Элла покинула здание!

Глава 4

– Ты мне лучше по делу маньяка что-нибудь скажи, – стараясь не повышать голос, потребовал Марьян. – Я ведь просил тебя бумаги посмотреть.

– Марьян, да где ж я тебе это дело найду? – нервно вскинулся Калтуховский и даже немного подпрыгнул в кресле, отчего оно страдальчески хрустнуло. – Тому делу уже тридцать лет! Если тебе рейяна Белчер сказала, что уже видела похожее дело когда-то, то она бы хоть детали уточнила. У нас в картотеке много разных сведений, но мне что, весь отдел к делу припрягать?

– А мне где это дело искать, будь оно неладно? – возмутился Марьян. – Мой предшественник все оставил в таком состоянии, что в старых делах хракс ногу сломит!

Белянский бросил на стол карандаш, подхватил с блюдечка чашку и, обжигаясь, глотнул кофе.

– А может, и не было такого дела, – с надеждой пробасил Себастьян и тоже отпил из чашки. – Белчер – хороший секретарь, но и она может ошибаться.

Марьян хмуро воззрился на судмедэксперта и ничего не ответил. Мнению рейяны Белянский был склонен доверять гораздо больше, чем Калтуховскому, который на пару с бывшим старшим следователем отдела убийств устроили полнейший бардак в документации.

Домыв чашки, протерев все поверхности и закрыв наконец окна в приемной, я оглядела завал из папок там, где должно было быть рабочее место секретаря.

– Да-а, закопаюсь знатно, – прошипела я себе под нос, подступая к горе.

Походив вокруг стола и присев на корточки перед креслом, где тоже высилась стопка папок, я очень быстро отметила, что хотя все папки и были разной степени истрепанности, но почти у всех картон на корешке выгорел. Значит, это папки не из какого-то хранилища. Присмотревшись внимательнее, я приметила, что у части папок корешки выгорели лишь на верхнюю треть, словно свет снизу что-то перекрывало…

– Ага! – радостно прошептала я. – Это папки со стеллажа.

Если это папки из приемной, значит, это моя территория и мне не нужно ни под кого подстраиваться, учитывать чье-то мнение.

Воодушевившись этой мыслью, я довольно подтянула рукава жакета и приступила к работе. На папках не было номеров, а если и были, то какие-то несуразные, так что я очень быстро отказалась от попытки рассортировать по этому принципу. Сортировать по новизне папок тоже не вышло, потому как в паре очень старых папок оказались дела, раскрытые всего лет семь назад, а в новых – очень давние. Тогда я плюнула на все и стала собирать дела по первой дате в бумагах. Это занимало уйму времени, но зато очень скоро на полу стали вырастать ровные стопки, в каждой из которых были дела за один конкретный год.

Произведя первичную сортировку и освободив наконец свое рабочее место, я приступила к нудной, но, похоже, просто необходимой работе. Перетащив на столешницу первую стопку, я старательно выписала в блокнот информацию по каждому делу, а после самовольно пронумеровала папки и вывела вверху на обложке даты открытия и закрытия дел. Только после этого папки из стопки перекочевали на полку стеллажа, а я взялась за следующую стопку.

Я так увлеклась процессом, что не обратила внимания, как открылась дверь и в приемную из кабинета вышел рейян Калтуховский. Мужчина был хмур и бледен. Я следила за ним краем глаза, опасаясь, что судмедэксперт вот-вот вновь обо мне вспомнит и придется как-то отбиваться от этого медведя. Но рейян секунду постоял у закрытой двери и, глядя в пространство, утопал прочь.

Глянув на закрывшуюся дверь, пожала плечами и продолжала свою работу. Если мой начальник способен довести кого-либо, то это не мои проблемы.

За следующие несколько часов в приемную постоянно ломились обитатели управления и жандармы. На пятом посетителе, который даже не пытался прикинуться, что у него важное дело, я включила самую лучезарную свою улыбку. Ее я приберегала на потом, но пришлось использовать сейчас. Погрязшие в работе и почти чисто мужском обществе работники магконтроля, видя мои сияющие глаза и белые зубки, выпадали из реальности. Если объект проявлял чудеса стойкости, я решительно поднималась из-за стола, расправив плечи. Мужчины таращились на фривольные шелковые оборки жабо, не столько скрывавшие, сколько еще больше подчеркивавшие грудь, на ноги в чулках с идеальной стрелкой и послушно теряли дар речи, позволяя мне или выставлять их из приемной, или усаживать в кресла для посетителей с чашкой кофе.