Достаточно трёх. Возрождение Ганзалеона. Книга 1

Глава 2

Утром хватило сил принять душ, отмыв засохшую кровь, дорожки слёз и соплей. Из-за отсутствия полотенец выходить пришлось мокрой и ждать, пока влага стечёт и обсохнет. Отсутствие одежды заставило завернуться в одеяло и лечь на кровать. В таком состоянии меня и застали чудовища, войдя в комнату опять голышом.

Зачем они пришли, я уже знала, и что пытаться бежать бесполезно, тоже. Сбросив одеяло, трясясь подошла к скамье, легла, закрыв глаза, и вытянула руки к оковам. Всё повторилось, как и ночью. Крики, переходящие в хрипы, слёзы, смешивающиеся с соплями, разрывание плоти, выворачивание внутренностей и кровь, перемешанная со спермой. Единственное, чем отличалось утро от ночи, мне принесли завтрак после того, как я отползла на кровать.

Поднос поставили на пол и удалились, оставив истекать кровью. В миске плескалась какая-то склизкая субстанция, похожая на похлёбку. Возникла идея заморить себя голодом, для скорейшего ухода в лучший мир, так что к еде я не притронулась. Вопрос с голодовкой решился просто и не в мою пользу. Меня просто скрутили, отвесив несколько пощёчин, вставили в глотку воронку и влили весь завтрак, не дёрнув ни одной мышцей на лице.

Теперь болело не только ниже пояса, но и горло с пищеводом. Кровотечение так и не остановилось. Засыпала в надежде не проснуться, но сквозь сон чувствовала тепло, обволакивающее и заживляющее.

Так потянулись мои скудные дни. Утром и вечером насиловали, раздирая до мяса, потом кормили и лечили. Ощущала себя зверушкой у бездушных хозяев, которую били, кормили и раз в неделю подстилку меняли. Каждый день, без выходных, жизнь в боли и крови, не оставляли в покое даже в критические дни. В эти же дни, в отсутствии зверей, не вылезала из душевой, в связи отсутствия прокладок. Со временем, от боли частично получалось абстрагироваться. Меня просто выкидывало из сознания к концу первого акта. Второй и третий проходил с обмякшим, не реагирующим телом. Их это не беспокоило, им было без разницы кричу я или нет. Синяки от кандалов и пальцев не проходили, рёбра светились через кожу, лицо видела последний раз в свой день рождения. Из-за отсутствия расчёски, волосы сбились в колтуны. Да и по барабану было, как я выгляжу. Новая жизнь не спешила зачинаться, и я просто отсчитывала оставшееся мне время. Никчёмная жизнь, никчёмная смерть.

Через четыре менструальных цикла что-то пошло не так. Они пришли как обычно, раздетые и готовые окунуть меня в ад. Пристёгивавший оковы напрягся, нагнулся к моим бёдрам, громко втянул воздух и замер. Процедуру обнюхивания повторили по кругу и вышли, не тронув. Облегчённо выдохнув, переместилась на кровать, решив, что заболела, и судя по реакции серьёзно.

Вечером ганзалеонцы вернулись и взгляды их меня очень обеспокоили. Не говоря ни слова ко мне подошёл тот, что лечил, поднял на руки и бережно куда-то понёс. В полном непонимании смотрела на него широко открытыми глазами, читая в лице какую-то инородную нежность.

Принесли меня в шикарно обставленную комнату, светлую с большой, мягкой кроватью, завешенной прозрачным балдахином. Персиковый ковёр с высоким ворсом покрывал весь пол, шкаф с большим зеркалом и полочки с разными безделушками. Затем всё стало ещё непонятнее. Погрузив в тёплую ванну с душистой пеной, мужчины вымыли свою зверушку, вытерли полотенцем, закутали в тёплый халат и уложили на кровать, накрыв одеялом.

Ужин, которым меня кормили по очереди с рук, отличался от предыдущей похлёбки значительно. На подносе нашлось мясо, порезанные фрукты, сладости и сок. Небольшое количество съеденного вызвало тошноту, но лекарь прошёлся светящейся ладонью в области груди и тошнота пропала, оставив приятное чувство сытости.

Вечер закончился ещё большей несуразностью. Два ганзалеонца разделись и, поцеловав в живот, легли рядом, оплетая собой, третий положил голову на бёдра, гладя живот и тихо напевая какую-то песню. Только после этого я поняла, что наконец-то вытянула свой счастливый билет, наконец-то закончилась боль, наконец-то я забеременела.

Как дальше будет проходить моя жизнь не думала. Перед глазами стояла не та девушка, которую вернули в дом терпимости, а те сияющие землянки, гуляющие в сопровождении заботливых мужей.

Проснулась в тесных объятиях, по-прежнему не веря в происходящее. Мозг отказывался воспринимать такие повороты судьбы. Я тихо лежала, рассматривая мужчин. Смуглые брюнеты, похожие на воинов тьмы из сериала, шедшего на Земле пару лет назад. Все девчонки были влюблены в них и мечтали встретить наяву. За воспоминаниями не заметила пробуждение мужчин и дёрнулась, когда чья-то рука прошлась под грудью. Следующее касание обожгло низ живота, проникая пальцами в складочки, другие руки раздвинули ноги, согнув в коленях и тёплое дыхание коснулось плоти. За дыханием последовал язык и губы, вылизывая, посасывая, исследуя. Я замерла, боясь дышать и шевелиться. Боялась, что за ласками последует привычная боль. Но её не последовало. Меня ласкали руками, языками до тех пор, пока что-то не взорвалось в животе, распространяя огненные разряды по всему телу. Это было что-то невероятное, что-то успокаивающее растерзанную душу. Не понимала происходящее со мной, и как это божественное ощущение могли сотворить эти жестокие, безэмоциональные уроды.

Разомлевшую искупали в ванной, расчесали волосы, тело натёрли маслом с фруктовым запахом, переодели в лёгкое платье голубого цвета, подходящее под цвет глаз и светлые волосы. На завтрак принесли булочки, фрукты, шоколад и травяной чай.

Такое внимание со стороны мужчин пугало, не знала, как себя вести, поэтому принимала всё молча с опущенными в пол глазами. От завтрака отказываться не стала, да и возможности не было. С трёх сторон в рот засовывали тающие кусочки, только успевай жевать и глотать. А потом пришло время поговорить.

– Как твоё имя, гияна? – спросил тот, что лечил меня ладонью.

– Алина, – тихо пролепетала, сжавшись и боясь лишним движением рассердить мужчин.

– Тебе не стоит нас бояться, Алина, – заверил в безопасности, но разве можно перестать бояться, после всего, что они делали.

– Что такое гияна? – спросила, подняв глаза на лекаря.

– Женщина, носящая ребёнка, – погладил по животу, и было в его действие столько нежности и заботы.

До обеда мы разговаривали. Долго, много, практически обо всём. В основном на вопросы отвечал Старас. Он был самым старшим, умел лечить энергией и его слово всегда было решающим. Самый высокий, самый широкоплечий, самый уравновешенный и рассудительный. Серые, стальные глаза, острые скулы, длинные, чёрные волосы, выбритые на висках и собранные в высокий хвост. Всё в нём кричало о силе, моще и безопасности.

Его средний брат Шаад, был чуть суше, но всё равно выглядел внушительно. Короткие, чёрные волосы спадали несколькими длинными прядями на лоб, на выбритых висках выделялись татуировки в виде молний и добавляли воинствующий вид всему образу. Чёрные глаза с шоколадными вкраплениями захватывали и погружали в омут своей глубиной. Он был серьёзным, немного вспыльчивым и, как мне показалось, самым жестоким.

В самом младшем из братьев Даяне временами проскальзывала юношеская непосредственность. В отличие от братьев он позволял себе иногда улыбаться, при этом в его чертах появлялась какая-то мягкость. На пару, тройку сантиметров ниже Стараса, с разворотом плеч, не уступающим братьям, как и у них чёрные волосы, выбритые вдоль ирокеза, пересекающего голову ото лба до затылка. На выбритых частях головы, как и на груди, плечах и шее расползались пауки, зацепившиеся за татуированную паутину. Через всю ушную раковину проходил пирсинг в виде острого копья. Такие же копья пропарывали грудь с левой стороны над соском. Стальные глаза, как у Стараса, смягчались голубыми лучами и веером длинных, пушистых ресниц. Воины, машины для убийств, защитники своей семьи.

– Почему семью образуют братья, и почему всегда трое? – поддалась желанию спрашивать, узнавать.

– Женщина не может уйти, пока не родит троих детей, – терпеливо просвещал Старас, когда младшие братья отправились за обедом. – Семья складывается только из братьев и сакиа.

– Кто такая сакиа?

– По-вашему жена.

– Какая разница между гияна и сакиа? – вопросы сыпались один за другим. Желание разобраться и понять с чем мне теперь придётся жить, перебарывало страх.

– Гияна только вынашивает и рожает детей. С ней не образуется пожизненная связка и, родив троих, она уходит в город неприкасаемых. Сакиа – жена. Она рожает нам детей, живёт с нами всю жизнь, с ней образуется связка навсегда. Её любят, лелеют. Она единственная для нас. Только женщина решает, кем она хочет быть. Не все могут переступить через ненависть и обиды. Такие предпочитают уйти из семьи и жить в достатке, но без мужей и детей.

– Почему братьев должно быть трое?

– Только трое могут одновременно находиться в женщине, замкнув её полностью и пустив энергию по кругу. Брак становится свершённым после совместного соития на жертвенном камне. Гияна становится сакиа, после принятия одновременно троих мужей, – пока он говорил, мои глаза вылезали из орбит. – Только от троих мужчин рождаются самые сильные дети.

Не могла представить такое извращённое соитие, не могла даже думать о том, что чувствуешь, когда тебя разрывают с трёх сторон. Вряд ли я решилась бы поменять статус гияны на сакиа, тем более узнав, что гияны живут в хороших домах, полных слуг, в отдельном городе, ни в чём не нуждаясь и не боясь за свою дальнейшую жизнь. Наверное, лучше потерпеть несколько лет и потом зализывать раны в одиночестве и достатке.

Оказалось, ганзалеонцы живут тысячу лет. Гияны, благодаря беременностям и непродолжительной связи доживают до двухсот, а сакиа полностью меняют геном, подстраиваясь под мужей и продлевают жизнь соразмерно мужчинам. Они растят детей, доживают до внуков в двадцатом поколении и не стареют физически. Красота. Только отравляют эту красоту каждодневные, интимные отношения. Бррр.

– Слишком много информации для одного дня, гияна, – заткнул поток вопросов Даян, поставив поднос с едой на кровать. – Впереди будет много времени на расспросы, а сейчас тебе надо поесть и отдохнуть.

Накормив обедом, уложив в кровать, как и прежде облепили меня трёх сторон, мирно засопев и придавив конечностями к матрасу. Это было всё как-то по-новому, необычно, удушающе и в тоже время удивительно спокойно.

***

Просыпалась от томных поглаживаний груди, живота, бёдер. Что же они со мной делают? Как же хорошо от их прикосновений. Не сдержала стон, когда чьи-то губы сжали сосок, куснув и всосав, поигрывая языком. От ощущения запретности, залилась краской. Боялась открыть глаза и посмотреть, что они вытворяют. Почувствовала пальцы, кружащие между ног, раздвигающие складочки и точечно бьющие по клитору. Ноги, не поддающиеся мозгу, зажили своей жизнью, широко расползаясь и сгибаясь в коленях. Губы, сменившие пальцы, вызвали новый, более громкий стон. Горячие иголочки побежали по всему телу, выгибая в позвонке. Вторая грудь попала в плен и моих губ коснулся палец, проведя по контору и нырнув вдоль языка. Машинально сомкнула губы, пробежалась по нему язычком и принялась посасывать, вызвав довольный рык. Потерялась в ощущениях, в комке из тел, рук, языков. Чувствовала их везде. Как только пальцы проникли в плоть, окатило жаром, смывающим весь стыд. Распахнула глаза и встретилась со стальным взглядом, ловящим пробегающие по лицу эмоции.

Похоже, Старасу понравилось то, что он увидел. Улыбнувшись, склонился к лону и широким мазком провёл языком. От этих действий живот скрутило в узел, ноги ещё больше повело в разные стороны, грудь нестерпимо тянуло, зуд во влагалище сводил с ума. В рот и плоть добавилось ещё по одному пальцу, насаживая меня поступательными движениями. Я мычала, извивалась, поддавала бёдрами пытаясь приблизиться к взрыву, но чего-то не хватало. Умоляюще посмотрела на Шаада. Тот, смочив слюной свой палец, опустил вниз и начал вдавливать в анальную дырочку, внимательно наблюдая за мной. От прострелившего удовольствия закатила глаза, потерявшись на несколько секунд. Очнулась от нехватки трения и усилившегося зуда. Открыв глаза, обнаружила сменившуюся декорацию. Мужчины больше не лежали рядом, не ласкали, не трахали меня пальцами. Они сидели, оглаживая свои огромные члены одной рукой, замерев пальцами в моих дырочках. Я заворожённо смотрела, как большие руки проходят по тёмным членам, сжимая розовые, блестящие головки, огибая гладкие наросты, сдвигая кожу и возвращая обратно. Почувствовала возобновившиеся трения везде, где были пальцы. Они ускорялись в такт движения рук по стволам. Это было какое-то сумасшествие, растягивающее меня в разные стороны. В попу вошёл второй палец, увеличив давление, сорвав пружину в животе, пройдясь взрывной волной по телу, содрогая каждую клеточку. Пока ловила глазами искры, на живот и грудь полилось тёплое семя, сопровождаясь громким рычанием. Размазав по телу сперму, Старас подтянул меня к себе на грудь, Даян прижался ко мне сзади, а Шаад пошёл наполнять ванну.

Сил встать совсем не осталось. Да и не нужны они, как оказалось. Шаад подошёл к кровати, с лёгкостью вытащил из кокона рук и ног, поднял на руки и понёс в ванную комнату. Огромная, круглая чаша утопала в полу, напоминая небольшой бассейн. В неё мы и занырнули вчетвером. Шаад собственнически расположил меня на груди, поглаживая спину и урча тихо в макушку, но долго нежиться в его руках мне не дали. Даян просунул руку под живот и плавно перетащил на себя, расположив руки на ягодицах, массируя их, задевая ложбинку между. Низ живота снова запульсировал, смешивая мысли в кашу.

– Почему всё так изменилось? – попыталась отвлечься от порочных мыслей.

– Это действие привязки, – ответил Старас, переместив меня на свою грудь. – У нас появилась потребность доставлять тебе удовольствие. Мы стали чувствовать твои эмоции, и нам необходимо заботиться о тебе и ребёнке. Через касания мы делимся энергией, которая необходима для безопасного течения беременности. Без неё ты не справишься, плод вытянет твою жизненную силу.

– Но почему к нам такое отношение до беременности? – не отставала от него, не понимала за что столько жестокости выбрасывалось на бедных девушек.

– Без привязки мы вас не чувствуем. Ни запаха, ни эмоций. Вы для нас как баэнзо – коровы, без души и сердца. Только ребёнок меняет вас, наполняя запахом и потоками энергии.

– А как же девушки, умирающие тысячами? Зачем вы насилуете их в домах терпимости? Неужели нельзя отбирать только тех, кто может понести, а остальных отправлять обратно на землю? – не сдержала возмущения. В голове всплыли раздирающие душу крики, переходящие в хрипы и заканчивающиеся мёртвой тишиной.

– Они расходный материал, – жестокие слова Шаада полоснули в груди. – Мы слишком импульсивны и жестоки. Мы воины, покоряющие и уничтожающие цивилизации. Единственное, что сдерживает нашу агрессивность, секс. Без него мы бы давно уничтожили все населения планет, попадающих на пути. Мы вынуждены пользоваться их телами, для поддержания мира во вселенной. Смерть тысяч ничто, по сравнению с уничтожением вселенной.

– Но это жестоко! – воскликнула я. – Мы живые! Мы испытываем жуткую боль! Вы нас раздираете! Вы заставляете правительство Земли расплачиваться с вами живым товаром!

– Мы никого не заставляем! – рявкнул Шаад. – Их заставляет жадность! Они изначально знали для чего отправляют женщин! От них не скрывали, как и в каком количестве женщины будут умирать! Нам предложили, мы согласились! Нас даже заставили подписать обязательство, что ни одна девушка не вернётся обратно! Мы звери по необходимости! Для нас это единственная возможность сохранения расы! Ваше правительство – звери по натуре! Для них в приоритете только нажива! Вы все расплачиваетесь за жадность!

– Шаад! Закрой рот! – гаркнул Старас, увидев, как мои глаза наполняются слезами. – Малышка, не плачь. Здесь ничего нельзя изменить. Все приспосабливаются к жизни, как могут. Не всегда реальность подвластна нам. Тебе не надо расстраиваться. Ребёнок всё чувствует.

Он прижал меня сильнее, пленив руками, окутав нежностью. Я лежала на нём и благодарила богов, что мне выпал этот шанс. Шанс стать любимой в этом жестоком мире.