Эльфийский тесак

— А, всего-то, — обрадовался старый следопыт. — А что с ним?

— Он оглох, — виновато объяснил хоббит. — Навсегда.

— А, все равно от него никакой пользы, — отмахнулся ловчий. — Даже свои носки не стирал, что уж говорить о том, чтобы выполнять свои обязанности.

— Эх, — вздохнул Фолко. — Баян бы сюда.

Остаток дня отряд продвигался молча. Привал, который разбил отряд прямо посреди пыльной дороги, также прошел тихо. Вытащив из своих сумок походные надувные матрасы, люди и гномы завалились спать.

— А ты, маленькая подлюга, остаешься за часового! — приказал Рогволд. — А то никакой пользы от тебя, одни убытки!

Фолко вздохнул и, дождавшись, пока генерал-ефрейтор заснет, испробовал остроту своего нового кинжальчика на кожаном надувном матрасе, на котором сладко спал Рогволд. С тихим шипением, матрас потихоньку сдувался. Хоббит, от нечего делать, принялся разглядывать свой клинок. Вдоль всего лезвия в темноте светились руны.

— Тесак эльфийский, нож для разделки мелких домашних животных, гласила рунная надпись на клинке.

Устроившись поудобнее в кустах, Фолко подозрительно озирался на каждый звук, но все было тихо. Но пытливый ум невысоклика жаждал познаний.

— Где бы найти мелкое домашнее животное? — думал он.

Последние дни пути проходили в пьянках и сранках. И в том и в другом не было равных Рогволду. Опустошая содержимое придорожных харчевень, которые изредка попадались им на пути, отряд бесстрашно продвигался к намеченной цели. Огорошенные выписанными дорожными чеками за подписью генерал ефрейтора, хозяева трактиров, косясь на обнаженные клинки гномов и охотников, безропотно сносили все бесчинства. Но чем ближе было к воротам Мории, тем более заброшенными казались деревни, и тем более беззащитно выглядели трактирщики и официантки. Наконец, наступил тот день, когда на пороге очередной деревенской корчмы не оказалось никого. Впавшие в тоску гномы с горя принялись бить окна в домах и приставать с неприличными намерениями к брошенным впопыхах на скотном дворе свиньям. Смотреть на это не было никаких сил ни у Фолко, ни у охотников, которые хозяйничали в заброшенных дворах, пытаясь определить, где хозяева зарыли свой скарб. К счастью для отряда, неутомимый хоббит обнаружил тайный ход в винный погреб. Обрадованные гномы, дав хорошего пинка каждой свинье, обратились к содержимому погреба. Всю ночь они распивали песни, бормоча под нос странные слова типа «Холодна и непроглядна (мутна) вода Келед-Зарама, где утопилось немало девственниц, попавших в лапы озабоченных орков из Келед-наны».

— Хватит! — как ножом отрезал Рогволд, которому надоело выслушивать подобные бредни. — У нас тоже немало девственниц попадает в руки нарушителей, гм, девственности, но еще ни одна из них не утопилась.

— А у нас, — начал было хоббит, но был грубо прерван.

— А тебя не спрашивают, маленькая зараза, — привычно оборвал его Рогволд. — Твое дело варить кашу, умирать смертью храбрых, закрывая своим телом командира или жертвовать свою почку для спасения жизни своих товарищей.

В последний день их пути, когда сожженная от неосторожного обращения хоббита с огнем при варке пищи, деревня осталась позади, отряд наконец начал отходить от беспробудного пьянства, благо, что запасы брюквенного пойла двойной очистки иссякли словно любовь красавицы, вышедшей замуж за старика (смертельно больного), когда тот забыл упомянуть ее в своем завещании. Шатаясь из стороны в сторону, гномы и охотники приблизились к площади перед воротами. Мутный и грязный пруд, который так испугал Фродо преобразился, словно по мановению волшебной палочки. Его площадь увеличилась вдвое, не доходя до самых ворот лишь полуметра, а «чистота» его воды достигла такой отметки, что казалось, кто-то мыл огромную сковороду, обильно политую растопленным маслом и жиром и вылил ее в пруд. Увидеть в нем свое отражение было также трудно, как и в асфальтовом покрытии дорожки, пролегающей вдоль озера. Единственным отличием, о чем Фолко узнал с облегчением, так это то. Что Глубинного Стража больше нет. Его нежный организм не выдержал страшного загрязнения, которому гномы подвергли пруд, набросав за триста лет в него столько пищевых отходов и консервных банок, что у чудовища один за другим отвалились все щупальца и выпали все зубы, после чего Глубинный Страж, надышавшись от переполнявших его газов, всплыл на поверхность, словно мячик. Великий гномий царь, Дилдо Клирасил, собственноручно, на параде, выстрелил в «мяч» из арбалета. Забрызганные при этом первые двадцать рядов воинов хирда, на всю жизнь сохранили страшный запах склизкой жижи, а сам Страж, повинуясь воздушным потокам, улетел за тридевять земель, словно воздушный шарик, из которого кто-то резко выпустил воздух. С тех пор, Дилдо распорядился сжечь пострадавших, дабы избавить остальных от ужасающей вони. Мученики вошли в историю Мории, как пример невиданной доблести, поскольку ни один из них не сделал попытку выйти из огненного круга, что впрочем и неудивительно, ведь их всех приковали цепью из мифрила; и возникла поговорка «смел, как сожженный гном».

Весь отряд в немом молчании застыл перед дверями Мории. Вперед смело вышли оба гнома — морийца, разодевшихся в свои самые лучшие одежды — драные черные майки, брюки-трико с вытянутыми коленками и розовые, невесть откуда взявшиеся, шарфики.

Хоббит с изумлением смотрел на ворота. Он был потрясен. Различить, где находится дверь было просто невозможно, настолько плотно железные створки были подогнаны к каменным стенам горы. Если бы не разный цвет (ворота были выкрашены в ядовито желтую окраску), найти, где же находятся ворота было бы возможно только по большим, но изящным дверным ручкам. Рядом с воротами, на стене были выгравированы слова к путникам, разобрать которые, в свое время смог только Гэндальф, что впрочем, и понятно, поскольку он сам их и написал при помощи волшебного зубила, и не менее волшебного молотка. Рядом для всех остальных висел перевод:

Следует ли говорить, что и перевод был написан Гэндальфом, и то лишь после долгих уговоров со стороны эльфийской владычицы и красавицы Галадрали, которой пришлось за это провести с Серым Странником ночь, после которой, кстати, загадочным образом исчезло одно из трех эльфийских колец, и которое потом, якобы, в Мории нашел Гэндальф. Пообещав и сделав работу лишь наполовину, серый маг исчез после той ночи на многие годы, а когда появился снова, то Галадраль не решилась просить его о повторном переводе текста. Поэтому, до начала Третьей эпохи, никто не мог ни войти Морию со стороны Сиранноны. Это настолько обозлило гномов, что они впервые пошли войной на эльфов. Их разборки продолжались, а виновник этой катавасии, Митрандур, спокойно поживал на отшибе, в Хоббитании, пользуясь неограниченным кредитом у хозяина «Гарцующего Пони», с интересом читая сводки с места боевых действий. Все это кончилось тем, что эльфийский президент Элронд повелел начать Третью эпоху и из-за проблемы 2000 года Второй Эпохи, ставшего неожиданно, первым годом Третьей эпохи, вышли из строя почти все заклинания. Грандиозная работа по обновлению версий заклинаний позволила неплохо пополнить бюджет Белого Совета, а его Предводитель, Саруман Честный от избытка денег не успевал покупать кондиционеры для очередного бардачка в своем огромном лимузине. Первым устройством, в котором сменили пароль, были Морийские Врата. Серый Бездельник, как его частенько называл Саруман Честный, в момент замены заклинания не придумал ничего более сложного, чем марка его любимых сигарет «Мэллон», что в переводе означало «друг». В свое оправдание, он затем рассказал целую историю с нападением на него орков, волколаков и какого-то страшного чудовища по кличке «Горлум». Слушать все это без двойной порции здравура с содовой было просто нельзя, поэтому сметливый Саруман поместил эту историю в ежегодный средиземский журнал «Ярбюх фюр Психоаналитик унд психопатологик», подшивка которого была известна всем, как «Красная книга». Благодаря рубрике «Сказки Митрандура», этот журнал продолжал раскупаться на ура в течение почти всей Третьей эпохи, о чем Гэндальф узнал только когда попал к Саруману в плен. Огромная кипа журналов, была единственным предметом чтения и гигиены для Серого Странника, пока его не подобрал почтовый орел Радагаста.

Гномы торжественно построились перед воротами. Натянув красную ленточку, Рогволд торжественно ее перерезал и толкнул небольшую речь, суть которой сводилась к тому, что настало время заградотряду расчехлить пулеметы, а авангарду гномов производить разведку боем.

— Тяжелый путь вам предстоит, но отступить, значит покрыть себя позором и градом пуль из заградительных пулеметов, — начал он. — Мы ждем вас через две недели, — отрывисто бросал слова следопыт, — На большее просто здравура не хватит. Вперед орлы, а мы не с вами, вы в гробы а мы за вашими деньгами, — так напутствовал он гномов. — И этого мохноногого ублюдка с собой возьмите, — распорядился он, глядя на хоббита. Фолко выглянул из-за плеча Торина и показал язык Рогволду.

— Мэллон! — заявил Торин, построив гномов в линию перед воротами. Второй линией выстроился заградотряд с пулеметами. Рогволд дал сигнал, одноухий Смелобег достал из рюкзака патефон с пластинками и под звуки барабанного марша, многозначительно лязгнули затворы заградпулеметов.

— Мэллон! — вновь выкрикнул Торин, начиная нервничать. Один из пулеметов смотрел прямо на него, это он чувствовал спиной. Механизм замка зафырчал, дверь затряслась, но не открылась.

— Она словно чем-то склеена! — высказал догадку хоббит.

— Отойдите! — вдруг властно скомандовал Хорнбори, отодвинув Торина в сторону. Сняв с шеи огромную золотую цепь, на которой висело огромное кольцо, Хорнбори вынул кольцо из цепи и, пошуровав с дверной ручкой, вдел его в нее. Получилось что-то типа декоративной дверной ручки с кольцом. Сделав зверское лицо, гном потянул за кольцо. Дверь заскрипела и начала открываться. Между створками и стеной появилась тонкая щель, вся заполненная каким-то липким и вонючим веществом.

— Мэллон! — вновь сказал Торин. Ворота тряслись, но далее открываться не хотели. Неизвестно, удалось бы открыть двери, если бы не хоббит. Вспомнив о наведенных пулеметах, Фолко подскочил к створкам и полоснул вновь приобретенным эльфийским тесаком по щели. С хлюпаньем, острый тесак разрезал склеивающее вещество и дверь распахнулась с такой силой, что ударила неосторожного Хорнбори так, что он отлетел к стене, обливаясь кровью. Кольцо из ручки выпало и подкатилось к Торину. Увидев это, Хорнбори сделал несколько шагов к кольцу, но в этот момент, огромная куча полузасохшего дерьма, склеивавшая дверь, не выдержала и обрушилась на несчастного Хорнбори по кличке Драконий Помет.

— Опять! — простонал Малыш. — Но это не мы! — принялся оправдываться он. — Торин, ну скажи, что это не мы!

— Орки! — принюхался Торин.

На лицах гномов появилось отвращение. Все с ненавистью взирали на кучу орочьего помета, высотой в два человеческих роста, воздвигшейся над телом доблестного подземного бойца по кличке Драконий помет.

— Вот ведь как бывает! — горестно воскликнул безумный Дори. — Из драконьего помета выплыл, а в орочьем утонул!

— А говорят, дерьмо не тонет, — вздохнул Маленький гном, снимая боевую каску. — Оказывается тонет. В другом дерьме, — его примеру последовали другие гномы, снимая каски. Там и сям засверкали лысины.

— Заткнуться, ублюдки! — заорал Рогволд. — Неужели, вы воображаете, что мы вас тут будем ждать! Две недели и ни секундой больше! А ну, шагом марш!

Гномы вздохнули и гуськом, зажав носы вступили в темноту неизвестности.

— Эй, Рогволд! — вскричал хоббит, исчезая в темном проеме ворот последним. — Ты будешь нас ждать даже через три недели! Я с собой для верности твой ключик от замка на стульчаке захватил! Так что много не кушай! — с этими словами, врата Мории захлопнулись. Однако рев старого сотника был слышен даже сквозь захлопнутые врата.

— Фолко, распиздяй ты эдакий! — заревел старый сотник. — Вернись, я все прощу! Я еще с тобой поквитаюсь, крысеныш! — рычал генерал-ефрейтор.

С обратной стороны Морийских врат послышался дружный хохот гномов. Среди них выделялся звонкий заливистый смех хоббита, замолкающий по мере того, как отряд удалялся все дальше от ворот.

Отряд гномов с трудом плелся вперед, с трудом удерживая равновесие от душившего гномов смеха. Впереди всех плелся Глумлин чуть ли не катаясь по полу от смеха. Смешки и улыбки, которые на лицах гномов обыватели наблюдали только когда бородатым жуликам удавалось сделать какую-нибудь гадость не сходили с их лиц минут пять, пока, наконец, Глумлин едва не сломал ногу, бредя в совершенной темноте по абсолютно прямой, как он утверждал, дороге.

Сперва у Фолко не было никаких мыслей, кроме безудержного веселья за удачную шутку. Но вскоре он уже вслушивался в тихую ругань, которая сопровождала гномов всю дорогу, поскольку они то и дело наступали друг другу на пятки. Громче всех слышны были голоса Глумлина и Дурина, споривших о том, куда сворачивать на каждой развилке. Временами откуда-то снизу раздавался шум воды, несмотря на уверения Дурина, что в полу не может быть никаких трещин. Как бы в подтверждение его слов, Глумлин с громким криком сорвался в какую-то расселину и, грязно ругаясь по поводу подлой и тупой мрази, которая лезет указывать дорогу, не зная ничего, кроме расположения всех публичных домов от Лунных гор до Серых гаваней.

— Надо засветить факел, — предложил хоббит. — тогда можно будет идти с меньшей опаской.

Наступила тишина. Гномы с изумлением обернулись на звуки хобиччьего голоса.

— Воистину, брат хоббит, — радостно разорвал тишину голос Торина. Мозгов у тебя гораздо больше, чем у этих двух морийских отморозков.

Его радостно поддержали все, кроме, разумеется, «морийских отморозков». Дурин гневно сверкнул глазами в темноте так, что Фолко от испуга даже присел. В ту же минуту над его головой просвистел увесистый булыжник Дурин всегда делал то, что ему приходило в голову, не откладывая в долгий ящик. С громкими проклятиями, камень угодил прямо в Глумлина, второй мориец плюхнулся обратно в расселину.

— Какая зараза кидается кирпичами? — гневно возмутился он. — Найду, этот камень в задницу засуну!

При этих словах Дурина буквально передернуло. Это Фолко успел заметить при первых же проблесках свечки, зажженной запасливым Торином. Впрочем хоббит вовсе не удивился этому. Глумлин обычно сдерживал данные им обещания.

При свете свечи, Фолко, наконец, смог увидеть, что же представляет из себя Мория, несравненная и могучая, притягивающая к себе гномов, словно дерьмо мух. Высокие потолки, неровные стены, обклеенные старыми газетами, а кое-где и обоями. Кое-где под неровными сводами виднелась побелка. Там и сям, у стен виднелись стройматериалы. Все это напомнило хоббиту огромный дом, построенный неумелыми руками сикись-накись, а затем десятки раз переделываемый.

— Вот раньше, когда мы были здесь полновластными хозяевами, — начал оправдываться Дурин, — Все выглядело совсем по иному, евроинтерьер, искусственные пальмы… Это все орки, — в голосе морийца послышалась горечь.

Хоббит сделал вид, что удовлетворен объяснениями, хотя был готов поклясться, что все с самого начала было именно таким, каким оно есть сейчас, поскольку гномы прославились на все Средиземье своей неприхотливостью и скаредностью. Именно поэтому, каждый гном считал нормальным и самим собой разумеющимся, закупать самые дешевые стройматериалы, которыми погнушалось бы даже Министерство Строительства Минас — Тирита, издавна славящееся возведением однолетних сооружений. Справедливости ради, необходимо отметить, что негодность используемых стройматериалов гномы всегда компенсировали подручными средствами и тщательностью постройки. Так, среди эльфов до сих пор жива легенда о неразвалившейся при землетрясении лачуге, которую гномы соорудили без единого гвоздя, обклеив стены обоями. Еще одно известное на все Средиземье племя «строителей» — орков, никогда не закупало строительных материалов, захватывая все необходимое во время набегов бесплатно. Но и их походные вигвамы (по одному на каждое орочье стадо), свитые из кожи убитых врагов и случайных путников, достаточно крепко стояли на земле, добротно скрывая те непотребства, которые творились там внутри по ночам. Оказавшиеся вблизи орочьего табора ночью путники до сих пор дрожат от страха, вспоминая крики, доносившиеся из общего костра. «Их поседевшие до степени прозрачности лысые головы представляют собой наилучшее доказательство всей неблаговидности существования орков на земле», — вспомнил хоббит почти дословные выдержку из Красной книги.

Как и предсказывала Красная книга, тоннель, по которому плелся отряд, сделал крутой поворот, ощутимо пойдя чуть наверх. Поворот был настолько крутым, что вскоре отряд шел совершенно в обратном направлении. Теперь они шли медленнее, в гору все же было идти куда как несподручнее. Морийцы, шедшие впереди, стали переругиваться чаще, звуки их стычек становились все громче. Отряд бывало часами отлеживался на своих рюкзаках, дожидаясь, пока Глумлин и Дурин закончат спорить, направо или налево нужно сворачивать. В таких случаях, обычно отряд ловко выходил из положения, идя назло обоим прямо. Замыкавший дорогу безумный Дори делал какие-то пометки на стенах и хоббит ужасно удивился тому, что тот выказал гораздо более недюжинный ум, чем можно было ему дать на первый взгляд. Но подойдя поближе, Фолко разочарованно заметил лишь очередной ляп в стиле «Орки — казлы!» или «Жопу орка в руки гномам, гномы с киркой — смерть казлам!». Сам хоббит, хотя его соплеменники и привыкли к подземной жизни в норах, давно бы потерялся в Морийских просторах, если бы дорога удивительным образом не шла в одном направлении. В этом хоббит убедился самолично, забредя как-то в сторону отличную от движения отряда, но настигнув отряд уже спустя минуту на следующем перекрестке. Невольно сравнивая увиденное при тусклом свете свечки, с прочитанными дневниками Билла — Бо, хоббит лишний раз убеждался, как же ленивы гномы, ибо за нескончаемые века первой, второй и третьей эпохи, приложив даже минимальное старание, можно было бы привести пещеры в минимально опрятный вид, провести электричество или хотя бы заделать немногочисленные расщелины, встречавшиеся на пути.

Вскоре отряд остановился на привал. Даже такие толстокожие и физически сильные существа, как гномы, не чурались лени. Беспечно развалившись на своих рюкзаках, гномы принялись играть в карты на свои будущие доли в от мифрильного клада, который они надеялись найти. Проигравшихся в пух и прах Глумлина и Дурина пинками выгнали на разведку. Они угрюмо направились во мрак, переругиваясь между собой по поводу количества взяток, которые кто-то из них должен был взять. Вернувшись спустя полтора часа после бесконечных блужданий вокруг брошенного кем-то окурка.

— Я же говорил, что мы в третий раз уже здесь проходим, — ругался Дурин, увидев Фолко, вышедшего из привальной комнаты покурить.

— А я че, я ниче, — оправдывался мрачный как туча Глумлин. — Я же не знал, что этот мохноногий ублюдок еще и курит!

Хоббит сделал вид, что не слышал, но в эту же ночь поджег рюкзак Глумлина, и как оказалось, зря, потому что в нем тот, кроме большого количества застиранных и рваных трусов и носков, а также нескольких рулонов туалетной бумаги, хранил карту Мории, доставшуюся ему в наследство от своего дедушки, пропавшего без вести при прогулке с юным внучонком.

— Какая сволочь курила здесь, — орал Глумлин, завидев лежащий рядом окурок. — Да я его в баранью задницу башкой засуну!

— Тихо ты, — не сдержался хоббит. — Тут рядом могут быть орки.

На недовольного Глумлина тут же зашикали все.

— А ну заткнись, соска рваная, — шепотом выругался Торин.

— А почему соска? — чуть ли не заплакал Глумлин.

— Потому что твои родители ее использовали вместо презерватива, объяснил Торин. Все гномы с улыбкой с ним согласились, а Фолко смеялся так, что чуть не свалился в единственную на всю пещеру расщелину, которую отряд использовал как сортирную яму. Помрачневшего еще больше Глумлина, хоббит решил подбодрить.

— Ты бы представил себе, как небось мучается Рогволд, сразу станет легче.

Лицо гнома действительно просветлело, его кривой нос сморщился, а глаза весело заблестели так, что Фолко на всякий случай перепрятал карманные часы своего дядюшки подальше. Ночь прошла как обычно, беспечные гномы не выставили ни одного часового. Результатом этого стала пропажа пары башмаков Глумлина, из-за чего по всей пещере распространился ужасный запах от его носков. Ругаясь на чем свет стоит, Глумлин продолжал дальнейший путь босиком, шлепая по камням позади всех, поскольку идти сзади него было столь же трудно, как и подружиться со скунсом.

Вскоре все невзгоды забылись и банда гномов продолжила свой путь. Направлялись они, как узнал Фолко, в Расписный чертог, где покоился прах Балина, последнего морийского властителя, погибшего триста лет назад от неосторожного обращения с тремя динамитными шашками во время сражения гномов с орками.

— Будем там через десять минут, — сообщил хоббиту Торин. Фолко удивленно посмотрел на гнома, ведь согласно Красной книге, банда Хранителей шла до чертога пять дней, сейчас же не прошло и десяти часов с того момента, как они ворвались в Морию. — Хранителей вел известный сусаниевед Гэндальф, — объяснил гном хоббиту. Тот понимающе хмыкнул, хотя понять, как это может быть, если путь шел все время прямо, никак не мог. Вскоре гномы остановились около проема в стене, ведущего по винтовой лестнице куда-то вверх. С трудом преодолев два десятка ступеней, отряд бессильно застыл у дверей Расписного чертога. Любопытный хоббит вприпрыжку проник внутрь и застыл, пораженный увиденным. Огромный зал, в котором словно ничего не изменилось за триста лет, располагал к этому. По всему периметру стояли искусно набитые чучела гномов и орков, изображавших битву, произошедшую здесь. В центре, сидя на троне, располагалось чучело самого Балина, подвергшееся вторичной реставрации благодаря искусству известного на все Средиземье таксидермиста, Гэндальфа Серого. В дальнейшем, после выполнения этой композиции, Митрандур захотел вывести свое творение в Валинор, но этому яростно воспротивились гномы, так и не решившие, как им относиться к такому «увековечиванию» памяти своих предков.

Гномы почтительно склонились перед сидящим на троне чучелом, а Глумлин, молча, но решительно указал хоббиту на табличку, висевшую на стене «Не курить! Чучела легко воспламеняются!». Фолко с возмущением пожал плечами, но пачку сигарет, захваченную на память у Рогволда, спрятал подальше. Гномы заперли дверь и, выудив из своих рюкзаков емкости с пивом, начали свой неспешный разговор.

Более всего, гномов поразило кольцо, оставшееся на память от Хорнбори. Торин с удивлением осматривал его, пытаясь прочитать какие-то руны, начертанные на нем изнутри. Так ничего и не осилив, он передал его хоббиту.

«Кольцо магическое, изготовлено на фабрике детских игрушек «Саурон Инк.» по заказу гномов» — гласила надпись на древнеэльфийском.

— «Аш назг гимбатул, аш назг дурбатулук, бамбарбия киргуду», — громко, нараспев прочитал Фолко надпись.

— Что это значит? — потребовали от него ответа. Хоббит перевел.

— Я понял, — воскликнул наконец, безумный Дори. — Хорнбори владел каким-то магическим кольцом!

У хоббита при этих словах по спине пробежали мурашки.

— Но они все уничтожены, — попробовал было возразить он. — Даже кольца эльфов, и те расплавились, когда Гэндальф сделал из них небольшой слиток и вывез его в Валинор контрабандой. Единственным кольцом, чья судьба так и осталась неизвестной, было кольцо Трора, которое он потерял, напившись до беспамятства после гулянки в Лориэне. Это можно сказать, было и во благо. Потому что он тогда забрел в Дур — Гулдур и его там запытали до смерти. К счастью, кольца при нем уже не было и Враг понял, что он жестоко просчитался.

— Так значит, — медленно и торжественно начал Торин.

— Кольцо гномов вернулось, — подтвердил ошеломленный хоббит.

Все гномы при этих словах вскочили на ноги. Их уродливые лица так и светились от счастья. В самую трудную минуту к сынам гномьего народа вернулась давно забытая реликвия. Фолко повертел и так и эдак в своих руках огромное, размером больше чем шея хоббита, кольцо, Фолко вдруг услышал топот чьих-то босых ног. Повинуясь какому-то шестому чувству, а он стоял ближе всех к двери чертога, он захлопнул дверь, успев увидеть уродливые морды толпы орков. При этом, оказалось, что на двери с внутренней стороны висит записка. Вернув кольцо Торину, хоббит впился глазами в строчки, прыгавшими перед его глазами от ударов в дверь с другой стороны.

«…Мы спрятали мифрил на Первом уровне. Орки наступают. Мы окружены со всех сторон. Нам не выбраться.

P.S. Теперь я знаю, что значит обосраться от страха» — так заканчивалось это страшное послание.

— Мы пойманы, как когда-то Балин, — вскричал безумный Дори.

— Мы пойманы, как когда-то Хранители, — вторил ему Торин.

— В третий раз на одни и те же грабли, — вздохнул Фолко.

Не сговариваясь, отряд побежал к другой двери, ведущей на восток. Оттуда также донесся топот и рык орков. Гнусавые голоса, как у переводчиков видеофильмов времен перестройки, отдавали одну за другой команды. Захлопнув и эту дверь, гномы оказались в каменном мешке.

В обе двери деликатно постучали.

— Кто там? — грубо осведомился Торин.

— Это я, почтальон Печкин, принес заметку про вашего мальчика, донесся гортанный голос одного из орков за одной дверью.

— Это я Дуршлюг, — объяснил голос за второй дверью. — Я принес вам холодец из ног эльфа. Он сейчас небось участвует в олимпийских играх для инвалидов, — из-за этой двери донесся дружный гортанный гогот.

— Войдите! — предложил Торин.

Ручки на дверях бешено задергались, но ничего не произошло.

— Но, — донеслось одновременно из-за обеих дверей. — Дверь же закрыта!

— Я знаю, — ответил Торин. За дверями задумались минут на пять.

— Тук-тук! — донеслось спустя пять минут.

— Никого нет дома! — пропищал в ответ Фолко, давившийся от смеха.

За дверьми снова задумались.

— Что будем делать? — поинтересовался Торин.

— Может откупимся чем-нибудь? — предложил трясущийся от страха Вьярд.

— И чем же, позволь тебя спросить? — сверкнул глазами Дори.

— Я знаю, — заявил хоббит. — Откупимся ногами Вьярда, из них выйдет прекрасный холодец, а на олимпийских играх среди инвалидов Вьярду не будет равных. Впервые, все гномы, разве что, кроме Вьярда, проявили редкое единодушие и согласились с хоббитом.

Вьярд сразу же заткнулся. В Расписном чертоге наступила тишина. Фолко взглянул на стены, испещренные диковинными рисунками и сценами из половой жизни Галадрали, первой красавицы Второй эпохи, и ему сразу же стало понятно, почему чертог назвали Расписным. Среди них изредка попадались и обычные простые рисунки типа «Гимли — дурак», «Гэндальф — кизлодда» и «Эльфы — казлы», накарябанные, видимо, орками во время рукопашных схваток за Расписный чертог.

— Что же делать? — билась в голове хоббита отчаянная мысль. Погибать ему в расцвете сил явно не хотелось. Он взглянул на туалетное очко, прорубленное в углу Расписного чертога и уходящее вниз на неизвестную глубину, и он подскочил на месте, словно его кольнули в зад шилом.

— Эврика! — вскричал он и тут же отогнал от собирающегося заняться исследованием пригодности очка, Дурина. — А ну отойди! — завизжал он. Отойди тебе говорю! Орков увидел, так чуть не обосрался!

Обступившие его гномы выслушали его объяснения и радостно принялись за работу. Правда для этого пришлось отогнать от заветного «выхода» из каменного мешка Дурина. Тот, схватившись за живот недовольно огляделся по сторонам и, воспользовавшись возникшей толчеей, скрылся в другом углу пещеры за чучелами орков.

Ловкие руки гномов, больше, правда, приспособленные для того, чтобы лупить бейсбольными битами беззащитных, но богатых старушек, расширили дыру в полу пещеры за считанные часы. Кайла, крючья, альпенштоки и клинья быстро превратили дыру в огромный проем, сквозь который запросто можно было провалиться вниз.

Дурин вернулся и, подозрительно сопя, предложил первым опустить в дыру хоббита, он якобы самый ловкий из всех. Хоббит в ответ предложил опустить сначала Дурина, так как, если тому вздумается обделаться во время нисхождения, то хоть никого не испачкает. Дурин, покраснев, как рак в период случки, буркнул что-то типа того, что если бы вместо слов изо рта хоббита падало дерьмо, то это дерьмо затопило бы все Средиземье. Несмотря на все протесты Дурина, его спустили на веревке первым. Вторым за ним, по этой же веревке пополз хоббит.

— Мерзкая мохноногая подлюга, — прошипел Дурин, смотря на хоббита снизу вверх.

— А ты заткнись, засранец, а то я ведь могу и ножиком по веревке полоснуть, — пригрозил он. Гном сразу же заткнулся, опасливо поглядывая на Фолко.

Спустя десять минут на веревке висело уже двенадцать гномов, не считая хоббита. Веревка угрожающе затрещала.

— Мы сейчас все упадем! — вскричал Торин. — Веревка порвется нахрен.

— Надо кому-нибудь спрыгнуть, чтобы спасти остальных! — заявил Дори. Предлагаю сбросить Глумлина, от него все равно никакого толку, — предложил он.

— Да я тебе, безумный Дори щас твой поганый рот надвое разорву! пообещал Глумлин. — Пусть даже для этого мне придется лезть по веревке обратно наверх.

— Только попробуй! — пригрозил Дори. Я тут сверху самый главный, возьму и полосну ножиком по веревочке!

— Что? — взревели все остальные. — Идиот, только попробуй!

— Но кого-нибудь все равно надо сбросить, — рассудительно предложил Малыш. — Предлагаю кинуть жребий.

— Можете кидать, что хотите, — заявил безумный Дори, — Но если жребий падет на меня, то я не раздумывая полосну по веревке.

— Ублюдок! — застонали все остальные.

— Давайте сбросим хоббита, он такой противный, вновь решил подать голос Дурин.

— Ну все, я тебя предупреждал! — звонким голоском заверещал хоббит и, выудив из-за пояса подарок Олмера, коротко взмахнул им. С громким воплем Дурин скрылся во тьме.

— Идиот! — наконец, вымолвил немногословный обычно Драни. — Он же отрезал конец веревки. Как мы вниз-то спустимся?

— Ой! — только и сказал Фолко, виновато потупившись в темноту. Связка гномов молчала, потрясенная произошедшим.

— Мохноногая подлюга! — взревел, наконец, трусливый Вьярд. — Мы тут до сканчания века будем висеть, пока орки не смекнут в чем дело и не перережут нашу веревку сверху. — Всем сделалось дурно только при одной мысли об этом. — Сдается мне, Дурин был прав, — заявил Строн. Все с ненавистью попытались посмотреть на хоббита. Тот сделал вид, что не слышал этого. Спустя пять минут крик Дурина затих и сменился звучным далеким шлепком об дно туалетной шахты.

— Что же делать? — пискнул молодой Скидульф.

— Надо вылезать обратно, — догадался хоббит. — Все равно никакой веревки не хватит чтобы спуститься вниз.

— Ага, и ждать, пока орки сварят из нас холодец, — взвизгнул трусливый Вьярд, яростно мотая давно нечесаной бородой.

— Зачем ждать? — раздался веселый и звонкий голос хоббита. — Мы полезем вверх, к потолку. Там же такая же шахта.

— Как, опять камень долбить? — ужаснулся Торин. — У меня и так руки в мозолях. — Ты почему раньше до этого не додумался, когда мы дырку долбили?

— Ну, — принялся придумывать Фолко, — Чтобы орки подумали, что мы опустились вниз, а мы залезем наверх, захватим их посты врасплох, возьмем «языка», допросим его и решим, что делать дальше.

Вдоль всей веревки повисла тишина. Все с изумлением всматривались в темноту, туда, где должен был находиться Фолко. Столь разумного плана действий от Торина они пытались добиться на каждой остановке и привале, но безуспешно.

— Да ты, брат хоббит, голова! — заявил после долгого молчания Срани. Все молчаливо согласились.

Спустя еще три часа, гномы выбрались обратно в Расписный чертог и принялись швырять веревку с кошкой в небольшое (по меркам гномьих задов) отверстие сортирной дыры, зияющей в потолке прямо под потолком. Кидались они ею примерно часа два, пока сметливый хоббит не привязал кошку к стреле и не выстрелил из лука. Спустя две секунды стрела исчезла в проеме в потолке. Оттуда раздался дикий крик и все смолкло. Фолко в кого-то попал по другую сторону сортирной ямы. Гномы долго молчали, сочувствуя неизвестному врагу.

— Такого и орку не пожелаешь, — заявил Торин. Все с ним согласились.

Еще спустя три часа, взобравшись по веревке наверх, гномы расширили сливное отверстие до приемлемого размера (для задницы слона, разумеется) и вскарабкались один за другим. Фолко поразился, как же держится кошка, если они расширили отверстие во все, практически, стороны. Но ответ на вопрос отыскался достаточно просто. Стрела хоббита пронзила насквозь присевшего отдохнуть орка и тот застрял в расщелине, служившей аналогом писсуара так, что держась за него, вскарабкались все гномы. Напоследок, Фолко подговорил гномов сделать небольшую заподлянку для орков и поредевший на одного бойца отряд двинулся в путь.

Орки вломились в чертог спустя три часа. Они увидели свисавшую с потолка веревку и поняли, что добыча ускользнула от них. Раздался дикий крик и их предводитель, старый, облезлый орк, шерсть которого стала от грязи совершенно черной, взмахнул ятаганом и перерезал ее.

В пещере наступила тишина, орки прислушивались к звукам, доносившимся снизу. Но криков ужаса они не дождались. Вместо этого, сверху (атаман ошибочно полагал, что груз на веревке подвешен снизу) на голову главаря и стоящего рядом орка обрушились две двухпудовые гири, которые Малыш таскал с собой, чтобы по утрам делать зарядку. Главарь и его соратник тихо повалились в сортирную яму вместе с гирями. Потрясенные орки оправились от шока не сразу, а спустя минуты две, когда началась драка за освободившуюся вакантную должность предводителя. Сражение все против всех грозило перейти в грандиозное самоубийство их отряда, но тут еще один старый, но в отличие от главаря плешивый орк призывающе вскрикнул. Орки бросились к нему. Он стоял в позе оракула и указывал на чучела орков, стоящих у стен чертога. Возле одного из чучел, смрадно темнела кучка испражнений Дурина.

— Это знак свыше! — воздел кривую лапу к потолку пещеры плешивый орк. Чучело насрало! Великий бог урюкхаев послал нам знамение! — Орки распростерлись ниц перед «восьмым чудом Средиземья». Спустя еще три минуты плешивый орк был выбран новым предводителем отряда. С всеобщим выбором был явно несогласен молодой орк, заикнувшийся было, что эту кучу насрал сам плешивый, но его предсмертный крик протеста (плешивый немедля разрядил в него свой парабеллум) потонул в яростном восторге.

— Я, насрал? — возмутился он при этом. — Да я можно сказать, же не манж па сис жур, не жрал шесть дней, — возмущался плешивый. Его слова потонули в криках поддержки.

Гномы и хоббит брели в абсолютной темноте уже два часа. После столь избавления от опасности никому не хотелось вновь встречаться с трусливыми орками.

— Куда мы идем? — задал вопрос Малыш.

— Мы идем за мифрилом, — напомнил всем Торин. Гномы сразу приободрились.

Фолко оглядывая коридоры понял, что первое впечатление о том, что в Мории невозможно заблудиться, потому что все коридоры тянуться с запада на восток (или наоборот) не совсем верно. Да, действительно, все дороги шли в одном направлении, но зато некоторые ходы шли вверх, а другие вниз. Получалось что-то вроде обычного лабиринта, поставленного на бок. В результате, даже зная направление, можно было заблудиться по бесчисленным уровням.

Отряд за последние полчаса сделал уже три привала, и все чаще все злобно посматривали на Торина, а также на хоббита, который предложил поискать «языка». Совершенно неожиданно, в одном из небольших чертогов, попавшемся им на пути, они встретили беззаботно храпящего, но все равно очень кровожадного орка. В мгновение ока древний клич гномов Хазад — Аймену — Секир — Башка, озарил своды чертога. Когда подлый орк проснулся, разодрав свои белесые в очках глазенки, его уже успели разрубить на четыре части. Спустя еще полминуты, количество кусочков орка увеличилось в десятки раз. Вдруг стало так тихо, что хруст очков с толстыми линзами под ногами Фолко, казалось разнесся на всю Морию.

— Что ж вы наделали, бородатые! — вскричал вдруг Торин. — Я же сказал одного взять живьем. Нет, вам бы башку ему снести! — он горестно взмахнул руками и наподдал ногой по голове орка. Та, словно футбольный мяч, поскакала назад, туда откуда пришли смелые гномы.

Все потупились. Гномам стало стыдно. Они принялись ковырять пол кончиками своих идиотских башмаков, насвистывая какую-то неприличную песенку. Спустя три часа блужданий по коридорам и чертогам, они услышали шаги.

— Орки! — прошептал Торин и дал команду. Гномы все вжались в камень. Если их двое, то нападаем, если больше, пусть идут! — передал команду Торин.

Спустя минуту мимо отряда прошествовали два орка, беседующие на отвлеченные темы вроде того, как бы было хорошо, если бы удалось захватить зоопарк в Минас — Тирите.

— Там говорят, есть такие животные, обезьянки, — закатив свои зыркала, мечтательно говорил один из них. — Вот бы их сюда, — орк неприличным жестом показал что бы он сделал с этими обезьянками, причем, если бы несчастные животные могли бы его видеть, то заверещали бы от ужаса.

— Да, тебе дай вволю, — махнул рукой тот. — И так все собаки в окрестностях сдохли от твоих фокусов.

— Я не собираюсь выслушивать это от какого-то урода, который заказывает себе трусы по почте! — возмутился его напарник.

Тот смешался и закатил глазенки к потолку, пытаясь состроить невинную морду. Именно в этот момент из стен вынырнули гномы.

— Хазад — Аймену — Секир — Башка! — вновь раздался победоносный клич. Но в этот раз сталь гномьих топоров встретила на своем пути кривые ятаганы.

— Орки от Лакмэ! Урюк мамлюк! — встречный клич орков забился в пещере. Казалось ожили древние времена, стены словно ожили, вспоминая многочисленные битвы. Но орки не отступали. Они окружили себя вихрем из вращающейся стали. Гномы начали отступать перед превосходящими силами противника.

— «Языка» не забудьте, — пропыхтел Торин, отражая очередной удар орка. Рядом, плечом к плечу, сражался Малыш. В его глазах блистал бойцовский огонь. Из плеча тонкой струйкой капала кровь. Хоббит надеялся, что кровь орка — очкарика, а не маленького гнома. Оглядевшись, хоббит понял, что еще немного и их загонят в тупик, где и перебьют. Он рванул с плеча лук и, не целясь, спустил стрелу. Безумный Дори с трудом успел отшатнуться и светящаяся эльфийская стрела нехотя клюнула одного из орков в бедро. Тот неловко повалился на пол и осмелевшие гномы немедленно усилили свой натиск. Торин одним движением топора обезоружил раненого врага и быстро обмотал орка веревкой. Второй орк, увидев это с пеной у рта вновь перешел в наступление. И таким яростным был его натиск, что гномы чуть не уступили. Ситуацию спас Торин, взваливший пленного на плечо и отбиваясь им как щитом. Отряд начал медленно отступать. Фолко, выудив из кармана горсть перца швырнул орку ее в лицо и, пока тот с рычанием протирал глаза, их малочисленный но отважный отряд шмыгнул на развилке в один из ходов, и там спрятался. Громко пыхтя, в соседний коридор проскакал орк, размахивавший ятаганом вслепую.

Фолко думал, что он умеет бегать, но его тяжеловесные товарищи с удивительной легкостью за десять минут покрыли расстояние в несколько лиг, да так, что хоббит с трудом за ним угнался.

Отряд остановился. Все жадно хватали ртами воздух.

— Да, — выдавил Торин. Все молчали, осматривая себя на предмет ран. Тяжко он нам дался. Да и здоровенные какие-то, — он со всего размаха опустил пленника с плеча на пол. — Кто такой, в каком полку служили, — кинул он несколько фраз на орочьем. Тот с ненавистью посмотрел на своих врагов, но ничего не ответил.

Тогда вперед выдвинулся Строн, проведший два года в орочьем концентрационном лагере. Он с такой яростью впился в глаза пленному, что тот отшатнулся.

— Ну что, мохнозадый, будем говорить, или шерстку подпалить? осведомился он, раскладывая инструменты из своего рюкзака. — Железо калите, — скомандовал он. Орк дернулся.

— Вешайте, вешайте, всех не перевешаете! — бешеным голосом вскричал он.

— Разве я сказал вешать? — удивился Строн. — Что я сказал?

— Железо калите, — дружно заявили гномы.

Орк поник.

— Спрашивайте, — выдохнул он.

Хоббит подивился трусости орка. Любой гном бы предпочел умереть, чем расколоться на допросе.

— Ну, за исключением разве что Торина, Малыша, Строна, Вьярда, Скидульфа, Грани, Драни, Срани, Глумлина, Балина и Дори, — подумал Фолко, с интересом вслушиваясь в рассказ орка.

По его словам выходило, что после того, как у гномов в Мории разразился финансовый кризис, пещеры начали пустеть. Спрятав в каком-то укромном уголке мифрильно — валютный запас Морийского банка, гномы дружным строем вышли из Мории. Тут-то на них и напали орки. При десятикратном численном превосходстве орки наголову разбили отряд последних морийских гномов. Однако увлекшись убийствами, орки забыли взять «языка». Все остальное время многочисленные отряды орков безуспешно искали мифрил. При этом орк вовсю ругал мордорских орков, которые грабят и насилуют скот в близлежащих деревнях, в которых люди собрались в деревенские дружины. С тех пор с пропитанием в Мории плохо. Пришлось перейти на запасы холодца…

Торин что-то негромко переспросил у пленного. Тот подтвердил, что да, он принадлежит к расе «честных» орков. Это название они взяли в честь великого мага по кличке Честная Рука, которому служили их предки.

Фолко, вспомнив про Красную книгу не удержался и спросил у орка про обезьянок. Ух, как тот заморгал глазами и задергался. Потом тихим голосом подтвердил, что да, с древних времен, лет триста назад, укоренился обычай похищать из людских зоопарков молоденьких обезьянок, с целью дальнейшего продолжения рода. На лицах гномов появилось отвращение, словно они только что раздавили жирного склизкого опарыша.

— Кто у вас главный? — грозно спросил Торин. — Кто вас вновь поднял на подлое дело? — орк молчал. — Говори и тогда тебе сохранят жизнь, — заявил Торин, насупив брови. Строн дернулся, словно у него отняли самое сокровенное, но промолчал.

— Его зовут Вождь, Атаман, Батька, товарищ комиссар, у него еще много имен, — сообщил орк. — Ему приятно повиноваться. Он знает все и он ненавидит эльфов, как и мы, — выдавил орк, смотря на Торина.

Гном поглядел на Фолко.

— Сдается мне, он ничего и не знает, — как бы вскользь заявил Фолко.

— Ну что же, иди, — глухо сказал Торин и, схватив связанного орка в охапку, наподдал своим тяжелым башмаком так, что тот пролетел несколько метров, пока с криком не ухнул в какую-то расселину. Вопль орка не стихал еще с полминуты.

— Ты его отпустил? — гневно вскричал Строн. — Да они меня в концлагерях пытали, а ты их отпускаешь! Да я бы ему кишки вокруг ушей обмотал!

— Я дал слово и я его выполнил, — ответил Торин, тяжело опускаясь на каменную лавочку, оказавшуюся поблизости.

— Надо идти отсюда, сейчас на крик сбегутся его друзья, — озабоченно сказал трусливый Вьярд.

— Отобьемся, — махнул своим тесаком Фолко.

— Как же, против этих, сарумановских отобьешься, — проворчал Торин. Еле задницы унесли.

— Задницы? — удивился Фолко.

Коридор, куда свернул отряд неожиданно повел вниз. Чертыхаясь, гномы побрели по сбегающей во мрак дорожке. Теперь всех вел вперед Глумлин, чей длинный нос, освещаемый отбрасываемым факелом светом, словно указывал путь. Козявки, застрявшие в пучках волос, торчащих из ноздрей морийца хоть немного скрашивала страшное выражение его лица. Очутившись в родных пенатах, гном обнаружил что за время отсутствия, кто-то скоммуниздил у него припрятанный прибор ночного видения. С его помощью он надеялся вволю поглумиться над беззащитными врагами и беспечными товарищами по оружию. На деле же, кто-то уже на трех привалах подряд тырил заныканные Глумлином от других членов отряда бутерброды с копченой колбаской. Гном буквально на секунду отвлекался, вглядываясь в темноту и бутерброды пропадали бесследно, как стыдливость девственницы после двух бокалов шампанского.

— «Туалет мощностью пять с половиной килосрак» — гласила большая светящаяся в темноте надпись. «Вход платный», — виднелось чуть ниже.

— Это кто же тут ходит в платный туалет? — удивился хоббит. Из его рта приятно несло вкусненьким запашком копченой колбаски.

— Это что же за единицы измерения такие? — глаза Торина полезли на лоб от удивления.

Глумлин смутился.

— Ну, может мы неправильно измеряли мощность в наших подземных туалетных чертогах, но это наш единственный недостаток, — оправдывался он.

— Да вы тут совсем с ума посходили, — возмутился безумный Дори. — Даже школьник знает, что проходимость туалета измеряется в килосраках / в час!

Фолко сплюнул услышав такое. По его мнению, у гномов было немало недостатков, но то, что они без стеснения портили воздух, был не самым худшим. Он еще раз вздохнул. Книга по его мнению слишком затянулась и каждая шутка автора была еще хуже предыдущей. Его настроение несколько улучшилось, когда на пути им попался почтовый ящик. Фолко с энтузиазмом поднял с пола кирпич и принялся молотить им по ящику, до которого каким-то чудом не добралась орочья рука. Зато добралась рука хоббичья. Ящик раскололся. Из него выпал конверт.

— Обожаю читать чужие письма! — воскликнул Фолко и разорвал его.

Фолко прочитал письмо вслух. Над отрядом повисло молчание.

— Туркин был должен мне, — упавшим голосом сообщил Глумлин.

— Нулевой ярус, — мечтательно произнес Торин. — Веди нас, Глумлин!

Тот помялся. Его познания о нулевом ярусе были нулевыми. Первым это понял хоббит. Он оценивающе посмотрел на голодающего (на каждом привале у морийца кто-то постоянно коммуниздил бутербродные пайки, а добавку хоббит выдавал только за плату).

— Ну, я думаю, нулевой ярус должен быть где-то под первый ярусом, сделал глубокомысленную догадку Глумлин после полуминутного размышления, процесс которого столь явно отражался на его мужественной и наглой морде, что хотелось запустить в нее кирпичом.

Прошло два дня. Отряд блуждал по темным коридорам, пытаясь найти спуск на Первый Ярус. В конце концов это всем настолько надоело, что они спросили как спуститься на Первый ярус у первого попавшегося орка. Тот показал дорогу, попыхивая травкой. Отряд и орк опомнились только спустя пять минут.

— Это же был орк! — чуть ли не к потолку подскочил Торин.

— Это же были гномы! — орк от неожиданности чуть не проглотил косяк.

— Дожили! — констатировал безумный Дори. — Спрашиваем у орка, как нам пройти, вместо того, чтобы поиграть его головой в футбол.

— Ну, орк по крайней мере ориентируется в Мории лучше, чем Глумлин, примиренческим тоном заявил хоббит. — Может произведем замену?

Глумлин с ненавистью посмотрел на Фолко.

— Привидится же такое, — в это же самое время подумал орк, закуривая очередной косяк.

Первый ярус был настолько перекопан, что там можно было сажать все что угодно. Воображения орков, правда, хватило только на то, чтобы засадить весь ярус коноплей.

В некоторых местах ямы достигали такой глубины, что можно было попасть на нулевой ярус, спрыгнув в дырку на дне. Рядом вовсю орудовал уборочный комбайн, за рулем которого сидел накачавшийся до одури трофейным здравуром мордорский орк. Он весьма целенаправленно рыл новый ямы, закапывая старые. Снующих по полю туда-сюда гномов он принял за видения и, весело хохоча, принялся гоняться за ними по всему ярусу.

Бесстрашные гномы принялись беспорядочно отступать и все до одного, вместе с хоббитом, провалились в дыры, ведущие на нулевой ярус. Разочарованный комбайнер завалил на прощание все дыры землей и вновь принялся скучать.

— Ой-ой-ой, — вопил хоббит, упавший на мелкие камешки, покрывавшие нулевой ярус.

— Уй-уй-уй, — стенал Малыш, почесывая ушибленную задницу.

— Бля! — произнес немногословный обычно Глумлин.

— Елы-палы, в жопу якорь, — как последний сапожник, ругался Строн. Попадись мне в руки этот комбайнер хренов, — словно молитву повторял он.

Поохав и постонав, отряд принялся оглядываться вокруг. Нулевой ярус представлял собой огромную помойку, в которую многочисленные поколения гномов вываливали мусор. Жители седьмого яруса выбрасывали мусор на шестой через мусорные дыры, шестой на пятый, и так далее. Жителям нулевого яруса (там в древности, когда орки и гномы еще жили под одной крышей мирно, находилась орочья резервация) выбрасывать мусор было некуда. Они (древние орки) целыми днями убирали мусор, заваливая старые штольни, но явно не успевали. Вскоре это им надоело и разразилась страшная война. После целого ряда поражений, гномий король распорядился заделать все дыры, соединяющие первый ярус с нулевым, а потом долбить застывший бетон кирками и ломами, поскольку под нулевым ярусом располагались штольни в которых шла разработка месторождений. Война с тех пор продолжалась с переменным успехом, но штольни и нулевой ярус были очищены от орков. А вот на накопившийся мусор энергии и энтузиазма гномов не хватило и он веками так и наслаивался слой за слоем. Вот что такое представлял нулевой ярус.

Подгоняемый пинками Глумлин выдвинулся вперед и принялся водить отряд вокруг бесчисленных куч консервных банок, кожурок от бананов и выброшенных дырявых носков и трусов. Причем, перед тем, как выбросить, никто это белье и не думал стирать, так что запах стоял соответствующий.

Бродить по куче надлежаще использованных рулонов туалетной бумаги, бычков и консервных банок с протухшим содержимым, можно было годами, хотя многие археологи Средиземья отдали бы полжизни, чтобы очутиться здесь. Но с тех пор, когда одна из машин археологов марки «Барлог» (бетонодробилка археологическая) сошла с ума и принялась дробить все что ни попало, ни одного археолога к Мории не подпускали на пушечный выстрел. А тех, кто все-таки правдами и неправдами проникал в Казад-Дум, засовывали в пушку и депортировали на это же самое расстояние. Спятившую умную машину с интеллектуальными чипами прозвали Великое Лихо Дарина. Справиться с ней сумел только бесстрашный и мудрый Гэндальф, рассказавший такой неприличный анекдот, что высокоинтеллектуальную машину закоротило и она сгинула в морийском рву.

Гномы и хоббит безучастно брели по кучам мусора, выискивая хоть какой-то знак к тому, где лежит мифрил.

— А что находится под нулевым ярусом? — опасливо спросил Фолко у Торина, надевая на голову фашистскую каску.

— Копи царя Салабона, — ответил тот. — Разработка пластов давно прекращена. Говорят, что в шахтах творятся странные вещи. Даже жадные до драгоценностей орки сбежали оттуда. Я слышал, — Торин заговорил шепотом, что орки сбежали оттуда после того, как там завелся еще один механизм с большим дробильным молотком. Механизм якобы вообразил, что он сексуальный маньяк. После того, как оттуда не вернулась орочья рота, туда не суется никто. Хоббита передернуло. Ему вовсе не улыбалась перспектива дрожать на каждом шагу за свою задницу.

«Вот Рогволду все было бы нипочем», — подумал он и его настроение сразу же улучшилось. Но ненадолго, потому что куча мусора под ногами отряда разверзлась и все рухнули вниз вместе с водопадом мусора.

Первым очнулся Фолко. Каска на голове спасла от многочисленных неприятностей. Оглядевшись, он увидел белеющие метрах в двадцати кости гнома в доспехах. Рядом валялась записка. Он подполз к ней и прочел вслух, заставив пробудиться остальных.

Торин схватился за голову.

— Это же самый придурочный ублюдок, которого можно только найти, простонал Торин. — Пойди найди второго такого придурка, который бы думал так как он, — обхватив свою голову, добавил Торин. Над этим местом повисло молчание.

— Что стоим, надо идти, — нарушил тишину бодрый и радостный голос хоббита.

— Лучше давайте сначала пожрем, — предложил Малыш, поглаживая себя по животу. На его лице вновь возникло знакомое выражение, словно говорившее, «Айда, пожрем!».

Хоббит привычно огляделся. В углу небольшой пещеры, ход из которой вел куда-то в неизведанные глубины. Хоббит в поисках дерева незаметно выудил из рюкзачка Малыша деревянные нунчаки, с помощью которых Маленький Гном тренировался по утрам. На это одобрительно взирал безумный Дори, которому Строри накануне этими нунчаками едва не вышиб глаз.

Быстренько разведя огонь, Фолко повесил над костром свою каску, опрокинул в нее склянку с самогоном и, кастетом раздробив застывшие хлопья овсяной каши, с довольным выражением принялся перемешивать их. Нунчаки горели долго, весело потрескивая. К счастью, Малыш был так занят, крича что-то в темный лаз, ведущие вниз, что не заметил утраты. Накормив гномов до отвала, так что те вповалку лежали друг на друге, Фолко с довольным видом выудил из своих карманов бутерброды Глумлина и принялся уплетать их. Довольно рыгнув он отхлебнул из припрятанной фляжки чистого, неразбавленного здравура и повалился на пол рядом с гномами. Дружный храп заставил дрожать и без того ненадежный небосвод.

Обвал не замедлил случиться. Но, к удивлению гномов, сверху падали не камни, а слитки мифрила. Они понаставили гномам немало шишек, а хоббит и вовсе выбрался из переделки без потерь. Он как всегда спал в каске, пусть даже и не мытой после каши.

— Лопни мои глаза, это мифрил! — вскричал Глумлин, на лбу которого красовалась большая шишка.

Гномы начали подозрительно коситься друг на друга.

— Постойте, тут на всех хватит! — воскликнул Фолко, припрятав два небольших слитка в своих карманах. — Лучше подумайте, как мы их вынесем, орки за один слиток родную бабушку в бетон закатают!

Гномы сразу заулыбались и сплотились вокруг кучи мифрила тесною толпою.

— Мы выкуем из них себе оружие и доспехи, — предложил вдруг Торин.

Все посмотрели на него с таким изумлением, что Торин засмущался. Еще никогда потомок древнего гномьего рода Дарт фон Винчестер ибн Халдор — Кайс (о котором кроме самого Торина никто и слыхом не слыхивал) не выказывал такую умную мысль.

— А это что за херня? — спросил хоббит, оглядевшись по сторонам. Его пальцы указывали на какой-то сверток больших размеров. Его пронырливые ручонки быстро разорвали непокорную ткань и взорам оторопевших гномов предстало хитрое устройство, походившее на смесь бормашины зубного врача и швейной машинки Зингера. Хоббит внимательно прочитал руководство по его применению.

— «Сито Дьюрина для промывки мифрила, — гласило оно. — В большое отверстие наложить кучу любого дерьма, сойдет хоть голова орка, хоть его помет, — продолжал читать вслух Фолко, — Из нижнего пойдет мифрил. Примечание, — гномы замолкли, потрясенно слушая хоббита. — Мифрил можно добыть из всего, что угодно, хоть из тела орка, но только в том случае, если он в нем содержится. То есть, если к примеру орк проглотил мифрил, мое устройство поможет добыть его обратно. Если же его (мифрила) в нем (орке, например) не содержится, то добыть его невозможно». Понял, баклан гнойный? — закончил Фолко и уставился на гномов, пораженный до глубины души.

Гномы едва ли до потолка подпрыгивали, крича что-то неразборчиво радостное. По их несвязным крикам, хоббит понял, что они нашли какую-то реликвию, с помощью которой им удастся решить кучу проблем. И действительно, вдоволь наплясавшись и напрыгавшись, гномы приступили к тому, что любой здравомыслящий читатель назвал бы поглощением запасов здравура в неограниченных количествах. Еле держась на ногах, гномы подключили бормашину к какому-то ползающему механизму, похожему на червя и, принялись засовывать в большую горловину сита слиток за слитком. Фолко нехотя отдал один из двух своих слитков и молча наблюдал, как капал расплавленный мифрил на самодельную наковальню. Гномы без устали махали огромными молотами, которые каждый гном считал за честь, почему-то таскать с собой. Забившись в уголок, хоббит заткнул свои уши пробками из-под бутылок со здравуром и задремал. Его глаза, нагло смотревшие из-под каски, закрылись и он заснул.

Пробуждение было ужасным. Голова раскалывалась, а веки кто-то склеил остатками пластыря, который Фолко столь неосторожно таскал с собой. Выдернув уже немного подросшие ресницы и брови вместе с пластырем, хоббит немедленно захотел выяснить, кто все это подстроил, но увидел лежащую перед ним кольчугу, рукавички и новую каску с двумя странными ручками по бокам, поблескивающих в свете факелов.

— Это мне? — удивился хоббит.

— Тебе, — гадко ухмыльнулся Глумлин.

— А за что? — спросил Фолко, удивленный добродушием гнома, который немало натерпелся от проделок хоббита.

— Просто так, — уклончиво ответил Глумлин.

Фолко быстро напялил на себя обновку и с огорчением обнаружил, что мифрилом была покрыта только передняя часть кольчужки. Сзади кольчуга была соткана из обычной проволоки, найденной гномами поблизости. Правда гномы постарались на славу и мифрильными буквами сзади была выткана вызывающая надпись «Сделано из мифрила! Нападать сзади бесполезно!».

— Ты уж извини, — притворно посокрушался Глумлин. — Мифрила не хватило. Даже твоих двух слитков, — Фолко с воплем сунул руку в свой рюкзачок и обнаружил пропажу, — Не хватило, — объяснил он.

— А зачем на каске две ручки, как на кастрюле? — возмутился хоббит. Ну, чтобы кашу варить было легче, — весело ухмыльнулся Дори. — Да ты не сокрушайся, Малышу и Торину тоже не хватило мифрила на заднюю часть кольчуги, так что ты не горюй. Ваша троица зато будет самыми храбрыми, потому что показать врагу свою спину будет подобно смерти, а биться лицом к лицу в окружении бесчисленных врагов это так романтично, — величаво протянул он.

Малыш и Торин мрачно смотрели на всех. Под глазами у обоих красовались свежие синяки — гномы во время разборок по мифрилу явно припомнили им летающие кучи какашек.

— Да ты не сомневайся, — подбодрил хоббита Балин. Вот смотри, — с этими словами гном разрядил в грудь хоббита арбалетный болт. Хоббита отбросило к стене. Ему стало трудно дышать.

— А нам и топоры перековали, — похвалился Торин. — Вот, смотри, — и друг Фолко немедленно продемонстрировал удар топора на спине Балина, покрытой обновкой из мифрила. С громким воплем Балин уткнулся мордой в пыль. Фолко сразу же стало легче дышать.

— Это что, если в меня кто-то выстрелит, мне ничего не будет? радостно спросил Фолко, потирая ушибленную грудь.

— Да, только не поворачивайся к врагу задницей, — посоветовал Срани, самый противный из троицы сородичей Торина. — Вдруг враг не умеет читать, или не поверит, — его смешок подхватили Драни и Грани.

— Впрочем, — веселый голос безумного Дори дополнил картину, Поворачиваться задницей к врагу всегда опасно, — гогот гномов стал еще громче. Это может позволить себе, ну разве что, Рогволд, — смех гномов стал настолько громким, к нему присоединился и звонкий, заливистый смех хоббита, представившего, как в пылу борьбы отважный Рогволд поворачивается к врагам задом. И какое разочарование ждало врагов, Фолко тоже представил.

Но веселое настроение спецотряда разбудило нечто ужасное на нулевом ярусе. Содрогнулись стены, чье-то тяжелое и смрадное дыхание заполонило воздух. Страшный грохот враз оборвал смешки гномов и всю отвагу хоббита.

— ГОООО, — страшное рычание заставило содрогнуться гномов. Их взорам предстало многорукое чудовище, типа осьминога. В каждом щупальце был зажат орочий ятаган.

— Я хочу пи-пи, — заныл трусливый Вьярд.

— Заткнись, — решительно заявил отважный хоббит. Все с ним согласились.

— Хоббит прав, — присоединился к нему смелый Торин. — Нечего умирать с переполненными от страха штанами!

— Мы будем сражаться! — заявил безрассудный Малыш. В его руках блеснуло сразу два клинка.

— Урюк мамлюк! — неожиданно своды нулевого яруса огласились орочьим боевым кличем. Толпа орков появилась столь внезапно, что застала бы беспечных гномов врасплох, если бы не чудовище. Орки неосторожно напали таким образом, что чудовище оказалось между ними и гномами. Свист сабель, предсмертные крики орков, вот все, что слышали гномы, удаляясь по неизвестному коридору куда-то вниз. Впереди всех, вприпрыжку мчался смелый хоббит. Напоследок, до отряда донеслась сытная отрыжка. Фолко только еще быстрее заработал ногами. Тяжелые неуклюжие гномы не отставали. Их пыхтенье раздавалось за спиной хоббита с такой громкостью, что Фолко казалось, что сотня больных страдающих от запора сидит на унитазе и отчаянно тужатся.

Коридор привел друзей в тупик. В самом конце тоннеля дорогу преграждала стена, на которой висела табличка «Если вы добрались до этого места, то не выйдете отсюда никогда».

— Ух ты, клево! — в стиле Бивиса, воскликнул Фолко.

— Заткнись, урод, — в стиле Батхеда отозвался Глумлин.

— Что же делать? — воскликнул молодой Скидульф, обхватив свою голову руками. Над отрядом повисла гнетущее напряжение.

— Я знаю! — воскликнул Фолко. Все взгляды обратились на него. — Если мы попали сюда, спускаясь вниз, то чтобы выбраться отсюда, нам надо лезть наверх!

Гномы изумленно уставились на хоббита.

— Черт возьми, как ты догадался? — воскликнул Торин.

— Элементарно, — объяснил Фолко, почесывая задницу. — Дедукция!

Авторитет хоббита вырос до небывалых размеров. Лишь завистливый Глумлин по-прежнему сохранял недовольное лицо, глядя на которое можно было подумать, что гном страдает от запора.

Под руководством Фолко, гномы полезли наверх, под потолок тоннеля. К удивлению Глумлина, ворчавшего, что это все херня, в потолке обнаружилась дыра. Обычными средствами найти ее было невозможно, поскольку свет от факелов просто не доставал до нее, а само отверстие было темно, как негр ночью. Удивленный донельзя хоббит, ожидавший, что его будут бить после того, как гномы попадают с потолка, сделал вид, что так и было задумано и быстренько вскарабкался вверх. Отряд очутился в каком — то таинственном месте, где не было видно ни зги. Последний факел погас.

— Ну и куда мы попали? — свирепо поинтересовался Глумлин. — Здесь темно, как в заднице у дракона!

— Как где? — весело переспросил Фолко.

— Не придирайся к словам, мохноногий ублюдок! — завизжал выведенный из себя Глумлин. — Как мы отсюда выберемся?

Хоббит и гномы обнаружили, что находятся в небольшой пещерке, размером два на два метра с дыркой посредине. Нашарив какое-то уплотнение, хоббит нечаянно нажал на него. Все вокруг вздрогнуло. Раздался душераздирающий скрежет. Пол затрясся у гномов под ногами и они попадали, словно кегли на пол.

— Я понял! — вскричал Торин. — Мы в лифте!

— Ура!!! — раздался радостный крик гномов, принявшихся отплясывать джигу. Громче других кричал и танцевал Глумлин. Вскоре, правда, после очередного толчка, он нее удержался на ногах и с громким воплем ухнул в дыру.

— Ура!!! — радостно завопил хоббит в полной тишине и осекся. Гномы тяжко переживали потерю своего товарища, вместе с которым сгинули новенькие мифрильные доспехи стоимостью в половину Хоббитании.

Каменный лифт, созданный гномами в древние времена доставил отряд прямо к дверям Мории.

— Очень практично, — похвалил лифт Малыш.

— Да, и автору не нужно описывать, как мы брели обратно, присоединился к нему Торин. Гномы как по команде вытащили новенькие солнцезащитные очки и напялили их на свои кривые носы. Фолко последовал их примеру, воспользовавшись очками Глумлина, которые хоббит позаимствовал незадолго до таинственного исчезновения у того походного рюкзачка.

Во время приготовления к выходу молчал лишь один Фолко. Идея стибрить ключик от стульчака унитаза у Рогволда теперь вовсе не выглядела так смешно. Зато гномов это развеселило так, что они сразу же забыли о трагической смерти Глумлина. Стоило только раскрыть ворота Мории, как первое, что гномы увидели, так это грустную донельзя физиономию Рогволда, уставившуюся на них с таким отчаянием, что можно было подумать, что у старого ловчего после долгой и продолжительной болезни выздоровела теща. Гномы принялись смеяться так громко, что заразили им даже бойцов заградотряда. Дружный смех, переходящий у некоторых в истерические рыдания, заставил несчастную физиономию Рогволда позеленеть от злости.

— Заткнуться, ублюдки, мать вашу так!!! — проревел старый ловчий. — Я вам покажу Кузькину тещу! — смех усилился. А расхрабрившийся Фолко, набравшись наглости, схватил генерал-ефрейтора за грудки и медленно процедил, пыхая сигаретой прямо в лицо старому ловчему.

— Ты нас на понт не бери, мы там такое видели! Мы прошли через толпы орков, прорубаясь с боем вниз, наверх влево и вправо, да так, что кровь залила все! Что нам какой-то засранец генерал-ефрейтор, когда мы бились с многоруким чудовищем, — голос хоббита противно задрожал. Лицо Рогволда приняло такой вид, что казалось, сейчас разверзнется земля и поглотит всех, на кого укажет старый ловчий. Но все усилия Рогволда спутала природа. Не в силах сдерживаться, следопыт закрыл голову руками и покраснел. Раздался неприличный звук.

— Ого-го! — воскликнул хоббит. — Ты только не лопни, не держи все в себе, — смех возобновился с новой силой.

— Ключ!!! — простонал Рогволд. — Отдай ключ, я все прощу!

— А, ключ? — словно только сейчас поняв, в чем дело, в гадкой ухмылке осклабился хоббит. — Так я его не брал, он у тебя так и лежит.

— А, а, а, а, — широко раскрытым ртом Рогволд хватал воздух как рыба, выброшенная на сковородку живьем. — А зачем тогда ты это сказал? — с трудом спросил он.

— Я просто пошутил! — объяснил хоббит. — Пошутил я!

Покрасневший как рак Рогволд стал сначала зеленым, а затем чуть не почернел. Из его ушей начал виться дымок. Или это только так казалось из-за дымившего за спиной ловчего Торина.

— Я с тобой еще разберусь, маленькая сволочь! — прокричал Рогволд и, вновь раздался неприличный звук. Рогволд бросился к рюкзаку, трясущимися руками нащупал ключ и, схватившись руками за задницу, вприпрыжку, ломая кустарник, помчался к ближайшему овражку. Вскоре оттуда донесся сдавленный крик, переходящий в рычание льва.

— Не добежал! — догадался Фолко. Смех усилился до такой степени, что его, видимо услыхал и Рогволд.

— Я вам покажу, мрази, как смеяться над своим командиром! Я вас всех в штрафбаты отправлю, — донесся до отряда его сдавленный и растерянный голос.

— Маленький подонок! — гремел его голос спустя пять минут. — Ты меня опять обманул!!! — заревел Рогволд, от которого явно исходил неприятный запах. Это не тот ключ!

— А, это я снова просто пошутил! — с ехидной улыбкой объяснил Фолко. — Пошутил я!

— Я тебя… — начал было Рогволд, рука которого дернулась к револьверу, висевшему на боку, но хоббит сразу прервал его.

— Вот, пожалуйста, — он протянул заныканный ключик следопыту. Пошутил я!

Старый ловчий молча сдернул ключик с руки хоббита и, нацелил дуло пистолета в переносицу.

— Ну, прощайся с жизнью, гаденыш! — закричал он.

— На твоем месте я бы этого не делал! — сделав страшное лицо, заорал Фолко.

— Я бы тоже, — глубокомысленно заметил Торин.

— Это почему же? — удивленно поинтересовался тот.

— А вдруг, он снова пошутил? — вопросом на вопрос, ответил Торин. Пойди потом, спроси у мертвого, куда же он настоящий ключик спрятал.

Рассудительный голос гнома подействовал. Рогволд схватив смену нового белья, вновь направился к кустам. Хоббит благодарно посмотрел на своего друга.

— Ты мне жизнь спас, — срывающимся голосом сказал он. — Одним словом, вот твои часы, — порывшись в своих вещах сказал хоббит.

— А я думал, что их Теофраст скоммуниздил, — почесывая свою каску в области затылка, удивился тот.

— Я их у него в последний момент отнял, — мгновенно нашелся хоббит. Вырвал когда он убегал. Жалко дневники пропали.

Торин с благодарностью принял свои карманные часы с кукушкой.

Когда Рогволд вернулся, на его лице царило успокоение и снисходительность. Переодевшись во все чистое, запрятав ключик от стульчака как можно дальше от «мерзкой мохноногой подлюги», как он именовал хоббита.

— Так, — взревел он, радостно осклабясь. — Ну и где мифрил?

— А, мифрил, — на лицах гномов появилось невинное выражение, словно они только родились. — Мы его почти нашли, но нас напали бесчисленные орды орков, которые надавали нам по шее и отняли, — нашелся Торин. — Наши друзья пожертвовали своими жизнями, чтобы донести эти новости до короля!

— Да, надо срочно созывать ополчение! — взвился безумный Дори. — Мы им задницу еще надерем!

— Точно! — присоединились к его мнению Грани, Драни и Срани. Задницу! Надерем!

— Так, — недовольный генерал-ефрейтор подозрительно оглядел гномов. Значит вы не выполнили приказ. За это вас всех надо расстрелять!

— Если нас расстреляют, то уж точно мифрил не найдут! — заявил уродливый, но рассудительный Балин.

Следопыт подумал и был вынужден согласиться с ним.

— Не думайте, что легко отделались, засранцы! — вновь заорал он, сделав страшное лицо. — Вы, — он неопределенно взмахнул своей рукой со скрюченными от непрестанного за три недели сжимания в ней рулона туалетной бумаги, — направитесь к вашим старейшинам и соберете ополчение. А ты, мохножопая зараза, вместе со своими дружками, — он ткнул кривым пальцем в Торина и Малыша, съездите в Исенгард, выясните обстановку, — он осклабился. — Топоры свои можете оставить, хе-хе, энты дровосеков, ох как любят, в жареном виде особенно, ха-ха. — Его смешок был поддержан нестройным хором заградотряда.

— Нет, нет, только не это, — притворно пригорюнился хоббит. Оказаться подальше от войны с Ангмаром, да еще получить за это суточные, шепнул он гномам.

— Тебе-то хорошо, — недовольно ответил Торин. — Твои предки вроде скентовались с этими энтами, а вот мои всегда избегали «лесных придурков», как они их всегда называли.

— Ага, боитесь, — обрадовался Рогволд. — Глядите у меня! — пригрозил он. Не выполните задание, найду и в штрафбат отправлю!

Хоббит притворно вздохнув скрылся в зарослях.

— Куда! — заревел вслед Рогволд. — Напоследок пожрать приготовишь!

Фолко, скрывая улыбку, появился из зарослей.

— Этот ужин они у меня надолго запомнят! — подумал он.

Рано утром, пока туман, вившийся над покрытом росой травяном покрове леса, еще не рассеялся, придавая ему некоторое сходство с выступлением на эстраде длинноволосых придурков с гитарами и музыкой в стиле «хэви-металл», хоббит, Торин и Малыш, навьючив на самых лучших лошадей свою, а также чужую поклажу, тронулись в путь. Все остальные бойцы, включая Рогволда, сладко спали от лошадиной дозы снотворного, добавленного хоббитом в похлебку. Их сон даже не могло прервать то, что утренний морозец холодил им ноги (Торин и Малыш, лишенные Рогволдом ужина за проделки с динамитом, решили нажиться на торговле обувью, для чего им пришлось позаимствовать всю походную обувку своих товарищей). Больше всех радовался хоббит, поскольку в большом рюкзаке Срани он обнаружил целых три запасных пары совсем новеньких сапог).

Кушаний хоббита не забыли ни на следующий, ни в последующие дни. Кроме снотворного, кушанья содержали слабительное с отсроченным действием. Этот удивительный препарат Фолко сныкал в лавке выжившего из ума Пелагаста, пока тот подбирал ему достойное оружие. Проснувшиеся после долго сна бойцы сводного диверсионно-заградительного отряда с громкими криками бежали к ближайшему овражку. Самым последним к овражку прискакал Рогволд, долго искавший свой ключик. Вскоре над овражком появилось два с небольшим десятка задниц. К счастью для старого ловчего, ключик нашелся на удивление быстро. Но кто-то, как оказалось, окунул ключик в смолу. Генерал-ефрейтору сразу же вспомнилось как Фолко зачем то кипятил в боевой каске Срани смолу. Сейчас эта каска красовалась на голове Срани и отодрать ее было возможно только сняв с головы гнома скальп. Немудрено, что ключик, обмакнутый в смолу застрял в замке стульчака. Рогволд похолодел. Стараясь не обращать внимание на бившие его потуги живота, он изо всех сил старался провернуть ключик. Давно уже благополучно отошел первый приступ животных потуг у всех бойцов, кроме генерал-ефрейтора, а тот все еще силился справиться с замком.

— Принесите плоскогубцы! — заревел старый ловчий. — БЫСТРЕЕ!!!

После долгих усилий, замок поддался. Ошеломленные гномы и охотники увидели, что крышка стульчака распахнулась сама собой, словно от мощного дуновения ветра…

Сводный диверсионно-заградительный отряд не тронулся с места до тех пор, пока потуги живота не перестали мучать всех, то есть через три дня. Но хоббита не забыли ни через три, ни через тридцать три дня. Если бы существовала «духовная» связь, то хоббит икал бы не переставая всю дорогу, и, может быть, и не только икал.

Фолко и гномы неспешно ехали по какой-то проселочной дороге уже второй день, а предыдущую неделю они проблуждали в каких-то непролазных трущобах, пока не наткнулись на неширокий, но достаточно заезженный тракт. Накануне они проехали через какую-то дунландскую деревушку, продав за бесценок все лишние пары сапог. Вырученные деньги пошли на закупку бочонка пива. Еще один бочонок Малыш скоммуниздил под покровом ночи за просто так, легким пинком распахнув дверь погреба. Замок, висевший на двери отлетел метров на пять назад, причем прямо в лоб скупому трактирщику, приглядывавшего за своим чуланом из кустов. Трактирщик с тихим стоном осел, выронив лампу прямо на лежанку дров. Пламя занялось очень быстро. Фолко и гномы галопом проскакали сквозь всю деревушку крича «пожар, пожар», благодаря чему успешно вывезли оба бочонка. Отъехав от деревушки на несколько лиг, друзья принялись весело распивать пиво и играть в карты. Расположение их бивуака было столь удачным, что они свободно наблюдали из зарослей орешника за большим пожаром. За эти три дня сгорела вся деревня, до последней головешки. Оставшиеся без крова жители рядились в фашистские каски, сапоги, которые им продали наши герои и трогались в сторону большой дороги.

— Да, дунландцев не исправить, — вздохнул Фолко. — Держу пари, они направились в Ангмар, воевать на стороне врага.

— Точно! — икнул Малыш. — Я так и думал.

— Сдается мне, что исправить их можно только при помощи дробовика крупного калибра, — задумчиво заявил Торин, откупоривая второй бочонок.

Когда пиво кончилось, друзья уныло поплелись дальше, навстречу приключениям. После того, как они миновали тупик (дорога начиналась внезапно в виде огромного валуна, на котором дорога заканчивалась, друзья наткнулись на заброшенную деревню. Точнее, деревня таковой не казалось, но ни одного жителя найти так и не удалось. Поэтому, хоббит и гномы принялись развлекаться на свой манер, выбивая стекла в каждом доме и тщательно прыгая на ростках в каждом огороде. Добродушный Малыш в поисках пива обошел почти всю деревню. В каждом доме, было зубоврачебное кресло, а в некоторых по два. Зато спиртного не было вовсе. Но селяне, внезапно покинувшие свои дома были видимо трезвенниками и наши герои несолоно хлебавши, зато солоно поевши (каждый поймал по гусю и заживо его зажарил) выехали из деревни. У околицы первого дома так и остались торчать недоеденные гусиные тушки. Спрятавшись в ближайшем лесу, наша троица вновь принялась играть в карты. Хоббита, проигравшегося в карты оставили стоять на часах. Он забрался на ближайшее дерево и, привязавшись к нему, заснул.

Наши герои очнулись заполдень. Солнце уже вовсю светило, вызывая раздражение. Вкупе с этим, звуки, раздающиеся со стороны деревни заставили всех продрать глаза и схватиться за оружие. Фолко, проснувшийся позже всех, и то, лишь от того, что Малыш выломал тонкую длинную ветку и заточив ее конец, принялся тыкать хоббита в зад. Громкие проклятия, уже готовые сорваться с губ, застряли в горле. В деревне поднялся большой шум. Вернувшиеся, как расслышал хоббит с большого конгресса стоматологов, жители деревни, вместе с женами, во рту которых сверкали золотые челюсти, и детьми, выражали громкое возмущение теми бесчинствами, которые они увидели, вернувшись. В руках у каждого ярко сверкали на солнце врачебные инструменты, большей частью зубоврачебные. Некоторые горячие головы уже выудили странные, огромные луки, окованные железом и принялись ладить стрелы, используя вместо наконечников острые, как бритва скальпели. Раздавались призывы идти на разборки с «соломенноголовыми чмошниками», как они называли роханцев, ибо больше «просто некому». И вот, когда военный пыл достиг пика, на дороге показался роханский отряд налоговых сборщиков.

— Опять приехали! — завопил чей-то голос.

— Еще никто не оставался в живых после того, как оскорбил зубного врача из племени хазгов! — заорал второй.

— Мочи их! — заорал старый, седой, по-видимому, хазг. Он больше всего походил на профессора из медицинской брошюры с рекламой новых вставных челюстей.

— З-з-з-з-з!!! — боевой клич хазгов напомнил друзьям звуки бормашины.

Ничего не подозревавший отряд роханских всадников показался у околицы. В следующую секунду все вокруг потемнело от стрел. Страшные толстые стрелы со страшными наконечниками из скальпелей легко пробивали доспехи беспечных всадников. Спустя десять минут все было кончено. Разъяренные хазги с врачебными инструментами выскочили наружу, за околицу добивать раненых. В течение оставшегося дня сельчане погрузили на подводы свои зубоврачебные кресла и нехитрый домашний скарб, направляясь к большой дороге.

— И эти в Ангмар, — выдохнул Торин.

— И все из-за каких-то трех гусей! — возмутился хоббит. — Ну и жадные же они. Посмотрел бы я на них, если бы кто-то разорил все их огороды, Фолко отряхнул со своих башмаков налипшие стебли.

— Это точно! — заявил Малыш, выковыривая из зубов остатки гуся. Жалкие ничтожные личности!

Друзья дождавшись, пока пыль от подвод хазгов — стоматологов не уляжется, направились к месту жестокой схватки. К своему ужасу, они увидели что лица павших роханцев чудовищно изуродованы. При помощи каких-то жутких приспособлений, зубные проходимцы вырвали челюсти у своих врагов. К удивлению хоббита и гномов, от рук зубоврачебных маньяков пострадали и лошади. Развороченные морды лошадей, также оставшихся без челюстей ужаснули наших героев.

— Гм, что-то у меня аппетит пропал, — нервно сглотнув, заявил хоббит, намеревавшийся нарезать из лошадей ужин.

— У меня тоже, — заявил побледневший Торин. — Хотя мы, гномы гораздо более стойкие к ужасам войны, — заявил он. Как бы в подтверждение этих слов, его тут же вырвало.

Гораздо более стойкий Малыш деловито сливал содержимое фляжек всадников в походной бочонок.

Где-то за перелеском послышался конский топот и ржание лошадей.

— А что если это роханцы? — задал вопрос хоббит и, не дожидаясь ответа, вскочил и задал стрекача. Гномы немедленно последовали его примеру. Чутье у хоббита его никогда не подводило. И верно, спустя три минуты после того, как кустики сомкнулись за нашими героями, большой отряд, раз в десять покрупнее павшего показался у околицы.

Гневные крики донеслись до наших героев. И было в них что-то невыразимо печальное и страшное. Настолько страшное, что хоббит и гномы, не сговариваясь еще быстрее заработали ногами, все дальше скрываясь в лесу. Спустя полминуты друзья обессилено повалились на траву. Подняв голову, хоббит уставился на камень, росший из земли, словно пенек. Приглядевшись повнимательнее, Фолко обнаружил, что это не простой камень, а какой-то идол, изображавший какого-то отмороженного мудака, оседлавшего волка. То что это был волк, а не волчица, можно было догадаться по соответствующим причиндалам, рельефно выпиравшего из под пуза волка. Всадник удался неизвестному камнетесателю гораздо хуже, чем причиндалы мужского достоинства волка. Внезапно солнце осветило неотесанную фигурку и хоббит зажмурился от увиденного. Солнечные лучи словно придали изваянию достоверность, поскольку стали видны многочисленные челюсти, висевшие на боку у всадника. Сомнений у хоббита и гномов не осталось. Этот неведомый всадник был сродни хазгам.

— Да, — выдохнул Торин, завистливо глядя на изваяние. Руки гномов явно никогда бы не смогли создать даже такую жалкую поделку, поскольку были приспособлены только для того чтобы крепко держать кирку, кайло, топор или собственную задницу. — Ну и умельцы, — был вынужден признать он. — Их творение достойно того, чтобы занять свое место в коллекции какого-нибудь купца.

— Да, — промычал Малыш. — Это изделие достойно лишь того, чтобы им восхищался какой-нибудь маньяк.

— Да, — передразнил гномов хоббит. На его голове красовалась красная бейсболка. — Изделие достойно двух, нет трех ударов кувалдой, — заявил он и, выудив из рюкзачка Малыша, обрушил тяжелый молот на голову изваяния. После третьего удара, идол превратился в кучу каменной крошки.

— Должен признаться, брат хоббит, ты самый рассудительный из всех, кого я помню.

— Да, я такой, — важно ответил Фолко, поправляя бейсболку за козырек.

Договорить он не успел. Из леса вынеслись десятка два стрел, раздались гневные крики и друзей окружили два десятка всадников на волках. Стрелы со звоном отскочили от мифрильных доспехов наших друзей.

— Слышь, брат хоббит, я беру свои слова обратно, — прорычал Торин озираясь по сторонам. — Ты самый распоследний кретин, который расхерачил их божество, не подумав о том, как спасти наши задницы.

— Красная шапочка! — с ненавистью вскричали наездники волков, увидев хоббита.

— У, волки позорные! — прошипел Фолко в ответ.

Окружившие их всадники с силой оттянули свои луки и в этот момент хоббит, словно озаренный, вскричал.

— Ложись! — и плюхнулся в траву. Уж на что неуклюжи и неповоротливы были гномы, но на команду хоббита они среагировали даже быстрее, чем сам Фолко. Нападавшие быстро поняли свою ошибку, когда стрелы одних полетели навстречу своим же сородичам и не было на их пути тел вжавшихся в землю гномов и хоббита. Из двух с лишним десятков всадников больше половины повалились, пронзенные насквозь. На остальных, застывших, словно в столбняке, с криком ринулись гномы, размахивая своим страшным оружием. Особенно впечатлял перекованный мифрильный топор Торина, которым запросто можно было рассечь пополам лошадь. У Малыша в руках сверкали два клинка, также познавших жар подземного горна. Клинки словно по маслу проходили сквозь доспехи врагов, не встречая сопротивления. Обрадованный хоббит вскочил и меткими выстрелами как в тире, перебил остальных, но обезумевших гномов остановить было невозможно. Волки бросились врассыпную, но уйти им не удалось. Спустя еще две минуты, Торин и Малыш закончили разрубать на куски последнего всадника вместе с волком.

— Кто это был? — поинтересовался хоббит.

— А, какие-нибудь придурки, занесенные в Красную книгу, — отмахнулся Торин. — Может и не стоило им всем головы рубить.

— Точно, точно, их всех надо было повесить, — вклинился в разговор Малыш. — У меня и веревка есть.

Фолко, услышав такое только сплюнул.

Следующие три дня друзья шли молча. Шли, потому что, карауливший ночью Торин, расседлав, забыл привязать лошадок. Поток ругани, лившийся из уст хоббита по этому поводу был настолько бурным, что даже такое толстокожее существо как Торин и тот не выдержал.

— Это все потому, что я тебя будил! — орал Торин на весь лес. — Если бы проснулся по первому зову, так успели бы поймать их.

— Имею я право на свободный сон? — орал в ответ задетый за живое хоббит. — Меньше в жопе своей надо было ковыряться, может и заметил бы, как лошади ускакали!

— Кто бы говорил! — защищался Торин. — Да тебе дай вволю, так у всех бы дырки в заднице заклеены были бы.

— Ага, и после этого я бы всех еще накормил бы касторкой, — согласился хоббит. — Чтоб узнали для чего им задница нужна!

— Тьфу! — поморщился Малыш.

Так, мило беседуя, троица бесстрашных героев пробиралась сквозь лес. Вскоре они наткнулись на спящий патруль роханцев и, не желая их беспокоить, проследовали мимо, крепко связав их на всякий случай.

— Вдруг они проснутся и всадят стрелу в спину, — объяснил свой поступок Малыш. Впереди через тонкую полоску пограничной полосы стоял Сторожевой Лес. Именно в нем триста лет назад гадкие хоббиты Пипс и Мерри устроили страшный пожар, а выбежавшим на разборки чудовищам, называвших себя энтами, вкозлили невинных обитателей Исенгарда.

— Бля буду, — клялся тогда Мерри. — Какой-то старикашка в белом пукнул так, что деревья согнулись.

— Ага, — вторил ему сородич. — А стоявший рядом Гнилозад еще и спичку поднес. Мы и оглянуться не успели, как поллеса сгорело, — нагло приврал для правдоподобности Пипс, пряча в кармане спички.

Последовавшие после этого вызов на стрелку, на которую трусливый Саруман не явился, и непосредственно сами разборки привели к тому, что Саруман Честный стал бомжем, а Пипс прикарманил волшебную игрушку со странным названием «Палантир». Эту игрушку впоследствии, при подозрительном везении, выиграл в карты Гэндальф. Когда никому не известный бродяга Арагорн стал королем Гондора, хитрый волшебник втридорога продал ему игрушку, мотивируя это тем, что «эта вещь должна принадлежать владыкам Запада и больше никому, а потому он сейчас же выбросит ее в море». Жадный до всяких волшебных штучек Арагорн заплатил не скупясь. Зато с ее помощью он получил возможность волшебным образом заглядывать во все женские туалеты, не говоря уж о спальнях во всем королевстве.

Обо всем этом подробно излагалось в Красной книге, которую Торин по складам, но все-таки прочитал, а этот эпизод аж несколько раз. Об этом он не преминул напомнить Фолко, нывшему, что они идут навстречу своей мучительной смерти.

— Уж с энтами — то, ты договоришься, — безапелляционно заявил Торин. Уж они-то должны помнить твоих мерзких родичей, тем более, ты потомок одного из них. Кстати, правда, что в вашем роду ни один из предков не был женат? ехидно поинтересовался он.

— Да, можешь подать на меня в суд! — обиделся Фолко.

— Странные вы, хоббиты, ребята, — еще более ехидно сообщил Торин. Интересно, каким макаром вы размножаетесь?

— Я знаю, — хохоча над шуткой Торина, заявил маленький гном. — Через жопу! — его догадка была встречена таким чистым и ясным смехом, словно на ветру стонала от натуги скрипучая и гнилая ива. Смех Торина и вовсе не поддавался описанию Отхохотав так, что после этого не мог встать целых три минуты, гном пришел в себя только от мысли, что Малыш смеется вовсе по-другому, и вообще, сейчас он не смеется. Он вскочил и увидел несообразное существо с множеством различных конечностей. Десятки рук и по меньшей мере полтора десятка мужских достоинств, едва прикрытых набедренными повязками из листвы, ужаснула гнома. Правда воспоминания о том, «как размножаются хоббиты по мнению Малыша», вернула, хоть и ненадолго обычное присутствие духа. Зато Фолко, наверное, жалел о том, что у него нет такого же надежного «тыла», каким по его «вине» обзавелся Рогволд.

— Хум-хум-хрум, корни и сучья! — произнесло чудовище. — Энто, давно гостей не видывал, сучья и корни! Энто, а какого хера, топор у энтого гондона? — одна из его сучковатых рук ткнула в Торина.

— Отлезь, гнида, — немедленно отозвался гном, потянувшись к топору.

— Что? Что он сказал? — удивился энт.

— Это его так зовут, — немедленно нашелся хоббит. Торин при этих словах поперхнулся.

— Буратино, — представился энт, подтирая свой не в меру большой рубильник, из-под которого виднелись заросли мха.

— А топор у него для того, чтобы рубить головы подлым оркам, — продолжал набравшийся смелости хоббит.

— Небывалое дело! — воскликнул Буратино. — Корни и сучья! Сучья и корни! Что привело вас сюда, когда ни один смертный не решается переступить порог леса? С тех пор, как мы, гм, корни и сучья, пустили на корм червям целый отряд налоговых сборщиков Рохана, сюда никто не суется.

— А мы это, спасаем Средиземье и все такое, — заявил хоббит. — Срочная полицейская необходимость обследовать Исенгард.

— Да? — удивился Буратино. — Ну, вообще-то с такими именами, как у вас, — он выразительно посмотрел на Торина, — Я уже ничему не удивляюсь.

Торин злобно уставился на хоббита. Тот сделал вид, что ничего не заметил.

— Хум-хрум-пень, сучья и корни, — прогудел Буратино. — Но я обещал, подписку в смысле кинул королю, что ни одна душа не попадет живою в Исенгард, — стихами проскрипел он. — Король — умен и допустить сюда непрошенных чмырей не хочет, — продолжил Буратино. — Засрут еще, на стенах нарисуют жопу, а может даже хуже, так говорил он, — слова выдавливались из энта с такой натугой, что казалось он сейчас развалится на куски. Слушать все это не было никаких сил.

— Если он еще раз заговорит стихами, я этого не вынесу, — заявил побледневший Малыш. — Он так скрипит, что мне блевать охота. Тьфу, и я уже заговорил стихами.

— Заткнись, — согласился Торин.

— Да, но он давно уж помер, — удивился хоббит. — Какой ему теперь урон?

— Нет, все равно я не могу впустить вас, сучья и корни, — подумав немного, минут пять, не более, — заявил Буратино.

— Сучья и корни, сучья лапа, сучий потрох, — разбушевался вдруг хоббит. — Да я с самим Радагастом знаком! Стоит мне лишь слово ему сказать, как его птицы прилетят и засрут весь лес! — пригрозил он. Сам ведь знаешь, старый пень, в смысле, энт!

— Что ж вы сразу не сказали, — испугался старый энт. — Надо так надо.

Фолко победно взглянул на гномов. Те пристыжено молчали. Энт двинулся вперед, за ним последовали и наши герои. Спустя несколько часов блужданий по лесу, обнаружилось. Что старый энт страдает выпадением памяти, поскольку совершенно не помнит, где находится Исенгард. Фолко вновь пригрозил ему, что Радагаст так это не оставит и испугавшийся Буратино вновь повел их в путь. Прошло три дня. Фолко в двенадцатый раз наткнулся на жвачку, которую он выплюнул как только увидел энта.

— Ну все, бля, надоело, — заявил Фолко. — Веди нас обратно, ни хера от вас, энтов толка нет. Торин и Малыш молчаливо согласились. Они опасались энтов и безрассудная смелость хоббита их ужасала. Старый энт, скрипя на каждом шагу, словно шотландская волынка, повел их обратно. Не прошло и получаса, как они наткнулись на Исенгард. Хоббит только сплюнул, увидев это. Зато радости лесного чудовища не было предела.

— Я в смысле вспомнил, где это находится, — проскрипел он, но его спутники изумленно молчали, пораженные увиденным.

Перед ними лежал разрушенный гневом энтов триста лет назад с половиной Исенгард. В середине развалин высилась неприступная башня, шпиль которой венчало скульптурное подобие белой руки, вытянутой в нацистском приветствии. Башня удивительно напоминала грубо отесанную пирамиду в которой были прорублены бойницы. Сейчас эти бойницы были наглухо заколочены крест-накрест досками. Ворота были наглухо замурованы по указу короля, причем вместе с рабочими, чьи скелеты наполовину торчали из замурованного саркофага. На шее одного из скелетов висела предупреждающая табличка «Не ходите сюда! Не советую!».

— И как же пробраться внутрь? — поинтересовался Торин.

— А ты Отлезь Гнида у нас очень умный, вот ты и придумай, — проскрипел Буратино.

— А, ну конечно, закинем веревку, выломаем доски и влезем через ставни, — быстро нашелся гном.

Спустя час Малыш, наконец, попал веревкой с железной кошкой на конце в одну из бойниц и Фолко, поплевав на свои мозолистые от частого нахождения в чужих карманах ладони, полез наверх. На полпути веревка соскользнула и хоббит с громким воплем полетел вниз.

— Ах ты пивной бурдюк, — обрушился на маленького гнома Фолко. — Кроме пивной кружки ничего в руках держать не умеешь!

— Почему не умею? — обиделся гном. — Да я щас так крюк закину, что обратно не вытащишь! — с этими словами Малыш зашвырнул веревку с кошкой с такой силой, что гнилые доски, которыми бойница была забита триста лет назад не выдержали и разлетелись вовнутрь. Железные крючья намертво впились в каменный край бойницы и хоббит, заставив прежде повисеть на веревке Малыша вместе с «Отлезь Гнидой». Только после этого Фолко полез наверх. Подозрительно ловко вскарабкавшись наверх Фолко влез вовнутрь.

— Держу пари, он не в первый раз лазает по веревке, — неуверенно заявил Торин.

— Точно, точно, — согласился с ним Малыш. — Немало он домов обчистил, небось в своей Хоббитании.

Фолко влез наверх и оттуда донеслись его восхищенные крики.

— Ух ты! Вот ни хера себе! Во дают! Круто! Клевое место! — доносилось из разбитой бойницы каждые пять секунд.

Ужасно заинтересовавшиеся гномы, громко сопя, полезли наверх. Примерно на середине пути веревка оборвалась и Торин с Малышом с воплями полетели вниз. Поднявшись с земли, Малыш непонимающе уставился на веревку. Она странным образом перетерлась, причем так ровно, что казалось, что кто-то наверху полоснул по ней ножиком.

Малыш ни слова ни говоря выудил из своего необъятного рюкзака еще одну кошку и забросил ее в бойницу.

— Уй! Кто это там всяким дерьмом швыряется? — донеслось сверху.

— Сейчас узнаешь, заподлянщик! — пообещал Торин и полез наверх.

— Точно, точно, щас узнаешь! — вторил ему Малыш.

Но увиденное внутри башни настолько потрясло их, что о намерении разобраться с тем, кто имеет обыкновение перерезать веревку, гномы тотчас же забыли. Все внутренне убранство башни было безжалостно исковеркано, изуродовано и содрано. Фолко сразу же стало понятно, откуда во дворце Короля триста лет назад появилась такая невиданная красота и эстетика. Безжалостными руками камнетесов со стен башни были сколоты все плиты с вкрапленными в стену драгоценностями. С полов был содран даже древний, негниющий линолеум, а вся побелка с потолка была аккуратно смыта и перенесена во дворец, где самые умелые маляры разбрызгали ее по дворцу. То же, что осталось внутри башни внушало тошноту и отвращение. Вся красота черпалась из истоков безумного ужаса, царившего в голове того архитектора, который проектировал башню. В архитектуре башни словно отразился чей-то предсмертный крик, отразился чей-то безумный остекленевший взгляд. Мешанина стекла, железа и пластика, вкупе с безжалостно содранными убранством могла восхитить только такого же маньяка, который напившись до чертиков занимался чертежами.

Вдобавок ко всему, на черных грубых стенах руками тех самых камнетесов, чьи тела в целях предупреждения были вмурованы в стены сооруженного саркофага, были нарисованы неприличные рисунки, причем с таким содержанием, что даже Бивис и Батхед бы застенчиво покраснели. Вдобавок ко всему, строители употребили на это волшебные, несмываемые мелки, смыть которые было невозможно без применения древней магии. Эти рисунки, казалось, жили своей внутренней жизнью, настолько живо горели они в полумраке. Многочисленные пивные бутылки, кучи засохшего кала и использованной туалетной бумаги лишь дополняли пейзаж.

— Это ж как надо было изощриться, чтобы такое придумать! — воскликнул покрасневший Торин, глядя на картинку с условным названием «Белоснежка и семь гномов».

— Ага, — восторженно вторил ему Малыш, разглядывая что-то вроде картинки «Прячась за колоннами, добрый принц соблазняет Золушку». — Это псих какой-то рисовал, — сообщил свое мнение маленький гном. — Надеюсь, тут во всем замке так стены разрисованы?

Троица разбрелась по всему замку в надежде найти хоть сколько-нибудь завалящие сокровища. Но все было тщетно. Король Арагорн очень тщательно разобрал все убранство по кусочкам, оставив на ободранном полу только бланки неоплаченных счетов и опротестованных векселей. Но то, что увидел Фолко в следующей комнате разительно отличалось от остального. Вместо привычной уже похабщины, стена была разрисована надписями типа «Эльфы — казлы!», «Смерть бессмертным эльфам!» и «Гэндальф — кизлодда!». В подтверждение своей позиции, неизвестный привел убийственный довод. Под этими надписями кровью была намалевана еще одна «Глаз эльфа — глаз народа!». Под надписью в стеклянной банке плавал настоящий человеческий глаз. «Кто не с нами, тот без глаза!» — так заканчивалось это безмолвное выступление. Судя по крови, надпись была совсем свежая. Неизвестный враг опередил наших друзей. Фолко поднял с пола кожаную книжицу.

«Сделана из кожи эльфа», — так было написано на кожаной обложке. «Олмер Боромирович Денеторский», — значилось внутри книжицы. На хоббита с фотографии взирала морда того детины, который беседовал с хоббитом у Мории. Под глазом морды красовался синяк, на лбу крестом был наклеен пластырь. На лице небритая щетина двухдневной давности.

«Ну и морда, у тебя, Шарапов», — подумал Фолко, закрывая книжицу и чуть не выронил ее.

«Эльфа звали Плексиглас, ха-ха-ха!» — было написано на задней странице кожаной обложки.

Хоббит вздохнул, набрал полную грудь воздуха и громким криком призвал к себе гномов. Он показал им книжицу и те принялись хохотать, катаясь по полу. Фолко сплюнул и принялся спускаться вниз. При этом, он в отместку, вновь полоснул ножиком по веревке. Вес хоббита она выдержала, а вот вес гномов оказался для нее непосильным. Словом, после того, как гномы отсмеялись вволю и начали спускаться, не прошло и пяти секунд, как они с громкими криками полетели вниз, и набили себе очередные синяки и шишки. Но хоббит вновь вывернулся. Нахмурив брови, он заорал на Буратино.

— Упустили! Проворонили! Просрали! Пиноккио хреновы! Небось у всех березок дупла продолбили своими чурками! — начал бушевать Фолко. — Пока вы тут с березами сексом занимались, враги проникли в Ортханк!

— Откуда ты знаешь? — ужаснулся Буратино. — Про березки?

— Я спросил у ясеня, — хвастливо заявил хоббит. — А враги, вот, — он предъявил глаз в стеклянной банке и кожаную книжицу. Старый энт вздрогнул.

— Виноват-с, — залебезил он. — Не губи, не зови птичек, — взмолился он.

— Ну, если нам дадут в путь немного здравура, — многозначительно заявил он, — Тогда, я может быть подумаю.

— И пива, и пожрать, — тут же добавил маленький гном, поднимаясь с земли, устланной кучками энтовского навоза.

— И суточные, и побольше, всего побольше, — добавил Торин, отряхиваясь.

— Да, и побыстрее, — милостиво согласился хоббит. Давай, давай, шевели своей деревянной жопой, долго мы еще ждать будем? — с этими словами нетерпеливый хоббит натянул свой лук и влепил стрелу наугад в высь. Оттуда с хриплым карканьем свалился старый тетерев. На его лапке красовалось красивое колечко с непонятными вензелями. Пожав плечами, Фолко надел колечко себе на палец и принялся ощипывать тушку тетерева.

На следующий день, наш дружный отряд выехал из леса на трех подводах, набитых до отказа всем, что только нашлось в кладовых у энтов. А нашлось там вещей немало. Склад энтов более всего походил на таможенный пункт досмотра, на котором конфисковывались товары, либо на крупный пункт по приему краденого белья в стирку. Ввиду отсутствия здравура и пива, старый энт вручил, якобы волшебный напиток, отведав которого, любой становился настолько сильным, что играя в домино, мог расколоть костяшками стол.

— Очень полезный напиток, — язвительно заявил хоббит. Старый Буратино виновато развел руками.

— Эй, Буратино, а кто тебя так назвал? — спросил напоследок энта осмелевший Торин.

— Папа, — гордо сообщил Буратино. — Папа Карло.

— А маму? Маму, как звали? — любознательность хоббита не знала границ.

— Маму? — переспросил старый энт. — Маму звали Джузеппе.

— Тьфу, — одновременно заявили наши герои. — Ну и шуточки у этого автора.

— Посмотрим, — проворчал автор. — Посмотрим, что вы все скажете, когда книга закончится! Будете меня просить, ползая на коленках, «ну напиши еще немножко своих шуточек, а то читатели нас долго помнить не будут».

— Что? — ужаснулся хоббит. — Я думал, уже конец.

— Нифига, — огрызнулся автор. — Работать, негры, солнце еще высоко!

Солнце светило очень ярко, вызывая естественное раздражение у наших героев. Резвые дристанийские скакуны, угоняемые добродушными энтами у случайно забредающих в леса беззащитных и одиноких всадников, радостно рвались вперед, навстречу новым приключениям.

— Ой, как я устал, — застонал хоббит, то и дело стегая свою лошадку. Его подвода ехала медленно и неспешно. — Устал уже стегать эту тупую скотину, так медленно она едет, — пожаловался он Торину на свою лошадь. Тот кивнул, но явно было видно, что гномы переносят все дорожные тяготы и лишения гораздо более стойко, чем разнеженный хоббит. Фолко ни с того ни с сего рассердился и на первой же стоянке содержимое подводы Торина и Малыша волшебным образом уменьшилось, зато воз хоббита распух так, что тот с трудом удерживал равновесие, сидя на некоем подобии вещевой пирамиды. Это не осталось незамеченным со стороны Торина и Малыша и на следующей стоянке воз хоббита исчез совершенно полностью, а сама подвода лишилась своих колес. Зато у гномов на каждой подводе образовалось по «запасному», как они уверяли Фолко колесу а груз чуть ли не вываливался. Рассерженный Фолко выпряг свою, как он называл, клячу и разжег из останков своей телеги прощальный для Сторожевого Леса костер. На следующей стоянке гномы на всякий случай приковали колеса цепью на ночь, а содержимое возов было упакованы в два гигантских вьюка и подвешены за веревку к вершине одного из деревьев. Наутро, едва протерев глаза, гномы не поверили своим очам. Они увидели, что вместо вьюков на веревке болтаются скованные цепью между собой колеса от телег, а вьюки бесследно исчезли. Зато у костра валялся в джоску пьяный хоббит, рядом с ним огромная (и наполовину пустая) бутыль.

«Крестьянское пойло» — значилось на этикетке. «Мейд ин Дристань» — было накарябано чьей-то неумелой рукой.

— М-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м, — заявил хоббит, когда его попытались попиннать и привести в чувство. — Быв-в-вали дни веселые, заорал он и вновь заснул. Из его скрюченной ладошки выкатилось несколько монеток. Не было никакого сомнения в том, что ночью хоббит продал тюки за бесценок в ближайшей деревне и бессовестно напился. — Отлезь гнида, сообщил он Торину, трясшего его за грудки и вновь захрапел. Гном заскрежетал зубами и сплюнул.

— Послал же Дьюрин на нашу голову такого ублюдка, — высказался он, с трудом сдерживаясь. Из его волосатых ушей начал виться дымок.

— О! — благоговейно заявил Малыш, увидев бутыль. — Хвала великому Дьюрину, он послал на нашу голову эту бутыль! — вознес хвалу Малыш и вцепился в заветную емкость так, словно его пальцы были обмазаны быстросохнущим военным клеем.

— Наливай, — вздохнул Торин.

Бутылка самогонки кончилась на следующий день. Раньше всех очнулся хоббит, у которого страшно болела голова. Первым, что он узрел, так это лежащие вповалку тела гномов. Рядом валялась совершенно пустая бутыль.

— Как страшно болит голова, — пожаловался Фолко самому себе и принялся рыться в рюкзачках гномов. Выудив из них целлофановые пакеты со сменой белья, представлявшего собой кучу рваных трусов и дырявых носков, хоббит покрутив головой направился в ту же деревню, где выгодно продал этот хлам старьевщику. Оставим старьевщика зашивать дырки и нашивать заплатки и вернемся к хоббиту. Всех денег хватило лишь на один стаканчик самогонки в деревенском трактире. Страшно недовольный уровнем цен хоббит попытался было протестовать, но под смех посетителей деревенский вышибала, парень лет двадцати ростом с небольшую гору и мозгами, как у трехмесячной обезьянки породы илуватар, сгреб Фолко за шиворот и, подкинув, хорошим пинком выбил несчастного половинчика метров на двадцать от ворот (трактира. Зрители зааплодировали. Фолко, почесывая ушибленное место, пообещал вернуться и скрылся в придорожных кустах. Дружный хохот проводил его. Некоторые деревенские увальни принялись биться об заклад, вернется ли этот маленький шут обратно. К удивлению многих, поставивших против, и к радости немногих, поставивших за, из кустов вскоре вновь показался тот самый нежомерок. Вслед за ним на дорогу вышли два гнома в мифрильных доспехах, да и сам Фолко распахнул свой плащик и заблистал на солнце всеми цветами своей кольчужки. Засучив рукава и поплевав на ладони, Фолко показал на «обидчика» и его «приспешников», после чего спрятался за широкими спинами своих заступников. Спустя пять секунд, оба гнома, что-то рыча на своем наречии, принялись избивать всех, кто попадал под руку. Здоровенного детину, наподдавшего Фолко ногой, разъяренный маленький гном свалил одним ударом кулака и, раскрутив за руки, словно молот, с натугой метнул вышибалу на крышу трактира, закинув его прямо в трубу, после чего раздавая удары направо и налево, направился вместе с Торином внутрь трактира. Сзади, за их спинами появился Фолко. В его руках невесть откуда появилось национальное оружие хоббитов — бейсбольная бита.

— А-а-а-а-а-а-а, — завизжал хоббит и принялся молотить битой направо и налево. Ошеломленные жители с ужасом наблюдали, как маленькая бестия принялась наводить «порядок». Вскоре, Торин м Малыш удобно устроившись в трактире, с интересом наблюдали из окна, как Фолко гоняет по дворам всю деревню. Многоголосый хор ужаса витал над деревней.

— Да, хоббит крутой, — уважительно заявил Торин, наблюдая, как толпа, еще державшихся на ногах людей, редеет на его глазах с каждым взмахом биты. Звуки ударов, раздающиеся от соприкосновения биты и частей тела жителей деревни, по своей частоте и ритму напоминали манеру игры барабанщика на внеочередном фестивале «хэви-металл» в Вудстоке.

— Ага, и всегда знает где можно найти выпивку и пожрать, — хрюкнул маленький гном.

Вечеринка в стиле Вудсток-99 продолжалась в селении весь день. Хоббит отвлекался только на то, чтобы поесть, поспать, сходить в туалет, после чего вновь брался за бейсбольную биту и принимался дубасить всех, кто был в пределах досягаемости. К вечеру деревня опустела. Все жители, воспользовавшись очередной «передышкой» дружно скрылись в лесу. Разгневанный Фолко целый час бродил по окрестностям, и мрачнел с каждой минутой. Вскоре до гномов, продолжавших празднование дня «хоббита» донеслись звуки разбиваемых стекол. Это неутомимый Фолко в досаде принялся крушить окна домов.

В путь друзья направились только на следующее утро. Гномы проснувшись, с удивлением узрели разрушения, царившие вокруг. Торин был готов поклясться, что в трактире не осталось ни одной целой вещи. Были разломаны даже такие простые вещи, как прилавок, столы и табуретки. Выйдя на единственную улицу, гномы ахнули. Перед ними лежали развалины некогда большой, но невоспитанной деревни. Многие дома были сметены, словно ураганом, другие покосились, словно Пизанская башня. Наиболее стойкие дома были наполовину сожжены, наполовину затоплены. Дом мэра и вовсе был весь в куче дерьма. Рядом валялись останки вывороченного с корнем деревенского туалета. На всем этом фоне на травке в палисанднике одного из наименее разрушенных домишек, почивал хоббит. Рядом валялась бейсбольная бита, причем Малыш был готов поклясться, что вчера бита выглядела раза в полтора потолще. Рядом с хоббитом валялась бутылка из запасов Буратино. Та самая, насчет которой, старый энт утверждал, что отведавший из нее сможет раскалывать столы, играя в домино. Наглядное подтверждение словам тупоголового чурбака, коим гномы считали энта, царило вокруг во всем, до чего только смогла дотянуться шкодливая рука хоббита.

После долгих расспросов, выяснилось, что Фолко совершенно ничего не помнит.

Прошел год. Хоббит и гномы продолжали околачивать груши в окрестностях Дунланда. Однако в последнее время их настроение резко испортилось. Благодаря проказам хоббита и помощи гномов, в окрестностях их пребывания не осталось ни одной жилой деревушки. Все жители снялись со своих насиженных мест и пополнили ряды разбойников, карточных шулеров, брокеров и страховых агентов. На пепелищах их домов неутомимая троица устраивала бейсбольные матчи. Неизменным победителем в них выходил хоббит, орудовавший битой столь же ловко, как коммивояжер скидками. Проиграв хоббиту примерно с полмиллиарда золотых, гномы решительно сплюнули и недвусмысленно пообещали засунуть биту победителю в «жирную волосатую задницу». Разочарованный Фолко сразу же перестал требовать от гномов выписать вексель на всю сумму с процентами. Снявшись с насиженных (и, порядком обгаженных троицей) мест, наши неутомимые герои неожиданно вышли к устью Исены, речки, в которой среди потоков нечистот изредка встречались небольшие ручейки чистой воды. Хоббит немедленно потащил гномов в ближайший трактир, где оголодавшие гномы за три часа сожрали все кушанья, которые были в меню. Изрядно захмелевшие тангары раздобрели настолько, что подмахнули, не глядя, полумиллиардный вексель, подсунутый ловким хоббитом. Еще спустя полчаса пьяный хоббит вспомнил о том, что у «старины» Рогволда сегодня день рождения и сбегал сначала в ближайший магазин, где с помощью бейсбольной биты «купил» за бесценок огромную надувную резиновую жабу. На обратном пути он отправил «подарок» по почте с припиской «Надеюсь ключик от замка не заржавел?». Вернувшись после этого к своим друзьям, он продолжил праздновать вместе с ними день рождения Рогволда. Хохот и веселье стоял в трактире столбом. Все посетители в немом изумлении наблюдали за тем, как прожорливые гномы и их маленький друг-недомерок допивают последние запасы спиртного. Еще большее изумление вызвал полумиллиардный вексель, которым вконец захмелевший хоббит щедро расплатился с трактирщиком. Все кончилось тем, что хозяин с перевязанной после соприкосновения с бейсбольной битой головой, отправился в ближайший участок. Там его невероятный рассказ вызвал не менее бурное веселье, чем в трактире, когда он получил вексель. Хохот не прекратился даже тогда, когда ополоумевший трактирщик предъявил вещественное доказательство, сам вексель. Каждый увидевший это восьмое чудо Средиземья[3] полицейский, от удивления впал в состояние прострации, выйти из которого удалось лишь когда за оскорбление полиции, несчастного трактирщика заперли в каталажку.