Экспедитор

Глава 21

В трактире мало того, что отвратная вонь кислятины от пролитого пива и исторгнутой блевотины, так ещё и прокурено всё насквозь, и висит сизая взвесь табачного дыма. Представьте себе самую дешёвую и грязную наливайку, так вот она в сравнении с этим гадюшником уютное кафе. Дядьки Василя на местного трактирщика нет, он бы разъяснил, как надо вести хозяйство. У него, конечно, тоже не эталон чистоты, но там я всегда спокойно ел и пил, а тут даже кружку в руки брать противно.

В трактир я вошёл один, а потому держался с осмотрительностью, публика тут разная, есть и совершенно безбашенная. Спину же мне прикрыть некому. Хруст с санями в квартале отсюда, Дымка и вовсе брать не стал. Приставил его к сестрице и велел присматривать за ней денно и нощно.

Впрочем, причина не в этом, а в том, что полного доверия молочному брату у меня всё же нет. Мало ли где взболтнёт ненароком, чего не сказать о Климе. Этот в плане языка за зубами надёжен как скала, пусть и не по своей воле. А я собирался ни много ни мало пройтись по самому краю и поиграть в кошки-мышки с Тайной канцелярией. Опасная затея, но и выхода иного я не видел…

Признаться, в этом мире я для себя открыл много нового. Научился ценить семейные узы, и за родных готов порвать любого. Вон за Лизу попёр на шестирангового одарённого с парой пистолетов, и в результате прибрал его голыми руками. А теперь ещё выяснилось и то, что я, оказывается, умею плакать. Я был просто в шоке, когда обнаружил у себя на щеках слёзы. И опять из-за этой пигалицы!

Я был уверен, что за день-другой ей полегчает. Ну, правда. Она мне казалась пусть и не циничной, но вполне расчётливой, а оказалась ранимой и беззащитной. И ведь страдала не только она, но и Рощин, чтоб ему трижды опрокинуться. За прошедшую неделю разрыва эта сладкая парочка превратилась в тень самих себя. Лизу я наблюдал воочию, кляня себя последними словами и всячески стараясь её расшевелить. О Вадиме мне в деталях поведал молочный брат, разузнавший всё доподлинно у прислуги в пансионе. И оба не посещали занятия в университете. Несчастные влюблённые, раскудрить их через коромысло, а я, стало быть, разлучник!

Вот и решил исправлять то, что наворотил. Нет, я и сейчас считаю себя правым, просто не ожидал, что оно вот так обернётся. Представляю, до чего дошло бы через годик, когда они окончательно прикипели бы друг к дружке.

И этот пентюх мне ещё какие-то там намёки кидал насчёт того, что он может подлянку Лизе устроить. Ага. Вот интересно мне, какую именно. Он скорее в огонь и в воду за неё, чем посмеет навредить. Да только я этого сразу не понял.

К слову, пару дней назад встретился с Марией. Её высочество приходила навестить запропавшую подругу. И теперь мы реально разругались. Причём признавая правоту Долгоруковой, я в долгу не остался. Защитная реакция, ага. А в чем она не права-то, когда сказала, что можно было этой парочке исподволь капать ядом, предоставив им возможность расстаться самим. Мол, деликатней надо, тоньше, а я как зверь, с мясом выдрал. Нет, она, конечно, права, но я-то так не умею. Мне кому в морду это запросто, а всякие закулисные игры и интриги это уже без меня.

Словом, решил я помочь сестрице. Ну, коль скоро она с милым своим расстаться никак не желает и страдает, а вместе они быть не могут, значит, нужно подтянуть её дар на его уровень. Были у меня предположения, как этого добиться. Правда, я понятия не имел, насколько это может быть эффективным.

Из записей покойного Седова следовало, что он сумел пробить барьер узоров, скормив покойному же Егорову желчь волколака и поместив его под выброс Силы. Я добился того, что запас энергии, собранный в кармане, не выбрасывается, а истекает потоком. Значит, если проглотить желчь и оказаться внутри конструкта, тогда поток устремится по многократно расширенным каналам, и эффект выйдет в разы большим. Ну, во всяком случае, в моём понимании всё именно так и должно происходить.

Остаётся выяснить это на практике. И другого подопытного кроме себя самого я не видел. Не на Лизе же опыты проводить. И потом, случись несчастье, что, по моему мнению, до крайности маловероятно, я всего лишь вернусь в свой мир, вот и всё. Сестра же погибнет окончательно и бесповоротно.

Нет, моё отвращение никуда не делось, разве только с течением времени я стал к этому относиться чуть проще. Уже не видел в этом столь уж великий грех. С одной стороны, я никогда не был белым и пушистым, с другой, с кем поведёшься, от того и наберёшься. А с третьей, если прижмёт, я ещё и не то сожру, а уж за Лизу так и подавно…

Оставалось раздобыть волколака. И вот именно по этой причине я и заявился в этот гадюшник. Имелся у меня один кандидат на роль оборотня, да и до полнолуния осталось всего ничего. В этот раз я решил ничего не изобретать, а использовать проверенную схему.

— Терпень? — подойдя к сидевшему в тёмном углу, спросил я.

Звероватого вида мужик с всклокоченной кустистой бородкой, которая придавала этому персонажу особо злобный вид, ну или отвратный. Впрочем, таковым его нутро и было. На сегодняшний день один из первых душегубов Москвы, готовый прирезать за пару медяков. Дворян, ясное дело, обходит стороной, а вот простецов режет без разбора. О том, чтобы припугнуть, оглушить и ограбить, даже не задумывается. Нож в бочину, так оно куда проще, никто не трепыхается, и никаких неожиданностей не случится.

— Чё надо? — оторвавшись от солидного куска отварной говядины, спросил упырь.

Странное дело. Мясо довольно сложно испортить, и этот кусок, несмотря на то, что приготовлен наверняка каким-нибудь грязным чудом, пахнет вполне аппетитно. Однако в окружающей обстановке его запах мне показался вонью, и откровенно захотелось блевануть. Да ещё и грязные жирные руки убийцы с солидным свинорезом производили то ещё отталкивающее впечатление. И это несмотря на то, что я повидал всякого и понюхал разного.

— Ты сначала ответь, ты Терпень или нет?

— А железо в брюхо?

Я активировал телекинез из арсенала земельников и придвинул по столу к его руке кружку с пивом.

— Не думаю, что это хорошая затея, — покачал я головой.

— От-тано как. Благородный, значит, — хмыкнул он и, взяв кружку, сделал солидный глоток.

— Мне оторвать твою башку, чтобы ты начал отвечать на вопросы, или ты всё же ею начнёшь думать?

— Я Терпень, я. Поди, не знал бы, не подошёл, — поставив кружку, вновь хмыкнул он.

Ни капли страха. В его глазах человеческая жизнь стоила настолько мало, что и свою он ценил ничуть не больше. Оно, конечно, сладко поспать, да вкусно поесть куда лучше, но если и в канаве сдохнуть, то трагедии в этом никакой. Все там будем, никто мимо не проскочит, и рано или поздно конец один, а коль скоро так, то чего трястись как осиновый лист.

— Дело есть, — произнёс я.

— Я занят, — показав на деревянное блюдо с куском мяса, произнёс он.

— Сотня целковых.

— Порешить кого надо, барчук?

— Много разговоров. Жду тебя на улице, не выйдешь, ухожу.

Я не боялся, что меня узнают или запомнят, потому как прежде чем заявиться сюда, поработал над своей внешностью, а голос изменил, подпустив хрипотцы. Да и одёжку мне Хруст прикупил у старьёвщика соответствующую.

В том, что этот душегуб пойдёт за мной, я ничуть не сомневался. Сотня рублей на дороге не валяется, и он обязательно захочет их получить.

Выйдя из трактира, я немного обождал, и вскоре за моей спиной хлопнула дверь, а на крыльце появился Терпень. Поправил на ходу шапку и, запахнув полушубок, ловко подпоясался кушаком. Оружия вроде как не видать, но оно имеется. Как минимум его свинорез, который, скорее всего, за голенищем сапога.

Глянув на него, я двинулся прочь от трактира. Тот хмыкнул и пошёл следом. На улице было светло от наваленного кругом снега и входящей в силу луны, так что моё пассивное «Кошачье зрение» даже не активировалось. Ну, разве только какая тень попадалась в поле видимости, и да, видел я достаточно далеко, эдак шагов на шестьдесят.

Завернул в первый попавшийся переулок, Терпень без опаски последовал за мной. То ли уверен в себе донельзя, то ли ему просто плевать, а может, и не впервой принимать заказ от благородных. Едва отдалились от поворота, как я, не оборачиваясь, атаковал его «Булавой». Не сильно. Так, чтобы только вырубить. Ну не драться же мне с ним в самом-то деле.

Конечно, у него мог оказаться и «Панцирь», и тогда так тихо не получилось бы. А то и вовсе пришлось бы валить наглухо. Но амулет оказался ему не по карману. Душегуба отбросило в сугроб, где он и замер без памяти.

Я подошёл к нему и, перевернув на живот, спустил до локтей полушубок, потом извлёк нож и взрезал на спине кафтан с рубахой. Спина чистая, без узоров, то, что нужно. Наскоро обыскал, ожидаемо обнаружив за голенищем сапога свинорез, вот и всё оружие. Небогато. Впрочем, для его занятия более чем достаточно.

— Хруст. Приём, — произнёс я в «Разговорник».

Самый обычный. Оно конечно, мне удалось создать более удобный и компактный, но я ещё не решил, как мне использовать эту новинку с максимальной пользой. Делиться же с посторонними как-то не особо хотелось.

— Здесь Хруст. Приём, — послышалось в ответ.

Ну а что такого? Обычный порядок радиообмена. Удобно.

— Подъезжай. Конец связи.

Пока тот выполнял приказ, я быстренько связал пленника, заткнул ему рот кляпом и, взвалив на плечо, двинулся в сторону улицы. Едва подошёл к перекрёстку, как напротив остановились открытые сани. Посадил в них бесчувственное тело, укутав шкурой и пристроив голову у себя на плече. Со стороны подгулявшие друзья едут то ли дальше догуливать, то ли домой.

Достаточно быстро мы выехали за пределы столицы и добрались до села в предместьях города, на окраине которого я прикупил домик. Село это вольное, что в этих краях редкость, а потому и дом, и подворье с довольно обширным огородом удалось выкупить в собственность. Имеется здесь и большой сухой подпол с бревенчатыми стенами, что как нельзя лучше подходит под мои цели.

Впоследствии я собираюсь тут устроить каретный двор, наладить производство и передать его во владение сестре. Желает в высшее общество, пусть трудится. Там бессребреников жалуют немногим больше, чем бесталанных. А сейчас у этого подворья иное предназначение.

Мы затащили пленника в дом и, раздев, разложили на уже подготовленном для этого столе, накрепко зафиксировав, чтобы шелохнуться не мог. Первичный осмотр полностью подтвердился, тело Терпеня оказалось девственно чистым. Я удовлетворённо кивнул, привёл его в чувство и, не вынимая кляпа, приступил к делу.

Процедура неприятная, и пока я наносил узор, пленник рычал как раненый зверь. При активации узора короткий вскрик, ну или скорее мычание, после чего он затих.

— Развязывай, — велел я Хрусту, опускаясь на лавку у стены.

Боевой холоп, значившийся лакеем, сноровисто снял с лежащего на столе путы. Тот поднялся и посмотрел на меня спокойным преданным взглядом. Вот и ладушки. Я, конечно, не судья, но выписать такому ухарю билет в один конец считаю себя в праве.

Отогнав сани обратно на каретный двор, Хруст вскоре вернулся верхом, ведя в поводу ещё двух осёдланных лошадей. Нам осталось только закинуть перемётные сумы, после чего мы незамедлительно отправились в дорогу. До ближайшего места Силы порядка двухсот пятидесяти вёрст, так что путь не близкий, а времени у нас не так чтобы и много, нужно успеть к полнолунию…

Как и планировал, мы, не напрягаясь, уложились в два дня, достигнув кармана у постоялого двора в Смоленском княжестве недалеко от села Глуховка. Оно оказалось ближайшим, хотя и имело не столь уж удобное расположение из-за открытости местности, покрытой снегом. Видимость, как говорится, на миллион, но ты, поди, ещё разбери издали, что там происходит, а близко я никого подпускать не собираюсь. К тому же дело к полуночи, а это даже не двадцатый век, спать тут ложатся рано, если только не гулянье молодёжи. Впрочем, веселиться они предпочитают в окрестностях сёл, а не у чёрта на куличках.

В этот раз я решил испытать новый способ нанесения конструкта. Спасибо занятиям по сущности Сути одарённых и владению Силой. Земельники, как уже говорилось, имели возможность накладывать плетения или уже готовые конструкты на камень без каких-либо приспособлений. Я прикинул, что можно попробовать сделать это и на земле или снегу, и, как всегда, единое информационное поле Земли мне в помощь. Ну нет у меня иного объяснения тому, что даже особо не напрягая мозг, я практически походя нашёл нужное мне решение.

Поэтому я взял предварительно подготовленный конструкт и наложил на снег, чётко вписав его в окружность кармана.

— Терпень, разденься донага и встань в центр. Только не задень эти линии.

Несмотря на холод, тот без тени сомнений выполнил мой приказ и, пройдя по глубокому снегу, встал в получившийся в центре шестиугольник. Боже, насколько же это оказалось проще, чем всякий раз вычерчивать плетения самостоятельно с помощью шпаги. И самое главное, практически мгновенно, в то время как прежде приходилось затрачивать на это порядка часа.

Пора. Луна в зените. Я потянулся к Силе в камне моего «Панциря» и, установив канал с конструктом, довольно быстро напитал плетения, отозвавшиеся на это зеленоватым светом. Едва все плетения напитались Силой, как конструкт на мгновение стал ярче, а затем свет пропал, как и не было. Вот оно, значит, как. А ведь бриллиант в амулете практически пуст, там оставались сущие крохи. Получается, что, будучи рядом с выбросом, восполнить Силу не получится. Неприятное открытие.

Впрочем, это тут же отошло на второй план, потому что Терпень вдруг выгнулся дугой под влажный хруст костей и огласил окрестности диким то ли рёвом, то ли воем. Ну что тут сказать, узор «Повиновение» не позволит ему причинить мне вред, но это не спасает от дикой боли трансформирующегося тела. А его сейчас в буквальном смысле этого слова ломало и корёжило. По живому, без анестезии. И эта пытка будет продолжаться в течение месяца дважды в сутки.

От этой мысли мне стало как-то не по себе. Я, конечно, не кисейная барышня, и чего уж там, мне самому доводилось истязать пленников до сумасшествия. Но кто сказал, что мне это нравится. Просто иначе никак. Вот и тут по-другому не получится. Остаётся лишь помнить о том, что эта мразота отправила на тот свет туеву хучу народа. Помогло. Тиски, сдавившие было грудь, ослабли. Хотя я всё равно предпочёл отвернуться, чтобы не наблюдать за страшной картиной.

Наконец за спиной всё стихло, затем послышался хруст снега, а моей руки коснулся влажный нос огромного зверюги в волчьем обличье. Ну чисто преданный пёс, настрадавшийся, израненный и просящий ласки хозяина.

— Что, зверюга, натерпелся? — вздохнул я и, положив ладонь на его лобастую голову, погладил.

Оборотень вытянулся, прижав уши и подставляя голову, чтобы мне было удобней, тихонько проскулил. Я не стал жадничать. Не то чтобы проникся тёплыми чувствами, просто стало интересно. Опять же, полная ассоциация с собакой, только очень большой. Даже огромной, размером с телёнка. Вот как такое возможно, если масса мышц и костей у Терпеня меньше раза в два, а то и в три?

— Давай по тропинке к Хрусту и слушайся его, — подтолкнул я оборотня, и тот покорно потрусил в указанном направлении.

Сам же активировал плетение, и снег вокруг меня вдруг задрожал, как на вибростоле, постепенно разрыхляясь, сглаживая линии конструкта и следы. Причём и утоптанную тропу в том числе. Пришлось восстанавливать её, пройдясь несколько раз взад-вперёд.

Пока возился, услышал злобное рычание, жалкое блеяние овцы, а затем хруст перемалываемых костей. Я решил, что оборотню лучше питаться живой кровью. Поэтому мы на одной из остановок заранее озаботились дичью для него. Ну не отпускать же его на подножный корм, эдак он такого шороху наведёт, а мне потом спасай его от охотников. Не для них же стараюсь, в самом-то деле.

А в том, что у меня получится откормить волколака, я не сомневался. Ведь делает же это как-то Тайная канцелярия. Сомнительно, что они под это дело организовали заповедник там или заказник. Держат на цепи или взаперти и откармливают в течение месяца. Не любого ведь можно повязать «Повиновением», среди лихого народца и с узорами случаются, потому как крепостные с восемнадцати лет поголовно ими обзаводятся.

— Как тут у вас? — подойдя к Хрусту и передавая ему одежду Терпеня, поинтересовался я.

— Нормально всё, Шелест, — ответил тот, кивая в сторону зверюги, жадно хрупающей косточками.

От овцы уже практически ничего не осталось. К гадалке не ходить, дай ему ещё одну, сожрёт и глазом не моргнёт. Но я не забыл, как шёл по следу обратившегося Ерёмы. Тот мог и лосем объесться, и кроликом быть сытым.

— Как его к лошадям-то подвести? Они ить вздыбятся, — пожал плечами Хруст.

— Терпень, — позвал я, и оборотень тут же оторвался от трапезы, устремив на меня преданный взгляд, — как доешь, беги за нами, но держись поодаль. Всё, Хруст, пошли к лошадям, пора возвращаться, у меня забот в Москве выше крыши.