Души человеческие: "чёрный меч" (СИ)

Глава 7. Бремя цивилизации

Таранто. Спустя три дня.

Вновь Компания собралась в богатом торговом городе, где пришло время перевести дух. Но на этот раз выдался момент и пополнить запасы вместе с личным составом, так как за последнюю операцию «Чёрные мечи» понесли слишком большие потери.

Йозеф стоял вместе с боевыми братьями и сёстрами в едином ряду и наблюдал за тем, как начинается торжественная процессия. Ещё бы не радоваться. Столько слитков золота дали колоссальные возможности учредителям — новые ресурсы, власть, подкупы и банальное развлечение и потеха для бренной плоти.

Пот каплями стекал по спине, покровом влаги блестел на лбу и всячески доставлял неудобство. Несмотря на облегчённый серый китель с короткими рукавами, тонкие брюки и туфли, летом в Таранто очень жарко. Справа и слева от него шесть человек отделения, которые выжили после сумасшедшей заварушки у Сирта. Он смотрел вперёд на сам плац, где в полном роскошном мундире высилась фигура полковника, несущего слово о том, какие они молодцы и какое мужество проявили.

— Ты в курсе, что вся эта шняга накрылась тазом? — пихнул Румо рекрута. — Султанаты порубили друг друга в бойне, а потом договорились о мире. Страну тупо поделили, как долбанный пирог!

— Офигеть, то есть мы зря помирали, а потом свалили?

— Ну почему зря… мы получили деньги от двух сторон и смылись. Прям настоящие наёмники — и нашим, и вашим.

— Ну хоть они закончили убивать себе подобных. В тех землях воцарится мир… хоть на немного, но воцарится.

— Так этим всё не закончилось. Многим главарям банд, командирам-муфтиям и прочим не понравился такой договор. И понеслось говно по трубам, а потом на вентилятор — они давай резать друг друга. И в итоге разорвали страну нахрен.

— Печально, — хмуро ответил юноша, вернувшись мыслями к собранию.

Они стояли смирно, ну или пытались это показать. Практически все подразделения смогли уместиться на краях плаца, обжариваемые палящим солнцем в зените. Даже нет самого слабого дуновения лёгкого ветерка, чтобы облегчить состояние воинов и посему приходится проявлять стойкость, чтобы продолжать слушать полковника.

— Офицеры, маршаллы, сержанты, капралы и солдаты, — громогласно обратился Неро, Йозеф отводил взгляд от него, ибо из-за количества медалей, украшений и золота нитей старший офицер утопал в ослепительном свете, — я торжественно до вас довожу, что учредители постановили дать Компании месяц отдыха и освобождение от всех операций.

— Естественно, — стал причитать Румо, — я бы на пару лет ушёл на покой с таким чемоданчиком золота. А нам всего месяц.

— Мой дорогой друг, — слегка улыбнулся юнец, — учитывая потребности наших господ, у них это золото вылетит как в трубу уже через месяц. Поэтому отдыхаем тридцать дней, а потом снова в бой.

— Кстати, пока наш старик речь толкает, может, расскажешь, что ты делал с Аэлет в доме этих святош? А? А? А то, ишь, умный, нас кинул одних пробовать пять сортов пива, тринадцать вина и водку.

— А ты бедный утомился, — слегка посмеялся рекрут. — Потом расскажу.

— Разговоры в строю, — тихо предупредил Дьяко, не желая получить от полковника при всех, который продолжал возвышенно вещать:

— Так же, хочу вас поблагодарить от лица учредителей за проявленную храбрость, смелость и мастерство. Благодаря вам и вашей стойкости Компания показала себя одной из самых лучших. С гордостью вам сообщаю, что по решению Правительства Южно-Апеннинского Ковенанта нам было предложено выполнять почётную функцию охранной гвардии во Дворце канцлера.

— И естественно за огромную лавешку, а так же за блага и почёт, — вставил хоть и шёпотом свои пять копеек капрал, что не могло не возмутить Дьяко:

— Румо, блядь, если не заткнёшься, я твою «Ирину» отдам в оружейку соседней роты.

— Молчу начальник, молчу.

Старший офицер суровым взглядом осмотрел пришедших, он молчал и словно бы оценивал тех, кто перед ним. На миг рекрут заметил в его глазах тень губительной хандры, странное отчуждение, словно бы ему тут не хотелось тут быть и говорить то, что говорит.

«Что-то с тобой не так», — подметил паренёк, но отстранился от этих мыслей, полностью прикованный к течению пота по спине и нестерпимой жаре.

Он не понимал, какие чувства терзают чёрствую душу военного. Множество раз полковник стоял тут, неисчислимое количество раз вручал награды и звания, говорил помпезные и траурные речи. Самое страшное это видеть, как подразделения редеют, как те, кто стояли в прошлый раз легли в землю, как за вереницей новых лиц, кроется страшная правда войны — те, кого он знал, погибают с жуткой скоростью. Полковник знал, что через пару-тройку лет половина тех, кого он тут видит, станет кормом для червей, или превратиться в бесполезную обузу, ибо физические и психические увечья способны вывести из дела даже самого боевитого человека. Однако, необходимо приступать к делу.

— Теперь пришло время выдать заслуженное, — грубые морщинистые пальцы провели по стопке бумаг, лежащей подле него на небольшой тумбочке, зацепили листок и подвели к глазам. — Настоящим указом, учредители присвоили награды за отвагу, надбавки и льготные положения для воинов следующих подразделений — первый пехотный батальон, третий артиллерийский батальон, рота разведки и инженерная рота. Все они проявили себя с лучшей стороны при операции у Сирта!

— Служим Компании и учредителям! — хором крикнули воины, которым теперь повысят жалование на два месяца и действительно, почему бы не радоваться. Но с другой стороны за деньгами, блестяшками на груди и благами стоит стремление замылить потери, как-то облегчить боль от утраты товарищей, а семьям отсыпать горсть благ, чтобы хоть как-то скрасить безумие и жестокость мира.

Полковник отложил лист и тут же взял другой, и на этот раз дело касалось отдельных людей.

— Рекрут Йозеф Ди’Андорр, ко мне! — призвал полковник.

Юнец продрог от неожиданности. На этот раз его бросило в холодный пот, он впал в ступор. Но Румо его слегка подтолкнул и тот трепетно шагнул, смирно и, держа себя в руках, неуверенной походкой двинулся.

Он встал напротив старшего офицера. Ощущение неловкости и щекотливости из-за сотен глаз и пытливых взглядов путало язык, но усилием воли он преодолел это чувство и перешёл к уверенному докладу:

— Господин полковник, рекрут Йозеф прибыл.

— Настоящим, за проявленное мужество при штурме Мелито-ди-Порто-Салво, за исключительную отвагу при спасении боевых братьев и сестёр в Сирте и самопожертвование, я присваиваю вам звание капрала! — в руках полковника сверкнула золотистая нашивка в виде одной линии, похожую на широкую галку. — Служи верно, наёмник и учредители наградят тебя достойно!

— Во славу Компании и её учредителям! — радостно отсалютовал юноша.

Поклонившись и ударив себя в грудь кулаком, Йозеф отправился обратно в строй. Теперь он, с лицом полного счастья, смотрел вокруг; жара и пот уже столь сильно не довлели над ним, все мысли купались в радости от неожиданного исхода. Он ждал солдата, ждал звания на одну ступеньку выше, но за деяния свои он получил что-то большее. Теперь в отделении два капрала — это он и Румо. Командир и его заместитель, младший сержант, явно были рады тому, что теперь можно будет кого-нибудь впихнуть на должность стрелка поддержки всучить второй пулемёт или снайперское орудие.

— Ох, ничерта себе, — фыркнул Румо, но увидев грозный взгляд Дьяко не стал ничего говорить.

— Капрал Йозеф Ди’Андорр, — прошептал италиец, радостный такому исходу, теперь ему дадут что-то более лучше, нежели просто кусок разваливающегося металлолома, который плюётся свинцом.

Награждения и присвоения званий продолжались. Кто-то получал медаль, а значит и доплату за неё, другие становились командирами отделений и расчётов, третьи из рекрутов получали солдатские серебряные лычки в виде галок. Полковник один за другим прочитывал приказы, один за другим поднимал и опускал листы. Пару раз он даже вручал наградное оружие в виде расписных револьверов, коротких мечей и ножей, ставших символом глубокого признания.

Капрал осмотрелся насколько это позволял строй. В одном из зданий в окнах он увидел кучу голов. Вспомнив, что это казарма для младших рекрутов, он осознал, что наёмники ещё долго просуществуют.

«Чёрные мечи» вернут себе былую численность и отправятся к новым победам и славе», — подумал Йозеф, и на этот раз отрада омрачилась пеплом горечи. — «Сколько таких было? «Псы Италии», «Багряный легион», «Жестокость и милосердие мастеров эфеса», — хандра чуть сильнее опутала разум тяжёлыми цепями, когда он вспомнил о компании, из которой и вышли «Чёрные мечи». — «Южно-италийская военная корпорация». И все они сгинули в хрупком мире, все стали жертвой интересов могущественных мужей».

Но что же с теми, кто не воюет за деньги, а призван защищать родину из-за долга и чести. Армия Ковенанта лишена чего-то подобного, она больше напоминает огромную варбанду, где младшие командиры меняются один за другим, а высший генералитет подобен закостеневшей зажравшейся аристократии, состоящий из седых старцев. Молодые умирают, калечатся, остаются навечно в прострации. Соль армии — солдаты, сержанты и младшие офицеры гниют в ветхих казармах, погибают из-за старого непригодного обмундирования, или из-за отсутствия экипировки как таковой. А вот военная аристократия предпочитает услаждать себя бесконечными пирами, весельем, показными парадами по разбитым улицам. Им поставляют лучшую пищу, отменную выпивку, шьют из самых дорогих, представляют изысканные устройства прошлого, походящее больше на техночудеса. А когда нужно утолить низменные инстинкты, то для седовласых полководцев находят прекрасных девушек, порой даже слишком молодых, чтобы это одобрял закон.

«Мерзость», — единственное слово пронеслось в ум юноши, и он задумался к чему всё это привело.

Люди в войсках Ковенанта менялись с устрашающей скоростью, и если бы страна воевала исключительно своей армией, то от неё не осталось и следа. Технодикари, мятежники и сектанты способны сокрушить осколки и искорки цивилизации и только благодаря наёмникам и стражам мира, вроде Первого братства, её огонь продолжает гореть.

Вскоре полковник закончил награждение, и вновь над плацем водворилась абсолютная тишина и покой. Все смотрели на утопающую в свете фигуру, облачённую в роскошный мундир, которому не сыщется аналога во всём городе. Помимо обычной красоты он неимоверно крепок и удобен, а вкупе с изящностью это позволяет продать его за целый дом.

— Воины! — загромыхал Неро, по спине Йозефа пробежали мурашки, голос оказался слишком проникновенным. — Вы славно послужили, и впредь надеюсь, что вы не посрамите высокого звания Компании. Все свободны!

Народ стал спешно разбегаться — каждый по своим делам. Йозеф уже навострил лыжи из части, как напротив него встала девушка и тронув за плечо остановила быстрый шаг. Неподалёку оказался и Румо.

— Что будете делать, мальчики? — спросила Аэлет, отличная от двух капралов шевроном с тремя золотистыми квадратиками на плече и треугольником над ними. — Теперь можно и отметить сегодняшнее, — ладонь распахнулась и на ней капрал увидел маленький серебристый квадратик с выгравированной надписью — «за доблесть».

— Не знаю, — зевнул Румо, — мы планировали с шефом заглянуть в парк. Последний переполох нашу технику так сильно потрепал, что в ней придётся знатно покопаться.

— А может…, - попытался что-то сказать италитец, но был перебит в привычной манере своим старшим товарищем.

— Первый лейтенант, — хрипнул Румо, сложив мускулистые руки на груди, — мы сейчас в полной жопе. Я бы и рад выпить с тобой, и даже потискать, если бы ты была нормальной, но мы сейчас в жопе. Практически вся техника встала и гонять алкашку сейчас прям вообще не вариант.

— Аэлет, а ты…, - снова попытался заговорить паренёк.

— Да и к тому же, молокососов очень много. Взвод, роты — всех хорошо порубили и сейчас придётся младшее поколение воспитывать. Даже думаю чуток взять в парк, чтобы они видели кого нужно любить, отирать и лелеять.

— Слушай, Румо, — чуть более наглее стал юнец, — давай ты не будешь меня перебивать, а?

— О, как тебя понесло. Как дали рекрута, ты сразу осмелел? — ухмыльнулся воин. — Не забывайся, я тебя сильнее и могу ещё отделать.

— Нет, просто надело. Девушка хочет посидеть, отдохнуть, а ты её перебиваешь столь наглым образом. И не трынди, что тебе нужно в парк.

— Аэлет, а он прикрывает твою прекрасную попку.

— Я и сама могу за себя постоять, но спасибо ему, — тепло улыбнулась девушка. — Ну так как, вы не против посидеть? В конце концов есть о чём поговорить и вспомнить, как чуть не померли под Сиртом.

— Аэлет, пойми, я не против с тобой выпить. Просто… знаешь, мне трудно сидеть и видеть, как такая сладость жамкается с другой бабой.

— А тебе завидно!?

— Да, что б тебя!

— Елене сейчас явно не до нас. Она хотела посетить родителей и её ничего не остановит. Так что, — дама пожала плечами, — твою чуткую душу и хрупкую психику ничего не потревожит.

— Тут недалеко есть небольшой бар, — заговорил Йозеф, — и он в принципе более-менее сносный.

— Идемте.

Вся тройка направилась по улочкам Таранто. Всё продолжало течь спокойно и даже странно мирно, создавая атмосферу узаконившейся жизни. По убитому асфальту проезжали редкие, проржавевшие или вычурно-кричащие авто, настолько редкие, что каждое появление вызывает удивление. Ветхие посыпавшиеся, покрытые трещинами и усеянные разрушениями дома смотрели на прохожих взглядом «мёртвых глаз», говоря о богатстве и могуществе былого. Йозеф с энтузиазмом наблюдал за многочисленными массами людей в рваной тусклой одежде, на их угрюмые изнеможённые лица. Подмечал он и огромные базары — мириады палаток и киосков, сколоченных из мусора, устроенных на руинах старых зданий.

«До чего же мы дошли?» — спросил себя капрал, чувствуя неприятное чувство тяжести в груди.

Его взгляд выхватывал кое-где и высоченные трубы, исторгающие клубы чёрного или разноцветного смога, которые подобны колоннам, подпирающим небесный потолок. Помимо ругани, мата, криков слух «ласкает» и визжание пил, стук молотков и тарахтение механизмов. В разуме предстали образы зачуханных мастерских и исполинских заводов в зданиях музеев, библиотек, школ и ВУЗов. Города стали раздутыми колоссами, в которых ещё протекала жизнь, трепетала жалкая искорка прошлого, ставшая маяком во тьме варварства.

Всё Йозефу казалось привычным, рутинным… всё, кроме одного. Он заметил большое количество таинственных фигур, облачённых в чёрные рясы с капюшонами. Тень, мрачность и ореол таинственности окружал их, создавая атмосферу напряжённости. Кровавые кресты полосовали спины, худощавое телосложение подчёркивалось тонкими талями, сильно утянутыми обычными верёвками.

Каждое движение чёрного роя сопровождалось лязганьем вериг, шуршанием мантий и тихим гулом. В руках тихо и устрашающе покачиваются крючковатые нити плетей, цепи и помятое мелкокалиберное оружие.

— Кто это? — настороженно спросил Румо. — Вчера я не видел этих полудурков.

— Не знаю, — тихо произнесла Аэлет, так же с изумлением созерцая новую картину.

Йозеф смотрел на эту картину и не находил объяснения подобному. Неисчислимое количество сектантов бродили как восставшие мертвецы, тени потустороннего мира, средь улиц. Осмотревшись, он увидел старого знакомого из стражи порядка и потянулся к нему:

— Венцо! — крикнул капрал и мужик дрогнул, вздев оружие. — Обожди, не помнишь меня!?

— Здоров, Юзя, — ухмыльнулся сотрудник и опустил двустволку, поправив чёрный берет, — я смотрю, ты хорошо устроился?

— Да, как и ты. Уже, небось, сержант?

— Ну, есть такое, — парень поправил эмблему с ржавой четырёхконечной звездой, — я теперь — помощник начальника патруля и не последний человек на улице! Со мной даже братки из банды Магомета считаются.

— Хорошо, что наш брат так высоко поднимается, — кивнул капрал, — но я сейчас о другом. Скажи, что за фигня тут творится? Кто эти… люди? — рука указала на рясоносцев. — Что тут вообще происходит?

— Группа усиления, — буркнул Венцо, — если её можно так назвать.

— Что тут происходит?

— Не могу сказать, — покачал головой парень, погладив двустволку, — конфиденциальная информация.

— Я, — парень указал на китель, — военный.

Венцо заёрзал. Он осмотрел, будто бы ища одобрения со стороны окружающих, но находит только всеобщее напряжение. Вроде бы всё нормально, идёт обычным ходом, только вот все понимают, что что-то не так, лишено привычного спокойного образа.

— Венцо, — вкрадчиво произнёс воин.

Усиленные патрули городской милиции блуждали туда-сюда, держа оружие, явно не прибавляя к спокойствию. Все понимали, что медленно город становится точкой напряжение, источник которого рано или поздно явится сюда в рёве моторов, диком наречии и воплощённом безумии.

— Хорошо, только языком не чеши об этом, — хмуро произнёс мужчина, запрокинув оружие на плечо. — Сегодня утром мы получили информацию, что с севера движение начало племя технодикарей «Фихгли-Дэлоэлектре’цио» Они покинули отведённые места обитания и двинулись на юг.

— Что? Почему?

— Не знаю, Юзя. Может еда кончилась, может, кто-то пнул их. Мы знаем лишь то, что не менее трёх тысяч вооружённых варваров ломятся сюда. Токмо незнамо, когда они будут тут.

— А это кто? И откуда? — снова паренёк указал на людей в чёрном.

— Слуги культа Чёрного епископата, — зловеще обозначил сержант, неодобрительно на них взглянув, — они предложили нам свою помощь. Знаешь, когда на тебя движется орда, любая помощь хороша. Как говорил мой старый друг — в драке любая палка хороша, даже если она говном измазана[1].

— Я тебя понял, — прошептал Йозеф.

Парнишка быстро вернулся к друзьям и рассказал им о том, что городу угрожает орда. Технодикари стали одной из самых насущных проблем этого мира — они живут свободно, лишены благ городов, не признают цивилизацию. Роющиеся в мусоре былых времён, почитая их как время высшего благоденствия и божественного проведения, они собирали технику, оружие, броню и экипировку буквально из всякого хлама. Их религия лишена изысканности, больше отдавая техноанимизмом спаянным с жестокостью и кровавым безумием, в виде принесения человеческих жертв призракам и духам техники. Это новые кочевники, новые странники, проживающие всю жизнь в путешествиях. Их предки — те, кто бежал во время Великого кризиса из городов и селений, надеясь переродить цивилизацию в новых местах, создать её новые очаги. Но ирония в том, что всё получилось совершенно наоборот.

— Мы всё ещё планируем идти в бар? — спросил Румо. — Кажется, в городе намечается жопа.

— Пока нет, — мотнул головой юнец, — неизвестно, когда они подойдут к городу.

— И что? Знаешь, как-то сидеть и выпивать в городе, который может стать кровавой ареной? Да я манал! Пойду лучше в казарму и позабочусь об «Ирине», — гаркнул мужик, поправив китель. — Вот она мне реально может пригодится.

— Неужто ты испугался? — подколола девушка парня. — Это же просто технодикари, да ещё и неизвестно, дойдут ли они.

— Баба, включи мозг. Мальчики и молокососы из государственной армии обосрутся при одном виде этих тварей, — плюнул под ноги Румо, — я ещё верю в корпус генерала Рохалло, но он гоняет каких-то сепаров на юге страны. И если они попрут, то наши отпуска погорят нахрен, и мы будем в застройке говношится и подыхать, чтобы не дать куче разъярённых людей устроить кровавую баню в Таранто.

— Ситуация действительно тяжёлая, — согласился Йозеф. — Если они будут агрессивны, то нам придётся встретиться с тысячью стволов, самопальных ракет и волной тачанок.

— Что ж, мальчики, с вами трудно не согласиться.

Красным шлейфом прошла фигура, вызвавшая взбудораженные возгласы у сектантов, всеобщее возбуждение всколыхнуло толпу. Кто-то даже стал себя хлыстать, разрывая в клочья и тряпки одеяния, распыляя кровь.

— Братья и сёстры, — зазвучала лукавая речь проповедника в красно-чёрной рясе, сектанты стали слетаться к нему, как мотыльки на тусклый свет, — услышьте слово истинное! Великий епископ Антонио нам говорит, говорит, так как ему молвит сам Бог!

— Ещё одни балбесы, — Румо с опаской смотрел на то, как чёрные волны стекались к высокой фигуре в полностью рубиновом стихаре, примявшим тёмную рясу.

— У них — тяжёлая история, — вспомнил Йозеф, — люди, оставшиеся без родных и близких готовы пойти за любым проповедником, который обещает встречу с ними.

— Наш Бог милостив к грешникам, но только если они готовы катятся, готовы исполнять заповеди Его и слушать пророка Антонио! Он даёт блага тем, кто со щенячьей верностью служит пророку!

Толпа ещё сильнее взревела. Кнуты и плети с большей силой замаячили, плоть на спинах многих вновь становилась багровым тошнотворным месивом, хлёсткие удары вспарывали мясо, превращали одежду в эклектическое рваньё.

— Уроды, ублюдки, еретики, грешники и всяк нечистый противен истинному Богу, и он призывает нас очистить этот мир! — выл иерарх в такт беснования толпы. — Мы — избранники святейших епископов, мы — служим истинному пророку через которого говорит Бог, именно через нас возродится мир в истинном величии и благой чистоте!

— Идиоты, — шептал Румо, — больные полудурки без мозгов.

— Тише, — призвала Аэлет, — если они тебя услышат, тебя никакое мужество не спасёт.

— Таковому быть! — продолжал орать иерарх, к этому времени на перекрёстке обычных горожан уже нет — они убежали на безопасное расстояние, а вот групп полиции стало намного больше — они с напряжением смотрят, чтобы ярость верующих не вспыхнула огнём жестокости и кровопролития.

Проповедник махнул рукой и его помощники, усиленные бронежилетами, вывели технодикаря. Йозеф продрог при виде мускулистого шрамированного тела, которую прикрывает лишь набедренная повязка из чёрного полиэтилена и проводов. На груди маячился зелёно-золотистый амулет — кусок микросхемы. Он рыпался, выворачивался, орал и кричал, но братья культа его держали крепко.

— Блядь, а вот это нехорошо, — запричитал Румо, — это вообще нехорошо.

— Он был пойман нами! Этот еретик и нечестивый шпионил в городе, он покусился на святую безопасность горожан! — проповедник вынул нож из ножен на поясе и что было силы шаркнул по телу, расчертив кровавой линией грудь несчастного.

Технодикарь заревел, рот распахнулся в безумном человеческом вопле, обнажив заточенные зубы. Иерарх обхватил волосы, заплетённые дреды, крашенные на манер проводов, и потянул голову. То ли это был приступ жестокости или же желания ещё сильнее ввергнуть толпа в религиозный экстаз, желание ненависти или жажда чистого садизма — неизвестно. Видна лишь ухмылка удовольствия, которое получает культист, доставляя боль.

— Очистите его! — взревел фанатик, вздев руки к небу. — Так призывает Бог, так говорит пророк Антонио!

Разъярённый, доведённый до безумия и опьянённый фанатизмом народ сорвался как с цепи. Кнуты, плети с крючками хлестанули по мускулистому торсу, буквально разрывая его на куски, вопль мужчины мгновенно заглушился от криков сектантов, рвущих его, протыкающих и избивающих под горячую речь иерарха:

— Боль очистительная и мучения даруют избавление плоти и души от грехов, от уродств и грехов!

Кровь полилась рекой, смерть его была жестока. Полицейские стояли поодаль и не решались даже шага сделать, чтобы не спровоцировать бушующий народ. Как только сектанты упокоили его, толпа рассосалась и вернулась к своим делам — молитве и анабиотическому состоянию до тех пор, пока иерарх не воззовёт к ним. Аэлет приложила руку ко рту и резко отвернувшись… даже всё увиденное в битвах не могло сравнится с видом оторванных вручную конечностей, разбросанных кусочков плоти и вырванных органов. В багровой луже валялось то, что мало напоминало человека.

— Племя не простит нам этого, — чугунно произнёс Румо. — Не простят.

— Пойдёмте, — тяжело выдохнула Аэлет, — сейчас действительно нужно выпить.

Чудесный день, прекрасно начавшийся с подготовки к построению, возведённый в пик радости награждением, стремительно катился в бездну. Трое нашли какую-то забегаловку и решили остановиться в ней… неважно где, главное сейчас было привести в порядок мысли и перевести дух, разобраться, что вообще тут творится.

В задымлённой кафэшке, устроенное где-то на углу улицы, они нашли место, где можно собраться и всё обсудить. Старенькие сиденья обитые выцветшим дырявым кожзамом, весьма удобны. Тут царит полумрак, её маленькие размеры создают ощущение лампавости и местечковости, шипящее радио что-то вещает — то ли это новости, то ли сводка о погоде. На окнах натянут полиэтилен, а к рамам прибиты доски, создающие удручающую атмосферу разрухи.

— Во что верят вообще эти придурки, если режут людей, как свиней? — смущённо твердит Румо, потирая руки. — Конченные ублюдки.

Йозеф только хотел ответить, как появление официантки заставило его молчать. Механические руки поставили небольшую тарелку, наполненную жаренными насекомыми и картофелем. Юнец с интересом смотрел, как его друг один за другим с энтузиазмом съедал крупных тварей, сочно хрустящих во рту, сдобренных солью и ядрёными специями.

— Они точно этого не простят, — тихо произнесла Аэлет. — Убить их разведчика. Это нужно быть полными… идиотами, чтобы сотворить подобное.

— Это мог быть и не разведчик и вообще парень не из того племени, которое рвётся к нам, — Румо закинул ещё одну гадину, потянулся за второй и отломил ей ногу. — Эх, жрутся прям как хорошие чипсы.

— Во истину, нас ждёт ещё более тёмные времена, — осерчал Йозеф. — А что ты там про разведку говорил?

— Да то, что он был ряженный и с зубами, сточенными. Ну прям как клоун долбанный. Я раньше имел дело с отщепенцами и ублюдками, типа дикарей. И так себя рядят да зубы пилят только особо отбитые. В основном южные племена, чтобы добраться до которых нужно жопу порвать. Те, кто к нам прутся, ещё как-то с башкой дружат.

— Румо, ты спрашивал про Епископат, — Аэлет опустила взгляд в экран своего телефона, черпнув информацию из локальных сетей, осколков интернета. — Один тут пишет, что они исповедуют радикальную веру в Бога. Хорошо. Ах вот, — она пальцем провела по экрану, — их крайними мерами идеями стали фанатичный аскетизм, вера в грядущий апокалипсис, почитание «единого завета», сорока заповедей и своего пророка, архиепископа Антонио. Возможна даже практика человеческих жертвоприношений.

— Ужас, покачал головой Йозеф, его душу холодил вид того, как за досками мелькали фигуры в чёрном. — С одной стороны технодикари, а с другой эти сектанты. Даже не знаешь, что будет завтра. Наш нестабильный мир становится всё мрачнее. Только появляется миг покоя, его тут же стремиться похерить какая-нибудь скотина.

Вскоре им принесли по пол литра светлого нефильтрованного успокоительного, которое они быстро стали принимать. Несмотря на то, что мысли наёмницы путались, летали жутким роем, который невозможно собрать в что-то логичное, она нашла чем скрасить внезапное безумие сегодняшнего дня.

— Я хотела тебя позвать, — улыбнулась Аэлет, положив ладонь на плечо друга. — Меня Шьяни пригласила к себе в домой. Хочет что-нибудь наколоть.

— Да, спасибо тебе огромное, — осторожно кивнул Йозеф, — и я пойду с тобой.

— Вот и славно, — допил пиво Румо, — хоть узнает малец, что значит, женская компания.

[1] Цитата из компьютерной игры «Ведьмак 2: убийцы королей». Принадлежит персонажу — Ярпен Зигрин.