Две руки потентата

Глава 11

— А что с новыми броненосцами? Их намерены сюда отправлять?

На всякий случай Вирениус спросил о «бородинцах», один из которых вошел в строй, а четыре достраивались. Также как большой бронепалубный крейсер «Олег» и два «камушка». «Жемчуг» и «Изумруд» строились по образцу «Новика», менее быстроходные, но лучше вооруженные корабли.

— Нет смысла, и так задавим потихоньку, — пробурчал Алексеев. — Их к весне достроят, как сойдет лед, к лету проведут ходовые испытания. Отправят, если нужда будет, в июле — к декабрю дойдут. Через полтора года прибудут, никак не раньше — в столице не торопятся.

— И зря — когда идет война, необходимо сосредоточить против врага как можно быстрее максимальные силы. Не затягивать — сокрушить японцев, долгая война нам ни к чему.

— Я это хорошо понимаю, только до Петербурга далеко, им эта война спокойно жить мешает. Некоторые сановники откровенным вредительством, как ты любишь говорить, занимаются — ощущение, будто эти сволочи победы японцам желают, постоянно требуют «экономии». Под меня подкоп ведут, убрать из наместников желают. Только император Николай Александрович пока меня поддерживает, не пускает сюда не великих князей, ни Куропаткина, который поста командующего армией домогается. Уверяет, что при его руководстве Корея будет быстро от японских войск очищена.

— Хренаси, — выругался Вирениус. — В декабре сам наши корпуса за Ялу отведет, и при этом всех виноватыми сделает, только он один будет во всем белом. Нельзя его сюда пускать — покомандует так, что кровью умоемся!

— Вслед за Кирюхой в ящике уедет, — в голосе Алексеева прозвучала злая решимость, впервые в приватной беседе прорвалась до этого тщательно скрываемая ненависть. Да оно и понятно — хотя карьера у него была феерической, но бастарда в Доме Романовых многие великие князья презирали — ведь они «законнорожденные», «породистые», бля.

С «Владимировичами» неладно вышло — Кирилл головы лишился, причем в прямом смысле. А Борис самого важного для мужчины «хозяйства» — отправили в штаб Линевича «царственного гусара», а японцы ему пулей в пах попали, когда тот с невеликого ума решил храбростью бравировать, и в передовой разъезд напросился. Вот и получил пулю — теперь кастрат и пить ему горькую до конца жизни. Наградили «георгием», по совокупности «заслуг» представили еще к «золотому оружию, и литерным поездом обратно в Петербург отправили. А его родитель, великий князь Владимир Александрович слег от такого несчастья, апоплексическим ударом разбитый. На его место инспектора кавалерии поставили, великого князя Николая Николаевича, известного в армии и гвардии по прозвищу 'Лукавый». Характерная кличка, из молитвы, когда просят избавления от оного.

— Наш «общий друг» завтра-послезавтра тоже «помрет», и жить будет дальше под другим именем. Вот и думаю — не обманет ли, взялся за дело ретиво, а ну как доберется до Парижа и там растает, как лед на раскаленную печку брошенный — и следов не останется. Что скажешь, Андрей Андреевич?

— Возможно и такое, но не думаю. Виля все время к власти стремился, она для него как фетиш — постоянно примазывался к сильным мира сего. Но те его всегда за прислугу держали, и близко к заветному «корыту» не подпускали. Ты дал ему силу ощутить, тайной властью поманил — твоей стороны держаться будет, не думаю, что струсит. И не предаст — больших денег лишиться не захочет, к тому же понимает, что искать мы его начнем долго и тщательно. А так имя сменит, интернета тут нет, времена патриархальные на дворе стоят. Ты ему пристанище дал — усадьбу построит в Корее, замок во Франции прикупит — вот и получит «землю обетованную».

Вирениус усмехнулся, глаза сузились. Он никогда не думал, что за это время настолько изменится характером, станет жестоким — лицезрение смерти не в виде пистолета или ружья, а жерла двенадцатидюймового орудия от многих иллюзий освобождает, и нрав мягким отнюдь не делает. Тут все с точностью наоборот происходит.

Вили вовремя «сливается» — он не сумел встроиться в этот мир контр-адмиралом, зато как «подручный» наместника по тайным делам самый раз. Пока практикуется, людишек подбирает, «ликвидаторов» готовить стал. И как только в оборот «оптика» войдет, и яды разные, «местной выделки» — по «европам» отправится в круиз, там зачистку начнет потихоньку. Со временем и до России ручонки свои дотянет, благо деньги великую власть имеют, революционеров-террористов всяких пруд-пруди, и их услугами можно воспользоваться. Такая жизнь как раз по нему, если шею раньше не сломают.

А вот он сам так моряком и останется, уже вроде сакральной фигуры — якобы благосклонность Фортуны притягивает, вроде амулета при Степане Осиповиче. Причем ни обиды, не ревности Макаров не проявляет, хотя за победу получил золотое оружие с бриллиантами и адмиральский чин, а Вирениусу дал государь-батюшка белый крест на шею. Эфемерные у него заслуги, странные — пользы не приносит, знаний нет, но наградами осыпают.

Хотя многого добился по своей прежней профессии — хоть и варварские методы лечения той же гонореи ввел, на основе военных «сороковых», со смертностью в два-три процента, но весьма эффективные. Кто из солдат и матросов уже их перенес, в будущем по борделям без «резиновых изделий» ходить не будут. Мазь Вишневского на двадцать лет раньше появилась, только теперь будет носить имя Бунге — тот буквально не спал и не ел, подбирая компоненты эмпирическим путем. И над пенициллином работает также вдохновленно — года через три создаст первый образец, фанатики упорством завсегда отличаются. Умница Александр Александрович — проверил его компетенцию, ошарашен был изрядно и озадачен, когда тайну знаний узнал, но молчит и будет молчать намертво, от вознаграждения категорически отказался, все патентные перечисления на строительство больниц и научные разработки переводить будет. А список их изрядный получился — и все необходимы в это время до крайности…

Лучший броненосный крейсер русского флота времен войны с японцами. Отлично забронирован, максимальный ход в 21 узел мог держать долго, по его образцу были заложены еще три корабля. Единственный недостаток — слабость артиллерии — если бы разместили в башнях по два 203 мм ствола, то по своей огневой мощи корабль почти не уступал «Ниссину», имея равное с ним водоизмещение, но будучи на два узла быстрее. Жаль, но стал трофеем японцев, хотя имел все возможности для бегства во Владивосток — скорости хватало, а уголь можно было взять в перегрузку. Но у Вирена, ставшего адмиралом, не хватило решимости…