Дороги надежд. Повести

СЛОВО О ВЯЧЕСЛАВЕ НАЗАРОВЕ

Сибирь покоряет Москву. Увлекают, покоряют не одну Москву сибирские писатели. Их книги и пьесы читает и смотрит вся страна. восхищаясь талантом, страстностью и поразительным умением откликаться на сокровенные мысли и чувства людей, живущих на самых разных меридианах и широтах. В одном лишь 1965 году, после читинского семинара молодых писателей, стали известны имена прозаика Валентина Распутина, драматурга Алекандра Вампилова, поэта Вячеслава Назарова…

Горько сознавать, что двоих уже нет в живых. Трагически погиб Александр Вампилов. А Вячеслав Назаров скончался совсем молодым, в сорок два года, от тяжелой болезни сердца. Он вошел и литературу как поэт. За стихи он был удостоен премии имени Красноярского комсомола. Вот названия его поэтических сборников - «Сирень под солнцем» (1960), «Соната» (1964), «Форму-ля радости» (1968), «Световод» (1973). В 1972 году вышла его книга фантастических повестей «Вечные паруса», а в 1978-м изданы дне сразу - «Время равных» и Зеленые двери Земли».

Так ли уж далека фантастика от поэзии? Дело тут не в том, чти истинный поэт не может быть не окрылен фантазией. По моему глубокому убеждению, настоящий литератор должен пробовать сейм в самых разных жанрах и даже видах творчества. Научно-техническая революция породила узкую специализацию. То, что в прошлом веке было предметом насмешек - «Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя (Козьма Прутков), - ныне затронуло даже литературу. Встречаются писатели, занимающиеся исключительно военной тематикой или посвятившие свое дарование лишь будням милиции… Поиск, стремление познать многомерность современного мира - вот главная черта творчества Вячеслава Назарова.

В тридцать лет, вступая в Союз писателей, он написал: «Моя биография коротка и обычна». А закончил свое жизнеописание слонами: «Продолжаю жить и работать». В эти две страницы вместилось многое. В них отзвук преобразований, испытаний, выпавших на долю страны. Вячеслав родился в Орле, где работал

отец. Алексей Иванович Назаров, крестьянский сын, окончивший Тимирязевскую академию. Вскоре началась война, отец ушел на фронт, шестилетний мальчик с больной матерью остался на оккупированной территории. В автобиографии короткий перечень законченных учебных заведений, перемещений по службе н публикаций предваряется строками, в которых дух времени н размышления о природе человека передаются предельно кратко и емко.

«Я до сих пор просыпаюсь по ночам от лая овчарок, которых натравливали на меня как-то пьяные эсэсовцы. Иногда в сломанном дереве мне чудится виселица, которая стояла в центре села, а в стуке дождя - шальные пулеметные очереди, которыми ночью скучающие часовые прочесывали деревенские сады. Никогда-никогда не забудется мне немец, который тайком давал нам конфеты, и русский полицай, который стрелял в меня, когда я копал на брошенном поле прошлогодний гнилой картофель… Отец пришел с первыми частями Советской Армии. Немцы, отступая, сожгли нашу деревню, а мы с матерью две недели прятались в брошенном окопе. Над нами гудела, обжигая и калеча землю, Орловско-Курская дуга. В 1943 году по наспех разминированному пустырю я пошел в школу, которая помещалась в подвале разрушенной бомбами Орловской больницы. Это было удобно - мы не прерывали занятий во время авианалетов…»

В Московском университете Вячеслав Назаров учился в 1953-1958 годах, когда, как на дрожжах, всходила новая поэзия, адептов которой он потом насмешливо назвал «немножко бунтарями и пророками». Человеку, жадному до знаний, университет давал много. Кипучая аудитория, горячие споры на факультете журналистики. В это же время Назаров много занимался живописью. Родились и первые стихи, стоящие обнародования.

«Захотелось в Сибирь», - вспоминал Назаров. Его «распределили» в Красноярск, редактором на студию телевидения. Вскоре он становится режиссером-кинодокументалистом и получает возможность объездить сибирский край, побывать на гигантских стройках, познакомиться с великим множеством незаурядных людей - с рабочими, инженерами, учеными… На его глазах рождался мир будущего. В романтически приподнятых стихах «рычали машины», вставали бетонные громады, ложились в основание плотин «начальные камни», люди вырывали у природы энергию и металл, а на Байконуре «выходили в распахнутый космос». И уже совсем исполнимой казалась мечта «о звездной дороге». В поэтической публицистике Вячеслава Назарова прорастало зерно фантастики. «Сегодня Красноярск похож на космодром…» Циклам своих стихотворений он дает названия очень четкие «Творимый мир», «Скорость света», «Утренняя звезда»… И тогда же написались строки, которые потом Вячеслав Назаров будет дополнять, переделывать п наконец вставит в фантастическую повесть: «Там в неизмеренной дали, за солнцем солнце открывая…»

Ныне технические чудеса уже никого не удивляют. Они стали привычными. Тогда же и человеческие чувства передавались с помощью метафор, навеянных энергетической романтикой.

Вячеслав Назаров жил, работал, писал в ритме своего времени Воспевая технический прогресс, он не мог не тревожиться возможными последствиями злонамеренного использования достижений научной мысли. «Но если будет день, когда окаменевший пепел, еще хранящий радиоактивность, покроет почву вымершей планеты, как полотно смирительной рубашки, стянувшей туго тело идиота… - излагал он свободными стихами зловещее предположение и заканчивал его неожиданно, сложив элегический гимн вечной жизни. - То я хочу быть спорой… Серой спорой с непоборимою способностью деленья - живою спорой! Неизмеримо малой каплей бунта в бесплодном мире вечного покоя - всесильной спорой! Началом новых миллионолетий сурового и трудного отбора в пути от протоплазмы к совершенству».

Та же мысль пронизывает «Атлантиду», которой дан подзаголовок «Фантастическая поэма». Да, был «огромный остров, где пел бетон, сверкали сталь и пластик в прекрасных музыкальных воплощеньях, где по спирали серого асфальта неслись, как пули, электромобили, ракеты перечеркивали небо…». Атлантида погибла то ли от землетрясения, то ли в атомном пламени, то ли по иной причине. А может быть, это произошло оттого, что люди стали обходиться без слов, привыкнув общаться лишь с помощью кнопок и пультов? Может быть, причина в гибели поэта, хранителя живой речи?

Фантастическая поэма-предупреждение звучит сегодня, когда руки безумцев тянутся к тысячам опасных кнопок, как нельзя более современно и своевременно.

Переход к фантастической прозе был для Вячеслава Назарова совершенно естественным. Сперва он шел проторенным путем, поскольку власть сложившихся в научной фантастике традиций была очень сильна. К началу семидесятых годов уже существовал фантастический миф о будущем, в котором менялись лишь аксессуары н сюжеты. Впрочем, и сюжеты повторялись уже неоднократно. Вносились лишь поправки, связанные с новыми научными открытиями. Говорят, новое - это хорошо забытое старое. И греха никакого нет в повторении. Немало классических сюжетов бредет из века в век, но талантливость каждой новой книги увлекает, а о древности сюжета может вспомнить лишь въедливый эрудит.

Уже в одной из самых первых своих фантастических повестей, «Игра для смертных», Вячеслав Назаров подхватил старую как мир мысль о том, что гений и коварство несовместимы, противопоставил научную щедрость физика Кларка расчетливому таланту математика Горинга, собиравшегося сделать великое открытие, развивая чужие идеи. И сделал это открытие (пространство с нулевым временем - пресловутое традиционное «нуль-пространство», с помощью которого фантасты добрались до звезд), но ценой собственной жизни, чем вызвал заключительную реплику Кларка: «Ты умно, ты хорошо играл, Горииг. Но ты не мог не проиграть». Печать морализаторства и подражательности лежала и на повести «Синий дым», но уже в «Нарушителе» Назаров нащупывает свой путь в фантастике, и герои теперь носят не шикарные заграничные имена, вроде Тэдди, Гарри или Джо, а отечественные.

«Из-за полуприкрытой шторы Андрей рассеянно следил, как наливаются текучим золотым огнем камни и дальние горы, как трепетно и безостановочно пульсирует свет в полупрозрачной толще вздыбленных пород.

Сейчас зыбкая красота светового танца вызывала горечь.

Этот прекрасный, геометрически совершенный мир был мертв. Мертв с самого рожденья».

Неземная красота чужой планеты, ее пейзажи, мастерски придуманные и поэтически описанные Назаровым, - все это как-то не вяжется со словом «мертв». Не может быть красивым мертвый мир. Ткань повествования неназойливо делает ощутимой треногу героя повести Андрея Савина, его несогласие с товарищами, готовыми поставить крест еще на одной планете после того, как приборы, «всевидящие, всеслышащие, всемогущие и неустанные, мудрые и непогрешимые», вынесли свой приговор. И он совершает преступление или… подвиг. Космический устав категорически запрещает намеренное введение в чужие миры естественных организмов. Андрей нарушил устав, дал жизнь планете. Неизвестно, к чему это приведет, хотя концовка повести весьма мажорна…

Этические и философские проблемы, возникающие в связи с ростом человеческих знаний и техническим прогрессом, занимали Вячеслава Назарова до конца его короткой жизни. Если в фантастике он начинал как приверженец идеи, по его словам, «активной перестройки мира», то впоследствии уже задумывался о роли «писателя-поводыря по будущему», которое, как становилось ясно с течением времени, не укладывалось в рамки научных прогнозов.

Бездумная хозяйственная деятельность человека оборачивалась нарушением природного баланса. Назаров верил, что литература, и особенно фантастика («как прием сдвига и обострения проблем будущего») может стать «судьей и советчиком». Лично мне эта мысль кажется наивной, но именно она определила пафос новых произведений Вячеслава Назарова.

В повести «Зеленые двери Земли» (изд-во «Молодая гвардия», 1978), пронизанной радостным светом романтики, Назаров уже не столь категоричен в подходе к «перестройке». Герой повести профессор Панфилов и его сотрудники относятся к природе бережно, с любовью, как того требует этика сложившегося на Земле коммунистического общества. Они ищут контактов с дельфинами, у которых сто сорок органов чувств, включая радиолокацию, подводное зрение, рентгеновидение, метеочувство и т. д. При ближайшем знакомстве дельфины показались бы людям всемогущими, способными творить чудеса. Но, добившись полной гармонии, полного слияния с природой, дельфины не пользуются своим всемогуществом. Назаров очень поэтично рассказывает о жизни дельфинов, об их красочном и многогранном восприятии мира. Однако более близкое знакомство людей и дельфинов не состоялось. Панфилову в повести противостоит делец от науки академик Карагодский, который сделал карьеру на «приручении дельфинов». Предполагаемый разум дельфинов опроверг бы все «фундаментальные законы науки», созданные Карагодским, и он подстраивает все так, что по дельфинам начинают стрелять. Пошедшие было на контакт с людьми, дельфины вновь замыкаются в своем обществе. Их старейшины говорят, что люди «нарушают равновесие природы и убивают друг друга. Разве могут убивать разумные существа? И разве могут уничтожать среду, в которой обитают?..». Ниточка надежды остается лишь в дружбе мальчика с дельфиненком и в словах одного из старших дельфинов: «Да, я уверен, что мы братья, разделенные временем и пространством, братья, забывшие родство, но мы живем на одной планете и должны найти дорогу от брата к брату».

В «Зеленых дверях Земли» есть описание болезненных ощущений, испытываемых профессором Панфиловым. «Словно тонкая дрель все глубже и глубже входила под левую лопатку, глухой болью отдавая в плечо. Боль давила виски, скапливалась где-то у надбровий, и тогда перед глазами порхали черные снежинки». Как и его герой, Назаров старался «утаить войну» с болью от окружающих. Но потребовались кардинальные меры, оставившие след в «Поэме ножа», посвященной кардиохирургу Юрию Ивановичу Блау.

Одной из последних повестей, раскрывающих психологию человека при встрече с неведомыми силами природы, было «Восстание супров». Оригинальность мышления и раскованный талант Вячеслава Назарова проявились в ней в полной мере. И дело тут не в сюжете, который можно было бы изложить так: люди нашли планету с океаном чудодейственной жидкости - «протовита»; в океане обитают странные гигантские существа «супры», наделенные природой всеми видами смертоносного оружия; люди отвлекают внимание супров перестрелками и забирают прогонит, пока и из за ненависти к иной, непонятной форме жизни одним из персонажей повести не была пущена «чудо-торпеда», вызвавшая восстание супров и потерю планеты для людей. Повесть построена из рассказов тех, кто был свидетелем и участником происшествия. Посчитает мастерство, с которым Назаров вылепил характер каждого персонажа особенностями его прямой речи. Самой большой удачен поэта стал образ капитана Летучей Базы людей Морта Ириса, прозванного подчиненными Мортирой за сухость, бездушие, требовательность, а на самом деле любителя пухлых сентиментальных романов и выращивания цветов, надевшего мундир в силу необходимости, не потерявшего хладнокровия в опасную минуту…

В череде человеческих характеров, проходящих перед глазами читателя, кристаллизуется глубокий философский замысел, котором руководствовался Вячеслав Назаров. Как рождается напряженность отношении в мире? К чему может привести погоня ученых. за «чистотой эксперимента»? Что такое нетерпимость и нетерпеливость? Страх перед космосом порождает новую армию на Земле, давно покончившей с войнами, новое оружие. А раз оружие существует, оно должно выстрелить. Повесть взывает к разуму. «Трудно быть разумным. Но если мы решились на диалог го Вселенной, надо быть разумным. Без тех условностей и оговорок, которые позволяем себе в стенах своего дома», - говорит старый ученый в повести Вячеслава Назарова, такой символичной именно сейчас, когда все больше накапливается оружия и все настойчивей звучит призыв к благоразумию, к миру.

Вячеслав Назаров скончался в июне 1977 года, не дожив до выхода книг с повестями «Восстание супров» и «Силайское яблоко».

В стоящей особняком фантастической повести-памфлете «Синайское яблоко» многогранный талант Вячеслава Назарова заиграл новыми красками. Время увлечения романтикой «парусов из бумаги», как он сам выразился, давно кончилось. На рубеже шестидесятых и семидесятых годов пришло прозрение, наступила переоценка ценностей. Замыслов было много, и все серьезные… От иллюзий помогает освобождаться сарказм. И, обратившись в будущее, Вячеслав Назаров высказывает такое понимание зловещих сил, стремящихся продлить до бесконечности законы чистогана и власти, какое не под силу иным исследователям социальных отношений. Магия художественного слова позволяет открывать тору потаенное в таких неожиданных ракурсах, создавать картины с такой глубиной перспективы, что отпадает необходимость в сложных и путаных объяснениях. Уже с первых страниц «Силайского яблока» мы оказываемся в стихии увлекательной раскованности слова.

В коммунистической вселенной планета Свира остается своеобразным заповедником старого мира, и короткий путь недоучки Оксигена Аша к креслу диктатора. Кормчего, проходит через концентрацию нелепиц и парадоксальных совпадений, которые удивительно похоже отражают некоторые стороны современной земной сумятицы. Остроумная желчность «Вступления» сменяется стремительным действием самой повести, которой придан облик космического детектива. Двести лет уже правит Кормчий на Свире, где установилось этакое экономическое равновесие, когда все сыты, когда все открытия ограничиваются сферой потребления, а любимое слово жителей планеты - «иметь». Иметь больше, чем другой… Инспектору Шанину поручено выяснить причину долголетия Кормчего и относительной стабильности экономики Свиры.

Очень добротна фантастическая проза Вячеслава Назарова, насыщенная сатирическими обобщениями, неожиданными сюжетными ходами, многозначительными символами. Шанин сталкивается с таким явлением, как полное подчинение жизни Свиры «ордену проницательных» или «проников». Орден запрещен, и тем не менее к нему тайно принадлежат и превосходно нарисованный автором пограничный майор Горой, и все более или менее заметные граждане государства, включая министров. Комична и зловеща фигура фактического главы ордена старшего сантехника Моса, который и кульминационный момент повести появляется в двери туалета… Захватывающе описаны скачки на козлах - карикатурное подобие борьбы политиканов. Масса великолепных находок, выпуклость письма сделали повесть «Силайское яблоко» выдающимся произведением сатирической фантастики.

Поразительна и главная идея повести. «Министр милосердия», то есть полиции, Тирас рассказывает, что сперва правитель исправно выполнял указания ордена. «Потом правитель решил уничтожить нас, чтобы властвовать без помех. Он объявил «проницательных» вне закона, он обрушил на «проницательных» всю карательную мощь Свиры. Самовлюбленный младенец! За нами стоял опыт предков, опыт тысячелетий! Мы, неуловимые и безликие, делали так, что от руки правителя гибли его сторонники, а «проницательные» занимали их места…» Правитель, Кормчий перехитрил «проницательных». Он спрятался в неприступную башню, куда поступали все бумаги и выходили оттуда с резолюциями «Да», «Нет», «Отложить», обязательными для начальствующих. И так продолжалось две сотни лет, пока разведчик с Земли не выяснил, что Кормчий давно умер, а резолюции ставил несложный механизм. Призрак Кормчего мог править народом с помощью продажных, грызущихся из-за власти политиканов только потому, что народ был поглощен потребительской гонкой, а лучшие его представители - разобщены. Борьба за души людей, революция - таков финал повести.

Вячеслав Назаров был замечательным писателем, талантливым попам, борцом за лучшее будущее, патриотом. Он не выпускал п.1 рук пера до самого смертного своего часа, и скорбно, что час этот наступил в пору зрелости, в пору расцвета его таланта. О чистоте помыслов Вячеслава Назарова говорят его стихи:

ДМИТРИИ ЖУКОВ