Глава 8

Чеда хотела побыстрее вернуться к Эмре, но оставалось еще одно неотложное дело. По дороге она свернула на большой базар и за три кхета купила пригоршню кумкватов.

– Не видела тебя тут раньше, – сказала Чеда сидящей на корточках торговке, кундунке с пышной кудрявой шевелюрой, одновременно пытаясь разглядеть кое-кого в толпе.

– Караван прийти утра вчера, – ответила та с сильным акцентом, улыбаясь, будто услышала отличную шутку.

– Откуда ты?

– Утро вчера.

– Нет, откуда? Ганаиль? Альдамласа?

– Ганаиль, – отозвалась женщина, не переставая улыбаться.

Чеда забрала фрукты и похромала вдоль извилистых торговых рядов, жуя тонкокожие, сладкие кумкваты, приглядываясь к стайкам грязных детишек.

Банда Малы нашлась во дворике у центрального колодца.

Кто-то пил воду под старым фисташковым деревом, трое наблюдали за толпой, выбирая цель. Когда-то и Чеда с Эмре вот так же вглядывались в прохожих, если не тут, то на рынке специй, на торгах или на Желобе.

После Бет За'ир город всегда расцветал, везде шумели празднества – люди, радуясь, что смерть прошла мимо, рекой текли на базар, тратить деньги.

– Чеда! – просияла Мала, но тут же опечалилась. – Но мы без мечей…

Чеда поманила ее в сторонку.

– Сегодня не до этого, солнышко. Есть для тебя работа. – Мала озорно улыбнулась в ответ. – Знаешь Тарика? Сможешь узнать его в толпе? – Мала кивнула. – Хорошо. – Чеда села перед ней на корточки. – Иди-ка поближе.

* * *

Эмре так и не пришел в себя. Она смазала его раны молочком чаро, влила в рот немного настоя. Эмре закашлялся, но не проснулся, лишь задышал чаще. Хорошо.

Вернувшись в свою комнату, она села за стол и вынула из сумки футляр. Кто бы ни запечатал его, на воск он не скупился – ярко-желтый, дорогой. Однако у Чеды был свой запас. Из ниши за покрывалом она достала шкатулку с несколькими отделениями, взяла несколько палочек разноцветного воска, выбрала подходящие, чтобы смешать их для нужного оттенка.

Но воск – меньшая из проблем. Сперва нужно вскрыть футляр, а сделать это, не зная нужной комбинации колец, значит погубить письмо.

Из общей комнаты, где грелись на солнышке десятки цветов, Чеда забрала глазированный лазурный горшок и вытащила из него большой клок мха. Но не успела она накрыть футляр, чьи-то легкие шаги прошуршали по камням улочки, остановились у двери. Раздалось громкое щелканье – так щелкают речные дрозды, камушками раскалывая улиток.

Чеда отдернула штору. Внизу, глядя на ее окна, стояли Мала и Джейн. Мала, заметив ее, тщательно отряхнула сандалии и убежала. Джейн старательно повторила за ней.

Чеда вздохнула – глупо было надеяться, что Осман послушно подождет до завтра. Джейн еще малышка и не понимает, что происходит, но жесты Малы предельно понятны. Отряхнула сандалии – Тарик идет. Убежала – значит, идет быстро, и у Чеды в лучшем случае несколько минут.

Она вернулась к столу и убрала мох обратно в горшок. На столе осталось множество крошечных жучков, не больше пылинки. «Кровь пустыни» – клещи, живущие в корнях пустынных растений. Они расползлись по всему свитку, по резным кольцам, украшенным изображениями шакалов, леопардов и соколов. Некоторые звери привлекали их больше других. Комбинация сложилась.

В этом нет никакой магии: мастера, чтобы, работая, не повернуть случайно неправильное кольцо, покрывают правильные сурьмой. Потом, разумеется, сурьму смывают, однако тонкая масляная пленка все равно остается. Пожив у Дардзады, Чеда многое узнала о клещах. Например, что они обожают масло, добавляемое в сурьму.

Чеда повернула кольца. Под окном снова защелкал дрозд, громче, быстрее – Тарик уже рядом.

Она сломала печать и открыла наконец футляр. Вместо свитка внутри оказался тугой кожаный сверток. Никакого мешочка с кислотой.

Внизу послышались шаги, тяжелые, уверенные. Шаги взрослого мужчины. Из кожаного свертка показался бархатный мешочек, Чеда вытряхнула содержимое в руку… и ахнула. На ладони покоился прозрачный камушек, мерцающий, как лунный луч. Свет преломлялся на его гранях, рассеивался внутри белесой дымкой. Камушек был такой чистоты, что, казалось, дунешь, и улетит, но весил как и положено драгоценному камню. Яркий глаз Тулатан, что это? И почему его надо было доставлять вот так?

Шаги стихли у двери, брякнула щеколда, загрохотали ступени. Чеда быстро закрыла футляр, бросила его в сумку вместе с восковыми палочками.

Если Осман узнает, придется туго. Неважно, сколько раз она с ним спала, такого он не стерпит. Она сунула шкатулку в нишу, закинула сумку на плечо и выпрыгнула из окна.

Мала высунулась из-за угла, но Чеда на ходу отмахнулась от нее и побежала к базару. Нехорошо было оставлять Эмре, но она знала, что даже если Тарик посмеет к ней вломиться и обыскать дом, с Эмре он ничего не сделает. Достать бы немного огня, чтоб растопить воск и запечатать футляр заново…

Она добежала до базара и свернула к рынку специй. Крики зазывал далеко разносились в прохладном вечернем воздухе; то тут, то там раздавались возгласы торгующихся, пахло калганом, мускатным орехом и жареным мясом. Нужно идти к Сейхану, решила Чеда. У него всегда стоит наготове пара ламп для ночной торговли. Она просто позаимствует одну и…

Чеда застыла как вкопанная. Шум рынка, казавшийся далеким, оглушил ее, зазвенел в ушах.

Прямо напротив Осман расплачивался за шашлычок жареного в меду мяса с кусочками дыни. Прежде чем Чеда успела нырнуть за ближайший прилавок, Осман прохладно улыбнулся ей.

– А вот и она, – сказал он, откусив немного от шашлычка. Чеда улыбнулась, чтобы не облизнуться нервно.

– Не ожидала увидеть тут богатея.

Он улыбнулся в ответ. Его бородка просвечивала на солнце, открывая застарелый шрам.

– Не ожидал увидеть тут женщину, которая давно должна была прийти ко мне.

– Хотела перекусить, прежде чем идти за твоей вещицей.

– Правда? – переспросил он, с хлюпаньем вгрызаясь в дыню, и протянул ей деревянный шампур. – Хочешь, поделюсь?

Двое бойцов отделились от толпы и как бы невзначай встали по бокам. На вид ничего особенного, но Чеда знала, как они работают кулаками и булавами. Это был ее последний шанс сбежать, но она не побежала. Бесполезно прятаться от Османа в Шарахае. Она все равно собиралась встретиться с ним, так почему бы не сейчас?

– Завязала я с козлятиной.

– Да? – Осман снял с шампура еще один кусочек. – Что так?

Он смотрел куда-то поверх ее плеча. Она обернулась и увидела Тарика, вышагивавшего между прилавками. Сейчас он, ее ровесник, почему-то особенно напомнил ей мальчишку, задирающего нос перед девчонками.

– Слишком жирно. – Она вновь обернулась к Осману, глядя ему прямо в глаза. – Особенно не люблю старых козлов, которых жарит Авам. В зубах застревают.

Осман неестественно громко рассмеялся, на них начали оборачиваться люди.

– Так я старый козел, Чеда? – Его взгляд стал тяжелым, как валун.

Конечно, Осман не был старым козлом. Отнюдь. Но она ни за что не признала бы этого сейчас.

– Если спрашиваешь, значит, сам знаешь ответ.

На мгновение в его глазах промелькнула боль, но быстро рассеялась – если б он показывал слабость, не поднялся бы так высоко.

– Послание здесь? – Он кивнул на сумку.

Чеда многозначительно огляделась.

– Может, поговорим у тебя? Я приду, как только…

Осман отшвырнул шампур и указал в сторону узкого переулочка. Бойцы подхватили Чеду с двух сторон, и, наверное, ей стоило попытаться вырваться, убежать, но она чувствовала, что это справедливо. В конце концов, она годами врала Осману и смертельно устала от лжи.

Она позволила бойцам затолкать себя в переулок, позволила Тарику обыскать ее сумку. Он вынул футляр и благоговейно протянул Осману на вытянутых руках, будто это была драгоценность, упавшая с небес. Осман не глядя схватил «драгоценность» и передал бойцу, немедленно спрятавшему ее в черный кошель на поясе. Тарик засопел, глянул на Чеду исподлобья, будто ждал, что она начнет насмехаться над ним, поклонился Осману и нехотя отошел в сторону, положив ладонь на рукоять шамшира.

– Оставьте нас, – тихо сказал Осман. Бойцы от неожиданности замерли. – Идите отсюда!

Тарик первым развернулся и вышел из переулка, задрав подбородок. За ним, обменявшись многозначительными взглядами, последовали громилы.

– Футляр открыт, – бросил Осман.

– Да.

– Кому ты собиралась его продать?

– Никому. Я никогда так не поступала.

– Никогда?

– Никогда, – повторила Чеда. – Я никогда не крала у тебя. У меня нет покупателя, я открыла его для себя.

– Значит, ты признаешь, что предавала меня, и не раз.

– Я тебя не предавала, Осман. Я сделала это…

Она умолкла. Никто не знал о ее цели, никто, кроме Эмре. Она так долго хранила эту тайну, что теперь слова не приходили.

– Ради матери? – вдруг спросил Осман и обернулся к Таурияту, невидимому за трехэтажными домами. – Ради того, чтоб свергнуть Королей?

Чеда застыла. Осман словно вскрыл ей череп и заглянул внутрь.

– Что ты так смотришь, Чедамин Айянеш'ала? Думаешь, никто не помнит твою мать? Может, она притворялась одинокой, никому не нужной, и тебя в этом убедила, но были люди, неравнодушные к ней. Особенно некоторые.

Чеда мысленно прокрутила его слова, и ужасающая мысль вдруг посетила ее.

– Ты… с мамой…

Осман непонимающе моргнул и рассмеялся.

– Нет, Чеда. Мы с ней были друзьями и порой оказывали друг другу разные услуги. Поэтому твое предательство ударило еще больнее.

– Даже если я вскрыла послание, что такого? Ты же ненавидишь Королей так же сильно, как я.

– Так же сильно? Нет. Они мне неприятны, но они же – единственный оплот постоянства в этом изменчивом городе. – Желваки заходили на его скулах, он переступил с ноги на ногу. – Я не могу просто тебя отпустить, Чеда. Если они увидят, что я обошелся с тобой мягко, начнут наглеть. И тогда все, что я выстроил с таким трудом, развалится. – Он сделал паузу, ожидая ответа, но Чеда лишь молча смотрела на него. – Ты больше ничего не хочешь мне сказать? Не желаешь объясниться?

Она не ответила. Что тут скажешь? Осман прав. Она понимала, на что шла.

– Хорошо, – бросил он и, выходя из переулка, обернулся к Тарику и остальным. – Ничего ей не сломайте.

Тарик был первым. Чеда подумала, не дать ли ему сдачи, просто чтобы стереть ухмылку с рожи, но сопротивляться значило продлевать страдания, поэтому она не дрогнула, когда кулак Тарика обрушился на нее. За ним вступили остальные.

В какой-то миг она упала, и пинки посыпались на ее спину, на ноги, вбивая в землю. Кто-то врезал ей по затылку так, что в глазах потемнело и руки разом обмякли. Кто-то развернул ее на спину и ударил в лицо, кто-то пнул в живот, по ребрам…

Когда они закончили, Чеда услышала чей-то стон. Она не сразу поняла, что сама издает эти жалкие звуки.

Что ж… пусть будет стон. Но им никогда не увидеть ее слез. Она никогда не доставит такого удовольствия ни Тарику, ни Осману…

Но, оглядевшись, Чеда поняла, что они давно ушли. Она пролежала в переулке до темноты, и люди, проходя мимо, гадали, наверное, чем эта несчастная заслужила такую взбучку.

Чеда полежала еще немного, медленно двигая руками и ногами, проверяя, сможет ли встать. Кое-как поднялась, шатаясь, словно ребенок, едва научившийся ходить, и побрела домой.

«Теперь не придется хромать понарошку», – подумала она и рассмеялась.

Загрузка...