Друзья

Глава Восьмидесятая

(МАРАТ)

Я должен был это сделать. Должен.

Тяжелые… мерные,

чеканные, болезненные шаги… по длинному коридору.

Поворот, заворот… и снова по ступенькам вниз.

Лампы жужжали, как испуганные души в аду, предупреждая, заклиная меня остановиться.

Но я не мог.

Должен идти вперед, хоть не хочу.

Нет сил.

… но иду. ИДУ.

…

Резкий рывок — и мужчина вытащил из холодильника ящик.

Моя Патти…

… смиренная, истомленная.

Она покорно лежала на холодном, твердом металлическом полотне, и тихо спала…

… красивая, неповторимая…

И пусть даже щеки были немного впалыми, а ссохшиеся губы пугали своей излишней синюшностью, девочка моя была по-прежнему очаровательна.

Густые, черные ресницы,

маленький, с горбинкой, нос,

идеальной дуги брови…. подобно крыльям парящего орла…

Мой Ангел. Мой прекрасный, неотразимый, самый нежный и добрый, Ангел.

Она спала…

… спала, и, несомненно, видела сказочные сны.

На лице ее больше не отражалось ни напряжение, ни волнение (как это бывало раньше). Нет. Отнюдь.

Впервые она была расслабленной, спокойной… и счастливой.

Рука моя невольно дрогнула — и сам того не осознавая…. несмело коснулся ее тела: робко провел по ладони, дотронулся до маленьких, хрупких пальчиков.

Холодная, непривычно холодная и равнодушная.

… почему-то не дышит. Не вздымаются привычно ее грудь…

… не бьется, не ропщет на весь мир ее нежное сердечко.

Уснула,

… просто,

крепко уснула.

Родная моя, ты…, наверняка, замерзла. Помню, помню, как ты ненавидишь холод.

Прости, прости, что оставил тебя… одну. Оставил наедине с этими паршивыми людишками.

Прости, любимая!

…

— Эй, что ты творишь??!

Положи девушку на место!

— ПОШЕЛ ВОН!

(гневно зарычал я, окончательно теряя рассудок, и тут же отшвырнул парня от себя — улетел, улетел тот долой, в угол, вмиг попрощавшись с сознанием)

Жадно подхватил свою Патти на руки и крепко прижал к груди.

— Марат…

(гневно выстрелил я взглядом навстречу Оливии)

— Прошу, не нужно. Положи ее обратно.

…

(ОЛИВИЯ)

— Она замерзла. Моя Патти очень замерзла… Здесь за ней плохо ухаживают.

— Марат…

— НЕ ЛЕЗЬ! — нервно отдернулся брат в сторону, тут же пряча от меня Патрицию.

— Марат, она мертва!

— НЕТ!

НЕЕЕТ! — гневно, нервно плюясь слюной, зарычал, завопил мне в лицо, и тут же попытался уйти, выйти прочь из комнаты.

— Дюан! Прошу! Перестань!

— ОТВАЛИ!

— ДЮАН! Если ты сейчас же не прекратишь, то сможешь навсегда попрощаться с ее ребенком. После такого тебе… уже никто его не доверит.

Невольно замер на месте, пришпиленный словами. Воспоминаниями…

Слезы, слезы застыли на его глазах, боясь сорваться с ресниц.

— Но… она…

— Положи ее обратно. Ей уже не помочь.

(уже более сдержано,

успокаивая, уговаривая, прошептала я)

а вот ее сыну…

— Но…

— Положи. С ней ничего не случиться.

Успокойся.

Если хочешь, я побуду эту ночь здесь. С ней. Но прошу…

— Я никому ее не отдам.

— Не отдашь. Твоя…

просто… положи назад.

— НЕТ!

Нервно сжал, сжал в своих объятиях — и вдруг… ноги подкосились…

рухнул, рухнул на пол…

расселся посреди комнаты, уложил девушку себе на колени и

… жадные поцелуи вмиг сорвались с его губ, касаясь ее лица, волос, рук.

Он гладил, нежил, ласкал, убаюкивал свою Патти.

… нервно шептал.

— Родная моя, прости…. прости за всё. Прости, что предал.

Что ушел….

что пошел на поводу.

Прости, что оставил одну.

Прости, что не успел…

Прости…