Глава 7

Она вязнет в снегу, несмотря на то, что бежит по созданному отцом коридору. Перебирает маленькими лапками в попытке догнать маячащий впереди пушистый рыжий хвост. А за спиной слышится собачий лай, одновременно злой и предвкушающий. Алисе даже кажется — торжествующий. И он становится всё громче.

Лапки разъезжаются и Алиса падает, неприятно утыкаясь острой мордочкой в снег. Сердце гулко стукается о рёбра, но испугаться по-настоящему она не успевает. Слишком быстро оказывается в подвешенном состоянии. Бегущая следом мать прихватывает её зубами, поднимая в воздух, и вот они уже несутся вперёд. Белые сугробы мелькают по сторонам, а хвост отца наконец-то становится всё ближе. Алиса чихает от попавшего в нос растаявшего снега и замирает, прислушиваясь.

Тёплое сопение над ухом успокаивает и отвлекает, но собачий лай за спиной так и не затихает. Родители мчатся вперёд и Алиса верит — всё у них получится. И собаки, пущенные по их следу, останутся позади очень скоро. Да так, что перестанет быть слышным этот пугающий до дрожи лай.

Сугробы кончаются, давая возможность для манёвра. Алиса перебирает лапками в воздухе, требуя освободить её от захвата. Она сможет, у неё получится бежать быстрее.

«Ну, мама!» — придушенно тявкает Алиса и на мгновение глохнет от грохота, а потом с тихим писком летит навстречу прикрытой снегом земле…


Алиса просыпается рывком, словно в реальности упала, больно ударившись при приземлении. Дышит ртом, боясь утонуть в нахлынувших после сна воспоминаниях, и быстро-быстро моргает.

Этот чёртов сон снится ей каждый год, но обычно приходит зимой, когда землю уже плотно покрывает снег.

Алиса накрывает голову подушкой и сильно, до боли в глазах, зажмуривается.

Прошло столько лет, а она так и не может понять, почему их убили, а её, маленького, глупого лисёнка, пощадили и просто ради забавы не натравили собак. Правда, того что было после, Алиса не помнит. Слишком сильно ударилась о землю, а когда пришла в себя, то была уже в доме. Лежала на тёплой и мягкой подушке, а нос щекотал запах каких-то трав.

Слуха касается щелчок замка и Алиса приподнимается на локтях, убирая подушку в сторону. Оборачивается, садясь на постели и подгребая под себя одеяло, когда шаги слышатся совсем рядом, а в другой части разделённой шкафом комнаты вспыхивает верхний свет.

— Проснулась? — заглядывает в проём тот, кто не только спас её много лет назад, но и продолжает до сих пор заботиться.

— С добрым утром, — чуть хрипло отзывается Алиса, пятернёй зачёсывая растрёпанные после сна волосы назад. В теплом свете лампы за спиной волосы дяди отливают золотом. И Алиса прекрасно знает, что такой эффект даёт обильная седина, выбелившая некогда чёрные волосы.

— У тебя ночью температура поднималась, так что решил не будить, — продолжает он, снова исчезая из зоны видимости. — Не знаю с чем это связано, но перекинься, пожалуйста, на всякий случай. А я пока завтрак приготовлю.

Не отозвавшись, Алиса вслушивается в удаляющиеся шаги и откидывает одеяло лишь после того, как на кухне открывается холодильник и что-то гремит.

«Перекинься» — такое простое и понятное слово.

Сев и опершись ладонями о постель, Алиса сосредотачивается, готовясь испытать не совсем приятные ощущения, однако ничего не происходит. Не изменяет восприятие, не накатывают лёгкая боль и зуд…

Алиса хмурится и, закусив губу, прикрывает глаза. Представляет, как постепенно меняется тело. Мать когда-то учила именно с этого начинать, если что-то не выходит. Но всё тщетно. Внутри медленно, но верно поднимается паника, сжимая свои холодные незримые щупальца. Алиса сглатывает вставший в горле комок и расслабляет руки, позволяя себе упасть на постель. Зажмуривается, подтягивая ноги к груди и обнимая колени, да так и лежит до тех пор, пока дядя не возвращается.

Она слышит, как он проходится костяшками пальцев по боковине шкафа, прежде чем заглянуть, но даже не оборачивается. Так и лежит спиной к выходу, тщетно пытаясь перестроить хотя бы уши или пальцы. Хоть что-то… Но у неё ничего не получается.

— Алииис? Что-то случилось?

— Нет, — отзывается хриплым шёпотом, так и не поднимая головы. Сейчас она снова кажется себе тем маленьким, слабым и беззащитным ребёнком, которым когда-то была.

Чуть прогибается, принимая на себя вес ещё одного тела, матрас, когда дядя садится рядом.

— Алиса?

Лёгшая на плечо ладонь кажется неимоверно горячей, Алиса ещё успевает подумать, что он, вероятно, что-то делал в горячей воде, прежде чем её прорывает:

— Я не могу перекинуться, дядь Вась, — шепчет она и едва слышно всхлипывает.

* * *

Тихо щёлкнув, перестаёт бурлить вскипевший электрический чайник. Алиса сидит на стуле у кухонного подоконника, обнимая колено и положив на него подбородок. Рассеянно смотрит, как дядя не спеша заваривает чай и ставит на стол две кружки. Отвлекается только, когда он подходит почти вплотную и приседает на корточки.

— Давай по порядку, — просит он, заглядывая в лицо. — Когда это началось?

Алиса пожимает плечами. Слёз больше нет, страха тоже. Только глубоко внутри что-тонеприятно царапает.

— Я почти неделю не перекидывалась полностью, — разлепляя спёкшиеся губы, наконец, отзывается она. — Школа, плаванье… Я как-то не задумывалась.

— Было что-то… — он отчего-то сбивается. Поднимается на ноги, потирая колено, и отходит, хромая едва заметно. Алиса хмурится, но ничего не говорит. Только делает зарубку на память: напомнить о лечении. — Что-то незнакомое, непонятное после последнего раза?

— Прививка, на которую ты забыл написать отказ.

— Ты не первый раз её делаешь, Алис, — замечает он, придвигая к себе кружку с чаем и отпивая. — В прошлый раз всё было нормально.

— Я расту, меняюсь… Дядь, не люблю я эти прививки. Понятно, что в какой-то момент мой организм их просто оттолкнёт или вступит в реакцию.

Алиса трёт переносицу согнутым пальцем и тоже тянется к кружке. Голова неприятно гудит и боль медленно, но верно перетекает со лба на макушку и виски.

— Да ещё какая-то левая медсестра делала, — ворчит она, отпивая из кружки. Жмурится, вдыхая любимый запах яблок, которыми тянет от чая. Признаётся тихо: — Неприятная. Табаком от неё пахло так, что меня чуть не стошнило. Даже игнорировать всю эту мешанину запахов не получалось.

На некоторое время в кухне устанавливается тишина. Алиса слушает, как за чуть приоткрытым окном шуршит листвой ветер и всё увереннее накрапывает дождик. Перекатывает воспоминания, словно шарики в пальцах, и неприятные мысли всё сильнее тревожат.

— А что если это вовсе и не медсестра была? Дядь, может они узнали обо мне и поэтому пришли? За мной. Как за папой с мамой…

— Алис…

В звуке собственного имени ей чудится неодобрение: неприятное, острое и вместе с тем тяжёлое. Она вскидывается, готовая отвечать, но дядя не даёт ей и шанса, сам продолжая говорить:

— Ты же сама знаешь, что они действуют грубее. Тебя бы просто загнали при удобном случае и всё.

От не сказанного, но так и повисшего в воздухе: «И меня с тобой заодно» неприятно царапает внутри.

— Но чемоданчик я сейчас принесу. Возьмём у тебя кровь и сравним с прошлым анализом. На всякий случай…

* * *

Высокая трава громко шуршит, заглушая все остальные звуки и перекрывая обзор. Алиса какое-то время стоит, рассматривая живую стену перед собой, а потом резко срывается на бег. Ей кажется, что время истекает. Будто кто-то невидимый запустил таймер и он вот-вот отсчитает последние секунды.

На песчаную отмель Алиса вылетает внезапно. Ещё мгновение назад казалось, что трава никогда не кончится. Что она так и будет щекотать кончик чувствительного носа, а потом неожиданно расступилась, заставляя встать лапами вместо твёрдой земли на влажный серый песок.

Река впереди тоже серая. И даже с такого расстояния от неё тянет холодом и сыростью. Алиса переступает с лапы на лапу и ведёт острой мордой в сторону, принюхиваясь. А потом замирает, завороженная странным мерцанием.

Всего в нескольких метрах впереди, почти у самой кромки воды, в воздухе, слабо пульсируя, горят несколько маленьких искорок. Алиса делает шаг вперёд и снова замирает, всматривается в эти огоньки, будто видит в них что-то знакомое. Облизнув острую морду языком, подходит ещё ближе. Так, что можно рассмотреть не только их самих, но и тонкие, словно леска, полупрозрачные нити. Они переплетаются сложным клубком, связывая между собой все огоньки. Мерцают, будто на свету.

Алиса мнётся, хотя что-то внутри зудит, зовёт подойти ближе.

Налетевший ветер ерошит шерсть на боку и дует в ухо, так что она чуть поворачивает голову. Правда смотреть не перестаёт.

Яркость огоньков колеблется. Но, приходит внезапное понимание, виной тому не ветер. Они перемигиваются, словно приветствуют кого-то, и Алиса с удивлением обнаруживает ещё одну нить, что раньше не замечала.

Тусклая, едва различимая рыжая ниточка тянется от самой Алисы к разноцветно переливающемуся клубку. Идти вперёд страшно. Она нервно оглядывается, словно за спиной спасение, но там всё та же бесцветная, высокая трава. А здесь, впереди…

Алиса ещё раз переступает лапами по песку, прежде чем всё-таки сдвинуться с места и шагнуть вперёд. Туда, откуда внезапно веет теплом и возникает твёрдая уверенность, что там ждут только её одну.


Глубоко вздохнув, Алиса переворачивается на бок, обнимая край одеяла. Хмурая морщинка между бровей разглаживается, а на губах появляется едва заметная улыбка, словно во сне она нашла то, чего когда-то лишилась.

Загрузка...