Зона Севера. Двуединый

Глава 3

И Лом, и Капон были умными людьми, так что и теперь, будучи носителем обоих этих разумов, Ломон глупее не стал. Поэтому сразу догадался, что Олюшка говорит о той самой световой парализующей аномалии, которую в лицее зацепил рукой Капон. И теперь было уже очевидно, что такие вот «светильники» непосредственно связаны с «туннелями», поскольку два примера – это уже не случайность, а скорее, закономерность. Еще одно полезное открытие состояло в том, что артефакт «небывашка», который осица называла «тушилкой», нейтрализовал парализующее действие «светильников», а значит, теперь уже в два известных телепортационных портала можно заходить без опаски.

Главный из всего этого вывод еще не успел принять словесную форму, но уже сиял маяком надежды в голове двуединого сталкера: теперь он сможет разъединиться на две изначальные составляющие без больших проблем! Почти сразу он сумел сформулировать это для себя и в деталях: вернувшись после окончания миссии в Мончетундровск, а конкретно в тот же самый гараж, откуда они и отправились в путь, ему будет нужно, как он это уже и делал, зайти в «туннель» и оказаться в мужском туалете лицея уже в обоих ипостасях – Лома и Капона. Но теперь, чтобы вернуться к остальным сталкерам, им не нужно будет совершать долгий и опасный пеший переход из города на фабрику – просто одному из них будет достаточно сделать несколько шагов по коридору до класса с другим «туннелем», ведущим, как и первый, на фабрику, причем, судя по рассказу осицы, куда-то неподалеку от гаража, а имеющаяся у них «небывашка» поможет справиться с опасным «светильником». Второй же из них вернется в гараж, попросту сделав один шаг назад. Для этого ему никакая «небывашка» не понадобится, ведь «светильник» пересекать не придется. И все! Проблема будет решена!

– Ты чего лыбишься? – прервала его оптимистические мечтания Олюшка. – Думаешь, я сочиняю насчет «тушилки»? Но как бы я тогда попала в «туннель»? А вот как попадал туда без нее ты, я так и не въехала. И вообще ты кто – Лом или Капон, я тоже не разобралась. И где второй братец? Или его как раз «светильником» и парализовало, а вы подумали, что ему кранты, и оставили валяться? Тогда вы такую ошибку сделали, ребята, что я даже боюсь вам правду говорить…

– Правда в том, – усмехнулся Ломон, – что паралич от «светильника» действует всего минут пятнадцать-двадцать, но это для одной руки, все тело, может, и подольше будет отходить.

– Значит, уже вляпывался? А где тогда второй?

– Погоди, – покачал головой двуединый, – ты еще свою историю недорассказала. Сначала закончи, а потом уже я начну.

– Так а чего там заканчивать? – пожала плечами осица. – И так все понятно ведь. Раз такая непонятка образовалась, я не стала сразу оставшимся трубникам показываться, а решила сперва их разговоры тоже послушать. Ну и спряталась в укрытии неподалеку. А потом увидела, как вы бочку откуда-то катите. Сначала даже психанула и хотела вас пристрелить…

– Из-за бочки соляры?.. – вытаращил глаза Ломон.

– Из-за нарушения уговора, – нахмурилась Олюшка. – Вам же было велено все гостинцы нести сразу к нам, ни с кем больше дел не иметь. А тут я подумала, что вы с трубниками напрямую законтачили, как мы сами хотели…

– Ага, то есть вам можно, а нам нельзя, – снова не выдержал двуединый.

– Да, нам можно, а вам нельзя! – сверкнула на него взглядом осица. – Потому что мы – «ОСА», а вы…

– А мы «Сталкер», – продолжил за нее фразу Ломон. – И кстати, ты теперь тоже в этой группировке, пусть и временно, так что давай прекращай строить из себя главную. – Видя, что Олюшка насупилась еще больше, он смягчил тон: – Ладно, прости, я тебя перебил. И что было дальше? Почему ты передумала в нас стрелять?

– Во-первых, потому, что вас было больше, я могла не уложить сразу всех одной очередью. Еще и про кибера вспомнила, его ведь пулей, наверное, не сразу и прошибешь. Но главное, вы не к причальной трубе с этой бочкой пошли, а в гараж ее закатили. Меня это заинтересовало. Я вообще терпеть не могу, когда чего-то не понимаю. Так что решила рискнуть и тоже пробралась в этот гараж. Помогло еще то, что там было темно. Но близко к вам подбираться я все-таки опасалась – могли меня запросто фонариком высветить чисто случайно даже. Потому в уголочке у стеночки и жалась. Слышно было оттуда плохо, видно – тем более, но все-таки я смогла просечь, что вы куда-то намылились ехать на вездеходе. Я бы не смогла пережить, если бы не попыталась узнать, куда именно. Да и Светуля с Анютой мне бы этого не простили – месяца два стали бы меня Ольгой называть, а то и Ольгой Дмитриевной… – Тут осица раздраженно замотала головой: – Так, забудь, это к делу не относится!.. Короче, я дождалась, пока вездеход заведется – меня впечатлило, кстати, что кибер для этого собой пожертвовал, – под рев мотора проскочила к багажнику и залезла в него. Все. Теперь ты.

Ломон напрягся. Ему очень не понравился один момент в рассказе Олюшки… Как это так: она пряталась в гараже, совсем рядом с ним, а он не смог уловить ее ментальную энергию?.. Или осица нагло врала, или… Ну да, он ведь теперь не был взломщиком Ломом, у которого помимо приобретенной из-за мутаций способности «видеть насквозь» электронику была и эта – улавливать на расстоянии присутствие разума. То есть он был теперь как Ломом, так и Капоном, у которого таких способностей не было. Что, если при слиянии двух сознаний ломовские полезные дары перестали работать?.. «А что тебе мешает это проверить?» – мысленно спросил он, хотя, похоже, это проявила себя часть сознания Лома. И Ломон, сосредоточившись, понял, что ментальную энергию присутствующих он все-таки чувствует, но гораздо слабее, чем мог это делать один Лом, причем он не мог даже с такого близкого расстояния определить, сколько человек ее излучают, хотя и уловил, что источник не единственный. Стало понятно, почему он не почувствовал в гараже Олюшку, – там было слишком много людей.

– Ты чего задумался? – насупилась осица. – Сочиняешь для меня сказочку? Предупреждаю: я вранье за версту чую!

– Да ничего я не сочиняю, – поморщился двуединый сталкер. – Просто думаю, с чего лучше начать, не так все в моей истории просто.

Все было и в самом деле очень непросто. Тем более Ломону не очень-то хотелось раскрывать все карты осице. И даже не столько потому, что он ей не доверял – а о полном доверии, разумеется, пока и речи быть не могло, – как потому еще, что всей правды он все равно сообщить не мог, тем более и Подуха был рядом, который всего не знал тоже. И получалось, что придется если не напрямую врать, то многое недоговаривать, и об этом нужно будет все время помнить, учитывать при последующих разговорах, чтобы случайно не проговориться, да и самому не запутаться. Проще было рассказать все как есть, с самого начала. Но «как есть» – оно ведь на правду-то совсем не похоже, он бы и сам – хоть Лом, хоть Капон – еще пару дней назад в подобное не поверил, посчитал бы рассказчика поехавшим крышей идиотом. Вот скажи он сейчас Олюшке и Подухе эту правду – все, доверие к нему будет подорвано, и даже трудно предугадать, что они при этом подумают и как себя поведут.

Но проблема заключалась еще и в том, что даже если не рассказывать этим двум попутчикам настоящую историю их появления в Мончетундровске, то выдуманная легенда тоже сейчас трещала по швам, потому что существовало две ее версии: одна для группировки «ОСА», где Лом с Капоном были скрывающимися от органов правопорядка ворами-взломщиками, а Васюта с Заном их помощниками; другая же – для трубников, где вся их компашка состояла из не отягощенных большим умом бездельников, которым захотелось приключений. Нужно было как-то привести все к общему знаменателю, и лучше, по мнению Ломона, было остановиться на версии, рассказанной ими осицам, – там и правды было больше, и дураками себя выставлять не приходилось, ну и говоря откровенно, не хотелось лишний раз нервировать Олюшку – узнав про обман, она бы, возможно, передумала оставаться с ними «одной командой».

И двуединый, придав лицу виноватое выражение, посмотрел на трубника и вздохнул:

– Эх, Подуха, прости нас за вранье…

– Это в каком таком смысле? – встрепенулся тот.

– Понимаешь, мы не совсем те, за кого себя выдавали.

– Что?! – попытался вскочить трубник, но вездеход качнуло, и он снова плюхнулся на пол.

Насторожилась и Олюшка, и Ломон успокаивающе поднял руки:

– Тихо, тихо, без паники! Сейчас все объясню… То есть вам-то, – мотнул он головой на осицу, – мы тогда все верно сказали, а вот вам, – сделал он кивок Подухе, – мы всю правду говорить не рискнули, веришь?

– Только не надо мне впаривать, что вы из разных миров, – проворчал трубник.

– Что?.. – едва сумел выдавить Ломон сквозь вмиг пересохшее горло, не понимая, когда он успел так проколоться.

– Ну, тогда, когда вы, Лом и Капон, стали одним и вернулись в гараж, ваш кибер ляпнул что-то такое, мол, это потому, что ты один и тот же человек, живший в двух разных мирах. Но ведь у них, у киберов, мозги набекрень, мне про них в детстве батя много сказок рассказывал…

– Да-да, набекрень, это точно, – облегченно выдохнул сталкер. – Я ведь когда его подобрал, он двух слов связать не мог, сам его как смог перепрограммировал. А я ведь не спец по киберам так-то. Вот он таким и получился – чудит иногда. Как скажет что-то порой – хоть стой, хоть падай. Но мне это особо не мешало, да и вообще он нас здорово выручал. Ведь на самом деле мы… Эх, ладно, слушай.

И двуединый поведал трубнику сочиненную ранее для группировки «ОСА» легенду, по которой у Лома с Капоном, да, собственно, и у их помощников Васюты и Зана были проблемы с законом, вот они и решили спрятаться от властей там, куда за ними точно не сунутся, – в захваченный Помутнением Мончетундровск.

Видно было, как осица после этого немного расслабилась, а Подуха обиженно проворчал:

– И почему было нам это не рассказать?

– Мы не знали, как вы отнесетесь к тем, кто… не дружен с законом, – кое-как сформулировал двуединый и едва не поморщился от своих слов.

– Самому не смешно? – буркнул трубник. – А то мы все там с ним дружим! Да мы сра… плевать хотели на тот закон, мы и слово-то такое забыли. А уж на представителей вашей романовской власти вообще большую кучу на… плевали…

– Ну так что, без обид, значит? – посмотрел на него двуединый.

– Да ладно уж. Только больше не ври.

– Вот это он правильно сказал: не ври, – кивнула Олюшка. – И давай рассказывай, чего вам в Мончетундровске не сиделось.

– Да, может, и посидели бы еще, мы даже дом себе нашли, обустраиваться начали, но… – Ломон вздохнул и показал на Зана: – Вот это чудо техники кое-что учудило.

– Он по дирижаблю начал стрелять! – подхватил трубник.

– Если уж договорились не врать, то не по дирижаблю, а рядом с ним. И раз уж ты сам заговорил про стрельбу, то продолжай: кто тогда еще популял слегонца?

– Ну, я, – потупился Подуха. – Но это ведь только для самообороны!

– Для какой обороны? Зан в воздух стрелял. Только чтобы вас отвлечь.

– Давайте кто-нибудь один будет рассказывать! – сердито выкрикнула Олюшка. – А то я уже запуталась. Так вы что, не заодно с трубниками были? – зыркнула она на Ломона. – И от чего вы их отвлекали? Погоди-ка… Уж не напрямую ли с канталахтинцами вы решили законтачить? Тогда вы или наглецы, или придурки. А скорее всего наглые идиоты.

– А вот не надо делать скоропалительных выводов, – помотал головой двуединый. – У нас собака туда убежала, надо было ее как-то вызволять.

Да, в этом тоже Ломону пришлось соврать. Но не рассказывать же, что Медок стал разумным – в это как раз вряд ли поверят, – и не говорить же, что они специально отправили пса на дирижабль, – тогда бы пришлось сознаваться и для чего это понадобилось.

– Ага, – заулыбался Подуха. – Собака на подъемник заскочила, когда он кверху шел. А потом в гондолу запрыгнула. Так что скорее всего она сейчас уже по Канталахти бегает.

– Я же просила, чтобы кто-то один рассказывал! – снова рыкнула осица, но уже не столь сердито. А Ломон и вовсе был благодарен трубнику, что поддержал его, – теперь Олюшка будет меньше сомневаться в правдивости его слов.

– Я расскажу, – кивнул он. – В общем, так уж получилось, что у нас появилось сразу две причины отправиться в Канталахти: попросить у летунов прощения за необдуманную стрельбу и найти нашего Медка. До этого мы как раз наткнулись на этот вездеход, но у него был дохлый аккумулятор, а главное – для него требовалась горючка. Насчет аккумулятора Зан придумал, как поступить – завести двигатель от своего источника питания, – а вот насчет горючего пришлось идти к трубникам, и они нам подсказали, что его можно найти в одном из цехов фабрики, и даже дали провожатого.

– Трубники вот просто так вам все сказали и дали? – вытаращила глаза Олюшка. – И это после того как вы спугнули канталахтинцев? Ни за что не поверю. На их месте я бы вас сразу пристрелила, тут даже и думать нечего!

– Вообще-то они это как раз и собирались сделать, – хмыкнул двуединый, а Подуха коротко хохотнул. – Но мы во всем сознались, извинились и рассказали, что хотим поехать в Канталахти и загладить свою вину. К тому же мы не с пустыми руками к ним пошли, гостинцы у нас имелись. Наша идея трубникам понравилась – вон они даже Подуху с нами отправили, чтобы он тоже за свою стрельбу извинился. Ну и чтобы за нами приглядывал.

Трубник что-то невнятно проворчал, но, опасаясь, видимо, Олюшки, развивать тему не стал. Ломон же развел руками:

– Вот, собственно, и все. Остальное ты знаешь: мы заправили вездеход, кибер его завел – и вот, как видишь, мы едем на нем в Канталахти.

– Ну, хорошо, – немного подумав, сказала осица. – Тут у тебя вроде все сходится. И главное доказательство – он, – показала она на Подуху. – Но ты так и не рассказал, куда подевался твой братец. Хотя постой, я сама догадаюсь!..

– Ни за что не догадаешься! – захихикал трубник.

– А давай, если догадаюсь, я тебе зуб выбью, – прищурилась на него Олюшка.

– А давай! – раздухарился тот. – Только с первого раза угадывай.

– С трех, – отрезала осица. – Но зуб один, согласна.

Ломону стало очень интересно, какие она предложит варианты. Он решил, что насчет Подухиного зуба, конечно, потом вмешается, если до этого и впрямь дойдет дело, но то, что Олюшка сможет самостоятельно раскрыть его двуединость, и сам не верил. А та уже начала озвучивать варианты:

– Скорее всего его оставили у себя трубники. Как залог того, что вы не слиняете.

– Мимо, – сказал двуединый.

– Тогда он погиб.

– Тоже мимо.

– Уточняющий вопрос можно?

– Можно, но тогда, если угадаешь, Подуха тебе зуб не должен.

Осица скривилась, но все же кивнула:

– Идет. А вопрос такой: братец остался в Мончетундровске?

– Нет.

– Нет?! Ха!.. Ну, тогда все понятно: он поперся назад в Романов. Но в этом случае сейчас он уже наверняка покойник, а значит, на втором ходу я угадала. Подставляй зуб! – наклонилась она к трубнику.

– Ты не угадала, – сказал Ломон. – Ни на втором ходу, ни на третьем.

– Ну а где же тогда он?

– Он – это я, – ткнул двуединый себе в грудь пальцем. – А я – это он. Потому я теперь не Лом, не Капон, а Ломон.