Два игрока бросают вызов всему миру

Глава 3. 1 + 1 = Незабвенность

Далеко-далеко от нового, основанного Корон поселения в наспех сооруженном внутри пещеры штабе за круглым столом собрались Рику, Шви и 177 «призраков» — тех, кто, заканчивая эвакуацию, «погиб» внутри горного хребта.

Главарь «призраков» — Рику — обвел взглядом всех присутствующих и произнес:

— Больше мы не будем просто ждать и надеяться, что эта война когда-нибудь закончится.

На лицах слушающих отразилось удивление; Рику продолжал:

— Мы боремся за жизнь в этом проклятом мире и дружно молимся, чтобы наши страдания прекратились... Но кому мы возносим молитвы? — по его тону было ясно, что все это накипело у него уже давно. — Скопищу разрушителей, величающих себя богами?! Каким-то там «небожителям», которые уже и сами не в состоянии управлять своими отродьями?! Ну допустим, доживем мы до конца этой никому не нужной войны — и дальше что?! — все больше распалялся он, размахивая руками в воздухе. — Они воюют за титул Единого Бога! А как вы думаете, когда кто-то из них все-таки станет этим самым Единым Богом, для нас что-то изменится в лучшую сторону? А?!

Он вдруг понизил тон и продолжил уже спокойным голосом:

— Пора бы уже, наконец, признаться себе, что в этом мире для нас нет надежды...

«Призраки» понуро опустили головы; лицо каждого скривилось, словно от боли.

В глубине души они это понимали, но признать правоту Рику значило окончательно впасть в отчаяние.

— ...Поэтому мы создадим себе надежду сами, — уверенно заключил Рику, и глаза присутствующих снова поднялись на него. — Способ есть только один, с точки зрения здравого смысла — безрассудный, граничащий с безумием.

Он усмехнулся.

— Мы — призраки. Никто нас не видит, никто о нас не знает, — Рику покосился на сидящую рядом Шви. А затем смело встретился с ней взглядом: с той, кто убедил его, что мечты реальны. — Но все мы движимы одним жгучим желанием... И именно благодаря ему мы все еще существуем, и наш мир тоже.

Рику нахмурился, собирая всю волю в кулак перед следующей фразой.

— Давайте не будем притворяться и умничать, ведь мы, люди — глупы...

И громко заявил:

— Мы должны сражаться, сражаться и еще раз сражаться, а не убегать.

Взгляды 177 человек неотрывно смотрели на Рику; тот вновь усмехнулся.

— Вы правильно услышали: мы должны сражаться против всего мира, имея в распоряжении лишь то, что у нас есть, — нашу глупость. Мы должны обвести всех вокруг пальца, как и подобает призракам, как и подобает настоящим слабакам. Мы должны использовать любые средства, забыв о стыде и совести. Пусть нас назовут трусами, окрестят мерзавцами, посчитают ущербными. Главное — что мы победим!

Все ради одной-единственной цели.

— Мы одержим такую победу, которая с лихвой окупит наши бесконечные поражения.

Наступила тишина. Все пытались переварить то, о чем говорил им Рику. Сам же он думал лишь о противнике, с которым им предстояло сразиться, — о враге, который уже множество раз едва не уничтожал человеческую цивилизацию, о враге, способном сокрушить горы, высушить моря и погасить звезды.

Тишину прервали неуверенные смешки, раздавшиеся в помещении. Смеялись и «призраки», и даже сам Рику.

— Ну да, надеяться выиграть у них — настолько абсурдно, что даже смешно, правда?

Именно так. Было бы странно, если бы кого-нибудь эта мысль не рассмешила.

— Наша глупость — доказательство нашей человечности и последняя причина на что-то надеяться в этом мире, — подытожил Рику, глядя на 177 «призраков». — Наша победа положит конец этой войне.

Все — и на этот раз даже Шви — смотрели на него с удивлением: неужели он не шутит? Рику в самом деле вознамерился закончить войну богов человеческими силами?.. Он кивнул, подтверждая, что просто не будет:

— Правда, условия нашей победы, мягко говоря... суровые.

Рику с ухмылкой озорника, только что учинившего очередную проказу, вспомнил свое детство. Тогда он думал, что мир намного проще. Что нет ничего невозможного, что если прикладывать достаточно усилий, то все мечты сбудутся. Так смотрел на мир невинный, несмышленый ребенок. Сейчас, прекрасно осознавая, что мир представляет из себя на самом деле... он понял, что был прав.

Он продолжал свою речь:

— Оказывается, мир — обычная игра. Боги устроили борьбу без правил за титул Единого Бога.

«Разве это не упрощает все?» — подумал он.

— А значит, ничто не мешает нам создать свои собственные правила.

Повертев в руке шахматную фигуру, он перевел взгляд на Шви: той явно не терпелось узнать, что же он задумал. Рику кивнул ей в знак того, что сейчас она услышит ответ, и затем, довольно ухмыльнувшись, зачитал список придуманных им правил.

— Первое: никого нельзя убивать.

Довод логики, на котором основывалось первое правило, был таков: убьешь ты — убьют и тебя.

А довод души был много проще: Рику не хотел, чтобы умер хоть кто-то.

— Второе: никто не должен погибнуть.

Довод логики тут был таков: умрет один — умрут и все остальные.

А доводом души было: Рику не хотел никого потерять.

— Третье: никто не должен о нас узнать.

Тут хватало одного лишь довода разума: если о них узнают, их уничтожат.

— Четвертое: все средства допустимы.

Это правило основывалось на доводе души: любое жульничество не является таковым, если о нем никто не узнает.

— Пятое: на их правила нам плевать.

Тут доводом разума было: играя по чужим правилам, невозможно выиграть.

А душа лишь кричала: «Меня уже тошнит от нескончаемых убийств!»

— Шестое: нарушение любого из этих правил означает поражение.

Тут доводом разума было: зачем нужны правила, которые не соблюдаются?

Душа просто знала, что в победе, одержанной ценой жизней, не будет смысла.

И именно на этом доводе — на велении души Рику — главным образом основывались сочиненные им правила.

— А все остальное — дозволено... — продолжал он. — Мы — призраки, и никто — ни другие расы, ни даже древние боги — о нас не узнает. Мы никого не убьем, но доведем эту войну до конца.

Правила, продиктованные чувствами, — не ребячество ли это? Да и закончить войну человеческими силами уже само по себе было сродни детской фантазии. Но Рику был убежден, что у людей иного выхода нет.

— Думаю, не нужно пояснять, что все мы погибнем, если проиграем. Если где-нибудь проскочит хотя бы слушок, что «говорящие обезьяны вмешиваются в войну», — нам конец. А значит, — подвел итог Рику, — нас ждет либо победа, либо смерть. Все или ничего — ничья или выход из игры не допускаются.

И он, наконец, произнес вслух то, чем до сих пор еще ни с кем не делился:

— Наши враги — боги, воплощение зла, истязающего мир. Наш шанс на победу — минимальный, обязательное условие — быть незаметными, а значит, даже если мы победим, мы не останемся ни в чьей памяти или истории. Мы — призраки, а призраки не говорят. И все же, если нам удастся претворить эту игру в жизнь и победить в ней... — Рику сделал паузу: пришло время раскрыть смысл своей задумки. Итак, Зачем им это все? Ради чего им стараться? Зачем пытаться превратить этот спятивший мир в игру?.. Его ответ был прост:

— ...мы сможем умереть с чистой совестью, зная, что прожили эту жизнь не зря!

Итак...

— Прошу остаться только тех, кто готов идти со мной до конца.

Открыв товарищам самые сокровенные свои мысли, Рику закрыл глаза и стал ждать, пока все несогласные не уйдут. В глубине души он понимал, что мало кто захочет присоединиться к нему в его затее. Все, кого собрал здесь Рику, были необычайно смышлеными ребятами: много раз им приходилось выживать, оказываясь на волосок от гибели. Пусть другие расы и считали людей отбросами, но среди отбросов эти 177 человек были лучшими из лучших. И все же Рику не сомневался, что никто не останется.

«Да ты чокнулся!»

«Играй в свои дурацкие игры сам!»

Но пусть даже останутся только он и Шви, они все равно начнут эту игру. Просто в таком случае шансы на победу снизятся с одного на миллиард до одного на триллион — что тут страшного? Однако, по правде сказать, идей, как провернуть такое вдвоем, у Рику пока не было... И тем не менее...

Он мысленно отсчитал десять минут, затем открыл глаза и окинул взглядом помещение.

Все 177 «призраков» остались на своих местах.

— Э... Ну... Скажу вам честно... растерянно обратился он к присутствующим, уже уставшим к тому времени ждать, когда же он, наконец, откроет глаза. — Я думал, вы окажетесь поумнее.

«Призраки» дружно заухмылялись:

— Эй-эй, что за лажа, командир? Ошибаешься на первом же ходу? Не очень оптимистичное начало...

— Рику, думаешь, умные на этом свете еще не перевелись?

— Безумие? Покажите мне что-нибудь более безумное, чем этот мир!

— Умные такому миру предпочтут смерть, а мудрые — предпочтут в нем вообще не рождаться.

— Ты ведь сам выбрал нас, Рику, — тех, кому удавалось выживать по сей день.

Все они выглядели радостными.

— Кто ты сам после этого, если выбрал одних дураков?

Рику ухмыльнулся им в ответ. Люди действительно глупы, и, чтобы эта глупость их не убила, они учатся, становясь умнее с каждым днем. Изо всех сил напрягая извилины, накапливая опыт, бесконечно оттачивая мастерство, они выживают в мире, который не стоит того, чтобы в нем жить. Люди — гордые глупцы, слабаки, но их упорство заслуживает уважения.

— Мы родились в этом мире против нашей воли...

— Живем бессмысленно в этом аду...

— Зато хоть умрем красиво! Меня все устраивает!

— Разве этого мало, командир?

— Доверяем тебе распорядиться нашими жизнями в самой крутой манере, командир!

Рику скрыл лицо под капюшоном.

— Да вы, я смотрю, совсем головы потеряли, — сказал он деланно разочарованным тоном. — Ну, тогда смотрите! — с радостной ухмылкой он развернул на столе карту мира, созданную за пять лет его кропотливым трудом и ценой десятков жизней его товарищей.

Сто семьдесят девять «призраков» — включая самого Рику и Шви — обступили карту-игровую доску.

— Начнем игру! — объявил Рику и приготовился поведать всем детали плана.

— Ашшейто! — откликнулись «призраки».

— А вот это слово отныне мы произносить не будем. Больше не нужно клясться выполнять чужую волю. Теперь мы добровольно клянемся выполнять оглашенные мной правила, поэтому теперь наше слово — «Ашшенто».

Так люди-невидимки связали себя клятвой. Потерявшие надежду, отчаявшиеся даже отчаиваться и уставшие от всего, 179 «призраков» решили действовать, несмотря на то, что теперь их якобы не существовало.

После того как собрание закончилось, Рику и Шви, как обычно, устроили карточную партию у входа в штаб.

— Рику... Я все-таки... не могу понять... человеческую душу, — вздохнула Шви.

На ее глазах все товарищи Рику постигли его душу и их сердца откликнулись. Все, кроме самой Шви. Ей было очень грустно оттого, что она одна чего-то не понимала.

— Вероятность успеха... любого из ваших... планов... не достигает... и одного процента...

А вероятность того, что все они сработают, соответственно, и вовсе стремилась к...

— Ну вот смотри, Шви! — сказал вдруг Рику, прерывая ее невеселые размышления. — О каких вероятностях ты мне рассказываешь? О таких? — Рику не разбирался в математике экс-макин, поэтому говорил скорее наугад. — Вероятность того, что на брошенной кости выпадет шестерка — один к шести. Вероятность того, что шестерка выпадет два раза подряд — это один к шести и еще раз один к шести, то есть один к тридцати шести. Не знаю, сколько это будет в процентах, но суть такая?

— Да... и поэтому...

Шви никогда не умаляла способности Рику, но все же то, как легко он разобрался в их математике, не могло ее не удивить. Но именно поэтому она и хотела обратить его внимание на столь низкую вероятность успеха.

— Хочешь, раскрою тебе один секрет? Это неправильная математика.

Шви застыла.

— Теоретически вероятность того, что на костях выпадет шестерка, — один к шести. Однако в игре эта цифра совсем другая, — Рику сделал ход картами и ухмыльнулся. — Либо выпала шестерка и ты победил, либо нет. Одно из двух.

Казалось бы, абсурд. Но, с другой стороны, многое зависело от того, кто и как подсчитывал эту вероятность. Рику с самого начала объявил, что им нужно все или ничего. Возможно, для него такая странная математика и не была абсурдной.

Шви не знала, что возразить. Человек спорил с экс-макиной — прюфером — по вопросам математики, причем аргументируя чувствами, а не логикой. От такого у Шви чуть не закоротило в голове.

Рику же продолжал:

— И вторая твоя ошибка. Если кинуть игральную кость, шестерка может выпасть с первой попытки... а может выпасть и десять тысяч раз подряд. Так что твоя математика неправильная.

— Нет... чем больше попыток... тем меньше... роль погрешности...

Строго говоря, вероятность выпадения шестерки с первого раза — не один к шести. Случаются статистические аномалии. Однако, как правило, чем больше повторений, тем меньше на общее распределение результатов эти аномалии влияют.

Рику только усмехнулся.

— Но сможешь ли ты учесть все погрешности? Сможешь ли ты учесть те погрешности, о которых даже не знаешь? Например... — он хитро улыбнулся, — такую погрешность: что кто-то несуществующий взял да и подменил кость на такую, на которой одни шестерки?

Никто не сможет, по крайней мере, не с первого раза. Но чем чаще такое будет повторяться, тем быстрее можно заметить неладное и выяснить причину.

Шви молчала. Она начала понимать истинный смысл плана Рику: а именно, почему нельзя было, чтобы их замечали, чтобы о них знали.

— Ты хочешь... управлять ходом войны... в пределах... статистической погрешности... на которую никто... не обратит внимание...

Стать непредсказуемой случайностью, одушевленной погрешностью в этой войне — просчитать ее математически было практически невозможно.

Рику кивнул:

— Это называется «жульничать». Классно, правда?

Но Шви все еще не была убеждена. Допустим, математически ход такой игры нельзя было предугадать — это она поняла. И тем не менее...

— Почему ты уверен... что самая низкая... вероятность... сбудется? — спросила она, заглядывая Рику прямо в глаза.

Тот задумался. Он мог дать ей любой ответ, например: «Потому что нам хочется в это верить» или «Чтобы сохранять надежду, теория вероятности не нужна». Но Рику понимал, что Шви нужен совсем другой ответ.

Он посмотрел в сторону выхода из пещеры — за ним был мир, летящий навстречу гибели, — и спросил с усмешкой:

— Вот скажи мне, Шви. Какова вероятность того, что человечество выживет на этой планете?

— Теперь... поняла... — сдалась Шви. «Вероятность» — это всего лишь выдуманная цифра. Реальный результат опровергал все вероятности. — Чудо... нельзя объяснить... теорией вероятности...

Рику рассмеялся и кивнул.

— Если выражаться твоими словами, мы станем математической сингулярностью. Будем осторожно вмешиваться в чужие планы, стратегии и расчеты и подталкивать всех к нужному нам результату, — сказал он и подумал про себя: «Всего предусмотреть невозможно, но это относится и ко мне тоже». Если действовать, отдавая себе в этом отчет, и если они смогут достигнуть своей цели, — это будет поистине «божественный» подвиг.

Рику снова рассмеялся, на этот раз еще громче.

— Забавно, правда? Какие-то там людишки своими жалкими силенками пытаются свергнуть не кого-нибудь, а самих богов, восседающих где-то там на небесах! Если все получится, то это будет та еще хохма!

Глядя в глаза Рику, с такой искренней радостью рассказывающего ей о своей затее, Шви наконец поняла: вот оно — то, что она увидела в нем в день их первой встречи. Теперь Шви могла заявить с уверенностью: это и есть душа — то, к чему она проявила столь иррациональный интерес, что мгновенно увлекло ее, то самое, чего не было у нее самой. Ведь Шви всегда только реагировала на обстоятельства: «Нужно сделать то и это, потому что это и то». У нее никогда не было мечты, ей нечего было жаждать, всеми силами стремиться претворить в жизнь, не за что бороться.

— Да и вообще, теория вероятности — это какие-то бредни, существующие только на бумаге, — заявил Рику. Экс-макина скептически молчала: нет, Рику, конечно, ее переспорил, но признать всю теорию вероятности «бреднями» Шви была еще не готова. И тут Рику произнес нечто совсем уж неожиданное:

— Хочешь, я тебе это докажу? Вопрос: какова вероятность того, что я здесь и сейчас сделаю тебе предложение?

— Смысл вопроса... неясен... Но... вероятность... практически нулевая, — растерялась Шви.

— А вот и не угадала! Выходи за меня, Шви.

Она застыла, а Рику достал из кармана колечко.

— В теории вероятности не бывает нулей, а значит, никто не может с уверенностью заявить, что наш план обречен на провал. Разве не так?

Шви, округлив глаза, уставилась на кольцо и пролепетала:

— Что это... все значит?.. Не выйду.

Девятнадцатилетний девственник Рику лежал на земле и заливался горькими слезами.

— Ха... Ха-ха-ха-ха...

Его предложение руки и сердца отвергли, а мир стремительно летел в тартарары. Может, оно и к лучшему? Пропади он пропадом, этот мир... Облажался на первом ходу, облажался и сейчас... Чего было вообще надеяться на победу? Да гори оно все огнем: что человечество, что весь мир.

«Эх, Корон... Как я устал... Ха-ха-ха...»

Его привел в чувство тихий голос Шви:

— Рику... я требую... объяснений.

— Забей... Я это так, не подумав. Возомнил о себе невесть что, будучи девственником... Не сыпь мне соль на рану, — пробормотал он, уткнувшись лицом в пол.

— Нет уж... Объясни... пожалуйста, — голос экс-макины звучал подозрительно безжизненно. — «Выйти замуж», «брак»... Договор, скрепляемый между людьми с целью размножения...

Определение было явно зачитано из какого-то словаря, причем довольно странного.

— Ты хочешь... сделать меня... своей собственностью? — уточнила Шви. Рику в отчаянии воскликнул:

— Да нет же! Я хочу, чтобы мы всегда были вместе!

— Зачем? Мы и так... всегда вместе.

— Да нет, не в таком смысле! Я хочу, чтобы ты стала спутницей всей моей жизни.

— Спутница... Та... кто сопровождает... Партнерша... Супруга?..

— Вот! Вот именно это! Стань моей супругой! — энергично закивал головой Рику.

— Супруга... замужество... Но я... экс-макина... и не способна... к размножению.

— Не проблема!

— Не способна... к совокуплению... Ты останешься... девственником... на всю жизнь.

Через несколько мгновений Рику сказал:

— Не проблема!

— Ты сделал... паузу...

— Да кому какое дело до таких подробностей! — вскричал Рику, пытаясь уйти от темы, но Шви так просто не отступалась, продолжая приводить аргументы против его затеи с подозрительно бесстрастным выражением лица:

— Случаев... межрасовых браков... еще не было.

— Ну вот, мы будем первыми! Пионеры, круто! Ура, черт возьми! — протестовал Рику, тоже не желая отступаться. Что-то подсказывало ему, что сейчас надо идти до конца.

Его напор начал давать плоды — на личике Шви наконец отразились эмоции.

— Но это... невозможно... Ведь... — ее голос вдруг задрожал.

— Что-то не так? — забеспокоился Рику.

На ее лице читались растерянность, непонимание... и грусть. Рику и не подозревал, что его предложение окончательно нарушило работу логических цепей Шви, все это время боровшейся с бесконечным потоком ошибок. Ее мыслительные процессы прерывались один за другим, количество сбоев и противоречий стремительно увеличивалось с каждым мгновением, образуя замкнутый круг. И в итоге ошибки пересилили логику и заставили ее раскрыть ему самое тайное:

— Ведь... это я... — запинаясь, начала Шви, и все логические цепи внутри нее оглушительно завопили: «Не смей!», но неведомые ошибки продолжали настаивать: «Скажи ему». Конфликт, немыслимый для экс-макины: подчиниться логике или ошибке?

Перед глазами у нее раз за разом возникала и пропадала сцена первой встречи с Рику, а вместе с ней — неведомые логические сбои, отдаленно напоминающие человеческие понятия «страх» и «чувство вины».

Шви, сама того не ожидая, выбрала ошибку.

— Ведь это я... уничтожила... то поселение... в котором... ты родился, — дрожащим голосом призналась она.

Двенадцать лет назад экс-макины приняли участие в невиданном доселе по масштабу сражении — с одним из королей драконий Аранлейфом и его племенем. Со стороны экс-макин в битве участвовали восемь средних кластеров от «Квелле» до «Убера». В каждом кластере — по 437 машин. Всего 3496 единиц — четверть всех боевых сил экс-макин.

Сражение закончилось стратегической победой машин, уничтоживших Аранлейфа и всех его соплеменников. Сами же экс-макины потеряли 42% мобилизованной боевой силы — 1468 единиц. Большая часть потерь пришлась на последнюю атаку Аранлейфа, «Рев павших» — извержение огромной огневой мощи, уничтожившее и его самого.

Через 0,007 секунды после начала атаки 20% сил экс-макин попросту испарились. И спустя уже 0,018 секунды прюферы, основываясь на визуальных данных, пришли к выводу: блокировать «Рев павших», располагая доступным в текущий момент арсеналом, было невозможно. Бефель[9], командный центр, отдал цайхнену[10], инженерному центру, приказ выстроить необходимую защиту. Спустя 0,4 секунды предварительный расчет потерь составлял 90% боевых сил, что означало неминуемое поражение.

Однако один из прюферов предложил не блокировать, а перенаправить «Рев павших». Экс-макины располагали устройством, способным смещать потоки энергии: Org.2807, «Умвег»[11]. Использовав его, можно было ограничить потери всего лишь двадцатью процентами единиц. Бефель сразу же одобрил предложение, и «Рев павших» был перенаправлен в сторону от места боя. Экс-макинам с трудом, но все же удалось избежать полного уничтожения. Затем прюфер — та самая единица, что предложила сместить направление удара, — решила изучить урон, нанесенный последней атакой Аранлейфа, и направилась к убежищу людей, спаленному огнем драконии.

И там...

Там она вдруг почувствовала на себе взгляд человеческого ребенка, сжимавшего в руках деревянную доску, разукрашенную в клетку. Взгляд ребенка был полон ненависти, но он просто молча повернулся к ней спиной и пошел прочь.

Такое поведение показалось прюферу странным. Этот человеческий ребенок, находясь в опасной для жизни ситуации, не запаниковал и не отчаялся, а стоя перед лицом врага, предпочел выживание. Это было совсем не похоже на животный инстинкт самосохранения. В глазах мальчика не читалось ни страха, ни безысходности — в них был огонь, не уступавший пламени Аранлейфа. Прюфер зафиксировал ошибку, назвав ее человеческим понятием «удивление». Похоже, ребенок был уверен в том, что победит, пусть и не прямо сейчас.

Машина сформулировала гипотезу: возможно, это и есть «душа» — элемент жизни, которым экс-макины не обладали. То есть убеждения, не требующие оснований, уверенность, не опирающаяся на вычисления. Машина-анализатор пришла к выводу, что люди в лице этого ребенка требуют дальнейшего изучения, после чего в ее логических цепях родился целый вихрь ошибок, и кластер ее отключил.

Серийный номер той машины был Üc-207 Pr-4-f5-7-t9: прюфер №4-f5-7-t9 кластера «Убер-207». Впоследствии тот самый мальчик даст ей имя «Шви».

— Сможешь ли ты... повторить свои слова... зная это? — дрожащим голосом спросила Шви, рассказав все Рику. Опустив голову, она не смела посмотреть ему в глаза.

«Неверно», «ненормально», «разрыв», «вопрос», «ситуация», «необъяснимо», «неизвестно», «утрата» — в ее разуме, как и всегда, бушевала буря ошибок.

«<3апрос>. Зачем ты ему рассказала?».

И разум, и чувства в унисон твердили ей, что она ничего от этого не выиграет.

«<Логический ответ>. Выгода: нет. Вред: враждебность со стороны наблюдаемого объекта.

<Нелогический ответ>. Выгода: нет. Вред: Рику тебя... возненавидит».

— Видишь ли, Шви... — начал Рику, и его голос, к ее удивлению, заставил Шви испуганно вздрогнуть. Буря ошибок в голове оглушительно вопила: «Беги!!!»

«Бежать? Зачем?»

Внутренний голос дал ответ: «Потому что мне страшно».

Страшно? «Страх»? Экс-макины не знали страха. И, тем не менее, эта логическая ошибка настойчиво давала о себе знать.

Но почему она не решалась поднять голову? Почему не могла посмотреть в лицо Рику?

«Мне очень страшно», — буря в ее голове превратилась в ураган.

— Я это и так уже знал. Вернее, догадывался, — неожиданно услышала она, и ураган стих, сложившись в один большой вопрос.

— От... куда?..

— Ну... Стыдно признаться, но подозревать я начал из-за того... — Рику смущенно почесал затылок, — что ты уже во время нашей первой встречи откуда-то знала, что я девственник.

Повисла пауза: Шви в буквальном смысле зависла. Рику усмехнулся и продолжил:

— Ну, были, конечно, и другие звоночки: то, что ты сказала, что я «все еще» обладаю душой, что якобы именно благодаря мне человечество выжило, что ты нашла меня так далеко от поселения, что именно шахматы были самой первой игрой в твоем списке... и так далее, — перечислял он остолбеневшей Шви все ее проколы.

Она не знала, что и сказать. Ошибки угрожали заполнить всю ее свободную память.

— Но тогда... почему?.. — вырвалось у нее.

— Хороший вопрос. Почему я не могу ненавидеть тебя? Даже не знаю, — улыбнулся Рику, действительно не находя ответа. — Видимо, потому что я полюбил тебя, несмотря на все это.

Помолчав, Шви уточнила:

— Ты забудешь... прошлое?..

— Нет, конечно, — ты ведь уничтожила мой дом. Этого не изменить.

От этих слов Шви словно пронзила боль, хоть она никогда раньше ее не испытывала.

— Но, наверное, я все-таки просто дурак. Ведь как бы то ни было, — Рику еще раз застенчиво почесал в затылке, — если бы ты не уничтожила мой дом, мы бы с тобой никогда не встретились.

У Шви перехватило дыхание — и неважно, что органов дыхания у нее не было.

— Как ни крути, прошлое остается прошлым, с ним уже ничего не поделаешь. Такие уж люди существа, — Рику медленно подошел к Шви и опустился на одно колено. — Нам ничего не остается, кроме как стиснуть зубы, поплакать... и постараться, чтобы в следующий раз все закончилось лучше. Ведь поэтому, — он нежно погладил Шви по щеке и помог ей подняться, — ты и заинтересовалась мной? — и Рику тепло улыбнулся.

В отражении его глаз она увидела испуганную себя, что удивило ее еще больше.

— Я не стану отрицать того, что было, — продолжал Рику, словно пытаясь успокоить ее. — Я люблю тебя, твое прошлое, наше общее настоящее и хочу, чтобы ты всегда была со мной.

Шви подавленно молчала.

— Оставь ты это чувство вины, забудь о нем! Такие вот мы, люди... Нет, такой уж вот я дурак. Сейчас меня волнует только настоящее. Я жду завтрашнего дня и надеюсь на лучшее будущее, опираясь на уроки прошлого, поэтому... — Рику взял Шви за руку, — с тобой я согласен жить даже в этом мире. — С этими словами он надел колечко на ее безымянный палец. — С тобой я готов терпеть любые трудности, — он показал ей алый, словно глаза самой Шви, камешек в кольце. — С тобой мне всегда легко на душе. Так что... — Тут в голосе Рику вдруг послышалась тревога. — Если только ты меня не ненавидишь...

— Совсем не ненавижу! Совсем! — затараторила Шви и отчаянно замотала головой из стороны в сторону. Рику протянул ей свою руку:

— Тогда отбрось эту логику и стань моей спутницей. Моей женой.

Шви все еще не знала, что ответить... Но она вдруг поняла, что бушевавший в ее мыслях ураган ошибок давно успокоился.

— Ах... точно...

Экс-макины были расой, адаптирующейся к любым условиям. В случае необходимости они могли изменить даже свою личность. Почувствовав, как по ее щеке скатывается слеза (способность, которую она и сама не знала, когда обрела), Шви, наконец, все поняла. Урагану ошибок и логических противоречий было присвоено название, и он был полностью обработан.

Имя ему было «чувства».

— Рику...

— Да?

— Я, наверное... в буквальном смысле... бракованная...

— Как по мне, так ты слишком хороша для такого балбеса, как я, — усмехнулся Рику, но Шви, еще не научившаяся толком выражать свои эмоции, съежилась и еле слышным голосом выдавила из себя:

— Позволь мне... всегда-всегда-всегда... быть с тобой.

— Вот так мне и пришлось до самого конца подсматривать, непутевый ты брат... — вздохнула Корон. Она все это время наблюдала за Рику и Шви, спрятавшись за камнями. Корон выпытала у одного из односельчан местонахождение брата и стремглав бросилась на его поиски. И смогла полностью услышать этот разговор, совершенно ее не касавшийся. Ну, а что поделать? Она не успела вовремя подать знак, чтобы обратить на себя внимание. Оставалось только из тени наблюдать за тем, как Рику нежно гладит по спине все еще рыдающую Шви.

Корон вспомнился день, когда Рику попал в ее семью после уничтожения его родного поселения...

— Эй, ay! Парень, что с тобой? — Корон пыталась разговорить мальчишку схожего с ней возраста, который уже заработал репутацию молчуна. За этой сценой с интересом наблюдали взрослые: мальчик был беженцем из недавно разрушенного поселения.

— Если тебе есть, что рассказать, — я тебя внимательно слушаю, Давай же, скажи что-нибудь! , — не унималась она, щекоча Рику.

— Отстань, — огрызался тот.

— Ха-ха! В наше время девочек, которых обидело бы подобное, уже не осталось! Я жду! Не думай, что сможешь отмолчаться! Что у тебя стряслось?

В конце концов Рику все-таки вынужден был заговорить: пришлось рассказать о том, как все поселение прошил вспыхнувший на юге столп света, как все сгорело дотла, и о том, как он, спихнув с себя обугленное тело матери, пошел на восток.

Взрослые задавали вопросы по делу:

— А других выживших ты не искал? И почему на восток? Ведь источник вспышки был на юге...

Рику последовательно отвечал на все вопросы. Даже если бы он и нашел выживших, то не смог бы им ничем помочь. А если им не требовалась его помощь, то они справились бы сами и так. На восток он пошел, потому что там был пустырь, а значит, не скапливался черный пепел. К тому же, к востоку от них протекала река — там было больше шансов выжить.

Всех взрослых очень удивило его спокойствие.

— Ну выжил ты, и дальше что? — спросила Корон.

— Мне нельзя умирать... иначе я не смогу победить... в будущем.

Он сказал «в будущем». Он хотел «победить». Глупый мальчишка не понимал, что у людей нет ни шанса на победу, и будущего тоже нет. Взрослые разочарованно вздохнули.

А Корон видела в его глазах странный огонек, который заворожил ее. Она взяла лицо Рику в свои ладошки и воскликнула:

— Все, больше не могу! Хочу, чтобы он стал моим братиком!

В тот момент ей хотелось верить, что без нее он никак не обойдется, что она должна помогать ему, — следить, чтобы он окончательно не сошел с ума, не погиб раньше времени. Но на самом деле она всегда знала, что Рику нужна не опекающая сестра, а кто-то, кто смог бы шагать с ним нога в ногу...

С самого момента их встречи в глубине души Корон понимала: Рику уйдет. Уйдет так далеко, что она его уже не догонит.

Впрочем, сейчас это было неважно...

— Ну и сколько ты еще будешь заставлять эту малышку плакать, непутевый ты женишок?! — послышался вдруг из-за камней звонкий голос, и Рику со стоном согнулся от внезапного удара под дых. Силясь понять, что происходит, он поднял голову и увидел недовольно упершую руки в бока Корон. Впрочем, та тут же сменила гнев на милость:

— Первым делом — позвольте мне, как члену семьи, поздравить вас со свадьбой!

Рику, одной рукой держась за живот, второй рукой сделал упреждающий жест, словно говоря: «Погоди, дай разобраться».

— Корон? Как ты узнала? Вернее, как ты вообще тут оказалась?..

— Ну как же, я вычислила вашу базу! Прихожу, а тут тако-ое происходит, что грех не посмотреть! — объяснила Корон таким тоном, словно совсем не испытывала угрызений совести, а даже наоборот — рассказывала о чем-то само собой разумеющемся.

Рику задумчиво почесал голову. Много ли успела расслышать его самопровозглашенная сестра?..

— Тогда, наверное, скрывать от тебя что-то уже нет смысла...

— Если что, я уже давно знаю, что Шви не человек. Или есть еще что-то?

Рику не сразу поверил своим ушам. Она знает?..

— Подожди-ка... Когда ты это поняла?

— Да в тот самый миг, когда ты привел ее в поселение. Она к тебе прижималась совсем не по-человечески, — Корон говорила так, будто бы объясняла очевидные вещи.

Шви вдруг осенило, почему она испытала такие неприятные чувства в тот день, когда Корон пыталась выяснить, чем ее привлек Рику. На самом деле та спрашивала: «С какой целью ты приблизилась к нему?» Вот отчего Шви тогда было так неспокойно.

А Рику продолжал недоумевать:

— Если ты все знала, то почему тогда никому не сказала?

Если Корон при первой же встрече догадалась, что Шви не человек, то зачем распустила слух, что он пытался ее совратить? По логике она должна была наброситься на него со словами, что приводить в поселение представителей других рас опасно.

— Но ведь ты сам ее выбрал, разве нет? — ответила Корон с теплой, по-настоящему сестринской улыбкой.

Рику не нашелся, что ответить на это. А Корон без тени сомнения в голосе добавила:

— Наверняка у тебя были на то свои причины. Когда ты только привел ее, ты был так напряжен, словно еще чуть-чуть — и взорвешься. Поэтому первое время я тебе подыгрывала.

Раз она раскусила его с самого начала, то ей ничего другого и не оставалось — вот как безоговорочно доверяла ему Корон.

— Но вы вроде как быстро подружились! — беззаботно продолжала та. — К тому же у меня появилась ужа-а-асно милая сестренка! Кому вообще какое дело, человек она или кто! Шви, а ты знаешь, что у людей есть давняя традиция: члены одной семьи должны всегда целова...

— Нет такой традиции! Шви, не слушай ее и отойди подальше!

— Кстати, Рику! Раз уж вы с Шви обручились, ты должен сыграть с ней свадьбу!

— Корон, я понимаю твои чувства, но нас не должно... — начал было Рику, но осекся, увидев серьезное лицо Корон.

Казалось бы, в свадебной церемонии не было смысла: у Рику, как и у Корон, не было настоящей семьи. Больше не было. К тому же теперь Рику и Шви вообще были «призраками». И все же...

— Я буду вашей свидетельницей. Сделаем все по-настоящему. Сыграем маленькую свадьбу втроем? — с надеждой сказала Корон.

— Давайте... — неожиданно для всех отозвалась Шви и посмотрела на Рику. — Хочу настоящую... свадьбу.

Странная вышла церемония.

Свадьба у людей — достаточно простой ритуал. Всего-то: обменяться клятвами, записать в каком-нибудь документе имена молодоженов и свидетеля — и готово. Обычно на такие торжества созывали все поселение, но Рику и Шви теперь считались погибшими, поэтому из гостей на их свадьбе была только Корон.

— Жених Рику, клянешься ли ты взять в жены Шви, идти с ней рука об руку, любить ее, поддерживать во всем и прожить вместе долгую жизнь? — торжественно спросила Корон, и Рику усмехнулся: какие подходящие для их времен слова.

— Клянусь.

— Ну нет же, Рику! Здесь надо говорить «Ашшейто».

— Извини, но мы недавно условились больше не использовать это слово. Теперь мы говорим «Ашшенто».

— Сколько вы всего успели напридумывать без меня... — недовольно пробурчала Корон. — Я так не играю...

— Эй, свидетельница! Церемонию-то продолжать будешь? — насмешливо одернул ее Рику. Корон метнула на него недовольный взгляд и, чинно кашлянув, повернулась к Шви.

— Невеста Шви, клянешься ли ты взять в мужья Рику, идти с ним рука об руку, любить его, поддерживать во всем и...

— Клянусь... — нетерпеливо сказала Шви.

Корон, слегка расстроенная тем, что ее вечно перебивают, поникла.

— Рику подарил... мне смысл... жизни... и душу, — добавила Шви. — Клянусь... что не дам ему... умереть... и всегда... буду рядом. Ашшенто.

Корон украдкой посмотрела на Рику и увидела весьма редкое зрелище: вот уж чего она не ожидала, так это когда-нибудь увидеть своего брата красным от смущения, как рак.

— А теперь, Шви... Клянешься ли ты стать прекрасной женой своему мужу?

— Прекрасной... женой? — недоуменно склонила на бок голову Шви, не уверенная в точном значении этого выражения. Рику лишь обреченно вздохнул: «Опять началось».

— Клянешься ли ты, что не позволишь ему грустить? Раньше он никогда не улыбался. Так поклянись, что никогда не отнимешь его улыбку, — с серьезным выражением лица пояснила Корон. — Клянешься?

Шви всерьез задумалась. Сказать по правде, она не была уверена в своих силах и, как это сделать, не знала. Но все же ответила, кивнув:

— Клянусь... что буду... прекрасной женой.

— А еще прекрасная жена обязана справляться с супружескими обязанностями. Понимаешь? Ну, которые ночью...

Корон снова стало заносить не в ту степь, но у Рику уже был заготовлен ответ:

— Корон, извини, но Шви такого не умеет. Другая раса, как-никак...

Корон стало немного неловко: она хотела хоть немного всех приободрить, а получилось наоборот... Но тут Шви вдруг подняла руку.

— Я могу... изменить структуру... тела... Главное знать... как выглядит... «дырка»...

— Что?!

— Ого! Ну что, Рику... Поздравляю со скорой потерей дев...

А Шви невозмутимо продолжала:

— Так что... если Корон... покажет мне... свою...

Корон остолбенела.

«Мир жесток», — только и успел подумать Рику перед тем, как в лицо ему прилетел кулак.

— Почему меня-то?!

— Ну останешься девственником на всю жизнь, подумаешь!.. — Но Корон вскоре остыла и достала камень-самоцвет, который она вечно таскала с собой на поясе. — Надо только высечь здесь ваши имена, и вы официально муж и жена, — прежде чем Рику успел что-либо возразить, она предвосхитила его протест: — Я понимаю, раз вы «призраки», то нельзя, чтобы остались следы вашего существования, так? Этот камешек я унаследовала от своего дедушки. Я закрою ту его сторону, на которой мы высечем имена, какой-нибудь оправой. Так ведь сойдет?

Звучало резонно: тогда никто не увидит обратной стороны камешка. Рику в очередной раз мысленно похвалил Корон — он точно мог доверить ей своих людей.

Но чего Корон не сказала им — так это того, что на камешке уже было высечено ее собственное полное имя, и именно в этом состоял ее настоящий «план»: ведь у Рику и Шви не было фамилий.

— Теперь вы официально муж и жена, а вдобавок — одна со мной семья! — воскликнула она, и в ее голосе были и радость, и грусть.

Рику и Шви в воодушевленном волнении тоже взялись за ножи и высекли свои имена под фамилией Корон. На слух сочетание, конечно, было не очень удачным, но суть ведь не в этом.

Корон посмотрела на камушек с именами всех троих, как на сокровище, и осторожно убрала его за пояс. С доброй улыбкой, подобающей старшей сестре, она сказала:

— Рику, Шви... — Корон очень хотелось остановить их, но она знала, что это было невозможно. Осознавая тщетность своей просьбы, она все же заставляла себя улыбаться. — Я не знаю, что вы собираетесь сделать... Но хоть вас и «не существует» на этом свете, я никогда не забуду, что у меня есть обожаемые младшие брат и сестра... — И она крепко-крепко обняла обоих. — Так что, пожалуйста... Будьте... осторожны. Я не хочу снова терять семью.

Рику и Шви не видели ее лица, но голос Корон, опустившийся на последней фразе до шепота, заметно дрожал. Они оба кивнули.

— Не бойся, никто не умрет — мы никому не позволим. И в этой игре мы уж обязательно выиграем.

— Доверься нам... сестренка.

«Призраки» вновь собрались у круглого стола. Их предводитель распростер над столом руки и начал свою речь:

— Нас не существует. Мы никого не убьем, никем не пожертвуем, но будем использовать все, что в наших силах, включая информацию, дезинформацию и обман, чтобы управлять ходом войны. У нас есть четкие правила и условия победы, а значит, это — игра. Все будет происходить на этой карте, на этой доске. Давайте же расставим фигуры...

Главарь «призраков» под пристальными взорами почти двух сотен глаз достал белую фигуру шахматного короля.

— Это — мы. Слабейшая фигура, которую может взять любая другая, но в то же время и самая важная. Потерять ее — значит проиграть.

Он поставил короля на карту-доску.

— Мы — король, и в то же время мы — «призраки». Нас не существует и не должно существовать, никто не должен о нас знать. Нас нигде нет, но мы везде. Весь мир у нас как на ладони.

Затем он достал еще несколько фигур.

— Мы победим, не взяв ни одной фигуры, а значит, все они — белые, — он показал белую пешку. — Это звервольфы, — и поставил фигуру на карту в зоне обитания этой расы.

Трое звервольфов бесшумно прочесывали лес в поисках добычи.

Даже для них в этом мире найти пропитание было задачей не из легких. Подходящих для еды животных было не так уж много, а о представителях других рас, на которых можно было бы охотиться без особого риска, и говорить нечего. Тем не менее, полагаясь на свой чутких нюх, они все-таки напали на след жертвы.

Люди... Не то что бы они были вкусными, но набить желудок можно.

Переговариваясь на частотах, слышных только звервольфам, они подбирались к добыче. Пусть они охотились лишь на жалкого человека, терять бдительность все равно было нельзя.

— Окружим его, нападем одновременно и вонзим клыки... — прикидывали они.

Но не успев начать претворять свой план в действие, звервольфы вдруг разом отпрыгнули назад, потому что жертва заговорила с ними на чистом звервольфьем:

— Ну надо же, выследили! Есть захотели — дерзайте. Но только знайте, что я о-очень невкусный.

— Ты кто такой? — оскалившись, с подозрением спросили охотники.

Незнакомец, от которого невыносимо разило каким-то ядом, лишь заговорщически произнес:

— Гномы хотят использовать ваш лагерь в лесу у восточного побережья в качестве испытательного полигона для своей новой бомбы.

— Что за шутки?..

Все трое прислушались к сердцебиению загадочного чужака. Его температура тела и пульс были ненормальными, но это можно было списать на яд. Зрачки...

— Если вы мне не верите, сходите сами на базу гномов — она обозначена на карте. Вот. Вы же у нас кровеборцы? Вам не составит труда пробраться внутрь и разнюхать их планы, — уверенно вещал чужак. — А я дам вам подсказку.

Звервольфы по всем признакам видели, что он не лжет.

— Это новая бомба-эссенция, которая способна убить даже древних богов, — вкрадчиво сообщил незнакомец.

Как в такое поверить?! Звервольфы снова прислушались к ритму его сердца, вгляделись в зрачки... и вновь не почувствовали лжи.

— Сами все увидите. И главное — либо заберите ее, либо уничтожьте материалы и оборудование. Только не вздумайте что-то делать с самой бомбой — грохнет так, что от половины материка ничего не останется, — сказав все это, незнакомец развернулся и неспешно удалился.

— Шви, есть там кто-нибудь? — спросил Рику.

— Никого... Все... чисто, — ответила Шви, притворяясь, что использует компас.

Удостоверившись, что база гномов пуста, «призраки» вошли внутрь.

— Командир... Скажу тебе честно, с этими клыкастыми ребятами, которые вытворяют такое, я больше разговаривать не пойду, — осмотревшись по сторонам, сказал «призрак», которого раньше звали Алеем, и сглотнул подступивший к горлу ком.

База гномов, или, точнее, то, что от нее осталось, была разгромлена в пух и прах; всюду виднелись следы гигантских когтей — некоторые больше человеческого роста.

— Если понадобится — пойдешь. Ты один у нас хорошо говоришь на звервольфьем. К тому же сыворотка отлично сработала, — холодно ответил Рику.

— Да, лучше не бывает... Всего-то два дня после нее в судорогах корчился, — криво усмехнулся Алей.

Они не сделали ничего сложного: просто взяли карту, которую нашли вместе с Иваном, чуть скорректировали ее, а затем, совершив экспедицию в упавший воздушный крейсер гномов, который уничтожил их горное поселение, немножко «поговорили» с другими гномами через голосовой коммуникатор. Дальше дело оставалось за малым: надо было лишь сообщить звервольфам, что их территорию собирались использовать в качестве испытательного полигона.

— Сколько же кровеборцев сюда отправили, командир? Неужто в этой заварушке никто не пострадал?

— Никто не пострадал. Видишь — следов крови нет. Инстинкты звервольфов — это вам не шутки.

Особо чуткий нюх звервольфов позволил им издалека определить, сколько гномов было на базе. Затем они без проблем отправили туда необходимое количество кровеборцев. Гномы, не будучи идиотами, вряд ли стали бы использовать магию рядом с такой мощной бомбой, поэтому, когда на них напали, просто сбежали, сверкая пятками. Звервольфы, в свою очередь, тоже были не так уж глупы, поэтому не бросились вдогонку за пустившимися наутек гномами — у них были дела поважнее.

— Похоже, кто-то унес бомбу с собой, командир. Только непонятно, кто — звервольфы или гномы.

— Звервольфы. Кто, по-твоему, оставил все эти следы на стенах и полу?

Очевидно, бомбу вытаскивали впопыхах, прикладывая немало усилий. Инстинкты звервольфов должны были подсказать им, насколько опасна была эта штука. Поэтому им оставалось только избавиться от нее и сбежать.

— Я же говорил, что это все игра.

В определенных условиях любая отдельно взятая раса была бессильна против другой отдельно взятой расы. Именно поэтому война и продолжалась так долго.

— Но гномы свою базу не бросят. Так что даю вам пятнадцать минут: берем все необходимое и уходим. «Призраков»...

— ...не существует. Ашшенто.

Они разбрелись по базе, собирая полезные документы и артефакты.

— Это и есть... превращение... пешки? — спросила Шви.

— Не так быстро. Пока еще нет. Но...

Рику выбрал символом звервольфов пешку, потому что те, подобравшись вплотную к базе врага, становились сильнее, как пешка, превращающаяся в ферзя. Он усмехнулся:

— Но даже пешка может ферзя съесть... Такие дела.

И снова «призраки» собрались у круглого стола. Их предводитель поднял руки, в этот раз держа в ладони белую ладью.

— Это — эльфы, — объявил он и поставил фигуру на положенное место на карте.

Дворец на окраине эльфийской столицы.

— Кто здесь?! — вскрикнула только что вернувшаяся домой эльфийка по имени Нина Клайв и одновременно с этим сотворила поисковое и опознавательное заклинания.

Темноту зала озарила вспышка, и Нина увидела, что за ее столом сидит незнакомец в плаще. Все тело его было закрыто тряпьем и шкурами, а лицо скрывал меховой капюшон.

— Приветствую. Я позволил себе войти без разрешения, — сказал он вдруг по-эльфийски, и хозяйка дворца тут же начала творить боевое заклинание, однако не торопилась пустить его в ход, потому что опознавательное заклинание дало ей совершенно неожиданный ответ: «Существо не определено».

Незнакомец рассмеялся, заметив растерянность хозяйки: та никак не ожидала, что ее магия не сможет даже проявить истинный облик существа, прячущегося под плащом. Эльфийке ничего не оставалось, кроме как обратиться к гостю:

— Не соизволите представиться?

Не зная, кто перед ней, она решила действовать осторожно. Незнакомец усмехнулся:

— Скажу лишь, что я просто призрак. И добавлю, что я вам не враг, но и не друг.

Нина с помощью магии решила проверить, не врет ли он. Незваный гость заранее знал, какой результат она получит: упоминание «призрака», конечно, было ложью, но зато все остальное — чистой правдой. Незнакомец действительно был ей ни врагом, ни другом.

— Надеюсь, у вас была веская причина, чтобы вломиться в чужой дом без спроса, — предупредила эльфийка, еще не понимая смысла ситуации до конца. Что, впрочем, было неудивительно: кто вообще мог так запросто влезть в дом к эльфу?..

— Я хочу предложить вам игру, — произнес гость.

— Что?..

— Ставками в ней будет информация: если я проиграю, то сообщу вам кое-что, а если выиграю — вы расскажете кое-что мне.

Нина с подозрением прищурилась. Незнакомец улыбнулся: все шло именно так, как он задумал. Эльфийка по имени Нина Клайв слыла одной из умнейших и сильнейших магов в своем поколении. И если она действительно была такова, то столкнувшись с чем-либо неведомым, перво-наперво должна была приготовиться к худшему, в данном случае — к вероятности того, что имеет дело с кем-то из более сильных рас. Но ее ум не позволял Нине и пуститься в бегство, ведь была также и вероятность того, что перед ней кто-то из более слабых рас или такой же эльф, как она. Именно поэтому «призрак» был уверен, что Нина согласится на игру.

— Позвольте вам кое-что предложить, — сказал «призрак». — Я докажу, что сведения, которыми я располагаю, стоят вашего внимания. Например, информация о том, что гномы знают о существовании «Аркасиама».

Эти слова должны были потрясти Нину. «Призрак» ничего не чувствовал, но эльфийка наверняка снова проверила, не лжет ли он, и получила прежний результат.

— Я надеюсь, вы все понимаете. Сейчас неважно даже, истинна ли моя информация. Важнее то, что именно вы придумали это заклинание и вы же выполнили львиную долю вычислений, необходимых для его создания, так что вам не составит труда понять, вру я или нет, не так ли?

Эльфийка с напускным спокойствием задумалась. Но «призрак» легко прочитал это притворство. «Аркасиам» держали в секрете: даже имена его создательницы и всех эльфов, так или иначе причастных к разработке, во всех документах были зашифрованы, в том числе на тех обрывках, которые Шви подобрала в заброшенной эльфийской библиотеке. Но Нина этого не знала, и логично было предположить, что «призрак» обладает полной информацией о заклинании и что с ним необходимо проявлять крайнюю осторожность.

Нина молчала и незаметно для «призрака» раз за разом проверяла его слова на истинность с помощью магии. Но все без толку: в них не было ни грамма лжи. Информация ведь действительно просочилась к гномам, правда, слили ее не кто иные, как сами «призраки».

— Ладно. Не знаю, кто вы, но отказаться я, похоже, не могу, — проговорила она и сердито сложила руки на груди. — Если информация — своего рода ставки, то сама игра — полагаю, карточная?

— Нет, блиц-шахматы. Так у нас обоих будет меньше шансов сжульничать.

Только теперь эльфийка увидела на столе шахматную доску.

— Хорошо. Тогда давайте начинать.

— Только перед этим... — сказал «призрак» с легким оттенком издевки в голосе, — не могли бы вы вернуть мои фигуры? Извините, но белыми играть буду я, и первый ход тоже за мной.

— Ой, простите. Я не очень разбираюсь в шахматах, — притворно извинилась Нина, слегка поморщившись от того, как легко разоблачили наколдованный ею камуфляж.

«Все-таки не стоит раздражать неизвестного противника», — подумала она, возвращая фигурам оригинальный цвет. И произнесла:

— Что ж, в качестве своей ставки я могу рассказать, кто на самом деле...

— То, что настоящий автор заклинания не вы, я уже понял, — перебил ее «призрак», и эльфийка внутренне возликовала. — Также я знаю и то, что это ложь, которую вы сейчас пытаетесь внушить мне при помощи магии, — тут Нина уже резко побледнела.

— Пожалуй, хватит с меня проверок. Может, начнем игру? — невозмутимо спросил «призрак». Ему и безо всякой магии было очевидно, что происходит в голове у эльфийки: все ее страхи и переживания были написаны у нее на лице.

Рику лишь усмехнулся про себя. На самом деле все было до ужаса просто. Рику, будучи человеком, не мог засечь магию и никак не почувствовал, что фигуры подменили. Но он легко догадался, что величайший маг в своем поколении мог сделать, если бы ему показали невиданную доселе шахматную доску. Поэтому он не стал вдаваться в детали, чтобы не попасться на магическом детекторе лжи. Проще говоря, Рику блефовал. Но эльфийка не могла позволить себе не поддаваться на этот блеф, ведь даже единственный промах мог стоить ей жизни. Ей не могло прийти в голову, что ее противник рискует всем, — что ей противостоит всего лишь доведенный до отчаяния человек.

Происходящее виделось ей иначе. Перед ней был таинственный «призрак», против которого не работали снимающие маскировку и определяющие ложь заклинания. Стало быть, против нее применяли магию, превосходящую даже умения легендарной восьмиклинательницы, и сопротивляться было бессмысленно. Инициатива уже была перехвачена противником, но отступить, учитывая предлагаемую ей информацию, она тоже не могла. Нине Клайв ничего не оставалось, кроме как принять на веру заявление о том, что «призрак» не был ей ни врагом, ни другом, и пойти у него на поводу. Как он уже сказал, истинность предлагаемой ей информации можно было проверить и потом.

Но стоило Нине разобраться с этим ворохом мыслей, как ее снова огорошили:

— Выберите информацию, которую готовы поставить, сами. Но если она мне не понравится, я поменяю свою ставку. Что скажете?

Эльфийка не смогла скрыть досады. Как раз того, что из нее попытаются выудить слишком неудобную информацию, она и опасалась.

Рику выбрал именно Нину в качестве своего оппонента как раз потому, что она, как главный создатель заклинания, способного решить исход войны, знала мельчайшие подробности его работы. Вдобавок к этому она была еще и крайне сообразительной личностью, что решало многое.

Вполне очевидно, кто одержит верх в интеллектуальном поединке между тем, кто помимо ума обладает магической силой, и тем, кому кроме ума рассчитывать не на что. Эльфийка обязательно подумает, что...

— То есть если я потребую, чтобы вы явили свою истинную личину...

— Я потребую от вас что-нибудь настолько же важное.

Нина решила, что именно этого и добивается «призрак». Она не могла надеяться на эфемерные вероятности и должна была быть готова к тому, что любая ее ложь может быть раскрыта. Но, тем не менее, стоило попытаться выудить из этого незнакомца максимум ценной информации: разгадать его цели и раскрыть личность, исходя из того, какую информацию потребует он сам.

— Я согласна. Давайте начинать. Я поверю, что вы мне не друг и не враг и не хотите причинить мне вреда.

Рику усмехнулся про себя: его план работал. Нина была умна, сильна и гордилась своими способностями, но как раз поэтому была так предсказуема.

Хитро улыбнувшись, словно противница была у него как на ладони, «призрак» поднял вверх руку:

— В соответствии с обычаем призраков, пожалуйста, повторяйте за мной: Ашшенто.

— Ашшенто.

— А теперь, что касается предлагаемой вам информации...

— Я бы хотела, чтобы вы рассказали, откуда гномы узнали об «Аркасиаме», и, по возможности, предоставили доказательства.

— Это я и так уже предложил вам безвозмездно. Вот, пожалуйста, — сказал Рику и протянул ей звуковую руну с сообщением, взятую им из сбитого воздушного крейсера гномов.

Рику, конечно же, умолчал, что информацию гномам слил он сам, а теперь предлагал ее эльфийке на своих условиях.

— Что же касается моей ставки... — начал он, закидывая еще более заманчивую приманку. — Я расскажу вам, почему гномы, узнав об «Аркасиаме», решили, что он не представляет угрозы.

— Что вы сказали?..

«Аркасиам» не представляет для них угрозы?.. Это могло означать одно из трех: либо гномы недооценивают его мощь, либо имеют способ заблокировать его... либо...

— Либо то самое, да, — подтвердил Рику ее догадку, дождавшись, пока Нина сама придет к страшному заключению. Нужно было усилить впечатление, будто он читает ее мысли, и Нина купилась на этот трюк.

— Тогда я требую рассказать мне все, что вам об этом известно, — ответила она блефом, специально не уточняя, о чем конкретно она хочет узнать. Но Рику лишь рассмеялся:

— Можете говорить как есть: вы просите меня предоставить информацию об оружии, превосходящем по силе даже «Аркасиам».

Рику попал в точку. Нине ничего не оставалось, кроме как скрипеть зубами от досады. Но и это тоже было частью манипуляций Рику. Эльфийка могла отреагировать на новости о том, что их смертельное оружие не представляет для гномов угрозы, несколькими способами. И Нина не понимала, что, заволновавшись, она уже выдает нужную ему информацию. Если она, настолько уверенная в непобедимости своего детища, приняла блеф Рику за чистую монету, значит, еще более разрушительное оружие действительно существует.

Нина была в бешенстве. Ее злило, что противник читал ее мысли каким-то неведомым ей способом. Ею, лучшим магом в своем поколении, вертел как хотел какой-то проходимец. Это глубоко уязвляло ее самолюбие и не позволяло мыслить здраво...

«Вот бестолочь», — подумал Рику, наблюдая за ее попытками юлить. Будь она по-настоящему сильна, то убила бы его без тени сомнений в первую же минуту встречи. Тому, кто сомневается в своей силе, не стоит прибегать к хитрости, когда сила его подводит. Ведь тот, у кого никогда не было силы, в любом случае окажется хитрее.

— Я уважаю вашу попытку возродить и даже превзойти магию, утерянную после нападения крылатых, и посему раскрою вам все подробности, если вы победите. Но какова будет ваша ставка?

Кроме этого «призракам» ничего особо и не удалось разузнать об эльфийском изобретении. Но, сказав это, Рику мог диктовать свои условия.

Нина закусила ноготь и крепко задумалась.

— Как насчет количества «Аркасиамов», уже готовых к использованию, а также информации об установках, способных к их запуску?

— А вы сообразительная, что не может не радовать. Чего и стоило ожидать от лучшей среди эльфов.

Информация об оружии, чья мощь превосходит «Аркасиам», была чем-то из ряда вон выходящим, и ответная ставка должна была быть не менее внушительной.

Рику отдавал себе отчет в том, как сильно рискует, но все же решил воспользоваться своим преимуществом и спросил:

— К слову, не расскажете, что с вами станет, если вдруг вскроется, что вы кому-то раскрыли эту информацию?

— За разглашение тайны высшего уровня секретности? Казнят без суда и следствия, без всяких сомнений, — равнодушно бросила Нина, восприняв вопрос как попытку психологического давления, а Рику в свою очередь искренне удивился, хоть и не подал виду. Ведь на самом деле они практически ничего не знали об «Аркасиаме»: лишь название и имена создателей, а также краткую характеристику его как «оружия массового уничтожения», подслушанную у гномов. Теперь по реакции эльфийки можно было составить общее впечатление о происходящем.

И тут Нина, сама того не осознавая, преподнесла Рику еще один подарок:

— «Аркасиам» — заклятие, убивающее магических духов, на создание которого я положила всю жизнь и все силы. Я вытяну из вас, что такого напридумывали эти грязные землекопы, и, если оно и правда превосходит мое детище...

«Ах во-от оно что... „Аркасиам“ убивает духов!»

— Ну что ж, начнем? — перебил ее Рику, в глубине души радостно ухмыляясь.

Они сыграли 12 партий. Эльфийка выиграла с общим счетом в 5 побед, 4 поражения и 3 ничьи. И раз она победила, то получила... именно ту информацию, которую Рику с самого начала и планировал выдать ей, узнав взамен много чего интересного.

И все же Нина была совсем не рада.

— Взорвать эссенцию впавшего в спячку древнего бога? Да эти ковыряльщики совсем сдурели... — простонала она, схватившись за голову.

«Кто бы говорил», — заметил про себя Рику.

Всю игру он старательно делал вид, что и так прекрасно знает, что такое «Аркасиам», но на самом деле, конечно, понятия об этом не имел. Но по контексту их разговоров он смог понять, что это оружие, заставляющее фантазм самоуничтожаться.

«Сама придумала такую чудовищную вещь, а еще обвиняет кого-то в безумии. Ну не идиотка ли?»

Похоже, в этом спятившем мире сбрендили абсолютно все.

Рику уже собрался было покинуть дом поглощенной тяжелыми думами эльфийки, но та окликнула его:

— Подождите. Мне уже не важно, кто вы и как обо всем этом узнали. Да и слова ваши будут оставаться лишь предположением до тех пор, пока я не найду им подтверждение.

— Правильно мыслите.

— И все же, позвольте кое-что спросить, — она метнула в его сторону грозный взгляд, от которого Рику вздрогнул бы, если бы не видел прежде вещи пострашнее. — Некоторые ходы вы сделали специально, чтобы проиграть мне. Поэтому спрошу в последний раз... — В ее голосе явственно чувствовалась угроза. В зависимости от ответа эльфийка действительно была готова атаковать его всеми известными ей способами, даже рискуя сама при этом быть убитой. — Вы за нас или против нас?

— Я уже сказал, что ни то, ни другое, — усмехнулся Рику. Такие угрозы его уже давно не пронимали — он и так всю жизнь ходил рука об руку со смертью. Одних только угроз было недостаточно. — Но если вас не устраивает подобный ответ, — Рику позволил себе минутку искренности, — то скажу, что по возможности я бы хотел, чтобы никто из ваших не погиб.

Эльфийка пару мгновений молчала, затем произнесла:

— Я поняла вас, «призрак». Поэтому вы и доверили такую важную информацию мне.

Наверняка она проверила его ответ всеми доступными ей магическими способами, но лжи так и не засекла — ведь Рику говорил от чистого сердца.

Однако эльфийка все равно поняла этот ответ по-своему.

— Так и быть, я поверю, что вы не желаете нам вреда, если вы так настаиваете, — усмехнулась Нина... Нет, не Нина. — И кста-а-ати, — тон ее голоса и характер вдруг ощутимо переменились. — Ока-а-азывается, даже вы кое-чего не знаете. Нина Клайв — это псевдоним. Мое настоящее имя... — голос ее стал мягким и теплым, словно лучи солнца, — Синк Нирвален, — она хихикнула. — И настоящая я — во-от така-ая. Ка-ак же вы этого не заметили?

Рику закрыл глаза, усмехнувшись такой разительной перемене.

— А кто сказал, что я не заметил? — неожиданно ответил он.

Эльфийка озадаченно молчала. Рику добавил:

— Я же ни разу не назвал вас «Нина».

Имя разработчика заклятия было написано шифром. Вполне логично было усомниться и в том, настоящее ли оно вообще. Но теперь, когда он знал принцип работы «Аркасиама», все встало на свои места. Синк Нирвален была не столь глупа, чтобы предложить такую страшную разработку от своего настоящего имени.

— Хи-хи! Сказа-а-ать вам по правде, я сейчас вне себя от бешенства, — горько усмехнулась лучшая эльфийская волшебница (и, как оказалось, еще и прекрасная актриса) — ей так и не удалось ни разу подловить Рику.

— Извините, но актерство — стезя скорее «призраков», нежели эльфов: притворщиков мы чуем за версту. И как раз поэтому я и связался именно с вами.

Это действительно было решающим фактором. Только эта эльфийка была способна скрыть факт своего контакта с «призраком», удостовериться в истинности переданной ей информации и незаметно направить остальных эльфов в нужном для «призраков» направлении.

Рику развернулся и направился к выходу.

— Кста-а-ати, господин призрак. А вы в курсе, что эльфы славятся своим упрямством и злопамятностью? — снова окликнула его Синк.

— Да, наслышан. «Не забывают обиды и спустя двадцать поколений», правильно?

— Я поверю вашей информации, как и в то, что вы не хотите жертв, — с кажущейся беззаботностью хихикнула Синк. — Но имейте в виду... — Голос ее был все так же ласков, но в глазах читалась ярость. — Я обязательно выясню, кто вы такой, и убью вас. Вы заплатите за то, что унизили меня. Ведь именно из-за рода Нирваленов эльфы прославились как злопамятная раса.

— Признаюсь, этого я не знал. И признаюсь, что очень жалею, что нажил себе такого грозного врага, — ответил Рику, уходя.

Синк проводила его взглядом, полным ненависти.

Рику корчился на полу от невыносимой боли в маленькой хижине неподалеку от особняка Синк.

— Рику... Пей... скорее, — тревожно бормотала Шви.

Рику силился не потерять сознание, а вместе с ним и свою жизнь. Ему словно влили в вены расплавленного железа, даже на то, чтобы кричать, не хватало сил. Точнее, не «словно». Только это было не железо.

Ему нужно было разыграть «призрака» перед сильнейшей из эльфов — расы, славящейся лучшими мастерами магии в мире. Выйди он к Синк как есть, она в тот же миг раскусила бы, что он человек, по обитающим в его теле магическим духам. И как ей в этом помешать? Все просто: нужно было сделать так, чтобы его духов невозможно было распознать.

— Если... не очистить... тебя... от мертвых духов... ты умрешь, — с болью в голосе поторапливала его Шви. Она поила полумертвого Рику жидкостью, служащей экс-макинам «кровью» и очистительным средством одновременно.

Вот такой план они придумали: Рику нужно было с помощью черного пепла заразить свое тело мертвыми духами. Попадая в организм, они нарушают его работу, поглощают и убивают живых магических духов — даже самый искусный маг не сможет распознать зараженное черным пеплом существо. А уж чем умнее был противник, тем меньше была вероятность того, что он разгадает такой самоубийственный способ маскировки.

— Рику... ты врун. Обещал... меньше... часа. А просидел там... больше двух.

Рику проглотил и измазался точно рассчитанным Шви количеством черного пепла, которое было почти, но все-таки не полностью смертельно для человека, но эта доза была рассчитана всего на час. Однако вышло так, что мертвые духи истязали и разрушали его организм больше двух часов. Шви была права: если как можно скорее не очиститься от яда, то его ждет неминуемая и мучительная смерть.

— А что я мог сделать... Она оказалась... сильнее, чем я думал, — с трудом выдавил из себя Рику. Он-то полагал, что лучше Шви игрока в шахматы в этом мире нет. Синк Нирвален, конечно, вряд ли выиграла бы у Шви даже партию, но заставила бы поломать голову и ее.

«Поддавался?» — с некоторой обидой подумал Рику. Он не заслужил такой похвалы. На самом деле он всерьез пытался выиграть, но все равно проиграл. Его плохую игру спас только убедительный блеф. Одна ошибка легко могла стоить ему жизни.

— Рику... еще чуть-чуть... держись.

Если очищающая жидкость Шви не сработает, жить ему останется недолго. В любом случае его тело никогда уже не будет прежним. Рику много раз своими глазами наблюдал судьбу тех, кого коснулся черный пепел: тот оставлял страшные ожоги, которые уже никогда не заживали. Даже если Рику выживет, теперь ему до конца своих дней придется ходить в бинтах. То же самое касалось не только его кожи, но и внутренностей. Насколько Рику было известно, он был единственным в истории идиотом, которому пришло в голову съесть черный пепел. Так что незаживающие ожоги должны быть и в его желудочно-кишечном тракте, а значит, он скоро умрет от голода. По крайней мере, с нормальной едой точно можно было попрощаться навсегда.

К счастью, ему хватило ума не вдыхать черный пепел — то есть дыхательная и кровеносные системы не пострадали. Впрочем, часть черного пепла могла попасть в кровоток из кишечника...

— Ты же обещал... что никто... не погибнет... — сокрушалась Шви, продолжая отчаянно бороться за его жизнь. Но Рику считал, что игра стоила свеч: он узнал подробности об «Аркасиаме» и из слов Синк об «установках» догадался о том, каким образом его запускают. Теперь благодаря сведениям о бомбе-эссенции, полученным ими из карты гномов, за которую Ивану пришлось отдать жизнь, «призракам», рассредоточившимся по всему миру, открылась возможность достигнуть первой поставленной перед собой цели. А именно — увести линию фронта как можно дальше от зоны обитания людей.

Рику усмехнулся: победа в игре уже не казалась столь иллюзорной. Но все же...

— Шви... Сколько я еще протяну?

Оставалось неясным, доживет ли сам Рику до конца игры.

Шви впервые в жизни посмотрела на него со злостью:

— Ты... не умрешь. Ты будешь... жить, пока жива... я.

— Ого... А сколько, кстати, живут экс-макины?

— Мой... планируемый срок... службы... истекает через... 892 года.

Рику расхохотался, не обращая внимания даже на то, что любое движение сейчас причиняло ему адскую боль.

— Да, к такому я морально еще не готов...

Умирать, судя по всему, было рановато.

«Призраки» в очередной раз собрались у круглого стола, и их глава вновь раскинул над ним руки. На столе к этому времени уже стояло около десятка шахматных фигур, обозначающих большую часть населяющих этот мир рас. На этот раз Рику показал товарищам белого ферзя.

— Это — крылатые, — объявил он и поставил ферзя на доску на спину фантазмы Авант Хейма, на которой те обитали.

Ферзь — сильнейшая из фигур. Некоторые из «призраков» задались вопросом, почему ее назначили именно символом крылатых, а не фантазм или же древних богов.

— Они настолько... сильны?

Рику лишь улыбнулся в ответ.

— Сильны-то они сильны, но им больше некуда расти. Никто не понял смысла его слов.

— Это что же получается? — спросил вдруг один из «призраков», указывая на доску, уставленную сплошь белыми фигурами. — Они все — наши союзники?

— Да, мы победим, не взяв ни одной фигуры. У нас нет врагов.

— Подожди, а что тогда будет считаться победой?

Рику ухмыльнулся и достал черного короля.

— Возьмем его — и победа за нами.

— То есть, чужие фигуры мы брать не будем, но кого-то убить все-таки нужно?

Взгляды всех «призраков» сосредоточились на их предводителе. Тот опять загадочно усмехнулся и дал им рассмотреть черного короля получше.

— Нет. Правила обязательны к соблюдению — никто не должен умереть. А черный король, — он со стуком поставил фигуру на доску, — это вот кто.

«Призраки» все как один округлили глаза от удивления. Кроме их главаря, у которого на лице, как обычно, сияла победная ухмылка.