Дракон хочет жениться? Баба Тася против! (СИ)

ГЛАВА 1

— И как я, пожилая женщина с одышкой должна за один присест задуть все эти свечи на трех ярусах? Вы меня с богом ветра не перепутали?

Я строго оглядела собравшихся. Трое детей, семеро взрослых внуков, восемь правнуков и один в проекте. Подруг всего двое, не все смогли дожить до сегодняшнего дня и при этом не впасть в маразм. Да и насчет прибывших имелись смутные сомнения по части последнего.

И еще для полного счастья — съемочная группа от местного телевидения.

Это не мне приспичило отмечать девяностый день рождения в ресторане. Мероприятие спонсировала городская мэрия, потому что я, видите ли долгожительница и ветеран труда. Им галочку в отчетах надо поставить, а мне это трехъярусное чудовище задувать! Все равно что в пасть дракона залезть.

— Таисия Михална, душечка, — елейным голоском пропела журналистка, — ну сколько сможете! Мы все смонтируем потом, как нам надо. Загадайте желание и закройте глазки, а потом дуйте!

— Да я эту свою душечку богу отдам уже на пятидесятой свечке, — проворчала я, приступая к задуванию. Если выживу, пойду попрошусь в пожарную бригаду, возгорания локализовать без лишних трат ресурсов.

Я ошиблась. Меня хватило больше, чем на полсотни огоньков. Прошлась по двум ярусам и перешла к третьему, а потом…

А потом задохнулась, в глазах потемнело, грудь сжало мертвой хваткой, и я отключилась под аплодисменты зрительного зала.

И почти сразу открыла глаза снова.

— Эй, а где тоннель со светом в конце, образы ушедших до меня близких и жизнь, как на кинопленке? — возмутилась я, увидев перед собой до противного обычный и скучный канцелярский стол со стопкой бумаг, а за ним — чинушу в сером костюме, в очках с толстенными стеклами.

— Приветствую вас в небесной канцелярии, Таисия Михайловна, — коротко улыбнулся чиновник, — все эти спецэффекты, которые вы описали, это, так скажем, для тонких натур. И для тех, кого мы м-м-м, просто хотим подтолкнуть к пересмотру приоритетов, а потом вернуть в прежнее тело.

— Меня значит, не собираетесь возвращать, — хмыкнула я.

Мне было не страшно. Здоровье в последнее время не радовало, да и привычная стариковская жизнь уже и на вставных зубах набила оскомину.

— Таисия Михайловна, — вздохнул чиновник, — вы и так прожили двадцать лет сверх того, что вам отмерено. Мы просто уже не можем занимать вами место на Земле! Да и оболочка ваша непригодна к дальнейшей жизни.

— А что ж вы меня там столько держали? Я за это время инфаркт с остановкой сердца пережила, могли бы фьють, и того…

— Мы пытались вас тогда наставить на путь истинный! Но вы ничего не поняли!

— Правда? Это вы меня так наставляли? Черт.

Чиновник аж подпрыгнул при упоминании нечистого.

— А я-то думала, какие славные мультики мне под наркозом показывают. И в чем проблема-то, уважаемый…

— Петр Петрович, — подсказал мужчина, — я ваш куратор на Земле.

— Уважаемый Петр Петрович, — послушно повторила я.

— Видите ли, Таисия Михайловна, вы прожили достойную, долгую жизнь. Совершили много благих дел. После завершения карьеры младшего медицинского работника двадцать лет, уже на пенсии, отработали в регистратуре поликлиники. Где выдавали не просто талончики, но и ценные советы больным до того, как они получат врачебную помощь. Помогали выбрать нужного специалиста. И даже умудрялись спасать жизни! А как-то раз не растерялись и приняли роды в лифте, застрявшем между этажами в больнице!

— Петр Петрович, у меня маразма нет, я все это и так помню. Давайте к сути.

— Если судить только по вашим поступкам, вы прожили безупречную жизнь, Таисия Михайловна, достойную святого.

— Но… — подсказала я, уже изнывая от скуки.

— Но вопрос в том, как именно вы совершали все эти благие дела! — Петр Петрович снял очки и неторопливо протер их идеальной замшевой тряпочкой, тоже серой.

— В нашей канцелярии сотни жалоб на ваш несносный характер, острый язык и систематические моральные унижения! Вы даже свои добрые дела творили с… так скажем, ехидством! Долгие годы я обещал начальству, что вы образумитесь, что с возрастом на вас снизойдут мудрость и степенность.

— Да с чего бы? — фыркнула я.

Петр Петрович пригорюнился.

— Вот даже сейчас, вспомните, какое желание вы загадали, задувая торт?

Мне стало чуточку неловко.

— Чтобы эти свечки оказались в интересных местах у тех, кто все это придумал, — призналась неохотно, — кстати, сколько я все же успела задуть?

— Восемьдесят семь, — Петр Петрович сверился со своими бумагами. Надо же, там даже такое пишут.

— Увы, в такой нравственной консистенции мы не можем вас отправить в райскую долину. Наш руководитель… он считает, что вы там устроите беспорядки и внесете элемент морального абьюза.

— И что теперь, к чертям меня отправите?

— Эммм… Таисия Михайловна, я не уполномочен раскрывать вам схему мироустройства. Но нет, туда вы тоже не подходите.

— Ни к умным, ни к красивым, — резюмировала я, — и вы меня просто развеете по космосу теперь? А я ведь ветеран труда, как никак. Заслуженный работник медицинской отрасли.

Петр Петрович надел очки.

Лицо его было по-прежнему спокойным и умиротворенным, но судя по тому, что очки сели на нос вверх ногами, заушниками вверх, мой куратор очень нервничал.

Крякнув, он тут же исправил свою ошибку.

— Пока вы были на передержке в вашем прежнем теле, нашелся подходящий вариант, — сказал он, — вас направят на дальнейшее саморазвитие в один из параллельных миров нашей же вселенной.

— И я там уже не буду собой? Не смогу навещать любимых родственников в виде призрака, гремя цепями и выписывая пальцем на запотевшем стекле ванной бранные словечки?

— Нет! — почти рявкнул куратор. — Вы замените одну достойнейшую личность. Образец добродетели и нежности. Ту, что всю свою долгую, почти вечную жизнь помогала людям, и не только людям. И делала это с любовью, и теплотой. Она заслужила покой. И мы с большой неохотой решили ее отпустить. Дать душе Тейселен вечное наслаждение. Но заменить ее было некем. Не родилась пока еще фея, одаренная теми же способностями. И ее место, в том же теле, займете вы! Это будет ваш урок. Отработка, если точнее.

— Фея? Вы это в фигуральном смысле? — спросила я с подозрением.

— В натуральном, — отрезал Петр Петрович, — фея Тейселен ждет, когда мы заменим ее на … так скажем, волонтера.

— И я буду вместо нее целую вечность? — с подозрением спросила я.

— Зависит от того, как вы справитесь.

— А у нее есть какие-то… ну житейские обязательства. Муж, дети?

— Нет, фея Тейселен провела жизнь в служении окружающим и не построила семью. Но вам никто не запрещает…

— Спасибо, этого по полной накушалась! — быстро ответила я.

Петр Петрович решительно поднялся.

— Все, ваш ресурс пребывания вне тела заканчивается. Мне надо отправлять вас дальше. И если вы отказываетесь заменить Тейселен, попадете в лимб. Чрезвычайно унылое место вроде зала ожидания на железнодорожном вокзале.

— Фея так фея, — вздохнула я, вспомнив привокзальные туалеты.

Куратор оказался близко-близко и приложил к моему лбу ладонь, которая тут же загорелась ярко-синим.

Вспышка, боль во всем теле, снова не могу дышать…

А потом я в очередной раз открыла глаза.

1.2

— Тейселен! — позвал нежный, как звон колокольчика, голосок. Прохладная ладонь очутилась на моем лбу.

Перед глазами был свет, много света. И потом из него соткался образ милой до тошноты комнатки с обстановкой в пастельных тонах.

Где я?

Неужто отметила юбилей, как подобает? Тряхнула стариной от души, так сказать. Так, что весь порох из пороховниц высыпался. Вместе с остатками памяти. А еще так голова гудит, будто я снова с младшим внуком коктейли дегустировала. Может, так оно и было?

Проморгавшись, увидела прямо по курсу испуганную девицу. Нет, это не одна из моих правнучек, и не та надоедливая журналистка, хотя чем-то похожа.

— Что со мной такое? Кто вы? — спросила я и тут же заткнулась, потому что голос у меня был чужой.

Молодой, приятный, идеально подходит под описание “А как речь-то говорит, Словно реченька журчит”.

— Ах, Тейселен, вы так нас напугали! Лишились чувств прямо за утренним уроком добродетели!

— Добро… чего? — снова поперхнулась незнакомым голосом. — Я учусь добродетели?

— Вы? Ой! — девушка звонко рассмеялась, будто я отмочила дурь в стиле современных комиков, которые кривляются по “ящику” так, что на экран плюнуть хочется, да оттирать его потом неохота.

— Вы шутите со мной, — догадалась малышка, — надо же, как остроумно! Конечно, вы преподаете и добродетель, и милосердие в вашей школе фей!

Преподаватель в школе для феечек!

Закатив глаза, заскрипела зубами, вспомнив Петра Петровича и его лекцию о хорошем поведении.

Значит, все это правда! Не приснилось после того, как я тортом объелась. Ах, да. Я его даже и не попробовала. Зато обеспечила съемочной группе репортаж куда интереснее, чем унылый юбилей божьего одуванчика.

— Вы себя хорошо чувствуете? — осторожно поинтересовалась девушка… и в голове моей щелкнуло: “Мерципен”.

— Да, Мерципен, еще как хорошо, — заявила я, догадавшись, что это включилась память тела, оставленного настоящей Тейселен.

— Мне бы хотелось посмотреть на себя в зеркало, оценить… ну, как я после обморока выгляжу.

— Да-да, конечно, — обрадовалась чему-то Мерципен.

Девчонка помогла мне подняться и подвела к шкафу который я не могла видеть с диванчика.

Взглянув в зеркало на всю дверь, я сглотнула и попросила:

— Можешь оставить меня ненадолго?

Девица тут же убежала, довольная, что их обожаемая Тейселен пришла в себя.

А я буравила отражение в зеркале взглядом.

Добродетельная фея Тейселен была прекрасна.

Само совершенство, иначе не скажешь.

Нежная, словно сияющая изнутри кожа. Молодая, упругая и гладкая. Светлые мягкие волосы светятся здоровьем, огромные голубые глаза выделяются на личике с точеными благородными чертами.

На вид мне было не больше двадцати. Хотя Петр Петрович упоминал, что фея служила людям и прочим существам много лет.

Но главное, что отличало меня от людей — крылья.

Большие, полупрозрачные, почти невесомые я их не сразу заметила, пока свет из окна не преломился, пройдя сквозь тонкую пленку.

— Батюшки светы! — восхитилась я и попыталась шевельнуть своим новым приобретением.

Ух! Они меня слушаются!

Вначале я бестолково хлопала крыльями, как моль-переросток. И от этого меня мотало по полу туда-сюда. Я подскакивала, заваливалась вперед и назад, но наконец приподнялась и зависла под полом, не пытаясь что-либо контролировать, и тело, видать включило свою память. Крылья четко зафиксировались в нужном положении, а потом я подумала, что надо бы опуститься на пол, и мои новенькие, хорошенькие ступни без следов старческого артрита и вальгусной деформации коснулись нагретого солнцем деревянного пола.

— Хорроша! — сказала я довольно, вслушиваясь в звук своего удивительного голоса. — Только кто вас надоумил, господа присяжные заседатели, пустить женщину-локомотив, Таисию Громову, в тело нежной феюшки? Я же ведьма!

После этих слов попыталась злодейски рассмеяться, но у меня ни шиша не вышло. Смех был приятный, мелодичный и ему тут же вторили птички за окном.

— Тейселен! — в комнату ворвалась рыжеволосая молодая женщина с зеленоватыми крыльями. — Ах, дорогая, представляю, как же ты переживаешь, хоть и не рассказываешь нам о своих чувствах! Даже в обморок упала!

А это что за подружка-волнушка?

Я попыталась заглянуть внутрь своей головы и подсознание выдало: “Гринельма”.

— Тебя стучаться не учили? — я хотела это буркнуть недовольно, но вышло опять приторно-миленько. Вот холера!

— Бедняжка! — вздохнула Гринельма. — Совсем не в себе. Но я тебя понимаю. Ведь этот ужасный, жуткий Эйдан Брелентер уже вот-вот заявится!

Пошуршав в своих мыслях, я не нашла внятного отклика на имя Эйдан Брелентер. Только легкое раздражение.

— И что в нем ужасного? — попыталась выяснить ненавязчиво.

— Как же?! — Гринельма прижала руки к груди и ее зеленые крылышки затряслись. — Это чудовище получило от верховного совета одобрение на брак с тобой и теперь не отстанет!

Почему я не удивлена?

Теперь понятно, отчего добродетельная Тейселен так спешила переместиться в лучший мир.

Потому что в этом ее начинало припекать.

1.3

Эйдан Брелентер

— Генерал Брелентер! — император Антурии был смущен. А такое редко когда увидишь. Чтобы величайший правитель Империи, в которую слились три великих королевства, испытывал замешательство? Многие вообще считали такое невозможным.

Но генералу Эйдану Брелентеру повезло. Или наоборот, не посчастливилось вызвать у его величества столь сложное чувство.

— Вы герой войны с Тьмой. Кавалер трех орденов Чести и пяти медалей Храбрости. Обладатель титула герцога Девлирского. И… и при этом самый неуживчивый человек…

— Дракон, — поправил Эйдан.

— Самый неуживчивый человек и дракон империи! Я желал вас видеть губернатором всего Девлира. И это прямой путь к королевскому титулу, генерал! Вы могли бы стать первым и единственным кандидатом в преемники нынешнего короля Девилерии. И что?

— И что? — спокойно переспросил Эйдан.

— А то, что вы не вызываете доверия у ваших потенциальных подданных, дорогой мой герцог! Ваше разнузданное поведение, отвратительное обращение с женщинами. Постоянные драки с поножовщиной или того хуже, поджогами. Неделю назад вы со своими дружками спалили половину деревни!

— Да, это зря, это неудачно получилось, — согласился Эйдон, — и я этим не горжусь.

— А ваши провокации с вызовом на дуэль простых смертных!. Что вы творите, генерал?

— Ну, справедливости ради, болваны сами бросали мне вызов, — усмехнулся Эйдан.

— Потому что вы совращали их жен, генерал!

— Дамы были вовсе не прочь совратиться, ваше императорское величество, не стоит винить меня одного в том, что с удовольствием совершали двое. Или трое.

— Вы — один из высших драконов, а ведете себя как мальчишка, который не нагулялся, — сердился император, — и я отчасти понимаю причины подобного поведения. У вас горячая огненная кровь и этот бешеный характер требует выхода, чтобы вы изнутри не сгорели…

— Истинно так, мой император, — почтительно склонил голову Эйдан.

— Но сейчас надо что-то делать. Эйдан, я далеко не молод. Можно сказать, почти дряхлеющий. И мне как просто как воздух необходима поддержка сильных игроков. Я хочу занять все ключевые посты в королевствах империи своими людьми. И драконами. В вашей преданности у меня нет никаких сомнений. Но… народ вас боится, Эйдан!

— Боится, значит уважает, — прогудел дракон.

— Не без этого, — согласился император, — но нам не нужно спокойствие, выстроенное на страхе и ненависти. Вам придется срочно исправлять свою репутацию греховодника и жестокого, карающего всех мужлана.

— На войне другим быть нельзя, — напомнил Эйдан.

— Но сейчас не война! Во многом благодаря вам, не спорю. Без вашей воинственности и грубой силы не было бы нашего мира. Но хватит уже всех держать в страхе. Вы должны остепениться, генерал.

— Остепениться? — не понял Эйдан. — Это как?

— Показать вашим будущим подданным, что встали на мирный путь, повзрослели.

— И как я могу это сделать? — озадачился дракон.

— Жениться, — твердо ответил император.

— Жениться? Вот скука-то.

Генерал сразу помрачнел.

— То есть, я должен взять себе в жены девицу, которая растеряет всю свою свежесть за какие-то жалкие двадцать лет? — поинтересовался он, скривившись.

— Нет, мой дорогой. Ваш брак должен стать образцовым, внушающим полное доверие. И место подле вас займет идеальная женщина, чей срок жизни ничуть не короче вашего. Бесконечно юная и прекрасная, лишенная человеческих пороков.

— Простите, император, но на кой мне в постели женщина без пороков?

— В первую очередь, это та, что будет с вами рядом на людях, Эйдан! — глаза старика-императора сердито сверкнули. — Добродетельная, чистая, полная нежности и сострадания ко всему человечеству.

— И кто же она? — нетерпеливо спросил дракон.

— Фея.

— Но разве их можно заставить выйти замуж, император? — недоверчиво спросил Эйдан.

— Нельзя, — согласился правитель, — но брак высшей феи одобряет верховный совет. И тогда она не может отказать. Ведь служение — ее главная миссия.

Эйдан приободрился. Решения верховного совета можно ждать годами! Так что он еще нагуляется досыта. А может, пафосные дедули-маги и откажут, рассмотрев кандидатуру жениха. У них есть право говорить “нет” даже самому императору.

— Жаль, что совет собирается раз в десятилетие, — с притворной печалью вздохнул Эйдан, — и нам придется …

— Не придется, мой друг. Спешу обрадовать, я уже заручился согласием совета.

— Но как? — опешил дракон.

— Глава Верховных — мой двоюродный брат, если вы не знали. И он красноречиво рассказал остальным о вашей роли в нашем мироустройстве. Эти великие мужи собрали внеочередное заседание и пришли к выводу, что лишь прекрасная и добродетельная фея Тейселен способна сделать из злобного неуправляемого дракона приличного члена общества.

— Тейселен? — не веря ушам, спросил дракон. — Та самая, что выставила меня из своего волшебного леса год назад, потому что мы с парнями хотели устроить небольшой пикник после успешной битвы?

— И повалили десяток деревьев, пытаясь построить баню посреди поляны, напугали всю живность, а также склоняли к развратному поведению троих учениц школы феечек, — подтвердил император.

— Это мелочи, — гаркнул Эйдан, — тогда она унизила меня перед моими воинами, выставив, словно нашкодившего мальчишку! И я вынужден был удалиться, потому что не воюю с бабами, даже крылатыми.

— Теперь вы сможете уладить ваши разногласия, генерал, — благодушно улыбнулся довольный собой император, — мы отправили Тейселен распоряжение совета. И вы можете приступать к сватовству.

— Я могу отказаться? — мрачно спросил Эйдан.

— Нет, генерал, если хотите строить свою головокружительную карьеру и дальше. В противном случае…

Император вздохнул.

— Я не имею больше права смотреть сквозь пальцы на ваше поведение и буду вынужден переосмыслить ваше место при моем дворе.

— Слушаюсь, ваше императорское величество, — Эйдан почти не скрывал досады, но учтиво склонился перед повелителем.

А про себя подумал, что ванильная фея-зануда еще пожалеет о том, что помешала мужским развлечениям. Да она ему сапоги носить будет и массаж стоп делать.

1.4

С крылышками, но не бабочка. Фея, но не добрая. Кто это? Правильно, Таисия Михална на покое. Такая вот постпенсия.

Хорошо, что хотя бы обрывки воспоминаний Тейселен порой всплывают.

Но этого мало.

Например, как узнать, чему я обучала этих феюшек, и почему крылья есть меньше, чем у половины из них?

Может это как погоны, заслужить надо.

Тогда они должны сниматься.

Рассудив так, я дождалась, когда останусь одна в комнате, подошла к зеркалу и попыталась заглянуть, что там на спине.

Вид у меня при этом был как у котейки, который собирается поймать собственный хвост.

Крылышки были легкие, приятные на ощупь и меняли цвет и прозрачность. Я пока не установила закономерность, отчего. Освещение вроде бы не прыгает, а мои лопасти вначале казались почти прозрачными и практически бесцветными, потом стали голубоватыми. А сейчас вроде бы даже с розоватым оттенком.

Ох, удружил, Петя Петрович. Мне теперь разбираться в градиентах крыльев, привыкать к вечно молодому телу, осваивать новый неизвестный мир, обучать чему-то непонятному фей… а до кучи еще и некое чудовище собирается на мне жениться. Впрочем, с оборзевшим мужиком я разберусь, это как раз самое понятное… и возможно даже приятное.

Сколько я таких к ногтю придавливала. Буйные царьки в стационаре, или бугаи в регистратуре, недовольные, что нужный специалист принимает по графику, да еще и по очереди. Один мне орал, брызгая слюной на стойку, что талоны еще во время перестройки отменили, так что я ему должна обеспечить доступ к телу врача беспрепятственно.

Таисия Михална Громова никого не боится. А вот насчет феи Тейселен, которая крылышками бяк-бяк, пока вопрос открытый у нас. Но ничего, разберемся. Лиха беда начало.

В дверь робко постучали.

— О, чистейшая! — проблеяла в едва приметную щелочку Мерципен. — К вам прибыли визитеры. Генерал Брелентер и его официальные представители.

Я зачарованно смотрела, как на крылышках появляется оранжево-коричневая каемка.

— Сейчас, доковыляю! — отозвалась я привычно. Но услышав звук своего голоса, спохватилась.

Какая легкость в ногах!

О, боги, как оказывается приятно просто идти, находясь в здоровом теле.

Давно забытые ощущения.

— Вы не переоделись! — всплеснула руками Мерципен.

— Фея Тейлесе… Тейселен всегда в состоянии полной готовности, — сказала я строго, — мне не требуются дополнительные ухищрения, чтобы встретить кучку мужчин. Даже генералов.

У бедняжки Мерципен отпала челюсть.

А мне пришлось терпеливо ждать, когда она ее установит на место, потому что ноги меня не понесли сами туда, куда нужно, и я боялась заблудиться.

— Веди к гостям! — величественно сказала я. — Так по этикету положено.

— Да? — засомневалась девчушка. — Вообще-то я не того ранга…

— Считай, тебя повысили, — хихикнула я.

Мерципен вывела меня на улицу и я смогла увидеть наконец свой домик. Кругленький, хорошенький, будто пряничный. С розовым фасадом!

Мы с бескрылой недофеей стояли на полянке с подстриженной по линеечке разноцветной травкой и расположенными явно в виде узора клумбами. Но какой этот узор, можно определить только взлетев над поляной. Наверняка я это могу.

Все так миленько, чистенько. Это у меня на даче даже васильки временами дохли. Не до них было. А тут чувствуется рука опытного садовника.

А еще вокруг были такие же домики, как и тот, из которого мы вышли. Все одноэтажные, но одни больше, другие меньше. И разноцветные.

— Нам в присутственный флигель, — мягко сказала Мерципен, махнув ручкой вправо.

Проследив за ее жестом, я увидела край, пожалуй, самого большого из домиков, на крыше у него было даже что-то вроде мансарды.

— Гости в парадном зале.

Мы плавно передвигались по мягкой, шелковистой траве, и я слышала едва различимый, но явный звук от цветков-колокольчиков.

Но тут же мелодичное позвякивание заглушило конское ржание.

— Господа оставили своих рысаков у ворот, — сообщила Мерципен.

Угу, значит в этом мире передвигаются верхом.

Я поставила ножку в блестящей туфельке на нижнюю ступеньку ярко-красного крылечка, и тут же дверь сама собой передо мной открылась.

— И где же наша добродетельная Тейселен? — послышался сочный мужской голос из помещения. — Разве прилично столько заставлять ждать генерала?

1.5

В кругленькой, тошнотворно миленькой, как зефирка в сахарной посыпке, гостиной, феечку Тейселен ожидало трое молодцев. Явно недобрых.

Генерала видно было сразу — выше остальных на голову (и наверняка больной на нее же), вызывающе красивый мужик в ярком мундире и эполетах.

Он развалился в изящном кресле… нет, креслице, ибо тут все уменьшительно-ласкательное, уложив ногу на ногу и покачивая острым носком идеально вычищенного сапога.

Возможно, он там рассматривал свое отражение, потому как с подобной внешностью это должно быть основное занятие.

На вид генералу можно было дать лет тридцать, а вот взять с такого вряд ли что можно. Очень уж себе на уме, это и без диоптрий видно.

Двое его спутников притулились стоя, по правую и левую руку от начальника или даже господина.

— Это что за нетерпеливый пирожочек в мою корзинку прискакал? — спросила я, решив не церемониться с чудом-юдом, которое так искренне боялась моя зеленая подружка.

Только не учла, что у меня теперь не божественный инструмент ехидства Таисии Михалны, надтреснутый голос, несущий копье сарказма. В голосовой аппарат Тейселен встроен фарфоровый колокольчик, обмазанный елеем. Поэтому моя фраза получилась нежной и почти игривой, будто я уже с порога готова обмахивать генерала веером невесомых крылышек.

— А вот и наша леди Благопристойность! — генерал развернулся ко мне вместе с креслом, хотя там колесиков не было.

— Что ж, давайте обстряпаем наше дельце, раз уж вам выпала такая честь.

— Честь? — уточнила я. — Вы о чем, любезный? И что собираетесь со мной стряпать? Я, знаете ли, давно в руки не брала скалку. Да и не факт, что воспользуюсь ей для готовки.

Слова журчали сладким ручейком и собирались патокой на ушах генерала Брелентера. Тоже, разумеется, красивых.

Кошечки-рожечки, я что, запала на смазливого юнца? Вот что значит, молодая кровь бурлит. Сколько бы ни было лет фее Тейселен, тело-то юное, то бишь и гормон играет.

Может она так быстро к праотцам и засобиралась, чтоб искушению не поддаться.

Хотя… вряд ли.

Чем больше я смотрела на справного и лепого генерала, тем сильнее в груди росло возмущение и где-то даже отвращение.

Моя предшественница в этом теле Эйдана Брелентера, судя по всему, на дух не переносила. Хотя дух у него ничего так.

Генерал поднялся, приближаясь ко мне, и я почувствовала аромат хвои и сандала. Роскошный парфюм и генералу идет.

— А вы изменились за тот год, что мы не виделись.

Темно-зеленые глаза уставились на меня с интересом.

Генерал был выше примерно на две головы и обзор у него был неплохой, как и декольте на легкомысленном фейском платье.

— Мы, феи, всю жизнь занимаемся саморазвитием, — вместо того, чтобы поддернуть лиф выше, что, возможно, сделала бы настоящая Тейселен, я только гордо расправила плечи.

Если уж выдалась возможность походить с красивой грудью, надо ей пользоваться.

Кадык генерала дернулся, заходил, как лифт.

— Признаться, в нашу прошлую встречу я вас недостаточно разглядел, Тейселен.

— О, это не страшно, — беззаботно махнула рукой, — я вас вообще на лицо не запомнила. Сейчас будто впервые вижу.

Парни, сопровождающие генерала, недоуменно переглянулись, а Мерципен, все еще стоявшая позади, испуганно ахнула.

Я помнила, что репутация у генерала не особенно радужная, поэтому решила с ним не церемониться.

— Валяйте, ваше благородие! — обойдя генерала, я подошла к столику, который выглядел так, словно соткан из кружев, хлопнула ладошкой по нежной паутинке. — Говорите, с чем пожаловали!