Часть вторая. Проклятый мир
Глава 14. Нерожденная
Мир Сорины. 986 год по местному летоисчислению. За 14 лет до заключения пари...
И родиться она в третий день зимы лишь только на площади пробьют двенадцать ударов. И будет она причиной мира этого погибели. И разверзнется бездна под ногами истинно верующих. Оближет их пятки язык Геенны огненной. Спустится в мир демон и будет страшна его месть. И поглотит Землю благочестивую ад...
- Софа, скорее в погреб!
- Сейчас! - маленькая девочка. И семи-то лет, пожалуй, нет. Подняла взгляд от большой миски с просом. - Мам, я зерна-то переберу. Мне немного осталось. И слажу. Взять-то что? Варенье какое? Можно я малиновое возьму? Ты ведь сама говорила, съедим, как зимушка придет. А вона смотри, снег уже выпал.
- Да, быстрее, кому говорю! - белокурая женщина хлопнула девочку ладонью пониже спины. - Каратели едут.
Софа побледнела, начала снимать миску с колен, чуток не рассчитала силы и рассыпала зерна по полу.
- Я сейчас, - тихо пискнула она, утыкаясь носом в пол, чтобы собрать зерна.
- Быстрее! - женщина еще раз подтолкнула девочку, с беспокойством глядя в окно. - Иди уже! Я сама здесь приберу.
Софа зашла в темный угол и попыталась за ворохом тряпья нащупать что-то на деревянном полу. Есть! Маленькие пальчики зацепились за холодное кольцо. Девочка приподняла крышку и быстро спустилась по небольшой, прислоненной к крышке лестнице в темный подпол. Наверху раздались шаги. Маленькую щелку в полу - небольшую пустоту между крышкой от подпола и полом накрыли какой-то тряпкой. Теперь-то и малюсенький лучик света исчез. Остались только звуки. Мамин голос. Нежный, мягкий, немного боязливый. И голоса незнакомцев. Двое их было, если Софу не обманывал слух.
У одного голосок-то злой, насмешливый. Да и у второго не лучше. Только уж больно он знаком. Никак, это голосок отца Пета - Софиного одногодка, за глаза прозванного Кривым. Одна-то у него нога на четверть вершка* была другой короче. А чего за глаза кликали? Так кому захочется, чтобы мать его, аль отца ведьмой признали, ну иль ведьмаком?
Вот и исчезали дети с улиц, как Кривой появлялся. Ни голосов, ни топота ножек, ни смеха, что еще недавно радовал слух. Софа про себя жалела Пета. Что Господь с ним так обошелся, да что дети его страшатся. Но и сама подойти боялась. А вдруг и на себя да мамку свою беду накличет.
Жалела... Но только до сегодняшнего дня!
- Говорят, ты Дьявольское отродье прячешь, а, Марта? - громкий голос, в котором отец Кривого и не пытался скрыть насмешку, донесся до ушек Софы.
- Помилуй Господи. Разве ж я посмела б пойти против Его воли?!
- Вот и я думаю, - мужчина откровенно посмеивался над женщиной. - Как можно против Него идти? Опасно ведь это, Марта. Но в селе-то болтают, дочка у тебя есть. Так вот в ней - Дьявольская кровь. Она та, о ком предупреждали скрижали, что Господь нам оставил, чтобы от падения наш мир уберечь, - складно, будто по написанному, сказывал каратель. А в самом голосе грозном не больно-то благоговения. - Милостив наш Господин. Или сомневаешься ты в этом? Уже успела весь род людской Дьяволу продать за дары его?
- Да, что вы, добрые господа! - заголосила женщина. - Есть у меня дочка, да только брешут в селе. В скрижалях ведь как: "И родится она в третий день зимы...". А Софа осенью родилась. Как сейчас помню тот день. Самый счастливый в жизни. Красавица-девица осень уже во всю пировала. Окрасила деревья в золото, добавила немного багреца...
Софа превратилась в слух, растворялась в мелодичном голосе матери. Никогда ей не рассказывали о том дне, когда она родилась, а потому сейчас хотелось услышать все. Девочка приложила ухо к зазору, чтобы лучше слышать.
"Вот сейчас мне откроется..."
Вся в предвкушении она неловко дернулась, задев плечом лестницу. Тело пронзила мгновенная боль. Затем лестница накренилась, стала заваливаться назад. Софа схватилась за одну из ступенек, пытаясь помешать падению.
"Грохот-то какой будет! Каратели тогда точно поймут, что я здесь".
Внезапно острая щепка на боковой палке от лестницы пронзила палец.
- А, - Софа едва не заплакала, но сдержалась, закусила губу, быстро вытерла рукавом лицо и снова схватилась за ступеньку обеими руками, готовая держать свою ношу до конца. Что бы ни случилось!
Девочка глубоко вздохнула и снова прислушалась к разговору наверху, что все продолжался.
- Люди зря не скажут! - оборвал воспоминания женщины каратель. - Если не врешь, чего ж ты тогда не в храме рожала, как положено, а у бабки? Ведьмой-то она, Марта, была. Ее душа, если она у ведьмы есть, конечно. Скажи, Марта, есть у Ведьмы душа?
- Что вы, Господин, - явно принужденно ответствовала софина мать. - Они проклятые. Свою душу в обмен на силы Дьяволу отдали. А чтобы силы эти обратно из нашего мира изгнать очистительный огонь нужен. Каждое такое изгнание для простого люда праздник.
- Ведь ты знаешь, сегодня у нас как раз такой праздник и будет, - внезапно в насмешливом голосе Карима что-то изменилось. Проступила злость, какая-то просто нечеловеческая ярость. - Нашли ведь мы твою ведьму. Сегодня избавим мир от ее силы. И знаешь, что интересно?
- Нет, господин, - тихо прошептала женщина, понимая, что от нее ждут ответа.
- Она на тебя указала. Рассказала, как отродье твое приняла, как настоями, от Дьявола полученными, поила. Она ведь твоей душе, а есть ли она у тебя все еще, Марта?
- Есть.
- Твоей душе к Господу не дала отправиться. А ведь это преступление, как считаешь? Или и твоя дорога не к Господу, а к Дьяволу лежит. Вот и боишься ты смерти, чтобы по счетам не платить.
- Милости прошу, господин! - до ушей Софы долетел стук о пол. Будто бы мать ейная упала на колени. Да так оно, видно, и было. - Я всегда его волю выполняла. Жила, как положено, не грешила, поступала по совести. В церковь каждый семерик ходила. Ну, разве ж ведьма будет к Создателю нашему на поклон ходить? Не по нраву ведь это будет ее повелителю. А мне оно нужно, отблагодарить чтоб Его за жизнь мою.
- Все так складно у тебя получается, - каратель причмокнул губами. - Да только не верю я тебе. А ведь мое слово дорого стоит. Очень дорого. Ты подумай об этом.
- Смилуйтесь. А я уж вас отблагодарю. Все, что хотите, сделаю.
- Даже так, Марта. Слышь, Карим, - послышался второй голос, что дотоле молчал - Софа даже имени владельца этого голоса не знала - к своему спутнику, - мне по нраву ее покладистость...
А затем прерывистое дыхание, стоны и даже еле слышный крик, что полоснул ребенка по сердцу. В груди становилось нечем дышать, руки дрожали. Софа пыталась не слушать. Свернуться в клубок, зажать уши и глаза. А потом по одной вытирала скатывающиеся по лицу на щеки слезы.
- Мамочка, мама...
Когда звуки в доме наверху затихли, Софа кое-как приставила лестницу обратно, открыла крышку погреба. Быстро поднялась наверх и подошла к матери.
Марта сидела на полу, поджав под себя ноги. Вокруг нее лежало рассыпанное Софой просо. Но женщина его не замечала. Ее глаза, утратившие всякий блеск, были устремлены вдаль, губы упрямо сжаты. Белое лицо казалось вылепленным из воска, настолько неподвижным, безжизненным оно было. Волосы, все в пыли, закрывали половину лица. Одна из прядей, та, что возле виска, из золотистой стала снежно-белой, прямо как у старухи Бриянны - соседки их. На коленях лежали опущенные безвольные руки. Только спина прямой, как прежде, осталась. Перед Софой был не человек из плоти и крови - призрак, бледная тень живого.
- Мамочка, мама! - Софа бросилась к матери, попыталась прижаться к ней крепче.
Та лишь вздрогнула. Затем, на мгновение закрыв глаза, произнесла:
- Теперь все хорошо. Они убрались, не вернуться больше. Ты сходи в деревню, с ребятишками поиграй. Мне нужно побыть одной.
- Я... - хотела запротестовать Софа, видя, что с матерью беда приключилась.
Но Марта непреклонно повторила:
- Иди.
Софа неуверенно кивнула, накинула кожух, прямо на босу ногу надела валенки и вышла во двор. Затем припустилась бежать. На душе у ребенка было горько. Впрочем, седьмой год уж девочке пошел, значит, уже не дитя. Несмышленышем-то назвать никак нельзя. В их деревне быстро взрослели, мальчишек с детства работу любить учили, а девчонки по дому матерям помогали, приданое себе вышивали. В пятнадцать-шестнадцать замуж выходили. Семнадцатилетние девушки нередко себя перестарком чувствовали, если до того с парубком каким в храме не постояли.
Может, где-то еще, оно по-другому было. Мир, говорят, велик. Многое там происходит. Да только Софа об этом не знала, нигде, помимо родного села Большиц, которое, по словам ее матери, разместилось на юге Кырты - самых бедных земель Ливадии, - ей бывать не доводилось. Только слухи о чужеземных краях до обитателей деревушки и доходили.
Бывало, путники о дворцах высоченных рассказывали, о каменных мостовых (нет, вот вы представляете, цельную дорогу камнями выложить, чтоб каретам ездить удобно было!). Да еще и кареты эти... Что это Софа не знала. Так, слышала краем уха разговоры чужеземцев. О короле юном, что лишь взошел на престол. Ему только-только двадцать сравнялась. Софа еще подивилась про себя: "Разве ж третий десяток это мало?" Девочка сама только до тридцати считать и умела, впрочем, соседские дети и того меньше! Кто до двенадцати, кто до двадцати.
Впрочем, весть о новом короле дошла до Большиц не от путников, а от сборщиков податей. Решил король оброк поднять на заре своего правления. Видно, посчитал, что в деревнях живут слишком хорошо, нужно же это исправить.
О Светоче Софе слыхивать доводилось - главном церковнике. О том, как очищает он землю Божью от скверны, карает ведьм - пособниц Дьявола, ищет ту, что должна родиться в третий день зимы и согласно пророчеству уничтожить их мир. А потому заранее уничтожает всех девочек, что посмели родиться в неположенное время. Помогают в этом Светочу каратели. А ничего больше о мире девочка и не знала. Впрочем, нет, однажды о неких жрецах рассказывали. По рассказам выходило, что они вроде как послабее епископа, но посильнее карателей. Софа плохо тогда поняла, кто они, решила у матери выспросить, а та как взъелась! Начала говорить, чтобы дочь не в свое дело не лезла, чтобы не слушала, о чем болтуны бают. А потом Софа видела, как родительница рыдала, как по одной капают слезы на вышивку, а лицо становится каменным, таким, как после сегодняшнего прихода карателей.
Девочка опасную тему и оставила. Тем более, все россказни о короле, Светоче, жрецах - все походило на сказку, выдумку. Реальными были Большицы, что и были для Софы целым миром. А все остальное, как и говорила мать - выдумки.
Софа всхлипнула, вспомнив о матери. Из глаз покатились слезы, да так и замерзли на уже через минуту покрасневших щеках.
Зима в этом году выдалась морозной, снежной. То и дело накатывал пронизывающий до костей ветер. Да только все это было пустяком в сравнении с болью в сердце. Обжигающей ненавистью и безжизненным холодом. А ничего другого - живого - в детской головке и не осталось.
***
Марта глядела, как Софа исчезает за поворотом. Видела, как та поскользнулась на взявшемся ночью возле дома Бриянны льду, как пыталась устоять, смешно размахивая руками. Как потом стояла, тяжело дыша.
Только когда дочь исчезла из поля зрения, женщина поднялась на ноги и отошла от окна.
По маленькой, еще недавно хорошо натопленной и уютной избе гулял холодный ветер. И дело не в холоде в сердце (вот уж что беспокоило Марту меньше всего), а во вполне ощутимом морозе, что покрывал кожу пупырышками и заставлял кутаться в дырявую муфту. Не больно-то она и грела.
Дрова все еще горели в печи, да и рядом с ней наколотых было предостаточно (соседские мужики помогли). Вот только без толку все это. Один из карателей - Карим, сволочь та еще (впрочем, других в каратели не брали, а вдруг совесть проснется!), перед уходом выбил одно из окон. Будто предупреждение оставил или просто так повеселился, не скучали чтоб в его отсутствие. Кто знает, что у карателя на уме. Может, одержим идеей ведьму во славу Господа убить или просто упивается своей силой, безнаказанностью, испытывает удовольствие при виде чужих страданий. Видно, второе. Иначе так легко они бы с дочкой не отделались. Впрочем, разве это было легко?
Женщина подставила свое лицо навстречу холодному порыву ветра, стараясь не думать о заплаченной цене. Софина жизнь стоит много больше. Она бесценна. Так Марта решила шесть лет назад. В такой же холодный день, как и этот. Только снега тогда не было. Зима еще не вступила в свои владения. Под ногами хлюпала слякоть. Что она там рассказывала карателям? Легкое дуновение ветра, золотая осень... Заранее придуманная ложь и только-то! Не было ни пения птиц, ни улыбки на губах. Одна лишь твердая решимость покончить со всем раз и навсегда!
Шесть лет назад...
- Спасите, прошу! - она ввалилась в небольшую кособокую хижину в самой чаще леса на заходе солнца. Тяжело дыша, с капельками пота на лбу да развевающимися по ветру юбками.
Знахарка - уже немолодая женщина с сеточкой мелких морщин на лбу и переносице - подняла взгляд с котла, что грелся на печи.
- Чего тебе, дитя мое? - спросила и без ответа незнакомки поняла, в чем дело. - Заходи. Как же ты такой путь в одиночку проделала? Кто же тебя в твоем положении на улицу-то выпустил?
- Сама я сбежала, - прерывисто, как после долгого бега, ответила незнакомка.
Пожалуй, еще недавно она была писаной красавицей. Длинные белокурые волосы, что каскадом спускались с плеч, пронзительные голубые глаза - будто бы далекие неизведанные глубины, что так и манили взор, а еще мягкость, хрупкость черт лица.
Да только сейчас всю эту красоту перебивали полубезумный блеск в глазах и сотрясавшая тело дрожь. А еще грязь, что неровным слоем покрывала тело и одежду. Тоже весьма примечательную. Чадр* простые крестьянки не носят. А еще огромное пузо, которое девушка поддерживала ладонью.
- Чем помочь вам, барышня, я смогу? Час ваш пришел?
- Не знаю... Нет... - девушка отвела взгляд в сторону. Затем снова с отчаянием поглядела на знахарку. - Прошу вас, я должна родить сегодня. Это очень важно, поверьте!
- В последний день осени? - удивленно подняла почти безволосые брови знахарка. - У вас ведь еще три дня есть до часа Дьявола-то. К чему спешить?
- Нет у меня этих дней! Не могу я ждать! - отрывисто проговорила незнакомка, упрямо глядя знахарке прямо в глаза. - Нет ли у вас зелья какого, чтобы я быстрее разрешилась? Не то смерть, что мне, что ребенку. Мне-то ладно, достаточно нагрешила. Но его-то за что?! За мои грехи?! - под конец речи почти кричала девушка.
- Успокойся! - старуха быстро расстелила постель. - Ложись сюда. Сделаю все, что смогу...
Марта прикусила губу. Нет уж, меньше всего она хотела вспоминать ту ночь. Ее жизнь тогда навсегда изменилась. Хотя нет, изменилась она раньше. В тот день, когда треклятая колдунья прокричала свое проклятие. В ту ночь, когда она чувствовала его губы на своем теле. В то утро, когда в ней впервые зашевелилась новая жизнь.
Прочь воспоминания! Уходите в небытие, откуда пришли! Она сделала выбор, а жалеть о чем-то не в ее правилах!
***
Софа сидела на берегу еще месяц назад замершей речки и глядела на рыбаков, что выуживали рыбу из прорубей. Одна, две... Сегодня, несмотря на неясную погоду, хорошо клевало. И десяти минут не проходило, чтобы кто-то не вытаскивал рыбешку.
"Значит, можно будет на рынок сходить", - с радостью подумала Софа.
Покупать рыбу она, понятно, не будет, но и стащить одну-две с прилавка можно. Будет им с матерью, что перед сном поесть, а то и на утро останется.
Воровать, конечно, нехорошо, но у девочки сызмальства не водилось ни одной, самой мелкой монеты. Даже пятака, и того не было. Потому-то она всегда с завистью смотрела на деревенских мальчишек (да и девчонки ничем не лучше!), забавляющихся с этими пятаками: кто больше монет выбьет. Дети играли мелкими монетами, самая большая - пятак. Пятак кидался ребром, чтобы перевернуть как можно больше мелких монет. Те, что переворачивались доставались кинувшему пятак ребенку. Но это все больше летом играли. Зимой на земле особо не посидишь, как и на камне. Из игр разве что по снегу на санях прокатится. Так у софы и их не было.
- Ну, привет, - протянул незнакомый голос за спиной у Софы.
Девочка обернулась. На миг онемела.
"Не может быть!" - она даже ущипнула себя: вдруг сон?
Но видение не исчезало. На Софу, насмешливо улыбаясь, глядел Пет Кривой - сын карателя!
- Чего надо? - сквозь зубы проговорила Софа, с ненавистью глядя на Пета. Всякая жалость к мальчику, что еще вчера находила отклик в ее сердце, исчезла без следа. То и дело всплывала в памяти боль матери и злость, презрение к ней отца Кривого. - Чего вылупился?!
- Ты повежливей-то! Я, знаешь ли, и обидеться могу, - в голосе у мальчишки прозвучала та же насмешка, что и в речах его отца.
И тут в Софу будто что-то вселилось. Она с нечеловеческим криком подскочила к Кривому.
- Ненавижу! Ты! Ты...
Но Пет, будто ожидая ее выпада, отскочил в сторону, слегка толкнул и перехватил за спиной ее руки.
- Замолкни! Думаешь, ты хоть что-то можешь мне сделать? - он со злостью расхохотался. - Коль Кривым вы меня кличете, я на самом деле такой?
- А какой же ты? - девочка упрямо сжала зубы. - Кривой он и есть Кривой!
Он еще сильнее сжал ей руки. Так, что костяшки на пальцах побелели. Лицо же перекосилось от злобы.
- Мало отец мой у вас "погостил". Надо будет ему сказать, чтобы еще пару раз к вам наведался. Уж больно борзая ты. А вы ведь только боль понимаете. Что ты, что мать твоя. Как там отец говорил - Марта...
Софа снова закричала. Ударила Кривого пяткой по короткой ноге и, будто дикий зверь, что с безумной страстью рвется на волю, полоснула когтями по коже. Кривой завалился на бок, не выпуская из рук локтей Софы, но девочка изловчилась, снова дернулась, освобождаясь от захвата, затем ударила Пета в живот. Раз. Другой. Затем бросилась наутек.
- Будь же ты проклят, - задыхаясь от бега, но все же пытаясь прокричать, повторяла девочка. - Будь же ты проклят! Будьте вы все прокляты!
Создатель редко прислушивался к крикам смертных, а Дьяволу они и вовсе ни к чему. Вот слова Софы и ушли в небытие. Ни Высшие, ни смертные не услышали ее полубезумного отчаянного крика. Только звезды, что уже начали зажигаться на сумеречном небе. Да только они всегда оставались простыми свидетелями. Безмолвными и безучастными.
Далеко убежать Софе не удалось. Вот и знакомая площадь, привычная для воскресного вечера толпа, смех, разговоры. А еще огонь.
- Давай!
- Смерть ведьмам!
- Во имя Господа покараем нечистых!
А затем треск поленья и мгновенно вспыхнувшие до небес языки пламени.
Пять душ сегодня покидали мир Сорины. Впрочем, пять ушло только из этой деревни. Мир покинуло много больше. Не везде так, как здесь. Под веселое улюлюканье толпы, треск полений. Да Софу весь остальной мир не волновал. Она о нем почти ничего не знала. Не знала, как его называют Высшие. Не знала, есть ли у сгораемых заживо ведьм души. Не знала, есть ли среди этих пяти та, кто помог появиться ей на свет. Знала только, что сегодня праздник. У карателей, у людей на площади, у нее самой. Ведь среди пятерки обреченных ее матери не было. И никогда не будет.
"Они убрались, не вернуться больше, - как молитву про себя повторяла девочка слова матери о карателях. - Мы спасены!.."
Софе недавно минуло шесть лет. Девочка не знала, как много в мире лжи, не умела лгать сама. А вот ее мать лгать умела. И глядя из окна дома на зарево пожара, чувствовала, как огонь лижет ее собственные пятки, как пестрая юбка съеживается, по телу градом стекает пот, а с глаз капают кровавые слезы. Марта слишком хорошо знала:
- Они вернутся. Они обязательно вернутся...
Глава 15. Долгая дорога в никуда
988 год по местному летоисчислению. За 12 лет до заключения пари...
Вот уже неделю стояла ужасающая жара. Сорина плавилась и сходила с ума. Постоянно возникали истории о страшных пожарах, что уносили тысячи жизней. Будто бы слуг у Дьявола стало слишком много, а с ними и сил у властелина преисподней прибавилось. Вот он и напустил бедствий на род людской, с коими даже сам епископ не справится. Но церковники слухи о бессилии своего Светоча старались подавлять, отправляли на костер за малейшее слово.
А костры этим летом горели часто. Не только по воскресным вечерам, как ранее. И трех дней не проходило, как новую "прислужницу Дьявола" отправляли в небытие. Невыносимые крики доносились из пыточных камер жрецов, епископ лично мучил самых непокорных. Да и каратели старались не отстать от старших братьев. Они купались, кто в крови, кто в простых молитвах, что денно и нощно читали священники над ведьмами. Да и к самим ведьмочкам не брезговали захаживать. Да только тогда-то их интересовала не кровь да чужие мученья...
- Марта, что-то подурнела ты в последнее время. То красавицей была, всем тутошним бабам на зависть. Они ведь все, как одна, после родов обвисшими брюзгами становятся. А у тебя и фигура загляденье осталась, и кожа - персик - и губы, словно черешни - алые. А сейчас не пойми что. Поседела, живот, откуда не возьмись, появился, молодой крови в тебе и не осталось. Теперь и покрасивей тебя девки есть.
Женщина ничего не ответила. Начала медленно подниматься с кровати, бросив пустой безжизненный взгляд на Карима. Но встать мужчина ей не позволил. Каратель резко схватил женщину за волосы.
- Ты не думаешь что-то менять, Марта? Зачем ты мне будешь нужна старухой? Мне и сейчас уже противно!
- Тогда убирайся! - на мгновение в ее осанке, в лице проявилось былое величие. Глаза вспыхнули злобой, губы упрямо сжались.
Карим резко ударил ее по лицу. Затем больно укусил за оголенную грудь.
- Знай свое место! Я уйду, но когда сам этого захочу!
С каждым днем солнце жарило все сильнее. Поговаривали, еще с месячишек такой погоды и жизни в мире не останется. Скотина медленно подыхала. Ни коровы, ни козы не доились. Первые только жалобно мычали, а последние так и норовили боднуть кого-то, не то рогами, не то копытом. А бывало, что и тем и другим сразу.
Мужики даже самогон перестали варить. Не один случай уже был, что до смерти по такой жарище упивались. И без того медленное течение жизни и вовсе приостановилось. Казалось, птицы не летают. Да что там птицы - насекомые, даже кровопийцы комары, и те исчезли!
Одни ребятишки, как и прежде, резвились. Кто в пятак играл, кто рогатку мастерил (ну, и не важно, что птицы исчезли, зато перед ребятами будет чем похвалиться!). Но большинство, конечно, в речке сидело. Совсем маленькие возле бережка лежали, брызгались друг на друга, а то и песочные замки строили. Постарше заплывали глубже. Кое-кто из парней даже речку переплывал, чтобы силушкой молодецкой перед девками прихвастнуть. Может, чего и обломится им.
Софа уже давно научилась плавать. Не особо мудрствуя с руками да ногами, что (как говорили мальчишки) должны двигаться, словно жабьи лапки, плавала, как собачонка. Руками воду перебирала, да чуток ногами себе помогала.
Плавала она в одиночестве. Соседские дети ее не больно жаловали с того дня, как их с матерью отец Кривого стал навещать. Боялись, думали, она, как Пет, прокаженной стала. А то, что сама Софа Карима этого ненавидела, даже в расчет не брали.
Как мать из окошка карателя увидит, так Софью прочь из дома гнала. И не в погреб, как тогда, а на улицу. Дескать, иди с ребятишками поиграй. Софа не хотела ее бросать, все переживала, что случится что-то не то. Так в саду и пряталась. Заросшим он был. Как на сажень* отойдешь, так и не видно тебя уже.
А только-только каратель за ворота выезжал, она снова в дом возвращалась. Бывало, мать догадывалась, что Софа никуда не уходила. Покрикивала на дочь. Но руку не поднимала. Будто сила какая ее от этого удерживала. Бывало, уже руку для удара занесет, и тотчас опустит.
Софа вздохнула, припомнив, что и сегодня к ним Карим наведался. Софа опять-таки в саду хотела пересидеть. Но каратель все не выходил из дома. А солнце припекало во всю. Вот Софа и решила минут на пять на речку сбегать. Раз окунуться и обратно бежать.
Ну, понятно, за пять минут она не управилась. За это время даже до речки добежать не успела. А уж там... Прохладная водичка не только манила, но и отпускать из своих объятий не желала. Девочка легла на спину, развела ноги да руки в стороны и блаженно закрыла глаза. Красота-то, какая!
Солнце жарило и без того черную от загара мордашку, и руки, что нет-нет, и снова вынырнут из воды.
Софа не знала, сколько она так пролежала. Девочке казалось, что время замедлило бег. Но это невозможно, ведь, правда?
Солнце, а вмести с ним и день, медленно шло на убыль. Оно все еще нестерпимо жарило, но теперь хоть не светило прямо в глаза. Софе даже казаться начало, пока солнышко совсем не исчезнет, она из воды не выберется. К чему спешить?
Очнулась Софа, только когда ей на лицо вода полилась.
- Так ее, так! - мальчишка одних с Софой лет командовал еще троими совсем маленькими ребятишками. Тем на троих и пятнадцати годков не было. - Будет знать, как с Кривыми дружбу водить, как на всех нас напраслину наводить!
- Прекратите! Да хватит вам! - пыталась не захлебнуться Софа. Выныривала, чтобы вдохнуть воздуха, а в рот снова лилась вода. Девочка закашлялась, бросила пытаться договорится с мальчишками. Закрыла глаза и медленно пошла ко дну.
- Гляди, получилось! За нами победа! - заорал один из мальчишек, видя, что Софина голова не спешит показываться на поверхности воды.
Другой - Аким - младший сынок мельника Тура, шмыгнул носом.
- Так может и маменька наша вернется. Забрали ее каратели. Брат говорит, с того дня уже почти год минул. Я-то еще считать не умею. Не то, что Рем, братишка. Так ведь не ведьма мамочка, вот она-то, - мальчишка показал на воду в том месте, где исчезла Софа. - Истинно, ведьма. Да и мамка ее. Отец мой так говорит. Из-за них: Софки этой, да ее родительницы, - ребенок снова всхлипнул. - Мамочку и забрали.
- Зато теперь мы отомстили. Покарали... - второй мальчишка оборвал себя на полуслове. В двух саженях от них вода забурлила. - Гляди-ка, выныривает! Точно ведьма, раз вода ее не принимает.
Софа вынырнула, тяжело дыша, бросила ненавистный взгляд на мальчишек. У тех, несмотря на удушающее жаркий день по коже пошел мороз от ее взгляда. Они заорали и бросились к берегу. Самый младший - все тот же Аким - даже плавать от страха разучился, так и хлюпал руками по воде, пока чья-то рука не подхватила его за шкирки да не выбросила на мелководье, а там и по лицу за все хорошее дала.
Аким смотрел вслед Софе, что быстро выбралась на берег. Одной рукой подхватила, недавно аккуратно сложенную, а теперь мятую, чуть влажноватую от их с друзьями мокрых ног, коими они не преминули пройтись по "ведьминому" платью, одежду. Второй поддерживала растрепавшуюся косичку, волосы из которой так и норовили залезть в глаза.
На мгновение Софа заслонила лицо. Впрочем, маленькой ладошки удалось закрыть только глаза. В приоткрытый, все еще тяжело дышащий рот один из мальчишек кинул песок. Да вперед побежал, чтобы ведьма его схватить не смогла.
Софа закашлялась, на мгновение упала на колени, прижала к себе одежду, скрыла в ней мокрые, непонятно как успевшие покраснеть глаза. А затем побежала вперед. Вся растрепанная, мокрая после купания со следами песка на всем теле.
Даже жалко ее как-то стало. Вишь как, помогла она ему. Аким медленно, шаг за шагом выбрался из воды. А, как на суше оказался, на бег быстро перешел. Приблизился к мальчишкам. Только хотел что-то сказать, а те отвернулись.
- Вы чего? - опешил Аким.
- Ведьма за просто так помогать не будет, - ответил их старший. - Не зря твою мамку забрали. Теперь всей вашей семьи черед. И ты, и отец твой - ведьмаки!
***
Софа добежала домой, все еще давясь слезами, да то и дело сплевывая на дорогу песок. Только перед калиткой спохватилась. Накинула на тело платье, волосы прикрыла платком и осторожно заглянула в окошко: "А вдруг Карим все еще там?" Мать запрещала ей подглядывать, но сегодня Софа забыла ее советы. Забыла все. Только злость, безграничная злость на мальчишек, на Карима, на весь мир и осталась.
- Нашли себе ведьму! - со злостью прошептала Софа. - Была б я ведьмой, отомстила бы вам всем, а не жару невыносимою насылала! Была б я ведьмой... - девочка замолчала, осознав, что уже несколько минут пялится на сидящую за вышивкой мать, да какую беду на себя минуту назад накликала. Плюнула через левое плечо, чтобы Лукавый не услышал ее призывов, и зашла в дом.
- Мам, он ушел?
Услышав голос дочери, Марта подняла голову от вышивки (все равно ведь работа не спорилась, не этому ее учили).
- Ушел. Заходи, на пороге-то не стой, не то нечисть какую накличешь. Голодная? Я супу наварила, давай поешь.
Софа кивнула, пошла вслед за матерью на маленькую кухоньку, в которой с трудом уместились стол, три стула (а вдруг кто чужой наведается) да старый, погрызенный крысами, ящик. Печь стояла в соседней комнате.
Мать зачерпнула из кастрюли в тарелку наваристого супу. И поставила перед дочерью, из хлебницы достала кусок хлеба.
- Бери давай, а то снова голодной ходить будешь, искать начнешь, чего бы поесть.
- Нет, не буду! - Софа откусила кусочек горбушки. - Жарко-то как сегодня. Совсем есть не хочу.
Марта только усмехнулась, глядя, как Софа за обе щеки уплетает что суп, что хлеб.
- После воды есть охота, - Марта кивнула на все еще влажную Софину одежду. - Как поплавала?
- Хорошо! - девочка, совсем как Аким, шмыгнула носом. - Только мальчишки... Чего им от меня надобно?! Разве я виновата... - она украдкой бросила взгляд на мать и не договорила.
- Никто не виноват, - Марта погладила дочь по щеке. - Все будет хорошо. Они не каратели, не кто похуже.
- Есть кто похуже карателей? - Софа от удивления даже ложку в сторону отложила. Каратели, Карим этот... Ведь они зло!
- Многого ты еще в жизни не знаешь. Дай Бог, чтобы тебе только каратели на пути и встречались, чтобы и вовсе не знала ты о большем зле. Зло, оно, знаешь, многогранно. Его и с добром несложно спутать. Иногда.
- Как же это? - от удивления Софа широко открыла зеленые глаза. - Добро со злом спутать?
- И не такое бывает, - Марта встала из-за стола. - Пойду, вышивку закончу. Повезем на рынок, продадим, может, денег получим, будет за что еду купить, молока хотя бы. Дорого оно нынче.
Софа зачерпнула ложкой супу, медленно поднесла ко рту. Как же это можно добро со злом перепутать? Зло - это каратели, а Карим и Пет, что нынче снова ее цеплял, ударить пытался, так в особенности! И мальчишки злые. Чего это они ее ведьмой кликали? А добро... Добро - это рыбак Велор, у кого она вчера на зарнице две рыбешки из сети вытащила, мать ее... Софа задумалась. Неужто, в мире этом зла больше, чем добра? Ведь получается, - девочка начала загибать пальцы, - зла вон сколько, а добра раз два и обчелся.
Как же это?
В задумчивости Софа доела суп, быстро сполоснула тарелку в стоявшем возле окна ведре с водой, оставшийся кусок хлеба, подумав, положила в рот и вышла к матери.
- Ма, я тут подумала, а ведь зла больше, чем добра. Почему так?
Марта немного грустно улыбнулась, отложила на край стола вышивку и предложила:
- Ложись на печь, расскажу я тебе историю.
Софа послушно залезла наверх. Накрылась одеялом и с любопытством посмотрела на мать. Марта села рядом, погладила дочь по голове и начала рассказ... Много она знала историй. Не все из них ребенку рассказывать можно было. Точнее, вообще ни одну нельзя. По крайней мере, до конца. Заканчивались ведь все они одинаково, что та, которая с Карен, приключилась, что с Габриэллой, что с сотней, тысячей безымянных ведьм. Смерть поджидала каждую. Даже могилы ни у одной из них не осталось. Только пепел и воспоминания.
Софа уже давно закрыла глаза, а вслед за ней провалилась и Марта. Да только провалилась она не в сон, в воспоминание...
- Помяни мое слово, ты сгоришь на костре. Я уже сейчас вижу это пламя, людской гомон, проклинающий твое имя, и...
- Да замолкни ты! - мужская пощечина оборвала предсказание, приговоренной к смерти ведьмы. - И чего она так к тебе пристала?
- Да откуда ж мне знать? - Марта высоко подняла брови. - Я ее первый раз в жизни вижу.
- Лжешь, тварь! - снова заорала ведьма, напрашиваясь еще на один удар. Кристоф не подкачал. Ударил с такой силой, что женщина упала лицом на пол.
- О чем это она? - мужчина пристально поглядел на спутницу.
- Я уже сказала, что понятия не имею! - Марта подошла к Кристофу ближе, медленно убрала с плеч распущенные волосы, оголяя снежно-белые шею и плечи, и подняла голову, встречаясь с ним взглядом. - Кому ты веришь больше: мне или этой, - она с презрением посмотрела на лежащую ничком женщину. - Ведьме?
- Тебе, - она почувствовала, как его губы коснулся ложбинки на ее шее, как по телу прошла дрожь.
Она любит его. Глупо... Очень глупо... О чем она только думает?!
Марта почувствовала, что его губы больше не касаются ее кожи, и снова встретилась с Кристофом взглядом.
- Тогда нас ждет представление.
- Твои глаза горят как никогда, - он прикоснулся к ее щеке ладонью. - Иди. Я закончу здесь и приду к тебе... К вам всем.
- Не задерживайся. Демитрий с остальными ждут, - она легко убрала его руку со своей щеки, повернулась и сделала шаг к двери.
Марта знала, что он смотрит ей вслед. И ненавидела его за это. Любила и ненавидела одновременно, а еще до смерти боялась. Женщина знала, что он не верит ей, знала, что если он останется с ведьмой наедине, сможет узнать правду, знала, что если кто и отправит ее на костер, то этим кто-то будет Кристоф.
Что же это за любовь, за одержимость? Скорее, страсть, безрассудство, бездумный вызов судьбе. Тогда почему, когда он вновь появляется в замке, не только тело трепещет, душа радуется? Почему...
- Знаешь, думаю, не стоит заставлять братьев ждать, - его рука легла ей на талию. - Ведьму доставят без меня. Нас уже ждут в башне.
А затем огонь, адская боль в каждом кусочке тела и взгляд, что Карим бросил на нее перед своим уходом. Марта вздрогнула и открыла глаза. Когда-то в другой жизни ее предупреждали, она почувствует, когда придет смерть. Она не поверила. Зря!
Смерть пришла.
- Софа, Софа, проснись! - Марта, как следует, тряхнула дочку. - Софа!
- Мам... Мам? Мне такой сон снился... Красивый. Я была где-то не здесь. Там так красиво. И люди... В них было добро. Во всем мире добра было больше, чем зла. Представляешь?!
- Представляю, - Марта слегка улыбнулась. - Худо мне что-то стало. Сходи в лес, листьев агавы* мне принеси. Я себе отвар заварю. Не сложно тебе будет?
- Нет, что ты? - Софа соскочила с печи. - Я сейчас, мигом вернусь. И десяти минут не пройдет.
- Ты не спеши, а то снова ногу подвернешь, ходить не сможешь. Давай иди, только медленно!
- Ничего, справлюсь!
Со временем Софа снова напутала. Каких там десять минут? До лесу она дошла быстро, но найти агаву никак не удавалось. Темно, хоть глаза выколи. Софа даже подумала, лучше б она утром за агавой отправилась. Все равно сейчас ни зги не видно.
Но повернуть назад не удалось. Заблудилась она. С тропы сошла, пока месяц тучами был сокрыт. От звезд не больно-то света. А что сейчас делать, и не знала.
- Агава, агава... - Софа уже с час бродила по лесу, а ни агаву, ни путь обратный не нашла. - Ну, ничего, - успокаивала она себя. - Скоро солнышко встанет, обратная дорога и отыщется. Не могла же она пропасть? Не могла!
До рассвета ждать не пришлось. Дорога все-таки отыскалась, а рядом с ней и агава. Софа обрадовалась, быстро полезла листья обрывать, одной из колючек поцарапав руку. Ничего, заживет!
Теперь и идти стало легче. Листья совсем ничего не весили. А по дорожке, оно, знамо, легче, чем через кусты напролом переть. Скоро и родное село показалось. Только не дом родной другая окраина. Софа шла по селу, пытаясь добраться до противоположной окраины с родным домом. Вот и главная площадь с огненным столбом...
Пальцы Софы по одному разжались. Листья упали на дорогу. Девочка стояла, онемев. Ни заорать, ни шагу ступить. Лишь в карих глазах отражались языки пламени.
- Нет! - Софа вздрогнула и попыталась пробраться сквозь толпу поближе к пламени, пытаясь уверить себя саму, что ошиблась, что...
- Мама!
Сгораемая заживо открыла глаза, улыбнулась, как прежде, с легкой грустью, и крикнула:
- Беги!
Софа побежала, побежала, не разбирая дороги, слыша крики позади себя:
- Быстрее, схватите ее, она пособница ведьмы!
- Она и сама...
- Ведьма!
Одна улица, еще одна. Софа, как и положено ребенку, рвалась домой. Под крышу всегда надежного укрытия. Она доберется, и все будет хорошо! Это не ее мать сгорает заживо. Она ошиблась. Мать ждет ее дома. Она защитит!
В одном из переулков Софу настигли...
За несколько часов до...
За ней пришли в полночь. Правой оказалась колдунья, она почувствовала свою смерть, почувствовала приход карателей задолго до того, как в дом ввалились чужаки. Впрочем, почему чужаки? Карима, что первым шел, она видела почти ежедневно. А теперь кончилось. Все закончилось. Тот, последний, разговор был началом ее смерти.
А что дальше будет, Марта и так знала, не раз видела, как ведьму к смерти приговаривают. Сначала пытки, потом огонь. Знала, потому сразу и "призналась":
- Я ведьма.
Все равно ведь произнесет она эти слова, а вместе с ними и себе приговор. Не сейчас, так завтра под пытками под сотым ударом плети, если однообразие не надоест карателям. Или на колесе удачи, как его прозвали жрецы.
Не важно, заслужила она это или не заслужила. Софа этого точно не заслужила! Если она должна умереть ради спасения дочери, она это сделает!
Огонь... Сколько раз она смотрела на него, уже тогда зная, что он поглотит и ее. Сколько раз представляла себе этот день. На Марту нашло отупение. Она знала, что должна корчиться в огне от боли, знала, что должна испытывать нечеловеческие муки. Но не чувствовала ничего.
А затем крик, что выбил женщину с предсмертного забытья:
- Мама!
- Беги... Беги! - Марте казалось, она еле слышно прошептала эти слова, но их услышал каждый на площади.
И дочь побежала.
Марта глядела ей вслед, пока глаза не затуманились от боли. Пока огонь не скрыл все, что было за ним. Пока боль не стала настолько сильной, что, казалось, вовсе исчезла. Она падала в объятия смерти, как когда-то с такой же безумной страстью упала в объятия Кристофа...
***
- Пусти меня! - кто-то схватил Софу, скрутил ей руки за спиной и прижал животом к ограде. - Пусти! - словно раненное животное заорала девочка.
Ловец ругнулся и зажал ее рот ладонью, тихо на ухо прошептал:
- Ну вот, мы и встретились, ведьма!
Софа дернулась, затем, чувствуя, что не может дышать: огромная лапища закрыла не только рот, но и нос, укусила незнакомца за палец. Хотя какого там незнакомца? Знакомца, Кривого!
- Дрянь! - он вырвал ладонь и по-простому вдавил ее лицо в каменную кладку, больно ударив по носу. - Так тебе! Я же говорил, что отомщу!
Девочка затряслась. Из разбитого носа капала кровь и смешивалась со слезами. Софе было больно, страшно и холодно. Она еще раз дернулась, но только больно потянула шею.
- А-а! - из горла вместе с рыданиями вырвался крик. - Пусти!
- Да заткнись ты! - его громкий шепот был как ушат холодной воды. Горло мгновенно свело судорогой. Девочке казалось, она не сможет больше промолвить ни слова, зубы затряслись, а из глаз перестали катиться слезы. Ужас сковал сердце, казалось, заморозив боль. Вот только навечно ли?
Софа потерлась щекой об ограду, вытирая соленые капли влаги.
- Чего тебе надо?! - с трудом разжав, казалось, намертво сросшиеся зубы, прошептала она.
- Чего мне надо? Неужто не помнишь? - он больно укусил ее за шею. - Забыла? Ведьмино отродье! Как мне "слабак" кричали? Из-за тебя!
- Я не хотела. Я... - Софа замолчала, совсем рядом услышав топот ног. И голос.
Такой знакомый, казалось бы, родной голос сельского кузнеца. Вот только сейчас он стал ей чужим. Все стали таковыми, даже кузнец, его жена, что порой, в особо холодные зимы, кормили Софу лепешками. Не дал им Господь деток, а они детей любили. В кузню часто ребятишки бегали, смотрели на их работу, а еще говорили, что сами кузнецами станут, просили их научить.
Давно это было. До того, как Софа увидела и кузнеца, и жену его, стоящих возле костра. Все там были. И пекарь, и священник и... Все село!
А возле самого костра с факелом в руке стоял Карим. Надменное, чуть вызывающее, как всегда, лицо. Ему было не жаль софиной матери, никому было ее не жаль. Только у восьмилетней девочки по щекам и текли слезы.
Внезапно душу сковал холод. Страх прошел. Осталась лишь пустота. Казалось, еще недавно плодородную землю выжгло безжалостное солнце, что не первый месяц сводило мир Сорины с ума. Так и душа Софы стала пустыней. Ни единого родника, только палящий диск и выжженный песок.
"Что Кривой может мне сделать? Убить? А зачем мне жить?"
Мысли прояснились. Будто бы ночь ушла, а вместе с ней мрак, неизвестность. Миг света. И новый мазок мрака. Ночь все еще правила балом. На небе лишь загадочно блестели звезды. Месяц, и тот скрылся за тучами. До рассвета было далеко. А время порой тянется так долго... Сейчас не было даже маленькой светлой полоски света на востоке.
Вместе же с солнцем ушла надежда. На ее место заступила боль... Все тело изнывало от нее, а никого, кто бы помог Софе, в целом мире и не осталось.
- Мамочка, мама! - зарыдала Софа, в один быстротечный миг почувствовав, что ее матери больше нет рядом. Отлетела душа в рай. - Она не ведьма, она...
- Конечно, нет! - Кривой захохотал. - Она папке моему надоела, он и привел в ваш дом карателей. Старой она стала, обвисшей, - повторил мальчишка явно услышанные от отца слова. - Никому теперь и не нужна. Так пусть и отправляется в ад!
Софа заорала, затрясла головой, попробовала лягнуть Пета по колену. Но мальчишка сам ударил ее раз-другой по спине.
- Не рыпайся! Не видишь, мужики идут?! Не хочу отдавать забаву, - он сдавил ее шею рукой. Софа закашлялась и начала задыхаться. - Я тебя ненавижу! С удовольствием посмотрел бы, как огонь пожирает твои пальцы, руки. Но после. А сейчас что, если сделать вот так? - он с легкостью сдавил девочке руку.
- А-а! - Софа зашлась от крика. Казалось, еще немного, и кость с хрустком сломается.
- Да замолкни ты! - Пет еще сильнее вдавил ее лицо в камень. - Костер будет тебе подарком. Ты меня порядком доставала, а я все никак не мог до тебя добраться! Долго мой отец не мог с твоей мамкой наиграться. Мельникова баба Мельта ему за неделю надоела. А здесь видишь как, больше года. Но всему наступает конец. Он и пришел. Год назад сдохла Мельта, сегодня...
Он не договорил. Послышался резкий удар. Внезапно петовы руки разжались. Мальчишка полетел на землю. Софа обернулась и столкнулась взглядом с братом Акимки.
- Рем?
- Узнала? - злость исказила и без того обезображенное непонятно откуда взявшемся глубоким порезом на щеке. - Тварь!
Он приблизился. По телу девочки вновь прошла дрожь. Рем-то пострашнее Пета. Кривому девочка хоть сдачи дать могла, чего он и осерчал. На той недели его мальчишки побили, потом еще кричали, что его даже девчонка победить сможет. Ну, он и решил проверить. А чего именно к Софе полез, так кто его, Кривого, знает? Тогда девочка не испугалась. Ее уже так мальчишки достали, что все равно было: Кривой, другой кто. Она ему подножку подставила, а потом уплыла по-быстрому на другой берег, пока он за ней не погнался.
От Рема так просто не уйти. Высокий, сильный, он порой отцу на мельнице помогал. Да и старше был, что Софы, что Пета на целых четыре года.
- Да что это вы все?! - Софа попыталась оттолкнуть от себя не то спасителя, не то палача. - Тебе-то я чего сделала?
- Моего брата из речки ты днем вытащила?
- Я помочь хотела, - Софа залепетала. - Утонул бы. Хотя до того меня хотел утопить!
Лицо Рема еще больше перекосилось. Он поднял руку, но сдержался, не ударил Софу, так и стоял, дрожа.
- Ведьму вода не возьмет!
- Да с чего вы все взяли, что я ведьма?! - прорвало Софу. - В чем же моя вина, что каратель этот - поскорее его душа в ад бы попала! - к мамке моей ходил?! Чем же я виновата?! - Софа забыла про свой страх и накинулась на Рема с кулаками.
Маленькие кулачки не причиняли боль. Комариный укус и то больше болит. Да девочка и не старалась ранить, просто выговориться, хоть на миг обо всем забыть.
Мальчишка все понял. Еще миг, и маленькие кулачки оказались прижаты к его груди, мокрая мордашка уткнулась в плечо. Только тихие повизгивания от Софы и доносились.
- Не могу я так! Устала! Ну чем же я виновата?! Мамочка!
Несмело, с внезапно проснувшейся нежностью, Рем погладил ее по волосам. Провел раз-другой, а потом еще крепче прижал к себе, словно баюкая.
- Все хорошо... Будет... Было... Не плачь! - его собственный голос срывался, да и нужных слов Рем никак не находил. Что можно сказать ребенку, который потерял мать, что может сказать он, как и эта девчонка, лишившийся самого дорогого? - Тише, тише...
Снова послышались крики. Софу искали. Пламя требовало новую жертву. И люди охотно ему подчинились. Топот то приближался, то отдалялся. Вдали даже мелькнул свет факела, что один из ловцов держал в руках. Софа ничего не видела. Только хотела обернуться, но Рем снова прижал ее к себе.
- Успокойся. Все хорошо...
Мальчишка-то прекрасно знал, все как угодно, но не хорошо. Он видел, кто может заглянуть к ним на огонек. Впрочем, огонек гости захватят с собой!
- Спасибо, - Софа, так до конца не успокоившись, но, попытавшись подальше спрятать все свои страхи, отстранилась от Рема.
Мальчик молчал и смотрел на Софу странным взглядом. В Реме ненависть странным образом смешалась с нежностью, что внезапно пустила корни в его душе. Какая глупость! Мальчик отшатнулся, услышав свои собственные мысли. Словно девчонка! Он поднял софино лицо, вгляделся девочке в глаза, сам не зная, что хочет там найти. Не зная, нашел ли то, что искал.
- Мой отец, мой брат... - он еле слышно скрипнул зубами, снова начиная ненавидеть девчонку. - Погибли из-за тебя?
- Погибли? - Софа отшатнулась от Рема, с удивлением на него глядя. - Как?
- Сожгли их. За пособничество ведьмы. За то, что вытащила ты Акимку из воды. Ведьмы не спасают за просто так. Они забирают душу в обмен на спасение тела.
- И там на площади... - начала Софа, но Рем не дал ей договорить. Как прежде Кривой, прижал к ограде.
- Аким сбежал. Не дотянулись твои руки еще и его забрать. Я ушел. Убежал... - мальчишка со злостью прикусил себе губу. - Отец велел. Не то я бы остался, помог бы ему. Он бы выбрался! Не сожгли бы его, как ведьмака! Это все ты!
- Я? - снова вскрикнула Софа. - В чем я еще виновата?! В том, что Люцифер предал Господа? В том, что души грешников в аду горят? Ты скажи! Меня два года кликали ведьмой, мою мать сегодня сожгли на костре рядом с твоим отцом только от того, что мамочка, - Софа всхлипнула, затем тряхнула головой, - Кариму приглянулась, от того, что он сволочь, каких мало! Просто скажи, - девочка снова всхлипнула, но утыкаться мальчишке в грудь не стала, посмотрела прямо в глаза, смахнув ладошкой слезы с глаз. - В чем моя вина?!
- Мой отец погиб, братишка, а ему всего пять лет, тоже, если, конечно, до тетки не успел добежать. Я... Я солгал тебе. Я ослушался приказа отца. Убил одного из карателей, что ворвались в наш дом, он мне этот удар и нанес, - он провел большим пальцем по порезу на щеке, а затем долгим непонятным взглядом смотрел на свои руки. - Я нарушил один из заветов. И не жалею об этом! Я должен вымаливать себе прощение. Мои руки в крови, - он бросил слегка насмешливый взгляд на Софу. - Как и твое лицо. Держи платок, - он вытащил из кармана брюк какой-то грязный обрывок. И кивнул на все еще лежавшего без сознания Пета. - Это он тебя?
Девочка кивнула, взяв у Рема платок и начав вытирать кровь с лица.
- Дай сюда! - мальчишка выдернул у нее из рук платок. - Не там ты трешь!
Он осторожно провел по ее лицу, вытирая кровь, а вместе с ней и слезы. Потом сжал кулак и отбросил платок в сторону.
- Ты так и не сказала, кого мне винить?!
- Не меня! - пошатываясь, девочка сделала несколько шагов в сторону. - Дай мне пройти. Я хочу домой.
- Зачем? - опешил Рем.
- Я хочу домой! - упрямо повторила Софа. - К маме. Я устала! Мне страшно! Я хочу...
- Твоя мать умерла, - отрешенным голосом проронил Рем.
- Она жива! Она не могла умереть. Я не верю, не верю! - Софа снова уткнулась мальчику в грудь, размазывая по его голому телу слезы. - Она не могла!..
Рем прижал девочку к себе, надеясь, что хотя бы у него по щекам не текут слезы. Что он баба какая?! Затем отстранился, посмотрел ей прямо в глаза.
- Твоя мать... Она, - он смотрел на покрасневшие, все в слезах глаза восьмилетнего ребенка и понимал, что не может вымолвить ни слова. - Она...
- Я знаю, она умерла, - внезапно сказала Софа. - Мне некуда идти. Если только далеко-далеко, - ее глаза затуманились и поглядели куда-то вдаль. - Где никто не скажет, что я ведьма!
- Такие люди всегда найдутся, - Рем глядел на Софу и не понимал, как за один удар сердца можно так повзрослеть. Одно мгновение назад перед ним стоял испуганный ребенок. Сейчас кто-то другой. Еще не взрослая девушка, но уже и не ребенок. - Да и не сможешь ты уйти. Отец сказывал до ближайшего села верст* десять.
- Скажи, куда еще мне пойти? - в ее голосе засквозило безразличие к своей судьбе. - Если Господу угодно, чтобы я умерла...
- Ну, а если нет?! - он тряхнул ее за плечи. - Я не тот юродивый пророк, что на той неделе ходил деревней, но знаю, ты забудешь о смерти матери. Жизнь продолжится!
- Как ты можешь знать? - на мгновение в ее взгляде промелькнула надежда. Но тотчас исчезла. Будто резкий порыв ветра затушил так и не разгоревшуюся свечу.
- Когда погибла моя мать... Ее убили, как сегодня твою, - Рем сжал кулаки, почувствовав, что вместе со словами вернулись, казалось, давно утерянные воспоминания. - Сожгли на костре, как проклятую ведьму! Мне тогда было чуть больше, чем тебе сейчас. Сегодня убили моего отца. У меня никого не осталось, ровно как у тебя.
- Как же Аким?
- Я убил карателя. Мне лучше держаться от него подальше. Хоть какой-то шанс, что братишка, - на мгновение лицо Рема посветлело. - Останется жив.
- Ты пойдешь со мной?
Он усмехнулся.
- Далеко-далеко, где нет карателей, где сожгут тебя на костре или нет, не зависит от прихоти одного придурка?
- Ты же сам сказал, такого не бывает.
- Мы найдем, - на мгновение Рем коснулся щеки Софы, а потом одернул руку. - Я только закончу здесь кое-что.
Рем сделал шаг в сторону, присел возле неподвижного тела Кривого, достал из кармана перочинный нож и...
- Стой! - Софа схватила его за руку, пытаясь остановить. - Не надо!
- Из-за его отца погиб мой отец, моя мать. Я никогда не узнаю, удалось ли спастись моему брату. Он и тебя едва не убил сегодня!
- Не убил ведь! Ты не можешь винить его в том, что творил его отец. Кариму мне тоже было бы что сказать! - ее губы затряслись. - Но он не Карим! Это его сын, кривой, к тому же! Не трогай его!
- Ты же слышала, что он говорил о мамке моей!
- И что?! Если ты убьешь его, станешь таким же, как они все, убийцей!
- Ты прослушала, я уже убийца!
- Ты защищал отца, себя... Не знаю. Но ты не можешь убить беззащитного!
- Это уж мне решать! - Рем оттолкнул Софу, поднял выпущенный было из руки нож и замахнулся. - Он все равно станет таким же, как Карим. Отправит на костер десятки.
- Я младше, слабее, - вскрикнула Софа, привлекая внимание Рема. - Я не смогу тебя остановить. Но если ты... Если ты убьешь его, я уйду сама! Пусть я погибну... Я не смогу уйти с убийцей!
- Одна жизнь вместо десятка? Выбор очевиден! - Рем занес над Кривым кинжал. Сжал так, что костяшки на руках побелели. Да так и замер с вот-вот готовым сорваться вниз лезвием. Туда, навстречу с податливым, мягким, совершенно беспомощным в эту минуту телом. Мальчишка скрипнул зубами, отбросил нож в сторону и поднялся. - Когда-нибудь ты пожалеешь, что я не прикончил его сегодня. Пошли, уже светает. Мы должны покинуть село до того, как взойдет солнце.
988 год по местному летоисчислению. За 12 лет до заключения пари...
Вот уже неделю стояла ужасающая жара. Сорина плавилась и сходила с ума. Постоянно возникали истории о страшных пожарах, что уносили тысячи жизней. Будто бы слуг у Дьявола стало слишком много, а с ними и сил у властелина преисподней прибавилось. Вот он и напустил бедствий на род людской, с коими даже сам епископ не справится. Но церковники слухи о бессилии своего Светоча старались подавлять, отправляли на костер за малейшее слово.
А костры этим летом горели часто. Не только по воскресным вечерам, как ранее. И трех дней не проходило, как новую "прислужницу Дьявола" отправляли в небытие. Невыносимые крики доносились из пыточных камер жрецов, епископ лично мучил самых непокорных. Да и каратели старались не отстать от старших братьев. Они купались, кто в крови, кто в простых молитвах, что денно и нощно читали священники над ведьмами. Да и к самим ведьмочкам не брезговали захаживать. Да только тогда-то их интересовала не кровь да чужие мученья...
- Марта, что-то подурнела ты в последнее время. То красавицей была, всем тутошним бабам на зависть. Они ведь все, как одна, после родов обвисшими брюзгами становятся. А у тебя и фигура загляденье осталась, и кожа - персик - и губы, словно черешни - алые. А сейчас не пойми что. Поседела, живот, откуда не возьмись, появился, молодой крови в тебе и не осталось. Теперь и покрасивей тебя девки есть.
Женщина ничего не ответила. Начала медленно подниматься с кровати, бросив пустой безжизненный взгляд на Карима. Но встать мужчина ей не позволил. Каратель резко схватил женщину за волосы.
- Ты не думаешь что-то менять, Марта? Зачем ты мне будешь нужна старухой? Мне и сейчас уже противно!
- Тогда убирайся! - на мгновение в ее осанке, в лице проявилось былое величие. Глаза вспыхнули злобой, губы упрямо сжались.
Карим резко ударил ее по лицу. Затем больно укусил за оголенную грудь.
- Знай свое место! Я уйду, но когда сам этого захочу!
С каждым днем солнце жарило все сильнее. Поговаривали, еще с месячишек такой погоды и жизни в мире не останется. Скотина медленно подыхала. Ни коровы, ни козы не доились. Первые только жалобно мычали, а последние так и норовили боднуть кого-то, не то рогами, не то копытом. А бывало, что и тем и другим сразу.
Мужики даже самогон перестали варить. Не один случай уже был, что до смерти по такой жарище упивались. И без того медленное течение жизни и вовсе приостановилось. Казалось, птицы не летают. Да что там птицы - насекомые, даже кровопийцы комары, и те исчезли!
Одни ребятишки, как и прежде, резвились. Кто в пятак играл, кто рогатку мастерил (ну, и не важно, что птицы исчезли, зато перед ребятами будет чем похвалиться!). Но большинство, конечно, в речке сидело. Совсем маленькие возле бережка лежали, брызгались друг на друга, а то и песочные замки строили. Постарше заплывали глубже. Кое-кто из парней даже речку переплывал, чтобы силушкой молодецкой перед девками прихвастнуть. Может, чего и обломится им.
Софа уже давно научилась плавать. Не особо мудрствуя с руками да ногами, что (как говорили мальчишки) должны двигаться, словно жабьи лапки, плавала, как собачонка. Руками воду перебирала, да чуток ногами себе помогала.
Плавала она в одиночестве. Соседские дети ее не больно жаловали с того дня, как их с матерью отец Кривого стал навещать. Боялись, думали, она, как Пет, прокаженной стала. А то, что сама Софа Карима этого ненавидела, даже в расчет не брали.
Как мать из окошка карателя увидит, так Софью прочь из дома гнала. И не в погреб, как тогда, а на улицу. Дескать, иди с ребятишками поиграй. Софа не хотела ее бросать, все переживала, что случится что-то не то. Так в саду и пряталась. Заросшим он был. Как на сажень* отойдешь, так и не видно тебя уже.
А только-только каратель за ворота выезжал, она снова в дом возвращалась. Бывало, мать догадывалась, что Софа никуда не уходила. Покрикивала на дочь. Но руку не поднимала. Будто сила какая ее от этого удерживала. Бывало, уже руку для удара занесет, и тотчас опустит.
Софа вздохнула, припомнив, что и сегодня к ним Карим наведался. Софа опять-таки в саду хотела пересидеть. Но каратель все не выходил из дома. А солнце припекало во всю. Вот Софа и решила минут на пять на речку сбегать. Раз окунуться и обратно бежать.
Ну, понятно, за пять минут она не управилась. За это время даже до речки добежать не успела. А уж там... Прохладная водичка не только манила, но и отпускать из своих объятий не желала. Девочка легла на спину, развела ноги да руки в стороны и блаженно закрыла глаза. Красота-то, какая!
Солнце жарило и без того черную от загара мордашку, и руки, что нет-нет, и снова вынырнут из воды.
Софа не знала, сколько она так пролежала. Девочке казалось, что время замедлило бег. Но это невозможно, ведь, правда?
Солнце, а вмести с ним и день, медленно шло на убыль. Оно все еще нестерпимо жарило, но теперь хоть не светило прямо в глаза. Софе даже казаться начало, пока солнышко совсем не исчезнет, она из воды не выберется. К чему спешить?
Очнулась Софа, только когда ей на лицо вода полилась.
- Так ее, так! - мальчишка одних с Софой лет командовал еще троими совсем маленькими ребятишками. Тем на троих и пятнадцати годков не было. - Будет знать, как с Кривыми дружбу водить, как на всех нас напраслину наводить!
- Прекратите! Да хватит вам! - пыталась не захлебнуться Софа. Выныривала, чтобы вдохнуть воздуха, а в рот снова лилась вода. Девочка закашлялась, бросила пытаться договорится с мальчишками. Закрыла глаза и медленно пошла ко дну.
- Гляди, получилось! За нами победа! - заорал один из мальчишек, видя, что Софина голова не спешит показываться на поверхности воды.
Другой - Аким - младший сынок мельника Тура, шмыгнул носом.
- Так может и маменька наша вернется. Забрали ее каратели. Брат говорит, с того дня уже почти год минул. Я-то еще считать не умею. Не то, что Рем, братишка. Так ведь не ведьма мамочка, вот она-то, - мальчишка показал на воду в том месте, где исчезла Софа. - Истинно, ведьма. Да и мамка ее. Отец мой так говорит. Из-за них: Софки этой, да ее родительницы, - ребенок снова всхлипнул. - Мамочку и забрали.
- Зато теперь мы отомстили. Покарали... - второй мальчишка оборвал себя на полуслове. В двух саженях от них вода забурлила. - Гляди-ка, выныривает! Точно ведьма, раз вода ее не принимает.
Софа вынырнула, тяжело дыша, бросила ненавистный взгляд на мальчишек. У тех, несмотря на удушающее жаркий день по коже пошел мороз от ее взгляда. Они заорали и бросились к берегу. Самый младший - все тот же Аким - даже плавать от страха разучился, так и хлюпал руками по воде, пока чья-то рука не подхватила его за шкирки да не выбросила на мелководье, а там и по лицу за все хорошее дала.
Аким смотрел вслед Софе, что быстро выбралась на берег. Одной рукой подхватила, недавно аккуратно сложенную, а теперь мятую, чуть влажноватую от их с друзьями мокрых ног, коими они не преминули пройтись по "ведьминому" платью, одежду. Второй поддерживала растрепавшуюся косичку, волосы из которой так и норовили залезть в глаза.
На мгновение Софа заслонила лицо. Впрочем, маленькой ладошки удалось закрыть только глаза. В приоткрытый, все еще тяжело дышащий рот один из мальчишек кинул песок. Да вперед побежал, чтобы ведьма его схватить не смогла.
Софа закашлялась, на мгновение упала на колени, прижала к себе одежду, скрыла в ней мокрые, непонятно как успевшие покраснеть глаза. А затем побежала вперед. Вся растрепанная, мокрая после купания со следами песка на всем теле.
Даже жалко ее как-то стало. Вишь как, помогла она ему. Аким медленно, шаг за шагом выбрался из воды. А, как на суше оказался, на бег быстро перешел. Приблизился к мальчишкам. Только хотел что-то сказать, а те отвернулись.
- Вы чего? - опешил Аким.
- Ведьма за просто так помогать не будет, - ответил их старший. - Не зря твою мамку забрали. Теперь всей вашей семьи черед. И ты, и отец твой - ведьмаки!
***
Софа добежала домой, все еще давясь слезами, да то и дело сплевывая на дорогу песок. Только перед калиткой спохватилась. Накинула на тело платье, волосы прикрыла платком и осторожно заглянула в окошко: "А вдруг Карим все еще там?" Мать запрещала ей подглядывать, но сегодня Софа забыла ее советы. Забыла все. Только злость, безграничная злость на мальчишек, на Карима, на весь мир и осталась.
- Нашли себе ведьму! - со злостью прошептала Софа. - Была б я ведьмой, отомстила бы вам всем, а не жару невыносимою насылала! Была б я ведьмой... - девочка замолчала, осознав, что уже несколько минут пялится на сидящую за вышивкой мать, да какую беду на себя минуту назад накликала. Плюнула через левое плечо, чтобы Лукавый не услышал ее призывов, и зашла в дом.
- Мам, он ушел?
Услышав голос дочери, Марта подняла голову от вышивки (все равно ведь работа не спорилась, не этому ее учили).
- Ушел. Заходи, на пороге-то не стой, не то нечисть какую накличешь. Голодная? Я супу наварила, давай поешь.
Софа кивнула, пошла вслед за матерью на маленькую кухоньку, в которой с трудом уместились стол, три стула (а вдруг кто чужой наведается) да старый, погрызенный крысами, ящик. Печь стояла в соседней комнате.
Мать зачерпнула из кастрюли в тарелку наваристого супу. И поставила перед дочерью, из хлебницы достала кусок хлеба.
- Бери давай, а то снова голодной ходить будешь, искать начнешь, чего бы поесть.
- Нет, не буду! - Софа откусила кусочек горбушки. - Жарко-то как сегодня. Совсем есть не хочу.
Марта только усмехнулась, глядя, как Софа за обе щеки уплетает что суп, что хлеб.
- После воды есть охота, - Марта кивнула на все еще влажную Софину одежду. - Как поплавала?
- Хорошо! - девочка, совсем как Аким, шмыгнула носом. - Только мальчишки... Чего им от меня надобно?! Разве я виновата... - она украдкой бросила взгляд на мать и не договорила.
- Никто не виноват, - Марта погладила дочь по щеке. - Все будет хорошо. Они не каратели, не кто похуже.
- Есть кто похуже карателей? - Софа от удивления даже ложку в сторону отложила. Каратели, Карим этот... Ведь они зло!
- Многого ты еще в жизни не знаешь. Дай Бог, чтобы тебе только каратели на пути и встречались, чтобы и вовсе не знала ты о большем зле. Зло, оно, знаешь, многогранно. Его и с добром несложно спутать. Иногда.
- Как же это? - от удивления Софа широко открыла зеленые глаза. - Добро со злом спутать?
- И не такое бывает, - Марта встала из-за стола. - Пойду, вышивку закончу. Повезем на рынок, продадим, может, денег получим, будет за что еду купить, молока хотя бы. Дорого оно нынче.
Софа зачерпнула ложкой супу, медленно поднесла ко рту. Как же это можно добро со злом перепутать? Зло - это каратели, а Карим и Пет, что нынче снова ее цеплял, ударить пытался, так в особенности! И мальчишки злые. Чего это они ее ведьмой кликали? А добро... Добро - это рыбак Велор, у кого она вчера на зарнице две рыбешки из сети вытащила, мать ее... Софа задумалась. Неужто, в мире этом зла больше, чем добра? Ведь получается, - девочка начала загибать пальцы, - зла вон сколько, а добра раз два и обчелся.
Как же это?
В задумчивости Софа доела суп, быстро сполоснула тарелку в стоявшем возле окна ведре с водой, оставшийся кусок хлеба, подумав, положила в рот и вышла к матери.
- Ма, я тут подумала, а ведь зла больше, чем добра. Почему так?
Марта немного грустно улыбнулась, отложила на край стола вышивку и предложила:
- Ложись на печь, расскажу я тебе историю.
Софа послушно залезла наверх. Накрылась одеялом и с любопытством посмотрела на мать. Марта села рядом, погладила дочь по голове и начала рассказ... Много она знала историй. Не все из них ребенку рассказывать можно было. Точнее, вообще ни одну нельзя. По крайней мере, до конца. Заканчивались ведь все они одинаково, что та, которая с Карен, приключилась, что с Габриэллой, что с сотней, тысячей безымянных ведьм. Смерть поджидала каждую. Даже могилы ни у одной из них не осталось. Только пепел и воспоминания.
Софа уже давно закрыла глаза, а вслед за ней провалилась и Марта. Да только провалилась она не в сон, в воспоминание...
- Помяни мое слово, ты сгоришь на костре. Я уже сейчас вижу это пламя, людской гомон, проклинающий твое имя, и...
- Да замолкни ты! - мужская пощечина оборвала предсказание, приговоренной к смерти ведьмы. - И чего она так к тебе пристала?
- Да откуда ж мне знать? - Марта высоко подняла брови. - Я ее первый раз в жизни вижу.
- Лжешь, тварь! - снова заорала ведьма, напрашиваясь еще на один удар. Кристоф не подкачал. Ударил с такой силой, что женщина упала лицом на пол.
- О чем это она? - мужчина пристально поглядел на спутницу.
- Я уже сказала, что понятия не имею! - Марта подошла к Кристофу ближе, медленно убрала с плеч распущенные волосы, оголяя снежно-белые шею и плечи, и подняла голову, встречаясь с ним взглядом. - Кому ты веришь больше: мне или этой, - она с презрением посмотрела на лежащую ничком женщину. - Ведьме?
- Тебе, - она почувствовала, как его губы коснулся ложбинки на ее шее, как по телу прошла дрожь.
Она любит его. Глупо... Очень глупо... О чем она только думает?!
Марта почувствовала, что его губы больше не касаются ее кожи, и снова встретилась с Кристофом взглядом.
- Тогда нас ждет представление.
- Твои глаза горят как никогда, - он прикоснулся к ее щеке ладонью. - Иди. Я закончу здесь и приду к тебе... К вам всем.
- Не задерживайся. Демитрий с остальными ждут, - она легко убрала его руку со своей щеки, повернулась и сделала шаг к двери.
Марта знала, что он смотрит ей вслед. И ненавидела его за это. Любила и ненавидела одновременно, а еще до смерти боялась. Женщина знала, что он не верит ей, знала, что если он останется с ведьмой наедине, сможет узнать правду, знала, что если кто и отправит ее на костер, то этим кто-то будет Кристоф.
Что же это за любовь, за одержимость? Скорее, страсть, безрассудство, бездумный вызов судьбе. Тогда почему, когда он вновь появляется в замке, не только тело трепещет, душа радуется? Почему...
- Знаешь, думаю, не стоит заставлять братьев ждать, - его рука легла ей на талию. - Ведьму доставят без меня. Нас уже ждут в башне.
А затем огонь, адская боль в каждом кусочке тела и взгляд, что Карим бросил на нее перед своим уходом. Марта вздрогнула и открыла глаза. Когда-то в другой жизни ее предупреждали, она почувствует, когда придет смерть. Она не поверила. Зря!
Смерть пришла.
- Софа, Софа, проснись! - Марта, как следует, тряхнула дочку. - Софа!
- Мам... Мам? Мне такой сон снился... Красивый. Я была где-то не здесь. Там так красиво. И люди... В них было добро. Во всем мире добра было больше, чем зла. Представляешь?!
- Представляю, - Марта слегка улыбнулась. - Худо мне что-то стало. Сходи в лес, листьев агавы* мне принеси. Я себе отвар заварю. Не сложно тебе будет?
- Нет, что ты? - Софа соскочила с печи. - Я сейчас, мигом вернусь. И десяти минут не пройдет.
- Ты не спеши, а то снова ногу подвернешь, ходить не сможешь. Давай иди, только медленно!
- Ничего, справлюсь!
Со временем Софа снова напутала. Каких там десять минут? До лесу она дошла быстро, но найти агаву никак не удавалось. Темно, хоть глаза выколи. Софа даже подумала, лучше б она утром за агавой отправилась. Все равно сейчас ни зги не видно.
Но повернуть назад не удалось. Заблудилась она. С тропы сошла, пока месяц тучами был сокрыт. От звезд не больно-то света. А что сейчас делать, и не знала.
- Агава, агава... - Софа уже с час бродила по лесу, а ни агаву, ни путь обратный не нашла. - Ну, ничего, - успокаивала она себя. - Скоро солнышко встанет, обратная дорога и отыщется. Не могла же она пропасть? Не могла!
До рассвета ждать не пришлось. Дорога все-таки отыскалась, а рядом с ней и агава. Софа обрадовалась, быстро полезла листья обрывать, одной из колючек поцарапав руку. Ничего, заживет!
Теперь и идти стало легче. Листья совсем ничего не весили. А по дорожке, оно, знамо, легче, чем через кусты напролом переть. Скоро и родное село показалось. Только не дом родной другая окраина. Софа шла по селу, пытаясь добраться до противоположной окраины с родным домом. Вот и главная площадь с огненным столбом...
Пальцы Софы по одному разжались. Листья упали на дорогу. Девочка стояла, онемев. Ни заорать, ни шагу ступить. Лишь в карих глазах отражались языки пламени.
- Нет! - Софа вздрогнула и попыталась пробраться сквозь толпу поближе к пламени, пытаясь уверить себя саму, что ошиблась, что...
- Мама!
Сгораемая заживо открыла глаза, улыбнулась, как прежде, с легкой грустью, и крикнула:
- Беги!
Софа побежала, побежала, не разбирая дороги, слыша крики позади себя:
- Быстрее, схватите ее, она пособница ведьмы!
- Она и сама...
- Ведьма!
Одна улица, еще одна. Софа, как и положено ребенку, рвалась домой. Под крышу всегда надежного укрытия. Она доберется, и все будет хорошо! Это не ее мать сгорает заживо. Она ошиблась. Мать ждет ее дома. Она защитит!
В одном из переулков Софу настигли...
За несколько часов до...
За ней пришли в полночь. Правой оказалась колдунья, она почувствовала свою смерть, почувствовала приход карателей задолго до того, как в дом ввалились чужаки. Впрочем, почему чужаки? Карима, что первым шел, она видела почти ежедневно. А теперь кончилось. Все закончилось. Тот, последний, разговор был началом ее смерти.
А что дальше будет, Марта и так знала, не раз видела, как ведьму к смерти приговаривают. Сначала пытки, потом огонь. Знала, потому сразу и "призналась":
- Я ведьма.
Все равно ведь произнесет она эти слова, а вместе с ними и себе приговор. Не сейчас, так завтра под пытками под сотым ударом плети, если однообразие не надоест карателям. Или на колесе удачи, как его прозвали жрецы.
Не важно, заслужила она это или не заслужила. Софа этого точно не заслужила! Если она должна умереть ради спасения дочери, она это сделает!
Огонь... Сколько раз она смотрела на него, уже тогда зная, что он поглотит и ее. Сколько раз представляла себе этот день. На Марту нашло отупение. Она знала, что должна корчиться в огне от боли, знала, что должна испытывать нечеловеческие муки. Но не чувствовала ничего.
А затем крик, что выбил женщину с предсмертного забытья:
- Мама!
- Беги... Беги! - Марте казалось, она еле слышно прошептала эти слова, но их услышал каждый на площади.
И дочь побежала.
Марта глядела ей вслед, пока глаза не затуманились от боли. Пока огонь не скрыл все, что было за ним. Пока боль не стала настолько сильной, что, казалось, вовсе исчезла. Она падала в объятия смерти, как когда-то с такой же безумной страстью упала в объятия Кристофа...
***
- Пусти меня! - кто-то схватил Софу, скрутил ей руки за спиной и прижал животом к ограде. - Пусти! - словно раненное животное заорала девочка.
Ловец ругнулся и зажал ее рот ладонью, тихо на ухо прошептал:
- Ну вот, мы и встретились, ведьма!
Софа дернулась, затем, чувствуя, что не может дышать: огромная лапища закрыла не только рот, но и нос, укусила незнакомца за палец. Хотя какого там незнакомца? Знакомца, Кривого!
- Дрянь! - он вырвал ладонь и по-простому вдавил ее лицо в каменную кладку, больно ударив по носу. - Так тебе! Я же говорил, что отомщу!
Девочка затряслась. Из разбитого носа капала кровь и смешивалась со слезами. Софе было больно, страшно и холодно. Она еще раз дернулась, но только больно потянула шею.
- А-а! - из горла вместе с рыданиями вырвался крик. - Пусти!
- Да заткнись ты! - его громкий шепот был как ушат холодной воды. Горло мгновенно свело судорогой. Девочке казалось, она не сможет больше промолвить ни слова, зубы затряслись, а из глаз перестали катиться слезы. Ужас сковал сердце, казалось, заморозив боль. Вот только навечно ли?
Софа потерлась щекой об ограду, вытирая соленые капли влаги.
- Чего тебе надо?! - с трудом разжав, казалось, намертво сросшиеся зубы, прошептала она.
- Чего мне надо? Неужто не помнишь? - он больно укусил ее за шею. - Забыла? Ведьмино отродье! Как мне "слабак" кричали? Из-за тебя!
- Я не хотела. Я... - Софа замолчала, совсем рядом услышав топот ног. И голос.
Такой знакомый, казалось бы, родной голос сельского кузнеца. Вот только сейчас он стал ей чужим. Все стали таковыми, даже кузнец, его жена, что порой, в особо холодные зимы, кормили Софу лепешками. Не дал им Господь деток, а они детей любили. В кузню часто ребятишки бегали, смотрели на их работу, а еще говорили, что сами кузнецами станут, просили их научить.
Давно это было. До того, как Софа увидела и кузнеца, и жену его, стоящих возле костра. Все там были. И пекарь, и священник и... Все село!
А возле самого костра с факелом в руке стоял Карим. Надменное, чуть вызывающее, как всегда, лицо. Ему было не жаль софиной матери, никому было ее не жаль. Только у восьмилетней девочки по щекам и текли слезы.
Внезапно душу сковал холод. Страх прошел. Осталась лишь пустота. Казалось, еще недавно плодородную землю выжгло безжалостное солнце, что не первый месяц сводило мир Сорины с ума. Так и душа Софы стала пустыней. Ни единого родника, только палящий диск и выжженный песок.
"Что Кривой может мне сделать? Убить? А зачем мне жить?"
Мысли прояснились. Будто бы ночь ушла, а вместе с ней мрак, неизвестность. Миг света. И новый мазок мрака. Ночь все еще правила балом. На небе лишь загадочно блестели звезды. Месяц, и тот скрылся за тучами. До рассвета было далеко. А время порой тянется так долго... Сейчас не было даже маленькой светлой полоски света на востоке.
Вместе же с солнцем ушла надежда. На ее место заступила боль... Все тело изнывало от нее, а никого, кто бы помог Софе, в целом мире и не осталось.
- Мамочка, мама! - зарыдала Софа, в один быстротечный миг почувствовав, что ее матери больше нет рядом. Отлетела душа в рай. - Она не ведьма, она...
- Конечно, нет! - Кривой захохотал. - Она папке моему надоела, он и привел в ваш дом карателей. Старой она стала, обвисшей, - повторил мальчишка явно услышанные от отца слова. - Никому теперь и не нужна. Так пусть и отправляется в ад!
Софа заорала, затрясла головой, попробовала лягнуть Пета по колену. Но мальчишка сам ударил ее раз-другой по спине.
- Не рыпайся! Не видишь, мужики идут?! Не хочу отдавать забаву, - он сдавил ее шею рукой. Софа закашлялась и начала задыхаться. - Я тебя ненавижу! С удовольствием посмотрел бы, как огонь пожирает твои пальцы, руки. Но после. А сейчас что, если сделать вот так? - он с легкостью сдавил девочке руку.
- А-а! - Софа зашлась от крика. Казалось, еще немного, и кость с хрустком сломается.
- Да замолкни ты! - Пет еще сильнее вдавил ее лицо в камень. - Костер будет тебе подарком. Ты меня порядком доставала, а я все никак не мог до тебя добраться! Долго мой отец не мог с твоей мамкой наиграться. Мельникова баба Мельта ему за неделю надоела. А здесь видишь как, больше года. Но всему наступает конец. Он и пришел. Год назад сдохла Мельта, сегодня...
Он не договорил. Послышался резкий удар. Внезапно петовы руки разжались. Мальчишка полетел на землю. Софа обернулась и столкнулась взглядом с братом Акимки.
- Рем?
- Узнала? - злость исказила и без того обезображенное непонятно откуда взявшемся глубоким порезом на щеке. - Тварь!
Он приблизился. По телу девочки вновь прошла дрожь. Рем-то пострашнее Пета. Кривому девочка хоть сдачи дать могла, чего он и осерчал. На той недели его мальчишки побили, потом еще кричали, что его даже девчонка победить сможет. Ну, он и решил проверить. А чего именно к Софе полез, так кто его, Кривого, знает? Тогда девочка не испугалась. Ее уже так мальчишки достали, что все равно было: Кривой, другой кто. Она ему подножку подставила, а потом уплыла по-быстрому на другой берег, пока он за ней не погнался.
От Рема так просто не уйти. Высокий, сильный, он порой отцу на мельнице помогал. Да и старше был, что Софы, что Пета на целых четыре года.
- Да что это вы все?! - Софа попыталась оттолкнуть от себя не то спасителя, не то палача. - Тебе-то я чего сделала?
- Моего брата из речки ты днем вытащила?
- Я помочь хотела, - Софа залепетала. - Утонул бы. Хотя до того меня хотел утопить!
Лицо Рема еще больше перекосилось. Он поднял руку, но сдержался, не ударил Софу, так и стоял, дрожа.
- Ведьму вода не возьмет!
- Да с чего вы все взяли, что я ведьма?! - прорвало Софу. - В чем же моя вина, что каратель этот - поскорее его душа в ад бы попала! - к мамке моей ходил?! Чем же я виновата?! - Софа забыла про свой страх и накинулась на Рема с кулаками.
Маленькие кулачки не причиняли боль. Комариный укус и то больше болит. Да девочка и не старалась ранить, просто выговориться, хоть на миг обо всем забыть.
Мальчишка все понял. Еще миг, и маленькие кулачки оказались прижаты к его груди, мокрая мордашка уткнулась в плечо. Только тихие повизгивания от Софы и доносились.
- Не могу я так! Устала! Ну чем же я виновата?! Мамочка!
Несмело, с внезапно проснувшейся нежностью, Рем погладил ее по волосам. Провел раз-другой, а потом еще крепче прижал к себе, словно баюкая.
- Все хорошо... Будет... Было... Не плачь! - его собственный голос срывался, да и нужных слов Рем никак не находил. Что можно сказать ребенку, который потерял мать, что может сказать он, как и эта девчонка, лишившийся самого дорогого? - Тише, тише...
Снова послышались крики. Софу искали. Пламя требовало новую жертву. И люди охотно ему подчинились. Топот то приближался, то отдалялся. Вдали даже мелькнул свет факела, что один из ловцов держал в руках. Софа ничего не видела. Только хотела обернуться, но Рем снова прижал ее к себе.
- Успокойся. Все хорошо...
Мальчишка-то прекрасно знал, все как угодно, но не хорошо. Он видел, кто может заглянуть к ним на огонек. Впрочем, огонек гости захватят с собой!
- Спасибо, - Софа, так до конца не успокоившись, но, попытавшись подальше спрятать все свои страхи, отстранилась от Рема.
Мальчик молчал и смотрел на Софу странным взглядом. В Реме ненависть странным образом смешалась с нежностью, что внезапно пустила корни в его душе. Какая глупость! Мальчик отшатнулся, услышав свои собственные мысли. Словно девчонка! Он поднял софино лицо, вгляделся девочке в глаза, сам не зная, что хочет там найти. Не зная, нашел ли то, что искал.
- Мой отец, мой брат... - он еле слышно скрипнул зубами, снова начиная ненавидеть девчонку. - Погибли из-за тебя?
- Погибли? - Софа отшатнулась от Рема, с удивлением на него глядя. - Как?
- Сожгли их. За пособничество ведьмы. За то, что вытащила ты Акимку из воды. Ведьмы не спасают за просто так. Они забирают душу в обмен на спасение тела.
- И там на площади... - начала Софа, но Рем не дал ей договорить. Как прежде Кривой, прижал к ограде.
- Аким сбежал. Не дотянулись твои руки еще и его забрать. Я ушел. Убежал... - мальчишка со злостью прикусил себе губу. - Отец велел. Не то я бы остался, помог бы ему. Он бы выбрался! Не сожгли бы его, как ведьмака! Это все ты!
- Я? - снова вскрикнула Софа. - В чем я еще виновата?! В том, что Люцифер предал Господа? В том, что души грешников в аду горят? Ты скажи! Меня два года кликали ведьмой, мою мать сегодня сожгли на костре рядом с твоим отцом только от того, что мамочка, - Софа всхлипнула, затем тряхнула головой, - Кариму приглянулась, от того, что он сволочь, каких мало! Просто скажи, - девочка снова всхлипнула, но утыкаться мальчишке в грудь не стала, посмотрела прямо в глаза, смахнув ладошкой слезы с глаз. - В чем моя вина?!
- Мой отец погиб, братишка, а ему всего пять лет, тоже, если, конечно, до тетки не успел добежать. Я... Я солгал тебе. Я ослушался приказа отца. Убил одного из карателей, что ворвались в наш дом, он мне этот удар и нанес, - он провел большим пальцем по порезу на щеке, а затем долгим непонятным взглядом смотрел на свои руки. - Я нарушил один из заветов. И не жалею об этом! Я должен вымаливать себе прощение. Мои руки в крови, - он бросил слегка насмешливый взгляд на Софу. - Как и твое лицо. Держи платок, - он вытащил из кармана брюк какой-то грязный обрывок. И кивнул на все еще лежавшего без сознания Пета. - Это он тебя?
Девочка кивнула, взяв у Рема платок и начав вытирать кровь с лица.
- Дай сюда! - мальчишка выдернул у нее из рук платок. - Не там ты трешь!
Он осторожно провел по ее лицу, вытирая кровь, а вместе с ней и слезы. Потом сжал кулак и отбросил платок в сторону.
- Ты так и не сказала, кого мне винить?!
- Не меня! - пошатываясь, девочка сделала несколько шагов в сторону. - Дай мне пройти. Я хочу домой.
- Зачем? - опешил Рем.
- Я хочу домой! - упрямо повторила Софа. - К маме. Я устала! Мне страшно! Я хочу...
- Твоя мать умерла, - отрешенным голосом проронил Рем.
- Она жива! Она не могла умереть. Я не верю, не верю! - Софа снова уткнулась мальчику в грудь, размазывая по его голому телу слезы. - Она не могла!..
Рем прижал девочку к себе, надеясь, что хотя бы у него по щекам не текут слезы. Что он баба какая?! Затем отстранился, посмотрел ей прямо в глаза.
- Твоя мать... Она, - он смотрел на покрасневшие, все в слезах глаза восьмилетнего ребенка и понимал, что не может вымолвить ни слова. - Она...
- Я знаю, она умерла, - внезапно сказала Софа. - Мне некуда идти. Если только далеко-далеко, - ее глаза затуманились и поглядели куда-то вдаль. - Где никто не скажет, что я ведьма!
- Такие люди всегда найдутся, - Рем глядел на Софу и не понимал, как за один удар сердца можно так повзрослеть. Одно мгновение назад перед ним стоял испуганный ребенок. Сейчас кто-то другой. Еще не взрослая девушка, но уже и не ребенок. - Да и не сможешь ты уйти. Отец сказывал до ближайшего села верст* десять.
- Скажи, куда еще мне пойти? - в ее голосе засквозило безразличие к своей судьбе. - Если Господу угодно, чтобы я умерла...
- Ну, а если нет?! - он тряхнул ее за плечи. - Я не тот юродивый пророк, что на той неделе ходил деревней, но знаю, ты забудешь о смерти матери. Жизнь продолжится!
- Как ты можешь знать? - на мгновение в ее взгляде промелькнула надежда. Но тотчас исчезла. Будто резкий порыв ветра затушил так и не разгоревшуюся свечу.
- Когда погибла моя мать... Ее убили, как сегодня твою, - Рем сжал кулаки, почувствовав, что вместе со словами вернулись, казалось, давно утерянные воспоминания. - Сожгли на костре, как проклятую ведьму! Мне тогда было чуть больше, чем тебе сейчас. Сегодня убили моего отца. У меня никого не осталось, ровно как у тебя.
- Как же Аким?
- Я убил карателя. Мне лучше держаться от него подальше. Хоть какой-то шанс, что братишка, - на мгновение лицо Рема посветлело. - Останется жив.
- Ты пойдешь со мной?
Он усмехнулся.
- Далеко-далеко, где нет карателей, где сожгут тебя на костре или нет, не зависит от прихоти одного придурка?
- Ты же сам сказал, такого не бывает.
- Мы найдем, - на мгновение Рем коснулся щеки Софы, а потом одернул руку. - Я только закончу здесь кое-что.
Рем сделал шаг в сторону, присел возле неподвижного тела Кривого, достал из кармана перочинный нож и...
- Стой! - Софа схватила его за руку, пытаясь остановить. - Не надо!
- Из-за его отца погиб мой отец, моя мать. Я никогда не узнаю, удалось ли спастись моему брату. Он и тебя едва не убил сегодня!
- Не убил ведь! Ты не можешь винить его в том, что творил его отец. Кариму мне тоже было бы что сказать! - ее губы затряслись. - Но он не Карим! Это его сын, кривой, к тому же! Не трогай его!
- Ты же слышала, что он говорил о мамке моей!
- И что?! Если ты убьешь его, станешь таким же, как они все, убийцей!
- Ты прослушала, я уже убийца!
- Ты защищал отца, себя... Не знаю. Но ты не можешь убить беззащитного!
- Это уж мне решать! - Рем оттолкнул Софу, поднял выпущенный было из руки нож и замахнулся. - Он все равно станет таким же, как Карим. Отправит на костер десятки.
- Я младше, слабее, - вскрикнула Софа, привлекая внимание Рема. - Я не смогу тебя остановить. Но если ты... Если ты убьешь его, я уйду сама! Пусть я погибну... Я не смогу уйти с убийцей!
- Одна жизнь вместо десятка? Выбор очевиден! - Рем занес над Кривым кинжал. Сжал так, что костяшки на руках побелели. Да так и замер с вот-вот готовым сорваться вниз лезвием. Туда, навстречу с податливым, мягким, совершенно беспомощным в эту минуту телом. Мальчишка скрипнул зубами, отбросил нож в сторону и поднялся. - Когда-нибудь ты пожалеешь, что я не прикончил его сегодня. Пошли, уже светает. Мы должны покинуть село до того, как взойдет солнце.
Глава 16. Великий инквизитор
Потом болтали, они пришли с запада. Как ветер переменился, так гости и явились на порог. Будто бы он их и принес. Глупо. Но люди порой способны поверить в любую глупость. Трое их было. Один совсем молодой.
- Ты гляди, еще молоко на губах не обсохло, а все туда же!
- Жрец...
Бабы прижимали к подолам детей, мужики снимали шапки, кое-кто угодливо кланялся господам. Да и каратели загрустили, льстились к гостям, глядели, как послушные псы на хозяйскую руку.
- Говорят, есть тут у вас девушка. Белокурая, голубоглазая, с древней кровью в жилах, - заговорил самый высокий из гостей, спрыгивая с коня и подходя ближе к карателям. - Двадцати восьми лет отроду.
- Не видели, господин, - из рядов карателей выделился один. Рыжеволосый, с веснушками по всему лицу. Явно в детстве его конопатым кликали. Но то давненько было. Сейчас перед жрецом стоял уверенный в себе мужчина. Жестокий, себялюбивый, готовый на все ради своей цели.
- Уверены?
Ответить каратель не успел. Из толпы крестьян, стоявших на обочине, послышался детский крик:
- Так это ж верно ведьма та - Марта!
Жрецы переглянулись, один из них - тот, что вел переговоры - приблизился к заговорившему мальчишке.
- Что за ведьма?
- Не знаю я. Я правда ничего не знаю... - затрепетал мальчик, лишь только жрец приблизился, и попытался скрыть лицо в юбке женщины, что стояла подле него.
- Тебя как зовут?
- Акимка, - мальчишка осторожно высунул любопытное лицо из-под юбки. - А вас?
- Кристоф, - мужчина легко улыбнулся. - А что это за ведьма? Давно у вас живет?
- Так всегда-то, - удивился мальчик. - Она на отшибе жила. И все, как вы описали: беловолосая, красивая. Но ведьма!
- Врет мальчишка! - вперед выступил мужчина. - Точнее, не ведает, что говорит. Баба эта пришла к нам лет семь назад. Акимки тогда еще на свете не было. Жила здесь, а вчера ее на костре сожгли. А еще свояка моего, отца Акимки, спалили. Мальчишка теперь с нами живет, - мужчина еле слышно скрипнул зубами. - А ведьма эта... Она ведь сразу призналась в сговоре с Лукавым! Так и повели ее с дома на костер.
- Вчера... - бездушно повторил жрец.
- А хотите... Хотите я вас на пепелище отведу? - предложил появившейся из ниоткуда кирпатый каратель. - Тут недалеко.
Кристоф поглядел на двух других жрецов, кивнул одному из них, подзывая к себе, и приказал карателю:
- Ведите!
Проводник поклонился и повел жрецов по центральной улочке, все болтая и болтая без умолку. А потом, оказавшись на месте, как-то весь ссутулился, покивал головой и закончил:
- Если еще понадоблюсь, кликните!
Когда шаги карателя стихли вдали, жрец заговорил:
- Это ведь она.
- Я не понимаю тебя, - еще не старый человек. Кристофу не было даже сорока лет, впрочем, как и его спутнику. Но в мужском голосе уже сейчас ощущалась смертельная усталость. Старуха с косой, ангел смерти, а, возможно, и сам Лукавый - Кристоф уже не знал, во что он верит - стояли у него за спиной и язвительно усмехались. Скоро он попадет в их жаркие объятия. Скоро...
- Прекрасно понимаешь! Та, о ком ты думаешь почти десять лет. Мы слишком давно знакомы, чтобы я не замечал этого. Фрод и Малик могут ничего не видеть. Но не я!
- Ты забываешь, с кем говоришь, Демитрий! - впервые за разговор в голосе Кристофа заклокотала ярость. Прошлое на миг отступило, вернув жреца на бренную землю. - Епископ уже стар.
- И ты скоро займешь его место. Я знаю, - Демитрий насмешливо улыбнулся. - Разве это что-то меняет? Мы оба знаем, это...
- Нет! - Кристоф на мгновение присел и взял в руку горсть пепла. Затем поднялся и долго смотрел, как пепел просачивается сквозь пальцы. - Наша сестра уж никак не может оказаться ведьмой!
- Ты ведь знаешь, что я прав. До сих пор не могу понять, почему она тогда осталась в замке! Зачем ты отдал такой приказ?!
- Я тебе уже говорил, епископ хотел встречи только с четырьмя из нас. Кто-то должен был остаться. Я выбрал ее. И хватит ворошить прошлое! Здесь сожгли ведьму за сговор с Дьяволом. И только-то! Иди, проверь, нет ли здесь кого из ордена. Если найдешь...
- Я помню обычную процедуру, - прервал Кристофа Демитрий и зашагал прочь.
До оставшегося на пепелище жреца донеслось:
- Веришь ты или нет, это она!
Кристоф позволил себе легкую улыбку. Он не хуже Демитрия знал: это она.
"Дорогая сестра, в первый день зимы мы возвращаемся домой. За те месяцы, что прошли с нашего расставания, многое изменилось. Слуги Дьявола сейчас как никогда сильны. Потому-то епископ и отослал нас домой. Но не тревожься, мы не зря отправлялись в путь. Скоро Светоч сам почтит нас своим присутствием, поможет бороться с Лукавым. Но в час ведьм мы будем одни. От нас потребуется вся сила, все мужество, вся вера, что есть, чтобы не поддаться на уговоры, чтобы..."
- Господин жрец, - Кристоф отвлекся от воспоминаний, заметив, что его уже несколько минут безуспешно пытаются окликнуть. Один из местных карателей. Все тот же кирпатый. Карим, кажется.
- Я вас внимательно слушаю.
- С домом-то ведьмы что прикажете делать? - услышав голос Кристофа, спросил каратель.
- Сжечь! Впрочем, нет, - взгляд у Кристофа стал осмысленным. - Отведи меня туда. Избавлю я его от дьявольских чар.
Карим угодливо кивнул и повел высокого гостя вперед. Кристоф шел прямо, не оглядываясь, продолжая сжимать в кулаке пепел. Казалось бы, так просто разжать пальцы, позволить воспоминаниям остаться там, где им самое место - в прошлом. На самом дне огромного сундука, что скопил Кристоф за свои тридцать три года жизни.
В нем и кровь, и боль, и горечь утраты, море ненависти и надежда - словно выросший на крови бесценный цветок. Бывает же на поле битвы, на земле, что еще недавно была усеяна трупами: храбрые солдаты, чьи имена так и остались неизвестными - пушечное мясо, которое никогда не жалели и отпускали в бой на смерть, великие полководцы, имена которых останутся в веках, дезертиры... - для смерти не важно, кого забирать, вырастают цветы. Они впитывают все: предательство, отчаянные предсмертные крики обреченных, но сами вырастают чистыми, невинными.
Так и эта надежда, что внезапно умерла.
- Вот ее дом, - показал каратель на совсем маленький домик, стоявший последним на длинной улице. За ним начинался лес.
- Благодарю, - Кристоф отчужденно поблагодарил карателя и в одиночестве зашел в дом.
Ничего необычного: широкая печь, кровать без простыни, перины. Видать каратели постарались. Они всегда были не прочь поживиться, прежде чем предать логово ведьмы огню. Порой, даже нарочно обвиняли в колдовстве кого побогаче. Впрочем, это не всегда шло впрок. У богатых ведь и защитников больше, у кого, может, и связь с пятеркой имеется. Далекая, еле заметная, но все же линия. Так и у... Марты.
Впрочем, это дело особое. Не далекая родственница, сама одна из пяти. Дочь высокого рода сожжена, как простая ведьма в глухом селе!
Дьявол!
Если бы Кристоф верил в Господа... Но от веры той уже давно ничего не осталось.
"Дорогая сестра..."
Ложь, все ложь! Какая, скажите на милость, она ему сестра?! Братские поцелуи невинней, прекрасное тело не манит взгляд, страсть не сводит с ума, не заставляет забыть обо всем, лишь бы ласкать ее, лишь бы она принадлежала ему!
Сводящие с ума поцелуи, полные страсти стоны, еще один вздох, будто последний, а затем новое прикосновение. Когда желание затмевает рассудок, кто думает о будущем, кто вообще о чем-то думает?!
"Дорогая сестра..."
Он увидел ее впервые двенадцать лет назад. Полжизни тому. Пятнадцатилетняя девочка. Сущий ребенок. Уже тогда она была прекрасной, страстной, отчаянной и в тоже время покорной...
- Я счастлив приветствовать у себя высоких гостей. Рад, что то, что случилось с моей женой не помешало вам приехать.
- Одна паршивая овца не означает, что стадо испорчено, - брат Кристофа Винс, что умер через несколько месяцев после визита в Миконский замок, никогда не отличался особой щепетильностью.
Аристократ нахмурился, но тотчас взял себя в руки.
- Больше такого не повторится. Я бы хотел, чтобы вы встретились с моими девочками: дочерью и воспитанницей - наследницей моей погибшей сестры. Ну, да вы лучше меня знаете эту историю. Она ведь была одной из вас.
- А после ее смерти мы решили оказать честь вашей жене. Она этого доверия не оправдала, - продолжил Винс. - Что ж, ведите нас.
Две фигуры, разодетые в шелка. Чем-то похожие. Но разные. Одна рыжеволоса, улыбчива. С большими зелеными глазами, румянцем на щеках и подрагивающими от волнения губами. Вторая годом или двумя младше. С холодным, будто мраморным лицом, светлыми волосами, уложенными в сетку с драгоценными камнями, и пронзительными голубыми глазами. Ни смущенной улыбки, ни румянца, только чуть вздернутый подбородок и понимание в глазах. Сколько ей тогда было? Пятнадцать лет? Мало у кого встретишь такую силу и такое понимание.
Они выбрали ее сестру.
- Брат, вы уверены, в своем выборе? - Кристоф взлетел на коня, глядя, как будущая жрица прощается с родственниками.
- Вполне. Она послушна, верует в Господа. В той, второй, дурная кровь. Если бы не ее тетка, вслед за матерью отправилась бы на костер.
"А еще она наивна и глупа. Легко ею будет управлять" - Кристоф отвернулся, не желая выказывать свои неподобающие мысли, и скользнул взглядом по замку. В одном из окон на мгновение промелькнул тонкий стан. Девушка улыбалась, махала рукой недавней сопернице, которой повезло больше, чем ей. Повезло ли? На мгновение их глаза встретились. Словно нить связала два взора на один удар сердца, а в следующий разорвала...
- Не веришь мне? - прервал мысли Кристофа Винс. - Послушай, что я тебе скажу, опыта-то у меня побольше твоего, с такими, как эта девчонка лучше не связываться. Себе дороже.
- Я и не собирался. Едем?
- Да, больше нас здесь ничего не держит.
Тогда в холодный осенний день Кристоф в самом деле думал, что никогда ее больше не увидит. Но судьба распорядилась по-иному. Девушка все же стала жрицей. Одной из лучших, как говорили его братья. Ни жалости, ни сомнения в своем выборе.
Были в новой жрице и то, и другое...
- Это нечестно, слышишь, нечестно!
А потом горячие губы, дрожащее, словно лист по ветру, тело, слезы на всегда невозмутимом лице, страх...
- Я не хочу умирать! Не так!
- Ты о чем-то жалеешь? - она посмотрела ему в глаза, потом, так и не дождавшись ответа, закрыла ему рот ладонью. - Не отвечай. Я не жалею!
Кристоф убрал ее руку, нежно коснулся ее губ своими губами.
- Жалею? - он отстранился и покачал головой. - Я мечтал об этом с тех пор, как впервые увидел тебя.
- Когда я приехала к вам жрицей?
- Нет, когда жрицей стала воспитанница твоего отца. Лишь только закрою глаза, видел твое лицо, твое тело. В тот день, когда...
- Молчи! - она снова заслонила ему рот своей ладонью. - Я не хочу вспоминать. Я устала. Везде смерти, боль, постоянные крики, что будут преследовать меня до могилы. Я не могу больше. Не говори ничего! - у нее на глазах выступили слезы. - Завтра я снова буду сильной, снова дам клятву никогда больше не лить слезы. Но сейчас я хочу быть слабой, Кристоф, хочу принадлежать тебе, забыть на эту ночь обо всех воспоминаниях, о смерти, о поруганной справедливости. А завтра... Завтра будет новый день.
... - Мы уезжаем завтра. Епископ зовет нас к себе.
- Я тоже еду? - она смотрела в окно, не обращая внимания на его приближающиеся шаги.
- Кто-то должен остаться. Ты, - он прикоснулся руками к ее плечам, почувствовав, как по стройному телу девушки прошла дрожь. - Мы вернемся нескоро. Я буду скучать, - он коснулся губами ее обнаженной шеи, носом случайно уткнулся в одну из шпилек, что удерживала высокую прическу. - Очень.
- Почему бы мне не поехать с вами? Тебе ведь решать. Оставь здесь кого-то другого.
- Ты сможешь... - Кристоф замолчал, думая, как сказать. Когда годами лжешь, сложно начать говорить правду.
Она обернулась. Посмотрела в его глаза.
- Как ты узнал? Спросил ту, сожженную несколько дней назад, ведьму? Не поверил, что мы с ней незнакомы?
- Не поверил. Но я и сам не дурак. И спрашивать не стал, а ведьма знала?
Она легко, немного грустно улыбнулась.
- Я приходила к ней. Хотела, чтобы она помогла, - девушка покачала головой. - Смешно, на следующий день на ее след напал Демитрий и я осталась без зелья. Но что дальше? Меня отправят на костер?
- Не говори ерунды! Неужели ты считаешь меня такой сволочью?
- Пообещай, что не сожжешь меня за то, что я сейчас скажу, - она снова посмотрела ему в глаза. - Пообещай, инквизитор!
- Обещаю!
- Ты, я, - она на мгновение замолчала. - Мы оба сволочи, эгоисты, которые ради своих жизней пожертвуют десяткой других. Ты не фанатик, как Бор, Локий, не испытываешь наслаждения, мучая ведьму, предавшую заветы Господа, как Демитрий. Ты просто живешь со всем этим, как и я. Живешь, чтобы самого ведьмаком не назвали. Такое ведь уже было. И не раз, - она подняла руку. - Ты обещал мне защиту от пламени, что бы я не сказала. А правда горька. Но ты знаешь не хуже меня, что это не ложь.
- Ты думаешь, я смогу отправить тебя на костер? Что бы ни случилось! Но что дальше?
- Ничего. Жить с этим, как жили прежде. Ты сказал мне почти то же самое в ту ночь, когда я впервые принадлежала тебе. Все осталось прежним. Вы уезжаете надолго? - сменила тему она.
- Почти на год. Вернемся не раньше, чем через десять месяцев. Следующее время ведьм тебе придется провести без нас.
- Ты все рассчитал, - она нахмурилась. - А что было бы, если епископ не пригласил бы нас к себе?
- Ты на самом деле хочешь это знать? - жестокий вопрос, неправильный, колющий прямо в сердце. Кристоф слишком давно стал жестоким, чтобы сейчас меняться. Что бы ни лежало на кону, он просто не мог быть иным.
- Нет, - она снова повернулась к окну. - Желаю приятной поездки...
Поездка... Кристоф и подумать не мог, что будет так скучать. Просыпаться, не видя ее лица, не лаская податливое тело, не слушая мысли, такие похожие на его собственные. Они и впрямь были безумно похожи.
К епископу они прибыли в начале осени. "Светоч" больше всех был удивлен этой встречей. Она тогда спросила, что бы он делал, если бы епископ не пригласил бы их к себе. Он и не приглашал. Потому и отослал их обратно много раньше, чем надеялся Кристоф, который придумывал всевозможные предлоги, чтобы остаться.
"Дорогая сестра, в первый день зимы мы возвращаемся домой..."
- Господин жрец, - окликнул Кристофа детский голос.
- Что тебе, дитя мое? - мужчина перевел взгляд на ребенка, что появился на крыльце дома. Мальчик был ему знаком - Аким.
- Я хотел спросить, - мальчишка засмущался. - А точно все, кого сжигают, Господа предали? У меня отца сожгли. Вчера... А еще раньше мать. К карателям мне дядя запретил ходить. Может, вы ответите? Мама, папа... Они не могли!
Слишком глупый вопрос для ребенка. Слишком умный для взрослого. Опасный вопрос. Внезапно Кристофа захлестнула неожиданная волна нежности. Захотелось хоть раз в жизни сказать правду.
Но нельзя! Слишком высокой будет цена.
- Точно. Иначе на них бы никто не покусился. Продолжали бы жить, радоваться.
- Да? - Аким совсем стушевался. Опустил глаза. Того и гляди заплачет. - Значит, и эта Марта тоже? А дядя говорит, она из-за карателя пострадала. Из-за Карима. Говорит, что глупая она, раз с ним связалась. Вроде того, что мамка моя тоже хотела с ним как-то эдак расплатится, а не получилось, сожгли ее. И Марту вон тоже.
- Это Карим обвинил... - Кристоф запнулся, осознав, что все еще не может спокойно выговорить это имя. - Марту в колдовстве?
- Да вроде. Хворост на костру точно он подпалил и стоял там, пока она в пепел не превратилась. Но тетка моя говорит, Марта точно ведьма, потому что сразу призналась.
- Чтобы не пытали, - Кристоф снова воскресил в памяти дорогое лицо. Вспомнил, как она дрожала, когда пытали очередную ведьму. Будто ее саму в чем-то обвиняют. - Понятно, она "призналась"! - он резко ударил кулаком о стену. - Дьявол, мне одного дня не хватило! Зачем она призналась?! - он взял себя в руки. - И долго Карим к Марте ходил?
- Еще до того, как маму мою сожгли. Тогда люди говорить о ней начали, - мальчик что-то подсчитал на пальцах. - Два года.
- А потом решил, значит, убить.
- Да. И Марту, и папу моего, и братишку Рема, и Софу.
- Софа кто такая? - не знал, что еще спросить, жрец. - Сестра твоя?
- Нет, - мальчишка улыбнулся. - Она дочка Марты. Они с Ремом исчезли. После того, как вчера ночью на площади она появилась, когда Марту сжигали, я ее больше не видел. Ну, Карим тогда крикнул, что она тоже ведьма, чтобы и ее сожгли. Но она хорошая, правда. Она меня спасла.
- А сколько лет Софе? - хриплым голосом спросил Кристоф.
- О, она взрослая. Не такая, как мой брат. Но тоже взрослая! Ей восемь. Скоро и я таким буду. Ведь правда?
- Правда, - жрец уже не слушал мальчишку. Отвечал, не задумываясь. В голове вертелась мысль: "Дочке Марты было восемь лет".
- Дьявол! - он резко ударил кулаком по столу, на мгновение сгорбился, но тотчас выпрямил спину. По губам проскользнула жестокая усмешка. - Значит, говоришь, виноват Карим. Прекрасно!
Мальчик, во все глаза глядевший на жреца, вздрогнул. Никогда Аким не видел такой черноты в глазах. Столько злости, отчаяния, ненависти и боли. Пятилетний мальчишка, что он знает? Он смотрел, как изменяется дотоле спокойное лицо, как морщины прорезают чело, глаза зажигаются бешенством...
Аким заорал от страха, подумав, что ему явился сам Лукавый, и бросился вон. Он все бежал и бежал. Вот и село исчезло из виду за очередным поворотом. Показались деревья. Внезапно ноги подломились от усталости. Аким повалился на мох. Да там и лежал, изнывая от усталости, с вот-вот готовым вырваться из груди сердечком.
А еще был страх, липкий пот, стекавший по телу и отчаяние, что волнами захлестывало ребенка. Он так и сидел, пока на землю не начали опускаться сумерки. Не появился новый страх - остаться на ночь в лесу. Отец ему часто повторял, в лесу живут духи умерших. В ночь они выходят на охоту. Никому не посчастливится остаться в живых, если он до ночи из лесу не уберется.
Аким еще сильнее задрожал и медленно поднялся, заковылял к дому.
- Не Дьявол это, простой жрец, почудилось мне, - еле слышно бормотал мальчишка. - Но жрецы, они ведь пострашнее карателей будут. Вот и показалось. Не добрый он, но и не Лукавый, он жрец!
Скоро и село показалось на горизонте. Мальчишка замер. В небо поднимались языки пламени. "Неужто, воскресенье сегодня? Вроде ж вчера ведьм палили". Но страх ушел. Слишком обыденным для ребенка было пламя. Ничего особенного. Еженедельное празднование.
Но не сегодня!
Дойдя до площади, мальчишка онемел. Так и стоял, разинув рот. На костре сжигали карателя - Карима. Не было слышно привычных разговоров. Люди стояли тихие, в глазах тетки, к которой тишком приблизился Аким, виднелся страх.
"Чужаки казнили одного из нас, а вдруг не остановятся на этом? С карателей на простых людей перейдут!"
Тетка, как заметила племянника, дала ему подзатыльник.
- Чтобы не смел рта раскрывать, паршивец! Ехали бы жрецы мимо, не пришла бы к нам беда. С самого начала, как пришла эта Марта к нам в село, знала я, ничего путного из этого не будет. Но мужики наши на красоту ее купились, дом ей выстроить помогли. А нас, баб, кто слушать-то будет?
Тетка еще раз замахнулась, но Акимки подле нее уже не было. Мальчишка приблизился к жрецам - двум темным, завернутым в плащи, фигурам. До ребенка донесся обрывок разговора.
- Вступил в сговор с Лукавым, душу свою продал. Так покараем его... Кажется, именно это ты говорил. Но почему именно он, Кристоф?
- Ты же сам сказал, он вступил в сговор с Лукавым.
- Я слышал. Что он на самом деле сделал?
Кристоф невыносимо долго смотрел на пламя. Бездушно. Ни слез на глазах, ни отчаянья, что дотоле видел Аким.
- Он вступил в сговор с Лукавым.
Второй, незнакомый мальчику жрец, покачал головой.
- Что ж, как знаешь, - он легко кивнул Кристофу и отошел.
К оставшемуся в одиночестве жрецу медленно приблизился Аким. Кристоф заметил его, кивнул мальчишке.
- Почему ты тогда убежал? - в тихом голосе сквозила усталость.
- Я испугался, - Аким и сам не знал, что заставило его ответить правду. - Вы были таким злым. А сейчас нет.
- Мне стало больно от того, что ты сказал. Думал, месть поможет забыть, исправить ошибки, отдать долги... Я ошибся. Месть ничего не меняет. Черное не станет белым, как ни крути.
Кристоф снова взглянул на костер, переставая обращать внимание на мальчишку. Сколько на его памяти уже было таких костров? Не счесть. Он думал, этот будет иным. Зря, все едино!
- Месть ничего не меняет, малыш.
Теплый ветер ударил в лицо, оставляя на губах вкус пепла.
Огонь разгорался вовсю. Безжалостное пламя, которое, дай ему волю, сожжет все вокруг, не оставит ничего живого. Только невыносимый жар и ее лицо.
- Кристоф, забудь все, что я сказала про эгоизм, желание жить. Я люблю тебя, что бы я тебе ни говорила. И всегда буду любить...
На следующее утро нежданные гости исчезли. Только пыль от лошадиных копыт так и осталась висеть в воздухе.
Глава 17. Ночь, длиною в жизнь
Софа тысячи раз бывала в лесу. Порой собирала ягоды. Уж очень чернику любила, вот и радовала себя. А затем приходила домой вся измазанная соком. С посиневшими губами, языком, иногда даже на щеках оставались следы от любимых ягод.
А бывало, сбегала подальше от мальчишек, что изводили ее своими криками, будто она ведьма, или пряталась от Карима.
Лес был родным другом, что приголубит, даст совет, а коль нужно, то и спасет. Сегодня что-то неуловимо изменилось. Возможно, они с Ремом зашли дальше, чем она заходила прежде. А, возможно, возможно...
- Мне страшно, - дрожащей рукой Софа нащупала руку своего спутника. - Почему мне так страшно?
- Что ж тут странного? - Рем пожал плечами. - Акимка вон тоже боится леса.
- Но я ведь старше его! - Софа с детским упрямством топнула ногой и едва не провалилась под землю. Заорала от страха и только в последний момент успела ухватиться за куртку Рема. - Ч-что эт-то? - заикаясь, а, потому, мало понятно спросила она.
- Ловушка для оборотня, - хладнокровно объяснил Рем.
- Д-для к-кого? - еще больше заикаясь, спросила девочка.
- Для оборотня, вервульфа, волкодлака, - мальчишка, не выдержав, рассмеялся. - Ну, это отец так Акимку запугивал, чтобы братишка в лес без спроса не совался. А ловушка для волка, наверное. А, может, для медведя.
- Т-точно не для об-боротня? - все еще заикаясь, но, уже начиная успокаиваться, пролепетала Софа.
- Точно! - Рем щелкнул спутницу по носу. - Не бывает ведь их. Байки только для того, чтобы у костра травить, и придумывают. Ну, и отец бывало. Пошли быстрее, а то как бы за нами в погоню не пустились.
Дети ускорили шаг. Попасться не хотелось никому. Еженедельные сожжения слуг Дьявола давно стало обыденным делом что для Рема, что для Софы. Но становиться одной из жертв пламени детям, тем не менее, совершенно не хотелось.
Сквозь листву деревьев проглядывало яркое солнце. Оно уже давно встало и теперь напоминало детям о том, что они уже несколько часов без устали идут, а при этом и маковой росинки во рту не держали.
- Может, ягоды поищем? - предложила Софа. - Покушать-то нам нужно. А то и не дойдем ведь.
- Заблудимся, - возразил Рем. - На самой-то тропинке ягод нет. Лучшие умельцы, нежели мы с тобой, их уже собрали. А за нее выходить опасно.
- Разве тут люди ходят? - удивилась Софа. - Мы ведь уже далеко от села отошли.
- Далеко? - Рем присвистнул. - Да мы и двух верст не прошли!
- Как же это? - Софа округлила глаза. - Вроде ж, уже порядком прошли.
- Самую малость. До ближайшего села еще очень далеко.
- Тогда тем более, нужно ягод найти! Ведь не дойдем. Ты стой на дороге, а я ягоды поищу. Тебе тоже принесу! - крикнула девочка, скрываясь в придорожных кустах.
Рем и глазом не успел моргнуть, как она исчезла. Мальчишка постоял с минуту, а затем скрылся в противоположной стороне дороги: "А то как же это так получается, Софа - девчонка о еде позаботится, а я истуканом буду стоять!"
Долго искать ягоды не пришлось. Софа и Рем почти одновременно выскочили на дорогу. Девочка набрала ягод в подол юбки, мальчишка скинул с себя рубашку и сложил добычу туда.
Ягоды - хороша же добыча! Но ни лука со стрелой, ни простой рогатки не было. Рем даже Петов нож оставил лежать возле тела односельчанина. Не подумал тогда о том, что он может понадобиться. Сейчас оставалось только сожалеть о своей глупости.
Софа набрала черники, Рем нашел несколько кустов малины. Хоть и дикой, но все одно лучше, чем ничего.
- Будем делиться? - софины глаза загорелись, лишь только девочка увидела, что принес Рем. - Меняемся кучка на кучку?
- А то!
Дети со смехом разделили ягоды, а затем быстро съели. Голод давал о себе знать. Да и спешить нужно было. Поев, молча собрались в дорогу. Рем не стал снова надевать рубашку, зацепил за пояс, на случай, если еще понадобится, и пошел вперед.
Редко детям нужно было совершать такие длинные переходы. Да и лес все густел и густел. Тропинка мало-помалу мельчала. Порой сложно было разглядеть, где она, а где лес. Хорошо хоть пить не хотелось. В лесу было не так жарко, как в селе, да и съеденные ягоды оказались сочными, несильно утоляющими голод, но прекрасно справляющимися с жаждой. Так что одной бедой меньше.
Путники не останавливались до самого вечера. Все надеялись, до соседнего села дойдут. Все время казалось, за следующим поворотом покажется опушка, а за ней домики, в которых приютят маленьких путешественников. Но конца лесу все не было. Казалось, вот он - просвет - но, подойдя ближе, дети обнаруживали, что это лишь видение.
Остановиться решили только тогда, когда на землю опустились сумерки. Солнце скрылось за деревьями, редко когда сквозь густую листву проникали его лучи.
С исчезновением солнца все как-то изменилось. В нескольких шагах от детей раздавались непонятные шорохи, будто бы даже голоса доносились. А еще тени. Они кружили вокруг в непонятном хороводе, то приближаясь, то вновь отдаляясь.
- А-а! - Софа внезапно вскрикнула и посмотрела Рему в глаза. - Там за деревом что-то есть!
- Да что там может быть? - Рем хотел сделать шаг в сторону, но Софа схватила его дрожащими руками.
- Подожди! Не ходи туда! Давай останемся здесь?
- Но там ведь ничего нет! - попытался проявить терпение мальчишка. - Показалось тебе!
- А если нет?!
- Ну, оставайся здесь, - Рем по одному расцепил пальцы, что вцепились в его рубашку. - Я сам пойду, проверю.
- Нет! - девочка испуганно оглянулась. - Здесь страшно! Не ходи! Давай здесь на ночевку остановимся.
- Нужно подальше от деревьев отойти, - не согласился Рем. - Чтобы ветки от костра не загорелись. Вон, смотри, - мальчишка поглядел куда-то в сторону и показал рукой Софе на недавнее пепелище. - Там и остановимся на ночлег.
Дети собрали немного мха, веток (хорошо дождя давно не было, все вокруг сухое). Рем достал из кармана штанов огниво. Высек искру, как учил отец, а затем раздул огонь. В сердце при воспоминании об отце пришла тоска, горечь утраты, даже в сердечко что-то кольнуло. Мальчишка спрятал в карман огниво, поборов мгновенно вспыхнувшее желание избавится от предмета, что навел грустные воспоминания. Он уже не взял нож. Еще раз поддаться эмоциям было бы глупо.
- Ремка, что с тобой?! - заметив, как по щеке друга скатилась слеза, Софа отбросила ветку, что как раз держала в руках, в сторону, и подошла к мальчику, подняла вверх твердый подбородок. - Что не так?
- Все не так! - Рем со злостью спиной ударился о ствол дерева. - Отца убили, братишку могут со свету сжить. Мы с тобой идем незнамо куда!
- Мы знаем, куда. В соседнее село, к добрым людям.
- Не бывает добрых людей!
- Бывает, я точно знаю! - Софа обхватила Рема за шею, прижалась щекой к его голой груди. - Только вчера мне сон снился. Там люди были добрыми, они хотели помочь. Я правда видела!
- Видела, конечно, видела, - Рем погладил девочку по волосам, чувствуя, как по его щеке катится слеза. Порыв Софы его ничуть не убедил: чего ждать от ребенка! Просто хотелось успокоить Софу. Она ведь, как и его братишка, верила простым заверениям, что все будет хорошо. Зачем же лишать ее этой веры? Ни к чему это.
- Успокоился? - улыбающаяся физиономия поглядела на Рема.
- Конечно, - мальчишка порылся в карманах и вытащил кусок хлеба. - На вот, держи. Вчера с обеда унес. Хотел собак покормить, но и нам сгодится!
Маленькие пальчики схватили хлеб, дернули раз-другой, разделив на две части.
- Держи, - Софа протянула Рему один из кусков.
- Да тут и на одного мало! - попытался воспротивиться мальчишка.
- Но нас двое. Ты со мной поделился, значит, и я с тобой должна! - маленькие пальчики вложили в ладонь другу хлеб. - Ешь!
Хлеб таял во рту, ведь окромя ягод ребятишки ничего не ели. Правда, маленький кусок хлеба скорее распалял голод, а не утолял его. Но тут уж ничего поделать было нельзя. Пришлось довольствоваться изрядной порцией слюны, а затем глядеть на весело горящий огонь, чтобы хоть как-то отвлечься от урчащего в ожидании прибавки к скудному ужину желудка.
Внезапно раздался холодящий кровь вой. Софа мелко задрожала и прижалось к Рему.
- Страшно.
- Волк простой, - Рем и сам ощутил, как к горлу подступает предательская дрожь. Но все же попытался справиться со страхом, ободряюще улыбнуться. - Он не подойдет к костру. Боится огня.
- А если оборотень? Ты про них утром говорил.
- Да в них только Акимка и верил!
Внезапно вой усилился. К первому голосу добавился второй, затем третий. А вместе с волками свою песню затянул ветер. Ударил в спины усталым путникам, зашелестел листвой. Софа уже сама не знала, отчего она дрожит. То ли от страха, то ли от холода.
Рем снял перевязанную вокруг пояса кофту.
- На вот, держи. А то чего доброго замерзнешь.
Девочка протянула ладошки вперед, но тотчас одернула.
- Сам лучше одень, чтоб до утра не околеть.
- Я закаленный, - отмахнулся Рем. - Мне холод не страшен.
- Страшен! Надевай!
Мальчишка усмехнулся, но все же надел кофту. А затем обнял Софу, надеясь хоть так помочь ей согреться.
- Так тепло?
Ответить девочка не успела. В двух шагах от костра промчалась тень. Софа еще крепче прижалась к Рему.
- Зверь!
А затем еще один гость. Шорох то справа, то слева, мрачное угуканье совы...
Ночами в лесах чертовщина всякая происходит. Духи ушедших выходят на свет Божий, на смертных охоту начинают. Горе тем, кто на ночь в лесу останется. На утро только оболочка от человека и останется. Поглотят душу. Одно тело по свету и будет ходить.
Вспомнились Рему рассказы отца, которыми он пугал младшего сына.
А парни возле костра и того пуще рассказывали. Будто в лесах вампиры живут. Они кровь всю из человека выпивают. Несчастный тогда замертво падает. А на следующую ночь тоже вампиром становится, на людей охоту открывает. Может и брата убить, и отца, и мать, и невесту...
На этом месте кто-то из мальчишек - друг рассказчика - выпрыгивал будто из ниоткуда, и к шеям слушательниц тянулся. Девчонки и разбегались кто куда от страха.
- Успокойся, нет там никого! - Рем подскочил на ноги, схватил одну из веток из костра и бросился туда, где только что промелькнула тень. - Видишь, пусто! - Рем вернулся к спутнице, снова бросил ветку в огонь. - Пусть только сунется кто!
А затем новая тень.
- Не ходи туда! - Софа схватила уже готового вскочить Рема за рубашку. - Там никого нет. Мне не страшно!
Ее губы дрожали, но отпускать от себя Рема девочке хотелось меньше всего. А вдруг там все же есть кто, вдруг он нападет!
Дети сидели, обнявшись, Рем так вообще пытался скрыть, что боится идти тень искать не меньше, чем Софа. В первый-то раз оно как-то само собой получилось. Как вспомнил деревенскую жизнь, так сразу спокойнее стало. Но ненадолго. Пытаясь скрыть дрожь, мальчишка подбросил в догорающий костер еще мха, кинул несколько веточек. Сосну старался не кидать. Знал ведь, что она в одно мгновение прогорит.
Так они и сидели, греясь от костра и оберегая друг дружку от страха. Порой казалось, странные звуки лишь мерещатся, а затем накатывала новая волна ужаса. Детские глаза открывались и с надеждой смотрели на костер, что будто бы должен был спасти их ото всех бед.
- Знаешь, это самая страшная ночь в моей жизни. Не думала, что когда-то так напугаюсь, - тихо прошептала Софа на ухо Рему. - Самая-самая страшная.
***
Светать начало рано. Жаль только ни Софа, ни Рем этого не заметили. За несколько часов до рассвета детей все же сморил сон. Усталость взяла свое, победила и холод, и страх. Два одиноких, прижавшихся друг к другу тела.
Тут-то их и нашли!
Глава 18. С попутным ветром
997 год по местному летоисчислению. За 3 года до заключения пари...
- Хватит прохлаждаться, лоботрясы! - мясистый кулак ударил о стол, подбрасывая вверх разноцветные фишки. - Живо за работу! Ишь, нашли себе забаву! Фиц, давай в руки тряпку и драй палубу, Креск... Дьявол, вот же имечко, язык сломаешь, пока выговоришь. Кресктений, бери Рема и к парусам!
Матросы разбрелись по кораблю, оставив риксы* на столе. Только выигранную мелочь в карманы и засунули.
Трехпарусное судно уже давно, по всему было видно, отметило свое пятидесятилетие. Некоторые доски прогнили, другие даже успели заменить дешевыми грубыми поленьями из карте* . Монет на колиандр* не хватило. Да, золотое время судна давно минуло. Паруса были кое-где залатанные, кое-где вообще порваны после недавнего шторма...
- Убрать паруса! Быстрее!
Взмывшая до небес, что казались такими близкими, волна, на миг укутала весь корабль вместе с грот-мачтой. А затем отступила. Полуживая, выброшенная на борт "Цирцеи" грозным Карским морем рыбешка задыхалась. Все медленней, а вместе с тем обреченней шевелились жабры.
Еще один рывок. Туда - в море... Еще один...
А затем замерла навсегда.
Но у всего в этом мире есть цена. Даже у полуживой рыбешки! Один из матросов поскользнулся на влажной чешуе. Даже вскрикнуть не успел, как покатился к корме и достался водной стихии взамен рыбы.
- А-а! - яростные волны поглотили крик несчастного.
- Бирда смыло. Капитан, прикажите...
- Нет времени! Уберите паруса, иначе мы все отправимся на корм морскому Дьяволу* ...
- Кресктений, не знаешь, чего это наш капитан с утра разбушевался?
- Да кто ж его знает, - невысокий человек лет тридцати с огромной буроватой родинкой на щеке сплюнул в сторону. - Может, не с той ноги встал, или ему Морской приснился.
- Всяко бывает, - Рем вздохнул и покрепче натянул паруса. - Когда мы уже вернемся?!
- На берег? Не глупи! Ничего хорошего в нем нет. Баба моя опять пилить начнет, что денег у нас нет, ребятишек не во что одевать. Будто бы я сам об этом не знаю!
- Я хочу вернуться. Давно дома не был. Софу не видел. Скучаю по ней очень.
- Главное чтобы она себе пока тебя не было, кого другого не нашла, - Кресктений снова сплюнул. - Бабы они такие. Подлые до жути. Была у меня раньше такая. Чуть я в море, она к любовничку своему. Хорошо хоть друг у меня нашелся, рассказал про все ее шашни. А то я бы и не узнал ничего. Так бы и ходил с рогами на голове. Барсения, - в голосе Кресктения прозвучала нежность, - хоть баба и стервозна да и пилит все время, зато верна мне.
- Софа не такая, - Рем мечтательно вздохнул. - Я ведь ее, почитай, всю жизнь знаю. Сначала за сестру считал, а как в море вышел, понял, совсем не могу без нее. Какая же мне она сестра?
- Это ты сейчас так говоришь, - моряк расмеялась. - Помню, я сам в любовь вечную верил. Чепуха все это. Надоест она тебе, как на суше денька два побудешь.
- Нет, - Рем поглядел на небосвод, надеясь увидеть там очертания родного берега. - Как сбежали мы с ней с родного села, так почти и не расставались.
- Помню, ты рассказывал. И о том, как по лесу бродили, и о том, как вас крестьянка нашла, когда в лес по грибы-ягоды ходила, как приютила она вас. Точнее, - Кресктений поморщился. - Одну Софу. Ты ей не по нраву оказался.
- Да все не так было! - Рем рубанул воздух кулаком. - Совсем не так...
- Эй, просыпайтесь! Просыпайтесь! Вы чьи будете?
Рем открыл глаза, вздрогнул, увидев перед собой незнакомое морщинистое лицо. Длинные спутанные волосы, горящие огнем глаза - кикимора, все, как рассказывали мальчишки!
- Убирайся, нечисть! - громко заорал Рем, пытаясь побороть страх. Мальчишка даже хотел вскочить на ноги, но поскользнулся на валяющейся подле него ветке, с которой он еще вчера на лесных духов охотился (она внезапно показалась несуразной, не наделенным магией оберегом, что спасет от врагов, а простой палкой, каких еще тысячи в лесу), и повалился наземь.
Кикимора расхохоталась.
- Да какая я тебе нечисть?! Живу я здесь. А вот вы, кто такие будете?
- Я - Софа, - открывшая вслед за Ремом глаза девочка, показала на своего спутника. - А это Рем. Мы с села Большицы.
- Далеко же вы от дома ушли, - кикимора, оказавшаяся старухой, покачала головой. - Здесь за поворотом уже Кислици начинаются.
- Неужто, дошли?! - дети переглянулись. На чумазых лицах начала появляться улыбка. - Мы ж то думали, что заблудились!
- Нет, - старуха покачала головой. - Родители ваши где? Неужто вы сами в такой путь длинный отправились?
Дети снова переглянулись. Только на этот раз не улыбка мелькнула на их лицах, таких похожих в это мгновение - самые настоящие слезы.
- Погибли они. Вот и ушли мы, - Софа шмыгнула носом.
- Бедное дитя, - старуха потрепала Софу по волосам. - Так рано осиротеть. Но Господь на вашей стороне, раз дошли вы так далеко, не заблудились, дикий зверь по дороге не растерзал. Пошли-ка со мной в деревню. Вы же, наверно, голодны. Я вас и накормлю.
- Как же ваши дети? - додумался спросить Рем, в то время как Софа доверчиво льнула к незнакомке.
Старуха вздрогнула, тяжело вздохнула.
- Погибли они. И дочь моя, и муж ее, и внучка. Кто-то их хату подпалил, пока они спали. А наутро одно пепелище и осталось, - старуха еще раз вздохнула, смахнула слезинку с глаза и попыталась улыбнуться. - Идемте!
Дорога легко, не то, что вчера, стелилась под ногами. Ну, оно и понятно. День. Ярко светило солнце, отгоняя ночных призраков, что на проверку оказались простыми тенями от деревьев да свистом ветра, подкрепленными суевериями детей, что впервые заночевали в лесу.
Новая знакомая все выспрашивала ребятишек, кто они, зачем на дорогу вышли, неужто в Большицах у них родных не осталось, или натворили они чего. Дети по большей части молчали, Рем так вообще хмурился, а Софа коротко отвечала и не плакала, как это обычно у девчонок бывает, чтобы разжалобить старуху, которая представилась Анисьей.
Наконец показалось и село. Точная копия Большиц. Детям даже показалось, что они назад вернулись. Но первый же встречный развеял эту мысль. Своих-то соседей и Софа, и Рем всех на перечет знали, а этот был незнаком. Мужик раскланялся с Анисьей, не обратив на детей ни малейшего внимания. И пошел своей дорогой.
- Заходите, - остановившись перед небольшим домиком с черепичной крышей, Анисья пригласила детей в середину. - Только не бойтесь меня, я вам зла не желаю...
- Хватит лясы точить! - перед Кресктением с Ремом вновь возник силуэт капитана. - Давно сообщить нужно было, что на горизонте берег! Никакого от вас толку! Только хлеб дармовой жрете! Рем, вместо Фица палубу драй! Надеюсь, там от тебя пользы больше будет. Чтобы я тебя еще раз на корабль взял, лентяй! Быстрее давай!
Рем спустился на палубу, нашел Фица, к вящему удовольствию последнего, взял у того тряпку.
- Ну, бывай, рассказчик, - Фиц, которому было прекрасно известно о любви Рема к долгим историям, отсалютовал парню и пошел к парусам. - Да смотри, начисто драй. Наш капитан грязь терпеть не может. Если заметит чего, беде быть.
Рем вздохнул, окунул тряпку в ведро, выжал, как следует, и опустил на дерево. Работа спорилась, хоть мысли молодого матроса все время блуждали далеко от мытья палубы. Парень все возвращался и возвращался в то далекое время, когда они с Софой познакомились с Анисьей...
- Кушайте, кушайте. Голодные ж, наверно.
- Да уже нет, сытые! - Софа засунула в рот последнюю ложку супа. - Спасибо вам. Мы с Ремом вас объели. Давайте я хотя бы тарелки сполосну. Вы не думайте, что я маленькая. Меня многому успели выучить. Я и на кузне у кузнеца работала, и на мельницу забегала, видела, как жернова крутили. Я даже плавать умею, - похвасталась девочка, собирая посуду и подходя к ведру в углу. - Вот увидите!
- Я уже вижу, - в голосе Анисьи чувствовалась необычная мягкость. - Ты так похожа на мою внучку. Сколько тебе?
- Осенью восемь исполниться.
- Моя внучка младше была. Ей и шести не было. Она красивой была. Волосы, аки воронье крыло. Черные, шелковистые. Глаза ясные-ясные. Черты лица яркие. Даже что-то не нашенское, казалось, проглядывало в ее лике. Кожа смуглая такая. Где еще такое чудо увидишь? Думала, будет она мне на старость утехой, а оно вон как вышло. Ей ведь и шестого годка не сравнялось. Вот-вот должно было исполниться. В конце лета... Да погибла она. Теперь никогда уж не исполниться!
- Мне жаль, - Софа помыла тарелки, отставила их в сторону и теперь смотрела на Анисью. - Мне, правда, очень-очень жаль. И что с ней такая беда приключилась, и что я вам ее напомнила. Мы сейчас уйдем, чтобы вас не тревожить.
- Не нужно, - Анисья улыбнулась. - Оставайся. Мне твое присутствие только в радость. Не так горько.
- Правда, а...
- А я пойду! - Рем вскочил на ноги, когда их взгляды с Софой пересеклись. - Не пропаду, ты не думай! Я уже большой.
- Но... - пыталась возразить Софа.
Рем ее и не слушал. Он с мольбой поглядел на Анисью.
- Вы уж позаботьтесь о ней. Она такая ранимая.
Сказал и выскочил за дверь, прекрасно понимая, что он старухе не нужен ни как напоминание об умерших родственницах, ни как лишний рот. Ничего, проживет как-нибудь, не маленький!
Прожил. То у плотника работал, то кузнецу помогал, бывало, рыбакам работы убавлял (в чужих, расставленных на ночь, сетях шарил). Иногда ему Софа еды приносила. То пирога кусок, то украдкой вынесенный суп. А, бывало, Анисья его к ним звала.
Жил мальчишка в полуразрушенном доме. Хозяев, поговаривали, в колдовстве обвинили и сожгли, как это принято. Вот изба и пустовала. А как она развалилась, пришлось новое убежище искать. Рему тогда семнадцать исполнилось, он и подался к морякам, что в море выходили. Всю черную работу делал. Палубу драил, по ночам за морем следил. А потом вроде как стал полноправным членом команды, в раксы с ребятами играл, шутки рассказывал.
Сначала ненадолго они в море выходили. Бывало на день-два, бывало на месяц. А затем мальчишка на "Цирцею" устроился. Говорят, богатей какой в честь любовницы своей так судно назвал. А, как она его бросила, то и корабль продал, чтобы глаза не мозолил. Но то все слухи. Рему до них и дела не было. Главное, чтобы монеты платили.
До того он ведь на простых рыбацких суденышках плавал, а там ведь и заработка две-три монеты, а "Цирцея" торговым судом была. Теперь золотых больше доставалось. Жаль только, подальше она заплывала. Бывало, в Солинию за солью плавали, бывало, в саму Реванию - соседнее королевство. В этот раз вон почти на три месяца парень из дома исчез. В самые лютые морозы.
- Рем, ты возвращайся поскорее! Я скучать буду. Очень-очень, - по-детски проговорила Софа, будто бы ей лет десять было, а не все шестнадцать. Хотя только ведь две недели назад день рождения справили, на голову косы уложили, заплели алыми лентами, губы, и те свеклой намазали.
- Не переживай! - Рем нежно потрепал девушку по щеке. - Я ведь скоро вернусь. Ты и оглянуться не успеешь, как я к родным берегам приплыву.
- Да тебя когда неделю нет, я себе места не нахожу! - Софа легко ударила Рема в плечо. - А тут три месяца! Даже не знаю, как выдержу. Ты ведь для меня самый близкий человек на свете. Анисью я тоже люблю. Но это другое. Ты мне... - она задумалась, - как брат. Я помню еще в детстве, когда мы в Большицах жили, все маму спрашивала, почему у меня братишки нет.
- Софа...
- Рем... - она внезапно заслонила ему рот рукой и повисла на шее. - Главное, чтобы ты вернулся! Я в храме нашем каждый день буду свечку ставить, чтобы беда какая с тобой не приключилась.
- Все будет хорошо, - Рем обнял Софу, с головой погружаясь в ее густые темные кудри. - Обещаю!
Софа отстранилась, Рем поглядел на заплаканные глаза подруги, нежно провел ладонью по влажной щеке. Девочка улыбнулась, со смехом убрала его руку.
- Иди уже, а то у меня и так уже глаза на мокром месте. И возвращайся скорее!
- Бросайте якорь! Сейчас на мелководье налетим! - раздался зычный голос капитана.
Рем лишь повернул голову на крик, а затем вернулся к работе. С якорем-то ребята и без него справятся. Тут невелика сила нужна. Даже один человек сможет.
Тяжелый якорь упал за борт. Корабль постепенно начал останавливаться. Только волны все также шумели, пытаясь приблизить судно к берегу. Да безуспешно. Якорь держал прочно. Команда погрузилась в лодки. На борту только Фиц да корабельный кок остались, что даже по случаю прибытия на берег не вышел на палубу.
Все остальные бодро гребли веслами. Даже Кресктений, что еще недавно говаривал, будто на суше нет ничего хорошего. И уж, тем более, усердствовал Рем, все увеличивая скорость лодки. Три месяца вдали от Софы дорогого стоили. Хорошо хоть денег скопить удалось. Не то, что на рыбацких лодчонках. Теперь не грех и сватов заслать. Дом можно будет отстроить. Не век же Софе у Анисьи жить. А потом он еще монет заработает. Ух, заживут они!
Берег становился все более отчетливым. Вот и Треглавая скала, и крестьянские домики, казавшиеся не больше горошины, лес далеко впереди.
Еще один гребок и еще...
Рем затаил дыхание, даже приостановился. Лодка была уже совсем близко, и парню удалось разглядеть знакомый силуэт. Темные, заплетенные в косы, волосы, длинную пеструю юбку до щиколоток, жилетку с вышитыми цветами.
- Софа, - еле слышно протянул моряк.
Кресктений ударил Рема в бок.
- Да подожди ты, еще наглядишься на свою ненаглядную! Надоест, зуб даю!
Рем не поверил, еще сильнее заработал веслом, а, как лодка, уткнулась в берег, сразу вскочил под веселый хохот других моряков.
- Иди уже! Раз так невтерпеж.
Рем бросился вперед, но обнять Софу не успел. Девушка сама бросилась ему на шею.
- Я уже не верила. Боялась, не вернешься, - она с улыбкой отстранилась. - Мне столько всего тебе нужно рассказать... Я выхожу замуж, представляешь?!
997 год по местному летоисчислению. За 3 года до заключения пари...
- Хватит прохлаждаться, лоботрясы! - мясистый кулак ударил о стол, подбрасывая вверх разноцветные фишки. - Живо за работу! Ишь, нашли себе забаву! Фиц, давай в руки тряпку и драй палубу, Креск... Дьявол, вот же имечко, язык сломаешь, пока выговоришь. Кресктений, бери Рема и к парусам!
Матросы разбрелись по кораблю, оставив риксы* на столе. Только выигранную мелочь в карманы и засунули.
Трехпарусное судно уже давно, по всему было видно, отметило свое пятидесятилетие. Некоторые доски прогнили, другие даже успели заменить дешевыми грубыми поленьями из карте* . Монет на колиандр* не хватило. Да, золотое время судна давно минуло. Паруса были кое-где залатанные, кое-где вообще порваны после недавнего шторма...
- Убрать паруса! Быстрее!
Взмывшая до небес, что казались такими близкими, волна, на миг укутала весь корабль вместе с грот-мачтой. А затем отступила. Полуживая, выброшенная на борт "Цирцеи" грозным Карским морем рыбешка задыхалась. Все медленней, а вместе с тем обреченней шевелились жабры.
Еще один рывок. Туда - в море... Еще один...
А затем замерла навсегда.
Но у всего в этом мире есть цена. Даже у полуживой рыбешки! Один из матросов поскользнулся на влажной чешуе. Даже вскрикнуть не успел, как покатился к корме и достался водной стихии взамен рыбы.
- А-а! - яростные волны поглотили крик несчастного.
- Бирда смыло. Капитан, прикажите...
- Нет времени! Уберите паруса, иначе мы все отправимся на корм морскому Дьяволу* ...
- Кресктений, не знаешь, чего это наш капитан с утра разбушевался?
- Да кто ж его знает, - невысокий человек лет тридцати с огромной буроватой родинкой на щеке сплюнул в сторону. - Может, не с той ноги встал, или ему Морской приснился.
- Всяко бывает, - Рем вздохнул и покрепче натянул паруса. - Когда мы уже вернемся?!
- На берег? Не глупи! Ничего хорошего в нем нет. Баба моя опять пилить начнет, что денег у нас нет, ребятишек не во что одевать. Будто бы я сам об этом не знаю!
- Я хочу вернуться. Давно дома не был. Софу не видел. Скучаю по ней очень.
- Главное чтобы она себе пока тебя не было, кого другого не нашла, - Кресктений снова сплюнул. - Бабы они такие. Подлые до жути. Была у меня раньше такая. Чуть я в море, она к любовничку своему. Хорошо хоть друг у меня нашелся, рассказал про все ее шашни. А то я бы и не узнал ничего. Так бы и ходил с рогами на голове. Барсения, - в голосе Кресктения прозвучала нежность, - хоть баба и стервозна да и пилит все время, зато верна мне.
- Софа не такая, - Рем мечтательно вздохнул. - Я ведь ее, почитай, всю жизнь знаю. Сначала за сестру считал, а как в море вышел, понял, совсем не могу без нее. Какая же мне она сестра?
- Это ты сейчас так говоришь, - моряк расмеялась. - Помню, я сам в любовь вечную верил. Чепуха все это. Надоест она тебе, как на суше денька два побудешь.
- Нет, - Рем поглядел на небосвод, надеясь увидеть там очертания родного берега. - Как сбежали мы с ней с родного села, так почти и не расставались.
- Помню, ты рассказывал. И о том, как по лесу бродили, и о том, как вас крестьянка нашла, когда в лес по грибы-ягоды ходила, как приютила она вас. Точнее, - Кресктений поморщился. - Одну Софу. Ты ей не по нраву оказался.
- Да все не так было! - Рем рубанул воздух кулаком. - Совсем не так...
- Эй, просыпайтесь! Просыпайтесь! Вы чьи будете?
Рем открыл глаза, вздрогнул, увидев перед собой незнакомое морщинистое лицо. Длинные спутанные волосы, горящие огнем глаза - кикимора, все, как рассказывали мальчишки!
- Убирайся, нечисть! - громко заорал Рем, пытаясь побороть страх. Мальчишка даже хотел вскочить на ноги, но поскользнулся на валяющейся подле него ветке, с которой он еще вчера на лесных духов охотился (она внезапно показалась несуразной, не наделенным магией оберегом, что спасет от врагов, а простой палкой, каких еще тысячи в лесу), и повалился наземь.
Кикимора расхохоталась.
- Да какая я тебе нечисть?! Живу я здесь. А вот вы, кто такие будете?
- Я - Софа, - открывшая вслед за Ремом глаза девочка, показала на своего спутника. - А это Рем. Мы с села Большицы.
- Далеко же вы от дома ушли, - кикимора, оказавшаяся старухой, покачала головой. - Здесь за поворотом уже Кислици начинаются.
- Неужто, дошли?! - дети переглянулись. На чумазых лицах начала появляться улыбка. - Мы ж то думали, что заблудились!
- Нет, - старуха покачала головой. - Родители ваши где? Неужто вы сами в такой путь длинный отправились?
Дети снова переглянулись. Только на этот раз не улыбка мелькнула на их лицах, таких похожих в это мгновение - самые настоящие слезы.
- Погибли они. Вот и ушли мы, - Софа шмыгнула носом.
- Бедное дитя, - старуха потрепала Софу по волосам. - Так рано осиротеть. Но Господь на вашей стороне, раз дошли вы так далеко, не заблудились, дикий зверь по дороге не растерзал. Пошли-ка со мной в деревню. Вы же, наверно, голодны. Я вас и накормлю.
- Как же ваши дети? - додумался спросить Рем, в то время как Софа доверчиво льнула к незнакомке.
Старуха вздрогнула, тяжело вздохнула.
- Погибли они. И дочь моя, и муж ее, и внучка. Кто-то их хату подпалил, пока они спали. А наутро одно пепелище и осталось, - старуха еще раз вздохнула, смахнула слезинку с глаза и попыталась улыбнуться. - Идемте!
Дорога легко, не то, что вчера, стелилась под ногами. Ну, оно и понятно. День. Ярко светило солнце, отгоняя ночных призраков, что на проверку оказались простыми тенями от деревьев да свистом ветра, подкрепленными суевериями детей, что впервые заночевали в лесу.
Новая знакомая все выспрашивала ребятишек, кто они, зачем на дорогу вышли, неужто в Большицах у них родных не осталось, или натворили они чего. Дети по большей части молчали, Рем так вообще хмурился, а Софа коротко отвечала и не плакала, как это обычно у девчонок бывает, чтобы разжалобить старуху, которая представилась Анисьей.
Наконец показалось и село. Точная копия Большиц. Детям даже показалось, что они назад вернулись. Но первый же встречный развеял эту мысль. Своих-то соседей и Софа, и Рем всех на перечет знали, а этот был незнаком. Мужик раскланялся с Анисьей, не обратив на детей ни малейшего внимания. И пошел своей дорогой.
- Заходите, - остановившись перед небольшим домиком с черепичной крышей, Анисья пригласила детей в середину. - Только не бойтесь меня, я вам зла не желаю...
- Хватит лясы точить! - перед Кресктением с Ремом вновь возник силуэт капитана. - Давно сообщить нужно было, что на горизонте берег! Никакого от вас толку! Только хлеб дармовой жрете! Рем, вместо Фица палубу драй! Надеюсь, там от тебя пользы больше будет. Чтобы я тебя еще раз на корабль взял, лентяй! Быстрее давай!
Рем спустился на палубу, нашел Фица, к вящему удовольствию последнего, взял у того тряпку.
- Ну, бывай, рассказчик, - Фиц, которому было прекрасно известно о любви Рема к долгим историям, отсалютовал парню и пошел к парусам. - Да смотри, начисто драй. Наш капитан грязь терпеть не может. Если заметит чего, беде быть.
Рем вздохнул, окунул тряпку в ведро, выжал, как следует, и опустил на дерево. Работа спорилась, хоть мысли молодого матроса все время блуждали далеко от мытья палубы. Парень все возвращался и возвращался в то далекое время, когда они с Софой познакомились с Анисьей...
- Кушайте, кушайте. Голодные ж, наверно.
- Да уже нет, сытые! - Софа засунула в рот последнюю ложку супа. - Спасибо вам. Мы с Ремом вас объели. Давайте я хотя бы тарелки сполосну. Вы не думайте, что я маленькая. Меня многому успели выучить. Я и на кузне у кузнеца работала, и на мельницу забегала, видела, как жернова крутили. Я даже плавать умею, - похвасталась девочка, собирая посуду и подходя к ведру в углу. - Вот увидите!
- Я уже вижу, - в голосе Анисьи чувствовалась необычная мягкость. - Ты так похожа на мою внучку. Сколько тебе?
- Осенью восемь исполниться.
- Моя внучка младше была. Ей и шести не было. Она красивой была. Волосы, аки воронье крыло. Черные, шелковистые. Глаза ясные-ясные. Черты лица яркие. Даже что-то не нашенское, казалось, проглядывало в ее лике. Кожа смуглая такая. Где еще такое чудо увидишь? Думала, будет она мне на старость утехой, а оно вон как вышло. Ей ведь и шестого годка не сравнялось. Вот-вот должно было исполниться. В конце лета... Да погибла она. Теперь никогда уж не исполниться!
- Мне жаль, - Софа помыла тарелки, отставила их в сторону и теперь смотрела на Анисью. - Мне, правда, очень-очень жаль. И что с ней такая беда приключилась, и что я вам ее напомнила. Мы сейчас уйдем, чтобы вас не тревожить.
- Не нужно, - Анисья улыбнулась. - Оставайся. Мне твое присутствие только в радость. Не так горько.
- Правда, а...
- А я пойду! - Рем вскочил на ноги, когда их взгляды с Софой пересеклись. - Не пропаду, ты не думай! Я уже большой.
- Но... - пыталась возразить Софа.
Рем ее и не слушал. Он с мольбой поглядел на Анисью.
- Вы уж позаботьтесь о ней. Она такая ранимая.
Сказал и выскочил за дверь, прекрасно понимая, что он старухе не нужен ни как напоминание об умерших родственницах, ни как лишний рот. Ничего, проживет как-нибудь, не маленький!
Прожил. То у плотника работал, то кузнецу помогал, бывало, рыбакам работы убавлял (в чужих, расставленных на ночь, сетях шарил). Иногда ему Софа еды приносила. То пирога кусок, то украдкой вынесенный суп. А, бывало, Анисья его к ним звала.
Жил мальчишка в полуразрушенном доме. Хозяев, поговаривали, в колдовстве обвинили и сожгли, как это принято. Вот изба и пустовала. А как она развалилась, пришлось новое убежище искать. Рему тогда семнадцать исполнилось, он и подался к морякам, что в море выходили. Всю черную работу делал. Палубу драил, по ночам за морем следил. А потом вроде как стал полноправным членом команды, в раксы с ребятами играл, шутки рассказывал.
Сначала ненадолго они в море выходили. Бывало на день-два, бывало на месяц. А затем мальчишка на "Цирцею" устроился. Говорят, богатей какой в честь любовницы своей так судно назвал. А, как она его бросила, то и корабль продал, чтобы глаза не мозолил. Но то все слухи. Рему до них и дела не было. Главное, чтобы монеты платили.
До того он ведь на простых рыбацких суденышках плавал, а там ведь и заработка две-три монеты, а "Цирцея" торговым судом была. Теперь золотых больше доставалось. Жаль только, подальше она заплывала. Бывало, в Солинию за солью плавали, бывало, в саму Реванию - соседнее королевство. В этот раз вон почти на три месяца парень из дома исчез. В самые лютые морозы.
- Рем, ты возвращайся поскорее! Я скучать буду. Очень-очень, - по-детски проговорила Софа, будто бы ей лет десять было, а не все шестнадцать. Хотя только ведь две недели назад день рождения справили, на голову косы уложили, заплели алыми лентами, губы, и те свеклой намазали.
- Не переживай! - Рем нежно потрепал девушку по щеке. - Я ведь скоро вернусь. Ты и оглянуться не успеешь, как я к родным берегам приплыву.
- Да тебя когда неделю нет, я себе места не нахожу! - Софа легко ударила Рема в плечо. - А тут три месяца! Даже не знаю, как выдержу. Ты ведь для меня самый близкий человек на свете. Анисью я тоже люблю. Но это другое. Ты мне... - она задумалась, - как брат. Я помню еще в детстве, когда мы в Большицах жили, все маму спрашивала, почему у меня братишки нет.
- Софа...
- Рем... - она внезапно заслонила ему рот рукой и повисла на шее. - Главное, чтобы ты вернулся! Я в храме нашем каждый день буду свечку ставить, чтобы беда какая с тобой не приключилась.
- Все будет хорошо, - Рем обнял Софу, с головой погружаясь в ее густые темные кудри. - Обещаю!
Софа отстранилась, Рем поглядел на заплаканные глаза подруги, нежно провел ладонью по влажной щеке. Девочка улыбнулась, со смехом убрала его руку.
- Иди уже, а то у меня и так уже глаза на мокром месте. И возвращайся скорее!
- Бросайте якорь! Сейчас на мелководье налетим! - раздался зычный голос капитана.
Рем лишь повернул голову на крик, а затем вернулся к работе. С якорем-то ребята и без него справятся. Тут невелика сила нужна. Даже один человек сможет.
Тяжелый якорь упал за борт. Корабль постепенно начал останавливаться. Только волны все также шумели, пытаясь приблизить судно к берегу. Да безуспешно. Якорь держал прочно. Команда погрузилась в лодки. На борту только Фиц да корабельный кок остались, что даже по случаю прибытия на берег не вышел на палубу.
Все остальные бодро гребли веслами. Даже Кресктений, что еще недавно говаривал, будто на суше нет ничего хорошего. И уж, тем более, усердствовал Рем, все увеличивая скорость лодки. Три месяца вдали от Софы дорогого стоили. Хорошо хоть денег скопить удалось. Не то, что на рыбацких лодчонках. Теперь не грех и сватов заслать. Дом можно будет отстроить. Не век же Софе у Анисьи жить. А потом он еще монет заработает. Ух, заживут они!
Берег становился все более отчетливым. Вот и Треглавая скала, и крестьянские домики, казавшиеся не больше горошины, лес далеко впереди.
Еще один гребок и еще...
Рем затаил дыхание, даже приостановился. Лодка была уже совсем близко, и парню удалось разглядеть знакомый силуэт. Темные, заплетенные в косы, волосы, длинную пеструю юбку до щиколоток, жилетку с вышитыми цветами.
- Софа, - еле слышно протянул моряк.
Кресктений ударил Рема в бок.
- Да подожди ты, еще наглядишься на свою ненаглядную! Надоест, зуб даю!
Рем не поверил, еще сильнее заработал веслом, а, как лодка, уткнулась в берег, сразу вскочил под веселый хохот других моряков.
- Иди уже! Раз так невтерпеж.
Рем бросился вперед, но обнять Софу не успел. Девушка сама бросилась ему на шею.
- Я уже не верила. Боялась, не вернешься, - она с улыбкой отстранилась. - Мне столько всего тебе нужно рассказать... Я выхожу замуж, представляешь?!
Глава 19. Любовь нечаянно нагрянет
Полгода назад...
- Рем, ты возвращайся поскорее! Я скучать буду. Очень-очень. И ждать. Ты ведь для меня самый близкий человек на свете. Самый-самый! Возвращайся поскорее!
- Обещаю...
Софа открыла глаза, почувствовала, как по щеке катится слеза. Быстро вытерла лицо, будто и не было там слезинки, и вздохнула.
Сквозь темные занавески на окнах в маленькую комнатушку пробивался лунный свет. Он уже нарисовал блестящую дорожку на одеяле и теперь медленно подкрадывался к cофиному лицу.
Девушка отвернулась от окна, водрузила лицо на мягкую подушку, убрала длинную челку, что упала на глаза. Заплести с вечера косы Софа не успела. Вот теперь и мучилась. Ну, ничего, лишь только взойдет солнце, все сделает. Заплетет волосы, вплетет в косы алые ленты, чтобы женихов быстрее найти - все, как учила Анисья. Затем корову подоит да завтрак справит. Нечего ей прохлаждаться! А то все Анисья да Анисья.
А еще нужно ведра с водой из колодца принести, вымести пыль из дома, а то давеча мышь возле порога заметила. То-то крику было. Нет, нельзя так больше. Надо бы вытурить всех этих нежданных гостей: тараканов, мышей... Жалко только, Рыжий их не половил. Совсем обленился котяра. Даже собак не боится. Лежит себе спокойно. И головы не повернет, когда соседский пес мимо пробегает. Да и тот как-то смирился с соседом. Пообтерся, что ли. Только Миртын Урсак на него и гавкает. Да и он не кусает. Облает и кинется наутек.
А вечером можно будет и вышивкой заняться. Все одно только ею при свече заниматься и получается. Хоть темнеет рано, и глаз всего не видит, нити все одно ровно ложатся на ткань.
За мыслями Софа не заметила, как заснула. Да так и проспала, ни разу не проснувшись до самого утра. А спозаранку вскочила на ноги, лишь только услышала первый крик петуха. Старым он уже был, но свои обязанности, как есть, выполнял.
Софа быстро приготовила завтрак - густую манную кашу. Расставила на столе тарелки с ложками, дождалась Анисью и принялась за еду.
- Это что ж за самоуправство? - за восемь лет, что прошли с первой их встречи, Анисья ничуть не изменилась. Доброе лицо, седые, убранные под платок, волосы, сетка морщин на лбу, мешки под глазами. - Неужто, думаешь, я сама еду приготовить не смогу? Совсем старая стала?
- Что вы, - Софа высунула ложку с остатками каши из-за рта. - Ничуть я так не думаю! Просто самой хотелось чего-то сделать попробовать.
- Боишься, что замуж не выйдешь? Так в девках куковать весь свой век и придется. Да ты не тревожься. Фигурка у тебя загляденье, работы никакой не чураешься. Вмиг себе мужа найдешь!
- Да я не потому! - Софа вскочила изо стола, подошла к ведру в углу, сполоснула тарелку. - Просто не люблю на шее висеть, в тягость кому-то быть... Пойду еще воды с колодца принесу, - закончила девушка, прежде, чем Анисья успела возразить.
Мгновение, и ее уже не было поблизости. Выбежала из дому и быстрым шагом пошла по улице, то и дело кивая знакомым. Анисья с улыбкой смотрела ей вслед, качала головой и повторяла про себя:
- Ну, разве ж ты мне в тягость, внучка?
С уборкой Софа справилась быстро. Вымыла полы, пока студеная вода из колодца и вовсе не покрылась ледяной коркой. Даже нашла одну крысиною нору, положила в нее засушенный собачий язык* , а еще парочку развесила над норой.
За работой умаялась, вот и решила немного передохнуть. Крикнула Анисье, что к воде уходит. А затем выбежала во двор.
На берегу было спокойно. Из людей никого, кроме старого Баркса, что целые дни просиживал возле воды, пытаясь поймать рыбешку-другую. А красиво-то как было! Загляденье просто. Весь берег покрывала снежно-белая искристая перина. Возле кустов так вообще огромные сугробы лежали. И не пройдешь: снега почти что по пояс. Жаль только холодно. Сильный ветер, проносясь мимо, пронизывал до костей.
И это не смотря на то, что на Софе теплая доха была. В тот год на ярмарке обновку купили.
Девушка присела на ствол упавшего дерева. Снег с него еще до Софы счистили, а потому промокнуть девушка не боялась. Она просто сидела и смотрела за горизонт - туда, где исчез Рем. Братишка... Как же ей его все-таки не хватало!
Внезапно за спиной послышались осторожные шаги, а мгновением позже за шиворот посыпался снег. Кто-то зажал рукой ее рот.
- Что? - Софа резко укусила наглеца за палец, а затем повалилась на землю. И себе в ладошку сжала маленький комочек снега. Быстро развернулась, замахиваясь. - Да прекратите вы! Что случилось то? Прекратите!
Нападавшие вздрогнули, как услышали ее голос, и вперили глаза в девичье лицо.
- Ты это... Кто такая будешь?
- С-софа, - пролепетала девушка.
- Ты с Анисьей живешь, правда? - внезапно один из нападавших улыбнулся. Открыто, немного смущенно. - Ты прости нас, - он что-то сказал своим товарищам, а затем подошел к Софе, помог ей подняться на ноги, доху обтрусил. Мы тебя кое с кем перепутали.
- С кем? - Софа попыталась достать из-за шиворота снег, что уже начал потихоньку таять и потек по спине.
- Да, не знаешь ты его. Нездешний он.
- Так что ж, это повод снег ему за шиворот кидать? - Софе, наконец, удалось вытряхнуть весь снег, и она с укором посмотрела на парня. - Я ведь тоже нездешняя. Может, правильно то, что вы в меня снежками кидали, да рот заткнуть пытались?
- Прости. Мы не из-за того, что он чужак, наподдать ему решили. Он просто подлость одну сделал. Так оставить это мы не могли!
- Ладно, поняла я, - Софа улыбнулась. - Иди уже. Догоняй своих. Главное еще с кем своего подлеца не перепутайте.
- Да, конечно, - парень посмотрел по сторонам. - Слушай, а ты не видела, куда они пошли?
- Вроде туда, - не слишком уверено протянула Софа, указывая вправо, - Но я точно не видела.
- Ну, и ладно тогда. Кстати, я - Геран. А ты... Софа, да?
- Точно. Ты же еще в самом начале меня узнал, - девушка улыбнулась. - Про Анисью вспоминал.
- Раскусила ты меня, - Геран цокнул языком. - Не хочешь берегом пройтись? Все одно друзей моих уже не сыщешь. И не вечно же здесь сидеть!
- Давай!
Время пролетело незаметно. Геран знал множество забавных историй, которые то и дело пускал в ход. Софа смеялась, порой начинала подыгрывать новому знакомому или просто с упоением слушала новую басню.
Очнулась девушка, только когда солнце село, погрузив Кислицы во тьму. Геран довел новую знакомую до дома, в шутку чмокнул в щеку, проговорив:
- Знаешь, а я рад, что днем мы ошиблись. Иначе мы б не познакомились никогда.
- Все, что Господь не делает, к лучшему.
- Да, - лицо Герана немного потускнело, будто потухло, как огарок свечи. - Да, все к лучшему!
Софа быстро зашла в дом, стараясь не побеспокоить Анисью. Зажигать свечу не стала. Разделась в темноте, оставшись в одной сорочке, да с улыбкой на лице залезла под теплое одеяло, даже не подумав, что это был первый вечер, когда она ни разу не вспоминала о Реме.
Кто знает, была бы она так счастлива, если бы видела, какой взгляд был у Герана, когда он глядел ей вслед. Если бы слышала мысли, бродившие в его голове: "Господь, говоришь... А та ли ты, кто нам нужен, или впрямь кое на кого в ближайшее время стоит открыть охоту? Как знать, как знать..."
***
Утро порадовало жителей Кислиц мокрым снегом. Анисья говорила, это хорошая примета, если в первых числах морозца* снег выпадает. Дескать, тогда летом все родит. Но Софе такая погода была в тягость. На девушку снова навалилась тоска. Чтобы хоть чем-то себя занять она взялась за вышивку. Запалила свечу. Хоть и день был на дворе, а в комнате темно, будто бы в сумерках.
Вышивала красной да черной нитью те узоры, что давеча Анисья показывала. Будто бы и улыбалась, глядя, как нить ложиться на ткань, да все одно в сердце взрастали семена тоски, безысходности, о существовании которой еще вчера Софа даже не подозревала.
Внезапно послышался стук, затем еще один. Софа отложила вышивку и подошла к окну. Затем и вовсе накинула доху, шапу и валенки да выскочила наружу.
- Геран?! Что ты здесь делаешь? Иди быстрее сюда, не то заметет!
- Лучше ты выходи. Праздник сегодня. Грех дома сидеть!
- Что за праздник? - удивилась Софа, но все же выскочила наружу.
- Ну, праздник, это я преувеличил. Гость к нам из Немыри заехал. Говорит, путь держит в Каарк, но, как ехал, заблудился. Не в ту сторону свернул и к нам попал. Ну и решил, пока метель, у нас переждать. А потом уже ехать по делам своим. Так вот он умелец великий... Пошли, лучше сама увидишь! - прервал Геран сам себя, хватая Софу за руку. - Не пожалеешь!
Белый цвет резал глаза. Казалось, он повсюду. А ведь еще вчера вокруг была голая земля. Все изменилось так быстро, что Софа даже оглянуться не успела. Так вот и теперь. Маленькие домики, все в снегу, за короткие мгновения сменяли друг дружку. Даже не понять, куда ее Геран ведет.
- Заходи, - внезапно они остановились возле небольшого домика, и Геран сделал приглашающий жест.
Софа потянула на себя ручку и ступила на порог. Следом за ней прошел Геран. Дверь еще не успела захлопнуться за их спинами, как девушка поняла, зачем парень ее пригласил.
Экий снег, какой глубокий!
Лошадь дышит горячо.
Светит месяц одинокий
Через левое плечо.
Пруд окован крепкой бронью,
И отходят от воды
Вправо - крестики вороньи,
Влево - заячьи следы.
- Никогда не слышала ничего подобного, - выдохнула Софа.
- Тише! - Геран приложил палец к Софиным губам. - Клавдий не любит, когда его прерывают.
Ускакали с черноокой
И одни... Чего ж еще? -
Светит месяц одинокий
Через левое плечо.
Неужели на гулянку
С колокольцем под дугой
Понесется в тех же санках
Завтра кто-нибудь другой?
На погост он мельком глянет,
Где ограды да кресты.
Мельком глянет, нас помянет:
Жили-были я и ты!..
И прижмется к черноокой,
И задышит горячо...*
Софа прильнула к груди Герана, слушая чарующую песню. Будто все, о чем поется, взаправду происходило. Да так оно, пожалуй, и было. Белый снег, что все валил и валил с неба, леденеющая вода. И крестики. Красная нить, черная нить...
А затем новая песня. О любви, нежности...
Холодный взгляд любовь таит,
И красота гнетет и дразнит...
Прекрасны волосы твои,
Но одиночество прекрасней.
Изящней рук на свете нет,
Туман зеленых глаз опасен...
В тебе всё - музыка и свет,
Но одиночество, но одиночество,
Но одиночество прекрасней.
Не видеть добрых глаз твоих -
Нет для меня страшнее казни.
Мои печали на двоих,
Но одиночество прекрасней.
Твоих речей виолончель
Во мне всегда звучит, не гаснет...
С тобою быть - вот жизни цель,
Но одиночество, но одиночество...*
- Я... - Софа не договорила. Геран накрыл ее губы своими губами. Прижал к себе. Сначала нежно, будто перед ним хрупкий цветок, что может растерять свои лепестки от одного прикосновения. Затем с все возрастающей страстью, притягивая к себе с такой силой, будто от этого зависела жизнь. Еще один вздох.
- Я люблю тебя...
***
- Геран? - она заметила его на торжище, попыталась пробиться поближе. Но толпа с легкостью оттеснила Софу от цели, запутала, выбросила за торговые ряды.
Настал новый день, принеся с собой яркое солнце и сильный ветер, что за несколько часов разогнал снежные тучи. Свет прогнал мрак, неизвестность, когда снег заносит и без того едва видимые тропы, не дает увидеть, что впереди.
Жаль только, в душу Софы ясность не прошла. Вчера ей казалось, она любит Герана. Вот так, за два коротких дня. Казалось, его поцелуи означают нечто важное. А сегодня... Сегодня он даже не поглядел в ее сторону.
Возможно, ей все приснилось, или околдовала чарующая музыка, лишила рассудка, внушила-то, чего на самом деле и в помине не было.
Весь день девушка проходила с тоской в глазах, с печатью грусти, что ходит рука об руку с любовью. Анисья видела, что с ее внучкой, как она называла Софью, что-то происходит, но не вмешивалась. Знала, может только навредить.
Успокоение не снизошло на Софу до самого вечера, когда она направилась на площадь. Это был воскресный вечер. Вечер, когда мир Сорины должны были покинуть очередные прислужницы Дьявола. На площади все село должно было собраться. Вот и Софе, скрепя сердце, приходилось идти.
Горе тем, кто не почтит своим присутствием изгнание ведьм. И пусть каждый раз на таком костре Софа видела, как погибает ее мать, как над площадью раздаются последние слова Марты: "Беги!", как Карим смотрит ей самой в глаза и кричит: "Быстрее! Схватите ее! Она ведьма!".
Софа шла вперед с ненавистью, с отчаянием, с покорностью судьбе. Каждый раз, будто ее саму ведут на костер. Будто приговор карателя все еще висит над ней: "Она ведьма! Она..."
- Софа?! - внезапно кто-то коснулся ее руки. - Весь день тебя ищу.
- Я тебя тоже. Геран, послушай, то, что вчера произошло, это все было не на самом деле. Всему виной музыка. Я бы не хотела, чтобы ты чувствовал себя обязанным...
- Обязанным? - прервал он ее донельзя удивленным голосом. - О чем это ты? Все, что я говорил вчера, правда. Я люблю тебя. Полюбил в ту минуту, когда увидел. Неужели ты не чувствуешь того же?
- Чувствую. Я просто боялась, что это неправда, что это...
- Тише, - внезапно он обнял ее, нежно поцеловал в макушку. - Теперь все хорошо. Мы будем вместе. Обязательно. А сейчас поспешим. Осталось мало времени.
Они успели. Вот только, к счастью ли? Каратель поднес факел к единственной сегодняшней жертве. Долго смотрел девушке в глаза, а затем резко бросил факел в поленья. Столб вспыхнул.
Софа впилась зубами в губы, чтобы не закричать вместе с жертвой, попыталась отвернуться, закрыть глаза. А лишь только огонь погас, бросилась прочь. На околицу. Туда, где нет никого, где можно выплакаться, прийти в себя.
- Стой! Да остановись же ты! - Геран нагнал ее у пустошей, схватил за руку. - Что с тобой?
- Что со мной? - страшная картина все еще стояла у Софы перед глазами. Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от воспоминаний. - Ничего. Я просто, наконец, осознала: не быть нам вместе.
- Но почему? - казалось, Геран задыхается. - Что случилось за этот час, что ты передумала?
- Не важно!
- Я должен знать! - он с силой сжал ей руку, причиняя боль. - Ответь!
- Ответить? - бездумно повторила она, а затем громко расхохоталась. - Ладно, слушай, если невмоготу. Я ведьма!
Полгода назад...
- Рем, ты возвращайся поскорее! Я скучать буду. Очень-очень. И ждать. Ты ведь для меня самый близкий человек на свете. Самый-самый! Возвращайся поскорее!
- Обещаю...
Софа открыла глаза, почувствовала, как по щеке катится слеза. Быстро вытерла лицо, будто и не было там слезинки, и вздохнула.
Сквозь темные занавески на окнах в маленькую комнатушку пробивался лунный свет. Он уже нарисовал блестящую дорожку на одеяле и теперь медленно подкрадывался к cофиному лицу.
Девушка отвернулась от окна, водрузила лицо на мягкую подушку, убрала длинную челку, что упала на глаза. Заплести с вечера косы Софа не успела. Вот теперь и мучилась. Ну, ничего, лишь только взойдет солнце, все сделает. Заплетет волосы, вплетет в косы алые ленты, чтобы женихов быстрее найти - все, как учила Анисья. Затем корову подоит да завтрак справит. Нечего ей прохлаждаться! А то все Анисья да Анисья.
А еще нужно ведра с водой из колодца принести, вымести пыль из дома, а то давеча мышь возле порога заметила. То-то крику было. Нет, нельзя так больше. Надо бы вытурить всех этих нежданных гостей: тараканов, мышей... Жалко только, Рыжий их не половил. Совсем обленился котяра. Даже собак не боится. Лежит себе спокойно. И головы не повернет, когда соседский пес мимо пробегает. Да и тот как-то смирился с соседом. Пообтерся, что ли. Только Миртын Урсак на него и гавкает. Да и он не кусает. Облает и кинется наутек.
А вечером можно будет и вышивкой заняться. Все одно только ею при свече заниматься и получается. Хоть темнеет рано, и глаз всего не видит, нити все одно ровно ложатся на ткань.
За мыслями Софа не заметила, как заснула. Да так и проспала, ни разу не проснувшись до самого утра. А спозаранку вскочила на ноги, лишь только услышала первый крик петуха. Старым он уже был, но свои обязанности, как есть, выполнял.
Софа быстро приготовила завтрак - густую манную кашу. Расставила на столе тарелки с ложками, дождалась Анисью и принялась за еду.
- Это что ж за самоуправство? - за восемь лет, что прошли с первой их встречи, Анисья ничуть не изменилась. Доброе лицо, седые, убранные под платок, волосы, сетка морщин на лбу, мешки под глазами. - Неужто, думаешь, я сама еду приготовить не смогу? Совсем старая стала?
- Что вы, - Софа высунула ложку с остатками каши из-за рта. - Ничуть я так не думаю! Просто самой хотелось чего-то сделать попробовать.
- Боишься, что замуж не выйдешь? Так в девках куковать весь свой век и придется. Да ты не тревожься. Фигурка у тебя загляденье, работы никакой не чураешься. Вмиг себе мужа найдешь!
- Да я не потому! - Софа вскочила изо стола, подошла к ведру в углу, сполоснула тарелку. - Просто не люблю на шее висеть, в тягость кому-то быть... Пойду еще воды с колодца принесу, - закончила девушка, прежде, чем Анисья успела возразить.
Мгновение, и ее уже не было поблизости. Выбежала из дому и быстрым шагом пошла по улице, то и дело кивая знакомым. Анисья с улыбкой смотрела ей вслед, качала головой и повторяла про себя:
- Ну, разве ж ты мне в тягость, внучка?
С уборкой Софа справилась быстро. Вымыла полы, пока студеная вода из колодца и вовсе не покрылась ледяной коркой. Даже нашла одну крысиною нору, положила в нее засушенный собачий язык* , а еще парочку развесила над норой.
За работой умаялась, вот и решила немного передохнуть. Крикнула Анисье, что к воде уходит. А затем выбежала во двор.
На берегу было спокойно. Из людей никого, кроме старого Баркса, что целые дни просиживал возле воды, пытаясь поймать рыбешку-другую. А красиво-то как было! Загляденье просто. Весь берег покрывала снежно-белая искристая перина. Возле кустов так вообще огромные сугробы лежали. И не пройдешь: снега почти что по пояс. Жаль только холодно. Сильный ветер, проносясь мимо, пронизывал до костей.
И это не смотря на то, что на Софе теплая доха была. В тот год на ярмарке обновку купили.
Девушка присела на ствол упавшего дерева. Снег с него еще до Софы счистили, а потому промокнуть девушка не боялась. Она просто сидела и смотрела за горизонт - туда, где исчез Рем. Братишка... Как же ей его все-таки не хватало!
Внезапно за спиной послышались осторожные шаги, а мгновением позже за шиворот посыпался снег. Кто-то зажал рукой ее рот.
- Что? - Софа резко укусила наглеца за палец, а затем повалилась на землю. И себе в ладошку сжала маленький комочек снега. Быстро развернулась, замахиваясь. - Да прекратите вы! Что случилось то? Прекратите!
Нападавшие вздрогнули, как услышали ее голос, и вперили глаза в девичье лицо.
- Ты это... Кто такая будешь?
- С-софа, - пролепетала девушка.
- Ты с Анисьей живешь, правда? - внезапно один из нападавших улыбнулся. Открыто, немного смущенно. - Ты прости нас, - он что-то сказал своим товарищам, а затем подошел к Софе, помог ей подняться на ноги, доху обтрусил. Мы тебя кое с кем перепутали.
- С кем? - Софа попыталась достать из-за шиворота снег, что уже начал потихоньку таять и потек по спине.
- Да, не знаешь ты его. Нездешний он.
- Так что ж, это повод снег ему за шиворот кидать? - Софе, наконец, удалось вытряхнуть весь снег, и она с укором посмотрела на парня. - Я ведь тоже нездешняя. Может, правильно то, что вы в меня снежками кидали, да рот заткнуть пытались?
- Прости. Мы не из-за того, что он чужак, наподдать ему решили. Он просто подлость одну сделал. Так оставить это мы не могли!
- Ладно, поняла я, - Софа улыбнулась. - Иди уже. Догоняй своих. Главное еще с кем своего подлеца не перепутайте.
- Да, конечно, - парень посмотрел по сторонам. - Слушай, а ты не видела, куда они пошли?
- Вроде туда, - не слишком уверено протянула Софа, указывая вправо, - Но я точно не видела.
- Ну, и ладно тогда. Кстати, я - Геран. А ты... Софа, да?
- Точно. Ты же еще в самом начале меня узнал, - девушка улыбнулась. - Про Анисью вспоминал.
- Раскусила ты меня, - Геран цокнул языком. - Не хочешь берегом пройтись? Все одно друзей моих уже не сыщешь. И не вечно же здесь сидеть!
- Давай!
Время пролетело незаметно. Геран знал множество забавных историй, которые то и дело пускал в ход. Софа смеялась, порой начинала подыгрывать новому знакомому или просто с упоением слушала новую басню.
Очнулась девушка, только когда солнце село, погрузив Кислицы во тьму. Геран довел новую знакомую до дома, в шутку чмокнул в щеку, проговорив:
- Знаешь, а я рад, что днем мы ошиблись. Иначе мы б не познакомились никогда.
- Все, что Господь не делает, к лучшему.
- Да, - лицо Герана немного потускнело, будто потухло, как огарок свечи. - Да, все к лучшему!
Софа быстро зашла в дом, стараясь не побеспокоить Анисью. Зажигать свечу не стала. Разделась в темноте, оставшись в одной сорочке, да с улыбкой на лице залезла под теплое одеяло, даже не подумав, что это был первый вечер, когда она ни разу не вспоминала о Реме.
Кто знает, была бы она так счастлива, если бы видела, какой взгляд был у Герана, когда он глядел ей вслед. Если бы слышала мысли, бродившие в его голове: "Господь, говоришь... А та ли ты, кто нам нужен, или впрямь кое на кого в ближайшее время стоит открыть охоту? Как знать, как знать..."
***
Утро порадовало жителей Кислиц мокрым снегом. Анисья говорила, это хорошая примета, если в первых числах морозца* снег выпадает. Дескать, тогда летом все родит. Но Софе такая погода была в тягость. На девушку снова навалилась тоска. Чтобы хоть чем-то себя занять она взялась за вышивку. Запалила свечу. Хоть и день был на дворе, а в комнате темно, будто бы в сумерках.
Вышивала красной да черной нитью те узоры, что давеча Анисья показывала. Будто бы и улыбалась, глядя, как нить ложиться на ткань, да все одно в сердце взрастали семена тоски, безысходности, о существовании которой еще вчера Софа даже не подозревала.
Внезапно послышался стук, затем еще один. Софа отложила вышивку и подошла к окну. Затем и вовсе накинула доху, шапу и валенки да выскочила наружу.
- Геран?! Что ты здесь делаешь? Иди быстрее сюда, не то заметет!
- Лучше ты выходи. Праздник сегодня. Грех дома сидеть!
- Что за праздник? - удивилась Софа, но все же выскочила наружу.
- Ну, праздник, это я преувеличил. Гость к нам из Немыри заехал. Говорит, путь держит в Каарк, но, как ехал, заблудился. Не в ту сторону свернул и к нам попал. Ну и решил, пока метель, у нас переждать. А потом уже ехать по делам своим. Так вот он умелец великий... Пошли, лучше сама увидишь! - прервал Геран сам себя, хватая Софу за руку. - Не пожалеешь!
Белый цвет резал глаза. Казалось, он повсюду. А ведь еще вчера вокруг была голая земля. Все изменилось так быстро, что Софа даже оглянуться не успела. Так вот и теперь. Маленькие домики, все в снегу, за короткие мгновения сменяли друг дружку. Даже не понять, куда ее Геран ведет.
- Заходи, - внезапно они остановились возле небольшого домика, и Геран сделал приглашающий жест.
Софа потянула на себя ручку и ступила на порог. Следом за ней прошел Геран. Дверь еще не успела захлопнуться за их спинами, как девушка поняла, зачем парень ее пригласил.
Экий снег, какой глубокий!
Лошадь дышит горячо.
Светит месяц одинокий
Через левое плечо.
Пруд окован крепкой бронью,
И отходят от воды
Вправо - крестики вороньи,
Влево - заячьи следы.
- Никогда не слышала ничего подобного, - выдохнула Софа.
- Тише! - Геран приложил палец к Софиным губам. - Клавдий не любит, когда его прерывают.
Ускакали с черноокой
И одни... Чего ж еще? -
Светит месяц одинокий
Через левое плечо.
Неужели на гулянку
С колокольцем под дугой
Понесется в тех же санках
Завтра кто-нибудь другой?
На погост он мельком глянет,
Где ограды да кресты.
Мельком глянет, нас помянет:
Жили-были я и ты!..
И прижмется к черноокой,
И задышит горячо...*
Софа прильнула к груди Герана, слушая чарующую песню. Будто все, о чем поется, взаправду происходило. Да так оно, пожалуй, и было. Белый снег, что все валил и валил с неба, леденеющая вода. И крестики. Красная нить, черная нить...
А затем новая песня. О любви, нежности...
Холодный взгляд любовь таит,
И красота гнетет и дразнит...
Прекрасны волосы твои,
Но одиночество прекрасней.
Изящней рук на свете нет,
Туман зеленых глаз опасен...
В тебе всё - музыка и свет,
Но одиночество, но одиночество,
Но одиночество прекрасней.
Не видеть добрых глаз твоих -
Нет для меня страшнее казни.
Мои печали на двоих,
Но одиночество прекрасней.
Твоих речей виолончель
Во мне всегда звучит, не гаснет...
С тобою быть - вот жизни цель,
Но одиночество, но одиночество...*
- Я... - Софа не договорила. Геран накрыл ее губы своими губами. Прижал к себе. Сначала нежно, будто перед ним хрупкий цветок, что может растерять свои лепестки от одного прикосновения. Затем с все возрастающей страстью, притягивая к себе с такой силой, будто от этого зависела жизнь. Еще один вздох.
- Я люблю тебя...
***
- Геран? - она заметила его на торжище, попыталась пробиться поближе. Но толпа с легкостью оттеснила Софу от цели, запутала, выбросила за торговые ряды.
Настал новый день, принеся с собой яркое солнце и сильный ветер, что за несколько часов разогнал снежные тучи. Свет прогнал мрак, неизвестность, когда снег заносит и без того едва видимые тропы, не дает увидеть, что впереди.
Жаль только, в душу Софы ясность не прошла. Вчера ей казалось, она любит Герана. Вот так, за два коротких дня. Казалось, его поцелуи означают нечто важное. А сегодня... Сегодня он даже не поглядел в ее сторону.
Возможно, ей все приснилось, или околдовала чарующая музыка, лишила рассудка, внушила-то, чего на самом деле и в помине не было.
Весь день девушка проходила с тоской в глазах, с печатью грусти, что ходит рука об руку с любовью. Анисья видела, что с ее внучкой, как она называла Софью, что-то происходит, но не вмешивалась. Знала, может только навредить.
Успокоение не снизошло на Софу до самого вечера, когда она направилась на площадь. Это был воскресный вечер. Вечер, когда мир Сорины должны были покинуть очередные прислужницы Дьявола. На площади все село должно было собраться. Вот и Софе, скрепя сердце, приходилось идти.
Горе тем, кто не почтит своим присутствием изгнание ведьм. И пусть каждый раз на таком костре Софа видела, как погибает ее мать, как над площадью раздаются последние слова Марты: "Беги!", как Карим смотрит ей самой в глаза и кричит: "Быстрее! Схватите ее! Она ведьма!".
Софа шла вперед с ненавистью, с отчаянием, с покорностью судьбе. Каждый раз, будто ее саму ведут на костер. Будто приговор карателя все еще висит над ней: "Она ведьма! Она..."
- Софа?! - внезапно кто-то коснулся ее руки. - Весь день тебя ищу.
- Я тебя тоже. Геран, послушай, то, что вчера произошло, это все было не на самом деле. Всему виной музыка. Я бы не хотела, чтобы ты чувствовал себя обязанным...
- Обязанным? - прервал он ее донельзя удивленным голосом. - О чем это ты? Все, что я говорил вчера, правда. Я люблю тебя. Полюбил в ту минуту, когда увидел. Неужели ты не чувствуешь того же?
- Чувствую. Я просто боялась, что это неправда, что это...
- Тише, - внезапно он обнял ее, нежно поцеловал в макушку. - Теперь все хорошо. Мы будем вместе. Обязательно. А сейчас поспешим. Осталось мало времени.
Они успели. Вот только, к счастью ли? Каратель поднес факел к единственной сегодняшней жертве. Долго смотрел девушке в глаза, а затем резко бросил факел в поленья. Столб вспыхнул.
Софа впилась зубами в губы, чтобы не закричать вместе с жертвой, попыталась отвернуться, закрыть глаза. А лишь только огонь погас, бросилась прочь. На околицу. Туда, где нет никого, где можно выплакаться, прийти в себя.
- Стой! Да остановись же ты! - Геран нагнал ее у пустошей, схватил за руку. - Что с тобой?
- Что со мной? - страшная картина все еще стояла у Софы перед глазами. Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от воспоминаний. - Ничего. Я просто, наконец, осознала: не быть нам вместе.
- Но почему? - казалось, Геран задыхается. - Что случилось за этот час, что ты передумала?
- Не важно!
- Я должен знать! - он с силой сжал ей руку, причиняя боль. - Ответь!
- Ответить? - бездумно повторила она, а затем громко расхохоталась. - Ладно, слушай, если невмоготу. Я ведьма!
Глава 20. Горькая правда. Сладкая ложь
997 год по местному летоисчислению. За 3 года до заключения пари...
- Выходишь замуж? - лицо Рема казалось странно спокойным. Будто это навечно застывшая маска, а не человеческий лик. Только глаза и расширились.
- Да! - Софа улыбалась, обнажая белоснежные зубы. - Я и представить себе не могла... - она резко прервалась и с внезапно появившимся беспокойством взглянула на Рема. - Что-то не так? Ты не хочешь поздравить меня? Сказать... Сказать хоть что-то!
- Сказать... - Рем резко мотнул головой. - Конечно, я рад. Безумно рад за тебя, сестренка. Просто удивила ты меня сильно. Вот и слова не мог вымолвить.
- Что ж тут удивительного? - Софа, как в далеком детстве, заморгала длинными ресницами. - Неужто, не могу я замуж выйти? Что во мне не так? Личиком не удалась или пузо у меня во? - девушка руками показала воображаемый живот.
- Можешь, разве ж я запрещаю? - Рем взял шутливый тон, но глаза парня продолжали смотреть холодно, с затаенной болью. - Просто время как-то уж слишком быстро прошло. Вроде, только недавно детьми были, а теперь ты уже сватов на пороге ждешь.
Софа рассмеялась. Весело, заразительно, так и приглашая Рема к ней присоединиться. Да только собеседнику было не до смеха. Слишком уж внезапной была новость. Будто острый стилет, что в одно мгновение извлекли из широкого рукава и всадили в ничего не подозревающую жертву.
- Знаешь, а в селе, наоборот, болтали, что я в девках засиделась. Только Анисья да ты другое твердили. Ну, еще Мирта - соседка наша новая. Только с месяц назад они с мужем переехали. Как поженились, так им родители дом выстроили, чтобы не тесно было молодоженам со стариками жить. Так вот, Мирта почему-то считала, что мы с тобой жених и невеста. Прямо как в песне: "Тили-тити-тесто, жених и невеста", - весело пропела девчонка
- Странно, - голос Рема казался деревянным, насквозь фальшивым. - И откуда только она это взяла?
- А откуда слухи растут? - Софа пожала плечами. - Надо же кумушкам о чем-то посудачить. А правда... Да кто знает, что есть правда? Пошли уже, - она потянула парня за собой. - К чему здесь-то стоять?
Рем позволил себя увести, совсем не препятствуя Софе. Ни словом, ни жестом. Только и бросил последний взгляд на ребят, что разгружали с лодки остатки снеди.
Кресктений подмигнул товарищу, кивнул на Софу и поднял большой палец. Рем не ответил. Развернулся и пошел прочь. А заговорил вновь, только когда увидел первые халупы крестьян - самых бедных из тех, что жили в селе.
- Познакомишь ли ты меня со своим избранником?
- А ты как думаешь?! Тебе Геран понравится. Обещаю! Он такой... Представляешь, он не считает меня ведьмой!
- С чего ему считать... - договорить Рем не успел, вновь начала Софа:
- Я ведь ему рассказала, что Большицах произошло. Так и сказала: "Я ведьма!"...
- О чем ты? Какая ты - ведьма?! - Геран попытался схватить Софу за руку, но не преуспел.
Девушка отскочила в сторону, будто испуганная лань, сцепила зубы, пытаясь не разрыдаться.
- Самая настоящая!
- Да что за глупость к тебе в голову забрела?! - Геран уже не пытался взять Софу за руку, обнять. Просто смотрел на нее, не отрываясь. - Как же, ведьма ты! С чего это ты взяла?
- Не все ли равно?!
- Для меня - нет! Я хочу быть с тобой и не понимаю, почему ты мне отказываешь. Если какой-то чурбан от злости своей обозвал тебя ведьмой, это ничего не значит!
- Но каратели говорят, каждое слово... Как его... - девушка задумалась, опустив голову наземь. - Слово еще так заморское. Какой-то мудрец так говорил... Вспомнила! Слова материальны. Если сказал, значит, так и есть!
- Что так и есть? Дурень какой солгал или сам выдумал, а его сразу в мудрецы записали. Зачем заморских-то мудрецов слушать? Им лишь бы говорить! Да и тебе... - Геран помолчал. - Если не хочешь быть со мной, так и скажи!
- Я хочу! - Софа осторожно коснулась руки любимого. - Да дело и не в одном дурачке. Меня с детства ведьмой кликали. В родном селе - в Большицах. Мальчишки меня и утопить пытались, и драться начинали, и чего только не делали. А потом... Мне еще и восьми не было, как мою мать на костре сожгли. Как ведьму. Помню огонь, помню Карима с факелом в руке, помню десятки людей. До того мне казалось, я знаю, кто они - друзья, которые помогут с едой в студеную зиму, когда уже, словно медведь, готов сосать лапу от голода. Довезут до торжища в воскресное утро, купят товар-другой с маминого прилавка... В тот день... В ту ночь... Они все были там. Называли мать ведьмой. Смеялись, ненавидели и в то же время боялись. До безумия, до мокрых портков, до...
Геран внезапно подался вперед и обнял Софу, прижал ее мокрое лицо к своей рубахе.
- Тише, тише... Успокойся. Все уже прошло. Не вернется больше. Тот костер в прошлом.
- В прошлом? - Софа горько улыбнулась. - Никогда не оставлю я его в прошлом. Ведь каждое воскресенье меня ждет новое пламя. Кроваво-красные языки, охочие до смерти, мучений, корчившиеся ведьмы и людской гул. А еще крик матери, что все еще звучит в ушах: "Беги!" И я бегу...
- И что Геран? - выслушав рассказ, спросил Рем.
- Он принял меня такой, какая я есть. Сказал, что будет любить меня, кем бы я не оказалась.
- Хороший парень. И впрямь любит тебя.
- Веришь, я сама не ждала! Не знаю, зачем тогда рот открыла. Ведь обещала себе сотни раз забыть о Большицах, о матери. И не выходит!
- Не думаю, что это можно забыть. Отца, мать... Карима! - Рем непроизвольно сжал руки в кулаки. - Когда-нибудь я отомщу!
- Может, он и сам уже умер. Некому мстить. Да и если жив, ему Господь отплатит. Как, впрочем, и нам всем. За грехи. А потому, мстить - только кару к себе призывать.
- Это говорит та, кто совсем недавно признался в ведьмовстве! - Рем щелкнул Софу по носу.
- Я ж никак людям не вредила, старалась по Его законам жить. А то, что я Герану призналась, так слова сами вырвались. Не хотела я просто жизнь новую со лжи начинать. Да и не смогла бы я Герану солгать. И он мне не может.
- Он-то с чего? - не понял Рем, недобро сверкнув глазами при очередном упоминании о положительном качестве софиного жениха.
- Ты его еще не видел, а уже сомневаешься в нем. Геран... Он такой!
- Мне уже интересно посмотреть на этот идеал. Я-то уж думал, таких людей не бывает!
- Еще как бывают! - Софа снова улыбнулась, не усмотрев сарказма в словах братишки, а затем зашла на порог и толкнула дверь их с Анисьей дома.
- Кого я вижу?! - в небольшую комнатушку, что служила прихожей, вышла Анисья. - Никак Ремка вернулся!
- Ты же знала, что их корабль сегодня причаливает, - снимавшая туфельки Софа удивленно подняла голову.
- Да ты же, трещотка, мне каждый день вот уже как две недели твердишь: "Он приезжает сегодня!"
- Не было такого! - Софа нахмурила брови. - Я говорила "скоро", а не "сегодня".
- Ну, может, и так, - со смешком в голосе согласилась старуха.
- Точно, так! Я бы ни за что не перепутала! - Софа схватила Рема за руку. - Пошли к столу. Я тебе к приезду еды наготовила. А скоро и Геран подойдет. Тогда и познакомитесь!
Стол действительно оказался битком набитый едой. Жаль только, Рему и кусок в горло не лез. Зато Софа, казалось, ела за двоих. Она ведь с самой зари была на ногах. И кушанья готовила, и Рема на пляже дожидалась, и с Гераном встретиться успела.
Вскоре, правда, и она наелась. Все чаще в окошко начала поглядывать, Герана выглядывать.
"Ну, где же ты, где?!"
***
- Ну, и куда ты так спешишь? - томно спросила беловолосая девушка, наматывая локон на указательный палец.
- Ты же знаешь, дела, - Геран надел на ноги сапоги из козьей кожи, подпоясал рубаху поясом и перегнулся через широкий бортик кровати. - Хотя я бы предпочел остаться.
Нагая красотка провокационно облизала губы и легко коснулась ими лица Герана.
- Оставайся. Потом для этой дурочки придумаешь оправдание. Она всему поверит.
- А если нет? Сейчас здесь гостит то ли ее брат названный, то ли жених бывший. Не хочу рисковать. Без нее обряд сорвется. А мы слишком долго его готовили, чтобы сейчас пустить дело на самотек.
- Ну, положим, для обряда нужна не совсем Софа, - девушка окинула Герана насмешливым взглядом. - А жаль. Все бы упростилось в несколько раз.
- По мне, так только интересней.
Блондинка рассмеялась.
- Какой же ты все-таки подонок!
- Еще вчера тебе это нравилось, - Геран слегка приподнял ее подбородок и впился губами в нежную кожу.
- Мне это нравится и сегодня, - она отстранилась. - Но тебе пора. Не то еще упустишь нашу ведьмочку. За это по головке не погладят.
***
- Геран! - внезапно Софа сорвалась с места, заприметив в окне знакомый силуэт. Махнула жениху рукой и выбежала наружу.
Рем остался наедине с Анисьей. Говорить не хотелось, он уткнулся в тарелку, попробовал одно из приготовленных Софой блюд.
"Вкуснота-то какая!"
Парень против воли улыбнулся, поднял голову и случайно бросил взгляд за окно. Он не слышал, о чем говорили голубки. Но прекрасно видел софино лицо. Никогда девушка не смотрела на него таким взглядом. Любовь, доверие, нежность...
Парень с силой сжал ложку, в один миг возненавидев Герана, который отнял того, кого он считал своей. Софу...
- Упустил ты свой шанс, - внезапно сказала Анисья.
Рем даже не сразу услышал ее слов. Но, как только приступ злости, что помутнила рассудок, прошел, с удивлением взглянул на старуху.
- О чем это вы?
- Не о чем, о ком. О Софе, конечно. Уж как она тебя ждала поначалу. Томилась. Белый свет ей был не в радость. Будто птицей в клетке сидела. А потом Геран этот появился. Вот чувства нерастраченные на него и полились.
- То есть... Не любит она его?
- Не умеешь ты слушать, - Анисья устало покачала головой. - Любит. Со всем пылом любит.
Рем внезапно подскочил со стула да выбежал в прихожую. Лоб в лоб с Гераном столкнулся.
- Ты куда? - оторопела Софа.
- Да дела у меня. Сделать многое нужно. Только вот вспомнил.
- Но ты ведь с Гераном хотел познакомиться. Вот и он, - девушка показала на своего спутника. - Геран, а это Рем. А тебе о нем многое рассказывала. Помнишь ведь?
- Конечно, - парень протянул одну руку Рему, второй же поглаживал Софу по спине. Будто бы говоря: "Она моя!". Глаза гостя в царящем вокруг полумраке (в прихожей не было ни одного окошка, свет пробивался только из кухни) насмешливо блеснули. - Очень рад познакомится.
- И мне приятно, - Рем быстро пожал Герану руку. - И все же мне нужно идти.
Еще миг, он исчез. Только дверью за своею спиною и хлопнул.
- Не понимаю, что с ним? - Софа покачала головой, так и не успев прийти в себя после странного ухода братишки. - Никогда он таким не был!
- Может, действительно дела. Что ж еще? Не могу я поверить, что он еще почему-то ушел. Что солгал тебе. Как тебе вообще можно лгать?
- Я тоже не могу тебе лгать, - Софа улыбнулась, преданно глядя Герану в глаза. - И никогда не смогу!
- Не переживай ты так из-за Рема. Он же тебе не родной, чтобы так печалится оттого, что случилось.
- Он брат мой. Не по крови, но... - Софа попыталась улыбнуться. - Не важно! Пошли за стол. Посидим и без Рема!
***
Он постучал в одну из дверей небольшой халупы на самом берегу моря.
- Кого еще черт принес?! - донеслось изнутри.
- Это я.
- Рем? - в дверном проеме показался Кресктений. - Ты, что ли. Что забыл-то? Ты ведь к Софе своей все время рвался! Неужто, правым я оказался? - парень подмигнул Рему. - Надоела она тебе. И дня не прошло, а ты уже когти рвать хочешь.
- Разрешишь пройти?
Кресктений отодвинулся и сделал приглашающий жест.
- Ну, заходи, коль пришел. Чего случилось-то?
- Софа замуж выходит, - Рем сжал руки в кулаки. - Долго, видите ли, я из плаванья не возвращался, - повторил он, как запомнил, слова Анисьи. - Разве ж это долго было, чтобы не дождаться?
- В бабах верности ни на грош. То ли дело собака! - Кресктений погладил стоящую у него в ногах псину. - А с другой стороны, хорошо, что сейчас вся эта ее подлость вскрылась. Хуже было б, если бы потом изменяла бы она тебе направо, налево.
- Может, и не изменяла б, может, и сейчас дождалась бы, если б поговорили бы мы начистоту до моего отъезда. Но я сам тогда свои чувства не понимал. Как есть, идиот!
- Да хватит себя-то обвинять. Во всех бедах бабы виноваты. Ну, ничего, - Кресктений внезапно достал из-под стола графин, две настолько старые чашки, что уже и разобрать нельзя было, что намалевать-то хотел неизвестный ваятель. Плеснул в них прозрачной жидкости из графина и протянул одну Рему. - На вот, выпей. А завтра вечером снова в плаванье выйдем. Капитан сказал, груз какой-то важный в Багрец* нужно доставить. Так что на побывку немного времени нам оставили.
- Кресктений, - внезапно послышался противный голос. - Слазь в погреб, достань... - дальше было не услышать.
Мужчина хохотнул и поднял чашку.
- А, может, оно и к лучшему, что уходим мы. Ну, за море!
- За море!
День спустя...
"Дорогая Софа, наверное, не эти слова ты хотела от меня услышать, но поделать я ничего не могу. Завтра мы снова уходим в плаванье. Нескоро вернемся. Наверно, и замуж ты выйдешь в мое отсутствие. Не думай, что ты мне настолько безразлична, что я не хотел увидеть тебя в свадебном платье.
Все наоборот. Я мечтал об этом. Все то время, когда я был на корабле, я думал о тебе. Вспоминал тебя. Я так и не смог тебе сказать. А ведь хотел огорошить тебя на пристани. Сказать, что люблю тебя. Вместо этого огорошила ты меня. Своим замужеством. Жаль, что все так вышло.
Я снова уезжаю. Прости, но я не могу видеть тебя невестою другого. Боюсь, что сорвусь, украду тебя, помешаю тебе, сломаю жизнь. А ведь самое сокровенное мое желание - что бы ты была счастлива".
С непривычки, да еще и после выпитого накануне буквы выходили кособокими, прыгали, словно летучие рыбы в море, съезжали в разные стороны. А под конец Рем еще и кляксу умудрился поставить. Что делать, не привычен к письму. Хорошо хоть вообще грамоте обучили.
Парень еще раз перечитал письмо, затем вложил его в самодельный конверт, поднялся со стула, спрятал в карман и вышел в ночь. Он шел к дому Софы, надеясь увидеть ее в последний раз.
Не вышло!
- Рем, да? - внезапно раздалось из-за спины.
- Да, я, - парень холодно кивнул Герану.
- Ты к Софе? Пойдем вместе. Нам по пути.
- Нет, я... - Рем вздохнул. Он-то собирался с Софой наедине увидеться, а так и смысла не было. - Да вот, письмо ей хотел передать. Отдашь? А то спешу я.
- Давай. А куда ты?
- В Багрец плывем. До отплытия несколько часов осталось. Товар уже загрузили.
- Удачи в плаванье! Да милостив будет Морской.
Геран смотрел, как Рем уходит вдаль, и улыбался: все складывалось, как нельзя лучше! А, как только моряк исчез, продолжил свой путь. Вот только он лежал не к софиному дому. К другому.
Стук в неприметную дверь на восточной окраине Кислиц.
- Ну, здравствуй, Геран, - светловолосая хмурилась. - Долго же тебя ждать.
- Знакомца встретил. Ремку, - Геран, не обращая внимания на недовольный голос собеседницы, зашел внутрь дома. - Он мне больше не помешает.
- Нож под ребра?
- Я не настолько кровожаден. Рем сам решил избавить нас от своего присутствия. Даже вот письмецо накатал.
- Интересно! - девушка выхватила из пальцев самодельный конверт, вскрыла письмо, вчиталась в текст. - Ну и почерк у этого морячка! Ничего не разобрать. Хотя подожди: "Боюсь, что сорвусь, украду тебя, помешаю тебе, сломаю жизнь. А ведь самое сокровенное мое желание - что бы ты была счастлива". Смех, да и только!
- Я знал, что письмецо тебя позабавит, - Геран внезапно смял бумагу и кинул ее в горящий камин. - Так-то лучше!
997 год по местному летоисчислению. За 3 года до заключения пари...
- Выходишь замуж? - лицо Рема казалось странно спокойным. Будто это навечно застывшая маска, а не человеческий лик. Только глаза и расширились.
- Да! - Софа улыбалась, обнажая белоснежные зубы. - Я и представить себе не могла... - она резко прервалась и с внезапно появившимся беспокойством взглянула на Рема. - Что-то не так? Ты не хочешь поздравить меня? Сказать... Сказать хоть что-то!
- Сказать... - Рем резко мотнул головой. - Конечно, я рад. Безумно рад за тебя, сестренка. Просто удивила ты меня сильно. Вот и слова не мог вымолвить.
- Что ж тут удивительного? - Софа, как в далеком детстве, заморгала длинными ресницами. - Неужто, не могу я замуж выйти? Что во мне не так? Личиком не удалась или пузо у меня во? - девушка руками показала воображаемый живот.
- Можешь, разве ж я запрещаю? - Рем взял шутливый тон, но глаза парня продолжали смотреть холодно, с затаенной болью. - Просто время как-то уж слишком быстро прошло. Вроде, только недавно детьми были, а теперь ты уже сватов на пороге ждешь.
Софа рассмеялась. Весело, заразительно, так и приглашая Рема к ней присоединиться. Да только собеседнику было не до смеха. Слишком уж внезапной была новость. Будто острый стилет, что в одно мгновение извлекли из широкого рукава и всадили в ничего не подозревающую жертву.
- Знаешь, а в селе, наоборот, болтали, что я в девках засиделась. Только Анисья да ты другое твердили. Ну, еще Мирта - соседка наша новая. Только с месяц назад они с мужем переехали. Как поженились, так им родители дом выстроили, чтобы не тесно было молодоженам со стариками жить. Так вот, Мирта почему-то считала, что мы с тобой жених и невеста. Прямо как в песне: "Тили-тити-тесто, жених и невеста", - весело пропела девчонка
- Странно, - голос Рема казался деревянным, насквозь фальшивым. - И откуда только она это взяла?
- А откуда слухи растут? - Софа пожала плечами. - Надо же кумушкам о чем-то посудачить. А правда... Да кто знает, что есть правда? Пошли уже, - она потянула парня за собой. - К чему здесь-то стоять?
Рем позволил себя увести, совсем не препятствуя Софе. Ни словом, ни жестом. Только и бросил последний взгляд на ребят, что разгружали с лодки остатки снеди.
Кресктений подмигнул товарищу, кивнул на Софу и поднял большой палец. Рем не ответил. Развернулся и пошел прочь. А заговорил вновь, только когда увидел первые халупы крестьян - самых бедных из тех, что жили в селе.
- Познакомишь ли ты меня со своим избранником?
- А ты как думаешь?! Тебе Геран понравится. Обещаю! Он такой... Представляешь, он не считает меня ведьмой!
- С чего ему считать... - договорить Рем не успел, вновь начала Софа:
- Я ведь ему рассказала, что Большицах произошло. Так и сказала: "Я ведьма!"...
- О чем ты? Какая ты - ведьма?! - Геран попытался схватить Софу за руку, но не преуспел.
Девушка отскочила в сторону, будто испуганная лань, сцепила зубы, пытаясь не разрыдаться.
- Самая настоящая!
- Да что за глупость к тебе в голову забрела?! - Геран уже не пытался взять Софу за руку, обнять. Просто смотрел на нее, не отрываясь. - Как же, ведьма ты! С чего это ты взяла?
- Не все ли равно?!
- Для меня - нет! Я хочу быть с тобой и не понимаю, почему ты мне отказываешь. Если какой-то чурбан от злости своей обозвал тебя ведьмой, это ничего не значит!
- Но каратели говорят, каждое слово... Как его... - девушка задумалась, опустив голову наземь. - Слово еще так заморское. Какой-то мудрец так говорил... Вспомнила! Слова материальны. Если сказал, значит, так и есть!
- Что так и есть? Дурень какой солгал или сам выдумал, а его сразу в мудрецы записали. Зачем заморских-то мудрецов слушать? Им лишь бы говорить! Да и тебе... - Геран помолчал. - Если не хочешь быть со мной, так и скажи!
- Я хочу! - Софа осторожно коснулась руки любимого. - Да дело и не в одном дурачке. Меня с детства ведьмой кликали. В родном селе - в Большицах. Мальчишки меня и утопить пытались, и драться начинали, и чего только не делали. А потом... Мне еще и восьми не было, как мою мать на костре сожгли. Как ведьму. Помню огонь, помню Карима с факелом в руке, помню десятки людей. До того мне казалось, я знаю, кто они - друзья, которые помогут с едой в студеную зиму, когда уже, словно медведь, готов сосать лапу от голода. Довезут до торжища в воскресное утро, купят товар-другой с маминого прилавка... В тот день... В ту ночь... Они все были там. Называли мать ведьмой. Смеялись, ненавидели и в то же время боялись. До безумия, до мокрых портков, до...
Геран внезапно подался вперед и обнял Софу, прижал ее мокрое лицо к своей рубахе.
- Тише, тише... Успокойся. Все уже прошло. Не вернется больше. Тот костер в прошлом.
- В прошлом? - Софа горько улыбнулась. - Никогда не оставлю я его в прошлом. Ведь каждое воскресенье меня ждет новое пламя. Кроваво-красные языки, охочие до смерти, мучений, корчившиеся ведьмы и людской гул. А еще крик матери, что все еще звучит в ушах: "Беги!" И я бегу...
- И что Геран? - выслушав рассказ, спросил Рем.
- Он принял меня такой, какая я есть. Сказал, что будет любить меня, кем бы я не оказалась.
- Хороший парень. И впрямь любит тебя.
- Веришь, я сама не ждала! Не знаю, зачем тогда рот открыла. Ведь обещала себе сотни раз забыть о Большицах, о матери. И не выходит!
- Не думаю, что это можно забыть. Отца, мать... Карима! - Рем непроизвольно сжал руки в кулаки. - Когда-нибудь я отомщу!
- Может, он и сам уже умер. Некому мстить. Да и если жив, ему Господь отплатит. Как, впрочем, и нам всем. За грехи. А потому, мстить - только кару к себе призывать.
- Это говорит та, кто совсем недавно признался в ведьмовстве! - Рем щелкнул Софу по носу.
- Я ж никак людям не вредила, старалась по Его законам жить. А то, что я Герану призналась, так слова сами вырвались. Не хотела я просто жизнь новую со лжи начинать. Да и не смогла бы я Герану солгать. И он мне не может.
- Он-то с чего? - не понял Рем, недобро сверкнув глазами при очередном упоминании о положительном качестве софиного жениха.
- Ты его еще не видел, а уже сомневаешься в нем. Геран... Он такой!
- Мне уже интересно посмотреть на этот идеал. Я-то уж думал, таких людей не бывает!
- Еще как бывают! - Софа снова улыбнулась, не усмотрев сарказма в словах братишки, а затем зашла на порог и толкнула дверь их с Анисьей дома.
- Кого я вижу?! - в небольшую комнатушку, что служила прихожей, вышла Анисья. - Никак Ремка вернулся!
- Ты же знала, что их корабль сегодня причаливает, - снимавшая туфельки Софа удивленно подняла голову.
- Да ты же, трещотка, мне каждый день вот уже как две недели твердишь: "Он приезжает сегодня!"
- Не было такого! - Софа нахмурила брови. - Я говорила "скоро", а не "сегодня".
- Ну, может, и так, - со смешком в голосе согласилась старуха.
- Точно, так! Я бы ни за что не перепутала! - Софа схватила Рема за руку. - Пошли к столу. Я тебе к приезду еды наготовила. А скоро и Геран подойдет. Тогда и познакомитесь!
Стол действительно оказался битком набитый едой. Жаль только, Рему и кусок в горло не лез. Зато Софа, казалось, ела за двоих. Она ведь с самой зари была на ногах. И кушанья готовила, и Рема на пляже дожидалась, и с Гераном встретиться успела.
Вскоре, правда, и она наелась. Все чаще в окошко начала поглядывать, Герана выглядывать.
"Ну, где же ты, где?!"
***
- Ну, и куда ты так спешишь? - томно спросила беловолосая девушка, наматывая локон на указательный палец.
- Ты же знаешь, дела, - Геран надел на ноги сапоги из козьей кожи, подпоясал рубаху поясом и перегнулся через широкий бортик кровати. - Хотя я бы предпочел остаться.
Нагая красотка провокационно облизала губы и легко коснулась ими лица Герана.
- Оставайся. Потом для этой дурочки придумаешь оправдание. Она всему поверит.
- А если нет? Сейчас здесь гостит то ли ее брат названный, то ли жених бывший. Не хочу рисковать. Без нее обряд сорвется. А мы слишком долго его готовили, чтобы сейчас пустить дело на самотек.
- Ну, положим, для обряда нужна не совсем Софа, - девушка окинула Герана насмешливым взглядом. - А жаль. Все бы упростилось в несколько раз.
- По мне, так только интересней.
Блондинка рассмеялась.
- Какой же ты все-таки подонок!
- Еще вчера тебе это нравилось, - Геран слегка приподнял ее подбородок и впился губами в нежную кожу.
- Мне это нравится и сегодня, - она отстранилась. - Но тебе пора. Не то еще упустишь нашу ведьмочку. За это по головке не погладят.
***
- Геран! - внезапно Софа сорвалась с места, заприметив в окне знакомый силуэт. Махнула жениху рукой и выбежала наружу.
Рем остался наедине с Анисьей. Говорить не хотелось, он уткнулся в тарелку, попробовал одно из приготовленных Софой блюд.
"Вкуснота-то какая!"
Парень против воли улыбнулся, поднял голову и случайно бросил взгляд за окно. Он не слышал, о чем говорили голубки. Но прекрасно видел софино лицо. Никогда девушка не смотрела на него таким взглядом. Любовь, доверие, нежность...
Парень с силой сжал ложку, в один миг возненавидев Герана, который отнял того, кого он считал своей. Софу...
- Упустил ты свой шанс, - внезапно сказала Анисья.
Рем даже не сразу услышал ее слов. Но, как только приступ злости, что помутнила рассудок, прошел, с удивлением взглянул на старуху.
- О чем это вы?
- Не о чем, о ком. О Софе, конечно. Уж как она тебя ждала поначалу. Томилась. Белый свет ей был не в радость. Будто птицей в клетке сидела. А потом Геран этот появился. Вот чувства нерастраченные на него и полились.
- То есть... Не любит она его?
- Не умеешь ты слушать, - Анисья устало покачала головой. - Любит. Со всем пылом любит.
Рем внезапно подскочил со стула да выбежал в прихожую. Лоб в лоб с Гераном столкнулся.
- Ты куда? - оторопела Софа.
- Да дела у меня. Сделать многое нужно. Только вот вспомнил.
- Но ты ведь с Гераном хотел познакомиться. Вот и он, - девушка показала на своего спутника. - Геран, а это Рем. А тебе о нем многое рассказывала. Помнишь ведь?
- Конечно, - парень протянул одну руку Рему, второй же поглаживал Софу по спине. Будто бы говоря: "Она моя!". Глаза гостя в царящем вокруг полумраке (в прихожей не было ни одного окошка, свет пробивался только из кухни) насмешливо блеснули. - Очень рад познакомится.
- И мне приятно, - Рем быстро пожал Герану руку. - И все же мне нужно идти.
Еще миг, он исчез. Только дверью за своею спиною и хлопнул.
- Не понимаю, что с ним? - Софа покачала головой, так и не успев прийти в себя после странного ухода братишки. - Никогда он таким не был!
- Может, действительно дела. Что ж еще? Не могу я поверить, что он еще почему-то ушел. Что солгал тебе. Как тебе вообще можно лгать?
- Я тоже не могу тебе лгать, - Софа улыбнулась, преданно глядя Герану в глаза. - И никогда не смогу!
- Не переживай ты так из-за Рема. Он же тебе не родной, чтобы так печалится оттого, что случилось.
- Он брат мой. Не по крови, но... - Софа попыталась улыбнуться. - Не важно! Пошли за стол. Посидим и без Рема!
***
Он постучал в одну из дверей небольшой халупы на самом берегу моря.
- Кого еще черт принес?! - донеслось изнутри.
- Это я.
- Рем? - в дверном проеме показался Кресктений. - Ты, что ли. Что забыл-то? Ты ведь к Софе своей все время рвался! Неужто, правым я оказался? - парень подмигнул Рему. - Надоела она тебе. И дня не прошло, а ты уже когти рвать хочешь.
- Разрешишь пройти?
Кресктений отодвинулся и сделал приглашающий жест.
- Ну, заходи, коль пришел. Чего случилось-то?
- Софа замуж выходит, - Рем сжал руки в кулаки. - Долго, видите ли, я из плаванья не возвращался, - повторил он, как запомнил, слова Анисьи. - Разве ж это долго было, чтобы не дождаться?
- В бабах верности ни на грош. То ли дело собака! - Кресктений погладил стоящую у него в ногах псину. - А с другой стороны, хорошо, что сейчас вся эта ее подлость вскрылась. Хуже было б, если бы потом изменяла бы она тебе направо, налево.
- Может, и не изменяла б, может, и сейчас дождалась бы, если б поговорили бы мы начистоту до моего отъезда. Но я сам тогда свои чувства не понимал. Как есть, идиот!
- Да хватит себя-то обвинять. Во всех бедах бабы виноваты. Ну, ничего, - Кресктений внезапно достал из-под стола графин, две настолько старые чашки, что уже и разобрать нельзя было, что намалевать-то хотел неизвестный ваятель. Плеснул в них прозрачной жидкости из графина и протянул одну Рему. - На вот, выпей. А завтра вечером снова в плаванье выйдем. Капитан сказал, груз какой-то важный в Багрец* нужно доставить. Так что на побывку немного времени нам оставили.
- Кресктений, - внезапно послышался противный голос. - Слазь в погреб, достань... - дальше было не услышать.
Мужчина хохотнул и поднял чашку.
- А, может, оно и к лучшему, что уходим мы. Ну, за море!
- За море!
День спустя...
"Дорогая Софа, наверное, не эти слова ты хотела от меня услышать, но поделать я ничего не могу. Завтра мы снова уходим в плаванье. Нескоро вернемся. Наверно, и замуж ты выйдешь в мое отсутствие. Не думай, что ты мне настолько безразлична, что я не хотел увидеть тебя в свадебном платье.
Все наоборот. Я мечтал об этом. Все то время, когда я был на корабле, я думал о тебе. Вспоминал тебя. Я так и не смог тебе сказать. А ведь хотел огорошить тебя на пристани. Сказать, что люблю тебя. Вместо этого огорошила ты меня. Своим замужеством. Жаль, что все так вышло.
Я снова уезжаю. Прости, но я не могу видеть тебя невестою другого. Боюсь, что сорвусь, украду тебя, помешаю тебе, сломаю жизнь. А ведь самое сокровенное мое желание - что бы ты была счастлива".
С непривычки, да еще и после выпитого накануне буквы выходили кособокими, прыгали, словно летучие рыбы в море, съезжали в разные стороны. А под конец Рем еще и кляксу умудрился поставить. Что делать, не привычен к письму. Хорошо хоть вообще грамоте обучили.
Парень еще раз перечитал письмо, затем вложил его в самодельный конверт, поднялся со стула, спрятал в карман и вышел в ночь. Он шел к дому Софы, надеясь увидеть ее в последний раз.
Не вышло!
- Рем, да? - внезапно раздалось из-за спины.
- Да, я, - парень холодно кивнул Герану.
- Ты к Софе? Пойдем вместе. Нам по пути.
- Нет, я... - Рем вздохнул. Он-то собирался с Софой наедине увидеться, а так и смысла не было. - Да вот, письмо ей хотел передать. Отдашь? А то спешу я.
- Давай. А куда ты?
- В Багрец плывем. До отплытия несколько часов осталось. Товар уже загрузили.
- Удачи в плаванье! Да милостив будет Морской.
Геран смотрел, как Рем уходит вдаль, и улыбался: все складывалось, как нельзя лучше! А, как только моряк исчез, продолжил свой путь. Вот только он лежал не к софиному дому. К другому.
Стук в неприметную дверь на восточной окраине Кислиц.
- Ну, здравствуй, Геран, - светловолосая хмурилась. - Долго же тебя ждать.
- Знакомца встретил. Ремку, - Геран, не обращая внимания на недовольный голос собеседницы, зашел внутрь дома. - Он мне больше не помешает.
- Нож под ребра?
- Я не настолько кровожаден. Рем сам решил избавить нас от своего присутствия. Даже вот письмецо накатал.
- Интересно! - девушка выхватила из пальцев самодельный конверт, вскрыла письмо, вчиталась в текст. - Ну и почерк у этого морячка! Ничего не разобрать. Хотя подожди: "Боюсь, что сорвусь, украду тебя, помешаю тебе, сломаю жизнь. А ведь самое сокровенное мое желание - что бы ты была счастлива". Смех, да и только!
- Я знал, что письмецо тебя позабавит, - Геран внезапно смял бумагу и кинул ее в горящий камин. - Так-то лучше!
Глава 21. Орден Дьявола
- Красная нить, черная нить, красная... - тихо бормотала себе под нос Софа, вышивая себе, как выразилась Анисья, приданое. Дело спорилось. С каждым часом узор казался все более законченным, цельным. Прямые линии, ромбы, цветы. Все это было слишком просто.
Софа украдкой вытерла слезинку, набежавшую на глаз, бросила мимолетный взгляд в окно и продолжила работу. На душе у девушки скребли кошки, она сама то и дело вздыхала. Едва ли не ежесекундно приказывала себе успокоиться, не думать ни о чем, забыться. Размышлять лишь об узорах.
Вот только не получалось, как бы она ни старалась. Вышивка и без ее дум выходила складной. Да и мысли, казалось, вообще не слушают свою хозяйку.
- Да хватит тебе переживать! - внезапно на пороге комнаты возникла Анисья, с укором глядя на девушку. - Совсем себя извела.
- О чем это ты? - Софа попыталась изобразить удивление, но без особого толку. - Я вышиваю, ты же сама говорила, что мало чего себе-то сделала пока, в приданое-то. Вот и решила наверстать.
- И слезы просто так льешь? - старуха хмыкнула и подошла ближе, дотронулась до полотна, морщинистой рукой разгладила ткань, разглядывая рисунок. И тяжко вздохнула. - Ты по что, черную нить взяла, дуреха? Нехорошо это, беду можешь накликать.
- Разве ж жизнь без горя бывает, без зла, несправедливости? Их в жизни много больше, чем счастья. Я уже давно не маленький ребенок, чтобы верить в сказки. Это в детстве можно было мечтать. Я ведь тогда действительно верила, что добра в мире больше, и до безумия расстроилась, когда мама сказала, что это не так. Глупая. За счастьем следует горе. Мы теряем тех, кто был нам дорог, теряем тех, кто делал нашу жизнь счастливой. Сначала мама, теперь Рем.
- Успокойся, - Анисья погладила Софу по голове. - Кто знает, куда он пропал. Наверняка, скоро вернется, сама будешь над собою смеяться, что усомнилась в нем.
- Но почему он не предупредил меня?! Пусть бы просто сказал: "Я ухожу". Мне было бы этого достаточно. Но вот так вот пропадать на цельную неделю на следующий день, как вернулся... Неужели я совсем для него ничего не значу?
- Значишь, уж я-то по глазам давно научилась определять. Много значишь, может, поэтому он решил уйти, не мешать, чтоб тебе, твоему счастью, - Анисья бросила случайный взгляд в окно. Бесцветные губы расплылись в улыбке. Женщина показала Софе на гостя, что как раз подошел к двери их дома. - Вот с ним. Не забывай, пусть на смену счастью порой приходит горе, но и последнее не вечно.
Геран заметил обращенный на него взгляд Анисьи, кивнул старухе и без стука зашел в дом. Быстрым шагом проник в софину комнатушку и подошел к хозяйкам.
- У меня есть новости... - начал он, но Анисья перебила мужчину:
- Что ж, вы без меня тут поговорите. Расскажешь ей свою новость, а я пойду. Дел столько поднакопилось, ничего сделать не успеваю.
- Я помогу, - вскинулась Софа.
- Не нужно. Ваше дело молодое, вот его и решите сперва.
Анисья убрала руку от софиной макушки и засеменила к выходу из комнаты. Впрочем, далеко отойти ей не успела. Голос Герана достиг ушей старухи.
- Да, в общем-то, это и вас касается. Я тут кое что про Рема узнал...
- Что? - Софа вся вздрогнула, потянулась встать, ненароком скинув при этом вышивку. Быстро нагнулась. Подняла рукоделие, дунула, стряхивая пыль, и взглянула Герану в глаза. - С ним все в порядке? Вы с ним поговорили?
- В порядке-то все. А вот на счет поговорили, - Геран выдержал многозначительную паузу. - Не удалось поговорить-то. Узнал я, что в плаванье он ушел. Еще неделю назад. Друг шепнул, они в Багрец двинули. Нескоро домой воротятся. Только вот смекнуть никак не могу, почему он тебе ни словечка не сказал. Мог бы хоть пару слов черкануть. Но нет! - Геран резко повысил голос и даже ударил кулаком по столу для пущего эффекта! - Ты ведь его ждала, уже столько ужасов успела себе понавыдумывать. И что волки его разорвали, и что упал где-то неудачно, и что в море утонул...
- Может, он оставил послание, - Софа подняла на Герана полные надежды глаза. - Ну, не дошло до меня его послание. Ну...
- Не может такого быть! - Геран резко повел в сторону рукой. - Даже если б он кого-то попросил бы тебе письмо доставить, думаешь, не принесли бы? Нет ведь у тебя врагов таких, что подло так с тобою поступили б! Это все Рем. Он...
- Не важно, - губы Софы упрямо сжались. - Не хочу о нем больше слышать. Никогда!
- Правильно, не стоит он того, - Геран резко приблизил к себе софино лицо. - Я с тобой никогда так не поступлю. Никогда! Веришь?
- Верю...
Неделю назад...
Погрузка проходила быстро. Хоть землю давно накрыли сумерки, матросов с "Цирцеи" это ничуть не смущало. Море спокойно, а что ночь на дворе, так и хуже могло быть. Огни ясно горели, освещая путь от пристани до лодки. Впереди ярким пятном выделялся корабль. Да и месяц освещал путь. Пусть и не полнолуние на дворе было, но зато и туч на небе нет.
Капитан окинул взглядом берег. Поморщился, увидев одного из своих, стоящего без дела. Присмотрелся, пытаясь понять, кто это. Поношенная, как у всех одежда. Средний рост, как и телосложение. Коротко стриженые волосы. Лицо бездельника рассмотреть никак не удавалось. А впрочем, и без того понятно, кто это.
- Эй, Рем, хватит стоять столбом! Берись-ка за работу, иначе выгоню к чертям собачьим. Тоже мне бездельник!
- Слушаюсь, - Рем обернулся на голос, явив капитану свою нерешительную физиономию, кивнул головой и поднял один из мешков. Последний, надо сказать. Остальные уже давно погрузили. Теперь вон ящики таскали.
Рем быстро приближался к капитану, а как стал рядом, тот и пригрозил:
- Еще раз увижу, что бездельничаешь, выпру взашей. Нечего мои харчи за просто так жрать. Пошел быстрее.
Рем снова кивнул, донес мешок до лодки, потом помог товарищам снедь грузить. А как все погрузили, на мгновение остановился, взглянул на село, что-то тихо буркнул себе под нос да уселся в лодку.
Заработали весла. Задерживаться на берегу никому, окромя мальчишки, в голову не пришло. Впрочем, и Рем, кажись, успокоился. Методично греб веслами, ничего не говоря. На борту отлынивать от работы не стал. Вместе с остальными погрузил вещи. Сачковать и не пробовал, хоть капитан и наблюдал за ним более пристально, чем за остальными.
Чуть другого лодыря не пропустил!
- Деван, хватит без дела гулять! Нам до полуночи уйти нужно. А если ты не пошевелишься, можем здесь полночи проторчать, тогда я с тебя лично шкуру спущу! Или сам перед заказчиками за опоздание будешь оправдываться. Неизвестно, что хуже-то! Надоело мне уже за ваши промахи перед большими людьми оправдываться, - капитан обвел взглядом всю команду. - Это всех вас касается. Если я после полуночи берег смогу рассмотреть, вам не жить!
Угрозы подействовали. Берег недолго оставался в зоне видимости. Вещи разгрузили, паруса расправили, а там команда и расплылась по кораблю. Рем подошел к борту и долго вглядывался в линию горизонта. Берега уже не было в помине. Только море, освещенное тусклым лунным светом.
- Да хватит тебе переживать! - неслышно подошел Кресктений, положил руку Рему на плечо. - Ты еще с десяток таких, как она найдешь. Только повернее, чем эта. Сам еще посмеешься над своей глупостью.
- Хотел бы я поверить! - Рем внезапно сжал кулаки. - Я ведь до последнего верил, что она придет. Пусть, даже отговаривать меня не будет, но попрощается. Скажет какую-то ерунду, чтоб я к Морскому в лапы не угодил, расскажет, как ей будет меня не хватать. А она не явилась. Будто вовсе меня для нее нет, - мужчина сплюнул за борт. - Ну, так значит и ее для меня не существует!
***
Софа уже давно простилась с Гераном: сказалась больной, и теперь без дела бродила по извилистым улочкам. Солнце уже почти село. Только самую верхушку диска и можно было разглядеть на горизонте. Но Софу это не волновало. Заблудиться она не боялась. За восемь лет жизни в этом селе девушка уже знала каждый дом, каждую оградку.
Неожиданно Софа забрела к берегу, долго смотрела на горизонт, страшась признаться самой себе, что, несмотря на слова, сказанные Герану несколько часов она назад, она хочет, чтобы братишка воротился. Слишком много их связывало, слишком дорог он был ей. Хоть и любила она другого...
Софа покачала головой, сама не понимая, что с ней творится. Она любила Герана, но он не мог заполнить ту пустоту, что образовалось от исчезновения Рема. Странно это было, странно и непонятно. Бросив последний взгляд на потемневшую воду, Софа решительно направилась обратно в село. И снова одна улочка сменяла вторую, затем третью...
Впрочем, достичь их с Анисьей дома Софе не удалось. Внезапно до девушки донесся недовольный голос:
- Ты снова опоздал.
"Не только у меня проблемы" - промелькнуло у девушки в голове. Но она и не подумала останавливаться. К чему в разговор чужой-то вмешиваться? Хотела быстро проскочить мимо, уже занесла ногу, но второй голос пригвоздил девушку к месту.
- Прости, дорогая.
Софа вздрогнула и украдкой взглянула из-за угла, из-за которого доносился голос. Только бы ей почудилось. Только бы...
Не почудилось!
На пороге невысокого, выкрашенного в желтую краску домишки стоял Геран.
"Ну, мало ли, к кому он так обращается, - снова принялась защищать Софа Герана. - Это ведь ничего не значит!"
Как бы не так!
Геран перегнулся через порог и поцеловал незнакомку.
- Не будь злюкой. План на завершающей стадии. Можешь и подождать пару минут. Девчонка-то верит каждому слову. Даже не подозревает о моей лжи.
Он снова ее поцеловал. И снова...
Софа вскрикнула, как раненная птица, ударила ограду соседнего, ни в чем не повинного дома и бросилась бежать. Не важно, куда. Обида заслонила все, мешала думать. Только одна мысль и металась в мозгу: "И Геран тоже! Ну почему именно он?!"
Позади ей чудились шаги, крики, но Софа и не думала останавливаться, не хотела ничего слышать. Только бежать под свист ветра, не видеть, не думать, не знать!..
Снова берег. Песок под ногами, так и норовивший залезть в башмаки, капли воды, что попадали на одежду, и шум прибоя, заглушающий все звуки.
Внезапно кто-то налетел на Софу, сбил с ног.
- Пусти, да пусти ты! - девушка заколотила кулаками, попыталась ударить мужчину, повалившую ее на песок. Укусить... Сделать хоть в половину больнее, как он сделал ей!
Не вышло!
Геран прижал софино тело к песку. Придавил своим весом ее руки и ноги. Убрал с лица съехавшую прядь.
- Успокойся! - выдохнул он, тяжело дыша.
- Успокоиться? Я тебя ненавижу! - Софе удалось высвободить правую руку из захвата. - Ты врал мне, с самого начала врал! Признавался в любви, а сам...
- Я действительно люблю тебя. Ты не правильно поняла то, что увидела.
- А что я должна была понять? - с вызовом спросила Софа. - Ты сказал, что я - легковерная дурочка, которая верит в твои чувства.
- Нет, разве я мог? - Геран покачал головой. - Наверное, стоило тебе рассказать с самого начала, но я боялся. Боялся тебя потерять. Дело... Дело в том, что я принадлежу к одному древнему ордену.
- К какому ордену? - Софа нахмурилась, затем тряхнула головой, не замечая, как песчинки песка попадают в прическу. - Не важно! Я видела, как ты целовался с ней. Как ты это объяснишь?
- Так мы приветствуем друг друга. Это знак того, что мы связаны узами, что крепче, чем кровные. Знак того, что мы отличаемся от других, что у нас другая правда, другая цель. Остальные люди никогда нас не поймут.
- Значит, и я никогда не пойму. Так ведь?
- Нет, не так. Ты такая же, как и мы. Я просто все никак не мог тебе рассказать, прятался от правды, лгал, когда уходил на встречи с братьями и сестрами. Потому и сказал сестре, что волноваться не о чем. Ты не подозреваешь, кто я, чем занимаюсь. Понимаешь... Наш орден... Он тайный, и если кто узнает о нем, нас убьют, замучают до смерти. Но я устал лгать, я все тебе расскажу. Ты нас не выдашь. Я верю тебе, - Герон нежно провел рукой по лицу девушки, затем поднялся и потянул за собой Софу. - Хватит на песке лежать, заболеешь.
- Не важно! - отмахнулась она, но все же поднялась с песка. - Что за орден?
- Я начну издалека, - Геран взъерошил волосы, собираясь с мыслями. - Чему нас учат с детства? Есть Господь, есть Дьявол. Господь благословляет, он стоит за справедливость, одаряет своей милостью достойных, спасает праведников. Дьявол лишь искушает, оскверняет все святыни. Все зло, что есть на земле, от него. Он же дает силы знахарям, ведьмам. Но скажи, разве несет зло знахарка, которая спасает людям жизни? Скажи, не больше ли зла несут каратели, жрецы? Те, кто призваны нас защищать.
- Но... Ведьмы несут зло! Это каждому известно.
- Неужели? Ты сказывала, твою мать сожгли на костре. Скажи, она вредила людям? Неужели она действительно заслуживает смерти?
- Нет, но... Я не понимаю!
- Знаешь, почему ее убили, почему убили сотни других? Они знали то, что другим неведомо. Дьявол дает знания, недоступные другим. Он заботится о людях больше, чем Создатель.
- Это святотатство! - Софа вскочила на ноги. - Это неправда! Этого не может быть!
- Значит все так же? - Геран от злости искривил губы. - Ведьмы, спасающие жизни, - зло. Каратели, жрецы, упивающиеся их муками, - добро?
- Нет, но... - Софе вспомнилась мать, вспомнился Карим, соседские дети, издевающиеся над ней. - Я не знаю, - она резко опустила руки и снова присела подле Герана. - Я запуталась. Дьявол - зло, он мечтает уничтожить нас. Разве может быть иначе? Никогда! Меня с детства учили. С самого рождения! Как это может быть ложью?
- Людьми нужно как-то управлять. Поэтому их и вводят в заблуждение. Если люди узнают правду, мир изменится до неузнаваемости. Тогда... - Геран прервался. - Ты вся дрожишь. Замерзла? Как же я недоглядел?!
- Мне не холодно. Я просто... У меня нет слов, - Софа положила голову Герану на грудь, спрятала ладони в полах плаща. - У меня такое ощущение, что мир треснул. Развалился на части. Твои слова... Они не могут быть правдой, но они так на нее похожи... - она подняла на Герана глаза. - Дай мне время. Пока я не могу это принять.
- Сколько угодно, - Геран осторожно поцеловал Софу в лоб, а та все продолжала бормотать:
- Дьявол не зло, не зло. Господь...
- Сколько угодно, милая, - вновь повторил Геран, чувствуя, как по его губам расплывается улыбка. Что ж, орден Дьявола... Он знал, что Софа поймет!
- Красная нить, черная нить, красная... - тихо бормотала себе под нос Софа, вышивая себе, как выразилась Анисья, приданое. Дело спорилось. С каждым часом узор казался все более законченным, цельным. Прямые линии, ромбы, цветы. Все это было слишком просто.
Софа украдкой вытерла слезинку, набежавшую на глаз, бросила мимолетный взгляд в окно и продолжила работу. На душе у девушки скребли кошки, она сама то и дело вздыхала. Едва ли не ежесекундно приказывала себе успокоиться, не думать ни о чем, забыться. Размышлять лишь об узорах.
Вот только не получалось, как бы она ни старалась. Вышивка и без ее дум выходила складной. Да и мысли, казалось, вообще не слушают свою хозяйку.
- Да хватит тебе переживать! - внезапно на пороге комнаты возникла Анисья, с укором глядя на девушку. - Совсем себя извела.
- О чем это ты? - Софа попыталась изобразить удивление, но без особого толку. - Я вышиваю, ты же сама говорила, что мало чего себе-то сделала пока, в приданое-то. Вот и решила наверстать.
- И слезы просто так льешь? - старуха хмыкнула и подошла ближе, дотронулась до полотна, морщинистой рукой разгладила ткань, разглядывая рисунок. И тяжко вздохнула. - Ты по что, черную нить взяла, дуреха? Нехорошо это, беду можешь накликать.
- Разве ж жизнь без горя бывает, без зла, несправедливости? Их в жизни много больше, чем счастья. Я уже давно не маленький ребенок, чтобы верить в сказки. Это в детстве можно было мечтать. Я ведь тогда действительно верила, что добра в мире больше, и до безумия расстроилась, когда мама сказала, что это не так. Глупая. За счастьем следует горе. Мы теряем тех, кто был нам дорог, теряем тех, кто делал нашу жизнь счастливой. Сначала мама, теперь Рем.
- Успокойся, - Анисья погладила Софу по голове. - Кто знает, куда он пропал. Наверняка, скоро вернется, сама будешь над собою смеяться, что усомнилась в нем.
- Но почему он не предупредил меня?! Пусть бы просто сказал: "Я ухожу". Мне было бы этого достаточно. Но вот так вот пропадать на цельную неделю на следующий день, как вернулся... Неужели я совсем для него ничего не значу?
- Значишь, уж я-то по глазам давно научилась определять. Много значишь, может, поэтому он решил уйти, не мешать, чтоб тебе, твоему счастью, - Анисья бросила случайный взгляд в окно. Бесцветные губы расплылись в улыбке. Женщина показала Софе на гостя, что как раз подошел к двери их дома. - Вот с ним. Не забывай, пусть на смену счастью порой приходит горе, но и последнее не вечно.
Геран заметил обращенный на него взгляд Анисьи, кивнул старухе и без стука зашел в дом. Быстрым шагом проник в софину комнатушку и подошел к хозяйкам.
- У меня есть новости... - начал он, но Анисья перебила мужчину:
- Что ж, вы без меня тут поговорите. Расскажешь ей свою новость, а я пойду. Дел столько поднакопилось, ничего сделать не успеваю.
- Я помогу, - вскинулась Софа.
- Не нужно. Ваше дело молодое, вот его и решите сперва.
Анисья убрала руку от софиной макушки и засеменила к выходу из комнаты. Впрочем, далеко отойти ей не успела. Голос Герана достиг ушей старухи.
- Да, в общем-то, это и вас касается. Я тут кое что про Рема узнал...
- Что? - Софа вся вздрогнула, потянулась встать, ненароком скинув при этом вышивку. Быстро нагнулась. Подняла рукоделие, дунула, стряхивая пыль, и взглянула Герану в глаза. - С ним все в порядке? Вы с ним поговорили?
- В порядке-то все. А вот на счет поговорили, - Геран выдержал многозначительную паузу. - Не удалось поговорить-то. Узнал я, что в плаванье он ушел. Еще неделю назад. Друг шепнул, они в Багрец двинули. Нескоро домой воротятся. Только вот смекнуть никак не могу, почему он тебе ни словечка не сказал. Мог бы хоть пару слов черкануть. Но нет! - Геран резко повысил голос и даже ударил кулаком по столу для пущего эффекта! - Ты ведь его ждала, уже столько ужасов успела себе понавыдумывать. И что волки его разорвали, и что упал где-то неудачно, и что в море утонул...
- Может, он оставил послание, - Софа подняла на Герана полные надежды глаза. - Ну, не дошло до меня его послание. Ну...
- Не может такого быть! - Геран резко повел в сторону рукой. - Даже если б он кого-то попросил бы тебе письмо доставить, думаешь, не принесли бы? Нет ведь у тебя врагов таких, что подло так с тобою поступили б! Это все Рем. Он...
- Не важно, - губы Софы упрямо сжались. - Не хочу о нем больше слышать. Никогда!
- Правильно, не стоит он того, - Геран резко приблизил к себе софино лицо. - Я с тобой никогда так не поступлю. Никогда! Веришь?
- Верю...
Неделю назад...
Погрузка проходила быстро. Хоть землю давно накрыли сумерки, матросов с "Цирцеи" это ничуть не смущало. Море спокойно, а что ночь на дворе, так и хуже могло быть. Огни ясно горели, освещая путь от пристани до лодки. Впереди ярким пятном выделялся корабль. Да и месяц освещал путь. Пусть и не полнолуние на дворе было, но зато и туч на небе нет.
Капитан окинул взглядом берег. Поморщился, увидев одного из своих, стоящего без дела. Присмотрелся, пытаясь понять, кто это. Поношенная, как у всех одежда. Средний рост, как и телосложение. Коротко стриженые волосы. Лицо бездельника рассмотреть никак не удавалось. А впрочем, и без того понятно, кто это.
- Эй, Рем, хватит стоять столбом! Берись-ка за работу, иначе выгоню к чертям собачьим. Тоже мне бездельник!
- Слушаюсь, - Рем обернулся на голос, явив капитану свою нерешительную физиономию, кивнул головой и поднял один из мешков. Последний, надо сказать. Остальные уже давно погрузили. Теперь вон ящики таскали.
Рем быстро приближался к капитану, а как стал рядом, тот и пригрозил:
- Еще раз увижу, что бездельничаешь, выпру взашей. Нечего мои харчи за просто так жрать. Пошел быстрее.
Рем снова кивнул, донес мешок до лодки, потом помог товарищам снедь грузить. А как все погрузили, на мгновение остановился, взглянул на село, что-то тихо буркнул себе под нос да уселся в лодку.
Заработали весла. Задерживаться на берегу никому, окромя мальчишки, в голову не пришло. Впрочем, и Рем, кажись, успокоился. Методично греб веслами, ничего не говоря. На борту отлынивать от работы не стал. Вместе с остальными погрузил вещи. Сачковать и не пробовал, хоть капитан и наблюдал за ним более пристально, чем за остальными.
Чуть другого лодыря не пропустил!
- Деван, хватит без дела гулять! Нам до полуночи уйти нужно. А если ты не пошевелишься, можем здесь полночи проторчать, тогда я с тебя лично шкуру спущу! Или сам перед заказчиками за опоздание будешь оправдываться. Неизвестно, что хуже-то! Надоело мне уже за ваши промахи перед большими людьми оправдываться, - капитан обвел взглядом всю команду. - Это всех вас касается. Если я после полуночи берег смогу рассмотреть, вам не жить!
Угрозы подействовали. Берег недолго оставался в зоне видимости. Вещи разгрузили, паруса расправили, а там команда и расплылась по кораблю. Рем подошел к борту и долго вглядывался в линию горизонта. Берега уже не было в помине. Только море, освещенное тусклым лунным светом.
- Да хватит тебе переживать! - неслышно подошел Кресктений, положил руку Рему на плечо. - Ты еще с десяток таких, как она найдешь. Только повернее, чем эта. Сам еще посмеешься над своей глупостью.
- Хотел бы я поверить! - Рем внезапно сжал кулаки. - Я ведь до последнего верил, что она придет. Пусть, даже отговаривать меня не будет, но попрощается. Скажет какую-то ерунду, чтоб я к Морскому в лапы не угодил, расскажет, как ей будет меня не хватать. А она не явилась. Будто вовсе меня для нее нет, - мужчина сплюнул за борт. - Ну, так значит и ее для меня не существует!
***
Софа уже давно простилась с Гераном: сказалась больной, и теперь без дела бродила по извилистым улочкам. Солнце уже почти село. Только самую верхушку диска и можно было разглядеть на горизонте. Но Софу это не волновало. Заблудиться она не боялась. За восемь лет жизни в этом селе девушка уже знала каждый дом, каждую оградку.
Неожиданно Софа забрела к берегу, долго смотрела на горизонт, страшась признаться самой себе, что, несмотря на слова, сказанные Герану несколько часов она назад, она хочет, чтобы братишка воротился. Слишком много их связывало, слишком дорог он был ей. Хоть и любила она другого...
Софа покачала головой, сама не понимая, что с ней творится. Она любила Герана, но он не мог заполнить ту пустоту, что образовалось от исчезновения Рема. Странно это было, странно и непонятно. Бросив последний взгляд на потемневшую воду, Софа решительно направилась обратно в село. И снова одна улочка сменяла вторую, затем третью...
Впрочем, достичь их с Анисьей дома Софе не удалось. Внезапно до девушки донесся недовольный голос:
- Ты снова опоздал.
"Не только у меня проблемы" - промелькнуло у девушки в голове. Но она и не подумала останавливаться. К чему в разговор чужой-то вмешиваться? Хотела быстро проскочить мимо, уже занесла ногу, но второй голос пригвоздил девушку к месту.
- Прости, дорогая.
Софа вздрогнула и украдкой взглянула из-за угла, из-за которого доносился голос. Только бы ей почудилось. Только бы...
Не почудилось!
На пороге невысокого, выкрашенного в желтую краску домишки стоял Геран.
"Ну, мало ли, к кому он так обращается, - снова принялась защищать Софа Герана. - Это ведь ничего не значит!"
Как бы не так!
Геран перегнулся через порог и поцеловал незнакомку.
- Не будь злюкой. План на завершающей стадии. Можешь и подождать пару минут. Девчонка-то верит каждому слову. Даже не подозревает о моей лжи.
Он снова ее поцеловал. И снова...
Софа вскрикнула, как раненная птица, ударила ограду соседнего, ни в чем не повинного дома и бросилась бежать. Не важно, куда. Обида заслонила все, мешала думать. Только одна мысль и металась в мозгу: "И Геран тоже! Ну почему именно он?!"
Позади ей чудились шаги, крики, но Софа и не думала останавливаться, не хотела ничего слышать. Только бежать под свист ветра, не видеть, не думать, не знать!..
Снова берег. Песок под ногами, так и норовивший залезть в башмаки, капли воды, что попадали на одежду, и шум прибоя, заглушающий все звуки.
Внезапно кто-то налетел на Софу, сбил с ног.
- Пусти, да пусти ты! - девушка заколотила кулаками, попыталась ударить мужчину, повалившую ее на песок. Укусить... Сделать хоть в половину больнее, как он сделал ей!
Не вышло!
Геран прижал софино тело к песку. Придавил своим весом ее руки и ноги. Убрал с лица съехавшую прядь.
- Успокойся! - выдохнул он, тяжело дыша.
- Успокоиться? Я тебя ненавижу! - Софе удалось высвободить правую руку из захвата. - Ты врал мне, с самого начала врал! Признавался в любви, а сам...
- Я действительно люблю тебя. Ты не правильно поняла то, что увидела.
- А что я должна была понять? - с вызовом спросила Софа. - Ты сказал, что я - легковерная дурочка, которая верит в твои чувства.
- Нет, разве я мог? - Геран покачал головой. - Наверное, стоило тебе рассказать с самого начала, но я боялся. Боялся тебя потерять. Дело... Дело в том, что я принадлежу к одному древнему ордену.
- К какому ордену? - Софа нахмурилась, затем тряхнула головой, не замечая, как песчинки песка попадают в прическу. - Не важно! Я видела, как ты целовался с ней. Как ты это объяснишь?
- Так мы приветствуем друг друга. Это знак того, что мы связаны узами, что крепче, чем кровные. Знак того, что мы отличаемся от других, что у нас другая правда, другая цель. Остальные люди никогда нас не поймут.
- Значит, и я никогда не пойму. Так ведь?
- Нет, не так. Ты такая же, как и мы. Я просто все никак не мог тебе рассказать, прятался от правды, лгал, когда уходил на встречи с братьями и сестрами. Потому и сказал сестре, что волноваться не о чем. Ты не подозреваешь, кто я, чем занимаюсь. Понимаешь... Наш орден... Он тайный, и если кто узнает о нем, нас убьют, замучают до смерти. Но я устал лгать, я все тебе расскажу. Ты нас не выдашь. Я верю тебе, - Герон нежно провел рукой по лицу девушки, затем поднялся и потянул за собой Софу. - Хватит на песке лежать, заболеешь.
- Не важно! - отмахнулась она, но все же поднялась с песка. - Что за орден?
- Я начну издалека, - Геран взъерошил волосы, собираясь с мыслями. - Чему нас учат с детства? Есть Господь, есть Дьявол. Господь благословляет, он стоит за справедливость, одаряет своей милостью достойных, спасает праведников. Дьявол лишь искушает, оскверняет все святыни. Все зло, что есть на земле, от него. Он же дает силы знахарям, ведьмам. Но скажи, разве несет зло знахарка, которая спасает людям жизни? Скажи, не больше ли зла несут каратели, жрецы? Те, кто призваны нас защищать.
- Но... Ведьмы несут зло! Это каждому известно.
- Неужели? Ты сказывала, твою мать сожгли на костре. Скажи, она вредила людям? Неужели она действительно заслуживает смерти?
- Нет, но... Я не понимаю!
- Знаешь, почему ее убили, почему убили сотни других? Они знали то, что другим неведомо. Дьявол дает знания, недоступные другим. Он заботится о людях больше, чем Создатель.
- Это святотатство! - Софа вскочила на ноги. - Это неправда! Этого не может быть!
- Значит все так же? - Геран от злости искривил губы. - Ведьмы, спасающие жизни, - зло. Каратели, жрецы, упивающиеся их муками, - добро?
- Нет, но... - Софе вспомнилась мать, вспомнился Карим, соседские дети, издевающиеся над ней. - Я не знаю, - она резко опустила руки и снова присела подле Герана. - Я запуталась. Дьявол - зло, он мечтает уничтожить нас. Разве может быть иначе? Никогда! Меня с детства учили. С самого рождения! Как это может быть ложью?
- Людьми нужно как-то управлять. Поэтому их и вводят в заблуждение. Если люди узнают правду, мир изменится до неузнаваемости. Тогда... - Геран прервался. - Ты вся дрожишь. Замерзла? Как же я недоглядел?!
- Мне не холодно. Я просто... У меня нет слов, - Софа положила голову Герану на грудь, спрятала ладони в полах плаща. - У меня такое ощущение, что мир треснул. Развалился на части. Твои слова... Они не могут быть правдой, но они так на нее похожи... - она подняла на Герана глаза. - Дай мне время. Пока я не могу это принять.
- Сколько угодно, - Геран осторожно поцеловал Софу в лоб, а та все продолжала бормотать:
- Дьявол не зло, не зло. Господь...
- Сколько угодно, милая, - вновь повторил Геран, чувствуя, как по его губам расплывается улыбка. Что ж, орден Дьявола... Он знал, что Софа поймет!
Глава 22. Новая послушница
- Куда это ты, на ночь глядя-то, собралась? - недовольный окрик Анисьи застал Софу уже в дверях.
Девушка вздрогнула от неожиданности. Начала медленно оборачиваться, пытаясь выдавить из себя улыбку. Она-то думала, бабушка спит. Вроде ж и проверяла: звала шепотом, будто что-то случилось, подходила со свечой в руке да разглядывала умиротворенное лицо старушки.
Спала же она!
- Я-то... Извини, что разбудила, - после минутного молчания выдавила Софа. - Не думала, что ты проснешься.
- Не думала она, - старуха хмыкнула. - Мала ты еще. Как же мне не проснуться, если меня по имени кличут, свечку под нос суют? Ушла бы ты по-простому, я бы и не заметила. Спала ведь. За день умаялась. Не молода ведь, как ты. Зато и сплю чутко. Как все старики. Так куда ж ты все-таки намылилась? - вернулась к своему вопросу старуха.
- Да выйду вот... - Софе как назло ничего не приходило в голову. Хоть бы одна мыслишка, так нет же! В голове пусто. Только мямлить и могла. Внезапно, едва ли не в первый раз в жизни девушку обуяла злость. И без того поблескивающие от страха глаза зажглись злостью. - Это мое дело! Взрослая я уже, чтоб оправдываться!
Анисью Софина вспышка только позабавила.
- Взрослая она! Ух, насмешила. Где же ты взрослая? К Герану своему направилась, не иначе. Думаешь, сама я молодой не была? Все быстрее и быстрее попробовать охота. Только уж мне поверь, подождать, он знамо лучше. Может, ему только одного и надо!
- Нет! - Софа вскрикнула, сжав руки в кулаки. Затем тряхнула головой, перебрасывая косу со спины на плечо. - Ты не так поняла. Я вовсе не... Ну, в общем, я не потому ухожу. Дело в другом...
- Как же, не в том. В чем же еще? - Анисья сокрушенно покачала головой. - Иди, раз уже собралась. Разве ж я тебя удержу? Тебя сейчас никто не удержит. Да только ж дура девка, потом сама сожалеть будешь. Ну, да, видно, на чужом опыте-то никто не учится. Свои шишки набивают, нет бы, стариков послушать.
- Я слушаю! Нет, ты не думай... В общем, все не так, как ты думаешь. Совсем не так. Просто я сказать не могу, - Софа побежала к Анисье и чмокнула ту лоб. Тот как раз на уровне ее губ был.
Старушка за последние дни сильно сдала. Осунулась. Похудела страх как. Казалось, одни кожа да кости и остались. Да и ростом будто меньше, чем раньше, стала. Не иначе сила страшная ее к земле тянула. Плечи поникли. На спине, того и гляди, горб вырастит.
- Иди уж. Все равно ведь умотаешь.
Анисья дождалась, пока Софа выскочит во двор. Не долго-то ждать пришлось. Как она ей идти разрешила, так девчонка мгновенно и выскочила за порог. Ну, да и глупо было ее удерживать. Не защитишь другого от своих ошибок, боли, горестей. Будто птицы, однажды они покинут гнездо.
Анисья горестно вздохнула. Что ни говори, она любила Софу. Будто та и взаправду ее внучкой была, родной кровинушкой. Ну, да кто ж ее будет слушать? Анисья покачала головой и неспешно поплелась к кровати, осторожно опустилась на пуховую перину и тихо произнесла:
- Пусть не будет больше в жизни твоей боли. Господь храни тебя.
***
Софа выскочила из дома. Затем, не останавливаясь, побежала по улице, через два дома свернула налево. Затем еще раз. Двигалась она быстро. Почти что бежала. Только деревянные башмачки и постукивали по дороге.
Девушка спешила. Сначала ведь ждала, пока Анисья уснет (кто ж знал, что ее так легко разбудить будет), потом проверяла, так ли крепок ее сон. Потом еще этот разговор... Софа хмыкнула. Нет, все же в последнее время на Анисью что-то находит. Странные она разговоры ведет. Совсем не о том думает. Предостерегает... Ну, разве может Геран ее обидеть? Ни в жизнь! Другого такого еще поискать. Да и сегодня... она ведь не просто так шла. Геран наконец решился ее с друзьями познакомить, с единомышленниками. Другой, истинный, как он выразился, мир показать.
"Сегодня ночью, сейчас!" - звучало в мыслях, а сердце, того и гляди, выскочит из груди от нетерпения. Софа остановилась, пытаясь отдышаться. Но за мгновение снова двинулась вперед.
Идти было не так, что уж слишком долго. Только до леса. А там, на опушке, ее уже ждал Геран.
- Пришла? - он заключил Софу в объятия. - Я и не надеялся! Надеюсь, никому о нас не проговорилась? Ни соседям, ни Анисье своей. Уж больно ты ее любишь!
- Нет, что ты! Анисья другое думает. Ну, что я, что ты... - Софа засмущалась. На щеках мгновенно выступил яркий румянец. Девушка опустила глаза.
- Пусть так и дальше думает, - повеселел Геран.
- Нет, что ты. Я не могу...
- Чего ты боишься? - Геран нежно коснулся софиной щеки. - Ее осуждения? Брось! Сегодня тебе откроется такое, что ты и думать позабудешь об Анисье. Ну, пойдем.
Он увлек ее вглубь леса. Софа осматривалась. Вертела головой, как заведенная. Она не очень-то и хорошо знала лес. Втайне боялась его. Детский страх теней, что преследовали их с Ремом в далеком детстве, никуда не делся. Казалось, только усилился. За травами в лес всегда Анисья ходила. Ну никак не удавалось ей девочку уломать, чтоб сама она сходила. По дому Софа все делала, к колодцу без вопросов ходила, но в лес ни ногой. Страшилась. Да и не только теней. Как за листьями агавы ее мать в лес обрядила, Софа хорошо запомнила. Вот и опасалась, что, уйди она от Анисьи, с той то же, что и с ее матерью приключится.
Только вот этой ночью, впервые за последние годы, Софа и вступила в сумрачное царство деревьев-гигантов. Жаль, бояться не перестала. Потому-то сейчас и прижималась к Герану да головой вращала, пытаясь найти скрытую угрозу.
Лес ее не разочаровал. Со всех сторон доносились разные шорохи. Может, ветер с листвой в салочки играл, а может, зверь какой по округе бродил. Точно понять, кто ее враг, Софа не могла. Вокруг стояла темень. Даже что под ногами находится, виделось с трудом. Куда уж там - смотреть, кто за деревьями прячется.
Резкий грохот!
Софа вздрогнула и ногами приросла к земле. Тяжело, будто от сильного удара в живот, задышала. Глаза вмиг расширились, становясь похожими на крупные вишни. Казалось, даже черты лица заострились.
- Да успокойся ты, дурех... Думай, - вмиг поправился Геран. - Разве ж я привел тебя, будь здесь что опасное? Все хорошо. Мы на месте.
Геран сделал несколько шагов вправо, приглашая Софу следовать за ним. Девушка вздрогнула, лишь только ее рука перестала касаться руки Герана. Резко зажмурилась, но все же переборола себя. Сделала в сторону Герана один шаг, затем другой. Снова коснулась его руки и улыбнулась, не разжимая губ и боясь, что Геран услышит, как ее зубы стучат друг о друга, выдавая состояние своей хозяйки. Боясь, что он догадается о ее страхе, начнет презирать и не откроет своей тайны.
Пронесло!
Геран молча кивнул Софе и осторожно раздвинул ветви плакучей красавицы* . Затем сделал приглашающий жест, предлагая Софе пройти первой.
"Я не могу! Страшно! Не хочу..."
Софа стиснула зубы и прошла сквозь опущенные ветви дерева-плакальщицы. Убрала со своего пути еще несколько ветвей и опешила, увидав в шаге от себя коленопреклоненного мужчину. Одежды на нем не было. На теле то тут, то там виднелись страшные шрамы. Какие-то знаки, символы...
Софа едва не заорала от отвращения. Не успела! Чужая рука заткнула ей рот. Сухие губы прошептали на ухо:
- Молчи!
- Геран? - еле слышно выдохнула девушка, едва он отпустил ее.
Любимый не ответил. Вместо него заговорил коленопреклоненный мужчина:
- Ты сегодня поздно, брат. Что-то произошло?
- Я привел человека. Она хочет стать одной из нас.
- Вижу.
Мужчина не изменил позы. Даже глаза не открыл. Но по софиной коже поползли мурашки. Не то от холода, не то от страха. Вот только сказать ничего она не могла. Молча глядела на незнакомца, не пытаясь с ним заговорить. Внезапно мужчина поднялся и открыл глаза. Несколько секунд глядел на Софу, отчего та покраснела, чувствуя, что ее взгляд то и дело опускается ниже пояса незнакомца.
Наконец мужчина заговорил:
- Приветствую тебя, дитя. Что привело тебя к нам?
- Я... - Софа не знала, что сказать. Она пришла сюда вслед за Гераном. И если бы не он, ни за что не отправилась бы в это место. Да и так... Софа глядела на испещренную шрамами кожу незнакомца и понимала, что едва ли не жалеет о своем приходе.
- Она разделяет наши взгляды, - пришел на выручку Софу Геран, - поэтому она здесь.
- Это так? - незнакомец снова поглядел на Софу.
Девушка смогла только кивнуть.
- Тогда ты на месте. Подожди еще немного, - незнакомец поднял ветви плакальщицы и скрылся ото взора.
Софа с облегчением выдохнула и облокотилась спиной о грудь Герана, ища поддержки.
- Мне страшно. Все эти символы у него на теле... Это ужасно!
- Символы - это знак. То, что отличает... - начал Геран, но договорить ему не удалось.
Пройдя сквозь ветви разлогистого дерева, к молодым людям приблизился уже знакомый Софе незнакомец. На сей раз он был одет. В темный и длинный: аж до земли, плащ, который подпоясывал расшитый бисером кушак. Волосы, до того ниспадавшие на глаза, на сей раз были перетянуты лентой. Теперь Софа увидала и голубые глаза мужчины, которые будто бы пронизывали ее насквозь.
Вслед за мужчиной шла молодая девушка с факелом в руке. Она приветливо кивнула Софе, отчего у той немного отлегло от сердца.
- Это Нирина, - представил мужчина свою спутницу. - Она переоденет и подготовит тебя к обряду.
"Обряду?" - Софа против своего желания воззрилась на запястье мужчины, которое вынырнуло из-под полы плаща. На мгновение ее взору предстал уродливый шрам зигзаобразной формы. Софа судорожно вздохнула, но сделать ничего не успела: Нирина цепко ухватила ее за руку и потащила куда-то вперед, сквозь ветви дерева, что без устали хлестали ее по лицу.
Лишь только девушки исчезли, а их шаги окончательно стихли, мужчина со шрамами заговорил:
- Кажется, я спрашивал, зачем она здесь, девчонку. Не тебя.
- Что бы она ответила? - Геран усмехнулся. - Что пришла сюда только из-за меня. Она влюбленная легковерная дуреха. Да к тому же трусиха! По собственной воле ни за что в лес не пошла б.
- Тогда чего ради ты приволок ее сюда? В ближайшее время нам жертвы не нужны.
- Эта пригодится! - в голосе Герана чувствовалась уверенность. - Она - ведьма. Вторая в поколении.
- Но не третья.
- Это не такая уж беда!
Мужчины помолчали.
- Уверен, что она - ведьма?
- Проверьте сами, - Геран наклонился и что-то тихо прошептал собеседнику на ухо, затем кивнул и скрылся за ветвями дерева, как до него поступили девушки.
***
Нирина провела Софу на небольшую поляну, где вокруг догорающего костра сидело несколько фигур в плащах. Большинство никак не отреагировало на появление девушек. Только одна из фигур слегка приподняла капюшон. Всего мгновение на Софу глядели бледно-голубые, почти прозрачные глаза, отчего-то показавшиеся девушке знакомыми. Софа прищурилась, пытаясь понять, откуда она знает девушку, но не успела. Капюшон снова упал вниз, скрывая так и не узнанные черты лица.
"Небесные глаза... Откуда же я знаю их?" - Софа задумалась, переставая обращать внимание на окружающую действительность, не замечая, как с нее снимают платье и поверх голого тела одевают такой же плащ, какой был на остальных.
- Черед обряда.
Обряда? Первые сказанные за вечер слова Нирины вернули Софу в действительность. Она будто открыла глаза, проснулась после долгого сна.
- Что за обряд?
- Посвящение, - коротко ответила Нирина, не объяснив, только еще больше испугав Софу.
Снова вспомнились шрамы на теле коленопреклоненного незнакомца - знак, как сказал любимый, вопросы мужчины, странное поведение Герана... Софа ведь до конца даже не понимала, что это за орден. Вроде как, они не считают ведьм ведьмами и поклоняются не Господу, а Дьяволу. Но если это все, зачем эти шрамы на теле? Неужели это часть этого обряда-посвящения? Неужели и ее...
- Подожди! - Софа наконец вырвала у Нирины свою руку. - Объясни, что за посвящение! Я должна знать!
- После, дитя, - послышался Софе уже знакомый голос. - Для начала мы проведем иной обряд.
- Но я не хочу! - попыталась возразить Софа, вместе с тем безуспешно пытаясь найти Герана.
- Я хочу! - за какое-то мгновение мужчина приблизился к Софе и схватил ее за плечи, вглядываясь в чуть поблескивающие от страха глаза. - И ты его пройдешь!..
Тьма.
Будто огонь в один миг погас, ее глаза ослепли, а она сама умерла. Софа ничего не видела и не слышала. Даже почувствовать не могла, сделать шаг в сторону.
Бездонная пропасть.
Мертвая мгла.
Вечность...
И резкая боль.
Софа резко вдохнула. Закашлялась. Голова закружилась, но новая боль вернула девушку в действительность.
- А-а!
Огонь. Всюду огонь. Языки пламени облизывали ее кожу, не оставляли ничего живого. Все болело. Кожа натягивалась в пузыри и с жутким звуком лопалась. Волосы выпадали. Плащ прилип к телу, словно вторая кожа.
И новый взрыв боли.
- Кто ты? - внезапно раздался громкий голос. Будто сам огонь заговорил с Софой, невесть отчего возжелавший узнать имя своей жертвы.
- Скажи...- мгновение тишины и громкий, похожий на раскат грома, окрик. - Кто ты?
- Соф... - девушка не договорила, превозмогая боль, выпросталась во весь рост. - Я - ведьма. Моя мать была ведьмой. Если ты погубишь меня, я заберу твою душонку вместе с собой в ад!
- Софа! Софа, очнись! - кто-то бил ее по щекам. И чем дальше, тем сильнее. Девушка скривилась и попыталась открыть глаза.
Вышло!
В первое мгновение Софа не поняла, где находится, что происходит вокруг. Затем...
- Геран? - Софа уткнулась любимому в грудь. - Что... Что произошло?
- Ты потеряла сознание. Просто внезапно начала падать. Никто и не понял, что с тобой происходит. Хорошо хоть я был поблизости, - Геран ласково улыбнулся. - Успел на руки подхватить, пока твое тело земли не коснулось.
- Но почему? - Софа заглянула Герану глаза, ища ответ. - Там был огонь. Много огня. Кто-то спрашивал меня. И я ответила. Ответила, что я - ведьма!
- Успокойся, - Геран провел ладонью по софиной голове. - Здесь ты в безопасности.
- Но я не хочу быть здесь! Не хочу иметь такие же шрамы, как... Как, - Софа огляделась, кивнула на первого замеченного орденца. - Как у него!
- Ты думала эти шрамы из-за посвящения? Но посмотри на мои руки. На них ни следа от ран.
- Но откуда тогда...
- Эти шрамы мне оставили жрецы, - внезапно заговорил мужчина. - Они хотели, чтобы я сознался в том, чего не совершал, хотели, чтобы я оболгал невиновных. Это шрамы от пыток, которым они меня подвергали. Давно это произошло. Тебя еще наверно на свете не было. Была там некая Габриэлла. Вот она меня и пытала, тварь.
- Мне жаль, - только и смогла вымолвить Софа. - Но, когда вы не признались, когда они поняли, что ошиблись, они отпустили вас?
- Разве кот выпускает мышь, которая попала к нему в лапы? Я сбежал, - мужчина помолчал, но, видя, что Софа не спешит продолжать разговор, вновь заговорил сам. - Теперь пытаюсь помочь людям, которые, как и я, попали в лапы к этим тварям. Для этого я и создал этот орден. Если ты не хочешь становиться одной из нас, никто не будет тебя неволить. Ты просто встанешь и уйдешь отсюда.
- Я хочу! - для пущей видимости, да чтоб себя полностью убедить, забыть огненный кошмар Софа кивнула. - Я просто не знала, кто вы. Геран не рассказал мне.
- Он не мог.
- Теперь я понимаю, - Софа оглянулась на Герана, попыталась улыбнуться тому и как можно уверенней проговорила. - Я хочу быть одной из вас!
А затем посвящение. Софа босыми ногами стояла на месте бывшего пепелища, а вокруг нее сновали люди-тени. Они то приближались, то отдалялись. Бывало, начинали приплясывать, а то складывали руки в молитвенных жестах. Мир вращался. В отдельные моменты люди-тени, казалось, исчезали в сумрачном, наполненным странным ароматом воздухе. И снова и снова, снова и снова...
Только трое не участвовали в дикой пляске. Наблюдали издали. Создатель ордена, Геран да та девушка с поразительно голубыми, в это мгновение насмешливо прищуренными, глазами.
- Она и впрямь такая дуреха? - внезапно спросила девушка.
Геран приобнял ее за плечи.
- Круглая дура!
- Но ведьма ли?
- Она не могла солгать во время транса. Пусть она созналась лишь от страха, но сказала правду, - мгновение мужчина молчал. - Что ж, пора поставить в этом спектакле точку.
Он приблизился к танцующим, вошел в их круг. Затем медленно приподнял руки, заставляя всех замереть на месте. Коснулся губами софиного чела и произнес:
- Дитя, теперь ты одна из нас.
Глава 23. Таинственный обряд
Полгода спустя...
- Как же это так! - возмущалась Анисья, сокрушенно прикусывая нижнюю губу слегка выпирающими зубами. - Не по-божески это, совсем не по-божески!
- Да почему не по-божески? - Софа оторвалась от свеклы, которой до того натирала щеки, чтобы ярко сияли, аки солнышко красное. - Что же я такого запретного делаю? Не во грехе ведь собираюсь жить.
- Не знаю, что и хуже, - вздохнула Анисья. - Жизнь во грехе или же этот обряд греховный, ведьмовской. Помяни мое слово, не принесет он счастья! - мрачно пророчествовала старуха.
- Что ты такое говоришь? - Софа отложила свеклу в сторону. Хотела подняться, но лишь нерешительно покачала головой. На одно мгновение прикусила губу зубами, совсем как Анисья, а затем вновь взялась за овощ. - Это важно для Герана, пойми! И что в этом такого? Почему я не могу пройти через этот обряд?
- Важно для Герана, говоришь? - Анисья усмехнулась, кряхтя, поднялась с деревянной лавки, накрытой в знак праздника белым платком, расшитым голубыми нитями, да подошла к нареченной. - А для тебя это важно, дитя? Для тебя, не для Герана этого твоего. Уж не знаю, что ты в нем нашла, отродье этакое!
- Прекрати! - Софа взвилась места и скинула со своей макушки анисьину ладонь.- Я думала, ты поймешь, поддержишь меня. А ты... Ты... Геран был прав. Тебе не нужно было знать. Тебе... Я не хочу тебя видеть на свадьбе. И никогда больше. Если ты не принимаешь Герана, ты не принимаешь и меня!
Девушка схватила башмаки да дала деру из дому. Только на пороге остановилась. Обернулась.
- Софа, я... - начала Анисья, но Софа ее не слышала. Девушка стремительно подошла к лавке у окна, взяла сложенное венчальное платье и, ничего не слушая, вышла из хаты. Уже на улице бросила:
- Запомнила, не желаю тебя видеть!
Башмаки Софа надела уже за оградой. Боялась ноги поколоть, а то бы и так побежала. Уж больно уйти хотелось. И как может Анисья так дурно о Геране говорить?! Ладони Софы против воли сжались в кулаки. Девушка чуть не выронила платье, но сдержалась. Последний раз бросила взгляд на маленький, покосившийся от старости и весенних паводков дом, и зашагала прочь.
День клонился к вечеру. Солнце медленно скрывалось на западе, окрашивая до того нежно-голубое, цвета спокойного моря в яркий солнечный день, небо в ярко алый колер. Землю окутывали сумерки, постепенно скрывали очертания хижин и самой дороги.
Впрочем, Софе это ничуть не мешало. Не раз она ходила этой дорогой. Не только в сумерках аль в ясный погожий день, но и в ночи. Помнится, однажды звезд и тех видно не было. Это Геран смелости ее решил поучить, вот и бродила Софа в ночи аки призрак. Свечи и той с собой не было.
Ух, и страшно тогда было. Софа и до того знала, что она многого боится. Но все же ж как-то до того денька дожила. А тут...
Берегись ведьма...
Опасность...
Страшись их прихода...
Плоть от плоти, кровь от крови... Смерть ведьме!
Голоса, проклинающие ее. Звавшие ее и исчезавшие, лишь только она шагнет к ним. Шорохи, вскрики, стоны боли. И полная тьма вокруг.
Софа не знала, как она выжила в ту ночь. Еще не раз после того испытания девушка просыпалась в холодном поту и со стучавшими друг о дружку зубами.
Но и толк от этой затеи был! Софа перестала бояться. Нет, в лес без крайней нужды все равно не хотела да и в одиночестве ночевать там отказывалась, как ее Геран не завлекал. Но, по крайней мере, трусить по всякому пустяку перестала да подчиняться беспрекословно каждому. Сегодня вон Анисье отпор дала. А ведь до того шагу без ее слова ступить не могла.
"Прав был Геран, ой, как прав - про себя приговаривала Софа. - Сама я должна научиться жить. Без чужих подсказок, советов, которые мне и не нужны, которые люди дают от зависти, потому что не хотят видеть меня счастливой, завидуют. И мне и моему счастью. Только Геран один мне добра и желает!"
За этими мыслями девушка не заметила, как на место пришла. Вот и невысокий, чуть угловатый домик. Снаружи в нем не было ничего необычного. Тем более, ночью. А впрочем, он и днем казался заброшенным. Ни цветов ведь вокруг не росло, ни животина не ходила. Да и людей редко можно было заметить.
Софа постучала и зашла во тьму, лишь только дверь приоткрылась.
- Здравствуй, сестра, - приветствовала ее Нирина, держа в руках длинную свечу, отчего и без того заостренные черты ее лица показались Софе почти гротескными.
- Здравствуй, сестра, - в ответ приветствовала ее невеста, не дожидаясь еще каких-то слов. Она не первый раз видела Нирину и уже давно поняла, что та крайне молчалива. По крайней мере, с живыми людьми. Девушка говорила с духами, с теми, что бродят в ночи и не могут найти успокоения. Нирина была проводником в мир иной. Именно с ней говорили духи. Давали советы, страшили, показывали будущeе и прошлое.
- Я могу где-то здесь переодеться? - осторожно спросила Софа.
Нирина не ответила. Продолжала безучастно стоять, молча глядя на Софу.
- Нирина... - снова начала девушка.
- Софа, это ты? - внезапно откуда-то снизу донесся веселый голос, затем крышка пола поднялась и Софа увидела две сложенные крест на крест золотистые косы. А еще через мгновение гостья показалась полностью.
- Здравствуй, Мальва, - приветствовала новоприбывшую Софа, но девушка только мотнула головой, отметая официальное представление.
- Привет! Так я и думала, что ты раньше времени придешь. Дождаться не можешь?
- Я просто с Анисьей поссорилась, - Софа показала Мальве платье. - Можно я здесь переоденусь?
Девушка потянулась к крышке подпола, но Мальва перехватила ее руку.
- Погоди. Там еще ничего не готово. Круг только очертывают.
- Круг? - удивилась Софа. - Ты мне так и не рассказала, как проходит эта церемония.
- Сама увидишь, - чуть кривовато улыбнулась Мальва, затем тряхнула головой и улыбнулась уже открыто. - Честно говоря, я и сама не знаю. Подобная церемония у нас впервые. Да не волнуйся ты! - заметив беспокойство на софином лице, поспешила успокоить ее Мальва. - Все будет хорошо. Итог уж точно как на обычных церемониях. Брачная ночь, - она подмигнула Софе. - Как бы я хотела оказаться на твоем месте! Выйти замуж, родить... Идем, переоденешься, - внезапно закончила Мальва.
Девушка завела Софу в небольшую почти пустую комнатушку. В ней только лишь на полу лежала солома, да возле стены стоял небольшой совсем простенький стульчик без спинки.
- Извини, не очень здесь удобно.
- Ничего, - теперь уже Софа ободряюще улыбнулась и присела на стул. - Мне ведь здесь не жить. Сейчас главное, чтобы не зашел сюда никто.
- Я предупрежу Нирину, - Мальва поставила свечу на выступ в стене и хотела выйти за двери, но Софа остановила ее.
- А поможет? Она в последнее время совсем неразговорчивая стала. Да и выглядит хуже, чем раньше. Я ведь при первом знакомстве подумала: какая же она красавица. Высокая, статная. Взгляд к себе сразу притягивает. Веселая к тому же. Если бы она меня в тот первый раз, когда я к вам пришла не ободрила, я бы, наверно, сбежала. А румянец у нее какой был! Ей уж точно свекла, как мне, не нужна была.
- Прекрати, - Мальва подошла ближе и присела, чтобы быть вровень с Софой. - Ты красавица. Настоящая. Верь мне!
- Да я не переживаю... За себя, - уточнила Софа. - А вот за Нирину... Она ведь похудела страшно. Сейчас что скелет в широком тряпье. Глаза впалыми стали. Кожа как у трупа белесая. А иной раз вообще кажется, просвечивается в лунном свете. С ней что-то не так. Может, больна?
- Просто устала, - пожала плечами Мальва. - Общение с иным миром дорого обходится. Только ведь она это может делать. А без этого нам никак.
- Но ведь это может убить ее!
- Все будет в порядке. Нирина знает, когда нужно остановиться.
- Но... - снова начала Софа, но Мальва ее перебила.
- Не тревожься об этом. У тебя сегодня важный день.
Мальва еще раз кивнула Софе и вышла за двери. Новобрачная несколько минут просто сидела, затем поглядела на платье. Красивое. Зеленого цвета, расшитое голубыми и золотистыми лентами. Оно разительно отличалось от подвенечных платьев других невест, что здесь, в Кислицах, что в Большицах. Правда, когда Софа в Большицах жила, ее не больно-то чужие платья интересовали. А пуще того свадьбы. Маленькая еще была. А мужчин взрослых так вообще страшилась после того, что с ее матерью каратели сделали.
Но острый детский взгляд все одно замечал счастливых барышень в ярко-алых, иногда бордовых платьях. Слышала девочка и про прощание с девичеством, про песни веселые и пляски. Ну, и разумеется о первой брачной ночи. Кто же о ней не слыхивал?
Софа разгладила рукой платье. Длинную до пят юбку, скрывающую простые деревянные башмаки (на новые денег не хватило), пышные рукава и тоненький голубоватый поясок. Внезапно, будто от какого-то ведьминского заклятия на Софу накатили воспоминания о том, как она вышивала это платье, засиживаясь со свечой далеко за полночь, как бегала на ярмарку, продавала вышивку, чтобы купить лент, как расстраивалась, когда вырученных денег ни на что не хватало, как...
- Баб, я не могу, это ведь твои деньги, - лепетала Софа, силясь отказаться от предложенного дара.
- Бери, ишь какая гордая внучка у меня выросла, - Анисья уловчилась и всунула в ладошку Софе платок с монетами. - Как же может мое дитя на свадьбу голодранкой идти? Не бывать этому!
- Но это ведь твои сбережения! - все еще пыталась отказаться Софа.
- Так что же это я, до своей смерти их хранить буду? - заворчала Анисья. - Куда я их, на тот свет с собой заберу? Господь меня любой примет. Так что бери, не упрямься!..
Взяла. Взяла деньги на ткань и ленты. И от помощи в приготовлении приданого не отказалась, и...
"Какая же я все-таки идиотка! Неблагодарная к тому же. Я должна извиниться".
Софа соскочила со стула, но сделать ни шагу не успела. Внезапно, будто от резкого порыва ветра, дверь распахнулась настежь.
- А вот и... - начала появившаяся в проеме Мальва, но не договорила, быстро заперла за своей спиной двери. - Ты еще не готова? Как же так можно. Я бы на твоем месте с утра в платье свадебном ходила. А ты... Иди-ка сюда!
Девушка подбежала к Софе. Помогла снять простой сарафан, а затем нахлобучила платье.
- Давай скорее!
- Но...
- Ты сомневаешься? - перебила Мальва Софу.
- Я должна извиниться перед бабушкой. Я так подло с ней поступила. Такого наговорила. А еще больше подумала, - созналась Софа. - Я должна!
- Брось, ничего страшного. Бабушка простит тебе, я точно знаю. У меня тоже была когда-то бабушка... - Мальва снова посмотрела на Софу. - Ну, что ты готова? Вижу, что готова. Соф?
- Я этого хочу! - для пущей убедительности Софа кивнула головой. - Но...
- Тогда все в порядке, - больше не слушая Софу, Мальва отодвинула к стене стул, подошла к двери и открыла ее. Низким грудным голосом проговорила. - Братья и сестры, прошу вас, входите.
Софу начали окружать люди в черных балахонах. На мгновение они заслонили собой тусклый свет от свечи, в следующее она совсем потухла, а затем внезапно все разом скинули капюшоны. В ладонях гостей вспыхнули огненные шары.
Софа вздрогнула и затаила дыхание.
Тишина.
Ни одного малейшего движения.
Будто вокруг Софы не живые люди, а восковые фигуры. Огонь в их руках и тот будто, как и его владельцы, застыл.
Еще одно мгновение.
Еще...
И резкий ветер, пронесшийся по комнате. Он вздыбил Софе платье, оголяя ноги по колена. Девушка вскрикнула...
Бом. Бом. Бом. Резко начали идти часы. Бом. Бом...
Resertaur chins ad foten aqua visent,
Est fiart terre frucans et risit,
Est gernit arsom vista pertia nomiait,
Quaet set netsan, nod est ison in princio est it,
Per alpsa est omega sant in spirit
Люди вокруг внезапно запели. На странном, будто бы птичьем языке. Софа не знала его, но внезапно ей начало казаться, что она понимает его. Будто вот-вот она поймет, осознает... И снова:
Resertaur chins ad foten aqua visent,
Est fiart terre frucans et risit,
Est gernit arsom vista pertia nomiait,
Quaet set netsan, nod est ison in princio est it,
Per alpsa est omega sant in spirit
И тишина.
- Э-эт-то в-все? - когда пение закончилось, и одна из фигур приблизилась к ней, только и смогла спросить Софа.
- Это было защитное заклинание, - тихо прошептала приблизившаяся Мальва. Затем уже громче произнесла. - Благословляю тебя.
Девушка кивнула и вышла из комнаты, затем к Софе начали по одному подходить другие фигуры. Вот и рыжеволосая Камилла, едва не сожженная в родном селе за свою рыжину. И Нирина. И крепкий парень Миклуш, с таким широким размахом плеч, будто способен бараний рог пополам согнуть. И худой щуплый Еврасий, казавшийся полной противоположностью Миклушу. И купеческая дочь Славия - единственная, кто назвал ее по имени. Да только по-заморскому как-то:
- Благословляю, Софиа.
Последней подошла голубоглазая Триона, при первой встречи вызвавшая бурю воспоминаний. Правда, сейчас Софа даже не могла сказать, кого же она ей напомнила, не могла сказать, почему эта девушка неприятна ей, а порой даже пугает. Это было: и неприязнь и даже легкий страх. Было и все тут! И, пожалуй, сама Триона прекрасно знала о софином отношении к ней. Сухо и без улыбки она произнесла:
- Благословляю.
На пороге Софу ждал Геран. Он приобнял девушку, шепнув:
- Осталось совсем немного. Скоро мы навсегда объединимся. Скоро...
Стук в двери.
Один.
Второй...
- Да откройте уже кто-нибудь! - сквозь зубы проговорил Геран.
На мгновение черты его лица заострились. Между глаз прорезался широкий рубец. Глубокий, отливающий синевой...
Или это только почудилось. Шрам исчез, будто и не было его. Так, игра теней. А за мгновение на губах Герана еще и появилась улыбка. Он повернулся к Софе.
- Вышел из себя, прости. Просто я сгораю от нетерпения. А нас снова прерывают!
Софа слегка улыбнулась. Все происходящее: не только происходящее с Гераном и неожиданный визитер, но и странный ритуал на непонятном языке, горящий прямо на ладонях огонь и непонятное поведение гостей повергло ее в ступор. Софа перестала понимать, что она вообще здесь делает. Перестала верить в то, что поступает верно. Даже присутствие Герана не очень-то спасало. Да и тот шрам...
Она любила его, верила ему, но...
В какой-то быстротечный миг девушке показалось, что между ними с Гераном пробежал холодок. Она обернулась, едва ли не в первый раз за этот странный вечер разглядывая всех присутствующих. Всего восемь гостей. Они с Гераном, понятно, не в счет. Вряд ли жениха и невесту можно назвать гостями на собственной свадьбе. Но вот все остальные...
Высокие темные фигуры с молчаливыми безрадостными лицами. Будто на похороны собрались, а не на свадьбе пируют. Ведь праздник-то должен быть, а не подобная скорбь. Только у Мальвы на лице Софа видела улыбку. Не вежливую и равнодушную. А открытою, как если бы сестра была правда за нее рада, а не делала то, что положено. Но вот все остальные...
"Будто они меня в последний путь ведут, - внезапно подумала Софа, на миг загоревшись дурным предчувствием. - Неужто, Анисья права была, неужто..."
- Слыхивала я, у вас праздник сегодня, - внезапно донеслось из открытой двери от невысокой, закутанный в платок фигуры.
- Бабушка! - Софа сбросила с плеч руки Герана и подбежала к зашедшей Анисье. - Ты все же пришла.
- Пришла. Да только ты ж видеть меня не хотела. Откуда такая радость?
- Дурой я была. Прости меня, - повинилась Софа. - Ты во всем была права.
- Ну, так уж во всем, - Анисья вытерла покатившуюся по щеке от слов Софы слезу. - Я тоже ошибалась. Это твой праздник и пройти он должен так, как ты этого хочешь, а уж не так, как я. Благословляю тебя.
Софа хотела что-то вставить, сказать хоть слово. Но не успела. Крепкие руки появившегося за спиной Герана обхватили ее за талию. Его губы прошептали девушке на ухо:
- Нам пора.
Софа смолчала. Где-то в сердце снова кольнуло недоброе предчувствие. Даже голос тихий почудился:
"Не верь им! Пред... ... Смерть!"
- Я...
- Иди, чего же ты стоишь? - не замечая, что творится с Софой, Анисья подтолкнула девушку еще ближе к Герану. - Там судьба твоя, дитя.
И невеста покорилась.
- Благословляю вас, дети, на путь истинный к большому дому, теплому очагу, да жизни сытой. Благословляю...
Софа плохо запомнила церемонию. Только несколько картин и врезались в память. Вот Анисья ведет ее к Герану, вот ее руки касаются его, откуда-то издали доноситься голос, что спрашивает, согласна ли она, а затем пустота. Густой, непонятно откуда взявшийся туман, что скрывал все вокруг, и сладкий запах, который потом еще не раз напоминал Софе о ее свадьбе.
А больше ничего и не было. Разве что одно полуразмытое воспоминание, о котором Софа даже не могла сказать: сон ли это аль явь. Три черные фигуры с обезображенными страшными шрамами лицами, которые глядели на нее с презрением и насмешкой. Их слова:
- Ждать осталось недолго. Скоро она будет в наших руках.
- Скоро...
Да только не привиделось ли это ей?
Полгода спустя...
- Как же это так! - возмущалась Анисья, сокрушенно прикусывая нижнюю губу слегка выпирающими зубами. - Не по-божески это, совсем не по-божески!
- Да почему не по-божески? - Софа оторвалась от свеклы, которой до того натирала щеки, чтобы ярко сияли, аки солнышко красное. - Что же я такого запретного делаю? Не во грехе ведь собираюсь жить.
- Не знаю, что и хуже, - вздохнула Анисья. - Жизнь во грехе или же этот обряд греховный, ведьмовской. Помяни мое слово, не принесет он счастья! - мрачно пророчествовала старуха.
- Что ты такое говоришь? - Софа отложила свеклу в сторону. Хотела подняться, но лишь нерешительно покачала головой. На одно мгновение прикусила губу зубами, совсем как Анисья, а затем вновь взялась за овощ. - Это важно для Герана, пойми! И что в этом такого? Почему я не могу пройти через этот обряд?
- Важно для Герана, говоришь? - Анисья усмехнулась, кряхтя, поднялась с деревянной лавки, накрытой в знак праздника белым платком, расшитым голубыми нитями, да подошла к нареченной. - А для тебя это важно, дитя? Для тебя, не для Герана этого твоего. Уж не знаю, что ты в нем нашла, отродье этакое!
- Прекрати! - Софа взвилась места и скинула со своей макушки анисьину ладонь.- Я думала, ты поймешь, поддержишь меня. А ты... Ты... Геран был прав. Тебе не нужно было знать. Тебе... Я не хочу тебя видеть на свадьбе. И никогда больше. Если ты не принимаешь Герана, ты не принимаешь и меня!
Девушка схватила башмаки да дала деру из дому. Только на пороге остановилась. Обернулась.
- Софа, я... - начала Анисья, но Софа ее не слышала. Девушка стремительно подошла к лавке у окна, взяла сложенное венчальное платье и, ничего не слушая, вышла из хаты. Уже на улице бросила:
- Запомнила, не желаю тебя видеть!
Башмаки Софа надела уже за оградой. Боялась ноги поколоть, а то бы и так побежала. Уж больно уйти хотелось. И как может Анисья так дурно о Геране говорить?! Ладони Софы против воли сжались в кулаки. Девушка чуть не выронила платье, но сдержалась. Последний раз бросила взгляд на маленький, покосившийся от старости и весенних паводков дом, и зашагала прочь.
День клонился к вечеру. Солнце медленно скрывалось на западе, окрашивая до того нежно-голубое, цвета спокойного моря в яркий солнечный день, небо в ярко алый колер. Землю окутывали сумерки, постепенно скрывали очертания хижин и самой дороги.
Впрочем, Софе это ничуть не мешало. Не раз она ходила этой дорогой. Не только в сумерках аль в ясный погожий день, но и в ночи. Помнится, однажды звезд и тех видно не было. Это Геран смелости ее решил поучить, вот и бродила Софа в ночи аки призрак. Свечи и той с собой не было.
Ух, и страшно тогда было. Софа и до того знала, что она многого боится. Но все же ж как-то до того денька дожила. А тут...
Берегись ведьма...
Опасность...
Страшись их прихода...
Плоть от плоти, кровь от крови... Смерть ведьме!
Голоса, проклинающие ее. Звавшие ее и исчезавшие, лишь только она шагнет к ним. Шорохи, вскрики, стоны боли. И полная тьма вокруг.
Софа не знала, как она выжила в ту ночь. Еще не раз после того испытания девушка просыпалась в холодном поту и со стучавшими друг о дружку зубами.
Но и толк от этой затеи был! Софа перестала бояться. Нет, в лес без крайней нужды все равно не хотела да и в одиночестве ночевать там отказывалась, как ее Геран не завлекал. Но, по крайней мере, трусить по всякому пустяку перестала да подчиняться беспрекословно каждому. Сегодня вон Анисье отпор дала. А ведь до того шагу без ее слова ступить не могла.
"Прав был Геран, ой, как прав - про себя приговаривала Софа. - Сама я должна научиться жить. Без чужих подсказок, советов, которые мне и не нужны, которые люди дают от зависти, потому что не хотят видеть меня счастливой, завидуют. И мне и моему счастью. Только Геран один мне добра и желает!"
За этими мыслями девушка не заметила, как на место пришла. Вот и невысокий, чуть угловатый домик. Снаружи в нем не было ничего необычного. Тем более, ночью. А впрочем, он и днем казался заброшенным. Ни цветов ведь вокруг не росло, ни животина не ходила. Да и людей редко можно было заметить.
Софа постучала и зашла во тьму, лишь только дверь приоткрылась.
- Здравствуй, сестра, - приветствовала ее Нирина, держа в руках длинную свечу, отчего и без того заостренные черты ее лица показались Софе почти гротескными.
- Здравствуй, сестра, - в ответ приветствовала ее невеста, не дожидаясь еще каких-то слов. Она не первый раз видела Нирину и уже давно поняла, что та крайне молчалива. По крайней мере, с живыми людьми. Девушка говорила с духами, с теми, что бродят в ночи и не могут найти успокоения. Нирина была проводником в мир иной. Именно с ней говорили духи. Давали советы, страшили, показывали будущeе и прошлое.
- Я могу где-то здесь переодеться? - осторожно спросила Софа.
Нирина не ответила. Продолжала безучастно стоять, молча глядя на Софу.
- Нирина... - снова начала девушка.
- Софа, это ты? - внезапно откуда-то снизу донесся веселый голос, затем крышка пола поднялась и Софа увидела две сложенные крест на крест золотистые косы. А еще через мгновение гостья показалась полностью.
- Здравствуй, Мальва, - приветствовала новоприбывшую Софа, но девушка только мотнула головой, отметая официальное представление.
- Привет! Так я и думала, что ты раньше времени придешь. Дождаться не можешь?
- Я просто с Анисьей поссорилась, - Софа показала Мальве платье. - Можно я здесь переоденусь?
Девушка потянулась к крышке подпола, но Мальва перехватила ее руку.
- Погоди. Там еще ничего не готово. Круг только очертывают.
- Круг? - удивилась Софа. - Ты мне так и не рассказала, как проходит эта церемония.
- Сама увидишь, - чуть кривовато улыбнулась Мальва, затем тряхнула головой и улыбнулась уже открыто. - Честно говоря, я и сама не знаю. Подобная церемония у нас впервые. Да не волнуйся ты! - заметив беспокойство на софином лице, поспешила успокоить ее Мальва. - Все будет хорошо. Итог уж точно как на обычных церемониях. Брачная ночь, - она подмигнула Софе. - Как бы я хотела оказаться на твоем месте! Выйти замуж, родить... Идем, переоденешься, - внезапно закончила Мальва.
Девушка завела Софу в небольшую почти пустую комнатушку. В ней только лишь на полу лежала солома, да возле стены стоял небольшой совсем простенький стульчик без спинки.
- Извини, не очень здесь удобно.
- Ничего, - теперь уже Софа ободряюще улыбнулась и присела на стул. - Мне ведь здесь не жить. Сейчас главное, чтобы не зашел сюда никто.
- Я предупрежу Нирину, - Мальва поставила свечу на выступ в стене и хотела выйти за двери, но Софа остановила ее.
- А поможет? Она в последнее время совсем неразговорчивая стала. Да и выглядит хуже, чем раньше. Я ведь при первом знакомстве подумала: какая же она красавица. Высокая, статная. Взгляд к себе сразу притягивает. Веселая к тому же. Если бы она меня в тот первый раз, когда я к вам пришла не ободрила, я бы, наверно, сбежала. А румянец у нее какой был! Ей уж точно свекла, как мне, не нужна была.
- Прекрати, - Мальва подошла ближе и присела, чтобы быть вровень с Софой. - Ты красавица. Настоящая. Верь мне!
- Да я не переживаю... За себя, - уточнила Софа. - А вот за Нирину... Она ведь похудела страшно. Сейчас что скелет в широком тряпье. Глаза впалыми стали. Кожа как у трупа белесая. А иной раз вообще кажется, просвечивается в лунном свете. С ней что-то не так. Может, больна?
- Просто устала, - пожала плечами Мальва. - Общение с иным миром дорого обходится. Только ведь она это может делать. А без этого нам никак.
- Но ведь это может убить ее!
- Все будет в порядке. Нирина знает, когда нужно остановиться.
- Но... - снова начала Софа, но Мальва ее перебила.
- Не тревожься об этом. У тебя сегодня важный день.
Мальва еще раз кивнула Софе и вышла за двери. Новобрачная несколько минут просто сидела, затем поглядела на платье. Красивое. Зеленого цвета, расшитое голубыми и золотистыми лентами. Оно разительно отличалось от подвенечных платьев других невест, что здесь, в Кислицах, что в Большицах. Правда, когда Софа в Большицах жила, ее не больно-то чужие платья интересовали. А пуще того свадьбы. Маленькая еще была. А мужчин взрослых так вообще страшилась после того, что с ее матерью каратели сделали.
Но острый детский взгляд все одно замечал счастливых барышень в ярко-алых, иногда бордовых платьях. Слышала девочка и про прощание с девичеством, про песни веселые и пляски. Ну, и разумеется о первой брачной ночи. Кто же о ней не слыхивал?
Софа разгладила рукой платье. Длинную до пят юбку, скрывающую простые деревянные башмаки (на новые денег не хватило), пышные рукава и тоненький голубоватый поясок. Внезапно, будто от какого-то ведьминского заклятия на Софу накатили воспоминания о том, как она вышивала это платье, засиживаясь со свечой далеко за полночь, как бегала на ярмарку, продавала вышивку, чтобы купить лент, как расстраивалась, когда вырученных денег ни на что не хватало, как...
- Баб, я не могу, это ведь твои деньги, - лепетала Софа, силясь отказаться от предложенного дара.
- Бери, ишь какая гордая внучка у меня выросла, - Анисья уловчилась и всунула в ладошку Софе платок с монетами. - Как же может мое дитя на свадьбу голодранкой идти? Не бывать этому!
- Но это ведь твои сбережения! - все еще пыталась отказаться Софа.
- Так что же это я, до своей смерти их хранить буду? - заворчала Анисья. - Куда я их, на тот свет с собой заберу? Господь меня любой примет. Так что бери, не упрямься!..
Взяла. Взяла деньги на ткань и ленты. И от помощи в приготовлении приданого не отказалась, и...
"Какая же я все-таки идиотка! Неблагодарная к тому же. Я должна извиниться".
Софа соскочила со стула, но сделать ни шагу не успела. Внезапно, будто от резкого порыва ветра, дверь распахнулась настежь.
- А вот и... - начала появившаяся в проеме Мальва, но не договорила, быстро заперла за своей спиной двери. - Ты еще не готова? Как же так можно. Я бы на твоем месте с утра в платье свадебном ходила. А ты... Иди-ка сюда!
Девушка подбежала к Софе. Помогла снять простой сарафан, а затем нахлобучила платье.
- Давай скорее!
- Но...
- Ты сомневаешься? - перебила Мальва Софу.
- Я должна извиниться перед бабушкой. Я так подло с ней поступила. Такого наговорила. А еще больше подумала, - созналась Софа. - Я должна!
- Брось, ничего страшного. Бабушка простит тебе, я точно знаю. У меня тоже была когда-то бабушка... - Мальва снова посмотрела на Софу. - Ну, что ты готова? Вижу, что готова. Соф?
- Я этого хочу! - для пущей убедительности Софа кивнула головой. - Но...
- Тогда все в порядке, - больше не слушая Софу, Мальва отодвинула к стене стул, подошла к двери и открыла ее. Низким грудным голосом проговорила. - Братья и сестры, прошу вас, входите.
Софу начали окружать люди в черных балахонах. На мгновение они заслонили собой тусклый свет от свечи, в следующее она совсем потухла, а затем внезапно все разом скинули капюшоны. В ладонях гостей вспыхнули огненные шары.
Софа вздрогнула и затаила дыхание.
Тишина.
Ни одного малейшего движения.
Будто вокруг Софы не живые люди, а восковые фигуры. Огонь в их руках и тот будто, как и его владельцы, застыл.
Еще одно мгновение.
Еще...
И резкий ветер, пронесшийся по комнате. Он вздыбил Софе платье, оголяя ноги по колена. Девушка вскрикнула...
Бом. Бом. Бом. Резко начали идти часы. Бом. Бом...
Resertaur chins ad foten aqua visent,
Est fiart terre frucans et risit,
Est gernit arsom vista pertia nomiait,
Quaet set netsan, nod est ison in princio est it,
Per alpsa est omega sant in spirit
Люди вокруг внезапно запели. На странном, будто бы птичьем языке. Софа не знала его, но внезапно ей начало казаться, что она понимает его. Будто вот-вот она поймет, осознает... И снова:
Resertaur chins ad foten aqua visent,
Est fiart terre frucans et risit,
Est gernit arsom vista pertia nomiait,
Quaet set netsan, nod est ison in princio est it,
Per alpsa est omega sant in spirit
И тишина.
- Э-эт-то в-все? - когда пение закончилось, и одна из фигур приблизилась к ней, только и смогла спросить Софа.
- Это было защитное заклинание, - тихо прошептала приблизившаяся Мальва. Затем уже громче произнесла. - Благословляю тебя.
Девушка кивнула и вышла из комнаты, затем к Софе начали по одному подходить другие фигуры. Вот и рыжеволосая Камилла, едва не сожженная в родном селе за свою рыжину. И Нирина. И крепкий парень Миклуш, с таким широким размахом плеч, будто способен бараний рог пополам согнуть. И худой щуплый Еврасий, казавшийся полной противоположностью Миклушу. И купеческая дочь Славия - единственная, кто назвал ее по имени. Да только по-заморскому как-то:
- Благословляю, Софиа.
Последней подошла голубоглазая Триона, при первой встречи вызвавшая бурю воспоминаний. Правда, сейчас Софа даже не могла сказать, кого же она ей напомнила, не могла сказать, почему эта девушка неприятна ей, а порой даже пугает. Это было: и неприязнь и даже легкий страх. Было и все тут! И, пожалуй, сама Триона прекрасно знала о софином отношении к ней. Сухо и без улыбки она произнесла:
- Благословляю.
На пороге Софу ждал Геран. Он приобнял девушку, шепнув:
- Осталось совсем немного. Скоро мы навсегда объединимся. Скоро...
Стук в двери.
Один.
Второй...
- Да откройте уже кто-нибудь! - сквозь зубы проговорил Геран.
На мгновение черты его лица заострились. Между глаз прорезался широкий рубец. Глубокий, отливающий синевой...
Или это только почудилось. Шрам исчез, будто и не было его. Так, игра теней. А за мгновение на губах Герана еще и появилась улыбка. Он повернулся к Софе.
- Вышел из себя, прости. Просто я сгораю от нетерпения. А нас снова прерывают!
Софа слегка улыбнулась. Все происходящее: не только происходящее с Гераном и неожиданный визитер, но и странный ритуал на непонятном языке, горящий прямо на ладонях огонь и непонятное поведение гостей повергло ее в ступор. Софа перестала понимать, что она вообще здесь делает. Перестала верить в то, что поступает верно. Даже присутствие Герана не очень-то спасало. Да и тот шрам...
Она любила его, верила ему, но...
В какой-то быстротечный миг девушке показалось, что между ними с Гераном пробежал холодок. Она обернулась, едва ли не в первый раз за этот странный вечер разглядывая всех присутствующих. Всего восемь гостей. Они с Гераном, понятно, не в счет. Вряд ли жениха и невесту можно назвать гостями на собственной свадьбе. Но вот все остальные...
Высокие темные фигуры с молчаливыми безрадостными лицами. Будто на похороны собрались, а не на свадьбе пируют. Ведь праздник-то должен быть, а не подобная скорбь. Только у Мальвы на лице Софа видела улыбку. Не вежливую и равнодушную. А открытою, как если бы сестра была правда за нее рада, а не делала то, что положено. Но вот все остальные...
"Будто они меня в последний путь ведут, - внезапно подумала Софа, на миг загоревшись дурным предчувствием. - Неужто, Анисья права была, неужто..."
- Слыхивала я, у вас праздник сегодня, - внезапно донеслось из открытой двери от невысокой, закутанный в платок фигуры.
- Бабушка! - Софа сбросила с плеч руки Герана и подбежала к зашедшей Анисье. - Ты все же пришла.
- Пришла. Да только ты ж видеть меня не хотела. Откуда такая радость?
- Дурой я была. Прости меня, - повинилась Софа. - Ты во всем была права.
- Ну, так уж во всем, - Анисья вытерла покатившуюся по щеке от слов Софы слезу. - Я тоже ошибалась. Это твой праздник и пройти он должен так, как ты этого хочешь, а уж не так, как я. Благословляю тебя.
Софа хотела что-то вставить, сказать хоть слово. Но не успела. Крепкие руки появившегося за спиной Герана обхватили ее за талию. Его губы прошептали девушке на ухо:
- Нам пора.
Софа смолчала. Где-то в сердце снова кольнуло недоброе предчувствие. Даже голос тихий почудился:
"Не верь им! Пред... ... Смерть!"
- Я...
- Иди, чего же ты стоишь? - не замечая, что творится с Софой, Анисья подтолкнула девушку еще ближе к Герану. - Там судьба твоя, дитя.
И невеста покорилась.
- Благословляю вас, дети, на путь истинный к большому дому, теплому очагу, да жизни сытой. Благословляю...
Софа плохо запомнила церемонию. Только несколько картин и врезались в память. Вот Анисья ведет ее к Герану, вот ее руки касаются его, откуда-то издали доноситься голос, что спрашивает, согласна ли она, а затем пустота. Густой, непонятно откуда взявшийся туман, что скрывал все вокруг, и сладкий запах, который потом еще не раз напоминал Софе о ее свадьбе.
А больше ничего и не было. Разве что одно полуразмытое воспоминание, о котором Софа даже не могла сказать: сон ли это аль явь. Три черные фигуры с обезображенными страшными шрамами лицами, которые глядели на нее с презрением и насмешкой. Их слова:
- Ждать осталось недолго. Скоро она будет в наших руках.
- Скоро...
Да только не привиделось ли это ей?
Глава 24. Предательство
Десять месяцев спустя...
Весна, капель, парят сугробы.
От этих солнечных перин
Поднялся лёгкий ветер, чтобы
Слегка поправить птичий клин.
И станет он чуть-чуть ровнее,
И ты, надтреснутый от вьюг,
Поймёшь, что враг пока сильнее,
А друг - совсем тебе не друг,
А так, "приятель", но не в этом,
Как говорится, соль и суть,
А в том, что всё стремится к свету,
К теплу и солнцу. В добрый путь!*
Софа закончила песню, затем нежно провела рукою по заметено округлившемуся животику. Улыбнулась. Взглянула за окно, надеясь, что то, о чем она пела, и в жизни произойдет. Но нет. Бело было вокруг. И крыльцо, и маленький огородик, на котором летом росли картошка, морковка, петрушка да свекла, и вся улица были покрыты снегом. Белым, пушистым, но таким холодным.
Это, пожалуй, была самая снежная зима из тех, что Софа застала. А впрочем, нет. Как-то в Большицах, когда Софа еще с матерью жила, их еще больше завалило. Люди по улицам передвигались с трудом. Сделаешь шаг - вроде, хорошо все. А сделаешь второй - по пояс провалишься. А встречались и в человеческий рост сугробы. Их-то Софа уж точно боялась. Маленькая тогда была. Что по возрасту. Лет пять, может, ей тогда исполнилось, а может, и того меньше. Что по росту тогдашнему своему на гиганта не тянула. Уж точно, если провалилась бы в середину, не вытащили бы!
Да, страшная тогда зима была. Хотя и веселая по-своему. Сколько раз они с мальчишками соседними в снежки играли. Тогда-то к ним Карим еще не начал заглядывать, и дети ее не сторонились. Один раз они даже снежную бабу вместе лепили. Карек принес ведро, которое они под конец работы торжественно водрузили на голову своей бабе. Оно, кажись, после этого случая прохудилось. Вроде как в нем остатки воды были. Ну, на морозе они, знамо дело, в лед превратились. А как отколупнуть его попытались, ведро сломали. Ух, и попало же Кареку от отца. Пацан дня два по соседям бегал: приюта искал. Но батька его все же отыскал да ремнем под хохот соседских мальчишек отхлестал.
Впрочем, Гарду, что морковку для бабиного носа принес, тоже досталось. Ее-то гардина мамка в суп собиралась покрошить, а не на детские забавы потратить.
Софа отвлеклась от воспоминаний и снова взглянула в окно. Вздохнула и тихо прошептала строчку из песни, что ей некогда Геран пел:
- А снег все летел и летел...
Пришедшая на ум песня напомнила о муже, а вместе с ним и о стоявшей на печи юшке. Девушка взяла с полки полотенце и подошла к беленой печи. Осторожно, стараясь не обжечься, сняла с нее небольшую кастрюльку. Для Герана делала. Сама Софа уже поела. Да и в последние дни есть-то не особо хотелось. Мира, софина соседка, что уже пятый раз рожала, сказывала, что такое перед самыми родами бывает. Ну, не хочется есть, хоть ты тресни! По ее словам, Софа не позже, чем через неделю родит, а то и еще раньше может. Сегодня, завтра...
Софа вновь погладила круглый, как мяч, живот. Подержала руку возле пупка. Может, шевеление почует? Такое ведь уже бывало, и не раз. Дитя будто ножками по материному животу било, надеясь, что скоро свет белый увидит.
- Ну, давай же, шевельнись! - тихо, себе под нос, мурлыкнула Софа, а затем звонко расхохоталась. Какое же это счастье, женщиной быть. Матерью, женой.
Софа вспомнила, как узнала, что беременна. Уже через месяц после свадьбы. Кровь в положенный строк не пошла. Сначала, женщина, понятно обрадовалась. Счастье-то какое им с Гераном привалило! Не успели пожениться, как ребеночек появится. А затем...
- Ну, и чего ты радуешься, дуреха? - Анфиса, еще одна мужняя соседка только посмеялась над Софой. - Тут горевать впору. Толстой станешь. Брюхо - во! - на себе показала женщина, лишь слегка увеличив свое и без того необъятное пузо. - Потом ведь каждый год по ребенку. Нет бы, гулять, пока молода!
- Дети - это хорошо! Это счастье! - попыталась возмутиться Софа. - Вот увидишь, Геран будет рад услышать новость!
- Угу, как же. И тот час к другой бабе праздновать побежит! К тебе же долго потом не подойдет. Вон, как мой, - Анфиса помолчала, с болью вглядываясь в пустой двор.
Софа даже пожалеть ее захотела: "Вот ведь оно что, у самой в семье неладно, так она... - додумать Софа не успела.
Анфиса махнула рукой.
- Точно тебе говорю, тебя то же самое ждет. А если после первого ребенка не бросит, значит, после второго кинет. Разница небольшая в любом случае.
Тяжелый это был разговор. Софа потом целый день молчала. Ела без слов, обошлась без приветствий, когда Геран со встречи со своими братьями вернулся. Молчала... Все время молчала! А затем все же не выдержала. Брякнула без лишних слов:
- Я беременна!
- Что? - муж будто в первый раз не расслышал. - Что ты сказала?
- Я... Я... - Софа сжалась в комок, уже успев пожалеть, что вообще завела этот разговор. Потом бы как-нибудь... Но Геран ждал ответа. Софа зажмурилась и как можно тише произнесла. - Я беременна.
Девушка боялась открыть глаза. Боялась открыть их и увидеть...
- Софа, так это же замечательно! - Геран внезапно подхватил жену на руки и закружился с ней по комнате. - Наконец-то, у нас будет ве... Вельма. Если родится девочка, назовем ее Вельмой.
- А если мальчик? - осторожно спросила Софа.
- Тогда Вельмаром, - Геран махнул головой, стряхивая упавшие на глаза волосы. - Это самый счастливый день моей жизни! Самый счастливый.
Неправой оказалась Анфиса, ой, неправой!
День клонился к вечеру, а Герана все еще не было. Софа уже и волноваться начала, хоть и пыталась ради маленького себя успокоить:
- Ну, чего ты не знаешь что ли своего муженька? Наверняка ведь, он с братьями своими.
В последние-то дни Геран и впрямь все больше времени с членами своего ордена проводить начал. Бывало, по полночи мужа нет. Все дела у них какие-то таинственные. Только Софу он больше на ритуалы ихние с собой не брал. Говорил, опасно это. Не в ее положении.
Успокоиться все никак не выходило. Кажись, разумные мысли в голове бродят, а на деле ни одна из них не радовала.
Ну, где же он?!
Софа внезапно решилась. Поднялась с кровати. Кожух поверх сарафана надела да вышла во двор. Сходит она сама к его братьям. Ну и что, что Геран против был. Ничего ведь такого в ее визите и нет. Ее-то саму члены ордена навещали. Особенно сестры Мальва и Нирина. Первая так приходила: посплетничать, как Софа живет посмотреть, да и вообще, о своем, о женском поговорить, совета спросить, как у более опытной.
Нирина заходила, чтоб о ее здоровье узнать, с духами поговорить, чтоб узнать, что с ребенком делать. Как его лучше устроить. Бывало, в транс прямо при Софе впадала. Ненадолго, правда. Но все равно по возвращении едва от усталости не валилась. Бледнела. Сквозь кожу кости просвечивались. Только глаза живыми и оставались. Да и те порядком усталые.
Софа даже хотела, чтоб Нирина к ней больше не заглядывала. А то ведь сама себя в могилу сведет. Но все никак подходящего времени не было, чтобы мужа попросить. То одно, то другое. А затем Геран вновь исчезал.
На улице было свежо. Не сказать, чтобы сильно морозно, но щеки да нос в скором времени раскраснелись. Ноги продрогли. Софа скоренько дошла до места. Вот, наконец, и старый, заброшенный по виду дом.
Девушка без стука зашла в середину. Сюрприз Герану да остальным сделать хотела.
Сделала, это уж точно!
***
- Как же ты рисуешь? Совсем с ума сошел?! - со злостью воскликнул Геран. - Звезда ровной быть должна, а не кривой, как у тебя. Или ты хочешь, чтобы Ваал вместо того, чтобы дарами нас одарить, прибил на месте?
- Как же можно? - неудачливый маляр хмыкнул. - Мы же ему такое подношение делаем. Только-только рожденная ведьма. Третья в их проклятом ряду.
- Может, и мать ее того? - предложил Миклуш, задумчиво почесывая затылок. Судя по роскошной шевелюре, мысли посещали парня куда как реже.
- Только попробуй! - пригрозил Геран.
- Неужто, ты влюбился, - золотоволосая девушка рассмеялась. - И впрямь говорят, у мужчин мозги в... - она не договорила, насмешливо посмотрела Герану чуть ниже пояса. - А как же: "Софа - всего лишь инструмент, для достижения цели"?
- Она и сейчас инструмент, - Геран игриво посмотрел на златовласку. Буркнул маляру. - Да ровнее ты! - и вновь обратился к девушке. - Я не хочу рисковать. Если она умрет, меня могут обвинить в убийстве. Мало ли. Вдруг какой идиот найдется. Проще оставить ее в живых. А ребенка подменить, как договаривались. Нирина будет принимать роды. Скажет, что дитя мертвым родилось. С чего бы этой дурехе не поверить? Многие рожают мертворожденных.
- И многие роженицы умирают при родах, - продолжала держать свою линию златовласка. - Почему бы Софе одной из них не оказаться?
- Странно это, чтобы и роженица, и ребенок умерли. Пусть дура поживет еще немного. Или... - Геран выразительно поднял брови. - Ты ревнуешь?
- Делать мне больше нечего! - со злостью буркнула златовласка и тотчас налетела на маляра. - Ну, вот что ты делаешь. Где линия?! Нам ведь потом этот рисунок поверху кровью детеныша наводить. Как мы, по-твоему это делать будем?
- Я-то все сделаю точно, - маляр навел линию и с хитринкой посмотрел на Герана. - Ну, а как ты ошибся. Ребенок не ведьмой окажется, или демону не по нраву придется. Что тогда?
- А вот это еще одна причина, почему я сейчас не хочу убивать свою жену, - мужчина хмыкнул. - Если не пойдет этот ребенок, родит следующего. И снова... Мертвого. Когда-нибудь да должно сработать! Софа - ведьма. Сама ведь сказала. Ее мать тоже ведьмой была. Ее даже сожгли за это. Недалеко отсюда. В Большицах. Это идиотка Софа даже сбежать подальше не додумалась. Думала, не найдут ее. Нашли. И теперь...
***
Что "теперь" Софа уже не слушала. Она отскочила от погреба, громко хлопнув крышкой, и побежала вон из дома. В голове вертелась сотня мыслей:
"Как же так?"
"Не верю! Не может быть..."
"Ребенок!"
Вдали раздались шаги. Крики...
"Себя-то я выдала" - запоздало поняла Софа, но не остановилась, думать о своем промахе не стала. Только бежать!
Что-то ударило внизу живота, заставляя ее остановится и тяжело задышать. Софа вскрикнула и едва не покатилась наземь от внезапного спазма. Но устояла: за чей-то забор уцепилась.
Чей же?
Маленький домик с зеленой крышей, сейчас почти скрытой за снегом. Длинная труба, из которой вываливает густой дым. Беленые стены, два маленьких окошка с желтыми занавесками за ними...
Анфисы дом!
Софа осторожно, ладошкой держась за ограду, зашла в небольшой, как у нее самой, огородик. Тяжело вздохнув, отпустила ограду и, покачиваясь, зашла на крыльцо. Постучала в дверь.
- Анфис, Анфис открой, это я - Софа.
Долго с той стороны никто не появлялся. Софа уже подумала, что нет Анфисы.
"Вот так всегда!" - девушка смахнула накатившуюся на глаза слезу. Еще раз, громко, отчаянно стукнула о двери и...
- Да кому это там приспичило?! - толстая баба резко отворила двери, впуская в натопленный дом морозный воздух. - Софа? Чего тебе-то?
- Пусти, прошу, пусти меня, - не дожидаясь приглашения, Софа ввалилась в дом. Привалилась спиною к теплой стене и взмолилась. - Помоги, пожалуйста!
- Чем же? - удивилась Анфиса. - Герана кликнуть?
- Нет! - Софа задрожала. - Он убить меня хочет. Не меня. Ребенка моего... Спаси!
- Чего это ты надумала? - возмутилась Анфиса. - Сама ведь говорила, он рад был, как ты ему о беременности сказала.
- Рад-то рад, да только, - Софа схватилась за живот. - Извести мальца вздумал. Прикончить...
Софа едва не расплакалась. Да не успела.
Стук в дверь.
- Молю! - беременная едва на колени не грохнулась. - Это Геран. Не говори ему, что я здесь, не говори...
- Да не скажу я, не скажу. Истерику только прекрати! - Анфиса резко толкнула Софу в одну из комнат, а сама отперла двери.
- Геран, кого я вижу? - женщина изобразила удивление. - Какими судьбами?
- Да вот, жену свою ищу. Софу не видала? - да как взглянет своими глазищами.
Анфисе аж мороз по коже пошел, хоть сама баба крепкая. Бесстрашная, можно сказать. Только оттого, что сосед на испуг ее взять и решил, солгала (а ведь до того выдать Софу хотела: уж больно девица на безумную смахивала):
- Неа, не видала. Мы с ней, почитай, уже неделю не виделись.
Геран кивнул, а затем, не прощаясь, сошел с порога.
"Нет, ну что за люди?!" - про себя фыркнула Анфиса. Ни тебе "здравствуйте", ни "до свидания". Сама же к Софе в комнату зашла.
- Ну, рассказывай давай, чего ты от муженька своего прячешься?
- Он... Убить... Ребенка... Не выдавай меня!
Больше не слушая бессвязный лепет соседки, Анфиса расстегнула ее кожух. Присмотрелась к животу.
- Бог ты мой, - вскрикнула от удивления. - Да у тебя ведь схватки начинаются. Не, девка, это не дело. Не дам в моей хате рожать! Сейчас Герана позову, пускай тебя забирает!
- Нет! - Софа схватилась за руку Анфисы и проговорила более связно. - Я уйду. Клянусь. Ты только Герану ничего не говори. Прошу!
- Куда же ты пойдешь? Говорю же, ты сейчас рожать начнешь!
- К Анисье, к бабушке. Она поможет, поймет, поддержит... Только как выйти так, чтобы Геран не заметил? Он наблюдает за домом, знаю я его... - от страха у Софы застучали зубы.
Анфиса поспешила ее успокоить:
- К черному ходу давай отведу. Он на другую улицу ведет. Ни в жизнь тебя никто не найдет!
Софа кивнула. Кое-как поднялась, ежесекундно боясь закричать от боли: "А то Анфиса того, чего доброго, и впрямь Герана кликнет. А это смерть верная".
К счастью, черный ход оказался недалеко. Смогла выдержать. Не вскрикнуть. Только на пороге и прошептала:
- Спасибо тебе, Анфисушка, голубушка, век не забуду...
- Иди уже! - Анфиса подтолкнула ее к выходу, только лишь напоследок добавив. - Только ты смотри мне, к Анисье своей иди. А то точно подохнешь. Да дитятко с собой в могилу заберешь.
Софа кивнула, пообещала, даже поклялась, кажись...
Не важно!
Нельзя к Анисье идти. Там ее Геран первым делом искать будет. Другое, другое что-то придумать надо. Но что?
ЧТО?
Софа все шла и шла вперед. Не оборачиваясь, не думая ни о ком и ни о чем. Только ребенок. Один только ребенок важен!
Куда идти?
И снова вперед. Только вперед...
Мысли путались. Ноги загребали снег и не хотели идти дальше. Да и куда идти? Некуда! И все равно надо! Еще один шаг. И еще...
Софа не видела, что происходит вокруг. Вот, вроде, и село кончилось. Вот показались черно-белые деревья. Вот...
Внезапно она упала. Прямо в снег. Затряслась. Не то от холода, не то от боли. А может от страха. Не за себя, за маленького...
На мгновение Софа поднесла к глазам руку, которой до того поддерживала живот. Поглядела на нее. Красный. Красный цвет. К миру, состоящему из белого цвета, добавился красный.
- Красный.
Софа попыталась подняться, но лишь подняла голову, как вновь повалилась на снег.
- Красный...
Десять месяцев спустя...
Весна, капель, парят сугробы.
От этих солнечных перин
Поднялся лёгкий ветер, чтобы
Слегка поправить птичий клин.
И станет он чуть-чуть ровнее,
И ты, надтреснутый от вьюг,
Поймёшь, что враг пока сильнее,
А друг - совсем тебе не друг,
А так, "приятель", но не в этом,
Как говорится, соль и суть,
А в том, что всё стремится к свету,
К теплу и солнцу. В добрый путь!*
Софа закончила песню, затем нежно провела рукою по заметено округлившемуся животику. Улыбнулась. Взглянула за окно, надеясь, что то, о чем она пела, и в жизни произойдет. Но нет. Бело было вокруг. И крыльцо, и маленький огородик, на котором летом росли картошка, морковка, петрушка да свекла, и вся улица были покрыты снегом. Белым, пушистым, но таким холодным.
Это, пожалуй, была самая снежная зима из тех, что Софа застала. А впрочем, нет. Как-то в Большицах, когда Софа еще с матерью жила, их еще больше завалило. Люди по улицам передвигались с трудом. Сделаешь шаг - вроде, хорошо все. А сделаешь второй - по пояс провалишься. А встречались и в человеческий рост сугробы. Их-то Софа уж точно боялась. Маленькая тогда была. Что по возрасту. Лет пять, может, ей тогда исполнилось, а может, и того меньше. Что по росту тогдашнему своему на гиганта не тянула. Уж точно, если провалилась бы в середину, не вытащили бы!
Да, страшная тогда зима была. Хотя и веселая по-своему. Сколько раз они с мальчишками соседними в снежки играли. Тогда-то к ним Карим еще не начал заглядывать, и дети ее не сторонились. Один раз они даже снежную бабу вместе лепили. Карек принес ведро, которое они под конец работы торжественно водрузили на голову своей бабе. Оно, кажись, после этого случая прохудилось. Вроде как в нем остатки воды были. Ну, на морозе они, знамо дело, в лед превратились. А как отколупнуть его попытались, ведро сломали. Ух, и попало же Кареку от отца. Пацан дня два по соседям бегал: приюта искал. Но батька его все же отыскал да ремнем под хохот соседских мальчишек отхлестал.
Впрочем, Гарду, что морковку для бабиного носа принес, тоже досталось. Ее-то гардина мамка в суп собиралась покрошить, а не на детские забавы потратить.
Софа отвлеклась от воспоминаний и снова взглянула в окно. Вздохнула и тихо прошептала строчку из песни, что ей некогда Геран пел:
- А снег все летел и летел...
Пришедшая на ум песня напомнила о муже, а вместе с ним и о стоявшей на печи юшке. Девушка взяла с полки полотенце и подошла к беленой печи. Осторожно, стараясь не обжечься, сняла с нее небольшую кастрюльку. Для Герана делала. Сама Софа уже поела. Да и в последние дни есть-то не особо хотелось. Мира, софина соседка, что уже пятый раз рожала, сказывала, что такое перед самыми родами бывает. Ну, не хочется есть, хоть ты тресни! По ее словам, Софа не позже, чем через неделю родит, а то и еще раньше может. Сегодня, завтра...
Софа вновь погладила круглый, как мяч, живот. Подержала руку возле пупка. Может, шевеление почует? Такое ведь уже бывало, и не раз. Дитя будто ножками по материному животу било, надеясь, что скоро свет белый увидит.
- Ну, давай же, шевельнись! - тихо, себе под нос, мурлыкнула Софа, а затем звонко расхохоталась. Какое же это счастье, женщиной быть. Матерью, женой.
Софа вспомнила, как узнала, что беременна. Уже через месяц после свадьбы. Кровь в положенный строк не пошла. Сначала, женщина, понятно обрадовалась. Счастье-то какое им с Гераном привалило! Не успели пожениться, как ребеночек появится. А затем...
- Ну, и чего ты радуешься, дуреха? - Анфиса, еще одна мужняя соседка только посмеялась над Софой. - Тут горевать впору. Толстой станешь. Брюхо - во! - на себе показала женщина, лишь слегка увеличив свое и без того необъятное пузо. - Потом ведь каждый год по ребенку. Нет бы, гулять, пока молода!
- Дети - это хорошо! Это счастье! - попыталась возмутиться Софа. - Вот увидишь, Геран будет рад услышать новость!
- Угу, как же. И тот час к другой бабе праздновать побежит! К тебе же долго потом не подойдет. Вон, как мой, - Анфиса помолчала, с болью вглядываясь в пустой двор.
Софа даже пожалеть ее захотела: "Вот ведь оно что, у самой в семье неладно, так она... - додумать Софа не успела.
Анфиса махнула рукой.
- Точно тебе говорю, тебя то же самое ждет. А если после первого ребенка не бросит, значит, после второго кинет. Разница небольшая в любом случае.
Тяжелый это был разговор. Софа потом целый день молчала. Ела без слов, обошлась без приветствий, когда Геран со встречи со своими братьями вернулся. Молчала... Все время молчала! А затем все же не выдержала. Брякнула без лишних слов:
- Я беременна!
- Что? - муж будто в первый раз не расслышал. - Что ты сказала?
- Я... Я... - Софа сжалась в комок, уже успев пожалеть, что вообще завела этот разговор. Потом бы как-нибудь... Но Геран ждал ответа. Софа зажмурилась и как можно тише произнесла. - Я беременна.
Девушка боялась открыть глаза. Боялась открыть их и увидеть...
- Софа, так это же замечательно! - Геран внезапно подхватил жену на руки и закружился с ней по комнате. - Наконец-то, у нас будет ве... Вельма. Если родится девочка, назовем ее Вельмой.
- А если мальчик? - осторожно спросила Софа.
- Тогда Вельмаром, - Геран махнул головой, стряхивая упавшие на глаза волосы. - Это самый счастливый день моей жизни! Самый счастливый.
Неправой оказалась Анфиса, ой, неправой!
День клонился к вечеру, а Герана все еще не было. Софа уже и волноваться начала, хоть и пыталась ради маленького себя успокоить:
- Ну, чего ты не знаешь что ли своего муженька? Наверняка ведь, он с братьями своими.
В последние-то дни Геран и впрямь все больше времени с членами своего ордена проводить начал. Бывало, по полночи мужа нет. Все дела у них какие-то таинственные. Только Софу он больше на ритуалы ихние с собой не брал. Говорил, опасно это. Не в ее положении.
Успокоиться все никак не выходило. Кажись, разумные мысли в голове бродят, а на деле ни одна из них не радовала.
Ну, где же он?!
Софа внезапно решилась. Поднялась с кровати. Кожух поверх сарафана надела да вышла во двор. Сходит она сама к его братьям. Ну и что, что Геран против был. Ничего ведь такого в ее визите и нет. Ее-то саму члены ордена навещали. Особенно сестры Мальва и Нирина. Первая так приходила: посплетничать, как Софа живет посмотреть, да и вообще, о своем, о женском поговорить, совета спросить, как у более опытной.
Нирина заходила, чтоб о ее здоровье узнать, с духами поговорить, чтоб узнать, что с ребенком делать. Как его лучше устроить. Бывало, в транс прямо при Софе впадала. Ненадолго, правда. Но все равно по возвращении едва от усталости не валилась. Бледнела. Сквозь кожу кости просвечивались. Только глаза живыми и оставались. Да и те порядком усталые.
Софа даже хотела, чтоб Нирина к ней больше не заглядывала. А то ведь сама себя в могилу сведет. Но все никак подходящего времени не было, чтобы мужа попросить. То одно, то другое. А затем Геран вновь исчезал.
На улице было свежо. Не сказать, чтобы сильно морозно, но щеки да нос в скором времени раскраснелись. Ноги продрогли. Софа скоренько дошла до места. Вот, наконец, и старый, заброшенный по виду дом.
Девушка без стука зашла в середину. Сюрприз Герану да остальным сделать хотела.
Сделала, это уж точно!
***
- Как же ты рисуешь? Совсем с ума сошел?! - со злостью воскликнул Геран. - Звезда ровной быть должна, а не кривой, как у тебя. Или ты хочешь, чтобы Ваал вместо того, чтобы дарами нас одарить, прибил на месте?
- Как же можно? - неудачливый маляр хмыкнул. - Мы же ему такое подношение делаем. Только-только рожденная ведьма. Третья в их проклятом ряду.
- Может, и мать ее того? - предложил Миклуш, задумчиво почесывая затылок. Судя по роскошной шевелюре, мысли посещали парня куда как реже.
- Только попробуй! - пригрозил Геран.
- Неужто, ты влюбился, - золотоволосая девушка рассмеялась. - И впрямь говорят, у мужчин мозги в... - она не договорила, насмешливо посмотрела Герану чуть ниже пояса. - А как же: "Софа - всего лишь инструмент, для достижения цели"?
- Она и сейчас инструмент, - Геран игриво посмотрел на златовласку. Буркнул маляру. - Да ровнее ты! - и вновь обратился к девушке. - Я не хочу рисковать. Если она умрет, меня могут обвинить в убийстве. Мало ли. Вдруг какой идиот найдется. Проще оставить ее в живых. А ребенка подменить, как договаривались. Нирина будет принимать роды. Скажет, что дитя мертвым родилось. С чего бы этой дурехе не поверить? Многие рожают мертворожденных.
- И многие роженицы умирают при родах, - продолжала держать свою линию златовласка. - Почему бы Софе одной из них не оказаться?
- Странно это, чтобы и роженица, и ребенок умерли. Пусть дура поживет еще немного. Или... - Геран выразительно поднял брови. - Ты ревнуешь?
- Делать мне больше нечего! - со злостью буркнула златовласка и тотчас налетела на маляра. - Ну, вот что ты делаешь. Где линия?! Нам ведь потом этот рисунок поверху кровью детеныша наводить. Как мы, по-твоему это делать будем?
- Я-то все сделаю точно, - маляр навел линию и с хитринкой посмотрел на Герана. - Ну, а как ты ошибся. Ребенок не ведьмой окажется, или демону не по нраву придется. Что тогда?
- А вот это еще одна причина, почему я сейчас не хочу убивать свою жену, - мужчина хмыкнул. - Если не пойдет этот ребенок, родит следующего. И снова... Мертвого. Когда-нибудь да должно сработать! Софа - ведьма. Сама ведь сказала. Ее мать тоже ведьмой была. Ее даже сожгли за это. Недалеко отсюда. В Большицах. Это идиотка Софа даже сбежать подальше не додумалась. Думала, не найдут ее. Нашли. И теперь...
***
Что "теперь" Софа уже не слушала. Она отскочила от погреба, громко хлопнув крышкой, и побежала вон из дома. В голове вертелась сотня мыслей:
"Как же так?"
"Не верю! Не может быть..."
"Ребенок!"
Вдали раздались шаги. Крики...
"Себя-то я выдала" - запоздало поняла Софа, но не остановилась, думать о своем промахе не стала. Только бежать!
Что-то ударило внизу живота, заставляя ее остановится и тяжело задышать. Софа вскрикнула и едва не покатилась наземь от внезапного спазма. Но устояла: за чей-то забор уцепилась.
Чей же?
Маленький домик с зеленой крышей, сейчас почти скрытой за снегом. Длинная труба, из которой вываливает густой дым. Беленые стены, два маленьких окошка с желтыми занавесками за ними...
Анфисы дом!
Софа осторожно, ладошкой держась за ограду, зашла в небольшой, как у нее самой, огородик. Тяжело вздохнув, отпустила ограду и, покачиваясь, зашла на крыльцо. Постучала в дверь.
- Анфис, Анфис открой, это я - Софа.
Долго с той стороны никто не появлялся. Софа уже подумала, что нет Анфисы.
"Вот так всегда!" - девушка смахнула накатившуюся на глаза слезу. Еще раз, громко, отчаянно стукнула о двери и...
- Да кому это там приспичило?! - толстая баба резко отворила двери, впуская в натопленный дом морозный воздух. - Софа? Чего тебе-то?
- Пусти, прошу, пусти меня, - не дожидаясь приглашения, Софа ввалилась в дом. Привалилась спиною к теплой стене и взмолилась. - Помоги, пожалуйста!
- Чем же? - удивилась Анфиса. - Герана кликнуть?
- Нет! - Софа задрожала. - Он убить меня хочет. Не меня. Ребенка моего... Спаси!
- Чего это ты надумала? - возмутилась Анфиса. - Сама ведь говорила, он рад был, как ты ему о беременности сказала.
- Рад-то рад, да только, - Софа схватилась за живот. - Извести мальца вздумал. Прикончить...
Софа едва не расплакалась. Да не успела.
Стук в дверь.
- Молю! - беременная едва на колени не грохнулась. - Это Геран. Не говори ему, что я здесь, не говори...
- Да не скажу я, не скажу. Истерику только прекрати! - Анфиса резко толкнула Софу в одну из комнат, а сама отперла двери.
- Геран, кого я вижу? - женщина изобразила удивление. - Какими судьбами?
- Да вот, жену свою ищу. Софу не видала? - да как взглянет своими глазищами.
Анфисе аж мороз по коже пошел, хоть сама баба крепкая. Бесстрашная, можно сказать. Только оттого, что сосед на испуг ее взять и решил, солгала (а ведь до того выдать Софу хотела: уж больно девица на безумную смахивала):
- Неа, не видала. Мы с ней, почитай, уже неделю не виделись.
Геран кивнул, а затем, не прощаясь, сошел с порога.
"Нет, ну что за люди?!" - про себя фыркнула Анфиса. Ни тебе "здравствуйте", ни "до свидания". Сама же к Софе в комнату зашла.
- Ну, рассказывай давай, чего ты от муженька своего прячешься?
- Он... Убить... Ребенка... Не выдавай меня!
Больше не слушая бессвязный лепет соседки, Анфиса расстегнула ее кожух. Присмотрелась к животу.
- Бог ты мой, - вскрикнула от удивления. - Да у тебя ведь схватки начинаются. Не, девка, это не дело. Не дам в моей хате рожать! Сейчас Герана позову, пускай тебя забирает!
- Нет! - Софа схватилась за руку Анфисы и проговорила более связно. - Я уйду. Клянусь. Ты только Герану ничего не говори. Прошу!
- Куда же ты пойдешь? Говорю же, ты сейчас рожать начнешь!
- К Анисье, к бабушке. Она поможет, поймет, поддержит... Только как выйти так, чтобы Геран не заметил? Он наблюдает за домом, знаю я его... - от страха у Софы застучали зубы.
Анфиса поспешила ее успокоить:
- К черному ходу давай отведу. Он на другую улицу ведет. Ни в жизнь тебя никто не найдет!
Софа кивнула. Кое-как поднялась, ежесекундно боясь закричать от боли: "А то Анфиса того, чего доброго, и впрямь Герана кликнет. А это смерть верная".
К счастью, черный ход оказался недалеко. Смогла выдержать. Не вскрикнуть. Только на пороге и прошептала:
- Спасибо тебе, Анфисушка, голубушка, век не забуду...
- Иди уже! - Анфиса подтолкнула ее к выходу, только лишь напоследок добавив. - Только ты смотри мне, к Анисье своей иди. А то точно подохнешь. Да дитятко с собой в могилу заберешь.
Софа кивнула, пообещала, даже поклялась, кажись...
Не важно!
Нельзя к Анисье идти. Там ее Геран первым делом искать будет. Другое, другое что-то придумать надо. Но что?
ЧТО?
Софа все шла и шла вперед. Не оборачиваясь, не думая ни о ком и ни о чем. Только ребенок. Один только ребенок важен!
Куда идти?
И снова вперед. Только вперед...
Мысли путались. Ноги загребали снег и не хотели идти дальше. Да и куда идти? Некуда! И все равно надо! Еще один шаг. И еще...
Софа не видела, что происходит вокруг. Вот, вроде, и село кончилось. Вот показались черно-белые деревья. Вот...
Внезапно она упала. Прямо в снег. Затряслась. Не то от холода, не то от боли. А может от страха. Не за себя, за маленького...
На мгновение Софа поднесла к глазам руку, которой до того поддерживала живот. Поглядела на нее. Красный. Красный цвет. К миру, состоящему из белого цвета, добавился красный.
- Красный.
Софа попыталась подняться, но лишь подняла голову, как вновь повалилась на снег.
- Красный...
Глава 25. Подруга
1000 год по местному летоисчислению. Через несколько дней после заключения пари...
Софа погладила малыша по голове и еще ближе поднесла его к своим грудям. Дитя сначала уткнулось в ее сосок носом, затем начало пить молоко. Все быстрее и быстрее.
"Голодный, видно" - подумала, улыбнувшись, Софа, а затем погладила сына по голове. Митрофан, Митька... Софа и представить не могла, почему выбрала такое имя для единственного сына. Но не жалела об этом. Как еще дитя называть? Не Гераном ведь.
Женщина стиснула зубы, украдкой смахнув набежавшую на глаза слезу. Казалось бы, за два года злость, обида, ненависть... - все те чувства, которые она испытывала к своему мужу, должны были пройти. Исчезнуть. Как, например, ежегодный снег. В этом году он не таял почти до апреля. Но все равно ведь растаял. Пусть и позже срока. А эти чувства...
Софа закусила губу, внезапно подумав о давно погибшей матери. У них ведь даже судьбы были схожи. Обе, как разродились, в чужое село пришли, обе поближе к окраине поселиться решили.
Интересно, а с матерью-то что случилось? Тоже любимый предал, или еще что произошло? Женщина вздохнула. Мало ли бед на свете? О матери ведь своей Софа почти ничего не знала. В детстве прошлое родительницы ее не особо интересовало. А потом... Потом и матери не стало.
Ладно, чего зря печалится - Софа смахнула с лица еще одну слезу. Все ее раздумья ни к чему не приведут. Не знала она мать, вовсе не знала, кто ее отец. И никогда не узнает! Плакать - только сырость разводить.
Заметив, что ребенок насытился, Софа убрала его от своей груди, завязала кофту обратно, а затем положила маленького в небольшую кровать у самой печки. Дите с детства уж больно тепло любило. Холода же, наоборот, сторонилось. Ух, в зимнее время и доводилось с ним мучиться!
- Софа, ты здесь? - с порога донесся невысокий слегка грубоватый голос.
- Да! - женщина резко подскочила, а затем приложила палец к губам. - Тихо, он только заснул.
Гостья кивнула. Осторожно прикрыла дверь и зашла внутрь дома. Присела на деревянном стуле под самым окном и достала вышивку. Софа несколько раз переводила взгляд с гостьи - женщины лет на десять старше ее, с длинной, до пояса, русой косой, круглым, немного полноватым лицом и широкими бровями - на ребенка. Затем попросила:
- Слушай, посиди с Митькой немного, а я на рынок сбегаю. Я быстро. Одна нога здесь, вторая - там. Обещаю!
- Ладно уж, иди, - проворчала гостья, затем поднялась, удерживая вышивку в руке, и подошла к небольшой кроватке. Поглядела на спящего ребенка и проговорила почти шепотом. - Только ты возвращайся поскорее, не то он снова проснется. Кричать начнет. Знаешь ведь, я не особо с младенцами лажу.
- Какой же он младенец, - Софа и сама старалась шепотом говорить. - Уже два года стукнуло.
- Вот когда понимать что-то начнет. Разговаривать... - тогда уже не младенец, а пока... - женщина подтолкнула Софу к выходу из дома. - Иди уж, коль решила. А то я ведь и передумать могу.
Софа кивнула и вышла из хаты, ничуть не поверив последним словам подруги. Влескания всегда ее выручала. С того самого дня, как Софа в это село пришла. Дом пустующий они вместе нашли. Вместе починили протекающую стреху, вместе огородик две весны кряду засаживали, а летом да осенью плоды собирали. Это ведь софина мать была красива просто до безумия. Вот ей все знакомые мужики и старались помочь. С ней, с Софой, все по-другому было. Она никогда особой красотой не блистала.
Софа дошла до небольшого рынка. Прошла прилавки с зеленью да овощами и подошла к толстой тетке с одним передним зубом и без слов отдала той несколько монет. Торговка тоже ничего не сказала. Только лишь выставила ладошку с монетами на солнце и принялась деньги считать. Это Софа-то грамоту хорошо знала. Не то, что до десяти, до сотни считать научилась. А Рима-то - торговка - только до десяти. Да и то, до жути медленно.
Зато в другом сильна.
Все же досчитав, Рима сбросила монеты в свой мешочек за поясом и дала Софе несколько колосьев.
- Все те же? - поинтересовалась Софа. - А то в последнее время мне отчего-то хуже стало. Голова болит. То в холод, то в жар кидает. Да и живот...
- Что ты ко мне пристала?! - зло спросила Рима, отгоняя Софу от прилавка: заметила другого покупателя. - Не травница я, ты ж знаешь. Могу только и сказать, что товар хорош. Как и прежде.
Софа кивнула и нехотя отошла от прилавка. Хмыкнула, осознав, что она лично ни на что не надеялась. Знала, что Рима - простая торговка, особенная лишь тем, что из под полы запрещенные травы продает. Знахарские.
А ей, Софе, они нужны были. Хоть и дорогие, а все равно лучше эти деньги не потратить. Без настоек у нее такие боли будут, что и умереть может. Как же тогда Митька?
Женщина знала, что и болезненной она стала из-за родов тех. Не из-за Митьки, Боже упаси, из-за Герана. Софа в очередной раз вспомнила, как по снегу бежала, как падала и вновь...
- Вставай, вставай давай, - шептала Софа себе под нос, как заклинание. - Нужно подняться, встать...
И снова боль. Вода от начавшего таять от ее тепла снега. И опять...
- Встать! Вставай, дура!
Она обзывала себя последними словами и вновь подала в снег. Затем вставала и...
Вокруг все белое. Нет пути. Не то, что нужного, любого...
- Встать!
И снова снег. Боль по всему телу, а особенно так в животе.
Удар и...
- Кто ты, дитя... Дитя... - неведомо откуда пришедшие слова. Мягкий убаюкивающий голос и...
- Не спать, слышишь меня, не смей спать! Коль уснешь, уже не проснешься. Убьешь себя, ребенка... Не смей закрывать глаза! - громкий злой голос вырывал Софу из забытья. А ведь она так устала. Так...
- Пей! - в глотку хлынул какой-то теплый настой, мгновением ока согревший все тело. Софа дернулась и на миг открыла глаза.
Длинная цветастая юбка, темные распущенные и ниспадавшие на плечи кудри, и...
Она закрыла глаза...
Повезло Софе в тот холодный день. Она на знахарку напоролась. Ну, или точнее, та на нее. Когда они встретились, роженица уже ни соображать, ни ходить не могла. Без сил на снегу лежала. Целительница ей помогла. И ребенка ее спасла, и ей к Господу отправиться не дала. А то, что ее здоровье тогда немного поистрепалось - это лишь плата. Малая плата.
- Софа, неужто ты? - внезапно в шаге от женщины раздался звонкий удивленный голос. - Глазам не верю!
Женщина стремительно обернулась. Вздрогнула и едва не покачнулась. Всего минутой назад купленные колосья выпали из ее рук. Почти все деньги, что у нее были, женщина на них извела, а теперь их в грязь. Она...
- Мальва? - проговорила Софа, всеми силами надеясь, что ошиблась.
Веселая, жизнерадостная девушка. Та, кто навещал ее во время беременности, поддерживал... Ласковая, добрая... Сестра Герана по ордену!
Не ошиблась!
- Я, сестра. Я, - Мальва хмыкнула и искренне рассмеялась. - Куда ты так внезапно убежала? Геран все время убивался. Все найти тебя пытался...
- Не нашел и хорошо, - зло сказала Софа, - а теперь и ты убирайся отсюда. Знай, моего ребенка ты не получишь!
- Твоего ребенка? - переспросила Мальва, удивленно округлив глаза. - О чем это ты? С чего взяла, что я у тебя его отберу?
- Слышала я ваш разговор. Вы моего ребенка в жертву решили принести. И Геран, и Миклуш, и Еврасий... Я ваши голоса слышала. Всех вас.
- И мой слышала? - зло, как до того Софа, спросила Мальва. - Мой голос ты тоже слышала? Слышала, как я ни в чем не повинное дитя, нерожденное еще даже, убить предлагала? Слышала?!
- Не знаю я. Мужчин слышала. Триону еще слышала. Не зря она мне с первой встрече кого-то напомнила. Это с ней я Герана видела. А потом еще поверила, что между ними ничего нет... Дура! Ну, это и не важно. Геран моего ребенка... Своего ребенка... Хотел убить. Понимаешь?!
Последний окрик Софы привлек излишнее внимание. Крестьяне начали оборачиваться, чтоб понять, что произошло с их всегда уравновешенной соседкой. Пока кто-то вопросы не начал задавать, Мальва схватила Софу за руку и по-быстрому из толкучки вывела. На соседнюю улицу, где потише да и людей поменьше, завела. Затем отпустила женщину да руки безвольно опустила, голову к земле склонила.
- Не знаю я. Как есть говорю, не знаю. Я ведь тебя сестрой лишь по старой памяти назвала. Как ты исчезла, я в ордене тоже надолго не задержалась. Меня что-то будто пугать начало. Что-то... - она прикусила губу. - Нирина едва не погибла. Едва за гранью не осталась, а на следующий день ей снова к обряду приказали готовиться. Как будто она бессмертна. Я попробовала возмутиться, как-то защитить ее. А меня чуть не побили. Я на следующий день от них и ушла. Сходила на похороны твоей бабушки - уж не знаю, отчего она на тот свет отправилась. Ее болезнь за считанные дни высушила. А затем ушла. И из ордена, и из Кислиц, чтоб назад завлечь не пытались. Через лес пошла. Вроде, слышала, здесь края не такие дикие, как там, где мы раньше жили. А сейчас узнала, что здесь еще хуже.
- Почему хуже? - не поняла Софа. - Я здесь почитай два года живу. И ничего особо плохого не видела. Даже пособников Дьявола редко изгоняют. Куда там каждую неделю, как в Кислицах или Большицах. Раз в месяц, а то и в два-три кого одного приговорят. Но это все.
- Это пока. Ты разве не слышала, в эти земли один из жрецов прибывает? Не простой жрец. Говорят, на этом убийств больше, чем на всех остальных вместе взятых. Только недавно он два села подчистую сжег. С ним воины много. Им крестьяне, в руках лишь вилы державшие, не соперники.
- Когда он здесь будет? - выдохнула Софа.
- В ближайшие дни. Я с одними людьми договорилась, они сегодня-завтра уезжают, с ними поехать. Они в Реванию путь держат. В Гитис. Там, говорят, церковники не так зверствуют. Можно спокойно жить. Давай тебя и твоего малыша с собой захватим. Где он кстати?
- Зачем тебе мой ребенок? - вновь взыграли в Софе страхи. - Убить его хочешь?
- Не говори ерунды! Я помочь Вам хочу. Чтобы и ты, и он выжили. Для этого нужно отсюда побыстрее свалить.
Софа кивнула, принимая ответ. Хотела ответить Мальве правду, но сдержалась, осознав, что все еще не может той полностью доверять.
- Я... Я когда сказала, что ни ты, ни орден его не получите, не солгала, - Софа подняла руку, сдерживая готовую возразить Мальву. - Никто его не получит. Он мертвым родился.
- Бог ты мой! - Мальва даже отступила на шаг, но тотчас взяла себя в руки. - Тогда тем более тебя здесь ничего не держит. Пошли!
Она снова схватила подругу за руку и потащила в одну из боковых улочек. Софа молчала, вновь заговорив лишь после трех пройденных кварталов:
- А зачем этому жрецу к нам приезжать?
- Кто его знает. Вроде, говорят, после него сюда сам Светоч приедет. Нужно, чтоб к его приезду земля от ведьм была очищена. Другие говорят, что жрец этот предать Светоча вздумал. Будто бы епископ не справляется с миссией своей. Не искореняет зло земное. Вот этот жрец переворот и задумал. А что, по возрасту они почти что одинаковые. Это ведь раньше епископам по шестьдесят-семьдесят было, как они этот пост занимать начинали. А этому ведь и пятидесяти нет.
Софа объяснения Мальвы слушала в пол-уха. Она еще помнила, как мать ей сказывала, чтоб она про жрецов и не вспоминала. Не ее, мол, это ума дело. А епископ, тот ведь еще повыше, чем жрецы будет. Значит, тоже не ее дело.
В один миг Софу будто что-то в сердце кольнуло. Страх..?
- Мальва, я хотела сказать... - хотела сказать, что ее сын жив. Что она соврала. Что...
Не успела.
Мальва резко остановилась у одного из домиков. Нажала на ручку, а затем толкнула Софу в середину комнаты. Женщина упала. Тут же подняла голову.
- Что на тебя...
Да так и замолчала, с болью глядя на людей в комнате. Особенно на одного...
- Здравствуй, суженая, - Геран встал с широкого кресла и подошел к Софе. Погладил ее по голове, будто она собака, что принесла ему палку. - Ты и впрямь думала сбежать?
Сзади к ней наклонилась Мальва и прошептала на ухо:
- Кстати, это меня ты видела с муженьком своим, а вовсе не Триону - вот уж кто дура, каких мало! А мы с ним неплохо развлекались.
1000 год по местному летоисчислению. Через несколько дней после заключения пари...
Софа погладила малыша по голове и еще ближе поднесла его к своим грудям. Дитя сначала уткнулось в ее сосок носом, затем начало пить молоко. Все быстрее и быстрее.
"Голодный, видно" - подумала, улыбнувшись, Софа, а затем погладила сына по голове. Митрофан, Митька... Софа и представить не могла, почему выбрала такое имя для единственного сына. Но не жалела об этом. Как еще дитя называть? Не Гераном ведь.
Женщина стиснула зубы, украдкой смахнув набежавшую на глаза слезу. Казалось бы, за два года злость, обида, ненависть... - все те чувства, которые она испытывала к своему мужу, должны были пройти. Исчезнуть. Как, например, ежегодный снег. В этом году он не таял почти до апреля. Но все равно ведь растаял. Пусть и позже срока. А эти чувства...
Софа закусила губу, внезапно подумав о давно погибшей матери. У них ведь даже судьбы были схожи. Обе, как разродились, в чужое село пришли, обе поближе к окраине поселиться решили.
Интересно, а с матерью-то что случилось? Тоже любимый предал, или еще что произошло? Женщина вздохнула. Мало ли бед на свете? О матери ведь своей Софа почти ничего не знала. В детстве прошлое родительницы ее не особо интересовало. А потом... Потом и матери не стало.
Ладно, чего зря печалится - Софа смахнула с лица еще одну слезу. Все ее раздумья ни к чему не приведут. Не знала она мать, вовсе не знала, кто ее отец. И никогда не узнает! Плакать - только сырость разводить.
Заметив, что ребенок насытился, Софа убрала его от своей груди, завязала кофту обратно, а затем положила маленького в небольшую кровать у самой печки. Дите с детства уж больно тепло любило. Холода же, наоборот, сторонилось. Ух, в зимнее время и доводилось с ним мучиться!
- Софа, ты здесь? - с порога донесся невысокий слегка грубоватый голос.
- Да! - женщина резко подскочила, а затем приложила палец к губам. - Тихо, он только заснул.
Гостья кивнула. Осторожно прикрыла дверь и зашла внутрь дома. Присела на деревянном стуле под самым окном и достала вышивку. Софа несколько раз переводила взгляд с гостьи - женщины лет на десять старше ее, с длинной, до пояса, русой косой, круглым, немного полноватым лицом и широкими бровями - на ребенка. Затем попросила:
- Слушай, посиди с Митькой немного, а я на рынок сбегаю. Я быстро. Одна нога здесь, вторая - там. Обещаю!
- Ладно уж, иди, - проворчала гостья, затем поднялась, удерживая вышивку в руке, и подошла к небольшой кроватке. Поглядела на спящего ребенка и проговорила почти шепотом. - Только ты возвращайся поскорее, не то он снова проснется. Кричать начнет. Знаешь ведь, я не особо с младенцами лажу.
- Какой же он младенец, - Софа и сама старалась шепотом говорить. - Уже два года стукнуло.
- Вот когда понимать что-то начнет. Разговаривать... - тогда уже не младенец, а пока... - женщина подтолкнула Софу к выходу из дома. - Иди уж, коль решила. А то я ведь и передумать могу.
Софа кивнула и вышла из хаты, ничуть не поверив последним словам подруги. Влескания всегда ее выручала. С того самого дня, как Софа в это село пришла. Дом пустующий они вместе нашли. Вместе починили протекающую стреху, вместе огородик две весны кряду засаживали, а летом да осенью плоды собирали. Это ведь софина мать была красива просто до безумия. Вот ей все знакомые мужики и старались помочь. С ней, с Софой, все по-другому было. Она никогда особой красотой не блистала.
Софа дошла до небольшого рынка. Прошла прилавки с зеленью да овощами и подошла к толстой тетке с одним передним зубом и без слов отдала той несколько монет. Торговка тоже ничего не сказала. Только лишь выставила ладошку с монетами на солнце и принялась деньги считать. Это Софа-то грамоту хорошо знала. Не то, что до десяти, до сотни считать научилась. А Рима-то - торговка - только до десяти. Да и то, до жути медленно.
Зато в другом сильна.
Все же досчитав, Рима сбросила монеты в свой мешочек за поясом и дала Софе несколько колосьев.
- Все те же? - поинтересовалась Софа. - А то в последнее время мне отчего-то хуже стало. Голова болит. То в холод, то в жар кидает. Да и живот...
- Что ты ко мне пристала?! - зло спросила Рима, отгоняя Софу от прилавка: заметила другого покупателя. - Не травница я, ты ж знаешь. Могу только и сказать, что товар хорош. Как и прежде.
Софа кивнула и нехотя отошла от прилавка. Хмыкнула, осознав, что она лично ни на что не надеялась. Знала, что Рима - простая торговка, особенная лишь тем, что из под полы запрещенные травы продает. Знахарские.
А ей, Софе, они нужны были. Хоть и дорогие, а все равно лучше эти деньги не потратить. Без настоек у нее такие боли будут, что и умереть может. Как же тогда Митька?
Женщина знала, что и болезненной она стала из-за родов тех. Не из-за Митьки, Боже упаси, из-за Герана. Софа в очередной раз вспомнила, как по снегу бежала, как падала и вновь...
- Вставай, вставай давай, - шептала Софа себе под нос, как заклинание. - Нужно подняться, встать...
И снова боль. Вода от начавшего таять от ее тепла снега. И опять...
- Встать! Вставай, дура!
Она обзывала себя последними словами и вновь подала в снег. Затем вставала и...
Вокруг все белое. Нет пути. Не то, что нужного, любого...
- Встать!
И снова снег. Боль по всему телу, а особенно так в животе.
Удар и...
- Кто ты, дитя... Дитя... - неведомо откуда пришедшие слова. Мягкий убаюкивающий голос и...
- Не спать, слышишь меня, не смей спать! Коль уснешь, уже не проснешься. Убьешь себя, ребенка... Не смей закрывать глаза! - громкий злой голос вырывал Софу из забытья. А ведь она так устала. Так...
- Пей! - в глотку хлынул какой-то теплый настой, мгновением ока согревший все тело. Софа дернулась и на миг открыла глаза.
Длинная цветастая юбка, темные распущенные и ниспадавшие на плечи кудри, и...
Она закрыла глаза...
Повезло Софе в тот холодный день. Она на знахарку напоролась. Ну, или точнее, та на нее. Когда они встретились, роженица уже ни соображать, ни ходить не могла. Без сил на снегу лежала. Целительница ей помогла. И ребенка ее спасла, и ей к Господу отправиться не дала. А то, что ее здоровье тогда немного поистрепалось - это лишь плата. Малая плата.
- Софа, неужто ты? - внезапно в шаге от женщины раздался звонкий удивленный голос. - Глазам не верю!
Женщина стремительно обернулась. Вздрогнула и едва не покачнулась. Всего минутой назад купленные колосья выпали из ее рук. Почти все деньги, что у нее были, женщина на них извела, а теперь их в грязь. Она...
- Мальва? - проговорила Софа, всеми силами надеясь, что ошиблась.
Веселая, жизнерадостная девушка. Та, кто навещал ее во время беременности, поддерживал... Ласковая, добрая... Сестра Герана по ордену!
Не ошиблась!
- Я, сестра. Я, - Мальва хмыкнула и искренне рассмеялась. - Куда ты так внезапно убежала? Геран все время убивался. Все найти тебя пытался...
- Не нашел и хорошо, - зло сказала Софа, - а теперь и ты убирайся отсюда. Знай, моего ребенка ты не получишь!
- Твоего ребенка? - переспросила Мальва, удивленно округлив глаза. - О чем это ты? С чего взяла, что я у тебя его отберу?
- Слышала я ваш разговор. Вы моего ребенка в жертву решили принести. И Геран, и Миклуш, и Еврасий... Я ваши голоса слышала. Всех вас.
- И мой слышала? - зло, как до того Софа, спросила Мальва. - Мой голос ты тоже слышала? Слышала, как я ни в чем не повинное дитя, нерожденное еще даже, убить предлагала? Слышала?!
- Не знаю я. Мужчин слышала. Триону еще слышала. Не зря она мне с первой встрече кого-то напомнила. Это с ней я Герана видела. А потом еще поверила, что между ними ничего нет... Дура! Ну, это и не важно. Геран моего ребенка... Своего ребенка... Хотел убить. Понимаешь?!
Последний окрик Софы привлек излишнее внимание. Крестьяне начали оборачиваться, чтоб понять, что произошло с их всегда уравновешенной соседкой. Пока кто-то вопросы не начал задавать, Мальва схватила Софу за руку и по-быстрому из толкучки вывела. На соседнюю улицу, где потише да и людей поменьше, завела. Затем отпустила женщину да руки безвольно опустила, голову к земле склонила.
- Не знаю я. Как есть говорю, не знаю. Я ведь тебя сестрой лишь по старой памяти назвала. Как ты исчезла, я в ордене тоже надолго не задержалась. Меня что-то будто пугать начало. Что-то... - она прикусила губу. - Нирина едва не погибла. Едва за гранью не осталась, а на следующий день ей снова к обряду приказали готовиться. Как будто она бессмертна. Я попробовала возмутиться, как-то защитить ее. А меня чуть не побили. Я на следующий день от них и ушла. Сходила на похороны твоей бабушки - уж не знаю, отчего она на тот свет отправилась. Ее болезнь за считанные дни высушила. А затем ушла. И из ордена, и из Кислиц, чтоб назад завлечь не пытались. Через лес пошла. Вроде, слышала, здесь края не такие дикие, как там, где мы раньше жили. А сейчас узнала, что здесь еще хуже.
- Почему хуже? - не поняла Софа. - Я здесь почитай два года живу. И ничего особо плохого не видела. Даже пособников Дьявола редко изгоняют. Куда там каждую неделю, как в Кислицах или Большицах. Раз в месяц, а то и в два-три кого одного приговорят. Но это все.
- Это пока. Ты разве не слышала, в эти земли один из жрецов прибывает? Не простой жрец. Говорят, на этом убийств больше, чем на всех остальных вместе взятых. Только недавно он два села подчистую сжег. С ним воины много. Им крестьяне, в руках лишь вилы державшие, не соперники.
- Когда он здесь будет? - выдохнула Софа.
- В ближайшие дни. Я с одними людьми договорилась, они сегодня-завтра уезжают, с ними поехать. Они в Реванию путь держат. В Гитис. Там, говорят, церковники не так зверствуют. Можно спокойно жить. Давай тебя и твоего малыша с собой захватим. Где он кстати?
- Зачем тебе мой ребенок? - вновь взыграли в Софе страхи. - Убить его хочешь?
- Не говори ерунды! Я помочь Вам хочу. Чтобы и ты, и он выжили. Для этого нужно отсюда побыстрее свалить.
Софа кивнула, принимая ответ. Хотела ответить Мальве правду, но сдержалась, осознав, что все еще не может той полностью доверять.
- Я... Я когда сказала, что ни ты, ни орден его не получите, не солгала, - Софа подняла руку, сдерживая готовую возразить Мальву. - Никто его не получит. Он мертвым родился.
- Бог ты мой! - Мальва даже отступила на шаг, но тотчас взяла себя в руки. - Тогда тем более тебя здесь ничего не держит. Пошли!
Она снова схватила подругу за руку и потащила в одну из боковых улочек. Софа молчала, вновь заговорив лишь после трех пройденных кварталов:
- А зачем этому жрецу к нам приезжать?
- Кто его знает. Вроде, говорят, после него сюда сам Светоч приедет. Нужно, чтоб к его приезду земля от ведьм была очищена. Другие говорят, что жрец этот предать Светоча вздумал. Будто бы епископ не справляется с миссией своей. Не искореняет зло земное. Вот этот жрец переворот и задумал. А что, по возрасту они почти что одинаковые. Это ведь раньше епископам по шестьдесят-семьдесят было, как они этот пост занимать начинали. А этому ведь и пятидесяти нет.
Софа объяснения Мальвы слушала в пол-уха. Она еще помнила, как мать ей сказывала, чтоб она про жрецов и не вспоминала. Не ее, мол, это ума дело. А епископ, тот ведь еще повыше, чем жрецы будет. Значит, тоже не ее дело.
В один миг Софу будто что-то в сердце кольнуло. Страх..?
- Мальва, я хотела сказать... - хотела сказать, что ее сын жив. Что она соврала. Что...
Не успела.
Мальва резко остановилась у одного из домиков. Нажала на ручку, а затем толкнула Софу в середину комнаты. Женщина упала. Тут же подняла голову.
- Что на тебя...
Да так и замолчала, с болью глядя на людей в комнате. Особенно на одного...
- Здравствуй, суженая, - Геран встал с широкого кресла и подошел к Софе. Погладил ее по голове, будто она собака, что принесла ему палку. - Ты и впрямь думала сбежать?
Сзади к ней наклонилась Мальва и прошептала на ухо:
- Кстати, это меня ты видела с муженьком своим, а вовсе не Триону - вот уж кто дура, каких мало! А мы с ним неплохо развлекались.
Глава 26. Из огня да в полымя
Несколько дней спустя...
- Господин, - Геран склонил голову в поклоне перед высоким мужчиной. Собеседник орденца был немолод. Его до недавнего времени черные, цвета гишера* , волосы посеребрила седина. Широкий лоб пронзили глубокие морщины. Кожа на щеках да подбородке обвисла и пожелтела. Глаза утратили привычную ясность. Только одно желание - одна мечта - и держало этого мертвеца в мире живых.
Старик благосклонно кивнул Герану в ответ на приветствие, а затем подошел к маленькому решетчатому окну и вгляделся в середину темницы. Внутри стояла темнота, а потому кроме расплывчатого силуэта Демитрий ничего не увидел. Но подносить к решетке факел, а, пуще того, входить в середину камеры не стал. Только лишь приказал:
- Проведешь вызов этой ночью.
- Этой? - удивленно переспросил Геран. А затем вмиг отмел сумасшедший, на его взгляд, приказ. - Это невозможно.
- Я мало дал вам? - в голосе старика прозвучала мгновенно вспыхнувшая ярость. - Не будь меня, весь ваш орден давно бы сожгли. Подожди-ка, а ведь с одним из ваших эта беда и впрямь приключилась. Помниться, он все никак не мог понять, кто сейчас дергает за веревочки. Может, и ты такой нетямущий?
- Я знаю, что многим вам обязан, - Геран скрипнул зубами, уже десять раз успев пожалеть, что связался со стариком. - Но такие дела быстро не делаются.
- Я ждал два года. Этого ли недостаточно?
- Это долго. Но если сейчас начать пороть горячку, все усилия будут даром.
- Ты еще учить меня вздумал, щенок?! - вспылил старик и до того крепко сжал руки в кулаки, что костяшки побелели. - У меня нет времени! Завтра-послезавтра здесь будет епископ.
- Что с того? - не понял Геран. - Вы - его доверенное лицо. Он полагается на вас и не будет особо здесь рыскать. А когда он уберется...
- Если он уберется до того, как обряд будет проведен, считай ты не жилец. Лично предам огню. Так что готовься. Сегодня...
- Да не могу я провести обряд сегодня! - взорвался Геран, чувствуя, что его жизнь висит на волоске. Мало кому, из врагов Демитрия, удавалось выбираться живым из его цепких когтей. - Эта тварь не говорит, где ее ребенок!
- Всего-то? - Демитрий скривился. - Я попрошу своих ребят ею заняться. С ними вмиг заговорит.
- Вы ее не знаете, - сокрушенно вздохнул Геран. - Когда время поспокойнее, она сущий ребенок. Доверчива до жути, плачет чуть что. И почти ни на что не способна. Размазня какая-то, честное слово. Но, как беда приходит, сразу когти выпускает, как дикая кошка. Да и внутри будто стальной стержень чувствуется.
- И не таких ломали, - отмахнулся Демитрий. - В былые времена, я бы и сам ее на "колыбель"* посадил, а к ногам побольше груза подвесил. Ничего, дело-то не хитрое. Без меня справятся!
***
Софа ела быстро, как дикое животное. Вгрызалась зубами в чуть прожаренное мясо, глотала соленную воду, облизывала тарелку, пытаясь вобрать самую маленькую крошку. Едва не съедала уже обглоданные кости.
Увидела б ее сейчас бабушка, точно по рукам надавала бы. Это ж надо, все приличия забыть. Да только не было бабули. Никого не было. Только молчаливые тени и сновали по ту сторону железной решетки. Иной раз подходили и к ней, закрывая единственный лучик света, проникавший в этот сырой мешок.
Съев всю еду до последней крошки, девушка отставила тарелку в сторону и, тяжело дыша, оперлась головой о стену. Вот уже дней пять у нее и маковой росинки во рту не было. Казалось, еще немного, и сдохнет. Но вот, смилостивились мучители... Или... Решили продлить пытки... Ведь где ее сынишка, как изверги ни допытывались, она не сказала!
- Нет у меня ребенка никакого. Мертвеца родила. В лесу возле Кислиц и похоронила. Ногтями ему яму рыла. Земля уже промерзнуть к тому времени успела, так я чуть пальцев не лишилась...
- Идите к Дьяволу! Ненавижу... Я...
- Лгу! Жив он. Жив! Но вы до него не доберетесь! Никогда не...
Внезапно на голову женщине упала капля воды, вырывая ее из воспоминаний. Затем еще одна. Софа не стала прятать голову. Той уже было все равно. Вся в синяках, кровоподтеках, с вырванными клоками волос и копошащимися жуками в тех, от которых мучители не успели ее избавить. Вместо этого она заговорила хриплым шепотом:
- Я справлюсь. Буду сильной. Не скажу им. Ничего не скажу... Ради Митьки. Ради него!
Неловко повернувшись, Софа задела кружку с водой и опрокинула ее на земляной пол. Вокруг было до того влажно, что вода не ушла под землю, а растеклась небольшой лужицей по поверхности. Софа хмыкнула и провела по воде пальцем, затем им же коснулась израненных губ, вытерла со щеки засохшую кровь. А затем, словно сумасшедшая, расхохоталась. Ударила кулаком по водяной глади, осипшим голосом крикнув:
- Ненавижу!
- Ненавижу! - вторило ей ее отражение. Водяная гладь колыхнулась, как если б Софа вновь ударила по ней. Зазвенела и, как лед, пошла трещинами.
- А-а! - он неожиданности вскрикнула Софа, отскакивая от странной лужицы сторону. Но далеко не ушла. Цепь, приковавшая ее лодыжку к стене, натянулась до предела и потянула ее назад.
Софа упала. Снова вскрикнула, услышав, как в ноге что-то хрустнуло. Попыталась обхватить лодыжку ладонями, но вновь закричала от боли и повалилась на землю. Тотчас попыталась подняться. Но лишь приподняла голову над полом, как встретилась глазами со своим отражением в луже. Странным оно было. Будто прежним, до пленения. Без синяков, кое-как замазанных ран, грязи на щеках и носу. Это была она... И не она одновременно.
- Кто ты? - не подумав, спросила Софа.
Но отражение услышало.
- Я...
Снова молчание. Молчание...
А затем полный отчаянья крик. Яркая вспышка и резкий, как если б всколыхнулась земля под ногами, удар, который отбросил Софу в сторону. Цепь на ноге вновь натянулась до предела...
И порвалась. Софа со всей силы впечаталась в землю.
Кое-как приподняв голову, она посмотрела на лужицу и едва не закричала от ужаса. На месте воды сидела девушка, до боли похожая на нее саму...
Со слов Виттории...
Я, тяжело дыша, пыталась понять, что произошло. Но ни черта не получалось. Из своей квартиры я каким-то чудом переместилась... А куда собственно я попала? Как только глаза привыкли к темноте и начали различать окружающие предметы, я осмотрелась по сторонам, прислушалась и даже принюхалась. Итог не радовал. Я очутилась в непонятном грязном погребе, со стен которого то и дело капала вода. На темных неприятно пахнущих стенах прорастал мох. В углу, на расстоянии вытянутой руки, в земле копошились черви и мокрицы. Рядом с ними в стене висел крюк с остатками ржавой цепи.
Внезапно послышался всхлип. Я вздрогнула и подскочила на ноги.
- Кто здесь?
Никто не ответил. Но я и без слов заметила существо, сидящее в противоположном от меня углу. Света было слишком мало, чтобы я могла хорошенько рассмотреть, с кем я столкнулась. Потому, еще немного повременив, я подошла ближе. Передо мной, спрятав голову за коленями, сидела незнакомая девушка.
- Эй, - я осторожно коснулась ее ноги. - Что здесь происходит?
Она не ответила. Только дернулась, когда я прикоснулась к ней. Чувствуя, что мое присутствие пугает незнакомку, я отошла от нее на шаг и вновь попыталась задать вопрос:
- Где мы?
Молчание. Только капающая с потолка вода и разбивала воцарившуюся тишину.
- Ты что, глухая?! - на этот раз резко спросила я и снова попыталась дотронуться до нее.
Но девушка оттолкнула меня и еще сильнее забилась в угол.
- Ну, и черт с тобой! - махнула на нее рукой я и подошла к двери. Ударила по ней кулаком и крикнула. - Помогите!
- Не надо, пожалуйста, - все же заговорила бабенка. - Только не зови их!
- Почему?
Она не ответила. А я разозлилась.
- Выбирай, либо ты молчишь, а я кричу, пока кто-нибудь не откликнется. Либо ты мне все рассказываешь.
Незнакомка молчала. Я раздраженно фыркнула:
- Ну, как знаешь.
А затем занесла руку для удара.
- Подожди! - она все же опередила меня. - Спрашивай.
- Где мы?
- Недалеко от Пригорного.
- Что за Пригорное? - не поняла я.
- Село здешнее.
- А как мы здесь оказались?
- Меня муж схватил. Ребенка у меня отобрать хочет. А ты только что появилась. Откуда - знать не знаю.
- То есть, если я не нужна похитителям, если они не знают даже, что я здесь, то, может, отпустят, - обрадовалась я.
- Вряд ли. Они не любят свидетелей. Ты ведь к карателям можешь побежать. А для них это смерти подобно. Не отпустят.
- Что за каратели?
- Божьи служители, - впервые незнакомка помедлила с ответом, будто бы мой вопрос страшно удивил ее. Что-то вроде: как можно не знать, кто такие каратели?
- А они здесь каким боком? - с каждым новым объяснениям незнакомки я все больше запутывалась.
- Геран... Мой муж, - чуть помедлив, уточнила она, - и его братья принадлежат к одному ордену. И хотят вызвать демона. А ему в жертву принести моего ребенка.
- ... - я крепко выругалось, а затем быстро подскочила на ноги. Сегодня я уже была в руках у подобных сумасшедших заклинателей и знала: так просто от них не уйти. В прошлый ведь раз благодаря Дамиану и спаслась.
Теперь нужно было рассчитывать только на себя. И попытаться сбежать прямо сейчас. Я подошла к двери. Полезла в карман в поисках зажигалки. Но применить ее не успела. По-глупому уронила на пол. Хотела наклониться, а затем и подозвать вторую заложницу. Но не успела сделать ни того, ни другого. Дверь резко отворилась, явив моему взору полного мужика с широкими усами и бородой с торчащими во все стороны волосами. При взгляде на меня незнакомец выругался.
- Вот же тварь! Выбралась.
А затем, не дав мне издать ни звука, выволок из погреба и, как какой-то тюфяк, забросил на плечо. Я попыталась дернуться. Укусить его, раз уж руки он мне заломил. Но мужик только больно двинул мне по челюсти и потащил куда-то вперед, бурча под нос:
- Вот же ведьма! И цепь порвала, и наряд как-то сменила. Ничего, не таких видывали!..
***
Демитрий медленно водил пером по бумаге, описывая, что происходило в том селе, которое он покинул пару-тройку дней назад. Трех баб обвинили в колдовстве. Две признались и покаялись, когда им души кипящим маслом очистили*, и почти сразу к Господу отошли. А у третьей душа слишком черной оказалась. Не призналась она. Теперь вот на крюке вторую ночь висит - рутина, одним словом.
Оторвавшись на мгновение от писанины, Демитрий поднял глаза и заметил подошедшего Герана.
- Все подготовили?
- Рисунки на месте. Кинжал освящен. Люди предупреждены, - Геран на мгновение замолчал. Затем с раздражением продолжил. - Только Софа все никак не заговорит!
- Странно. Обычно моим ребятам много времени не надо. Когда они начали с ведьмой беседовать?
- Да только-только. Разве не слышали, когда первый крик раздался?
- А-а! - донеслось из неплотно прикрытой двери.
Демитрий вновь взялся за перо, не обращая внимания на крик: ему как раз вспомнилось еще некоторые события, о которых он забыл сообщить епископу. Нынешнему епископу! Демитрий скрипнул зубами, надеясь, что его бывшему брату недолго осталось поживать на этом свете. И скоро его место займет он. Для того-то и нужен был демон - поставить над двумя королевствами настоящего Светоча. Того, кто будет искать зло повсюду и уничтожать его твердой рукой, а не мягкотелого, безразличного ко всему дряхлого мыслителя!
- Слышал бы ты столько криков грешников, как слышал я, тоже перестал бы замечать их. Рано или поздно признается. Впрочем... Поздно нас не устроит. Расскажи, что вспомнишь, об этой ведьме. Может, придумаю, как ускорить процесс.
- А что рассказывать-то? Родилась она в Большицах - небольшое такое село недалеко от побережья. В Кыртских землях. Лет в шесть еще ближе к морю перебралась. С бабкой одинокой стала жить. Та недавно умерла. Потом за меня замуж вышла. Невинной мне досталась. Хотя не сказать, что совсем возле нее никто не крутился. Был там какой-то не то Рам, не то Рем. Она с ним одно время крутила. Но он с моряками уплыл еще до нашей свадьбы...
- А-а! - громкий отчаянный крик прервал путанную речь Герана. Он замолчал.
- Что еще знаешь? - поторопил Герана Демитрий, ставя в конце письма дату и запечатывая его перстнем.
- Да ничего такого. Говорили, мать у нее красавицей была. Сам-то я ее не видел. Но крестьяне тамошние в один голос заявляли: белокурая красотка. Кое-кто даже болтал, она из знати. До того у нее тело изящным было, кожа - шелковой, манеры - изысканными. Ну, вроде как нагрешила она. Дочку заимела без мужа. Вот от гнева родителей в глушь и сбежала - так они считали.
- Ну, ее мать мне ни к чему. Ведь уже лет двенадцать, как в могиле, - Демитрий отложил письмо в сторону. Потянулся потушить свечу, но замер, так и оставив руку висеть в воздухе.
- Как ты сказал, это село называлось, где эта красавица жила?
- Большицы, - недоуменно ответил Геран.
- Большицы, значит, - протянул жрец. - А девка красивая, высокородная. За ведьмовство сожженная. Не Марта случаем ее звали?
- Точно! - подтвердил порядком удивленный Геран. - Марта.
- И сейчас дочке Марты третий десяток пошел. Забавно.
Новый отчаянный крик прервал на сей раз раздумья жреца. Затем послышались мольбы:
- Прошу вас! Я все скажу. Клянусь, все-все...
Демитрий кивнул Герану и указал на дверь.
- Пойди скажи им, чтобы прервались. Не нужно нам ее "все-все". Нам в руки попала более желанная, чем ведьма, цель. Дочь самого...
***
Меня бросили все в том же погребе. На сей раз приковывать к стене не стали. Все равно не смогла бы я сбежать. Дверь открыть мне и прежде было не по силам. А сейчас я себя вообще живым трупом чувствовала. Куда там те ожоги, полученные во время вызова демона. Сейчас мое тело покрывали глубокие раны от шипов. Под конец пытки новоявленные инквизиторы влили в ранки какую-то дрянь, что будто бы должна была остановить кровоток. Видно, эти садисты просачковали в школе тему свертываемость крови по биологии. Или, что вероятнее, им все мозги выбили. Разумные люди не пытают других людей и, задавая вопросы, хоть ответы слушают!
Превозмогая боль, я все же попыталась подняться. За время моего отсутствия в камере ничего не изменилось. Все та же капающая вода, копошащиеся в земле черви. Разве только... Незнакомка скрылась!
Мое сердце совершило бешеный скачок: может девушка помощь приведет. Сообщит этим самым карателям, что меня здесь в жертву приносят. Хотя, лучше, в полицию сходила бы. С одними вызывателями они уже встречались, значит, и во вторую группу психов поверят. Хотя эта незнакомка говорила, что мы уже не в городе. В селе каком-то... Пригорное, что ли. Но что-то я не слышала о таком.
Странно...
За дверью внезапно раздался шум. Затем короткий крик. Я подползла ближе. Рукой случайно нащупала зажигалку на полу. Крутанула колесико, зажигая огонек. Он и впрямь вспыхнул, внушая мне хоть плохонькую, но надежду.
Я коснулась двери - деревянная. Но загорится ли при такой сырости? Я попробовала. Вновь крутанула колесико и поднесла к дереву. Ничего. Лишь пар и пошел. Я выругалась и попробовала снова.
Ничего!
Внезапно за дальней стеной послышались разговоры, чьи-то шаги. Мгновение тишины... А затем резкий грохот. Темную камеру пронзил маленький лучик. Я присмотрелась, откуда он взялся, и едва не захлопала в ладоши. Не знаю, что произошло, но в дальнем нижнем углу в стене наметилась дырка. Кое-как встав на ноги, я подошла к ней. Попыталась высунуть наружу руку, но дальше локтя она не пошла. Застряла. Я резко дернула, протискивая руку назад, а затем, как можно быстрее, начала рыть ход под дырой в стене. Земля была влажной, но, тем не менее, плохо поддавалась. А я все рыла и рыла, не обращая внимания на боль, усталость, ползающих туда-сюда мокриц.
Все рыла и рыла...
Солнце уже почти село, когда ход был готов. Я протиснулась в него головой вперед и давай двигать дальше. Еще одно усилие...
Есть!
Тяжело дыша, я выбралась на улицу. Замоталась покрепче в тряпки, которые мне бросили вместо моей одежды, и осторожно начала обходить вокруг небольшого домика без окон, из которого только что выбралась. Завернула за угол... И тут же метнулась обратно. Рядом с дверью с факелами в руках стояли те двое отморозков, что пытали меня. Глубоко вздохнув: решаясь, я бросилась наутек в противоположную от них сторону. Вокруг стояла тишина. Только трава под ногами и шелестела. И никого живого.
В очередной раз обернувшись, проверяя, нет ли погони, я зацепилась за какой-то камень. Упала на землю, не сумев сдержать вскрик. Всего один зойк... Но его хватило! Из-за дома вышли два моих мучителя. Заметив меня, переглянулись и бросились вслед.
Я вскочила и побежала. Побежала так быстро, как никогда еще не бежала. Не обращая внимания на боль, на отсутствие туфель, на отдышку...
Они были быстрее, и с каждой минутой сокращали расстояние между нами. Еще немного, и меня... Человек! Он стоял возле самых деревьев. Высокий, уже немолодой, в развевающимся плаще...
- Помогите! Помогите! - кричала я, тратя драгоценный воздух, выматываясь еще быстрее, чем раньше и чувствуя за спиной тяжелое дыхание последователей. - Помогите!
Успела! В последний миг схватила его за руку... А больше ничего сделать и не смогла. Один из преследователей повалил меня наземь, придавливая своим весом.
Я хотела снова закричать, но тот мучитель, что не держал меня, внезапно низко поклонился незнакомцу, поцеловав перстень на его руке. Затем почтительно произнес:
- Эта ведьма ничего не сделала вам, епископ?
Несколько дней спустя...
- Господин, - Геран склонил голову в поклоне перед высоким мужчиной. Собеседник орденца был немолод. Его до недавнего времени черные, цвета гишера* , волосы посеребрила седина. Широкий лоб пронзили глубокие морщины. Кожа на щеках да подбородке обвисла и пожелтела. Глаза утратили привычную ясность. Только одно желание - одна мечта - и держало этого мертвеца в мире живых.
Старик благосклонно кивнул Герану в ответ на приветствие, а затем подошел к маленькому решетчатому окну и вгляделся в середину темницы. Внутри стояла темнота, а потому кроме расплывчатого силуэта Демитрий ничего не увидел. Но подносить к решетке факел, а, пуще того, входить в середину камеры не стал. Только лишь приказал:
- Проведешь вызов этой ночью.
- Этой? - удивленно переспросил Геран. А затем вмиг отмел сумасшедший, на его взгляд, приказ. - Это невозможно.
- Я мало дал вам? - в голосе старика прозвучала мгновенно вспыхнувшая ярость. - Не будь меня, весь ваш орден давно бы сожгли. Подожди-ка, а ведь с одним из ваших эта беда и впрямь приключилась. Помниться, он все никак не мог понять, кто сейчас дергает за веревочки. Может, и ты такой нетямущий?
- Я знаю, что многим вам обязан, - Геран скрипнул зубами, уже десять раз успев пожалеть, что связался со стариком. - Но такие дела быстро не делаются.
- Я ждал два года. Этого ли недостаточно?
- Это долго. Но если сейчас начать пороть горячку, все усилия будут даром.
- Ты еще учить меня вздумал, щенок?! - вспылил старик и до того крепко сжал руки в кулаки, что костяшки побелели. - У меня нет времени! Завтра-послезавтра здесь будет епископ.
- Что с того? - не понял Геран. - Вы - его доверенное лицо. Он полагается на вас и не будет особо здесь рыскать. А когда он уберется...
- Если он уберется до того, как обряд будет проведен, считай ты не жилец. Лично предам огню. Так что готовься. Сегодня...
- Да не могу я провести обряд сегодня! - взорвался Геран, чувствуя, что его жизнь висит на волоске. Мало кому, из врагов Демитрия, удавалось выбираться живым из его цепких когтей. - Эта тварь не говорит, где ее ребенок!
- Всего-то? - Демитрий скривился. - Я попрошу своих ребят ею заняться. С ними вмиг заговорит.
- Вы ее не знаете, - сокрушенно вздохнул Геран. - Когда время поспокойнее, она сущий ребенок. Доверчива до жути, плачет чуть что. И почти ни на что не способна. Размазня какая-то, честное слово. Но, как беда приходит, сразу когти выпускает, как дикая кошка. Да и внутри будто стальной стержень чувствуется.
- И не таких ломали, - отмахнулся Демитрий. - В былые времена, я бы и сам ее на "колыбель"* посадил, а к ногам побольше груза подвесил. Ничего, дело-то не хитрое. Без меня справятся!
***
Софа ела быстро, как дикое животное. Вгрызалась зубами в чуть прожаренное мясо, глотала соленную воду, облизывала тарелку, пытаясь вобрать самую маленькую крошку. Едва не съедала уже обглоданные кости.
Увидела б ее сейчас бабушка, точно по рукам надавала бы. Это ж надо, все приличия забыть. Да только не было бабули. Никого не было. Только молчаливые тени и сновали по ту сторону железной решетки. Иной раз подходили и к ней, закрывая единственный лучик света, проникавший в этот сырой мешок.
Съев всю еду до последней крошки, девушка отставила тарелку в сторону и, тяжело дыша, оперлась головой о стену. Вот уже дней пять у нее и маковой росинки во рту не было. Казалось, еще немного, и сдохнет. Но вот, смилостивились мучители... Или... Решили продлить пытки... Ведь где ее сынишка, как изверги ни допытывались, она не сказала!
- Нет у меня ребенка никакого. Мертвеца родила. В лесу возле Кислиц и похоронила. Ногтями ему яму рыла. Земля уже промерзнуть к тому времени успела, так я чуть пальцев не лишилась...
- Идите к Дьяволу! Ненавижу... Я...
- Лгу! Жив он. Жив! Но вы до него не доберетесь! Никогда не...
Внезапно на голову женщине упала капля воды, вырывая ее из воспоминаний. Затем еще одна. Софа не стала прятать голову. Той уже было все равно. Вся в синяках, кровоподтеках, с вырванными клоками волос и копошащимися жуками в тех, от которых мучители не успели ее избавить. Вместо этого она заговорила хриплым шепотом:
- Я справлюсь. Буду сильной. Не скажу им. Ничего не скажу... Ради Митьки. Ради него!
Неловко повернувшись, Софа задела кружку с водой и опрокинула ее на земляной пол. Вокруг было до того влажно, что вода не ушла под землю, а растеклась небольшой лужицей по поверхности. Софа хмыкнула и провела по воде пальцем, затем им же коснулась израненных губ, вытерла со щеки засохшую кровь. А затем, словно сумасшедшая, расхохоталась. Ударила кулаком по водяной глади, осипшим голосом крикнув:
- Ненавижу!
- Ненавижу! - вторило ей ее отражение. Водяная гладь колыхнулась, как если б Софа вновь ударила по ней. Зазвенела и, как лед, пошла трещинами.
- А-а! - он неожиданности вскрикнула Софа, отскакивая от странной лужицы сторону. Но далеко не ушла. Цепь, приковавшая ее лодыжку к стене, натянулась до предела и потянула ее назад.
Софа упала. Снова вскрикнула, услышав, как в ноге что-то хрустнуло. Попыталась обхватить лодыжку ладонями, но вновь закричала от боли и повалилась на землю. Тотчас попыталась подняться. Но лишь приподняла голову над полом, как встретилась глазами со своим отражением в луже. Странным оно было. Будто прежним, до пленения. Без синяков, кое-как замазанных ран, грязи на щеках и носу. Это была она... И не она одновременно.
- Кто ты? - не подумав, спросила Софа.
Но отражение услышало.
- Я...
Снова молчание. Молчание...
А затем полный отчаянья крик. Яркая вспышка и резкий, как если б всколыхнулась земля под ногами, удар, который отбросил Софу в сторону. Цепь на ноге вновь натянулась до предела...
И порвалась. Софа со всей силы впечаталась в землю.
Кое-как приподняв голову, она посмотрела на лужицу и едва не закричала от ужаса. На месте воды сидела девушка, до боли похожая на нее саму...
Со слов Виттории...
Я, тяжело дыша, пыталась понять, что произошло. Но ни черта не получалось. Из своей квартиры я каким-то чудом переместилась... А куда собственно я попала? Как только глаза привыкли к темноте и начали различать окружающие предметы, я осмотрелась по сторонам, прислушалась и даже принюхалась. Итог не радовал. Я очутилась в непонятном грязном погребе, со стен которого то и дело капала вода. На темных неприятно пахнущих стенах прорастал мох. В углу, на расстоянии вытянутой руки, в земле копошились черви и мокрицы. Рядом с ними в стене висел крюк с остатками ржавой цепи.
Внезапно послышался всхлип. Я вздрогнула и подскочила на ноги.
- Кто здесь?
Никто не ответил. Но я и без слов заметила существо, сидящее в противоположном от меня углу. Света было слишком мало, чтобы я могла хорошенько рассмотреть, с кем я столкнулась. Потому, еще немного повременив, я подошла ближе. Передо мной, спрятав голову за коленями, сидела незнакомая девушка.
- Эй, - я осторожно коснулась ее ноги. - Что здесь происходит?
Она не ответила. Только дернулась, когда я прикоснулась к ней. Чувствуя, что мое присутствие пугает незнакомку, я отошла от нее на шаг и вновь попыталась задать вопрос:
- Где мы?
Молчание. Только капающая с потолка вода и разбивала воцарившуюся тишину.
- Ты что, глухая?! - на этот раз резко спросила я и снова попыталась дотронуться до нее.
Но девушка оттолкнула меня и еще сильнее забилась в угол.
- Ну, и черт с тобой! - махнула на нее рукой я и подошла к двери. Ударила по ней кулаком и крикнула. - Помогите!
- Не надо, пожалуйста, - все же заговорила бабенка. - Только не зови их!
- Почему?
Она не ответила. А я разозлилась.
- Выбирай, либо ты молчишь, а я кричу, пока кто-нибудь не откликнется. Либо ты мне все рассказываешь.
Незнакомка молчала. Я раздраженно фыркнула:
- Ну, как знаешь.
А затем занесла руку для удара.
- Подожди! - она все же опередила меня. - Спрашивай.
- Где мы?
- Недалеко от Пригорного.
- Что за Пригорное? - не поняла я.
- Село здешнее.
- А как мы здесь оказались?
- Меня муж схватил. Ребенка у меня отобрать хочет. А ты только что появилась. Откуда - знать не знаю.
- То есть, если я не нужна похитителям, если они не знают даже, что я здесь, то, может, отпустят, - обрадовалась я.
- Вряд ли. Они не любят свидетелей. Ты ведь к карателям можешь побежать. А для них это смерти подобно. Не отпустят.
- Что за каратели?
- Божьи служители, - впервые незнакомка помедлила с ответом, будто бы мой вопрос страшно удивил ее. Что-то вроде: как можно не знать, кто такие каратели?
- А они здесь каким боком? - с каждым новым объяснениям незнакомки я все больше запутывалась.
- Геран... Мой муж, - чуть помедлив, уточнила она, - и его братья принадлежат к одному ордену. И хотят вызвать демона. А ему в жертву принести моего ребенка.
- ... - я крепко выругалось, а затем быстро подскочила на ноги. Сегодня я уже была в руках у подобных сумасшедших заклинателей и знала: так просто от них не уйти. В прошлый ведь раз благодаря Дамиану и спаслась.
Теперь нужно было рассчитывать только на себя. И попытаться сбежать прямо сейчас. Я подошла к двери. Полезла в карман в поисках зажигалки. Но применить ее не успела. По-глупому уронила на пол. Хотела наклониться, а затем и подозвать вторую заложницу. Но не успела сделать ни того, ни другого. Дверь резко отворилась, явив моему взору полного мужика с широкими усами и бородой с торчащими во все стороны волосами. При взгляде на меня незнакомец выругался.
- Вот же тварь! Выбралась.
А затем, не дав мне издать ни звука, выволок из погреба и, как какой-то тюфяк, забросил на плечо. Я попыталась дернуться. Укусить его, раз уж руки он мне заломил. Но мужик только больно двинул мне по челюсти и потащил куда-то вперед, бурча под нос:
- Вот же ведьма! И цепь порвала, и наряд как-то сменила. Ничего, не таких видывали!..
***
Демитрий медленно водил пером по бумаге, описывая, что происходило в том селе, которое он покинул пару-тройку дней назад. Трех баб обвинили в колдовстве. Две признались и покаялись, когда им души кипящим маслом очистили*, и почти сразу к Господу отошли. А у третьей душа слишком черной оказалась. Не призналась она. Теперь вот на крюке вторую ночь висит - рутина, одним словом.
Оторвавшись на мгновение от писанины, Демитрий поднял глаза и заметил подошедшего Герана.
- Все подготовили?
- Рисунки на месте. Кинжал освящен. Люди предупреждены, - Геран на мгновение замолчал. Затем с раздражением продолжил. - Только Софа все никак не заговорит!
- Странно. Обычно моим ребятам много времени не надо. Когда они начали с ведьмой беседовать?
- Да только-только. Разве не слышали, когда первый крик раздался?
- А-а! - донеслось из неплотно прикрытой двери.
Демитрий вновь взялся за перо, не обращая внимания на крик: ему как раз вспомнилось еще некоторые события, о которых он забыл сообщить епископу. Нынешнему епископу! Демитрий скрипнул зубами, надеясь, что его бывшему брату недолго осталось поживать на этом свете. И скоро его место займет он. Для того-то и нужен был демон - поставить над двумя королевствами настоящего Светоча. Того, кто будет искать зло повсюду и уничтожать его твердой рукой, а не мягкотелого, безразличного ко всему дряхлого мыслителя!
- Слышал бы ты столько криков грешников, как слышал я, тоже перестал бы замечать их. Рано или поздно признается. Впрочем... Поздно нас не устроит. Расскажи, что вспомнишь, об этой ведьме. Может, придумаю, как ускорить процесс.
- А что рассказывать-то? Родилась она в Большицах - небольшое такое село недалеко от побережья. В Кыртских землях. Лет в шесть еще ближе к морю перебралась. С бабкой одинокой стала жить. Та недавно умерла. Потом за меня замуж вышла. Невинной мне досталась. Хотя не сказать, что совсем возле нее никто не крутился. Был там какой-то не то Рам, не то Рем. Она с ним одно время крутила. Но он с моряками уплыл еще до нашей свадьбы...
- А-а! - громкий отчаянный крик прервал путанную речь Герана. Он замолчал.
- Что еще знаешь? - поторопил Герана Демитрий, ставя в конце письма дату и запечатывая его перстнем.
- Да ничего такого. Говорили, мать у нее красавицей была. Сам-то я ее не видел. Но крестьяне тамошние в один голос заявляли: белокурая красотка. Кое-кто даже болтал, она из знати. До того у нее тело изящным было, кожа - шелковой, манеры - изысканными. Ну, вроде как нагрешила она. Дочку заимела без мужа. Вот от гнева родителей в глушь и сбежала - так они считали.
- Ну, ее мать мне ни к чему. Ведь уже лет двенадцать, как в могиле, - Демитрий отложил письмо в сторону. Потянулся потушить свечу, но замер, так и оставив руку висеть в воздухе.
- Как ты сказал, это село называлось, где эта красавица жила?
- Большицы, - недоуменно ответил Геран.
- Большицы, значит, - протянул жрец. - А девка красивая, высокородная. За ведьмовство сожженная. Не Марта случаем ее звали?
- Точно! - подтвердил порядком удивленный Геран. - Марта.
- И сейчас дочке Марты третий десяток пошел. Забавно.
Новый отчаянный крик прервал на сей раз раздумья жреца. Затем послышались мольбы:
- Прошу вас! Я все скажу. Клянусь, все-все...
Демитрий кивнул Герану и указал на дверь.
- Пойди скажи им, чтобы прервались. Не нужно нам ее "все-все". Нам в руки попала более желанная, чем ведьма, цель. Дочь самого...
***
Меня бросили все в том же погребе. На сей раз приковывать к стене не стали. Все равно не смогла бы я сбежать. Дверь открыть мне и прежде было не по силам. А сейчас я себя вообще живым трупом чувствовала. Куда там те ожоги, полученные во время вызова демона. Сейчас мое тело покрывали глубокие раны от шипов. Под конец пытки новоявленные инквизиторы влили в ранки какую-то дрянь, что будто бы должна была остановить кровоток. Видно, эти садисты просачковали в школе тему свертываемость крови по биологии. Или, что вероятнее, им все мозги выбили. Разумные люди не пытают других людей и, задавая вопросы, хоть ответы слушают!
Превозмогая боль, я все же попыталась подняться. За время моего отсутствия в камере ничего не изменилось. Все та же капающая вода, копошащиеся в земле черви. Разве только... Незнакомка скрылась!
Мое сердце совершило бешеный скачок: может девушка помощь приведет. Сообщит этим самым карателям, что меня здесь в жертву приносят. Хотя, лучше, в полицию сходила бы. С одними вызывателями они уже встречались, значит, и во вторую группу психов поверят. Хотя эта незнакомка говорила, что мы уже не в городе. В селе каком-то... Пригорное, что ли. Но что-то я не слышала о таком.
Странно...
За дверью внезапно раздался шум. Затем короткий крик. Я подползла ближе. Рукой случайно нащупала зажигалку на полу. Крутанула колесико, зажигая огонек. Он и впрямь вспыхнул, внушая мне хоть плохонькую, но надежду.
Я коснулась двери - деревянная. Но загорится ли при такой сырости? Я попробовала. Вновь крутанула колесико и поднесла к дереву. Ничего. Лишь пар и пошел. Я выругалась и попробовала снова.
Ничего!
Внезапно за дальней стеной послышались разговоры, чьи-то шаги. Мгновение тишины... А затем резкий грохот. Темную камеру пронзил маленький лучик. Я присмотрелась, откуда он взялся, и едва не захлопала в ладоши. Не знаю, что произошло, но в дальнем нижнем углу в стене наметилась дырка. Кое-как встав на ноги, я подошла к ней. Попыталась высунуть наружу руку, но дальше локтя она не пошла. Застряла. Я резко дернула, протискивая руку назад, а затем, как можно быстрее, начала рыть ход под дырой в стене. Земля была влажной, но, тем не менее, плохо поддавалась. А я все рыла и рыла, не обращая внимания на боль, усталость, ползающих туда-сюда мокриц.
Все рыла и рыла...
Солнце уже почти село, когда ход был готов. Я протиснулась в него головой вперед и давай двигать дальше. Еще одно усилие...
Есть!
Тяжело дыша, я выбралась на улицу. Замоталась покрепче в тряпки, которые мне бросили вместо моей одежды, и осторожно начала обходить вокруг небольшого домика без окон, из которого только что выбралась. Завернула за угол... И тут же метнулась обратно. Рядом с дверью с факелами в руках стояли те двое отморозков, что пытали меня. Глубоко вздохнув: решаясь, я бросилась наутек в противоположную от них сторону. Вокруг стояла тишина. Только трава под ногами и шелестела. И никого живого.
В очередной раз обернувшись, проверяя, нет ли погони, я зацепилась за какой-то камень. Упала на землю, не сумев сдержать вскрик. Всего один зойк... Но его хватило! Из-за дома вышли два моих мучителя. Заметив меня, переглянулись и бросились вслед.
Я вскочила и побежала. Побежала так быстро, как никогда еще не бежала. Не обращая внимания на боль, на отсутствие туфель, на отдышку...
Они были быстрее, и с каждой минутой сокращали расстояние между нами. Еще немного, и меня... Человек! Он стоял возле самых деревьев. Высокий, уже немолодой, в развевающимся плаще...
- Помогите! Помогите! - кричала я, тратя драгоценный воздух, выматываясь еще быстрее, чем раньше и чувствуя за спиной тяжелое дыхание последователей. - Помогите!
Успела! В последний миг схватила его за руку... А больше ничего сделать и не смогла. Один из преследователей повалил меня наземь, придавливая своим весом.
Я хотела снова закричать, но тот мучитель, что не держал меня, внезапно низко поклонился незнакомцу, поцеловав перстень на его руке. Затем почтительно произнес:
- Эта ведьма ничего не сделала вам, епископ?
Глава 27. Казнь
Несколько дней спустя...
- Ш-ш, - из угла донеслись привычное шуршание и даже ненавистное попискивание, которые еще пару часов назад пугали меня до дрожи в коленях, отчего я вжималась в холодную каменную стену и постукивала зубами.
А сейчас на весь этот шум было наплевать!
Я даже не шелохнулась, когда к моей ноге прикоснулось какое-то маленькое существо с длинным, раза в полтора больше, чем оно само, хвостом. Только устало закрыла глаза.
Я ничего не чувствовала и хотела только одного - забыться. Уснуть и проспать неделю, месяц... Вечность!
Бессонница мучила меня с детства, но так плохо, как сейчас, мне не было никогда. Я не помнила, когда последний раз погружалась в царство Морфея. Наверно еще в своем мире.
Смешно!
Нелепо!
Я никогда не верила в магию, смеялась сначала с Катьки и ее теорий, а потом и с Дамиана. Но на проверку слепой оказалась именно я. Создатель и Дьявол, ангелы и демоны, множество самых разных измерений... Мой мир перевернулся, и я ничего не могла с этим поделать!
Уже вторые сутки я сидела в личной тюрьме епископа, расположенной в подземной части его замка. Поговаривали, еще глубже под землей содержали мужчин. Но нам: мне и еще пятерке заключенных девчонок до этого не было дела.
Ни до чего не было дела!
Только огненно-рыжая Камилла и рвалась на волю. Каждый день пыталась вытащить руки из оков, кричала, что она невиновна, что только она и достойна жить на этом свете, что... Да много чего кричала! Сумасшедших сложно заткнуть. А именно это и случилось с женщиной, когда ее муж ушел к другой.
Камилла убила сначала его - молотком раздробила череп, пока он спал, а потом и к мужиной любовнице наведалась. Как с той расправиться хотела - неизвестно. Мстительницу на пороге дома подловили. Сумасшедший блеск в глазах заметили не сразу, а вот красные от крови руки заприметили.
- Пустите! Пустите, твари! - донесся новый крик, а я лишь скрипнула зубами.
Безумная...
Вот бы и мне сойти с ума!
Я тихо хмыкнула, поражаясь собственным желаниям. Впрочем, ничего безумного в них не было. Сумасшедшие хотя бы ничего не понимают да и к боли не так чувствительны. Я вздохнула. Вряд ли мне удастся сейчас повредиться умом, если он не пострадал когда за несколько суток я потеряла бабушку, узнала о предательстве парня, о том, что существуют ангелы, да еще и такие... Неправильные, что ли... Демоны, перенеслась в другой, невыносимый мир с его бесконечными пытками, болью, страхом, ненавистью...
Мир Сорины...
Мир карателей и жрецов...
Мир сотен костров...
Я знала его до того, как попала сюда. Я видела его в своих снах и ненавидела уже тогда. Ненавидела... Мне так казалось, но до прихода сюда я понятия не имела, что такое настоящая ненависть!
Уже знакомая мне крыса, а может, другая - для меня все здешние грызуны на одну морду - коснулась моей икры. Принюхалась к ней, в отличие от меня, явно не страдая от подобного соседства, и даже надумала укусить.
Я резко дернулась. И голой ступней оттолкнула щура. Крыса пискнула, отлетая в сторону на несколько метров, и больше не беспокоила.
Я же вновь ушла в себя. Закрыла глаза и прошептала: "Сойти с ума. Сойти..."
Говорят, если долго не спать, точно сойдешь. Суток восемь-десять должно хватить! Главное, чтобы у меня были эти восемь-десять суток...
***
Епископ медленно, опираясь одной рукой на палку, шел в сторону одиночной камеры. Всего пару дней назад он и подумать не мог, что увидит этого человека, закованного в кандалы. Старинный друг... А впрочем... Он никогда не был ему другом. Братом по ордену. Соратником. Бездушным ублюдком, на которого нынешнему епископу совершенно не хотелось походить.
Мужчина кивнул стоявшим возле камеры жрецам и зашел внутрь помещения, приглашая вслед за собой одного из караульных.
- Демитрий, - ровно проговорил епископ.
- Кристоф, - пленник слегка склонил голову, из-за кандалов, приковавших его к стене, не в силах отвесить настоящий поклон.
- Отец, - поправил Демитрия Кристоф. - Для тебя я отец, дитя.
- Отец, - Демитрий снова склонил голову, еле удерживаясь от презрительной улыбки.
- Ты согрешил, сын мой.
- Ложь! - резко воскликнул Демитрий. - Меня оклеветали! Я всегда был верен и Господу, и тебе.
- В любом доносе есть зерно истины, - проговорил Кристоф, хорошо известную Демитрию заповедь.
- Будешь пытать меня, чтобы я признал себя ведьмаком? - скрипнул зубами Демитрий, поняв, куда клонит бывший брат.
- Нам не нужно твое признание. Тебя выдали другие, - Кристоф мгновение помолчал, даря надежду на легкую смерть. Но тут же развеял ее в пух и прах! - Тебя будут пытать, чтобы узнать имена твоих сообщников. Ты - сильный ведьмак. Но я уверен, жрецы подберут и к тебе ключик. Они настоящие искусники в пытках. Некоторых из них ты и сам учил.
- Кристоф, та ведьма... - начал Демитрий, но епископ его не дослушал. Прервал:
- А за то, что ты не дал ей сознаться в злодеяниях, с тебя спросят особо!
Епископ развернулся и пошел прочь, но еще долго вслед ему неслись отчаянные крики:
- Кристоф! Кристоф!..
***
Я призналась.
Призналась в том, что я - ведьма. Призналась сношениях с Дьяволом. Призналась, что каждую седмицу летала на шабаш. Призналась, что варила яды из человеческих останков. Призналась...
Не было сил терпеть пытки. Да и желания жить не было. Я хотела умереть! Мама... Бабушка... Дамиан... Мне было незачем оставаться, что в этом, что в любом другом мире, а потому...
Я с незапамятного времени стала ведьмой. Уже в десять присягала Дьяволу. Потом сношалась с ним еженощно. Я извела десяток младенцев. Из них двое мои. Потом я вырывала их тела из могил и варила их трупы в котле, пускала на снадобья, ела мясо. У меня было трое мирских мужей, и каждого я доводила до смерти. Выжигала их поганые сердца и съедала...
Они все писали и писали. И вновь спрашивали. Прикладывали к ранам на коже раскаленное железо, будто бы избавляя меня от сил Дьявола. И вновь спрашивали, спрашивали...
***
За окном бушевала буря. Резкие порывы ветра гнули молодые деревья. По окнам стучали капли дождя. А в нескольких милях от резиденции епископа и того хуже - грохотал гром, высоко в небе взрывались молнии, пугая обитателей до мокрых брюк.
Епископ потер разболевшуюся, как всегда, от непогоды ногу и вздохнул. Ни мази, ни какого отвара, чтобы снять боль, полученную несколько лет назад от стрелы одного из еретиков, не было и в помине. Жрецом он еще мог наведаться к какой знахарке, но не сейчас.
Кристофу вспомнилось, как еще желторотым мальчишкой он мечтал о том, чтобы однажды занять этот высокий пост. Винс - человек, который присматривал за мальчиком с пяти лет и заменил ему отца (а по словам некоторых и в самом деле бы его отцом) - отзывался о Светоче со всей возможной почтительностью. Вот мальчишке и хотелось, чтобы отец думал так же и о нем.
В семнадцать он стал жрецом, познал ту жизнь, которую вел теперь его уже не отец, а брат. Искореняющие зло. Господни рыцари. Сверкающие мечи господни... Не прошло и двух лет, как юноша понял, кто скрывается за этими помпезными именами. Ловкие манипуляторы, знатоки человеческих душ и обыкновенная мразь, испытывающая наслаждение при виде чужих мучений. Одним божьим слугам нужна была власть, и они получали ее путем вечных запугиваний, пыток, боли. Другим хватало боли. Кристоф стал одним из них. Бездушным орудием в руках... Старого епископа! Юноша думал, что, заняв его место, сможет хоть что-то изменить.
А потом появилась она. Совсем юная жрица, не хуже его понимавшая правила игры. Он видел, как девушка менялась, как училась радоваться чужой боли, наслаждаться ею. Видел, как она пытала невинных, а потом, оставаясь в одиночестве, била зеркала ладонями, не в силах смотреть на собственное отражение. Видел, как с приходом нового дня, она надевала платье, белила лицо пудрой, чтобы никто не смог прочесть ее мысли, и шла флиртовать с Демитрием, перекидывалась ничего не значащими фразами с Дерни и беззвучно рыдала.
А затем памятная поездка к епископу. Боль, поднявшая из глубин памяти воспоминания, и страсть, вновь заглушившая их. Эта связь была панацеей. Лекарством об бессонных ночей, от призраков собственных жертв, которые являлись в кошмарах, от одиночества...
И он был счастлив. Впервые со времен далекого детства Кристоф наслаждался жизнью. Искренне смеялся, зарываясь лицом в ее волосы, улыбался, сжимая в объятиях хрупкое тело. Любил...
Он с первого дня узнал, что с Габриэллой что-то не так. Она стала нервной, смотрела на него со страхом и то и дело прикладывала руку к животу. Но Габриэлла молчала. Кристоф дал ей время. Солгал братьям, епископу - всем. А она исчезла. Восемь долгих лет он искал ее. Перебрал множество вариантов, еще больше лгал и изворачивался. И нашел. В глухом селе. Рядом с прахом сотен других сожженных.
И жизнь потеряла всякий смысл!
В покои зашел один из жрецов и подал епископу записи из камеры пыток. Кристоф бегло пробежал глазами признание некой Софы.
Кивнул, затем взглянул в окно. Заметив, что тучи рассеиваются, а на небе проглядывает солнце, проговорил:
- Приготовьте побольше хвоста. Сегодня на закате ведьму и казним. Так и отпразднуем тысячу лет со времен сотворения нашего мира.
Кристоф вспомнил, как увидел эту девчонку. Босую, в рваной одежде. В ее глазах светилась надежда, иссякшая в тот же миг, когда один из ее преследователей обратился к нему:
- Епископ...
Он должен был спасать людей, вселять в них веру, надежду. А на деле забирал их вместе с жизнью!
Получив распоряжение, жрец покинул покои Светоча. Кристоф же пересмотрел несколько писем. На два из них даже написал ответ. Затем выглянул в окно. Заметив заходящее солнце, поднялся и вышел сначала из комнаты, а потом и из своего замка.
На площади уже все было готово. Ведьму привязали к шесту. Вокруг нее разложили хворост. Заметив епископа, один из жрецов кивнул палачу, чтобы тот зачитал обвинения и приговор.
- Осужденная обвиняется...
Кристоф не слушал, не смотрел на ведьму, не пытался спасти ее. Он рассматривал людей на площади, пришедших поглядеть на казнь. Рассматривал жрецов, стоявших в нескольких саженях от постамента и тихо переговаривающихся между собой и не обращающих, как и он, внимания на ведьму. Еще одна казнь... - велика беда!
Его взор сам собой поймал взгляд ведьмы. Пустой, безжизненный, безразличный. Подобно многим другим девушка уже была мертва. То, что от нее осталось - бездушная оболочка.
И все же... Все же что-то еще было в ее взгляде. Что-то давно забытое и похороненное...
Кристоф вгляделся пристальнее, и...
- Господин, - один из жрецов тронул его за плечо. - Демитрий во всем признался. Он просит, чтобы вы его исповедали.
Кристоф кивнул, махнул рукой палачу, чтобы тот продолжал без него и направился к бывшему брату.
***
Демитрий лежал прямо на полу. Его лицо почернело от грязи. Два передних зуба были выбиты, и изо рта бывшего жреца капала кровь. Дряблое тело дрожало от пережитой боли. Пальцы с вырванными ногтями так же, как и десна, кровили.
Мгновение или два бывшие жрецы молчали, заглядывая друг другу в глаза.
- Ты ведь все равно убил бы меня, - все же заговорил Демитрий, затем закашлялся и выхаркнул кровь. - Да мне в любом случае немного осталось. Но для это слишком долго. Ты ненавидишь меня. Признаться, я никогда не понимал, почему. Нам нравилась одна девка, но под юбку ей залез ты. Мы оба убивали. Но ты делал это дольше, чем я. Мы оба хотели стать епископами, но должность досталась тебе. Бог ты мой, я так хотел оказаться на твоем месте. Получить безграничную власть... В отличие от тебя, я бы знал, что с ней делать! Я так хотел этого... Так хотел, что вызвал бы демона, что угрожал бы тебе. Но не успел сделать ничего из этого. Почему же ты меня так ненавидишь?
- Я не ненавижу тебя. Просто хочу, чтобы ты ответил за то, что натворил. Ты десятилетиями пытал и убивал ведьмаков. Теперь ты стал одним из них, попрал Божьи законы. И ты ответишь за это.
- За то, что стал ведьмаком или за то, что убивал во славу Господа? То же мне святоша, - Демитрий сплюнул. - Но ты считаешь себя лучше...
- Не считаю!
Демитрий хохотнул, а затем схватил Кристофа за кончик плаща.
- Я ведь знаю, ты годами искал эту шлюху. Как бишь ее, Габриэлла. Я тоже. Хотелось отыметь ее. Что-то в ней было, раз тебе так башню снесло. Мы оба опоздали. Я так думал пятнадцать лет. А потом... Я знал, что ты обрюхатил ее, но...
Кристоф внезапно выдернул из рук Демитрия свой плащ, отчего измученный пленник повалился на каменный пол, и направился к выходу.
Демитрий расхохотался.
- Ее дочь... Твоя дочь... Жива. Была таковой. Я хотел вить с тебя веревки за возможность увидеться с ней. За то, чтобы я сохранил ей жизнь. Что ж, все вышло не так уж плохо. Я подыхаю. Но и ты... Сегодня ты подписал ей приговор. Зная тебя... - Демитрий вновь выплюнул кровь. - Ты не стал тянуть с казнью Софы и разрешил начинать до твоего возвращения из моей "исповеди", - Демитрий затрясся от хохота. - Это мой прощальный подарок тебе, "друг". Твоя дочурка сейчас мучится от невыносимого жара. Помниться, ее мать любила смотреть, как пламя пожирает очередную еретичку. Кто мог знать, что то же самое случится и с ней, и с вашей малышкой!
Демитрий еще что-то говорил, смеялся, роняя на пол капли крови, но Кристофа в камере уже не было...
***
Я видела, как в центр площади выбежал епископ с перекошенным лицом, который и назначил мне казнь. Он что-то крикнул - я не слышала. Но изменить ничего не успел. Палач уже поднес к сухим веткам факел, тотчас вспыхнуло пламя, в одно мгновение обхватившее всю мою фигуру.
Огонь лизнул голые пятки, проник сквозь одежду к телу, и я заорала, в последний момент осознав, что не хочу умирать!
Я хочу жить! Сделать еще столько дел... Жить!
Несколько дней спустя...
- Ш-ш, - из угла донеслись привычное шуршание и даже ненавистное попискивание, которые еще пару часов назад пугали меня до дрожи в коленях, отчего я вжималась в холодную каменную стену и постукивала зубами.
А сейчас на весь этот шум было наплевать!
Я даже не шелохнулась, когда к моей ноге прикоснулось какое-то маленькое существо с длинным, раза в полтора больше, чем оно само, хвостом. Только устало закрыла глаза.
Я ничего не чувствовала и хотела только одного - забыться. Уснуть и проспать неделю, месяц... Вечность!
Бессонница мучила меня с детства, но так плохо, как сейчас, мне не было никогда. Я не помнила, когда последний раз погружалась в царство Морфея. Наверно еще в своем мире.
Смешно!
Нелепо!
Я никогда не верила в магию, смеялась сначала с Катьки и ее теорий, а потом и с Дамиана. Но на проверку слепой оказалась именно я. Создатель и Дьявол, ангелы и демоны, множество самых разных измерений... Мой мир перевернулся, и я ничего не могла с этим поделать!
Уже вторые сутки я сидела в личной тюрьме епископа, расположенной в подземной части его замка. Поговаривали, еще глубже под землей содержали мужчин. Но нам: мне и еще пятерке заключенных девчонок до этого не было дела.
Ни до чего не было дела!
Только огненно-рыжая Камилла и рвалась на волю. Каждый день пыталась вытащить руки из оков, кричала, что она невиновна, что только она и достойна жить на этом свете, что... Да много чего кричала! Сумасшедших сложно заткнуть. А именно это и случилось с женщиной, когда ее муж ушел к другой.
Камилла убила сначала его - молотком раздробила череп, пока он спал, а потом и к мужиной любовнице наведалась. Как с той расправиться хотела - неизвестно. Мстительницу на пороге дома подловили. Сумасшедший блеск в глазах заметили не сразу, а вот красные от крови руки заприметили.
- Пустите! Пустите, твари! - донесся новый крик, а я лишь скрипнула зубами.
Безумная...
Вот бы и мне сойти с ума!
Я тихо хмыкнула, поражаясь собственным желаниям. Впрочем, ничего безумного в них не было. Сумасшедшие хотя бы ничего не понимают да и к боли не так чувствительны. Я вздохнула. Вряд ли мне удастся сейчас повредиться умом, если он не пострадал когда за несколько суток я потеряла бабушку, узнала о предательстве парня, о том, что существуют ангелы, да еще и такие... Неправильные, что ли... Демоны, перенеслась в другой, невыносимый мир с его бесконечными пытками, болью, страхом, ненавистью...
Мир Сорины...
Мир карателей и жрецов...
Мир сотен костров...
Я знала его до того, как попала сюда. Я видела его в своих снах и ненавидела уже тогда. Ненавидела... Мне так казалось, но до прихода сюда я понятия не имела, что такое настоящая ненависть!
Уже знакомая мне крыса, а может, другая - для меня все здешние грызуны на одну морду - коснулась моей икры. Принюхалась к ней, в отличие от меня, явно не страдая от подобного соседства, и даже надумала укусить.
Я резко дернулась. И голой ступней оттолкнула щура. Крыса пискнула, отлетая в сторону на несколько метров, и больше не беспокоила.
Я же вновь ушла в себя. Закрыла глаза и прошептала: "Сойти с ума. Сойти..."
Говорят, если долго не спать, точно сойдешь. Суток восемь-десять должно хватить! Главное, чтобы у меня были эти восемь-десять суток...
***
Епископ медленно, опираясь одной рукой на палку, шел в сторону одиночной камеры. Всего пару дней назад он и подумать не мог, что увидит этого человека, закованного в кандалы. Старинный друг... А впрочем... Он никогда не был ему другом. Братом по ордену. Соратником. Бездушным ублюдком, на которого нынешнему епископу совершенно не хотелось походить.
Мужчина кивнул стоявшим возле камеры жрецам и зашел внутрь помещения, приглашая вслед за собой одного из караульных.
- Демитрий, - ровно проговорил епископ.
- Кристоф, - пленник слегка склонил голову, из-за кандалов, приковавших его к стене, не в силах отвесить настоящий поклон.
- Отец, - поправил Демитрия Кристоф. - Для тебя я отец, дитя.
- Отец, - Демитрий снова склонил голову, еле удерживаясь от презрительной улыбки.
- Ты согрешил, сын мой.
- Ложь! - резко воскликнул Демитрий. - Меня оклеветали! Я всегда был верен и Господу, и тебе.
- В любом доносе есть зерно истины, - проговорил Кристоф, хорошо известную Демитрию заповедь.
- Будешь пытать меня, чтобы я признал себя ведьмаком? - скрипнул зубами Демитрий, поняв, куда клонит бывший брат.
- Нам не нужно твое признание. Тебя выдали другие, - Кристоф мгновение помолчал, даря надежду на легкую смерть. Но тут же развеял ее в пух и прах! - Тебя будут пытать, чтобы узнать имена твоих сообщников. Ты - сильный ведьмак. Но я уверен, жрецы подберут и к тебе ключик. Они настоящие искусники в пытках. Некоторых из них ты и сам учил.
- Кристоф, та ведьма... - начал Демитрий, но епископ его не дослушал. Прервал:
- А за то, что ты не дал ей сознаться в злодеяниях, с тебя спросят особо!
Епископ развернулся и пошел прочь, но еще долго вслед ему неслись отчаянные крики:
- Кристоф! Кристоф!..
***
Я призналась.
Призналась в том, что я - ведьма. Призналась сношениях с Дьяволом. Призналась, что каждую седмицу летала на шабаш. Призналась, что варила яды из человеческих останков. Призналась...
Не было сил терпеть пытки. Да и желания жить не было. Я хотела умереть! Мама... Бабушка... Дамиан... Мне было незачем оставаться, что в этом, что в любом другом мире, а потому...
Я с незапамятного времени стала ведьмой. Уже в десять присягала Дьяволу. Потом сношалась с ним еженощно. Я извела десяток младенцев. Из них двое мои. Потом я вырывала их тела из могил и варила их трупы в котле, пускала на снадобья, ела мясо. У меня было трое мирских мужей, и каждого я доводила до смерти. Выжигала их поганые сердца и съедала...
Они все писали и писали. И вновь спрашивали. Прикладывали к ранам на коже раскаленное железо, будто бы избавляя меня от сил Дьявола. И вновь спрашивали, спрашивали...
***
За окном бушевала буря. Резкие порывы ветра гнули молодые деревья. По окнам стучали капли дождя. А в нескольких милях от резиденции епископа и того хуже - грохотал гром, высоко в небе взрывались молнии, пугая обитателей до мокрых брюк.
Епископ потер разболевшуюся, как всегда, от непогоды ногу и вздохнул. Ни мази, ни какого отвара, чтобы снять боль, полученную несколько лет назад от стрелы одного из еретиков, не было и в помине. Жрецом он еще мог наведаться к какой знахарке, но не сейчас.
Кристофу вспомнилось, как еще желторотым мальчишкой он мечтал о том, чтобы однажды занять этот высокий пост. Винс - человек, который присматривал за мальчиком с пяти лет и заменил ему отца (а по словам некоторых и в самом деле бы его отцом) - отзывался о Светоче со всей возможной почтительностью. Вот мальчишке и хотелось, чтобы отец думал так же и о нем.
В семнадцать он стал жрецом, познал ту жизнь, которую вел теперь его уже не отец, а брат. Искореняющие зло. Господни рыцари. Сверкающие мечи господни... Не прошло и двух лет, как юноша понял, кто скрывается за этими помпезными именами. Ловкие манипуляторы, знатоки человеческих душ и обыкновенная мразь, испытывающая наслаждение при виде чужих мучений. Одним божьим слугам нужна была власть, и они получали ее путем вечных запугиваний, пыток, боли. Другим хватало боли. Кристоф стал одним из них. Бездушным орудием в руках... Старого епископа! Юноша думал, что, заняв его место, сможет хоть что-то изменить.
А потом появилась она. Совсем юная жрица, не хуже его понимавшая правила игры. Он видел, как девушка менялась, как училась радоваться чужой боли, наслаждаться ею. Видел, как она пытала невинных, а потом, оставаясь в одиночестве, била зеркала ладонями, не в силах смотреть на собственное отражение. Видел, как с приходом нового дня, она надевала платье, белила лицо пудрой, чтобы никто не смог прочесть ее мысли, и шла флиртовать с Демитрием, перекидывалась ничего не значащими фразами с Дерни и беззвучно рыдала.
А затем памятная поездка к епископу. Боль, поднявшая из глубин памяти воспоминания, и страсть, вновь заглушившая их. Эта связь была панацеей. Лекарством об бессонных ночей, от призраков собственных жертв, которые являлись в кошмарах, от одиночества...
И он был счастлив. Впервые со времен далекого детства Кристоф наслаждался жизнью. Искренне смеялся, зарываясь лицом в ее волосы, улыбался, сжимая в объятиях хрупкое тело. Любил...
Он с первого дня узнал, что с Габриэллой что-то не так. Она стала нервной, смотрела на него со страхом и то и дело прикладывала руку к животу. Но Габриэлла молчала. Кристоф дал ей время. Солгал братьям, епископу - всем. А она исчезла. Восемь долгих лет он искал ее. Перебрал множество вариантов, еще больше лгал и изворачивался. И нашел. В глухом селе. Рядом с прахом сотен других сожженных.
И жизнь потеряла всякий смысл!
В покои зашел один из жрецов и подал епископу записи из камеры пыток. Кристоф бегло пробежал глазами признание некой Софы.
Кивнул, затем взглянул в окно. Заметив, что тучи рассеиваются, а на небе проглядывает солнце, проговорил:
- Приготовьте побольше хвоста. Сегодня на закате ведьму и казним. Так и отпразднуем тысячу лет со времен сотворения нашего мира.
Кристоф вспомнил, как увидел эту девчонку. Босую, в рваной одежде. В ее глазах светилась надежда, иссякшая в тот же миг, когда один из ее преследователей обратился к нему:
- Епископ...
Он должен был спасать людей, вселять в них веру, надежду. А на деле забирал их вместе с жизнью!
Получив распоряжение, жрец покинул покои Светоча. Кристоф же пересмотрел несколько писем. На два из них даже написал ответ. Затем выглянул в окно. Заметив заходящее солнце, поднялся и вышел сначала из комнаты, а потом и из своего замка.
На площади уже все было готово. Ведьму привязали к шесту. Вокруг нее разложили хворост. Заметив епископа, один из жрецов кивнул палачу, чтобы тот зачитал обвинения и приговор.
- Осужденная обвиняется...
Кристоф не слушал, не смотрел на ведьму, не пытался спасти ее. Он рассматривал людей на площади, пришедших поглядеть на казнь. Рассматривал жрецов, стоявших в нескольких саженях от постамента и тихо переговаривающихся между собой и не обращающих, как и он, внимания на ведьму. Еще одна казнь... - велика беда!
Его взор сам собой поймал взгляд ведьмы. Пустой, безжизненный, безразличный. Подобно многим другим девушка уже была мертва. То, что от нее осталось - бездушная оболочка.
И все же... Все же что-то еще было в ее взгляде. Что-то давно забытое и похороненное...
Кристоф вгляделся пристальнее, и...
- Господин, - один из жрецов тронул его за плечо. - Демитрий во всем признался. Он просит, чтобы вы его исповедали.
Кристоф кивнул, махнул рукой палачу, чтобы тот продолжал без него и направился к бывшему брату.
***
Демитрий лежал прямо на полу. Его лицо почернело от грязи. Два передних зуба были выбиты, и изо рта бывшего жреца капала кровь. Дряблое тело дрожало от пережитой боли. Пальцы с вырванными ногтями так же, как и десна, кровили.
Мгновение или два бывшие жрецы молчали, заглядывая друг другу в глаза.
- Ты ведь все равно убил бы меня, - все же заговорил Демитрий, затем закашлялся и выхаркнул кровь. - Да мне в любом случае немного осталось. Но для это слишком долго. Ты ненавидишь меня. Признаться, я никогда не понимал, почему. Нам нравилась одна девка, но под юбку ей залез ты. Мы оба убивали. Но ты делал это дольше, чем я. Мы оба хотели стать епископами, но должность досталась тебе. Бог ты мой, я так хотел оказаться на твоем месте. Получить безграничную власть... В отличие от тебя, я бы знал, что с ней делать! Я так хотел этого... Так хотел, что вызвал бы демона, что угрожал бы тебе. Но не успел сделать ничего из этого. Почему же ты меня так ненавидишь?
- Я не ненавижу тебя. Просто хочу, чтобы ты ответил за то, что натворил. Ты десятилетиями пытал и убивал ведьмаков. Теперь ты стал одним из них, попрал Божьи законы. И ты ответишь за это.
- За то, что стал ведьмаком или за то, что убивал во славу Господа? То же мне святоша, - Демитрий сплюнул. - Но ты считаешь себя лучше...
- Не считаю!
Демитрий хохотнул, а затем схватил Кристофа за кончик плаща.
- Я ведь знаю, ты годами искал эту шлюху. Как бишь ее, Габриэлла. Я тоже. Хотелось отыметь ее. Что-то в ней было, раз тебе так башню снесло. Мы оба опоздали. Я так думал пятнадцать лет. А потом... Я знал, что ты обрюхатил ее, но...
Кристоф внезапно выдернул из рук Демитрия свой плащ, отчего измученный пленник повалился на каменный пол, и направился к выходу.
Демитрий расхохотался.
- Ее дочь... Твоя дочь... Жива. Была таковой. Я хотел вить с тебя веревки за возможность увидеться с ней. За то, чтобы я сохранил ей жизнь. Что ж, все вышло не так уж плохо. Я подыхаю. Но и ты... Сегодня ты подписал ей приговор. Зная тебя... - Демитрий вновь выплюнул кровь. - Ты не стал тянуть с казнью Софы и разрешил начинать до твоего возвращения из моей "исповеди", - Демитрий затрясся от хохота. - Это мой прощальный подарок тебе, "друг". Твоя дочурка сейчас мучится от невыносимого жара. Помниться, ее мать любила смотреть, как пламя пожирает очередную еретичку. Кто мог знать, что то же самое случится и с ней, и с вашей малышкой!
Демитрий еще что-то говорил, смеялся, роняя на пол капли крови, но Кристофа в камере уже не было...
***
Я видела, как в центр площади выбежал епископ с перекошенным лицом, который и назначил мне казнь. Он что-то крикнул - я не слышала. Но изменить ничего не успел. Палач уже поднес к сухим веткам факел, тотчас вспыхнуло пламя, в одно мгновение обхватившее всю мою фигуру.
Огонь лизнул голые пятки, проник сквозь одежду к телу, и я заорала, в последний момент осознав, что не хочу умирать!
Я хочу жить! Сделать еще столько дел... Жить!
Глава 28. Расплата
Вновь, как и несколько дней назад, еще в своем мире, я начала вырываться. Пытаться спастись. В этот раз зажигалки у меня не было, и я попыталась сжечь веревки тем огнем, который приготовили для меня. Я знала, что это меня не спасет, знала, что обречена. Толпа на площади не допустит, чтобы ведьма спаслась. Не допустит прерывания такой увлекательной забавы. Забавы... Я сгорала заживо, задыхалась, корчилась от невыносимой боли и чертовой надежды, которая мешала мне смириться и перестать вырываться. А они наслаждались этим. Безмозглая толпа, сопровождающая мои крики смешками, топотом ног, улюлюканьем. И это люди... Простые люди!
Одна из веревок поддалась. По одной сгорали составляющие ее нити. Она становилась все тоньше, тоньше...
Есть!
Порадоваться я не успела. Почувствовала острую боль в плече. Мгновение, из раны начала течь кровь. Такая красная... Я обернулась, пытаясь понять, что случилось... И тем самым спаслась от мгновенной смерти! Один из зрителей кинул камень туда, где мгновение назад находился мой висок.
Спаслась?
Один из языков пламени резко обжег мою грудь. Я вскрикнула от невыносимой боли и попыталась вырваться, пользуясь тем, что одна из веревок была порвана.
Еще один рывок. И еще...
Не успела. Один камешек попал в шею, второй в руку. Я видела третий, еще летящий. С острым концом, снова метивший мне в висок. Отклониться? Тогда не будет смерти... Быстрой. Будет медленная. Мучительная...
У меня нет выбора!
Я не пошевелилась. Молча стояла, ожидая, пока этот камешек избавит меня от мучений. Пять метров. Три... На мгновение я окинула взглядом площадь, прощаясь. Деревянный помост, высокий дворец епископа, безликая толпа, сами инквизиторы... И ясное небо над головой. Лишь одна маленькая тучка. Такая маленькая, но...
Быстрый удар и тьма. И... А боли не было...
Не было!
Кто-то из толпы громко крикнул:
- Тварь из бездны!
- Дитя Дьявола...
А затем совсем уж отчаянные крики, когда от смерти отделяет одно мгновение. Ненависть, боль. То же, что чувствовала я, теперь ощущали те, кто привел меня на казнь, кто смотрел на нее с восторгом, наслаждением...
Повсюду стоял страшный грохот. Земля под ногами дрожала. А все вокруг сгорало в пламени. Бесконечном. Непобедимом.
Мгновение тишины... Безмолвия...
И резкий, разрывающий на части грохот.
Земля под ногами в один миг разверзлась. Я начала падать. Все ниже и ниже... Я уже видела их: острые раскаленные пики в самой бездне. Это мгновенная смерть.
Вот сейчас...
Резкий порыв ветра подхватил меня в метре от смертоносных выступов. Ветер ли?..
- Виттория!
Знакомый голос, не раз звучавший в голове за последние дни. Смеявшийся надо мной, пререкавшийся... Видение...
- Виттория?!
Сухие, кровоточащие, непослушные губы. Невыносимая боль в теле. Невидящие глаза... Кое-как приоткрыв рот, я шепнула:
- Зачем?
И мир померк.
***
Она шла через поле. Габриэлла, Марта, Виленa... - казалось, у девушки десятки имен. Только одно и оставалось прежним - красота. Золотистые волосы лежали на ее плечах и при каждом движении подпрыгивали вверх. Роскошное золотистое платье до пола поблескивало в свете заходящего солнца. Полные губы улыбались. Глаза смеялись.
- Виттория?
Я скрипнула зубами от ненависти.
- Я не враг тебе, - тихо, все так же с улыбкой проговорила Габриэлла и присела подле меня.
Я дернулась и вжалась в грудь Дамиану, который сидел позади. Парень мгновенно обнял меня, защищая от ненавистного ангела.
Габриэлла еще шире улыбнулась.
- Вот ему, - она кивнула на демона, - я враг.
- Ты отправила меня сюда. Чуть не убила. Дамиан рассказал мне, зачем тебе это было нужно. Теперь, когда он спас меня, ты пришла, чтобы...
- Чтобы помочь. Демоны не умеют исцелять.
Ангел, не взирая на мои попытки помешать ей, положила ладони на мои обожженные плечи, затем на грудь и живот, чуть прикрытые одеждой, на бедра... Странно, но боли не было. Только непонятная нежность и еще более странное золотое сияние, обхватившее мою фигуру. Через мгновение девушка убрала свои ладони, и сияние померкло. Но вместе с ним исчезли раны, покрывающие мое тело.
- Теперь, когда ты не смогла меня убить...
Габриэлла рассмеялась, вновь прерывая меня.
- Ты так ничего и не поняла. Да и ты тоже, - ангел кивнула на Дамиана. - Создатель знает, какой я была при жизни. А для других ангелов это не имеет значения. Твое же мнение, демон, меня не волнует вообще. Создатель с Дьяволом заключили пари, - девушка вновь кивнула на демона. - Он знает, о чем я говорю. Демоны не могут вмешиваться в дела Сорины. А он вмешался. Уничтожен целый город, сотни людей теперь погребены под его обломками.
- Но это ради меня! - влезла я.
- Все в этом мире совершается ради кого-то или ради чего-то. Ради тебя, ради меня, ради мести, ради любви... Это не имеет значения.
- И давно ты это придумала? - зло спросил Дамиан. - Когда впервые заговорила о Виттории? Но ведь единственное, что отличает ее от обычных людей - это то, что она видела правду про тебя. Чем же она могла помешать Дьяволу?
- Виттория? Ничем. А вот ты мог. Что и сделал. Это придумала не я, а Создатель. И сделал он это гораздо раньше, чем ты думаешь. В тот день, когда ты впервые попал в эдем. Неужели ты думал, что демон может беспрепятственно попасть в рай и вернуться оттуда живым? Что до тебя, - Габриэлла посмотрела на меня. - Ты самый обычный человек. Разве только в этом мире у тебя есть зеркальный близнец. Софа. Ты виделась с ней в темнице. И она тоже обычный человек. Что до твоих снов, то это не причина, а следствие. Каждый мир, каждое существо стремится к гармонии. Мы с Дамианом проникли в твою жизнь, изменили ее, а ты смогла проникнуть в наши. Но из нас двоих лишь у меня была смертная жизнь. Жизнь Дамиана проходила в бездне, а проникнуть туда, так же, как и проникнуть в эдем, можно лишь умерев.
- Зачем ты рассказываешь все это?
- Я думала, ты должна знать, раз уж тобой воспользовались. Не думай, что я жалею об этом и стану извиняться. Так нужно было сделать.
- Чтобы Дьявол проиграл? - фыркнул Дамиан.
- Чтобы этот мир изменился, - покачала головой Габриэлла.
- Цель оправдывает средства? Знаешь, - я поморщилась. - Я никогда не думала, что это путь ангелов.
Габриэлла улыбнулась. Грустно и немного обреченно.
- Я ведь ненастоящий ангел. Ангелами становятся лишь те, кто вел праведную жизнь. Я же... Ты видела мою жизнь. Пусть я никогда никого не убивала... Своими руками, пусть ненавидела все то, что делала, пусть умерла ради того, чтобы моя дочь могла спастись. Но из-за меня умирали десятки. И я ничего не пыталась изменить. Под конец мне вообще стало плевать, что будет со всеми этими людьми, которых считали пособниками Дьявола. Но в этом мире мало праведников, а те, кто все же остаются ими после бесконечных мучений, не умеют лгать, притворятся. Создателю же нужен был тот, чья душа не полностью черна, но кто умеет обманывать. Та, кто умеет обмануть демона. Я это и сделала. Обманула, затем спровоцировала...
- И отправила сюда Витторию! - добавил Дамиан. - Именно поэтому Дьявол не проиграл пари. Ангел первым нарушил запрет. Я спас Витторию. Теперь на ней можно обнаружить следы и твоей магии...
- Их нет. Я снова тебе солгала. Я не отправляла сюда Витторию. Она сделала это сама. Десять лет назад в твоем, Виттория, мире уже пытались вызвать демона. Твою мать сожгли - она была одной из тех вызывателей, но лишь до того, как они совершили первое убийство. Потом хотела уйти. Даже из города сбежала. Вас нашли. И ее убили. Просто так. Жертв для ритуала у них было предостаточно. Вызыватели просто хотели отомстить. Чего они желали от демона? Поначалу денег, власти, женщин - все, как всегда. Но после того, как они совершили все эти убийства их заветным желанием стало избежать наказания. У демона, разумеется, они просили иного. Но Ваал для того и великий владыка востока, чтобы читать по сердцам. Он сделал так, чтобы этих заклинателей не покарали за убийства. В них обвинили кого-то другого. Этих же посадили на девять лет за серию краж, которую они, понятно, не совершали. Еще год им понадобился для того, чтобы вновь собраться и начать убивать. Но это не все. Твоя мать умирала, когда демон явился в твой мир. А она хотела спастись. Оказаться где-то далеко-далеко, - Габриэлла достала из кармана такой знакомый кулон и перебросила его мне. - Узнаешь? Она начинала вместе с другими убийцами. И демон выполнил и ее желание, но за это забрал ее душу. Этот кулон - это портал, способный по желанию его владельца перемещать куда угодно. И ты захотела этого. Уйти от демона, от проблем, от разговоров с полицией, от смерти родных. Он тебя и переместил. Если бы я это сделала, на преодоление барьера между мирами понадобилось гораздо больше времени. Примерно столько же, сколько понадобилось Дамиану, чтобы найти тебя.
- И что теперь? - спросила я, растеряно рассматривая знакомый с детства, но уже не золотой, а черный кулон.
- Можешь воспользоваться им, когда пожелаешь и вернуться в свой мир. Дамиан вероятно вернется в бездну за наказанием. Его вряд ли убьют. Скорее, просто не выпустят в созданные миры в пару ближайших тысячелетий. Я же...
- Получишь награду в эдеме, - фыркнул Дамиан.
Девушка покачала головой.
- Я уже говорила, я ненастоящий ангел. И крылья, вся эта сила даны мне лишь на время. Я не могу вернуться на небеса. Я сделала то, чего хотел от меня Создатель, и теперь я останусь здесь. В этом мире. Как человек. Мои силы сохранятся еще пару часов, затем исчезнут. Я вновь стану той, кого сожгли двенадцать лет назад.
- Но ведь этот мир ужасен! - воскликнула я.
- Он станет лучше. Создатель получил возможность вмешаться, и он вмешается. А, кроме того, тот погром, что устроил Дамиан, уничтожил главных инквизиторов, которые собрались в резиденции епископа. К тому же, это мой мир. Бывало, я его ненавидела, как и ты сейчас... Но именно здесь были люди, которых я любила.
- Софа, да? Мой зеркальный близнец, - будто прозрев, спросила я. - Она была в той темнице, а потом меня приняли за нее. Начали пытать, спрашивая то, чего я не могла знать. А она сбежала.
- Она хотела тебя спасти. А сделала только хуже. Это она сказала карателям, что тебя пытают орденцы, а те сообщили об этом проезжающему епископу. Кристоф же получил возможность избавиться от Демитрия, что он уже давно хотел сделать.
- И что теперь будет с Софой? Ты говорила, наши судьбы схожи, но на самом деле...
- Отдельные, переломные, моменты ваших судеб едины: отсутствие отца, смерть матерей от огня, побег: у нее из родного села, у тебя из детдома, хоть и неудавшийся, знакомство с другом на всю жизнь, затем жизнь с бабушками, парень-скотина, беременность, смерти бабушек, соприкосновение с вызывателями, дапже Ваал. Только понимаешь, это лишь переломные моменты, каждая из вас, чтобы жить дальше, выбирала свой путь. Судьба лишь показывает дорогу, а идти по ней или нет, зависит только от вас. Она родила, а ты избавилась от плода. Ты бросилась навстречу заклинателям и попыталась их остановить, а она сбежала. Единственная разница в ее жизни все эти события происходили на два года раньше, чем у тебя. Это еще одно доказательство того, что человек может изменить свою судьбу. Моя дочь родилась на два дня раньше срока. Я боялась, спешила, не могла ждать. Это ты могла появится на свет в третий день зимы, Софа нет. Вот я и выпросила у целительницы кое-какие настойки. У мировоздания свои порядки. Два дня превратились в два года.
- Значит, Софа еще встретит Рема? С Сашкой я ведь еще не раз встречалась.
- Возможно. Человек сам вершит свою жизнь. А судьба его лишь направляет, - Габриэлла внезапно поднялась на ноги, кивнула мне. - Воспользуйся кулоном, когда захочешь. Просто пожелай оказаться в своем мире. В нем силы как раз на один перенос и осталось.
Ангел отвернулась и медленно пошла вглубь поля. Колоски шелестели, соприкасаясь с ее юбками, ветер трепал непокорные локоны. Свет заходящего солнца отливал золотом ее волосы.
- Ангелочек? - окликнул Габриэллу Дамиан - Так все верховные инквизиторы откинули копыта?
Габриэлла обернулась и насмешливо посмотрела на демона.
- Ты ведь знаешь, что я умею лгать. Зачем задаешь вопрос, на который и без меня знаешь ответ?
Я больше не смотрела на ангела, занявшись порталом. Вертела его в разные стороны, пытаясь понять, откуда в нем такая сила. Маленькая потемневшая капля, она творила невообразимое. Наконец, я подняла глаза на Дамиана, зажав кулон в руке.
- Спасибо, что спас.
Он лишь улыбнулся. Я же продолжила:
- Мне жаль, что я помешала планам твоего хозяина, твоим. Но этот мир...- я замолчала. Не говорить же, что ангел права: этот мир должен изменится. - Давай останемся здесь. Дьявол проиграл этот мир и не станет тебя здесь искать.
- Брось. Он найдет где угодно. А я не собираюсь, как страус, прятать голову в песок.
- Что тогда?
- Справлюсь! И не из таких переделок выбирался, - Дамиан рассмеялся и повалил меня на траву. - И вообще, давай наслаждаться последними часами счастья!
Я рассмеялась вслед за ним, как в далеком детстве решив жить одним моментом, и поцеловала его. Раз. Другой...
Оказывается и в мире карателей можно быть счастливой.
***
Ангел все продолжала и продолжала идти вперед. Сквозь широкое поле с золотистыми колосьями, сквозь реку, лес, полуразрушенный город сразу за ними. С когда-то высокими башнями, маленькими улочками между ними, огромной круглой площадью и роскошным дворцом самого епископа. Сейчас все вокруг превратилось в гору камней, человеческие тел, лежавших то тут, то там и стаи воронов, круживших над трупами. Никто не мог выжить в том аду, в который превратился символ этого мира.
Не смог бы... Не вмешайся высшие силы!
Он ходил среди человеческих тел. Вглядывался в знакомые лица, пытаясь найти хоть одного живого. И не находил. Одни лишь трупы в некогда живом, полном сил городе. Найденная вместо привычной палки деревяшка внезапно обломилась. Мужчина едва не полетел на землю. Но смог удержаться, упав на одно колено. Хотел подняться, но замер, с неверием глядя на ангела.
- Я все же умер... Или сошел с ума.
Габриэлла покачала головой и подошла ближе, помогая Кристофу встать.
- Ты единственный из всех нас, кто выжил.
- Почему.
Ангел поморщилась. Но все же ответила:
- Двенадцать лет назад ты не мог меня спасти. Но я, здесь и сейчас, могла спасти тебя. И я это сделала!
В воздухе все еще стоял запах гари. Слышалось карканье воронов, и непонятно откуда доносился звон колоколов. В руинах лежал дворец епископа, а он сам с болью и надеждой глядел на своего ангела.
***
Внезапно я почувствовала, как Дамиан вздрогнул. От его лба к виску покатилась капля пота, которая все больше окрашивалась в алый цвет.
- Дамиан?!
Он не ответил. Затрясся. Вначале руки начали ходуном ходить, затем...
- Ну вот... И в-все...
Он исчез. На мгновение будто загорелся из середины. А затем исчез.
Я почувствовала, как по моим щекам катятся слезинки. А затем и вовсе упала на землю, размазывая слезы по щекам. Еще с разговора с ангелом я знала, что все закончится именно так: быстро, болюче, страшно. Но все равно не сдержалась, прочувствовала все то, о чем знала заранее. Наконец, я вздохнула и покрепче сжала в руках портал, хотела загадать свой мир, но поняла, что у меня и в этом остались незаконченные дела. Вытерев слезы со щек и запрятав амулет, я пошла в направлении Пригорного. Дамиан перенес нас подальше от разрушенного города. В поле, что раскинулось между Золотым морем и селом.
***
Софа собиралась стремительно складывала свои вещи. Снова попадать в лапы к Герану не хотелось, а он ведь точно обнаружит, что она сбежала, а там снова примется ее искать. Главное, на сей раз умнее быть. Снова в лапы к нему не попасться.
Стук в дверь.
"Пришли!"
Женщина вздрогнула, но все же взяла себя в руки, с мрачной решимостью подумав: "Я им не дамся! Все, что угодно, кроме..."
Дверь распахнулась.
***
Я постучала в дверь к своей зеркальной близняшки - у прохожих узнала, где некая Софа с ребенком живет - и, не дожидаясь приглашения, зашла в дом.
Она стояла посреди небольшой комнатушки с ребенком в руках и мешком в ногах. Когда я только зашла, хотела что-то сказать, но, разглядев получше мое лицо, побледнела и чуть погодя прошептала:
- Ты?
Я кивнула, но подходить к женщине ближе не стала, помня, как она реагировала на мое приближение раньше. Просто сказала:
- Спасибо, что пыталась мне помочь.
- Карателям удалось помочь? - воскликнула женщина, начиная улыбаться.
Я пожала плечами, не желая огорчать Софу тем, что лично мне ее помощь только навредила. Вместо этого сказала:
- Они схватили Герана и других орденцов. Если ты бежишь от них, - я кивнула на мешок возле ее ног. - То это лишнее. Они мертвы. Так же как епископ, большая часть жрецов, кое-кто из карателей.
- Как? - выдохнула ошарашеная Софа.
Я махнула рукой.
- Долго рассказывать. Да и ты не поверишь. Я пришла лишь затем, чтобы поблагодарить тебя и пожелать удачи. Всегда есть выбор. Сделай правильный.
Не знаю, поняла ли Софа мои слова, но больше мне добавить было нечего. Я кивнула женщине на прощание и вышла из маленького домика. Достала портал и еле слышно прошептала:
- Клеменсия. Родной дом.
***
Софа долго смотрела вслед необычной посетительнице, а затем отбросила мешок с вещами в сторону, положила ребенка на кроватку и выскочила во двор, пытаясь догнать ту, расспросить. Но улица была пустынна. Ни странной девушки, никого. Лишь маленькие осевшие домики с соломенными крышами, такие же хлипенькие заборчики. И никого. Если только...
Софа протерла глаза и вновь посмотрела на одинокую фигуру в нескольких десятках саженях от нее. Худощавая нескладная особа со знакомым, казалось, давно забытым, но все же таким родным лицом с широкими скулами, узкими губами и еле заметным шрамом от кинжала на правой щеке.
- Ты?..
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ