Двадцать два несчастья – 2

Глава 20

Услышанное ошарашило, и я некоторое время молчал, подбирая слова.

— Сергей Николаевич? — напомнил о себе женский голос.

— Да-да, я здесь.

— Я спрашиваю, вам понятны последствия?

Все было ясно. Единственная квартира, которая есть в этой новой жизни, может уйти с молотка за долги, которых я даже не делал.

— Понятны, — выдавил я. — Но у меня есть объективная причина. Я потерял работу. Не отказываюсь платить, но физически прямо сейчас не могу… — Подумав, я добавил: — Можно мне сделать реструктуризацию?

— Реструктуризация возможна только при личном визите. Сегодня. До восемнадцати ноль-ноль. — Она назвала адрес на Баумана. — Вы успеете?

— Во сколько лучше подъехать?

— До трех часов дня приму без очереди. После трех народ валом.

— Буду раньше, в течение часа.

— Меня зовут Ольга Витальевна Костромина. Жду вас в течение часа, кабинет двенадцать, второй этаж. Талончик не нужен.

Быстро собравшись, я надел новый костюм, прихватил документы, отругал Валеру, подозрительно засевшего в моей туфле, и отправился в банк.

Собрался ехать на своей машине, но обломался, «девятка» не завелась. Возиться с ней времени не было, так что пришлось ехать на такси.

В банке поднялся на второй этаж и нашел там двенадцатый кабинет.

В просторном помещении с огромным панорамным окном во двор за столом сидела женщина лет сорока с короткой стрижкой и каменным выражением на миловидном лице.

Я внимательно посмотрел на нее. Глаза слегка прищурены, словно свет причиняет боль. Виски бледные, почти прозрачные. Плечи напряжены, подбородок опущен — классическая защитная поза человека, которому плохо. На столе стояла чашка с остывшим кофе, рядом лежал блистер анальгина, наполовину выдавленный. Рука женщины машинально массировала висок.

— Епиходов? Садитесь. — Сказало устало, но без злобы, скорее безразлично, словно для нее я был не человек, а строчка в отчете.

Сканирование завершено.

Объект: Костромина Ольга Витальевна, 41 год.

Доминирующие состояния:

— Усталость хроническая (91%).

— Профессиональное выгорание (83%).

— Раздражение фоновое (74%).

Дополнительные маркеры:

— Прищуренные глаза (светобоязнь при мигрени).

— Массирование виска (попытка облегчить боль).

— Замедленная речь (экономия ресурсов).

— Эмоциональная отстраненность (защитный механизм).

Я сел напротив, быстро пробежавшись по строчкам данных от Системы.

Костромина вытащила папку из шкафа, не вставая со стула.

— Ваша ситуация мне известна. — Она пролистала документы, говоря чуть медленнее обычного. — У нас готов полный пакет для подачи иска. Завтра утром, если не подадите заявление на реструктуризацию и не внесете хотя бы минимальный платеж, передаем дело в суд. Блокировка счетов, арест имущества, обращение взыскания на залог. — Она сделала паузу. — Вам понятна серьезность ситуации?

Она оценивала меня: понять это помог эмпатический модуль, который я перезапустил на сканирование, когда она задала вопрос.

Сейчас Костромина смотрела, как отреагирую. Пойду на контакт или начну юлить.

— Серьезность понятна. Но у меня есть объективная причина. Я потерял работу.

Я отдал ей свой телефон с записью в электронной трудовой на Госуслугах, и женщина внимательно ее изучила.

— Не отказываюсь от долга, не прячусь, но платить нечем. Пока. Пришел найти решение. Мне нужна реструктуризация, пока не найду новую работу.

Ольга Витальевна вернула телефон, помолчала, окинув меня долгим взглядом. В ее глазах промелькнуло удивление. Видимо, на мне давно поставили крест.

— Хорошо, — кивнула она. — Большинство приходят с пустыми руками и просто просят «дать еще времени». Я сделала запрос в Пенсионный фонд, и они скинут ваши отчисления с доходов. Если все подтвердится, у вас действительно причина уважительная.

Она начала заполнять бланк, но я заметил, как ее рука замерла, а пальцы потянулись к виску.

Система включилась самопроизвольно:

Диагностика завершена.

Основные показатели: температура 36,4 °C, ЧСС 62, АД 93/58, ЧДД 14.

Обнаружены состояния:

— Артериальная гипотензия (хроническая, компенсированная).

— Мигрень без ауры (текущий приступ, интенсивность 6/10).

— Признаки хронического переутомления.

— Дефицит железа (вероятная причина гипотонии).

Рекомендации: магний, нормализация режима сна, контрастный душ, адекватное потребление жидкости.

— Ольга Витальевна, — сказал я мягко. — Простите за личный вопрос, но вы сейчас очень плохо себя чувствуете, правда?

Она вздрогнула.

— Что вы имеете в виду?

— Головная боль. Мигрень. Давление понижено. — Я говорил спокойно, просто констатируя факты. — Ведь так?

— Допустим, и что? — несколько агрессивно спросила она.

— Я врач. Хирург. Вы же видели запись. Вернее, был до недавнего времени. Но дело не в этом. Я вижу, как вам плохо, и хочу помочь. Просто как человек человеку.

Она смотрела на меня с нескрываемым удивлением.

— Откуда вы знаете про давление и мигрень?

— Бледность висков, прищуренные глаза, напряженные плечи, анальгин на столе, который явно не помогает. Классическая картина. Могу дать несколько советов. Не назначений, я не имею права. Просто то, что реально помогает.

Она смотрела долго, пытаясь понять, к чему я веду.

— Хорошо, — наконец сказала она тихо. — Говорите.

— При пониженном давлении нужна регулярная физическая активность. Не интенсивная, но постоянная. Прогулки, легкая зарядка — это улучшает тонус сосудов. Небольшие порции соли в рационе, если нет противопоказаний, потому что соль помогает удерживать жидкость. Адекватное потребление воды, не меньше полутора литров в день. Контрастный душ по утрам. И не вставайте резко: постепенный подъем снижает риск головокружения.

Ольга Витальевна слушала, не перебивая. Достала блокнот, записала несколько пунктов.

— А с мигренью?

— С мигренью сложнее. Главное — строгий режим сна, потому что недосып усиливает приступы почти у всех. Регулярное питание без длительных перерывов. Магний в форме цитрата или глицината как профилактика — это доказано исследованиями. Холод на лоб или шею часто снижает интенсивность боли. И, если чувствуете приступ, принимайте нестероидные противовоспалительные при первых симптомах, если нет противопоказаний. Не ждите, пока станет нестерпимо. Еще хорошо регулярно делать массаж шейного отдела. Лучше — два раза в году проходить курсом.

Она кивнула, продолжая записывать. Напряжение в ее плечах слегка уменьшилось.

— Спасибо, — сказала она тихо. — Я обязательно попробую. Честно говоря, уже отчаялась что-то сделать с этими головными болями.

— Пожалуйста. Главное, не откладывайте.

— И вы не откладывайте… с выплатами, — хмыкнула она. — Давайте теперь о вашей ситуации.

Она взглянула на экран компьютера, затем открыла папку, достала чистый бланк.

— Пенсионный фонд подтвердил. В этом месяце отчислений уже нет. Так что теперь по процедуре. На такую просрочку у нас стандартная схема: готовим документы в суд. Но если должник выходит на контакт, показывает готовность решать вопрос, мы можем приостановить подачу иска. Кредитный комитет смотрит прежде всего на одно: хочет человек платить или просто тянет время.

— А квартира? Залог?

— Квартиру мы не забираем на первом этапе. Это крайняя мера. Банку нужны деньги, а не недвижимость. Продавать, искать покупателя, оформлять сделку долго, дорого и невыгодно. Мы идем на это, только если человек вообще не выходит на связь. А вы сегодня пришли, подали заявление, готовы платить. Совершенно другая история.

Я выдохнул. Значит, есть шанс.

— Что конкретно можете предложить?

— Несколько вариантов. Первый: отсрочка по телу кредита на шесть-двенадцать месяцев. В этот период платите только проценты — примерно десять-пятнадцать тысяч в месяц. Тело не уменьшается, но новые долги не копите. Второй: продление срока кредита. Платеж падает, но переплата растет.

— Первый вариант. Отсрочка по телу, только проценты.

— Хорошо. Но есть важные моменты. Чтобы заявление приняли, нужно внести минимальный платеж. Достаточно десяти–пятнадцати тысяч. Это покажет комитету, что вы серьезно настроены.

Она подняла голову и посмотрела мне в глаза.

— Второе: подтверждение, что вы ищете работу. В идеале — справка из центра занятости. Но я понимаю, что вы только уволились. Сделайте так: завтра подайте документы через Госуслуги на портале «Работа России». Хотя лучше, конечно, наведаться в Центр занятости, и они все помогут сделать. Когда подадите заявление, сделайте скриншот и пришлите мне. Это уже будет доказательством. У вас же статуса самозанятого нет?

Я отрицательно покачал головой.

— Значит, проблем не возникнет. Тогда справку принесете позже, когда присвоят статус безработного.

— Понял. Завтра займусь.

— Третий момент: покажите любую активность по поиску работы. Резюме на портале трудоустройств, отклики на вакансии, переписка с работодателями. Все можно распечатать или скриншотами прислать. Банк смотрит не на результат, а на процесс. Но главное — вы должны каждый день заходить на свою страничку на портале «Работа России» и просматривать предложения работодателей. Мы потом проверим.

— А что по срокам?

— На платеж — неделя. Без него заявление отклонят автоматически. Комитет рассматривает от пяти до тридцати дней. Пока заявление на рассмотрении, банк не подает в суд, не передает дело приставам. Но если платежа не будет — все возобновляется.

— Я внесу. В течение недели точно.

— И еще: вносите платежи регулярно, даже если небольшие. Банк смотрит на регулярность. Даже пять тысяч в месяц лучше, чем ноль.

Она протянула бланк. Я заполнил его, вписывая каждую букву: ФИО, паспортные данные, номер договора, причину реструктуризации, желаемые условия. Передал обратно. Она проверила, поставила подпись, скрепила печатью.

— Заявление принято. Рассмотрение займет от пяти до тридцати дней. Пока оно на рассмотрении, никаких судебных действий не будет. Но вы должны выполнить условия. — Она начала загибать пальцы: — Первое — платеж в течение недели. Второе — завтра подать документы в ЦЗН. Третье — активность по поиску работы. Четвертое — регулярные платежи. Все понятно?

— Все понятно. Спасибо. Честно. Вы дали мне шанс.

Ольга Витальевна слабо улыбнулась — впервые за весь разговор.

— Вы помогли мне советами, я помогла вам. Взаимная выгода.

Я встал и направился к двери. На пороге обернулся.

— Кстати, Ольга Витальевна. Если есть возможность — лягте сегодня пораньше. Отдых при мигрени важнее всех лекарств. И выключите яркий свет дома.

Она кивнула.

Прощаясь, она смотрела на меня уже как на человека.

Из банка я вышел в приподнятом настроении, насколько это вообще возможно для человека в моей ситуации. Реструктуризация одобрена, квартиру пока не заберут, Костромина оказалась нормальным человеком. Да и денюжки на виртуальный счет рано или поздно упадут, никуда не денутся. Тогда и рассчитаюсь с кредитом полностью.

Свернув с Баумана на остановку, я полез в карман за телефоном, чтобы проверить расписание автобуса, и в этот момент прямо передо мной с глухим стуком на асфальт шлепнулся толстый кожаный бумажник.

Мужик в спортивном костюме, уронивший его, продолжал идти вперед, не замечая потери.

Я даже не успел решить, окликнуть его или нет, когда рядом материализовался второй персонаж: парень лет двадцати пяти в кепке и с добродушной улыбкой.

— О, братан, смотри, кто-то потерял! — Он указал на бумажник. — Подними, глянем, может, документы есть, вернем человеку.

Я посмотрел на него, потом на удаляющуюся спину «потерпевшего», который, судя по напряженной шее, отлично знал, что происходит у него за спиной.

— Давай-давай, — подбодрил парень, — ты же видел, как он уронил. Вдруг там деньги, он расстроится.

Схема была настолько древней, что я помнил ее еще по девяностым. Поднимаешь кошелек, «хозяин» возвращается, обвиняет в краже, «свидетель» подтверждает, вместе вымогают компенсацию. Вариации включали вызов липовой полиции или подсчет «пропавших» купюр, впрочем, суть оставалась неизменной.

— Знаешь что, — сказал я, доставая телефон и демонстративно включая камеру, — давай лучше в отделение. Там и вернем, и протокол составим, все по-честному.

Парень в кепке моргнул.

— Да ладно, зачем полиция, мы же по-человечески… Просто вернем кошелек. Да?

— А сам чего не вернешь?

— Э… Ну ты же первый нашел.

— Разводите, значит, — кивнул я. — Ну-ну.

«Потерпевший» впереди внезапно ускорил шаг и свернул за угол. Парень в кепке посмотрел на меня, на бумажник, на телефон с записью и растворился в толпе за три секунды.

Бумажник так и остался лежать на асфальте. Наверняка пустой.

Не по сезону теплое солнышко припекало затылок, пахло кофе из ближайшей кофейни и выхлопными газами от проезжающих машин. А я убрал телефон и пошел к остановке, усмехнувшись про себя.

Домой вернулся к полудню. Валера встретил меня у порога, нагло потерся о ногу и требовательно мяукнул.

— Не подлизывайся, — проворчал я. — Сегодня у нас по графику банный день. График, кстати, я утвердил только что. Помнишь, как там у классика было: надо, надо умываться по утрам и вечерам, а нечистым трубочистам — стыд и срам! Стыд и срам! Так что стыд и срам тебе, Валера!

Но Валере было откровенно плевать на классическую литературу. На его продувной роже никакого стыда отродясь не водилось. А вот когда я достал из пакета шампунь и направился в ванную набирать в таз теплую воду, его интуиция сработала безотказно. Он попятился, прижал уши, юркнул под диван и притворился, что его здесь вообще никогда не было.

— Ага! — свирепо кивнул я. — Вот, значит, как, да? Бунт, значит? Ладушки, будем тогда по-плохому.

Валера при звуках моего голоса забился еще поглубже.

— Ты бы еще голову в песок, как африканский страус, воткнул. Но сразу предупреждаю: так как пол под линолеумом бетонный, лучше так не делать. Потом перекрытия между этажами ремонтировать придется. Вылезай, террорист блохастый!

Подавив восстание, я вытащил сопротивляющуюся скотину из-под дивана и понес в ванную, игнорируя возмущенный ор. Воды в тазу было сантиметров пять, температура сорок градусов — я проверил локтем, как когда-то проверял для собственных детей.

И вот зачем так верещать?

Первый контакт с водой Валера воспринял как личное оскорбление. Он издал звук, который я бы описал как нечто среднее между сиреной воздушной тревоги и скрипом несмазанной двери.

— Тихо, тихо, — бормотал я, придерживая его одной рукой и смачивая шерсть другой. — Лишай мы вылечили, теперь надо отмыть всю эту гадость. Потерпи, Че Гевара.

Валера идти на компромиссы в таком важном вопросе не собирался. Он извивался, царапался и орал так, словно его не мыли, а резали тупым ржавым скальпелем на куски, щедро посыпая все крупной солью. Причем шампунь я наносил только на тело, аккуратно, избегая морды и ушей, при этом Валера умудрялся вырываться с силой, совершенно не соответствующей его размерам.

Смывал тщательно, до чистой воды, пока Валера не охрип от горя.

— Все, все, — сказал я, вытаскивая жалкий мокрый комочек и заворачивая в полотенце. — Видишь, не умер же.

Валера посмотрел на меня глазами, в которых читалось вселенское потрясение таким коварным предательством. Он больше не орал, но дух его был не сломлен. Я промокнул его, стараясь не тереть, и отнес в комнату, подальше от сквозняков.

Пока он оскорбленно сох, я достал ветеринарные капли и физраствор. Конъюнктивит еще не прошел до конца, так что процедуры продолжались.

Валера, увидев знакомый флакончик, вновь попытался сбежать, но я перехватил его и завернул в то же полотенце, оставив снаружи только голову. Получилась недовольная кошачья шаверма.

— Не дергайся, — сказал я, смачивая ватный диск теплым физраствором. — Быстрее сделаем, быстрее отпущу.

Протер сначала один глаз, от внешнего уголка к внутреннему, убирая засохшие корочки. Потом взял чистый диск и повторил со вторым. Валера терпел, но смотрел с немым укором.

Согрев флакон с каплями в ладони, я аккуратно оттянул нижнее веко и оставил на нем одну каплю, держа пипетку в сантиметре от глаза. Валера дернулся, моргнул, распределяя лекарство, и зажмурился.

— Молодец, Кутузов, — похвалил я. — Еще пару дней, и закончим с этим.

Развернув полотенце, я выпустил его на свободу. Валера отряхнулся, фыркнул и демонстративно ушел в угол — зализывать раны и обиды.

Вскоре, высохнув и распушившись, он снова терся о мою ногу, будто ничего не произошло, и выпрашивал тюльку.

И в этот момент раздался телефонный звонок.

Удивляясь, кто бы это мог быть, я поднял трубку. На экране высветилось: «Михалыч».

— Серега? — раздался в трубке слабый голос Михалыча.

— Сан Михалыч, насколько я понимаю, вам операцию все-таки сделали?

— Да, — пробормотал он. — И это… Спасибо тебе, Серега, что настоял.

— Как прошло? Что врачи говорят?

— Говорят, все нормально будет. Сделали операцию, сказали… — Михалыч запнулся. — Еще сказали, что, если бы обнаружили позже, могли бы и не успеть.

— Ну вот видите, Сан Михалыч. Правильно, что послушали.

— Говорят, что я лет десять точно проживу, — похвастался он, но тут же сник: — А че так мало?

— Это очень даже хорошо, Сан Михалыч. За десять лет можно ой-ой-ой сколько успеть, а дальше видно будет. Если вести правильный образ жизни, срок можно и продлить. Это же врачи примерно дают, как срок годности холодильника: пишут три года, а он у вас двадцать лет стоит. Правильно?

Михалыч закряхтел в трубку.

— Ты это, Серега… — начал он и умолк.

— Что? — напрягся я. — Деньги нужны? Долг вернуть?

— Не, не… Это мы с тобой железно договорились, когда сможешь, тогда и вернешь. Я про другое. Скажи мне, Серега, чем я тебя могу отблагодарить?

— Да за что? — удивился я.

— Ну как за что? Ты мне вовремя про болячку сказал, заставил на операцию идти, отговорил к этой бабке в Красноярский край ехать… Так бы сгинул там, и все, а у меня дети малолетние…

— Да ничего не надо, Александр Михайлович. Здоровье — такое дело, за него расплаты не требуют.

— Не, Серега, я не могу, чтоб на мне такой долг висел. Это долг жизни, понимаешь? Вот и скажи, что тебе надо. Я, понимаешь, верю: если не рассчитаюсь, болезнь может вернуться.

Я не стал ему объяснять, что болезнь может вернуться, если в жизни ничего не менять. И что риск никуда не исчезает сам по себе. В организме у каждого человека постоянно возникают отдельные поврежденные клетки, и большая часть из них спокойно уничтожается собственным иммунитетом и системами контроля. А вот насколько эффективно организм справляется с такими сбоями — уже зависит от образа жизни, стресса, питания, сна и общего состояния здоровья.

— Нет, правда, ничего не нужно, Сан…

— Серега, ты должен что-то сказать! — перебил Михалыч. — Я требую! Не зли меня, мне волноваться нельзя.

— Ну, даже не знаю… — протянул я. Хотя идея у меня уже появилась, и я ее озвучил. — Александр Михайлович, есть одна проблема. Совет мне нужен.

— Давай говори, — перешел на деловой тон Михалыч.

— Понимаете, я подработку искал и устроился в одну фирму продавать БАДы.

— И че, там яд нашли? — хохотнул он и тут же зашипел, видимо, от боли в шве.

— Нет, нет. Я взял самые нейтральные, которые на организм плохо не влияют. Даже наоборот, дадут клеткам энергии, кое-какие витамины. Спирулина там еще, она снижает «плохой» холестерин, обладает небольшим противовоспалительным эффектом. О, а еще содержит фикоцианин — действительно работающий антиоксидант. Такой и вам не помешает, Сан Михалыч.

— Ну а в чем тогда проблема, раз такое чудо-средство?

— Проблема в том, что я понятия не имею, как их продавать и где.

— А-а-а, докторишка, белый воротничок! — заржал Михалыч, потом закашлялся и снова зашипел. — Так это вообще не вопрос. Сегодня подходи в наше место. В «Чак-Чак», там тебя Чингиз будет ждать, помнишь его?

— Еще бы не помнить, — хмыкнул я при мысли о шрамобровом братке. — Он ко мне столько раз приходил. Я маму родную реже вижу.

— Хе-хе-хе! Ну извини, с такими, как ты… Тьфу, с должниками, короче, по-другому никак. В общем, я Чине дам команду, он тебе подскажет, че делать…

— Что вы собираетесь делать? — напрягся я, уже коря себя за несдержанный язык.

— Да расслабься. Дам команду своим ребятам, они твои БАДы по нашим точкам реализуют. Разберут только так. Спирулина твоя всем полезна будет.

— О, вот это другое дело, — усмехнулся я. — Спасибо большое.

— Да это тебе спасибо. Ладно, бывай, Серега. Выздоравливай.

— Это вам выздоравливать, Александр Михайлович.

Михалыч хмыкнул и отключился.

Я убрал телефон, потирая руки. Все, проблема с БАДами, считай, решена. То есть не проблема даже, а проблемка.

Глядишь, я так еще лучшим продавцом месяца в «Токкэби» стану!

А потом пришла смс от Алисы Олеговны:

«Ну не дуйся, котик, я скоро за тобой заеду. Скинь адрес. Как и договаривались — в 14:00. Надо поговорить».