Эльфы, топор и всё остальное

47

— Если Валеска ошиблась…

— Чего-чего, Фатик?

— Пошли, Ол.

Я поднялся по мокрым ступенькам и, толкнув дверь, переступил комингс. Ветер тут же швырнул мне в лицо горсть водяной пыли.

Ну и ноченька выдалась!

Море и гроза… Эта парочка ладно спелась и была намерена продолжать в том же духе еще долго. Тучи метали молнии, волны порой перехлестывали через фальшборт. Мокрые доски палубы отливали стальным блеском. Перед бурей матросы успели натянуть над палубой несколько штормовых лееров, так что, когда набегала волна, мне было за что хвататься.

Олник следовал позади, держась за мой пояс.

Прохладный дождь барабанил по плечам. Едва не запнувшись о спущенный на палубу грота-гик, я обхватил мачту и осмотрелся.

У фок-мачты маячили трое матросов, еще трое на юте удерживали правильное весло. Кормило рвалось из рук, и «Горгонид» с трудом направляли носом против волн. Я оглянулся. Дверь на ют была полуоткрыта. Тусклый свет фонаря позволял разглядеть чугунный подбородок и нос-пуговицу Крессинды. Черт возьми, я был рад, что неколебимая гномша со мной!

Молния высветила громадную фигуру Буна рядом с фок-мачтой. Капитан стоял, уцепившись за ванты, и крыл отборной бранью матросов, которые едва ползали по реям, пытаясь поставить новый штормовой парус: молнии сверкали столь часто, что им не нужны были фонари. Один, два… четверо. Все десять здесь. Не хватает лишь боцмана и… тех самых пассажиров, нанятых Буном в последний момент! Они, эти пассажиры, наверное, отирались в матросском кубрике. И оружие у них, наверное, рядышком…

Волна накрыла нас с головой. Я успел обхватить грот-мачту руками.

— Я мокрый, караул! — заявил Олник, фыркнув, как большой пес.

— Надеюсь, не от страха?

— Скажешь тоже… волна!

— Отцепись от меня и стой у мачты. Начнешь сразу, как я прирежу капитана.

— Ясно, Фатик.

Одержимый зловещим намерением, старина Фатик заковылял к капитану с кинжалом в рукаве куртки. Раз за разом судьба направляла меня на путь, не свойственный герою. Начиная с момента, как я отобрал у коротышек посыльный фургон.

— Чего надо? — нелюбезно спросил Бун, когда я приблизился. Его борода, похожая сейчас на огромную черную сосульку, грозно встопорщилась. Штормовой плащ казался сплошным вороненым доспехом.

Пираты… Политики внушали мне меньшее отвращение, чем пираты. Мой кружной путь с отрядом начался с того, что пираты Кроубского архипелага под водительством Хартмера Ренго блокировали Харашту, положив, таким образом, конец водным сообщениям между талассократией синдиков и Южным континентом. Да и раньше мне доводилось встречаться с пиратами нос к носу.

При мысли о том, что мой план может не сработать, и Димеро Бун хотя бы пальцем притронется к Виджи, я чувствовал ужас и — ярость. Неукротимую, но вместе с тем холодную ярость, нисколько не похожую на амок. Это странное чувство, когда твое «я» отходит на задний план, а вперед проталкивается желание уберечь, защитить любимого человека даже ценой большой крови, проснулось во мне после ранения Виджи, укрепилось на поле Хотта, а сейчас… черт, оно было тверже алмаза. Я был готов на всё.

Я увидел, что из окна капитанской каюты пробивается свет. Приблизился с Буну, скроив плаксивую физиономию. Боги, как же он был громаден! В два раза шире меня и выше на полголовы.

— Мне… дурно… капитан! — Я наклонился к нему и опустил руку: рукоять кинжала скользнула в ладонь, мокрая и холодная, как только что пойманный окунь. — Нужно… еще… выпить…

Он раскрыл рот, чтобы ответить гневной тирадой. Я наклонился и без размаха воткнул нож в сердце Димеро Буна.

Гм.

Вы, наверное, уже привыкли, что большинство моих дел и хитроумных уловок с самого начала этой истории частенько шли наперекосяк.

Так случилось и в этот раз.

Волна двинула «Горгонид» в скулу, со спины Буна, едва не положив корабль на бок. Меня отбросило назад, и кинжал впустую скользнул по жесткой ткани штормовки. Чтобы удержаться на ногах, я взмахнул руками, и лезвие кинжала сверкнуло у самых глаз капитана.

— Рамшех!

Его мясистый кулак врезался в мою челюсть. Я воспарил над «Горгонидом», созерцая грозовые небеса, затем приложился лопатками о мокрую палубу и, проехав на спине, стукнулся затылком о фальшборт.

Бун страшно завопил, его сапоги загрохотали по палубе. Он был как тролль — столь же огромен и на удивление подвижен. Молния сверкнула дважды — а он уже навис надо мной, его короткие рубленые пальцы тянулись к моему горлу.

Я отпихнул его ногами, затем вскочил, слыша сбоку отчаянные вопли и звон оружия.

Палуба накренилась, и мой кинжал запрыгал к ногам Буна. Я ринулся следом, несмотря на то что от двух ударов в моей голове гудели шмели, а ноги — заплетались.

Бун тряхнул головой, приходя в себя. Кинжал допрыгал до его сапог. Я понял, что Бун схватит его раньше, но капитан, завопив что-то, вдруг устремился к дверям своей каюты.

Инстинкт Джарси заставил оглянуться. Один из матросов уже примерился разбить мне голову какой-то деревяшкой. Я перехватил его запястье, вывернул, другой рукой резко выбил локоть из сустава. Вопль боли потонул в каскадах грома. Я облапил пирата поперек туловища и швырнул за борт.

Раз…

Олник тем временем запросто управился с двумя. Молнии, сверкая, чеканили черно-белую картинку: плечистый карлик с колотушкой и упавшие, уже неподвижные матросы.

Два… три…

Монго буйствовал у румпеля: его меч, взметнувшись, поразил одного из рулевых.

Четыре… Пя…

К несчастью, наследник трона скверно держался на штормовой палубе. Когда «Горгонид» дал крен на нос, Монго кубарем скатился с юта по ступенькам, а затем намерился искупаться в волнах пролива, для каковой цели начал переваливаться через планшир. Но Крессинда была рядом: она успела схватить его за сорочку и вытащила на палубу, мокрого и взлохмаченного, потерявшего меч. Тем временем один из уцелевших рулевых оставил румпель и попытался атаковать Жрицу Рассудка. На свою беду.

Пять…

Все происходило очень быстро, отпечатываясь в моем мозгу черно-белыми картинками.

Скареди добрался до меня почти ползком и протянул клинок Гхашш.

— Мастер Фатик, вы кричали…

— Не я. Нет. Не важно. Пассажиры…

Двери шкиперской каюты распахнулись от мощного пинка, Бун перепрыгнул через комингс и устремился к нам, держа на отлете тяжелую, хищно изогнутую саблю. Из ярко-освещенного проема начали выбегать люди в блузах и коротких матросских штанах. На ногах эта публика держалась уверенно, вооружена была короткими тесаками.

Здорово, братцы… Матросская шваль, головорезы, срочно нанятые шкипером в Ридондо. Вы, несомненно, собрались в каюте Буна, чтобы сделать друг другу маникюр!

На плечи Скареди прыгнули две тени — палубные матросы опомнились и вступили в схватку. Третья тень материализовалась прямо передо мной — чтобы получить гардой в нос. Тем временем четвертая тень сбила Скареди с ног, и образовавшийся клубок покатился к борту.

— Олник! — гаркнул я. — Скареди! Помощь!

— Гномья кур-р-ва! Иду!

Шкипер был уже рядом. Он не стал держать торжественную речь и сразу перешел к делу.

— Ты… ты… ты! — заревел он, нанося удар за ударом. Я парировал, видя бреши в его яростных атаках. Я мог бы убить его очень быстро, но в этом случае пятеро наемников пустили бы меня на рубленые котлеты. Они теснили меня к борту, но пока не нападали всерьез. Бун хотел разделаться со мной сам.

Я отступал, пятился мелким шагом, я тянул время, поддавался капитану и уповал на своих друзей.

Наш поединок длился меньше минуты, как вдруг я ощутил, что корабль потерял управление: он содрогнулся, получил удар в корму и начал рыскать, а потом решил улечься на борт, тот самый, к которому был прижат я. Головорезы и шкипер стремительно соскользнули к фальшборту и погребли меня под своими телами.

Кажется, мелькнула мысль, Крессинда или Монго расправились с последним рулевым. Корабль, оставшийся в шторм без управления — пропащий корабль. Об этом я должен был подумать перед тем, как напасть на Буна.

Когда «Горгонид» выровнялся, я выскользнул ужом из-под горы тел, потеряв, правда, меч. Я встал на ноги первым из всех, и, схватив за пояс одного из наемников, спровадил его в морскую пучину. Затем увидел тускло блеснувший тесак, схватил и обрушил на загривок другого наемника.

Шесть и семь.

Сбоку неслась хриплая ругань: судя по голосам, Скареди и Олник схватились с остальными матросами.

Я успел убить еще одного наемника, прежде чем из груды тел поднялся шкипер.

— Ты… я… о-о-о! — ревел он сквозь заросли разлохматившейся бороды.

Один из самых галантных и красноречивых людей, что я встречал.

Я крутанул тесак и вогнал лезвие под солнечное сплетение пирата по самую рукоять.

Восемь и девять.

Сверкнули белизной зубы… Бун попытался ударить меня саблей, но я перехватил запястье и вырвал саблю из слабеющих пальцев. Тогда он дернул свободной рукой за пояс с Богом-в-Себе, но — слабо, жизнь покидала его тело.

— Хи… трый… — проскрипел капитан. — Как… узнал?..

— Твои грехи идут впереди тебя, — сказал я и пихнул его в грудь. Он осел на палубу — мертвый.

Рядом вдруг оказалась Крессинда. Она что-то кричала, размахивая молотом, и наемники — те, что остались, а с ними и боцман, и матросы, уцелевшие в драке с Олником и Скареди, испуганно вжали головы в плечи. Я передал командование гномше и поднялся на ют, где укротил рулевое весло, направил «Горгонид» носом против волн и тем самым спас корабль, и нас, его пассажиров.

А если вы думаете, что настоящий героический поступок, это перебить пиратов — или, скажем, вызвать предводителя пиратов на бой и умертвить в честном поединке, вы ошибаетесь. Истинно героический поступок мы со Скареди совершили этой ночью, стоя у кормила до тех пор, пока волна не пошла на убыль. Не могу сказать, что это далось мне легко. Я бы наверняка упал, да и Скареди не был сделан из железа, в общем, мы не удержались бы на ногах, если бы я заранее не велел привязать нас к веслу.