Эрдийские хроники

Музыкальный воин

– Смотри, это кто такой?

Вопрос, заданный молодым стражником, был отнюдь не праздным. Приближавшийся к воротам человек не выглядел похожим на тех, кто каждый день представал перед глазами стражи.

Высокий. Худощавый. Темноволосый, в темно-серой одежде и таком же плаще. Дорожный мешок за спиной. У пояса – прямой меч, с другой стороны – кинжал. Вроде бы ничего необычного, но вот осанка подобает больше генералу или, по крайней мере, полковнику, а отнюдь не простому странствующему воину.

Старший в карауле скользнул взглядом по фигуре путника. Профессионально оценил походку, удобную одежду (сразу видно – привык человек бродить), задержал взгляд на воротнике… Задержал дольше, чем на других деталях одежды.

А если точнее – то не на воротнике, а на четырех шнурках, выбегавших из-под него. Конец каждого из них был аккуратно обрезан; словно там висел кошелек, а потом острый клинок передал его в другие руки.

Однако, когда с воина потребовали плату за проход в город, он вытащил несколько монет из-за пазухи; острый слух одного из стражников различил позвякивание. Значит, деньги у него не там были… Да и мало кто кошелек на шею вешает.

– Знаете что, парни, – задумчиво сказал старший, провожая взглядом удаляющегося воина, – я пока отлучусь. Есть пара догадок, которые нам хорошие деньги принесут, коли я прав. Харгет, последи-как за ним. Потом скажешь, где остановился.

– Ну, шнурки, и что с того? – пожал плечами мощный светловолосый человек, опиравшийся на спинку кресла. – Мало ли, кто как одевается. Тем более, сам сказал – он на белланийца смахивает, а там все слегка того, уже пять веков… когда у них демон стал править.

– Даэмар Вечный такой же демон, как и я, – фыркнул сидевший в кресле – худой и седой, с ледяными светлыми глазами. – Конечно, маг он отменный… но в то, что он демон, верят только эти проповедники из Земли Веры.

– Ну, если он такой же, как ты, то точно демон, – хмыкнул блондин.

В сказанном была доля правды. Занимавшего кресло звали Берантом, и он держал в своих руках чуть ли не половину преступной жизни Канхаймского королевства; относительно недавно его влияние распространилось и на уже упоминавшуюся Белланию. Хотя Берант с недовольством признавал, что там работать сложнее.

– Так что со шнурками-то?

– Постой, Когард. Если я правильно понял, ты думаешь, что этот человек – из музыкальных воинов? Точнее – из ахайрен?

Стражник, стоявший навытяжку перед Берантом (все же тот не зря регулярно подкармливал многих из городской стражи), кивнул.

– А что, может быть… Держи, – Берант бросил стражнику золотой. – Если это так, то получишь куда больше. Когда проверю.

– Благодарю вас, господин, – поклонился стражник и исчез за дверью.

– Что за музыканты? – поинтересовался Когард. Бессменный телохранитель и помощник Беранта культурой других стран не интересовался совершенно, считая, что в его работе это вряд ли поможет.

– Есть такой… храм не храм… вроде монастыря на востоке Кенсамирских гор, – пояснил Берант. – Там обучают крайне странному искусству – сражаться в такт некоей музыке. Я, честно говоря, этого не понимаю, но они, соизмеряя свои движения с музыкой, сражаются безупречно. Это искусство сложно освоить, но музыкальные воины – бойцы чрезвычайно хорошие. У меня есть достоверные сведения о них… Так вот, они слышат музыку через особый кристалл, который постоянно носят при себе, чаще всего – на груди. Это некая зачарованная вещичка, передающая мелодию только самому владельцу.

Но некоторым музыка мешает. Ну не умеют они с ней в лад работать. Кому-то вообще неинтересно. Вот они и сражаются без музыки, не активировав кристалл. Только вот по обычаям обители это считается тяжелейшим проступком – мол, ты пренебрег самой сутью науки. У тех, кого в таком уличили, срезают кристалл со шнурков, на которых он висел, и выгоняют к демонам из обители. Их и называют – «ахайрен». Это на каком-то старом языке значит «преступившие».

Главное вот что – вместе с обучением бою им вбивают в голову кучу всяких правил, как всегда в монастырях. Обученный музыкальный воин для нашей работы непригоден – принципы мешают. А вот ахайрен обычно отсеиваются, когда им ещё не успели прочно привить запреты. Что получается – человек с умением драться, только без лишних принципов. Хорош для нас боец выйдет, а?

– Хорош, – задумчиво согласился Когард. – Если это точно музыкальный воин, а не какой-нибудь модник… А уверен, что согласится?

– Я много читал, – усмехнулся Берант. – Ахайрен обычно злы на обитель и на весь мир; нанимаются они с радостью. Кстати, поскольку в Беллании этот монастырь весьма уважают, то нанимать там на службу преступившего никто не станет. И даже из страны гонят взашей. Ну так мне эта обитель и даром не нужна. Так что кое-что проверим – и можем смело ему обещать работу.

Обсуждаемый воин в этот момент расположился в одной из городских гостиниц. Относилась она к разряду недорогих, хотя хозяин и прилагал все усилия, чтобы поддерживать ее в опрятном состоянии. И ему это вполне удавалось; посетители оставались довольны.

Воин занес в гостевую книгу имя «Кэвелл Альсари», расплатился и получил взамен ключ. Поднявшись на второй этаж и закрыв дверь комнаты, пристроил у стены мешок, поставил у изголовья меч и растянулся на кровати.

Несколько минут он задумчиво смотрел в потолок, закинув руки за голову. Потом прикрыл глаза, вслушиваясь в тишину. Впрочем, теперь, когда он был более внимательным, появились и звуки.

Чей-то разговор в соседней комнате. Голоса прохожих за окном. Шаги слуг в коридоре. Заливистый собачий лай во дворе.

Кэвелл своим слухом гордился по праву. Таковой в свое время и помог ему войти в Тан Карем Фэлло, Обитель Музыки Боя, как ее называли. Глухим или равнодушным к звучанию мира в Обители делать было нечего.

Конечно, и не только им. Некоторые не подходили по душевным качествам, кто-то уже при обучении совершал некий непростительный проступок, перечеркивавший все, чего он успел достичь. К чести Обители, такое случалось не слишком часто.

Интересно, а как звучит этот город?

Альсари знал, что многие гостиницы Канхайма держат своих музыкантов. Ему всегда было любопытно, откуда выросла эта традиция, но истоков ее он так и не обнаружил.

Мысль о музыке казалась очень интересной. Кэвелл поднялся с кровати и направился в нижний зал проверять свои догадки.

Он оказался прав – музыкант в гостинице был. Правда, только один, и довольно молодой… что ж, талант от возраста не зависит. Вот мастерство – вполне.

– Что вы желаете услышать? – уверенно спросил молодой человек, артистично откидывая назад прядь каштановых волос. Чересчур артистично, на взгляд Кэвелла.

– «Серебряную сонату», если можно, – вежливо попросил Альсари. На мгновение им овладело искушение заказать одну из мелодий Обители – впервые послушать ее не в своей душе. Но это было бессмысленно; музыкант не мог знать ритмов Тан Кэрем Фэлло.

Музыкант кивнул и поднял скрипку. Ему явно нравилась собственная игра, и он даже глаза прикрывал от удовольствия… пока лицо недовольно морщившегося Альсари не согнало улыбку скрипача.

– Вам не нравится? – обиженно осведомился он.

– Вы хорошо выучили саму мелодию, – признал Кэвелл. – Но недостаточно чисто исполняете. Это ведь мелодия Шелкового стиля, и она должна течь плавно и нежно. Никакой резкости. Никаких чрезмерно быстрых движений. А заодно научитесь владеть лицом – сейчас по нему ясно читается: «Да что этот вояка в музыке понимает?»

Музыкант вспыхнул и опустил голову.

– Смею думать, что понимаю многое, – заверил его Кэвелл. – И могу вам посоветовать следующее…

Он объяснил юноше все недостатки его техники и возможные способы исправления. Заодно пояснил, какие трудности связаны с каждым путем.

Краем глаза Альсари отметил, что человек за соседним столиком очень внимательно смотрит и слушает. Пусть…

Музыкант поблагодарил, причем явно искренне. Значит, получится из него мастер, раз умеет слушать толковые советы. Хорошо, конечно, что он не стал уточнять – а откуда воину такие тонкости известны.

А как только юноша ушел, к Кэвеллу пересел тот самый слушатель. Тоже весьма молодой, не старше двадцати пяти.

Он представился Лередом, и весьма осторожно поинтересовался – не принадлежит ли почтенный воин к числу обучавшихся в Тан Кэрем Фэлло?

– Да, – очень кратко ответил Кэвелл.

– И вы… – Леред помедлил, – ахайрен?

– Да, – сказано было гораздо суше. – И что?

– Дело в том, что мне поручено вам передать…

Леред был вторым помощником Беранта, но не таким доверенным, как Когард. По мнению их обоих, юноша во многом был ещё чересчур принципиален: не желал связываться с наркотиками, мог дать отсрочку должнику, и так далее… Но Берант был уверен, что эти идеи он у ассисстента из головы выбьет; так-то из него должен был получиться отличный помощник – острый ум, способности лидера… Правда, сейчас ему давали лишь редкие поручения. Вроде этого.

Провожая Кэвелла на встречу, Леред ему сочувствовал. Он знал, что сейчас будет – Берант «зацепит» его за проступок, который послужил причиной изгнания. Загонит в угол. Придавит его же собственным стыдом, собственной виной и покажет лишь один выход – работать на него. Ибо будет убедительно доказано, что никто иной не примет, и только тут поймут. Уже приходилось видеть.

И потому он даже не особенно вслушивался в речь хозяина, вынырнув из размышлений лишь когда Берант спросил:

– Итак, вы согласны, что иной дороги нет?

– Согласен, – задумчиво кивнул Альсари. – Знаете, а я сюда к вам и шел…

– Правда? – искренне удивился Берант.

– Правда, – заверил Кэвелл.

И неуловимо быстрым ударом вогнал собеседнику меч в сердце.

Когард свалился с рассеченным горлом парой мгновений позже, успев только крикнуть; вломившиеся в комнату четверо телохранителей присоединились к хозяевам в течение какой-то минуты.

– Вообще-то, – весело сообщил Альсари окаменевшему у стены Лереду, – я должен был сперва огласить приговор. Но, думаю, их величества не будут в обиде.

– К-какие величества? – выдохнул Леред.

– Марциал Четвертый и Вальран Второй, короли Беллании и Канхайма, с ведома которых это и случилось, – Кэвелл небрежно кивнул на тела. – Для того лорд Даэмар меня сюда и послал.

– Н-но… Беллании? Но ведь ахайрен не принимают… после их проступка…

– Ахайрен – не изгнанники, – улыбаясь, пояснил Кэвелл. – А те, кому позволено идти, следуя своей воле. Глаза и уши Обители и белланийской короны. Агенты.

– Н-но… то есть, те, у кого мало мастерства…

– Нет. Много. Я не ношу кристалл, потому что мне он уже не нужен; моя музыка боя звучит в душе, и не требует носителя. Мое мастерство – таково. Что? А, «преступившие»… Маленькая языковая разница. Ахайрен – не «преступившие». «Переступившие». На иную ступень мастерства. И понявшие, когда строгие этические каноны могут помешать хорошему делу.

– Но зачем ты рассказываешь?

– Потому что теперь ты займешь место Беранта. Сохранишь четкую организацию, но не будешь тревожить корону Канхайма. И не будешь лезть в Белланию. Ясно?

– Да.

– Хорошо. Иначе и к тебе придет… какой-нибудь ахайрен.

– А… – Леред сглотнул и все же спросил: – А не боишься, что я про все это расскажу?

– А кому? – тихо рассмеялся Альсари. – Открою ещё один секрет – большинство тех, кто вообще знает об обители, считает нас скорбными разумом; ахайрен – тем более. Даже многие специалисты. Так что тебе просто не поверят. Сочтут, что мной просто овладело безумие.

– Как вы вообще до такого додумались? – только и спросил Леред.

Кэвелл ответил уже от двери.

– А это не наша идея. Спрятать за мнимым проступком настоящее поручение – обычно для всех тайных служб мира. Запомни и лучше не суди по проступкам.

И ушел. А музыка, сыгранная его мечом и словами, осталась в памяти выжившего.

13.03.2007 – 14.03.2007.