсь паковать вещички. Я совершенно точно не собираюсь оставаться в этой зараженной дыре.

— У тебя найдется место в багажнике, да? – спросил я Джона.

— Ага.

— Как насчет того, чтобы поехать за буррито после этого всего?

— Ты снял это у меня с языка.

Фальконер сосредоточился на телефонном звонке, хотя оставался настороже. У меня было ощущение, что этот человек был настороже, даже когда спал крепким сном. Это будет тонкая операция.

Осмотрев пол на предмет любых признаков шевеления, я бросился в дом и вернулся во двор со своим ноутбуком, полным мусорным ведром одежды, которую я вытащил из сушилки, и почти полной бутылкой дорогой водки, найденной в морозилке. С кухни я захватил полмешка собачьего корма на тот случай, если Молли вернется.

Я объявил свои сборы оконченными и уже начал выходить, как вдруг словно шлепнул себя по лбу, поняв, что едва не забыл.

На стене моей гостиной висел единственный вклад Эми в украшение комнаты: бархатное изображение Иисуса, выглядящее так, словно было перерисовано с аэрографии на задней двери грузовика в темноте. Оно принадлежало её родителям, которые, скорее всего, купили его где-то с придорожного лотка в Нью-Мексико. Родители Эми умерли, однако этот ужасный рисунок был единственным, что напоминало ей о старом доме. Я сдернул его со стены и огляделся. С остальными своими вещами я был вполне готов расстаться.

Снаружи Фальконер уже убирал телефон, и я сказал ему:

— Пойдемте за дом, я хочу вам кое-что показать. Это в сарае.

— Что это?

— Ну, я не знаю, что это. В этом вся суть. Думаю, вам стоит взглянуть на это, прежде чем нагрянут федералы, - Джона я спросил: - Можешь закинуть мои вещи в багажник? Хочу показать ему ящик.

Джон вытащил ключи и начал открывать багажник. Я провел Фальконера через двор, ко все еще открытой двери сарая. Жестом указал на зеленый ящик на присыпанном щебенкой полу, на покрывавшие его странные иероглифы.

— Довольно чудно, да? Мы его нашли.

— И?

— Его нельзя открыть. Ни я, ни вы. Мы открыли его только раз и то, что там было внутри, было чертовски странным.

— Ладно, покажу его федералам, когда они появятся…

— Восемь дюймов стояка! – сказал с полки Элмо.

— ...Но я не очень понимаю, как это относится…

Фальконер умолк, скорее всего потому, что как и я, учуял запах дыма. Одарив меня взглядом, после которого даже рак был извинился, он побежал со всех ног. Он обогнул дом как раз в тот миг, когда Джон вышел из передней двери со своей зажигалкой – огнеметом времен вьетнамской войны, который он купил на eBay. Кстати, совершенно законно.

За его спиной языки пламени превращали остатки моей собственности в дым и пепел.

Фальконер поджал челюсть и произнес:

— Ах вы тупые голожопые мудаки, что вы наделали?

— Мы решили проблему, вот что мы сделали. Как всегда. Копам тут нечего делать. Как и Национальной гвардии, и кому-либо еще.

Вдалеке завыли сирены. Надо сказать, никто не реагирует быстрее, чем пожарные.

Фальконер сгреб меня, развернул и второй раз заковал в наручники. Мне было совершенно все равно. Я почувствовал облегчение в первый раз за два дня. Всепожирающее пламя бушевало в зараженном доме, и все испытания наконец-то кончились. Фрэнки и личинки пауков сгорят, и прорыва не произойдет.

За 10 минут до Вспышки

Порше Фальконера было таким низким, что мне пришлось присесть, чтобы попасть внутрь. Внутри пахло, как в магазине кожаной одежды. Я увидел, что натащил несколько грязных листьев на безупречный ковер и почувствовал, будто осквернил его. Как можно водить такую машину и не сойти с ума от беспокойства? Как тут можно съесть буррито? Будешь же постоянно бояться уронить куда-нибудь пережаренной фасоли. Я понятия не имел, как он мог себе позволить такую машину и счел, что будет невежливо спрашивать. Может, он приторговывал наркотиками во внерабочее время.

Я сидел в неудобной позе, а наручники впивались мне в поясницу. С того места, где стояло Порше, я видел как языки огня лижут стекла на окнах моей спальни, пожирая занавески.

На тротуаре перед Порше сидел Джон, еще одни наручники сковали его руки за спиной (вообще-то у него это была белый пластиковый хомут – металлические были у меня – так что Фальконер очевидно считал меня более опасным подозреваемым). Джон смотрел, как мой дом сгорает дотла, пока дюжина пожарных разматывает шланги из двух грузовиков. Это было удивительно безмятежным. Если бы все эти события были фильмом, то здесь должны были бы идти титры.

Но Фальконер был вне себя. Он перемещался от одного пожарного к другому, блестя своим значком и приказывая им отойти. Но они даже не собирались. От Манча (приятеля Джона, игравшего в его группе и пожарного-добровольца) я узнал, что ни копы, ни пожарные не любили, когда другие указывали им, что делать. Тут был пожар, а они были пожарными, и, видит Бог, они собирались его потушить.

Начали собираться соседи. Горящий дом и сам по себе неплохое развлечение для такого района, где основной формой досуга было питье алкоголя и выдумывание предлогов, чтобы продолжать получать пособие по безработице, но по этому адресу все становилось куда более значительным. Они знали, кто тут живет. Все были знакомы со слухами. Я видел, как двое снимают видео на телефоны.

Подъехал еще один грузовик, и один из пожарных подошел к Джону. Я узнал Манча Ломбарда в огнеупорном костюме, татуировки его шее делали его похожим не на пожарного, а на солиста в новомодной рэп/металл-группе с пожарной тематикой, может быть, называющейся как-то типа Фаренгейт 187. Эти двое на удивление спокойно беседовали, учитывая, что один из них сидел на земле в наручниках, а за спиной второго пылающий ад посылал домишко в атмосферу толстым столбом черного дыма. Вырвавшаяся из одного шланга водяная дуга выгнулась в воздухе. Окно моей спальни взорвалось, и огненные пальцы ухватили стены, оставляя после себя почерневшие следы.

Фальконер снова говорил по телефону. Показались новые брандмейстеры. Все это не имело значения. К концу дня все, что произошло, заключалось в том, что Фрэнки неудачно встретился с чем-то скверным. С чем-то Неназываемым. Это входило в число рисков, связанных с работой в этом городе. Кто-то мог пострадать, но Фрэнки был мертв, и скверные штуки внутри него дезинтегрировались в раскаленной до 1200 градусов печи размером с дом. Что касается детектива Лэнса Фальконера, он был взбешен, наверное потому, что его улики исчезали вместе с дымом. Он скорее всего предъявит мне и Джону две дюжины обвинений, все, начиная с помех в проведении расследования, до публичного обнажения. Ну и пусть. Это ничем не кончится.

Шеф полиции знал, в каком городе работает. Конечно, он отдаст кому-нибудь дело, а через месяц вернется к прокурору и скажет, что улик недостаточно для суда. И все это спокойно уляжется. Снова. Со мной такое уже бывало. Как в том случае с разносчиком пиццы – я получил несколько часов принудительной психотерапии, а в обмен я не рассказывал людям о том, что происходит на самом деле и не сеял панику.

Я глядел, как огонь танцует в каждом окне передо мной. Дом, сгоревший дотла, даже не был большой проблемой в моей жизни. Я мог остаться у Джона, пока не найду где-нибудь квартиру или трейлер. Кроме того, клочок земли, где был дом, все еще принадлежал мне, и сейчас как раз удобрялся пеплом. В конце концов, его можно продать за пару тысяч долларов, ведь так? Видите? Все будет хорошо. Мои глаза закрылись. Так мало сна в эти тридцать с лишним часов, прошедших с появления паука в кровати.

В кармане куртки зазвенел телефон. Должно быть, Эми, поскольку единственный человек, который звонит мне кроме неё, сидит на тротуаре со скованными за спиной руками. Также, как и я, так что телефону оставалось только продолжать звонить.

Что-то снаружи привлекло мое внимание.

Прямо за углом спальни на земле лежал пожарный. Лицом вниз, в траве. Я хотел было крикнуть одному из стоящих рядом пожарных, чтобы они пошли помогли ему, но туда уже кто-то направлялся. Он поднял товарища на колени, но тот вцепился в свое горло. Наверное, просто наглотался дыма. Или проглотил что-то слишком быстро.

Никто не собирался им помогать, потому что все начало усложняться.

Сперва появилась машина городской полиции, став шестой припаркованной на улице, считая мой джип и Кадиллак Джона. Трейлер с синим квадратным логотипом на боку приехал следом – как я понял, это и были те «федералы» о которых упоминал Фальконер. Думаю, Центр по контролю над заболеваниям. Внезапно я понял, как много неудобств все это доставило множеству людей.

Из трейлера высыпали люди в белых скафандрах с капюшонами и большими прозрачными пластиковыми забралами, призванных обеспечить защиту от бактерий. Увидев, что здание, которое они собирались взять в карантин, уже было объято пламенем, окружено пожарными и двумя десятками таращащихся жителей среднего запада, они стояли бесцельно. Некоторые парни в скафандрах подошли к пожарным, почти наверняка объясняя, почему они не могут тут оставаться без таких же костюмов, поскольку здесь находится неизвестный пожирающий плоть биопатоген, и все место закрывается на карантин.

Пожарные скорее всего возражали, что у них не таких костюмов под рукой, и уйти они тоже не могут, потому что, знаете ли, огонь все еще не потушен. Фальконер и двое местных копов присоединились к разговору, скорее все, поясняя, что это, кстати, еще и место преступления, с мертвым копом, поджогом и умышленным уничтожением улик.

Позади них подкатился армейский джип, и моя улица превратилась в чертов неподвижный парад. Из машины вышел офицер Национальной гвардии, надо думать, назначенный ответственным за поиски Фрэнки, и, видимо, громко объявил о том, что это его шоу, поскольку за этими стенами поджаривался человек, которого ему было поручено найти. Позади них встал белый фургон новостей пятого канала, высрав группу операторов из задних дверей еще до того, как колеса перестали вращаться. Тем временем, толпа прохожих удваивалась каждые пять минут вместе с безудержно разлетающимися СМСками о том, что охрененно клеевые дела творятся в старом доме Вонга как раз в эту самую минуту. Вся ситуация превращалась в то, что Джон впоследствии будет называть «блядский цирк».

Я снова глянул за дом.

— О-оу…

Пожарный снова лежал на земле, его шлем валялся в нескольких футах. Его приятеля нигде не было видно. Может, пошел за помощью?

Внезапно, до меня дошло несколько вещей:

1. У пожарного не было головы.

2. На самом деле шлем, лежащий в нескольких футах от тела, все еще был надет на голову.

3. Осознание того, что это был не тот, кто пострадал до этого – это был пришедший на помощь.

4. Кулак, пробивший стекло, вырубил меня.

Когда я пришел в себя через пару секунд, меня вытащили через разбитое окно под крики людей. Я приземлился на траву рядом с Порше. Пара рук, затянутых в черные рукава пожарной куртки, сжали мою грудь, таща по лужайке. Что-то было зажато в одной рук, красное с белым, формой напоминающее подкову.

Мое зрение сфокусировалось достаточно, чтобы понять, что это была человеческая челюсть с полным комплектом зубов. В одном из коренных была серебряная пломба.

С каждым пройденным футом становилось все жарче и все дымнее, что мой звенящий мозг наконец-то интерпретировал как то, что меня тащат к огню. Я забился, пытаясь вырваться из хватки, но мои руки все еще были скованы за спиной наручниками. Внезапный прилив сил, подпитанный паникой, позволил мне освободиться на миг, и я пытался отползти от него. Ботинок опустился мне на спину. Я боролся и сумел перевернуться.

Пожарный, здоровенный дюжий детина, лишился нижней части лица. Там, где должна была быть и скорее раньше всю жизнь до последних нескольких минут и была его нижняя челюсть, была пасть и дюжина черных подергивающихся ног моего паука. Он выглядел местами обгоревшим.

Пожарный Пол-лица скинул свою пожарную куртку. Он поднял правую руку, и два тонких, острых белых выступа показались из его запястья, как когти Росомахи, с той разницей, что когда Росомаха выдвигал свои, его кисть не отваливалась в тот же миг, как это произошло сейчас. Два белых выступа выросли из руки и заострились. Затем красный разрыв разделил предплечье надвое, пойдя до локтя. С мокрым рвущимся сзвуом, предплечье разошлось на две продольные части, кости предплечья разошлись, словно половинки ножниц.

Пожарный Пол-лица Руки-ножницы занес своё новое приспособление и наклонился.

Его голова взорвалась.

Выстрелы прогремели в воздухе. Повсюду раздавались крики. Пол-лица Кровавоголовый дернулся назад.

Это был Фальконер, приближавшийся, выставив вперед свой громадный хромированный пистолет. Он стрелял снова и снова, выстрелы оставляли окровавленные дыр в форменной пожарной футболке. Но человек не падал.

Я был уже на ногах и бежал, теряя равновесие, болтая скованным за спиной руками. Услышав, как Фальконер издал разочарованный рычащий крик, я развернулся, и увидел, что Пол-лица схватил его за основание черепа. Он пригнул голову Фальконера на уровень пояса, а потом отвернулся от него. Удерживая лицо Фальконера на уроне своих ягодиц, Пол-лица пернул. Фальконер замертво повалился на листву.

Еще один выстрел шлепнул Пол-лица в плечо. Устав от этого, он поднял свою руку-ножницы. Две заостренных кости начали поворачиваться в локтевом суставе. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, пока они не завертелись в локте, словно капельмейстерский жезл, жужжа и разбрасывая куски частицы плоти и крови.

Пожарный Пол-лица Руки-ножницы Кровавоголовый Костевращатель целенаправленно двинулся к горящему дому, прямо к окну моей спальни, где к небу устремлялся огненный столп, заставляя водосток над ним плавится и изгибаться, словно соленую ириску.

Начав от фундамента, он погрузил свой вращающийся придаток в стену, проделывая в сайдинге и утеплителе под ним дыру со звуком отбойного молотка. Он проделал вертикальную прореху где-то до уровня груди, ведущую к нижнему левому углу разбитого окна.

Копы вокруг меня выкрикивали команды. Один тормошил Фальконера, еще один вызывал подмогу.

Пол-лица закончил разрез и принялся за второй в нескольких футах от предыдущего, снова заканчивающийся у окна. Он превращал окно в дверь.

— Эй, Дэйв!

Это был Джон. Его пластиковые наручники были перерезаны, но оставались на руках, словно пара дешевых браслетов. Манч шел за ним с паническим выражением на лице. Он нес громадный болторез.

— Повернись!

Пол-лица выбил остатки стекла уцелевшим кулаком. Затем он суну руку в окно и потянул.

Горящий кусок стены вывалился к его ногам. За ним виднелись обугленные плавящиеся пружины и рама, бывшие некогда моей кроватью. Пламя заревело, получив новую порцию кислорода.

Джон взял болторез у Манча и принялся за мои наручники.

— Беги! – крикнул он Манчу, - Возьми Бронко Дэйва! Ключи внутри. Не останавливайся до тех пор, пока не приедешь куда-нибудь, где никто не говорит по-английски!

Мои были свободны. В нескольких футах раздался взрыв: коп обработал Пол-лица из дробовика. Монстр повалился на колени. Я видел, как выстрел проделал дыру в его шее, и голова скатилась с плеч, повиснув на сухожилии.

Это была победа, ровно на три последующие секунды, а потом…

Полицейский закричал.

Еще один рядом с ним закричал.

Соседний пожарный закричал.

Они царапали, скребли и хлопали себя, пытаясь стряхнуть кусавших их крошечных невидимых чудовищ. Я перевел взгляд на свой дом и понял.

Я только что уничтожил мир.

Черные виляющие силуэты веером разбегались из дыры в стене, волнами перекатываясь через валяющиеся на лужайке обломки досок и пластика, исчезая в траве.

Подбежал пожарный с рупором, поднял его и заорал:

— ВНИМАНИЕ! ЗДЕСЬ ТОКСИЧНЫЕ ИСПАРЕНИЯ! ВСЕМ – АБСОЛЮТНО ВСЕМ – НЕМЕДЛЕННО ПОКИНУТЬ ЭТО МЕСТО ЕСЛИ ВЫ НЕ ВДЫХАЛИ ААААА!!!

Паук поедал его глазное яблоко.

На руке прохожего, снимающего все происходящее на телефон, сидел маленький паук, еще один был в его волосах.

Я не мог вздохнуть. Это все не на самом деле. Этого просто не могло произойти.

Рука, схватившая за локоть, потянула меня. Джон говорил что-то, что я не мог разобрать. Звуки исчезли. Мой разум застыл. Люди бежали.

Все выглядело очень знакомо.

Джон все тащил меня. Я поймал взгляд детектива очнувшегося Фальконера, который без особого успеха пытался помочь полной девушке стряхнуть паука с шеи. В его взгляде отчетливо читалось:

«Запомни все хорошенько, отброс общества. Ты сделал это»

И он был прав. До пожара все паразиты были заперты в доме. Федералы могли оградить его и опечатать, удерживая всех зевак на безопасном расстоянии. Они могли не спеша выяснить, как нейтрализовать угрозу. Мы могли рассказать им все, что знали, сказали бы не подходить на сотню ярдов без защиты для рта и похоронить дом под горой бетона. Вместо этого пожар привлек толпу. Сначала пожарные без защиты, а потом зеваки, толпящиеся вокруг были словно чертов шведский стол для паразитов. Они все умрут. Может быть, вообще все умрут. Может быть, паразиты захватят нашу планету. И во всем этом буду полностью виноват я. Ситуация с наклейками на DVD снова повторялась.

Мы побежали. Столкнулись с командой Центра по борьбе с заболеваниями, в костюмах коротых зияли прогрызенные дыры. Протолкались через растерявшихся солдат Национальной гвардии. Обогнули репортера и оператора новостей Пятого канала, требующих интервью хоть у кого-нибудь.

Мы набились в Кадиллак. Он вонял индейками, возможно потому, что две из них валялись на заднем сидении. Они были живыми и клевали подушки сидений. Джон врубил зажигание, и из колонок заревели Creedence Clearwater Revival. Он нажал на газ, и мы провались через полосу желтой полицейской ленты, которую кто-то пытался натянуть.

Пожалуй, для этого уже слегка поздновато, приятель.

Вспышка

Эми решила, что она участвовала в наиболее древней битве человечества: физические позывы против чувства собственно достоинства. Её мочевой пузырь был словно наполнен ножами, но автобусный туалет не был тем, до чего можно дотрагиваться без гидрокостюма. Поддастся ли она животному порыву, отбросив свое человеческое достоинство? Нет. На самом деле, она уже пыталась четверть часа назад, но туалет был занят, и парень в нем издавал странные звуки. Так что она снова села на свое место, отсчитывая мили до ближайшей уборной. Теперь уже недалеко. Они были на самой окраине города, уже проехали тракторный магазин.

На сидении рядом с ней стояла белая картонная коробка из пекарни рядом с университетом, наполненная тем, что, скорее всего, было лучшей едой, когда либо созданной человеком. Это были красные бархатные пирожные с твороженной начинкой и твороженным кремом. Их было всего полдюжины, но едва ли можно было осилить одно из них, чтобы после не пришлось где-нибудь присесть, уставившись в потолок. Оно лежало в желудке куском бетона, но сожалений не было. Жиры и сахар так сильно били по организму, что с каждыми укусом хотелось обнять весь мир.

О нет.

Автобус останавливался.

Эми встала и увидела машины. Машины, множество их, образовали мертвую пробку на шоссе, ведущем в город.

Внутри у неё все опустилось.

Это… Наверняка авария или что-то такое. Не все случающиеся несчастья вертелись вокруг Дэйва. Разумеется.

Разумеется.

Она уже набирала номер. Но в этот раз автоответчика не было – запись мобильного оператора сообщала, что все линии заняты.

Над головами пролетел вертолет. Низко.

Вооооот блин.

По другую сторону автобусного прохода двое парней университетского возраста в винтажной одежде и очках в толстой оправе лихорадочно перешептывались, сгрудившись над экраном телефона.

— Извините, у вас есть связь, парни?

— Интернет еще работает. Гляди.

Парень показал телефон с открытым Твиттером. Если вы читаете это в будущем, когда Твиттер уже забыли, это такой сайт, где люди публикуют на всеобщее обозрение короткие сообщения, обычно с телефонов. Так что в любой миг можно зайти туда и посмотреть, о чем в мире говорят в реальном времени. На главной странице Твиттера всегда есть список горячих или перспективных на данный момент тем. Так что, когда происходит что-то новое, оно в первую очередь оказывается в Твиттере. Если самолет упадает около Нью-Йорка, очевидцы начнут писать об этом в твиттер уже через несколько секунд, намного раньше, чем появятся первые камеры новостей. Через минуту вы увидите, как «#Н-ЙУпалСамолет», появится среди популярных тем.

Самой популярной темой в данный момент в твиттере была такая:

#ЗомбиПрорыв

Исход

У старого Кадиллака Джона был огромный мотор, который попал бы в категорию нарушающих человеческие права, если бы был построен в наши дни. Он с ревом нес машину по дороге, заглатывая бензин и пердя синими облаками душ динозавров.

— Они закрыли город, - перекрикивал Джон своего тезку из Creedence, - Манч мне сказал! Шоссе и трасса 44 перекрыты.

Но мы и не двигались в сторону шоссе. Мы бы ни за что не добрались туда даже без учета перекрытия – Кадиллак Джона было не то чтобы трудно заметить, и нас преследовали. К счастью, мы знали короткую дорогу.

Джон кинул свой телефон мне на колени и сказал:

— Позвони Шиве! Скажи ей, чтобы встретила нас у водонапорной башни!

— Кому?

— Шиве! Моей девушке!

— Её на самом деле так зовут?

— Вроде да!

— Этот телефон совсем не ловит.

Я достал свой и произнес:

— Черт! Мой тоже!

— Черт побери, ну и дерьмовое у нас тут покрытие!

Палатка с буррито. Визжа резиной, мы остановились и высыпали из машины.

— БАГАЖНИК! БАГАЖНИК! – заорал я.

Джон застыл как вкопанный:

— Молли!

Я обернулся и увидел её. Она стояла около мусорного бака, прижав лапами кусок алюминиевой фольги, торопливо поедая остатки половины буррито с копчеными колбасками.

Джон возился с ключами и открыл багажник в тот же миг, как вдалеке раздалос:

— НИ С МЕСТА, БЛЯДЬ!

Чертов Лэнс Фальконер несся по улице с пистолетом в руке. Срань господня, ну и горазд же он был бегать.

Я бросил свои пожитки и кинулся к двери в палатке буррито. Хорошая новость была в том, что мы уберемся отсюда. Плохая новость - пункт прибытия был лотереей, и выпасть мог только один.

Давай, водонапорная башня, водонапорная башня, водонапорная башня…

Мы открыли дверь и втиснулись в кладовку. Мигом позже дверь перед нами изменилась, и мы вышли к…

— ТРУСИКИ! ЧЕРТ!

Мы оказались в раздевалке Уолмарта. Нехорошо. Если федералы перекрыли шоссе в границах города, мы все еще были не на той стороне.

— Давай назад! – сказал Джон.

Снова в кабинке для переодевания. Через миг запах буррито ударил в нос. Мы вышли из двери как раз в тот момент, когда Фальконер затормозил прямо перед нами. Он поднял свой громадный пистолет к моему лицу и крикнул:

— ЗАМРИ!

Мы нырнули внутрь. Я слышал, как Фальконер распахнул дверь за долю секунды до того, как мы переместились к точке назначения, пахнущей алкоголем и дезинфицирующим средством.

— Черт! – прошипел Джон, обозревая светящуюся рекламу Ягермейстера, - Мы в винном магазине.

В частности, в туалете.

— Что теперь?

— Может, подождать тут? Он отойдет.

— Не станет. Он начнет обыскивать палатку с буррито в поисках люка или чего-нибудь такого. Он обыщет машину и допросит продавца буррито, чтобы выяснить, не заодно ли он с нами.

— Что происходит? – спросил я, оглядываясь.

Винный магазин был набит битком. Люди тащили охапки бутылок к кассе, и кто-то спорил с кассиром.

— Народ закупается.

— К черту. Он не ожидает, что мы выскочим обратно. Мы только выйдем и сразу же зайдем обратно. Бог троицу любит.

Мы затолкались в кабинку туалета как раз в тот момент, когда парень рядом закинул Ягер и полдюжины РедБуллов в корзинку.

Миг, и снова запах буррито.

Я высунулся из подсобки. Рука схватила меня за воротник и бросила на землю, вышибив воздух из легких. Колено уперлось мне в спину.

— КАК ВЫ ЭТО ДЕЛАЕТЕ?! – заорал Фальконер.

— ДА МЫ ЖЕ СКАЗАЛИ! Просто отпустите нас!

— Говнюк, - прорычал Фальконер, - Тебе стоит понять, через час начнутся беспорядки и будет введено военное положение. А это значит, что если я пущу по пуле вам в лоб и брошу тут, всем будет похрену.

— Послушайте! – сказал я, - Послушайте меня. Все, что произошло, произошло потому, что они этого хотели.

— Кто «они»?

— ДА НЕ ЗНАЮ Я! Выясните! Вы же чертов Лэнс Фальконер!

— Вы еще не поняли? – спросил Джон, - Вы тратите время, мы просто пара непоследовательных засранцев во всей этой истории. Люди, стоящие за этим, уберут нас троих. Мы все тут пешки. Ну, вы – пешка, а мы просто пара мармеладных медвежат, которых ваш младший брат-дебил прилепил к шахматной доске.

Я почувствовал, что колено поднялось с моей спины. Я посмотрел на нависшего надо мной Фальконера, встретившись с ним взглядом. Легче было смотреть в ствол его пистолета.

— Понимаете, я бы выпустил вас, чтобы вы попробовали просочиться за карантин, но сегодня мне не хотелось бы оказаться виноватым в гибели всего мира. Я бы скорее выпустил кого угодно в этом городе за заграждения, чем вас двух мудаков. Не знаю, заметили ли вы, но несчастья преследуют вас куда бы вы, черт вас дери, не пошли. Так что теперь мы.. ААА!

Оранжевое пятно пристыковалось к промежности Фальконера. Это была Молли, глубоко впившаяся зубами в хозяйство детектива.

Джон схватил мою куртку и мы залезли в кладовку. Я закрыл дверь…

Кукурузное поле.

— Да! - заорал Джон.

Мы вышли из голубого передвижного туалета, среднего из трех на краю стройплощадки. Справа от нас торчали опоры недостроенной водонапорной башни.

В наших многочисленных экспериментах с дверями за последние месяцы, мы обнаружили только одну, ведущую за пределы города. Но недалеко. Не далее чем в четверти мили к югу мы могли разглядеть точки военных машины, припаркованных у разделяющей поле дороги. Маленькая часть кордона, окружавшего город. Джон вытащил телефон и сказал:

— Приема нет. Господи, думаешь они глушат сигнал?

— Не знаю. Если так, нужно отойти подальше – не могу же они глушить всю Америку?

— Ладно. Шоссе в четверти мили в ту сторону.

Мы двинулись через покрытое сломанными колосьями и грязью убранное кукурузное поле тем же путем, что и той ночью, прошлым летом, когда обнаружили черный конвой и Ящик. Через пятнадцать минут нам открылся прекрасный вид на пробку на шоссе, уходящую обе стороны за горизонт на сколько хватало взгляда. Вдалеке у перекрытия мигали полицейские огни, виднелись военные джипы и доносились приглушенные выкрики в мегафон. Они пытались заставить машины развернуться через разделительную и возвращаться туда, откуда они приехали, но поскольку люди не подчинялись или из-за растерянности или просто из-за общего кретинизма толпы, весь процесс привел только к затору. Мы с Джоном взглянули на пролетевший над головами вертолет.

Полтора дня назад я был на работе, лазая по интернету и играя в компьютерные игры, а также пытаясь придумать, что подарить Эми на день рождения. А теперь вдруг чертов апокалипсис.

Джон глянул на телефон и сунул его в карман. Десять минут спустя мы покинули кукурузное поле и перешли на траву на обочине дороги. Мы пошли вправо, оставляя Неназываемый за спиной. Слева от нас была стена машин, образовывающая Великую Автомобильную Китайскую стену, змеящуюся по склону холма и за него.

Когда мы перевалили через холм, мы увидели торговый центр, расположенный прямо за городом. U-образная полоса магазинов, окружавшая огромную парковку, стала местом сбора для беженцев. Парковка была забита машинами, и еще больше были припаркованы на траве перед входом внутрь. Подойдя ближе, мы увидели стоящих повсюду людей с телефонами, пытающихся дозвониться до близких за баррикадами.

Это побудило Джона достать свой телефон.

— Есть сигнал! Ну, одна полоска только.

— Привет, Шива. Это я. А? Нет, нет, послушай, Шейла. Нам с Дэвидом нужна машина. Мы прямо за городом у торгового центра с Best Buy. Дороги перекрыты – что? Да я знаю. Ты сказал зомби? Нет. Твои друзья идиоты. Что? Нет? Почему мы должны быть к этому причастны? Ага. Отлично. Так ты наш подхватишь? Алло? Шива?

— Звонок оборвался, - сказал он, убирая телефон, - А еще я думаю, она меня бросила.

— Я не хотел подслушивать, но, эмм, в разговоре упоминались зомби?

— Ага, похоже в интернете полно слухов о зомби. Люди тупы.

— Полагаю, это не тупее, чем правда.

Мы добрались до парковки торгового центра. С одной сторон был Best Buy, с другой – закрытый кинотеатр. Между ними был торговый ряд, половина мест в котором была свободна.

— Не знаю, продают ли тут булочки с корицей, - сказал Джон.

— Надо найти машину, Джон. Ноги меня просто убивают.

— Мы прошли мимо припаркованного рейсового автобуса, и Джон спросил:

— Как думаешь, они нас пустят?

Автобус был пуст.

— Не знаю, - ответил я, - Куда он идет?

— Какая разница?

— И то верно. Найди водителя и узнай, можно ли купить билет. Или подкупи его. У меня четыре доллара.

— У меня ноль. Может быть придется ему отсосать.

Я уставился через тонированные окна Best Buy и обнаружил, что магазин битком набит людьми, пялящимися на ряд телевизоров у задней стены.

Мы зашли внутрь и протолкались черех толпу. Они смотрели прямой эфир, посвященный хаосу в Неназываемом на трех дюжинах плоских телеэкранов разного размера. Команда новостей пятого канала придумывала все, какие только могла способы, чтобы повторять одно и то же: в городе какой-то неуказанный кризис, они не знают о его природе, но он огромен и ужасен, и поэтому нам нужно оставаться спокойными, но не отлипать от экранов. Затем переключили на известного репортера Кэти Борц, стоящую в одном квартале от моего дома.

— Спасибо, Майкл. Взгляните на происходящее за моей спиной. Пожарные и полицейские машины, армейские внедорожники. Большой трейлер, судя по всему, мобильная штаб-квартира Центра по контролю над заболеваниями. Множество гражданских автомобилей. Прямо за ними – бушующий пожал. Здесь ничего не понятно. Мы слышали выстрелы, когда только подъехали, нам сказали, что есть как минимум трое погибших, но это все.

Личный состав… Что это было? Ты снимаешь, Стив? Давай обратно на меня. Готов? Личный состав заполняет место событий, они пытаются оттеснить зевак, поскольку, как вы можете видеть, собралась толпа. Эту информацию было сложно достать, но мы выяснили, что по этому же адресу меньше часа назад соседи сообщали в полицию о стрельбе и обнаженном окровавленном человек, державшем в руках то похожее на… Что это? Стив? Нет, у меня что-то на АААА!

Кэти вцепилась в волосы, словно человек, понявший что там угнездилась пчела. Только два человека во всем Best Buy видели, что это была не пчела.

Она закричала. Прозвучал еще один крик, на этот раз мужской. Судя по всему, это был её оператор, поскольку экран дернулся и внезапно в кадре оказались ноги репортера в теннисных туфлях. Я навсегда запомню эту частью.

Затем в кадре показались её колени в брюках. Содрогаясь в конвульсиях, он визжала, а затем повалилась на траву. Перед всей аудиторией пятого канала новостей в кадре предстало лицо Кэти Борц. Полоса плоти в три дюйма длиной исчезла с её лба, обнажая розовый череп.

Толпа вокруг ахнула. На экране Борц все визжала и визжала. Полоса съеденной кожи на её лице увеличивалась, разросшись до брови. Невидимый для всех остальных хищник быстро сожрал её веко, а потом впился в глазное яблоко, разбрызгивая бледную жидкость по переносице.

Экран вновь переключился на ведущих. Ведущий с прекрасной прической Майкл МакКрири моргнул, глядя за кадр и произнес:

— Какого ХЕРА?

Его коллега-ведущая согнулась за столом, и её вытошнило.

Атмосфера в магазине зарядилась паникой. Той самой не находящей выхода, бессильной паникой толпы, которая не знает что делать. Начать беспорядки? Разграбить магазин? Сжечь его? Броситься прочь отсюда? Куда? За булочками с корицей?

Вместо этого все просто стояли плечом к плечу, перешептываясь. Черная женщина рядом со мной плакала, прикрывая рот ладонью.

Мой телефон зазвонил, и полдюжины людей вокруг едва не наделали в штаны. Надпись на экране гласила:

"ЭМИ".

— Эми, ты меня слышишь?

— Да!

— Слышала новости?

— Да, Дэвид…

— Послушай меня! У нас все в порядке. Мы с Джоном оба выбрались из города. Теперь мы можем приехать к тебе и остаться на некоторые время, потому не можем попасть в город из-за…

— Дэвид. Замолчи. Ты не слушал сообщения на автоответчике? Я села на автобус в Неназываемый сегодня утром…

— Черт! Поворачивай обратно, Эми, тут хаос. Сойди на следующей остановке и…

На её конце послышался шум статики, и я понял, что звонок оборвался.

Телефон потерял сигнал.

— Черт! Джон, она едет сюда!

— Ну, это же хорошо, чувак. Она поедет по шоссе. Мы вычислим, как далеко смог заехать автобус и встретим её там. Черт, да если мы просто пойдем на север, мы на неё где-нибудь наткнемся.

Телефон снова взвыл. На этот раз сообщение от Эми.

Оно было коротким: «ЧТО ПРОИСХОДИТ»

К нему прилагалось фото. Я открыл его.

Все тепло из моего тела вытекло через пятки, и моя жизненная сила разлилась луже по полу.

На фото был мой горящий дом. Снято не дальше чем с двадцати футов.

Я опустился на пол, не то чтобы полностью добровольно. Вокруг меня был лес ног. В голове все плыло.

— Дэйв? Дэйв. Что случилось? – спрашивал меня Джон.

— Она у моего… - я сглотнул, - Она у моего гребанного дома, Джон. Эми. Она села на автобус утром и пришла к моему дому, чтобы найти меня.

— Она… Уверен, с ней все будет в порядке. Она умнее нас обоих вместе взятых, она…

— Я должен вернуться за ней.

— Ты чертовски прав.

Он поднял меня на ноги. Я проложил путь через толпу, грубо расталкивая людей плечами и локтями.

— Все, что нам нужно – добраться до водонапорной башни, зайти в дверь, и мы окажемся у палатки с буррито. Если нам чуть повезет, Кадиллак все еще там…

— Мы не можем идти. Нужно, эм, одолжить транспорт. Что-нибудь, что сможет хреначить прямо по кукурузному полю.

— Смотри, - показал он, - Слева от автобуса.

Там стоял очень грязный пикап на задранных колеса. В кузове был столь же грязный мотоцикл.

Я молился, чтобы в пикапе оказались ключи. Их не было, и машина была закрыта.

Нервно озираясь по сторонам, мы выкатили мотоцикл из кузова. Я ездил на мотоцикле дважды в жизни, и ни разу не разбился. У Джона даже был свой пару лет назад, но он разбился дважды. Мы не стали это обсуждать, я залез на сиденье, а Джон уселся за мной. Я завел, и мы тронулись. Через парковку, по траве, жнивью и грязи кукурузного поля.

Мы скакали по ухабам, и Джон с такой силой сжимал мои ребра, что я думал, переломает мне кости. Я сказал ему ослабить хватку, потому что не мог дышать. Я направил мотоцикл на вертикальные колонны башни, коричневые на швах, где пластины были приварены друг к другу. Точка у основания по мере приближения вырастала в голубую туалетную кабинку. Ноябрьский ветер обморозил мне уши и щеки. У меня было ощущение, будто я наблюдаю за всеми своими действиями со стороны.

Эми не могла им достаться. Им мог достаться, Джон, Неназываемый и весь Средний запад. Я уступлю им все, кем бы они не были. Но Эми они не получат. Это не обсуждается.

Эми и так уже потеряла семью в автокатастрофе несколько лет назад, той же, что стоила ей руки и навеки приковала её к пузырьку с болеутоляющим, который она никогда не могла выпустить из виду. Она потеряла брата, потеряла свой дом. Мир задолжал ей больше, чем когда-нибудь сможет заплатить, но, ей-богу, попытаться стоило.

Лицо репортера все всплывало перед моими глазами. Поедающий плоть паук, вгрызающийся в её глаз…

Хватит.

… А Эми была еще ближе. Ближе к зараженному дому, чем репортер. Как, черт подери, она подобралась так близко? Почему её не остановили? Может быть, сейчас она у Национальной Гвардии или в людей из Центра по борьбе с заболеваниями… Может быть, её просто задержали, пока не вернут контроль над ситуацией.

Они никогда его не вернут.

Я весь онемел от комбинации холода, вибрации, паники и изнеможения. Я уже не чувствовал мотоцикл, скачущий по рытвинам на поле, я не чувствовал рук Джона на себе, я не чувствовал полудюжины ран, ноющих по всему телу.

Я подкатил к туалетной кабинке, нащупал подножку и сказал:

— Похоже, у федералов все под контролем, мы просто найдем главного и…

Джона не было.

Я соскочил с мотоцикла и посмотрел назад. Крошечная фигурка вдалеке отчаянно махала руками на бегу. Он упал с мотоцикла где-то на первой трети пути.

Некогда его ждать. Я вытащил телефон и написал ему сообщение о том, чтобы он дал нам полчаса, а потом убирался как можно дальше, но не стал отправлять. Кто-то должен был остаться по эту сторону баррикад. Я оставил сообщение на экране и положил телефон на сиденье мотоцикла. В городе он все равно не работал.

Я подошел к средней туалетной кабинке и прошептал:

— Палатка с буррито.

Хочу уточнить, двери совершенно точно не работали таким образом. Это просто была попытка выдать желаемое за действительное или молитва.

Я открыл дверь и шагнул внутрь.

Пластиковая дверь туалеткой кабинки захлопнулась за моей спиной. Я понял, что это была не палатка с буррито. Тут не пахло буррито. Тут был шум. Звуки паники снаружи. Я открыл дверь и через долю секунды понял, что это был туалет в ББ.

Выкрики команд, панические вопли. Выстрелы.

Я хотел было развернутся к двери, чтобы вернуться на кукурузное поле. Вместо этого я обнаружил ствол, смотревший мне в лицо. Я вскинул руки:

— Нет! Не надо…

Левит

Приблизившись к туалету, Джон услышал прозвучавшие поблизости приглушенные выстрелы. Звуковые волны – странная штука, но он мог поклясться, что звуки исходили из синего пластикового сортира.

Он схватил ручку и уже хотел было распахнуть дверь, но вдруг ему в голову пришла другая мысль. Минутку, если на другой стороне двери или портала и червоточины были чуваки с пушками, могли ли они стрелять сквозь неё? Это ли он слышал? Если он откроет дверь, не вылетит ли оттуда град пуль? Не выпрыгнет ли на него чувак с пулеметом? Или может какой-то солдат или коп присел посрать, когда Дэйв ввалился внутрь, и теперь они стреляли, прижатые друг к другу в крошечной кабинке?

Джон, у которого не было ни оружия, ни других планов на день, глубоко вдохнул и открыл дверь.

Грязный биотуалет. Смятый пакет чипсов на пластиковом полу. Пустой держатель для бумаги.

Джон забрался внутрь и закрыл дверь.

Ничего не произошло.

Когда дверь работает, это можно почувствовать, в воздухе появляется запах словно выходит газ из аэрозольного баллона со взбитыми сливками. Он открыл дверь и не удивился, снова увидев поле.

Он попробовал еще раз десять.

Наконец он сдался и вышел из кабинки, впервые заметив кое-что.

Кровь.

Пятно на двери изнутри. Крови и куски чего-то розового…

Мозги.

… Что он не сумел опознать.

В один миг все обрело смысл. Джон уселся на кукурузном поле и попытался обдумать дюжину способов разубедить себя. В голове у него вертелись те же соображения, что и у десятков других людей за армейскими кордонами. У семей тех пожарных, друзей и коллег того репортера, и всех остальных, кто погиб мгновенно, когда все полетело к черту: смерть – это то, что случается с другими. С незнакомцами. С массовкой на заднем плане. Мы не умираем. Они умирают.

Джон зажег сигарету и выкурил её. Он взобрался на мотоцикл и громко произнес:

— Все эти засранцы заплатят!

30 минут раньше ...

За полчаса до этого, когда Дэйв и Джон брели через кукурузное поле, выйдя из туалетной кабинки рядом с водонапорной башней…

Эми было тяжело дышать. Все в автобусе беспокоились и нервничали, запертые друг с другом и отрезанные от остального мира. Телефоны не работали. Движение остановилось – машины были сзади и спереди. Ей было плохо от беспокойства, и она хотела писать так сильно, что даже не знала, сможет ли она встать, пройти к туалету в задней части автобуса и сесть.

Водитель автобуса поднялся и объявил, что ему передали по радио о том, что шоссе перекрыто до конца дня, а может быть и на следующий тоже, из-за химической утечки. Двое парней через проход усмехнулись. Им действительно хотелось, чтобы там были зомби.

Водитель сказал, что впереди был торговый центр, и все машины направлялись туда, и там же пассажиры смогут подождать нового рейса или сесть на автобус, который двинется тем же маршрутом назад. Эми знала лишь то, что в торговом центре были магазины, а в магазинах были уборные.

После этого останется только найти другой путь в город. Если придется идти, она пойдет. Она не взяла прогулочные туфли, но идти было недалеко. Она появится у двери Джона с пирожными, покажет ему волдыри на ногах, он обнимет её и попытается стянуть с неё одежду. Потом они будут сидеть на крыльце, есть пирожные и тот восхитительный кофе, который продавали в том кубинском заведении, и они будут говорить… Об этой ситуации, чем бы она ни была, и будут смеяться над бессмысленно перешептывающимися про зомби интернет-придурками.

Автобус съехал на обочину и двигался по ней до съезда к торговому центру. Как только он остановился, Эми на трясущихся ногах направилась к ближайшей двери. Она даже не обратила внимание на то, в какой магазин зашла, лишь заметила, что на полубессознательном пути к туалету она миновала множество ларьков с телевизорами и телефонами, и толпу бормочущих взволнованных людей. Она положила пирожные на полку снаружи, потому что казалось странным брать их с собой внутрь.

Удивительно, как тело влияет на мировосприятие. Воспользовалась туалетом, прошлась, плеснула воды в лицо, и все в мире изменилось. Когда физическое напряжение ушло, ситуация стала куда менее безрадостной. Скорее всего, ей не придется добираться до города пешком – конечно же, должен быть другой пусть, одна из тех гравийных дорог, огибавших кукурузные поля, в конце концов. Потом найти кого-нибудь на парковке, кто едет тем же путем. Она не знала, почему автобус не поехал по одной из них, но может быть, у них были какие-то правила, запрещающие съезжать с главных дорог.

Эми вылезла из уборной, схватила пирожные и уловила новую атмосферу в толпе. Все стояли и пялились в одном направлении. Она проследила их взгляд и поняла, что все они смотрели на ряд громадных телевизоров в Best Buy, на экранах которых были местные новости. Кадр переключился на ведущего, который употребил бранное слово, которого она никогда раньше не слышала в новостях, а его соведующая согнулась в рвотных порывах.

Что за?..

Эми уже почти собралась спросить женщину рядом, что происходит, когда заметила, как кто-то говорит по телефону, и вытащила свой. А, снова появилась сеть. Она набрала номер, и…

— Эми, ты меня слышишь?

— Да!

— Слышала новости?

— Да, Дэвид…

— Послушай меня! У нас все в порядке. Мы с Джоном оба выбрались из города. Теперь мы можем приехать к тебе и остаться на некоторые время, потому не можем попасть в город из-за…

— Дэвид. Замолчи. Ты не слушал сообщения на автоответчике? Я села на автобус в Неназываемый сегодня утром…

— Черт!

Звонок оборвался.

— Дэвид? Ты меня слышишь? Что происходит? В интернете считают, что там зомб…

Нет, звонок сбросился. Она набрала снова, и тут же услышала это тупое сообщение: «все линии заняты».

На экране телевизора сменилась сцена, и внезапно она снова глядела на дом Дэвида, и…

Боже мой.

Он горел.

Как это случилось? Знает ли вообще Дэйв? Она подняла телефон, приблизила картинку на экране и сделала снимок горящего дома. Жонглируя коробкой с пирожными, чтобы набрать сообщение, она отправила Дэвиду короткое сообщение:

ЧТО ПРОИСХОДИТ

Появилась надпись «отправлено». Кто знает, дошло ли оно вообще. Тем временем комната вокруг неё сходила с ума. Люди перешептывались и кричали, спорили и ругались в свои телефоны. На пути к двери кто-то грубо толкнул её в спину. Она уронила коробку с пирожными, но так упала правильной стороной, так что она решила, что с ней все в порядке. Нужно было найти стул. Ей надо было присесть, отдышаться и подождать новостей от Дэвида, и сосредоточиться на том, чтобы не заплакать.

На дальней стороне магазина продавали офисные стулья, и там уже сидели люди, но вид невысокой рыженькой, едва сдерживающей слезы, заставил сразу троих парней подняться со своих мест. Она села на тот, что посередине.

Она ждала и ждала. Пыталась звонить – все линии заняты.

Было не так плохо, как могло бы. Разве Дэвид не сказал, что выбрался из города? И что у них все было в порядке. Только это и имело значение. Она вдруг поняла, как хочет есть. Можно ли было тут где-нибудь поесть что-нибудь кроме этих отвратительных булочек с корицей?

Ничего другого не было. Через десять минут она сидела за столиком у окна, отщипывая маленькие кусочки от громадной липкой булочки с корицей и глазела на сбитых с толку людей на парковке. Нужно было следить за автобусом, чтобы он не уехал без неё – там все еще был её чемодан.

Водитель вернулся к автобусу, открыл багажное отделение, чтобы вытащить сумки тех, кто сходил. Высокий длинноволосый парень в грязных штанах что-то спрашивал у водителя, и тот отвечал ему «нет». Парень напомнил ей…

— ДЖОН!

Эми выбежала из дверей и побежала по асфальту со всей скоростью, которую ей позволяли её сделанные исключительно с целью быть миленькими туфли. Джон вздрогнул, увидев её. Прежде, чем он смог что-то сказать, она обвила его руками.

— О, слава богу, о боже, Джон, не могу поверить, что вы тут.

Джон, все еще выглядевший сбитым с толку, произнес:

— Ага, я свалился… В смысле, срань господня, Эми, я думал… Неважно. Все так здорово вышло. Здорово. Боже.

— Ага.

Нужно двигаться на север, - сказал Джон, - Как можно дальше и типа как перегруппироваться. Еще нужно найти тачку, я пытался сесть на автобус, но, похоже, нельзя.

Джон огляделся вокруг. Эми огляделась вокруг. Абсолютно одновременно они сказали:

— А где Дэвид?

Апокалипсис

Стервятники. Большие, шумные кружащие механические стервятники. Так подумала Эми, впервые в жизни увидел полдюжины вертолетов, кружащих в небе одновременно. Пара из них была обычными, остальные были похожи на военные. Жужжание, мягкий рокот, то приближающийся, то отдаляющийся, когда лопасти их винтов рубят воздух. Если вы видите над собой больше двух вертолетов, можно не сомневаться – произошло что-то ужасно.

Эми заставила Джона отвести её к водонапорной башне и туалетам. Он показал ей крайний правый, зашел внутрь и постоял там. Ничего не произошло. Она заставила его проделать это еще раз двадцать. Затем она предложила попробовать остальные два, но он скал, что уже пробовал, и что это тоже просто туалеты.

Эми ненавидела плакать. Она ненавидела плакать больше, чем ненавидела блевать. И она скорее бы проблевалась в прямом эфире, чем заплакала сейчас перед Джоном. Она не была высокой и в обычных обстоятельствах, но когда плакала, казалось, уменьшалась еще на два фута. Она сразу же низводилась до уровня ребенка, все вокруг начинали издавать успокаивающие звуки и извиняться за то, что даже не делали. Незнакомцы обнимали её за плечи, словно она была потерявшейся пятилеткой на автобусной остановке.

А глаза у неё были на мокром месте. Она плакала, когда на неё кричали, она плакала, когда огорчалась, она плакала во время особенно грустных рекламных роликов. Но это были просто слезы. Она не впадала в истерику, не выходила из себя. Но все относились к ней как к ребенку, потому что едва что-нибудь шло не так, как у неё наворачивались слезы. И теперь, когда Джон открывал дверь туалета снова и снова, она почувствовала жжение в слезных протоках и знала, что предаст себя в десятитысячный раз.

Рокот стал громче, один из вертолетов, похоже, опустился действительно низко на очередном заходе. Здоровенная штуковина с двумя винтами. Она почувствовала отголоски в животе.

Черный полуфургон свернул с дороги и направился прямо к ним. С беспокойством следя за ним, Джон произнес:

— Нужно убираться отсюда. Нужно перегруппироваться и составить план. Но если нас схватят, то все кончено, мы не сможем ему помочь.

Еще один раз.

Джон снова взглянул на фургон, а потом на крошечных военных вдалеке, и на яркое оранжевое ограждение, которое они растягивали по полю, опечатывая город за ним. Далеки выкрики в рупор плыли в воздухе. Крики обозленных и испуганных людей. Ревущие клаксоны. И все это аккомпанировала ужасному пустому рокоту вертолетов: музыка для самого худшего сценария.

Джон смирился. Туалет был просто туалетом.

Нельзя испытать весь спектр человеческих эмоций, не промчавшись, рыдая, на заднем сидении скачущего по ухабам кукурузного поля мотоцикла в мороз. Эми и Джон добрались до быстро опустошающегося торгового центра. Они вернули мотоцикл к пикапу, прислонив его к фаркопу, поскольку не смогли поднять в кузов. Может быть, владелец решит, что он просто свалился.

Машины отъезжали и направлялись к шоссе, поскольку множились слухи о том, что карантин собираются расширить и включить в него торговой центр вместе со всем в четырех милях по другую сторону от него, но неизвестно, было ли это правдой.

Рейсовый автобус уже запускал пассажиров обратно, готовый выкинуть их на тех же остановках, где и подобрал. Эми сочла, что сможет уговорить водителя взять Джона, у него же не каменное сердце, но Джон решил, что так их будет легко найти, если тот детектив станет их искать. В этом был смысл, и она, забрав сумку, смотрела, как автобус запыхтел по шоссе вдаль без них. Это было верным решением, но теперь они были на мели.

Эми никогда в жизни не стала бы есть в «Синнабон» снова. Они сидели там за тем же столиком, где сидела она в тот момент, когда заметила Джона часом ранее. Джон включал и выключал свой работающий с перебоями телефон, сперва попробовал дозвониться городским друзьям, чтобы спросить, не оказались ли они вне города, когда все сошло с ума. Эти звонки даже не проходили. Затем он попробовал связаться со знакомыми вне города, но у всех, кто подходил к телефону, были свои проблемы.

Эми предложила съездить в аэропорт, расположенный в десяти милях, и взять там машину напрокат, но Джон ответил, что в его водительской истории есть нечто гарантирующее, что он не сможет взять машину на прокат до конца жизни. У Эми прав не было, что срубило идею на корню. Это было чрезвычайно огорчало – Дэвиду нужно было вырваться за военный кордон против зомби, а его спасители не могли даже уехать из «Синнабон».

Когда Джон сделал паузу между звонками, чтобы засунуть оставшуюся треть булочки с корицей в рот, телефон зазвонил. Он поднял трубку и ответил с набитым ртом:

— Манч? Ты где?

Как выяснилось, приятель Джона, Манч Ломбард, не покинул округ на машине Дэвида, как ему сказал Джон, а всего лишь поехал на загородную ферму своих родителей. Он пообещал заехать за Джоном с Эми в течение пятнадцати минут, но Джону не захотелось дожидаться его в торговом центре, и они договорились встретиться в тракторном магазине в миле по улице. Они отправились в путь. Ноги Эми были липкими, и она была уверена, что стерла ноги в кровь этими глупыми туфлями, но ничего не сказала, поскольку лопнувшие волдыри ничего не значили в момент всемирного кризиса.

Все меньше и меньше машин проезжало мимо них на север. Все больше и больше зеленых грузовиков двигались на юг. Она была твердо уверена, что к закату Неназываемый будет окружать больше военных, чем там осталось людей. Все это между ней и Дэвидом

Вскоре Джон сидел за рулем Бронко Дэвида, Манч на пассажирском сидении, а Эми – на вонючем заднем. По никому не известной причине машина воняла тухлыми яйцами уже несколько лет. Они свернули на гравийную дорогу, змеящуюся через густой лес, кроны деревьев закрывали солнце и быстро промотали время вперед в предвечерние часы. Дорога была столь узкой, что на ней едва умещалась одна машина, и Эми думала о том, что делали, если встречались две машины, движущиеся в противоположных направлениях. Кому-то приходилось медленно сдавать назад всю дорогу? Они что, бросали монетку, чтобы решить, кому?

Эми прислушалась к разговору между Джоном и Манчем, который произнес:

— Ага, в смысле они крутили ту запись с репортером, которой сожрали лицо, каждые пять минут.

— И что они сказали, это было?

— Какой-то вирус. Может быть, что-то выпущенное террористами. Съедает плоть, съедает мозги, сводит с ума.

— Господи. И это они рассказали, чтобы успокоить людей? Это же еще хуже, чем если бы они сказали про зомби.

— Мой отец и дед не отлипают от телевизора с тех пор, как это произошло. Они считают, что Апокалипсис. Хотя даже в Библии я не припоминаю ничего настолько сумасшедшего. В смысле про пожирание лиц.

Они объехали несколько деревьев и оказались перед закрытыми воротами, позади которых стоял блестящий черный пикап. За ним был мужик с темной бородой в очках-авиаторах, который напомнил Эми персонажа Джона Гудмана в «Большом Лебовски».

Манч выругался и вылез из машины. Мужик вышел из-за грузовика и вынул из него дробовик. Джон тоже вылез, и Эми последовала за ним, думая о том, что обществу понадобилось всего два часа, чтобы опуститься до дробовиков.

— Хей, Дэрил, - сказал Джон мужчине с оружием.

Дэрил» коротко кивнул, но не ответил. Затем Манч произнес:

— Да ладно, пап, не позорь меня. Пропусти нас.

Вооруженный человек, который, как поняла Эми, был отцом Манча, и которого звали Дэрил, если Джон не ошибся, ответил:

— Они из города, так? Они были там, когда произошел прорыв?

— Джон – да, а она – нет. Это его подруга, Эми.

Эми помахала рукой.

— Сделаем так, - сказал Дэрил-с-Дробовиком, - Отвезите его к посту Национальной гвардии, который они выставили за городом, пусть они его проверят с ног до головы и выдадут справку о том, что он здоров, и мы поговорим. Но до тех пор он не пройдет через эти ворота. Ни он, ни кто другой. У нас тут уже болтаются беженцы, ищущие, чего бы стащить.

— Да ладно, пап. Они теперь бездомные. Они не могут вернуться в город, у них ничего нет. Они все оставили там. Не будь мудаком.

— Не дави на меня, Митчелл. Мы это уже обсуждали.

— Если вас это успокоит, - произнес Джон, - Если бы я был заражен, вы бы знали. Я видел, как парень прямо передо мной подхватил это, и оно взяло над ним контроль меньше чем за минуту.

— А ты кто, говоришь?

— Черт возьми, пап. Это Джон. Из группы. Ты с ним встречался уже раз шесть.

— Из группы, - ответил Дэрил, кивнув, - Ну да.

— Послушайте, - сказал Джон, - Не пускаете меня – ладно, но ей нужно где-то остановиться, она не была в городе, ехала сюда, когда закрыли дороги.

Эми хотел заговорить. Она не останется тут с этим сумасшедшими, да здесь за версту разит постапокалиптическим культом изнасилования. Дэрил продолжил прения:

— Может, она и не была в городе, но она была с вами весь день, так?

Манч засмеялся и потряс головой:

— Поверить не могу. Просто, блядь, невероятно.

— Да ничего, все в порядке, - сказал Джон, - Я не пытаюсь посеять раздор в вашей семье. Не стоило даже спрашивать. Мы пойдем своей дорогой.

— Это точно, пойдете, - произнес Дэрил, - И я скажу вам тоже самое, что говорил всем, кто подходил к этим воротам. До тех пор пока не придет человек в форме и скажет, что все в порядке, а может, даже и после того, если вы появитесь тут снова, то мы не будем так любезны, чтобы сначала стрелять в воздух.

На лице Джона было выражение, словно он раздумывает над тем, сможет ли он отобрать дробовик у Дэрила и сломать ему нос рукояткой. Эми была уверена, что он смог бы, поскольку мужик выглядел толстым и неповоротливым. Но Джон стряхнул с себя этим мысли, и они направились назад к Бронко.

Пока они с трех раз разворачивались на дорожке, Эми вздохнула и спросила:

— Что теперь?

— Возвращаемся к плану А. Мы едем на север, подальше от этого дерьма. Если нас поймают и посадят в тюрьму или под карантин, все кончено. Так что пока наша цель – не дать этому случится.

Она скрестила руки на груди и сдула прядку, свесившуюся ей на глаза.

— Мне не хочется уезжать еще дальше от него. В смысле, Дэвид может быть ранен или в бегах или бог знает что еще. А мы его просто… бросаем.

Джон помолчал немного, и Эми догадалась, что он ей чего-то недоговаривает. Но рассказал бы он или нет, она поняла, что не сможет давить на него также, как на Дэвида. Все разговоры проходили на его условиях.

— О, не волнуйся, - сказал Джон, - Мы вернемся. Но мы вернемся сильными. Мы вернемся и наложим вето на все это дерьмо. Но сперва нужно затариться.

И Эми подумала, что он сам не верит в это.

Карты и Черт

Пока они ехали, вместо дороги Джон видел лишь кровь и мозги, разбрызганные по грязной пластиковой двери.