Дорога отчаянья

Глава 4. ВНЕШНЯЯ ГРУППА.

Послышались шаги. Загорелся свет. Команда «Подъем».

Открываю глаза…

Жилой отсек убежища. Снова. А так хотелось чуда… Видимо наши создатели совсем разочаровались в своих творениях, устали спасать, махнули рукой и ушли. Навсегда. А мы доживем свой век под светом лучины в керосиновой лампе, скитаясь по подземельям, и исчезнем с лица Земли, растворимся во мраке. Человечество шло долгой дорогой, тяжелой, местами опасной, и вот, спустя тысячелетия вернулось туда, откуда вышло – к пещерам. Закат. Заключительный виток истории.

Отовсюду раздавался скрип кроватей, как всегда недовольные ворчливые возгласы, шорох тапочек и шлепки босых ног. На многих из нас по-прежнему были больничные пижамы, которые уже достаточно испачкались, ведь первые два дня мы приводили убежище в порядок: мыли, убирали, чистили. Но постирать свою одежду никак не удавалось: не было ни времени, ни средств, даже обычное мыло в дефиците, его берегли.

Утро как утро. Такое же, как и раньше. Встать, умыться, одеться, построиться. Потом завтрак, и новая работа. Военные быстро пришли в себя. Тяжелые вздохи и отсутствующий взгляд куда-то делись, спрятались, затаились, всем чувствам приказано исчезнуть, не время сейчас для слез. Жизнь не закончилась, просто перешла в новую стадию, на запасную дорогу, где раньше был проезд запрещен. Очень опасно, но идти можно, если быть предельно осторожным.

Завтрак проходил в несколько смен, так как помещение столовой вмещало только сорок человек. Чай, сухие галеты и шпротный паштет. Этого достаточно, чтобы желудок на какое-то время прекратил недовольно урчать. Я, Андрей и еще два парня с нашего отсека сидели за столом и ждали, когда нам принесут наши порции.

- Антон, представляешь, вчера комендант только половину успел принять, остальных – сразу после завтрака сегодня, - прервал молчание мой товарищ.

- Ага, - вмешался в разговор один из парней, - каждого претендента держали в кабинете чуть ли не по часу, издеваясь над ним. Да после такого не то, что на поверхность, жить не захочешь.

- Да ладно вам, а чего вы хотели? Чтобы вас по головке погладили, печеньем угостили да на руках наверх отнесли? – неожиданно для себя начал я защищать Петра Ивановича. – Чтобы выжить, нам теперь нужно гораздо больше, нежели раньше. Человек теперь кость в горле у всего живого, даже у самого себя. И поверьте, там, - я показываю пальцем в потолок, - нам уже не рады.

- Точно… - тяжело вздохнул четвертый собеседник.

И снова молчание.

Штаб. Так я и думал. А где же мне еще быть посыльным. Только тут.

В штабе было полно народу: одни стояли, склонившись над развернутой картой местности, и изучали близлежащие объекты, другие горячо спорили, как дальше жить и в каком русле вести дела убежища, как лучше организовать людей, чем их занять, чтобы не возникало конфликтных ситуаций и разрядить атмосферу. Ладно военные, они привыкли подчиняться и жить по распорядку, но вот гражданский персонал (как называли обычных граждан) все приказы воспринимал в штыки и никак не мог привыкнуть к новому укладу жизни.

Обязанностей у меня было не много. Ходить по убежищу да разные приказы и сообщения доводить до соответствующих людей. Ничего сложного. Можно сказать, мне повезло. Это не туалеты чистить.

Гражданский сектор был точной копией нашего. Те же шесть жилых отсеков, несколько технических помещений и кабинетов. Вот только атмосфера была другой. Детский плач, стоны женщин, ругань мужчин... Здесь до сих пор не верили в случившееся, не могли прийти в себя, справиться со своими эмоциями. Коридоры были пусты и безжизненны, если не считать нескольких солдат группы обеспечения, которые находились здесь для поддержания порядка. Справа открылась дверь, какая-то женщина, с опухшими от слез глазами, хотела выйти, но как только заметила меня, сразу ее захлопнула. Страх, недоверие, злоба… Но почему? Почему они к нам так относятся, почему ненавидят, ведь это не мы нажимали на кнопки, не мы уничтожили мир.

Кабинет начальника сектора был в самом конце коридора, практически перед самым выходом, шлюзовым тамбуром, из убежища. Постучавшись, я вошел внутрь.

Мужчина лет пятидесяти пяти – шестидесяти, в старом, потерявшем от времени вид, пиджаке, одетом на черную водолазку, очках в тонкой оправе, с подчеркнуто-прямой осанкой сидел и рассматривал лежащие перед ним на столе какие-то списки.

- Да? – не отвлекаясь от документов, произнес мужчина.

- Мне нужен Рогатов Глеб Леонидович.

- Это я. Цель визита? – жестко спросил начальник сектора, посмотрев на меня исподлобья.

- У меня распоряжение от генерала Волкова.

- Давай сюда!

Я подошел к столу и отдал сложенный вдвое лист бумаги. Это был несекретный документ. Конечно же, я не удержался и прочитал, пока шел сюда. Генерал уведомлял начальника сектора, что в течении сегодняшнего дня нужно освободить два жилых отсека для нужд военных, а именно для проведения подготовки внешних групп. По информации прежнего коменданта, четырех помещений вполне хватит, чтобы разместить всех гражданских лиц.

Глеб Леонидович быстро пробежался глазами по тексту, потом еще раз и еще. Наконец, отложив в сторону ручку, которую он до сих пор держал, быстрым движением рук скомкал лист бумаги и бросил мне под ноги.

- Передай генералу, чтобы он засунул свое распоряжение куда подальше.

А генерал был прав на счет начальника сектора. И фамилия у него подходящая. Рогатов. Уперся в свои отсеки, людям тесно жить, видите ли. Да пусть вообще спасибо скажет, что при бомбежке двери открыли. Сейчас нужно думать о дальнейшем судьбе людей, а не об их быте и комфорте. Никак не поймет, что смысла противиться нет, все мы живем вместе и друг без друга нам не обойтись. Не будет внешних групп – не будет всего того, что нужно для жизни. А Лаборатория обойдется без его людей, они ведь там одну черную работу выполняют: пробирки моют, пол протирают, у подопытных животных в клетках убирают да помет выносят. Агрессия вызывает ответные эмоции и чувства.

Я не спеша из-за пазухи достал еще один сложенный вдвое лист бумаги и молча вручил Глебу Леонидовичу. На этот раз это был ультиматум. Если начальник сектора по-прежнему будет упрямиться, военные перекроют коридор, ведущий в основную часть сектора, металлической заслонкой и прекратят всяческое снабжение. Безоружные, голодные, ослабленные люди будут вынуждены сами думать о своем пропитании, и скорее всего выйдут на поверхность, где погибнут. Глеб Леонидович на глазах багровел, руки начали трястись.

- Да вы… Вы… - Начальник станции от ярости не мог выразить свои эмоции словами. – Вы… хоть понимаете, что творите???

- Глеб Леонидович, я всего лишь посыльный, - как можно спокойнее произнес я, хотя прекрасно понимал чувства старика, и в какой-то степени его поддерживал. Всегда можно найти компромисс. В конце концов, приспособить какой-нибудь коридор или освободить технические помещения, свалив весь хлам в одно большое. Но военные не принимали отказов и действовали строго по своим правилам. По их словам, шла война, а гражданские ничего не понимают в этом, поэтому негоже им путаться под ногами, словно уличная шавка, иначе можно получить под брюхо солдатским сапогом. – Мне нужен ответ. И время, в котором вы будете готовы предоставить отсеки.

Глеб Леонидович устало сел на стул, снял очки, пригладил на голове редеющие седые волосы. Потом достал из кармана пиджака платок и промокнул уголки глаз.

- Понимаешь… - начал начальник сектора, тяжело вздохнув. – Нельзя просто так взять и переселить столько людей. У нас много женщин, детей, есть старики. У каждого из них имеются какие-то вещи. Но дело даже не столько в них, сколько в самих помещениях. В отсеках кровати стоят близко друг к другу, проходы очень узкие, больше одного человека не пройти. Мы специально расселили людей во все комнаты, чтобы часть кроватей разобрать, сдвинуть и освободить немного пространства. Элементарно не хватает места, чтобы переодеться, приходиться идти в туалет. А как ухаживать за детьми, есть ведь совсем маленькие. Я пытался объяснить все командованию, но они не хотят слушать. Мы для них лишь рабочий обслуживающий персонал.

Мне стало жалко старика. Он изо всех сил старался помочь людям, но его упрямо никто не хотел слушать. Я уставился в пол, разглядывая узор на старом, порванном линолеуме. Глеб Леонидович молчал. Казалось, прошла целая вечность, пока начальник сектора снова не заговорил.

- Хорошо. Будут вам два жилых отсека. Передай генералу Волкову, что завтра к утру все будет готово.

- Передам.

На обратном пути мне повстречался Андрей, который направлялся во вспомогательные помещения на инструктаж. В отличие от меня, ему предстояло заниматься более стоящим делом – охраной дизельных электростанций. И сегодня его первое дежурство. Восемь часов ничегонеделанья. Только внимание, контроль, бдительность и готовность применить оружие по любому, кто будет угрожать ему или охраняемому им объекту. В каждом помещении, где находилось жизненно-важное оборудование, узлы коммуникаций, установки, был установлен караульный пост, имелась двухсторонняя связь со штабом, двери закрывались изнутри и попасть внутрь можно, только назвав пароль. Все посты каждые четыре часа проверял лично комендант, каждые два – начальник караула.

- Ну как, взяли? – спросил я Андрея.

- Да не поймешь их, сказали, вечером вывесят списки, - без особого энтузиазма ответил он.

- А как вообще все прошло? Не сильно мучили?

- Да этот твой Петр Иванович маньяк какой-то, изверг, садист, зверюга… - извергая в адрес коменданта немыслимое количество ругательств, прошипел Андрей. – Ты знаешь, что он напоследок сделал?

- Что?

- Неожиданно табуреткой в меня швырнул, хорошо, что успел увернуться, а то бы ногами вперед меня выносили из кабинета. Не ожидал я от Петра Ивановича такой прыти и силы. Недооценил. Там в стене теперь вот такущая дырка, - показывая руками диаметр отверстия, не без гордости заявил мой товарищ. – Попал острым углом, кусок стены отвалился. Но я увернулся. Оказывается, это он мою реакцию проверял. Как из кабинета вышел, парни из очереди вопросами замучили, спрашивали, не драться ли заставлял с ним.

- Молодец. Раз увернулся, значит взяли. А тебе условия никакие не ставили?

- Нет, а что? Тебе ставили? – заинтересовано спросил Андрей.

- Мне тоже нет, это я так спросил, мутные они какие-то, себе на уме. Может, им надо было что, с поверхности.

- Антон, ты извини, мне надо бежать, инструктаж.

- Да, да, конечно! В обед поговорим.

- Хорошо.

Андрей развернулся и пошел в сторону вспомогательных помещений, сначала быстрым шагом, а потом и вовсе побежал. Только сейчас я обратил внимание, что на нем была солдатская форма, камуфлированные штаны и куртки, которые ему были явно малы. И не удивительно, с его-то параметрами. Под два метра ростом и центнером живого веса, но совершенно не толстый. Лицо словно из камня выточено, мужественное, невозмутимое. А когда улыбается, добряк добряком. Всем известный Дядя Степа. Сейчас Андрей очень комично выглядел, вылитый великан в гномьей одежде. Короткие рукава, с расстегнутыми манжетами, брюки в натяжку, едва касающиеся верха берец, ремень, застегнутый на последние отверстия. Но деваться ему было некуда, в карауле все должны стоять в форме, а не в больничных пижамах. Меня кое-как терпели, да и только потому, что больше не было свободных комплектов. Еще раз улыбнувшись, я побрел в штаб.

- Так, завтра с утра отряд из шести бойцов бригады РХБЗ выходит на поверхность, цели и задачи доведу на утреннем построении, сейчас проверить снаряжение, защитные костюмы, оружие, освободить ребят от всех обязанностей на сегодня и дать отдохнуть. Остальные три группы, укомплектованные комендантом, начинают усиленную подготовку в жилых отсеках гражданского сектора. Основные вопросы: выживание в экстремальных условиях внешнего мира, в том числе отработать вероятность встречи с противником, а это сейчас мирные жители, остатки воинских формирований, отрядов гражданской обороны, даже животные; обращение с оружием, таким как, автомат Калашникова и пистолет Макарова; правила пользования изолирующим противогазом, дозиметром и защитным костюмом. И еще, внимательно изучить план города, нахождение важных для нас объектов, входы в убежище, пути отхода в случае опасности. Время на обучение – максимум два дня, на третий в город должны выйти уже четыре группы. Всем все ясно?

Генерал Волков сидел за широким столом и медленно курил, выдыхая дым в потолок. Это была уже шестая подряд сигарета. Курить нельзя, вредно не только для собственного здоровья, но и для убежища в целом. Кислород на вес золота. Техника устарела, регенерирующие установки работают на износ. Но сейчас… сейчас он был очень взволнован и напряжен. Предстояла серьезная операция, и от ее успеха зависит жизнь каждого выжившего и находившегося сейчас в убежище. Перед генералом стояли семь офицеров, нынешних и бывших. Хотя… бывших не бывает, в запасе, так правильнее будет. Командир отряда, которому предстоит завтра выйти на поверхность, капитан Лютик, немецкого происхождения, кажется. Больше Волкова волновался разве что только он. Комендант Петр Иванович ознакомит группы с принципами и способами выживания в нестандартных ситуациях, а так же с особенностями ведения боя в условиях города. Александр Сергеевич расскажет про оружие и как им обращаться. Командир бригады РХБЗ, подполковник Сидоренко, чудом спасшийся в самый последний момент с небольшим отрядом и группой детей, научит обращаться с противогазом, пользоваться дозиметром и надевать защитный костюм. Психолог Павел Дмитриевич, начальник отделения психиатрии в госпитале, поднимет морально-боевой дух личного состава перед выходом из убежища. Начальник узла связи, майор Воропай, расскажет все о связи, а топограф Григорий Яковлевич – о местности и ее особенностях.

Все присутствующие молча кивнули. Всем все понятно. Вопросов не имеется.

- Вот и хорошо.

Да, программка нас ожидает насыщенная, ничего не скажешь.

Остаток дня прошел без каких-либо событий, скучно, нудно, бесцельно. Поручений не было, и я позволил себе поваляться в кровати, глядя в решетчатое хитросплетение металлических скоб верхней полки. Голова ужасно гудела, пульсирующими, словно волны, накатами дикой боли не давала заснуть. Я вспомнил, что где-то в тумбочке у меня лежат таблетки снотворного. Не вставая с кровати, открыл дверцу и пошарил рукой на верхней полке. Ничего нет. Придется вставать. Подойдя к тумбочке, я достал выдвижной ящик и положил его на кровать. Сел рядом. Мыло. Щетка. Ага, вот они, в самом дальнем углу, под тюбиком зубной пасты. И две таблетки анальгина. Внезапно в глазах потемнело…

Город, судя по всему, умер достаточно давно. Так давно, что уже было не понятно, от чего. Сплошные руины… В воздухе летал пепел, под ногами хрустел снег. Я шел по чьим-то следам. Голым ступням человеческих ног. Достаточно большой размер. А если судить по глубине следа или плотности спрессованного снега в нем – то объект преследования еще и тяжелый, а значит крупный. Я не знаю, зачем ищу неведомого человека, но уверен, что вспомню, когда увижу.

Впереди виднеется менее разрушенный район, некоторые здания сохранились почти целиком. Черные провалы в домах смотрят на меня завораживающей чернотой. Есть кто живой? В ответ лишь эхо, отскакивающее от стен мертвой хрипотой. Зря я, наверное, кричу. Не стоит этого делать. Но вокруг по-прежнему тишина, ни единого звука. Тут все давно умерло. Осталось огромное кладбище, одна большая братская могила.

Следы ведут в длинное пятиэтажное здание. Поднимаюсь по лестнице к входу. Обо что-то спотыкаюсь. Какая-то табличка. Очистив ее от снега, внимательно изучаю. НИИ Р... Дальше не видно, краска со временем сошла, обнажив ржавую пластину. Ну и ладно, черт с ней. Бросаю в сторону, она, пролетев несколько метров, исчезает в сером сугробе.

Вытаскиваю из кобуры на поясе пистолет, проверяю патроны. Три штуки. Два врагу, один, если что, себе. Плохой расклад. Но мне почему-то не страшно. Я больше не верю в ад, потому что он вокруг меня уже десятки лет.

Вхожу. Холл встречает меня темнотой. Через мгновение глаза привыкают. Становятся различимыми предметы вокруг. Пропускной пункт с металлическим ограждением. Я легко перепрыгиваю и иду дальше. Медленно, тихо, плавно и мягко ставя ногу на пол при каждом шаге. Важно, чтобы ты ЕГО услышал первым. Следов не видно нигде, придется обыскать все здание. Но он тут, я чувствую его запах.

Кажется, впереди что-то есть. Я видел какое-то движение. Медленно подкрадываюсь, взвожу курок.

Он идет на меня, так же медленно, но уверенно.

За два шага друг от друга останавливаемся. Смотрим. Изучаем.

Это человек, точнее когда-то был им. Неестественно сине-пепельный цвет кожи, рваные куски одежды, длинные, спутанные, грязные волосы. А глаза… желтые, с красными прожилками… сковывали первобытным ужасом. Он смотрит на меня, не моргая. Кажется, у него вообще нет век. Пробегают мурашки, чувствую, как на голове шевелятся волосы. Страшно. Убежать? Тогда он точно меня убьет. Выстрелить первым?

Как можно медленнее и незаметнее я приближаю палец к спусковому крючку. Плавно нажимаю, целясь прямо в голову.

Выстрел.

Безумный грохот пронесся ураганом по зданию. Совсем рядом что-то упало, разбилось.

Вспышка огня на мгновение ослепила меня. Словно слепой котенок, я ждал удара. Но его не последовало.

Темнота возвращала свои позиции, плавно окутывая все первозданным мраком.

Я посмотрел вокруг. Никого. Тишина. Ни шороха.

Под ногами лежали какие-то осколки. Я наклонился поближе посмотреть и в ужасе отпрянул назад.

Сердце бешено стучало.

Мои ноги… Одежда… Кожа…

А осколки, словно издеваясь, отражали, светящиеся в темноте, глаза… Желтые, с красными прожилками… Мои глаза…

Я вздрогнул и проснулся. Было темно, только над входом горела одинокая тусклая лампочка. Храп, скрип кроватей, чье-то бормотание. Ночь. Я лежал в своей постели, кем-то заботливо укрытый одеялом. Видение… Снова. Разрушенный город, отчего-то кажущейся мне знакомым, странное существо, похожее на человека или некогда бывшее им… Мутация? Наше будущее, таким оно будет? С каждым подобным сном я подбираюсь все ближе и ближе к чему-то… важному, как мне кажется. Но все меньше и меньше я хочу узнать эту тайну. Откровенно говоря, мне просто страшно. Страшно от того, что все может оказаться реальностью, в которой мне никак не хочется встретиться с этим существом.

На утреннем построении первая внешняя группа стояла уже полностью снаряженная. Легкий защитный костюм болотного цвета. На широком ремне слева подсумок для трех магазинов от автомата, справа, за спиной, кобура для пистолета. В руках противогаз и перчатки. Оружие еще не получали. В правом ухе у каждого небольшой наушник, на воротнике кителя, под защитным костюмом, передатчик. Маленький. Новейшая разработка. Подарила Лаборатория. Капитан Лютик заметно нервничал, пытался в который раз проинструктировать своих ребят перед операцией, но речь была сбивчивой и в основном об одном и том же. Все будет хорошо, исследуем местность и вернемся, без потерь. Казалось, он больше успокаивал себя, чем воодушевлял членов своего отряда.

Наконец прибыл генерал Волков. Доклад коменданта. Решение общих вопросов и ознакомление с распорядком дня на сегодня. После чего всех, кроме отряда капитана Лютика и трех учебных групп коменданта с преподавателями, распустили.

- Друзья, - обратился генерал, - сегодня важный и ответственный день для всех нас. От успеха операции зависит дальнейшая судьба убежища. Задача одна – дойти до указанных на карте объектов, проверить их сохранность и целостность, вернуться обратно. В бой не вступать, только в экстренных случаях, если по вам откроют огонь, будет непосредственный контакт с вероятным противником. Главное сейчас - информация. Через два дня на поверхность поднимутся четыре группы, вот тогда и займемся делом. Все ясно?

- Так точно! – хором отозвался строй.

- Вот и отлично. Капитан Лютик, тогда получайте оружие и вперед. Бог вам в помощь.

Командир отряда вышел на середину строя и скомандовал:

- Группа, нале-во! В оружейную комнату, шагом марш!

Мы остались стоять в коридоре и ждать коменданта, пока он не выпустит отряд из убежища. Офицеры что-то шепотом горячо обсуждали, переглядывались, следили, чтобы никто их не подслушал. Наверное, про операцию разговаривают, скорее всего, была еще какая-то второстепенная задача, о которой в группе знает только ее командир. Только какая… Вчера в штабе об этом ни слова сказано не было. Хотя… Точно. Доктор говорил же, что Лаборатории нужны какие-то секретные документы. Слух, но ведь на пустом месте он не рождается.

Оружие получили быстро, на это времени много не надо. Взять автомат из пирамиды, пистолет из сейфа, получить патроны и быстро снарядить ими магазины. Все просто.

- Надеть противогазы, - скомандовал комендант.

- Оружие зарядить, поставить на предохранитель.

- Заправиться.

Комендант обошел каждого члена группы, проверил экипировку, оружие. Все в порядке. Все готово. Пора.

Спустя пять минут дверь в шлюз закрылась.

Ожидание… Что может быть хуже? Но это единственное, что остается нам делать. Ждать и верить, что к вечеру ребята вернуться, целые и невредимые. Расскажут, что твориться наверху, и развеют страх – опасного там ничего нет, разве что сильный радиационный фон, но для этого есть специальные костюмы.

Жилые отсеки в гражданском секторе, как и обещал Глеб Леонидович, к утру освободили. Все кровати разобрали и аккуратно сложили в коридоре, тумбочки вынесли туда же. Людей из трех учебных групп разделили на две равные части, по пятнадцать человек. Началась подготовка.

Все предметы еще со времен школы я разделял на те, с которыми можно ознакомиться в кратком изложении и со временем забыть, так как в жизни они не пригодятся, и на те, без которых просто не обойтись. Поэтому учеба шла довольно легко, мусором голову не забивал, а для нужных вещей места всегда хватало сполна. Но еще ни разу я не относился к занятиям так, как сейчас. Не сказать, чтобы я ловил каждое слово, дышал тем же воздухом, что и преподаватель, а сердца бились в унисон. Все было не так. Совсем не так. Просто когда понимаешь, что через два дня теорию сменит практика, и от твоих знаний зависит вовсе не отпуск или очередная увольнительная в город, а жизнь твоя и твоих товарищей, начинаешь думать иначе. Появляется некая трезвость ума, все лишнее уходит, отодвигается на второй план, оставляя только самое важное, нужное, первостепенное. Лучше становится слух, острее зрение.

- Итак, - начал Петр Иванович, - начнем с самого главного. Там, наверху, вас ждет вовсе не веселая поездка на море и не романтическое свидание с девушкой. Каждый ваш шаг будет сопряжен со смертельной опасностью, которую таит в себе все вокруг. Я не знаю, что из себя представляет сейчас город. Последствия бомбежки могут быть любые, от полного уничтожения всех зданий до небольших локальных разрушений. Вы должны быть предельно внимательны и осторожны. Помните, что, чтобы выжить, вам необходимы навыки выживания, но только они одни вас не спасут. Вам нужно научиться правильно относиться к ситуации, независимо от того, насколько она сложна, критична или немыслима, вы сможете из нее выбраться. У вас для этого есть все необходимое: ваша сила духа и ваши физические возможности. Если вы поверите в себя, заставите работать ваше тело на вас, не поддадитесь панике, то вы справитесь. Не хороните себя раньше времени, поставьте перед собой цель и идите к ней…

Петр Иванович говорил много. В некоторых его словах был смысл. Страшнее любого врага можешь быть ты сам. Страх, паника, чувство безнадежности, апатия к жизни... Себя нельзя застрелить, если хочешь остаться в живых. Нужно что-то делать, искать первопричину, убивать эмоции. Они хитры и беспощадны, дашь слабину – повалят на землю и начнут душить. Холодный расчет, полный контроль над телом и разумом и план, которому необходимо следовать до конца – вот все, что нужно для спасения.

Спасение… Я покрутил слово на языке. Хорошее такое, вкусное. Вот только быстро портится. И через какое-то время начинает попахивать гнильцой, а позже и вовсе вонять. Ведь что такое спасение? Это избавление от опасности какой-либо. Да, горстка людей укрылась в убежище и радуется, что теперь все будет хорошо. Только вот одно они не учли, что продукты не бесконечны, а техника, и так порядком поизносившаяся, не вечна. Выходит… Мы по-прежнему на грани вымирания, на поверхности сейчас, а возможно уже и никогда, нам не место. Так какое же это спасение? Все попытки выжить, вся эта психологическая болтология внутри себя - ничто иное, как самоутешение, вскармливание надежды, что жизнь изменится в лучшую сторону. Чушь! Сплошная иллюзия. Тьфу! Все было закончено с нажатием красной кнопки. Мы словно глупые рыбешки, выброшенные штормом на берег, которые бьются из последних сил, надеясь попасть обратно в море. Но они, в отличии от нас, прекрасно понимают, что это их последние минуты. А мы все тешим себя спасением. Некоторые даже ждут Лидера, который проведет через боль и страдания к свету. Непременно так и случиться. Вот только уже после смерти…

Время шло, точнее уходило. С каждым мгновением приближался час Икс. Момент, когда за спиной с шумом закроется спасительная дверь в убежище, а мир предстанет передо мной чудовищной фантазией снов. Я не знал, что меня пугало больше всего. Отсутствие всесторонней защиты прочной железобетонной конструкции, в последнее время ставшей для меня очень важной, просто жизненно-необходимой, вроде маленького, тесного дома-ракушки, в котором в случае чего всегда можно спрятаться, пускай там темно, пускай тесно, зато безопасно. Или же мне страшно от того, что вокруг теперь совершенно другой мир, пугающей своей пустотой и безмолвием, причудливыми формами и запахом смерти. Хотя… кого я обманываю. Все это лишь отговорки, слова в пустоту. Причина в другом. Страх давно живет внутри, и с каждой минутой он только усиливается. Так же, как чаще и четче становятся мои видения, каждый раз подпускающие меня все ближе и ближе к какой-то тайне… Узнать которую я хотел бы меньше всего на свете.

Время утекало сквозь пальцы, а я ничего не замечал, увязнув в болоте своих мыслей. Казалось, меня волновали совершенно глупые и в данный момент ненужные вещи, в происходящем искал глубокий смысл и скрытый подтекст, но не находил ровным счетом ничего особенного. За последние три дня столько всего случилось, что сразу в голове не укладывалось. Может быть, так люди сходят с ума, не сумев разложить все по полочкам, привести мысли в порядок?

Теория закончилась, и началась практика. Я машинально повторял все за другими: собирал и разбирал оружие, снаряжал магазин, примерял противогаз и защитный костюм, учился пользоваться дозиметром. Всему этому нас научили еще в учебной роте во время курса молодого бойца сразу после поступления в училище. А так как времени в общем-то прошло с того момента совсем немного, то я прекрасно все помнил.

До меня не сразу дошел смысл слов, сказанных генералом Волковым через громкоговоритель в отсеке. Занятия временно прекращаются. Офицерам прибыть в штаб. Срочно. Голос был взволнованный, хотя говоривший это тщательно скрывал. Значит, что-то случилось, что-то, что не входило в планы. Возникли какие-то проблемы. Внешняя группа наткнулась на что-то. Или, быть может… и натыкаться не на что уже, сплошные руины или вовсе выжженный до основания пустырь? Снова одни вопросы. Но как узнать… Неожиданно в голову пришла абсолютно абсурдная идея. Просто зайти в штаб, сказав, что какой-то солдат передал указание командования найти посыльного. А там будь что будет.

Постучав и не дождавшись ответа, я открыл дверь и вошел внутрь.

- Разрешите? – с некоторой робостью спросил я.

Офицеры стояли спиной ко мне, столпившись у стола генерала, и даже не повернулись, не обратили внимание на мою дерзкую выходку.

- Включи еще раз, - выдохнув облачко дыма, сказал Волков.

Петр Иванович пододвинул к себе небольшой магнитофон и нажал на кнопку перемотки назад.

- Идем медленно, внимательно смотрим по сторонам, – через минуту зазвучал голос капитана Лютика. – Пятый и шестой, вы прикрываете с тыла, третий и четвертый – следите за боковыми коридорами, второй – идешь рядом со мной. Всем все понятно?

- Да, - отозвалась группа.

- Боже… - произнес один из бойцов, - откуда здесь столько трупов?

- Их затоптали. Когда люди бежали в убежище, то им было наплевать на других, многие падали, но никто не помог им подняться. И вот результат.

- Кто же мы после этого? Как мы можем теперь называть себя людьми? Да мы просто животные…

- Попрошу не обобщать, говори за себя, - вмешался в разговор еще один член группы.

- Тихо. Раскудахтались тут. Мы с вами не на пикник идем.

Щелчок. Видимо, вырезали тишину в эфире.

- Ох, ничего себе! – кто-то присвистнул. – Я о таком только в книжках читал, да в кино видел. Вы посмотрите туда.

- За что, за что, за что нам все это… - чье-то бормотание, - что же мы за люди такие, что же мы наделали…

- Товарищ капитан, нам далеко идти еще?

- Километра два, - ответил Лютик.

- А дети… они тут причем? – снова бормотание.

- Вы кого-нибудь видите?

- Нет, вообще никого. Город вымер, ни единой души.

- Кровь… она повсюду, везде. Мои руки… они все в крови.

- Подождите, кажется, я что-то вижу.

- Что именно? – снова капитан Лютик.

- Мне показалась, что вон там промелькнула чья-то тень.

- Смотрим в оба, автоматы снять с предохранителя. Если кто появится, предупредительный выстрел в воздух. Будут нападать – огонь на поражение.

- Я должен что-то сделать… Оружие – зло, особенно, если находится в руках человека… Больше никто не умрет…

Снова щелчок.

- Вижу ворота части. Вокруг никого.

- Значит так. Доходим до штаба. Если все будет по-прежнему спокойно, разделяемся. Пятый и шестой – в автопарк, проверить технику. Третий и четвертый – вы к складам, знаете что делать. Второй со мной, проверим оружейные комнаты. На все – максимум двадцать минут.

- Да простят мне грехи мои… - невнятное бормотание.

Вдруг раздались выстрелы. В гробовой тишине комнаты они прозвучали раскатом грома.

- Женек, ты чего? – удивленно спросил кто-то.

Снова выстрелы.

Очередной щелчок. Конец записи. Иван Петрович выключил магнитофон.

Внешняя группа так и не вернулась. Ни к вечеру, ни на следующий день.