Ересь Хоруса: Омнибус. Том II

Действующие лица

1 ПЕРВОЕ ПОЯВЛЕНИЕ

После всех ужасов, которые обрушились на столичный мир и верные ему пятьсот планет, появление на Макрагге призраков ни для кого не стало неожиданностью.

Население Пятисот Миров доминиона Ультрамар пережило зверства на Калте и мерзкое предательство Лоргара. Оно привело к масштабному кровопролитию и всегалактическому опустошению, которое назвали “Гибельный Шторм”. Все без исключения испытали экзистенциальный шок. Колоссальные события надолго оставили в умах людей психологические шрамы и невидимые раны: боевые травмы, скорбь и личные потери, физические увечья, горечь, злобу, стрессовые расстройства, порождённые варпом ночные кошмары и ещё иные, неподдающиеся классификации последствия. Прошло более двух лет, как сгорел Калт, а его фантомы до сих пор преследовали граждан Ультрамара.

Нет, единственное, чем смогли удивить последние явления, так это тем, что они были слишком реальными.

Уже больше десяти ночей подряд призраки крались между высоких башен и стен Макрагг-сити, прячась в тенях Крепости и под тёмными небесами. Небесами, которые с момента появления Гибельного Шторма неизменно оставались беззвёздным и красно-коричневыми, как пропитавшаяся кровью красная ткань.

Звёзды не сияли, ни одна не выглядела естественно или хотя бы такой же, как раньше. Даже самая яркая из четырёх лун столичной планеты редко проглядывала сквозь мрак космологического водоворота варп-шторма. Порой, когда орбитальные разрушители выполняли свою работу, в западных небесах можно было увидеть останки огромного военного корабля Несущих Слово “Яростная Бездна” — печальный пережиток былого кровопролития. Когда днём солнечные лучи освещали Макрагг, они падали на планету грязно-золотым туманом, словно пробивались сквозь дым над полем боя.

Они падали на полюбившийся призракам город — Макрагг-сити, Магна Макрагг Цивитас, величайший город Имперского Востока, город столь могучий, что делил имя с планетой. Город был планетой, а планета городом. Он раскинулся в обширных низинах: от пиков Короны Геры на севере до моря на юге. Олицетворяя силу человеческой империи и одного конкретного человека.

Призраки появлялись только после наступления темноты. Раздавались шаги в пустых коридорах, где никто не ходил; доносился шёпот из резных каменных блоков в стенах или из оснований лестниц; иногда можно было различить звуки быстро бежавших ног, которые мчались среди безлюдных колоннад; как-то раз послышался странный и печальный смех, эхом разлетевшийся по одеону; но чаще всего это была заунывная мелодия, словно водили смычком по струнному инструменту, игравшему в каком-то пронизанном пещерами месте вечного эха.

Их слышали дворцовые гвардейцы во время ночных патрулей, повара и слуги, уборщики и сервиторы, спешившие на поздние совещания атташе и приехавшие в Резиденцию сенаторы. Их слышали повсюду: в высоком Каструме Палеополиса, где размещались Резиденция, Верховный Сенат и преценталианские казармы, делившие зазубренные вершины с монолитной и необъятной Крепостью Геры. В жилых районах, в самых бедных кварталах и рабочих хабах на южном побережье. В промышленных зонах восточных округов и даже в жалких трущобах за Сервиевой Стеной на западе.

Вполне вероятно, что прежде, чем начали поступать первые сообщения, прошло несколько ночей. В новую тёмную эпоху младшие клерки и служащие стали робкими и суеверными и никто не хотел в одиночку рассказывать или жаловаться начальству, что возможно что-то услышал пустой комнате или покинутом крыле.

Тем не менее, повелитель Макрагга, Мстящий Сын строго приказал докладывать ему обо всех необычных явлениях.

— Мы больше не можем верить в физические принципы вселенной, — сказал он Ойтен. — Её законы теперь не работают так, как мы думали о них раньше. Ко всему, от чего можно было отмахнуться, посчитав игрой разума или плодом воображения нужно отнестись со всей серьёзностью и изучить. Варп просачивается в нас, Тараша, и мы пока не знаем и половины масок, которые он носит. Меня больше не захватят врасплох. Ко мне больше не подберутся незаметно.

Как на Калте. Он не стал завершать фразу этими словами. Мстящий Сын редко заставлял себя произносить имя любимой планеты. Его преследовали собственные призраки.

Ойтен довела приказ повелителя до сведения сотрудников Резиденции и чиновников Цивитас, но по прихоти судьбы именно она уже следующей ночью услышала смычковый инструмент в подсобном помещении бухгалтерии, где не было ни музыканта, ни инструмента, ни смычка, ни даже места или обстановки, чтобы появилось сопровождавшее мелодию эхо.

После её отчёта схожие истории поступали ещё несколько ночей. Духи пришли в Магна Макрагг Цивитас. Они появлялись в разных местах, но, похоже, главное внимание уделяли Резиденции, казармам и парку между ними. Водун Бадорум, капитан Преценталианской дворцовой гвардии мобилизовал разведывательные команды для отслеживания явлений, записи и возможного столкновения. Также он консультировался с доверенными лицами из Астра Телепатика и Механикума, выслушивая советы и рекомендации.

Повелитель Макрагга изучал доклады по мере их поступления и проводил совещания с верховными офицерами и старшими советниками, пытаясь найти научное объяснение или, по крайней мере, научное объяснение, основанное на той области человеческих знаний, что лежала рядом с непознанными законами варпа.

Также он вызвал Тита Прейто, надзирающего центуриона недавно воссозданного библиариума XIII легиона. После Калта и адских потерь от психической войны и варп-колдовства, повелитель Макрагга фактически отменил действие Никейского Эдикта, строго запрещавшего Легионес Астартес использовать псайкеров. Эдикт был волей Императора, поэтому был исполнен. Тем не менее, Жиллиман считал, что он лишил его легион самого эффективного оружия на Калте.

Отменить Эдикт было его единоличным решением, и он поступил так не колеблясь. Рядом не оказалось ни брата-примарха, чтобы посоветоваться, ни консилиума, чтобы собраться, ни отца, к которому обратиться. Повелитель Макрагга, как и город Макрагг стоял в одиночестве во тьме, окружённый штормами, которые сделали связь невозможной. Власть повелителя Макрагга, Робаута Жиллимана оказалась велика, как никогда.

Он отменил Никейский Эдикт — по крайней мере, на время чрезвычайной ситуации — для блага Ультрамара. Сделать такое мог только лорд, полагавший, что его власть сопоставима с властью самого Императора. До сих пор только Малкадор Сигиллит обладал подобными полномочиями, и он был Имперским Регентом.

И слово “регент” произносилось ещё реже и с ещё большим трудом, чем слово “Калт”.

Тит Прейто, гигант с покрытой капюшоном головой и в сине-голубом доспехе Марк IV прибыл в Резиденцию прямо из Ризницы библиариума, которую открыли в Крепости.

Повелитель ожидал его в высоком зале, возвышавшемся над городом. Мстящий Сын усердно работал за древним когитатором. Стоявший рядом большой гранитный стол был завален бумагами и планшетами. Последние подёрнутые дымкой золотые солнечные лучи светили в высокие узкие окна. Ночь вступала в свои права.

Прейто откинул психический капюшон и снял шлем. Застёжки и печатные ремни покачивались, пока библиарий почтительно стоял, держа шлем под левой рукой.

— Появились призраки, Тит, — сказал Жиллиман, не взглянув в его сторону.

— Так и есть, повелитель, — кивнул Прейто.

— Каждую ночь, — продолжал примарх, — ещё больше шагов. Ещё больше шёпота. И эта музыка. Она повторяется всё время. Смычковый инструмент. Или инструменты.

— Думаю, это псалтерион, повелитель.

Жиллиман с интересом посмотрел на Тита:

— Псалтерион?

— По частоте и тону. У псалтериона высокий и резкий звук, хотя может быть он и не один. Некоторые настроены глубже, но звучат с таким же качеством. Возможно мезо или басовый псалтерион с большими резонаторами.

— Всё это просто на слух?

— Нет, повелитель. Прошлым вечером высококлассный сервитор сделал вокс-запись в кладовой западной столовой.

Примарх встал.

— Мне не сказали об этом. У тебя она с собой?

Прейто кивнул и включил вокс-модуль на поясе, воспроизводя аудиозапись.

Спустя несколько секунд заиграла навязчивая заунывная музыка: тонкие и высокие протяжные звуки неземной чистоты.

Запись закончилась.

— Проиграть ещё раз, повелитель?

Жиллиман покачал головой. Его разуму было достаточно услышать музыку один раз, чтобы проанализировать все детали.

— Действительно псалтерион, — размышлял он. — Мелодия тональности Ре, хотя я не узнал её. И… она была записана.

— Да, повелитель.

— Это немного успокаивает. Психические вторжения или атаки варпа на наше воображение не оставили бы звуковые отпечатки пальцев.

— Не оставили бы, повелитель, — ответил Прейто. — Похоже, мы слышим звуки физического происхождения, которые нам как-то передают. Это объясняет, почему ни библиариум, ни Астра Телепатика не обнаружили никаких следов психической активности.

Примарх кивнул. Он был облачён в подогнанную под его размер тёмную тяжёлую мантию сенатора или консула.

— Присаживайся, — указал Жиллиман Титу.

Астартес мгновение раздумывал, выбирая подходящее место. Этот зал был частью анфилады комнат на последнем этаже Резиденции, и насколько знал Прейто, раньше являлся личными покоями Конора, приёмного отца примарха. Жиллиман изменил здесь очень мало. На стенах всё ещё висели изображения людей и событий, важных по меркам Макрагга, но они почти ничего не значили в сравнении с огромной галактической историей Империума.

Главные изменения, внесённые Робаутом за те десятилетия, когда он занимал Резиденцию, состояли в том, что он поменял почти всю человеческую мебель на подходящую для примарха: письменный стол, четыре стула, скамейку для ног и кушетку. Встречалась и мебель для боевых братьев Легионес Астартес и Тит присел на такой стул. В зале находились предметы трёх разных размеров, как для повелителя Макрагга, так и для любого из его советников или подданных, которые могли сопровождать примарха. Мебель правильно расставили: на переднем плане стоял один из массивных стульев Жиллимана, легионерские посередине, а человеческие дальше всего. Благодаря такой расстановке с восприятием могли происходить занятные и невероятные шутки, когда видимое расстояние между предметами, не соответствовало расстоянию в зале до стен и потолка. А при взгляде с другой стороны казалось, что комната плоская.

— Эхо, — произнёс Жиллиман, повернувшись к древнему бронзовому когитатору на большом письменном столе. Как и зал, когитатор достался ему в наследство от приёмного отца. До контакта с флотилиями крестового похода, принесшими новые технологии на Ультрамар, Конор вполне успешно управлял своим феодом из этой комнаты при помощи выдержанного в аскетичном гештальтском стиле прибора Золотой Эры Технологий.

— Эхо — часть звука, — продолжал Жиллиман. — Его упоминают разные свидетели разных явлений. Качество эха не зависит от акустики окружающей среды.

— Не зависит, повелитель, — согласился Прейто. — В кладовой западной столовой не может возникнуть такое эхо. Это проверили адепты Механикума.

— Ты проверил это? Почему?

— Потому что знал, что вы распорядитесь провести исследование, если бы его не провёл я.

Лёгкая благодарственная улыбка появилась на губах Мстящего Сына.

— Мы решим эту головоломку, Тит.

— Решим, повелитель. Без сомнений.

— Все новые данные сразу же приносите мне. В любое время.

— Будет сделано, повелитель.

Прейто встал, посчитав, что аудиенция закончена. Примарх заметил, как библиарий с мелькнувшим интересом посмотрел на стопки книг и планшетов на столе.

— Ты читаешь Тит?

— Конечно, повелитель.

Жиллиман возразил, слегка покачав рукой.

— Ты не понял. Конечно, ты умеешь читать. Но я не про данные или тактические уточнения или информационные материалы. Ты читаешь художественные произведения? Драмы? Поэзию? Историю?

Прейто сумел сохранить серьёзное выражение, несмотря на удивление. Иногда примарх, который казалось в мельчайших деталях знал всё обо всём, был по-детски наивным и не понимал очевидных вещей о людях и культурах, окружавших его.

— Читаю, повелитель. Потому что кто-то находящийся в этой комнате сказал во время возобновления работы библиариума, что наши умы — самое главное оружие, и их надлежит хорошо тренировать.

Примарх рассмеялся и кивнул.

— Я и в самом деле так сказал, — согласился он.

— Я многое читал по этому вопросу, — продолжал Тит. — И полагаю, что мнения и мудрость в литературе и поэзии, позволяют взглянуть на вещи с той стороны, которая не появится при чтении технической литературы. Мне интересны эпические циклы Ташкара и философия Зимбаха и Пола Падрейга Гроссмана.

Жиллиман одобрительно слегка склонил голову.

— Времена Эры Объединения, конечно же, — сказал он. — Ты должен изучать классику.

Примарх подошёл к пристенному столику и взял инфопланшет. Затем отдал его Прейто.

— Тебе понравится.

— Спасибо, повелитель.

Астартес прочитал название.

— Амулет, принц Дацкий?

— Это драма, Тит. Древняя книга второго тысячелетия или раньше. Одна из немногих сохранившихся работ Шекспира.

— Почему именно она, повелитель?

Жиллиман пожал плечами.

— Когда я был ребёнком, то прочитал её по просьбе отца. Я вспомнил о ней из-за текущих событий, поэтому и взял её в библиотеке Резиденции. В древнем королевстве Дация призраки разгуливали по зубчатым стенам дворца и предвещали большие изменения при дворе королевства.

Прейто одобрительно встряхнул планшет.

— Мне это понравится, — сказал он.

Примарх кивнул и повернулся к аскетичной машине. Аудиенция окончена.

— Дит-дит-дит-дииииит!

Когитатор пропищал необычный синтезированный предупредительный звуковой сигнал. Древнее устройство каждые двадцать пять секунд издавало тихую раздражительную трель, сообщая, что поступила новая информация.

Жиллиман проигнорировал сигнал. Ему не нужно было ничего сообщать. Он уже заметил то, на что когитатор пытался обратить его внимание.

Звезда. Новая звезда. Первая звезда в ночном небе Макрагга за два с лишним года.

Примарх сидел и смотрел сквозь окна на звезду, которая одиноко мерцала в кружившемся кровавом ночном небе. Он быстро записал её местоположение на планшете: восточная граница, низко над горизонтом, между пиками Калут и Андромаха. Он заметил её без всяких приспособлений пятнадцать минут назад, за добрых три минуты до того, как когитатор начал непрерывно пищать.

Конор — великий Конор, Боевой Король — управлял Макраггом, и городом и планетой, из этой комнаты и с помощью этого когитатора. Ночью, когда бюрократический механизм останавливался, он оставался здесь в одиночестве и отслеживал потоки данных и новости. Он сидел за столом из тикового дерева и пристально смотрел в окна на своё королевство. Днём Конор управлял Макраггом с этажа сената. Ночью центром его власти становился зал в Резиденции.

Жиллиман помнил это. Он помнил, каким энергичным был приёмный отец даже во время отдыха. В юности Робаут приходил сюда и наблюдал, как Конор сидел после работы, читая ежедневные отчёты, планшеты, просматривая завтрашние брифинги и поднимая взгляд всякий раз, когда начинал звенеть когитатор.

— Дит-дит-дит-дииииит!

Пока примарх не появился на столичной планете Пятисот Миров, Конор был лучшим олицетворением государственного деятеля, политика и военачальника. Никто, даже сам Жиллиман, не мог предположить, что приёмный сын превзойдёт отца.

Робаут Жиллиман, генетически усовершенствованный сверхчеловек, один из всего восемнадцати подобных, упал с небес на Макрагг по прихоти непостижимой смертными судьбы. Как позднее выяснилось, его кровным отцом был безымянный Император с Терры. Как и всех восемнадцать сыновей, всех примархов, Жиллимана похитили из генетических яслей отца и зашвырнули в космос. Никто не знал, как это произошло, или почему, или зачем. Когда он пытался заострить внимание на произошедшем — а он редко заострял на чём-то внимание — Император отвечал, что Губительные Силы варпа похитили и разбросали по галактике подростков-примархов, чтобы помешать осуществиться планам человечества.

Робаут не особо верил этому. Сама мысль, что кровный отец был настолько наивен, чтобы его обманул Хаос, отдаёт глупостью. Получается, Император создал с помощью генной инженерии наследников, но их выкрали и рассеяли какие-то невероятные силы?

Чушь.

Жиллиман считал, что в основе произошедшего лежал хорошо продуманный замысел. Он знал своего генетического отца. Человек — человек слишком слабое слово для него — обладавший умом, который придумал универсальный план, требовавший тысячи, или даже миллионы лет для подготовки и воплощения в жизнь.

Император был творцом биологического вида. Примархам отводилось главное место в его стремлениях. Он не потерял бы их и не позволил украсть. Жиллиман полагал, что отец сам всё это устроил или позволил произойти.

Недостаточно просто иметь восемнадцать прекрасных генетически созданных наследников. Их нужно проверить и закалить. Разбросать в потоках пространства и времени, чтобы увидеть, кто выживет и кто преуспеет. Это проект истинного гения.

Робаут упал на Макрагг и вырос сыном первого человека планеты: правителя, государственного деятеля и военачальника. В двенадцать лет благодаря нечеловеческому росту и способностям стало ясно, что Робаут Жиллиман не обычный человек. Он — полубог. Он прошёл испытание обстоятельствами и оказался на высоте.

— Дит-дит-дит-дииииит!

В двенадцать лет заходя ночью в этот зал, он видел Конора в кресле, звенящий когитатор и окна без штор. В двенадцать лет он сравнялся ростом с приёмным отцом, и стал сильнее его; через год или два ему понадобились специальные мебель, броня и оружие.

— Дит-дит-дит-дииииит!

Конор верил в непредвиденные обстоятельства. Любому плану, каким бы безупречным он не казался, нужен запасной вариант. Жиллиман полагал, что его кровный отец считал точно также. Непредвиденные обстоятельства — здесь мнения Конора и Императора совпадали. И советовали они одно и то же. Не верь в безупречность, потому что можешь её лишиться. Всегда держи в уме запасной вариант, чтобы выжить. Всегда знай, как можно достичь победы другим путём. Всегда действуй, справляясь с любой вероятностью.

Империум Человечества был самой прекрасной мечтой о достижимом единстве. Император и его наследники потратили более двух веков, воплощая её в жизнь. Если она провалилась… Если она провалилась, осталось только погрязнуть в отчаянии? Человек падёт и проклянёт вселенную за то, что помешала осуществиться его планам?

Или он соберётся с силами и справится с непредвиденными обстоятельствами?

Покажет ли он судьбе, что всегда есть второй путь?

Хорус Луперкаль — ещё один из восемнадцати примархов, но на взгляд Жиллимана далеко не самый лучший — был выбран наследником среди наследников, и достаточно быстро показал, что не соответствует этой роли. Он восстал и обратил против генетического отца несколько других примархов.

Впервые Жиллиман узнал об этом святотатстве, когда ублюдки Лоргара напали на Калт и разрушили планету в самом нечестивом предательстве.

Подло и жестоко.

Прошло два года, и не было ни секунды, когда бы Жиллиман не думал о предательстве Лоргара и — в более широком смысле — Хоруса.

Он жаждал возмездия.

В конечном счёте, это будет простая месть, та которую Конор учил нести на лезвии гладия.

— Дит-дит-дит-дииииит!

Сегодня вечером в небе появилась новая звезда. Ещё сто дней назад примарх настроил старый когитатор, чтобы тот сообщал о любых звёздных изменениях.

Он знал, чего ожидать, если это сработает. Если. Сегодня вечером он сразу же увидел звезду. Как и его отчим долгими ночами, он сидел в кресле напротив когитатора и смотрел в окна.

Звезда.

Свет.

Маяк.

Надежда.

— Дит-дит-дит-дииииит!

Жиллиман подался вперёд и нажал кнопку “отмена” выключив надоедливый перезвон.

Кто-то постучал в дверь.

— Войдите.

Это оказалась Ойтен.

— Повелитель… — начала пожилая женщина.

— Я уже увидел это, Тараша.

Управляющая удивилась:

— Приведение?

Примарх встал.

— Начни сначала.

Бадорум, командир дворцовых преценталианцев собрал отряд ночных стражников в коридоре возле гидропонной галереи. По человеческим меркам все они были крупными сильными мужчинами, но рядом с примархом выглядели словно дети.

Водун был опытным немолодым офицером. Как и его солдаты, он носил сталь, серебристо-серый мундир, и короткий сине-голубой плащ. Висевшее на ремне хромированное плазменное оружие было в идеальном состоянии.

Впереди шла, постукивая посохом, камерарий Ойтен — высокая, тонкая и хрупкая фигура в длинном белом платье. За ней следовал Жиллиман, порываясь вперёд, но был достаточно почтителен, чтобы идти в том же темпе, что и женщина. Было темно, лампы в коридоре погасли или их кто-то выключил. Единственными источниками света стали фонари и визоры дворцовой охраны и слабое зелёное свечение за дверью галереи.

Жиллиман уже слышал его — псалтерион, басовый псалтерион играл длинные и чистые ноты в ночном воздухе. Ясно различалось эхо. Гидропонная галерея была большой, но примарх сомневался, что в ней может зародиться такое эхо. Казалось, что звуки исходят из ядра планеты, как если бы поднимались из бездны тектонического разлома.

— Что вы видели? — спросил Робаут, не обратив внимания на скрежет металла, когда Бадорум и стражники приветствовали его.

— Меня только что вызвали, повелитель, — ответил капитан. — Кленарт? Ты был здесь.

Солдат вышел вперёд и почтительно снял шлем.

— Мы патрулировали, повелитель, и подходили к этой галерее, когда в первый раз услышали шум. Музыка та же, что и сейчас.

— Кленарт, посмотри на меня.

Стражник посмотрел на примарха и встретил пристальный взгляд Мстящего Сына. Для этого ему пришлось сильно откинуть голову назад.

— Ты видел что-то?

— Да, повелитель, так и есть. Большой чёрный силуэт. Кажется, он состоит из черноты. Он появился из теней, и он реальный. Он облачён в железо, повелитель.

— В железо?

— В металл. Он весь в броне, даже лицо. Не визор, а маска.

— Насколько большой? — спросила Ойтен.

— Большой как… — начал Кленарт. Задумался. — Такой же большой как он, миледи.

Он показал дальше по коридору. Там только что появился Тит Прейто и четыре боевых брата Ультрадесанта.

Такой же большой, как космический десантник Легионес Астартес. Тогда уж гигантский.

— Очередное явление, повелитель? — спросил библиарий.

— Можешь просканировать?

— Уже просканировал, но можно попробовать ещё раз, — ответил Прейто. — Нет никаких следов психической активности. Да и пассивные системы наблюдения сработали бы задолго до моего прибытия.

— Но ты слышишь музыку, Тит?

— Слышу, повелитель.

Жиллиман протянул руку. Прейто без раздумий достал болтер и кинул в ладонь примарха. Робаут быстро проверил оружие и повернулся к двери в галерею. Болтер был маловат для его руки. Больше похож на пистолет.

— Повелитель, — начал Бадорум. — Разве не мы должны войти первыми и…

— Вольно, командир, — сказал библиарий. Чтобы понять намерения примарха, ему не нужно было читать его мысли.

Мстящий Сын вошёл в зелёные сумерки гидропонной галереи. Внутри было тепло и влажно. Освещение работало в ночном режиме. Он слышал, как журчит вода в резервуарах, и как тихо она капает из водоотвода. Резко пахло травой и лиственной мульчей.

Внутри призрачная музыка звучала громче, а эхо стало глубже и необъяснимее.

Прейто шёл за Жиллиманом, обнажив боевой меч. За ним по пятам следовал Бадорум, прижав плазмаган к плечу и выискивая цель.

— Я не… — начал капитан.

Перед ним распалась на части тень, и прямо на пустом месте появился светящийся силуэт. Казалось, что он вырос из тьмы, словно вышел на сцену из-за невидимого занавеса.

— Во имя Терры, — выдохнул примарх.

Стоявший вовсе не был приведением. Он был реальным и осязаемым. Робаут даже узнал его: железная маска, потрёпанный доспех Марк III, знаки различия IV легиона Астартес. Жиллиман слишком хорошо помнил эту шаркающую покалеченную походку, которая свидетельствовала о хронической и неизлечимой болезни. По сравнению с прошлым разом заболевание прогрессировало.

— Кузнец войны Дантиох, — произнёс Мстящий Сын.

— Достопочтенный лорд, — ответил Железный Воин, Барабас Дантиох.

— Откуда ты здесь? Уже несколько недель не прилетал ни один корабль! Как ты мог оказаться здесь без моего ведома?

Примарх неожиданно замолчал. В ответе Дантиоха слышалось далёкое эхо.

— Насколько мне известно, — продолжил он, — ты находился за пол-сегментума отсюда на Восточной Окраине, на Соте.

— Да, лорд Жиллиман. Там я и остаюсь.

2 ФАРОС

Дантиох, кузнец войны Железных Воинов стоял в холодном зале на вершине горы Фарос, и выдерживал пристальный взгляд Жиллимана.

Невероятно. Не было никакого запаздывания или задержки. Изображение и голос повелителя Ультрамара создавали полный эффект присутствия. Всё было так, словно они находились в одном помещении, только слова примарха не вызывали эхо и из его рта не вырывался пар, как если бы он находился в помещении поменьше и потеплее.

— Простите, повелитель, — произнёс Дантиох. Он протянул облачённую в броню руку и дотронулся кончиками пальцев до груди Жиллимана. Возникло небольшое сопротивление, когда пальцы скользнули в силуэт примарха, и на миг на изображении появилась небольшая увеличивавшаяся рябь мерцающего света.

Железный Воин одёрнул руку.

— Очень жаль. Вы казались таким реальным.

— Ты на Соте? Мы общаемся, несмотря на такое расстояние?

Астартес кивнул.

— Я нахожусь в зале, который мы называем главной локацией “Альфа”, недалеко от вершины Фароса. Мы начали частичное тестирование системы три недели назад, и она работает уже две недели. С тех пор я пытался наладить связь.

Жиллиман удивлённо покачал головой.

— Мы увидели ваш свет в первый раз сегодня вечером.

— Примерно тогда мы и сумели всё правильно настроить, — заметил Дантиох, — благодаря чему наша беседа и состоялась.

— Ты выглядишь как звезда. Новая звезда.

— Буду признателен за любые данные, которые вы передадите нам. Поняв, как вы нас принимаете, мы сможем лучше настроить соединение.

— О технологии такого уровня мы могли только мечтать, кузнец войны.

— Мы и мечтать не могли, — ответил Дантиох. — Фарос — воплощение мечтаний существ, которые появились и исчезли задолго до нас. Но всё же вы догадывались, насколько он важен, представляли его потенциал и доверили мне раскрыть его секреты. Это видение и в буквальном смысле и в переносном появилось благодаря вам, повелитель.

Сота — это отдалённая планета вблизи границы Восточной Окраины галактики. Она находилась дальше, чем Грая или Тандрос, почти на самой границе как Пятисот Миров, так и имперской территории.

Недалеко от неё — по меркам летающих в варпе кораблей — пролегали обод Ультима Сегментум и границы человеческой галактики. В этих обширных пространствах было мало звёзд и систем, а за ними раскинулся только чёрный холодный космос межгалактической бездны.

Сота была драгоценным миром, одной из немногих планет на галактическом востоке с похожей на терранскую экосистемой. На ней были и обитаемые океаны, и густые леса и горные хребты. Проживали низшие животные, птицы и насекомые. Любопытно, что так и не обнаружили высшие формы жизни и никакие видимые следы приземления ксеносов или попытки колонизации. Жиллиман и экспедиционные флоты Ультрамара всегда смотрели на Соту с внимательным любопытством: такой геотип почти гарантировал, что её должны были заселить во время экспансии в Великую Эру Технологий — ведь она редкая и драгоценная планета земного типа. Казалось маловероятным, что Великие Экспансионисты не заметили или пропустили Соту, но так и не удалось получить никаких доказательств, что люди когда-то побывали на ней. Не нашли даже основанную и вымершую колонию.

Затем исследователи узнали правду о высочайшем пике величественных горных цепей планеты — горе Фарос.

Запланированную полную колонизацию остановили. Вместо неё основали небольшое аграрное поселение, которое снабжало пищей экспедицию археологов и ксенокультурологов, изучавших недавнее открытие.

К ним прикомандировали 199-ю роту Ультрадесанта, которая на постоянной основе разместилась на планете, и Сота получила классификацию “ограниченно”.

Всё это произошло сто двадцать семь лет назад.

Дантиох стоял на выступе и любовался закатом, когда к нему приблизились космические десантники и сообщили, что наконец-то появились признаки контакта.

Самое время. Древние системы Фароса, огромные квантовые импульсные двигатели, чьи принципы работы казались почти непостижимыми, запустили ещё две недели назад. Железный Воин уже начинал подумывать, что он и люди, с которыми он работал, абсолютно неверно истолковали назначение и применение артефактов.

Это произошло поздним днём в тот редкий момент, когда солнечные лучи над лесом и далёким морем начали опускаться, омывая призрачным светом вершину горы и пещеру за выступом.

Наилучший момент, чтобы оценить всё великолепие сооружения.

— Наконец появился знак?

Один из Ультрадесантников, сержант Арк, кивнул. Его сопровождали два молодых воина из ротных скаутов. 199-я делала всё возможное на Соте, с гордостью исполняя свой персональный долг. Служа вдали от легиона, они стали называть себя “Эгидой” или “Щитом”. Поэтому они нарисовали щит на значке роты. У обоих скаутов он виднелся на наплечниках.

— Есть признаки, сэр. Шумы… в акустических камерах.

— Наконец-то, — ответил Дантиох и захромал по скалистому мысу внутрь горы. Каждый шаг требовал усилий от его громоздкого, закованного в железо тела. Он больше не скрывал тихие болезненные выдохи во время ходьбы. Его генетически улучшили, чтобы он выдерживал сверхчеловеческие нагрузки, и, чёртов Император, он выдержит их.

Прежде чем войти в одно из больших отверстий на склоне горы, чем-то похожих на гигантские раскрытые глаза, кузнец войны обернулся и посмотрел на вечернее небо. Над облаками виднелись злобные завихрения Гибельного Шторма. Легче всего его можно было увидеть ночью, но даже в светлое время суток удавалось рассмотреть травматические судороги варпа и мерцавшую рябь космоса. Спусковым крючком для появления аномалии стало нападение на Калт двадцать восемь месяцев назад. Отвратительное воздействие варп-шторма быстро распространилось по всему сегментуму и окружило Пятьсот Миров Ультрамара.

Никто не знал, как далеко он простирался. Некоторые говорили, что бурями охвачена вся галактика. Зато было абсолютно точно известно, что Пятьсот Миров стали непригодны для полётов, кроме самых рискованных. Торговля и связь рухнули. Ультрамар перестал существовать как единая и достойная восхищения управляемая область. Также стало невозможно осуществлять все межзвёздные перелёты между Восточной Окраиной, центральным сегментумом и любимой Террой. По сути, галактику разрезали на две части.

Строго говоря, лорд Барабас Дантиох, кузнец войны Железных Воинов был предателем. Он стал предателем для Трона и Терры, когда его легион пересёк черту и присоединился к отступнику, Воителю Хорусу. В тоже время он предал и свой легион, когда отрёкся от Железных Воинов и решил примкнуть к лоялистам. Он стоял в одиночестве, осаждённый противоречивой верностью к новому расколовшемуся Империуму.

Конечно, ни для кого из Железных Воинов не было чем-то необычным находиться в осаде. Никакой другой легион не сравнится с ними в фортификационном искусстве, кроме, пожалуй, VII легиона, Имперских Кулаков. Дантиох не сомневался, что IV и VII предстоит высшее испытание технического мастерства ещё до завершения гражданской войны. На самом деле, учитывая, что восстание Хоруса перевернуло все моральные устои Империума с ног на голову, вряд ли они не воспользуются возможностью проверить древнее соперничество в битвах.

За выдающиеся достижения в осадном искусстве и непоколебимую верность Императору Барабас Дантиох был призван лордами Ультрамара, дабы помочь им создать и защитить величайший запасной план — или вторую величайшую ересь — который когда-либо знал Империум.

Железный Воин принял предложение. Он предполагал, что примет участие в строительстве укреплений на Макрагге и других ключевых планетах Пятисот Миров. В этом он был мастером.

Но Мстящий Сын поведал ему долго хранившиеся в секрете тайны Соты. И Дантиох понял, что выживание маленькой империи в меньшей степени зависит от укрепления её физической защиты и в гораздо, гораздо большей от укрепления институтов функционирования и управления.

Он всецело поддержал Робаута Жиллимана. Фарос предлагал возможность совладать с Гибельным Штормом, а не прятаться от его гнева.

Последние девять месяцев Барабас пытался добиться этого, раскрывая тайны Соты и активируя древние секреты планеты.

Слабеющие дневные лучи сквозь щель освещали большой спиральный зал. До сих пор так и не смогли понять, как именно в горных породах вырезали пещеры Фароса. Они напоминали Дантиоху гигантские раковины океанских глубин. Такие же отполированные, гладкие и изогнутые. Никаких прямых линий или острых углов. Обширные органично изгибавшиеся палаты переходили одна в другую, иногда соединяясь с помощью небольших узких залов или округлых извилистых коридоров, напоминавших трубы или кровеносные сосуды. Неподдающиеся царапинам или резке крепкие открытые горные породы стали гладкими и блестяще-чёрными. Камень выглядел похожим на чёрное зеркало, только почти ничего не отражал — всего лишь обычную тень — и поглощал очень мало света. Единственным исключением был закат, когда солнечные лучи проникали сквозь отверстия на вершине и любопытный золотой свет тёк и проникал по залам Фароса вглубь горы, подобно жидкому огню, струившемуся по полированным гладким стенам.

Когда первые исследователи нашли Фарос, то люди, оставшиеся на флоте, отправили послание Жиллиману, предлагая расширить границы Ультрамара и вновь включить в него древний феод, который входил в королевство до Эпохи Раздора. Именно об этом всегда мечтал Конор. Он правил Ультрамаром с Макрагга, но его Ультрамар был всего лишь тенью, обломком былой культуры Ультрамара перед Долгой Ночью. Конор преисполнился решимости восстановить мифические Пятьсот Миров и после его смерти Жиллиман исполнил мечту отца. И пока он восстанавливал королевство и создал из него самую мощную человеческую империю на галактическом востоке, на Макрагг прибыли флотилии крестового похода с Терры и Робаут, наконец-то, встретил кровного отца и узнал о своём истинном наследии.

Не вызывало сомнений, что Фарос является огромной конструкцией инопланетного происхождения. Именно поэтому доступ на Соту ограничили и на время исследований разместили гарнизон. Предусмотрительный Жиллиман испытывал естественное недоверие к технологиям нечеловеческого происхождения, особенно к тем, которые нельзя было легко переделать. Теоретически Фарос мог оказаться чем угодно с множеством самых разных функций и примарх настороженно относился к ним ко всем. В любом другом случае планету быстро заселили бы. Но сейчас на ней обосновались только исследовательская миссия и вспомогательная группа колонистов.

Это забавляло Дантиоха. Поселенцы были простыми фермерами, которые выращивали пищу и разводили домашний скот. Они вели пасторальную сельскую жизнь в горной низине. Лес на склонах рос быстро и энергично. Несколько лет ушло только на то, чтобы прорубить проходы к пещерам. Каждое лето фермеры уходили с пахотных полей и косами и серпами срезали выросшие траву и кустарники, снова проникнувшие и заполонившие блестящие чёрные залы.

Этой простой сельской традиции было уже больше ста лет, она и послужила символом для защитной роты. Колонисты ничуть не боялись Фарос. Они считали гору просто частью своего мира. Нередко фермеры использовали его залы, как простые пещеры, прячась от бурь и укрывая свои стада. Также они давно узнали об удивительных акустических свойствах соединённых палат и залов и играли в них на свирелях, рожках и псалтерионах, создавая в глубоких пещерах невероятно красивую и таинственную музыку.

Дантиох как только прибыл для изучения Фароса, понял, что тесно связанные залы точно не предназначались для проживания существ гуманоидных размеров. Часто встречались места, где было почти невозможно попасть из одной палаты в другую: глубокие отполированные скаты; гладкие кривые изгибы; слишком крутые спуски. Никаких лестниц или специально сделанных переходов. В одном похожем на желудок широком тройном зале на семьсот метров вниз уходил полированный туннель, заканчиваясь на потолке очередной полукруглой стометровой пещеры.

Все эти годы шло долгое и медленное строительство: на основе СШК прокладывали автоматически выравниваемые быстровозводимые переходы для доступа к платформам, лестницам, трапам и мостам, чтобы люди могли перемещаться и исследовать бесконечно огромный Фарос.

Барабас и сопровождавшие его Ультрадесантники как раз шли по такой галерее. Закреплённое на поверхности покатых отшлифованных изгибавшихся залов Фароса массивное и прочное имперское оборудование выглядело грубым. Нержавеющий неокрашенный металл, изготовленный методом холодной штамповки и отмеченный имперской аквилой, эхом отзывался на тяжёлую поступь космических десантников. Зато от чёрной полированной поверхности отражалось только тихое постукивание. На фоне мрачных залов, пронизывающие их переходы, лестницы и платформы казались мелкими, а в сравнении с блестящими чёрными изгибами и утёсами непрочными.

Арк и его скауты терпеливо вели хромого кузнеца войны к абиссальной равнине главной локации “Альфа”. Дважды им повстречались фермеры, которые ужинали и играли на музыкальных инструментах. Обердей, самый молодой скаут роты, прогнал их. Сюда официально запретили заходить после того, как в самом сердце горы Дантиох установил и запустил квантовые пульсирующие двигатели. Все они слышали или, по крайней мере, чувствовали инфразвуковые колебания громадных древних устройств.

Барабас остановился в главной локации “Альфа” и кивком попросил Ультрадесантников отойти. Он почти не сомневался, что сумел разгадать назначение Фароса на основе собранных данных, которые изучил ещё до прилёта на Соту. Разгадал его и Жиллиман. Астартес полагал, что находится в центре всего механизма. Железный Воин отмечал это место в своих записях как “станцию настройки” или “резонатор”. Это была большая гладкая чёрная пещера с арочным потолком и почти ровным полом.

Сюда приходили призраки — изображения предметов, расположенных за световые годы отсюда, притянутые квантовыми процессами. Часто они были мимолётными, но всегда реальными. Барабасу потребовались две недели и колоссальные астрономические вычисления, чтобы настроить Фарос так как он хотел.

Когда кузнец войны вступил на настроечный ярус, то увидел перед собой Жиллимана, словно воплоти.

Он, наконец-то, направил устройство ксеносов на далёкий-далёкий Макрагг.

— Всё именно так, как вы и предполагали, повелитель, — начал Дантиох. — Фарос — часть древней межзвёздной навигационной системы. Он одновременно и маяк и искатель маршрутов. И ещё — как мы только что смогли убедиться — позволяет осуществлять мгновенную связь на невообразимых расстояниях.

— Ты говоришь, что я предполагал, — ответило изображение Жиллимана, — но я понятия не имею, что это за технология.

— Я и сам не до конца его изучил, повелитель. Конечно, тут применяется принцип квантовой запутанности. Но, на мой взгляд, вместо наших варп-технологий, которые используют имматериум, чтобы обойти реальное пространство, этот квантовый метод позволял телепортироваться из одной точки в другую, возможно через сеть порталов. Также я полагаю, что его фундаментальная функция основана не на психической энергии, а на эмпатической силе. Это эмпатическая система, настроенная на желания пользователя, а не на его волю. Я предоставлю более точные выводы позже.

— Но это навигационный маяк? — спросил примарх.

— В целом — да.

— Ты сказал, что он — часть сети?

Дантиох кивнул:

— Я верю, что на планетах по всей галактике существуют или существовали и другие станции, подобные Фаросу.

Жиллиман замолчал.

— Получается, что это не единственный маяк, как Астрономикон?

— Нет, повелитель. По двум причинам. Я думаю, что Фарос и другие такие станции были созданы, как сеть навигационных путей среди звёзд, в противоположность единственному дальномерному указателю, каким является или являлся Астрономикон.

— Продолжай.

— Он — скорее фонарь, чем маяк, повелитель. Его можно настраивать. Вы указываете или освещаете место или локацию для определения дальности. Сейчас я настроился на Макрагг и, как я понимаю, вспыхнул там ярким пятном, которое видно и в реальном пространстве и в варпе, несмотря на Гибельный Шторм.

— Поэтому я вижу Соту как новую звезду на небе?

— Да, повелитель.

Примарх посмотрел на Железного Воина:

— Я не хочу использовать технологию ксеносов, но свет Астрономикона потерян для нас из-за Гибельного Шторма. А для объединения Ультрамара в единое целое и воссоздания Пятьсот Миров, необходимо восстановить системы связи и транспортные коммуникации. Мы должны управлять полётами и перемещениями. Мы должны прорвать и изгнать эпоху тьмы. Это станет нашим первым шагом на пути выживания. Так мы сможем сопротивляться и повергнуть Хоруса и его демонических союзников. Дантиох, я хвалю и благодарю тебя за бесподобную работу, которую ты проделал и за то, что тебе предстоит сделать.

— Повелитель, — с трудом поклонился Барабас.

— Кузнец войны?

— Да, повелитель?

— Освети Макрагг.

3 ИЗ СЕРДЦА БУРИ

Корабль вопил многие месяцы. Вопил как новорожденный, брошенный ночным стаям.

Он назывался «Старая луна» и принадлежал к посыльным судам типа «дзета». Он не был гордым воякой и не предназначался для далеких путешествий в варпе, на что они могли бы надеяться, но их было немного, а у Лемана Русса не осталось лишних ресурсов.

Когда Русс поручил Фаффнру Бладбродеру задание, воин почувствовал, как гордость наполняет его сердце. Это задание возложил на VI Легион Сигиллит. Однако сердце Фаффнра упало, когда он понял, что это будет не крупная и опасная экспедиция из линкоров и боевых барж, а миссия для десяти волчьих братьев на скромном корабле в далекий Ультрамар.

Фаффнр сумел взять себя в руки, принял свиток пергамента, в котором было изложено задание, и поклонился примарху VI Легиона.

— Ойор хьолд. Я сделаю это, повелитель, — сказал он.

Они отправились в путь, дав клятву и посвятив себя одному из самых ужасных заданий, которое могли принять Легионес Астартес.

На третью неделю их путешествия варп потемнел и поднялся шторм, а корабль начал вопить. И с тех пор ни разу не переставал.

Большая часть экипажа — смертного экипажа — сошла с ума. Волкам Фенриса пришлось убить некоторых и запереть большую часть остальных ради их собственной безопасности. «Старая луна» помимо десяти воинов VI Легиона везла генетические образцы зерна и керамику. За один день ярость варп-шторма разбила всю керамику в трюмах. Вопль… Вопль был…

Он был таким, словно погибал мир. Легендарный Кровавый Закат, конец сущего, пожирающий собственный хвост волк, завершение великого цикла, за которым последует только восход холодной луны загробного мира. Фаффнр был вынужден привязать капитана корабля к его креслу. Бо Сорен по прозвищу «Секира» круглосуточно стоял на страже у капсулы навигатора с оружием наготове, чтобы даровать милосердие. Малмур Лонгрич с копьем в одной руке и болтером в другой охранял монотонно работающие двигатели. Шокай Ффин, Куро Йордровк, Гудсон Алфрейер, Мадс Лоресон и Салик «Плетенный» по очереди патрулировали пустые и гулкие коридоры израненного корабля, выслеживая проявляющихся демонов.

Битер Херек следил за носом.

Нидо Найфсон наблюдал за кормовыми отсеками.

Никто не остался без дела.

Кипящий варп порождал демонических тварей, которые преодолевали вопль и проникали сквозь обшивку корабля. Волкам задали работу. Чтобы прогнать варп-тварей, им пришлось взяться за оружие, удерживать позиции и обагрить клинки. Малмур две ночи сражался в сотрясаемом конвульсиями машинном отделении. Появившаяся из ниоткуда черная как смола пасть откусила Куро руку. Битер Херек расколол надвое топором бросившийся на него череп, повторяя это еженощно и так часто, что почти стало ритуалом. Когда первичные часы корабля били четыре, в носовой части появлялся свирепый череп, и Битер приветствовал его секирой, раскалывая на куски.

У каждого из них были истории, фрагменты саги, которые они никогда не смогут передать скальдам для пересказа.

Это был поход обреченных. Волки верили, что каждый день, отмечаемый все более и более ненадежными палубными часами потрепанного корабля, будет для них последним.

И тогда их поход и сага закончились самым неожиданным образом. Не в пасти гибельного волка и не в потоке крови, пролитой клинком или зубами врага.

Нет, их сага подошла к концу в свете маяка.

В надежде.

Так получилось, что преодолевая шторм, они стали друзьями. Иирон Клеве из X Легиона Железных Рук в черном траурном плаще и Тимур Гантулга из V Легиона Белых Шрамов, бледный как ледяная тундра.

Их пути пересеклись в Нериксе, где силы Клеве были перехвачены после исстванской резни, забравшей их возлюбленного примарха. Шестьдесят дней боев в астероидном поясе закончились после того, как Сыны Хоруса, вцепившиеся в глотку Клеве, были отброшены ударной группой Гантулги.

Сообщения о предательстве Воителя уже начали распространяться, и силы Гантулги охотились на врагов. Командующий Белых Шрамов искал подтверждение информации о злодеянии и его вдохновителе. Гантулга получил его, обнаружив восемь боевых кораблей под флагом Хоруса, преследовавших поврежденную баржу X Легиона, подобно псам, травящих медведя.

Смерть Сынов Хоруса не была тихой. Зная, что предсмертные астропатические вопли быстро привлекут их братьев, Железные Руки и Белые Шрамы объединились и направились к Момеду, где по сведениям собирались другие части Железных Рук. Гантулга перебрался на баржу Клеве, перед тем, как сборный флот вошел в варп, чтобы поделиться разведданным.

Затем ударил шторм, и они потерялись. Начались их испытания.

Гантулга не считал ни часов, ни дней. Для него они были потоком.

— Время — это всего лишь расстояние между двумя объектами, — говорил он.

У Клеве не было выбора. Настройки в его оптических имплантатах автоматически показывали ход местного времени. Он называл Гантулге число, а Белый Шрам пожимал плечами, словно показывая, что, несмотря на практическую бесполезность данных, он ценил такое отношение.

Когда смерть Ферруса Мануса получила подтверждение, Клеве постановил, что его роты десять лет будут соблюдать траур. Но так как время было бессмысленно и непостоянно в пределах шторма, и всего лишь случайным отсчетом на периферии его зрения, Клеве также объявил, что траур начнется только после возвращения в реальное пространство, во временном потоке, признаваемом в физической вселенной.

Траур стал навязчивой идеей. Ни освобождением или избавлением, не бегством от шторма, даже ни поиском врага ради мести за павших братьев. Командир Железных Рук просто хотел закончить переход и вернуться в реальное пространство, чтобы сбросить показания таймера и начать траур.

В этот день, который знаменовал собой для преодолевающего бесконечный мрак варп-шторма и раскачивающегося корабля еще один отрезок времени, отмеченный для удобства на корабельных часах, Клеве нашел Гантулгу в верхней кают-компании. Тот обучал воинов из роты Клеве и группу летописцев чогорийскому боевому жаргону. Гантулга считал, что понимание Железнорукими секретного диалекта Белых Шрамов даст стратегическое преимущество, если воины двух Легионов будут сражаться в тесном взаимодействии против беспощадного врага, который знал все остальные имперские коды. Присутствующие летописцы должны были научиться ему, а затем стать наставниками для тех легионеров роты Клеве, которые находились на дежурстве. Клеве потребовал от своих летописцев отказаться от первоначальной роли, которая заключалась в прославлении Великого крестового похода. После предательства для летописей не осталось ничего чистого и достойного. Единственное, что, по мнению Клеве, заслуживало упоминания — это разрушенное прошлое до падения, поэтому летописцы добровольно стали мемуаристами.

Тем не мене, этот день, который был еще одной бессмысленной отметкой в размеренном хронометраже Клеве и еще одним неднем для Гантулги, станет знаменательным.

Железные Руки и мемуаристы поднялись, как только Клеве вошел в кают-компанию. Гантулга не встал. Клеве сразу обратился к нему.

— Это свет, — сказал он. — Маяк.

— Я слышал об этом, — ответил Гатулга.

— Мы направляемся к нему, — сообщил Клеве. — Я отдал приказ капитану корабля.

— Нам что-нибудь известно о моих кораблях? — спросил Гантулга.

Клеве покачал головой.

— Это огонь Терры? — спросил Гантулга, поднимаясь. — Астрономикон, свет Трона?

Клеве снова покачал головой.

— Данные неполны. Кажется маловероятным, что это свет Астрономикона. Исходя из анализа принцип работы схожий, но не тот же самый. Тем не менее, мы наполовину слепы, и едва ли можно полагаться на датчики.

— Мы должны направиться к нему, — согласился Гантулга. Он достал длинный слегка изогнутый меч и положил на стол перед собой. Затем опустил рядом ладони и молча благословил надежность и остроту клинка.

— Ты обнажил меч? — спросил Клеве.

— Я — охотник, — ответил Гантулга, — поэтому знаю, как действуют охотники. Это может быть свет Терры, может быть другой надеждой. Но также и приманкой. Так что давай направимся к этому свету, но при оружии, пока не узнаем, что он значит.

Они приходили из сердца шторма, на протяжении многих часов, затем дней, наконец недель: одиночные корабли, поврежденные суда, рассеянные флотилии и осколки флотов.

Они были сбившимися с пути и обреченными, выжившими и беженцами, людьми, бегущими от битв и жаждущими их, или просто астронавтами, ищущими убежище от безумия Гибельного шторма.

И они прибыли в Макрагг, к свету во тьме.

Некоторые корабли доставили столь необходимые товары и материалы из Пятисот Миров. У всех были новости или их обрывки. Многие корабли принадлежали к собственному Легиону Жиллимана, затерявшиеся в шторме при возвращении с бушующей на Калте Подземной Войны или ожесточенной кампании против предательских сынов по всему Ультрамару. На некоторых кораблях были воины разбитых Легионов — Железные Руки и Гвардия Ворона, горстка Саламандр. Рассказанные ими истории были самыми горькими.

— Приемный зал готов, повелитель, — тихо сообщила Ойтен.

Это стало ежедневной традицией: повелитель Ультрамара лично приветствовал представителей кораблей, которые свет привлек на Макрагг. В этой церемонии было некое утешение и радость, иногда встреча старых товарищей или же приветствие ценного воина. Но также имели место скорбь и отчаяние, а список сообщений о бесчестии и потерях постоянно рос. Жиллиман считал, что Калт закалил его сердце до такой степени, что оно подобно состоящему из тяжелых металлов звездному ядру расплавилось, привыкнув к боли. Ведь сердце может вынести только определенную степень страданий, после чего перестает что-либо чувствовать.

Он ошибался.

Примарх изучал огромный гололитический экран оборонительных систем: Макрагг и его орбитальная защита, расположение флотских соединений и недавно прибывших скоплений кораблей, внешние оружейные платформы и пустотные станции, звездные крепости и лунные станции, заграждения и суда-ловушки, минные поля, промежуточная система наблюдательных постов и сторожевые флотилии, охраняющие точку «Мандевилль», рыскающие патрули, терпеливые линейные крейсера, автоматические батареи. Прикосновением пальцев он корректировал определенные линии и менял позиции кораблей.

Ойтен знала, что это просто было машинальная и рассеянная работа мозга, которому едва ли требовалась концентрация для управления столь стратегически сложной системой.

Из долгого опыта общения она знала, что мысли Жиллимана где-то в другом месте.

— Милорд?

Жиллиман не поднял глаз.

— Трое мертвы, — мягко произнес он. — Лоргар не зря бахвалился. Трое.

— Милорд.

Жиллиман покачал головой, не отрывая взгляда от экрана.

— Я о том, что они рассказали мне, Ойтен. Что Хорус и все остальные должны пойти против нас, против меня, против моего отца… Я не могу осмыслить происходящее. Мое единственное утешение… Вообще единственное утешение, почерпнутое в ходе ожесточенного боя с Лоргаром, заключается в том, что ими нечто завладело, отравило их. Варп в их головах. Это едва ли оправдывает действия братьев, но объясняет их. Они сошли с ума и больше не принадлежат себе.

Он взглянул на нее. Пожилая, прямолинейная и стройная женщина опиралась на высокий посох. Короткие волосы были такими же белоснежными, как и платье.

— Принять подобное тяжело, милорд, — сказала она.

— Я думал, это будет тяжелее всего, — согласился Жиллиман. — Но разве может сравниться предательство братьев со смертью трех верных сынов? Выжившие не могут опровергнуть эту информацию. Феррус мертв. Верные Коракс и Вулкан мертвы. Потом эти новости из уст других о Просперо. Магнус настолько ослушался отца, что на него натравили чертовых Волков. А теперь мы слышим сообщения из системы Фолл, подтверждающие, что и Пертурабо в самом деле предал нас…

Он встал.

— Что еще? Мне интересно, что еще произошло? Горит ли уже Терра? Мертв ли мой отец? Если половина моих братьев присоединилась к мятежу Хоруса, тогда, кто остался? Трое из тех, кого можно было считать верными, уже мертвы. Кто еще? Где Хан? Гибнет ли Дорн вместе с Террой? Говорят, что Сангвиний со своим Легионом пропал. Лев исчез во тьме. Удалось ли предателям выследить и разорвать на куски Волчьего Короля? Неужели я один?

— Милорд, вы…

Жиллиман поднял руку.

— Просто мысли вслух, Тараша. Перед тем, как войти в зал, я стану невозмутимым. Ты знаешь, что это так.

Она кивнула.

— Я могу рассчитывать только на подтвержденные факты, — сказал Жиллиман. — Макрагг по-прежнему стоит. Мой Легион по-прежнему боеспособен. Пока сохраняются эти факторы, Империум существует.

Повелитель Ультрамара накинул на широкие, заключенные в броню плечи плащ и закрепил застежку на горле. На нем был церемониальный вариант боевого доспеха с когтями. Во время сложившейся ежедневной традиции приветствия тех, кто прибыл из шторма на свет маяка, примарх не носил личного оружия.

Ойтен смотрела, как ее возлюбленный повелитель поправляет плащ. Сейчас, более чем когда-либо, он походил на монарха. Почему-то отсутствие оружие придавало ему еще более величественный вид.

— Мы можем рассчитывать только на себя, — сказал Жиллиман. — Мы ждали слишком долго и должны сказать свое слово. Мы больше не можем позволить себе терять время, ждать новостей о том, что Терра выстояла или мой отец все еще жив. Ради человечества и, несомненно, по воле моего отца Империум снова начинается здесь и сейчас.

Он направился к выходу из зала.

— И я лично убью любого ублюдка, который попытается остановить меня.

4 В ЗАЛЕ ПОВЕЛИТЕЛЯ УЛЬТРАМАРА

— Никто здесь не преклоняет колен, — объявил Жиллиман, войдя в Приемный зал, но каждый из присутствующих уже поклонился. Стены огромного помещения были богато отделаны золотом и серебром, высокую крышу поддерживала тысяча колонн с украшенными лепестками капителями. На просторном, покрытом черно-белой мозаичной плиткой полу преклонили колени и склонили головы сотни гостей. Около двух третей из них были космодесантниками различных Легионов.

— Никто здесь не кланяется, — повторил Жиллиман. — Вы прибыли на Макрагг и вам здесь рады. Позвольте поприветствовать вас.

Жиллиман в сопровождении внушительных Инвиктских телохранителей в терминаторских доспехах «Катафракт» подошел к ближайшей группе и поднял ее командира, обхватив воина за плечи.

— Представься, — приказал примарх.

— Верано Эбб, капитан, «Безмолвное отделение», Гвардия Ворона, — ответил космодесантник.

— Я разделяю твою утрату, — сказал Жиллиман.

— А я разделяю вашу надежду, — ответил Эбб. — И отдаю свой отряд под ваше командование, повелитель. Я прошу исключительно о возможности стоять вместе с Ультрамаром и покарать убийц.

— А я не прошу тебя ни о чем ином. Твое место здесь, Верано. Добро пожаловать.

Верано кивнул и указал на отделения неподалеку.

— Сардон Караашисон, Железные Руки и все его родичи, которых мы смогли спасти. Рядом с ним Саламандр Зитос и его братья.

Жиллиман посмотрел на них.

— Вы присягаете, как Верано? — спросил он.

Караашисон был существом, в котором осталось не так много плоти, облаченным в гордый черно-белый доспех. Он не снял визор, несомненно из-за того, что под ним немного оставалось от настоящего лица. Визор и был его лицом. Линзы шлема сверкали красным светом.

— Да, повелитель, — ответил он. — Я встану о бок с любым, кто противостоит Хорусу.

Зитос снял зеленый шлем и держал его под левой рукой. Его кожа была почти такой же темной, как черная полировка доспеха Караашисона. Глаза Саламандра сияли неестественно ярко, с той же силой, что и светоулучшенные линзы воина Железных Рук.

— Мы скорбим о потере наших братьев Железных Рук и Гвардии Ворона, — сказал он с мягким акцентом, — и мы побеждены и обескровлены. Но Восемнадцатый Легион не в трауре. Мы твердо решили оставаться непреклонными и верить, что наш примарх, ваш брат, выжил. Мы не станем скорбеть, пока не получим доказательств.

— Ты говоришь о ложной надежде, Зитос? — спросил Жиллиман.

— О прагматизме, повелитель.

— Возможно, прагматичнее было бы принять худшее и двигаться далее. Надежда может быть тяжелой ношей.

— Надежда также может быть и оружием, — ответил Саламандр. — То, что мы не будем скорбеть, не означает, что не станем сражаться. Мы присягаем и будем сражаться подле вас, а нашим боевым кличем станет «Вулкан жив!» Ваше слово, милорд, будет законом для нас до дня, когда этот клич докажет свою правоту.

Жиллиман подошел к следующей группе — отряду израненных Имперских Кулаков, которых возглавлял гигант. Воин был изувечен в боях и согласился только на самую элементарную медицинскую помощь. Одна рука была отрублена и выглядела так, словно ее отгрызли.

— Алексис Полукс, — начал он, — капитан 405-й роты и…

— Я узнал тебя, Алексис, — перебил Жиллиман.

— Я польщен, милорд. Не был уверен, что вы запомните меня.

— Я считаю обязательным для себя помнить всех выдающихся на взгляд моих братьев офицеров. Я читал твой доклад, посвященный сражению в системе Фолл.

— Это была кровавая битва, повелитель.

— Ты продемонстрировал блестящее стратегическое мышление. Железные Воины превосходили тебя в численности и вооружении.

Полукс промолчал.

— Ты бежал на захваченном корабле? «Контрадоре»?

— Это было не бегство, а отход, повелитель, — поправил Полукс. — Наш примарх потребовал незамедлительно вернуться на Терру. Мы подчинились приказу.

— Несмотря на потери, которые вы понесли из-за отступления?

— Я сожалею о потерях, — сказал Полукс. — Но еще более я сожалею, что не закончил начатое. Он был во власти Карающего флота. Мы были близки к тому, чтобы убить ублюдка.

В зале наступила тишина. Никто еще не привык слышать столь презрительные слова о сыне Императора, предатель он или нет.

— Пертурабо — мой брат, — сказал Жиллиман.

— Прошу прощения, милорд, — извинился Полукс. — Я не хотел…

— А также трижды проклятый ублюдок, — продолжил Жиллиман. — Не оправдывайся из-за меня. Алексис, у меня к тебе две просьбы. Первая — прими лечение, которое мы можем тебе предложить, чтобы ты смог снова встать в строй. Вторая — когда оправишься от ран, присоединяйся ко мне и закончи то, что начал в Фолле.

Полукс помедлил, а затем кивнул.

— Принимаю обе, милорд, — ответил капитан, — но на определенных условиях. Я получил приказ вернуться на Терру и не нарушу его.

— В данный момент пути на Терру нет, — сказал Жиллиман. — Может быть, Терра больше не существует. — Думаете, Тронный мир пал? — спросил Полукс.

— Уверен, что он — главная цель Воителя.

— Тогда мы тем более должны сплотиться, перевооружиться и всеми силами направиться на Терру, — заявил Полукс.

— Сколько времени вы блуждали посреди шторма после Фолла, Алексис? — спросил Жиллиман. — Говорю тебе, что пути на Терру нет. Во тьме есть только один свет. Наш единственный выбор — это укрепиться и объединиться здесь. Кроме того, полагаю у меня есть достаточно полномочий для отмены данного тебе приказа.

— Каким образом? — поинтересовался Полукс.

— Алексис, — обратился Жиллиман. — Я старше по званию. Пока ситуация не изменится, я командующий. И намерен воспользоваться этим правом. Мы должны спасти Империум. Предположения и нерешительность — неподходящие занятия в данное время.

Полукс пристально посмотрел на повелителя Ультрамара. Имперский Кулак был одним из немногих космодесантников, которые физически хотя бы отдаленно были сравнимы с примархом.

— Что вы сделали здесь, повелитель? — спросил он. — Что делаете?

— Я защищаю Пятьсот Миров, Алексис, — ответил Жиллиман. — Укрепляю то, что осталось от Империума на Макрагге. У нас есть маяк, относительно безопасные транспортные маршруты и возможность должным образом перегруппироваться. Фактически это и есть Империум.

— Что делает вас кем? — спросил Полукс. — Нашим Императором?

— Я не претендую ни на чье наследство, — сказал Жиллиман, едва заметно отстранившись. — Как и Зитос, я буду ждать доказательств, прежде чем принимать любые решительные меры. Но если мой отец мертв и я единственный оставшийся в живых верный примарх, тогда да, я — Империум.

— При таких условиях я последую за вами, — сказал Полукс, — но предостерегаю, пока мы не узнаем… — Уверен, ты знаком, — перебил Жиллиман, — с теоретическими и практическими концепциями Ультрадесанта?

— Да, повелитель.

— Все умозрительно, Алексис. Остальной Империум, безопасность Терры, выживание моего отца. И только Макрагг реален. Он — единственное, что у нас точно есть, и в это опасное время единственная основа, на которую мы можем полагаться.

Казалось, что Алексис Полукс еще многое мог сказать по этому вопросу. Он выдержал взгляд Жиллимана и кивнул.

— Сейчас имеют значение практические решения, — сказал он. — Приведите меня в порядок, и я буду сражаться под вашим командованием. Я буду биться, по крайней мере для того, чтобы узнать больше о том, что целесообразно.

— Благодарю тебя, Алексис, — сказал Жиллиман. — Я рад любому опыту, который ты и твои братья могут предложить в деле совершенствования укреплений и обороны. Имперские Кулаки давно известны за…

Он остановился, узнав тихое, размеренное скобление точила о клинок.

Неподалеку ждали возможности поприветствовать примарха еще один офицер Железных Рук со своими людьми и группа Белых Шрамов. Жиллиман ободряюще похлопал Полукса по звонкому наплечнику и подошел к воинам. Казалось, что звук исходит из их рядов.

— Иирон Клеве из Железных Рук, — представился Клеве, поклонившись. Он и его люди были закутаны с головы до пят в черные плащи. Их траур начался сразу после возвращения в реальный мир.

— Я Гантулга, — произнес командир Белых Шрамов и скорее резко кивнул головой, чем поклонился. В его левой руке мерцал обнаженный меч.

— Приветствую вас обоих, — сказал Жиллиман, пожимая руки Клеве. — Примите мое предложение укрыться от шторма. Я слышал, у вас несколько кораблей, Клеве?

— Ударная группа Белых Шрамов и моя баржа, повелитель, — ответил Клеве. — Мы вместе преодолели бурю, потеряв два корабля.

— Ты пришел ко мне с обнаженным клинком? — спросил Жиллиман Белого Шрама.

— Да, но моя другая рука открыта, — ответил Гантулга, протягивая ее Жиллиману. — Мы не знали, что скрывалось за вашим светом, повелитель Ультрамара, поэтому одна моя рука была пуста, а в другой я держал меч.

— Что теперь ты думаешь о моем маяке? — спросил Жиллиман.

— Мне он вполне по душе, — ответил Гантулга. — Это не западня, которой я опасался. Но я запомнил слова, сказанные вами Имперскому Кулаку. Действия Хоруса…

Он прошипел имя, словно оно обжигало его рот, и Белый Шрам хотел его выплюнуть.

— Действия Хоруса — предательство, повелитель Ультрамара…

— Я бы сказал ересь, — перебил Жиллиман. — Они были предательством поначалу. Обратиться против братьев, убивать ради личной выгоды и власти. Но мы видели, как их разумы и тела поддались порче. Извратилось само их мировоззрение. Это больше не предательство Хоруса. Это ересь.

Гантулга кивнул.

— Ересь приходит во многих формах, — сказал он. — Она может быть ужасающей, как та, что сейчас разрывает звезды, но также едва различимой, непреднамеренной. Например, строить новый Империум, когда прежний еще не объявлен погибшим.

Улыбка Жиллимана была такой же блестящей и острой, как клинок Белого Шрама.

— Я не строю свой собственный Империум, Гантулга. Я сберегаю то, что от него осталось.

Белый Шрам свободной рукой задумчиво пригладил длинные усы.

— Тогда я хотел бы убедиться в ваших намерениях, повелитель Ультрамара, — сказал он и вложил в ножны меч.

— Обнажив этот клинок, — сказал Жиллиман. — Я считал, что вы — Шрамы — с нетерпением готовитесь к войне.

Присутствующие по-прежнему слышали скобление точила. Оно раздавалось из-за спин воинов.

— Нет, повелитель, — отозвался Клеве. — Это Волки.

Люди Клеве и Гантулги расступились, и за ними показалась стая Космических Волков в доспехах и шкурах. Сгрудившиеся легионеры скорее пригнулись, чем поклонились или опустились на колени. Один из них затачивал боевую секиру долгими, размеренными движениями точильного камня. Все воины сняли шлемы, но не плотные кожаные капюшоны и маски. Покрытые символами и спиралями устрашающие маски кривились в вечном оскале. У Волков были желтые сияющие глаза.

— Фенрис Хьолда, — поприветствовал Жиллиман. — Вы далеко от дома.

Их вожак поднялся, развернув намотанные на руки края мехового плаща, позволив ему опуститься.

— Не от вашего, ярл Жиллиман, — ответил он.

— Представься, — потребовал Жиллиман.

— Фаффнр Бладбродер, — ответил Волк, — и моя стая.

— Десятеро. Отделение.

— Стая. Верная роте Сеск Стаи Влка Фенрика.

Жиллиман взглянул на воина, затачивающего лезвие топора. За исключением Фаффнра ни один из Волков не подошел ближе и не выказал почтение.

— Для меня этот топор выглядит достаточно острым, брат, — заметил Жиллиман.

— Ни один топор никогда не может быть слишком острым, — ответил воин, не поднимая взгляда.

— Бо Сорен, — прорычал Фаффнр. — Проси прощения за свой язык.

Волк взглянул на Жиллимана и оскалился.

— Я признаю свою ошибку и непременно исправлю ее, — сказал он.

Фаффнр посмотрел на Жиллимана.

— Бо Сорен может быть заносчивым, — сказал вожак стаи неизвиняющимся тоном.

— Бо Сорен — Космический Волк, — ответил Жиллиман.

— Вы верно подметили, ярл, — сказал Фаффнр.

— Из всех сегодняшних посетителей вы интригуете меня более остальных.

— Мы не желанные гости в вашем зале, ярл Жиллиман? — спросил другой воин.

— Закрой рот, Херек, — приказал Фаффнр.

Битер Херек испустил низкий клокочущий рык.

— Вы все желанные гости в моем зале, Фаффнр Бладбродер. Меня интригует следующее: все остальные искали безопасной гавани, а из полетных данных твоего корабля я вижу, что Макрагг был вашим пунктом назначения.

— Так и есть.

— Мы выдержали шторм, чтобы добраться сюда, — сказал Битер Херек.

— У нас здесь задание, — добавил Бо Сорен.

— Задание? — повторил Жиллиман.

— У Бо Сорена большой рот, — прорычал Фаффнр.

— Он необходим, чтобы вместить множество зубов, — заметил Жиллиман. — Какое же у вас задание, вожак стаи?

— Наше задание такое же, как и всегда — сделать то, что другие не сделают. Пойти на немыслимое, если в этом есть необходимость.

— Ваша репутация, как и полномочия хорошо известны, — сказал Жиллиман, — и возможно незаслуженны. Все мы служим согласно нашей отваге.

— Волки служат не по этой причине. Мы сыновья палача.

— Кого вы прибыли казнить, Фаффнр Бладбродер?

Фаффнр помедлил. Он засунул руку под шкуру и достал пергаментный свиток.

— Не вижу смысла скрывать это, — сказал он, протянув документ. — Прочитайте сами, ярл Жиллиман.

— Нет, расскажи своими словами.

Фаффнр не опускал руки.

— По крайней мере, взгляните на него. Посмотрите на печать Волчьего Короля, а помимо нее на символ Малькадора. Убедись от кого исходит распоряжение и чьей властью оно подкреплено.

Жиллиман взял документ, развернул его и изучил печати.

— Проверьте подлинность, если хотите, — предложил Фаффнр.

— Мне не нужно. Документ подлинный.

— Вы слышали о бедствии, которое обрушилось на Просперо? — спросил вожак стаи.

— Волки были спущены, чтобы покарать Магнуса.

— Да. Пожалуй, не настолько незаслуженная репутация, а?

— Продолжай.

Фаффнр помедлил. В прорезях кожаного капюшона мигнули золотые глаза, затем еще раз.

— Где один может пасть, могут и другие. Пало больше. Половина. Постановили отправить Волков ко всем сыновьям Императора, чтобы наблюдать за ними.

— Для чего? — спросил Жиллиман.

— Чтобы выявить признаки предательства, ереси.

— А если такие признаки станут очевидными?

— Тогда мы начнем действовать.

— Действовать? — спросил Жиллиман. — Ты говоришь, что прибыл для наблюдения за мной? Чтобы следовать за мной по пятам? А если ты сочтешь мои поступки так или иначе предосудительными, то что? Ты уполномочен принять меры?

— Уполномочен, по приказу Сигиллита.

Жиллиман засмеялся.

— Ты… перережешь мою нить?

— Если понадобится. Примархов можно одолеть. Некоторые уже спят на красном снегу.

Жиллиман поднял руку, давая знак телохранителям отступить. Катафракты активировали оружие в ответ на последние слова Фаффнра.

— Фаффнр Бладбродер, — произнес Жиллиман, — ты действительно считаешь, что твоя стая сможет убить меня?

Фаффнр пожал плечами.

— Возможно нет. Вы — ярл Жиллиман и ваше мастерство запечатлено в сагах. Но у нас есть задание, и мы попытаемся. Если вы будете, скажем, без стражи и заперты в одном помещении с нами…

— Мой дорогой Фаффнр, тогда это вы будете заперты в помещении со мной.

Фаффнр снова пожал плечами.

— Мы сыновья палача, ярл. Даже если вы убьете всех нас, сомневаюсь, что выйдете из комнаты невредимым.

Жиллиман взглянул на стоявшего рядом адъютанта.

— Найди им место для сна.

— Твой очаг подойдет, — заверил Фаффнр.

— Тогда проводите их к моему очагу, — приказал Жиллиман.

Свет Фароса, далекого ксенотека Соты, освещал Макрагг, подобно одинокому и яркому маяку в окружающей тьме. И в этот день он привел еще одного гостя в сердце Ультрамара — ни затерявшийся в шторме корабль или потрепанный конвой, ни разбитую боевую баржу или грузовое судно с беженцами.

Это вообще был не корабль.

Он вызвал вспышку высоко в покрытых варп-пятнами небесах над Макрагг Цивитас. За ней подобно камню рухнул объект, оставив огненный след при пролете через атмосферу.

Жиллиман покинул своих гостей, направившись к дверям Приемного зала. Рядом с ним шла Ойтен, а по пятам следовали Инвикты.

Примарха ждал Прейто.

— Волки не лгут, — сказал библиарий.

— Я и не считал так, — отозвался Жиллиман.

— Стоит ли мне… — начал Прейто.

— Следить за ними, Тит? Сторожить сторожевых псов?

— Я призываю к осторожности, милорд, — сказал Прейто. — Волки и в лучшие времена непостоянные звери, непредсказуемые и быстро выходящие из себя. В битве это качество полезно, но при дворе не уместно. Они устали и многое перенесли. Их нервы на пределе. Я читаю это в них.

— Чтобы прочесть это, зрение не нужно, — пробормотала Ойтен, бросив через плечо неодобрительный взгляд в сторону фенрисийских воинов. — И они смердят, как…

— Хватит, Ойтен, — потребовал Жиллиман. — Фаффнр похож на честного и прямолинейного человека. Он не пытался скрыть свое задание и его исключительное бремя.

— Тем не менее, я призываю к осторожности, милорд, — сказал Прейто, — именно из-за этого. Волк как открытая книга. Он решительно настроен выполнить свое задание, даже зная, что оно неблагодарное. И не хочет совершить ошибку. Фаффнр знает, что на данный момент лучшие из нас совершили множество ошибок, не увидев истину за масками предателей и ожидая лучшего, потому мы верили, что они — наши братья, пока не стало слишком поздно. На Исстване. На Калте.

— Понимаю, Тит.

— Нет, милорд, не понимаете. Это означает, что честный Фаффнр слишком решительно настроен выполнить свое задание. Он отреагирует на малейший повод, простейшее сомнение. Космический Волк перестрахуется, потому что альтернативная неудача слишком страшит его. Он и его люди опасны для вас, потому что они скорее ошибочно нападут на вас, чем допустят малейшую вероятность вашей измены.

— Мне нечего скрывать, — ответил Жиллиман.

— Неужели? — отважно усомнился Прейто. — А как же я? А библиариум? Нам стало известно, что Волков спустили на Просперо, потому что ваш брат нарушил Никейский Эдикт. Вы делаете то же самое. Фаффнр ищет малейший повод. Малейший. И это я. Я — доказательство вашей ереси, повелитель. Я — свидетельство того самого презренного варп-искусства, на которое им поручили охотиться.

— Твой совет принят к сведению, — сказал Жиллиман. Он в последний раз взглянул на Волков. — Думаю, что смогу справиться с ними. Возможно, научу их подчиняться. Вот почему я хочу, чтобы они были на виду.

— Вы играете с собственной безопасностью, повелитель, — пробормотала Ойтен.

— Не сейчас, Ойтен…

— Вы — все, милорд, и не можете быть всем. Единственный примарх, единственный сын, единственный живой верный сын, насколько нам пока известно.

Ойтен начала по пальцам перечислять должности Жиллимана.

— Вы — повелитель Ультрамара, король этого мира, господин Пятиста, командующий Тринадцатым Легионом Ультрадесанта, последний чемпион Империума. Также вы представитель Императора и защитник Трона. Нравится вам или нет, вы будете регентом. Вы — его замена, а возможно и наследник. Более того, возможно вы уже стали Императором.

— Тараша!

— Я выскажусь, повелитель Макрагга! — возразила пожилая женщина. — Вы не можете занимать все эти посты. Вы слишком рискуете. Пусть другие командуют войсками. Позвольте тетрархам заниматься этим! Пусть другие выполняют грязную работу. Передайте полномочия! Официально назначьте командиров из собранных вами сил. Как единственный номинальный глава вы слишком важны. Если вас одолеет рок, тогда Империум почти наверняка погибнет.

Жиллиман взглянул на Прейто.

— Прейто, скажи госпоже Ойтен о чем я думаю, — повелел он.

— Милорд думает, что не хочет провозглашать себя регентом. Если он строит новый Империум, будет недостойно самому занять трон.

Ойтен фыркнула.

— Скажи моему возлюбленному повелителю, что если нет другого наследника, то ему все-таки придется!

— Это сделает меня не более верным, чем Хорус Луперкаль, — отозвался Жиллиман. — Я не соглашусь на это.

Он заметил, что на него смотрит Прейто.

— В чем дело, Тит? Что-то еще?

Прейто замешкался.

— Нет, милорд.

Через широкий дверной проем зала вошли воины. В сопровождении Ультрадесантников в искусно сработанных доспехах приблизился Валент Долор. Он был одним из четырех тетрархов Ультрамара, четырех князей, правящих главными мирами княжеств, которые составляли царство. Их ранг уступал только самому Жиллиману. Княжеством Долора была Окклуда. Мастерски выкованный модифицированный доспех Тип III тетрарха-гиганта был выкрашен в обратные цвета Ультрадесанта — синий заменен на белый, а белый на синий.

— Валент, — обратился Жиллиман, — поведай мне хорошие новости и избавь от беспрестанного ворчанья моего камерария.

Долор взглянул сверху вниз на стройную пожилую женщину.

— Мой хороший и благородный друг госпожа Ойтен очень мала, повелитель, — сказал он. — Не понимаю, как она вообще может быть очень надоедливой.

— Мухи малы! — резко ответила Ойтен. — Как и клещи!

— Клещей выбивают и давят, — сказал Жиллиман. — Мух прихлопывают. Ваш выбор, Тараша?

— В данный момент у меня нет ни одного, повелитель, — ответила Ойтен.

— Я в самом деле принес хорошие новости, повелитель, — сказал Долор. — Я знал, что вы бы захотели услышать их лично. Прибыл корабль. Несчастная посудина с раненными и изнуренными на борту волочилась весь путь от Калта. На его борту сержант Тиель, который лично выражает признательность вашей светлости.

Жиллиман улыбнулся.

— Эонид Тиель. Он сделал практичный выбор, не покинув Подземной Войны. Было бы неплохо увидеть его. Прикажи ему направиться в Резиденцию, чтобы мы могли поговорить наедине. Прошло много времени с тех пор, как он проявил свою стойкость подле меня на Калте.

— Я передам ему, — ответил Долор, учтиво кивнув головой. — Что-то не так, брат Тит?

Прейто неожиданно вздрогнул и оперся одной рукой о стену. Другой он схватился за лоб.

— Что-то… — начал библиарий.

Раздался сверхзвуковой удар, от которого затряслись оконные стекла зала, а кто-то из присутствующих закричал. Жиллиман увидел через высокие окна огненную полосу, прочертившую небо. На ужасный миг он вспомнил Калт, «Кампанилу», обрушившиеся ракеты…

Но несущийся сквозь атмосферу объект больше походил на метеорит.

Остальные присутствующие бросились к окнам.

— Дурная звезда! — зло произнес один из Волков. — Предзнаменование!

— Хвостатая звезда! — прорычал другой. — Малефик!

Болид был небольшим. Жиллиман видел это. Он упал прямо вниз и исчез за башнями Цивитас. Не было ни взрыва, ни вспышки боеголовки.

Долор уже проверял инфопланшет.

— Доклады о падении, милорд, в рабочих кварталах южного пригорода. Место падения прямо на север от крепости Октагон, в округе Аномии.

— Возьми это под свой контроль, — приказал Жиллиман. — Узнай, что это такое. И как, во имя Трона, оно миновало наш орбитальный щит и сеть датчиков. И пусть кто-нибудь проверит, не приближаются ли другие.

— Сию минуту, повелитель, — отозвался Долор.

— Доложи непосредственно мне, когда что-нибудь узнаешь! — резко произнес Жиллиман.

Он повернулся к собравшимся. Глаза всех гостей — Волков, Кулаков, Рук, Шрамов, Саламандр — были обращены на него.

— Расквартируйте их в гарнизоне, позаботьтесь об их нуждах и распределите обязанности, — приказал он Прейто. — Сформируйте из них роты, согласно численности. Создадим армию.

Примарх повернулся к выходу.

— Я буду в Резиденции, — сказал он. Его телохранители собрались последовать за ним.

— Отставить, — приказал Жиллиман. — Я иду поговорить со старым другом.

5 ТОТ, КТО ВЕРНУЛСЯ

Серый шлейф дыма поднимался над крышами южного округа Аномии.

Под не смолкавший вой сирен прибывали подразделения стражи, оцепляя квартал и не позволяя приближаться высыпавшим на улицы зевакам — жителям и заводским рабочим.

Лифтер Долора летел вдоль широких колоннад и бульваров Страйко, паря над полосами наземного движения и ныряя под широкие арки и пролёты мостов. У Ларниских Ворот движение перекрыли, здесь округ Страйко заканчивался и начинался округ Аномии. На лужайке у Иллирийского монумента стоял “Пёс войны”, ещё один гордой птичьей походкой направлялся к верхней мостовой, занимая позицию за заводами на Антимонской площади.

Пилот Долора отправил код авторизации, и орудия отслеживали движение лифтера ещё секунду, прежде чем титан-часовой признал право тетрарха следовать дальше.

В запретной зоне вокруг места падения улицы опустели, работали только спасательные и аварийные бригады. Главный пожар, вспыхнувший после удара, охватил половину старых Антимонских машиностроительных заводов. Небеса затянуло дымом.

— Не боеголовка? — спросил Долор, осматривая разрушения.

Его советник, капитан Ультрадесанта по имени Касмир отслеживал информацию, поступавшую в боевой инфопланшет.

— Нет, тетрарх, не боеголовка. Анализ траектории падения выявил очень мало металла.

— И ещё объект небольшой, — добавил он.

— От его удара загорелся завод.

— Видимо он врезался во что-то пожароопасное. Объект пробил крышу в самом конце северного цеха, а затем ещё несколько этажей. Бригады пытаются до него добраться.

— Как он прошёл мимо чёртовой сети? — спросил Долор. — Во имя Трона, это самый укреплённый мир в секторе! Нигде больше мы так не наблюдаем за небесами!

— Я не знаю, тетрарх. Недостаточно данных. След до места входа в атмосферу так и не обнаружили. Я продолжу работать в этом направлении, но нет никаких признаков продвижения в системе, даже скрытого.

Валент нахмурился:

— И что? Получается, объект выпрыгнул с корабля на орбите?

Касмир рассмеялся:

— Ничто не выпрыгивало с корабля на орбите, тетрарх. А если бы и выпрыгнуло, то упало бы по-другому.

Долор посмотрел на пилота:

— Садись. Вон там.

Несколько секунд спустя транспорт приземлился, тетрарх ударил кулаком по кнопке откидного трапа и вышел. Окна цеха разбились, стекло с керамикой разлетелись по рокритовым плиткам и трещали под огромными ботинками магистра. Громоздкие шестиногие сервиторы Адептус Механикум тушили дымившиеся обломки в западном крыле здания, распыляя с плеч пену, замедлявшую реакцию горения. Двое суетливо отбежали при приближении Долора. Они двигались к припаркованному на улице грузовику, чтобы закачать пену в баки.

Навстречу Валенту направились несколько фигур. Некоторые были Ультрадесантниками, другие обычными людьми: городские стражи и районные врачи. Все вытянулись.

— Кто здесь главный? — спросил Долор.

— Мы обезопасили зону, лорд-тетрарх, — доложил стоявший впереди Ультрадесантник, с примагниченным к нагруднику болтером, — но распоряжается здесь консул Форше.

Консул вышел вперёд, им оказался мрачный, чёрноволосый мужчина в костюме и мантии. Он сложил руки аквилой.

— Тетрарх, — произнёс он и склонил голову.

— Примарх лично направил меня сюда для наблюдения. Докладывай, пожалуйста.

— Мы локализовали пожары и проверили всех работников. Есть раненые, но все живы. Представшие перед вами разрушения вызваны кинетическим ударом и его последствиями.

— А объект?

— Обнаружен сканированием. Он примерно на шестом подземном этаже или в канализации.

— Что это?

— Мы ещё не пробились к нему, милорд. После удара его сильно завалило обломками здания.

— Я хочу увидеть его.

Форше кинул и пригласил проследовать за собой.

Жиллиман шёл в одиночестве по частным холлам Резиденции, избегая людных мест. По этим облицованным мрамором и светлым деревом тихим коридорам часто прогуливался Конор, желая поразмыслить. Примарх задумался, сколько времени Боевой Король провёл в беспокойных размышлениях в сравнении с настоящими сражениями?

Почему Хорус пал? Его провозгласили Воителем, а он воспринял это слишком буквально и позволил былому благоразумию сгореть в раздражительном темпераменте? Благоразумие уступило буйным стремлениям? Поэтому он стал уязвимым для ядов варпа? Как его называли Волки? Малефик?

Жиллиман всегда считал, что истинное предназначение военачальника, Боевого Короля или Воителя не вести сражения, а предотвращать их. Война не должна становиться естественным состоянием жизни. К ней следует прибегать, только если все иные попытки потерпели неудачу. Но когда не оставалось другого выхода Воитель или Боевой Король должны действовать с сокрушительной мощью.

Робаут всегда чувствовал, что в Хорусе есть уродливая черта любить войну ради самой войны. Не эта ли человеческая слабость привела к сегодняшней катастрофе?

Глаза былых лидеров смотрели на него с золочёных рам, пока он шёл мимо портретов консулов и Боевых Королей. Как они соблюдали этот баланс? Какую борьбу с совестью пережили, чтобы защитить ещё незапятнанное войной общество от врагов?

Чем он — Робаут Жиллиман — заплатит за то, чтобы стать мастером этого баланса?

Он подошёл к частному входу в Резиденцию. Пара огромных дверей автоматически закрылась, и их шипение возвестило, что он в личном королевстве.

Примарх на секунду остановился в высоком зале и посмотрел сквозь огромные окна на юг на единственную новую звезду, сиявшую на беспокойном подёрнутом смогом золотистом небе. Он начал снимать перчатки и просматривать данные старого когитатора.

Не поступило никакой новой информации об ударе. Придётся подождать отчёт тетрарха. Ойтен просила довериться ему. Долор был более чем компетентен.

Мелодия возвестила, что пришёл гость. Жиллиман отложил перчатку и открыл общие двери в высокий зал.

Вошёл сержант Ультрадесанта в красном шлеме и отдал честь. Его броня выглядела неплохо, но несла следы нескольких месяцев тягот и войн. Примарх смог рассмотреть только эмблему подразделения. Клинок прорубился до голого металла возле красного визора. На правом наплечнике виднелись опалины — без сомнений попадание из огнемёта. Робаут заметил все эти незначительные детали с первого взгляда. Даже по поведению космического десантника он мог понять очень много. Тиель всегда был смелым, почти безрассудным воином, сейчас же он казался подавленным и неуверенным. Упорные и интенсивные бои на Калте привели его в состояние постоянной готовности, и он всё время ожидал нападения. Тревога не уменьшилась даже за время отдыха в полёте. Рука Тиеля подсознательно никогда не удалялась от приклада прикреплённого оружия, словно он ожидал в любой момент попасть в засаду.

Было тяжело увидеть настолько изменившегося человека, запертого в клетке напряжения.

— Оружейникам пришлось потрудиться, приводя доспех в порядок, — произнёс примарх настолько весело насколько смог.

— Надеюсь, моя служба стоила каждой вмятины и царапины, повелитель, — ответил сержант.

Жиллиман улыбнулся и протянул правую руку без перчатки. Помедлив, воин пожал её.

— Рад тебя видеть, Эонид. Правда, рад тебя видеть. Давай расскажи мне новости с Калта, и пока забудь о формальностях. Сними шлем. Я попрошу принести вина или возможно амасека.

— Это совсем необязательно, повелитель.

— Ещё как обязательно, сержант Тиель. Я хочу провести время с воином, который проявил себя решительным человеком действия во время нашей последней встречи. Здесь на Макрагге слишком много теоретиков.

— Я увидел много доказательств обратного, повелитель. Макрагг всегда был защищённым миром, столичной планетой, но то, что предстало перед нами, когда мы приблизились к орбите…

— Предприняты исключительные меры безопасности, Тиель. Но сейчас отдыхай, сними шлем и поговори со мной.

Астартес замешкался.

— С вашего разрешения, повелитель, я пришёл с боевыми братьями и хотел бы, чтобы вы встретились с ними.

— Вот как?

— Они служили в моём отделении восемь последних месяцев Подземной Войны. Я обязан каждому из них жизнью. Если вы хотите услышать истории, то они могут о многом рассказать, и я буду крайне признателен, если вы окажите им честь, уделив немного времени. Они — верные братья.

— Они с тобой?

— Ожидают в приёмной, повелитель.

Ультрадесантники вошли по сигналу сержанта: девять боевых братьев, в таких же потрёпанных и отмеченных следами боёв синих доспехах, как и Тиель. Ни у кого нельзя было разобрать знаки и отметки подразделений. Во всех чувствовалось то же молчаливое напряжение, что и у сержанта. Они выглядели настолько нерешительными, словно боялись войти в освещённый роскошный мирный зал или, по меньшей мере, опасались осквернить его изношенной повреждённой бронёй. Жиллиман тихо вздохнул. То, что показалось неуверенностью, на самом деле было неосознанным напряжением, которое никак не хотело уходить. Вот цена, заплаченная его Ультрадесантниками проклятому Лоргару.

Он снова анализировал детали, ему открывалась каждая нерассказанная история: слегка покоробившаяся от касательного попадания из мелты пластина брони; оторванный палец, место ранения обработано и герметизировано; гладий с рукоятью неправильного цвета, видимо её заменили на поле битвы и подогнали под ножны владельца; опалины от слишком близкого применения боеприпасов “Темпест”; слабый поворот визора из стороны в сторону в поиске скрытых убийц даже в Резиденции Ультрамара.

— Расскажите мне всё, что знаете, — сказал Жиллиман. — Присаживайтесь. Снимите шлемы. Расскажите мне свои истории лицом к лицу.

Замешкавшись, Ультрадесантники подчинились. Происходящее пришлось им не по душе. Показалось, что двое или трое и не собираются садиться. Никто не снял шлем. Возможно, они стыдятся шрамов? Стыдятся показать отметку Калта?

Один отошёл к главному входу, любопытная расстановка — отделение обучено бою в замкнутых помещениях. Один всегда прикрывает вход. Жиллиман понял, что не стоило звать их сюда. Ему следовало встретиться с ними в одном из казарменных помещений Крепости, где они не чувствовали бы себя не в своей тарелке. Примарх очень жалел их: созданные для войны, запертые в жестокости, они отвыкли от простой жизни в социуме. Скорее всего, они весь последний год не снимали доспехи и не выпускали оружие из рук.

У всех болтеры в кобурах и клинки в ножнах. Было непривычно видеть в самом сердце Резиденции вооружённых людей прямо с линии фронта. Единственными, кому разрешалось открыто носить оружие в личных залах, были свита из Катафрактов и дворцовые гвардейцы. Но у Жиллимана язык бы не повернулся попросить уставших ветеранов оставить их верное оружие на посту охраны. Это почти то же самое, что попросить их отдать частичку себя, например, глаз или руку. Их жизни во время Подземной Войны зависели от этого оружия, оно стало их частью и продолжением, и отобрать его…

Внезапно пришла мысль:

— Ты потерял меч?

— Повелитель? — ответил Тиель.

— Клинок, который я одолжил тебе на Калте? Один из моей коллекции?

— Да. Да, жаль, что я его потерял.

Такая маленькая деталь. Всего одна из сотен деталей, которые Жиллиман уловил за прошедшие три минуты. Такая крошечная, такая незначительная, что на неё просто не стоило обращать внимание, но последние два года научили его, что нет ничего настолько малого, что можно проигнорировать. Это часть его характера, таким его создали — изучить каждый доступный факт и найти несоответствие. Чтобы просчитать все варианты, как говорят карточные игроки.

— Почему ты скрываешь лицо, Эонид?

— Повелитель…

— Какой был меч? Какой тип?

Тиель не отвечал.

Его правая рука скользнула к примагниченному к бедру болтеру.

Жиллиман похолодел. Благодаря силе воли он подавил тревогу, удивление, разочарование, даже желание выругаться от обмана или от боли, которую вызвало такое предательство. Ни для чего подобного не осталось времени. Они стали роскошью.

Он немедленно отбросил эти эмоции, потому что если бы потратил мгновение хотя бы на одну из них, то пожертвовал бы своей единственной наносекундной возможностью успеть сделать более важные вещи.

Чтобы остаться в живых.

— Осторожнее, повелитель! — вскрикнул Форше.

Долор остановился и оглянулся, надеясь, что до консула дойдёт смысл его испепеляющего взгляда. Человек призывает полностью облачённого в броню гигантского сверхчеловека быть осторожным?

Тетрарх спускался в заваленное обломками отверстие, которое пробил объект. Пожары потушили, и большинство сервиторов разрезали обвалившиеся крестовины и упавшие стропила. Внизу клубились равномерно смешавшееся пар и дым.

Форше следовал за ним, подобрав полы одежды, пытаясь спуститься по краю заваленной обломками ямы.

— Теперь ты будь осторожнее, — прорычал Валент. — Оставайся здесь. Мне сложнее, но на тебе не подходящая одежда. Оставайся здесь.

Консул кивнул и остановился на краю провала. Остальные члены спасательной бригады встали рядом с ним, всматриваясь вниз.

Долор продолжил спуск. Значительно ниже себя он разглядел двух сервиторов, лазерными резаками пробивавших путь сквозь покоробившуюся и сместившуюся напольную металлическую плиту.

— Мы близки к объекту, — аугметическим голосом доложил один из них спускавшемуся тетрарху.

Валент добрался до их уровня и в прыжке преодолел последние несколько метров, тяжело приземлившись на настил. Он посмотрел наверх и увидел лица людей и визоры космических десантников, наблюдавших за происходящим несколькими этажами ниже.

— Меня ждёт выговор от примарха за то, что я позволил вам спуститься в одиночку, лорд-тетрарх, — отметил по воксу капитан.

— Здесь не хватит места для нескольких из нас, Касмир, — ответил Долор. — Кроме того, эта обязанность возложена на меня и я лично исполню её. Есть ещё какая-нибудь информация от орбитальной сети?

— Ничего нового, повелитель. Продолжается обработка.

Валент взглянул на мощных, оборудованных многочисленными конечностями, сервиторов. Они манипуляторами отгибали кусок настила, закручивая покрытый металлом пол назад, как крышку консервной банки. Пока один держал, второй снова возвращался к работе, срезая у основания перекрученные арматуру и соединители. Из оборванных свисающих кабелей били искры. Как только верхний слой настила сняли, снизу повалил дым.

Долор подошёл ближе.

— Мы не можем гарантировать вам безопасность, — сказал один из сервиторов.

— Я тебя услышал, — ответил тетрарх.

— Мы обнаружили что-то внизу, — добавил другой.

— Дайте мне посмотреть, — приказал Валент. Он присел у края новой ямы и взглянул вниз. Встав по бокам от него, оба сервитора включили установленные на плечах ряды осветительных ламп. Тёмный горячий дым из провала превратился в ослепляющий белый туман, справившись даже с усовершенствованной оккулобой.

— Бесполезно. Выключайте.

Сервиторы послушно починились. Долор снова встал на ноги.

— Касмир, — произнёс он по воксу, оглядываясь на глубокую яму. — Мой шлем, пожалуйста.

Он отдал его советнику, перед тем как начал спускаться.

— Я лично принесу его, лорд-тетрарх.

— Просто брось его, Касмир.

Спустя несколько секунд появился красиво сделанный военный шлем, падающий по воздуху в шахту. Валент аккуратно поймал его и надел, затем снова присел у края провала. Сверхчеловеческое зрение дополнила мощная светочувствительная оптика визора.

Он сразу же увидел фигуру, потому что она была жарче, чем окружавшие её конструкции. Он видел её тепловые очертания.

Бред. Зачем кому-то сбрасывать статую человека с орбиты?

Долор помедлил, затем посмотрел снова, но в другом спектре. Перед его взором предстал не раскалённый гранит, а жареная плоть, прогоревшая до состояния древесного угля. Он смотрел на гуманоидную фигуру, которую температура при входе в плотные слои атмосферы превратила в иссушённый труп, и которая переломала все кости, врезавшись в землю.

— Великий Трон… — прошептал тетрарх.

Сам факт, что остался труп, был невероятен. Он должен был полностью исчезнуть. Ничего не должно было остаться. Принимая во внимание падение, температуру, абляцию и удар вся органика, включая кости, должна была полностью испариться.

Ничего не должно было остаться.

Он активировал личную вокс-частоту:

— Мне нужно чтобы сюда спустилась полная медицинская спасательная команда. Немедленно! И, Касмир? Изолировать эту область, безопасность уровня “вермильон”!

6 НАСМЕРТЬ

Тиель выстрелил из болтера. Его люди тоже открыли огонь.

В первое мгновение, когда глаза моргнули в первый раз, время повисло в воздухе подобно невесомой полосе солнечного света. Реакция сверхчеловеческого тела Жиллимана возросла с нуля до гиперскорости.

Действуй. Просчитывай. Двигайся. Реагируй. Просчитывай всё. Не думай больше ни о чём. Действуй.

Он просчитал вылетевший из стволов болтерный шторм. Он просчитал раскалённое добела дульное пламя, которое словно застыло на полпути в остановившемся времени. Рефлексы усилились, и его реакция достигла нового уровня. Он просчитал пылавшие в его сторону масс-реактивные снаряды и их траектории…

Примарх уже двигался, уже уклонялся. Правой рукой он схватился за край штурманского стола из сандервудского дерева и, потянув, опрокинул.

Действуй. Просчитывай всё. Так много переменных, но важных гораздо меньше. Предельно близкий бой. Враги превосходят числом и огневой мощью. Нет ни малейшего права на ошибку.

Время текло как смола. Верхняя часть полированного стола тяжело переместилась в вертикальное положение, как подъёмный мост в воротах, и неожиданно возникла перед Тиелем, словно бульдозерный отвал, приняв в себя первые четыре болта. Масс-реактивные снаряды взорвались, в плотной старой древесине появились огромные раны, в воздухе разлетелись щепки и горящее древесное волокно. Одна из ножек закрутилась и далеко отлетела.

Жиллиман прыгнул в сторону, прикрываясь повреждённым столом, растянувшись в воздухе во весь рост.

Вращавшийся стол врезался в Тиеля и ближайших к нему Ультрадесантников, заставив их отшатнуться. Остальные предатели продолжали стрелять. Шесть болтов пролетели мимо примарха, изрешетив часть стены высокого зала и уничтожив несколько висевших на ней портретов. Другие попали в деревянный столик и стоявший рядом стул. Один врезался в левый наплечник примарха и детонировал. Броня защитила от серьёзных повреждений, но жар от такого близкого взрыва опалил левую щёку и заднюю часть шеи, а осколки изрешетили левую половину лица.

Жиллиман ударился о ковёр и перекатился, скользящее попадание подпортило приземление.

Завыла сирена, среагировав на стрельбу. Почему так поздно? Огонь открыли несколько часов, дней назад… нет, просто время стало тягучим словно сироп.

Сконцентрируйся! В таком ограниченном пространстве шансы крайне малы. Если телохранители в Резиденции отреагируют достаточно быстро…

Ультрадесантник, который отступил к двери — конечно же, один прикрывает выход во время засады! — нажал и повернул магнитное устройство в дверном проёме. Створки с лязгом захлопнулись. Теперь они заперты вместе. Примарх и десять потенциальных убийц.

Предатели. Отступники.?

Почему.

Жиллиман продолжал перекатываться. Выпущенные по нему масс-реактивные снаряды выгрызали дыры в ковре, взметая в воздух клочья волокон, обрывки циновок и подпольного покрытия. Болты пробивали отверстия в мебели, возле которой он перекатывался, отрывали спинки стульев и подлокотники. Воздух заполонили диванные набивки и буря из прокладочного материала.

Почему? Почему Тиель?.

Не думай об этом. Это только отвлекает и мешает сконцентрироваться на реально важном.

Действуй. Действуй. Просчитывай всё. Двигайся. Реагируй.

В трон попали два болта, пробив спинку, и он начал падать на повелителя Ультрамара.

Будь я проклят, если умру на коленях…

Робаут перевернулся на спину, упёрся плечами в пол, остановил падающий трон согнутыми ногами и швырнул в противоположную сторону.

Оторванный от пола трон резко полетел вперёд, сбив трёх предателей.

Если мне суждено умереть — то я умру стоя. Сравняем шансы.

Время по-прежнему тянулось, как клей. Он видел все болты в воздухе, они оставляли за собой огненные хвосты, словно кометы. Он прыгнул к ближайшему убийце. Схватил его правое запястье левой рукой и дёрнул её в сторону, сбив прицел. Болтер бесполезно рявкнул в потолок. Штукатурная пыль просыпалась сахарной пудрой. Жиллиман не ослабевая захват, развернул космического десантника перед собой, превратив в щит, который встретил ползущие болты. Три из них врезались в нижнюю часть спины, пробив броню и разнеся вдребезги позвоночник. Примарх ощутил, как удары передались ему через руки, увидел вращавшиеся керамитовые осколки доспеха, кусочки крови и плоти, брызги красных капель. Он потянулся вниз небронированной — какая жалость — рукой и схватил рукоять вложенного в ножны гладия.

Затем рванул левую руку в сторону, отшвырнув мертвеца, словно куклу. Выхватил незащищённой рукой гладий. Учитывая рост примарха, короткий меч казался всего лишь большим боевым ножом. Летящий труп, брызгая кровью, изгибаясь и крутясь по горизонтали, врезался в лицевые пластины двух космических десантников, опрокинув предателей.

Жиллиман повернулся и рассёк захваченным клинком вытянутое предплечье ближайшего убийцы. Болтер ветерана выстрелил, падая на пол в отрубленном кулаке. Робаут пнул врага ногой в живот и отшвырнул прочь, одновременно схватив левой рукой рукоять убранного в ножны силового меча космического десантника.

Держа в каждой руке по отобранному клинку, он резко отскочил назад, отворачивая лицо — злобно жужжащий болт пролетел мимо, опалив щёку. Примарх повернулся и нанёс боковой удар, лезвие силового меча врезалось Ультрадесантнику в голову. Шлем раскололся пополам, как и череп. Жиллиман увидел оскалившиеся зубы в деснах и оторванный глаз.

Трое повержены. Двое из них мертвы.

Но Робаут стоял во весь рост и был большой мишенью. Несмотря на то, что время двигалось со скоростью ледника, он был здесь не единственным, кто обладал сверхчеловеческой реакцией. Он сражался против самых лучших воинов Империума — Легионес Астартес.

Примарх получил первое серьёзное попадание — болт ударил в плечо. Он почувствовал, как броня треснула и смялась, ощутил подобный молоту удар и жгучую боль, когда осколки вонзились в тело. Мгновение спустя ещё один болт врезался в поясницу, а затем третий в правое бедро. От боли закружилась голова. Удар. Он пытался сохранить равновесие. Во рту появилась кровь. Он видел, как она побежала по опалённой кобальтово-синей бронированной ноге.

Очередной масс-реактивный снаряд попал в него слева, взорвался и тяжело отбросил к большому столу, высеченному из гранита гор Геры. Жиллиману пришлось выронить гладий, чтобы не упасть. Лежавшие на столе украшения, трофеи и документы разлетелись во все стороны. Робаут сумел перекатиться от края стола, и следующий болт попал только в крышку. Полированный камень треснул и разлетелся как стекло. Взревев, примарх оттолкнулся, увернулся от ещё одного болта и замахнулся силовым мечом. Он ощутил, как задрожал от удара клинок. Стрелка оторвало от пола, голова откинулась назад, руки поднялись, словно он на бегу врезался горлом в натянутую проволоку. В сторону отлетел маленький синий металлический кусочек. Силовое лезвие рассекло шлем и череп воина, начисто срезав верх. Кровь брызнула из идеально круглой раны в керамитовом шлеме, виднелись концентрические кольца кожи, кости и открытого мозга. Ультрадесантник тяжело упал.

Жиллиман потянулся за его болтером, но получил в грудь масс-реактивный снаряд и отлетел на стол. Они приближались к нему. Все кого он сбил с ног, но не убил, уже поднялись. Примарх хотел схватить брошенный гладий, но первым под руку попался мраморный бюст Конора и он швырнул его.

Статуэтка врезалась в лицевую пластину одного из врагов, силы удара оказалось достаточно, чтобы разбить визор и повернуть голову. Жиллиман нащупал гладий и кинул его словно метательный нож. Клинок пронзил шею убийцы, ошеломлённого попаданием мраморного бюста. Покачиваясь, Ультрадесантник сделал несколько шагов в сторону и упал — из-под подбородка лилась кровь.

В Робаута попали ещё раз, теперь в левое бедро. Боль была такой силы, что он подумал, не сломана ли тазовая кость. Ещё два болта пролетели слева, меньше чем в ладони от головы.

Задыхаясь от боли, Мстящий Сын стремительно перекатился за стол, пытаясь укрыться за гранитной громадиной от неумолимых болтеров. Каменные осколки и обломки разлетались после каждого пламенного взрыва. Передняя сторона и крышка стола быстро стали похожи на покрытую кратерами поверхность луны. Один из нападавших запрыгнул на него, собираясь выстрелить через край по укрывшемуся примарху. Жиллиман встретил его, сжав силовой меч обеими руками, и рассёк колени убийцы. Враг рухнул как подрубленное дерево. Одна нога так и осталась стоять на столе из-за веса ботинка.

Жиллиман чувствовал, как по измятому и пробитому доспеху струится кровь. Он чувствовал, как она бежит из разорванной кожи на лице и шее. Он слышал, как дворцовая стража выламывает двери высокого зала.

Они не смогли открыть их — ни личные, ни общие. Получается, что убийцы принесли с собой системный глушитель. Продумали всё заранее. Умны. И, несомненно, изобретательны.

Это не озлобившиеся недовольные ветераны и не испорченные варпом маньяки.

— Кто ты? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Жиллиман. Его голос прозвучал тихо из-за оружейного дыма и болезненных спазмов.

В ответ полетело ещё больше болтов, разрывая кольцами повисший в воздухе фуцелиновый дым. Примарх рухнул ничком. Болты врезались в разрушенный стол и высокие окна за ним, по бронированному стеклу побежали паутины трещин. Упало несколько штор. Их примеру последовала картина на стене, чья рамка раскололась об пол. Опрокинулся шкаф с книгами, которые просыпались лавиной бумажных и кожаных переплётов.

Скольких он убил? Пятерых и ещё одному отрубил руку. Осталось пять? Сколько их нужно, чтобы прикончить его?

Примарх осмотрелся.

Ультрадесантник, которого он поверг на столе, лежал на спине и ещё шевелился. Кровь уже не хлестала из обрубков, но ковёр рядом с ногами пропитался и потемнел. Предатель медленно поднимал болтер, целясь в Жиллимана.

Робаут перекатился и пригвоздил убийцу к полу силовым мечом. Враг несколько раз сильно дёрнулся и умер.

Примарх вырвал болтер из его смертельной хватки. Как и тот, что дал ему Прейто в ночь появления Дантиоха, этот казался для него скорее пистолетом. Вот только держал он его в руке без перчатки. И из руки текла кровь.

Он слышал, как оставшиеся убийцы гортанно переговаривались закодированными словами, рассыпавшись веером вокруг разбитого стола, чтобы прикончить жертву. Он не понял, что они сказали. Это не боевой жаргон Ультрадесантников.

Но это не важно.

Действуй. Просчитывай всё. Реагируй.

Их переговоры сказали ему очень много. Стало понятно, где они. Звуки и углы отражения. Даже не видя врагов, он знал, что двое обходят стол слева, а один справа.

Жиллиман двинулся влево. Выглянул за стол и выстрелил. Первого убил точным выстрелом в голову. В воздухе повис красный туман. Второго двумя выстрелами в грудь.

Что-то врезалось в него сзади. Он широко открыл рот и тихо взвыл, когда почувствовал острую холодную рану — гладий рассёк броню на спине и вонзился под рёбра. Там и остался. Застрял. Примарх стремительно развернулся и изо всех сил ударил левой рукой в перчатке мечнику в лицо.

Ультрадесантник завертелся в воздухе. Летя вверх ногами, он врезался в окно лицом. По стеклу побежали трещины, но оно выдержало. Убийца тяжело рухнул на пол.

Робаут повернулся, чтобы отследить последних врагов. Проклятый клинок так и торчал в нём. Он…

По крайней мере два болта попали в левый наплечник за ухом и взорвались. Он почувствовал, как от ударной волны голова резко дёрнулась вправо. Он почувствовал жар и дикую боль. Он почувствовал вкус крови и фуцелина. В ушах звенело, взгляд затуманился.

Он упал. Он не мог подняться. Он прислонился к столу или упавшему стулу.

Он ничего не видел. Выстрелил вслепую. Бесполезно. Выстрелил ещё раз.

Он почувствовал клинок у горла.

— Смерть лже-Императору, — произнёс голос, принадлежавший, как он предположил, Эониду Тиелю.

— Позволь мне умереть, зная кто ты, — прошептал Мстящий Сын.

Смех.

— Ваш убийца.

— И всё? Кто ты?

— Я — Альфарий, — ответил Тиель.

Значит, отвратительные слухи о предательском притворстве и ложных намерениях на Исстване оказались правдой. Для Альфа-Легиона все средства хороши. Обман, с которым покушение воплощали в жизнь, и безупречная конспирация. Да, это имеет смысл. Жиллиман никогда не испытывал военного уважения к неуловимой трусливой тактике самого молодого легиона, но это просто превосходно.

— Есть одна вещь, которую ты должен извлечь из происходящего, слуга Альфа-Легиона. Когда ты должен убить примарха, и он оказывается в твоей власти, не трать время, отвечая на вопросы, если у него в руке болтер.

Мстящий Сын выстрелил в упор. Сила удара отбросила “Тиеля”. Клинок убийцы оставил глубокую царапину на обнажённом горле примарха. Пошла кровь.

Он поднялся, пошатываясь. Замутнённое зрение начало возвращаться. Он увидел последнего убийцу — того кому отрубил руку — враг полз по полу высокого зала, пытаясь найти болтер.

— Хватит, — сказал Жиллиман и выстрелил в затылок. Затем опустился на колени и понял, насколько сильно устал.

Несколько секунд спустя Инвикты, наконец-то, ворвались в главные двери.

7 ВСТРЕТИВШИЙСЯ СО СМЕРТЬЮ

— Он еще жив? — спросил Валент Долор.

Ответа не было. Все они поспешно прибыли в Резиденцию и, войдя в медицинский комплекс, обнаружили у запертого и охраняемого апотекариона мертвенно-бледную управляющую.

— Госпожа, он жив? — повторил вопрос Долор.

Ойтен посмотрела на него. Она размышляла о своем. Ее худое лицо было бледнее обычного, скорее от боли, чем из-за возраста. В молодости она была привлекательной женщиной, известной красавицей. Теперь красота воплощалась в ее силе, пылающей внутренним ядром веры в Робаута Жиллимана и поклонении ему.

События этого дня пошатнули ее уверенность.

— Да, — ответила она. — Милорд Валент, он жив. Его тяжело ранили, и только единственный шанс сохранил ему жизнь. Один удачный выстрел…

— Думаю, не шанс, — сказал Фрат Августон. — Скорее воинская доблесть нашего возлюбленного повелителя помогла ему пережить это злодеяние. Его действия…

— Именно, — резко перебила Ойтен. — Конечно, почему нет? Давайте поверим, что он неуязвимый бог, который не может ошибаться. Давайте поверим, что он не может умереть, или что у его силы и возможностей нет предела. Давайте слепо верить в него и ожидать, что он в одиночку избавит нас от всей этой…

— Миледи, — отреагировал Августон, — я не хотел проявить неуважение.

— Не хотели? — спросила она. — В самом деле?

Она смотрела на Фрата Августона с едва скрытым презрением. В отсутствие Мария Гейджа, который исчез в ходе битвы за Калт, преследуя изменника Кор Фаэрона, Августон был избран на должность магистра Первого ордена Ультрадесанта. Он был уверенным и агрессивным воином и одним из лучших войсковых командиров Тринадцатого. Ойтен не поддержала его назначение, хотя и не обладала формальным влиянием в делах, которые касались исключительно Легиона. Управляющая посоветовала Жиллиману остановиться на кандидатуре Вера Каспиана, действующего магистра Второго ордена. По ее мнению Августон был слишком узколобым и агрессивным, чтобы соответствовать более широким потребностям своей должности. Каспиан был мудрее, сострадательнее и утонченнее. Ойтен убеждала, что Августон должен оставаться там, где он мог быть наиболее эффективен — на передовой.

Жиллиман не прислушался к ее совету.

Ойтен шагнула к огромному Первому магистру и постучала кончиком своего посоха по золотой гравировке нагрудника Августона.

— Понимание уважения, Первый магистр, — обратилась она. — Разве это уважительно?

Она снова постучала.

— Нет, это не так. Это не согласуется с уважением. Я не знаю своего места. Я всего лишь камерарий двора, а вы — первый среди лордов в Легионе Макрагга. Но ко мне прислушиваются, потому что я делюсь своей мудростью. Каждому свое, Августон, каждому по его возможностям. Если бы вы проявляли уважение к нашему возлюбленному примарху, то в первую очередь признали пределы его возможностей. Ваше пустое прославление звучит как фальшивая лесть. Он больше, чем человек, но он всего лишь больше, чем человек. Инвиктские телохранители насчитали в комнате восемьдесят пять болтов и отверстий от них. Если хотя бы один попал в его незащищенную голову, хотя бы один, он был бы мертв, и этот разговор был бы совсем иным.

— Госпожа… — пророкотал Августон.

— Где сегодня была совершена ошибка, сэр? — спросила она, вновь постучав. — Были ли это телохранители, не сумевшие предвидеть нападение? Или охрана Резиденции, должным образом не проверившая посетителей? Подождите, а может это Бадорум и его люди не смогли обеспечить охрану прилегающей территории? Это вполне возможно, ведь они всего лишь люди, а значит неполноценные, в отличие от сверхлюдей Легиона! Или, возможно, это из-за Тита Прейто или его товарищей, возможно, из-за самого главы библиариума Птолемея, не предвидевших это событие? Или может быть дело в нашем мстящем повелителе Жиллимане, который был слишком уставшим и обремененным делами и, желая поговорить со старым другом, расслабился на минуту, позволив кому-то ловко миновать охрану Резиденции. Жиллиман разрешил войти предполагаемым убийцам, магистр Августон. Он приказал их пропустить, и никто даже не подумал усомниться в этом распоряжении. Вы знаете, что это означает? Это означает ошибку. Давайте поможем ему не совершить следующую.

Долор резко посмотрел на Тита Прейто, но тот прочел распоряжение прежде, чем оно было озвучено. Библиарий шагнул вперед.

— Никто из присутствующих не ставит под сомнение ваши слова, госпожа, — обратился он, мягко взяв Ойтен за руку. — Позвольте принести вам воды и посидеть с вами. У вас был долгий и тяжелый день.

Ойтен еще какое-то время сердито смотрела на Августона, затем поникла и кивнула. Она позволила Прейто увести себя из палаты ожидания.

— Понятия не имею, что он находит в ней и ее советах, — прорычал Августон, как только дверь закрылась. В приемной медицинского зала находилось тринадцать старших офицеров Ультрадесанта, все в звании командира роты или магистра ордена. Некоторые засмеялись. Но не Вер Каспиан. И не самый старший по званию тетрарх Долор.

— Я рад, что ты не из библиариума, Августон, — заметил Долор.

— Почему же, милорд? — поинтересовался Первый магистр.

— Потому что тогда ты бы знал, что я думаю об этом замечании, — ответил Долор.

Через южный вход в помещение вошли капитан Бадорум и пятеро стражников. Они тут же остановились, увидев собравшихся офицеров Легионес Астартес.

— Милорды, — обратился Бадорум, живо сняв шлем и отдав честь. — Я прибыл, чтобы узнать, как он себя чувствует.

— Он жив, командир, — сказал Долор, — и несмотря ни на что будет жить.

Бадорум выдохнул и кивнул.

— Не благодаря тебе, — заявил Августон.

— Милорд?

Августон набросился на командира королевской роты, как титан на беззащитную жертву.

— Ты облажался, — зло бросил он. — Где ты был? Где были твои игрушечные солдатики? Твое сканирование? Наблюдение? Сколько тебе понадобилось времени, чтобы отреагировать?

— Милорд, — запинаясь, произнес Бадорум. — Наши сканеры подавили. У нас нет…

— Оправданий, — фыркнул Августон. — Я хочу увидеть, как тебя освободят от должности.

— Не думаю, что ты можешь сделать это, — вмешался Вер Каспиан. — Королевские части не подчиняются Легиону и…

— Закрой рот, Вер, — бросил Августон через плечо. — Идет война. И действуют правила военного времени.

— Первый магистр, вина несомненно лежит на нас, — пророкотал из вокс-устройства массивного шлема Драк Город, командующий Инвиктами. Его доспех был перепачкан кровью Жиллимана. Он был одним из тех, кто отнес примарха в медицинский центр, как только двери верхней палаты были взломаны.

— Он отпустил тебя, Город, — засмеялся Августон. — Сказал, что может обойтись без тебя.

— Я не оправдываюсь, — ответил Город. — Нам следовало настоять. Мы должны были проверить список посетителей, не важно кем они казались. К тому же убийцы были из Альфа-Легиона. Их техника глушения связи оказалась исключительной. Мы не могли справиться с ней.

— Тогда следует ее изучить, — сказал Августон.

— Их техника самоликвидировалась до того, как ее обследовали и скопировали, — признался Город.

— Альфа-Легион, — пробормотал Ниакс Несс, магистр Третьего ордена. — Кем мы стали, некогда гордые Легионы? Во что вылилась эта война?

— Главное, что мы можем сражаться и убивать, — ответил Августон.

— Вероятно, нам стоит быть умнее, — заметил Каспиан.

— Я сказал тебе, закрыть рот, — сказал Августон. — У нас одно мнение.

— Тогда мы должны решить, какое оно, — ответил Каспиан.

Дверь апотекариона внезапно открылась. На легионеров словно из открытого шлюза хлынул поток стерильного воздуха. Он пах кровью, антисептическим гелем, выращенными трансплантатами и дезинфицирующими растворами. Темное помещение освещалось только тусклыми дисплеями систем жизнеобеспечения.

К двери подошел Жиллиман. Он сердито взглянул на них, словно раненый зверь, оглядывающий свое логово. Примарх тяжело дышал, а торс, шея и одна сторона лица были перевязаны фиксирующими повязками.

— Стены, — прохрипел он, — не настолько толсты, чтобы я не мог услышать ваши споры. Не так мы поступаем в критический момент.

— Великий повелитель, — начал Августон. — Вы должны поправиться и…

— Не так мы поступаем в критический момент, — повторил Жиллиман.

Долор шагнул вперед и опустился на одно колено, склонив голову. Один за другим за ним повторили другие, как сверхлюди, так и обычные смертные. Последним опустился на колено Августон.

— Что мы можем сделать для вас, повелитель? — спросил Долор.

— Встаньте, — приказал Жиллиман.

Они подчинились.

— Я сейчас же поговорю с тобой наедине, тетрарх, — сказал Жиллиман. — Я должен делать больше, чем просто лежать в постели, пока выздоравливаю. Первый магистр Августон, ты проведешь полную проверку безопасности Резиденции и города.

— Слушаюсь, милорд.

— Я не ищу виновных, Августон, и не желаю слышать о каких-либо наказаниях, пока не будет доказана халатность. Что я хочу знать, так это, как они проникли, чтобы помешать повторению этого инцидента. Раздобудь реальную информацию, чтобы улучшить наши меры безопасности. Разузнай, как еще прибывают и убывают люди, особенно из-за пределов планеты. Что необходимо проконтролировать более тщательно? Какие процедуры нам нужно улучшить? Остаются среди нас агенты Альфа-Легиона или любого другого противника?

Августон кивнул.

— Милорд, — обратился он. — Я прикажу штабным офицерам немедленно заняться проверкой и…

— Нет, Августон, — сказал Жиллиман. — Ты сделаешь это сам. Не перепоручай задание. Проследи за всем лично. Обязательно советуйся, но будь мудр. Привлеки Полукса.

— Имперского Кулака?

— Именно. Кулаки отвечают за защиту Терры. Узнаем же от них лично об исполнении этих обязанностей. Это понятно?

— Да, повелитель, — ответил Августон, стиснув зубы.

— Думаешь, я как-то унижаю тебя, Фрат? — спросил Жиллиман. — Думаешь, я оскорбляю тебя, давая работу, не соответствующую твоему рангу? Ты — Первый магистр Ультрадесанта, а этот Легион не знает большей ответственности, чем безопасность Макрагга. Я не знаю, каким образом это задание может быть ниже твоего звания.

— Приношу извинения, милорд, — сказал Августон. — Это честь для меня. Я выполню задание и сделаю это добросовестно.

— Конечно же, сделаешь, — отозвался Жиллиман, кивая. — Остальные возвращайтесь к своим обязанностям. Окажите Первому магистру всестороннюю поддержку и сделайте все возможное, чтобы смягчить любую тревогу или беспокойство в Легионе, Армии и народе, которые поднимутся из-за этого инцидента.

— Новости о покушении на вашу жизнь были ограничены исключительно привилегированным персоналом, милорд, — доложил Город.

Жиллиман вздохнул.

— Не смотря на это, они просочатся, так что ожидайте этого и будьте готовы сгладить негативные последствия, — сказал Жиллиман. — Более того, я думаю, что новости должны быть обнародованы. Если на Макрагге есть враги, они узнают, что потерпели неудачу, а информация поднимет уровень бдительности. Кроме того, народ Макрагга будет обеспокоен слухами о нападении на меня. Полагаю, люди предпочтут подтвержденную правду о сегодняшних событиях, особенно если упомянуть тот факт, что меня очень сложно убить.

Примарх отпустил их и вернулся в апотекарион вместе с Долором. Как только дверь закрылась, Жиллиман вдруг потянулся к тетрарху за поддержкой. Долор без слов подставил плечо Жиллиману и отвел его обратно к кровати.

Из теней вышли закутанные и безмолвные словно призраки медицинские работники, чтобы снова подсоединить мониторы и капельницы с питательными веществами к груди, рукам и ногам Жиллимана. Небольшие сервиторские устройства двигались вокруг и под кроватью, вычищая кровавые пятна и сжигая грязные повязки.

— Она была права, — пробормотал Жиллиман и снова лег на кровать.

— Повелитель?

— Ойтен, — пояснил примарх. — Она возражала против назначения Августона.

— Признаюсь, — сказал Долор, — мне он никогда не нравился, за исключением тех случаев, когда сражался подле меня. Тогда с ним немногие сравнятся.

— Именно поэтому я выбрал его на место Гейджа, — сказал Жиллиман. — Я был зол. Предательская война глубоко ранила нас. Мне нужен был воин, способный повести Легион к мести. Но наша ситуация стала еще более запутанной, а Фрат не политик.

— Как и все мы, — согласился Долор.

— Неверно. Нет, если у меня получилось сделать то, к чему стремился. Я не формировал Легион исключительно для создания Империума и участия в крестовом походе. Походы и войны заканчиваются. Я создал Легион и для мирного времени тоже — мои воины в качестве лидеров, государственных деятелей, правителей Империума, когда тот будет построен.

Долор молчал.

— Я всегда думал о будущем, далеком будущем, — тихо произнес Жиллиман, — в котором есть только мир. Что будут делать тогда подобные нам? Что, к примеру, будет с Руссом и его Волками? Каким будет их предназначение, когда не останется больше миров для завоевания?

— Предательство Воителя дало ему дополнительные несколько лет кровопролития для оправдания их предназначения, — заметил Долор.

Жиллиман кивнул.

— Он, наверное, почти признателен. Нет, так нельзя. Это суждение слишком сурово, даже для Русса, даже в качестве шутки. Но разве он не должен задумываться о мирном времени, которое когда-нибудь наступит? Каким будет его назначение? Он считает, что его Легион существует для расправы над теми, кто становится проблемой для Империума. Страшится ли, что однажды ею станет он и его родичи? И его покарают за то, что он слишком необузданный и опасный для цивилизованного мира.

Примарх взглянул на Долора.

— Скажи мне о другом, Валент. Давай займемся практической работой вместо теоретических рассуждений. Докладывай. Что ты нашел? Что упало с небес?

— Тело, — ответил Долор.

Жиллиман прищурился.

— Человек?

— Сверхчеловек, — ответил Долор. — Это очевидно, повелитель. Мы не опознали труп и его происхождение, но я приказал его извлечь и доставить в медицинский комплекс для изучения. Все место падения в данный момент прочесывается в поисках фактов. Я также позволил себе установить уровень безопасности «вермильон», пока мы не узнаем, с чем имеем дело. Очень немногие знают о находке, и все они поклялись не разглашать тайну.

— Я полагал, что свет Фароса привлечет много разного на Макрагг, — сказал Жиллиман. — Заблудившиеся корабли, заблудившихся друзей, даже врагов… Я был готов к непредвиденному. Но тело, падающее со звезд?

— Если бы я был суеверным, повелитель, — сказал Долор, — то сказал бы, что происшествие вызывает свойственную дурному предвестию тревогу. А если бы я был действительно суеверным, то задумался, что еще может прибыть.

Варп послал демона, чтобы убить его.

Он чувствовал, что должен быть польщенным.

Переброска прошла без происшествий. Предоставленный Кабалом катер-невидимка, с легкостью миновав высокочувствительные сканирующие системы Ультрамара, доставил его на Северный массив под вершину Андромаха.

Он очнулся от прыжка на леднике, скрючившись от боли в позе эмбриона. Из носа хлестала кровь, словно вода из крана.

— Большое вам спасибо, — громко прошептал он, брызжа кровью и обращаясь к нечеловеческим богам и полубожествам, которые больше не слышали его и которые никогда не интересовались его мнением. Катер-невидимка давно исчез: стремительный призрак вернулся во внешнюю пустоту. Человек задумался, выследила ли его хоть одна душа в вероятной империи Жиллимана. Сомнительно. Его могли принять за ложный сигнал. Или незначительный дефект изображения. Человеческая технология была высокоразвитой, но даже близко несравнима с уровнем древних кинебрахов.

Не удивительно, что люди проигрывали. И проигрывали самим себе.

Не удивительно, что он беспокоился. Он был человеком. По крайней мере, когда-то давно им был. Теперь он работал на эльдар, хотя и ненавидел их чертову сладкую вонь. Он работал на эльдар и другие нечеловеческие виды Кабала, с которыми они якшались.

Из отчаяния.

Именно этот факт он ненавидел более всего. Он ненавидел тот факт, что человеческая раса была причиной, по которой галактика умирала. Г’Латрро подробно объяснил ему это. Это произошло во время вербовки на пропитанных кровью песках Иводзимы. Человеческая раса — энергичная, невинная и плодовитая — была дверьми, которые варп собирался использовать, чтобы наводнить галактику. Хаос победит, потому что человечество было слабым звеном, которое позволит варпу проникнуть в материальную вселенную.

Он был Вечным. Он таким родился, естественный Вечный, но Кабал усилил его способности. Он работает на них с момента той вербовки на пляже, когда над его головой свистели пули старой модели.

С тех пор он убивал для них людей: хороших людей. Иногда служба на Кабал казалась трудной для понимания. Они были очень любезными. Объясняли, почему хороший человек должен был умереть, и почему в этом нет ничего плохого. Мокрая работа, которую они ему поручали… проклятье. В Мемфисе Хороший Человек, и более чем тысячу лет спустя в Городе Ангелов — Брат. Затем в М19 Голиард в Стеклянном Храме и в М22 Масер Хассан на Спиральной Террасе перед его речью «Слово Закона».

А потом Дьюма, хотя никто не смог бы убедительно оспорить тот факт, что Дьюма действительно заслужил смерть, по всем стандартам, даже человеческим.

Обстоятельства менялись, конечно, так и должно быть, из-за особенности противника. Непрерывная космологическая шахматная игра с выдающимся, но своенравным Императором направила события по нестабильному пути. Кабал больше не мог полностью сдерживать или предсказывать его поступки. Мон-кей задирал нос.

Нынешний ход назывался Гамбитом Хоруса или Позицией Альфария. Цель была проста: позволить Хаосу победить. Позволить варпу победить так безоговорочно, так чертовски безоговорочно, что он обратиться против самого себя и истощит собственную ярость. Позволить человечеству стать мечом, на который варп наткнется.

Он сделал то, что должен был. Сделал то, чего хотели от него. Он находился на враждебной планете, истекая кровью из-за скрытного, быстрого прыжка, держа себя в руках и неся оружие в мешке из плоти.

Он находился в горах, в неделе пути от Макрагг-сити. Это не было проблемой. Проблемой был демон, которого варп послал за ним.

Через три дня после прыжка он повернулся и обратился к холодному горному воздуху.

— Покажись.

В ответ эхом разнесся смех, хотя он едва ли был человеческим. Звук прокатился по глубоким ущельям предгорий Андромахи.

— Давай же, господин, — сказал человек. — Давай, мистер Демон. Я жду с интересом.

Последовала долгая, безмолвная секунда, затем голос произнес: Я знаю, кто ты. Знаю твое имя. Я твой хозяин.

Человек вздохнул и бросил рюкзак и оружие, раскинув руки горному воздуху.

— Ну тогда я твой. Возьми меня.

— Деймон, — ответил голос. — Интересный выбор имени, учитывая твою профессию.

— Что я могу сказать тебе, демон? — ответил он.

Молчание.

— Ты знаешь мое имя, — снова заговорил Деймон. — Чего ждешь?

Руки по-прежнему были распростерты. Он медленно повернулся, под ногами захрустел снег.

— Я и в самом деле знаю твое имя, — ответил голос. — А истинные имена — это истинная сила. Я знаю твое имя, и ты не сможешь противиться мне.

— Я знаю, — согласился человек.

— Значит, ты знаешь, что я собираюсь убить тебя? Что меня послали именно за этим?

— Да, — ответил он.

— Хорошо.

Он прочистил горло. Воздух на нагорье был разреженный.

— Ну и как меня зовут? — спросил он.

— Деймон Пританис, — повторил демон.

— И знание моего настоящего имени дает тебе власть надо мной? — спросил он.

— Да.

— Значит я твой, дитя варпа. Полностью. Сколь я умру и принимаю свою смерть, позволь мне последнюю просьбу.

— Говори.

— Назови настоящее имя моего убийцы.

По непространству прокатился тихий смех.

— Умри навечно, зная его, — произнес голос. — Я Ушпеткхар.

— Я покоряюсь. Приди и возьми меня, — сказал человек.

Тень пустоты поднялась и заструилась к нему. Она приближалась по снежному полю подобно черному цунами.

— Между прочим, — сказал Деймон Пританис в самый последний момент, — это мое ненастоящее имя. То есть, у тебя нет власти надо мной. Но теперь я знаю твое. У меня есть твое истинное имя… Ушпеткхар!

Деймон лихорадочно схватил бутылочку, спрятанную в кармане. Он сотворил необходимые знаки и бросил нужные руны, как ему и показывали. Затем метнул заклинание в вопящее лицо приближающейся твари.

Демон покинул реальный мир во вспышке ярости и негодования. Деймона отшвырнуло на землю.

Когда он открыл глаза, то понял, что промок. Он и огромный участок ледникового уступа вокруг был покрыт кровью. Она была не его.

Тяжелораненый человек медленно поднялся. До Макрагг-сити было еще далеко, долгая дорога вниз по горе.

Вот так убийца, называющий себя Деймоном Пританисом, прибыл на Макрагг.

8 ПЕРВЫЙ СРЕДИ РАВНЫХ

Корабль вышел из тьмы, а внутри его собственной тьмы подходила к концу бесконечная охота.

Это был человеческий, имперский корабль, линкор, флагман, но его противоестественным способом вели сквозь миазмы варпа средства, чье происхождение и природу машинные кузнецы и отцы кузни человечества сочли бы еретическими.

Вслед за линкором двигался флот. Внутри его потрепанных штормом корпусов двадцать тысяч воинов ожидали сообщения о цели назначения, о безопасной гавани.

Это были двадцать тысяч величайших воинов Империума. Они были Первым и первыми среди равных.

Корабль вышел из тьмы, а внутри его собственной тьмы подходила к концу бесконечная охота.

Охотник ждал в темноте, прислушиваясь к зловещей пульсации нечеловеческого механизма, управляющего двигателями корабля. Маслянистая темнота была такой же черной, как и доспех воина.

Добыча была рядом, но ведь добыча всегда была рядом.

Она должна была быть мертвой или, по крайней мере, плененной, но благодаря прирожденному коварству и порочности, избегала захвата и свободно передвигалась по кораблю, обитая в темных и недоступных местах. Конечно, добыча формально была пленником, потому что весь корабль был ее камерой. С него нельзя было сбежать.

Тем не менее, свобода добычи не давала покоя охотнику. Она давно должна была умереть за свои преступления. Охотник должен был удостовериться в этом, пролив кровь или нет. Добыча не была разумным существом, заслуживающим уважения или же милосердия. Она была безумным животным, которое следовало убить, чудовищем, достойным истребления. Все то время, что презренный враг свободно перемещался по кораблю охотника, сердце воина пылало гневом.

Охотник отправил легионеров найти и убить добычу, прочесать корабль, палубу за палубой, выкурить чудовище из укрытия и покончить с его проклятьем. Но добыча — существо тьмы, призрак вечной ночи, что злобно глядел в темных трюмах и корпусных конструкциях, имеющихся у каждого перемещающегося по варпу корабля — убила людей, потом тех, кого послали за ними, а затем следующих. Монстр заманивал их в ловушку и разделывался, выслеживал и вводил в заблуждение, оставлял свисающие с опорных балок тела в качестве предупреждений, головы в шлюзах — посланий, пригвожденные к межпалубным пиллерсам и трубопроводам изувеченные останки — кровавых обещаний.

Охотник был благороден, хотя для тех, кто сталкивался с ним в битве, он часто казался таким же чудовищем. Почти никто не знал, как он мыслит. Он был скрытным и шел собственным путем. Его было сложно понять.

Тем не менее, он был благороден.

Он перестал посылать новых людей на смерть во тьму. Перестал приказывать, кому бы ни было делать то, к чему они не были подготовлены. Он приказал очистить и запечатать все палубы, за исключением главных. Затем облачился в броню, черный доспех, гравированный марсианским золотом, и стал охотником. Каждый день на протяжении шестнадцати недель он входил в неконтролируемое пространство своего корабля и охотился во тьме на свою добычу.

Каждый день на протяжении шестнадцати недель.

Корабль вышел из тьмы, а внутри его собственной тьмы подошла к концу бесконечная охота.

Охотник почувствовал запах добычи. За прошедшие шестнадцать недель они часто оказывались поблизости друг от друга. Произошло две короткие стычки, во время которых добыча сбегала, осознав, что заманить охотника в западню сложно. Много раз нервный голос добычи раздавался из тьмы, насмехаясь над охотником. Оставлялись написанные кровью сообщения. Устраивались ловушки и контрловушки, следовали часы медленного, скрытного продвижения по темным и вибрирующим помещениям кораблям, каждая тень проверялась на наличие той единственной, что вовсе не была тенью.

Охотник остановился, присел, балансируя плотным, но проворным телом на скрещенной балке, которая тянулась подобно каменному мосту над ущельем вытяжной шахты. Далеко внизу светился темно-зеленый мрак. Открылись термальные клапаны, и вверх по шахте устремился поток горячего воздуха, словно пустынный ветер. Он расшевелил длинные золотистые волосы охотника. Воин замер, распустил их, снова собрал и перетянул, чтобы не падали на глаза.

В сухом ветре присутствовал запах. Одна частица на миллиард, но охотник уловил ее.

Старая кровь. Боль. Адреналин. Ненависть.

Добыча была близко. Она скрывалась внизу, на одном из переходных мостиков, пересекающих шахту. За шестнадцать недель охотник ни разу не подбирался так близко.

Горячий воздух поднимался снизу, и охотник был с подветренной от добычи стороны. Несомненно, враг не слышал его из-за шума машин, разносящегося по шахте.

Охотник бесшумно поднялся и прыгнул. Он приземлился на следующей балке и пробежался по ней, как канатоходец, после чего вцепился в арматуру стен шахты. Он спустился. Через каждые несколько метров охотник останавливался и тщательно осматривался, прислушивался, принюхивался…

Близко, так близко…

Там. Охотник застыл. Он увидел добычу. Впервые. Враг присел на платформе в тридцати метрах под охотником. Добыча напоминала взъерошенного ястреба, сидящего на выступе. Она смотрела вниз, по какой-то причине ожидая приближения охотника снизу. Впервые сверхъестественные способности предвидения подвели ее. Добыча безмолвно ждала, сжавшаяся и готовая к удару.

Она понятия не имела, что охотник над ней.

Тот бесшумно вытянул из ножен смазанный маслом меч. Приготовился к прыжку, фактически не к прыжку, а к атаке. Враг будет повержен сразу же. Вес охотника и инерция пригвоздят добычу к прочной платформе, а лезвие меча закончит дело.

Убийство будет быстрым, хоть и не заслуженное добычей, но давно назревшее.

Охотник согнул руки, расслабил шею и приготовился к прыжку. Ошибки не должно быть. Добычу не стоило недооценивать. Охотник наклонился вперед, держась левой рукой за балку, напряг ноги, готовый к…

— Милорд, — включилась и затрещала вокс-система.

Внизу добыча взглянула вверх, ее голова резко поднялась на звук. Охотник увидел бледное лицо врага, удивленное и довольное.

— Близко! — крикнула добычу охотнику. — Так близко, но не вышло!

Добыча рассмеялась. Она раскинула руки и спрыгнула с платформы в шахту, поношенный плащ развевался подобно изодранным крыльям. Чудовище исчезло в темноте колодца, оставив в горячей воздухе только насмешливый смех.

Охотник выпрямился. Он подавил гнев и включил вокс-связь.

— Говори, — потребовал он низким и угрожающим тоном, — и ради самого себя, постарайся, чтобы информация была стоящей.

— Милорд, — произнес голос. — Обнаружен свет.

— Свет? — прорычал охотник.

— Маяк, милорд. Мы обнаружили сильный, но неизвестный навигационный маяк.

Охотник задумался.

— Прикажи штурмовому отделению ждать меня возле установленного выхода, — сказал он. — Я выхожу. Давайте посмотрим, что это за маяк.

Первый магистр Августон ждал его на стене крепости Монеты, возвышающейся над посадочными площадками космопорта. Первого магистра сопровождали несколько его главных помощников и множество городских чиновников. Они закончили последние доклады и молчали. Августон пристально смотрел на свет Фароса, новой и единственной звезды на штормовом небе.

Системы доспеха магистра зарегистрировали приближение космодесантника, и Августон повернулся, чтобы посмотреть на Алексиса Полукса, который шел к ним по стене. Августон привык повсюду быть одним из самых крупных живых существ, исключая Мстящего Сына. Поэтому размеры капитана Имперских Кулаков его немного смутили.

— Лорд Августон, — обратился Полукс, уважительно склонив голову. — Приношу извинения за то, что не смог присоединиться к вам раньше.

Августон поприветствовал Алексиса.

— Мне подсказали, что ты можешь помочь своим опытом, капитан. Вот отчет трехдневной проверки системы безопасности и протоколов.

— Я снова приношу прощения, — сказал Полукс. Его оружие и доспех были отремонтированы и приведены в надлежащий вид, а изувеченная рука висела на заживляющей перевязи. — Повелитель Ультрамара приказал мне выздороветь и быть готовым к предстоящей войне. Я провел два дня в трансплантационном отделении.

Августон взглянул на следы операции на руке Полукса. Вместо простой аугметичной замены апотекарии решили прикрепить трансплантат, выращенный из пересаженной органики. Внутри полупрозрачного рукава под слоями биогенной повязки и геля гормона роста Полукс носил новую руку из живой плоти, которая была точной копией оригинала. Она все еще росла и формировалась, новые кости продолжали срастаться. Наполненная насыщенной кислородом кровью рука была почти багровой.

— Прижилась? — спросил Августон.

— Прогнозы хорошие, — ответил Полукс. — Еще два дня и отторжение можно будет исключить. В течение недели рука станет работоспособной.

Августон кивнул. Он дал знак одному из помощников.

— Как я сказал, мы три дня проводили оценку нашей системы безопасности. Вот подготовленный отчет.

Помощник вручил Полуксу инфопланшет.

— Как дела у примарха? — спросил Полукс.

— Он… — начал Августон. — Я полагаю, у него все хорошо. Учитывая, что с момента покушения прошло всего три дня, он поразительные быстро выздоравливает.

Полукс бегло изучил данные. Капитан повернулся и посмотрел на площадки космопорта, затем взглянул на тени кораблей, зависших высоко вверху на высоком якоре, и похожие на облачные гряды очертания орбитальных судов.

— Я не считаю, что дело всего лишь в проверке протоколов, — сказал капитан.

— Ты даже не взглянул на планшет… — начал Августон.

— Я могу позже изучить подробности. Поверьте, Первый магистр, я изучал безопасность Макрагга все то время, пока апотекарии работали над моей рукой. Космопорт производит прекрасное впечатление, но он не защищен.

— Что?

Полукс взглянул на Августона.

— Я сказал, он не защищен.

— Ты пытаешься разозлить меня, капитан Полукс? — спросил Августон, шагнув вперед. Полукс заметил, что большинство помощников и младших офицеров отступили на шаг. Им не хотелось попасть под горячую руку Первого магистра.

— Нет, лорд, — невозмутимо ответил Полукс. — Я пытаюсь помочь. Я очень серьезно отнесся к просьбе вашего великого примарха.

— Тогда следи за своими словами! — выпалил Августон. — После случившегося на Калте мы укрепили систему, планетарные подступы, организовали оборону, новые платформы, укрепили город, особенно район космопорта и…

— Все верно, — согласился Полукс. — Но вы все это сделали, заботясь исключительно об истинной природе планеты и космопорта. Макрагг — столичный мир, сэр, а этот порт — огромная гавань. Макрагг правит империей из пятисот миров — королевством Ультрамар. Он даже может стать столицей всего Империума. И этот порт отражает роль планеты, он создан для торговли, коммерческих нужд мирного времени. Да, вы действительно укрепили его. Но он по-прежнему не защищен. Он может отразить штурм, но сможет ли предотвратить тайное проникновение наших врагов? Я считаю разумным предполагать, что убийцы, которые собирались убить вашего примарха, не единственные агенты, которые в данные момент находятся здесь, на Макрагге.

— Именно так твои братья защищали бы Терру? — пренебрежительно спросил Августон. — Отбросив все ее подлинное предназначение и превратив в огороженный колючей проволокой бастион?

Полукс кивнул.

— Я нисколько не сомневаюсь, что мой примарх заключит Терру в броню. Я полностью уверен, что Императорский Дворец больше не дворец, но величайшая крепость в галактике. Мы никогда прежде не сражались в подобной войне, сэр. Она погубит всех нас, если мы не станем уважать ее или слишком ценить наши владения.

— И что из этого? Мы перестанем укрепляться и вместо этого просто реконструируем то, что есть?

— Да. В подобные времена не достаточно загородить решетками и заколотить досками окно, милорд. Вы должны заложить его кирпичами, чтобы окно перестало существовать. Необходимые реорганизационные работы в городе и особенно в порту потребуют немалых ресурсов и времени. Вы должны начать строительство укрепленного военного порта. В ходе планировки и сооружения можно будет провести восстановительные меры.

— Например? — спросил Августон.

Полукс указал на стоявшие на якоре корабли.

— Ничто, и я имею в виду буквально ничто, до осмотра не должно подходить на дистанцию ведения огня по Макраггу. Я предлагаю использовать некоторые из внешних звездных фортов в центре системы в качестве промежуточных станций. Не допускать посадки кораблей или транспортников на планету, пока не будет установлена идентичность корабля визуально и пассажиров при помощи генокода.

— Это существенно замедлит всю торговлю и импорт! — заявил один из чиновников города.

— Непременно, — согласился Полукс, — но также замедлит отсчет приближения судного дня.

— А что с нашими ветеранами, которые возвращаются с Калта и других зон боевых действий? — спросил стоявший рядом с Августоном капитан Ультрадесанта. — Их передвижение также должно быть замедленно таким недостойным способом?

— Думаю, после того, что случилось в Резиденции, — проворчал Августон, — мы знаем ответ на этот вопрос. Что еще, Полукс?

— Это, — ответил капитан, указав на отчетливо видимый над горизонтом остов «Яростной Бездны», которая вращалась на орбите.

— Она уничтожена, — сказал Августон, — а то, что осталось от нее разбирается трофейными командами. А в чем дело?

— Она представляет опасность для навигации, — ответил Полукс, — а кроме того военную угрозу. Эффективно проведенный саботаж может сбить ее с орбиты и обрушить каждую мегатонну остова на этот город. Враг вполне способен на такой ход, Первый магистр. Останки корабля должны быть отбуксированы за орбиту внешних лун и разобраны там.

— Что-нибудь еще?

— Телепортация с орбиты на поверхность планеты должна быть ограничена и осуществляться исключительно в назначенный район этого порта, равно, как и посадка кораблей. Предлагаю установить модернизированные пустотные щиты для прикрытия низких орбитальных траекторий и района космопорта в количестве достаточном для их закрытия в случае необходимости. Также советую часть орбитальных сенсорных систем и модулей ауспиков перенаправить на прикрытие поверхности планеты.

— Зачем?

— Я говорю о новой стратегии обороны, Первый магистр. Вы должны укрепить систему, планету и город во избежание повторения ситуации с Калтом. У вас более чем достаточно кораблей и батарей для отражения любой вражеской атаки на Макрагг. Но инцидент в Резиденции доказывает, что открытое нападение не единственный способ, к которому может прибегнуть враг. У предательства бывают различные масштабы, сэр. Небольшая часть ваших модулей ауспиков могла быть перенацелена на прикрытие всей поверхности мира без значительного ослабления системы раннего оповещения. Если кто-нибудь посадит корабль или воспользуется десантной капсулой или телепортом за пределами ограниченной портовой зоны, вы об этом узнаете. Не рассчитывайте, что сможете помешать им, сэр. Территория планеты велика. Рассчитайте, где они смогут высадиться, и удостоверьтесь, что обнаружите их следы, когда это произойдет.

Августон скривил губы. Его разозлило то, как Имперский Кулак изложил ему анализ азов обороны, придя к очевидным выводам, но магистр также знал, что большая часть предложений Полукса в его собственном докладе придадут документу вид доскональной проведенной работы.

— К твоим словам стоит прислушаться, Полукс, — нехотя признал он.

— Для меня ваши слова, сэр, высшая похвала.

Полукс поднял взгляд на Фарос.

— Вы поступили верно, когда зажгли маяк, чтобы направлять сюда из шторма путешественников, милорд. Это единственный способ, который поможет незапятнанной и благородной цивилизации выжить. Тем не менее, вы должны тщательно изучить, кого и что приводит к вам этот свет, и насколько скрыты их истинные мотивы. Я бы очень хотел побольше узнать об этом «новом Астрономиконе». Понимание его назначения и принципов работы может помочь мне выработать верные рекомендации по защите Макрагга. Я даже не знаю, где расположен маяк, и какого рода технология позволяет ему работать.

— Это секретная информация, — ответил один из помощников магистра, — но я уверен, что примарх разрешит вам обсудить основные принципы с кузнецом войны.

— Ты сказал кузнец войны? — спросил Полукс.

Помощник кивнул.

— Кузнец войны Дантиох возглавляет операцию по активации Фароса, — пояснил Августон.

— Железный Воин? — тихо поинтересовался Полукс.

— Это проблема, капитан?

Жиллиман шел, слегка прихрамывая, но хромота начинала проходить. Горло и часть лица выглядели так, словно примарха протащили по рокриту на гравицикле «Скимитар».

На примархе была широкая туника и мантия, скрывающие сильно перевязанный торс. Он отказался от защитного облегающего костюма ради подвижности и удобства, заверив советников, что больше не допустит подобной ошибки. Тем не менее, пока он не исцелился настолько, чтобы носить боевой доспех, Жиллиман смирился с тяжелым поясом с закрепленным на нем генератором преломляющего поля, который он носил под одеждой. Кроме того он носил кобуру с меферийским лучевым пистолетом, грозным образцом археотека из личной коллекции.

Тит Прейто и Драк Город сопровождали его повсюду, куда бы он ни пошел. Библиарий и упрямец в тяжелой броне, готовые почуять опасность и применить силу.

С таким эскортом примарх впервые после нападения вернулся в Резиденцию. Он приказал, чтобы ничего не трогали и не восстанавливали, пока он не осмотрит место покушения. Тит Прейто очень точно ощутил психологическое значение этого распоряжения. Жиллиман хотел встретиться лицом к лицу со своими демонами. Он желал открыто взглянуть на обстоятельства, при которых едва не погиб. Прейто чувствовал скрытое напряжение в примархе, похожее на колебание воздуха. Оно встревожило библиария. Когда величайшие существа вселенной испытывали стресс или напряжение, всем остальным нужно было прятаться.

Они дошли до вестибюля. Ковер был запачкан темными пятнами, кровавый след отмечал путь, которым Город и его люди несли Жиллимана. Показалась выбитая Инвиктами дверь.

Возле нее примарха и его эскорт ждали люди: стая.

Как только появились Ультрадесантники, они подняли головы, настороженно глядя желтыми глазами. Волки расположились у дверей, отдыхая или натачивая клинки. Ни один не осмелился переступить порог личных покоев примарха.

Жиллиман приблизился. Волчья стая Фаффнра Бладбродера двинулась навстречу, не в качестве вызова, но как почетная стража.

— Это не мой очаг, — заметил Жиллиман, глядя на вожака стаи.

— Нет, ярл, это ваши двери, — согласился Фаффнр. — На данный момент подойдут и они.

Жиллиман кивнул.

— Нам сказали не входить. Сказали, что это ваш приказ, — добавил Фаффнр.

— Так и есть, — согласился Жиллиман.

— Псы всегда должны ждать у дверей, — пророкотал из глубин терминаторского доспеха Город, — пока господин не позволит им войти. Так поступают хорошие псы. Еще они остаются на границе света от костра в ожидании объедков, пока им не разрешат подойти к очагу.

Фаффнр медленно повернул голову и пристально посмотрел в уродливый визор «Катафракта». Глаза Волка не мигали. Один из его людей подался вперед и что-то прошептал в ухо вожаку. Губы Фаффнра изогнула полуулыбка, обнажив один клык.

— Нет, Бо Сорен, — сказал он. — Я не могу позволить тебе сделать это. Хотя было бы забавно посмотреть.

Фаффнр перевел взгляд на Жиллимана.

— Вы позволите своему воину говорить со мной подобным образом, ярл? — спросил он.

— Все именно так, как ты и думаешь, — отозвался Тит Прейто.

Фаффнр взглянул на Прейто, втянул воздух носом, а затем тихо засмеялся и кивнул.

— Это был малефик. Верно. Полагаю, мы плохого мнения друг о друге, но высоко ценим верность и повиновение.

— А как на счет вашего повиновения, ярл Жиллиман? — спросил Фаффнр у Мстящего Сына, не отрывая глаз от лица библиария.

— Оно вызывает сомнение, Волк? — ответил вопросом Жиллиман. — Потому что я использую библиариум в нарушение Эдикта? Он был принят до начала этой войны. И он устарел. Если мы собираемся выжить, нам нужен библиариум. Это делает меня непокорным?

Фаффнр издал низкий гортанный рык, подобно зверю джунглей. Он продолжал смотреть на Прейто.

— Он думает, что этот поступок может добавить решимости в вашей верности Трону, — сказал Прейто Жиллиману, выдерживая взгляд Волка, — при твердых, односторонних и возможно непопулярных решениях. Он думает, что именно поэтому вы — великий лидер.

Жиллиман кивнул.

— Скажи ему, что остальное, пока ты здесь, малефик, — сказал Фаффнр.

— Тем не менее, он думает, что не будет с вас глаз спускать, повелитель, — сказал Прейто.

— Не можешь и дня прожить без примитивных угроз, Фаффнр? — спросил Жиллиман. — В самом деле? Опять? Я один против десяти космодесантников? Если ты пропустил недавние события, должен сказать, что я уже справился с этим.

Фаффнр Бладбродер пожал плечами.

— Они были из Альфа-Легиона. Не Волками.

— Я сделал это без оружия.

Фаффнр оторвал взгляд от Прейто и посмотрел на Жиллимана.

— Я никогда не говорил, что это было плохо сделано.

Прейто улыбнулся.

— Вы позволите моей стае охранять свой зал, ярл? — спросил Фаффнр. — Мы проделали долгий путь ради сохранения покоя Императора.

— Думаю, эта обязанность отлично выполняется, — пророкотал Город, выдавливая слова одно за другим через вокс шлема, словно крупнокалиберные снаряды из оружия с ленточным питанием.

— Похоже, что не достаточно хорошо, — ответил Фаффнр.

— Совершенно не достаточно, — добавил Бо Сорен.

— Вы можете пройти за порог, Волки, — сказал Жиллиман. — Можете сесть у очага. Я разрешаю. Но не мешайте Городу и его людям. Вы согласны на это?

Фаффнр кивнул. Его люди расступились.

Жиллиман вошел в комнату, в которой едва не погиб.

Мебель превратилась в щепки. Искромсанный большой стол походил на метеорит. Стены, пол и потолок испещрили следы от болтов. Разорванные картины попадали с подвесов. Один портрет Конора все еще висел, но участок с лицом и плечами исчез. В слабо циркулирующем воздухе висели обрывки полотен и древесных щепок.

Все трупы унесли, но кровью Легионес Астартес по-прежнему были пропитаны ковры и запятнаны стены, напоминая высохшую черную краску или капли смолы. Стены и часть тяжелой мебели были пронизаны осколками керамита, разлетавшихся подобно шрапнели при попадании болтов в доспехи. Главные окна покрылись паутиной трещин. В одном месте они выглядели, как свернувшаяся змея, многоголовая свернувшаяся змея.

Жиллиман глубоко вдохнул. Он знал, что слегка возбужден и видит символы и знамения в незначительных вещах.

Повелитель Ультрамара закрыл глаза. На миллисекунду в памяти воскресли грохот яростного покушения, каждый миг вернулся в ярком, живом…

Он снова открыл глаза.

— Милорд? — обратился Прейто.

— Я в порядке, — ответил Жиллиман. Он огляделся и пошел дальше, каждым шагом с хрустом вдавливая в ковер осколки стекла. На полу лежали разбитые обломки когитатора Конора и места, на котором он стоял, раздавленные упавшим телом Альфа-легионера.

Жиллиман минуту смотрел на обломки. Живая история Макрагга, расцвет Ультрамара, успехи Пятисот Миров — все эти события записывались и отслеживались древним устройством. Странно. Казалось, его потеря вызвала больший эмоциональный всплеск, чем вид испорченного портрета отчима. Жиллиман неожиданно ощутил приступ сентиментальности.

— Мне понадобится… — начал он слегка хриплым голосом.

— Замена для него, — быстро закончил мысль Прейто. — Я сейчас же поговорю с адептами Механикум о доставке для вас новой когитаторной системы и дополнительного устройства когнис-сигнум, которое ускорит обработку информации.

Жиллиман кивнул.

— Я чувствую… — начал он и остановился. У дверей их ждал Город, за ним стояли Волки. Жиллиман отошел к окнам в дальнем конце комнаты и повернулся спиной к дверям, глядя наружу. Прейто последовал за ним.

— Вы чувствуете боль и печаль, — сказал Прейто, — и не хотите, чтобы другие нечаянно услышали это.

Жиллиман снова кивнул.

— Это запоздалая реакция, повелитель, — пояснил Прейто.

— На нападение? Я пережил войны, Прейто, сражался с демонами и собственными братьями. Получал более тяжелые раны, чем эти.

— Я не это имел в виду, повелитель.

— Тогда что? Потерю старого когитатора?

— Думаю, он был только триггером, милорд. Это была семейная реликвия, и она имела личное значение для вас.

— Тогда что? Запоздалая реакция на что?

— На Хоруса, — ответил Прейто.

Жиллиман глубоко вздохнул.

— Убедись, чтобы они не приближались, — сказал он Прейто.

Прейто кивнул, позволив невысказанной мысли сформироваться в своем разуме.

«Потому что я не хочу, чтобы эти Волки видели слезы на моих чертовых глазах».

Ойтен нашла его в одиночестве. Прейто ушел на встречу с Механикум, а Города и Волков Жиллиман отослал, чтобы предаться размышлениям. Он услышал, как она, минуя внешние двери, здоровается с Городом и ворчит на дикую волчью стаю.

Он поднял один из больших стульев, лежавший под ногами. Спинка была отстреляна, и искромсанная набивка напоминала лопнувший пузырь. Примарх поставил стул перед треснувшими окнами и сел, наклонившись вперед и опустив локти на колени.

— Ты принесла мне повестку сегодняшнего дня, Тараша? — спросил он, не глядя на нее.

— Нет, — ответила она. — Я разобралась с большинством дел. Вам нужно время подумать.

— Я никогда не перестаю думать, Тараша.

— Тогда вам нужно время сосредоточиться, милорд. Пришло время взять на себя обязательство.

Он бросил на нее взгляд, не поворачиваясь.

— Я уже это сделал. Ты знаешь. Макрагг и Пятьсот Миров… Они и есть Империум. Империум Секундус. Тот вариант развития событий, который нам никогда и в голову не приходил, теперь стал действительностью.

Она кивнула.

— Вы продолжаете избегать моего вопроса, — сказал она. — Я имею в виду: настал момент признать, что это больше, чем просто наши близкие тайны. Вы придумали это, а теперь должны провозгласить Империум Секундус официально и публично. Вы должны быть тверды в своих убеждениях и не отступать перед их более недостойными сторонами. Если у вас не будет веры в вашу идею, тогда ее не будет ни у одной души в Пятистах Мирах.

Он открыл было рот, чтобы ответить, но промолчал.

— В чем дело? Из-за чего вы колеблетесь? — спросила Ойтен. — Из-за страха, что вы посягаете на власть точно также как и Хорус? Или из-за…

— Печали, — тихо ответил он. — Печали, что мой отец, Терра и великая мечта об Империуме погибли, и единственный способ для нашей цивилизации выжить — это объединиться здесь. Я никогда не желал подобной ноши, Тараша, а скорбь делает ее тяжелее.

Он посмотрел через потрескавшееся стекло на башни и трубы Макрагг Цивитас, выглядевшие золотыми на фоне отвратительного варп-света.

— Ты думаешь, я должен сделать официальное заявление, потому что выгляжу слабым, ведь так? — спросил он.

— Да, — ответила она, кивнув. Она сдвинула руку на посохе, чтобы сменить позу и расслабить спину. — Моральное состояние Ультрамара никогда не было настолько низким. Калт, Гибельный Шторм, война против сыновей Лоргара и Ангрона — эти события потрясли нас, но покушение на вас… Милорд, оно показало нам, что даже самое ценное, что есть у нас — не в безопасности.

Ойтен осмотрела застывшее опустошение в комнате. Ее глаза задержались на разбитом когитаторе и расколотом бюсте Конора.

— Всего за час до… того, как это случилось, — сказала она, обведя левой рукой комнату, — я убеждала вас, насколько вы уязвимы. Мне жаль, если мой тон был непочтительным. Но мне не жаль, что мои слова оказались верными. Ультрамар — все, что у нас осталось от Империума, а вы — последний драгоценный принц. Вы не можете быть всем тем, кем когда-то были. Вы слишком ценны, чтобы рисковать. Слишком важны, чтобы распыляться на множество ролей.

— Разве этот разговор о провозглашении Секундуса? — спросил он.

— Нет смысла провозглашать Секундус, если у империи будет пустой трон. Вы должны провозгласить себя.

— Что? — спросил он, насмешливо рассмеявшись. — Император Жиллиман?

— По крайней мере, регент, милорд. Не смотрите на меня так. Я знаю, как вы ненавидите это слово.

Он поднялся.

— Ойтен, я не могу. Я не могу командовать и править. Я не могу управлять этой империей и быть ее номинальной главой.

— Я говорила, что вы должны передать полномочия, — сказала она. — Возможно, больше никто не может быть главой государства. Возможно, больше никто не может быть регентом. Вы — последний примарх, милорд. Последний верный сын. Единственный верный сын. Станьте тем, кем должны стать. Объединяющей идеей Империума Секундус. Будьте государем и продемонстрируйте обновленные силы, решимость, отвагу и величие, подобно фениксу, поднимающемуся из пепла. Оставьте ежедневную работу имперского механизма другим.

— В этом все и дело, — ответил он. — Я никому не доверю управление этой работой. Я так долго занимался ею. Я… никому не доверяю… Даже тебе, дорогая леди.

— Потому что я не способна? — фыркнула она, хотя и насмешливо.

Его ответ был по обыкновению честным.

— Потому что ты немолода, леди Ойтен. Ты — пожилой человек. Я не знаю, сколько еще времени ты будешь оставаться подле меня. Я не могу полагаться на твое присутствие здесь, а больше никому не доверяю.

— Хороший ответ, — заметила она. — Но, вот что… я знаю вас с детства, Робаут. Я знаю, когда вы осторожно обращаетесь с правдой. Сейчас тот самый случай. При всей вашей логике, ни один из сказанных вами аргументов не является истинной причиной, по которой вы не объявите себя имперским регентом.

— Неужели?

— Вы знаете об этом.

Примарх вздохнул.

— Тогда позволь мне сказать это один раз. Я не могу построить империю и занять трон, даже если я единственный кандидат. Это попахивает спесью, высокомерием, чрезмерной гордыней и глупыми амбициями.

— Это попахивает Хорусом Луперкалем, — подытожила она.

— В самом деле. Это принизит меня в глазах тех, кто все еще уважает меня и просто подтвердит сомнения тех, кто не уважает. «Посмотрите на Жиллимана, — скажут они. — Воспользовался кризисом и объявил себя королем. Посмотрите на его недостойное желание. Посмотрите, как быстро воспользовался тяжелой ситуацией!»

— Я рада слышать, что вы, наконец, признаете свои опасения, — сказала Ойтен. — Но это единственное практическое действие в данной ситуации. Вы учили меня, что практика всегда выше теории.

— Но в этом случае теория отвратительна, — сказал он. — Я держусь за надежду, что ко мне все еще может прибыть другой брат. Рогал, о звезды, но я бескорыстно передам ему трон! Сангвиний, в тот же миг! Они достойные наследники! Благородные братья!

— И если они согласятся, это придаст законную силу Секундус, — кивнула она. — Их поддержка подкрепит ваш выбор.

— Любой верный сын, — пробормотал Жиллиман. — Я бы немедленно принял любого верного сына.

— Даже Русса? — спросила она.

Жиллиман засмеялся.

— Он варвар, — сказал примарх, — но при этом король. И он настолько верен, что посрамит всех нас. Да, даже Русса. Возможно, нам нужен воистину свирепый монарх, чтобы помочь во время этого нового раздора.

— А вы, в качестве его совести, будете хранить его корону чистой, — сказала она.

— Конечно, — ответил Жиллиман. Он снова глубоко вздохнул и огляделся. — Прикажи персоналу Резиденции убрать комнату. Вычистите ее. Заново обустройте. Я проголодался. Думаю, этой ночью я отужинаю с Волками.

Примарх посмотрел на управляющую.

— Расслабься, Тараша, — сказал он, — к утру я приму решение. Если я соберусь объявить себя регентом, ты скоро об этом узнаешь, и мы сможем приготовиться к заявлению.

— Никто другой не подходит для этого, милорд, — сказала Ойтен.

— Никакого другого просто нет, — ответил он. — Поэтому полагаю, что это им придется стать мне.

Сгоревший труп, который упал на южный округ Магна Макрагг Цивитас, был отправлен в закрытый, недоступный блок на нижних уровнях медицинского корпуса Резиденции. Доступ на эту территорию был ограничен, и только уполномоченному персоналу разрешалось входить и выходить, и даже знать о природе того, что содержалось в лаборатории.

Тетрарх Окклуды Валент Долор прибыл без эскорта и прошел по длинному, гулкому коридору к нескольким арочным дверям. Стоявшие на страже Ультрадесантники поклонились и пропустили его. Одна за другой двери заскрипели, расходясь в стороны.

В простом помещении лаборатории, покрытом цинком и гальванизированной сталью, тетрарха ждал капитан Касмир. Пахнущую техникой комнату освещали зеленоватые лампы. Посередине лаборатории на возвышенном основании лежала тяжелая железная капсула. В ее крыше и по сторонам располагались смотровые окна из бронестекла, чтобы тело, плавающее в бальзамирующих растворах, можно было изучать. Шлюзы в стенках капсулы также позволяли вводить хирургические инструменты для взятия образцов ткани. Все, что было видно через окна — редкую пенистую пелену. Вокруг капсулы работали несколько медицинских техников.

— Мы установили личность? — спросил Долор советника.

— Нет, повелитель, — ответил Касмир. — Но мы ответили на один вопрос.

Он протянул Долору инфопланшет. Тетрарх взял его и прочитал содержимое.

— Тщательный анализ записей орбитального наблюдения в конце концов дал понять, каким образом прибыл наш мертвый незнакомец, — сказал Касмир. — Видите небольшой всплеск вот здесь? Вспышка телепорта в верхней атмосфере. Нестандартная телепортационная сигнатура.

— Значит, он материализовался в верхней атмосфере из ниоткуда?

— А потом падал, — подтвердил капитан Касмир, — до самой поверхности, пылая, как метеор при прохождении атмосферы.

— Нам что-нибудь известно о начальной точке телепортации?

— Характер вспышки изучается, но я сомневаюсь в результате, милорд.

Долор вернул планшет и подошел к капсуле.

— Чем больше мы узнаем, тем более загадочным он становится. Я…

Он резко остановился. Загудели некоторые из датчиков тревоги. В нижней части пульта управления возле основания вспыхнули несколько янтарных сигнальных ламп. Медицинские техники на миг отпрянули от изумления.

— Что это? — спросил Долор. — Что происходит?

— Не знаю, лорд тетрарх, — ответил один из техников.

— Это не имеет смысла, — отозвался другой.

— Должно быть, системный сбой, — предположил третий.

Зазвучал новый сигнал тревоги.

Долор приблизился к капсуле, держа руку на рукояти меча. Он заглянул в одно из затемненных окон.

— Кто-нибудь, объясните мне, что происходит, — прорычал он.

Вдруг раздался очень сильный стук. Даже Долор отпрянул.

Звук был вызван ударом изнутри капсулы. Кто-то очень сильно врезал по одному из стеклянных окон.

Долор посмотрел, моргнул. К внутренней стороне бронестекла прижалась ладонь и пальцы огромной человеческой руки — окровавленной и с отслаивающими кусками почерневший и обгоревшей плоти.

— Откройте чертову капсулу! — приказал Долор, извлекая меч. — Во имя Пятиста Миров, что бы там ни было, оно вовсе не мертво!

Корабль вышел из тьмы, и бесконечная охота в его тьме впервые за шестнадцать недель прервалась.

В глубинах почти безжизненного пространства огромного теплоприемника реактора остановилась добыча — ночной призрак, приговоренный на абсолютное одиночество на всю оставшуюся жизнь.

Он присел на ржавой опоре над дымящимися котлами двигателей корабля, и обвил руками свое тело. Черный плащ был в лохмотьях. Тот немногий свет, что источали двигательные камеры, отразился от острых граней когтей призрака.

Он почувствовал тяжелый удар, пульсацию, смещение перехода. Услышал аритмичную вибрацию двигателей, проводящих пространственную корректировку. Почувствовал, как скрутило внутренности и защипало в носу. Из-за этого он застонал.

Корабль вышел в реальное пространство.

Добыча откинула голову назад и начала смеяться. Потрескавшиеся губы разомкнулись, и будь в этом месте хоть немного света, то стали бы видны почерневшие и гнилые зубы. Резкий и надломленный, как раскалывающийся ледник, смех эхом разнесся по теплоприемнику.

Правила только что были переписаны. В реальном пространстве корабль больше не был тесной темницей. А он больше не был добычей.

Правила только что изменились, и люди начнут умирать. Многие. Все.

Наконец-то.

Корабль вышел из тьмы.

— Переход завершен, — доложил капитан Стений с высокой, огражденной платформы мостика. — Установлено местонахождение в реальном пространстве.

Под ним на главной палубе персонал мостика, подключенный к различным пультам управления, без остановки переговаривался, обмениваясь и обновляя потоки данных реального пространства настолько быстро, насколько позволяли приборы.

Стений повернулся к хозяину корабля. Тусклый свет на мостике скрывал дымчато-серебристые аугметические глаза Стения. Лицо капитана десятилетия не выражало никаких эмоций, обездвиженное из-за повреждений нервов.

Тем не менее, хозяин корабля — охотник — знал, что за неподвижной плотью скрывается улыбка облегчения. Повелитель сидел на огромном, гравированном троне, который тенью выделялся в задней части огромного мостика флагмана. Король без королевства.

Охотник поднял голову, выразив признательность Стению, и взглянул на главный дисплей. Свет был поразительным: подобный маяк мог осветить целый мир. Чудесным образом корабль охотника вместе со всем флотом в кильватере входил в звездную систему, освещенную величайшим межгалактическим маяком, который он видел за свою жизнь.

Система вооружена и защищена. По всем каналам уже поступали запросы. На дисплее стратегиума он видел межпланетные оборонительные рубежи, минные поля, следил за тем, как звездные форты активируют оружейные системы, а орудийные станции — батареи, как флоты перехвата резко разворачиваются в ответ на сигнал об их неожиданном прибытии.

Конечно, они должны были так спешно отреагировать. Иначе и не могло быть, ведь охотник привел с собой один из величайших боевых флотов Империума, возможно самый величайший.

— Это не Солнечная система Терры, — сказал он.

— Абсолютно верно, милорд, — ответил Стений. — Это даже не Соляр Сегментум.

— Тогда ответь мне. Где мы? — спросил охотник едва слышимым голосом.

Леди Тералин Фиана дома Не’Йоцен, навигатор флагмана, сошла по возвышенной платформе из навигационного поста и подошла к трону охотника. Нефилла тяжело ранила ее. Братья Ардел Анеис и Хафан поддерживали с обеих сторон ее изнуренное тело.

— Вы правы, повелитель, — прошептала она, будучи не в состоянии говорить громче. — Это не Терра, а свет — не Астрономикон. Я пока не могу объяснить присутствие и природу маяка, но он вытянул нас из шторма. И проделал это способом, который…

— Что вы говорите, госпожа? — спросил охотник.

Фиана покачала головой.

— Я не могу объяснить, милорд, — шепотом ответила она. — Там что-то работает, какая-то технология, которую я не могу объяснить. Не психическая. Эмпатическая. Словно сам свет показал себя нам, зная именно то, чего мы хотим. Он знал, куда мы направлялись.

— Объясните подробнее, — приказал охотник.

— Несмотря на шторм, милорд, — прошептала навигатор, — несмотря на волнения варпа, мы прибыли именно туда, куда он и желал. Это Макрагг. Главная система Ультрамара.

Охотник поднялся и пристально посмотрел на планету перед собой.

— Мертвые боги отца… — прошептал он.

— Какие приказы, милорд? — спросил капитан Стений. — Нас засыпают вызовами — вокс-, пикт-, психическими и субвоксами. Шестнадцать звездных фортов и оружейных систем взяли нас на прицел, а две из трех ближайших флотилий перехвата приближаются, проводя расчеты данных для открытия огня. Они начнут стрелять очень скоро.

Он пожал плечами.

— Конечно же, милорд, — добавил тише Стений, — наши щиты подняты. Мы можем прорваться сквозь их ряды. Можем сжечь и разрушить Макрагг, если вы пожелаете. Все, что мне нужно — это приказ.

Охотник вытянул левую руку.

— Вокс, — приказал он.

Позолоченные сервиторы-херувимы вложили трубку главного вокса в его руку и пристегнули ее.

— Моему брату, лорду Жиллиману, — обратился охотник, — по всем каналам. Я приветствую тебя издалека и хочу высадиться на Макрагге и переговорить с тобой. Это я, Робаут. Лев. Ответь.

9 ПРЕДАВШИЙ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

— Лев? — тихо спросил Дантиох. — Сам Лев? Это правда?

Методом проб и ошибок им удалось наладить непрерывную связь между главной локацией “Альфа” и Поклонной часовней, которая располагалась в Крепости по соседству с вновь открытой библиотекой Птолемея. Необычно светившаяся часовня стала неизменным местом общения с далёкой Сотой.

— Сам Лев, сэр — ответил Прейто. — Его флот вошёл в систему всего несколько часов назад.

— Значит, Лев прилетел, — прошептал Железный Воин. — Полагаю, он прибыл, чтобы поддержать лорда Жиллимана?

— Похоже, мощи его флота хватит, чтобы расколоть планету пополам.

Было необычно находиться в освещённом свечами помещении и смотреть на блестящий пол абиссальной пещеры настроечного уровня.

— Значит, он — наше спасение.

— Он — наша надежда, — поправил Тит. — По-видимому, с ним двадцать тысяч Тёмных Ангелов. Достаточная сила, чтобы переломить любую ситуацию.

Библиарий замолчал.

— Я чувствую, что ты чем-то обеспокоен, Тит. Ты приветствовал меня важными новостями о Льве, но есть ещё одна причина нашего разговора.

— Ты “чувствуешь”? — добродушно усмехнулся Прейто.

— Полегче, полегче, сэр. Я не псайкер, — ответил кузнец войны. В пещере установили массивное кресло с высокой спинкой, чтобы ему не нужно было всё время стоять при встречах. Некоторые из его тактических бесед с Жиллиманом длились по несколько часов. Барабас слегка наклонился и уступил резкому кашлю. — Квантовая регулировка Фароса эмпатична, и чем дольше я работаю с ним, тем легче просчитываю поведение. Ты не решаешься о чём-то заговорить?

— Алексис Полукс из Имперских Кулаков просил о встрече с тобой, сэр.

Дантиох слегка напрягся, когда увидел, как огромный Имперский Кулак вступил в коммуникационную область. Полукс снял шлем. И пристально уставился прямо в лицо-маску Железного Воина.

— Капитан.

— Кузнец войны.

— Мне сообщили о твоих действиях в системе Фолл. Я привык, что сыны лояльных легионов относятся ко мне с подозрением, но полагаю, что у тебя больше причин не доверять мне, чем у остальных.

— Я подумаю, прежде чем вынести решение.

— Как я уже заметил библиарию, это устройство связи усиливает эмпатические эманации. Ты ненавидишь меня. Я чувствую это.

— Ещё совсем недавно я убивал Железных Воинов, сэр.

— Не сомневаюсь, что и Железные Воины убивали Имперских Кулаков. Но я не имею к их действиям никакого отношения. Не стоит судить меня по…

— Сэр, примарх Жиллиман попросил меня помочь улучшить безопасность и укрепить Макрагг и всю систему. Я решил лично проверить все потенциальные упущения и слабые места.

— Ты считаешь, что я — слабое место?

— Твой легион предал, и всё же ты здесь, и занимаешься ни много ни мало управлением устройством, которое невероятно важно для выживания Ультрамара, и технологии которого по-прежнему остаются загадкой. Очень опасная комбинация. Вся навигация Пятисот Миров возложена на потенциального врага. Как можно лучше подорвать крепость Ультрамара, чем проникнуть внутрь и получить важный и ответственный пост? Я ничуть не удивлюсь, если ты используешь своё осадное мастерство, чтобы обрушить владения Жиллимана.

— По крайней мере, ты говоришь прямо, но если ты научишься считывать колебания настроечного поля, то сможешь достаточно хорошо понять мои намерения. Кроме того, капитан, если бы я хотел разрушить Ультрамар, то он бы уже пал.

— Ты стремишься дистанцироваться от братьев-предателей, — ответил Полукс и указал на Железного Воина тёмно-красной пересаженной рукой. — Эта маска не поможет.

Стилистика железной маски Дантиоха напоминала эмблему IV легиона.

— Она ничего не скрывает и её невозможно снять. Она служит напоминанием о моих связях и происхождении, и также указывает на то, как насколько далеко зайдут некоторые, чтобы остаться лояльными. Она говорит о характере, сэр. О том, что некоторые люди будут вечно носить символ позора, дабы никто и никогда не забыл о связях, которые они разорвали, чтобы остаться верными.

Барабас медленно встал.

— Железные Воины и Имперские Кулаки, Полукс, — печально произнёс он. — Давай не будем спорить, а просто согласимся, что из всех Легионес Астартес — они величайшие в военном искусстве, лучшие в фортификации, строительстве или уничтожении укреплений. Объединив наши таланты и огромный опыт, мы сможем сделать Макрагг неприступным.

Он снова закашлялся, повернулся и взял инфопланшет с тяжёлого подлокотника трона. Рука в перчатке слегка дрожала от усилия.

— После того, как Маяк заработал, я потратил время на изучение защиты Макраггской системы. Предположения конечно. Советы. Несколько комплексных планов, которые могут хорошо себя показать, — он посмотрел на Имперского Кулака. — Так я смогу доказать тебе свою лояльность, капитан.

— Каким образом?

— Будем разговаривать. Каждый день, если потребуется. Я поделюсь с тобой всеми планами и идеями. Поведаю тебе все тайны моего военного искусства, включая принципы Железных Воинов, которые считаются личными знаниями легиона со времени основания. Я предам своих братьев-предателей, капитан. Я расскажу тебе все секреты, пока ты не сможешь видеть дальше маски и поймёшь, что только истинно верный воин мог поступить так.

Жиллиман прочитал отчёт и посмотрел на Ойтен.

— Почему ты не разбудила меня? — спросил примарх.

— Вам следовало отдохнуть. Помимо ран вы ночью выпили слишком много отвратительной браги с варварами.

— Мьёд… интересное варево, — согласился Робаут. — Что касается Волков — мне понравилась их честность. Мне гораздо меньше нравятся боевые братья, которые скрывают свои намерения и превращают хитрость в оружие.

— Боевые братья вообще? Или один в особенности?

— Один в особенности, — ответил Жиллиман и встал с кушетки.

— Это и в самом деле Лев? — спросил он.

— С ним такие силы, которые могут стать угрозой, если у него немирные намерения.

— Из всех них… Почему именно он нашёл путь сквозь Шторм? — прошептал примарх.

Ойтен сделала вид, что не расслышала и терпеливо ждала.

— Я восхищаюсь им, — продолжил Робаут уже более внятно, посмотрев на воплощавшую стоическое спокойствие управляющую. — Трон, а кто не восхищается? По-другому просто невозможно. Но рядом с ним тень. Он живёт в тайнах, он держит карты слишком близко и действует так, как ему заблагорассудится. В нём… слишком много от дикого леса. Он должен быть столь же благороден, как любой из моих любимых братьев, но мы никогда не были особенно дружны. И в нём уж слишком много хитрости. Нам предстоит интересная встреча. И любопытно, что же привело его на Ультрамар.

— Вполне может оказаться, что здесь нет никакого злого умысла — просто желание укрыться от варпа, — ответила Ойтен — Вы узнаете. Лев прибыл. Предположу, что вы облачитесь в полные доспехи и приветствуете брата с церемониями, подобающими его высокому положению. Вы сказали — любой лояльный сын. Ну, вот один и явился к вам из Шторма.

На взгляд большинства рациональных наблюдателей примарх Первого легиона Тёмных Ангелов был самой сильной и потенциально опасной личностью, которая прилетела на Макрагг после активации Фароса.

Но был и ещё один сильный кандидат на это звание, хотя он и старался не афишировать свой появление.

Иногда он называл себя Джон.

Просторные иммиграционные залы орбитальной платформы “Гелион” были переполнены беженцами и начинали плохо пахнуть. “Гелион” был самой дальней станцией на гравитационном якоре, которая вращалась вокруг Макрагга, и самой большой и старой орбитальной платформой столичного мира. Пристыкованные к нему линкоры, грузовые транспорты, баржи и вспомогательные суда напоминали прильнувших к свиноматке поросят.

Ниже плавучего острова медленно проплывал подёрнутый облаками слабо мерцающий серо-мраморный Макрагг.

Джон прилетел на “Гелион” шесть дней назад и с тех пор пытался выбраться отсюда.

— Это жестоко! Жестоко, говорю я вам! — причитала Мейдерен, прижав к шее голодного ребёнка. По терранскому исчислению ей был двадцать один год. Её малыш — Джон забыл имя бедняжки, но знал, что сумеет вспомнить, когда потребуется — появился на свет на борту грязного корабля беженцев с Калта. Отец новорождённого, рядовой одного из Нуминских полков погиб на Калте, так никогда и не увидев сына. Он даже не знал, что у него будет сын.

Мейдерен была отмечена солнечным ожогом на правой половине симпатичного лица. Джон видел отметку и у ребёнка. Второй ноготь на втором пальце левой ноги. Печать Калта, наследие биоценоза, испорченного токсинами, пылью боеприпасов, тяжёлыми металлами и солнечной радиацией.

— Жестоко, — прошептала она умолкая.

— Я знаю, — успокаивал её Джон. Он чувствовал запах своего немытого тела и сильную вонь в зале вокруг. Благодаря неумолимой акустике орбитальной платформы крики и плач доносились отовсюду.

— О чём думает Жиллиман? — спросил старый Хаббард, кашляя и качая головой. — Я думал, что он добрый король и благородный человек. Но он держит нас в загоне, словно животных.

— Я считал его воином, — проворчал угрюмый юноша по имени Тулик. — Тоже мне воин. Позволил Калту превратиться в пепел.

— Тише, все вы, — сказал Джон. — Нам всем пришлось нелегко. Наш любимый примарх… и давай поуважительнее, старик?

Джон посмотрел на Хаббарда, который примирительно кивнул и пожал плечами.

— Наш благородный примарх, — продолжил Джон, успокаивающе положив руку на плечо старика, — тоже пережил трудные времена. Ему не дают покоя даже здесь. Враг — у дверей. Не сомневаюсь, что он прилагает все усилия, чтобы позаботиться о нас.

— Это — все усилия? — спросила Мейдерен.

— Я разговаривал со стражниками из последней смены.

— Теперь и стража? Стража, так? Почему они охраняют нас — несчастных проклятых жертв всего этого? — произнёс Хаббард.

— Шшшшшш, помолчи пока, старина.

Он стал говорить тише заговорщицким шёпотом и усилил убеждение психическими способностями.

— Враг — у дверей, — обратился он к окружавшим его в углу мрачного зала наивным беженцам. Стража тут в первую очередь для нашей же безопасности. Настали трудные времена, мы все знаем это. Тяжёлые трудные времена. Видит бог — наступила эпоха тьмы. Предприняты повышенные меры безопасности. Так и должно быть. Они хотят переправить нас в лагеря-приюты для беженцев в городе, но продержат здесь до окончания проверки. Проверят удостоверения. Подтвердят статус метэков.

— Метэков? — спросил Тулик.

— Иностранцев-резидентов. Это наша временная классификация до тех пор, пока мы не станем полноправными гражданами. В любом случае, они используют орбитальные платформы как перевалочные станции, работая с прибывающими. Вот о чём мне рассказали стражники из последней смены, о’кей?

Некоторые беженцы улыбнулись, поверив его словам. Некоторые, улыбнулись подбодрённые старомодным словом “о’кей”. Некоторые улыбнулись, потому что он тонко манипулировал их эмоциональными центрами головного мозга.

— Пожалуйста, — попросила Мейдерен, — не могли бы вы поговорить с ними ещё раз, Олл?

— Хорошо.

Он брёл по рифлёной лестнице к главной посадочной палубе и услышал стоны и жалобы снизу. Это включили стерилизационные лампы, залившие всё призрачно-синим ультрафиолетовым светом. Через каждые несколько часов лампы омывали залы ожидания сиянием, которое вызывало тошноту. Ультрафиолетовая очистка не позволяла завестись вшам и бактериям.

Палубы стали похожими на загоны после того, как на них разместили тридцать тысяч беженцев. Ему пришлось постараться, чтобы оградить себя от их страданий, столь мощных, что они легко могли вывести из равновесия его чувствительный ум.

Но когда он поднялся, всё оказалось ещё сложнее. На главной палубе пришлось бороться с болью Таллакской стражи. Высокие митборги Адептус Механикум жёстко и строго контролировали весь зал, шагая на поршневых ногах, словно хищные птицы.

Джон не знал, с чем было сложнее справляться: эмпатией или знаниями. Он ненавидел промытые псайканой мозги Таллакси. Он чувствовал запах их боли. Он видел за каждой блестящей обезличенной лицевой панелью череп с позвоночником, и чувствовал, как он мучительно вопил из-за нервальных соединений с неумолимым стальным корпусом.

Знал он и почему орбитальную платформу охраняли тяжёлые Таллакси, но и с этим фактом было непросто смириться. Он легко читал последовательные приказы в их вопящих угасавших мозгах.

На станции располагалось только минимально необходимое количество управляющего персонала из Ультрадесантников, а остальных заменили автоматами Адептус Механикум на тот случай, если платформой придётся быстро пожертвовать. Разрушение “Гелиона” приведёт к небольшим потерям среди космических десантников.

— Вернитесь вниз! — приказал ближайший Таллакси, неуклюже повернувшись к нему, пыхтя пневматикой и раскручивая стволы оружия.

— Я хочу поговорить со старшим офицером.

— Назовите своё имя.

— Ты знаешь меня, Кхи-Восемь Верто. Мы разговаривали совсем недавно.

— Обращаюсь к записи, — помедлив, ответила машина.

— В чём проблема? — спросил приближавшийся оператор отсека. Это оказался сержант Ультрадесанта. Джон мгновенно прочитал его чувства. Честолюбивый.

— Сэр, я просто спрашивал о времени и условиях ожидания.

Астартес посмотрел на него сверху вниз. Без шлема он выглядел странно непропорциональным: такая маленькая голова на таком большом теле.

— Ваше имя? — спросил Ультрадесантник.

— Олл Персон, — ответил Джон. Он скрывался под личиной старого друга с тех пор, как сел на корабль с беженцами, когда тот остановился на Окклуде. Играть роль Олла было легко. Он работал фермером на Калте и, конечно же, его имя будет в списках населения. Играть старого друга совсем несложно. Приходилось помнить гораздо меньше мелких деталей.

— Вы прилетели с Калта? — спросил сержант. Зирол, прочитал Джон. Его зовут Зирол.

— Да, сэр, — солгал он.

— Кем вы были там?

— Фермером, сэр.

Ультрадесантник сочувственно кивнул:

— Настали трудные времена, Олл.

— Так и есть, — согласился Джон.

Он почувствовал неожиданный болезненный приступ вины. Он подумал о настоящем Олле Персоне — его настоящем близком друге. Подумал о задаче, которую поставил перед ним, и связанных с ней опасностях. Подумал обо всём, что поставлено на карту. Прямо сейчас Олл прорезает свой путь через…

Нет.

К Джону вернулись самоконтроль и ясность ума. Он не может себе позволить подобные мысли. Беспокойство и страх делают его уязвимым.

— Внизу много женщин и детей, — сказал он, показывая на палубы ожидания. — Бог знает, что им не помешала бы надлежащая помощь, а не карантин.

– “Бог”?

— Извините, сэр, оговорился. Привычка — вторая натура.

— Вы что — катерик?

— Да, сэр. — Играй роль. Играй роль. — Уже нет, конечно.

— Итак, вы выступаете от их имени?

— Можно и так сказать. Мы уже провели здесь некоторое время, сэр. Несколько дней. А перед этим десять месяцев летели на корабле с развалин Калта. Мы думали…

— Я знаю, что это тяжело, Олл, — ответил сержант. Джон внимательнее присмотрелся к амбициям космического десантника и увидел, что это было своего рода благородство. Сержант Зирол хотел уважения. Он хотел повышения. Он хотел поперечный щетинистый гребень центуриона. Он знал, чтобы заслужить это, он должен быть таким же, как его примарх: открытым и честным, сострадательным, заботливым, серьёзным, верным, непоколебимым и эффективным. Это не было притворством. Это была его модель поведения. Это было в его генокоде.

— Там женщины и дети. Ожидание… Им тяжело пережить его, понимаете? Добраться до порога убежища, в которое тебя не пускают.

— Новые протоколы, Олл, — ответил сержант, покачав головой. — Приказ первого магистра Августона. Мы обязаны задержать, опросить и осмотреть их. Поверь мне — нам это совсем не по душе. Твои люди заслужили всю помощь, что Макрагг может им предоставить.

Августон. Это имя вспыхнуло в уме сержанта. На взгляд Джона такие меры безопасности не соответствовали протоколам Ультрадесанта. Для XIII легиона безопасность сводилась к орудиям на стенах. Такие меры противодействия больше подходят Железным Воинам… Долгосрочное планирование, держаться на почтительном расстоянии. Нет, учитывая, как легли карты, это не IV легион. Скорее… тактика VII. Имперские Кулаки. Джон нажал сильнее и уловил краткое воспоминание Зирола, его командир Августон использовал схему безопасности, разработанную кем-то по имени Полукс.

Августон. Задница. Стоит запомнить. Смени стратегию. Зирол не хотел ни прогибаться, ни критиковать своего засранца начальника. Он был благороден. Он хотел быть похожим на Жиллимана. Он хотел честно исполнять свой долг.

— Сэр, а что это такое? — спросил Джон, указывая через обширное пространство орбитальной палубы.

Ультрадесантник вздохнул.

— Мёртвые, — ответил он.

Примерно в полукилометре от них с рокритового и адамантового пола западного грузового дока по суспензорной сети в открытый трюм транспорта загружали похожие на саркофаги капсулы.

— Мёртвые? — эхом отозвался Джон. Он осторожно направил ментальный палец в дофаминную систему лобной доли сержанта.

— Мы вывозим павших XIII-го на погребение в Памятные сады.

— Вы… — Джон замолчал для эффектности. Он настроил свои эмоции так, чтобы в голосе чувствовались слёзы. — Вы ставите мёртвых выше живых?

— Это не так, Олл, — возразил сержант, внезапно почувствовавший вину.

Джон покачал головой и ушёл. Всё в порядке. Он уже узнал из поверхностных мыслей Зирола имя офицера ответственного за графики посадки.

Джон сменил личину Олла Персона с той же лёгкостью, что снял пальто. Он приспособился и стал Тео Лусулком, офицером разведки флота, которого перевели на “Гелион”. Он получил доступ к подготовительной комнате и взял чистый лётный комбинезон и сумку, в которую убрал свои вещи. С одной из них он обращался особенно осторожно. Это был тяжёлый, но небольшой короткий меч. Джон обернул его шёлковой тканью и положил к грязной одежде.

После того, как он переоделся и умылся, то заставил исчезнуть психо-соматически нанесённую на левую щёку и лоб отметку Калта.

Затем направился к кольцевым уровням управления западной наблюдательной башни. Большие арочные окна были как обычно без щитов, открывая вид на серый пейзаж колоссальной платформы. Вереницы судов мерцали в резком свете и острых тенях, яркий и интенсивный поток солнечных лучей заливал Макрагг, болезненно светя в пульсирующей тьме космоса. Оперативный код — “пурпурный” решил он. Если бы статус дня был выше “алого”, то окна бы автоматически закрыли противовзрывными ставнями.

Двигаясь так, чтобы всем видом выражать уверенность — как языком тела, так и мыслями — Джон просто прошёл мимо суетящихся флотских сотрудников и сервиторов, и миновал Таллакских стражей и космических десантников, даже не взглянув в их сторону. Его остановили всего один раз — перед входом в стратегиум.

— Документы и идентификатор, — произнёс Ультрадесантник. Его голос гортанно растягивался, проходя сквозь решётку вокса.

— Конечно, извините, — ответил Джон. И сделал вид, что ищет их в карманах комбинезона, одновременно внушив зерно мысли в голову Ультрадесантника.

— Извини, Лусулк, — махнул тот рукой. — Не узнал тебя, друг.

Стратегиум гудел от поступавших данных. Тактические офицеры, информаторы и адепты Механикума работали вокруг мерцавших гололитических демонстрационных столов. Джон взял инфопланшет и направился дальше, делая вид, что изучает информацию.

Он просматривал диспозицию сил. Орбита и высокий якорь были забиты под завязку. Так много кораблей. Пожалуй, почти треть военного флота Ультрамара и ещё один большой флот, совсем недавно занявший позиции ровно напротив.

Это — Тёмные Ангелы? Первый легион? Святой ад. Святой чёртов ад.

Джон присмотрелся, подмечая мелкие детали. Корабли держались на расстоянии. Это не бросалось в глаза, но Тёмные Ангелы не зашли в радиус действия орудий флота Ультрадесанта или главных орудий орбитальных станций. Дерьмо, что же Жиллиман ожидал от легиона брата?

Конечно. Конечно же. Ответ “всё что угодно”. Галактика перевернулась вверх дном. Никто никому не доверял.

А это ещё что? Какой, к чёрту, навигационный маяк? С каких пор на Макрагге появился Астрономикон?

Тем более, это — никакой и не Астрономикон. Джон чувствовал это. Он чувствовал, как свет пульсировал в его мозге, сердце, позвоночнике и яйцах. Ксено-технология. Жиллиман использовал какую-то ксено-технологию, чтобы пронзить варп-шторм и сделать Пятьсот Миров пригодными для полётов. Святой, святой ад. Галактика действительно перевернулась вверх дном. Даже здравомыслящие люди идут на крайние меры.

Мерзкая ксено-технология. Мерзкий свет — как у лампы, которая горит уже вечность. Джону он не нравился. Он напоминал о чём-то, что скрывалось глубоко в Остроте, которую он делил со своими чужаками-кукловодами из Кабала. Память другой расы, память о древних временах до человечества. Благодаря этой технологии иные путешествовали по звёздным заливам задолго до людей, да, пожалуй, и эльдар.

Это чувство вызвало дрожь. Оно заставило его испугаться за собственный вид — за человечество — хотя он предавал его дольше, чем хотел бы помнить.

Он — агент Кабала. И он задумался о том, как долго ещё им будет. У Джона Грамматика была совесть, хотя всё говорило об обратном. Сколько ещё пройдёт времени, прежде чем он, наконец, признает, что совесть взывает к нему и обратит на неё внимание? Сколько ещё пройдёт времени, прежде чем он станет руководствоваться ею в своих действиях?

Галактика перевернулась вверх дном. Что ещё должно произойти, прежде чем он наконец-то пошлёт своих инопланетных хозяев на три буквы?

Конечно же, они сразу прикончат его. И на этот раз навсегда.

Джон подходил к очередному столу с гололитическим дисплеем, засмотревшись на Макрагг.

И врезался в симпатичную женщину-офицера, которая отходила от стола.

— Извините, — произнёс он, поднимая её упавший инфопланшет. Она улыбнулась.

Возвращая его, Джон сумел коснуться её разума и быстро считать мысли. Её звали Леанина, красивое имя, хотя это и неважно. Гораздо важнее, что он получил коды доступа к консоли — чем-то всё это напоминало вытаскивание косточек из хорошо приготовленного куска рыбы.

Джон подошёл к столу и набрал пароль на приборной панели. Получил доступ и приступил к скрупулёзной и методичной работе, стараясь не показывать, что жадно поглощает информацию.

Он загрузил метеорологические сводки, прогнозы и пикты с данными. Он скопировал столько, сколько смог вместить украденный инфопланшет, рука металась в реагирующем на прикосновения облаке света. Некоторые файлы оказались защищены от копирования при его уровне допуска. Он взял всё, что смог, а остальное запомнил.

Было необычайно сложно псайкерски маскировать движения рук среди такого количества настороженных людей. Джон полагал, что в лучшем случае его хватит на полчаса, прежде чем концентрация начнёт слабеть. У него был всего один шанс узнать о приземлении.

Он посмотрел на Макрагг. Согласно данным Кабала его цель в любом случае находилась где-то там.

Джон много кем становился ради них: контрабандистом, подстрекателем, шпионом, сводником, вербовщиком, дипломатом, провокатором, бунтовщиком, вором.

Но он ещё никогда не был убийцей.

Он изменил ракурс и вращал глобус Макрагга вокруг его оси. Щёлкал по атмосферным слоям и схемам воздушного движения. Он искал информацию о системе безопасности.

И нашёл её. Он рассчитывал просто телепортироваться, но об этом не могло быть и речи. Какой-то в высшей степени умный ублюдок перенастроил несколько орбитальных ауспиков для наблюдения за поверхностью. Умно. Очень умно. Любой сигнал телепорта заметят и зарегистрируют. То же касается несанкционированных десантных капсул и транспортов. Без сомнений, до этого додумались Имперские Кулаки. Не получится перекрыть все пути. Зато можно узнать, куда приземлились.

Так, что ещё? Разрешённые посадки на планету можно совершать только в главном космопорте, и чёртов главный космопорт выглядел вполне безобидно, только вот мощные пустотные щиты кораблей были настроены таким образом, чтобы перекрыть низкие орбитальные траектории и территорию порта после второго предупреждения. Нулевыми были и шансы угнать спускаемый аппарат, а затем перед посадкой сослаться на незнание кодов. Его просто собьют в воздухе.

Джон Грамматик вздохнул. На лбу выступил пот.

Похоже, ему придётся пойти на безумную импровизацию, которая пришла в голову раньше.

Тео Лусулк превратился в армейского офицера Эдариса Клюта, занимавшегося вопросам репатриации. Когда “Гелион” оказался в тени планеты и наступила ночь, Клют поднялся на борт большого транспорта и мрачно и степенно встал в своей траурной форме рядом с другими, такими же, офицерами вдоль рядов саркофагов. Зазвучали фанфары.

Поднимаясь на раскалённом синем пламени из форсунок, корабль оторвался от палубы и вылетел в космос.

10 ПРАЙД ПРИХОДИТ В УЛЬТРАМАР

Дружный протяжный рёв шести огромных военных рогов древних боевых королей разнёсся по взволнованному Цивитасу. Их изготовили из бивней вымерших зверей, которые когда-то тянули в битву гигантские колесницы авангардов армий Конора и его предшественников. Теперь они размещались на минаретах укреплённых башен вокруг Марсовой площади и гигантской стены Крепости.

Как только хриплый рёв смолк, увядая, словно мычание чудовищного быка или обледеневшего древнего слона из мифов, резко ударили фанфары XIII-го — восемьсот серебряных труб и столько же карниксов — вознося звуки яркой триумфальной радости.

В полном властном боевом облачении, похожий на золотого и лазурного полубога, Жиллиман стоял на платформе колоссальной Арки Титаникус, “Вратах Титана”, которые служили северным входом на Марсову площадь. Это были врата-столпы столь огромные, что под ними могли пройти, не нагибаясь даже самые большие военные машины Коллегии Титаника, что и произошло дважды этим утром.

В честь сегодняшнего события Врата Титана были украшены цветами XIII-го легиона, обрамлены с обеих сторон свисавшими знамёнами легионов Титанов и различных армейских полков, вместе со штандартами V, VI, VII, X, XVIII и XIX Легионес Астартес.

Жиллиман глубоко вздохнул, проигнорировав ноющую боль от раны в спине и спазм в зарубцевавшихся лёгких. Отсюда открывался вид на площадь в девятьсот гектаров, вымощенную полированным лазуритом и мрамором из Калутских карьеров. Он видел Авеню Героев — центральную магистраль Цивитас. Только одну тысячную часть её тротуаров покрывала гравировка из имён павших. Авеню тянулась на север к мощной наклонной стене Эгиды, окружавшей Каструм. Над величественным похожим на утёс валом сурово возвышались башни и залы Крепости Геры, на фоне которой огромные Резиденция, Агизельские казармы и Верховный Сенат выглядели всего лишь игрушками у подножия Цитадели Легиона. Крепость и окружавшие её здания верховного Каструма называли Палеополисом или “Старым городом”. За ним вдали пронзали небеса пики гор Короны Геры, обычно призрачно-синие в это время года, но теперь тёмно-зелёные из-за Шторма.

К востоку от площади виднелись внушительные купола нового Дома Сената и Дирибитория, отбрасывавшие тень на округ Цирцеи, кварталы хабитас и промышленные районы, которые простирались по долине на восток к порта Медес и прекрасным сельскохозяйственным угодьям, где располагались поместья многих консулов. Цирцею и прилегавшие к ней округа называли Неополисом или Новым городом.

На западе величественно тянулась река Лапонис, мерцавшая в дневном свете, словно дымчатое стекло, пронося свои воды между чёрным замком-зиккуратом Адептус Механикум и головокружительной Красной базиликой Астра Телепатика. Ни одна птица никогда не пролетала над ней. Жиллиман обратил на это внимание ещё когда базилику только возвели и заселили.

На юго-западе от Марсовой площади находился географический центр Магна Макрагг Цивитас, точка, где пролегавшая с севера на юг кардо виа Лапонис пересекалась с пролегавшей с запада на восток виа Декуманус-Максимус. Это место было примечательно кольцевым перекрёстком, который окружали гермы и кованые статуи, и Милионом — мильным камнем, отмечавшим начало всех перемен в Цивитасе, а формально и во всём королевстве Ультрамар. На этом камне, во время восстания Галлана, стоял Жиллиман с красными от крови предателя руками и произносил первую объединительную речь. Восстания, которое стоило его любимому отчиму жизни.

На юге Великая колоннада вела прямо от южного края площади к посадочным полям космопорта и побережью. В небе было пусто. Жиллиман чувствовал запах моря и даже видел далёкие волны.

Почти пора.

Воздух дрожал от трубных фанфар, но примарх знал, что скоро их заглушит рёв тормозящих кораблей и посадочных двигателей.

Он испытывал что-то похожее на радость. Прибытие брата-военачальника принесло множество вопросов и проблем, но оно как минимум означало изменения в Ультрамаре. Чтобы их не ждало — наступил переломный момент.

К тому же это был повод гордиться славой Макрагга и XIII-го. Давно его легион не собирался при полном параде просто ради абсолютного великолепия. Ничто не праздновали после Калта, даже тяжело добытые победы и кровавые подвиги возмездия.

Прилёт Льва требовал никак ни меньшей пышности. В галактике всего восемнадцать примархов. В то время как равновесие в космосе временно и сильно изменилось, встреча даже двух из них была исключительным событием, особенно когда эти двое были, возможно, самыми чествуемыми и уважаемыми военными лидерами из всех.

Этот день будет знаменательным, и все на Макрагге — во всём Ультрамаре! — понимали это. Это — настоящее событие. Повелитель Тёмных Ангелов заслуживал уважения и, высокие башни Терры, Жиллиман знал, что его воины также имеют полное право гордиться.

Робаута на платформе сопровождали Город и Инвикты, Августон и пятнадцать старших офицеров XIII-го, девяносто четыре высших армейских и флотских командующих, верховные представители Сената и Адептус Механикум, и двадцать воинов Легионес Астартес в звании центурионов, которые представляли офицерский корпус прибывших на Макрагг легионов. Из всех старших офицеров, которые находились на планете, отсутствовал только Валент Долор.

Первые трубные фанфары смолкли. И грянул второй залп, чистые серебряные ноты рожков вознеслись в летнее небо яркой стаей орлов, и в гармонии с ними затрубили военные рога Коллегии Титаника. Сорок военных машин, представлявшие все восемь легионов титанов — которые заключили договор с Жиллиманом — машины миров-кузниц Тигр и Аккатран стояли на позициях вокруг Марсовой площади или вдоль Великой колоннады до космопорта. Среди них были девять “Владык войны” и два “Императора”: “Иякс Иякст” и “Смерть Отбрасывает Длинную Тень”, занявшие позиции по обе стороны от платформы и похожие на высокие ощетинившиеся орудиями города.

Воздух не просто дрожал. Он грозил расколоться.

Примарх улыбнулся. Он посмотрел на приближённых и увидел Ойтен, которая гримасничала и прикрыла уши.

Он снова вернулся к происходящему. Это была его империя. Это было великолепно. Конечно же, он никогда не произнёс бы фразу “его империя” вслух, но ведь так и было. Он основал её, он сражался за неё, и он знал, что когда-нибудь умрёт за неё. Внизу в штормовом свете и жутком ярком сиянии Фароса — единственной звезде на небе — мерцали мраморные плиты Марсовой площади. Вокруг огромного плаца раскинулся Магна Макрагг Цивитас — один из величайших городов Империума. И дело было не в самом факте существования города, а в том, что он порождал. В том, что он создавал.

Жиллиман собрал почётный караул из девяти тысяч Ультрадесантников по периметру площади. Они стояли великолепными отдельными отрядами за ротными знамёнами, их отполированные оружие и броня блестели в дневном свете. Между ротами стояли механизированные бронетанковые подразделения или армейские батальоны, солдаты почтительно опустились на колени под трепетавшими в руках знаменосцев вексиллумами. Жиллиман предоставил брату почётный караул из почти сорока семи тысяч воинов, не говоря уже о миллионе или больше гражданских, которые толпились на прилегающих улицах и проездах, чтобы на миг увидеть лорда Льва и его прославленных космических десантников. Ойтен рассказала Робауту, что уличные лавочники и продавцы устроили бойкую торговлю дешёвыми открытками и значками с иконографией Первого легиона.

— Итак, мои люди думают, что он спасёт их, когда я окажусь не в силах помочь? — спросил Жиллиман, закрепляя церемониальный доспех в примерочном зале Резиденции.

Ойтен фыркнула.

— Они празднуют, глупый вы мальчишка, — ответила она. — Они приветствуют прибытие Льва. Он благороден и верен.

Жиллиман кивнул.

— Вы ревнуете к нему?

— Нет!

— Да, да, ревнуете. Потому что он — лорд Первого, перворождённый. Никогда бы не подумала, что увижу у вас такую ревность, мой дорогой повелитель. Она вам не к лицу, но всё же она вам идёт.

Примарх проворчал что-то неразборчивое, а затем потребовал у оружейников, чтобы они подрегулировали сервоприводы наплечников.

— Конечно, — задумчиво продолжала Ойтен, — он — лорд Первого и, следовательно, первый среди равных, но не его нашли первым.

— О чём ты, женщина?

— Первым потерянным сыном, которого нашли, был Хорус. Подумайте хорошенько, чем это закончилось, повелитель.

Жиллиман посмотрел на неё и рассмеялся. Он не мог остановиться. Он почувствовал себя удивительно хорошо.

— Первый — не всегда значит лучший, — также смеясь, сказала Ойтен, — найденный восьмым, повелитель Тринадцатого легиона. Посмотрите, у кого есть империя.

Всё ещё улыбаясь, примарх взглянул на неё.

— Осторожнее подбирай слова, — сказал он управляющей. — Неважно, что есть у меня — мой любимый брат Хорус уже почти создал империю.

— Дело в том, — ответила она, — что люди Макрагга логично считают, что два примарха — лучше одного.

Из воспоминаний Мстящего Сына вернул трубный рёв. К нему подошёл помощник и почтительно протянул инфопланшет с генетическим считывателем.

— Вы разрешаете открыть воздушное пространство, повелитель? — с поклоном спросил он.

— Открывай, — распорядился Жиллиман. Он взял планшет и поцеловал экран. Столь важные распоряжения требовали прямой генетический материал для проверки, и часто для облачённого в броню воина было неудобно снимать силовой кулак или наруч, чтобы дотронуться пальцами. Поцелуй сочли целесообразным, и он вошёл в привычку. Примарх знал, что некоторые как, например, первый магистр Фрат Августон, предпочитали плевать на экран, а не целовать его. Результат был таким же, но смирения точно не хватало.

Системы в глубинах Цивитас получили и расшифровали генетический приказ. Воздушное пространство над космопортом открыли, пустотные щиты скользнули в стороны. Флот Тёмных Ангелов располагался над неосвещённой половиной планеты. Из её тени вылетели корабли.

Показались первые покрашенные в чёрный до синевы цвет “Грозовые птицы”, передние кромки их крыльев были тёмно-тёмно-зелёными как древний лес. За ними в боевом порядке следовали десантные корабли, “Громовые ястребы”, “Громовые ястребы” увеличенной вместимости и пехотные транспорты.

Это был не просто боевой порядок. Они спускались в великолепной, великолепной воздушной синхронности. Как труппа воздушных танцоров в точно отлаженном и организованном балете.

– “Хвастун”, — подумал Жиллиман, улыбнувшись. — “В подобной ситуации я действовал бы точно также”.

В прекрасной последовательности четвёрка за четвёркой корабли начали заходить на посадку в дальней части Великой колоннады, где она вливалась в Марсову площадь. Интервалы между приземлениями были поразительно точными. Четыре, ещё четыре, ещё четыре и так группа за группой. Вой двигателей заглушил фанфары, и даже не умолкавший рёв титанов.

Столь же удивительно синхронно открылись и опустились откидные люки и рампы. Подразделения Тёмных Ангелов ступили на Колоннаду и направились к площади. Они двигались в едином порыве: каждое движение великолепно, доспехи блестят и все воины похожи друг на друга. Как только марширующие отряды достигли плаца, они начали перестраиваться в широкий двойной ряд из групп десять по десять воинов. Развёртывание было безупречным. Отделения размыкались и проходили друг сквозь друга, формируя великолепную двойную стену, и при этом продолжали маршировать, ни разу не сбившись с шага. Это была самая впечатляющая демонстрация строевой подготовки, какую когда-либо видел Жиллиман.

– “Хвастун”, — снова подумал примарх.

Без малейшей суеты фланги Тёмных Ангелов двинулись вперёд, приняв построение в форме подковы, направленной открытой стороной к платформе на Вратах Титана. Две тысячи воинов повернулись к возвышению, сохраняя организованный походный порядок. И, маршируя на месте, приступили к показательным упражнениям с оружием: подбрасывали, крутили и вращали болтеры, или ловко вскидывали мечи и знамёна вверх и вниз. Раз. Раз. Раз. Раз. Раз.

Жиллиман обратил внимание на необычное снаряжение Тёмных Ангелов: разнообразное лучевое и кинетическое оружие, которое он не смог сразу узнать. В арсеналах Первого легиона находилось вооружение, неизвестное в остальных легионах. Тёмных Ангелов основали первыми, и их история началась раньше остальных институтов Легионес Астартес. Во многом они стали прототипами. Говорили, что в последние годы Объединительных Войн и первые годы Великого крестового похода, ещё до появления остальных легионов, Тёмные Ангелы владели и использовали снаряжение, о котором не знал больше никто в Легионес Астартес. В ту эпоху в изоляции они создавали свою силу и идентичность.

Эта идентичность требовала полноты. Если есть всего один легион, то он обязан охватывать все специализации. Жиллиман знал, что шесть воинств или “крыльев” были специалистами в своих школах, вступая в тонкое противоречие с установленным Принципиа Белликоза порядком.

Мстящий Сын слышал и о тайных орденах и секретной иерархии в рядах Тёмных Ангелов. Иерархии знаний, доверия и власти, невидимой для посторонних. Что объясняло некоторые из любопытных знаков отличия, порой не имевших никакого отношения к званию или структуре роты.

Как и их повелитель, воины Первого легиона были замкнутыми, скрытными и необщительными. Они хорошо хранили секреты, пожалуй, даже слишком хорошо. Жиллиман считал, что это было наследием тех дней, когда им приходилось рассчитывать только на себя.

Без всякого сигнала Тёмные Ангелы остановились и замерли как один. Великолепно. Великолепно.

– “Он и в самом деле хвастун”, — подумал Робаут.

В шлеме раздался вокс-сигнал. Примарх посмотрел на мерцавший дисплей. Идентификатор мигал — Долор.

— Я — занят.

— Конечно, вы заняты, повелитель, — ответил тетрарх. — Я не стал бы вас беспокоить по пустякам. Мне нужно вам кое-что сказать.

— Дорогой друг, ещё раз — ты не вовремя.

— Согласен. Приходите, как только сможете. Но не заключайте с вашим благородным братом ничего, что нельзя было бы отменить… пока не увидите то, что я собираюсь вам показать.

— Ты сбиваешь меня с толку, Валент.

— Приветствуйте брата. Ничего не обещайте. У меня есть кое-что полезное, что вы оцените.

Связь оборвалась.

— Всё в порядке? — спросила Ойтен.

Жиллиман кивнул.

— Их строевая подготовка в высшей степени хороша, не так ли? — спросила управляющая, указывая на площадь внизу. Ряды Тёмных Ангелов снова пришли в движение. Они разделились на равные марширующие когорты, которые пересекались по диагонали с другими когортами, образуя великолепные новые построения: ромбы, квадраты, треугольники, кривые линии и шестиконечную звезду. Шедшие на острие её лучей разворачивались и маршировали назад в свои группы, изменяя направление движения. Это впечатляло до раздражения.

— Похоже, они потратили немало времени на тренировки, — ответил примарх.

Ойтен посмотрела на него и прикрыла рот рукой.

— Это самое язвительное замечание, которое я когда-либо от вас слышала, Робаут, — заявила она.

Мстящий Сын усмехнулся.

— Приготовься, Тараша. Мой старший брат приехал, чтобы остаться. Язвительность ещё впереди.

Внизу на отполированном мраморе Марсовой площади Тёмные Ангелы, наконец-то, закончили своё представление. Прижав блестящие болтеры к нагрудникам, отделения выстроились веером в форме буквы V направленной к рампе “Грозовой птицы”.

Появился Лев.

Жиллиман почувствовал, как невольно чаще забилось сердце и участилось дыхание. Лев. Лев. Были братья, к которым он относился безразлично, были братья, которым он симпатизировал, и были братья, которыми он восхищался. Рогал, Магнус и Сангвиний и, чтоб его, даже Русс. Он восхищался ими за то, какими они были. Но были всего два брата, которых он и в самом деле уважал, только два, которыми он по-настоящему восхищался.

Только два брата, рядом с которыми он чувствовал себя на вторых ролях.

Лев Эль’Джонсон и Хорус Луперкаль.

Сохраняя непроницаемое выражение лица, Лев покинул “Грозовую птицу”. Он был без шлема, и его длинные золотистые волосы развевались на ветру. Такой прекрасный, такой смертоносный, такой легкомысленный, такой непроницаемый. Он нёс боевой шлем под левой рукой и шагал не менее великолепно, чем его воины. Слева и справа за ним в том же темпе следовали избранные лейтенанты.

Любимчик Корсвейн командовал подразделениями легиона по другую сторону Гибельного Шторма, поэтому рядом со Львом шли Ольгин и Фарит Редлосс. Ольгин обеими руками держал перед собой палаческий длинный меч, направленное в небо острие шестифутового клинка было закруглённым, как у ножа для масла. На наплечнике лейтенанта были изображены перекрещенные мечи Крыла Смерти. Редлосс нёс тяжёлую секиру, прижав рукоять к груди. На его наплечнике был изображён череп в песочных часах Крыла Ужаса. На всех троих была великолепная чёрная броня, отделанная красным марсианским золотом.

Они шли вдоль рядов воинов, приближаясь к площади.

Жиллиман вздохнул.

— Ублюдок. Точно хвастается, — прошептал он.

Затем взглянул на своих помощников, кивнул и начал спускаться навстречу брату. Волки последовали за ним. Робаут остановился и оглянулся вверх по лестнице.

— Ты — серьёзно? Всё время и даже сейчас? — спросил примарх у Фаффнра.

— Моя наблюдающая стая идёт туда же куда и вы, ярл.

— Даже Катафракты не сопровождают меня в этот момент, Волк.

— А могли бы, повелитель, — прорычал с платформы Город. — А ещё могли бы оказаться рядом, а не чёрте где во время шторма выстрелов, если бы вы пожелали.

— Хватит, — сказал Жиллиман и посмотрел на Фаффнра и Волков. — Видите, как сильно я ценю ваши жизни?

— Никто не ценит наши жизни, ярл, — ответил Бладбродер. — Они не для этого предназначены. И никогда не были.

— С… уважением, — прошептал Битер вожаку стаи. Тот кивнул:

— Конечно-конечно, как Херек и сказал. Само собой разумеется. С уважением.

Жиллиман колебался, прекрасно понимая, что он остановился на лестнице на полпути к полутора миллионам человек, чтобы переговорить с группой варваров, в то время как внизу его ожидал благородный брат.

— Я взываю к твоей честности, Фаффнр Бладбродер, — начал он. — Дело сейчас не во мне? Ведь так? Дело в тебе и в Ангелах, и в вашей вражде.

Волк некоторое время молчал.

— Так и есть, — признал он, кивнув. Его ссутулившиеся и неказистые воины также кивнули.

Примарх вздохнул:

— Так и поступим. Но не мешайте мне, а то я лично вас выпотрошу.

Робаут повернулся, и продолжил спускаться по ступенькам и в этот момент понял, что идущие сзади Волки выглядят как неуместные оборванные телохранители.

— Во имя пустоты, — зашипел он на них. — Вы же понимаете, что из-за вас я похож на идиота! На языческого короля Иллириума!

— Простите за всё, ярл. Это дело чести, — ответил Фаффнр, горячо прошептав над плечом примарха.

— Ты — заноза в заднице, ты знаешь это? — спросил Жиллиман.

— Без сомнения, — ответил Волк, отстраняясь.

Робаут спускался навстречу Льву. Лев шёл навстречу ему.

Ожидание оказалось долгим. Расстояние между посадочной площадкой и воротами превышало километр. Примархи медленно двигались навстречу друг другу.

И когда они, наконец, встретились лицом к лицу, на несколько секунд воцарилась тишина. Смолкли все грандиозные фанфары, и даже шум толпы ослабел.

Лев смотрел на Жиллимана. Мстящий Сын смотрел на Льва. Инкрустированный красным золотом чёрный доспех Льва покрывала искусная гравировка. На наплечниках и нагруднике были изображены все взаимосвязанные знаки и символы его легиона, запутанная геральдика, как видимой, так и невидимой иерархии Тёмных Ангелов. Все секретные воинства, троны и силы тайной структуры Первого легиона, объединённые центральным символом — шестиконечным гексаграмматоном. Через правое плечо примарха была переброшена шкура лесного зверя, а золотая застёжка в виде завёрнутой в саван погребальной урны покоилась у горла.

— Брат, — произнёс Лев.

— Брат, — ответил Жиллиман.

— Рад встрече.

— Ты как нельзя вовремя.

— Ты оказываешь мне большую честь столь внушительной демонстрацией силы, — сказал Лев, медленно обведя рукой площадь.

— А ты оказываешь мне честь великолепной демонстрацией строевой подготовки.

Примарх Первого легиона улыбнулся и благодарно кивнул.

Затем передал военный шлем Ольгину.

— Неужели прошло столько времени, Робаут? — спросил Лев и неожиданно обнял брата. Лязгнули доспехи.

— Нет-нет, — ответил Жиллиман, сглотнув подступивший к горлу комок. Порывистые объятья брата выбили шлем у него из руки, и он покатился по мраморным плитам.

— Рад видеть тебя, — произнёс он, вернув контроль над голосом.

Лев разомкнул объятья и кивнул. Наклонился, поднял выпавший шлем и выпрямился, протянув его брату.

— И я рад видеть тебя, брат. И рад видеть твой необычный свет. Ты должен рассказать мне о нём.

— Расскажу. Но есть другой вопрос, требующий немедленного внимания, — сказал Жиллиман, надеясь, что сумел сохранить невозмутимость. — Касающийся… протокола, — добавил он.

— Волки?

— Вот именно.

Лев кивнул, отвернулся от брата и посмотрел сверху вниз на Фаффнра Бладбродера.

— Назови себя, Волк. Давай, побыстрее покончим с этим.

— Я — Фаффнр, достопочтимый лорд.

— Ты из Сеска? Я узнаю символы.

— Из Сеска, повелитель.

— Давай, перейдём прямо к делу. Ты первый?

Фаффнр Бладбродер выпрямился во весь рост. Вражда между Ангелами и Волками началась на Дулане и превратилась в ритуал для действующих чемпионов при каждой встрече.

— Да, повелитель, — произнёс Волк. — Я требую, чтобы вы выставили своего чемпиона.

И Ольгин и Редлосс шагнули вперёд.

— Моим чемпионом буду я сам, — прошептал Лев. На губах мелькнуло что-то похожее на улыбку.

— Нет, — не согласился вожак стаи.

— Я правильно понял, что Волки из Стаи — трусы?

— Нет, — прорычал Фаффнр.

— Тогда нападай, Волк. И уж постарайся.

Фаффнр вздохнул и взмахнул секирой, целясь во Льва. Жиллиман вздрогнул, когда рядом рассекли воздух. Поразительно хороший удар. Волк не выдал себя ни репликой, ни малейшим намёком на напряжение мышц, ни изменением работы силового доспеха. Только удар. Примарх задумался, застал ли он его врасплох и был вынужден признать, что да, возможно.

Лев блокировал удар Бладбродера одной рукой, перехватил рукоять секиры, и остановил лезвие в нескольких миллиметрах от своего лица. Астартес невольно заворчал, когда встретился с мощью существенно превосходящей его силы.

Лев нанёс ответный удар слева. Не желая ни покалечить, ни убить — просто вытянул руку. Но быстро, гораздо быстрее превосходного удара Волка.

Вожак стаи упал на колени, не сумев вырвать секиру у примарха.

Затем поднялся.

— Удовлетворён? — спросил примарх, кинув ему захваченное оружие.

— Честь удовлетворена, повелитель, — согласился Волк, поймав секиру за рукоять. Кивнул и отступил, махнув стае последовать его примеру. Ольгин и Редлосс усмехнулись с раздражающей беззаботностью.

— И скажи Бо Сорену, чтобы следил за своими манерами, Фаффнр, — не оглядываясь, бросил через плечо Жиллиман.

— Скажу, ярл, — ответил Бладбродер. Робаут услышал звук затрещины и приглушенное ругательство.

Он посмотрел на Льва. До этого момента он ни разу не замечал, что лорд Первого легиона слегка выше его.

— Идём, брат?

— Знаменитая Крепость Геры? Я буду разочарован, если не осмотрю её.

Стоял поздний день.

У Западных ворот могучей Сервиевой Стены на самом западном краю Магна Макрагг Цивитас привратники проверяли въезжающих. На вечерние ярмарки округа Лапонис из трущоб Иллирийского анклава, расположенного за высокой стеной, изливался неослабевающий поток аферистов и контрабанды; а в городские хранилища на вместительных управляемых сервиторами фурах направлялись фермеры из хор с грузами преющего зерна.

— Имя? — спросил старший офицер Преценталианской дивизии. Он производил внушительное впечатление и прекрасно это понимал.

— Деймон, — ответил Деймон Пританис, съёжившийся у задней двери грузовика в вонючем чёрном меховом полушубке. — Что происходит?

— Что значит “что происходит”?

— В городе? Все эти полёты и чёртовы горны?

— К нам прибыл Первый легион, — гордо ответил офицер.

— Первый легион, а? Банда Льва? Большое событие.

— Так и есть.

— Большое событие, — повторил Деймон, кивнув. Сердце сжалось. Слишком много серьёзных игроков, чтобы чувствовать себя комфортно.

— Паспорт, — напомнил ему офицер.

Деймон пожал плечами, кивнул и протянул пустую руку ладонью вверх. Обычно это срабатывало. Жест был настолько отработанным, что охрана почти всегда видела то, что хотела увидеть.

— Хорошо, всё в порядке, — произнёс офицер, махнув рукой.

Пританис миновал глубокую холодную тень Западных ворот в трясущемся грузовике и въехал в западные окраины города. Этот город был его целью и, пожалуй, кровавой судьбой. И это не слишком обнадёживало. В запущенном районе, предназначенном для низкоквалифицированной рабочей силы, было полно простых быстровозводимых и дешёвых хабитас, барахолок и кварталов трущоб, которые будут тянуться ещё не один километр, прежде чем путешественник достигнет красивых домов и просторных особняков округа Ксанти на низких холмах к западу от реки.

Деймон выбрался через заднюю дверь грузовика и направился вдоль оживлённого шоссе, огибая иллирийские фуры и зерновозы.

У него внезапно возникло дурное предчувствие. Ему нравилось называть это первым чувством, потому что, по словам его благословенной матери, других у него не было.

— Эй! — раздался сзади голос. — Эй, ты! Человек в меховом полушубке!

Пританис выругался. Офицера удалось убедить только на время. Он оглянулся и увидел в воротах отделение преценталианцев, которые двигались в его сторону. Они шли всё быстрее и расталкивали попадавшихся на пути людей. Большинство местных жителей подались в разные стороны. Преценталианцы выглядели как чрезмерно холёные парадные гвардейцы, но они были жёсткими, хорошо обученными и обладали большими полномочиями.

И ещё они были хорошо вооружёнными. Деймон разглядел плазменное оружие и угрожающе выглядевшие клинки.

— Стоять! — крикнул один из преследователей. Когда Пританис не подчинился, офицер закричал на пешеходов:

— Прочь с дороги! Дайте нам прицелиться!

Прицелиться? Звучит ободряюще. Приветливо. Воодушевляющее. Дело усложнялось, а напряжение росло быстрее, чем он надеялся и даже ожидал.

Это был момент, чтобы разрядиться, вернуться к охотничьим навыкам и начать так давно не начинаемую охоту. Соблазн в задней части мозга был огромен. В галактике всего несколько людей обладают равными или большими практическими умениями, чем Деймон Пританис. Он встречал всего двух из них. Первый был текущей целью. Второй неприветливым и необщительным бродягой.

Ещё один из них был Императором Человечества. Деймон никогда с ним не встречался. Да не очень то и хотел. Он казался полной задницей.

Улыбаясь, Пританис обернулся.

Затем стремительно бросился влево и помчался переулками по муравейнику стенопои и лабиринту узких улочек самого тесного квартала Лапониса. Он ни в кого не врезался и никого не сбил с ног. Люди просто убирались с его пути или замирали на месте, и он огибал их. Деймон ещё дважды свернул, сначала налево, а потом резко направо и очутился на мокрой узкой улочке под сводами главного акведука. На верёвках под аркой и между высокими стенами висело и сушилось белье, он чувствовал запах табачного дыма и приготовленной еды.

Гвардейцы оказались в хорошей физической форме и, несмотря на доспехи и оружие, не отставали, двигаясь быстро и целеустремлённо.

Он увидел размытые серые очертания гигантских зернохранилищ и подумал, что стоит попробовать добраться до них и спрятаться внутри. Но преценталианцы оказались проворней. Впереди на висевшем над каналом на цепях мосту появилось второе отделение, двигаясь к стенопое и прижимая беглеца к преследователям.

Деймон понял, что убийств не избежать. Ему пришлось не по душе, что кровавое дело начнётся столь рано, но с другой стороны он был рад. Он пробыл в горах немало времени, проголодался и замёрз, и был не прочь причинить кому-нибудь боль. Его направили на Макрагг выполнять задание, которое он не хотел выполнять и бросить вызов человеку, с которым не стоило связываться.

Пританис прибывал в прескверном настроении и, загнав его в угол, преценталианцы предоставили ему шанс выплеснуть раздражение.

У него с собой было четыре оружия. Для безопасности он носил их в мешке из живой плоти, потому что металлические предметы мешали быстрой джековой телепортации. Мешок вырастили в репликаторских чанах Кху’Ниба. После болезненного путешествия на Макрагг Деймон разрезал мешок, открыл и убил, чтобы добраться до оружия и снаряжения, а потом ещё шесть дней питался его мясом.

Четыре оружия: парные Зхул’Хунд мурехк — изящные длинноствольные великолепные слинг-пистолеты, хорошо лежавшие в руке. Сюрикеновое оружие эльдар было его любимым, потому что недостатки в дальности и точности с лихвой компенсировались скорострельностью и пробивной силой. Эта пара была из личной боевой шкатулки Слау Дха. Редкое проявление великодушия, которое на взгляд Деймона было предназначено, чтобы подчеркнуть всю важность его задания. Первый назывался (на высоком идхараенском) Гух’хру, что переводилось как Истекавший Кровью, а второй (на простом испорченном сленге старых миров) Мех’менитай, что означало Смерть Смотрит Тебе в Глаза и Находит Твои Главные Недостатки. Он держал их в кобуре под полушубком в самодельном двойном наплечном приспособлении, которое соорудил из плохо перевариваемой кожи мешка.

Третье оружие было коротким цепным мечом, немного длиннее гладия, происхождение которого вело к бесконечным войнам ещё до эпохи Объединения Терры. Клинок создали как вспомогательное защитное оружие ближнего боя для одного из приближённых дворянина Панпацифика по имени Кендра Хуул. Меч находился в личной коллекции Деймона, и он отлично знал о его происхождении, потому что он сам был тем приближённым, сам владел им и сам дал название Рок Хуула. Он носил его на спине вдоль позвоночника, опять же, под толстым полушубком.

Четвёртым оружием была маленькая бутылочка из красного стекла, которая лежала в правом кармане вперемешку с остальным хламом, необходимым в его работе.

Пританис шагнул в тень: бросился под карниз в старую каменную нишу и, прижавшись спиной, стал ждать.

Шесть человек приближались сзади и столько же спереди. Все — преценталианцы. У всех плазменное оружие и отличные клинки для ближнего боя. Клинки, с которыми они умели обращаться. Голову, туловище, плечи, пах и ноги защищала броня. Жиллиман не жалел денег на своих людей, так что доспехи были, как минимум, пласталевыми и, скорее всего, с керамитовой подкладкой.

Ничего из того, что не смог бы пробить мурехк, но придётся подпустить преследователей почти в упор, чтобы замочить наверняка.

Он полез под полушубок и достал пистолеты. Он держал Гух’хру в правой руке и Мех’менитай в левой, направив стволы в запятнанное Штормом небо. Провёл большими пальцами по кнопкам активации, включив почти бесшумные гравитационные ускорители и запустив их на полную мощность. Рукояти из кости духа начали нагреваться.

Звук бегущих ног пропал. Деймон прислушался и услышал среди плеска воды в ближайшем канале и далёкого уличного шума краткий обмен репликами: писк вокса и сигнал о расширении зоны поиска.

“Что же, идите ко мне”, — пожелал он им.

Совершенно неожиданно двое гвардейцев, с взятым на изготовку плазменным оружием, появились слева, повернув за опорную глыбу.

Щелчок. Он уже двигался. Они пытались уклониться, но Пританис атаковал первым. Он сходу открыл огонь и плазмаганы одновременно упали на землю.

Он нажал на спусковые крючки наилегчайшим прикосновением из импульсной техники, которую эльдары называли Илияд’тхан или “палец-пёрышко”. Сюрикеновая технология была изумительной. Гравитационные ускорители вышвыривали заряды на аномальных скоростях, а боеприпасами служил твёрдый цельный блок пласти-кристалла, от которого пистолет отрезал и вышвыривал по одному мономолекулярному диску за раз. Это была столь эффективная система, что за одно плотное прикосновение к спусковому механизму пистолет выстреливал сотни острых как бритва дисков за секунду или две.

Техника Илияд’тхан позволяла стрелку выпускать по пять-шесть дисков за раз, сохраняя плотное ядро боезаряда и избегая излишнего кровопролития.

Деймон был хорошо обучен. Гух’хру выплюнул четыре мономолекулярных диска в грудь первого гвардейца, а Мех’менитай проделал то же самое со вторым. Преценталианцев отшвырнуло назад, в нагрудниках появились тёмные разрезы, из которых хлынуло удивительно много крови. Один упал на дорогу, другой перелетел через перила в грязный канал.

Сзади у противоположного угла блока появился третий гвардеец, Деймон повернулся и выстрелил из Гух’хру, всадив человеку два диска в лицо и превратив голову в шлеме в месиво. Несчастный упал на колени, а затем растянулся в полный рост. Голова ударилась о землю, и разлетелись кровавые брызги.

Медлить нельзя. Голоса стали громче. Преценталианцы услышали отличительный визг слингового оружия, который не мог забыть никто из тех, кто когда-либо сталкивался с эльдарами. Деймон бросился к первым жертвам. Труп в воде плыл лицом вниз и медленно — из-за воздуха в плаще — погружался в зелёный заросший водорослями мрак.

Человек на дорожке лежал на спине, широко открытые глаза были похожи на полные луны, из него вытекло удивительно много крови, превратив земляную тропинку в терракотовую мастику.

Деймон опустился на колени, подрегулировал оружие преценталианца и бросился назад, откуда пришёл.

— Он здесь! На помощь! — убегая, крикнул он через плечо.

Затем рванулся в сторону к дальнему концу каменной глыбы, чтобы между ним и каналом находилась тяжёлая стена.

Он расслышал, как прибежали остальные гвардейцы и гневные проклятья, когда они увидели убитых.

— Стойте, стойте! Что это за звук? — спросил один из них.

“Перегружается источник питания плазмагана, идиот”, — подумал Пританис.

Оружие сработало, как бомба, разнесся дальний угол нависшего над каналом блока. Деймон возник из дыма, добил выжившего быстрым выстрелом в голову и пересчитал тела. Это оказалось своего рода головоломкой. Надо было разобраться в полуобжаренных кусках. Четверо. И двое приближаются. А за ними ещё несколько отделений.

Сколько ещё ему надо рисковать? Сколько ещё ему надо рисковать, чтобы настроение улучшилось?

Он посмотрел на канал. Вода неожиданно застыла.

— О, да ладно… — начал он.

Из невозможного зеркала на него смотрел Гахет. Телепатический совет горячим импульсом вонзился в мозг.

+ Ты зря тратишь время и афишируешь своё присутствие, Деймон +

— Я выпускаю пар, — мучительно огрызнулся Пританис.

+ Делай то, что мы поручили тебе сделать +

— Хорошо, просто остановитесь…

+ Найди его и охраняй приз. Заставь его выполнить задание, а если он не справится — сделай всё за него +

— Хорошо, чтоб тебя! — сморщился от боли Деймон.

Он отвернулся от канала, и увидел двух бежавших по тропинке в его сторону преценталианцев. Один выстрелил и почти попал, опалив воздух рядом с убийцей раскалённой плазмой.

Пританис выхватил пистолеты и открыл огонь с обеих рук.

+ Что ты делаешь? +

— Заканчиваю дела.

Он слышал, как приближаются другие отделения. Баня. Всё свелось к кровавой бане.

— Я выполню задание, Гахет, — без малейшего пиетета продолжил Деймон, — как только закончу здесь.

11 КОНТАКТ

Два Легиона, подобно черно-синей реке, медленно маршировали бок о бок по авеню Героев к Каструму и Крепости. Правую часть колонны составляли Ультрадесантники, левую — Темные Ангелы. Позади основного строя двигались остатки других Легионов, за ними — подразделения Армии и титаны. По обе стороны огромной дороги размахивала руками и приветственно кричала толпа.

— Наверное, в последний раз столько знамен было на Улланоре, — заметил Лев.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Жиллиман.

Они возглавляли процессию под сенью штандартов Легионов. Льва сопровождали Ольгин и Редлосс, Мстящего Сына — Город и его лейтенант Маглиос.

— Замечательное чувство, — произнес Лев, — и заслуженное. Твои воины после испытаний Нуцерии и многих сражений с «теневым крестовым походом» Лоргара, мои — после Трамаса и ярости варпа.

— Надеюсь, ты подробно расскажешь мне о Трамасском походе, — попросил Жиллиман.

— Непременно.

— Ты сражался с Конрадом? Против Восьмого Легиона?

— Проклятые предатели. На борту флагмана есть пленные, включая Первого капитана Севатара.

Жиллиман искоса взглянул на бесстрастного брата.

— Ты допросил его? Вырвал из него причину предательства?

— А ты? — задал встречный вопрос Лев. — Когда сражался против Ангрона и Лоргара узнал их мотивы?

— Дело в варпе, — ответил Жиллиман. — Это зараза, отравляющая душу. На Нуцерии я видел, как тот, кого Ангрон считал товарищем, сотворил с ним ужасное… Это не наши братья, включая Луперкаля, обратились против нас. Их обратили.

— Я тоже так думаю, — согласился Лев. — С этой мыслью тяжело смириться. Я не могу представить причину, которая подвигла восстать против нашего отца и Терры, но, по крайней мере, могу понять существование весомых аргументов для разногласий. Это предательство… оно распространяется подобно чуме. Оно заразно.

— Верно. Думаю, именно по этой причине ты прибыл ко мне.

Лев бросил взгляд на Жиллимана.

— Серьезное обвинение, Робаут.

— Твои корабли не сбились с пути, брат. Они направлялись на Макрагг, когда ударил шторм. Я прочел бортовые журналы. Ты боялся, что я принял сторону Хоруса и стал угрозой для отца? Прибыл покарать меня, как волчья стая Русса?

Лев засмеялся.

— Мой дорогой Робаут, я ни секунду не думал, что ты предатель. Я полагал, что ты поступил гораздо хуже, — он посмотрел на Жиллимана. — Думаю, мы оба знаем, что так и есть.

Примарх Первого Легиона перевел взгляд на Каструм, на возвышающуюся громаду Крепости Геры.

— Потрясающе, — сказал он. — Я впечатлен. Жду подробной экскурсии.

Памятные Сады лежали к востоку от авеню Героев. Джон Грамматик наблюдал за движением сверкающей колонны с воздетыми знаменами, направляющейся по огромной улице к Порта Гера — циклопическим вратам в стене Каструма, которую он видел с расстояния в шесть километров.

Эта демонстрация силы произвела впечатление на Джона. Легионам это всегда хорошо удавалось. Они также были превосходными убийцами, а вместе с Армией и титанами… силой, способной сокрушать богов. Джон особенно был поражен эскортом из так называемых «Разбитых Легионов». Это говорило о решимости людей, в которой Кабал сомневался. Несмотря на потери, они держались вместе и продолжали сражаться.

«У нас всегда была решимость, — подумал он. — Понаблюдайте за нами всего лишь миг, хотя миг для вас может быть десятью тысячами лет для нас, и вы увидите. Мы — не дети. У нас есть моральные принципы и души».

Памятные Сады были слишком ухоженными. Стены из покрытого надписями камня ограждали вытянутые пруды со светлыми водяными лилиями и лужайки с камышом и цветами. Ультрадесантники воздавали почести своим погибшим братьям. Они запечатлели их имена на плитах авеню Героев, повторили их в садах, а также на стенах из черного мрамора Поклонной часовни в Большой Крепости.

Фактически в этих садах, а точнее в сооруженных под клумбами и прудами катакомбах были погребены мертвые.

Джон представил день, когда после бесконечных столетий войны не останется места для новых имен на плитах авеню, катакомбы будут заполнены, а стены часовни полностью исписаны. Где тогда они будут чтить память своих мертвецов?

Он выбросил эту мысль из головы.

Похоронным шаттлам разрешили сесть на возвышавшихся каменных платформах сада. Восемь кораблей с шарнирными, как у бабочек крыльями, приземлились бок о бок на посадочной террасе. Их груз саркофагов будет выгружен позже. Из-за парада не хватало персонала из числа легионеров для проведения обрядов и доставки покойников в почтительной тишине к местам погребения.

Тем не менее, Джон был вполне доволен. В облике Эдариса Клюта и при помощи похоронных рейсов он добрался до поверхности Макрагга и в самое сердце великого Цивитаса. Священное уважение Ультрадесантников к своим павшим позволило ему обойти почти все сложные уровни планетарной безопасности Макрагга.

Большинство людей из персонала кораблей, работающих на рейсах репатриантов, направились к окраине посадочной террасы, чтобы посмотреть на движущуюся по авеню процессию. Несколько человек запустили проверку систем грузовых кораблей, которые стояли на платформе с поднятыми фонарями кабин и опущенными погрузочными рампами.

Настал момент скрыться. Момент, чтобы избавиться от личности Эдариса Клюта и найти новую.

Джон взял сумку, повесил ее на плечо и бесшумно направился через лужайки и беседки. Черная как смоль траурная униформа была скромной и аккуратной, и из-за своей строгости и отсутствия знаков отличия, за исключением золотой эмблемы окончательной омеги Погребальной Стражи, создавала впечатление, что он обладает более высоким званием, чем на самом деле. В городе униформ он мог пройти мимо почти любого и его бы не окликнули, если не считать тех, кто обладал обширными познаниями о цветах Легиона.

Все внимание было обращено на иные, более значимые события. Незамеченный и не вызывающий подозрений, он двигался по северной тропе садов, пройдя под прямоугольными арками из живой изгороди, вырезанных под размеры сверхлюдей, и по выложенными плитками дорожкам в тени тисов и сорон.

Архитекторы постарались, чтобы сады были надлежаще величественными и скорбными. Серые кроны деревьев даже яркий дневной свет превращали в сумерки. Плиты, поминальные стены и входы в усыпальницы сделали из сараманфского базальта. Вода в длинных, вытянутых, поросших черным камышом прудах была темной, как вуаль. Под ее неподвижной зеркальной поверхностью двигались серебристые тени призрачных карпов. Плавающие в водоемах лилии своей серостью напоминали заплаканные носовые платки.

Зеркала…

В листве деревьев засвистел ветер. Джон напрягся. По поверхности прудов разошлась рябь. Он слышал вдалеке помпезный шум труб, горнов и приветственные крики, но их звуки словно неожиданно стали тише.

В глазах закололо. Во рту пересохло. В висках застучала кровь.

— Пожалуйста, не сейчас, — сказал он, тихо, но твердо. Кабал пытался вызвать его. Они пытались установить психическую связь, скорее всего используя один из ближайших прудов в качестве отражающей поверхности.

Они пытались следить за ним. Видимо хотели удостовериться, что он выполняет задание, которое они ему поручили.

Он тяжело сглотнул. Снова засвистел ветер, шелестя серыми листьями. Тяжелый предмет в сумке слегка задрожал, словно ощущая нематериальную активность вокруг человека.

+Пожалуйста.+

В этот раз он говорил мысленно, а не вслух.

+Пожалуйста, я устал. Я только прибыл сюда и совершенно растерян. Позвольте мне найти безопасное место и передохнуть. Приходите позже, когда я смогу принять бремя переговоров. Пожалуйста+

Подул ветер. Кто на этот раз? Скорее всего, Гахет из Старейших, но Джон подозревал неприятное упорство автарха эльдар Слау Дха.

+Пожалуйста+

Он повернулся и снова пошел, но кожу все еще покалывало. Далекие звуки парада стали настолько приглушенными, что у Джона возникло ощущение, будто он находится под водой.

Грамматик невольно взглянул на ближайший пруд. Поверхность застыла, напоминая темное стекло для гадания. Под поверхностью замерла серебристая рыба, хвостовые плавники остановились в движении.

На воду упала тень, и она была не его. Джон вздрогнул, когда увидел темный высокий гребень боевого шлема эльдар, невероятно высокую и тонкую фигуру бога-шута, чьи худые и вытянутые очертания протянулись по всей поверхности пруда.

— Я сказал не сейчас! — выпалил Джон.

Он повернулся, оторвав глаза от тени, и зашагал по выложенной плиткой тропе прочь от пруда. В голове стоял гул. Шелестели листья.

— Оставьте меня в покое! — прорычал он через плечо. — Оставьте меня в покое!

Он вышел из садов и ступил на необычно тихие улицы. Все жители района сбежались к авеню Героев. Голова Джона болела от попытки установить контакт, а руки тряслись.

Они должны быть осторожными. Кабал должен быть осторожнее. Когда он был в облике Тео Лусулка из службы безопасности Цивитаса, Джон узнал, что XIII Легион восстановил библиариум по всему миру. На планете также находился огромный контингент Астра Телепатика. В систему обороны будут внедрены психические средства. Грубый канал связи, который Слау Дха пытался установить в садах, мог быть легко обнаружен.

Обнаружение Библиариумом серьезно осложнит его работу и возможно покончит с его жизнью. Во всяком случае, с этой жизнью. Он устал умирать.

Встряхнув себя, Джон увидел на углу следующей опустевшей улицы весьма приличную таверну. Внутри горел свет. Это было эксклюзивное место для чиновников сената и политиков Цивитас. Все постройки, граничащие с Памятными Садами, были роскошными и в отличной состоянии.

Грамматик вошел. Это был роскошный салон с позолоченной мебелью и люстрами, с рядами столов под высоким, расписанным потолком и кабинами вдоль стен. В заведении было пусто, за исключением нескольких официантов и сервиторов, и они тут же поспешили к Джону.

Он сел за стол в ближайшей кабине, устроившись в относительном уединении. Сиденья были с высокими спинками и обиты кожей, а кабина составлена из панелей цветного стекла, которые поднимались из спинок, образуя перегородки. В задней части кабины стена над стульями представляла собой большое кристалл-зеркало, благодаря которому Джон мог следить за снующими мимо таверны прохожими, не привлекая к себе внимания.

Руки все еще дрожали. Один из официантов в фартуке принес ему кувшин с водой и стакан, а также заказанную им большую порцию амасека.

— Отобедаете, сэр? — спросил слуга.

Перекусить было отличной идеей. Джон последние несколько недель плохо питался, и изрядная порция углеводов и белков поможет сгладить боль от попытки вступить в контакт Слау Дха.

— Хлеб, — попросил он. — Соленое масло. Какую-нибудь дичь или отбивные.

— У нас есть нога винторогого оленя.

— Сойдет. И корнеплоды.

Слуга кивнул.

— Вам не интересен парад, сэр? — спросил он.

— А тебе? — резко ответил Джон.

Человек пожал плечами.

— Я на работе, — сказал он.

Джон кивнул и постарался мягко улыбнуться.

— Я тоже, — сказал он. — Кроме того, если ты видел одного марширующего космодесантника, значит, ты видел их всех, разве нет?

Слуга засмеялся, словно это было довольно забавное замечание, и отправился передавать заказ на кухню. Джон налил стакан воды. Его проклятые руки все еще тряслись, но еда поможет расслабиться.

Таким было его душевное состояние. Он поднял амасек. Ему пришлось использовать обе руки, чтобы не расплескать напиток.

Глоток. Тепло. Лучше. Лучше.

Он опустил тяжелый стакан, чувствуя, как из кистей уходит напряжение.

Между лежащими на белой скатерти руками что-то было. Пятнышко. Появилось второе.

Пятна крови.

Из проклятого носа текла кровь!

Джон развернул салфетку и вытер лицо. Надеясь, что никто не заметил крови, он поставил кувшин с водой на пятна крови. Это все из-за чертового Слау Дха.

Джон сделал еще один глоток амасека, наслаждаясь тем, как обжигающий напиток снимает напряжение. Затем снова взглянул в зеркало, почти ожидая увидеть, как в таверну врываются центурионы Библиариума.

Зеркало. Ах, тупица! Какой же тупица! Из-за своего беспокойства он стал рассеянным. Зеркала, стакан и полированная позолота!

Сильная боль пронзила голову у основания черепа.

— Нет! Нет! — прошептал он.

Из правой ноздри побежала маленькая капля крови, стекла по рту и подбородку и упала на белую ткань. Ее нельзя было скрыть.

— Пожалуйста!

Зеркало над задней стенкой кабины покрылось инеем, словно комнатная температура упала на сорок градусов. Джон не стал смотреть на него, даже когда сила физического притяжения попыталась задрать его подбородок.

— Нет! Не сейчас! Оставьте меня в покое!

Он заставил себя смотреть вниз. Вместо зеркала он уставился на маслянистую поверхность амасека, которая колыхалась из-за того, что сжимавшая тяжелый стакан рука очень сильно дрожала. Он взглянул на россыпь темных кровавых пятнышек на скатерти. Аккуратно расставленные стаканы и кувшин не могли скрыть эти следы.

В самой свежей блестящей капле, которая еще не впиталась в ткань, он увидел формирующееся отражение: шлем с гребнем. Джон застонал. Амасек в бокале перестал колыхаться и застыл. Сам сосуд покрылся инеем. Отражение шлема с гребнем появилось и в амасеке.

Джон застонал вслух и закрыл глаза.

— Слау Дха, вы… — задыхаясь, произнес он.

— Не Слау Дха.

Было тихо. Ни звука, за исключением судорожного дыхания Джона. Это был явно не стальной и холодный голос жестокого автарха.

Голос был таким же густым и тягучим, как смола.

Джон открыл глаза.

Вся таверна застыла. Замерзшее пламя свечей испускало холодный синий свет, который отражался от люстр, канделябров, позолоты, зеркал, многоярусных стеклянных полок для вина и амасека. Проникающий в салон через красивые окна дневной свет также окрасился в синеву, словно под воздействием сильно разбавленных чернил. Джон видел официантов, застывших в движении и с открытыми ртами.

Над столами в синем воздухе зависли серебристые стаи призрачных карпов.

Эльдар стоял у стола Джона. Сухощавое тело ксеноса в плотно облегающей броне вместе со шлемом и ниспадающими одеждами придавало ему непомерно высокий и худой облик, напоминающий костлявый призрак смерти или скелетообразного гиганта.

— Не Слау Дха, — пробормотал Джон, удивленный звуком своего голоса. — Снова вы.

— Снова, — повторил эльдар из-под невероятно пугающего облика шлема.

Последняя миссия Джона по поручению Кабала началась на мире Траорис. Его послали добыть оружие, а затем использовать его, чтобы …

Предать свой род сильнее, чем когда-либо прежде.

Джон долгое время боролся со своей совестью, но этот приказ стал последней каплей. Само по себе обретение оружия, которое лежало завернутым в сумке, было отвратительным, а цель, с которой он должен был использовать его, была еще более отвратительнее.

Единственный луч надежды давало вмешательство, которое произошло во время миссии на Траорисе: психический контакт с тем самым эльдар, который появился перед Грамматиком.

Собеседник не назвался Джону, хотя у того были подозрения на этот счет, но чужой принес утешение, альтернативу планам Кабала.

Как оказалось, не все эльдар мыслили одинаково. Кабал хотел принести в жертву человечество, чтобы покончить с могуществом Хаоса. Этот безымянный лорд эльдар выступал против такого суждения. Он видел в людях не волнолом, но настоящих союзников против возвышения Вечного врага. Казалось, и эта мысль беспокоила Джона больше, чем он хотел признать, что эльдар не были едины в отношении к гражданской войне людей.

— Вы обещали мне надежду, — сказал Джон.

— Обещал.

— На Траорисе, вы обещали мне надежду. Выбор.

— Обещал, — повторила высокая фигура.

— Но ничего не случилось, — пожаловался Джон. — Вы предложили поместить в мою голову информацию, которая помогла бы мне понимать мир иначе. Предложили мне канал для передачи новых мыслей.

— Я это сделал.

Джон усмехнулся.

— В ваших словах было верно только одно. Вы сказали, что канал причинит боль, так и случилось. Ничего другого я не узнал: ни новых перспектив, ни альтернативных идей. Я не знаю, что вы сделали со мной или зачем, но меня в очередной раз просто использовали, не так ли?

— Ты многое узнал, Джон Грамматик, просто еще не знаешь об этом.

Джон покачал головой и засмеялся. Его смех был злым и насмешливым. Он посмотрел на невероятную серебряную рыбу, застывшую в синем воздухе и слуг, замерших в вечной беседе.

— Знаете что, безымянный лорд? — сказал он. — Мне смертельно надоели ваши ксенородичи и загадочные маленькие бессмысленности. Говорите прямо и откровенно. Или убирайтесь из моей головы.

Джон схватил амасек, чтобы сделать глоток, но на поверхности напитка по-прежнему сохранялось устойчивое отражение эльдар, поэтому Грамматик поставил в сторону бокал.

— Подумай, Джон Грамматик, — тихо произнес эльдар. — Подумай и ты поймешь, что знаешь намного больше, чем считал. При помощи канала я поместил информацию и идеи в твою голову, но они были слишком опасными, чтобы оставлять в твоих поверхностных мыслях. Все то время, что ты провел на Траорисе и по пути сюда, было немало возможностей раскрыть тебя… твоими врагами, Темными Апостолами, твоими хозяевами из Кабала. Все они убили бы тебя за такие мысли, поэтому я устроил, чтобы они были спрятаны до нужного момента.

— И когда это случится?

— Когда ты прибудешь на Макрагг, в царство Ультрамар.

— Я здесь и не чувствую никаких изменений.

— Разве? Подумай.

— Перестаньте…

Эльдар расстегнул замки боевого шлема и положил его на льняную ткань рядом с пятнами крови Джона. Бледное лицо ксеноса с синеватым оттенком психического света было таким же скульптурным, вытянутым и с высокими скулами, как и шлем. Длинные черные волосы были туго затянуты, чтобы поместиться внутри шлема, а на лбу ксеноса была запечатлена руна. В светящемся в темных глазах разуме не было ничего человеческого.

Медленно и с достоинством, которое казалось почти комичным, он сел на скамью напротив Джона. Он был слишком высок и строен, чтобы подходить помещению, предназначенному для людей. Просто кости его рук и ног были слишком длинными. Устроившийся на сиденье ксенос выглядел неуклюжим, как подросток.

Усевшись, он положил руки ладонями вниз на скатерть. Пальцы были такими же пугающе длинными и узкими, как и руки с ногами. Даже сидя, ксенос был выше Джона.

— Думай о том, что знаешь, — произнес густым голосом эльдар. — Копье у тебя?

— Да, — ответил Джон, осознав, что бросил уличающий взгляд на сумку на соседнем стуле. Не то, чтобы эльдар питал иллюзии, будто оружие где-то в другом месте.

— И ты знаешь, что делать с ним?

— Я знаю, кого должен им убить, если вы это имеете в виду.

— Что еще ты мог бы сделать? — спросил эльдар.

— Не знаю, — ответил Джон. — Вечно сидеть здесь и говорить загадками?

— Кто я?

— Не знаю. Вы никогда не говорили, — ответил Джон. — Я понятия не имею… вы…

Он запнулся и с трудом сглотнул, желая, чтобы в напитке не было проклятого отражения, и он мог выпить весь бокал.

— Эльдрад Ультран, провидец искусственного мира Ультве, — произнес он очень тихо.

— Именно. Теперь тебе понятно, что ты знаешь?

— Откуда мне это известно?

— Помещенный в твою голову на Траорисе канал устроен так, чтобы ты узнал об этом только сейчас. Это знание — одно из многих, что вложил канал в твою голову.

— Это правда?

— А чем же еще это может быть? — ответил Эльдрад. Его тонкие, как паучьи ножки, пальцы указали на рунические знаки на доспехе, шлеме и брови. — Ты знаешь знаки путей и символы искусственных миров эльдарского лексикона? Узнаешь метки Ультве?

— Нет, — ответил Джон.

— Но сейчас ты знаешь их достаточно хорошо.

— Что еще я знаю? — спросил человек. Он задумался на секунду, а затем поднял руку, чтобы предотвратить ответ. — Подождите, если мы говорим начистоту, провидец, скажите мне вот что. Зачем вы прибыли сюда? Зачем предприняли такие бессмысленные усилия, чтобы связаться со мной? Если вы вложили идеи в мой разум несколько месяцев назад на Траорисе, они были бы в безопасности, пока прибытие на Ультрамар не раскрыло их, и тогда я бы знал… что за чертовщина? Какую еще необходимую мне информацию вы получили? Эта встреча подвергает нас огромному риску разоблачения.

— В сравнении с другими этот риск приемлем, хотя я согласен, что из-за этой беседы твое положение ухудшается с каждой секундой. Библиариум Ультрадесанта уже знает о психическом контакте. К счастью через восемь минут его затмит другой, более мощный в самом городе, за которым последует серьезный кризис. Оба события отвлекут от тебя внимание.

— Если у нас мало времени, говорите быстрее. Что мне нужно знать?

— Ты уже почти все знаешь. Так как ты на Макрагге, эти идеи откроются тебе. Процесс «раскрытия», как ты назвал его, может занять день или больше, а мысли могут приходить в странной последовательности, но не переживай. Ты получишь все, что нужно.

Эльдрад наклонился вперед.

— Я здесь, чтобы предупредить тебя. Это мой долг. После нашего общения на Траорисе, я предвидел новые события, новые опасности. Усилия по созданию этого канала связи стоили того, чтобы просто сообщить тебе о них.

— Что за опасности? — спросил Джон.

— Два момента, — ответил Провидец. — Возможно, Кабал начинает подозревать, что твоя решимость не на должном уровне. Они могут попытаться подкрепить твое усердие.

— Я ожидал этого. Тем не менее, благодарю за подсказку. Что еще?

— Второе может быть связано с первым. Кто-то охотится на тебя, Джон Грамматик.

— Понимаю. Они здесь или…

— Они здесь или скоро будут.

— Приятно слышать.

Эльдрад кивнул.

— Я задержался, — сказал он. — Ты тоже, Джон Грамматик. Воспользуйся увяданием этого контакта, чтобы сбежать. Не стой на месте. Найди убежище и раскрой свой разум. Реши, что делать. Мы связаны друг с другом, человек, из-за цели твоей миссии и самой Земли.

— Вы говорили так прежде. Вы ведь не используете слово «земля» в значении грунта, так ведь? Вы подразумеваете его буквально, но не только буквально. Вы ведь также используете старое значение слова? Старое имя Терры?

Ответа не было. Как и самого Эльдрада Ультрана. Джон огляделся. Время по-прежнему было застывшим. Серебряная рыбка все так же плавала в воздухе, а разговор слуг был прерван на полуслове.

Свет по-прежнему был синим.

Но это не будет продолжаться долго. Джон чувствовал покалывание в ушах и тепло в позвоночнике. Слышал возвращающиеся словно издалека звуки. Десять, пятнадцать секунд и аура исчезнет.

Он посмотрел на стол, на пятна своей крови на скатерти. По крайней мере, исчезли отражения.

Джон поднял бокал с амасеком, выпил его одним глотком, затем подхватил сумку и вышел из таверны за миг до того, как исчез синий свет и вернулась шумная действительность.

Примерно восемь минут спустя в девяти улицах от таверны, в округе Церера на миг раскололась физическая реальность, и открылся проход в варп.

Следящие за психическим пространством Цивитаса в тесном взаимодействии с адептами Астра Телепатика члены Библиариума XIII Легиона уже засекли контакт ясновидца с Джоном, хотя не опознали его. К таверне был направлен отряд быстрого реагирования офицеров Библиариума и терминаторов-катафрактов на бронированных «Лендспидерах» и тяжелых скиммерах.

Варп-разрыв произошел в скриптории на виа Эдирне, к югу от Памятных Садов и к востоку от авеню Героев. Тут же зазвучали сигналы психических оберегов в Красной Базилике и Ризнице Библиариума. Два дежурных адепта в Базилике получили тяжелые увечья.

Силы быстрого реагирования были немедленно и срочно перенаправлены на виа Эдирне.

Скрипторий был закрыт после обеда, чтобы работающие там по восстановлению и переписыванию старых книг писцы и рубрикаторы смогли посетить парад.

В темных, неосвещенных комнатах, заставленных стеллажами с манускриптами и лекториями, и пахнущих кошенилью и различными маслами, зашелестели бумаги. Книги и переплетенные манускрипты на стеллажах начали трястись и стучать, падать на пол, раскрываться, словно из-за порывов сильного ветра или же их страницы быстро пролистывал невидимый ученый. Закрытые шкафы с ценными книгами начали дрожать, цепи и висячие замки грохотать, как будто взбунтовавшиеся фолианты хотели освободиться и улететь, хлопая страницами, словно крыльями.

Более того, казалось, что именно концентрация слов в этом месте привлекла аномальное внимание варпа и позволила ему проникнуть сюда.

Реальность раскололась.

Она лопнула, как фрукт, разорванный двумя жадными руками, с растянутыми поперек бреши ошметками мякоти и кожуры.

Реальность разрезали, как шелковый занавес.

Она раскрылась как рот или же рана.

Хлынул свет, похожий на поток крови.

Оболочка реальности разошлась по неровному диагональному разрезу, нанесенному с обратной стороны острием ритуального атама.

По обе стороны разреза отогнулась материя, напоминая рассеченную плоть. В скрипторий ворвался нечестивый ветер, наполнив помещение бурей из поднятых в воздух страниц.

Через разрез прошла фигура. Она была огромной и облаченной в полный боевой доспех и сжимала в руке раскаленный и истекающий нематериальной эфирной плазмой ритуальный атам.

Вслед за первой шагнула вторая фигура с поднятым мечом. Она также носила темно-красный и исписанный ритуальными текстами доспех XVII Легиона Несущих Слово. Как и первая была без шлема, ведь ни один шлем не мог вместить витые рога и шипы, украшавшие черепа. Вместо глаз были щели цвета жаркой ночи.

Некогда они были гордыми воинами Легионес Астартес, которые по собственной воле позволили демонам поселиться и вырасти внутри их тел. Они были Освободившимися.

Теперь их звали Улкас Тул и Барбос Кха. Это было слабое нечеловеческое эхо имен, которыми их нарекли. Они принадлежали к свите темного апостола Эреба и именно у него научились своему темному искусству.

Они были ужасными существами, их доспехи покрывали обрывки пергамента, исписанные безумными цитатами некогда самого верного из сыновей Императора, а нынче сошедшего с ума: Лоргара.

За ними сквозь брешь шагнул третий воин. От тоже был Несущим Слово, но носил шлем, а доспех был серым, ободранный до самого металла, и без надписей, за исключением символа Легиона. Цвет брони напоминал тот, что носили до войны, до Падения.

У третьего легионера отсутствовали признаки, которыми были наделены его товарищи. За спиной в футляре висела огромная снайперская винтовка Легиона. В руке Несущий Слово держал заряженный болт-пистолет.

Однако с воином было что-то не то. Он вздрогнул, пройдя через разрез в реальности, а затем с грохотом рухнул на колени, от чего задрожал деревянный пол скриптория. Вокруг легионера кружились исписанные страницы. Некоторые начали гореть.

Свободной рукой Барфуса Нарек сорвал шлем. Глаза были скрыты повязкой. Он настоял на этом. Во время перехода он ничего не увидел, зато достаточно почувствовал.

Легионер никогда не захотел бы повторения подобных ощущений. Он понятия не имел, как его братья умудрялись радоваться им, разве что из-за своего безумства.

Нарек начал стягивать повязку, но перенесенный шок все-таки сказался на нем. Он оперся на руки, и его вырвало. Изо рта полилась зловонная черная желчь, пачкая пол. Вокруг словно снег падали сгоревшие бумаги, пока он тяжело дышал, обессиленный и опозоренный.

Содрогнувшись, разрез в материи за его спиной закрылся, и тошнотворный свет потух. Как только ветер стих, пылающие и кружащиеся клочки бумаги посыпались на пол.

— Это то самое место, Нарек, — сказал Барбос Кха, благословенный атамом Нерожденный. Кха дочиста вытер о язык клинок и поцеловал его. — Настолько близко, насколько могли.

— М-Макрагг? — спросил Нарек, по-прежнему стоя на коленях, упираясь руками в пол и выплевывая токсичную желчь, чтобы прочистить глотку. Несущий Слово снова содрогнулся и его опять вырвало. Из страдальчески открытого рта опять полилась желчь.

— Макрагг, — подтвердила рогатая тварь с ножом. — Город-святыня нашего заклятого врага. Согласно прорицаниям это то самое место.

— Я бл…благодарен вам за труды, братья, — сказал Нарек, пытаясь выпрямиться и встать. — Я не смог бы добраться сюда другим способом.

— Тогда делай то, что должен, Нарек, — прошипел Улкас Тул, второе рогатое существо. — Какой бы ни была твоя великая миссия, твоя охота — она будет последней.

— Я знаю, — произнес Нарек. Медленно и дрожа он поднялся на ноги. В животе было пусто. Во рту стоял отвратительный вкус. Легионер держал в дрожащих руках, забрызганных пятнами рвоты, болт-пистолет.

— Ты жалок, — заявил Барбос Кха, отвернувшись. Язык Кха выскользнул наружу, пробуя на вкус воздух, словно какое-то насекомое. Было нечто исключительно отталкивающее в волосах и опухоли на мощной, узловатой шее, там где она поднималась над горжетом доспеха.

— Мы могли бы поохотиться здесь, — проурчал он Улкасу Тулу.

Тот улыбнулся. Ни один человек не захотел бы смотреть на эту улыбку.

— Нет, — возразил Нарек, продолжая сплевывать. — Нет, вы должны уйти. Вы доставили меня сюда, и я благодарен за это. Но приход сюда — это самоубийство. Войти в укрепленный город наших врагов…

— Мы знаем об опасности, — сказал Барбос Кха. Он начал играть с атамом.

— Но мы можем вырезать себе путь отсюда в любой момент, в отличие от тебя, Нарек. Так как мы здесь, то можем развлечься.

— Да хранит тебя Лоргар, — сказал Улкас Тул Нареку. — Барбос Кха прав. Здесь можно развлечься. Мы в пасти зверя. Кха и я сделаем то, что пожелаем. Перед уходом мы заберем много жизней. Возможно и Жиллимана.

— Мои братья, — сказал Нарек, — если вы отправитесь развлекаться, то погубите мою миссию. Мне нужно исчезнуть. Мне нужно работать и охотиться. Если вы пойдете убивать, то все испортите.

Барбос Кха продолжал играться с атамом, который разрезал для них варп.

— Посмотри на себя, Нарек, — сказал он, — как ты жалок. Только один наш переход вызвал у тебя проблемы с дыханием и тошноту.

— Ты смеялся над нами, скованный, — сказал Улкас Тул. — Ты пренебрег нашей связью с варпом, отказавшись принять его в себя. И все же ты был вполне рад воспользоваться нашей магией, чтобы добраться сюда.

— Ты прав, брат, — кивнул Нарек. — Я опозорил тебя и ту славу, которой ты служишь. Прости меня.

— Плохо стараешься, — сказал Кха. В том, как независимо друг от друга двигались части его рта, было что-то отвратительное и напоминающее насекомое. — Ты использовал нас, чтобы попасть сюда. Воспользовался моим ножом.

— Ты использовал мое предсказание, чтобы найти свою цель, — добавил Улкас.

— Мы доставили тебя только из-за места, куда ты хотел попасть, — проурчал Кха, из его пасти полилась слюна, стекая на пол. — Магна Макрагг Цивитас — дом наших врагов. Теперь мы будем убивать, а потом уйдем. Это та цена, которую мы требуем за то, что доставили тебя.

— Да, я оскорбил вас, — сказал Нарек. — И не достоин магии, которой вы владеете. Но вы должны уйти. Немедленно.

— Он что, угрожает нам? — спросил Улкас у Кха.

— Нет, нет, что вы! — заверил Нарек демоническую пару. Их смрад был абсолютно отвратителен. Вокруг них жужжали мухи, появившиеся из ниоткуда.

Нарек наклонил голову и выплюнул еще один сгусток черной слизи, а затем взглянул на своих товарищей. Он попытался ободряюще улыбнуться тому, что осталось от некогда названных братьев. Ему потребовалась вся его хитрость, чтобы убедить эту пару в космическом порту Траориса помочь ему, и вся его выдержка с тех пор, чтобы выносить их присутствие. Слабость легионера была настоящей, так как варп-переход измучил его, но он переигрывал, чтобы они оставались сговорчивыми.

— Значит, ты полагаешь, что можешь приказывать нам? — спросил Улкас.

— Я полагаюсь только на Слово, — сказал Нарек.

Он замолчал и вытер рот ладонью левой руки.

— Я верю в Слово нашего примарха, — прямо продолжил Нарек, — и верю, что благодаря Слову мы верны Императору. Мы от Слова, а значит от самого Императора. Так было всегда. Я презираю действия моих родичей, приведших их в объятия Внешней Тьмы. Слишком много поступков было совершено, которые завели слишком далеко. Ты, Кха, и и ты, Улкас. Вы осквернили себя и наш Легион. Но я благодарен вам. За то, что вы доставили меня сюда. Вы оказали огромную услугу верному Семнадцатому.

Оба Несущих Слово в замешательстве уставились на него.

— О чем ты говоришь, Нарек? — спросил Кха.

— Я говорю, примите мою благодарность, — ответил Нарек и всадил четыре болта в череп Барбоса Кха.

За жуткой вспышкой варп-света последовал взрыв, разбросавший во все стороны кусочки рогов, окровавленной плоти и мозгов.

Барбос Кха рухнул на спину. Нарек был быстр, но не как в свои лучшие дни, все из-за аугментирующей бионики, которая заменила его ногу.

Улкас Тул с воем набросился на него, взмахнув клинком. В лишенных век глазах пылал свет мертвых звезд, а вопящая пасть была полна зазубренных, черных клыков.

Нарек попытался выстрелить, но клинок выбил пистолет из руки. Слишком медленно. Последовал перекрестный удар, и меч оставил глубокую зарубку на керамитовом нагруднике легионера, почти расколов броню, с той же легкостью, с которой атам Кха рассекал время и пространство.

Нарек отбил клинок предплечьем и отступил. Улкас последовал за ним. Освободившийся нанес следующий потенциально смертельный удар. Нарек отскочил, уклоняясь от новых стремительных атак, которые могли с легкостью разрубить его облаченное в доспех тело, а затем обошел защиту Улкаса и нанес яростный удар в морду твари.

Сломались зубы, разлетевшись осколками по сторонам. Освободившийся врезался в два письменных стола, разнесся их в щепки. Продолжая катиться, он схватился за тяжелый стеллаж, чтобы остановиться, но Нарек не собирался давать ему передышку. Воспользовавшись замешательством Улкаса, он набросился на врага и нанес еще два удара в голову одержимому, сломав ухо и разбив череп.

Разъяренный Улкас контратаковал, скользящим ударом срезав Нареку пару пальцев на левой руке. Легионер отпрянул от боли и хлынувшей крови, и нанес мощный удар правым кулаком, который отбросил Улкаса через все помещение скриптория.

Одержимый врезался в дальнюю стену, круша полки и опрокидывая книги. Помещение снова наполнилось разлетающимися страницами.

Улкас упал на руки и колени, нашел свой окровавленный меч и снова поднялся. Он увидел Нарека в противоположном конце комнаты и бросился на него, сжав рукоять меча обеими руками.

Снайпер уже снял чехол с винтовки и поднял ее, прицеливаясь. Несущий Слово почувствовал прикосновение к коже зарубок, отмечавших убитых врагов.

У него было время на один выстрел. Винтовка была уже заряжена дальнобойным бронебойным болтом, сердечник и метательный заряд которого были изготовлены на заказ ротным оружейником. На такой дистанции этого снаряда было более чем достаточно.

Нарек об этом не думал. Он с удовольствием представил, как голова Улкаса превращается в красный туман.

Улкас приближался.

Нарек сохранял спокойствие. Для него время почти остановилось. Самым важным качеством снайпера было самообладание и терпение, даже когда ситуация вокруг него менялась с большой скоростью.

Снайперские винтовки Легионов были массивным оружием, а модель «Бронто», которая сейчас была в руках Нарека, особенно крупногабаритной и мощной. Длинная, тяжелая и громоздкая винтовка была откалибрована под болты и обладала почти невероятным соотношением между начальной скоростью и ударной мощью. Болтерные снаряды необходимо было делать под заказ для увеличения дальности при помощи дополнительного топлива.

У «Бронто» был автоматический возвратный механизм и цикличная энергетическая батарея, которая досылала каждый снаряд из снаряженного магазина.

У винтовки также был ручной затвор для более быстрой перезарядки.

Нарек спокойно передернул его и снова выстрелил в несущееся на него безголовое существо. Первого выстрела было более чем достаточно, но второй…

Торс Улкаса распылился в багровый туман из плоти, разорванных пучков электроволокон и осколков брони. Изувеченное тело рухнуло у ног Нарека.

Нарек поднялся с огневой позиции и убрал винтовку с дымящимся стволом. Его сверхчеловеческая физиология уже остановила кровотечение из обрубков пальцев.

Поблизости что-то дернулось. Это было тело Кха. Нарек дослал болт в винтовку и сделал контрольный выстрел, пробив насквозь грудь одержимого. Труп встряхнуло словно от разряда дефибриллятора.

Тишина.

Падала и потрескивала сгоревшая бумага.

В помещении стояла вонь ядовитой крови.

Нарек встряхнулся.

— Очнись, — пробормотал он. — С этим покончено, но еще много предстоит сделать.

Несомненно, враг скоро будет здесь. Нарек должен исчезнуть. Ультрадесантники не схватят его. Он не позволит этому случиться, не так быстро. И не таким образом.

Ему предстоит работа, самая праведная работа, за которую когда-либо брался легионер.

Он должен избавить свой Легион от зла.

Нарек сложил винтовку и вышел из скриптория. Снаружи, в тени домов, он сжался, услышав приближение «Лендспидеров» и развертывание стрелковых команд.

Несущий Слово вытащил кусок пергамента, который Улкас дал ему перед началом их путешествия, и посмотрел на написанные на нем слова.

Грамматик: предсказанное местонахождение Грамматика.

Нарек закрыл глаза и сосредоточился на цели.

Джон Грамматик, человек, вечный и пешка ксеносов. Он и Джон играли друг с другом в регицид на Траорисе.

В этой новой партии, в этом Магна Макрагг Цивитас, игра закончится.

Нарек из Слова побежал по темнеющим улицам.

12 БРАТЬЯ

Тетрарх Долор вытянулся, когда Жиллиман вошел в медицинский комплекс Резиденции. Примарх по-прежнему был в церемониальном боевом доспехе и казался слишком крупным и величественным для подэтажных помещений.

— Милорд, — обратился Долор. — Как я понимаю, прибыл ваш брат?

— Он ждет наверху, — ответил Жиллиман. — Нам нужно поговорить.

— Каким он вам показался?

На такой деликатный вопрос серьезный Жиллиман позволил себе легкую улыбку.

— Собой, Валент. Он выглядит, как Лев. Подозрителен, и боюсь, уже решил для себя противостоять тому будущему, которое мы пытаемся сохранить. Я уже разъяснил ему свои действия. А он уже дал понять, что принимает или даже понимает мои намерения.

Долор кивнул.

— Он ждет, — холодно добавил Жиллиман, — и я извинился и пришел сюда, потому что ты меня попросил. Я знаю, что ты не стал бы тратить мое время или отвлекать, не будь дело срочным.

Долор снова кивнул, в этот раз в знак признательности.

— Так и есть, милорд, — ответил он. — Вам нужно это увидеть. Думаю, вы будете шокированы. По правде говоря, я не знаю, радоваться или скорбеть по поводу случившегося. К тому же, я не стал бы отвлекать вас от беседы с благородным братом, но… вы должны знать об этом. Вам необходимо ознакомиться с этой информацией до того, как вы предпримите следующие шаги.

Жиллиман всмотрелся в лицо друга, но по лицу сверхчеловека было сложно понять, что у него на уме.

— Тогда просто покажи мне, — сказал примарх.

Долор провел повелителя на охраняемую территорию. Информационные строки на настенных панелях указывали на то, что безопасность объекта поднята до уровня «Вермильон». Воины миновали длинную вереницу охраняемых сводчатых дверей.

— Речь идет о предмете, упавшем с неба, не так ли? — спросил Жиллиман на ходу.

— Да, повелитель.

— Труп сверхчеловека?

Долор уклонился от ответа.

— Ты установил его происхождение.

— Да, повелитель.

— Личность?

— Да, повелитель.

Жиллиман резко взглянул на него.

— Что-нибудь еще? — спросил он.

— В самом деле, есть еще кое-что, милорд, — ответил Долор.

Они дошли до темной внутренней палаты, где находился железная капсула. Их ждали капитан Касмир и Тит Прейто. Они поклонились примарху и последовали за ним. Долор провел их через помещения лаборатории в находившийся за ними изолированный блок. Он предназначался для взрывоопасных, огнеопасных или радиоактивных материалов и карантинной работы с вирусами и представлял собой длинный ряд ярко освещенных и пустых комнат с герметичными и выходящими в общий коридор стенами из бронестекла. Вдоль коридора стояли стражи-Ультрадесантники, а высокопоставленные медицинские сотрудники работали за когитаторами и изучающими клетки системами, установленными у одной из палат. На решетчатом настиле извивались силовые кабели пультов управления.

— Уверен, для вскрытия больше бы подошла обычная лаборатория, — начал Жиллиман.

— Я разрешил перевести пациента, — просто ответил Долор.

Жиллиман остановился так неожиданно, что капитан Касмир чуть не врезался в него.

— Ты сказал пациент, — тихо отметил Жиллиман.

— Так и есть, милорд, — подтвердил Долор. — Клянусь звездами Ультрамара, милорд, он жив.

— Как? — спросил Жиллиман в первую очередь тетрарха, лицо примарха исказили гнев и непонимание.

— Как? Как? — повторил он, повернувшись к Касмиру, Прейто и моментально напрягшимся медикам.

— Он… исцелился, милорд, — пояснил Прейто.

— Исцелился? — резко спросил Жиллиман. — Он свалился с чертового неба! С орбиты! Он полностью обгорел и рухнул на Цивитас подобно метеору! После такого нельзя исцелиться!

— И все же… — начал Долор.

— Да придут и поразят вас старые боги, так как вы либо лжецы, либо некомпетентны! — закричал Жиллиман. — Ты ведь сказал мне, что он мертв, Долор! Органические останки. Труп. Сгоревший труп!

— Я не лгал, — невозмутимо ответил Долор. — Он был абсолютно мертв… Абсолютно. Все жизненные показатели и мозговая деятельность отсутствовали, как и всякая органическая ткань на обуглившихся костях. Ваши лучшие врачи и химики подтвердили это, как и вся аппаратура медицинского корпуса.

Он сделал паузу.

— Он был мертв, повелитель. А потом… перестал им быть. Жизнь вернулась туда, где ее не было и не могло быть. Он исцелился.

— Нельзя излечиться от смерти! — проревел Жиллиман.

— Кажется можно, милорд, — тихо произнес Прейто, — если вы один из сыновей Императора человечества.

Тишина. Жиллиман обернулся к Прейто.

Библиарий выдержал взгляд повелителя и утвердительно кивнул.

Жиллиман повернулся и шагнул к палате. Стражники и персонал убрались с его пути. Он остановился в нескольких сантиметрах от толстой стены из бронестекла и посмотрел внутрь.

Палата была пустой и белой. В дальнем левом углу находилась одинокая мужская фигура. Человек сидел на полу, прислонившись к стене и положив руки на поднятые колени. Он был обнажен и смотрел вперед, в далекую, находящуюся не в этой комнате точку.

Человек был огромным и очень мускулистым. Во время долгого падения с орбиты пламя иссушило труп, но состояние тела, намного превосходящего размерами обычного человека, явно указывало на то, что он вернулся к жизни. Незнакомец обладал телосложением примарха, которому подходили только самые большие кресла в Резиденции Жиллимана.

На его теле не было ни рубцов, ни волос. Какими бы способами человек не исцелялся, восстановление все еще продолжалось. Каждый участок кожи кровоточил, словно некий чудодейственный процесс создавал живую ткань из обгоревших останков.

— Я не… — начал Жиллиман, от его дыхания запотела стеклянная стена. — Кто он?

— Это Вулкан, — сказал Долор.

У Жиллимана перехватило дыхание от боли и узнавания.

— Ты уверен?

— Уверен, — ответил Тит Прейто.

Примарх поднял руки и приложил ладони к бронестеклу, пристально глядя внутрь. Он не обратил внимания, что они закованы в броню и громадные, богато украшенные молниевые когти.

— Впусти меня, — приказал Жиллиман, пристально всматриваясь в брата.

— Нет, милорд, — ответил Долор.

— Впусти меня туда, черт бы тебя побрал! Ко мне вернулся дорогой брат! Дважды! Один раз из смерти, которая, как я думал, его настигла на поле предателей, и еще раз из смерти, случившейся с ним здесь. Впусти меня!

Жиллиман разочарованно врезал когтистыми кулаками по небьющейся стене. Звук сотряс палату.

Вулкан поднял голову, выйдя из своей задумчивости. Глаза, такие же кроваво-красные, как исцеляющаяся кожа тела, уставились на Жиллимана. Они сосредоточились на огромной фигуре с когтями, которая стояла у стекла.

— Он видит меня, — крикнул Жиллиман. — Впусти!

— Милорд… — начал Долор.

Вулкан прыгнул. С мучительным воплем гнева и ужаса, он вскочил и бросился на Жиллимана. Атака была настолько неожиданной и яростной, что Робаут удивленно отпрянул от бронестекла.

Выкрикивая бессмысленные слова и звуки, вмещающие в себе всю боль галактики, Вулкан обрушил кулаки на стекло, пока оно не стало скользким от крови и тканевой жидкости из плоти, которая все еще исцелялась и восстанавливалась. В вопящем рту ярко блестели эмалевые пластины зубов.

Глаза сверкали кровавыми кругами.

— Не надо! Брат, остановись! — тревожно выкрикнул Жиллиман. — Брат, это я! Робаут. Успокойся!

— Он не слышит вас, милорд, — печально произнес Долор. — Он никого не слышит.

— Прибывшие к вам Саламандры были правы, милорд, — обратился Тит. — Вулкан жив. Но то, что он перенес, свело его с ума. Ваш брат, милорд, полностью невменяем.

То, что трое сыновей Императора находились одновременно на одной планете, было воистину благоприятным совпадением, вне зависимости от обстоятельств.

По разным причинам, ни один из них не знал, что подлинное количество примархов, собравшихся в этот день на Макрагге, равнялось четырем.

Глубоко в кромешной тьме неконтролируемых отсеков флагмана Первого Легиона «Непобедимого Разума» медленно выдохнула добыча.

Время пришло. Время.

В голове пронеслись видения, подобно прерывистым, неправильно переданным пикт-данным. Его голову постоянно наполняли видения, с самого раннего детства — образы будущего, возможного, вероятного. Грядущего близкого и далекого.

Эти видения сводили его с ума.

Тем не менее, сейчас видения приходило к нему более отчетливо. Они были терпимыми, приемлемыми. Не были пророческими кошмарами галактики в огне и обреченного будущего. Не были адскими образами мертвой вселенной, которые слишком часто приходили к нему и заставляли его переступать черту, за которой жизнь — его или любая другая — теряла всякую ценность.

Добыча осторожно выдохнула. Видения, пылающие позади покрасневших глаз, были утешающими и заслуживали доверия. Корабль вышел в реальное пространство после долгих недель тягот среди штормов варпа, и неожиданно призрак все ясно понял.

Он знал, кем был: властелином тьмы. Повелителем мрака. Ночным призраком.

Нет, самим Ночным Призраком: Конрадом Кёрзом. Конрадом Кёрзом.

— Конрад Кёрз, — прошептал он, выговаривая имя как благословение. Или же смертный приговор.

Он знал, кем был и знал свое предназначение. В эти жестокие и кровавые годы мятежа Хоруса из всех восемнадцати сыновей Императора Конрад Кёрз осознал свое предназначение лучше и отчетливее остальных.

Это ему показали безжалостная пустота и бесконечная ночь, его друзья и мучители. Во снах он увидел свое предназначение.

Ужас, боль, иконоборчество. Все заплатят. Каждая до единой душа. Все будут кричать вместе с ним.

Могучий «Непобедимый Разум» скрипел и трещал, когда его огромная конструкция, миллиард тон прочных сплавов, приходила в себя от тягот варп-перехода. Кёрз знал, где они находились. Он предвидел это, поэтому знал с почти несомненной уверенностью. Они стояли на высокой орбите сияющего серого великолепия Макрагга.

Макрагг. Ультрамар. Одна мысль о самодовольном Жиллимане привела Кёрза в ярость. Его кровный брат Лев был кровным врагом, как доказала Трамасская кампания, но Жиллиман…

Гад. Подхалим. Глупец. Такой же никчемный, как Дорн и Вулкан. Столь слепо верующий в то, что в будущем наступит благородная, золотая эпоха. Столь невыносимо благородный. Столь жаждущий угодить отцу, выкрикнуть: «Посмотри на меня! Я построил империю только для тебя! Копию твоей!»

Скачи сколько угодно, маленький мальчик. Похваляйся сколько захочешь.

Они все заплатят. Все поймут истину, которую видел только Кёрз. Он снова сокрушит их в пламени и страхе, пока они не станут такими же сломленными, как он. Возможно, если он достаточно сильно их разъярит, один из них даже убьет его. Кёрз ждал смерти, приветствовал ее. Если он сможет заставить одного из столь благородных братьев убить себя, и таким образом опуститься до его уровня, это послужит сладкой и преступной цели.

Жиллиман. Близость и удача подняли его на самый верх приоритетов. Жиллиман был символом, который следовало опрокинуть и разрушить. Жиллиман и вместе с ним его мир.

Кёрз закрыл глаза. Потекли видения. Он увидел улицы Макрагг Цивитас, устланные телами. Увидел пылающие башни и шпили. Увидел кровь. Он увидел…

Красные образы ударили в него с силой артериальной струи. Он успокоился. Было слишком рано для смерти. Ему предстояла работа. Он должен сохранять концентрацию. Гнев полезен только если его использовать в качестве оружия. То же было верно для ужаса. Примарх прекрасно разбирался как в первом, так и во втором.

Настал момент покинуть корабль. Теперь они снова оказались в реальном космосе, а «Непобедимый Разум» был открыт и доступен.

Сначала он должен выбраться с корабля. Затем добраться до Макрагга. Жиллиман был раболепным трусом, но не любителем. Его оборона будет надежной.

Ночной Призрак не отвлекался ни на секунду.

Видения текли в его голове подобно реке, поверхность которой переливалась отражениями.

Кёрз обычно доверял им, потому что они почти всегда были верными. Только изредка, когда судьба поворачивалась спиной, видение оказывалось ложным. Обычно он знал, когда они лгали. И точно знал, когда они были сомнительными. Ночной Призрак прекрасно понимал, что полагается на случай. С каждым видением ему приходилось решать правдиво оно или ложно, надежно или нет. Он решал, действовать ли согласно видению или нет, и невозмутимо мирился, если решения оказывались ошибочными.

Данный поток образов казался особенно достоверным. Кёрз решил следовать их советам.

Одно из видений особенно часто приходило к нему: образ ржавчины, противовакуумного замка, символа. Грузовой люк 99/2.

Он улыбнулся.

Шестнадцать минут спустя Кёрз покинул флагман, разрезав второй грузовой люк девяносто девятой палубы. Она относилась к территории, на которой его запер и охотился брат.

Раскромсанный люк вылетел в сияющую пустоту, волоча за собой яркие фрагменты. Кёрз увидел мир, освещенный восходящей звездой, увидел резкие грани, которыми, в отличие от пустоты, обладали все тени. Такая суровая геометральная ночь подходила для охоты.

Он увидел орбитальные станции, кружащиеся ниже неподвижного флота, подобно искусственным континентам.

Ночной Призрак давно потерял шлем, поэтому просто задержал дыхание, когда выбрался из корабля и прыжками двинулся в невесомости вдоль корпуса. Абсолютный холод вакуума бодрил.

Кёрз присел возле люка 22/3, ожидая, когда он откроется. Об этом он тоже узнал из предвидения. В случае разгерметизации грузового люка на девяносто девятой палубе ремонтные бригады выйдут через люк 22/3.

На это им понадобилось восемнадцать секунд. Люк открылся, и изнутри ударил свет. Ночной Призрак отклонился, чтобы его заметили.

Вот только это была не ремонтная бригада, а штурмовое отделение Темных Ангелов, носящих символы Крыла Бури и абордажные щиты.

Кёрз пожал плечами. Иногда образы были ненадежными. Видимо, Лев предугадал, что Кёрз попытается вырваться, и дал команду своим людям быть начеку. Отличная работа, брат. Просто отличная.

В любом случае он их убьет.

Кёрз выждал секунду, чтобы сопоставить люк 22/3 с периодическими видениями своей смерти. Настигнет ли она его здесь? Приближался ли его последний миг?

Нет. Его разум кипел уверенностью. Смерть ждала его в другом месте и в другое время.

Первый Темный Ангел выплыл в невесомость, держась одной рукой за ремни щита, другой — за ограждение люка.

Кёрз стремительно рванул к нему, подобно акуле, набрасывающейся на пловца. Хруст, единственная рана, смертельная для любого существа.

Когти Ночного Призрака вырвали горжет и глотку Темного Ангела, когда тот вышел из люка. В вакуум потекли огромные капли крови.

Человек обмяк, его голова держалась на перекрученном металле и обрывках хрящей.

Когда первая жертва проплыла мимо, Кёрз вырвал у нее щит и ударил им в лицо воина, появившегося из люка вслед за предыдущим.

Удар был сильным, сокрушив все на своем пути, главным образом череп. Кровь потекла из смятой личины маслянистыми, невесомыми пузырьками.

Легионера отбросило назад. Кёрз потянулся и выдернул его из проема, чтобы добраться до следующей жертвы. Умирающий Темный Ангел так сильно отлетел от корпуса корабля, что его дергающееся тело быстро догнало медленно вращающийся труп первой жертвы и устремилось к яркой серой планете. Тело начало светиться синим цветом и пылать, подобно метеору.

Кёрз проник на корабль сквозь открытый люк вперед ногами. Он двигался так быстро, что тени едва цеплялись к нему. Его пятки натолкнулись на щит Темного Ангела, шедшего за первыми двумя воинами, и отбросили его от горловины шлюза люка. Легионер тяжело упал.

Приземлившись на одно колено рядом с Темным Ангелом, Кёрз убил его прежде, чем тот смог подняться, перебив горло краем отнятого абордажного щита.

Наступило замешательство. Последовала реакция. Стремительно хлынул поток вероятностей. Кёрз слушался видений. Он ответил, реагируя на то, что еще не произошло.

К нему приближались, паля из болтеров, два Темных Ангела. Болты бесшумно пылали в узком пространстве шлюза. Кёрз слышал, по вокс-переговорам или же в своих видениях, ругательства и богохульства легионеров, разъяренных его нападением и убийством братьев.

Они хотели убить его.

Их желание не сбудется.

Кёрз наклонился и остановил ливень болтов захваченным щитом. Один, два, три и четыре, пять и шесть, он отразил их все, чувствуя, как отдаются в руке детонации. Мелькающие образы говорили ему, куда попадет огненный снаряд, прежде чем тот даже выстреливался.

Кёрз бросился к бедолагам. Снес голову длинными когтями правой руки. Выпотрошил тело длинными когтями левой.

Сталкивающиеся кровавые гейзеры залили потолок и стену.

На Кёрза бросился очередной Ангел, ветеран Крыла Смерти. Примарх пронзил его когтями левой руки. Кровь забила струей, пока глупец истекал ею на адамантиевых лезвиях, пробивших его торс.

Бойня только начиналась.

Видения сказали ему, что к нему приближалось большое количество Темных Ангелов.

Это означало, что еще больше жизней закончат свое существование.

— Я нечасто прихожу в эту комнату, — сказал Жиллиман, — но в такие моменты она придает мне спокойствие.

Телохранители-«катафракты» повелителя Ультрамара распахнули широкие двери перед Львом, и тот вошел в комнату вслед за братом.

— Ты устроил мне экскурсию по самой величественной крепости, если не считать самой Терры, — сказал Лев, — и поверь, Робаут, я впечатлен. Но ты решил, что эта экскурсия должна включать комнату, которую ты редко посещаешь?

Он остановился и огляделся.

— Понимаю, — произнес примарх Первого Легиона. Его лейтенанты стояли за спиной у дверей. Он кивком головы отпустил их.

— Оставьте нас, — приказал Жиллиман Городу. Телохранители развернулись и закрыли двери.

Двое примархов впервые остались вдвоем.

— Крепость Геры — подлинное достижение, брат, — тихо произнес Лев. — Она превзошла мои ожидания.

Он улыбнулся и взглянул на Жиллимана.

— Это не было проявлением неуважения, Робаут. Я никогда не сомневался в твоих способностях. Но я трепещу перед твоими достижениями. Крепость. Макрагг. Пятьсот Миров Ультрамара. Все это.

Жиллиман скривил губы.

— Я делаю то, для чего был создан, брат, — сказал он. — Для чего мы были созданы.

— Ах вот ты о чем, — пробормотал Лев, словно обдумывая то, что Жиллиман возможно и не знал.

— Крепость надежна, — продолжил Жиллиман немного сухо. — Она служит мне и моему Легиону. Соответствует своему предназначению.

— Она целиком и полностью практична, — ответил Лев. — Настоящее чудо. Не сомневаюсь, что твердыня простоит тысячу лет или дольше. Но ты всегда был прагматиком, Робаут. Ты, а также Рогал. Люди разума, которые руководствуются умом и проверенной информацией, но не эмоциями. Вот почему вы двое командуете лучшими и наиболее эффективными Легионами в человеческом космосе.

Лев постучал указательным пальцем по брови.

— Ты пользуешь холодным рассудком, не позволяя эмоциям влиять на свои суждения. Не как Вулкан и дорогой Феррус, или Джагатай.

— Или Русс, — добавил Жиллиман.

— О, небеса, нет! — засмеялся Лев.

— Помоги мне Терра, Русс.

— Поэтому это, — сказал Лев, указав на длинный стол. — Это удивляет меня. Работа эмоции, а не логики.

Через высокие окна в комнату лился приглушенный послеполуденный свет, обесцвеченный штормом. В центре помещения стоял длинный каменный стол в окружении двадцати одного кресла. Каждое соответствовало размерам примарха и было вырезано из того же горного гранита, что и стол.

На спинках кресел висели знамена. Большое кресло во главе длинного стола было отмечено флагом Терры. На двух креслах знамена были сотканы из белой, неокрашенной ткани и не имели узоров. Оставшиеся восемнадцать принадлежали штандартам Легионес Астартес.

— Это твоя работа? — спросил Лев.

— Тебе смешно? — ответил вопросом на вопрос Жиллиман.

Лев покачал головой.

— Она тронула меня. Ты все еще веришь, что однажды мы все до единого сможем сесть за стол с нашим отцом, как равные и поговорить о делах империи.

— Мы все, — кивнул Жиллиман.

— Ты создал эту комнату в предвкушении такого дня?

— Да, многие годы назад. Из-за этого меня можно счесть сентиментальным? — спросил Жиллиман.

— Нет, брат, — сказал Лев. — Это показывает, что у тебя есть душа.

Он положил руки на спинку одного из кресел с неокрашенным знаменем и оперся на нее.

— Двое никогда не придут, — сказал он.

— И все же их отсутствие должно быть отмечено, — ответил Жиллиман. — Для них необходимо оставить место. Это просто уважение.

Лев выпрямился и медленно указал по очереди на знамена Хоруса, Магнуса, Пертурабо, Мортариона, Кёрза, Ангрона, Альфария, Лоргара и Фулгрима.

— Другие никогда не займут эти места, разве что в качестве завоевателей, — сказал он.

— Знаю, — ответил Жиллиман. — Но их места должны быть сохранены. Я верю в Империум… В постоянство Империума.

— В то, что он выстоит?

— В то, что он должен выстоять. Что мы должны добиться этого.

— Несомненно, — ответил Лев, — но это вселенная неопределенности. Мы знаем имена многих наших врагов, но не всех.

— Не всех?

— Уверен, что откроется новое предательство.

Лев посмотрел на ниспадающее знамя Пятого Легиона.

— Белые Шрамы? — спросил Жиллиман. — Ты и их подозреваешь?

— Хан непостоянный человек. Кто из нас может сказать, что знает его или доверяет ему? У него мятежная натура, и он сторонится нас. Только один брат был близок к нему, и это Луперкаль. У Хана всегда было много общего с Хорусом.

— И на этом основании…

— Еще скажи, что в своих теоретических симуляциях ты не учел этого?

Жиллиман промолчал.

— И не делай вид, что ты не проводишь многочисленные симуляции по каждому из нас, Робаут, — усмехнулся Лев.

— Не стану, — ответил Жиллиман. — Ты абсолютно прав. Прогнозы относительно Хана были тревожными. Но никто из нас не слышал ни единого намека на то, что он тоже предал.

— Не слышали, — согласился Лев. — Но до прибытия сюда из варп-шторма, я также не получал подтверждений предательства Магнуса. Об этом сообщил мне ты, получив их совсем недавно. Мы знали, что они пренебрегли Эдиктом, а гончие Русса были спущены, чтобы покарать Магнуса, но никто из нас не знал о страшных последствиях — судьбе Просперо и окончательной опале Пятнадцатого Легиона. Это вселенная неопределенностей. Что еще мы не знаем?

Жиллиман задумался. Затем он повернулся и посмотрел в глаза Льву.

— Ты ясно дал понять, что я — одна из твоих неопределенностей, — сказал примарх Тринадцатого.

— Брат…

— Ты не доверяешь мне и моим мотивам, — продолжил Жиллиман. — Ты прямо сказал мне об этом. Ты подозреваешь меня в предательстве, едва ли не более глубоком, чем измена Хоруса.

Лев сел на кресло, отмеченное знаменем его Легиона, и положил руки на стол.

— Империум Секундус, — произнес он, глядя на закованные в броню руки. — Ты не отрицаешь того, что строишь второй Империум на трупе первого.

— Это не так, — ответил Жиллиман.

— Нет?

— Нет. Я пытаюсь сохранить огонь. Речь идет не о строительстве империи или борьбе за главный приз. У меня уже есть империя! Ультрамар! Пятьсот Миров! Брат, я делаю это только ради нашего выживания. Терра возможно пала, а наш отец уже может быть мертв. Как бы то ни было, Гибельный Шторм не позволяет нам узнать правду. Я не собираюсь воспользоваться моментом, чтобы получить выгоду и не использую этот кризис в качестве возможности узурпировать власть. Я не Луперкаль.

Лев поднял глаза и встретил пристальный взгляд Жиллимана.

— Я просто сохраняю огонь, — сказал Жиллиман. — Если нам нужен другой столичный мир, другой номинальный глава, тогда пусть он будет, если это сохранит мечту отца об Империуме. Если Терра сгорела, тогда Макрагг выживет. Империум выстоит. Ты знаешь, в чем заключается разница между мной и Хорусом Луперкалем, брат?

— Скажи мне.

— Я не хочу быть Императором, — сказал Жиллиман.

Лев не ответил.

— Помоги мне сделать это, брат, — обратился повелитель Ультрамара. — Помоги сохранить то, что осталось, сберечь предназначение человечества. Не ссорься со мной и не перевирай мои мотивы.

— Я хочу доверять тебе, Робаут, — ответил Лев, — но я всегда опасался твоих амбиций.

Жиллиман вздохнул и покачал головой.

— Я не могу быть более откровенным с тобой. Какая ирония. Со всем уважением, мой дорогой брат, ты прибыл, одолеваемый сомнениями на мой счет, однако именно ты всегда был одним из самых скрытных из нас. Ты человек-загадка, Лев, или, по крайней мере, замкнутый молчун. Никто не знает твоих целей и не понимает твоих замыслов, даже наш отец. И несмотря на это, ты сомневаешься во мне?

По благородному лицу Льва пробежала легкая тень раздражения.

— Резкие слова, — заметил он.

— Но верные, — ответил Жиллиман, — и, наверное, мне следовало сказать их раньше, намного раньше. Я не сомневаюсь в твоей верности и мастерстве, но ты и твои Темные Ангелы — скрытные создания, мой брат, а Калибан — мир тайн. Мне неприятно, что ты прибыл ко мне с недоверием, в то время как никто не знает, что у тебя на душе.

— Ты никогда прежде не говорил об этом, — заметил Лев.

— Никогда не выпадал подходящий момент, — ответил Жиллиман. — Вселенная ни разу не давала нам возможность сказать об этом. Я буду откровенен. Раньше мне не хватало смелости. Я всегда слишком благоговел перед благородным повелителем Первого.

— Повелитель Пятисот Миров благоговеет предо мной? — засмеялся Лев.

— Ты знаешь об этом. Это касается всех. Когда Хоруса провозгласили Воителем, его не сильно волновало, что он превзошел меня, Рогала или Ферруса. Он искренне наслаждался тем, что его предпочли тебе.

Жиллиман почувствовал необычное облегчение от такой откровенности. Он видел, что Льву было не по себе от такой прямоты. Хотя примарх Тринадцатого не исключал варианта, что это ему только казалось.

— Значит, этот Империум Секундус, — произнес Лев, — этот великий проект выживания — это твой Империум… Что ты собираешься делать дальше? Объявишь себя регентом?

— Нет, — ответил Жиллиман. — Я не стану создавать империю, а потом короновать себя. Такое высокомерие подтвердит каждое сомнение и подозрение, таящиеся в умах подобных тебе людей. Мне нужен номинальный глава, чтобы сплотить народ, пока я борюсь над обновлением и защитой системы Империума.

— Но… — начал Лев. Он многозначительно посмотрел на большое кресло в центре, украшенное штандартом Терры. — Тогда кто? Несомненно, это должен быть наш родич.

— Согласен, — сказал Жиллиман. — Это должен быть примарх.

— Мой дорогой Робаут, — ответил Лев. — Здесь только двое из нас. Что именно ты предлагаешь?

13 ПАДАЮЩИЕ АНГЕЛЫ

— Признаюсь, что смущён вашим предложением, — сказал Тит Прейто.

— Понимаю, — кивнул Жиллиман. — Значит, ты отказываешься?

— Я не отказываюсь исполнять приказы, повелитель, — поспешно ответил библиарий.

— Это не приказ. Это просьба, от которой ты можешь отказаться.

Прейто посмотрел на примарха. Они были одни в Резиденции, их не слышал никто, включая Города и терминаторов-телохранителей, и они были защищены от сканирования любого псайкера.

— Также я не отказываюсь исполнять просьбы, повелитель.

— Но она поставила тебя в трудное положение?

Тит кивнул:

— Сомневаюсь, что хотел бы копаться в разуме примарха.

— Не сомневаюсь, что ты постоянно копаешься в моём разуме, — улыбнулся Жиллиман.

— Нет, повелитель. Только поверхностные мысли и только в тех случаях, когда они слишком яркие, и я не могу их не заметить. Я никогда не действую без приглашения.

— Тогда, пожалуй, мне не следовало делать это предложение и высказывать мои мысли.

Робаут присел и посмотрел в одно из заменённых окон на далёкую мерцающую новую звезду.

— Мы стоим перед выбором. Для объединения Империума Секундус нужен номинальный руководитель. Я откладывал этот выбор, потому что нужен примарх, а единственный примарх здесь — я. Это было бы неуместно…

— Никто бы не стал возражать, повелитель.

— Это было бы неуместно, — упорствовал Жиллиман. — Я молил о том, чтобы из Шторма явился верный брат. Когда казалось, что все надежды напрасны, я со всем возможным смирением согласился с тем, что придётся принять регентство. И тут появился Лев.

— Вы хотите провозгласить его регентом?

— Конечно… но…

— Вы не доверяете ему?

— Да, не доверяю. Дело не в том, что он близко держит карты. Проблема в том, что я не верю, что он доверяет мне. Если я собираюсь принять его, Тит, если я собираюсь дать ему власть, которую не смогу отобрать, то я должен быть уверен в его намерениях. Как только Льва утвердят регентом, то мы не сможем сместить его, если разочаруемся в том, что нам откроется.

— Не сможем сместить без восстания, — заметил Прейто.

— На которое мы не пойдём из-за соображений едкой иронии, даже если не останется иных сдерживающих факторов. Я должен знать его мысли, Тит.

— Понимаю, фактически мы проверяем нового Повелителя Человечества.

Библиарий задумчиво потёр переносицу.

— Это трудно, — продолжил он. — Это как с Волками, только в сложнее. Как и Волки, благородный Лев, без сомнений, понимает власть Никейского Эдикта. Библиариум Ультрадесанта и так уже показывает, что вы готовы отменить слово Императора. Если меня поймают во время изучения его разума…

— Если тебя поймают?

— Я постараюсь избежать такого развития событий. Сегодня на праздничном пире я использую фоновый поток мыслей собравшихся, чтобы подобраться поближе. Поймите, я не знаю его возможностей, и он великолепно закрыт. Также…

— Да?

— Во второй половине дня во время парада Астра Телепатика зафиксировала два странных происшествия. Мы продолжаем изучать полученные данные, но, возможно, в городе свободно действуют один или два сильных псайкера.

Жиллиман кивнул.

— Держи меня в курсе. Тит, если ты сможешь сказать, что Лев в достаточной мере мне доверяет, то я объявлю его. Он — единственный возможный выбор… если, конечно, ты не скажешь мне, что бедный Вулкан больше не безумен?

— Не скажу, повелитель.

— Не важно, кто из них, Тит, — произнёс Робаут. — Исследуй разум одного примарха или излечи разум другого. Неважно, что окажется легче. Неважно, кто послужит нам лучше.

Поверхность. Вот его следующая цель.

Кёрз прыгнул, тени взметнулись, словно крылья ворона, и приземлился на ноги рядом с глубокой вентиляционной трубой, которая возвышалась над одной из восьми огромных стартовых палуб “Непобедимого Разума”.

Под ним, подобно приготовленным к посеву семенам, расположились сотни десантных капсул, установленных в ложементы спусковых каналов у пустотных люков.

Он мог захватить одну из них и приземлиться…

Нет. Возникло видение, и оно было правдивым. Великолепное изображение. Город Жиллимана защищён от воздушного и орбитального штурма полями щитов и многочисленными автоматическими батареями. Своим мысленным взором Кёрз видел, как летит одинокая десантная капсула. Быстро, но недостаточно быстро. Системы обнаружения пробудились. Ауспик задрожал. Системы управления огнём вычислили точку перехвата. Разряд зелёной энергии с поверхности врезался в капсулу и превратил её в растущее облако огня и кружащихся обломков.

Плавно возникло новое видение, перекрывая первое и показывая, что такая же судьба ждёт любой корабль или транспорт, решивший приземлиться без правильного кодового сигнала. А вот кодов в видении не было. Кёрз решил, что их случайным образом генерируют каждую минуту.

Третье видение показало ему, что бессмысленно пытаться телепортироваться. Лев позаботился о том, чтобы отключить телепорты и не допустить подобного развития событий.

Повелитель Ночи обнажил зубы и завыл. Как может один человек добраться до поверхности? Как может один человек…

Ещё одно видение. Кёрз улыбнулся. Один человек не может.

Они всё ещё охотились за ним на верхних палубах флагмана. Кёрзу надоело убивать и он ускользнул, оставляя ложные следы и жестокие ловушки, чтобы задержать и замедлить потенциальных пленителей. Никому и в голову не пришло, что он сможет так быстро добраться до стартовых палуб в недрах корабля.

Кёрз выскользнул из-под основания воздуховода и начал красться вдоль стены огромной палубы, прячась в тенях больших подпорок и передвижных балочных кранов. Он двигался параллельно рядам десантных капсул в подвесных клетях. Он внимательно осматривал их, проверяя статус, и убедился в истинности видений.

Он был здесь не один.

Система управления запуском размещалась в большой оперативной рубке, которая возвышалась над стартовой палубой. Кроме сервиторов на постах там находились двенадцать ответственных за десантирование офицеров. После появления Кёрза ни один из них не прожил больше тридцати секунд. Умерев, они забрали с собой коды запуска, но это не имело значения.

Коды для приспешников и слуг. Повелитель Первого мог запустить бурю десантных капсул простым предъявлением генного образца.

Кёрз поднял инфопланшет, который лежал рядом с обезглавленным телом командующего рубкой. Вытер кровь изорванным краем плаща. Команда “Полномасштабный десантный штурм” уже была набрана и ожидала подтверждения.

Кёрз высунул тёмный язык и медленно, почти похотливо, лизнул холодный экран.

Созданный из общего источника генетический образец одного брата был, в сущности, таким же, как и у другого.

Планшет загудел.

Генокод принят.

Запуск разрешён.

Штурмовой массовый запуск десантных капсул начнётся через тридцать секунд.

Двадцать девять.

Двадцать восемь.

Лев поднял кубок.

— За повелителя Макрагга и его гостеприимство, — произнёс он.

— За лорда Первого и его верность, — ответил Жиллиман, — и за Империум и его стойкость.

Они выпили, а в огромном обеденном зале люди эхом повторили тосты и последовали примеру примархов.

За длинными накрытыми скатертями столами расположилась тысяча гостей: высокопоставленные Ультрадесантники сидели рядом с высокопоставленными Тёмными Ангелами, вместе со старшими консулами, делегатами армии, Астра Телепатика, различных флотов, Адептус Механикум, Коллегии Титаника, и представителями всех легионов, которые находились на Макрагге.

Как только объявили тосты, заиграла музыка, и потоки сервиторов хлынули из дверей кухни, спеша подать первое из множества блюд.

Жиллиман и Лев сидели напротив друг друга за главным столом. Под высоким сводом зала парили светосферы, объединяя своё свечение со стоявшими на столах мерцавшими канделябрами, заполняя зал золотым сиянием, многим из присутствующих напоминавшим яркостью сверхъестественную ауру Императора.

Сидевший в трёх местах от Робаута Тит Прейто наблюдал за Львом и ждал подходящего случая.

На секунду он закрыл глаза, отсеивая посторонние звуки. Он чувствовал себя паршиво, такое ужасное напряжение…

Библиарий вздрогнул и вскочил, широко раскрыв глаза.

— Великая Терра! — вскрикнул он. Несмотря на размеры зала и количество гостей, все разговоры стихли, и все взгляды обратились на него.

— Тит? — смущённо спросил Жиллиман.

Прейто уставился на Льва.

— Я почувствовал это, — ответил он. — Я почувствовал это там. Всплеск разумов. Сотни разумов неожиданно пришли в состояние боевой готовности раньше срока. Что вы сделали, повелитель? Что вы только что сделали?

— Понятия не имею, о чём ты говоришь… — начал Лев, но его оборвал внезапный звон многочисленных систем тревоги, следом за которыми сразу же взревели клаксоны дворца.

Жиллиман отбросил стул и встал.

— Доклад! — потребовал он.

— Массовый орбитальный запуск, — доложил Августон, вставая и читая инфопланшет. Магистр недоверчиво посмотрел на своего примарха. — Флагман Тёмных Ангелов только что … начал полномасштабный орбитальный штурм Макрагг Цивитас.

— Что? — воскликнул Жиллиман.

— Четыреста десантных капсул. Основное штурмовое построение. Цель — столица. Приземление через четыре минуты.

— Штурмовой рой подтверждён всеми станциями, — сообщил Город.

Робаут выхватил парадный меч и направил через стол на Льва.

— Ты — предал? — прорычал он.

— Нет! — ответил Лев, даже не вздрогнув от острия клинка у горла. Некоторые из его офицеров выхватили мечи, защищая примарха, и он махнул им убрать клинки. В этом зале и так уже хватало оружия в руках.

— Я ничего не делал, — прошипел Лев. — Я ничего не разрешал!

— Сеть не лжёт! — рявкнул Августон. — Рой десантных капсул! С вашего корабля! Приближается!

— Ты напал на меня? — спросил Жиллиман.

— Клянусь — нет! — ответил Лев и посмотрел на ближайших Тёмных Ангелов. — Отмените боевую готовность. Кто-нибудь объясните, что происходит!

Ольгин протянул свой инфопланшет.

— Сигнал подтверждён. “Непобедимый Разум” начал штурм десантными капсулами. Они достигнут земли через три минуты, отсчёт в обратном порядке.

— Уличён из собственных уст! — воскликнул Фрат.

— Это — недоразумение! — закричал на первого магистра Фарит Редлосс. — Сбой! Ложный запуск!

— Как ты мог случайно начать штурм десантными капсулами, брат? — спросил Жиллиман.

— Это — сбой, — настаивал Лев. — Я клянусь.

— Случайность это или нет, но они не достигнут города. Щиты подняты. Батареи захватили цели. Мы собьём их в небе.

Лев тяжело сглотнул и уставился на брата.

— Это — ошибка, брат. Ужасное недоразумение. Я клянусь. И прошу тебя пощадить моих воинов.

— Твоих воинов?

— Четыреста десантных капсул. Множество боевых братьев. Пожалуйста, Робаут, это — недоразумение. Ошибка.

— И во время нашего разговора о будущем, твои десантные капсулы с войсками на борту были приготовлены к запуску? — покачал головой Жиллиман. — Что ты хочешь от меня, брат? Чтобы я опустил городские щиты?

— Да. Опусти щиты и позволь капсулам совершить управляемую посадку.

— Две минуты! — крикнул Город.

— Вы не можете впустить их в столицу, повелитель! — завопил Августон. — Риск слишком велик! Вы должны открыть огонь и сбить их!

— Пожалуйста, — произнёс Лев, продолжая пристально смотреть на брата. — Я не разрешал этого.

— Но ты приготовил штурмовой отряд и держал его в боевой готовности?

— Предосторожность. Ты поступил бы также.

— Мы должны немедленно открыть огонь! — проревел Город. — Пока они находятся в оптимальной зоне поражения. Вы должны отдать приказ!

— Пожалуйста, — повторил Лев.

Жиллиман покосился на Прейто:

— Скажи мне.

— Ваш брат закрыт для меня, но я вижу достаточно, чтобы сказать, что он говорит правду. Возможно не всю правду, но тем не менее. Он не санкционировал атаку. Она стала для него шоком.

Робаут снова посмотрел на Льва. Последовала длинная пауза.

— Ваши приказы, повелитель? — упорствовал первый магистр.

— Не стрелять. Отключить энергию. Опустить щиты и разрешить посадку.

— Повелитель? — изумился Августон.

— Выполняй! — приказал Жиллиман и снова пристально посмотрел на Льва, пока Фрат отдавал быстрые приказы по воксу.

— Не заставляй меня пожалеть об этом, брат.

В северо-западном округе огромного Цивитаса Деймон Пританис остановился на полпути, чтобы съесть только что купленный ужин.

Он находился на рынке Ксанти, к северу, в тенях зернохранилищ, где дневная торговля одеждой и домашним скотом ближе к вечеру сменилась продажей сельскохозяйственной продукции и горячей еды. Он купил приготовленный в глиняной духовке пирог с рыбой и овощами, присел, прислонился спиной к стене и приступил к сытной трапезе.

И услышал, как изменились приглушённые голоса вокруг. Что-то случилось.

Он опустил наполовину съеденный пирог и встал, продолжая жевать и стирая жир с губ.

Где-то в центре огромного Цивитаса зазвучали сирены тревоги. Люди указывали в небо.

Деймон также посмотрел вверх и сразу же увидел множество тепловых следов в темнеющих небесах.

Полномасштабное десантирование десантных капсул. Никаких сомнений.

— Святой живущий Император, — вслух произнёс он.

Листья деревьев над ним неожиданно задрожали от порывов неизвестно откуда налетевшего вечернего ветра.

Джон Грамматик перекинул хозяйственную сумку через плечо и быстро зашагал по поляне, стремясь найти открытый участок, чтобы лучше разглядеть небо.

Он нашёл укрытие в декоративном парковом лесу у подножия могучей стены Эгиды Каструма и попытался немного поспать, свернувшись калачиком на траве позади высоких синих деревьев, надеясь, что отдых поможет разуму расслабиться.

Его разбудила суматоха. Он не только услышал её, но и почувствовал. Между глазами вспыхнула острая боль из-за беспокойства, неожиданно охватившего сотни умов. Это произошло ещё до воя сирен.

Он видел, как небеса на востоке подобно метеоритному дождю заполонили десантные капсулы. За ними ярко-оранжевыми языками тянулись огненные следы.

Джон задумался о том, что увидел. Бесспорно, новый враг, новая угроза, что надвигается на всех. Он помнил загадочное замечание провидца: к счастью через восемь минут его затмит другой, более мощный в самом городе, за которым последует серьезный кризис. Оба события отвлекут от тебя внимание.

Значит, это и есть “серьёзный кризис”. Какая фракция стоит за ним? Какой своенравный брат? Какой друг, ставший врагом?

Джон потянулся разумом. Он хотел выяснить, чем можно воспользоваться, и что даст ему преимущество в ближайшие часы. Если он будет знать, что произойдёт, то может найти место побезопаснее или союзников получше.

Первое, что он почувствовал, было удивление. Джон моргнул. На таком расстоянии он не рассчитывал выявить конкретные мысли или отдельные умы, но единая ярко-красная эмоция изумила его. Воины в далёких десантных капсулах были удивлены. Внезапное решение начать штурм пришло без предупреждения.

Джон напрягся, ища более определённую информацию.

Он дотянулся до чего-то ещё, задохнулся и отпрянул. Он коснулся тёмного, непроглядно тёмного разума. Этот разум полностью отличался от всех разумов, к которым он прикасался прежде. Он был свирепым: чёрным, горячим, отталкивающим, излучавшим энергию, но не свет, а как у сверхплотной и опасной нейронной звезды.

Джон не знал, что это такое. Джон и не хотел знать, что это такое. Он просто знал, что это представляет большую угрозу, чем все четыреста десантных капсул вместе с находящимися в них облачёнными в броню отделениями Тёмных Ангелов.

— Не впускайте это, — обратился он к вечернему воздуху. — Не впускайте это.

Почему городские батареи молчат? Почему орбитальные оружейные системы не озаряет свет лазеров? Почему этому позволяют произойти?

— Не делайте этого, — произнёс Джон. — Не дайте ему прийти сюда. Не дайте ему приземлиться.

Раздался хлопок, почувствовалось небольшое, но всё же заметное изменение атмосферного давления. Среди синих деревьев снова подул лёгкий ветерок. Джон почувствовал. Он почувствовал запах озона.

Выключили защищавшие Магна Макрагг Цивитас пустотные щиты.

— Нет! — закричал он. Джон повернулся и посмотрел на высокий дворец, который возвышался над деревьями и серым утёсом стены Эгиды.

— Вы — идиоты! — выкрикнул он, словно в замке его могли услышать. — Поднимите щиты. Поднимите чёртовы щиты!

Он слышал вой приближавшихся десантных капсул. Две визжали прямо над ним, их тормозные двигатели включились, извергнув струи раскалённого синего огня. Кругом среди мерцающих башен и высоких зданий Цивитас вспыхнуло ещё больше модулей, приземляясь на шлейфах пламени из тормозных двигателей. Шум стал оглушительным.

Джон побежал. Он побежал вверх по заросшему деревьями склону, направляясь на запад вдоль периметра парка к главным воротам Каструма. Он должен попасть во дворец. Он должен найти кого-то, кому можно доверять и предупредить.

Ад пришёл на Макрагг.

Что-то врезалось в него и сбило с ног. Потрясённый, Джон покатился. Он почувствовал во рту кровь. Он не мог опомниться. Что… Какого?

На него обрушилось что-то тяжёлое, что-то ужасающе тяжёлое. Огромная рука в броне схватила его за горло. Среди рёва и грохота десантных капсул, которые приземлялись на открытых участках по всему городу, Джон услышал голос.

— Приятная встреча, — произнёс Нарек из Несущих Слово.

— Выключите чёртовы сирены! — приказал капитан Касмир.

Один из медицинских работников повернулся к консоли и ввёл код.

Тревожные звуки и мигающие огни в карантинном коридоре медицинского зала Резиденции выключились. Благодаря тяжёлым переборкам и закрытым люкам завывавшие по всему огромной дворцу сигналы тревоги стали тише и глуше.

Отключение сирен и ламп ничуть не успокоило запертого примарха.

Вулкан продолжал наносить сокрушительные удары окровавленными кулаками по стене из бронированного стекла, чем он начал заниматься сразу же после объявления тревоги. Он отчаянно выл, широко открыв рот, словно пойманное в ловушку животное. Оставшееся на стекле месиво из плазмы, крови и наполовину сформировавшейся ткани кулаков и предплечий выглядело ужасно.

— Что с ним случилось? — спросил главный врач.

— Ты же — чёртов хирург! — крикнув в ответ Касмир. — Я думал, это из-за тревоги. Очевидно же, что повелитель Ноктюрна отчаянно страдает. Я решил, что сирены спровоцировали какой-то травмирующий эффект.

— Это не из-за тревоги, — заметила одна из ближайших медиков.

— Что? — выпалил Ультрадесантник, поворачиваясь к ней. Она опустила голову.

— Сэр, я просто сказала, что это не из-за тревоги, — тихо ответила девушка.

— Откуда ты знаешь?

Молодая женщина нервно посмотрела на своего начальника, главного врача.

— Извините, что перебила вас.

— Младший лекарь Патришана — одна из наших самых многообещающих новичков, — обратился тот к Касмиру. — Патришана, пожалуйста… Поясни своё заявление.

Она кивнула, повернулась к консоли и вывела данные на главный литоскопический дисплей.

— Я наблюдала за жизненными показателями… нашего почётного гостя. Пожалуйста, если желаете, посмотрите на индикатор времени на этом повторе, капитан. Я замедлю его в десять раз. Хотя всё произошло настолько близко, настолько близко, что можно было счесть одно причиной другого, как вы видите…

— Великая Гера! — прошептал Касмир. — Он начал за целых три секунды до тревоги. Словно…

Патришана взглянула на него.

— Вот именно. Словно отреагировал не на тревогу, а на что-то другое.

Советник тетрарха посмотрел на стеклянную стену и кричащую фигуру.

— Что он знает? — спросил он. — Что он знает такое, что не знаем мы?

Лязгая траками по базальтовой брусчатке и грохоча “Лэндрейдер” двигался по площади Барий неподалёку от виа Лапонис — кардо или связывающей север и юг Цивитас “главной артерии”. Площадь Барий была просторным и милым местечком, которое часто посещали студенты и преподаватели, чтобы воспользоваться расположенными там многочисленными библиотеками и рубрикаториями.

С западных переулков открывался прекрасный вид на величественную коллегию Титаники и ещё более огромный замок Адептус Механикум. В центре площади, наподобие небольшого зелёного островка, располагался широкий травяной газон, который мог похвастаться красивой рощицей серых симвудских деревьев и ухоженными кустарниками. Летом там сидели на скамьях студенты, болтая во время еды.

Над кустами поднимался дым, трава обгорела. Десантная капсула повалила два дерева и разбила декоративную скамейку. Посадочные опоры открылись и вгрызлись в земляные дорожки.

Сержант Мений из 34-й роты Ультрадесанта высадился со своим отделением из “Лэндрейдера”. Жестом он приказал воинам рассыпаться веером, держа оружие наготове. Приказы исходили от первого магистра. Находящиеся в боевой готовности и на дежурном патрулировании космические десантники должны выдвинуться к местам приземления и обеспечить безопасность. Доклады уже поступали с взятых под охрану посадочных площадок по всему Цивитасу. Покинувшие десантные капсулы отделения Тёмных Ангелов сразу же подчинялись командам XIII-го легиона, сдавали оружие и позволяли сопроводить себя в пересыльный центр Кампуса Когортум. Были и сообщения, в которых говорилось, что некоторые из них приносили извинения и просили прощения от имени боевых братьев.

Были доклады и о незначительных повреждениях. Независимо от того, как аккуратно вы хотите посадить десантную капсулу, её сложно назвать миниатюрным устройством.

Мений осмотрелся и сравнил данные на визоре с информацией мощных ауспиков “Лэндрейдера”. На площади стояла тишина. Над приземлившейся под углом среди деревьев десантной капсулой поднимался остаточный пар. В инфракрасном излучении он выглядел очень горячим. Результат яростного входа в атмосферу.

Никакого контакта. Никаких жизненных показателей.

— Увеличь энергию, — обратился сержант по воксу к водителю танка. Он услышал, как стали нагреваться пушечные контейнеры и обрадовался тяжёлому металлическому лязгу башенных турелей, которые начали отслеживать цели. Мений, как и окружавшие его боевые братья, держал в руках смертоносное оружие, и было более чем достаточно смертоносной мощи в “Лэндрейдере” за ними.

В этом не было необходимости.

Трон, ведь очевидно же, что произошла ужасная ошибка и их братья, Тёмные Ангелы спокойно подчиняются.

“Что же здесь не так”? — задумался Мений. — “Никаких жизненных показателей? Неудачное приземление? Не похоже”.

— Свяжись с резервным апотекарием, — приказал по воксу сержант одному из подчинённых. — Здесь что-то не так.

С болтерами наизготовку отделение приблизилось к дымящейся капсуле.

— Эй? — донеслось сквозь аугметику шлема приветствие Мения.

Вечерний свет стал необычно синим, словно перед грозой. Тени посерели. Сержант понимал, что каждое их движение разносится громким эхом. Каждый шаг, каждый скрип брони, каждый гул силового ранца.

Городские щиты ещё не перезапустили. Мений слышал отдалённые звуки и рёв двигателей “Громовых ястребов” и “Штормовых орлов”, отправленных обеспечить прикрытие всех мест приземления. Он видел, как несколько десантно-штурмовых кораблей кружат вдали над крышами, исследуя соседние районы с помощью прожекторов. Судя по поступившей по воксу информации, воздушное прикрытие его отделения прибудет через две минуты.

— Будьте наготове, — обратился сержант к остальным. — Стойте и прикрывайте меня.

Он приблизился к десантной капсуле. Люки были широко открыты.

— Эй? — снова позвал он.

Ничего.

Он подошёл к ближайшему люку и заглянул внутрь.

Десантная капсула оказалась пустой.

“Похоже на случайность. По-видимому, произошёл ложный запуск пустого модуля. Что тут говорить — целый рой запустили из-за технического сбоя”.

— Очистить область! — приказал Мений. — Обеспечить безопасность!

Он отвернулся от спускаемого модуля и осмотрел площадь. На мгновение Ультрадесантнику показалось, что он заметил какое-то движение на портике Тигриской библиотеки, но он списал увиденное на разыгравшееся воображение. Ничто не могло двигаться, словно тень, нервная, как стая ворон.

— Сержант?

— Что? — спросил он, обернувшись.

Перед ним стоял один из подчинённых.

— Мы осмотрелись внутри.

— И?

— Всё залито кровью.

— Что ты сказал?

— Кровь, сержант, примерно восемнадцать литров крови.

С портика над площадью Бария Кёрз наблюдал за Ультрадесантниками, которые прочёсывали местность вокруг десантной капсулы. Так глупо!

У Кёрза были другие цели, и он собирался до них добраться, но глупые Ультрадесантники выглядели ужасно заманчиво.

Он никогда не убивал никого из Адептус Астартес Жиллимана. Всё выглядело очень соблазнительным даже несмотря на то, что там был большой страшный “Лэндрейдер”.

Ночной Призрак встал, гордый и высокий, расправил крылья и выпустил ужасные когти.

— Смерть, — прошептал он приговор.

Восемьдесят восемь секунд спустя сержант Мений и всё его отделение были мертвы, а “Лэндрейдер” лежал на боку и горел.

Конрад Кёрз пришёл на Макрагг.

14 СМЕРТЬ В КРЕПОСТИ ГЕРЫ

— Наших гостей, повелитель, — произнёс второй магистр Вер Каспиан, — сопровождают к Кампусу Когортум.

— Сопротивление? — спросил Жиллиман.

Каспиан покачал головой. У него был гладкий череп с очень коротко подстриженными седыми волосами и высокие скулы обрамлявшие линию носа. Его жест напомнил Жиллиману горного ястреба, который предупредительно покачал головой.

— Наши гости не оказали никакого сопротивления, — ответил он, подчеркнув слово “гости”. — Они позволили сопроводить себя до места содержания.

— Они сдали оружие?

— Не все, повелитель, но мы и не настаивали. Согласно вашим инструкциям, мы относимся к ним с уважением, как к боевым братьям и считаем произошедшее несчастным случаем, как и утверждает лорд Лев.

— Сколько их?

— Примерно пять рот… если использовать обозначения нашего легиона. Мне не слишком нравятся их “крылья” и дивизионы когорт.

— И… их достаточно, чтобы уничтожить город?

Вер некоторое время молчал.

— Легко, — ответил он. — Чтобы я о них сейчас не думал, я не сомневаюсь в возможностях и свирепости Первого. Если бы мы опустили городские щиты и их намерения были бы недружественными, то Цивитас бы пылал, а убитых было бы не счесть.

— Сообщишь мне, когда они все окажутся под стражей, — распорядился Жиллиман. — Возьмите их десантные капсулы и доставьте на хранение в крепость Монеты. Я не хочу, чтобы хоть что-то напоминало о вторжении — каким бы оно не казалось миролюбивым и неумышленным — загромождая мой город и пугая жителей. Августон уже выступил с заявлением?

— Да, повелитель. Он сделал два заявления по адресной системе Цивитас, и они сейчас распространяются по гражданским каналам. Я был впечатлён. Он оказался весьма убедительным. Он утверждал, что произошедшее не является поводом для серьёзного беспокойства и это были всего лишь учения проведённые совместно Первым и Тринадцатым.

— Чья это была идея?

— Августона. Ему помогал Ольгин из Тёмных Ангелов, который стоял рядом во время обращения и тоже выступил.

— Стоит его за это поблагодарить, — заметил Жиллиман и посмотрел через комнату. Сквозь открытые двери в соседнем зале Резиденции он увидел сидевшего в одиночестве задумчивого Льва.

— Опросите задержанных офицеров, — обратился Робаут к Каспиану. — Будьте вежливы, но настойчивы. Убедитесь, что их рассказы не расходятся с утверждениями моего брата. Может это и случайность, но я хочу знать, как она произошла.

Второй магистр отдал честь, ударив кулаком по глухо лязгнувшему нагруднику, развернулся и вышел из зала.

Жиллиман повернулся и увидел Долора. Тетрарх внимательно ждал у окон.

— Случайность? — спросил примарх.

— Странная, — ответил Валент, — но почему вы не верите его слову?

— Потому что он — Лев.

— Он выглядит подавленным.

Жиллиман фыркнул:

— Он посадил своих воинов в десантные капсулы и выжидал. Подготовил вторжение. Отвечая на мои тосты и сидя за моим столом, он держал наготове штурмовые подразделения численностью в четыре роты, чтобы атаковать город.

— Взгляните на это с другой стороны, повелитель, — произнёс Долор, — а если бы наш мощный флот стоял над легендарными зелёными морями Калибана, разве бы вы не поступили точно также? Разве бы вы не держали лучших наготове, чтобы в случае необходимости действовать без промедления?

Жиллиман молчал.

— Думаю, что держали бы, — продолжил тетрарх, грустно улыбнувшись. — На самом деле я уверен, что держали бы. Основные принципы теории и практики не позволили бы вам поступить по-другому. Это тёмные дни, самые тёмные из тех, что мы знали. События этой ночи — его вина.

Робаут бросил ещё один быстрый взгляд через зал на задумавшегося Льва.

— Моего брата? — спросил он.

— Да, но не того, на которого вы смотрите. Я говорю о Воителе. Эта расколотая убеждённость, эта утрата веры, эти осторожность и подозрительность привели к тому, что гордые сыны величайшей семьи во вселенной не доверяют друг другу… Он сделал это и виновен в этом.

Жиллиман понял, что сжал оба кулака и заставил себя разжать их.

— Полагаю, что я продемонстрировал больше доверия, чем он.

— Вы продемонстрировали? В самом деле? Длинная тень Луперкаля привела к тому, что мы держим карты близко, как никогда. Мы крепко храним свои тайны. Например, вы знаете, что я ответил вашему брату на вопрос о том, кто воет, словно сумасшедший дурак, в медицинском крыле?

— Понятия не имею, — прошипел Робаут и быстро поднял левую руку, извиняясь за вспышку гнева.

— Тогда, осуждая его, думайте и о своих секретах и причинах, почему вы не раскрываете их.

— Ты, как всегда, хороший адвокат, Валент, — заметил Жиллиман. — Жди меня здесь. Полагаю, что пришло время поговорить с братом более откровенно.

Долор отдал честь и почтительно склонил голову. Робаут прошёл через двери в зал, где сидел брат. Повелитель Первого легиона расположился в одном из больших кресел. В камине горел огонь, и Лев внимательно наблюдал за тем, как пламя пожирает древесину.

О чём он думал? О лесах, любимых им мрачных лесах, которые истребляли также как и эти дрова? Жиллиман напомнил себе, что он, по крайней мере, знает о судьбе и состоянии своего родного мира. Какие страхи поселились в сердце Льва, когда он думал о своей заросшей лесом крепости, скорее всего, недосягаемой из-за гнева Гибельного Шторма?

— Не праздничный вечер и доброе товарищество я ожидал, — заметил Жиллиман.

— И не я, — согласился Лев, посмотрев на него.

— Сколько их было нужно тебе, брат? — спросил Робаут. Он подошёл к столику для закусок и перелил вино из кувшина в два кубка из матового прозрачного стекла.

— Сколько чего?

— Провокаций. Сколько линий я должен был перейти? Сколько слабостей ты должен был найти во мне и моём легионе?

— Чтобы напасть?

— Да. Пожалуй, это действительно стоило предусмотреть, брат, и ты прибыл на мой мир в полной готовности атаковать меня, если я окажусь не на высоте. Твои люди заняли позиции и ждали, твои десантные капсулы приготовили к запуску, траектории просчитали. Ты признался мне в лицо, что без сомнений применишь санкции против меня, если сочтёшь это необходимым. Так что должно было случиться?

Лев принял протянутый кубок.

— Твои амбиции, Робаут. В них всегда крылась твоя самая большая сила и твой самый большой недостаток. Нет двух братьев амбициозней тебя и Хоруса. Он видел, как ты строишь империю. Если бы прилетев, я обнаружил, что ты крадёшь ещё одну, то я бы атаковал.

Он встал и начал потягивать вино.

— Честность — твоя вторая сильная сторона, брат, — продолжил Лев. — И, опять же, общая у вас с Хорусом.

— Это имя можно произносить только определённое количество раз, прежде чем я обнажу меч, — произнёс Жиллиман.

Лев рассмеялся.

— Бесспорно. Но и моё мнение имеет право на жизнь. Прежде… прежде чем он пал — Хорус был честным существом. Благородным и честным. Я всегда думал, что вы двое очень похожи. Можно восхищаться им или презирать, но никто и никогда не сомневался в его стремлениях. Он был честен. Он не скрывал, что хочет быть лучшим из всех, первым среди равных, первым сыном по заслугам, а не только первым кого нашли. Он хотел быть Воителем. Он хотел быть наследником. Его честность была явной.

— Но она прошла.

— Это так. Когда он пал, отчего бы он ни пал, его честность исчезла. Он стал повелителем лжи, великим предателем, существом способным к наихудшему обману и вероломству, какие мы только можем представить или даже вообразить. Но твоя честность осталась.

Лев посмотрел на Жиллимана.

— Когда я прибыл к тебе — ты открыл мне сердце. Ты рассказал мне о своих страхах и ранах, о принципах и природе своей борьбы, и о своей концепции Империум Секундус. Твоя честность остановила мою руку.

Он сделал ещё один глоток. Изготовленный из белого сервиевого стекла кубок светился, как потир. Он резко контрастировал с тёмной латной перчаткой, которая держала его, и бронёй, покрашенной в оттенок чёрного цвета, известный на одном из древних языков, как calibaun. От кубка исходило больше тепла, чем сияния от бледной кожи Льва. Вино выглядело как кровь.

— Твоя честность, Робаут, также напомнила мне, что я и сам — не открытая книга. Мне всегда было трудно доверять и доверяться.

— Но тобой восхищаются и тебя любят…

— Это здесь не причём. У меня есть тайны. Человек может хранить тайны по веским причинам.

— Тогда, раз нам нужно оставить это позади и двигаться дальше как союзникам, мне нужно ещё сильнее открыть сердце. Есть кое-что…

Стук кулаком в двери зала прервал его. Жиллиман остановился, раздражённый, что не успел сбросить камень с души. Тем не менее, он прекрасно понимал, что никто не стал бы беспокоить его без важной причины.

— Войдите, — разрешил он.

Это оказался Ниакс Несс, третий магистр.

— Прошу простить меня за вторжение, повелитель, но вы обязательно должны увидеть это. Также с вашим братом хочет срочно переговорить один из избранных лейтенантов.

За спиной Несса стоял Фарит Редлосс, окружённый терминаторами Города.

— Мы очень скоро продолжим этот разговор, — сказал Жиллиман брату, отводя Ниакса в сторону и взяв у него инфопланшет. Лев подошёл к двери и вышел из комнаты к Фариту. Редлосс отвёл своего повелителя чуть дальше по коридору, отходя от телохранителей. Он протянул примарху инфопланшет с эмблемой Первого легиона.

Лев прочитал его.

— Скажи мне, что это не так.

— Есть подтверждение.

— Это? Это причина? — прорычал Лев.

— Он использовал генетическую печать, начав орбитальный штурм. Мы сняли его генокод с устройства. Это подтверждено.

— Значит он на планете?

— В высшей степени изобретательно. Он использовал жизни наших боевых братьев, чтобы заставить Жиллимана открыть ему дверь.

Губы Льва задрожали от ярости.

— Найдите его, — прошептал он.

— Повелитель, я…

— Найдите его.

— Ультрадесантники не разрешат свободно передвигаться по Цивитасу. Повелитель, сле…

— Проявите изобретательность. Найдите его.

Редлосс кивнул.

— Вы скажете ему, повелитель? Скажете Жиллиману?

— Мы не можем объяснить произошедшее, — тихо сказал Несс своему примарху. Жиллиман в третий раз пролистывал отчёт в инфопланшете.

— Уничтожено отделение?

— Люди Мения на Бариевой площади меньше получаса назад. Их не просто убили, их заставили замолчать и разорвали на куски.

— Это не Тёмные Ангелы…

— Это вообще не похоже на дело их рук, к тому же в этом нет смысла. Почему здесь, если в остальных местах всё прошло мирно?

— Там был кто-то другой, — предположил Жиллиман.

— Согласен. Теоретически, кто-то мог убить находившихся внутри космических десантников и занять их место. Мы анализируем обнаруженную кровь.

— Что он принёс сюда? Что он принёс на мой мир?

— Ваш благородный брат? — спросил Ниакс. — Повелитель, это может быть, что угодно и он может не знать о нём. Он…

— Это было на его корабле. Это было в его десантной капсуле. Это убило его людей. Он должен знать, что принёс сюда.

Примарх посмотрел на третьего магистра.

— Сообщите Августону. Поднять уровень безопасности до полной готовности в городе и Крепости. Мобилизовать войска. Преценталианцев и Легион. Обыщите Бариевую площадь и прилегающие улицы. Генетические следы, отпечатки ног, кровь, всё что угодно. Изучите пикты с камер безопасности района. Что-то или кого-то могли мельком заметить. Я хочу знать, что это и куда направляется. Я хочу найти и остановить это, прежде чем оно продолжит убивать.

Несс отдал честь, повернулся и вышел из зала. В дверях показался Лев.

— Что ты привёз сюда?

— Не понял? Что? — спросил Лев, остановившись в дверном проёме.

— Если моё лицо похоже на твоё, брат, — ответил Жиллиман, подходя ближе, — хотя я и полагаю, что оно выглядит более открытым, то мы оба получили тревожные новости. И я спрошу тебя ещё раз… Что ты привёз сюда?

— Фарит Редлосс просто подтвердил факты произошедшего. Механическая неполадка, скорее всего из-за шторма. Мне был нужен быстрый ответ и мне его дали. Десантная капсула…

— Нет, — произнёс Жиллиман и шагнул навстречу Льву. — Мы только что говорили как брат с братом о том, что нужно быть честными. Мы говорили откровенно, как никогда. Ты сказал, что именно моя честность стала причиной, почему ты не осудил меня и признал, что слишком закрыт. Мы согласились, что только истинная честность позволит верным сыновьям Императора противостоять тьме и отбросить её. Так что начинаем. Прямо сейчас.

Жиллиман держал переданный ему инфопланшет так, чтобы Лев видел отчёт на экране.

— Что это? — прорычал он. — Скажи мне, что ты привёз на Макрагг или, клянусь Ультрамаром, я вышвырну тебя за стены.

— Ты можешь попробовать… — ответил Лев, напрягшись.

— Чтоб тебя, брат! Доверься мне и скажи правду или наш разговор закончен! Что ты привёз на Макрагг?

Лев вздохнул.

— Конрада.

Стена была высокой, высокой и мощной, но всего лишь стеной. На стены можно залезть или открыть ворота. Можно открыть и вены.

Меньший, чем даже тень, силуэт Кёрза колебался на стене Эгиды, подобно чёрному осеннему листу, трепетавшему под ночным небом. Над ним, словно геометрическая гора, возвышались валы Крепости.

Сыны Ультрамара выходили из великого бастиона, горя желанием продемонстрировать своё мастерство и стойкость, и горя желанием воспеть своё мужество.

Кёрз подошёл к краю стены и перегнулся через парапет. Он оглянулся на город внизу и море огней. Ночное небо с его одинокой грязной мерцающей звездой светилось за вновь включёнными пустотными щитами.

Совершавшие обход часовые приближались. Он увидел их мысленно ещё до того, как почуял сухой жар их силовой брони. Он ушёл в тень, скользнув в её объятья, и выпустил когти.

Он в крепости Геры — в колыбели надменного Ультрадесанта.

Сегодня, наконец-то — за очень долгое-долгое время — они узнают, что такое страх.

Джон проснулся. Он находился в подвале или погребе, привязанный к деревянному стулу. Во рту стоял привкус крови.

Несущий Слово сидел напротив на металлическом ящике. Зачехлённое оружие лежало у него на коленях. Сумка Джона стояла на полу возле ног.

— Что тебе нужно? — спросил Джон.

— Заново обсудить и закончить дело, начатое на Траорисе.

— Нарек…

— Обращайся ко мне “лорд”. Проявляй уважение.

— Я себя не слишком хорошо чувствую для переговоров, — ответил Джон. Голова болела, но он попробовал дотянуться разумом. Возможно…

Нет. Бесполезно. Предположение оказалось верным. Ожерелье вокруг горла Несущего Слово служило мощным психическим капюшоном. Нарек подготовился.

— Если оно тебе нужно — забирай.

Астартес молча и пристально посмотрел на Грамматика в полутьме. Затем отложил винтовку в чехле и потянулся за сумкой. Вынул свёрток, развернул и посмотрел на копьё из фульгерия. Оно не представляло собой ничего особенного: раздвоенное остриё из тускло-серого необработанного минерала, длиной не больше гладия.

Но это была часть психической молнии Императора, которая сплавилась в фульгурит в песках Траориса. Это было оружие исключительной мощи. Им можно убить бога.

Или уж точно им было можно убить сына бога. Даже сына бога, которого невозможно убить.

— Оно мощное, — произнёс Нарек. — Я чувствую в нём жизнь, силу. Оно… богоподобно.

— Это осколок божественного или чего-то настолько близкого к божественному, насколько мы можем вообразить.

— Я могу забрать его и убить тебя.

— Именно этого я и жду.

Нарек повернул копьё в руках.

— Я узнал одну вещь, — сказал он, — пока выслеживал тебя здесь и на Траорисе. Это мощное оружие, но ты… тоже примечательная личность. Тебе не поручили бы найти и использовать копьё не будь ты кое-кем… особенным.

— Я просто агент…

— Ты — вечный.

Джон запнулся.

— Такой старый, такой редкий, такой забытый. Ты — легенда из легенд, миф из мифов. Но Несущие Слово — хранители текстов и преданий, и в нашей истории есть даже призраки мифов, которые помнят… древних. Долгоживущих. Бессмертных. Первых и последних. Вечных.

— Тут всё сложнее, гораздо сложнее, чем в моём случае. Я…

— Подробности не имеют значения. Я знаю, на что способен вечный. Я понимаю. В конечном счёте, все мы доказательство того, что могут сделать самые старые и могущественные вечные.

— И что же?

— Создать Империум.

Джон опустил голову и тяжело вздохнул.

— Просто убей меня, Нарек.

— Твоя жизнь бесконечна, почему ты хочешь умереть?

— Я знаю, когда мои силы на исходе.

В замечании Несущего Слова было и зерно истины. Джон устал. Но смерть в его случае не была постоянным состоянием. Кабал позаботился об этом. Если получится, хорошенько спровоцировать Нарека, то смерть может стать своеобразным выходом и…

— Копьё — мощное оружие, Джон Грамматик, но мне кажется, что гораздо важнее, чтобы оно было в руках одного из таких как ты. Поэтому, как ты и сам видишь, ты стал частью оружия.

— В этом есть доля правды, — признался Джон. Не было смысла лгать.

— Тогда я забираю вас обоих: и тебя и копьё. И вы станете единым оружием для достижения моей цели.

— И что это за цель, Нарек?

— Уважение! — прошипел Несущий Слово.

— Что это за цель, лорд? Я знаю, зачем мне нужно копьё. Я знаю, что от меня ожидают. А что вы собираетесь с ним делать?

— Я собираюсь выполнить святую работу. Я собираюсь очистить душу моего легиона от демонической порчи.

Астартес поднял копьё. Несмотря на матовую поверхность, они оба видели крошечные вспышки энергий, пробегавшие по оружию.

— Я собираюсь спасти легион Несущих Слово, и ты мне в этом поможешь.

— Как? Что именно вы собираетесь сделать?

— Я очищу душу своего легиона, — ответил Нарек, — когда выслежу и убью Лоргара Аврелиана.

— Повелитель. Повелитель, нет! — закричал Город.

— Кёрз? — взревел Жиллиман, одной рукой впечатав Льва спиной в стену и держа за горло. — Ты привёз этого монстра на мою планету?

— Отпусти меня.

— Отвечай!

— Я не сопротивлялся тебе, Робаут, но ты напал на меня. Отпусти меня или мы быстро узнаем, кто из нас лучший боец.

— Повелитель! — повторил Город. Телохранители окружили обоих братьев, надеясь, что им не придётся растаскивать примархов. Они не хотели прикасаться к своему господину, Мстящему Сыну.

Жиллиман не ослабил хватку.

— Рассказывай, как это произошло. Рассказывай о Кёрзе.

Руки Льва свободно свисали вдоль тела. Он не сопротивлялся ярости и огромной силе, вдавившей его в стену, но было ясно, что они ничуть не сказались на его присутствии духа.

— После Трамаса я захватил нескольких офицеров его легиона, включая ублюдка, известного как Севатар. Кёрз тоже находился на моём корабле, оставаясь на свободе на неконтролируемых палубах. Я охотился на него. Ему некуда было бежать, но я не сумел поймать его. Похоже, что он… смог найти выход.

— Почему, когда ты прилетел, то сразу же не рассказал мне об этом? Что один из наших худших братьев-предателей скрывается на твоём флагмане?

— Оглядываясь назад, я понимаю, что мог бы быть более… открытым. По правде говоря, раз мы ничего не скрываем друг от друга, то мне было просто стыдно, что я не поймал его. Я с удовольствием притащил бы его в цепях, на коленях и молящего, а затем мы возможно заточили бы его в самых тёмных подземельях. Но пока он был на свободе — он был моей проблемой и моим проклятьем, с которым нужно бороться.

— Но ты потерпел неудачу, он убивает и продолжит убивать, а мы вцепились друг другу в горло.

— В буквальном смысле, — заметил Лев, посмотрев вниз на сокрушительную руку брата.

Жиллиман отпустил его и отстранился. Лев выпрямился.

— Это не должно повториться, — произнёс он.

— Может и не повторится.

— Всё может оказаться наоборот.

— Не испытывай меня, брат! — огрызнулся Жиллиман. — Ты что не видишь, что я в гневе?

— Вижу, но я лучше скрываю эмоции, поэтому ты и не видишь, что и я в гневе. Это больше не повторится.

— Посмотрим. Твои люди помогут моим найти этого монстра.

— Согласен.

— Больше никакой лжи, Лев. Никаких секретов.

— Согласен. Позволь мне связаться с Ольгином и…

По всей Резиденции зазвучали сигналы тревоги.

— Что случилось? — спросил Лев.

— Ну, если нет никаких других сюрпризов, о которых ты мне не рассказал, то — он здесь. Он в Каструме. Он в Крепости. Кёрз здесь.

Его глаза расширились. Его рот раскрылся, словно он кричал, хотя ничего не было слышно.

— Мне это не нравится, — произнёс капитан Касмир. — Что с ним?

Врачи покачали головами. За бронированным стеклом безумный примарх согнул руки и беззвучно выл. Тёмная кожа заживала и кровоточила. Он напоминал некое гротескное приведение, некий ужасны призрак, который избежал смерти и восстал из могилы.

— Позовите кого-нибудь! — крикнул Ультрадесантник.

— Кого? — спросил главный врач.

— Я не знаю! Тетрарха Долора! Самого Жиллимана!

Несколько помощников направились выполнять приказ, но никто не мог отвести взгляда от Вулкана.

В нём чувствовалась сила, ужасная сила и ужасная цель. Взгляд по-прежнему оставался безумным, но стал сосредоточенным, словно все гнев и боль сконцентрировались на чём-то одном.

Он что-то говорил, снова и снова что-то повторяя.

— Что это? Что он говорит? — спросил Касмир.

— Он просто бредит, — ответил главный врач.

— Нет, это слово… — капитан подошёл ближе. — Читайте по губам. Он говорит…

Касмир повернулся и посмотрел на врачей и охранников.

— Он говорит… Кёрз.

Вулкан выкрикивал имя своего мучителя. Он сжал окровавленные пальцы и начал тяжело бить кулаками по стеклу, словно молотом, как кузнец творил и разрушал, придавал форму и менял её. Забрызганное кровью после предыдущих ударов бронированное стекло задрожало. Закачалось.

И треснуло.

— Перекройте уровень! Сейчас же! — закричал Касмир. — Перекройте его!

Кулаки Вулкана не останавливались. Трещины стали ещё больше.

Затем стена взорвалась бурей осколков.

Огромный, мрачный, убийственный Вулкан шагнул в зал. Капитан и остальные Ультрадесантники отчаянно бросились на него, пытаясь остановить, но он разбросал облачённых в броню Адептус Астартес, словно игрушки.

Вулкан был свободен.

В своём безумии он стал неудержим.

Его не остановить. Никому.

15 СТРЕЛЯЙТЕ ПО ВСЕМ ТЕНЯМ

— Докладывай! — потребовал по вокс-связи Жиллиман. Он шагал вдоль огромной колоннады, которая соединяла Резиденцию с непосредственно Крепостью. За ним следовали Лев и телохранители из обоих Легионов.

— Капитан Тербис, милорд, — проскрипел в ответ вокс. Накладывающийся внешний шум говорил о кипучей активности на другом конце. — Мы… мы нашли трех мертвых в Портис Ярд, повешенными на проволоке на стене Эгиды.

— Наши люди?

— Трое Ультрадесантников из 27-й роты. Расписание подтверждает, что они были в карауле. Стойте! Звезды Ультрамара! Один все еще жив! Скорее! Быстро перережьте провод! Перережьте…

— Стой! — выкрикнул Лев, схватив Жиллимана за руку. — Прикажи им не делать этого! Прикажи им…

Несмотря на расстояние, они почувствовали взрыв. Вокс-связь прервалась. Над крепостной стеной полыхнула красная вспышка, и по величественным зданиям Палеополиса прокатил чудовищная ударная волна.

— Тербис! — завопил в вокс Жиллиман. — Тербис!

— Кёрз минирует тела, — сказал Лев. — Он неоднократно пользовался таким приемом. Забирает боеприпасы и гранаты у тех, кого убивает или калечит, и устанавливает на мертвецах с таймерами или детекторами движения. Таково его коварство. Он сеет террор. Мы не можем доверять собственным павшим.

Жиллиман взглянул на Города.

— Передай предупреждение по всем каналам связи.

— Слушаюсь, милорд, — пророкотал Город.

Прежде чем командир инвиктов успел исполнить приказ, следующая серия взрывов всколыхнула ночной воздух. В этот раз удар был нанесен в Мечевом зале. Жиллиман увидел, как за стеной Крепости с крыш домов срывается пламя. Примарх обернулся к своим людям и вынул гладий.

— Он больше никому не навредит, — произнес примарх, — не оскорбит, и не будет творить бесчинства. Сообщите всем, мы охотимся на него со всей решимостью. Не обращая внимания на то, что он наш брат, довести до сведения всех воинов: Кёрз должен быть убит.

В западном крытом переходе, который тянулся по краю Преториума, Тит Прейто резко поднял руку.

— Стоять. Замрите!

Сопровождавший его капитан Фалес вместе со своим штурмовым отделением резко остановился.

— Что ты чувствуешь? — спросил Фалес.

— Кое-что… Он здесь. Или, он был здесь, — сказал Прейто. К востоку от них во внутренних дворах раздался взрыв гранаты. Со всех сторон взвыли сигналы тревоги.

— Кажется, что он… повсюду, — пробормотал Фалес. — Мы уверены, что он один? Такое ощущение, что в Крепость проник ударный отряд.

— У нас нет точных сведений, но я чувствую, что он один, — сказал Прейто. — Это его искусство. Он движется быстро и непредсказуемо. И оставляет за собой смерть и ловушки. Поэтому он везде и нигде, сея ужас.

Прейто оглянулся на коридор и отцепил от ранца фонарь. Что-то заставило его остановить их спешное продвижение.

— Мы Ультрадесантники, капитан, — добавил Прейто. — Он может сеять свой излюбленный ужас. Мы же не ведаем страха.

Прейто переключил фонарь на ультрафиолетовый спектр, который еще больше усилил сверхчеловеческие глазные имплантаты. Легионер осветил переход. Насыщенную тенями ночную темноту озаряли отблески далеких пожаров.

— Там, — сказал Прейто. Резкий свет фонаря осветил туго натянутую на высоте голеней между столбами перехода проволоку. Нити выглядели, как ярко-белые полосы.

— Растяжки, — сказал он. — Он устроил ловушки в переходе. Фалес, оцепи район. Сообщи всем, чтобы не пользовались западными вратами. Вы трое начинайте убирать растяжки.

Ультрадесантники направились вперед, зафиксировав болтеры, чтобы освободить руки. Еще один взрыв, на этот раз со стороны Библиотеки, осветил темноту над крышей перехода.

— Милорд! — обратился один из космодесантников.

— Что ты нашел? — спросил Прейто.

— Эти растяжки, милорд… Всего лишь проволока. Она натянута между столбами, но к ней ничего не прикреплено.

«Даже его ловушки заключают в себе другие ловушки, — подумал Прейто. — Он вяжет нас по рукам и ногам одной только мыслью о смерти…»

— Еще одна уловка, — сказал Прейто Фалесу и его людям. — Каждое действие направлено на то, чтобы застать нас врасплох, отвлечь, замедлить. Его действия противоречат друг другу.

Прейто повернулся и посмотрел туда, откуда они пришли.

Ему безмолвно улыбнулась стоящая за Ультрадесантниками тень.

Прейто был быстр, но его разум с ошеломляющей силой захлестнула волна злобы. Видимо, Кёрз скрывал свой губительный разум, а сейчас позволил восприимчивому Прейто прочесть его.

Когти рассекли воздух. Глубоко в боку Прейто вспыхнула боль. Удар отбросил его на одну из каменных колонн коридора, от которой он с лязгом доспеха отлетел. Прежде чем Тит ударился о землю, его забрызгала кровь.

Она принадлежала капитану Фалесу. Офицер все еще стоял, но головы уже не было. Из обрубка шеи хлестала кровь, заливая фонтаном переход.

Один из легионеров дважды выстрелил: в замкнутом пространстве полыхнули яркие вспышки, и раздался оглушительный грохот. Почти тут же Ультрадесантник отлетел назад, из ослабевшей руки выпал болтер, а нагрудник был вскрыт словно фольга.

Несмотря на ужасную рану в боку, Прейто поднялся на колени. Подняв болтер, он постарался разглядеть, какой из теней был Кёрз.

Там? Там?

— Стрелять по теням! — проревел он и открыл огонь. Оставшиеся последовали примеру, беспорядочно паля во все стороны. Обжигающий свет рассеял темноту, болты впились в каменные колонны и стены, наполнив ночной воздух пылью, металлическими осколками и фуцелиновым дымом. Ультрадесантники продолжали стрелять, пока не опустошили магазины. Пульсирующие вспышки выстрелов не показали им ничего, кроме пустых теней.

Кёрз уже сбежал.

Но примарх позволил Прейто почувствовать свой разум.

И теперь библиарий мог разыскать Ночного Призрака.

Едва не теряя сознание от боли, он открыл вокс-канал.

Первый магистр Августон услышал грохот болтерного огня и обернулся.

— Это похоже на стрельбу целого чертового отделения! — зарычал он. — Где это?

Стоявший рядом сержант проверил ауспик.

— Локатор указывает на стрельбу в западном переходе, милорд, — доложил он. — Возле Преториума.

Легионеры Августона обернулись и подняли оружие. По коридору приближались воины. Это были Темные Ангелы Ольгина.

Несколько секунд они с тревогой смотрели друг на друга.

— Есть что-нибудь? — спросил Августон.

— Он разбросал гранаты по клумбам декоративного сада, — ответил Ольгин, — а снаружи Ризницы убито еще двое ваших.

— Я насажу его голову на пику, — пообещал Августон.

Затрещал вокс.

— Это Прейто! Ответьте!

— Августон, — отозвался Первый магистр.

— Он был здесь, Фрат! В Преториуме. Где вы?

— В зале восточного узла связи.

— Тогда он направляется к вам, Фрат. Я чувствую его. Он идет к вам и быстро.

— Тит? Тит?

Связь оборвалась. Августон взглянул на Ольгина и поднял комбиболтер.

— Ты слышал, Темный Ангел? Кажется, мы можем стать теми, кто покончит с ним.

Ольгин был вооружен палаческим клинком.

— Я с радостью разделю эту честь, — ответил он.

Августон дал знак, и Ультрадесантники рассыпались по длинному коридору с высоким потолком. Темные Ангелы направились влево, прикрывая ближайшие двери.

— Говорит Августон, — произнес в вокс Первый магистр. — От достоверного источника мне известно, что наш мучитель движется по восточному узлу связи, направляясь к Поклонной часовне. Доступным отделениям окружить этот район. Блокировать подход к Мечевому залу и храму Исправления.

Он подождал.

— Отвечайте! — прошипел Фрат.

В воксе была слышна дрожь, далекие звуки помех, похожие на сухой шепот.

— Робаут… — произнесло нечто.

— Кто говорит? — потребовал ответа Августон.

— Робаут… — повторил сухой треск, почти напевая имя.

— Огни Терры, — прошептал Августон, посмотрев на Ольгина. — Он проник даже в чертов вокс.

Громкий звук заставил их повернуться. Лампы в дальнем конце коридора погасли. Затем одна за другой быстро и шумно стали гаснуть остальные лампы в коридоре. К Ультрадесантникам направлялась тьма.

Сначала отключился свет над ними, а затем и позади. Далее во мрак погрузился весь узел связи.

Тишина. Резервные источники энергии не включились. Как и аварийное освещение. Тьма словно подчинялась Конраду Кёрзу, а весь свет в панике бежал от него.

Ультрадесантники и Темные Ангелы включили визоры. Высокочувствительные приборы выискивали в потемневшем узле связи признаки движения. Все вокруг Августона и его людей предстало в зеленом полумраке.

— Робаут… — прошептал вокс.

Внезапно Ольгин сорвался с места. Инфрасвет отразился от лезвия огромного палаческого меча с закругленным острием. Там была тень, всего лишь тень… Нет, даже меньше. Всего лишь намек или отголосок тени. Клинок что-то зацепил, обрывок ночи.

Затем последовал убийственный и перемалывающий кости удар. Ольгин отлетел назад и врезался в стену. Темный Ангел подле него как-то странно развернулся. Броня и тело оказались вскрытыми, из раны хлынула кровь и вывалились внутренности.

Августон начал стрелять. Его примеру последовали остальные.

Среди многочисленных дульных вспышек Августон описал полный круг, преследуя своего врага.

Неожиданно в нескольких сантиметрах от него появилось лицо, уставившись прямо в его душу. У него были глаза, похожие на черные солнца, и кожа цвета кости, которая в зеленом инфрасвете казалась отвратительной. К щекам и носу прилипли длинные косматые черные волосы, пропитанные кровью убитых. Рот оскалился, обнажив почерневшие зубы и синие десны. Ухмылка была невероятно, нечеловески широкой.

Августон услышал смех.

Он бросился на Кёрза, стреляя из комбиболтера. В тот же миг лицо и тень, даже безумный смех исчезли. К своему ужасу Августон заметил, что его выстрелы сразили Темного Ангела на дальней стороне зала.

Другие легионеры продолжали стрелять. Вокруг царило безумие и беспорядок. Вся дисциплина рухнула. С начала боя прошли считанные секунды. Первый магистр осознал, что рычит, выражая свою ярость в бессмысленных звуках.

«Был ли это страх? Был ли это настоящий страх?»

Августон увидел взмывшего в воздух Ультрадесантника. Его коснулся не более чем обрывок тени, клочок черного рваного крыла стервятника, но удар был таким, словно воин вылетел из ствола пушки. Размахивая руками и ногами, он врезался в одно из больших окон зала и вылетел наружу в вихре стеклянных осколков.

Шлем сержанта-Ультрадесантника подкатился по каменному полу к ногам Августона.

В нем все еще была голова.

— Сразись со мной! — заревел Августон. — Сразись, как мужчина! Трус! Порожденье ночи!

Ответом Кёрза стала когтистая рука, которая вошла сквозь керамит, подкольчужник и фибросвязки во внутренности Первого магистра.

Августон повалился вперед. Пол узла связи залила кровь убитых Ультрадесантников и Темных Ангелов. Темнота разила ею — кровью отличных космодесантников.

Ночной Призрак выждал секунду, возвышаясь в полумраке похожей на скелет тенью и сжимая в поднятой когтистой руке испускающие пар внутренности Августона, словно своеобразный искромсанный трофей.

— Я еще не мертв, ублюдок, — пробормотал Августон, на его губах пузырилась кровавая пена. Залитый почти с головы до пят собственной запекшейся кровью, он двинулся на Кёрза со сжатым в правой руке палаческим мечом.

Внутри освещенной свечами Поклонной часовни были отчетливо слышны звуки, сопровождавшие кампанию террора Ночного Призрака: сигналы тревоги, отчаянные вокс-переговоры, звуки бегущих шагов, стрельбы, случайные взрывы гранат и иной взрывчатки с востока, запада, отовсюду.

— Такое впечатление, что в Крепости идет война, — произнес образ кузнеца войны Дантиоха.

— Радуйся, что ты не здесь, — ответил Алексис Полукс. — Я слышал много историй о злобных и жестоких талантах Кёрза, но этой ночью он, кажется, превзошел самого себя.

Полукс огляделся, когда в коридоре снаружи часовни отключилась энергия. Он почувствовал запах гари. Имперский Кулак вытащил болт-пистолет правой рукой, предпочтя ее заживающей новой.

— Думаю, наша беседа на сегодня завершена, — произнес Полукс. — Я должен уйти и помочь братьям остановить это безумие.

— Тогда желаю тебе удачи, Полукс, — сказал кузнец войны.

Капитан холодно взглянул на Дантиоха, словно искренние пожелания Железного Воина были скорее проклятьем, нежели благословением.

Неожиданно в часовню вошли с обнаженным оружием трое Ультрадесантников, выискивая цели. Увидев Полукса, они опустили оружие.

— Он был здесь? — спросил офицер.

— Кёрз? Нет, — ответил Полукс.

— Это место необходимо взять под охрану, — приказал офицер двум своим легионерам.

— Думаете, он близко? — спросил Полукс, подойдя к нему.

— Он повсюду, — мрачно ответил офицер. — Пришел приказ стрелять по теням. Я думал… поначалу я подумал, что это абсурд. Но он как демон.

— Он — сын Императора, — отозвался Дантиох из яркого образа настроечного уровня Соты. — Полубог. Невозможно переоценить его потенциал.

Дантиох тревожно поднялся с кресла с высокой спинкой и подошел к самому краю коммуникационной области.

— Берегитесь, — вдруг произнес он и огляделся, отреагировав на эмпатические вибрации квантового поля. — Дорогие братья, берегитесь…

Все свечи в часовне погасли. Неожиданную темноту пронизали завитки серого дыма, поднимающиеся от фитилей. Теперь почти весь свет исходил от блестящей пещеры Соты, проникая в погрузившуюся в ночь часовню через коммуникационную область и предавая помещению сверхъестественный вид.

В часовне было четверо двойных дверей, по одной на каждую сторону света. Северные двери раскололись, выбитые грубой силой. Внутрь ворвались две сцепившиеся фигуры, закружившись в просторном, выложенном мозаикой зале. Первым воином был похожий на призрака Первый магистр Августон: кожа на голове содрана, весь залитый кровью и вооруженный длинным клинком Ольгина. Другим — олицетворение тьмы: более крупная, свирепая и высокая фигура, нереальный ужас, мимолетная рваная тень, как та, что оставляет на земле летящий в зимнем небе грачом.

Полукс и Ультрадесантники бросились вперед. Кёрз и Фрат сражались так тесно, что было невозможно выстрелить, не попав в Августона. Полукс застыл в нерешительности, в ужасе глядя на происходящее. Ночной Призрак походил на призрака, обрывочный образ из когтей, рваного плаща, косматых и развевающихся волос, белого, как голый череп лица, и черного злобного рта.

— Он здесь! — завопил в вокс офицер Ультрадесанта. — В часовне! В часовне!

Августон упал, истерзанный и выбившийся из сил. Он опустился на колени, и в эту секунду Полукс увидел нанесенные ему ужасные раны. Тело Первого магистра было вскрыто и выпотрошено, половина лица разодрана. То, что Августон все еще двигался, говорило о его мужестве и сверхчеловеческих усилиях.

В его руках больше не было палаческого меча. Брошенный словно копье, клинок пролетел через часовню и пробил шею офицера Ультрадесанта, прежде чем тот смог повторить вызов. Легионер упал, шумно захлебнувшись собственной кровью, из сквозного отверстия в горле со свистом вырывался воздух.

Полукс и двое Ультрадесантников открыли огонь, но в часовне, казалось, не было никого, в кого можно было попасть.

— Ради Терры, Полукс! — закричал Дантиох с края коммуникационной области. — Беги! Ты не можешь сражаться с ним. Беги сейчас же!

Из дымящейся тьмы появились когти и рассекли одного из Ультрадесантников. Другой бросился вперед, продолжая выпускать болты, которые попадали исключительно в убитого товарища. Тьма окутала легионера, и с легким хрустом его голова развернулась на сто восемьдесят градусов. Ультрадесантник повалился на тело товарища.

— Полукс! Беги, брат! Беги! — отчаянно завопил Дантиох.

Полукс замер. Он медленно повернулся с поднятым болт-пистолетом. Вокруг него расплывалась и струилась тьма. Тишина шипела и дышала, как живое существо. Он чувствовал, что чудовище близко. Чувствовал, как в темноте вокруг кружит ужасное зло. Неподалеку Августон испустил ужасный булькающий звук. Стоявшее на коленях тело сотрясли спазмы, и смерть окончательно взяла над ним вверх. Первый магистр повалился на бок.

— Ты многих убил этой ночью, чудовище, — обратился Полукс к темноте, не прекращая поворачиваться и выискивать добычу. — Сомневаюсь, чтобы кто-то был более могуч, чем этот павший воин. Сомневаюсь, чтобы кто-то также яростно бился с тобой. Надеюсь я смогу продержаться половину того времени, что и он.

Тишина была живой.

— Кроме того, — продолжил Полукс. — Надеюсь, я искупаюсь в твоей крови, прежде чем наступит ночь.

— Слева! — закричал Дантиох.

Полукс повернулся и выстрелил. Он что-то услышал. Ему и в самом деле удалось попасть? Пустить кровь?

— Справа! — выкрикнул Дантиох.

Полукс снова повернулся и сделал еще два выстрела. Кузнец войны использовал эмпатические вибрации поля, чтобы прочесть тьму и распознать действия Ночного Призрака.

— Где теперь? — выкрикнул в ответ Полукс. — Где он?

— За твоей спиной! — проревел Дантиох.

Полукс развернулся, но не достаточно быстро. Скользящий удар опрокинул его на пол. Выбитый болт-пистолет заскользил по плиткам.

— Двигайся! — закричал Дантиох.

Полукс отчаянно перекатился в сторону. Из ниоткуда появились когти, расколов плитки, на которых он только что лежал.

Имперский Кулак пополз вперед на руках и коленях, наощупь ища упавшее оружие.

— Нет! Не останавливайся! — завопил Дантиох.

Каждый раз, как появлялись когти, Полукс бросался в сторону. Он почти добрался до убитого Ультрадесантника. Отбросивший всякую осторожность и взбешенный Полукс вырвал палаческий меч из шеи легионера.

— Слева! Слева! — закричал Дантиох.

Полукс ударил влево длинным клинком, затем еще раз.

— Впереди!

Полукс сделал следующий выпад. В этот раз он через рукоять почувствовал, что попал в цель. Плитки покрылись пятнами черной крови. Имперский Кулак оставил метку. Также как и Августон, он неплохо проявил себя в схватке со своей смертью.

— Справа! И сзади! — выкрикнул Дантиох.

Полукс, развернувшись, перенес весь свой вес на меч и почувствовал, как тяжелый клинок отражает когти. Когда выкованная на Калибане сталь отклонила оружие Кёрза посыпались искры. Имперский Кулак вслед за блоком нанес два неистовых удара, надеясь удержать чудовище на расстоянии.

Меч Темного Ангела был настолько велик, что Полукс неосознанно воспользовался обеими руками — старой и новой, ловко обхватив рукоять.

Он сделал обманный выпад влево, а затем нанес рубящий удар вправо и тут же вперед.

— Направляй меня, кузнец войны! Где он?

— Там. Слева от тебя! — воскликнул Дантиох, бесполезно указав на тьму внутри тьмы.

Полукс нанес сильный удар влево. Он почувствовал чей-то смрад во мраке, ощутил его гнев. Это был запах немытого, больного животного. Кулак словно одновременно бился со всеми зверьми ночной стороны Инвита.

— Влево. Живее!

Полукс заревел от усилий, когда атаковал клинком. Он почувствовал, что снова попал.

— Я ранил тебя? — спросил он тьму. — Ты истекаешь кровью?

Ответом стал удар в лицо, который опрокинул капитана на пол. Ошеломленный легионер попытался встать. Рот был полон крови.

Полукс слышал, как Дантиох выкрикивает его имя, призывая его двигаться. Он не мог собраться с мыслями.

Следующий удар, скорее всего ногой, угодил ему в живот, от чего Имперский Кулак покатился по полу часовни. Меч вылетел из руки. В легких не осталось воздуха. Капитан выплюнул кровь.

Он остановился на краю коммуникационной области, окутанный зловещим светом Соты. Над ним стоял Дантиох, кричащий в бессильной ярости и отчаянии. Казалось, он находился всего в несколько сантиметрах от Полукса, но на самом деле в световых годах. Муки кузнеца войны были ужасны: он не мог ничего сделать, кроме как наблюдать. Дантиох кричал Полуксу, чтобы тот поднимался, и проклинал существо во тьме.

Имперский Кулак попытался встать.

Стало очень тихо. Полукс слышал похожее на собачье дыхание Кёрза. Знал, что Ночной Призрак возвышается над ним, острия длинных-предлинных когтей медленно, почти нежно скребут по доспеху, готовясь сжаться и нанести удар.

— Да, я истекаю кровью, — проскрежетал хриплый голос, — но не так, как ты, Имперский Кулак.

Полукс вздрогнул, приготовившись к смертельному удару.

Чья-то рука в перчатке схватила его левую руку и потянула с невероятной силой. Она дернула его в сторону, и смертельный удар Кёрза прошел мимо цели.

Полукс поднял голову, чтобы посмотреть, кто вмешался в бой. Но присутствовало только трое: сам капитан, тень Кёрза и кузнец войны.

Дантиох крепко держал Полукса за новую левую руку. Воздух был холоден и пах совсем по-другому. Акустика изменилась. Полукс больше не был в часовне.

Он находился на настроечном уровне на Соте.

— Дантиох…?

— У меня нет ответа… — отозвался кузнец войны.

Они оглянулись. Из мрака часовни смотрел Кёрз — возвышающаяся злобная тень, обманутая своей добычей. Он протянул когти и попытался коснуться легионеров, но они были не более плотными, чем дым. Там, где смог пройти Полукс, у примарха VIII Легиона ничего не вышло.

— Скажите мне, — прошипел примарх, брызжа слюной меж черными зубами, — как вы это сделали. Как у вас получилось?

— Верой и волей добрых людей, — ответил Дантиох. — Когда они разом встают против злодеяния, за них сражается сама галактика.

— Я едва ли стал бы доверять галактике, — просипел Кёрз. Он был таким худым и высоким, что напоминал бледного вестника смерти. — Я видел, о чем она мечтает: это чистейшее безумие.

Его злобная улыбка потухла.

— А теперь возвращайся туда, где я смогу убить тебя, — произнес он.

— Думаю ни один из нас не примет твоего предложения, Повелитель Ночи, — ответил Дантиох. — Более того, думаю у тебя скоро появятся более срочные дела. Августон и Полукс удерживали тебя здесь дольше, чем ты рассчитывал.

За спиной Кёрза открылись южные и западные двери, и в часовню хлынул свет. В южных дверях с обнаженным мечом и в окружении Ультрадесантников стоял Мстящий Сын.

— Отойдите, — приказал Жиллиман своим людям, гнев словно марево обволакивал его. — Этот подонок мой.

— Нет, — произнес Лев, оставив Темных Ангелов на пороге западных дверей и шагнув вперед. — Он наш.

— Ну что же, — пробормотал Конрад Кёрз, задумчиво оттянув левый уголок нижней губы острием огромного окровавленного когтя. — Интересно.

16 КРОВНЫЕ БРАТЬЯ

Кёрз сошел с коммуникационной области и повернулся к братьям. Жиллиман и Лев направились к нему, первый слева, второй — справа.

Жиллиман сжимал гладий — не самое его лучшее оружие, но самое любимое. Он убил больше, чем помнил, таким обычным клинком, чем каким-либо из прекрасных мечей своего арсенала. К левой руке примарха был пристегнут мерцающий боевой щит. Голова оставалась обнаженной.

Волосы Льва были распущены, а зубы стиснуты. Фарит Редлосс передал примарху активированный длинный клинок, который был широко известен под именем Львиный меч. Говорили, что его выковали на Терре личные оружейники Императора. Лезвие сияло бледным внутренним светом.

— Никому не вмешиваться, — приказал Жиллиман Ультрадесантникам и Темным Ангелам, столпившимся у дверей часовни.

— Это наше дело, — согласился Лев. — Фарит, ты можешь свалить с ног любого, кто попытается присоединиться к схватке.

— Ты слышал, Город, — сказал Робаут. — Тот же приказ.

Инвикт Город и Фарит Редлосс шепотом подтвердили приказ.

— Ты не смеешь приходить в мой мир и творить подобное, — произнес Жиллиман, приближаясь к Кёрзу. — Ты не смеешь входить в мой дом и учинять такое.

— Я делаю то, что пожелаю, брат, — ответил Кёрз. Они почувствовали смрад его дыхания.

Лев бросил взгляд на останки несчастного Августона.

— Ты убил слишком многих этой ночью, Конрад. Моих легионеров и еще больше Робаута. Особенно печальна утрата этого воина — первого магистра.

— Он был драчливым, — прошипел Кёрз. — Даже когда я вырвал его кишки и легкие, он не сдавался.

— Ублюдок! — рассвирепел Жиллиман.

— Магистр Августон бился, как чемпион из легенд, милорд, — заверил Полукс из сияющей области. — Ради продолжения боя он попрал законы смерти. Я никогда не видел ничего подобного.

— А ты попрал законы материальной физики, чтобы сбежать от меня, Имперский Кулак, — прошипел Кёрз. — Давайте. Неужели больше не будет чудес?

Жиллиман приблизился к Кёрзу, вращая гладий.

— Брат убил брата, — произнес он. — Нас воспитали, что это немыслимо, но брат убил брата. Каждый раз сын-еретик убивал верного брата: Феррус, Коракс, Вулкан.

— Ах, опять, — пробормотал Кёрз. — Ай-ай-ай, Робаут. Вулкан ведь жив.

— Тогда я рад, — отозвался Жиллиман, — но полагаю, что еретикам давно пора заплатить. Кровью. Я считаю, что верному сыну давно пора закопать проклятого еретика в землю.

— Тысячу раз да, — произнес Лев тихим, угрожающим голосом.

Кёрз повернулся к ним. Он был высок, выше обоих братьев, и походил на истощенного гиганта, высоченного, но при этом худого. Рваный черный плащ свисал с плеч до самой земли, подобно свернутым крыльям раненой птицы. Огромные неактивированные силовые когти на худых руках придавали им непропорционально длинный вид. Он запрокинул голову со слипшимися волосами и закрыл глаза.

— Брат, — сказал он. — И ты, брат. Придите и возьмите меня.

Жиллиман рванулся вперед. Лев оказался быстрее. Жиллиман был могучим и внушительным, а Лев — грациозным. Львиный Меч описал в воздухе гудящую дугу, оставив яркое послесвечение, ненадолго отпечатавшееся на сетчатках глаз всех легионеров.

Клинок метнулся к голове Кёрза. Тот не шевелился.

Затем превратился в дым.

Силовые когти правой руки Кёрза взметнулись и отбили жалящий удар Львиного Меча. Когти левой встретили гладий Жиллимана и отразили его.

Ведомый яростью Жиллиман ударил снова и разрубил что-то.

Всего лишь тень. Всего лишь обрывок плаща.

В ответ ударили когти. Мстящий Сын поднял щит. Бритвенно-острые лезвия выбили искры с его поверхности и раскромсали края.

Жиллиман рубанул снова. Ничего Тень. Тень!

Лев развернулся, как танцор, и, сжав рукоять легендарного Львиного меча обеими руками, нанес боковой удар. Кёрз пригнулся, ушел в сторону и развернулся, отбив в движении следующий выпад Жиллимана. Лев наклонился и нанес пылающим мечом удар, собираясь распороть Ночного Призрака от паха до горла.

Но Кёрза там уже не было.

Он ушел влево и отбил восходящий удар. Затем атаковал Льва в лицо.

Брызнула кровь. Коготь рассек шею Первого примарха. Он отшатнулся назад, зажав рукой рану.

Некоторые из его людей испуганно бросились вперед.

— Нет! — взревел Лев.

Жиллиман ударил искромсанным щитом Кёрза, отбросив его назад. Затем нанес два колющих, стремительных, как атакующая змея, удара гладием, и вторым пролил кровь.

— Ублюдок! — прошипел Кёрз.

Его когти атаковали Жиллимана и заставили его отступить в сторону, оставив четыре длинных полосы на нагруднике.

Жиллиман контратаковал, он нанес низкий удар и затем возвратным движением направил клинок вверх. Раненый Кёрз развернулся и упал. Когда он поднялся, правая щека была рассечена до кости.

— Вот теперь мы начнем всерьез, — прошипел он.

— Вот теперь мы закончим всерьез, — со злостью пообещал Лев, приближаясь к Кёрзу с мечом наготове.

Кёрз снова ускользнул в темноту. Львиный Меч рассек дым и тень. Лев развернулся и снова атаковал, раз, другой, третий, каждый выпад стремительно и свирепо парировался когтями.

— О, милая Терра, — прошептал Полукс и взглянул на кузнеца войны. — Ты чувствуешь это?

— Да, — согласился Дантиох. — Чувствую.

Эмпатический эффект квантового поля отдавался в обоих легионерах.

Они оба почувствовали ее. Истину Кёрза. Ночной Призрак слишком задержался не из-за усилий Августона и Полукса. И не они поймали его в ловушку.

Кёрз сам изначально спланировал ее, чтобы убить одного или больше братьев.

— Уходите, милорды! — закричал Полукс. — Немедленно! Он заминировал часовню! Уходите, ради всего святого!

Отступая под ударами когтей Кёрза, Жиллиман взглянул на силуэты Полукса и кузнеца войны в свете коммуникационной области.

— Он сделал что?

— Уходите, милорд! — закричал Полукс.

Кёрз отбил меч Льва.

Ночной Призрак остановился, и на его лице вновь появилась чернозубая ухмылка. Она светилась триумфом.

— С самого рождения я был верным другом смерти, — сказал он. — Я узнал, что смерть одинока, а потому она наслаждается, обретая новых и навечных друзей. Робаут. Великий Лев. Позвольте мне познакомить вас с ней.

Кёрз хлопнул когтистыми руками.

Семьдесят пять гранат, прикрепленных к карнизам часовни, пришли в действие.

Поклонная часовня исчезла в стене белого пламени.

17 ДОМАШНИЙ ОЧАГ

— Заклинаю тебя, скажи, что происходит? — обратилась Ойтен к капитану преценталианцев.

Водун Бадорум покачал головой.

— Сложно сказать, госпожа. Отчёты из Крепости слишком… противоречивы. Одни говорят, что в Каструме бесчинствует Ночной Призрак, другие, что здесь целая армия ночных призраков. Сообщения о нападениях и происшествиях поступают с каждого уровня Крепости и…

— Но ты можешь сказать, что за взрыв потряс стены? — перебила его управляющая.

Капитан снова покачал головой. Стоявшие рядом с ним четыре преценталианца торопливо переговаривались по воксу, пытаясь получить достоверные данные.

— Тогда я доверюсь своим глазам, — заявила Ойтен и резко встала. Бадорум перед их беседой приказал для безопасности сопроводить её в частное крыло Резиденции, но сейчас женщина направилась через передний холл к главной лестнице. Он поспешил за ней, окликая по имени. Августа камерарий принципал могла двигаться с удивительной скоростью, если того хотела.

Внизу у подножия лестницы стояли в ожидании переминавшиеся с ноги на ногу воины. Они посмотрели на проходившую мимо Ойтен. Все они были Легионес Астартес, гости из разбитых легионов, выброшенные Штормом на Макрагг. Нижние залы Резиденции стали их казармами.

Как и она, они ожидали новостей.

— Госпожа. Миледи! — позвал один из них.

Ойтен не остановилась. Она пересекла лестничную площадку, открыла стеклянные двери на западный балкон и вышла в ночь. Водун последовал за ней.

Ночь была слишком тёмной. Холодный свет Фароса напоминал белую лампу в тумане. Воздух нависал чёрной пеленой над раскинувшимся внизу огромным Цивитасом.

Прохладной ночью с неосвещённого балкона открывался прямой вид на порта Геру и исполинские восточные валы Крепости. Кое-где в ней виднелись дым и пламя. Их затмил огромный столб тёмного дыма, поднимавшийся в небеса из внутренней части Крепости. Он напомнил Ойтен огромные ворчливые вулканы на далёком севере Макрагга.

— Великая Тьма! — прошептала она старое иллирийское проклятье. — Что произошло?

— Госпожа, вам следует вернуться внутрь.

— Водун, горит Поклонная часовня, — ответила она, не отрывая взгляда от ужасной картины.

— Думаю, это возможно. А может быть это и Преториум.

— Это — часовня, — упрямо повторила Тараша, и повернулась, чтобы посмотреть на капитана.

— Мы должны узнать, что происходит в Крепости. Там Жиллиман.

— И Лев. Они оба направились охотиться за падшим братом, который сражается с нами сегодняшним вечером.

— Война. Горе. Разногласия. Террор, — Ойтен произносила каждое слово так, словно выплёвывала камешки. — Ультрамар — это та жертва, которая для Ночного Призрака важнее других. Макрагг Цивитас — последнее спокойное верное место в галактике, Водун, потому что наш повелитель сделал его таким стойким, когда всё кругом увядает и умирает. Вот то, что пришёл убить Кёрз — наш мир, нашу веру, нашу силу духа.

— Они смогут его остановить.

— Смогут остановить? Или к рассвету паника и беспорядки охватят город? Воцарится ужас, и мужество горожан разобьётся? Макрагг охватят пожары и пламя и последняя истинная цитадель падёт?

— Нет, госпожа, — ответил капитан. — И прошу вас, вернитесь. Боюсь, здесь не безопасно. Пожалуйста, вернитесь внутрь.

Ойтен позволила сопроводить себя в Резиденцию.

— Повелитель взял с собою в Каструм почти всех Ультрадесантников, и вместе с ним его благородный брат и большие силы легионеров Тёмных Ангелов. Кроме того, ворота и подступы к стенам охраняются, чтобы не позволить прорваться в Цивитас.

— Чудовищный Кёрз сумел войти, Водун. Полагаю, что он сможет и выйти.

— С каждой секундой эффект неожиданности сходит на нет, госпожа.

Она остановилась у лестницы и посмотрела вниз на терпеливо ожидавших космических десантников: Саламандры, Железные Руки, Гвардия Ворона, один или два Белых Шрама.

— А что у нас здесь, Водун?

— Преценталианцы охраняют Резиденцию, Тараша. Прямой приказ лорда Жиллимана. Он распорядился вывести моих людей из Крепости.

— Потому что преценталианцы там бесполезны?

— Эта охота — задача, как минимум, для Легионес Астартес. Загнать в угол и убить примарха — дело не из лёгких.

— Мы использовали не все ресурсы, — заметила управляющая, спустилась по лестнице и обратилась к ожидавшим воинам.

— Мои дорогие боевые братья, достойные души, сегодня — мрачная ночь. Мы должны побороть тьму и вместе выйти живыми.

— Мы уже через многое прошли, госпожа, — ответил один из Железных Рук. — Мы научились терпеть. В нас сталь.

Многие из окружавших его воинов кивнули.

— Хорошо сказано, Сардон Караашисон, — согласилась Ойтен.

— И всё же, мы пребываем в неведении, — произнёс стоявший рядом с ним капитан Гвардии Ворона. — Мы просто ждём, лишённые действий и цели.

Женщина кивнула. Это было проблемой, которую требовалось решить. После того, как свет Фароса озарил Макрагг, почти тысяча человек из разрушенных на Исстване легионов прилетела на планету. Их разместили в Резиденции и в нескольких казармах по всему городу. Они были ресурсом с большим потенциалом: их твёрдость и решимость после измены и увиденных жестокостей не вызывали сомнений.

Ещё не до конца решили, как их использовать, но они точно не будут выступать в качестве единой силы. Для некоторых Жиллиман начал подбирать обязанности, которые соответствовали их специализации. Конечно, самым простым было объединить Железных Рук с Железными Руками, а Гвардию Ворона с Гвардией Ворона. Но сплавление их на более постоянной основе выявило проблемы, связанные с отличавшимися от Ультрадесанта тактикой и методами, а также мотивацией, привязанностями, намерениями и желаниями. Сделать ли не любящих плоть лидеров Железных Рук основой командной структуры выживших? Понравится ли это Гвардии Ворона и Саламандрам? Может быть, разделить командование? Подойдут ли ортодоксы друг к другу? Может выживших распределить вспомогательными отделениями среди Ультрадесантников и Тёмных Ангелов?

Сейчас разбитые легионы сложно использовать, как единую силу. В чрезвычайной ситуации, подобной этой, что словно саваном накрыла Макрагг, их не получится развернуть с той же эффективностью, как Ультрадесант или Тёмных Ангелов.

Этот вопрос беспокоил Жиллимана. Ойтен видела, как он несколько раз пытался решить его за последние дни.

— Индивидуальный характер и особенности легионов дают им преимущество и делают их удивительными, — сказал он ей. — Отличия в структуре и методах — вот причина, почему у нас восемнадцать разных легионов, а не один легион размером с восемнадцать. Зато формальное военное упорядочивание, которое сгладило бы углы, избавилось бы от различий и обеспечило бы прекрасную лёгкую подготовку, становится непростым делом.

— Я сочувствую твоему положению, Верано Эбб, — произнесла управляющая. — На всех нас опустилась тьма этим вечером. Я расскажу то, что мне известно, хотя мне известно совсем немного. Благодаря хитрости и мастерству, воспользовавшись добросовестностью хороших людей, сегодня к нам прибыл Конрад Кёрз.

Послышался беспокойный и гневный ропот.

Стоявший рядом с Ойтен Бадорум поднял руку, призывая к тишине.

— Насколько я знаю, — продолжила пожилая женщина, — он проник в Крепость с целью подорвать власть Ультрамара, сокрушить боевой дух и верховенство закона, и посеять ненависть и страх.

— Они всегда были его оружием, — заметил офицер Железных Рук в траурной мантии.

— Это так, Иирон Клеве, — согласилась Ойтен, мрачно кивнув. — И они будут его оружием до тех пор, пока его не остановят или не прикончат. Повелитель Жиллиман и благородный лорд Тёмных Ангелов сейчас охотятся за ним в Крепости. Мне жаль любого человека, даже полубога, которого преследуют эти двое.

На лестничной площадке снова послышался ропот, но на этот раз он был решительнее и нетерпеливее.

— Осмелюсь заявить, что против столь опасного врага, как Ночной Призрак, не существует такого понятия, как чрезмерная помощь. Если можете — отправляйтесь в Крепость и присоединитесь к охоте. Но поймите меня правильно… останьтесь здесь, если не готовы уважительно выполнять приказы офицеров Ультрадесанта или Тёмных Ангелов. Сегодня поле боя принадлежит им. Необходимо сохранять порядок и дисциплину, особенно против врага, главная цель которого — сеять беспорядок и хаос. Сейчас нет места гордости или индивидуальным действиям, боевые братья. Если сможете повиноваться и служить — Жиллиман встретит вас с распростёртыми объятиями.

— Мы не злоупотребим этим доверием, госпожа, — ответил Клеве.

— Хорус, да будет проклято его имя, сделал своим великим предательством и одно доброе дело, — заметил Верано Эбб. — Он сделал величайшими и истинно верными товарищами тех, кого ранил.

— Моё сердце радуется, слыша ваши слова этой холодной ночью. Как камерарий принципал, я обладаю всей полнотой власти повелителя Ультрамара в его отсутствие. Этой властью и во всеуслышание я приказываю вам отправиться к воротам Крепости и использовать все ваши силы против Ночного Призрака. Служите Жиллиману, служите Льву, служите Макраггу. Пусть вас ничто не остановит. Пусть ещё до рассвета ваши клинки омоются в крови предателя.

Взоры всех собравшихся легионеров были устремлены на неё. Астартес немедленно отдали честь, ударив кулаками в бронированных перчатках по нагрудникам.

— Мы сражаемся за Макрагг! — объявил Тимур Гантулга.

Было непривычно слышать этот боевой клич, произнесённый с сильным чогорианским акцентом, но слова Гантулги сразу и с энтузиазмом подхватили его соратники Белые Шрамы, а затем и все боевые братья в зале. Боевому кличу Макрагга придали новое звучание акценты жестокой Медузы, величественного Освобождения, дикого Фенриса, выкованного в огне Ноктюрна, ледяного Инвита и далёкой священной Терры.

— Милорд Бадорум, — сказала управляющая, повернувшись к капитану. — Объяви по всем частотам, что моей печатью и властью эти воины выступают в Крепость. Пусть откроют ворота, позволят им войти и без промедления воспользуются их помощью. Не стоит впустую растрачивать их намерения.

— Сейчас же, — заверил её Водун.

— И, Бадорум, — добавила управляющая, — проследи, чтобы повелитель Жиллиман лично узнал, что я отправляю этих воинов. Скажи ему, что они полны решимости и готовы исполнять его приказы.

— Сделаю.

У него не было ни душевных сил, ни слов, чтобы сказать ей, что после взрыва в Поклонной часовне десять минут назад, никому не удавалось связаться ни с Жиллиманом, ни со Львом.

— Город! — мощная бронированная фигура феодала-командующего повернулась, и он увидел приближавшегося Тита Прейто. Библиарий хромал и прижимал руку к глубокой кровоточащей ране в боку.

— Говори, — произнёс он.

— Я скажу тебя прямо, Прейто, — прогрохотал Катафракт. — Я — бесчестный человек. Я не сумел исполнить свой долг. Я поклялся защитить его, но не смог.

Драк посмотрел на магистра библиариума.

— Жиллиман мёртв, — произнёс Город. — Также, как и достопочтенный Лев.

За ними во дворе в ночи пылала огромная Поклонная часовня. Её крыша и верхние стены обрушились. Жар был такой, что даже облачённым в броню космическим десантникам пришлось отойти и ждать спасательные команды.

— Нет, — ответил Прейто.

— Я могу желать каждую минуту каждого оставшегося дня моей жизни, чтобы это не было правдой. Но всё ясно. Кёрз нанёс наиподлейший удар. Он заминировал часовню и сделал так, чтобы наш повелитель и Лев нашли его там. Он был приманкой в своей же ловушке. Он убил нашего господина, а вместе с ним и благородного короля Калибана. Я только надеюсь, что это стоило ему жизни.

— Нет, — повторил Прейто.

— Почему ты споришь со мной? Я видел своими собственными глазами…

— Драк, я, возможно зря для собственного рассудка, коснулся разума Конрада Кёрза. Он открыл его мне, чтобы я увидел живущие в нём кошмары и сошел с ума. Драк, послушай. Я чувствую… чувствую что они всё ещё в моей голове!

Библиарий огляделся. Движение вызвало у него дрожь и учащённое дыхание.

— Кёрз жив. И раз он сумел ускользнуть от огня, то это могли сделать и те, кто лучше него.

— Он знал, что должно произойти. Он спланировал отход.

— Клянусь тебе, Драк, если бы повелитель Жиллиман погиб — я бы почувствовал это. Он доверяет мне стоять за его спиной. Я почувствовал бы его гибель.

— Тогда я не знаю, как он выжил и где находится. Прости меня, брат, но ты тяжело ранен. Может быть, твоё восприятие не такое острое, как обычно?

— Оно такое же, как обычно.

К ним подошёл Фарит Редлосс. Лицо командира Крыла Ужаса не выражало никаких эмоций.

— Поступило сообщение, что из Резиденции идёт подкрепление. Вы должны открыть западные ворота. Нет никаких следов ни Кёрза, ни…

Он не договорил, замолчав.

— Магистр Прейто считает, что они оба живы, — произнёс Город, — несмотря на ад, который мы видим.

— Значит, магистр Прейто пролил бальзам мне на сердце. У тебя есть неопровержимые доказательства, брат?

— У меня есть разум. Мы должны найти их. И, конечно же, мы должны найти Кёрза. Если он на свободе, то воспользуется воцарившимся хаосом, чтобы посеять ещё больше зла. Давайте откроем ворота, впустим подкрепление и полностью перекроем Крепость. Я попытаюсь сосредоточиться. Возможно, с помощью других библиариев я смогу найти злодея во тьме.

— Тебе нужна помощь, — заметил Город. — Рану необходимо перевязать. Тебе надо без промедления отправиться в медицинское крыло…

— Оно тоже подверглось нападению, — перебил его Тёмный Ангел. — Я слышал, что его закрыли, когда всё началось.

— Подожди, — сказал Прейто. — Кёрз атаковал повсюду в Крепости, но Резиденция? До сих пор не поступали сообщения о его действиях за пределами Крепости.

— Я сказал только то, что слышал, — ответил Редлосс.

— Против нас сегодня действует несколько врагов? — спросил Драк.

— Давайте сосредоточимся на том, о котором нам известно, — произнёс Тит.

Восточные ворота Крепости с грохотом открылись, позволив зловонию огня и дыма проникнуть в холодный ночной воздух. Находившиеся снаружи на соединявших Резиденцию и Крепость тротуарах и колоннадах боевые братья из разбитых легионов пришли в движение, и зашли внутрь.

Их ожидал Ниакс Несс вместе со старшими офицерами Ультрадесанта и Тёмных Ангелов.

— Мы приветствуем вашу помощь, — прямо сказал третий магистр. — Смятение — наш враг. У нас есть серьёзные основания полагать, что Ночной Призрак продолжает действовать в Крепости. Его необходимо найти. Вы разделитесь на поисковые отделения, каждое из которых будет действовать совместно с отрядами Ультрадесанта и Тёмных Ангелов. Вы будете сражаться плечом к плечу, прикрывать спины друг друга и подтверждать разведданные.

— Я укажу области, — объявил Ольгин. Было видно, что он получил почти смертельный удар. Его намерение продолжать сражаться воодушевляло. — Братья, злоба и коварство Кёрза не подлежат сомнению. При любом тревожном сигнале сохраняйте порядок и дисциплину. Сегодня он оборвал слишком много хороших жизней, сея анархию и хаос.

— Да, он — убийца, — согласился Ниакс. — Не рискуйте своими жизнями и жизнями окружающих вас братьев.

Офицеры Ультрадесанта выступили вперёд и начали распределять подкрепление.

— Я изучил его искусство, — сказал Гантулга Клеве, пока они ждали своей очереди.

— Его искусство?

— Мало написано про приёмы Ночного Призрака, но то, что есть — впечатляет. — Белый Шрам замолчал. — Он считает себя охотником, сталкером, загоняющим жертву. По крайней мере, таков его стиль. Но это…

— Что, друг?

— Это неубедительно. Я сам охотник и знаю охотников. То, что я вижу в Крепости — это своего рода искусство, но это — не охота.

— Его план — сеять террор и разрушение.

— И ранить и обескровить. Он рискует. Он подвергает себя большой опасности, чтобы наносить эти удары, словно не заботится о своей судьбе. — Гантулга снова замолчал и посмотрел на восточные ворота, которые часовые собирались закрыть. Стоявшая снаружи ночь, видневшаяся сквозь внушительную арку ворот, была такой же чёрной, холодной и непостижимой, как тёмное стекло.

— Разве что, — прошептал Белый Шрам. — Разве что, Иирон Клеве, он и в самом деле охотник.

— О чём ты, Гантулга?

— Охотник рискует, но никогда не рискует зря. Он всегда заботится о себе, чтобы охотиться снова. Волк преследует стадо и пугает скот, поэтому пастухи понукают животных и загоняют в загон. Волк продолжает преследование? Нет. Это слишком открыто, слишком демонстративно. Пастухи бдительны и собираются вместе. Они встретят напавшего на стадо пращами и стрелами. Для охотника это недопустимый и ненужный риск. Зато пока пастухи заняты охраняя скот, волк направляется туда, где их нет: в кладовую, зернохранилище, конюшню, птичник.

Тимур резко повернулся и поспешил к закрывающимся воротам.

— Что ты делаешь? — крикнул Клеве и направился за ним. — Камерарий высказалась предельно ясно! Сейчас не время для самостоятельных действий или импровизации! Мы здесь только если подчиняемся дисциплине и исполняем приказы! Гантулга! У нас есть долг!

Белый Шрам обернулся и секунду смотрел на легионера Железных Рук.

— У нас есть долг, но не здесь. Мы здесь, все мы, окружаем стадо. Он сделал то, что мог, но оставаться здесь слишком опасно. Нас стало слишком много. Поэтому он направился туда, где нас нет.

— В Резиденцию, — понимающе произнёс Клеве.

— В Резиденцию, — согласился Гантулга.

Он нашёл зал. В нём было темно. Это были частные покои. Несмотря на мрак, он всё прекрасно разглядел. Это была комната для трофеев и памятных подарков, комната в которой гордый человек хранил реликвии и особо значимые вещи из своей жизни: книги, карты, смазанные доспехи и оружие.

И всё же, владелец зала не был обычным человеком. Даже несмотря на бред и исступление разума, он понимал это. Владелец был большим, чем обычный человек. Он был повелителем миров, полубогом.

Здесь висели самые разнообразные клинки: фальшионы и палаши, силовые глефы и изогнутые секиры. Были здесь и великолепные доспехи, и броня для торжественных церемоний. На них можно было заметить вмятины и царапины, полученные за время службы. Были накидки и плащи, мантии и знамёна, одеяния и королевские убранства.

Он вытянул окровавленные руки.

Враг близко.

Он должен приготовиться.

— Эй?

Никого.

Ойтен несколько секунд не двигалась, затем покачала головой. Нервы на пределе. Она испугалась теней.

Она вернулась в зал Жиллимана, который совсем недавно отремонтировали и починили. Комната казалась полупустой. Столько вещей надо было заменить и так много из них уже никогда не заменят. На стенах не висели картины. Недавно установленный когнис-сигнум когитатор ровно и тихо гудел. Он выглядел холодным и строгим в сравнении с древней машиной, которая была здесь до него.

Ойтен налила себе немного амасека.

За окнами стояла холодная ночь, прорезанная только зловещим сиянием Фароса. Она пыталась не обращать внимания на подсвеченные низкие тучи, получившие красноватый оттенок из-за пожаров в Крепости.

Она присела, но так и не смогла удобно устроиться. Поставив стакан, она направилась к дверям зала. Снаружи на страже стоял офицер преценталианцев.

— Госпожа?

— Я беспокоюсь, Персель. Неужели от повелителя Жиллимана до сих пор не поступило ни одного сообщения? Пожалуйста, любезный сэр. Это слишком долго.

— Я проверю ещё раз, госпожа, — ответил офицер.

Ойтен вернулась в комнату и села на прежнее место, так и не прикоснувшись к амасеку. Она постучала пальцами по колену.

Спина болела. Суставы ныли. Как плохо быть человеком и старой, независимо от того насколько наука может продлить жизнь. Ойтен возмущалась тем фактом, что её жизнь и возможности угасали. О, как хорошо быть сверхчеловеком — быть таким сильным и живучим.

Недалёк день, подумала она, когда я больше не смогу служить ему, когда за мной надо будет ухаживать, как за ребёнком, и моя роль в его жизни, наконец, подойдёт к концу. А затем и закончится мой жизненный путь. Сделала ли я достаточно для него? Я шла намеченным путём, шла хорошо, со времён Конора до этой тёмной ночи. Конечно же, я смогу ещё послужить ему…

Раздался шум. Что-то ударилось в двери зала.

— Входите? — позвала она.

Никто не вошёл. На миг одинокую звезду закрыло облако.

Почему из Крепости до сих пор нет никаких сообщений?

Ойтен встала и направилась к дверям.

— Персель?

В коридоре никого не было. Светосферы тихо шипели в подсвечниках.

Он ушёл исполнять мой приказ, решила она. Он отправился узнать о сообщении.

Управляющая вернулась в комнату. Он чувствовала, что нервозность может свести её в могилу. Она очень сильно волновалась. Было смешно так бояться в хорошо освещённом зале в крепости-дворце, который охраняли лучшие солдаты Ультрамара. Это…

Она застыла.

На стене было написано имя. Его не было, когда она выходила. Теперь оно появилось.

Робаут.

Вот что было написано — Ойтен знала это, хотя и не понимала откуда — ещё тёплой кровью Перселя.

Ужас парализовал её. Он вырвал воздух из лёгких и силу из голоса. Её сердце никогда не билось так быстро.

На столе был переключатель тревоги. Казалось, что до него несколько лиг.

Она медленно обернулась, сделав полный круг, ожидая увидеть ухмыляющееся нечто за спиной, она была уверена, что сзади что-то есть.

Сзади не оказалось ничего. Ничего и никого.

Но буквы в имени её повелителя всё ещё стекали красным по стене.

— Кто здесь? — прошипела она.

Тишина.

— Кто? Кто здесь?

Она озиралась, высматривая детали. Это имя, нарисованное на стене.

— Я не боюсь тебя. Я — августа камерарий принципал Пятисот Миров и раненному демону вроде тебя не напугать меня. Покажись. Будь мужчиной и выступи против меня. Я вызываю тебя.

Что ещё изменилось за то время, пока её не было?

Её стакан. Её стакан. Он по-прежнему стоял на столике для закусок, но теперь в нём был не амасек. Алкоголь исчез. Стакан заполнили кровью.

Ужас коснулся её сердца. Она не могла противостоять ему. Пальцы стали холодными, как лёд. Словно ребёнок, она упала на пол и спряталась за ближайшим предметом мебели, пригибаясь и ползя в тени. Возможно, ей удастся спрятаться. Возможно, ей удастся…

Под диваном её ожидал Персель. Точнее — его отрубленная голова. Глаза преценталианца остекленели. Рот был открыт словно от большого удивления и испуга. Он уставился на неё между изящных диванных ножек из синего дерева.

Ойтен отпрянула.

Сзади кто-то стоял, сразу за спиной. Он был огромным, молчаливым и могучим, и от него пахло кровью и войной.

Она хотела обратиться к нему, умолять его сделать всё быстро, но не смогла издать ни звука.

Он опустил тяжёлую руку ей на плечо. Она вздрогнула.

— Он здесь, — произнесла тень. — Стойте на месте.

Управляющая обернулась и посмотрела вверх. Над ней возвышался, предупреждающе подняв секиру Фаффнр Бладбродер.

— Ты остался, — прошептала она.

— Мы не покидаем очаг, — ответил Волк и посмотрел на неё сверху вниз. — Стойте на месте. Когда я скажу — бегите. Я буду защищать вас изо всех сил.

Всё ещё ссутулившись, Ойтен огляделась. Тихо, как падающий снег, в зал заходили остальные дикие воины стаи Фаффнра, держа оружие наготове, стараясь услышать и уловить малейшие звуки и движения. Их молчание было удивительным. Они двигались как…

Как волки по снегу.

Вожак стаи вздохнул.

— Вот все и в сборе, — произнёс он.

Появился Конрад Кёрз. Было не понятно, откуда именно он вышел. Из тени, или, быть может, из складок драпировки, или даже из крошечной трещины в стене. Он показался. Он был чудовищно огромный, чёрная тень, силовые когти широко выпущены, словно перья ворона. В волосах ореол грязи. Зевающий рот неестественно велик, чёрная пасть простирается на тонкую бледную плоть угловатого черепа, словно желая расколоть его. Правая щека разрублена до кости, видна свернувшаяся тёмная кровь.

Волки двинулись на него без колебаний. Их клинки хотели вкусить крови.

Только Фаффнр не сдвинулся с места, верный Фаффнр прикрывал её, защищая своей секирой и телом.

— Бегите, сейчас же, — сказал он ей.

— Я не могу бежать, — ответила она, с трудом поднимаясь.

— Хьолд! Ты бежишь, раз я сказал тебе бежать, женщина!

Размытое пятно. Бо Сорен замахнулся секирой, но её намертво остановили кривые когти. Шоккай Ффин сделал выпад длинным мечом, но пронзил только дым.

Гадсон Алфрейер бросился на зверя, но отлетел в сторону, выплёвывая кровь и выбитые зубы. Мадс Лоресон попытался нанести широкий удар, но ему помешал шатавшийся Алфрейер.

Примарх. Отделение Легионес Астартес. Запертая комната. Та же самая запертая комната. Как история могла повториться? Как она могла пойти по-другому?

Волки — палачи Императора.

Но Кёрз…

Малмур Лонгрич уколол копьём, а Салик Плетёный низко рубанул секирой. Они атаковали вместе. Один удар попал, и кровь забрызгала пол и мебель рядом с Ойтен, но оба Волка отлетели в сторону. Настал черёд Куро, Битера Херека и Нидо Найфсона.

Клинки отскочили от брони и высекли искры из мелькавших когтей. Кёрз схватил Салика за горло и швырнул через зал в стену. Херек погрузил секиру глубоко во тьму Кёрза. Брызнула кровь. Мадс Лоресон опустился на колено, схватившись за разорванное горло и пытаясь остановить кровь. Куро Йордровк пролетел через зал и сломал при приземлении стол и стул.

Кёрз рассмеялся. От кровопролития на его бледном, как у шута лице появилась маниакальная восторженная усмешка. Он швырнул Ффина в окна, которые разом взорвались, словно стеклянная бомба. Он пнул Битера Херека на пол и жестоко проломил ему череп бронированным локтем. Он выхватил у Гадсона меч, сломал его о спину Волка, а затем рассёк сломанным клинком щёку Бо Сорена. Малмур схватил его, к нему присоединился Нидо Найфсон. Оба отлетели со сломанными костями и пробитой бронёй.

— Я сказал, чтобы ты бежала, — произнёс Фаффнр.

— Мне очень жаль, — ответила Ойтен.

— У тебя последний шанс, — сказал он, поднял секиру и бросился на Ночного Призрака.

Женщина встала на ноги и попыталась бежать. На её пути лежал истекавший кровью и корчившийся от боли Волк, ещё один слева и третий возле стены. Похоже, он был мёртв.

До дверей оставалось совсем немного.

Над ней пролетело что-то огромное. Оно врезалось в двери и выбило их.

Это был Фаффнр Бладбродер.

Вожак стаи лежал на том, что осталось от дверей, и не поднимался.

Ойтен остановилась и обернулась.

Конрад Кёрз кивнул ей. Его болезненная улыбка состояла из теней и дыма. Он был воплощённым злом.

— Тараша, — вздохнул он. Улыбка не могла быть такой широкой.

— Он убьёт тебя за это.

— Он — мёртв, Тараша, — ответил Кёрз.

Все силы оставили её. Горе подкосило её. Она опустилась на колени.

— Нет…

— Я убил его, — проворковал Кёрз. — Робаута и Льва, их обоих. Конечно же, я изучил его жизнь. Как маленький император, кем он и притворяется, он ведёт личную хронику. Я слышал о тебе. Тараша Ойтен, камерарий принципал, и что ты во всех смыслах заменила ему мать. Мать.

Кёрз вздохнул.

— Благодаря гению моего отца, мы не обладаем такой роскошью, как матери. Ты — исключение. Ты — исключительная и отвратительная тварь, драная ведьма. Хотел бы я, чтобы Робаут остался жив и страдал после твоей смерти.

Ойтен выпрямилась во весь рост и взглянула монстру прямо в глаза.

— Убирайся в ад, ублюдок.

Кёрз отвёл когти.

Что-то вошло в комнату. Вошло с огромной скоростью и силой. Женщина почувствовала ударную волну от его стремительности. Она отпрянула, пошатнувшись от изумления.

Неожиданно её убийца больше не стоял перед ней.

Кёрза отбросила к разбитому окну стихийная сила.

Она была облачена в броню и кольчугу из разных комплектов, созданных для примарха, которые похитила из зала трофеев Жиллимана. Она владела великолепной булавой, которую Жиллиман использовал в начале Великого крестового похода.

Стихийная сила бушевала и кричала, её кожа блестела от крови, она отшвырнула Кёрза и обрушила булаву на его стройную грудь.

У стихийной силы было имя, хотя она не знала или забыла его.

Это имя было Вулкан.

Сцепившись, он и Кёрз вывалились из окон зала в обрывистый мрак.

18 ОТРИЦАНИЕ СМЕРТИ

Боровшиеся примархи, словно мятежные ангелы падали в ночи.

И с грохотом упали на нижние крыши Резиденции. Их совместный удар расколол плитки и сломал флероны на краю крыши. Недалеко от них под углом к водосточной трубе лежал, неуклюже раскинув руки и ноги, Шокай Ффин, упавший сюда раньше них.

Им предстоял ещё долгий путь. Высота Резиденции впечатляла. Под ней раскинулась стена Эгиды, а ещё ниже лежал Каструм Палеополиса огромного Цивитаса. С запада ночной ветер приносил дым из пылающей Крепости.

Резкий удар всего лишь прервал их борьбу. Вулкан перекатился по расколотым плиткам и сразу же вскочил на ноги, замахиваясь булавой. Это — не боевой молот, но всё же достаточно похожее оружие, чтобы его повреждённый разум обратил на него внимание. Кёрз завизжал от боли и негодования и набросился на нападавшего, пустив в ход когти.

— Ты жив! Ты жив! — вопил Ночной Призрак. — Твоя проклятая жизнь продолжает изводить меня! Почему ты никак не даёшь мне забрать её! Почему ты сопротивляешься мне? Почему не позволяешь забрать её? Ведь, в конце концов, даже ты должен умереть!

В ответ Вулкан неразборчиво взвыл. Он нанёс мощный удар булавой, которую остановили когти. Искры взметнулись на ночном ветру.

— Я убил двух братьев сегодня! — крикнул Кёрз. — Убив третьего, я сделаю этот час истинно прекрасным в гневе. И твоя жизнь, все твои столь неукротимые жизни, станут самым большим трофеем из всех!

Вулкан не понимал слов, которые кричали ему. Он вообще понимал очень мало. Его разум уничтожили невыносимая боль, страдания и скрупулёзные и изобретательные муки, которым подвергал его Кёрз на протяжении нескольких месяцев. Кёрз уничтожил дух и здравомыслие Вулкана, но не сумел оборвать его реальную жизнь. Он обнаружил, что Вулкан обладает одной несвойственной другим примархам чертой. Это невероятно раздражало Кёрза. Возникла проблема, которую нельзя было решить убийством, кровью и террором.

Вулкан видел только своего мучителя, своего обидчика, который убивал его снова и снова пытаясь найти способ убить навсегда. Он видел брата, который через абсолютную жестокость, обнаружил бессмертный дар Вулкана. Гнев и жажда мести поглотили его.

Кёрз нанёс слева режущий удар когтями и сорвал часть позаимствованной брони. Взметнулась серебренная металлическая стружка. Быстрым коротким ударом по дуге Вулкан направил навершие булавы в левый наплечник Кёрза, а затем резко устремил оружие в бок — в голову Кёрза.

Но в щёку Ночного Призрака врезалась рукоять, а не навершие. Кёрз закружился от удара. Он попытался восстановить равновесие и повернуться для контратаки, но заскользил на разбитых плитках. Секунду он боролся, стараясь удержаться.

Вулкан воспользовался этой секундой и, сжав булаву обеими руками, обрушил свирепый удар на пошатнувшегося Кёрза.

Пласталь треснула. Кёрз закричал, упав на наклонную кровлю. Он покатился и, пролетев десять метров, рухнул на следующую крышу Резиденции. Серые сланцы, добытые и обработанные на высоких пиках Короны Геры, разлетелись под его весом, словно корка льда, взметнув в воздух осколки и отбитые куски черепицы.

Вулкан широко развёл руки и прыгнул ногами вперёд. Кёрз не собирался убегать.

Он шевелился на плитках внизу. Он взглянул вверх, увидел, как на него падает Вулкан и отчаянно перекатился в сторону, чтобы не быть раздавленным бронированным телом брата. Приземление Вулкана уничтожило ещё больше черепицы, несколько больших кусков разлетелись в разные стороны.

Мгновенно восстановив равновесие, Вулкан качнул талией и обрушил булаву на распростёртого Кёрза. Ночной Призрак сжался и дёрнулся в сторону. Вместо головы, которая была там мгновение назад, булава пробила большую дыру в крыше.

Кёрз перешёл к ответным действиям, безумно и ликующе хохоча. Он обхватил Вулкана левой рукой, почти нежно прижав его щёку к своей щеке. Отвёл правую руку и резко ударил ладонью вверх.

Все четыре главных пальца вонзились Вулкану в бок, пробив броню, поддоспешник, эластичную подкладку и вонзились в тело. Брызнула кровь. Верхняя половина тела Вулкана дёрнулась и сжалась от боли, сияющие глаза закрылись. Не отпуская брата, Кёрз вытащил когти и повторил удар.

Вулкан вырвался. По боку, левой ноге и плиткам крыши заструилась кровь. Он пошатнулся, и упал, броня и черепица загремели. Он яростно дёрнулся и снова упал.

Кёрз выплюнул перемешанную с мокротой кровь. Ветер развевал его грязные волосы.

— Видишь? — требовательно спросил он. — Это — смерть. Научись принимать её, брат!

Вулкан резко открыл глаза.

— О, — разочарованно произнёс Конрад Кёрз. — Это было быстро.

Гантулга стремительно бежал по центральной лестнице Резиденции, держа в руке меч. За ним, не отставая, следовал Клеве. Водун Бадорум и преценталианцы уже мчались по лестничной площадке и главному коридору к личным покоям.

— Он здесь! — проревел им Тимур. — Осторожнее. Он в Резиденции!

— Кёрз? — спросил командир преценталианцев.

— Конечно Кёрз! — прорычал Иирон.

Бадорум выкрикнул приказы своим людям, организуя наступление. Оружие вскинуто, нацелено и готово к бою. Взвыли энергетические ячейки, заряжая плазмаганы.

— Мы услышали ужасный шум из личных покоев, — пояснил Водун Белому Шраму и офицеру Железных Рук.

— Держитесь позади нас, — сказал ему Клеве, — и будьте готовы открыть огонь.

Гантулга шёл первым, но теперь он стал идти медленнее и крадучись, держа наготове меч. Иирон взял наизготовку роторную пушку. Он водил ею из стороны в сторону, выискивая цель.

Главные двери во внутренние комнаты были выбиты и валялись на полу. В дверном проёме среди обломков на коленях стояла Ойтен, вытирая кровь со лба лежавшего без сознания полумёртвого Фаффнра Бладбродера.

— Госпожа! — крикнул Клеве и бросился к ней. Белый Шрам промчался мимо них в зал и быстро осмотрелся. Комната была разрушена, пол усеян мёртвыми и умирающими Космическими Волками. В разбитые окна врывались порывы холодного ветра.

— Великие звёзды Ультрамара, — прошептал Бадорум.

— Он был здесь, так? — спросил Клеве Ойтен. — Кёрз?

Управляющая выглядела слишком потрясённой для того, чтобы двигаться, говорить или даже поднять взгляд. Она вытирала кровь с головы Фаффнра полоской оторванной от платья ткани.

— Он был здесь, — наконец ответила она. — Волки… Они сумели задержать его. Думаю, что некоторым из них это стоило жизни.

Снаружи в прихожей раздались голоса, приказывающие преценталианцам посторониться. Вошёл тетрарх Валент Долор. Его сопровождали Ниакс Несс, Ольгин из Тёмных Ангелов и отделение Ультрадесантников. Иирон Клеве воспользовался своим воксом и поднял тревогу по всем частотам, пока вместе с Гантулгой мчался назад в Резиденцию.

— Клеве, твоё беспокойство оказалось оправданным, — мрачно произнёс Долор.

— Это заслуга Гантулги, — пояснил Железный Воин.

— У тебя острые инстинкты, Белый Шрам, — заметил Ольгин.

— Не настолько острые, чтобы спасти жизни, — ответил Тимур, — и не настолько острые, чтобы загнать его в ловушку.

— Куда он направился? — спросил тетрарх. — Госпожа Ойтен? Куда он направился?

— Волки сумели задержать его, — спокойно повторила управляющая. — Они сумели задержать его настолько насколько смогли. Затем… затем он собрался убить меня. Но Вулкан помешал ему.

— Вулкан? — удивился Ниакс Несс.

— Это был Вулкан, — ответила Ойтен.

— Это невозможно, — произнёс Ольгин.

— Я узнала его, — возразила управляющая. — Я часто видела его портрет. Это не мог быть никто другой. Он появился подобно буре ураганной силы. Его единственной целью был Кёрз. Они столкнулись. Они сражались. Они вылетели в разбитые окна.

— Госпожа в шоке, — продолжил Тёмный Ангел. — Она не понимает, о чём говорит.

— Боюсь, она понимает, — заметил Долор.

— Это — безумие! — настаивал избранный лейтенант.

— Да, но не то, о котором ты подумал.

К разбитым окнам подошёл Несс и встал рядом с Гантулгой.

— Похоже, внизу какое-то движение, — сказал Белый Шрам. — Движение на нижних крышах. Видите?

Ниакс кивнул и активировал вокс.

— Говорит третий магистр. Мы обнаружили Ночного Призрака. Направьте штурмовые отделения к южному крылу Резиденции. Мне нужно, чтобы два “Штормовых орла” прикрыли нижние крыши. Действуйте быстро! Осветите крыши и возьмите под охрану внутренние дворы, чтобы никто не смог их пересечь. Инвикты входят в Резиденцию. Когда Кёрз увидит, что все пути отхода перекрыты, он без сомнения попытается вернуться в неё. Повторяю уже озвученные инструкции — огонь на поражение не только разрешён, он — необходим.

— Выступаем, — произнёс Долор. — Мы знаем, что делать! Я хочу быть там и прикончить его. Бадорум, вызови медицинские бригады для Волков и госпожи Ойтен. Возьми этот этаж под охрану.

— Подожди! — прошипел Ольгин. — Скажи мне… скажи мне, что ты имел в виду, говоря о Вулкане.

Тетрарх ответил не сразу.

— Вулкан жив, Тёмный Ангел, — пояснил он. — У него не всё в порядке с головой, но он жив, и если госпожа Ойтен не ошиблась, скорее всего, Вулкан сражается с Кёрзом на крышах, пока мы тут разговариваем.

— Вулкан жив? — повторил Ольгин.

— Да кого волнует, жив ли Вулкан! — воскликнула, посмотрев на них управляющая. Её руки и рукава были в крови. — Что со Львом и нашим дражайшим лордом Жиллиманом? Что с ними? Кёрз сказал мне, что они мертвы! Кёрз сказал мне в лицо, что лично убил их!

Все повернулись к ней.

— Это правда? — спросила она. — Правда? Кто-нибудь скажите! Кто-нибудь скажите хоть что-нибудь!

Их окружало пламя. Раскалённый добела ослепительный огонь. Такой яркий, что ранил глаза, такой обжигающий, что даже самая прочная броня текла серебряной ртутью.

И всё же, они не чувствовали жара. Их окружала прохладная свежесть. Пространство… тишины.

— Рад видеть, что вы живы, повелители, — произнёс кузнец войны Дантиох.

Он наклонился, приложив некоторые усилия, чтобы помочь подняться Жиллиману, одновременно Алексис Полукс помогал Льву. Ультрадесантники “Эгиды” вбежали на настроечную площадку главной локации “Альфа” и от изумления остановились.

Жиллиман осмотрел полированную чёрную каверну огромной пещеры, затем оглянулся на охваченную огнём часовню, которую показывала область связи.

— Сота? — сухо спросил он.

— Да, повелитель, — подтвердил Дантиох.

— Мы на Соте? — повторил Жиллиман.

— Я… да, повелитель, — ответил Железный Воин, — и я рад этому, потому что, если бы вы не были здесь, то вы были бы там. — Он показал на объятую жарким, как солнце, пламенем часовню.

— Ты перенёс нас сюда?

— Нет, повелитель. Это сделал Фарос. Возможно, в качестве побочного эффекта своей деятельности, возможно преднамеренно.

— Преднамеренно?

— Я начинаю подозревать, что этот механизм обладает некоторой… чувствительностью, — произнёс кузнец войны.

— Я начинаю подозревать, брат, — заметил Лев, — что ты играешь с технологиями, с которыми никто, даже наш отец, не стал бы связываться.

Полукс помог Льву сесть напротив тяжёлого кресла Дантиоха и осматривал рану на шее. И Жиллиман и его брат получили повреждения во время схватки с Кёрзом, но ранение в шею было самым опасным. Но, по крайней мере, перестала идти кровь.

Жиллиман наклонился, повернул голову брата и осмотрел рану.

— Её надо перевязать, пока она снова не открылась, — сказал он.

— Что, никаких комментариев, Робаут? — спросил Лев. — Из всех вещей, что беспокоят тебя и меня в наших отношениях, мы даже не начали обсуждать твой необычный маяк. Он был первым, что я увидел, когда приблизился к Макраггу, и первым намёком, что…

— Но ты его видел, — огрызнулся Жиллиман. — Вот в чём дело, брат. Ты его видел. Он — работает. Для функционирования и выживания Империума он нужен ничуть не меньше, чем регент!

— И всё же, похоже, ты ничего не знаешь о его функциях и возможностях, — ответил Лев. Он отодвинул Полукса и встал. — Правильно я понимаю, что нас перенесло сквозь пространство на… невообразимое расстояние от Макрагга?

— Правильно, — вздохнул Жиллиман. — Брат, я с величайшим нежеланием исследовал, а затем разрешил использование маяка Фароса. Я прекрасно понимаю, как мало мы о нём знаем. Это был просчитанный риск.

— Сдаётся мне, что твои подсчёты весьма оптимистичны.

— В самом деле? И всё же ты жив, в ином случае, останься мы в ловушке Кёрза, всё было бы иначе.

Лев фыркнул.

— Кроме того, мне известно, что не только я использую запрещённую технологию. Варп-сигнатура твоего флагмана, брат… Ты думал техники моего флота, и адепты Механикум не проанализируют её? Когда ты собирался сказать мне об этом? Или ты собирался хранить этот секрет, как и тот факт, что Кёрз был на свободе на борту твоего флагмана? У тебя слишком много тайн, брат.

Лев отвёл взгляд.

— Мы обсудим это позже, — произнёс он. — Сейчас же нам надо вернуться. Мы попали сюда. Нам надо вернуться как можно скорее.

— Над этим ещё придётся подумать, — заметил Дантиох.

Примарх Тёмных Ангелов свирепо уставился на него.

— Повелитель, — добавил кузнец войны, слегка склонив голову.

— Мы вернёмся, также как и прибыли, — настаивал Лев.

— Как минимум, повелитель, мне придётся потратить некоторое время, перенастраивая и направляя устройство. Я не могу отправить вас назад туда, — он указал на бурлящее пламя за областью.

— Почему я вообще разговариваю с тобой? — спросил Лев.

— Потому что кузнеца войны назначил я и он сумел заставить Фарос работать, — ответил Жиллиман. — Он знает о нём больше любого из живущих людей. Если кто-то и сможет вернуть нас, так это Дантиох. Советую разговаривать с ним подоброжелательнее.

Лев посмотрел на Железного Воина.

— Трудно доверять лицу врага.

— Он — не враг, — твёрдо произнёс Алексис Полукс.

— Что ж, кузнец войны, объясни, как работает это устройство, и как мы сможем телепортироваться назад. Мой навигатор утверждает, что оно скорее эмпатическое, чем психическое. Она сказала, что Фарос показал нам то, что мы хотели найти.

— Ваш навигатор проницательна, повелитель. Здесь находится древняя технология, дочеловеческого происхождения. Мои исследования выявили, что в её резонансе и в самом деле присутствует эмпатия. Предположительно принцип квантовой запутанности. В отличие от нашей варп-технологии она не использует имматериум, чтобы обойти реальное пространство. Думаю, что Фарос — часть существовавшей когда-то огромной навигационной сети. Настроив его на Макрагг, мы получили ориентир, преодолевший Гибельный Шторм, а также мгновенную связь.

— Как мы оказались здесь? — спросил Лев.

— Я всё ещё думаю об этом, повелитель. Сначала я считал, что в своём первоначальном виде сеть позволяла осуществлять телепортацию на расстояние, которое мы не можем даже вообразить. Я предположил, что эта возможность нам не доступна, потому что требуется другой портал или маяк. Я — ошибся.

Дантиох посмотрел на Полукса.

— Успешное перемещение Алексиса дало нам больше всего. Коммуникационное поле и так уже предоставило мне достаточно эмпатического резонанса, чтобы вполне успешно обнаружить Кёрза во тьме и предупредить моего друга. Затем, когда его жизнь оказалась в истинной опасности…

Железный Воин остановился.

— Я хотел спасти его. Я хотел протянуть руку и схватить его, чтобы спасти от этого монстра. Я думаю, что эмпатическое поле отозвалось на моё огромное желание, и открылось, позволив мне спасти Алексиса. И когда мы оба увидели, что вам, повелители, угрожает опасность, наше желание спасти вас, снова открыло поле.

— Получается, что этой способностью нельзя управлять или настроить? — спросил Жиллиман. — Её нельзя включить и направить? Она просто отвечает на возникшее невысказанное желание?

— Боюсь, что всё обстоит именно так, повелитель. Поэтому если мы не сможем получить доступ или воспроизвести соответствующее эмоциональное эмпатическое желание, то, возможно, мы не сможем вернуть вас на Макрагг.

Долгое время все молчали.

— Само собой стоит учитывать и тот факт, — смущённо добавил Дантиох, — что нет никакой уверенности, что процесс работает в обоих направлениях.

Все молчали ещё дольше. Полированный чёрно-зеркальный купол пещеры окружил их прохладной тишиной.

— Тогда найди для меня корабль, — произнёс Лев. — Самый быстрый корабль.

19 СМЕРТНОСТЬ

— Послушайте, я сказал вам, что не смогу помочь, — обратился Джон Грамматик к Несущему Слово.

— И этот ответ по-прежнему неприемлем, — ответил Нарек. — Чтобы схватить тебя, мне пришлось прибегнуть к целому комплексу мер по планированию, подготовке, затраченных сил и лишений. Я бы…

— Послушайте меня, — перебил Джон. — Я агент ксеносов. Мной руководит Кабал. Я принадлежу им и здесь по их распоряжению, чтобы выполнить предписанное задание.

— И?

Джон напрягся в путах, которыми был привязан к стулу.

— И? Они следят за мной. Если я отклонюсь от намеченного плана, если я… не послушаюсь их и откажусь выполнить свое задание, они придут за мной. И за тобой тоже, если ты окажешься рядом.

— Они могут попытаться, — задумчиво произнес Нарек.

— Они сделают больше, чем попытаются, — ответил Джон. — Они весьма изобретательны. И решительны.

Джон расслабился и опустил голову.

— Видит Бог, воин, я был бы очень рад увидеть Лоргара мертвым. Галактика стала бы лучше.

— «Бог»? — спросил Нарек. — Больше нет истинных богов. Только демоны варпа, которые развращают сердца людей.

— И полубоги, которых создали и придумали люди, — возразил Джон. — Такие существа, как Лоргар, развращенные варпом, только потому настолько опасны, потому что уже были примархами. Человечество создало богов по собственному образу, и эти боги оказались ложными.

Он посмотрел на Несущего Слово. Нарек, чье лицо наполовину скрывали тени, сидел и слушал.

— Поверьте мне, — сказал Джон. — Если бы это было бы в моих силах, я бы помог вам. Больше всего я презираю Губительные Силы. Я буду сражаться против любого проявления их влияния.

Нарек встал.

— Тогда расскажи мне, — прошептал он, — в чем заключается твое задание? Что ты должен сделать для своих хозяев? Какое поручение ты должен выполнить, чтобы покончить со своей службой и быть вправе помочь мне?

— Они хотят того же, что и вы, Нарек, — сказал Джон. — Смерти примарха.

Нарек фыркнул.

— И чья жизнь тебе нужна?

— Вулкана, — ответил Джон Грамматик.

— Почему?

— Их помыслы слишком запутанны, чтобы объяснить просто, — сказал Джон.

— И Вулкан здесь? На Макрагге?

— Так мне сказали. Его прибытие было предсказано. Он телепортировался в эфир больше солнечного года назад, и считался погибшим, но я догадался, что необычные свойства Фароса доставили его сюда через пустоту.

— Мне это совсем неинтересно, человек, — сказал Нарек. — Только мой собственный Легион. Давай найдем Вулкана. Убей его, если тебе приказали. Потом ты сможешь помочь мне.

— Эх, — вздохнул Джон, — если бы это было так просто.

— Поясни.

— Я искал разум Вулкана с момента прибытия на Макрагг, — сказал Джон. — Для того, чтобы найти его. И узнал…ну, Вулкан сошел с ума. Полностью обезумел.

— Каким образом? — спросил Нарек.

— Я только смог прочесть, что его долгое время сильно и изощренно пытали. Это полностью разрушило его разум. В таком состоянии он невероятно опасен.

— Тогда мы будем хитрыми, — сказал Нарек.

— Это не все, — сказал Джон. — Убить примарха возможно. Они полубоги, но, тем не менее, смертны. Нужное количество огневой мощи, яда или взрывчатки…

Джон посмотрел прямо на Несущего Слово.

— Есть причина, по которой Кабал вооружил меня этим специфическим оружием для убийства Вулкана. Они знают, что он обладает очень редкой, уникальной особенностью. Он не умирает.

— Что?

— Как и я, он с функциональной точки зрения бессмертен. Он воскресает, даже после самой катастрофической смерти. Чтобы убить такое существо необходимо нечто очень специфическое. И это копье, Нарек из Слова, ритуальное оружие, подобного которому не было.

Нарек взглянул на фульгуритовое копье. Оно лежало на сумке у его ног.

— И еще, — добавил Джон, — согласно моим инструкциям, я не могу сделать это сам. Я должен передать копье другому примарху, который добровольно нанесет удар.

Он сделал паузу.

— Итак, Несущий Слово… Я должен убить неубиваемого, бессмертного полубога, обладающего силой пятидесяти человек и к тому же абсолютно безумного. Вы по-прежнему хотите участвовать в этом?

Вулкан издал мучительный крик и взмахнул булавой, от чего завыл воздух.

Кёрз уклонился от наверняка смертельного удара, затем развернулся, пробежался по скату крыши и перепрыгнул через широкий просвет на зеленую черепицу кровли Южной галереи.

Вулкан бросился следом. Кровь на его доспехе уже высохла. Оставленные когтями Кёрза раны затянулись. Искромсанные внутренние органы восстановились. Вулкан перепрыгнул между зданиями с той же легкостью, что и Кёрз, и приземлился на краю длинной крыши галереи.

Он откинулся назад и, раскрутив одной рукой булаву, метнул ее в спасающегося бегством Кёрза.

Выброшенное оружие устремилось вперед словно ракета. Она ударила Кёрза в левое плечо, и тот рухнул лицом вниз. Ночной Призрак заскользил по слегка наклоненной крыше. Булава отскочила от черепицы и остановилась возле него.

Вулкан прыжками помчался к своему врагу. Внизу во дворе появились фонари, их пляшущие яркие лучи устремились к крышам. Раздался вой двигателей штурмовых кораблей.

Повелитель Саламандр приблизился к пытающемуся подняться Кёрзу. За секунду до того, как могучие руки Вулкана схватили брата, тот повернулся к нему лицом. В руках Ночного Призрака была булава.

Кёрз ударил в голову Вулкана. Сломалась челюсть. С громким звуком вылетели зубы. Из носа и уха хлынула кровь.

Вулкан отшатнулся, но не упал. Кёрз продолжил атаку. Он еще дважды ударил булавой по телу брата.

Мощные фонари залили братьев белым светом. Они превратились в два силуэта, обменивающиеся ударами в белом сиянии. Над крышей портика кружили, завывая двигателями, два «Грозовых Орла» Ультрадесанта, дюжины других наполнили небо над Крепостью.

Один из штурмовых кораблей снизился почти до уровня крыш и дал две предупредительные очереди из спаренных тяжелых болтеров. Снаряды вырвали большие куски из крыши галереи прямо за спиной Кёрза. Вспыхнуло пламя, поднялась пыль и во все стороны разлетелись осколки плиток.

Разъяренный вмешательством Ночной Призрак обернулся и завопил прямо в огни «Грозового Орла». Штурмовой корабль, получив подтвержденный захват примарха в качестве цели, открыл огонь.

С развивающимся за спиной подобно крыльям плащом Кёрз одним огромным прыжком перепрыгнул с галереи на «Грозового Орла». Его двигатели тут же завыли, и корабль отпрянул от крыши. Опустив нос, он развернулся.

Кёрз держался крепко. Он пробил правым кулаком фонарь кабины и схватил пилота-серва за горло. Лезвия силовых когтей окружили шею человека.

— Улетай отсюда, — прошипел он сквозь вой двигателей и ворвавшегося внутрь корабля ветра.

Задыхающийся пилот уставился на него широко открытыми глазами.

— Сейчас же! — добавил Ночной Призрак.

Дергаясь из стороны в сторону и сильно накренившись на правый борт «Грозовой Орел» развернулся и направился над привратным двором прочь от Резиденции. Корабль летел ниже уровня крыш.

— Поднимайся, — настойчиво произнес Кёрз сквозь шум встречного ветра. — Поднимайся!

Штурмовой корабль начал набирать высоту.

Позади него Вулкан собрался с силами и тоже прыгнул. Он зацепился за правое крыло «Грозового Орла». От удара штурмовой корабль повело в сторону, но он продолжил медленный подъем.

Вокс-каналы обезумели. Отделения Ультрадесанта в Портис Ярд и Резиденции начали беспорядочно стрелять в петляющий штурмовой корабль, понимая, что им надо пожертвовать, чтобы остановить Кёрза.

Болтерные снаряды и лазерные лучи стучали и хлестали по бронированному корпусу «Грозового Орла». Летели искры и обломки. Полыхали вспышки, оставляя опалины на обшивке.

Кёрз посмотрел вниз и увидел Вулкана. Нос «Орла» задрался. Корабль приближался к стене Эгиды. Ночной Призрак продолжал держать пилота за горло, угрожая оторвать его голову.

— Поднимайся! — потребовал он.

Вулкан, цепляясь, взобрался вверх по крылу и капоту правого двигателя. Кёрз взвесил булаву в свободной руке, ожидая пока брат появится из-за обтекателя двигателя. Затем что есть силы метнул оружие.

Булава поразила Вулкана в лицо. Он разжал руки и отлетел на хвостовое оперение «Грозового Орла», за которое попытался ухватиться.

Ему не удалось, и примарх Саламандр сорвался с хвоста корабля.

Вулкан упал с высоты тридцати метров. Он приземлился не во дворе внутри стены Эгиды, и не за ее пределами в Каструме.

Вместо этого он рухнул на зубцы самой стены с такой силой, что сломал позвоночник. Затем его обмякшее и изломанное тело свалилось в проход на вершине стены, из-под примарха растеклась лужа яркой крови. По-видимому, жизнь покинула его еще раз.

Штурмовой корабль с вцепившимся в кабину Кёрзом продолжал подниматься над стеной. Со дворов и стен его преследовал яростный поток снарядов. Каструм становился меньше. Ночной Призрак оказался высоко над городом и парком.

— Вниз! — прошипел он.

Пилот издал булькающий звук. С момента, как Кёрз пробил фонарь и схватил смертного за горло, тот потерял много крови. Штурмовой корабль начал поворачивать к башням и шпилям города.

Со стен и бойниц его продолжали обстреливать. Второй «Грозовой Орел», сверкая прожекторами, с ревом бросился в погоню, выбрав более прямую и агрессивную траекторию, чем поврежденный близнец. Другие корабли кружили в небесах, предоставив возможность «Грозовому Орлу» одержать победу.

Ночной ветер трепал волосы Кёрза. Он оглянулся и увидел, что преследователь близок к цели.

— Вниз! — приказал он.

«Грозовой Орел» начал стремительно снижаться. Навстречу ему поднимались шпили, административные здания и жилые блоки к северу от Марсовой площади, в окнах горел свет. На улицах ревели сирены воздушной тревоги. Кёрз видел внизу светящиеся транспортные потоки. Огромные и темные Врата Титана черным силуэтом выделялись на фоне далекого яркого сияния посадочных полей на юге.

— Вниз! — снова приказал Кёрз.

Они неуклюже летели над высокими крышами башен и куполами, и даже между множеством самых высоких шпилей. Их курс огибал с востока Марсову площадь, ведя к высоким и массивным очертаниям Сокровищницы и Нового Сената.

Преследовавший их «Грозовой Орел» начал стрелять. Тяжелые болтеры выплюнули в ночь ярко-оранжевые жала, свет которых отражался в высоких окнах башен. Снаряды нашли свою цель. Куски хвостового оперения разлетелись в ливне металлических обломков и струе пылающих газов.

Штурмовой корабль накренился, двигатели истошно завыли.

«Грозовой Орел» очень быстро терял высоту, едва не врезавшись в северный фас здания Консульского архива. Законцовка правого крыла со скрежетом выбила искры из каменной кладки строения.

Кёрз все время следил за своими видениями, позволяя им прокручиваться в голове подобно поврежденным пикт-данным, отделяя истинные от ложных, надежные от ненадежных. Все его действия с момента высадки на планету руководились и направлялись ими.

Вулкан. Видения не показывали только его, не было даже намеков.

Кёрз увидел стекло. Вода, огонь. Необычный купол.

Пикирующий «Грозовой Орел» получил новые попадания. Взрывом оторвало большой фрагмент корабля. Он скорее падал, чем летел, больше никем не управляемый. Искореженный остов мчался навстречу земле подобно метеориту, волоча за собой пламя и обломки. За двадцать метров до крыш. Кёрз увидел купол, тот самый купол. Он отпустил горло пилота и прыгнул, покинув падающий корабль.

Примарх ногами врезался в свод здания — огромный и украшенный кристаллический купол — и тот раскололся. Развернувшись в потоке сверкающих осколков, Кёрз рухнул в воду, подняв столб брызг.

«Грозовой Орел», оставляя за собой огромное желтое пламя, продолжал падать еще пять секунд, после чего врезался в восточный фасад здания Сокровищницы в пятнадцати метрах над мостовой. Остов корабля пробил стену, и ослепительно-оранжевое облако пламени испепелило помещения, одновременно поднявшись в ночное небо и залив окрестности пылающим топливом и обломками. Долю секунды спустя детонировали боеприпасы, и второй, более крупный и яркий огненный шар поглотил первый, полыхнув подобно небольшому солнцу над двором Сокровищницы. Оранжевый свет отразился в миллионах окон, за исключением ближайших улиц, в домах которых взрыв выбил все стекла.

Кёрз вынырнул и встряхнул головой, разбрызгивая капли воды. Он оказался в главном Нимфее Магна Макрагг Цивитас. В большом круглом здании с колоннами, которые поддерживали знаменитый кристаллический купол, находились самые старые из природных источников, которым поклонялись как водным духам во времена Боевых Королей.

Кёрз подплыл к краю каменного бассейна и выбрался из воды, которая ручьями стекала на плитки. Он взглянул на питаемый источниками бассейн, дно которого было усеяно осколками разбитого кристалла. Чистая вода окрасилась кровью.

Она определенно принадлежала не ему.

Ночной Призрак улыбнулся черным ртом в синих сумерках Нимфея, а затем направился к выходу в ночной город, освещенный пылающими руинами.

Кёрз понимал города ночью. Секрет заключался в том, чтобы погрузить их во тьму или же поджечь.

Он ожидал видений, которые покажут ему, куда идти дальше и как именно поступить.

Тетрарх Долор шагал по высокой стене Эгиды, глядя на увеличивающееся облако пламени над восточным Неополисом. Ночное небо заполнили кружащиеся штурмовые корабли.

Долора ждал Вер Каспиан.

— Он мертв? — спросил тетрарх.

— Похищенная им машина упала к востоку от Марсовой площади, — доложил Каспиан.

— Мы можем подтвердить его смерть? — спросил Долор.

— Пока нет, лорд тетрарх, — ответил капитан. — Отряды на месте. Мы ждем приказа.

— Мне нужно тело, — сказал Долор, — желательно, чтобы я мог на него плюнуть. В крайнем случае, обгоревшие кости.

— Да, лорд тетрарх.

— Пореже с «лордом-тетрархом», мой дорогой друг, — сказал Долор. Он посмотрел Каспиану в глаза. — Фрат погиб. Пока мы не найдем Мстящего Сына, я командую в Крепости, и лично назначаю тебя Первым магистром вместо Августона.

— Милорд.

— В этот скорбный час мы непременно должны сохранить и укрепить структуру командования, — заявил Долор. — Ты превосходно будешь исполнять эти обязанности.

— Благодарю, тетрарх, — ответил Каспиан, отдав честь и поклонившись.

— Мы не будем ведать страха, Первый магистр Каспиан, — произнес Долор, отсалютовав в ответ. — Прояви себя с лучшей стороны!

Ультрадесантники вокруг них живо и с шумом отдали честь.

— Мы и в самом деле не ведаем страха, Валент? — спросил Каспиан. — Возможно, эта ночь в течение одного часа стала свидетелем смерти четырех сыновей Императора.

— Эти страшные факты все еще должны быть подтверждены, — ответил Долор.

— Один может быть, — заметил Каспиан. Он провел тетрарха по оборонительной платформе к участку стены, который был мокрым от крови. Вокруг стояли Ультрадесантники, склонив головы.

На дорожке лежало изломанное тело Вулкана, окруженное большим пятном крови.

— В душах наших братьев Саламандр, — сказал Каспиан, — Вулкан был живым. Но это уже не так.

Долор собрался ответить, когда сработали датчики жизнедеятельности каждого воина поблизости, включая его собственный. Они были настроены на максимальный уровень еще до наступления темноты в надежде найти Ночного Призрака.

В пяти метрах от них возник совершенно новый сигнал.

— Великая Терра! — воскликнул Каспиан.

Лежавший в луже крови Вулкан сел. Он уставился на них глазами, похожими на красные солнечные ядра.

— Милорд, — обратился Долор, шагнув. — Мой почтенный лорд Вулкан, мы…

Вулкан проигнорировал его и поднялся. Он сделал несколько глубоких вдохов, словно принюхиваясь, и пристально посмотрел на яркое пламя, пылающее в квартале Сокровищницы.

— Милорд, — не отступал Долор, — вы поговорите с нами? Расскажите, где были, что с вами произошло, и как попали к нам? Милорд, я…

Вулкан не оглянулся. Он вскочил на вал стены Эгиды, раскинул руки и прыгнул.

Величественный примарх падал подобно ныряльщику головой вниз в темно-зеленый парк под Каструмом.

20 НА ОДНОЙ СТОРОНЕ

Они быстро шли по подсистеме округа Страйко через древнюю, но хорошо сохранившуюся сеть коллекторов, водоотводов и ливневых стоков, которые находились под мощеными улицами и великолепными проспектами. Изредка сквозь сточные решетки на них падали яркие лучи света.

— Почему мы идем? — спросил Джон. Нарек толкал его перед собой, развязав руки, но затянув грязную веревку на шее.

— Ты слышал взрыв.

— Это могло быть что угодно.

— Скажи, что это не так.

— Я ничего не могу сказать вам, Нарек…

— Уважение!

— Я ничего не могу сказать вам, милорд, — повторил тихим голосом Джон Грамматик. — В такой близости от вашего ожерелья, я полностью лишен своих сил. И мне больно.

— Жаль.

— Тогда скажите мне, что вы знаете.

Нарек остановился. Они только вошли в резервуар широкого и круглого в сечении ливнестока. У их ног плескалась темная с едким запахом вода.

— Похоже на падение самолета, недалеко от того места, где я тебя схватил. Туда стянут силы безопасности. Я вполне могу сражаться с Ультрадесантниками, но не со всеми сразу. Поэтому, мы идем.

— Куда?

— Куда я поведу. Пошли.

Джон задумался.

— Вперед! — прошипел Нарек, дернув за веревку. Джон пошатнулся, а шея болезненно дернулась.

— Послушайте, Нарек. Милорд. Я могу принести больше пользы.

Нарек из Слова внимательно посмотрел на него.

— У тебя полно уловок и хитростей, Джон Грамматик… или Керон Себатон… или кем ты еще являешься. Я это понял после нашей встречи на Траорисе.

Джон кивнул.

— Да, чертовски верно.

Он провел указательным пальцем по внутренней части петли, чтобы ослабить ее.

— Если бы я мог сбежать от вас, Нарек, я бы так и сделал. По крайней мере, в этот раз я честен. Вы опасны и не доверяете мне. Вы всегда были на волосок от того, чтобы убить меня. Но это, Нарек из Слова, не самая лучшая ситуация для нас обоих.

Джон шагнул к нахмурившемуся Несущему Слово. Вокруг лодыжек колыхнулась илистая вода.

— Есть союзники похуже космодесантника, — сказал он, — как и есть союзники похуже Вечного. Конечно, это верно, только если они объединят усилия. Снимите ожерелье.

— Нет.

— Снимите его.

— Нет, — отрезал Нарек. — Я не глупец. Ты очень силен и… вмиг устроишь мне аневризму мозга. Или что-то похожее.

Джон пожал плечами.

— Вполне возможно, — ответил он. — Хотя это был бы худший вариант, но, по крайней мере, быстрый.

— Ты мог бы сделать это? — спросил Нарек.

— Конечно же, нет! — выпалил Джон. — Я телепат, а не телекинетик. Я способен на многое, Нарек. Прочесть ваши мысли или позволить вам увидеть мои, говорить на любом языке, быть кем захочу, проверить район на наличие психической активности, или даже заглянуть в призрачные переплетения ближайшего прошлого и будущего… В данный момент подошла бы любая из этих возможностей. Было бы неплохо обладать более определенной боевой информацией, чем «что-то упало, поэтому мы должны бежать».

Нарек заворчал.

— Я мог бы изучить обстановку, — сказал Джон. — Сказать, где находятся Ультрадесантники. Вести нас. Предупредить о приближении противника. Найти то, что мы ищем.

— Ты опасен, — прошептал Нарек.

— Как и вы. И сейчас, милорд, блокирование моих способностей только ухудшает наше положение..

— Я не доверяю тебе, — сказал Нарек, собираясь снова дернуть зажатую в кулаке веревку.

— Я знаю, — ответил Джон, — но вы хотите использовать меня в качестве оружия, чтобы убить вашего дражайшего и любимого примарха, поэтому мне кажется вам, наверное, стоит начать немного доверять мне, иначе вы никогда не получите шанс осуществить свой замысел. Оружию необходима любовь, уважение, заботливое обращение и возможность на использование присущим ему способом. Спросите у своего меча. Или у этой абсурдно огромной винтовки.

Джон приблизился еще на шаг. Веревка между ними провисла.

— Нарек, весь вопрос в доверии. Позвольте мне открыть свой разум. Позвольте нам увидеть мысли друг друга. По-моему, у нас много общего, больше, чем вы представляете. Несмотря на всю нашу несхожесть, мы на одной стороне.

— На одной стороне? — спросил тихим и глухим голосом Несущий Слово.

— Да. Мы заодно. Мы не похожи на стрелки часов в полночь. Мы никогда не придем к общему мнению по одному вопросу. Но подумайте о стрелках в шесть часов.

Он прервался на секунду.

— Вы ведь знаете, что такое часы?

— Я видел их, — кивнул Нарек. Он больше привык к цифровым экранам хронометра.

— В шесть часов стрелки указывают в противоположные направления, но образуют прямую линию, — пояснил Джон. — Они действуют заодно.

— Понимаю.

— В самом деле?

Нарек кивнул.

— Это метафора, означающая сотрудничество двух людей, у которых противоположные цели, но много общих ценностей.

— Верно. Черт побери, это верно.

Нарек задумался.

— Я один, — в конце концов, признался он. — Я пошел против своего Легиона. Убил немало своих братьев. Но мой Легион предал, поэтому для остальных я — чужой. Ни один лоялист никогда не поверит мне, ни Имперский Кулак или Железнорукий, а после Калта ни один благородный Ультрадесантник. Я проклят для всех. Все, что я могу сделать — искупить вину, очистить и восстановить мой Легион, ведь когда-то он был так могуч! Он был блистателен, Джон Грамматик, и являлся самым верным выражение слова Императора.

— Я сочувствую вашей утрате, — признался Джон, — и это не издевка. Вы до смерти пугаете меня, Нарек из Слова, но и восхищаете тоже. Ход войны Хоруса определен, братья Несущих Слово на неверной стороне. Вы ввергли себя во тьму. Поэтому, поймите меня. Я поражен вами, вашей стойкостью и верностью изначальным, высоким принципам вашего Легиона. Вселенная считает всех Несущих Слово предателями, еретиками и мятежниками, но вы единственный восстали против их бунта. Меня это восхищает. Вот почему я даже раздумываю над тем, чтобы помочь вам.

Он пожал плечами.

— Но я хочу, чтобы вы позволили мне прочесть ваши мысли, чтобы удостовериться в истинности слов. Несущие Слово манипулируют истиной. Ваша история может быть просто способом провести меня и получить копье для Лоргара.

— Это не так.

— Докажите.

Нарек надолго задумался.

— В моей одиночной миссии товарищ пригодился бы, — пробормотал он. — Боевой брат, союзник. Даже… человек на моей стороне.

— Снимите ожерелье, — попросил Джон. — Давайте узнаем, где мы находимся, давайте действовать сообща.

Нарек секунду молчал.

— Я не доверяю тебе, Джон Грамматик, — сказал он.

— Я знаю, — ответил Джон, — но здесь больше никого нет, а вам нужно кому-то довериться.

Нарек помедлил, а потом снял петлю с шеи Джона. Он перекинул зачехленную винтовку через плечо, вдохнул и извлек из кобуры болт-пистолет.

Легионер навел оружие на Джона, а другой рукой потянулся к кнопке сбоку психического ожерелья.

Нарек нажал ее. На глубоком психическом уровне частично прекратилась вибрация. Ноющая тупая боль в затылке, которая несколько часов изводила Джона, стала проходить.

Ощущение было неприятным и вызывало тошноту. Джон покачнулся и оперся о стену ливнестока. Разум быстро стал осознавать окружающую среду, восстановившаяся психическая обратная связь была перегружена.

Нарек настороженно следил за ним. Он отстегнул ожерелье и вручил его Джону.

— Не заставляй меня жалеть об этом, — сказал легионер.

— О, он не станет, — раздался голос позади них.

Нарек развернулся со сверхчеловеческой скоростью, чтобы определить источник голоса. Пистолет дергался по сторонам, выискивая цель.

Из-за угла кирпичного водостока вышла удивительно неряшливая фигура в меховом полушубке. Это был Деймон Пританис с сюрикеновыми пистолетами в обеих руках.

— Извини за опоздание, — сказал он и открыл огонь. — Благословенная Леди передает привет.

Нарек выстрелил один раз, но сюрикены уже пронзили его кисть, руку и плечо, сбив прицел. Болт прошел мимо и угодил в потолок водосточного туннеля.

Выпущенная Деймоном очередь свистящих мономолекулярных дисков растерзала легионера. Деймон Пританис не стал экономить боеприпасы и прибегать к технике «палец-перышко», которую применил против преценталианцев. Ему противостоял космодесантник в полной броне. Шквал бритвенно-острых снарядов искромсал Нарека из Слова и стену туннеля за его спиной. Джону пришлось прыгнуть в грязь.

— Малыш Джонни! — выкрикнул Деймон, продолжая стрелять. — Иди к папочке! Время уходить!

Нарек рухнул в воду, царапая пальцами побеленную кирпичную стену.

Джон поднялся и, пошатываясь, направился к Деймону.

— Ты чертов идиот! — завопил Грамматик. — Он был в моих руках. Я полностью убедил его!

Деймон кивнул.

— Верно. Он плясал под твою дудку. Ты ведь справился с воздействием этого ожерелья, не так ли? Ты залез ему в голову.

— Нет! Я говорил с ним. Он был у меня в руках. Я уговаривал его!

— Плюнь на это, — ответил Деймон. — Жизнь слишком коротка. Вот в чем твоя проблема, Джон. Тебе нравиться решать проблемы сложным способом. Ты не любишь пачкать руки. Ты слишком благороден. Пошли отсюда.

Они побежали к следующему водоотводу.

— Что ты здесь делаешь? — спросил его Джон. Он на секунду замедлился и поморщился.

— Что? — спросил Деймон. — В чем дело?

— В моей голове. Она слишком долго была блокирована. Возвращаются все ощущения и в этом мало приятного. Я задал тебе вопрос, Пританис. Что ты здесь делаешь?

Деймон ухмыльнулся.

— Все, как обычно. Гахет попросил меня проследить, что ты действуешь согласно плану.

— Ты меня подстраховываешь?

— Да, конечно.

— А если тебе покажется, что я проваливаю задание?

Деймон Пританис, сжимая Гух’хру в одной руке и Мех’менитай в другой, пожал плечами.

— Считай, что я тебе мешаю только, чтобы преподать урок, — сказал он, а затем рассмеялся.

— Я скажу тебе, что ты испортил, — ответил Джон. — Все это задание. Кабалу ни в коем случае не стоило присылать кавалерию.

— Кавалерия, я? Знаешь, когда-то я и в самом деле служил в ней. В седьмом кавалерийском. Скажу тебе, эти лакота…

— Ты понял о чем я, — сказал Джон.

— Как и ты. Знаешь ведь, что им пришлось, — заметил Деймон. — Ты колебался.

— Неправда.

— Еще как. Это задание необходимо выполнить быстро. Вулкан должен умереть. Именно так должно все произойти. Таков план. Ты достал копье?

Джон указал на сумку в руке.

— Хорошо, — сказал Деймон. — Молодец. Это все, что имеет значение. Давай закончим дело. Я буду тебе помогать. Буду твоим…гарантом. Итак, расскажи, Джонни, как будет проходить операция? Гахет не вдавался в подробности.

— Я отдам копье примарху, и тот с его помощью сможет убить одного из восемнадцати.

— Вулкана.

— Ага.

— Нам известно, почему цель — Вулкан?

— Это всего лишь очередная версия Позиции Альфарий, — сказал Джон. — Хорус должен выиграть эту войну, и выиграть с такой беспощадностью, чтобы охватить всю человеческую расу, которая заберет порчу Изначального Уничтожителя с собой в могилу. Победа Хоруса и гибель нашей расы — это погребальный костер, на котором сгорит Хаос. Это означает, что главные игроки лоялистов, подобные Вулкану, должны быть изгнаны или устранены.

— Что насчет копья? — спросил Деймон. — Какому из братьев Вулкана ты дашь его? Я имею в виду тех, кто находится на Макрагге? Я не думаю, что Жиллиман или Лев пожелают проткнуть повелителя Ноктюрна.

— На этой планете есть один подходящий кандидат, — сказал Джон Грамматик.

— Тут есть еще один примарх? Кто?

— Кёрз, — ответил Джон.

Деймон остановился и присвистнул.

— Кёрз? Этот маньяк на Макрагге?

— Вот именно, — сказал Джон. — Последнее, что я почувствовал, прежде чем меня схватил Несущий Слово — это то, что Ночной Призрак высадился на планете.

Деймон вздрогнул. Он посмотрел на потолок коллектора.

— Черт возьми. Я не соглашался на Конрада Кёрза.

— Что ж, Деймон, позволь мне высказаться следующим образом… — сказал Джон. — Ох, слишком поздно.

Он не расслышал сардонический ответ Пританиса. На него неожиданно обрушилась лютая головная боль, почти заставив опуститься на колени. Из глаз потекли слезы.

— Джон? В чем дело?

Психический дар Джона Грамматика вдруг вернулся в полную силу. Хлынувший поток восстановившихся чувств почти ошеломил его. Он ощутил отдельные ауры и ощущения Цивитаса. Их было слишком много. Он словно переключался между каналами вокса, громкость которого была увеличена до предела. Грамматик старался взять поток под контроль.

Вечный ощутил отчетливые волны боли, гнева, ярости. Он посмотрел на Деймона.

— Я чувствую… — попытался объяснить Джон. — Мои силы вернулись. Быстро. Ох.

— Что?

— Хорошо, что мы не рассчитывали на Жиллимана или Льва, — сказал Грамматик, стараясь держать себя в руках.

— Почему? — насторожился Деймон.

— Жиллиман погиб. Лев тоже. Они мертвы, Пританис.

— Ты шутишь? — не поверил Деймон. — Скажи мне, что это чертовски хорошая шутка!

— Если бы, — ответил Джон. Его трясло от силы психического напора. — Чувство боли и утраты очень сильное. Оно исходит из разумов сотен Ультрадесантников и Темных Ангелов.

— Возьми себя в руки. Давай же. Если это правда, тогда ты мне нужен в форме.

Джон тяжело сглотнул и кивнул.

— Да. Верно. Я буду, — пробормотал он. — Просто слишком большое давление. Тебе не понять. Представь, что ты на несколько часов оглох, а затем слух вернулся, и все жители города одновременно закричали.

Обеспокоенный Деймон не отрывал глаз от Грамматика.

— Я в порядке, — заверил Джон. — Становится легче.

Он оглянулся.

— Ты не убил его, — сказал Грамматик.

— Несущего Слово?

— Да.

— Проклятье. Я думал, что сделал все как надо.

— Не сделал, — ответил Джон. — Я чувствую его, он встает. И пойдет за нами. В выслеживании он хорош, Деймон.

— Тогда нам лучше не стоять на месте, — заметил Деймон.

Они поднялись по каменному водостоку на улицу. До рассвета оставалось несколько часов. Небо заполонили самолеты из Крепости.

— Серьезные поиски, — заметил Деймон.

— Кёрз этой ночью вырвал сердце Крепости, — ответил Джон. — Они охотятся на него и Вулкана.

— Ты можешь найти кого-нибудь из них?

Джон замолчал, сосредоточившись.

— Кёрза нет. Иногда мне удается прочесть его, а потом он становится абсолютно невидимым. Словно может скрыть свой разум. Когда мне удается найти Ночного Призрака, ощущение просто невыносимо, но остальное время он незаметнее тени.

— А что насчет Вулкана? — спросил Деймон.

— Подожди, я стараюсь.

— Они оба нужны нам, — сказал Деймон.

Они медленно шли по глухой улочке между двумя большими авеню. Джон сосредоточился. Он настроил свой разум на мыслительную сигнатуру Вулкана с тех пор, как ступил на Макрагг. Это было непросто сделать посреди города, наполненного возбужденными и незащищенными разумами, а также из-за запутанных мыслей примарха.

Он улыбнулся.

— В чем дело? — спросил Пританис.

— Думаю, я нашел Вулкана. Он движется к югу от нас, юго-востоку. Направляется в округ Аномии.

Деймон кивнул.

— Что он там делает?

— Понятия не имею. Его сложно прочесть. Он… в последнее время не совсем в себе.

— Отлично. Мы выслеживаем сумасшедшего примарха?

— Ага. Разве Кабал тебе не сообщил об этом? Гахет не проинструктировал? Надеюсь, они дали тебе достаточно боеприпасов. И надбавку за риск.

Деймон нахмурился.

— Но ты нашел его?

— Да.

— По-прежнему никаких вестей о Кёрзе?

— Пока нет, — ответил Джон.

— Ну, один из них — это начало. Хорошая работа, Джон. Ты выглядишь довольным собой.

Так и было. Концентрация на мыслительной сигнатуре Вулкана открыла кое-что Джону. Вызванная ожерельем Нарека принудительная психическая изоляция позволила разуму вечного спокойно и подсознательно разблокироваться.

Джон вдруг смог четко осознать, что именно запечатлел в его разуме канал провидца. Он понял, что хотел от него Эльдрад Ультран.

Понял, как это сделать.

И почему.

Джон глубокий вдохнул. В конце концов, он узнал способ, каким мог бы послужить силам света. Он мог отринуть пожелания Кабала и сражаться за свою расу. Наконец он мог должным образом помочь сородичам, сделать то, что он страстно желал с тех пор, как ксено-хозяева втянули его в войну Хоруса.

Конечно, это будет стоить ему жизни, но едва ли такая цена казалась большой.

Они замолчали и пошли по улице, следуя дорогой, которую Деймон нашел в инфопланшете и которая приведет их в округ Аномии кратчайшим путем.

Сверху, присев на выступающей, декоративной водосточной трубе за ними следила тень.

Кёрз облизнул губы.

Эта деталь была новым, восхитительным дополнением к головоломке его разума. Новые образы приходили к нему с того момента, как он вышел из пруда Нимфея. Безумный, случайный поток сновидений наяву показал ему вероятность по имени Джон Грамматик. В нем было нечто любопытное. Кёрз не был уверен, что именно, но Грамматик был необычным, странным человеком. Он каким-то образом был многими людьми одновременно, или же одним человеком с необъяснимыми пространственными размерами. В частности его четвертое измерение — время — было растянутым, удлиненным…

Это не имело значения. Последние отражения особенно отчетливо показали Кёрзу одну вещь. Это было копье, которое могло убить Вулкана. И кроме того Грамматик собирался отдать копье Кёрзу, чтобы тот мог использовать его.

Он использует его. Чтобы закончить то, что начал в Железном Лабиринте.

И тогда эта ночь станет идеальной. Утро явит Конрада Кёрза, который снизошел словно затмение на яркий Макрагг и за один темный отрезок времени убил трех сыновей Императора, включая того, который предположительно не мог умереть.

Это достижение будет фундаментальным, величайшим и ритуальным, сокрушительным: надменный Жиллиман, тщеславный Лев, неумирающий Вулкан.

Все трое за одну-единственную ночь.

Хорус может отправляться в варп! Ни одно из его достижений не было даже наполовину столь впечатляющим! Конрад Кёрз собирался наречь себя величайшим и самым жутким сыном Императора.

Он добьется этого, нанеся Империуму своего отца намного больший урон, чем сумел до настоящего времени Луперкаль. Он добьется этого не сменой государства или правителя, но полным уничтожением галактики.

Они умрут. Все примархи умрут, и, умирая, они станут свидетелями абсолютного великолепия его ужаса.

Кёрз поднялся. Два человека на пустой улице под ним быстро исчезли из виду.

Примарх распахнул изорванный плащ и прыгнул на следующую крышу.

21 СНЫ И ВИДЕНИЯ

Солнце взошло быстро. Оно было ярким и тёплым. Он смотрел на отражавшие свет воды залива.

Он попытался расслабиться.

Фермеры трудились с самого утра, Закинув косы за плечи, они начали подниматься по горным склонам из колонии ещё до рассвета. Он слышал, как люди непринуждённо болтали и смеялись, кося траву, которая подбиралась к чёрным залам Соты. Впрочем, он слышал это уже два часа.

Он чувствовал сильный запах свежескошенной травы, заполнивший ранний утренний воздух.

Жиллиман сидел на заросшем травой выступе на верхнем склоне Фароса. Он вытер рукой лоб.

Сота — хорошая и мирная планета. Все силы и факторы, которые требовали возвращения на Макрагг, летний свет так или иначе сумел смягчить. Жиллиман к своему стыду понял, как сильно он истосковался по мирной жизни. Сота была похожа на мифический Эдем. На нерациональный миг Робаут Жиллиман пожелал Дантиоху, чтобы его усилия по повторной настройке Фароса оказались неудачными. И он никогда не вернулся бы домой. Часть его знала, что он мог бы прожить оставшуюся жизнь на Соте в полнейшей безмятежности, обнажённый по пояс и загоревший, небрежно косящий траву из года в год.

Это было просто мечтой. Такая обычная пасторальная судьба не для существ подобных Робауту Жиллиману. Судьба приберегла для него в грядущем обязанности и ответственность, которые сильно отличались от того, что ожидало честного фермера. Никаким фермерам не отведена роль в заключительной битве с Хорусом.

Он услышал тяжёлые скрипящие шаги, приближавшиеся к нему, и посмотрел в ту сторону.

— Повелитель, — произнёс сержант Арк, отдавая честь. Он принёс с собой знамя роты.

— Вольно, Арк, — ответил Жиллиман. Броня Арка блестела на солнце.

— Ты слишком стараешься, — добавил он.

— Повелитель?

— Когда я прибыл сюда прошлой ночью, твой доспех и так был в отличном состоянии, как и у всех боевых братьев роты. Я запомнил это. Сегодня утром ты полировал броню на грани безумия.

— Здесь мой примарх, — обиженно ответил сержант. — Неожиданная проверка поста. Что ещё я могу сделать?

Жиллиман встал и посмотрел на него.

— Извини, Арк. Моё замечание было мелочным и неуместным. Твоя броня в безупречном состоянии.

Астартес кинул и поставил знамя древком на землю.

— Повелитель, — произнёс он. — Я — Ультрадесантник. Слишком сильно стараться — в этом же наша суть, ведь так?

Примарх улыбнулся и отдал честь Арку.

— Докладывай, брат, — разрешил он.

— Кузнец войны Дантиох говорит, что мы можем начать проверку через час.

— Передай ему, что я приду.

Сержант отдал честь и ушёл.

Жиллиман повернул лицо к солнцу и запрокинул голову.

— Брат?

Он обернулся и увидел Льва, который спускался к нему по склону. За ним шёл волновавшийся молодой скаут “Эгиды”.

— Брат? — ответил вопросом на вопрос Жиллиман.

Лев присел на валун. Повелитель Первого легиона выглядел уставшим и раздражённым. Он обхватил колени руками.

— Робаут, — начал он, — тебе стоит выслушать этого молодого неофита. Как тебя зовут, парень?

— Обердеи, повелитель, — ответил Ультрадесантник.

— Расскажи это Робауту… Извиняюсь, расскажи это примарху, который перед тобой. Расскажи ему тоже, что и мне.

Астартес посмотрел на Жиллимана.

— Всё в порядке, рассказывай, сынок.

— Благороднейший лорд Первого расспрашивал меня об этом месте и об особенностях здешней караульной службы. Возможно, я наговорил лишнего.

— Если и так, то ничего не изменится, если ты всё повторишь. Говори, Обердеи, никаких последствий не будет.

— Значит про это место, повелитель. Оно — странное. Оно было таким всё время, что мы здесь находимся. Фарос… Он вызывает сны. Если вы пробудите здесь достаточно долго или живёте здесь, как мы, то сны просачиваются в вас. Они такая же неотъемлемая часть горы, как трава, камни и воздух.

Скаут посмотрел на Жиллимана:

— Надеюсь, вы верите мне повелитель.

— Верю.

Примарх думал о сне, в котором он только что отказался от власти и прожил жизнь в беззаботной пасторальной идиллии. Фарос усиливал ощущения. Благодаря ему истины и надежды казались очень реальными. Всего лишь ночь рядом с ним дала плоть его скрытым желаниям отринуть долг и обязанности.

— Мы начали замечать вещи, которые были частью наших снов, — продолжал Обердеи. — Мы научились понимать их важность. Кузнец войны Дантиох, да будет благословенна его кровь, сказал нам, что Фарос светит благодаря эмпатическому резонансу. Это многое объясняет. Мы все чувствовали его. Мой достойный командир, сержант Арк видел сон. Ему снилось, что Тёмные Ангелы прилетели на Макрагг. И вот это произошло спустя два дня! Всего две ночи назад капитану Адаллу снилась кровь, и он проснулся, выкрикивая имя Кёрз.

— Кёрз? — спросил Жиллиман.

— Они видели, как он прилетел, — ответил Лев.

— Благодаря маяку, — произнёс Жиллиман.

— Благодаря маяку и его ксенофункции, — согласился Лев.

Робаут посмотрел на скаута.

— Это ещё не всё, так? — спросил он.

— Конечно не всё, — заметил Лев.

— Все в роте сначала думали, что сон о Тёмных Ангелах был всего лишь совпадением, — снова заговорил Обердеи, — но сон о Кёрзе убедил нас, что это нечто большее. Прошлой ночью я видел сон, милорд.

— Расскажи мне его, сынок, расскажи мне, что тебе приснилось.

Обердеи рассказал.

Близился рассвет, холодный и мрачный рассвет. Над Каструмом и высокими башнями Крепости клубился серый дым — наследие кровавой ночи, которая подходила к концу. Воздушные корабли и наземные войска Крепости продолжали систематично прочёсывать обширные кварталы Цивитаса. Пока им не удалось найти то, что они искали, и никто не мог с уверенностью заявить, что кровавая ночь не станет прелюдией кровавого дня.

Джон и Деймон двигались по Страйко на юго-восток в соседний район Аномии, изо всех сил стараясь избегать поисковых патрулей. Чтобы не допустить гражданских на улицы ввели военное положение.

Джон шёл первым, ориентируясь на след повреждённых мыслей Вулкана. Стоял предрассветный бледно-голубой час. Пустынные величественные улицы Аномии казались опустившимися под воду. Это напомнило Грамматику о последней встрече с провидцем.

Каждые несколько минут им приходилось укрываться в подземных переходах или под портиками, когда поисковые машины Ультрадесанта завывали над головой или громыхали впереди на перекрёстках.

Ни один из них не знал, что по крышам за ними следует тёмная тень.

Чем больше Джон думал над планом провидца, тем сильнее волновался. Это изнуряло. Никакой долг он раньше не желал исполнить с такой страстью. Он воспротивился воле Кабала, отверг их идеологию и контроль. У Джона появился шанс бороться как человек и на стороне человечества.

Вот только это будет совсем непросто. Он надеялся, что у него хватит умений, разума и решимости пережить это. Кабал хотел видеть Вулкана мёртвым, поскольку они понимали, какую эпическую роль он будет играть в последней битве против Хоруса и варпа. Он должен был стать одним из самых несгибаемых защитников Древней Терры. Кабал не хотел, чтобы он выжил и исполнил эту роль.

Эльдрад Ультран видел дальше. Он видел безумие Вулкана, помешательство, которым наградил гордого примарха нечестивый Ночной Призрак. При таком раскладе Вулкан уже выбыл из игры. Он никак не мог исполнить судьбу, предсказанную ему Кабалом. Если Джон вообще ничего не станет делать, то его задание можно считать технически выполненным.

Копьё — мощное оружие. В руках примарха оно могло убить любого — даже неубиваемого. В руках же вечного… предположение Эльдрада заключалось в том, что при тех же действиях результат будет иным. Усиленное прикосновением вечного копьё может исцелить, а не убить.

Если Джон сможет ударить — возможно, Вулкан излечится. Вместо того чтобы убрать Вулкана из войны, Джон Грамматик спасёт его и поможет одному из самых сильных сыновей Императора и самых мощных союзников.

Были препятствия, которые необходимо преодолеть. Скрывавшийся где-то в Цивитасе Кёрз был одним из самых значительных из них. Ультрадесант и власти Макрагга были другим. Да и сам Вулкан был проблемой — как в одиночку подобраться так близко, чтобы суметь нанести удар безумному сверхагрессивному примарху?

Конечно же, не стоило забывать и о Кабале и агенте, которого они приставили к Джону. Он давно знал Деймона Пританиса. Они и в самом деле никогда не были друзьями, но всё же имели и немало точек соприкосновения. Они оба были вечными, но сильно отличались. Джон всегда, прежде всего, был шпионом, секретным агентом, который работал под прикрытием и действовал, используя маскировку и манипулируя информацией. Деймон называл себя солдатом, но он был никем иным, как убийцей. Ассасином, безнаказанно забиравшим жизни. Деймон Пританис не задумываясь, заберёт и его жизнь, если решит, что Джон отказывается от задания.

Или нет?

Пока они шли, Джон наблюдал за напарником: за его лёгкой походкой, случайными движениями, потёртым полушубком и грязными ботинками. За этими спокойными действиями на самом деле скрывалась инстинктивная боевая готовность.

В Пританисе было сомнение. Было страдание. Как и Джон, он служил слишком долго и против своей природы. Джон чувствовал в Деймоне большую обиду, спрятанную глубоко в душе.

Над ними пролетел “Штормовой орёл”, медленно кружа на воющих двигателях, исследуя сине-белыми лучами прожекторов переулки и пешеходные дорожки между хабами и инсулами.

Джон и Деймон нырнули под арку, ожидая пока он улетит.

— Могу я у тебя кое-что спросить?

— Конечно. Как я сохраняю такое спокойствие, пока ты дрожишь от каждого резкого звука и случайности? Потому что ты Джонни — псайкер, а я — боец.

— Ну не об этом, но спасибо за оценки. — Джон замолчал. Затем произнёс, — как ты живёшь с этим?

— С чем?

— Как ты служишь Кабалу?

Деймон пожал плечами.

— Они хорошо платят, — ответил он.

— Я думал также, но они используют нас как оружие против собственного вида.

Деймон поморщился. Это означало я-хочу-чтобы-ты-прекратил, потому что мы-уже-сто-раз-начинали-этот-бессмысленный-разговор.

— У тебя и в самом деле проблема с этим заданием, не так ли?

— А у тебя?

— Нет, — ответил Деймон. — Чёрт, нет.

Он выглянул и посмотрел, улетел ли десантно-штурмовой корабль достаточно далеко, чтобы они смогли продолжить путь. Ещё нет. Он отступил назад и хмуро уставился на Джона.

— Я согласился служить им, — произнёс Пританис. — Я — солдат. Я — верен. Разговор окончен.

— Я могу прочитать, что нет.

Деймон подался назад. Его глаза расширились от испуга:

— Убирайся из моей чёртовой головы, Грамматик. Я не приглашал тебя.

Джон поднял руки, показывая, что не собирается ничего делать.

— Я и не пробовал. К тому же ты защищён, — заметил он. — Очень талантливая варп-магия, Деймон. Кабал не брезгует ничем, не так ли? Все средства хороши?

Пританис откинулся на каменную стену, почесал виски и вздохнул.

— Послушай, Джон… если хочешь знать правду, то меня это достало. Всё это. Меня достало служить этим идиотам-ксеносам. Меня бесит, что человечество должно пасть, чтобы спасти космос. В этом я похож на тебя. Но я сказал тебе правду. Я согласился служить. Я — солдат. Я — верен. Они показали мне картину целиком, и я принял её. Мне это не нравится, но я это принял. Они показали мне высшее благо. Я — солдат, Джон. Я понимаю, что такое целесообразность, прагматизм и неизбежное зло.

— Все мы когда-то были солдатами. И этот опыт научил меня силе товарищества.

Деймон фыркнул:

— Да? Прекрасно. Моё сердце больше, чем ты думаешь, Грамматик. И всё происходящее причиняет мне большую боль, чем ты догадываешься. Что ж может я и не солдат. А просто убийца. Ассасин. В этой роли Кабал использует меня последние несколько тысяч лет. Я работаю хорошо. Я работаю кроваво. Первой моей жертвой стала моя собственная совесть. Это было милосердным убийством. У тебя она ещё осталась, Джонни, и мне искренне жаль тебя за это.

Он улыбнулся Джону, словно поделился глубокой и искренней правдой.

— О’кей? — спросил он.

Джон улыбнулся его архаичному наречию.

— Ты говоришь, как Олл, — заметил он.

— Этот неудачник? — кисло спросил Деймон. — Хрен с ним, Джон. Если хочешь увидеть, что происходит с человеком, который слушает свою совесть, то посмотри на Оллания-отшельника-Персона. Этот угрюмый старый ублюдок мог бы использовать свои дары во благо, но где он?

Джон улыбнулся. Улыбка выглядела, как на этом ты меня подловил. Он очень надеялся, что Кабал ничего не узнал про его опасную тайную помощь Оллу на Калте. Также он надеялся, что им ничего неизвестно о новой цели, которую он перед ним поставил. Олл неохотно согласился на неблагодарное и очень опасное путешествие, предложенное Джоном. Его действия вызовут ненависть Кабала. В этом Джон не сомневался…

Вот почему он не мог сделать это сам. Вот почему ему пришлось использовать Олла.

Похоже, они оба собираются сражаться за человечество и против интересов Кабала. Воистину наступила эпоха недовольств и восстаний.

Деймон посмотрел на Джона. Он улыбнулся, но в улыбке было совсем мало теплоты.

— Пошли, Джонни. Ты получил свой момент. Я понял, что тебе это совсем не нравится. Жаль. Это жестоко. Как кто-то недавно сказал “плак-плак, слишком поздно”. Мы собираемся сделать это. Мы собираемся сделать это правильно и всё закончить. Мы намерены выполнить это проклятое задание, даже если оно убьёт нас.

— Это может и в самом деле произойти, — заметил Джон.

— Это обычное дело. — Ответил Деймон. — Я готов. Всегда был готов.

— А что будет, если я откажусь, Деймон?

“Штормовой орёл” улетел. Деймон вышел на тротуар и оглянулся на Джона.

— Почему бы тебе не попробовать сделать такую глупость? — Весело спросил он. — Кроме того я не позволю тебе отказаться. Вот для чего я здесь.

— Я хочу служить, — произнёс Фаффнр Бладбродер.

— Ты уже послужил, брат, — заверил его Вер Каспиан, — и послужил достойно.

Войдя в зал Аудиенций Резиденции, вожак стаи из уважения поклонился новому первому магистру Ультрадесанта. Он с усилием поднялся с колен. Пришлось облокотиться на секиру.

— Кёрз убил одного из твоей стаи, а троих отправил в апотекарион. Тебе тоже следует вернуться туда. Твоя служба…

— Мы — охотники, — ответил Фаффнр. — Кёрза необходимо остановить. Разрешите способным сражаться воинам стаи отправиться в город, и мы найдём его.

— Для реванша? — спросил стоявший рядом с Каспианом Долор.

Фаффнр заворчал.

— Волк, твои отважные деяния известны всем, — сказал Вер. — Но мы даже не знаем, жив ли Кёрз.

— Вы видели его труп?

— Нет.

— Значит, он ещё жив.

— Я прошу тебя разрешить Волку помочь вам, — произнесла Ойтен. Она стояла рядом с командирами легиона, обхватив себя руками. Её лицо выглядело как никогда бледным и измождённым.

— Космические Волки показали самую преданную и впечатляющую верность верховенству закона. Я обязана им жизнью.

Фаффнр посмотрел на неё и благодарно кивнул.

— И всё же мне бы хотелось, чтобы вожак стаи уделил время своим ранам, прежде чем нанесёт их другим, — добавила управляющая.

— Это — ерунда, — ответил Бладбродер.

— За тобой остаётся кровавый след.

— Я позволю тебе охотиться, — согласился Каспиан, — но ты дождёшься завершения первых поисков. Надо увидеть их результат. Если к этому времени мы не обнаружим Кёрза, то Волки смогут присоединиться к охоте.

Вер посмотрел на ожидавшего неподалёку Тимура Гантулгу, стоявшего в первом ряду среди своих боевых братьев и Железных Рук Иирона Клеве.

— Просьба Белых Шрамов принимается на таких же условиях. Было проницательно предвидеть, что Кёрз уйдёт из Крепости в Резиденцию. Вы, как и Волки, отлично понимаете его тактику.

— Как нас может утешить тот факт, что Белые Шрамы и Космические Волки мыслят также как Конрад Кёрз? — спросил Фарит Редлосс.

Долор резко посмотрел на него.

— Я хочу договорить, — продолжил Тёмный Ангел, — возможно, мы сможем многому научиться у наших диких братьев.

— Например, манерам? — предложил тетрарх.

— Повелители! Леди Ойтен!

Они повернулись и увидели, как в зал вошёл хромавший Тит Прейто. Его лицо исказилось от боли. Видимо он, как и Фаффнр Бладбродер, не стал тратить время на апотекарион.

— Прошу всех проследовать за мной, быстрее, — без лишних церемоний произнёс он.

Они направились за ним, вышли из зала, миновали украшенную знамёнами террасу и вошли в читальный зал Резиденции. В нём стояли ряды стеклянных шкафов с книгами и планшетами.

— Смотрите, — произнёс библиарий.

В одном из углов появилось необычное свечение. Несомненно, это был другой свет, перемещённое освещение, характерное для настроечного поля Фароса. Странный свет пугающе отражался от стеклянных шкафов.

— Полагаю, что это кузнец войны Дантиох пытается повторно настроить связь, — пояснил Тит.

— Хоть какие-то хорошие новости, — прокомментировал увиденное первый магистр.

— Нам следует оставить стражу, чтобы отслеживать, как улучшается соединение, — сказал Прейто, — и ещё нужно организовать патрули в Резиденции и Крепости. В прошлый раз место постоянно менялось, прежде чем удалось настроить постоянную связь.

Первый магистр собрался отдать распоряжения, но замер, когда потусторонний свет омыл их ярким мерцающим сиянием.

Поле увеличилось и неожиданно обрело чёткость. Перед ними полупроявилась фигура, похожая на тень полуночного мертвеца. Было невозможно определить кто это.

— Я так и знал, что получится, — раздался вокруг них голос. — Разве я вам не говорил, что получится?

— Кто это? — позвал Каспиан. — Кто обращается к нам с далёкой Соты?

Коммуникационная область замерцала, а затем исчезла. Странный свет вытек из читального зала.

Вер, Долор и остальные офицеры Ультрадесанта переглянулись.

— Боюсь, что на это могут потребоваться дни или недели, — произнёс Прейто.

— Я не понимаю, что это за трюк, — сказал Фарит Редлосс, — но возможно…

— Нет, нет, не потерян! — Неожиданно послышалось из шкафов и книг. — Совсем не потерян! Терпение! Поле должно стабилизироваться и всё! Ещё небольшая настройка и…

Тишина.

— Могу поклясться, что это голос Дантиоха, — высказался Долор.

— Повелитель Дантиох? Кузнец войны? — снова позвал Вер. — Это — Макрагг! Мы слышим тебя! И почти видим!

— Я настаиваю, что не потерян! Я не позволю ему потеряться, — голос был громким и резким.

Неожиданно свет вернулся.

В этот раз он был ещё ярче и устойчивее. Все невольно отпрянули, когда часть читального зала превратилась в мерцающий чёрный глазуревый камень главной локации “Альфа”, как если бы какой-то хитроумный театральный механизм поменял декорации на сцене.

Чёткость заднего фона была удивительной. Они почти чувствовали прохладные чёрные камни и сухой воздух. Передний план был несколько размытым, создавая туманный силуэт человека или чего-то похожего на человека.

Фокус сместился. Фигура стала такой же чёткой, как и задний план.

Это был кузнец войны, неловко севший в своё большое деревянное кресло на настроечном полу. Он выглядел уставшим и измученным человеком, который опирался на грубый трон. Он был похож на старого короля умирающего королевства — последний из своего рода, устало ожидавший в тронном зале, когда его жизнь, его царствование и его имя станут историей.

— Как я и говорил, — объявил он, — совсем не потерян. Нестабильный, но не потерянный.

— Милорд Дантиох, — произнёс первый магистр.

Кузнец войны посмотрел на них.

— Милорд Прейто, — ответил он. — Рад вас видеть. Передача была на время прервана. — Дантиох посмотрел налево. — Встаньте правее. Фокус здесь, я вижу Прейто и остальных.

Рядом с ним появилось несколько фигур, которые встали рядом с ним: два Ультрадесантника и кто-то в жёлтой броне, вне всяких сомнений Имперский Кулак, Алексис Полукс.

— Как Полукс попал туда? — воскликнул Тит. — Как…

Он не договорил.

Позади сидевшего кузнеца войны появились Робаут Жиллиман и Лев.

Все в читальном зале опустились на колени.

— Мои друзья и братья на Макрагге! — произнёс Дантиох. — Не просите меня объяснить произошедшее, потому что это очень сложно. Если кратко, то я рад засвидетельствовать, что оба примарха и благородный Алексис Полукс живы и находятся вместе со мной на Соте.

— Хвала Императору, — воскликнул Каспиан.

— Я боялся, что потери этой ночи оказались слишком велики, — добавил Редлосс.

— Остался небольшой вопрос, как нам вернуться, — сказал Лев. — Похоже, нам удалось шагнуть через вечность простым усилием воли и необходимостью. Это не было осознанным решением, скорее эмоцией.

Он выступил вперёд, но не смог перенестись в читальный зал. Каждый раз, когда он заходил слишком далеко, то просто пропадал из поля зрения. Вернувшись, он разочарованно посмотрел на Дантиоха.

— Совсем не обязательно, что это двусторонний процесс, повелитель, — ответил Дантиох и вздохнул. — Попробуйте сосредоточиться на вашей самой большой потребности, самом большом желании.

— Мне нужно загадать желание? Это похоже на сказку.

— Возможно подобные технологии и их функции — корень подобных сказок, — ответил Железный Воин.

Лев нахмурился.

— Я не хочу оставаться здесь, — сказал он, но попытка вернуться снова оказалась неудачной.

Жиллиман подошёл к нему. Как и Лев, он исчез, не сумев переместиться. Примарх покачал головой и печально улыбнулся. Мстящий Сын пережил неудачу с большим стоицизмом, чем его брат. Он посмотрел на своих офицеров.

— У меня есть новости, — начал он, — если я не смогу перейти к вам, то должен хотя бы незамедлительно рассказать их. И всё же сначала ответьте вы — Кёрз захвачен? Или быть может убит?

— Пока нет, повелитель, — ответил Долор.

— Держи меня в курсе, — произнёс Жиллиман, кивнув. — Его необходимо схватить. А пока я приказываю тебе немедленно привести в готовность флот. На Макрагг идут гости. Ты должен быть готов встретить их.

— Будет исполнено, — ответил Каспиан.

Ойтен шагнула вперёд.

— Я рада, что хотя бы вижу вас, повелитель. Кёрз сказал мне, что вы мертвы.

— Кёрз сказал тебе? — обеспокоенно спросил Жиллиман.

— Прошлой ночью ему почти удалось убить нашу дорогую госпожу, — пояснил первый магистр.

Жиллиман бросился вперёд, на его лице читалась искренняя тревога. Он взял руки Ойтен в свои, чтобы успокоить её.

— Всё в порядке? Он ранил тебя?

Женщина улыбнулась.

— Сейчас я в порядке, повелитель, — ответила Ойтен. — Сейчас я в порядке. Посмотрите вокруг. Чего вы хотели?

Примарх посмотрел и понял, что прошёл сквозь поле.

— Я ничего не хотел, — признался он, — только, чтобы ты была невредима. Похоже, я должен был оказаться здесь, чтобы убедиться в твоей безопасности.

Он оглянулся на Льва. Он никогда не видел брата таким раздосадованным.

Жиллиман повернулся и протянул руку.

— Дай мне свою руку, — попросил он.

— Я не могу! — выругался Лев.

— Ты нужен мне здесь, брат, — настаивал Жиллиман. Он подался вперёд, схватил Льва за руку и потянул.

Лев ступил в читальный зал.

— Как ты сделал это? — спросил он брата.

— Думаю дело в том, что с моими желаниями и надеждами я сильнее открыт. Я не подавляю их, как ты, брат. Поле не могло прочитать тебя. В этом теоретическом, возможно, есть и кое-что практическое, и нам стоит это запомнить.

Лев задумался, затем кивнул и положил левую ладонь на сжатые правые руки.

За ними мучительно перемещался на деревянном троне Дантиох. Последние усилия исчерпали почти все его силы. Он посмотрел на Полукса.

— Ты идёшь? — спросил кузнец войны.

— Полагаю, что поле пропустит меня, — ответил Имперский Кулак, — потому что я должен быть на Терре, а Макрагг на один шаг ближе к ней, но мне кажется, что тайны Фароса легче раскрыть двум товарищам, которые работают вместе.

Дантиох протянул руку и Полукс пожал её.

— Буду рад твоей помощи, Алексис.

— А я уже рад твоей.

Капитан посмотрел на Жиллимана.

— С вашего разрешения я на некоторое время останусь здесь, повелитель. Мы будем работать дальше, чтобы распутать тайны этого света и связи.

— С моего благословения, — ответил Мстящий Сын. Полукс отдал честь.

— Расскажите мне о Кёрзе, — обратился Жиллиман к своим офицерам. — Как далеко мы продвинулись в его поимке? Какие ещё преступления он совершил?

— Подождите, — вмешалась Ойтен, — вы сказали, что мы должны подготовить флот? Для встречи? Кто прилетает на Макрагг, Робаут?

— Ещё один брат, ещё один Ангел.

22 ГДЕ УПАЛ МОЛОТ

Он вернулся туда, где упал с небес.

Наступал рассвет. Серый и пасмурный рассвет. Магна Макрагг Цивитас выглядел раненным и напряжённым. Его золотой блеск померк. Мерцали городские щиты, сквозь них прибрежный ветер доносил раскаты грома и океанского шторма, грозящего перекинуться на сушу и разбиться об отвесные стены Короны Геры, пролившись дождём на старый город.

Вулкан вернулся туда, где упал с небес. Его разум пришёл в смятение и был ранен, его облачение из некомплектных частей украденного доспеха и поддоспешника было залито кровью. Его руки дрожали. Он шарахался от теней. Глаза стали похожи на тлеющие угольки. Иногда он начинал бормотать что-то бессвязное небесам или земле.

Раньше земля была его другом. Тепло этой дружбы давно прошло. Разум Вулкана кипел в огне. Он был жарче любой земной породы, жарче любой магмы, жарче любого ядра.

Иногда он опускался на колени и стонал или рыдал, касаясь руками земли, а потом лица, пачкая чёрную кожу серой как пепел пылью.

Кёрз испытывал его, изучая пределы неестественной жизни брата и то, что лежит за её пределами. Кёрз заплатит за это.

Вулкана подсознательно тянуло к объекту, который мог вполне недвусмысленно помочь в его мести.

Джон посмотрел на Деймона и кивнул. Они быстро перебежали опустевшую улицу и начали пробираться через обломки сгоревшего здания. Вдалеке грохотал гром.

Воздух пах сажей и сожжённой бумагой, и ещё химической противопожарной пеной. Джон чувствовал, как дождь шипел о городские щиты высоко в небе. Он сожалел, что их не опустили и дождь не вычистил это место, и заодно не вымыл весь город. Магна Макрагг Цивитас находился в состоянии войны, и его броня была постоянно застёгнута на все пряжки.

Деймон достал пару слинг-пистолетов. Это был ловкий, давно отработанный жест: слип-слип донеслось из-под полушубка. Он проверил их боекомплект. Джон опустился на колени и открыл сумку.

— Думаешь, он здесь? — спросил Пританис.

Грамматик кивнул, разворачивая свёрток, который достал из сумки.

— Догадался или прочитал? Это разные вещи.

— Ясно прочитал. Он здесь приземлился.

Деймон посмотрел на кирпичную арку входа в четырёхугольное здание.

— Заводы Антимона, — прочитал он. — Это место знавало и лучшие дни.

— Он врезался в него подобно метеору, — ответил Джон. — Всё сгорело. Хорошо, что это здание забросили.

Он встал, держа копьё в руках.

— Это оно? — спросил Деймон.

— Да.

— Не на что даже смотреть, не так ли?

— Обычное дело для самых мощных вещей.

— Вот почему дамы любят меня, Джонни, — улыбнулся Пританис. Он подождал. — Никаких комментариев? Даже вежливого смеха?

— Давай поспешим. Я не становлюсь моложе.

Деймон удивлённо посмотрел на него.

— Я думал мы должны дождаться… ну ты знаешь… другого примарха, — заметил он. — Это же должен сделать другой примарх, разве нет? Разве не это они предвидели?

— Это.

— Значит, нам нужен другой примарх?

— Нет.

— Нет?

— Я размышлял над этим. В идеале нужен примарх, но не думаю, что это важно. Мы можем сделать это. Любой из нас. Ты или я.

— Нет, они говорили нам совсем другое, — забеспокоился Деймон.

— Возможно, но действуем мы, и решать нам, — ответил Джон. — Кёрз слишком опасен. Он скорее помеха. Мы не можем управлять им, мы даже не можем предсказать, что он сделает. Вот в чём проблема на самом деле. Кёрз большую часть времени психически невидим, поэтому и они не смогли предвидеть текущую ситуацию. Если бы Кабал считал Кёрза единственным вариантом, они бы вообще не пошли на это.

Он посмотрел на Пританиса.

— Если мы собираемся сделать это и сделать это правильно, то сделать это должны мы. Это должен быть я.

Деймон долго и внимательно смотрел на него.

— Ты не собираешься втянуть меня в какое-то безумное дерьмо, Джонни?

— Не собираюсь.

— Джонни?

Джон Грамматик повернулся и посмотрел на него.

— Ради Терры, Пританис. Мы собираемся совершить нечто, что изменит ход истории галактики. Мы собираемся предать наш вид. Опять. Я просто скажу тебе, что готов пойти на это. Поэтому дай мне передохнуть, хорошо?

Держа копьё в правой руке, он протянул левую.

— Можешь дать один? — спросил Джон.

Деймон посмотрел на парные слинг-пистолеты и понял, что Грамматик хотел от него.

— Хорошая попытка, — мрачно хмыкнул он.

— Вряд ли он будет вести себя спокойно. У меня ничего нет кроме копья. Возможно, нам сначала придётся повергнуть его, прежде чем я сумею им воспользоваться.

— Посмотрим, как всё пойдёт. Я буду тебя прикрывать.

— Это ничего не изменит. Он — примарх!

Деймон вздохнул, убрал один из мурекхов в кобуру, достал из-под полушубка короткий цепной меч и бросил его Джону.

Джон поймал его.

— Заботься о нём, — произнёс Деймон, снова доставая пистолет. — Заботься о нём, и он позаботится о тебе. Эта кроха разрубит кого угодно. Даже примарха.

Они вошли в завод.

Внутренний четырёхугольный двор оказался рокритовой площадью засыпанной пылью, песком и осколками черепицы и стекла. Каждую сторону двора образовывал массивный производственный цех, по периметру которого пролегала галерея на столбах. Западное крыло сооружения сровняли с землёй и разнесли вдребезги, всё выглядело как при попадании ракеты с термической боеголовкой.

Деймон и Джон двинулись вперёд. Под ногами хрустели осколки. Потрёпанный бродяга в чёрном меховом полушубке и высокий человек в тёмном костюме офицера репатриации из похоронного дежурного дивизиона. Как в тему, подумал Джон.

— Удалось закрепиться на нём? — прошипел Деймон, кравшийся вдоль северной стены и державший оружие наготове. Впервые на взгляд Джона он был похож на солдата. Возможно, и через миллион лет Джон не сможет подражать его мастерству, его готовности и его способности.

Джон сосредоточился.

Он — повсюду. Вулкан здесь и он везде. Его разум так бушует, так мощно. Мне нужно…

— Джонни?

— Дай мне секунду.

Я чувствую боль. Он тяжело ранен. Я чувствую это. Я чувствую это! Что это? Что это? Я чувствую, что он почувствовал что-то…

Из теней показался Вулкан. Он направлялся к ним.

— Дерьмо, — выругался Деймон Пританис.

Вулкан был огромен, его глаза сверкали. Покрытый пылью и грязью, он был похож на ожившую гигантскую каменную статую. Последние пятнадцать минут он копался в обломках на месте крушения. В руках он держал молот. Это был его молот — Несущий рассвет — вместе с которым он упал и который перенёс его на Макрагг. Он упал гораздо глубже того уровня, где нашли тело самого примарха.

Завыв, обезумевший Вулкан бросился на них.

— Дерьмо! — снова выругался Деймон, быстро пятясь назад.

Примарх широко замахнулся молотом. Рассекавший воздух удар шёл по дуге на высоте человеческой головы. Деймон увернулся. Джон бросился вправо.

Оба вечных едва избежали смерти. Молот просвистел в воздухе и разрушил один из столбов во дворе.

Деймон нырнул так отчаянно, что не устоял на ногах. Вулкан устремился к нему. Деймон перекатился, как раз вовремя, чтобы избежать очередного удара, который расколол брусчатку в том месте, где он лежал мгновение назад.

Деймон перекатывался всё быстрее — используя боевые движения. Он выкатился за прямой радиус поражения Вулкана, встал на одно колено и открыл огонь.

— Сукин сын! — закричал он, паля со всей мощи из обоих мурекхов. Вулкан был в четыре раза массивнее него. Облачённый в броню разъярённый безумный примарх набросился на вечного, подняв Несущий рассвет.

Пританис израсходовал оба пласти-кристаллических ядра меньше чем за четыре секунды. Вулкан был большой целью и Деймон выпустил тысячи острых как бритва дисков в его тело.

Он искромсал его. Восемь или десять метров тротуара за Вулканом стали похожи на гигантскую картину, нарисованную забрызганной кровью и разрушенными тканями из сквозных ран и попаданий.

Примарх упал на колени всего в нескольких футах от Деймона, кровь била брызгами из сотен ран.

А затем он исчез, не оставив ничего, кроме слившейся в огромную лужу крови.

Пританис встал.

— Какого чёрта? — пробормотал он.

Невдалеке поднялся и Джон.

— Дело в его молоте, — пояснил он. — Он может телепортировать.

— Ох, классно, — ответил Деймон. Он вытащил дымящиеся остатки израсходованных обойм и зарядил новые. Затем начал кружиться, держа перед собой оба пистолета в вытянутых руках.

— Ты чувствуешь его?

— Нет.

— Скажешь когда почувствуешь.

— Разумеется.

Прошла долгая секунда.

Пританис озирался.

— Почему так долго? — спросил он. — Телепортационная задержка?

— Сзади! — завопил Джон.

Деймон успел развернуться и увидел, как Вулкан появился в вихре заряженной пыли. Он больше не выглядел, как серо-грязная статуя. Он скорее походил на выходца с того света, залитого с ног до головы кровью.

Пританис прищурился и снова открыл огонь.

— Да, ты здоровый огромный ублюдок? — произнёс Деймон под хлёст и вой пистолетов. — Тебе нравится телепортироваться? Ты связался со мной. Тебе — конец.

Во второй раз безжалостный бритвенный ураган прорвался сквозь примарха. Джон чувствовал, как воздух стал влажным от крови. Вулкан, шатаясь под смертельным шквалом дисков, двинулся вперёд, но сумел сделать только шаг или два.

Он упал. Сначала на колени, потом лицом вниз. Его тело и череп были изуродованы и деформированы избыточной мощью мурекхов. Совершенные структурные повреждения.

Примарх попытался подняться. Он дрожал, из него фонтанами била кровь. Опираясь на молот, он встал на колени.

— О, да хватит уже, — сказал Деймон.

Он шагнул вперёд, приставил Гух’хруи Мех’менитай ко лбу Вулкана, и вышиб ему затылок.

Вулкан упал замертво.

Деймон посмотрел на Джона. Его лицо было забрызгано кровью Вулкана. Он снова начал перезаряжать оружие. Руки дрожали.

— Я не знаю сколько раз смогу убить его, — отчаянно произнёс он. — Не будешь ли так любезен, сделать это? Быстро?

Джон подошёл к упавшему примарху, поднимая копьё. Медный запах крови был невероятно сильным.

Вулкан снова воскрес.

На этот раз быстрее. С каждым разом он воскресал всё быстрее. Новая жизнь сменяла смерть с всё более устрашающей скоростью. Гнев Вулкана стал таким, что он не позволял смерти задержать себя ни на секунду.

Он бросился на них, взревев от невыносимой боли. Его разрушенная голова всё ещё восстанавливалась воедино. Мышцы, ткани, плоть и кости срастались прямо у них на глазах.

Деймон изумлённо выругался. Он даже не успел закончить перезарядку. Вулкан схватил его за горло и швырнул через двор. Приземление оказалось тяжёлым. Джон слышал, как сломалась кость.

Вулкан повернулся к нему.

— Я могу помочь вам, — произнёс Джон. — Пожалуйста. Я понимаю вашу боль. Я знаю, что это такое. Боль жизни и смерти, жизни и смерти после жизни и смерти… Я понимаю. Пожалуйста, позвольте мне помочь вам…

Вулкан приближался, пристально глядя на Джона Грамматика. Он тяжело дышал, из искромсанных заживавших лёгких вырвался хрип. Кровь текла из множества затягивающихся резаных ран.

— Я понимаю, — повторил Джон, стараясь успокоить.

+ Я понимаю + — одновременно отправил он.

Примарх слегка вздрогнул.

— Я понимаю. Умирать тяжело. Умирать — значит страдать. Поверьте мне, я пережил это. Пожалуйста, лорд Вулкан, позвольте мне помочь вам. Позвольте пожалеть вас. Позвольте вылечить вас.

Вулкан остановился. Он продолжал истекать кровью, его полуразвалившаяся броня была усеяна острыми пробоинами. Медленно и нерешительно он протянул Джону Грамматику руку.

И в этот момент его голова исчезла в тумане из крови и мозгов. Почти обезглавленный примарх упал, а эхо выстрела ещё долго разносилось по двору.

Забрызганный кровью Джон отшатнулся.

Показался Нарек, опускавший снайперскую винтовку “Бронто”. Он подошёл к Вулкану и всадил в тело в упор ещё два болта.

— Он — мёртв, — произнёс Несущий Слово.

— Ненадолго, — ответил Джон.

— Нам хватит. Используй копьё. Делай своё дело и пошли со мной.

Джон неожиданно стал очень тихим. Температура вокруг опустилась на десять градусов.

— Он здесь, — потрясённо произнёс Джон.

— Кто? Кто здесь? — спросил Нарек.

Удивительно длинная тень спрыгнула с прямоугольной крыши и приземлилась между ними. Затем медленно выпрямилась.

— Я видел тебя, — прошипела она Джону Грамматику. — Неожиданно я увидел тебя в своих снах наяву. У тебя есть кое-что нужное мне. Отдай мне копьё.

Джон покачал головой:

— Никогда.

Нарек зарычал и поднял винтовку, собираясь выстрелить в Кёрза, но примарх не глядя ударил его. Брызнула кровь. Астартес отлетел на несколько метров.

— Отдай мне копьё, — повторил Кёрз.

— Никогда, — ответил Джон Грамматик.

— Никто и никогда, никогда не отказывал мне, — прошипел примарх.

— Да? — произнёс стоявший в нескольких метрах Деймон Пританис. — Добро пожаловать в новый неизвестный болезненный мир.

И открыл огонь по Конраду Кёрзу из обоих слинговых пистолетов.

23 ЖИЗНЬ ЗА ЖИЗНЬ

Могучий Вулкан принял на себя умело выпущенные Деймоном выстрелы.

Кёрз просто уклонился от них. Эльдарские снаряды, визжащие словно миллиард разъяренных шершней, пронеслись вокруг и через кольцо дыма, в которое превратился Конрад Кёрз. Его не задело.

Cюрикены со свистом миновали цель и выбили из стены широкий веер каменных осколков.

Кёрз перестал смеяться.

Ошеломленный Деймон на секунду прекратил огонь, пытаясь разглядеть, куда пропала его цель. Как могло что-либо столь крупное двигаться настолько быстро и неестественно?

Тень выбила слинг-пистолеты из его рук. Деймон отшатнулся и закричал от боли. При падении он сломал лопатку и несколько ребер, а удар по кистям ошеломил его.

Боль только началась.

Один металлический коготь скользнул под подбородок, пробил челюсть и вошел в рот Деймона. Он издал мучительный булькающий звук, язык свалился в бок, рот и горло стремительно наполнились кровью. Кёрз снова засмеялся и оторвал вечного от земли, удерживая на единственном когте.

— Новый полный боли мир, — передразнил Ночной Призрак.

Деймон держался изо всех сил. У него было ощущение, что его лицо вот-вот разорвется.

С яростным воем в спину Кёрза вгрызся цепной меч. Джон ударил им что есть сил. Он подумывал воспользоваться копьем, но боялся того, что оно могло сделать с примархом Восьмого.

Цепной меч был более надежным выбором.

Кёрз завопил. Вращающиеся зубья меча выбросили кровь, ошметки черной брони и одежды. Конрад отпустил Деймона и резко обернулся к Джону. Облик Кёрза — полные ненависти черные глаза и злобная черная пасть на белом как у привидения лице — был самым жутким зрелищем из всего того, что когда-либо видел Грамматик.

У него не было ни единого шанса.

А вот у Вулкана был.

Раздался хлопок декомпрессии и телепортационное перемещение отшвырнуло Джона. Между ним и устремившемся вперед Кёрзом материализовался Вулкан.

Удар молота отбросил Ночного Призрака назад, второй — в сторону. Кёрз ответил когтями, отразив третью и четвертую атаки.

Схватка между ними начала ускоряться. Они быстро превратились в размытые очертания сверхлюдей, обмениваясь ударами с невообразимой скоростью.

Вулкан неожиданно нанес очень мощный удар. Могучие руки впечатали молот в торс Кёрза. Пласталь треснула со звуком орудийного выстрела. Ночной Призрак, казавшийся не более чем ворохом черных лохмотьев, отлетел назад. Посыпались камни и пыль. Кёрз, обрушив две колонны, пробил стену и влетел в один из пустых ангаров.

Вулкан бросился вперед, сокрушив «Несущим рассвет» стену, чтобы добраться до врага. Половина внешней стены ангара рухнула лавиной камней. Саламандр проскочил через поднявшуюся пыль, отбрасывая в сторону обломки и разыскивая Кёрза.

Ночной Призрак с воплем и раскинутыми когтями бросился на него.

— Почему ты просто не сдохнешь! Это всего лишь конец боя, который мы начали много месяцев назад, брат… и поверь мне, это станет концом!

Он заставил Вулкана отступить через следующую секцию стены ангара, обрушив очередную часть кладки. Вулкан перенес вес на правую ногу и, раскрутив молот, словно дубину, обрушил его в голову Кёрза. Того отбросило в сторону, а затем боек настиг его с другой стороны. Ночной Призрак, кувыркаясь, вылетел обратно во двор.

Вулкан не отставал и, раскрутив «Несущий рассвет», ударом снизу в солнечное сплетение опрокинул падшего брата на спину.

Кёрз уклонился от следующего удара повелителя Ноктюрна и крикнул Джону Грамматику:

— Дай мне это! Дай его мне!

Джон стоял рядом с Деймоном. Рот, подбородок и рубашка Пританиса были залиты кровью, которую он продолжал сплевывать. Он не мог говорить, но посмотрел на Джона широко раскрытыми глазами. Кёрз стремительной тенью бросился к ним, чтобы завладеть копьем и прикончить Вулкана любым способом, который счел бы надежным.

Деймон оттолкнул Джона и вытащил последнее свое оружие. Это была маленькая бутылка из красного стекла. Вечный бросил ее в Кёрза.

Крошечная бутылка была очень ценной вещью. Специалисты Кабала осторожно наполнили сосуд варп-магией для использования в крайних обстоятельствах. Деймон наизусть выучил способ применения, и это спасло ему жизнь в горах, за три дня до прибытия на Макрагг.

Из разбитой у ног Кёрза бутылки появилось существо, которое Деймон поймал в тот день.

Ушпеткхар вернулся в реальное пространство, освободившись из сводившего его с ума заточения в сосуде Деймона. Из двора поднялось нечто крупное и тошнотворно блестящее, мускулистое и сегментированное, напоминающее огромную многоножку с черным панцирем и влажными псевдоконечностями. Ушпеткхар в один миг возник из ниоткуда и напал на первого, кого увидел — Конрада Кёрза. Демон обвил его, чтобы опрокинуть и обездвижить. Потрясенный Ночной Призрак завопил и контратаковал, разрывая отвратительную плоть когтями. Но гигантскую фигуру примарха поглотила более крупная и подвижная масса демона.

Существо сжало кольца, по телу пробежала рябь.

Затем демон вытянул обоих из реального пространства, и они исчезли.

На месте схватки осталось только пятно переливающейся черной слизи и осколки красного стекла.

Деймон упал на землю, при каждом вдохе в горле клокотала кровь.

Джон поднялся навстречу Вулкану.

— Вы знаете, что я пытаюсь сделать, ведь так? — спросил он. — Несмотря на безумие, вы чувствуете наше родство. Жизни и смерти, снова и снова. Мы оба знаем эту боль.

Вулкан не ответил, но продолжал смотреть на Джона пылающими глазами.

Грамматик с копьем в руке приблизился на шаг.

— Жизнь за жизнь, милорд, — сказал он. — Моя жизнь излечит вашу. Заберите ее, чтобы вы могли сражаться за всех нас.

За его спиной, издав мучительный звук, попытался подняться Деймон. Он понял, что Джон собирался сделать.

Джон поднял копье.

Деймон выплюнул кровь.

— Не надо. Не делай! — сумел произнести он.

Вулкан увидел копье и понял, что его собирались ударить им. Он невольно попытался заблокировать оружие и сокрушить Джона молотом.

Но Грамматик был уже слишком близко.

Он погрузил оружие в грудь примарха. Оно вошло легко, пробив то, что осталось от доспеха, и пронзило сердце Вулкана.

Их обоих окутало электрическое пламя. Вокруг раненого примарха и вонзившего в него копье человека пылал коронный разряд.

Держась за копье и крича от боли, Джон чувствовал, как его жизнь — долгое, долгое существование вечного — перетекает через оружие в Вулкана.

Грамматик надеялся, что этого будет достаточно.

Они упали. Пронзенный копьем Вулкан рухнул на спину. Джон свалился сверху. Несколько секунд вокруг них потрескивала молния, а затем погасла.

Испытывая сильную боль, Деймон Пританис поднялся на ноги и захромал к ним.

Оба были мертвы. В этот раз не было никаких признаков того, что Вулкан снова встанет.

Джон ошибся. О каком бы безумии он не думал, что бы ни заставило его не подчиниться данным ему приказам, он ошибся и теперь тоже был мертв.

— Ты чертов идиот, — произнес Деймон, с трудом выговаривая слова изувеченным ртом.

Он слышал зловещий вой двигателей кружащихся «Грозовых орлов». Схватка привлекла слишком много внимания.

Надо было уходить. Причем давно.

Нарек из Слова пошевелился и сел. Его сверхчеловеческий метаболизм наконец сделал свое дело, и нанесенные Кёрзом раны затянулись.

Несущий Слово поднялся. Пока он был без сознания, двор цехов пострадал еще больше. Кёрз исчез, как и два человека.

А вот Вулкан по-прежнему лежал здесь.

Нарек слышал звуки приближающихся врагов, но тем не менее, прихрамывая, подошел к примарху и склонился над ним.

Вулкан был сражен пронзившим грудь копьем. Нарек решил забрать его с собой, чтобы использовать в своих целях.

Когда он коснулся оружия, оно было холодным и неактивным. В нем больше не осталось той божественной силы, что он чувствовал раньше. Легионер попытался вынуть его, но у него ничего не вышло.

Над головой застрекотали штурмовые корабли. Послышались тяжелые шаги.

Со всех сторон в разрушенный двор вошли катафракты-инвикты Жиллимана.

Нарек поднялся им навстречу. Он отбросил в сторону винтовку и медленно и нехотя поднял руки.

— Взять этого ублюдка, — приказал Драк Город. — Немедленно.

24 ЗАБЫТАЯ ИМПЕРИЯ

На следующее утро основные силы флота Ультрамара покинули Макрагг и благодаря свету Фароса встретили корабли, прибытие которых предсказал сон Обердеи.

На мостике флагмана облаченный в церемониальный доспех Жиллиман встретился взглядом с гололитической проекцией брата.

Жиллиман улыбнулся.

— Добро пожаловать, Сангвиний, — произнес он. — Приветствую тебя в Ультрамаре и Пятистах Мирах. Хорошо, что ты прибыл сюда. Теперь мы можем начать.

Примарх IX Легиона Кровавых Ангелов Сангвиний вошел в зал аудиенции в сопровождении почетной стражи из лучших воинов в ярко-красных боевых доспехах.

От вида Сангвиния, облаченного в золотой доспех и мантию из пятнистого меха карнодона всегда захватывало дух. Благородное лицо излучало сияние. И, конечно же, сходство с ангелом ему придавали огромные крылья.

Жиллиман шагнул навстречу, и они заключили друг друга в объятия. Сангвиний повернулся ко Льву и обнялся с ним.

— Откуда ты прибыл, брат? — спросил Жиллиман.

— Из Сигнуса Прайм, — ответил Сангвиний. Жиллиман почувствовал в его, как обычно мелодичном голосе, скрытую боль. — Из кровавой битвы и жестокого предательства. Я беспокоился, что мой флот очень долго скитался по варпу, и только твой странный свет показал нам путь из него.

— Какие силы в твоем распоряжении? — спросил Лев.

— Фактически весь мой Легион, — ответил Сангвиний.

— А что случилось с вами на Сигнусе Прайм? — поинтересовался Жиллиман.

— Мы столкнулись с неизвестным ранее врагом, — неохотно ответил Ангел. — Это дорого нам стоило. И теперь мое заветное желание — как можно скорее добраться до Терры и вместе с отцом сражаться против предателя Хоруса Луперкаля.

— В настоящий момент вернуться на Терру невозможно, — сказал Жиллиман. — Должен с сожалением сказать, что Гибельный Шторм заблокировал все выходы из системы.

— Мы тоже желаем сражаться за Терру, если она все еще держится, — вмешался Лев, имея в виду себя и Жиллимана. — Сейчас мы должны переждать здесь и накопить силы.

— Для чего? — спросил Сангвиний.

— Я хочу, чтобы Робаут рассказал тебе о наших усилиях, направленных на сохранение самой сущности и духа Империума, — ответил Лев. — Чтобы он рассказал тебе об Империум Секундус.

Трое братьев долго смотрели на тело Вулкана. Погибшего примарха поместили в золотой гроб, созданный умельцами Механикума.

— Вулкан. Терра, ты должен был сказать мне, Робаут! — воскликнул Лев.

— Как и ты должен был сказать мне о Конраде, — ответил Жиллиман.

— А как на счет «Ты хранишь слишком много секретов, брат», — напомнил ему Лев.

— Согласен, — вздохнул Жиллиман.

— Это сберегающая капсула, — сказал Жиллиман братьям. — Она предназначена для сохранения тела нашего дорогого Вулкана ради призрачной надежды, что его исключительные способности все же вернут его к жизни.

Верхняя часть саркофага была сделана из прозрачного стекла. Тело Вулкана было облачено в новый боевой доспех из арсенала Жиллимана, окрашенный в цвета Саламандр. На груди примарха лежал «Несущий рассвет». Никто не смог извлечь копье из сердца.

— Печальное зрелище, — прошептал Сангвиний. — Скольким еще из нас суждено погибнуть? Скольких еще заберет Хорус?

— Вулкан жив, — произнес Жиллиман. — Это боевой клич Саламандр, и я полностью согласен с ним. Даже мертвым он олицетворяет нашу волю к выживанию.

— И все же, — сказал Сангвиний, — быть обреченным вечно лежать в гробу здесь, в холодных подвалах твоей Крепости — это печальная судьба.

— Я бы не хотел себе того же, — согласился Жиллиман. Он указал на фигуры Зитоса и других выживших Саламандр, которых принесло на Макрагг из Шторма. Они в траурном карауле преклонили колени вокруг золотого гроба.

— Я поклялся, что как только Шторм стихнет, добрый Зитос и его братья отвезут тело нашего брата на Ноктюрн и похоронят в земле его родного мира.

— Это более подобающе, — отозвался Лев.

Они вышли из склепа. Жиллиман обернулся и бросил последний печальный взгляд на гроб.

На нем лежал позолоченный свиток с выгравированными словами «Освобожденное Пламя».

— Он пойдет на это? — спросила Ойтен.

— Думаю, лорд Сангвиний не слишком этого хочет, — ответил Фарит Редлосс.

— Что ж, по крайней мере, они говорят об этом, — заметил Долор.

Трое примархов удалились в редко посещаемую комнату, в которой Жиллиман разместил длинный стол и двадцать одно кресло, украшенные знаменами. Широкие двери заперли. Ойтен и высокопоставленным офицерам трех Легионов пришлось ждать решения или приказа в коридоре.

— Он наиболее подходящий, — сказала Ойтен. — Видеть его вблизи… Лорд Сангвиний наиболее…

Она подыскивала подходящее слово.

— Ангельский, — сказал Долор.

— Непостижимый, — добавил Фарит Редлосс. — В этом отношении он больше похож на своего отца. Некоторые из примархов материальны. Хорус такой, ваш повелитель Жиллиман. Но Император… Находиться в его присутствии — значит быть рядом с кем-то сверхъестественным и не обладающим постоянной формой. Говорят, что Император предстает перед каждым человеком в том образе, который тот хочет видеть. Думаю, лорд Сангвиний унаследовал многое из этой способности.

Ойтен кивнула.

— Верно. Думая о нем, я представляю не лицо или фигуру. Я думаю о свете. Кажется, сам цвет его волос и глаз меняется вместе с его настроением, и с моим тоже.

— Другие говорили о том же, — согласился Долор. — Некоторые из примархов обладают качествами, выходящими за рамки одной лишь физической оболочки, но ни один из них не сравнится с Сангвинием.

— Он идеально подойдет, — сказала она.

— Многие так думают, — произнес Фарит. — А также, почему после Улланора Хорус, а не Сангвиний был выбран Воителем. Если предпочли Хоруса, а он все же продемонстрировал изъяны, столь свойственные смертным, то начинаешь задумываться, какой тайный порок есть у повелителя Кровавых Ангелов?

— Империум Секундус олицетворяет преемственность, — сказал Жиллиман. — После нападения на Калт я только так мог удержать вместе разрозненные части Пятиста Миров. Ультрамар — это все, что у нас есть на данный момент. Если Империум выстоит, тогда мы воссоединимся с ним после того, как стихнет Шторм, но если нет, тогда мы должны сохранить его здесь.

Жиллиман сел в кресло, отмеченное темно-синим знаменем его Легиона. Точно также поступил, Лев, заняв место с гордым флагом Темных Ангелов. Сангвиний предпочел беседовать стоя. Он расхаживал по комнате, беспокойный и задумчивый.

— Робаут в деталях обосновал свою позицию, — сказал Лев, — и хотя меня беспокоили некоторые аспекты, я находил все больше и больше достоинств в ней.

— Например? — спросил ангельский владыка.

Лев отодвинулся назад, положив руки на край стола.

— Одни только события последней ночи, — тихо сказал он, — заставили меня больше, чем когда-либо, ценить жизнь и родство. Мы потеряли еще одного брата, а Макрагг — сердце Пятиста Миров — был почти уничтожен поступками и кознями одного-единственного безумного предателя. Я увидел яд нашего врага и печальную слабость тех средств и жизней, что у нас остались. Робаут и я расходимся во взглядах по многим вопросам. Мы не ладим. Но также мы держимся вместе и мы верны. Мы сражаемся за Империум, а Ультрамар — все то, что у нас осталось от него.

— Но регент? — заявил Сангвиний. — Это попахивает узурпацией…

— Это попахивает необходимостью, — ответил Жиллиман. — Если Терра и наш отец погибли, тогда та же судьба постигла и Малькадора. Мы должны сплотить наши разрозненные силы, пока не стало слишком поздно. Ни Лев, ни я не можем принять эту роль, но мы единодушны, когда речь идет о тебе.

— Ты всегда был самым похожим на отца, — заметил Лев.

Сангвиний взглянул на свет Шторма, проникающий в комнату сквозь высокие окна.

— Позволь сказать, брат, — обратился Жиллиман, — ты не продемонстрировал большой радости от того, что выбрался из Шторма и встретился с нами. Тебя что-то беспокоит. Эта слеза под глазом новый знак твоей боли?

— Мы все столкнулись с бедами, — ответил Сангвиний. — Братья сражаются и гибнут, а звезды умирают. Повсюду демоны. Боюсь, для нас снова наступила Древняя Ночь. Это приводит меня в ярость.

— Тогда присоединяйся к нам, — предложил Жиллиман и поднялся. — Дай клятву момента, а я дам свою. Как только стихнет Шторм, как только мы увидим свет Терры или узнаем, что она по-прежнему существует, я запущу двигатели своих кораблей и со всеми своими силами сопровожу твой Легион на родной мир. Не будет ни промедления, ни споров. Мы не строим здесь вторую империю. Мы сохраняем первую, в силу обстоятельств основанную заново на этой планете.

— Ты дашь такую клятву? — спросил Сангвиний.

— Безусловно, — ответил Жиллиман.

— А ты поддержишь? — обратился Ангел ко Льву.

— Всей душой, — ответил тот.

Сангвиний вздохнул.

— За то время, что я провел на земле Макрагга, я обратил внимание на отсутствие летописцев при твоем дворе, также как и в свите Льва.

Ангел внимательно посмотрел на них.

— Это простое совпадение?

— Благоразумие, — ответил Жиллиман. — Если Терра не пала, тогда будущие поколения могут посчитать ересью и узурпацией то, что мы создаем здесь. Я не стану порочить память и наследие верных сынов, какими бы неумышленными не были эти подозрения. Поэтому я принял решение, что ни одна часть этого предприятия не станет достоянием истории, пока в этом не возникнет необходимость. Не будет ни хроник, ни летописцев, приглашенных для наблюдения и увековечивания этого процесса. Если Ультрамар — все, что осталось у нас от Империума, тогда в свое время и должным образом будет написана его история, которая станет единым имперским документом. Но если Терра все же выстоит, на что я очень сильно надеюсь, тогда в будущем эта империя станет забытой, невозможным и несовершенным деянием.

Сангвиний глубоко вздохнул.

— Значит, это выпало на нашу долю? Решение принимать нам? — спросил он.

— Здесь только мы, — сказал Лев, поднявшись.

— Скажи нам, Сангвиний, — обратился Жиллиман, — какое место ты займешь за этим столом?

Это могло длиться всего миг, или же просто разыгралось его воображение, но, казалось, что Магна Макрагг Цивитас светится, как и в прежние славные годы. Огромные башни и шпили города сияли золотым светом, как в первую эру Пятиста Миров.

Небо заполонили корабли. Они летели группами, олицетворяя славу и силу. Высоко, в свете звезды Фароса подобно левиафанам дрейфовали огромные капитальные корабли. Под ними, в нижней атмосфере парадным строем беспрерывно проносились истребители и штурмовые корабли. Над освещенным Штормом Цивитас в унисон ревели шесть огромных горнов древних Боевых Королей.

Улицы были переполнены. Радостные толпы наводнили все улицы и проспекты, а колонны Легионес Астартес, Армии, Механикума и преценталианцев стекались из разнообразных казарм и крепостей на обширную Марсову площадь.

Жиллиман приветствовал ревущие толпы на платформе Пропилеи Титаникус.

Он повернулся к стоявшему рядом Льву.

— Значит, решено? — спросил он.

Примарх Первого кивнул.

— Да, потому что это необходимо.

Жиллиман шагнул к своему брату Сангвинию, взял его правую руку и триумфально вскинул ее к небесам.

Сангвиний поднял голову и взглянул на море ликующих лиц и воздетых кулаков. Он позволил поднять свою руку и в знак приветствия расправил могучие крылья, подражая знаку аквилы.

Во всю мощь своего голоса Жиллиман объявил о регентстве, но шум толпы был слишком громким, чтобы его слова кто-то услышал.

25 НАЧАЛО И КОНЕЦ

Лампы зажглись. Тяжёлая дверь камеры открылась. Вошёл Тит Прейто.

Нарек посмотрел на него, но промолчал. Несущий Слово сидел на металлической скамье, от его шеи, лодыжек и запястий к рокритовому полу тянулись цепи.

— Итак, друг. Давай всё сначала, — произнёс библиарий. — Ты сегодня расскажешь что-нибудь новое?

— Я уже всё рассказал, — ответил пленный.

— Тебя трудно читать, Несущий Слово, и трудно открыть, — заметил Прейто. — Я впечатлён. Другие бы сломались ещё несколько дней назад.

— Во мне нечего ломать.

— Ты убил лорда-примарха Вулкана?

— Вопросы и ответы, — проворчал Нарек.

— Сегодня для протокола.

— Нет, не я. Хотя и мог, если бы было чем.

— Кто это сделал?

— Я не знаю. Могу только предположить, что это сделал бессмертный человек, которого я знаю под именем Джон Грамматик, или, возможно, его неизвестный мне сообщник.

— У нас нет никаких данных про Джона Грамматика на Макрагге или…

— Я уже говорил. Он не оставляет следов. Я не знаю, что с ним случилось, но его целью было убить Вулкана.

— Что за оружие он использовал?

— Я не совсем понял. Копьё, созданное из силы Императора.

— И он им воспользовался?

— Возможно, он. Возможно, Кёрз. Кёрз тоже там был.

— Что случилось с Кёрзом? — спросил Прейто.

— Не знаю.

— Там были эльдары? Мы обнаружили неопровержимые доказательства, что использовалось их оружие.

— Нет. Их оружие использовал сообщник Грамматика. Хотя, похоже, их хозяева — эльдары.

— Что-нибудь ещё?

— Ничего.

Тит вышел из камеры и закрыл дверь. Щёлкнул замок. Снаружи, в мрачном коридоре одного из самых глубоких отрогов Крепости Геры его поджидал Мстящий Сын.

— Его рассказ изменился? — спросил он.

— Нет ни малейших намёков на расхождения, повелитель, — доложил Прейто. — Он продолжает свой странный рассказ о бессмертных ассасинах и Кёрзе. Я не могу сказать, правда это или ложь, но его показания сходятся с вещественными доказательствами, и, судя по тому, что мне удалось прочитать в нём — он верит в то, что говорит.

— Он не лжёт?

— Похоже, повелитель, у него нет причин лгать.

Жиллиман покачал головой.

— Я не понимаю. Он — Несущий Слово. Они оскорбили наш легион, как никто другой. Сейчас он на Макрагге, один, после Калта, но, несмотря на это, не выказывает ни вины, ни стыда, ни лжи, ни даже страха.

— Я думаю, он — весьма исключительный человек, повелитель. Я думаю, что он, возможно, в чём-то похож на кузнеца войны Дантиоха. Хороший человек, волей судьбы оказавшийся на неправильной стороне.

— Он — союзник?

— Не такой, как кузнец войны. Дантиох сам пришёл к нам и отказался от своего легиона. Нарек продолжает оставаться опасным. Он относится к нам как к врагам и по-прежнему верен Несущим Слово. Но он — лоялист.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Каждый день, когда я задаю вопросы, отвлекая его разум, я проникаю всё глубже, чтобы узнать скрытые истины. Он верен своему легиону, но это верность духу и принципам легиона, а не тому, чем он стал. Я чётко вижу две вещи.

— Какие?

— Во-первых, он удивительно целеустремлён и решителен. У него есть чёткая цель, которую почти страшно читать. Во-вторых, сама цель. Он хочет немедленно, что вызывает беспокойство, убить вашего брата Лоргара. Он живёт только ради этого.

— Это точно?

— Если не так, то это лучшая психическая обработка, с которой я когда-либо сталкивался. Что нам делать?

— Возвращайся завтра и задавай те же самые вопросы. Продолжай так каждый день, пока мы не узнаем правду.

— А что потом, повелитель?

— А потом, — ответил Жиллиман, — я прикажу казнить его как предателя и еретика.

Он очнулся и снова почувствовал боль жизни. Даже не открывая глаз, он понял, что находится на мире-корабле.

Он чувствовал запах эльдар.

Он сел. Помещение было небольшим. Он сидел на больничной койке, которая, как и всё вокруг, была сделана из кости духа. Она светилось внутренним светом, что, на его взгляд, было отвратительно.

— Ты вернул меня, — произнёс он.

— О, мне пришлось это сделать, Джонни, — ответил Деймон Пританис. — Никогда не бросай людей и всё такое.

— Я говорю о возвращении жизни.

— Да, они так решили. После того, что ты выкинул, Джонни, думаю, они хотят видеть тебя вполне живым, чтобы хорошенько наказать.

Джон вздохнул.

— Вулкан?

— Остался мёртвым. Твоя хитрость не сработала. Плюс, она убила тебя. Это было глупо, Джонни. Технически ты выполнил задание. Но они знают, что ты на самом деле хотел сделать.

— Откуда? Ты рассказал им?

— Мне это было не нужно, — ответил Деймон. — Гахет ждёт тебя. И Слау Дха. Они хотят знать, с кем ты говорил. Они хотят знать, от кого ты получил эти идеи. Они хотят знать, что ещё ты успел сделать.

Он замолчал. Потёр повязки на шее и челюсти.

— Главное, что они хотят знать, как ты предал их, и почему.

— Потому что я — человек, — произнёс Джон Грамматик.

Деймон рассмеялся.

— И в самом деле, смешно. Потому что теперь это правда. Тот безумный трюк? Передача энергии Вулкану? Он вытянул всё из тебя. Он вытянул всё из тебя, Джонни. Они вернули тебя к жизни, но она твоя единственная. Ты больше не вечный, Джонни, ты — обычный человек. У тебя осталась всего одна жизнь, и они собираются рассказать тебе, как ты её потратишь.

Загудев, за Деймоном открылась дверь.

— Они готовы, — сказал он. — Идём?

В глубоком склепе было тихо. Поминальное пламя трепетало на постаменте. Зитос стоял на коленях рядом с золотым саркофагом.

Звук появился и исчез так быстро, что он решил, что разыгралось воображение. Он подождал, прислушиваясь. Звук не повторился.

Он подождал ещё, желая, чтобы звук повторился.

Звук не повторился.

Это только его воображение.

На миг ему показалось, что он услышал удар сердца. Ду-дунт — один удар сердца.

Но нет. Он просто принял желаемое за действительное.

Саламандра Зитос склонил голову и продолжил траурную вахту.

Реальное пространство разорвалось, словно рана в животе. Из прорехи вывалилась кровавая искалеченная фигура и, размахивая худыми руками и ногами, оставляя красные пятна на горном снегу, покатилась по склону. Реальное пространство позади неё изогнулось и сократилось. Изорванная кровавая масса Ушпеткхара поперхнулась своим же чёрным ихором, забилась в конвульсиях и умерла, упав обратно в варп и закрывавшуюся прореху.

Наконец. Наконец-то сдох. Бой оказался слишком долгим и слишком изнурительным. Сколько дней, сколько недель они сражались в этой пустоте имматериума без места и времени?

Почти мёртвый, худой как покойник и пропитавшийся с ног до головы демонической кровью Конрад Кёрз поднялся. Он дрожал от холода, боли и голода.

Он озирался дикими бездонными чёрными глазами, изо всех сил пытаясь понять, где оказался. Высокий горный хребет. Огромные заснеженные горы. В разрушенных штормом небесах одиноко сияет токсичная звезда.

Снова пришли видения. Они проносились перед его безумным разумом подобно театру теней. Они показали ему, что до города недалеко, возможно, всего пара недель перехода через горы. На прибрежной равнине раскинулся огромный золотой город, который охраняла могучая крепость.

Магна Макрагг Цивитас.

Видения показали ему заполненные ликующими толпами улицы, великий триумф провозглашения. Он увидел Льва и Жиллимана, всё же сумевших выжить. Всё же сумевших выжить. Он увидел Сангвиния между ними, которого объявили повелителем человечества.

Они пытались спасти Империум, укрепляя его на Ультрамаре и Пятистах Мирах и провозгласив его повторное основание.

Кёрз расхохотался.

Это — ничто. Это — жалко. Пустой жест отчаявшихся людей, одержимых идеалами благородства.

Для него это всего лишь ещё одна империя, которую надо стереть с лица земли и уничтожить.

Он отправился в путь.

Оставляя за собой кровавые следы.